Как полюбить врага? [Константин Сергеевич Казаков] (fb2) читать постранично, страница - 3

понимал.

«Привет, боец, – промолвил он, –

Не против, если мы пойдем вдвоем?»

«Нет», – все, что я сумел сказать.

«Так вот, – решил он продолжать, –

При первой встрече я был груб.

Прошу, прости меня, мой друг,

Вот только должен заявить,

Что не смогу вас рассадить.

Терпи, браток, нет больше мест.

Даст бог, наш укротится бес

И с партами решим вопрос.

Не вешай свой курносый нос».

Я же в ответ кивал, мычал

И ничего не отвечал.

Не извинился, не сказал,

Что всю вину я осознал.

Что как смогу, так искуплю

И хулигана потерплю.

Сам воспитанием займусь

И, если надо, подерусь.

Тогда, быть может, выйдет толк.

Сверчок пусть знает свой шесток.

И медленно обдумал план,

Казалось, он был без изъян. (корректно «без изъяна» или «без изъянов», но тогда нарушится рифма, так что просто рекомендую переделать предложение)

С учителем в наш класс зашел

И хулигана не нашел.

Вокруг царила суета,

Носились все туда-сюда.

По времени звонок был дан,

Все встали по своим местам.

Я молча подошел и сел,

Учитель пристально смотрел:

«Ты видишь, Влад, весь класс стоит

И укоризненно глядит.

Но в этом нет твоей вины,

Ведь наш устав не знаешь ты.

Перед уроком нужно встать,

Так принято учителя встречать».

Но я значения не придал,

Сидеть спокойно продолжал.

Запал поступок в душу всем

И вызвал множество проблем.

Никто ни в чем не обвинял,

Но я презрение ощущал.

Я был общественный изгой,

Дружить никто не мог со мной.

Не знал, в чем кроется вина,

Своя душа была чиста.

Прилежен был и не грубил,

Букварь давно весь изучил.

И все столицы мог назвать,

Умел считать, умел писать.

Лучше других старался быть,

Не бегать и не голосить.

К девчонкам я не приставал,

Сам по себе существовал.

Но только Вовка-хулиган

Всерьез меня воспринимал.

Его ж терпеть не мог в ответ:

Он всех моих виновник бед! (Предложение построено некорректно. Либо «Он виновник всех моих бед», либо «Он всех моих бед виновник».)

Ведь хуже личность не сыскать:

Он норовил всегда списать,

Одежду дергал, обзывал,

Как мог презрение вызывал.

Из-за него все началось

И до того все разрослось:

Во всех винят меня грехах.

Я прихожу домой в слезах.

Кто-то журнал взял и стащил,

Учителю стул побелил,

В школу с угрозами звонил –

Во всем меня класс обвинил.

Так дальше не хотелось жить,

Решил его я проучить.

Где дом его, сумел, узнал

И рядом в парке подождал.

За все поплатится бандит,

Красивый сделает кульбит.

Где раки прячутся от нас

Зимой, узнает он сейчас.

Я начал диалог без фраз –

Ударил левой в правый глаз.

«За что?!» – он басом закричал,

Как будто сам не понимал.

«За все!» – сказал и с правой дал.

Он испугался и удрал.

А я за ним что было сил,

Разрыв почти что сократил.

Вдруг он бордюр задел ногой,

Сустав сместился голевой. (слово «голевой» некорректно – таких суставов нет)

Он навзничь на асфальт упал,

От боли адской застонал.

Приблизился и говорю:

«Вставай, лежачих я не бью!»

Он попытался, но не смог.

Ему подняться я помог.

Хотел узнать он лишь одно:

«За что, прошу, скажи, за что?

За то, что парта на двоих,

За то, что я сильней других?

За свой природный шумный нрав,

За то, что я сегодня прав?

За то, что невоспитан, груб,

За то, что от природы глуп?

Сам правильно не можешь жить –

Уже спешишь других судить.

Кто правом наделил тебя,

Чтобы воспитывать меня?

Твой статус был весьма задет,

Решил ты: я вина всех бед.

Коль так, наказывай – суди!

А если нет, то уходи!»

Съедала совесть дух бесплодный

И разум ни на что не годный!

Моя фитина, злой проступок, (фитина – неологизм? Не нашла такое слово)

Мучительный, дурной поступок.

Не позабыть, не оправдать,

Но и вину нет сил признать.

Не мог отвергнуть обвинение;

Все искупить – одно спасение.

За руку я его схватил,

На спину плавно водрузил

И молча потащил домой,

А в горле ком стоял сухой.

Через кусты густых чащоб,

Парко-хозяйственных трущоб,

По переулкам и баракам.

Мы долго шли по буеракам.

Валил холодным градом пот,

Мы как смогли прошли пятьсот.

Ломило все от напряжения,

Вот-вот свалюсь в изнеможении.

Но гнев к себе давал мне силы

И впереди фонтаны били.

И я ступал за шагом шаг

Сквозь ругань, боль и лай собак.

И вот она, вода святая,

Непревзойденная, родная.

Бесценен ты – глоток воды!

Ты есть предел моей мечты.

Мы стали брызгаться, плескаться

И заразительно смеяться.

Друг друга осаждать, молить,

За все прощения просить.

Вдруг разорвав наше единство,

Ворвался голос исполинский:

«Владимир, как себя ведешь?

Домой когда уже пойдешь?

Эффектный выхватил синяк!

Хоть месяц можешь ты без драк?

А это еще кто с тобой,

Такой же грязный и худой?

Ты всю одежду намочил

И где вообще так долго был?

Дождешься у меня, наглец…» –

То был товарища отец.

Схватил за шиворот, повел,

И мы упали