Я устала [Роман Ворчунов] (fb2) читать постранично, страница - 2

хватит!» – решительно заявила я и купила себе не один, а целых три шоколадных маффина. А когда продавец-девушка сказала: «Может, что-то еще желаете? У нас сейчас на все тортики двадцатипроцентные скидки!», то я, недолго думая, вдобавок прикупила карамельный тортик «Волшебная Сказка» в надежде, что он поможет мне оказаться в сказочном мирке – где всё хорошо и все счастливы. А что еще остается, когда у тебя бессердечно отняли долгожданный отпуск, потому что, видите ли, работать некому… Хоть бы раз кто-нибудь подумал бы о моих планах, о моей семье, о купленных билетах в конце концов… Ох… А мои наверняка уже на пол пути к реальной сказке, в отличие от меня. Ну и пускай…

Удивительно быстро темнеет в середине августа. Стоило мне лишь ненадолго погрузиться в себя, как тут же стемнело и похолодало, и впрямь чудеса! Над головой уже вовсю светят тускло фонари, пытаются освещать с нежным трепетом все неровности и шероховатости дорог. Озорной ветерок шаловливой рукой пытается утащить мой пакет со сладостями, отвлекая тем временем меня своим прохладным непринужденным шепотом. Но я-то знаю, чего он хочет! У него только маффины на уме!.. «Отдай!» – говорю ему и при первой же возможности в два укуса стачиваю один маффин и бегу скорей от его нарастающей злости домой. А он все злее и злее воет на меня: «У-у! У-у-у!..» Но выглядит это так, словно добрый человек пытается переступить через свою природу, пытается показаться злым и грозным. Вот, к примеру, ради показухи он пытается сорвать кровлю с пятиэтажки, но ему это оказывается не под силу; затем волнами пытается повалить молодые неокрепшие деревья, но их родители – мудрые, могучие и бесстрашные защитники, шелестом листвы провоцирует обидчика и берут на себя всю неподдельную, на первый взгляд, мощь стихии, спасая юные поколения. И вот через мгновение буйное природное явление стало затихать, неспособное больше гневаться. А когда кругом все затихло, когда одна стихия отступила вконец, успокаивать и задабривать пострадавших, сожалея обо всех проступках своей предшественницы, стал игривый дождь. А я тем временем уже почти добежала до подъезда, но дождь шепчет мне: «Постой! Не уходи! Куда же ты?», и щекочет мне оголенные плечи, щеки, губы. Я кокетливо смеюсь, хотя еще недавно плакала, и забегаю в подъезд. Вот я и дома… Все проблемы позабылись и последствия больше не так сильно меня беспокоят, но я все равно вздохнула с тоской. Любимые улетели отдыхать… Меня ждут впереди одинокие выходные.

…Когда немолодая женщина открыла дверь квартиры, ее с особой нежностью обнял такой родной и любимый Дух дома. Так Дух никого не встречал из этой семьи, как встречал ее. Он знал, что за лицом вполне счастливой женщины есть другое, действительно подлинное, которое никто не должен видеть. Увидев это лицо, никто бы не поверил в его искренность; этот человек наверняка сказал бы, что она лишь преувеличивает, что скоро это пройдет, что это пустяк… А если бы и поверил, то все равно не смог бы понять; но из-за хорошего отношения к ней, обязательно сказал бы такие греющие и жданные слова: «Я тебя понимаю!» И Дух это прекрасно понимал, но что он мог сделать? Ему оставалось только смотреть, как в очередном человеке догорал последний уголек. Тогда Дух еще раз обнял ее крепко-накрепко, и женщина закашляла, не найдя глотка воздуха. А потом ей тут же стало легче, будто бы все обиды и разочарования оставили ее, будто бы ничего этого и не было, будто бы заветное свершилось. И вправду ведь говорят, что родные стены лечат! Ну, по крайней мере, пытаются лечить!.. Ей действительно стало намного легче. Можно сказать, что она вновь воодушевилась, ожила, загорелась… Особенно ярко проявились эти чувства тогда, когда она прыгнула на мягкий диван прямо-таки не раздевшись, в слегка мокрой одежде, и просто беззаботно развалилась.

…Ох, наверное, и вправду люди говорят, что женщина я двуличная. Что настроение мое меняется от каждого мгновения. Но я предпочитаю называть себя романтиком, тонкой натурой и вообще человеком, в котором время от времени просыпается капризный ребенок. Ну да ладно…

На фоне у меня теперь играла какая-то передача, какое-то очередное дурацкое шоу. Ведущий передачи что-то наигранно говорил, что-то рассказывал. Потом ему один из слушателей что-то сказал, как бы подмечая какой-то неловкий момент, и тот охотно согласился. И всё бы ничего, но на меня эти разговоры стали давить. По ощущениям мне стало казаться, что они обсуждают меня, мои действия. И теперь под смех публики я неуклюже раскладывала на столе купленные сладости, ощущая на себе взгляды всей толпы, и от этого чуть не опрокинула недопитый утром мною чай. Никогда не задумывалась, но почему-то уверена, что именно так люди и сходят с ума… Мне просто надо отдохнуть и успокоиться и все. Это лишь усталость…

Дурацкая передача больше не играла, в комнате была тишина и темнота. Я еще какое-то время так и сидела, но потом включила настольную лампу, и та замерцала с характерным звуком, но после легкого