Судьба Иннокентия [Владимир Кузьмичёв] (fb2) читать онлайн

Владимир Кузьмичёв Судьба Иннокентия

I

Очень много людей считают себя хорошими, воплощением самого идеала. Где-то в глубине души они понимают, что это не так. И я это понимаю. Как бы я ни старался быть хорошим, где-то внутри себя я всегда готов послать куда подальше того, кто ко мне обратился за помощью. В свои 32 года я в своей благодетели, казалось бы, преуспел. Но что-то мне не давало покоя.

Я часто ухожу в себя, концентрируясь на своих фантазиях. Вот поляна, а вокруг неё густой еловый лес. На небе ни облачка, ярко светит солнце, ты ощущаешь себя свободным, как будто в полете. Ты слышишь пение птиц, осматриваешь всю эту зелень, и ты счастлив. Вдруг ты открываешь глаза, и вся эта зеленая поляна с еловым лесом пропадает. После этого ты ощущаешь полнейшее недовольство, потому что ты вернулся в свою квартиру, в которой уже не так уютно, как на той поляне. Понятное дело, что я такое испытываю часто, и ничего с этим не могу поделать. Я холост, у меня не осталось родных, кроме матери, и я вижу смысл жизни в своих фантазиях.

Моя квартира… Она довольно стара, я живу тут очень долго, уже 8 лет. Я ни разу не менял обои, мебель тоже. Диван обернут в сиреневый чехол, как и кресла, натяжные потолки имели малиновый цвет. По всей квартире скрипит паркетный пол. Он меня ничуть не раздражает, у него даже есть польза – скрипящий пол выдает того, кто ходит. С каждой комнатой моей трёшки есть множество воспоминаний. Даже с ванной и туалетом они есть.

Сейчас на дворе ночь, и мне пора спать. Сегодня я сплю на кухне, на своей большой раскладушке. Летом даже дома жарко, поэтому я укрываюсь простынёй. Эта простыня у меня одна на всё – и на диван, и на кровать, даже на раскладушку. Но я ей укрываюсь, а не стелю на место для сна. Не вижу смысла будучи одному расправлять кровать или диван, особенно летом. И вот, я закрываю глаза…

Я снова на поляне, вокруг которой еловый лес. Я иду по этой зеленой траве среди бабочек, которые кружат вокруг меня, и вижу вдали куб. Стоило мне приблизиться к нему – я понял, что это моя кухня, и я там стою со своей бывшей женой. Её звали Лия, она младше меня на 3 года. Со скандалом нам пришлось развестись, а ведь я хотел создать с ней семью.

Мы с ней стояли и обнимались возле стола, который стоял посередине кухни, на нём была ваза, в которой стояло 5 ромашек. Я, идущий по поляне, искренне улыбнулся во весь рот и всплакнул от воспоминаний о тех моментах, которые с ней у меня были. Я подошел ближе и я начал слушать нас.

– Кеша, я люблю тебя! – сказала она с некоторой радостью, крепко обнимая меня, водя руками по моей спине.

– Я тоже тебя очень люблю. – ответил ей я успокаивающим тоном, так же обнимая её и рассматривая кухню, не оборачиваясь назад. – Сегодня я помог старичку донести пакеты с едой до дома, он поблагодарил меня. – начал я ей рассказывать.

Я помню того старичка в белой шляпке и старенькой потёртой джинсовке. Он ходил с тросточкой в одной руке, и с пакетом в другой. Второй пакет старик тогда нёс, повесив на трость. Он был слегка ворчлив, что меня немного бесило, но благодарность я получил. Это было не за спасибо, а из желания помочь. Честно…

– Молодец, Кеш. Ты у меня хороший… – сказала она, посмотрев мне в глаза, а после уткнулась мне в грудь.

Мне не нравилось, что тот дед ворчал, и мне хотелось ему высказать пару ласковых… Но это было бы ужасно. Вскоре я подавил на него злобу и я донес пакеты до его дома. Я получил словесную благодарность и признательность.

Тут кухня исчезла, и трава вокруг меня в радиусе двух метров вся высохла. Мне стало не по себе, ведь из этого круга я не мог выйти. Накатила паника. Я сел на землю, смотря вниз, но тут меня что-то толкает сзади по спине. Я обернулся и увидел того самого дедка, которому я тогда помог. Я удивился не на шутку, раскрыв рот.

– Здравствуйте… – сказал я, удивленно посмеиваясь. Мой тупой смех тут очень не к месту…

– Здравствуй, здравствуй, Иннокентий… – сказал он сурово и с хрипотцой. Небось, снова ворчит. Зачем он здесь? Почему? – Я тебе премного душевно благодарен за помощь, но не хочешь ли ты сказать пару слов? – спросил он, прикрыв один свой глаз.

– Э… А что я должен сказать? Я помог, с душой помог… От чистого сердца… – сказал я, не понимая, что он от меня хочет.

– Да, это я знаю… Не хочешь извиниться? – спросил он, стукнув легонько о землю своей тростью.

– Мне, вроде, не за что извиняться. – сказал я ему, осматриваясь вокруг. Небо начало краснеть.

– С каждой твоей ложью небо будет краснее и краснее. Так попроси же прощения, сам знаешь, за что, и тогда ты можешь проснуться! – проговорил дед уже громко, разведя руки в стороны.

Я попытался проснуться, но тут же получил тростью по голове. Удар был крепкий… Боль разошлась по всей голове от него.

– Нельзя просыпаться, пока я тебя не отпущу! – проорал дед свирепо. Запахло гнилью. – Чувствуешь? Это – запах твоей души. Ты сам знаешь, за что я требую извинений.

– Простите за то, что я хотел наорать на вас тогда, на улице… Я… – головная боль остановила мой говор, но я продолжил. – Я виноват. Вы не старый хрен, который только ворчит на всех, вы хороший дедушка… – после этих слов я получил ещё один удар, но по животу. Боль была адская, я не мог вдохнуть…

– Искренне, Кеша, искренне! – проорал он.

– Простите, дедушка! – еле выговорил я, держась за живот и корчась от боли.

– Так-то лучше… Теперь из тебя надо выбить всю гордость. – сказал он, замахиваясь тростью на меня.

– Нет-нет-нет! – проговорил я жалко, держась одной рукой за живот, а другой я выставил ему ладонь, прикрываясь от трости. – Я раскаюсь, дедушка, только не бейте!

– Вот какой ты на самом деле, Кеша. Весь из себя гордый, а на самом деле – трусливый хрен, как ты сам выразился на меня у себя в голове. В меру гордись собой, а в бескорыстии стоит подавлять гордыню к черту! – после этих слов он исчез, а я остался плакать, съежившись на земле. Я ощущал себя виноватым перед ним.

Я проснулся в позе эмбриона, такой же, как во сне. Я всё помнил очень отчетливо. Настроение было плохое, а я всё ещё ощущаю себя виноватым. Со слезами на глазах я лёг на спину и вслух попросил прощения у того деда. Мне стало легче… Я начал смеяться, а со смехом потекли и слёзы. Мне стало настолько легко, что я больше не ощущал душевной тяжести по этому поводу.

Я лежал и плакал… Моя голова разболелась от плача. Вся подушка уже была мокрой от слез. Слегка успокоившись, я встал и осмотрел кухню. Вазы на столе нет, коврик в проходе в кухню лежал криво с загнувшимся кверху углом. Встав с раскладушки, я поправил ковер и отправился умываться.

Я почистил зубы, после чего сделал себе бутерброд с колбасой и плавленым сыром и съел его. Одев свой бордовый пиджак, я взял свою сумку и с плохим настроением и мыслью о том, что я полное ничтожество, отправился на работу. Я спустился на лифте на первый этаж с шестого и, выходя из лифта, увидел молодую девушку, которая выходила из своей квартиры.

II

С подработки я вернулась очень поздно, я даже не успела толком отдохнуть, как побежала на работу. Кассир – на первый взгляд, очень престижная работа, ибо люди дают много денег, но все эти деньги потом заберет инкассация, а сама зарплата кассиров очень маленькая. Но для подработки пойдет. Я работаю только второй день, в "пятёрочке".

В биологическом факультете, где я учусь, я пропадаю до 6 вечера почти ежедневно, но мне нравится учиться. Я не ботанка, но учусь хорошо, даже несмотря на то, что я люблю помечтать и смотреть на мир, который сам себе выдумала. После пар я спешу на работу, и пропадаю там ещё на пол дня вместе со сверстниками и сверстницами. Я ненавижу своих сверстников, потому что большинство из них абсолютно никчемные и тупые, как бараны. Сейчас лето, так что я могу отдохнуть от них. Итак, пол первого ночи, а Марина только вернулась домой…

Мама уже спит, а я хочу есть… Ладно, еда не проблема, могу и хлеба съесть на ночь, мне хватит. Я съела кусочек батона, который я достала из пакета с хлебом, машинально шурша им, а после пошла переодеваться. Старалась как можно тише ходить, чтобы не разбудить маму, она ведь тоже на работе устает. Пусть спит крепко. Я одела свою ночнушку и пошла спать в свою кровать.

Я была счастлива, что я прямо сейчас усну и окунусь в мир своих фантазий. Надеюсь, приятный сон не пройдет мимо меня. Я закрываю глаза…

Идя по еловому лесу, я слушала пение птиц. Ярко светило солнце, в воздухе пахло деревьями и травами, которые были в лесу. Я не боялась здесь встретить никаких опасностей, потому что знала, что их не будет. Этот сон мой, и ничей более… В этом ельнике я чувствую себя намного лучше, чем в нашей с мамой двушке, которая обклеена серо-зелеными обоями с небольшими резными рисунками, а потолки были натяжные, ядовито-зеленого цвета.

Почему-то чистое безоблачное небо вдруг стало розоватым, а солнце всё так же ярко светит… Розоватым цветом. Я осмотрелась вокруг, и меня поразило одно – я больше не управляю своим сном, потому что я не хотела, чтобы деревья вдруг раздвинулись в стороны, образуя для меня тропинку прямо в церковь. Церковь среди леса… Я пошла туда, слыша чьи-то крики боли и удары палкой. Если церковь пуста, то мне бояться нечего. Скорее всего, она и в правду пустая, в смысле, без людей внутри.

Меня пугало то, что небо становилось всё краснее с каждым моим приближением к церкви, но вот я, наконец, зашла туда. Мне нравятся храмы, так как они выполнены очень красиво и приятно, хоть и предполагаемого смысла в себе не несут. Внутри храма всё было из дерева, висели иконы святых, которые подсвечивались сверху. Создавался приятный для глаз вид.

Я пошла дальше по храму. На полу был постелен красный ковер, по бокам ковра симметрично стояли столики со свечами, видимо, в этом храме много прихожан. Ковер вел к самой большой иконе в храме – Иисусу. Возле Иисуса стояло ритуальное место, огражденное деревянной перегородкой. На ней лежала толстая книга, видимо, Библия. Осматривая сей прекрасный храм, я восхищалась этой работой, но у меня было ощущение, что за мной кто-то смотрит. И я взглянула на него…

Куда бы я ни отошла, Иисус следил за мной. Я хотела убежать, но вдруг я каким-то чудом осталась в четырех стенах вместе с иконой. Я испугалась не на шутку, особенно когда Иисус начал говорить со мной.

– Марина Огарёва, дитя, мои последователи не желают тебе зла, они лишь хотят помочь тебе. Наставить на путь истинный. – сказала икона Иисуса как-то громко.

– Я… – захлебываясь от страха, с трудом проговорила я. Я дальше не могла говорить.

– Не бойся верящих в меня. – сказал он резко.

– Я… Я боюсь, что они начнут навязывать мне веру… – с дрожью по всему телу проговорила я.

– Ты можешь их игнорировать. – после этих слов вместо Иисуса появилось черное лицо с рогами, как у козла. Это был сам сатана… – Они не понимают, что это – дело каждого. Игнорируй их, защищайся, не поддавайся их фанатичным речам! – проговорил свирепый и очень низкий голос.

– Х… – я захлебнулась, у меня потекли слёзы. – Хорошо…

– Теперь мои бесы выбьют весь страх из тебя! – начав тихо, а закончив громко, почти с ором, сказал сатана. Из иконы вылезли бесы, они поползли ко мне.

Я кричала от огненной боли. Бесы обездвижили меня и начали бить своими копытами. Это очень больно… Я плакала, но это их не останавливало. Я не боялась, что они убьют меня, ведь это лишь сон.

Страдания не прекращались, пока я не стала задыхаться от удара в живот. На моих руках и ночнушке были отпечатки бесовских копыт. Я лежала, съежившись, и мучалась.

– Больше ты не боишься верующих, дитя? – сказал вдруг более спокойный голос Иисуса. Я нашла в себе силы посмотреть на икону, и то был действительно Иисус. Я кивнула головой, что означало "да". – Верующие – не опасные люди. Времена крестовых походов прошли, а верующие стали умнее. Даже фанатики не смогут тебе что-то сделать, ибо гнев – смертный грех. Спи спокойно, дитя, и ничего не бойся. – сказал Иисус, и я неожиданно вернулась в храм. В храме было темно, я была одна в полном одиночестве. Я больше не боюсь верующих. Нельзя никого бояться. Бога нет, и сатаны нет. Ничего нет…

Я проснулась в позе эмбриона, в той, в которой я лежала в храме.

– Это был кошмар… Но я больше не боюсь их… – сказала я вслух, тяжело дыша. У меня текли слёзы. Я не плакала, но они текли сами.

Я быстро встала с кровати и пошла на кухню. Там уже сидела мама и готовила мне кашу. Поздоровавшись с мамой, я отправилась умываться. Я быстро почистила зубы и привела лицо в порядок. Я косметикой не пользуюсь, мне она к черту не сдалась.

– Как спалось, Марин? – спросила у меня мама спокойно, зевая.

– Кошмар приснился… А так, хорошо. – ответила я, тоже позёвывая.

– Уработалась, кроха. Потерпи, сегодня пятница. – улыбнувшись, сказала мне мама, пытаясь подбодрить. – Ты сегодня отучишься и будешь отдыхать целых два дня.

– Да, мам. Спасибо за поддержку. – поблагодарила я её, начав есть кашу.

Я её довольно быстро съела, потому что мне надо было спешить на работу. Но, как оказалось, довольно зря.

– Марина, не спеши, время ещё только пол восьмого. – сказала мне мама из зала.

– А… Я медленно пойду. Главное – не опоздаю. – сказала я, посмеиваясь. Мама тоже похихикала. Я даже слегка позабыла о кошмаре, но что-то после него изменилось. Похоже, что у меня пропал страх перед верующими людьми.

Я вышла из своей квартиры, находящейся на первом этаже, и увидела мужчину, выходящего из лифта.

III

Я приостановился и посмотрел на девушку. Она тоже взглянула на меня, но она уже была близко к выходу из подъезда. Она была прекрасна. Пока я медленно выхожу из подъезда и иду к остановке маршруток, я расскажу вам, как она выглядела. Она была брюнеткой с длинными волосами, примерно до лопаток. На вид худенькая, но это не имеет значения для меня. У неё был аккуратный нос, покрытый еле видными веснушками, и красивыми зелеными глазами, а её губы идеально подходили к остальным чертам лица. И, судя по её лицу, она недавно плакала, а косметикой не пользуется. На вид ей лет так 28, я могу ошибаться. Ростом она была чуть ниже меня. Когда я её увидел, у меня сразу повысилось настроение, я улыбался.

Когда я пришел на остановку, я сразу же увидел номер своей маршрутки. Белый микроавтобус остановился возле меня, я зашел в машину и отдал 28 рублей за поездку. Я сел в самое дальнее место, расслабился и начал мечтать. Мечтать о ней.

Я любил леса, поэтому я представил, как мы гуляем по лесу. Лес был смешанный – там были как хвойные, так и лиственные деревья. Вот мы идём, держась за руки, по тропинке, поднимающейся в гору. Когда мы поднялись, в дали был виден небольшой прудик. Он был окружён травой и несколькими кустарниками, расположенными не очень далеко друг от друга, не вплотную.

Мы по-тихому приближаемся к пруду. Он блестел от яркого солнца, на небе было несколько небольших облачков. Осмотрев небо, я начал смотреть на землю, на то, как двигаются наши ноги. Мы идём медленно, наши ноги еле-еле двигаются, как в замедленной съемке. Я чуть не уснул, меня взбодрило резкое торможение маршрутки.

Я посмотрел в окно и понял, что мне скоро выходить. Я встал с кресла и пошел к двери выхода, держась за поручень, чтобы случайно не упасть на какого-нибудь гражданина. Хотя, тут бы подошло просто обычное слово "человек", я же не знаю, действительно ли они граждане России. Но они всё равно граждане своих стран, но не России… В общем, "гражданин" тут тоже подходит.

Водитель маршрутки остановился на остановке и выпустил меня. Когда я выходил, я вспомнил , что давно не звонил своей маме. Позвоню часа через два, вдруг она спит. Я захожу в банк. Работники сидят в своих креслах, уткнувшись в монитор. Моя работа тоже заключается, по большей части, в этом. Что прикажет начальник, то мы и делаем. Пол сделан из светло-серых плиток, а стены покрашены в бледно-желтый цвет. Хотя бы лампочки были нормальные, не жёлтые. Кто-то говорит, что жёлтый – это цвет солнца. Не спорю, но если всё будет в оттенках жёлтого, то и работать не захочется. Настроение опустится почти к нулю, а твоё желание убить того, кто создал такие условия, усилится.

Я взял ключ от своего кабинета у охранника и пошел на второй этаж. Там я работал. Но про работу мне, в принципе, рассказывать нечего. Могу сказать одно – я хочу поклеить обои на своем рабочем месте в малиновый цвет. Символично, ведь моя фамилия – Малинов.

Но даже в такой обстановке, где был сплошь желтый цвет, вызывающий отвращение к работе, я думал о ней, незнакомке с первого этажа. Она мне так понравилась, я хочу с ней познакомиться. Но что-то не даёт. Попытаться найти её через социальные сети – плохая идея, ведь я даже не знаю её имени. В мыслях промелькнул тот дедушка в потёртой джинсовке, сутулый и дряблый. Я не могу объяснить, почему я вдруг о нем подумал. Я пропустил эту мысль мимо себя, не обратив на него особенного внимания, всякие ведь мысли бывают. Многие мысли пропускаются мимо нас, и люди часто проходят мимо нас, часто не обращая внимания. Может, я просто хренью маюсь, думая об этой девушке? В конце концов, я решил позвонить маме.

Я встал с кресла и подошел к окну, держа телефон у уха, подставив вторую руку себе в бок. Гудки вскоре прекратились, зазвучал голос матери.

– Алло? – сказала мама.

– Да, привет, мам. – сказал я, обняв себя рукой, которую я ставил в бок до этого.

– Привет, Кеша. Как у тебя дела? – спросила она.

– Не знаю, сложно сказать… Вроде нормально, а вроде и нет. Сама как? – я начал посматривать в окно.

– Ой, Кеша… – сказала она, вздохнув. – Почки вот болят. Сказали, что у меня камни. Ты здоров?

– Я… Да, я здоров. – ответил я, немного нервничая. – Я могу тебе как-то с почками помочь?

– Я сама справлюсь. Главное – у тебя всё хорошо. – сказала она, всё ещё вздыхая.

– Мам, ты – мой единственный живой родственник. Я не позволю, чтобы ты так рано ушла из жизни. 56 лет – это ещё мало. Многие живут меньше, а кто-то дольше, и ты будешь из тех, кто проживет дольше. Я могу тебе финансово помочь, или чем-то дома. – я сделал паузу и продолжил. – Ты как хочешь, а я проведу выходные у тебя. – сказал я с резковатым тоном, хотя я просто хочу помочь матери, которая хоть и не прямо, но отказывается от помощи.

– Ладно, приезжай, а денег мне не надо. Спасибо за поддержку. – сказала она.

– Ладно. – сказал я, на самом деле замышляя дать ей денег. Бесит, когда предлагаешь помощь, а от неё отказываются. – Я тогда приеду после работы, в 6 я заканчиваю смену.

– Хорошо, я буду тебя ждать. Давай, люблю тебя. – сказала мама, готовясь сбросить трубку.

– И я тебя люблю. Давай, пока. – сказал я, отключив трубку. – Не нужна помощь? Так я тебе помогу, я-то знаю, что она тебе нужна! – сказал я чуть шёпотом.

Я отработал свою смену, иногда отвлекаясь на фантазии. Фантазии – это мой наркотик. Я люблю фантазировать, потому что это – идеальный мир. Моя утопия. Но я могу различать реальность и фантазию.

Вскоре я вышел из банка, вызвав такси до этого. Через час я приехал к дому мамы. Она жила на другом конце города в панельном доме на 7 этаже. Двор этого дома был… Как бы это сказать… Его сначала разрушили, а потом попытались отремонтировать, но отремонтировали не до конца. На дорогах было много ям, забор был сделан из окрашенных толстым слоем краски металлических труб, детская площадка выглядела даже жутковато. Горка ещё со времен СССР, поломанные качели, старая карусель, пустая песочница. Возле подъезда лежала небольшая лужа, в которой плавал бычок сигареты, а у двери было нарисовано карикатурное граффити. Весь этот вид вызывал у меня недовольство и полное разочарование в людях.

Мне стало жаль маму, ибо она достойна большего, чем такой полуразрушенный двор. Я позвонил в домофон в мамину квартиру, она мне вскоре открыла. Добравшись до лифта, я вызвал его. Пока я его ждал, я думал о том, как мы идём по всё тому же лесу вместе с той симпатичной девушкой. Но вот лифт приехал, и я зашёл в него. Я продолжил фантазировать, пока я еду. Я будто летал, а на давление, которое на меня оказывал движущийся вверх лифт, мне было всё равно.

Когда я приехал, я позвонил в квартиру мамы. Вскоре она меня пустила к себе.

– Привет. Проходи. – сказала мама, сделав пригласительный жест.

– Привет, мам. – поздоровался я, закрыв за собой дверь и разувшись.

– Кушать хочешь? – спросила она.

– Да, я не против поесть. Свари пельмени, пожалуйста. – сказал я, уйдя в свою комнату, снимая пиджак. – Устал я на работе.

– Ложись, отдыхай. Сейчас поставлю пельмени. – сказала она, уйдя на кухню.

Я переоделся и пошел на кухню, предварительно достав из кошелька 12 тысяч рублей.

– Мам, я знаю, что тебе нужна помощь и не отказывайся от неё. Вот тебе 12 тысяч, чтобы вылечить почки. – сказал я, зайдя в кухню и положив деньги на стол.

– Кеша! – повысила голос мама.

– Дарья! – так же повысил голос я, чтобы уравнять ситуацию, затем спокойно продолжил. – Я хочу тебе хоть как-то помочь, ты мой единственный живой родственник… – у меня потекли слёзы, я обнял её. – Мама, пожалуйста, возьми их, и потрать на лечение. Это для тебя.

Мама обняла и поблагодарила меня. Она, всё-таки, согласилась взять деньги. Хоть чем-то я ей помог… Хотя бы этим.

Вскоре я поел пельменей, а мама ушла смотреть свой телевизор. Я решил побыть с мамой, потому что она и так живет одна. Да и я скучал по ней… Я вышел из своей комнаты, которая была обклеена тёмно-сиреневыми обоями с моими любимыми резными рисунками. Золотой цвет этих рисунков отлично вписывался в эти обои. На полу был коврик с не менее интересным рисунком, а шкафы остались ещё с моего детства. Стенки шкафов были оранжевого цвета, как и рабочий стол, которым они были соединены. Над столом было две полки, которые так же соединяли шкафы.

Я пришел в комнату к маме и сел в кресло. Ещё не было девяти часов, а я уже хочу спать. Будет вообще классно, если я засну в кресле. Мама сама уже лежит на диване с закрытыми глазами, хотя телевизор включен. Я услышал её храп, значит, она спит. Я выключил телевизор, укрыл маму простынкой и вернулся в свою комнату.

Сняв с себя одежду, я свалился на кровать. Я закрываю глаза…

IV

Мужчина зачем-то остановился и поглядел на меня. Я постояла секунды три, но потом пошла к выходу из подъезда. Я не видела, пошел ли он куда-то, но скажу лишь одно – он красивый. По крайней мере, я так считаю. Красота – очень субъективная вещь. Кому-то даже самая страшная баба на свете покажется красивой, и кому-то самый красивый мужик покажется уродцем.

Я вышла из подъезда и быстрым шагом пошла на свою работу. Но через несколько секунд решила замедлиться, потому что мне некуда спешить пока что, рабочая смена начнется через полтора часа. Я обернулась назад и увидела, что мужчина пошел в совсем другую сторону. Видимо, на автобусную остановку. Он был высок, в красивом бордовом пиджаке и таких же бордовых брюках. Этот прикид мне напомнил Пэйгана Мина из Фар Край 4, но этот мужчина совсем на него не похож. У мужчины были красивые русые волосы с пробором посередине, не худой, но и не толстый. У него довольно худые руки, судя по тому, как им по ширине были велики рукава пиджака. Не успела разглядеть цвет его глаз, но я с уверенностью могу сказать, что его лицо было очень красивым, не из сладких мальчиков. Несколько неприметных прыщиков на его щеках его только украшали.

Я была уже близко к магазину, в котором я работала. Это была обычная "пятерочка", в которой работало несколько студентов и пара взрослых тёток. Думаю, сам магазин описывать нет смысла, все мы когда-то были в "пятерочке". Доход меня устраивает, мне на жизнь хватает, но коллектив – дерьмо. А точнее – Дмитрий Чувашов, который часто называет себя Димасом. Этому ублюдку 21 год, учится в химическом факультете на лаборанта. Ладно, профессия хорошая, но он пытается подкатить ко мне. А мне он не нравится. Почти наголо стрижка, худощавый, как спичка, длинный по росту, но при этом – тупой, как баран. Я терпеть его не могу.

Так, ладно… Я что-то погорячилась. Может, он не такой плохой, как кажется. Но всё же, неприятен он мне. Я зашла в служебное помещение и одела там свою рабочую форму.

– Марина, доброе утро! – поприветствовала меня Аня, второй кассир в нашем магазине. Учится со мной на одном курсе, мы с ней дружим. Она как-то отличается от остальных сверстников, поэтому я сдружилась с ней. Блондинка, волосы сложены клубочком, в меру упитанная. Слегка прыщавая, но отвращения не вызывает.

– Доброе утро, Аня. – сказала я.

Мое напряжение возрастало, поскольку скоро должен был прийти Дима. Другие бы мне сказали, чтобы я не переживала, ведь это лишь обычный парень, которому скучно в жизни. Но я не люблю, когда ко мне пристают, и уж тем более те, кто мне не нравится. Но он немного опоздал на работу. Меня не радовало то, что он вообще пришёл сюда. Мне хотелось сказать только это: "Свали нахер отсюда, чтобы я тебя больше тут не видела". Но не сказала. Через пол часа появились первые покупатели.

Я встала на кассу и начала ожидать первых, кто подойдёт. Но это не важно… Важно, чтобы Дима не пристал ко мне со своими неудачными подкатами. Чтобы отвлечься от этих мыслей, я сосредоточилась на своей фантазии. Я и этот мужчина идём, держась за руки, по мощенной дорожке в каком-то сквере. Слепящее солнце, тепло… Никого нет, только мы. Я в платье, а он в своём бордовом костюме. Романтично… Он улыбается, я улыбаюсь… Мы счастливы.

– Привет, Маришка! – поздоровался со мной Дима, заходя в магазин.

– Привет, Дима. – поздоровалась я с ним с мыслью "отвали, пожалуйста", закатив глаза.

Он переоделся в свою форму в служебном помещении и отправился на соседнюю кассу. Пока не происходило ничего особенного. Магазин уже наполнялся покупателями. Сейчас действует акция "2 по цене 1". Много людей будут брать больше, хотя планировали меньше. И часто бывает так, что люди таким образом берут то, что им не нужно. Но судить не мне. Это дело только тех, кто всё-таки решил взять товар по акции.

Прошло уже пол дня, время близится к восьми вечера. Я всё думала о том мужчине в бордовом костюме. Интересно, что он сейчас делает?

– Чего такая грустная, Маришка? – спросил у меня Дима. Вокруг никого не было, магазин чудом опустел, а девочки куда-то ушли, видимо, в служебное помещение.

– Домой хочется. А ты чего хотел?

– Поговорить с тобой. – сказал он. – Я понял, что у меня с тобой ничего не получится, поэтому предлагаю помириться, а я тебя больше не буду тревожить. – сказал он, подойдя ко мне.

– Я бы тебе всё равно не позволила. Ладно, мир. – я протянула руку, инициируя рукопожатие. Он пожал мне руку, а я, пользуясь моментом, скрутила его руку и ударила в живот. Он скорчился, схватился за живот, и от неожиданности вылупил глаза и раскрыл рот. – А это тебе за то, что приставал ко мне. – сказала я ему, чтобы никто не слышал.

– Прости… – после извинения он пошёл в служебное помещение, видимо, отдышаться. Зато, он больше не будет приставать ко мне и беспокоить. Я даже передумала увольняться отсюда. Всё не так уж и плохо. Моё настроение улучшилось.

Через пятнадцать минут закончится моя смена, а значит, я могу уже потихоньку собираться домой. Обслужив последнего покупателя, я отправилась в служебное помещение, чтобы снять свою форму и одеть нормальную одежду.

– Марина, я делаю тебе замечание. – сказала мне Алла Андреевна, директор нашего магазина. – Ещё одно нападение на сотрудников – и ты уволена.

– Это вам Дима сказал? – спросила я, нахмурив брови.

– Да. – ответила она.

– Он заслужил. – проговорила я шёпотом, чтобы она не услышала, и пошла переодеваться. Я быстро переоделась, взяла свою сумку и пошла домой, надеясь, что я встречу его.

На улице было всё покрыто оранжевыми оттенками, был очень красивый закат, который я сфотографировала. Я с улыбкой на лице отправилась домой, даже не думая о предупреждении, которое мне сделала Алла Андреевна. Легкий ветерок будто сдувал из меня эту мысль. Мне стало на Аллу и это предупреждение всё равно.

Через пять минут я оказалась уже у своего подъезда. Я так и не увидела его, но глубоко надеялась, что еще увижу. Я зашла в подъезд и позвонила в дверь маме. Пока я поправляла свои волосы, послышался звук отпирания замка, и мама открыла дверь. Я зашла, закрыв её за собой.

– Привет. Ты рановато сегодня. Всё нормально? – сказала мама, смотря на меня.

– Привет. Мам, сегодня пятница, у меня короткий день. Тебе пора привыкнуть, хе-хе. – сказала я маме, посмеиваясь и снимая с себя кроссовки.

– А-а, прости, всё время забываю. – сказала она, улыбнувшись.

– Ничего страшного. – прокомментировала я. Про предупреждение я решила не говорить, а то начнет мне читать лекции.

– Хорошо. Кушать будешь?

– Да, что у нас сегодня? – спросила я.

– Кордон блю и спагетти, как ты любишь. – сказала она.

– Накладывай, я сейчас приду. – ответила я и пошла в свою комнату.

Зелёные обои как напоминание о том, что я биолог. Если честно, 6 лет назад я сама выбирала эти обои. Я говорила, что это единит меня с природой. Почему мама с папой смеялись – я до сих пор не знаю. О папе, он погиб пару лет назад в автокатастрофе. У меня остались только мама и дед с бабушкой. Это была большая утрата, и об этом никто так и не знает из друзей и коллег. Ну, зная меня, я бы им всё равно не сказала. Зачем им знать о моем горе? Я переоделась в шорты и майку, взяла телефон и пошла на кухню к маме. На кухне гудит микроволновка с моими макаронами и кордон блю.

Говоря о нашей кухне, могу сказать, что в ней довольно уютно. Кухня была просторной, у духовки был дизайн камина, между верхними и нижними шкафами был фартук с рисованными кирпичами. Ковров не было, потолок был натяжной, ярко-желтого цвета. Линолеум тоже был желтый с сетчатым рисунком. Всё это создавало уют и некий контраст в квартире. Кстати, зал был в оттенках красного. Получаются цвета светофора. Это круто.

Спагетти и котлета были вкусные. Это – моя любимая еда. Всё, что связано с макаронами,– я люблю. Надеюсь, и он любит макароны.

– Спасибо! – поблагодарила я маму за еду.

– Ага. – ответила она из зала. – Не за что.

Я посмотрела несколько видео на YouTube перед тем, как идти спать. В видео говорилось о нескольких научных фактах. Например, что большая часть пылинок – это омертвевшая человеческая кожа, а гормон мелатонин обычно вырабатывается с 11 вечера до часа ночи. Я сделала для себя вывод, что лучше бы мне ложиться спать пораньше. Кто не знает, мелатонин отвечает за то, выспитесь вы, или нет. Это если в двух словах.

Наступило 10 вечера. Мама уже легла спать, я тоже решила лечь, узнав про выработку мелатонина. Мне, как студенту биофака, стыдно этого не помнить. Хорошо, что я это вспомнила.

Я выключаю свет и закрываю глаза…

V

Я был счастлив, когда увидел её в своем сне. Она посмотрела на меня, а я на неё. И тут я понял, что я в осознанном сне. Я могу управлять своим сном.

– Я чувствую то же самое. Я теперь могу поговорить с тобой. – сказала она. Её слова раздались во мне, как самый сладкий звук в мире. – Похоже, мы можем слышать мысли друг друга. – закончила она.

– О, да! Когда я тебя встретил, я хотел познакомиться с тобой, но что-то мне помешало. А потом ты вышла из подъезда. – сказал я ей, будучи на радостях. Во мне всё кипело.

– Я тоже хотела, но немного побоялась… Ты мне понравился, очень! – сказала она, улыбаясь искренне во весь рот.

Мы пошли по тропинке вверх по склону горы. Вокруг был смешанный лес, тот самый, о котором я думал этим утром. Смешанный густой лес вместе с палящим солнцем создавали контраст света и теней.

– И ты мне понравилась… Как же тебя зовут? – спросил я, с трудом сдерживая всю радость от происходящего.

– Я Марина, мне 19 лет. – сказала она. Я, мягко говоря, удивился.

– 19? Я думал, ты будешь старше… Скажем, 28… – сказал я удивлённо. – Мне 32.

– Ого… Ничего страшного в этом нет? – спросила она. По ней было видно, что она опасалась ненужного ей ответа.

– Нет, всё нормально. – сказал я. На её лице засияла улыбка.

Мы разговорились, даже не заметив, что мы уже были близко к прудику, который было бы полностью видно с горы, с который мы недавно спустились. Она рассказала, что она учится на биофаке, летом решила поработать кассиром, но с одним коллегой вышло недоразумение, из-за чего ей сделали предупреждение. Надеется, что больше такого не повторится. Также она обожает погружаться в себя, прямо как я.

– Фантазии спасают меня от стресса. Они помогают отвлечься. А на работе стресса довольно много, особенно с этим надоедливым коллегой.

– Я с тобой полностью согласен. А не хочешь рассказать, что случилось? Тогда, с коллегой. – поинтересовался я.

К этому моменту мы уже оказались близко к пруду. Вокруг был только лес и та гора, ничего более.

– Марина, а… – я понял, что она меня не слышит. Я попробовал переспросить, но уже мысленно. – Марина, а ты же мне снишься? Странный вопрос, мы ведь во сне сейчас…

– Как и ты мне снишься. Я очень этому рада… – подумала она, ответив мне.

– Это значит, что мы… Мы действительно общаемся? Ничего себе… – подумал я, смотря на неё.

Через несколько секунд я стал свидетелем жуткого события. Из пруда выглянула чья-то рука, взяла Марину, и утащила её в пруд. Я перестал слышать её мысли, мне захотелось плакать… Но ни единой слезы из моих глаз не выкатилось. По розоватым оттенкам вокруг меня я понял, что небо начало краснеть. Я обернулся и увидел церковь, чудом появившуюся. Раньше её тут не было.

Вокруг меня начали произрастать деревья и кусты, создавая мне дорогу в церковь. Я пошёл туда. Чем ближе я был к церкви, тем краснее и темнее было небо. Я шёл медленно, но я замечал, как изменялся цвет неба. Когда он стал ярко-красным, то чем ближе я был ко входу в церковь, тем темнее он становился.

Когда я зашёл в церковь, дверь захлопнулась так, что у меня заболела голова, а снаружи уже была непроходимая темнота. Неожиданно для меня храм стал освещённым, а я в одеждах священника. Всё это очень странно… Я снова не могу проснуться. Что меня ждёт на этот раз? А Марина? Она пропала после того, как чья-то рука утащила её в пруд. Надеюсь, она уже проснулась.

Я шёл по красной дорожке, которую симметрично окружали столы со свечами. Обычно в эти столы ставят свечки, когда хотят помолиться за кого-то. Но, если честно, я бы закурил от них, только совесть не позволяет. Мои мысли, похоже, никто не слышит. Скоро я подошёл к иконе Иисуса. Я решил осмотреться, отведя взгляд от иконы. Когда я его вернул, икона была черной. Там никого не было. Лишь чернота… Это меня слегка испугало. Я снова осмотрелся, а потом почувствовал руку у себя на плече. Я обернулся. Сам Иисус стоял передо мной.

– Здравствуй, Иннокентий. Такое имя было у московского митрополита в 1868 году… Рад тебя видеть в своем скромном ретрансляторе. Многие считают, что церковь – это "дом Бога". Церковь – это лишь усилитель связи с богом, с их точки зрения. – говорил он мне. Я внимательно его слушал, но решил спросить.

– Где Марина? – спросил я.

– Марина в моём же доме, Иннокентий. Она в безопасности. Пошли со мной. – обняв меня за плечо и показав на стену, сказал он мне.

Он пошёл к стене, а я за ним. Иисус открыл портал, судя по всему, ведущий в настоящий дом Бога – Эдем. Я зашёл в портал и оказался в раю. Здесь очень красиво: поют птички, летают бабочки, ярко светит солнце, облачное небо, а невдалеке видны ворота в сад. Я на секунду оказался в эйфории от увиденного, но я быстро сконцентрировался на Иисусе, идущего к воротам.

Ворота открылись – показалась мощенная дорога, по краям которой стояли различные растения, а ещё вдали виднелось ветвистое дерево, стоящее в центре сада. Вокруг дерева был построен небольшой фонтан.

– Ты должен знать, что Ева сорвала запретный плод с этого дерева и дала вкусить его Адаму благодаря змею-искусителю. Он до сих пор где-то здесь, но мы с тобой пришли не за ним, Иннокентий. – сказал Иисус спокойно и успокаивающе, посмотрев на меня.

– Зачем мы здесь? Это рай? – спросил его я, ощущая спокойствие за себя, но я всё еще думал о Марине.

– Мы здесь, чтобы выгнать отсюда очередную грешницу. Ей надо раскаяться. Но в этом саду есть ещё один грешник, которому тоже нужно покаяние и наказание. – сказал он. – И да, это Эдем. Или, проще, рай.

Я решил промолчать. Меня всё ещё волнует Марина. Где она?

– Сейчас ангелы достанут грешницу из фонтана. До этого я её переубедил, чтобы она перестала бояться верующих. Но мне пришлось забрать её сюда через пруд, потому что есть причины. – после этих слов два ангела достали Марину из фонтана и положили Иисусу под ноги, приведя её в чувства. Она жива, я был очень рад. Я хотел подбежать к ней, но он меня не пустил, положив мне руку на грудь.

– Где я? – спросила она откашливаясь.

– Здравствуй, дитя. – сказал ей Иисус, дав ей руку. – Ты в Эдеме, райском саду. – сказал он, охватывая рукой весь сад.

Она поднялась, а я смотрел на неё. Мне стало грустно, что она подумает, увидев меня в одеждах священника?

– Идём в портал. Ангелы пойдут с нами. – сказал он, обняв нас за талии.

Мы пошли. Я не знаю, куда ведет портал, который он только что открыл, но уверен, что обратно в храм. Через несколько секунд мы зашли в сине-белую воронку портала и, как я и ожидал, оказались в храме. За нами летели ангелы. Они ослепляющее светились, из-за чего я не смог понять, как они выглядят.

– Марина, ты меня слышишь? – спросил я у неё.

– Она тебя не слышит, митрополит. Барьер греха вам мешает слышать друг друга. Но когда вас обоих распнут, у вас будет время поговорить. Может, даже лучше узнать друг друга.

– Погоди, распять нас?! – спросил я возмущённо. – За что?! – чуть не заорал я.

– Гнев поглотил тебя. – сказал он.

В это время четыре ангела уже поставили два креста для распятия, а потом принялись брать нас. Иисус волшебным образом сделал так, чтобы мы с Мариной не сопротивлялись ангелам. Это действие пропало, когда нас привязали к кресту по рукам и ногам. Мы висели, как мученики, но ещё ими не были.

– Ах да, вы должны быть без одежды. – по его щелчку пальца мы остались висеть на кресте без одежды. Мы были абсолютно голыми…

Я снова начал слышать мысли Марины. Ей было стыдно, как и мне. Она неприятно смущалась, как и я.

– Марина, я не священник, я не предатель, я не собираюсь и не собирался тебя предавать! – подумал я, надеясь, что она меня слышит.

– Я знаю, что ты не священник. Не похож ты на верующего. – подумала она.

– Я вам не мешаю? – сказал Иисус. – Придется на секундочку прервать ваш милый разговор. Ангелы, действуйте. – сказал он всё так же спокойно, сложив руки в замок.

Я почувствовал что-то острое, касающееся моих ладоней. Моё сердце забилось от страха, хотя я не знал, чего боюсь. Возможно, адской пронзающей боли, которую я сию секунду почувствую в обеих руках.

Ангелы начали заколачивать это подобие гвоздей нам в руки. Нам, потому что я слышал и крики Марины. Я тоже орал, не сдерживаясь. Это адски больно… По моим ладоням на пол начала стекать кровь. Я уверен, Марина чувствовала то же самое. Такое словами почти не передать, как это было ужасно больно.

– Малинов Иннокентий, Марина Огарёва, – обратился Иисус к нам, – Вы являетесь зеркалами друг друга. Вы поразительно похожи душами. Греховный барьер – само зеркало. Оно не дает вам быть вместе, и не дает вам разговаривать в реальности. Он у вас один. И он уйдет, как только вы перестанете быть одинаковыми, но при этом -искупите свои грехи. Но если вы не захотите – вы так и будете ходить мимо друг друга, не замечая. – сказал он нам всё так же спокойно. – Ангелы, прибейте гвозди к их ногам!

Мы заорали от боли. Кровь уже запеклась на наших руках, новая пронзающая боль раздалась в наших ногах. Я пытался не заорать, стиснув зубы, но я не смог сдержать стон от такой сильной боли. Я прижал голову к балке креста.

– Марина, это просто ужас… – подумал я.

– Полностью согласна, Кеша… – ответила она мне.

– Вы кричите в гневе. Вас поглотил гнев. – сказал Иисус. Стоит ли уже говорить, что в его голосе было абсолютное спокойствие? – Ну же, расскажите мне о гневе. Иннокентий, ты частенько проявляешь пассивную агрессию. А ты, Марина, прямую.

– Дима заслужил это… – с трудом проговорила она. Я начал слышать её.

– У тебя не было права карать его! – сказал Иисус. – Что ты с ним сделала? Расскажи, и покайся. Я всё прощу вам, только признайтесь во грехах, и покайтесь.

– Я часто гневила. Бывала и пассивная агрессия… Но больше я всё-таки высказывалась напрямую, и действовала так же. – начала она своё покаяние.

– Продолжай, дитя… – сказал он. – Открой свою душу.

– Я так много гневила, что даже не помню всех случаев… – сказала она.

– Ну же, дитя… Раскайся в том, что помнишь. – говорил он, встав перед ней.

– Я побила Диму Чувашова, своего коллегу по магазину. Он часто приставал ко мне, и меня это злило. Но в тот момент я не выдержала, хоть он и попросил прощения… Мы помирились.

– Так вот что тогда случилось… – сказал с трудом я, но меня прервал Иисус.

– Помолчи, Иннокентий. И до тебя дойдет очередь… – сказал он. – А пассивная агрессия в сторону Аллы Андреевны? А ненависть к сверстникам?

– Я… Мне жаль… Прости меня. – сказала она ему.

– Всё хорошо, дитя. – он подлетел к Марине. – Спокойно. – говорил он, гладя её по голове. – Я тебя прощаю. Теперь, пока не закончится покаяние Иннокентия, виси тут. – после этих слов Иисус подлетел уже ко мне. – Теперь ты.

– Я помню, как несколько раз срывался на бывшую жену… В конце концов ей надоели скандалы, после чего она ушла от меня. Я жалею, что порой относился к ней нехорошо. Часто бывает пассивная агрессия, последняя была на деда, которому решил помочь донести пакеты до дома… Это происходит настолько часто, что я тоже всего не помню… За всю жизнь, которая явно дольше, чем Маринина, я совершал много поступков в порыве гнева, и за все я каюсь. Прости меня… – проговорил я всё это с трудом и адской болью в руках и ногах.

Он погладил меня по голове так же, как и её, а после сказал, что он меня прощает. Но снимать нас с крестов он нас не спешил.

– Теперь вы должны понести наказание… – он превратился в сатану, а ангелы превратились в бесов. – Терзайте их. А я посмотрю…

Сначала я получил сильный удар копытом по голове, после чего мне начали царапать тело. Я чувствовал, как из ран, которые создавали их острые когти, лилась кровь. Я получил несколько ударов копытами по ногам, у меня не было сил считать их… Меня кусали по всему телу, били, царапали… Это было ужасно… Я словно попал в преисподнюю, хотя находился в церкви.

От удара копытом в живот я перестал нормально дышать… Казалось, я вот-вот умру, но бесы дали мне отдышаться, после чего начали тянуть меня за волосы и царапать лицо. Я боялся, что они выколют мне глаза, и я перестану видеть. Я кричал… И Марина тоже не менее громко. Боюсь представить, что там делали с ней оставшиеся два беса, потому что двое, занимающихся мной, не давали мне даже повернуться. Финальный удар по голове всеми четырьмя копытами по голове был каким-тоособенно сильным. Мне казалось, я умираю. Бесы превратились в ангелов, а сатана снова превратился в Иисуса.

– Вы понесли свое наказание. Теперь вы можете управлять своим гневом, а его грех снят с ваших душ. Идите же, дети мои. – после этого исчез и храм, и ангелы с Иисусом, и кресты, на которых нас распяли, и гвозди. Все раны исчезли, включая нанесенные бесами, а мы оказались на поляне, вокруг которой еловый лес. Всё так же голые…

Мы посмотрели друг на друга, а после случилось то, чего я так не хотел. Я проснулся. Надеюсь, с ней всё в порядке, и она тоже проснулась. Я встал, умылся и почистил зубы, а после вернулся в кровать, осмысляя всё то, что я видел во сне. Похоже, что сны – это мой шанс исповедаться, ведь это уже второй сон, когда я, проснувшись, могу управлять своими действиями, за которые каялся… А Марина? Мне одному снилось, как нас распяли, или ей тоже? А может, я схожу с ума?..

VI

Хоть это и сон, происходящее меня настораживает. Кажется, всё предельно понятно: если хотим взаимодействовать, как все нормальные люди, то нужно "вылечиться" от грехов. Эти сны – наша исповедь. Но сейчас я ловлю себя на мысли – а хочу ли я вообще отношения, как у всех? Задумался я об этом, даже не задав себе вопрос – почему я нахожусь в кресле, а не на кровати?

Я встал с кресла, пошёл умываться. Разглядывая себя в зеркале, я заметил, что у меня начал появляться кариес. Может быть, я ем много сладкого, или плохо чищу зубы? Возможно, и то, и другое. Обычно мы жуём большими коренными зубами. Я тоже, разумеется, я ничем от других в этом не отличаюсь. Как раз на двух из них он и появляется. Стоят два больших зуба вплотную друг к другу, и их потихоньку начинает поглощать кариес. Надо как-нибудь сходить к стоматологу… Хотя, часто я планирую куда-нибудь сходить, в итоге так и не пойду.

Я попытался как можно тщательнее почистить их, до самого блеска, а позже начал выбирать комнату, в которой можно заняться тренировкой. В кухне мало места, а вот в комнате с моими любимыми сиреневыми обоями достаточно, чтобы я смог сделать бёрпи, ни обо что не ударившись. Это общее название действий, которые обычно выполняются на разминке на уроках физкультуры: упор сидя, затем упор лёжа, затем отжимание, потом снова упор сидя, и прыжок вверх. Желательно в прыжке поднимать и ноги. Получаем эффективное упражнение, которое отлично сжигает жир. После пятнадцати повторений я устал.

Я ощутил заряд бодрости, но тишина в квартире и тусклость окружения начали угнетать меня. Чтобы этого как-то не замечать, я нашел в мамином холодильнике, который, кстати, довольно пуст, несколько яиц. Я взял два и закрыл холодильник ногой. Налив в сковороду масла, я разбил яйцо ножом поперёк и, понятно, куда, вылил содержимое. То же самое я повторил со вторым. Вскоре они начали жариться.

К этому времени уже проснулась мама.

– Доброе утро, – поздоровалась мама, зевая, ведь она только что проснулась, – Извини, что пожрать ничего нет, сготовь себе сам что-нибудь. – после она ушла умываться.

– Я и так готовлю. – ответил я, слегка улыбаясь. Несмотря на тот ужас, что начал происходить у меня во снах, я стараюсь быть на позитиве как можно чаще и как можно дольше. Я явно на что-то не обращаю внимания, но кроме того, что я не могу нормально взаимодействовать с Мариной, мне кажется, что в жизни у меня не всё так плохо.

– Слушай, мам, – обратился я. – У тебя холодильник совсем пустой. Давай я схожу в магазин, куплю тебе всё, что нужно. – предложил я, уже доставая яичницу со сковородки.

– Ой, Кеш… – засмущалась она и села за стол. – Ну ладно, сходи. Возьми колбасы какой-нибудь, сыра, ну и чего-нибудь, что сам решишь. Спасибо. – сказала она.

– Сейчас позавтракаю, и пойду. Будешь? – предложил я ей яичницу.

– Давай, только в другую тарелку мне положи. – сказала она и сложила руки на столе.

Мы ели яичницу. Мне кажется, что этот день пройдёт хорошо, без особенных происшествий. Когда я говорю, что день был без особенных происшествий, я имею ввиду, что моей жизни ничего не угрожало. А яичница была вкусной. Всё будет вкуснее, если это посыпать солью. Кроме раны…

– А у тебя хватает вообще пенсии на жизнь? – спросил я маму, жуя яичницу.

– Всё мне хватает. Просто один день в магазин не ходила, а тут приехал ты. – ответила она без каких-либо негативных эмоций. – Сама сходить хотела.

– Сейчас поем, и схожу. А ты дома посиди, отдыхай. – сказал я, готовясь доесть последний кусочек.

Доев, я одел свою старую футболку, которая давно начала терять свой сиреневый цвет, и шорты до колен. На улице лето, жара.

Одев шлёпанцы, я погнал в соседний магазин. Через пару минут оказался возле пешеходного перехода, горел красный свет. Всё стоят на месте, но только самые отчаянные решили пройти на красный. Я не один из них, но иногда тоже бывает, что не сдержусь, и пройду на запрещающий. И хорошо, что я этого не сделал.

Пацана, который решил пробежать на красный, настигла незавидная участь – его только что на глазах у многих сбила машина на огромной скорости. Я ужаснулся от увиденного, поскольку водитель красного седана не только сбил человека, но и переехал его, а после скрылся с места. Представьте, что на вас положили автомобильное колесо, которое само по себе тяжелое, и прибавьте к этому весь металлолом, из которого состоит машина. Вряд ли вы выживете после этого, но бывают и выжившие. Жалко придурка, но он сам виноват, не нужно было нарушать правила. К тому же, водитель будто специально сбил его. Кто-то вызвал скорую помощь. Наконец, загорелся зелёный, и я могу рассмотреть бедолагу поближе, надеясь, что не включится блевотный рефлекс. Он сломал себе ногу, а также растёр себе всё лицо об асфальт. Линия крови позволяла определить траекторию.

Сочувствую, но, всё-таки, не надо было ему бежать на красный. Может, он был самоубийцей, но я не могу этого стопроцентно утверждать. Надеюсь, он ещё жив. Скорая уже была на подходе – откуда-то вдали слышались сирены. А я пошёл дальше в магазин, так как был уже близко.

В магазине я взял то, что просила мама, а также сосиски, несколько сырков, хлеба и пакет пельменей. Не помешало бы ещё взять яблок и овощей, чтобы она себе суп сделала. В магазине, похоже, почти никто не знал о произошедшем неподалеку. Это понятно, что столь отвратное происшествие никто не видел, ведь тот участок был закрыт многоэтажкой. Сложив всё в пакеты, я начал быстро возвращаться домой.

Я прошёл мимо места происшествия, где уже не было того парня. Видимо, скорая сработала быстро. Ему явно нужна госпитализация. А ведь сколько людей каждый день погибает под колесами…

Через пять минут я уже стоял в лифте. Мама, думаю, будет очень благодарна. Кстати, в лифте было очень светло. Обычно лифты тускло освещаются.

Вскоре я оказался в её квартире и, разувшись, начал разбирать пакеты. Мама меня, как я и ожидал, поблагодарила. Помог от чистого сердца.

Я вот думаю, рассказать маме про сон, или нет…

– Мам, я в церковь сбегаю… – сказал я ей неуверенно.

– Зачем? – задала она вполне логичный вопрос. Я сам не знаю, зачем мне туда.

– Просто посмотреть… – сказал я, но та не поверила.

– Давай говори. Уверовал что ли? – спросила она.

– Ну… Мне начал сниться Иисус, и меня это беспокоит. – совсем не это меня беспокоит, а то, что он как-то связан с моими кошмарами. Когда мне снился тот дед, я видел купол церкви среди верхушек елей, но не придал этому значения.

– Да уж… Ладно, иди. – сказала она, после чего я вышел из квартиры.

Мне не требуется разрешение мамы, чтобы куда-то пойти. Я просто хотел ее предупредить, но она начала задавать вопросы. Ладно, она ведь пожилая женщина… 56 лет, как-никак.

Я вышел из дома и быстро побежал к храму, который был неподалеку. Этот храм снился и мне, и Марине, ибо во снах мы видим то, что когда-то видели наши глаза.

Минут через 7 я оказался у ворот храма. То, что это он и есть, удивления у меня не вызвало. В детстве я был тут, я помню, приходил вместе с мамой. Мне тогда дали пинка под зад, чтобы больше там не появлялся, ведь я задавал весьма неудобные для священника вопросы: например, почему Бог просто не искоренит зло во всём мире? В конце концов, за каким хреном надо было создавать змея-искусителя, если Бог знал, что случится? Зачем жить тогда вообще, если за тебя уже всё предрешено? Я задал эти вопросы священнику, когда мне было 9 лет. Он стал в прямом смысле выбивать из меня сомнения, но, как видите, не выбил. 23 года прошло, и я всё ещё не верую. Это была история из детства, теперь переместимся в настоящее.

Я быстро зашёл в храм по скрипящим ступенькам и оглядел себя. Одежд священника на мне не было, и хорошо. Всё тот же красный ковер, ведущий к иконе Иисуса, всё те же столы со свечами, всё та же резьба. Этот храм кажется не таким опасным, когда освещён. Я решил подойти к иконе Иисуса, несмотря на то, что там уже кто-то стоял в синем платке. Судя по очертаниям фигуры, молодая девушка. Я шёл, смотря ему в глаза, которые, к счастью, не пялили на меня.

Я встал рядом с девушкой, она посмотрела на меня, а я на неё. Мы сразу узнали друг друга, то была Марина. Я пробовал заговорить, но что-то меня будто отталкивало. Что же ещё ему надо… Я смотрю на неё с грустным лицом, как и она на меня. Я попытался её обнять, и это у меня получилось. Видимо, мы приближаемся к своей цели – к нормальному взаимодействию друг с другом. Я испытывал чистейшую непередаваемую радость, такую, что я начал плакать от счастья. Хоть что-то у меня получилось… Когда мы отошли, всё ещё держась друг за друга, я заметил, что она тоже плакала. На моей футболке были следы от её слёз, да и она сама всё ещё плачет от счастья, по ней это было видно.

Она жестом показала мне, чтобы я немного подождал. Она начала доставать свой блокнот, в котором начала что-то писать. Я ждал. Вскоре она убрала ручку в карман, вырвала листик из блокнота и дала его мне. Я смог взять его, а значит, мы вполне можем общаться записками. Надо же, как повезло… И блокнот с ручкой вовремя взяла… Может быть, это её привычка? Давай-ка спрошу. Но сначала прочту.

"Кеша, привет. Наверное, ты понял, что мы с тобой можем общаться и взаимодействовать во сне. Хотя, это ты должен был спрашивать, ты же взрослее и умнее меня, серьёзно. В общем, предлагаю общаться по сети, или же по СМС. Вот мой номер. Не удобно на блокноте писать, так что продолжим по СМС, там уже всё решим."

Я решил тут же проверить, будут ли отправляться сообщения. Я ввёл её номер и ввел текст с вопросом, всегда ли она носит с собой блокнот и ручку. Во мне произошёл всплеск эндорфина, когда увидел, что мы можем общаться так. Надеюсь, это надолго и нам никто не запретит. Она ответила, что она уже полгода старается с собой носить блокнот и ручку.

– Извините, в церкви с телефонами нельзя. – сказал бородатый священник, подошедший к нам.

Мы перечить не стали, живо вышли из храма. Договорившись списаться дома, мы разошлись, как ни странно, по домам. Примерно через 10 минут я вернулся, хотя мне казалось, что я шёл максимум минуту, обо всём произошедшем сегодня позабыв.

Я начал переписку.

VII

– Марин, я дома. Что делаешь? – написал я.

– Привет, Кеша. Я только пришла домой. У тебя какой оператор?

– Tele-2.

– У меня тоже. Ты, кстати, пошёл в другую сторону, а мы живем с тобой в одной стороне.

– Я просто на выходных решил переночевать у мамы, потому что давно её не видел, да и ощущаю себя так, будто я её бросил. – я нахмурился от самого себя, зачем-то посмотрев в сторону, когда писал это. Мы не соблюдали правил орфографии и пунктуации, когда переписывались. Знаков препинания почти не было.

– А я живу вместе с мамой.

– А я один. Раньше у меня была жена, но из-за скандалов мы развелись. Даже детей нет. – написал я, осознавая, что я, оказывается, полный баран. Некоторые люди одиноки и в 40 лет. Подростки 13-ти лет всё ноют, что они никому не нужны, потому что они расстались со второй половинкой. Когда они вспомнят, что есть одинокие люди, которые в 3-4 раза старше их, и поймут, что их жизнь только начинается, – они сразу перестанут считать, что их жизнь в дерьме. Конечно, есть такие семьи, в которых действительно всё в дерьме, но я говорю именно о тех, кто зажрался. У которых есть хотя бы один настоящий друг, благополучная семья и всё, чего они только желают. Это просто, что называется, "шалят гормоны", а не то, чего они себе навыдумывали.

Мы переписывались ещё очень долго, я даже не заметил, как на улице пошёл сильный дождь. Я решил открыть окно. Когда идёт дождь, в воздухе царит стопроцентная влажность. Такой воздух кажется чистейшим, и даже вкусно пахнущим. Ну признайтесь, все же любят воздух после дождя? Во время дождя он такой же, и ничем не хуже. Капли настолько редко попадали в окно, что мне было всё равно на то, что подоконник будет слишком мокрым, ибо станет таковым минут через 20 минимум. Через час он закончился, и я даже не заметил того, как уснул.

Мне снилось, что я иду по пещере, в которой я неизвестным образом оказался. Она выглядела, как червоточина, но тут были голубые светящиеся кристаллы. их было не так много, чтобы я мог видеть дорогу очень чётко, но этого хватало, чтобы ориентироваться. Я шёл вглубь пещеры, и там были те же кристаллы. Но спустя некоторое время я начал замечать на них кровь, судя по расположению, оставленную брызгами. И на каменных стенах была кровь, и на плоскости, где иду я. У меня началось плохое предчувствие.

Я иду всё дальше, чувствуя всё более сильный металлический запах. Пещера сужалась, я всё больше чувствовал резкий запах крови, кровавые кристаллы всё ещё наполняли пещеру, но вскоре и они пропали. В конце виднелся огонь, слабенький такой, похожий на свет светлячка. Кровавые светящиеся кристаллы попадались всё реже и реже, настолько, что скоро мне будет трудно ориентироваться. Что вскоре и произошло – я запнулся о камень. Но свет был близко… Это были две свечи, и икона Иисуса, стоящая посреди них. На иконе кровь, и располагалась она, как порез на руке, от левого глаза до конца его волос. Это странно… Но дело стало обстоять ещё страннее, когда я обнаружил кровавый кинжал в руке… А когда я взглянул на него, у Иисуса почернели глаза, а позже меня поглотила тьма. Я проснулся.

– Марин, прости, я уснул. – написал я.

– Ничего страшного, я всё равно была занята всё это время. Не волнуйся, просто дела по дому. – в конце сообщения был хихикающий смайлик. – Как спалось?

– О, да нормально. Снова приснилось какое-то дерьмище.

– Ну-ка расскажи. – написала она, и я начал рассказывать ей о сне. Она читала эти сообщения и, наверно, была в шоке. Поскольку я её не вижу и не могу залезть ей в голову, я не могу точно сказать, что она чувствовала.

– Что это может значить? – спросила она.

– Я не знаю, но это явно не предвещает ничего хорошего. Откуда у меня взялся нож в руке, и моих ли рук дело вся эта кровь?

– Странно всё это. Меня в принципе настораживает вся эта ситуация, а тут ещё кровавые сны. Причем, общие кровавые сны…

– Хочешь сказать, что ты тоже это видела? – задал я тупой вопрос, зная, что она не спала.

– Нет, я ведь не спала сейчас… Но, судя по тому, что мы с тобой практически во сне познакомились, и нас обоих распяли в прошлый раз, это и меня коснётся.

– Прости, я не хотел тебя впутывать в это.

– Эй, я с тобой в огонь и воду пойду! Не извиняйся. – смайлик сердечка. Я тоже отправил сердечко, после чего заколотилось моё собственное. На моем лице засияла улыбка.

– Слушай, может, прогуляемся? – пригласила она.

– Конечно. Тебе когда удобно? – это сообщение совсем затмило мои воспоминания о том странном сне.

– Да хоть сейчас. Я скоро выйду. Удобно прийти к зданию библиотеки?

– Да, полчаса ходьбы. Мы с мамой на разных концах города живем, а библиотека в центре. В общем, не сложно. – написал я, поняв, что я зря разглагольствовал. Мог сразу сказать, что мне удобно. – Я скоро выйду.

Я встал с дивана и пошёл за своими носками. Когда одел носки, я понял, что у меня нет обуви кроме туфлей с работы. Пришлось одевать джинсы, надеясь, что на улице не слишком жарко.

Я шёл по улице, полной луж, и думал, что мой приезд к маме похож на одолжение, но при этом говорю, что я помогаю ей. Лицемер… Лицемер! Как же я себя ненавижу…

На улице до сих пор пасмурно, настроения почти нет, но успокаивало то, что я иду навстречу к Марине. Я ускорился в шаге, не обращая внимания на лужи, в некоторых из которых плавал всякий мелкий мусор. Шел я так около 20 минут, пришёл я на место быстрее, чем предполагал. Марины на месте ещё не было, но ничего страшного. Я подожду.

Она пришла спустя пару минут. Она была одета в юбку малинового цвета, которая была чуть выше колен, и черную футболку. Мы обнялись, и обнимались долго. Я снова был счастлив. Как же плевать на эту разницу в возрасте… Я ожидаю шквал критики за такие слова, однако, любви все возрасты покорны. Когда той есть 18, или даже больше, а ты в два раза старше, то уже всё равно абсолютно. Другое дело, когда ей 11, а ему 22. Стоит, всё-таки, либо подождать 7 лет, либо забыть. Или же стать долбо… Дураком на всю голову, чтобы потом отбывать 8 лет.

Мы разнялись, она достала телефон, и я тоже.

– Я хотела признаться попозже, когда у нас всё это кончится… Но я не могу ждать. За этим я тебя и позвала, потому что признаваться в таких вещах надо лицом к лицу. Я влюблена в тебя, и мне плевать вообще на разницу в возрасте и то, что мы знакомы от силы 2 дня. В общем, я сказала, что хотела. – на её лице было явное выражение смущения. Я тоже засмущался, ибо… Не ожидал. Я ответил взаимностью, после чего оба засветились от счастья.

– Честно тебе сказать, я тоже влюблён в тебя. И влюбился с первого взгляда. Мне тоже абсолютно плевать на нашу разницу в возрасте. Пошли, что ли, прогуляемся?

– Пошли. А куда?

– Просто походим по городу. Согласна?

– Хорошо.

И мы пошли гулять, обнявшись.

Мы посидели на набережной и прошли вдоль неё. Я всё ещё пытался сказать ей хоть одно слово, но не вышло. Понимая, что у меня это не получится, я пошёл провожать Марину домой.

Как только я её проводил, я вернулся в мамину квартиру. Ближайшие несколько часов ничего интересного не происходило.

11 часов вечера. Мы с Мариной договорились лечь спать именно в это время. Она, видимо, уже спала, а я думал о том, почему мы до сих пор не можем разговаривать без помощи СМС. От этой мысли у меня вскоре закрылись глаза, я заснул. Я снова во сне…

Оглядевшись, я понял, что нахожусь в саду Эдема. Рядом стояла Марина без какой-либо одежды… Собственно, как и я. Мы стояли по противоположным сторонам того фонтана, в центре которого росло ветвистое дерево. Напоминает мне это, будто мы новые Адам и Ева. Перед нами явился Иисус, вставший так, что если бы нас соединили прямыми линиями, получился бы равнобедренный треугольник. Он выставил руки перед собой, направив одну руку ко мне, а другую к Марине.

– Идём же со мной. Я с вами ещё не закончил. – он повернулся к нам спиной и направился ко входу в пещеру. Кажется, я знаю, в какую пещеру он пошёл.

Та самая пещера, которая была в моем сне. Честно сказать, я совсем не удивлён в силу того, что подобная чертовщина со мной происходит ещё с пятницы.

– Знаешь, что это за пещера? – спросил я у Марины. – Она мне приснилась, пока ты делами по дому была занята.

– Так… А что произошло в пещере? – спросила она.

– Что-то странное. Сам ничего не понял. – сказал я, разводя руками.

Мы прошли в пещеру. Я видел те же кристаллы и те же горочки, об которые запинался во сне. Сияние в руке Иисуса освещало дорогу. Повсюду были камни, оно и не удивительно. Все их очертания казались мне до боли знакомыми. Скоро мы были близко к концу пещеры…

Там я вдруг понял, что все страдания, все мои неудачи, вся моя херовая жизнь – результат деятельности этого человекоподобного существа. Ощутив в своей руке чудесным образом появившийся кинжал, я выбрал момент, чтобы вспороть ему всё тело. Я был счастлив, когда ощущал его кровь на своем теле. Господь был убит. Марина стояла в шоке, хотя я уверен, что она хотела его убить не меньше, чем я.

Я проснулся и сразу позвонил Марине, чтобы проверить результат его смерти. Она ответила, и мы славно поговорили. В обед мы встретились и смогли уже разговаривать, как все нормальные люди – вживую. Всё теперь будет прекрасно!

Оглавление

I

II

III

IV

V

VI

VII