Там, за четвертой стеной [Василиса Павлова] (fb2) читать онлайн

Василиса Павлова Там, за четвертой стеной

Из протокола заседания комиссии ЦРУ о расследовании хода операции «Заслон», выдержка из доклада оперативного сотрудника Майкла Митчелла:

«Согласно полученным полтора года назад агентурным данным, русские начали разработку новой технологии, позволяющей в течение короткого промежутка времени переоборудовать торговые морские суда в военные корабли. Разработка и реализация данного проекта по приказу Кремля были поручены компании «Заслон», проект получил статус особо секретного. Для широкого круга была озвучена информация о государственном заказе на модернизацию существующего торгового флота. Для работы над проектом, получившим название «Четвертая стена», на предприятии были выделены новые производственные корпуса, доступ в которые сразу ограничили, создана режимная зона.

Руководство ЦРУ приняло решение о проведении операции «Заслон», в рамках которой отделу К-13 было поручено проведение мероприятий по сбору информации, а также разработке мер по недопущению успешной реализации проекта русских.

В течение года велось как наблюдение за действиями компании в целом, так и изучение личной информации привлеченных к проекту сотрудников. В поле зрения нашего агента, не вошедшего в список допущенных к работе над «Четвертой стеной», попал инженер Сергей Смелков. Именно ему – по нашим данным, автору идеи – была поручена основная техническая часть, в том числе создание первоначальной проектной документации и последующий контроль за реализацией проекта.

Во время проведения операции были предприняты попытки взлома базы данных, но все они оказались безуспешными. Перехваченная по другим каналам информация косвенно подтверждала, что разработка документации ведется успешно и проект в скором времени перейдет в стадию изготовления прототипа. В связи с тем, что создание технических помех проекту оказалось малоэффективным, руководством отдела К-13 было принято решение о перехвате и вербовке инженера-разработчика.

Первоначальный план был сопряжен с дополнительными трудностями, так как его предполагалось реализовать на российской территории, но два месяца назад АО «Заслон» заявило об участии в международной выставке технических достижений, проводимой в Нью-Дели. В список представителей компании вошел упомянутый инженер Смелков. Операция «Заслон» перешла на новую фазу, было принято решение о захвате разработчика на территории Индии с последующей переправкой в Соединенные Штаты…»

– Как вы себя чувствуете?

Вопрос был задан по-русски, но с сильным акцентом. Так говорят прибалты, чуть растягивая слова. Впрочем, национальность миловидной медсестры, которая фальшиво-заботливо интересовалась моим самочувствием, сейчас меня волновала меньше всего.

– Спасибо, х-хреново…– прозвучало сипло, со скрежетом. Язык еле ворочался, во рту было сухо, как наутро после знатной гулянки. – Дайте воды!

– Как вас зовут? Что вы помните? – все с таким же холодным участием снова поинтересовалась медсестра, после того как я осушил пол-литровую пластиковую бутылку.

– Где я? – я уже достаточно пришел в себя, надо начинать проявлять беспокойство.

– Вы в больнице, – вежливо пояснила медсестра, своей невозмутимостью все больше походившая на фашистку из фильмов про войну.

– Я иностранный гражданин! Прошу вас немедленно связаться с российским посольством…

Я сделал попытку сесть и тут же обнаружил, что ноги и живот стянуты широкими лентами.

– Это для вашей же безопасности, – произнесла медсестра. Подошла ближе и ловко пристегнула к кровати еще и руки.

– Не волнуйтесь, все скоро закончится, – сказала она насмешливо и всадила мне в плечо шприц. В глазах моментально потемнело, я провалился в забытье, успев только подумать, что весь последний год мечтал выспаться.

***

Из доклада оперативного сотрудника ЦРУ Майкла Митчелла:

«На выставке за Смелковым велось непрерывное наблюдение. В течение дня инженер находился в компании коллег-соотечественников, строго следуя внутренним инструкциям по безопасности в чужой стране. Наши сотрудники под видом технического персонала были расставлены по всем подсобным поммещениям комплекса. К вечеру Смелков, вероятно, ослабив бдительность, пошел в туалетную комнату без сопровождения. Там ему был введен усыпляющий препарат. Далее все было выполнено по ранее разработанному плану: на крыше уже ждал вертолет, который доставил группу на частный аэродром, а оттуда – спецбортом на Аляску. По прибытии на базу ЦРУ, Смелкова ненадолго привели в чувство, после чего, убедившись, что жизненные показатели по-прежнему в норме, его снова усыпили для проведения тщательного обследовании на предмет наличия датчиков любого вида. В результате за ухом был обнаружен микрочип, который оперативно извлек медицинский сотрудник, прикрепленный к спецотделу. Микрочип был немедленно уничтожен…»

– Сергей, вы меня слышите? Пора просыпаться…

И снова по-русски, и опять с акцентом. Голос теперь напомнил «Красную жару» – «Какие ваши доказательства?». Наверное, он считает, что прекрасно владеет чужим языком. Ну что ж, я тоже кое-что могу…

– Требую немедленной встречи с российским послом, – отчеканил я по-английски.

Сидящий в кресле человек удивленно приподнял брови и улыбнулся. Как ни странно, впечатление он производил положительное. Не было в нем ничего хищного, фальшивого или того хуже, зловещего, как в тогдашней медсестре. Где-то моих лет, темноволосый, худощавый, в очках с тонкой оправой. Эдакий сосед-интеллигент, с которым можно и пиво в пятницу вечером выпить, и про высокое искусство поговорить. Молодцы, хорошо работают!

Воспользовавшись паузой, я огляделся. Комната, в которой я теперь очнулся, теперь уже не напоминала больничную палату, скорее, номер в дорогом отеле – удобная кровать, на которой я собственно и лежал, кожаные кресла, ваза на столике, картины, зеркало. Только вот окна не видно и стены, судя по всему, мягкие, обитые поролоном. Так, наверное, бывает в элитных психушках. Или в тюрьмах для временного содержания вип-персон.

– Возможно, чуть позже вы встретитесь с послом, если захотите. А пока будьте нашим гостем, – сказал по-английски мой собеседник и гостеприимно развел руками.

– Где я? – на правдивый ответ я нисколько не рассчитывал, но вопрос задать был обязан. Странно было бы его не задать.

– Вы у друзей, – ответ прозвучал мягко, успокоительно. Просто искренне захотелось в это поверить.

– Как я сюда попал? – мой праведный гнев куда-то делся, я действительно успокоился и расслабился.

– Вам стало плохо на выставке. Индийские врачи, к сожалению, не смогли оказать вам должной помощи, поэтому нам пришлось взять все в свои руки. Правда, для этого пришлось совершить небольшой перелет. Фактически, мы спасли вам жизнь…

Черт побери, я почувствовал такой прилив благодарности, что захотелось стиснуть его в объятиях. Что со мной? Почему я вдруг так расчувствовался?

– Спасибо, – выдавил я, еле сдерживая эмоции. – Как вас зовут?

– Меня зовут Майкл, и я теперь буду с вами постоянно. Пока вы не окажетесь в полной безопасности. А пока можете переодеться, привести себя в порядок. Через пять минут подадут обед. Думаю, вы проголодались. Поверьте, стейк здесь готовят как в лучших ресторанах. А после обеда мы с вами продолжим знакомство и беседу….

***

Из доклада оперативного сотрудника ЦРУ Майкла Митчелла:

«Руководитель операции, полковник Кирк Хабборт, назначил меня куратором Смелкова. В мои задачи входило: установление личного контакта, вербовка, а также дальнейший контроль за действиями русского инженера вплоть до завершения операции «Заслон». Перед первым разговором, незадолго до пробуждения, Смелкову был введен новейший препарат «Маат», позволивший быстро установить необходимый для дальнейшей обработки уровень доверия. Дополнительная доза препарата была добавлена в пищу, чтобы беседа, идущая под запись, была предельно откровенной…»

«Микрочип!» – внезапная мысль прострелила меня почти сразу, как был доеден последний кусок великолепного мяса. Рука самовольно потянулась к правому уху, палец нащупал пластырь. Хорошая у них анестезия, ни намека на боль. Но все равно я должен о нем сказать, хоть и поздно. Пусть Майкл не думает, что я что-то скрываю…

– Вы нашли микрочип, – это был не вопрос, а утверждение. – Я бы и сам сказал, поверьте!

– Верю, – кивнул Майкл. – Сергей, я верю каждому вашему слову. И буду рад выслушать все, что вам сейчас захочется мне рассказать.

Давно меня никто не слушал с таким вниманием. А ведь и правда, на душе столько всего накопилось…Хочется выговориться, нужно выговориться. Слова так и рвались откуда-то из подсознания, с самых глубин. Да что со мной? Раскис совсем. А все-таки он хороший человек, этот Майкл. Кому еще довериться, как не ему? Тем более сейчас, когда на карту поставлено мое выживание. Он мне поможет, он друг. Просто не нужно ничего скрывать…

– Меня зовут Сергей Смелков… Я родился на Волге, в Чкаловске, маленьком городке под Нижним Новгородом. Мальчишкой бегал на судоверфь, смотреть на корабли, мечтал о море. В школе увлекся физикой. После школы поступил в инженерно-строительный, потом армия. Женился на Марине, первой красавице факультета. Работал в Нижегородском НИИ речного транспорта. Два года назад наш институт получил крупный заказ на модернизацию малых торговых судов, я загорелся давней идеей, вышел с ней на руководство. Идея заинтересовала, меня перевели в Санкт-Петербург, на «Заслон» – большое предприятие, делает важные государственные заказы, в том числе военные. Так я попал в проект «Четвертая стена»…

Слова лились неудержимым потоком, как из открытого водопроводного крана. Хотелось говорить еще и еще. Это ведь так легко и приятно – говорить правду, ничего не утаивая…

– Вы понимаете, где сейчас находитесь? – вопрос был задан без намека на угрозу, по-прежнему мягко и участливо.

– Догадываюсь, – ответил я. – Не дурак. Где-то на дальней базе США, не обозначенной на картах. Вы из ЦРУ, да?

Майкл улыбнулся. Я ему определенно нравлюсь. Надо сказать еще что-нибудь, чтобы он понял, что я предельно откровенен.

– Что вас беспокоит, Сергей? И чего бы вам хотелось?

– Мне бы хотелось выжить и…мне страшно. Каждый человек, попавший в плен, – простите, не хотел вас обидеть, – думает о выживании, это ведь логично? Я не герой и не хочу умирать за чужие тайны. Я всего лишь инженер, работяга. Меня долго не воспринимали всерьез, а идеи мои считали чем-то несерьезным, фантастикой…Еще я боюсь пыток…Но я верю в справедливость и милосердие и в то, что смогу принести пользу. Что меня ждет?

Сердце колотилось, я неотрывно смотрел на собеседника. Ну, скажи, что все будет хорошо! Я тебе поверю, сразу. Ведь ты мой спаситель, защитник. На тебя вся надежда, родной!

– Вы готовы сотрудничать? Поделиться всем, что знаете, рассказать о «Четвертой стене», например? Я попрошу вас дать развернутый ответ, это необходимо для отчета.

– Да, – ответил я, не задумываясь. – Я готов сотрудничать и поделиться всем, что знаю, в том числе по проекту «Четвертая стена», над которым я работал в режимной лаборатории в «Заслоне». Этого достаточно, чтобы я был признан полезным?

– Пока достаточно. Придется подписать несколько бумаг, но самое главное вы уже сделали. Вам бы хотелось вернуться на родину?

Кривить душой перед Майклом было невозможно, я кивнул и почувствовал, как кровь прилила к щекам. Неужели я все испортил? Надо было соврать?

– Вы боитесь смерти?

Я снова кивнул. Кто ж ее, косую, не боится? Какие-нибудь камикадзе если только.

– Вы понимаете, что после вашего заявления возвращение в Россию становится невозможным? Осознаете, что вас там сочтут изменником?

– Да, осознаю, – выговорил я. Во мне боролись противоречивые чувства, но инстинкт самосохранения, желание выжить любой ценой всегда с лихвой перекрывает любые сомнения и моральные терзания.

– Я рад, Сергей, что мы пришли к соглашению. Разговор был трудным. Чего бы вам хотелось прямо сейчас? Любые бытовые пожелания…

– Водки дайте, если можно… – это я сказал уже по-русски.

Майкл посмотрел на меня с жалостью.

***

Из доклада оперативного сотрудника ЦРУ Майкла Митчелла:

«В связи с тем, что длительное применение препарата «Маат» не рекомендовано, так как может вызвать необратимые последствия, из беседы со Смелковым, когда он находился под воздействием лекарства, было смонтировано видеозаявление. Этот компрометирующий ролик был мной использован для вербовки Смелкова, чтобы дальнейшее сотрудничество продолжалось с его стороны в ясном сознании. Возможные реакции заранее просчитали штатные психологи. В конечном итоге ожидаемый результат был достигнут…»

– Этому никто не поверит! – я в ярости швырнул бокал в стену. Тот долетел до препятствия, чуть вжался в мягкую поверхность, отпружинил и совершенно целый упокоился в ворсистом ковре.

Я смутно помнил вечер накануне. Мне принесли графин с водкой, я пил, пел русские песни, матерился, вызывая у Майкла улыбку во все тридцать два безупречных зуба. Потом, кажется, раскрыл ему рецепт волжского самогона и закончил вечер политическими анекдотами. В том числе про их, трижды его американскую бабушку, президента.

Проснулся с гудящей головой, позавтракал, а потом…мне показали запись. На экране я говорил о желании выжить, о готовности сотрудничать и раскрыть новым «друзьям» все секреты, в том числе по «Четвертой стене». Господи… По идее, я могу упереться всеми лапами и настаивать на том, что это монтаж и фальшивка, но надолго ли меня хватит? Но просто так я сдаваться не собирался. Пусть будет торг. Слишком высоки ставки.

– Вы же понимаете, Сергей. Достаточно запустить этот ролик в Сеть и все…вам будет вынесен смертный приговор. Думаете, в Кремле вспомнят ваши прежние заслуги? Пожалейте близких, им ведь тоже достанется.

– Нет у меня близких! – рявкнул я. – И вам это прекрасно известно. Мать с отцом давно на кладбище, а с Маринкой мы развелись сразу после перевода в «Заслон». Она уже замуж успела выскочить за заслоновского начальника клининговой службы…променяла меня на уборщика, ха-ха! – я нес всякую не относящуюся к делу чушь, а сам мысленно лихорадочно выстраивал линию защиты. Продаваться, так задорого.

– Тем более, значит, вас ничего не держит в России… Кроме пресловутых «родных березок». Не знаю, насколько вас это утешит, но здесь, на Аляске, они тоже растут.

Он еще шутит, гад!

– Ладно, давайте серьезно. Ваше положение в настоящий момент шаткое, неопределенное. И только от вас зависит выбор будущей жизни. Сейчас высшее российское руководство теряется в догадках, где вы и что с вами произошло. Вариантов исчезновения много, но ни один не подтвержден, что не дает им оснований чернить ваше имя. В случае отказа мы будем вынуждены…Я подчеркиваю, – вынуждены отправить вас в Россию. Например, высадить в лодку в Беринговом проливе, поближе к побережью, а дальше вы сами решите – доплыть до вашей Чукотки или красиво утонуть. Компромат, конечно же, тут же будет слит в Сеть, независимо от исхода. Вы хорошо представляете, что вас ждет? В лучшем случае пожизненное заключение, в худшем – подвалы ФСБ. Вы уже для них изменник, осталось только получить минимальные доказательства, понимаете?

Наверное, я не смог скрыть волну страха, от которой заныло под ложечкой и заледенел позвоночник, потому что на холеном лице Майкла скользнула довольная усмешка. Не буду его разочаровывать, но меня передернуло больше от воображаемых холодных брызг и перспективы оказаться в утлом челноке на пути в какой-нибудь Анадырь или к мысу Дежнева. Когда-то в детстве я чуть не утонул, провалившись в волжскую полынью. Школьный сторож Василич вытащил еле живого. Брр…

– Вот видите. И другой вариант. Вы остаетесь здесь, работаете с нами. Занимаетесь любимым делом. Будут созданы все необходимые условия, предоставлено оборудование, выделен персонал. Вы сможете реализовать самые смелые мечты и при этом получать неплохие деньги.

– И жить в тюрьме?

– Оглянитесь, Сергей! Эта комната похожа на тюремную камеру? Комфорт, питание, медицинское обслуживание, гарантия безопасности. Ваше имя никогда и нигде не будет упомянуто. На родине, если вас это так волнует, вас сочтут пропавшим без вести… возможно, героем. Но главное – работа, реализация идей. Мы очень ценим таких специалистов, как вы.

– Но я буду под постоянным присмотром…Шаг вправо, шаг влево…

– Это только сначала. Со временем вы сможете себя зарекомендовать, проявить, подтвердить полезность. Вот и появится свобода. Никто не будет держать взаперти человека, доказавшего свою преданность. Вы станете полноправным гражданином США, вам будут выданы новые документы. Если захотите, мы изменим вашу внешность, с нами сотрудничают высококлассные пластические хирурги…

Я скрипнул зубами. Любой нормальный человек, будь он трижды патриот, начал бы колебаться. Да и какой у меня выбор? Либо жить, либо умереть… Как там сказал этот чертов Майкл? Красиво утонуть. И все же…

– Я не буду работать против России, – это прозвучало как надо, твердо и отчаянно.

Майкл посмотрел на меня и снова довольно улыбнулся.

– Я ждал именно этих слов, – сказал он. – И сильно бы удивился, если б вы их не сказали. Точнее, усомнился бы в вашей искренности. Только кто говорит о работе против России?

Давайте взглянем на ситуацию в масштабе. Ни для кого не секрет, что наши страны являются идеологическими противниками и давно уже ведут противостояние. Все так, но…открытая война между гигантами, имеющими в арсенале ядерное оружие, стала бы концом мира, уничтожением планеты. Вы же понимаете, что и ваша, и наша цель – этого не допустить?

Поэтому обе страны держат курс на политику сдерживания, то есть недопущения перекоса, военного преимущества, которое неизбежно нарушило бы хрупкий баланс. Мы подстегиваем науку и технику, чтобы догнать и перегнать русских, а ваши специалисты, в свою очередь, стараются успевать за нашими прорывами и открытиями.

Я слушал, мысленно соглашаясь. Пока ничто из сказанного Майклом не вызвало у меня отторжения.

– Рассмотрим текущую ситуацию, в центре которой поневоле оказались мы с вами. Русские благодаря идее с «Четвертой стеной» сделали серьезный шаг вперед, получили преимущество. Баланс и расстановка сил теперь под угрозой. Скажу вам честно, узнав в общих чертах о вашем замысле, мы начали вести собственные разработки, но, должен признать, пока даже близко не подошли к желаемому результату. Вероятно, нам не хватало именно вас, чтобы вашу же идею реализовать. Поэтому участие талантливого автора проекта только восстановит равновесие, понимаете? Америка получит ровно то же, что есть у России. Что, в свою очередь, снизит градус напряженности, позволит и дальше сохранить мир на планете. Разве это плохо?

Хитрый ход, ничего не скажешь. Я сейчас должен почувствовать себя героем, спасающим планету от ядерного апокалипсиса из-за случайного перекоса в расстановке сил. И финальный вопрос – прямо вишенка на торте. Плохо ли, если мир на планете сохранится? Ясен пень, хорошо. Мир, дружба, жувачка…Мне надо подумать.

– Вам надо подумать, – будто прочитал мои мысли Майкл. – Не буду мешать, отдыхайте. Увидимся вечером.

***

Из доклада оперативного сотрудника ЦРУ Майкла Митчелла:

«После успешного завершения этапа вербовки и одобренного руководством отчета, мне было дано задание на продолжение разработки Смелкова. Следующим шагом стало получение от него сведений по проекту «Четвертая стена», сначала в теории, а потом на практике, путем воссоздания секретной технической документации…»

Меня привели в комнату, которую я визуально определил как «допросную». Минимум мебели – стол, два стула и зеркало на полстены. Окна по-прежнему отсутствовали, из чего можно было сделать вывод, что мы под землей. Что ж, разумно. Бункер, а точнее, огромный комплекс, судя по длинным коридорам и межэтажным лифтам, которыми мы воспользовались на пути от жилого корпуса.

Майкл сел спиной к зеркалу, мне оставалось лишь занять свободный стул.

– Итак, – начал он, – ваше согласие на совместную работу с нашей стороны одобрено. Теперь вы официально член команды. Поздравляю, Сергей!

Не знаю, какой от меня ждали реакции люди за стеклом, наверное, проявления радости. Я лишь слегка развел руками, мол, ладно, что поделать.

– Теперь важно закрепить успех, доказать, что наш выбор пал на вас не случайно. Надеюсь, вы оправдаете доверие. Не скрою, я в этом заинтересован почти так же, как и вы. В настоящий момент вы находитесь под моим личным поручительством. В случае ошибки нам обоим…как это по-русски? Не сносить головы.

Называется, почувствуй себя а) избранным и б) ответственным за того, кто тебя приручил. Только ты, Майкл, рискуешь карьерой, а я – жизнью. Разница, однако…

– Я готов к работе, – пора было завершить затянувшуюся прелюдию.

– В таком случае начнем. Я буду задавать вам наводящие вопросы, а вы рассказывать. Итак, расскажите, в чем заключается идея, ставшая проектом «Четвертая стена»?

– Вам коротко, для дилетантов, или с формулами? – мой вопрос вогнал собеседника в ступор на несколько секунд. – Какое у вас образование?

– Я закончил Калифорнийский… – промямлил Майкл и тут же нашелся: – Знаком с основами теоретической физики.

– Ясно, – вздохнул я. – Значит, придется объяснять на пальцах. Ну что ж, мне не впервой. Вы вряд ли представляете, сколько раз мне приходилось выдавать идеи перед публикой, которая мало того, что ничего не понимала, так еще и относилась с насмешкой. Как к самим идеям, так и к автору. И тем не менее…я здесь.

Последний аргумент был так себе, но, надеюсь, меня поняли правильно.

– Здесь к вам никто не отнесется с насмешкой. Все вами сказанное записывается и будет рассмотрено на самом высоком уровне. – Майкл снова влез в шкуру специального агента.

– Ладно, попробуем. Все началось со школьного увлечения физикой. Потом институт. Было безумно интересно, не как другим. В общем, мне стало мало обязательного курса, поэтому я постоянно зависал в научной библиотеке. И, конечно, зачитывался работами Эйнштейна, но не только. Много полезного для будущих разработок я нашел в переводных статьях Карла Шварцшильда, Мартина Крускала, Джона Уиллера и других, менее известных физиков-теоретиков. Да, как видите, я знаком с трудами ваших соотечественников и всегда ими восхищался. Ну да ладно, это уже лирика… вернемся к нашим баранам.

Копил знания, и они, как кирпичики, постепенно стали складываться в мои собственные идеи. Да, вот что важно – в общей теории относительности меня больше всего занимала такая штука, как мост Эйнштейна – Розена. Его еще называют кротовой норой или червоточиной – если вы понимаете, о чем я. Вот прямо спать по ночам не мог, до того это казалось перспективным. Я был убежден, что стою на пороге великого открытия, иду по хлебным крошкам, оставленным Эйштейном и его помощниками. Нобелевку хотел, было дело.

Ну так вот, основная мысль этой теории в том, что связка пространство-время допускает существование тоннелей, соединяющих удаленные уголки одной Вселенной или даже двух различных, существующих независимо друг от друга, пространств. Открытие позволило использовать общую теорию относительности для объяснения квантового мира в теории поля, но ни практического подтверждения, ни полезного применения до определенного момента так и не получило.

Вот вы, например, знаете, что некоторые гениальные теории Эйнштейна еще только подходят к фазе признания? Потому что получают подтверждение только сейчас, в условиях науки современного уровня. Приведу отличный пример из новейшей истории. Научные оппоненты неоднократно подвергали остракизму утверждение старика Альберта о возможности путешествия во времени. Мысль была принята на ура, пожалуй, только писателями-фантастами. А вот сегодня правдивость теории уже подтверждена на практике: российский космонавт Сергей Крикалев, который провел на орбите в общей сложности восемьсот три дня, девять часов и тридцать девять минут, переместился в будущее на две сотых секунды! И это не фантастика, не теория, а неопровержимый научный факт. А это значит…

Майкл слушал внимательно, не перебивая. А я уже сел на любимого конька и говорил, чувствуя все большее вдохновение.

– Это значит, что гениальный ученый оставил достаточно подсказок, чтобы произвести революцию в науке. Причем неоднократно, понимаете? Главное, взглянуть на теорию под нестандартным углом… Ладно, ближе к теме. Каким же может быть практическое применение «кротовой норы», если мы допускаем ее существование в реальном мире? Снова приведу пример, максимально простой и понятный, чтобы вы уловили смысл. У вас дома есть ванная?

У Майкла округлились глаза, вопрос прозвучал неожиданно. Он кивнул, а я продолжил:

– Кроме ванной, я предполагаю, у вас еще есть кухня, а соединяет ванную и кухню длинный коридор, так?

Во взгляде Майкла появилось подозрение. Да не напрягайся ты, я просто угадал! Не было бы коридора, пришлось бы говорить гипотетически.

– Теперь давайте представим, что вы приняли ванну, а потом прошли путь по коридору до кухни. Что важно – без одежды. Представили? А теперь вернемся в исходную точку, в ванную. Вот вы снова идете по тому же маршруту, но на этот раз полностью одетым. Мысленно зафиксируем оба прохождения и – теперь подключите воображение – совместим их методом простого наложения, как, например, делают с кинематографическими кадрами. В итоге получится перемещение объекта по заданной траектории, одновременно находящегося в двух состояниях – одетом и раздетом. Пока все понятно? О’кей, продолжаем. Дальше мне понадобится листок бумаги и карандаш.

Майкл нажал на кнопку под столешницей, в дверях появился охранник. Через несколько секунд передо мной уже лежало несколько листов формата А-четыре и набор фломастеров.

– Теперь смотрите. Вот я рисую вас голым, а сейчас добавляю одежду. Визуально вы находитесь в одетом состоянии, хотя под одеждой вы голый, так? Но нам нужно представить именно две картинки, а не одну. Классический пример кота Шрёдингера – нахождение в двух состояниях, только в данном случае суперпозиция человека голого и одетого одновременно. А теперь мы снова разделим два ваших прохождения, но путь в одетом состоянии переместим на секунду (условно!) в будущее. А затем соединим эти пространственные проекции мостом Эйнштейна – Розена. Что мы получим в итоге? Не догадались? Вы будете ходить по коридору голым, но в случае необходимости – например, к вам заглянет горничная – сможете схлопнуть пространственно-временной тоннель и сразу перейдете в одетое состояние. Буквально по щелчку, без лишних телодвижений.

Произнося все это, я, для наглядности, рисовал проекции синим и зеленым фломастером, чтобы достичь визуального контраста. Конечно, я не художник, но это было пособие для «чайников», поэтому даже мои кривые человечки, один из тонких палочек, а второй в кудрявом облаке «одежды» произвели должное впечатление. Кажется, я смог по-настоящему увлечь собеседника. В глазах Майкла читалось восхищение, он как завороженный смотрел на мои детские каляки.

– А теперь вы спросите меня, какое применение моей идее может быть не просто в сфере прикладной науки, а на практике, например, в военной промышленности. Я вам отвечу, причем даже не повторяя всего заново, на том же примере. Берем два корабля – обычное торговое судно, сухогруз среднего водоизмещения и новейший военный корабль, например, какой-нибудь ракетный крейсер с габаритами в несколько раз больше. Теперь снова посмотрите сюда. Вот вы голый – это сухогруз, вы одетый – крейсер. Прохождение от ванной до кухни – любой морской путь. Основная мысль понятна? Не последовательное преображение, не раскрытие потаенных третьих-четвертых стен, а моментальная замена оболочки, подмена совокупности материальных частиц при сохранении сердцевины. Экипаж корабля, разумеется, при этом не страдает, остается на своих привычных местах. Но управление временным тоннелем, конечно, будет осуществляться дистанционно.

И самое главное, таких кораблей может быть бесконечное множество, обычных торговых судов, зафрахтованных компаниями с самими разными государственными флагами. При этом все они в случае необходимости будут способны в один миг составить капитальный противоракетный заслон для отдельно взятой страны. И, конечно, нанести ответный удар.

– И это возможно?! – выдохнул Майкл, промокая выступивший на лбу пот.

– Ну у нас же получилось! – сказал я с гордостью и улыбнулся. А он забавный все-таки, этот Майкл. Сейчас похож на мальчишку, которому пообещали дать подержать настоящий полицейский пистолет. Аж уши загорелись. Может, не такой уж ты и плохой человек, хоть и оперативник ЦРУ, раз умеешь так искренне чему-то радоваться, а не прячешься за служебным покер-фейсом.

– Я должен все это изложить руководству, – сказал Майкл и схватил изрисованный лист.

– Да погодите вы, – остудил его я его пыл. – Начальству, а особенно тому, которое не очень сечет в физике, важна красивая картинка, доступная для понимания. Честно скажу, я за свою жизнь сделал на эту тему десятки презентаций. Дайте мне компьютер и пару чертежей – торгового судна и военного корабля. Обещаю, визуализация будет что надо. Во всяком случае, лучше, чем эти примитивные зарисовки…

***

Из доклада оперативного сотрудника ЦРУ Майкла Митчелла:

«Рассмотрев полученные от Смелкова данные, полковник Кирк Хабборт распорядился передать материалы ученому совету, в который вошли сотрудники с высшим уровнем доступа. Мнения членов совета разделились, некоторые усомнились в научной ценности предоставленных материалов. С небольшим перевесом было принято решение в пользу дальнейшей разработки идей, полученных от русского. Для работы над проектом были выделены необходимые средства, а также помещение, оборудование и научная группа. Контроль за действиями Смелкова по-прежнему оставался за мной… »

– Мистер Смелкофф, вы гей? – спросил меня Джо Финн, темнокожий мужчина средних лет, старший научной группы, выделенной мне в помощь. Вопрос был задан негромко, доверительно, когда я подошел к его компьютеру проверить выполнение текущей задачи.

– Почему гей?! – опешил я. А кто бы на моем месте не опешил? – Нормальная у меня ориентация, традиционная. А вы с какой целью интересуетесь?

– Понимаете, – замялся Финн, – я наблюдаю за вами уже неделю и пока не заметил ничего необычного. Просто давно не встречал белого парня – гетеросексуала на высокой должности. Может, ваши предки были коренными американцами? Или у вас в жилах течет афроамериканская кровь? Надеюсь, я не задеваю ваши чувства своими расспросами?

– Да нет, наверное, – по-английски это прозвучало как «No, probably not». Все-таки насколько родной язык богаче! – Мои предки все русские, никакой другой крови в наличии нет.

– А, русский…это многое объясняет, – обрадовался Финн. – У нас много эмигрантов, их права также защищают на всех уровнях. Вы говорите почти без акцента, поэтому я и не подумал…

– Да, а как же Майкл Митчелл, наш куратор? – спохватился я. – Он, если не ошибаюсь, тоже белый мужчина традиционной ориентации. Или ошибаюсь?

– Разведчики – это другое, – отмахнулся Финн. – Почти единственное место, где до сих пор ценятся умения и способности, а не происхождение и ориентация. Надеюсь, я не сказал ничего лишнего? – спохватился он и оглянулся.

– Джо, дорогой, вы меня знаете не первый день. Дальше меня разговор не уйдет. Как говорят у нас – зуб даю! С учетом дороговизны услуг стоматологов, это страшная клятва. Говорите, я вас внимательно слушаю.

Мне удалось разрядить обстановку, Финн снова расслабился.

– Раз вы иностранец и, наверное, привыкли к работе в иных условиях, я должен открыть вам глаза, если вы до сих пор не в курсе. Понимаете, в американской науке сейчас все сложно. Как и в политике, искусстве, спорте. Мы сами загнали себя в угол, поддавшись современным течениям, сбили приоритеты, погрузились в хаос самовыражения. Возьмем для примера мою лабораторию. Старые критерии отбора персонала теперь признаны негодными, нарушающими права и свободы, а новые…ну вот в моей группе работал прекрасный молодой человек, талантливый, смелый. Он предлагал идеи, от которых захватывало дух. Так его убрали, заменили на Сьюзен Каперино, да-да, на ту самую, которая нажаловалась на вас в первый же день работы. А все потому, что ее показатели лояльности гораздо выше! Она лесбиянка, феминистка и наполовину мексиканка. Не назову ее недостаточно способной, нет, она держит хороший ученый уровень, но ведь Сэм был почти гениален… А сейчас вынужден работать на ферме, чтобы прокормить семью. И так везде, куда не взгляни. Не мне бы говорить, не с моим цветом кожи, но очевидно же, что проблема наступает, от нее не спрячешься. В конце концов пострадают все, и те, кто принимает решения, и простые потребители. Эффективность достижений падает во всех отраслях, от кинематографа до фармацевтики…. Страшно за будущее Америки, ужасно наблюдать, как она теряет былое величие…

– Я понял. За державу обидно… – поддакнул я.

– Именно, – закивал Финн. – Я рад, что вы меня поняли. И рад, что вы русский…Честно говоря, я терялся в догадках, как вам удалось стать главным в таком ответственном проекте. В голову лезли самые странные мысли и даже подозрения. Не скрою, на секунду мелькнула надежда, что возвращается традиционный мир, призрачная, конечно… В общем, вернемся к делам текущим, в реальность… Да, надеюсь, мистер Смелкофф, этот разговор действительно останется между нами. Не забудьте, в случае чего я всегда смогу обвинить вас в расовой дискриминации.

Сказав это, Финн хитро улыбнулся. Я улыбнулся ему в ответ. Кажется, с этим парнем мы сработаемся, как надо для дела. Для моего дела.

***

Из доклада оперативного сотрудника ЦРУ Майкла Митчелла:

«Для работы над проектом группе Смелкова были предоставлены исходные материалы. Техническая документация по морским судам включала документы базовой модели среднетоннажного корабля торгового флота и стратегического военного корабля, вооруженного гиперзвуковыми ракетами нового поколения. В течение двух недель лаборатория Смелкова занималась составлением исходных схем совмещения. Ожидаемый результат достигнут не был, Смелков забраковал часть исходников, объявив их устаревшими, и потребовал заменить документацию торгового судна на более современный вариант для лучшей совместимости. Требование было выполнено, научной группе переданы новейшие чертежи засекреченных разработок. Несмотря на созданные оптимальные условия, ощутимых результатов группа не достигла, инженер Смелков сообщил о трудностях и настоял на конфиденциальном разговоре для объяснения причин задержки…»

– Нужно поговорить, – сказал я Майклу, едва он переступил порог моего жилого отсека. Я так и не привык называть этот «гостиничный» номер домом, хотя прожил здесь достаточно. Тяготило ощущение глубокого подземелья, нора не может быть домом.

– Слушаю вас, Сергей. Говорите.

– Не здесь. Могу я попросить о прогулке? Почти два месяца не дышал нормальным воздухом.

– Ммм… нужно получить разрешение. Я свяжусь с руководством.

Через два часа мне выдали теплую куртку, шапку и зимние ботинки. Майкл, также одетый по-уличному, активировал ладонью лифт, и мы поднялись к выходу. На улице было свежо, как в Питере в ноябре. Еще без сугробов, но с ледяной коркой на лужах. Но как же хорошо после бетонных стен и искусственного света! Мы сели в машину и поехали в город. «Добро пожаловать в Анкоридж!» прочитал я на указателе.

В ресторане «Орсо» было немноголюдно. Нас посадили за столик в углу, у окна. Уютно, ничего не скажешь.

– Здесь прекрасно готовят палтус и краб-кейки, рекомендую, – сказал Майкл.

Ясно, завсегдатай. Я посмотрел меню, заказал чаудер – густой рыбацкий суп и фирменное блюдо из лосося с овощами. Эх, как бы это не стало моим последним обедом!

– Ну же, Сергей, говорите, – потребовал Майкл после завершения трапезы.

– Нас слушают? – уточнил я на всякий случай. Наверняка слушают, только скажет ли он мне правду – не факт.

– Ведется внешнее наблюдение, – уклончиво ответил Майкл. – А это важно?

– Не особо. У нас проблемы, Майкл. Я не могу завершить разработку, не получается…

– То есть как? Подробнее…

– А что подробнее? Не получается, и все тут. Не хватает ключевых деталей, не могу их вспомнить. Предварительный этап я воссоздал, конечный результат вырисовывается картинкой готовой модели, посередине – провал.

– Это очень плохо, – помрачнел Майкл. – И давно вы поняли?

– Да уж с неделю будет. Не знал, как сказать.

– Ваши варианты? Что это может быть?

– Может быть обычная амнезия из-за стресса. Но, скорее всего, блок. Наши могли подстраховаться на такой вот случай.

– Вы меня удивляете, Сергей. Вам поставили блок на память, а вы об этом не знали?!

– Датчик на ухо ставили под общим наркозом, могли заодно и…Это ведь уже после завершения основных работ было.

Майкл глубоко задумался. Я смотрел в окно, ждал.

– Мне нужно доложить руководству. Скажу сразу, оно не обрадуется.

Кто бы сомневался!

– И последствия могут быть плачевными. Как думаете, есть шанс разблокировать вашу память?

– Ну вот откуда я могу знать? Все зависит от ваших специалистов. Я инженер, а не медик, – буркнул я.

– Хотите еще что-нибудь? – сказал после длинной паузы Майкл, подзывая официанта.

Я отрицательно мотнул головой. Намек понят, надо сворачиваться.

– Черт!

Да что ж такое! Наверное, только я, закрывая меню, могу умудриться порезаться о край ламинированного листа. Волнуюсь, бывает. Я взял предложенную Майклом салфетку, промокнул палец.

– Идемте, Сергей. Пора возвращаться.

***

Из доклада оперативного сотрудника ЦРУ Майкла Митчелла:

«Мой отчет о возникших у Смелкова трудностях в воспроизводстве проекта «Четвертая стена» был воспринят полковником крайне негативно. Часть вины была возложена на меня. Хабборт распорядился временно передать инженера Смелкова в отдел специальных расследований для проведения допросов с применением спецметодов. Я выразил сомнения в целесообразности подобных действий, за что был отстранен от дальнейшей работы с русским…»

Как там говорят психологи, выйти из зоны комфорта? Меня из этой зоны вышибло, как пробку из бутылки шампанского. Не прошло и пары часов после возвращения из Анкориджа, как ко мне в комнату вошли двое дюжих молодцов и уволокли в допросную. Там меня встретил незнакомый человек, одетый в штатское, но с военной выправкой и манерами. Начался допрос.

Вопросы напоминали карусель – бесконечные и по кругу. Как вас зовут? Какую должность вы занимали в АО «Заслон»? Готовы ли вы сотрудничать с властями США? Как звали вашего дедушку по материнской линии? Как выглядит здание научной библиотеки в Нижнем Новгороде? На каком этаже был ваш кабинет в «Заслоне»? Какие чертежи вы разрабатывали по проекту «Четвертая стена»? Можете ли вы воссоздать узел соединения проекций? Как вас зовут?..

Несколько часов я отвечал на одни и те же вопросы. Отвечал честно, мне было нечего скрывать. Называл имена, даты, рассказывал о проекте. Объяснял как мог, что и рад бы начертить ключевой узел, но просто не могу его вспомнить! Убеждал, пояснял, доказывал.

Сотрудник в штатском казался айронменом – невозмутимый, непрошибаемый, как бетонная стена и, казалось, не испытывающий ни малейшей усталости. Из меня же к концу допроса вытекли все силы, и моральные, и физические, просто дух вон, как говорят у нас.

– Дайте отдохнуть! – взмолился я наконец, и это стало роковой ошибкой.

Все те же молодцы взяли меня под белы рученьки и привели…нет, не в жилой отсек, а в камеру с серыми стенами. Если по поводу «допросной» еще оставались какие-то сомнения, то здесь однозначно веяло тюрьмой. Мерзкий запах въелся в каждый кирпичик, на полу – высохшие потеки чего-то темного. Здесь все кричало о страданиях, давних и недавних, многократных, пропитавших это место мраком и безысходностью. Господи, что это?

В углу я заметил бак с водой. Меня подвели к нему ближе, я рассмотрел плавающие куски льда. Да, в стакане с виски лед смотрится куда как лучше. Я почувствовал озноб…

– Мы поможем вам вспомнить все, что нужно, – произнес стальной голос человека из допросной.

Меня приподняли над полом и окунули в бак по плечи.

Утопление как метод добывания нужных сведений – дело не новое, его использовали еще во времена инквизиции. Про пытки, применяемые ЦРУ в Гуантанамо, я тоже читал, им подвергали террористов или просто подозреваемых. Суть проста и эффективна: человека привязывают к скамье, на лицо кладут плотную ткань и поливают нос и рот. Полная имитация утопления, хоть и без попадания воды в легкие. По отзывам бывших заключенных – расскажешь все, что знаешь и не знаешь, покаешься во всех мыслимых грехах, в общем, хуже не бывает.

Как оказалось, бывает. Со мной обошлись индивидуально, используя давнюю фобию. Эх, Майкл, Майкл… Это же я тебе в приватной беседе рассказал о том случае из детства. И о вечном ужасе при виде волн со льдом. Кошмар для меня воссоздали детально.

Когда легкие уже готовы были разорваться, меня вытянули на поверхность, дали сделать один-единственный вдох и через секунду погрузили обратно. Я бился в конвульсиях, но сильные руки сковывали не хуже смирительной рубашки. Второе погружение было короче, совсем скоро я пустил пузыри и глотнул воды… Меня снова вытащили, бросили на пол, дали отдышаться, а точнее, вывернуть на пол воду вместе с содержимым желудка. Отплевываясь после финальных спазмов, я чуть не пропустил вопрос, заданный все тем же невозмутимым голосом:

– Вспомнили?

– Нет! Хоть убейте, нет! Не могу я вспомнить, не получается…

Раздалась команда: «Продолжаем!» и меня снова окунули в бак.

Говорят, что у кошки девять жизней. Интересно, сколько жизней у меня? Меня топили и откачивали, погружали и вытаскивали…Я утратил счет времени, несколько раз терял сознание. Меня приводили в чувство, просили не упрямиться, вспомнить нужные чертежи, как будто от меня что-то зависело. Пока еще была возможность отвечать более-менее связно, я снова пытался объяснить своему палачу, что в памяти зияет пропасть и заполнить мне ее нечем…Просто нечем!

Перед последним, самым мучительным погружением я почти с облегчением подумал, что всему на этом свете приходит конец. Сил сопротивляться не осталось, я осознанно «вдохнул» воду и отключился, будучи уверенным, что уже навсегда.

***

Из доклада оперативного сотрудника ЦРУ Майкла Митчелла:

«После отстранения ясвязался с заместителем директора разведцентра в Лэнгли. Это было вынужденное нарушение субординации. Меня вызвали для доклада в Вашингтон. Я изложил ситуацию, выразил несогласие с методами полковника Хабборта, которые, по моему мнению, поставили под угрозу весь дальнейший ход операции «Заслон». Также я предложил попробовать альтернативный метод снятия блока памяти у Смелкова, комбинацию работы психолога и препарата «Маат», действующего по принципу сыворотки правды. По распоряжению заместителя директора меня восстановили в проекте. Я вернулся на Аляску с приказом о прекращении применения к Смелкову радикальных методов воздействия и о начале альтернативных мероприятий по разблокировке памяти. Вместе со мной из Лэнгли прилетела штатный профессор психологии Ода Мэй Льюис…»

Я пришел в себя в больничной палате. Дежавю. Рядом с моей кроватью на стуле дремал Майкл, но стоило мне пошевелиться, он захлопотал, как заботливая тетушка.

– Сергей, как вы? Хотите что-нибудь?

– Оставьте меня в покое, – выдавил я, и силы на этом кончились. Я снова закрыл глаза и, кажется, моментально заснул.

Второе пробуждение было уже в пустой палате, но на столике, установленном через кровать, я увидел тосты с маслом, зеленое желе в прозрачной пластиковой баночке и пачку сока с трубочкой. Ну что, раз выжил, надо подкрепиться. Кто знает, что там будет дальше?

За сутки больничного ухода я вполне оклемался. Майкл заглядывал несколько раз, спрашивал о самочувствии, но разговоров о произошедшем не заводил. Лицемер цээрушный! К вечеру второго дня меня перевели в жилой блок, в показавшуюся теперь родной комнату.

– Я должен извиниться перед вами, – сказал Майкл во время визита на следующий день. – Это был не мой приказ. Поверьте, я не приемлю жестокость.

– Ну конечно, вы просто выполняете приказы, – язвительно сказал я.

– Можно подумать, что коллеги из ФСБ все поголовно ходят с нимбами, – огрызнулся Майкл, и я понял, что наступил на больную мозоль.

– Извините, не в курсе, – развел я руками. – Но уверен, они не режут кур, несущих золотые яйца.

Майкл слегка опешил от моего апломба.

– Как таковых «золотых яиц» мы от вас еще не видели, согласитесь…

– Замечательно! Сначала извиняетесь и утверждаете, что не приемлете жестокость, а следом эту же жестокость начинаете оправдывать! – мне было тяжело спорить, но злость прибавляла сил. – Вас когда-нибудь топили в ледяной воде?

– Боже, Сергей, я не знал что вас… – Майкл побледнел. – Это даже хуже, чем я мог предположить.

– Вот то-то. Теперь будете знать, какие методы считает допустимыми ваше руководство. Не боитесь однажды оказаться на моем месте?

Майкл вздохнул и решительно тряхнул головой.

– Еще раз приношу извинения. Я только из Центра, там утвердили альтернативный метод пробуждения вашей памяти. Прошу забыть обиды и постараться все исправить, как говорят, малой кровью. Если, конечно, вы по-прежнему заинтересованы в сотрудничестве.

– Главное, чтобы вы в нем были заинтересованы, – буркнул я, сдаваясь.

– А в бреду вы стихи читали, – сказал Майкл перед уходом. – Я запомнил, потом нашел в Сети. «Если раньше мне били морду, то теперь вся в крови душа…». И про то, что к завтрашнему дню все заживет. Хорошие стихи!

На следующее утро мы с Майклом пошли в другой корпус. Переход, по его предложению, был сделан поверху, я снова оказался на воздухе. Погода стояла солнечная морозная, небо радовало чистым голубым цветом. Мы прошли пару сотен метров бодрым шагом и снова опустились под землю. В светлой уютной комнате нас встретила рыжеволосая женщина в белом халате, похожая на постаревшую Скалли из «Секретных материалов».

– Здравствуйте! Вы готовы? – спросила она с улыбкой, обращаясь ко мне.

– Готов, – вздохнул я и сел в кресло, представляющее собой нечто среднее между стоматологическим и диваном у психолога.

Она вопросительно взглянула на Майкла.

– Я, с вашего позволения, останусь, – сказал он просительно и присел на дальний стул. Ситуация все больше напоминала поход к врачу сына-переростка, опекаемого мнительной мамой.

– Ну что ж, начнем, – добродушно сказала «Скалли». – Судя по записям, раньше вы получали «Маат» и уколом и перорально. Сейчас будет укол, чтобы ускорить время реакции. Мы будем общаться на русском или английском, как вам удобнее?

– На родном, – ответил я. – Вам же будут нужны мои воспоминания, а думаю-то я на русском…

Доктор согласно кивнула, ловко сделала укол, и мы стали ждать, когда меня снова накроет их мудреная «сыворотка правды».

– Закройте глаза, – голос у «Скалли» был мягкий, обволакивающий. По-русски она говорила хорошо. – А теперь расскажите мне о самом ярком воспоминании детства. Только не о тревожном, а о приятном, светлом.

– Лето, луг. Я маленький, бегу босиком, мне щекотно. Мать в светлом платье смотрит на меня и улыбается…Рядом Волга блестит, по ней плывет белый теплоход. Я хочу вернуться домой и его нарисовать…

Мне было легко и радостно. Мягкий голос перемещал меня во времени и просил рассказывать, что вижу. Я описывал, подробно, детально. Воспоминания были приятные, голос убаюкивал.

– Сергей, вы на «Заслоне». У вас ответственная работа, в подчинении люди. Вы долго шли к своей мечте, и вот теперь есть возможность ее осуществить. Перед вами просторный кабинет, современный компьютер, большой экран. Что на нем изображено?

– Вижу линии и точки, какие-то буквенные обозначения. Они составляют сложную композицию…

– Сейчас я дам вам листок и маркеры. Попробуйте зарисовать.

Я послушно рисовал. Узор на экране видел отчетливо.

– Прекрасно. А теперь переместимся на несколько месяцев вперед. Ваша работа идет успешно, вас хвалят. Вы приходите на работу, садитесь перед экраном. Что вы на нем видите? Возьмите новый листок, зарисуйте.

Я старательно выводил линии и точки из воспоминаний периода, когда работа над «Четвертой стеной» была в самом разгаре.

– Вы молодец, Сергей! Я горжусь вами. А теперь этап завершения разработок. Вспомните момент, когда вы решили проблему соединения двух кораблей тоннелем и зафиксировали это в проектной документации. Уже готовы эскиз конструкции, схемы и формулы главного узла. Посмотрите на экран, что вы видите? Возьмите чистый лист, зарисуйте.

Чувства податливо отзывались. Всплыло тогдашнее ощущение – радостное ожидание. Приближался момент истины, результат почти годовой работы. Я снова на «Заслоне», в мыслях: «Скоро, скоро все закончится. Или начнется..»

– А теперь на счет «три» вы проснетесь и будете чувствовать себя бодрым и отдохнувшим. Раз, два, три…

Я встал с кресла. Чуть пошатнувшись, двинулся к Майклу, который склонился над моими листками.

– Получилось? – спросил я.

Майкл выглядел озадаченным. Почему – стало ясно после того, как он протянул мне рисунки. Все они были абсолютно одинаковыми, идентичными и представляли собой хаотичный набор линий, точек и латинских букв, разбросанных по белому полю.

Подошла «Скалли», взяла листки, сверила.

– Он не мог лгать, это я гарантирую. Слишком сильным было воздействие на подсознание. Посмотрите на расположение деталей, как под копирку все три раза, это невозможно выдумать. Могу лишь констатировать что с подобным сталкиваюсь впервые. И методика русских достойна восхищения.

***

Из доклада оперативного сотрудника ЦРУ Майкла Митчелла:

«Согласно экспертному заключению штатного профессора психологии Оды Мэй Льюис подсознание инженера Сергея Смелкова ранее подверглось обработке. В частности, из памяти пациента были удалены значимые для проекта эпизоды с последующей заменой на нейтральную информацию. Можно предположить, что зачистка и наложение эффекта ложной памяти были проведены сразу после завершения основных работ, в которых инженер был задействован. Сделано это, очевидно, из соображений сохранности секретных данных. Эту версию косвенно подтверждает факт отправки Смелкова на международную выставку. Судя по всему, русские к тому моменту уже не опасались риска утечки сведений по «Четвертой стене», вся рабочая документация ими была получена ранее, а информация, необходимая для воссоздания проекта на другой территории, из памяти главного разработчика – стерта. На вопрос, возможно ли восстановление утраченных данных, профессор Льюис ответила отрицательно. По ее мнению, в результате зачистки и последующей подмены поток воспоминаний пациента изменился необратимо».

– Сергей, вы мне доверяете? – спросил Майкл, когда мы снова вышли на поверхность после сеанса психотерапии (или как там они его назвали?).

– Нет, – ответил я и пнул застывший в ледяной лужице лист, освобождая его из плена. Лист потянулся за ветром, полетел к забору из мелкой сетки с «колючкой» поверху.

– Спасибо за честность.

– Вообще-то, ваш «Маат» еще не выветрился, – напомнил я. – А так я мог и бы соврать из вежливости.

– Все равно спасибо. И зря вы иронизируете, сейчас вам дали щадящую дозу.

– Не то что в прошлый раз, да? Когда вы меня ломали через коленку…

– Какое колено? – не понял Майкл.

– Поговорка у нас такая, образное выражение. Неважно, – отмахнулся я. – Когда вам нужен был компромат.

– Нам был нужен результат! – парировал Майкл. – Как и сейчас, к сожалению. В любом деле нужен результат, понимаете? Им мог стать прототип, ради которого все и затевалось. А теперь мне придется доложить руководству о провале операции…

– И что будет со мной?

– Не знаю, – вздохнул Майкл. – Больше скажу, понятия не имею, что произойдет дальше и со мной тоже. Полковник Хабборт, скорее всего, с радостью спихнет на меня всю ответственность, обвинит в некомпетентности. Это в лучшем случае. А в худшем поставит под сомнение мою преданность, что равносильно измене. Он с некоторых пор точит на меня зуб…

– Да ну, ерунда! Вы-то в чем виноваты?

– Он найдет, какие факты притянуть. Например, предположит, что я должен был распознать вашу бесполезность еще до того, как были выделены средства, оборудование, человеческие ресурсы. Вы хоть знаете, во что обходится бюджету ваше содержание, включая лабораторию?

Мы брели к дальнему входу, ведущему в основной корпус.

– Ладно, – сказал я, – допустим, с «Четвертой стеной» не получилось. Но я-то здесь! Между прочим, ваше же руководство признало меня талантливым инженером, иначе зачем все это затеяли? Даже если я что-то забыл, мой мозг остался при мне. Можно начать все заново. Или привлечь меня к другим проектам.

– Я тоже об этом думаю. Вербовка состоялась, вы готовы сотрудничать, это уже успех, его можно развивать. Боюсь, только старого осла-полковника это не устроит. Он всегда ждет quick win, быстрой победы, возврата инвестиций за короткий срок. К тому же он известный русофоб, дают знать «старые раны» со времен прошлой холодной войны.

– Тогда прижмите его компроматом. Сыпаните вашего волшебного «Маата» в кофе и выведите на откровенный разговор. Думаю, получите богатый материал для обращения в Вашингтон.

Майкл посмотрел на меня как на сумасшедшего. Потом задумчиво произнес:

– По поводу Вашингтона мысль хорошая. Есть шанс заручиться поддержкой, у меня там связи. Нужно будет только охарактеризовать вас как можно привлекательней. Сергей, вы никогда не испытывали на родине притеснений, например, из-за политических взглядов? Или религии?

– Да нет, как-то не сложилось, – растерялся я.

– Или вот что, давайте я запишу, что вы латентный бисексуал. Это даже еще лучше для положительной характеристики – человек свободных взглядов, сторонник демократии.

Боже, и этот туда же! Надеюсь, он понял, что в данном случае означал мой ответный фейспалм.

Когда мы уже почти дошли, Майкл остановился и сказал, посмотрев мне прямо в глаза:

– Напомню, мы сейчас в одной лодке. Мне будет очень тяжело, если вас признают негодным к дальнейшему сотрудничеству.

– Уверен, вы найдете способ прикрыть свою задницу. Сами упомянули связи наверху, за язык никто не тянул. Только хотя бы не прикидывайтесь, что вас волнует моя судьба, – я не хотел ссоры, но и показная игра в заботу мне тоже надоела.

– Вы не совсем правы, – сказал Майкл уклончиво. – Видите ли, Сергей, я католик и в случае неудачи не хотел бы всю жизнь раскаиваться, что не смог вас спасти.

Странный он все-таки, этот Майкл Митчелл. Работает в ЦРУ, а боится угрызений совести. Человек-оксюморон.

– Так что же будет со мной в случае неудачи? Отправите по Берингову проливу домой, как собирались?

– Не обольщайтесь, Серей. Этот вариант давно уже не рассматривается. Вы теперь слишком много знаете.

***

Из доклада оперативного сотрудника ЦРУ Майкла Митчелла:

«После ознакомления с отчетом психолога полковник Хабборт вызвал меня для пояснений. С момента моего обращения в Вашингтон с жалобой на радикальные методы, применяемые к русскому, отношения с руководителем проекта стали напряженными и негативными. Предполагая, что разговор может сопровождаться угрозами в мой адрес, а также принятием решений, противоречащих Уставу организации, я взял с собой диктофон. Запись разговора прилагаю.

Как я и думал, полковник, не стесняясь в выражениях, обвинил меня в провале операции и приказал немедленно избавиться от русского, замаскировав его смерть естественными причинами, например сердечным приступом, спровоцированным чрезмерной дозой «Маата». По его мнению, только это могло спасти его карьеру и избавить от обвинений в нецелесообразном расходовании бюджетных средств. Он был уверен, что в таком случае отчет психолога останется незамеченным, а отсутствие результатов будет списано на нехватку времени для завершения разработок. Мое мнение по данному вопросу кардинально расходилось с мнением Хабборта, я по-прежнему считал совместную работу с русским полезной и потенциально результативной с учетом его достижений на родине. Я пытался возражать, но аргументы против решения по устранению инженера полковником приняты не были. В результате он недвусмысленно намекнул, что в случае неподчинения приказу всю ответственность перед высшим руководством он возложит на меня, обвинив в саботаже.

Я попросил дать мне возможность подумать над его предложением, согласившись условно. Моей целью было выиграть время, доложить в Вашингтон о противоправных действиях полковника Хабборта и предупредить русского о возможном покушении. Выйдя из кабинета, я направился в конференц-зал, откуда по зашифрованному каналу связи отправил заместителю директора ЦРУ запись разговора и свои пояснения. После этого я предложил Смелкову повторную поездку в Анкоридж, в ресторан «Орсо», чтобы в безопасном месте поставить его в известность о возникшей угрозе.

Майкл явно был чем-то взволнован. Его предложение снова съездить в ресторан показалось неожиданным, но чертовски приятным. Как бы ни старались повара на базе, разнообразия местной пище явно не доставало. А воспоминания об орсовском лососе с овощами вызывали аппетит и стойкое желание вернуться туда снова. Или мне только так казалось? Светлый момент пребывания на чужбине, особенно учитывая, что ждало меня после того обеда.

В этот раз все было немного иначе. В машине Майкл молчал, может быть, опасаясь прослушки, а может – кто его знает? Просто думал. Я ему не мешал, глазел по сторонам. Меня охватывало ощущение свободы, понятно, что ложное, сиюминутное. Казалось, выйди я сейчас из машины – и можно шагать по этой странной, такой непохожей на американскую земле, и никто не остановит. И я снова смогу принадлежать самому себе, строить планы на будущее и по возможности их воплощать без оглядки на Майкла и всю их веселую компанию. Несвоевременное расслабляющее чувство.

В ресторане нас посадили за тот же столик. Он у них в постоянном резерве, что ли? Я представил табличку «Столик забронирован ЦРУ» и чуть не засмеялся. Майкл посмотрел на меня осуждающе, мол не время для улыбок! Сам он был по-прежнему серьезен и сосредоточен.

– Не обижайтесь, Сергей, сегодня мы здесь ненадолго. Поэтому предлагаю обойтись легкими закусками и пивом местной пивоварни. Очень, надо сказать, приличным.

Выбирать не приходилось, я кивнул. Если в прошлый раз нас обслуживал молодой человек, то сейчас подошла симпатичная официантка. Пока Майкл делал заказ, я огляделся. Место действительно было выбрано удачно: хороший обзор на весь зал и прекрасный вид из окна, не только в плане пейзажа, но и в том числе на вход в ресторан.

– Меня хотят подставить, а вас убить, – сказал наконец Майкл. – Я сейчас очень рискую, рассказывая вам это.

Я чуть не поперхнулся жареным сыром.

– Хабборт? Вы что-нибудь предприняли? – главное было сказано, теперь надо было очень осторожно выудить из Майкла подробности.

– Я последовал вашему совету, – ответил он, – воспользовался диктофоном и каналом связи. Будем надеяться, все сработает. Вас же я попрошу сейчас не доверять никому и стараться ничего не есть и не пить на базе хотя бы в течение ближайших суток. Укол вам делать не станут, это было бы слишком очевидно, скорее всего, что-то будет подсыпано в еду. Воздержитесь, это ненадолго.

– Воду-то хоть из-под крана можно? – мне, честно, было не до шуток. Чуть поголодать не страшно, а вот без воды оставаться не хотелось.

– Воду можно, – разрешил Майкл. – Водопровод общий, рисковать не будут.

– А еще какие варианты? Через вентиляцию какую-нибудь дрянь не распылят?

– Думаю, нет. Это тоже риск. Относительно рабочие способы – короткое замыкание, автомобильная авария…Держитесь подальше от электроприборов, особенно в ванной. С автомобилем проще, персонального у вас нет, остается только мой служебный. Вряд ли полковник захочет избавиться сразу от обоих.

– Да ладно, – засомневался я, – на покойника как раз все списать гораздо проще.

– Не впадайте в паранойю, Сергей. Вероятность ничтожна. Сюда мы с вами доехали благополучно, а на парковку я на всякий случай поглядываю.

Мне вдруг стало его жалко. Вроде бы разведка, дело благородное, а на деле – натуральный гадюшник. И семьи у него наверняка нет. И друзей.

– А знаете, Майкл, – сказал я вдруг совершенно искренне, – насколько я успел вас узнать, вы действительно необычный человек, во всяком случае непохожий на агента из комиксов. И мне жаль, что мы встретились при таких вот обстоятельствах. Может, когда-нибудь, когда вся эта история закончится, съездим на рыбалку? Костерок разведем, байки потравим, комаров покормим. Без служебных обязанностей, просто по-дружески. Мне кажется, у нас с вами общего гораздо больше, чем вы можете себе представить…

– Неплохая мысль, – сказал он, выйдя из задумчивости, и даже посветлел лицом. Наверное, передалось мое настроение. – Вы знаете, а я ведь лет десять не был на рыбалке. В моем штате есть такие места…

– А у нас на Волге, – подхватил я, почему-то перейдя на русский, – закачаешься! Во-от таких окуней запросто! Можно с берега, можно с лодки…

Со стороны мы, наверное, сейчас походили на закадычных друзей, которые после трудного разговора вдруг стали строить планы побега от рутины.

– Эй, осторожнее! – я невольно повысил голос. Какой-то парень в красной кепке, проходя мимо нашего столика, пьяно пошатнулся и, чтобы не упасть, схватился за мое плечо. Восстановив равновесие, пробормотал: «Sorry, bro!» и быстро прошел к выходу.

Майкл проводил его настороженным взглядом. Было видно, что этот, в общем-то, незначительный эпизод показался ему тревожным знаком. Я хотел пошутить про шпионов и разведчиков, но тут почувствовал, как резко закружилась голова и вдруг стало не хватать воздуха. Я вскочил, замахал руками и рухнул на пол, понимая, что сейчас меня покинет сознание. Кажется, конец? Последнее, что я увидел перед тем, как все окончательно потемнело, – искаженное гримасой ужаса лицо Майкла.

***

Из доклада оперативного сотрудника ЦРУ Майкла Митчелла:

«Смелкову стало плохо внезапно. Это произошло практически сразу после прикосновения неизвестного в красной кепке, чье дальнейшее перемещение мне отследить не удалось. Официанты вызвали скорую, среди посетителей нашелся врач, который начал проводить реанимационные действия. Скорая подъехала быстро, буквально через несколько минут. Смелкова увезли, он был без сознания. Я проследовал за ним в больницу, представился родственником, служебного удостоверения не предъявлял. Через полчаса в холл вышел врач и сообщил мне о смерти инженера в результате инфаркта. Тело отправили в морг, я поехал на базу, чтобы получить бумаги на изъятие скончавшегося. После моего возвращения в больницу для транспортировки Смелкова на вскрытие в нашу лабораторию, выяснилось, что в мое отсутствие больницу посетили неизвестные, представившиеся сотрудниками АНБ, и, предъявив патологоанатому запрос на выдачу, забрали тело. Обращение в АНБ результатов не дало, ни о какой операции их агентов в Анкоридже там никто не слышал. Поиск по системе распознавания лиц также не принес результатов, неизвестные так и остались неузнанными. У меня была единственная версия, что полковник Хабборт не стал ждать и выполнил свой план без моего участия, задействовав собственные резервы наемников…»

Из протокола заседания комиссии ЦРУ о расследовании хода операции «Заслон»:

«Рассмотрев материалы дела, комиссия постановила:

Несмотря на то, что взятый под стражу полковник Хабборт продолжает отрицать вину в причастности к гибели русского инженера Смелкова, учитывая совокупность фактов и тяжесть совершенных им деяний, признать полковника Кирка Хабборта виновным в провале операции «Заслон» и превышении должностных полномочий. Учитывая прежние заслуги, не применять к нему меры по ограничению свободы, отправить в отставку с лишением всех привилегий и пенсионного обеспечения.

В отношении оперативного сотрудника Майкла Митчелла расследование прекратить, признав его невиновным. Все действия, совершенные Митчеллом за время операции считать вынужденными, совершенными под влиянием обстоятельств. Учитывая возможные последствия пережитого стресса, которые могут негативно отразиться на профессиональной деятельности, временно перевести Митчелла из оперативного отдела ЦРУ на работу в американское посольство одной из европейских стран.

На все материалы по операции «Заслон» наложить гриф «Совершенно секретно, особой важности» и отправить на вечное хранение в спецархив ЦРУ.

Эпилог

Первое, что я заметил, войдя в спальню Майкла в его коттедже на окраине Анкориджа, была наполовину опустошенная бутылка виски, стоявшая на прикроватной тумбочке. Стакана рядом не было, похоже, пил из горлышка. Переживает мужик, понятно.

Сам хозяин дома лежал на кровати, прямо поверх покрывала, в одежде и пьяно всхрапывал. Не на такую встречу я рассчитывал, но что поделать. У меня было мало времени, пришлось будить. Хотелось надеяться, что мое внезапное появление если не приведет его полностью в трезвое состояние, то хотя бы взбодрит. Я включил ночник.

– Майкл…Эй, проснитесь, – потряс я его за плечо.

Эффект превзошел все ожидания. Сначала он открыл глаза, посмотрел на меня мутным непонимающим взглядом, потом резко сел на кровати, молниеносно достав из-под подушки пистолет. Серьезно?!

– Пули-то хоть серебряные? – шутить было опасно, а ну как пальнет сдуру? Но очень хотелось разрядить обстановку.

– Ты…ты мертв, Смелков! И я не виноват в твоей смерти…Отстань от меня, исчезни!

Ну да, чего-то подобного я и ожидал.

– Майкл, вы же разумный человек, – сказал я как можно спокойнее. – К чему эти суеверия? Я жив, как ни странно, и с удовольствием исчезну, но только после разговора. Кстати, меня зовут Сергей Александрович Захаров, вам давно пора знать мое настоящее имя. Не Смелков, Захаров, так нелюбимая с некоторых пор на западе буква Z.

В глазах Майкла появилось удивление. Уже не панические рефлексы, и то хлеб.

– А Смелков? Его не существует? Все это был блеф? – страх и растерянность не ушли, но пистолет он хотя бы опустил.

Я присел в кресло.

– Ну почему же? Инженер Сергей Николаевич Смелков существует и по-прежнему работает на АО «Заслон». Мы, кстати, с ним большие друзья.

– Но как?.. Как?!

– Уберите пистолет, Майкл, вы же все равно не собираетесь стрелять. И успокойтесь, пожалуйста, я не причиню вам вреда. Вот и хорошо…Итак, давайте открутим всю нашу с вами ситуацию на полтора года назад. Компания «Заслон» получила серьезный правительственный заказ. Для его реализации понадобились свежие кадры. Так был найден нижегородский инженер Сергей Смелков. Надо сказать, его новаторские идеи давно привлекли внимание, вызвали нешуточные споры в научных кругах, а тут возник железный повод привлечь его к интересному, можно сказать, революционному проекту. По всем параметрам лучший кандидат.

Да, параллельно с этим наша сеть доложила о выявлении иностранного агента, ваш «засланный казачок» в «Заслоне» засветился и подставился. Разоблачать его мы не стали, решили использовать как канал для передачи дезинформации. Провели беседу со Смелковым и его женой Мариной, объяснили ситуацию. Дальше все было просто: в Нижнем Новгороде в «Сапсан» сел настоящий Смелков, а вышел в Санкт-Петербурге уже Смелков-Захаров, ваш покорный слуга. Нам с Мариной выделили дом в научном поселке, Сергей также поселился неподалеку. Месяц мы изображали семейную пару, а потом благополучно развелись.

Я наблюдал за реакцией Майкла. Несмотря на обстоятельства, он выглядел почти заинтересованным. Ну, во всяком случае, ему стало любопытно. И еще он заментно успокоился, вероятно, убедившись в моей материальности. Или потому что у меня внезапно не выросли клыки.

– Но зачем все это? Смысл?

– Обязательно расскажу, но позже. Лучше все по порядку, так вам будет проще. Внешне мы с Сергеем похожи. Не близнецы, конечно, но сходство есть. И в биографиях есть пересечения, оба из небольших городов на Волге, школа, армия. Только у него потом был Нижегородский институт, а у меня академия ФСБ. Главное отличие знаете в чем? Смелков – настоящий гений науки, а у меня всего лишь фотографическая память. Но эта особенность меня всегда выручала, и в школе, и потом. Если что-то увижу, уже никогда не забуду, врезается намертво. Для разведчика неплохой козырь. Плюс развитое воображение, могу сам поверить в то, что говорю.

Майкл слушал, раскрыв рот. И, кажется, начинал понимать.

– На работу мы с Сергеем ходили посменно, я с утра до вечера просиживал штаны в кабинете, а он приходил после окончания рабочего дня и был на предприятии до утра. Очень удобно, работа шла по плану. Только он занимался секретным проектом, а я весь день смотрел в монитор, на ту самую картинку на экране, которую потом и воспроизвел для вашего психолога. По сути, не было в тот момент никакой блокировки, я совершенно искренне зарисовывал то, что видел на самом деле. Утомительное это дело, оказывается, изображать работу. Вместе с этим, кстати, учил английский, продвинутый лингво-курс, через наушники. За год неплохо его подтянул. Как вы заметили, говорю почти без акцента.

– Мистер Захаров…Ладно, Сергей, вы действительно всех обманули, развели как лохов, как говорят у вас. Скажите главное: проект «Четвертая стена» – миф, сказка для ЦРУ? Или все-таки…

– Здесь не все так просто. То, что я вам рассказывал, – конечно, миф! Я всегда любил не труды Эйнштейна, а романы Хайнлайна, Саймака, Кларка, Азимова. Ну сами подумайте, как в реальном мире можно замаскировать большой корабль под маленькое судно? Бред же ведь, ей-богу! Ну или научная фантастика. А вот убедил я вас как раз с помощью Сергея, он меня серьезно подготовил. Но Смелков действительно главный разработчик проекта по госзаказу, только далекого от вооружения.

Вы спрашивали – зачем все это? Как сказал один из Ротшильдов: «Кто владеет информацией, тот владеет миром». За время операции я получил огромное количество самой разнообразной информации, в том числе ценной, секретной, до которой просто так не добраться. Вы любезно предоставили мне доступ к новейшим разработкам, и военным, и по торговому флоту. Часть ее я уже воспроизвел и передал в свой Центр. А чему вы удивляетесь? Такая работа. Вы бы на моем месте сделали то же самое. Еще мы не знали местоположения вашей базы на Аляске, а теперь есть не только точные координаты, но и физические параметры, данные о персонале, руководстве и т.п. Наши отслеживали все мои перемещения по периметру и за ним. И все это с вашей помощью…

– Но мы же изъяли микрочип! – кажется, вот тут его серьезно зацепило.

– Нет, вы его как раз активировали. Это идея наших биофизиков. Пока датчик был за ухом, он работал в обычном режиме, а как только вы его вытащили, под ним разорвалась микрокапсула и в кровь поступили маркеры-наночастицы. С их помощью я был как на ладони на картах слежения, любое перемещение с точностью до метра. Да, ну и конечно, пока они со мной, моя кровь – тоже маркер. В «Орсо», если помните, я порезал палец, оставил каплю крови под столешницей, отметил это место как важное. И еще, извините, сунул вам в карман испачканную салфетку. Так мы легко вычислили ваш дом вне базы.

– А в потом, в ресторане? Тот парень в красной кепке?

– Парень был всего лишь отвлекающим маневром. Понимаете, наши были уверены – если я отметил это место, значит, найду способ туда вернуться, то есть создам ситуацию, когда можно будет завершить операцию. Официантка передала капсулу, вызывающую состояние временной летаргии. А в больнице все было подготовлено по сигналу, как только мы с вами вошли в ресторан. Что тень подозрения падет на Хабборта – не планировалось, но оказалось кстати, полезный побочный продукт. Мое руководство выражает вам глубокую признательность. Благодаря вам мы вывели из игры настоящего упыря.

Майкл слегка скис, потянулся к бутылке, глотнул.

– Вы не боитесь, что я подниму тревогу, вызову охрану и сдам вас на съедение спецотделу?

– Нисколько. Вы умный человек, Майкл. После того, что я вам рассказал? Вы и сами понимаете, что несколько месяцев фактически работали на русскую разведку. Вам такое не простят.

– Так зачем вы явились, Смел…Захаров? Шантажировать? Теперь, когда вы приперли меня к стенке, я буду должен уже сознательно работать на вас? Никогда! Слышите, никогда Майкл Митчелл ничего не сделает против своей страны!

– Да успокойтесь, никто не собирается вас шантажировать. Это методы ваших политиков, мы к ним прибегаем крайне редко. Можете не верить, но мне было важно снять груз с вашей совести. Я жив, вашей вины в моей «гибели» нет. А насчет сотрудничества…Вот вы говорили о балансе сил, о недопустимости получения преимущества. Сами-то не замечаете, что ваша сильная и некогда великая страна с каждым днем катится в пропасть? Ваш президент – несчастный старик, путающий слова, марионетка в руках большого капитала, его стыдятся даже настоящие патриоты. Страну разъедают коррупция и банды, которые захватывают целые города при полном бездействии полиции. Экономика рушится, народ беднеет. Христианские ценности? Про них все забыли, сейчас в моде моральное разложение, его выдают за благо. Расовые предрассудки в прошлом, теперь притесняют белых. Плюс тотальное выдавливание умных и талантливых людей из всех значимых сфер. И при этом вы еще пытаетесь что-то диктовать миру, бряцаете оружием. Во что превратилась ваша держава, Майкл, не задумывались? Разумеется, задумывались и, конечно, мне об этом не скажете. Россия может просто наблюдать, как Америка сама себя уничтожает, даже не вмешиваясь.

Я говорил, а сам внимательно следил за реакцией. Кажется, доходит. Во всяком случае, отчаяние отступило. Ну же, не психуй, выслушай!

– Я вам скажу парадоксальную вещь, – продолжил я после паузы. – Мы, русские, как ни странно, совсем не против возрождения старой доброй Америки, сильной и предсказуемой, достойного противника и надежного партнера. Подумайте над этим на досуге. Возможно, наши с вами цели совпадают… И это уже повод как-нибудь продолжить беседу. Помните, мы говорили о рыбалке? Можно устроить где-нибудь на берегу Дуная, на вашем новом месте работы…А сейчас мне пора домой.

– Подождите, Сергей. Я так и не понял, как вам удалось обойти «Маат»? Профессиональный интерес.

– А, ну тут есть маленький фокус, точнее, методика наших психологов. Помните, я рисовал картинки – вы голый, вы одетый? Не качайте головой, я совершенно серьезно. По этому принципу были совмещены наши со Смелковым биографии. Часть его, часть моя, представленные в деталях, зафиксированные на подсознании. Конечно, с обычным человеком такое не прокатит, но с моей способностью к запоминанию – сработало. Ну и было несколько секретных тумблеров, слов-связок, благодаря которым я мог контролировать ситуацию даже под сильным давлением. Кстати, в проруби тонул действительно я…И боязнь ледяной воды правда есть.

Время поджимало, меня ждали. Я поднялся и хотел быстро раствориться в темноте, не прощаясь, но Майкл снова меня остановил:

– Есть еще один вопрос, возможно, глупый. Почему ваш проект или вашу… контроперацию назвали «Четвертая стена»?

– А, ну тут никаких секретов, – улыбнулся я. – Любите театр? Вспомните театральные декорации. Чаще всего это три стены. Но есть еще одна, воображаемая, прозрачная, через которую на сцену смотрят зрители. Все мы иногда бываем там, за четвертой стеной, а жизнь разыгрывает перед нами фантастические сюжеты…

Я ехал в машине к порту и думал о Майкле. Надеюсь, он не наделает глупостей, не подаст в отставку, не покончит с собой, примет реальность, оценит, взвесит. И мы еще обязательно встретимся и, надеюсь, сумеем сделать что-нибудь вместе для спасения мира и человечества. Все-таки он неплохой человек, этот временно отстраненный оперативник ЦРУ Майкл Митчелл.

Конечно, я не сказал ему всей правды. Например, умолчал, что Марина после развода со мной-Смелковым вышла замуж за своего же мужа, настоящего Сергея Смелкова. И что именно он, числящийся в штатном расписании «Заслона» начальником клининговой службы, и есть тот самый инженер-гений, совершивший переворот в российской науке.

А еще я был вынужден умолчать, что домой меня повезет новенькое сухогрузное судно смешанного «река-море» плавания, дедвейтом восемь тысяч тонн, с усиленным корпусом ледового класса «Ice2», которое по чистой случайности является частью российского проекта особого значения.