Комсомол имени Летова [Василий Кузьмин] (fb2) читать онлайн

Василий Кузьмин Комсомол имени Летова

Василий Кузьмин

Комсомол имени Летова. Хроники сопротивления под флагом АКМ

Москва 2020

15 лет спустя (предисловие автора)

Авангард Красной Молодежи, сокращенное название — АКМ. Такое звучное, такое красивое, и все играют. О многих левых организациях написаны книги, а про АКМ до сих пор не было ни одной. Сегодня о гремевшей в середине нулевых движухе многие уже не помнят и даже не знают. Я считаю, что такая несправедливость должна быть обязательно ликвидирована.

На этих страницах я совершу небольшое путешествие во времени. Пятнадцать лет назад еще не было социальных сетей, ютуба и айфонов. Нельзя было раз в неделю лайкнуть картинку с Лениным и с гордым видом считать себя коммунистом. Агитация в сети практически не велась, новые сторонники приходили, увидев граффити на стенах и листовки в метро. В Путине еще не было такого количества ботокса, а в кодексе об административных правонарушениях — таких огромных штрафов. В середине нулевых цензура еще не достигла откровенного уровня антиутопии, сегодня же могут найти тысячу идиотских поводов даже для запрета этой книжки. В конце концов, здесь приводится план Шанешникова по захвату власти.

В силу молодежного статуса организации нас часто называли комсомольцами. Многие, и я одним из первых, на это всегда обижались. «Комсомольцы картошку убирают, а мы революционеры!», — гордо заявляли активисты АКМ. Но для старшего поколения мы упорно олицетворяли это понятие, и переубедить их было невозможно. Хотя из ленинского комсомола подавляющее большинство из нас незамедлительно выгнали бы за внешний вид. Действительно, ни в одной организации не было такого количества панков и других неформалов: с длинными волосами и ирокезами, в рваных джинсах и косухах с шипами и нашивками маршировали мы с красными флагами по просторам столицы. Я точно не помню, где услышал фразу «летовский комсомол», но она характеризовала нас максимально точно.

Фигура Егора Летова была для организации воистину центровой. Ни один из теоретиков и вождей мирового пролетариата и близко не стоял в плане культовости. Летов всегда был выше Ленина и заменял его в некоторых речевках. Вся объективная связь Игоря Федоровича с нашей организацией состояла в том, что АКМ организовывал несколько концертов «Гражданской Обороны». Порой, надо сказать, не без приключений. Был и кассир, выпивший «огненной воды» и заснувший, и поломанные кресла в кинотеатре. Формальным членом АКМ или хотя бы «Трудовой России» Летов никогда не был, хотя и носил одно время большой значок с Анпиловым.

Присутствие Летова в жизни активистов было колоссальным. Под его музыку спорили, придумывали акции, рисовали плакаты и просто общались и пили пиво. У каждого второго была футболка, бандана или нашивка «Обороны». Мы говорили цитатами из его песен и пытались писать свои, подражая. Если кто-то доставал гитару, можно было не сомневаться, репертуар какой группы будет наиболее востребован. Даже в личной и интимной сфере не обходилось без Егора. Один из персонажей книги в рамках специального проекта однажды попытался растянуть половой акт на все протяжение песни «Русское поле экспериментов», однако не сдержался, кончив на фразе «подманил ее пряником». Да и сам я однажды финишировал под рингтон «Слава психонавтам!» на некстати зазвонившем телефоне подруги.

В этой книге тоже очень чувствуется присутствие Егора. Много прямых и косвенных цитат, упоминаний и аллюзий. Да и не могло быть по-другому. Мы были воспитаны газетой «Лимонка», издательством «Ультра. Культура», магазином «Фаланстер» и песнями Летова. И это было классно!

Сильно ли мы отличались от нынешнего поколения? И да, и нет. С одной стороны, есть некий общий психотип неофита в левом движении. Неравнодушие, жажда справедливости и приключений, желание найти единомышленников — вот наши главные общие черты на все времена. В чем-то нынешняя молодежь превосходит нас. Так, они могут спокойно обсуждать дела за чашкой чая в веганском кафе, в то время как мы неизбежно пили пиво на лавочке. Они более продвинуты технически, умеют делать картинки в фотошопе и писать программы для агитации в сети. С другой стороны, мы и представить себе не могли такое понятие, как «диванные войска», к которым сегодня можно отнести две трети левого молодняка. Все отношения с оппонентами мы предпочитали выяснять вживую. Для нас было нормой забить на учебу ради акции или даже агитрейда, а сегодня из этого многие делают трагедию. В АКМ нельзя было иметь авторитет, если ты боялся ходить на акции прямого действия. Сегодня многие уважаемые люди даже не рассматривают акционизм как важное направление деятельности. Мы бы жестко заклеймили таких задротами и вряд ли бы прислушивались к их мнению. Мы дружились в автозаках и отделениях полиции, а не в контактиках и фейсбуках. Впрочем, я до сих пор слепо верю, что новый выход левых пассионариев на политическую арену не за горами.

Мой рассказ об АКМ не претендует на энциклопедичность, ведь организация появилась в 1999 году, а я пришел в 2003. В конце концов, я встречал более двух десятков человек, которые «вдвоем с Удальцовым создавали АКМ». С них про ранние годы и спрашивайте. На мою же долю выпал самый интересный период истории организации. Я не старался написать автобиографию, хотя от личной призмы тоже никуда не деться. В тексте можно встретить элементы оффтопа и трэша, но по-другому я просто не умею. Как говорится, если я не могу танцевать, это не моя революция!

Ну что, погнали?

Я ищу таких, как я

Когда тебе восемнадцать лет, в наушниках играют Летов и Rage Against The Machine, в руках «Анти-Дюринг» Энгельса, а со значка на вороте куртки с характерным прищуром глядит Владимир Ильич, дальнейшая дорога предопределена. На значке может быть символ анархии, а в руках «Хлеб и Воля» Кропоткина, но принципиальной разницы здесь нет. Можно, конечно, еще пару месяцев штурмовать книжные магазины в поисках редких левых авторов, ночами читать их, вдохновенно пересказывать открывшиеся истины равнодушным сокурсникам и друзьям. Но совсем скоро этого станет ничтожно мало. Захочется выйти на новый уровень. Найти знамя, под которым можно сложить буйную голову в праведном бою. «Пора, товарищ, пора» — молча скажет Че Гевара с плаката в твоей комнате. После этого вступление в левую организацию — дело решенное. Если, конечно, «борьба» и «революция» для тебя не просто существительные женского рода.

Я окончательно решил покинуть ряды беспартийных летом 2003 года. Выбор встал между тремя организациями: АКМ, РКСМ(б) и тогда еще не запрещенной НБП^[1]. КПРФ и их комсомол я не рассматривал в принципе, а о разномастных карликах просто не знал. НБП отличалась раскруткой, массовостью и красивыми девушками, но мне некстати попалась газета «Лимонка» с несколькими довольно правыми статьями. Вспомнилась не особо понравившаяся в школьные годы «Анатомия героя» Лимонова. Да и знаменитый лозунг «Россия — все, остальное — ничто!» был явным перебором для неокрепшего левацкого мировоззрения. В дальнейшем мое отношение к нацболам изменилось в лучшую сторону, среди них появилось немало товарищей, а некоторые произведения Эдуарда Вениаминовича я и по сей день считаю шедеврами. Взять хотя бы замечательную лекцию про семью как «монстра с заплаканными глазами». Однако тогда душа требовала более классической вариации на тему коммунизма. У РКСМ(б) был довольно стильный сайт, но этим достоинства, в общем-то, ограничивались. За АКМ говорили радикальный имидж и принадлежность к «Трудовой России» Анпилова. Виктора Ивановича и его марши пустых кастрюль я помнил еще с раннего детства. Телевидение и родные преподносили его как нечто ультралевое, на грани безумия. В детстве было в принципе до лампочки, но теперь вспомнилось и вызывало немалый интерес. Выбор был нелегким, хотелось все сравнить и проверить.

Первым практическим шагом стало посещение так называемой «цепочки защитников Мавзолея». Это был пикет у музея Ленина (иногда дораставший до небольшого митинга) в первой половине дня по выходным. В субботу организатором выступала РКРП, а в воскресенье — трудороссы. Особой разницы между двумя днями не было, поскольку за исключением нескольких партийных активистов скромную массовку составляли одни и те же лица — преимущественно пенсионеры плюс несколько потерявших свежесть женщин учительского склада. Много откровенной клиники. Бичеватые люди с красными флагами в центре столицы больше развлекают туристов и мажоров, чем несут агитационную функцию. Скорее, можно говорить о дискредитации левого движения. Но в то воскресенье я впервые приехал на коммунистический митинг и не был разочарован. После долгого общения с кучей аполитичного и невосприимчивого к идеям народа отрадно было видеть приверженцев левых идей, пусть даже и в таком виде. Да, комичные, нелепые, еле передвигают ноги, но это — ЕДИНОМЫШЛЕННИКИ. К тому же, рюкзак приятно наполнился закупленными на все деньги книгами (торговля левой литературой по низким ценам процветала) и стопкой различных газет и листовок (их пытались всучить всем, включая иностранцев). Поэт Анатолий Гай читал стихи про политзаключенных, из магнитофона звучали советские песни. Погода была на редкость удачная, народ понемногу прибывал. К сожалению, молодежи не было наглухо. Ожидалось выступление Анпилова.

Стоит сказать об еще одном факте. Вместе со мной на «цепочку» поехал Костыль, друг со школьных времен. Он достаточно давно (хотя и неактивно) сочувствовал левым идеям и уже бывал на подобных мероприятиях. Однако примечателен он не только левизной и хорошим музыкальным вкусом, но и несчетным количеством приключений под градусом в стиле Венечки Ерофеева. В тот раз Костыль начал разогреваться еще с утра на автобусной остановке. Я благоразумно не присоединился, поскольку «в компании с Костылем время летит незаметно», и, учитывая нашу разницу в весе, очнуться можно через пару дней черт знает где. К началу выступления лидера «Трудовой России» Костыль был уже в неслабой кондиции. Анпилов произнес достаточно банальную речь о гадах-обидчиках трудового народа и необходимости их экспроприации. Но мне понравилось, приятно было ловить знакомые цитаты классиков. Костылю, видимо, понравилось еще больше. Допив последнюю полторашку коктейля, он прошел в гущу бабок и начал пытаться с ними слэмиться. Можно представить ужас анпиловцев, на которых летело это бородатое существо (габаритами Костыль отличается немалыми). Вообразив себя на концерте, Костыль продолжал толкаться с возмущенными пенсионерами и рубиться под спич Анпилова. Попытки вернуть его в реальность были тщетны. Когда оратор завершил выступление, Костыль подбежал ко мне и заплетающимся языком предложил «взять автограф у Анпила». Эта идея показалась мне интересной, и мы устремились к крыльцу музея Ленина. Виктор Иванович несколько оживился, выдав что-то в духе: «Молодежь, почему еще не у нас состоите?» Пожал нам руки, с небольшим недовольством расписался на книгах Хо Ши Мина и Ким Чен Ира (книга самого Анпилова стоила как-то непомерно дорого, особенно в сравнении с азиатскими деятелями). После этого лидер «Трудовой России» сразу направился к знаменитой партийной газели, а кто-то из его соратников прочел Костылю лекцию о недопустимости распития во время речи вождя. На том все и завершилось.

Следующие выходные я тоже провел на «цепочке». Вместо Костыля компанию мне составил Тимур Могжанов, достойный сын татарского народа и единственной единомышленник на курсе. Он тоже подумывал о вступлении в какую-нибудь организацию и даже успел побывать в бункере НБП^[2]. Правда, туда его скорее привело бесперспективное половое влечение к симпатичной нацболке, работавшей в музее Маяковского, а не приверженность идеям национал-большевизма. Так или иначе, лимоновцем он не стал, а отправился на поиски молодых коммунистов вместе со мной. В субботу нам довелось встретить аж двух представителей РКСМ(б), Виктора и Тихона. Впечатление они оставили неоднозначное. С одной стороны, ребята ставили на магнитофоне песни высоко нами ценимой белорусской группы «Красные Звезды» и дали пронести до Мавзолея симпатичные флаги своей организации с изображением Че Гевары. С другой — вопли Тихона в духе «Сталин-Берия-Гулаг» звучали в центре столицы вовсе не грозно (как ему казалось), а очень несуразно и комично. Выглядело это как своего рода прикрытие маской красного тоталитаризма собственного подросткового комплекса неполноценности. Тихона в следующий раз я встретил через пару недель в анпиловском подвале. Он тоже пришел писать заявление о вступлении в АКМ.

На воскресенье пришелся день города, и трудороссов немного сместили с привычного места из-за праздничных гуляний. Митинг вышел более компактным и в хорошем смысле напряженным. Вместо обычного одинокого мента приехал целый автобус правоохранителей. Пенсионеры надрывно обзывали их фашистами и палачами, те ухмылялись. К нам подошел Стас Рузанов, начитанный и разговорчивый парень. Общение было явно интереснее, чем с РКСМ(б)шниками, и довольно скоро мы договорились со Стасом, что заглянем на ближайшее собрание АКМ. «Здорово, пацаны!» — сказал звучный голос. Нам протянула руку высокая фигура в черной кожаной куртке. Так я познакомился со своим будущим боевым товарищем Сергеем Удальцовым. В дряхлом анпиловском войске он выглядел внушительно и немного нелогично. Обсудив с нами грядущий «Антикапитализм», Сергей выдал самоклеящиеся листовки с призывом прийти на шествие и поспешил на выручку Анпилову, которого задержали менты, по-моему, за использование мегафона. Лидера «ТР» отпустили быстро, и еще не закончившийся старческий вой по этому поводу перерос в бурную овацию. Виктор Иванович толкнул речь, после чего все дружно приняли резолюцию митинга, традиционно осуждающую «людоедский режим». Сколько еще этих резолюций будет принято на моем веку! Уже где-то на третьей станет смешно, но за первую резолюцию я проголосовал вполне искренне, вскинув вверх сжатый кулак.

Мы с Тимой еще немного погуляли по центру, расклеивая полученные стикеры. Поклейка листовок — это первое задание для 90 процентов начинающих партийную деятельность. Немного неуклюже наклеивая свою первую листовку на столб или стены вагона метро, ты переходишь из разряда наблюдателей в разряд деятелей. Пусть само по себе действие — важно, что ТЫ его совершаешь. Делаешь первый шаг на своем Красном Дао.

А через несколько дней мы приехали на Пролетарскую, в штаб «Трудовой России». Во дворике указанного дома группировалась разномастная молодежь. Были и колоритные панки с ирокезами, и довольно взрослые ребята интеллигентного вида, и совсем юные школьники в футболках с Че Геварой. На лавочке сидел вокалист левой рок-группы «Эшелон» Иван Баранов, которого мы не раз видели на разогреве «Гражданской Обороны». В положенное время все спустились в подвал. Удальцов был в отъезде, и собрание вел один из командиров, Володя Герман. Главной темой был все тот же грядущий «Антикап». Детально обсуждалось все: от состава групп на митинге-концерте до силового противодействия милиции «в случае чего». Завершилось собрание дружным скандированием тогдашнего основного лозунга АКМ «Наша Родина — СССР!». После чего Герман попросил тех, кто пришел в первый раз, ненадолго задержаться. Кроме меня и Тимы новичков не было, и мы прошли в небольшую подсобку.

Герман первым делом положил на стол перед нами анкеты-заявления о вступлении в АКМ. «Если в двадцать лет ты не левый радикал, значит, у тебя нет сердца, — сказал Володя. — Правда, у этого высказывания есть еще продолжение, что, если в сорок ты не консерватор, у тебя нет мозгов. Но это весьма спорно». Я смотрел на анкету и взвешивал «за» и «против». Немного смущал усатый портрет Сталина, занимавший половину стены в анпиловском подвале — он плохо сочетался с «Преданной революцией» Льва Давидовича в моем рюкзаке. С другой стороны, чисто троцкистских организаций я тогда не знал. Троцкизм и по сей день остается важной составной частью моего мировоззрения, но все-таки именно составной частью. А тогда просто хотелось как можно скорее вступить именно в боеспособную молодую бунтарскую организацию. И ребята, которые были на собрании (раньше я никогда не видел столько молодых коммунистов в одном месте), перевесили идеологические нюансы. Рука сама выводила: «Прошу принять меня в ряды Авангарда Красной Молодежи. Готов посвятить себя революционной борьбе с буржуазной системой». Возникло ощущение чего-то необратимого, но при этом очень интересного. Похоже на то, как дергаешь первую рюмку и понимаешь, что хрен сегодня остановишься. Или садишься в электричку, и оказывается, что она едет почти без остановок до конечного пункта. Ведь обратной дороги нет, как пел Летов. Мы обсудили с Володей еще ряд тонкостей вроде последствий за участие в акциях прямого действия и степени публичности (Тимур хотел скрыть членство в АКМ от большого татарского семейства), после чего на мажорной ноте попрощались. Мы покидали штаб бойцами АКМ. Борьба началась.

«Антикап» в двух частях

Моей первой акцией уже в качестве бойца АКМ стал «Антикапитализм‑2003». За год до этого подобное мероприятие завершилось веселым махачем с мусорами и прорывом с площади Маяковского (когда власти запретили шествие). Чего греха таить, собственно, на нечто подобное я рассчитывал и в этот раз, тщательно подбирая удобную одежду перед выходом. Один умеренный и осторожный КПРФ-ный комсомолец с геофака тоже настраивал на нужный лад: «Опять бузить будете!» Я пытался вытащить на «Антикап» всех худо-бедно способных на это знакомых персонажей, включая Костыля и Чана, естественно. Знакомые в целом скорее интересовались концертной частью мероприятия, причем упорно циркулировали слухи о том, что будет выступать еще живой тогда Егор Летов. На одном из прошлых шествий подобное действительно произошло, поэтому многие надеялись на повторение. В этот раз все было туманно, на прямой вопрос об участии «Гражданской Обороны» в «Антикапе» товарищ Удальцов ответил уклончиво и обтекаемо. Хотя мой друг Хрюкин и множество других неформалов подтянулись именно ради Егора. Я и сам был не прочь заодно послушать любимые песни, но больше интересовался потенциальным кипишем.

Собирались мы утром в уже знакомом подвале. Инструктаж в духе «если кого из наших хватают — все впрягаемся!» мне понравился и настроил на нужный лад. С десяток новичков сидели и заполняли анкеты на вступление. Были представители регионов, толпа собралась довольно значительная даже по нынешним меркам. Были и Удальцов, и Анпилов.

Само шествие в этот раз было полностью санкционированным и прошло весьма спокойно. Разве что к чертовой матери сорвал голос уже на середине пути (вечная беда приходящих на шествие первый раз). Тогда заряжали не только классические лозунги «Капитализм — дерьмо!», «Рабочим — винтовки, буржуям — веревки!» и «Наша Родина — СССР!». Были и с трудом представляемые сегодня «Обыватели козлы!» и даже «Мы вас повесим!», обращенные к любому (даже пустому) офисному зданию. И нацболы еще рядом со своими кричалками «Пытать и вешать, вешать и пытать!» и «Россия — все, остальное — ничто!». Поддерживать именно эти лозунги считалось моветоном, остальное старались скандировать вместе. В целом я был слегка разочарован отсутствием кипиша, вдобавок под конец пошел сильный дождь, и концерт не состоялся в принципе. В том, что Летов на него собирался — сомневаюсь в высшей степени. Вместо этого было несколько выступлений ораторов от разных организаций. Выступавший от АКМ внук маршала Ротмистрова своей речью, честно говоря, скорее позабавил. Юные леваки того времени отличались нарочитой брутальностью (сейчас это отчасти гасится в зародыше безумной статьей 282 УК). Этот начал задвигать что-то про «логово зверя», но из-за сорванного голоса все остальное смазалось.

А вот про зверя — вышло инфернально, как в наилучших гностических песнях Бранимира. Мы с Костылем так этого персонажа между собой и прозвали — «Логово Зверя». Не меньше повеселил в штабе и Анпилов. Разрезая арбуз, он сетовал: «Этот арбуз красный, как и сегодняшняя наша акция. Но на таких акциях надо скандировать по-другому. Слышали, как лимоновцы кричат? "Наше имя — Эдуард Лимонов!" А вы?! Почему не кричали, что наше имя — Ленин! Наше имя — Сталин! Ну и в крайнем случае, вас же называют анпиловцами! Могли бы и проскандировать — "Наше имя — Анпилов!"». Скромно так. И все равно, несмотря на все нелепости и шероховатости, первое шествие — оно навсегда запоминается. Первый секс ведь тоже у многих корявый, а запоминается. А глядя из сегодняшнего дня, остается только удивляться, как молодым левакам в принципе могли согласовать полноценное шествие в центре Москвы.

Звучит нелепо, но через неделю мы… снова вышли на «Антикапитализм‑2003». Как получился такой день сурка? Не хочу вдаваться в подробности, да тогда я их толком и не знал. Общий смысл в том, что свой отдельный «Антикап» решили провести КПРФ и несколько небольших организаций, категорически нетерпимых к национал-большевикам. Мы же были со всеми в дипломатических отношениях, поэтому сходили еще раз. Шествие было столь же мирным и спокойным, да в этот раз никто веселухи и не ждал. Пожалуй, самое яркое впечатление — мне и парню в красном бомбере досталось нести большую растяжку с логотипом организации. С одной стороны, в меру почетно, с другой — на ветру она дико не хотела распрямляться, за что мне постоянно доставалось от шустрой татарской женщины из «Трудовой России». Наш татарин Чан в этот раз дорвался до барабана и задавал тон шествию. Анпилов дорвался до мегафона и нескладно, но истерично зарядил про имена Ленина и Сталина. О себе вроде умолчал. В середине маршрута остановились для прочтения «клятвы бойца АКМ», весьма посредственной кальки с «молитвы нацбола». Ну и концерт был. «Гражданская Оборона» закономерно отсутствовала и уже даже не ожидалась. Вместо них отыграли широко известные в узких кругах «Анклав» (с тогда еще юным варганистом Алексеем Сахниным), «Разнузданные Волей» и «Шутки Мао». Я их в тот день увидел впервые, запомнились только «Шутки Мао», главным образом своим названием и бодрой песней про Саддама Хусейна. С двумя остальными командами мы познакомились лично и подружились несколько позже. Когда все закончилось, я уехал с Костылем, Чаном и другими непартийными друзьями. На тот момент друзей в организации еще не было, народ я знал шапочно. Из-за этого я пропустил самое яркое событие того дня — нападение наци. Сначала они прыгнули на группу АКМовцев в метро, но нашим камрадам во главе с Коляном удалось успешно отбиться. Хуже вышло, когда вторая волна напала на штаб «Трудовой России»: там одному товарищу пробили голову, и еще несколько человек получили значительные травмы. Впрочем, наци на мой век еще хватит вдоволь, но об этом позже.

Раскол

После маршей наступило определенное затишье. Было шествие памяти павших защитников Дома Советов, по формату крайне похожее на предыдущие. Запомнилось оно разве что постоянным завыванием Руслана Мусина «Ельцин — палач!», на которое Удальцов в конце концов остроумно ответил в мегафон «Дай ему калач!». А во время траурного митинга мы зажгли самые натуральные факелы, что в сегодняшних реалиях кажется совершенно ненаучной фантастикой. Потом Анпилов уехал на бесперспективные выборы в Ростовскую область, часто туда мотался и Удальцов. Вероятно, именно этим затишье и объяснялось. Мы с Чаном исправно ездили на собрания, брали новые порции стикеров для распространения и понемногу знакомились с АКМовцами. Надо сказать, что процесс интеграции был продуман довольно плохо, и неофиты преимущественно держались вместе. Среди опытных можно было выделить несколько фракций. Были ребята, ориентированные непосредственно на «Трудовую Россию» и агитировавшие всех поскорее вступать в партию. Были радикалы, уже успевшие поучаствовать в акциях прямого действия и к возрастным партийцам относившиеся крайне скептично. Им объективно больше нравилось жечь фаера на акциях, чем читать Ленина и Маркса. Ну, и была откровенная алко-фракция, куда уж без нее. Эти ребята не шибко заморачивались насчет деятельности в принципе, и, даже доехав до окрестностей штаба, далеко не всякий раз добирались до собрания. «Главный секрет перед митингом — выпить! Тогда ты будешь орать громче всех!» — убеждал меня как-то перед собранием активист с говорящим погонялом «Макс-Водка».

Меня естественным образом тянуло к радикалам. Действий, увы, было негусто. Долгое время в атмосфере полусекретности обсуждался некий выезд в подмосковный город с последующим несанкционированным шествием, да только это так и осталось прожектом. Был один не самый удачный поход на граффити, когда после первого серпа и молота на стене нас засек проезжавший патруль. К счастью, отошли без потерь. Была в меру креативная акция по пропиливанию бесплатного прохода к платформе электричек на Рижском направлении. Рядом с дыркой в заборе была оставлена подпись АКМ. Вот, собственно, и все. Остаток буйной протестной энергии сублимировался в регулярных расклейках стикеров в вагонах метро. Сейчас подобное очень быстро отслеживается и моментально пресекается, а тогда и попадались крайне редко, и висела агитация долго. Забавно, что одна из тех наших наклеек попала в фильм «Ночной Дозор». Особым шиком считалось сесть несколькими группами на конечной станции и при почти полном отсутствии обывателей превратить состав в агитпоезд. Спустя годы тело помнит алгоритм перемещения по вагону: восемь наклеек на восемь дверей.

Не гнушался я и работы по партийной линии. Честно взялся распространять газету «Молния» по подписчикам в своем районе. Из семерых трое оказались мертвыми политически, а четверо оставшихся успели умереть физически. Пытался ходить на теоретические занятия. Посетил один из семинаров, который вел Стас Рузанов. Вообще картина была сюрреалистичная: молодой парень вещает азбучные марксистские истины убеленным сединами ветеранам (молодняк в аудитории представлял я в одно лицо). Все вроде шло неплохо, до того как Стас употребил оборот «ждал, как Татьяна Онегина». Тут один из дедов, сидевший в обнимку с красным флагом, резко подскочил и выдал: «А ведь Татьяна хорошая женщина была! Что же он так, Евгений, нехорошо вышло!» На этом старики забыли про Маркса и начали обсуждать роман Пушкина.

Было однажды и нечто вроде партийной комиссии по делам молодежи. Вел его товарищ с нелепой фамилией Никипелов. «Беспечного ангела» он исполнять и не пытался, хотя выступал весьма феерично:

«Мы — мальчики Хрущева! Вы — сегодняшняя молодежь, умеете и любите бросать пикарды!»

«ПЕТарды!» — поправил кто-то из нас.

«Вот я и говорю, ПИКарды!»

Еще немного покритиковав АКМ за использование фаеров, Никипелов передал слово другому деду, с пафосом перечислив многочисленные регалии последнего, в том числе депутатство советских времен. Со стороны это смотрелось как эпизод из игры «Что? Где? Когда?»: «А теперь свой вопрос команде знатоков задает бывший депутат…». Вопрос был на тему КПРФ и частной собственности, мы коллективно ответили как смогли. Деды были довольны тем, что КПРФ удалось еще разок прокозлить, и на том удовлетворились; мы были рады тому, что все закончилось. Как ни странно, по итогам мероприятия мне и остальным товарищам было предложено в ближайшие недели вступить в партию в районных ячейках. Уже через несколько дней под извечно сопровождающие дедов бутерброды с докторской колбасой я был принят в «Трудовую Россию» на квартире кого-то из старших товарищей. Впереди была партийная конференция, поучаствовать в которой было весьма интересно.

Однако это мне не удалось. На самом деле, когда я пришел в АКМ, там вовсю разгорался внутренний конфликт, который неизбежно был должен вытечь в раскол. Расколы — вечная болезнь левого движения. Разбираться в конфликте, к которому я отношения не имею, смысла не вижу. В общем, так вышло, что высшая точка кипения пришлась как раз на партийную конференцию. Удальцов и несколько товарищей встали живой цепью перед входом и не пускали своих оппонентов, пытавшихся прорваться на заседание. Конфликт пришел улаживать партийный товарищ Халявин (у них там реально кладезь нелепых фамилий). Этот персонаж ранее прославился тем, что периодически заходил на собрания АКМ, ничего не говорил, но очень многозначительно водил инфернальной физиономией. Больше всего он походил на некачественно прорисованного мультяшного динозавра. В тот день с миротворческой миссией он явно не преуспел. Более того, когда представитель одной из противоборствующих сторон решил метнуть в оппонентов майонезом, угодил он аккурат в Халявина. Динозавр так и стоял под майонезом, растерянно и неспешно водя пастью. Внезапно пришла подмога в лице лично Виктора Ивановича Анпилова и еще нескольких довольно крепких партийцев. Завязалась потасовка, понять что-то в которой было сложно. Помню только, что со стороны зафиксировал комичный момент, когда будущий переводчик Ги Дебора отвесил смачный поджопник кому-то из бывших народных депутатов. После этого Удальцов ретировался, мы пошли за ним. Те, кто были в теме, дико радовались и даже заряжали лозунги, Новобранцы, составлявшие примерно половину, не понимали суть произошедшего.

В следующий раз АКМ привычно собирался в центре зала на «Пролетарской», но в штаб мы уже не пошли. Собрание прошло под открытым небом прямо у метро. Удальцов вещал о том, что наступают новые времена, впереди протестная кампания по выборам президента и всех нас ждут великие свершения. Ему внимала пара десятков порядочно замерзших человек. Честно скажу, оптимизма особого не было. Понятно было, что определенный этап пройден. Оставаться в «Трудовой России» смысла я не видел никакого, при всем уважении к пытавшемуся переубедить меня Стасу. Внутри что-то подсказывало, что дальше будет интереснее. И сейчас надо идти за Серегой в любом случае. Я не ошибся. По сути, настоящий АКМ в тот день только появился. Нас действительно ждали новые дела и свершения.

Команда молодости нашей

Перед тем, как начать рассказ о свободном плавании АКМ, необходимо дать небольшие портретные зарисовки наиболее колоритных персонажей. Не все ушли с нами из родного подвала, в новых условиях отошли в тень многие старые лидеры, появились новые. Как говорится, сейчас речь у нас пойдет главным образом о хоббитах, пардон, ключевых активистах московского отделения. По пожеланию товарищей ряд имен и фамилий заменен на прижившиеся псевдонимы.

Начнем, естественно, с Цезаря, в миру — Сергея Удальцова. Сереге прозвище долго не нравилось, однако прижилось накрепко, и он в итоге смирился. Всегда был авторитетом для камрадов. В этой книге Удальцов еще не громогласный вожак левых времен болотных протестов, еще нет бритой головы, черных очков и значительного медийного статуса. Здесь он ведет не слишком многочисленный отряд буйной левацкой молодежи на отчаянный штурм системы. В одной сцепке, в одном автозаке, в одном обезьяннике. Одна команда с очень условной гранью деления на командиров и рядовых. Позже вокруг Удальцова вырастет малоадекватный фан-клуб, но это, к счастью, будет уже не в АКМ. Посему не будем о грустном. Благо тогда хватало веселого и позитивного. До сих пор считаю определяющим тот факт биографии Сергея, что однажды в детстве к нему подошел Юрий Куклачев со словами «Привет, Морковкин!» А еще Цезарь получил высшее образование в академии водного транспорта. И, несмотря на формальный диплом юриста, среди бойцов АКМ упорно ходила гумореска, что выучился он на водителя катамарана. Существовал и особый цезарский язык. Так, фраза «буквально пять минут» означала, что впереди еще минимум час обсуждения. Перед акциями участникам говорилось «есть разные роли», что опытные товарищи переводили как «винтилово для всех неизбежно». Ну, и просто неизменные «есть понимание», «пирожочки» и другие цезаризмы. Ну, и фирменное «Не трогай меня!» во время винтилова. Я тоже пробовал так орать, довольно весело получается. А если серьезно, то я многому научился у Сереги, и самое важное — не бояться задержаний. Да, у нас всегда были разногласия по поводу идеологии и партстроительства. Сейчас пути несколько разошлись, и мы находимся в разных организациях. Но годы совместной борьбы — это не просто чаепитие на веранде, поэтому — Viva Caesare!

После Сереги нельзя не написать про Стасю. При этом крайне неправильно считать ее придатком супруга. Анастасия — это самостоятельный и важный персонаж истории. Многие любят ее хейтить и демонизировать, а я за все 15 лет никогда с ней не ссорился. Опять же, при том, что разногласия имелись. Нацбольский бэкграунд, хороший вкус в музыке и литературе и богатый жизненный опыт делали ее интересным собеседником, а пообщаться время находилось. Мы вместе ездили на агитацию, пикеты, на своих двоих забирали тираж газеты. Долгое время на ней висел обзвон, в особо важные дни превращавшийся в «тотальный». Были мемы про Стасю, пекущую шанежки и блины, а по сети до сих пор ходит ее песенка про Анджелину Джоли. Переходя на серьезный лад, вспоминаю один очень показательный случай. Серегу в очередной раз винтят, причем довольно жестко. Стася очень расстроена, нервничает, едва не плачет. Подхожу как-то утешить, мол, все нормально будет. И в ответ слышу: «Да с Серегой-то все в порядке будет, ты шо. Но у него все флаги в пакете, главное, чтобы их не изъяли!» Если уж активист и решается на семейные отношения, то они должны быть такими.

Дальше напишу про своего крестного отца в левой политоте — Володю Германа. Фактически не общались уже очень давно, после того как его, гражданина Германии, выдворили из РФ за активную деятельность. Именно благодаря ему я вступил в организацию и закрепился в радикальной политике. Володя был весьма нестандартным леваком для того времени. Работал хирургом в элитной клинике, фанател за ЦСКА. На дух не выносил марксистских начетчиков в принципе, а внутри организации особенно. Много рассказывал о европейском антифашистском движении и мечтал увидеть марши красных скинов под флагами АКМ. Забегая вперед, скажу, что отчасти эта мечта осуществилась. Он всегда проявлял хорошее чутье и фантазию на акциях, но большинство из них мы, увы, не смогли выполнить технически. Да, безусловно, местами Герман пытался копировать нацболов, но это было логично — все левые хотели быть похожи на них в плане яркости и радикализма. Все хотели сделать свою «красную лимонку». Стесняться этого попросту глупо, таков был дух времени. Единственное, что меня раздражало из вносимого Володей, так это лозунг «Наше имя — Иосиф Сталин!». Абстрагируясь от своего диалектически негативного отношения к этой политической фигуре, я считаю, что этот слоган явно остался в 90‑х с их реваншизмом. В нулевых Сталин уже прочно ассоциировался с безумными бабушками, носившими иконы с его изображением. Впрочем, это мелочи. Герман был своего рода серым кардиналом в тени харизматичного Удальцова, но именно его мнение для меня всегда было решающим. Будучи, пожалуй, самым старшим в организации, своим метким словом он порой решал многие диспуты и конфликты. Именно от него я получил импульс освоить нормальную профессию сугубо для снабжения организации, что актуально и по сей день. Именно он окончательно запрограммировал мой образ идеальной левой организации. «Надоели бомжи эти!» — вечно с грустью творил Володя, глядя на фриков в нашей колонне (а их приходило, увы, немало). По-немецки отлаженная организация левых штурмовиков — это Эльдорадо мы ищем до сих пор. И если успех когда-нибудь придет, в нем обязательно будет доля товарища Германа.

В период принадлежности АКМ к «Трудовой России» главными проводниками идей Германа и одновременно самыми яркими командирами были два Алексея: Гунькин и Игнатов. Брутальные ребята в черных бомберах, дружившие с нацболами, но хранившие верность АКМ. К сожалению, после раскола произошло нечто вроде смены поколений. Если в 2004 году они еще вели колонну с мегафонами, то через год это пришлось делать мне и другим тогдашним новобранцам. А ставшему профоргом в МАИ Гунькину позже сильно влетела когда мы забомбили агитационными граффити студенческий городок. Предыдущие командиры любили СССР и Сталина, а новый состав ориентировался скорее на новых левых и антифа. Ну и работы-семьи, конечно, безжалостно поглощают активистов, стойких всегда единицы.

Практически сразу после раскола освободился из тюремного заключения Александр Шалимов. Отмотав срок за бросок коктейля Молотова в здание сайентологической секты, Саня практически сразу включился в деятельность. Поскольку до его освобождения мы знакомы не были, сложно судить, сильно ли человек изменился в тюрьме. По блатной романтикой он проникся определенно, при этом оставаясь довольно классическим левым реваншистом начала нулевых. Помимо организационной работы, Саня внес значительный вклад в неформальную жизнь коллектива. «Повремени, повремени», «стебануло», «газанули», «мошки-мандавошки», «бабка суетой-муетой торгует», «сами себе на хуй наступаем», «девка босоногая покоя не дает» — эти фразы стали в нашей среде крылатыми. Фееричные рассказы про сокамерников вроде Паши Птеродактиля или Яши Краснодарского и похождения друга детства Лени Голикова (не путать с пионером-героем) тоже стали неотъемлемой частью фольклора АКМ. Как-то после митинга на Чистых Прудах нас спонтанно пытались атаковать наци, которые тусовались там в больших количествах. Соотношение сил было явно не в нашу пользу, но тут случилось неожиданное, Шалимов сделал шаг навстречу нападающим, и его фирменного «Маму твою ебал!» оказалось достаточно, чтобы боны в нерешительности отпрянули. Так что шутки шутками, но порой весь этот колорит приносил пользу.

Другой знаменитый политзаключенный АКМ Игорь Федорович (обвинялся в попытке взорвать Мосгортранс в знак протеста против роста тарифов) вышел значительно позже и в деятельности обновленной организации по сути не участвовал. Больше занимался защитой политзаключенных, а в разговорах перманентно шутил про бомбы. В итоге попал в лапы психиатрии якобы за петарду, запущенную под Новый год в консьержку подъезда.

Нацболы всегда гордились тем, что партбилет № 4 был выдан Егору Летову. Хотя он позже и вышел из партии, факт остается фактом. В АКМ музыканты подобного уровня не состояли, но все же Иван Баранов тоже стал для левого движения знаковой фигурой. Его «Эшелон» выступал на разогреве у «Гражданской Обороны» и оставлял хорошее впечатление. Главными хитами были перепевы советских гимнов вроде «Ленин. партия, комсомол!», позже вышел и альбом с песнями собственного сочинения весьма недурного качества. Текст к одной из них под названием «Революция воли» написал Удальцов. В левом сообществе еще очень любили в меру наивно-нелеповатую сольную песню Ивана под названием «Проверки на дорогах». Лично мне она никогда особо не нравилась, но на комсомольских пьянках кто-нибудь постоянно затягивал: «Вылезай, буржуи, будем вас судить!» Музыкальной деятельностью Иван не ограничивался и свадебным генералом не был. Его месили дубинками в автозаке после прорыва на «Антикапе‑2002», мы вместе отправляли газету, участвовали в акциях и боролись с только начинавшейся в Москве уплотнительной застройкой. Печально, что сегодня Ваня отошел от дел и значительно поменял политические взгляды. Тем не менее, свою лепту в формирование нашего поколения он внес, и немалую.

Был заметен и еще один творческий человек, товарищ Осипов. Веселый разбитной панк в тельняшке, умевший моментально перевоплощаться из профессионального пикапера в лектора по марксизму и наоборот. Его не пугали ни задержания после акций, ни голова, пробитая пущенной нацистом бутылкой. Со временем Саня постепенно отошел от дел и превратился в организатора музыкальных мероприятий под псевдонимом Аор. Вступил в АКМ и один из его лучших друзей, Петя Иванов. Сегодня он известный урбанист, при этом никогда не отказывался от своих убеждений. Мы порой видимся на мероприятиях левой интеллигенции. А тогда мы просто вместе пили сиротское пиво после политических мероприятий и делились друг с другом различным творчеством собственного сочинения. И это было чертовски здорово!

Одним из ветеранов АКМ заслуженно считается Жека Кузнецов. Участвовал с очень раннего возраста и практически с основания организации, ненадолго уходил в СКМ, но вернулся на волне роста активности. Фанат ЦСКА и русского рока, он всегда в первых рядах во время кипиша. Работа и семья никогда не останавливали. То же самое можно сказать и про его закадычного друга Рината (которого Женя, даже будучи навеселе, всегда называет исключительно по имени).

Ребята из Подмосковья всегда играли весомую роль в работе московского отделения. Лена Каширина была неизменным фотографом на всех акциях, казначеем организации и одним из ключевых сотрудников редколлегии газеты. Да и не только, о ее радикальных подвигах еще поговорим. Художник Гриша Авоян радовал нас графикой (его авто-портретная смерть капитализму на стикерах была хитом) и делал первые видеорепортажи с акций. Лена с Гришей в итоге сформировали ячейку общества, но покинули организацию не из-за ухода в обывательщину, а по причине категорических политических разногласий с Удальцовым. Грустно, что так вышло, но их место в истории АКМ незыблемо. Оставила след в истории и щелковская ячейка. Веселые ребята Молотов, Азот и Готический Мальчик (последнему погоняло приклеил Тима, причем исключительно из-за рюкзака с надписью готическим шрифтом, так он скорее скинхеда напоминал, на гота и близко не похож). Ребята постоянно гоняли на акции в Москву и не забывали дать просраться своим местным недругам, от Макдака до Едра. С ними часто появлялись Димон из Королева и колоритнейший Осел Ослович, получивший прозвище по миниатюре, которую он показывал в кругу друзей. Было и трио из Луховиц: Денис и Никита прославились акционизмом, а Света много занималась организационной работой.

Ярик из Домодедово вступил в АКМ уже в зрелом возрасте. Вскоре его уволили за случайно оставленную на рабочем месте газету нашей организации, после чего он стал только активнее. Мы подружились на почве любви к культуре шестидесятых, вместе поглощали соответствующие книги, фильмы и музыку. Именно Ярик прозвал Удальцова Цезарем, себя же именовал Ценобитом. Жаль, что в газете так и нерискнули опубликовать его психоделическую заметку «Рабочие и овцы», я был всецело за, но осторожных голосов против было больше. Еще обиднее, что сей опус утерян безвозвратно.

Выделяются, конечно, Настя и Марина из Орехово-Зуево. «Где там наши Бабочки?» — выдал как-то про них Шалимов. Естественно, коллективное прозвище сразу же закрепилось. Только более крупную по габаритам Марину для различия выделили в подвид «Тропическая». Сегодня Бабочка — успешная фотомодель, а Тропическая делит тяготы профсоюзной борьбы с еще одним персонажем книги. Но важнее другое: на момент вступления в АКМ первой было 14, а второй 16. И уже буквально через месяц они ездили с нами на агитрейд в Тверь, участвовали во всех митингах и винтились на акциях.

Отделение в Балашихе возглавлял Гевара. Он пришел в АКМ, думая, что это левый аналог РНЕ, эдакое полувоенное формирование. Несколько заблуждался, прямо скажем. Но не разочаровался, сразу отлично зарекомендовал себя и стал ключевым активистом. Много ярких моментов в истории организации мы пережили вместе. Позже он стал довольно значимым персонажем в антифашистском движении.

Из АКМ вообще вышло немало известных красных скинов. Некогда перешедший из зюгановского комсомола Андрюха сегодня мутит серьезные концерты тематических западных групп. С нами начинали и Братья Тельманы. Тогда мы называли их просто Братья Максы, ибо Максим был более разговорчивым, а Дениса не все знали по имени. После громкой акции в защиту Химкинского леса Максим и Денис стали известны на международном уровне. Денис до сих пор в политической эмиграции после той истории.

Нельзя представить АКМ без Женственного и его знаменитой квартиры на Соколе. Гарик был не только эталоном женственности, но и одним из самых ярких и кипишных активистов. В момент моего прихода он был на больничном со сломанной рукой, позже мы очень быстро подружились и стали мотором организации. Гарик на тот момент был адептом красного реваншизма и предпочитал жечь фаера, а не читать книги. Однако благодаря моему влиянию (и постоянно выдаваемым книжкам) Сталин в пантеоне героев постепенно сменился на Троцкого, чуть позже либертарный марксизм логично трансформировался в анархизм. Честно говоря, нынешний анархоиндивидуализм Гарика мне не слишком нравится, но это его выбор. Я всегда был сторонником симбиоза красного и черного, он же сегодня выступает за идеологическую стерильность. А тогда, в 2004, когда менялся командный состав, Гарик выдал нечто вроде «Теперь я в роли Гунькина, а ты в роли Германа». Так оно, по сути, и вышло. Он практически не ходил на мероприятия без фаеров, а я понемногу учился планировать акции и скидывал большую часть растущего репетиторского дохода на нужды движения.

Еще Женственный привел к нам своего кореша Андрюху «Колдуна». Ранее он пытался организовывать БРОМ — боевую революционную организацию молодежи, но пиком ее деятельности так и осталась расклейка стикеров по уборным МТУСИ. Висели стикеры долго, ибо Колдун обладал огромным ростом и лепил агитацию в малодоступные среднестатистическим гражданам места. Позже АКМовцы массово ходили слэмиться на концерты его группы «Фенапилис», а моя бывшая супруга восторгалась задорным андрюхиным вокалом и шикарным английским произношением.

У Женственного была очень адекватная и толерантная к нам мама, поэтому в его квартире постоянно вписывались камрады. В какой-то период я сам там постоянно ночевал, хотя жил не шибко далеко. Но самым колоритным персонажем на той вписке, да и вообще в АКМ, безусловно, был Бегемот. Назову точную дату вступления Толика (ибо он сам всегда помнит все даты и подсказывает сейчас) — 14 ноября 2004 года. До этого состоял в БРОМе, поэтому пришел уже достаточно опытным и прошедшим закалку человеком. Почти сразу стал незаменимым акционистом, да и во всей рутине активно участвовал. Скрываясь от армии, помотался по различным околополитотным впискам. В ходе этих мытарств некоторое время пожил в Питере, где мама Максима Малышева научила его сплетничать. В итоге Бегемот стал собирать слухи и сплетничать про всех, порой и про самого себя. Конечно, ничего обидного в них не было, а бегемоте кое «что-то было», намекающее на некий эротический эпизод, тоже стало легендарным. Причем ежели эпизод выглядел совсем нереалистичным и не имел под собой даже малейших оснований, то звучало не менее культовое «ну, я домысливаю». Обладая отличными познаниями в музыке, Толик открыл для меня ряд групп, например «Водопад имени Вахтанга Кикабидзе». Эрудиция Бегемота делала его одним из самых интересных собеседников. Помню, как коллективно разгадывали кроссворд по дороге из Калуги в Москву и никак не могли справиться с вопросом про итальянского сказочника. И тут на дальней лавке просыпается Бегемот с воплем: «Это Карло Коллоди!» Жаль, что сейчас он по большей части изучает кинематограф во внутренней Монголии. Но, даже не участвуя в движухе, по-прежнему умудряется быть в курсе всех слухов и сплетен, особенно на интимную тематику.

Еще один ключевой персонаж — Илюха. Сам он себя называет Шмайсером, но для тех, кто в теме, все же является Буратиной. Ибо у него раньше, как считалось, «даже ирокез буратиний был». Для окончательного закрепления погоняла я однажды заставил его съесть сырую луковицу. Ну а если серьезно, то он очень быстро вырос до командного уровня и успел многократно отличиться во благо организации. И да, с ним всегда было весело, а это важно.

Последним серьезным новобранцем стал Коля Панасюк. Поначалу из-за определенного внешнего сходства все называли его Ярик‑2, а оригинальный Ярик негодовал: «Этот жирный урод похож на меня! Я его убью!» Впрочем, довольно скоро они подружились и вместе ходили распространять агитацию. Колян успел поучаствовать в последних значимых акциях АКМ, однако совсем незаменимым стал уже после ребрендинга организации.

Состоявший в СКМ Володар всегда симпатизировал АКМ и участвовал в наших акциях, но чисто формально перешел к нам незадолго до переформатирования в Левый Фронт. Постоянно носил с собой флаг организации и устраивал одиночные пикеты. Появилось даже шутливое понятие «одиночный Володар». Также успел отхватить условный срок за якобы примененное к полицейскому насилие во время протестов против перезахоронения героев Великой Отечественной в Химках. Он дольше всех пытался сохранить бренд АКМ, а потом нашел себя в поддержке Ливийской Джамахирии. Даже после поражения и смерти Каддафи Володар продолжает пропагандировать его идеи на митингах левой оппозиции. Вы легко найдете его по зеленому флагу и такого же цвета ушанке.

Ветеран левого движения Виталик Бонывур вступить в АКМ формально не успел, хотя тоже, по сути, всегда был с нами. Его рисунки использовались в наших газетах и стикерах, да и в ряде акций он успел поучаствовать и даже на сутках посидеть.

Как можно увидеть, все мы рано или поздно покинули АКМ. Я, несмотря на все разногласия, дожил до ребрендинга организации. А для Лехи Кудрявого АКМ стал просто стартовой ступенькой. Его биография вполне достойна отдельной книги. Он пришел к нам в 15 лет и уже через пару месяцев стал одним из самых влиятельных командиров. Жестко переругавшись с родителями, стал еще радикальнее и участвовал во всем. К сожалению, мы не могли полностью отвечать его темпераменту и удержать от ухода в более сильную на тот момент НБП^[3]. Ушел не столько из-за идей, сколько из жажды действий. Позже взгляды Лехи неоднократно трансформировались, но пассионарность только росла. На сегодняшний день он прошел через тюрьмы в четырех странах и является убежденным анархистом. Живя в эмиграции, верит в Революцию в России.

Через АКМ прошло множество талантливых и интересных людей. Вступивший примерно в одно время со мной Колян, с которым мы чуть ли не вдвоем тянули всю агитацию, в итоге стал заметным человеком в НБП^[4] (такая миграция не была редкостью). Степа Михайленко уже несколько лет переводит на русский работы Ги Дебора. Не минул нашу организацию и круговорт Коледы в природе. Побывавшая практически во всех организациях (вплоть до прокремлевских), у нас Маша на какое-то время стала главной ударной силой в плане акционизма. В послужной список под флагом АКМ занесла сломанную руку и условный срок за акцию. Тоже достойный пассионарный человек, увы, заблудившийся в итоге. Был курьезный случай, как я вытаскивал ее из детской больницы (а туда отвозят несовершеннолетних правонарушителей, поскольку в спецприемник нельзя), представившись отцом. И что самое классное, мне поверили, хотя разница в возрасте у нас — шесть лет. А еще были Мини-Юля, Ваня Купец, Панга Металлист, Жека-первопроходец из Рузы, интеллигентный Саня Горбачев, многодетный Володя Кулешов, комичный Солдафончик, юный Серега с незабвенной кумой, несостоявшийся муниципальный депутат Саша Бабак (он ничего не нарушал!), Штанцы (та самая «девка босоногая», принципиально ходившая в коротких штанишках в любое время года), митинцы Миша и Юра, веселые неформалы из Подольской ячейки.

В общем, простите, если кого забыл упомянуть. Еще нескольких представим уже по ходу пьесы. А теперь перейдем непосредственно к действиям и акциям. Хотя нет, стоп.

СТОП, СТОП!

Мусин и Семейкин. В массовой культуре есть немало знаменитых дуэтов. Руслан и Михаил, пожалуй, наиболее сопоставимы с мультяшными Пинки и Брейном. Только вместо захвата мира у них на уме была социалистическая революция. Оба были большими поклонниками СССР и Сталина, а Руслан еще и Брежнева очень даже котировал. За Союз рубились так, словно всю жизнь там прожили, при том, что Семейкину тогда было слегка за тридцать, а Мусину всего двадцать с небольшим. Но среди ностальгирующих дедов оба чувствовали себя как рыба в воде и постоянно врубали лексику из советской пропаганды времен застоя. В принципе, каждый из них мог неслабо отжечь и по отдельности.

Руслан отличался размеренной речью и зычным басом. Однажды он оживил собрание вопросом в лоб: «Сергей, не пора ли нам взяться за оружие?» Цезарь на это выдал запомнившееся «Руслан, не пора ли нам взяться за мозги?», ибо обсуждать подобные вещи в наверняка прослушиваемом помещении и при включенных телефонах глупо и чревато последствиями. Тогда Руслан умолк, но в дальнейшем всячески пытался уличить Удальцова в недостаточной революционности, задавая все более прямые и бескомпромиссные вопросы. О наиболее фееричных — чуть позже.

Михаил, напротив, говорил очень быстро. Порой быстро настолько, что разобрать в потоке речи было возможно только его фирменное междометие «так сказать так», которое повторялось почти через каждое слово. Еще в штабе «Трудовой России» произошел забавный случай. На одном из моих первых собраний Герман в качестве политинформации рассказал о том, как Семигин собрал людей на пароходе и устроил раскол в КПРФ. Состоялось обсуждение. В этот момент Семейкин переменился в лице, сразу стал просить слова, бормоча что-то в духе «я сейчас всем покажу, так сказать так, кто здесь предатели и провокаторы». Кое-как его выступление удалось перенести на конец собрания. Еле-еле дотерпевший Михаил выбежал к трибуне и начал с пеной у рта кричать, что он расколов не устраивал. Только тогда мы поняли, что он перепутал относительно созвучные фамилии и воспринял сказанное про Семигина на свой счет. В меру быстро Михаил все же осознал свою ошибку и свернул гневные разоблачения, собрание завершилось мирно. А так говорить он мог очень долго. Во время телефонных разговоров с ним некоторые использовали следующий лайфхак: просто клали недовешенную трубку рядом с телефоном и шли заниматься своими делами. При этом Михаил продолжал вещать, не особо замечая отсутствие собеседника на другом конце провода.

Когда дуэт появлялся на собрании в полном составе, огня становилось больше. Как-то раз обсуждали создание положительного образа АКМ в глазах обывателей. Взявший слово первым Михаил быстро протараторил несколько предложений со словами «лопаты», «флаг», «дискотека» и «Харчиков». Ну, и с многократным «так сказать так», естественно. Сидящий рядом с ним Мусин поднял руку для следующего выступления. Все ожидали развития темы, однако Руслан на полном серьезе обратился к ведущему: «Переведите мне, пожалуйста, что сказал Семейкин». Товарищ Осипов честно предупредил, что это будет непросто, но все же сумел расшифровать, что суть предложения сводилась к проведению субботников с использованием символики организации под музыку горячо любимого нашим дуэтом красно-коричневого барда Александра Харчикова. Его песни они, кстати, постоянно распевали в публичных местах в пропагандистских целях.

Между собой у друзей существовало несколько излюбленных тем для разговоров. Во-первых, постоянно искали провокаторов, причем нередко подозревали и друг друга. Однажды даже ненадолго рассорились на этой почве. Нельзя не привести ключевой аргумент инициировавшего конфликт Мусина: «Михаил, я тебе звонил две недели назад, а ты мне не смог ответить. Что ты делал в позапрошлый четверг? Все с тобой ясно, ты предатель и провокатор! Михаил, ты змееныш!» Впрочем, довольно скоро конфликт был исчерпан, и наши друзья выдвигали друг друга в ЦК АКМ с формулировкой «отличается классовой бдительностью». Второй темой были отношения с прекрасным полом. И тут Пинки и Брейн превращались в Бивиса и Баттхеда:

«Михаил, ты вроде женщину завел. Ты скажи, там подержаться-то есть за что?»

«Так сказать так, да бабенка, как говорится»

«Ты, Михаил, от вопроса товарища не увиливай! Подержаться-то есть за что или нет, прямо отвечай!»

Под напором товарища Семейкин тогда признал, что подержаться особо не за что. Но друзья не унывали и постоянно продолжали поиски интима. Руслан учил Михаила «проявлять революционную решимость» при хватании девушек за ягодицы, а Михаил объяснял ему свою «теорию проноса» — смысл заключался в проносе девушек в юбках вниз по эскалатору метро особым способом. Вживую этого никто, слава богу, не видел.

При всей адовости этой сладкой парочки, представить себе московский АКМ без них невозможно. Они старались участвовать во всем и действительно были готовы пострадать за свои политические убеждения:

— Ты смотри, Серега, это не случайно, что мы у тебя есть. СЕмейкин — СЕрп, а МУсин — Молот! И не беда, что у Руслана тут не совсем точно совпали буквы. Секретное оружие в их лице у нас явно было.

Все, с основой познакомились, так сказать так, переходим к приключениям!

Мы убили в себе Путина

Свободное плавание АКМ началось аккурат накануне выборов в 2004. В том, что старый президент продлит полномочия, сомнений не было. Для левой оппозиции наступил момент истины, ибо несколько менялся политический вектор. Мы отметились на марше против агрессии США в Ираке, где Цезаря чуть не задержали за лозунг «Война — хуйня!». Однако время войны с Макдональдсом и осады американского посольства США бесследно проходило. Безумные слоганы вроде «Дайте нам американца — мы ему отрежем яйца!» уступали место актуальным речевкам в духе «Россия без Путина и буржуев!». Привычная борьба с внешним врагом обязана была смениться на сопротивление путинской вертикали власти. Задача была непростой, поскольку нелюбовь к янки в пароде всегда была сильна, а Путина в стране по большей части любили. На контрасте с полумертвым Ельциным в нем видели крепкую руку и надежду на возрождение страны. Да и публично обниматься с США мочитель террористов в сортире не спешил, уже тогда предпочитая разыгрывать карту квасного патриотизма.

В отношении выборов без выбора у нас была четкая позиция — бойкот. Голосовать стыдно и не за кого, это и пытались донести до соотечественников. Основным средством агитации был тираж дико сиротливых и в меру бестолковых листовок, на которых дядя Сэм вопрошал, проголосовал ли ты за Путина. Вот оно, тяжкое наследие предыдущих лет. Понятно, что путинское потрясание кулачком в сторону запада всегда было и остается дешевой показухой, но доказать это обывателю крайне затруднительно. Ситуация с агитматериалом была в духе анекдота про хорошую и плохую новости. В котором плохая новость заключалась в том, что населению арабской страны придется питаться исключительно верблюжьим дерьмом, а хорошая в том, что его много. Листовок с дядей Сэмом напечатали более чем от души, и мы распространяли их практически ежедневно. Иногда более-менее целенаправленно, у крупных ВУЗов. Помню раздачу у МГУ, где Цезарь зачем-то обещал студенткам прокатить их на танке. Чаще же просто собирались вечером в метро, разбивались по группам в 2-3 человека и шли в людные места на свое усмотрение,

по принципу «кто во что горазд». Однажды я наткнулся на камрада с листовками в длинном переходе на Павелецкой. Как ни странно, его даже не задержали, тогда заниматься в метро агитацией было еще реально, Самоклеящихся стикеров всегда не хватало (они обходились ощутимо дороже), поэтому я всегда носил с собой маркер для придания правильного вида агитации за Путина, Иногда так расходился на кольцевой линии, что пропускал свою станцию, забивал на ближайшую пару и упоенно продолжал порчу вражеских плакатов.

Бывали во время агитрейдон и яркие эпизоды. Однажды на стандартную стрелу на Тверской приехала недавно вступившая девушка, что для нашего, по большей части мужского на тот момент коллектива, было само по себе событие. Чан позже назвал ее готической, и в отличие от щелковского мальчика логика в этом была. Впрочем, в тот день Чана не было, и первым на активистку среагировал Мусин. «Что, девушка, нравится бороться за счастье рабочих и крестьян?» — подкат был напористым, но, вероятно, не самым удачным. Так или иначе, неофитка предпочла не обсуждать рабочее-крестьянское счастье и присоединилась к наиболее неформально выглядевшей группе из меня и Коляна. В этот день мы решили подойти к раздаче креативно: зайти в один из крупных книжных и вложить по листовке в каждую книгу, связанную с левой тематикой. Это было в меру хлопотно, однако мы с задачей справились. Встретиться договорились на улице, однако Коляна довольно долго не было. В итоге из магазина к нам вышел некий мужик и сказал, что нас зовет друг. Я сразу понял, что дело пахнет керосином, но готическая подруга доверчиво ломанулась за охранником (им, собственно, мужик и оказался). Мне ничего не оставалось, как последовать за ними, ибо товарищей бросать — не вариант. Коля нас действительно ждал, но не в самом магазине, а в подсобке в компании еще нескольких охранников. Они рассматривали наши листовки и грозились вызвать ментов. Впрочем, само наше деяние было довольно нестандартным и вряд ли подпадало под какую-либо статью административного кодекса. С точки зрения охранников мы тоже были вне логики, ибо они привыкли пресекать воровство книжек, а не вложение в них агитационной литературы. Возможно, в наши дни листовки бы и отправили на экспертизу с точки зрения противодействия экстремизму. А в тот раз нас просто отправили восвояси, слегка погрозив и поговнившись. Уж не знаю, заморочились ли они вытащить все листовки из всех книжек. Мы были рады, что не поехали в отдел, хотя я предчувствовал, что первый визит туда явно не за горами. Так оно и вышло.

Это вполне могло произойти 23 февраля. На митинг КПРФ мы вышли с баннером «Убей в себе Путина!» Уже на построении колонны мы вызвали нездоровый интерес какого-то возрастного полковника с абсолютно гоблинской физиономией. «Это насилие!» — в буквальном смысле брызгал слюной полкан. — «Насилие в этом лозунге!» Разверещался так, будто мы действительно всей колонной изнасиловали и президента, и его лично, причем неоднократно. К сожалению, одними воплями он не ограничился, а вызвал подкрепление в лине космонавтов из ОМОН, и при их поддержке довольно быстро вырвал из наших рук крамольный слоган. Куда-то отошедший Удальцов потом долго ругал нас, что не отстояли баннер. Этот урок мы усвоили хорошо. В дальнейшем баннеры и флаги ни разу не отдавали без боя. зачастую отправляясь вместе с атрибутикой в автозак. Но подобная твердость давала свои плоды: так, на одном из более поздних антикапов нам удаюсь вернуть не понравившуюся правоохранителям растяжку. А на том шествии пришлось ограничиться скандированием конфискованного лозунга. Гоблиновидный полкан при этом тоже нервничал, но задержаний не последовало.

Через несколько дней наши товарищи поучаствовали в креативной акции в Питере под названием «Вова, домой!» Люди в масках Путина и футболках с надписями вроде «лодка утонула», «метро взорвалось», «аквапарк рухнул» подвели итог первому президентскому сроку. До дома гаранта им не дала дойти полиция, задержав большинство участников акции. Хотя опытному и шустрому товарищу Гунькину удалось благополучно скрыться.

Акция у Мосгоризбиркома

У любой кампании есть своя кульминация. Для нас час «икс» настал 11 марта, накануне дня голосования. По тому, каким тоном Удальцов сообщил мне о «важном мероприятии» и необходимости забить на пары, я сразу понял, что будет весело и страшно. При встрече в метро Серега первым делом просил всех разойтись по станции и стараться не привлекать внимания. Наиболее классно это, пожалуй, удалось Мусину и Семейкину, которые стали прогуливаться по платформе, достаточно громко распевая «Варшавянку». Конспирация конспирацией, но сперва мы сходили на довольно скромный легальный антипутинский митинг в Новопушкинском сквере, где также присутствовали нацболы и яблочники. А по его окончании Цезарь уже полностью изложил план действий. После этого многие люди, главным образом из ветеранов, предпочли ретироваться. «Это у них очко жим-жим!» — презренно комментировал Серега по дороге к Московской городской избирательной комиссии. Именно там и прошла моя первая акция прямого действия. Как сейчас помню этот легкий мандраж перед самым началом. Раз, два, три — понеслась! В воздух летят листовки, появляется большой красный баннер «Выборам — бойкот!». Готический Мальчик и недавно пришедший по той самой листовке Илюха приковываются наручниками к дверям избиркома. Мы с Коляном разворачиваем большой флаг АКМ, рядом флаг бравых ребят из СКМ во главе с Гришей Сивачевым. Удальцов толкает короткую речь, поясняя смысл акции. В здании есть мусора, но в небольшом количестве и ничего с нами поделать они не могут. Товарищ Осипов в черной маске развлекает журналистов пламенными речами. Начинает прибывать полицейское подкрепление. У нас пытаются вырвать баннер, но в этот раз безуспешно, держим накрепко. Один из ментов в итоге достает перочинный нож и буквально по клочкам начинает уничтожать транспарант. Мы садимся в сцепку на крыльце избиркома. Со временем находят болторез, чтобы перекусить наручники. Менты пытаются утащить приковавшихся внутрь. Илюху удается отбить, Готический Мальчик исчезает в здании избирательной комиссии. Мы продолжаем сидеть и скандировать. Наконец появляется автобус второго оперативного полка, перекрывая единственный вход в двор-колодец. «И вот нас винтят одного за другим», как пел Егор. Успевает раствориться среди журналистов Герман, которому крайне нежелательно задерживаться, не имея гражданства РФ. Принципиально не использует последнюю возможность отойти опытная активистка Ева. Дома ее ждет маленькая дочка, но Ева стоит с нами до последнего. Меня тащат в уже набитый под завязку автозак одним из последних. В голове всплывают рассказы о всяких ужасах на «Антикапе‑2002», где народ трамбовали и люто избивали дубинками. Как только автобус тронулся, кто-то из серых выдает «ну, сейчас получите!». Морально готовлюсь к жести. Едем без особого комфорта, один на другом, но физическую силу к нам не применяют. Менты много огрызаются и продолжают угрожать расправой, но в середине дороги все уже понимают, что ничего не будет. Напоследок конвой выдает нечто вроде «в отделении точно огребете!», что уже никто серьезно не воспринимает. Нас понемногу выводят по одному из автобуса. Здравствуй, ОВД «Тверское»! Большинство из нас оказались там в первый раз, но далеко не все — в последний. Я проведу в этом месте немало вечеров в качестве задержанного или ожидающего других задержанных. Однажды даже довелось за пару минут перейти из ожидающего в задержанные.

А тогда это было первое административное задержание. Я был предупрежден, что нельзя светить ВУЗ во избежание дальнейших проблем по месту учебы. Посему традиционно прикинулся «временно безработным». Позже с этим возникали небольшие проблемы из-за призывного возраста и логичных вопросов ментов «почему не в армии?». Поэтому я просто представлялся студентом МПГУ, чтобы в отличающийся на одну букву родной МГПУ никаких бумаг не приходило. А вот насчет права на отказ от дактилоскопии (это обязательно только при уголовном деле) я не знал. В итоге пальцы откатали, и я только вечером с трудом отмыл черную дрянь с рук. Про статью 51 об отказе от дачи показаний тогда не знал, похоже, никто, ибо все что-то писали и заполняли, даже Серега. Был и забавный момент. Одна из бумажек называлась «автобиография». На самом деле, там надо было просто указать дату рождения и место проживания. Ее все заполняли буквально за пару минут на радость торопившимся участковым. Феерия началась, когда очередь дошла до Мусина и Семейкина, которые порядка полутора часов излагали на бумаге свой светлый путь к коммунистическим идеалам. Да еще Еву почему-то категорически пытались квалифицировать, как нацболку. А так сотрудники особо не зверствовали. Разве что один чин крайне болезненно отреагировал на разлитый по стаканам лимонад из передачки, завопив, что «здесь не распивочная». Приехали сотрудники МЧС, чтобы снять с наших героев дня запаянные наручники. К вечеру всем выдали обязательства о явке в суд и отпустили. В суд никто, естественно, не пошел.

Путин, конечно, выиграл выборы. Наши действия, даже радикальные, по факту не могли изменить результат. Однако ту кампанию АКМ точно может занести себе в актив. И не только потому, что мы «хотя бы попытались», как писал Кен Кизи. Резонанс акций в СМИ значительно увеличил нашу узнаваемость и популярность, а также выковал костяк организации для будущих сражений. И я чертовски рад, что оказался к этому причастен.

Не платить!

Итак, Путин вновь стал президентом. Тогда срок еще не увеличили до шестилетнего, но было понятно, что он пришел всерьез и надолго. При этом в стране понемногу разворачивался настоящий социальный геноцид. Успешно проведенные выборы открывали путь непопулярным реформам. Первым делом выросли тарифы на транспорт. Причем никакого обоснования этому делу не было, как не было и симметричного роста заработной платы. АКМ не мог не реагировать на подобную ситуацию. Мы выдвинули простой и лаконичный лозунг «Не платить!» и по сути дела перешли от бойкота выборов к бойкоту государства и его антинародной политики.

Мы решили продолжить почин акций прямого действия. Местом для следующего визита стал установивший грабительские тарифы Мосгортранс. Надо сказать, что мероприятие с нашей стороны готовилось весьма по-раздолбайски. Совершенно дико по нынешним временам, но о месте и примерном содержании акции говорили по телефону. Мобилизацию это не сильно улучшило, да и многим из подписавшихся позарез надо было успеть на работу или учебу. С помощью соратников из СКМ народ с миру по нитке собрали. Я подтянул Костыля, который согласился концепта ради, поскольку недавно сочинил песню со строчкой про Мосгортранс и повышение цен. Подвела и небесная канцелярия, ибо с раннего утра зарядил довольно сильный дождь. В итоге листовки намокали быстрее, чем мы успевали их раскидывать. В остальном действовали по уже накатанной схеме. Пока одна группа разворачивала баннер «Не платить!», трое «народных камикадзе», как представил их журналистам Цезарь, приковались к дверям наручниками. АКМ делегировал на выполнение почетной миссии серьезного Гришу Авояна и веселого Толика Молотова, а СКМ — будущего члена ЦК КПРФ и муниципального депутата Павла Тарасова. Тогда он, конечно, был просто одним из наиболее активных и боевых комсомольцев и был больше известен как Паша-арматура, поскольку часто носил данный предмет на случай стычек с ультраправыми. Для пущего эффекта ребята сковались наручниками еще и между собой и намертво загородили собой проход. Сотрудники Мосгортранса не могли попасть на работу и набивались под козырек над крыльцом, дабы не промокнуть. Некоторые даже пытались читать мокрые бумажки, изначально бывшие нашими газетами и листовками. Потом начался бенефис охранников здания. Сначала они тщетно пытались открыть запаянные наручники своими ключами, потом столь же безуспешно старались отковать активистов подручными средствами. При этом очень активно пихались и пытались повредить руки нашим товарищам. Это им удалось, и журналисты жадно снимали окровавленные пальцы Молотова. В суете охранники умудрились выбить одно из стекол в двери и уже собирались отвинчивать дверные ручки, когда наконец появилась полиция. И если мы подошли к акции в меру расхлябанно, то серые товарищи были на еще большем расслабоне. Их прождали более получаса, причем приехал обычный наряд, без автобусов. Вяло переписали данные, почти нехотя забрали в участок и в целом выражали сочувствие акции. В ОВД товарищи дождались расковавших их сотрудников МЧС и довольно скоро были отпущены. Главным достижением можно считать принуждение к диалогу одного из чинов Мосгортранса. И не столь важно, что он пытался свалить вину за рост тарифов на мэрию и угрожал нам судом за срыв рабочего дня. Важно, что он был вынужден выйти и реагировать. Мы преподавали чиновникам уроки прямой демократии, как могли.

Примерно в это время образовался Молодежный Левый Фронт. По сути это был проект Ильи Пономарева, будущего депутата Госдумы и политэмигранта. До этого Илья был менеджером «ЮКОСа», и его менеджеризм сильно портил. До определенного момента там явно водились деньги, но потратить их можно было и с большей пользой. Я полностью согласен, что освобожденные профессионалы способны принести огромную пользу революции, но при этом они сами должны быть носителями революционных идей! А если вы посадите офисных теток за денежку делать левацкую газету, то получите отнюдь не «Лимонку», а унылое говно. Что, собственно, и получилось с газетой «Правда‑INFO». Я формально входил в редколлегию от АКМ, но мог только пропихнуть в номер пару материалов, как и представители остальных организаций. А редактором была женщина, от леваков очень далекам, что негативно сказывалось на выходившей довольно большим тиражом газете. Несмотря на объективную критику, не могу сказать, что МЛФ был плохим проектом, Как ни крути, более успешной левой коалиции в России не было. Избавившийся в конце нулевых от слова «молодежный» Левый был унитарной организацией, а всякие Форумы Левых Сил были скорее неконструктивны и забюрократизированы. А на заседаниях МЛФ мы неплохо находили общий язык, налаживали сотрудничество, разделяли зоны ответственности и проводили много общих акций. По сравнению с чисто АКМовскими они были менее брутальны, но зачастую более креативны, хотя АКМ привносил в совместную работу спонтанный драматизм. Откровенно глупых, вроде похода в буденовках на премьеру фильма «Матрица: революция», было меньше. Но это было далеко не каждый раз. Коалиционная акция против роста тарифов на транспорт прошла совершенно спокойно. Смысл ее заключался в том, что по одному из маршрутов в центре Москвы ходил «красный» автобус, проезд в котором был бесплатным (понятное дело, взялся он не из воздуха, а был арендован на средства МЛФ). Представлявший тогда «Социалистическое Сопротивление» Илья Будрайтскис толкал в мегафон речи в духе «Мы проезжаем памятник Карлу Марксу, он никогда не платил за общественный транспорт», а активисты других организаций радостно предлагали немногочисленным пассажирам свои агитматериалы. Вечером это показывали по телевизору, посему можно считать, что пропагандистская цель была достигнута.

Ну, а АКМ еще раз выступил против роста тарифов в московском метрополитене. Встав в сцепку, мы заблокировали проход через турникеты, оставив свободным только проход мимо дежурной бабушки. Таким образом, люди могли попасть в метро только бесплатно. Честно говоря, получилось не совсем удачно, поскольку народ был к подобному не готов и упорно ломился к турникетам. «Красная шапочка» выскочила из своей будки, громко возмущаясь и зовя полицию, за что Володар ловким движением лишил ее фирменного головного убора. Ментам удалось задержать только журналистов тогда еще достаточно независимого НТВ. В итоге назло правоохранителям они сделали из в общем-то не великой акции приличный репортаж, попавший в эфир. В дальнейшем легавые неоднократно будут наступать себе на яйца. не отдавая себе отчета в том, насколько опасен может быть задержанный, а уж тем более побитый журналист. Мы же, напротив, понемногу завязывали контакты с прессой, что сильно увеличивало пропагандистский эффект от наших акций.

Весенний марафон

В веселых радикальных делах мы не забывали и о рутинной работе. Добивали оставшиеся после выборов листовки, регулярно клеили стикеры и готовились к Первомаю. Дважды ходили гостями на тогда еще довольно адекватное НТВ. Правда, сильно на вторых ролях, но все же выступали в прямом эфире. Наладили выпуск газеты «Контрольный Выстрел». До «Лимонки», конечно, сильно не дотягивали, но во сравнению с «Молнией» все было гораздо лучше. Я писал в газету первые простенькие статьи и активно занимался распространением. Удалось пристроить «КВ» в культовый магазин «Фаланстер»; охотно взяла и даже заплатила за принятый товар бабушка, продававшая левую прессу в переходе метро на «Октябрьской». Да-да, это не фантастика, абсолютно легально торговала. Между прочим, именно купив у нее газету, через месяц к нам пришел Кудрявый.

Мероприятия шли одно за другим. Однажды товарищ Осипов разузнал, что в его родном районе Матвеевское строят элитный дом, причем с диким нарушением санитарных норм, поскольку высотка вызовет затенение соседних домов. А местные жители вообще планировали построить на этом месте детскую площадку. Саня легко наладил контакт с инициативной группой, и через несколько дней мы отправились на их сход. Помимо АКМовского десанта, Осипов подтащил еще местных неформалов. В то время понятие «уплотнительная застройка» еще не вошло в речь; это была одна из первых акций протеста на подобную тему. Честно говоря, мы толком не умели вести себя на таких мероприятиях и еще на подходе к месту начали привычно заряжать наши речевки. Сейчас понимаю, насколько нелепо это выглядело. К счастью, жители были рады любой подмоге и приняли нас весьма радушно. Даже помогли закрепить наш баннер «Мир хижинам, война дворцам!» прямо на заборе незаконной стройки. Осипов толкнул бодрую речь, обличающую буржуев, народу понравилось. А вот появившимся мусорам — не особо. Мы только тут поняли, что митинг санкционирован не был. Поначалу серых было немного, буквально двое-трое. Они всячески пытались отвести нас «поговорить», но мы отказывались, а местные жители обступили нас живым кольцом и явно не дали бы провести задержание.

Сход понемногу подходил к концу, жители начинали расходиться. Полиция же, наоборот, прибывала, подъехал даже воронок с парой дюжих ОМОНовцев. Соотношение сил менялось не в нашу пользу, да и все проблемы уже обсудили, поэтому мы приняли решение ретироваться. Отходить открыто через станцию было не вариантом, поэтому мы начали понемногу перетекать во дворы, благо местные ребятишки знали все проходы и подворотни. Менты откровенно ступили и хватились за нас поздно, как потом рассказы вал и Осипову женщины из инициативной группы. Отойдя уже достаточно далеко, мы обнаружили отсутствие товарища Мусина. Мобильные тогда были не у всех, а у нашего любителя СССР его никогда не было в принципе. Поэтому о его судьбе мы узнали только через несколько дней. Оказывается, еще в самом начале к нему подошел мужик и докопался до значка с Лениным. Руслан почуял здесь свой звездный час и отошел с ним, дабы прочитать лекцию о роли Владимира Ильича в истории. Вот только того, что мужик оказался опером в штатском, он не учел и продолжил «пояснять за шмот» уже в отделении, причем отпустили его только на следующий день. Впрочем, его революционный пыл это нисколько не убавило, а все мы стали несколько внимательнее и осторожнее.

Задержания вообще вещь непредсказуемая. Иногда из, казалось бы, патовой ситуации удавалось выйти сухим из воды, а в другой раз принималово случалось совсем на ровном месте. Возьмем хотя бы наш агитрейд перед концертом «Гражданской Обороны» в ДК Горбунова. Мы разбились на две группы и отправились раздавать листовки с призывом прийти на шествие 1 мая. Группа во главе с Осиповым пошла окучивать традиционно длинную очередь в ДК, а мы с Удальцовым и Коляном встали на основном месте прохода людей. Разбирали листовки хорошо, один парень даже активно подключился к раздаче. Мимо несколько раз прошел патруль ОМОНа, но на нас они внимания не обращали. Оставалось совсем чуть-чуть листовок, как вдруг откуда-то выскочил пожилой ОМОНовец крайне небольшого росточка и начал возникать. «Вы тут мятеж поднимаете! Мы вас с ребятами сейчас в больницу отправим!» — вешал он, и его слова подкрепили подошедшие сотрудники покрупнее. Подошла еще группа ОМОНовцев во главе с лысым мужиком в штатском, который достал корочку сотрудника уголовного розыска. Слово «уголовный» звучало неприятно. Нас повели на досмотр личных вещей. Всю дорогу до автобуса один из амбалов в камуфляже допытывался у Цезаря, любит ли он бить ментов, а другой пытался клеить стикеры АКМ мне на куртку. В автобусе опер старательно сложил наши листовки и стикеры в прозрачные пакеты, как вещдоки убийства. Я прямо почувствовал себя отрицательным персонажем детективного фильма. В итоге опер повез Удальцова в отдел, а нас отпустили восвояси. Цезаря через пару часов тоже отпустили, чуть ли не извиняясь. Мы смогли попасть на концерт и встретились со второй группой. Они без всяких проблем раздали весь материал, затусовались с кучей панков, а Осипов еще и удачно склеил девушку. Многое с концерта реально пришли на Первомай, а летовский припев «Как листовка — так и я!» в тот вечер воспринимался несколько по-особому.

«Первомай — буржуй, подыхай!» — скандировали мы ранним утром у памятника Ленину, и этот момент попал на ТВ. Тогда я впервые зашифровал лицо банданой с изображением Че Гевары, не столько ради конспирации. сколько из эстетических соображений. А Цезарь впервые назвал мероприятие «днем гнева», к чему будет многократно прибегать позже. Народу собралось довольно много, подтянулись и ветераны организации, и завербованные на ГО панки, и просто друзья-знакомые. Много людей привел Осипов, да и со мной пришло немало корешей. И если Чан с Костылем постоянно участвовали в наших делах, то для Паши Лебедя на это было, по сути, знакомство с АКМ. Хотя он всегда придерживался левых взглядов и до этого бывал на шествиях с нацболами. Забегая вперед, скажу, что этот интеллигентный низкорослый юноша в очках умудрился стать практически лицом Первомая‑2004. Началось шествие стандартно, построились по четверо, речевки, клятва в середине пути. Веселье началось ближе к концу маршрута. Проходя мимо Красной Площади, оцепленной тройным кольцом ментов, Цезарь толкнул речь о том, что нам крайне надо туда пройти. Его слова быстро оказались подкреплены скандированием «Красную площадь — народу!», несколькими зажженными фаерами и попыткой прорыва. Ну, как сказать, прорыва — Гунькин с Женственным ломанулись в сторону ограждения, прихватив с собой несколько человек.

В эту спонтанную сцепку угодил и Лебедян, которого практически метнули в срочников, стоявших в первом ряду оцепления. Опешивший Павлик попал в объективы всех фотографов, и его портрет украсил многие репортажи о Первомае. Юные менты тоже растерялись, и кому-то из ребят даже удалось вырвать у них ограждение — так называемую «волнорезку». Впрочем, подмога подоспела довольно быстро. Из-за спин срочников с причудливой грацией выпрыгнул весьма упитанный мент, полный желания пресечь безобразия. Поорав на передние ряды и лично Цезаря, он несколько успокоился, а мы продолжили движение. Правда, только для того, чтобы, дойдя до Госдумы, устроить сидячую забастовку в знак протеста против закрытого доступа на Красную Площадь. К нам присоединилось небольшое количество рядовых КПРФ-ников. Сидя в сцепке, я был уверен, что с минуты на минуту начнется неизбежное винтилово. Однако в тот день задержания явно не входили в планы ментов. Вдоволь поскандировав лозунги против полицейского произвола, мы поднялись, спокойно дошли до конца маршрута и растворились в метро. Своеобразный праздник непослушания прошел без потерь. Единственный минус — многие СМИ по привычке приписали произошедшее нацболам. Запомнить нас им еще предстояло.

На шествии 9‑го мая к нам приставили усиленный кортеж ОМОНа. Вероятно, сказалось и отсутствие нацболов, и наши первомайские проказы. Шизить мы особо не собирались, хотя безвестные юные ребятишки в колонне умудрялись веселиться с пиротехникой. События были разве что локальные, вроде первого прихода Бабочек (состоящая в КПРФ мама Насти сама привела девчонок в нашу колонну) и значительного усиления звуковой мощи колонны за счет Павиана (моего друга-музыканта, умеющего вопить на диких децибелах). Вечером значительная часть организации посетила концерт Владимира Селиванова из группы «Красные Звезды». Там состоялся феерический диалог Мусина и Стаси:

«Стася, вот твой значок! Надевай его, а то потеряла!»

«Руслан, иди на хер, у меня не было значка!»

«Нет, Стася, это твой значок! Я его, между прочим, только что из толчка достал! Надевай давай!»

Кое-как Руслан согласился признать, что значок в мужском сортире обронила все же не Стася, а Семейкин, очень обрадовавшийся находке важного атрибута. А сам концерт я, честно говоря, помню слабо, ибо время ожидания незаметно пролетело в компании Костыля.

Рассказ о весенних акциях был бы неполным без истории о том, как мы отметили инаугурацию Путина. МЛФ затеял креативную акцию: марш душ, убиенных путинским режимом. Мы сидели в Новопушкинском сквере, ждали начала согласованного мероприятия и болтали о всякой всячине. Только Мусин был несколько заведен. «Думаю, сегодня будет что-то опасное. Даже очень опасное!» — уверял он всех остальных. Мы по большей части его настрой не разделяли и справедливо не ожидали от Пономаревасотоварищи какой-либо жести. «Но ничего. Со мной пришли не простые люди, а готовые на все!» — с этими словами Руслан указал на стоявших в тени дерева дедушку и бабушку. Вероятно, они были привлечены из резервов «Трудовой России». Бабулька — такая типичная участница цепочки, а вот дед… Ему было сильно за 70, выглядел он бомжевато, с трудом передвигался и едва разговаривал. Не сомневаюсь, что он действительно был готов на все, однако не факт, что отдавал себе отчет в происходящем. В назначенное время Мусин сгреб его в охапку и дотащил до Никитских ворот. Бабушка чуть подотстала, но добралась сама. На бульваре Илья Пономарев раздавал всем белые саваны с надписями в духе «Я голосовал за Путина и теперь я бедный», «Я голосовал за Путина и погиб в Чечне», ну и так далее, с перечислением различных «заслуг» президента. На себя Илья надел слоган «Я умер. Да здравствует президент!». В комплекте шли и белые повязки на голову с надписью «Слава Путину!». Я, Азот, Костыль и Тима по угару нарядились в саваны. Мусин поначалу тоже, но потом поделился саваном с готовым на все дедом, оставив себе лишь повязку. Цезарь, Герман и прочие от маскарада воздержались. Процессия «мертвецов» двинулась по бульвару, попутно раздавая интервью и скандируя антипутинские лозунги. Мы несли баннер «Долой царь-Путина!». В конце маршрута нас ожидала целая толпа журналистов. И тут Цезарь, почуяв внимание прессы, решил не упускать шанс «оживить мероприятие», как он любит выражаться. Вместо того чтобы после последних зарядов речевок разойтись, мы отправились на проезжую часть Тверского бульвара. Пока горел зеленый свет, мы уселись с баннером на пешеходный переход. Менты восприняли это как часть фотосета и начали напрягаться только с момента, когда загорелся красный, а мы остались на месте. Пономарев и сотоварищи такого развития событий тоже не ожидали и в растерянности наблюдали за происходящим. Старичкам, готовым на все, садиться на асфальт было тяжело физически, но они героически стояли рядом. Подъехало полицейское подкрепление, и после недолгих увещеваний предсказуемо начали вязать Удальцова. Остальных трогать не хотели принципиально. Однако в ОВД Серега поехал не один. Пока менты пытались его скрутить, в цезарийскую ногу мертвой хваткой вцепился Мусин. Слегка напоминавший самурая в своей повязке, он ни в какую не отпускал товарища. Ментам стоило больших усилий разъединить эту композицию перед погрузкой в машину. Цезарь потом рассказывал, что всерьез переживал, не оторвет ли ему конечность поймавший кураж Руслан, и в какой-то степени даже начал болеть за ментов в этом перетягивании собственной персоны. Чуть позже задержали и Пономарева, как организатора акции. Он не стал физически противостоять задержанию и спокойно проследовал за представителями власти. В итоге все трое провели ночь в ОВД «Тверское» в ожидании суда, который так и не состоялся по причине неявки свидетелей со стороны правоохранительных органов.

Стахановский темп

Мы определенно почуяли вкус к АПД (акциям прямого действия). Это было вполне логично, учитывая их минимальную затратность и большой общественный резонанс. Ну, а поводов для реагирования власть подкидывала более чем достаточно.

Лето стартовало бешено. 1‑го июня, в день защиты детей, АКМ (главным образом в лице щелковского десанта) вышел к Белому дому с безобидными требованиями бесплатных детсадов и яслей, медицинского обслуживания детей и увеличения детского пособия. Планировалось передать обращение с этими требованиями тогдашнему премьеру Фрадкову. Поначалу охрана отреагировала адекватно и пообещала этому делу поспособствовать, однако двери проходной закрылись, и выходить оттуда никто явно не собирался. Наши активисты развернули баннер «Детское пособие 1000 рублей!» (деньги смешные даже по тем временам, но лучше, чем имевшая место быть издевательская сумма в 70 (!) рублей). Мирно стояли и никого не трогали, однако вместо обещанных сотрудников аппарата к ним вышли сотрудники Федеральной службы охраны. И не просто вышли, а набросились с автоматами и жестко уложили всех на асфальт. Этим ФСОшники не ограничились, умудрившись организовать сотрясение мозга известному ныне журналисту Олегу Кашину, который категорически не хотел отдавать отснятые фотоматериалы.

В итоге на него надели наручники и доставили в отдел вместе с АКМовцами. У операторов НТВ и ТВЦ изъяли и размагнитили записи. Пятая власть обиду не простила, и, хотя видео с той акции не сохранилось, во всех новостных репортажах акцию осветили, хоть и с упором на беспредел в отношении журналистов. А что до пособия, то во избежание позора власти решили его… попросту отменить.

Уже на следующий день, 2‑го июня, неугомонный Цезарь пошел к Госдуме протестовать против принимавшегося закона о референдуме. После ужесточения требований к проведению этой формы народного волеизъявления она становилась фактически недоступной. Представленные в парламенте КПРФ и «Яблоко» тоже выражали протест инициативе власти. Все закончилось прорывом к Госдуме, в ходе которого депутат от КПРФ Куваев несколько раз заехал мегафоном по физиономиям мусоров, включая печально известного майора Крылова. Если бы не депутатская неприкосновенность, товарищу Куваеву явно пришлось бы худо. Удальцов ничего столь радикального не творил, разве что выступил с рассказом о вчерашней акции у Белого дома. Тем не менее, с ним церемониться не стали и крайне жестко упаковали в автозак, умудрившись порвать куртку. Кому-то из ментов оторвали рукав. Разозленные правоохранители в ОВД начали угрожать Цезарю возбуждением уголовного дела, причем долго не могли определиться, по какой статье. Называли и насилие по отношению к представителю власти, и призывы к свержению строя, были и намеки на подброс наркотиков. Серега по телефону сообщил нам о подобных перспективах, и мы стягивались к Тверскому суду с наихудшими опасениями. В ожидании начали даже мрачно прикидывать, как действовать в случае, если Удальцова закроют. К счастью, его всего лишь оштрафовали на 500 рублей и отпустили, а возбуждение уголовных дел в тот раз осталось блефом блюстителей порядка.

4‑го июня МЛФ затеял некий флешмоб против войны на Кавказе у посольства Грузии. Честно говоря, разгар летней сессии не слишком располагал к участию в подобном мероприятии, но Цезарь по телефону оказался достаточно убедительным, сделав основной упор на том, что много времени это не займет и «есть разные роли». В итоге мы с ним вдвоем и представляли АКМ. Пономарев, Удальцьцов и представитель СКМ Карелин пошли вручать представителям посольства петицию, а также дары, символизирующие богатство трех республик: осетинский сыр, аджарский керосин и абхазские мандарины. Типичный Пономарев-стайл такой. Подобные подношения также были приготовлены для посольства США и отечественного Министерства иностранных дел. Петицию вроде взяли, а мандарины и прочее пришлось оставить на крыльце. Я в это время позировал журналистам с флагом АКМ. Однако фотосессия длилась недолго и была прервана подошедшим полицейским чином, который пояснил мне, что акция не санкционирована, и препроводил в патрульную машину. Там уже сидели все наши парламентеры, а еще через минуту меня чуть не раздавили представительницей РКСМ(б) (волею злого случая не успевшей дождаться вступления в организацию Сергея Мирошниченко). Ее вообще приняли за попытку раздавать листовки, вряд ли доставшиеся кому-то кроме представителей СМИ.

Вместо вояжа по дипломатическим представительствам мы отправились в ОВД «Пресненское». Дико тормозное, особенно по сравнению с «Тверским». Местный участковый долго что-то бубнил, путался в бумажках. Мы просидели до вечера и вышли без протоколов. На выходе нас встретил комсомолец Армен Бениаминов, который 7‑го ноября поднял красный флаг на здании Госдумы. Получил год условно за «надругательство над государственным флагом», хотя по факту власовский триколор с крыши не скидывал. Смелый парень, было приятно познакомиться. Камрады из АКМ нас встретить не могли, поскольку в это время были на митинге в поддержку Кубы. Из-за нелепого задержания мы успели туда только к самому концу.

Тема Кубы в июне вообще актуальна — день рождения Че 14‑го числа, как-никак. Тем летом эту дату пыталась использовать молодежка партии «Родина». нарядившись под Че и приехав к посольству Кубы на стилизованном броневике. АКМ небольшим составом пришел подпортить ряженым малину. «Че Гевара — наш герой!» — заглушали интервью задрота-очкарика в берете Цезарь и Кудрявый. Я в это время помогал Диме Черному из Рок-Коммуны с концертом, посвященным дню рождения конкистадора свободы. Вышел неплохой сейшн с участием теперь уже знакомых «Анклава», «Разнузданных Волей» и ярославских гостей под названием «Рабочий Квартал». Особенно зажигал «Анклав» с каверами на «Лед под ногами майора» Летова и «Toxicity» System of a Down. Мы устроили слэм, в котором с энтузиазмом поучаствовал даже товарищ Мусин.

Была еще неудачная попытка провести АПД 12‑го числа, в День независимости. Но мероприятие спалили, и в предполагаемом месте нас поджидал ОМОН. В тот раз решили воздержаться. Следующий наступил довольно скоро, и это была первая акция, которую я придумал и предложил.

Помимо прочих обязанностей, я представлял АКМ в комитете помощи политическим заключенным левых взглядов. Нельзя сказать, что там кипела бурная деятельность, но сбор средств, письма и акции солидарности по мере сил были регулярными. У нашей организации на тот момент было двое сидельцев, и оба по линии карательной психиатрии. К попавшему на закрытый режим «Федоровичу доступа не было, а товарищу Луневу было можно и нужно отвозить передачи. Его закрыли по итогам легендарного «Антикапа‑2002», подбросив в неуместный на таком мероприятии пакет нечто вроде мощных петард, на суде получивших название «взрывные устройства». Его полет над гнездом кукушки проходил в психиатрической больнице под Павловским Посадом. Я несколько раз ездил туда в сопровождении Геннадия Алехина.

Впервые я услышал о нем из очередной проповеди Мусина: «Сергей, тебе знакомы такие люди, как Вера Басистова и Геннадий Алехин?» Далее декларировались их готовность на все, революционная решимость и преданность делу. Причем, в отличие от превознесения архивных стариков, это было правдой. Вера и Гена никогда не состояли в АКМ, но активно участвовали во многих акциях и повседневной жизни организации. Веру всегда отличала брутальность, совсем не свойственная внешнему виду. Трудно ожидать от женщины средних лет в шляпе Совы из мультика про Винни-Пуха, что она через минуту пойдет перекрывать дорогу или прикуется наручниками к ограде. Геннадий в радикализме не уступал плюс к тому всегда был настоящей душой компании. После собраний он играл с нами в футбол, одновременно выступая в роли вратаря и комментатора. Задушевное «Родненький, забей, ну я прошу тебя!» сменялось на пафосное «Сегодня в товарищеском матче встречаются сборная СССР и сборная социалистических стран!», и так на протяжении всей игры. Только Гена мог после брутальной тусовки, где на столе присутствовали только водка, дешевый запивон и немного нарезанных огурцов и помидоров, выдать «Спасибо, все было очень вкусно!». При том, что категорически не употреблял алкоголь, толкал роскошные тосты со стаканом газировки в руке.

А если серьезно, то Вера и Гена были главной группой поддержки мотавшего большой срок Игоря Губкина и фигурантов Одесского дела. Они издавали газету, где главным образом освещали судебные заседания и публиковали письма из-за решетки. На шапке издания красовался призыв «Вступайте, вступайте в отряды, родные!», автора которого было нетрудно угадать по этим самым «родным». Не менее шикарный перл был и в выходных данных, где Гена зачем-то был указан как «Ген. Вал. Алехин». Нелепое подобие сокращения превратилось для него в прозвище, впрочем, забавное и безобидное.

В общем, мы с Генвалом возвращались в Москву на электричке после очередной попытки повидаться со Славой. К нему ожидаемо не пустили, не разрешили передать книги, взяли только продукты. И это при том, что мы попали на «женщину средней опасности», как охарактеризовал ее Гена. Мы ругали карательную психиатрию и полицейщину, обсуждали последние новости.

Зашла речь о том, что скоро ожидается приговор но Одесскому делу. Для справки: несколько коммунистов-революционеров из нескольких постсоветских стран создали там боевую группу и занимались экспроприациями, рассчитывая поднять народное восстание. На мой взгляд, это было заранее обречено на провал, как и любая попытка прийти к власти с оружием в руках в современных условиях. Ну не работает сейчас опыт Че Гевары, при всей романтичности. Современный уровень развития спецслужб превращает все подобные порывы в красивые, трагичные, но бесплодные акты. Впрочем, здесь суть не в этом и даже не в том, что ребятам приписали кучу злодеяний, которых они не совершали. Важнее то, что практически все показания по делу были буквально выбиты из людей. Более того, один из обвиняемых, двадцатилетний Сергей Бердюгин, в результате пыток скончался. Оставшихся в живых продолжали держать в нечеловеческих условиях, большинству грозили двузначные сроки. Семеро подсудимых держали голодовку в знак протеста. Проявлять равнодушие в такой ситуации было просто невозможно. Генвал был первым, кому я озвучил идею провести акцию солидарности у посольства Украины. Он в своей манере сказал: «Надо подумать, надо подумать!», тут же склонил голову в раздумьях и через пару минут выдал сгенерированный результат: «Давай попробуем, почему бы и нет, почему бы и нет!» Товарищи в АКМ тоже поддержали затею. Сказано — сделано.

Несколько дней спустя я сидел на одном из экзаменов летней сессии и нервно поглядывал на часы. Сбор через час с небольшим, есть риск опоздать, поэтому пошел отвечать, толком не подготовившись. Преподша начала придираться к ответу (еще бы, на ее пары я по большей части забивал ради движа), но спорить было некогда. Схватил свой не вполне заслуженный трояк в диплом, хрен с ним. Главное — успеть на акцию. В указанном месте ждали товарищи. Отметил про себя, что большинство собравшихся — несовершеннолетние. 18 уж было мне, Женственному, Коляну и Цезарю. И еще подтянувшемуся Коле Косову, ветерану АКМ. У них с сестрой Евой (которая была у Мосгоризбиркома) своего рода вахта по участию в акциях была. Цезарь толкнул небольшую речь, объясняя суть мероприятия. Понятно, что риск задержания велик. Однако никто из молодых и не думал уходить. Двинулись через дворы к украинскому посольству. При подходе большинство натянули на лица банданы. Зарядили «Долой инквизицию!» и начали разворачивать транспарант «Свободу политузникам Одессы!». Но тут из будки при посольстве выкатился в высшей степени упитанный полицай. По сравнению с ним наш усмиритель на Первомае выглядел просто балериной. А этот оказался еще и более решительным, одной рукой схватился за баннер, а другой за рацию. Одновременно вызвал подкрепление и умудрился оторвать у нас половину лозунга! «Одной рукой за хвост валю корову!», как поется у Водопадов. Не ожидав такой прыти, мы пару секунд растерянно смотрели на пришедший в негодность слоган. Теперь оставалось только озвучивать требования освободить политзаключенных голосом, к чему и приступили. Перекрыли дорогу. Самое главное, что под шумок успевал выполнить свою задачу засадный полк: Петя Иванов, Генвал и Басистова приковались наручниками к ограде посольства. В руках у них портреты политзеков. Тем временем появилась подмога. Из посольства прибежал мент с усишками, подъехала пара воронков, появился опер с камерой в белом костюме. Мы сели в сцепку на проезжую часть, мусора начали винтилово. К нашему удивлению, не было привычных автозаков. Лучше бы были, ибо нас погрузили в воронки буквально штабелями, друг на друга. Со мной утрамбовали Коляна, Женственного, немного нервничающего на первом задержании Кудрявого и Колю Косова с зонтиком (хорошо хоть, не в раскрытом виде). Дальше — уже знакомое ОВД «Пресненское».

В этот раз меня оформили довольно быстро и отпустили с обязательством о явке в суд. Остальных совершеннолетних — тоже. А вот юным товарищам долго компостировали мозги инспекторы по делам несовершеннолетних, да и отдали их только на руки родителям. А это зачастую еще хуже мусорского давления. Мы остались ждать молодых камрадов. Прибывающие в отдел родичи по большей части были настроены агрессивно, орали на отпрысков и гневно шипели на нас. «Какая революция, он портфель собрать не может!» — скандалили предки Кудрявого. Было понятно, что ему дома достанется больше всех. Мы даже не надеялись увидеть его на следующем собрании, а он пришел, лишившись телефона и карманных денег. Хотя многих ребят не досчитались, все же двойной прессинг — вещь суровая. Но из достойно прошедших боевое крещение несовершеннолетних, как правило, выходили настоящие бойцы. Таков был естественный отбор левых активистов в середине нулевых.

Завершился месяц мирным, по важным мероприятием. Товарищ Гунькин обнаружил в Царицынском парке оскверненный памятник героям Гражданской войны. Вандалы изрисовали его свастиками и устроили рядом подобие свалки. Мы организовали субботник и привели монумент в порядок, убрали мусор, посадили цветы. Впереди нас ждали новые свершения.

Рабочий фронт

АКМ часто упрекали в ставке на акционизм. Да, во многом так и было, и стыдиться тут нечего. В то время акции превосходно работали в качестве средства преодоления информационной блокады, и нам действительно удавалось привлекать внимание к важным проблемам. Однако утверждать, что деятельность организации ограничивалась сугубо несанкционированной веселухой, мягко говоря, ошибочно.

Кто из неофитов левого движения не мечтает поднять рабочих на праведный бунт? В итоге, правда, «работа с рабочими» чаше всего превращается в потешный фетиш, не имеющий никакого практического смысла. Можно сколько угодно раздавать спешащим на утреннюю смену пролетариям левые газеты, но употребят они их, скорее всего, для заворачивания продуктов, а то и еще более оскорбите, явным для агитаторов способом. Да и полноценно агитировать можно только будучи непосредственно внедренным на производство. К чужакам трудяги по понятным причинам относятся с недоверием, особенно если они еще и подбивают на бучу. Объективно леваки могут быть полезны рабочим исключительно во время разгорающегося трудового конфликта. Когда не платят зарплату, они будут рады и юридической помощи, и информационному шуму вокруг своей ситуации, и вообще любым проявлениям солидарности.

Есть в Москве компания «Дон-Строй», известная своими пафосными жилыми комплексами с романтичными названиями типа «Алые Паруса». Не все, однако, знают, что возведение большинства объектов было неразрывно связано с совершенно скотской эксплуатацией строителей, преимущественно, бесправных мигрантов. Помимо колоссальных задержек зарплат, были на стройках и несчастные случаи с летальным исходом. Мы узнали об этом от товарищей из Революционной Рабочей Партии, как следует из названия, специализирующейся на рабочем движении. Многие члены РРП параллельно состояли в СКМ и участвовали с нами в большинстве акций, поэтому было грех не поддержать товарищей в борьбе за рабочее дело.

О некоторых товарищах-троцкистах стоит сказать отдельно. Так получилось, что еще до вступления в АКМ я случайно познакомился на пикнике с Аркашей из РРП. Правда, в тот раз он почему-то партийную принадлежность афишировать не стал, предпочтя направить основные силы на эротический эпизод с моей однокурсницей. Участник обороны Белого Дома, фигурант нескольких уголовных дел по политике, он до сих пор в строю.

Гриша Сивачев возглавлял комсомол Южного округа, и мы познакомились чуть ли не в моем первом автозаке. В свое время Гриша бросил учебу в МГУ и уехал в какую-то глушь агитировать рабочих. Сегодня он возглавляет боевой профсоюз МПРА в Москве и ни на йоту не потерял своей веры в рабочее дело.

И, конечно, нельзя не упомянуть Галю Дмитриеву. Эта миниатюрная девушка тоже посвятила жизнь рабочему движению. Поехать с двумя детьми в Тольятти и поднять забастовку — это про нее. Когда она начинает бузотерить, здоровым мужикам рядом автоматически становится неловко отойти в сторонку или пропустить штрейкбрехеров.

Много позже АКМ я и сам некоторое время состоял в РРП, но не прижился. То ли слишком сильны во мне нацбол духа и анархист образа жизни, то ли с годами скепсис по поводу главенствующей роли рабочего движения стал великоват. Впрочем, это уже совсем другая история.

А тогда мой первый выход за рабочих получился довольно комичным. Цезарь позвонил и смутно объяснил цель намечающегося сбора в духе «агитационное мероприятие». Я понял, что это не АПД, и без особых приготовлений приехал на точку сбора на станции метро «Сокол». Стоявшие на станции комсомольцы начали оголтело таращиться на меня и чуть ли не крутить пальцем у виска, причем все они были одеты весьма бичевато, чуть ли не в робы. Оказалось, что планируется проход на территорию объекта «Дон-Строя» по поддельным пропускам. И тут я понял, в чем фэйл: с нашивок моей куртки на борцов за рабочее дело гордо глядели Летов, Rage Against the Machine в полном составе и, словно вишенка на торте, товарищ Че на фоне кубинского флага. И даже если плюнуть на мороз и снять куртку, под ней все равно была футболка с серпом и молотом. Длинные волосы в хвосте тоже не прибавляли убедительности виду псевдостроителя. Еще один наш камрад вообще приехал в косухе с шипами, да и сам Цезарь не изменил любимой кожаной куртке, мягко говоря, не особо пролетарского вида. «Ну, ничего страшного, молодые рабочие, стиль разный бывает», — оправдывался Серега перед более предусмотрительными камрадами. В тот день, правда, на стройку не удалось пройти никому, и мы ограничились граффити в поддержку трудящихся на заборе строящегося «Триумф-Паласа».

В следующий раз на объект попытались проникнуть, не уповая на подделки. Поехали туда сразу после митинга, с которого за нами еще и увязались скауты наци. В итоге, их так и не дождались, зато помахались с охраной объекта еще не запрещенными на митингах деревянными древками, вдоволь помесили грязь и таки сумели раздать немного агитматериала. Но в целом подобная тактика была признана не особо эффективной.

С объекта рабочих моментально загружали в автобусы и увозили в общежитие. Решили попробовать агитировать там, поскольку после выгрузки у трудящихся есть некий минимум свободного времени. Мне это было удобнее всех поскольку общага располагалась в родном Строгино. Наш материал разбирали нормально, но для пущей эффективности было решено попробовать развернуть агитацию за профсоюз внутри общежития. Надо сказать, что тамошние охранники оказались менее бдительными и проморгали нашу делегацию. Мы разбились по двое, прошли в рандомные комнаты и начали общаться с рабочими. Мне в напарники достался уже упомянутый громогласный первокурсник Павиан, от политики далекий и поехавший за компанию. Поэтому беседа в переполненной комнате с нарами свелась к моему диалогу с пожилым работягой из какого-то города с юга России. Он рассказывал о поистине скотском положении рабочих на «Дон-Строе», но при этом сетовал на отсутствие всякой работы в родном городе. Мол, и такому рад. Да, зарплату подолгу не платят и режим в общежитии драконовский, за все штрафуют. Но лучше так, чем никак. Вашу агитацию, ребята, возьмем и распространим, но только ничего здесь не поднимешь. Примерно на том и разошлись. Надо сказать, что Галя в компании с еще одной девушкой агитировала успешнее всех. Сложно сказать, гендерный ли сыграли фактор или опыт работы на стройках, думаю, примерно пополам, но они собрали наибольшее количество контактов. Об успехах Мусина и Семейкина судить сложно, ибо отчитывался о походе именно Михаил, что несколько затрудняет понимание.

А 1‑го мая над пресловутым «Триумф-Паласом» поднялся огромный красный флаг. Я лично к этому причастен не был, но восхищаюсь ребятами. Руководила операцией на высотке Галя, на тот момент находившаяся на приличном сроке беременности. Вышло действительно очень эффектно и знаково.

Между тем, пожилой рабочий оказался неправ. Пусть не сразу, а примерно через полгода, но на «Дон-Строе» все же бомбануло. Невыплаты в течение аж шести месяцев все же вынудили рабочих начать забастовку. Администрация во главе с господином Блажко заставила даже самых инертных начать борьбу за свои права. Создали профсоюз, наладили выпуск своего листка. Помню профсоюзное собрание, где главную роль играли дюжие уроженцы Узбекистана, работавшие на стройках водителями. По сути дела, они также выполняли роль охраны товарища Петухова, взявшего на себя роль профсоюзного лидера. Механизаторы стали ядром забастовки. То самое общежитие в Строгино (там же располагалась и автобаза) стало настоящей горячей точкой. Водители пытались вывести технику, чтобы заблокировать офис компании, хозяева всячески этому мешали, сливая бензин и отбирая ключи зажигания. Рабочим, поддерживавшим забастовочный комитет, начали грозить выселением из общаги, но те позиций не сдавали. Мы как могли поддерживали бастующих. Несколько ночей мы с ребятами писали «Блажко, верни деньги рабочим!» на всех имеющихся объектах «Дон-Строя». Возле одного, убегая от охраны, я поскользнулся на льду и чуть не сломал ногу, однако ретироваться успел. В один из дней левые и рабочие активисты перекрыли автомагистраль неподалеку от автобазы. Начальник автобазы по фамилии Кедиа по беспределу попытался протаранить цепь протестующих на своей иномарке. Конечно, больше блефовал. Кто-то быстро разбил зеркала его ауди, и тогда начальской сволочи стала понятна серьезность намерений своих оппонентов. Во избежание дальнейшей порчи машины и собственного туловища Кедиа ретировался. В тот день в администрацию «Дон-Строя» пришли представители прокуратуры и возбудили уголовное дело по факту нарушения трудового законодательства. Бастующие радостно писали заявления на начальство.

Впрочем, прокуратура не имеет особого влияния на сильных мира сего. Никаких выплат они производить не собирались, кормили рабочих обещаниями и, более того, поставили ультиматум выйти на работу, грозя увольнением и выселением. В назначенный день ранним утром мы приехали к общежитию поддержать рабочих. Они решили не выходить на работу и собрались на стихийный митинг. Все было спокойно разве что досаждал лютейший мороз. И тут Галя вдруг заметила штрейкбрехеров, пытавшихся выводить на работу технику. «Что, мужики, блокируем?» — она скорее не спрашивала, а руководила. Естественно, первой пошла на выезжавшую машину. Мужикам было неудобно стоять в сторонке, и они пошли за своей предводительницей в нелепейшей розовой шапке. Несколько человек буквально легли под колеса. В толпе начали искать, чем можно проколол» колеса. Штрейкбрехеры особо рисковать не хотели, однако и самосвалы обратно не уводили. Началось довольно длительное стояние. «Биец, стоять! Какая типография, тут РАБОЧИЕ!» — одернула Галя своего однопартийна, реально опаздывавшего на работу. Тут я понял, что про свои пары в институте лучше и не заикаться. С рассветом подтянулись журналисты НТВ, а также поддерживавшие забастовку депутаты Тюлькин и Шеин. Поводил жалом печально известный Кедиа, но быстро ушел обратно. Последними приехали сотрудники ОМОН (их база по иронии судьбы тоже находится в Строгино). Повели они себя несколько странно: очень резко и жестко повинтили шесть человек. Критерий отбора так и остался непонятым, из активистов никто не пострадал, зато правоохранители умудрились забрать действовавшего депутата Госдумы Тюлькина при журналистах, что вызвало жуткий скандал. В итоге всех довольно быстро отпустили, а рабочих пригласили в актовый зал для составления трудовых договоров. Хоть в не сразу, но деньги тоже выплатили, так что это была победа. Жаль только, что независимый профсоюз просуществовал не очень долго, но тут, как выразился Гриша, «Петухов оказался петухом».

А вообще, забастовка на «Дон-Строе» — это отличный пример работы на нескольких уровнях. Здесь были и агитация, и юридическая работа, и акции прямого действия. В дальнейшем АКМ неоднократно впрягался за трудящихся — ходили в Администрацию президента с нефтяниками из Сургута, винтились с голодающими рабочими Ясногорска.

Банда Фантомаса, или прививка от совка

Некоторое время мы сражались на всех фронтах в статусе независимой молодежной организации. Однако свято место пусто не бывает. Так сложилось, что буквально через несколько месяцев после раскола мы формально стали считаться кузницей кадров для партии с громким названием КПСС.

В один весенний день Цезарь созвал внеочередное собрание командиров АКМ. Я как раз недавно приобрел такой статус, чем крайне гордился. За неимением штаба мы расположились в каком-то дворике, где Серега толкнул речь о том, что есть возможность объединиться со старшими товарищами из КПСС, сохраняя определенную автономность.

Честно говоря, сама аббревиатура «КПСС» в 2004 году звучала диковато. Тем не менее, реально существовала группа дедов под таким названием. Возглавлял ее бывший член ГКЧП Олег Семенович Шенин.

О деятельности этой компартии я не слышал от слова «совсем». Серега в основном намекал на то, что мы можем получить от них определенную поддержку. Тут он не лукавил, вряд ли Цезарь искренне хотел «признавать политическое руководство» кого бы то ни было. Тем не менее, звучало все не слишком убедительно. Единственный сколько-нибудь значимый аргумент смог привести Саня Шалимов. Приведу дословно: «Там адмирал есть, а адмирал — это не хуй собачий!». После такого было сложно не проголосовать «за», на том мы и разошлись.

Начиналось все не самым худшим образом. Какое-то золото партии Шенин и сотоварищи, видимо, действительно умудрились припрятать. Нам пробашляли приличный съезд в Горках Ленинских (через год аналогичное мероприятие было проведено с еще большим пафосом). Туда заявились наиболее представительные партийные кадры: тот самый адмирал Березин, генерал-лейтенант Фомин и лично председатель КПСС Шенин. Они вели себя ненавязчиво и негатива не вызвали. Приняв то самое пресловутое «политическое руководство», мы спокойно завершили съезд.

Ясное дело, что подобное решение не могло остаться без последствий. Так, довольно скоро Цезарь притащил большую коробку баллонов с краской, пояснив, что это подгон от КПСС. Мы было обрадовались, ибо на граффити-рейды всегда приходилось скидываться из своих более чем скромных карманов, а ходили рисовать мы частенько. Но тут выяснилась интересная деталь: по условиям дедов, писать нужно было фееричные лозунги вроде «Единой партии быть!» и «КПСС восстановлена!». «Ну, можно и свое писать тоже» — с хитроватым блеском в глазах добавил Серега. Я понял все правильно, и в тот день мы забили нашими лозунгами немало заборов вдоль направлений электричек. Рядом с Нахабино, где проживал заказавший акцию товарищ Фомин, я таки сделал единственную надпись о восстановленной партии. Все остались довольны.

Хуже обстояло дело с уличными мероприятиями. Жившие советскими реалиями деды, по ходу просто не понимали, что в современной России мероприятия нужно согласовывать с властями. Посему они просто гордо заявляли о том, что собираются у стелы на Автозаводской, и тупо выходили туда с символикой и звукоусилением. Моментально подходивших ментов члены КПСС с воинской выслугой пытались строить командным голосом, как младших по званию. Понятно, что без малейшего успеха. Разве что их самих не винтили, предпочитая брать персонажей помоложе, то есть нас, АКМовнев. Впрочем, это была не велика беда, да и заявлять митинги деды со временем кое-как научились.

На самом деле, с политтехнологической точки зрения, у КПСС были два неплохих козыря. Первый — это те самые активисты-ветераны. Фотография, где ОМОН жестко винтит генерал-лейтенанта Фомина, обошла весь мир под заголовками «Фашизм жив!». Однако практически никто не узнал, какую партию он представляет, так что никаких бенефитов КПСС не получила. Второй — в какой-то момент в столице нарисовались два товарища из Таджикистана. Они активно работали со своими согражданами, имея огромный бонус в виде знания языка. Уходя в агитационный рейд с утра, вечером они приносили пачку заполненных анкет о вступлении в партию. Издавали даже в меру забавную газету на ломаном русском со статьями вроде «Что делать, если заболел мигранти?». Правда, смысл статьи сводился к тому, что подучить бесплатное лечение без полиса крайне трудно, поэтому мигранту лучше не болеть в принципе. Другой вопрос, что, на словах согласившись с земляками, в реальности никто из сагитированных до штаба или других мероприятий так и не доходил. На самом деле, можно было бы использовать землячество с большей продуктивностью, например, организовав для мигрантов курсы русского языка или юридического ликбеза. Увы, до этого не додумались. Пытались мы свести таджикских камрадов с РРП, однако республиканские товарищи умудрились превзойти наш косяк с внешним видом, явившись к проходной в белоснежных пиджаках. А вскоре отбыли на родину.

Проблема заключалась в другом. Уличные акции были крайне малочисленны и проводились сугубо по ритуальным датам. По сути — как у той же КПРФ, только в меньшем масштабе. Зато «идеологически верно», да. Тем не менее, работа в КПСС велась практически ежедневно. В чем же она заключалась? Планерки, заседания, пленумы — что может быть лучше для революционной партии! Если в «Трудовой России» мы имели дело с зачастую поехавшими, но простыми пожилыми коммунистами, то в КПСС мы попали в самый настоящий заповедник позднесоветской бюрократии. Какое-то время мы пользовались их шикарным помещением на Тверской, посему имели возможность наблюдать за работой прозаседавшихся вживую. Бог бы с тем, что это затягивалось на несколько часов. Но вот то, что существовала определенная манера хлопать разным ораторам, меня вообще убивало. Наиболее громкие и продолжительные аплодисменты стоя, естественно, доставались Шенину. «Тот, кто не предал» — так называлась его биография, являвшаяся своего рода партийной библией. Честно сказать, я никогда не испытывал особой любви к ГКЧП. По сути дела это была просто группа партийных бонз, пытавшихся в первую очередь защитить свою задницу и подход к кормушке. И как бы плохо я ни относился к ледовласому вождю Ельцину, они были ничуть не лучше. Да, Шенин пострадал от установившегося режима, отсидел и перенес три операции в тюрьме. Но после этого ему было бы гораздо лучше тихо и мирно уйти на пенсию, а не разводить безумный косплей с восстановленной партией. Ностальгирующие по заседаниям политбюро, пенсионеры и одна из самых нудных и беззубых газет левой оппозиции под перестроечным названием «Гласность» — мягко говоря, не основа для революционной организации. Для своих старых соратников Шенин был вождем без всяких оговорок. Причем не трибуном и вожаком, а именно вождем, назначенным сверху, по принципу «партия сказала надо». Позже, к счастью, уже без нашего участия, Шенин даже безуспешно пытался зарегистрироваться кандидатом в президенты. Даже на банкетах (тоже наследие советских времен) Шенина усаживали во главе стола, и сидящий по правую руку наливал ему элитной настойки, не полагавшейся даже другим партийным шишкам. Мелочь, а иллюстрирует мерзкую партийную иерархию. Для чего Шенину и компании понадобилась молодежь в лице АКМ? Да для той же пресловутой совковой показухи. Мол, вот, юные последователи, мы их уму-разуму учим, по плечу похлопываем. Думаю, и от пионерской организации со временем бы не отказались, только ради того, чтобы Шенин ребятишкам галстуки повязывал. А молодежь относилась к «тому, кто не предал», мягко скажем, без симпатии. Лысый, мрачный, пафосный, внешне похожий на бандита Фантомаса из французской комедии с Луи де Фюнесом. Между собой его все и звали Фантомасом. Мы едва переваривали все эти заседания, куда приходилось ходить, и старались ограждать от них хотя бы новичков. Единственной веселухой были разве что приемы в посольстве КНДР, где местный распорядитель тщательно следил за тем, чтобы ни один человек не ушел, не будучи смертельно пьяным. А в КПСС пытались «работать с молодежью и обучать ее». Но партийные чтения и семинары были отличным аналогом снотворного, а выступления молодых никого не интересовали. Я это лично проверил своего рода арт-провокацией, прочитав на дне рождения Сталина доклад о заслугах товарища Троцкого. Что удивительно, почти все многоопытные сталинисты одобрительно зааплодировали! Молодой выступил, пунктик программы выполнен, галочка в отчете поставлена!

На самом деле, тут я бы даже сказал Шенину и его братии особое спасибо. Я приходил в движение человеком с не до конца оформленными красными взглядами, но именно благодаря им я значительно почернел и получил на всю жизнь прививку от совка и авторитаризма. Дополнительным бонусом являлось то, что некоторые пожилые советские офицеры были еще и изрядными жидоедами. Помню, как мне удалось озадачить пресловутого адмирала. Увидев в моих руках книгу Льва Давидовича, он решил отбить у меня охоту к чтению подобного автора, завопив: «Ты знаешь, что его настоящая фамилия Бронштейн?» Я спокойно ответил, что Америку он мне не открыл, а заодно сообщил свою фамилию по отцу. Здесь аргументы противоположной стороны закончились. С тех пор я всегда принципиально носил с собой и доставал на заседаниях книги Троцкого и Махно. Другие авторы были КПССникам явно неизвестны, но меня они захватывали все больше и больше. Субкоманданте Маркос, Эбби Хоффман, Хьюи Ньютон — в общем, спасибо «Ультра.Культуре» и «Фаланстеру» за наше счастливое детство. Термина «гошист» («ультралевый» по-французски) я тогда не знал, но все больше и больше ассоциировал себя с парижскими студентами из мая 68‑го. Беда марксизма в России не в том, что он неверен или плох, — он изрядно изгажен всяческими профессорами научного коммунизма, ну, и современными начетчиками не меньше. Я прекрасно понимаю, что в СССР был бы левым диссидентом, и меня бы ждали неизбежные репрессии от тех, под чьим «политическим руководством» мне приходилось просиживать штаны на бесчисленных заседаниях.

Впрочем, было бы крайне несправедливо мазать одной краской всех товарищей из КПСС. Был, например, фееричнейший бич-Фомич, пожилой мужик, большую часть жизни проведший в местах не столь отдаленных. Я толком не помню, как и зачем он оказался в штабе КПСС и вступил в партию. Запомнился он тем, что ходил с нами разносить газеты и с невозмутимым видом скидывал большую их часть в помойку с шикарным комментарием «И сюда немного!». А удачный рабочий день характеризовал словами «Дали дрозда!».

Ну, и самое главное — в то время при партии существовала группа под названием «Рабочий Университет». Вот эти люди действительно по-настоящему пытались работать, и, самое главное, дружить с молодежью. Да они и сами не были стариками. Рома Катков сначала вступил в АКМ по партийному приказу, но довольно быстро проникся и на позднем этапе даже стал московским командиром. Будучи взрослым, он с самого начала не гнушался черновой работы и на равных бегал с пацанами на покраску и поклейку и подучал дубинкой по голове. Дружная семья Ложкиных тоже, по сути, влилась к нам полным составом. Большой и мощный отец семейства Сергей не отставал от Ромы и тоже участвовал абсолютно во всем. Менты зачастую особо и не хотели его принимать, но он неизменно вставал с нами в сцепку на акциях. Будучи человеком советского воспитания, он не всегда нас понимал, но относился по-доброму. «Ну вы вчера песняка дали!» — журил он нас с Кудрявым после разгоряченного исполнения в кубинском посольстве песни Летова «Пой, революция!». На фоне других песенок вроде хита Аслана Мамедьярова с припевом «Ууу, Ленин!» мы и правда выглядели трэшово. Мы спорили и часто соглашались с Сергеем, потому что он был не небожителем-фантомасом, а в доску своим. Вместе с женой Еленой они устраивали действительно интересные занятия в рамках своего «Университета», а позже и специально для АКМ. Главным хитом были лекции историка Колобова, настоящего мастера интересного рассказа. Еще они издавали вполне читабельную газету «Косная Москва» и любопытный теоретический журнал «Солнце Труда». Квартира Ложкиных была неформальной впиской для наших регионалов, за что им отдельное спасибо и низкий поклон. Елена много занималась кубинскими политзаключенными в США, мы по возможности к этому подключались. Настя Ложкина, дочь наших товарищей, тоже довольно быстро вступила в АКМ и стала незаменимым членом коллектива. Вступил бы и младший Глеб, да на тот момент в организации уже начался разлад, но о грустном позже. Сейчас о еще более грустном. Несколько лет назад не стало Сергея. Писать об этом тяжело, потому, что его действительно не хватает. Но для нас он, как говорят на Кубе, всегда «presente», то бишь невидимо в строю. Земля тебе пухом, настоящий товарищ и друг!

Подводя итог, нужно сказать, что позже Цезарь предпринял новую попытку «захватить и омолодить партию». Деталей не помню, в двух словах — как и с «Трудовой Россией», он потерпел фиаско. АКМ от КПСС наконец отдрейфовал. Логичный, хотя и дико затянувшийся хэппи-энд. А «Рабочий Университет» и сегодня продолжает деятельность, и это лучший памятник Сергею Ложкину.

Комичное накануне героического

Лето выдалось в высшей степени боевое, но были и сравнительно спокойные и забавные моменты, о которых нельзя не вспомнить перед рассказом о баталиях за льготы.

Так, однажды Цезарь объявил, что есть возможность устроить лагерь под Серпуховом и провести тренировочные сборы АКМ. Серьезный мужик, мол, помощь предлагает, у него там до сих пор совхоз свой. Можно будет пострелять из автоматов и даже на БТРах покататься. Совхоз меня как-то не возбудил, но БТРы звучали заманчиво. В итоге, естественно, решили ехать. Подтянули даже некоторых регионалов. Приехали в тот самый совхоз, глава которого толкнул речь о том, что здесь никогда не опускалось красное знамя, и мы все единомышленники, располагайтесь — в общем, такое «будь как дома, путник». Так вышло, что спальных мест в некоем домике на всех не хватило, поэтому часть людей нужно было разместить в заброшенном пожарном депо. Уже интересно, подумалось мне. В домик разместили преимущественно регионалов во главе с Цезарем, Гунькин с Солдафончиком разбили палатку, а в депо направилась веселая компания изменя, Кудрявого, Гевары, его кореша Витька, Женственного, Азота, Макса и Вадика из Новосиба. Условий для нормального проживания там толком не было, но после того, как я два лета ездил в заброшенный панк-домик с прохудившейся крышей, я бы даже назвал его в меру комфортным. Было холодновато, но мы строго соблюдали сухой закон, готовясь к военно-спортивным мероприятиям и боевой технике.

Утром был ранний подъем и поход в столовую. Что ж, перед доброй тренировкой и подкрепиться недурно. Женственный, правда, начал кочевряжиться насчет качества завтрака, но был резко раскритикован Солдафончиком: «Что-то ты кашу плохо ешь! Сейчас бы тебя на Шереметьевский Большак!» Надо сказать, что крайне высокий голос Солдафончика плохо сочетался с его милитари-имиджем. Он постоянно ходил в форме и строевым шагом, даже, что называется, в сортир, за что и получил такое прозвище. В общем, поели, но с благодарностью относя вымытую тарелку на кухню, я услышал от поварихи крайне подозрительную фразу: «Едите-то вы хорошо, а вот посмотрим, как вы работаете!» Подозрительно, подумалось мне. Видимо, путает что-то тетка, у нас БТРы по расписанию сейчас, какая еще работа. Но тут Цезарь реально объявил, что «надо помочь» и никакого полигона сегодня не будет. По народу прошелся ропот. Впрочем, задание было каким-то несложным, из разряда что-то перетащить. Мы его выполнили, на мягко говоря, без энтузиазма. И стали ожидать поездки на полигон, однако вечером всего лишь поиграли в футбол. Мы и так после каждого собрания гоняли мяч, поэтому народ был в легкой прострации. Вечером в пожарном депо я делился своими опасениями насчет завтрашнего дня. Чувствовалось какое-то грандиозное наебалово.

Опасения подтвердились. На следующий день сразу после завтрака нас вообще стали распределять по участкам работы на целый день. Это уже было слишком, да и стало понятно, что у председателя совхоза нет не то что БТРов, но даже самой простой пневматики. Просто хитрожопый мужик решил попользоваться дармовой рабочей силой. Ну уж хрен тебе, подумал я. «Нас невозможно использовать!», как споет в 2012 году Селиванов. На утреннем построении меня и Женственного определили работать на зерноток. Точно не помню, что мне надо было делать, но я заранее взял себе полторашку «Очакова», расположился максимально удобно и стал пересказывать присматривавшей за нами тетке текст Боба Блэка «Отказ от работы». Гарику нужно было косить траву, на что он сказал, что по вероисповеданию является скандинавским язычником и не может причинять боль растениям. Остальные трудились не менее «усердно». Вечером забастовка закончилась грандиозной попойкой в пожарном депо. До сих нор помню фееричный диалог с пришедшим с утра Цезарем:

Серега: «Еб твою мать, пять пузырей!»

Я (выкатывая ногой еще одну пустую бутылку): «Нет, неправда, Серега, шесть!»

В общем, совхоз с красным знаменем мы покинули несколько раньше срока и добрым словом председателя не поминали.

Бывали и гораздо более приятные поездки. Так, тем летом мы делали большие агитрейды в Тверь и Можайск. Общались с местным народом и тотально закрывали город стикерами, а заборы возле железнодорожного полотна расписывали нашими слоганами. И надо сказать, агитация работала. Плюс к тому, это были отличные сплачивающие мероприятия. Это реально классно — мотаться с друзьями в какую-нибудь тьмутаракань на электричке, бегать от контролеров и попадать в приключения вроде разборки православных гопников с группой «Пляски Святого Патрика». Сегодняшние диванные войны в интернетах. мягко говоря, ни в какое сравнение не идут.

Даже в пределах ближайшею Подмосковья на граффити-рейдах происходили забавные случаи. Идем мы как-то с Бабочками по Рижскому направлению, рисуем, малость увлеклись. И тут нас кто-то окликает. Смотрю — совсем рядом сидит большая компания мужиков кавказской наружности. Зовут подойти, причем настойчиво. Ну, думаю, сейчас будет разборняк с блюстителями чистоты стен или, хуже того, запутинцами. Убежать всем не получится точно. Отправляю девчонок подальше, сам иду к мужикам. У них там еще и пикник, все поддатые, «Рисуешь?» — вопрошает один. Отрицать глупо, только что у них на глазах вывел «Россия без Путина!». Да, говорю, рисую. Про себя продумываю легенду про заработки нищего студента, это порой и с работниками ЖД, и даже с ментами прокатывает. Но в этот раз сочинять не приходится, ибо следует вопрос: «А можешь вот здесь на стене нависать «Баку»?». Без проблем, говорю. После того, как я это сделал, щедрые азербайджанцы еще и скинулись но полтиннику, так что расход краски окупился раз в десять. А через недельку я вернулся на то место и превратил нейтральную надпись «Баку» в идеологически верную «Бакунин — наш горой!».

Но самая веселая история произошла, когда одним погожим днем рисовать отправились я, Цезарь, недавно вступивший школьник Костя и неразлучные Мусин с Семейкиным. Баллонов и заборов было много, бомбили от души. Дали потренироваться Косте, я традиционно писал левацкие лозунги и рисовал знак анархии, Цезарь старательно выводил партийный телефон. Попробовал себя в деле и Семейкин, но у него вышло не очень: только после его объяснения я понял, что подобие жука на стене изначально задумывалось как серп и молот. Руслан же рисовал очень прилично, прямо как граффитчик-профессионал, хотя и с большим расходом краски. Когда иссяк последний баллон, мы отправились искать ближайшую станцию. Ей оказалась какая-то сиротливая платформа, на которой большинство электричек не останавливалось. Ждать предстояло порядка часа.

И тут Мусин и Семейкин занялись любимым делом — принялись задавать каверзные вопросы Сергею и выводить на чистую воду его идейное несовершенство.

«Сергей, а как тебе план Шанешникова по захвату власти?» — привычным басом вопрошал Руслан. Тут небольшой, как модно говорить, дисклэймер: Шанешников — это не слишком активный сторонник АКМ, на моей памяти прославившийся двумя вещами. Во-первых, однажды он пришел на какое-то шествие, повязав на манер арафатки оренбургский пуховый платок. И ушанку еще надел. Во-вторых, однажды с таким упорством пинал возле штаба коробку из-под пельменей, что в итоге на ней же поскользнулся и упал. Собственно, вся краткая биография героя. Верно понимающий потенциальную неадекватность плана Цезарь приложил все усилия, дабы соскочить с темы и не шокировать сидевшего рядом новичка. Не получив внятного ответа, друзья вновь отправились гулять по платформе, вынашивая следующую головоломку для председателя АКМ.

К слову, я дико заинтересовался тем самым планом Шанешникова и через некоторое время выпытал у Руслана все детали. На поверку все оказалось довольно банально и прозаично. Надо изготовить листовки, раздать их сначала на одном заводе, потом на другом, и так на всех имеющихся предприятиях. А после этого захват власти происходит сам собой. Тупорыло и скучновато. На уровне названия звучало намного более интригующе.

Долго ждать возвращения вопрошателей не пришлось. Проведя последнее совещание, Мусин задал вопрос в лоб: «Сергей, а если бы Анпилов за одну минуту построил коммунизм, ты бы у него отсосал?» Неожиданный поворот, туг прифигели все. Даже Цезарю потребовалось несколько секунд перед тем. как выпалить «Руслан, еб твою мать, иди на хуй! Хуйию такую спрашивать!»

Но Руслан был готов к подобному ответу и выдал, похоже, заготовленную реплику:

«Все с тобой ясно, Сергей. Никакой ты не коммунист, раз не готов ради коммунизма на такую мелочь!»

Тут подключился Семейкин: «Да я бы ради коммунизма, так сказать так, хоть каждый день сосал, хоть каждую минуту, хоть каждую секунду, ради коммунизма!»

Слегка краснеющий перед новичком Цезарь кое-как заглушил речетатив Михаила, прервал рассуждения о готовности коммунистов к свершениям и отправил друзей дальше гулять по платформе. Поездка завершилась мирными рассуждениями Мусина о пищевой промышленности. Поедая купленные Серегой сухарики, он долго рассуждал о том, как плохо и невыгодно покупать фабричные сухарики и как правильно и выгодно сушить хлеб самому. Доев за милую душу все «буржуазные» сухарики, Руслан как-то замолк, и мы спокойно разъехались по домам.

Льготные протесты. Начало

Смех смехом, как сказал бы Максим Фирсов, однако главной и самой острой темой лета 2004 года была монетизация льгот. Совершенно людоедский законопроект Грефа-Зурабова-Кудрина предполагал замену социальных льгот смехотворными выплатами. В народе эта инициатива одобрения, мягко скажем, не находила. Под удар попадали наименее защищенные категории граждан, особенно цинично выглядело наступление на ветеранов накануне 60-летия Победы.

В июне мы стояли в пикетах, собирая подписи против отмены льгот. В этой хорошей инициативе участвовали различные организации. Мне, как назло, частенько доставался в напарники одноглазый парень на некой организации СПМ, который люто выносил мозг разным бредом и мешал общаться с народом. Чаще всего стояли недалеко от метро «Арбатская», где всегда мощный людской поток. Понятно было, что одними подписями охреневших едросов не остановить, и законопроект они явно примут во всех чтениях. 2‑го июля его должны были принимать в Думе. Через депутатов от КПРФ мы пробили несколько пропусков в парламент. Планировалось развернуть баннер внутри Думы перед началом заседания. Роль «народных камикадзе» досталась Цезарю, Коляну, Женственному и мне. Мы оделись как можно более цивильно, Колян приложил все усилия, чтобы пригладить ирокез. Тем не менее, фейс-контроль на входе мы, к большому сожалению, не прошли. Сложно сказать, велика ли тут вина КПРФников, но факт, что в дальнейшем мы не раз пытались проникнуть в Думу через них, и ни разу это не удалось. Возможно, все гораздо прозаичнее — Удальцов уже имел определенную узнаваемость, а у каждого из нас ранее бывали задержания. В ФСО тоже ведь не дураки работают.

Так или иначе, пришлось перейти к плану Б. Он заключался в походе на митинг все той же КПРФ на Манежной площади. Понятно, что просто стоять среди стариков и выкрикивать лозунги мы не собирались. Да, плакаты «Не обменяем льготы на тридцать серебренников!» и «Нет закону о ветеранах!» хороши, но этого недостаточно. Главное — наращивать градус протеста, только так можно чего-то добиться. Дума совсем недалеко, можно хотя бы попробовать прорваться к ней, блокировать здание. На митинге мы пробыли около часа, собрав всех сторонников и союзников. По толпе ходили упорные слухи, что представители общества инвалидов собираются подъехать на своих машинах и перекрыть движение по Охотному ряду. Мы двинулись к памятнику Марксу в ожидании этого момента. К сожалению, в условленное время приехало всего четыре машины, чего было катастрофически недостаточно. Единственное, что оставалось, — попробовать перекрыть движение самим. Толпой в несколько сотен человек мы двинулись на ментов. Честно сказать, изначально я не предполагал подобного развития событий. Не предполагали его и полицейские, даже не взявшие шлемы и прочие защитные средства. Скромная и несколько напуганная цепь срочников наш напор бы не выдержала, но тут на сцену вышел ОМОН. Гориллоподобный начальник сразу заорал в нашу сторону нечто в духе «ну суки, не дай бог куда рыпнетесь». В дальнейшем меня много раз принимали сотрудники этого подразделения, но такого зверья в их форме я не видел больше ни разу. Так-то мы не с полицией как таковой воюем, а с государством и капиталом. Но эти вышли с явной установкой не столько задерживать, сколько бить людей. Впрочем, у них своя установка, у нас своя. Над толпой зажигается фаер, ура, мы ломим! Выступающие в роли шведов мусора, впрочем, не гнулись, а начали максимально активно работать дубинками «Демократизаторами» — как называли эти орудия ветераны уличной борьбы 90‑х. Под ударами мы отступили. Подняли с асфальта нескольких бабушек и дедушек, ибо полиции по возрасту и гендеру уступок не делали от слова «совсем». После первого неудачного прорыва пыл у некоторых иссяк протестующих стало меньше. Чуть переведя дух, все же пошли на второй заход. Кто-то кинул в мусоров мелочью, от чего они пришли в полное бешенство. Опять то же самое: дубинки, падающие старики, плюс еще и свинтили несколько человек. Подсчитали потери. От нас в ОМОНовский автобус попали Колян и Женственный, плюс несколько камрадов из СКМ, включая Гришу Сивачева и ведущего марксистского кружка Саню Веселова. Подъезжает еще несколько автобусов ОМОНа, нам же подкрепления ждать неоткуда. Плюс еще КПРФ с трибуны начали увещевать, что на сегодня митинг завершен и прочее в духе «мы придем еще». На третий заход идти смысла нет, поэтому выдвинулись к ОВД «Китай-Город», куда повезли наших товарищей. Многие ветераны пошли с нами. На прощание в мусоров полетел горящий фаер, громилы едва успели пригнуться и прикрыть головы.

Однако на этом все не закончилось. У музея Денина, там, где я впервые оказался на «цепочке», на нас резко налетела сборная команда оперов и ОМО-Новцев и выдернула Цезаря. Работали быстро и точечно, отбить не успели. За компанию с ним утащили Артура из РРП. Палая, он неплохо вломил одному оперу ногой. Ребят утащили прямо в здание музея, мы побежали за ними, но двери уже были накрепко закрыты. Через некоторое время их увезли на ментовской газели. «Я запомнила номер машины!» — кричала бдительная бабушка из «Трудовой России». Для рядовых этой партии АКМ и лично Серега навсегда остаются родными. Оставшимся составом провели небольшое совещание, приняли решение разделиться: часть идет к ОВД, другие сразу едут в Тверской суд, куда должны привезти первую партию задержанных. Через несколько часов ожидания встретили ребят. Они были избиты гораздо сильнее остальных, поскольку угодили в автобус к озверевшему ОМОНу. У Гриши следы от берцев на бритой голове. Наблюдали лютую истерику родичей Коляна (собственно, после этого он в АКМ уже не появлялся, хотя через значительный промежуток времени ушел из дома и стал известным нацболом). Повеселевший Женственный рассказал о приключениях в автобусе: «ОМОНовец меня пиздит дубинкой и спрашивает, буду ли я ходить на митинги. А мне уже пофиг как-то, нагнал ему, что не буду, только чтобы откопался уже, а то надоел». Последним в тот день предсказуемо выпустили Цезаря, после чего все разъехались зализывать раны и готовиться к новым свершениям.

В конце месяца мы провели небольшую разогревочную акцию у логова Зурабова — Министерства здравоохранения и социального развития. Заблокировали цепями и наручниками вход (в этот раз без «народных камикадзе»), развернули баннер «После льгот отменят жизнь!», украсили окна и фасад здания самоклейкой с лозунгами против монетизации. Идущим на работу чиновникам мы предлагали отменять свои льготы и взять компенсацию из банки с монетами достоинством в одну и пять копеек, которая стояла на крыльце. Цезарь рассказал журналистам, чинушам и зевакам, что министерство закрыто по воле народа, после чего мы немного поскандировали и, аккуратно свернув транспарант (ему еще тоже предстояло сыграть свою роль), растворились на просторах столицы. Задержали при отходе только безвестного волосатого парня, приехавшего с Бабочками из Орехово-Зуево «погулять по Москве». Даже менты и судья поняли, что он совсем не при делах и вынесли на редкость мягкое наказание в виде «устного порицания».

Мы намеренно делали эту акцию с отходом, поскольку наше главное мероприятие было назначено на два дня позже. А 2‑го августа нацболы проведи красивейшую АПД. захватив то же самое министерство. Фотография летящего из окна портрета Путина стала культовой. К сожалению, красота потребовала жертв, и участники акции оказались осуждены на значительные тюремные сроки, и мы участвовали во множестве мероприятий в их защиту.

Ну, а наша главная АПД по льготам состоялась, как выразился бы Цезарь, «чуть позже».

Скованные одной цепью

Пожалуй, именно эту акцию в исполнении АКМ лично я считаю наиболее удачной. Мы одними из первых напомнили, что помимо пресловутых Грефа-Кудрина-Зурабова, за людоедским законом стоит и сам гарант конституции. В конце концов, без его подписи ни один закон в силу не вступает. Подготовка была тяжелой. Крайне остро стоял кадровый вопрос. Во-первых, многие уехали на долбаные дачи или юга. Во-вторых, немало юных товарищей после акций в первой половине лета выкосили родительские репрессии. В-третьих, для большинства участников акции задержание было стопроцентным, а на это, как всегда, готовы не все. При первом предварительном подсчете круг потенциальных участников сузился до меня и Цезаря. Женственный незадолго до этого умудрился раскоцать руки на почве неудачных отношений с Бабочкой, поэтому годился только на вспомогательную роль. Маловато будет. Начали собирать народ с миру по нитке. Сделанный из стали Кудрявый согласился легко, попросив только проспонсировать метро, ибо уже давно был оставлен родичами без финансирования. Подтянулся и другой несовершеннолетний герой, Гевара. Довольно легко подписались Бабочки. Семейкина подвел рабочий график, но дуэт был готов представить Мусин. Подтянули неразговорчивого неофита Саню Харитонова, пришедшего довольно экзотичным способом — через радио «Резонанс». Ожидаемо не остался в стороне Сергей Ложкин. Не смог по работе и Генвал, делегировав Веру и некоего мужичка в пиджачке по имени Петр Алексеевич. Подошли участвовавшие в перформансе у Минздрава представители малопонятной организации КЕД — Комитет Единых Действий, Сергей и Тарас. Ну, и я подтянул поглядеть на наше шоу Костыля, а собиравшийся потусоваться с ним Лебедян сам подошел из любопытства. В общем, погнали!

Утро, метро «Китай-город», эскалатор. Из толпы людей, стоящих на нем, доносятся одинаковые характерные щелчки, что обращает на себя внимание пассажиров, едущих вниз. Это мы надеваем на руки наручники, ибо потом времени будут считанные секунды. Разведка наверху докладывает, что все тихо. В переходе сковываемся между собой и, словно в пионерской игре «веселая гусеница», друг за другом поднимаемся по ступенькам. Еще несколько метров и вот она, Администрация Президента! Невдалеке стоят две машины ППСников, но они к такому явно не готовы и ничего сделать не успевают. Наша «гусеница» наглухо перекрывает улицу Ильинка, стоящие по краям приковываются к уличным ограждениям цепями. Товарищи со свободными руками помогают нам развернуть два баннера, уже известный «После льгот отменят жизнь!» и сегодняшний эксклюзивный «Отмена льгот — позор Путина!». Ильинка широкая, одним не обошлись бы. Скандируем эти и другие лозунги. Комиссованный из-за порезов Женственный жжет фаера. уболтанный Стасей Лебедян разбрасывает листовки. Подтягиваются мусора и ФСОшники, но не знают, что с нами делать. Расцепить нас невозможно: наручники, как всегда, предварительно запаяны. Просто избивать при журналистах тоже не комильфо. хотя я был готов к подобным событиям и даже специально надел футболку, которую не жалко испачкать кровью или просто порвать. Стоим и скандируем уже, наверное, минут двадцать. Фаера закончились, глотки охрипли. Из-за нас образовалась огромная пробка, водители нервно сигналят, создавая своеобразный фон. В итоге все же подтягиваются какие-то типы с болторезом. Понятно, что сейчас начнется винтилово. Справа от меня стоит Кудрявый, слева Тропическая, подбадриваю камрадов. Вяжут крайне грубо, но могло быть и хуже. Сильнее всех достается Сергею из КЕДа, прикованному цепью к ограждению. Распихивают по машинам. везут в знакомый многим ОВД «Китай-город». Чуть позже довозят Костыля и Лебедя на, на которых указали оперативники. Причем, если Паша активно участвовал и запомнился хотя бы своими воплями с характерной картавостью «Позой Путину!», то Костыль объективно ограничился ролью зрителя. Нелогичным образом уйти удалось только Женственному.

Главный минус китай-городского отдела — там всегда и сразу отжимают телефоны. В тот день я впервые узнал об этом на практике. Совершеннолетних сажают в большую клетку-обезьянник, несовершеннолетним там находиться по закону не положено, поэтому они остаются сидеть на стульях рядом с клеткой. Разница, в общем, небольшая. Во время досмотра лопоухий сержант спрашивает, нормально ли мы затянули наручники. Вежливо отвечаю, что мол, самым лучшим образом. «А нет, вот так надо было!» — с этими словами ебаный гопник в форме затягивает наручник до полного предела, так, что кожа слезает. То же самое он успевает вытворить с Кудрявым, Геварой и Цезарем. Рука моментально начинает неметь, мы кипишуем по поводу беспредела. Реакции особой нет. Кудрявый жалуется на то, что рука уже похолодела Мусора по-прежнему тормозят, скорее намеренно. Мы переходим на русский матерный, что вызывает лютейшее негодование, причем не у сотрудников, а у Петра Алексеевича, который оказывается дичайшим борцом за трезвость и чистоту языка. «Не ругайся! Не ругайся!» — этот рефрен повторялся постоянно и сильно въелся в мозг. Только через час приезжают сотрудники МЧС и освобождают нас от оков. Узнав, что и как, они выражают сочувствие нашей акции. Да и некоторые полицейские тоже. Затем настает время визитов господ из ФСБ, УБОП и прочих агентов Смитов. Традиционные беседы, фотографирование и съемка для ФСБ-ТВ. Естественно, я студент ВУЗа, отличающегося от реального на одну букву, а об акции случайно узнал на каком-то форуме в интернете. Павлик не может сдержать смех, когда оперативник представляется по фамилии — «Гусь». Отжигает Цезарь, дав объяснение в духе «шел по улице и вдруг меня приковали». Сергея Ложкина почему-то упорно пытаются записать в нацболы, видимо, из-за возраста. Для несовершеннолетних — мозгоебство в детской комнате милиции. «Блин, какая же эта инспекторша тупая, она даже не знает, кто такой Че Гевара и как правильно писать его фамилию! Че Гуевара, блин!» — смеется после беседы Кудрявый. В районе семи вечера нас везут в суд. «Ну наконец-то домой!» — с облегчением выдыхаем. Но вообще-то суды после семи не работают, и крайне странно, что в ОВД об этом не знают. Поцеловав замочную скважину, едем обратно в отдел. Получается, что нас закрывают до утра, когда суд снова откроется. Причем по закону несовершеннолетних нельзя держать не только в клетке, но и в принципе ночью в отделе. Так-то родителям всех наших юных камрадов из отдела позвонили, но забрать смогли только Бабочку, и то с большим трудом, благодаря наличию у родителей машины. За Геварой и Тропической успеть приехать технически не смогли, а за Кудрявым родные не приезжали уже принципиально. В телефон они выдали нечто в духе: «Вот и пусть сидит!» Ну, а совершеннолетние по желанию воспользовались правом на звонок, дабы сообщить свое местоположение родным и близким.

Коротать ночь в ОВД в обществе друзей, на самом деле, достаточно весело. Дачку оставшиеся на воле нам загнали нормальную, так что мы были сыты. Единственный минус — спальные места. Вообще-то в обезьяннике людей всю ночь не держат, но, как вы поняли, понятие «по закону» в этот день не работало. Лечь в клетке могут от силы четверо, посему мы решили развлекать себя всеми доступными способами. К сожалению, игру в оказавшиеся у кого-то с собой карты мусора все же пресекли. Не беда, поиграли в города. Ближе к ночи в отделе появились довольно типичные для него задержанные — представительницы древнейшей профессии. Две вульгарные девушки явно были здесь не в первый раз. Их посадили недалеко от несовершеннолетних (что насчет этого говорит закон, я не знаю). Подружки зачем-то начали глумиться над пытавшимся уснуть на стульях в нелепой позе Кудрявым, называя его гимнастом. Впрочем, скоро менты увели их куда-то вглубь ОВД, и больше мы не видели ни тех, ни других. Бегемот бы, конечно, домыслил. Разговоры текли рекой, между делом я спросил молчаливого Саню, в курсе ли его родные, где он. «Нет», — ответил Саша. Я задал еще один логичный вопрос, волнуются ли они. «Эээ…» — задумался Саша и вдруг подскочил. — «А где телефон?». Но времени было уже около трех, право на звонок в такое время не работает, и позаботиться о подобных вещах надо было, мягко скажем, пораньше. Пообщались мы и с Сергеем из КЕД. Мир оказался крайне тесен: он был сценаристом популярного тогда шоу «Окна» и автором выпуска, в котором снялся любивший подобные подработки Тима. А 15 лет спустя в левое движение пришел уже сын Сергея. Народ клонило в сон, но заснуть было технически сложно. Не дремал лишь Петр Алексеевич, тщательно и неустанно пресекавший любую вербальную непотребщину.

А совсем под утро состоялся бенефис Руслана Мусина. Естественно, он не мог упустить случай в очередной раз идейно атаковать Удальцова. На сей раз предметом критики стала всем известная любовь Сереги к творчеству «Гражданской Обороны».

«Сергей, ведь ты же любишь Летова? А он ведь так ноет: "Стааалин кучу народа побил! Лееенин в Мавзолее вонял!"» — неточно процитировал Руслан песню «И снова темно», видимо, недавно услышанную и сильно задевшую его чувства. «Тебе ведь это нравится, да, Серега?» — не унимался он. К счастью, подавляющее большинство сидельцев к Летову относились крайне положительно, и нам удалось, если не переубедить Мусина, то заставить его сменить пластинку. Пропев еще пару раз про побившего кучу народа Сталина, он обрушился с резкой критикой на нашу газету «Контрольный выстрел», причем не на собственно газету и ее содержание, а непосредственно на название.

«Что за выстрел? Это же бандитский выстрел! Где классовая сущность?» — вопрошал Руслан в ночи.

«А мне название нравится, потому что там есть оружие! А оружие это всегда правильно и хорошо!» — неожиданно брутально встряла в разговор Басистова.

«Руслан, ну, а как бы ты назвал газету?» — поинтересовался Цезарь.

«Конечно же, "Священный Ильич". Название — вещь важная!» — с видом эксперта ответил Руслан. — «Между прочим, когда ребенок ест конфету "Красный Октябрь", он сразу думает о революции!».

Уж не знаю, откуда у него такие сведения, но стены отдела зашатались от смеха. Дальше было еще что-то про Брежнева, но на этом моменте мне удалось ненадолго задремать.

С утра мы понаблюдали за нелепейшей гимнастикой в исполнении Петра Алексеевича и Сани Харитонова, а потом нас отвезли-таки в суд, где оказалось, что мы обвиняемся в нарушении аж двух статей административного кодекса. Первая — традиционный и, объективно, имевший место быть «несанкционированный пикет», а вот вторая… неожиданная «нецензурная брань». Надо было видеть лицо Петра Алексеевича в этот момент! Его буйству просто не было предела. В итоге нам все же выписали по 500 рублей за пикет, а заседание по матерщине перенесли. Замечу, что вообще-то обе статьи не являются арестными, а значит по закону… Конечно, нас продержали под арестом по беспределу. Видимо, был приказ сверху. Но все это ерунда, государева месть часто достигает гораздо больших масштабов.

После суда я и еще несколько товарищей нашли в себе силы посетить с агитацией промежуточный митинг КПРФ против отмены льгот. После вчерашней осады путинского логова это было все равно, что пить «свиноградный день» после элитного коньяка. Поглядев с ироничной улыбкой на парламентских болтунов на трибуне, мы поехали отдыхать. Впереди было 2‑е августа, на которое было назначено второе чтение по пресловутому законопроекту.

Голодовка — это праздник!

Накануне 2‑го августа собралось совещание Молодежного Левого Фронта. Ежу было понятно, что законопроект во втором чтении примут, а нас гарантированно ожидает очередное столкновение с полицией. Митинг КПРФ в этот раз был заявлен не на Манежной, а на Театральной площади, сразу ближе к Марксу и проезжей части, где в прошлый раз развернулись баталии. «Никуда идти даже не надо!» — шутили многие. Конечно, мы горели желанием взять у ОМОНа реванш. Мобилизацию все организации провели максимальную, но все равно приходилось делать скидку на летнюю пассивность, поэтому числом ментов было превзойти достаточно сложно. Оставалась надежда, что много людей выведет КПРФ, ведь это был решающий митинг по теме монетизации. Понятно, что всю их публику на прорыв не вытянешь, но многие все же поддержат. И тут внезапно обнадежил Илья Пономарев: «Ребята, мы уравняем шансы! Будут щиты, с ними ломиться гораздо удобнее!» Круто, подумал я. Помимо неизбежной потасовки с серыми, обсуждали и идею, предложенную Цезарем. Суть заключалась в том, чтобы объявить голодовку в знак протеста против отмены льгот. Предполагалось, что от каждой организации поучаствует по паре человек. В целом, обсуждение проекта голодовки было шутливым и поверхностным, прорыв занимал нас куда больше. Но и голодовку тоже приняли к исполнению. От АКМ голодать должны были Цезарь и Мусин. Серега предлагал поучаствовать и мне, но здравый смысл и хронические болячки в этот раз перевесили чувство партийного долга. Да и, если честно, подобная форма протеста интересовала меня куда меньше, чем грядущая битва с ОМОНом, на который мы все имели зуб с прошлого раза.

И вот настал тот самый день. Слегка проспав, быстро вскакиваю с кровати, врубаю «И вновь продолжается бой!» в исполнении Летова для бодрости духа. Понимаю, что не успеваю позавтракать, да и хрен с ним. Впереди такое важное дело! Буквально лечу из своего спального района в центр, на станцию «Площадь Революции», где назначен сбор. Прихожу даже чуть раньше, наших на месте пока не так много. С небольшим опозданием подтягиваются ребята из Балашихи, Орехово-Зуево и новая ячейка из Луховиц. Почти мои земляки, от Зарайска недалеко. Все в меру напряжены и понимают, что начнется примерно через час. Заходим на митинг. На трибуне партийные бонзы, под ними трогательный транспарант с несчастной бабушкой и надписью «Последнее и вор не берет». Да, именно за таких мы и вышли сагодня. Цезарь идет туда, дабы попросить выступление. Как ни странно, слово дают. Я окидываю взором диспозицию. Народ, конечно, есть, но его категорически мало. Не более тысячи, мы ожидали от КПРФ большего. Плохо, что народ в целом пассивен, Зюганов мог бы и свезти народ с ближайших регионов для решающей битвы. Мусора в этот раз подготовились намного лучше. Их больше раза в три и все в полном обмундировании. Группируемся с союзниками, увы, примерно те же силы, что и в прошлый раз. Последняя надежда на обещанные щиты. Бегу искать Пономарева. Нахожу довольно быстро и сразу спрашиваю, где наша амуниция. «Да вот они, берите!» — с этим словами Илья показывает мне… несколько небольших картонок с надписями в духе «Мы ваши братья, вставайте к нам в ряды!». Блэт, опять в своем опереточном стиле, лучше бы и не надеялись. Еще немного песен Харчикова и скучных речей и, наконец, к микрофону выходит Цезарь. Тщетно призывает депутатов от КПРФ покинуть Думу и присоединиться к нам. Анонсирует голодовку протеста и возвращается к нам. Строимся, подходим ближе к оцеплению. Раз, два, три, начинаем файтинг! Вцепляемся в ограждения-волнорезки, начинаем их отжимать у ментов. Как ни странно, в этот раз ОМОН поначалу чуть ли не прячется за срочников. И, видимо, нет установки на задержания людей, их цель — устоять и не дать нам выйти на проезжую часть. Продолжаем «хотя бы пытаться», как герой Кена Кизи. Вместе с луховицкими берем одну из отбитых волнорезок, разбегаемся и швыряем ее в мусоров. В это время оратор от КПРФ вешает с трибуны нечто в духе «Молодцы, молодежь!», однако сам к нам не присоединяется и других не призывает. Забавный такой аккомпанемент для столкновения получается, вкупе с типовыми песенками в духе «Русские витязи рвутся в бой!», вообще лютый постмодерн.

Тут ко мне подходит Герман с заговорщицкой улыбкой и пакетом в руках. Странно, думаю, всегда больше всех критиковал приносящих пакеты на мероприятия. И тут он показывает мне содержимое, а там яблоки. Вспоминаю добрую сказку «Мешок яблок», где заяц угостил всех зверей яблоками, почти ничего не принес домой, а потом все звери принесли угощение ему. Такой коммунизм в отдельно взятом лесу. Но сегодня наши яблоки добрыми не будут. Разбираем и приступаем к арт-обстрелу. Мой первый снаряд летит мимо, а второй попадает в тетку-полицейского. Ну, мы же не сексисты! Примерно в это время задерживают первого человека, им оказывается Цезарь. Понятно, что прорыв сегодня вряд ли будет успешен. Понемногу отступаем, теперь главная цель — удержать площадь. Под шумок опера хватают Сергея Довгаля из КПРФ (как одного из заявителей) и нашего Володю Германа. Видимо, пропалили мешок яблок.

Вдруг появляется Жириновский и начинает раздавать деньги. Сложный для понимания перформанс, хотя похоже на монетизацию, там тоже копейки предлагают. У Жирика деньги не берег никто, кроме пришедших с ним соратников. Зато лидера ЛДПР активно забрасывают мелочью и землей. Эх, жаль, яблок не осталось. Соратник поднимает над ним зонт, но это не помогает. Вскоре провокаторы ретируются, а мы начинаем разбивать палатки для голодовки. КПРФное руководство уходит, большинство их паствы тоже. Время митинга истекает. Видимо, сейчас начнется винтилово. Садимся в сцепку рядом с палатками, попутно общаемся с журналистами. Ко мне отправляют всех англоязычных. Народу остается негусто, даже сотня не наберется.

В отсутствие Цезаря хэдлайнером голодовки становится пенсионерка Нина Семеновна. Персонаж, конечно, колоритнейший. Для нас она была давно известна по характерным воплям «Ельцина на рельсы, Путина в Чечню!» на всех левых митингах. Уже после голодовки она умудрилась прославиться тем, что за один день поучаствовала как в митинге за Палестину против Израиля, так и за Израиль против Палестины, оба раза тематично одевшись. Видимо, бабушке просто была важна движуха. Возраста она была весьма преклонного и имела ветеранские награды. Для журналистов самое то. На тот момент состав участников молодежной голодовки еще не объявлялся, для СМИ это по умолчанию были все оставшиеся на площади. Мы говорили с корреспондентами о вреде монетизации и рассказывали о своих организациях, а Нина Семеновна прямо заявляла, что уже начала голодовку и ловила максимум хайпа. Правда, понятие о голодовке у нее оказалось весьма своеобразное. Где-то минут через двадцать после своих громких заявлений бабушка полезла в палатку и с улыбкой стала звать туда нас со словами: «Ребята, здесь вафли вкусные!». К счастью, журналисты этого не заметили.

Заявленное время истекло, и срочники стали водить вокруг нас хороводы. Мы думали, что будут выдавливать, однако это был просто устрашающий маневр, на который круга после пятого уже никто не обращал внимания. Пусть тусуются, чем бы дитя ни тешилось. Вскоре произошел очень нелепый эпизод. На площадь подошел ныне покойный нацбол по прозвищу Чугун. От него я узнал про акцию в Минздраве. Пообщавшись со мной и Стасей, он невольно стал жертвой любопытства Мусина. Тот начал беседу в стиле диалогов с Цезарем, то есть с глупыми и зачастую провокационными вопросами. Руслан явно не считал нацболов последователями священного Ильича, а потому недолюбливал и хотел доказать свою правоту. По лицу Чугуна было видно, что беседа ему не особо приятна. Последней каплей стал очешуительный вопрос Мусина «А правда, что в НБП^[5] все девки шлюхи?». Возможно, он что-то слышал про рассуждения Лимонова о промискуитете и пытался пробить личный интерес, но попал сильно не по адресу. Представьте себе, как отреагировал на такое человек буйного нрава, девушку которого только что задержали в Минздраве. Естественно, Чугун моментально напрыгнул на Руслана, повалил его и начал бить с ноги. Мы и глазом моргнуть не успели, как нацбола свинтили резко появившиеся ОМОНовцы. Узнав суть дела у Мусина, Стася справедливо начала орать, что это может спровоцировать задержание всех. ОМОН оживился и крайне пристально смотрел в нашу сторону. Было решено во избежание дальнейших провокаций Мусина с площади убрать. К счастью, больше никого выдергивать не пытались.

День катился к вечеру, наши ряды редели с каждым часом. На площадь вернулся Сергей Довгаль, которого отпустили из ОВД. Настало время официально объявить состав голодающих. От СКМ вызвались Гриша Сивачев и его тогдашняя подруга Катя Скрынник, от КПРФ — Саня Веселов и Паша Ковалев. РРП представила Гатя Дмитриева. Присоединился и представитель доселе малоизвестной «Революционной Альтернативы» Артем Алексеенко из Иваново. От АКМ руку моментально поднял Саня Шалимов, с фирменной интонацией выдавший нечто в духе «Господи, ну что там, поголодовать-то несложно». Удальцов был еще в ОВД н не на связи, намудившего Мусина тоже не было. Я оценивающе глянул на Женственного. Дрищ из дрищей, конечно, какая там голодовка. Он глянул на меня, видимо, тоже критически оценивая мою тогдашнюю худобу. В общем, через пару секунд мы синхронно подняли руки и стали участниками голодовки. Все-таки зря я утром не позавтракал.

Поздно вечером подъехал и освободившийся последним Цезарь в порванной футболке и со следами дубинок на спине. Он был крайне рад нашему решению. Возникла дилемма, где оставаться на ночь. Менты ясно дали понять, что у памятника остаться не дадут. Была и еще одна проблема — день ВДВ. Риск, что пьяной десантуре укажут на нас, был велик, поэтому в тот день было решено разъехаться по домам, а завтра в 10 собраться в том же месте, у Маркса.

Я пожалел о том, что поехал домой. Родные уже давно смирились с моим жизненным выбором и всегда поддерживали, но вот запахи еды действовали раздражающе. С другой стороны, крайне важно было помыться и взять необходимые вещи. В голодовке самое важное перетерпеть первые три дня. Дальше есть уже особо и не хочется, и привыкаешь к тому, что не ходишь в туалет по-большому. В свое время мой дед рассказывал байку о конкурсе на лучший рисунок о голоде. Победила картина, где была нарисована жопа заросшая паутиной. Очень верная метафора. И еще сильно фигачит по давлению, особенно это заметно в первую пару дней. Потом, опять же, привыкаешь, просто ходишь как зомби, но ни хуже, ни лучше не делается.

Утро следующего дня. Дикая слабость, в метро взвыли и без того проблемные сосуды. Рядом с камрадами становится легче. Все участники голодовки на месте, собралась группа поддержки. Подтянулась и незабвенная Нина Семеновна, которую лучше тоже отнести к группе поддержки. У самого Маркса менты сесть не дают, перемещаемся ближе к метро. Там нас, как ни странно, не трогают. Сидим в паре сотен метров от Кремля с повязками «Голодовка» и соответствующими плакатами. Невообразимая на сегодняшний день красота. Время идет предательски медленно. Женственный еще находит силы бегать с воплями типа «Аааа, шизааа!» при виде недавно расставшейся с ним Бабочки. К голодовке присоединяется активистка КПРФ Рита Оболенская. Ее маленькая дочка все дни бегает и играет рядом с ней.

Заведующая платным туалетом, узнав, кто мы такие и почему здесь сидим, делает синий домик бесплатным для голодающих (я потом еще месяц по старой памяти пользовался этой халявой). Направляюсь туда и слышу обрывок разговора Шалимова с Бабочкой: «А помнишь, был какой классный советский мультфильм «Золотая антилопа»?». На обратном пути слышу, что Саня слегка сменил тему: «А на зоне зэки шарики в залупу загоняют!» Контрастно, однако. Гриша Авоян привозит мне сборник работ Мао, приступаю к изучению. Однако через несколько страниц понимаю, что уже не помню, о чем читал до этого. Слабость и давление сказываются. Откладываю книжку Председателя до лучших времен. Игра в карты идет куда лучше. Как-то так и проходит день. Остаться на ночь вновь не дает полиция, принимаем решение все вместе ехать в горком КПРФ на «Автозаводской». Старая раздолбанная «буханка» везет нас на ночлег под «Песню красноармейца» в исполнении Летова.

На третий день произошли последние изменения в составе участников голодовки. Присоединился и так постоянно тусовавшийся с нами Сергей Довгаль из КПРФ, но выбыл плохо себя почувствовавший Саня Шалимов. «Стебануло! Вера сразу кусок сахара дала!» — пояснил он. Однако замена ему нашлась достаточно быстро в лице Бабочек, причем если Настя продержалась недолго («родные насильно накормили борщом» в первый же вечер), то Марина стоически голодала до конца. Правда, в официальных отчетах ее почему-то упорно не упоминали довольно долгое время, а Бабочку, наоборот, ставили везде. Хотя бы здесь восстановим историческую справедливость. Маринка — молодец!

Итак, голодовка теперь проходила в двух местах: днем мы сидели недалеко от входа на станцию метро «Площадь Революции», а ночевали в горкоме по принципу «в тесноте да не в обиде». И везде были свои особенности и интересные моменты.

Утро на месте уличной голодовки, как правило, начиналось со стандартных запретов ментов разворачивать плакаты и флаги, раскрывать зонты от солнца и ложиться на коврики. С приездом журналистов они становились покладистее, мы всегда шаг за шагом отвоевывали свои права. К нам не зарастала народная тропа, кто только не приходил нас поддержать или просто полюбопытствовать! Порой это порождало довольно комичные ситуации. День на третий приходит наша соратница Ира и, перекинувшись с нами парой слов, достает из сумки большой гамбургер и начинает его жадно поглощать. «Ты не можешь попозже поесть?» — довольно тактично спрашивает ее Женственный. Ответ шикарен: «Ты что, я уже четыре часа ничего не ела!» Отжигали и сердобольные бабушки: «Ребята, спасибо, вы за нас голодаете! Вот, мы вам пирожков принесли!» А с одной старушкой все вышло не так гладко: она пришла с неким подобием посоха, который назвала священным, а себя именовала странницей. На религиозной почве у нее вышел конфликт с нашим воинствующим атеистом Кудрявым. В результате ссоры странница смачно плюнула в своего оппонента со словами: «Мальчик бесноватый!» И тут за товарища вступился Цезарь: проревев «Пошла на хуй отсюда!», он вытолкал бабку взашей, попутно разломав сакральный посох на четыре части. В какой-то момент Серегу в крайне вежливой манере препроводили в суд и отправили отбывать сутки ареста за неповиновение сотрудникам 2‑го августа.

В выходные дни нас полным составом посещали цепочки РКРП и «Трудовой России», не в тему скандируя слоганы про Сталина на радость мне, Грише и Гале. Бывали и именитые визитеры. Был Мельников и еще ктo-то из депутатов от КПРФ, приезжал наш Фантомас Шенин. Ходили слухи о том, что нас хочет посетить Юрий Шевчук, но до этого так и не дошло. Мы же были больше всего рады нашим старым друзьям и товарищам. Лебедям развлекал народ своим «Решебником по неграм» и прямо на месте составлял новый «Решебник по бабкам» при помощи не подозревавшего о своем участии в этом Мусина. Камрад, с которым мы вместе несли растяжку на «Антикапе», читал нам свой красный рэп. Увы, не обошлось и без проходимцев. Одинушлый паренек надел белый халат и прикинулся фельдшером, готовым в случае необходимыми оказать нам медицинскую помощь. Помощи от него нам не потребовалось, а вот дорогую камеру у журналистки, снимавшей про нас документальный фильм, он спер. Что обидно, с кучей отснятого материала. А действительно поплохело только Женственному, но из-за того, что он перекурил натощак. Вообще-то мы с ним оба некурящие, но на голодовке сравнительно пристрастились к сигаретам «Captain Black» с вишневым вкусом, имевшимся у Довгаля.

В горкоме было тоже интересно. Здесь в полной мере раскрылся Паша Ковалев («Паша со злобной рожей», как называл его Тимур). Прикол в том, что этого уже не совсем молодого человека, работавшего натурщиком в Строгановке, было крайне сложно застать, в трезвом состоянии. Однако голодовка обязывает. На поверку Паша оказался любопытным собеседником и неплохим игроком в нашедшиеся в горкоме шахматы. Любил петь комсомольские песни, с очень характерным завыванием, идеально подходящим для исполнения песни Цоя «Транквилизатор». Еще Паша довольно навязчиво, но столь же безуспешно пытался приставать к Тропической. Особенно сложными для нее были моменты групповых фото и выключения света в общей комнате. «Коваль, сука!» — эти вопли неоднократно будили всех в ночи.

В какой-то момент появилась опция спать в нескольких комнатах горкома. Я и Тропическая (меня она справедливо не опасалась) перебрались на большую двухъярусную кровать рядом с холодильником и дежурным. Спалось паршиво и распирало потрепаться, благо всегда было о чем. Надо сказать, что в горкоме было два деда-дежурных, которые работали посменно. Один был малопримечательным мужиком, ночью крепко спавшим. А второй навсегда вошел в историю как Дед в трусах. Очень комичный старикан неизменно находил повод зайти в комнату и посветить труселями, еще и поговнившись при этом.

Были и драматичные моменты. На третий день Галя предложила ускорить голодовку и перешла на сухую — отказалась от воды. В тот же день к ней присоединился Артем, через день Гриша и отбывавший сутки Цезарь. Я понимал, что и дня без «Ессентуков № 17» не протяну, посему спасовал. Все же хотелось остаться в строю чуть подольше. Хотя было понятно, что без воды больше пяти дней наши товарищи не продержаться. Тут еще пришла совсем паршивая новость: Тимур крайне неудачно перенес плановую операцию по выправлению носовой перегородки и находился в критическом состоянии. Честно говоря, в метро я со второго дня голодовки не ездил и не собирался, но тут было очень надо. Все, кто дружил с Чаном, собрались и поехали его навестить. Медленно механически передвигая ноги, я напевал про се 6я «Дивизию зомби» Летова. К счастью, Тима довольно скоро поправился, хотя и не попал в Геленджик, о чем даже песню написал потом.

Меж тем поганый законопроект был принят уже в третьем чтении, оставался Совет Федерации. 8‑го августа мы выгрузились на привычном месте, но пробыли там недолго. В сопровождении группы поддержки и сенатора Быкова от Камчатской области мы двинули в сторону еще одной цитадели зла. Дошло без происшествий, хотя и с большим конвоем. Рядом проходил проплаченный митинг за отмену льгот. Тогда подобные путинги еще не успели прочно войти в моду и смотрелись дико. К Совету Федерации пропустили только сенатора и голодающих. Вопреки обещаниям, внутрь, нас не пропустили, поэтому мы тупо продолжили голодовку на ступеньках здания. В этот момент совсем заплохело Гале, уже пятый день державшей сухую голодовку. Вызвали скорую. Одновременно подъехал и ментовский автобус. По сути, перед нами было два стула. Большинство выбрали скорую. Цезарь, Артем и Саня Веселов попали домой через ОВД «Тверское». На этом голодовка закончилась. Оставалось только грамотно выйти из нее, то есть постепенно вводить в рацион продукты. Мы с Женственным в первый день поели немного каши, а вот Серега, по словам Стаси, умудрится захомячить зефир. Про Коваля ходили слухи, что он вообще умудрился газануть и после нары глотков вырубился.

В течение нескольких дней мы восстанавливались и приводили себя в порядок. Глобальных событий не предвиделось. У нас с Женственным был впереди целый план по совместному поеданию вещей, которых так хотелось в первые дни. Я вспоминаю эту голодную неделю как один из самых ярких и интересных моментов в жизни. Безусловно, мы не претендуем на трагические лавры Бобби Сэндса. Зато, когда народ очнулся в январе, наша совесть была чиста. Мы действительно сделали все, что могли. В конце концов, мы создали островок свободы в самом сердце столицы за 8 лет до знаменитого Оккупай-Абай. Все было не зря. Именно на голодовке мы познакомились с братьями Максами, сыгравшими значительную роль в организации и левом движении в целом. А я даже сумел выстроить отношения с девушкой, что подошла поинтересоваться, кто мы такие и что тут делаем. Она прониклась, часто приходила поддержать нас и даже пару раз ночевала в горкоме. Долго это, впрочем, не продлилось, поскольку движ не стал для нее главным интересом. Аполитичный партнер на самом деле плох и неприемлем в любом случае. Подобные отношения непрочны и очень быстро превращаются в борьбу интересов, где каждый хочет изменить другого. Но и это было не зря. Главное, что в АКМ сложился крепкий и дружный коллектив, настоящее боевое юнити. Вот такое вышло сочинение на тему «Как я провел лето», за которое всем участникам можно поставить коллективную пятерку.

«Антикап» на Красной площади

После отменно проведенного боевого лета сбавлять темп мы не собирались. Главным событием осени должен был стать очередной марш «Антикапитализм». На подготовку оставалось меньше месяца, и мы активно занимались агитацией возле учебных заведений и расклейкой стикеров в метро. Благо многие камрады вернулись с отдыха, а летние подвиги добавили нам новых сторонников. Но все равно рук не хватало. Плюс росли регионы и требовали газету, которую тогда отправляли поездами через проводников за небольшую мзду. Я тогда впервые устроился работать учителем английского в школу и был вынужден ходить на все утренние и вечерние дела в «костюме Василия Михайловича», то бишь в пиджаке, брюках и неудобных ботинках. А 1‑го сентября в другой школе, в Беслане, произошло главное трагическое событие осени — кровавый теракт, унесший множество детских жизней. Подобному оправданий быть не может, и мы скорбели вместе со всем народом. Мерзко, что на этом фоне, как обычно, стали звучать призывы к укреплению вертикали власти и сплочению вокруг президента. Путинский режим ухватился за возможность цинично использовать трагедию в своих интересах.

Незадолго до марша ко мне неожиданно подошла декан нашего факультета и сказала, что не раз наблюдала по телевизору мои летние приключения, и лучше бы мне так не светиться. Предупреждение свелось к тому, что визит представителей правоохранительных органов в университет крайне нежелателен, и при всех моих заслугах на поприще КВН впрягаться никто не будет. Я как-то скомканно ответил, мол, все будет нормально, имея в виду, конечно, что постараюсь лишний раз не попадаться. Бросить движ ради какого-то универа было бы позором. На том и разошлись, и больше к этой теме не возвращались. А вот Чана в скором времени отчитали просто за попадание в кадр на легальном митинге. Хотя тут дело скорее в том, что будущий светоч татарской педагогики учился несколько хуже меня и умудрился напороть чуши на общеуниверситетском срезе знаний.

В любом случае, формально «Антикапитализм‑2004» был официально заявленной акцией. Марш проходил в два дня. Первый был посвящен хождению по Подмосковью, а второй представлял из себя марш, митинг и концерт в столице. Честно сказать, смысла в первом дне было мало. С нашей стороны это скорее была уступка некоторым союзникам, которые наивно полагали, что пара сотен молоды людей с красными флагами смогут произвести фурор и чуть ли не поднимут на восстание жителей Солнечногорска и Зеленограда. Это все из серии влажных фантазий про «митинги на рабочих окраинах, где люди нас обязательно поддержат». Не поддержат, будьте реалистами. Для рядовых граждан мы на данном этапе выглядим непонятными маргиналами, и так будет, пока действительно не назреет революционная ситуация. Все, что мы можем получить от легальных шествий и митингов — засветку в СМИ, демонстрацию собственной силы и определенное количество изначально заинтересованных новых сторонников. Мне это было очевидно еще в те годы, а многие товарищи с громадным опытом в политике почему-то не могут избавиться от иллюзий до сих пор.

Как бы то ни было, с утра собираемся на «Комсомольской» и едем в Подмосковье. Явка хорошая, есть новички, подтянулись некоторые товарищи из регионов. Выходит, не так плохо поработали на ниве агитации. Садимся в электричку, естественно, не платя за проезд. Оккупируем несколько вагонов, скандируем, настроение у всех боевое и веселое. Сами шествия и митинги вышли скучными и предсказуемыми. Никаких толп присоединившихся местных жителей, естественно, не было. Так, пара забавных эпизодов вышла разве что. Артур и Юля из РРП на какое-то время умудрились притащить на шествие лошадку. Гунькин возгорелся идеей метнуть яйцо в Машу Донченко, своего врага со времен раскола. Мы все же сумели его отговорить, ибо при всех сложностях отношений это выглядело откровенной глупостью. Макс порывался кинуть яйцо в мента, но его опередил Денис из Луховиц, размазав продукт по капоту дорогой иномарки, чей владелец отозвался о нас неодобрительно. Других недоброжелателей мы встретили на платформе Малино. Ими оказались трое юных нациков, которые начали дико выеживаться, не ожидая молниеносной реакции со стороны службы безопасности во главе с товарищем Германом. Глухие удары по упавшим бонам служили хорошим аккомпанементом маршу. Мы понимали, что по всей логике это были скауты, однако никаких прыжков в тот день так и не дождались. Видимо, ребята были идиоты или мазохисты. После небольшого привала мы вернулись в Москву.

Второй день обещал быть намного интереснее. И дело тут не в шествии по Чистым Прудам и концерте Рок-Коммуны. Все это мы и в прошлом году видели. У нас другой план. В полдень собираемся в тогда еще существовавшем доме «Союз» в Харитоньевском переулке, своеобразной Мекке старческих компартий. Благодаря КПСС мы имели туда периодический доступ. Выходим во дворик без телефонов и начинаем инструктаж. Сегодня наша цель — сердце столицы, Красная площадь. На меньшее мы не согласны. Необходимо разбиться на группы и добраться до места. Встречаемся у входа на площадь в 14.00. Разбираем и прячем под одеждой листовки, флаги и прочее.

С мной в группе пошел Макс, гордо заявивший о своем разряде по спортивному ориентированию. Для пущей конспирации мы решили идти пешком. Никаких навигаторов тогда и в помине не было, посему полагались мы главным образом на Макса. В итоге заплутали и еле-еле успели вовремя. Остальные уже в сборе. Начинаем.

Под видом экскурсии проходим на площадь, строимся. Разворачиваем баннер «Путина — в отставку!». В воздух летят листовки, заряжаем «Кремль вместо Беслана!», «Россия без Путина!» и прочие подходящие речевки. Москвичи и гости столицы активно нас фотографируют. Как ни странно, реакция полиции нулевая. Явно прозевали нас стражи порядка. Беспрепятственно доходим до Мавзолея, начинаем там нечто вроде летучего митинга, и только тут подбегают несколько ментов, главным образом, из числа сидевших в усыпальнице Ленина. Один из них от греха подальше запирает Мавзолей, хотя мы лезть к вождю пролетариата не собирались. На самом деле, была мысль залесть на трибуну прямо над надписью «Ленин», но это было технически сложно, требовалась лестница и много времени. Но вышло неплохо и без этого.

Начинается толкотня с ментами, в результате которой я нечаянно наступаю на цепь декоративного ограждения, и она рвется. Даже малость неловко перед Ильичем. Сотрудники в штатском (видимо ФСО) заняты не нами, а журналистами и теми, кого они принимают за журналистов. Ждя них сейчас главное — уничтожить следы своего прокола, не допустить появления в СМИ кадров скандальной акции. Не особо вышло, честно говоря, резонанс был огромен. Появляется несколько ментовских машин с подкреплением, но нас все равно больше. От Мавзолея перемещаемся к Лобному месту. Водружаем туда перечеркнутый портрет Путлера, Цезарь толкает пламенную речь. В этот момент подъезжают уже газельки со знакомой надписью «ОВД Китай-город». Нет, ребята, у нас еще шествие сегодня в планах. Здесь встает вопрос тактики отхода. Цезарь, Женственный, Осипов и еще несколько товарищей смешиваются с толпой и идут к метро обычным шагом. В меру рискованно, конечно, но может сработать. Моментально оценив палевность своего прикида, я решаю положиться не на судьбу, а на быстроту ног, и даю по тапкам. Большая часть людей поступает так же. Краем глаза вижу, как винтят медлительного Ярика. С несколькими товарищами спокойно пробегаем Васильевский спуск. Газель явно подотстала. Прячемся за какой-то церковью. На секунду чувствую себя героем боевика, только пистолета в руке не хватает. Заметят или нет? Блэт, заметили. Беги, Форрест, беги! К счастью, машина сильно уступает в скорости животному, в честь которого получила название. Вроде оторвались, враг далеко позади. Переходим на шаг, главное, добраться до ближайшего метро.

«Стоять, суки!»

Рядом с нами резко тормозит полицейская легковушка. Опять меняем скоростной режим. Менты бегут буквально за спиной. Один хватает Саню Горбачева, другой вцепляется мне в рукав. Но не очень крепко, на бегу это не так легко. На адреналине делаю резкий рывок. Мусорские пальцы разжимаются, он начинает что-то орать, на этом я и получаю секунду форы, чтобы слегка увеличить разрыв. Теперь уж точно надо бежать изо всех сил. Сил и дыхалки едва хватает, чтобы догнать Гевару, самого спортивного из нас, и заскочить в троллейбус. Преследователи остались позади. Переводя дух, едем через пол-Москвы, слегка переодеваемся, чтобы окончательно смешаться с людским потоком.

Митинг и шествие вышли заурядными, особенно после нашей «экскурсии» по главной достопримечательности столицы. Зато Цезарь произнесет с трибуны свою, пожалуй, лучшую речь. Позже ее даже положат на музыку ребята из красноярской группы «Дубль Пусто».

Огонь по штабам!

Честь «Антикапа» в том году мы спасли, но остановить антисоциальные реформы это, конечно, не могло. К пресловутой монетизации льгот добавилась коммерциализация образования. Перевод образования на платную основу прочно ассоциировался с министром образования Фурсенко. Вместе с Зурабовым они были самыми непопулярными в народе фигурами. Мы решили, что эти персонажи — наиболее удобные и логичные мишени для последующих акций. Про гаранта конституции забывать никто не собирался, но эти были значительно доступнее.

Сперва решили навестить Фурсенко. Когда Цезарь поднял вопрос о захвате Министерства образования и науки, первым делом на ум пришли семеро нацболов, ожидавшие приговора по делу о захвате Минздрава. Для нас потерять столько активистов было смерти подобно, это был почти весь командный состав. А из менее активных мало кто подписался бы. Серега же давил на то, что в основу дела нацболов легла порча имущества, и, если мы ничего трогать не будем, все ограничится административной. Вроде к логично, но ручаться было сложно. Тем не менее, все понимали, что сейчас снижать планку нельзя. После удачно проведенных АПД сконцентрироваться, скажем, на марксистских кружках или иной внутриорганизационной работе — это полнейшее фиаско для любой организации, показатель трусости и полного отсутствия понимания работы политических технологий. Потенциальные сторонники и СМИ ждали от нас новых подвигов, поэтому вопрос о штурме министерства решился положительно. Изначально мероприятие планировали на 1‑е сентября, однако на фоне бесланской трагедии любые публичные действия выглядели крайне неэтичными.

Акцию решили перенести на октябрь, приурочив к профсоюзному митингу в защиту образования. Состав но большей части АКМовский, плюс наши верные братья по борьбе Генвал и Гриша Сивачев. Понятно, что было неоднократно сказано про «разные роли», но многие уже прекрасно понимали, что это означает: было некое разделение на группу поддержки с баннером внизу и тех, кто идет внутрь, но многие до конца не определились. Сначала решено было зайти всей толпой, дабы помочь штурмовой группе попасть внутрь. Ну что ж, Сим-сим, откройся! Тут обнаруживается первый прокол — по данным разведки, на входе должно было быть не более трех сотрудников полиции, а оказалось их минимум вдвое больше. Какой-то красивой легенды о том, кто мы такие, придумано не было (нацболы в Минздраве представились МЧСовцами и даже были соответствующе одеты), расчет был скорее на рывок. В итоге лотерея лотерея: практически все менты вцепились в луховицких Дениса и Никиту, в какой-то момент проход почти освободился. Через турникет (сказались навыки бесплатного прохода в метро) успели проскочить пятеро, проход остальным уже прочно преградило подоспевшее полицейское подкрепление. Так что окончательное разделение происходит уже естественным путем. Я, Гриша, Кудрявый, Гевара, Женственный и странный волосатый тип из Воронежа остаемся снаружи. Нy что ж, берем у Стаси баннер «Распродажа науки — приговор России!», жжем фаера, скандируем. «Нищие ученые — позор Путина!», «Путинская Россия — темное царство!», «Россия без Путина, наука без Фурсенко!» — раздается на всю Тверскую. Стася тем временем общается с журналистами, которые, поснимав нас, ждут, что вот-вот откроется окно министерства и оттуда вылезет Удальцов с красным флагом.

Что же происходит внутри? Рассказываю об этом со слов товарищей. Благополучно преодолев пост на проходной, камрады добежали до третьего этажа, где должен был находиться кабинет Фурсенко. Случайным образом им удалось сходу попасть в заветную комнату, правда, министра на месте не оказалось. Серега пошел открывать окно, а остальные пытались забаррикадировать дверь, но в кабинет моментально ворвались сотрудники в штатском и положили всех лицом в министерский ковер. Для красивой картинки для журналистов не хватило буквально минуты-двух. В качестве утешения Серега умудрился приковаться наручниками к батарее и еще минут двадцать оглашал министерство воплями, пока господа в штатском кошмарили остальных товарищей.

У нашей группы тоже вышел небольшой конфуз. Мы долго и спокойно стояли, что свидетельствует о том, что акция слита не была, просто мы неверно оценили противостоящие силы внутри. И вот минут через двадцать на горизонте появляется хорошо знакомый всем с летних баталий ОМОНовский пазик. Особого настроя винтиться уже не было, поэтому решили свернуть транспарант и вновь посоревноваться в беге с серыми друзьями. Бежим вниз в направлении метро «Охотный Ряд». Азарта придают истерические вопли волосатого из Воронежа: «Уже бегут! Догоняют! Быстрее!» По идее, ОМОН должен бегать пошустрее обычных полицаев, однако мы достигаем метро без проблем и покидаем опасную зону. Круто, думаем, оставили ОМОН с носом! И тут мне звонит Стася: «Блядь, вы что натворили! В том автобусе были гастарбайтеры! Теперь все журналисты на смех поднимут!» Когда я рассказал об этом камрадам, мы буквально превратились в красную молодежь, ибо покраснели от стыда. Потом, правда, нас начал занимать вопрос, кто же «догонял» волосатого из Воронежа. А его уже и след простыл. Нелепо вышло, конечно. Чтобы хоть как-то реабилитироваться, мы сходили на тот самый митинг профсоюзов. Там было скучно, половина участников знакомые все лица по левой оппозиции, народу мало, Наших задержанных оставили на ночь в ОВД «Тверское», но уголовных дел не возбуждали. С утра поехали поддержать товарищей в суд. Впервые в нашей практике сутки выписали не только Удальцову, но и всем остальным. Цезарю, конечно, больше всех, десятку. Так и не попавшим внутрь луховицким щедро дали по пятере. Азот получил четверо, Ринат двое, Лена Каширина и Генвал одни, поэтому в спецприемник не поехали. Генвал давал совершенно угарные показания во время суда:

— Зачем вы пришли в кабинет министра?

— За идею!

— За какую идею?

— За коммунистическую!

Так ему и написали в обвинительном заключении: «Пришел в кабинет министра образования за коммунистическую идею». Гена с Леной отправились отдыхать по домам, ибо сутки ареста уже истекли. А мы поехали загонять товарищам дачку на Петровку, где тогда содержали отбывающих административный арест.

Подводя итог, можно сказать, что акция не совсем достигла своей цели. В СМИ мы попали, но полностью реализовать задумку не получилось. Но это лучше, чем стоять на ниочемном митинге или, хуже того, сидеть дома, когда в стране уничтожают науку и образование.

Дальше было дежурное 7‑е ноября. Наша колонна прошла с дерзким баннером «Кастрировать вертикаль Путина!». Как ни странно, правоохранители на него не отреагировали, и все завершилось спокойно. Главным событием, пожалуй, стало появление нашего будущего главного редскина Андрюхи и великого и ужасного товарища Бегемота.

7‑е ноября прошло, а страсти по нему не утихали. Как раз принимался дурацкий законопроект о переносе выходного с 7‑го на 4‑е число. Так оно и вышло, причем 4‑е ноября стало «днем фашиста», ибо в этот день националисты стали проводить свой «русский марш». АКМ собирался провести акцию в Думе во время первого чтения по этому бреду. В этот раз по выписанным депутатом от КПРФ пропускам даже удалось пройти внутрь, однако депутат слился, а за нашими товарищами начали неотступно холить сотрудники в штатском, по ходу дела, предупрежденные самими КПРФниками. Июльская история повторилась: в Думе ничего сделать не удалось, были вынуждены присоединиться к довольно хлипкому пикету КПРФ, попытались его радикализировать, попали в лапы ментов. Одно отличие — в этот раз ко всем задержанным применили арестную статью 19.3 (неповиновение сотруднику) и отвезли к той же судье, которая выносила вердикт после визита к Фурсенко. Цезарь опять заехал на десять суток, а Женственный, Жека Кузнецов и Гриша Авоян — на трое.

Последняя акция АКМ в 2004 году была яркой и классной. 18‑го декабря в Академии госслужбы проходила конференция «Пути развития здравоохранения РФ». На трибуну вышел Михаил Зурабов собственной персоной, начал вещать. «Зурабов, ваши реформы уничтожают Россию! Долой социальный геноцид!» — заглушил его подошедший к сцене Шалимов и разбросал листовки. Президиум и охрана в замешательстве, Саня беспрепятственно покидает конференцию. Вроде все утихло, могильщик здравоохранения и социального развития продолжил. И тут в него летит пакет с майонезом! К сожалению, Зурабов успел увернуться, на занавеске сзади него остался белый след. Лена Каширина тоже почти сделала ноги, но ее все же догнала охрана и сдала ментам. Получила пять суток, но акция прогремела на всю страну. Слава героям!

Поддержав политзаключенных и немного пободавшись с ментами на официально согласованном пикете у посольства Украины, мы закончили 2004 год. Безусловно, он стал прорывным для АКМ. Акции сделали организацию узнаваемой и сплотили актив. Встречая Новый год веселой партийной компанией у Ярика в Домодедово, мы еще не знали, с каких приятных сюрпризов начнется 2005‑й.

Не Москвой единой

Для меня главным показателем успешности левой организации является наличие в ней несовершеннолетних, девушек и региональных групп. Если они присутствуют, значит, в организации действительно есть настоящее равенство, вне зависимости от возраста, пола и места проживания. И, естественно, есть драйв. В АКМ‑2005 все это было.

В основном я описываю московские мероприятия, ибо принимал в них непосредственное участие. Но было бы неправильно оставить без упоминания АКМовские региональные организации.

Одним из старейших было отделение в Новосибирске. Там сменилось несколько поколений, наибольший расцвет пришелся на командирство Вадима «Комиссара» Иванова. Новосибирцы были на острие всех местных проблем, старались создавать ячейки в других сибирских городах, например, Барнауле.

У Вадима позже произошел некий идейный дрейф на тему попытки создания некой национал-коммунистической движухи, а затем против него было сфабриковано уголовное дело, в результате которого он оказался за решеткой. Заменяла его очень красивая и толковая девушка Настя, позже перебравшаяся в Питер. Оставшиеся в Новосибирске категорически препятствовали назревшему в 2006‑м ребрендингу. Сейчас они — кучка комичных мужиков под сорок, торчащих в молодежной организации.

Еще до раскола появилось и отделение в Якутии. В первых номерах «Контрольного выстрела» они активно делились своей практикой по граффити и расклейке листовок. Местный координатор Саня Искринцев очень похож на зайца-каратиста из серии «Ну, погоди!» про Олимпиаду. Нащелкать он тоже мог ощутимо, что однажды ощутил на себе бывший товарищ, уличенный в стукачестве. В столичном махаче с бонами Саня как-то тоже достойно поучаствовал. Он часто вписывался у меня, и тем для разговора у нас было много: помимо политики оба интересовались мистикой и творчеством Толкина.

Позже Саня поступил в аспирантуру в Ленинграде и сумел поднять отделение там. Вместе с союзниками они зажигали на Исаакиевском соборе, громили офисы ЕдРа и консульство Латвии. Традиционный местный командир Максим Малышев неоднократно честно страданул за АКМ, познав задержания, обыски и избиения, но, увы, не имел организаторского таланта. Новичков он по большей части искал на нудистском пляже, где проводил львиную долю времени. Поэтому с уездом Искры из города отделение там стухло до появления Глеба Таргонского. Но в тот момент АКМ уже объективно подходил к логическому концу, что явилось для Глеба ударом и фактически толкнуло к уходу в КПРФ.

Три поколения сменилось в Ростовской области. Во времена «Трудовой России» там был некий Вячеслав, а потом настала эра Владов. Старший Влад имел татуировку флага СССР на шее и несколько криминальные повадки, такой простой пацан с характерным говором. В Москве однажды экспроприировал ноутбук у зазевавшегося буржуя. Как организатор он был, мягко скажем, не силен, но тут на выручку пришел младший Влад. Придя в организацию 14-летним, он не только наладил работу в Ростове-на-Дону, но и создал ячейки в Азове и еще нескольких областных городах. Товарищ Рязанцев до сих пор в строю и активно борется за права трудящихся у себя в области. Нас с ним объединяет не только музыкальный вкус, но и совпадающая по сей день политическая линия.

В то время многие анкеты приходили не через Интернет, а обычной почтой. Почему-то до сих пор помню письмо Славы Гусева из Иваново. Скромный парень, глядящий с фотографии для партбилета, вырос в одного из лучших региональных командиров. Именно в Иваново впервые вынесли слоган «Путин хуже Гитлера!», за что их жестко прессовали местные мусора, избивая и сажая на сутки. Слава оказался парнем со стальными яйцами и вообще отличным человеком. Ивановцы не сдавались и активно продолжали борьбу на всех фронтах. Позже Славу достойно подменял подтянувшийся из комсомола Илья Журавлев.

Хорошее и стойкое отделение было и в Ульяновске. Яркий трибун Андрей Михайлин и скромный трудяга Денис Викторов составили отличный руководящий дуэт. Они очень много занимались различной социалкой и достигли высокого уровня узнаваемости в регионе. При осаде администрации разъяренными гражданами флаг АКМ был на передовой, что дорогого стоит.

В Карелии под руководством интеллигентного Вити Павлова, пришедшего из СКМ, выросло активное и креативное отделение. Помимо достоянного участия во всех акциях протеста, они навсегда запомнились акцией в стиле Парижа‑68. Из окон Петрозаводского государственного университета ребята вывесили красные баннеры «Бунт», «Протест», «Революция» и разбросали листовки. Мы мечтали повторить нечто подобное в МГУ, но так и не вышло. Ну, и местным едросам ребята тоже хавали прикурить.

Калужское отделение во многом держалось на огромном энтузиазме местного командира Андрея. Он постоянно мотался в Москву и с удовольствием участвовал в акциях прямого действия. Но и на месте работа велась, одни из самых больших отчетов мы получали именно из Калуги. Акция прямого действия против нашистов и несанкционированное шествие против отмены льгот — лишь часть послужного списка. Да и ребята там были душевные, мы с удовольствием гоняли в Калугу в гости.

В Тюмени собрались брутальные ребята, любившие тяжелую музыку и Иосифа Виссарионовича. На вопрос, как идет работа, всегда гордо отвечали «по-сталински!». Местные лидеры Джедай и Мановар неоднократно вляпывались в нелепые уголовные дела, то про осквернение памятника жертвам репрессий, то про оскорбление чувств верующих. Не могу сказать, что одобряю все их действия. Тем не менее, прессовали их в первую очередь за то, что АКМ в регионе представлял заметную силу.

Под постоянным прессингом находилось и кемеровское отделение во главе с командиром Игнатом. Простой и бескомпромиссный парень гоповатого вида постоянно портил жизнь местным властям. Да и рутинная работа велась на регулярной основе. Во время поездок на родину землякам помогал наш Рома, сагитировавший в ячейку брата.

Красноярскому командиру Денису Стяжкину однажды сильно досталось в Москве, когда он в одиночку пошел раздавать «Контрольный Выстрел» на Чистых прудах. В то время там постоянно тусовались наци, поэтому неудивительно, что вернулся он с помятым лицом и порванной АКМовской футболкой. В родном городе у них тоже бывали конфронтации с правыми. Ныне Денис достаточно известный оппозиционный журналист и поэт, хотя его взгляды несколько изменились в сторону либерализма. Но отличным парнем он все равно остается, и мы периодически общаемся.

Отдельного упоминания достойна и самарская ячейка. Тамошний координатор Миша Ломако был героичным, но дико невезучим малым. Часто ездил в Москву, однажды по дороге умудрился заработать неполитическую условную уголовку. Да и в столице злоключений на его долю хватало. Ну, а отделение было деятельным и не раз стойко выдерживало репрессии.

Активно стартанули товарищи в Орле. Они проводили много акций, наиболее успешная — в защиту студенческого проездного. И, конечно, организовали концерт Гражданской Обороны под флагом АКМ, ставший значительным событием для города. Позже местный командир Андрей перебрался в Москву. Мощный, почти двухметровый парень вскоре стал красным скином и как-то потерялся. Хотя я был бы крайне рад пообщаться с ним.

Оренбургский координатор Константин писал очень хорошие статьи в газету и выстроил в городе компактную, но очень работоспособную ячейку. Особое внимание они всегда уделяли борьбе за свободу политзаключенных.

А Пенза освоила тему с красными скинами на региональном уровне, когда это еще не стало мейнстримом. Они сумели организовать у себя в городе «теплый» прием Васе Якеменко из движения «Наши» забросав его яйцами. Единственная забавная деталь — они очень любили присылать в газету статьи с громкими заголовками в духе «Первомай в Пензе, или равнение на Берлин». Когда приступаешь к чтению, думаешь, что пацаны там устроили махач с мусорами в духе берлинского Черного Блока. Однако смысл подобных статей всегда сводился к подытоживанию очевидного: в Европе круто, а у нас отстойные шествия с КПРФ. Ребята были активны, и их рефлексии понятна. Когда в конце нулевых местный командир Саня перебрался в Москву, ячейка понемногу сникла и обновиться уже не смогла.

Были и сильно отдаленные отделения. Во Владивостоке в АКМ переформатировалась одно из местных движений, его лидер Николай Соснов стал заметной персоной на региональном уровне.

Благовещенскую ячейку возглавлял товарищ Арчаков, университетский профессор. Однажды он доехал до Москвы и поразил всех внешним видом. На лицо вылитый Берия, но при этом здоровенный качек. На него с товарищами заводили уголовное дело по вандализму за граффити, к счастью, реальными сроками не закончившееся.

Похожее уголовное дело завели и в Астрахани. И отрадно, что реальным сроком оно тоже не закончилось. Местный руководитель Андрей Травчук будучи в Москве, сдружился с Саней Шалимовым. Оно и неудивительно, ибо всяких перлов он тоже выдавал немало. Те, кто в курсе, наверняка улыбнутся при фразе «искать матрешек». Мы с ним много спорили на тему идеологии, но всегда оставались в добрых отношениях.

И по сей лень в строю нижегородская ячейка во главе с Ильей Соколовым. И не столь важно, под каким названием, но ребята продолжают борьбу, да и связь с ними мы поддерживаем.

Самым неуспешным следует признать отделение в Екатеринбурге, или Свердловске, как мы его всегда называли в официальных отчетах. Сначала там был парень, имени не помню, внешне похожий на скина, ветеран движа. Прославился он исключительно тем, что приехал в Москву на несколько дней, вписался у Женственного, постоянно бухал и питался за его счет, но уезжать не спешил. Учитывая, что он оказался довольно грузовым собеседником и бесполезным активистом, даже толерантный Гарик был вынужден его отписать. Но его сменщик оказался еще круче. Звали этого мудака Валерий Кирпун, и нашелся он по линии КПСС. Собственно, он и но возрасту-то едва проходил, ибо мужику было сильно за тридцать. Но главная беда была в том, что адекватности в нем не было от слова «совсем». Самый фееричный эпизод был, когда мы провожали делегатов съезда из Москвы. Меня как раз определили провожатым этого самого Кирпуна. Минут за двадцать до поезда он выдаст: «Паспорт потерял!» Цезарь выражает надежду, что уехать можно просто по билету. На это я слышу вторую волшебную фразу Кирпуна: «И билет в нем был!» Серега выдает нечто: «Вась, ну ты попробуй добазариться, может, его так посадят». Пока искали паспорт и тупили, до поезда осталось минут пять, пришлось бежать. А Кирпун бегал паршиво. Когда мы оказались у нужного вагона, я понял, что проводница ни за что не пустит это перемазанное замерзшими соплями чудище в вагон без документов. Так оно и вышло. Кирпун отправился на бессрочное проживание к Ложкиным. Правда, после того, как он обоссал им ковер, терпение добродушнейшей из семей лопнуло, и его тупо выгнали. Тем не менее, до Свердловска он добрался. Цезарь тогда придумал дурацкую идею с московскими кураторами регионов. На самом деле, есть смысл делать региональные кусты с центром из наиболее сильной местной ячейки, а не насаждать все из центра. Но АКМ, увы, был все же основан на централизме, а не здравом федерализме. Меня назначили куратором ряда ячеек, Свердловска в том числе. Естественно, я и не собирался его курировать, считая ячейку мертворожденной. Но однажды ночью, часа в два, у меня зазвонил телефон. И заговорил отнюдь не слон, а чертов Кирпун. Голос его был настолько взволнован и трагичен, что я поначалу предположил, что к нему в дверь ломятся с обыском. Но проблема оказалась куда трагичнее: «Мне сегодня пришла газета "Гласность". Что случилось, почему положили не 50 газет, а 49?». На этом я повесил трубку, и больше о существовании свердловской ячейки мы не вспоминали.

Были отделения в Мордовии, Новотроицке. Северодвинске, Твери, Ярославле, Смоленске, Саратове, но по существу о них сказать особо нечего. В Мордовию ездил Шалимов, но весь его отчет свелся к тому, что «местные бабочки-художницы повязки нарукавные новые делают». В Новотроицке активисты вроде как попадали в психушку с формулировкой «так бороться за идеи коммунизма может только сумасшедший», но это больше похоже на байку. Баннер «Чиновник урод, душит народ!» из Северодвинска я видел, а самих людей — ни разу. Тверские вроде агитировали по вузам и пару раз доехали до Москвы, но как-то не запомнились. Из Ярославля приезжала девушка Саша, а что там было на месте — вопрос сложный. Был умный, но хмурый парень из Волгограда, видимо, никакой как орговик, поскольку отчетов оттуда не было. В Саратове людей прессовали на митингах, но пообщаться вживую нам не довелось, хотя сегодня Сергей Вилков — известный левый журналист, побывавший под уголовным преследованием за свою деятельность.

Не будем забывать, что одним из главных слоганов АКМ был «Наша Родина — СССР!». Отрадно, что у нас действительно были республиканские отделения.

В Молдавии, если честно, вышло не очень. Местного командира Петра пришлось отучать распространять газету по почтовым ящикам, тем паче, что тираж был не столь велик, и высылали мы ему не так много. Со временем он перебрался в Москву и стал активно рубиться за Каддафи.

Самое героическое отделение, безусловно, было в Латвии. Долгое время двигавшийся вместе с местными нацболами Андрей Красный в условиях насаждаемого государством антикоммунизма организовал ячейку АКМ в Риге. Они активно боролись с антисоветизмом, участвовали в акциях в поддержку русскоязычного населения, многое делали по социальным темам, противостояли нацистам в уличных столкновениях. Посте одной из акций прямого действия во время визита Буша был вынужден бежать в Москву Артур «Хищник», которому грозили семь лет тюрьмы. Позже уголовное дело завели и против Андрея, но все ограничилось условным сроком. Уже в 2010‑х он на некоторое время переехал в Москву и радовал нас рассказами про советскую Латвию. Отличный друг и товарищ, Андрюха и по сей день продолжает борьбу. «Да-да, это самое важное!», как сказал бы он сам.

Не занимать героизма и другому Андрею — Цуканову из Караганды. Нельзя сказать, что АКМ в Казахстане был безумно успешен, тем не менее, ячейки в ряде городов были, и в Москву товарищи наведывались. И надо сказать, что шкала участия в АКМ не проходит даром. Несколько лет назад Андрей прославился на всю страну, когда закидал яйцами местного министра труда, получив за это семь суток ареста. В стране, где расстреливают протестующих рабочих (вспомним Жанаозен), это вполне претендует на звание подвига.

Забавно, что АКМ в Азербайджане начинался с отправленной по почте нашивки с надписью «СССР». Ее попросил в Интернете паренек под ником Фарид Бакунин. Позже АКМ там вырастет в самостоятельную и достаточно влиятельную организацию под названием Solfront.

Ну, а самое мощное отделение было, безусловно, в Беларуси. Вес началось с поездки Лены Кашириной к Диме Батюку, собравшему левую молодежь в Минске. Позже он нанес ответный визит в Москву, мы познакомились и подружились. Дима оказался очень способным командиром и подтянул много людей. Позже он немного отошел от дел, и в Минске стал рулить здоровенный фанат антифашистского футбольного клуба МТЗ-РИПО (ныне «Партизан») Миша.

Не менее колоритна была и ячейка в Пинске, которую возглавлял еще один профессор-качок, имя которого мы оставим в секрете, ибо он и сейчас встрою и находится под пристальным вниманием КГБ (да-да, в Беларуси до сих пор КГБ). Лучше расскажем о том, что из института его выгнали, как любил говорить Шалимов, «за аморалку», застав за беганием голышом по женскому общежитию.

Была ячейка и в Бобруйске. Стыдно сказать, но долгое время местный АКМ вписывался за батьку. К счастью, оставшиеся в строю сейчас давно перешли в жесткую оппозицию к режиму Лукашенко. Самой известной акцией белорусов считается закидывание сметаной Шушкевича, одного из подписантов беловежского соглашения о роспуске СССР. И, конечно, куда без легенд об отрезанных ушах пинских нацистов. В Беларуси часто гостил Бегемот, неизменно привозивший оттуда трофеи вроде бутылки местного пойла, в народе именуемого «чернила», с комментарием «Ну, это невозможно пить, просто на полку поставь». Хотя самым убойным гостинцем стал клок шерсти катиного кота. Не обходилось без уймы сплетен про местных активистов, ездившего с ним Буратино и Белорусское направление.

Была и экзотика. Девушка по имени Ирина из числа иммигрантов из бывшего СНГ организовала отделение АКМ в Израиле. А я, пользуясь главным навыком в виде свободного владения английским, умудрился создать отделение в США. Некий John Hanratty на поверку оказался совсем юным, но честно раздавал листовки про АКМ на английском у себя в школе и сагитировал несколько друзей.

Свинья не съезд

Рассказ о регионах логично увенчать описанием шестого съезда АКМ, на котором организации как раз и был придан формальный статус республиканской. Собственно, об этом больше всего парились представители КПСС, кулуарно вообще выдвигавшие вопрос о нашем переименовании в ВЛКСМ, на что, естественно, никто не пошел.

Все опять проходило в Горках Ленинских, но в другом зале, более крупном и пафосном. Пафоса вообще было достаточно много, в этот раз деды вложились хорошо. Футболки и значки с той поры АКМ самостоятельно так и не выпускал, тем не менее, на всю оставшуюся жизнь организации их хватило. Ну, и питание, проживание и проезд гостей съезда нам бы тоже было самостоятельно явно не потянуть.

«Вася, иди сюда, тут твой двойник!» — завопили мне Гевара и Кудрявый, как только я прибыл в Горки. Двойник не двойник, но гость из чешского комсомола действительно был похож на меня не только зеленым френчем и прической. Пообщались с ним на английском, на самом деле в Чехии антикоммунизм недалек от прибалтийского. Через несколько лет комсомол запретят, что станет с двойником — не знаю.

Сам съезд имел два смысла. Мы решали внутренние вопросы, и тут все прошло как надо. Меня и ряд других центровых регионалов избрали в Центральный Комитет. Еще Фантомас и компания толкали свои безумные речуги и пытались присоединить к нам республиканские организации. Привезенные ими потенциальные командиры отделений не выдерживали никакой критики. Явно ничего не понимавшая девушка из Азербайджана хотя бы пыталась делать вид, что в теме (скорее всего, она просто была родственницей какого-нибудь местного фаната Шенина). А гопники из Украины честно признавали, что в левой идее ничего не смыслят, а приехали Москву посмотреть. Несмотря на дикие протесты многих из нас, одного из них протащили в ЦК.

Из нелепостей запомнился один мужик, изрядно захмелевший еще до съезда и продолживший возлияние непосредственно в зале. Он активно предлагал всем присоединиться и кидался в Кудрявого полторашкой пива. Пришлось его из зала вывести. Музыкальные выступления тоже прошли так себе: КПСС-ный дед с гармошкой был не в тему, а наш Ваня Баранов был в процессе установки искусственных зубов, поэтому петь нормально не мог. Цезарь запряг его выступить под фонограмму, что смотрелось не очень хорошо. Куда круче вышло выступление невесть как попавшего на съезд актера Устюжанинова, который играл Ленинав советском кинематографе. Он исполнил несколько малосвязанных между собой этюдов на тему Ильича. Вышло очень психоделично, такой своеобразный концертный вариант «Ленинианы» Летовского проекта «Коммунизм».

Потом была неофициальная часть. Многие москвичи разъехались по домам, но основа осталась знакомиться и тусоваться с регионалами. Убедили остаться и Мусина с Семейкиным. «В качестве шутов?» — настороженно отреагировал на предложение Руслан и моментально решил за обоих. — «Михаил, остаемся!». Они порадовали нас угарнейшей песней про «Педриную Россию», разложенной на два голоса. До съезда у меня была определенная надежда на эротический эпизод с товарищем Ирой. Однако стало быстро понятно, что она предпочитает общество внешне похожего на стриптизера Тарзана активиста из Пензы. Посему я поступил, как и всегда поступаю при подобных неудачах. Регионалы достали разномастные напитки из своих городов и весей, и понеслась! Где-то через час мы с Кудрявым уже гордо жгли портреты Шенина которые раздавались всем делегатам. А через два мы с Яриком шагнули за горизонт и устроили «смерть гвардейцам кардинала!» на всю ночь. С утра был бессмысленный и беспощадный митинг с КПСС, не идти на который, увы, варианта не было. Все же совсем бесплатный сыр только в мышеловке. Но и нормальных мероприятий, к счастью, хватало.

Да здравствует льготный бунт!

Популярная в народе поговорка «пока гром не грянет, мужик не перекрестится» сработала в отношении монетизации льгот на все сто. Как только пенсионеры осознали, что их льготный проездной больше не работает в транспорте, дело стало доходить до рукоприкладства в отношении кондукторов. Надо отметить, что если тогдашний мэр Лужков прозорливо сохранил льготы московским пенсионерам, то подмосковные жители хлебнули по полной. Во многих городах пенсионеры перестали ворчать на кухнях, а вышли с активным протестом на улицы. Это были действительно масштабные акции с перекрытием федеральных трасс. Подмосковный губернатор Громов негодовал и грозил уголовным преследованием участникам стихийных акций. Мы были действительно воодушевлены, ибо лед тронулся, и все наши летние мучения оказались ненапрасными.

Жители Химок взбунтовались одними из первых и перекрыли Ленинградское шоссе. На следующий митинг химчан мы отправились со своей агитацией. Едва мы вышли на площадь и развернули флаги, как к нам подбежал лично мэр Химок Владимир Стрельченко. «Вы кто такие? Я вас не звал!» — надменно сказал лощеный чиновник. Мы в меру тактично послали его куда подальше и пошли раздавать газеты и листовки. Агитматериал закончился почти мгновенно. Такого большого протестного митинга я до этого еще не видел. Наверное, все пенсионеры Химок собрались на площади. Многие пришли с семьями, да и отняли льготы не только у стариков. Люди были настроены весьма решительно, Стрельченко же явно собирался выпустить пар. Нам было крайне важно постараться поддержать боевой настрой, поэтому Цезарь с группой товарищей отправились к трибуне для выступления, а мы остались в толпе общаться с народом.

Как только мы с флагами встали среди митингующих, я начал срисовывать подходящих к нам мужчин оперской наружности. В немалом количестве присутствовал и местный ОМОН. Было очевидно, что Стрельченко очень хочет удалить незваных гостей. Впрочем, к активным действиям они пока не приступали. И тут вдруг относительную тишину разорвал резкий мегафонный выкрик: «Президента в отставку!». Это был стоящий недалеко от нас (а все левые относительно сгруппировались) Артем Буслаев из РКСМ(б). Как выразился Шалимов, «он мегафон откуда-то из-под хуя достал и завопил». Полиция напряглась, однако винтить не стала. С этого момента мы то и дело заряжали жесткие антиправительственные речевки. И народ их поддерживал! С трибуны вещал и обещал Стрельченко, еще какие-то чинуши Удальцову слово упорно не давали. Вокруг нас опера паслись уже буквально на каждом метре, пытаясь нелепо шифроваться. Стоявший рядом со мной гопяра (наверняка в офицерском звании) даже сам пытался вяло вытягивать нечто вроде «Путина долой!».

Всеми правдами и неправдами Цезарю удалось выступить и зажечь народ. Люди были согласны, что властям веры нет и всего надо добиваться только собственными активными действиями. Мероприятие завершалось, мы собрались вместе и увидели тянущийся к нам ОМОН. Уже приготовились встать в сцепку, но мусоров опередили многочисленные пенсионеры. «Не трогайте ребят, они наши защитники!» — с этими словами местные жители взяли нас в живое кольцо. Так мы дошли до автобусной остановки, беспрепятственно сели в транспорт и покинули вотчину Стрельченко.

Пылало все Подмосковье. Мне довелось побывать и на аналогичном мероприятии в Орехово-Зуево. Оно было стихийным, Бабочки позвонили буквально с утра. Хорошо, что мой универ располагался недалеко от Курского вокзала. Забив на пары, я поехал в город с Кудрявым, Азотом, Геварой и недавно пришедшим Буратино. Мы пришли уже к середине мероприятия, но успели пообщаться с местными жителями и раздать все листовки. Людей было несколько меньше, чем в Химках, да и дорог там не перекрывали, но местные власти тоже были напуганы. Как ни странно, правоохранители в этот раз не обращали на нас большого внимания. Возможно, потому, что почти весь оперской состав вцепился в бедолагу из РНЕ, пришедшего на мероприятие в униформе и со своим поганым свастонистым флагом. Конечно, впрягаться за него никто из местных не стал. Мы же действовали более осторожно, как и нужно на подобных мероприятиях. После митинга мы отведали того самого борща, что прервал Настину голодовку, и погуляли с таксой Марины.

Были мероприятия и в Москве. Столичных пенсионеров успели нейтрализовать за счет городского бюджета, но КПРФ все равно была вынуждена реагировать на столь масштабные протесты. 22‑го января, в очередную годовщину Кровавого Воскресенья, состоялся первый в наступившем году митинг против антисоциальных реформ. Подтянулись многие жители Подмосковья, в целом, было порядка пяти тысяч человек. Но по сравнению с теми же Химками, конечно, явка была довольно слабой. Митинг в районе Белорусского вокзала был настолько плотно обложен ОМОНом и внутренними войсками, что даже пробовать перекрывать дорогу или прорываться было бессмысленно. В своем выступлении Удальцов призвал всех отправиться в Администрацию Президента и передать петицию с требованиями оппозиции. Объективно, это было наиболее логичным выходом, да и нарушении закона тут нет никаких, граждане имеют право свободно передвигаться по городу. Несколько сотен человек отправились шествием в направлении не так давно осажденной нами Ильинки. Но довольно быстро путь нам преградил ОМОН. Начались долгие переговоры при помощи Тюлькина и еще кого-то из депутатов. Мы дали полиции полчаса на размышление и надеялись на благоразумие сотрудников. Однако там думать никто и не собирался. Как только колонна тронулась, ОМОН начал жестко теснить людей в метро. Старались массово не задерживать, но девять человек все же выдернули. В лапы мусоров попали Цезарь, Кудрявый, Рома, Володя Кулешов, луховицкий Никита, Сергей Ложкин, Сергей Биец из РРП и Михаил Ермолаев из СКМ. Товарищ Ложкин во время задержания потерял ботинок и так и поехал в отдел, где их почти час продержали лицом к стене. К вечеру всех освободили, и мы вместе обсуждали исторические параллели с 1905 годом.

Примерно через месяц состоялся еще один выпуск пара от КПРФ. Все было как обычно, кроме пары деталей. Мы впервые заметили на подобном мероприятии откровенных нацистов со своей литературой. При попытке пообщаться с ними боны поспешно ретировались. Плюс мерзотно-смазливый молодой опер в косухе, косивший под неформала, докопался до Веселого Роджера, которого принесли Братья Максы. Недалекий мент начал утверждать, что это фашистская символика. Листовки реальных нациков, которые они только что раздавали в метре от него, подобного внимания почему-то не вызвали. Мы коллективно прочитали туповатому парню довольно длинную лекцию о геральдике и флаг отстояли. Сереге в этот раз категорически отказались дать слово, опасаясь «как бы чего не вышло». Раздосадованный Цезарь решил действовать наобум. «Отцы, пойдем дорогу перекрывать!» — обратился он к толпе пенсионеров. Отцы к подобному предложению оказались не готовы и на предложение не соблазнились, поэтому перекрывать Якиманку мы направились сугубо АКМовским составом. Во время перетягивания ограждения со срочниками случилось непредвиденное. Обычно эти ребята ведут себя довольно скромно и не зверствуют. Но в этот раз то ли перепутались, то ли приказ получили. Несколько хлопцев неожиданно начали орудовать дубьем похлеще ОМОНа. Численный перевес был на их стороне, и нас выдавили к станции метро «Октябрьская». Мы какое-то время постояли в сцепке, скандируя лозунги, но в этот раз нас предпочли не принимать, а затолкать в метро. В плане задержаний потерь не было, но в результате усердия срочников у Ромы оказалась разбита голова, и его увезли на «скорой».

Льготные бунты достигли своих целей. Власть была вынуждена произвести индексацию пенсий и пойти на ряд других уступок. Это еще раз доказывает, что только активное уличное сопротивление может быть эффективным. АКМ смог достойно поучаствовать в этой борьбе во многих регионах и даже местами возглавить протест. А рейтинг Путина «первые упал ниже 50%. И даже несмотря на то, что бунт льготников удалось успокоить, нам казалось, что вот-вот на горизонте появится нечто, напоминающее исторический шанс. Значит, нужно было повышать градус и наращивать темп.

Пощечина латвийскому государству

Сразу после окончания конфронтации на Калужской мы поехали к Роме в больницу передать продукты. Камраду наложили несколько швов, но он держался бодро. Пожелав ему скорейшего выздоровлении, мы собирались разъезжаться, по вдруг поняли, что находимся в паре станций от дома Цезаря. Хотелось многое обсудить, к тому же у нас был хоть и нелеповатый, но повод зайти — Настя Ложкина забыла отдать Стасе игрушечного моржа для сына, но спешила домой и доверила нам отвезти гостинец.

Цезарь в домашнем прикиде слегка офигел от такого количества визитеров, однако впустил нас, и беседа началась. Мы порефлексировали на тему не самой удачной попытки перекрытия, построили прогнозы насчет длительности льготных протестов и начали размышлять о том, чем мы можем в очередной риз отличиться. Близилось 23‑е февраля, а с ним очередное шествие КПРФ. Идти, конечно, надo, но в свете последних событий от розовой парламентской партии уже откровенно воротило. И тут мне в голову пришла одна мысль, которая в итоге материализовалась в одну из самых громких и удачных акций АКМ.

После съезда мы много общались с Андрюхой Красным про ситуацию в Латвии. Меня добил тот факт, что там выдается так называемый «паспорт негражданина» для русских. Охренительное деление людей по сортам. Вполне подстать ежегодным маршам ветеранов СС, которым наши камрады пытались в меру сил противостоять. Да и тамошняя сучка-президент Вайра Вике-Фрейберга успела наговорить кучу мерзостей в адрес советских ветеранов. И ладно бы просто слова, а ведь в Латвии были и прецеденты уголовного преследования ветеранов! Мое предложение устроить веселуху у посольства Латвии было поддержано единогласно, и День Красной Армии подходил для этого идеально. Оставалось провести разведку и разработать план акции, к чему мы и приступили.

Наступает заветное 23‑е февраля. С утра мы участвуем в дежурном шествии КПРФ с баннером «Власть опасна. К оружию!». Ваня Баранов заряжает в мегафон слоганы вроде «РККА — наша борьба!», воодушевляя народ. Я больше занят тем, что цепляю новичков и записываю их контакты. Пятеро сразу едут с нами на собрание после шествия. Коротко обсуждаем прошедшее и грядущее, неофиты заполняют анкеты. В конце Цезарь говорит о том, что надо сделать хорошее дело, и просит задержаться тех, кто располагает свободным временем. Остаются почти все, включая новичков. Подтягиваются товарищи из РРП, с радостью встречаю давнего знакомого Аркашу. Группами выводим народ на улицу для инструктажа.

Главный бонус помещения «Союз» — то, что до посольства Латвии от него идти буквально двести метров. Хвостов с митинга за нами нет, в этот раз проблема подхода большого количества людей решена. Мы строимся и быстрым шагом идем в сторону враждебного объекта. И уже через минуту все начинается. Бросаю в воздух листовки, заряжаю «Латвийскую символику под запрет!». Бегемот и Жека разворачивают флаг АКМ. Выбежавшие посольские мусора вцепляются в толкающего речь Цезаря, но их мало, мы отбиваем Серегу, и он беспрепятственно совершает несколько метких бросков яиц в латвийский герб. Тут Баранов и Буратино поджигают заранее припасенный самодельный флаг Латвии с нарисованной на нем свастикой. Красиво горит! Мусора слетаются на горящую тряпку, как мотыльки на лампу. Но, в отличие от мотыльков, огня побаиваются и ритуально пляшут вокруг, изрыгая проклятия.

И тут как раз настает время для вишенки на торте. Пока все внимание отвлечено на горящий фальшивый флаг, специальная группа подбирается к настоящему, висящему на посольстве. Разведка показала, что висит он слишком высоко, чтобы его мог достать даже высокий человек. Но если он подсадит на плечи второго, то заветный штандарт окажется в зоне доступа. Самым высокорослым у нас безоговорочно являлся Колдун, а главную роль на себя с радостью взял отважный Кудрявый. И вот настал момент, когда Леха должен оседлать воина Валгаллы. Черт! Это происходит неудачно, в момент подсаживании Колдун вывихнул руку и, постанывая, отошел. Провал? А вот и нет! В этот момент Кудрявого подсадил полчаса назад заполнивший анкету здоровяк Слава из Каширы. Тут уж Леха своего не упустил, флагшток затрещал, и латвийская тряпка оказалась низложена!

Сдерживаем мусоров, пока Леха бежит до Роминой машины, которая с ходу трогается. Еще немного скандируем, при появлении полицейского подкрепления разбегаемся по подворотням. Я, Гевара, Андрюха и Женственный пересиживаем потенциальный период поисков в ближайшей «Кружке». Вернувшись домой, смотрю шикарный репортаж по НТВ в вечерних новостях. «Возбуждено уголовное дело» ну, мы это предполагали, потому и не планировали винтеж. Единственная ложка дегтя мусорам все же удалось зацепить одного участника. Им оказался тот самый Аркаша, первый раз за два года проявившийся. К счастью, до реального срока не дошло. «Сошлись на том, что и кинул два яйца, и дело заглохло», — как рассказывал он позже, несколько раз сходив к следаку.

Почему не последовало репрессий, хотя на видео, изъятом отделом дознания у журналистов, многие засветили лица, в частности, тот же Удальцов? Тема была для этого слишком неудобной. Нелюбовь к фашизеющему латвийскому государству и ведьме Вайре в народе была слишком сильна. К тому же скоро борьба с прибалтийскими странами стала визитной карточкой прокремлевских организаций. Мучеников из нас делать не стали, предпочтя занять ту же поляну в своих интересах.

Да, в этот раз акция не была направлена против Путина и российских властей, но мы ни на секунду не забывали, что они ничуть не лучше своих латвийских коллег. Хотя косвенно мы и их задели, поскольку обиженные латыши вызвали на ковер посла России в Латвии и поимели за «агрессивный инцидент». Хотя куда более важно то, что огромный пропагандистский успех нашего мероприятия усиливал организацию для дальнейшей борьбы на внутреннем фронте. Ну, а выступить против любой формы фашизма — вообще святое дело!

Путинюгенд, не вам судить!

Остаток зимы и начало весны мы провели в агитационных мероприятиях. Климатические условия этому не способствовали. Однажды с Кудрявым и Буратино пошли рисовать по железке в дикую метель, едва не угодили под поезд, но добили все до последнего баллона.

Ночные граффити-рейды на машине Ромы были в этом плане безопаснее. Конечно, порой приходилось бегать от охранников и злых обывателей, но поймать нас никому не удалось. Как правило, ездили в следующем составе: я, Кудрявый, Рома и Бегемот. Схема стандартная: Рома за рулем, мы с Лехой бегаем с баллонами, а Бегемот… бегемотствует. Сидит в машине и рассказывает сплетни, слухи и байки вроде анекдотов о Михневиче, еще одном активисте, перешедшем из БРОМа. Заскакиваешь в машину, еле успев сделать ноги от недоброжелателей, и с ходу слышишь: «А однажды Михиевич сломал руку о первоклассника!» и каноничный бегемотский смех. И как-то сразу легче и веселее становится. А потом все ехали ночевать в Ромину съемную однушку на Братиславской, где обитала очень пушистая кошка.

Во время одной такой поездки Леха гневно описывал увиденное недавно по телевизору. Оказывается, молодые путинские жополизы устроили пикетирование Большого Театра, протестуя против оперы «Дети Розенталя» по мотивам произведений Владимира Сорокина. Дескать, нельзя произведения порнографа показывать. Вряд ли в опере на самом деле была хоть какая-то порнография, но «идущие» давно объявили себя цензорами и уничтожали неугодные им книги, в том числе, и коммунистические как «нанесшие вред России».

«Там еще мужик есть бородатый такой мерзотный. Громче всех в мегафон заряжает «Сорокин — калоед!», как будто сам говна нажрался. Как бы хотелось в него чем-нибудь кинуть!» — негодовал Кудрявый. «Его зовут Михаил Мясоедов!» — уточнил с заднего сиденья всезнающий Бегемот. Хоть Мясоедов, хоть Калоедов, а навестить младопутинистов нужно было непременно, и дело тут не в творчестве Сорокина. Просто враги доступны как никогда.

Изначально планировалось просто развернуть баннер «Путинюгенд, не вам судить!» и разбросать соответствующие листовки. Естественно, мы были готовы к принималову, ибо кремлядь всегда усиленно охраняют. И что же? Собираемся на «Тверской», приходим на заявленный чуть ли не круглосуточным пикет против «калоеда». И видим… два здоровенных стенда с темными надписями, поносящими Сорокина, «Идущие вместе», пасшиеся неподалеку в мизерном количестве, как-то быстро прекратились в «бегущих подальше». Подходим к оставленным врагами конструкциям и валим их на пол. «Рвите эту херню!» — ревет Цезарь, к чему и приступаем. Берцы и гриндера безжалостно топчут агитацию дебилов, Ваня Баранов кромсает один из их баннеров ключами. «Порнография не в книгах, порнография в Кремле!» — скандируем мы. При появлении ментовских машин сворачиваем свой баннер и без потерь разбегаемся. Обильно разбросанные листовки не дадут усомниться в нашей причастности. Вечером по телевизору показывают не пикет путинюгенда, а нашу контракцию. Красота, да и только!

На нашу следующую акцию меня вдохновила «Антология современного анархизма и левого радикализма», изданная «Ультра. Культурой» и бывшая в то время настольной книгой почти всей основы АКМ. В этой замечательной подборке есть заметка Стюарта Хоума о британской группе «Классовая война», издававшей одноименную газету. Самыми крутыми их акциями были демонстрации в богатых кварталах с баннерами в духе «Узрите своих будущих палачей!». На собрании московского комитета мы решили: надо бы напомнить, что мы не только против Путина, но и против буржуев, интересы которых он представляет.

Дата подобралась очень легко — 22‑е апреля, день рождения Ильича. С местом вышло сложнее. Понятно, что нужно идти на ставшую нарицательной Рублевку. Поначалу я поехал на разведку в поселок Рублево, но он оказался абсолютно рабоче-крестьянским. Но кто ищет, тот всегда найдет. Идеальным местом оказался коттеджный поселок Черепково (ныне Екатериновка), расположенный недалеко от гипермаркета «Рамстор» (ныне «Европарк»). Туда ходит общественный транспорт, автобус № 626 идет практически от моего тогдашнего дома. Ну, и от метро «Крылатское» несложно добраться. Главная проблема в том, что это частная территория и свободного прохода нет. Но, понаблюдав за воротами, я понял, что они открываются при въезде и выезде машин. Охрана, конечно, есть, но кого и когда она смущала?

В назначенный день пришлось забить на школу. Когда ты учитель, это сделать несколько труднее, но вариантов не было. Идти на такую акцию в неуклюжем преподском костюме смерти подобно, и если он пострадает от недругов, другого у меня нет. Поэтому отмазываюсь на работе загодя. Встречаю камрадов и журналистов на «Крылатском». Цезаря сегодня не будет. А так явка годная, даром что будний день. Еду на место со съемочной группой НТВ, объясняя по дорою суть мероприятия. Эльхан Мирзоев — приятный и честный парень. Несколько лет спустя мы с ним будем ночевать в одной камере в ОВД «Китай-город», но это уже совсем другая история.

Остальные в ожидании бродят по гипермаркету. В условленное время все собираются на фуд-корте. Выдвигаемся к объекту, встаем невдалеке от ворот и долго ждем въезжающую или выезжающую машину. Рассуждаем о том, что делать, если на нас натравят собак. В теории, на них действуют газовые баллончики, которые у некоторых с собой. Но Женственный уверяет, что от собак нужны специальные. Оптимизма это не прибавляет. «У них там, наверное, крепостные есть!» — выдает Гевара. «Главное, чтобы мы сегодня в их число не попали!» иронизирую я, и тут к воротам подъезжает иномарка. Заветные двери открываются, все, не теряем ни секунды!

Залетаю в поселок одним из первых. Тишина, нарушаемая только пением птиц, вдалеке золотится купол церкви. Редко посаженные сосны и огромные коттеджи, да какие там коттеджи — дворцы и замки! «Буржуи, помните Ленина!» — Кудрявый разрывает зарядом эту тишь, гладь да божью благодать. Разворачиваем флаг АКМ и баннер «Не забывайте Ленина, господа!» (на этом юбилейном варианте настоял Цезарь, хотя я хотел про будущих палачей). «Ваша роскошь — нищета миллионов!», «Мир хижинам, война дворцам!», заряд идет за зарядом под треск фаеров. Одинокий охранник на входе не сразу понимает, что к чему, и запоздало пытается ухватиться за баннер. Но куда там, только кепку роняет а мы идем дальше.

Впрочем, место и вправду оказывается непростым. Буквально из-за каждого дома и дерева начинают выходить ЧОПовцы с автоматами. «Стреляйте в этих щенков, ребята!» — пытается командовать гневный местный житель, следующий за нами. Стрелять при журналистах, конечно, не будут. Но в какой-то момент я вижу, что охранники просто перекрывают дорогу в несколько рядов, и мы не пройдем поселок насквозь, как планировали. Впрочем, и так нормально побузили. Разворачиваемся, ибо отходной путь свободен. Охранник на проходной пытается как-то помешать, но Гевара пару раз смачно заряжает ему в табло, и сопротивление прекращается. Беспрепятственно отходим и садимся в тот самый 626‑й автобус. Доехав на нем до дома, я узнаю крайне неприятную вещь: оказывается, охранники задержали журналистов и уничтожили все кадры с акции. По сути, это почти провал. Резонанс от акции мог быть гораздо шире, однако без визуального сопровождения новость расходится намного хуже. Остался единственный нормальный кадр, сделанный кем-то из камрадов в самом начале. Было обидно и досадно, но в то веселое время акции шли одна за другой, так что долго кручиниться не пришлось.

В ожидании Красного Мая

Весной мысли про 1968 год в Париже не покидали меня. Главной мечтой было поднять отечественное студенчество, проникнуть в их аудитории и кампусы, зажечь искру классовой борьбы. Так, чтобы под булыжниками оказался пляж, запрещалось запрещать и вся власть досталась воображению. На деле это оказалось весьма и весьма непросто.

Кампанию по студенчеству мы стартовали, что логично, в МГУ. Нам даже неожиданно согласовали пикет на территории университета. Пока я вещал в мегафон о параллелях с Сорбонной и прочих милых гошисту вещах, на горизонте появились провокаторы. Да еще какие! Значит, АКМ заработал определенный вес, раз мешать нашему невеликому мероприятию явился лично председатель ЛДПР Владимир Вольфович Жириновский! Естественно, не один, а со сборной из гопов и наци. Худо-бедно можно было понять его присутствие на митингах по льготам, все же крупные мероприятия. А тут пикет молодых леваков. Совсем измельчал старик. В детстве я наблюдал за его бесконечными срачами на экране телевизора, а теперь получил возможность гордо сказать в мегафон: «Не будем обращать внимания на эту гниду, продолжаем мероприятие». Жирик и его банда возмутились и начали всячески нас задирать. Однако было понятно, что в этом и заключается суть их прихода, и ясно, кого будут забирать менты. Поэтому мы спокойно завершили малочисленный пикет, единственным интересным моментом на котором как раз и стали провокаторы. Увы, студентам до нас дела особо не было.

К слову об экранных знаменитостях. Удалось нам пообщаться и с Геннадием Андреевичем Зюгановым. Будучи гостями съезда СКМ, я, Женственный и Галя выловили лидера КПРФ у входа в зал. И спросили, почему партия так слила льготный протест, почему наш прорыв поддерживали с трибуны на словах, а за нами не шли. Зюга давил из себя улыбку и уходил от прямых ответов. Галя вцепилась в него мертвой хваткой, но в «Советской России» позже появилась фотография этого момента с подписью «Зюганов общается с молодежью». О чем и как общается, сказано, к сожалению не было. Впрочем, иллюзий по поводу него у нас никогда и не было.

А по поводу студентов были. МАИ, Пищевой, МАДИ. Все вузы по зеленой ветке метро были тотально обработаны, ибо находились поблизости от дома Женственного. На агитационную прогулку возле МПГУ, в котором я якобы учился для мусорских протоколов, Цезарь отправил с вами журналистов рен-ТВ, делавших сюжет об организации. Надо сказать что они оказались не шибко умными, ибо на экраны попал фееричный сюжет, где сначала я в маске делаю крупное граффити «Россия без Путина» возле общаги, а потом уже без маски объясняю, что лицо надо шифровать, дабы не подпасть под статью УК «Вандализм». Хорошо, что обошлось без последствий.

По территории Тимирязевской сельскохозяйственной академии после граффити пришлось побегать от патруля и укрыться в корпусе, где наш товарищ работала лаборантом. Заодно узнали, каким корешком можно закусывать медицинский спирт. Из ТСХА пришел товарищ Юра, позже отличившийся в ряде акций. Единичный успех, но на массовый рассчитывать было сложно. Впрочем, вода камень точит. Даже после не самой успешной агиткампании я не перестал считать студенчество поставщиком кадров, хотя стал смотреть на него без розовых очков.

Раз рассчитывать на май в стиле 68‑го было нереально, ближе к Первомайскому шествию мы пошли агитировать студентов МГУ в нашу колонну. Я, Ярик и Буратино успели простоять с листовками порядка десяти минут до того, как об этом узнала местная служба безопасности. Еще через десять минут мы узнали, что под главным зданием МГУ находится целый ОВД с одноименным названием.

Дико придирчивый и старательный юный сержант начал шмон. Помимо собственно агитматериала у меня изъяли даже завалявшуюся крошечную бумажку с надписью «Буш, Путяра и Лука — три агрессивных мудака!», взятую у какого-то политшиза. «Это экстремизм!» — зашипел мусоренок и гордо передал ее операм. Желание выслужиться заставило его придраться и к ксерокопированным институтским текстам на древнеанглийском. Впрочем, это поставило сержанта и его коллег в тупик. Минут через пятнадцать долгого обсуждения их мне все же вернули. Куда хуже было то, что на оперской стол легла адовейшая газета «Дальневосточная республика», которую издавали сторонники Игоря Губкина. В рубрике «Полезные советы» давались вовсе не травоядные указания к тому, как самому сделать флаг или повязку, а подробная инструкция ограбления инкассаторской машины с милыми комментариями в духе «понятно, что выживут не все». Кто печатал эту дичь, сказать сложно, но теперь она была в списке изъятых у меня вещей, и при желании можно было приписать мне ее распространение. Держать нас долго не собирались, переписав данные и отобрав агитматериал для отправки на экспертизу, начали отпускать. Газета все еще лежала на столе. Я наудачу посетовал сотруднику, что истратил на нее десять рублей, а прочитать не успел. «Да хрен с тобой, забирай и вали!» — неожиданно обрадовал меня ленивый оперативник. Мы покинули несостоявшуюся Сорбонну и поехали готовиться к Первомаю в суровом отечественном политическом климате.

Май в полицейском государстве

Реквизит к шествию мы готовили в помещении КПСС на Тверской. Изготовили двусмысленный баннер «Путин плохо кончит!» и закупили в ближайшем книжном несколько больших портретов президента. Понятное дело, брали самые дешевые.

Само шествие прошло на удивление мирно и спокойно. Наша колонна вновь сделала остановку напротив Красной площади. Нет, в этот раз мы и не планировали прорываться. После прочтения клятвы бойца АКМ зажглись фаера, которыми подпалили те самые портреты гаранта конституции. Под скандирование «Путин, пошел вон!» они истлели, и мы спокойно дошли до места митинга. С трибуны звучал Харчиков, но не в записи, а вживую. «Даешь референдум, даешь!» — зажигал под практически дискотечный музон бородатый жидоед. Мы с Яриком угорали под эту композицию и пообещали друг другу найти ее, как только доберемся до компьютера. Подошел какой-то рыжий парень и спросил, как к нам вступить. Я подробно объяснил, после чего он поинтересовался, есть ли у нас с собой арматура. Получив логичный отрицательный ответ, он посоветовал в следующий раз брать ее с собой. Это начинало понемногу задалбывать. Цезарь уже выступил с трибуны, и пора было понемногу сворачиваться. Не знаю почему, но я зачем-то снял пасамонтану, в которой прошагал все шествие, и положил ее в пакет с барабаном. Начинаем двигаться к выходу, и тут меня вдруг выдергивает дюжий ОМОНовец. Первым это замечает Жека и начинает отбивать меня изо всех сил. Я тоже упираюсь как могу, но жлоб в форме держит меня за хвост, практически намотав его на руку. Ему на помощь приходит не менее крупный опер. Меня чуть ли не но земле куда-то тащат, Жеку уносят в другую сторону. Мельком вижу и Степу в таком же положении. Меня заталкивают в оперскую тачку, где уже сидит Кудрявый. Рядом плюхается здоровенный опер и со словами «Ну че, Маугли, где маска?» заряжает по физиономии. А маски-то у меня и в самом деле уже нет, о чем совершенно честно и говорю. Я понимаю, что никакие пиздюли ее сейчас не материализуют, опер — упорно отказывается верить. Так и едем до Тверского отдела.

В то время еще не было особого отдела по борьбе с экстремизмом, а занимались нами сотрудники РУБОП, вероятно, отдыхая таким образом от борьбы с реальными преступниками. С активистами они обращались как с бесправными уголовниками. Запросто могли применить пытки, выбивая показания. С этим знанием мы с Лехой вошли в отдел. Там нас по очереди заводили в оперскую и всячески пытались кошмарить. До жестких пыток не дошло, преимущественно давили морально. При моем допросе откровенно перегнули палку в плане гонева, рассказав, что отправили одного знакомого нацбола служить на подводную лодку. Им было невдомек, что я с ним виделся буквально пару дней назад, но я сделал вид, что повелся, хотя про себя уже понимал, что просто берут на пушку. Спрашивали в основном, кто жег портреты. Я объективно этого делать не мог, ибо руки были заняты мегафоном. Но и ни про кого говорить не собирался, выдав нечто в духе «не знаю, ничего не видел». Мне не поверили и увеличили агрессию. Лехе было еще хуже, ибо он к сожжению был причастен, но выдал нечто в духе «возможно, случайно наступил на портрет». В завершении моего допроса тот самый крупный опер из машины выдал, что на меня завели административное и уголовное дело. Это звучало странно и нелогично, но у меня возникли определенные опасения. На купленных нами сиротливых портретах бледный лик Путина был запечатлен на фоне флага с гербом. И если от флага в кадр попали только две полосы, то герб оказался виден целиком. Поэтому в теории «Надругательство над государственным гербом» могли и впаять. В какой-то момент начал суетиться начальник ОВД. На нас заполнили протоколы по административной статье 19.3 (неповиновение сотруднику полиции) и выдали повестки в суд на 3‑е мая, с этим практически выпихнув из отдела на улицу.

А там нас ждал приятный сюрприз. Встречают и обнимают товарищи. Рядом с ними довольно внушительная группа поддержки с митинга. Какая-то бабушка вручает мне шоколадку. И, что самое главное, рядом с генеральной прокуратурой стоит баррикада. Очень простенькая, из ограждений и еще какого-то подручного материала. Первая в моей жизни, но не последняя. Это был крутой, метафизический привет из Парижа 68‑го.

Выясняем, что всего задержали шесть человек. Остальные начали протестовать и требовать освобождения товарищей. Сначала из одного автобуса отпустили Степу и Женственного, чуть позже из опорного пункта в метро — Жеку и Бегемота Бегемот поведал, что его допрашивал тот самый любопытный рыжий парень с митинга. Мы тоже рассказали свою историю. Протоколы и повестки были только у нас с Лехой. Ну да фиг с ними, главное, что сегодня мы победили! С этим слоганом и доходим большой колонной до метро.

Уже дома я несколько загнался по поводу уголовного дела. Кудрявый под эту статью не подпадал как несовершеннолетний, остальных выпустили без протокола. Ясно, что сегодня мусора решили не создавать себе лишних проблем. При плохом раскладе я был в наихудшей позиции. Но на руках была повестка по административному делу, а у меня было некое понимание, что если дело квалифицируют в рамках одного кодекса, то другой уже неприменим. На самом деле, я ошибался, ибо позже стала известна куча обратных случаев. Но опыта было маловато, поэтому, взяв в свидетели интеллигентную и мирно выглядящую Настю Ложкину, 3‑го мая я отправился с повесткой в ОВД. Сейчас понимаю, что сделал это совершенно напрасно.

Нужно было ждать тех самых оперов, это меня ни разу не обрадовало. Они опаздывали уже на два часа, и я порывался уйти. Но дежурный вцепился буквально мертвой хваткой и говорил, что они уже на подходе. Наконец они явились, оперативники РУБОП Слепенко и Грачев. Так и не узнал, кто из них был кто. Один громогласный мерзкий бугай, а другой сельский гопник небольшого росточка. Первый исполнял роль злого полицейского, второй если не доброго, то чуть более человечного и живого. В этот раз они не спрашивали обстоятельств сожжения портретов президента, а просто всячески стебались и ненавязчиво предлагали сотрудничать. Я держался вежливо и культурно, но твердо отказывался. В суд мы шли пешком. Мы с Настей даже слегка отстали, и при желании можно было легко свалить, но мой паспорт был у мусоров. Я слабо верил, что буду оправдан, хоть в протоколе и была написана откровенная чушь. Но все же рассчитывая на штраф, который все равно не буду платить. Как назло, судья оказалась старой знакомой и специально проверила, закрыты ли мои штрафы. Ага, прям каждый раз и вперед даже! После этого опера поехали, по их словам, пить пиво с креветками, а я отправился отбывать сутки на Петровку, 38.

Я зашел в хату и вежливо поздоровался. Сокамерником оказался закоренелый урлан сравнительно молодых лет. В этот раз он отбывал административный арест за драку. Я выложил на стол дачку от товарищей и предложил новому знакомому разделить трапезу. «Сушки ты достал, плохо, значит, скоро сяду!» — горько произнес он. Я о такой примете не знал, хотя и почти уверен, что он недолго погулял на воле. Только вряд ли тут дело в сушках. К остальной еде претензий не было. А сокамерник выдавал перлы один за другим. Заслышав шаги в коридоре, зычно протянул: «Кто пасет, тот хуй сосет!» Когда с утра нам принесли скудное подобие завтрака, осуждающе посмотрел на разносившего еду арестанта и сказал, что если бы его поставили баландером, то сразу бы вскрылся. Честно говоря, вижу в этом мало логики, при административном-то аресте. Но в тюрьме свои правила, лезть в которые не стоит, а знать все же полезно. Позже к нам добавили мужика средних лет, который выдал замечательную фразу: «Я выпил две бутылки водки и не знаю, за что получил трое суток». Не менее забавно было, когда при освобождении мне выдали счет за питание в спецприемнике. В целом, опыта с отсидкой в тот раз можно было избежать, однако я был рад, что уголовного дела на мне не висит. Да и посидеть на знаменитой Петровке довелось незадолго до того, как туда перестали возить административно задержанных.

После этого мы начали готовиться к 9‑му мая 60-летие Победы праздновалось с большой помпой, из динамиков в транспорте летели военные песни, на Красной плошали должен был состояться парад. Однако попасть на это шоу для избранных простые граждане не могли. Показуха устраивалась ради президентов других стран, включая пресловутую латвийскую Вайру. На этом фоне власти запретили традиционное шествие КПРФ, на которое всегда приходило немало ветеранов! Нашему возмущению не было предела. Выход был один — пытаться прорываться. Хотя имелась информация, что любой выход за рамки в этот день будет караться жестче обычного.

Возвращаясь домой с собрания за пару дней до 9‑го числа, я заметил, что за мной следят. Как я ни ускорял шаг по району, шедший в отдалении мужик оставался в поле зрения. Сделав несколько заумных петель по району, доступных только бывалому строгинцу, я скинул хвост. Смысла этих маневров со стороны ментов я до конца так и не понял, ибо адрес мой можно было элементарно пробить, жил я тогда по прописке. На следующий день все было спокойно, и я морально готовился к противостоянию на площади Белорусского вокзала, где должно было состояться запрещенное шествие.

Утром, незадолго до моего выхода, раздался звонок в дверь. Пожаловали оперативники РУБОП, один совсем старпер, другой помоложе. Довольно вежливо, но прямо сказали, что на шествие я сегодня не попаду. На родных желаемое впечатление произвести явно не удалось, посему, переписав мои данные, они быстро ушли. Я посмотрел в окно. Один опер сел в машину рядом с подъездом, другой на лавочку у подъезда. Так и просидели до середины дня в итоге. Это было ожидаемо. Точно такой же визит и последующая осада постигла Цезаря, Гунькина, и, как ни странно, Семейкина. Представляю, какой вынос мозга там был. Бедные опера!

Остальные, как и нагадал накануне Колдун, смогли добраться до оцепленной площади. Попытались прорваться, но безуспешно. Прорывавшихся было мало, задержанных тоже негусто. Красные в День Победы оказались в резервации. Я включил парад по телевизору. На экране в форме танкиста кривлялся Золотухин. Шоу для послушных ветеранов и глав государств. Мерзко. Я выключил телевизор.

С того года я стал по-иному относиться ко Дню Победы. Любимый с детства праздник превратился в нечто элитарное, уже не имеющее отношения к ветеранам и разгрому фашистов. Власть монополизировала и монетизировала Победу, словно льготы. Если в стране закончится нефть, то останется Победа. Все меньше остается в живых ветеранов, все больше становится идиотов, вяжущих георгиевскую ленту на собак, бутылки водки и собственную жопу. Сейчас это день показухи и мнимого народного единства. У нового поколения может сложиться мнение, что войну выиграла нынешняя власть. И началось все это тогда, в 2005‑м. Не забудем, не простим!

Любовь и война

Квартира Женственного на Соколе была нашей основной точкой потоков в отсутствие полноценного и постоянного штаба. Почти всегда там можно было обнаружить агитматериал, кого-то из регионалов и самого окончательно забившего на учебу Гарика. Там спорили о теории, придумывали акции, тусовались и пили каркаде с плюшевым крокодилом. Типичное обсуждение на вписке — могут ли впаять статью «Пиратство» за мирный захват теплохода (на практике это выдалось проверить Панасюку на закате АКМ — не впаяли). Однажды, помимо постоянно вписывавшихся меня и Бегемота, на квартире появился новый обитатель. Братья Максы и еще кто-то притащили к Женственному сагитированную во время раздачи девушку. В меру готическую, как сказал бы Чан. Маша, как ее звали, выдала какой-то положительный комментарий по поводу моего френча, но на том общение закончилось, ибо я куда-то опаздывал и сильно торопился. А наутро радостный Гарик по телефону рассказал, как круто тусанулся с этой подругой, замечательно сойдясь на почве резаных рук и секса. Причем Маша еще представилась вампиршей, в доказательство чего требовала крови, о чем Женственного долго просить было не надо. Я несколько посмеялся над этой ситуацией, однако был рад за измученного неудачным романом с Бабочкой камрада. Поселившаяся на вписке «вампирша» не сильно нарушила привычный ход жизни. Дела все так же делались, а люди тусовались. К нам в компанию она как-то не вписывалась, хотя как сказать… Как-то раз они с Женственным жестко поругались, в результате чего Маша долго извинялась, написала на стене дома кровью «Я тебя люблю!» и долго клялась, что она «верная как собака». Женственный ее, конечно, простил. Однако вскоре после этого периодически стали циркулировать рассказы камрадов о том, что у них что-то было с носительницей собачьей верности. То Ярик отличится в «холодном парадном», то к Бегемоту «буквально сама залезла под живот». Причем в последнем случае Гарик чуть ли не на кухне был. В общем, ангельское терпение Гарика лопнуло, «верная как собака» была выдворена, а через пару недель все причастные начали изучать медицинские справочники на тему венерических заболеваний. Вроде все обошлось, и я был искренне рад, что чаша сия миновала.

Меня в то время доставала другая дрянь, преимущественно в сером и штатском. Первым в квартиру приперся участковый по фамилии Сомов. Ему зачем-то понадобилось ваять объяснения про Первомай, в основном про маску. Я коротко и гордо объяснил, что ношу пасамонтану в знак солидарности с Субкоманданте Маркосом и сапатистами, а на дальнейшие вопросы про людей и организации отвечать отказался. Еле сдержал смех, когда глупый участковый старательно записал в свой протокол «Пришел на митинг в маске по поручению Маркоса, руководство организации находится в Мексике». Сотрудники РУБОП и уголовного розыска были по определению менее комичными. Мы с родными сразу договорились, что пускать мусоров за порог квартиры без ордера на обыск категорически нельзя, и меня для них никогда нет, даже если я дома. Паломничество этих персонажей было регулярным и навязчивым. Предлоги были одни фееричнее другого: то я у них был наци-скинхедом, то оказывался причастен к поджогам машин в Бутово. Чаще всего разговаривать с ними приходилось бабушке, которая в какой-то момент наловчилась в высшей степени интеллигентно отшиватьсреднего опера менее чем за минуту. На самом деле я очень благодарен своим родным за поддержку и крайне сочувствую тем, кому приходилось бороться за свои идеалы еще и дома. Наличие надежного тыла — это одна из важнейших вещей. А упорные мусора никак не могли забыть дорогу. Когда я уже более года регулярно проживал в другом месте, это было просто тупо. Но когда ту квартиру продали и на оперов стали жаловаться уже новые жильцы, это было проявлением клинического идиотизма. Впрочем, зарабатывать звезды на политических — это не преступников ловить. Наверное, у них так принято, и галочка ставится за любой визит. Гриша рассказывал, что в его бывшей квартире однажды вообще от усердия дверь выломали, устроив сюрприз вернувшимся через пару недель владельцам.

Понятное дело, что нас такими методами остановить было невозможно. Акции и мероприятия продолжались. Однажды мы узнали, что либералы готовят пикет против тогда еще живого Фиделя у посольства Кубы. Мы имели дружеские отношения с кубинцами, да и подпортить планы либерастов — святое дело. Но была еще одна интересная деталь. В школе, где я работал, было несколько кадетских классов. Их воспитатель придерживался левых взглядов, на чем мы быстро сошлись. И его кадеты тоже постоянно бывали на торжественных мероприятиях в посольстве и искренне любили Остров Свободы, хотя и не считали себя коммунистами. Понятное дело, что с пацанами из девятых классов в свои 19 я был в неформальных отношениях. И угораздило меня рассказать им про грядущее событие! Ребята слезно умаляли взять их с собой, чтобы заступиться за Кубу, я согласился. Однако когда на остановке трамвая кадеты начали гордо хвастаться прихваченным арсеналом, я несколько прифигел. У них были с собой не только отточенные пряги и газовые баллончики, но даже ножи и кастеты. Мы-то собирались максимум закидать супостатов яйцами и помидорами, а тут такое! По дороге я прикидывал, как быстро и насколько тотально накроется пиздой моя педагогическая карьера.

Спасло меня только то, что мы слегка опоздали. Подойдя на место, мы застали ментов за работой. Отведавшие яиц и прочих продуктов либералы активно помогали им задерживать наших камрадов. Как рассказали Ложкины, самый крупный их представитель, амбалище с наклеенной бородой (видимо, попытка спародировать Фиделя), нашел себе равного по силам в лице нашего 13-летнего активиста Никиты и за волосы оттащил его в автозак. Оппозиционеры, мать их! При таком раскладе кадетам вступать в игру было слишком опасно, да и возможности, по сути, не было. Они строем отправились по домам, а мы привычно поехали в ОВД. Псевдобородач еще и пытался накатать заяву на Цезаря, но под давлением своих же все-таки одумался. Оборона Кубы прошла без потерь.

А в последний день месяца состоялась акция, которую мы пытались провести еще зимой. К сожалению, тогда произошла утечка информации, но 31‑го мая АКМ все же сумел проникнуть туда, куда хотел. В Кремль.

Увы, я не смог туда попасть, поскольку пропускать письменный экзамен после предупреждений декана было совсем не вариант. Поэтому просто салютую героям, которые это сделали. Антипрезидентский митинг на Соборной площади и баннер «Путин, пора уходить!» на колокольне Ивана Великого — это просто шикарно! Сотрудники ФСО, проморгавшие вылазку, очень жестко отыгрались не только на активистах, но и на журналистах, обвиняя их в том, что они не слили информацию. Как обычно, насилие в отношении представителей пятой власти только способствовало максимальному освещению акции. Цезарь получил свои дежурные десять суток, остальных отпустили со штрафами. Была лишь одна серьезная ложка дегтя — против Генвала возбудили уголовное дело по 213‑й статье, якобы он принес с собой бутылку бензина и пытался поджечь Кремль. Понятно, что обвинение было бредовым, но прокол с бутылкой имел место быть. Ее взяли, чтобы гарантировать быстрое сгорание портрета Путина, однако набежавшая охрана сорвала сожжение в принципе. А бутылка осталась и теперь грозила превратиться в тюремный срок для нашего товарища. Хорошо, что Гену хотя бы отпустили под подписку. Борьба продолжалась.

Обыкновенный нашизм

Мы боролись с государством, а оно с нами. И не только мы пытались искать новые формы борьбы. Помимо внутренних проблем в виде реакции на антисоциальные реформы, власть была напугана «оранжевой» революцией в соседней Украине. Видя, что к полицейщине оппозиция уже привыкла, а проплаченные жополизы вроде «Идущих вместе» не вызывают у народа и малейшего намека на доверие, в администрации президента озадачились разработкой нового проекта. Получился мутант, настоящий монстр Франкенштейна, способный как ликовать в честь власти, так и исполнять карательную функцию. Так в нашу жизнь вошло движение «Наши».

Лидером нового движения, правда, остался уже набивший оскомину Вася Якеменко, ранее возглавлявший «идущих». Но новизна заключалась не в первом лице организации. Буквально за месяц произошло несколько нападений на активистов НБП^[6] и «Яблока». Формально «Наши» не брали на себя ответственность за эти инциденты, однако в их брошюрах эти организации были четко названы враждебными. АКМ и вовсе был назван фашистской организацией вместе с НБП^[7] и РНЕ. Поскольку у нацболов уже два раза громили штаб, а живых РНЕшников в ту пору найти было сложно, было очевидно, к кому эскадроны смерти придут в ближайшее время. Мы стали готовиться.

По журналистским каналам прошла информация, что к нам будет заслан нашистский провокатор. Поэтому я стал вдвойне придирчиво относиться к приходящим новичкам. Цезарь в этом плане был куда более беспечен. В один день он довольно спокойно принимал в организацию персонажа, представившегося Мишей. Меня же этот паренек на фанатской моде несколько напряг, и я устроил допрос с пристрастием. На идеологические вопросы и многие хорошие будущие активисты порой мычат. Стиль в одежде — тоже вопрос неоднозначный, Ваня Купец вообще в свое время пришел вступать с нашивкой власовского триколора на рукаве, темнота вещь простительная. Ключевым стал мой вопрос о том, как неофит на нас вышел. Он долго мялся и выдал что-то в духе, что увидел граффити. Я, глянув в заполненную анкету, решил подсказать: «У МАДИ, наверное?». Да, с облегчением сказал Миша. Да вот только я точно знал, что у МАДИ граффити сделать невозможно, ибо там забор решетчатый. По совокупности факторов все было очевидно. Мы попрощались с Мишей и больше ему никогда не звонили.

Однако и это не смогло уберечь от нарастающего террора. Первым прыгнули на Цезаря. Перед Первомаем в родном Нагатинском Затоне на него напало несколько человек, внешне похожих на футбольных хулиганов. Серега парень, мягко говоря, крепкий, но шансов не было. С первомайской трибуны он выступал с фингалом под глазом и кровоподтеками на лице. Почерк нападения (толпой, с использованием футбольных фанатов) был чисто нашистским.

Мы решили провести контракцию. На 15‑е мая был назначен митинг-презентация нашистов. Эти твари еще и посмели назвать свое движение антифашистским! А на мероприятие собирались согнать ветеранов, которые должны были вручать их активистам гильзы на веревочках как «символ преемственности поколений». («У меня таких трофейных гильз уже пять!» — хвастался позже боевыми трофеями веселый Слава Гусев). Опять используют Победу, в этот раз совсем отвратно, для белого и пушистого пиара погромщиков. Мы решили нанести визит вежливости, прекрасно понимая, что здесь не выйдет как с «идущими».

При всей ответственности момента для кремлядей и полицейском усилении небывалого уровня, мы все же не ожидали, что активисты АКМ и баннер «Нашизм не пройдет!» окажутся в ОВД так быстро. Провести ничего не успели, ибо всех срисовали еще на подходе к митингу, хотя никаких хвостов замечено не было.

Впрочем, о той неудаче довольно быстро забыли. Удачная акция в Кремле и последовавший рост региональных отделений отвлекли нас от нашистов. Презентовались, и хер с ними, у нас и своих дел хватает, а поквитаться еще успеем. Работа шла ежедневно. Нужно было ехать в Коломну для организации ячейки. У меня как раз была свободная суббота, и я был очень рад посетить город, где много бывал в детстве. Рада поездке была и Света из соседних Луховиц. Еще вызвались поехать Ярик, Буратино и белобрысый новичок Паша, который учился на бармена. Посмеявшись, что его навыки могут пригодиться в поездке, мы погрузились в электричку «Москва — Голутвин».

Мы сели в один из средних вагонов, чтобы было удобнее бегать от контролеров. Я отзвонился коломенским пацанам, они уже ждали. Нам предстояло почти два часа приятных бесед и гуморесок. Еще не освоившийся в коллективе Паша сидел в телефоне, не совсем умея поддержать беседу (мы с Яриком любили всякий трэш обсуждать). Проехали мы остановки четыре, и тут за Яриком открывается дверь тамбура, и входящий парень резко бьет Ярика с ноги. Я было подрываюсь, но тут кто-то сзади резко ударяет меня по голове. И еще, и еще. Закрываюсь от ударов и пытаюсь оценить обстановку. Топот множества ног и вопль «Суки красные!». Мрази хватают меня за руки, разводят их в стороны и начинают бить ногами по лицу. Слышу хруст собственных костей. Вижу, что тварей почти полный вагон, человек двадцать, наверное. Все на фанатской моде. Один снимает все на камеру. Ярик пытается достать баллон, но лучше бы он этого не делал. «Мэйс» моментально отжимают, и в довершение всего нас еще и заливают перцем. Отбиваться против такого количества нереально. Ни обывателей, ни ментов в вагоне нет. На следующей остановке погромщики все же покидают вагон и состав. Обидно, что не удалось никому толком дать в ответку.

«Ну и нелепо же у тебя нос выглядит!» — говорю я Ярику. «Да ты еще свой не видел!» — парирует он. У Буратино кровоподтеки на голове, под самым буратиньим ирокезом. Свете подонки разбили очки. Более-менее цел остался Паша-бармен, на нем вообще следов не видно. Вылезаем из электрички, идем отмываться от крови. Голова жутчайше гудит. Смотрюсь в зеркало: да, нос, конечно, капитально уехал влево, будто следуя идеологической линии. Позже в травме мне и Ярику диагностируют перелом, сотряс и многочисленные ушибы.

«Да это же ебаный Альбинос навел фантиков!» — выдает Ярик на выходе из сортира. Белобрысого Паши и след простыл. Тут и думать нечего, вот он, проморганный провокатор. Крепкий и молчаливый, он мне никогда не нравился и вызывал подозрения, но Цезарь недальновидно за него заступался. Становится понятно и про ранний арест на акции нашистов. Паша тогда больше всех ругался, отмывая руки после откатки пальцев, хотя от этого можно было и отказаться. Он все время старался казаться полезным и сыграл свою роль качественнее Миши. Сегодня по телефону он координировал своих, а не просто избегал беседы. В довершение всего, к нам подходят менты. Наш вид, конечно, провоцирует. В линейном отделе к нам претензий нет, но местного опера почему-то интересует не то кто на нас напал, а то, куда мы ехали и что везли. Отбрехиваемся на скорую руку и как можно скорее покидаем эго место. Понятно, что и менты были предупреждены. Двадцать на троих (хотя и Свете досталось, невзирая, на гендер) под мусорским прикрытием — типичный стиль молодежного антифашистского движения «Наши».

Позже нашисты прыгали на нас перед собранием прямо на станции метро «Автозаводская». Но тогда практически все уже ходили с «ударами» и прочими аргументами, да и численное соотношение было получше, поэтому успех им повторить не удалось. После этого они вернулись к индивидуальному террору. Так попал в больницу Ринат, прилетело возле дома Женственному, сильно досталось Геваре в родной Балашихе. Правда, в последнем случае это могли быть и просто опера. В Подмосковье такое практиковалось часто, да и в руках нападавших были полицейские дубинки. Хотя сути дела формальная принадлежность сволочей не меняет. Докатились и до нападения на девушек — у юной Маши Коледы после прыжка зафиксировали частичную потерю зрения. Нападали и на товарищей в Ленинграде и Ульяновске.

В Коломне все же учредили бодрую ячейку. Ребята приезжали в Москву и активно работали у себя в городе. Проводили несанкционированные шествия и сделали своеобразную акцию протеста против армейского призыва, вскрыв вены на пороге военкомата. Неоднозначно, но брутально. Еще записали неплохую песню «Под флагом АКМ».

А я с посиневшим наполовину лицом на следующий день кое-как сдал последний экзамен по экономике, ибо препод оказался путиноидом и чуть ли не в открытую поддержал нападавших. Единственный плюс в этой ситуации — на фоне переживаний от созерцания моего жутковатого внешнего вида будущая бывшая супруга окончательно дала отставку тогдашнему бойфренду, и я переселился к ней. Травмы в буквальном и переносном смысле зажили до свадьбы. Вправлять нос я не пошел. В следующий раз его мне сломает ОМОНовец, прыгнувший берцем на лицо, но это уже совсем другая история.

Последнее лето детства

Все хорошее когда-нибудь заканчивается, особенно если к этому подталкивают внешние обстоятельства, а верные меры по спасению не предпринимаются. АКМ вошел в лето 2005‑го года фактически на пике своего существования, но не сумел преодолеть болезнь роста. Heудачи и поражения — тоже бесценный опыт. Но ненадолго вернемся туда, где все еще хорошо. Льготный бунт давно пошел на спад, свирепствуют менты и нашисты, но мы полны сил и веры в грядущую революцию. Мы придумывали новые и новые акции.

В конце июня АКМ провел акцию на годовом собрании акционеров РАО ЕЭС. Пришли, естественно, в гости к одиознейшему Анатолию Чубайсу. Тем паче, что Москву накануне потряс энергетический кризис, ответственность за который Чубайс взял на себя. Изначально, планировалось угостить рыжего майонезом, однако он прошел через черный ход. Пришлось блокировать парадный вход и растягивать баннер «Чубайс опасен для России!». В итоге полиция задержала Шалимова, Готического Мальчика и двух юных товарищей, в дальнейшем не выдержавших прессинга родителей.

В июле какие-то мрази подожгли дружественный нам магазин «Фаланстер». Это было первое место, куда я водил регионалов и новичков, да и процентов 70 домашней библиотеки и по сей день составляют книги, приобретенные там. С учетом давней любви Якеменко к войне с «вредными книгами», было ясно, кто стоит за этим актом. После пожара у «Фаланстера» состоялся сход в его поддержку, куда подтянулся и АКМ. Я коротко выступил и пообщался с коллективом магазина. «Фаланстер» удалось восстановить, они переехали и по-прежнему радуют интеллектуалов добротной литературой. Нашизм не прошел, обмен денег на книги продолжается.

Были и традиционные сезонные мероприятия. «Че Гевара Фест» был примечателен долгожданным выступлением «Эшелона» в полном составе. Мы рубились под «Дестрой Капитал» и другие хиты, выпрыгивая к Ване на сцену. Был и лагерь, только в этом году мы поехали в СКМовскнй. Там я окончательно пришел к выводу, что подобные лагеря нужно крайне серьезно и ответственно готовить, иначе все сводится к банальному пикнику на природе. Так и вышло у комсомольцев. Несколько невнятных болтологических посиделок — вот и вся программа. Зато были ранний подъем и построение, после которых все возвращались досыпать в палатки. Нам на потеху Кудрявый подметил сходство начальника лагеря Дениса Тихоцкого с усатым персонажем «Деревни дураков». С той поры мы отвечали на его «Лагерь подъем!» коллективным напеванием заглавной заглавной песенки из этой комедийной передачи. А Женственного, который этот подъем категорически игнорировал, Тихоцкий и сотоварищи однажды окатили ведром воды прямо в палатке. Кроме подобных гумопесок, вспомнить про лагерь особо нечего.

По возвращении оттуда АКМ провел акцию против политических репрессий, главным образом, силами регионального десанта. Активисты перекрыли Большую Дмитровку напротив Генеральной прокуратуры, сковавшись между собой наручниками. Ожидавший акцию, но прозевавший ее ОМОН зверствовал. Участников сильно избили, а самарскому командиру Михаилу и вовсе сломали руку. Главным результатом акции можно признать последовавшее вскоре прекращение уголовного дела в отношении Геннадия Алехина за отсутствием состава преступления. Как говорится, сопротивление не бесполезно.

В сентябре прошел массовый, но довольно бестолковый «Антикап» с концертом. Менты изначально отжали нашу растяжку «Система сгнила, Путин за…бал» (именно с цензурным троеточием), после чего колонна принципиально прекратила движение. Во избежания кипиша баннер вернули. Винтить никого не стали. Ожидались прыжки нашистов, но в жизнь не материализовались. Во время митинга и концерта шел сильный ливень, народ согревался слэмом. В целом — шаг назад по сравнению с прошлым годом и Красной площадью. Веселуха была в Нижнем, где ОМОН завинтил и местных, и десант из Москвы.

Осенью прошли две последние креативные акции Авангарда Красной Молодежи. Сначала на круглом столе о молодежной политике был атакован Михаил Горбачев. Изначально его планировалось, выражаясь блатным лексиконом, законтачить, то есть облить мочой. «Народные камикадзе» в рамках подготовки к акции переслушали все многочисленные песни группы «Хуй Забей» про последнего президента СССР, однако охрана была начеку и перехватила их. Участвовавшему в круглом столе Цезарю пришлось самому облить Горбачева оказавшейся под рукой минералкой.

А пару недель спустя полпред президента Георгий Полтавченко высказался за немедленное захоронение Ленина. Активисты АКМ принесли в приемную чиновника траурный венок с его портретом. Смысл акции хорошо выражал баннер «Тронете Ленина — похороним заживо!». Я не могу сказать, что сегодня меня сильно волнует физическое расположение тела Ленина. Но сама задумка и исполнение акции в тот момент выглядели хорошо и интересно.

Больше по-настоящему интересных акций именно у АКМ не было. Да, был захват департамента ЖКХ, где Маша Коледа выхватила условный срок. Был и условный срок Володара, и куча административных задержаний и арестов. Были баталии по социальным темам, о которых мы еще поговорим. Но на прежний уровень креатива организация так и не вернулась, зачастую занимаясь откровенным самоповтором.

Возможно, есть фактор, частично это объясняющий. Той осенью окончательно решился на переход в НБП^[8] Кудрявый, которому у нас становилось тесновато. Его можно осудить, но гораздо правильнее понять. Честно говоря, я и сам ездил с ним на собрание в Бункер, но на переход не решился. А нацболы, в отличие от пас, провели множество отличных акций в то время, и сейчас уже можно писать и говорить о том, что руководил многими из них Леха. Я не сомневаюсь, что огромную часть драйва унес с собой он. Мы начали терять ключевых бойцов, хотя в тот момент еще нс все было потеряно.

А скины будут?

Вопрос, вынесенный в заглавие, принадлежит Максиму Кротову. Это фееричный фрик из позднего периода АКМ. Фриков у нас всегда было немало, но от них была хоть какая-то польза. А Кротов даже в футбол играть не мог, ибо боялся мяча. Он старательно переодевался перед играми, но на поле Цезарь его старался не допускать. Странным образом он работал светотехником на хоккее. В организации этот персонаж запомнился исключительно забавными девиациями на сексуальные темы. Однажды он докопался до Стаси (на тот момент, по сути, единственной представительницы прекрасного пола в АКМ) с просьбой прийти на следующее собрание в костюме школьницы. Более свирепого «Шо?!» в исполнении супруги Цезаря я не слышал, и даже Максим понял, что лучше не испытывать судьбу. Однажды он попал в замес с ультраправыми и подучил незначительные травмы. Ходить на собрания после этого не перестал, но каждый раз при оповещении спрашивал своим дебильным голосом: «А ссскиины будут?». Даже когда спустя несколько лет мы ради озорства набрали ему, первым вопросом был «Как там сскиины?».

Шутки шутками, но вопрос отношений с наци всегда был для АКМ острым вопросом. В начале нулевых под словом «скин» все понимали бритоголового карлана-нациста в неизменном бомбере и тяжелых ботинках. Подобные персонажи были сильно распространены, периодически они устраивали в метро и электричках акции «Белый вагон», во время которых избивали главным образом людей неславянской внешности и поклонников рэп-музыки. В середине нулевых панки стали для них не меньшими врагами. Еще будучи в АКМ, Колян, например, успел поучаствовать в разборке с бонами после концерта «Гражданской Обороны». Боны не упускали случая прыгнуть и на коммунистов, что неоднократно происходило после акций АКМ.

Организованного движения антифашистов тогда не было, хотя слухи о нем упорно циркулировали. Примерное соотношение сил хорошо характеризует один эпизод. Юный товарищ Марат с экзотической тогда нашивкой «R.A.S.H.» (что расшифровывается как «red and anarchist skinheads», то есть красные и анархо-скины) на собрании предложил накрыть фестиваль «Бритоголовые идут». На идейном уровне всем понравилось, человек семь даже подписалось, но последовал вопрос: «А их сколько ожидается?». После честного ответа Марата «Ну, тысячи две!» энтузиазма поубавилось. И на тот момент, как ни прискорбно, это было реальное соотношение сил.

В 2004 году на политической арене появилось Движение Против Нелегальной Иммиграции. Это была попытка вывести бонов в публичное поле. Об одной из их первых акций мы узнали от собиравшейся туда Гали Дмитриевой. К сожалению, время мероприятия было неудобным, и АКМ там в гордом одиночестве представлял Руслан Мусин с пакетом в руках. Менты быстро защитили нацистов от левых и завинтили немногочисленный контрпикет в полном составе. В автозаке Руслан скандировал недавно заученное на цепочке «Слушай, Путин: Сталин, Сталин, Сталин!», но анархисты и троцкисты его почему-то не поддерживали. А ДПНИ светилось медийно, и у нас даже были с ними дебаты в студни Савика Шустера, где АКМ представили как антифашистов, а Белов-Поткин и сотоварищи изо всех сил просили их фашистами не называть.

Рядовые же нацисты предпочитали дебатам уличные столкновения. Однажды перед собранием прошла инфа, что правые будут накрывать сбор. С утра мы собрались у Женственного, дабы вместе приехать на место в полной боеготовности. «Аргументов» ни у косо особо не было» может, один-два перцовых баллона. И тут приезжают братья Максы с фееричнейшим арсеналом на всех. В рюкзаках у них были какие-то киянки, молоток для отбивки мяса и прочая кухонная утварь, по ходу, стащенная у мамы. Я предпочел просто вложить в кулак зажигалку (сиротский вариант кастета). Но бонов мы в тот день так и не дождались. Позже Максу повезло меньше на каком-то либеральном мероприятии он познакомился с людьми, представившимися антифашистами, и поехал с ними бить наци. Новые знакомцы сами оказались казаками и отправили нашего камрада в больничку.

Макс, разумеется, не сдался. Вместе с Геварой и Андрюхой они ввели в организации моду на красных скинов. Если раньше мы читали о них в малотиражной книжке «Дать пизды!», то теперь на краевых подтяжках и шнурках гоняли наши вчерашние юные товарищи. Подобное притягивает подобное, и уже на «Антикапе‑2005» в наших рядах выделялась группа соответствующего вида. Тема шла превосходно, на следующем «Антикапе» во время контрсаммита G8 в Питере ударную силу АКМ составляли боевые антифашисты. Весь мир тогда облетели кадры жесткого задержания нашего камрада с ироничной кличкой Ади, он пришел именно на волне редскинов и антифа. Понятно, что субкультурность имела и свои издержки.

На Первомае‑2006 КПРФ собиралась пропустить на митинг националистов. Мы встали в трайную цепь и не допустили этого. Националистические сайты потом ныли, как злой АКМ не пустил на митинг патриотичных стариков. Ага, часть этих стариков пыталась зайти на митинг с другого входа. Так состоялось знаменитое столкновение с группировкой «Формат‑18», которую возглавлял небезызвестный Тесак. Правые петухи огребли и позорно бежали с поля боя.

Реванш был назначен на 9‑е мая. В День Победы уже нам преградили дорогу на мероприятие. «Славянский Союз» Демушкина, откровенные гитлеристы, начали провоцировать нас на столкновение. Здоровенный охранник клуба «Релакс» по кличке Сейф и ныне кормящий червей бугай Портос первыми двинулись на нас. Если воспринимать это как схватку Пересвета и Челубея, то у нас не было равных бойцов, поэтому решили валить их всем мобом, а там уж как придется. Мусора все же не дали столкновению состояться, в последний момент встав между нами оцеплением.

Мы привыкли ожидать прыжка после каждой акции и всегда отходили вместе. Видимо, делали это грамотно, поскольку нас ни разу не накрывали в таких ситуациях, в отличие от ранних страниц истории АКМ. Шли антифашисты и в контрнаступление, периодически устраивая охоту на бонов. Честно говоря, специально я в этом не участвовал, как и не собирался расставаться с длинными волосами. Я активно помогал Геваре переводить статьи для сайта Redskins.ru, но этой субкультурой до конца не проникся. Конечно, были определенные сложности. В результате уличных столкновений многие получали условняки и надолго выпадали из процесса. Возникало недопонимание, когда наши шарпы и раши отказывались участвовать в агитационной работе, ибо боялись «запалить щщи». Это больше относилось не к ветеранам, а к новопришедшим. В свою очередь им были непонятны старые лозунги АКМ про СССР и многие вопросы партийной дисциплины.

АКМ упустил свой последний шанс остаться на плаву именно в тот момент, когда мы потеряли антифа. При всех издержках и сложностях, более года оно являлось основной фишкой и кадровой базой организации. Антифашиское движение позже значительно переросло АКМ и прочие подобные организации. Умным ходом было бы идти максимально рядом с ними, без поголовного принуждения всех к вступлению. Влияние мы бы имели за счет ветеранов. И тогда крупнейшая левая тусовка выросла бы именно вокруг нас, и еще неизвестно, какой политический субъект получился бы на выходе.

А последняя встреча АКМ с наци получилась крайне позитивной. Отморозки прыгнули возле «Автозаводской» и были обращены в бегство. К сожалению, они успели проломить бутылкой голову товарищу Бабаку. Однако не сплоховал и наш Володар, умудрившийся догнать и вцепиться мертвой хваткой в их оператора, снимавшего весь процесс на камеру. Сложно сказать зачем, ибо это оказались не нашисты, мусора их не покрывали. Для личного архива, наверное. Пленного в итоге нe только хорошенько отмудохали, но еще и неплохо поставили на деньги, пополнив казну организации на несколько месячных бюджетов.

Битва за Москву

Новинкой политической жизни нулевых стала борьба с уплотнительной застройкой. В интересах сильных мира сего вырубали деревья и сносили частные дома. Действие рождало противодействие, люди поднимались на борьбу. Как говорится, «за хату и двор стреляю в упор!». Протесты полыхали во многих районах столицы, день за днем появлялись новые искры.

Для нас первое знакомство с этим понятием состоялось благодаря группе «Анклав». Братья Махоркины обратились за помощью, когда на их родной Таганке вырубили сквер и начали строить торговый центр. Мы сносили забор вокруг стройки, а усиленные Бегемотом музыканты даже приковывались наручниками к воротам мэрии. В итоге строительство приостановили.

В Южном Бутово пытались по беспределу снести частный дом, переселив его жителей в однушку. После многодневного противостояния с ОМОНом семья Прокофьевых сумела добиться адекватной компенсации, увеличив изначальную сумму в десять раз. А жительница частного дома в Жулебино Татьяна Кадиева в итоге сама стала политической активисткой и участвовала во многих радикальных акциях.

Неоднократно валили заборы в Митино, где по беспределу начали возводить элитную многоэтажку фактически во дворе жилых домов. Те же проблемы были в Чертаново и Зябликово, но там протестующих жестко зачищали и даже отправляли на сутки ареста. Настоящая война развернулась на улице Бирюзова: местные жители и приехавшие на помощь левые активисты неоднократно перекрывали движение, чтобы привлечь внимание к строящемуся в их дворе небоскребу. Застройщиком там выступала печально известная нам компания «Дон-Строй». После одной из акций протеста на участников напали с арматурой и травматическими пистолетами. А на улице Косыгина стреляли уже из боевого пистолета. Правда, в воздух — так местный опер тщетно решил навести страх на толпу разгневанных жителей.

Горячих точек становилось все больше и больше, поучаствовать во всех было проблематично чисто физически. Поэтому я сконцентрируюсь на личном опыте по созданию инициативной группы.

Строгино — богом забытый район на самой окраине Москвы, всегда бывший довольно неразвитым сточки зрения инфраструктуры и спокойным в плане общественной жизни. Однако с открытием одноименной станции метро строительная мафия протянула свои лапы и сюда. Одним погожим весенним днем иду я с работы домой и вижу во дворе сборище людей. Никогда не прохожу мимо подобного, подтягиваюсь поинтересоваться. Оказывается, днем приехали некие люди и поставили бытовки вокруг спортивной площадки, дабы возводить физкультурно-оздоровительный комплекс (ФОК). Соль в том, что площадка была бесплатная и в меру современная, с мини-футбольным полем и столом для тенниса, а ФОК планируется сугубо на платной основе. Более того, еще и сквер вырубят. И при этом никакого разрешения у них нет!

Сразу понимаю, что в это надо впрягаться. Сход был действительно стихийным и народным, без депутатов и журналистов. Беру слово и говорю, что надо организовать инициативную группу, распределить обязанности и приступить к борьбе. Вкратце рассказываю про удачный опыт в аналогичных ситуациях. Все одобряют, но активно участвовать готовы только некоторые. Бодрый парень Андрей из соседнего подъезда сразу предлагает обсудить нюансы и наметить план действий. Военный пенсионер Евгений Иванович настроен очень решительно, хоть и живет в соседнем дворе. Адмирал с 12‑го этажа хочет писать письма во все инстанции. Мужик с жесткошерстной таксой готов мониторить ситуацию, поскольку часто ходит на прогулки. Высокий парень по имени Алексей имеет какой-то выход на «Справедливую Россию», постарается их подключить. Поэт Виктор Агафонов готов помочь стихами и всем, чем нужно. Активны и местные бичи, но почти все к концу схода уже напились и оплакивают деревья. Только предпочитающая алкоголю семечки бичиха средних лет Татьяна в строю. Она все время торчит во дворе, так что явно будет полезна.

Первым делом нужно было максимально распространить информацию по жителям близлежащих домов. Решили обыграть тогдашний официальный слоган мэрской программы «Выходи во двор — поиграем!», переделав его в «Выходи во двор — доигрались!». Пересчитали и разметили деревья в сквере, ибо в документации застройщика явно будут искажения. Обсудили варианты креативной акции — можно попробовать сыграть в футбол прямо посреди стройплощадки, если ее не обнесут к тому моменту забором. «А если обнесут — есть запасной вариант!» — не раскрывая всех карт, сказал я. На том и порешили, но тем же вечером состоялась первая спонтанная акция против строительства. Молодая фракция бичей к ночи раздухарилась и вылила остатки своего пива в генератор, обесточив бытовки. В результате со следующего дня стройку охранял ЧОП. К следующему сходу возвели и забор. Я подтянул местных КПРФ-ников (приехал даже бровастый депутат Никитин), а Алексей — справедливороссов. Виктор Агафонов читал им свои стихи:

Евгений Иванович стал нашим публичным лицом и толкал речи журналистам. Так правильнее, я со своей неформальной внешностью и активистским прошлым подходил гораздо хуже. Депутаты обещали помочь с экспертизой, адмирал вручил им кучу подготовленных им инеем, Я понимал, что этого мало, и вызвал на подмогу Цезаря. Через несколько дней мы с камрадами и местными жителями снесли плохо поддававшийся забор. Шум вокруг ситуации пошел, по вопросу были назначены общественные слушания. Нашу инициативку пригласили в управу района, а РЕН-ТВ прислали съемочную группу.

Съемки прошли неоднозначно. Под камеру я попросил у охраны показать документы на строительство и был послан куда подальше. Несколько местных жителей стояли рядом с плакатами против ФОКа. Когда журналисты ретировались, к нам подъехала полиция. На тот момент со мной оставались поэт Виктор, бичиха Татьяна и повинующаяся ей дворовая собака. Всех нас за исключением собаки ненадолго отвезли в отдел, где проверили документы и вскоре отпустили. Виктор даже не успел дописать стих про беспредел. Однако через несколько часов ко всем пришли по прописке и продолжили беседы. Я по прописке не жил, посему этой участи избег, хотя у других много скрашивали за мою персону. Было ясно, что нам будут противодействовать на уровне властей. В районной газете стали появляться заказные статьи, где нас называли провокаторами, а ФОК изображали грядущим раем. Это подтвердилось и на встрече в управе, где нас встретили два круглолицых хряка из «Единой россии» с комичными фамилиями Алешкин и Анашкин. Они долгое время пытались убедить нас в неправоте, а потом прямо сказали, мол, ФОК все равно построят, а будете бузить — ОМОН на базе наготове. С этим пониманием мы пошли на общественные слушания, где нас ожидал новый сюрприз. Единороссы притащили платную массовку с красивыми плакатами зa ФОК. Иx планы лихо подпортила наша Татьяна, с отборными ругательствами разорван в клочья все слоганы до одного. Ее хотели вывести, но мы отстояли активистку. Евгений Иванович толкнул красивую речь. «Как положительный герой в конце голливудского фильма!» — четко подметил Андрей. Тем не менее, результаты слушаний предсказуемо оказались не в нашу пользу.

Евгений Иванович позже даже стал муниципальным депутатом от КПРФ. ФОК в итоге построили, но благодаря многочисленным экспертизам и жалобам, а в первую очередь благодаря общественному вниманию, нам удалось сохранить деревья.

Марш в никуда

Социальные протесты стали своего рода отдушиной для АКМ: это заведомо благородные дела, защита людей or государства. Однако они не носили политического характера и напрямую не приближали революцию. АКМ имел некоторые претензии на роль политического субъекта, поэтому не мог довольствоваться теорией малых дел. И здесь произошла, пожалуй, главная ошибка. фактически поставившая крест на организации.

В 2006 году сформировалась коалиция «Другая Россия». Главные действующие лица — Каспаров, Касьянов, Лимонов. По сути дела, эта была коалиция нацболов и либералов. Основной задачей было противодействие преемнику Путина на выборах 2008 года. Они начали проводить «Марши несогласных», призванные объединить все оппозиционные силы. АКМ принимал активное участие в маршах, несмотря на острейшую дискуссию внутри организации.

Игнорировать марши было бы неправильно. Это были наиболее значимые и крупные акции оппозиции. Но сотрудничество с одиозными либералами воспринималось в штыки более чем половиной личного состава. Одиозных националистов в коалиции не было, но, как назло, нацболы стали использовать имперский флаг, ибо Лимонов решил, что «его не используют другие силы, а флаг известен». Националистов это неслабо напрягло, антифа — еще больше. Позже от имперки отказались, но прошло уже немало времени, и кого могли, они успели этим отпугнуть.

Сами марши ничем особо примечательным не отличались. Первый вызвал интерес ровно постольку, поскольку все новое вызывает интерес. Был боевой марш в Питере, где демонстранты несколько раз прорвали полицейское оцепление. Остальные строились по принципу «собрались — разорались — повинтились». Разораться успевали не всегда, порой винтили очень оперативно.

АКМ даже мог стать полноценным членом коалиции, но против этого проголосовал съезд организации. Хотя и участия в маршах хватило для того, чтобы ушли не только антифашисты во главе с Геварой, Максом и Анлрюхой, но и наиболее принципиальные коммунисты из стародавних соратников. Ушли Каширина и Авоян. Ложкины и Молотов, даже всегда верные Мусин и Семейкин. Еще на прошлом съезде сдали партбилеты Хищник и Женственный, ставшие либертариями.

Новых активистов марши не приносили. Мы были там на вторых, если не на третьих ролях. В качестве радикалов там выступали более многочисленные нацболы, которым коалиция была скорее выгодна, особенно в условиях запрета организации. АКМ же терял свою идентичность и кадры, получая взамен скупые упоминания в СМИ в числе прочих участников маршей.

Марши и коалиция ужа с ежом и сами начинали сдуваться. Последним шансом замахнуться на что-то серьезное могло стать, заседание Национальной Ассамблеи, подобия альтернативного парламента. Туда собрали представителей либералов, националистов и левых в относительно равных пропорциях. Нацболы предлагали объявить Думу нелегитимной и передать Ассамблее парламентские функции. Безусловно, это была авантюра, которую было возможно подвести под ряд тяжелых статей УК. С другой стороны, это могло стать декларацией о действительно серьезных намерениях. Примерно так я рассуждал, сидя в зале, решил голосовать за радикальный вариант. Так или иначе, либералы в корне зарубили эту инициативу, в результате чего разгневанные нацболы заседание покинули. Дальше все превратилось в дежурную говорильню. Повеселил разве что летающий хуй над Каспаровым, который запустили нашисты, да наш старый знакомый адмирал Березин, необдуманно толканувший дежурную речь про КПСС и Сталина перед кучей либералов. Вскоре после этого «Другая Россия» как коалиция прекратила существование, а название но праву забрал себе Лимонов для ребрендинга запрещенной партии.

В срочном переформатировании нуждался и АКМ, хотя запрещен не был. Несмотря на несколько не самых плохих акций на излете (перекрытие Тверской с жильцами, баннер на теплоходе, несколько мероприятий в поддержку рабочих), организация находилась в глубочайшем кризисе. Собрания проходили скорее по инерции, ветераны больше приезжали посидеть в ближайшей кулинарии и вспомнить прошлое, а молодняка особо и не было. Я был вынужден много времени проводить в Австралии, сил хватало только на газету, последние номера которой мы с Серегой делали вдвоем. Последний номер вышел с двумя некрологами. Серегина статья «Егор и оставшиеся здесь» провожала в последний путь сделавшего семь последних шагов за горизонт Летова. А моя «Даешь Левый Фронт!» ставила крест на Авангарде Красной Молодежи в его тогдашнем виде. «Контрольный Выстрел» с той поры тоже больше не выходил.

Вместе с несколькими товарищами из бывшего Молодежного Левого Фронта нам пришлось начать все сначала. Печатать и распространять литературу, вести агитацию, выпускать газеты, клеить листовкики и прочее, о чем, говорил в своем интервью в первом номере «Лимонки» Егор Летов. А АКМ навсегда остался в сердцах тех, кто посвятил себя организации и борьбе. Это было здорово и вечно. Пусть мы не совершили революцию, но в то время у нас действительно было ощущение праздника, то самое, о котором говорил наш любимый исполнитель. Того праздника, без которого жизнь на хуй не нужна.

Don't stop АКМ? (вместо послесловия)

Вот и закончилась история доблестного Авангарда Красной Молодежи. Нет сейчас такой организации, как бы ни возражали некоторые бывшие региональные отделения. Красный флаг с эмблемой с калашом навсегда остался в середине нулевых. Но остались в строю люди, боровшиеся под этим флагом. Однако главное даже не это. Важно, что свято место пока что пусто. Обязательно должна появиться организация, которая его займет. Сегодня большинство настоящих марксистов беззубо обсуждает работы классиков, а большинство настоящих анархистов занято обеспечением безопасности своих личных данных. Удачи им в их начинаниях. А буйный молодняк в это время косяками уходит к Навальному. Левое движение объективно находится в глубокой заднице, но чем темнее ночь, тем ближе рассвет.

Я написал эту книгу не для того, чтобы порефлексировать на тему «Верните мне мой 2004‑й!». И не для того, чтобы порадовать старых товарищей. И даже не для того, чтобы почтить память тех, кого с нами нет. Хотя и все названные факторы имели место быть.

Я обращаюсь в первую очередь к тем, кто сегодня делает первые шаги в левом движе или только собирается их сделать, как я в первой главе. Знаете, есть такое понятие «начитаться»? Вот я в раннем детстве начитался книжек про индейцев и их традиции, в результате чего устроил в деревенском флигеле «вигвам для потения» и чуть не окочурился от теплового удара в жаркий летний день. Крайне нелепо, но вот захотел повторить заинтересовавший охотничий ритуал приманивания удачи. Мне бы очень хотелось, чтобы описанное в книге вызвало желание совершить нечто подобное самому, а любой из основных героев послужил образцом для подражания.

Мне хочется донести до нового поколения активистов, что главное в молодости — это приключения. Опасные, веселые, дерзкие. С драками, погонями, баррикадами, задержаниями и эротическими эпизодами. А не учеба, работа или семья. Все это от вас никуда не денется, более того, само догонит и упадет ярмом на шею. Я по-доброму завидую тем, у кого все впереди — первое знакомство с Че Геварой, Летовым, Оруэллом, Цветковым, RAF и всем-всем-всем, вокруг чего уже 15 лет вращается мой мир. Не бойтесь мечтать и сражайтесь за свою мечту! Главное — ощущения, которые должны быть яркими. Кружка пива вкуснее после отсидки в спецприемнике, семинар интереснее после совместной акции прямого действии, да и секс страстнее после побега из автозака!

Наше поколение бежало из провинциальных городков затевать бунт в столице. Мы считали, что те, кто мешают своим детям заниматься политикой, в старости должны мочиться под себя в доме престарелых. Мы верили, что любую несправедливость можно и нужно пытаться побороть. Своей жизнью мы старались доказать, что мыслимое осуществимо, главное дать всю власть воображению. Любовь к государству противоестественна, как любовь к кнуту. Главная ценность в жизни — это найти тот флаг, подкоторым можно сложить буйную голову.

Продолжение следует? Вес зависит от тебя!

Примечания

1

Организация запрещена на территории РФ.

(обратно)

2

Организация — запрещена на территории РФ.

(обратно)

3

Организация запрещена на территории РФ.

(обратно)

4

Организация запрещена на территории РФ.

(обратно)

5

Организация запрещена на территории РФ.

(обратно)

6

Организация запрещена на территории РФ.

(обратно)

7

Организация запрещена на территории РФ.

(обратно)

8

Организация запрещена на территории РФ.

(обратно)

Оглавление

15 лет спустя (предисловие автора)

Я ищу таких, как я

«Антикап» в двух частях

Раскол

Команда молодости нашей

Мы убили в себе Путина

Акция у Мосгоризбиркома

Не платить!

Весенний марафон

Стахановский темп

Рабочий фронт

Банда Фантомаса, или прививка от совка

Комичное накануне героического

Льготные протесты. Начало

Скованные одной цепью

Голодовка — это праздник!

«Антикап» на Красной площади

Огонь по штабам!

Не Москвой единой

Свинья не съезд

Да здравствует льготный бунт!

Пощечина латвийскому государству

Путинюгенд, не вам судить!

В ожидании Красного Мая

Май в полицейском государстве

Любовь и война

Обыкновенный нашизм

Последнее лето детства

А скины будут?

Битва за Москву

Марш в никуда

Don't stop АКМ? (вместо послесловия)

*** Примечания ***