Ненужная кукла [Андрей Андреевич Храбрый] (fb2) читать постранично, страница - 3

нашей близости: вся квартира, все в ней находящееся, даже часть внешнего мира, ведь окно-то наше открыто.

Никакая она не кукла, она – Даша, та самая, единственная, иначе и быть не может. Вот ее тонкий прямой носик, скулы, каштановые волосы, что вьются красивыми локонами. Какой же детской любовью я очарован этим шелком! Я хочу закутаться всем телом в нем, затеряться, как в пшеничном поле…

Единственное, во что я верю именно сейчас, – это чувства. Разум – глуп и беспощаден, меркантилен, скуп, он стремится правилами и нормами покрыть тело болезненными ранами, чтобы абсолютно все было выполнено по инструкции. А чувства… Может, они и дьявольская ловушка, но я одержим тем, чем они заманивают меня в бездну.

Думать ни о чем больше не хочется.

Глаза застилает пелена.

Мы проснулись одновременно. В один момент вместе открыли глаза. Не чудо ли? Два сонных лица любовалось друг другом под золотизной полуденного солнца. Время в мире из круговорота энергии стрелой направляется куда-то вперед, рассекая неведомую материю, в какое-то из направлений, не останавливается и не сворачивает, а мы, будто взявшие отпуск у целой вселенной, любуемся милыми чертами лиц, не искаженными старостью. Из миллиарда возможных комбинаций мы полюбили именно друг друга, словно так и должно было случиться…

– Доброе утро.

Она растянула довольную короткую улыбку, сонно перевернулась на живот, запустила руки в подушку, приподняла талию, потянулась выспавшейся, отдохнувшей львицей, и я знал, ощущал, что она – часть меня, а я – часть ее. Мы единое целое. Неделимое. Накрывающее нас одеяло преданным сторожевым псом охраняет от холодных ветров внешнего мира, несчастий, мнений, от всей чужеродности, убивающей близость… Нам вовсе не хочется вылезать из кровати…

Я ощущаю ее тело: какая же она теплая, хранящая пламения ночи, вернее, угли, которые, однако, еще можно раздуть.

– Пора вставать.

– Разве мы куда-то спешим?

– Я хочу завтракать.

Как на нее это похоже… Оборвать любую негу прихотью, железным принципом. И ведь кроме кофе и булочки себе ничего больше не возьмет, что и завтраком-то назвать сложно. Так, легкий перекус – стройная ее фигура больше требовать и не осмеливается.

Вот она поднялась, откинула за спину волосы – они стыдливо прикрыли обнаженные лопатки кудряшками. Одевшись, она гордо, шурша мягкими теплыми тапочками по паркету – ступни ее без конца мерзли, – вышла вон из спальни. С ванной донеслось бойкое журчание теплой воды. Потом зазвенел стакан с зубными щетками, защелкали крышки средств для умывания…

Я лениво спустил ступни на холодный пол только потому, что, когда она вернется, я должен уже быть на ногах, иначе маленького недовольства не избежать, пускай даже шуточного. Ее порок в том, что даже шуточное она способна преобразовать в самую серьезную бурю. Даша – она как маленький требовательный Наполеон, а я – его трусоватый подчиненный.

Вот прямо сейчас она по своему обычаю наносит всякие умывалки на лицо, тщательно натирает каждый кусочек кожи нежными подушечками пальцев, – трогать ее нельзя, иначе капризное настроение ее обрушит к черту доброе утреннее начало.

Кровать еще держит тепло наших тел. Она скоро остынет, буквально минут через пять, даже меньше, из-за сентиментального моего характера мне отчего-то жаль накрывать ее толстым покрывалом и приводить в порядок. Набрасывая плотную темную ткань на светлое постельное белье, я будто хороню заживо нежные, легкоранимые пережитки ночи, и истошные вопли, доносимые из-под покрывала, как из-под земли, с еще не проросшей свежей зеленой травой, кинуться преследовать меня до самого конца дня, пока вечером я наконец не сорву крышку гроба постельного белья. Уже остывшего и брошенного.

До ушей будто бы доносятся первые отдаленные вопли с нотами отчаянной мольбы, но руки мои все равно держат покрывало наготове…

Совсем скоро нагрянет дневная песчаная буря мучений – ожидание вечера с его теневой прохладой, исцеляющей расплавленные дневной леностью мозги. Чем мы займемся – без понятия, мне хочется, безумно хочется закрыться ото всего мира нашей квартирой, но ведь это только я неутолимо соскучился, изголодался, не насытился, Даша же всего лишь продолжает жизненный цикл, солнце мира нашей любви для нее не угасало, это только я лицезрел его закат, а значит, ее строгость, ее власть ни за что не уступят моим прихотям. И разница эта только оттого, что передо мной кукла, с которой ничего и не случалось, она лишь аккуратно по чужой воле взялась отыгрывать чужое, продуманное создателем наперед, будущее, не имея за спиной никакого прошлого. Ее ощущениям недоступен истязающий провал того самого разрыва, она сразу же, как по команде, взялась за повседневность, обыденность. Это только я по человеческой природе сохранил в памяти минуты, часы, дни, которые ушагали прочь от меня, это ведь только на моих плечах тяжелый груз патологических пережитков. Нам не стоит весь день торчать дома – она этого не вынесет.

Выпив чашку