Вечная зависть [Евгения Черноусова] (fb2) читать онлайн

ГЛАВА 1-я.

«Если вам кажется, что ситуация улучшается, значит вы чего-то не заметили»

Второй закон Чизхолма, следствие 2.

Осень была необыкновенно теплая. Конец октября, а Агния Львовна все еще ходит в плаще. Дождей нет, сухо и солнечно. После уроков ей не захотелось идти домой, и, выйдя из ворот гимназии, она повернула не к дому, а к Кайловой горе. Пройдя мимо храма, она вошла в ворота городского парка и, свернув на боковую аллею, стала собирать кленовые листья. Букет получился необыкновенно ярким. Агния Львовна вышла из парка, перешла через дорогу и по скверу пошла к рынку, решив купить что-нибудь из фруктов и навестить старую учительницу Елену Игнатьевну. «Когда мне было в последний раз так светло на душе?», – подумалось. Наверное, с юности не была в такой гармонии с собой. И сразу окоротила себя маминой присказкой: «Рано пташечка запела, как бы кошечка не съела». Не сглазить бы!

Кто-то знакомый идет навстречу. Это же папа Игнаши Асикайнена! Три недели назад Елена Игнатьевна попросила Агнию взять мальчика к себе в класс на время отсутствия папы. Они вообще в областном центре живут, но что-то там у них с бабушкой случилось. В общем, живет Игнатий у Елены Игнатьевны, катает ее годовалого внука, своего тезку, в коляске, учится в гимназии, а на воскресенье Агния Львовна обоих Игнаш забирает к себе. Надо же Елене Игнатьевне отдохнуть!

Сошлись, поздоровались. Что-то во внешности Андрея Игнатьевича было не то…

– По-дурацки я выгляжу, да? Понимаете, волосы поползли от химиотерапии. Пришлось побрить голову. Вот…

Он сдернул шляпу.

За что-то Агния зацепилась боковым зрением. Что-то не сулящее добра. Да это же наша машина… то есть Борина… откуда она здесь? Она с усилием вернула взгляд на собеседника и сказала:

– Извините, отвлеклась на воспоминания. Венечка, мой брат, он рано лысеть начал, после тридцати сразу. Некоторое время кудри кое-как проплешину прикрывали. Потом плюнул и побрился. Сам привык, но родные-то не видели, он в Москве живет. Приезжает, и что же? Светка… это моя дочь, она завизжала и за дверь спряталась. Мама заплакала, муж… мой бывший, заржал. Я остолбенела. А сейчас мне кажется, что у него у бритого внешность… не знаю, как сказать… более мужественная, что ли. Вам надо просто привыкнуть. И потом, лицо у вас загорелое, а голова бледная. Загорать не полезно, но с лица со временем загар сойдет, все сравняется. И вообще, это у Венечки глупые волосы навсегда покинули его умную голову. А у вас они отрастут. Они ведь жесткие, – она коснулась его головы и продолжила. – Не удивляетесь моему интимному жесту, мне надо немного скомпрометироваться, а я знаю, что вы – мужчина разведенный, и ни перед кем отчета не держите. Дело в том, что за нами сейчас мой бывший муж наблюдает.

– Если бывший, то какие претензии? – спросил Андрей Игнатьевич. – А скомпрометироваться с такой милой женщиной – это же рейтинг холостяка вверх пошел! В какую сторону пойдем?

И взял у нее из рук букет в одну руку, прихватив другой за локоть.

– Вы ведь в школу, Андрей Игнатьевич? За Игнашей? Они на обед пошли, а потом в клуб на спектакль. Вы уж потерпите, пусть сходит. Этот спектакль – это такой кошмар, но детям нравится. Там кукольный театр, всякие зверюшки. А на просцениум выходит настоящий актер в костюме охотника и начинает интерактив: по моей отмашке первые три ряда будут свистеть, ряды с четвертого по седьмой реветь медведем, а задние кричать «пиф-паф». И всё в таком духе. Я вчера группу водила, потом анальгин пила. А они в восторге! Так что давайте до школы дойдем. Пока дети вернутся, я вам выписку из журнала сделаю для старой школы Игнаши.

– А что там у нас с мужем? Вы от него сбежали?

– Наоборот, он от меня. Ушел внезапно к молодой. Я, конечно, в шоке. А потом оказалось, что старая жена – как старый башмак: неказиста, но удобна. И месяца через два он намекнул, что не исключает возможности, что осчастливит меня, если я… ну, словом, вроде я виновата, что он меня бросил. Но я за это время тоже к новой обуви привыкала. И привыкла ведь! Мне понравилось жить одной. Дочь у нас замужем и живет далеко. Ради кого мне себя ломать по новой? Вот, уехала, чтобы люди не завидовали. Никто не знает, что я здесь. Как Борис меня нашел, неужели Венечка проговорился? Зачем? Надо же, даже теперь не уехал, идет сюда.

Андрей Игнатьевич обнял ее за плечи и громко спросил:

– Агничка, мы к тебе или ко мне?

– Не помешал?

Агния подняла глаза: как изменился! Бледный, похудевший, злой. Кое-что она знала о его делах от оставшихся все-таки после развода подруг: с треском провалилась вторая биологическая смена, куда он сдуру назначил свою Лошадь; до сих пор не разрешены проблемы по ремонту спортзала; после нескольких случаев общения с его Лошадью стали посмеиваться над ним друзья, особенно те, кто со школой не связан.

– О, Борис! Какими судьбами?

– Милая, не понял! Это еще кто?

– Андрюшенька, не обращай внимания, это бывший муж. Он приехал о разводе договориться.

– Вот это дело! Давай, решай этот вопрос по-быстрому и мы с тобой, что ли, распишемся!

– Агния, постеснялась бы! До внуков дожила, а туда же – кавалера завела!

– И опять не понял! У нас Светланка родила, а я не знаю?

– Нет, Андрюшенька, – с трудом сдерживая смех, сказала Агния Львовна. – Ты же знаешь, ей в ноябре рожать.

– То-то же! А то и не узнаю, что с бабушкой сплю!

– Ну, знаешь! – Борис развернулся и бросился к своей машине.

– Боря, а развод когда? – крикнула ему вслед Агния Львовна.

Когда машина скрылась за деревьями, они рухнули на парковую скамью и захохотали.

– Не переборщил я, а? Насчет «сплю»?

– Самое то! Теперь точно отстанет! Спасибо, Андрей Игнатьевич!

– Э, нет, Агничка! Как-то странно на «вы» возвращаться после таких интимных подробностей.

– Согласна, Андрюша! Друзья навеки!

Вечером позвонила тетка:

– Ну что, помирились?

– Тетя Рая, так это вы мне такую подлянку устроили? А я уже на Венечку подумала!

– Помирились?

Агния отчитала тетку за ее дурацкое сводничество и уверила ее, что после того, как Боря застал ее в весьма компрометирующей ситуации, примирение сторон невозможно. Теперь он и сам поспешит разорвать их формальный союз.

– А с тем-то… ну, который скомпрометировал, вы с ним поженитесь?

– Дались вам эти свадьбы, тетя Рая! Мне на пятом десятке самое время! А партнер мой женат и с детьми малыми! Так что будем жить во грехе.

На рассвете позвонил телефон. Еще бы спать и спать, ей ведь только к третьему уроку. Но звонил Сережа: Света родила! 3100, 51 сантиметр, волосы темные. Назвать решили Ольгой.

– Ужас! – воскликнула Агния Львовна.

Сережа удивился, что же тут такого. Агния Львовна пояснила, что именно так зовут тестеву избранницу. Но, может, по этому поводу он расщедрится для внучки. Попросила передать Свете привет, сказала, что после двух попыток дозвониться поняла, что разговаривать с ней не желают, поэтому просит Сережу поздравить жену от имени тещи. А Сережа спросил, как бы она сама назвала внучку. Да как-нибудь так же и назвала, если бы не тестя твоего адюльтер, засмеялась Агния Львовна. Учитывая отчество и фамилию, имя должно быть двусложным и без «р». Ей, например, очень нравится имя Ия. Означает «фиалковый луг», достаточно редкое и в то же время не новое. В святцах 24 августа.

Встала и с грустью подумала: даже отпраздновать не с кем. Разве что с Еленой Игнатьевной. Но вообще-то это повод проставиться в коллективе! Собралась и бодро почесала в сторону рынка.

Когда она выбирала торты в гастрономе, Сережа перезвонил и с хохотом поведал, что послан в органы регистрации оформить свидетельство о рождении на имя Ия. Не выдержал, ляпнул про имя новой жены. Тогда его допустили к выбору имени, которое всем неожиданно понравилось. Пусть теща не беспокоится, про ее авторство не было сказано ни слова. Вот поумнеет Светка – и узнает!

Выходя из школы, Агния Львовна увидела у ворот хнычущую первоклассницу.

– Что это такая большая школьница плачет?

– Бабушка за ней не пришла, – ответил охранник. – Сейчас позвонила, говорит, ногу повредила. Просит одну отправить. А я сомневаюсь. Вот пойдут большие ребятишки – с ними пусть идет!

– Кажется, нам по пути. Ну-ка, адрес свой знаешь?

– Чирка, 19.

– Точно, соседи! Пойдем!

Девочка Зоя дорогой рта не закрывала. Она рассказывала о школе, о соседях, о кошке Муське, о деревьях, о новой кукле, о курочках, которых нужно кормить… Если на тротуаре были начерчены «классики», она по ним прыгала, если попадалась урна, она в нее заглядывала, если их путь пересекала кошка, она за ней гонялась. Агния Львовна, останавливаясь в ожидании, невольно обратила внимание на машину с сильно тонированными стеклами, которая медленно двигалась за ними, и мысленно похвалила охранника, который не отпустил эту пигалицу одну. Уже у дома Зоя показала трубу, горизонтально торчащую из кустов:

– Видите, какая?

– Коновязь, что ли?

– Раньше здесь тротуар заканчивался, – объяснила вышедшая из ворот бабушка. – Сразу ограждение не убрали, а теперь мы даже рады, а то бы тут машины ставили. Ишь, норовят на газон заехать!

– А я подумала, кто-нибудь не заметит за листьями и напорется. Если по тротуару ехать и на газон свернуть, эта труба прямо на уровне капота в машину войдет!

– Нет у нас таких остолопов, чтобы по тротуару кататься! И нечего зеленые насаждения давить!

Агния Львовна попрощалась с бабушкой и внучкой и двинулась дальше.

Порыв ветра сбросил с крыши гаража кучу листьев. Агния Львовна испуганно отпрянула, споткнулась и упала, и тут же мимо пронеслась машина. Она бы сбила ее, если бы Агния не попятилась! Она вскочила. Машина затормозила у самых ворот, задом вырулила на дорогу и умчалась вперед. Агния Львовна стала отряхивать подол, но повернулась на крики. Возмущенно кричала Зоина бабушка и еще одна старуха, протянувшая руку вперед и указывающая не то на Агнию, не то еще на что-то за ней. Агния Львовна повернулась туда и увидела, что по тротуару навстречу ей несется все та же машина. Она растерялась, не сообразив даже нырнуть в калитку ближайшего дома, и помчалась назад. Старух как ветром сдуло к забору, только бабушка Зои почему-то выставила руку и показывала на дорогу? газон? Газон! Агния Львовна свернула на газон и помчалась к кустикам с трубой. И лязг! Она остановилась, боясь обернуться. Крики. Обернулась. Она только что говорила об этом! Труба как будто лежала поверх капота машины. Её конец скрывался в искрошенном стекле. Подбежал мужчина из соседнего дома, дернул дверцу со стороны водителя: «Ты что, сука? Ты зачем на женщину напал?» и Агнии: «Подойдите! Вы его знаете?» Она глянула на водителя: вроде цел, только на подбородке кровь. Незнакомый. Она помотала головой. «А ты ее знаешь? Как зовут?» «Агния Ива…», – и голова упала набок.

– Её Агния Львовна зовут, дядя Валера! Она учительница!

Егоза Зоя уже не только выбежала со двора. Она обежала машину кругом и стояла рядом с этим дядей Валерой и заглядывала в машину. В Агнии Львовне проснулся ее педагогический долг:

– Зоя, немедленно в дом! Бабушка, уведите ребенка!

Подбежала еще одна пожилая женщина, конечно, сначала заглянула в машину, шепнула мужику: «Валера, он же помер!», а потом схватила девчонку за руку и поволокла к бабке.

– Может, он вас с кем-то перепутал, – набирая номер, спросил он и тут же громко стал говорить. – Серега, записывай. Тут у нас на Чирка наезд на пешехода. Причем умышленный. Давай гайцов и оперативников. Я не командую, я налогоплательщик и требую, чтобы моя милиция меня берегла! Да, водитель, по-моему, того, а пешеходу требуется медицинское освидетельствование. Кто у вас за старшего? Ну, ему-то я сам позвоню. Агния Львовна, – разыскивая очередной номер, спросил он. – Может, он какую-нибудь другую Агнию хотел убить, Ивановну, только перепутал?

– Я Ивановская…

– А! Саша, слушай сюда! Тебе Васильев уже сказал, что я звонил? А ты слушай, Саша, слушай! Сейчас у нас тут по тротуару гонялся ржавый «форд» за новой учительницей из гимназии. Наткнулся на старое металлическое ограждение и застрял. Кажется, ё… это самое, ну, короче, грудью о руль – и кирдык. Машина не наша, малый не наш, жертва его не знает. Но вот что интересно, Саша. Он жертву назвал по имени и фамилии. Как тебе такое? И я так же думаю, Саша! Ну, так что, сам приедешь или Белякова пришлешь? И ты иди туда же!

Подъехали друг за другом три полицейские машины и «Скорая помощь». Галдели соседки, полиция не успевала отгонять ребятишек, Агнию Львовну попросили еще раз взглянуть на водителя. Его уже вынули из машины и положили на землю. Агния Львовна добросовестно еще раз его разглядела, но вновь уверенно заявила, что никогда раньше не видела.

– Гончаров его фамилия. Иван Гончаров. Может, это вам что-нибудь напомнит?

– Фамилия не из редких, но у меня таких знакомых нет. Никаких ассоциаций… кроме писателя.

– А враги у вас есть?

– Разве что кому-нибудь оценку занизила? За такое не давят машиной…

– Ну, может, соперница? Или деньги не поделили?

Агния Львовна вздохнула:

– Какие любовные страсти в сорок лет? Я уже бабушка! И какие деньги могут быть у учителя биологии?

– Ладно, хорэ, Саша, – сказал Валера. – Если у тебя еще есть чего спросить, давайте в дом. Агнии Львовне надо умыться, чайку попить, прилечь, может быть. Татьяна, Таиска!

От калитки отделилась высокая полная женщина в цветастом халате на молнии с накинутой сверху курткой и двинулась, рассекая толпу как ледокол. Никто из милиционеров даже не пытался ее остановить, один даже поднял перед ней огораживающую ленту. В кильватер пристроилась та, что уводила Зою: меньше ростом, постарше, но поджарая и шустрая: «Пойдем, милая!»

Они ее умыли как маленькую. Плащ сдернули. Маленькая шустрая Таиска сказала: «Таня, я отчищу!» Крупная Таня стряхнула рукой пыль с подола юбки и прошлась влажным полотенцем по колготкам: «Вот и порядок!» Тем временем за окном шум стихал. Убрали заграждения, уехали спецмашины. Разошлась публика. Хозяин дома спросил:

– Мы обедать будем?

– Нет, я пойду…

– Пойдете, но попозже. Мы вас проводим. Саша, давай к столу, до дома еще когда доберешься! Давайте знакомиться, дамы! Это Агния Львовна. Я Валерий Андреевич Кожевников, это жена моя Татьяна Ивановна, это соседка наша и настоящий друг Таисия Андреевна. Большого полицейского начальника Александра… Васильевича вы уже знаете. Я понимаю, что вам кусок в горло не лезет, но вы хоть пару ложек супчика хлебните! А может, налить чего от стресса?

– Спасибо, не надо. Я сегодня уже шампанское пила, оттого так по-дурацки себя вела. Мне бы в вашу калитку нырнуть, а я по тротуару побежала. Дави, не хочу! Спасибо, бабуля на трубу показала, напомнила!

Собеседники спросили, по какому поводу лилось шампанское, а когда узнали, женщины завизжали, и даже мужчины оживились. Татьяна Ивановна тут же выставила на стол графин смородиновой настойки, а мужикам («так уж и быть!») разрешила взять бутылку беленькой. Таисия сказала, что грех не выпить, и стала вспоминать, как у нее первая внучка появилась. «Еще она что-то вспоминает, – засмеялась Татьяна Ивановна. – А у меня тот день – один сплошной провал в памяти!» Постепенно они размотали весь сегодняшний день Агнии поминутно. Она рассказала и о разговоре с бабушкой о трубе, и то, что на машину, медленно следующую за ними, обратила внимание еще по дороге. Полицейский, все время отвлекавшийся на телефонные переговоры, при этом сказал: «По поводу машины ты был неправ, дядя Валера. Машина наша, у Попова Володьки угнали с утра». Зазвонил телефон Агнии. Она посмотрела: свекровь. «Ну ее!». Полицейский Саша велел сегодня на все звонки отвечать, это, мол, важно. Ответила. Пять минут слушала обличающий монолог. Чтобы занять себя чем-то, взяла в правую руку вилку и принялась есть. Потом сказала: «Клавдия Васильевна, у меня сейчас деньги на телефоне кончатся. Я тоже вас поздравляю с рождением правнучки!» Наступила пауза. Агния поняла, что бабку известить никто не соизволил. «Я внучке кроватку подарила, а сваты – коляску. Так что вам что-нибудь другое дарить придется. И еще. Поторопите Бориса с разводом. Из вашего обличающего монолога я поняла, что характер моих взаимоотношений с Андрюшей не является для вас тайной. Вы по Ольге знаете, как это бывает, когда свежесть чувств. А вдруг у нашей Светочки появится сестричка? И что прикажете, ее Ивановой записать?». Захохотала и отключила телефон. «Свекруха?» – понимающе кивнула Таисия. Агния поглядела на собеседников счастливым взглядом и сказала этим едва ли не в матери годящимся ей женщинам: «Вы не представляете себе, девочки, какое это счастье – звать ее по имени-отчеству! Я двадцать лет звала ее мамой и добивалась ее любви! А она меня чуть ли не в глаза называла дурочкой и мечтала развести с сыном. Мы расстались, а счастье у нее не наступило! Новая невестка ей в пояс не кланяется, и старая в ногах не валяется!» И рассказала о вчерашнем спектакле в сквере. Женщины смеялись до слез, а Валерий Андреевич пробурчал: «Унижать-то мужика зачем?» Агния стала уверять хозяина дома, что это не ответ на двадцатилетние унижения, а просто способ доказать бывшему мужу, что возврата нет. «Я никогда не покинула бы его в горе и болезни, но ушел сам – и баста!» Мужики думают, что они такое счастье! А Агния Львовна пожила одна и поняла, что брак – это кабала. Если он не понимает, что она выбирает свободу, пусть думает, что она нашла более привлекательную кабалу.

Снова звонок. Тетя Рая. Голос совсем слабый: «У тебя все в порядке, Агничка?» Болеет тетка, не грузить же ее своими проблемами! «Всё отлично, тетя Рая! Внучка у меня родилась! Вот, отмечаю! Тут меня уже свекровь поздравила! Ты зачем Борису сказала, что Венечка дом на меня купил? Они ведь затевают раздел имущества! Да не волнуйся, Венечка – юрист, ему ли не знать, на кого покупки оформлять. На себя он дом оформил».

– Раиса Ивановна? – спросил Валерий Андреевич. – По школе ее помню. Злоязыкая баба, извините.

– Да, Венечка зовет ее гиеной в сиропе.

Опять расспросы. Об имуществе, о родне. Агния понимает, что это любопытство не пустое, а деловое, так им и говорит: вот я, вся перед вами. Самой интересно, кому я, такая простая, помешала.

Позвонила Елена Игнатьевна. Ей уже о наезде донесли, поэтому пришлось всё откровенно рассказать. После разговора с ней Агния Львовна объявила, что Андрей Игнатьевич причиной наезда быть не может: оказывается, его в последние месяцы так пощипали бывшие жена и компаньон, что он едва ли сохранил десятую часть своего капитала, и никому теперь не интересен.

Потом все проводили Агнию Львовну до ворот ее дома.

В последующие дни ничего интересного не происходило. Расспрашивали ее все, даже незнакомые. Вызывал следователь. Ничего было не понятно. То ли ее пытался убить маньяк, которому что-то в ней не понравилось: имя, фамилия, рождение внучки, возраст, цвет волос. Может, ее в карты проиграли. Может, кому-то надоело биологию изучать? Хотелось пожаловаться Венечке, но она понимала: расскажи Агничка брату о произошедшем – и он тут же примчится и увезет ее. А ей понравилось жить здесь.

ГЛАВА 2-я

Последний раз ты мучаешь меня,

Последней будет эта наша встреча,

И озарит последний этот вечер

Последний луч угаснувшего дня.

В. Коневич

Мама Агнии Львовны Агриппина Григорьевна говорила, что мужчина всегда должен держать удар, а женщина – лицо. Что бы ни случилось, Агничка, сохраняй лицо. И Агничка сохраняла. Никто не должен знать, что ты устала, обижена, больна. Только близкие люди тебя пожалеют, а остальные могут только позлорадствовать.

После смерти Агриппины Григорьевны Агния Львовна не сохраняла лицо только перед братом Венечкой и мужем Боренькой. Нет, не так. Боренька слишком часто раздражался, поэтому, в основном, она сохраняла лицо и перед ним, только иногда срываясь. И всегда понимала потом, что срывы эти Бореньку раздражали, а чаще радовали. А братец Венечка жил в Москве. Так что Агния Львовна сохраняла лицо почти всегда.

Именно поэтому она стоически не дрогнула лицом, когда Боренька сказал, что уходит от нее. Непосредственно перед этими роковыми словами она подавала ему завтрак и спрашивала его мнения о предстоящем своём юбилее: говорят, сорокалетие не положено отмечать, примета плохая. Не давая себе возможности задуматься, чтобы не потерять лицо, она спросила:

– Переедешь к маме? Вещи свои сразу заберешь или позже?

У Бореньки обиженно дрогнула губа:

– Ты намекаешь на то, что это твоя квартира?

– А чего намекать, – рассудительно заявила Агния Львовна. – Это квартира моих родителей…

– …в которую мы въехали, как только любимая теща осталась одна и начала хворать, – подхватил возмущенно Боренька. – Я терпел ее придирки, горшки, стоны…

– Не фантазируй, Боренька. Когда начались стоны, ты слинял к маме. А к горшкам ты на пушечный выстрел не приближался.

Боренька хлопнул дверью. Через некоторое время его новая машина скользнула мимо окон. Похоже, брошенная женщина должна ходить на работу пешком. Там и ходу-то десять минут… ну, пятнадцать от силы, но все равно обидно. И в учительской все сразу поймут, что директор Борис Николаевич с женой поругался. Что бы такое сказать? А чего придумывать? У них в Романове все обо всех всё знают. Это Агния Львовна чего-то о Борисе Николаевиче не знает. Не донесли, потому что она никогда не поощряла сплетни. Может, стоило иногда прислушиваться к сарафанному радио?

– Что это вы по отдельности? – перехватила ее на лестнице Валентина Петровна, завуч. Они дружили домами, потому что она, ее муж Петя, преподающий труды, и Боренька были одноклассниками. И Венечка. А Агния на два года старше.

– Так будет и впредь, – ответила ей Агния Львовна, продолжая подыматься по лестнице и кивая обгоняющим их школьникам в ответ на их «Здрась…».

– Уходит он все-таки к этой лошади, – вырвалось у Валентины Петровны.

От неожиданности Агния Львовна засмеялась. Ну и ну! Лошадью техничка Лидия Васильевна назвала юную географичку Ольгу Васильевну, первый год преподающую в их школе. Крупная блондинка, ростом едва ли не выше Бореньки, а растолстеет – будет казаться больше; симпатичное кукольное личико и стерильно девственный мозг; южнорусский говор и патологическая неграмотность. Как, интересно, Боренька будет вводить ее в круг своих друзей, в котором Агния за двадцать лет брака так и не получила права голоса? Когда она высказывала своё мнение, Боренька всегда кривил лицо, словно извиняясь заранее перед друзьями за ожидаемую банальность. Да, интересно, а как они поделят друзей? Впрочем, тут все ясно: Агния Львовна увидела злое лицо Бориса Николаевича, мелькнувшее в переходе к актовому залу и хвост коричневой юбки Валентины Петровны, кинувшейся за ним. Продолжая смеяться, она повернула к учительской. Но в учительскую входила уже с обычным своим лицом – никаким. Сама виновата. Боренька отвадил от дома всех её подруг, считая одних дурами, других проститутками. А его друзья… вот интересно, кто сохранит с ней хотя бы внешне добрые отношения?

А почти никто. Когда спустя полтора месяца Венечка позвонил и сказал, что приедет на ее сорокалетие и спросил, что ей купить на юбилей, она сказала: ничего. Не надо ни застолья, ни подарков. Только пусть Венечка приедет. А то Агния уже полтора месяца сохраняет лицо и чувствует себя… какой-то статуей. Свободы, вот! «Может, родиной-матерью?» – засмеялся Венечка. Нет, родина-мать выражает эмоцию, взывает к сыновьям. А у Агнии тут взывать не к кому, поэтому она просто стоит, не снимая тернового венца, обдуваемая всеми ветрами, и сохраняет лицо. Плывут пароходы – привет Свободе! Вы так и не помирились? Приеду – разберусь. Вот только не надо, сказала Агния. Мне уже доложили, что Боренька высказался, как тошно изо дня в день наблюдать рядом стареющее тело жены. Ты думаешь, после этого захочется сблизить тела вновь?

– Убью гада! – взревел Венечка, наконец-то что-то понявший.

– Нет, Венечка, не надо, – грустно сказала Агния Львовна. – И не думай, что я как всегда отмолчалась. Я согласилась с мнением предыдущего оратора: со стороны старение очень заметно. И очень жалко бывает партнера, когда у него дряхлеют отдельные члены…

Отходчивый Венечка хохотнул. Потом спросил:

– Судя по твоим словам, обратного хода нет?

– А о чем я толкую вам полтора месяца? Только вы меня не слушаете, ни ты, ни Света. Боренька всем внушил, что я так вопиюще бездарна, что в мою голову больше одной мысли не помещается, и за меня всё решать надо!

– Сдается мне, сестренка, что ты в отчаянии, если так несправедлива ко мне…

– Нет, Венечка. Я за это время поневоле поняла, что Борис – не такая уж потеря. Мне только обидно, что дочь меня не слышит. А ты… приезжай, сам всё увидишь.

– Я не к юбилею, я завтра приеду, Агничка!

И Венечка приехал. Он вошел в дом, продолжая разговаривать по телефону. Мама бы сейчас сказала: «Гешефтмахер!» Он сказал: «До свидания, Владислав!» В трубке заверещало. «А как вас зовут?» Опять верещание. «Да, был у меня такой одноклассник. Только он умер вместе со всей семьёй. Для меня, по крайней мере». Венечка сунул трубу в карман и обнял сестру. Агния выбралась из его объятий:

– Кто из вашего класса умер?

– Да это Славка Чагин, дерьмо. Просил сыну квартиру приискать, он в институт собирается. Я ему говорю, у тебя на юбилее поговорим, а он мне: не могу, перед Борей неудобно. Они что, все так с тобой?

– Не посылают в глаза, но общения по возможности избегают. Так что не продолжай в том же духе, а то совсем без друзей останешься.

– На… таких друзей! Ой, прости, Агничка, сорвался. Я Борьке столько лет спускал его командный голос в семье, но теперь, когда вы не вместе, я со всем Романовом расплююсь, если ты согласишься отсюда уехать.

– Как хорошо, Венечка, что ты сам это предложил!

– Квартиру продадим, я добавлю сколько надо. Будем соседями, а?

– Ты знаешь, Венечка, я в Москве не могу.

– Ладно, в Подмосковье!

– Я к Светочке сначала съезжу, потом решим.

После юбилея Агния Львовна тихонько, чтобы не разбудить Венечку, пробралась через зал в прихожую и стала наводить красоту перед выходом из дома. Как ни странно, стрижка, сделанная вчера в салоне красоты областного центра, сегодня понравилась ей больше. Вчера выпрямленные волосы выглядели какими-то чужими. А сегодня после душа они снова вились, и ассиметричная стрижка выглядела как шапочка, залихватски сдвинутая набок. Агния прихватила из холодильника купленный вчера торт и отправилась в школу.

– Вау! – завопила секретарша Галочка, увидев ее. – У кого стриглись?

– В областном центре, салон «Эллада», – прихорашиваясь перед зеркалом, ответила ей Агния Львовна. – Самой понравилось!

– Ой, а колечко! Подарок? Камни натуральные?

– Сапфир с бриллиантами от Венечки. До сорока лет у меня никакой ювелирки, кроме обручального кольца, не было. Да и то родители дарили. Пора начинать красивую жизнь!

– Устали, наверное, гостей принимать?

– И нисколечко! Венечка сказал: пора бросать эту провинциальную привычку экономить на себе. Юбилярша, сама на стол накрывающая, как свадебная лошадь: голова в цветах, а ж… в мыле. В ресторане мы были. Несколько столов сдвинули – и гуляли! Да, Галочка, я в лагере. Ты предлагай тортик к чаю, кто появится из учителей.

Выбравшись из учительской, Агния увидела удаляющегося по коридору Борю. Опять, дурак, подслушивал. Оттого и язва у него.

Второй год подряд в школьном летнем лагере набирали биологическую группу. Как ни странно, даже старшие школьники охотно её посещали. Сегодня был предпоследний день смены. Агнию Львовну девчонки встретили визгом, мальчишки – свистом.

– Будем считать вашу недисциплинированность за одобрение моего прикида, выражаясь вашим языком. Всё, двинулись на завтрак!

ГЛАВА 3-я

Воспитывая своего ребенка, ты воспитываешь себя, утверждаешь свое человеческое достоинство.

В.А.Сухомлинский

Удивительно, как могут быть глухи близкие люди. «Мам, вы помирились с папой?» – первое, что услышала она от дочери при встрече в аэропорту. «Да мы и не ссорились», – сдержанно ответила Агния Львовна, покосившись на сватов. «Ну, слава богу!»

Света вся светилась. Беременность ей необыкновенно шла. Она стала какой-то уютной, домашней. Щебетала со свекровью, ласково разговаривала с мужем. Её порывистую угловатую девочку не узнать. Только к ней она относится по-прежнему: с раздражением перебивает, если мать пытается советовать, и ни разу не нашла времени просто поговорить по душам. С горечью Агния Львовна призналась себе, что Венечка прав: она сама поставила себя в семье так, что ею все помыкали. Мало того, уже и сватья разговаривает с ней, как с дебильным ребенком. Именно поэтому Венечка предложил купить квартиру в Москве или Подмосковье, но ни слова не сказал о Красноярске. У нее здесь начались сердцебиения, как в первые дни после ухода Бореньки. Нет, оказаться в чужом городе, где не к кому прислониться, хоть родная дочь рядом…

Агния Львовна купила билет до Москвы и отправилась на рынок. Вернулась поздно, уставшая, но довольная. В прихожую выглянула сватья: «Тише, Светочка отдыхает!» «Ладно, посуду бить не буду!», – ответила она ей и прошла на кухню. Сватья проводила ее изумленным взглядом. А она уселась пить чай, нимало не заботясь о произведенном впечатлении. Позже пришел зять. Агния Львовна его видела редко, он весь день на работе, а потом ремонтирует квартиру, которую родители купили молодым вскладчину, когда Света забеременела. К зятю у нее по поводу взаимоотношений никаких претензий, поэтому она разогрела все, что в холодильнике нашла, и поставила на стол.

– Ох, Агния Львовна, я сам чувствую, что по-свински себя веду. Вы в гостях вторую неделю, а я с вами ни разу не поговорил. Я на послезавтра отгул возьму и хоть по городу вас повожу.

– Спасибо, Сереженька, я на экскурсии уже была. И отгул на послезавтра не нужен. Я завтра первым утренним рейсом улетаю.

– Вот блин! А Светка мне ничего не сказала!

– Конкретно о числе она не знает, я только сегодня билет купила. Но вообще я ей сразу сказала, что на неделю приехала.

– Что ж так мало? Учительский отпуск длинный!

– Мне надо переезжать, решать вопрос с жильем и работой.

– Как переезжать?!

– В Романове мне оставаться… неловко. Представляешь себе, в городе единственная школа, в ней директором мой бывший муж, в коллективе его молодая жена. Мне тут места нет.

– К-какая жена? Света сказала…

– Ну, и что сказала Света?

– Ну, что вы, в общем, поругались. А потом помирились.

– Сережа, я за двадцать лет ни разу не ругалась с мужем. Не было у меня такой возможности. Я в семье права голоса не имела, ты по Свете не понял разве?

– Как не понял! Я, когда знакомиться приезжал, всё удивлялся: Борис Николаевич начинает к Светке цепляться, а вы что-нибудь скажете – и он на вас переключается. Глупость, мол, сказала! А я вижу, что вы нарочно, чтобы он Светку не цеплял! А она не понимает!

Сережа вскочил со стула и метался по кухне, размахивая руками:

– Зачем вы так низко себя цените?

Заглянула в дверь сватья:

– Не шумите, Свету разбудите!

– А я дверь закрою, – сказал Сережа.

Мать поджала губы и скрылась.

– Зачем, Агния Львовна?

– Сережа, признаю: была не права. Я это поняла только теперь. Поэтому никакого возврата не будет.

– Агния Львовна, а к нам?

– Я, собственно, отчасти из-за этого приезжала. Нет, Сережа, не получится. Здесь мне будет одиноко.

– Агния Львовна, не обижайтесь на Светку, она молодая еще, со временем поймет.

– Что ты, Сережа. Её воспитание – мой огрех. А тебя вот о чем предупредить хотела. Неудобно говорить, но помощи от нас теперь не будет. У меня новое место, сам понимаешь…

– Да что вы!

– Да, а Борис Николаевич деньги отдавать не привык.

– Как же, на квартиру же он дал!

– Я получила наследство, еще мамины драгоценности продала. И мамину дачу. Примерно еще столько же Венечка добавил. Бориса Николаевича там не было ни копейки.

– А он говорил, премию получил…

– На премию он себе машину купил. Премия, кстати, за проект, который я написала. Так что, если Света мебель на родительские решила купить, напрасны надежды! Единственное, на что я могу и обязана дать – на детскую кроватку. Тут под вами магазинчик, я там приглядела такую… Свете должна понравиться.

– С инкрустацией? Она тоже на нее глаз положила. Только вы мне деньги не давайте! Заранее покупать не положено, а деньги у нас в руках не держатся. Маме отдайте, она купит после родов.

– Вот и договорились! Пошла я спать.

Заспанная Света влетела в комнату, когда Агния Львовна уже укладывалась:

– Мама, ну как же так можно! Ничего не сказала!

– Да я тебе, в общем-то, ничего и не говорила, – сказала Агния Львовна, продолжая протирать лицо. – Не было у тебя времени. Я только начну, а в ответ: «Ну, мам, не начинай!»

– Ладно, мама, не брюзжи. Ты папе передай…

– Уверена, мы с ним больше не увидимся. Так что звони ему по телефону.

– Ну, мам, не начинай!

– Вот и поговорили, – укладываясь, сказала Агния Львовна. – Свет верхний выключи.

И отвернулась к стенке.

– Мам, ну ты что! Ма-ам!

На Светин крик прибежала сватья:

– Светочка, тебе нельзя волноваться!

– Объясните это моей маме!

Агния Львовна сцепила зубы и сказала себе: сохраняй лицо. Встала, накинула халат и вышла из комнаты:

– Пакет забыла распаковать. А вы что не ложитесь?

      Утром ее провожал только Сережа. Когда он взял чемодан и сумку, Света вышла в коридор и сказала:

– Пока вы не помиритесь, я тебе слова не скажу!

– Как мириться, не поссорившись?

В Москве она легла лицом к стенке, и лежала два дня. Наконец Венечка завопил:

– Я Светку сюда волоком приволоку!

– Не надо, Веня. Любовь… она или есть, или нет. Где твоя Янка? Поехали… куда она приглашала? Какие-то острова…

Она слетала на недельку на Сейшелы и недурно отдохнула. Нынешняя подруга Венечки, возрастом чуть старше Светы, оказалась очень компанейской, остроумной и заводной. У него только такие подружки бывали, причем каждая последующая моложе предыдущей. Всех-то Агния не знала, конечно, не так уж часто она бывала у брата. Одна только Сабина из этого ряда выбивалась: в его возрасте, имеющая маленькую дочь, да еще растившая сестру-подростка. У нее было собственное дело, причем не купи-продай, а что-то производственное, к тому же была его намного богаче, что Венечку напрягало. Расстались они года три назад, и не по его инициативе. На вопросы о Сабине он отмалчивался, и Агния спрашивать перестала. Но вспоминала о ней часто, предполагая, что, если Венечка так переживает до сих пор, значит, готов был тогда жениться.

ГЛАВА 4-я.

По-настоящему мы вспоминаем лишь то, что забыли.

Гилберт Кит Честертон

Вернувшись в Москву, получили сообщение от риелтора, что есть покупатель. Венечка договорился о встрече и стал возить Агнию по Подмосковью. Агния глядела безрадостно: да не всё ли равно? Венечка и злился, и ругался, и уговаривал. А потом сказал:

– Давай к тетке съездим, а?

Тетка у них была двоюродная. Так получилось, что Лев Сергеевич, их отец, был у родителей единственным сыном. Не то, что дедушка, у того было четверо братьев. У тех, правда, только дочери были. Теперь из детей этих дедовых братьев одна Раечка осталась. А с третьим поколением, троюродными братьями и сестрами, никто из которых не носил фамилию Ивановских, давно связь прервалась, не всех даже знали. Покойные родители кузину Раю не жаловали, а племянники тетку любили, хоть Венечка и звал ее гиеной в сиропе. Людям она в глаза сюсюкала, а за глаза язвила. Хотя порой и в глаза… Но делала это остроумно.

Сказано – сделано. В зеленый областной центр Уремовск они приехали вечером. Тетка Венечке попеняла, что не женат: «все кудри растерял на чужих подушках»; Агничкин развод не одобрила: «муж – что плетень, хоть и гнилой, да за ним тише». В общем, в своем репертуаре. А назавтра скомандовала:

– Раз вы тут, да на машине, поехали на родину. Надо могилки навестить. Как умру, кто за ними ходить будет? Смотрите, если бабушек-дедушек бросите, я в страшных снах к вам являться буду!

Райцентр Утятин от областного центра всего-то километрах в восьмидесяти. А какое кладбище здесь интересное! Когда дорога от Уремовского шоссе пошла под уклон, открылся вид на него: от ограды сначала пологий подъем, потом крутой, а вершина плоская. Как шляпа! На пологом склоне оградки цепляются друг к другу: тесно! На уступах крутого склона редкие могилки. Сквозь редкие же зеленые насаждения проблескивают венки.

– Как шляпа циркача! – сказал Венечка.

– Ой, я тоже так подумала! – засмеялась Агничка.

У кладбищенских ворот стоял двухэтажный автобус, из которого выгружались экскурсанты.

– Что это, на кладбище экскурсия?

– А походите с ними, послушайте, – предложила тетка. – Кладбище у нас интересное, много про него врут. Потом налево вот здесь пройдете, захоронение наше у главной аллеи, не заблудитесь.

Интересно рассказывал экскурсовод! Оказывается, под кладбищенским холмом были пещеры и подземные ходы, их соединяющие. Когда-то здесь были разбойничьи схроны, потом монашеские кельи, потом храм построили и был, наверное, выход из пещер в храм; потом все это было забыто, а потом здешний помещик поэт Коневич разбойничий клад нашел и сам был за то разбойниками убит. До этого года никто больше входа в пещеры не находил, только проваливались люди иногда и даже погибали. А при последнем провале ребенок пострадал, и только тогда обнаружился наконец-то подземный ход. Вход в него экскурсантам предоставляется возможность увидеть, потому что там ведутся сейчас изыскательские работы. Действительно, на участке кладбища, называемом мемориальным, толпилась масса народа, преимущественно, конечно, мальчишек, а склеп князей Ишеевых был открыт, и в нем сновали какие-то мужики в касках. Экскурсантам милостиво разрешили заглянуть в двери и увидеть пролом в полу. Вот и всё о пещерах! Зато здесь еще демон квартирует. Если босиком пройти по кладбищу, то можно его вызвать, и он исполнит вашу просьбу.

Брат и сестра двинулись по дорожке в поисках тетки и увидели ее, беседующую с какой-то высокой сутулой старухой. Старуха, которую тетя Рая представила как свою коллегу Елену Игнатьевну, на них внимательно посмотрела, внезапно улыбнулась и спросила:

– Раечка, а ведь это Льва Сергеевича детки?

– Как ты догадалась?

– Я их в колясочном возрасте видела. Они и тогда были беленькие, кудрявенькие, курносенькие – вылитая бабка Пелагея Ивановна!

– Ну, мои-то кудри кроме вас уже никто не помнит, – погладил себя по бритой голове Венечка. – А давайте-ка я за воспоминание о них воды принесу!

Венечка взял у старух пакеты с пластиковыми бутылками и унесся к колонке.

Когда они закончили прибираться и двинулись к воротам, Агния сказала:

– А я ведь что-то помню! Дом такой… с башенкой. И часовня! Там всегда свечки горели! И еще могила в парке! И такая стела с дырой!

– Надо же! Тебе сколько было, кода вы отсюда уехали, года четыре? Дом с башенкой – это так называемый «нерусский дом», я рядом живу. В часовне теперь лампада горит. Могила не в парке, а в сквере, там партизанка Маша похоронена. А стела с дырой – это, наверное, обелиск в честь строительства Московско-Варшавской дороги. Там, точно, раньше дыра была – герб российской империи сто лет назад оторвали. Но теперь снова герб укрепили.

– У вас не найдется времени, чтобы нам город показать? – спросил Венечка.

– С удовольствием! Внук у знакомых, забирать его рано, он в это время спит еще.

Они минут за тридцать объехали достопримечательности этого уютного городка, и Агния сказала:

– Я никогда не видела такой красоты!

– Я тоже, – сказал Венечка. – С удовольствием бы прикупил тут домик. Слышал от знакомых, что здесь на озерах отличная рыбалка в любое время года. И поохотиться есть где.

– У нас дорогая недвижимость, – сказала Елена Игнатьевна.

– Подскажите, где прицениться!

На площади они разделились: Агния и Вениамин пошли к риелтору, а старухи – к Елене Игнатьевне.

– Есть квартира в «нерусском доме», – сразу предложила риелтор Людмила.

– Нет, только отдельный дом.

Дошли до домика на Банной, который Венечку не устроил: улица ведет к городскому пляжу, слишком людно. Тогда Людмила предложила посмотреть два особняка на улице Чирка.

– Это по берегу реки? Здорово! – обрадовался Венечка.

Первый особняк почему-то вызвал у Агнии страх. Это было тем более странно, что в отличие от рядом стоящих домов он не был окружен высокой кирпичной стеной, а огорожен кованой оградой, да и дом был без новорусских наворотов, простой и изящный.

– Венечка, я не буду заходить.

– Ты что, Агничка?

– У меня почему-то ужас перед этим домом.

Вениамин прошел за ворота и сказал:

– Это что, передел собственности? Предыдущих хозяев подрывали?

– Оно самое, – усмехнулась Людмила. – Вашасестрица, видно, ауру места почувствовала. Из-за этого дом до сих пор не продан. А какое удобное расположение: и эллинг, и причал есть!

– Мне нравится, но сестре я склонен доверять.

Осмотрели другой дом. Этот был типичный новорусский трехэтажный дворец: снизу – барак, сверху – гибрид мечети с пагодой. И все это спрятано за глухой кирпичной стеной. Агния развеселилась, перемещаясь по лесенкам и переходам:

– Для гостей придется указатели клеить, а то до туалета не дойдут!

Агния Львовна постучала в притолоку открытой двери и вошла в домик Елены Игнатьевны. В комнате в манеже барахтался маленький беленький мальчик. Увидев гостью, он поднялся на ножки, держась за ограждение, и заканючил. Она взяла его на руки, и он запрыгал у нее на руках.

– Какой лапочка! – с умилением сказала она. – Как я жалею, что у меня только одна дочка! Хорошо, что скоро внучка будет!

– С ума сойти, бабкой будешь, – сказала тетя Рая. – А у нас с Леной внуки совсем еще небольшие, правнуков не дождемся.

– Где брата потеряла? – спросила Елена Игнатьевна. – Мы вас к обеду ждем.

– Документы пошел смотреть, домик себе приглядел.

– А велик ли домик-то?

– Школу можно открыть. Даже бассейн есть.

– Это не Саблинский ли?

– Либо он, либо другой, где канализация протекала.

– Лучше второй. Он хоть модели «мечта арестанта», но там зато не убивали никого. А канализация… это соседская диверсия была.

С ребенком на руках Агния Львовна стояла на крыльце и любовалась флюгером на крыше дома напротив.

– Агничка, тебе ребенок идет, – засмеялся вошедший в калитку Венечка.

– А ты роди мне такого племянничка. К внучке-то меня, похоже, не допустят. Слушай, Венечка, я поняла, где я хочу жить!

– В Утятине?

– Да!

– Там рядом с Людмилиным офисом РОНО, видала? Дойди и выясни, есть ли у тебя возможность трудоустройства.

– Неудобно, нас к обеду ждут…

– Там дел-то на пять минут. Вперед! Эй, молодой человек, как там тебя?

– Игнатий! – выкрикнула Агничка на бегу.

Молодой человек зашлепал ладошками Венечке по голове.

– Кудри вам! А мужикам, видишь, лысина нравится, – входя в дом, пробурчал Венечка.

На обратном пути брат спросил:

– Агничка, не пожалеешь?

– Не приживусь – уеду. А понравится – буду жилье себе искать.

– Да я на тебя этот домик оформлю! А что, на налогах сэкономим!

Агния засмеялась и махнула рукой.

Договорились, что Венечка продаст квартиру в Романове и заберет документы Агнии по доверенности. Агния оставалась в Уремовске в ожидании брата еще три дня. Когда он заехал за ней, тетя Рая, расчувствовавшись за прощальным обедом, сказала:

– Сколько нас было, Ивановских! А остались только мы с тобой, Венечка. У тебя перед предками долг жениться и продлить наш род. Смотри, на свадьбу позови тетку единственную!

– Я пока попарубкую, тетя Рая. Вот у нас еще Агничка Ивановская.

– Ты что, при разводе девичью фамилию вернула?

Вид у тети Раи был ошеломленный.

– Ты что, тетя Рая, сомлела от счастья, что не одна такая? – засмеялся Венечка. – А она не меняла фамилию, когда замуж выходила. Уж очень банальная фамилия у суженого – Иванов!

Уезжала Агния с неспокойным сердцем. Тетка явно чувствовала себя плохо.

ГЛАВА 5-я.

«Тятя! тятя! наши сети

Притащили мертвеца».

А. С. Пушкин

По ночам стало подмораживать, но снега нет. Утром Агния Львовна вышла на крыльцо, зевнула на светлеющее небо и увидела, что-то черное на бортике бассейна. Еще раз зевнула и пошла посмотреть, что там. Подошла, посмотрела, взвизгнула и понеслась к калитке. Уткнулась в нее лбом, вздохнула и нерешительно пошла назад. Дошла, остановилась, посмотрела, застонала и снова помчалась к калитке. Выскочив за калитку, она остановилась на тротуаре: что дальше? Она даже телефон с собой не захватила! И стоит в шлепанцах, спортивном костюме и накинутом на плечи пальто. Вернуться домой и позвонить Венечке? Шаги. Мальчик из соседнего дома идет в школу.

– Агния Львовна, вам помочь?

– Нет, Валентин, тут кто-нибудь посильнее нужен.

– Дядя Гена подойдет?

Дядя Гена. Это в следующем доме.

– А он дома?

– Сейчас.

Он позвонил по телефону и попросил соседа подойти к воротам. Тот подбежал буквально через две минуты. За это время Агния Львовна спросила Валентина, не было ли чего подозрительного ночью.

– Нет. А что случилось?

– Геннадий… посмотрите там, в бассейне… Валя, спасибо тебе, иди в школу.

Подросток нерешительно двинулся в сторону моста, поминутно оглядываясь. Агния Львовна, трясясь от холода или ужаса, почему-то вспомнила, что всё собиралась спросить его, почему он ходит во вторую школу, хотя гимназия ближе.

– Я не стал подходить, он ведь мертвый? – выйдя из ворот, спросил Гена.

– Я… тоже… не подходила, – стуча зубами, ответила Агния Львовна. – Вышла утром – что-то чернеется. Я подошла, увидела куртку на бортике, а в бассейне он… и убежала. Нет, не сразу. Опять вернулась, может, думаю, показалось. Надо полицию вызывать. А телефон дома остался.

– Я вызвал. Сашке Огородникову позвонил.

– Он у вас персональный полицейский?

– Он Катин одноклассник.

Приехала полиция. Все вошли во двор и двинулись к бассейну.

– Никто в бассейн не спускался? – спросил Огородников.

Агния и Гена помотали головой. А мужик с чемоданчиком сказал:

– Как по теплу вычистили, так никто и не ступал. С балкона мужик спланировал.

– Романтик, однако! Знакомый? Дом откройте.

– Сейчас, только ключи возьму.

Агния Львовна побежала к воротам и нырнула в домик охраны. Саша зашел следом.

– Вы что же, здесь живете? А в доме кто?

– В этом доме вообще никто не живет. Ну, то есть я захожу. Там прачечная в подвале и душ. И вещи на втором этаже. Я в августе туда заселилась – и не могу! Ночью проснусь – звуки какие-то. Внизу вообще эхо. А потом заглянула сюда – прелесть! А что, есть все, что нужно: кухонька, спаленка и гостиная. Санузел, правда, только с раковиной.

Агния переобулась и пошла на выход.

– Что же так холодно-то? – зайдя в дом, спросил Саша.

– Топлю так, чтобы только батареи не разморозились.

– А почему свет на лестнице?

– Вчера в душ ходила и забыла выключить. Со двора увидела, но возвращаться поленилась.

– А кто-нибудь вообще знает, что вы в домике охранников живете?

– Ну… брат, конечно… он смеялся. Кто сюда ходит? Елена Игнатьевна, дети еще: Валя Шпильман, сосед, друг его Сережа как-то был… они мне компьютер чинили, Игнаша Асикайнен тут жил немножко. Всё, наверное. Ну, Андрей Игнатьевич от сына, конечно, знает.

– Это друг по интиму? – засмеялся Саша.

– Он самый.

– Значит, вообще народ не знает, что вы не в доме живете? Слышишь, Вячеслав Михайлович? – это он следователю, только что подъехавшему.

– Думаешь, не грабить шли, а…

– Блин, ведь мы об этом тоже не знали, хоть через дом живем, – сказал Гена. – И полез, хотя свет не погашен!

– Ладно, вы тут смотрите, а я с Агнии Львовны показания сниму, – сказал следователь. – Где можно присесть?

– Если можно, давайте ко мне.

Вячеслав Михайлович, зайдя в домик, заглянул во все двери, и спросил:

– У вас камеры в рабочем состоянии?

– Понятия не имею. Было бы глупо их включать: дом-то пустой.

– А вы и ваше добро?

– Мебель, которую родители купили лет 30-40 назад и моя одежда. Не бог весть что.

– Деньги, драгоценности?

– Я наличные снимаю с карты по мере того, как трачу. Много денег в руках не держу. Тысячи 2-3, как правило.

– А на карте?

– Вот зарплатная. Ну, тысяч десять здесь… или двенадцать, я не помню уже.

– И всё?! Вы же квартиру продали!

– Деньги у Венечки… у брата. Да, он мне карточку дал на расходы. Я только один раз снимала… это когда расплачивалась с «Водоканалом» за подключение… и безналом по коммунальным квитанциям плачу… там тысяч восемьдесят осталось…

– А драгоценности, – глядя на ее руки, спросил Вячеслав Михайлович. – Они у вас здесь?

– Вот, – засмеялась Агния Львовна. – Вся моя шкатулка на одном пальце. Брат на сорокалетие подарил. Стоило оно шесть с чем-то. Нет, еще обручальное в коробке с документами. Память, мама дарила.

– Агния Львовна, – спросил Саша. – Вы ночью никуда не выходили?

– Как же не выходила? Я у Кузнецовых была…

На прошлой неделе уехала в больницу на очередной курс химиотерапии Елена Игнатьевна. Игнаша переселился к ее дальним родственникам, живущим через два дома от Агнии Львовны. Она, конечно, часто заходила к ним. А прошлой ночью где-то около часа тетя Люда позвонила в панике: малыш кричит без остановки, весь горячий. Она именно ей позвонила, что свет в доме горел. Агния не сказала, что давно спала, а оделась и полетела к ним. Вызвала «Скорую», к счастью, дежурила Антонина Ивановна. Она сделала укол, обтерла малыша, сделала компрессы-напульсники, и он замолчал. После отъезда «Скорой помощи» он разгулялся, и женщины решили его не укладывать. Часа два Агния Львовна с ним играла, отпустив тетю Люду спать. Потом малыш все-таки спекся. Тогда Василий Тихонович отправил Агнию Львовну домой, клятвенно пообещав, что глаз не сомкнет, завесил кроватку одеялом, включил настольную лампу и устроился с Сабанеевым в кресле.

– С кем? – спросил Саша.

– Дедово любимое чтение о рыбалке, – пояснил Вячеслав Михайлович. – Классика жанра. Значит, вы вернулись домой во сколько?

– В четыре с минутами. Будильник не ставила, мне сегодня к третьему уроку… ой! Мне на работу-то можно? Два урока – и я вернусь!

Одеваясь на работу, Агния Львовна вспоминала, но так и не вспомнила, закрывала ли калитку, когда уходила: должна была закрыть, всё это делается на автопилоте. Но класться бы не стала.

Когда она убежала в гимназию, Саша сказал:

– Михалыч, ее ведь убивать приходили…

– Скорее всего. Главное, совершенно непонятно, зачем. Я в ее биографии при первом покушении так покопался, как в юности не изучал жизнь Владимира Ильича к Ленинскому зачету. Ни-че-го!

– Ты в Романов запрос посылал?

– Да ездил я туда по случаю… по делу Кузнецовых, ну, помнишь? Благо тут по прямой километров двести! В общем, такая биография: внучка знаменитого нашего орденоносного утятинского педагога Сергея Львовича Ивановского, дочь его единственного сына Льва Сергеевича. Он был инженер-строитель, когда газопровод проводили, его в Романов направили на строительство. Там и осел. Дети тогда совсем маленькие были. Брат ее на два года моложе, очень успешный московский юрист. Не беден, но далеко не олигарх. Больше родни нет. Материна родня вся вымерла, у отца были только двоюродные сестры, те тоже помре… одна осталась, Раиса Ивановна, когда-то здесь преподавала, теперь в областном центре живет… многие тут еще ее помнят. С троюродными братьями-сестрами они не знакомы, да и какая это по нынешним временам родня! Наследство ни с какой стороны не обломится, денежного интереса тут быть не может.

– А со стороны брата?

– Тут полная гармония. Он разведен, детей нет. То есть она его наследница. Чему наследовать? Юридическая контора, он по арбитражным делам. Партнер, но далеко не главный. В собственности квартира… и всё! Вот, недавно этот особняк купил. Он охотой, рыбалкой увлекается.

– Постой, а если, допустим, помирает она, потом брат, то кому наследство перейдет?

– Дочери ее. Девочка родила несколько недель назад. Нанимать киллеров для убийства сначала матери, а потом дяди – это какие же возможности у молодой семьи! При сравнительно небольшом наследстве. А по-человечески – просто бред!

– Так. А знакомые у дамочки?

– Я с некоторыми в Романове встречался. В общем так. Жила она двадцать лет в семье, забитая в землю по самые уши. Муж командовал, он решал, кому в дом приходить. Она у него из дурочек не выходила, хотя все, даже его друзья, отмечают, что педагог она от бога, в деда, видно. Дети ее любили, очень много выпускников по биологической линии пошли. Год назад школа получила большой грант по ее проекту, но, конечно, основную премию и звание отхватил наш муж. Кстати, когда она уехала, начались неприятности. Она какой-то экологический школьный лагерь организовала, а без нее дети быстро разбежались. Сказали, стало неинтересно.

– Да, я тут тоже кой с кем разговаривал, говорят, ребятишки у нее очень биологией увлеклись. Брат мой двоюродный, балбес такой, смеялся. Первого сентября принесла букет местной растительности: крапиву, камыш, папоротник и прочее – и устроила она им опрос на выживание: что можно съесть на природе, когда есть нечего, чем лечиться, вытираться, согреваться… Он сказал, одиннадцатый год отсиживаю, первый раз интересно стало. Она им предложила: до конца сентября определитесь, кому ЕГЭ по биологии и экологии нужно, с ними буду работать отдельно. В результате Васька решил туда записаться. Можете себе представить, полкласса биологией дополнительно занимаются! Все, кому она для поступления нужна и все, кто едва тянет учебу. Спрашиваю Ваську, почему, а он отвечает: и легко, и интересно! Да, а почему у нее фамилия девичья? Вроде, она приехала к нам еще до развода?

– Да видишь ли, фамилия ее мужа – Иванов. Родители с обеих сторон от этого брака были не в восторге, свадьба-то студенческая, по залету, так что тесть с тещей настояли хоть в одном: чтобы фамилию не укорачивала.

– Значит, муж ей не наследник?

– Всё, официально развелись. Если бы мог, то поживился: он ведь делал официальный запрос о ее собственности в нашем районе. Но дом куплен на брата.

– А жилье как они поделили?

– Жили они в доме родителей мужа, потом в квартире ее родителей, а как теща умерла, им ее квартира досталась. Но там вообще анекдот, Агния Львовна из-за ошибки в свидетельстве о рождении вообще не смогла вступить в наследство.

– Как так?

– Я сам свидетельство о рождении видел. Отец – Ивановский Лев Сергеевич, мать – Иванская, да еще Агрипина (с одним «п»!) Григорьевна. Как можно доказать, что она может претендовать на наследство от Ивановской Агриппины, которая с двумя «п»? Заведующая загсом ей посоветовала не затевать разборок, а дать возможность вступить в наследство брату. Мол, по-родственному разберетесь. Теперь хвастается, что благодаря этому совету Ивановы квартиру Ивановских не поимели. Муж со свекровью ее бы облапошили.

– Так, что же остается?

– Что она была свидетелем чего-то такого, за что убить могут. Я уж ее по-всякому пытал, ничегошеньки не вспоминается.

Из гимназии Агния Львовна пошла, как договорились, в полицию, чтобы подписать протоколы и прочие показания. При входе она затормозила у доски, где вывешивались всякие портреты преступников и пропавших: может, и ее грабителя уже вывесили? Что-то знакомое промелькнуло. Она еще раз внимательно просмотрела невыразительные черно-белые портреты, и ее как током пронзило: неужели Сабина? Подошла деревенского вида старуха, спросила, кем из вывешенных Агния интересуется, не узнала ли кого? Агния сказала, что просто выжидает время, а глядит она на единственный здесь женский портрет: неужели это преступница? Нет, ответила ей словоохотливая старуха, и рассказала, что больше трех лет назад летом нашли в придорожных посадках под поселком Энтузиаст труп неизвестной женщины, изнасилованной и задушенной. Ничего при ней не было найдено, и кто она, так и не установили. Жительницы поселка, в основном старухи, решили, что нехорошо, что тело не погребенное. А женщина по виду приличная, ухоженная. Ее социальные органы должны хоронить, да бабы решили по-своему: на кладбище в Патриаршем сами похоронили. Если родня найдется, им будет спокойнее, что все произошло по-человечески, а не формально. Кстати, отрезали у нее клок волос и поручили одной старухе хранить. Если родственники найдутся, генетическую экспертизу могут сделать без эксгумации.

– Какие вы молодцы! – воскликнула прослезившаяся Агния Львовна. – Ведь вот так одна, вдалеке от близких…

– Всё по православному, – строго отрезала старуха. – Я вот тоже одинокая. Но соседи не оставят поверх земли. Значит, и мне не миновать-стать одиноких хоронить.

Расстроенная Агния Львовна решила немного постоять на холоде, чтобы остудить глаза после слез. Тут Венечка позвонил. Он знал ее расписание. Если бы не вызов в полицию, она сейчас была бы уже дома. Венечка был очень оживлен, собирался в Австрию по делам: «Выходим на международный уровень, сестричка!». Агничка с удовольствием с ним поболтала, ничего не сказав, естественно, ни про труп, ни про Сабину. Нет, такой разговор – только при личной встрече. И в полиции решила свои предположения не высказывать, а то накроется медным тазом Венечкин международный уровень. Зашла к Огородникову. Ее заплаканные глаза он все-таки заметил. Пришлось сказать, что, не выспавшаяся и расстроенная, она прониклась судьбой неизвестной женщины: как и у нее, никого рядом близких нет, наверное, молоденькая совсем? Нет, лет 35-40 ей, но ухоженная, здоровая, физически активная, сопротивление преступнику оказала серьезное. Преступнику? То есть это одиночка был? Насиловал, по крайней мере, один.

Пока Агния Львовна знакомилась с протоколом и его подписывала, она узнала, что неизвестный разбился, когда она отсутствовала. Медики установили, что время смерти – 3 часа утра плюс-минус час. Саша спросил, известила ли она Вениамина Львовича. Нет, ответила Агния, я не хочу волновать брата. Он за границу уезжает по делам, а если узнает, что вокруг меня такая каша заваривается, всё бросит и сюда прилетит. Так он и о первом покушении не знает? Нет, не надо его беспокоить.

ГЛАВА 6-я.

Эй!

Господа!

Любители

святотатств,

преступлений,

боен,—

а самое страшное

видели —

лицо мое,

когда

я

абсолютно спокоен?

В.Маяковский

Тетя Рая позвонила. Спросила, где Агничка будет Новый год встречать. Агния сказала, что конечно, с Венечкой. Тетя Рая посетовала, что, звоня племяннику, постоянно нарывается на автоответчик. Агния кинулась защищать брата: у него то встречи, то переговоры. «А вечером?» А вечером тем более встречи. Мальчик-то ведь все еще на выданье! Нет, до свадьбы, кажется, еще далеко… судя по скорости смены объектов. Нет, билет еще не покупала. Да, обязательно передаст брату привет от тетки и отругает за то, что не звонит.

Нина Григорьевна ухмыльнулась:

– Что, в Москву все-таки?

Вот послал Господь сваху! Недели три назад водили они малышей обедать в кафе «Селезень». Опять с кухней в школе нелады. И вот привязался к ним мужик. Они посмеялись, не придавая особого значения этому флирту: мужик явно их моложе, да к тому же приезжий. А он зачастил конкретно к Агнии, что особенно странно. Поначалу это ее как-то взбодрило. Да что там говорить, приятно! Но потом стало раздражать, слишком он был нахрапистый. Борю напоминает, тоже считает себя подарком. Приехал отдыхать, рыбачить и охотиться, а сам который день ошивается у школы, набивается в гости. Но Агния держится стойко, как барышня из хорошей семьи. Ни разу его в дом не пустила. Сергей упорно таскался за ней, и это становилось уже просто подозрительным. Не найти девицу для совместного проведения небольшого отпуска и таскаться за дамой в возрасте и строгих правил, которая не только в дом не зовет, но и к телу не допускает? Через две недели предложил руку и сердце, сказал, что его потрясла ее добропорядочность. Ответить на это Агния смогла только: «Даже не смешно». Тогда он стал Нину Григорьевну окучивать, чтобы как-то оказаться в общей компании. Коллега долго носилась с идеей совместного празднования Нового года, но тут Агния стояла насмерть: всю жизнь отмечала этот праздник дома, а сейчас проведу его в гостях! А у Нины не собраться, там мать и ребенок. Пока приятельница искала, к кому бы примазаться, Агния решила поехать к Венечке. И Сергей загорелся ее в Москву отвезти. Нет, Венечка сам за ней заедет! А Венечка, только вернувшись в Москву, снова собрался в Вену. И похоже, что до Нового года не управится. Агния ругала себя за мягкость, не позволявшую сказать: идите вы куда хотите, только от меня подальше, вы мне неприятны! Спасибо, соседка Катя, жена Гены, предложила поездку в Прагу. У нее знакомая взяла путевку на двоих, а ее напарница пошла на попятный. Венечка обрадовался, обещал на Новый год к ней приехать и деньги на карту сбросил. Но кто знает, на какие подвиги ради прекрасной дамы способен Сергей? Вроде бы есть еще места в группе. Поэтому молчит Агния, что к Венечке не в Москву едет, а в Чехию, и не завтра, а сегодня выезжает.

– Когда ты едешь? – спросила Нина Григорьевна.

– Завтра.

– С Сергеем?

– Нин, хватит уже, а? Слушай, я только тебе говорю, что уезжаю автобусом. Смотри, кавалеру моему не скажи!

– Конечно-конечно! Ты с утра уедешь?

– С утра педсовет.

Вовремя же в окно выглянула! Вот он, автомобиль ухажера. Вернулась и заперлась в кабинете. Планы написала на первый день после каникул, отсканировала удачные детские рисунки и включила их в презентацию. В дверь то стучались, то ломились. Отмолчалась. Что-то затарахтело во дворе. Выглянула: школьный двор чистит снегоуборочная машина. Засмеялась и побежала на выход: вот кто меня из ворот незаметно вывезет! По дороге ответила на звонок: «Привет! А хотите ко мне? Я сегодня уезжаю, дом пустой. Только, ты знаешь, тут вокруг меня что-то нехорошее…»

Телефон звонил и звонил. Саша Огородников с трудом оторвал похмельную голову от подушки. Да ни фига себе! Четыре часа! Кого там расхватывает в такую пору? Ехидный голос Белякова. Мол, проникновение в жилище по интересующему тебя адресу, поприсутствовать не желаешь? Саша сначала вспомнил какую-то мать, потом до него дошло: Чирка! «Трупов нет? Слава богу!»

Его этот адрес почему интересовал? Саша стал задумываться о женитьбе. Не конкретно на ком-то, а вообще. В тот день, когда на Агнию Львовну покушались первый раз, он вот о чем рассуждал. У него у самого сестра Наташка на два года старше. Эта учительница о брате просто с благоговением: «Венечка!» А Наташка на Сашу только орет. А доведись родительскую квартиру продавать, разве доверила бы сестра ему деньги? Он обедал у Кожевниковых, мотал на ус обстоятельства дела, а сам завидовал собеседникам. Тетя Таня с дядей Валерой лет тридцать живут. Ни разу не слышал, чтобы орали друг на друга. Вот тетя Таня выставила им бутылку. Сама, между прочим. Но когда дядя Валера заикнулся о второй, она только покачала головой и подложила им на тарелки еще по котлете. Как дядя Валера выбирал себе жену? Другая собеседница, Таисия Андреевна, уборщица с рынка. В их народном театре играет все главные возрастные роли, звезда районного масштаба. Она года два назад второго мужа похоронила. Они сошлись, когда дочери уже взрослыми были. Несколько лет прожили, потом его парализовало. И до самой смерти она за ним ухаживала. Как разглядеть в нынешней красотке будущую мать своих детей и надежную подругу? Он, пока женихались, по Любашке с ума сходил. А поженились – и понеслось! Ни дня без крика. А эта учительница двадцать лет терпела своего Борю. И дальше бы терпела, если бы он, дурак, не решил сходить налево. Ну почему Саша среди сверстниц таких надежных не встречал?

Сияли окна особняка, а сторожка оказалась закрытой. Огородников кивнул полицейскому, клевавшему носом у входа, и поднялся по лестнице на второй этаж. В комнате в креслах друг против друга сидели Беляков и интимный друг Агнии Львовны Андрей Игнатьевич. А на диване расположился какой-то мужик в наручниках. Саша сунул руку Игнатьевичу: «Привет!», он привстал, пожал. Беляков доложил: хозяйка за границу уехала, знакомых пустила пожить, а под утро гость услышал, что кто-то двери открывает. Вышел через кухню во двор, обошел дом и шандарахнул грабителя по тыковке. Вызвал полицию. Вот. Обнаружен набор отмычек. «А сынок-то где?» Заглянул в спальню: «Ну и ну! И не проснулся?» Игнатьич вздохнул: «Убьет он меня завтра, что не разбудил», а Саша его утешил: «Ты скажи, я утром зайду и дам ему настоящий пистолет подержать. А правонарушителя мы задерживаем».

Нарушитель неприкосновенности жилища запротестовал: вот мои документы, зачем задерживать? Проникал я на предмет взаимной страсти, какой тут криминал? Ага, значит, не убивать шел, а насиловать? Так и запишем.

Утром Саша после рутинных дел в отделении поехал навестить отдыхающих. С Беляковым поехал, дело-то его. С крыльца были слышны крики. По холлу гонял годовалый внучок Елены Игнатьевны и орал. За ним наблюдал сын Игнатьевича, подбадривая: «А как кошечка мяучит? А как собачка лает?» На кислое замечание Белякова: «Что же так кричать?» Игнаша-старший ответил: «Ребенку надо легкие развивать, чтобы не болел». Как было обещано, Саша дал ему подержать разряженный пистолет, и даже сфотографировал на телефон, чтобы друзья не сомневались. Малыш тут же потянул руки к старшему товарищу: «Тах-тах-тах!» Игнаша пояснил: «Он так все инструменты зовет: молоток, пассатижи», но для друга оружия не пожалел. А тот сел на пол и стал стучать пистолетом по полу. «Гвозди моим табельным еще не забивали», – возмутился Саша и пистолет отобрал, подбросив мальчишку к потолку, чтобы отвлекся.

Андрей Игнатьевич и Елена Игнатьевна сидели на кухне и о чем-то серьезно беседовали. Старая учительница встала и включила газ:

– Саша, чай, кофе? Может, кашки поешь, горячая еще? Скажи, им не опасно здесь жить?

– А конечно, – пристраиваясь на кухонный диванчик, сказал он. – Злоумышленники теперь знают, что Агния Львовна уехала. Спасибо, чайку попью. Давайте и кашу. Беляков, будешь? Нет, он у нас человек семейный, с утра позавтракавший.

– А с Агничкой что будет, когда вернется?

– То же и будет. Три киллера были, найдут и четвертого. Вы мне расскажите еще раз, как дело было. Вы не знали, что сюда уже лазили?

– Как не знать, Агния предупредила. Я даже баллончик с собой взял.

– Саша, вы, милиция… полиция, так спокойно расписываетесь в собственной беспомощности, – возмутилась Елена Игнатьевна. – Ты можешь сказать, вы что-нибудь выяснили?

– Первый киллер, Гончаров, из Питера. Дядя родной за телом приезжал. Если бы и знал чего, какой ему резон нам рассказывать? Но мне кажется, не знал. Малый – наркоман, не конченый еще, но уже втянувшийся. Эти с родными скрытны. Про второго мы за месяц вообще ничего не узнали, даже имени. Третий знакомство с первыми двумя отрицает. Тупик.

– Плохо я тебя математике учила, Саша.

– При чем тут математика?!

– Вот смотри. Пока вы имели двух убийц, вы не могли определить точки соприкосновения, иначе говоря, через две точки можно провести бесконечное число плоскостей. Теперь у вас три точки, и через них можно провести лишь одну плоскость. Именно в этой плоскости находится посредник. А от посредника строим перпендикуляр к заказчику. Вот и преступная пирамида.

– Ну, а конкретные ваши конкретные шаги, мисс Марпл?

– Этот Сергей отрицает знакомство с теми двумя? Может, правду говорит, а может, врет. Вы у родни Гончарова спросите, не видели ли они его. Он, Сергей этот, из Уремовска, но могут быть какие-то связи в Питере!

– Есть! Место рождения – Ленинград, – просматривая свои записи в блокноте, сказал Беляков.

– А насчет личности второго у меня есть серьезное направление поиска, которое вы почему-то не отработали. Вот скажи, почему Андрюша этого Сергея поймал?

– Услышал.

– Правильно, акустика здесь такая, что Агничка перешла в сторожку. Ну?

– Что ну?

– А что легче: дверь вскрыть или по карнизу на балкон лезть и там опять же дверь вскрывать? Да к бабке не ходи, знал второй об этой особенности дома!

– Знакомый?

– Нет, Агния его не знает. Значит, остаются предыдущие жильцы дома.

– Точно! Или охрана, или гость! – вскочил Беляков. – Васильич, командируй меня в Новогорск, я с прошлого лета мечтал этого говноеда ущучить!

Адвокат Шеметов, сам когда-то служивший тут заместителем начальника, уговаривал Вячеслава Михайловича отпустить своего подзащитного под подписку. Вошел очень довольный Беляков и сунул следователю папку. Тот разулыбался, ознакомившись с содержимым, и перебросил папку Огородникову.

– Значит, с Титаренко вы не знакомы?

– Не знаком.

– Вообще ни одного Титаренко не знаете? Даже своего сослуживца по армии, того самого, кого навещали накануне его смерти? Который по странному совпадению погиб в том же доме, в который вы проникнуть пытались? Саша, Александр Васильевич, а ведь этот наш, он как шампунь два в одном. И киллер, и посредник.

– Подожди, Вячеслав Михайлович. Мы с этим делом третий месяц крутимся. Конец года, а дело висит. Оно нам надо? Мне друг Агнии Львовны сказал, что ухажер этот глуповат и самонадеян. Так Агния Львовна его охарактеризовала, а она женщина проницательная. Значит, будет он заказчика прикрывать. Ну, и флаг ему в руки! Будет он три в одном, слыхал про таких? Он же заказчик. Иван Иванович, хотите с подзащитным наедине пообщаться?

– Пожалуй, нет. Я тут временно, должен из области его адвокат подъехать. Подождем его.

– Ну и всё. Допрос окончен в 15.40.

– Это что же, Саша, – зевая, спросил Вячеслав Михайлович. – Елена Игнатьевна не права оказалась насчет преступной пирамиды? Ну, три точки внизу, четвертая наверху?

– Не сбивай, она все-таки немного математики в мою голову вложила. Если основание высоты совпадает с одной из вершин, или высота равна нулю, – это частные случаи пирамид.

– Неправильные какие-то пирамиды…

– Так преступные…

– У нас самого главного нет – мотива. Училку эту потряси, ну, которая нашему злоумышленнику содействовала. Попугай ее как следует. А я пока не буду с ней встречаться. Мне бы с братцем Вениамином Львовичем пообщаться…

– Ребята, я что хотел спросить, – заглянул в Сашин кабинет Иван Иванович. – Что это за дама, вокруг которой такие страсти кипят? Красоты неописуемой или богатства немереного?

– Обыкновенная, – ответил ему Вячеслав Михайлович, надевая пальто. – Доходы учительские, внешность самая средняя. Сорок лет, рост ниже среднего, упитанность средняя, ножки, пожалуй, коротковаты и толстоваты. Волосы светлые, можно сказать, блондинка, вьются. Глаза светло-серые, немного в голубизну, большие. Цвет лица бледный.

– И на такую femme fatale запал мой доверитель? Он же типичный похотливый козел, извините за мой французский. Такие восемнадцатилетних моделек клеят. И не потому, что такие у него эстетические предпочтения, козлы, они всеядные, но для них важно поиметь всё лучшее.

– Что это ты адвокатскую этику нарушаешь, Иван Иванович?

– Ни капельки. Меня просили проконсультировать клиента о его правах. Посоветовать ему ничего не говорить до приезда Сосницкого и провентилировать вопрос о подписке. Я о деле знаю только от вас, ни доверитель, ни Сосницкий меня ни о чем не информировали. Уже тридцать минут я не являюсь пастухом этого козла.

– Понял. Клиент тебе не понравился.

– Еще больше мне не нравится коллега. И вообще, от этого дела несет чем-то гнусным. Если вы правы, и этот тип – третий в числе убийц, это же ужасно! У нас еще никогда таких кровавых дел не было. Но вот в то, что он убийца, верится не слишком.

– Поделитесь соображениями.

– Я уже сказал. Козел он, а не убийца. Если дама такая, какой ты ее описываешь…

– Саш, подтверди.

– Объективный портрет.

– Тогда его наняли ее соблазнить, а не убить. И он действительно лез за ее сомнительными прелестями.

– Думаешь, наняли?

– Ну да, если дама непрезентабельная, повести его могли только деньги. На спор… или наняли.

– Андрей Игнатьевич говорил, что Агния Львовна тоже так считает.

– Да? Вы мне не говорили, что она умная. Почему же тогда она не рассказывает, за что ее преследуют?

– Похоже, что не знает… или сомневается. Первый раз она решила, что это какая-то ошибка, и сразу успокоилась. Второе покушение ее напугало. Причем сначала сильно напугало, а потом, когда подумала, напугало еще больше. Может быть, что-нибудь до нее дошло, но делиться с нами не захотела. После праздников приедет, узнает о третьем эпизоде и расколется. И мы надавим, чтобы не соскочила.

ГЛАВА 7-я

Самые прочные стены строятся не из камня и бетона, а из непонимания.

Агния Львовна плакала. Два часа назад она приехала в Утятин, сойдя с автобуса у больницы, где ее ждали на машине Асикайнены. Накормили магазинными пельменями. За чаем Игнаша рассказал о происшествии. Агния Львовна была внутренне готова к дурным новостям, поэтому сумела сохранить лицо. Еще поиграла с Игнашей в города, а потом, сославшись на усталость и разницу во времени, пошла к себе. Сразу не сообразила, что глупость сказала, там, наоборот, на два часа меньше. Ладно, Игнаша не знает, а Андрей и так все понял, уж больно внимательно вглядывался в ее лицо. Вот, пришла в свой домик, легла и заплакала.

Всё так хорошо начиналось! Они приехали в сказочный рождественский город, в первый же день совершили автобусную экскурсию по городу, потом долго неспешно гуляли пешком. Вечером в гостинице Агния сказала соседке по комнате Майе, по чьей путевке она поехала, что очень ей было жалко денег, потраченных на эту очень недешевую поездку, а теперь она безумно рада, что поехала. И эта радость не покидала ее все три дня до Нового года. Новогодним вечером приехал Венечка, повел ее в заранее заказанный ресторан, потом они пошли праздновать в его гостиницу, и тут Агния заговорила о Сабине. Венечка вспылил. Никогда еще Агния не видела брата таким злым. Она испугалась, извинилась и замолчала. Венечка тоже как будто опомнился и попросил прощения. Агния ответила: «Ну, что ты…», но почувствовала себя какой-то замороженной. До самого его отъезда, а уехал он первого во второй половине дня, ей так и не удалось оттаять. На следующий день она взяла себя в руки, с удовольствием смеялась шуткам экскурсовода, болтала с членами группы, одинокими, в основном, женщинами, а в груди царапалась льдинка. Только на обратном пути она решилась самой себе признаться в том, что заморозило ее: мысль, мог ли ее брат изнасиловать и задушить женщину?

А теперь, после того, как она узнала, что кто-то продолжает охотиться на нее, она призналась себе в том, что мог! Мог убить в порыве страсти! Он ведь к Сабине относился не так, как ко всем известным Агнии женщинам, он ее страстно любил. Агния спросила себя, на чьей стороне тогда она? И ответила себе, что она всегда будет на стороне брата, только жить не сможет, если он окажется убийцей. Будет защищать его до последнего, а потом умрет. Незачем ей жить. И правда, кому она нужна? Дочь ее не ставит ни во что, к внучке ее наверняка не подпустят… только брат у нее остался…

К собственному удивлению Агния Львовна заснула. И спала крепко. Когда Игнаша забарабанил в дверь, она открыла и почти весело сказала:

– Иду-иду! Сейчас что-нибудь соображу на завтрак.

– А мы уже сообразили! Папа каши наварил!

После завтрака Игнаша позвал ее кататься на ледянке, и она не возразила. Напротив дома Васильевых по берегу была накатана дорожка, по которой кто на санках, кто на ватрушке, кто на ледянке, а кто просто на собственной попе, съезжали с визгом ребятишки. Агния Львовна вспомнила, что видела в гараже пластмассовые бочки из-под каких-то строительных смесей, и поделилась своей мыслью с приятелем соседского мальчика Сережкой. Они пошли в сарай и поискали крышки от бочек. Вышедший из дома Андрей Игнатьевич включил какой-то паяльник, закруглил края крышек и проделал в них дырки. Потом они с Сережкой закрепили в этих дырках ремни и понесли самодельные ледянки ребятишкам на берег. А Агния Львовна стала готовить обед.

После каникул навалились дела, и как-то все улеглось. Саднило, конечно, но всё думалось, что, может, обойдется. Следователь вызывал ее несколько раз, подозревая, кажется, что она знает причину охоты за ней, но постепенно это дело заглохло.

Венечка приехал в начале февраля, но не один. Приехал он с какими-то зарубежными клиентами, которые желали приобщиться к русской охоте. К их приезду Агния меблировала три комнаты, повесила ковер и поставила в холле пару ширм, чтобы приглушить звуки. При очередном своём визите младший Игнаша был растерян и разочарован, когда не услышал эха в ответ на свои крики. «Не огорчайся, солнышко, гости уедут, и мы всё уберем», – сказала Агния.

Поговорить с братом не удалось. Сначала гостей кормили-поили, а Венечка хлопотал вокруг них. Потом на три дня они уехали в зимуху стрелять зайцев. Сопровождал их Тихоныч, поэтому вернулись они с зайцами, но никакие. День отпаивались рассолом, к вечеру пришли в себя и пошли кататься на её доморощенных ледянках. Вернулись мокрые и стали отъедаться. И напиваться. Назавтра с головной болью погрузились в машины и уехали в Москву.

Позвонила тетка: что за немцы у тебя гостили? Она и правда, последний раз отговорилась гостями, не стала вести со старухой долгий нудный разговор.

– Да, собственно, даже не немцы, а австрийцы.

– Откуда австрийцы?

– Тетя Раечка, ты так ужасаешься, как будто я у себя в доме марсиан принимаю. Обыкновенные австрийцы, Венечкины знакомые. Он в последние месяцы из Граца не вылезает.

– Как из Граца?! Что он там делает?

– Тетя Рая, о чем мы говорим? Да что хочет, то и делает. Большой уже мальчик.

Положив трубку, вздохнула. Тетка семимильными шагами идет к маразму. То годами не общались, а как летом у нее побывали, стала чересчур активно интересоваться их жизнью.

Через две недели после гостей на Агнию Львовну упал бетонный блок. Почти на Агнию Львовну. Плюхнулся со стены прямо перед носом, окатил талой водой. Это она шла по направлению к парку между соседними домами: один – только что достроенный, другой – достраиваемый. С него и упал. С ужасом поглядев на блок, на свое залитое пальто, она отступила к противоположной стене и позвонила в полицию. Саши на месте не оказалось, но Беляков приехал быстро, и как раз застал гастарбайтеров, пытающихся отобрать блок у Агнии Львовны. Он только посмотрел на нацменов, и они отступили.

– Идите переодеваться, Агния Львовна, мы разберемся.

Почему-то она сразу поняла, что дело кончится ничем. Он зашел через полчаса, и сказал:

– Конечно, это не случайность. Но доказать ничего не смогу. Переписал, сказал, что если с вами что-нибудь случится, отвечать будет бригада. Вы повспоминайте, кому дорогу перешли.

А чего вспоминать? Только Сабинино лицо на стенде «Внимание, розыск!» Но не Венечка же на Агничкину жизнь покушается.

Приближались весенние каникулы. Венечка звал к себе, Агния вроде бы не отказывалась, но и ехать не хотелось. Впрочем, вопрос решился сам собой. Венечка снова был командирован за границу. На этот раз в Финляндию. Поехал на своем автомобиле.

А через два дня незнакомый женский голос, какая-то Надя, по телефону стал домогаться, где Вениамин Львович.

– Он за границей, поэтому не отвечает.

– Где он отдыхает?

– Он не на отдыхе, а в командировке. Кто ее спрашивает?

– Вы не расслышали, я Надя, сестра Сережи.

– Какая Надя?

Оказалось, сестра зятя. Сережа погиб еще вчера, а ей даже не сообщили. Мы, мол, вашему мужу звонили. Положила трубку. Игнорируют? Плевать! Но бедная моя доченька…

И завертелась. Выяснила, что есть вечерний самолет из Новогорска, предупредила директора, что улетает на неопределенное время, оставила брату сообщение на автоответчике, вызвала такси и отправилась в Новогорск.

Успела. Хоронили из родительского дома. Дочь упала ей на грудь: «А папа?» Агния Львовна погладила ее по головке: «Не смог. Девочка где?» Внучка была у соседей. Зашли, но пришлось сразу вернуться. К Свете подходили то монашки, то похоронщики, то соседи и шепотом говорили: за отпевание, за ленты, за что-то там еще. «Мама, у меня денег нет!» Агния Львовна переспросила чуть громче, чем надо: «Денег нет?» Одна из соседок оглянулась: «Как же, мы Наде отдали». «Вот и берите у Нади». Та поняла ее не так, и вернулась с пачкой денег. Агния испугалась: «Давайте так: вы у себя держите деньги, а я записываю расходы. А ты, Света, посиди с родителями». Дальше получилось, что распоряжалась только Агния Львовна, а соседка-кассир послушно следовала за ней. «Света, ты что сидишь? – громко сказала свекровь. – Ты видишь, я ничего не могу делать, у меня горе». Соседка поглядела на Агнию, сказала: «Сдержитесь!», пошла и пересадила зарыдавшую Свету по другую сторону гроба. Перед выносом Агния Львовна еще раз выяснила, кто будет распоряжаться поминками, пересчитала поминающих, выдала деньги на докупку спиртного и записала расходы. «Какая вы толковая, – сказала одна из молодых помощниц с восхищением. – Ни бестолковщины, ни скандалов!» И покосилась на державшуюся тесной группой Сережину родню. «У них горе», – устало сказала Агния Львовна. «Ага, а у Светки рядовая постирушка!»

Пока Агния Львовна рассаживала поминающих, Света у соседей кормила ребенка. «А что эта тут командует? – услышала она, но не повернулась. – Света где?» Наде никто не ответил. «Вон там еще место есть, – как ни в чём ни бывало, продолжала Агния Львовна. – Галю посадите, ей надо в садик пораньше. Мужчины, сдвигайтесь, еще одного втиснем. Нате, воду передайте на тот конец. Тоня, идем за картошкой».

Света пришла,когда усаживалась вторая смена. «Посидим с ними – и домой», – сказала ей мать. «Мама, неудобно». Соседка склонилась к ней: «Глупости. У тебя ребенок».

Дома она заставила Свету лечь спать, отобрав у нее телефон. Затеяла стирку: что в машину, а детское – руками. Заодно убирала в коробку Сережины вещи, чтобы Света потом душу не рвала. Так она обнаружила договор. Буквы и цифры прыгали перед глазами. Первая мысль: «Венечка!» А он за границей. Нашла в телефоне номер его конторы, поглядела на часы… потом вспомнила, что в Москве еще разгар дня и позвонила: «Здравствуйте, я сестра Вениамина Львовича, и мне нужен юридический совет».

Назавтра она поругалась со сватами. После поездки на кладбище свекровь возмутилась, что внучку не привезли. Потом громко стала выяснять, куда пропали собранные соседями деньги, они ею предназначались на памятник. Агния Львовна сунула ей бумажку с записями расходов. «Света, почему ты свои не отдала?» Света, глядя в пол, сказала: «У меня ни копейки не осталось». И понеслось! Из-за жены-транжиры ее сынок брался за любую работу и погиб! Света зарыдала. Агния Львовна сказала:

– Света, это не ты виновата, а те, кто придумал, что вам нужно купить квартиру.

– Вот, у моей внучки благодаря отцу будет квартира!

– Света, не хотела говорить, но раз уж пошел разговор, то спрошу: ты знала, что родители Сережи не дали на квартиру ни копейки? Он взял кредит в восемьсот тысяч, и теперь у моей внучки благодаря отцу будет квартира с обременением больше чем на миллион!

У Светы моментально высохли глаза:

– Мама, это правда?

– Что же я такими страстями пугать буду? Ты хоть не подписывала ничего по кредиту?

– Нет!

– Я уже посоветовалась с юристом. Тебе нужно отказаться от наследства. Квартира пойдет на уплату банковского долга.

– В конце концов, Вениамин Львович поможет погасить кредит, – сказала Надя.

– А смысл? Зачем Вениамин Львович будет платить за нашу глупость? Дешевле получить за квартиру свою половину, и тогда уже думать о покупке жилья.

– Это не вам решать! Я возражаю против продажи квартиры! Я тоже наследница! Где будет жить моя внучка?

– Со своей матерью. А у нее много родных: мать, отец, свекор со свекровью, бабушка. Кто-нибудь, да приютит. Пойдем, Света!

Поразительно, но эта очень плохая весть привела Свету в чувство. Она потребовала встречи с юристом, мужественно выслушала его, подписала необходимые документы и уже дома робко спросила:

– Мама, мы к дяде Вене поедем?

– Он в Финляндии. Я понимаю, тебе хочется в Москву, но подумай, как вписывается грудной ребенок в его холостяцкую жизнь?

– А что делать?

– Все варианты я перечислила. Можешь, конечно, поехать в Романов. Бабушкин дом ты знаешь, десять лет в нем прожила. Но в нем кроме папы живет его новая жена. Догадываюсь, у тебя душа горит ее выжить оттуда, и не призываю ее пожалеть, хотя можно бы, вы же сверстницы. Но подумай о папе. Ему тридцать восемь лет, ты что, считаешь, что в этом возрасте не живут, а доживают?

– А почему он не живет с тобой?

– Потому что мы оба этого не хотим. Я приглашаю тебя к себе. Дачный городок на озерах Утятин. Чуть больше твоего родного Романова. Я живу в трехэтажном особняке, третий этаж не отапливаемый, летний. На набережной. Особняк, конечно, не мой, а Венин. Но у нас договоренность: если я здесь приживусь, то он купит мне квартиру. И мне нравится жить в Утятине. Поедем, Света!

– Нет, я домой…

– Ну, что ж, не буду настаивать. Поживи в доме бабушки, если не уживешься, позвони, я тебя заберу. Только отца все-таки предупреди. Пойду за билетами!

Когда Агния Львовна возвратилась, дочь встретила ее радостная:

– Папа сказал, что встретит меня на своей машине!

– Отлично. Вот билеты, сообщи ему время прилета. Предупреждаю, меня тоже встретят. Но не бери в голову, это просто мои хорошие друзья. Никаких романов, мне нравится свобода, браком я пресытилась на всю оставшуюся жизнь.

– Это что, завтра? Мама, а девять дней?

– Сережа не в земле и не в родительской квартире. Он в памяти. Помянешь там, где будешь.

В зоне прилета их ждали Борис Николаевич и Асикайнены. Стояли они по разные стороны терминала. Света приникла к отцу, а к Агнии Львовне кинулся Игнаша и заканючил:

– Покажите, Агния Львовна! Ой, а чего она плюется?

– Это она не плюется, а слюнявится. Зубки у Иечки режутся. Света, вы с отцом багаж получайте, а мы пока по улице погуляем! Андрей, возьми мою сумку!

Когда отец с дочерью загрузили вещи в багажник, Агния Львовна сказала:

– Садись, я Иечку подам.

Поцеловала дочь, открыла бумажник и вытряхнула из него деньги: «на первое время». И махнула рукой.

– Почему к отцу? – спросил Андрей Игнатьевич, выруливая на объездную.

– Родной город, привычная среда. Но это ненадолго.

– Новая жена, – понимающе кивнул он.

– Нет. Они очень похожи с отцом. Не уживутся.

– Уживались же до сих пор.

– До сих пор между ними буфером была я.

– Ладно, если это ненадолго, то надо наладить охрану дома.

– Ой!

И, вернувшись домой, Агния Львовна первым делом наговорила на Венечкин автоответчик просьбу приехать.

А ей звонили знакомые, расспрашивали, предлагали помощь. Тетка тоже ахала, требовала, чтобы Агничка вернулась к мужу, чтобы вместе растить внучку: «У тебя что, сердце мхом поросло?» Агничка отмахнулась от тетки: он официально с новой женой расписан, успокойся, кажется, она сейчас на сохранении лежит. Если уж так тебе на свадьбе погулять хочется, на днях Венечка приедет, и я предоставлю возможность его женить.

ГЛАВА 8-я.

Англичане говорят: время деньги. Русские говорили: жизнь копейка.

Петр Вяземский

Агния Львовна вышла за ворота гимназии и оказалась в объятиях брата:

– Ну, и что за вопрос жизни и смерти? Ты здорова?

– Вполне, – освобождаясь из его объятий, ответила Агния Львовна. – Но в любой момент могу умереть.

– Агничка!

– Давай пройдемся до полиции, и там тебе всё объяснят. А я по дороге тебе коротко этот сюжет изложу. Итак, за последние полгода на мою жизнь покушались четыре раза.

– Ты что, смеешься?

– Я тебя в полицию веду, чтобы ты это за шутку не считал.

– Но если полгода… мы же с тобой несколько раз виделись!

– Я не хотела тебя беспокоить, Венечка!

– Агния! Ты совсем дура?

– Вот так ты в последнее время разговариваешь со мной. Я бы и дальше молчала, но здесь Света с Ией. Борис их долго не выдержит, а рядом со мной опасно. Надо выяснить, кому я мешаю. Извини, но есть факты, которые могут быть не связанными с моими убийцами, но связаны с тобой. Мы пришли. Еще раз извини за резкость, но мягко я уже пыталась. Вот.

Брат с сестрой остановились у стенда «Внимание, розыск!». Вениамин застыл. Потом, абсолютно белый, повернулся к ней:

– Это… Сабина? Она мертвая?

– Вот об этом я начинала разговор с тобой несколько раз. Но ты же сразу орать!

– Они что, не знают, что это она? Ты не сказала, что узнала ее?

– Я видела ее два или три раза. Я не была уверена. Это должен сказать ты. Имей в виду: тебя заподозрят.

– Ты что, могла подумать, что это я, – Вениамин задохнулся. – Ты!

– Я – нет. А они – обязательно.

– Переживу.

– Давно хотел с вами поговорить, – сказал Вячеслав Михайлович. – Не возражаете, если мы немного подождем? Сейчас из полиции Огородников подойдет.

– Тогда, наверное, мы пока одно заявление сделаем, – решительно сказала Агния Львовна. – Давай, Венечка!

Венечка держался как надо. Он перечислил приметы Сабины, а Игнатьев и подошедший позже Огородников, полистав принесенное из архива дело, пришли к выводу, что речь идет об одном и том же лице.

– Женщина из Энтузиаста говорила, что они ее волосы хранят, – обратилась к следователю Агния Львовна. – У Сабины дочь была. И сестра.

– Я не знал, – удивился Венечка.

– Она упомянула о них в день нашего знакомства.

– А вы ведь ее узнали сразу, Агния Львовна. И меня расспрашивали. Что же не сказали? – укорил ее Огородников.

– Как я могла быть уверенной? Я ведь всего два раза с ней встречалась. Так что там по генетической экспертизе? Возьмете вы у них волосы?

– Ну, зачем так примитивно. Есть у нас в базе генетический материал. И Вениамину Львовичу надо бы сдать…

– Я юрист. У вас есть материал насильника. Я готов.

– Ну, если вы все понимаете… тогда, может, по алиби пройдемся?

– Почти четыре года назад? А впрочем… когда ее нашли?

– 11 августа.

– Не возражаете, если я позвоню своему секретарю?

Он позвонил ей и стал объяснять, что совершенно внезапно ему понадобилось доказать, что он не занимался одним делом. Нельзя ли это выяснить теперь, когда прошло три с половиной года? Она ответила, что всегда можно полистать старые ежедневники, но, если речь идет об августе, то никаких дел он тогда не вел, а только помогал боссу в первых числах, потому что у них у обоих с 6-го наступил отпуск. Помнится, летал он тогда в Индию, и вернулся через три недели с дизентерией… ах, с диареей? Ему видней. Нет, ошибиться она не может, они всегда одновременно в отпуск идут, а у нее в тот месяц внук родился. Венечка сказал:

– Теперь я вспомнил! Я потом со страховой компанией судился! В госпитале лежал, а потом за билет еще отвалил. Поехал с блондинкой, а вернулся с поносом.

– Как с блондинкой? – возмутилась Агния. – Ты же говорил, что любил Сабину?

– Ну да, но она сказала, что между нами всё кончено. Я эту путевку на нас двоих покупал. Пришлось срочно компанию искать. Не помню уже, как ее звали, не то Манана, не то Мунира. Муму, короче. Но, наверное, в турфирме, где я путевку покупал, можно узнать.

– Пошляк, – грустно сказала Агния Львовна.

– Ладно, давайте про покушения.

После рассказа о приключениях сестры вся выдержка Вениамина Львовича испарилась:

– Агния! Сейчас же грузимся и уезжаем! Найму охранников и будешь сидеть в бункере!

– Ты так уверен, что в твоем бункере меня не достанут? И тебя не интересует, кто меня хочет убить? И куда мне девать дочь и внучку?

– Что делать, а? Агничка, ты ж у меня одна! Я ж не могу тобой рисковать! Мужики, ну, скажите вы!

– А чего вы от нас ждете? Что мы согласимся, что ей лучше уехать? Так вот, не факт, – ответил Огородников. – Да, мы завязли с этим делом. Уедет Агния Львовна или останется – нам его всё равно расхлебывать. Спрячете вы – а насколько? И это жизнь? Нет, надо гнойник вырезать, а не пластырем заклеивать.

– Для вас это работа, для меня сестра. Мне-то что делать?

– Сядьте с Агнией Львовной и прошерстите всю ее жизнь. Это то, чего с нами она делать не будет, а с вами, может быть, что-нибудь выяснит. Насчет охраны – это нужно. У вас там система видеонаблюдения исправная, надо только подключить.

Они два дня восстанавливали последние полгода Агнии: с кем встречалась, кого видела, что слышала, что говорила. Ничего подозрительного! Пригласили специалиста по видеонаблюдению, подключили камеры и вывели запись на компьютер охранного агентства, потому что от охранников Агния категорически отказалась.

Назавтра следователь получил из Тульской области, где жила Сабина, фоторобот мужчины, навещавшего её в последний месяц перед исчезновением, составленный соседями и знакомыми. Вениамин утверждал, что никогда не посещал Сабину, что встречались они только в Москве. Портрет Агния назвала «среднестатистическим». Он и вправду был никаким. С натяжкой в нем можно было признать половину из известных ей людей. Единственное, что не сочеталось с внешностью брата – волосы. Пролистав семейные альбомы, Вячеслав Михайлович убедился, что четыре года назад Вениамин уже брил голову. А Венечка убедился, что Сабина встречалась еще с кем-то, не расставаясь до времени с ним.

Вениамин уехал в воскресенье, но звонил ежедневно. Агния неизменно отвечала, что все в порядке. Но через десять дней ей на работу позвонил следователь и попросил зайти, как только освободится. Заинтригованная, она пришла сразу после занятий. Вячеслав Михайлович достал какую-то бумагу и сказал, что получен ДНК-тест Вениамина Львовича. И интересная получается картина. С вероятностью 80% насильник является его родственником: троюродным братом или по типу двоюродный дядя – племянник. Для такой степени родства это очень высокая точность. Придется разбираться с вашей родней.

– Дайте еще раз на фоторобот посмотреть, – сказала Агния Львовна. Только глянула, и кивнула. – Ну да, он из Ивановских. Видите, кончик носа слегка загнут? У дедушки такой был, у его братьев, у нашего папы, тети Вали, Веры, Оли, Светы и у тети Раечки. Дядей у нас нет, но троюродные братья должны быть.

– Должны? То есть вы их не знаете?

– Всех не знаю. Надо будет у Елены Игнатьевны спросить.

– Она что, вам родня?

– Нет, она занималась историей утятинских родов.

– А не легче у тетки спросить?

– Тетя всегда приврать любила. А с возрастом…

– Да что про родню наврать можно?

– Например, она всегда утверждала, что Ивановские из шляхты. А я знаю точно, что они из духовных. Наш предок был последним священником деревянного Архангельского храма, того, который в грозу сгорел. Еще она трепала, что ее старшая сестра Света Ивановская за графа замуж вышла. А я знаю, что она, как многие из утятинцев, в начале шестидесятых по оргнабору в Подмосковье уехала, и на картонажной фабрике работала. Муж ее был еврей, бухгалтер, детей у них не было. Я вот недавно ее про графа спросила, а она даже обозлилась: «Айзик Шапиро? Какой он граф? Никогда я такого не говорила!»

Вячеслав Михайлович созвонился с Еленой Игнатьевной, и они вдвоем пошли к ней в гости.

– Я, конечно, больше о предках смогу сказать, чем о потомках. Но мы тут мозговой штурм задумали, – встретила их Елена Игнатьевна. За столом у нее сидело несколько старух. – Сейчас всех переберем.

И перебрали. Если какая-нибудь ветвь родословного древа скрывалась в тумане, старухи садились за телефон, обзванивали родных и знакомых, и туман рассеивался. В результате они составили список всех потомков Ивановских, среди которых троюродных братьев было всего трое, но зато жили они: один в Санкт-Петербурге, второй – в Подмосковье, третий – аж во Владивостоке. Самый дальний по географии кузен отпал по причине инвалидности: оказалось, что он вернулся из армии с серьезным ранением ноги и сильно хромал, а Сабинин последний друг был мужчина вполне здоровый. Решили на всякий случай и четвероюродных переписать. Но вот странность: и там фамилия пресеклась. «Надо же, – сказала Елене Игнатьевна. – В первой половине двадцатого века Ивановских в Утятине было меньше, чем Кузнецовых, но больше, чем, к примеру, Петровых и Тарасовых. Если Венечка не настроен размножаться, фамилии конец».

Так что подозреваемых было всего двое. И преступника взяли. Как ни странно, самый перспективный подмосковный кузен пожал плечами и против анализа не возражал, а питерский отказался категорически. Он и оказался убийцей. Володька, Раечкин сын. Такой вот дурацкий случай: два последних любовника Сабины оказались дальними родственниками. Только предпоследнего привлекла женщина, а последнего – ее капитал. Оказалось, что когда женщину по заявлению ее заместителя начали искать, ее машину и кейс с тремя миллионами нашли в лесочке недалеко от родного городка. «Как это деньги не испарились?», – пробормотал Беляков. «Большая компания на пикник выехала – и наткнулась. А там полиция, понятые», – пояснил следователь. Пока труп не обнаружили, следствие предполагало, что женщина ехала на деловую встречу, по дороге ей понадобилось выйти по естественной надобности, и в лесу ей кто-то встретился. Корыстной версии не рассматривали. А похоже, что любовник предложил ей какое-то выгодное дело за наличные. Но в последний момент Сабина, наверное, все-таки что-то почувствовала, загнала машину в кусты и явилась на место встречи пешком или подъехала на попутке. А вот как оказалась в наших местах – загадка. Скорее всего, Володька старался увезти ее как можно дальше и повез по знакомой дороге.

Однако нападения на Агнию это не объяснило. Володька все отрицал, хотя связь его с покушениями прослеживалась: Иван Гончаров оказался его пасынком. Не было только мотива.

Вениамин прилетел, узнав о последних новостях. И предложил оперативнику поехать вместе с ним к тетке. Раечка билась в истерике:

– Всё вы, Ивановские! Всего лишили, и сына, и состояния!

Пришлось вызвать «Скорую помощь». Кроме слегка повышенного давления, ничего не нашли, но на всякий случай ее госпитализировали.

Утром Огородников зашел к Ивановским и сообщил, что в ночь тетка умерла. Агния заплакала, Вениамин выругался и сказал, что сейчас оденется и поедет в Уремовск: хоронить-то всё равно ему, вряд ли невестка приедет. На вопрос Саши, почему, буркнул, что насколько он тетку знал, она со всей родней рано или поздно расплевывалась. Они исключение только лишь потому, что их ей убить понадобилось. «Тебя никто не убивал!» – вскинулась Агния. «А честнее было бы меня!» – парировал брат.

Сразу после отъезда Вениамина Львовича к дому подкатило такси. Это Света приехала. Огородников еще не успел покинуть дом, поэтому открыл ворота, пошвырял багаж на крыльцо, а затем перетаскал всё на второй этаж. И вместе с соседом Геной принялся собирать детскую кроватку в холле, чтобы не тревожить уложенную спать Иечку. А Агния Львовна взяла за ручку Генину дочку Риту и повела с собой на кухню: «Пойдем, цветочек, пирожки лепить».

Спустилась со второго этажа Света в махровом халате с наброшенным на мокрые волосы капюшоном:

– Нет, мама, есть пока не хочу, а кофе бы выпила.

– Давай сама, у меня руки грязные. Включи чайник. А кофе в навесном. Всё, цветочек, давай от теста очищаться.

– Как цветочек зовут?

– Маргаритка. А внучка моя – фиалочка. Вот такие у нас цветочки. Кстати, придержи этот цветочек, а то я сейчас пироги вынимать буду.

– А бабушка никогда ничего не печет, – наблюдая, как Агния Львовна выкладывает пирожки на блюдо, сказала Света.

– Зато она до сих пор подтянутая и энергичная. А бабушка Агриппина твоя была полная, потому что стряпать любила.

– Нет, бабушка Клава хорошо готовит, вкусней тебя, – возразила Света. – Она только не печет.

– То есть диетического она не готовит? Или Ольга отцу отдельно варит?

– Она-то? – фыркнула Света. – Да она картошки начистить не может!

– Картошку чистить она может точно, на всех учительских гулянках на это дело самых молодых подряжают, – возразила Агния Львовна. – А вот то, что она не следит за здоровьем мужа, это печально. У него же язва обострится.

– Уже, – сказала Света. – Он и сейчас на больничном.

– И при этом продолжает есть бабушкины щи. Печально.

– Вот жила бы ты с ним!

– Насильно мил не будешь.

– Знаешь что, надо бороться за своё счастье!

– За счастье – да.

– Ты хочешь сказать, что была с ним несчастна?

– Да. А ты считаешь иначе? Тогда почему с ним не ужилась?

– Я не с ним, я с бабушкой.

– Хочешь, угадаю? Бабушка ругала тебя, что не умеешь успокоить ребенка. И отбирала у тебя деньги.

– Откуда ты знаешь?

– Я это проходила. Еще я предполагаю, что, когда Иечка громко плакала, а бабушка ругалась, Борис или не выходил из своей комнаты, или выходил из дома. Кого он таким образом поддерживал – тебе виднее.

– Мама, не начинай!

– Вот и поговорили, – заключила Агния Львовна.

– Мы кроватку у двери поставили, чтобы ребенка не беспокоить. Она не тяжелая, занесете тогда, – заглянул на кухню Огородников.

– Спасибо, Саша, вот я тебе пирожков…

– Что вы, не надо!

– Это вроде как на помин. И Белякова угости.

– Да он вместе с Вениамином Львовичем уехал.

Гена взял в руки Риту и пирожки. Девочка помахала Агнии Львовне рукой, потом нахмурилась на Свету, показала пальцем и сказала:

– Плохая!

Гена ушел, по дороге ругая малышку за грубость.

– Чего это она? – даже растерялась Света.

– Ей не понравилось, как ты со мной разговариваешь.

– А что я?

– То есть Иечка подрастет и будет с тобой так же разговаривать?

– Ну, я все-таки…

– Умнее, да? Это ты так решила? А по-моему ты еще довольно неразумная. И воспитала я тебя плохо.

– Мне что, уехать?!

– Нет. Но я прошу впредь при посторонних так со мной не разговаривать. Это не только мне обидно, но и им неприятно.

Света надулась и ушла в свою комнату, не вышла даже обедать. Агния Львовна больше не настаивала, но тайком поплакала.

Венечка позвонил вскоре. Она сообщила о приезде дочери, он понял всё правильно: «Собачится, да? Приеду – фитиль вставлю».

Приехал он уже в двенадцатом часу. Сестра его кормила, а он рассказывал, как общался со знакомыми старухами тетки, договаривался с похоронщиками, вел переговоры с Володькиной женой. В кухню заглянула Света, взвизгнула и бросилась ему на шею:

– Дядя Веня приехал!

Он довольно холодно поцеловал племянницу и спросил:

– Ну что, не ужилась с отцом?

– Ты прямо мамиными словами!

И стала обвинять мать в желании поссорить ее с отцом.

– Знаешь, Света, – перебил ее Вениамин. – Я с Борькой дружил до тех пор, пока он на моей сестре не женился. А потом двадцать лет я его терпел… с трудом. Он, согласись, не дурак, но человек довольно примитивный, а всю жизнь долбил, что Агния – дура. И тебя этому научил. Так вот, чтобы ты в моем присутствии матери не хамила!

Света от неожиданности заплакала.

– Не реви, – сказал он устало. – Ты сама мать. Ты вынашивала дочь девять месяцев, ты выкармливала ее, ночей не спала. Почему же ты на стороне отца, который ни разу не прикоснулся к твоим пеленкам и не признавал тебя до четырех лет?

– Как… не признавал?

– Он женился на твоей матери, когда она забеременела. А потом разругался с ней, и четыре года практически не общался. Она перешла на заочное и уехала к родителям, он остался в Уремовске в институте. Сошлись они, когда он институт закончил и в Романов вернулся.

– Как же… он говорил…

– Могу себе представить! Небось, говорил, что глаз не смыкал над твоей колыбелью. А его мать тебя нянчила при неумехе-невестке.

– А что, не так?

– Пока ты не выросла и не стала похожа на нее, бабушка твоя по городу долбила, что Агния тебя от другого нагуляла. Что, удивлена? Я не спорю, мать твоя виновата в том, что все эти годы была в своей семье лицом без речей. Но теперь такого не будет! Агния – моя сестра, и в доме моем хозяйка.

– А я?

– А ты – дочь моей сестры. Всё, дел завтра вагон! Агничка, ты завтра сможешь что-нибудь на поминки приготовить? Старухи просили рыбу. И холодец. Они не хотят поминок в кафе, говорят, это формально.

– А… кто умер? – спохватилась Света.

– Бабушка Рая. Ты что, не в курсе? Ну конечно, ты же тут свой авторитет закрепляла, когда тебе было заметить, что мать расстроена.

Назавтра Света вместе с матерью трудились на кухне. Звонили соседи, предлагали помощь. Агния Львовна отказалась, но не возразила, когда соседская бабушка предложила с Иечкой погулять.

– Мама, ты что? С чужими людьми?!

– А вот поверь мне на слово, ты можешь этим людям доверять. А если доверять некому – это жить не захочется.

Зашли бабушка с внуком-подростком. Мальчик очень уверенно взял девочку и уложил в коляску.

– Валька, ты что ее ремнями засупониваешь, словно она лошадь, а не девочка? – возмутилась бабушка.

– Ба, где ты девочку увидела? Это же шило на роликах! Она через две минуты вывернется из этого ландо, если ее не закрепить!

– Ты что выдумываешь?

– Нет, мальчик прав, – вмешалась Света. – Она хитрюга. Сейчас лежит спокойно, а через тридцать секунд как запрыгает!

– Валя у нас главный специалист города по выращиванию младенцев, – засмеялась Агния Львовна. – Видишь, как в детской психологии рубит!

***

Прошло больше года. Не сказать, что Света стала почтительной и любящей дочерью, но при посторонних больше повышать голос на мать не решалась. Дела о покушениях на Агнию Ивановскую зависли безнадежно. Сына тети Раи осудили за убийство Сабины. Сергей за проникновение в жилище отделался каким-то смешным наказанием. Вениамин Львович бесился, но постепенно успокаивался: покушения-то прекратились. Но в конце лета он вдруг позвонил Агнии и сказал, что имеет важное сообщение, которое представит всем заинтересованным сторонам лично. Попросил пригласить на ближайшую субботу на обед следователя Вячеслава Михайловича, оперативников и всех, кто принимал участие в этой истории.

Вениамин Львович вышел из машины, чтобы открыть ворота. Уже возвращаясь в автомобиль, увидел, что из кустов с береговой стороны вышли на тротуар трое подростков. Он крикнул:

– Игнат, ворота закроешь!

Самый маленький из мальчиков покивал. Пока хозяин закрывал ворота гаража, Игнат вышел из-за угла домика охраны и, поздоровавшись, прихватил одну из сумок. Из-за гаража доносился детский визг. Вениамин Львович заглянул за угол и покачал головой. На травяном газоне бегали, валялись и топтались несколько малышей под присмотром раскинувшейся на шезлонге довольно толстой женщины, по возрасту не то молодой бабушки, не то поздней мамаши кого-то из детей. Вот Иечка шлепает мухобойкой незнакомого мальчика, который крутит колеса у перевернутой машины, не обращая внимания на удары; Рита посыпает песком голову Тани; Таня пытается поднять сидящего на траве Игнашу; Игнаша смеется и цепляется за траву; еще пара ребятишек теребят няньку.

– Егорка, ты зачем машину раскурочил? Лёша ее катать хочет! Здравствуйте, вы, наверное, хозяин? – бросает ему толстуха и срывается с шезлонга. – Лучше не засматривайтесь на эти тихие семейные радости, а то вам сразу захочется смыться! Рита, а вот кого я сейчас прутом!

Вениамин Львович хохотнул и прошел в кухонную дверь. Выловил мечущуюся среди кастрюль Агнию и поцеловал в щеку:

– Что там, филиал детского сада?

– Ну, друзья к Иечке зашли, – махнула рукой сестра. – Люся приглядывает.

– И сколько тут народа проживает?

– Не волнуйся. Только Асикайнены.

– Я не волнуюсь, Игнаша сумку мою тащит. А Андрей где?

– Приболел.

– Что?!

– Да нет, с онкологии он, похоже, соскочил. С Сашей Огородниковым перебрали вчера. Тому хоть бы хны, моложе намного, а этот с утра мается.

Агния Львовна расстаралась и пригласила человек двадцать. Впрочем, соседки распределили между собой продукты. Как сказала Таисия Андреевна, «чай, не свадьба». Агния, продолжая готовить, уговаривала брата хоть кратко сообщить, что он раскопал.

Но он сказал, что только на сытый желудок можно выслушать этот грустный анекдот. И даже за столом он обещал начать рассказ только после первого блюда.

– Итак, господа присяжные заседатели, а также государственные служащие и представители силовых структур, должен я поведать вам, что на днях по служебной надобности в очередной раз посетил родину бывшего губернатора Калифорнии Арнольда Шварценеггера…

Обедая в летнем кафе с деловым знакомым, Вениамин болтал о том, о сем, а, в общем, ни о чем, и этот плодотворный разговор был прерван телефонным звонком. Вдова покойного двоюродного деда усиленно зазывала родственника в гости на выходной. Отказаться он не мог, и стал уговаривать Вениамина потратить выходной на посещение старушки, проживающей в горной Штирии в прелестном шале. Стелла Враницки очень гостеприимна, а кроме того, русская по происхождению. Венечка любезно согласился, браня себя в душе за уступчивость. Впрочем, природа вокруг была дивной красоты, а шале смотрелось сказочным замком. Отрада для зрения! Но самым сильным ударом по зрению стала внешность хозяйки поместья. Это была вылитая тетя Раечка, только легче килограмм на двадцать и ухоженная.

– Неужели Светка? – первой сообразила Елена Игнатьевна.

– С Вами неинтересно, – Венечка даже расстроился. – Их ведь было пять двоюродных сестер, и все как из ларца, одинаковы с лица.

– Но только дочки дяди Вани так могли выпендриться с именем. А потом, хотя все умирали в других краях, похоронены они на нашем кладбище. Кроме Светки. Ладно, ты скажи, почему она Враницки, если на пенсию выходила как Шапиро?

Венечка не так догадлив, как Елена Игнатьевна. Увидев родственницу, он встал, придерживая отвисшую нижнюю челюсть, и перебирал в памяти своих теток. Двоюродные, вроде, все померли, может, троюродная или внебрачная какая-нибудь? Пожилая дама забеспокоилась и спросила на дойч, который не очень хох:

– Kennen wir uns?

Как к ней обратиться? Махнул рукой и ответил:

– Я Ивановский.

Тетя Света оказалась сообразительнее племянника и воскликнула:

– Лёвушкин сынок! Венечка!

В общем, история такая. В конце восьмидесятых Светлана Шапиро, урожденная Ивановская, новоиспеченная вдова, гуляла по советской еще Москве и познакомилась с Францем Враницки, бодрым старичком из Граца, которого любопытство занесло в нашу столицу, перестройку он решил посмотреть. Франц сначала по Москве с ней бродил, потом пригласил в Ленинград и на Валаам. Вернувшись на родину, новую знакомую не забывал и периодически ей позванивал. Через полгода пригласил ее проехаться по городам Золотого кольца, еще через год они уже, можно сказать, по-семейному съездили в Сочи. А когда Франц овдовел, он предложил ей посетить Австрию. Света согласилась. Тогда же он предложил ей руку и сердце. Но Света взяла тайм-аут, благоразумно решив сначала доработать до пенсии: кто знает, как жизнь сложится? И только потом, якобы проверив свои чувства, это предложение приняла. Именно в те времена ее родная сестра Раечка хвалилась, что Света вышла замуж за графа. Графом он не был, а был он банкиром. Не из самых богатых, но по российским провинциальным меркам очень не бедным. В конце девяностых, когда Света прислала денег сестре на поездку в гости, Раечка увидела, как живет жена австрийского банкира и разругалась с ней вдрызг. Вернувшись домой, стала говорить, что сестра умерла, имея в виду, что умерла она для нее. А ее сын Володька зачастил к тетке, понимая, что они с матерью ей самые близкие родственники и всячески обхаживал, надеясь стать наследником. Но в очередной свой приезд совершил какую-то пакость, о которой тетя Света говорить Венечке не пожелала. И тетка его изгнала. Вот тогда Раечка вторично посетила сестру. Света, поддразнивая ее, сказала, что больше всего одобряет женщин, не зависящих от мужчин. И набросала завещание, в котором оставляла всё своё состояние той родственнице, которая, получив при рождении фамилию Ивановская, её не меняла и в момент получения наследства не была замужем. В случае, если таковых будет несколько, наследницей становилась та, что моложе. Раечка в душе веселилась, зная, что она одна этим критериями соответствует. Следила за судьбой Венечки, убеждалась, что он холост и детей не имеет, и успокаивалась. И через много лет узнала, что Агния фамилию не меняла, а разведясь, обошла ее в списке наследниц. Вот тогда начались уговоры выйти замуж и покушения на племянницу!

– Значит, мама – богатая наследница? – воскликнула Света.

– Тетка сказала, что забыла об этом завещании, но оно, действительно, существует. Но самое гнусное в этой истории, что завещать-то нечего.

– Как так?

– Муж Светы умер в 2008 году, но оставил вдове только дом и очень небольшие деньги. Он был богатым человеком, но в банковский кризис 2007 года потерял всё. А эти гады кинулись убивать Агничку, даже не удостоверившись, есть ли за что убивать! Этот Таубе… ну, внучатый племянник мужа, сказал, что тетя Света с её бульдожьей хваткой что-то смогла вернуть из мужниных накоплений, но вынуждена теперь экономить. Большая часть дома закрыта, усадьба заросла, она оставила из прислуги одну старую служанку и садовника на неполный день. Немножко копается в саду сама, она и встретила нас с ножницами, кусты обстригала.

Когда Венечка рассказал, что пережила его сестра, тетка заплакала. Сквозь слезы поведала ему, что даже дом не сможет оставить племяннице, чтобы как-то возместить понесенные психологические травмы, потому что эта недвижимость заложена. Правда, есть у нее квартира в Подмосковье. Когда уезжала, двоюродную сестру Веру туда пустила. Теперь в ней тети Верин сын Виталька живет.

– Это у него ДНК-тест брали, – сказала Елена Игнатьевна.

– А квартира большая? – спросила Света.

– Разве можно из нее родственника выгонять! – возмутилась Агния.

– Вот и я сказал, что мы не нуждаемся, а мужик без жилья пропадет. Пусть ему завещает, а лучше бы при жизни переписала.

– Господи, сколько смертей! И всё из-за вражды двух сестер, – вздохнула Елена Игнатьевна. – Я из вас одна, наверное, детьми их помню. Они постарше меня, но Раечка со мной, тогда маленькой, во дворе играла. Родителей ревновали: «Да, опять ты своей Раечке купила!» или «Вечно Света у вас права!». Игрушки друг у дружки отбирали, потом кавалеров отбивали. И всё-то мерялись, кто больше преуспел. Рая замуж вышла, зато Света на денежной работе! Рая высшее образование получила, зато Света в Москву уехала. Света замуж вышла, зато у Раи сын, а Света бездетна. А Света зато на старости лет разбогатела! Зато Раиному сыну ее несметные сокровища достанутся! Были завистливые дети, стали злые завистливые старухи! А Володька рядом с матерью с ее вечной завистью вырос убийцей…

– Знаете, чего я хочу? Кузену своему в глаза посмотреть и сказать: «Дурак ты, Вова, зря на смерть пасынка послал, ничего бы тебе не обломилось!»

– Попросите свидания как родственник, – пожал плечами Вячеслав Михайлович.

– А вы собираетесь что-то делать?

– А что вы мне предложите конкретного для возобновления следствия?

– Да пожалуйста: вот копия завещания, вот показания фрау Стеллы Враницки, собственноручно написанные.

– Забыл я, что со специалистом дело имею… Ладно, есть у меня мысль. С женой еще раз поговорить надо. Если она узнает, что все это заварила ее свекровь, да еще не выяснив, стоит ли овчинка выделки, может, и расколется. До сих пор она не была уверена окончательно, что муж в смерти ее сына виноват. Не посвящали они её в свои преступные намерения, но что-то могла слышать, о чем-то догадываться. Вы правы, конечно, надо в этом деле точку ставить.