Чёрные крылья [Дмитрий Гартвиг] (fb2) читать постранично, страница - 2

ответственный момент отказался бороться и предпочёл опустить руки.

Тугой ком боли поднялся к его горлу. Президент понимал, что времени мало, но не думал, что настолько. Есть только один шанс всё изменить, повернуть всё вспять. Шанс, успех которого зависит уже даже не от него, и даже не от его народа. Шанс, который он вручает в руки людям, совершенно ему незнакомым, чуждым и непонятным. Но иначе нельзя. Борьба будет трудна, силы врага велики, а надежда на победу призрачна. Но нужно драться. Потому что иначе конец всему. Потому что иначе эндзиг, «окончательная победа германского народа», о которой так часто распинается Гитлер в своих речах, действительно свершится. И эта победа станет самым страшным поражением для всего человечества. Эту победу никак нельзя допустить. В этом два народа: его и тот, неведомый и далёкий, были солидарны полностью. Они доказали собственной историей, собственной кровью и собственным происхождением, что готовы идти до конца, не отступая ни перед чем. И сегодня, в самый тёмный день, пробил час доказать это.

Трясущейся, почти негнущейся рукой он потянулся к красной трубке телефона. С усилием приподнял её и поднёс к уху. Номер набирать было не нужно, линия была служебной. Через минуту томительного ожидания и тревожных гудков, ему наконец-то ответили:

– Слушаю, господин президент.

Сухой голос на том конце телефонного провода не здоровался даже, информировал.

– Мистер Даллес?

Горло у Франклина Делано Рузвельта пересохло. Он с силой сглотнул, стараясь выжать из своего умирающего организма хоть немного влаги для продолжения диалога.

– Да, я слушаю вас, господин президент, говорите.

Сейчас или никогда.

– Начинайте операцию «Вашингтон», мистер Даллес.

Тягостное молчание в трубке, длившееся несколько мучительно долгих секунд.

– Вы уверены, господин президент?

– Абсолютно.

– Хорошо, вас понял. Первый доклад о ходе операции будет у вас на столе через два дня. До свидания, господин президент.

– До свидания, мистер Даллес.

Президент положил трубку. Вот и всё. Теперь от него уже ничего не зависит. Приказ о начале операции он подписал заблаговременно, за пару часов до этого короткого, но такого важного телефонного разговора. Теперь у них у всех…

Дыхание перехватило неожиданно. Хотя, это, конечно, неподходящее слово для человека, ожидающего смерть со дня на день. Тем не менее, агония наступила как всегда внезапно, вероломно и без предупреждения. Рузвельт захрипел, не в силах выдавить из себя ни слова, чтобы позвать на помощь, и упал лицом на большой лакированный президентский стол, прижавшись к его поверхности своей морщинистой щекой. Затухающий взор упал на их с женой совместную чёрно-белую фотографию. Переместился на массивные настольные часы. Циферблат показывал половину четвёртого дня.

«Помоги нам всем, Господь…», – была его последняя мысль.

Часть I

Глава первая Стальное сердце

«Чёрные птицы из детских глаз

Выклюют чёрным клювом алмаз,

Алмаз унесут в чёрных когтях,

Оставив в глазах чёрный угольный страх.»

Россия, Урал, окрестности Перми. 9 мая, 1945 год.

– Не прекращать огонь, не прекращать огонь! – орёт, захлёбываясь, наш комиссар.

Я, впрочем, останавливаться и не собираюсь. Нет, не из-за истеричных, мешающих сосредоточиться выкриков товарища Алеутова, отнюдь. Для того чтобы посылать в цепочки врага патрон за патроном, у меня есть другая, куда более важная причина.

«Кресты» продолжают наступать, но темпы своего наступления, к счастью, сбавили. Минут десять назад мы пожгли всю их бронетехнику, и горящие остовы «панцеров» теперь украшают опушку густого пермского леса. Правда, и мы сами заплатили за это страшную цену. Все наши немногочисленные танки и самоходки, которые мы с таким трудом смогли сохранить во время нашего отчаянного отступления к Уралу, сейчас либо точно также горели, чадя чёрным густым дымом, либо были искорёжены до такой степени, что не могли дальше продолжать бой. Впрочем, такая ситуация была по всему фронту. И мы, и немцы истощили свои силы до последнего предела. Между нашими позициями разлилось море огня и разворочённой стали, в котором островами служили закопчённые башни танков и фюзеляжи рухнувших самолётов.

Вся моя жизнь сжалась сегодня в тонкую линию, состоящую из серых пунктиров бетонных укреплений. Моё сердце – это громада ДОТ-а, откуда гулко посылает свои смертоносные снаряды артиллерийское орудие. Мои лёгкие – пара ДЗОТ-ов, откуда с трудом отхаркивают пороховую гарь два пулемёта. Мои вены – траншеи, заполненные солдатами, что устало глядят воспалёнными красными глазами в прорезь прицела и из последних сил ловят врага на мушку. Мои уши – это рёв моторов в вышине неба, звук отчаянной схватки израненных воробьёв против сытых и откормленных немецких ястребов.

Сегодня мы все герои. Каждый, кто ещё стоит, и каждый, кто уже лёг. Мы сделали по-настоящему невозможное. Выстояли, не дрогнули, перемололи,