Чего тебе надобно [Анастасия Ланшина] (fb2) читать постранично, страница - 3

утренним звонком будильника и душной вечерней темнотой была вечность. Валечкиному отцу становилось все хуже, и мать ее разрывалась между ним и работой, а денег на лекарства уходило все больше, так что Кирюша со Слепнем все же оформились охранниками. В перерывах между вахтами он пару раз попробовал Слепневу дурь, но даже она не разгоняла кисельный воздух. А однажды ночью он воткнул ржавый рыболовный крючок в нежную Валечкину губу и проснулся с криком и в поту, а рядом лежала, скрючившись, Валечка и плакала. Он натянул брюки и бросился к синему морю, будь оно неладно.

Кирюше казалось, что он все хорошо придумал – так и надо с ними, которые желания исполняют. Как следует надо обдумать, чего просишь. Чисто конкретно. Рыбка в этот раз вообще не говорила, только как-то странно перекосившись, находилась около лодки, и плавник торчал косо вверх, будто поломанная ржавая расческа. Ляльку бы нам и денег побольше, сказал Кирюша, и плавник исчез в серой водяной хмари.

В Новый год после тягостных ночных посиделок с салатами и колбасами около телевизора Валечкиного отца отвезли на скорой в больницу в Ейск. Теперь Кирюша регулярно возил туда Валечкину мать, которая целыми днями пекла пирожки с рыбой и жаловалась, что отец ничего не ест и страшно отощал. Валечка отказывалась идти становиться на учет в женскую консультацию и продолжала работать в «Сабвее», хотя ее все время тошнило.

Знать бы, чего она хочет, говорил Кирюша Слепню, когда они попадали в одну смену. Она со мной не разговаривает почти, только музыку свою слушает. Деньги несу в дом, говорил Кирюша, отупел от работы этой – не трудно, но как-то вязко… У вас вся жизнь впереди, Кира, подкалывал его Слепень, подкопите, новую машину, ремонт – вот и придет в ум твоя Валька.

Люблю ее, на руках бы носил, да хоть бы и бросила она эту свою бутербродную, только ребенку вредит, говорил Кирюша, не понимая, вслух он это произносит, или ему кажется. Забей, говорил Слепень, кто этих баб поймет, оставь ее в покое. Это у ней гормоны.

Когда кончался март, и было уже совсем тепло, одной ненастной ночью у Валечкиного отца горлом пошла кровь, а сама Валечка вдруг грянулась о кафельный пол прямо у прилавка с начинками для сэндвичей, и ее скрутило острым раздирающим низ живота спазмом. Оперировали их почти одновременно, и оба потеряли не сказать чтоб много, но все же: одно легкое и маленький сгусток плоти, который не успел обзавестись ни душой, ни будущим. Валечку выписали через три дня.

А однажды впервые за несколько недель Валечка сказала Кирюше что-то кроме «Ужин греть?». Она сказала: зачем мы все это затеяли? Почему я тебя не прогнала тогда? И еще сказала: я не понимаю, что мне теперь делать. И глаза у нее были цвета свинца.

Весна была уже в разгаре, но погода так и не установилась, шторма приходили на побережье один за другим. И тогда в третий раз Кирюша закинул невод. Море будто кипело, и волны били одновременно со всех сторон. Рыбина проплыла мимо лодки, выставив громадный ржавый плавник, который мерзко царапнул по борту, и ушла в глубину, чтобы через секунду выставить свою башку с торчащим в челюсти крюком с другой стороны. Кирюша взял наперевес весло и изо всех сил крикнул в пустые рыбьи глаза, чтобы она все отменила! Ему не этого надобно было!

Отпустишь? – проскрипел жестяной голос, и Кирюша подумал: да. Пусть она будет свободна. Крюк вытащи, молвила Рыбка, и голос ее прозвучал глухо и устало. В лицо Кирюше брызнуло дождем, и он, с трудом держа равновесие, отложил весло, наклонился и рванул проклятую железку. Что-то заскрежетало, Рыбка грянулась о лодку, раздался звук, будто скрутили и сломали железную арматурину; ржавая чешуйка просвистела около Кирюшиного уха, и он почувствовал теплую струйку, бегущую по шее.

И тебя отметила, со спокойным удовлетворением сказала Рыбка и ушла в глубину.

Кирюша с сожалением посмотрел на пустой крючок. Сорвалась, а здоровая была, подумал он и решил на сегодня ограничиться десятком бычков. День обещал быть жарким, и надо было успеть отвезти документы в рыбопромышленный техникум – хватит болтаться, как цветок в проруби, какой-никакой диплом нужен.

Вместо курортников в Семибалки уже неделю как прибыла целая толпа, как они себя называли, волонтеров-экологов с мусорными мешками, в рабочих перчатках и с походной лабораторией для анализа воды. Две гитары стояли рядом с потрепанными рюкзаками во дворе у Кирюши, да и Валечкины родители все свои пустующие комнаты сдали. Мешки быстро кончились, но экологи не унывали и собирались развлекаться таким образом не меньше двух недель, и Кирюша подрядился им помогать, только вот оригинал аттестата надо было сдать в приемную комиссию.

У остановки притормозила «буханка», и Валечкин отец громко свистнул, а потом подождал, пока Кирюша заберется в тесное пекло салона. Она уже была там, в ушах – как всегда наушники, проводок вьется около гладкой молочно-белой щеки. «А, это ты», – поздоровалась Валечка, а Кирюша сказал: «Меня Кирилл зовут». Глаза у нее были