Ведьма по имени Любовь (СИ) [Александр Эльм] (fb2) читать онлайн

Пролог

— Зачем ты спрашиваешь о том, на что тебе плевать?

— Тяну время. Стесняюсь, мой господин.

Я действительно начинаю дрожать.

— Трогательно. — вздыхает он без малейшего намека на иронию.

От того, что он со мной так нежно говорит, у меня реально едет крыша, и перед глазами все плывет.

— Твоя ответственность равна нулю! — рычит он. — Ты не в силах противиться!-

Неведомая сила разводит мои руки и приковывает их к ложу. Ноги уже прикованы, я распята как морская звезда — трахай, не хочу.

Я уставилась на багрово-лиловый наконечник его чудовищной булавы и давлюсь словами.

Он жадно падает на меня. Жесткая как проволока шерсть царапает мою кожу, резкий запах забивает дыхание.

И он входит. Без церемоний, на всю длину, я — курица не вертеле. А-а-а! Вот чего я ждала всю свою дурацкую жизнь! Он двигается, хрипит и поет. Он приподнялся на руках и вглядывается в мое лицо. Мышцы на его груди и плечах перекатываются в такт фрикциям. Я чувствую себя, будто собралась родить трамвай, но в последний момент чертов вагон решил сделать еще десяточек рейсов, и ездит внутри меня. Я трясусь, кричу. Едва он наклоняется, жадно трусь об него грудью. Изо всех сил стараюсь попасть в ритм, но все время сбиваюсь, мешает дрожь. Я взмокла, будто меня облили из ведра, пот заливает глаза и течет в рот. Время кончило раньше нас и вырубилось, довольное и оттраханное, его нет, мы сливаемся друг с другом уже много лет, и к счастью никогда не перестанем! Я сама не разберу, то ли кричу, то ли шепчу, какой он чудесный, я как-то его называю, он меня тоже, но новая волна острого наслаждения выбивает все только что рожденные слова, и они бегают вокруг нас как мыши.

От первого оргазма я теряю сознание, такое не выдержать. Прихожу в себя лежа на боку с поднятой вверх ногой. Его невероятный член раздвигает мои ягодицы! Мне конец, в буквальном смысле слова! Я больше никогда не буду смеяться над песней «вся в слезах и в губной помаде» я сейчас сама такой же буду, только вместо помады придется использовать кровь из искусанных губ.

Волнующая картинка, что и говорить… Она снится мне не реже, чем раз в неделю, хотя это вовсе не самое важное, что случилось со мной за последние полгода. И, как ни странно, даже не самое приятное.

Мне не верится, что все это происходило со мной, Любовью Андреевной Шеншиной, двадцати одного года от роду, рост сто шестьдесят один сантиметр, вес пятьдесят пять килограмм, уроженкой города Ярославля, без вредных привычек и особых примет.

ЛЮБА. Глава 1. Дом под грозою

Я не то чтобы люблю рандомно гулять по сайтам в интернете, но вариантов не было. Решительно невозможно придумать более конструктивное занятие, сидя в старом доме на окраине деревни Ащериха. Да-да, вот такое название. В ответ на «Ащериху» даже поисковик Google мелко вздрагивает, и выдает «картинки по запросу ящерица». Я бы в эту «яшерицу» сроду не поехала, но умерла тетя Аграфена. То ли троюродная, то ли по линии дяди, я и не догадывалась, что есть у меня такая родственница. А тетя Аграфена, значит, про меня знала, иначе каким образом оставила бы мне в наследство дом? Лично мне, дорогой, хотя и незнакомой, племяннице Любе, «седьмой воде на киселе». Мама и папа в ответ на требования раскрыть проклятые тайны нашего рода только пожимали плечами, они тоже никогда не общались с Аграфеной. Однако в деревню меня отправили почти пинками — надо было подписать какие-то дурацкие бумаги в районной администрации, типа, вступить в права владения. Ну и поглядеть, что за сокровище мне досталось. Может теткину халупу продать можно, и купить что-то более полезное?

Деревня оказалась крохотной, серой и запустелой, всех жителей — человек, может, десять. С трех сторон Ащериху обступал черный еловый лес. С четвертой тянулись унылые поля, давным-давно заброшенные, поросшие осинником. Автобус уехал и, как любезно пояснила ковылявшая мимо карга в черном, вернуться собирался завтра. Пришлось ночевать.

Газовая плита в теткином доме не работала, спасибо, хоть электричество было. Конечно, о покойниках — либо хорошо, либо ничего, но тетя Аграфена была странная, чтобы не сказать «с бо-ольшим прибабахом». В доме я нашла кучу абсолютно лишних в деревенском быту вещей, но не обнаружила элементарно необходимого. Есть не меньше десятка старинных зеркал, но нет ложек. По стенам развешаны пучки трав, но нигде ни одного одеяла. В каждой комнате, включая чулан, портреты тети Аграфены. На чердаке старательно спрятана метла. Зачем держать на чердаке (?!) метлу с инкрустированной металлом (?!) ручкой, хоть завтра Гарри Поттеру дари? Постельное белье покойница использовала почему-то исключительно дорогущее, шелковое, черное. Ладно, я не психиатр. Я просто хочу, если не ужин, то хотя бы чаю. В сарае, между ямой с костями, и кучей медной посуды, (счастье есть!), отыскалась рабочая электроплитка.

Я бы может по лесу погуляла, но испортилась погода. С севера наползли сердитые тучи, день погас. Басовито заурчал гром. Из кустов пулями вылетали воробьи, они явно паниковали, искали, где спрятаться. Грохнуло еще и еще, теперь уже над головой. По стеклам ударил тяжкий дождь. Одна за одной сверкнули молнии, в их мертвом свете Ащериха стала уж вовсе неуютной, потусторонней.

Вскипятив чай, мы с ноутбуком забились в уголок кухни. Здесь окна поменьше, не такой свирепой кажется гроза.

Мысли путались, в голову лезла бредятина, и я решила не работать. Какой там free lance, если угораздило в реале провалиться в темные века, когда фрилансерами назывались не писаки, вроде меня, а наемные головорезы? Нет, работать не по кайфу. Просто ткнуть в поисковике на случайную букву, почитать что-нибудь перед сном… Например «р». «Рябиновая ночь. Рябиновая, или Воробьиная ночь — время разгула нечистой силы. Ведьмы устраивают шабаши, неофиты предлагают тьме подношения, и устанавливают контакт с силами зла. Духи стихий бесчинствуют. Дождь заливает улицы, ветер срывает крыши. Удары молний становятся причиной пожаров, земля дрожит и уходит из-под ног. По славянским поверьям, в Рябиновую ночь молнии часто убивают ведьм и колдунов».

Мне стало смешно. Вот это я называю настоящей таргетированной рекламой, молодец Google, точно угадал. Вот в десяточку — что за окном, то и на экране ноута! Осталось предложить мне купить по скидке плащ — дождевик или оберег.

-Ядрена-малина, вот плащ, как не помешал бы! Или оберег.

Я лишь чудом не вывернула кружку с чаем себе на колени! Еле подавила порыв кинуться в угол, где лежит топор!

— Вы кто?! Вы что здесь?

В дверях стояла мокрая до нитки девушка, с кожаной сумкой на боку.

ЛЮБА. Глава 2. Ночная почтальонша

— Я-то? Почтальонка. У вас дверь незапертая, чо в сенях-та торчать? Я и говорю, в такую, ядренать погоду, оберег надо бы. Того и гляди громом убьет. Вам заказное письмо.

— Какое, ядренать, письмо, кому? Я здесь не живу, я…

— О, глянь, нормально заговорила. — девушка улыбнулась, просияв белоснежными крупными зубами. На почтальона она была похоже меньше, чем я на чернокожего боксера-чемпиона Джека Джонсона. Девушка словно выскочила из качественного порносайта. Длинные ноги, плавные бедра, гордая шея. Мокрая белая рубаха облепила груди, близкие к четвертому номеру. К слову, у меня тоже сиськи по полпуда… ой, кажется я заговариваюсь. В смысле, мне никогда не нравились мои большие и тяжелые груди. Мужчины пялились на них, как током дернутые, подружки завидовали, а я бы с удовольствием поменялась с Иркой, у которой грудь романтично маленькая. Как брякнул один мой экс-ухажер: «Женская грудь — это то, что умещается в мужской ладони, все остальное — вымя». Я прогнала хама, и извинений не приняла, но в глубине души с ним согласна. При моей тонкой талии, и вовсе не громадной попе, я бы предпочла что-то поменьше. Хотя… так называемую «почтальонку» большая грудь не портила, скорее наоборот.

Нахалка зыркнула сквозь прилипшие к лицу черные пряди, вопросительно так. Смахнула каплю со щеки, улыбнулась уголком точеного рта.

— Да чо там, кто где живет, кого это колышет… Письмо-та вам. Любовь Андреевна Шеншина. Распишитесь вот тута.

— Не подходи! — взвизгнула я, и тут же вся запылала от стыда. Конечно, почтальонша шагнула ко мне вкрадчиво, как пантера, но это же не повод истерить! Мой вопль прозвучал тем более глупо, потому что останавливаться девица — красавица и не думала.

— Пуганая какая. Ничо, привыкнешь. Еще гонять меня будешь. — Ее лицо приблизилось к моему. — Не хочешь — не расписывайся, кто тебя неволит…

Я загляделась на ее четко очерченные губы, на трепещущие крылья носа и пропустила момент. Девка впилась в мой рот, цепко обхватила плечи. Провела жадными пальцами вдоль позвоночника до «кошкиной ямочки» над ягодицами, мягко нажала, пальцы заходили кругами, гладя, вдавливаясь, разливая тепло. Язык властно раздвинул губы, скользнул мне в рот, заметался. Руки уже тискали мои бедра и ноги, будто выдавливая сок. Вообще-то, лесбийские опыты для меня закончились в пятом классе средней школы, когда мы с Юлькой «играли в секс». Я как-то обхожусь без экспериментов, тем более, желающие особи сильного пола в очередь выстроились. Однако почтальонша меня пробила, легко и насквозь, как тяжелое рыцарское копье пробивает самодельную кольчугу деревенского ополченца. Я задохнулась в ее поцелуе, по-детски засопела носом, ухватилась за мокрые плечи, обняла, прижалась, сперва пугливо, и сразу- жадно Воля исчезла, как никогда и не было. Я изгибалась, медленно вращая попой то из стороны в сторону то сверху вниз, меня не покидало ощущение, будто я собственным телом рисую что-то очень важное, то ли льва, то ли птицу, вот только дорисуй, взгяни на неведому зверюшку — и станешь счастливой навсегда. Клитор вспыхнул как облитый маслом, между ног стало мокро. Дикая девка жадно, словно хотела откусить, втянула мои губы, отпустила, облизала, по-змеиному быстро покрыла поцелуями лоб, глаза, вырез расстегнутой блузки, руки, и отскочила. Прижала палец к губам, и прошипела страшным, как в плохом кино, шепотом:

— Только никому, Люб, нам нельзя. Я тебя потом научу, как надо, чтобы Бабка не бесилась. Варя меня зовут, найдемся.

И кинулась прочь из кухни.

— Варька, плащ возьми в сенях, там же Воробьиная!!!

Не знаю, кто это крикнул. Кроме меня в кухне никого не было, но чтобы такое крикнула я? Не может быть.

— Херня, проскочу!

Хрипло каркнула скрипучая дверь. Хрр, хлоп! Все. Шатаясь, я добрела до сеней и выглянула наружу. Лило как из ведра. Ветвистые молнии бесились над горизонтом. В их синеватом свете на мертвой и пустой деревенской улочке был ясно виден каждый ухаб. Варя исчезла.

ЛЮБА. Глава 3. Осторожно, не уколись!

Я без сил опустилась на порог, уставилась в темный угол сеней, и долго, может с полчаса, бездумно слушала дождь. Сдается, ночная гостья меня искалечила. Я ощущала тело как клубящийся под кожей туман, неподвластный мне космос. Все, вроде бы, на месте — вот нос, щеки, шея, до сих пор задорно торчащие соски, крупно вздрагивающий живот, мои любимые ноги… Но все это уже подменили. Даже запах медленно просыхающих в промежности треников — чужой. Тянущий, терпкий, манящий, но… я его чую впервые! А уж что-что, но собственное тело я по нюху как-никак отличу от чего угодно! Не знаю, как во время течки пахнут суки диких собак динго, но подозреваю, что именно так, как воняла я, сидя на пороге логова сумасшедшей тетки. Вот же блин! Не знаешь ты себя, Любочка, совсем ты terra incognita и tabula rasa в одном флаконе! Так завестись от поцелуя приблудной девки — это нечто совсем — пресовсем новенькое. Но хуже другое. Во мне — три невидимые дыры. Одна — в темени, вторая — вместо сердца, третья заменила мой бутон наслаждений. В дыры с тошнотворным тихим свистом всасывается сквозняк, холодная пустота ночи. Чертова Воробьиная ночь! Чертова Варька! Убила бы кажись!

Я не из тех, кто по-овечьи покорно мирится с неприятными ощущениями. Когда мне плохо, я объявляю войну. Действую! Даже сейчас, в полудохлой деревне, в странном пустом доме, перед кривящимся ликом Воробьиной ночи, можно что-то сделать! Кстати, у меня же есть заказное письмо. Оно точно отвлечет от черных дыр, неожиданных оргазмов и лишних вопросов!

Не забыв запереть дверь на крючок, замок, и засов, я отправилась в комнату. Ноутбук обиженно молчал в спящем режиме, мол, погрузилась ты хозяйка в мракобесие и средневековье, не хочу я с тобой работать. Ну и не надо, не больно и хотелось! Не до тебя. Осторожно, словно он мог укусить, я распечатала конверт, достала, сложенный лист бумаги, развернула…

«В чулане — тумбочка. На нижней полке — завернутое в лопух кольцо. Осторожно, не уколись. Что бы ты не решила — не отдавай. А впрочем, выбор за тобою, если не надо, то не парься…»

Ни нормальных объяснений, ни подписи… Чушь какая! И лексикончик у них гопнический — «не парься»!

Я могла ворчать сколько угодно, но делала это, разумеется, параллельно, на ходу. Чулан, тумбочка, нижняя полка. Лопух свежий, как только что сорванный. Вот оно!

Из темного дерева, окованное тонюсеньким серебристым узором — во все стороны торчат листья, крылья, когти. Не уколоться сложно, автор заказного письма не зря предупреждал. Я покачала ладонью, взвешивая кольцо, посмотрела сквозь него на свет в коридоре. Решительно надела, и не укололась! Сразу ударило — это мне! Мне! Черных дыр в теле как не бывало. Удивление от варькиных шалостей испарилось, все правильно она сделала, умница. Запах только что кончившей суки снова был моим, родным. У меня нет никакого выбора, я никому не отдам мой колючий подарок.

— Не париться? — спросила я темноту за окном, заворачиваясь в черные теткины простыни. — Нет уж, я лучше попарюсь.-

И ухнула в бездонный, непобедимый сон.

ЛЮБА. Глава 4. Два шофера

Утро не позволило долго валяться, уж слишком оно было умытое, сверкающее, солнечное.

Даже убогая Ащериха в радостном сиянии вернувшегося во всей славе своей солнца, казалась почти пригодным для жизни местом. Хотелось петь, двигаться, лететь куда-то. Легкомысленно размахивая сумкой, я побежала к лысому грязному «пятачку», который неудачно притворялся автобусной остановкой. Солнце этим утром сияло явно лично для меня — автобус появился сразу, как по взмаху волшебной палочки. Вместе с несколькими равнодушными тетками мы уселись на продавленные сиденья. Плюясь черным дымом, со скрипом и хрустом, ПАЗик повез нас к новым победам. Прощай, Ащериха, разлука будет без печали! Продавать теткин дом я уж лучше буду через доверенное лицо, а фильмов ужасов мне и в Интернете хватит, в реале — это перебор. Сказать, что дорога от Ащерихи до обитаемого мира кошмарна — это не сказать ничего. Нас швыряло на ухабах, как горошины в погремушке. Чуть ли не при каждой встряске водила оборачивался, скалил кривые зубы, и отпускал визгливую чушь в стиле: «Не ссыте, бабы, все уедем!» Или: «Спокойно Маша, я Дубровский! Мы едем к морю отдыхать!» Маленькие глазки каждый раз, как бы невзначай, останавливались именно на мне. Четвертый размер груди, это вам не хухры-мухры! И сейчас не понимаю, как я сдерживалась, чтобы не скорчить рожу в ответ на «смотрины». Того гляди слюной захлебнется, мачо недоделанное! Мысленно я умоляла судьбу, космос, богов, кого угодно, чтобы автобус приехал побыстрее и, видимо, перестаралась. Раздался железный лязг и ПАЗик встал, как гвоздем прибитый. Водила выбрался наружу, оббежал автобус по часовой стрелке, потом — против часовой, и объявил, что дальше не едем. Поломка безнадежна. Он будет ждать трактор, и возвращаться на буксире.

Больше всего меня поразила реакция теток. Они дружно встали, обвешались чудовщными сумками, и побрели гуськом по тропке через поля. Ни слова. Ни намека на хоть какое-то чувство на оплывших лицах. Минута, и мы остались вдвоем — беспомощно озирающаяся я, и кривозубый водила.

— А ты чо? — подмигнул он. Меня чуть не стошнило.

— До Ярославля далеко?

Водила залился тоненьким бабским смехом.

— Километров сто двадцать, к осени в натуре дойдешь!

Он так веселился, что у меня вся злость прошла. Нельзя же всерьез сердиться на клинического идиота? Не знаю, какое у меня было лицо, но он резко заткнулся. Я отвернулась. Залитые солнцем поля молчали.

— Слышь. — шофер явно собирался хлопнуть меня по плечу, но наткнулся на взгляд, и попятился. — Ты не кипишуй, чо беситься — та? Ясен ствол, тут до шоссе заебешься ковылять, но попутки ездят. Такую чиксу любой подберет, если не импотент!

Он снова закатился дебильным смехом, и вдруг завопил:

— О, про волка речь, а волк навстречь! Как депутатиха поедешь, зачетная тачка!

Я едва успела оглянуться, а в двух шагах уже остановилась черная Toyota. Мой дебил стучал в стекло и радостно матерился, видно хотел получше объяснить водителю, чего хочет.

Дверца черной машины мягко приоткрылась.

— Я в Ярославль, но только до Брагино. Едете? — поинтересовался густой бас.

Я влетела в машину легкой пташкой. Toyota с места, в считанные секунды, набрала километров под сто. Трава на обочинах замелькала как в галлюцинации. Меня вдавило в сиденье, я чувствовала, как неумолимо нарастает скорость. Как он умудряется мчать как бешеный по такой поганой дороге? Почему машину не бьет на ухабах? Зачем он гонит как на ралли?

Я пристально вгляделась в лицо водителя в зеркале. Молодой, несомненно красивый. Карие глаза, прямой нос, волевые губы, эффектная волна чуба. Руки на руле — загляденье. Не волосатые лопаты, украшенные пятью сосисками как у большинства мужиков, а человеческие руки, с бледной кожей, узкой ладонью, длинными пальцами. Но в целом бесстрастный, замороженный, не лицо — маска.

— Кольцо.

Откуда у юноши этот породистый бас? Внутри него прячется великан-людоед?

— Что вы сказали?

— Отдай кольцо. Не вынуждай меня. Я не люблю убивать.

— Вы имеете в виду…

— Не строй из себя дурочку, ведьма. Ты лишь вступила на черный путь, еще есть шанс спастись. Я помогу. Первый шаг — отдай кольцо. Оно — зло.

— Я… я… я не нарочно… я не понимала… Сейчас- сейчас…

Я бормотала, голос дрожал, мир за стеклами слился в смазанную полосу. Чертово кольцо в кармане никак не слушалось, кололось, не не желало надеваться на палец. А я знала, неведомо откуда, но твердо — нужно успеть его надеть, и все будет хорошо!

— Не сметь!!!

Водитель молниеносно перегнулся ко мне, схватил за руку. Сильный мерзавец, пальцы как сталь! Отчаянный идиот, разве можно одной рукой рулить на такой скорости, мы же гробанемся! Мне казалось, что я отчетливо ощущаю, как колеса отрываются от дороги, автомобиль кувыркается в воздухе мы летим в тартарары… и тут кольцо наделось.

— Пошел вон!!! — завизжала я, аж у самой уши заложило. — Вооон!!!! Абарадам осинове полешко!

В дверце машины расцвела дыра, нет, дырень, дырища!! По салону метались куски кожи и пластика, лоскуты металла тянулись во все стороны, как щупальца. Одно полоснуло по терзавшим мою руку мужским пальцам. В брызгах крови и волнах визга, я головой вперед вывалилась в дыру.

ЛЮБА Глава 5. Неожиданное предложение

Очнулась я от скакавших по лицу солнечных зайчиков. Надо мной качались вызывающе живые, яркие ветки липы. Голова работать отказывалсь. Я только что выпала из разваливающейся на ходу черной Toyotа? Кто бы в такое поверил?

Я приподнялась на локтях. Лежу не на окровавленном асфальте, а на опушке липовой рощицы. Прямо перед глазами — поле, то ли ржаное, то ли пшеничное, я не в теме. В солнечной мешанине колосьев промята отчетливая дорожка, будто кто-то волок тяжелый мешок.

— Да-да, пришлось тащить тебя вот прямо так, за ноги, по полю. Не левитировать же среди бела дня, согласись? Должна заметить, девушка ты весомая. Будем знакомы. Ты — Люба, троюродная племянница многоуважаемой Аграфены. Тетя хорошо о тебе отзывалась. Как ты правильно предположила, вступая в права владения домом, Аграфена о тебе знала, причем, с самого твоего рождения. И возлагала на тебя большие надежды. А я — та, кого большинство наших зовут Бабкой.

Я с неимоверным трудом повернула голову на голос. От движения тупая боль в висках стала вовсе нестерпимой, похоже, приключение даром не прошло. Возможно, я ранена.

— Нет — нет, я осмотрела и даже ощупала тебя. Открытых ран нет, и фигура соблазнительная. Грудь чуть крупновата, но как раз в этом изюминка.

Сфокусировав взгляд, я увидела моложавую пенсионерку в джинсах и застиранной футболочке с надписью «Fuck you, Immanuel Kant». Она сидела в плетеном кресле и с интересом разглядывала мою помятую фигуру.

— Почему так с Кантом? — простонала я — Вы не любите философию?

— Отчего же, люблю. Просто бесит, что герр Кант сурово осуждал мастурбацию. Оргазм — святое право живого существа. Некоторых мертвых — тоже. Разумеется, если он не связан с насилием над личностью. Без мастурбации никак.

Услышав про оргазм, я моментом вспомнила поцелуйчики с Варей, и слегка струхнула. Быстро старуха на меня вышла!

— Вы — та самая Бабка… — здесь надо было бы сказать «которую Варя собиралась как-то хитро нахлобучить», но я девочка тактичная. — … …которая за порядком следит?

— Да, за порядком, который ты, кажется, уже умудрилась разочек нарушить.

Это был залет. Варьку сдавать я не собиралась, но как отмазываться от старухи, которая явно видит меня насквозь? Проверенный рецепт — давить на жалость.

— У вас водички не найдется? — жалобно проблеяла я — Голова раскалывается. И тошнит сильно.

— Facilement. — старуха вынула из сумочки длинный стакан, и уставилась на меня сквозь стекло выпуклыми зелеными зенками. Из пустого воздуха в посудину ударила струя воды. — Пей, девочка. Ты правильно поняла, я — та самая Бабка. Кстати, о порядке. Рассуждать о степени твоей вины некогда, отложим до лучших времен. Мы наследили как две тракторини. Извини, если неграмотно выразилась, но я не поклонница русского языка, и понятия не имею, как будет по — русски «трактор» в женском роде. Две тракторицы? Чепуха. Тракторки? Тракторихи? Все варианты как-то comme il ne faut. А след от твоего божественного тела весьма напоминает тракторный. Бабка встала, по-кошачьи потянулась, выкрикнула какую-то абракадабру, и плавно воздела руки. Примятые колосья на поле зашевелились и выпрямились. След исчез.

— Нравится? — Бабка обернулась и подмигнула.

— Ага.

Честно говоря, я была ошеломлена. Читать про оживающие растения в фэнтезюшных книжках — это одно, а вот видеть… Мурашек — полная спина.

— Ты тоже будешь такое уметь. И еще кое- что, если… Я ведь правильно поняла, ты согласна присоединиться к нам? Стать ведьмой? Или это слишком неожиданное предложение?

ЛЮБА Глава 6. Инквизицию отменили. Но не до конца

— Как — ведьмой? Я? То есть, я хотела спросить — что нужно делать? Летать на метле, и на шабашах с козлом трахаться?

Бабка захохотала гулко, как оперный злодей, и ржала с полминуты. Наконец вытерла старческие слезы, и громко икнув, высказалась:

— Ну ты нахалка! Далеко пойдешь! Наглость — базовое для ведьмы качество. И все-таки, не надо уж так отчаянно рисковать. Если ты в глаза назовешь эту сущность козлом, он ведь может тебя и на кол посадить.

— Что-о?

— Да-да. Тем самым местом, которым ты так поспешно собралась с ним трахаться. Он опасен. Относиться к нему надо с предельной вежливостью. Даже я не знаю — кто он, Тот, кто всегда прилетает на Шабаш. Секс с ним — не обязанность, а привилегия, далеко не для всех. Девочки, которые удостоились, в восторге. А то, что ты изящно называешь «трахаться»… В жизни ведьмы — не менее важный процесс, чем для простеца чтение стихов или периодические посиделки на унитазе. Ты будешь делать это часто и много, noblesse oblige. Но для разогрева начнешь с кем-нибудь попроще. Скажем, с Аркеноем. Приятный мальчик, тебе понравится. Тебя не смущают мои слова? Я откровенна, потому что ты ведь, и будучи человеческой девушкой Любой Шеншиной… хм-хм… скажем так, не избегала?

— Ну, вобщем, да… Но некоторые мои подружки гораздо…

— Да не красней, я же не в укор! И не завидуй шустрым подружкам! Ощущений у них больше, а способностей — меньше. Тех самых, какие самая могучая из известных мне ведьм, Аграфена, почуяла в тебе от рождения. Она мечтала, чтобы ты стала ее наследницей, но… решать тебе. Ты хочешь научиться сплетать чары? Отводить глаза? Ну и… там много подробностей.

— Я хочу.

— Вот и чудно. И летать будешь, но не обязательно на метле, тут многое зависит от личных вкусов. Светлой памяти тетя Аграфена и правда, предпочитала метлу. Я, как поклонница романской культуры, больше люблю пылесос. Ты выберешь.

— А заклинания трудно учить?

Достойный детсадовской сопливки вопрос выскочил сам. Я не хотела. Но на этот раз Бабка смеяться не стала.

— Вкратце не расскажешь. Ты же крикнула «Абарадам осинове полешко»? Откуда это пришло? Не знаешь? Этими словами убивали коней под степняками в набеге задолго до крещения Руси! Ты чуть не разорвала автомобиль пополам! Как? Я пока тоже не знаю, будем разбираться. Вобщем, тебя ждет много новостей, конечно, в том случае, если выживешь.

— А у нас, ведьм, есть какие-то особые риски? Ведь инквизицию отменили!

Бабка долго не отвечала. Задумчиво походила по краю поля, уселась в свое кресло, наколдовала кружку чего-то дымящегося, медленно смаковала. Я ждала, молча и терпеливо, как влюбленная в препода студентка.

— Не совсем инквизицию отменили, девочка. Не до конца.

— Нас до сих пор жгут на кострах?!

— Нет, что ты. Новое время — новые методы. Но мы затронули такую тему, что я больше не чувствую себя в безопасности. Пора валить отсюда. Твои родители, наверное, беспокоятся. Кстати, они дома?

— Нет, на работе. И беспокоиться обо мне начнут только вечером.

— Ты не против, если мы продолжим разговор у тебя? Извини, что так нагло напрашиваюсь в гости, но дело в том, что ты неофитка, еще не успела как следует наследить. Энергетический хвост у тебя коротенький, как у зайца. Поэтому и слежка за тобой затруднена, а уж дом твой, они точно еще не вычислили.

— Да, конечно, родители вернутся часов в шесть, то есть, до шести ко мне можно, то есть, для меня большая честь — принимать вас, уважаемая Бабка. Кто это — они? Новые инквизиторы?

— Вот об этом я предпочла бы говорить после того, как мы влетим в твою форточку и плотно закроем ее за собой. Не раньше. Возле дома есть вышки мобильной связи?

— Ага.

— Близко?

— Возле гаражей торчит одна, метрах в ста от наших окон.

— Плохо. Мобильная связь — редкостная гадость, ужасно засоряет эфир. Может сбить с крыла. Этаж какой?

— Седьмой.

— Ну не страшно, с такой небольшой высоты, если что, не убьемся.

— Мы полетим? Среди бела дня?

— Я полечу. А ты просто возьмешь меня за руку и закроешь глаза. Ночи ждать не будем, события уже начались. Лучше принять в них в участие, чем позволить им раздавить себя, не так ли, девочка? Давай руку. Называй адрес.

— У вас что, навигатор встроенный? — не удержалась я — Ну Ярославль, улица Героев-Нефтяников 12 квартира 27. Почтовый индекс нужен?

— Будешь дразниться — брошу в полете, разобьешься на мелкие куски. Закрывай глаза и, чур, не подглядывать.

ЛЮБА Глава 7. Эти… Судьи

Первый полет — казалось бы, великое событие, воспоминание на всю жизнь? Ни фига подобного. Уж не знаю, что там наволхвовала Бабка, но меня опять отключило от реальности. Помню только поющую тьму. Только ликование, будто обманула легион хитрых врагов. Помню сквозняк, путающий волосы, текущий по шее, между моих знаменитых грудей, между ягодиц и по лобку, холодящий пальцы ног.

— Прибыли. Можешь открывать глаза.

Я лежала на ковре в собственной спальне. Бабка сидела в углу, в своем плетеном кресле, будто так в нем и летала. Выпуклые зеленые глаза ведьмы внимательно обшаривали мое скромное жилище. Ее взгляд метался, сканировал брошенные в кресле блузку и трусики, шизоидные картинки на стенах, смятую постель… Боже, а где мой ноут?

— У тебя был с собой компьютер? Видимо остался у них, в машине. Это плохо. Знаешь, как болтают про ведьм, будто бы мы можем влиять на человека через остриженные волосы, ногти, через потерянные личные вещи? Это тот редкий случай, когда про нас не врут. Можем. И они могут. Так что, если они догадались вытащить компьютер из горящей машины, на тебя выйдут быстро. Если компьютер сгорел — намного лучше, но проститься с ним придется в любом случае. Он — по ту сторону линии фронта.

— Бабушка, миленькая! — взмолилась я. — Хрен с тем компьютером! Я скоро писаться начну от страха, если вы не прекратите говорить загадками! Расскажите толком, что за линия фронта, кто такие «они»? Подожгла машину тоже я, да?

— Нет, машину подожгла я, а ты меня просто вызвала. И вовремя, иначе эти Суки… Pardonne-moi. Конечно же, я хотела сказать не Суки, а Судьи. Я не ошибаюсь, тебя будто что-то кольнуло, когда шофер автобуса брякнул про «зачетную тачку»? Правильно кольнуло, «зачетная» — это не из лексикона деревенских шоферюг, «автобусник» ошибся. Просто они не дали тебе времени сообразить, эти Су… в смысле — Судьи.

И Бабка рассказала.

Тайное общество Судей существовало столько, сколько Бабка себя помнила, то есть… неважно, вам ни к чему такие подробности. Если коротко — очень давно. Оставалось тайной, чья это шарашкина контора — спецслужба, мафия, религиозная секта? Методы Судей были заимствованы и у тех, и у других, и у третьих, и изрядно модернизированы. Свою цель Судьи обозначали как достижение и последующее сохранение, порядка и гармонии в мире. Они заявляли, что служат некоему закону, много трындели о Весах Справедливости, чистоте нравов и грядущем Царстве Света. Разумеется, такому непотребству как ведьмы в Царстве Света делать было нечего. Поэтому Судьи вели за нами упорную и жестокую охоту. В священной борьбе Судья мог (и должен был) не выбирать средств, о белых перчатках и речи не было. Магию и чародейство наши враги уверенно называли Злом и Тьмой, однако сами колдовали — только в путь! Они были талантливыми шпионами, при необходимости — хладнокровными убийцами. Нападали Судьи на ведьм хаотично, вне какой-либо понятной нам системы. Кого-то не трогали. Кого — то лишали колдовских сил, а порой и памяти, и бывшая ведьма «начинала новую жизнь». Кого-то заставляли принести клятву, существенно ограничивающую возможности. Кого-то бывало, и убивали. Счет пропавших без вести ведьм мне, неофитке, сообщать было не положено, но про единицу измерения Бабка сказала. Измеряли в тысячах.

Оба так называемых шофера — и корчивший из себя дебила автобусник, и красавчик с неестественным басом за рулем Toyota, были Судьями. Или нанятыми Судьями боевиками. Если бы им удалось отобрать теткино кольцо — моя карьеры ведьмы была бы закончена. На этом месте Бабкиного рассказа я случайно скользнула взглядом по зеркалу и не узнала себя. Так нехорошо суженных глаз я у себя не припомню.

ВИКТОР Глава 8. Честь вместо Кары

«Брат Сергей — благородный и талантливый человек. Он сделал все с душой, и передал ведьму мне в руки в назначенное время, в запланированной точке. Приближаясь, я через Кристалл наблюдал, как брат Сергей играет роль придурковатого шофера, и восхищался. Невероятно убедительно! У брата Сергея нет актерского образования, а на философском факультете кривляться не учат. Не вполне понятно как он, интеллигент в пятом поколении, смог так достоверно валять дурака. Естественно, в мастерски созданной «шофером» атмосфере идиотизма молодая ведьма утратила бдительность. Даже не сообразила, что автобусы ходят по расписанию, то есть, никакого рейса нет, и быть не может. Впрочем… деревенские кумушки тоже спокойно сели в автобус, которого не должно было быть. Я склоняюсь к мысли, что брат Сергей все-таки использовал магию. Это нарушение Советов Наставника. При изъятии кольца у неопытной ведьмы мы обязаны были обойтись без магических методов Борьбы. Но как ироничен мир! В результате брат Сергей, пренебрегший Советами Наставника — в белых одеждах! А я, следовавший Советам — в шутовском колпаке! Почему?! Советы Наставника всегда приводят к лучшему результату! Или нет? Стыд! Какой стыд, что я, хотя бы на секунду, усомнился в его Советах! Да свершатся покаяние и Кара»

Такие вот черные мысли осиным роем гудели в голове, пока я ждал в приемной. Неотрывно смотрел на дубовые арочные двери и ждал. Сейчас они приоткроются и Брат- Помощник позовет. Я должен буду объяснить Наставнику, почему не изъял у ведьмы кольцо. Даже самого хиленького оправдания в голову не приходило.

— Все знаю, сынок.

Я сумел не вздрогнуть, обернулся спокойно. Наставник сидел в кресле у окна. Значит, из кабинета есть другой выход, я мог бы и догадаться. Сколько времени он здесь? Он слушал мои мысли?

— Сиди, Виктор, без церемоний. Да, знаю все. Просмотрел пошаговый Анализ операции.

Серебряные волосы Наставника ерошил влетавший в окно ветерок. Под глазами Отца Дела — темные впадины. В морщинах затаилась печаль. Как ужасно он устает, наверное… Сколько у него работы… Я всей душой жалел его, человека который сейчас обрушит на меня лавину гнева и Кару.

— Ты, вероятно, уверен, что будешь сурово наказан. Кары ждешь. — Наставник вынул цветок из букета на окне, и рассматривал нежные сиреневые лепестки. — Это очередная твоя ошибка. Карать тебя есть за что, но я воздержусь. Единственный существенный просчет, который ты допустил — надо было хватать ведьму не за руку, а за горло. Если бы придушил, как она того заслуживает, возможно, обошлось бы. Но история не знает сослагательного наклонения, что случилось, то случилось. Вмешалась эта … в иерархии Ведьм ее ступень посвящения почти идентична моей в нашем Братстве.

Я по-мальчишески присвистнул:

— Ничего себе… Простите, Наставник, забылся. Больше не нарушу.

— Ничего-ничего, сынок. Тебе можно чуточку понарушать. Ты не посрамил звания Лучшего Ученика. Умудрился убрать с дороги остатки машины. Да и сам уцелел — тоже уровень. Ты не нейтрализовал молодую ведьму в первую минуту, а дальше уже был беспомощен. Против кольца старой Аграфены, которое вызвало Бабку? Не по силам, сынок. Ты не виновен, но … даром тебе это пройдет.

Я преклонил колено перед Наставником, ожидая Советов. Костлявые пальцы откинули мой чуб, Наставник согнулся в кресле, толкнул меня в затылок, сблизил наши головы.

— Ты искупишь ошибку не покаянием, а успехом. Девушке Любе патологически везет. Мне не нравится, что ей, невежде, завещают такие могучие кольца. Меня настораживает, что она умудрилась выскользнуть из рук двоих отличных Охотников. Если бы я знал источник ее силы — полбеды, враги бывают и сильные. Но я не знаю источника! Что у нее есть, кроме похотливого тела? Я не вижу ни-че-го! Я СОВЕТУЮ тебе, Витя, стать Личным Охотником.

— Благодарю за Честь, Наставник.

— Да, Честь вместо Кары. Ты ведь тоже везучий? Как Люба? Шучу. Будешь отслеживать каждый ее шаг. Можешь напасть на кого-то из окружения, чтобы ей служба медом не казалась. А когда Любовь Андреевна пойдет на первое серьезное колдовство — сорвешь его. Повезет — пленишь ведьму. Не повезет — просто сделаешь ей широ-о-окую трещину в карьере. Таких, необъяснимо перспективных, надо держать в узде. Ты и будешь уздой, Витя. Иди.

В дверях приемной я оглянулся. Хотелось еще раз увидеть Наставника — меня это вдохновляет. Но арочные дубовые двери уже закрылись. От беседы остался только брошенный на ковре сиреневый цветок. Нежный, как кожа на запястье этой твари Любы.

ЛЮБА Глава 9. Врата надежды в туалете

Прощаясь, Бабка обещала, что передаст денег на новый ноутбук, и жестко приказала снести все мои аккаунты в соцсетях, завести новые почтовые ящики и закодировать IP- адрес.

— Скоро будет интересно. — сказала она, залезая в платяной шкаф. — А пока — технический перерыв.

Скоро? Это когда? Дверца шкафа захлопнулась, я осталась одна. Легкий хлопок — и плетеное кресло исчезло. Невыносимая несправедливость! Завтра возвращаться к прежней жизни! Я вроде как красавица и умница, но совершенства в тварном мире нет. Даже я не могу состоять из одних достоинств. А точнее — я алчная. Хочу больше денег. Поэтому работала всегда не то что как лошадь, как целый табун. Кроме писания платной белиберды в Интернете, я еще и в офисе задницу отсиживала. Наша фирмочка ничтожна. Когда на Страшном Суде будут взвешивать мои грехи и добродетели, то работа в офисе не пригодится ни для одной чаши весов. Однако зарплату платили без задержек, наверное, за потерянное время. И потому утром я, унылая, как главная улица Ащерихи, отправилась на работу.

Поздоровалась со Степаном, Олегом Николаевичем, Олей, глубоко вздохнула, и села за комп — выполнять Бабкин приказ. Честно говоря, делала я это по инерции, уже не веря, что шифроваться и вправду зачем-то нужно. Врата надежды закрылись. Офис — не место для ведьм. Среди комнатных растений, бумаг, принтеров — сканнеров, и постных физиономий коллег, Воробьиная ночь, Судья с диким басом, Бабка, казались сном. Чтобы не разреветься, надо было срочно подумать о приятном. Я закрыла глаза, и представила шальную мордочку Варьки. Тут же пришло выразительное ощущение шарящих по телу рук, щеки запылали.

Шлеп! — по голым лодыжкам хлестнула мокрая швабра.

— Какого… — я вскочила, готовая разорвать дуру-уборщицу. Ненавижу кайфоломов!

— Разрешите, я здесь быстренько…

Я осеклась, потому что видела тетку впервые. Наша уборщица — высушенная брюнетка, а эта — крашеная, рыжая корова. Новенькая?

— О. Пошли. — бросила корова, подхватила ведро и швабру, и нырнула в коридорчик, где у нас туалет.

— Что значит «пошли»?! — заорала я во все легкие, и смолкла как подстреленная. Во-первых, никто в офисе не обратил внимания на вопль. Его не услышали. А во-вторых, я уже шла в сторону туалетов, как послушный мопсик на невидимом поводке.

— Судьи!!! — мелькнула страшная догадка, дверь туалета закрылась за спиной.

Уборщица шагнула навстречу, и мягко обняла меня за талию. Ее лицо плыло к моему, точно так же как варькино…

— Пошла на хер!!! — в ухо лесбиянке я врезала со всей дури. Реакция не заставила себя ждать.

-Ах извини, забыл. — сказала она, проводя ладонью от лба к подбородку. Крашеные рыжие кудри, подведенные глазки, обвислые щеки расплылись и исчезли. Меня держал за талию парень. Глаза карие, точь-в-точь как у Судьи из черной Toyota, только взгляд не холодный, а нежный. Дикарские скулы, широкий лягушачий рот. И взгляд, этот взгляд, и еще раз — этот взгляд! Он рекой вливался в меня через глаза, рот, газировкой щекотался в носу. Взгляд не оставлял сомнений, он говорил, и дикция у взгляда была отменная: «Тебе показалось, что Врата надежды закрылись? Ты поторопилась, Люба. Они здесь, да — да, перед тобой, прямо в туалете. Они распахнуты»

— Я ваша новая уборщица. — улыбка незнакомца называлась «безработица для стоматолога». — Меня зовут Аркеной, я редко ошибаюсь. И я уверен, что сейчас самое удачное время, чтобы тебя поцеловать.

ЛЮБА Глава 10. Красавчик № 2

«Красивый парень» — это дурь, выдуманная девчонками, чтобы свое блядство оправдывать. Красивой может быть картина, небо, женщина (если умеет себя подать), но никак не особь с яйцами. Да им (в смысле — не яйцам, а особям) и ни к чему. Смелый? Зачет. Сильный? ОК. Умный? Тоже сойдет. Но красивый? Глазки — лапки-реснички-ножки, так что ли? Таковы мои железобетонные убеждения.

Исключение видела раз в жизни. Новый бой-френд подружки Лельки, татарин Разиф, убил меня на лету. Я увидела его и наконец-то поняла, что это за зверь — «красивый парень». Как вспышка молнии — хабась! — и все видно. Бледная кожа, мягкие смоляные кудри, бездумные миндалевидные очи цвета чая — все это завораживало. Мне приходилось напрягаться каждый раз, когда Разиф раскрывал рот, чтобы понять о чем он говорит. Он меня загипнотизировал. Начал сниться. Пришлось поссоритсья с Лелькой, нарочно, чтобы не видеть Разифа. К счастью, через месяц она его бросила, и жизнь наладилась. Так я узнала, что красивые парни существуют. Но ангелы-хранители не дремали, с тех пор я не встречала ни одного. В смысле — до вчерашнего дня. Наверное ведьмам ангелы-хранители не положены, вот на меня и обрушилась эта напасть. Вестником надвигающейся катастрофы стал Сука, извините, Судья в черной Toyota. Автомобильное зеркальце с отражением его лица я могла бы хоть сейчас нарисовать в подробностях. Он был не красив, но прекрасен. И я горячо благодарна гаду за то, что он на меня напал. Если бы не требовал кольцо и не пытался оторвать мне руку, возможно, случился бы «эффект Разифа». То есть, вместо того чтобы становиться ведьмой, я бы всю жизнь ездила в черной Toyota, хлопала глазами, и пыталась сообразить, что мое божество только что сказало. Тьфу! И еще раз тьфу-тьфу-тьфу, потому что Аркеной был вторым Красивым! За два дня! Бедная моя психика!

— …чтобы тебя поцеловать… — закончил он, и поцеловал. Его губы пахли шоколадом, а как он выглядел, я сразу забыла, поскольку глаза закрылись. Я целовалась, как жена моряка, вернувшегося из двухгодичного плавания. Мы хватали друга друга губами, зубами, языками, лизали куда попало, застывали и вырывались. Открыть глаза я смогла, только окончательно задохнувшись. Аркеной был похож на красавца — Судью примерно как рыцарский конь может походить на своего благородного хозяина. Судья… (вот привязался!). Все!!! Нет никаких Судей, заводы Toyota остановили производство! Вот Аркеной, и я не буду его ни с кем сравнивать!!! Глаза-ягоды, горячая пасть, которую называть «ртом» просто оскорбительно, длинные, сильные пальцы, один из которых я сосу, и, кажется, давно.

— Целоваться… в туалете…. детский …ад…

Страшно не хотелось отрываться от пальца, но защищаться как-то надо? Я же не немая секс-игрушка!

— Детский ад? — он потерся носом о мой нос. — Отличная шутка…

— Не… это я … воздуха мало…

— Зато какой риск! Ка-а-ак войдет Олег Николаевич! Чувствуешь, как я боюсь? Пульс какой?

— Не войдет … туалет… … женский …

Аркеной знал к чему приложить мою ладонь. Пульс там был ого-го, но схватилась-то я не за пульс! Член Аркеноя был великолепен — твердый как кость, горячий, как клещи кузнеца, в плетении вен, с оголенной тяжелой и хищной головкой. Когда коварный тип успел расстегнуться, уже не имело никакого значения. Я оттолкнула Аркеноя, мне хотелось увидеть то,что я ощупала. И тут он мягко надавил на мои плечи.

Мы уставились глаза в глаза. Откуда ты узнал, как я люблю минет?

— Не бойся.

Он присосался долгим поцелуем, а оторвавшись, не выпуская из объятий, все-таки поставил меня на колени. Горячий ствол тяжело скользнул в мой рот по старательно высунутому языку. Я отчаянно задышала носом, и наделась горлом на член. Плечи и спину выворачивало как в танце, мокрые трусы жглись не хуже перца, слюна капала с подбордка в вырез блузки, а вкус шоколада во рту усиливался и усиливался.

ЛЮБА Глава 11. Закрыто на ремонт

Аркеной кончил, когда член был погружен в мой рот на всю длину, так глубоко, что я даже не сразу почувствовала вкус спермы. Ее было невероятно много, я сглотнула несколько раз, но осталось еще на троих таких как я. У меня текло с губ, я облизывала член моего монстра, голова кружилась уже медленнее.

Неожиданно Аркеной быстро, будто упал, сел на пол, и наши лица оказались близко-близко. Его глаза сияли, и даже кажется чуть светились.

— Какая ты… — восхищенно прошептал он, и за уши притянул к себе. Я не успела отшатнуться, «моя уборщица» уже целовал меня меня взасос. И тут я окончательно поплыла. Я безззащитна перед такими штучками. Жопность всего сущего в том, что как-то так сложилось, что мужчины — люди сильные и своенравные. Они берут нас, обездвиживают в объятьях, дерут каменными членами куда вздумается, а мы стонем, дышим и кончаем. Это сладко, но в сладком яблочке живет противнющий червячила. Нашим мачам забить на то, что происходит с их нежными подстилками. Могут (о, конечно же, нечаянно) сделать больно в самый неподходящий момент. Заразить какой-нибудь гадостью. Кончить раньше женщины и остановиться — ей-то зачем, правда? Забеременеешь — твои и только твои проблемы, герой, чей сперматозоид прорвался к финишу первым — не при делах. На самом деле эти сексистские свиньи, то есть кабаны, относятся к девочке тем брезгливее, чем беззаветнее она отдается. И сосущая женщина — дело житейское, а вылизывающий влагалище мужик — зверь редкий, вроде снежного барса. Это горько, но я привыкла. Убедила себя, что против природы не попрешь. Однако мечта о равноправии полов — фигня неистребимая. Встретив мужчину, которого интересовало, что чувствую и чего хочу я, который переживал за то, что случитсья со мной, я таяла, как мороженое. Самый длинный в жизни роман у меня случился с человеком, который за три секунды до оргазма спросил: МОЖНО ЛИ в меня кончать, не будет ли У МЕНЯ проблем? И Аркеной, упоенно целующий мои заляпанные спермой губы, тоже задел за живое. Смотри ты какой не брезгливый. Целуется с минетчицей как с любимой, так и запишем, плюсик в карму.

Я не уловила как это случилось, но я уже лежала на кафельном полу. Аркеной держал мои ноги за щиколотки, и плавно поднимал их.

— Ты с ума сошел! Здесь?! Войдет кто-нибудь!

Он улыбнулся и облизнулся.

— Я сделал все, что нужно, мы же коллеги, Люба, забыла? Для всех, кроме нас, этот чудный WC закрыт на ремонт, и заперт.

Перехватив меня одной рукой под колени, другой ловко, как фокусник, сдернул с меня трусы, снова развел мне ноги и счастливо, глубоко-глубоко вздохнул:

— Даже табличка на двери есть: «Закрыто на ремонт». Иллюзорная, конечно. Призрачная, как ты. Аххх.

Я ответила как эхо, таким же «ахом». Еще бы! Ахнешь тут! Его пылающее лицо припало к моей промежности, и язык нашел клитор.

— Ммммм… Кричать! Я сейчас буду кричать!

— Кричи! Кричи, Любовь моя! Нас не услышат, обещаю!

Я воспользовалась разрешением на полную.

ЛЮБА Глава 12. Уборщица кайф приносящая

Да. Наша фирмочка, конечно, дерьмо порядочное, но кадровая политика в ней выше всяких похвал, просто феерическая! Таких людей на работу берут! Где только и находят! Орлы! Это я о нашей новой уборщице. Сначала я, лежа на спине, как следует отбила об кафель костяшки над попой. Потом уложила Аркеноя и прыгала, как амазонка не верном коне. Судя по тому, сколько пришлось скакать, поход у нас, амазонок, в этот раз выдался дальний. Кажется я кое-что стерла, хоть и текла, как снежная баба в апреле. Мы давным-давно забыли что, мягко говоря, не в романтическом алькове, а, рыча как безумные, катаемся по кафелю, иногда со всей дури стукаясь об двери кабинок.

Я и под пыткой не вспомню, сколько раз кончила, просто время от временеи взрывалась цепочкой оргазмов. Просто покрылась испариной, и потеряла всякое представление о реальности. Подставивишись Аркеною, который мягко, «ступенечками», но ужасно глубоко, входил в меня сзади, отчаянным усилием удерживая ноги прямой буквой V, я простонала:

— В-все. Я падаю в обморок.

Он подставил руки и осторожно усадил меня на перевернутое пластиковое ведро. Мои славные груди укоризненно вздрагивали. Над головой качались длинные листья комнатной лилии, которая только что была у меня перед носом.

— Уффф. Есть попить?

Перед носом возникла бутылка с чем-то красным. Морс! Ух. Кажется, я даже выживу.

— Это… вот это светопреставление Бабка имела в виду, когда говорила, что мне надо «начать с чего-то попроще», «войти во вкус»?

— Ага. — Аркеной вкусно отхлебнул из бутылки, и поцеловал мои пальцы. — Ты чудесная, все получится.

— То есть, вот это называется «что-то попроще»? И следует ожидать чего-то большего? Я сроду так не трахалась! Это безумие, я вообще себя не узнаю! Это… это торнадо какое-то!

— Успокойся, Люб, все хорошо.

Я оглянулась и чуть не грохнулась с ведра. Аркеной уже принял вид убощицы, довольно-таки мерзкой на вид тетки.

— Тьфу! Предупреждать же надо!

— Видишь ли, Люб, — уборщица не обратила внимания на мое фырканье, она была серьезна, и даже чуть торжественна — для ведьм и колдунов секс значит несколько больше, чем для обычных людей. Это … как бы попонятне сказать… ну, нечто вроде ритуала. Часто повторяющегося, и постепенно набирающего силу. И возможности у нас не те, что были у тебя раньше. Их больше. А будет — еще больше. Ты и правда лишь начала, чуть прикоснулась. Пойдем может, кофе выпьем? В «Серебряном копытце»?

— А работать мы не будем?

Уборщица рассмеялась.

— Пойдем, покажу кое-что.

Мы шли по коридору, и мне пришлось позорно опираться на руку уборщицы, ноги подгибались.

— Лучше выпьем кофе, а потом съездим в Ащериху.

— Ой. Я боюсь.

— Не бойся. Бабка позаботилсь. Я думаю что дом тети Аграфены будет для нас шикарным приютом. Вовсе незачем его продавать. Другой, такой же хороший, найти непросто. Вот, полюбуйся! Музыка, туш!

Уборщица распахнула дверь нашего офиса. Я увидела Олю, Степана, Олега Николаевича…. и себя. Я сидела за компьютером, серьезная и бледная, и тюкала по клавиатуре.

— Что это?

— Элементарный отвод глаз. Мы теперь так часто будем делать. Любой из этих людей под присягой подтвердит, что ты весь день, как приклееная, сидела на работе. Они будут уверены, что даже болтали с тобой о чем-то. Теперь у тебя будет немало других дел, ты не сможешь слишком много времени проводить в этой конторе. Скажи ведь, кайф?

— Кайф. Кайф, моя дорогая, тьфу… мой дорогой. И мне принесла его, то есть принес его, ты!

— Да-да, скорее, покинем эту обитель скорби. Мне осточертело притворяться рыжей лахудрой. Хочу быть собой!

— Кстати, а чего у тебя имя такое удивительное? — мы шли по летней улице, и ощущение, что жизнь прекрасна, набирало силу, и обещало перейти в шторм.

— Папа был помешан на кельтской мифологии. А что, не нравится?

— Нравится. — и я поцеловала его, так, как он того заслуживал, то есть, наплевав на окружающий мир.

ВИКТОР Глава 13. Резюме: дождались

Что — то случилось. Со мной определенно случилось нечто нехорошее. Сижу в кресле и пью красное вино. Я не люблю лживой радости, которая поднимается от нижних чакр под действием алкоголя. Обман это, нет в вине настоящей радости. Но плохое настроение надо чем-то расколоть, разломать, вымести. Вино для этого подходит идеально — оно ломает. Ничем другим мою стальную внутреннюю природу не пробьешь… До недавнего времени я и сам так думал. Сейчас — сомневаюсь. После несчастливой операции с кольцом во мне возникла невидимая трещинка, а я не могу ее найти. Мне грустно без причины. Я перевернул вверх дном всего себя, задал себе все вопросы, честно дал ответы — ноль. Непонятно. Даже почародействовал, хотя, честно говоря, колдовать мне не нравится. Ниже моего достоинства, вроде бы. И вот, сижу, голый, с рубиново-багровым стаканом в руке. Смотрю на себя — очень красивое, гармоничное тело. Я здоров, как ассирийский крылатый бык. Я — воин Света и Порядка. Наставник дал мне особое задание, назначил Личным Охотником, это Честь. Какого рожна мне еще надо?! Наставник… немедленно выпить еще стакан. И еще. Отпустило… Порочные мысли о Наставнике улетели, тю-тю! Нет, вот они, возвращаются… Наставник не встречается с Учеником дважды в одном и том же месте, таков Порядок. Но зачем дешевая театральщина? По — моему это недостойно Наставника, и эту мысль я прогнать не могу. Полночь, развалины церкви на заброшенном кладбище, черный плащ… Бредятина для эмо-подростков. Что же еще меня раздражает во всем этом? Нужно вспомнить, как было. Найти червоточину и удалить. Итак.

Наставник откинул капюшон. Ночной ветерок заиграл его серебряными волосами. С развалин колокольни нам видно реку, печальные темные поля. Я докладываю.

— Уж месяц я слежу за Любовью. Через Кристалл, птиц, людей, собак, и лично. Она талантлива. Учится быстро. Особые успехи делает в практике Дымных Пальцев, жжет травы, и достигает интересных эффектов. Отлично наносит энергетические удары, неплохо для неофитки блокирует внезапные нападения. Питающие ее энергией Ендеораты найти и блокировать легко, но Любовь замечает вмешательство, и пытается преследовать агрессора. Сглазить может уже сейчас. Проклясть… Если не снизит темп учебы, через полгода. Четырежды, на автомобиле, вместе с Аркеноем, ездила в родовой дом в Ащерихе, там их логово. Защищено грамотно, для штурма нужно не менее десяти Учеников, потери гарантированы. Неделю назад Люба впервые взлетела. Колдовской секс не практикует, но энергию набирает быстро. Дважды в неделю спит с Аркеноем. Подружилась с Варварой Ржавилью, общаются не реже, чем через день. Ржавиль смотрит на Любовь снизу вверх, это странно — опытная ведьма ведет себя как ученица. По перехваченным обрывкам энергетических потоков сделан вывод: Любовь хочет заняться со Ржавилью сексом, но не решается. С кольцом Любовь не расстается, практикует спонтанный вызов магических бурь. Ее Дерево Жизни… Оно почти идентично моему, Наставник, поэтому изучить ведьму Вы можете, не покидая Скриптория и Скроллария. Отличия между Моим и Ее Деревьями так невелики, что, если Вы прикажете, я могу доложить о них за четверть часа. У меня все.

— Молодец, сынок. Достоин зваться Лучшим учеником и Личным Охотником. Я внимательно послушал твой доклад, и твои мысли заодно. Не о том думаешь, Виктор. Про Ендеораты забудь, по молодости можешь перепутать со стрижкой фасона андеркат, сейчас модно. Деревьями Жизни вашими пусть ботаники интересуются, я не по тому ведомству. Мне не заумь твоя нужна, Витя, а Борьба. За Чистоту, за Счастье. Беспощадная и ежедневная. Мысли твои… Я подожду. Посмотрю, до чего они тебя доведут, интересно же, да? А в докладе твоем, сынок, мне понравились только слова «уже месяц слежу». Именно УЖЕ. Ты Охотник, или исследователь ведьм? Резюме: мы дождались. И даже переждали. Хватит ждать, пора действовать. Через два дня Любовь пойдет на первый Боевой Сглаз. Завтра ты похитишь Ржавиль. Поэффектней, пусть страхом завоняет. Но чисто, чтобы комар носа не подточил: пропала Варенька, и ни одной версии указывающей на похитителя! Послезавтра не в меру талантливая Любовь покусает себе локти, размышляя о том, как не уберегла подружку. А на следующий день атакуешь ведьму. Выбитую из седла, растерянную, ночь не спавшую. Во время Первого Сглаза, когда ей абсолютно необходимо быть в абсолютной форме. Быть бляди без успешного Первого Сглаза, как пить дать. Благодарить за СОВЕТ не обязательно. И не трудись бежать ко мне с Докладом. Я рассчитываю на успех и верю в тебя. По выполнении моего СОВЕТА я тебя найду. Наставник резким движением накинул капюшон, ловко перепрыгнул на остатки церковной стены, и нырнул во тьму. Хрустнули камешки на заброшенной могиле, и я остался наедине с собой.

Вот и все, что было. Я вспомнил все в деталях. И не нашел — что же меня так печалит?м

ВИКТОР Глава 14. Не по — рыцарски

Мой план нападения на Варвару Ржавиль выглядел совсем не по-рыцарски. Но ради дела придется смириться. Наставник дал СОВЕТ на грани человеческих возможностей. Срочно, вот прямо завтра, похитить опытную ведьму? Можно подумать, она не знает, что найдутся желающие! Только сунься — очнешься через полгода на болоте, в законном браке с лягушкой, причем не с царевной-лягушкой, с обычной. Бороться с помощью чар я бы не рискнул — ведьма наверняка почует. А чем ответит, хоть год гадай, не угадаешь. Магия у мерзавок индивидуальная, думаю, двух одинаковых ведьм не существует. Любовь, кстати, тому подтверждение — ни на кого не похожа. Но я — Личный Охотник. Для меня не может быть безвыходных ситуаций.

Решение лежало на виду, отлично видное и простое, как одинокий апельсин на белом блюде. Ржавиль надо похищать в людном месте, там, где царит энергетический хаос. Там где сталкиваются, и с визгом грызут друг друга, тысячи страхов, неврозов, раздражений и желаний. Вы не слышите шума этой грызни? А он мощный, иногда с ног валит, в том числе — и лично вас. Учуять подкрадывающегося врага в нервной городской толпе? Легче сладко заснуть на концерте «хэви металл». Точно, обойдусь-ка я без волшебства. Ну, может быть, чуть-чуть гипноза, не больше. Между прочим, в этом я похож на Наставника, он тоже предпочитает террор, а не магию. Быть похожим на Наставника — это вдохновляет. Сказано — сделано.

Для начала я отправился в бурьян за гаражами, неподалеку от дома Аркеноя. Пиво в смеси настойкой боярышника — тошнотворнейшая гадость, но позже я отпился — промылся конфискованными у одной ведьмы травами, обошлось. Бухнув с местными гопниками, я должен был с ними же и подраться, чтобы, как выражаются эти приматы, «закорешиться». При моей подготовке — не проблема, сделал. Стал «своим пацаном» и, под очередной «боярышник» изложил свежую идею, чуть — чуть сдобрив ее гипнозом. Воспламенившиеся от перспектив кретины ночью сняли с машины Аркеноя колеса, я даже не контролировал, знал, что все сами сделают, жадные твари. Там видеокамеры, все трое сядут, но я не интересуюсь проблемами бактерий. Главное, что утром Аркеной, Любовь и Ржавиль собирались в Ащериху. И остались без колес. Подключившись к телефону Аркеноя, я с удовольствием услышал, что Варе нужно доехать до Любы на маршрутке. Это было самым слабым место плана, Ржавиль могла взять такси. Но, ура — ура, не взяла! Ворон — шпион дежурил с ночи, о передвижениях цели сообщил вовремя, я сел в нужный, «ПАЗик». Вот она, голубушка, красавица- брюнетка стоит у передней двери, и не чует, не чует! Я ведь не колдую. Да и тесновато, дезродорантами и злобой так разит, что никакая магия не выживет.

Чтобы устроить перебранку в ярославской маршрутке не нужно быть волшебником. Выбрал харю попротивнее, сделал замечание, и цель достигнута. Скандал вспыхнул как пионерский костер, крикуны и борцы за правду мгновенно забыли, что спичку в солому кинул я, мол, уступила бы бабушке место, татуированная. В толкотне и чаду душной ругани, я, ничем не рискуя, протолкался к Варваре, и всадил под лопатку шприц. Подхватил обмякшее тело.

— Водитель! Тормози, девушке плохо! Или «скорую» вызывай!

Расчет сработал, я все-таки родился в этом чудесном городе, знаю, что сказать. Поорать дорогие соотечественники всегда рады, а возиться с падающей вправо — влево девицей никому не хотелось. Я героически взялся помочь.

Вытащил галлюцинирующую девушку Варю на свежий воздух. Изображая заботливого мужа, под ручку доволок до машины. Ноги ведьмы путались, она бормотала несвязное, но мало ли пьяных баб в городе? И ни одного магического следа! Дверца моей машины хлопнула. Я вкатил пленнице еще одну лошадиную дозу, чтобы уж наверняка. Ищи ветра в поле, Люба!

ВИКТОР Глава 15. Лузер Лузерович Лузеров

Вечером я отправился на тренажеры. Я наверное, странный. Недолюбливаю навороченный фитнесс- зал, куда долгие годы хожу. Вся эта резина, механика, наглые яркие фонари, самодовольные «качки»… А нравятся мне потрепанные, вдоль и поперек исписаные похабщиной тренажеры под открытым небом, в соседнем дворе. Многие жестоко переломаны горячей местной молодежью, но я специалист — подобрал упражнения грамотно, так, что хватает и уцелевших железок. Этот двор такой тихий, что кажется необитаемым. Редко-редко, заворчит под окнами серых пятиэтажек автомобиль, или проковыляет бабушка. Небо видно и слышно. Деревья качаются. Молчит окраина, только скрип тренажеров и мое дыхание нарушают тишину. Мне от этого хорошо. Иногда лодыри — аборигены, чтобы не ездить никуда, жарят шашлыки прямо во дворе, но мне особо не мешают, пока трезвые. Вот и сегодня, после пятого подхода на отжимания, я почуял дымок. Приятный, остро пахнущий приправами… Я поднял взгляд и резко вскочил, сразу в боевую стойку. Струйка дыма тянулась прямо ко мне. Не от мангала, а из прохода между домами. Вдоль дрожащей в воздухе ленты дыма быстрым шагом шла Любовь. Лицо — каменная маска, глаза красные, будто обкуренная.

Бежать, бить, ставить магический заслон?

— Не двигаться. — сказали за спиной. Я бы обязательно ударил на звук, но говоривший подкрепил предложение арбалетной стрелой. Железка пригвоздила мою фляжку с водой к сиденью тренажера, ручеек побежал под ноги.

— Арбалет пятизарядный. — пояснил голос за спиною — Одно движение — и ты покойник.

— Это нарушение Шестого Договора между Судьями и Ведьмами. — мрачно буркнул я в лицо Любе. — Война не объявлена. В мирное время мы не имеем права угрожать друг другу, то есть, враг врагу, смертью.

— Извини, был неправ. — сказали за спиной. — Беру слова обратно. Одно движение — и ты калека.

Мы с Любой смотрели друг другу в глаза.

— Глаза красные, плакала? Как ты меня нашла?

— От дыма покраснели. Применила Дымные Пальцы как Магический Кристалл. Вместо волшебного сосуда с водой использовала тлеющие травы. Видишь? — она поднесла к моему лицу догоревший почти до пальцев пучок «слез невесты». — Дым вывел на место остановки маршрутки, нашлись те, кто видел, как ты вел ее, номер твоей машины я знаю. Где Варя?

Я молча смотрел на мелкие веснушки на любином носу. Не замечал раньше. Люба, тоже молча, засунула «слезы невесты» под мою футболку, запахло жженой тряпкой и кожей.

— Веснушки, надо же… Оригинально ты придумала, с Дымными Пальцами, я не знал, что так можно. Что ты Кристаллом не владеешь — знал, а про Пальцы — нет. — медленно, почти по слогам, сказал я. — Она в подвале, спит, под уколом. Гаражный коооператив на Моторостроителей.

-Поехали.

-Эй, с арбалетом? Можно рукой шевельнуть, футболку снять? Неприяно когда пресс тлеет, там еще кое-что ценное неподалеку.

— Снимай, и пошел в машину. Вон за тем домом. Руки на виду держи. Почую ментальный сигнал — стреляю в голову.

Вот как оно бывает. Больше ни Люба ни Аркеной не сказали мне ни слова. Самым горьким оскорблением было то, что они даже не заперли меня в гараже. Даже мобильник не отобрали. Забрали Варю, и уехали. Бросили, как фантик от конфеты. Я Лузер. Лузер Лузерович Лузеров.

ЛЮБА Глава 16. Порнографическое дупло

Я сидела на ветке старого дуба. В стволе зияло черное дупло. Сова примостилась на плече.

Бабка позвонила в два часа ночи, велела к утру прибыть в рощу и беспрекословно слушаться первое существо, которое скажет волшебное слово s`il vous plait.

— Почему сильвупле-то? — буркнула я. Получилось невежливо, но меня можно извинить. На звонок пришлось выбираться из-под Аркеноя, в самый что ни на есть неподходящий момент!

— А-а, ты ж советских сказок не читала… — захихикала в трубке Бабка — Эти долбодятлы утверждали, что самое чудотворное заклинание на свете, это слово «пожалуйста». Меня восхитила глубина идиотизма, ну я и перевела пароль буквально. Поняла?

Я поняла, и прибыла в рощу на рассвете. С риском для жизни, потому что сонный Аркеной на выезде из Григорьевского чуть не врезался в молоковоз.

Навстречу нам вылетела сова, вся розовая в лучах рассвета, и скрипучим голосом заорала:

— Сильвупле-е!

Уселась мне на плечо, и добавила:

— Спутников оставь здесь. Смысл Первого Сглаза положено видеть только Исполняющей, то есть тебе.-

Я шагнула под своды дубовых крон, и углубилась в зеленый омут. Здесь не было времени. Только мы и тишина.

—А вот и дуб заветный!!! — сова трижды ухнула, и мы обе очутились на ветке.

— Уху-ху-ху-ху, мне, пожалуй, нравится, как ты изменилась, с тех пор, как мы не виделись. — сказала сова, и чувствительно клюнула в щеку. — Похоже, что многоуважаемая, светлой памяти, Аграфена, не ошиблась.

— Вы не клюйтесь больше так больно, а то я Бабке нажалуюсь. — попросила я — И когти, если можно, чуть втяните.

— Я тебе что — кошка, когти втягивать? — возмутилась сова. — Чтоб было понятнее, я и есть Бабка, жалуйся мне напрямую.

— А-а. — вздохнула я. Настроение у меня было, ну никак не подходящее для такого ответственного дела как начало Первого Сглаза.

— Сядь поудобнее. Мысленно повторяй Чару Полета. — приказала сова. Смотри в дупло, и описывай все, что видишь. Да сядь ты верхом на ветку, тебе же неудобно!

Я подняла ногу и тут же опустила на место. Аж губу закусила. Вчера ночью мы с Аркеноем изрядно перестарались, отмечая освобождение Варьки. Ему-то как с гуся вода, жеребцу, а я — существо нежное, ноги раздвигать теперь больно. А уж сесть на ветку ВЕРХОМ? Я умру.

— Н-да. — сова перелетела ко мне на колено и смешно склонив голову, заглянула в лицо. — Когда я говорила, что в жизни ведьм должно быть много секса, я не имела в виду аж столько. Ладно уж. Сиди в позе целки-монахини, ты должна чувствовать себя комфортно.

Птица повела крылом, и толстенная ветка согнулась как пластилиновая, под прямым углом. Теперь черное дупло смотрело мне прямо в лицо.

За спиной раздалось клацанье. Я понимала, что это сова щелкает клювом, но никак не могла отделаться от мысли, что позади меня танцуют скелеты.

Дупло полыхнуло багровым, я увидела тлеющую на животе Судьи футболку, неотрывный взгляд карих глаз, волну чуба…

Не успев даже поразиться, я оказалась в постели, на черных шелковых простынях. Бледные пальцы Судьи сжали мои груди, он изогнулся, как просыпающийся дракон, и опустился на меня. Я почувствовала, как член раздвигает, входит совсем чуть-чуть и сразу выходит, я раскрываюсь навстречу, и он входит снова, теперь глубже, я обнимаю Судью руками и ногами, хочу прошептать, чтобы он не медлил, что я хочу глубже, но говорить не могу, слышу только свои стоны, а слов нет, а он входит глубже, еще глубже, еще..

— Что видишь? — по интонации слышу, что сова удивлена. Мое лицо пылает, но я начинаю рассказывать. Хриплым голосом, не упуская ничего и от этого мне так приятно, что мир начинает вертеться как карусель, набирая и набирая скорость. А видение не отпускает, набирая совсем уж штормовой силы. Давясь словами я рассказываю как хочется смотреть в карие глаза над лицом, но свои — то глаза так и норовят зажмурится, как я приподнимаю бедра вместе с Судьей, и мы сливаемся уж совсем в одно целое, как он переворачивает меня на бок, и обнимает сзади… Я не знаю от чего я сгорю — от стыда, или от наслаждения, но конца и края этому не видно, так что сгореть придется обязательно.

ЛЮБА Глава 17. Демография требует коррекции

Удар отрезвляет, я вижу сову, которая только что с размаху кинулась мне в лицо и отскочила. Беспощадные желтые зенки буравят меня. Из носа густо течет кровь, и меня накрывает оргазм. Я вижу, как моя кровь капает с губ Судьи, как его пальцы оставляют кровавые полосы и пятна на моей груди и животе, слышу как он издает рык, тем самым диким басом. Или это гремит гром, снова наступила Воробьиная, и меня убьет молния? Пальцы Судьи входят в мой зад, они мокрые, я не никогда не занималась аналом, а кровь течет из носа, как вода из крана, подушка мокрая, и простыня мокрая, но не от крови, а от меня, сейчас я хочу, хочу, я знаю, что когда его член прорвется через мой нетронутый сфинктер, и я почувствую тяжесть внутри — нас не разъединит уже ничто! Я судорожно слизываю кровь, но вовсе не для того чтобы остановить. Пусть течет обильнее, мне безумно нравится ее вкус, она соленая, как сперма Судьи, которая еще не высохла на губах..

— Люба-а-а… — слышится издалека-издалека.

— Не мешай, старая… — выдыхаю я. Судья сжимает мои ягодицы, его член протискивается в задницу.

— Смотри. — голос Бабки абсолютно спокоен, но яркую боль сзади, будто выключили.

В багровом дыму я вижу улицу, обычную, летнюю улицу. Нестерпимо ярко бликуют под июльским солнцем витрины, катятся машины, окутанные жарой прохожие весело перебегают из тени в тень. Мальчишка лет десяти выскакивает на дорогу, точно под мотоцикл. Со всех сторон визжат тормоза, мотоциклист пытается выбраться из под упавшего мотоцикла, а отброшенный ударом мальчишка бьется на мостовой. Крови не видно, просто ударился об асфальт. Просто? Белобрысая головка судорожно дергается раз, другой, третий. Я в жизни не видела агонии, но узнаю ее. «Скорая» не успеет.

— Смотри! — Бабка страшно злится.

Я вижу салон маршрутки. Сквозняк из всех окон и люков в потолке не может разогнать жары, пассажиров много. Тетка прилипла к заднему стеклу и умиленно воркует:

— Дергается, бедненький, как дергается…

Она смотрит на уменьшающегося, удаляющегося ребенка на мостовой, и воркует, булькает. Впилась взглядом в дергающуюся белую головку, спешит напиться зрелищем, пока маршрутка совсем не уехала. Глаза подернулись поволокой, на и губах слюна и рефлекторная улыбка. Как приятно, как он дергается, бедненький…

— Перестаньте!!! — визжу я, и дупло превращается обычную черную дыру. — Что это за уродище? Откуда вы ее выкопали?

— Вечером получишь имя, фамилию, отчество, режим дня, домашний адрес, адрес офиса. Женщина, как ты успела заметить, садистка. Успокойся, Люб, возьми.

Сова спрыгивает с верхней ветки на мою, в клюве белый платочек.

— Ты вся в крови, еще и плачешь. Аркеной с Варькой увидят такую — не узнают. Успокойся, говорю, вытрись. Видение прошлогоднее. Мальчик выжил, чудом успели. А садистка из маршрутки и есть мишень твоего Первого Сглаза.

— Она сдохнет?

— Ну-ну, Люба, не усердствуй. Не наше это дело решать — кому жить здесь, кому пойти в путешествие по мирам. Она рожать собралась. Будет мальчик. И мама воспитает такое, что лучше тебе и не знать. Баба старается, держит садизм в узде, сына обижать не будет. Но это не поможет. Пацан унаследует вот эти слюнявые губы, и глаза с поволокой. Такая демография требует коррекции, вот и займешься.

— Сглаз прерывает беременность?

— Опять же, многовато на себя берешь. Нет, Сглаз, если он будет удачным, испортит характер мальчишки. Мальчик будет непослушным. Вредным. Настолько, что, сам того не ведая, отторгнет садизм матери, который в него будут впихивать темные силы. Он вообще будет отторгать все без разбора. У него появляется шанс стать человеком. Если бы мать знала об этом, она бы в ножки тебе поклонилась. Но она не знает, и не узнает. Будет всю жизнь люто проклинать тебя, как источник постоянных ссор с сыном.

— Меня?

— Она интуитивно поймет, что ты есть, все ж таки женщина, хоть и порченая. Только никогда не узнает тебя. Даже если Вам доведется жить в соседних квартирах.

— А если я провалю Сглаз?

— Вероятно, получим кровавого безумца. Иди к машине, возвращайтесь в город. Выспись перед завтрашним днем. А мне тут еще кое-что доделать надо.

ЛЮБА Глава 18. Поединок

На Сглаз я собиралась как юная дворянка на первый бал. Даже волосики на «красавице» выбрила изящной «птичкой». В строгом, «под леди», костюме, причесанная, сосредоточенная.

Мерзавку — цель я за вечер изучила подробнее, чем себя, и не ожидала больших трудностей. По всем признакам сглазить гадину можно попросту взглядом, защита у нее никакая.

Я устроилась в сквере на скамеечке и нырнула в туманные бури моих энергетических вихрей. Надо было собрать несколько сердитых потоков в общий луч. Ты у меня получишь, будущая мама. В груди все сильнее бурлило и клокотало, неземная музыка врывалась в уши, тело горело. Разбуженное ведьминское лихо рвалось на волю. Впрочем, глаза за целевым отрезком тротуара следили автоматически, без моего участия, в нужный момент они «разбудят» хозяйку.

Наталья Олеговна вышла из маршрутки точно в расчетное время. Я видела, как движутся под платьем ее крупные лопатки, и могла бы прошить жертву взглядом в нужной точке, не вставая со скамейки. Но, как всегда, подвел перфекционизм. Решила бить наверняка, подхватилась, зацокала каблучками вдогонку за толстухой-жертвой. Ближе, еще ближе, почти в упор.

Ударило будто доской. Я врезалась в невидимую стену и едва не грохнулась навзничь. А через дорогу ко мне широко шагал творец «стены». Да-да, та самая сволочь, с которой я так восхитительно мысленно трахалась в дупле! Я вонзила приготовленный для жертвы луч, но только зря ушиблась. Бить сглазом обычную дуру, или изготовившегося к схватке Судью — это разница. Мой луч разлетелся не то что на куски — на искры, в пыль! Ответный удар невидимого бича перечеркнул меня наискосок. Пальцы свело судорогой, теперь я не могла колдовать. Судья подхватил под руку вовремя, я всерьез собиралась упасть.

— Идем вон в то кафе. — может мне показалось, но его чертов бас звучал не так гулко, как раньше. — Дождемся Конвоя, это с полчаса, Братья заняты. Сдам тебя, пусть Капитаны разберутся — можно ведьмам на прохожих нападать или нет.

— Врезала бы я тебе… — выдавила я, язык слушался плохо.

— Не стоит усилий. — Судья, кажется, сказал это с явным сочувствием к дурной малолетке. — Я позаботился. В радиусе 100 метров все уверены, что мы супруги. В семейный скандал никто вмешиваться не станет.

— Сейчас мои подгребут, увидим, кто кого и куда сдаст. — прошипела я, плюхаясь на пластмассовый стульчик.

— Я в курсе, что на Первый Сглаз ведьмы обязаны ходить без охраны и групп поддержки. Пока тебя хватятся, будет поздно. Ты любишь американо, экспрессо или латте?

— Большой латте.

— Два больших латте, пожалуйста.

Я лихорадочно соображала, как исправить ситуацию, вариантов не находилось. Принесли кофе.

— Виктор. — он взглянул мне в лицо, кажется впервые с начала нашего поединка.

— Охрененно полезная информация! — огрызнулась я.

— Нехорошо так пить кофе — я знаю, что ты — Люба, а ты про меня не в курсе.

— Ишь ты, как у нас, Сук, все по этикету, гляди — ка… Откуда ж ты меня знаешь, голубь?

— Я твой Личный Охотник. А Суками ты Судей больше не зови. Кто — то из Братьев услышит — будет очень плохо, даже за жизнь твою не поручусь.

— А ты разве настучать не собираешься, Личный?

— Я — это я.

ЛЮБА Глава 19. Уходи, дура!

Снова затевать драку с гадом Виктором бесполезно, он сильнее. У меня осталась в запасе одна невинная чара, не колдовство, а так, фокус. Мы называем ее «ну ты же хочешь». Произносишь коротенький заговор над едой или питьем. Тот кто пробует заговоренное полминуты делает не то, что собирался, а то, что хочет на самом деле. Иногда очень смешно получается. Мне сейчас вовсе не смешно, но почему бы и нет? Узнаю напоследок про сокровенные желания Личных Охотников. Умирать — так с музыкой, мелочь, а приятно, хоть что-то свредничаю!

— Виктор? — прищурилась я, и заинтересованно оперлась на локти, потянувшись к мужчине. — Красивое имя. А что еще ты можешь о себе рассказать, чтобы не выдать судейских тайн?

Он обиделся, но сдержался, только сглотнул. И начал гудеть про то, где родился и учился. Что и требовалось доказать! Под урчание раскатистого баса я спокойненько и незаметно произнесла заговор над витенькиной чашкой.

— Да пожалуй, и все. — закончил он, и отхлебнул кофе. — Остальное — интимные подробности, о них я говорить не готов.

Я спрятала ухмылку за своей чашкой, с удовольствием сьорбнула.

— Точно не готов?

Хлебнула еще глоточек, поставила чашку и сунула руку под стол. Скользнула по брюкам, ловко расстегнула ширинку, отодвинула трусы. Его член начал быстро наливаться и твердеть, а я гладила, легонечко тыкала ногтями, обхватлывала, сжимала, терла и гладила снова. Эх, почему нельзя залезть под стол! Однако, какой он! Если так пойдет дальше, я потеряю голову и все-таки залезу!

Виктор вздрогнул совсем незаметно, в первую секунду. Мгновенно овладел собой, и продолжал смаковать свой большой латте. Судя по заметной только мне дрожи губ, и по-звериному дергавшимся ноздрям, кофе был просто охуительный! По пальцам потекло горячее, действие заговора кончилось. Не поднимая глаз, я свободной рукой зашарила по столу. Уронила стакан с салфетками, все — таки вытянула одну, и лихорадочно обтирала руку под столом.

— Я думал, так только тинейджеры делают. — задумчиво сказал Виктор — Ты правда как ребенок, Люб. Неужели тебе твои не говорили, что нас с первых дней учат бороться в первую очередь с отравителями? Знаешь, как мы следим за едой во время трапезы? Конечно, я заметил твои детские хитрости, и поменял чашки. Знал бы, что ты так… я бы не стал. Извини.

Я сроду не плакала такими крупными слезами. Они плюхались на стол, как водяные бомбы. И так стыдно мне тоже не было еще никогда. Я попыталась перестать реветь, и разрыдалась в голос.

— Пошли. — он чуть ли не под мышки поднял меня из-за стола и повел –

— Куда? — взвыла я.

— Просто отсюда. Кафе — не место для таких сцен.

В том же самом скверике, он попытался отпоить меня минералкой, потом валерьянкой, но я, похоже, решила умереть от слез. Когда Виктор колданул что-то, и тоже не подействовало, он растерялся.

— Перестань, ну? Что случилось-то?! Успокойся, ты же ведьма!

— Ты не поймешь! — пробулькала я — Это Сглаз! Он судьбоносный, он… а ты его сорвал! — тут ко мне вернулось отчетливое ощущение его члена в руке, и я снова захлебнулась слезами и соплями.

Судья взял меня за виски и повернул к себе, будто голову собирался оторвать. Уставился в глаза и заговорил, на каком — то птичьем языке. Я видела как, его брови сходятся в линию, потом удивленно взлетают под лоб. На щеки рваными пятнами пополз румянец, глаза округлились. Он оттолкнул меня, и отвернулся.

Я уже почти справилась с собой, но теперь с ним творилось странное. Мы дышали, как две загнанные лошади.

— Пошла прочь. — его голос звучал, как из могилы.

— Мы же ждем Конвой. — ляпнула я.

— Это я жду Конвой, мне с ним и объясняться. Тебе с Конвоем общаться не советую. Сил на Сглаз у тебя не осталось. Я сам нашлю Сглаз на садистку.

— Ты…. Ты врешь… Зач-чем тебе это…

— Судьи не врут. — гулко бухнул он, и негромко добавил — …. ну, так нас учили. Я обещаю выполнить Сглаз точно как следует. А тебе лучше уйти.

— Но…

— Я взломал твою память. Видел все, что ты видела в дупле. Про Сглаз все понятно, не выполнить его нельзя.

— Ты… видел… ВСЕ? — в горле у меня пересохло, я сама не слышала своего вопроса. Но Виктор услышал.

— Взлом памяти не фильтрует информацию. Я видел все. Уходи, дура! Быстрее!!!

ЛЮБА Глава 20. Теперь мне уже все равно!

Судья не обманул. Я проконтролировала, несмотря на то, что ощущала себя сломанной игрушкой. Выждав пару часов, наведалась в офис жертвы сглаза. Не помню, под каким предлогом заглянула, типа «вы не знаете, «Энергосервис» в каком офисе?» Все уточнила, но неважно это, как и многое другое в печальной земной жизни. Цель достигнута. Я поймала взгляд бабы-садистки и удостоверилась — сглаз сработал. Мы, ведьмы, умеем с гарантией определять — сглазили человека или нет, а как это делаем — не скажу. Судья даже слегка перестарался, расфигачил Наталью Олеговну фундаментально, пару лет «подновлять» Сглаз не придется. Честный какой, Сука. Дело сделано, мир от маньяка спасен. Глаза бы мои на этот мир не глядели! Слишком больно после поражения, слишком больно. Я вообще не соображала, чувствовала все как сквозь вату. Отвращение вызывали люди, звуки, деревья. Бежать, бежать от горячего стыда и… от ощущения утраты. Меня не волновало, насколько сильно ударит по моей карьере ведьмы сегодняшний разгром. Мне было безразлично, что скажет Бабка, как меня накажут за то что попалась Судье и провалила Первый Сглаз. Даже если вышвырнут из сообщества Ведьм, лишат колдовских сил — что с того? Суета это все. А не суета — лишь палящий стыд и ощущение утраты. Спроси, что именно я потеряла — не смогла бы ответить. Но то, что жизнь без этого «сама не знаю чего» — не жизнь, а мутный кисель, я знала так же твердо, как размер своей груди. Я разлетелась на куски.

В состоянии готовальни заявилась к Варьке. С порога потребовала, чтобы она сию секунду отвезла меня в Ащериху, мне вкрай надо побыть одной.

Подруга погасила сияющие любопытством зенки, проглотила плясавшие на губах вопросы, и притворилась (с немалым, надо сказать, трудом) что и не собиралась виснуть у меня на шее.

— В Ащериху? Да с тобой, Любка, хоть на край света! Ты Бабке когда должна сообщать результаты?

— Никогда. Это ж Бабка. Сама все узнает. Одевайся.

Мы молчали до самой Ащерихи. А в деревне мне полегчало. Увидела унылую серую улицу, черный гребень ельника поодаль, мой старый дом — и немножко отпустило. Дом темной скалой торчал на самом краю… нет, даже не деревни. На краю реальности и потустороннего бреда. Он ждал меня. Одну меня. Я бы и Варьку с собой не взяла, да машину водить не умею.

Только забившись в самый темный угол самой темной комнаты, завернувшись в черные теткины простыни, я, может быть, пойму, как жить дальше.

Мы вошли в скрипящую половицами тьму, дверь хлопнула, и к моей спине прижалось горячее варькино тело. Рот, соски, низ живота моей красавицы пылали, не оставляя места сомнениям.

— Лю-юбочка-а… — варькин шепот заполнил весь воздух, она шептала как будто со всех сторон сразу — Я обещала научить тебя как нам веселиться, чтобы Бабка не узнала… Прежде всего, надо ночь правильно выбрать, есть такие, особенные. И сегодня — она. Сегодня Бабка не почует.

Варька ловко дернула вниз мою блузку, язык искусительницы заходил по голым плечам, . Руки змеями скользнули по бедрам и воткнулись между моих ног.

— Аууу! — застонала Варька. — Любонька, милая, мякенькая моя, я чуть с ума не сошла! Я же каждую минуту чуяла, как ты меня хочешь! Я тебя выпью по глоточку!

— Варь. — я вынула ее пальцы из… ну, вобщем, откуда вынула оттуда и вынула! и подтянула трусы. — Не могу сегодня. Я провалила Сглаз.

— Врешь, Любонька! — Варька развернула меня, обняла, лизнула в нос. — Есть такая штука — Круг Подруг. Несколько Ведьм, спутанных невидимыми нитками. Все Подруги одного Круга, чуют как кто из них сколдовал! Я в твоем Кругу, и знаю, что Жертва пробита сглазом! Я жопой чую, какую ты в ней сделала охрененную дырищу! Зашибись работа, Любка, мне аж завидно, а я по сглазу ого какая мастерица!

— Это не я в ней пробила дырищу, Варя. Это Судья. Поймал меня и отпустил. А Сглаз сделал сам. Вместо меня.

— Что?! — варькины объятья разомкнулись, она попятилась. — Сестренка, так не бывает! Это морок. На тебя навели морок, ты бредишь. Сейчас-сейчас, погоди, я помогу…

— Нет Варь. Не морок. Твоя Люба в порядке. — я грустно усмехнулась — Ну, почти. Повторяю, сглаз навел Судья. Красавчик, который у меня кольцо отнимал.

-Интересно девки пляшут, по четыре штуки в ряд… — голос Варьки дрожал как осиновый лист — Точняк не до игрушек, опять облом. От ведь жизнь моя недотраханая! Ты расскажешь, Люба, а? Может, если не помогу, хоть посоветую чего?

— Да по фигу. Теперь уже по фигу. Могу и рассказать, раз тебе интересно.

ЛЮБА Глава 21. Он ее живьем съел!

Варькино сочувствие стало последней каплей. Меня прорвало, как взорванную плотину. Я уселась на пол, прижалась спиной к дощатой стене, и завыла на зависть любой волчице. В темной горнице, на пороге ночи, такой вой простого смертного наверняка оставил бы заикой, но моя подружка, к счастью, ведьма. Она примостилась рядом по-турецки, в глазах замигали звериные огоньки. Варька слушала мои завывания, как композитор музыку, даже улыбнулась пару раз, а потом начала подвывать. То ли слух у нее специальный, то ли колдовство какое, но умолкать мне расхотелось напрочь. Выли мы долго, и, я бы сказала, мелодично. Когда взошла синяя от злости волчья луна, мой вой перешел в рыдания, потом в нормальный плач, и закончила я сопением, уткнувшись в мокрые от моих слез ляжки коллеги. Потом мы сварили чай. Варька достала из-под рубахи кисет с вышитым черепом. Добыла щепотку красного порошка и кинула в чайник. Почесала грудь, принюхалась к рыжему пару, и буркнув: «где наша не пропадала!» докинула еще щепотку. Чаек получился убийственный, мне такого и надо было. Нахлебавшись термоядерного отвара, я распарилась не хуже чем в бане. Захотелось убить человек двадцать, просто так, для разминки.

Мы на пару поорали матершинные частушки, и я отчасти пришла в себя.

— Излагай! — раскрасневшаяся, расхристанная Варька, чмокнула меня в глаз. — Излагай, горе мое луковое!

Я изложила. Случившееся помнилось — четче некуда, я могла уверенно сказать, сколько воробьев прыгало возле скамейки, с которой я следила за жертвой. Говорила как заведенная. Важной казалась каждая мелочь — выражение глаз Виктора, длина его члена, цвет его брюк.

— … так и сказал, «уходи, дура, быстрее» — еще раз повторила я, и замолкла.

— Не слабо ты влетела, Люб. — Варька вылила в рот остатки остывшего дьявольского напитка, повертела в руках кружку, будто не понимая, зачем ее взяла. И яростно запустила посудиной в угол, только осколки брызнули.

— Ни хера!!! — заорала она — Мы тебя спасем!

— Что, так все плохо? — робко прошептала я.

— Плохо?! Это теперь так называется?! — взвизгнула Варька, и заткнулась. Села ровно, закрыла глаза, и сполминуты глубоко дышала. Толстющие пряди черных волос шевелились как змеи. Потом глаза-озера распахнулись, и она заговорила негромко и ровно:

— Дрочить в общественных местах — занятие для ведьмы достойное, любимый спорт, можно сказать. Но не Суке. Была у нас Раиска. Уж не знаю зачем, переспала с Судьей. Тот, кто всегда приходит на шабаш, ее съел. Живьем, у нас на глазах. Сказал, что предала, и даже дружила с тем Судьей. Я не верю, Райка нормальная девка была. Переспать — куда ни шло, извращения — это интересно, но дружить? На такую мерзость она была не способна! Но тот, кто всегда приходит на шабаш, решил иначе. У меня до сих пор в глазах стоит, как в пасти ее ноги дергаются, и кровь хлещет. Меня Варя Ржавиль зовут, а не Стивен Кинг, и потому не могу представить, что с тобой сделают.

Внезапно Варька заплакала.

— Дрочить Судье…. По собственной воле, под действием собственного заговора… Передоверить Судье Сглаз… Мама, роди меня обратно….

Так же неожиданно как начала, Варька плакать перестала. Решительно высморкалась на пол.

— Ты мне на сердце упала, Любка, как родная. Честно скажу…. Только, чур, в драку не кидайся, понимаю, что так тяжко оскорблять ведьму нельзя, но надо честно говорить… Мне показалось, что ты неровно дышишь в сторону этого Виктора…

Варька вскочила, выставила ладони:

— Не колдовать! Все-все, не кидайся, я конечно, так не думаю, случайно мара в башку залетела! Все-все, теперь честно сказала, до конца, до донца, теперь дальше можно. Уфф. Ну у тебя и выдержка, Люб. Железная. Если бы мне такое выкатили, я бы взбесилась! Блискавицу кинула бы, и убила бы на хер! А ты даже не вздрогнула. Крутая ты, повезло мне, что познакомились. Есть одна мысль, как тебя спасти. Сбегай мухой в машину, принеси карты звездного неба и зеленые свечи, а я пока подготовлюсь.

ЛЮБА Глава 22. Если никогда не врешь, долго ты не проживешь

Голос моей безбашенной подружки прозвучал непривычно властно, я помчалась выполнять приказ как покорная девочка.

Вернулась и правда «мухой», за пару минут. И застыла на пороге. Рулоны пожелтевших карт и зеленые свечи посыпались из рук на пол.

Варька стояла на столе в чем мать родила, и исступленно полосовала ножом нежный золотистый живот. Кровь брызгала из-под лезвия, на варькиных руках алели порезы.

— Что ты делаешь?! — заорала я, кидаясь к самоубийце. — Прекрати, столбняк нашлю!!!

Варя глянула сверху вниз и засмеялась ледяным смехом.

— Иди в уголок, подруженька, и сиди тише мыши, пока не позову. Ржавиль колдует, под руку не попадайся!!!

На секунду в бешеных, совсем без белков, глазах, мелькнуло осмысленное выражение, и Варька пискнула:

— Не ссы, Люб, после обряда заживет как на соба… а-ха-ха-ха! — Сознание снова утекло из глаз бешеной девки, она захохотала и заметалась по горнице. Задела наманикюренным ногтем скатерть, оставив разрез как от казачьей сабли. То кувыркаясь, то прыгая по — обезьяньи собрала карты, и швырнула их к потолку. Листы закружились листьями исполинского дерева, планируя на стол, и раскладываясь по отведенным местам. Разобравшись с картами, Ржавиль выбила взглядом стекло в посудном шкафу и развернула зеркало стеклом к стене. Зеленые свечи, разительно похожие фаллос Виктора, загорались одна за другой, распространяя сладкую трупную вонь. Варька вскочила на устеленный картами стол и заплясала чечетку. Ведьму била лихорадка, с губ летела пена. Она мяла груди и орала как мартовская кошка. А на картах, один за одним, вспыхивали голубые огоньки. Вроде болотных, что заманивают путников в трясину. Они блуждали по древней бумаге, останавливались на перекрестках линий, и латинских названиях планет, искали что-то.

— А вот теперь иди ко мне. — приказала Варька. — Раздевайся и ложись на стол. Сейчас ты узнаешь, что это такое — настоящий ведьминский трах.

Она прожигала меня взглядом, красивая, как древняя богиня и такая же гневная. Брови сведены, пальцы терзают отчетливо выступающий под черной шерстью клитор, мышцы обозначились как у культуристки.

Я сорвала одежду, грохнулась на колени, брякнула лбом об пол, примерно, как в церкви делают. Только по-ведьмински, от души, аж загудело. Были бы мозги, точно бы вылетели!

— Варенька, Варечка, Ржавилечка ты моя! — запричитала я, судорожно срывая одежду. — Варюшенька, я тебя хочу, будто обожглась изнутри, но не могу! Не могу. Ползу к тебе на четвереньках, голая рабыня, что хочешь со мной делай, не стану противиться, но не могу! Что-то мешает внутри! Словно клятву кому-то дала, то ли во сне, то ли по пьяни, то ли заколдованная-обмороченная! В чем клялась — не помню, кому — не знаю, но отдаться тебе не могу!

Я доползла до стола, встала, согнутая в поклоне, начала облизывать пальцы варькиных ног.

— Варенька, клюндочка ты моя… — причитала я — И тебе не надо меня трахать сейчас, горе нам будет! Я желанием изнуренная, слезами вымытая, слабая как младенец, ты со мной что хочешь, то и сделаешь. Да и не буду я противиться красавице моей, почтальонше ночной, незабвенной, не пикну, хоть ешь меня в любой позе. Но нельзя, Варя, нельзя! Не бери меня, моя хорошая! Даже ради обряда! Даже ради моего спасения! Нельзя, нельзя, послушай дурочку, юродивые часто дело говорят! Ну! Как приговоришь — жить или сдохнуть? Лечь на стол, госпожа моя, под ноги твои нежные, или послушаешь предупреждение, пощадишь?

Варька по-жабьи присела на корточки, зыркнула мне в глаза, и отпрыгнула на дальний край стола.

— Как скажешь, Люб, как скажешь… — бормотала она, рисуя кровью по картам. Время от времени ловила блуждающий огонек и тыкала его в страшные порезы как котенка в блюдце, а потом отпускала. Внезапно села и сказала обычным голосом:

— Ух, ну ты мне усложнила работу… С трахом играючи справилась бы, а так… Чуть не лопнула. Но не суть. Чо хотела я все-таки выяснила. Ни Бабка, ни тот, кто приходит на шабаш, и вообще никто из наших, не знают, что ты провалила, Сглаз. Все уверены, что работала ты, а не твой Сука.

— Не может быть! — ахнула я — Это против всех правил!

-Сама поверить не могу, но это харарная астрология, Люб. На единственный вопрос заточенная. Она не ошибается. И поэтому ты должна скрыть, что провалила Сглаз. Не говорить про Судью. Это решит все проблемы.

— Утаить правду от Бабки? Ты с ума сошла?

— Любк, я все силы отдала и меня вырубает, спорить некогда. Если никогда не врешь, долго ты не проживешь. А я хочу, чтоб ты жила. Сделай мне такой подарок. Послушай подругу, детка. Отнеси меня в постель, сама не дойду.

Я подхватила падающую со стола Варьку. Она оказалась вовсе не тяжелой.

Голая ведьма несла голую ведьму на руках. Белые и невинные, мы поднимались по скрипучим ступенькам. Порезы на варькином теле таяли, будто их стирал невидимый ластик. Я не могу отказать ей в просьбе. Совру Бабке.

ВИКТОР Глава 23. Теперь я даже Капитанов не боюсь

Я успел завершить Сглаз с точностью достойной Наставника, секунда в секунду. Видеть сквозь стены тяжело даже Судьям. Использование проникающего зрения требует безумных энергетических затрат, и сокращает жизнь, иногда — на годы. Но я пошел на эту крайнюю меру, спешил. За самодеятельность могли убить прямо сейчас. Правильно сделал, как оказалось. Когда идешь по краю пропасти, нужно точно знать, к чему привел твой предыдущий шаг. Я знал, потому что видел внутренность офиса. Жертва вздрогнула, и приложила пальцы к виску. Дело сделано. Обещание выполнено. Судьи не лгут, Люба. Последний «хвост», след моего вмешательства в судьбу Натальи Олеговны, растаял в то самое мгновние, когда на мое плечо легла рука. Я поздравил себя — если бы не смотрел сквозь стены, а искал иных путей доступа к жертве, точно не успел бы! Погасил проникающее зрение, и не оборачиваясь сказал:

— Доложите.

— Как Ведущий Конвоя, я отметил, что в подготовленном для Операции Магическои Кругу произошли непредвиденные события. Поэтому следуйте за нами, Исполнитель.

Голос у говорившего был ласковый, старческий. Не веря своим ушам, я обернулся. Теперь настала пора не верить своим глазам.

За мной прислали Капитанов!!! Ради такого мелкого и обыденного дела, как охота на ведьму-ученицу, должны были отрядить Конвой из Учеников! Только из Учеников, даже не из Отличников! Капитанов посылали на операции особой важности, овеянные великой тайной, угрожающие основам миропорядка! До Капитанов и дослуживались — то к старости, раньше не получалось, уж больно ступень иерархии высокая.

Но руку на мое плечо положил именно Капитан. Сухонький, лысенький дедок.

— Что застыл? — спросил он, и злорадно захихикал — Замерз? Среди лета? Правильно понимаешь, Ученик, натворил ты уж совсем особенных глупостей, обидел Наставника. За такое и на переплавочку не грех! Смерти ты, по физиономии вижу, не очень боишься, значит, готовься. Вероятно, перед кончиной тебя ждут пытки. Потому что Дело требует абсолютной безошибочности. И те кто ошибся, должны понести по — настоящему чувствительное, а не формальное, наказание. Чтобы потомки об этом знали и меньше ошибались. В историю войдешь, Ученик. Да не коси ты глазом на кафе, там тоже Капитаны обследуют место ваших посиделок. Пусть работают, а мы пойдем с тобой навстречу твоей неумолимой Судьбе.

— Судьбе так Судьбе. — пожал я плечами. — Трансформируемся, или как-то иначе пойдем? Командуйте, вы же Инструкции получили, а не я.

— Хорошее самообладание. — похвалил дедок. — Даже жаль, крепкого Ученика лишаемся. Ну да ладно, переживем. Человечество большое, тщеславное, желающих поиграться с магией — хоть в утиль сдавай, найдем кого-нибудь на твое место. Трансформируемся поскромнее, скажем в воронов, да полетим.

Мы отошли во двор, спрятались от лишних глаз за мусорными баками. Трансформируясь, взлетая, набирая высоту, я с интересом разглядывал уходящий вниз город. Капитан летел рядом. В вороньем теле он был неприлично плюгавый, вдвое меньше меня. Внезапно прилетела идея: «А не заклевать его прямо сейчас? Не трансформируется же он в человека под облаками! А пока будет снижатся, я его в клочья порву»

Я отогнал дурную мысль, хотя она была приятная. Нет смысла убивать конвойного, все равно найдут. Разве только из вредности. Но вредничать не хотелось. В ту минуту я не хотел ничьей гибели, не желал зла даже толкавшему меня в лапы смерти Капитану.

После случившегося в кафе, я больше не ощущаю себя неудачником. Я крут, это несомненно. Я победитель, раз эту ведьму так тянет ко мне. Не знаю, чем обязан, может все дело в сходстве наших с Любой Деревьев Жизни, но, честно говоря, все равно. Мне хорошо, и плевать, сколько осталось жить. Я машу черными крыльями, поглядываю на летящего рядом облезлого Капитана. Мой оранжевый шальной вороний глаз светится превосходством.

ВИКТОР Глава 24. Тайна семенного фонда

На этот раз Наставник ждал на крыше заброшенного элеватора. Прохаживался по краю высоченной башни, метров шестьдесят до земли лететь, если что… Как узник в темнице, как лев в клетке. Сегодня он был непривычным — волосы подстрижены под машинку, и выглядят не седыми, а пепельными. Одет «a la тореадор» — штаны в обтяжку, короткий пурпурный плащ болтается на одном плече. Отличий два — нет шпаги и торс обнаженный. Осанка — как у английского моряка, мышцы играют, альфа-самец в полном расцвете сил. Что с ним? Я почти испугался — уж очень похоже было, что Наставник решил прожить Обратный Путь. Мы проходили такое по Истории Сообщества. За время существования Судей известно три случая, когда Наставников поражал страшный недуг — тоска по молодости. Безумие заставляло пораженных, используя все возможности (а они у нас-ого-го), пытаться повернуть жизнь вспять, вновь стать юными. Это и называлось «прожить Обратный путь». Зачем Наставники это делали — уже не спросишь, все они погибли. Но не просто погибли, а унесли с собой в могилу множество Судей и случайных жертв из внешнего мира. Был момент, когда Наставник на Обратном Пути поставил под угрозу само существование Сообщества Судей! В это невозможно поверить, но история упрямо твердит — было! Однако мой Наставник, слава Всемирной Гармонии, был здоров. Присмотревшись, я это понял, его глаза истекали печалью, а вступившие на Обратный путь всегда возбуждены и уверены в себе.

Перекинувшись парой слов с конвойным Капитаном, Наставник отпустил птицу, и мы остались вдвоем. Я трансформировался в человека, и ждал. Грома, молнии, приговора, оскорблений, угроз. А Наставник долго вглядывался в мое лицо, а потом обнял, и с минуту стоял неподвижно.

— Болтовня закончилась. — ответил он на мой немой вопрос, и отстранился. — Давай, дрочи.

— Не понимаю, Наста…

— Я хочу каплю твоей спермы. Сейчас. Дрочи.

— Не буду.

Худшего случиться не могло. Неподчинение Наставнику? В сравнении с этим Апокалипсис — колыбельная песенка! Я надеялся, что буду убит на месте. Чем скорее — тем лучше, нельзя жить в рухнувшем мире. Но пусть уж лучше мир погибнет, а после случившегося в кафе выполнить приказ я не могу.

— А-а, вон ты как… — вяло промямлил Наставник и поднял руки. Между ладонями полыхнуло, радужный туман вскинулся исполинской волной и накрыл нас.

Падая, я сильно ударился спиной, в глазах потемнело. Когда снова смог видеть, над моим телом склонилась темнокожая красавица. Абсолютно голая.

— Моя ассистентка, прошу любить и жаловать. Или просто любить. –

Мне стало смешно, уж больно голос скрытого в тумане Наставника походил на голос Господа Бога из нравоучительных мультфильмов.

Однако веселье быстро прошло. Я не мог и пальцем пошевелить, а темнокожая бестия играла мной как кошка с мышью. С четверть часа она делала мне минет, нежно обхватывала член губами, облизывала, терлась щекой о ноги, застывала на четвереньках, словно пораженная небывало красивым зрелищем покорная девочка. Эрекция накатила чудовищная, мне казалось, что фаллос вырос, как минимум, втрое, вот-вот разорвется, и я захлебнусь в крови и сперме. Однако творилось непонятное. Вопреки всем законам природы эякуляции не было.

Блудница села на меня верхом и изгибаясь как черная ветка, наделась на мой член. Еще четверть часа сумасшедшего секса — и тот же результат.

Ее лицо склонилось над моим.

— Что с тобою, милый? — проворковала она. Огромные удивленные очи, вопросительно оттопыренная губка — школьница, да и только!

«Ассистенка» долго рассматривала и ощупывала меня, и вдруг мелодично рассмеялась.

— Я поняла, мой Господин! — крикнула она задрав лицо, будто собеседник сидел на облаке. — У мальчика тайна. Открыть ее я не в силах, но обойти запрет попробую! Пять минут терпения, Господин!

Женщина начала прохаживаться и заниматься простыми женскими делами. На ней внезапно появлялась, исчезала, и снова появлялась разная одежда, она то поправляла чулок, то подкрашивала губы, то писала сообщение в телефоне. И все время меняла внешность. Цвет волос кожи, рост, фигуру, походку. Когда волосы ее стали темно-русыми, глаза — шальными, а грудь сильно выросла, я содрогнулся и кончил.

Фурия с победным визгом, мазнула пальчиком по липкому члену.

— Господин, я несу тебе его семя! — завопила она и взорвалась облаком зеленого дыма.

— Вот и узнаем эту страшную тайну. — отозвался голос с небес.

Честно говоря, быстро растущая популярность моей спермы начинала меня раздражать.

ВИКТОР Глава 25. Необъяснимая мягкость бытия

Я перестал, что-либо понимать. Когда магический морок рассеялся, я увидел, что упал не просто на спину. Я гробанулся с крыши элеватора, с шестидесятиметровой высоты, и должен был разбиться всмятку. Зачем Наставник задержал падение и спас меня от смерти? Ведь Капитан из Конвоя ясно дал понять — я приговорен. Да я и без Капитана это знал. Провал при изъятии кольца. Полный провал при нападении на ведьму во время Сглаза. Причем ведьма, уже бывшая в моих руках, спокойно ушла, а Сглаз состоялся! За такое, будь я Капитаном или Наставником, я сам, не моргнув глазом, отправил бы Ученика на казнь. Таков закон, Кодекс Судей, я его знаю на отлично.

Нет, я не самоубийца. Хотеть жить, бороться за жизнь до конца, даже в пасти смерти, естественно для нормального человека. Я провел Сглаз с приподвыподвертом, определить мое авторство невозможно, то есть, предательство не доказано. Но в горячке общения с ведьмой я не успел подумать, что при таком раскладе возникает подозрение о наличии сообщника! Кто сглазил Наталью Олеговну, если не Люба и не я? Вобщем, что пнем по сове, что совой об пень — все равно птице пропадать. Пока я возился с любиными эротическими фантазиями и истериками, я не вполне ощущал, как сильно влип. Но сейчас стало постепенно доходить. По правилам Сообщества, по Кодексу Судей, я покойник. Как шутят малолетние хулиганы, заслужил десять лет расстрела.

Поток магической энергии тек от земли, к небу, поднимая меня. После устроенных Ассистенткой секс-пыток, я не мог не то что встать — штаны застегнуть. Так и плыл вверх, голым членом в небо, глядя на облака. Они медленно меняли форму и цвет, и вдруг я понял — они и есть мои друзья. Они, а не люди, с которыми я служу Общему Делу. И сразу стало спокойно.

Меня вынесло на крышу и положило перед Наставником. С полминуты мы молча смотрели друг на друга. Первым (еще одно серьезное нарушение!) заговорил я.

— Возможно, не вполне достойно Наставника, издеваться над обреченным на гибель?

— То есть это не ты надо мной издеваешься, а я над тобой? — Наставник поскраснел как его щегольской плащ, но сдержался, глубоко вдохнул-выдохнул и заговорил обычным, ровным голосом.

— Ты себя совсем не любишь, Ученик. Прямо на моих глазах совершил еще один тяжкий проступок, почти преступление — обвинил Наставника в издевательствах над Учеником! Тебе мало того, что ты натворил раньше? Да, ты заработал смертную Кару. Мне скучно перечислять пункты обвинения, сам Кодекс знаешь, все-таки бывший Лучший Ученик. Одного таинственного освобождения ведьмы после ее общения с тобой, достаточно, чтобы обвинить тебя в предательстве. Нет, я не говорю, что ты ее отпустил, но… Как она освободилась? Но не суть. Ты забыл про один подпункт Кодекса. Он звучит так: «В особых обстоятельствах Наставник действует на свой страх и риск. Его поступки могут не всегда совпадать с предписанными Кодексом правилами». Твой порочный мозг ошибся, родив мысль, что я оттягиваю казнь, чтобы помучить тебя. Просто я считаю обстоятельства ОСОБЫМИ. Я СЧИТАЮ. Надеюсь, это звучит доходчиво, бывший Лучший Ученик? Бывший Личный Охотник? После того, как я разберусь, идентична ли взятая у тебя капля спермы той, что Капитаны обнаружили под столом в кафе, я приму окончательное решение. Или ты сам расскажешь мне, что именно ты и ведьма делали за тем столом? Ну, я не особо и надеялся. Сам узнаю. Но это требует времени. И я дарю его тебе. Это шанс. Ты отправишься на Шабаш, и соберешь как можно больше информации. Любой. Это то же самое что и казнь, но… иногда случается невероятное. Если вернешься живым, это будет доказательством того, что Великая Гармония не заинтересована в твоей казни. Обвинения будут аннулированы, ибо Гармония превыше всего. Возможно, еще и наградим. Во время визита на Шабаш делай что хочешь, за одним исключением. Ты не имеешь права нарушать Пункт А-12 Кодекса. Помнишь, надеюсь?

— «Ни при каких обстоятельствах не вступать в половые сношения с ведьмами и их союзниками» — машинально отбарабанил я.

— Вот и хорошо, сынок. Хорошо быть молодым и иметь хорошую память, а умирать молодым плохо. Зато хорошо иметь подверженного приступам сентиментальности Наставника. Жив остался, хотя и не должен бы. Неплохая преференция по-моему. Необъяснимая мягкость бытия. Иди сынок, удачи тебе. Шабаш через неделю, подготовиться успеешь.-

Наставник хлопнул в ладоши, и сознание оставило меня. Очнулся я на скамейке, где отпаивал Любу валерьянкой. Для начала застегну штаны, а там посмотрим.

ЛЮБА Глава 26. Транспортные странности

После варькиной кровавой пляски на старинных картах, я не могла проигрнорировать просьбу подруги. Человек ножом себя кромсает, в транс впадает, все ради того, чтобы ты, Любушка-голубушка, себя поберегла. А ты такая- растакая: «Не хочу себя беречь, мне грустно, пусть я лучше погибну! Не хочу спасаться, чувства у меня!». Нет уж. Пусть поэты-лирики так себя ведут, может для них это норм. А по-моему — свинство. Честнее засунуть свои уникальные чувства в ближайшее отверстие на теле, и не расстраивать Варьку. То есть выжить.

У меня и правда, не было настроения спасаться, но я послушно следовала варькиным советам. То есть врала всем, будто совершила Сглаз сама.

Потихонечку утекла в вечность неделя, поражение уже не казалось непоправимой кастастрофой. Ну Судья, и что? Ну победил он меня вчистую, ну опозорилась я, и что? Он же мужчина, а я девочка, чего удивяться, что Виктор оказался сильнее?

Приближался Шабаш. Радостное возбуждение в ведьминском кругу нарастало, коллеги частенько залетали в гости, посоветоваться, погадать, помечтать. И вот час «Х» настал.

В полдень из вентиляциии в моей кухне выползла змея-посланник и сообщила о месте сбора. В 22.00 полсотни ведьм собрались в лесу под Угличем. К общему удивлению, нас почтила присутствием лично Бабка, которая наблюдала за несколькими десятками сборищ подобных нашему.

— Ничего себе… — шептались молодые ведьмы — Почему она прилетела именно к нам?

— Среди нас Избранная… — проскрежетала согнутая дугой старуха, начавшая колдовской путь еще до Октябрського переворота.

— Вот это да! — повизгивали девчоник — А как узнать кто, бабушка?

— На Шабаше узнаете… - карга зашлась едким смехом. — Не ошибетесь!

Бабка в неимоверно элегантном черном платье, с хрустальными жезлами в обеих руках, обходила выстроившихся полукольцом ведьм, с кем-то говорила, с кем-то шепталась, кого-то похлопывала по метле. Ведьмы взлетали, поодиночке, парами, тройками, и исчезали в сиянии всходящей луны.

Бабка подошла ко мне.

— Привет, Любовь. Готова?

— Да. — я погладила рукоятку старинной шпаги на которой летала. Это чудо нашлось в чулане ащерихинского дома и очень выручило — другие предметы меня почему-то слушались плохо.

— Лети, не буду утомлять тебя болтовней. — Бабка поцеловаоа меня в висок, пахнуло хорошей косметикой.

Я оседлала шпагу… и ничего не произошло.

— Что такое? — Бабка, которая уже подошла к следующей ведьме, снова обернулась ко мне. — Люба?

— Она… она… — я растерялась, как застигнутая за мастурбацией школьница. Еще раз произнесла ключевое слово, тряхнула шпагой. Ноль внимания, фунт презрения!

— Не слушается…. — упавшим голосом прошептала я. Бабка уже стояла рядом, ее сухие пальцы быстро ощупывали лезвие моей шпаги.

— И не послушается. — сказала Бабка. Она произнесла страшные слова тихо, но мне показалось, что грянул гром и луна раскололась надвое.

— Не может быть… — пролепетала я.

— Может. — отрезала Бабка. — С тобой что — то здорово не так, Любовь моя. Но разбираться некогда. Тебе придется воспользоваться одним из самых странных наших транспортных средств.

— Как-к-ким? В смысле, я готова.

Бабка отвела меня в кусты, одним тычком пробила мое сознание, и вставила в него заклинание на арабском.

— Ну — ка поробуй это. — приказала она.

Я пропела клекочущую фразу, мир сложилася как лист бумаги, коротенькая муравка выросла до размеров старой осоки. Я взмахнула крыльями, перелетела на куст, и только тогда поняла что я — птица. Фиг ее знает какая, что-то желтенькое, поменьше голубя, побольше воробья.

Я ошеломленно пискнула, но Бабка поняла, как будто я говорила по — человески.

— Не волнуйся. Перевоплотишься уже на Страшном Холме, применишь то же заклинание. Небезопасно летать вот так, осторожннее с совами, оглядывайся. Нападут — мечись из стороны в сторону, ты маневреннее, чем они. Понимаю, тебе сейчас неуютно. Мы все-таки ведьмы, а не оборотни, это вовсе не одно и тоже. Но другого способа отправить тебя на Шабаш я с ходу придумать не могу. И не отправить не могу.

— Почему? — тилинкьнула я. Вот же страсть у меня к глупым вопросам, язык мой — враг мой! Сейчас Бабка передумает, и не попаду на Шабаш!

— Не передумаю. — сказала Бабка, как всегда читавшая мои мысли. — После инцидента со шпагой может и передумала бы, не последний Шабаш в твоей жизни, обошлась бы. Но передумать я не могу, поэтому вот такая транспортная экзотика. Ты обязательно должна быть на Шабаше. Потому, что ты Избранная.

— Я?! Кем, для чего?

— Тем, кто всегда прилетает на Шабаш. Ты помниться, хотела потрахаться? Лети и обрящешь!

ВИКТОР Глава 27. Пусть ваш сортир украсят юмор и сатир!

Я еще раз проверил оружие и магические предметы. Нагло пользуясь положением смертника, я добыл в Хранилище соообщества парочку довольно редких и мощных штук. Написал прощальное письмо родителям. Они не любили меня даже когда я был маленьким, прохладные у нас отношения. Это горько, но вовсе не повод, чтобы не попрощаться, улетая на Шабаш, то есть перед смертью. В будушем, когда миром будет править Гармония, отношения в семьях станут нормальными. Даже мои отец и мать, которые и родили-то меня случайно, полюбят сына…. Понять бы, я сам в это верю? Неважно. Все равно попрощаться следует. Вернуться с Шабаша нереально, у ведьминских ссборищ охрана — мышь не проскочит. Да что там мышь, о чем я! Чужая мысль, и то будет поймана. А я — Судья, существо заметное, да еще обвешанное волшебным снаряжением. Если не схватят сразу у подножия Страшного холма, я буду очень удивлен. Но не ною. Я — Воин Света, буду сражаться и в безнадежных обстоятельствах. Удастся ли напоследок, хоть краем глаза, увидеть на Шабаше Любу? Стоп. Нельзя думать об этой сексуально неуравновешенной дуре. А впрочем, можно. Даже нужно, и это радует. Как раз иррациональные, и даже приправленные похотью, мысли и чувства, мне сейчас и нужны. Прекрасно! Раз в жизни могу вволю подумать не о чем надо, а о чем хочется! Теперь на вероятную гибель вообще забить. Фишка в том, что я решил проникнуть на Шабаш в толпе гостей, замаскировавшись под одного из них. В том числе и ментально. Компания на Шабашах собирается теплая, я долго выбирал, кем лучше притворяться.

Волколаком? Мой дух недостаточно беспокоен, я буду неубедителен. Дриадой? Сыграть настолько острожное существо… м-м… не мое. А как соблазнительно притвориться именно дриадой! Дриад любят все, кроме маньяков и убйиц. На Шабаше дриада легко проникнет в самые сокровенные уголки Страшного холма, куда не пустят никого из гостей. Но… Нет, дриадская ранимость и пугливость абсолютно чужды мне. Увы, не получится из меня дриады. Я мог бы привориться Бабаем. Хохотать, пугать всех подряд, это забавно. Но Бабаи — сущности компанейские. На Шабаше их будет не меньше десятка. Пристанут с расспросами о биографии, и вот тут риск провала возрастает на порядок. Ведь Бабая сопровждает с полсотни летучих Ужасов, и каждый норовит заглянуть тебе в карман или в душу. Можно и не уследить. Очень хотелось перевоплотился в шотландского Баваан Ши, я даже тренировался пару дней. Оленьи копыта, периодические превращения в ворона и обратно — милое дело, можно сказать, работа по специальности. А вот с имитацией внутреннего мира шотландского монстра посложнее. Баваан Ши неимоверно кровожадны, а я — нет. Но выход нашелся, я заменил кровожадность суррогатом, отвращением в Шабашу. Получилось прекрасно, как соя вместо мяса. Мне же отвратительны сборища ведьм, я же Судья! Усложняет процесс то, что после боев с Любой, отвращение к ведьмам чуть ослабло, видимо я подустал. Но на один раз хватить должно, а второго не будет.

Я твердо решил заявитсья на Страшный холм в виде Баваан Ши, как вдруг, на финальном этапе тренировок, замысел рухнул. В человечком обличье Баваан Ши трансформируется в девушку. Раньше я делал это легко, а сейчас столкнулся с полной утратой способности! При попытке сменить пол, мне то лезли в голову воспоминания о Любе, то внезапно вспыхивла похоть. И получалась не девушка, а одержимый трансгендер. В таком виде меня не то что на Шабаш, в троллейбус не пустили бы. После внезапного провала проекта «Баваан Ши», времени на капризы не оставалось. Пришлось остановитсья на легком, хотя и не самом надежном варианте — сатирах. Козлоногие, пьяные, веселые и похотливые. Шляются компаниями, легко затеряться. Практически неуправляемые, и это прекрасно. Отклонения в моем внутреннем мире, если и будут замечены, не вызовут подозрений — решат, что сатир либо перепил, либо задумал очередное хулиганство. Как там гопники пишут в кабинках общественных туалетов: «Пусть* стены вашего сортира украсят юмор и сатира»? Чуть перефразировать, и получится точное описание моего плана: «Пусть ваш сортир (в смысле, мерзкий шабаш), украсят юмор и сатир (в смысле — я)» А юмор при чем? А пригодится, чтобы скрасить последние минуты. Все равно ведь поймают и казнят.

ЛЮБА Глава 28. Попытайся использовать рот

Бабка забрала мою шпагу, а я оседлавла ночной ветерок, поднялась над лесом, и помчала к Страшному холму. Я аж пищала от восхищения. Лунный свет превратил небо в призрачный океан, я чувствовала себя не живой птицей, а призраком. Ведьм — попутчиц на горизонте не наблюдалось, я мчалась одна, одна во всей Вселенной. Вокруг слышались шорохи, повизгивания вскрики, лепет. Обычный человек мог бы и с ума сойти, но я же ведьма. Я знала, что лепечут и шепчут ночные духи, души умерших младенцев, призраки омутов и прочая потусторонняя шпана. В ночном небе звучит угрожающе, но шептуны- визгуны безопасны. А вот о существах из плоти и крови я такого не сказала бы! Первую сову я чуть не прозевала. В последний момент боковым зрением заметила беззвучную тень. Я заметалась, как мне велела Бабка. Но сов было три, и они оказались вовсе не такими неповоротливыми, как я ожидала после бабкиных напутствий. Съесть именно меня эти милые птички решили, кажется, твердо. Я дважды чудом увернулась от жутких когтей, на третьей атаке самая здоровенная сова оторвала мне полхвоста. Щелкнула клювом, и как бритвой! Полное ощущение, что я обписалась в полете, мои метания помогали все хуже, меня вот-вот сожрут! Читать заклинание — не вариант, в такой воздушной карусели хрен сосредоточишься. Да и прочла бы, что толку? Превратилась бы в человека на высоте девятиэтажки, грохнулась бы вниз — и конец истории. Ай! Вот что может быть глупее, чем быть съеденной дурными совами? И никто не узнает, где могилка моя! В отчаянии я сложила крылья и закувыркалась вертикально вниз. Совы со зловещим уханьем кинулись вдогонку. Будь у меня нормальный вес — я бы спаслась играючи, но птичка я некрупная, легенькая, и падала медленно, в соответствии с законами физики. Желтые глаза-фары неотвратимо приближались. Как мне казалось от страха — сразу со всех сторон.

— Какого хера?!!! — заорала я — Я же Избранная!!! Тот кто приходит на Шабаш охраняет Избранных, или сов ими кормит?!

Ответ был мгновенным. Ветвистая молния превратила в факелы всех трех сов, а я полетела к земле с удесятеренной скоростью. Я уже не птица! Через секунду мо и пятидесят пять килогаммов, нанижутся на вершину первой встречной елки, как кусок шашлыка на шампур! Или, с хрустом ломая все на своем пути, врежутся в землю! Вот уж помогли невидимые силы, вот спасибочки! Додумать гневную мысль я не успела. Раздался вой. Настолько жуткий и тоскливый, что по сравнению с ним то, что я сейчас разобьюсь в лепешку, показалось неважной мелочью. Я с визгом зажала уши, и упала животом на что-то вроде забора. Удар был жестокий, дыхание вышибло сразу, но это все-таки была не земля! Я, похоже, отбила себе все печенки, но жива!

Еще не отдышавшись я вцепилась обеими руками в рыжую шерсть которой порос мой завбор. Леденящий душу вой раздался вновь, я едва не отпустила шерсть чтобы зажать уши. Но спраивлась Разрыдалась от ужаса, но рук не разжала, и даже устроилась поудобнее. Села на «забор» верхом. Я, босая, в длинной белоснежной сорочке, с распущенными волосами, сидела верхом на твари величиной примерно с джип. Мы летели на головокружительной высоте, лес внизу казался ковром. То что я называла забором, было позвоночником этой симпатяги. Она, и две точно таких же красавицы, летевшие справа и слева от нас напоминали гиен. Поджарые животы, беспощадные морды, рыжая в черных пятнах шерсть, ужасающие клыки. В глазницах — багровый хаос, как в топке. Они взвыли снова, все трое разом, и мне показалось, что в жизни никогда больше не случится ничего хорошего. Все кончено. Я прижалась животом к моей тварюшке, благо летела она ровно, и все-таки зажала уши. Помогло. Теперь вместо желания прыгнуть вниз и разбиться, я чувствовала банальное безысходное отчание, мелочи, правда?

— Извини, что доставил неудобства.

Раздавшийся в ушах бас так походил на голос Виктора, что я завертела головой — не летит ли Судья рядом? Нет, голос звучал из пустого неба.

— Выдержать их вой нелегко, но ты уж постарайся. Кроме йет-гончих так близко, чтобы перехватить тебя в полете, никого не оказалось. Придется потерпеть.

— Спасибо — мысленно поблагодарила я — А вы кто?

— Тот, кто всегда приходит на Шабаш. — ответила пустота — Ты воззвала, и я услышал. Поступай так и в дальнейшем. То есть, если хочешь что-то получить — скажи об этом. А если хочешь что-то сказать, попытайся использовать рот, как говаривал один смешной лама из Петербурга. Кстати о ртах. Ты ведь любишь минет?

— Дайте сначала хоть прилететь! — взмолилась я.

Ответом мне был раскатистый хохот. В сочетании с воем йет-гончих звучал он многообещающе.

ВИКТОР Глава 29 Узнала!

Насекомые — шпионы выяснили, кто именно из беспокойного народца сатиров приглашен на Шабаш. Применив фундаментальные знания в конспирологии, которые у меня к счастью, накоплены, я вычислил маршруты движения групп сатиров к Страшному холму. Ни летать, ни телепортироваться козлоногие не умеют, пойдут пешком.

За час до Шабаша, в двух километрах от Страшного холма, я ждал группу Нечесаного Зигеля. Нет, корректнее называть их все-таки «шоблой» или «бандой». Волновался страшно. Главный риск в том, что превратиться в сатира (как и в любое другое волшебное существо) невозможно. Другая у них физиология, место в Вечности другое, все другое. Можно только так-сяк подделать внешность, и стать временным членом коллектива, то есть банды. Или шоблы. Если шобла не будет против. Она и станет моей маскировкой.

Я поступил просто — принял внешность сатира, включил «Лгуна», и развалился рядом с железной бочкой, которую специально припер с собой. В таких на дачах воду для полива хранить удобно. В бочке и сейчас была вода, но «Лгун» — страшный прибор. Разработан лично Наставником. Создает излучение, пробивающее астральное поле. Попавшему под действие «Лгуна» можно внушить, что швабра — острый меч, а кусок глины — бифштекс. Организм пораженного будет реагировать в полном соответствии с иллюзией. Услышав в кустах хруст, я поздравил себя и заорал хриплую песню. Естественно сатирскую народную, на древнегреческом.

Парни Нечесаного с опаской рассматривали меня из темноты. В ответ я врубил «Лгуна» на полную мощность

— Зигель, по ходу братец в дымину пьян. — зашептали в кустах. — И, чтоб у меня копыта растрескались, я даже знаю чем он так славно набубонился! В бочке вино! Не бормотуха, а настоящее хиосское!

— Сам чую. — пробурчали в ответ, и на полянку выскочил Зигель. Нечесаным его прозвали не зря — лохматость имел сильно повышенную. Кроме ужасных патл у Зигеля были хитрая рожа, бугристые мышцы, и короткий меч.

— А-а-а! — заорал я на весь лес. — Братан Нечесаный!

— Козлинька, ты меня знаешь, а я тебя чего-то нет… — пробурчал Зигель. Корявые пальцы сатира сжимались — разжимались на рукоятке меча. Маленькие глазки то стреляли по кустам, то ощупывали меня.

— Еще б — ик! — меня сам Нечесаный знал! — я еще — ик! — молодой, вон, гля, роги короткие! Тока-тока к Рыжему прибился, он меня сразу — ик! — зауважал! На Шабаш взял! — и я снова типа запел.

— Харе орать! — разозлился Зигель — Где Рыжий?

— Н-не знаю, наверно уже не Шабаше! Я щас тоже пойду! Мы с Трехногим, бочку несли, а потом я чот задремал! А де Трехногий, не видали, ребята?

Осмелевшие приятели Зигеля уже собрались вокруг бочки, и самый наглый успел хлебнуть.

— Точно хиосское!!! — завопил он громче, чем я только что пел. — Нечесаный! Давай твой ковш! Перед Шабашем разогреться самое то! Где ты еще хиосского в этой глуши достанешь! А Рыжему скажем, что этого дурня подобрали, а вина уже не было!

— Не пойдет! — завопил я, и на четвереньках пополз к бочке — Мне тоже ковшик!

Зигель принюхался, но «Лгун» работал образцово. Сатиры сгрудились возле бочки разгоряченные и счастливые. Вода кончилась быстро. «Мертвецки пьяного» меня решили просто отнести на Шабаш, а там пусть Рыжий сам разбирается. Здоровенный сатирюга перекинул мое тело через плечо, и банда продолжила путь. Сатиры развеселились, хохотали, пели и прыгали. Я болтался как тряпочка, и иногда для убедительности мычал, за что получал мощный шлепок по чему придется.

Вскоре неподалеку раздался разбойничий свист. Потом кряканье, карканье, глумливый хохот, и, как будто бы, рокот моря. Я энергично завозился, забормотал и добился желаемого — мой носильщик, недолго думая, бросил беспокойную ношу. Я не обиделся, логика понятна. Пришли — пусть дальше сам, на Шабаше много чего поинтереснее малознакомых пьяниц.

Я открыл глаза и вскочил. Вокруг волновалась толпа, существ с триста. Но мне было не до них. Не до ведьм, не до вурдалаков, не до Баваан Ши и гномов. На склоне Страшного Холма стоял сияющий исполин с головой дикого козла. Метров под двадцать ростом, в плаще из перьев, могучий, длиннорукий. Правую руку он воздел к ночному небу, и буравил толпу бешеными оранжевыми глазами. На ладони поднятой руки сидела Люба, Ее сорочка была белоснежнее, чем одежда жриц-девственниц, голову обнимал лохматый венок, грудь вздымалась под тонким полотном, будто ведьма прямо сейчас занималась любовью, по губам бродила ухмылка. Глаза на бледном как мел лице казались огромными. Люба смотрела на меня, и только на меня. Я смотрел на нее. Она меня узнала.

ЛЮБА Глава 30 Белка, белка, выходи!

Йет — гончая, приземлилась, стряхнула меня как блоху, и ушла в лес. Только рыкнула на прощанье. В переводе на людской что-то вроде «разорвала бы я тебя, да Повелитель не велит». За негустыми кустами, возвышался Страшный холм. Поросший рощицами, изрезанный ручьями, изуродованный обрывами и пещерами, кривой — косой, как моя жизнь. Слышался смех, визг, людские и звериные вопли. По склонам блуждали огоньки. Какие-то неопознанные пролетали над головой, то жужжа, то хлопая крыльями, то злорадно хохоча.

Однако мне было не до экзотики. Даже когда навстречу, качаясь в воздухе, выплыл оскаленный череп, я лишь вяло поздоровалась. Череп обиженно клацнул челюстью, и убрался в кусты.

А я чувствовала себя ведьмой приговоренной к костру. В смысле, уже привязанной к столбу посреди площади. Небывало сильное желание разгоралось во мне, как пожар в глубине торфяников — тлеет, тлеет, где — не видно, погасить невозможно. Едучий дым выползает отовсюду, дышать все труднее, глаза щиплет, и вдруг — ух! — и проваливаешься в раскаленную яму. Я еще не провалилась, но щеки пылали, а по ногам текло, будто меня полчаса ласкал Аркеной. Соски как каменные, хоть орехи ими коли, живот крутит, дышу не хуже чем в разгаре соития, что же дальше-то будет? Самое противное, что непонятно, кого я так бешено жажду! Ненавижу это состояние: «чего-то хочется, а кого не знаю»! Случайно вспомнился Аркеной, так чуть не вырвало. О Судье Викторе, честно говоря, вспоминать страшно. Бой-френды доведьминского периода вообще не считаются. Неужели это Тот, кто всегда приходит на Шабаш вот так, изуверски, зовет меня раздвинуть ноги и познать радости? Бабка говорила, что «девочки, которые удостоились, в восторге», а я чего-то настроена скептично..

А вот и Бабка, собственной персоной!

— Опаздываешь, Люба!

И власным жестом указала место в полукольце сидевших перед ней ведьм. Я только сейчас сообразила, что продираюсь сквозь толпу гостей Шабаша. Весь потусторонний зоопарк уродов застыл в ожидании, все смотрели на Бабку.

Черная и элегантная, с грамотным макияжем, в руке — связка хвороста. Перед ней — низенький желеэный треножник с глиняной крынкой.

Первый ряд зрителей — полукольцо ведьм, одетых так же как я — венки, белоснежные сорочки. Ага, поняла, Избранные. Ну это легче, хоть не одной отдуваться.

Бабка приседает враскорячку и погружает свободную руку в крынку. Такого серьезного, вдохновенного, как у дирижера симфонического оркестра, лица я у нашей старой перечницы ни разу не видела. Она поджигает взглядом хворост, и надрывно поет. Волшебные слова «айе-сарайе» тонут в потоке тарабарщины и выныривают снова. Крынка окутывается голубым пламенем, из нее выпрыгивает тварь, похожая на облезлую белку. И начинается всеобщая истерия. Белку приветствуют стоя, перед ней склоняются в глубоком поклоне, и даже простираются ниц. Слышны хвалы «мессиру», «властелину», «повелителю светил» и еше с полдесятка имен и титулов. Я слышу, как за моей спиной вспыхивают несколько драк — кто-то считает, что звать белку «мессиром» невежливо, а кто-то уверен, что необходимо. Шторм верноподданического бардака крепчает, и вдруг смолкает, как ведром накрытый.

Никакой облезлой белки больше нет. Перед немым Шабашем стоит атлет с козлиной головой и ногами. Между тяжелых витых рогов пылает голубое пламя. В оранжевых зенках з вертикальным зрачком, я, ой мамочки, вижу собственное отражение. Там я абсолютно голая, и мечусь на пике страсти. Причиндалы Того, кто пришел на шабаш, похожи на пушечные ядра. Его удав сонно вздрагивает, он него исходят волны жара, они чуть не опрокидывают навзничь полукольцо ошарашенных ведьмочек. И я с ужасом понимаю, что хочу именно его.

ЛЮБА Глава 31 Четверть часа я потреплю

Терпкие, горячие чувства — страх, похоть, радость новизны, кипели в моей сверхпопулярной груди. Мне начинало здесь нравиться.

— Не хватает только поэтичности. — подумала я. — Слишком все ярко и ужасно, про такое стихи не пишут.

— А Пушкин — хороший поэт, Люба?

Я резко обернулась.

— Да!

Передо мной стоялстройный и ладный чернокожий. Быть воплощением обаяния, ему мешали только бешеные оранжевые глаза со змеиным вертикальным зрачком.

— Вы? — я уставилась на козлоголового атлета впереди, потом на чернокожего секси за спиной.

— Нечему удивляться. Само собой, я умею находиться сразу в нескольких местах и принимать любые обличья. Значит, Пушкин хорош, а Шабаш недостаточно поэтичен?

— И вы тоже мои мысли читаете… — сокрушенно вздохнула я.

— Извини, машинально. Если тебе неприятно, я не буду. Только это не придаст тебе таинственности. Я все пойму через чувства. Вот тебе подарок, все как ты хочешь. «Евгений Онегин» глава 5 строфа, если не ошибаюсь, XI. Сон Татьяны.

И он начал декламировать:

— «Один в рогах, с собачьей мордой,

Другой с петушьей головой,

Здесь ведьма с козьей бородой,

Тут остов, чопорный и гордый,

Там карла с хвостиком, а вот

Полужуравль и полукот.

Еще страшней, еще чуднее,

Вот рак верхом на пауке

Вот череп на гусиной шее

Вертится в красном колпаке…»

Такого убедительного чтения Пушкина я еще не слышала. Все, о чем шла речь в стихе, мгновенно появлялось в реале, и норовило со мной поздороваться!

На раке с пауком я сломалась, и взмолилась о пощаде. Я реально испугалась! Верховой паук был такой здоровенный, что мог бы везти и меня, а я и маленьких — то побаиваюсь, если что…

— Все-все, олл райт, хватит с меня поэзии, прекратите, убедили, была не права!

Ответом мне была белозубая улыбка и широкий жест рукой. Тот, кто пришел на Шабаш показывал на Череп на Гусиной Шее. В глазницах монстра, что-то ползало и шевелилось. Кроме шеи, он имел вполне откормленное гусиное туловище. Уверенно стоял на одной лапе, перепонками другой сжимая плеть — семихвостку.

— Прошу любить и жаловать, Санкюлот Червеглаз. Тебе, Любочка, разрешаю звать его попросту, Саней. Одной тебе, заметь. Он будет вашим Распорядителем и Судьей.

От последнего слова у меня замерз воздух в горле. Как пристально смотрит на меня Тот Кто пришел на Шабаш! Он что-то знает? Как живые встали перед глазами дергающиеся в пасти козлоголового ноги несчастной Раиски, которая переспала с Судьей. Стоп, Люба, не паникуй! Да, но… Что «но», дура, какое «но»? Ты-то спала с Судьей только мысленно? Вот и успокойся. Нет тела — нет дела!

Темнокожий положил горячую руку мне на плечо. Нужно немедленно блокировать мысли о Судье, он же их сейчас прочтет!

Я в упор не знала, чем можно подавить настолько навязчивую мысль. В последние дни не думать о проклятом Судье мне почти не удавалось. Пришлось прибегнуть к универсальному средству. Я изо всех сил сосредоточилась на собственном лоне. На желании! На сексе, на ласках, на смазке, на дрожи, на стонах, на поцелуях, на минете, на трахе, черт его подери!!!

И это сработало! Впрочем, в моей жизни оно работало всегда. Правда, не всегда именно так, как я планировала…

Тот кто пришел на Шабаш улыбнулся еще шире, и нежно, не отрываясь., провел по мне указательным пальцем, от промежности до подбородка.

— Какая ты, раскаленная…. — сказал он. — Я искренне желаю тебе победы.

— В чем? — выдохнула я. Получилось чувственно до неприличия, как в плохих порнофильмах, блин!

— В забеге, милая, в забеге. Видишь, Червеглаз поигрывает своей любимой плетью? Готовится. Он, как Распорядитель и Судья… Да что с тобою, Люб? Не торопись, мы успеем. Итак, Червеглаз будет следить, чтобы все участницы Забега соблюдали правила. То есть случайно не убили другу друга.

— А кроме запрета на убийство правила есть?

— Ты, и другие Избранные, должны обежать вокруг Страшного Холма. Мешать бегуньям имеют право только их соперницы по забегу. Та, что придет первой, будет Царицей Шабаша. Вот сейчас, когда я глажу твою грудь, мне кажется, что я хочу чтобы первой пришла ты. Червеглаз! Я успеваю взять Любу до начала забега? Даже один раз не успеваю? Эх, какая жалость, а она меня заинтриговала… Необычная девочка…Что ж, иди, Люб. Я потерплю, забег длится не дольше четверти часа.

ЛЮБА Глава 32. Оргазм-забег

К месту старта я подошла последней. После прикосновений Того кто всегда приходит на Шабаш ноги слушались плоховато. Шеренга ведьм ждала меня. Я ожидала, что хоть одна кинет на меня хоть один укоризненный взгляд. Ведь я всех задерживаю!

Однако меня как бы совсем не заметили, даже обидно как-то… Впрочем, увидев, как блондинка с лихорадочно горящими глазами яростно мнет сорочку между ног, я начала догадываться. Присмотрелась — точно! Все мои сестры по несчастью ощущали то же самое, что и я — дикое, на грани оргазма, желание. Многие не скрываясь мастурбировали. Глаза у всех шалые, тела пышут жаром. Даже старухи и толстухи, похоже, до краев полны эротического задора! Ладно предположим, что так и надо, хотя, ой не нравится мне такой накал страстей… С другой стороны, если все страдают одной херней, вроде как, все в одной лодке, все свои?

— Кто-то из Избранных хочет прихватить штучку-дрючку?

Голос у Червеглаза оказалася противный, тоненький, как у кастрата.

— Предупреждаю! — пищал он, вертя черепом словно флюгером — Взятую на старте штучку-дрючку сохранять до конца забега. Потерявшая штучку-дрючку бегунья считается сошедшей с дистанции! Кто попытается колдовать на бегу, с дистанции снимается сразу, и вообще — лично колдовалку оторву!

— Бабушка, я первый раз на Шабаше… — зашептала я в ухо соседке, грузной бородавчатой старухе. Что за штучки — дрючки? Брать или нет?

Ведьма одарила меня злобным взглядом, и повернулась задом.

— Косу! — гаркнула она Червеглазу. Урод шустро припрыгал к бабке и протянул из ниоткуда возникшую ржавую щербатую косу. Ведьма сосредоточенно защелкала когтями по лезвию. Меня рядом как будто и не стояло. Н-да, с выводом, что здесь «все в одной лодке» я поторопилась…

— Начинае-е-ем! Готовсь! — голос Червеглаза поднялся до визгливой высокой ноты, аж в ушах засвербило. — Пошли!!!

Ох как мы рванули! Не очень — то удобно бегать по камням и кочкам босиком, в длиннющей ночной сорочке, да еще когда голова от сексуального морока кружится. Но дистанция оказалось не коротенькой, было время приспособиться. Большинство бегуний подобрали долгие подолы и мчались, сверкая голыми задницами. На знаю почему, но мне вовсе не хотелось побеждать, и пожинать лавры царицы. Да, я исходила слюной, потом и смазкой при самой беглой мысли о Том кто всегда приходит на Шабаш, но побеждать в дурацкой беготне не хотелось. Вот если бы приватно и негромко отдаться разок- пятый нашему козлоголовому, как бы хорошо было! Без всяких там «цариц» и прочей шелухи. Но не все желания сбываются, да и продержалась я недолго. Оргазм-забег — нешуточный коловорот энергии, хуже любой групповухи. Я в свальном сексе никогда не участовала, но Надька рассказывала, что тебя захватывает общий психоз и противиться почти невозможно. Что-то вроде этого накрыло меня на забеге. Поток замешанного на желании сумасшествия подхватил меня, и я сдалась. Буду царицей, хрен с вами! Как все, я неслась длинными прыжками к цели, визжала и орала. Зрители толпились справа и слева, вопили, выли, подпрыгивали мячиками. Однако беситься-то бесились, но на безопансом расстоянии. Когда неосторожный лохматик, видимо леший, выкатился почти под ноги бегущим, одна из ведьм так его пнула, что как бы не убила. Внезапно интуиция, которой я всегда, и по праву, гордилась, взвыла дурным голосом. Я подпрыгнула, просто послушалась себя. И не зря. Ржавая коса мелькнула там, где только что были мои ноги, и резанула по колену бежавшей рядом рыженькой ведьмы. Нечастная с визгом покатилась под ноги набегавшим сзади, а бородавчатая старуха уже поднимала свое оружие, чтобы атаковать меня снова. Ах ты ж сука! Я вскинула руки и тут вспомнила, что Червеглаз запретил колдовать. Увернулась от удара косы. И кинулась к рыжей. Силой распластала по траве, глянула на окровавленное колено. Ничего серьезного, скользом прошло.

Мое безумное поведение навреное сбило толстую сволочь с толку, больше она не атаковала. Однако настроение мне она испортила. Что ж, сама виновата.

— Не истери!!! — заорала я в испуганную, совсем еще юную, мордочку раненой. — Лежать!!!

Быстренько облизала рану. Магии я училась старательно, твердо зазубрила, что исцеление ведьминой слюной — это знахарство, а не колдовство. Наказывать не за что!

Как ни называй, а помогло. Рыжая вскочила, ошеломленно зыркнула, быстро поцеловала меня в плечо, и помчалась догонять забег. Я тоже.

ЛЮБА Глава 33. Как всегда не вовремя!

Понятное дело, мы сроду не догнали бы убежавших вперед, будь это нормальное состязание, а не такой жесткач.

Видимо Тот кто всегда приходит на Шабаш — лютый изварщенец, и любит трахать исключительно сумасшедших. Уж и не знаю, как бы иначе объяснить, то, что творилось. Это был реальный психдом! Палящая жажда секса, которую на нас наслал Тот кто всегда приходит на Шабаш, сожгла почти половину бежавших. Сметенные потоком желания ведьмы выпадали из реальности, катались по земле, рвали на себе сорочки и маструбировали как сумасшедшие. Из толпы выбегали бледные твари в черных пиджаках, и утаскивали ошалевшие от похоти тела. Девки извивались, яростно обнимали, целовали, кусали бледных, и вообще, все, что попадалось на глаза. Что вы знаете о нимфомании, дети так называемого реального мира, те, кто никогда не бывал на Шабашах?

Плюс к тому забег захлебывался в водовороте свирепой агрессии. Штучками — дрючками пользовалась не только бородавчатая мерзавка, что чуть не оставила меня без моих любимых ножек. Нам постоянно приходилось перепрыгивать через валявшиеся тела. Кого то сбили дубиной, кому — то засветили камнем. Пару раз я увертывалась от камней, еле выпуталсь из сети, спасибо рыженькая вернулась и помогла. Кинувшуюся на меня с молотком брюнетку я просто сшибла кулаком в нос. Гадину с косой мы догнали. Я радостно прыгнула ей на спину, и заколотила по чему не попадя. Баба взвыла, споткнулась и грохнулась. Я вырвала косу, сломала черенок об ее голову, зашвырнула лезвие в толпу, и исступленно пинала жирное тело. Внезапно кончила, так бурно, что села и расплакалсь от радости. Вот уж не знала за собой такого! Всегда считала, что крыша у меня съезжает в сторону мазохизма. Неравнодушна я к цепям, ошейникам и прочим игрушкам, но мне интересно носить, а не надевать на кого-то. А тут гляди-ка, оказывается мы универсалки, надо же! И садизм нам не чужд! Что — то раздухарилась ты, Любушка…. Мне нестерпимо захотелось кончить еще раз, и я вцепилась бабе в волосы.

— Не убивать, не убивать! — завизжали над головой. На меня спикировал Червеглаз и ожег ударом плети. Вот это он сделал зря. Я не против законов и правил, но бить меня можно только во время секса! И не всем!!! Я подпрыгнула, вцепилась в гусиную шею, и врезала по черепу, аж кулак хруснул. Червеглаз шлепнулся кулем, забил крыльями, тщетно пытаясь встать. Черви выскакивали из глазниц поверженного Распорядителя и спасались кто куда. Толпа зрителей разрывалась от воплей. Хохот Того кто пришел на Шабаш гремел в ушах, я бежала дальше. Сорвала окроваленную и грязную сорочку, голой получается быстрее, теперь я отчаянно хотела победить. Почти на финише догнала рыжую. Растоптанная последнием оргазмом я уже не понимала что делаю, и была готова пинать, рвать и топать и ее. Девчонка обернулась, резко остановилась, и улыбнулась. Я по инерции пролетела мимо и очутилась в объятиях Того кто пришел на Шабаш.

— Я знал!!! - провозгласил он, и начал расти, расти… Я сидела на его ладони вознесенная над толпой, ближе всех к бешеной полной луне.

— Вот Царица!!! — загремел мой повелитель, уже достигший двадцатиметрового роста. — Любуйся, Шабаш!

— Почему ты побледенела? — долетел до меня его мысленный вопрос. — Я удивлен не тем, что ты волнуешься, а тем, что я не могу понять — почему? Ты же только что была краснее мака?

— Я не знаю, Господин. — солгала я..

Побледнеешь тут. Взгляд из толпы. Взгляд зачуханного пьяного сатира. То есть для всех он был сатиром, но я-то знала, что на меня смотрит Виктор. И он отлично понял, что я узнала его. Вот умеет человек появляться строго не вовремя!

ЛЮБА Глава 34 Потная прелюдия

— Я, своею властью, изменяю привычный порядок Шабаша! — гремит Тот кто пришел на Шабаш, а Виктор смотрит на меня не отводя глаз, будто съесть взглядом хочет — Подарки и жертвоприношения будут после того, как я вволю пообщаюсь с Царицей Шабаша. — голос моего повелителя летит в глубину ночного неба, мне кажется его слышат звезды, про луну уж и не говорю, она сегодня огромная как щит героя, и очень низкая, она с нами. Виктор начинает пробираться сквозь толпу, он приближается. Идиот, мы же сейчас спалимся! Нас бы уже давно раскрыли, если бы все взгляды не были прикованы к говорящему повелителю. Куда этот Судья прется, что он о себе возомнил? Остановись, умоляю!

— Царица сегодня особенная, и я не буду откладывать общение с ней! Веселитесь! Веселитесь, кто как умеет! Веселитесь, зная, что Тому кто пришел на Шабаш тоже весело!

Мой Господин (как приятно называть его именно так!) произносит заклинание и земля поглощает нас. Я успеваю заметить что Виктора остановил рыжий сатир. Уфф, пронесло, можно расслабиться.

Я — на ложе, застеленном (ай-ай — ай!) черными простынями, голая, как обезьяна в первобытном лесу. В пещере мягкий полусвет. Тот кто пришел на Шабаш неторопливо приближается и мои чудесные стройные ноги раздвигаются сами, принимая форму перевернутого знака победы.

— Как получилось, что когда я летела на йет- гончей, на мне появились сорочка и венок, как на остальных Избранных? — лепечу я чтобы что-нибудь сказать, ибо стесняюсь, как школьница перед первым поцелуем. —

— Когда я спасал тебя от сов, моя магия отменила любую другую, двум медведям в одной берлоге тесновато. Мой медведь крупнее. Потому ты утратила обличье птицы, потому и сорочка и венок… — мурлычет он, поочередно ощупывая пальцы моих ног. — Зачем ты спрашиваешь о том, на что тебе плевать?

— Тяну время. Стесняюсь, мой господин.

Я действительно начинаю дрожать.

— Трогательно. — вздыхает он без малейшего намека на иронию.

От того, что со мной так нежно говорит существо с головой козла, у меня реально едет крыша, и перед глазами все плывет.

— Твоя ответственность равна нулю! — рычит он, вскакивая копытами на ложе. — Ты не в силах противиться!-

Неведомая сила разводит мои руки и приковывает их к ложу. Ноги уже прикованы, я распята как морская звезда — трахай, не хочу.

Я уставилась на багрово-лиловый наконечник его чудовищной булавы и давлюсь словами.

Он жадно падает на меня. Жесткая как проволока шерсть козлиных ляжек царапает мою кожу, резкий запах козла забивает дыхание.

И он входит. Без церемоний, на всю длину, я — курица не вертеле. А-а-а! Вот чего я ждала всю свою дурацкую жизнь! Он двигается, хрипит и поет. Он приподнялся на руках и вглядывается в мое лицо Мышцы на его груди перекатываются в такт фрикциям. Я чувствую себя, будто собралась родить трамвай, но в последний момент чертов вагон решил сделать еще десяточек рейсов, и ездит внутри меня. Я трясусь, кричу. Едва он наклоняется я жадно трусь об моего козла грудью. Изо всех сил стараюсь попасть в ритм, но все время сбиваюсь, мешает дрожь. Я взмокла будто меня облили из ведра, пот заливает глаза и течет в рот. Время кончило раньше нас и вырубилось, довольное и оттраханное, его нет, мы сливаемся друг с другом уже много лет, и к счастью, никогда не перестанем! Я сама не разберу, то ли кричу, то ли шепчу, какой он чудесный, я как-то его называю, он меня тоже, но новая волна острого наслаждения выбивает все только что рожденные слова, и они бегают по пещере как мыши.

От первого оргазма я, естественно, теряю сознание, такое не выдержать. Прихожу в себя лежа на боку с поднятой вверх ногой. Его неверотяный член раздвигает мои ягодицы! Мне конец, в буквальном смысле слова! Я больше никогда не буду смеяться над песней «вся в слезах и в губной помаде» я сейчас сама такой же буду, только вместо — помады придется использовать кровь из искусанных губ.

ЛЮБА Глава 35. И он размыкает объятия

Любовники доведьминского периода пылинки с меня сдували, доминировала капризничала и командовала всегда я. Все происходило почти по Блоку, сплошное поклонение Прекрасной Даме. Даже мазохистские игры устраивались исключительно по моей просьбе и строго столько, сколько хотела я. При таком распределении ролей ни о каком анальном сексе и речи не шло, я не просила, они не решались предложить. Впервые кайф от проникновения мужского достоинства в мой нежный зад я испытала виртуально, когда мне привиделся Виктор в дупле. Теперь шутки кончились. Никакого виртуала. Я бы могла поверить что Шабаш — это сон, иллюзия, колдовство, галлюцинация, если бы не оказалась в пещере. Ласки Того, кто всегда приходит на Шабаш были какими угодно, но только не иллюзорными! Член мой амант отрастил ужасающий! Размахнись он как следует, мог бы и убить, девушка я некрупная. И вот этот пурпурный ужас раздвигал мои ягодицы!!! Я приготовилась к взрыву боли и ошиблась. Либо анальная смазка, в которую я сроду не верила, вовсе не миф, либо Тот кто приходит на Шабаш применил колдовство. Боли не было. С его членищем внутри я чувствовала себя, как листва вокруг могучего ствола, как ручеек, стекающий по скале. Вау! Всей душой и всем телом я хотела, чтобы это не кончалось, и по закону подлости оно кончилось внезапно и быстро.

Господин резко вынул, и перевернул меня на спину. Я ахнула — он принял облик черноглазого юноши итальянского типа. Улыбнулся алыми, как ягоды, губами, вошел в меня и снова остановился.

— Моя хорошая-я-я… — прошептал он. — может быть, так будет лучше?

Его черты подернулись туманом, заколебались… Теперь надо мной склонился бородатый здоровила из фильмов про викингов. Этот даже не попробовал продолжить, а сразу превратился в чернокожего гиганта, только копья не хватало. Впрочем, имел более чем приличный заменитель. Знойный южанин вышел-вошел, и опять не продолжил.

— Что-то не так, мой господин? — встревожилась я.

— Не так, Люба.

— Тебе плохо со мной?

— Это тебе плохо.

— Но мне невероятно хорошо!

— Нет. То, что с тобой происходит — слабое эхо того, что ты должна была испытать!!! Смотри! Может быть, это разбудит тебя!

Он рявкнул заклинание, и стены пещеры стали прозрачными. Такими кристальными, что я инстинктивно прикрылась — снаружи полно народу!

Тот кто всегда приходит на Шабаш по-конски заржал, легко подхватил меня и посадил на колени.

— Смотри, смотри, смотри… — горячо шептал он в ухо.

Там было на что посмотреть!!! На склонах Страшного Холма все остальные Избранные яростно отдавались Тому Кто всегда приходит на Шабаш. Перед тем как брать ведьм он принимал самые разные обличья — от нежного длинноногого подростка, до грязного татуированного мужлана. Он валял их во всех известных и неизвестных позах. Он фонтанировал извращениями, он был садюгой и мазохистом, стариком и похотливым догом, и много еще чем, о чем я не в силах рассказать, потому что банально стыдно, а в отдельных моментах — страшно. Единственное, что объединяло все предающиеся страсти пары — реакция женщин. Я поняла — Тот кто всегда приходит на Шабаш являлся каждой Избранной в виде ее личной эротической мечты, глубинного желания, финала игр подсознания. Дна, за которым уже ничто не существует. Как же ведьмам было хорошо!!! Поток оргиастической энергии ворвался в меня. Повернувшись к моему любовнику, я обомлела. Я сидела на коленях у Виктора!!!

— Ну вот мы и нашли нужное обличье. — сказал он, и я упала на пол. Виктор бросился следом, бледные пальцы сжали мои груди. Он изогнулся, как просыпающийся дракон, и опустился на меня. Я почувствовала, как член раздвигает, входит совсем чуть-чуть, и сразу выходит, я раскрываюсь навстречу, и он входит снова, теперь глубже, я обнимаю Судью руками и ногами, хочу прошептать, чтобы он не медлил, что я хочу глубже, но говорить не могу, слышу только свои стоны, а слов нет, а он входит глубже, еще глубже, еще… Я приподнимаю бедра вместе с Судьей, и мы сливаемся уж совсем в одно целое, он переворачивает меня на бок, и обнимает сзади.

— Отпусти меня… — прошу я тихо-тихо.

— Конечно. — отвечает Тот кто всегда приходит на Шабаш, и размыкает объятья. — Я чувствую, что и это тоже не то. Ты влюблена, девочка? Настолько что не можешь трахаться даже со мной?

ЛЮБА Глава 36 Не такой уж он и козел

— Я не знаю, мой господин.

В эту секунду это на 100 % честный ответ. С тех пор, как я стала ведьмой, мне и в голову не приходило, что я могу влюбиться! Жизнь и без любовей-морковей играла тысячами красок. Но вопрос Того кто всегда приходит на Шабаш резко распахнул дверь в мое сердце. И, уже ответив, я с ужасом поняла — да. Я машинально солгала, все я знаю. Я влюблена как кошка. В Виктора. В Судью! В смертельного врага ведьм, даже дружба с которым в нашем кругу считается неслыханным предательством. Рассказ Варьки о том, как переспавшую с одним из Судей ведьму Тот кто всегда приходит на Шабаш сожрал живьем у всех на глазах, я помню отлично. И вот теперь Тот кто всегда приходит на Шабаш принимает обличье Виктора, чтобы мне было приятнее трахаться! Я понимаю, что мой господин не в курсе в кого он перевоплотился, иначе я была бы уже мертва. Он просто проник в мое сердце, и принял живущий в нем образ, а лично с Виктором, к моему большому счастью, незнаком. Но идиот Виктор проник на Шабаш, он где-то рядом! Пусть в обличье сатира, но вряд ли есть на свете маскировка, способная обмануть Того кто всегда приходит на Шабаш! Если Виктора обнаружат — моя жизнь кончена. Не только потому, что накажут меня. Судью, имевшего наглость проникнуть на Шабаш, точно не пощадят, и что тогда? Я останусь вдовой? Ядрена-матрена, Люба, что ты несешь, дебилка?! Какое вдовство, кретинка? Виктор и в кошмарном сне представить не может, что ты, ворогиня, ведьма, неровно дышишь в его сторо… стоп. Он же видел твои эротические фантазии! Он знает, как неудержимо ты его хочешь! И что с того? Мало ли кто кого хочет? Он же грубо прогнал тебя!

Все эти мысли ворвались в мою бедную голову таким бешеным черным вихрем, что я испугалась — щас расколется.

— Ты не знаешь, а я знаю. — Тот кто всегда приходит на Шабаш обнял меня за плечи и придвинулся. С огромным облегчением я увидела, что личину Виктора он скинул. Могучий мужик с козлиной головой и ногами — это как-то проще вытерпеть.

— Именно поэтому ты и не кайфуешь как следует от секса со мной. — продолжает мой господин. — Знаешь, мне приятно. Любовь такой силы, по нашим временам — редкость. Любовь, которая сильнее моего обаяния… приятно, что на свете такое есть, и я это «такое» даже могу обнять за плечи.

Мы задумчиво смотрим сквозь прозрачные стены пещеры на бушующую снаружи оргию. Ведьмы визжат, плачут, заходятся истеричным хохотом и стонут. Зрители — настоящий паноптикум монстров, бешено прыгают вокруг совокупляющихся пар, орут и кувыркаются. Трахальщицы этого драйва не замечают, они не видят ничего вокруг. Сам Тот кто всегда приходит на Шабаш в разных аватарах имеет каждую из них! Он проник в сердца вон той рыжей девчонки и вон той толстой горбоносой бабы, он видит всех насквозь! Он отыскал в подсознании сокровенные мечты о прекрасных принцах или гигантских членах, тут уж каждой свое, о вкусах не спорят… И к каждой ведьме пришла ее ожившая греза! В вихре магической энергии, безошибочная, личная, убийственно прекрасная. Ведьмы сосут, прыгают на членах, по-змеиному изгибаются под телами любовников, исходят соком и стонами. И только мы с Тем кто всегда приходит на Шабаш тихонечко сидим в обнимку.

— Кто ты? — спрашиваю я.

— Неважно. — отвечает он — Не тот бутафорский дьявол, которым меня считают горячо верующие. Может древний бог плодородия. Может современный дух психиатрии. Может гость с Того света, которому захотелось подшутить над светом Этим. Честно говоря, не знаю, как бы тебе объяснить попонятнее, кто я такой, для человеческого мозга это сложновато. Не грузись. Прислушайся к своей любви, она там, внутри, что-то чуть слышно напевает. Причем, только для тебя, и твоего кареглазого. Даже я, со всей моей невероятной колдовской мощью, не в силах разобрать, что там лепечет твоя любовь. Закон природы, тайна для всех, кроме вас двоих. Ладно, Люб, пойду я. Остальные мистерии Шабаша проведут мои помощники. Ты настоящая Царица, тебе удалось удивить такую сущность как я, это знаешь ли, не булочки в магазинах воровать. Попробуй быть счастливой.

Он отстраняется, и превращается в пламенный смерч.

Я влипаю в стену пещеры, сожжет ведь! Из огненного вихря высовывается козлиная морда, и говорит:

— Да, чуть не забыл предупредить. Будь осторожна. Тебя отчаянно хочет поиметь какая-то сволочь, исключительно сильный маг. Он из тех, кто способен растоптать и не такую любовь, как твоя. Пока-пока.

Огненный смерч всасывается в потолок, и я остаюсь одна.

— Не такой уж он и козел… — задумчиво произносят мои губы. — Интересно, какую сволочь он имел в виду? Отчаянно хочется предположить, что Виктора, но как-то это уж слишком идиллически, наверное, так не бывает. Хм-хм.

ВИКТОР Глава 37. Провал

Рыжий сатир грубо схватил меня за руку.

— Слышь, ты! — Зигель сказал, что ты спьяну трындел, будто пришел с моей кодлой! Что за непонятки, а?

Ну да, он был прав, я прикрывался его именем, чтобы проникнуть на Шабаш. Но это же не повод орать?! Колдовать на Страшном Холме нельзя — враз засекут. Как здорово, что я владею гипнозом! Я вломился в сознание Рыжего как бешеный бык в курятник. Через двадцать секунд сатир искренне не понимал, чего он от меня хочет, и дал мне уйти. Я с разухабистыми воплями исчез в толпе. Вроде бы радоваться надо, был на шаг от разоблачения, и спасся, а мне паралелльно и фиолетово. Люба исчезла вместе с козлоголовым исполином. Уединились. Судя по бушующей вокруг исступленной оргии, Люба с этим козлом в тайном убежище тоже не в шахматы играют. Мне на это, конечно, наплевать, совершеннолетняя ведьма имеет право делать все, что вздумается, и вообще, все ведьмы бляди, но кошки на душе скребут. И собирать информацию, как приказал Наставник, не хочется от слова «вообще». Со всех сторон кипит экзотика. За право взглянуть на такую любой писатель, мистик, демоноголог, пол-жизни бы отдал, а мне неинтересно. Я вообще не понимаю, зачем сюда пришел. Наставник велел собирать всю информацию подряд. Чтобы избавиться от сосущей тоски, я приступил к работе. Включил приборы. Пересчитал гостей и организаторов Шабаша, классифицировал по видам- волколаки в отдельном файле, ведьмы — в отдельном, призраки — в специальной таблице, для гномов и текстовое описание сойдет.

Слегка развеяла мою меланхолию роздача подарков. Сама Бабка, успевшая сменить платье на бурку из медвежьей шкуры, влезла на скалу и начала. Под буркой старая не носила даже трусов, и сильно меня удивила — тело для полуторатысячелетнего возраста имела просто прекрасное! Если все ведьмы так хорошо сохраняются, их мужья должны быть счастливы… Придет же дурь в голову!!!

Бабка выкликала имя, в обступившем скалу кольце гостей начинался переполох. Разглядев хозяина имени, Бабка выплевывала крылатую жабу. Треща крылышками, тварь летела к счастливчику, крепко сжимая лапками подарок. Чаще всего это были кувшинчики с зельями, иногда — кости, пучки трав, бусы, ножи, платки, пояса. В большинстве случаев я не понимал, что именно дарят, но получение подарка сопровождалось таким истерично-восторженным визгом, что не оставалось сомнений — вещь исключительно полезная. Те подарки, что я сумел определить являлись магическими артефактами высшего звена — могли превращать владельца черт-те во что, насылать неурожай, управлять погодой, лечить буйное помешательство… Магическая мощь Шабаша начинала вызывать уважение.

Одаренные по одному присоединялись к хороводу, кружащемуся вокруг скалы, хаотичная толпа на глазах превращалась в балет.

Грянул гром, одна из скал разлетелась в пыль, и в небо взлетела Люба, обнаженная и вдохновенная.

— Царица с нами! — грянул стоголосый крик. Любу ловко подхватил невесть откуда вынырнувший летучий баран с сияющим голубым пламенем взором. Верхом на баране, все быстрее и быстрее, она кружила над хороводом против движения, будто часы заводила. Я застыл разинув рот. Не мог оторвать глаз.

— Взять его!!! — бичом ударил лютый крик Бабки. На меня со всех сторон налетели волколаки, гномы, скелеты. В меня вцепились десятки рук, когтей и зубов. Только сейчас до меня дошло, что пока я глазел на голую ведьму, все заняли свои места в кругу-хороводе, а для меня, шпиона, место зарезервировать забыли…

— На Шабаше — чужак! — гремела Бабка — Позор! Позор на века! Наказаны будут все! Мы не заслужили подарков! Разорвать его! Кто недоволен утратой подарка — может оторвать кусочек лично, какая-никакая компенсация!

Только что полученные подарки начали взрываться в руках обладателей, превращаться в змей, куски дерьма, и просто исчезать. Хоровод распался, все с искаженными лицами кинулись ко мне, топча державших меня волколаков и прочую нечисть. Я барахтался в свалке, кто-то вырвал мне половину чуба, кто-то от души врезал в глаз. Хохот Бабки перекатывался над воем толпы. Жизнь кончилась.

ВИКТОР Глава 38. Он мой!

В следующую секунду я потерял сознание, уж больно энергично меня били.

— Он мой! Застыли все!!!

В крике было столько ярости, что я очнулся. Меня больше не били и даже не держали. С трудом разлепив заплывшие глаза, я увидел Любу. Ведьма шла по коридору, образованному толпой женщин, мужчин, чудовиш, гномов, упырей, скелетов. Вся ее одежда состояла из растрепанного венка, лицо пылало, груди торчали как оружие.

Я снова закрыл глаза, смотреть на это не мог. Уж слишком свирепый диссонасс- такая женщина между двух стен карикатурных морд.

Стройные ноги остановились у моего лица.

— Встать!

Я приподнялся, в бок резко стрельнуло, сел.

— Встал, быстрее!

Люба схватила меня прямо за морду и рванула, я поневоле встал

— Ты не многовато на себя берешь? — за плечом Любы возникала Бабка — Ничего не имею против высокого статуса Царицы Шабаша, но… Прерывать общий суд Шабаша над чужаком не имеешь права даже ты.

— Я не прерываю. — Люба не обернулась к Бабке, а продолжала пристально смотреть в мою сатировскую морду — Я отменяю.

— Я не ослышалась? — лицо старухи мгновенно сменило цвет. Нет не побледнело, не покраснело, оно стало фиолетовым! Всякое сходство с людской пенсионеркой исчезло, на меня смотрел могучий древний Дух, на минутку заглянувший на чашечку крови в человеческое тело. — Ты хочешь отменить мой приговор?

Люба неторопливо, поистине царственно, поворачивается к Бабке.

— Не отменить. Отсрочить. И сделать более суровым.

— Тебе не кажется, что это будет уже не мой, а твой приговор? Еще раз: ты не многовато на себя берешь? — я зажмуриваюсь. Мне страшно смотреть на то, что минуту назад было лицом Бабки. А Люба спокойна как танк.

— Нет не многовато. Я имею право сама выдумать ему казнь. А пока не выдумала — лично отвести туда, где он будет этой казни ожидать.

— Доказательства. — мне кажется что от голоса Бабки Страшный Холм сейчас покроется инеем — Я желаю тебе, Царица Шабаша, чтобы они были убедительными. Искренне и горячо желаю.

— Fasilеment. — отвечает Люба с улыбкой и Бабка криво улыбается в ответ — Видите, я с Вами уже по — французски заговорила…. Это не просто чужак. Это — Судья. Ну-ка, принял истинное обличье!!!

— А если нет? — сквозь зубы ворчу я.

— Дурак… — шипит Люба — Послушайся один раз, идиот, может спасешься…

— Желание дамы- закон… — усмехаюсь я, и сбрасываю личину сатира.

По толпе проносится стон.

— И главное! — Голос Любы набирает силу, он поет как труба. Она хватает меня за руку, и одним движением отрывает рукав. Я не успеваю помешать. — И главное — это мой Личный Охотник! Вот мерзкая татуха, какими Судьи метят своих палачей! Он охотится лично за мной!

Она бросает мою руку как ненужную вещь, и встает перед Бабкой на одно колено.

— Я не ошиблась? — теперь она уже ребенок, она спрашивает у бабушки, как называется этот страшный жук. — Я имею право выбрать ему достойную казнь? И лично кинуть его в пещеру Скорбного Ожидания?

— Да, девочка, далеко пойдешь… — лицо Бабки утрачивает жуткий фиолетовый окрас так же внезапно, как и набрало. Судьи сдурели. Приставляют Личных Охотников к малолеткам, посылают их на Шабаш. Конечно, Любочка. Я не удивлюсь, если ты знаешь, где находится Пещера Скорбного Ожидания.

— Я готовилась к Шабашу. Знаю. Можно?

— Забирай. На меня натравили первого Личного Охотника, когда мне было сто пятьдесят… Мир становится суетливым…

В руках у Любы появляется грубая веревка, петля обхватывает мою шею, Локти тоже уже скручены.

— Пошел вперед.

Я иду. Толпа расступается перед нами. Я не вижу Любы, но спиной чувствую тепло ее тела, хотя знаю, что между нами несколько шагов.

ВИКТОР Глава 39 Пункт А-12, мать его за ногу…

Масляное тепло любиного тела необыкновенное. Моя спина счастлива. Когда я мальчиком, бредил приключениями в джунглях Южной Америки, то представлял, что там солнце излучает именно такое тепло. От него стремительно идет в рост трава, наливаются соком плоды, животные бесятся от желания обладать горячей самкой. Американские грезы растаяли, а мечта о волшебном тепле осталась. Повзрослев, став Судьей, я решил, что такое тепло присуще будущему Царству Всеобщей Гармонии. Там оно везде, хоть купайся в нем! А на скорбной современной земле — фигу, ничего подобного нет. Оказывается, есть.

Мы огибаем холм, бредем между скал и оврагов. Я не в силах оглянуться, почему — то мне боязно увидеть голую Любу, которая ведет меня в таинственную Пещеру Скорби, или как ее там… Поэтому я смотрю только вперед, и не вижу, сопровождает нас кто-то из чудищ, или мы уже одни. Судя по ощущениям — одни.

— Стой.

Я останавливаюсь. Люба кладет ладонь мне на шею, и разворачивает лицом к себе. У меня перехватывает дух. Она стоит вплотную, и пахнет. То самое тепло из мечты водопадом льется на меня. Оно усиливается. Из любиного лона несет жаром как из печи.

Ведьма ловко снимает с моей шеи петлю, развязывает локти, ей приходится прижаться грудью.

Я шатаюсь, но не падаю, это круто. Молодец Виктор, вызываешь уважение, не каждый бы выдержал, устоял на ногах. А вот сдержать эрекцию не поможет уже никакая железная воля, член тычется Любе в живот, она крупно дрожит.

Мы смотрим другу друг в глаза. Я не мог представить, что у бешеной ведьмы может быть настолько детский, умоляющий, взгляд. Это не она только что командовала Шабашем и ругалась с Бабкой, ее подменили!

Нежная рука берет мою кисть, пальцы гладят запястье. Люба медленно кладет мою руку на русый треугольник волос между ног. Моя ладонь прикипает к влажному и горячему, я начинаю дрожать вместе с женщиной.

— Ну? — шепчет она, из закушенного угла рта стекает струйка кровавой слюны.

Я отнимаю руку. Разжать намертво сжатые челюсти не могу, отвечаю сквозь зубы.

— Нет. Я обефял, фто не сдеваю это. Судьи не вгут, Вюба. Пункт А-12 Кодекфа Фудей, мафь ево за ногу…

Люба зажмуривается, будто от пощечины, и оскаливается на все тридцать два зуба. Это снова ведьма. Нет, не ведьма, фурия! Ириния, богиня Мщения! Сейчас она меня убьет… да, в принципе, правильно и сделает. Идиот. Любитель Кодексов.

— Я запомню, Сука. — рычит она. — Оружие есть?

— Осталось там, где били.

Она порывисто проскакивет мимо, и возвращается с кривым жертвенным ножом в руке.

— Режь! — тычет нож мне в руку.

— Что резать?

— Меня режь!

— Не буду!

— Дебил!!! — истерически визжит она. — Как я объясню твой побег?! Подставить меня хочешь?! Режь, гадина!!!

— Побег?

— Судьи не лгут, говоришь? — дикой кошкой шипит она. — А ведьмы не одалживаются у Судей! Прикрыл меня на Сглазе? Теперь вали отсюда, и в расчете. И если я тебя еще раз увижу, ты проклянешь день, когда родился, Сука!

— Валить?

Она зажмуривается, на лице написано отвращение.

— Мы на пороге Пещеры Скорбного Ожидания. Ты бьешь меня ножом, куда хочешь, только не в лицо и не в … ну ты понял. Моя красавица мне еще и без тебя пригодится, Сука. Я впускаю тебя в пещеру. Ты считаешь до тринадцати, режешь свое запястье, каплешь кровью под ноги. На пять секунд вспыхивает надпись. Это заклинание, открывающее подземный ход. Открываешь, и валишь на все четыре стороны. Я без сознания Пока меня хватятся, пока кинутся в погоню, должен успеть. Все. Пошел вон. Пошел вон из моей жизни, Сука, пока не передумала!

— Убедила. Давай, еще колдану на тебя, чтобы след от магии остался. Убедительнее будет.

— Как хочешь.

Она отворачивается. Я насылаю на нее безобидную чару, и бью ножом в плечо.

Люба вяло машет рукой. В соседней скале разверзается пещера. Я ныряю во мрак, и продолжаю действовать по инструкции. Инструкции хорошо помогают от слишком сильных чувств. В моем случае — от стыда.

ЛЮБА Глава 40. Стопроцентное алиби

Я выждала. Я должна была удостовериться, что Пещера Скорбного Ожидания действительно опустела. Если бы я увидела там этого… могла бы и не сдержаться. И вот, все встало на свои места. Я одна. Виктор удачно применил заклинание и ушел. Свидетелей не было, и я позволила себе расслабиться — минут десять билась головой о скалу. Получилось неплохо — и бешеный гнев поутих, и голову разбила качественно, для укрепления алиби пригодится. Кровь текла по лицу, груди, спине, мир перед глазами поплыл, и я упала в обморок. Очнулась от нарастающего присутствия чужой магической энергии, мы, ведьмы, такое чуем, хоть во сне, хоть в обмороке. Отлепила от глаз окровавленные волосы, и увидела Баваан Ши. Чудовище мчалось как ошпаренное, за ними не успевали даже волколаки. Надо мной с писком вились нетопыри, первые гномы уже добежали и бестолково метались вокруг. Весь Шабаш спешил мне на помошь… Знали бы они, какая я сволочь и предательница…

Бабкины руки быстро ошупали мою голову и ножевую рану на плече. Боль как корова языком слизала. Наставница села рядом, взмахом руки отогнала лишних.

— Чем это он тебя так, девочка?

— Понятия не име… — ой- ей- ей!

Вот как вредно предлагать себя Судьям! Каждое сказанное слово отдавалось острой болью внутри черепа. Качественно, я в скалу постучалась… Впрочем, меня можно понять. Впервые в жизни меня вот так отшвырнули, это оказывается весьма чувствительно.

Бабка еше раз ощупала мою несчастную голову, произнесла длинное заклинание. Уф-ф… Великая целительница наша старуха.

— Ну так, чем? Морок? Оцепение? Йор-тру?

— Не знаю… — виновато потупилась я. На самом деле не очень виновато. Я хотела скрыть невольную лисью улыбку. Бабка читала мои мысли, и думала получить информацию о случившемся. Наивная! В моей голове бурлило сплошное отчаяние, из которого, как утопающие из бурных волн, вырывались обрывки мыслей типа «какой стыд» «какая сволочь», и тому подобные истерические взвизги. Еще присутствовало желание как можно скорее увидеть Виктора. Я ненавидела себя за это самоуничижение, но что было — то было, члена в штанах не утаишь. Все это Бабка прочитала как открытую книгу, и сразу поверила в мое вранье. Налицо удачное нападение пленного чародея на неопытную ведьму. Она ранена, ошеломлена, люто хочет увидеть врага, чтобы отомстить — все так естественно,! Стопроцентное алиби!

Вокруг меня (в который раз за эту ночь!) собрался весь Шабаш. Чадят факелы. Высовываются из лап и нервно втягиваются обратно когти. Волколаки хищно облизываются. На лицах и мордах — ожидание. Что велит Бабка, оставшаяся на Шабаше за старшую после ухода Того кто … Ой-ей-ей! Какое счастье, что Тот кто всегда приходит на Шабаш ушел! Если бы он увидел всю эту свистопляску с Виктором, в образе которого сам только что меня трахал… Да он вычисилил бы нас в полторы секунды! Вот пронесло так пронесло, над ухом просвистело!

И тут я поймала себя на том, что хочу жить. После того, что случилось, я еще хочу жить. Это серьезная заявка.

Все ждут, что прикажет Бабка. Может, сжечь окрестные села? Может, устроить неурожай? Надо же как-то мстить, или нет, нечисть мы, или кто?

— Слушай меня, Шабаш!!! — Бабка залихватски перекидывает через плечо край своего медвежьего плаща. — Чужак сбежал. Применил мощную магию, ранил Любовь, сумел обнаружить потайной ход, и бежал. В таких случаях решение единственное! Люба, девочка! Шабаш разрешает тебе отомстить! Никто из нас не смеет помешать тебе! Никто не унизит тебя помощью! Ты, ты, и только ты, найдешь эту Суку, и приведешь на наш суд! Это — лучшее лекарство для твоих ран — и на теле, и на сердце! Ты справишься!

— Я справлюсь! — радостно кричу я, Шабаш отвечает стоголосым воем и визгом. Я действительно почти счастлива. Я увижу Виктора, хотя бы еще раз в жизни, и хрен кто скажет, что это моя личная инициатива!

ВИКТОР Глава 41. Неожиданные каникулы

Подземный ход под Страшным холмом был прорыт, когда люди еще с копьями охотились, я чувствовал груз сгустившихся столетий всей кожей. А может прокопали, когда и людей еще на Земле не было. В таких древних местах только и жди встречи с призраком или чудищем, но обошлось. Поползав как следует в абсолютном мраке, я выбрался на волю, как ни странно, возле шоссе. Ни за что бы не подумал, что тайный ход из секретной пещеры ведьм может привести в настолько скучные, цивилизованные места! Удивление прошло сразу: ход за мной закрылся и исчез. Я потопал по пригорку, из-под которого только что вылез — никаких признаков подземных пустот! Ход каждый раз выводил в разные места! Неплохо конспирация у ведьм поставлена… В рваной одежде, избитый, я даже не пытался ловить попутную машину. Пошел пешком, и на вторые сутки добрался до дома. Из-за этого дурацкого Шабаша во мне что-то сломалось — вопреки всем законам природы я не хотел ни есть, ни спать. Может быть, не хотел и жить, не знаю, не разобрался. Однако жизнь продолжалась, кровь, пот и грязь следовало смыть, если не с души, то хотя бы с тела. Я вышел из ванной и застыл на пороге собственной комнаты

— Здравствуй. — сказал Наставник, закрывая журнал «Наука ижизнь». — Забавная статья про шизофрению. Тебе понравилась?

— Да, то есть, здравствуйте, Наставник. Или нет, статья поверхностная.

— Умение говорить правду в глаза сильным — обязательное для Лучших Учеников качество. Мы не ошиблись, восстановив тебя в этом высоком статусе, сразу, как только твоя личная Ниточка подала сигнал, что ты покинул Страшный холм. Ты выжил, мальчик, что и требовалось доказать. Первый, кстати, случай за всю историю противостояния Судей и Ведьм, можешь задрать нос. Хочешь почестей?

— Нет, Наставник. Хвалить меня не за что — я был схвачен, ваши приборы утратил. Казни избежал… чудом.

— Ты побледнел. Сядь, выпей кофе я сварил, вот твоя чашка. Вижу, тяжело вспоминать, как именно ты спасся. Ну и не вспоминай, обойдусь без этой информации. Ты имеешь право на собственные тайны.

Я не верил своим ушам. Ученик имеет право что-то утаивать от Наставника? Более вопиющей крамолы я не слышал никогда!

— Это не крамола, Лучший Ученик…

Он как всегда читает мысли!!!

— … а часть твоей награды за то, что к тебе благоволит Всеобщая Гармония. Без ее воли ты не вернулся бы с Шабаша. К сожалению, Мы не можем восстановить тебя в статусе Личного Охотника за ведьмой Любовью. Мы провели анализ капель спермы под столиком, в кафе. Восстановили ход событий. Ведьма посмела ублажать твое естество своими нечистыми руками. Убить ее без приказа ты не мог, а иной кары за такую мерзость не существует. Наше Сообщество справедливо, и не нагрузит на твои плечи неподъемной ноши. Ты освобожден от контактов с тварью, от воспоминаний о ней — тоже. Забудь, ей займутся другие. Ты пей кофе, пей. Миссию Личного Охотника в этом случае лучше других выполнит Денис.

— Резак? Он убьет ее!

— Это и к лучшему. Прощать издевательства над Лучшими Учениками Сообщество не готово.

— Война с Ведьмами?

— Ты молод, Лучший, и еще не искушен в тонкостях политики. Со временем это исправиться. Не лучшее время для войны сейчас. Любовь погибнет незаметно, Денис талантливый убийца. Он уже вышел на охоту. Надеюсь, наша героиня даже не вернется в город.

— Резак отправился к Страшному холму? Его схватят и казнят!

— Передо мной сидишь ты, вернувшийся живым СО Страшного Холма. А Денис будет всего лишь патрулировать окрестности, это на порядок безопаснее. Не грузись. Ты заслужил каникулы, а в недалеком будущем тебя ждет важное задание. Хочешь пожить недельку в моем охотничьем домике? Угличский район. Чудесный лес, тишина…

— Угличский?

— Нет-нет, это не совсем рядом со Страшным холмом. Недалеко, но расстояние уже безопасное, не волнуйся.

— Вы умеете выбирать подарки, Наставник. От всей души благодарю.

— Не за что. Ты, я вижу, хотел бы отправиться на отдых прямо сейчас?

— Наверное, да. Я переутомлен.

— Я провожу тебя до домика, а вот пожить с тобой, к сожалению, не смогу, дела. Должен временно уехать из страны. Но у тебя будет сосед, мой друг, старый маг. У него домик неподалеку от моего. Волшебный человек. Единственный недостаток — чрезмерно увлекается женщинами, но нам, настоящим мужчинам, простительно, правда Лучший? Еду, лакомства, комп, в домик уже доставили. Будет нужно что-то еще — напишешь е-мейл, пришлют за полчаса. А без просьбы тебя скорее всего никто не потревожит. Даже сосед.

ВИКТОР Глава 42. Черный силуэт в свете лампы

Чтобы добраться до домика Наставника нам пришлось трансформироваться в воронов.

— Иначе — никак. Самолеты в Угличский район не летают. — пошутил Наставник. И резко посерьезнев, добавил — А по земле приближаться к домику я бы не посоветовал и злейшему врагу. Со всех сторон, на полсотни верст, лес, населенный загробной дрянью, вроде зомби и неупокоеннных. Тебе отходить от домика дальше, чем на триста метров, не стоит. Обычных поселян-грибников мертвецы могут и не тронуть, а Судью не пощадят, они нас чуют. Не любят Воинов Гармонии, тухлые твари.

— Зачем вы обустроили место отдыха в таком неприятном месте, Наставник? — вежливо удивился я.

— Каламбурчик! — Наставник мелодично рассмеялся. — Как раз соседство неупокоенных гарантирует покой. Вряд ли кто-то приблизится к моему домику, уединение почти полное, это же счастье! Знаешь, человечество иногда так надоедает…

Настолько теплым и фамильярным тоном на моей памяти, да и по слухам тоже, Наставник не говорил никогда и ни с кем, и уж тем более с Учениками. Но удивляться, выискивать тайные причины, сил не было. Этот Шабаш дорого обошелся моей психике, я чувствовал, что живу лишь по инерции. Чтобы вновь почувствовать себя человеком, мне нужен был взрыв, яркое событие, на худой конец — катастрофа… а ожидали меня каникулы посреди леса нашпигованного мертвецами.

— Домик сверхнадежно защищен от всех видов поисков — как обычных, так и магических! — продолжал радоваться жизни Наставник. — Если я однажды забуду контрзаклинание, сам эту халупу не найду!

— А ваш сосед? — спросил я — От него домик тоже защищен?

— Внимательность и хорошая память — необходимые Лучшим качества! Молодец, Витя. Не забыл про соседа. Нет, теоретически он может заглянуть в гости, поскольку защиту сам и устанавливал, знает ходы-выходы. Он некромант, как раз для тех мест — идеальный специалист. Может быть потому и притянул его глухой лес, старик почти постоянно там живет.

— Но Сообщество Судей ведет с некромантами борьбу на уничтожение. — я на удивление спокойно воспринял шокирующие слова Наставника, просто отметил факт.

— Исключения лишь подтверждают правила. — без тени смущения ответил Наставник. — Этого некроманта мы убьем последним, а пока пусть побудет в высоком звании соседа. Он полезен именно Сообществу. Впрочем, тебе беспокоиться не о чем. Господин Арани неназойлив. Врялд ли заявится в гости а еали соберется, ты скорее всего догадаешься о визите заранее. Окна его логова некроманта можешь видеть, не выходя из своего, то есть моего, домика, чуть выше по склону холма. Черный силуэт Арани прекрасно выделяется в контражурном свете лампы. Порой старый чудак совершенно неподвижно сидит у окна сутками. Тревожить его очень не рекомендовал бы — раздражительный, может попытаться убить. Захочет — сам к тебе заглянет, но это вряд ли, такая бука. Женщинами увлекается, общается с ними с удовольствием, а как собеседеник в мужской беседе — так себе, третий сорт не брак.-

Нельзя сказать, что наш Наставник — хороший рекламист. После рассказов о соседе-некроманте, уединенный домик уже не казался мне ни уютным, ни желанным. Однако колесо судьбы закрутилось и судорожно хвататься за его обод, чтобы затормозить, мне не хотелось. А хотелось сидеть у окна, как тот старый некромант. Сидеть сутками, и вспоминать ведьму Любу. И сдуреть от этого, потому что вспоминалась она раз разом одинаково — зажмурившаяся, искривленная гримасой отвращения. Ее губы шевелятся, и в сотый произносят все те же слова:

— Пошел вон из моей жизни, Сука!

Она стоит передо мной обнаженная, вспотевшая от гнева, с приоткрытыми для поцелуя губами, а я бормочу что-то про пункт А-12, строго запрещающий сексуальные контакты с ведьмами. Действительно, сука, так мне и надо, тормозу.

ВИКТОР Глава 43. Зачем он солгал?

Даже в облике ворона, птицы не пугливой и зловещей, даже пролетая над лесом на приличной высоте, я чувствовал себя неуютно. Из проплывавшего под нами черного ельника поднимались волны негативной энергии. Так струится дым над тлеющей свалкой, превращая воздух в непригодный для дыхания газ. Лес пропитан злом. И не каким-нибудь приблудным, а искусно выращенным, размноженным, готовым уничтожать, злом. В этом лесу долго работал неслабый маг-некромант. Поскольку Судей готовили для борьбы и с некромантами тоже, а учился я на «отлично», я это понял, и даже распознал следы некоторых заклинаний. Неведомый черный волшебник целенаправленно превращал этот лес в крепость. Какие тайны призвано охранять выращенное в лесу Зло? Не худо бы спросить у соседа — некроманта Арани, но… Наставник сказал, что сосед полезен нашему Сообществу. Видимо, не моего ума это дело…

Спланировав на островерхую крышу, мы трансформировались в людей, и через чердак влезли в дом. Наставник лез первым, отключая ловушки. Были они созданы с садистской выдумкой, гарантировали непрошеному гостю мучительную смерть. Вспомнив, что систему защиты дома создавал все тот же Арани, я поразился — сколько мрачной ненависти ко всему живому может таиться в одном человеке!

Внутри домик выглядел как лет десять уже нежилое помещение — облезлый и противный.

— Каково? — Наставник гордо вскинув голову, наслаждаясь эффектом. — Отвратительно, правда? Какая убедительная вонь, какая правдоподобная мерзость запустения! Арани — гений. Профи! Поэт небытия! Даже жаль, что когда-нибудь его придется казнить как некроманта, но тут уж ничего не поделаешь — Царство Света строят — шепки летят. Без жертв в нашем святом деле никак, порой приходится убивать и гениев. А после грязной работы для нас, Судей, приготовлено… Прошу!

И Наставник распахнул невидимую дверь, приглашая меня в Подпространство.

Я ожидал этого, но войдя не смог сдержаться

— Ух ты…

— Не «ух ты», а «ого-го». — поправил Наставник. — После победы Судей, в грядущем Царстве Света, все будут жить в такой обстановке. А пока — только ты, и только на каникулах. Располагайся. Здесь есть все, чего душа пожелает. Если твоя фантазия окажется настолько изощренной, что захочешь чего-то еще — вон телефон. Звони прямо мне, вот по этому номеру — все будет.

— Телефон? — насторожился я. — Не самый надежный способ связи. Он точно не прослушивается?

— Обижаешь, Ученик. Это мой личный телефон. Видишь красную лампочку? Когда она горит — линию контролирую лично я. Когда гаснет — никто во Вселенной. Я гарантирую. Еще раз Я.Га. Ран. Ти. Ру. Ю. Убедил?

— Да, Наставник.

— Тогда я убываю. Дела в городе. Если у тебя не возникнет дополнительных желаний, увидимся через неделю. До встречи.

— До встречи, Наставник.

Аккуратно закрытая Наставником дверь отделила меня от запустения, грязи и холода. Я остался в созданном для наслаждений микркосмосе. Вызывающе удобная мебель, ковры, книги, телевизоры и компьютеры, зимний сад, просторные залы и уютные уголки, бассейн, тренажерка, кухня. Лакомства на любой вкус. Возможность создать иллюзию визита женщин, чуть ли не более достоверную, чем реальные проститутки. И дальше, и больше, мыслимые и немыслимые удобства и приятности… Будь я одиноким искателем удовольствий, я растворился бы в этом домике быстрее, чем кусочек сахара в стакане горячего чая. Но я был не один. Со мной были воспоминания, неудобные и острые.

Я вернулся в комнату с телефоном. Красная лампочка на аппарате не горела. Рискну. Набрал номер.

— Алло. Привет, Деня.

— Привет, Вить.

Услышал голос Дениса, за жестокость прозванного в нашем Сообществе Резаком, я похолодел. Я звонил по домашнему номеру. Он ответил. Цепляясь за гаснущую искорку надежды, я спросил глупость:

— Ты дома?

— Ну да, ты ж на домашний звонишь.

— А завтра будешь? Я заеду? Хотел попросить твое мачете на пару дней, потренироваться. Дашь?

— Не вопрос. Завтра я тоже дома. Наставник заданий не давал, имею право побездельничать.

— ОК. До завтра.

Я успел бросить трубку, увильнув от вопроса, откуда я звоню. Это хорошо, не люблю врать. А Наставник Резака за Любой охотиться не посылал. Солгал. Зачем?

ВИКТОР Глава 44. Идиоты все перепутали

Наставник никогда не лжет. Ему незачем это делать — Сообщество Судей и так пребывает в беспрекословном подчинении, готово выполнить любой приказ Наставника. Наставника Наставнику, Наставником… Невозможно поверить! Утаить информацию Наставник может. Но лгать? Ученику? Нет. И, тем не менее, солгал… Для этого должна быть сверхважная причина. И она как — то связана с Любой. И мне это совсем не нравится.

Я отодвинул тяжелую штору. В густеющих сумерках был отчетливо виден желтый прямоугольник окна, и в нем — черный силуэт старика-некроманта. В неприятном соседстве тоже кроется какая-то тайна… Стоп. Солгавший однажды… Зачем Наставник так настойчиво инструктировал меня именно по поводу соседа? Несколько раз предупредил (а повторять он ой как не любит), что контакты с господином Арани опасны? Ой ли? По аналогии с россказнями о Денисе — Резаке, посланном убить Любу…

Я сплел заклинание удаления иллюзий. В Подпространстве оно, естественно, не работало. Покинув зону комфорта, я собрался выбраться на крышу и повторить магический поиск. На открытом воздухе антииллюзорные чары работают прекрасно. Перед люком на чердак вспомнил о ловушках. Ох. Вряд ли Наставник, уходя, не настроил их на поражение. То есть? Выходит я не на каникулах, а в тюрьме? Да, именно так.

Поиски выхода из дома заняли несколько суток. Рассвирепев, я чуть было не позвонил Наставнику, в последний момент сдержался. Спал и ел урывками, обследовал стены, двери, окна — везде колдовская защита, мышь не проскочит. К вечеру четвертого дня я отыскал в винном погребе крохотное окошечко выводившее из Подпростарнства, прямо в Материальный план, наружу.

Волны тревоги накатывались, зверели, время от времени накрывали меня с головой. Там, в лесу, готовилось что-то непосредственно касающееся лично меня! Наплевав на вежливость гостя и дисциплину Ученика, я раздолбал окошечко киркой и выцарапался вон из дома. Кинул проверку иллюзии на черный силуэт в окне. Он был настоящим, но я все равно не поверил. Перебежками, от укрытия к укрытию (не хватало еще погибнуть от боевой чары некроманта!), я приблизился к вражескому окну. Это же надо! Силуэт господина Арани не был иллюзорным. Он был настоящим, абсолютно материальным. Вырезанным из толстого картона. И все проверки на иллюзорность материи показывали — объект настоящий! К чему такие изысканные хитрости? Ради чего меня водят за нос? Я вскрыл замок задней двери и обследовал дом. На цыпочках, шарахаясь от собственной тени, каждую минуту ожидая нападения. Никаких женщин сюда не приглашали. Книги по черной магии в шкафу нашлись, но по множеству деталей обстановки можно было сделать уверенный вывод — некромант здесь не жил. Бывал наездами. Уже уходя, заглянул за шторку, скрывавшую обувную полочку. Высокие сапоги? Я их где — то видел.

С сапогом в руках я открыл дверь, света, чтобы оглядеть обувь как следует, не хватало.

— Поставь мой сапог на место. — сказал Наставник, поднимаясь на крыльцо

И я кубарем полетел в черную бездну.

Удар получился жестокий, но видно мой час еще не пришел. Я умудрился грохнуться на небольшой песчаный пятачок на усеянном камнями берегу. Похоже, упал с черного как смоль неба. Передо мной катила медленные воды широченная белесая река. Курсом ко мне двигалась лодочка. Плыла неестественно быстро и прямо, как по ниточке. Я поднялся, зашатался, и сел на песок. Лодчонка ткнулась в берег старик — перевозчик, тряся лохмотьями, зашагал ко мне.

— Магом убитый? — гаркнул он на ходу.

Я молчал. Я не собирался соглашаться с тем, что убит. А еще я отлично учился и помню «ключ»: вступить в беседу с Перевозчиком значит окончатльено умереть. Ни слова!

— Не отвечаем? — старик встал надо мной, вблизи он казался высоким как дерево. — Хамим, значит? Придется макнуть. В моей водичке камни растворяются, заговоренные мечи в палки от швабр превращаются, думаю и ты поменяешься к лучшему… А ну-ка…

Костлявая рука, сдирая кожу, впилась в мой загривок. Я взвыл от боли и жарко обрадовался. Больно, значит жив!

— Виииииитяяяяяя!

Истерический любин визг упал с угольного неба, вертикально, как молния

— Опять перепутали, идиоты! –

Старик завизжал еще пронзительнее, чем Люба, и коротким движением швырнул меня вверх. Я ослеп, оглох, заблудился, и как пробка из бутылки выскочил на замшелую лесную поляну.

— Люба!

Голая и беззащитная, она слабо приподнялась на руках. Лапавшие ее уроды из кошмарных снов синхронно повернулись ко мне.

— А-а. — сказал я, и отломил торчавшую рядом елочку. Прямо у корня, и сам бы не поверил, что могу так.

ЛЮБА Глава 45. Мортал Коммандер вам в помощь

Разгоряченная и вымотанная одновременно, я не соображала. Воспринимала мир как амеба, одними органами чувств. Поэтому смысл задания поняла узковато — найти Виктора. То есть еще раз увидеться с ним. Легально. Ради такого я была готова лететь на край света немедленно, но Бабка жестко приказала отлежаться. Не менее суток. И не отходя от кассы, прямо в кольце гостей Шабаша, погрузила меня в глубокое забытье.

Проснулась я в Ащерихе. Черные простыни. Горячий завтрак на табуретке возле кровати. За окном — рассвет. Вот телефон, в нем есть часы… нет, пожалуй, нужен календарь… ого, я провалялась в отключке трое суток!

Надо мной явно неслабо потрудились лекари и колдуны — никаких следов Шабаша. Ни царапины, ни синячка. Ни капельки усталости. А вот горечь…

Итак, это гнусное Оно, которое Сука-Витя, изволило отказать мне. Пункт А-12 из Кодекса Судей помешал. Целовать, ласкать, трахать меня — помешал, а дать деру с моей помощью — не помешал. Значит, отыметь влюбленную ведьму — это аморально, а смыться, спасая свою шкуру, оставив ту же ведьму расхлебывать заваренную тобой кашу — это вполне. Это наша судейская честь позволяет. Да и с чего бы не позволить? Ну убьют дуру, за то что Витеньку отпустила, и что? Мало ли мусора на свете, другую найдем, мы же Судьи — красавцы, а ведьмы все бляди, да, Витя?

Бормоча эту ахинею, я умудрилась не на шутку распалить себя. Жуя жареное мясо, обдумала ситуацию и решила делать по Шекспиру. Пусть будет трагедия! Я его люблю? Да. Я же его и убью, вполне себе романтично! Конечно, на ведьминский суд тащить не стану, и особой казни придумывать не буду. А вот лично заколбасить, без затей, по-простому — с дорогой душой. Будет знать, как порядочными девушками швыряться направо и налево!

Оставалась мелочь — найти беглеца. Миссия почти невыполнима. После визита на Шабаш Витя, я думаю, запрятался в самый дальний угол мироздания. Надо отыскивать след, но как?

— Кхе-кхе.

Оглянувшись, я увидела мальчонку лет двенадцати. Худющий, из трех тростинок сложенный, бледный, как магазинная курица. На дворе июль, а он в толстенном шарфе. Скромненько притулился у стеночки, ждет чего-то.

— Завтрак ты готовил? Высший класс, спасибо. Ты кто? Домовой?

— Я … это… Мортал Коммандер.

— Кто-кто?!

— Меня в шутку так прозвали. За то, что я сисадминов иногда убиваю. И геймеров.

Я поперхнулась кофе, обрызгала всю кровать.

— В смысле — «убиваешь»?

— Ну прихожу ночью, и того… Инфаркт от страха. Я могу.

— А за что?

— Не люблю. Меня самого сисадмин убил. Маньяк. Знаете, как противно летом в шарфе ходить? А без него не разрешают, чтобы не пугал живых. У меня горло неаккуратно перерезано, всех, кто видит, тошнит. А завтрак — да. Я люблю готовить. Наши говорят — талант, хотя ни разу не пробовали. Они не едят, они…

— Мертвые. — закончила я. — Слушай, Мортал Коммандер, за завтрак еще раз спасибо огромное, но кто тебя сюда прислал?

— Так, это… Бабка. — шмыгнул синюшным носом Мортал. — Сказала выполнять, что прикажешь. То есть прикажете. И звать тебя Любовью Андреевной. Сказала тебе, то есть вам, помощь будет нужна, искать недобитого одного надо. А оно это… трудно.

— Ничего себе у нашей Бабки связи… — мысленно восхитилась я. Мортал никак не отреагировал. Я уже обрадовалась, что он не читает мои мысли, как он отозвался:

— Не… я это … читаю. Еще могу телепортироваться, ну и невидимость, и такое прочее. Напугать до полусмерти. А если ночью, до смерти высосать.

— Ты что — вампир? — я аж трусы выронила. Как-то машинально начала одеваться, не стесняться же покойника, в самом — то деле?

— Не, я не вампир. Сосу только силу, но это… могу всю. Я призрак, и это … за особые заслуги имею право пользоваться телом. Вроде консервы.

Меня передернуло.

— Ладно, сработаемся. К Судьям проникнуть сможешь за информацией?

— К Судьям нельзя. У них Наставник некромант. Поймает — в Азиля превратит. Азиль это…

— Не-не-не, Мортальчик, ни разу не хочу я знать, кто такой Азиль! Ладно… А проникнуть в мои мысли поглубже можешь?

— Это… раз плюнуть.

— Отлично. Найдешь там образ нашего … недобитого. А потом телепортируйся в город, и ищи всех его родичей, друзей, знакомых. Сделаешь?

— На два часа работы.

— Молодчинка! Помочь в мысли проникнуть?

— Глаза закрой… то есть, закройте. А то стошнит, у меня лицо немножко меняется, когда в мысли глубоко залезаю…

Я послушно и поспешно зажмурилась.

ЛЮБА Глава 46.Упрись руками и ногами

Мы договорились, что Мортал Коммандер прошерстит связи Виктора в городе без моей помощи. Обещал справиться. Сказал, что помочь я мало чем смогу, а вот привлечь ненужное внимание — легко. Через несколько часов надеялся доложить обстановку.

Я, признала, что мой мертвяк прав, и осталась ждать в Ащерихе. Бесцельно слонялась по дому, подолгу смотрела в окно. Ничего делать не могла. Сердце стиснула железная лапа дурного предчувствия, и отпускать, похоже, не собиралась. Ну почему? Почему именно дурные предчувствия такие отвратительно честные?! Почему никогда не обманывают?!

На исходе второго часа ожидания из соседней комнаты раздался звон бьюшегося стекла, треск дерева и грохот падающей мебели. Я кинулась на шум, готовясь врезать боевым заклинанием. Однако сражаться было не с кем. Посреди комнаты, закрыв лицо руками, сидела Варька. Метла валялась в углу, стол — вверх ножками, оконную раму вышибло «с мясом».

Виртуоз полета, Ржавиль, и вдруг вот так вламывается?

— Варька, что случилось?

Ржавиль отняла руки, и я увидела искаженное, мокрое от слез лицо.

— Бабка помирает. Тебя зовет. Лети, мухой.

— Что? Что ты несешь? — я просто не поняла услышанного. Херня какая-то! Бабка не может помереть!

— Мухой!!! — заорала Варька — Лети, вдруг успеешь! Взорвалась у нее в руках адская машина! Вся пошматованная наша Бабка, не спасти! Тебя видеть хочет!

Я сорвала со стены шпагу. На этот раз железка слушалась идеально. Вылетела в окно, на бреющем полете, просвистела над главной улицей деревни. Видел кто, или нет- некогда разбираться! Плевать! Быстрее!

Через четверть часа я вбежала в Бабкину резиденцию. Снаружи башня выглядела как заброшенная водонапорная. На самом деле была обустроена по бабкиному вкусу — а ля французская готика. Здесь Бабка обычно встречалась с другими ведьмами, кажется, здесь и жила. Летучие мыши — служанки брызнули прочь от дверей спальни, давая понять — меня ждут.

Я ступила на порог и застыла.

На широкой кровати лежало по живот укрытое окровавленной простыней тело. Одной руки не было. Повязки обхватывали культю, большую часть лица и груди. Из под бинтов торчали клочья обгоревшей футболки, той самой, «Fuck you, Immanuel Kant».

— Подойди и наклонись ко мне. — голос Бабки звучал спокойно, словно это не она лежала тут, как через мясорубку пропущенная.

— Ради прощального поцелуя я бы сама встала, но это тело уже… все. Не работает. Не исцелить, слишком серьезные повреждения, не приподняться даже … Не левитировать же среди бела дня?

Губы у Бабки были сухие и жглись как угли.

— Вы… вы… то же самое говорили тогда … на поле… когда мы знакомились… — кажется я всхлипнула.

— Приятно, что помнишь.

— Как это случилось?

— Твой прекрасный пленник приволок на Шабаш парочку чародейных механизмов. Сражаться что ли собирался, не знаю… Когда Витю били, игрушки у него, естественно, отняли. А после Шабаша, я, как лучший специалист по волшебным предметам, должна была их исследовать, выяснить, что к чему. Выяснила — их делал мастер такого же уровня как я. Возможно, Наставник Судей. Магическая ловушка оказалась настолько хитрой, что ее не выявила даже я. Окончен бал, и вот финал. Впрочем, я тоже не овечка, удержалась, меня должно было разорвать в клочья. Просчитался, дружок. Но и выжить уже не выйдет, у тела есть предел. Пойду путешествовать по мирам. Чего кулачонки-то сжала? Убить собралась этого дурня судейского? Брось, девочка, любишь — так уж люби. Не надо путать любовь со смертью, это моветон. En realite, я тебя и вывала, чтобы это сказать.

Я отшатнулась и пятилась, пока не прилипла к стене. Мне казалось, что я стекаю по ней, как расплавленная.

— Вы…. Вы знали?

— Догадалась. Не трясись, Тот кто всегда приходит на Шабаш пока не в курсе. А я почуяла уже давно, я ведь тоже девочка. Все знаю. Против этого не попрешь, Люба. Иди до конца. Вот развернулась лицом к своей любви, вошла в нее, и иди до конца. Не слушай никого, упрись руками и ногами, и делай свое. Ты права. Все. Аu revoir, ma fille. C`etait sympa de te parle et de te travailler aussi. Прости, что много по — французски, спешу наговориться. Там, куда я иду, по — французски, скорее всего, не говорят…

Я поймала ее мысленную просьбу в воздухе, кинулась, и поцеловала. Теперь губы Бабки были холодными как лед. Она не почувствовала моего последнего поцелуя.

ЛЮБА Глава 47. Я взяла след

Мы с Варькой справляли поминки. Напились ее наркотического чаю, пели тоскливые песни, и плакали. Мир без Бабки стал плоским, как блин. Невозможно представить, что мы никогда больше не будем прятаться от нее, колдуя «запрещенку». Ну и, вообще-то, мне Бабка жизнь спасла, тогда, при первой горячей встрече с Виктором. Выяснилось, что Варьке — тоже, было одно дельце в ранней юности.

— Вы чего? — Мортал Коммандер материализовался на шкафу. Тонкие как змеи синюшные ноги покачивались на сквозняке, глаза горели неприятным зеленоватым огнем. — Я полчаса в невидимости жду, а вы все рыдаете и рыдаете. Случилось что?

— Бабка погибла. Старшая наша. — ответила, я и захлебнулась слезами.

— Ну да, я это… в курсе. Но я не об этом. Чего случилось- то?

— Ты че, тупой? — вызверилась Варька. — Баб-ка по — гиб — ла. Что неясно?

— Вы плачете по умершей? В-о-о дуры — то!

Варька с утробным воплем швырнула в бесчувственного мерзавца сноп огня, я просто запустила жестяной кружкой.

— Спасибо, Люб. — вежливо поблагодарил Мортал, поймав кружку. — Мертвецки проголодался, пока суетился.-

Он засунул кружку в рот, пару раз дернул челюстью, и сглотнул.

— Ух, спасибо еще раз. Очень вкусно. Люблю жесть.

Варькин огненный удар наш мальчонка проигнорировал.

— Вы… это… сердитесь что ли? — наконец-то сообразил он — Простите, если обидел. Только это дурь несусветная — по мертвым грустить. У нас интересно в загробном мире, в сто раз лучше, чем в вашем идиотском материальном! Я вот — слабенький призрак, а как живу, то есть существую? Захочу — на Амазонку перемещусь. Захочу — музыку сфер лет триста буду слушать без перерыва. Захочу — сисадмина убью, и ничего мне за это не будет. Времени у меня нет, то есть его сколько угодно. Я успею все, что мне вздумается, понимаете? Я практически неуязвим для смертных. А способные нанести мне вред бессмертные справедливы, и поэтому меня не трогают. Мне не угрожает никакая опасность. А раньше-то, кто я был? Сопливый ребенок, которого можно было обычным ножом до полусмерти испугать! И даже зарезать! Ты сейчас попробуй меня зарежь, я посмотрю, куда бежать будешь! Ладно… это… чего я всем известные банальности рассказываю… Помрете — сами увидите. Недолго осталось.

— В смысле «недолго»? — разинули рты мы с Варькой.

— Да.. это… я о том, что ваша земная жизнь неприлично короткая, не о чем говорить… Сами все увидите скоро. С точки зрения Вечности, можно сказать, завтра. А по Бабке плакать — это как его… абсурд. Такой могучий дух освободился! Она такого может наворотить, и наворотит! Всем ведьмам, вместе взятым, не снилось, а вы — реветь! Успокойтесь. Есть более серьезные причины для грусти.

— Именно? — шмыгнула носом я. Кажется, сейчас и вправду станет не до слез. И стало.

— Мне … это… трудно поверить, но я недобитого не нашел. Впервые после смерти такое. Всегда мог найти кого угодно, а тут — нет. Весь круг общения, вплоть до напрямую связанного с деятельностью Судей, проверен. Разыскиваемый нигде не появлялся. Либо он общался только с их чтобы он никогда не сдох Наствником а потом бесследно исчез, либо я уже не знаю… Я даже подумал, что разыскиваемый умер. Слетал к нашим. Нет, не приходил, все еще где — то в вашем скорбном мире.

— Т-а-а-к… — даже мне самой показалось, что мой голос прозвучал зловеще. — Выходит, что мне не по силам выполнить последнюю волю Бабки? Да еще и обычаи Шабаша соблюсти? Ну уж нет. Вобщем так, дорогой Коммандер. Либо мы его находим, либо я присоединяюсь к тебе! То есть сдохну на хрен!

— А… это… неплохая идея… — промямлил Мортал. — Может, ну его на фиг, Люб? Искать, пыхтеть… Правда, присоединяйся, у нас классно. А искать… зря только время потратим. Если я не нашел, ты вряд ли найдешь.

— Пять минут подожди. — отрезала я. — Варенька, я пошла действовать. Ты будь здесь. Лучше — ложись спать.

Я ушла в дальнюю комнату, и ныряю в глубину воспоминаний, которые сама себе недавно запретила.

Я снимаю с шеи Виктора петлю. Его тело в пяти сантиметрах от моего. Его напряженный член упирается в мой голый живот, и, будь я проклята, мне приятнее, чем во время иных оргазмов!

Я открываю астральные глаза и вижу — чуть ниже моего пупка пылает огненный цветок, след той штуки, что должна быть внутри меня! Как я и ожидала, сноп пульсирующих нитей алой энергии тянется прочь от точки прикосновения, и исчезает в стене. Я знаю, что за стеной он продолжится. Он прорежет тьму и камень, лед и плоть. Я возвращаюсь в комнату.

— Мортал, за мной. Я взяла след.

ЛЮБА Глава 48. Нам — в лес

Одеваюсь по походному, и мы с моим мертвым мальчиком выходим в глухую ночь. Погода — дерьмо, небо затянуто плотными тучами, темно как в заднице. Я прислушиваюсь к своему пылающему животу. Самый жаркий, он же — самый счастливый, квадратный сантиметр моего тела — точка, в которую упирался боевым хреном возбужденный Судья. Точка страсти работает круче любого навигатора. Мне кажется, что я вижу вытекающий из нее горячий ручеек энергии любви. Она плывет в воздухе, весело перепрыгивает через забор, и тоненькой ниточкой тянется в сторону черного ельника. Естественно, я не могу видеть энергию глазами, но отделаться от ощущения, что я ее именно вижу, тоже не могу. Слишком четкое понимание, где она, эта энергия. И куда, точнее — к кому, она приведет.

— Нам в лес. — сообщаю я Морталу.

— В лес? Это… там либо охрана, либо засада. В этом лесу на сорок километров в любую сторону нет поселений живых. Только наши.

— Кто именно из ваших?

— Ну это… старые кладбища, там всех понемногу. Пустые деревни, где давным — давно призраки или упыри поселились. А живые в этом лесу временно не живут. Говорят, бабла там не настрижешь. Любовь Андреевна, вы уверены, что наш беглец там скрывается? Уж больно место… это… для живых неудобное. Только сунься — сожрут. А он не мертвый, я проверял. Хотя близок…

— Что значит «близок»? Откуда инфа?

— Я, как следов в городе не нашел.. это… к нашим подался… узнать не помер ли. Разыскиваемого Перевозчик видел. Который новичков на тот берег перевозит.

— Харон что ли?

— Я это… советую… никогда не зови, то есть не зовите, Перевозчика по имени, неважно по какому. Очень не любит. Может в Реку столкнуть, а там разное живет… Просто Перевозчик.

— Этот «просто» Виктора видел?

— Это… ага…

— В Царстве мертвых?!!

— Чего ты, то есть вы, так кричите? Всех собак в деревне разбудили… Нет, не в Царстве. Пришел молодой парень на берег Реки, со стороны живых. По всем приметам — наш разыскиваемый. Походил, посидел, на вопросы Перевозчика не отвечал. Как чумной. Перевозчик его уже хотел в Реку толкать, да тот ушел…. Это… обратно к живым. Это значит, что недобитый стоял или до сих пор стоит перед порогом — либо в коме, либо под действием крайне опасных чар. Может тяжело ранен … точно не скажешь… Ясно только, что может в любую секунду… того… преставиться.

Я так взбешена, что не могу даже орать. Виктор где-то умирает, а мой чудо-помощничек слова цедит, как мочалку во сне жует! Убила бы, да он и так мертвый! Я вдыхаю — выдыхаю и обретаю способность говорить.

— Ты говорил, телепортироваться можешь.

— Это… могу.

— А вместе со мной?

— Ты… то есть вы, сколько весите?

— 56 килогмаммов.

— Многовато. Хотя бы полкило сбавить, смог бы.

— Я разденусь! У меня одни кроссовки грамм 400!

— А куда?

— К Виктору! Я же знаю — телепорт действует на образ того, кто в конце пути.

— Это… ладно. Ух фигура у тебя… то есть у вас. Был бы я живой…

— Нашел время, Мортал! Не до блядок, спешим! Что я должна делать?

— Сунь пальцы мне в рот. То есть суньте. Да не бойтесь, это для надежности. Зажмурьтесь, а то это… Будет немножко больно, но вы девка крепкая…

ЛЮБА Глава 49. Опыт героя бесценен

Я что есть силы зажмурилась. Закружилась голова, тянущая боль проткнула спину, руки, ноги, и нарастала, нарастала, крепчала, свирепела… Блин, в жизни больше не бкду телепортироваться! «Я — девка крепкая, я — девка крепкая…» повторяла я, как заведенная. Помогало, но плохо. Когда же эта пытка кончится? Телепорт — быстродействующее, «короткое» заклинание! Почему мы еще не у цели? Ответом был могучий удар по голове. Я упала на траву, схватилась за лицо, из носа текла кровь.

— Глаза я могу открыть?! — прохрипела я, и додала пару слов из лексикона привокзальной пивной.

— Открывай … то есть открывайте, быстрее!

Мортал Коммандер сидел под толстым деревом, пригвожденный к стволу копьем. Деловито сопел, пытаясь вытянуть оружие, оно не вытягивалось. Я схватилась за древко, дернула, упала на спину.

— Спасибо… — Мортал вскочил, и лихорадочно оглядывался. Костлявые пальчики мертвеца быстро-быстро шевелились.

— Что случилось? — Я заняла боевую позицию с копьем наперевес, плечом к плечу с помощником.

— Это…. Был бы живой — погиб бы как собака! Копье отравлено, между прочим, ты не поцарапалась? — он продолжал вглядываться во тьму между старыми елями. — Плохо дело. Здесь стоит кольцо тройной магической защиты. Нам сбили телепорт, мы затерялись неподалеку от цели. Как в стенку врезались. И самое плохое — я не могу дальше сопровождать тебя, то есть вас. Защитное кольцо не пропустит мертвеца.

— То есть, меня кольцо не задержит?

— Нет, живого человека Кольцо пропус…

Дальше я не слушала.

— Возвращайся в Ащериху! — крикнула через плечо на бегу. Моя путеводная секс-нитка звала в чащу, сквозь занавеси паутины, через лабиринты мертвых ветвей, в непроницаемую темноту. Копье пришлось бросить сразу, такую длинную, да еще и ядовитую, штуку в густом ельнике таскать с собою невозможно.

Первые кинулись на меня метров через сто. Тварь, вроде паука с клешнями, вцепилась в грудь, с размаху воткнула длинное жало, еще две клубками подкатились под ноги, третья упала сверху.

Нашли дурочку! По замыслу автора нападения, я должна была начать расшвыривать псевдопауков. И через тридцать секунд упасть без сознания под ноги хозяевам монстриков, они ждут поблизости. Ха, ха и еще три раза ха. Нам такая тактика известна. Я сразу ударила нейтрализующим яд заклинанием. Поэтому вместо обморока получила лишь слабое головокружение. Перебить два десятка набежавших тварей, оставаясь в сознании? Фигня вопрос. Выпустив из каждой руки по пламенному клинку, я начала фехтовать. Однако, восьминогие вражины оказались ловчее, чем я ожидала. Эффективно уворачивались от клинков, и слаженно уплотняли кольцо вокруг. Маневр понятен. Соберутся, и кинутся сразу сотней-двумя. Тогда не отбиться. Пауками управлял отнюдь не паучий интеллект. Я не справлялась, и нуждалась в помощи. И помощь пришла.

Виктор спокойно выступил из-за черной ели. Неизвестное мне заклинание ударило по кольцу пауков, не оставив живым ни одного.

— Жива? — сбивчиво прошептал он — Иди ко мне. Я был идиотом. Прости мне, иди ко мне. Не могу без тебя.

Я всхлипнула, и уткнулась ему в грудь. Нежное кольцо его рук сомкнулось на моих лопатках. Я прижалась и …

Лучше бы меня окатили ледяной водой!

Член. Член Виктора мелко вздрагивал. И был мягким, мягким, как пластиковый тюбик крема, как сосиска. Он не доставал до точки на моем животе. Я уперлась обеими руками в грудь мужчины и наткнулась на ледяной взгляд незнакомых глаз.

-Опыт героя бесценен. — чуть слышно сказал он. — Я герой. Я знал, что ты будешь искать Виктора, и значит, придешь сюда. И ждал тебя. Немного дольше, чем ты думаешь. Виктор лежит в норе вон под той упавшей елью. Он при смерти. Спасти его можно только одним способом.

— Я поняла. — покорно ответила я. — Расстегни свои дурацкие штаны, и ложись. Сначала я сверху, ты не против?

ЛЮБА Глава 50. Чудеса анатомии и психологии

— Против… — прошептал он. В его голосе было столько нежности и радости, что я чуть в них не захлебнулась. — Потом… Чуть-чуть позже ты сядешь сверху… Я догадывался, что тебе нравится эта поза… Ты моя героиня, амазонка, любишь скакать верхом. Но сначала — сзади. Мне нужно ощутить твою покорность, подчиненность, бессилие передо мной… Сделай мне такой подарок, мое длинноногое чудо…

Он поцеловал меня, и я ответила со всей возможной жадностью. С неохотой оторвавшись от моего рта, он осторожно и нежно облизал кровь с моего разбитого при падении носа. Вампир что ли? Да нет у вампиров на обычных женщин не должен вставать… И вообще, есть ли у вампиров яйца? А если есть, то действуют ли? Пока я обдумывала эти насущные вопросы, пылкий обожатель нашел все эрогенные зоны на спине и бедрах, кровь побежала быстрее, я зарумянилась.

Он развернул мое тело задницей к себе, согнул, и счастливо застонал. Я услышала едва слышный звук спадающих штанов.

Вспомнилось, как давились смехом с Нинкой и Ленкой, тайком читая за гаражами «Гаврилиаду». Кажется, в шестом классе было. Мой любимый Пушкин и это сумел описать, аж слюнки текут:

Но к счастию проворный Гавриил

Впился ему в то место роковое,

(Излишнее почти при всяком бое)

В надменный член, которым бес грешил.

Лукавый пал, пощады запросил,

И в темный ад едва нашел дорогу»

Спасибо за инструкцию, Александр Сергеевич! Я молниеносно сунула руку назад между ног, и вцепилась в надвигающийся член. Махнула ногой вертикально вверх, перекрутилась, и уже сижу лицом к насильнику! Удар по яйцам свободным кулаком, и можно вскакивать и отбегать в сторону!

Когда он разогнулся, я уже приготовила самое жесткое из известных мне заклинаний. Клон Виктора с чужими глазами тоже принял боевую стойку. Естественно, маг, кому же еще и быть — то? Скорее всего, та самая сексуально озабоченная скотина, о которой предупреждал Тот кто всегда приходит на Шабаш.

— Я вижу, ты готова применить Палец Смерти? — спрашивает он. Медленно перемещаемся по кругу, держась друг от друга так далеко, как позволяет полянка.

— Против тебя? Даже не подумаю! Вон у тебя член обвис, а прошло-то всего с полминуты. Кавалер, тоже мне. Буду я на тебя Палец Смерти тратить!

Он бледнеет от ярости. Член и правда висит, против фактов не попрешь. Колдун без штанов, блин… Кажется, мне конец. Его боль и обида физически ощутимо кипят в воздухе. Чародей явно не чета мне, ученице сопливой. Сейчас просто размажет по поляне. Я напрягаю все доступное мне ясновидение, помирать так информированной. Он чувствует ментальную атаку, и выставляет глухую защиту. Теперь ни он, ни я, не можем применить боевые чары, слишком заняты. Я отчаянно ломлюсь в его мозг и сердце, пытаюсь ухватить за хвост хоть какое-то событие из его жизни. Ноль! Он сильнее. И вдруг до меня доходит — а ведь он стыдится! Иначе, зачем бы так истерически защищаться? Он панически боится, что инкогнито будет раскрыто! И ему трудно меня убить, слишком сильно хочет трахнуть!

— Сейчас подоспеют слуги… — шипит он — Ты же понимаешь, что я здесь не один. Элементарно схватят за руки за ноги, и тогда посмотрим у кого какое место уязвимое.

— Ага. — радостно усмехаюсь я. — Только когда будешь меня насиловать у тебя ясновидение притупится, а у меня обострится. Я — то тебя не хочу, голова останется ясной! И пока ты будешь в меня тыкать, я все-таки узнаю, кто ты такой! Чего скалишься? Я точно выразилась — «будешь тыкать»! Если бы уговорил, возбудил — узнал бы каков на вкус мой сладкий пирожок. Уверяю, пока недовольным никто не уходил. А силой…. Ты дырку в заборе просверли, казанова доморощенная, и туда суй, эффект тот же будет…

Ого, я оказывается психолог! Попала в больное место! Он заколебался!

— Ага!!! — я заорала как резаная. Блефовать так блефовать. — Вот ты у нас кто! Постой-постой не уходи, я почти…

Грохнуло как в грозу, и колдун исчез. Грамотно поступил, не было у него секунды, чтобы проверить вру я или нет, пробила защиту или зря хвалюсь. Слишком боится раскрыться. К счастью, следы я путать умею великолепно. Я кинулась в лес очертя голову, но не забывая раскидывать за собой сети морока. Надо прятаться. Второго такого любовного свидания можно и не пережить.

ЛЮБА Глава 51. Сколько же их?!

Я везучка, кто бы спорил. Смыться живой и нетраханой от такого чудища, как колдун на поляне — это надо родиться с серебряной ложечкой во рту. Одно то, что враг принял облик Виктора настолько ловко, что я распознала подмену лишь по качеству члена, доказывает — могучий волшебник. Мало кто на свете умеет так мощно перевоплощаться. К счастью, народные средства, в смысле — удар по яйцам, как всегда, оказались надежнее любой магии.

Однако, смех смехом, а обстановочка складывалась угрожающая. Понятное дело, я заблудилась. Наглухо. Как ошпаренная, не разбирая дороги, не меньше часа бежала по дикому лесу, вот и прибежала.

Едва не завязнув в болоте, с героическими усилиями выбравшись на сухое, я остановилась. Попробовала сориентироваться, и выяснила самое страшное. После пережитого шока моя путеводная ниточка исчезла! Видимо, гад-насильник так давно и сильно хотел поиметь меня, что его могучая похоть стерла следы наших с Виктором робких тыкалок. Точка на животе, которой коснулся член Судьи, ныла и слабенько пульсировала — и только. Дорогу путеводное пузико больше не показывало.

Я села возле замшелого камня, подышала,успокоилась, и попыталась решить, куда лучше пойти по кошмарному лесу. Точнее — куда хуже. С таким же успехом я могла бы определять верное направление на чужой планете. Напряженно думая, растерянно ковыряла толстый слой бурого мха на камне, возле которого уселась. Нечаянно оторвала большой кусок, и увидела витиеватые буквы: «..покойся милый прах до радостного утра». Мама дорогая! Это же надгробье! Я на могиле сижу! В мозгу всплыли предупреждения Мортал Коммандера о жителях этого милого леса. Призраках, упырях, неупокоенных…

Ледяные пальцы вцепились мне в горло и сразу отпустили. Над ухом зашипело:

— Аа-а-ах, пламенная, горячая, даже не ожидал, как руки обжигает ах-ах-ах…

Я подавилась криком и подскочила метра на два. И приземлилась лицом к лицу с подкравшимся сзади полусгнившим юношей. Гнил он неправильно, нарушая все законы природы. Вместо груди зияла оголенными ребрами грязно-багровая дыра, а курточка на плече сохранилась, хоть в секонд хэнде продавай. Кажется, такие носили старорежимные гусары, ментики вроде, называются.

Позади гнилого юноши маячили с полдесятка фигур, на мой вкус чрезмерно живописных. Один — скелет, хаотично увешанный кусками плоти и истлевшими тряпками, другой — заросший заплесневелой бородой лохмач в ржавой кольчуге, третий — бурый, как сушеная груша, без лица, из одежды сохранивший только петлю на шее. Толстый слой мха и бурелома зашевелился сразу в трех местах, его толкали снизу! Разбрасывая куски грязи, высунулся на волю древний могильный крест, и упал. Вслед выбрался, надо полагать, владелец креста — нечто складчато-жирное с горящими по-волчьи глазами. Камень, возле которого я только что сидела, пошатнулся, как больной зуб. Сколько же их рвется вон из старых могил? И зачем?!

-В-вы, г-г-гусар? — пролепетала я. Я понимаю, что идиотка, но послушала бы я вас, какие мудрые мысли лично вы высказали бы в такой ситуации?

— К вашим ус-слугам… — вкрадчиво прошептал юноша — Поручш-шик Елис-с-саветградского гус-сарского полка, Меркулов. Пал под С-смоленском, ах-ах- ах бельфам- бельфам, в горячем бою с французами. Какая у вас… авантажная талия…

— Не прикасайтесь! — взвизгнула я — Что вы здесь делаете, если убиты под Смоленском, я вас спрашиваю?!

— После победы над корсиканским чудищем мой прах перевезен в родовое имение… позвольте ручку?

Гусар попытался схватить меня уже настойчивее, но я была начеку.

— Что вы себе позволяете, поручик?!!!

— Да чаво ты с ей нянькаешься?!! — рявкнул кривой мужик, вытягивая вперед руки с полуметровыми грязными ногтями — Вали ее!

И с неожиданной ловкостью кинулся мне в ноги.

ЛЮБА Глава 52. Магия визга

Что может противопоставить абсолютно голая девушка толпе мужчин в глухом лесу? Вот-вот. Даже если мужчины мертвые, они все равно сильнее. Я бы врезала по ним боевыми чарами, да вот беда — чтобы колдовать, надо сосредоточиться. А извиваясь в руках вставших из могил мертвецов, это сделать весьма затруднительно.

Меня повалили и лапали за руки, лицо, ноги, грудь, ну и вообще… Юноша в ментике старательно раздвигал мои ноги.

Руки у оживших покойников были ледяные. От каждого прикосновения меня пронизывал неземной силы холод, мышцы мгновенно задубели, тело больше не служило мне. Да что там тело! Вместо крика (естественно, я истерически орала) из горла вырывалось бессильное сипение. Надо мной, над лесом, плыло бормотание, мне казалось, что оно заполонило все ночное небо:

— Горячая, теплая, восторг, восторг… аххх, я обжегся…. приятная, милая, тепленькая….

Вонь сгустилась такая, что у меня потемнело в глазах, но не настолько, чтобы не видеть — я в центре свалки. Кажется, они меня делят! О силы небесные и земные, зачем? Неужели мертвецы собираются меня насиловать? Они же мертвые, на фига им это?!

— Вс-с-се про-с-сто, с-сударыня… — остатки лица бывшего поручика Меркулова нависли над моим искривленным в немом крике ртом. Он понимал мое сипение! Он отвечал, вот ведь галантный какой…

— Мы — те, кто достаточною мерою не познал извес-с-стных утех при жизни… а хотело-с-сь, как хотелос-сь, как пылко хотело-с-сь… — булькал поручик, облизывая мое лицо. Язык у мерзавца, к сожалению, сохранился, хотя и вонял, как целый морг. — За чрезмерную по-х-хоть на-с-с и покарали… Мы не обретем покоя, пока не нас-с-сытимся живым теплом живой дамы… бельфам, бельфам… А в лесу с дамами, знаете ли афронт, да-ссс… И вот — вы… какой плезир… Дозвольте я начну-с-с…

К счастью, я не видела его члена, могу себе представить эту красоту. Однако почувствовала. Он медленно протискивался, холодный и скользкий… С беспощадной ясностью я поняла, что сию минуту потеряю сознание от отвращения, и уже никогда не очнусь. Замерзну насмерть под мертвыми телами. А они будут насыщаться моим гаснущим теплом, пока оно не кончится. Всем, кстати не хватит, явный избыток желающих.

— Поручик…. — просипела я — Я умираю… Дозвольте последнее желание, будьте милосердны с дамой.

— Капри — сс-сс дамы — закон — прошептал поручик, и хрипло залаял. Видимо это был потусторонний язык, его поняли. Десятки тискавших меня ледяных рук остановились. От этого стало еще холоднее, я напряглась, пытаясь удержать замерзающее сознание.

— Каково оно, желание ва-ш-шего теплого серд-ц-с-с-а, сударыня?

— Я хочу завизжать! Напоследок, один разочек!

— С-силь ву пле….

Сжимавший горло невидимый обруч разомкнулся, и я завизжала. Отчаянно, громко, как свинья.

— Виииииитяяяяяя!

О магия визга!

— Люба!!!

Насильники отпустили меня, и все разом повернулись на звук гулкого человеческого баса.

ЛЮБА Глава 53. Под мышкой у героя

Я так офигела, что смогла приподняться на локтях. Я же на дне мироздания! В черной тьме, где кроме мертвецов — никого! И вдруг неземная музыка — мое имя, произнесенное живым мужчиной!

После ледяных ласк поручика Меркулова, я была бы счастлива любоваться Виктором всю оставшуюся жизнь, я была бы верная супруга и добродетельная мать! Но как раз любоваться было крайне неудобно. Виктора было почти не видно, его плотно окружили. Он гвоздил мертвяков вырванной с корнем молоденькой елкой. Надо запомнить на будущее — сердить его не стоит. В гневе Витя… скажем так, неприятен в общении. Во все стороны летели оторванные головы, хруст костей стоял такой, что даже лай мертвяков и витькин мат его не заглушали.

Люба, у тебя безупречный вкус! По сравнению с мужиком, в которого ты втюхалась, Геракл, Беофульф, Илья Муромец и Ланселот Озерный — щенки! И глупые мои слова насчет того, что Витя всегда появляется строго не вовремя, прошу считать несказанными! Дура была, каюсь! Какой там принц с хрустальной туфелькой в руках, какой Гарун-аль Рашид, способный подарить своей пэри половину подлунного мира, появлялись НАСТОЛЬКО ВОВРЕМЯ? Ви-тя! Ви-тя! Да-вай! Да-вай!

Конечно, я попыталась принять участие в бою, как могла, то есть поползла. И почти сразу провалились в могилу, где недавно дремал кто-то из моих мучителей. Здорово ушиблась о гроб, он сохранился на диво. Вот же невезуха! Выбраться из глубоченной ямины самостоятельно я сейчас точно не смогу! Попробовала сплести наипростейшее заклинание. Добилась, из носа пошла кровь.

Наверху загремел издевательский хохот. Смеялись мертвецы невероятно гнусаво и противно.

— Ты решил прибегнуть к колдовству, живой? — раздался голос поручика Меркулова. — Напрасно тратишь силы! Мы слишком давно лежим на этом кладбище, пространство, включая и астрал, переформировалось под наши нужды. У нас было время поразмыслить! Мы предвидели, что однажды столкнемся с дурнем, владеющим боевой магией! Здесь она не действует, позаботились заранее! Здесь наше царство! Бросай дурацкую дубину и дай тебя убить! Миг — и присоединишься к нам! Слово офицера, не пожалеешь! Слезай с дерева, не заставляй вырывать его с корнями!

Кажется обстановка наверху изменилась не в нашу пользу… Блин, что делать, как выбраться?

— Не действует боевая магия, кусок гнилого мяса? — бас Виктора звучал так, словно он сидел за офисным столом — Валите дерево. Мне будет интересно взглянуть, как работают те, кто не поумнел даже после смерти.

Ответом был шквал воя и лая, похоже, они пошли на штурм.

Отчаянно цепляясь за торчащие из стенок могилы гнилые корни, шлепаясь и ушибаясь о гадский гроб, я снова и снова царапалась вверх. Внезапно пришла идея! Я поставила гроб на попа «домиком». Если сумею взобраться на самый верх, может быть, дотянусь до краев проклятой ямы. Сработало! Сидя верхом на шаткой конструкции (вот никому не посоветую сидеть без трусов на дубовой доске!) я дотянулась до края могилы! Самым кончиком безымянного пальца, еще сантиметр и… само собой, гроб накренился и начал падать! Хор мертвецов грянул вовсе оглушительно, там, в мире живых, случилось что — то важное, решающее, а я тут падаю, как дебилка!

Острая боль пронизала голову, меня рвануло верх. Тащили за волосы, я орала, мертвецы орали, да что же это за ночь кошмарная, в конце-то концов!

Мужская рука перехватила меня за плечи, вторая за талию, и рванули вверх, уже аккуратнее. Виктор зажал меня под мышкой, как куклу. Он сидел верхом на гигантской пестрой птице, исполинские крылья поднимали ураган, грозивший сдуть нас вниз, в беснующуюся толпу мертвецов, и мы поднимались, мы летели вверх!

— Как это? — прошептала я, говорить уже не могла.

— Профессиональный интерес? — усмехнулся Виктор. — Я сообразил, что на кладбище не работает только боевая магия. Но ведь есть еще и небоевая? Уменьшил себя, вызвал сову, уменьшил и вытащил тебя. Все это не отонсится к боевым чарам. Виноват, сообразил в последний момент, но ведь успел же. Надеюсь, это меня извиняет, хотя бы частично. Я…

Я не могла слушать, что он там нес дальше, силы оставили. Мой герой понял, что я не усижу на нашей великолепной птице, так и держал под мышкой, как градусник.

— Надо же, и знать не знала, что это моя любимая поза. — подумала я, и наконец-то вырубилась.

ЛЮБА Глава 54. Точка, точка запятая

Я открыла глаза и резко села в постели. Где я? За окном качались ветки плакучей березы, и буйствовало солнце. Оно разбросало теплые квадраты и прямоугольники по всей комнате. Обычной комнате с диваном, компом книжным шкафом и зеркалом. Никаких колдовских прибамбасов, пентаграмм, черепов и черных котов, не наблюдалось. Дверь на балкон удерживал обычный шпингалет, я с ходу определила, что она не заперта. Балкон не застекленный, открытый, уставленный ящиками с комнатными растениями. На застенок для ведьм никак не похоже, сбежать — раз плюнуть. Дверь открылась, и вошел Виктор.

Я инстинктивно натянула одеяло на грудь, и только тут заметила, что уже не голая, а в ночнушке. Боковым зрением зацепив зеркало, сообразила, что голова у меня вымыта, а на лице и шее никаких следов грязи и крови.

— Ну да, я помыл тебя и надел ночнушку. — пробасил Виктор. Я никогда не привыкну к этому паровозному гудку! С таким голосом ему в попы надо было идти, или в оперу, а не в Судьи!

— Опять мысли читаешь? — вскипела я — Ты меня мыл? Голую?! Раз девка без сознания, с ней можно, что хочешь делать, так что ли?

— Ну не бесись, Люб. — он присел на краешек стула у компа. Я попробую не читать твои мысли, хотя…. может, придется повязку на глазах носить. У тебя же все на лице крупными буквами написано, никакой магии не надо. А помыл я тебя правильно. Много, хотя и неопасных, но все-таки, ран и ссадин. Вся вымазана грязью, потом, трупным ядом. Заражение крови, конечно не тяжелая болезнь, вылечили бы, но что в нем хорошего?

Пока он гудел, я напряженно прислушивалась к своему телу. Он меня только мыл, или? Мне очень стыдно, но самой себе пришлось признаться, что если бы я мыла голого Виктора, тем более — без чувств… Вряд ли удержалась бы. Хоть пососала бы, не упускать же такой шикарный случай. А он, судя по ощущениям, обошелся со мной как светлый рыцарь с невинной школьницей, то есть никак. Я ему, наверное, и правда совсем не нравлюсь.

— Где я? — буркнула я. — В изоляторе для ведьм? Когда первый допрос?

— Не пори ерунды. Не могу тебе сказать, где ты. Я… немного повздорил с нашими. Думал, будут искать, Судьи на расправу скорые. Постарался отследить все возможные способы поиска. И обнаружил нечто, чего я понять не могу. Судьи ищут, очень-очень напряженно ищут. Но почему-то не столько меня, сколько тебя. Уверен, они время от времени пробиваются в твои мысли.

Я поежилась.

— Не бойся. — Виктор встал, будто намеревался подойти, и снова сел. — Не бойся, в целом я позаботился о твоей защите. Но там такие мастера… Как специалист я им во многом проигрываю. Вобщем, если ты мысленно назовешь место своего пребывания, это будет все равно, как если бы ты позвонила в нашу штаб — квартиру по телефону. Моментом прилетят, тогда можем и не отбиться. А пока ты сама не знаешь где ты, они могут искать до скончания века.

— Подожди, подожди…. — я спустила ноги с кровати. — Ты мне зубы не заговаривай. Вообще-то я чуть не погибла не просто так, а выполняя задание Бабки. Бабки, которую убили твои мерзкие приборы.

Виктор побледнел, я продолжала:

— Задание состояло в том, чтобы найти тебя, нарушителя границ Шабаша, и привести на Суд Ведьм.

Я злилась, чем дальше, тем больше, потому что точка на животе, точка которой когда-то коснулся возбужденный член Виктора, ожила, и кажется, собралась проплавить меня насквозь.

— В самом крайнем случае, я имею право ликвидировать тебя лично, что и собиралась сделать. Других выходов из положения не предусмотрено. А ты тут со мной в конспиративные квартиры играешь. Спаситель, блин. — закончила я.

Виктор окинул меня взглядом от босых ступней до макушки.

— Да, смерть вашей Наставницы все меняет. Держи. — Он достал из шкафа брюки, рубашку и свитер и кинул на кровать. Одевайся, и пойдем на этот ваш суд, не зря же ты за мной гонялась.

— Ты дурак что ли? — просипела я. — Это верный смертный приговор.

— Понятное дело. Но чего не сделаешь ради любви?

— Ты про что вообще?

— Ну, я тебя люблю. И противиться этому не в силах, да и не хочу. Видимо судьба. Ты разве не поняла? Ты же ведьма. Нас учили, что вы такие вещи чуете.

— Что ты сказал?

Точка на животе быстро расползалась, сантиметр за сантиметром захватывая мое тело.

Глаза Виктора стали круглыми как блюдца, рот по-детски раскрылся.

— Как? Ты? Ты — тоже? Получается что мы — истинная пара? Мы предназначены друг другу, мы — половинки единого целого?

Эта зараза опять читала мои мысли!

Он сгреб меня, и со мною на руках закружился по комнате, покрывая поцелуями лицо, шею, плечи и грудь…

Наверное, в эту секунду у меня температура подскочила до 40.Точка, точка на животе, я думала, что ты точка, а ты — запятая. За тобой должно последовать очень — очень многое.

ЛЮБА Глава 55. Дальнейшее энерго-информационное развитие

Виктор осторожно положил меня на кровать. Я не видела, как он раздевался, лишь слышала шуршание падающей на пол одежды, оглушительное, как морской прибой. Сквозь щелочки прижмуренных век я следила, как по потолку бегут волны света — красного, оранжевого, желтого, зеленого, голубого, синего, фиолетового, снова красного… В комнате не было источников света, не считать же, право, запыленную да еще и выключенную, люстру? А волны бежали, сливались, поглощали друг друга! Грохот собственного сердца оглушал меня, но я слышала, как струится воздух по моей коже, как очень-очень издалека проскрипывает какой-то сустав. Не понимая, что двигаюсь, я шевелила бедрами вверх-вниз, пальцы искали на простынях что-то очень важное для них, пальцев, но мне совершенно неизвестное. Моя промежность, захлебнувшаяся влагой уже от первого витькиного поцелуя, пылала как пионерский костер. Мир исчез, разлетелся на незнакомые разноцветные обломки. Я ждала: как только тело Виктора сольется с моим, я тоже расколюсь на кусочки, рассыплюсь тысячами бусин, которые уже никто и никогда не соберет.

Огромное и горячее надвигалось, и я широко, как изумленный ребенок, распахнула глаза. Вот он, нависший надо мной, мой Судья. Рельефные мыщцы груди, волна чуба — точь-в-точь как в видении, в заветной дубовой роще. Бледные пальцы мужчины сжали мои груди. Он изогнулся, как просыпающийся дракон, и опустился на меня. Член раздвигает, входит совсем чуть-чуть, и сразу выходит, я раскрываюсь навстречу, и он входит снова, теперь глубже, я обнимаю Судью руками и ногами, хочу прошептать, чтобы он не медлил, что я хочу глубже, но говорить не могу, слышу только свои стоны, а слов нет, а он входит глубже, еще глубже, еще..

Когда я, изогнувшись в талии как скрипка, приняла его член сзади, и заорала на зависть всем мартовским кошкам, внезапно вспомнился Аркеной. Как мы, рыча, катались по кафельному полу туалета, как хватали друг друга губами и зубами, как у меня перед носом в такт ударам бедер Аркеноя о мой зад вздрагивали длинные листья комнатной лилии. И меня накрыло огромное как звездное небо удивление. Я полюбила Виктора так, что дрожала от похоти при произнесении любой буквы из его имени! Я голову могла дать не отсечение, я поклялась бы на чем угодно, и всем подряд, что когда любимый войдет в мое тело, я взорвусь от страсти. Разразится гроза, торнадо пойдут гулять во всех направлениях! Воды потекут вспять, и, хлюпая, как я сейчас, всосутся в водопроводные краны! Я и Виктор сгорим в пламени страсти, как две мухи в доменной печи! И вдруг вспоминается любовник из прошлого! Может я извращенка? Полиаморка, извините за выражение?

Оргазм взорвался, пронизав меня мириадами раскаленных иголочек и сразу все объяснил. Да, первый ведьминский секс с Аркеноем был несравненно более пламенным. Виктор и не думает валять меня с боку на бок, вдребезги и пополам, как это делал Аркеной. И уже вовсе некорректно сравнивать соитие с Виктором с порно-бурей, которую я пережила лежа под Тем кто всегда приходит на Шабаш!!! Но вот ведь загадка природы — только сейчас, впервые в жизни, я, бешеная как толпа испанок, почувствовала как это — быть счастливой. Вот в этой тишине любви.

Мы с Виктором двигались медленно, и все время (если поза позволяла, конечно) смотрели друг в другу в глаза. Ритмичные толчки члена, шлепки мошонки о мою задницу, и даже истома очередного оргазма, доносились до нас из дальней дали, слабым эхом. Я чувствовала себя частью большого неба, неба состоящего не из воздуха, а из радости.

Я не заметила счастливого мгновения, когда мы с Виктором встали и, держась за руки, вышли на балкон. Наши тела продолжали упоенно трахаться на держащейся из последних сил кровати, а мы стояли на балконе, прозрачные и бесплотные. Мы дышали глубоко, легко и синхронно. Мы видели на 360 градусов, но смотрели только друг на друга. К нашим бьющимся животами телам мы относились как родители к смешным и милым малышам.

Я вспомнила, был у меня сколько-то веков назад воздыхатель — биоэнерегетик — экстрасенс. Подарил книжку про ДЭИР, типа, дальнейшее энерго-информационное развитие. Там было про астральные и эфирные тела, которые, вроде как, могут отделяться от физического тела, и на самом деле они, как бы, и есть мы. Я тогда ничего в этом ДЭИРе не поняла, и закинула книжку в кладовку. Воздыхатель обещал, что как только освою практику ДЭИР — буду счастливой. Естественно, став при этом его девушкой. Я не захотела, а он, гляди- ка, не совсем дурной оказался, отчасти был прав!

Мы, астральные, поцеловались минут пять, и вернулись на кровать, к нашему сексу.

— Люб. — сказал Виктор, когда я, окончательно обессиленная, откинулась на подушку. — Есть вопрос.

— Вопрошай.

— Как ты смотришь на то чтобы выйти за меня замуж?

Я приподнялась на локте и пристально вгляделась в его лицо

— Положительно, Вить. В этом есть свой ДЭИР.

ВИКТОР Глава 56.Не делай круглые глаза Витек

— Ты мое дыхание, утро мое ты раннее,

Ты и солнце жгучее и дожди.

Всю себя измучаю, стану я самою лучшею,

А по такому случаю, ты подожди.

Я стоял за шторой, с чашкой остывающего кофе, и слушал. Люба пела, удобно устроив грудь в изгибе гитары, глядя вдаль поверх крыш, туда, где за серыми девятиэтажками открывались просторные поля.

— Подожди, себя тая, самой красивой стану я,

Стану самой умною и большой.

Сколько лет все думаю: «как бы найти звезду мою?»

А звезда — рюкзак за плечи и пошел.

Звонок прозвучал как выстрел. К счастью, Люба на балконе не услышала, вся ушла в песенку, словно птица. Мне казалось очень важным, чтобы она допела до конца, будто от этой песенки зависело нечто абсолютно необходимое. Я поставил чашку на шкаф, бесшумно перекатывая вес тела с пятки на носок, подошел к двери, осторожно вынул из шкафа ружье.

В спину мне летело:

Ты — моя мелодия, ты — вроде ты и вроде я.

Мой маяк у вечности на краю.

Спросят люди вновь еще: «Ну как ты к нему относишься?»

Я тогда им эту песню пропою…

В последние дни Люба часто поет эту песенку, я уже выучил. Больше куплетов нет, дальше рефреном снова первый, и все. Самое время открывать. Делать вид, что никого нет дома — пустая трата времени. Они знают, что мы здесь, случайно сюда не придут. Если Судьи, запасной вариант спасения из квартиры Люба знает. Минуты на две я их точно задержу. Прогнозируемые потери — минимум трое. Вероятность, что сумею и сам отступить — около 60 %, хорошие шансы. Использую, перед свадьбой погибать не тянет, Люба расстроится. Хоть бы магию применять в жилой многоэтажке постеснялись, суки!

Замок щелкнул, я приставил ствол к затылку первого вошедшего.

— Руки. Шаг вперед. К стене. Ноги на ширину плеч.

Дверь хлопнула. Отлично, имею пленного, значит, информирован. Сразу не откроют. Взламывать не будут, шуметь, небезопасно. Ой.

Лицом к стене, послушно расставив ноги, и подняв руки, стояла девушка.

— Чо застыл, женишок? — бросила не оборачиваясь. — У вас всегда почтальонов с ружьями встречают?

Люба услышала непривычные звуки в коридоре. На Острове Счастья, которым стала наша явочная квартира за последнюю неделю, эти звуки были чужими. Мы никого не ждали, нам вполне хватало друг друга.

Виртуозно применив отвод глаз, Люба невидимкой скользнула в коридор. Опять в гущу боя хочет, да что за женщина такая!

— Ты кого нахлобучить хочешь, мать? — чуть хрипловато, но весело, спросила пленница. — Разучилась к свиньям, элементарно глаза отводить, вот ведь до чего блядство доводит! Вижу я тебя, не ныкайся.

— Варечка… — Люба проявилась в совсем неожиданном для меня углу. — Вить, опусти ствол, это ко мне. — Варя…

— Да ладно, не трясись. Все относительно окейно. Чо, опустил он берданку? Можно шевелиться, хозяин?

— Да, шевелитесь… — пробормотал я.

— Ты… Ты на меня не злишься…. Ты…

— Расслабь булки, Люб… я люблю тебя как прежде.

Люба кинулась к гостье, они обнялись.

— Варька, Варенька, как же я рада тебя видеть… Как ты нас нашла? Витькину защиту даже Судьи пробить вторую неделю не могут, а ты…

— Судьи — сынки. Они не могут, а ведьмы- как два пальца об асфальт. Не, на правду, пришлось попотеть, нормально он тебя заховал. Как ты в лес ушла, Мортал сразу к Бабке побежал. Та всех на уши подняла. Искали и в реале, и в эфире, и в астрале.

— На чем я прокололся, уважаемая Варвара? — не выдержал я.

— На предложении. Когда Любку замуж позвал, чувства зашкалили, на секундочку защита продырявилась. А дальше — дело техники.

— Вы уве..

— Давай на «ты», Вить.

— Хорошо. Вы… Ты уверена, что нас засекли только вы? Если могли ведьмы, то могли и Судьи.

— Не дрожи коленкой, княжич. Бабка позаботилась. Судьи не в теме.

Люба оторвала от груди гостьи лицо, и я увидел, что она плачет.

— Ты… ты на… ты на меня правда не сердишься, Варенька? Честно-честно?

-Я же говорю, норм. Наши трактуют, что ты обезвредила одного из Судей. По оценкам — довольно опасного. И при этом не дала повода для Войны. Бабка так типа решила.

— Бабка же…?

— Новая Бабка, Люб. Совсем другая. Она меня и прислала. Надо тебе с ней побеседовать, и лучше — прямо сейчас. Не делай круглые глаза, Витек, верну твою любовь в целости — сохранности.

— Варь, погоди. Я хочу доказательств, что ты и правда мне его простила. Извини, Вить, что я о тебе в третьем лице, дело серьезное. Ты будешь свидетельницей на свадьбе, Варь? С обеих сторон, от жениха и невесты. У Вити живой души в городе не осталось, одни враги.

— Ого, заявочки… — пробубнила Варя, и внезапно сгребла Любу и подкинула в воздух. — Круть, Любка! Детям — внукам расскажу, что была свидетельницей на свадьбе у вчерашнего Судьи! На руках будут носить храбрую бабку, шоколадным киселем кормить! Все, поехали. Ждут нас.

Люба кинулась ко мне, чмокнула в нос.

— Я скоро, милый. Не волнуйся.

ЛЮБА Глава 57. Нас ждут под землей

По требованию, Виктора, Варя надела мне на глаза черную повязку.

— Снимешь, только когда будет совершенно непонятно, из какого района начался ваш путь, договорились?

— Все будет. — послушно ответила Варька.

— Мы спустились в двор, сели в какую-то машину, и с полчаса ехали.

— Варька! — взмолилась я. — Сколько мне еще слепой курицей быть?

— Все-все, развязываю.

Свет ослепил надежнее, чем повязка. Прморгавшись я увидела салон незнакомой машины.

— Моя. — Варька похлопала по рулю. Железная Палка велела купить, говорит, опытной ведьме, по статусу положено. –

— Кто велела? — рассеянно спросила я. На самом деле меня не интересовал ответ. Я растерянно пялилась в окно, зрение ощутимо расфокусировалось. После того, что случилось со мной на Острове Счастья, как мы с Витей прозвали нашу конспиративную квартиру, я не узнавала города. Я забыла, что есть на свете эти серые дома, торопливые прохожие, разбитые дороги… Я больше не принадлежала старой реальности. Люба Шеншина умерла на жутком лесном кладбище, в объятиях разложившегося поручика Меркулова. Вместо нее родилась новая девочка. Ее тоже зовут Любой, но она совсем-пресовсем другая. Из прошлого ее интересует только ведьмовство, и чтобы папа-мама не слишком беспокоились, но жить отдельно. С Витей. Все остальное надо строить заново. Блин, как классно! Но тревожно.

— Железная Палка! — фыркнула Варька — Мы так новую Бабку прозвали, за красоту. Характер у нее тоже…. ну, такой… Не буду зря балаболить, через полчаса сама увидишь.

Наше авто стрелой промчалось по проспектам, улицам, переулкам, нырнуло в лабиринт окраинных кварталов, и затормозило в заросшем бурьяном дворе. Больше мы не говорили, я просто прижалась к плечу подруги и тихо кайфовала от того, что она со мной. И за меня. Ужасно раньше боялась, что Варька не простит мне Витю, но теперь все хорошо. Наши победят, и они поженятся.

Выбравшись из машины и стрельнув глазами вправо-влево, Варька сплела несложный морок. Вытащила из багажника ломик, кряхтя, отодвинула чугунный люк в битом асфальте.

— Прошу, Любовь Андревна! Апартаменты тама!

— Ого! — я аж вышла из ступора. — Железная… непривычно как звучит… Она под землей обитает? Тут канализация или что?

— Обижаешь, канализация нам не по чину, надо почище чего-то! Дренаж или отопление, я не коммунальница, ни фига в этом не петрю. А без шуток, так просто декорация, и я Палку одобряю. Время предвоенное, резиденцию лучше подземную иметь.

— Предвоенное?

— История с судейским шпионом на Шабаше, очень напрягла обстановку. Все психуют. А если кругом одни нервные, только и жди, что кто-то кого-то убьет. Без разницы кто погибнет — Судья или ведьма, война начнется в обоих случаях, закон такой. Палка этого страшно не хочет, ведьмы к хорошей войне не готовы, будут огромные жертвы. Но по куче признаков Судьи не прочь повоевать, нашего мнения не спросят. Не хватает формального повода. Слезай по железной лесенке. Справа задвижка, там ящик с факелами Прямо метров сто, направо, потом второй поворот налево, и в колодец. Ныряй прямо, не бойся, такая система-ниппель. Мне здесь велено ждать. Охрана предупреждена, тебя не тронут. Удачи, Любк.

В пляшущем свете факела я шагала по облицованному старым кирпичом тоннелю. Меня сопровождали внезапно вспыхивающие в самых неожиданных местах глаза, наверное, та самая охрана.

Уже на подходе к колодцу я обнаружила, что за мной бесшумно следует здоровенный черный котяра.

— Кис-кис, ты кто, котя? Охрана? Так я своя.

— Сама ты охрана! — оскорбился кот — Я Орфей Баюнович, личный Бард и Советник Хозяюшки, непосредственный потомок Ешкина Кота для профанов — Баюна, которого Хозяюшка человечьими костями, можно сказать, с пеленок выкормила! Ныряй давай, чем хамить! Кис-кис, это мне-то!

Я посмотрела в глубину заплесневелого колодезного сруба. И без раздумий прыгнула в черную воду.

Вынырнуть довелось в чем-то вроде аквариума. Хрустальный бассейн в форме черепа, вокруг плавают безглазые черные рыбы. Кот плюхнулся следом и попытался поймать рыбину, но не преупспел.

— Добро пожаловать. — сказал Череп широко раззявливая челюсти. Вода вместе с нами и рыбами рванула вон. Мощный поток распахнул двери, швырнул нас на пол, и взорвался облаками пара.

Когда банное величие рассеялось, я увидела Железную Палку. Нда. Красота — страшная сила.

ЛЮБА Глава 58. Романс вместо обеда

Железная Палка опиралась на настоящую железную палку, на взгляд — пудов пять весом. Если бы она этого не делала, наверное, упала бы и рассыпалась. Бесцветная от старости кожа висела как сгнившие паруса на Летучем Голландце. Усеянный бородавками острый подбородок и крючковатый нос плотоядно соприкасались. Сивые космы свисали до полу, почти скрывая согнутую в три погибели сухонькую фигурку. Я бы назвала Железную Палку живым трупом, если бы не глаза. Два крохотных отверстия над черными подглазинами пылали как смотровые щели в ад.

Безглазые черные рыбы бились в агонии на полу, мокрый котяра метался, разгрызая несчастных одну за другой, а мы с Железной Палкой смотрели друг на друга.

— Здравствуйте… — пролепетала я, когда молчание затянулось, на мой взгляд, уже неприлично. Я не представляла, в каком тоне разговаривать с этим фольклорным чудищем.

— Здравствуй, Люб.

Не знаю, как я не грохнулась в обморок. Голос ужасной старухи полностью копировал голос нашей незабвенной Бабки, той, что спасла меня от Судей, той что учила, той что… той, что все. Услышав, как говорит эта уродина, я почувствовала, как горло сжимает невидимая лапа. Не хватало еще разрыдаться, чудное будет первое знакомство!

— Да, Патрисия предупреждала, что ты чувствительная девочка. Не пугайся. У нас, Бабок, один голос на всех, общий, так заведено. Ты что, не знала, что мою предшественницу звали Патрисией? Значит, она тебя очень любила. Берегла от лишних знаний, даже настоящее имя скрыла. Что ж. Любовь Патрисии к Любови, уж прости за каламбур — отличная рекомендация. Родство с Аграфеной, которая в земной жизни также была Бабкой — тоже не баран начхал. Я учту.

— Хозяенька, а хозяенька? — угольно- черное тело скользнуло по моим икрам, кот терся, об ноги и урчал как трактор. — Так кр-р-руто, что она тебе понр-равилась, так пр-р-риятно что наши вкусы снова совпали… Мне тоже! Мы же с тобой одного поля ягоды, пр-р-равда хозяенька? Не лишай обеда! Дозволяешь подкрепиться?

— Нет!!! - рявкнула Железная Палка. — Пшел на место! Будет война — будут тебе трупы, а Любку не трожь!

— Ну, хоть ступню отгрызть, хозяенька? Одну, а? Велик ли убыток — одна ступня? Хромая ведьма — это ж в сто раз кр-р-руче, правда, Любочка?

— Сказала — нет!!! - от голоса Железной Палки я покрылась ледяными мурашками — Она замуж собралась я ты — «ступню отгрызть»! Кульгавая невеста, чушь какая! Где твоя сила воли? Ты человечины не ел всего-то лет триста! Пшел на место, чревоугодник! Готовься, щас петь будешь. Романс по-моему.

— Он у вас каннибал? — поддержала я светскую беседу

— Разве это каннибал, если я с ним справляюсь? — Старуха зашаркала ко мне, гремя неподъемной железякой. Я что-то не заметила, чтобы ей было тяжело поднимать эту рельсу.

— Вот прапрадед его, Ешкин Кот Баюн — тот был зверь. — не умолкала старуха — Как в гости наведывался, Баба — Яга от греха подальше из избушки улетала. Оставит ему костей, или парочку путников связанных, а сама — вон, а то бы и ее сожрал запросто. И кот уже не тот, да и я с Бабой Ягой по силам несравнима, хоть и прямая наследница. По морде, чай, видишь, да и по антуражику, что берегу традиции.

— Да, вы колоритная.

— Ну, спасибо на добром слове. — Старуха щелкнула пальцами, и перед нами возник красный плюшевый диван. — Садись, Люб. Орфейка вроде готов. Готов, обжора? Давай. Послушаем, что у тебя, Люба, да как. А тогда уж и решим, что с тобой делать, по совести.

Я оглянулась на кота. Он припал к грязному бетонному полу, как тигр перед смертельным прыжком. Бешеные зеленые глазищи сверлили меня, взгляд людоеда раздевал догола и выворачивал наизнанку. Я силилась отвести глаза и не могла. И тут кот запел. Нежно-нежно, совсем негромко.

Шесть вечеров мы были рядом

Шесть вечеров очаг в огне…

Руками, ртом, тоскою, взглядом,

Ты шесть ночей царил во мне.

Мы шесть ночей жгли письма прошлых

Обид и мелких передряг.

Хранились мы, сомнений пошлых

Усни, на грудь ко мне приляг.

Мы избегали узнаванья

Друг в друге бывших дорогих,

И не давались обещанья,

Шесть вечеров прошли вне их

А тишь заоконная плавно

Шесть раз жглась пламенем свечей.

Как горько, дымно, винно, славно,

Что были в жизни шесть ночей.

В сплетенье запахов и мыслей

Один Господь был Свят и Прав.

Над головами томно висли

Гирлянды диких пряных трав.

И губы целовали длинно,

Коленей бархатный покров…

Как горько, дымно, славно, винно,

Искрились мы шесть вечеров.

Наверно буду возвращаться

К ступеням стершимся крыльца

Шестью ночами очищаться

От первых дней и до конца.

А день седьмой наложит вето,

И нас с тобой предаст огню.

И были ли ль мы? И мы ли это?

И твой ли запах я храню?

(слова и музыка Ирины Михеичевой)

Первые слезы побежали по моим щекам уже на втором куплете. Сейчас я плакала не стесняясь. Орфей и правда, был хорошим бардом, зацепил как следует.

— А, вон ты как… — задумчиво сказала Железная Палка. — Я вроде уже решила, но давай обсудим.

ЛЮБА Глава 59. Выбирай себе дружок один какой-нибудь кружок

— Давайте, обсудим — шмыгнула я носом. — У вас носового платочка или салфеточки не найдется?

— Держи, плакса. — Железная Палка вытащила из-под расшитого черепами сарафана относительно чистую тряпку и протянула мне — Разрюмилась как детсадовка. Ну полюбила мужика, чего ж сырость разводить? Наоборот, считай, повезло, не каждой дано.

— И не говор-р-ри, хозяенька, это тр-р-рогательно, так тр-рогательно… Я пока пел, сам чуть не разр-ревелся… Чистая душа, яр-ркая судьба, натур-р-р-рально Р-ромео и Джульетта… — Орфей пригасил свои парализующие глазенапы и снова терся об мои ноги — От девуш-ш-шки таким пор-разительно пр-р-риятным мартовским гоном пахнет, мр — р-р. Пр-р-рямо жаль, что лысая, без шер-рсти, я бы и сам не пр-рочь р-разок- др-ругой…

— Закрой пасть, похотливая зверюга! — гаркнула Железная Палка. — Люба не для того тут, чтобы котов ублажать! Дело решаем!

— У меня как раз по делу конст-р-руктивное пр-редложение… — Кот сел столбиком и облизнулся. — Люба пр-риговоренная, так ведь?

— Ну и что? К чему клонишь? — уже спокойнее спросила Железная Палка

— Пр-редлагаю небывало кр-расивую и к-кретивную казнь — съедение котом!

— Тьфу, холера! — старуха свирепо харкнула на пол, плевок шипя прожег в бетоне немаленькую ямку. — Кто про что, а шелудивый про баню! Уймись, жадоба! Обломись и смирись, не твоя она добыча! Сел на место!

Орфей вспрыгнул на сооружение, подозрительно похожее на гроб, и повернулся к нам задом. Его солидная попа и лоснящаяся антрацитовая спина красноречиво выражали глубочайшую обиду.

Я сидела не жива не мертва. Может со стороны такой разговор слушать забавно, а вот участвовать в нем жутко. Железная Палка долго смотрела сквозь меня, по-старчески жевала губами.

— Страшное дело — такая любовь. — наконец выдала она — За то, что женихаешься с Судьей, хоть и бывшим, награда ведьме одна — смерть.

— В смысле — «бывшим»? — про собственный приговор я как-то пропустила мимо ушей. То, что меня обязательно надо убить или трахнуть — банальность, ради такой мелочи перебивать Бабку не стоило. Но про Витю — это важно.

— Ясен ствол, бывший. Или покойник, других вариантов нету. Или ты думала, Витька по головке погладят за невесту — ведьму? Мы не про хахаля твоего, а про тебя речь ведем. Покарать отступницу не мешало бы, но ты при рождении видать счастливый билетик вытянула. Казнить тебя тайно — несолидно, да и незачем. А казнить публично, перед всем честным ведьмовством, ту, что только что была Царицей Шабаша, непедагогично. Ну и да, еще и Орфей прав…

— Я всегда прав! — мявкнул кот, на нас принципиально не оглядываясь.

— Молчи, сволота, не перебивай! Орфей прав — трогательно. Даже меня проняло, как ты тут нюни распускала. Но изменять вековой порядок ради тебя одной не буду. Слишком опасно. Ведьмы за Судей замуж выходить не должны, и точка. Могут катастрофы случиться. Тебе ж самой счастье поперек горла встанет, если из-за тебя, например, землетрясение, и тысяч двадцать народу — аля-улю? Станет или нет?

— Станет… — прошептала я. Уже всем нутром чуяла — дело плохо.

— Ишь ты, совестливая…. — пробурчала Железная Палка — Плюсик в карму. Но к делу. Выбор, Люба. Можешь выйти замуж за своего Виктора, и уйти непоротой. Заплатишь за это колдовскими силами. То есть, путь ведьмы… того. Или можешь поплакать пару лет, и забыть твоего ухаря. Веремя лечит, дочка, все лечит. Тогда остаешься. Скажу по секрету, впереди может быть увлекательно. Не исключаю, что со временем сама станешь Бабкой. Смилостивиться даже не проси, нельзя.

«Выбирай себе дружок, один какой — нибудь кружок». Читала такой стищок в детстве? Про что он? Про то, что ведьмой и витькиной женой одновременно быть не получается. Слабовата ты, Люба, в коленках. Решай давай, не тяни.

— Кольцо на память оставьте, пожалуйста. — я только сейчас ощутила, как ужасно замерзла в этом подвале. Еще и мокрая насквозь.

— Кольцо оставим. В память о тетке Аграфене, талантлива была, да и ждала тебя сильно. Надеялась, а ты… Ну да ладно… решила, так чего уж. Заклинание Полета у тебя в памяти останется. Не рабочее, летать не сможешь. Надо на случай, если уж очень прижмет, уж совсем беда, пошепчешь над кольцом выйдешь со мной на связь, может поддержу морально.

— По пустякам бес-с-спокоить не советую, бабуся у нас нр-р-равная… — добавил свои пять копеек Орфей.

— Заткнись, четвероногое, без тебя тошно! — отрубила Железная Палка. — Иди уже, Люб. Мне и самой жаль, но иди. Долгие проводы — лишние слезы.

Мне было так больно и холодно, что обратной дороги до конспиративной квартиры я реально не помню. Что-то односложно отвечала Варьке. Что-то Вите. А хотела одного — добраться до постели и уснуть Желательно навсегда.

ВИКТОР Глава 60. Судья судье не судья

Люба спала двое суток, а потом, не открывая опухших глаз, пересказала мне разговор с их Наставницей. Тьфу, никак не могу отвыкнуть от судейских терминов. Конечно, я имел в виду — с Бабкой по прозвищу Железная Палка. Это был сильный удар. До меня как-то сразу дошло, в чем для нашей семьи разница между сообществами Судей и Ведьм.

Любу надо было спасать, вытягивать на поверхность. Варя Ржавиль поселилась у нас, спала на кухне, старательно делая вид, что не слышит ночных стонов и скрипов из нашей комнаты. Мы с Любой любили друг друга как сумасшедшие, жадно и много. Это сильнодействующее лекарство — яростный секс любящих, но без Варьки обойтись мы все равно не могли. Слишком глубокую рану получила Люба, а заниматься любовью вообще без перерыва не могут даже такие пылкие психи как мы. Как только Люба выходила из ванной после секса, Варя мгновенно подхватывала падающее знамя. Болтала как сорока, задавала кучу вопросов, требовала совета, поддержки, помочь нитку в иголку вставить — неважно что, но без остановки. Я помогал, как мог, хотя у мужчин такие утешительные хитрости получаются хуже. Мы ухаживали за Любой как за ребенком, и она потихонечку приходила в себя. Я привык к жизни в нашей норе, и будь моя воля, не выходил бы никуда. Но, увы, какими бы продвинутыми судьями-ведьмами мы не были, а наведываться в магазин за продуктами приходилось.

И однажды внешний мир расщедрился, мы получили подарок.

Я стоял в очереди к кассе, когда за спиной раздалось «Привет!» Радость в голосе говорящего была искренней, я знал точно, все-таки я волшебник. Сам я радоваться не спешил. Мне было страшно. Медленно прислушиваясь к скрипу собственных позвонков, я оглянулся.

Наставник улыбался мне широко и открыто. Без тени издевки, дружески и тепло.

— Наконец-то! — повторил он, когда мы удобно расположились в соседнем кафе. — Наконец-то я тебя нашел. Горжусь таким Учеником как ты, защиту от наблюдения и вторжения ты построил суперскую.

— Я старался, Наставник. Только прежде чем пожать оставшиеся на мою долю лавры, я бы хотел уточнить детали истории с картонным некромантом. И смертельной чарой, которой Вы меня, я и сам не пойму почему, не убили. Вы же пытались меня убить на крыльце лесного домика в Угличском районе?

— Обижаешь, Ученик. — беззлобно сказал Наставник, пригубливая крохотную фарфоровую чашечку. — Неплохой кофе, правда?

— Да хороший, но все-таки? Чем я вас обижаю? Я думал это вы — меня.

— Виктор, ты, правда, допускаешь, что я настолько постарел и выжил из ума, что не в состоянии элементарно убить человека? — Наставник накрыл мою ладонь своей, как-то по-особому непринужденно. Жест был настолько природным, что я даже не отдернул руки. Опасности явно не было, не от чего шарахаться. Он не колдовал, я был начеку, я бы почуял.

— По глазам вижу, что тебе неудобно за твои подозрения. И правильно. Если бы это была смертельная чара, ты бы тут не сидел. Я не покушался на твою жизнь. Сам подвергся магической атаке, еле отбился. А тебя зацепило краешком взрывной волны.

— Кто вас атаковал?

— Те, для когоя устроил спектакль с картонным некромантом в окне. Я не буду называть их имена, и причины ты должен понять, ты сам маг. Ведь ты не разглашаешь адрес твоего тайного убежища? Вот и я кое-что вынужден не разглашать. В свое время все узнаешь. Я хотел поговорить с тобой о другом, для того и искал.

-Слушаю, Наставник.

— Каникулы немножко затянулись. Учитывая высокий статус Лучшего Ученика, да еще и посетившего Шабаш, хотел бы предложить тебе выполнить особо важное задание.

— Ключевое слово здесь «предложить», и, поверьте, я это очень ценю. Я вынужден отклонить предложение. И более того — я хотел бы оставить сообщество Судей. Намерение карается?

— Да карается, смертью. Для обычных Судей. Но ты доказал свое право выбирать, ты можешь уйти свободно. При небольшом условии — я должен знать причину. Если я не сообщу о ней Совету Высших, тебя и твоих близких будут преследовать вопреки моей протекции. Итак?

— Я женюсь. На женщине, брак с которой несовместим с достоинством Судьи и противоречит Кодексу.

— Простолюдинка… — понимающе протянул Наставник, и у меня отлегло от сердца. Я старательно сканировал его мысли. Ни тени намека на догадку о ведьме!

— Ты не представляешь, как мне жаль терять такого Ученика, но… Любовь не переспоришь. В порядке исключения, я отпускаю тебя. Ты больше не Судья, но… я был к тебе привязан. Вот тебе свиток. При необходимости связаться со мной прочтешь, и тут же сожжешь. Может, поддержу в трудную минуту. Я тебя не осуждаю. Судья Судье не судья. Забавная шутка. Прости, мне пора. Дела.

ЛЮБА Глава 61. Серый узор

Время, если не лечит, то хотя бы слегка зализывает любые раны. Тем более хорошо получается, когда вокруг тебя буквально пляшут на цыпочках лучшая подруга и любимый мужчина. В моем случае боль от утраты ведьминской сущности притупилась неожиданно быстро, всего за месяц. Как раз за время ожидания регистрации нашего с Виктором брака. Заявление он внаглую подал сам, без меня. Задурил теткам в ЗАГСе головы с помощью магии, поскольку невеста, то есть я, валялась в состоянии готовальни, и было ей, то есть мне, как — то не до бумажек. Глядя в зеркало, я отмечала, что улыбка у меня стала печальная, но в целом девочка выжила. На мою эксклюзивную грудь поражение в ведьминских правах не подействовало, и на том спасибо.

Витя и Варька позаботились обо всем — белое платье, цветы, и прочие забавки. Правда, приглашать не стали вообще никого, даже моих родичей. Не было настроения изображать перед кем-то беззаботных счастливчиков. Поженимся, там как-нибудь само рассосется, тогда и отгуляем свадьбу как надо.

В полусонном районном ЗАГСе мы обменялись кольцами и расписались в большой красной папке.

— Любовь Андреевна Шеншина, согласны ли Вы стать женой Виктора Александровича Шелкова? — спросила загсовская матрона таким тоном, будто прощалась со мной навеки.

— Да.

Тоненький сквознячок колыхнул мою фату, и я вдруг почувствовала себя счастливой. Просто и полностью счастливой, без обоснований и комментариев.

— Виктор Александрович Шелков, согласны ли вы… Виктор Александрович!!!

Баба заорала как резаная, и грохнулась навзничь в глубоком обмороке. Дебелое тело издало смачный шлепок и расплылось по паркету. Виктор падал гораздо красивее. Мраморно-бледное смертное лицо клонилось, как маска печального Пьеро, статное тело плавно опускалось. Я успела подхватить мужа, чтобы он не ушибся, и ладонями, предплечьями, пальцами, подставленным под спину Виктора коленом, ощутила — зря. Он не ушибется, мертвым не больно падать. Толстая, как докторская колбаса, пятнистая змея не стала убивать и меня заодно, предпочла попробовать спастись. Стремительно заструилась обратно, к вентиляционному отверстию, откуда только что выползла. Я смотрела, как гадина ползет, и не могла выдавить из себя ни звука. Надо же срочно колдануть… ах да, я же уже не ведьма…

Варька Ржавиль, только что растроганно сопевшая позади и слева, сориентировалось, как и положено ведьме, молниеносно. Ее заклинание остановило уже захвативший шею Вити и расползавшийся по лицу серый узор, яд был просто бронебойный. Второй магический удар выдрал змею-убийцу за хвост из спасительной вентиляции и разорвал в клочья.

А потом Варька схватилась за лицо и упала. Опустив мертвого мужа на красный загсовский ковер, я кинулась к подруге. Ржавиль была безнадежно мертва. Ее сердце разорвалось, я поняла это без всякой магии. Это же азбука, Варька, как же мы не учли? Змея была проклята, тот, кто убивал ее, должен был и сам мгновенно погибнуть…. То есть, уже погиб… то есть, погибла… ой мамочки… Помнишь, Варь, Бабка нам мозг выносила: сколько лет нужно учиться, чтобы такое проклятье насылать, ведь помнишь? Варька не отвечала, она уже не помнила.

Я села на пол и тоненько завыла. Мой взгляд, беспорядочно метавшийся в поисках неведомо какой помощи, наткнулся на выпавшую из кармана витиных брюк трубочку. Свиток. Дрожащими руками я развернула его. Так и есть. По пергаменту весело, как на рекламном табло, бежали буквы — «Объект уничтожен. Киллер уничтожен. Обет выполнен. Объект уничтожен. Киллер уничтожен. Обет выполнен. Объект…»

Я не переставала скулить. Сидела и ныла. Вскоре к моему писку добавились взвизги приближавшейся сирены.

Я не могла заставить себя подняться. Сидела и держала их за руки — Витю за правую, Варю за левую.

Двери распахнулись, хозяйским шагом вошли мужчины, много мужчин.

— Полиция. Лысый дедок махнул красными корочками.

— Какая вы на хер полиция?!!! — я внезапно взбесилась. — У тебя, мерзость ты плешивая, кольцо на пальце магическое, с ним летать можно!

Я кинулась царапаться, но сзади схватили за локти. От укола в шею голова закружилась сразу и быстро. Уже падая, падая в пропасть, я услышала из дальнего далека:

— Гляди-ка, магические предметы на взгляд определяет… Крупная рыба. Укол точно подействовал?

— Конечно, господин Капитан, у нас как в аптеке.

— Тела забирайте, девку забирайте, и валим. Дуре толстой память не забудьте отключить. Папку с росписями, свидетельства, кольца тоже заберите.

Дальше слушать было нечего, да я уже и не могла.

ЛЮБА Глава 62 Перспективочка

Я пришла в сознание, хотя не хотела этого. Жить дальше смысла не было, зачем очухиваться-то? Но мое божественное тело решило иначе, и очнулось. Я лежала на удобном диване. Укладывал меня явно профессинальный дизайнер. В белом подвенечном платье, с распущенными волосами, красиво подсвеченная разноцветными светильниками, я аж сама себя захотела. Трусов и лифчика на мне не было. Грудь приятно вырисовывалась и частично выглядывала. Призывно раскинутые ноги звали познакомиться поближе. Изящно свисавшая с дивана рука обещала отсутствие сопротивления. На плюшевом пуфике уютно расположились плеть — семихвостка, парочка ошейников моего размера, поводок, вибратор и насадка на пенис для двойного проникновения.

Кожаное белье, шарик-кляп и наручники были живописно разбросаны по ковру вокруг моих, весьма кокетливо брошенных, трусиков и туфелек. Немножко портила идиллию решетка. Ни разу не бутафорская, хотя и вычурная, она отделяла мою… уж не знаю как и обозвать-то… камеру? альков? пещеру? спальню? трахальню?… Вобщем, помещение, надежно отгорожено от комнаты, но отлично просматривается. От богатой, со вкусом обставленной комнаты. Книги в шкафах, красивое оружие по стенам, ковер на полу, удобный низкий диван. Стол с компом, мини-бар. Все есть. Видимо, обитатель комнаты по будням опускал раздвижную стену, и жил как обычный богатый человек. А по праздникам, вроде моего визита, открывалась зарешеченная пещера. Можно безопасно общаться с пленниками и пленницами, что, наверное, делает жизнь еще богаче… Креативненько. Мне было непонятно одно. Как он собрался меня трахать, через решетку что ли? Меня же опасно выпускать, я сейчас неадекватная.

— Я возьму с тебя клятву. — ответил сидевший в кресле человек. — Клятву, что ты не тронешь меня и пальцем. Такую, что нарушить ее ты не сможешь. Один раз тебе удалось сделать мне больно, второго не будет.

Конечно, я узнала его по глазам. Та сволочь, что приставал в лесу, приняв облик Виктора. Кто бы это мог быть? Тогда не распознала, а уж сейчас не смогу и подавно. Маг в собственной резиденции наверняка позаботился о нейтрализации любых попыток ясновидения и телепатии. Ах да, совсем из головы вон… Я же не владею ясновидением. Я не ведьма. Обычная дура. И что во мне колдун нашел, сиськи разве что? Наколдовать наложницу не может что ли, дебил? Очаровать какую-нибудь Мисс Мира? Чего ко мне — то прицепился?

— Хорошая клятва дается добровольно. — лениво пробормотала я. Даже ругаться не хотелось. Стало скучно.

— Вне сомнения. — человек встал, поплотнее запахнул халат, подошел к решетке. Его взгляд действовал как напалм — прилипал намертво и прожигал до костей. Да мужик, к сексологу бы тебе, а то ведь крыша поехать может. Если не уже…

— Ты поклянешься добровольно, Люб. — ласково сказал он — Хочешь похоронить Виктора и Ржавиль по — людски?

Мою апатию как волной смыло. Я вскочила, мужчина отшатнулся от решетки.

— Спокойнее. — ему нравилось мое бешенство. — Не надо сверкать глазами и плеваться ядом. Я мог бы накачать тебя наркотиками или околдовать, и иметь во всех позициях, долго и счастливо. Но это тупо. Я хочу тебя по-настоящему, как ты умеешь. Итак, все просто. Ты приносишь клятву моего формата, что не тронешь меня и пальцем. И отдаешься мне по полной программе, от всей души. За это я отдам тела Виктора и Ржавили. А если мне очень… заметь, именно «очень», понравится… и я, не то чтобы не увижу, а даже не заподозрю, что ты хоть капельку ленишься, или обманываешь меня… Любить придется как следует. Закосить не получиться. Халтура не проходит. Я некромант, Люба. Оживить твоего сопляка невозможно, он в Царстве Мертвых. Но вдохнуть подобие жизни, достаточное для счастливого брака… почему нет? Он почти не будет отличаться от живого, если применить секреты мастерства. Мои секреты.

— Варя тоже… сможет ожить?

— Я верю в твои таланты наложницы, Люба. Ты справишься. Ржавиль — бонусом. Как перспективочка? Подруга и жена двоих неупокоенных. Кстати у них появяться возможности живым недоступные. Не буду спойлерить, но обещаю — впечатлит. Соглашайся, Люб. Я даже не требую, чтобы ты стала моей постоянной любовницей. Один разок, но качественно. А?

— Распахни халат, я должна взглянуть. — я откинула прядь волос от лица. — Мне нужно посмотреть, смогу ли увлечься. Там есть что-то увлекатльное?

— Я маструбирую над твоими фотками пять раз в день! — возмутился он — Тренировка — ого! Конечно, есть чем увлекаться.

Он рывком распахнул халат. Я с полминуты задумчиво сосала палец. Слышно было, как учащается его дыхание, капелька пота поползала по щеке, он не заметил. Странно было, что член, хотя и набух, но не встал, зато глаза налились кровью вполне себе солидно.

— Ну? — не выдержал он.

— Я согласна. — спокойно сказала я. Подумала секундочку, и без тени улыбки добавила — Милый.

ЛЮБА Глава 63. Опасно путать путану и катану

Он прикрыл глаза.

— Как ты сказала?

— Милый. — непринужденно ответила я, и засмеялась. — У тебя лицо как будто окаменело. Наверное ты большой босс, давно никто милым и не называл? Путаны не в счет, хотя как сказать… я сейчас в некотором смысле тоже путана… Тебе нравится, что я твоя путана? Ты говорил, клятву надо? Какую?

— Это просто. Разборчиво скажи «я тебя и пальцем не трону» и прочитай вот это.

Он сунул сквозь решетку лист бумаги, заранее приготовил, хозяйственный какой… Я прочла. Что-то на арабском, силу клятвы ощутила сразу, видно древняя.

Он нервничал, никак не мог отпереть решетку.

Я бросила ненужный лист, приблизилась, выдернула из его дрожащих пальцев ключ. Он сразу прилип к прутьям, будто хотел обнять меня прямо не отпирая, руки нашли мои груди, и принялись мять. Замок щелкнул, я всунула ключ в руку мужчины.

— Спрячь, вещь нужная, терять нельзя. Я не хочу, чтобы ты, сразу как кончишь, вспомнил про ключ, и начал нервничать. Я люблю после оргазма полежать у мужчины на груди. Или пососать уже обмякший…

Он вздрогнул, как от пощечины. Пока прятал ключ, я мягко, но настойчиво, отодвинула его, и вышла в комнату.

— У тебя уютненько…. Меня заводит, когда в комнате со вкусом… Хотя…

Одной рукой он обнял сзади, другой задрал платье, и гладил бедра со всех сторон, будто впервые трогал женские ноги.

— Хотя с тобой я могла бы и в гараже. Или на сеновале. Люблю заводных.

Он грубо развернул меня и принялся горячо целовать. Минуты три я лизалась со всем возможным вдохновением, а потом уперлась ему в грудь обеими кулачками. Вырваться силой было уже проблемно, но язык-то женщине не только, чтобы члены облизывать, правда?

— Ты монстр… — промурлыкала я. — …но мне хочется пофантазировать… Не могу, как хочется… Давай, а?

Моя капризно оттопыренная губка — это как кассетные бомбы, тяжелое оружие, запрещенное Конвенцией ООН. Обычно я такого не применяю, но сегодня можно. Тем более, Россия ту Конвенцию не подписала, а мой любовник нуждается в сильнодействующем.

— Как ты хочешь? — жарко выдохнул он.

Я потерлась виском об его потную щеку.

— Давай, ты подрочишь, а я буду смотреть? Ну дав-а-ай, а?

Я гнусила как девочка из ПТУ, это тоже всегда работает.

— Ты не думай, я по — честному! Я тоже мастурбировать буду, а ты дрочи и смотри, дрочи и смотри. Только ты рукой, а я … я что-нибудь придумаю. И чур не кончать, терпи! — я хихикнула, и выскользнула из его объятий. Похоже он слегка припух от моей неожиданной игривости.

Толкнуть в грудь его все-таки пришлось изо всей силы, иначе такого напряженного мужика не сдвинуть. Он не заметил, что его толкнули. Упал в кресло, сгреб свое, пока так и не вставшее, сокровище, и начал дергать и мять. Мне кажется, он не чувствовал ничего — весь ушел во взгялд. Глаза чуть ли не вылезали из орбит, они прикипели к моей лохматенькой красавице.

Я изящно раскинула ноги, уперла правый носочек по-балетному, и ввела в себя первое, что попалось под руку- кофейную ложку. Дальше все шло по партитуре. Я девушка горячая, оргазм мне требовалось ощущать не реже двух раз в день. С того дня, как девственность потеряла, так ни разу и не сумела больше одного выходного взять. В нашем городе на такое количество утех нормальных любовников хрен найдешь, поэтому маструбировать я научилась как поэтесса. Мой тюремщик недаром впал в глубокий шок, я делала красиво. Стоны, вздрагивания, ерзания на попе, сучение ножками, облизывание только что вынутой ложечки, замена ее на более крупный предмет, потом на еще один, потом работа одновременно двумя предметами… я видела в его наркомански расширенных зрачках отражение вздымающейся цунами, которая вот-вот должна была нас поглотить.

Четвертой секс-игрушкой я выбрала катану. Вспрыгнула на стол, сняла железку и быстро (не дай Бог спохватится и отнимет!) всадила рукоятку по самое «не могу». Ощущение, конечно, суровое, но искусство требует жертв. Тем более, что от радости я и правда кончила — успела чиркнуть ногтем по лезвию. Катана была не бутафорская! Сунув рукоятку еще пару раз, я прыгнула к моему милому.

— А-ннна!

Он отпрыгнул, чудом уклонился.

— Клятва! Ты не можешь нарушить!

— Я по-кошачьему припала на четвереньки, выбирала момент.

— Это… — я щелкнула по лезвию — не палец. Не трогать тебя катаной я не клялась. — И я — не путана. Ты все перепутал.

Я махнула, целясь по члену, он успел прикрыться рукой, отрубленные пальцы звучно посыпались пол.

— Шлюха-а-а! — взвыл маг, и воздел руки. Когда колдун пытается творить чару, шевеля несуществующими пальцами — это невыносимое зрелище. Я не мясник и не маньяк, не выдержала. Выронила оружие и попятилась.

ЛЮБА Глава 64. Заборы, крыши и усы

Мой враг понял ошибку быстро. Еще бы, странно, что не сразу! Любой зеленый ученик знает — магия требует сосредоточения, нужного состояния, выверенных формул заклинаний, и обязательных точных пассов руками. Если у вас только что оттяпали четыре пальца, и чуть не оттяпали член, всего этого у вас нет. Поняв, что он временно не колдун, мой маньяк поступил как последнее чмо — вызвал охрану. Где-то я его понимаю, выражение моего симпатичного лица, видимо, отбивало охоту приближаться лично.

Секрьюрити возникли через секунду после нажатия кнопки, сразу в одних обычных и трех ранее невидимых дверях. Я и не знала, что тут столько ходов-выходов, на случай войны что ли?

С досады пнула единственную свободную, балконную, дверь, и о чудо — распахнулась! На раздумья не оставалось ни секунды, даже без колебаний скакнув вперед, я все-таки оставила кусок платья в лапах охранников. С балкона вылетела не задумываясь, с какого этажа буду падать. Даже разбиться в лепешку мне казалось предпочтительнее, чем и дальше злоупотреблять гостеприимством Сук. Я больше не назову их Судьями, язык не повернется! А балкончик-то оказался верандой! Я просто выпрыгнула в сад! Что — то разбила, кажется раму, порезалась в ца-ца-ти местах, но это же были мелочи! Я мчалась, как наскипидаренная, петляя между деревьев незнакомого сада, напряженно ожидая выстрелов или появления сторожевых псов. Пока их не было. Чтобы переодолеть могучий забор, пришлось лезть на дерево, прыгать, отцепляться от колючей проволоки, но я, всем смертям назло, выпала на улицу! Где были преследователи, я понятия не имела, но и не интересовалась! Была сыта нашим плодотворным общением по горло.

Я очутилась на улочке коттеджного поселка. Естественно, в будний день здесь не было ни души, помощи ждать неоткуда. А погоня, вон она, явилась не запылилась, и на том конце улочки, и на противоположном сразу!

В два прыжка перебежав улицу, я снова перелезла через забор, кинулась в чужой сад. На этот раз охранники повторили маневр, кажется они считали, что игра затянулась.

Задыхаясь от паники, я выскочила к двухэтажному дому, с беспощадной ясностью понимая — враги быстрее, я отбегалась. Плохо соображая — на фига, сняла крышку с колодца, влезла, закрыла за собой, и ухнула в темноту.

Воды оказалось по грудь, но бежать теперь точно некуда. Я вытерла рукой злые слезы, и чуть не выколола глаз теть-аграфениным кольцом.

Идиотка!!! Как я могла забыть!!! Торопливо прошептав чару Полета, я услышала вздох, сопенье и далекий голос Железной Палки:

— Ну, и где ты?

— Я не знаю где я! Я в колодце! Меня убивают! Помогите!

— Не ори на весь колодец. Я кажется вычислила. Никуда не дергайся. Щас пришлю Орфейку.

Я стояла на противном скользком дне, стремительно замерзая, как мне казалось, суток двое. Смотрела на серповидную светлую щелочку далеко вверху и стучала зубами: ну от-к-к-кройся. Желания исполняются. Крышку отдвинули. На фоне неба появилась квадратная мужская харя.

— Оба-на! — хотя охраннник обращаался к своим подельникам, часть его крика попала в колодец, и пошла гулять эхом. Выбесило! Но ответить как следует я не успела.

— Вон она где, сюда парни!

В ответ раздались крики и выстрелы. Обнаруживший меня счастливчик исчез.

Сверху раздался еще один крик. Даже окочнечевшая до полусмерти, я передернулась. Предсмертный ужас читался в крике яснее, чем буквы в букваре. И стало тихо, очень-очень тихо. А потом отверстие колодца закрыло нечто темное.

— Я на передних лапах повисну, а ты попробуй до хвоста допрыгуть, добр-ро? — поинтересовалась кошачья задница, закрывшая мне сонце. Я прыгала раз двадцать, но в конце концов ухватилась.

Меня выдернуло из колодца легко, как тряпичную куклу. Орфей, выросший до размеров приличного тигра, радостно скалился окровавленной пастью. Перед ним на траве лежала кисть человечской руки с куском камуфляжного рукава.

— Ты… ты… — слова не застревали в горле, они просто кончились.

— А-а ты об этом… — кот сыто рыгнул. — Почаще бы такие задания, хоть поел как следует… Держись за хвост. Только очень крепко, сможешь?

Я кивнула.

— Не отпускай, ни в коем случае, разобьешься всмятку. Ухватилась? В-я-я-у!

Орфей прыгнул в небо, зенитная ракета, приземлился на черепичной крыше коттежда, уже в конце улицы, прыгнул еще, еще, еще. Меня мотало, как рыбку на леске. Я успевала только отмечать, что мы прыгаем уже по многоэтажкам, а внизу мечутся туда-сюда то город, то облака. Как мне удалось не разжать руки, я не знаю, но я удержалась. Кот залихватски свалился в уже знакомый заросший бурьяном двор, и легким движением лапы отодвинул чугунный люк.

— Пр-рошу. Хозяенька ждет. У меня нормально облизаны усы, или в крови все еще?

ЛЮБА Глава 65. Смерть? А что, это идея!

Шатаясь как пьяная, в позорных остатках свадебного платья, мокрая, окровавленная, разуверившаяся во всем, встала я перед Железной Палкой.

Бабка аж присвистнула.

— Хороша-а. Вон, на скелете, сарафан морковного цвета, переоденься. Шаль накинь, ту, зелеными крысами вышитую, она теплая. Онучи теплые… или нет, ты не умеешь. Там, где-то в сундуке с мачете, должны быть носки шерстяные. Потише шуруй, они как бритвы острые. Да не дергайся, я не про носки, а про мачете! Переодеваться будешь, за саркофаг спрячься. Орфейка у нас ходок, ему голых баб показывать нельзя, враз приходует. Уж сколько била его за людских самок, нет. Женщины моей породы, говорит, вымерли, вынужден трахать все подряд. Плачу, говорит, и трахаю, такая уж натура. И ведь не поспоришь, прав стервец. Ешкиных Кошек в материальном мире и правда, извели. Богатыри, блин… Чтобы им на том свете срать, доспехов не снимая!

Я послушно выполнила все. В очаге запылало, старуха пришаркала с кружкой.

— Пей.

Я послушно выпила нечто, приготовленное то ли из медицинского спирта, то ли из жидкого перца. Должна была поперхнуться хотя бы, но как-то не пробрало. Я скукожилась и молча смотрела на огонь, не зная, о чем говорить. Наверное, надо что-то объяснить, рассказать… Однако, я не понимала — что именно? Что важно? Что я приглянулась маньяку? Что кот сожрал охранника или нескольких? Что мне больше незачем жить? Что Виктор и Варя….

— Не реви. — Железная Палка сунула мне в лицо тряпку. — Высморкайся. Давай по делу — сколько убитых, кто, кем.

Я перечислила, сосредоточившись на том, чтобы не разрыдаться.

— Ой-й, погано-о… — Железная Палка придвинула табурет, села рядом. Помолчали.

— Что погано? — из вежливости спросила я. На самом деле мне было неинтересно. Погано было все, вряд ли детали что-то значили.

Железная Палка скосила пылающий глаз и нехотя буркнула:

— Война. Раз они Вареньку убили — не миновать. Закон. Была бы жива, может как-то замирились бы, а так — нельзя. Кровищи-то будет … Ладно, ты от нас пошла, теперь это не твои заботы. Здорово подсобила, что пальцы ему отрезала. Это вождь ихний, Судейский. Пока не выздоровеет, воевать не начнем. Если правду рассказала — неделя у нас есть. Ох, на кой я тебе-то про это… Еще раз поклон за все, и будем прощаться. Золота дам, уезжай кудысь подальше, на Гаваи, или там куда. Там парни справные, найдешь хахаля, ты девка в соку. Сразу уезжай, сию секунду. Этот недорезаный поди сильно сердитый. Искать будет.

— Не были бы вы Бабкой, я бы вам в морду вцепилась бы… — я вяло встала. — Пошли вы в задницу с вашим золотом. Сарафан себе оставлю, не светить же голой жопой по городу. Адью.

Уронив на пол шаль вышитую зелеными крысами, я пошла. Только идиотский оранжевый сарафан и удерживает меня как нечто целое. Как воздушный шарик, удерживает воздух. Тык иголочкой — и нет ничего.

— Ну ты здорова хамить! — Железная Палка уставилась мне в спину так внимательно, что точку между лопатками будто сверлили. Застрелит что ли?

— Куда пошла, дура? Смерти ищешь? Я ж говорю — бежать тебе надо, на край света прямо отсюда. Выйдешь в город — сразу под белы ручки примут, я Судей знаю.

— Смерть? — бросила я через плечо. — А что, это идея. Хороший совет, спасибо. Витьку с Варькой увижу. Точно, смерть. Логичное решение, от души спасибо, сама бы не додумалась, устала, башка не варит.

— Ауууу! — Железная Палка взвыла как стая волков, я аж оглянулась — Бабка стояла уже вплотную, больно вцепилась когтями в мои плечи.

— Сл-лу-у-шай, Любка! А ить и правда идея! Хочешь Варьку попытаться вернуть? Ну и этого своего недоноска заодно?

— Вы поосторожней выражайтесь! — оскалилась я.

— Да ладно, херня, могу хоть вашим благородием твоего дурня звать, от меня не убудет. Ты по делу отвечай! Хочешь?!

— У нас вечер идиотских вопросов?

— Тогда села на место, и слушай! В оба уха!

ЛЮБА Глава 66. Не думала я, что буду контрабандисткой!

Железная Палка устроила настоящий спектакль. По щелчку ее костлявых пальцев в подвале зажглись зеленые болотные огни, Орфей печально завыл, и не умолкал до конца действа, смрадные сквозняки шевелили полотнищами свесившейся с потолка паутины, как будто намекали на что-то крайне нехорошее.

— Ты — ведь знаешь, что я — прямая родственница Бабы Яги? — вкрадчиво спросила старуха.

— И что? Ну не тяните же кота за яйца!!! — взмолилась я. — Вы сказали, что есть возможность вернуть Витю и Варю! Как?

— Я бы попросил!!! — оскорбленно фыркнул Орфей. — Щас перестану подвывать, и ничего она не расскажет, ритуал Предложения абы как не проведешь!

— Прости, Кисонька!!! — я бухнулась на колени, и приложилась лбом к полу — Ну же, ну, Бабушка!!!

— Не нукай, не запрягла. — рыкнула Железная Палка. — Поспешность хороша при ловле блох, поносе, и сексе с чужой женой, а у нас дело серьезное! Смертельно серьезное, Люб! Вернуть погибших можно только вытащив их души из Царства Мертвых. Моя прапращурка Баба Яга и была стражем границы между мирами живых и мертвых, научила кое-чему, знаю я парочку тропинок на тот свет.

— Что ж Вы раньше-то молчали?! — взвилась я. — Столько времени потеряно, я бы уже там была! Может Витя с Варькой мучаются!

— По Ту Сторону способен пройти только тот, кто либо умер, либо серьезно решил умереть. Пока ты не собралась погибать, я не имела права даже намекать на возможность попасть На Тот Берег. Теперь сообщаю: твой поход в Царство — Мертвых — преступление. Мы не можем отправить тебя как нормальную покойницу, отдав Перевозчику. Перебираться придется контрабандой. Никогда не думала, что буду контрабандисткой! Хороним тебя заживо, немножко колдуем — и ты на поляне Трех Пальм, у костра. Это место где Смерть замыкает свой Круг. Связи у нас не будет, действуй сама. Первое — смыться с поляны, пока не попалась кому надо. Второе — Найти Варю и женишка. Третье — не позже, чем через неделю, вернуться на поляну Трех Пальм, и погасить костер. Это на минуточку разомкнет Круг, нарушит границу и очень не понравится… много кому. Нужно успеть сделать ноги с поляны, тогда вернетесь все втроем, или сколько вас там останется. Умоляю, Варьку береги пуще глазу! От того вытащищиь ди ее жизнь тысяч ведьм зависит про простецов уж и не говорю, кто их на войне считает…

— Я справлюсь! Вы же вернете мне колдовские силы на время похода в Царство Мертвых, так?

Старуха опустила взгляд, и некоторое время смотрела в пол.

— Ведь так? — спросила я, уже тихонечко.

— Ни к чему, Любочка. По Ту Сторону земная магия не работает. Придется уж как-то по-простому, народными средствами… Из лука стрелять умеешь?

— Н-нет…

— Саблю дам — тяжко вздохнула Железная Палка — На всякий случай.

— Тамошние жители трахаются? — грустно спросила я. — Ну не смотрите на меня так!!! Должно же у меня быть хоть какое-то оружие?

— Некоторые — еще как, но очень не советую. Только в самом крайнем случае. — мрачно буркнула Бабка. — При соитии с некоторыми аборигенами можно превратиться в такое, что… лучше и не знать, что оно вообще есть. Судя по последнему вопросу, надо понимать, что ты согласна? Если да, надо поклясться на крови.

— Ну само собой согласна, давайте, объясняйте, как клясться!

— Легкомысленная ты, Любка! — рассердилась Железная Палка. — Не на дискотеку собираешься!

— И что, что легкомысленная? Вы же верите, что я вернусь! Что я спасу Варьку, и это предотвратит войну, ведь так? Я же ваша последняя надежда, у вас нет вариантов, кроме как верить в мою победу!

— Не верю, Люб, в том-то и беда. Склоняюсь к мысли, что ты погибнешь как герой, и я в последний раз я увижу твое лицо, когда будем закрывать гроб. Но вариантов и правда, нет. Ужасно не хочется посылать тебя на верную гибель, но война сейчас очень не нужна. Ты уж не сердись на старую дуру, ладно?

— Вы издеваетесь? Да я вам по гроб жизни … ну в смысле навсегда, так как — то лучше, благодарной буду! Да я — уже! Я же Витьку верну! И Варю! Что бы я без вас делала?!

— Ну вот и договорились. — сжала губы в ниточку Железная Палка. — Три дня отдыха тебе, до похорон. Книжки кое-какие дам, расскажу, что можно, хоть теоретически поднавтыкаешься. А там… А что там? Ладно, пошли клясться. Вон туда, ближе к огню…

ЛЮБА Глава 67. Мы вас, ведьм, в гробу видали!

В здравом уме и твердой памяти присутствовать на собственных похоронах — занятие странное и волнительное. С одной стороны, приятно — лежишь, бледная и загадочная, обложенная цветами. Тебя на руках несут. Оркестр время от времени Шопена играет. Ни черта не делаешь, а вокруг только и разговоров, какая ты хорошая. В смысле, при жизни была. А с другой стороны, ужасно неприятно в гробу лежать, и ни во что не вмешиваться. Даже поблагодарить за теплые слова никого нельзя, не так поймут. Садиться покойница в гробу: «Спасибо Вам, родные!», представляете? Посвященных в детали операции здесь человек двадцать, остальные несколько сотен свято верят, что Люба Шеншина и вправду дуба врезала. Уронят со страху вместе с гробом, еще и затоптать могут, как разбегаться начнут. На самом деле погибнешь, как дура. То есть, шевелиться нельзя никак. Как будто по рукам и ногам связанная!

И страшно. Я понимаю, это спектакль. Железная Палка на пальцах объяснила, как работает сложная цепочка заклинаний, с помощью которой меня переправят в Царство Мертвых.

Меня вот сейчас несут, а магия уже действует. Теоретически, я должна бы даже чувствовать, как мое тело пронизывают волны чародейной энергии, но чего нет, того нет… Не чую ничего, кроме ласкового ветерка на обращенном к небу лице. И страха. Он сильнее понимания. Но магия-то наверняка работает! А ощущать присутствие волшебства я не могу, видимо, из-за того, что я уже не ведьма, утратила чуткость. Жалко — сил нет! Чувствую себя ущербной, будто ногу или руку потеряла, и при этом прошусь на бал — потанцевать!

Еще одна есть мыслишка, как заноза в сандалии. «Свой» гроб я видела, рассмотрела и ощупала за два дня до похорон, напросилась у Железной Палки «на экскурсию». Сказала — для лучшего самочувствия, а на самом деле я просто любопытная. Роскошным мне показался ящик, что и говорить. Но когда меня укладывали сегодня, заметила: обивка внутри другая. Почти идентичная прежней, но… Чуть-чуть иного оттенка атлас. Я ж девочка, в тряпках понимаю как надо, меня не проведешь. Что же это получается? Обивку в гробу заменили, но постарались сделать это так, чтобы никто не заметил? Зачем? Или это вообще другой гроб? Но тогда почему Железная Палка мне ничего не сказала о замене столь важного предмета реквизита? Он ведь тоже играет свою роль в магическом ритуале… Обсуждали ведь лже-похороны не раз, в наимельчайших деталях, и вдруг… странно. И спросить нельзя, я же покойница, мертвецы вопросов не задают. Могла бы прошипеть сквозь зубы, но кто услышит? Только мрачные мужики несущие гроб. По-моему, они даже не из наших, то есть не в курсе, что похороны фальшивые. Кошки скребут на душе, и как сказать им «брысь», я не знаю.

Вот так и барахталась я в волнах противоречивых чувств до самого заключительного акта. Я думала — заключительного акта комедии, мол, вон как ловко мы с Железной Палкой придумали! Оказалось, что сегодня в нашем театре давали трагедию. Когда гроб заколотили и опустили в могилу, а по крышке забарабанили комья, земли я услышала голос. Он звучал в моей голове. Я знала этот эффект — несложная передача мыслей на близком расстоянии. Если работает хороший чародей, то принимающий мысль может даже увидеть лицо передающего. Мысленным взором, а не глазами, но четко, как в кино. Этот маг был классным специалистом, я увидела. Один из мужиков, которые гроб несли. Что ж я хвасталась, что в одежках понимаю, дура? Как же я не разглядела, что сапоги и кургузый пиджачок — маскарад, бутафория?! Что этому гаду мантия и посох к лицу, а не кепка пьяницы и лопата могильщика? Впрочем, что я самоуничижаюсь? У меня ж глаза закрыты были, я и видела его разок, и секундочку.

— Что, доигралась? — спросил могильщик в моей голове. — Ты думала: покалечила Наставника, смылась с помощью монстра, так тебе и море по колено? С таким завышенным самомнением долго не живут, Любочка. И плохо кончают. Не в смысле оргазмируют, как ты привыкла это слово понимать, а в смысле, завершают путь земной. Мы, Судьи, вас, ведьм, в гробу видали, вместе с вашими наивными хитростями. В твоем случае каламбур получается. Шикарный каламбур, жаль, поделиться им тебе ни с кем не доведется. Правильно ты заметила, гроб подменили. Именно чтобы ритуал нарушить. Наша работа, чистая. Разговоры твои с Наставницей вашей подслушаны, есть способы. План по заброске девочки-дурочки в Царство Мертвых мы знали в деталях. Через подменный гроб заклинания перенаправили — комар носа не подточит. Сложно было, убить кое-кого пришлось, но справились. Заметь, поток магии не разрушили, а перенаправили. Те, кто тебя снаряжал в путь-дорогу, а сейчас колдуют, аж сопят от усердия, получат полный отчет, мол, все в ажуре, клиентка в потусторонний мир ушла, сеанс связи окончен, ждите с победой. И только мы, Судьи, знаем правильное окончание этого отчета. Сеанс связи закончен навсегда. Ждите вечно. Вы ее по-настоящему похоронили, и бросили во тьме, задыхаться. Из этой могилы портал в Царство Мертвых на этот раз не откроется, Люба, он распахнется совсем в другом месте. А знаем об этом мы и ты. Мы никому не скажем. Ты тоже девочка не болтливая, а очень скоро и совсем замолчишь.

— Договариваться будем? — попробовала я уцепиться за соломинку.

— О чем? — удивился мой убийца. — О чем ты, блистательная и непобедимая ведьма, хочешь договариваться с жалким пролетарием-могильщиком? Мое дело маленькое, вон, холмик над тобою обровняю как следует, да и хватит с меня. И с тебя тоже.-

Голос замолк так выразительно, что сразу стало ясно — разговор окончен. Биться об стенки гроба обламывать ногти и истерить, я не стала, надо было экономить воздух. Я не знала, на кой продлевать жалкое существование на дне моря ужаса, в котором я утонула. Не знала, но старательно продлевала, силясь дышать поосторожнее. На сколько еще хватит воздуха? Я думала уже только об этом, планы спасения, мечты о победах, остались в далеком прошлом, там, где есть солнце и легкий ветерок.

В гробу стало жарко, в висках все громче ухали молоты невидимых гномов.

— Ладно, пусть так. — прошептала я сама себе. — Мы не вернемся. Но Витю и Варьку я увижу. И Мортал Коммандера тоже, наверное.

— Молодец!!!! — заорали в ухо, я подскочила и больно долбанулась лбом об крышку гроба.

— Умница!!! — выло пространство, и я поняла: от ужаса и удушья я сошла с ума.

Склизкие, холодные ручки схватили меня за горло. Я попробовала укусить, само собой, не дотянулась. И тут в гроб хлынул воздух. Я прекратила хватать и глотать его минут, может, через пять, и лишь отдышавшись, разглядела в ногах пару светящихся глаз.

— Не бойся, то есть, не бойтесь. — сказали глаза. — Это я, Мортал Коммандер. Вы догадались произнести мое имя, и поэтому я тебя, то есть вас, нашел. Ты спасена. То есть вы спасены.

ЛЮБА Глава 68. Я зря тебя спас!

— Морталюша, родненький!!! –

Нет, я прекрасно понимаю, что некоторые, особо продвинутые, покрутят пальцем у виска, и скажут, что мне лечиться надо. Мол, бурно радоваться бродячему мертвецу — верный признак искалеченной психики. Я знаю, что посоветовать умникам. Пусть апостолы нормальности откроют «Атлас гинеколога», перепишут названия половых органов, и бодрым шагом отправляются в их направлении.

Я только что была похоронена заживо. Абсолютный, полный, беспощадный и неотвратимый пи…. ну скажем, крах. Я не могла надеяться даже на безболезненную смерть, а уж мысль о спасении восприняла бы как издевку, глумление мозга над издыхающей хозяйкой. И вдруг — волна воздуха, льющаяся в разинутый рот! Воздух! Как же это вкусно!

Давясь слезами радости, я торопливо ощупала руки, сжимавшие мое горло. Холодные, и в мурашках.

— Мортал, дорогой! Меня кто-то держит за горло! Он меня задушить собрался, или что? Ты не знаешь, кто это?

— Ну у тебя это… и вопросики… — озадачился Коммандер — Это же я, разве не видишь?

— Мортал, я же не мертвая, в темноте не вижу! И не врубаюсь, как это можешь быть ты, ты же в ногах у меня сидишь!

— Так у меня… это… руки по желанию удлиняются. — голос моего мертвеца звучал смущенно, будто он признавался в тайной патологии. — До ста метров, ты разве не знала? Я за горло тебя держу, чтобы воздух поступал. Долго объяснять принцип, но если отпущу, воздуха не станет, ты его весь выдышала, гроб-то тесный. Ты же ущербное существо, живая, тебе дышать надо все время.-

Я не согласна, что я ущербное существо, но цепляться к словам не стала. Зарытый гроб — не лучшее место для дискуссий.

— Мортал… — мой голос дрогнул — Я правильно поняла, что ты можешь… вытащить меня отсюда?

— Наверх — нет. Только к нам, в Некроэтель.

— Куда?

— Это правильное название того, что вы в материальном мире называете Царством Мертвых или Загробным миром.

— Нам по пути, Мортальчик! Мне как раз в … в эту…

— Некроэтель. — просипел Коммандер, светящиеся зенки укоризненно мигнули. — Советую запомнить. У нас, как бы сказать… не совсем привычные для живых нравы. Перепутаешь название — могут рассердиться и … ну, например, сожрать.

— Рекламист из тебя не так чтобы очень… Но мне все равно как раз в твой Некроэтель и надо! По одному очень-очень важному делу! Вытаскивай меня прямо туда, мой хороший! Я здесь уже прилежалась, но, по-моему, пора сменить обстановку.

— Вещи твои забирать?

— Ой, точно! Конечно, забирай!

С перепугу я чуть не забыла, что перед похоронами Железная Палка положила мне в гроб рюкзачок с походной одеждой, кое-какой едой-водой, и короткий меч. На фига мне меч, я представления не имела, но раз дают, надо брать. Сражаться не умею, но может колбаски порезать, или отпугнуть кого…

— Приготовься!

Я не знала, что имел в виду Мортал, и просто мысленно сказала себе «Люба, товсь, внимание»

Раздался хруст, свист ветра, и я обнаружила себя кувыркающейся в воздухе. Я летела вниз, сквозь рваные тучи, до земли было, метров, может, сто.

Но разбиться всмятку — это заметный прогресс по сравнению с перспективой задохнуться в гробу, ведь правда? Поэтому падала я бодренько, без лишней грусти.

Внезапно меня схватили за руку, и потянули. Мортал завис рядом. Пальцами ноги он держал рюкзачок и меч, а руками изо все сил куда — то меня тянул.

— Кошмар! Какая же ты тяжелая, ужас! Это материальное тело, вот гадость, как вы, живые, такой груз вообще таскаете!

— Ты же сам когда-то был живым, Мортал! — мне казалось, что я лопну от счастья. Свободное падение после лежания в зарытой могиле — интересное ощущение, контрастненькое.

— А вот прошлым попрекать нехорошо! — визгнул Коммандер — Лучше попробуй помочь мне, ногами подрыгай, что ли! Ты падаешь на камень! Я пытаюсь утянуть тебя вон на тот бархан! Или ты решила остаться без тела? Тогда одобряю, неплохая идея.

Я не стала обсуждать новый проект, а заколотила по воздуху руками и ногами. Мортал рванул сильнее, отцепился и взмыл вверх. Я врезалась в бархан, подняв тучу серого песка и зарывшись метра на полтора. Удар был жестокий. Рейтинг синюшного мальчишки в толстенном шарфе, который съезжал ко мне с вершины бархана, вырос уже до небес. Это он, мой Мортал Коммандер. Он вторично спас мне жизнь, затянув сюда. Долбанись я об камень — костей бы не собрала, сто процентов.

— Я даже не спрашиваю, как ты меня нашел. — улыбнулась я моему мертвецу. — И мне приятно, что ты перестал путаться, как ко мне обращаться — на «вы» или на «ты». Прямо так бы и обняла… но ты несовершеннолетний!

— Ужас какой, с живой обниматься! Ты же тяжелая и горяченная! Все равно, что обниматься с извергающимся вулканом! С только что зажаренным слоном! С доменной печью! -

— Откуда ты знаешь про доменную печь? — рассмеялась я.

— Я, много чего знаю Ты, как помрешь, тоже узнаешь немало нового. — Мортал сел на песок, и уставился мне в лицо.

— Ты не удивляйся, что я перестал «выкать» и стесняться. Мы, мертвецы, такие — чем ближе к дому, тем наглее. Я тут, как раз, недалеко обитаю. Нам нужно разобраться в ситуации, времени мало. Живая девушка в Некроэтеле — шокирующее событие. В первую очередь — для девушки. До ночи мы должны понять — что мы делаем? Создать внятный план. Как ты оказалась в могиле? Почему обрадовалась, что попадешь в Некроэтель? Я не ослышался, ты сказала, что у тебя здесь какое-то дело?

— Да.

— У живой? В Некроэтеле? Куда катиться мир! В каком Домене тебя встречают?

— Я не знаю, что такое Домен, Мортал. Меня не будут встречать. Я проникла сюда незаконно. Чтобы вывести двоих, недавно погибших, обратно, в мир живых.

Мортал схватился за голову.

— Тогда какой демон приволок тебя в Пустошь?!

— Извини, но это был ты. Я не выбирала, в какую сторону делать ноги из могилы!

— Ах да, это действительно был я. — Мортал смущенно хлюпнул носом и высморкался в свой чудовищный шарф. — Я ужасно виноват. Я зря тебя спас.

ЛЮБА Глава 69. Цирк кончился, смешно не будет

— Ты думаешь, зря? — я с трудом закрыла рот, уж больно в неожиданном ракурсе Мортал оценил мое спасение. — А у меня сложилось другое мнение. Мне как-то спокойнее здесь, чем в гробу.

— Это ненадолго. Ты обречена. Я просто продлил твои мучения. Померла бы в той могиле, сейчас уже спокойно шла бы к назначенному тебе Домену. И не волокла бы на себе это дурацкое тело. Но ты так психовала, так рвалась вон из гроба, что я… Поддался. — мрачно пробурчал Мортал. — Тухлое твое дело. Единственное место,откуда можно на секунду приоткрыть щель в мир живых — Поляна Трех Пальм.

— Хм, а Железная Палка думает, что это великая тайна…

— Для живых — да. А мы, хтонь — другое дело, здесь про Три Пальмы знает любой мелкий бес. Главный миф Некроэтеля.

— Миф?

— О глупая живая!!! — Мортал вскочил и запрыгал, потрясая худенькими ручками. — Ты попала в мир, где слово «миф» — синоним слов «так оно и есть»!

— Чего ты обзываешься? Я же не знаю местного языка. Значит здесь «миф» и «правда» — синонимы. Запомню! Не нервничай, все складывается! Меня как раз на эту Поляну и отправляли. Если бы все пошло по плану, я точняк под Тремя Пальмами высадилась бы.

— А тебе случайно не говорили, — Мортал зафыркал, как перекипевший чайник — что важнейшее для тебя дело в этом походе — смыться с Поляны Трех Пальм? Чтобы не попасться кому надо?

— Да именно так… — я захлопала глазами, как кукла Даша. — Как ты узнал?

И это сработало! Видимо все мужчины, включая и мертвых подростков, одинаковы. Мортал выпрямился и выпятил хилую грудь.

Это мой конек. Если я хочу, чтобы парень почувствовал себя пупом земли — он почувствует. И тогда управлять им проще простого.

Из Мортала получился чудесный пуп — он действовал разумно, и управлять мальчиком было не очень-то и нужно.

Потребовал, чтобы я коротко и четко отвечала на вопросы, и через пять минут выяснил все подробности моего загробного задания. После каждого ответа мой спаситель хватался за голову, начинал бегать кругами и орать. Это был реальный цирк, я с огромным трудом сдерживала смех.

Узнав все, что хотел, Мортал взял мой меч и нарисовал на песке некое подобие карты.

И застыл над ней в позе Наполеона. Я молчала как рыба, боясь нарушить ход мыслей гения. Мортал комично сопел и кусал губы, а потом заговорил, время от времени указывая мечом на карту. И вот тут цирк кончился, смеяться мне как-то сразу расхотелось.

По словам моего мертвого мальчика, Некроэтель — огромный, многоплановый мир, состоящий из Доменов. Моя подруга и любимый наверняка попали в разные.

— Варвара погибла, как говорят христианские священники, «за други своя». Не убей она ту змею, гадину убила бы ты, и… без вариантов. Пошла бы в Некроэтель прямо из ЗАГСа.

Словом, Варвара наверняка в Саду. Туда может войти только безгрешный праведник, либо самоотверженный герой. Я хорошо к тебе отношусь, Люб, но на героя ты не похожа. Тему праведниц, наверное, лучше вообще не понимать. То есть в Сад к Варваре тебя просто не пустят.

А твой жених — бывший Судья. Все Судьи после смерти становятся демонами и болтаются по Фассу — одному из самых неуютных Доменов. Туда вход свободный, но вошедший становится чьей-то добычей с вероятностью девяносто девять и девять в периоде процентов. Твой Виктор, даже если ты каким-то чудом доберешься до него, тебя не узнает, у него на глазах Покрывало Демона. Оно невидимое, но действует, страшная штука.

На этом месте объяснений я еле сдержалась, чтоб не заорать:

«Не гони!!! Витька узнает меня!!!»

Но вовремя прикусила язычок.

Нельзя сердить моего спасителя и единственного союзника в этом жутком мире.

А Мортал продолжал рисовать свою радужную картину по принципу «чем дальше в лес, тем толще партизаны»

Выходило следующее. Все Домены густо заселены. Дело чести любого жителя любого Домена — напасть на меня, живые здесь не ходят. В схватке с самым слабым обитателем Некроэтеля у меня нет шансов — меня заколбасит любая загробная малявка.

И вишенка на тортик — входы — выходы у Поляны Трех Пальм стерегут пуще глаза. Допускается туда только Караван, в котором собрались сущности, вызывающие отвращение у всех обитателей Некроэтеля. На минуточку, по слогам — отвращение у обитателей загробного мира. Это кем же быть-то надо, блин?

И наконец — загасить костер на поляне Трех Пальм невероятное святотатство, плевок в лицо самой Смерти.

Хотя сам по себе ход верный, путь в мир живых на секундочку откроется.

Вот такая веселуха.

Хоть ложись, да помирай… но даже и это проблематично! Я же и так в загробном мире, как тут помрешь!

— И самое худшее, — закончил Мортал совсем убитым голосом — то, что ты живая. Ты настолько чужая и заметная, что не может быть и речи о том, чтобы тебя как-то замаскировать, или как-то, с кем-то из местных, хотя бы о чем-нибудь, договориться. Живых здесь не любят. А может, ну его, а, Люб? Если очень постараться, я могу подключить связи. Есть шанс вернуть тебя обратно в могилу. Если заранее предупредить твоих на поверхности, тебя откопают. Возвращайся, Люб. Твоя миссия невыполнима.

— Это твоя миссия — образумить меня невыполнима, мой мертвый друг. — спокойно сказал я — Не буду спорить, возможно и моя невыполнима тоже. Значит, буду выполнять невыполнимую миссию. Любовь страшная штука, Мортал. Меня все демоны Фасса отсюда не вытолкают, пока я либо не добьюсь своего, либо не убьюсь на хер. Кстати, о смерти, схватках, и кто кому добыча. По- моему, на нас собираются напасть. Я слышу голоса. За барханом, справа. Их там много.

ЛЮБА Глава 70. Наполовину наша

— Ты не можешь их слышать. — скривился Коммандер. Он и так-то не фотомодель, а с кислой миной вообще ужасен! Такой мордой только маленьких Сук пугать, чтоб не наследовали отцовскую профессию!

— Почему это «не могу»? Эксперд выискался! Вот, слышу, мужской голос отдал короткую команду, что не так? Вот заплакала женщина, на нее прикрикнули. Вот…. Не может быть, фигня какая-то… Извини, была неправа, это глюк…

— Про что ты сказала «не может быть»? — Мортал на четвереньках подполз ко мне. Глаза выпучились, вылитый Горлум из «Властелина колец». — Про что, Люба?

— Мне показалось…. — я обвела взглядом раскинувшуюся перед нами пустыню. Уродливые обломки скал. Пересохшие до звона глинистые поля в сетке крупных трещин. Стада холмов серого песка. Ни кустика, ни ящерки, ни малейшего следа какой-нибудь лужицы. Мертвое одиночество. Недаром этот Домен называется Пустошью. Здесь не может быть трамваев!!!

— Ну… что же тебе показалось? — голос Коммандера дрожал, будто он, как минимум, предлагал руку и сердце.

— Трамвай! — решилась я, как в ледяную воду с обрыва прыгнула. Позориться, так позориться! — Я слышала, как по рельсам прошел трамвай. Он еще звонил, вроде распугивал неосторожных пешеходов.-

Мортал сел, как на пляже, раскидав неуклюжие руки-ноги, и широко улыбнулся. Вышло не очень обаятельно — кожа у мальчика синеватая, губы черные, да еще если знать, что под шарфом распаханное ножом горло… Не кинозвезда мой Мортал, улыбаться ему не идет. Но я сюда не за красотой пришла, а за смыслом жизни. И улыбка Мортала явно обещала какие-то улучшения.

— Что?! — я терялась в догадках. — Чему ты радуешься?!

— Ты слышишь… — Мортал стал похож на кота, только что вскрывшего крынку сметаны.

— Ты хочешь сказать, что там, за барханом, действительно проехал трамвай?!

— Посмотри во-он туда, на гребень. — ткнул пальцем Мортал — Видишь что-нибудь?

Я старательно вытаращилась в указанную точку. Пялилась, как первоклассница на доску. Кроме смерчиков серого песка, да убого-тоскливого горизонта вдали, ничего не увидела.

— Жаль…. — Мортал встал и начал медленно обходить меня по кругу — вот чисто ребенок у новогодней елки! — … но и то, что имеем — весьма немало! Может, объяснишь?

— Да что объяснить — то, не понимаю! Ты говоришь загадками! Лучше сам объясни, здесь правда трамваи по пустыне ходят, как завещал Сальвадор Дали?

— Да. Ты слышала трамвай, он есть. Все есть — автобусы, магазины, кино. Правда ты их не видишь, как не видишь и Насекомых Пустоши, которые толпой стоят на гребне того бархана, и тычут в нас пальцами. Но голоса их ты слышишь — и мужчина командовал, и женщина плакала, все правильно, все было. Вокруг тебя кипит посмертная жизнь, Люба. Насекомые Пустоши женятся, разводятся, плачут и смеются, ходят на работу, и ездят на пикники. Только видеть и слышать коловращение бытия Насекомых живым не дано. Этого не может быть, потому что не может быть никогда. Но ты слышишь их, хотя и не видишь. Объясни, почему ты — полумертвая? Повторяю, ты не живая. Ты — наполовину мертвая, наша, загробная. Гражданка Некроэтеля. Что за магия Люба? Я не в курсе, объясни. Я удивлен. Я видел живых, видел мертвых, видел возрожденных к полу-жизни бывших мертвецов, андедов. Но впервые встретил с виду живую, наполовину мертвую женщину. Это странно и пугающе… Ты монстр, Люба, сказочное чудовище.

— Это не я чудовище. — отрезала я. — Это они чудовища, те, кто змею в ЗАГС подослал. Тебя, Мортал, зарезали, когда ты подростком был, почти ребенком. Ты не успел узнать, что такое любовь, поэтому уж поверь на слово мне, специалистке. Я полумертвая потому, что Витя и я — одно и то же. Витю убили, и половина меня отмерла. Отмерзла, как комнатный цветок, забытый на сутки под открытой форточкой, в январе. Такая вот магия.

— Не печалься. — посерьезнел Коммандер. — На самом деле то, что с тобой случилось — невероятное везение! Живая ты не сделала бы и трех шагов по земле Некроэтели. У полумертвой появляются хоть и призрачные, но шансы. К тому же твоя мертвая половина может таить полезные сюрпризы. А вдруг ты стала ядовитой? Или можешь левитировать? Бывает, смерть приносит то, что может пригодиться в загробной жизни. Конечно, она делает подарки только людям, а не Насекомым. Ложись! Они почуяли живое тело и решили напасть! Брось меч, дура, ложись!

Я не успела оскорбиться, что меня швыряют как куклу. С гребня бархана ударил пулемет. Пули взбили песок у меня перед носом, заставили зарыться поглубже. Я успела увидеть, как в груди Мортала расцветают кровавые дыры, как летят в разные стороны куски его шарфа и, кажется, зубы. С воплем, которому бы позавидовал любой индеец, я вскочила, готовая рубить, резать, лечь на пулемет…

— Тебе сказано — ляг. — голос из — за спины казалось, втянул в себя весь холод Арктики, ненависть сотен тысяч убитых, замученных, обращенных в рабство. Такой ледяной ненависти невозможно противиться, от нее можно только бежать сломя голову. — Ляг лицом вниз и не вздумай подсматривать. Увидишь лишнее — взорвешься от ужаса. Ты ведь не хочешь, чтобы я собирал твой кишечник по всей Пустоши?

Я бухнулась мешком. Но я не была бы девочкой, если бы после приказа «ни в коем случае не смотреть», не приоткрыла бы один глазик.

Мамочка! О-ох. Теперь я знала, что пытался сказать Мортал Коммандер при первой нашей встрече. Во что я вляпалась? Если у меня такие союзники, то каковы же враги?

— В смысле — «убиваешь»? — услышала я собственный голос из дальнего далека, из другого мира, из прошлого…

— Ну прихожу ночью, и того… Инфаркт от страха. Я могу. — ответил также издалека, худенький мальчик в неопрятном свитере и толстенном шарфе

Я увидела этого мальчика стоящего надо мной на долю секунды. Этого хватило, чтобы зарыть голову в грязный песок на полметра и биться как рыба в сети. Шарф Мортал Коммандера развевался на несуществующем ветру. Бурые комья крови позли по груди. Пустые глаза вращали глазными яблоками, они радостно искали того, кто видит. Как, нравится? Нравится синева под ногтями? А позвонки, которые видно сквозь рваную дыру в горле? А улыбка? Вам нравится моя улыбка, мои нечищеные клычки, мои черные губы, мои подростковые прыщи, так и оставшиеся вокруг крыльев носа навечно? Смотрите, смотрите! Что же вы не улыбаетесь в ответ? Почему вы бросили пулемет, ведь было весело и громко? Куда вы бежите? Подождите! Я ведь все равно догоню, подождите…

Все это пронеслось в моей голове, оглушительное, как рев колонок на дискотеке. Пахнул смрадный ветер, и настала тишина. Я смогла заставить себя поднять голову примерно часа через два. Мортал Коммандер сидел рядом, и задумчиво чертил прутиком по песку. Мой взгляд упал на плотнее чем обычно обмотанный вокруг шеи шарф. Меня передернуло.

ЛЮБА Глава 71. Творческий обмен

Я села рядом. Никаких дыр от пуль на моем постоянном спасителе не наблюдалось, но, похоже, это его не утешало. Мортал Коммандер был печален, как пятиклассница, втюхавшаяся в самого красивого на свете десятиклассника. Я посидела молча, отхлебнула водички из фляги, сгрызла сухарик.

— Хочешь? — протянула кусочек спутнику.

— Издеваешься? — понуро спросил он. — Я же мертвый.

— Пытаюсь разговор завести. — честно призналась я. — Чего ты кислый? Вон как Насекомых разогнал! Если у тебя такие суперские способности, я ж за тобой, как за каменной стеной. И в Сад пройду, и в Фасс, и к Трем Пальмам! Посмотрю я на того, кто нас с тобой остановит! Ты же не раздумал провожать слабую девушку, нет? Я без тебя не справлюсь! Ты ж крут, Мортал, чего рассиропился?

— Ах, Любушка, Любушка… Я потому и в печали, что хочу тебе помочь! — Мортал почти скулил. — Пока ты изображала страуса, в смысле, торчала из бархана попой вверх, я разведал окрестности. Насекомых я перепугал до заикания, но это ничего не значит. Память у них короткая, к утру снова нападут.

— Вот ведь злобные твари!!! — рассердилась я. — Чего пристали, а?

— Они не злобные. Они — души умерших. Человекоподобные, на вид такие же, как при жизни были. А Насекомые — презрительная кличка. Это души промотавших земную жизнь впустую. За это обречены жить на Пустоши, таково воздаяние. Насекомые даже не знают, что умерли, им кажется, что они все еще живут на Земле. Каждого окружают мастерски подобранные призраки, точно имитирующие родных, друзей, сослуживцев. Насекомые живут в призрачных городах и селах, влюбляются, работают, грешат, творят зло и добро. На самом деле все это ложь и бред. Они бесплотны.

— Какой ужас… — я невольно прикрыла рот ладонью. — Умер, и не знаешь, что вокруг тебя уже не те, кого ты любил, а всего лишь кино… Какая жестокость…. Это навечно?

— Нет, ну что ты! Вечных наказаний не существует, поэтому зря ты так, о жестокости. Из самого гадостного положения можно выпутаться. Время от времени Насекомым подкидывают либо искушение, либо шанс. Кто сделал правильный выбор, уходит в светлые Домены. Кто полез в помойку — в Темные. Насекомые сами выбирают, в этом их фишка. А наша фишка в другом. Они воспринимают нас как катастрофу, мы не вписываемся в сценарий киношки, которая их окружает. Нападая на нас, они защищают свой мирок. Поэтому они нас и не пропускают. Их слишком много. И я не могу постоянно отпугивать их Истинным Обликом. Мне нельзя злоупотреблять! Ну раз, ну два, ну три, но не постоянно! Иначе я превращусь в то самое, чем пугаю. А чтобы пройти через Пустошь — нужен постоянный эффект! Я не знаю, что делать! Я никогда не водил через Пустошь полуживых Люб, у меня нет такого опыта!

Мы снова умолки. Город Насекомых шумел, где-то совсем близко, в нем шла оживленная вечерняя жизнь. Я слушала их болтовню и музыку, и чувствовала, что в голове вертится неоформленная новая мыслишка. Вот сейчас, сейчас я ухвачу ее за хвостик! Ушла! А ну-ка еще разок! Оп-па! А ну иди сюда, мой белый хлеб!

— Я не твой белый хлеб! — возмутилась мыслишка.

— Ну все равно, иди сюда. — примирительным тоном попросила я. Рассмотрела мыслишку со всех сторон, и повеселела.

— Мортал, а Мортал?

— Чего?

— Ты ведь только что сказал, что из самого гадостного положения можно выпутаться. За слова отвечать надо.

— Что ты имеешь в виду? — глаза Мортала уже начали светиться в быстро густеющих сумерках. — Есть идеи?

— Есть. И я взялась бы их реализовать. Только для этого мне нужно попасть в город Насекомых. И не только слышать, но и видеть их. Это возможно? Вариант «нужно меня убить» не предлагать.

— Ты заранее отбросила самый легкий и логичный путь. — Мортал почесал шарф на горле, я на всякий случай отодвинулась. — Но есть и другой. Он немножечко экстравагантный, но… но третьего пути я не знаю. У тебя есть зеркало?

— Нет… — растерянно пролепетала я.

— Отлично! Запомни — не вздумай смотреть в зеркало! Ни в какое! Нигде! Тем более — в городе Насекомых!

— Почему? — я была заинтригована.

— Увиденное может тебя шокировать. — вкрадчиво ответил Мортал, и прыгнул мне на грудь. Невероятная боль пронзила голову, я захлебнулась криком, и потеряла сознание.

Очнувшись, я взглянула на Мортала, вскочила как ошпаренная, и вцепилась мальчишке в щеки.

— Что ты сделал!!! Дай мне зеркало!!! Сию секунду!!!

— Я думал, мы договорились. — хладнокровно ответил Мортал, и схватил меня за щеки так же грубо, как я его. — Ты получила то, что, по твоему мнению, должно помочь нам пройти через Пустошь. Ты видишь город, смотри! Вон там у них почта, вон ресторан, а вот это, кажется, ратуша. Я знаю, ты пойдешь в город, и сделаешь нечто. Оно решит поединок в нашу пользу. Я верю в тебя. Только в зеркала не смотри. Выглядишь ты действительно специфически.-

Я отпустила ужасное создание, попятилась, и шлепнулась на попу. Что меня так ошеломило? Все просто — едва взглянув на Мортала, я поняла, что случилось. Он вырвал мои глаза, и вместо них вставил свои! Теперь мои чудесные, кокетливые и задорные, глазки смотрели на меня со страшной рожи гнусного мальчишки! Я помнила его собственные зенки — маленькие, как бусины, и мутные. В сочетании с моим лицом….. Ой-ей-ей-ей-ей! Полцарства за зеркало! И ни одной лужи кругом! И сталь меча тусклая, ни пса не разглядишь! После получасовой истерики до меня стало доходить: а ведь Коммандер зря не скажет. Не видела я такой красавицы, какой стала, и не надо. Во многая мудрости многая печали.

Я свирепо высморкалась и встала.

— Ладно, я пошла. Контрольный срок — через два часа. Если не вернусь к полуночи — наверное, пора выручать. Но я постараюсь без эксцессов.

— Удачи. — усмехнулся Мортал, и подмигнул моим правым глазом. — Не злись, я от твоих тоже не в восторге. У меня зрение, между прочим, втрое острее.

ЛЮБА Глава 72. Сын Пустоши

ЛЮБА Глава 72. Сын Пустоши

Город раскрылся передо мной, как электрический цветок, сразу за соседней грядой барханов. Мне повезло, он оказался русским, сюда собирали российских грешников. Ума не приложу, что бы я делала среди Насекомых, которые говорили бы, скажем, по-испански? Как в старой комедии: «цигель цигель ай-лю-лю»?

По размерам Лихославль показался сопоставимым с родным Ярославлем, обстановочка больших сюрпризов не сулила. Народу на улицах было немного, но на меня оглядывались, частенько сторонились, а то и переходили на другую сторону улицы. Глазки Мортала меня явно не украшали. Я терпела, стиснув зубы. До тех пор, пока компания подростков, едва миновав меня, не разразилась визгливым хохотом.

Ненавижу воровство, но пришлось. Я ведь понятия не имела, какие тут ходят деньги, и где их берут. А впрочем, у меня никаких не было. Натурально бомжовка, да еще и из мира живых, для местных — с того света! Иного выхода не было, и я мимоходом подцепила темные очки с уличного лотка. Повезло, за руку не схватили. Стало легче, шарахаться перестали.

Я выбрала более-менее приличный, но без лишних выкрутасов, бар. Это очень рискованно — лезть в вечерний бар без копейки. Но я сказала себе слегка дрожащим голосом: «Не все в мире продается и покупается, Люба. Есть вещи неизмеримо более ценные, чем деньги. Твое женское обаяние входит в список таких вещей. Смелей». Мысленно перекрестилась, вдохнула, как ныряльщик перед прыжком, и вошла.

Застыв на пороге, я как бы поискала неизвестно кого взглядом, и дала мужчинам в баре себя рассмотреть. Реакция была ожидаемой, я понравилась. Это нормально — хоронили меня в чудесном, похожем не вечернее, платье, и трогательных балеточках, про грудь мою вы в курсе, добавим изящный изгиб фигуры, темные очки и продуманно спадающие на лицо пряди, что получится?

Я села за столик поближе к выходу, чтобы в случае провала авантюры, удобно было дать деру. Стараясь не слушать дебильный рэп, цедила коктейль. Как и планировалось, ожидание не затянулось.

— Здесь свободно?

Крепкo сбитый темноволосый парень напрасно пытался скрыть живой интерес, с каким он разглядывал мои ноги и грудь. Я не виню Сына Пустоши, сама уселась в позе «я стою у ресторана, замуж поздно, сдохнуть рано». Что поделаешь, нужен быстрый результат.

— Свободно. — ответила я, выдержав длинную, как железнодорожный мост, паузу. Мол, смотри мужик, я тебя оцениваю, не вешаюсь на кого попало.

И сразу, с места с карьер, шашки наголо, я перешла в атаку.

— Меня Люба зовут. Одна сижу, потому что кавалер не первое свидание не пришел. Если тебе красивую девушку на одну ночь, сразу пересядь, ты в пролете. Хочешь что-то заказать, я не против. Любимый напиток «Черный Капитан», но предупреждаю — это подарок, а не предоплата. Любимый поэт — Пушкин. Любимый певец — Стинг. Могу о кошках разговаривать, тоже люблю.

Парень смешно развел руками и улыбнулся. Лицо у него было суровое, с желваками на щеках, и улыбка изменила его настолько неожиданно, что я аж супер-женщину изображать забыла.

— Понятно. — сказал он. — Устраивает. Игорь.

— И? — свредничала я.

— Горь. — не моргнув глазом ответил он, и тут не выдержала я — прыснула.

— Не очень люблю это имя. — сказала я вглядываясь в его лицо. Ты не против, буду звать тебя Сыном Пустоши?

— Из фентези персонаж? — он сел, теперь он казался очень большим. — Ладно, пусть, Сын Пустоши, где наша не пропадала. Официант… а, здравствуйте. Два «Черных Капитана», пожалуйста.

Сын Пустоши оказался подарком судьбы. Под юбку не лез, сальных анекдотов не травил. Поддерживал легкую беседу, вслед за мной перескакивая с темы на тему.

— Ты не могла бы снять очки? — спросил Сын после третьего «Черного Капитана». Кто не в курсе — в основе коктейля водка и черный кофе, мы были уже прилично тепленькие.

Мое сердце ухнуло в пустоту. Я надеялась, что удастся скрывать неземную красу взятых взаймы зенок Мортала хотя бы до момента, когда мы окажемся в полумраке улицы. Не сложилось.

Сняв очки, я с вызовом уставилась на Сына Пустоши. Он отшатнулся и едва не перевернулся вместе со стулом.

— Что? Нравится? — яда в моем голосе хватило бы на пятнадцать — двадцать смертельных доз для слона.

— Я в отпаде. — тихо-тихо отозвался Сын Пустоши. Я напрягла все органы чувств, включая соски на груди, но не почуяла ни тени издевки. Он правда пребывал в шоке.

— Объяснишь причину такой чувствительности? — продолжала я поддерживать имидж «пикирующая стерва». Он поднял глаза, и я увидела — они до краев наполнены страданием.

— Попробую. — он облизал пересохшие губы. — Ты кажешься умной и… необычной. Непохожа на наших дивуль. Будто из другого мира.

«Знал бы ты, насколько прав….» — подумала я. Интуиция у парня впечатляющая.

— Только… — продолжал он. Ты не подумай, что я крутого из себя строю, но… если тебе что-то в моих словах, покажется смешным или… ненормальным — сразу вставай, и быстро уходи. Замечу насмешку — могу не сдержаться. Это… это очень личное.

Он так волновался, что я даже не стала реагировать на прозвучавшую прямую угрозу. Приключение становилось любопытным.

— Говори. Я умею, когда надо, быть серьезной. Например, сейчас.

Сын Пустоши рассказал, что у него редкий сексуальный комплекс. Он реально западает только на женщин — инвалидов. С явным уродством. Весь круг общения парня — жлобоватые мелкие торгаши, среди них нормальными девушками считаются искючительно блондинки, длинноногие, и феноменально глупые. Вздумай Сын Пустоши проболтаться о своих странных вкусах — мгновенно стал бы всеобщим посмешищем. И ни на какую, по-настоящему интересную для него личную жизнь, надежды у парня не было.

Я сняла напряжение, ловко сменив тему, мы проболтали до полуночи.

Когда вышли из бара, я внезапно спросила:

— Мои оригинальные глазки, по-твоему, тянут на инвалидность?

— Да. — он привел большой ладонью по моему лицу, и я поразилась, насколько легкое прикосновение у такой лопаты. Удивляться, стоя ночью лицом к лицу с подвыпившим и расчувствовавшимся парнем — прямое нарушение техники безопасности. За это нарушение я тут же и поплатилась, упустила инициативу. Он поцеловал меня первым. Целовался Сын как бог, голова закружилась.

— «Я понимаю Вить, это нехорошо. — я послала отчаянный беззвучный зов из самой середины дрожащего от желания живота, в пространство, как можно дальше, за тридевять земель, в страшный Домен Фасс, где живут одни демоны — Но это не измена, Витька. Я просто сражаюсь единственным оружием, которое у меня осталось. Мортал Коммандер утратил боевой дух, не шьет, не порет. Все зависит от меня. Я пройду эту Пустошь. Любым способом. Даже таким.

Дальше телеграфировать в эфир я уже не могла. Впилась в рот Сына Пустоши, повисла на его мускулистых лапах, и поплыла.

ЛЮБА Глава 73. Люб, поедем?

ЛЮБА Глава 73. Люб, поедем?

Он облапил меня как медведь, я потерялась в объятиях. Сын Пустоши оказался таким здоровенным, что я чувствовала себя как в доме — сзади, спереди, сверху, со всех сторон, меня закрывал от мира он. Он, подстреленный мной на лету самец. Было уютно, но страшновато. Целуя Игоря, я чувствовала, стремительно, как кофе в турке, вскипающую похоть. Но если он распалится как следует, он же меня задушит! Или оторвет что-нибудь! Нечаянно, в порыве страсти. Ну, так и есть, началось! Он легко вскинул меня в воздух, подставил руки, и понес за угол. Двигался парень со скоростью абсолютно неожиданной для такого шкафа, будто скользил. Я и пискнуть не успела, как оказалась в темном закутке, со всех сторон огороженном кустами и глухими стенами. Мой аманат поставил меня лицом к стене, и потянул за бедра. Я инстинктивно ухватилась, то ли за невидимую в темноте трубу, то ли за карниз, лишь бы как-то противиться, и отлично сделала! Буквально сразу штука, за которую я уцепилась, очень пригодилась как опора. Мой мужик продолжал демонстрировать чудеса ловкости. За две, максимум три, секунды, он умудрился нагнуть меня, закинуть подол платья на спину, спустить трусы и вставить свое орудие. Я задохнулась от возмущения. Отвлекаться на вульгарное изнасилование в мои планы не входило, вот вообще ни разу, я серьезными делами занималась! Я раскрыла рот, собираясь заорать, и увидела перед лицом его ладонь, вполне способную закрыть сразу половину моей, не сильно крупной, мордашки. Но поднимать шум я передумала вовсе не из-за угрозы быть заткнутой. То, что происходило сзади, было гораздо убедительнее любых угроз. Я ошиблась. Это было не изнасилование. Весьма внушительных размеров член вошел в меня, раздвигая все, что можно и нельзя. Но он двигался осторожно, как человек, пробирающийся по пещере без фонарика. Когда Игорь вошел на всю длину и прижался к моим ягодицам, я ощутила, как дрожат от желания его ноги. Он горел, он хотел смять меня как фантик от конфеты, он хотел долбить как перфоратор, пока не пробьет мое тело насквозь. Я знала это так же точно, как то, что меня зовут Люба, и я отдаюсь в кустах, ради того чтобы вернуть погибшего жениха. А Игорь медленно скользил внутри меня. Он ощупывал меня изнутри, он боялся сделать мне хоть чуточку больно! Ему было сто раз забить на то, что сердце подкатило к горлу, в глазах темно, и больше всего на свете хочется проткнуть эту влажную и нежную девку из бара. Он трясся не над своим, готовым лопнуть, членом, а надо мной. И его чудовищная лапа маячила перед моим лицом вовсе не для того, чтобы при необходимости заткнуть мне рот. Его пальцы тянулись ко мне, гладили губы, тыкались в щеки, как слепые щенки в маму-суку. И я, вместо того чтобы заорать, поймала губами его палец, и принялась сосать. Пальцы оказались подходящие — такие толстые, что представить, что сосешь не палец, а член, не составляло никакого труда. А у меня к минету слабость…

Почуяв, что я не бешусь, а ласкаюсь, мой любовник осмелел, и задвигался по настоящему — мощно и плавно, то мельче, то глубже. Я таяла и раскрывалась, все чаще получалось именно глубже. Когда входить стало уже некуда, он начал двигаться резче, нанося удары. Я выплюнула его палец, потому что могла бы и отгрызть. Вместо этого затолкала в рот собственный кулак. Орать было нельзя никак, все-таки хоть и загробное, но общественное место, даже бар еще не закрылся! Внутри меня шторм сражался с извержением вулкана, я истерически гнулась в талии, помогая моему монстру. Он выходил почти до конца и с размаху бил внутрь, с каждым ударом резче и короче. Мошонка шлепала меня по заду так звонко, что сюда должен бы сбежаться весь город… Но мне было уже не до проблем горожан. Пусть делают что хотят — сбегаются, разбегаются…. Я кончала — тягуче, долго и сильно. Сын Пустоши умудрился кончить одновременно со мной, причем извергался почти так же долго как я. Ни за что бы не поверила, что у мужчин такое возможно, но вот поди ж ты…

И мы, не сговариваясь, остановились. Он не вынимал члена, и молча гладил меня по спине, лицу, ногам, всюду, где мог достать. Я медленно-медленно водила бедрами, двигаясь по его члену туда-сюда, мелкими шажочками. По ногам текло, густо и обильно, но вытираться, разгибаться, и вообще суетиться совершенно не хотелось. Сын Пустоши сам выпрямил меня, развернул лицом к себе, и снова слился со мной в долгом — предолгом поцелуе. Как-то у этого типа получалось, что я не ощущала, ну ни капельки обиды. Я, гордая и своенравная, капризная, стою на задворках со спущенными до колен трусами, вся мокрая, можно сказать наизнанку вывернутая, и мне вовсе не хочется, чтобы это безобразие поскорее закончилось, а виновные были наказаны. Мастер ты, Сын Пустоши, вынуждена признать.

Мы вышли из нашего закутка, заметно пошатываясь.

— Люб, поедем?

Он изображал спокойствие старательно, но неумело.

— Куда? — я поняла, что все идет по плану, и можно позволить себе попритворяться дурой.

— Ко мне. Я с родителями живу, но дом большой, нам никто…

— Нет!!!

Мой испуг можно понять. Я неожиданно вспомнила слова Мортал Коммандера:

«… Каждого жителя города Насекомых окружают мастерски подобранные призраки, точно имитирующие родных, друзей, сослуживцев…»

А если папа-мама моего Игоря — вот такие, «мастерски подобранные»? А на самом деле потусторонние тварюшки, почище моего Мортал Коммандера? И я случайно увижу их истинное обличье? Да я описаюсь на месте! А если они распознают во мне живую? Нет, я так не договаривалась!

— Ты… — Сын Пустоши понурился. — Ты хочешь уйти? Я… я очень этого не хочу. Останься Люб. Не хочешь ко мне, поедем в отель! Поедем куда хочешь, только останься.

— Куда хочу?

— Да, у меня машина!

— Меня ждут…

Брови Сына Пустоши сошлись в сплошную полосу, желваки на щеках зажили отдельной жизнью. Он скрипнул зубами.

— У тебя мужчина?

Я фыркнула. Уж очень живо представился Мортал Коммандер, предающийся со мной радостям любви. Привидится же такое! Видно, после наших с Сыном игр воображение расшалилось.

— Он мужчина, но совсем не то, что ты подумал. Младший брат. Двоюродный. Подросток. Я должна предупредить, что не приду до утра, иначе будет беспокоиться.

Услышав мое «не приду до утра» Сын Пустоши зарумянился, как куст роз на рассвете.

— Едем к твоему брату. — сказал он. Прозвучало это точно как «Ах, какое счастье».

ЛЮБА Глава 74. В коконе его любви

Кажется, где-то на Небесах решили устроить для меня ночь приятных сюрпризов. Конечно, приглашая Сына в гости к Морталу, я горячо надеялась на лучшее. Но и боялась от всей души, тряслась как осиновый лист. План мог сорваться на любом этапе, из-за любой мелочи. Вместо этого он выполнялся, как по нотам. Первым чудо-сюрпризом оказалась машина Сына Пустоши. О таком я и мечтать не смела! Увидев, я не поверила в свое счастье! Настоящий мини-трейлер, передвижной дом на колесах! Вторым чудесным подарком судьбы стало поведение Мортала. Мальчишка оказался чертовски умным. Засек фары подъезжающей машины, надежно спрятался, оценил обстановку. Потом проявился, издали крича, чтобы я немедленно вернула его очки. Умница! Я кинула очки на голос, и Коммандер вышел, успешно скрывая абсолютно ненатуральные девичьи глаза. Дальше мой спутник представился Михой, бросил пару скабрезностей в подростковом стиле, и заявив: «ну вы типа, воркуйте, мне по фигу, но, чур я в кабине сплю», испарился. Поле боя осталось за мной. Мы с Сыном забрались в задний салон и устроили романтическую ночь с кофе при свечах и любовными играми до полного изнеможения. Он оказался чудесным любовником, даже лучше, чем можно было подумать после задворков у бара. Конечно, и речи быть не могло о том, чтобы я с кем-либо испытала всепоглощающее счастье, которое навсегда овладело мной и Витей на конспиративной квартире. И шикарной изобретательностью Аркеноя Игорь тоже похвастаться не мог, он был довольно стеснительным. Однако лежа под ним, или согнутая в его руках в бублик, или, изгибаясь, как ветка, верхом на его члене, я растекалась и таяла. После каждого оргазма, мне становилось ощутимо легче, будто Сын Пустоши высасывал из меня, как из раны, черную отраву. Видимо я наглоталась многовато черноты на неудавшемся бракосочетании. Меня нужно было лечить, и постель с Игорем оказалось наилучшей больницей. Я чувствовала, что он не на шутку увлекся. Романчиком — перепихончиком тут и не пахло. Мы играли в двух шагах от пропасти. Неловкое движение, и он сорвется, то есть полюбит меня по-настоящему, так, чтоб уже и не разлюбить. Я очень этого боялась. Ненавижу разбивать сердца и калечить судьбы. Страховал от нежелательной любви, как ни странно, секс. Я быстро сообразила: пока Сын занят моим телом, он так кайфует, что о душе подумать некогда. А настоящая любовь, это уж как хотите, именно душа. Сделав это открытие, я устроила такой любовный марафон, что и сама еле выдерживала, а я в этом смысле двужильная. Отдавалась по семь — восемь часов подряд, требовала секса утром, ночью, днем, не давая Сыну опомниться. Впрочем, он не сильно и отказывался.

Перед рассветом, после первой ночи, когда Сын спал со счастливой улыбкой на изможденном лице, я стянула его смартфон и нашла приложение «Карты». У Насекомых своя география, призрачные города, и все такое прочее. Мы с Морталом нашли городок, обозначенный на противоположной границе Пустоши. За завтраком я рассказала Игорю, что мы — путешественники, едем в тот самый городок. И ненавязчиво поинтересовалась, не хочет ли он нас подвезти? Только что была ночь великолепной любви, трейлер в нашем распоряжении, вести машину взялся «двоюродный брат», а до городка, как минимум, трое суток пути. И тут я, в расстегнутой до пупа рубашке, босая и без трусов, с чашечкой кофе на отлете, предлагаю помочь, а попутно остаться со мной на все это время!

Сын чуть не задушил меня в объятиях, и мы поехали. Мы неприлично много времени проводили, погрузившись друг в друга во всех смыслах. Я часами делала Игорю минет, заставляя его кончать раз по пять-шесть. Он тоже полюбил целовать и облизывать меня во всех изгибах, придуманных природой для моего тела. К любимой, (той самой, с которой и начали в закоулке за баром), позе мы возвращались раз по пять ежедневно. И горячая нежность, которую щедро излучал Сын, сработала так, как я хотела.

Первый раз на нашу машину попытались напасть уже на следующий день. Патруль Насекомых то ли вояк, то ли погранцов, вывернулся из-за барханов и помчал наперерез нашему трейлеру. Не доехав ста метров, развернулся, приветственно посигналил, и уехал. Дальнейшие попытки жителей Пустоши проявить агрессию заканчивались в том же духе. Бывало, нас и останавливали, но, поболтав с Игорем, Морталом и даже со мной, спокойно отваливали. Меня, живую, не учуял никто. Я спряталсь в невидимом коконе любви Сына Пустыни, как и рассчитывала. Энергия его нежности наглухо скрывала мою истинную природу. Для любого из встречных Насекомых я была такой же Насекомой, нормальной любовницей нормального местного парня. Я ждала, что выйдет нечто подобное, ради этого и поперлась в бар. Морталу план объяснила в первую ночь, как только Игорь уснул. Мой мертвяк сказал, что рискнуть стоит. Другого способа перевезти живую женщину через Пустошь, скорее всего, не существует. Мы рискнули, и это сработало! Радость победы мне отравляла лишь мысль о прощании. Сын Пустоши не заслужил такой жестокой пощечины, типа, спасибо чувак, что подвез, а теперь пока. Он все выразительнее надеялся, что сказка продлится вечно. Я не представляла, что буду делать, когда мы достигнем границы Пустоши, и меня это просто убивало. Даже во время самого пылкого секса мне все чаще становилось не по себе.

Но, как это и должно случаться в историях о любви, спасение пришло само. Это случилось в двух часах езды от конечной точки нашего пути. К тому моменту я вся извелась, и зависла на грани немой истерики. Спасение выглядело, как одетая в лохмотья старуха с рогатым шлемом на голове. Она шла навстречу трейлеру, и не думая уступать дорогу. Мортал засигналил, Игорь высунулся в окно.

— Тормози, Миха! — закричал он, вламываясь в кабину. — Ты что ослеп? Это же Гадалка!

ЛЮБА Глава 75. Честь не для сопливых

Трейлер тормознул, подняв тучу пыли. Я догадалась прикусить язычок, и не задавать идиотских вопросов. Сомнений не было: кто такая Гадалка, должны знать все нормальные мертвецы. Загвоздка лишь в том, что я-то была еще жива!

— Пойдем же, пойдем! — Игорь схватил мои руки, прижал к груди. Он был взволнован сильнее, чем когда впервые обольщал меня. — Пойдем, моя хорошая! Это знак! Гадалка!!! Встреча с ней выпадает немногим, избранным! Как я хочу, чтобы Гадалка сказала, что ты моя судьба! Только бы, только бы, только бы!

До меня сразу дошло, что подвергать сомнению авторитет рогатой старухи нельзя ни в коем случае. Чтобы понять это, достаточно было взглянуть в сияющее лицо Сына. Нами и вправду управлял Рок. Я доверилась неумолимому потоку судьбы. Послушно выскочила из машины вместе с Сыном. Творилось непонятное, и я решила действовать как танкистка, просто выполнять приказ командира: «Делай как я!». Командиром пришлось временно назначить Сына, он — то знал, что за чудо мы встретили, а я — нет!

Сын Пустоши упал на колени, я бухнулась рядом. Старуха подошла вплотную, и разглядывала наши склоненные головы. Положила корявую сухую ладонь мне на макушку, поелозила пальцами в волосах, будто ловила жучка.

— Надо же… А я сперва глазам своим не поверила. Смотри ты, какие чудеса в Некроэтели завелись…

Боковым зрением я увидела, как бьется жилка на шее у Игоря. Я знала эту жилку как родную — она проявлялась только за пару секунд до бурного оргазма. Ничего себе колбасит моего аманта! Он сейчас или лопнет, или что-то отчебучит! Он не может больше покорно стоять, согнувшись буквой «зю»!

Игорь всего лишь поднял голову, но старуха и это робкое движение восприняла как бунт.

— А ты быстрый… — ее голос дребезжал укоризненено, но Сын не уловил, что что-то пошло не так. Он пожирал глазами сморщенное, как компотная груша, лицо Гадалки. Я проследила за его взглядом, и едва не опрокинулась на спину. Как я не заметила ее глаз! В них можно было утопить и Сына, и меня, и Мортала и наш, насквозь пропахший любовью, трейлер.

— Нетерпеливый, горячий, любящий. — продолжала старуха. Ее невероятные глаза горели зеленым звериным огнем, и он неудержимо разгорался. — Как раз такой ей и нужен!!! Как раз такого она ждала долгие годы! Погоди-ка, погоди — ка… Тринадцать лет. Ни о чем тебе это число не напоминает, пламенный любовник?

На Сына Пустоши было жутко смотреть. Его лицо менялось так быстро, что это походило на предсмертные корчи, или на гримасы пленника под пыткой. Пока Гадалка вещала о любви, Игорь светился ярче встающего над морем солнца, но стоило всплыть теме тринадцати лет, как радость погасла. Боль исказила черты Сына, он стал неузнаваем.

— О Всезнающая…. Я догадываюсь, что мне нет прощения, но может быть, чудо? Я был молод, в голове один ветер. Я не могу вернуть ушедшую в другой мир. Она умерла…

— Ого! — подумала я. — Иллюзорность бытия, восьмидесятый уровень! — Мертвец думает, что некая «она», которая так же мертва, как и он сам, умерла. Собачий бред. Надо побыстрее выбираться из Некроэтеля, а то мозги в узелок завяжутся.

— Поэтому я и ищу любовь! — продолжал горько каяться мой супермен. Его рука так стиснула мою, что я шипела как кошка, но сдерживалась, уж больно драматический был момент — Я верю, что новая любовь искупит прошлую жестокость. Как я буду любить мою женщину! Я знаю, что это дерзость, о Всезнающая, но иногда мне кажется, будто я догадался, в чем состоит моя Миссия.

— И в чем? — участливо спросила старуха.

— Любить! Вот женщина! — Игорь поднял мою руку. — Я чувствую, что если я отдам ей любовь я выполню… я выполню… все исправится…

— Обязательно исправится, раз уж ты меня встретил. — Гадалка неожиданно ловко для ее возраста села прямо в дорожную пыль, удобно вытянула ноги и усмехнулась.

— Ты почти угадал. Но все будет иначе. Да, твоя Миссия — любить, и так обретешь все возможное и невозможное. Осталось уточнить главное, и можешь считать, что слышал Пророчество про Миссию.

— Благодарю тебя, благодарю, не знаю, как выразить мое счастье! Спасибо, о Всезнающая, что избрала меня! — Сын Пустыни упал лицом в пыль. — Скорее, говори скорее, или мое сердце остановится! Скажи мне о..

— Лида жива. Вот адрес. — она достала из лохмотьев листок бумаги и небрежно сунула за ворот Сыну — Теперь ясно? Прощайся. Или…. да нет, мне показалось… Или тебе уже не нужна Миссия?

Сын Пустыни распрямился, постоял на коленях. Его лицо превратилось в пыльную маску, взгляд остановился.

Он поднялся, и помог встать мне.

— Люба, мне нужно ехать. Прощай.

— Прощай, Игорь. — в тон ему, бесстрастно ответила я. — Все в порядке. Оставь нам немного воды и еды.

Его взгляд стал осмысленным, глаза налились совсем не мужественными слезами.

— Я… я тебя не забуду. — выдавил он, крутнулся на пятках, и исчез в трейлере. Появился, молча, выставил на дорогу бутыль воды и рюкзачок. И снова исчез. Двигатель завелся, из кабины выпрыгнул Мортал.

— Дальше, как я понимаю, пешкодралом? — бодро поинтересовался он. — Бабусь, далеко до границы Пустоши?

— Рядом. — ответила старуха. — Вас никто не тронет. Не печалься, нахалка. Считай, спасла парня. Он тринадцать лет назад задурил голову девчонке — инвалидке, а погуляв, испугался насмешек дружков и бросил ее. Единственный шанс спастись, и перейти в лучший из миров, для него состоит в том, чтобы вернуться к девчонке, и сделать ее счастливой. Он умеет любить, как ты уже заметила. И на самом деле любит ее.Одна была беда, мы присудили не говорить ему, в чем секрет. Пусть бы сам догадался. И не сказали бы, но… Построенное нами здание справедливости развалилось из — за твоей наглости. Ты, живая, приперлась в наш мир. Увидев тебя, я просто обалдела. Проверила. Прощупала все что надо, и узнала — твоя Миссия важнее. Только из-за тебя я и рассказала этому любителю, в чем дело. Исключительно, чтобы не путался у тебя между… то есть, под ногами. Теперь он гонит как бешеный, и слезы мешают ему вести машину. Он утешится быстрее, чем может себе представить. Дурачок не знает, что именно из-за ваших бурных развлечений попадет… как это у вас, живых, называется… рай, или что-то в этом роде. Ну, туда еще попадают все, кто выполнил, Миссию? Не помнишь? Попадешь — узнаешь.

Режущая вспышка скрыла старуху, я отскочила, чтобы не сожгло. Мортал покатился кувырком. Рогатый шлем отлетел в сторону, и таял, быстро, как кусок сахара в кипятке. А в небо, в самый зенит, взлетала, взмахивая огромными крыльями сотканная из света фигура.

Я смотрела вслед, как парализованная..

— Ну что, пошли? — Мортал хлопнул меня по плечу. — Смотри, как все классно устроилось, а? И Гадалку посмотрела.

— Они что, тут — Главные?

— Вроде. Я сам Гадалку впервые вижу, это большая честь, не для нас сопливых.

ЛЮБА Глава 76. Снова одна

Отлетел притворявшийся Гадалкой светлый ангел, и наступила тишина. Только ветер посвистывал в пустом воздухе, только нехотя меняли очертания невыразительные облака в сером небе. Страстный секс, страхи и волнения, потрясение от встречи с Гадалкой и боль прощания с Сыном Пустоши — все как ножом отрезало. Прошла как-то вяло даже операция по возвращению мне моих чудесных глазок, а Мортал Коммандеру — его покойницких зенок. Мой попутчик подождал, пока я перекусила, и огляделась. Нужно было привыкать к новой реальности. Несколько последних дней сейчас казались целой жизнью. Я жила в безостановочном движении трейлера, почти непрерывных пылких соитиях с Сыном Пустоши и постоянно накатывающими волнами тревоги — вот сейчас Насекомые все-таки нападут. И вдруг — все. Отбегались. Мортал заверил, что нет ни малейшей опасности. Мы на нейтральных землях, мертвые здесь не обитают, только если проездом, как мы.

— Слушай, Мортал… — я непроизвольно гладила грудь, было приятно и странно. — Никак не могу понять…

Я замолкла, никак не могла сформулировать вопрос. Взгляд скользил по совершенно новому пейзажу. Перед нами, как по волшебству, выросли горы, целая горная страна. Как мы их не видели, постепенно приближаясь к краю Пустоши, я объяснить не могу, видно в царстве мертвых и оптика ненормальная, все искажается, теряется, тает и уплывает, и внезапно встает перед носом в полный рост… Ни в чем нельзя быть уверенным.

Теперь я гладила между ног, хотелось сделать себе приятно. Это неплохой способ успокоиться, прийти в равновесие. Мортала я привычно не стеснялась, мастурбировала спокойно, будто в полном одиночестве. Я не бесстыдница, но воспринимать как мужчину худосочного мальчишку с перерезанным горлом ну ни с какого боку не могу! Стесняться Мортала — все равно, что стесняться воробья, сна, проплывающего облака…. Я дышала все прерывистее и горячее, и смотрела на горы.

Холодные, покрытые осыпями, с языками снега, залегшими в распадках и ущельях. Бр-р… Хотя в Пустоши, с ее серыми барханами, было еще неуютнее.

-Мортал, я хотела… Ай!

— Да кончай спокойно, не мучайся, как правильно вопрос задать. — сочувственно промурлыкал Мортал. Вот ведь стервец, ему, похоже, нравилось наблюдать, как я себя ублажала!

— Хуже нет — два дела сразу делать. — продолжал Мортал. — Гладь себя, сосредоточься и молчи, не отвлекайся от ощущений, а я отвечу. Я же мысли могу читать, забыла что ли?

Я последовала дружескому совету и занялась собой уже всерьез Зрение расфокусировалось, горы то расплывались, то снова обретали четкость. Горячие волны накатывали изнутри, с каждым приливом мне становилось легче, будто опадала наросшая скорлупа.

— Ты хотела спросить, как получается, что ты занималась любовью с бесплотным призраком, а чувствовала его, будто живого мужчину?

— Ну да, что-то в этом р-р-роде… — проворковала я.

— Разочарую тебя. Ответа не будет. Точнее их будет много, и не понять, какой правильный. Может быть, твой Игореша обладал телом, исключения среди призраков нередки. У меня, например, нормальное тело, я же тебе говорил, что и сам бы не прочь с тобою.

— Ох-х-х, Мортал, не порть процесс… Ты не в моем вкусе, уж извини….

— Да ладно, я не в претензии. Заканчиваю мысль. Главное — не наличие тела у Игоря. Главное, что если тела и не было, ты запросто могла искренне считать, что оно — было! И ощущать по полной! Любушка, ты в Некроэтели! На том свете! Здесь все не так, все иллюзия, все обман! Не обольщайся, ты ничего не поймешь в здешних порядках, пока не умрешь. Поэтому придется либо умереть, либо действовать наобум, без всякого анализа ситуации. Я бы на твоем месте как следует взвесил — так ли обязательно оставаться живой?

— Уффф. — Я добилась чего хотела, и медленно приходила в себя. — Спасибо за разъяснения. Я лучше буду действовать наобум. Мне это как-то привычнее, чем умирать.

— Вот это меня и беспокоит… — мой мертвый мальчик замялся, подыскивая слова.

— Ну, говори, не тяни! Что случилось?

— Мы вышли не туда, куда собирались. — Мортал заметно смутился — Здесь нейтральные земли окружает Дриб, мне туда нельзя. Мы можем продвигаться только вдоль границы, искать лазейку. Это безопасно, и займет всего несколько десятилетий. И, по-моему, лучший вариант действий. До тех пор пока ты, с упорством, достойным лучшего применения, остаешься живой, точно лучший.

— Несколько чего?

— Десятилетий, это же очень быстро, Люб!

— Ну, знаешь ли! Вот когда помру, как ты, тоже буду налево и направо десятилетиями швыряться. А сейчас нету у меня столько времени! Витька ждет! Покороче путь есть?

— Для меня — назад, через Пустошь. Для тебя — только через Дриб. Но мне совсем не хочется отпускать тебя одну. Ты готова идти одна? Я бы на твоем месте не…

— Что за Дриб?

— Этнические загробные миры. Ну там персидский, японский, скандинавский… На любой вкус. Расположены хаотично, перемещаются и тасуются. Попадешь к покойным китайцам или к испанцам, предугадать невозможно. Как встретят — тоже, но явно не праздничным тортом. Главное — не налететь на сильно воинственных, вроде скандинавских йотунов… Вот же как неудобно живой быть, никто тебя не любит!

— Не, Мортал, мне норм. Я пожалуй, еще поживу. Да не грусти, проскочу как-нибудь твой Дриб, не бойся за меня.

-Ой не знаю… я помочь уже не смогу… — Мортал пожал худенькими плечами — Не расслабляйся, будь готова. Пойду я тогда, что ли? Как буду в мире живых, попробую тебя найти, поболтаем. Ну и ты заходи при случае.

— Нет уж, лучше ты к нам!

Я шмыгнула носом. Я бы даже обняла Мортала на прощание, но после боя возле города Насекомых, как-то постремалась. Страшненький у меня попутчик… хотя и хороший. Надежный парень. Ладно, сантименты в сторону.

Я смотрела вслед Мортал Коммандеру, пока тщедушная фигурка не затерялась в песках Пустоши. Вот я и одна, сама себе спасительница. Я взвесила в руке меч, подтянула ремни на рюкзачке и пошагала в направлении, указанном Морталом. На Пустошь не оглянулась ни разу. На фиг прошлое, лучше будущим займусь.

ЛЮБА Глава 77. Гейрахед

Вернусь домой — ни за что не буду заниматься горным туризмом! На ту дурацкую гору я влезла часа через три, мокрая ка мышь, и злая на весь свет! На оба света — мир живых и мир мертвых! Издалека казалось, что подъем не такой уж тяжелый…

Я стояла на вершине, шатаясь от усталости, и вглядывалась в раскинувшийся передо мной Дриб. Персией и Китаем тут и не пахло. Суровый северный пейзаж, аж знобит. Неужели все-таки Скандинавия? Непруха, однако. Вглядевшись, я заметила движение, и на всякий случай спряталась за валун. Далеко-далеко, километрах может в десяти, двигалась группа всадников. Поблескивали то ли щиты, то ли оружие. Даже с такого расстояния было видно, что ребята буйные, как-то по-особенному они перемещались. Из ущелья выскочила еще одна кучка, они столкнулись, и началась нешуточная драка. Я мысленно поздравила себя с тем, что я не в центре событий. Уж слишком от души они там рубились, я не любительница кровавых забав. Местных лучше обходить десятой дорогой.

Я потихонечку начала спуск, вернее, сползание с горы. Склон — сплошная осыпь, мелкий щебень. Идти нельзя, можно только погрузиться по колено, и сыпаться, пытаясь не врезаться в отдельно торчащие скалы-зубы. Где-то к середине склона мне даже начало нравиться, я ехала, лихо закладывая виражи, шурша на весь Некроэтэль, и приводя в движение потоки щебня. Доеду до вон той скалы с двумя вершинами, и отдохну!

Ну да, Люба, держи широким кверху. Где это видано, чтобы мечты сбывались? В двух шагах от намеченной скалы я наткнулась на коварно спрятавшийся под осыпью крупный камень и полетела «рыбкой». Покалечилась бы, но не дали. Из дыры в скале выскочило нечто меховое и громадное, и схватило меня за задницу. Я несколько иначе представляла себе счастливое спасение, но моими вкусами тут никто не интересовался.

— Стооо пиии!!! — зарычало то, что меня схватило — Фирене вэ фестен вир берсе а мисунэсе!!!

Я сопротивлялась, молотила всеми конечностями, и ругалась как грузчик, но монстр этого не заметил.

Обхватил меня за талию, и уволок в пещеру. Он рычал, сопел, и лапал меня так, что чуть не поотрывал половину моих прелестей. Чудовище разложило меня на камнях и, похоже, оценивало мои женские достоинства. В смысле — хлопало по заду и спине, мяло грудь, переворачивало как блин, и с явным одобрением орало:

— Сто пиии йер и ви я фопедэн! Вильке ле ве реу!

Я уже простилась как минимум с девичьей честью, как максимум — с жизнью, как вдруг мучитель прекратил меня тискать. И я вспомнила! «Реу»! Было такое в одном сериале! По-датски это будет «жопа». Мама родная! Мортал предупреждал, что скандинавские покойники самые опасные, Йотуны, или как их там… Вот влипла, так влипла!

Пока я обтекала, после бурной встречи, мой похититель зажег факел, и я увидела. Если я приглянулась этому альфа-самцу то мне конец!

Передо мной сидел мужик-гора — весь опутанный узловатыми мышцами, спутанной бородой и клепаными ремнями. Под меховыми штанами вздувалась мужская гордость устращающих размеров, нечто, вроде кучки крупных яблок. У стены непринужденно отдыхал боевой топор ростиком, чуть побольше меня.

Мужик почесал бороду заменявшей ему ладонь снеговой лопатой и спросил:

— Эр ду и лив?

— Я… не совсем поняла… Вы йотун, да?

Услышав про йотуна, эта зверюга заорала нечто хриплое, схватила топор, и саданула по мне! Я с визгом откатилась, надеясь приблизиться к выходу, но вместо этого застряла в глухом углу. К счастью, мой час еще не пришел. Вспышка гнева оказалась короткой, второго удара я бы не пережила.

— Эр ду и лив? — повторил страхолюд и хлопнул себя по лбу, аж загудело — Вент йэ!

Последние слова прозвучали так выразительно, что я поняла — мне приказано ждать. Как героиня, я была обязана использовать шанс и героически убежать. Враг повернулся спиной, и копается в гигантском сундуке — такой удобный случай! Но я струсила, слишком уж яркий был типаж! Если он меня догонит… Или все — таки?

Пока я колебалась, шанс ушел. Бородач развернулся, и грубо сунул мне в руки крупную селедку. Я машинально взяла.

— Сп-пасибо…

— Эр ду и лив? — уже раздраженно повторил великан.

— Ты живая? — пропищала селедка, у меня в руках. Ой! Селедка — переводчик? Круто…

— Да, я живая… — проблеяла я.

— Йа йе и э ливе. — перевела селедка и мужичара кивнул.

— Дэ йа эн скам…. — прогудел он. — Йа хоупел э я виц е таг эн смог метце фистен…Фир вайе вэ йэ шпатлтте мисуннэсе.

— Жаль. — пояснила селедка — Я надеялся, что смогу взять красивую бабу на пир. Ребята лопнули бы от зависти.

— Я бы рада… но у меня дела….

Селедка перевела, но датчанин не обратил внимания.

— Гейрахед!!! — заорал он. С невидимого в темноте потолка пещеры с грохотом посыпались камни.

— Йе а хье! — ответил звонкий женский голос.

— Я здесь. — бесстрастно перевела селедка.

— А, ты из Гардарики… которая теперь Россия…

Пещеру озарил бледный свет. Рядом с моим зверомужиком возникла женщина, она и светилась. Одежды гостьи были подобны волнам, на запястьях и плечах сверкали стальные щитки, лоб украшал клыкастый серебряный венец. Лицо сияло ледяной красотой и абсолютной, концентрированной, гордостью. Меньше всего мне понравилось копье. Пришелица поигрывала двухметровой железякой, как невесомым перышком. Хищный наконечник безостановочно рисовал в воздухе сложные фигуры.

— Я — валькирия Гейрахед. — сказала сияющая. — Живым не место в Дрибе. — Сейчас я убью тебя, и ты сможешь пойти на пир с Магнусом, ты ему понравилась.

— Я не хочу умирать. — я насупилась, и взяла наперевес селедку-переводчицу. Вынуть меч у меня даже мысли не возникло, уж больно преставительным выглядело копье Гейрахед. — Разумеется. — холодно ответила валькирия. — Без сопротивления умирает только скот, ты можешь сражаться. — У тебя даже есть крохотный шанс, поскольку ты счастливая. Ты обозвала Магнуса йотуном, и твоя голова все еще не разбита. Это большое везение, в бою оно не лишнее. К твоему сведению Йотуны — это тупые великаны, исконные враги детей Одина, то есть нас. Правда Магнус мог принять это и за комплимент, он один из самых брутальных воинов Вальгаллы. Тебе понравится.

— Да, я Магнусу нравлюсь, вот и жива! Он на меня запал и это нормально! — я воинственно задрала подбородок. — Я должна вас убить?

Валькирия с полминуты переваривала неслыханную наглость.

— Я бессмертна, убить меня невозможно. Сражайся как знаешь, но это напрасно. — ответила она. — За моей спиной сводчатая дверь. Войдешь — спасешься от моих рук. Но ты не войдешь. Твоя судьба — умереть и пировать с Магнусом. Не худшая для варварки — гардариканки, судьба, уж поверь.

ЛЮБА Глава 78. С селедкой наперевес

— Ты готова? — голос Гейрахэд не выражает никаких чувств, а вот взгляд…. Он стал слишком пристальным. Льдисто-серые глаза как бы выбирают на моем теле точку, куда должно вонзиться страшное копье. Мне Гейрахэд с каждой минутой нравится все меньше, и, вероятно, это взаимно.

— Сам что ли не мог меня убить? — бормочу я в сторону Магнуса. Бестактная селедка переводит, теперь претензия высказана в полный голос. Магнус хохочет, гулко и радостно.

— Йег эр ан симпель Вальхала — кригер — говорит он, в голосе слышатся теплые нотки. Ты гляди, я ему правда симпатична. — Вэ а дредэ ди кеунне ви эгитин смугге кроп. Лад Гейрахед дребе диг ди вэ ретейэг о са фил скеме фистен фюене да и миседенсе.

— Я простой воин Вальгаллы. — переводит селедка голосом кондукторши в автобусе. — Убивая тебя, я мог бы испортить твое прекрасное тело. Пусть тебя убьет Гейрахэд, это будет по правилам. Мы пойдем на пир, и ребята умрут от зависти.

— Ну? — Гейрахэд сама корректность. Наконечник копья уже не выписывает в воздухе узоры, он неподвижен. Надо полагать, точка для удара выбрана.

Я лихорадочно придумываю тактику. Мысли мечутся как блохи. В дом, где живут одноногие, надо идти на одной ноге, вроде есть такая пословица. Со скандинавами надо сражаться по-скандинавски. Что я помню про них? У них были берсерки, бешеные воины, у которых крышу срывало на фиг. Они жрали мухоморы, грызли щиты, плевались пеной, и разгоняли любых врагов. Ничего не поделаешь. Стану берсерком, точнее берсеркой, я ведь девочка. Мухоморов у меня нет, щита нет, остается беситься в русском стиле — рванул рубаху, и вперед. Я выхватываю меч, грязно матерюсь и распарываю платье от ворота до пупа. Отшвыриваю ненужный меч, и с селедкой наперевес, кидаюсь на Гейрахэд. Бедная рыбина визжит от ужаса и ругается по-датски, я матерюсь, как последняя шлюха, Вальгалла на глазах превращается в ад.

И вдруг, из глубин подсознания, на поверхность моего обледеневшего от страха мозга, выскакивает мыслишка: «Люба, ты пробежала уже три шага, и до сих пор не убита. Что происходит?»

Я поднимаю взгляд. Вот лицо валькирии. Что с ним? Минуту назад оно было беспощадным, словно высеченным из хрусталя, а сейчас? На нем написано беспокойство, нормальное женское волнение! Гейрахэд смотрит … на свою грудь. А потом… на мою!!! Ну правильно, мои чудесные сиськи яростно мотаются на бегу, платье — то я располосовала! Гейрахэд сравнивает!!! Она!!! Бессмертная валькирия!!! И она туда же, как это по-бабски, какое, блин, счастье!

Потерянная секунда достается мне. Я кидаюсь кувырком, головой вперед, под руку со смертоносным копьем, вскакиваю, и молнией лечу к сводчатой двери.

— Лорт!!! Дин каэллинг!!! — кричит Гейрахэд.

— Блин. Сука. — старательно переводит селедка.

-Иди в жопу! — воплю я.

— Реэнд миг и ровен. — моя рыбка на посту, хотя сейчас могла бы и помолчать.

До двери один прыжок, я спотыкаюсь и позорно шлепаюсь. И это везение! Пролетевшее надо мной копье вонзается в косяк, даром, что каменный.

Я на карачках влетаю в дверь, ползу в темноте куда попало. Позади слышен хохот Магнуса. Он подошел к самой двери и кричит в нее:

— Пут мед дед пиге! Альт эфтере риглеме! Охо-ха-хо-ха!

— Не парься, девочка. Все по правилам. — переводит оклемавшаяся селедка.

Я роняю мою переводчицу, ползу не останавливаясь, вдогонку летят затихающие вопли на датском, кажется Гейрахэд чем-то недовольна, а Магнус ее успокаивает. Я с трудом встаю. Ноги не слушаются, я едва не падаю, но ползать на четвереньках, в темноте, по камням — не мое хобби.

— Я поставлю тебе памятник. — обещаю я собственной груди — Вот выберусь отсюда, и поставлю. Из белого каррарского мрамора.

Иду вслепую по темному тоннелю, и каждый следующий мой шаг увереннее предыдущего. Я почуяла запах. Пахнет свежим ветром, разогретой на солнце травой, и еще чем-то невыразимо приятным, наверное цветами, но вот какими… Ну не ботаник я. Просто какими-то очень классными цветами. Поворот, другой, третий, в конце коридора проявляется светлая арка, и я выхожу в сад.

Я стою, растерянная и онемевшая, на большой поляне. Алые головки маков и разноцветные россыпи мелких полевых цветов мягко качаются под свежим ветерком.

Варька бежит ко мне. Он выбежала из-под старых-старых лип так просто и естественно, как будто там и живет, словно лесная дриада. Я бы побежала навстречу но не могу поверить, что это не сон. А Варька бежит, алая юбка развевается как лепестки маков, волосы распатланы, и вся она пышет теплом и радостью

— Любка!

Я уже в крепких объятьях, Варька трется об меня, ластится ка кошка. — Любка, разве можно так пугать, ну не дура ли? Я почувствовала тебя в Дрибе, знала, что ты идешь точно куда надо, а тебя все нет и нет!

— Варя… — кажется я плачу. — Как это? Как я здесь?

— Все просто, глупенькая! — Варька вытаскивает кружевной носовой платок, вытирает мое мокрое лицо. Тебе попутчики должны были сказать, что проходя границу Дриба, ты попадешь прямо в Сад. Разве не сказали?

— Попутчики? Ты имеешь в виду Мортал Коммандера?

— Мортал Коммандера? — Варька отстраняется — Вовсе нет. Разве у тебя не было… а впрочем, ладно! Расскажешь по дороге. Пошли, я только платье дам, голой в Фасс соваться я бы не советовала, затрахают насмерть.

Я бегу за Варькой и спрашиваю, спрашиваю… Я похожа не девочку, которая спешит с мамой на утренник, но еще имеет кучу вопросов.

— Я не понимаю Варь, куда мы сейчас?

— В Фасс, за Витькой, куда ж еще?

— Ты со мной? Разве тут можно вот так из Сада ходить в Фасс и обратно? Там же демоны, а здесь вы… вы такие … чистые…

— Варька останавливается и смотрит мне в глаза.

— Ну конечно нет, Люб. Из Сада в Фасс автобусы, понятное дело, не ходят. Из Сада если уйдешь, то насовсем. Ну, точнее, до следующей смерти. Если очень-очень-очень повезет, может быть снова опадешь сюда, хотя такие случаи редки. Пошли, пошли, чего мы тут примерзли?

— Постой, Варь. Ты уходишь из Сада… фактически из рая…. Потому что я пришла?

— Ну вот! Наконец моя тормозная подруга начала хоть что-то соображать! Именно так, без вариантов. Побежали блин, Витька заждался, я жопой чую!

Я кинулась ее целовать, но промахнулась, чмокнула воздух. Варька уже бежала вперед и тянула меня за собой.

ЛЮБА Глава 79. Вся надежда на шмагу

С каждой секундой все ярче осознавать глубину своего счастья — это круто. А делать это на бегу — вообще галлюциногенный эффект, бред разноцветный. Варька тянула меня за собой и трещала без умолку. Рассказывала, как классно ей жилось после смерти, в Саду, расспрашивала о моих приключениях, ахала, охала и ругалась как последний демон. Попутно вытащила из дупла благоуханной древней липы платье, и велела мне быстренько одеться.

— В Фасс идешь, понимать надо… — озабоченно бубнила Варька, рассматривая меня в обновке, гладя по бокам, поправляя пышный воротник. Платье было невероятное — шторм нежных кружев, мечта. В таком бы на первый бал в самый раз идти, а я к демонам собралась… странно.

— Варь, я в восторге, но поскромнее ничего нет? Ну, штормовка, или тельняшка с трениками? — смущенно спросила я. — Там, у демонов, поди, грязь и бардак. Драться наверняка придется, а я вырядилась как герцогиня.

Варька задорно расхохоталась. Отсмеявшись, хлопнула меня по плечу.

— Во-во! Я такая же дура была, пока не умерла, и Сад не увидела. В корень не зришь, подружка! Ты навстречу любви идешь, когда ж и красоваться, как не в этом случае? Какое тебе дело до срача, который в дебильном Фассе развели? А насчет драк с демонами — забудь. То есть драться придется неминуемо, но платью вряд ли что-то угрожает.

— Поясни. Как там, в Фассе?

Варька вздохнула. Впервые с той минуты как я увидела подружку, тень набежала на ее радостное лицо.

— Это главная проблема.

— Не поняла, в чем проблема?

— В том, что в Фасс ты пойдешь одна. Я буду ждать на подступах. Мне, побывавшей в Светлом Саду, невозможно войти в Полосу Демонов. У нас разная природа, мы несовместимы, как масло и вода. Меня отшвырнет от Фасса, а демона выкинуло бы прочь, вздумай он приблизиться к Саду. Чтобы войти в Фасс, я должна как минимум оскверниться с ног до головы. Типа, зарезать с десяток невинных младенцев. Сама понимаешь, никакого желания. Я в Фассе сроду не была, и надеюсь, никогда не буду.

Взглянув на мое вытянувшееся лицо, Варька снова рассмеялась.

— Да не дрейфь! В общем и целом обычаи Полосы демонов я знаю, тебя проинструктировать хватит. Мы, садовые жители, ясновидящие. Нам открыто не только то, что мы руками щупали. Знаешь, в Саду так прикольно, что я, пожалуй, лет через полста, еще разок жизнь за друзей отдам, чтобы снова сюда. Классное место. Если б не ради тебя — вообще не уходила бы. Ладно, к делу.

В варькиной руке блеснул серебром длинный нож. Кровь из пореза густо потекла на траву.

— Что ты делаешь?!

— Шмагу. Не встревай, тут процесс. Если насчет того, что мне больно, так готовься — щас и тебе такое же предстоит. Не одной мне эту херургию терпеть.

Сосредоточенно сопя, Варька пальцем ноги вырыла в земле ямку, наполнила ее кровью. Отрезала несколько прядей роскошных черных волос, утопила в крови.

Потом бережно, почти не больно, разрезала руку и мне, и повторила операцию уже с моими кровью и волосами.

— Отличная у тебя кровь, Любка, горячая. Неплохие шансы. — бормотала Варька, сплетая из окровавленных волос что-то вроде веревки.

— Погоди, щас с легонца спою, потом объясню, на фига козе баян.

Варька уселась в позу лотоса и запела. У меня по литературе пятерка была, но слов, чтобы описать, как красиво пела моя Варя, нету. Пронзительная мелодия летела над зелеными кронами счастливого Сада, облака замедлялись, чтобы послушать. Белки и птицы выглядывали с ближних деревьев и замирали, тоже слушали, явно кайфовали. Я села, закрыла глаза, и не шевелилась, только изредка вытирала сбегавшие из-под век слезы.

— Класснючка!

Песня оборвалась внезапно. Варька сидела рядом, протягивала мне свернутую в кольцо бурую веревку.

— Держи. Это твоя шмага.

— Что?

— Бич. Сплетенный из нас с тобой, из всего, что мы друг к другу чувствуем. Мощная штука. Смотри, вот рукоятка. Берешь и хлопаешь, будто коров пасешь.

— Я сроду коров не пасла!

— Ну ничо се ты дикая! Показываю. Учись, пока я не ожила, и не забыла на хрен, чего в Саду нахваталсь. Не, вру, коров я еще раньше пасла, на Земле, в детстве, такое не забывается.

Варька дернула кистью. Бич-шмага развернулся с резким хлопком. Он оказался ужасно длинным, метра под три. Страшно хлестнул по траве, но ни один цветок, ни один стебель, не повредил. Я протерла глаза.

— Это как?

— А-а, заметила! Способная значит! Легко шмагу освоишь! — Варька хлопнула еще раз, у меня аж уши заложило. — Правильно, Люб, шмага не разрушает. Касаясь природных объектов, ну там травы, людей, светлых духов, бич проходит насквозь, и все. А вот если ты ударишь шмагой демона — эффект будет как… как… слов не подберу, чтобы для живых понятнее…. Ну, как от лазерного луча. Если как следует врезать, некрупного демона и развоплотить можно, для них шмага очень опасна. Ну- ка потренируйся, похлещи чуток. Давай! Неплохо для начала. Да не от локтя, резче кистью дергай! Молодец! Еще разок!

Через полчаса я вполне сносно управлялась с бичом. Если что, теперь без куска хлеба не останусь, пастухом меня запросто возьмут.

— Остальное по дороге расскажу.

Варька ласково положила ладонь на мою макушку. Испуганно пискнув, я уставилась на летящую к моему лицу траву. Я стремительно уменьшалась и, не успев вякнуть, очутилась в варькином кармане.

— Так быстрее получится. — прогремел где-то над головой голос подруги. Она взлетела легко, как мысль, и помчалась в светлое небо.

Видно в Саду врать не принято, подруга сказала чистую правду — получалось очень быстро. Цепляясь за огромный варькин палец я время от времени выглядывала наружу. Под нами неслись горы, реки, леса. Один раз показалось, что мы летим над Пустошью, но спрашивать я не стала, Варька и так говорила без остановки. Она рассказала про Полосу Демонов, Фасс, очень и очень многое. А если коротко, и о главном — демоны всегда голодны и будут настойчиво пытаться меня сожрать. А еще они похотливы, и будут… Нда. Я могу отбиться шмагой, но патроны надо беречь. Подпускать демонов близко нельзя, потому и платье в конфликтах не участвует. С каждым ударом мое оружие будет укорачиваться. Исчезнет — конец. Варька будет ждать меня у границ Фасса, и страшно волноваться. Нет, не меня. Нас с Витькой. А как его найти, мне предстояло придумать без ансамбля. Самой, бля.

ЛЮБА Глава 80. Точно подмечено. На треть

На самом деле, я часто думала о Полосе Демонов. Мысль о Фассе не покидала меня с того момента, как я узнала, кем стал Виктор. В свободные от приключений минуты я все пыталась представить — какой он, Фасс? Рисовала разные варианты — от зловонной пустыни до темной пещеры, от мертвого города до стай хтони. Реальность, как всегда, оказалась неожиданной.

Варя приземлилась у автобусной остановки, вокруг возвышались многоэтажки. Быстренько вернув мне нормальный размер, подруга затараторила:

— Буду ждать тебя здесь, каждый день, с полудня до трех часов. Если меня три дня не будет — уходите правее вон того дома, через поле. Там лес, можно продержаться долго.

— А если… — я никак не могла подобрать слова — А если не будет… меня? Слишком долго не будет, не три дня?

— Я буду ждать с полудня до трех. Не торопись. Пока я есть, мертвая или живая, я буду ждать.

Мы обнялись.

— Все, я полетела. Иначе задохнусь. — Варька взмыла ракетой и превратилась в точку в небе. Только теперь до меня дошло, что она ничуть не преувеличивала — воздух здесь был на редкость помоечный, спертый.

Остановка выглядела предельно банально — заляпанные объявлениями пластиковые стены, полуживая скамейка, серый асфальт. В умопомрачительном кружевном платье, я выглядела здесь…. Даже и не знаю с какой диковиной сравнить-то! Спасибо судьбе, остановка пустовала. Никто на меня не пялился, не мешал потихоньку адаптироваться.

Подкатил автобусик — маршрутка, без единого пассажира. Я впрыгнула внутрь, надо же было с чего-то начинать, правда? Двери закрылись, автобус рванул и помчался. Я поймала взгляд шофера в зеркале. По — кошачьи желтые глаза пожирали меня, откровенно и сладострастно. Я решила не реагировать, отвернулась к окну… началось утро в деревне! Автобус легкой пташкой слетел с шоссе, и по неприметной грунтовке ворвался в лесополосу. Многоэтажки едва угадывались на горизонте.

Двигатель смолк, водитель вышел в салон. Я пятилась к задним сиденьям, он надвигался. Я так оторопела, что даже не испугалась его дикой внешности. Лицо шофера менялось, буквально мигало. Вот на меня уставилась старуха, вот ребенок, вот бородатый мужик, вот лысый дедок. Неизменным оставался рот, на любом новом лице дергалась одна и та же кривая ухмылка. Тело демона корежилось, меняло форму как разогретый пластилин, по нему густо катились черные капли.

А в моей черепушке металась одна тупая мысль: «Он меня жрать собрался, или насиловать?»

Демон чуть слышно засмеялся и протянул руки. Длинные, мускулистые, без малейшего признака кожи, как в анатомическом атласе. Одновременно выдвинулся его член. За такую красоту его в порноактеры взяли бы без конкурса, хоть в Америку! Длиной орудие соперничало с руками, цветом- с вареной свеклой, и дымилось от похоти, в прямом смысле исходило дымом, как дрова. И воняло горелым мясом.

Я резко, как учила Варя, дернула кистью. Шмага оглушительно хлопнула. Отрубленный член покатился мне под ноги, обратным ударом я снесла чуть-чуть не дотянувшуюся до горла руку.

Демон извивался на полу в проходе. Он не выл, только стонал, но от каждого стона лопалась обивка на сиденьях, и по стеклам разбегалась сетка трещин.

— Закончил нюнить! — рявкнула я. — Вернулся в кабину, сел за руль, едешь куда скажу.

— А то что? — он встал на четвереньки.

— А то вот. — я ударила снизу, стараясь зацепить лицо. Получилось. Он упал, вскочил, торопливо запихивая вытекший глаз обратно в глазницу. Одной рукой было неудобно.

— Еще? — спросила я. — Или понял?

Демон шатаясь вернулся в кабину.

— Повез меня к новенькому. Который недавно в Фассе.

— Их несколько. Не знаю, где они.

— Узнай. Друзьям позвони, или в справочную. Или тебе понравилось? Я щелкнула шмагой, разрубив надвое член, который полз по моему кружевному подолу.

Мотор затарахтел, автобус задним ходом выбрался на шоссе.

Шофер неотрывно зырил на меня через зеркало, с подбородка свисали вязкие нити слюны. Я не отводила взгляда. Еще и губу покусывала, мысленно примеряясь, куда бы побольнее ударить. Судя по ярости, терзавшей меня изнутри, я сама превращалась в демоницу, и довольно быстро. Стадии «бешеная садистка» я точно достигла.

— Ну что ж… — мелькнула яркая, как молния, мысль — … тогда и уходить ни к чему, буду достойной парой Витьке.

За растресканными окнами автобуса мелькали городские улицы. По тротуарам текли прохожие, в окнах маячили лица. Зловоние сгустилось настолько, что меня вырвало, к счастью, платье я умудрилась не запачкать.

В голове далекий голос повторял:

— Я буду ждать с полудня до трех. Не торопись. Пока я есть, мертвая или живая, я буду ждать.

Голос приятный, но совершенно незнакомый. Кто это говорит? Кто? Я силилась вспомнить, аж заломило в висках, но не вспомнила. Голос повторял и повторял свое обещание.

— А ты на шмагу свою посмотри, тварюга.

Шофер заговорил неожиданно, я чуть нет упала. Я-то думала, он не умеет! Он гнал автобус, опасно подрезая машины, и улыбался рассеченными черными губами.

Я глянула на шмагу. Из-под мышки побежала струйка пота, холодного и противного. Шмага укоротилась примерно на треть!

— Ага-ага. — сказал шофер. — Точно подмечено. На треть. Недолго тебе куражиться, корова долбаная.

— На куски тебя, что ли, рассечь, чтоб не умничал? — спросила я с улыбкой.

— Можешь. Тогда еще быстрей с тобой разберутся. А вообще-то, поздно. Приехали. Вон, на скамейке сидит, с собачьей башкой. Он знает где новенькие. К нему иди.

Двери с жестяным скрипом раздвинулись, я вышла, не удостоив шофера взглядом.

Он закрыл двери и закричал:

— Чего хлебальники роззявили?! Шмага у нее, готовьтесь!!! Кому-то прилетит, но на всех не хватит!!!

Эх, если бы я не должна была экономить каждый удар, как бы хлестанула мерзкого стукача!

Он поймал мои флюиды, автобус рванул с места, и укатил.

Я очень быстрым шагом шла по скверу. До псиглавца оставалась меньше половины расстояния. К нему подошел трехногий толстяк, выдохнул язык пламени, что-то спросил. Со скамеек поднялись, и осторожно заходили мне за спину несколько фигур. С дерева на брусчатку спланировала жабоподобная крылатая тварь. Отпрыгала с дороги, и не сводя с меня немигающих глаз начала расти.

— Эй ты, с псячей мордой! — заорала я — Бегом ко мне!

Он побежал ко мне. Остальные — тоже.

ЛЮБА Глава 81. Полная тишина

Я не успела их даже пересчитать. Не знаю, что за ангел приказал мне развернуться на сто восемьдесят градусов, но я буду молиться именно ему всегда-всегда!

Огромный пес уже прыгнул. Он летел птицей, выше моего роста, он падал сверху. Удар шмаги рассек зверину пополам. Я отскочила от обрушившейся лавины крови и внутренностей. Круговым ударом шмаги заставила отступить всех, и с разворота очутилась нос к носу с собакоголовым.

— Соглашайся сама. — холодно сказал он и зевнул, по-собачьи широко и сладко — Я старенький. Раз восемь, не больше. И отгрызу, ну, разве что, одну руку. Живут и без руки, полно таких. Кстати, если будешь послушной девочкой, тогда и на вопрос твой отвечу. Ты же спросить что-то хотела?

— Где Виктор?

— Это надо понимать, ты согласна? — из пасти собакоголового выскочил длинный хамелеонский язык, и ударил над моим плечом. Я удержала фасон, не отскочила. Как оказалось — правильно сделала, удар целил не в меня. За спиной тонко взвыли, боковым зрением я увидела, как по брусчатке спотыкаясь бредет мужчина. Он обеими руками схватился за лицо, между пальцев текла зеленая слизь. Позади взвыли, закаркали залаяли.

— Не орать! — гаркнул псиглавец. За спиной смолкли. — Разболтались, понятия попутали! Договорю, тогда тяните пакли, не раньше! Если согласна — по понятиям я первый, а вам — что после меня останется! Будет артачиться — тогда уж, кто успел тот и съел!

— Где Виктор?!

— Раздевайся, и узнаешь.

Внезапно меня посетила трезвая мысль. Если сейчас драться, от платья останутся отвратительные лохмотья. Как я Витьке покажусь?

— Окей.

Я неторопливо сняла платье, аккуратно сложила. Отодвинув плечом псиглавца, отошла к газону, положила на травку. Вернулась в круг демонов.

— Где Виктор?

— Поверила, дура!!! — собакоголовый покатился по брусчатке дрыгая ногами и мешая хохот с визгом — Условия нам ставит! Давай ее!!!

Я ударила назад, раздались вопли, нападавшие отшатнулись. Собакоголовый на четвереньках кинулся вперед, вцепился мне в ногу. Кровь брызнула во все стороны, руку со шмагой кто-то схватил сзади. В сумела извернуться, вырвалась, и, не считая ударов, гвоздила надвигавшихся, похожих на обычных мужчин, только с серыми, без всякого выражения, лицами. Враги падали, отпрыгивали, кидались снова, топтали упавших, ногу жгло огнем, кажется, он продолжал ее грызть…

Жабоподобная гадина, доросшая до размеров свиньи, прыгнула мне на грудь. Я грохнулась навзничь. От шмаги остался кусочек не длиннее шариковой ручки. Я ткнула в скользкое жабье пузо, но сбоку выпрыгнуло щупальце и вырвало мое последнее оружие. Холодная перепончатая лапа грубо раздвинула мои ноги и …

Член омерзительной твари был горячим и твердым. Он вошел в меня легко, как нож в масло. Я сразу раскрылась в ответ, густо потекла, и всхлипнула:

— Витенька…

Жабья морда смялась в невыразимой гримасе. Гадина подпрыгнула, чуть не сломав мне позвоночник, и начала плеваться. Из смрадной пасти летели комья зеленой дряни. Все, во что попадала хоть капелька жуткой зелени, окутывалось рыжим дымом, ломалось, корчилось и затихало.

За полминуты мы остались вдвоем, посреди искалеченных недвижных демонов, на залитой кровью и слизью брусчатке, в облаках рыжего дыма.

— Что ты сказала? — слова выплыли из жабьей пасти, будто и не этот монстр их сказал, будто их случайно забыли там, на гнилом ядовитом языке…

— Я сказала, что ужасно по тебе соскучилась, Витька… Ты правда думал, что я тебя … там… не узнаю?

— Я… тебя… Не помню что дальше… Ты…. Кто? — Жабье тело стекло с меня горой студня, крылья чудовища вопросительно зависли в воздухе.

— Сейчас, подожди секундочку…

Чуть не плача от боли в позвоночнике и ноге, я доползла до газона. Встала и медленно, как инвалид, влезла в платье. Отряхнулась. Конечно, пятна слизи, грязи, крови кое-где есть, но в целом неплохо.

Я выпрямилась и пристально посмотрела на застывшую, как в столбняке, жабу.

— Виктор Александрович Шелков, согласны ли вы стать мужем Любови Андреевны Шеншиной?

В Некроэтели наступила полная тишина. Тоненький сквознячок колыхнул мои, потрепанные и прекрасные белые кружева, и я вдруг почувствовала себя счастливой. Просто и полностью счастливой, без обоснований и комментариев.

Крылья жабы медленно — медленно упали на мостовую. Взрыв рыжего дыма поглотил уродливую морду. А потом из дымного морока вышел Витя.

Его лицо стало неподвижной маской, глаза заледенели, из его пальцев торчали кривые когти, его кожа исходила паром как вода в проруби, но это был он!

— Куда мы? — он протянул дымящиеся руки. Я помнила каждый бугорок, каждый кусочек кожи, каждую волосинку….

— На остановку… Там автобус… и Варька…

Не спорю, я молодец, но все-таки, я не железная. Теперь он был тут. Пусть холодноглазым демоном, но тут. Он был тут. Я имела полное право упасть в обморок, и этим правом воспользовалась. В гаснущем сознании мелькнуло воспоминание о поляне мертвецов. Как они меня хватали, как я почти погибла, как в последний миг появился Витя. Враги сухими листьями разлетелись во все стороны, а жизнь вернулась. Сейчас случилось то же самое. Тенденция однако. Если именно это называется семейной жизнью, то я тысячу, нет, сто тысяч раз, согласна быть женой. И плевать мне на сопутствующие раны и страхи.

Люба Глава 82 Делов на рыбью ногу

— На хрена ты напялил на нее штаны из змеиной кожи?! Натрут до крови где можно и где нельзя! Тебе нужна жена с мозолями на…

— На чем?

— А скалиться не обязательно, и дымом дышать — тоже! На причинном месте! На нежном бутоне любви! И ей эти дурацкие штаны не идут!

— Мне виднее, что моей жене идет, а что нет.

— Самодур! Исчадие Фасса!

— Феминистка! Ханжа в простынях, тля садовая!

— Что-о?

— Что слышала!

Я чуть приоткрыла глаза и простонала:

— Варька, Витька. Дорогие мои мертвецы, кончайте лаяться. Невозможно восстанавливать форму в таких условиях! Вернемся в мир живых, там хоть подеритесь! А сейчас не время. Нам еще через дурацкие пальмы непонятно как проходить….

Мои друзья послушно заткнулись. Но отдых увы, был недолгим.

— Тебе самой-то нравятся эти ужасные штаны? Они, к твоему сведению, сделаны из кожи ядовитых хищных змей. Ты в них на ящерицу похожа. — полушепотом шипела Варька, делая вид что страшно занята, управляет единорогом.

— Штаны защищают от стрел, в том числе — от кислотных. — Витька разговаривал как бы сам с собой, а так-то следил за ездовым ящером, на баб внимания, типа, не обращал.

Я впервые в жизни попала в такой дурдом! Светлая, праведная Варька и мрачный демон Виктор мирно сосуществовать не могли ни минуты. Ругаться начали еще на автобусной остановке в Фассе, я и в сознание не успела прийти. Их раздражало все вплоть до цвета глаз и формы жопы антагониста. Оба старательно бесили друг друга. Варька принципиально носила белые одежды (отлично зная, что Витька на белый цвет реагирует как бык — на красный). Виктор в отместку вырядился в доспехи натуралистично разрисованные сценами изуверских пыток. Второй день они пытались и меня одеть красиво и практично, но не могли! Передвигались мы на колеснице, запряженной сияющим белоснежным единорогом и двухголовым черным ящером. Встреча этих существ всегда означала бой насмерть. От драки монстров удерживали только железная воля и бронебойные чары хозяев. Сами хозяева препирались по любому поводу, и я вынуждена была принять неизбежное — командовать придется мне. Больше блин, некому.

От этого сосало под ложечкой, и по спине бегали стада мурашек. Отвечать за кого-то при выполнении такого дела я не пожелала бы и поручику Меркулову!

Нам предстояло вернуться в мир живых, оптом нарушив половину законов мироздания. Единственным местом, где границу (если очень повезет) можно пересечь, была Поляна Трех Пальм. Когда мои, бесконечно милые моему сердцу, покойники, рассказывали об этом странном месте, они даже ругаться прекратили. Мы сидели у костра.

- В песчаных степях аравийской земли

Три гордые пальмы высоко росли.

Родник между ними из почвы бесплодной,

Журча, пробивался волною холодной…. — нараспев декламировала Варька.

Она чуть не плакала, каждое слово дышало скорбью, и все-таки я не удержалась.

— Варюш, погоди. Ты хотела рассказать про место, куда мы идем.

— Да, Люб.

— Но ты читаешь стих Лермонтова. Я его со со школы помню, сильно не нравился. Где Некроэтель, а где школа?

— Лермонтов сочинил «Три пальмы» по наитию свыше. Это описание нашей цели. Слушай и узнаешь.

…Хранимый под сенью зеленых листов

От знойных лучей и летучих песков.

И многие годы неслышно прошли;

Но странник усталый из чуждой земли

Пылающей грудью ко влаге студеной

Еще не склонялся под кущей зеленой,

И стали уж сохнуть от знойных лучей

Роскошные листья и звучный ручей.

И стали три пальмы на Бога роптать:

«На то ль мы родились, чтоб здесь увядать?

Без пользы в пустыне росли и цвели мы,

Колеблемы вихрем и зноем палимы,

Ничей благосклонный не радуя взор…

Не прав твой, о Небо, святой приговор!»

И только замолкли — в дали голубой

Столбом уж крутился песок золотой,

Звонков раздавались нестройные звуки,

Пестрели коврами покрытые вьюки,

И шел, колыхаясь, как в море челнок,

Верблюд за верблюдом, взрывая песок.

Мотаясь, висели меж твердых горбов,

Узорные полы походных шатров;

Их смуглые ручки порой подымали

И черные очи оттуда сверкали…

И стан худощавый к луке наклоня,

Араб горячил вороного коня.

И конь на дыбы поднимался порой,

И прыгал, как барс, пораженный стрелой:

И белой одежды красивые складки,

По плечам фариса вились в беспорядке;

И с криком и свистом несясь по песку,

Бросал и ловил он копье на скаку.

Вот к пальмам подходит, шумя, караван.

В тени их веселый раскинулся стан.

Кувшины звуча налилися водою,

И гордо кивая махровой главою, Приветствуют пальмы нежданных гостей,

И щедро поит их студеный ручей.

Но только что сумрак на землю упал,

По корням упругим топор застучал,

И пали без жизни питомцы столетий!

Одежду их сорвали малые дети,

Изрублены были тела их потом,

И медленно жгли до утра их огнем.

Когда же на запад умчался туман,

Урочный свой путь совершал караван;

И следом печальный на почве бесплодной,

Виднелся лишь пепел, седой и холодный:

И солнце остатки сухие дожгло,

А ветром их в степи потом разнесло.

И ныне все дико и пусто кругом -

Не шепчутся листья с гремучим ключом.

Напрасно пророка о тени он просит –

Его лишь песок раскаленный заносит,

Да коршун хохлатый, степной нелюдим,

Добычу терзает и щиплет над ним.

Вот.

Варя замолкла и закрыла лицо руками. Виктор поднялся, обошел костер, сел рядом и обнял плачущую девушку за плечи. Она не отстранилась.

— Она не в силах говорить, побывавшие в Саду плохо переносят ужас Кольца Смерти. Скажу я.

— Что за Кольцо, Вить?

— Подробно объяснять надо пару столетий. Нам-то с Варварой нормально, но ты, живая, конца объяснений можешь и не дождаться.

— А короче, чем за пару столетий, нельзя?

— Попробую. Каждое слово в стихе — чистая правда. Текст символический. Толковать и разъяснять символы запрещено, каждый понимает, как может. Известно, что описанное поэтом место существует, условно называется Поляна Трех Пальм. Там негасимый костер. Периодически вырастают три пальмы. Приходит Караван, и история повторяется. Этот жестокий круговорот обеспечивает неразрывность Кольца Смерти, ее власти над Миром Живых. Караван составлен из неизвестных духов, уязвим ли для магии и оружия — не знаю, но скорее всего — нет. Он всегда бродит поблизости. Охраняет вечное повторение Смерти на Поляне. За попытку приблизиться — мучительное развоплощение. Если костер погаснет, на минутку приоткроется единственная дверь из Некроэтели в другие миры. Это вызовет грандиозный шухер. Все, больше не знаю. Никто не знает.

— Делов на рыбью ногу. — криво усмехнулась я. — Проскочить под носом у неизученных монстров, загасить негасимый костер, и смыться, пока не развоплотили. Поцелуй меня, что ли? Виктор встал и шагнул ко мне, прямо через огонь. Тактичная Варька внезапно непреодолимо захотела прогуляться.

Люба Глава 83. Платить придется телом

К Поляне Трех Пальм мы подошли вечером. Солнце зависло у горизонта, готовясь нырнуть, оставив нас наедине с ночным холодом. Таков уж нрав пустыни — адская жара днем и лютый холод ночью.

Все выглядело в точности, как Михаил Юрьевич описал — пальмы, родник, голубые дали, золотой песок. Единственное отличие — костер горел. При полном безлюдье прозрачное на жаре пламя выглядело ненатурально и жутко.

Наша колесница встала как вкопанная, метрах в ста от пальм. И ящер и единорог наотрез отказывались сделать хоть шаг. Их что-то перепугало. Не знающих страха боевых монстров. Чудесно.

— Ну что? — я облизала пересохшие губы. — Последний рывок, гасим костер и валим. Врагов я не вижу, ждать, пока они подтянутся, думаю, ни к чему.

— Командир, разреши, я сперва сам попробую? — спросил Витя. — Не нравится мне эта тишина. Не бывает, чтобы так просто.

— Иди, мой хороший. — разрешила я. — Если бой — один не дерись, дергай к нам. Это приказ.

— Ок.

Мой демон окутался дымом, и полетел к костру. Черпнул шлемом из родника и плеснул на огонь.

Я ахнула, а Варька грубо матюкнулась. Пламя не то что не погасло, даже не вздрогнуло. Никакого облака пара, вообще никакой реакции. Вода исчезла, как проглотили. Виктор, низко пригибаясь, побежал к нам. Я схватилась за сделанную Варькой новую шмагу. Подруга прищурилась, произнесла заклинание, и еще раз ругнулась.

— Что, Варя, что? Объясни, не понимаю!

Варька плюнула на руку, и мазнула мне по лицу. Тут выматерилась уже я. Смазанные слюной небожительницы глаза увидели много нового. К пальмам приближался караван. Покачивались укрепленные на верблюдах шатры, нестройно брякали колокольчики, вздымался потревоженный песок. Чернявый всадник с копьем летел к нам по кратчайшему пути, и очень быстро. Варька вскинула руки, и отпрыгнула, как ошпаренная кошка.

— Ядрена копоть! У них полная защита от магии! По крайней мере, от моей!

— Прячь шмагу! — подскочил запыхавшийся Виктор. — Оружие их не возьмет, я такое безошибочно чую. Я кинусь на них, задержу. На пару минут меня хватит. Вы — бегом к костру. Погасить его можно кровью, и только кровью, я проверил. Моя, демонская, не подходит. У костра режьте друг друга, крови нужно много, очень много. Постарайтесь не умереть. Варька, тебя это тоже касается, возле пальм можно умереть и вторично! Погибший под пальмами никогда не вернется в мир живых, выживайте, обязательно! Вот такая получилась разведка…

Витя улыбнулся и осторожно поцеловал меня в губы.

— Ну все, я пошел.

— Стоять. Я не разрешаю. Пока что командир здесь я.

— Люба, через минуту всех развоплотят. Разреши их придержать, хоть у вас шанс будет. Двое спасшихся… или даже кто-то один.. — Виктор побледнел и закончил. — … лучше, чем никто.

— На хрена я тут мучилась?! — заорала я. — чтобы вас развоплотить, а самой вернуться?! Думайте! Оба! Должен быть выход!

Худощавый всадник был так близко, что я четко видела черты лица. Обычное лицо, красивое, но мне казалось, что на меня падает огромная льдина. Это была даже не смерть, смерть — лишь переход. А это существо приближалось, чтобы мы исчезли. Из всех миров. Навечно. Я не верю, что так бывает, но при взгляде на лицо копьеносца верилось сразу. Бескрайнее, как пустыня, равнодушие излучали черные глаза, тонкий нос, волевой подбородок. Мелькнула дикая, отчаянная мысль: «Если бы, хоть на секундочку, сломить его мертвый покой, вызвать у чудища проблеск мимолетного чувства, любого! Тогда можно пытаться справиться!»

Черный конь летел, расплескивая песок, первого всадника догоняли еще двое, жизнь испарялась как роса.

Я дура. Я знаю, я тупая дура, я заслуживаю только насмешек. Но у меня не было времени устраивать мозговой штурм. И я пошла по привычному пути — выскочила из штанов и рубахи. Вдруг поможет? Средство вроде универсальное?

Всадники мчали галопом. Не размахивали оружием. Не кричали. Просто приближались, неотвратимые, как старость и смерть.

— Любка, ты гений…. — прошептала Варька за спиной. — Присоединяйся, идиот! Потом объясню зачем!

Горячие женские руки проскользнули у меня под мышками и ласково затеребили соски груди. Я и пикнуть не успела, а Виктор уже упал на колени и впился губами в мое лоно. Он лизал меня так, что обзавидовался бы пес, нашедший хозяина после многолетней разлуки. Я видела, как вырастают в размерах кошмарные всадники, но теперь мне резко стало не до глупостей. Не до мелочей. Какие там символические пальмы, какие, к свиньям собачьим, кольца смерти, идут они все лесом! Варька повалила меня, и со стоном улеглась сверху. Ее бедра бились о мои, ягодицы сжимались и разжимались, ноги судорожно рыли песок.

— Любка, Любка, Любовь моя… — горячо шептала она — Наконец-то, наконец-то я дождалась! Ядрена вошь, как хорошо, что я померла! Ради этого сто раз сдохнуть стоило! А-а-а-а-а!

Я отвернула лицо от ее поцелуев, и увидела наставленный в глаза член Виктора. Муж медленно-медленно приближался к моим губам. Лицо и тело у него горели, он шептал мое имя, явно не соображая, где он находится, и зачем он здесь. Я разинула рот, широко и жадно, стараясь, чтобы он вошел как можно глубже, в горло.

Виктор напористо задвигался, Варька забилась как рыба, и кончила, обильно залив мой пах. Подползла, извернулась, немыслимо гибкая, тяжелые груди вспахали песок. Добралась, и начала облизывать ту часть витькиного члена, которая не уместилась у меня во рту. Я возмущенно забила ногами, выгнулась, и вдруг услышала.

— Они не живые и не мертвые, и даже не демоны, Корн. Мы смотрели издалека и ошиблись. Это всего лишь блудные духи, жалкие бродяги Некроэтели. Смотри, какие похотливые. Таково их проклятье, расплата за блуд в прошлых жизнях. Они не могут насытиться и предаются скверне всегда, без остановки. На мой взгляд, они смешные. Я не буду тратить сил на развоплощение этих уродцев.

Тяжелые копыта коней топтались в опасной близости от витькиных ног, я сосала как бешеная, Варька, вот ведь сучка ненасытная, снова прижала меня, и начала вторую серию исполнения лесбийских грез.

— Я поступлю как ты, Рыр. Поедем, наши ставят шатры.

Витька кончил, согнал Варьку, поставил меня на четвереньки. Подруга кинулась ко мне с поцелуями.

— Варенька, что за психиатрия? — простонала я, сплевывая сперму.

— Спокойно, Люба…. - запальчиво выдохнула Варька. — Мы временно выкрутились. Но платить за обман придется телом. Нам надо любить друг друга во всех позициях пока эти мерзавцы не уснут, часов пять — шесть. Предельно искренне и темпераментно. Чуть сфальшивим — сразу поймут, что мы не блудные духи, и тогда — все. Держись, моя родная, умоляю, держись! Покажи, на что ты способна! Я блин впервые поняла, что имеют в виду, когда говорят, что секс нужен для продолжения жизни! Лижи меня, Любонька, ласкай!

И Варька обхватила ногами мои щеки.

Люба Глава 84. Поздравлю, мы в холодильнике

Теперь мы, все трое, несомненно, близкие родственники. Как в известном меме: «После этого вы, как честный человек, обязаны жениться».

Караван бодрствовал не меньше пяти часов. Давно стемнело, небо укрыл шевелящийся ковер звезд. Острый холод упал на ночную пустыню. Жестокие караванщики срубили красавицы-пальмы, и грелись у костров. А мы обливались потом не хуже, чем в бане. Возились, пробуя новые и новые позы, некоторых я даже в «Камасутре» не припомню. Кончали раз за разом, вместе и по очереди, но продолжали, не знаю, откуда и силы брались. Может последствия шока, перенервничали? Первой уставать начала я. Суставы угрожающе поскрипывали, ноги сводило судорогой, перед глазами клубился туман, в голове звенело. Про то, что творилось у меня между ног и ягодиц страшно и вспоминать. Но я ни капельки не жалею о том что было. Сама себе завидую. Немногим дочкам Евы выпадала такая оргия, пять часов на пороге гибели, неописуемо!

Заметив, что я выдыхаюсь, несгибаемая Варька подразгрузила меня, подхватила падающее знамя. Она совокуплялась с Виктором, как бешеная волчица, мой обезумевший муж не мог противиться ее напору. Варькина похоть смывала все, как цунами.

— Щас умру. — простонала я, качаясь на подгибающихся ногах и хватаясь за варькину голову. Подружка устроила мне такой куннилингус, что загнанное сердце грозило выпрыгнуть вон, от толчков левая грудь заметно подпрыгивала. Стоя на четвереньках, Варя жадно вылизывала меня, не забывая плавно надеваться попой на член Виктора. Изредка отрываясь от моей выжатой киски, подбадривала:

— Не умирай, моя ласкуша. Хватит двух мертвяков на компанию из трех особ. Держись, моя любовь. Только не упади. Может, ляжешь?

— Н-не хочу… П-песок осточертел. И ты опять сверху захочешь… Я считала, сколько раз ты меня сверху, на пятнадцатом сбилась…. Ты не помнишь?

— Я ведьма-нимфоманка, а не калькулятор! — фыркнула Варька. — О, наш герой из меня вышел, не прошло и полгода. Иди на ручки, Любушка моя. Витя будет снизу нас обеих по очереди, а тебя я поцелую… Так не трудно будет…

В загробной пустыне не всходила луна, но пески светились зеленоватым. Лагерь караванщиков лежал перед нами, как на ладони. Они тоже могли видеть нас ясно, и потому наша последняя защита, безумная групповуха, длилась и длилась, работала как машина. Я думаю, мы выучили друг друга наизусть, и сможем узнать на ощупь при первом прикосновении даже после многолетней разлуки.

К счастью, ни в одном из миров нет, ни вечных страданий, ни вечных наслаждений. Я по-птичьи вскрикнула, кончив в цать-надцатый раз, Виктор склонился, мы слились в поцелуе, еще в одном, еще…

— Не выдавай своих чувств… — прошептал он, покрывая поцелуями мое ухо. — Они уснули.

Я вылизывала его нос, и от новости чуть не проглотила язык.

— Точно?

— Точно.

— Тогда идем.

— Да. Давай помогу одеться, замерзнешь.

Мы, на цыпочках, как дети в фильмах ужасов, приблизились к спящему каравану. Угасшие кострища мерцали багровым. Вечный костер горел, как и днем, тем же мертвенным пламенем.

Варя вынула из-под белых одежд нож и протянула Виктору.

— Давай мою кровь попробуем. Любку на десерт оставим. А повезет — и без нее обойдемся.

Я бы сказала ей, что думаю по этому поводу, но орать, стоя среди спящих врагов, было категорически нельзя. Я просто зашипела.

— Тише. — сказал Виктор. Меня от его голоса бросило в дрожь. — Не ссорьтесь, девочки. Я попробую их кровь. Зажмурьтесь, не вздумайте подглядывать. Предупреждаю: все, кто видел, как демоны отрывают жертвам головы, умирали. От переутомления. Больше не могли спать. Когда можно будет открыть глаза, я скажу.

Мы с Варькой синхронно передернулись, обнялись и зажмурились. Стояли так долго-долго. Пасть небытия громко дышала на нас, волосы и ресницы покрылись инеем. Ночевавшая неподалеку птица с горловым криком ужаса полетела прочь.-

— Внимательнее. Не запачкайте одежду. — голос Виктора был холоднее льда. — Некоторые блюют. Открывайте глаза. Пора гасить.

Мы открыли глаза и охнули.

Безголовые тела мужчин, женщин, и детей были аккуратно сложены в ряд. Отдельной кучей лежали верблюды, тоже с оторванными головами. Черные пятна превратили песок в шкуру леопарда. Вокруг костра стояли ведра, много ведер с черной жидкостью.

— Вить, где головы? — спросила я.

— Съел. — бесстрастно ответил муж. — Не бледней, я же демон, это в порядке вещей. Варя, поддержи ее. Успокоилась? Берем ведра, выливаем в костер. Как можно быстрее, нами сразу заинтересуются. Начинаем по команде Любы. Ты же командир, да?

Подняв ведро, я почувствовала острый запах крови. Она пахла не как человеческая, но я не могла перепутать — кровь. Кровь неизвестно кого.

— Готовы? — я сглотнула. — На счет «три». Раз. Два. Три.-

Кровь плеснула, костер истерически взвыл. Столб пламени ударил в небо, закружила метель искр. Безголовые мертвецы зашевелились, начали неловко вставать.

Мы вылили по второму ведру, по третьему, четвертому. Черная лужа кипела и булькала, длиннющие языки белого огня извивались, пытаясь вцепиться в нас, мы уворачивались. Поднялся свирепый ветер, швырял песок и разгонял смрадный дым. Небо над горизонтом раскололось. Подсвеченные изнутри зеленым, трещины расползались но небосводу во всех направлениях. Из них выдирались тени, расправляли угловатые крылья, и летели к нам, закрывая звезды, торопясь успеть. Забытые единорог и ящер разнесли нашу колесницу в щепки, и разбежались в разные стороны, даже не попытавшись подраться. Земля вспыхивала лиловыми волдырями, выпускала гибкие побеги. Из них вылуплялись, клювики, ручки, шипы, раздвоенные языки. Вся эта гадость шарила по воздуху, хватала нас и мертвецов, старалась вырвать кусочек мяса. Над недалеким барханом зажглись глаза, и быстро заскользили к нам. Мы выливали ведро за ведром, отшвыривая пустые под ноги блуждающим безголовым телам. Сверху упала стая летучих мышей. Они с визгом вцеплялись нам в волосы, лица, руки. Я яростно отмахивалась шмагой, Варька швырялась лучами света, Виктор продолжал лить кровь в не желавший гаснуть костер.

Неужели мы ошиблись? Нас же вот-вот сожрут! Крылатая тень пронеслась по разоренному лагерю. С неба дождем посыпались иглы. Из темноты ударила струя огня, Виктор успел закрыть меня собой.

— Сюда! — крик Варьки слился с воем вымахнувшей к костру восьминогой твари. Безголовые мертвецы кинулись на нас разом, как по команде, будто внезапно увидели. Меня дернули за ногу, я провалилась по пояс, потеряла опору. Отчаянно уперлась в край ямы, вцепилась зубами в ногу дравшегося с нечистью Виктора. Перехватилась рукой, дернула мужа на себя, и мы упали глубоко вниз. Оскаленная морда сунулась вслед, земля сомкнулась, башка монстра тошнотворно хрустнула. Мы в шлепнулись на жесткое, кажется жестяное.

— Поздравляю. — сказала невидимая в темноте Варька. — Мы, кажется, в холодильнике.

— В холодильнике морга. — уточнил голос Виктора.

Люба Глава 85. Демону тоже жена нужна

— Варенька, сделай свет, пожалуйста! Я ж не демон и не ведьма, ни пса ни вижу, темно, хоть в морду бей!

В темноте обозначилась и засветилась синеватым изящная кисть варькиной руки.

— Как ты узнал? — потрясенно спросила я.

Мы действительно сидели в заиндевелом, уставленном жестяными столами, зале. На некоторых лежали укрытые простынями мертвые тела.

— Чувствую мертвечину. — ответил муж — Мы же ей питаемся.

Я собиралась прижаться к витькиной груди, сказать ему как я счастлива, я ведь думала, что его разорвут… И не смогла. Последние слова ввели меня в ступор. Мы же вернулись! Он что, теперь и на земле будет продолжать изрыгать дым, плеваться ядом и отрывать головы?

Пока я подбирала слова, чтобы потактичнее спросить об этом, Виктор молча прошел к одному из столов. Сдернул простыню и внимательно вглядывался в лицо мертвого мужчины.

— Че, не узнал? — из-за плеча спросила Варька — Думал, что ты красивючий красень, а ты вон какой обыкновенный? Твое это тело, не сомневайся. Я себя тоже нашла, вон, на крайнем столе, из-под простыни пятка с татухой торчит. Такая только у меня, эксклюзивка.

Виктор не слушал варькину болтовню. Он погладил свое тело по лицу, взял за руку. Подтянул поближе убогую табуреточку, и сел, упершись локтями в стол, неотрывно глядя в свое бывшее лицо. Сидел неподвижнее камня.

— Витя? — робко окликнула я.

— Не зови, он не слышит.

Варька обняла меня за плечи, и я совершенно неожиданно для себя, бурно разрыдалась. Схватила руку подруги, целовала ее, тискала и не могла остановиться. Рука была живая! Пока я таращилась на Витю, Варька вернулась в свое тело! Ожила! Только теперь, ощутив ток крови под кожей возле варькиного локтя, я поняла, как же далеко я была все это время! Как глубоко занырнула! Какая же гадость, какое извращение, эта наша групповуха возле Трех Пальм! Какой жалкий суррогат наши, так называемые, ночи любви с Сыном Пустоши! Рука живой Варьки отличалась от самых горячих ласк Варьки загробной, как средиземноморское лето от полярной зимы. Только там, в Некроэтели, я этой разницы не чувствовала…. А теперь… Ожила!!! Я вернула ее!!! И вдруг, до меня дошел смысл подружкиных слов.

— Почему не слышит? Почему не звать?

— Потому что Витька не воплотился. Он все еще демон. Я ведьма, и прекрасно это вижу.

— Но ведь его можно вернуть?! Превратить обратно!

— Шшшш! — зашипела Варька — Поосторожней, ты мне руку ногтями чуть не насквозь проткнула! Ясен ствол, можно все исправить. Только осторожно. Я подойду к нему, а ты стой здесь. Ни шагу! Если демона перемкнет на агрессию, он может и забыть, кто мы такие, и тогда — трындец. Сожрет, как две булочки, и пикнуть не успеем.

— Но если он такой опасный, наоборот мне с тобой надо идти. Вдвоем — то отбиваться легче.

— Ты сдурела. Отбиваться от демона, проникшего в мир живых? Забудь. С ним разве что Железная Палка справилась бы, а не мы, птички-бабочки. Не дрожи коленкой, я осторожненько, авось не сожрет. Еще раз повторяю — не суйся. Защитить меня не сможешь, только сама погибнешь ни за понюшку табаку.

Варька начала медленно приближаться к неподвижному Виктору. Про себя я решила, что если Витька кинется, я сидеть сложа руки не буду, попробую Варьке помочь. Меня все эти мертвяцкие игры уже настолько достали, что и умирать как-то не страшно. Тем более, я только что из загробного мира, опыт есть, не пропаду, если что.

Варя постояла возле Виктора, легонько коснулась его головы, потом рук. Мне казалось, что я слышу звон собственных натянутых нервов.

Однако обошлось. Варька бесшумно вернулась ко мне.

— Неважнецкие наши дела… — вздохнула она. — Наш-то альфа-самец, порченый оказывается. Одержим местью, обидел его кто-то. А у демонов с этим строго — пока обидчика не уконтрапупит — никаких перевоплощений. Исключение — строго для превращений, которые совершаются ради боя с объектом. Особенно хреново, что демон может сам не знать, кому надо мстить. Я очень-очень хочу ошибиться, но, по-моему, это как раз витькин случай.

— И что?

— Он будет убивать всех на своем пути, пока не встретит обидчика. — ответила Варька. — Мог бы помочь разве что Наводчик…

— Это кто?

— Тот, кто скажет демону, кому именно следует мстить. Если демон не поверит, Наводчику — растерзает. Если поверит — Наводчик должен неотлучно сопровождать демона, пока объект мести не будет найден. Если выяснится, что Наводчик ошибся, и привел демона не к обидчику, а, скажем, к его дяде — опять Наводчик отдувается. Вобщем так себе работенка у этих Наводчиков. Ничем мы тут не поможем. Давай бесшумненько, пока он не очухался, сваливаем. И бегом к Железной Палке, за подмогой.

— Варь, один вопрос?

— Ну?

— Витя чей муж?

— В смысле?

-Железной Палки, или мой?

— Ты к чему клонишь?

-К тому, что я и есть Наводчик. Я объясню Витьке, кому надо мстить. Если что, погибнем вместе.

— Джульетта, блин, нашлась, «погибнем вместе»! Отличный план! — вспылила Варька. Она так рассердилась, что ругалась в полный голос. — Витька никакой не муж тебе, пока в тело не вернется! Он чудище загробное! Тебя первую растерзает, и не поморщится! Еще и голову твою дурную сожрет, как у них, демонов, принято! Пошли к Железной Палке, короче!

— Варь, я в Некроэтель пошла, чтобы вас спасти. Обоих. И мы втроем — одно целое. Пока мы по железным палкам бегаем, Витька очнется, вырвется на свободу и начнет убивать всех подряд. Где мы его искать будем? Сколько народу он порешит? А мне с ним жить еще! Ты бы хотела мужа, который пару тысяч человек перебил? То — то и оно! Пусть я буду, пока что, женой демона, но я буду нормальной женой! Верной! Демону тоже жена нужна, чтобы дел не натворил! Я сидела, тихо ждала тебя только что, не мешала работать? Теперь твоя очередь!

Варька открыла рот и закрыла.

— Давай, поосторожней только. Если кинется, беги ко мне, может отколдуемся.

— Ладно, ладно.

Бежать я, понятное дело, никуда не собиралась. Поставила вторую табуретку, села рядом с остекленелым Витькой. Внутренне сжавшись, взяла за руку. Демон не реагировал.

И тогда я, прямо в равнодушное ухо, рассказала все, что случилось в комнате с решеткой. Неторопливо, но выразительно.

Когда я дошла до того, как мастурбировала кофейной ложкой, мой демон резко открыл глаза.

— Среднего роста?

— Да.

— Седой?

— Да.

— На большом пальце правой руки есть татуировка в форме перстня?

— Да.

Люба Глава 86. Раз-два-три-четыре-пять…

Виктор оскалился так, что обнажились все тридцать два зуба. Я испугалась не на шутку — сейчас кинется, вцепится в горло и прости-прощай Любовь Андреевна, добро пожаловать обратно в загробный мир. Обошлось. Виктор справился с собой, приступ бешенства прошел, как не было. Мой демон с минутку постоял, прикрыв глаза, не муж, а аллегорическая статуя «Ледяное спокойствие». И вдруг… раздвоился. Я глазам не поверила — один Виктор неторопливо шел вправо, второй, неотличимый от первого, шагал влево.

Я беспомощно оглянулась на Варьку. Может она хоть что-то понимает, ведьма все-таки? Подруга сделала страшные глаза и громко зашептала:

— Держись, Любка! Началось! Демон тебе поверил.

— Что это дает? — зашептала и я, стреляя глазами то на одного Виктора, то на другого.

— Из плюсов — пока ситуация с местью не проясниться, демон нападает только по твоему приказу, кроме особых случаев. Из минусов — он тебя не отпустит, пока не отомстит. Будет рыскать, искать приговоренного, на которого ты указала. Тебя потянет с собой, если понадобится — силой. Кто-то попробует помешать — это и есть особый случай. То есть, демон убьет «кого-то» уже сам, без всяких команд, не удержишь. Когда найдете обвиняемого, будет момент истины. Если поймешь, что ошиблась, быстро придумывай другого врага, иначе демон порвет тебя.

— А если я указала на кого надо?

— Тогда он будет преследовать приговоренного, пока ты не прикажешь убить. Не отвяжется. И тебя не отпустит. Противостоять этому могут только могучие некроманты, но откуда они в нашей-то провинции? А когда… — Варька замолкла, как выключили.

— Что?! — вот тут я испугалась по-настоящему. Я хорошо знала подругу. Заткнуть Варьку могло только нечто по особенное, такое, что страшно произнести вслух! Она чуть не выболтала… что? — Говори!!! — я вцепилась Варьке в плечи, и яростно затрясла. — Говори, говори, говори!!! Я должна знать все!

— Уничтожив объект мести, демон сливается с убитым. И в большинстве случаев не возвращается в наш мир.

Я села, где стояла, прямо на пол. И вот ради этого я старалась? Ради того, чтобы прикончить жалкого маньяка с отрубленными пальцами, и снова потерять Витьку?

Меня грубо поставили на ноги. Я бы села снова, но Варька держала крепко. Всмотревшись, ведьма перехватилась поудобнее, освободила одну руку и влепила мне пощечину, аж загудело.

— Не киснуть! Я сказала «в большинстве случаев», а не «всегда»! Есть еще и меньшинство! Из этой колоды нам карта и выпадет! Вперед, искать. Тяни время, я побежала за Железной Палкой. Она бабера крутая, выручит! Стоишь, не падаешь? Молодчинка! Пока, я скоренько.

Я потрясла головой, огляделась.

Варьку как ветром сдуло. Справа приближался черный пес, слева по полу струилась длиннющая змея. К счастью, вовсе не похожая на ту, из ЗАГСа, иначе я за свою адекватность не поручилась бы. Я поняла — пока Варька проводила со мной ликбез, Виктор превратился сразу в обоих тварей, идем искать втроем. Чудесная компания.

Я безропотно позволила змеюке прянуть на запястье, и обвиться крепкой петлей. Плоская голова гадины уютно прилегла к ладони, она явно собиралась вздремнуть. Змеиный хвост обхватил шею пса, монстр не противился. Я сообразила — это же поводок! Ядовитый колдовской поводок. Я вырвусь из него или победительницей или покойницей. Что ж, судьба. Раз-два-три — четыре-пять мы идем искать.

Пес глянул выжидательно. Глаза у него совсем не собачьи — равнодушные и беспощадные. Мне вдруг стало ужасно одиноко. Я всей шкурой ощутила, какой груз лег на мои ни фига не накачанные плечи.

— Что ж, Тузик, пошли. След.

Зверь склонил морду-утюг, рыкнул, и потянул к двери. Натянутая как струна змея не жаловалась, ей было комфортно. Похоже, все довольны, все при деле. Мне одной тут хреново до «не могу»?

Запертая стальная дверь от толчка черного пса выпала наружу вместе с обоими косяками. Мы прошли по безлюдному коридору, спустились по лестнице. Машинально глянув в окно на лестничной клетке, я узнала сад. Мы идем по дому, в котором я отбивалась катаной от маньяка. Я не приглядывалась, не запоминала «на всякий пожарный» дорогу, не фиксировала возможные пути отхода. Мне было параллельно и фиолетово. На свете остался единственный интересный вопрос. Как жить после того, как свершится месть, и Виктора снова не станет?

Пес толкнул очередную дверь, и мы вошли в уютную, со вкусом обставленную, комнату. Все было на местах, даже катана висела на тех же самых крючочках. Для полноты «дежа вю» хозяин тоже никуда не делся — сидел в кресле, в халате, с чашечкой кофе.

— О, мисс хирург! — он пошевелил стальными протезами пальцев. Действовали они не хуже настоящих. — Я вижу, вы времени даром не теряли. И, кажется, даже поумнели в тех пор, как мы расстались. Вы ведь привели этого мальчика для того, чтобы я превратил его из демона в более приличную нежить? Помнится, я в прошлый раз предлагал неупокоенного. Вы ведь за этим ко мне?

— Нет.

— А что так? Убить меня решили? Демон может. Хоть я и опытный некромант, но могу не успеть среагировать, шансы фифти-фифти. Но вам-то это зачем? Я сдохну. Ваш любимый демон развоплотиться, из Некроэтели уже не вытащите, дважды так не везет даже таким приятным девочкам как вы. А если договоримся, получите почти что живого, полностью функционального, да еще и бессмертного, мужа, ведь ожившие мертвецы не умирают! Демонскую природу я аннулирую, это в моих силах. Необходимость преследовать меня отпадет. Будет классный парень, поактивнее зомби, поспокойнее скелетного воина. Внешность, разум, и потенцию, сохраню.

Кстати, мстить, по большому счету, и не за что. Пожилой маг, на пороге импотенции, воспылал страстью к ведьме Любе. Мы, стареющие самцы, очень хотим трахаться. Всегда. Это вопрос самолюбия. Попытка доказать себе, что ты еще жив. Неужели не вызывает сочувствия? Не верю. А при виде таких сексапилочек как вы, реально теряем голову. Ну, чуть-чуть попугал. Поинтриговал. Убил тех, кто стоял на пути. Какая разница, вы же их все равно спасли, расстроили планы злодея, так? Обычные разборки между магами, это нормально. Уже подготовленную войну с Ведьмами не начну, это бонусом. Соглашайтесь, условия королевские. Это ваша большая победа, без всякой иронии говорю. Теперь я к вам не буду приставать, уже просто из уважения. Девок на мой век хватит. Мне не нравится членом тыкать в тех, кого я уважаю, предпочитаю жертв. Вижу, задумались. То есть, практически согласны. Я не ошибся, вы поумнели, Любовь Андреевна. На мирных переговорах с Железной Палкой я, пожалуй, похлопочу, чтобы вам вернули колдовские силы и статус ведьмы. Будьте благонадежны, к моей просьбе прислушаются.

А я и правда задумалась. Перед глазами мелькали живые картинки. Рыжая девчонка закрыла лицо руками сквозь сжатые пальцы текут слезы. Мужская рука срывает трусы с дергающейся блондинки, стальные пальцы оставляют на бедрах кровавые полосы. Девушка, задыхаясь от ужаса, бежит по вечерней алее, ее настигает фигура в черном плаще. Преследователь откидывает капюшон, я узнаю улыбку…

— Де-вок на ваш век хва-тит. — по слогам произношу я. — Фас, мой милый.

Люба Глава 87. Любимая

Люба Глава 87. Любимая

Рывок был страшный, руку едва не вывернуло из плеча. Черный пес поволок меня по полу. Он рвался вперед так легко, будто за конец змеи — поводка вообще никто не держался!

Наш мерзавец не солгал — он был хорошим некромантом. Успел взмахнуть руками и выплюнуть заклинание. Голова мага превратилась в голый череп, в черноте глазниц полыхнуло синим. Челюсть с щелчком открылась, ударила зеленая струя, точно в морду черному псу. Пара капель попала мне на руку, обожгло хуже, чем кипятком. Из стен выламывались скелеты и грязно-кровавые зомби, с потолка сыпались пауки, пол вздыбился, как обезумевший конь. Крича от боли, я покатилась в угол. Змея в прыжке обвила ближайший скелет, и взорвалась. В диком хаосе я кого-то била, меня кто-то бил, летели камни, ломалась мебель, дым забивал глотку. Некромант рубил кинжалом вцепившегося в костяную харю пса, уши заложило от визга, воя и грохота.

Мне врезали по затылку тяжелым, и мой бой закончился.

Не знаю, провалялась я без сознания минуту, или час. Очнулась на дне моря тишины. Даже чудом уцелевшие в побоище настенные часы не тикали. Комнату завалило обломками костей и мебели, на стенах и потолке застыли мерзкие бурые потеки. Решетку у камеры, где я, было дело, ожидала изнасилования, кто-то нехилый завязал множеством узлов. Под металлической паутиной лежал наш враг. Мертвее всех мертвых. Больше в комнате никого не было. Совсем никого.

Сил не осталось, я поползла к убитому на четвереньках. На ощупь он был как пластмассовый — гладкий, скользкий и холодный.

— Куда девал моего мужа, сволочь?

Разумеется, ответа я не получила. Вот тут я и узнала, что такое настоящая истерика. Никогда не подумала бы, что со мной может случиться такое. Только что сил было как в макаронине, и вдруг… Я вырвала из решетки стальной прут, и принялась гвоздить покойника по чему попало. Била с ужасающей силой, если попадала по полу, паркет летел во все стороны.

— Говори! — орала я. — Говори! Говори, где Витька, или я догоню тебя, и по кусочку скормлю Каравану! Ты в аду от меня будешь прятаться, уродище!

Убитый молчал. Я была уверена, что меня вот-вот разорвет изнутри бешенство, но была согласна на что угодно! Пусть смерть! Пусть Некроэталь, Пусть Пустошь, пусть Фасс, пусть на пиру трахаться с Магнусом! Что угодно, только найти Витю! Пусть он будет демоном, алкоголиком, грязью на дороге, только чтобы это был он! Я узнаю его в любом обличье! Сразу же!!!

Не успев докричать, я его узнала. Лицо убитого чародея от удара треснуло, как яичная скорлупа. В трещину выбилась каштановая прядь. Не веря в свое счастье, я опустилась на колени, и принялась очищать витькино тело. Шкура мертвеца отколупывалась кусками, открывались знакомые грудь, лицо, руки…

Освободив мужа, я осторожно погладила его по щеке. По холодной, как бетон, щеке. Никакого дыхания. Никакого пульса. Ничего. Обняла, прижалась, и вдруг… Там, внутри несомненно мертвого тела, что-то чуть заметно вздрогнуло. Скуля от страха, что это не повториться, я судорожно ощупывала Витьку, искала, где еще теплится слабенькое воспоминание о жизни. Нашла, осторожно поцеловала, и торопливо сдернула с себя одежду. Стянуть одежду с Вити оказалось сложнее, она как примерзла, но я справилась. С матом, шипением, сломанными ногтями, но справилась. Легла, обхватила ногами. Длинно поцеловала, и приняла в себя его член. Витька чувствовал меня, он хотел меня. Хотел оттуда, где заблудилась его душа, из такой дали, что в здравом уме невозможно и представить. Твердый, как кусок арматуры, член заполнял мое влагалище по-суперменски грубо, это было приятно. Но… губы не отвечали моим поцелуям. Он не обнимал. Его тело согрелось, 36 и 6 уже было, но… Я ощущала, как из меня вытекает жизнь. С каждым движением бедер я, будто детская игрушка-брызгалка, вбрасывала в Виктора струйку жизненной энергии. А внутри моего любимого царила злая тьма. Мои наивные струйки тепла исчезали во мраке сразу и бесследно. Я таяла. Физически исчезала, делалась рыхлой, и распадалась. Затылок, спина и ягодицы, мерзли и утрачивали чувствительность. Но я двигала и двигала бедрами, двигала, как заведенная.

Скрипнула дверь.

— Люба! — вскрикнула Варька.

— Стоять. Не трогай ее. — этот голос я узнала бы среди миллионов других. У Железной Палки, и нашей покойной Бабки Патрисии, он был общий, один на двоих. Патрисия посвящала меня в ведьмы… Я еще думала — счастливой стану, да не вышло…

— Она же погибает! — варькин голос дрожал от ярости. Я уверена, что Железная Палка придерживала мою подружку колдовскими чарами, иначе Варенька уже разнесла бы эту обитель скорби вдребезги и пополам. — Вы что, не видите? Она отдает демону жизненную силу! Любка, слезай с него, сейчас же!

— А мне кажется… — пробормотала старуха. — …что она занимается любовью. И не с кем попало, а с любимым. Пойдем, Варь, не будем мешать.

— Она умирает! У нее иней на спине! Сделайте что-нибудь!

— Каждая капля ее тепла растворяет часть демонической природы Виктора. Если первым сломается демонизм — Виктор вновь станет собой. Если первой сломается Люба — она умрет, а он вернется в Фасс.

— И вы так спокойно об этом говорите?! Вам насрать, да?! — Варька орала, как на базаре. — Конечно, Любка даже не ведьма, чего зря беспокоиться! Я… Я тоже из ведьм уйду!!! Горите вы все синим огнем! Вы … Вы хуже, чем Суки!!! Любка! Любочка, золотая моя! Кончай это блядство, слезай с него!

— Ну ты грубиянка! — возмутилась Железная Палка. — Ох и схлопотала бы ты у меня, да уж ладно, прощаю. Ты воскресла недавно, мозг, видать, не восстановился как следует… Если Люба не вытащит Витю, она все равно умрет. От горя. Такова любовь, Варюшенька. Пошли, нельзя ее отвлекать. Пошли, не плачь. А про «уйду из ведьм» ты подумай хорошенько. Как ты без подруги-то? Мы ведь Любе колдовскую силу вернуть решили.

— Ой, правда?!

— За особые заслуги. Тебя она вытащила. То есть войну с Судьями предотвратила. Знаешь, сколько народу спасла? Таких девчат из ведьм выгонять — чистая дурость.

Дверь скрипнула снова. Я, уже совсем холодная и вялая, повторила про себя: «… колдовскую силу вернут»

В груди зашевелился теплый клубочек.

Я изогнулась, поглубже сев на витькин член. Не останавливайся, Люба! Муж открыл глаза, и шепнул:

— Любимая…

Варя Эпилог. Жаль, не шведская

Тетка оказалась таким выдающимся хамлом, что обломалась даже я. Она не уговаривалась. Пришлось колдануть. Вообще-то, ведьмам швыряться мороками среди бела дня, да еще и в центре города, строго запрещено. Железная Палка узнает — титьки оборвет и скажет: «так и было». Но рискнуть стоило, ради такого торжественного случая можно. Витьке с Любкой точно пора было пожениться. Однако, возникли сложности. После того, как нас с Витькой в ЗАГСе убила серая змея, при любом упоминании об этой конторе Любка бледнела и давилась воздухом. Сидела, белая, как статуя на кладбище, и воздух ртом хапала, будто рыба на суше. Вторично переступить порог ЗАГСа моя подружка не смогла бы даже под стволом, заряженным серебряной пулей.

Поэтому я привела бабу-регистраторшу на дом. Вместе с красной папкой и новыми обручальными кольцами. И загсовская грымза расписала ребят по — простому, в теплой и непринужденной обстановочке. Они даже из-под одеяла вылезти не могли! Я тетку-то без предупреждения притащила, а они голые, как в бане, смехота, да и только! Честно говоря, я нарочно свредничала, хотелось посмотреть на их смущенные мордочки. В глубине души я Любку немножечко, самую капелюсечку, ревную. Они же, психи влюбленные, с тех пор, как Витька ожил, из постели только пописать вылезают, даже едят обнявшись!

Железная Палка велела дать им оторваться как следует, не напоминать ни о каких делах. А теперь они еще и расписались, можно сказать, медовый месяц пошел, имеют право. Чудесная семья, сердце радуется на них глядеть. Жаль немножко, что семейка не шведская, мне Любка и самой нравится. Но ничего не попишешь, не все желания должны исполняться. Или все?

Оглавление

Пролог

ЛЮБА. Глава 1. Дом под грозою

ЛЮБА. Глава 2. Ночная почтальонша

ЛЮБА. Глава 3. Осторожно, не уколись!

ЛЮБА. Глава 4. Два шофера

ЛЮБА Глава 5. Неожиданное предложение

ЛЮБА Глава 6. Инквизицию отменили. Но не до конца

ЛЮБА Глава 7. Эти… Судьи

ВИКТОР Глава 8. Честь вместо Кары

ЛЮБА Глава 9. Врата надежды в туалете

ЛЮБА Глава 10. Красавчик № 2

ЛЮБА Глава 11. Закрыто на ремонт

ЛЮБА Глава 12. Уборщица кайф приносящая

ВИКТОР Глава 13. Резюме: дождались

ВИКТОР Глава 14. Не по — рыцарски

ВИКТОР Глава 15. Лузер Лузерович Лузеров

ЛЮБА Глава 16. Порнографическое дупло

ЛЮБА Глава 17. Демография требует коррекции

ЛЮБА Глава 18. Поединок

ЛЮБА Глава 19. Уходи, дура!

ЛЮБА Глава 20. Теперь мне уже все равно!

ЛЮБА Глава 21. Он ее живьем съел!

ЛЮБА Глава 22. Если никогда не врешь, долго ты не проживешь

ВИКТОР Глава 23. Теперь я даже Капитанов не боюсь

ВИКТОР Глава 24. Тайна семенного фонда

ВИКТОР Глава 25. Необъяснимая мягкость бытия

ЛЮБА Глава 26. Транспортные странности

ВИКТОР Глава 27. Пусть ваш сортир украсят юмор и сатир!

ЛЮБА Глава 28. Попытайся использовать рот

ВИКТОР Глава 29 Узнала!

ЛЮБА Глава 30 Белка, белка, выходи!

ЛЮБА Глава 31 Четверть часа я потреплю

ЛЮБА Глава 32. Оргазм-забег

ЛЮБА Глава 33. Как всегда не вовремя!

ЛЮБА Глава 34 Потная прелюдия

ЛЮБА Глава 35. И он размыкает объятия

ЛЮБА Глава 36 Не такой уж он и козел

ВИКТОР Глава 37. Провал

ВИКТОР Глава 38. Он мой!

ВИКТОР Глава 39 Пункт А-12, мать его за ногу…

ЛЮБА Глава 40. Стопроцентное алиби

ВИКТОР Глава 41. Неожиданные каникулы

ВИКТОР Глава 42. Черный силуэт в свете лампы

ВИКТОР Глава 43. Зачем он солгал?

ВИКТОР Глава 44. Идиоты все перепутали

ЛЮБА Глава 45. Мортал Коммандер вам в помощь

ЛЮБА Глава 46.Упрись руками и ногами

ЛЮБА Глава 47. Я взяла след

ЛЮБА Глава 48. Нам — в лес

ЛЮБА Глава 49. Опыт героя бесценен

ЛЮБА Глава 50. Чудеса анатомии и психологии

ЛЮБА Глава 51. Сколько же их?!

ЛЮБА Глава 52. Магия визга

ЛЮБА Глава 53. Под мышкой у героя

ЛЮБА Глава 54. Точка, точка запятая

ЛЮБА Глава 55. Дальнейшее энерго-информационное развитие

ВИКТОР Глава 56.Не делай круглые глаза Витек

ЛЮБА Глава 57. Нас ждут под землей

ЛЮБА Глава 58. Романсвместо обеда

ЛЮБА Глава 59. Выбирай себе дружок один какой-нибудь кружок

ВИКТОР Глава 60. Судья судье не судья

ЛЮБА Глава 61. Серый узор

ЛЮБА Глава 62 Перспективочка

ЛЮБА Глава 63. Опасно путать путану и катану

ЛЮБА Глава 64. Заборы, крыши и усы

ЛЮБА Глава 65. Смерть? А что, это идея!

ЛЮБА Глава 66. Не думала я, что буду контрабандисткой!

ЛЮБА Глава 67. Мы вас, ведьм, в гробу видали!

ЛЮБА Глава 68. Я зря тебя спас!

ЛЮБА Глава 69. Цирк кончился, смешно не будет

ЛЮБА Глава 70. Наполовину наша

ЛЮБА Глава 71. Творческий обмен

ЛЮБА Глава 72. Сын Пустоши

ЛЮБА Глава 73. Люб, поедем?

ЛЮБА Глава 74. В коконе его любви

ЛЮБА Глава 75. Честь не для сопливых

ЛЮБА Глава 76. Снова одна

ЛЮБА Глава 77. Гейрахед

ЛЮБА Глава 78. С селедкой наперевес

ЛЮБА Глава 79. Вся надежда на шмагу

ЛЮБА Глава 80. Точно подмечено. На треть

ЛЮБА Глава 81. Полная тишина

Люба Глава 82 Делов на рыбью ногу

Люба Глава 83. Платить придется телом

Люба Глава 84. Поздравлю, мы в холодильнике

Люба Глава 85. Демону тоже жена нужна

Люба Глава 86. Раз-два-три-четыре-пять…

Люба Глава 87. Любимая

Варя Эпилог. Жаль, не шведская