Хроники сказок странного городка [Александр Велесов] (fb2) читать онлайн

Александр Велесов Хроники сказок странного городка

Глава первая- вступление.

Колокол летел вниз … Упав на землю он издал тяжкий вздох и тут же испустил дух. Во всяком случае это виделось именно так всем людям, смотрящим на сие святотатство. Затем вниз полетели кресты с золотых куполов. Они будто раненные ангелы оставляли в воздухе невидимый огненный след. Земля незримо пылала под ногами жителей этого маленького городка, коего название было Меняйлов – град. Люди смотрели на всё это и плакали. Ведь вот она сила революции – предать забвению веру.

Это был уже третий храм Божий, который в этом городе оскверняли демоны революции, как они себя называли ничего совсем непонимающему провинциальному обывателю, который совершенно запутался в том, что происходило в стране. Шёл третий год Советской власти и третий храм постигла одна и та же участь. Всё шло по одному и тому же сценарию. Собирали народ, выбирали тех, кто будет рушить кресты, а потом красноармейцы выносили всю остальную церковную утварь, не гнушались даже и проспиртованными частицами мощей святых угодников.

Смеясь и гогоча из церкви выбегали пьяные, осоловелые красноармейцы, откушавшие спирта из церковных мензурок, хранящих частицы святых. Серебряные кресты и позолоченные иконы с каменьями выносились также и скидывались в одну кучу. Стоящий в очках и кожанке хмурый комиссар с усами, записывал выносимое имущество в большую тетрадь, а где-то вдали раздавались всхлипы и стенания женщин. Священника вывели во двор церкви и сорвав с него крест повели под конвоем в стоящую за углом телегу с пьяными конвоирами. Кто-то из стоявших женщин кинулся к батюшке со словами,

– Благослови отец Филипп, благослови отче. – слышалось сквозь рыдания.

Отец Филипп рукой творил крёстное знамения и шептал молитву. Стоящий рядом солдат ткнул его в бок прикладом. И увозили уже батюшку в неизвестном направлении.

Когда вся вакханалия была закончена, комиссар повесил на двери церкви большой амбарный замок и закричал в толпу,

– Всё кино закончилось. По домам граждане, по домам.

И народ угрюмо стал расходиться в разные стороны. Только юродивый Мишка косолапый, в рваном сюртуке, прыгая с ноги на ноги, улыбаясь во весь рот и пристукивая двумя деревянными ложками, пел в такт своей безумной на первый взгляд пляске,

– Красные, красные стали бесноватые, а честной народ стал идиотом на весь год. Ээээххха, голытьба бери наган и стреляй во врага, тока враг то ты ведь сам. Сам в себя стреляешь гад. Эээххха-хаюшки, ха –ха.

Однако уезжавшие на телегах красноармейцы только скалили зубы в полупьяной улыбке. Они не понимали, что творят, не ведали, что делают.

А те добрые люди, которые понимали какое страшное дело твориться, но и сделать что-либо боялись. Вот ведь какая новая власть. Не согласен – к стенке! И всё тут. На этом конец.

А городок этот был маленький, тихий, провинциальный, неприметный на карте и жили в нём в основном когда-то купцы, да ремесленники. Новости со столицы сюда добирались медленно и жизнь текла своим размеренным руслом, словно и не было тех жарких потрясений от которых гудела вокруг земля. Однако всё потом круто изменилось. Понаехали комиссары и уже носилась по узким улочкам тачанка с пьяными солдатами в тужурках с красными тесёмками, галдя на чём свет стоит.

Городок расположился у излучины небольшой речки, в маленькой долине, на перепутье четырёх дорог. Вокруг городка высились красивые церкви и один монастырь. И в самом центре городка стояло три огромных собора, купола которых блестели в лучах зимнего солнца и горели ярким огнём. Они представляли собой единый ансамбль храмовых построек конца прошлых веков. Ещё издали подъезжая к этому городку проезжий путник любовался величием их куполов. Увы не один из них не дотянул потом до глаза потомков, кроме нескольких маленьких церквушек до которых не дошла рука новой власти.

Так начиналась новая история. Прошли ещё годы, отгремела Великая Отечественная война, позади остались разруха и голод, но начался новый виток богоборческой истории Советской власти. Умер “отец народов” как звали генсека, вечно курящего трубку и вот оно время нового вершителя гнусной истории борьбы с Богом. Маленький словно бес в облике круглого хряка, призывающего к полной ликвидации веры в Бога. И вот снова взрывают церкви, на этот раз до основания, а затем всё мечтают построить коммунизм. Мечтайте… Мечтайте…

Толстенные стены монолитного здания обкома ЦК партии выдерживали не одну проверку комиссии из центра. Хмурый секретарь обкома партии Хитрунов Валерий Дмитриевич стоял у окна глядя на три последних храма, выживших ещё с начала установления Советской власти. Они будто парили над городом, настолько что-то небесное было в их фундаментальном облике. Потом он повернулся к стоявшему за спиной своему подчинённому и сказал.

– Ну что пускай сами и присылают взрывателей и солдат. У нас на это не сил нет и заставить из местных я не могу никого, разве волонтёров каких если только.

– Так ведь Валерий Дмитриевич указ ЦК – не выполнять не имеем право.

– Да всё так Серёга, только ведь дело даже не в Боге. Ты посмотри красотища та какая. Это ведь памятники истории и искусства, творение людей, хоть и строили они их во имя Бога. А что же мы потом потомкам оставим, нуль, дырку от бублика. Ведь их, и храм архангела Михаила и другой, не война, и ничего не тронуло, а мы теперь собственными руками их взрывать должны?! Эээх, я понимаю – указ. Вот только это ведь история наша, хоть бы как память потомкам оставили. Ну вот пущай сами и взрывают. Людей присылают и специалистов, а мы только как наблюдатели будем. Если что скажем, что у нас на это сил своих не было.

– Ну а мне что делать Валерий Дмитриевич?

– Милицию предупреди, чтобы народ к храмам не пускали, да порядок держали. Ну всё ступай … Они вроде через три дня приехать должны. – сказал первый секретарь обкома, налил себе водки из пузатого графина, залпом выпил и вышел из кабинета.

Снова стоит народ … Вот только теперь рушат храмы до основ самых, чтобы камня на камень не оставить. А небо синее было, не облачко. Как вдруг молния зигзагом прочертила его и чёрные как уголь тучи заволокли небесный свод. Народ в ужасе загудел, кто-то заплакал. Милиция стала отгонять всех на почтительное расстояние, а потом гулкий взрыв потряс дом Бога. Пыль клубясь словно, щупальцами заполонила улицы и небольшую площадь городка. А когда она растворилась в воздухе все увидели руины, посреди которых остался нетронутым один бронзовый крест чудом сохранившийся от взрыва. Крест держался на каменном монолите, один среди руин, будто оглашал всему миру одну немыслимую правду.

Людей охватило в эти минуты странное оцепенение, пришедшее вместе с ощущением страха и ужаса. Но это был не страх, это было больше чем страх, который пришёл потом. Это был шаг в бездну безумства, за которым была тьма.

А небо продолжало заволакивать чёрными как смоль тучами, которые стали вдруг опускаться на городок, словно смог промышленных отходов. Чёрные клубы чего-то вязкого и тяжёлого полезли на городок из всех щелей. Они опускались с неба как многожильная паутина, они оседали на лица людей как чёрная, но в то же время и невидимая пыль, они вылезали из катакомб и подземных дыр, они окружали городок и поедали его. Но люди уже ничего не замечали. Видимость при всём при этом сохранялась вполне доступная, хоть тёмные волокна неизвестной субстанции поглощали здания. При подступах к городу казалось, что тёмная сущность, вышедшая из падших миров, поедает городок и медленно переваривает его как кусок мяса.

И никто из стоявших людей ничего не видел в те минуты, как следом за тёмной паутинообразной субстанцией из-под земли начала вылезать огромная нечеловеческая тварь, имевшая очертания человека, но и не похожая на него. Она вылезала из-под земли, вытягивая свои руки похожие на клешни к небу, будто пыталась ими взобраться до неба, она тянула вверх свою вытянутую голову, имевшую очертания огромного пса, она всей грудью задышала при ощущении того что наконец выбралась на свет божий. Она и действительно выбралась из самого ада. А морок продолжал застилать всем глаза. Впоследствии, через много лет, когда порой эта тварь временами проявлялась в этом несчастном городке, её прозвали – Чёрным Человеко – Псом. Там, где он оставлял свой след, и кто-то всё-таки смог увидеть его, происходили несчастья и беды.

Но в этой кромешной тьме, опустившейся на городок, свет исходил только от большого бронзового креста, чудом сохранившегося во время взрыва.

А люди окаменели в какой-то миг и тьма пришедшая и окутавшая городок была невидима их взорам. Это продолжалось всего немного, а потом всё пропало, словно ничего и не было, оставив вокруг городка слегка уловимую тёмную дымку.

И вдруг как-тогда, много лет назад, какой-то безумный выбежал из толпы, но это был уже не Мишка косолапый. Тот давно уже покоился в мире ином. А этот человек, прямо как покойный Мишка, будто в него переселилась его юродивая душа, держа в руках деревянные ложки плясал, бормоча какую-то бессмыслицу. Народ постояв ещё немного разошёлся в разные стороны, что-то бубня себе под нос. Никто ничего не заметил, никто ничего не понял. И даже руины взорванного храма перестали трогать людей. Они уходили будто ничего не случилось, просто разбредались в разные стороны с почти пустыми глазами на своих серых лицах.

Прошли годы … а морок безумства пришедший на смену веры в Бога, укутал своим покровом этот маленький затерявшийся на карте городок. И погрузился городок в тьму, невидимую взорам, и все были внутри этого кокона кромешного безумства, охватившего не одно поколения. Он жил всё той же обычной жизнью, он дышал и существовал, но всё теперь было не так. Как будто Господь хотел на примере одного несчастного города показать истину святотатства, сотворённого руками самого же человека.

Так появились в народе сказки одного странного городка.

Глава вторая-«Сказки»

.

В Меняйлов –граде, как и во многих городках советского периода существовала, а точнее была обычная столовая носившее название «Дружба» «Впрочем, такие советские столовые были практически во всех городах страны, а в Меняйлов – граде их было несколько, но самая примечательная из всех, про которую и пойдёт этот рассказ, была именно «Дружба» . Вернее, из неё будут проистекать все остальные рассказы про этот город и его жителей.

В целом с того самого злополучного дня, когда много лет назад взорвали самые величественные храмы, всё и началось. Для города ровным счётом ничего не изменилось и для его жителей, но это им только казалось.

Любой же человек, который приезжал в Меняйлов – град, по делам командировочным или рабочим, а то и в надежде найти новую жизнь, да и просто какой-нибудь проезжающий мимо странники, рассказывали о странных явлениях, которые возникали при подъезде к городу. Но это происходило всего только один раз, стоило человеку или просто проезжему приехать или посетить Меняйлов – град не один раз, как всё пропадало. То есть если же человек стал постоянно приезжать в этот городок, то первые ощущения исчезали, а потом забывались и всё становилось на свои места, но это им всем так казалось. На деле же ничего не исчезало, всё только начиналось, как, впрочем, и вся эта история.

Итак, обычная городская столовая, расположенная в пообносившемся здании, ещё дореволюционного периода. Здание давно пришло в упадок и об этом говорила осыпавшееся штукатурка со стен. Здание было построено в самом центре городка, рядом с небольшой площадью, третьей в этом городке. На площади также высился памятник вождя революции с поднятой рукой, большая доска почёта и одна единственная карусель, закрытая небольшим забором. По бокам этой площади, точнее по её краям стоял кинотеатр, построенный на месте одного из взорванных некогда величественных храмов, “Дом Быта”, клуб, который придёт время тоже разрушат, в силу пришедшего в негодность здания, а также маленький парк и конечно же знаменитая столовая “Дружба”.

Столовая была знаменита тем, что в ней собирались все пьяницы этого города, алкоголики и тунеядцы, коих в городке жило немало, а также и их товарищи, вышедшие на свободу из мест не столь отдалённых. Неизвестно чем манила их именно эта столовая, но другим такая честь не выпадала. Здесь, в пьяном угаре рассказывали анекдоты про партийных боссов, травили страшные байки, ну и делились свежими новостями из мира урок.

Внутри столовая была больше похожа на коровник, чем на элитное заведение общепита. Обычные стены, отштукатуренные в серо бледный цвет, полы из желтовато поносных плит, буфет, со скудным выбором продуктов, в числе которых были бутерброды из сельди на чёрном хлебе, с колбасой и школьными котлетами, несколько бутылок водки, портвейн и разливное пиво. Как говорили тогда «классика жанра «. В меню столовой постоянно были домашние щи, солянка и куриная лапша. Ну а второе было слишком однообразно, как и всё в этом городке, чтобы на нём заострять наше внимание.

Завсегдатаем этой столовой была тройка друзей, главным среди которых был некий Сотня, такая у него была блатное прозвище, мужчина средних лет, с низким басом, густыми висячими усами и взглядом, всегда глядевшим исподлобья. Второй был детина под два метра, похожим на гориллу и имевшим кличку – Глыба, а третий был маленький, чёрненький, невзрачный на вид, которого все почему-то называли Туча. Бывало к ним присоединялись периодически всякие персонажи, имевшие довольно колоритную внешность и истории, за которыми скрывались интересные судьбы, но о них немного позже пойдёт наш рассказ.

Каждое утро для этой тройки начиналось с похода в эту столовую. Буфетчица Зина давно привыкла к своим постояльцам и к их многочисленным знакомым и собутыльникам.

Первым всегда в столовую прибегал запыхавшийся Туча, который задыхался вовсе не от бега, а просто оттого, что предвкушение употребления алкоголя в нужных ему дозах доставляло ему дозу свежего адреналина в этой утренней пробежке в заведение общепита. Итак, было из дня в день.

Следом появлялся переваливаясь с ноги на ногу огромный Глыба, у которого всегда водились деньги, потому что он сам продавал самогон из дома и мог бы употреблять его и у себя, но ему нравилось пить в кругу друзей. Поэтому водку практически каждый день покупал он. А потом начинали приползать и другие знакомые, которых было в избытке в этом городе.

Третьим приходил угрюмый Сотня, которому всегда было мало водки, причём несмотря на свои внешние данные, а он был далеко не крупным человеком, тем не менее мог выпить больше чем все его друзья вместе взятые. И даже гигантский Глыба пьянел после трёх бутылок, но Сотня был не таков, он был человек – кремень. Он мог пить вечность, если бы не надо было ему уделять время ещё для сна и еды. Наверно он мечтал выпить целый океан водки, хотя на это бы ему всё равно не хватило и несколько жизней. Он никогда не пьянел, а если и пьянел, то это было совсем не заметно. В нём была какая-то жуткая сила противодействия этому крепкому алкогольному напитку. Словно в его жилах вместо крови текла водка. Это был удивительно жизнестойкий человек. И хоть на вид он не был скалой как его друг Глыба, но внутри он был больше чем скала.

Туча был из всех самый непутёвый и наверно смешной персонаж. Этот человек успел отсидеть три ходки и все за кражу, хотя во время второй ему продлили срок и за тяжкое нанесение вреда здоровья сокамернику. Он воровал постоянно и везде, причём на серьёзных делах он никогда не попадался, а срока получал за весьма смешные кражи. Туча не мог жить без того чтобы чего-нибудь не украсть, в этом был его смысл жизни. Он воровал всё и вся. Он угонял машины, воровал лошадей в соседнем колхозе и продавал их цыганам в другой области, он грабил ларьки и магазины, а порой и мешок навоза, и бутылку водки с прилавка. Его бесшабашность не знала границ, но он был ещё и прекрасным рассказчиком анекдотов, к тому же так смешно как он их рассказывал в этом городе не было не одного человека. У него никогда не было семьи и детей. Вечно небритый, в мешковатых штанах непонятной расцветки и ватнике на голое тело в Туче засел вечный зек, который даже на воле оставался зеком. Самой первой фразой, которой он приветствовал буфетчицу Зину была «Салют гуманоидам! “Почему именно «гуманоидам»? Об этом приветствии ходила тоже маленькая история.

Когда-то очень давно, после очередной отсидки по осени, Туча, будучи без работы и без денег зашёл впервые в столовую «Дружба» в которой у него была забита стрелка со старыми приятелями. Долго он стоял около прилавка с тоской смотря на бутыли с сорокоградусной, в груди неимоверно щемило и ныло, а рот был сух как после пустыни Сахары. Буфетчица Зинка, протирая пыльные стаканы и искоса наблюдая за небритым молодым тогда ещё мужчиной в рваном ватнике одетым на голое тело, наконец не выдержала и произнесла,

– Тебе чего?

– Это …Как его …Выпить. Сколько стоит сто грамм? – дрожащим голосом произнёс Туча.

– Сто грамм? Вон ценник, не видишь, что ль? Что денег нет? – грубым голосом ответила ему буфетчица.

Туча как нашкодивший школьник, переминаясь с ноги на ногу ответил ей,

– Не тут… Деньжат нет и товарищей моих пока нет. Может нальёшь грамм сто, а друзья мои подойдут и заплатят. Я ведь только как отчалился. – заскулил он и глаза у него прямо наполнились слезами.

– Нет, без денег не наливаю! – отрезала Зина.

– А как звать тебя красавица? – спросил после недолгих раздумий Туча.

– Меня Зина, а тебе что до того?

– Зина, Зинуля, Зиночка. – прошептал Туча аж, закрыв как кот глаза, предвкушая как водка польётся по его сухой глотке. – А вот скажи Зина ты, когда последний раз на юге отдыхала?

– Я? А этим летом, по путёвке от профкома. А тебе то что?

– Да вот сдаться мне что ты там на юнгах с гуманоидом встретилась? – произнёс Туча.

– С каким таким гуманоидом? Ты что городишь придурок?! – взорвалась Зина.

– Так ты же беременная, небось от гуманоида какого залетела. Теперь маленького гуманоида родишь. – заулыбался Туча, указывая на её округлившийся животик.

– Сейчас я тебе дам гуманоида! – замахнулась она на него полотенцем, хотя маленький живот указывал как раз на то что она на самом деле была беременна и уже в пятый раз.

– Ты мне стакан налей, тогда никому про гуманоида я не скажу – не унимался Туча.

– Ладно, на пей! – плеснула она ему в губастый водки, лишь бы отстал он от неё.

– Вот это другое дело. – сказал Туча.

Тут в столовую вошёл Сотня с Тучей.

– Ваш что ли? – спросила их Зина.

– Наш. И давай ка нам пузырь Зина. – ответил ей Сотня и схватив Тучу за ворот ватника швырнул его за стол.

– Хватит не бестолковься, сейчас всё будет.

С тех пор при входе в столовую Туча всегда произносил эту сакральную фразу про гуманоидов и за это получал свои честно заработанные лишние сто грамм водки.

А вот громадный Глыба никогда не сидел. «Да и кто ж его посадит? Он же памятник! Как-то смеясь пошутил над ним словами из кинофильма Туча. Немного скучноватый, где-то даже косолапый и слегка глуповатый, тем не менее Глыба был добрейшим и удивительно наивным человеком, не лишённым и сентиментальности. Он мог заплакать по пустякам, а мог смеяться полдня. Он никогда не сидел, но его уважали все и бывшие зеки и простой народ. Когда-то этот большой человек был женат, имел двух детей, но последние годы жил один.

Сотня самый резкий из них, лидер и ему пришлось многое повидать в жизни. В молодости он успел немного поработать в милиции, два срока отсидеть, причём совершенно непонятно за что. Однако у него была семья, прекрасная и любящая жена и две дочки. Вокруг него всегда собиралась городская шпана и он был всегда в центре внимания. Удивительно фактом в нашем повествовании будет то, что все, кто видели хоть раз в своей жизни Чёрного Человека – Пса скоро погибали, но только не он. Ему довелось видеть за свою жизнь Человека – Пса целых три раза, и он при этом остался живым.

Итак, вся это “святая” тройка каждое утро собиралась в столовой, аккурат ровно через полчаса после его открытия. Буфетчица Зинка, женщина средних лет с широкими бёдрами и слегка рябоватым лицом сразу выносила им бутылку водки и три бутерброда с чёрным хлебом и сельдью, которые обычно составляли утренний рацион этих людей. Последним всегда появлялся Сотня, который обычно просто махнув всем рукой, угрюмо брал бутылку в руки, немного грея её между ладоней, а потом откупорив крышку наливал в три стакана. Выпивая Сотня никогда не закусывал. Он занюхивал солью, а потом кидал небольшую щепоть себе на кончик языка, морщился и закуривал очередную сигарету. Между тем все остальные сразу же жадно проглатывали свои бутерброды. После второй бутылки здоровый Глыба заказывал себе тарелку густых щей, которые варила повар баба Люба, необъёмная женщина с вечно улыбающимся лицом и поющей постоянно одну и ту же песенку. Туча тоже не ел как Сотня, кроме как всё время просил стакан воды у продавщицы, жадно пил её и потом взяв в руку кусок чёрного хлеба, небольшими кусочками откусывал от него. Сотня же чувство голода начинал испытывать обычно где-то после четвёртой бутылки и обычно тогда уходил немного слегка, пошатываясь до дома, где съедал чего-нибудь из второго, что ему оставляла жена и потом снова возвращался в столовую. Первые две бутылки всегда покупал Глыба, а остальные уже кто-то из общих знакомых периодически забредающих в кафе.

Так всё и было. После первой бутылки, которая выпивалась обычно в полном молчании, у всех начинал развязываться язык. Туча начинал болтать без умолка, травя всякие байки и анекдоты, а дальше присоединялись и все остальные, кроме обычно мычащего Глыбы, который и правильно то мысль свою выражать не умел. Какие бы рассказы не присутствовали в их общении и других знакомых присоединяющихся к ним во время дневных бдений, всегда в их центре стоял – Чёрный Человеко-Пёс. Это был главный герой их рассказов, вернее всё крутилось вокруг него. И каждый день, изо дня в день рассказывались одни и те же истории, правда иногда появлялись и новые. Человеко-Пёс словно был тем тайным существом, который вносил в их жизнь что-то загадочное, что-то интересное, словно их жизнь зависела всецело от него, но наверно так и было.

Правда помимо этой тройки существовал ещё и четвёртый персонаж, точнее у них был ещё приятель, но о нём мы расскажем немного позднее, так как он периодически неожиданно появлялся и так же неожиданно исчезал. Это была довольно колоритная фигура одного южанина, приехавшего в этот городок столь давно, что никто и не помнил, когда это случилось.

Это был немного худощавый мужчина восточной наружности, неопределённого возраста, имевший весьма смуглую кожу и разговаривавший на местном языке со страшным акцентом, да ещё и постоянно путая значения многих слов.

В городе все его почему-то называли Ваня – Чурка, но настоящего его имени не знал никто. Никто и не знал какой он конкретно национальности и приехал он в городок в незапамятные времена из одной южной республики. Ваня – Чурка был для всех другом и в то же время при случае каких-либо местных хулиганских разборок, как чужестранец первым получал по морде. Ваня-Чурка торговал на местном рынке овощами и фруктами. Зимой это была капуста и репчатый лук, а летом в основном это были арбузы.

Конечно это был весьма комичный персонаж, этакая фигура для городка чего-то нового и даже необычного. Ваня был также, как и они всегда пьян, причём были времена, когда он просиживал с тройкой в столовой целые месяца. Потом он исчезал на долгое время, чтобы так же снова появиться вновь. И так было бесконечно. Он был словно тенью того самого Вечного Странника, о котором слагались библейские легенды. Деньги, которые он зарабатывал от продажи овощей и фруктов тут же пропивались между его друзьями и многочисленными приятелями. Однако он вновь и вновь привозил в этот городок всё те же арбузы и дыни. Где он брал деньги на новую партию, если как все думали, что их у него больше нет, тоже никто не знал.

На протяжении всей нашей истории он будто незримо будет присутствовать рядом с нашими героями, но появиться только в конце её.

И вот как-то раз случилось очередное утро…

– Ну что как дела Зин? – были слова Тучи первым забежавшим в столовую.

Зина уже несла к столу бутылку водки и тарелку с бутербродами.

– Давай садись уже! Каждое утро – одно и тоже! Сколько же в Вас водки лезет? – заверещала Зина, – Алкаши.

– А сколько лезет, вся наша. – ответил ей ехидно улыбаясь Туча.

А в это время в столовую переваливаясь с ноги на ногу вошёл Глыба, который пыхтя подошёл к буфету, кивнул Зине и сел за стол. Поначалу Зина всегда высказывала им про водку, но в то же время она привыкла к ним, да и прибыль какая никакая всё-таки.

Глыба сел также на маленький стул, который будто пропал под ним. А Зина продолжала трындеть одно и тоже. И в это время в столовую вошёл Сотня, окинув хмурым взглядом друзей и проделав всё те же давно всем известные манипуляции, разлил водку по стаканам, выпил, занюхал солью и произнёс наконец,

– Зин я же тебе сто раз говорил, никогда не говори мне под руку. Я говорить не могу пока не опохмелился, а ты всё одно и тоже.

Буфетчица наконец замолкла, а Сотня, обернувшись к товарищам произнёс,

– Слышали братья Журмины пропали? Сегодня мне Макар сказал, с утра в дверь долбился, опохмелиться спрашивал, там было у меня грамм сто пятьдесят спирта, я и дал ему. Вот он мне и сказал.

– Не хрена?! А я и не знал. – затараторил Туча.

– Ладно хорош тебе, все знают, а ты не знал. – процедил сквозь зубы Сотня.

Глыба же наоборот смотрел прямо перед собой пустым взглядом.

– Давай разливай водки, – заторопился Туча в предвкушении новостей.

– Разливай сам, я закурю, – ответил ему Сотня и достав сигарету закурил её.

– Братья Журмины! Ёлки – моталки, они крутые были. Куда пропасть то могли? – не унимался Туча.

– Ладно придёт время узнаем, только слух идёт такой, что снова Чёрного Пса видели. – тихо прошептал Сотня.

– Чёрного Пса?! – аж подскочил Туча.

– Его самого.

– А где? – не унимался Туча.

Сотня, пыхнув дымом изо рта проговорил,

– В лесу, кажись там и Журмины конец свой нашли или где-то рядом. – сказал Сотня и хмуро оглядев столовую и снова уставившись на бутылку сказал.

– Ладно сегодня бухаем. Щас ещё подойти должны ребята, как раз и поговорим на эту тему.

Братья Журмины.

Братья Журмины были спортсменами всю свою жизнь. А к этому времени в стране давно началась перестройка, прошла антиалкогольная компания, начались в стране внутренние конфликты, а в Меняйлов – граде ничего не менялось, кроме того, что небольшие группировки из бывших зеков пытались установить в городе свой порядок, но постоянно сталкивались между собой в стычках и разборках.

Братья Журмины успели пройти в армии горячие точки и вернувшись сразу же сколотили вокруг себя небольшую группировку, которая начала контролировать целых два района. Но в итоге их интересы столкнулись со старыми блатными, которые давно уже хозяйничали в этих местах. Одним, да в принципе главным из них был такой бандит по кличке – Дукат. Мрачная личность, похожая на волка – одиночку. Матёрый, вечно злой и недовольный жизнью. Он был высокого роста, худой, вечно небритый с чёрной щетиной и взглядом, который прожигал насквозь. Это был человек, который отталкивал от себя любых нормальных людей практически сразу же после первого контакта. Ходил также слух, что Дукат на зоне подцепил туберкулёз и из-за этого возненавидел весь мир. Но об этом знали самые приближённые из его друзей. Пока Журмины воевали в горячих точках Дукат успел к тому времени выйти из зоны, отсидев порядочный срок и заручился поддержкой серьёзных воров. Освободившись Дукат сразу же подмял под себя цыган и их продажу ворованного золота, а потом и мелких фарцовщиков, что везли импортные шмотки из столицы. Вскоре интересы Дуката пересеклись с молодыми братьями Журминами, которые были дерзки и отличались смелостью и совершенной свободой действий в решении многих вопросов.

– Дукат, Дукат. – услышал Дукат голос выходя из бани, которая находилась на территории консервного заводика и куда допускались только единицы, так как она была собственностью начальника завода.

Дукат выйдя из парилки увидел сидящего за столом в предбаннике своего напарника по зоне и верного друга – Жилу.

– Дукат они оборзели, слышь оборзели. Пора кончать с ними. – разливая водку по стаканам хриплым голосом проговорил Жила.

– Что такое?

– Оборзели два фраера, реально оборзели. Они Витьку цыгана вчера раком нагнули, шестёрку у него забрали.

– За что? Что там стряслось?

– Не знаю Дукат, не знаю кто что говорит. То ли Витька кинул кого то, то ли что там, фиг его знает?

– Ладно Жила узнай в чём там дело, а Витьку цыгана зря они тронули, он под нами был. – захрипел Дукат, – Ладно ты пробей пока, а я с ними потом стрелку забью. Для начала просто пообщаемся, а там видно будет.

Дукат закурил, выпел водки, налил ещё стакан и снова зашёл в парилку.

Жила, жилистый мужик с серым лицом и с исписанным наколками телом, посмотрел ему вслед и сказал, сам себе под нос,

– Да не хрена мы с ними не договоримся. С этими точно не получиться.

Прошла неделя…

Лидером среди братьев был Герман, крепкий и мускулистый парень, одетым всегда в джинсы и кожаную косуху. Его брат Сергей был пониже ростом, но также крепок в плечах.

– Ну что делать будем? Дукат дружить предлагает? – спросил Сергей брата, когда, сидя в своей серой девятке они ехали в Меняйлов – град из столицы, куда ездили по делам.

– Давай посмотрим …Дружить так дружить. – ответил Герман.

Братьев Журминых реально боялись все. Герман помимо того, что часами как одержимый качался в спортзале, также занимался ещё и боксом. Он обладал всеми качествами бойца. Он не боялся толпы и мог один выйти против неё. Он был машиной и Дукат не зря боялся эту новую поросль.

Была уже полночь и по времени они давно должны были подъехать к городу, но стоял туман, который облепив дорогу, не давал разогнаться как надо машине.

– Что за хрень. – сказал Герман, – Не пойму с чего туман, вроде погода нормальная.

Автомобиль, будто весь окутанный одеялом свинцово белёсого тумана ехал по пустынной дороге. Внезапно он стал немного рассеиваться и вдруг они выехали прямо к лесу, а дальше был тупик, дороги не было.

– Ничего не пойму? Как так, почему нет дороги? – спросил брата Сергей.

– Не знаю, ладно давай разворачиваться. – произнёс Герман.

Однако в это миг Сергей, вытянув шею, едва смог произнести,

– Гера смотри, что там?

Герман пройдя горячие точки казалось не боялся никого и ничего, но то что он увидел у опушки леса, заставило его вздрогнуть. Он схватил из бардачка большой нож и открыл дверь.

– Слушай Гера поехали назад, ну его. – сказал Сергей.

Однако Герман включив дальний свет осветил то что видел впереди. Это был странный тёмный холм, который странно вибрировал, будто огромный муравейник. Герман всё-таки вышел из машины, а вслед за ним его брат. И в эти секунды то, что потом увидели они, вырвало их из состояния реальной жизни. Внезапно холм обрёл очертания огромного человека, который подняв свою голову, повернул её к ним, и они увидели огромного, достигающего почти верхушек деревьев Человека – Пса. Вытянутая собачья морда с глазами горящими красным огнём, была у этой твари, которая при этом имела тело человеческое. Существо взвыло как раненный вепрь, поднялось во весь рост и прыгнуло в сторону лесной чащи. Оно исчезло.

– Это был Человеко-Пёс, – едва слышным голосом прошептал Сергей. – Тот самый про которого говорят старики?

– Не знаю… – ответил Герман.

– Поехали отсюда. – взмолился Сергей.

– Поехали.

Они постояли ещё минут десять смотря в сторону леса, потом сели в машину и развернувшись уехали прочь от этого места. Больше в ту ночь они не говорили между собой, а через несколько дней Дукат пригласил их в баню к своему другу, куда-то за город.

Не думая не о чём плохом, братья поехали за город, в эту баню. Дом находился почти в лесу, вместе с баней и рядом не было не одного жилища. Хозяином дома был старик мрачноватого вида, неразговорчивый и злой взгляд которого вызывал мурашки по коже.

Братья Журмины приехали только к вечеру. Мрачный старик открыл им дверь. Дом был небольшим срубом, из которого можно было выйти прямо в баню. Старик их сразу проводил в баню. В предбаннике горел тусклый свет, но на столе стояло несколько бутылок водки и коньяка, большая сковорода с жареным мясом, тарелки с жареной рыбой, варёный картофель и всякие соленья. Из двери парилки клубами шёл пар. На небольшом диване сидел Дукат, Жила и совсем молодой парень, который видно работал на Дуката. Все уже были раздеты и сидели с красными лицами перевязанные полотенцами. Видно только как вышли из парилки.

– Оооо, братва пожаловала! – оскалил в улыбке беззубый рот Жила.

Дукат лишь взглянул из-под своих густых чёрных ресниц.

– Проходите, раздевайтесь, попарьтесь, а там и водки выпьем, пообщаемся. – хрипло произнёс Дукат.

Братья Журмины не спеша разделись и сразу же зашли в парилку. Через некоторое время они уже сидели на диване, пили водку.

– Давайте пацаны. ешьте и пейте. – прохрипел Жила.

После небольшого разговора о житье, бытье Дукат неожиданно спросил их.

– Ну что пацаны на меня работать будете?

Наступило небольшое молчание, после которого Герман ответил ему,

– Извини Дукат, но мы сами на себя работаем.

– Ты хочешь сам от себя вопросы решать, как я понял? Но тебе никто на это добро не давал, ты даже на зоне не чалился. – уже зло спросил его Дукат.

– Базаров нет Дукат, но времена меняются, сам видишь. Скоро блатные рулить не будут. И потом мы намного не претендуем. Нам чужого не надо, но и своё мы не отдадим.

– Значит не отдадим говоришь? – сказал Дукат и незаметно подмигнул молодому парню. Тот встал, потянулся и сказал, как бы всем,

– Ладно я париться пошёл, а Вы, как хотите.

Проходя мимо Германа он как бы невзначай задел его плечом и тот опрокинул на себя стакан водки. В это время Жила вскочил как ужаленный и завопил,

– Валить сук надо, валить!

Братья Журмины не ожидали такого поворота, хотя и были готовы ко всему. И тут Дукат внезапно достал откуда-то из-под дивана небольшой револьвер, три раза выстрелил Герману в лицо. Кровь фонтаном ударила в разные стороны. Герман упал как подкошенный, а Сергей буквально прилип к скамейке.

– Ну что доигрались цыплята! – завизжал Жила.

– Выбирай что будешь делать, жить или подыхать? – наставив ствол на Сергея проговорил Дукат.

– Жжжитьь. – еле-еле прошептал Сергей, кое как ворочая языком.

– Тогда с этого дня на меня работать будешь, а сейчас братца твоего убрать отсюда надо. Эй Жека зови деда Прохора.

Мрачный старик, однако уже как будто давно стоял за дверью, он как-то тут же возник в комнате.

– Прохор с трупом делать что-то надо, что скажешь?

Старик долго смотрел на тело, а потом ответил тихим спокойным голосом,

– Здесь недалеко, прямо в соседней области, километров двадцать от нас, деревня есть одна, там приятель мой живёт, по Магадану, погоняло его «Мясник». Он всё как надо сделает, а местных не надо…

– Жека давай с Прохором езжайте за «Мясником», а мы тут с Жилой с Серёгой поговорим пока.

«Мясника» привезли через час. Это был сухой сгорбленный старикашка, обросший так что не видно было его лица. Дукат показал на труп,

– Знаешь, что делать?

Старик улыбнувшись сказал,

– На котлеты пустим …Кхм… Шучу я конечно, Прохор пилу неси и топор.

Жила на ухо начал шептать Дукату.

– Брата валить надо, отомстит он за него, по любому.

– Знаю. – ответил Дукат и обернувшись к мертвенно бледному Сергею, который всё это время сидел на скамейке опустив голову, произнёс.

– Да ты не боись Серёга, тебя не тронем.

Тот словно не слышал ничего. Он был в ступоре. А Дукат кивнул головой молодому парню показывая на Сергея. Тот всё понял без слов и подойдя со спины схватил того за шею, но Сергей был очень сильным. Он перекинул парня через себя.

– АААА сука! – заорал Жила, выхватил нож и полоснул Сергея по руке.

Однако Сергей ловким ударом ноги вырубил Жилу, но это было последнее что он успел сделать. Выстрел в сердце убил его. Дукат сделал это.

– Ну что «Мясник»теперь твоя работа. Сделаешь как надо, заплачу нормально. – сказал Дукат.

– Всё как надо сделаю. – прохрипел старик и принялся кромсать тела братьев топором. Вскоре тела были распилены и порублены, причём на мельчайшие куски. Эти куски собрали в мешки. Шёл второй час ночи.

– Ну что «Мясник»ты свою работу сделал. Жила дай денег ему на жизнь, а ты «Мясник»в себе всё похорони. Жека машину заведи пока, поедим в лес, там и закопаем. Вроде всё.

Через некоторое время чёрная шестёрка неслась по лесу. Они нашли совсем глухое место и осветив его фарами вырыли большую яму, закидали туда мешки, залили их бензином и подожгли, потом яму зарыли и сверху завалили валежником.

Дукат скомандовал.

– Жила водки достань из машины, давайте по глотку и валим отсюда.

Жила направился к машине и в этот миг он упал как подкошенный, схватившись за голову.

– Дддукккат…

Дукат бросился к нему и вдруг остановился как вкопанный,

– Никому не двигаться, стой где стоишь. – направил он ствол в тёмную чащу леса из которой доносился какой-то странный шум, медленно переходящий в гулкий вой.

– Кто там?! Выходи мразь!

Прошло наверно ещё минут десять и из чащи вышло на двух ногах как человек, огромное существо, с телом чёрным как смоль и выступающей вперёд собачьей мордой. Оно вприпрыжку подбежало к лежащему на земле, скорчившемуся Жиле, обнюхало его от и до, потом подняло свою голову и завыло как волк. Дукат упал на колени, а тварь перепрыгнуло через него, подбежало к машине, у которой тряслись от страха Жека и «Мясник», а потом страшно завизжав, убралось в чащу.

– Человеко-Пёс, Человеко-Пёс, Человеко-Пёс … Кто увидит его, тот скоро сдохнет, скоро сдохнет … – схватившись за голову бубнил Жила. – Мы все покойники, все покойники… – причитал ополоумевший от ужаса Жила.

– Заткнись Жила, заткнись … – прошептал бледный как смерть Дукат.

Кое как он добрёл до Жилы, поднял его и двинулся к машине.

– Сваливаем, сваливаем отсюда. – скомандовал он всем.

Вскоре машина уже неслась прочь из этого леса.

На широкой старинной железной кровати лежал худой, измождённый, превратившийся в обугленный скелет человек, не способный самостоятельно поднести чашку с водой к губам. На его пересохших губах играла слегка ироничная улыбка и они шептали одни и те же слова «Человеко-Пёс …Человеко-Пёс …Человеко-Пёс… «Это был погибающий от туберкулёза Дукат, который сгорал от болезни. Харкающий и кашляющий кровью и гнойной макротой бандит тем не менее продолжал ненавидеть весь мир, словно обвиняя его в своей гибели. Он не понял только одно, даже перед смертью, что зло порождает зло и за всё приходиться платить в этом мире, вопрос только какой ценой. Он ненадолго пережил убитых им братьев Журминых и если до их гибели он ещё мог как-то контролировать болезнь, то потом она сожрала его за очень короткий срок. Он погибал … Последним человеком, кто был с ним в его последние минуты, была его старшая сестра. «Все погибли, все… Жилу завалили, Жека умер от передоза, я только не знаю жив ли «Мясник». Хотя какое это уже имеет значение. Никакого…Всё, конец, конец…» -были последние мысли Дуката, и он испустил дух.

Глава третья- «Дед Валдай».

– Вот такая история … – закончил свой рассказ Сотня и закурил сигарету, – Все погибли, и братья Журмины, И Дукат, и Жила и остальные, только об этом молчок. Все поняли?

Глыба с Тучей кивнули головой.

– Сотня, а ты же с ним в одной камере чалился? – спросил Сотню Туча.

– С кем?

– С Дукатом.

– Было дело, да ладно, об этом потом.

– Давайте, что-нибудь повеселей, что ли … О… Я знаю про что и кого рассказать. – это был Туча, – Слышали про деда Валдая? Тот что недавно помер?

– Водкой который что ли торговал? – спросил Сотня.

– Ну да …а от чего помер то знаете?

– Ну говори…

– Да там история длинная, но помер он точно не от того, что встретил Чёрного Пса. – не унимался Туча, – Ладно, расскажу … Он помер от того, что не сдюжил, не выдержал того, что с бабами больно много занимался этим как его, сексом. Хотя кто что болтает …

– Что городишь то? – спросил Сотня. – Хотя припоминаю, что к нему почему-то одному из всех барыг за водкой бабы табунами бегали. Было дело … И всё-таки откуда знаешь про эту историю?

– Сейчас расскажу. – сказал Туча, налил себе водки, затянулся сигаретой и начал свой рассказ. – Случилось это два года назад. Не помню, зачем я попал в колхоз Будённовский, а точно, я там к этой Сергучихе всё ездил, кадрился. Вообще завела меня там нелёгкая к братьям Крошиным, ну тем, ты знаешь их Сотня, один за лошадей сидел, а второй не помню за что. Ну и короче баня у них своя, не хилая такая, ну, когда я у этой Сергучихи завис, пригласил меня младший, этот … Его всё Потапом все кликали, а я со старшим на одной хате сидел. И я там у Сергучихи забухал, короче ушёл в запой с ней вместе, вроде как на неделю. К концу недели отходить малость стал, а тут у меня ещё в городе дела были … Ну надо смываться думаю… Ну тут этот как его… Потап нарисовался и стал в баню звать, а дед Валдай родня ему, как я понял, брат отца ихнего, дядя. Ну ладно, думаю, попарюсь, как раз и отойду. Он мне говорит, приходи в баню к субботе. Они в субботу баню топят с братом. Ну и пришёл, один, без Сергучихи, – ухмыляясь рассказывал Туча.

– Ну а в бане в это время дед Валдай парился, до меня. Он тоже баньку любил и иногда по субботе к племяннику хаживал. А в предбаннике братья уже самогон свой поставили, жратвы море, ешь, бухай, не хочу … Ну пока дед парился, я с братьями забухал, короче. Ну потом выходит он, а я как раз раздеваться стал и так случайно взгляд свой на старика кинул. Ну ни о чём ей богу… И чуть не охринел … Реально, не вру, Сотня, падлой буду, ты меня знаешь… У него балда была до колена, это ладно, а ещё и толстая как у коня. Отвечаю, я такой сроду ни у кого не видел, и на зонах сколько народу было, тоже такого не видел. Ты знаешь, там все шары себе вставляют, но даже десять шаров балду такой не сделают. Как такую называют, ты знаешь … Во как – початок кукурузы. А у него природная была, точно! Ну а мне что-то неудобно стало, я глаза отвёл, ну и в баню нырк … Наверх, на полку, а балда его из головы никак не выходит, и первая мысль была: «Ну дед то ещё тот кадр». Ну и забыл короче про это.

Потом прошло месяца два и опять я у Сергучихи завис, тоже бухали, а потом водяра закончилась, а дело к ночи. Ну думаю где взять? А Сергучиха мне и говорит: «Иди к деду Валдаю, у него всегда есть». Ну и пошёл я … А Сергучиха как-то сказала это так и глазаотвела. Я думаю, что и она любила до него хаживать.

Короче Сергучиха денег мне дала, и я пришёл я к деду … Стучу в дверь, открывает он и смотрит на меня, потом говорит.

– Чего тебе?

Ну я ему отвечаю, дескать мне это, водки пару пузырей или самогона. Он говорит мне, мол в хату проходи. Прошёл я… Ну, он там видно за водярой пошёл, приносит мне два пузыря и большую такую бутыль самогона, первача и говорит мне снова такой: «Скучно мне сегодня, а выпить не с кем, составишь компанию, так малёхо, по паре стаканов?»

Ну я не прочь, почему бы и нет. Пару пузырей о мне даёт, ну я ему деньги отдал, а он мне из большого бутыля наливает и себе. Выпиваем … а самогон у него скажу отменный не то слово …Вообще жесть! Ну тут я духу набираюсь и спрашиваю у него. «Вот слышал я дед, что к тебе за водкой бабы в основном табунами ходют, это из-за балды твоей?» Дед так прищурился хитро и говорит мне: «А откуда ты про балду то знаешь?» Ну я ему отвечаю, мол забыл, что ли, у племянников твоих, в бане. Вспомнил дед наконец, посмотрел на меня и отвечает «Ладно расскажу я тебе свою историю. Только молчи об этом никому. И балда откуда у меня такая и почему ко мне бабы табунами ходют».

И начал мне дед такой сказ: замолчал на некоторое время Туча и оглядев своих друзей с таким значимым видом, будто владеет какой-то государственной тайной, стал рассказывать от имени деда.

«Сейчас мне уже седьмой десяток идёт, а я до сих пор за ночь с троими бабами враз до утра куражиться могу. Потому они и ходють ко мне, потому что я их всех враз удовлетворяю. Да вот только вчера ночью у меня Надька была, та что огурцами летом торгует, и сёстры Дробкины. И причём все сразу. Ну сначала я им конечно водочки или самогона наливаю, они выпьют, а потом сами ко мне в штаны лезут. А потом до утра с ними со всеми, ну сам понимаешь … Одна справа, другая слева, а третья на мне …Гхм. Ну это так к слову.

Но я не всегда такой был и балда у меня обычная была, но не прям уж маленькая, а так средних размеров, человечьих, не как сейчас. А эта то, конечна такая, что я даже, не знаю, сам, как назвать её…

А случилось это почти больше десяти лет назад.

Я тогда на тракторе в колхозе работал. Посевная была, жары то особой и не было, а духотища такая стояла, что не продохнуть. А у нас план, хоть выжмись, но давай. Ну я вот и с утра до вечера в поле, дома то и не был. Сам знаешь пахота одна. Одним словом, мужиком всю жизнь я был. Там в поле и ел и пил. Так вот, как сейчас помню, вторник был. Духота была, а дождя не видать. Полдень стоял, а я что-то подустал малость, решил в обед у трактора в тенёчке с часок дремануть, а потом снова в поле. Ну заглушил я машину, попил водички, ватник под голову и тут закапало с неба. Я голову поднимаю, а тучки не видать. Что за ёлки палки … Ну я, думаю, кто ж знает, надо кабину закрыть, а то вдруг дождь ливанёт. Начал подниматься в кабину и тут вспышка такая, будто взрыв рядом и меня оглушило и боль, прямо вот здесь, где темечко. Потерял я сознание … Не знаю сколько лежал. Очнулся, а надо мной мужики стоят, и председатель говорит, что я в рубашке родился, издалека все видели, как молния ударила прямо в меня, в голову. Врачей вызвали, меня всего ощупали, проверили, потом и анализы сдавал в больнице. Председатель велел. Ничего, никаких следов молнии и следов от неё. Ну вроде всё и нормально.

Так прошла неделя, только стал я замечать, что моя балда каждое утро, ну тогда, когда стояк, сам понимаешь, как у всех, стала в размере прибавлять. А стояк такой, хоть на потолок лезь. У меня такого и в двадцать не было. Через полгода я свою балду не узнал … Стала она огромных размеров, выросла как на дрожжах. Жена моя со мной совладать больше не в силах была и уехала в соседнюю область к сестре жить, а детей с собой забрала. Правда потом они ко мне в гости то всё равно приезжать стали. Ну что мне делать, а я гуленой то особо и не был никогда и с бабами тоже общаться не умел. А Галька у меня всю жизнь одна была. В общем не жизнь началась у меня, а сплошные мучения. Балда стоит сутками, а как быть не знаю… Ну всё-таки потом соседка ко мне бегать стала, Верка Бажибина, но у неё случилось что-то потом и тоже уехала, а я тогда ещё робок в делах таких был. И вот как-то я попадаю в больницу. А я всё ещё на тракторе продолжал работать, хотя дело к пенсии шло. У меня с желудком тогда беда случилось и кладут меня тогда в больницу.

Лежу я там, не знаю, что от скуки делать. Ну уколы мне прописали, таблетки, клизму даже. И обслуживала меня сестричка одна, а звали её Машка. Хорошая такая была, лет под тридцать ей было. Ладная такая, вся сбитая, кровь с молоком. И уколы и всё остальное, она мне делала и видно увидала балду мою, да по любому увидала через штаны и видно завело её это. А я в палате один лежал. И вот как-то ночью открывается дверь и заходит Машка. А я проснулся и вижу она стоит и на меня смотрит, а потом говорит «Ты меня извини, что разбудила тебя, но даже как сказать не знаю… Увидела случайно я балду твою и захотела её попробовать так, что мочи нет. Скажи, возьмёшь меня прямо сейчас, али нет, если нет, то уйду и больше никогда не заикнусь об этом». Встал я тогда обнял её, поцеловал в губы и на кровать уложил. Ну и до утра с ней куражился. А утром смотрю из окна, когда смена то её кончилась, идёт домой, а ноги в раскорячку, зато глаза счастливыееее…

Да видно дело бабское такое, что язык за зубами держать не могут и сболтнула она кому-то. Ну и началось ко мне каждую ночь хождение. То одна, то другая сестричка и няньки, а потом и две врачихи молодые. Короче у меня весь медперсонал перебывал. Уезжал домой – вся больница провожала.

Вернулся домой, а тут и пенсия подошла. Стал я пенсионером. Чем заниматься? Не знаю. Ну скотину держал, ну калымы кой какие. А баб охота мочи нет …Что делать? Думаю, как-то надо баб ко мне заманить. И тут решил я попробовать самогон гнать. Думаю, на самогон они точно поведуться, как мухи на мёд. А самогону меня ещё батя учил, получался отменный. Стал продавать. И вот как-то заманил к себе двух подруг, не буду говорить кого. Угостил их, чин-чинарём, выпил с ними вместе, разговор за разговором и тут говорит мне одна, глядя мне на штаны: «Дед это что же у тебя большой такой? Да нет, у него огромный!» – вторит ей другая и они наперебой, мол дай посмотреть и дай. Ну в общем дело закончилось так, что до утра я с ними обеими был и видно так им понравилось, что начали они всем болтать. Так слух среди баб и пошёл. А им что? Дед Валдай и выпить нальёт и само собой, как надо сделает, да ещё так и таким, какого не у кого нет. И пошло-поехало. Вот с того времени ко мне они и стали табунами ходить, да по две и по три. Только вот тоже не хорошо это, ко мне замужние стали бегать, и мужья ихние на меня больно злые. А я и не знал, что-они-то замужем, вроде как за самогоном и ладно. Вот это не есть хорошо. А так конечно мне в радость всё это, будет что перед смертью вспомнить.

А кому уж мне быть обязанным за это чудо под старость, Господу Богу или Дьяволу, я не знаю» – закончил с улыбкой дед Валдай.

Поговорили мы ещё немного и ушёл я от него. Прошло время и узнал я, да и Вы тоже вроде как знаете, что нашли его мёртвым, голым в постели. А вот кто был у него в ту последнюю ночь до сих пор никто не знает. Хотя кто что говорит, кто что его придушенным нашли, а кто что от секса помер. Только вот что странно, мне племяш его по пьяне как-то проболтался, что он уже труп был, мертвее мёртвого, а балда всё ещё стояла, столбом! И его так и похоронили с такой балдой. Во какие чудеса на свете происходят. Вот оно как. – закончил свой рассказ Туча.

– Да, дела … – задумчиво произнёс Сотня и закурил очередную сигарету.

Вся компания пила уже не одну водку, которой их угощали всякие новые знакомые. Глыба от волнения заказал себе ещё тарелку и щей, он, когда переживал мог есть без меры. А Сотня с Тучей курили уже наверно третью пачку сигарет.

– Человеко-Пёс убил его! – раздался голос прямо около входа. Они обернулись, это был старый приятель Сотни и подельник по зоне – Чума.

– Ого! А ты же в столице? – Заулыбался Туча, поняв, что сейчас водка польётся снова рекой.

– Вчера приехал. – ответил Чума.

– Брат! Брат! – закричал на всю столовую Сотня, – Сам как, ты какими судьбами?

– А всё-такими же, – заулыбался Чума.

Чума был худой и длинный, а на правой руке у него не было двух пальцев и носил он в любое время года, будь то лето или зима, на голове одну и ту же кепку. Он подошёл к Сотне и обнял того, Туче пожал руку и сказал,

– Слышал я про деда Валдая, только всё-таки его Пёс убил.

– Ты откуда знаешь?

– А всё оттуда, но это ещё что …Вы про эту как её, ну та, что мясом всё торговала, как её, которая сгнила заживо потом, ну эта …

– Олеся Кружилина, которую все «Мясничкой» прозвали? – спросил Сотня.

– Во-во, а историю её знаете?

– А какая девка красивая была … – вставил свой голос Туча. – А потом ведь в жабу превратилась какую-то, вся пупырышками пошла, морда раздулась и язвами вся покрылась. Болезнь что ли какая у неё случилась?

– Да нет, там другое. – ответил Чума.

– Ну говори, что там было? – не унимался Сотня.

– Там тоже Пёс нарисовался, но это я от её мужа узнал. – сказал Чума.

– Ладно не томи, расскажи. – уже начал просить Туча.

– Ладно слушайте теперь про неё историю.

Глава четвертая- «Мясничка»

«Утро начиналось обычно для мужа Олеси Кружилиной очень и очень рано. Все спят ещё, а он уже на ногах, чуть не с пяти утра, а ведь он помимо того, что жене с утра поможет мясо принять, да разложить всё чин-чинарём, должен ещё и на работу успеть. А работал Егор на местном спирт заводе и на хорошем счету был. Всегда исполнительный, настоящий служака, он что по дому дела делал, что на работе, всегда всё точно и ровно. Встанет чуть свет ни заря, жену отвезёт на рынок, все дела ей поможет сделать и в восемь уже на работе, минута в минуту, но такова его природа была, чтобы всё точно и как надо сделать. И никто и не знал, когда же он умудрялся спать и есть.

А встретил он свою кралю и полюбил ещё когда им обоим по двадцать лет было. И так потянуло их друг к другу, что в двадцать они уже и поженились. Егор к тому времени закончил техникум, а жена его была уже беременна, ну а потом и ребёнок родился и не до работы ей было. Прошло пять лет, а времена тяжёлые начались… Страна по швам трещала, в стране разруха началась, всё закрываться стало и зарплату по полгода не платили и увольняли всех. Но её мужу повезло, электричество всегда было и всегда люди в нём нуждались, а без него никуда. Однако им всё равно не хватало денег, хотелось и машину свою и дом, а не у родителей жить. Жена его поначалу и продавцом в магазине устраивалась и ещё куда-то тыкалась, да всё не то. А девушка она красивая была, вся в мать свою. Стройная блондинка, с большими глазами цвета морской волны. А с ними рядом, по соседству жил мужик один, который всю жизнь мясом торговал. И дом он себе отстроил и машину купил. Долго за ним Олеся наблюдала, а девка она практичная была, внимательная и умная очень. И решила она тоже попробовать мясом торговать. Пристала она к своему мужу, чтобы он насчёт места на рынке договорился.

И вот в один прекрасный день начала Олеся торговать на рынке мясом. И полюбилось ей это дело очень, прямо душой к нему прикипела всей. А муж помогал ей во всём, ездил и мясо скупал по деревням, к тому же сам лично, не доверял никому. А она всегда мясо на рынке разложит и было в ней что-то такое, что клиентов притягивало, особенно мужиков. Проходят мимо они, вокруг одни мужики, да бабы в годах мясом торгуют, а тут девка молодая, да красивая стоит, выглядывает из-за прилавка и только глаза синие светятся каким-то дивным огнём. Потянулись к ней люди … И ведь вот оно, что интересно. Большинство клиентов всё к ней норовят, как приманивала она их чем-то, а может помимо красоты своей ещё чары свои в дело пускала?

А Олеся умная была не по годам, и муж любил её и во всём помогал ей. Так работали они из года в год, не покладая рук и всё у них ладилось. Олеся по началу всегда работала честно, никогда клиентов не обсчитывала и мясо у ней всегда самое свежее было. Любо дорого смотреть было … И свининка парная, и телятинка на любителя и сало копчённое самое вкусное и всё всегда свежачок. К делу она с любовью подходила, с трепетом и со всей ответственностью. Вот дело и спорилось у неё, только и успевал её благоверный за мясом ездить. И была тогда ещё Олеся хоть и расчётливая, но всё равно оставалась девушка добрая и многим в те года, хоть и самой трудно было, но помогала чем могла, и бедным и всем, кто к ней за помощью приходил, а могла и бабушке какой просто так мясо завернуть. Какая бабуля бывало на рынке стоит и копеечки считает, чтобы кусочек мяса на щи купить, она посмотрит, посмотрит, а потом рукой махнёт, мол, не надо мать денег, мясо завернёт ей в бумагу и отпустит с миром. Во какая было тогда «Мясничка».

Но жизнь меняется, меняются и люди и не всегда в лучшую сторону. Не сразу в ней перемены стали происходить, но медленно и незаметно, а потом пришло время и не узнал её никто, будто и не было никогда-той прежней милой девушки.

Прошёл не один год, а они и машину себе купили и дом новый, всё вроде как у людей зажиточных.

А тут лихие девяностые шли во всю … У людей и денег то не было, а у неё с мужем всегда водились, и дома мясо не переводилось.

Олеся стала себе позволять с ребёнком уже и заграницу ездить, и всякие вещи новые заморские покупать. И стала замечать она, что как-то мало ей уже всего это, хочется больше чего-то, а чего и не знает она сама. Стала она думы думать, как бы ещё денег ей заработать. А работала она каждый день божий, без выходных и только раз в месяц, посреди лета отпуск сама себе позволяла. И вот как-то, от знакомых одних, не местных, услышала она, что в соседней области колдун один живёт сильный и что желания любые исполняет, но за деньги большие. И решила она съездить к нему.

Узнала адрес и поехала.А жил тот колдун в соседней области, но в таком месте, в деревни глухой, что и найти то его не просто, но нашли они с мужем его.

– Ты Егорушка останься в машине. Я сама к нему зайду. – сказала она мужу, который во всём слушал её.

А дом у колдуна древний был, деревянный, будто в землю вкопанный и в деревни, которая прямо посреди леса была и не жил в ней уже наверно никто кроме него. Впустил её колдун этот, а на вид обычный старик был, только глазами сверкал не как все обычные люди.

– Ну, – спрашивает он её, – Что хочешь ты? Что тебя привело ко мне?

– Я хочу разбогатеть так, как не кому и не снилось. – ответила ему вдруг оробевшая Олеся.

– А знаешь ты, что богатство богатству рознь. Есть богатство от Бога, а есть от дьявола. Какое тебе? И всякому богатству есть и добро, есть и зло. Одно для одного, а другое для другого. – хитро произнёс колдун.

– А как это?

– Вот скажи мне, что в жизни тебе не хватает? Дом есть?

– Есть.

– Машина?

– Есть.

– Дети обуты, одеты?

– Всё так.

– А для чего?

– Просто надо и всё.

– Так вот человек порой и сам не знает, что хочет. А если человек душой богат, то Бог его сам богатством всегда наделять будет. А если у тебя есть всё, а ты не знаешь ещё для чего, тогда это корысть уже. И потом его всего с собой ты не заберёшь туда. Но я на то и колдун, чтобы дела не от Бога вершить. Это денег стоить хороших будет…Ты готова?

– Да. – жёстко произнесла Олеся.

– Тогда слушай меня внимательно и будешь делать так как я велю тебе. И ещё никому потом, никогда не рассказывай откуда на тебя всё свалиться это, хоть раз проговоришься …Сначала здоровье потеряешь, потом всё остальное, а потом и помрёшь. Поняла?

– Поняла. – ответила Олеся.

Ехала обратно она уже в хорошем расположении духа и с того дня стала ей ещё больше везти. Но с везением к ней ещё больше страшная корысть пришла, а с ней и зло. Превратилась Олеся из некогда доброй девушки, в злую и коварную и возненавидела она всех. Цель у ней лишь одна была теперь в жизни. Нажива …

И закрутилось всё … Стала Олеся мясо теперь и в долг давать людям, и на суммы большие.

А в стране уже ведь эпоха то другая во всю шла. И люди многие кафе открывать стали и магазины, вот она и стала мясом помимо рынка большими партиями торговать. И столько она мясо порой закупала, что оно и в контейнеры уже и не влазило, а гнило и червями покрывалось. Так она от жадности своей всё равно даже и это мясо не выбрасывала, а заставляло своих работников мыть его и гнильё это людям продавало. Немало она тогда людей потравила, но не сразу ,конечно. Мясо такое свойство имеет, что не сразу яд о себе знать давал и люди через некоторое время от её мяса заболевали, поэтому то и не сразу понимали то в чём дело. Но придёт время и всё люди узнают, всё поймут. Жадность её поглотило и пожрало. А она уже кроме мяса и деньгами ссужать стала, а кто вовремя не возвращал ей, на того стала она бандитов травить. И стала Олеся богатеть день ото дня, прямо как в сказке. Но ей всё мало было, всё мало. А кто долги не отдавал, у тех она и дома отнимать стала, и даже у пары тройки людей магазины отобрала за долги. И никому на уступки не шла. А людей многих сладкими речами и посулами заманивала, особенно кто-только свой бизнес открывал. Давала и мясо, и деньги в долг, на первое время, а потом как змея подколодная проглатывала человека. И прозвал её промеж себя народ «Мясничкой», презрительно так, словно лярву какую. И хоть она всё ещё красивой была, только изнутри у неё всё гнить стало, душа её, потому что она на людских несчастьях богатеть стала.

А жизнь шла своим чередом. У Олеси уже не одна машина была, а несколько, и дома, и квартиры, но всё ей мало было, а тут ей и мужа её мало стало. Проснулось в ней неумолимое желание к сексу, будто вместе с наживой в ней бешенство какое-то проснулось. А муж у ней работяга был, тихий и спокойный, и видно на постель тоже спокойный. Завела она себе любовника и не одного и всё мало ей. А муж и не видел всё это, не замечал, потому что влюблён в неё был так же, как и в молодости, а может просто не хотел семьи рушить. И пошло у них всё кувырком. Но видать бог, он шельму метит. Загостилась она как-то у подруги, а она уже и выпивать стала чуть ли не вёдрами. И рассказала она по пьяни ей, откуда богатство её и с того дня прилипла к ней болезнь какая-то. Всё началось у неё с утра. Проснулась она и не узнала сама себя в зеркало, на неё оттуда не она смотрела, а чудо лесное, кикимора болотная, зверина какая-то. И не осталось от Олесички ничего прежней.

Вся красота её куда-то ушла и превратилась она в страшную бабу. Лицо её раздуваться стало, потом пузырями пошло, а потом и язвами. Но всё это лишь началом было болезни. Начали у ней и руки, и ноги болеть страшно, будто по ним плуг проехал. Забросила она все дела, кинула, весь свет мил ей не стал. Стал пить она запоями, потом к докторам ездила всяким и даже заграницей побывала, но всё хуже и хуже ей было. Уже в ней и Олесю то, прежнюю и не видел никто, так образину какую-то.

А про слова колдуна она и забыла совсем, пока как-то вдруг во сне его не увидела. Собралась она и к нему поехала и когда открыл он дверь хаты своей, понесла на него, по-всякому и матом. А потом и на колени бросилась и рыдала, и стенала, что не надо ей ничего, не богатство этого, плохим путём нажитого, ничего, лишь красоту ей вернуть, здоровье её и молодость. Но смотрел на неё колдун и молчал и в конце сказал ей такие слова.

– Сделать я уже ничего не смогу, не в моей это власти. Тут заклятие в силу вступило. Одно скажу тебе, постарайся хоть душу свою спасти. Приди к Богу, в церковь, хоть колдун я и не имею права тебе говорить об этом, но в Боге теперь твоё спасение. Красоту и молодость ты уже не вернёшь, а душу может и отмолишь.

С того дня она тихой стала, хоть ещё молода была, но ходить уже не могла, и муж её в церковь сам и возил. Он до конца предан ей был и не бросал. Кто знает простил её Бог или нет, но умерла тихо она, с улыбкой на лице.

Муж всё не верил этому, ходил как с ума сошёл, но потом видно смирился, детей ведь поднимать надо было, куда же деваться ему. Похоронил он её и остался один. А к тому времени у них многое и у самих отняли, когда же «Мясничка» жива была, она же все дела делала, а заболела, на всё ей стало всё равно.

И вот муж то её и рассказал потом, что, когда они от колдуна ехали через лес, дорогу им существо огромное дорогу перебежало, ростом как человек гигантский, но с мордой собаки. Они тогда сильно струхнули, но значения как-то этому не предали, наверно в байки эти не верили. А был это Человеко-Пёс.

Но вот мужа почему-то заклятие не коснулось, может быть, чтобы дети одни не остались. Вот так, на этом всё» – закончил свой рассказ Чума.

Рассказал всё это Чума, закурил сигарету, подошёл к буфету, купил ещё пару бутылок водки для братвы и сказал на прощание им,

– Ну мне пора, дела … Сотня прощай брат лихой, Туча, Глыба. – махнул рукой и вышел из столовой.

– Дааа, во как бывает, – промычал Глыба.

И тут в столовую ковыляя вошёл старый грузин, который жил в Меняйлов граде с незапамятных времён, имел местную жену и детей, а хромал он из-за болезни старой. Но мужик был хороший, в авторитете, в своё время цех имел подпольный текстильный и сильно поднялся, но потом и его жизнь сильно прижала. Всё потерял … А звали его Мераб и местная братва любила и уважала его, потому что в своё время, когда он процветал, многим добро делал.

Подковылял он к тройке, а они аж вскочили. А он особенно с Сотней дружил. Поздоровались, присел он к ним, налили они ему стакан и понеслась снова беседа о жизни в Меняйлов – граде и тут старый Мераб кряхтя говорит им,

– А Вы историю про Нинку почтальоншу слышали?

– Это которая сейчас по рынку ходит и пустые конверты всем раздаёт, полу умная такая, вечно в платке, бормочет что-то под нос, её уже три раза в психлечебнице держали? – спросил Туча.

– А что там было? Напомни … – сказал Сотня.

– А что было, сейчас я Вам расскажу.

Глава пятая «Нинка почтальонша».

Серо – жёлтое невзрачное пальто с огромными пуговицами, длинные резиновые сапоги, очки в круглой роговой оправе и выступающие из-под верхней губы два больших зуба, всё это появлялось сначала, а потом уже возникала и сама Нинка. Нинка – почтальонша так её прозвали в народе. На почте она работала столько лет, что никто из-за этого не мог определить её возраст. Он как-то слился с её работой, превратив её в совершенно безликое существо. Поэтому её обычно определяли не по внешности, а по походке и её пальто, которое она носила почему-то и зимой, и летом. Вечно куда-то спешащая, непонятно куда и для чего снующая, её порой можно было увидеть в двух местах сразу одновременно. Никто не понимал, чем можно было объяснить такое, но скорее всего тем, что она носилась как угорелая. Наверно она родилась почтальоном, настолько все привыкли видеть её в этом облике. Образование она получила средне техническое и в общем то рассчитывать не на что ей не приходилось. В семье помимо неё было ещё три брата и две сестры и потому она работала столько сколько сама себя помнила. Она рано вышла замуж, потом родила дочку, которая росла видной, красивой и умной девушкой.

Вся жизнь её проходила по одному маршруту – район, который ей выделили для того, чтобы она носила почту. Этот маршрут и был её жизнью, чётко от пункта А до пункта Б. Она не знала отпусков, не видела ничего кроме этого района. Потом муж ушёл от неё, а дочь росла и приходилось ей работать всё больше и больше, чтобы вырастить свою красавицу. Все вокруг привыкли в ней видеть только то, что к ней приросло настолько крепко, что кроме как почтальонши в ней никто больше ничего не видел. Но только не она. Прошли годы … Прошли девяностые, а она видела, как люди, которые жили рядом с ней, начинали торговать, бросали прежние работы, становились челночниками, или открывали свои палатки, магазины или кафе. И как те, кого она раньше знала, как обычных людей, которым она из года в год носила почту, вдруг покупали себе хорошие машины, одевались в хорошие вещи и отстраивали себе новые дома. В силу узкости своего ума, она не понимала, как такое возможно и как такое вообще может быть. Ведь начинала она работать почтальоном в одной стране, а продолжала работать уже в другой. Идеология уравниловки, к которой она привыкла с детства, заставляла её думать то, что она простой винтик одного большого, гигантского механизма и этим она успокаивала себя, считая и твёрдо убеждая саму себя, что раз она почтальон, значит так нужно, кому-то же надо делать и эту работу, за которую платили гроши и она еле-еле тянула эту лямку. Но пришло время, когда и она стала сомневаться в том, что есть ли смысл в её работе. А её дочь к тому времени росла и видела, как её подруги по школе приходят в супердорогих шмотках, на каких машинах за ними приезжают их родители и куда они летом ездят. Её дочка понимала, что как бы не крутилась её мать, ей всё равно не добиться такого. Одной без мужа, который правда исправно платил алименты дочери и то благодаря тому, что был отличным технарём и работал инженером на крупном цементном заводе. А Нинка продолжала ходить, всё больше и чаще ловя себя на том, что в её сердце рождается, как некое существо, чёрная зависть к людям, достигшим определённых успехов в жизни. И эта зависть стала съедать её. Да она тщательно скрывала её за рамкой и улыбкой доброжелательности к богатым людям, которым она приносила почту. Нинка ждала своего часа и ждала очень и очень давно. Нинка видела, как рядом с ней расцветает её дочка, стройная шатенка с голубыми глазами и огромными ресницами, совсем не похожая на свою серую мать. И Нинка лезла из кожи вон для того, чтобы её доченька выглядела не хуже, чем её подруги. Но как бы она не старалась всё равно Нинку называли презрительно почтальоншей, а дочку, дочкой той самой Нинки. Но Нинка, где-то там, в самой бездне своих извилин, понимала, а может чувствовала, что её час, может наступить, только благодаря её дочки. А её дочка закончила школу, потом техникум, потом начала искать работу. Правда со стороны её отца у неё была родная тётя и у неё был неплохой шанс устроиться к своей тёти, которая работала в электросети крупной начальницей и не имела своих детей и очень любила племянницу. Но молодая девушка, в которой давно появилось в отличие от её матери, которая много лет работала почтальоном, стремление к богатой жизни. Она не хотела тратить свою жизнь на многолетнюю учёбу, чтобы добиться таких же результатов как её тётя. Она хотела всё и сразу, и она стала понимать, вернее ей это стала внушать её мать Нинка, что-только её красота может дать ей бесплатный билет в эту жизнь. И поставила Нинка на кон дочь свою, задумала она жениха ей найти, а в городе все друг про друга то всё знают, вот и решила она подыскать кого-нибудь из тех, кто недавно в городе поселился, а так как она почтальоном была, то долго искать ей не пришлось, заприметила она одного коммерсанта лет тридцати пяти, взрослого уже мужчину приятной наружности, который у них в городе недавно бизнес новый открыл и дело успешно вёл. А он мужчина не женатый был, видный собой, даже импозантный как сейчас говорят. А Нинка – почтальонша давно перед ним стелилась, когда почту его матери носила и упросила она его взять дочь её к нему на работу. Взял тот её к себе на работу и завязался между ним и её дочерью роман, а там не прошло и полгода, и молодой холостяк женился на ней.

А там всё дело техники было и не прошло и года, как коммерсант этот по просьбе жены устроил к себе в фирму сначала мать её, а потом она и всю свою остальную родню подтянула, и сестру двоюродную с мужем, и брата двоюродного и ещё какую-то родственницу. Глядишь и уже на месте старых, прежних проверенных работников, одна родня жены пристроилась, а вскоре тёща и самой главной в его компании стала. А зять всё с молодой женой время проводил, так она его заморочила, девка как никак молодая да красивая была. Дела он потом наполовину забросил, а точнее в руки тёщи своей передал и стала она теперь начальницей и все дела вершила практически единолично. А потом и вовсе он весь бизнес на жену переписал, потому что любил её очень и доверял ей и к тому же она беременна была к тому времени. Но дочь всего лишь игрушкой была в руках мамки своей и её далеко идущих планов.

Не понял он как захватила тёща весь бизнес его вместе со своей двоюродной сестрой и её мужем, но, когда понял, поздно было уже, а жена его через два года после того как сын у ней от него родился и сама стала от мужа налево погуливать. Видно сильно молода была и потянуло её налево. Узнал он про всё и хотел жену к матери отослать с ребёнком, а как?.. Тёща то с его женой теперь хозяйки бизнеса. Выгнали они его самого и вернулся он в дом свой, к матери. Кто как мать не примет сына своего в трудный момент жизни. Не выдержал он позора этого, продал дом, забрал мать свою и переехал в другой город.

А этим всё нипочём … Начали они и глумиться ещё над ним, видно мало им показалось, что всё у него забрали. В них будто демоны вселились, стали они и звонить ему и мать его оскорбляли и всячески издевались, до тех пор, пока он совсем не уехал из этих мест. И началась у них жизнь королевская, коей сроду Нинка почтальонша не видывала, а только издалека догадывалась. Из почтальонши она в барыню превратилась, только фальшивую, ненастоящую. Двоюродную сестру помогать поставила, а мужа её начальником над всеми работниками. У Нинки от такой жизни совсем крыша съехала, всю себя в золото одела, цепь одну купила, хоть трижды можно было всю себя ею обмотать. Одежда не одежда, и машину новую купила и в квартире ремонт дорогой сделала, и поездки заграницу. Зажила так, как ей и не снилась, как в старину говорили, не в сказке сказать не пером написать.

Но видно на чужом несчастье счастье не построишь. Пока она заграницей моталась, у неё на фирме и против неё самой заговор созрел. Уехав как-то оставила она доверенность на ведение бизнеса мужу сестры своей, тот с женой документы подделал и захватил фирму. Вернулась тёща, а её и ставят перед фактом, что теперь ты тут не главная, но правда выгонять не стали её, а договорились меж собой, чтобы прибыль от бизнеса напополам делить. Согласилась она, а куда же деваться то было ей. Ну и закрутилось дальше всё … Теперь у всех троих эйфория была и от жизни такой какая на них свалилась, они чуть с ума не сошли. Но только бывший хозяин, муж дочки её, умел дела везти и договора заключать и с нужными людьми договариваться и вопросы со всеми решать, а тёща то его налаженный бизнес захватила, а как проблемы появляться стали, вот тогда всё против и пошло. А муж сестры её вообще по жизни водителем – трактористом был и в бизнесе не смыслил, а жена его так вообще обычной домохозяйкой. И стали они в кредиты залезать, и под бизнес, и машины в кредит и многое другое, только дела от этого лучше и не шли. Со временем сестра её с мужем пить стали, и запоями, а Нинка от того что на неё свалилось, мужиков менять стала, сначала один, был потом ещё, и ещё. А бизнес по швам трещать уже стал … И кредиты давили, и налоговая, и всё у них постепенно стало рушиться. Прошло ещё время и всё у них отбирать стали, кредиты они выплачивать не могли больше, работники от них сбежали все, а потом и клиентуру всю потеряли. Просуществовал у них бизнес несколько лет, а потом разорился. Всё у них отняли, всё они потеряли … Сестра с мужем до сих пор не работают, пьют запоями и влачат жалкую жизнь, вспоминая те несколько лет, когда украли они чужое. Ну а Нинка после того, как потеряла всё, тыкалась везде, тыкалась, только года уже не те, ей то уже тогда под шестой десяток было, потому и не брали её никуда, пока в платные туалеты уборщицей не взяли, там на вокзале. Даже дочь от неё отвернулась давно и живёт своей жизнью. А от всего, что с ней случилось, она совсем умом тронулась. И вот иногда на рынке то её и видят, приходит с пустыми конвертами и раздаёт людям. Смотрит народ, смеётся над ней, а она всё с видом таким серьёзным, как когда-то, когда почтальоншей была. Только конверты эти никто не вскрывает, берут их люди и рвут, настолько не любят её и по сей день промеж себя как называли её всегда, так и называют презрительно – Нинкой почтальоншей. Вот такая история … Боженька своё дело знает, его не обманешь. Хотела она на чужом херу в рай въехать да не вышло и вдобавок Господь ко всему и разум у неё отнял. Так что вот такая поучительная история … – закончил старый Мераб, выпил со всеми ещё стакан, а потом попрощавшись направился к выходу и прямо у дверей повернувшись к друзьям добавил, – А у её сестры с мужем и сын молодой от наркотиков умер, и всё у них пришло в такой упадок, что говорят её мужа порой даже и на свалке видели вместе с бомжами. Ходит там копается в мусоре и недавно вроде этого Вашего, ну того, про которого легенды ходят он видел… Говорят потом пил месяц и всё бормотал, что-то не в себе.

– Человека – Пса видел? – пошептал Туча и у него из рта выпала сигарета.

– Во, его самого … Значит, если на самом деле видели они это существо, значит, что им труба скоро будет, совсем кирдык? – спросил их старый Мираб.

– А они же пьют запоями, может белка пришла? – проговорил Сотня.

– По ходу сама смерть к ним пришла, наверно подохнут скоро …Как знать, как знать …Ладно давайте, пошёл я. – сказал Мираб и вышел из столовой.

– Да ну и дела. Точно подохнут. – проговорил Туча, разливая снова по стаканам водку.

Они снова разлили водки, выпили и тут в столовую вошла немного толстоватая женщина неопределённого возраста, и бомжеватого вида. Лицо у неё было тёмно-серое, немного одутловатое, а глаза красные и даже какие-то злые. Когда-то, очень давно Клавка повариха проработала много лет на кухне всех практически столовых этого городка, не обошла и «Дружбу». Говаривали, что лучше неё повара было не сыскать в городе. В молодости она приехала из одной бывшей азиатской республики и там научилась восточной кулинарии …А какие пироги она пекла, любо дорого посмотреть было на них. И пельмени, и котлеты, и борщи и всё на свете, у ней было самое вкусное, а потом сын её старший как повесился, то ли убили его, никто по сей день не знает, с того времени всё у неё наперекосяк пошло и стала пить она, так и спилась. Пробовала она снова поварить, да только долго уже на одном месте не задерживалась. Брали её по старой памяти, поработает немного, а как деньга у неё появиться, так сразу в запой и уходит. Потому Сотня и все остальные знали, что деньги у неё водились. Только вот до смерти сына она была добрейшей души человек, а потом словно бес её ужалил, злая стала как собака, чуть что и в драку кидалась. Но выпьет и успокаивалась сразу, добрела.

– Опа …Кто нарисовалась, смотри ты – Клавка – повариха. – проговорил полупьяным голосом Туча.

– Точно она самая. – вторил ему в такт Глыба.

– Ладно Вам, – сказал Сотня. – зови её к нам.

– ООО….Кого я вижу. – услышали они знакомый голос и к ним уже шла Клавка. – А я вижу всё бухаете, мне нальёте?

– Зинка дай ещё стакан! – закричал Туча, но буфетчица уже несла гранённый стакан.

– Ладно рассказывайте, как жизнь? Как ты Сотня? – спросила Клавка.

– Ничего, давай наливай сама. – ответил он ей.

– А Вы всё байки из склепа рассказывайте, да народ пугаете я гляжу? – с ухмылкой произнесла она.

– Ну да и анекдоты травим. – вторил ей с улыбкой Туча.

– Ну что может и мне Вам что-нибудь рассказать? – спросила их своим вязким как вата, голосом Клавка.

– А что ты имеешь нам рассказать? – как-то по блатному спросил Туча.

– -Ладно расскажу я Вам одну историю, только вот выпью, закурю и расскажу, а случилась она у нас в городе, правда не совсем у нас в городе, а в деревни Трухлятово, что от городка в тридцати километрах, аккурат около Борковского леса. – произнесла Клавка и как выпучит свои и без того жабьи глазёнки. – Вот это реально байка страшная, и такая, что меня саму жуть брала, когда мне рассказывали. Рассказ этот про одну ведьму … Но не только про неё, а про группу молодёжи что в деревне той сгинула, бесследно пропала. Хотя нет девка из них одна выжила, только память она потеряла на время, а когда вспомнила всё, стала рассказывать, только ей никто не поверил.

– Подожди, подожди, чего-то я не понял, так ты же сама из тех краёв насколько я помню. – сказал Туча, – Ты случаем не про себя саму байку рассказать нам хочешь?

– Да ты что. – взъелась Клавка. – Какая же тебе ведьма? Смотри у меня, а то враз зенки твои заморочу и воровать боле не сможешь.

– Оооо, точно ведьма – обиделся Туча. – Ты что, я же пошутил.

– А я не шучу! – как завизжит Клавка. – Ведьмой меня назвал, смотри у меня зек проклятый! – прямо уже с пеной у рта завопила так Клавка, что Зинка буфетчица, аж уши свои заткнула.

– Ты ведьма сама и есть! А кто мне зенки заморочить хотел, простая баба такое сделать не сможет. – в ответ ей закричал Туча.

А Клавка не унимаясь пошла совсем в разнос и выпаливала мат за матом, пока Сотня вдруг как ударит кулаком по столу и на неё.

– Молчи дичь оголтелая! Пока я сам тебя не завалил. Хочешь рассказывать давай, а нет так вали отсюда пока при памяти. – в ответ выпалил он ей.

Сотню Клавка сильно боялась, как и многие в городе и потому сразу же осеклась, а потом

тут же обмякла, лицо её сделалось каким-то пластилиновым и расплылось в широкой улыбке.

– Ладно, ладно Сотня не ругайся, я же так сдуру. А ну Зинка, неси ещё два пузыря водки! – закричала она буфетчице и как-только та принесла водки, вытащила из кармана мятые и липкие купюры и сунула Зинке.

– Вот это другой базар. – сказал Туча. – Ладно банкуй теперь ты, а мы твою сказку слушать будем.

– Вот и слушайте, а рассказ мой так и называется – Ведьма из Трухлятово.

Глава шестая- «Ведьма из Трухлятово».

Деревня Трухлятово была давно почти заброшена, кинута людьми и пустые дома зияли своими тёмными окнами, так как будто это были маленькие чёрные дыры, коридоры в другое измерение. Проехать, а вернее пройти к этой давно богом заброшенной деревни было не так просто. Правда надо было выехать сначала к одной довольно обжитой деревни, проехать через неё и выехать к немного болотистой местности, хотя не то чтобы это было болото, скорее всего топкая грязь, непролазная, в которой можно было увязнуть по колено. Причём что было удивительно, грязь была и зимой, и летом. Снег на неё почему-то особо не ложился и если везде были сугробы, то грязь была лишь слегка припорошена снегом, а летом так вообще надо было одевать болотные сапоги. Но не во всех местах она была такая. Сквозь эту местность к Трухлятово вела дорога, если её можно было назвать именно дорогой. Обычно если редкому путнику зачем-то и надо было приехать в Трухлятово, то он добирался на машине в большую деревню под названием Ломозово, оставлял машину рядом с домом кого-нибудь из местных жителей, пообещав им хорошо заплатить, за то, чтобы они посмотрели за машиной, а сам дальше шёл уже пешком. После Ломозово дорога к Трухлятово вела через поле с два гектара, на котором всегда что-нибудь сажали, а потом начиналась местность которой дали название «трухлятовская грязь», которая была с километр и только после неё, чтобы уже совсем выйти в деревню, надо было пересечь небольшой по лесок и маленькую речушку, которая протекала прямо сквозь него. Перейти на другую сторону речушки можно было по двум небольшим, старым мостикам и сразу начиналась деревня Трухлятово. Деревня было довольно большой и располагалась по краям этой речушки и прямо к домам Трухлятово примыкал густой лес. С деревни Лобозово жители не любили рассказывать про Трухлятово, как и не любили ходить в неё. Деревня почему-то пользовалась среди городской дурной славы. Слух шёл среди них, что в деревне одна нечистая сила и обитает, потому как если какой заезжий путник, не зная её по каким-то делам и добирался сюда, то выбраться из неё обычно без помощи кого-нибудь из местных не мог. Спуститься к по леску и к речке из Трухлятово, ищет мостики, а найти не может и так по кругу будет ходить, пока снова в деревню не вернёться, и не попросит кого-нибудь не вывезти назад к дороге. Говорили, что их леший кружил … Вот такая была эта деревня.

В деревне было порядка около трёх десятков домов, но лишь в пяти из них жили люди. В одном жили старые бабка с дедом, настолько древние, что уже давно никуда не выходили и продукты им привозили из города какие-то дальние родственники. В двух домах жили две семьи переселившихся сюда староверов, которые никогда не ездили в город и всё выращивали и сажали сами, а также держали скотину. В четвёртом доме жил пожилой бобыль, отставной военный, который страдая от контузии, полученной в горячей точке не мог жить в городе, а сам он был из столицы. Просто как-то приехал, занял первый попавшийся дом, через некоторое время оформил какие-то бумаги в городе на этот дом и поселился в Трухлятово. Жил он скромно, на пенсию военного, обустроил дом, привёз кое какую мебель, телевизор и обычно никуда не выходил из дома, а продукты ему также привозили знакомые, получая за доставку деньги. И в последнем доме, сильно обветшалом, даже похожим на название деревни – трухлявом жила одна бабка, не шибко старая, хотя возраст её определить было трудно. Дом её был уже почти что в лесу. Как-то к ней зачем-то приезжал участковый из города Максимыч по какому-то делу, зашёл к ней и вылетел от неё через пять минут как ошпаренный, больше он к ней никогда не приезжал. Местные сторонились её, говорили, что в доме вместе с ней жило около десятка собак, которые спали вместе с ней, на её же кровати и ели из её же тарелок. Иногда вечером, бывало она зачем-то спускалось к речушке, проходя через всю деревню, а потом возвращалась назад. А сторонились её потому что все считали её ведьмой. А звали её почему-то все промеж собой Бабой – Киселихой. Почему уж Киселихой никто не знал, но говорили, что как-то, был случай видели её в другой деревни, ходила в праздник какой-то и всем кисель из баклажки наливала, дескать берите, домашний. Что уж за кисель тот был, не кому неведомо, только кто откушал его тогда, говорят долго болел чем-то непонятным. К ней тогда-то и приезжал участковый и ещё кто-то, но доказать ничего не смогли.

Ведьма она точно была или нет, то доподлинно некому неизвестно, но то что было несколько случаев указывающие на то, это факт.

Вот был случай, например, как-то раз в той деревне, через которую пролегал путь в Трухлятово рассказывают гуляла молодёжь в местном клубе. Веселились чуть ли не до полуночи, а потом клубу закрываться надо было, всем это объявили и засобирались все по домам. А молодые люди не сказать, что шибко пьяны были, ну так немного под градусом, кто пиво пил, а кто винца красного. Вот одна тройка разделилась, им в самый конец деревни пройти надо было, через небольшой скверик. А тройка та была, две девушки и парень их соседский, он их проводить вызвался. Идут они, не о чём не думают, девчонки песенки себе напевают, настроение хорошее. А лето дюже знойным было и как раз полная луна стояла. Идут они, идут по скверу и вдруг откуда не возьмись свинья огромная, большая такая, появилась из темноты и всё норовит им по ноги, да под ноги. И визжит она, и как дитё малое, и даже как смехомзаливается. И не даёт им проходу и всё тут. И орёт, орёт на чём свет стоит и под ноги ребятам, да под ноги кидается. Девки от страха аж столбом встали, до того на них жуть напала, что они и убежать то не смогли, как окаменели, а когда в себя пришли через несколько минут, то сами визжать стали. А вот парень то и не растерялся, носил он с собой в кармане ножичек не большой такой, выкидуху, дед ему подарил. Схватил он его, да как полоснёт свинье по уху и кусок его оттяпал. Кровь в разные стороны, а свинья отбежала в сторону, встала как вкопанная и смотрит на парня, прямо как человек, а потом вниз, от сквера к речке кинулась и в кустах исчезла. Только с того дня видели, как Киселиха в деревенский магазин из своего Трухлятово зачем-то приходила и ухо у неё перебинтовано было. Вот так … А вот парня того жаль, утонул малый потом в пруду, что в лесу, причём трезвый был. А пруд тот в самом лесу, типа озерца небольшого, про него тоже легенды ходят, что там русалку видели, но про неё уже другая история.

Но самый страшный и жуткий случай произошёл с двумя девками и двумя парнями, что из города приехали и в одном из-заброшенных домов поселились.

Приехали они в Трухлятово прямо под зиму, выбрали дом на самом краю деревни, что у леса и поселились в нём. Что уж они из города приехали и для чего непонятно? Говорили, что они в столице наркотой занимались, а там им на хвост милиция села, вот и сбежали они куда подальше. Одна девка, чернява была, красивая такая, стройная, родом с Украины, а вторая столичная штучка, да такая прорва, какой не сыскать. Росточком мала, белобрыса, смазлива, вертлява и до мужиков с водкой охоча. Парень, тот который с чернявой дружил, статен был и сложен хорошо, видно из бандитов, спортсменов, а второй, худой, бледный как поганка, потому и с белобрысой в паре всегда был.

Приехали они, сняли дом, такой на вид даже очень ничего, нормальный, привезли телевизор, даже, а кровати там две были железные, а ещё две они в соседнем заброшенном доме нашли. Стали жить … Тот парень, что из столицы, видно раньше делами серьёзными промышлял, потому как ему раз в месяц из столицы сумма хорошая на почту приходила, то ли квартиру сдавал, то ли ещё что, но деньгами он обижен не был. Так что уезжал он раз в месяц в город за деньгами, а назад привозил еды и водки не один ящик, а сразу несколько, а то и травы – дури у цыган доставал. Так что еды у них хватало, девки готовили, бухла море, что не жить, переждать бури, где ещё, как не в Трухлятово.

Первый месяц спокойно прошёл, там и второй нормально. А они байки деревенские про Киселиху, ещё в Ломозово слышали, и видели её не раз, как она к речке шла. Косынку тёмную на голове повяжет, прямо до глаз, ковыляет, на палку опираеться и бубнит себе что-то под нос. Но так они значения бабке не придали. Бабка она и в Африке бабка, да не тут-то было … Обидел как-то раз её пьяный, тот что бледный был. Крикнул ей по пьянее что-то вдогонку, а с ним подруга его столичная, девка белобрысая начала смеяться да глумиться над бабкой, а Киселиха голову повернула и только услышал он всего несколько слов « Упыри встанут, мертвецы ещё мертвее сделаються «

Прошла неделя …

Глава седьмая –«Зловещие тени».

Танька как всегда встала раньше всех, поставила чайник, поджарила яичницы с колбасой, включила старый цветной телевизор. Жизнь её кидала и всё потому что Таньке не жилось спокойно. Приехав с Украины десять лет назад в первопрестольную, она встретила своего первого мужа, перспективного футболиста из средней лиги, вышла за него замуж, родила дочку, но что-то пошло у них не так, через несколько лет. Оставив свою полу блатную жизнь, до приезда в столицу Таньке всё время чего-то не хватало. А по молодости она профессионально занималась танцами и крутила романы с парнями, которые ездили на крутых машинах и стреляли из стволов в случае решения каких-то возникших споров. Поначалу тихая семейная жизнь с Олегом пришлась ей по вкусу, но потом стала медленно, но верно надоедать. У них участились скандалы и в один прекрасный день она ушла от него, оставив дочку и сняв квартиру в соседнем доме. Но деньги скоро стали кончаться и что-то надо было делать. И вот как-то, она встретила Максима, точнее, он просто подцепил её, так как жил в соседнем подъезде, давно разбежался со своей женой и заприметил стройную брюнетку, снимавшую недалеко от него квартиру. Первый раз он проводил её до подъезда, потом пригласил в местный кабак попить пива, и вскоре она сама не поняла, как оказалась в его постели. Максим к своим тридцати двум годам успел отсидеть пять лет за разбой, а сейчас просто вёл праздную жизнь столичного парня. Деньги у него водились, мать оставила ему две квартиры, одну из которых он не хило сдавал, однако их ему всё равно не хватало, и он неплохо приторговывал наркотой, играл в игровые автоматы, занимался мелким мошенничеством. В общем дел подобного рода у него было всегда в избытке. Худой, бледный как поганка – Паша со своей подругой, всегда полупьяной Катькой, работал на Максима, точнее они с его подругой работали на него вдвоём. Всё шло нормально пару лет, у Максима был неплохой сбыт наркоты и своя клиентура из той молодёжи, что шаталась по клубам. Итак, всё шло хорошо, пока к ним на хвост не сели менты. Старый друг по зоне, имевший свои уши среди ментов, предупредил его. Что-то надо было делать … Но оставлять Пашу с его вечно полупьяной подругой было опасно и он решил податься в бега и взять с собой эту пару. К тому времени отношения у него с Танькой зашли довольно далеко, они стали жить вместе, и он предложил ей временно уехать из столицы, пообещав в будущем вернуться. Несколько дней он думал куда податься, пока не вспомнил про Меняйлов – град, тот что находился на расстоянии двухсот с лишним километров от столицы. Как-то в юности ему уже довелось бывать в этом тусклом городишке, хотя он идеально подходил для того, чтобы временно залечь на дно. Взяв с собой неплохую собранную за несколько месяцев сумму наличными и уговорив уехать с собой Пашку с Катькой, Максим взял направление на Меняйлов –град. Однако сразу же приехав в него, он решил ещё больше залечь на дно и потому выбрал деревню Трухлятово, благо в ней можно было заселиться в любой дом и жить себе спокойно.

Итак, Танька, приведя себя в порядок после очередной ночной попойки, а что же ещё делать было в этой богом забытой деревни, приготовила завтрак и пошла будить Максима, Катьку и Пашу. Эту пару она не любила, но терпела, куда ей было ещё деваться. Зима ещё не вступила в свои права и стояла глубокая осень. Дом они выбрали самый последний из всех, которые были в Трухлятово. Старый, но крепкий дом, в котором они поселились был построен почти что в лесу, и этот лес почему-то всегда внушал ей страх, как, впрочем, и вся эта дыра, в которую её забросила судьба. Но она была привязана к Максиму и готова была идти за ним хоть в ад.

Голые деревья начинавшегося почти прямо у порога дома леса, угрюмо свисали над домом. Зато у них всегда были сухие дрова, которыми они топили старую полуразвалившуюся печь голландку в их доме, дававшую тем не менее хороший жар. Конечно Танька себя часто ловила на мысли, что какого хрена она вообще делает здесь, тем более, что её сестра звала её в Польшу где сама успешно устроилась работать в стриптиз баре. Но жизнь порой всегда вносит свои коррективы, а особенно если ты влюблена. Так случилось и с ней … Только недавно она жила в столице, где в принципе её всё устраивало, несмотря на то что она разошлась с бывшем мужем и даже по сути вынуждена была оставить у него своего ребёнка, а всё потому что не имела своей жилплощади, и её бывший с матерью категорически взбунтовались бы если бы она и посмела забрать ребёнка с собой. Но Танька всё понимала и не пошла на это. Она знала свою бунтарскую натуру, и что её ребёнку будет лучше у отца. А любовь …Что же делать, если она уже пришла.

Итак, вскоре все уже были на ногах, нехотя продирая свои глаза после пьяной ночи Танька принесла в зал большую сковороду с яичницей из десятка яиц и колбасой, благо продуктов у них было вдоволь.

– А опохмелиться есть у нас что? – спросил Пашка.

– Ой и я бы выпила, а то кусок в горло не полезет, – пьяным голосом проговорила Катька.

– А я не буду, – сказал Максим, – Тань чай есть?

– Да милый.

– Во я лучше чайку купеческого буду.

Скоро они уже сидели за столом, Пашка с Катькой почти не ели и опорожняли бутылку водки, а Максим посадив к себе на колени Таньку с аппетитом ел яичницу, запивая крепким чаем.

– Кто за дровами пойдёт? Там мало уже … – спросила Танька.

– Я сам пойду. – сказал Максим, – Проветриться хочу.

Это был именно тот день, с которого всё началось и привело их всех к гибели.

Выйдя за порог дома, Максим сразу же остановил свой взгляд на странном обрубке дерева, стоявшем прямо напротив их двери, можно сказать в трёх метрах. Это был совсем небольшой пенёк с торчащими от него сухими обрубками веток, но примечателен он был совершенно в другом. Он был будто живой … На нём чётко были выдолблены явно человеческой рукой глаза, нос и уши, но глаза смотрели на него не по-доброму. Это был взгляд разъярённого существа, если так можно было назвать этот обрубок дерева, от него исходил мёртвый холод, от него пахло смертью.

Максим попятился назад и открыв дверь закричал внутрь.

– Эй Вы там! Все сюда!

Все тут же выбежали, потому что слушались и боялись Максима.

– Смотрите! – показал он на этот будто совсем живой кусок дерева.

– Ничего себе … – пробормотал Пашка, – Откуда это? – и подойдя к пеньку потрогал его.

– Его точно вчера не было. – сказала Таня, кутаясь в свой пуловер.

– Ладно уберите его, выкиньте вон туда, а хотя нет, мы его в печки сожжём. – сказал Максим. – Паш, топор неси, я сейчас его нам куски порублю.

– Ой я его трогать не буду, на голову человеческую похож. – запищала Катька. – Он жуткий какой-то…

– Вот поэтому мы и отправим его в печь. – сказал Максим замахиваясь по нему топором, который услужливо притащил Пашка.

Когда он произвёл по нему первый удар, все явственно услышали писк, похожий на писк младенца, который волнами разошёлся от пенька. Танька ещё больше укуталась в пуловер и подумала: «Не к добру это …». Танька родилась на Украине, где вера в духов, ведьм, магию и колдовство была сильно распространена, поэтому ей сделалось даже жутко, тем более у неё у самой бабка была ворожеей, но способности свои передала её сестре, хотя чувство опасности и многое другое было у Таньки с детства. Наверно это было наследственно. Она почувствовала, что в дом пробралось нечто, что ещё даст знать о себе.

Совсем скоро в печи затрещали мелкие куски от порубленного странного пенька и совсем скоро дом начал заполнять едкий дым, который почему-то не выходил наружу, из трубы, а полез назад в дом, но наверно это было частью плана, того, кто задумал сотворить зло против этих молодых людей. Дым был не просто едким, явно воняло сожжённым мясом, человеческим мясом.

– Что за херня! – закричал Максим и начал кашлять. – Двери, окна открывайте!

Танька, буквально задницей почувствовав недоброе, не успев вдохнуть дыма, тут же выбежала вон из дома. В будущем именно это спасло одну её от смерти. Она слышала, как в доме надрываясь кашляли Максим, Пашка и Катька. Но вскоре окна ими были открыты и дым весь вышел наружу.

– Что это было?! – кричала Танька. – Максим надо уезжать отсюда, чем быстрее, тем лучше! Прошу тебя, здесь смертью пахнет!

– Успокойся милая, успокойся …Ты что? Это же просто дым. – Обнял её уже выбежавший во двор Максим.

– Я боюсь, не знаю, чего, но боюсь … – произнесла Танька и снова поёжившись зашла в дом.

День прошёл как обычно … Водки у них было полно и уже в обед навеселе был и Максим. Незаметно наступил вечер, а они оживлённо рассказывали всякие пьяные истории.

Всё произошло так, как никто не ожидал, никто не думал, что это может случиться. Внезапно сильный порыв ветра, хотя на улице была тихо и спокойно, буквально выбил из петель дверь, ворвался внутрь и затушил огонь в печи. Почему-то в доме погасло электричество и стало темно. Все вскочили с дивана.

– Паш, посмотри на комоде, там вроде свечи были. – сказал Максим. – Что за ерунда? …Что за ветер? Надо пробки посмотреть.

Таньку затрясло от страха, и она прижалась к Максиму. Паша принёс две свечи, одну дал Максиму, который пошёл смотреть пробки, а вторую поставил на стол. Через некоторое время свет в доме зажёгся и тут же дом задрожал от страшного визга Катьки. В углу комнаты лежал труп худого мужчины. Это был худой, как скелет, труп человека, белого как полотно, высохшего, и почему-то в чёрном выходном костюме. Прибежавший из сарая Максим, который занимался светом, встал как вкопанный, провалившись в шок. Потом придя в себя, произнёс пересохшим ртом.

– Паш, подойди потрогай его …

– Это мертвяк … – произнёс Паша, подойдя к трупу и пнув его ногой.

– Откуда он здесь? Чёрт побери, как он попал сюда? Ладно, Паш, бери его за шею, а я за ноги. Тань лопата за дверьми стоит, бери её. Пошли закопаем за домом. – твёрдым голосом проговорил Максим, потому что жизнь научила его всяким ситуациям.

– Ой я не хочу здесь быть больше, не хочу. – бормотала Танька, таща лопату.

Она не знала того, что эта ночь окажется для всех них длинною в целую вечность и то, что ей одной суждено будет выбраться отсюда живой.

Максим вонзая лопату в землю выкапывал яму, потом передал её Паше.

– Я всё могу понять. – сказал он. – Но того, что сейчас случилось не могу.

Они затолкали труп в яму, быстро закидали землёй и пошли в дом. Когда уже снова оказались в доме, Катькин сумасшедший визг снова потряс всё вокруг. Она пятилась назад от окна, показывая пальцем на окно. Когда все посмотрели на это окно, то увидели этот же труп, который прислонился головой к окну с каким-то злым оскалом.

– Мама! Мама! – закричала в ужасе Танька. – Господи, господи, что это такое!

– Все назад, назад! – закричал Максим уже и сам не на шутку струхнувший.

Труп смотрел на них. С его редких волос спадали комки земли, свежевырытой земли, а на лице зависла явная ухмылка. Максим чувствуя, что на этот раз говорить уже не в силах вообще, однако всё-таки произнёс.

– Пашка возьми топор, там за печью я его положил, и ножи посмотри, все какие есть. Неси всё сюда. Кто-то с нами играть вздумал, ладно поиграем …

Паша уже тащил топор, три ножа, один большой, предназначенный для скотины, а два средних, по одному он дал девчатам. В эти минуты Максим сильно пожалел, что не привёз с собой пистолет, подаренный ему одним старым знакомым. Сейчас он пришёлся бы кстати. А немного глуповатый Паша уже вообще ничего не понимал, он просто знал, что надо делать так как велит ему Максим.

– Что делать будем Макс? – спросил он его.

Максим бросил взгляд на девок, которые обняв друг друга всхлипывали на диване.

– Не знаю…Ладно неси водки, надо выпить, тогда мысли сразу в голову полезут. Сейчас я не знаю, что сказать. – ответил он.

Потом они откупорили пузырь, выпили все по стакану, кроме Таньки, которая только курила одну сигарету за другой.

– Ладно пора. – сказал Максим. – Паша бери топор, мы его на куски порубим и снова в ту же яму. Девки в доме сидите, мы сами пойдём.

Они зажгли большой фонарь, который привезли с собой, осторожно приблизились к трупу, свалили его на землю и поволокли к разрытой яме.

– Я всё могу понять, но того как кто-то мог за каких-то несколько минут разрыть яму, приволочь и поставить труп к окну? Вот это я не могу понять. – бормотал Максим.

Они подтащили труп к яме и тут же у её края Максим заметил в трёх метрах от неё тень человека. Он направил свет от фонаря на тень и тут же выронив его, отступился и упал сам в яму. Однако тут же выкарабкался из неё, снова схватил фонарь, направив его на то же место. Он не мог ошибиться … Это была бабка Киселиха, в грязновато белом мешковатом платье, с всколоченными волосами. Видение было какое-то мгновение. Он явно видел именно её. Направил снова фонарь на то же место, но её больше там не было. «Глючит по ходу» – подумал Максим и тут же, будто озверев от всей этой чертовщины принялся рубить на куски труп. Разрубив мертвяка на куски, он закидал их в яму и тут заметил, что Пашки то нет рядом.

– Пашка ты где? Где ты? – Максим обошёл яму, освещая всё фонарём, но Пашки не было.

«Куда он мог деться? Ладно яму потом зарою, утром, а сейчас в дом пойду, может он там уже?» – подумал он и направился к дому.

Когда Максим зашёл в дом, дрожавшие от страха девки, увидев его завизжали ещё сильней.

– Что орёте?! – завопил он сам. – Где дурак этот? Куда пропал?

– Макс, Макс ты весь в крови, весь… – дрожащим голосом произнесла Танька.

– Что? Какая кровь? О чём ты? – не понял он и подошёл к висевшему на стене зеркалу.

На него смотрело его собственное отражение, залитое кровью, всё с ног до головы.

«Откуда кровь? Мертвяк то давно высохший был, ничего не пойму»– подумал он, но тут же подошёл к ведру с водой, набрал ковш и опрокинул себе на голову, тщательно вымыл лицо и руки и только тогда сказал.

– Пойдёмте со мной, посмотрим куда Пашка делся? Может сбежал от страха, у него раньше было такое, от наркоты, на измену садиться. Пошли …

Максим с девчатами обошли весь дом, зашли в сарай, но Пашке нигде не было. И тут он снова заметил вдали, у ямы, слегка замаячившую тень человека.

«Ну, сука, сейчас я тебя самого на куски разрублю» – подумал он и кинулся с топором в темноту, окончательно решив, что кто-то мстит ему таким образом за что-то. Девки с фонарями бросились за ним. Подбежав туда, где маячила тень, он ничего не увидев повернул назад и тут раздался страшный крик девушек, стоявших у ямы. Подойдя к яме и посмотрев вниз, Максим почувствовал, что земля уходит у него из-под ног. Он упал на колени. На дне ямы лежала обезглавленная голова Пашки, застыв именно в той ухмылке какая была у белого трупа.

– Ты! …Ты! Убил его …Ты убил его … – запричитала Катька и завопив кинулась в темноту, прямо в лес. Наверно от страха забыла, что можно бежать обратно в деревню.

– Это не так. – произнёс он, смотря остекленевшим взглядом на бледную Таньку. – Тут что-то не то, это чертовщина какая-то, я рубил тот труп, это был не Пашка. Зачем мне убивать его, он и так терпило был последний. Зачем убивать … – проговорил он и закрыл голову руками.

Но теперь Танька взяла себя в руки и сказала на этот раз твёрдым голосом,

– Надо эту дуру найти, сдаст она, даже если не ты, всё равно на тебя менты подумают. Времени нет …Бери топор и за ней.

Максиму придали силы её слова, он схватил топор, и они кинулись за ней в лес. Они бежали вперёд, ломая ветки, фонарь светил им дорогу, но пробежав с полкилометра в том направлении куда убежала Катька, они никого не нашли.

– Ладно пошли в дом. – сказал Максим. – Мы в темноте не найдём её.

По дороге они ещё раз остановились у ямы с разрубленным трупом Пашки, которую Максим закидал землёй во второй раз. Танька всё это время не отходила от него не на шаг, светив фонарём. Её била мелкая дрожь, словно у неё поднялась температура и зуб не попадал на зуб.

– Водки хочу, не могу, меня всю трясёт. – бормотала она.

– Всё закончил. – сказал Макс, кидая последнюю лопату, потом сверху он сдвинул большой камень и забросал сухими ветками. – А вот теперь пошли в дом.

Как-только они вошли, им предстала картина полного разрушения, кто-то побывал в доме и разбил всё что можно, телевизор, посуду, разорвал их одежду.

– Тихо … – прошептал Максим. – Тссс, слышишь.

Это были женские всхлипы, доносящиеся из-под подпола. Он подошёл к крышке подвала и открыл её, направив туда фонарь.

– Кто там? Выходи! – скомандовал он, но всхлипы продолжались.

– -Ладно, дай топор, я вниз спущусь. – обратился он к Таньке и схватив топор полез в подвал.

Тут же внизу раздались женские крики, в которых Танька узнала голос Катьки. Через минуту Максим уже тащил её наверх. Та орала и всхлипывала на чём свет стоит.

– Заткнись, перестань орать! Ты что решила, что я твоего Пашку? Ты дура что ли, зачем мне смерть его? Я ещё в своём уме! Заткнись, заткнись! – но Катька, будто в каком-то дурмане, тряслась, дрожала и как будто неузнавала некого.

– -Как ты здесь оказалась, ты же в лес убежала? Говори!

Но та словно не слышала его, а потом начала твердить одно только слово.

– Бабка, бабка …Её ветер принёсссс, ввве – тер.

– Ты что городишь?! Какой ещё ветер? Ты можешь нормально рассказать кого ты видела, кто был здесь? – тряс её за плечи Максим, а потом начал бить по щекам, но та была невменяема.

– Отойди! – вдруг скомандовала Танька. – Дай мне.

Она схватила одной рукой Катьку за плечо, а второй наотмашь ударила в скулу. Та вдруг замолчала, будто узнавая всех.

– Тань, Тань ты всё равно не поверишь мне. – пробормотала она. – Я бежала в лес, а потом не пойму, как оказалась у дверей дома, зашла и тут стук в дверь. Я думала Вы, открыла и, и… – уже спокойно заплакала она.

– Говори Катька, говори! – не унималась Танька.

– Вы не поверите мне, не поверите …

– Да говори уже!

– Вихрь это был вихрь, чёрный такой как клубок, и он принёс её бабку, она залетела в этом вихре прямо в дом и стала крушить всё. – рыдала Катька.

Максим обернулся к двери, явно думая, что они все уже сходят с ума и в этот миг разбив вдребезги окно, что-то влетело в дом.

– -ААААА! – завопила Катька.

Это была окровавленная голова Пашка с той же ухмылкой на лице. Катька вырвалась из Танькиных рук и снова выбежала на улицу. Последнее что Танька услышала с Максом это был её крик.

– А! – и всё затихло.

Максим осторожно вышел вслед за ней. Катька лежала на животе и из её шеи торчал тот самый нож, который был предназначен для скотины. Алая кровь фонтаном била из её раны. Как она напоролась на нож оставалось загадкой. Максим схватил выбежавшую Таньку за плечи.

– Макс что же это? Что?! Что?! – закричала не своим голосом Танька.

– Не знаю …Пойдём в дом, надо дождаться утра. – ответил он ей и повёл в дом. В доме давно погасла печь, правда почему-то горело электричество. Было холодно, но им уже стало всё равно, лишь бы дождаться утра. Они сели на диван, Максим принёс бутылку водки, и они стали хлебать её из горла, потом закурили. Последнее что сказал Максим было.

– Утро, нам нужно дождаться утро.

А потом на них одновременно навалилась страшная усталость и они тут же заснули крепким сном. Максим очнулся первым. Было так холодно, что сводило зубы. Света не было и в разбитое окно с завыванием дул ветер.

– Мммм. – застонал он, схватившись за голову и тут увидел в кресле напротив какой-то тёмный силуэт.

Максим нащупав в темноте ручку топора сжал её и крикнул в темноту.

– Кто ты?!

Тот, кто сидел в кресле включил фонарь. Это был его давний враг, из конкурирующей группировки – Демон, такое было его погоняло. Потом его тоже посадили, как и Макса и выйдя на свободу Демон занимался также наркотой, как и Макс только гораздо более серьёзными масштабами. Демон часто переходил Максиму дорогу, уводил клиентов, дилеров сдавал ментам.

– Так это всё ты? Твоя работа? – едва дыша спросил Максим. – Ты меня преследуешь?

Но Демон лишь продолжал в упор смотреть на Максима, пока тот не кинулся на него сжимая в руке топор. Они сцепившись покатились по полу, топор отлетел в сторону. Они били друг друга по лицу, по почкам. Они рвали друг друга в бессильной ярости. Они вставали и снова падали и так всё время. В это время вскочила на ноги Танька и увидев, что её любимый сцепился с кем то, как пантера кинулась на этого человека, царапая его когтями. Завязалась страшная схватка. Однако человек в какой-то миг высвободился из Танькиных рук и ударом локтя сбил её с ног. Наконец они оказались в коридоре, прямо напротив большого зеркала. Краем глаза Максим лишь успел заметить то что в зеркале он был один, только его отражение. Демона не было! Не понимая уже ничего Максим заметил на полу нож, схватил его и стал кромсать Демона. Он кромсал его и кромсал, в горло, в сердце, в лёгкие. Кровь хлестала во все стороны. Танька, теряя уже сознание видела, как Макс наносит удары ножом сам себе, а потом она отключилась.

– Сдохни! Сдохни! Сдохни! – Орал Максим как безумный, а потом провалился во мрак.

Очнулась Танька от холода … Из окна пробивался слабый свет, начиналось утро. Она с трудом встала. В доме всё было уничтожено, разбито, всё было забрызгано кровью. Ноги не слушались её. С трудом цепляясь за стену, потом за косяк двери она побрела к коридору и тут же упала снова, захлёбываясь в рыданиях. Прямо перед зеркалом лежал окровавленный, весь с зияющими рваными ножевыми ранами её любимый и его обе руки сжимали всё тот же нож, который он по рукоятку вонзил сам себе в сердце.

– -Аааааааааа!!! – закричала она, схватившись за виски.

В рваной, грязной, окровавленной одежде шла Танька через всё Трухлятово. Она прошла мимо двух домов староверов и они, увидев её в окна, закрывали их и запирали двери. И только бывший военный, выйдя из сарая увидел её, бросился к ней и успел подхватить её на руки, уже теряющей сознание.

Сначала она потеряла память, потом стала вспоминать всё частями, долго лечилась. Убийц не нашли, а дело вскоре закрыли. Танька вернулась снова в столицу, только теперь одна. Так закончилась эта история.

Закончила свой рассказ Клавка –повариха и затянулась сигаретой. К этому времени и вторая бутылка водки была опорожнена.

– Так, а с этой то что, как её? Киселихой? – спросил не пьянеющий Туча.

– С Киселихой то? – спросила Клавка. – Скажи тебе всё, хватит и этой истории.

– Что же ты всё её защищаешь? – не унимался Туча.

– Знать хочешь? Ладно скажу так и быть. Тётка она была моя, по матери, только умерла она как пять лет назад. Ты же прав был, родилась я в Киргизии, там и жила, а потом как Союз развалился вернулась к родне, а потом то и узнала, что Киселиха тётка моя, но не сразу. Поселилась я с детьми в Ломозово и вот как-то мать ко мне приехав и рассказала про Киселиху. – ответила Клавка. – Нет её больше на этом свете, давно она в могиле, только в лес тот ночью никто не ходит, а кто случайно забрести может, назад уже не воротиться.

– А кому же она силу свою оставила? – спросил Туча, но Клавка не успела ответить ему, потому что всё их внимание привлёк появившийся внезапно старенький, полуслепой монах с большим крестом на груди, тростью в руке и мешком за спиной.

Монах этот вошёл в столовую, сел за соседний столик, положил рядом с собой мешок, перекрестился и обратился к Зинке.

– Уважаемая налей мне чаю пожалуйста, да по горячей. – произнёс он, делая ударение на букву «о».

– Куда путь держишь отец? – спросил его вечно любопытный Туча.

– В монастырь мужской, что на Свят горе добрый человек, а потом снова сюда, к Вам в город приду, дело тут есть одно. – ответил монах.

– А откуда знаешь, что добрый я, может я злой. Хахаха – засмеялся Туча, опорожняя очередной стакан водки.

– Для меня все люди добрые от рождения, злых нет, злыми они сами себя творят. – произнёс монах и взял двумя руками чашку горячего чая, которую ему принесла Зинка. – Спасибо дочка.

Клавка, смотревшая всё это время на монаха в упор, прикурила новую сигарету, встала, подошла к монаху, пустила ему дым прямо в лицо и растягивая вдруг произнесла такое.

– Монах в синих штанах! Слышь монах, а я вот секса с тобой хочу, возьми меня, трахни меня.

Сотня сидевший всё это время спокойно, привстал и крикнул Туче.

– Убери отсюда эту старую шалаву! Заткнись тварь!

Однако Клавка не унимаясь продолжала орать,

– Возьми меня монах, отымей меня как суку! Что не стоит?! Трахни меня монах!

– Замолчи! Убирайся вон отсюда! Я сейчас милицию вызову! – уже не выдержав закричала Зинка.

Монах же, спокойно сняв с груди свой крест, поднёс его к лбу Клавки и трижды перекрестив стал читать молитву, в конце которой стал произносить такие слова,

– Изыди бес! Изыди Сатана! Во имя Отца, Сына и Святого Духа! Изыди Сатана! Прости Господи душу её, ибо не ведает она что творит. – тихий, но звучный голос старца как труба Иерихона разорвал тишину в столовой, а Клавка, упав на пол стала биться в конвульсиях, пена пошла у неё изо рта. Она стала кататься по полу и визжать как свинья, и изрыгать проклятия в адрес монаха утробным рыком зверя. Однако старец продолжал крестить её своим крестом и произносить молитвы несмотря не на что.

А потом она, затихнув, распласталась на земле будто уже не живая. К ней подошла Зинка, подняла её и вывела из столовой. Та уходила, опустив вниз голову, будто бес сидевший в ней полностью признал своё поражение от креста животворящего.

– Точно ведьма она и есть ведьма. – произнёс ошарашенный Туча.

А батюшка обратился ко всем.

– Любая ведьма за счастье мечтает монаха соблазнить и если ей удасться это, то все грехи её враз сгорят, монах на себя возьмёт. Ладно простите меня служивые. Мир дому Вашему и храни Вас Господь. – сказал монах, трижды перекрестил всех, закинул мешок за спину, взял в руку трость и вышел из столовой.

– Ну и дела … – только и сказал уже порядком ошалевший от всего Туча.

Тройка снова разлила по стаканам водки, но алкоголь почему-то уже не лез в горло и не клеилась прежде непринуждённая беседа, будто старый монах что-то изменил внутри каждого из них. Однако прошло совсем немного времени и вдруг Туча весь напрягся и всё его внимание заострилось на входе в столовую. Сначала из-за двери показались края настоящей большой ковбойской шляпы и только потом они увидели её хозяина.

– Ну что Вы всё сидите?! Пора дела делать! Сотня ты то что?! Старый хер! – закричал человек с порога и сразу же направился к тройке.

Те сразу же повскакивали со своих мест. Туча расплылся в тупой улыбке, выставляя наружу гниловатые зубы, Глыба из-за своего огромного веса, лишь наполовину приподнялся из-за стола, а Сотня, сделав пару шагов в направлении этого человека сам почти что бросился в его объятия. То был мужчина средних лет, в таких же кожаных сапогах, как и шляпе по типу ковбойских, кожаных штанах и таком же пиджаке, а на шее у него висела толстая серебряная цепь с огромным крестом. Всё на нём было чёрного цвета, этакий стиль настоящего блатного джентльмена удачи. У человека было красноватое, немного морщинисто – рябоватое лицо с двумя шрамами, пересекавшими его лоб, а на запястьях были видны многочисленные татуировки, выступающие наружу. Всё в нём говорило о том, что человек был непростой, много лет отсидевший, который прошёл огонь, воду и медные трубы. Все звали его просто – Ибис. Это была его прозвище среди блатных, а имя у него было самое обычное – Николай. Это был авторитетный, бандит и авторитет он свой заслужил тем, что очень много лет назад убил милиционера, отрезал тому голову… Он прошёл все самые страшные зоны какие были в стране. Его ломали, его кромсали, но он не подогнулся под систему, но и в блатном мире был сам по себе. Это был волк – одиночка.

– Брат, здорово брат. Тысячу лет … Как ты? Где ты? – захрипел Сотня, обнимая старого друга.

– Всё там же … – с улыбкой произнёс Коля Ибис. – Живу, езжу по зонам, дела делаю. А Вы всё бухаете?

– Да, да. – ответил Сотня.

– Вижу, вижу …И сказки по ходу травите?..

– Да, да.

– Вы покойного то Воротникова все небось знали?

– Ну да … – ответил за всех Туча.

– Ты то молчи …Тебе то знать про него откуда, когда ты освободился, он там уже червей кормил. – сказал Ибис пальцем показывая на землю.

– Ну так это тот который землю колхозную потом, после развала страны всю распродал? – не унимался Туча.

– Да он самый и ему то говорят Человеко-Пёс даже в дом заявился. – ответил Коля Ибис.

– Ничего себе…

– Вот то-то и оно, а потому у меня как раз есть что рассказать Вам. – сказал Ибис.

Глава восьмая- «Директор колхоза».

Правление председателя колхоза Михаила Воротникова пришлось на стыке двух эпох, перехода от одной формации к другой и как следствие переход этот сопровождался потрясениями, людскими жертвами и кровавым переделом. Колхозная земля в изобилии бывшая под ним не давала ему покоя давно. Страна, которой он присягал в своё время, страна которая дала ему эту власть давно исчезла с карты, а новая ещё только зарождалась, но всё это сопровождалось большой кровью. Каждый, кто как мог, хапал себе при возможности сколько может и не всегда столько сколько могло бы влезть в него. Этакий необхватный аппетит… Он видел, как в соседних районах директора колхозов старались под шумок и беспредел, наступивший в стране, урвать побольше и у многих это получалось, но приходилось делиться со всемогущим главой района Лидоровым, который как паук сплёл свою паутину, мимо которой не то что проползти, но и пролететь было трудно. А делиться Воротников не хотел и не любил. Однако обойти Лидорова было трудно и надо было что-то придумать. А обойти его можно было используя бандитскую крышу, какую сейчас в изобилии предлагали различные конкурирующие бандитские группировки. Однако лезть в кабы какую Воротников не хотел, тем более местную. Воротников был директором одного из самых передовых колхозов районов, находящихся в ведении Меняйлов – града и статус свой разменивать особо не хотел, тем более он многие вопросы решал напрямую через столичных чиновников, минуя главу Лидорова. Тот конечно сильно злился на этот счёт, но подкопаться к Воротникову не мог из-за его сильных связей. А связи у Воротникова были самые что не на есть серьёзные, как и в правительстве, так и в силовых структурах. Сам по себе Воротников был неплохим человеком и даже в чём-то щедрым. Колхоз у него был самый богатый, большие земли, полно скотины, свой небольшой спиртзавод и даже масляной, и много чего ещё, но человеческая натура такова, что когда-нибудь человеку становиться и этого мало. К тому же из-за наступившего беспредела наступила возможность многое что прибрать в свою личную собственность или просто продать, и купить какую-нибудь недвижимость заграницей на берегу красивого побережья, благо в новой стране появилась такая возможность. Ведь при старом строе особо то заграницу и не разгуляешься, да ещё попробуй приобрети недвижимость – враз в Магадан загребёшь, да и вообще даже и при больших деньгах сделать это было из области фантастики.

Ну вот и подумывал давно председатель колхоза Воротников как бы сорвать солидный куш, да такой, чтобы и детям, и внукам и правнукам досталось. Но после того, как с ним случилась вся эта история Воротников рано умер и афёру с колхозной землёй удалось провернуть уже одному из его сыновей. После смерти отца тот всю колхозную землю сумел продать за большие деньги.

А пока Воротников был жив, решил он как-то обойти Лидорова и при случае, как-то приехав в столицу заимел знакомство с одним из серьёзных грузинских воров в законе. Много чем он помогал ему, да и тот в долгу не оставался. И подружились они тогда сильно и благодаря этому вору Воротников много сумел каких афер прокрутить, и с техникой, которая продолжала на баланс колхоза поступать, и ещё много с чем. А подступиться к Воротникову не мог никто, время такое было, властям не до того было, чтобы за каждым председателем следить, потому что страну захлестнул бандитский беспредел.

И потекли в карман Воротникова денежки, да немалые, можно сказать таких он при старом строе и не видывал, а ещё бы его за такие аферы и вообще под расстрелянную статью бы подвели. Но времена хоть и бандитские настали, но за то дела можно было крутить серьёзные, тем более крыша у него была. И расти стали вместе с деньгами и аппетиты у председателя колхоза, а так как при старом режиме во многом себе отказывать приходилось, то теперь у него машин было несколько, двух сыновей в соседние колхозы определил председателями, разуметься должности он им купил. Дома понастроил, по заграницам ездил, частных магазинов поставил аж десяток, только в другой области, в соседней, так на всякий случай. Однако хозяйственником Воротников продолжал быть одним из лучших и так как он землю знал и любил, такого ещё и сыскать надо было. Сам на пахотную вместе с трактористами от зари до зари в поле, и в зной, и в дождь. Но и до баб с водкой охочь он был. Всех девок молодых в сёлах перетоптал, а потом как после развала страны и проститутки появились на трассе, которая проходила мимо Меняйлов – града, так только свободное время выпадет, так сразу там и ошивался, с ними. Его все хозяева кафе придорожных знали и любили, мужик то в принципе щедрый был и деньгами сорил. Если пожрать, то пожрать. Приедет на своём колхозном «уазике», сядет за стол, а ему и заказывать не надо было, хозяева итак знали, что он любит и волокли ему официанты подряд всё, да одному ему. Шашлыков пяток порций, прямо с мангала, курей гриль с пылу с жару, водки не одну бутылку, холодных закусок. Нальёт он себе полный двухсотграммовый стакан водки, губастый такой, выпьет залпом и шашлык прямо с шампура одним махом и закусит. А человек он был плотный и с аппетитом хорошим, потому и съедал, и выпивал всё один, ну или с девкой какой, что с собой привозил. Вот таким был председатель колхоза Воротников.

Как-то раз уехал Воротников по делам спешным в столицу. Приехал назад через пару дней и сразу к себе в управление колхозное. А уезжал он на «Волге» своей, которую ему под заказ делали и с водителем. Подъезжает он к управлению и смотрит, что прямо у ворот иномарка стоит, цвета чёрного. Выбегает к нему откуда-то зам его и чуть ли, не заикаясь трындит всё одно, про какого-то крутого бандита, что приехал на этой иномарке с напарником и ждёт преда уже часа два. Всем в лицо ствол тычет и спокойно так говорит им, что не дай Боже, кто ментов вызовет, тому мол башку снесу. А Воротников не такое видел и говорит, пошли посмотрим, что за бандит такой. Заходит он в управление, сразу нескольких работников по домам отправил, а сам в кабинет вошёл, где-тот бандит с напарником засел. Зашёл он и видит сидят двое, один в кепке, кожанке, в годах, с золотыми фиксами, второй молодой, крепкий, с наколкой на шее. Тот который с фиксами, видно главный был и тут же выпаливает Воротникову,

– Ооо, а вот и председатель наш! Садись мы тебя давно ждём, разговор есть.

Оказался это главарь одной из самых отмороженных группировок с той области, где у преда магазины были. Слово за слово и ставит ему условие, что мол типа недавно как они прознали кто хозяин магазинов этих на самом деле и должен ты им заплатить за то, что на их земле торгуешь энную сумму и ежемесячную в том числе, а если нет, то типа пожалеешь. Не на шутку струхнул тогда Воротников, но решил им стрелку забить на определённый день, тогда всё мол и решим. Уехали они, а он в столицу срочно стал звонить другу своему, вору. Тот выслушал всё это и обещал приехать. В назначенный день приехали сначала главарь тот группировки с помошником так же, как и в прошлый раз и ждут в кабинете, а вор тот приехал совсем один и ждал у преда в доме, когда те двое нарисуются. Как-только сообщили им, что те на месте, подъехал он с предом, и велел тому перед вход ом в управление ждать. Вошёл вор в кабинет, а пред только и услышал два выстрела, хорошо, что всех работников успел по домам распустить. Забежал бледный Воротников в кабинет и видит два трупа в крови, один главаря, а второй его напарника, а вор сидит за столом, как ни в чём не бывало, достал водку из шкафа, наливает себе и пьёт.

– Завалил этих тварей, вариантов не было Саныч. Иначе они бы нас. – хриплым голосом с резким грузинским акцентом произнёс вор.

– Понятно. – прошептал Воротников, на глазах которого по сути впервые убили людей.

– Надо почистить здесь всё, а трупы вывезем в поле и сожжём прямо в их машине. У тебя есть кто надёжный? Помочь надо и здесь прибраться и потом.

– Сделаю, я уже дал команду, один будет, свой человек.

Через несколько часов машина с трупами уже пылала как факел в несколько десятков километрах, в заброшенном поле. Последнее что успел увидеть Воротников, когда пламя охватило машину, это как труп главаря, которого они посадили в полулежащее положение за сидение водителя, вдруг выпрямился во весь рост, будто ожил. Председателю стало жутко от этой картины, но вор, тронув его за плечо сказал,

– Это обычные фрикции, так бывает у жмуриков.

Потом машина взорвалась. Но видно убийство это оставило неизгладимый след в душе председателя и не давало ему покоя. Он понимал, что по-другому было никак, хотя кто знает … Но вроде он, как и соучастником оказался. Часто он потом вспоминал как труп этот в машине будто ожил и в эти минуты говорил, что мороз его всегда по коже продирает, как вспоминает он это. Ну вот сын его мне как-то и сказал, что прямо перед смертью, пред в доме у себя несколько раз Человеко-Пса видел. Тогда-то он сказал, что смерть пришла за ним, а потому скоро и он червей кормить будет. А видел он реально Человеко-Пса или нет, кто знает? Одним словом – легенда. Вот такая история.

Поведал Ибис её, ещё раз обнял своих друзей и больше не говоря не слова покинул столовую.

А друзья продолжали снова пить водку … Через некоторое время в столовую вошли двое мужчин, с одинаково цыганской наружностью, один был молодой парень, а второй полноватый, пожилой цыган с чёрными висячими усами. Молодой был в болотных сапогах, доверху измазанных грязью, а пожилой выглядел весьма респектабельно, что выдавало в нём довольно авторитетного человека.

– О смотри кто к нам пожаловал Сотня! Это же Тигр, сам собственной персоной! – хлопая в ладоши воскликнул Туча.

Тигр был местный цыганский барон, очень влиятельный человек. Однако Тигр и сам увидел тройку и что-то пробубнив по-цыгански молодому парню, направился к ним. Сотня, вскочив со стула приветствовал цыгана крепким рукопожатием, как, впрочем, и все остальные. Через минуту к ним подскочил и молодой.

– Заказал? – спросил его Тигр.

Но к ним уже летела Зинка, таща с собой две бутылки водки, следом принесла всем по бокалу пива.

– Что из-закуски делать? – спросила она Тигра.

– ААА сама что знаешь то и неси, всё неси, у меня настроение хорошее, дело одно выиграл. – сказал он Зинке, и та уже несла всякие холодные закуски, а следом и всё что было свежим из горячего.

– Короче я свалку нашу под себя взял. – сказал он.

– Всю? А она же под братвой была вроде? – спросил Сотня.

– Была, но там этот как его, погоняло Циркуль, во-во… Вы же в курсе он общаг в игровые автоматы проиграл, в запое сейчас, уже как две недели. А я типа, купил это место, там же дно золотое, ты знаешь Сотня, мои моры контролировать свалку будут, а бомжей там куча, они работать будут. Сам понимаешь металл, всякие вещи, летом овощи, свалка то около трассы прямо, ты же знаешь там порой фуры и арбузы сваливают, те что в столице не сдали, да и много что. Давай наливай Туча.

– А не боишься? – спросил его Сотня.

– А что бояться? Там всё тип топ.

– Так Циркуль то не просто так общаг проиграл, а потом в запой ушёл … Он на свалке Человека – Пса видел.

– Да ладно и ты туда же Сотня. ХААА…. – засмеялся барон, – И ты в эту сказку веришь?

– Не знаю. Только Циркуль за свалкой сколько лет смотрел, да только что-то там видатьслучилось раз он Человеко-Пса видел. – сказал Сотня.

– Знаю я что там было, сейчас расскажу, я Циркуля хорошо знал. – услышали они за своей спиной голос. Голос принадлежал высокому человеку, худому, как скелет, неопределённого возраста, и без единого зуба. Его сходство со сказочным персонажем Кощеем Бессмертным было поразительным, словно он только ожил и вышел со страниц книги, причём в этом персонаже было что-то, что не отпугивало, а даже вызывало улыбку.

– Серёга! Братан! – вскочил Сотня. – Туча стул неси Серёге.

Серёга Лосинский, так его прозвали по названию того городка из которого много лет назад он приехал и промышлял всякими аферами, рэкетом и много чем другим. Городок, откуда он приехал в Меняйлов – град, носил название – Лосинск, потому то его и прозвали Лосинским. Прославился Серёга тем, что отсидел десятку за то, что отстрелил из ружья глаз одному местному олигарху. Тот выжил, но остался без глаза, а Серёгу отправили в места не столь отдалённые. Про него в своё время ходили легенды, но жизнь потрепала его нормально. Это был уважаемый среди братвы бандит, в своё время наказывал только тех, кто заслужил это, по беспределу никогда не поступал, слабых защищал, этакий одинокий Робин Гуд. Но зона ломает любого, хотя его было не сломить, просто Серёга познал на зоне Бога, сильно познал, стал глубоко верующим человеком и возможно именно это сильно выделяло его от всех остальных. Даже его сходство со сказочным персонажем было каким-то весёлым, каким был по своей сути и этот человек – легенда.

А теперь слушайте сказку про свалку. – сказал Серёга, наливая себе сок из графина, водку он давно перестал пить.

Глава девятая – «Свалка».

Городская свалка была основной достопримечательностью Меняйлов – града, в переносном смысле конечно. В принципе в каждом городе есть свои свалки, и каждая свалка имеет свою историю, свою жизнь, своих героев и свою легенду. Но свалка в Меняйлов граде была особенная, это было «Дикое поле», как его прозвала городская шпана и в этом «Диком поле» можно было исчезнуть, хотя оно было и не таким уж большим, а можно было благодаря ему разбогатеть, немыслимо, фантастично. Этакая «Зона» как в книге про Сталкера.

Свалка начиналась прямо у границы федеральной трассы и по факту значилась на балансе Меняйлов – града, до революции это были земли женского православного монастыря, то есть теперь свалка была как раз на этих землях. Говорят, что где-то недалеко от неё рабочим приходилось находить кости расстрелянных комиссарами священнослужителей. Поэтому когда-то эти земли не были «Диким полем» , а были красивые, ухоженные поля, владения монастыря на котором трудились монашки. Но пришли времена, которые бульдозерами сравняли с землёй всё упоминание о доме бога, превратив её в сначала в просто поле, а потом сделав из неё свалку.

К свалке тянулись две ухабистые дороги, начинавшиеся у края федеральной трассы и по ним осенью и зимой проехать было невозможно. У съезда с федеральной трассы к этим дорогам, сразу же по сути и начиналась свалка, потому как мусор и всякие промышленные отходы кучей валялись вдоль их. Но до самой свалки надо было проехать ещё с километр по этим нечеловеческим дорогам. И тогда начиналась «Дикое поле» или «Поле чудес» как его ещё называли местные жители. Несколько километров гор мусора, промышленных отходов и всякого хлама. Каждый божий день к свалке спешили два трактора с телегами гружённые мусором и помимо них разные грузовые машины. И в этих кучах мусора ежедневно, а то и ночами копошились две дюжины оборванных, грязных людей с отсутствующими, пустыми глазами. Этакие зомби современного мира. Они постоянно что-то куда-то волокли, перекидывали, тащили, не слово, не говоря при этом друг другу. Такой небольшой человеческий муравейник, с той разницей, что эти люди работали от безысходности своего существования. Над ними постоянно кружились человека три чёрной наружности, что-то выкрикивая им. На небольшом каменном выступе из земли стояли стаканы и несколько бутылок самогона. Периодически кто-нибудь выходил из числа рабочих, ему наливали стакан, и он снова уходил в этот процесс. Так было всегда и зимой, и летом, и осенью.

Свалка действительно было местом чудес. Во-первых, она была вечным поставщиком цветного металла, но там находили и всевозможную домашнюю утварь, много ручных часов, одежду, обувь, книги, мебель, иконы, ножи и многое другое. Всё это жестоко контролировалось представителями из народа цыган, барон которых был в доле с местной братвой.

Но свалка была примечательна не только этим. Это был свой мир, можно было бы назвать её даже неким городом со своими законами, правилами и даже судом. Здесь не было той власти, которую мы привыкли принимать в своём мире. Здесь царил один закон – закон выживания. Бомжи жили прямо на свалке. У них здесь были оборудованные всем необходимым для жизни землянки. Их много погибало на свалке, кто-то травился от непонятного денатурата, который в изобилии им поставляли цыгане, этим держа их постоянно в ежовых рукавицах, кто-то замерзал, кого-то убивали, а кто-то просто исчезал, растворялся в небытии как будто никогда и не было в помине этого человека. Эти несчастные люди, поставившие на своей жизнь крест, тем не менее влюблялись на свалке, и даже женились, устраивали разборки, отмечали праздники и хоронили друг друга.

Свалка была мёртвым местом, где пахло постоянно, и даже летом, сырым, промозглым ветром и какой-то гнилью. Этот запах пропитал всё вокруг, будто свалка здесь была вечно, со дня сотворения мира.

Попав на свалку, любой цивилизованный человек испытывал холод, причём всегда и летом тоже. Здесь приходило ощущение того, будто вся планета одна гигантская свалка.

Тянувшееся на километры какая выжженная, чёрная земля, перепаханная так, словно её бомбили, жгли не один год, горы ржавых кусков железа, и нескончаемый мусор, горы которого лежали здесь до самого горизонта. Это и была свалка …

Однако до того, как на свалку пришли цыгане, на ней правил некий Циркуль, который был из блатных. Этому человеку было немногим за сорок, он был высокого роста, имел большую квадратную голову и морщинистое жёлтое лицо. Начинал он хорошо, делались отчисления от дохода на свалке и в городскую казну, и в воровской общаг. У него всё было схвачено и работало, как единый отлаженный механизм, пока он не встретил её. Трудно было увидеть в ней действительно женщину, но он сам то был не красавец, а она похожа на маленькую обезьяну, в которой смешение нескольких кровей дало потрясающе ужасный эффект. Но она ему нравилась и понеслась их тройка коней. Рестораны, клубы, водка рекой, казино и всё в таком роде. Жизнь забила ключом, пока в одну из ночей, которую он проводил с ней, он проснувшись не увидел рядом с собой вместо своей подруги Человека-Пса. Может быть это было последствием наркотического и пьяного угара, больного воображения или атрофированного мозга. Однако с того дня у него всё пошло наперекосяк. Он стал пить по-чёрному, проигрывать огромные суммы, а по ночам приезжать на свалку и бесцельно бродить среди гор мусора. Всё закончилось тем, что он проиграл воровской общаг. К сроку деньги не были возвращены и через месяц его подругу нашли мёртвой на пороге своего дома. С того дня Циркуль словно с цепи сорвался и в один прекрасный день пьяный разбился на автомобиле и погиб.

Вот такая история …

– Ничего обычного … – сказал Туча Серёге. Тут нам такие рассказывали, а это так… Фигли – мигли …

– Ну да эту историю и мы все знаем. – подтвердил Сотня.

– Может и фигли – мигли … – произнёс Серёга. – Только вот с того дня как Циркуль погиб, Человека – Пса видели на месте храма архангела Михаила и вой слышали страшный, словно он предупреждал о чём-то. Кто знает … Что дальше будет?.. Ломать и взрывать мы смогли, а веру вернуть теперь трудно. Храм надо построить снова, всем миром, может Боженька тогда хоть чуточку нас простит. – сказал Серёга.

– А на месте храма то, клуб был раньше, а потом здание совсем в упадок пришло и его выкупил барыга один и церкви то не возвращает не за какие бабки, а предлагали ему их немалые. Говорят, что сам глава района. Во как … – сказал Туча.

– Вернёт, по-любому. – ответил Серёга и кивнув всем, поспешно покинул столовую. – А не вернёт если, то перед богом ответ держать будет. – услышали они его последние слова уже в дверях.

Сотня, Глыба и Туча почему-то после последнего рассказа вдруг перестали совсем пить и задумавшись о чём-то просто курили, пока не услышали чьи-то шаги. В зал вошёл очень прилично одетый человек. Это был пожилой мужчина, в тёмном костюме и сером пальто. Благородная бородка украшала его лицо, и он был в очках, а в руке держал трость из красного дерева. Как-только он переступил порог столовой, то сразу же окинув взглядом сидевших, направился к буфету.

– Чаю пожалуйста. – произнёс он низким баритоном.

Буфетчица Зина, внимательно рассмотрев его с ног до головы, налила ему чашку чая. Незнакомец взял её и сел за ближайший столик. Туча, посмотрев на него, переглянулся с Сотней и тихо прошептал,

– Столичный, на профессора похож.

Незнакомец выпил чаю, а потом встал, подошёл к буфетчице и спросил её.

– Уважаемая, Вы не подскажите, не заходил ли сюда, в Ваше заведение такой старенький монах с палочкой и небольшого росточка?

– Был такой, был и ушёл. – быстренько так произнесла Зинка.

– Ну что же спасибо Вам. – сказал незнакомец и покинул столовую.

– Интеллигенция … – пробубнил Туча.

А тройка продолжала сидеть, курить, разливать спиртное по стаканам и рассказывать местные небылицы.

Внезапно они в какой-то миг оглянулись, все как один на хриплый смех, раздавшийся прямо в дверях. У входа стоял довольно упитанный мужик неопределённого возраста в зелёной ветровке. У него было лощённое, гладко выбритое лицо, маленькие глазки и уголки его рта вздрагивали от сухого, кашляющего смеха.

– Граждане урки, тунеядцы, алкоголики … – пробормотал он и направился в сторону буфета.

– О, Тимофеич к нам на огонёк пожаловал. – пробубнил Туча и добавил, сплюнув в сторону, – Мент он и в Африке мент.

Тимофеич был старым милиционером, который давно был на пенсии. Однако мужик он был ещё крепкий и несмотря на годы здоровье имел отменное. Тимофеич почти двадцать пять лет проработал участковым в Меняйлов –граде и потому знал здесь каждую собаку. Последние годы он просто таксовал и получал нехилую пенсию. Постоянно перемещаясь из одной точки городка в другую и перевозя клиентов, он не брезговал собирать всякие свежие новости и как поломанное радио распространял их повсюду. Его народ не любил, но и боялся в то же время, потому как от него можно было ожидать всего.

– Аааа, всё сидите, да за жизнь гуторите … – произнёс он.

Сотня, затянувшись сигаретой, посмотрел на него и сказал,

– Ну а ты бы что-нибудь нам рассказал, ведь сколько лет ты ментом был, небось такое знаешь, что другим не ведомо.

Тимофеич подошёл к ним и ответил, пододвинув себе стул,

– Ну, давайте, я Вам про нашенского прокурора расскажу, упокой душу его грешную… Ведь теперь можно, авось что греха таить, он уже там. Так что спросу не будет – он показал пальцем наверх. – Зинка и мне чаю сделай, будь так добра.

– А что про прокурора то?.. «Про него всё все знают», – сказал неугомонный Туча, – Ты бы что-нибудь новенькое народу рассказал.

– Всё видать да не всё … – хитро прищурился старый вояка и добавил, – Ведь он Вам всем срока на жопу выдавал, это то понятно, только что за человек был и какой, вот в чём вопрос. А ведь это единственный прокурор был по всей стране, который четыре срока подряд прокурором был. И потому разбогател он страшно. Мне плевать, я старый и на пенсии, потому и расскажу так и быть Вам правду, от кого он богатство своё получил и как. И ещё после того как в отставку ушёл сколько он адвокатом проработал, да дела какие защищал …

– Ну пока прокурором был понятное дело, взятки и всё такое … – почти шёпотом произнёс Сотня

– А ты то сам Тимофеич, что такой и чистенький был? – ехидно спросил мента Туча.

Тимофеич резко скривившись приподнялся со стула и почти прошипел как змей,

– А ты меня на совесть не бери. Я таких как ты пачками один брал. А что до взяток, так в моё время за это можно было и самому сесть, да оно и сейчас так. Менты это кто? Псы! На кого натравят, того и сгрызём. Я на дело один ездил и не боялся и у нас во времена Союза ещё и совесть была, не так как у теперешней молодёжи, которые пьяного остановят, обдерут его как липку, в кутузку отвезут, а на следующий день ногой по жопе и домой. А у нас как было … Вытрезвители, там как дома, только холодина стояла. В наше время привезём, спать уложим, и чтобы хоть копейку взяли, ты что …, Да Вы и сами знаете. Времена другие были и люди. Если хотите знать мне этого не надо было, а если водки выжрать, то я в любой колхоз приеду и везде угощали, и ещё домой мяса насуют в коляску моего мотоцикла. Продукты – да, не переводились, но я до сих пор в двушке живу и не ропщу, а не то что у прокурора – особняк – дворец, машины – иномарки крутые и отдых на самых дорогих крутых курортах мира. А Вы как хотели. Там дела крутили, там такие откаты были, какие никому не снились. Там золото на голову дождём сыпалось. А Вы …

– Ладно, ладно Тимофеич, я так пошутил, – заёрзал Туча.

– Ладно хрен с Вами, расскажу его историю. Откуда и как ему богатство такое пришло. И дело тут тоже я Вам так скажу непростое, колдовство там. И Человеко-Пёс тоже присутствует. Так что слушайте эту историю.

Глава десятая- «Жил Был прокурор».

Маленький Григорий с детства рос тщедушным и хилым. Когда он родился, все думали, что малыш не жилец, настолько он был слаб и немощен, но вопреки всему малец выжил и вот уже семенил своими ножками по мокрой росе с утра спозаранку в саду у своей бабы Тони.

Одна баба Тоня для него и была светом в оконце. Отец, работая с утра до ночи в колхозном поле, приходил потный, уставший, выпивал пару стаканов самогона, съедал тарелку щей и ложился спать. Мать Гришеньки вкалывала в колхозной столовой поваром и тоже не видела отдыха. Зато хоть еды всегда в доме было сколько надо. Ведь Гришка был шестым в этой семье и всех накорми да напои. Мать Гришки приносила с собой, то кусок мяса, то кости для борща, то крупы какой-нибудь. В доме держали всякую живность и старшие смотрели за ней. Так и жили, не тужили.

Детство Григория было спокойным и весёлым. Мальчиком он рос смышленым, но вот только слаб он был физически и за себя постоять не мог. Потому за него часто и заступались два старших брата, но вскоре братья закончили школу, а там и армия. Три сестры Гриши помогали родителям по хозяйству, и мальчик был предан сам себе. Он не любил играть со сверстниками, хотя у него и были два приятеля. Зато любил рыбачить, ходить по грибы, сидеть вечером у тихой заводи деревенского пруда, слушать переливчатое кваканье лягушек. Но в школе, однако никто не мог сравниться с Гришенькой в математике, физике, литературе и других предметах. Здесь Гриша был всегда на высоте, а потому он был лучшим учеником в классе. Гриша выигрывал все школьные олимпиады, рекламировал наизусть поэтов классиков и в конце концов закончил школу с золотой медалью.

С детства Григорий мечтал стать милиционером, но судьбе его выпало, чтобы он стал работником прокуратуры. Хороший специализированный юридический ВУЗ был далеко от этих мест, но это не остановило Гришу, и он оправился поступать в другой город.

Поступил он сразу, а там военная кафедра и потому в армию Гриша не попал. Так началась жизнь голодного студента одного из престижных юридических ВУЗОВ страны. Но Григорий упорно шёл к своей цели, а она была у него одна, стать хорошим профессионалом.

Прошло три года … Как-то в очередные студенческие каникулы приехал Григорий домой, отца его давно не было в живых, умер от язвы, сёстры по выходили замуж. Тогда-то он и впервые увидел на соседней улице миловидную брюнетку. Это была выросшая за то время пока он учился, девчонка – Ленка.

Потом они часто вместе сидели у костра в небольшом по леске, купались в пруду и общались на всякие общие темы. Григория стало неумолимо тянуть к ней.

Однако у Григория остались и пару приятелей – Вадька и Генка, которые успели отслужить в армии и теперь носились на старой «копейке» по деревне, горланя пьяные песни.

Это случилось в один из тихих июльских вечеров, когда Вадьке и Генке наконец то удалось вытащить Гришку из дома на очередную попойку. Сначала они втроём погнали к дальнему озеру ловить рыбы, там они распили две бутылки водки, которую Григорий попробовал в третий раз своей жизни. Первый был после окончания школы, а второй раз после поступления в ВУЗ. Дальше их понесло зачем-то в Зимовский лес, а после Григорий уже ничего не помнил.

Очнулся Григорий в каком-то бревенчатом доме, на деревянной кровати, поверх которой лежала явно козлиная шкура от которой разило этим животным. Дом был неказистым, но добротным. Из маленького оконца были видны густые ели, ветки которых будто обнимали дом. Рядом с кроватью стоял дубовый табурет, а в конце комнаты небольшой стол. По углам дома висели зачем-то еловые ветки.

Григорий хотел подняться, привстал и чуть было не упал. Его сильно штормило. Он ничего не помнил, кроме одного, как его друзья забрали из дома. У кровати он увидел чёрного пушистого кота, который внимательно наблюдал за ним.

«Сколько же я выпил, если не черта не помню»– подумал он.

Чёрный кот замурлыкал и тут Григорию стало совсем не по себе, потому что на морде кота появилась явно человеческая улыбка, расширившая его морду ещё больше.

«Наваждение» – подумал Григорий и тут услышал сбоку шаркающие шаги. Он приподнял голову и увидел, как к нему откуда-то подошла сгорбленная старуха с крючковатым носом.

Лицо старухи было почему-то в саже, седые волосы выбивались из-под грязного платка, а на ней одето было тёмно-серое мешковатое одеяние.

– Ну что очухался касатик? – хитро улыбаясь произнесла старуха шамкающим, беззубым ртом. – На-ка выпей милай, силы прибавит.

«Откуда взялась бабка эта? Что за бредятина? Она на ведьму похожа»– подумал в страхе про себя Григорий.

– Не ведьма, а знахарка я. – проговорила она, – А ты что же, милай не слыхивал про меня никогда?

«Она и мысли мои читает!» – в ужасе подумал Григорий и тут вспомнил как в далёком детстве, когда ему было восемь лет и он сильно заболел, мамка с бабой Тоней всё говорили про бабку Меланью, что лечит и живёт одна в лесу.

«Неужто она самая?» – подумал он.

Деревенский врач Никодимов Сергей Палыч тогда развёл руками, что дескать ребёнка надобно в город отправлять на обследование и только соседка по улице Верка посоветовала мамке Григория ехать за двадцать километров, в сторону Зимовского леса, к знахарке Меланье.

Помнил он как его привезли тогда в этот лес, как его беспомощного и почти лишившегося сознания занесли в дом и как над ним склонилась какая та старая женщина. Очнулся он уже у себя в доме. Мамка потом рассказала ему, что сглаз сильный был и, если бы не Меланья малец бы не выжил.

– Так это ты была тогда? – сказал Григорий.

– А кто же? Ладно лежи пока и запомни на всю жизнь. Стерегись чёрной воды, она смерть твоя … – пробубнила бабка.

– Что за чёрные воды? – не уразумел Григорий.

– Водки – дурёха. – сказала бабка и вышла из комнаты.

Через некоторое время Григорию стало лучше, и он встав направился к выходу. Он вышел из дома и огляделся.

«Как же я в лесу то оказался? Ничего не помню» – подумал он.

Тут за спиной он услышал опять шаркающие шаги. Это была Меланья.

– Ты вот что, останься сегодня здесь, уже поздно по лесу то шаркаться, а завтра по утру домой пойдёшь. Я объясню тебе как выйти из леса. – произнесла бабка.

Григорий действительно почувствовал, как сразу после слов старухи какая-то непонятная слабость подкосила его ноги. Солнце прямо на его глазах село за горизонт и стало тут же темно. Его стало клонить ко сну, но он, взяв себя в руки направился в дом.

У его кровати уже сидела бабка.

– Ложись-ка давай.

Григорий лёг, но глаза его пока были открыты.

– Ну раз тебя ко мне через столько лет судьба привела, то говори мне, что ты по жизни хочешь касатик? – хитро спросила его вдруг бабка.

– В смысле? – спросил он.

– Желание говори своё! – аж как-то зло гаркнула на него старуха и Григорий весь покрылся вдруг холодным потом.

– Не знаю… – пробормотал он.

– Что же ты бестолковый такой?.. – жуя каждое слово скривилась старуха, – Тебя же не просто на Купалу ко мне принесло и потому ты можешь мне любое желание загадать.

– Прямо любое?.. – дрожа от страха прошептал Гришка.

– Любое. – сказала старуха и вперила в него свои стального цвета глаза.

– Ну я хочу …Это, как его, прокурором стать, на всю жизнь … Прокурором. – тихо прошептал Гришка, сам явно испугавшись своего желания.

– Ишь ты что за хотел, – прошамкала бабка, – Ладно быть, по-твоему.

В эту минуту у Гришки всё заходило ходуном, в глазах потемнело и только слышал он как голос старухи из шамкающего превратился в какой-то рык.

– Будешь ты прокурором! Будешь! Но помни взамен другое отдашь. Потомство твоё … Его заберут … Всю жизнь прокурором будешь, и из-за этого богатство несметное получишь, но срок твой чуть боле полвека будет, полвека, полвека… Помни не пей чёрной воды, она смерть твоя … Смерть твоя … – это были последние слова, которые услышал Григорий.

Когда он пришёл в себя, продирая глаза, яркие солнечные лучи ослепили его. Григорий лежал ничком на небольшой полянке, прямо на краю густого леса. Он встал и шатаясь побрёл к видневшейся вдали дороге. Домой он добрался на перекладных и у дверей его встретила стенающая мать. У неё он узнал, что его дома не было целый месяц и искали его всем селом. Даже приятелей его посадить в тюрьму из-за этого хотят, которые его с собой забрали. Но потом всё обошлось, слава богу. Когда Григорий рассказал матери о том, что случилось с ним, та вообще схватилась за голову. Старуха то Меланья ведь померла, как говаривали люди, семь лет назад. Вот ведь оно как … Явно колдовство какое-то.

Однако Григорий заторопился, ему уже не до всего этого было, пора было возвращаться на учёбу. Но после этого случая он ушёл полностью в себя, стал нелюдимым и тихим пуще прежнего.

Вскоре ВУЗ он закончил, там и распределение. Однако он сначала приехал в село и послал мать свататься к родителям Ленки. Уезжал он во взрослую жизнь уже с молодой женой.

Через несколько лет судьба его навсегда привела в Меняйлов –град.

Прошло ещё несколько лет, и Григорий сумел сделать головокружительную карьеру. Казалось будто ему благоволят все высшие силы. Ему везло во всём, что касалось его работы. И вскоре свершилось то о чём он мечтал всю свою жизнь. Григорий стал самым молодым прокурором области.

Жизнь в одночасье изменилось для него. Ему сразу выдали новую служебную квартиру, а потом всё пошло и поехало как по маслу. Люди старались с ним заводить знакомство, а многие руководители местных предприятий обхаживали его как могли.

Шли годы … И вот Григорий стал одним из самых влиятельных людей в Меняйлов – граде. Один срок на должности прокурора сменился другим, потом ещё одним и ещё…

Он не щадил никого из местных бандитов, но в то же время шёл навстречу местным крупным тузам, чьи сынки попадали под хулиганскую статью.

Григория ненавидела и в то же время боялась вся местная братва. Хотя были нередки случаи, когда кто-нибудь из пьяных бывших зеков, встретив его в городе мог и матюгнуть его горячим словцом, мог и плюнуть Григорию в рожу. Таких случаев было немало, но прокурор всё это замалчивал, видимо рассчитывая на то, что эти люди всё равно, когда ни будь попадут под статью и тогда весь дамоклов меч правосудия он обрушит на них, как возмездие.

Как-то один из местных отморозков по кличке Серый не побоялся зайти к нему в кабинет и унижал его всяким похабным словцом. Прокурор в такие минуты съёживался, скукоживался и сразу становился похожим на червяка и ответить он не мог. Страх связывал его сухожилия и всё тело. Такова была природа этого человека. В обычной жизни этот тщедушный человек никогда бы не смог постоять за себя и кого-то из близких.

Но он преображался во время суда, он превращался в монолит, он становился бичом, который гнул самого отпетого негодяя.

Вечно одетый в болоньевый плащ молочного цвета, серый костюм, Григорий был похож больше на затрёпанного учителя, чем на грозного прокурора.

А вскоре наступили лихие девяностые … Тогда-то прокурор и поднялся. многие из бандитов новой волны не жалели бабла, чтобы не попасть в места столь отдалённые. Началась эпоха великих взяток. Но прокурор не только брал взятки, он сумел организовать систему решения любых вопросов, касающихся всяких деловых сфер, будь то бизнес, выкуп земельных наделов, переход земель сельхоз назначения в коммерческую сферу, и многое другое. Деньги полились потоком, нескончаемым, великим потоком. Он создал целую организацию по получению откатов, в цепи которой он был самым последним звеном. Он сумел сильно застраховать себя этим.

И всё-таки прокурор продолжал бояться всех и вся, потому продолжал ходить в старом плаще неопределённого цвета, а деньги оседали в сейф ячейках столичных банков. И только ближе к последнему сроку Григорий отстроил двухэтажный особняк, приобрёл новую дорогую машину, одел жену в золото.

Казалось весь мир был в его кармане. Но жизнь не радовала его, и Григорий иногда уходил в сильные запои, тогда он падал на самое дно своего маленького мира.

У него не было детей. Жена корила его в этом, хотя кто из них был на самом деле виноват, было неизвестно.

А в дни запоя жена превращалась в страшную фурию, отправляя его спать во дворе особняка, в собачьей конуре, в обнимку с кобелём.

После таких запоев Григорию был свет не мил, но тем не менее пророчество колдуньи сбывалось.

Отслужив последний срок, прокурор ещё незначительно проработал в Следственном Комитете, а потом перешёл на адвокатскую деятельность.

И вот тогда на бывшего прокурора посыпался не просто золотой дождь, а град. Ведь используя свои бывшие связи он стал защищать крупных тузов уже как адвокат, а потому гонорары здесь пошли на миллионы. От всего этого у прокурора совсем снесло башню. Деньги потекли рекой, но видно время его стал тикать последние минуты, и бывший прокурор как взорвался. Курорты заграницей самые дорогущие, бриллианты жене самые, самые. А та как с цепи сорвалась, всё ей мало, а дошло до того, что она его и кормить перестала. Ей только бы наряды, да драгоценности … Она давно ненавидела его, хотя всё богатство за счёт него и получила.

Григорию давно перевалило пятый десяток, и прокурор чувствовал, что настают его последние годы, а потому ел и пил каждый день, как в последний раз.

Умер прокурор неожиданно для всех на шестьдесят втором году жизни, от кровоизлияния в мозг.

Видел он перед смертью Человека – Пса или нет, на то ответа нет и этого никто незнает. Только говорят в самый последний день Григорий вышел среди ночи во двор, воздел руки к небу и закричал так, что соседи в соседних домах из своих кроватей повскакивали,

– Прости меня Господи!!! Прости!

А к утру он скончался. Вот такая история. – закончил Тимофеич и больше не говоря не слова вышел из столовой.

Глава одиннадцатая.

Время шло … И трудно было уже понять, сколько же лет, месяцев и дней сидели три этих человека. Время размыло реальность. Шли годы и все эти истории были рассказаны ими и им другими людьми не за один день и было этих историй немало, их можно было бы продолжать и продолжать бесконечно.

Позже наши герои узнали, что человеком в костюме и пальто был посланный с особой миссией от самого святейшего епископата и миссия эта была, найти и уничтожить вышедшее много лет назад зло из самой преисподней. Человек – Пёс, носивший в древнем Египте имя Анубис – божество царства мёртвых, было вполне реальным существом, которого разбудили деяния людей. У других же народов его называли по-другому. Он пришёл как демон тьмы.

Старенький монах оказался принявшим обличие человека живший некогда великий святой. Он пришёл в этот город, помочь людям вернуть веру в себя и бога.

Долго пришлось человеку, учёному – богослову искать встречи со старым монахом, пока их судьба не свела снова в той же столовой. Это случилось через несколько лет, когда в столовой остался из всей тройки, один лишь Сотня. Тучу посадили за очередное воровство. Хотя могли сделать это и ещё раньше, когда он пырнул в бок, прямо под сердце, сотрудника милиции, который был в гражданке и гулял с друзьями за соседним столом в этой же столовой. Тот выжил, но почему-то не стал заявлять на Тучу. А Тучу скоро посадили на три года, а потом после отсидки нашли повешенным в подвале старого дома, и никто не знал, повесил он сам себя или ему помогли.

Несчастный Глыба страдавший чрезмерным весом, не мог побороть в себе неуёмное обжорство и в один из дней его тело нашли бездыханным. Он умер толи от несварения желудка, толи от отравления алкоголем.

Нашёл в этом городке свою смерть и четвёртый персонаж нашей долгой истории, которого все называли Ваня – Чурка. Появившись в городке в очередной раз, в зимнюю пору, когда стоял сильный мороз, Ваня напился до чёртиков в одном местном ночном кабаке, заснул прямо на снегу и обморозив себе конечности, скончался в местной больничке. Мы бы не заострили внимание на этом весьма колоритным и непонятным для всех персонажем если бы не одно, но … Ваня перед смертью проклял весь город, посчитав, что именно он виноват в его смерти.

И ещё было одно немаловажное обстоятельство, он был последним кто встретился в ту морозную ночь с Человеком –Псом. Последним кто увидел демона воочию, последним кто мог что-то сказать о нём …

События в Меняйлов – граде тем не менее вели всю эту историю к окончательной развязке. Картинки сменялись одна за другой, лица одних людей приходили на смену других. И вот как-то раз Учёный – богослов, который надолго поселился в Меняйлов –граде, чтобы навсегда покончить с тайного Человека – Пса, встретился со старым монахом. Они поведали друг другу, что оба пришли в этот город с одной целью.

– Понимаете батюшка, Человеко-Пёс не рядовой бес и появился он в этом городе не случайно. Во время взрыва последних двух храмов во второй половине прошлого века, под городом произошёл разлом земной коры. Ну а ввиду того, что под городом имеются также подземные ходы, катакомбы, созданные ещё до советской власти, то этот разлом пришёлся прямо над ними. Это привело к выбросу чёрной силы, силы адских миров, которые буквально вытолкали из них это существо, этого Человека –Пса или Анубиса, или ещё как-то зовут этого Беса. Ведь храмы взрывали во всех городах страны, в те богоборческие времена, а этого Беса разбудили именно в этом месте и сдаться мне, что не случайно. Городок хоть и маленький этот, но он несёт какой-то сакральный смысл и опираясь на древние богословские трактаты я могу сказать следующее. Если мы не загоним Демона назад, что-то может изменить ход истории, и начнётся всё здесь. – сказал монаху богослов.

Монах только посмотрел на этого человека, вздохнул и перекрестился.

Дальнейшие события показали, как был прав этот человек. Город начали сотрясать страшные события. Молодёжные группировки рвали друг друга на части и всё это сопровождалась убийствами. Дети исчезали непонятно куда. Наркотики, алкоголь и распущенность достигли своего апогея, будто на примере маленького городка Господь хотел показать всему миру, что может быть в самом конце времён.

Но монах и богослов сумели всё-таки загнать Беса назад в ад. Нелегко им пришлось сделать это, и если начать рассказывать о том, как им это удалось, то придётся написать продолжение этой истории и поверьте это будет ещё одна книга. Наверно когда-нибудь я так и поступлю. А Человеко-Пёс всё-таки навсегда исчез …

Монастырь Архангела Михаила всё-таки воссоздали в прежнем величии в этом городе, предварительно разрушив итак ветхое здание бывшего клуба. Хозяин вернул это здание городу и убрался из него прочь. Храм построили и колокол всем миром водрузили на купол храма, возвещая о том, что время тёмное ушло навсегда.

Богослов уехал обратно снова обратно в столицу, потому что его миссия закончилась. А старый монах ковыляя покидал навсегда этот город. Он уходил туда, где ждали и нуждались в нём.

Эпилог.

Жизнь шла своим чередом, менялись люди, менялись эпохи. А в каждом городе были свои Сотни, Тучи и Глыбы, были столовые похожие на «Дружбу», которая кстати через много лет тоже прекратило своё существование.

Так и появились легенды и сказки одного странного городка.

Но старый полуслепой, сгорбленный монах с котомкой на спине и палкой в руке, последний раз оглянулся в сторону утопающего в зелени красивейшего в летнюю пору всё того же городка, вздохнул, перекрестил его и молча побрёл по обочине пыльной дороги.

Он брёл и что-то совсем еле слышно шептал, и качал головой.

Он покидал это место навсегда. Он знал, что больше ему не суждено вернуться назад.

Сказкам здесь больше не было места…

Оглавление

Глава первая- вступление.

Глава третья- «Дед Валдай».

Глава четвертая- «Мясничка»

Глава пятая «Нинка почтальонша».

Глава шестая- «Ведьма из Трухлятово».

Глава седьмая –«Зловещие тени».

Глава восьмая- «Директор колхоза».

Глава девятая – «Свалка».

Глава десятая- «Жил Был прокурор».

Глава одиннадцатая.

Эпилог.