По дереву [Георгий Алексеевич Михайлов] (fb2) читать постранично, страница - 3

что жить будем, а деревья жечь незачем. Из любопытства и в практических целях был научен по своему желанию собратом моим Павлом, как сделать пламя при помощи мысли.

Уже бывалыми космическими медведями подходили мы к Земле. Дрова дровами, а все ж хочется и с живыми людьми пообщаться, твердь ощутить ногами, поделиться интересным, услышать небывалое. На подходе, когда Марс уже прошли, решили сбросить обороты, полюбоваться окрестностями, оглядеться. На Землю ж, как и на нашу Малик, и вообще живые материи, созданные и оберегаемые Любовью, так хорошо смотреть, когда Солнце подсвечивает краски, солнечный свет отражается от поверхности и почти видно, как в этой бриллиантовой пыли сыгранный оркестр наслаждался исполнением Моцарта, ставилось театральное представление с актерами, достойными подобных декораций, нарождалось чудо разумной жизни (когда со стороны-то смотришь на экзопланету, сомнений нет, что она иногда улыбается счастливо – а всем известно, что смех, способность быть счастливым – признак разума вполне конкретный).

Долго мы так дрейфовали, наблюдали. Пашка взял бинокль, осмотрелся кругом, говорит: «Смотри-ка, видишь каменюку эту серую, спутник?». Я говорю: «Ну». Брыкается: «Лу-ну!» – говорит. «Там атмосферы-то нет, видно невооруженным глазом» – мне сообщает. Сам в бинокль все. Я ему: «Ну-ка, дай гляделку!». Пашка прибор мне передал: «На!» – говорит. Я неторопливо настроил аппарат, приник к линзам, потом, как положено, перевернул, с верного начала вгляделся, оторвался на миг, Пашке язык показал, отвечаю: «Лу-на!». Посмотрел налево-направо, на Землю доолго смотрел, на Солнце пока не стал, решил в спутник всмотреться. Долго разглядывать вроде нечего, все сероватое, немного подбитое, как специально, что ли, природа контраст создала в сравнении с материнским объектом, допустим. Вот только какая-то выпуклость там зацепила немного – на фоне кратеров, очевидно. Что такое, думаю. Бинокль-то мощный, но как ни крути, размытой выходит картинка.

Л-ладно, думаю. Торопиться некуда, на Землю успеется. Надо разведать, интересно. Опять же на Землю прибудем, хозяевам расскажем, что там, на той стороне есть примечательного – не факт, что они бывали на этом шарике, да еще и обошли его со всех сторон (самонадеянные были тогда).

Высадились мы с Пашкой в шлюпке – хотели сначала корабль прям посадить, но думаем, надо все по-морскому делать (так, из мальчишеского озорства), корабль на орбите оставили, что ему сделается, сами шлюпку спустили, и на веслах догребли до серости этой. Там, на поверхности, весла бросили, взяли легкие рюкзаки с необходимым, прохладно стало, одели бушлаты с тонким меховым слоем поверх свитеров, перчатки шерстяные натянули, обувь и так была на толстой подошве, двинули легкой подпрыгивающей походкой туда, где вдалеке, на горизонте, виднелась избушка (та размытая выпуклость в бинокле). Шли часа 2 где-то, оглядываться не спешили, я любовался безоблачным небом и внутренним умиротворением своим, походное настроение появилось, ладно так на душе стало, как часто и бывает от долгих путешествий с надежными товарищами, в которых ты уверен. Пашка, судя по виду, расположен был примерно так же, хотя было ощущение, что ему хочется еще и обсуждать наблюдаемое. Сбылось это желание – мы две трети пути уже к избушке прошли, труба проявилась, а потом и дымок завертелся из трубы (мираж, не иначе, но кажется обоим). С нашей стороны окошка, двери нет, бурые бревна (все равно ярко в лунном контексте) и вот за 250 где-то метров чуем, дымок из трубы настоящий, запах появился, сразу теплее стало на улице от воспоминаний. Обошли избу – а там не только с боков окошки, (а на противоположной стороне от нашего пути еще и дверь), там еще и огородик небольшой, зелень такая бледная растет, по щиколотку примерно, но все ж зеленая, лавочка по правую сторону от прямоугольника огорода, если избу слева обойти. Стоит за огородом и напротив избы также кораблик, как его обозвать, не знаю, рыбаки на таких у нас там, на другом краю, ходят недалеко в море – в длину как две с половиной наших шлюпки, вширь – одна. На корме постройка, капитанский мостик, наверно. Кстати, паруса не было в отличие от наших Денебских рыбацких посудин. Как, думаем, он без паруса-то.

А! Кто он-то? Так в проеме двери мужик в тельняхе стоит, бородатый, смотрит с прищуром, сам в валенках, в штанах широких из плотной ткани (синих, но это только при прямом освещении видно, когда тени нет). Бороду мужик почесал, говорит: «Здравствуйте, гости долгожданные! Затоплена банька-то, париться будем или где?». Мы в синхрон поклонились ему, поздоровались в голос: «И Вам здравствуйте, хозяин гостеприимный!» Дальше Пашка продолжил: «Да уж, конечно, будем. Пыльно тут что-то, даром что морозец». Познакомились, руку крепкую пожали, звать Андреем, сказал моряк. «Вы не замерзли, – говорит: – Но банька жаркая». «Дай Бог», – отвечаем. Попарились березовыми, раза три в предбанник выбегали подышать, водицы испить холодной (эх, снега бы, вздохнул как-то Андрей), парилка