По прозвищу Оборотень [Роман Евгеньевич Романов] (fb2) читать онлайн

Роман Романов По прозвищу Оборотень

Человек, который застрелил своего напарника открыл мне дверь. Я искал в его глазах отчаяние, тревогу и ту постоянную неловкость, которая должна была отпечататься в его взгляде на всю жизнь. Но взгляд его был абсолютно спокоен, и казалось, что нет ничего на свете, что сможет пошатнуть твердость, скрытую в нем.

Я протянул к нему руку и громко сказал:

– Николай Николаевич, здравствуйте! Я Василий Волохин, журналист…

– Не кричите так, у меня все в порядке со слухом, – Николай Николаевич властным голосом прервал меня и пожал мою руку. – Входите, Василий.

Он отошел в сторону и я, слегка смущенный такой встречей прошмыгнул в прихожую его небольшого дома, который находился в поселке недалеко от Санкт-Петербурга.

Николай Николаевич пристально посмотрел на меня и спросил:

– Журналист с интернета?

– С новостного портала «Центр событий», – уточнил я. – Мы ищем интересные истории…

Николай Николаевич остановил меня поднятием руки. Я почувствовал себя неловко и попытался улыбнуться.

– Проходи на кухню, Василий, не разувайся. – сказал он и исчез где-то в недрах своего дома.

Я медленно прошел по деревянному полу и сел за старенький столик. На столе стояли две чашки белого цвета, на деревянной подставке дымился чайник. Рядом в вазе лежали печенья и пряники. Я огляделся. Кухня была небольшая, вокруг было необычайно чисто и аккуратно. Все вещи лежали на своих местах, на них не было и намёка на пыль. Я расстегнул сумку, достал диктофон и, включив его, положил на стол. Помедлив секунду, я тихо сказал:

– Дом Николая Николаевича Ушакова, две тысячи двадцать первый год, тринадцатое апреля.

Потом замолчал и прислушался. В соседней комнате как будто двигали мебель. Мне было интересно, что там делает хозяин дома, но я сидел и ждал. Где-то примерно минут через пять на кухню зашел Николай Николаевич. В руках он держал стопку старых фотографий. В полной тишине он положил стопку на стол, налил из чайника сначала мне, потом себе и сел напротив меня. Я снова попытался улыбнуться.

– Угощайся, – Николай Николаевич махнул рукой на печенье и пряники.

– Спасибо. Николай Николаевич вы не против если я буду записывать вас на диктофон?

Старик посмотрел на черное устройство, что лежало на столе и покачал головой.

– Не против. Что вы хотите услышать от меня?

Я немного был ошеломлен резкостью вопроса и попытался повторить заученную фразу, которую говорил всем людям, у которых брал интервью:

– Я Василий Волохин, журналист с новостного интернет-портала «Центр событий», руковожу рубрикой всяких необычных, интересных историй. Пишу статьи на них, а также записываю подкасты. От вас я хочу услышать историю, которая произошла с вами в 1986 году, как говорится из первых уст, потому что в ней до сих пор есть непонятные моменты.

Мне показалось, что старик смотрит на меня, но как будто бы насквозь и совершенно меня не слышит.

– Вы слышите меня?

Николай Николаевич вздрогнул. Он отпил немного чаю, посмотрел в окно и сказал:

– Да слышу. Когда мне позвонили от вас, первой моей реакцией было возмущение, и я хотел отказать вам. Но потом передумал.

Он взглянул на меня.

– Прежде всего, Василий, я хочу сказать тебе, что эта история изменила меня полностью и поломала мою жизнь на «до» и «после». И когда я начну рассказывать, не перебивай меня пожалуйста, иначе интервью будет закончено. Это очень личная история и я должен буду удостоверится, что ты все понял правильно и ничего не напутаешь у себя в статье. Это понятно?

Я, человек привыкший задавать вопросы сам, покачал головой. Что-то дало мне понять, что спорить с этим человеком совершенно не нужно.

– Хорошо, – Николай Николаевич снова отпил чаю. – Сначала скажи мне, что ты знаешь?

Я достал из сумки свои документы, разложил их на столе.

– Знаю то же, что и все. В 1986 году вы работали в уголовном розыске в городе Ленинграде и тогда вы пытались поймать маньяка, которого прозвали Оборотень. Его прозвали так за то, что всех жертв он убивал в преддверии полнолуния, проникая к ним в квартиру под видом коммунального работника, затем связывал их и убивал. В итоге следственных мероприятий вы вычислили его, но во время задержания вы нечаянно застрелили своего напарника. Вас осудили за убийство по неосторожности на три года.

Слушая мой краткий пересказ, Николай Николаевич медленно кивал головой и продолжал смотреть в окно.

– В целом все так. – сказал он и на кухне снова воцарилась тишина.

Я взял кружку и попробовал чай. Он был несладкий, но вкусный. Подождав немного, я решился и продолжил:

– Николай Николаевич, расскажите все в подробностях.

Старик поднял глаза к потолку, потом посмотрел на меня. Он взял стопку фотографий, перебрал их, вытащил одну и дал мне. Я взял ее и стал разглядывать. Снимок был черно-белым – на нём был запечатлен молодой человек в форме, из-под фуражки проглядывались светлые волосы, он искренне улыбался и смотрел на меня сквозь время. Я вопросительно поднял глаза.

– Это Иван Керимов, – начал Николай Николаевич. – Мой напарник. В 1986 году он перевелся к нам в отдел. Молодой, перспективный парень, двадцать семь лет ему тогда было. Поступил ко мне в подчинение. Мне тогда было 35 лет и у меня был уже большой опыт в работе. Я занимался уголовным розыском уже много лет и старался делать всё по правилам. Керимов мне сначала не понравился своим легкомысленным отношением к работе, но потом я увидел, как он общается с коллегами. Он был очень открытый парень и со всеми находил общий язык. В общем, начали мы с ним работать, сначала по мелким делам, потом появился этот Оборотень.

Николай Николаевич смотрел в окно и, помолчав немного, продолжил:

– Первая его жертва – Вирокина Мария Павловна, если я не ошибаюсь, – была убита в своей квартире. Он привязал ее к стулу, подождал наступления ночи и зарезал кухонным ножом. Следов изнасилования не было, он ничего не украл – он убил ее просто так. Когда мы рассматривали место преступления я нашел квитанцию на электроэнергию. Мы уже тогда пришли к выводу, что он попал в квартиру под видом контролёра. Тогда это было в порядке вещей, эти контролёры ходили по квартирам и проверяли счетчики.

После этого, через месяц, было совершенно такое же убийство – молодая девушка Прохина Инна Васильевна, так же была убита в своей квартире. Тогда мы стали задумываться, что преступления очень похожи, но окончательно поняли, что это серия только лишь через месяц, когда случилось третье убийство. Я тогда впервые сопоставил эти преступления и понял, что все они случались в полную луну и доложил об этом начальству. Этот факт не приняли серьёзно, но прозвище свое он получил быстро – Оборотень.

Мы создали оперативную группу куда входил я, Иван Керимов, мои коллеги и объединили эти дела в одно. Я с ужасом ждал следующего полнолуния, которое бывает примерно раз в месяц. Я уже тогда понимал, что на этом всё не кончится. Он продолжит убивать.

И он продолжил. Через 30 дней снова убийство – тоже женщина, тоже в полнолуние. Мы составили психологический портрет убийцы, мы проверяли Ленэнерго и всех его сотрудников, хотя понимали, что вряд ли он действительно там работает. Тогда нам крупно повезло, и мы нашли свидетеля.

Свидетелем был сосед, который видел, как из подъезда выбегал человек. Он показался ему подозрительным и по описанию мы составили фоторобот. С этим фотороботом пошли по спискам в Ленэнерго. Подозреваемого мы нашли быстро. Щукин Владимир Павлович действительно был в районе последнего убийства и ходил по квартирам в этом доме. И он был очень похож на человека, описываемого соседом. Тогда случилась первая неудача.

Щукин встретил нас очень нервно. Во время разговора он ударил Керимова и побежал от нас. Мы не ожидали этого, но побежали за ним. Я помню тогда был вечер, и Щукин бежал по городу, делая рывки то вправо, то влево – искал место, где бы он мог скрыться. Мы не знали, что у него был с собой пистолет. Когда мы с Керимовым загнали его в тупик, он достал оружие и начал палить по нам.

Я тогда совершил ошибку – когда мы пошли проверять сотрудников Ленэнерго я относился к этой затее скептически. Я считал, что только полный псих будет работать там и оставлять квитанции на местах преступления. Но я не думал, что Щукин действительно окажется психом. Пистолета тогда я с собой не взял, о чем потом жалел. Он ранил моего напарника и Керимов потерял много крови. В меня же Щукин стрелять не стал, а просто убежал через дворы. Тогда мы его потеряли. Керимов попал в больницу и лежал там несколько недель. Я помню он бесконечно благодарил меня за спасение и говорил, что, когда выпишется обязательно устроит вечеринку. Но как только моего напарника выписали, мы получили письмо.

Письмо написал некий человек, который якобы знал личность убийцы и готов был нам его назвать за вознаграждение. Ответ этот человек хотел услышать через выпуск новостей на федеральном канале. Условия он предложил свои – положить пакет в незапертый автомобиль у железнодорожной станции вокзала.

Мы с моим напарником Керимовым не стали гадать кто бы мог написать это письмо, но решили не терять эту ниточку. Мы ответили ему в прямом эфире, согласились на его условия.

Рассказывая историю, Николай Николаевич периодически доставал из стопки фотографии и показывал их мне. Там было много фотографий с Иваном, фотографии с рабочим коллективом, а на одной я даже увидел Николая Николаевича в компании какой-то девушки. Я решил спросить о ней в ходе беседы, если Ушаков даст мне вставить хоть слово.

– Машину мы поставили неподалеку от станции и положили туда сумму, которую назвал этот человек. Я уже сейчас не помню сколько он хотел. Мы приехали туда с группой захвата в условленное время и ждали в укрытии, когда за деньгами кто-нибудь придет. Да, кстати, Иван предложил заранее выдернуть из-под капота провод, чтобы машина не завелась в случае чего. Мы тогда предполагали, что убийца возьмет деньги, пойдет на станцию и сядет в первую попавшуюся электричку. Одну половину группы я расположил на самой станции, а сам с Иваном остался ждать на другой стороне железнодорожной дороги на случай, если подозреваемый побежит в эту сторону. В общем, я тогда всё продумал, как мне казалось, но все случилось слишком быстро.

Где-то с полчаса никто не приходил и у меня уже закралась мысль, что все это розыгрыш и он просто шутит с нами, но потом он пришел. Он был одет в рабочую форму строителя – в оранжевой жилетке и оранжевой каске. Он покрутился вокруг автомобиля несколько минут, потом резко открыл дверь и схватил деньги. Буквально сразу он побежал через железнодорожные пути, чудом не попав под проезжающую электричку и тем самым обрезав путь половине моей группы. Но мы с Ваней ждали его как раз на той стороне.

Мы устремились за ним, этот человек побежал в сторону ближайшей пятиэтажки, до сих пор не могу понять, как он хотел скрыться от нас. Ваня достал пистолет и хотел выстрелить в воздух, но я остановил его, и мы лишь кричали этому человеку в строительной форме, чтоб он остановился. Потом этот строитель сам достал пистолет.

Николай Николаевич нахмурился и немного наклонился ко мне:

– Мы уже тогда поняли, что это и был Щукин. Там были люди, Василий. А он начал стрелять. И тогда я тоже выстрелил. Но Ваня… Он бежал впереди и резко свернул именно в тот момент. Пуля попала ему прямо в голову.

Старик опустил глаза и очень тихо произнес:

– Я до сих пор не понимаю, как так получилось. Он умер на месте. У меня опустились руки, тот человек убежал и у меня не было сил преследовать его.

Я смотрел на хозяина дома и пытался понять какие чувства он испытывает. Боль? Обида? Несправедливость? Я тихо спросил:

– Но ведь его поймали? Щукина?

Старик не поднимал глаз:

– Да, поймали. Ребята из моей группы все-таки догнали его. У него выявили психическое расстройство, он сознался во всех четырех убийствах, но мотивы свои объяснить так и не смог. Дело было закрыто.

Николай Николаевич снова замолчал. Я решил помочь ему закончить:

– Вас осудили и посадили на три года, верно?

Он медленно кивнул головой и только тогда поднял глаза. Там блестели слезы, но он их абсолютно не стыдился.

– Что-то еще нужно? – резко спросил Николай Николаевич.

Я ткнул пальцем в девушку на фотографии.

– Это ваша девушка?

Старик нахмурился и внезапно охрипшим голосом ответил:

– Это не имеет никакого отношения к делу. У вас всё?

Я взял кружку и допил чай. Потом взял диктофон, выключил его и убрал в сумку. Уже тогда я решил, что доведу дело до конца, хотя перед этим я сильно сомневался. Был мой черёд рассказывать истории.

– Нет, у меня не всё. Да и у вас, если подумать, осталось что добавить.

Я замолчал, чтобы посмотреть на реакцию этого человека. Николай Николаевич сдвинул брови и смотрел на меня, не отрываясь.

– Что вы имеете в виду?

– Моя очередь показывать вам снимки.

Я достал из сумки одну фотографию и кинул на стол. Старик взглянул на него и, надо отдать должное, не один мускул на его лице не дрогнул.

На фотографии был изображен человек в темной куртке и молодой парнишка десяти лет. В парнишке было очень легко узнать меня. И Ушаков узнал. Также по его глазам я понял, что он узнал и мужчину – того самого Щукина Владимира Павловича. Старик не сказал ни слова, лишь снова посмотрел на меня.

– Щукин Владимир Павлович отсидел пятнадцать лет, десять из которых в колонии строгого режима. Его выпустили в две тысячи первом по состоянию здоровья. Он действительно был параноиком, но после того, как отсидел он изменился и даже успел перед своей смертью обзавестись отношениями. Он – мой отец.

Старик шумно сглотнул и отвернулся.

– Зачем вы мне это рассказываете?

Я думаю, что тогда Ушаков уже всё понял, но я продолжил:

– Вы же прекрасно знаете, что мой отец никого не убивал. Я выяснил, что многие доказательства были сфабрикованы, и мой отец на допросе не мог толком объяснить, как убивал этих женщин. Вы списали это на его расстройство. Он признался в убийствах, только потому что мой отец – полный псих.

Николай Николаевич встал и стал ходить по кухне из угла в угол. Потом он схватил мою фотографию и швырнул её мне.

– Я не знаю, что вы от меня хотите, но убирайтесь отсюда! Дело вёл не я, и я не имею никакого отношения к тому, как осудили вашего отца!

Я улыбнулся, но не сдвинулся с места. Я медленно взял свою фотографию и убрал её обратно в сумку. Потом молча взял пряник и надкусил его.

– Разговор не окончен, Николай Николаевич. Лучше расскажите мне поподробней о четвёртой жертве Оборотня.

Во время этой фразы я ткнул пальцем на девушку, стоящую с Ушаковым на фото.

– О Некрасовой Валерии Игоревне.

Я видел, как у старика округлились глаза, и его голова затряслась. Он обхватил её руками, но затем спокойно сел на своё место.

– У вас какие-то предположения, Василий? – тихо спросил он.

Я развел руками:

– Вы догадываетесь о моих предположениях. Я лишь хотел уточнить, что я вас не виню в том, что мой отец отсидел не за что. В этом я даже вас поблагодарил бы, потому что это действительно ему помогло. Но я хочу знать правду. И вы прекрасно должны понимать, что диктофон в моей сумке включен. Я просто услышу нужную мне информацию и напишу об этом статью. Я хочу услышать ваше признание, Николай Николаевич. Почему вы скрывали отношения с Валерией и какое отношение вы имеете к ее убийству? – я сделал паузу и добавил – И к остальным убийствам тоже.

Я понимал, что старик слаб и выгнать меня не сможет. Он может отмолчаться, но я видел в его глазах, что он знает истину в этой истории и скрывает её вот уже сорок лет. Я твердо решил найти эту истину и знал, что мне ничего не помешает.

Повисла тишина. Напряженность висела в воздухе, мы молчали. Я сохранял саркастическую улыбку и смотрел на хозяина дома. У видел, как у него затряслись руки, и он не мог оторваться от фотографии, на которой улыбалась Некрасова Лера.

Спустя десять минут тишины, он начал:

– Я любил её. Мы познакомились, когда я только начал заниматься делом Оборотня. Она работала парикмахером. Лера очень любила заниматься причёсками, она была молода и очень красива. Мы начали с ней общаться, и я думал, что у нас с ней все искренне.

Было видно, что Ушакову очень трудно давался этот рассказ, но в то же время он говорил и я видел, как с его плеч падает огромный груз, который он всё это время держал на себе. Я был в предвкушении сенсационной статьи, где я разоблачаю настоящего убийцу. Мой отец был мне абсолютно по барабану. Меня волновало лишь одно: крутая история и разоблачение.

Ушаков продолжал:

– Когда я увидел её труп, я не подал виду, что знаю её. Никто не знал, что у меня есть какие-то отношения. Я сделал всё так, как если бы это было обычное убийство, но потом всю ночь я пил и плакал у себя в квартире, проклиная того, кто это сделал. Для меня это дело стало личным, и я твердо решил, что найду виновника. Я уничтожу его своими же руками.

Ушаков посмотрел на меня и внезапно громко рассмеялся. Его смех сбил меня с толку.

– Что в этом смешного?

Ушаков перестал смеяться и твёрдо посмотрел мне в глаза:

– Разочаровал я тебя, да, Василий? Ты уже было приготовился слушать чистосердечное признание в убийствах? Но, нет, – улыбка резко пропала у него с лица. – Я расскажу тебе правду, расскажу, как было все на самом деле и мне всё равно, что ты сделаешь с это информацией. Пиши где хочешь.

Он сложил фотографию с Лерой пополам и положил себе в нагрудный карман рубашки.

– Слушай дальше, – старик закурил сигарету и выпустил облако густого табачного дыма. – После убийства Леры случилась та неприятная история с ранением Вани Керимова. Я был тогда в полном отчаянии. Девушка убита, убийца скрылся, а напарник был ранен. Но именно тогда и началось самое интересное.

Старик сделал паузу и долго смотрел в окно. Я решил не прерывать эту тишину и терпеливо ждал развязки истории. И тогда Ушаков сказал:

– Оборотень – очень удобная кличка для этого убийцы. Все думают, что его так называют, потому что убийства происходят в полную луну, но нет. Все гораздо прозаичнее. Он просто оборотень в погонах.

Ушаков наклонился ко мне и произнес:

– Убийца – мой напарник, Керимов.

Я обдумывал эти слова пару минут, прежде, чем до меня дошла их суть.

– Как это? Откуда вы знаете?

Ушаков сложил свои фотографии в стопку и оставил лишь ту, где был изображен Иван – белобрысый молодой парень с искренней улыбкой.

– После того, как Керимов выписался мы отметили его выздоровление в баре. Хорошенько накидавшись, он рассказал мне, что знал последнюю жертву убийцы, – а именно Леру. Он сказал, что у него были с ней романтические отношения и что они даже ездили за город в конце месяца. Я слушал это и понимал, что Керимов лжёт без всякой на то, надобности, потому что все последние дни Лера провела со мной. Он почему-то решил похвастаться передо мной, тем самым сделав самую главную ошибку – он прокололся. Я не знал как на это реагировать, но не стал ничего говорить ему прямо, а просто решил подождать. После того, как он напился, я посадил его в такси и поехал с ним. Я затащил его в квартиру, он тут же рухнул на диван и уснул.

Я воспользовался моментом и разворошил его вещи в квартире. Я отгонял мысли в своей голове и не мог поверить, что мой напарник как-то причастен к этим убийствам. Но всё встало на свои места, когда я нашел у него в шкафу стопку фотографии убитых жертв. И Леры тоже.

Я хотел задушить его прямо там, в квартире, но взял себя в руки и решил проверить все остальные факты. Я уехал к себе в кабинет и стал шерстить все дела. Керимов жил один и никто не мог подтвердить, где он был в дни совершения убийств. Я не знаю был ли он знаком со Щукиным, но я предположил, что Щукин был его сообщником и помогал ему проникать в квартиры. Щукин представлялся контролёром и впускал Керимова. А там уже Керимов делал всё остальное.

Я убедил себя, что Керимов и есть тот самый Оборотень. И стал ждать. Каждый день я наблюдал за ним и даже следил. Он вел себя нормально первые дней пять. Потом каждый вечер он выходил гулять по городу и буквально шляться от дома к дому и ходить за девушками. Он их преследовал! Прямо до квартиры, потом стоял у дома минут двадцать и уходил домой. Он искал новую жертву.

Николай Николаевич внезапно встал и протянул мне руку.

– Что? – не понял я.

– Дай мне диктофон.

Я вынул записывающее устройство и отдал старику. Он поднес диктофон к губам и продолжил:

– Во время задержания Щукина я убил своего напарника не случайно. Я застрелил Керимова. Я уничтожил эту мразь одним выстрелом.

Ушаков швырнул диктофон на стол. Я медленно убрал устройство в сумку и спросил:

– Почему я должен вам верить?

Ушаков посмотрел на меня и покачал головой:

– Ты не должен.

Старик медленно вышел из кухни в коридор. Я понял, что это был намёк на конец нашего с ним разговора. Я застегнул сумку и подошел к входной двери. Николай Николаевич не поднимал на меня глаза. Я уже хотел открыть дверь, но он положил на меня свою тяжёлую руку.

– Я не хотел никому зла. Я лишь отомстил за того, кого любил. Позже на следствии мой хороший друг и коллега сказал мне, что твой отец признался в убийствах. Я не мог с этим спокойно жить и разорвал все связи с прошлой жизнью. Итог этой истории ты знаешь и теперь ты можешь делать всё что хочешь с этой информацией.

Николай Николаевич открыл дверь и ждал. Я вышел на крыльцо и посмотрел в последний раз на этого старика:

– Вы знаете, что я опубликую эту историю. Вы не боитесь, что вас будут судить за убийство?

Старик ухмыльнулся.

– Знаешь, Василий. Мне теперь постоянно кажется, что Лера рядом со мной. Она разговаривает со мной, и я с недавних пор начал отвечать ей и рассказывать, как прошел мой день. Она теперь всегда со мной. Она даже сидела с нами сейчас на кухне. Мне очень жаль вашего отца и мне очень жаль всех этих женщин, которых убил Оборотень. Но я сделал то, что должен был. Я убил его и ни о чем не жалею. Делайте все что хотите, меня в этой жизни уже ничем не напугать.

Николай Николаевич Ушаков, человек, который застрелил своего напарника, захлопнул дверь.