Моя ветвь [Александр Николаевич Коробов] (fb2) читать онлайн

Александр Коробов Моя ветвь

Светлой памяти моего отца,

Коробова Николая Артёмовича, посвящается

I

Ты родился в двадцать пятом,

Двадцать пятого числа,

Хоть февральская то дата,

Но в Киргизии весна.

Вся природа воскресала,

Цвёл тюльпан и дикий лук,

И в реке форель играла,

С гор бежащего Кунюк.

Эту бурную стремнину,

У селения Кунту,

Укротил мой дед плотиной,

Воплотив свою мечту.

Смысл в том – мельничная тема,

Наболевшая давно:

То для всех была проблема -

Где молоть своё зерно?

Так, что здесь мечты совпали

Всех, кто в той округе жил,

Рядом мельницу поставил,

И проблему дед решил.

Дело шло на удивленье

Быстро, споро стройки той,

Но без дедова уменья

Всё осталось бы мечтой.

Дед был мастер на все руки.

Как гласит о нём молва:

Знал ремёсла, знал науки,

Словом, в деле был – глава.

Как сказали бы, от Бога,

Люди дар в нём оценив.

По характеру был строгий,

Но был добр и справедлив.

II

Тут копнуть поглубже надо:

Лет полста до того дня,

Мельницу построил прадед,

Мельник, Коробов Илья.

Но построил не простую

Мельницу по той поре -

Он построил паровую,

Может, первую в стране.

Но, скорее, в данной стройке

Топливо взымело вес:

На реке Тобол, в Петровке,

Уголь прям наружу лез.

Вот идея зародилась,

Видно, в технике «гуру»

Прадед был – и появилось

«Ноу-хау» на пару.

От угля в посёлке дымном,

Где с семьёю прадед жил,

Дед седьмым родился сыном

И Артёмом назван был.

Жаль, немного сохранилось,

В роду фактов об Илье.

Знаю, Настенька родилась,

Дочь, последняя в семье.

Ей Артёмово потомство,

Всё ж, обязано собой -

То она свела знакомство

Деда с будущей женой.

Детям дал образованье -

Самый верный капитал.

Но, не менее, чем знанье -

В них характер воспитал.

Старший, Фёдор, стал фотограф.

Был в столицу приглашён.

При Советах был картограф.

Но погиб при съемках он.

Офицеры трое были -

Всё, что здесь известно мне:

Видно, жизнь свою сложили

В Первой мировой войне.

Десять лет до той трагичной

Вести, что пришла в семью,

Пятый сын прадеда, мичман,

У Цусима пал в бою.

А, Василь, стал металлургом -

Это сын Ильи шестой.

Стала, кажется, хирургом,

Настя, начав медсестрой.

Лишь Артём в прадеда дело

Вник до тонкостей спеца:

Всё в руках его горело,

Словом, сын пошёл в отца.

В общем, каждый взял по силе,

Крест свой – дочь и сыновья,

Но служили все России,

Впрочем, как и сам Илья.

Из восьми детей – от рода,

Четверо пустили ветвь:

Настенька, Василий, Фёдор,

Ну и ясно, что – мой дед.

Здесь хотел поставить «точку»,

Дав семьи последний штрих.

Но прочёл я снова строчки,

Что с пера слетали в стих.

Стыдно стало, что те беды

Гладко так легли в мой лист:

В них трагедия прадеда, -

А прошёлся, как статист.

Как же пред такою долей

Не склонить главы своей:

Где брал силы? Где брал волю? -

Хоронить своих детей!

Христианское смиренье? -

Разве дело только в нём:

Эту веру, сверхтерпенье -

Русским духом мы зовём.

Уловить тот дух поможет,

Даже, может быть, понять -

Истина, что мир не может

Без Руси существовать.

Знал своё предначертанье

Всей подкоркою, прадед,

И в борьбе за выживанье

Коренил свой русский след.

Это всё, что мне известно

Из прадедовой семьи.

Может быть, Вам интересно

Знать источники мои?

Из семейных есть преданий,

Есть – от первого лица.

Но в основе моих знаний

Книги дяди и отца.

Потому вести так сложно

Речь о прадеда судьбе:

В мемуарах, как и должно

Больше пишут о себе.

Потому – то жанр не лучший,

Чтоб жизнь рода описать.

Может, явится мне случай

Всё подробнее узнать?

Может, прадеда потомки,

Что свою пустили ветвь,

Мне напишут о Петровке,

И прольётся новый свет?

Хоть, прекрасно мне понятно -

То – не более, чем вздор:

Слишком много, безвозвратно,

Утекло воды с тех пор.

Всё же чудеса бывают,

И всё сложится, как знать,

Ну, а нынче цель иная -

О моём отце сказать.

Пред которым я обязан

За рождение моё.

Кровной ветвью я с ним связан

И в ответе за неё.

Будут здесь мне их писанья

За источники служить:

Дядины – «Воспоминанья»,

Папы – «Прожитая жизнь».

Они главные герои -

Мой отец и брат Кузьма:

И написано с душою,

И талантливо, весьма.

Мемуары дают понять-

Суть нам и исток всего.

Но, а мне живую память

Не заменит – ничего.

III

А теперь мы возвратимся,

Вновь на мельницу в Кунту,

Где Артём наш поселился,

Самый младший сын в роду.

Он не знал, конечно, ранее

Благодатных этих мест.

Но вопросом выживанья -

Стал с Петровки переезд.

У Артёма к тому часу

Было шестеро детей.

Пропитанье встало сразу,

Главным бременем тех дней.

Дети труд узнали рано,

Но – по году своему.

А жена его, Татьяна,

Всем была под стать ему.

Синеглазая брюнетка

Из полтавского села,

Мастерицей была редкой -

Что бы в руки не взяла.

Ткала пряжу и вязала,

И прослыла за швею:

На машинке обшивала

И соседей и семью.

Вела споро и умело

Все домашние дела.

И при этом всегда пела,

И усталость не брала.

Часть забот, пред ней стоящих,

Разделила на детей:

Тот, кто старше, те за младших

Отвечали перед ней.

Как бы жизнь была не сладка,

Как не лезла в дом беда:

Дети были все в порядке,

И накормлены всегда.

(Тот же дар и те уменья

Узнаю в сестре моей.

При нехватке подтвержденья,

Дополнял портрет – по ней.)

Я б назвал – семейным ладом -

Что она сложила здесь.

И всегда с ней муж был рядом,-

Может, в том секрет и есть?

Видно, это было главным

В выживании семей.

А в строительстве державном-

Заселение земель.

Чтоб не подвиг предков наших

В демографии страны,

Нету и сомненья даже -

Давно б выродились мы.

Но семья несла недолго

Испытаний тяготу.

Шла к наладке, понемногу,

Жизнь, с строительством в Кунту.

Стройка шла с утра до ночи:

«Миром» – дамбу, водоём.

А вот мельницу и прочье -

В большей части, сам Артём.

Водоём в семь соток вышел,

А за тем его концом -

Хозпостройки, ну а выше -

Дом с верандой и крыльцом.

Ну, а сразу за домами

Был разбит фруктовый сад,

И вдоль берега, рядами

Посадили виноград.

От реки канал прорыли,

Обводняя огород.

С годом, мельницу пустили -

И пошёл в семью доход.

Хоть и благий край для жизни -

Как за мерку не возьмись,

Но, вода там, в полном смысле,

Означала – эту жизнь.

Вскоре живность появилась

Для питания – своя,

И над всем этим трудилась

Вся Артёмова семья.

На строительство, дополню -

Ушло около двух лет.

И ещё раз вам напомню,

Что Артём – это мой дед.

Так что стройка начиналась

С рождества твоей сестры,

А когда же завершалась -

Подгадал на свет и ты.

Так шутил наш дядя Кузя.

Но, хоть как тут не гадай:

Родилась сестра Маруся,

А за ней – брат Николай.

Ты родился уже в новом,

Ещё пахшем саманом,

Доме сытом и здоровом,

Для тебя уже – родном.

Это знаково рожденье

На своём куске земли.

С ним – начало восхожденья,

Духом, вспрянувшей семьи.

В честь кого тебя назвали -

Николаем, мне не весть.

Может, брата так же звали?-

Их у деда ж было шесть.

Я за лет прошедших, далью

Не узнаю уж о том.

За тебя я свечку ставлю

Пред «Угодника» столом.

Начинался двадцать пятый -

Год мечты, надежд, любви.

Год сулитель, год глашатай -

Процветания семьи.

И ничто не предвещало,

Что идёт в их дом беда.

Каждый верил в то, что ждала

Их счастливая судьба.

И четыре года позже,

В день Великого поста,

Появилась на свет Божий

Твоя младшая сестра.

Вот теперь семья вся в сборе:

Сам Артём с женой своей.

К ним – немало и в ту пору -

Целых девять душ детей.

Пять сынов, четыре дочки -

Капитал семьи – живой.

Набухали щедро почки,

Деда ветви родовой.

Старший сын его, Алёша,

Вскоре в дом жену привёл.

Стал он мельником хорошим,

Подменял отца в помол.

В нём еще одна сидела,

Родовая, видно, страсть:

К музыкальному он делу

С детства тягу стал питать.

Он на прадеда гармошке

Лет с шести играть начал.

Даже сам он, понемножку,

И мелодьи сочинял.

Было время, дед с прадедом, -

Помоложе бывши чуть,

Заиграют как дуэтом -

Вся Петровка – тут как тут.

Как о них бы говорили:

«Первым парнем на селе»,

Все по очереди были:

Прадед, дед мой, Алексей.

В те года в Петровке жила

Вдова графа одного,

Вот она и обучила

Нотной грамоте его.

Осознав тот дар бесценный,

Размечтался заиметь,

Как маэстро полноценный,

Посолидней инструмент.

В доме было две гармошки -

Дед Артёма и Ильи.

Все играли, но Алёшку

Они так – не превзошли.

Впрочем, всё семейство, в целом,

Как уже писал о том,

Музыкальный слух имело

И играло – кто на чём.

Мой отец, к примеру, тоже

Был хороший гармонист,

На гитаре, скрипке – позже,

Он играл, пел – как артист.

Жену Лёши Пашей звали -

Дева яркой красоты.

Времена его настали

Воплощения мечты.

И в Пишпеке, по заказу,

Продав скот, баян купил, -

Что в приданое за Пашу,

Он от тёщи получил.

Приобщил к искусству Пашу:

За доход с помола свой,

Купил бубен ей и даже,

Съездить думали в «Большой».

Правда, тёща как узнала,

Что такой чудак их зять,

Сразу в обморок упала,

После – стала уважать.

Через год и дочка Ксеня

Вышла замуж за Петра.

Поселилися, на время,

В летней кухне, у пруда.

Хоть профессьи не имея -

Жених видный по селу:

Дед приставил к Алексею

В обученье ремеслу.

Пётр способным оказался

По всем мельничным делам,

К концу года уж справлялся

Он со всей работой сам.

Пару слов о теме важной:

Такса здесь была одна -

Мельник брал с «пудовки»¹ каждой, -

«Гарнец»², за помол зерна.

Счас, тот «гарнец» приходилось

Им делить на три семьи.

Тут-то деду пригодилось,

Вспомнить навыки свои.

Дед, как отмечалось выше,

Многие ремёсла знал:

Делал бочки, клепал крыши,

Кожи квасил, вычинял.

Обувь шил потреб различных,

С шерсти валенки катал -

Если раньше для нужд личных,

То теперь – и на базар.

Был и «костоправом» местным -

Правил вывихи, хребты.

И в Пишпеке был известным.

Но – не брал с людской беды.

(Тем уменьем, в роду деда,

Алексей наш обладал.

Может, – не уменье это,

А, наверно, Божий дар?)

Третий, возрастом, был Миша,

Но лишь в третий класс ходил:

С переездами, так вышло,

Что два года пропустил.

Дальше, Ваня шёл и Кузя -

Первоклашки, в те срока.

После – Аня и Маруся,

Затем Коля – всё пока.

______________

¹Ёмкость (чаще деревянная), вмещающая 16 кг зерна

²Ёмкость (чаще деревянная), вмещающая 3 кг зерна

Поспешил назвать я Фросю -

Её не было ещё.

Но уже были вопросы,

И сейчас их освещу.

Те событья столповые,

Как катком потом прошлись -

Судьбоносны, роковые -

Круто изменили жизнь.

IV

Продолжалось заселенье

Территории страны.

Шёл народ на освоенье

И Киргизской целины.

По долинам, близ теченья

Горных рек – то там, то тут,

Возникали поселенья,

Расселялся русский люд.

Украинский, белорусский,

То есть суть – один народ:

Кто здесь истинный, кто – русский,-

Разве то кто разберёт?

Ведь Россия пятистольна.

Как история гласит:

До Москвы, первопристольной,

Ещё было три Руси.

Был язык всегда единый.

Века ж два тому сейчас -

Кто-то очень дальновидный

Разъязычных сделал нас.

(Дескать, в пользу, без сомненья -

Ноги-то снутри растут.

Но благие намеренья

Знаем мы куда ведут.

Так устроена природа -

Биполярная среда,

Есть у каждого народа

Свои выродки всегда.

Люди – что-то, вроде, поля,

Оно требует уход.

Если власть его не полет -

Сорняками зарастёт.

Вот тогда – пиши пропало:

Гибнет разом огород -

Распадается держава,

Вырождается народ.

Всё ж, потуги те напрасны:

Русофобским их делам

«Коды» наши неподвластны

Рукотворным дележам.

Ему надо лишь пробиться,

Зову крови с глубины:

Слиться, чтобы возродиться -

Мы судьбой обречены.

Русский мир – есть Полюс света,

В этом смысл его и суть:

Нести Правду на планете -

Свыше вычерчен нам Путь.

Потому нам Провиденье

Дало всё, чтоб устоять.

Наш характер, сверхтерпенье -

Чтоб мир в мире удержать.

Что ж поделать, коль от роду,

Сразу, как себя постиг,

Мессианскому народу

Сатана пути мостит?

Если сбросим груз мессии,

Как сейчас, с Пути сойдём -

Потеряем мы Россию,

Растворимся, пропадём.

Но оставлю размышленья

Я о смуте наших дней…

А ведь нити к проясненью

Из двадцатых ведут к ней.

НЭП и «фабрики рабочим»,

А «земля крестьянам» – так,

Появился, между прочим,

Фабрикант, кустарь, кулак.

И при этом Власть Советов.

И неважно что потом

Было много мер, запретов -

Чтоб пошёл страны подъём.

Вот и НЭП подняли снова -

Тут и Ленина магизм:

В перестройке Горбачёва,

Больший дать «социализм».

Ведь в одном ряду стояли -

НЭП, социализм, подъём.

Но на НЭПе и застряли

В новом мышленьи своём.

Подводя черту, отмечу

Всех его деяний суть:

Горбачёв был как Предтеча,

Постелив иуде путь.)

Но вернёмся мы в то бытье,

Чтоб народа жизнь понять.

И продолжу я событья

По порядку излагать.

Кто был Ленин для народа?

Как воспринят был тогда,

В те, трагические годы? -

Как Второй приход, Христа!

Потому – чтоб не касалось,

Всё за подписью его,

Русским людом принималось,-

Как от Бога самого.

Людям НЭП дала свободу

Строить собственную жизнь.

И земля теперь народу

В их стране принадлежит.

Что ж ему потребно более,

Чем землицы «застолбить»,

И иной, конечно, доли,

Чтоб по-новому зажить.

По стране шло расселенье.

Уезжали насовсем.

(Кстати, это есть решенье

И сегодняшних проблем.)

Подымалася пластами

От рассвета до темна.

Засевалася хлебами

Вековая целина.

За одну лишь весну, сразу,

Вкруг Пишпека и до гор,

Хлебный клин возрос в два раза,

И сулил хороший сбор.

Сам Пишпек, как поселенье

Был недавно сер и мал.

После ж твоего рожденья

Он столицей Фрунзе стал.

Город рос и масса встала

Продовольственных потреб.

Но зерно – для хлеба мало -

Без муки – не будет хлеб.

Как уводят жизнь от плана,

Её тут же, с этих пор,

Обрекают, поздно ль, рано -

В недобор иль перебор.

Мельниц тоже не хватало.

Вот той истины пример:

Ремесло Артёма стало

В спросе, выше всяких мер.

Зачастили в это время

Гости с дальних кишлаков.

У них мельничная тема

Не сходила с языков.

Дескать, залежь всю подняли -

Не осталось и следа.

Где молоть зерно – не знали, -

Не наездишься ж сюда.

-«Своя мельница назрела -

До трёхсот уже дворов.

Но по мельничному делу

У нас нету мастеров».

Просят деда, Христа ради,

Чтоб построил он, как ту,

Но на их реке, Нораде,

Мельницу, что и Кунту.

-«У тебя ж сын мельник тоже.

Что ж толчётся он с тобой?

Мы же приймем и поможем -

Отделяй его с женой.

От общины всей мы скажем:

Будет нам как сын родной.

И костьми на стройке ляжем-

Только мельницу построй».

У Артёма мысли были

Молодых устроить, дом.

Но, чтоб люди предложили?

И помочь бы брались в том?

И мечтать не мог он ранее,

Что его все, наперёд,

Те заветные желания,

Вдруг, озвучит сам народ.

Дед, конечно, согласился.

И к полудню, день спустя,

Он уже в Нораде мылся,

Под приветствия крестьян.

Сверху солнце припекало,

Шёл к закату месяц март.

Пыль по берегу стояла,

От пришедших к воде стад.

Но привёз не Алексея,

Он на этот, первый, смотр:

Рядом с дедом – дочка Ксеня,

С нею муж её был, Петр.

Всем понравилось селенье,

Даже школа была в нём.

Вызывало лишь сомненье -

Где желали водоём.

Топографию проверив,

Артём вычертил проект.

И на местности отмерил

Весь свой мельничный объект.

День потратил на расчёты

И копание шурфов.

Прощитал все земработы

В категориях грунтов.

А на утро, лишь проснулась

В блеске солнечном река,

Как на берег потянулось

Населенье кишлака.

Люди шли не только сами,

Взяв лопаты и кирки,

Но и ехали возами,

Запряжёнными в быки.

Большинство киргизов было.

Но в последние года,

Их народность подразмыло,

Русской, хлынушей сюда.

Нету правильнее мненья,

Чем народная молва.

А вождям – мудрей решенья -

Услыхать его слова.

То же самое и в частном,

Плюсы-минусы, сведя,

Киргиз пользу видел ясно,

От совместного житья.

«Эта русская активность,

Жизнь меняет в кишлаке.

И одна лишь позитивность

В умном брате, добряке».

Знал Артём людские чаянья,

В общем смысле, видел свой.

Вспомнил он их обещанья:

«Лечь костьми» на стройке той.

Как кишлак в единстве слился -

Защемить могло до слёз,

Понимал он, что случился

Человечий симбиоз.

Если в деле совпадает

Интерес у всех сторон,

Там препятствий не бывает,

Успех дела, предрешён.

Могут даты в жизни деда,

Подтвердить эти слова:

Что уже, на конец лета,

Завертелись жернова.

Всё для мельницы достали -

Дед муку давал в обмен.

Меж собой киргизы звали,

Её «Ксеня тегермен»¹.

Через месяц, может, позже

В дом свой въехала семья,

И делила «гарнец», тот же,

Уже только на себя.

И в тот год, как сообщают,

Те ж источники, мои ж,

Дед с Алёшей начинают

Мельницу на Джеламыш.

Здесь опять опередили -

Вышло всё, как на Норад:

Строить сами предложили,

И, конечно, дед был рад.

_____________

¹ (кирг.) – мельница Ксени

Хоть мешала и погода -

Дело ж осенью, зимой,

Но весной, через полгода,

Мельница вступила в строй.

И пока на Джеламыше

Строил мельницу Артём,

Главным мельником стал Миша,

В кишлаке своём родном.

Кончил он «Четырёхлетку»,

Что в Кунту – на три села:

Тогда школа – семилетка

Только в городе была.

Прибыл срочно дед с Норады,

Мишу к делу приобщить:

Что на годик ему надо,

Счас учёбу отложить.

Знал, что сын, как всё семейство,

С делом мельничным знаком,

И назначил ему место -

К Лёше, быть учеником.

Подражая Алексею,

Он приличный мельник стал,

И работою своею

Брату мало уступал.

(Разница, что у Алёши,

Как в Артёме, как в Илье -

Дар к тому ещё был Божий,

Что есть редкость на Земле.)

С сентября, как писал выше,

Он заглавный мельник стал.

(Алексей на Джеламыше

Вместе с дедом пропадал.)

Надо было утверждаться,

Что – вопрос, в пятнадцать лет,

И, чтоб «марке» удержаться,

Наезжал со стройки дед.

В марте мельницу пустили, -

Праздник был с причины той.

По обычью, окропили

Джеламышевской водой.

Алексей на ней проделал

Первый, пробный помол свой,

И простившись, дед уехал

С облегчённою душой.

Как поклажа с плеч свалилась:

Детям дело свое дал,

И, пока что всё сложилось,

Как о том он и мечтал.

«Алексей на Джеламыше,

Ксеня – на реке Норад.

Если б стало оно Мише

Делом жизни – был бы рад.

Но учиться детям надо,

Чтобы кем-то в жизни стать.

А безграмотного стада -

Участь – чтоб им понукать.»

Вспомнил молодые годы,

Что отец его, Илья,

Половину всех доходов

На учёбу выделял.

«Ваня с Кузей уже третий

Класс заканчивают тут,

Скоро и другие дети

В школу местную пойдут.

А вот Мишу нужно в город

На учёбу отправлять,

Ничего, что ещё молод, -

Жизнь-то надо начинать.

Я и сам, немногим старше,

В Оренбурге один жил.

Если б не учился дальше -

Недоучкой так и был.

Но, теперь уж будет легче,

Подошла наша пора:

«Гарнец» станет втрое крепче…

Ну, не в три, так в полтора.»

Вновь судьба его услыша,

Посылала добрый знак.

Может, едя с Джеламыша,

Думал дед, примерно, так?

И ещё сюда добавить:

Он сказал, как с дрожек слезть:

–«Надо стол в дворе поставить,

Пусть приходят люди есть.»

Этот факт отобразили

Два источника мои:

В основном киргизы были

«На подкормке» у семьи.

Отдавала и одежду,

Им Татьяна от детей,

Хоть у ней самой, как прежде,

Была куча малышей.

Всех просящих к столу звали.

Вот, пример – киргиз Кульчар:

Сапоги его держали,

Лишь обмотки кумача.

Дед, когда увидел это,

Мерку снял с его ноги,

И через неделю, где-то,

Сшил Кульчару сапоги.

И таких полно примеров

В отношеньи голытьбы.

Словно, на себя он мерил

Все превратности судьбы.

Эту мудрость, может статься,

Дед постиг до глубины -

«Никогда не зарекаться

От сумы и от тюрьмы».

Так оно и вышло далее.

Но желанья – до того,

Судьба будто в оправдание

Исполняла все его.

Переехал в Фрунзе Миша -

Здесь учёбу продолжал:

Так Пишпек назвали, бывший -

Я о том упоминал.

Через год Кузьма и Ваня

Поступили в пятый класс,

Записали в школу Аню -

Что здесь сталось в первый раз.

Жили братья тут до лета:

Дал дунганщик-хлебопёк

Комнату, в знак дружбы к деду,

И по три лепёшки пёк.

Дед, конечно, при расчётах,

Траты все на сыновей,

Ему списывал со счёта,

Муку сделав дешевей.

Приезжая регулярно

За деньгами с пекарей,

Привозил ему бесплатно -

Мясо, рыбу, овощей.

В воскресенье, утром рано,

Лошадь в дрожки запрягал,

Брал жену свою, Татьяну,

И в столицу выезжал.

Был маршрут его похожий:

Начинался с пекарей,

После рынок, ещё позже -

Навещал своих детей.

Дрожки ставил под охрану,

На базаре, у ворот,

И под ручку, взяв Татьяну,

Начинал рядов обход.

Выбирал с ней ткани вместе,

Для её занятий шить.

Продолжал ей, как невесте

Украшения дарить.

Расплатившись за охрану,

И покупки в воз сложив,

Снова ехали к дунгану,

На квартиру, где он жил.

Выпив чаю с сыновьями,

Стирку их забрав с собой,

Дав харчей, по рубль – деньгами,

С Фрунзе ехали домой.

Солнце уж до половины,

Опустилось ниже гор,

Как обнявшись семьянины,

Заезжали на свой двор.

А навстречу им детишки,

За гостинцем, впопыхах -

Аня, Маша и сынишка,

Коля с Фросей на руках.

Ты тут стал фигурой важной -

«Кассу» мельничную вёл:

Отсыпал с «пудовки» каждой -

«Гернец», плату за помол.

А ведь возрастом, едва ли,

Перешёл за пятый год,

Но по отчеству все звали,

Жалились на недород.

Часто вижу то именье,

Хоть не жил, не знал тот край,

Но напряг воображенье,

Представляется мне рай.

Вижу дом с резным крылечком,

А вокруг цветущий сад,

С гор сбегающую речку,

Вниз, срываясь в водопад.

Добежавши до долины,

Она выбилась из сил,

И на финише – плотине,

Распласталась в полный штиль.

По инерции толкались

Волны в лежбище пруда.

В водной ряби колыхались -

Дамба, мельница, звезда…

Всё кругом ещё дремало,

Напоённое росой.

Скрепя крыльями, стояло

Мельничное колесо.

Утро первое проснулось,

Разгоняя мрак ночи.

Во все щели потянулись

Золотистые лучи.

И в мгновенье прояснился

Свет в высоких небесах.

Над долиной пар курился,

Испаряясь на глазах.

Утро раннее сияло

Позолотой наносной,

И как будто приглашало

К любованию собой.

Дом давно уже проснулся:

Вижу, мальчик двор подмёл.

А потом мне улыбнулся,

И на мельницу пошёл.

На него теперь всё чаще,

Обращать я начал взор:

Вроде, знал его я раньше,

Но не вспомню до сих пор.

Я его как будто видел -

Ныла вся душа моя:

То, наверно, папа, ты был,

Или, может, это я?

Сказки эти мифом стали,

Из киргизского бытья.

И семейство снова ждали

Неизвестные края.

А началось всё с ареста:

В дом нагрянули с утра

Пять конвойных, трое местных

С комитета «Беднота».

Возглавлял конвой столичный

Гэпэушник молодой.

Был портрет его обычный -

В кожанке и с кобурой.

За очками, близоруко,

Щурил он глаза свои.

На плече висела сумка

С приговором для семьи.

Шёл июль, учёба в школе

Не велась до сентября,

Потому, опять вся в сборе

Была дедова семья.

Кроме Ксени и Алёши…

Он построил всех в рядок,

И достал из сумки с кожи,

Серый,сложенный листок.

Зачитал Постановленье,

Что в такие-то срока,

Подлежали выселенью,

Как семейство кулака.

Что семья вся под арестом

Будет с часу, дня сего,

До прибытия на место.

С конфискацией всего.

Дозволялось взять постели,

Зимнее – с собой везти,

И харчей на две недели,

Чтоб не померли в пути.

Объявил он, что в дорогу

Выезд в пять часов, с двора,

В час, когда спадёт немного

Полудённая жара.

Сборы эти проходили

Под надзором с «Бедноты»:

Они нехотя следили,

Всё топтались у плиты.

И понятно, их смущали

Поручения сии,

Потому как состояли

«На подкормке» у семьи.

Был тут и Кульчар, тот самый,

Но исчез от всех, тайком.

И перед отъездом самым,

Появился он с мешком.

За ним женщина бежала,

С плоским, спекшимся лицом,

В руках торбочку держала,

И курдюк из кумысом.

На возу уже сидела

Детвора, кто слаб и мал,

И Татьяна к ним подсела

Фросю на руки забрав.

Впереди подвода с скарбом,

В ней сидел киргиз Марат.

Дрожки деда были рядом -

Гэпэушный конфискат.

Сам Артём из сыновьями,

Загрузивши груз подвод,

С отрешёнными глазами,

Молча, ждали у ворот.

К ним Кульчар свернул, не глядя.

Но дорогу перекрыл,

На ходу винтовку ладя,

Гэпэушный конвоир.

К ним начальника позвали.

Снял Кульчар мешок свой с плеч:

– «От аула мы собрали

На дорогу детям есть!»

Тот сказал, недоумённо,

Чтоб Кульчар мешок раскрыл:

В нём барашек, разделённый,

И уже просолен был.

Раздраженье шкалить стало.

На киргизке взгляд повис, -

Она сыр в ответ достала,

Показала и кумыс.

– «Не пойму я вас, киргизов-

Враг он классовый вам стал!

Я от вас таких сюрпризов,

Просто-напросто не ждал.

Непонятного тут много:

Он же кровь сосал из вас.

Вы его же как родного

Провожаете сейчас.

Будь по вам, кормите вора,

Видно, он нагнал в вас страх,:

Ничего, поймёте скоро,

Кто вам друг, а кто вам враг.»

– «Говоришь ты про какие

Страхи, что нас взяли в плен?

Были б все враги такие,

Как Артём наш, «тегермен»¹.

И Кульчар взвалил барана,

И к подводе поспешил.

Киргизуха же Татьяне

Понесла кумыс и сыр.

Всё сложив, поцеловала

Руки ей, глаза свела,

На своём запричитала,

И от воза отошла.

____________

¹Тегермен (кирг.)-мельник

Подошёл Артём к подводе,

Где Кульчар стоял с мешком:

– «Не держи зла на народе,

Здесь киргизы не причём.

Не побрезгуй от нас дара

Взять, как дружбы нашей знак.»

И Артём обнял Кульчара, -

Всё, наверно, было так.

Эти речи пробудили

На душе Артёма свет.

И вопросы породили,

И не знал на них ответ.

И с тех пор стыдиться начал

Он себя, перед детьми.

Но не видел, как иначе

Строить жизнь своей семьи.

Свой ответ, ты, папа, позже,

Дал, по поводу тех мер:

«Без них сделать невозможно

Из России – СССР.

Никогда НЭП не построит

«Божье царство» на Земле.

А добро нередко ходит,

Восседаемо на зле».

Всем аулом провожали

Семью деда из двора.

За возами побежала

Голопопа детвора.

Видно, солнце у Кульчара

Слёзы вызвало в глазах:

Он стоял, дрожа плечами,

В сшитых дедом, сапогах.

Но закончу по Кунту я:

Смысл и цель – социализм:

Страна начала вживую

Проводить коллективизм.

Вскоре здесь колхоз создали:

Стал конторой деда дом.

Также на баланс забрали

Мельницу и водоём.

Но весною не спустили

Воды «лишней» из пруда:

Затвор в дамбе не открыли -

И снесла её вода.

Своей мощностью сорвала

С вала мельницы, крыло.

И опять проблема встала -

Где молоть теперь зерно?

Что-то схоже учинили

С Джеламышевским узлом.

Его также загубили

По незнанию своём.

Лишь в Нораде сохранили

В строю мельницу былом,

Потому что возвратили,

Туда Ксению с Петром.

Им тогда ведь дали шансы

Искупления вины.

Теперь мелют не за «гарнцы»,

А как все – за трудодни.

В Фрунзе были к ночи близко,

И на станции Пишпек,

Передал конвой, по списку,

Всех их, девять человек.

Здесь народу много было:

От вокзала до путей

Всю платформу запрудило

Сотни, свезенных людей.

Кое-где костры горели,

Смачный запах дразнил нос.

Молча люди вкруг сидели,

И в глазах стоял вопрос.

О Сибири говорили,

Что везут их пилить лес.

В основном, киргизы были

Раскулаченные здесь.

У платформы разгрузились.

Дед пошёл искать места:

Узнав деда – расступились,

Дав площадку у костра.

На поклоны их – поклоном,

И вопрос, что всех гнобил,

Дед ответил бодрым тоном,-

Что не дальше, чем Сибирь.

Подошёл на шум Алёша,

И узнал свою родню,-

Привезли сюда их тоже,

Но ещё по полудню.

Только не было здесь Ксени-

Мы-то знаем всё вперёд:

А семья про те сплетеньи,

Лишь узнает через год.

Подтащили свои вещи,

Стали есть разогревать.

Снова были они вместе,

Но не знали, что сказать.

Паша грудь дала сынишке-

Он годился мне в отцы.

Мясо жарили мальчишки,

Наткнутое на хлысты.

Закусив таким макаром,

Алексей баян достал,-

В такт стуча, с душевным жаром,

Лихо «Барыню» начал.

Тишь взорвалась словно мина,

Будто умерший воскрес!

Взял Артём баян у сына-

И полился полонез.

Эта музыка сжимала

Человечие сердца.

И ряды плотней сдвигала

Вокруг дедова костра.

Дед подыгрывал душою,

Взгляд уставил – в никуда.

Будто знал, что с той землёю,

Он прощался навсегда.

Утром подали вагоны,

Грузовые, двух осей.

И конвой погнал с перрона

К ним винтовками людей.

По расчёту, разместили-

Пять семей в один вагон:

Семьи многодетны были-

Оттого такой резон.

В обе стороны от двери,

Сбили наров яруса.

А под крышею глядели

Два окошка, как глаза.

Вагон деда оказался

«Попросторнее» других.

Мест в нём ярус оставался

Незаполненных, пустых.

К ним киргизов подвизали,

Чтобы численность блюсти.

Всё же, так и не сказали,

Куда будут их везти.

В три часа отъезд пробили.

И в Арысе, через день,

К ним вагоны подцепили

Из узбеков и туркмен.

И пошёл состав на север,

Вдоль теченья Сырдарьи.

Может, кто и в что-то верил,

Но страшились Сибири.

Даже темой умолчанья,

Сам маршрут киргизам стал.

Дед записывал названья

Станций, что Кузьма читал.

Он Сибири не боялся.

Но возник душевный мир,

Как в названьях разобрался,

Что везут их не в Сибирь.

Братья все в верху лежали-

Кузя с Ваней – под окном.

Час от часу извещали

О событьях за бортом.

И, когда проехав Волгу,

И на запад взял маршрут,

Дед сказал, ложась на полку:

–Нас в Сибирь – не повезут.

При ином бы положеньи,

Им Сибирь – не избежать.

Если б не Постановленье:

«Хлопководство расширять.»

V

На восьмой день, по отбытью,

В Харьков прибыл эшелон.

Приказали людям выйти

Из вагонов на перрон.

У всех заспанные лица,

Смрад разил, как от скота.

Этот город был столицей

Украины в те года.

В Харькове конвой киргизский,

Украинским ГПУ,

Передал людей, по списку,

Под конвой – уже ему.

Также цепью, вдоль состава,

Стал украинский конвой:

В новой форме, шаг расставя,

И с винтовкой за спиной.

А Татьяна, как узнала,

Что – в Украине родной:

– «Далеко ль моя Полтава?»-

Вдруг спросила у конвой.

Отстранились те моментом,

Как не к ним обращено:

– «Нам со ссыльным контингентом,

Говорить запрещено!»

Тут подводы подкатили

С термосами в два ряда.

По составу объявили,

Что привезена еда.

Должен старший по вагону,

Взяв с собой ещё троих,

С вёдрами прийти к перрону,

И обед взять на своих.

Их впервые так кормили,

Со дня выезда с Пишпек:

Три ведра борща налили,

Им на тридцать человек.

На второе – каша с мясом,-

Также дали три ведра,

Ведро ливеру, запасом,

Булку хлеба – на два рта.

Им ещё по булке дали

Хлеба, сахару сто грамм,

И на митинг всех погнали

У вокзала, на майдан.

Там уже чины стояли,

Блестя «шпалами», окресь.

Все на штатского взирали,

Видно, был он главный здесь.

Поднял руку для привета,-

Видно, понял их вопрос,

Что с Пишпека, без ответа,

Этот люд сюда привёз.

Знал он, что слова им значат,

Знал и что сказать, и как,

Потому, наверно, начал

Свою речь, примерно, так:

– «Вы есть спецпереселенцы,

Заключённых нет средь вас!

Средней Азии посланцы-

Хлопок, чтоб растить у нас.»

И продолжил этот в штатском,-

Видя, что ответ дал всем:

– «Много от России царской

Нам досталося проблем.

Вот вопрос – века витает,

Мы должны его решить:

Стране хлопка не хватает,

Чтоб одежду людям шить.

Потому НЭП отменили-

Чтоб проблем не создавать.

Их лишь плановой по силе

Экономике решать.

А при плановом подходе,

В сверхдостаточной стране,

И при грамотном народе-

Вечно быть нам на коне.

Цель великая, большая-

Вехи – пятилетний план.

То дорога столповая

И маршрут на ней – задан.

Даны реперные метки-

Хлопководство развивать,

Чтоб его, в две пятилетки,

Нам индустрию создать.

На селе все снять преграды:

Перемены здесь идут

В сути сельского уклада-

Коллективным будет труд.

Только при единстве целей,

Общих смыслов и задач,

Село станет в полной мере

Государству отвечать.

Кстати, с ленинским Декретом,

О земельных спорах, тех:

Да, крестьянам, но при этом

Им – не лично, а для всех!

Будут созданы колхозы-

Кооперация в селе.

Будут созданы совхозы-

Госхозяйства на земле.

Нам селекция поможет

Зону хлопка расширять.

И в условиях похожих

Хлопководство развивать.

А начнём мы с Украины:

На херсонщине, как раз,

Против хлопка нет причины,

Чтоб не рос он, как у вас.

Но у нас не засевали

Хлопком земли – никогда,

Потому вас и прислали

С Средней Азии – сюда.

Вы о хлопке всё в натуре

Знаете, ведь, почитай,

Вам исконная культура,

Как китайцам, скажем, чай.

Кто вы были – нам известно.

Но забудем навсегда,

Если жить начнёте честно,

Словно с чистого листа.

Создадим хлопкосовхозы:

Ваш долг местных обучать.

А теперь прошу, вопросы

Ваши, мне счас задавать.»

Все расслабленно молчали,

На глазах царил покой.

Может, плохо понимали-

Всё-ж язык им неродной?

Хоть Татьяну подмывало,

В них про родину спросить,

Но, наверно, промолчала,

Душу, чтоб не теребить.

Память, как не жгла Татьяну,

Было ей не суждено,

Увидать свою Полтаву,

Даже с поезда, в окно.

Рано утром, через сутки,

Эшелон пришёл в Херсон.

Дали хлеба по полбулки-

И ссадили на перрон.

В две колонны всех разбили

И на пристань повели,

Там на баржи погрузили

И по Днепру повезли.

У Каховки баржи стали,

Трапы, бросив над водой.

У причала уже ждали

Их подводы и конвой.

Здесь уже конвой херсонский,

Передал по списку всех,

Под конвой теперь каховский

«Спецпереселенцев» тех.

Набежало и каховцев,-

Разузнать, видно, пришли,

Для чего им инородцев

Столько много привезли?

Видно, здесь ещё не знали,

Что им план по хлопку дан,

Оттого их и приняли,

Поначалу, за цыган.

Нам тревога та знакома.

Но пропала без следа,

Когда секретарь райкома

И оркестр, пришли сюда.

Он назвал их в своей речи-

«С братской Азии – друзья»,

Что всех примет, обеспечит

Всем, херсонская земля.

После поднял вверх газетку,

Словно, ставя их на старт:

–«Мы должны за пятилетку

Создать хлопковый гигант!»

Вещи склали на подводы,

С сельсоветов, что пришли,

А народ сам, пешим ходом,

По деревням повели.

Заиграл оркестр, марши,

И до слёз «друзей» пронял.

А конвой, всё ж, как и раньше,

Их винтовкой подгонял.

Наконец, на месте были:

Так уж деду довелось,

В селе крупном поселили,

Что Сергеевкой звалось.

В сёлах рядом, разместили

Весь тот нынешний привоз.

Вскоре, их объединили

В первый хлопковый совхоз.

В них Сергеевка входила,

Каменка и Цукура,

И ещё три села было,

И вокруг них хутора.

А в Сергеевку попали

Лишь узбекский эшелон,

Потому, деда не знали

Здесь, до времени, кто он.

Хоть добрались сюда поздно,

Свет луны чуть редил мглу,

Но довольно расторопно,

Развели всех по селу.

Семью деда с Алексеем

Заселили в пустой дом:

Видно, хлебушка поели,

И свалил, с дороги, сон.

Только утром рассмотрели

Своё новое жильё:

Дом добротный, на две двери,

Также, с садом и землёй.

На фундаменте высоком,

С русской печкой, с лежаком,

Стены выложены с блоков,

Пиленным ракушняком.

Где-то, меньше на треть с лишком,

Был, чем их кунтуйский дом.

Но в отсутствии меблишки,

Места всем хватило в нём.

Ограждали двор, сараи,

Образуя букву «С».

По навозу – в них держали

Лошадей и КРС.

А в углу, под грудой хлама,-

Видно, кто-то прятал в нём:

Два больших чугунных чана,

На трёхведерный объём.

А в другом углу сарая,

Кучей свалены мешки,

Утварь с кухни, кой-какая -

Миски, чашки, казанки.

Осмотрев сараи бегло,

Дед с Алёшей вышли в сад,

(Огород и сад, наверно,

Были соток шестьдесят.)

Одна треть была под садом:

Груши, персик, абрикос.

Детвора вся была рада,

Отъедала перевоз.

Подошла к ним и Татьяна,

Отдав Мише самовар,

Что за стенкою чулана,

Приняла за Божий дар.

Но сюрпризов было мало,

Тому августскому дню-

В огороде всё стояло

Ещё только на корню.

Лук, фасоля, помидоры-

Продолжали здесь расти,

Кабаков пудовых горы,

И картошки – две трети.

Рос участок кукурузы,

И подсолнух зрел, пока,

Были дыни и арбузы,

Даже грядка табака.

– «Почему же не убрали?»-

Глас Татьяны вопрошал.

– «Ну, а нам убрать-то дали?»-

Дед, задумчиво сказал.

Таня глянула на мужа,

Покачала головой:

– «А теперь идёмте кушать,

Паша машет, вон, рукой.»

Под орехом расстелили:

В центре, вдоль – кастрюль ряды,

А тарелки заменили-

Виноградные листы.

Доедали из съестного,

Что осталось от пути.

С огорода ж брать чужого,

Дед, пока что запретил.

Выпив чаю, дед с Алёшей,

Встав, умылись из ведра,

Сапоги надраив замшей,

Быстро вышли со двора.

Надо было торопиться:

Известили их вчера,

Чтоб главам семей явиться

В сельсовет, в девять утра.

По дороге к сельсовету,

Дед вниманье обратил,

Что домов, с десяток, где-то,

Ещё круче, чем их был.

Во дворах ковры сушились.

Как чертята, детвора,

С визгом по двору носились,

Непонятно говоря.

Из дворов шёл запах плова,

Стыл мангал для шашлыков:

Словно, было в путь готово-

Всё, в узбекских кулаков.

Не могли не тронуть, лично,

Ставши как с земли родной-

Азиатские обычья,

Привезённые с собой.

Деду также ясно стало,

Почему вчера, в ночи,

Времени ушло так мало,

Чтоб их группу развести.

Перед входом уж топталось

Два десятка мужиков.

Минут десять оставалось

До назначенных часов.

В тюбетейках все, с брюшками,-

Как готовились родить.

Перед дедом же, бочками

Стали, чтобы пропустить.

Вид у деда, по рассказам,

Был серьёзный, деловой.

И внушало это сразу,

Человек, что не простой.

Ещё деда выделяли

Ладность – сверху до низа.

Ум и юмор отражали

Его серые глаза.

Говорил по делу только,

Не разбрасывал слова.

Компетенции широкой,

В чём бы не зашла молва.

Кроме знаний, что в ту пору,

Уникальных, прадед дал,

Плюс – строительную школу,

Дед в губернии кончал.

Председатель сельсовета-

Далеко не молодой,

Встал, когда увидел деда,

Посадил рядом с собой.

Алексей, за дедом, стоя,

Руки вытянул по швам.

За столами ещё двое

Человек сидело там.

Председатель спросил, есть ли,

В них вопросы по быту,

И вообще, на новом месте,

Приглянулось ли им тут?

– «Знаю я, что нет кроватей,

Лавок нет и нет стола.

И посуды маловато -

Вот и верь теперь словам.

Поздно нас предупредили,

Что вы едете к нам жить.

Потому и растащили.

Да и как тут уследить?

Те дома в порядке были.

И селу – престиж, таки,

В них хозяева ведь жили…

Оказались – кулаки.

Получили как программу-

Разнарядку по домам,

Сразу взяли под охрану.

Комендант, вот, прибыл к нам.»

Указал он на соседа,

Что смотрел графы страниц,

В книге, сидя против деда,

В гимнастёрке, без петлиц.

Тот накрыл листы руками,

Головой кивнул, в ответ:

Плотный телом, сед висками,

А годами был, как дед.

На груди его был орден-

«Красным Знамем», награждён.

Видно, к службе стал негоден,

И сюда переведён.

Была приткнута у стула,

Палка, видно, чтоб ходить.

Председатель же, подумал,

И продолжил говорить:

– «Поздновато мы решили

Охранять дома для вас:

Но городы – сохранили,

Это главное сейчас.

Продпаёк «Переселенца»

Вы получите прям счас:

На себя, всех иждивенцев,

С «Госрезерва» – здесь, у нас.

Вот, товарищ, с «Госрезерва»,

Продпайки привёз сюда»-

Он сидел, напротив, первым,

Сквозь очки в тетрадь, глядя.

– «Продпаёк, своего рода,

Государственный аванс.

Ну, а дальше – с огорода,

Сберегли ж мы их для вас.

В сентябре же, в первых числах,

Создадим хлопкосовхоз.

Цель значима во всех смыслах,

Ей оправдан ваш привоз.

Счас, товарищ даст талоны

Вам на разовый паёк.

Дом, город и всё, что в доме-

Вам даём – на вечный срок.

Огород свой убирайте,

Живность быть должна своя.

Но, в селе приобретайте-

В город – вам пока нельзя!

И детей вам на учёбу,

В школу надо оформлять.

Дальше же, учиться чтобы-

Совхоз будет направлять.

Под детясли нужно крышу,

Сделать в бывший барский дом:

Вы – строитель, как нам пишут,

И с документом, притом?

-«Да, тут значится как мельник,-

Комендант ткнул пальцем в лист,-

И еще: строитель-техник-

Коробов Артем Ильич,

«Раскулачен»-стоит дата,

Мельницей владел пять лет,

Но что был «эксплуататор»,

Доказательств у них – нет».

Это слово, повторяя,

Оторвал глаза от «Дел»,

Все, как будто, понимая,

Он на деда посмотрел.

Не зря, вскоре возникает

Дружба этих двух людей-

Бескорысна, как бывает

В однородных типажей.

Дед ответил, что вся верна

Информация в них тут;

Будет делать, что доверят,

И везде, куда пошлют.

Он хотел спросить за чаны,

Что в сарае увидал:

Но, коль все им передано,-

Видно, он и промолчал.

Комендант продолжил чтенье,

Перейдя на Лешин счет:

– «Тоже, мельницей владенье,

«Раскулачен»– месяц, год.

Письмо местных активистов:

В том, что он и музыкант,

Создал «трио» гармонистов,-

Да и сам большой талант.-

В кишлаке и раз в Пишпеке,

Он с концертом выступал:

Пел о «новом» человеке,

Играл «Интернационал»».

– «Это правду о вас пишут?-

Председатель вспрянул, весь,-

Днем с огнем завклубом ищут:

А он – вот он, рядом, здесь!

И строитель с аттестатом…

На Совете, в этот раз,

Мы, совместно с комендантом,

Выдвинем на должность вас.

У вас нету возражений?»-

Комендант потер виски:

– «Нет для них ограничений-

Здесь они – не кулаки.

«Спецпосланцы», если строго,

Потому претендовать

На любую должность могут,-

Я готов их поддержать.»

-«Ну, добро, насклад идите,-

В церкви он счас размещен,

Продпайки там получите:

В сентябре-ж в совхозе ждем.»

За талоны подпись ставя,

Дед спросил, хоть знал и сам:

–«А где прежние хозяйва,

Тех домов, что дали нам?»

-«Выслали по назначенью,

Как народных масс врагов,

Это НЭПа порожденье,

Мы- в Сибирь, как кулаков.

А вот вас сюда прислали…

Но забудем все теперь:

Пусть заходят по три, далее,»-

Крикнул, выглянув за дверь.

На подходе, уже к церкви,

Отложить пришлось с пайком:

Оказалось, что узбеки

Не владеют языком.

Возвратился дед обратно,

И побыл за «толмача».

Продпайки ж свои, понятно,

После всех уж получал.

(Но владея и довольно,

Языками азиат,

В этом мини Вавилоне,

Дед стал просто нарасхват.

Привлекали и Алешу-

Срочно, чтоб растолковал.

Мишу брали, Ваню – позже,

А Кузьма еще-й писал).

Дед с Алешей получили,

С «Госрезерва», как пайки:

Ведро масла иль «олии»¹,

Полтора мешка муки.

Сахару-по килограмму,

На тринадцать едоков.

Соли дали по стакану,

Мешок вяленых бычков.

Керосина два бидона,

Лампу дали в каждый дом.

И еще – угля по тонне,

Завезли уже потом.

Три недели оставались

До начала сентября.

В новом месте обживались,

Слава Богу, не с «нуля».

Нашлись серп, коса, стамески,

Лом, топор, коловорот.

Сбили стол и две скамейки,

Выкопали огород.

Всего вдоволь уродило-

Погреб забили «дотла»:

На скотинку бы хватило-

Но было лишь два крола.

Три бочонка посолили

Помидор и огурцов.

А в конюшню наносили

Кабаков и арбузов.

_________________

¹ Олия-(укр.) подсолнечное масло

Насушили сухофруктов,

Накоптили слив, мешки.

Дозревал с сельхозпродуктов:

Лук, чеснок, соняшники².

Кукуруза дозревала,

И капуста на засол:

Обе бочки перебрали,

Что под стрихой дед нашел.

Сбили с досок три кровати:

Одну вширь – на всех детей,

Три стола и шкаф для платья,

Этажер, в пять этажей.

Разобрать пришлось на доски

У сарая три стены,

Пошли в дело и обрезки,-

В табуретки и скамьи.

А тем временем Татьяна,

Из невесткою своей,

Побелили дом, чуланы,

В школу собрали детей.

Их четыре,как и раньше:

Ваня,Аня и Кузьма,

Только вместо Миши-Маша,-

В первый класс пойти должна.

Сшили детям в школу сумки,-

С конопляного рядна,

Две рубашки и две юбки-

Из льняного полотна.

Провожала в школу Паша,-

И дивился там народ:

Слишком молода мамаша,

В этих новых школяров.

___________

² Соняшник-(укр.) подсолнух

Паша кончила семь классов,

И в «педуч»¹, студенткой став,

Позабыла все отразу,

Алексея, увидав.

Видно, он не только внешне,-

Музыкальный сразил дар!

С того часу они вместе,-

А что дальше- я писал.

VI

Пред собранием открытым

Автолавка с «Каховкторг»,

Торговала дефицитом,

Что «в закон» вошло с тех пор.

Как событие отметить?

Что нам опыт говорит?-

Что для этого на свете

Существует дефицит.

На неделю прописалась

Автолавка в тех местах.

Что же им еще осталось,

Как «с колесами» сельмаг?

Ведь тогда без магазина

Село жило, но был спрос.

И торговая машина

Помогла решать вопрос.

На собраньи был представлен

Список всех должностных лиц.

А прораб в совхоз поставлен-

Коробов Артем Ильич.

И для Леши день удачен,-

Нужно выехать с села:

Он завклубом был назначен,

Паша ясли приняла.

______________________

¹ «Педуч»– педагогическое училище.

Дело в том,что ясли с клубом,

Были в Каменке, что есть,

Селом главным,а отсюда-

Километров было шесть.

Не наездишься, понятно,

Да и нечем было тут.

Деду, всё ж, было приятно,

Что так ценится их труд.

Ему, впрочем, для работы,

Бричку выделил Совет,

Жеребца, донской породы,-

Так что был мобильным дед.

Вновь семья душой воспряла,

Что не мыслилось уж ей:

Ведь работа предстояла-

Не себе, а на людей.

Первым, хлопок в план включили:

Печь для сушки, хлопкосклад,

Также ясли в план забили,

Для детишек-дошколят.

Как по хлопку все решили,

Без надежды на успех,

В пятилетний план включили,

Пять сельмагов, в селах тех.

Был и зерноток с коморой,

Вписан в этот самый свод,

Баня, новая контора,

И большущий капремонт.

Так что дела у прораба-

Было тьма,что говорить,

Только не было бригады, дабы,

Это все вершить.

Если с плотниками, этот

Удалось вопрос решать,

То по каменщикам, деду,

Пришлось курсы открывать.

Без вниманья не осталась,

Инициатива та:

Дед по области, приказом,

Был отмечен, в те года.

Тут завидовать все стали,-

Впрочем, так было кругом:

Деда «за глаза» прозвали-

Недобитым кулаком.

Но оставим, пока, деда,-

С семьей Леши был вопрос:

Председатель сельсовета

Её лично перевез.

В село Каменка, вселились,

В сосланных хозяев, дом.

Там немного потеснились,

Те, кто раньше жили в нём.

Но, а через три недели,

Проведя ремонты там,

Ясли отворили двери,

Для работающих мам.

В яслях три раза кормили,

Медсестра была у них.

Так что здесь детишки жили

Лучше, сверстников своих.

Паша знала: «надо браться,-

Здесь без страха и угроз,

Станут ясли, может статься,

Лучшим стимулом в совхоз».

Кстати, как писал об этом

В мемуарах мой отец:

Пред войною, в сорок первом,

Это был уже дворец.

Перейдем к семейству дальше:

Миша, старший с пацанов,-

То о чем не думал раньше,-

Взят на курсы шоферов.

Ваня с Кузей, Аня, Маша-

Пошли в школу, что писать?

А за папу, что тут скажешь,

Ему было только пять.

Были с Мишей два мужчины,

Шоферов, на курсах тех-

Их пожарные машины

Уже ждали, в хлопкоцех.

Миша на «пожарку» тоже,

Был тогда определен.

Только переехать должен

В село Каменское он.

Хоть и кончил курсы первым,-

На «отлично» сдал билет,

Был он шофером подменным,

Видно, с молодости лет.

Но потом пошли поставки

Разной техники, с тех пор,

Стал он шофер «без приставки»

В новом Каменском «коопторг».

В тридцать третьем – голодовка,

Что случалось с века в век.

Но был внешний фактор только,

Счас – виной и человек.

Много вымерло народу,

Невчем было хоронить.

Совхоз выделил подводу,

Чтоб на кладбище возить.

В голодовку, как ни странно,-

Это непреложный факт:

Умирали не славяне,

А семейства азиат.

До войны детдом в Маячке,

Состоял тогда с ребят,

Сплошь детишек азиатских,-

Из туркмен и киргизят.

Умирали и славяне-

Но в сравненьи мал их мор:

Прав имеют мусульмане

Больше на «голодомор».

Но когда страна распалась,-

Помогли Союз распять,

Украина сразу взялась

Государственность ваять.

«Нэзалэжной», став страною,

Нести стала всякий вздор:

В Украине, мол, Москвою,

Создан был «голодомор»

Это есть враньё, поскольку,

Нам статистика гласит,

Что не в Украине, только,-

Голод был по всей Руси.

Заграбастав, втихомолку,

И присвоив всё, что есть,

Даже «прав на голодовку»

«Прихватизовали» здесь.

Я привел тут факты кои,

По херсонщине одной.

Но, а заявлять такое-

Можно лишь с больной башкой.

Было случаев немало

В том трагическом году:

Как семейство выживало,-

Пару фактов приведу.

Как-то на своем городе,

Раскопал дед «зерносхрон».

Это, в тридцать третьем годе,-

Был зимою найден он.

Тонны полторы пшеницы

Были там погребены.

Чтоб земле не провалиться,

Вряд ли, были б найдены.

с.Новая Маячка, детдом, шестой класс (1940 г.):

первый ряд: первый слева – Коробов Николай

(один на весь класс, славянин); последний -

шофёр дядя Вася. Второй ряд (в центре) директор

детдома Повстяной Пётр Ефимович

Так и сгнили бы без толку.-

Благо почва села там.

Ну, а по стране всей, сколько

Таких было зерноям?

То довесок к недородам,

Из-за засухи, в тот год.

И по частным огородам,

Тоже вышел, недород.

А в итоге – голодовка.

Могу с верностью сказать:

Жертв там не было бы столько,

Если б паник избежать.

Что же главным послужило

К пущей крепости семей?-

Что не только чувство было,

Но ответственность людей.

Как всегда, в «лихи» годины,

Натуральный обмен стал:

Шил дед шубы из овчины,

Пимы, валенки, катал.

Лошадей «хохлы» не ели,-

(Может, это не всегда?)-

Старый конь, негодный в деле,

Был обузой в них тогда.

За такие животины,

Дед владельцам отдавал:

Шубу, валенки иль пимы,-

Мол, их как бы выручал.

Дома-же, в конюшне бывшей,

Резал лошадь, шкуру драл,

И на части порубивши,

Оба чана загружал.

Долго в них мослы варились…

Всё же выжили они:

Возле деда прокормились

Три соседские семьи.

Я напомню,что заботы,

Все по собственной семье,

Дед решать мог вне работы,-

Он прораб был на селе.

Роль не малая, при этом,

И Татьянина была:

По ведению умелом,

Все домашние дела.

Она также «промышляла»,

И при случае, в те дни,

На харчи всегда меняла,

Драгоценности свои.

За остаток украшений,

Что когда-то дед дарил,

Они приняли решенье,

Чтоб корову дед купил.

Что корова означала?-

И так было здесь всегда:

Сама жизнь с ней выживала,-

Как в Киргизии – вода.

Голод вскоре позабыли-

Так уж принято у нас.

Лишь кладбища говорили,

Выросшие в много раз.

И еще детдом, отныне,

Должен помнить тех ребят:

Буд-то ты не в Украине,

А в столице азиат.

Голодовка отступала,

Был приказ по хлопку дан.

Жизнь налаживаться стала,

Снова вспомнили про план.

«Хлопкосклад», в июне к сдаче,

Печь, сушильного стола,

«Пождепо», к нему впридачу,

И сельмаги, в два села.

Главное, что пока робко,

Всё же стали понимать,

Что нельзя на хлопок, только,

Свою ставку возлагать.

Сколь прекрасною мечтою,

Хлопок, нашим дедам стал:

Хотя он здесь, сам собою,-

Никогда не вызревал.

То ошибка, бессомненья,

Грандиозная была.

Но менять Постановленья,

Даже область не могла.

Потому, в ту хлопко-схему

Еще ряд ввели работ:

Травопольную систему,

Зерносевооборот.

Зерно прибыль здесь давало,

Хоть не так уж велика,

Урожайность тут бывала,-

Центнеров до сорока.

А траву, для пастбищ эту,-

Лошадей, чтоб разводить:

Ничего ведь лучше нету,

Чем здесь «Вильямса»¹ внедрить.

А вот лошадей, возможно,

В планы на откорм, включить:

Красной Армии, не сложно,

Такой план будет, пробить.

Там совсем иные ставки

И повышенный доход-

Оборонные поставки,

Дают прибыль и почет.

Впрочем,хлопок,безущербно,

Был в херсонщине внедрен:

Он дотировался щедро,-

Лишь бы стал переселён.

¹Вильямс В.Р. (1863-1939г.г.)-почвовед,академик АНСССР, автор-разработчик травопольной системы земледелия

И спустя год, в тридцать пятом,

Дед к введенью передал,

Зерноток из зерноскладом,

Конеферму, сеновал.

Кем же он всё это строил?

Если вспоним,что и как:

Дед в три года подготовил

Весь строительный костяк.

В тот год должен измениться

Даже статус сыновей:

Папа, в школе стал учиться,

В жизни, первый раз,своей.

Миша, шофером,заметте,

Стал впервые, только счас.

Ваня с Кузею – студенты,

Тоже были в первый раз.

Они кончили семь классов,-

Что нормально для тех лет.

Поступили с первых разов:

Ваня – в «мехмаш», Кузя – в «пед».

Только в разном то районе,

На котором выбор стал:

«Мехучилище» – в Херсоне,

«Пед»-же – город Берислав.

Стали в массовом порядке,

Поступать в машинный ряд:

Тракторы, комбайны, жатки,

В помощь тяговых бригад.

Мнилось,что любые цели,

Достижимы в их судьбе.

И вдруг люди все запели,-

Так поверили себе.

Всё в них стало получаться,

Жизнь менялась на глазах.

Не желал лишь покоряться,

Хлопок, предвещая крах.

Может, так оно и было б,

Если б не война, тогда.-

Всё списали, позабыли,

Начав, с чистого листа.

Через год, закончив школу,-

Без профессии пока,

Аню взяли в «коопконтору»,

На приемку, молока.

А спустя два года, Маша,

Тоже, кончив школу ту,

Поступила она дальше,-

В «раймедуч», на медсестру.

Через год, Кузьма и Ваня-

А то был -тридцать восьмой,

Получив дипломы, знанья,

Возвратилися домой.

Был механиком поставлен,

Ваня, в свой совхоз, родной,

Кузя же, в Скадовск направлен,-

Юг, херсонщины, морской.

Ведь в Скадовск тогда пригнали,

Три состава, азиат.

Три совхоза там создали,

Чтобы хлопок развивать.

Кузя был удобным в роли

Педагога, в тот состав:

Хоть и в русской это школе,-

Но, язык родной их знал.

Так уж вышло, что случайно,

Сразу, как механик стал,

При наладке, на комбайне,

Ваня – руку поломал.

Стал он к армии негоден,

Даже в случае войны:

Ему «брони», что свободен,

Уже не были нужны.

VII

Сообщили из Каховки,

Что на базе счас лежит:

Доски, стекла,прут для ковки,-

Долгожданный дефицит.

Шел январь, песок со снегом,

Ветер гнал со всех сторон.

В ночь, рассевшись по телегам,

Дед наш выехал в район.

К полдню, загрузив с лихвою,

Все подводы,что привез,

Дед с бригадой «гужевою»,

Возвращалися в совхоз.

Они выстроились строго,

Так, как дед им указал.

Каждый возчик знал дорогу,-

Дед, колонну замыкал.

В ней подвод пятнадцать было,-

Метров, может, до двухсот.

А кругом пурга кружила,

На зубах скрипел песок.

Вдруг, увидел дед возницу,-

Мчал тот пеши вдоль возов:

По фигуре и по лицу,

Судя, с первых был рядов.

Он сказал, закончив гонку,

Что вторая из подвод,

Проезжая речку Конку,

Провалилася под лед.

Что всё это могло значить?-

Что вредить наш дед, начал:

Он, минут через пятнадцать,

Перед возом тем стоял.

Оказалось, поправимо,-

Ибо мелко было здесь:

У коней лишь ноги скрыло,

Правда, воз – утоплен весь.

(Всё ж, как случай тот случился,-

Можно лишь о том гадать:

Почему лёд провалился,

Не доехав, метров пять?

Ведь о том давно известно,

Так с покон веков, идет:

Если тонкий – повсеместно,

Намораживают лед.)

Дед, не долго колебался,-

Спрыгнул в воду пред возом.

Разгружать его принялся,

Раскидая груз кругом.

Доски с льда хватали люди,

Также, ставшие вокруг.

Дед в воде стоял по груди,-

Хорошо,что снял кужух.

Разгрузивши воз с доскою,

Пошел к берегу, вперёд,

Прорубив себе киркою,

Путь в воде, вскрывая лёд.

Здесь, распряг свою подводу,

И,конечно, по нужде,

Впряг лошадок на подмогу,

Тем, буксующим в воде.

Зайдя в воду, по колена,

Под уздечку лошадь, взяв

Так рванул ее, умело,-

И пошел наверх, состав.

Загрузив телегу дружно,

И, построив тот же ряд.-

Им сегодня еще нужно,

Успеть в Каменку, на склад.

Время много потеряли,-

Снова тьма, пурга опять.

А завскладом, дома взяли,

Пришлось с печки подымать.

Сдав на склад доску и прочие,

Взяв с конюшни транспорт свой,

Дед, тогда лишь только к ночи,

Смог попасть к себе домой.

Всю дорогу в дрожь кидало,-

Может быть, дождался б дня?

А метель не утихала,

Висла на груди коня.

Чувствовал, заболевает,

Уж подташнивало чуть.

Кашель,как это бывает,

Разрывал на части грудь.

Наконец, домой добрался.

Только в двор к себе попал,

Ваня, лошадью занялся,

Поняв, дед заболевал.

Таня, помогла раздеться,-

Чтоб в сухой одежде лечь.

Наконец, можно погреться,

Влезть на собственную печь.

От еды он отказался,

Снова бил его «мороз»,

Ну, а как утра дождался,-

Ваня, в Каменку отвез.

Прям в совхозную больницу,-

Она была первой тут.

Кстати, врач кончал в столице,

Медицинский институт.

Деда сразу положили,-

С тридцати восьмью и пять.

Все суставы его ныли,

«Тряска» началась опять.

Лёша с Пашей, в полдень, где-то,

Погостить к нему зашли.

Председатель сельсовета

С комендантом подошли.

А к обеду, из конторы,

Пришли деда навестить.

С молоком, из под коровы,

Таня – мужа покормить.

Вечером же, те возницы,

Что с ним ездили в район,

Подошли к нему, в больницу,

Чтоб узнать: здоров ли он?

А назавтра прибыл Миша,-

Хоть и в Каменке стал жить,

Но с утра только услышал,

Что в больнице дед лежит.

Папа с Фросею, в больницу,

Из Сергеевки, придя,

Принесли ему гостинцы,

Словно, малому дитя.

Он шутить на это начал,-

Всё ж, был рад, что сын принес.

Но еще сильнее кашлял,

И теперь уже, до слёз.

Ночью, жар к нему вернулся,

Бил озноб, начался бред.

После, полностью очнулся…

А под утро – умер дед.

Нам известна и причина…

Но,чтоб жив остался дед,

Надо было – пенициллина,-

А его и в столицах нет.

Его только что открыли,

И понятно, в те года,

Все поставки его были,

Лишь в большие города.

Провожали деда с дома,-

С шести сёл народы шли.

Духовой оркестр с райкома,

На машине привезли.

Были речи на могиле.

Стали вдруг благодарить:

Об одном все говорили,-

Что их дед – научил жить.

Комендант с Татьяной, разом,

Пошел к дому, провожать.

Он сказал, что счас обязан,

Семье друга, помогать.

-«Например, устроить можно,-

Я с директором знаком,

На казённый счёт, надежно,

Николая, в детский дом.

Это здесь, в Новой Маячке,-

Там учиться будет, жить.

Надо только без раскачки,

Уже завтра у них быть.

Там оденут, то что надо,

Будет место свое знать,

В коллективе ведь, когда-то,

Жить-то надо начинать.

У нас лучшее все детям,-

То – неписанный закон…»

(Кстати, счас вот, ржут над этим,-

Естеству противен, мол.

Как и жизнь – «за други», сроду,

Нигде не была в чести…

Потому, видно, народу,

Нас сильнее – не найти.

Но не надо обольщаться,

Пока враг в стране у нас:

«Демократьям» развиваться,

Дескать, цель его сейчас.

Только, то не демократьи,-

Так придумали они,

Чтоб «приличней» забирать им,

Было дани, из страны.

Вы подумайте, с чего бы:

Сразу рабство насадить,

Коренной народ угробить,-

А сейчас – учить нас жить?

Цель у Запада всё таже,-

Переделать наш народ:

Чтоб никто, перед ним, даже,

Не посмел открыть и рот.

Мер реальность, подтверждая,

Украину приведу:

Большинство,преобладая,

Раболепщет – меньшинству.

Почему такое сталось?-

Очень просто, я б сказал:

Ряд законов принималось,

Против тех,кто их избрал.

А ведь это братья наши,-

Сплошь, державный был народ.

А теперь он помощь, даже,

Сам себе, от мира ждёт.

То, как «вертит хвост собакой»,-

Есть классический пример.

Но споткнулся здесь, однако,

Гнить, начавший СССР.

Так, проект о ликвидации,

(Вместе с целым рядом стран),-

Любых форм дискриминации,

Своих женщин, подписал.

Этим самым, обязались,

Предписания извне,-

Все,что темы той касались,

Исполнять в своей стране.

Даже не было и мысли,

Что плевать им на людей:

Через женщин они вышли,

На семью, мужей, детей.

Что насилья, по их данным,

Все – в характерах мужских.

А источником их главным,

Служит – мужественность их.

-«Чтоб решить проблему, дабы,

С мужчин мужество изгнать,

Начинать со школы надо,

Мужественность, вытравлять.

Мы поможем, нам не сложно,

НКО¹ у вас открыть.

Главное – закон,чтоб можно,

Суд с полицией, включить.

Вы ведь поздно или рано,

Такой примете закон.

Он во всех приличных странах,

Был давно уже внедрен.»

Как в народе отзовется,

Если примут закон сей?-

В нас не только детородства,

Но не будет и семей.

Мужской пол начнет меняться:

Лет так, через двадцать пять,

Не посмеет, может статься,

Комара с руки согнать.

Разве можно в разум верить,

С «демократами», когда?-

Столько глупостей – не смерить,

За последние года.

И закон тот продвигают,

Наши ж, русские – у нас,

Хоть прекрасно понимают,

Что стране грозит коллапс.

Как не пасть Союзу было,

Когда время благих мер,

Слишком много породило

В нас предателей, всех сфер?.

________________

¹Некоммерческие организации.

Главный, видимо, иуда,

С КГБ – Андропов, был,

Потому, Крючков, оттуда,

Про прямой свой долг, забыл.

А ведь мог бы, без сомненья,

На корню всё зарубить.

Не отдать на разграбленье,

И Союз наш, сохранить.

А ведь в верности все клялись,-

В деле Ленина, стоять.

А иуды – оказались:

Как вас можно уважать?!

Мало вам перепадали,-

Блага, лично, так сказать?

Мировым уж возжелали,

Всем порядком, управлять.

Примаков, предложил, даже,

Строй общественный сменить,

Чтоб в России стало, также,

Как в Швейцарии, нам жить.

Тут никто не против, вроде,

Чтобы лучше жизнь была,

Но – не требуй от народа,

Богомерзкие дела.

Мол, за эту жизнь должны Вы,

Спекулировать начать,

Деньги с денег, для наживы,

Процент ссудный, получать.

-«И не жизнь «за други», ради,-

В их миру такого нет:

А подставить «ножку», надо,-

Он теперь твой конкурент».

То, конечно, твоё дело,

Как иуд любых пород:

Если выбрал ад, уделом,

Не тащи с собой народ.

И позволь, еще напомнить,

Что народ тот – Бог избрал:

Мессианский долг исполнить,-

Назначенье ему дал.

Так что, вы не разлагайте,

Этот избранный народ,

От небес не отсекайте,-

Кара – всё равно, найдет).

Таня, сразу согласилась,

С тем, что комендант сказал.

И жизнь круто изменилась,

Как ты в общество попал.

VIII

Новая Маячка – это,

Было крупное село,

Став, детдом, его приметой,-

Что значенье придало.

Я о нём писал тут, ране,

Мол, казалось, побыв там,

Буд-то ты не в Украине,

А в столице мусульман.

Всё ж, нашли там одну группку,

Из славянских пацанов.

Получив одежду, сумку,

Был туда определен.

Жизнь пошла по расписанью,-

Словно сверху кто стоял:

Хоть все делал, по желанью,-

Много больше успевал.

И в те годы, может статься,

На всю жизнь уразумел:

Если вместе за что взяться,-

Нет невыполнимых дел.

«Распорядок» – много значил:

Стал ты всюду успевать,

И учиться лучше начал,-

Стал «пятёрки» получать.

Детский дом имел машину,-

Ещё новая, тогда,

Потому, одну резину,

Ей, качали, иногда.

Ты понравился шофёру,

Плюс – узнал, что Мишин брат,

Рослый был, уже в ту пору,-

Вот и стал к машине брать.

Не было больших ремонтов,

Разве – масло заменить,

В фонарях, с обоих бортов,

Годных лампочек, вкрутить.

Или в том же духе, что-то.

Тем не менее, тогда,

Всю шоферскую работу,

Полюбил ты, навсегда.

Полугодие – промчалось,

Вскоре ты домой попал.

Остальных, то не касалось,-

Их никто, нигде не ждал.

На каникулы давался,-

Был тогда такой приказ,

Что домой ты отпускался,

У них кончив, пятый класс.

IX

Кузя, прибыл среди ночи,-

Первый отпуск, проводить.

Маша, первый курс, окончив,-

На каникулы, здесь жить.

По ходатайству Алёши,

На одной из местных рек,

Чтоб, Кузьма создал, похожий,

Детский лагерь – на «Артек».

На «Артек» – я громко, всё же,-

Всесоюзный лагерь есть.

Что Кузьма создаст такой же,

В том, не сомневались, здесь.

Из-за деда и Алёши,

Тут легенды начались:

Мол, семье их всё возможно,

За чтоб только не взялись.

Заключил совхоз, отдельный,

Договор с ним, на двоих:

Как заведующий, первый,

В пионерский лагерь, их.

В медсанчасть же – санитаркой,

После, Машеньку, ввели.

Её общим из кухаркой,

Протоколом, провели.

Полагалась и зарплата,

Премия считалась к ней.

А Татьяна была рада,

Так гордилась за детей.

Отвели под лагерь место,

В устье Конки, на Днепре.

Оно было там известно,

Всем – курганом на горе.

Его раньше отчуждали,

Чтоб раскопки там вести.

От Сергеевки считали,-

Было вёрст, до десяти.

Чтоб решать эту, едину,

Ставшую и краевой,

Закрепил совхоз машину,

За завлагерем, Кузьмой.

И тут дар его раскрылся:

Точно, по его словам,

За неделю появился,

Пионерский лагерь, там.

Сразу выставил палатки,-

На двухсот, почти, детей.

Взял их в части, в счёт поставки,

В третий квартал, – лошадей.

Из палаток, в том же роде,-

Он столову обменял.

Правда, бывшую в работе,

Но брезент – не полинял.

А подушки и матрасы,

Набивали, каждый сам:

Был заранее припасен,

Стог соломы – прямо там.

Под медчасть – палатку взяли.

Столы, тумбочки – нашли.

Бинт, зелёнку и так далее,-

Из больницы, привезли.

Под навесом печь сложили,

Завезли посуду, дров,

Пару тонн угля сгрузили,-

Вот и лагерь стал готов.

В части, лагерь был указан,

Как подшефный, у неё,-

Принимать Кузьма обязан,

Пионеров всех её.

Ты там два сезона пробыл,-

Лагерь стал надоедать,

Захотелось домой, чтобы

Из семьёю побывать.

Шёл к концу и отпуск Кузи,-

Оставалось пару дней.

Кстати, то был по Союзу,

Один с лучших лагерей.

Кроме премии, за это,

Кузю также наградил,

Председатель сельсовета,-

Он – часы ему вручил.

Сразу прокатились сплетни,

Дескать, лагерь заберут:

Если б место неприметней,

Да попроще было б тут.

Но когда принять хозяйство,

Из Херсона – прикатил,

Стало ясно, что напрасно,

Совхоз деньги заплатил.

Лагерь этот появился

У столичного фонда.

Может быть, Кузьма гордился,

Той оценкою труда?

До конца недели добыл,

Наконец, попав домой,

Кузя, сразу в Скадовск отбыл,

Догулявши, отпуск свой.

Оставались часть июля

И весь август, целиком.

Часто, по мужу, тоскуя,

Таня плакала, тайком.

Одни дети – утешеньем.-

В них Артём остался здесь.

Но забрать – пятьдесятлетним,-

Разве это честно, есть?

Думы мучали Татьяну,-

Хотя всё нормально шло.

Дети, будто бы по плану,

Получали ремесло.

О такой жизни, когда-то,

Были все её мечты:

Тут работать только надо,

И всего достигнешь ты.

Вечерком любила, светлым,

Она кофточку надеть,-

Рядом с холмиком заветным,

Приходила посидеть.

А детьми гордилась, только,

И хвалила «в холмик» их:

Мол, все умные, поскольку,

Умным был отец у них.

Что хороших, говорила,

Подарил он ей детей.

И судьбу благодарила,

Что добра так была к ней.

Зримо, подходила осень,

Сытой свежестью, села.

Младшая сестричка, Фрося,

Уже школьницей была.

Ты за это лето, просто,

Настоящим хлопцем стал:

Маму, перегнал по росту,

И Кузьму, почти, – достал.

Но и твой срок завершился.

Ещё «пекло» было днём,-

На «попутке» возвратился,

Ты – в Маячку, в детский дом.

Ты привёз гуся с собою:

Накануне – закоптил,

Обработал крапивою,

И в торбинку уложил.

Здесь разделы сделал в мясе:

Больший – для ребят в детдом,

А шофёру, дяде Васе,-

Отнёс голову с крылом.

Что тот гусь домашний значил,

Для детдомовских сирот?-

Каждый помнил, не иначе,

Что ты друг их, а не жмот.

X

Всё,что финам предлагали,

Вскоре, кончилось войной.

Кузю, в армию призвали,-

И случилось то зимой.

Им бы надо соглашаться,

И Советы не дразнить,-

Чтобы с ними не сцепляться,

И войны – не допустить.

Нам понятна их небрежность,

То беспечность есть, скорей:

Понадеялись на крепость

Своих «линий Маннергейм».

К фронту – сел он на машину,

А за Ленинградом – «в строй».

Взял гранатомёт на спину,

И пошел к передовой.

За два месяца взломали,

«Маннергеймов» их, видать,-

«По-плохому», то забрали,

Что хотели обменять.

То подарок «с 8-м Мартом»,

Финам сделали такой.

Был на курсы – «лейтенантов»

Кузя послан, той весной.

В этот год и Мишу взяли.-

Только с фином шум умолк:

Сняли «бронь», машину дали,

И шофёр – в зенитный полк.

Всё сильней стал ощущаться

Запах в воздухе – войной.

(Но сейчас готовность драться,

Многократ – слабее той.

Хоть ничто иным не стало.

И угрозы все видны:

Русь – со своего начала,

В состоянии войны.

Счас, опасность у нас в главном,-

Изнутри страна «горит»:

Враг – в строительстве державном,

И в беспечности элит.)

В этот год и Маша стала

Выпускницей-медсестрой.

В качестве медперсонала,

Уже прибыла домой.

Прям в Сергеевке создали-

Фельдшер-акушерский пункт:

Маше – должность «фельдшер», дали,

«Повитуху» – нашли тут.

Ты в детдоме выделялся -

Гармонист как и певец.

Также неплохим являлся,-

как стихов и басен, чтец.

«На тебя» – ходить вдруг стали:

Что Маячка? что район?-

В Николаеве узнали,

Уж не будем брать – Херсон.

Ведь то в Николаев – граде,-

Тогда центре областном,-

Выиграл ты в олимпиаде,

На заводе судовом.

(Украина ж твоя была,

Сверхдержавою, тогда.

В том числе, производила

Океанские суда.

Это счас всё развязалось.-

Когда частнику, отдав,

Но потом, как оказалось,

Не под силу ему, став.

И раздались байки,вроде,

(Их и в Раде¹ провели),-

Мол, про то, на кой – заводы,

Самолёты, корабли?

«Нужно жить без заморочек,

За счёт – чей-то, чтоб всегда,

Русофобство, как источник,

Не иссяк наш – никогда.,»

Всё похерили, навечно,

Нет для созиданья сил.

Виноват – народ, конечно,

Что всё это допустил.

_______________

¹Совет, аналог Госдумы РФ

Плох хозяин, что не ведал,

Кто в его стране живёт?-

Что наследник отцов, дедов,

В Конституции – народ.)

Начинался – сороковый,

Страна крепла и росла,

Как обычно, в год тот, новый,

Пониженье цен, ждала.

Всё богаче, год от года,

Становился и совхоз.

С ним, достаток и народа,

С каждым годом только рос.

Пять сельмагов ввели новых,-

Что, конечно, быть должно,

Как и баня, две столовых,-

В дедов счёт – отнесено.

И в Сергеевке он начал,

«Семилетку», что должна,

В сороковом, не иначе,

Быть в работу, введена.

Ты в тот год приехал ранее,

Кончив в школе шестой класс.

И попал на свадьбу Анни,

Что гуляли дома в вас.

Познакомился из зятем…

(Но скажу я о другом,

Годе нынешнем, двадцатом,-

Тёти Анни – золотом:

Ты последний светоч в роде,

Что зажёг ещё сам дед.

И тебе, в двадцатом годе

Исполняется – сто лет!

С чем наш род и поздравляет!-

Я уверен, что людей,

Бог хороших сохраняет,

Чтобы был баланс – прочней.)

XI

Прошло лето, жара спала.

Ты совсем уж стал большой.-

На «попутку» провожала,

Тебя девушка с косой.

Кем она для тебя стала?

Может, вспомнишь, хоть на миг,-

Как она тебе подала,

Самой вышитый, рушник?

И записку, покрасневши,

Молча, сунула, тогда.

А потом, куда-то девшись,-

Испарилась, навсегда.

Сколь подруг по жизни, зная,

Сколько было верных глаз,-

Но – навек, соединяя,-

Кто-то думает за нас.

Слух – без ног, а ходит быстро:

Что гуся привёз тот раз,

Весь детдом дознался, скрытно,-

Не прошел тому и час.

И сейчас тебя все ждали,-

А не в группе лишь одной:

Ведь не зря год угождали,

И дружить рвались с тобой.

Ты приехал, как и раньше,-

Тридцать первого числа.

В вещмешке – подарке Маши,

В этот раз привёз, крола.

Правда, по своим размерам,

Он гусю не уступал:

Запечённый в печке, целым,-

Аппетитно, выглядал.

Молока мать фляжку дала,

Пирожков из курагой.

А сестра, носки связала,

Тебе с шерсти, курдючной.

Поделил ты, как и прежде.-

Но, как коридором шёл,

Сотни глаз, горя в надежде,

Посылали свой укор.

Ты ещё как подымался,

Увидал, издалека:

Как смешно наверх взбирался,-

Узбечонок – «калечка».

Ходу дав, ещё немного,-

Ты почти бежать, начал.

Наконец-то, у порога,

Своей комнаты, стоял.

Как до тумбочки добрался,

Вынул фляжку молока,

Пирожок, что оставался,

И носки, из вещмешка.

Молоко отнёс девчонкам-

Киргизухам, с пирожком.

А носки дал узбечонку,-

Может, вылечат – теплом.

Первого, пошел ты в школу,

В выпускной класс, но не знал,

Ещё точно, в эту пору,

Кем по жизни стать желал?

«Иль в механики, податься,

Летчиком неплохо стать.

Иль – солистом, оставаться,-

На концертах выступать?»

Ездил выступать в Херсоне,

Раза два, в Каховке был.

А машину, той весною,

Хорошо уже водил.

Год прошёл учебный в школе,

С ним и канула весна.

Седьмой класс, закончив,-вскоре,

В стране грянула война.

На восток, стада погнали,

Технику – в Россию, в центр.

А детдом «эвакували»

В Средню Азию, в Ташкент.

Ты в Сергеевку приехал,

За неделю, пред войной.

Коменданту – об успехах,

Побежал сказать, домой.

После похорон Артёма,

Стал ему, как сын родной.

Он директору детдома,

Намекнул, что батько¹ твой.

Посоветовал, учиться,-

В Николаев, поступать.

Обязательство дал, лично,-

Матерьяльно, помогать.

-«А когда диплом получишь,

Идти в армию, служить.-

Это путь, пожалуй, лучший,

Чтобы человеком быть.

У меня семьи ведь нету,-

Всех в двадцатом схоронил:

Тиф забрал жену и деток,-

В Туркестане, как служил».

XII

Но война сломала планы.-

Немцы быстро шли вперёд,

Чтоб войну закончить рано,

До морозов и в тот год.

Ведь, по-правде, шансов мало,

Им с Россией воевать:

Если до зимы – не пала,

Можно и не продолжать.

(Разве, посадить удастся

Им правительство, у нас,

Что само, без боя, сдастся,-

То, единственный их шанс.

_____________

¹Укр.отец.

Но, не так уж невозможно,

Что сами откроем дверь:

Горбачёв и Ельцин, тот же,-

Не ту ли имели цель?)

Но блицкриг – не состоялся,

(Как с французом, той войной,)-

Немец, до Москвы добрался,

Только русскою зимой.

Что ж их единит природу,

Кроме бегства, всякий раз?-

Вёл Наполеон – Европу,

Как и Гитлер, против нас.

Хотя непогодь, по-полной,

Свой казала «беспредел»,-

До Москвы он, тягой конной,

Раньше Гитлера, поспел.

Тут закон наш стаёт в силе:

Есть победа над врагом!

(Главное, чтоб не впустили,-

Изнутри, его в наш дом.)

Ещё более три года,

Продолжалась та война.

Но уже наша победа,

Той зимой, была видна.

Ещё были слёзы, жертвы,

Была боль, была беда.

Сколько было ещё смерти,

В те, ненужные, года?

(Я, за нашу «агрессивность»,

Пару слов, хочу сказать:

Часто ль русским доводилось,

Первым, войны начинать?)

Комендант к райвоенкому,

В первый день войны, попал.-

То был давнишний знакомый,-

По Гражданской, ещё знал.

Военком, в решеньи этом,

Был уверен, видел толк:

Коменданта – замполитом,

В формирующийся, полк.

Через месяц, может, менее,

В окруженье полк попал.

К вам пришло уведомленье,

Что он – «без вести пропал».

А тебя на фронт не взяли,

Хоть грозился убежать.-

Мол, в пятнадцать лет, сказали,

Ещё рано воевать.

-«А канавы можно,значит,-

Их копать я взрослый стал»:

Ещё месяц, не иначе,

Ты с лопатой, засыпал.

Ты сказал тогда, беспечно,

Что на фронт сбежишь, «в сердцах»,-

Не оставил бы, конечно,

Маму с Фросей, на руках.

Машу в армию призвали,-

В госпиталь, прифронтовой.

С сорок третьего и дале-

Батальонной медсестрой.

Миша, проезжая мимо,

Заскочил к себе домой.

В тот год всё росло, на диво,-

Неприпомнят здесь такой.

Дома был не больше часа,

«ЗИС» свой бросил у ворот.

Над машиной возвышался,

Четрёхствольный пулемёт.

Тогда наши отступали, -

Как всегда, в дебют «игры»,

Хотя и не ожидали,

Такой прыти с немчуры.

Раньше он костюм, заочно,

Счас-гармонь привёз тебе,-

Не война чтоб, был бы точно,

«Первым парнем на селе».

Так сложилося веками,-

Как смогла себя познать:

Собирались, временами,

Чтоб с Россией воевать.

Стран десяток, собирала

Коалиция, порой.

А Россия – прирастала

Только, каждый раз, землёй.

И сейчас вдруг все решили:

Гитлер сможет победить.

Побыстрей в «союз» вступили,

Чтоб свой шанс не упустить.

Ведь подобное случиться,

Может раз за тыщу лет.-

Как же тут не поживиться,

Не поправить свой бюджет?

Те районы попадали

В оккупацию румын.

Но они предпочитали,

Не бросать райцентр, самим.

Но, а если и случалось,

Им райцентры покидать,-

То, когда лишь намечалось

Руководство назначать.

Полицая где наняли,

Или старосту в село.-

Но заранье уезжали,

Что успеть, пока светло.

Видно, не было там Веры,

В боездатность войск своих.

Оттого такие меры,

Были приняты у них.

И сомненья, выходили:

Кто напуган больш войной?-

Оккупанты – в своей силе,

Или бабы с детворой?

Может, тактика и верной,

Была ими принята.-

Чем сильней надавит первый,

Тем ответ сильней, тогда.

Ведь про партизан, слыхали.-

Тем Россия и сильна:

Когда на нас нападали,

Подымалась вся страна.

(Это счас, при «демократьи»,

По стране пошёл разброд:

Сотни мнений в ней, и кстати,

Размежован весь народ.

И собрать нам не удастся,

При политике такой.

Надо вновь объединяться,

Чтобы каждый друг стал твой.

А не конкурент, как ныне:

Не вернув, народ – бытьё,-

Будет выполнять не в силе

Назначенье своё.)

Комендант просил и, просто,

Напрощание – велел,

Чтоб без надобности, острой,

Не маячил на селе.

-«Чтобы эта, «волчья стая»,

И не видела его,-

Он ведь гордый, я то знаю,

Как бы не было чего.»

В основном, дневной порою,

Ты сидел на чердаке,

В обустроенном, Кузьмою,

В своё время, тайнике.

Он готовил там уроки,-

Чтоб никто не отвлекал.

А невкладывался в сроки,-

То частенько-й, ночевал.

За печной трубой, постелька,

Его не была видна:

Стол стоял и этажерка,

У чердачного окна.

После Кузи здесь осталось,

Больше трёх десятков книг,-

Что-то классикой считалось,

Что-то было – молодых.

Среди них были поэты:

Маяковский,Блок стоял,-

И ты с гордостью, отметил,

Что о них уже, слыхал.

Чтобы чем-то себя занять,

Поначалу, ты искал,

Те стихи, что знал на память,

И с эстрады их читал.

Но процесс увлек настолько,-

Когда начал понимать,

Что, читая книги, только,

Можно, саму жизнь узнать.

Всё перечитал, что было,

Даже медицинский труд,-

Что пособием служило,

В фельдшер-акушерский пункт.

XIII

Между тем, шёл слух, упорный,

О победе под Москвой,

Сталинградский разгром, полный,

И под «Курскою дугой».

Румынье – засуетилось,

Стало «шмотки» собирать,-

И к границе устремилось,

Свои «задницы» спасать.

По пятам их, с «артприветом»,

Красна Армия, вошла:

Был октябрь-то, в сорок третьем,

Двадцать пятого, числа.

А уже через неделю,

Призван в армию, служить:

В Суслонгер направлен, с целью,

Специальность получить.

Там училище открыли,

Для артиллерийских нужд.-

Потому как в фронте были,

Недостачи, этих служб.

Восемь месяцев, как дождик,

Прошумели, грозовой,-

С тех пор – пушечный наводчик,

Был ты на передовой.

То был первый Белорусский

Фронт, что с Кобрина начал,-

Ты в упряжке с своей пушкой,

До Берлина, пропахал.

Три реки, предолевали,-

Важно было плацдарм взять,-

С пушкой вас переправляли,

Чтоб помочь его держать.

Там, прямой наводкой, метко,

Нужно было в цель стрелять.

Доводилось и, нередко,

В рукопашный бой вступать.

А Зееловски высоты,-

Тот укрепрайон, в Берлин:

Форты, крепости и доты,-

Лишь за сутки, прорвали.

Перед тем – артподготовка:

На два метра – один ствол,

И прожекторы, поскольку,

Еще в ночь начался бой.

А твой полк, в конце апреля,

Окруживши вражий клин,

Чем достигнул своей цели,-

«Наплечах» влетел в Берлин.

Продвигаясь к центру,ближе,

Не жалея сил своих,-

Взяли банк, а вместе с ним же,

Почту, главную у них.

Первого – был под Рейхстагом.

Видел, как в день мрачный, тот,

Кейтель ехал с белым флагом,

На карете, из ворот.

За ним двигалась колонна

Из небритых «джентльмен»:

Без оружья, без погонов,

Видимо,сдаваться в плен.

А второго мая, утром,

Ваш отряд вошёл в Рейхстаг:

Уж над куполом, разбитом,

Развевался красный флаг.

Вдруг на лестнице услышал,

Окрик – близкий и родной:

Посмотрел, то братик Миша,

Знак даёт тебе, рукой.

Не успели остыть узы,

Братьёв, сведенных войной,

Как увидели вдруг Кузю,

В портупеи, с кобурой.

Вслед ему махала Маша,

Алым шарфиком, как мак,-

Тут и не поверишь, даже,

Что война устроит так.

А ведь так и есть, постойте,-

Все целы, сбережены,

Хотя трое с них на фронте,

Были с первых дней войны.

Пережили «мясорубки»,

Где лишь пятый встал живой,

А на следущие сутки,

Был опять такой же бой.

Видно, смерть всё ж, насытила,

Кровь, прадеда, сыновей.-

Потому и пощадила

Всех Артёмовых детей.

XIV

Ещё год, после Победы,

Продолжал в Германьи быть,

Пока не был переведен

В Луцк, украинский служить.

А потом была учёба,-

И ты офицером стал:

Но не как, когда-то, оба,

С комендантом, ты мечтал.

Тридцать лет армейских, вроде,

Не заметил, как прошли.

А вот двадцать, на заводе,-

Эти – старость принесли.

….........................................

Если стало интересно,

Поподробнее узнать.-

Я признаюсь вам в том честно,-

Что готов всё рассказать.

Будет то в поэме новой,-

Второй части, так сказать,-

Но я должен знать: готовы-

Вы теперь её читать?

Жизнь красивая, большая,

И мне есть Вам что сказать,-

Только я предупреждаю:

Дайте мне заранье знать.

….........................................

Ты родился в двадцать пятом.

В сорок пятом брал Берлин.-

Но всегда ты оставался,

Что бы в жизни не касался,

До последней своей даты:

Человек и гражданин!

А.Н. Коробов 15.03.20г. г. Ярославль