Тень воды [Эль Стравински] (fb2) читать онлайн

Эль Стравински Тень воды

Пролог

Вердикт судьи оглушительным визгом молотка подвел черту практически пятилетней супружеской жизни. Бог его знает, каким чудом Джек выдержал свою благоверную так долго или она его? Нита ностальгично улыбнулась этой мысли и нервно поправила дурацкий пышный бант на блузе, в которой со слов ее лучшей подруги, она выглядела хотя бы прилично и могла рассчитывать на дополнительные очки в свою пользу при бракоразводном процессе. Отличный вариант наряда для нудных судебных заседаний.

Практически у всех творческих сумасшедших нелады с личной жизнью, да и не только с ней – это давно общеизвестный факт. Полный крах последней сейчас можно было созерцать воочию и во всей красе. Нита словно смотрела кинофильм о собственных неудачах. И, скорее всего, ей была уготована такая незавидная участь гораздо раньше, если бы не дело случая. Его величество Случай в жизни посредственной художницы, как в шутку говорила о себе сама Нита, всегда играл не последнюю роль, если не самую главную.

Девушка сосредоточено всматривалась в беспристрастное лицо судьи и пыталась вникнуть в суть вылетающих из его тонких сморщенных губ заумных слов вперемешку со слюной. Какая гадость. И этот заунывный, скрипучий голос… Сколько еще можно выслушивать монотонный, отборный бред? Одна единственная мысль останавливала ее от того, чтобы не сорваться с места и не побежать прямиком в объятия прохладного холла: теперь она окончательно свободна и получила именно то, чего так давно хотела. А хотела ли? Боже, сейчас Нита сама себе напоминала «зависимую параноидную шизофреничку». Или как там высказался доктор Ваймаер на последнем сеансе психотерапии? Наверное, больше он ее не примет после недавнего инцидента. Больно надо. Хотя по условиям примирительного договора сторон, ей предстояло еще полгода раз в неделю навещать этого чопорного психиатра. Ните показалось, что в зале заседания суда стало нестерпимо жарко и холодно одновременно. Она еще раз машинально поправила совершенно растерзанный бант и вытерла его концами стекающие со лба капли пота. Взгляд сам собою устремился на изможденное, совершенно отстраненное лицо, теперь уже официально бывшего мужа.

Джек. Ее первая любовь. Или наваждение? Сейчас Ните трудно было оценить, что она к нему чувствует на самом деле. Страх? Обиду? Благодарность? Даже, возможно, страсть. Стоит признать, между ними всегда было особое притяжение. Но от этой больной любви остался только мрачный силуэт, так похожий на холодные воды Карнеги^[1], с которых и начался ее долгий путь к обретению себя в один дождливый осенний вечер ровно год назад.

Глава I

И никогда не зачиналось что-то больше, чем теперь,

И юности, и возраста не больше, чем теперь.

Не будет больше совершенства, чем теперь,

Ни рай, ни ад не будут явлены нам больше, чем теперь.

Уолт Уитмен

– Вот же хрен собачий! Картины ему не понравились! – Нита с трудом вписалась в очередной крутой поворот, навалившись всем телом на руль, так как удержать контроль над автомобилем одной рукой было довольно сложно. Вторая, в то же самое время, крепко удерживала за горлышко распитую бутылку односолодового виски. Слезы душили взвинченную до предела девушку, затягивая тугой узел петли из разрушенной в дребезги самооценки все сильнее. Она сделала еще один внушительный глоток обжигающего внутренности напитка, дабы приглушить остатки накаленных чувств, и бурно закашлялась.

– Твою же мать! – новенький ягуар издал пронзительный звук, упираясь изо всех сих несуразному маневру потерявшей контроль девушки и стремительно вылетел на встречную полосу. А что она вообще могла контролировать в своей жалкой жизни? Скользкое от моросящего дождя дорожное покрытие бликовало словно зеркало солнечными зайчиками в летний жаркий день, раздражая своей яркостью и так воспаленные глаза. Нита инстинктивно прикрыла чувствительные веки ладонью, совершенно забыв при этом, что в руках вообще еще что-то было. Драгоценная бутылка вместе со всем содержимым громко, издав характерный булькающий финальный аккорд, рухнула куда-то под ноги.

– Да что ж за невезение сегодня такое! – девушка машинально дернулась вниз, пытаясь обшарить руками темень под водительским сиденьем в поисках остатков допинга, совершенно забыв, что автомобиль остался неуправляем. Ягуар в свободном плаванье закружило по мокрой дороге, кидая из стороны в сторону. Но, похоже, девушке было плевать на все, кроме утерянной стекляшки с именитым лейблом.

– Где же ты? – не замечая, что находится буквально в шаге от обрыва, Нита сосредоточено продолжала искать бутылку. Ее откидывало назад, затем вперед, даже пару раз пригрело о приборную панель, но трезвая мысль о приближающейся опасности так и не посетила светлую голову. Творившуюся в салоне автомобиля вакханалию смог прервать только писклявый голос Принца^[2], сообщая о входящем звонке.

– Джек! – перепугано взвизгнула девушка. Сознание Ниты опять включилось мигающей аварийной лампочкой, сообщая о срочной необходимости присутствия инстинкта самосохранения.

Слава богу, в этот час проселочная дорога была практически пустой и, Ните хватило времени наконец-то совладать с собой и прытким автомобилем, чтобы не протаранить проносящуюся мимо машину или не слететь с обрыва прямо в бурлящую внизу реку. Кое-как приструнив ягуар, Нита вжала в пол педаль тормоза и резко остановилась у обочины. Телефон разрывался напевными “поцелуями”^[3] и яркими вспышками экрана на пассажирском сиденье, не давая в полной мере прийти в себя. Нервно побарабанив пальцами по рулю, девушка гневно схватила телефон и резко открыла дверь автомобиля.

Прохладные, острые струйки дождя больно впивались в кожу, но, тем не менее, приносили странным образом облегчение. И не только физическое. Шум ливня заглушал назойливый рингтон с дурными мыслями на пару и, как ни странно, она в этой всей какофонии звуков находила успокоение.

– Слушаю, – Нита все же собралась с духом и ответила на звонок. Ее собственный голос показался совершенно чужим и незнакомым. Девушка нервно прокашлялась и вдохнула прохладный воздух поглубже. Поток нотаций, доносящийся из трубки, заставлял вновь почувствовать себя маленькой, глупой девочкой. Сгустком вселенского недоразумения и нелепости.

– Все в порядке. Я уже еду домой, не переживай. Да, да я помню. Не кричи, пожалуйста, – Нита опустилась на корточки (ноги почему-то абсолютно отказывались держать тело хозяйки в вертикальном положении) и устало прикрыла глаза, – Да, дорогой, я поняла. Ты остаешься в лаборатории? Тогда, увидимся утром.

Абонент на той стороне провода повесил трубку и последние остатки сил покинули Ниту вместе с последним бликом потухшего экрана. Телефон глухо свалился на асфальт из безвольно обмякшей руки. Но девушка на это вообще не обратила никакого внимания. Сейчас ей было плевать на все, кроме одного – Джек остался в лаборатории, а значит – она могла дышать свободно до самого утра. Все остальное уже не имело значения.

– Как же это все достало, – Нита вцепилась в волосы с такой силой и ненавистью к себе, словно собиралась вырвать пряди с корнями. Ком в горле наконец-то поднялся выше и теперь все тело вздрагивало от прерывчатых рыданий. Несколько минут девушку не отпускали вырвавшиеся наружу эмоции. Она не замечала ни ледяных капель дождя, ни проносившихся мимо машин. Ни того, что промокла до нитки и сидит в прямом и переносном смысле в луже. Ни даже того, что рядом затормозил автомобиль и, кто-то подошел к ней вплотную:

– С вами все в порядке? Эй, дамочка, вы меня слышите? – изо рта мужчины вырвалось колечко сигаретного дыма. Не дождавшись ответа, незнакомец достал мобильный телефон и посветил прямо на Ниту.

– Мисс? – яркая вспышка резанула по глазам, и наконец-то выдернула Ниту из вязкой темноты мыслей.

– Какого?.. – недовольно буркнула девушка, прикрывая глаза, – …да…вроде. Всё хорошо.

– Вам точно не нужна помощь? – недоверчиво переспросил мужчина и убрал телефон в карман пальто, параллельно выпуская еще одно ровное колечко дыма.

– Точно. Не стоит беспокоиться, – недовольство так и сквозило в осипшем голосе Ниты. Что за злая шутка с ней вечно приключалась? Когда реально была нужна помощь никто никогда и пальцем не был готов пошевелить, зато, когда хотелось спокойствия и уединения, выстраивалась очередь из сердобольных помощников.

– Ну как знаете, – буркнул явно обиженный такой вопиющей грубостью незнакомец и затянулся сигаретой, но чуть помедлив добавил, – Вы б в таком состоянии не садились за руль. Дорогу впереди размыло. В общем, будьте осторожны.

Ниту несколько обескуражил такой искренний порыв незнакомца помочь. И она уже хотела сказать ему чуть помягче слова благодарности или что там принято говорить в таких случаях. Но подняв голову, увидела лишь силуэт отъезжающей машины и алый всполох фар сквозь пелену дождя. А в соседней луже медленно тлела недокуренная сигарета.

– Да пошло всё, шаман ей обещал! Он обещал! Шарлатан и лжец! Нита довольно прытко подскочила на ноги с асфальта (словно внезапно поняла, где находится) и потянулась к двери ягуара. Но в миг одернула руку. Девушка промокла до нитки, упругие локоны превратились в сосульки, с которых непрестанно стекала вода. Джинсы от влаги стали невозможно тяжёлыми и жесткими. Хотелось их немедленно стянуть и выбросить в ближайшие кусты. Раздраженно замотав головой, Нита поняла, что сейчас приводить себя в порядок – глупая затея и, нервно откинув прилипшие пряди с лица, дернула дверь автомобиля на себя.

Сейчас ей почему-то захотелось музыки: громкой, взрывной, даже надрывной. Но радиоэфир, как на зло, заполняли лишь пустые прыгающие волны, как и сознание самой Ниты. Сегодня точно не ее день. Или даже не ее жизнь. Девушка устало откинулась на водительское кресло. Все события дня пестрой лентой пронеслись перед глазами, причиняя нестерпимую душевную боль. Практически физическую. Даже кончики пальцев начали покалывать от нервного напряжения. Вот бы закурить. Нужно было попросить сигарету у того сердобольного незнакомца. Но она бросила эту вредную привычку сразу же после свадьбы. Джеку не нравился запах дыма и сигарет. Циферблат часов на панели управления показывал практически час ночи. «Просиди здесь хоть целую вечность, – ничего не изменится» – дурман от алкоголя начинал понемногу отпускать Ниту, и эта здравая мысль начала проступать в сознании чернильным пятном все четче.

Включив зажигание, девушка медленно выехала на дорогу. Теперь ей не встречались даже редкие автомобили, – дорога была совершенно пустой. Монотонность движения успокаивала. Белый шум, так и не найденного радиоэфира, убаюкивал. Ягуар плавно вошел в очередной поворот и, вдруг все пространство автомобиля наполнили переливчатые звуки фрагмента оперы Джулио Каччини «Эвридика»^[4]. Нита испуганно вздрогнула и непонимающе уставилась на приборную панель, но экран упорно показывал, что радиостанция не найдена.

– Что за хрень? – девушка в попытке починить неисправность, постучала указательным пальцем по тускло-освещенному экрану. Безрезультатно. Музыка все так же звучала и набирала обороты стремясь к своей кульминации, а экран радиоприемника и вовсе потух. Внезапно полумрак салона автомобиля, на пике арии, озарил невозможно яркий, оглушительный свет встречного автомобиля. Машина появилась словно из ниоткуда и на всех парах неслась прямо на ягуар.

Нита на автомате выкрутила руль до предела в жалкой попытке избежать столкновения. Время сжалось в одну точку, где-то в глубине ослепляющего света. Дыхание стало таким громким, а пульс таким тихим. Удар, еще один удар рикошетом от отбойника. А дальше – ощущение свободного полета, чистой свободы и невесомости напрочь стирающий все отголоски страхов. Ните даже на миг показалось, что именно такого исхода она и ждала. Неосознанно искала и, наконец-то, нашла. Возможно, в холодных водах Карнеги ей станет хоть чуточку легче.

Ягуар парил в темноте, казалось, гравитация вообще на него не действовала. Даже капли дождя застыли в полной нерешительности. Словно ожидали неизбежного падения, которое все никак не наступало. Нита запомнила почему-то только это состояние замирания, а следом – кромешная тьма и холод. Обрывки странных разговоров и сцен из жизни, малознакомые люди, близкие и далекие. Весь жизненный путь в 25 лет уместился всего лишь в несколько смазанных кадров и фраз. Злая ирония нашей мнимой значимости и важности.

Внезапно Нита очнулась от сковывающего забвения и, открыв глаза, поняла, что перед ней, над ней, везде… темная, тяжелая вода.

Перед глазами было лишь мутное стекло. Нита, не веря увиденному, потянулась кончиками пальцев к тонкой преграде. Вода. Это действительно была гребаная вода. Девушка в панике замотала головой и всеми конечностями, пытаясь выбраться из холодного плена, но лишь понапрасну потратила силы. Её, как тряпичную куклу, с неумолимой силой тянуло вниз. В кромешной темноте не было видно ни зги. Только где-то над головой периодически показывались блуждающие лучи света. Одному из них удалось пробиться чуть глубже, высветив контуры тонувшего рядом автомобиля. Нита категорично не помнила, как выбралась из металлического плена машины. Да это уже было и неважно. Противоречивые чувства накатывали волнами и боролись до последнего с чувством самосохранения. Пойти на самое дно или всё же вытащить себя во что бы то ни стало? На долю секунды Нита прикрыла глаза и перестала бороться.

– Это же бездарно!

– Вторичная мазня!

– Ну, я бы за такое не заплатил!

Злобные критиканы смыкались яростным кольцом криков и порицаний. Все, что Нита умела делать действительно хорошо в этой жизни, так это рисовать. Так она думала до сегодняшнего вечера. Да, это были не гениальные полотна, но вполне себе неплохие работы. В деньгах она особо не нуждалась, – спасибо Джеку и его богатой семье. Но вот добиться признания, чтобы окончательно себя не обесценить в собственных же глазах и, не потерять в этом странном мезальянсе. Не видеть неудачницей, подрабатывающей простой ассистенткой в университете с легкой руки собственного мужа, – считала делом первостепенной важности. За толику признания она сейчас бы отдала все на свете. Джеку, да и подруге Лиз, в галереи которой и был сегодняшний провальный вернисаж, нравились ее картины. По крайней мере они так говорили. Но жизнь словно теряла краски без признания таланта более широкой публикой. А нужна ли вообще такая жизнь?

Детская мечта, маленьким шагам к осуществлению которой так радовалась бабушка пока ещё была жива, теперь казалась глупой блажью. Бабушка Магда с особым трепетом относилась к полотнам, краскам, кисточка, мастихинам^[5]… Их скромный дом на окраине Джермантаун^[6] всегда был завален всякой художественной дребеденью. На чердаке пылились сломанные мольберты и картинные рамы. По углам ютились залитые засохшей краской палитры и груды перепачканного тряпья. Бабушка любила рисовать, но делала это исключительно в удовольствие, никогда не выставляя картины на продажу, даже в самые трудные времена. Так думала Нита лет до 12, пока не застала Магду поздно ночью, практически в предрассветные часы, на чердаке, всю перемазанную с ног до головы красками и с совершенно ополоумевшим видом на лице. Она рисовала, как одержимая. Складывалось впечатления, что Магда совершенно не контролировала свое тело, ни даже поток мыслей, побуждавший её заполнять гигантских размеров полотно какими-то странными символами и образами. Тогда Нита ещё не совсем понимала, что происходит и, что творится с бабушкой. Это было началом конца. Вскоре девочка оказалась в детском доме, лишившись единственного родного человека в целом мире. Лишившись целого мира.

В воде казалось так безопасно. Ты был под защитой плотного кокона, отгорожен от всего внешнего и наносного, как в детстве, в тёплых объятиях бабушки. Нита не хотела признавать, но Магды ей очень не хватало. Да даже ее поступление в художественную школу было исключительно данью памяти бабушке. Сейчас же, девушка чётко ощущала присутствие Магды, впервые за много лет. Даже, кажется, слышала её голос:

– Ну, давай же, милая, всплывай. Не смей сдаваться!

Голос звучал всё настойчивее и громче на фоне трагической музыки Каччини. «Странно, почему приемник не закоротило при падении в воду»? – единственное, что сейчас проносилось в голове Ниты. Слова Магды практически заполонили собой всё вокруг, не оставляя выбора. Еще не пришел ее час. Не время терять веру и сдаваться.

Нита дёрнулась, словно от удара. Пузырьки воздуха тонкой струйкой устремились наверх. Как же хотелось вдохнуть полной грудью… Ощутить бурления кислорода по венам. Ещё не время умирать, ещё столько всего нужно сделать, столько узнать, столько написать картин… Перед глазами Ниты очень чётко предстал сюжет картины. Она никогда ничего похожего не видела. И не чувствовала. В девушке проснулось такое нестерпимое желание взяться за краски, что мозг начал судорожно пытаться сообразить, как же выбраться из ледяных объятий реки. Как там учили сестры милосердия в приюте? Задержать дыхание, не сопротивляться, – просто дать телу всплыть. Всего-то делов. Мозг упрямо отказывался прекратить борьбу, но время шло на секунды, и каждая последующая могла стать последней.

Нита закрыла глаза и позволила потоку воды взять верх. Девушка буквально чувствовала, как глубина выталкивает ее, поднимает тело легко и непринужденно. Блуждающие лучи на поверхности реки стали ярче, слились в одно огромное сияющее солнце. К нему хотелось прикоснуться, завернуться в его тепло, словно в одеяло. Воздуха стало катастрофически не хватать. Ните казалось, что если сейчас не вдохнуть, то сознание окончательно ее покинет. И она сдалась. Легкие резко обожгло нестерпимой болью и, мир погас.

Несносный шум в ушах, чувство чего-то инородного в легких выворачивало на изнанку и подступало к горлу комом. Внутри все жгло, словно расцарапанную рану щедро присыпали солью. Тело Ниты дернулось, еще раз и еще. Пока остатки воды наконец-то не покинули легкие. Нита бурно закашлялась. Даже на миг показалось, что она оставит свои внутренности на этом песке. «Песок?» – наконец-то мозг окончательно включился, и девушка оглянулась по сторонам, превозмогая спазмы в легких и некую муть в глазах. Как она оказалась на берегу? Она же сдалась, ей не хватило сил дотянуть до поверхности… Нита это четко помнила. Но, тогда, как же она оказалась на берегу? Девушка с опаской посмотрела вокруг себя – какие-то коряги, ветки, словно ураган вынес половину леса прямо к берегу. Получается, ей самой каким-то чудом удалось выбраться из реки… Ладно. Сейчас это была не самая серьезная проблема. Машина на дне озера. Она в полнейшем ужасе от пережитого где-то посреди леса. Вокруг оглушительная темень и настораживающие звуки. А рядом с ней было бездыханное, совершенно обнаженное тело женщины. К тому же, тело торчало меж двух частей расколотого пополам ствола дерева. Как оно туда вообще попало?

– Твою мать, – прохрипела Нита, пытаясь убрать прилипшие пряди с лица и подняться на ноги. Это оказалось нелегкой задачей. Девушку шатало и ноги были, как ватные. Мало того, джинсы напитали столько воды, что теперь были подобны гире. А вот туфли похоже остались покоится на дне озера вместе с ягуаром. Нита тяжело вздохнула и опять закашлялась. С горем пополам все же смогла подползти к незнакомке ближе. Чуть поддавшись вперед, Нита прислушалась, но звука дыхания от тела не исходило. Прижав дрожащие пальцы к шее женщины, нащупать пульс тоже не удалось. Значит все же мертва. Краем глаза Нита заметила глубокие порезы по всему телу незнакомки и, это напугало ее еще больше. На лицо девушки Нита так и не решилась взглянуть. Звать на помощь бесполезно. Но кто эта незнакомка? Откуда она взялась? И кто, мать твою, все это сделал!? Голова начинала закипать от роя мыслей. Только трупа не хватало для фееричного завершения этой ночи или встречи с маньяком. А вдруг это сделала она сама?

– Нет-нет, – Нита замотала головой, пытаясь отогнать бредовые мысли, которые наслаивались одна на другую. – Я не могла, нет, только не убийство!

Нита отползла как можно дальше от трупа и поджала ноги к груди. Все казалось каким-то нереальным, просто кошмарным сном. Срочно нужно было взять себя в руки и как-то решать ситуацию. Посидев еще несколько минут на песке, Нита уловила краем уха гул и увидела вдалеке приглушенные огни автострады. Значит цивилизация недалеко. И если идти вдоль берега, возможно, удастся выйти на дорогу и поймать машину или хотя бы найти телефон и вызвать полицию. Хотя связываться с блюстителями порядка Ните очень не хотелось. Особенно в сложившейся ситуации, где все выглядело не в ее пользу. В памяти всплыл фрагмент с незнакомцем, который перед аварией предлагал помощь. Может именно он вытащил ее из воды? Но, какого черта, он бы оказался ночью посреди леса? Вопросов больше, чем ответов. Никакой машины тоже не было рядом. Да и откуда ей взяться, дороги тут точно нет. А может этот труп его рук дело? Страх начал пробираться под кожу вместе с ночным осенним холодом. Хоть и было всего-то второе сентября, и днем было очень жарко, по ночам уже ощущалось близкое, холодное дыхание осени. Нужно немедля уходить.

Предположения Ниты о близости автострады, слава богу, оправдались, дольше бы она просто не продержалась на ногах, и осталась бы посреди леса замерзать. Телефонная будка возле захудалой заправочной станции, в нескольких километрах от озера Карнеги была под стать Ните. Хилое строение еле держалось на опорах, чуть завалившись вправо. Стекла выбиты, телефонная трубка перемотана скотчем и странного вида изолентой. Девушке даже показалось, что телефон не рабочий, но внезапно прорвавшееся хриплое шипение несколько приободрило. Пытаясь хоть как-то совладать с дрожью непослушных рук, Нита набрала номер, который не набирала больше пяти лет. На последней цифре рука сорвалась и, даже проскочила мысль положить трубку, но другого выбора не было. Несколько протяжных гудков отозвались забытыми картинками прошлого. Нита тряхнула головой, прогоняя упрямо рвущиеся наружу слезы. На другом конце провода послышался характерный щелчок.

– Привет! Это…я. Мне нужна помощь, – голос Ниты почему-то теперь тоже дрожал, и холод не был этому причиной.

Глава II

В салоне старенького Ford'a F-150 было тихо, как в могиле. Только гул дороги и мотора немного разбавлял гнетущую тишину. Нита безуспешно пыталась согреться, кутаясь в одолженную джинсовку.

– Я сейчас не буду спрашивать, что случилось и, какого хрена ты оказалась посреди ночи в реке. Но ты уверена, что мы не зря не вызвали полицию? – коротко стриженная блондинка за рулём покосилась на дрожащую Ниту.

– Я тоже рада тебя видеть, Рэнэ, – несмотря на холод и все пережитое, Нита тепло улыбнулась в ответ на ворчание давнишней подруги.

Они дружили лет с двенадцати. Девочки практически одновременно попали в детский дом при монастыре святого Патрика сестер милосердия^[7] и, сразу же подружились. Их связывало больше, чем дружба. Тогда они стали друг для друга практически семьей. Частичкой той нормальной жизни, которой уже не было и больше никогда не могло быть.

Сколько она не видела Рэнэ? Кажется, с дня свадьбы. Джек не одобрял ее друзей и был против встреч и дружеских посиделок. Особенно ему не нравилась Рэнэ. Грубая, неотесанная и другие нелестные эпитеты, которыми Джек щедро одаривал подругу детства Ниты.

– Так, что в итоге стряслось? Чем обязана после стольких лет молчания? – Рэнэ все же не выдержала, но в этот раз смотрела строго на дорогу. Нита улыбнулась, узнавая давно забытые привычки подруги разговорить даже мертвого.

Когда они первый раз встретились в приемной сиротинца (Ниту только привезли представители соцслужб, а Рэнэ ждала наказания за прерванное занятие по хоровому пению), Нита была зажатой и перепуганной. Она все еще не представляла, как будет дальше жить без Магды. Всех сторонилась и практически не разговаривала. Маленькая Рэнэ просто подсела к ней и радушно залепетала, словно они были знакомы сто лет:

– Ты новенькая? – и не дождавшись ответа продолжила, – а я Рэнэ. Знаешь, здесь такое себе местечко, но довольно вкусно кормят и даже на экскурсии водят. Вот вчера на елку смотрели, а ушастые эльфы нас леденцами угощали.

Веснушчатая девочка болтала без умолку, рассказывая о всех своих приключениях в городе большого яблока пока не попала в детский дом и, это магическим образом успокаивало Ниту.

Вот и сейчас Рэнэ рассказывала о том, как ее пытались облапошить мужики в автомастерской, когда она отвозила своего «бизона» (так Рэнэ нежно называла свой любимый Ford) и, как ремонты дорог усложняют ей жизнь. В частности, доезд в эту «жопу мира» для помощи подруге. И опять эти причитания подруги справлялись с внутренним раздраем Ниты лучше всего. Она тихонько кашлянула и наконец-то заговорила:

– Я сама толком ничего не поняла. Дорога была скользкая, встречный автомобиль… В общем, меня занесло, и я слетела в реку.

– Это я как раз поняла. Какого рожна, ты вообще делала в этой глуши так поздно?

Нита перевела взгляд в сторону и уставилась в мелькающую за окном пустоту предрассветного неба. Еще совсем чуть-чуть и, линия горизонта вспыхнет ярко-красным заревом.

– Я возвращалась из галереии, там мне в очередной раз отказали и очень ясно указали, что я просто бесталанное пустое место. Что в лучшем случае мне можно рассчитывать только на шпаклевку стен с такими талантами. Я не выдержала и надралась… Потом еще поругалась по телефону с Джеком и… блин, этот дождь… Все сегодня шло к тому, что я попаду в неприятности, – слезы опять плотным комом начали подступать к горлу. – И еще этот труп девушки… Я перепугалась, запаниковала…

– Какой, на хрен, труп девушки? – Рэнэ от неожиданности не удержала руль и машину повело в сторону, – Твою мать! Ты кого-то сбила? Да, не молчи же!

Нита сбивчиво, задыхаясь от еще свежих переживаний, пересказала все, что помнила из событий последних пяти часов. Параллельно усмиряя подругу, от опрометчивого решения развернуть машину и вызвать полицию.

– Ты же понимаешь, что там хренов труп! Нита! Там мертвый человек! Возможно, даже ты к этому причастна! Думаешь, его никто не заметит уже сегодня же утром? – Рэнэ готова была взорваться от негодования, – Твоя машина на дне Карнеги, на берегу труп. Сложить два плюс два сможет даже стажер в полицейском участке.

– Машина на дне и вряд ли скоро всплывет. Меня никто не видел. А откуда взялась эта девушка я не имею ни малейшего понятия. Я уверена, что в момент аварии на дороге никого не было. Рэнэ, мне сейчас проблемы точно не нужны. Если бы я сама вызвала полицию, как раз этих самых проблем было бы не обобраться. В жизни не пойми что, с Джеком все сложно… Я не хочу еще и головной боли с полицией, – голос Ниты начал срываться и переходить на всхлипывания. Состояние девушки граничило с истерикой.

– Нам нужно вернуться, – тихо сказала Рэнэ, – Ты всегда была трусихой, но сейчас явно не тот случай, когда нужно прятать голову в песок, – Рэнэ уже включила поворотник и приготовилась выполнить маневр.

– Ты не понимаешь, он убьёт меня! Это был его подарок!

– Нита, ты с ума сошла! Какая, нахрен, машина! Там труп человека! Ты это понимаешь?

– Рэнэ, я сама скоро стану трупом, если Джек обо всём узнает.

– Он и так узнает. Как ты объяснишь пропажу машины? Очнись, а тебя еще и посадят! Почему, ты вообще его не бросишь, я не понимаю?

Нита молчала. Она просто не знала, что ответить. Ведь Рэнэ права, во всем права. И, только увидев подругу после пяти лет молчания, она это начинала понимать.

– Что-нибудь придумаю. До утра ещё есть время. Надеюсь, машину не скоро обнаружат.

– Нита! Я все могу понять! Но это уже за гранью добра и зла, – Рэнэ несколько минут молчала. Казалось, ни одно решение в жизни ей так сложно не давалось. Но Нита сейчас в ней очень нуждалась, иначе бы не позвонила. Рэнэ чувствовала, что добром вся эта история не закончиться, но состояние подруги было невменяемым. И теплилась надежда, что до утра она передумает.

– Ладно, ладно, – Рэнэ похлопала по спине Ниту, – только не вздумай плакать. Слышишь! Сейчас где-то позавтракаем и разгребем все это дерьмо.

– Джек сегодня работает, так что давай прямо ко мне, – Нита как-то по-детски шмыгнула носом и вытерла лицо тыльной стороной ладони. Рэнэ задумчиво улыбнулась: все же в подруге детства осталось еще что-то живое и настоящее. Возможно, она наконец-то сможет перебороть свой детский страх и обратится в полицию.

Элитный пригород Принстона еще пока мирно спал, когда свежо-отреставрированный Ford въехал на широкую улицу и припарковался возле небольшого двухэтажного дома с явной дизайнерской замашкой. В строгих, современных архитектурных линиях преобладали стекло, металл и дерево. Такие вычурные дома обычно публикуют на страницах глянца. Такими домами кичатся знаменитости и биржевые маклеры с Уолл-Стрит в отставке. Среди простецких, совершенно провинциальных домиков, он явно выделялся.

Рэнэ раздраженно щелкнула языком – «во всем читался почерк выпендрежника Джека». И что Нита нашла в этом снобе с колом в заднице?

– Нэн придет в десять, так что у нас есть несколько часов, – извиняющимся тоном пробормотала Нита, безуспешно пытаясь открыть дверь автомобиля.

– Кто это?

Нита несколько замялась, словно ей было неудобно, даже стыдно.

– Это наша помощница по хозяйству. Она приходит раз в неделю. С таким домом непросто справляться.

Нита еще раз дернула дверь машины, но дверь не поддавалась. Девушка вся дрожала, руки словно ей уже не принадлежали и жили отдельно от тела.

– Постой, я сейчас открою. И, где найти запасные ключи от дома? Иначе мы точно никуда не попадем в ближайшее время. После ночных купаний, похоже, тело совсем отказывается тебя слушать. Даже пальцы не сгибаются. Срочно нужен горячий душ, иначе воспаление легких гарантированно.

Нита не спорила. Она даже внутри чувствовала холод и с координацией были явные проблемы.

Рэнэ быстро отыскала ключи в вазоне за кустом герани и помогла Ните выйти из машины.

– Не боись, не шибко успею осквернить этот оплот святости своим присутствием, – Рэнэ включила свет и окинула взглядом огромный холл в белых тонах, – Джакузи Джека точно трогать не буду и эту его жуткую коллекцию масок. Или что это за дичь?

Рэнэ ткнула пальцем на стеклянную стену, внутри которой были замурованы разнокалиберные слепки лиц. Одни меньше, другие больше, шире или уже. Часть совершенно чистые, некоторые покрыты орнаментами или древними письменами. А небольшая металлическая табличка чуть ниже середины стены информировала любопытных гостей, что перед ними древние погребальные маски алгонкинов.

– Джек их привозит, как сувениры, практически со всех своих экспедиций. Говорит, что если хочет продлить жизнь, то должен понять, что же такое смерть, – Нита замерла возле масок, и словно увидела в них нечто новое. Но это чувство длилось не больше секунды.

– Всегда считала твоего мужа странным. Я только слегка опустошу его запасы в баре, – хмыкнула Рэнэ, переводя взгляд на Ниту, – А вот тебе пора согреться и сменить мокрую одежду. Вон промерзла до костей, зуб на зуб не попадает, хотя я врубила обогрев в машине на всю катушку. С меня уже семь потов сошло. Как в сауне, ей-богу. А ты до сих пор дрожишь.

Нита молча бросила одолженную куртку на диван и скрылась на лестнице ведущей на второй этаж. Рэнэ тем временем как-то опасливо осмотрелась по сторонам и прошла дальше в гостинную.

Как и снаружи, внутри дом еще больше напоминал сгусток тщеславия и дурного вкуса. Предметы древности и коллекционного искусства чересчур резко контрастировали с явной линией hi-tech в основной стилистике комнат. Даже для Рэнэ с отсутствием любых претензий (лишь бы была крыша над головой) в данном жилище было очень неуютно и холодно. «Жить в музее – то еще удовольствие» – мысленно себе отсалютовав девушка залпом проглотила янтарную жидкость, похищенную из полки бара Джека, где обитали самые дорогие горячительные напитки, которые можно было купить за деньги.

«Будь этот урод здесь, уже бы валялся в нервном припадке» – Рэнэ широко улыбнулась этой мысли. Все-таки не нравился ей доктор Скайн, и, если быть до конца честной, порою даже пугал. Но об этом Ните ни слова. Эта наивная дуреха похоже действительно его любила и, портить супружескую жизнь подруги в планы Рэнэ не входило. Так что, все эти годы она держала все свои мысли при себе и ни разу не обиделась на Ниту за то, что их общения свелось практически к нулю. Они уже взрослые девочки. Детские клятвы всегда быть вместе, поддерживать друг друга так и остались за стенами сиротинца сестер милосердия.

– Так и вправду лучше, – в отражении стеклянной стены аквариума сразу за баром показалась Нита в большом махровом халате и с полотенцем в виде тюрбана на голове.

Голос подруги отвлек Рэнэ от раздумий, и девушка немного вздрогнула от неожиданности. Резко развернулась на барном стуле и помахала пустым стаканом:

– Я тут угостилась. Присоединишься?

Казалось, Нита колебалась.

– Джека здесь нет. Или ты до сих пор боишься наставлений сестры Агнесы? – Рэнэ заговорщицки хихикнула, – Она никогда нас не палила, когда мы воровали бренди из ее кабинета. Помнишь? А Джек явно уступает ей в прозорливости.

– Рэнэ, – наигранно возмутилась Нита, – разве что глоточек, чтобы окончательно согреться и забыть весь этот кошмар. Хотя бы на несколько минут.

– Как ты вообще? Все еще ассистируешь в университете? – поинтересовалась Рэнэ, хозяйничая среди полок бара и со взглядом знатока выбирая следующий напиток.

– Да, Джеку нравится, что я всегда рядом. Да и мне тоже… Если честно, до вчера думала, что у меня уже все нормально в жизни, – плотнее запахивая халат сказала Нита, – прекрасный дом, семья с Джеком и…

Нита запнулась, наткнувшись на недоверчивый взгляд подруги.

– Я молчу, – сдаваясь подняла руки Рэнэ и скрыла натужную улыбку за бокалом виски. Она уже раньше миллион раз слышала эти сладкие речи оправдания непонятно кого и чего от Ниты, но сегодня раздражение просто зашкаливало. Кого она пытается обмануть?

– Не хочу сейчас это обсуждать. Как и у каждой семьи у нас есть проблемы, но это… Знаешь, – вдруг девушка замолчала и резко переключилась на другую тему, – на мгновение мне показалось, что я умерла, там, в реке. Возможно, я даже хотела этого. Но я не помню момент, как выплыла, как спаслась. Вот я тону, а вот уже на берегу прихожу в себя, – взгляд Ниты ускользнул куда-то в глубину воспоминаний и на секунду потерялся, словно девушка была уже не здесь. Но уже через мгновение вернулась в реальность и как ни в чем не бывало залепетала:

– А как ты? Все так же работаешь у Хэнка?

– Постой, у тебя опять были те провалы в памяти? И ты молчала? – Рэнэ с явным испугом уставилась на подругу испытывающим взглядом. Дерганая речь и такие перепады в настроении не на шутку встревожили Рэнэ. Что же произошло на озере?

– Рэнэ, я не хочу поднимать эту тему. Может мне вообще показалось. Я уже сама запуталась. Не нужно было просто столько пить. Сама виновата. Мне еще предстоят нотации от Джека… Да и этот труп, будь он неладен… Не хочу об этом сейчас думать. Так, что… Давай просто поговорим о чем-нибудь другом. Так, как там Хэнк? – Нита отошла от стойки бара и развернулась спиной к Рэнэ, смотреть в глаза подруге сейчас было выше ее сил.

– Нита, – уже совершенно серьезно заговорила Рэнэ, – если это был приступ, то вполне вероятно, что ты ничего не помнишь. Но и шанс того, что ты имеешь какое-то отношение к смерти той девушки возрастает в разы. Понимаешь?

– Я все прекрасно понимаю. Но и шанс того, что я просто оказалась не в том месте и не в то время, тоже есть. Я не могла, просто не могла причинить никому вред. Я до жути боюсь крови, а тело той девушки…оно…Она была вся изрезана…

На несколько минут в комнате повисло молчание. Рэнэ терзалась между долбаным чувством ответственности и спасением лучшей подруги от возможной тюрьмы. Но пора было бы уже разобраться, что творилось с Нитой. Откуда эти провалы в памяти. И почему после них кто-то всегда умирает?

– Ну как хочешь, когда будешь готова, тогда и поговорим, но ожидай скорого визита легавых. И, пожалуйста, не впутывай меня в это дело, даже не вспоминай моего имени. Если копы узнают, что я там была – у меня будут серьезные проблемы, – теперь Рэнэ забеспокоилась не на шутку, но виду не подала. Темные истории были не только у Ниты. – А с Хэнком мы распрощались года два назад. Этот старый пройдоха мне вздохнуть спокойно не давал, да и хрен с ним. Именно из-за Хэнка мне лучше лишний раз не попадать в поле зрение полиции. Да и не только из-за него, как ты знаешь. Сейчас работаю в «Ла Рейне» и стараюсь не пересекаться с ребятами из прошлого.

– Это тот модный клуб на 10 Авеню? – Нита понимала, что Рэнэ ей помогла последний раз, в виде исключения. И скорее всего, эта помощь ей дорого обойдется, а именно она могла потерять подругу, теперь уже навсегда.

– Именно. Работа не пыльная, много общения, модная тусовка, – все, как я люблю, да и платят отлично. Заходи как-нибудь.

Печально улыбнувшись, Нита утвердительно кивнула. Но обе понимали, что этого никогда не будет. Джек с ума сойдет, если позволит Ните хотя бы приблизиться к такому злачному месту. А Рэнэ предложила встретиться исключительно из вежливости. Прошлое должно остаться в прошлом, если не хочешь, чтобы оно утащило тебя на дно в будущем.

– Может, все же позвонить в полицию? – опять спохватилась Рэнэ, допивая напоследок очередную порцию виски. Все же, повинная могла бы смягчить молот правосудия. Всю жизнь скрываться и держать на сердце такой груз было точно не для Ниты.

– Нет-нет, ни в коем случае. Это моя оплошность, я была в стельку пьяна и, вообще не следовало садиться за руль… – затараторила Нита, словно пытаясь предотвратить надвигающуюся катастрофу.

– Но ведь ты говорила о встречной машине и, что она буквально неслась на тебя без тормозов. Возможно, ты права, и там действительно был кто-то третий. Тогда ты хоть понимаешь, как тебе вообще повезло выжить? В отличии от той бедолаги, что осталась на берегу. Твои показания могут очень помочь следствию.

– Понимаю, – едва слышно прошептала Нита.

– Боюсь, что нет, – раздраженно отставляя недопитый стакан, Рэнэ поднялась со стула и потянулась за курткой на диване, – и кто-то же укокошил ту девушку. Ведь ты тоже спокойно могла оказаться на ее месте. Я тебя не понимаю, совершенно. Чего ты боишься? Узнать наконец-то правду?

– Рэнэ! – Нита тоже подскочила на ноги, – Мы же не виделись столько лет. Я не хочу ссориться. Это была чистая случайность, моя ошибка, стечение обстоятельств. Хочу забыть эту ночь, как страшный сон и не вспоминать. Тем более, не хочу привлекать полицию или еще кого-то, чтобы об этом узнал Джек и другие. Он…ты сама знаешь какой он.

– Знаю. Но боюсь полиция сама тебя привлечет. И это может быть не просто авария, а уже убийство. В котором, возможно, повинна ты, – дальше что-то говорить было бессмысленно. Это решение должна была принять сама Нита, – Ладно, спасибо за выпивку, но мне пора. Если захочешь поговорить – знаешь, где меня найти.

Дверь за Рэнэ захлопнулась с тихим щелчком. Комната в миг опустела, словно в ней никого и не было. Ните даже показалось на секунду, что вся эта ночь и Рэнэ – просто плод ее воображения. Все последние события какой-то страшный, дикий сон. Она резко развернулась к барной стойке и взглянула на два пустых хрустальных стакана. На кромке одного красовался яркий отпечаток красной губной помады. Любимый цвет подруги. Цвет… Картины из глубин Карнеги опять ее настигли. Голову прошибло нестерпимой болью и желанием рисовать, как там, практически на самом дне. Нита четко видела полотно, которое должно было стать реальным, быть созданным из холста и красок.

Отбросив полотенце с головы в сторону и оставив огромный банный халат где-то по пути на второй этаж, Нита вбежала в мастерскую, залитую предрассветными оттенками красного. Какая-то неведомая сила заставляла девушку ритмично наносить слой за слоем краски, все стирать и начинать сначала. Движения были уверенными и отточенными до предела. Ниту не смущала ни нагота, ни одержимость засевшей в голове картиной. Она была уверена, что просто обязана оживить увиденное. В дело шли кисти, мастихины, пальцы…

Нита не знала сколько провела времени в таком состоянии. Но отчетливо понимала, что алкогольные пары ее окончательно отпустили и картина из глубин реки тоже. Теперь картина смотрела на нее. А Нита смотрела прямо на картину. На свое творение. На гребанное полотно, от вида которого хотелось летать, рыдать, жить, умереть… Да все что угодно, но на пределе, на последней струне эмоции. И это создала она. Своими собственными руками. Картина, убийство… Алая краска на руках так напоминала кровь. Не веря в этот свершившийся факт, девушка медленно обвела комнату взглядом, но она была совершенно одна. Агония окончилась.

Глава III

– Мэм, миссис Скайн, вы дома? – дверь никак не поддавалась и, немолодая, крупная женщина в униформе служанки с упором приложилась плечом к двери, удерживая при этом в руках пакеты с продуктами. Внутри дома отчетливо был слышен звук разрывающегося телефона, но к трубке никто не подходил.

Наконец-то дверь не выдержала и впустила настырную женщину в холл. Связка ключей в ту же минуту с характерным громким звуком брякнулась на кафельный пол и укатилась куда-то в сторону.

«Вы позвонили в дом Скайнов, оставьте, пожалуйста, сообщение» – мелодичный голос миссис Скайн разносился эхом по всей гостиной, но ее самой нигде не было видно, как и ее машины у подъездной дорожки. Эту странность служанка сразу заметила. В такую рань миссис Скайн никогда не покидала дом. Женщина еще раз зычно позвала хозяйку. Но ответа, как и раньше, не последовало.

– Вам помочь? – двое высоких мужчин в полицейской униформе возникли словно из неоткуда. Женщина подскочила на месте от неожиданности и все же выронила содержимое пакетов.

– Я – капитан Даловер, а это лейтенант Мелоун. Полиция Нью-Йорка. Мы ищем миссис Ниту Скайн? Она здесь живет? – деловито заявил седовласый, жилистый мужчина, вытянув перед собой руку с удостоверением.

– Эм. да… – пухленькая, низенькая женщина растерянно застыла на месте, не зная куда себя деть: то ли броситься за убегающими во все стороны яблоками и грушами, то ливсецело сосредоточится на незваных гостях.

– Да, это мой дом, – суетливую картину прервал звонкий голос Ниты. Хозяйка дома остановилась на самом верху лестницы и начала медленно спускаться.

– Вы – Нита Скайн? – недоверчиво еще раз переспросил мужчина, представившийся капитаном Даловером.

– Она самая. Чем могу помочь, джентльмены?

* * *

Сквозь стеклянные стены гостиной в дом врывались яркие лучи осеннего солнца, и гостям расположившимся в самом ее центре на белом огромном диване явно было не уютно. Тот самый эффект, на который рассчитывала Нита. Лейтенант Мелоун то и дело пытался заслонить глаза от слепящего солнца, но все было тщетно. Нита сидела на таком же диване, но только напротив довольно ранних гостей. Ей как раз ничего не мешало ясно увидеть и оценить всю серьезность ситуации. Между двумя диванами стоял белоснежный, в тон остальным предметам мебели, низкий стол. Из-за такой расстановки, создавалось некое ощущение противостояния и холодности, незримое нахождения по разным сторонам баррикад. От нервов девушка старалась сидень ровнее, улыбаться искреннее и надеяться на лучшее. Хотя ночь бодрствования брала свое, особенно показательными были красные, лопнувшие сосудами в глазах. Она так и не смогла уснуть. Всю ночь пыталась по секундам проматывать ленту воспоминаний и понять, что же случилось после падения автомобиля в озеро. Но натыкалась на зияющую пропасть и темноту. Из которых всплывала только картина, теперь занимавшая весь простор мастерской.

– Спасибо, Нэн. Ты, как всегда, меня спасаешь, – Нита вымученно улыбнулась, принимая из рук помощницы чашечку кофе, и с огромным удовольствием сделала первый живительный глоток черного ароматного напитка. Горьковатая жидкость в миг разнеслась по ослабленному телу тягучей, будоражащей волной. Вот, что ей было нужно. Еще бы парочку тостов с джемом. И жизнь заиграла бы новыми красками. «Вот же… Краски» – опять мысли из прошлой ночи пронеслись перед глазами табуном разъяренных рысаков. Девушка резко поставила чашку на стол перед собой, при этом расплескав часть содержимого на белоснежной столешнице. Только не хватало впасть в ступор перед полицией и показать насколько она нервничает.

– С вами все в порядке? – спохватился капитан.

– Да, простите, не совсем хорошо себя чувствую. Так, офицеры, чем могу помочь? – голос Ниты звучал настолько тихо, что офицер даже подался вперед, предполагая сложный разговор.

– Лучше спросить, чем мы можем помочь, – несколько прищурился капитан Даловер.

– Не поняла?

– Сегодня утром была найдена машина, ягуар, зарегистрированная на Ваше имя. Вам что-нибудь известно об этом?

Нита машинально потянулась к чашке кофе, чтобы сделать глоток, но в последний момент отдернула руку.

– Да, я как раз собиралась сегодня заявить о краже автомобиля, но ещё не успела. Вы так вовремя, – залепетала Нита. Похоже полицейские сами помогали ей сочинить легенду на ходу. Детали она не успела продумать, приходилось думать быстро и Нита все же еще раз сделала глоток кофе.

– Краже? Так его у вас угнали? И когда это произошло? – удивленно приподнял бровь до сих пор сохранявший молчание лейтенант Мелоун.

– Я вчера вечером была в Нью-Йорке. И там машину, судя по всему, угнали. Но была эта ужасная гроза, да и я себя чувствовала отвратительно, поэтому решила отложить заявление о краже до утра.

Полицейские, недоумевая, переглянулись.

– А, как вы попали обратно в Принстон без машины, и что делали в Нью-Йорке? – у капитана Деловера возник совершенно резонный вопрос.

– У меня была выставка в галереи «Тотем».

– Вы – художница? – уточнил капитан, – Я думал, что вы работаете в университете?

– Можно и так сказать. Картины скорее увлечение. Я работаю ассистентом на кафедре искусств в Принстоне, все верно.

– Угу, – капитан что-то быстро черкнул в блокноте, – Так, как вы добрались домой? – не отставал офицер.

– Эта галерея, где проходила выставка, она принадлежит моей приятельнице. И, когда я обнаружила пропажу машины, она любезно согласилась меня подвезти.

– Как зовут вашу приятельницу?

– Элизабет Хармстоун.

– Приятельница значит. В такую погоду? А почему вас не забрал муж? – капитан скользнул взглядом по обручальному кольцу Ниты с увесистым камнем в несколько карат. Нита поежилась от такого пристального внимания и еще ниже натянула рукава свитера, прикрывая кисти рук и пальцы. Под ногтями все еще багровели пятна краски. От закономерных ассоциаций Нита сильнее вжалась в диван и отвела взгляд в сторону.

– Ну, на то и есть друзья, чтобы прийти на выручку в сложную минуту, не так ли, капитан? – Нита старалась держаться непринужденно. Но, кажется, сама себя загнала в ловушку, да еще и подставила Лиз. Черт! Зачем она вообще упомянула подругу? Нужно было срочно связаться с Лиз и попытаться все объяснить. Ее ведь возможно тоже допросят. Наверняка допросят. Рэнэ Нита не могла выдать ни при каких обстоятельствах. Ни за что. А с Лиз она и вправду виделась в галерее. И та частенько ее подвозила домой. Так что, история выглядела вполне логичной и достоверной. Наверное.

– Да, муж у меня профессор биохимии в Принстоне и работал всю ночь в лаборатории, так что да, пришлось решать проблему самой. Так, где вы говорите нашли машину? – решила обойти скользкую тему Нита. Все эти подробности были лишними и выдавали с головой то, что она чрезмерно нервничает.

– Надеюсь, у вас была страховка, так как машина вряд ли подлежит восстановлению. Кто-то хорошенько искупал вашу малышку в озере Карнеги. Но это не самое примечательное в происшествии… – капитан несколько замялся, пытаясь подобрать слова. Но на помощь напарнику пришел молчаливый коллега, который все время держался чуть в стороне. Не привлекал к себе никакого внимания и, лишь пару раз что-то уточнил. Но сам изучал малейшую деталь в перемене поведения миссис Скайн, и то, что он видел, вызывало в молодом человеке полное недоверие. Либо женщина нагло врала, либо чего-то недоговаривала и боялась. Что, собственно, и предстояло им с напарником выяснить.

Нита напряглась всем телом, маскируя страх за фальшивой, дежурной улыбкой. Находится под колким, изучающим взглядом было неприятно. Особенно если действительно есть, что скрывать.

– Недалеко возле места, где была найдена ваша машина, был обнаружен труп молодой женщины.

– Что? – сердцебиение в ушах Ниты усилилось, заглушая все другие звуки вокруг.

– Возможно, угон машины и труп никак не связаны, но все же остается вероятность, что связь есть, – опять взял на себя ведущую роль лейтенант.

– Дда…? А, какая может быть связь? – Нита пыталась держаться непринужденно, и даже улыбнулась офицеру. Что было совершенно не к месту, судя по его осуждающему взгляду.

– Вы бы не могли вспомнить конкретное место парковки вашего автомобиля. Возможно, по камерам наблюдения удастся опознать угонщика. Вполне вероятно, он мог быть причастным и к убийству.

– Убийству? – Нита, как завороженная повторила за офицером.

– Да, были обнаружены следы насилия. Но я не могу разглашать подробности. Тайна следствия.

– Понимаю.

– Так что на счет парковки? – опять вклинился в разговор лейтенант Мелоун.

– Ах да, – Нита машинально потерла виски, собираясь с мыслями, – я толком не помню, была такая суматоха с выставкой.

– Значит, логично, что вы припарковались где-то рядом с галереей? – не отставал с расспросами лейтенант.

– Да, буквально в нескольких кварталах. Я не часто бываю в Нью-Йорке, точное название улиц уже не упомню, – Нита определенно знала город достаточно хорошо, но чем меньше деталей, тем правдоподобней должен был выглядеть весь рассказ. Это она запомнила еще из курса нейролингвистики. Лжеца выдает излишняя подробность в описаниях. Значит, стоило говорить коротко и по существу.

– Ну хорошо, – чуть помедлив, подытожил капитан Даловер. Похоже миссис Скайн была достаточно немногословной особой, – если еще что-то вспомните, вот моя визитка. Возможно, вскоре вас вызовут в участок для дачи дополнительных показаний, если все же связь между пропажей вашей машины и найденным трупом обнаружиться.

– Да, да, конечно. Буду рада помочь, – Нита поспешила уверить офицера в своей полной готовности сотрудничать и помочь в случае чего, – Вы уж простите меня, – Нита несколько раз нервно кашлянула, – я, наверное, вчера простыла под ливнем. Не важно себя чувствую.

– Страховщиков можете направлять прямо к нам, – уже практически у порога добавил офицер Мелоун.

– Ах да, спасибо за помощь, – Нита спохватилась и добавила лицу прискорбный вид. Не каждый день тебе сообщают, что несколько сотен тысяч долларов превратились в груду металлолома и тебя, возможно, подозревают в убийстве. В голове пронеслись кошмары прошлой ночи и странный приступ бреда, в котором она рисовала до утра не менее странную картину. Что-то очень страшное произошло с ней в реке. Нужно было понять, что именно. А особенно не причастна ли она к гибели девушки.

Нита наблюдала, как медленно удаляется полицейская машина, оставляя за собой лишь шлейф из взбудораженных опавших листьев и её сломанных нервов. Но внутри опять всё похолодело, когда из-за поворота показался автомобиль Джека. Нита уже начала мысленно молится, чтобы муж не заметил полицейский наряд. Но мольбы так и не были услышаны. Видимо, кто-то сверху её серьёзно невзлюбил.

Не говоря ни слова, Нита резко захлопнула входную дверь и пулей взлетела на второй этаж. Возле мастерской ее начало мелко потряхивать. Сейчас она первый раз совершенно осознанно увидит, что же сотворила. Было одновременно страшно и любопытно. Подсознание могло выдать все, что угодно. И, возможно, это то, чего бы лучше не видеть никому. Особенно Джеку.

Дверь сразу же поддалась легкому прикосновению пальцев. Нита застыла на пороге в полной нерешительности. Но было уже поздно, плод и свидетель вчерашней ночи был у нее перед глазами. Это было совершенно непохоже на все то, что до этого она рисовала. Словно полотно принадлежало руке безумно талантливого мастера, которым она не являлась. Его мир был полон глубины, чувства света и тени. Какой-то невысказанной, темной тайны. На картине была нарисована девушка, парящая в глубинах вод реки. Ее волосы и прозрачные одежды, подобно пламени свечи, стремились вверх, а все тело было покрыто странными символами. Боже, кажется, это и была та убитая незнакомка! И эта картина была прямой уликой вины Ниты.

Но страх стал поистине осязаем, когда за спиной послышались шаги Джека.

Глава IV

– Какого хрена, Нита! Что с машиной? – желваки на лица высокого блондина с ледяными глазами играли под кожей, но голос звучал подозрительно спокойно. Нита знала, что от этого тона мужа не стоит ждать ничего хорошего.

Идеальное лицо, идеальный строгий костюм и белая рубашка с накрахмаленными манжетами. Ее муж всегда выглядел безупречно (даже после целой ночи без сна), и ждал такой же идеальности от окружающих. Особенно от своей жены. Он всегда приговаривал, что она его визитная карточка. Его муза. А муза не может быть не идеальной.

– Я не знаю, Джек, как так получилось. Машину вчера угнали, я даже не поняла, как это случилось, – Нита чувствовала себя нашкодившим ребенком под разочарованным, стальным взглядом разгневанного родителя.

– И что сказала полиция? – теперь металл звучал и в голосе Джека, а не только плескался в его глазах.

– Ягур нашли в озере Карнеги. Прости, я не справилась…

– Да с чем ты вообще когда-нибудь справлялась, – прыснул Джек и начал искать что-то в телефоне, – надеюсь шериф Корнел еще работает в участке.

– Это была полиция Нью-Йорка… – практически прошептала Нита.

– Почему не местные? – удивился Джек.

Нита сглотнула и укуталась в пушистый плед, боясь даже дышать. Она едва успела закрыть мастерскую и вбежать в спальню до появления мужа на втором этаже. Хотелось спрятаться, как в кокон и никогда не выбираться наружу. Говорить об обнаруженном трупе и ждать реакции Джека было сущим кошмаром. Поэтому эту деталь дела Нита не озвучила. Она всегда чувствовала себя, как на иголках в ожидании вердикта мужа: будь-то поход к парикмахеру или новая блузка. В подобной же ситуации, она даже не могла вообразить, на что был бы способен Джек.

В прошлом месяце, как раз на годовщину их свадьбы, она прикупила красивое красное платье для романтичного ужина. Сделала макияж, достала длинную нить жемчуга из шкатулки. Ей хотелось порадовать мужа. Все всегда хотели его радовать.

Джек вошел в спальню со стаканом виски в руках. Прекрасный и опасный, как бог. Ворот рубашки слегка расстегнут, рукава аккуратно подвернуты. Уже от одного его присутствия у Ниты перехватило дыхание. То ли от желания, то ли от страха. Или от всего вместе.

Он встал позади нее, смотря прямо в глаза в отражении зеркала. Странная привычка мужа порой пугала. Иногда он совсем незаметно подходил сзади и подолгу рассматривал ее отражение в зеркале. Но со временем, Нита нашла в этом даже что-то возбуждающее. Что-то на грани. Только между ними двоими.

Затем медленно отставил стакан на комод и опустил руки на плечи Ниты. Девушка едва вздрогнула. Дальше коснулся пульсирующей венки на шее жены и прохладных жемчужин, практически в тон ее кожи. Прикосновение казалось нежным, даже интимным. По телу Ниты прошла легкая волна возбуждения. Но вмиг нить жемчуга удавкой плотно облегла ее шею, перекрывая доступ кислорода.

– Ты сегодня неотразима, – прошептал Джек ей на ухо и потянул ожерелье на себя, заставляя жену опрокинуть голову назад. Затем провел пальцем по пухлым губам Ниты, размазывая алую помаду от уха до уха.

– Вот так лучше, – в голосе мужчины проступила хрипотца.

– Джек, не надо, – сквозь дрожащие ресницы виднелись капли влаги на ее глазах. Джек несколько секунд всматривался в зеркальное отражение жены, сильнее натягивая нить жемчуга. Она начинала задыхаться, лицо стало пунцово-красным.

– Переоденься, выглядишь в этом, как шлюха.

Мужчина все так же спокойно отпустил украшение и вышел из комнаты. Оставив за собой лишь недопитый виски и несколько ссадин на шее жены.

Предугадать поведение Джека было сложно. Нита порой его очень боялась. Не говоря уже о том, что сейчас повод был гораздо весомее чем какое-то платье: мало того, что она угробила дорогущий автомобиль (его подарок!) так еще и могла стать подозреваемой в убийстве. Хотя Джек мог быть и очень нежным, заботливым. Как в начале их отношений. Но такой Джек появлялся все реже.

О, репутация Джека Скайна точно такого удара не выдержит. Нита вжалась в плед еще сильнее и даже попыталась припомнить молитвы из уроков богословия. В такой ситуации годились все способы на спасение. Уйти от ответа он ей точно не даст. Одно лишнее слово и он обо всем догадается. Всегда догадывался. Вот бы кому следовало работать детективом.

– Миссис Скайн, Вас к телефону, – вдруг Ниту вывел из ступора голос служанки. Нэн стояла на пороге спальни и испуганно смотрела на супругов держа в руках трубку, – это мисс Хармстоун, мэм.

– Я отвечу из мастерской. Спасибо, Нэн, – странная, ледяная улыбка застыла на лице Ниты, что еще больше насторожило служанку. С ее хозяйкой явно творилось что-то неладное. Эта парочка всегда была странной. Зато хорошо платила и много не требовала.

Нита поспешно выскользнула из комнаты, не дав Джеку возразить. Привселюдно он редко позволял себе лишнее.

Поспешно прикрыв за собой дверь мастерской, девушка пугливо зыркнула на отставленный в дальний угол холст и накинула на него еще один кусок чистой ткани. Так было спокойней. Избавиться окончательно от картины она пока не была готова, но и показать хоть кому-то было страшно. Или это только она видела на полотне следы преступления?

– Алло, – послышался где-то глухой звук и Нита наконец-то спохватилась, что так и не ответила, а просто держала трубку телефона в руках.

– Слава богу, Лиз, рада тебя слышать, – Нита постаралась придать голосу веселости, но получилось излишне нервно. Даже пискляво, – Нет-нет, все в порядке. Просто нам нужно срочно поговорить. Нет, что ты, я не в обиде, я все понимаю. Не всем же обязаны нравиться мои работы? Да-да, конечно, если завезёшь картины, буду очень благодарна. А то вчера с моей машиной кое-что произошло и, я себя неважно чувствую. Вчера попала под дождь и, кажется, слегка приболела. Не беспокойся, все хорошо. У меня будет к тебе небольшая просьба. Да, при встрече. Спасибо. Пока.

Лиз должна была приехать через час. Маловероятно, чтобы полиция связалась с ней раньше. Но все же опасения были. И, что сказать Джеку? Нита нервно теребила телефонную трубку. Во что она вляпалась по собственной глупости?

Сидеть в мастерской дольше не было смысла. Нита набралась мужества и все же решила закончить разговор с Джеком. Рано или поздно он к нему все равно вернется. И тогда уж лучше в тюрьму, чем оказаться с ним рядом.

Журчащие звуки воды, доносившиеся из ванной комнаты, говорили, что все же разговор откладывался. Нита могла ненадолго выдохнуть с допросами мужа.

В лаборатории что-то случилось, и он практически сразу после душа выехал обратно в университет. Выяснение ситуации откладывалось, по крайней мере, до вечера. И теперь у Ниты были все шансы что-то придумать. Все же, наверху ее кто-то любит. Словно в подтверждение этой мысли, Нита услышала внизу немного фальшивое пение Нэн. Песня Santa Maria del Camino звучала весьма убедительно:

Нэн довольно быстро справилась с уборкой и торопливо покинула дом Скайнов, оставив Ниту в полном одиночестве с мыслями на пару. По пугливому, осуждающему взгляду служанки Нита поняла, что вскоре придется искать новую помощницу по хозяйству. Нэн и так проработала довольно долго, учитывая все странности их семейства. Но приход полиции был последней каплей даже для нее.

Девушка мельком взглянула на циферблат наручных часов и поняла, что уже практически опаздывает на работу в университет. Хоть профессор Лейн не особо отличался пунктуальностью, но его ассистенту опаздывать было непозволительно. А еще нужно было успеть подготовить материалы для лекции.

– Где же ты, Лиз? – Нита металась из стороны в сторону, меряя шагами гостиную, то и дело посматривая на дверь.

Элизабет Хармстоун никогда не приходила вовремя. Это Нита усвоила с их первой встречи. Тогда она искала подработку на лето, а галерея Лиз как раз только готовилась к открытию и нуждалась в любой помощи, особенно если человек мало-мальски понимал в искусстве и мог отличить Моне от Мане.

Было довольно прохладное майское утро, Нита приодевшись для собеседования в самое лучшее, что нашла в шкафу, стояла на пересечении Бродвей и 79-й улицы. Она впервые была в этом районе. Верхний Уэст-сайд славился своими культовыми архитектурными шедеврами и тихими жилыми домами для отдыха от шумной суеты центра города. Нита прошла вдоль улицы Сентрал-Парк-Уэст, где было расположено множество знаковых городских построек, в частности Американский музей естественной истории, который вот уже на протяжении 140 лет привлекал посетителей своими выставками, Линкольн-центр, комплекс из 12 зданий с красивейшим центральным фонтаном, предназначенный для проведения различных мероприятий из мира оперы, танца, кино и театра. Риверсайд-парк, протянувшийся вдоль всего квартала, манил своей зеленью, идеально подходящий для долгих неторопливых прогулок. Но сейчас Нита спешила на встречу судьбе, точнее своему будущему работодателю и этот факт заставлял сердце биться чаще и видеть мир необыкновенно прекрасным в этот день.

В потных ладошках была плотно зажата газета с аккуратно обведенным объявлением о работе и стаканчик с остывшим кофе из ближайшей кофейни. Для большего эффекта поверх пальто девушка живописно повязала шарф. По ее мнению, в таком виде в ней точно можно было признать эксперта по вопросам живописи. Но вскоре он ей явно стал мешать, и хотелось поскорее избавиться от аляповатого аксессуара. Практически час, в ожидании собеседования, девушка разглядывала огромные окна галереи. Именно тогда к ней пришла четкая уверенность в том, что когда-нибудь ее работы будут выставляться в таком месте, как это. И она не ошиблась.

С Лиз они быстро нашли общий язык. Практически ровесницы с горящими глазами и любовью к прекрасному. Собственно, именно в галереи Лиз Нита познакомилась не только с многими именитыми художниками современности, но и со своим будущим мужем.

Звонок в дверь прервал поток воспоминаний Ниты. Иначе она могла в них увязнуть надолго.

– Слава богу, Лиз! – Нита чуть ли не бросилась на шею лучезарно улыбающейся подруге. Роскошная шатенка в темных очках и на высоченных шпильках еле удерживала несколько картин.

– Я тоже рада тебя видеть, дорогая, но будь добра, в багажнике еще осталось несколько твоих работ. Не смогла утащить все сразу, – стараясь сохранить равновесие Лиз кивнула головой в сторону красного мерседеса, припаркованного у подъездной дорожки.

– Да-да, конечно, проходи. А я заберу остальное.

Уже только закрывая багажник, Нита поняла, что подруга направилась прямиком в мастерскую. И вполне могла заметить лишнее. А точнее новую картину и по совместительству улику возможного преступления.

– Черт! – выругалась про себя девушка и со скоростью света, миновав двор и весь первый этаж дома, ворвалась в мастерскую.

– А, вот и ты! Ты что бежала? – удивилась шатенка, окидывая обеспокоенным взглядом запыхавшуюся Ниту, – Это что-то из новенького? – поинтересовалась Лиз, заметив прикрытое полотно в мастерской.

Конечно, было наивно полагать, что Лиз не заметит огромной картины. Но, тем не менее, Нита нервно дернулась, пытаясь прикрыть полотно сильнее, или заслонить собой.

– Еще не закончила. Так, баловство. Пожалуй, мне пора отдохнуть от рисования и красок. Возможно, это просто не мое.

– Нита, не нужно принимать столь скоропалительных решений. Это всего лишь отказ одного из коллекционеров и мнение нерадивого критика. С его писульками вообще мало кто считается. Мне вот очень нравится, то, что ты делаешь. А я в этом бизнесе не первый день. Так что, могу взглянуть? Хотя бы одним глазком.

Что-то внутри вопило Ните спрятать куда подальше картину, но было уже поздно. Легкая ткань слетела с холста, обнажив картину во всей красе.

– Что это? Я никогда ничего подобного не видела? – на лице Лиз застыло искренне изумление и даже восторг. Чего раньше, по правде говоря, Нита никогда не замечала от подруги в сторону своих работ.

– Я тоже, – буркнула Нита, пытаясь в спешке прикрыть “следы позора”.

– Нет-нет, оставь! – заторопилась возразить Лиз, – Это же прекрасно! Совсем не похоже на твои предыдущие работы. И эти символы…Откуда они?

– Что? Какие символы? – сейчас Нита как будто впервые увидела свою картину. Откровенная, но манящая “мазня” в глубине картины начала приобретать очертания предметов, геометрических фигур, линий и странных закарлючех, больше походивших на алхимические формулы или что-то вроде того.

– Честно, я сама не понимаю… Просто как-то само пришло, – Нита до сих пор не верила, что это ее картина, а не кто-нибудь сердобольный (пожалев бесталанную художницу) просто пронес тайком этот шедевр в ее дом. Что-то манило и тянуло к полотну. Его хотелось разглядывать, созерцать вечно. И эта мысль почему-то пугала.

– Я возьму эту картину на следующий закрытый аукцион. Мне кажется, я знаю человека, который точно оценит это полотно по достоинству.

– Нет! – Нита вскрикнула так резко, что Лиз даже отшатнулась и совсем растерянно захлопала глазами, – Даже не думай! – только этого не хватало. Как бы Ните не хотелось минуты славы, но именно эта картина могла ей дорого обойтись. Гораздо дороже любого признания и денег, – Я не хочу выставлять ее на публику.

– Но почему? – Лиз недоумевая посмотрела на подругу. Нита молчала, – Ладно, не буду настаивать. Если хочешь, это будет закрытый показ только для одного человека. Дамочка, которой я хочу предложить картину, весьма эксцентричная. Ну, знаешь европейские миллионеры. Она скоро будет в Нью Йорке. Пова Погок просто обязана это увидеть.

– Лиз, я тебе действительно признательна, но я хотела поговорить не об этом, – если Лиз не остановить вовремя, она может болтать бесконечно долго, перескакивая с темы на тему.

– Что-то случилось?

– Можно и так сказать. У меня к тебе будет просьба… – Нита на мгновение запнулась, набрала побольше воздуха в легкие и наконец-то озвучила, то что не давало покоя все это время, – Лиз, возможно с тобой вскоре свяжется полиция, – шатенка приподняла соболиную, четко очерченную бровь, но промолчала, внимательно слушая Ниту дальше, – Так вот, не могла бы ты им сказать, что вчера после выставки подвезла меня домой, в Принстон.

– А что, собственно говоря, случилось?

– У меня угнали машину, – выпалила Нита. Говорить всю правду подруге она так и не осмелилась. Слишком много всего произошло вчера. И понять ее в данной ситуации могла только Рэнэ. И то не полностью.

– Что? Как угнали? Когда? – на лице Лиз проступил искренний испуг и неподдельный ужас, – Но, постой, а как действительно ты попала домой? Тебя Джек забрал? Или… Нита, я что-то тебя не понимаю.

Нита сама начинала себя не понимать. Именно она закрутила эту воронку лжи и выбираться из нее было слишком поздно.

– Я не знаю, как именно угнали машину, полиция сейчас этим занимается. Это случилось сразу после выставки. С такси была полнейшая неразбериха в связи с грозой. Домой меня подвез старый знакомый, но Джеку об этом лучше не знать. Понимаешь? Я бы тебя не просила, но…

Вся история была шита белыми нитками, одна ложь порождала другую и, Нита уже не могла остановиться.

– Я понимаю, милая, но, мне кажется, Джек не из тех мужчин, кто будет терпеть измены. Лучше быть честной, если уже не уверена в своих чувствах и отношениях, – Лиз знала, о чем говорит не понаслышке. За ее спиной уже был один неудачный брак, – Конечно, я тебе помогу. Не проблема. Если захочешь поговорить об этом – всегда буду рада выслушать.

– Да, я знаю. Это не совсем то, о чем ты подумала. Но, спасибо за поддержку. Я с этим разберусь сама.

– Вот и отлично, – уже чуть мягче улыбнулась Лиз, – но обещай, что принесешь новую картину в галерею для просмотра. Она определенно заслуживает внимания.

Нита тяжело вздохнула, несколько минут всматриваясь в картину, и, наконец-то, кивнула:

– Договорились, – деваться уже не было куда. Да и только один человек, вернее одна иностранка увидит ее творение. Прекрасный способ избавиться от улики, отправив ее на другой континент. Что могло плохого случиться?

Глава V

После встречи с Элизабет Нита могла выдохнуть и дышать относительно спокойно. Да, возможно, полиция никак не свяжет ее и тот труп, но вот она сама так и не была уверена в своей непричастности. Нита совершенно ничего не помнила с момента потери сознания в воде и до того, как очнулась уже на берегу. Опять перед глазами вспышками проносилось тело незнакомки, раздвоенное дерево, порезы… Нита обхватила голову руками и сильнее сжала виски. Нужно гнать эту мысль, иначе она разрушит ее окончательно.

Работа в университете хоть как-то помогала отвлечься и не думать о случившемся. Полиция пока не беспокоила, и Джек тоже, кажется, успокоился. Все больше проводил времени в лаборатории. Складывалось впечатление, что он стоит на пороге великого открытия, о котором мечтал всю жизнь. Биохимия его самая первая и главная страсть. Он даже несколько раз отправлялся в антропологические экспедиции в Перу, Китай и даже Антарктику, чтобы больше понимать природу живого и привести все его формы к одному знаменателю. Именно из своих экспедиций он привозил погребальные маски. Пугающая коллекция постоянно ему напоминала о бренности жизни и близости смерти. Жизнь и смерть в единой формуле. Да, алхимики прошлого могли бы позавидовать подобному упорству и маниакальной жажде дойти до истины. Нита его прекрасно понимала, отчасти сама была такой. И эта жажда чего-то запредельного, наверное, была первостепенным, что так привлекло ее в Джеке.

Несколько раз Нита опять пыталась хоть что-то нарисовать, но на чистом холсте не появлялось даже мазка. Казалось, вдохновение полностью ее покинуло. А припрятанная картина из той злополучной ночи, молчаливо подтверждала, что подобного ей не повторить. Как же это было ужасно и прекрасно. Боже, неужели ее вдохновением может служить только что-то страшное и кровавое. «Убийца и монстр – вот кто ты теперь» – с этой мыслью Нита засыпала и просыпалась каждый день. Похоже, шаман ошибся в своих пророчествах. Ее картинам суждено было оказаться на мусорке или послужить доказательством преступления, но никак не менять судьбы других.

Нита знала старика Одинонка^[9] с самого детства. Бабушка приводила ее к нему, чтобы девочка знала свои корни, понимала свою культуру и не чувствовала себя изгоем. Нита могла часами рассматривать его ритуальный роуч^[10]: каждое перышко, бусину, ленту. Тогда для нее все эти горловые напевы и длинные истории казались сказками, прекрасными легендами о великом народе.

Она не видела Одинонка с самых похорон бабушки Магды, вплоть до прошлого лета. Эта часть жизни казалась безнадежно утерянной, даже нереальной. Словно ее и вовсе не было. Тогда в июльские жаркие ночи старик ей начал мерещиться в каждом сне и звать к себе. Но этот путь всего в 150 миль от Принстона к родному Джермантауну занял целую вечность. Все лето Нита гнала от себя эту навязчивую мысль и сны, пока не сдалась под их напором.

– Нита, девочка моя! – старик, как ни странно, сразу же ее узнал. Он словно и вправду ждал возвращения заблудшего дитя. Из маленькой пугливой девочки Нита превратилась в красивую женщину с грустными глазами. А вот над Одинонком время было не властно. Только седые длинный косы теперь спускались по плечам и ясные глаза немного утратили былой блеск.

– Наконец-то ты приехала, наконец-то ты вернулась домой, как и хотела Магда, – теплые, отеческие объятия Одинонка совершенно выбили Ниту из колеи. Она сама не понимала, что здесь делает. Все вокруг было таким до боли знакомым. Тихие улочки, низкие белые домики, разливистые берега Гудзона. Казалось, еще немного и вот из-за угла покажется маленькая девочка с косичками. Девочка, от которой не осталось ничего.

Дом старика стоял на отшибе. Совсем близко к лесу и реке. На деревянной веранде одиноко скрипело кресло-качалка с забытым пледом. Ветер играл колокольчиками над входной дверью. Словно и не было всех этих лет.

Старик, как и в детстве, угостил Ниту сладкими кукурузными лепешками и вишневым чаем. Каждый кусочек словно возвращал жизненную силу, что-то давно утраченное или отнятое. Это была странная встреча, но жизненно важная и необходимая. Нита знала это наверняка.

– Деточка, я давно тебе хотел кое-что отдать. Это для тебя оставила твоя бабушка, – шаман достал из небольшой резной шкатулки что-то похожее на длинный браслет или пояс.

– Этот вампум^[11] Магда сделала специально для тебя, в день твоего рождения.

– Что это? – Нита видела эту вещицу впервые в жизни.

– Это письмо, послание тебе, – старик дрожащими руками передал подарок Ните, – Пора обретать себя, милая, уже пора.

– Но я не понимаю, о чем здесь речь? Это же просто рисунок, орнамент, – Нита знала о вампумах, но не умела их читать. Это был язык души и каждое послание было индивидуальным и имело смысл лишь для адресата.

– В свое время поймешь, милая. Обязательно поймешь. Магда не просто так его тебе оставила.

Одинонк сел в удобное большое кресло и с любовью посмотрел на Ниту.

– Твоим картинам суждено менять судьбы. Почему ты больше не рисуешь?

Нита даже поперхнулась чаем. Ведь о том, что рисует она не говорила старику. Так, в двух словах рассказала о Джеке и скучной работе в университете.

В ответ старик лишь загадочно улыбнулся.

Нита как раз собралась повторить попытку рисования еще раз, но ее отвлек звонок Лиз, которая восторженно сообщила, что мадам Погок уже в Нью-Йорке и хотела бы вечером в галереи взглянуть на картину.

– Пова Погок очень эксцентричная дама, но баснословно богата. Никто не знает откуда такие несметные богатства: то ли достались от мужа, то ли семейное наследие старых денег Европы. Но мадам Погок большой ценитель роскоши и предметов искусства. Она как раз недавно приехала в Нью-Йорк и пронеслась, как смерч, сорящий деньгами, по всем мало-мальски известным галереям. Теперь вот взялась за периферию. Поговаривают, она ищет нечто особенное для своей коллекции. И сдается мне, твоя картина именно то, что ей нужно. По крайней мере, ничего не мешает мне просто показать ей твое творение, – даже по интонации Лиз можно было понять на сколько она восторгается этой загадочной миллионершей. Нита довольно редко слышала от Лиз лестные слова в чей-то адрес. Это еще больше ее заинтриговало и убедило все же привести картину в галерею.

– Я даже не знаю, как тебя благодарить, Лиз. Это правда для меня очень важно. Хотя я сама не понимаю, что здесь делаю, – маленький, назойливый червячок сомнения и страха не давал покоя. Не зря же внутренний голос вопил никому не показывать картину. Но Нита его бессовестно проигнорировала.

– Если ей понравится, она точно не поскупится, поверь мне, – огонек любви к свежим сплетням и наживе блеснул в карих глазах Лиз. Перейдя на шепот она добавила, – Поговаривают, в коллекции Погок есть бесценные подлинники, в отличии от именитых музеев. Ну, ты меня понимаешь.

Нита кивнула, практически не вникая в детали лепета подруги. И, наверное, очень зря. Но что-то странное витало в воздухе и от этого становилось неуютно и было тяжело хоть на чем-то сосредоточиться.

– Вы с Джеком все уладили? – уже более серьезно и словно между прочим поинтересовалась Элизабет. Она всегда была внимательна к семейной жизни Ниты и частенько давала дельные советы. Для Ниты это были первые отношения и она многого не понимала, просто не знала. В отличии от Лиз, которая, к тому же, была из круга общения Джека. Из его мира, который Нита, как не старалась, так и не смогла понять за все годы супружеской жизни.

– Не совсем. В общем долгая история. Давай как-нибудь потом, – Ните было неудобно обсуждать подобные вопросы. Да, она дружила с Лиз, но не настолько близко, чтобы в пьяном угаре или тем более на трезвую голову жаловаться на мужа и выносить грязное белье семьи на общий суд. К тому же, усугублять ложь не было никакого смысла. Лиз и так знала слишком много.

Их совместная работа с Элизабет началась с выставки Херста. Довольно капризный и переоцененный художник по мнению Ниты, которого она целый месяц уговаривала выставлять работы на открытии галереи «Тотем». После этого Лиз всерьез начала воспринимать свою помощницу, а не просто, как студентку для подработки на лето. Тогда Нита даже мечтать не могла о собственной выставке или, что ее картины кто-то может купит дороже нескольких сотен баксов. Она просто была студенткой художественной школы, и то милостью благодетелей сиротинца.

У Элизабет было особое чутье на таланты, а у Ниты упорство и нужные знания. Слово за слово девушки разговорились об искусстве и оказалось, что у них много общего. По крайней мере в художественных предпочтениях. Так началась дружба по интересам, переросшая в не то деловую сферу, не то… Нита затруднялась дать четкое определение этой дружбе. Но Элизабет была чуть ли единственным человеком, общение с которым мог терпеть Джэк. Любимая дочь телемагната Хармстоуна, давнишнего друга семьи Скайнов. Элита города большого яблока, старые деньги Нового света. В этом мире Ните явно было не место. Но жизнь упорно тянула ее на эти фальшивые огни ярких софитов.

Элизабет дергано поправила складки блузы и остановилась:

– Она в следующем зале. Я вас представлю. Лучше по большей части молчи. Пова не любит слишком разговорчивых собеседников.

– Без проблем. Это мое обычное поведение, – несколько иронично усмехнулась Нита и последовала за подругой. На деловых встречах так и было. Элизабет блистала и была своей в самых фешенебельных районах города, Нита же всегда держалась в стороне и молчала. Девочка на побегушках. Но в тот момент для безродной сироты это была работы мечты и она ничего странного в косых взглядах не замечала, а просто радовалась возможности видеть настоящее искусство, общаться с именитыми художниками. Нита с ностальгией проводила глазами выставочный зал, в котором провела столько бессонных ночей, готовясь к очередной выставке.

Кабинет с картинами для личных продаж vip-клиентам был в самом конце галереи, в укромном закутке больше напоминавшем будуарный салон, чем выставочный зал. Изысканная итальянская мебель, тонкий аромат ванили и всего лишь несколько полотен, украшавших полностью белую стену.

Именно напротив этой самой стены стояла неподвижно довольно высокая, несколько сухопарая дама неопределенного возраста. Это был именно тот типаж женщин, которые в двадцать выглядят на тридцать, но в пятьдесят им не дашь больше тридцати пяти. Гладкие, блестящие, темные волосы были зачесаны назад, так что создавалось впечатление одного монолитного полотна шелка, струящегося по плечам в удлинённом каре. Строгий черный костюм сидел на точеной фигуре, как влитой, выгодно подчеркивая все изгибы тела. Женщина пристально всматривалась в одну из картин, задумчиво затягиваясь сигаретой. Создавалось впечатление, что мундштук слишком длинный, но в купе с высоченной шпилькой классических лодочек образ выглядел вполне завершенным и логичным. Нита остановилась, как вкопанная, не в силах оторвать взгляд от загадочной гостьи.

Лиз негромко кашлянула, обозначив свое присутствие, и прошла в кабинет.

– Мадам Погок, как я рада Вас видеть! Это большая честь для нашей галереи принимать столь дорогого гостя, – такой приторно-слащавой интонации Нита никогда не слышала от подруги. Обычно это все остальные лебезили перед Элизабет Хармстоун. Выглядело совсем неестественно и фальшиво. Видимо, мадам Погок была такого же мнение. Так как одарила владелицу галереи лишь быстрым, надменным взглядом и опять уставилась на картину.

– Сколько вы хотите за эту? – гостья несколько пренебрежительно стряхнула пепел прямо на пол и еще раз смачно затянулась.

– За эту картину? – теперь голос Лиз звучал практически растерянно. Она подошла чуть поближе, но не настолько, чтобы вторгаться в личное пространство мадам Погок. И это было не из вежливости, как могло показаться на первый взгляд, а скорее из какого-то первобытного страха, возникающего в присутствии брюнетки.

– Ну конечно же, все остальное здесь просто мусор, – Пова Погок неопределенно махнула рукой в сторону остальных полотен, и наконец-то заметила, что в комнате еще кто-то был. Остроконечная бровь вопросительно изогнулась. Лиз уловив эту перемену в мимике гостьи, сразу же залепетала извинения и поспешила представить начинающую художницу Ниту Скайн, руке которой и принадлежит заинтересовавшее мадам полотно.

Создавалось впечатление, что Пова совершенно не слушает всех этих раболепных извинений и оправданий. Она с неприкрытым интересом, как несколько минут назад картину, изучала застывшую в углу возле двери Ниту. Стальной, оценивающий взгляд темных очей прошелся по девушке с ног до головы и застыл на руках. Нита определенно почувствовала на себе этот прожигающий насквозь взгляд и совершенно растерялась. Руки-ноги не слушались. Девушка нервно дергалась, нескладно переминалась с ноги на ногу, лишь бы не чувствовать себя вот так. Словно забавный, любопытный экземпляр на выставке.

– Так это ваша картина, – мадам Погок бесцеремонно перебила объяснения Лиз. Это был не вопрос или уточнение, а просто констатация факта. И это еще больше напрягло Ниту. Ни с кем подобным Пове Погок девушка никогда в жизни не встречалась. Такая властность и сила были под стать мужчине (и то не каждому), но не хрупкой на вид женщине.

– Что ж, очень интересно. И как к вам пришла эта идея, Нита? – почему-то из уст гостьи безобидная фраза звучала несколько устрашающе. А имя девушки гостья исковеркала так, что оно приобрело совершенно нетипичное звучание. По крайней мере, такой вариант Нита слышала впервые.

Лиз резко замолчала и перевела взгляд на перепуганную подругу. Ситуация грозила потерей важного клиента и нужно было срочно что-то предпринимать.

– Могу я предложить вам напитки, дамы? – спохватилась Лиз, вспомнив, что в ведерке на столе уже давно охлаждается бутылка игристого. Именно то, что нужно, дабы разрядить обстановку. В присутствии мадам Погок хозяйка галереи чувствовала напряжение и даже бессилие. Что было весьма странно для более чем энергичной шатенки.

– Я бы не отказалась, – Нита схватилась за предложение подруги, как за спасительную соломинку и немного выдохнула. Так как и сама была вся на нервах, подобна натянутой тетиве.

Наконец-то Пова отвлеклась и перестала буравить Ниту острым взглядом. Но если мадам хочет поговорить о картине, что ж, Нита была к этому готова. Такие люди, как Пова Погок, всегда получают то, что хотят. Нита натужно улыбнулась и выдала свою дежурную историю специально для таких случаев. О том, как вдохновение витает повсюду, о современном искусстве и образности восприятия. Редкостная чушь, которая неимоверно бесила саму Ниту, но подходила, как универсальная отмазка-объяснение для любителей подискутировать о творчестве. Не могла же она едва знакомой женщине (пусть и готовой выложить кучу денег за ее творение) рассказать, как жестко напилась, получив очередной отказ, и съехала в реку, при этом чуть не отдав Богу душу. А потом, возможно, еще и убила человека? Она, конечно, сумасшедшая, но не настолько. Хотя, определенно полотно с такой “богатой” историей взлетело бы в цене в мгновение ока.

Пова медленно сделала глоток шампанского из высокого бокала, предложенного Элизабет, и дождавшись окончания патетической тирады Ниты, спокойно сказала:

– А если говорить серьезно. Где вы познакомились с ритуальной символикой навахо?

– Прошу прощения, символикой кого? – теперь уже Нита чувствовала себя набитой дурой, как никогда прежде. Мало того, что эта дамочка никого и ничего здесь не воспринимала серьезно, так еще и приписывала ее картине какие-то несуществующие смыслы. Где она на этом совершенно абстрактном рисунке увидела хоть малейший намек на тему культурного наследия племен индейцев? Ее наследия! Хотя это уже было до жути пугающе, ведь Лиз тоже увидела на картине некую символику. В такие совпадения Нита не верила.

– Это племя из долины… – начала нехотя пояснять, словно делая огромное одолжение, Пова.

– Я в курсе, кто такие навахо. Ужповерьте. Но при чем здесь моя картина? – зря она вляпалась во всю эту авантюру с продажей полотна. Нужно было сразу же его уничтожить.

– Ладно, возможно я не так поняла… – как-то лукаво прищурилась мадам Погок, – Вы бы смогли нарисовать еще несколько картин в подобном стиле. Скажем, через месяц. Я планирую вернуться в Нью-Йорк и устроить небольшой закрытый прием, где продемонстрирую жемчужины моей коллекции. И ваши работы были бы очень кстати.

Нита опешила. Замялась или возмутилась. Сказать по ее негодующему выражению лица было сложно. Предчувствуя отказ, мадам добавила:

– Я оставила на столе пустой чек. Впишите любую сумму, которую считаете нужной.

– Но… – хотела было возразить Нита, пытаясь примерить чувство гордости и острую потребность в деньгах, чтобы вернуть Джеку деньги за утопленную машину. Оставаться перед мужем еще в одном долгу она не хотела. Ведь кредитор однажды мог потребовать все вернуть с процентами. Сделка с Погок была отличной, хоть и странной возможностью минимизировать ущерб. А вот воспользоваться ею или нет для Ниты стало сложным вопросом, учитывая все обстоятельства создания картины.

– Я не шучу. В вопросах денег и обещаний я очень серьезна, – добавила напоследок Пова.

И Нита ей в этом верила. Ни секунды не сомневалась. Казалось, от металла в голосе мадам веет холодом и чем-то еще. Загробным… Мысль буквально вертелась на языке девушки. Но звук удаляющихся шагов гостьи отвлек ее, и мысль ускользнула так и не успев оформиться в слова.

Глава VI

Нита наблюдала сквозь окно кафе, как медленно опадали багряные кленовые листья. Один за другим. А потом невесомыми корабликами уплывали по лужам в неизвестном направлении. Как же сейчас и ей хотелось скрыться ото всех, просто уйти куда глаза глядят и быть наконец-то свободной. Свобода – это, наверное, единственное чего ей не хватало всю жизнь. Сначала она была зависима от сиротинца, затем от милости благодетеля, который оплатил ей обучение, а затем…затем в ее жизни появился Джек.

После встречи с мадам Погок жизнь уже не казалась прежней. Что-то сломалось или вновь починилось внутри Ниты. Но точно не было как раньше. После вечера в галереи Нита вернулась домой в странном настроении и совершенно не была готова к очередному разговору с Джеком. А он как раз наоборот впервые за последние недели захотел поговорить об аварии, точнее об угоне машины.

– Мне сегодня звонил некий капитан Даловер, – Джек, опершись о косяк двери пристально наблюдал, как Нита снимает пальто. На мгновение девушка замерла, но справившись с эмоциями, спокойно спросила:

– Хотел сообщить что-то об угонщиках?

– Нет. Просто расспрашивал о той ночи, о моей работе в лаборатории. Странный тип. Ты же ничего больше не натворила? В конце недели благотворительный ужин по сбору средств для университета, и я бы не хотел, чтобы меня ожидал какой-то сюрприз. Понимаешь?

О, Нита более чем понимала. Всегда улыбаться, быть прилежной женой и никаких компрометирующих историй. Что ж тут непонятного? Это было негласное правило в их семье. И Нита старалась его соблюдать. По крайней мере пока.

Нита сидела в небольшом студенческом кафе и нервно облизывала пересохшие губы. Кофе так и остался нетронутым. Оставалось еще несколько минут до начала рабочего дня. Увесистая папка с докладом о прерафаэлитах^[12] для профессора Лейна лежала рядом на столе. Ните нравилась ее работа, по крайней мере она хоть как-то каждый день соприкасалась с искусством. А это ей было жизненно необходимо.

Дни тянулись скучной вереницей одних и тех же событий, лиц, людей… Вдохновение все никак не посещало, превратившеюся в царство хаоса, мастерскую Ниты Скайн. Девушка пыталась рисовать в любую свободную минуту, делала наброски в коридорах университета, по дороге на работу и вечерами, когда Джек оставался в лаборатории. Но ничего и близко похожего на то самое полотно не выходило из-под ее руки.

– Я – бездарность, все были правы… – Нита устало потерла виски перепачканными краской пальцами и еще раз взглянула на полотно перед собой. Что она пытается там отыскать? Обычная мазня… От напряжения голова нестерпимо болела и начинало казаться, что комната сжимается. Она сама превращается в маленькую букашку, которая вот-вот угодит в капкан и стены сомкнуться навечно. Ните как никогда был нужен рядом кто-то живой, из плоти и крови, а не видения холодных, бездыханных трупов по всем углам. Но Джека рядом не было. Практически никогда.

Разъяренный крик Ниты разорвал пространство мастерской. Сегодня был именно тот вечер, когда она была опять предоставлена сама себе. Джек предупредительно оставил сообщение, что остается работать. Она одним махом снесла полотно с мольберта и запустила его в стену. Девушке было невыносимо смотреть на свою беспомощность. На свое одиночество. Терзаться сомнениями убивала ли она или нет? Она словно танцевала по реке своих снов, покрытой тонким льдом страхов и сожалений.

А теперь было еще горше видеть раскуроченную мастерскую и не знать, что делать дальше. Ноги сами ее понесли к бару, – старый, добрый алкоголь мог хотя бы на время заглушить эту адовую внутреннюю боль и не чувствовать себя настолько одиноко. От первого глотка стало явно легче и даже показалось, что где-то среди туманных альбионов разума всплывают образы похожие на злополучную картину. Нита уже ненавидела свое еще не рожденное творение всем сердцем. Такая гремучая смесь сильнейших эмоций, которые разрывают на части. И ты не можешь это остановить или хоть как-то контролировать.

Взбежав по лестнице, Нита бросилась наводить порядок в мастерской, чтобы продолжить рисовать, не упустить призрачную нить только-только зародившейся идеи. Деревянный мольберт развалился на несколько частей, не выдержав встречи со стеной, и уныло валялся на полу. Нита присела на корточки. Попыталась хоть как-то исправить содеянное. Повертев сломанную деревяшку из стороны в сторону, девушка почувствовала резкий укол и одернула руку. Алая капелька выступила на безымянном пальце и смешалась с краской на холсте. Девушка замерла. Нита посмотрела на все происходящее словно со стороны. Все казалось нереальным. Что она делает? Зачем пытается что-то вымучить, если это совершенно никак не спасет ее от неизбежного. Ведь она до сих пор не знает, что случилось возле Карнеги. Причастна ли она к смерти той бедолаги? Только физическая боль от занозы вернула Ниту в настоящее. Буквально предотвратив новый приступ.

– Это все не то, – горько выдохнула Нита. Сейчас она начинала понимать, что нужен допинг посильнее. Иначе она совершенно точно сойдет сума. Как бабушка.

Такси. Метро. Опять такси. И наконец-то неоновая вывеска «Ла Рейна» манила Ниту своей яркостью и масштабами веселья. Каждая буква словно обещала забытье и небывалое наслаждение. По лоснящимся эйфорией лицам выходившей публики можно было сказать, что это утверждение чистая правда.

Нита нервно достала телефон и посмотрела на яркий экран. Полдвенадцатого ночи. Еще слишком рано для заядлых гуляк, как Рэнэ, но слишком поздно для прилежных домохозяек из пригорода, как она. Хотя надежда застать подругу детства на месте все же оставалась. Одернув слишком короткое платье, девушка уверенно направилась на встречу приключениям.

Клуб и правда впечатлял. Или это Ните только казалось, так как она не бывала в подобных заведениях никогда. Даже в студенческие годы, а после замужества и подавно. Огромные канделябры и хрустальные люстры, подвесные клетки, в которых извивались девушки с ног до головы покрытые золотой пылью. Здесь мир и течение времени казались совершенно иными. Улыбчивые девушки и парни встречали гостей возле входа и приоткрывали занавес в неизведанное. Нита неуверенно продвигалась вперед, рассматривая уютные ниши, в которых уединялись гости. От туда доносились весьма характерные звуки, но девушка предпочитала все это игнорировать. Какое ей дело до чужой жизни и развлечений. Чем дальше Нита углублялась в недра клуба, тем тише становилась музыка и даже встречались редкие танцующие парочки. В следующем зале просто по центру стоял огромный бар высеченный изо льда, и в нем царствовала воинственная валькирия, Рэнэ. Да, она определенно вписывалась в это место. Нита подошла ближе и помахала рукой.

– Нита! Ты все-таки решилась, – Рэнэ просияла, как новогодняя елка, увидев давнюю подругу, – Рада тебя видеть! Снова. Будешь…

Последние слова растворились в громыхающей музыке, но это уже было не важно. Нита утвердительно кивнула на предложенный Рэнэ напиток и присела возле бара.

– Я на минуту, – крикнула кому-то Рэнэ и бодро перескочила через барную стойку. Мышцы на напрочь забитых замысловатыми татуировками руках красиво напряглись, вызвав одобрительный свист доброй половины мужчин вокруг.

– Ну привет. Я-то думала ты мне только когда проблемы звонишь, и только раз в пять лет, – Рэнэ поставила перед Нитой бутылку текилы и две рюмки, – Я угощаю.

– Рэнэ, а нет чего-то покрепче? – Нита смущённо опустила глаза. – Ты это о чем? – насторожилась Рэнэ, предчувствуя неладное. – Сама знаешь.

– Эй, какого хрена! Я завязала после…Сама знаешь после чего. Именно из-за наркоты моя жизнь чуть не полетела в топку. Именно эта дрянь убила Сэма. Я не хочу даже слышать об этом. Тем более от тебя. Тебе вообще не стоит думать ни о чем крепче виски, поняла? С чего вообще тебе пришла в голову эта бредовая мысль?

Нита готова была сама себя ударить. Она сама не понимала, с чего вдруг решила пуститься во все тяжкие впервые в своей жизни. Как она могла такое спросить у Рэнэ?! Открыть заново едва затянувшуюся рану. История Рэнэ, их история, была скреплена смертью. А как же иначе? Смерть шагала за Нитой повсюду. Именно из-за этого было весьма опрометчиво просить помощи с побегом у Рэнэ. Но лишь она одна точно бы не задавала лишних вопросов.

Любовь к плохим парням была у Рэнэ в крови. Сэма на встретила буквально на следующий день после выпуска из приходской школы и сиротинца. Красивый, опасный с риском в крови и глазах сразу же покорил юную Рэнэ. О такой любви и страсти пишут, наверное, только в книгах или показывают в кино. Но у них именно так и было. Да вот только в реальной жизни не бывает у таких историй счастливого финала, не бывает белого платья и курчавых детишек в домике с белым забором и клумбой. Бывает передоз и пожар, в котором умирает не только любовь.

– Прости, прости! Сама не знаю, что на меня нашло. Я все время вижу ту девушку, никак не могу заглушить это странное чувство в себе. Ничего не помогает. Я словно застряла где-то между, как тень…

– Тень воды, – продолжила Рэнэ.

– Да. Но так ведь не бывает?

– В этом гребаном мире возможно все. Я ничему не удивляюсь уже давно. Но поверь мне, наркотики не помогут избавиться от боли, они только принесут с собой новую.

– Прости. Минута слабости и дурости. Я хотела приехать раньше. Но… Не будем сейчас говорить о проблемах. Я просто рада тебя видеть. Прости за нашу первую встречу. Не такой я ее себе представляла.

– Нита, да ты сама одна сплошная проблема. Но я рада, что тогда ты позвонила именно мне. Теперь я могу тебе отплатить за…ну… – Рэнэ замялась, что было ей совсем не свойственно. Но эти воспоминания были самыми страшными и мрачными в ее жизни. А боль чувствовалась так, словно все было вчера.

– Милая, не стоит. Что было в прошлом, там пускай и остается. Ты жива и здорова – это самое главное.

– Ну да ладно. Как дела с полицией и той… находкой, – Рэнэ все же опасалась говорить о некоторых вещах вслух. Хоть здесь их вряд ли кто-то мог услышать, жизнь ее научила быть предельно осторожной. Она старалась не пренебрегать этим правилом, особенно когда дело касалось близких ей людей. А Нита, как раз была из их числа, несмотря ни на что.

– Я не знаю. Вроде бы все нормально. Но они явно что-то вынюхивают и мне становится действительно страшно. Рэнэ, все так запутано. Пойми, я не могла тогда сообщить в полицию обо всем, сейчас тем более не могу. Но это меня съедает. Лучше бы я была на месте той девушки. Все было бы намного проще.

– Эй, ты что такое говоришь! Дуреха! – Рэнэ поспешно наполнила рюмки и подвинула одну ближе к подруге.

– Что-то не так, я это чувствую. Я везде вижу эту девушку. Я не могу рисовать, нормально работать, спать. Все думаю, а вдруг это я виновата, только не помню этого.

– Я не вправе тебе что-то советовать, но может обратиться к специалисту, как тогда в приюте. Тебе вроде бы помогло.

Нита вздрогнула. Она пыталась забыть эту историю всеми фибрами души. Складывалось впечатление, что ее повсеместно преследует смерть. Сначала бабушка… Потом сестра Агнеса, которая упала с лестницы во время перепалки с маленькой Нитой. И опять она была рядом и ничегошеньки не помнила.

– Ах, ты негодное дитя! Сколько можно всех нас изводить! – кричала сестра Агнеса и тащила ревущую Ниту в подвал, в штрафную комнату, где девчушке предстояло день просидеть одной, без еды и общения. В качестве наказания и воспитательной меры.

Слезы заливали лицо градом. Маленькая Нита чувствовала панику и безысходность. Дыхание начинало спирать, перед глазами все меркнуть. А в следующее мгновение Нита уже стояла над бездыханным трупом монахини внизу ступеней. Что случилось в эти несколько минут Нита не помнила. Белое пятно и пустота. Ее конечно ни в чем не обвинили. Списали все на несчастный случай и, что сестра просто оступилась. Но косые, пугливые взгляды после этого происшествия Нита все же ловила на себе частенько. Нита тоже себя смогла со временем убедить, что это простое совпадение, что она здесь ни при чем. Но случай на реке повернул все вспять. Ужасы, страхи детства теперь казались вполне реальными и правдивыми.

– Рэнэ, сейчас совсем другое. Как ты себе это представляешь? Я являюсь к психотерапевту и говорю ему, что не могу вспомнить убила ли я человека или нет? А может даже и не одного. Я уже просто не могу. Мне нужно отвлечься от всего этого. Просто забыться.

– Ну тогда ты определенно по адресу, подруга. Но обещай, что в этот раз попытаешься разобраться, а не прятаться от проблем, – Рэнэ залпом осушила рюмку даже не поморщившись.

– Я сама этого очень хочу и обязательно сделаю.

Спустя несколько шотов и коктейлей, разговор приобрел новые краски и повороты. Девушки вспоминали веселые деньки в приюте, детские шалости и мечты. А ведь тогда казалось, что все возможно, что жизнь обязательно сложится, стоит лишь покинуть унылые стены сиротинца. От чего-то стало горько. После непродолжительного молчания, когда каждая думала о чем-то своем, Рэнэ заметила, что Нита периодически бросает взгляд куда-то в сторону.

– Понравился? – Рэнэ с интересом покосилась на подругу, увидев предмет ее пристального внимания, – Могу вас познакомить, если хочешь, конечно.

– Думаю, не стоит, – как-то неуверенно протянула Нита, продолжая пялиться на мускулистого, курчавого парня в обтягивающей рубашке.

– Ты никогда не умела врать, – рассмеялась Рэнэ и осушила еще одну стопку.

– Эй, Энтони! – Рэнэ забралась на барную стойку и призывно замахала руками. Но этого можно было и не делать, так как парень уже направлялся к девушкам. Он тоже заметил Ниту. Даже раньше, чем она его. Нельзя было пропустить мимо эффектную брюнетку в коротком, облегающем платье. Длинные ноги, смуглая кожа, атласные волосы ниже ключиц и манящие глаза с поволокой. Было в девушке что-то хищное, но и наивное тоже. Ее хотелось затащить в постель или просто нежно обнимать, прижав к груди. Именно это противоречие восприятия так зацепило Энтони.

– Рэнэ! – Нита от стыда была готова провалиться сквозь землю. Алкоголь казалось еще сильнее ударил по мозгам и кровь прилила к лицу, обдав Ниту волной жара.

Парень в ответ помахал рукой с бутылкой пива и ускорил шаг. По мере приближения Энтони сердцебиение Ниты буквально вылетало за черту кардиограммы. Да она волновалась, как подросток на первом свидании! А еще взрослая женщина! Как бы не так! По сути, у нее не было никогда и ни с кем настоящих свиданий, кроме Джека. И то не так долго. Уже после нескольких месяцев знакомства он предложил ей выйти замуж. Но даже учитывая этот скромный опыт, что-то Ните подсказывало, что ее муж был далек от романтики, даже на заре их знакомства.

Нита скользнула взглядом по трёхдневной щетине на волевом подбородке парня, который уже успел подойти вплотную, по пухлым, чуть искривлённым улыбкой губам и поспешно прикрыла глаза. «У тебя же есть прекрасный, сексуальный муж! А ты пускаешь слюни на молоденьких студентов» – внутренний тумблер контроля включился и пытался изо всех сил не сломаться под натиском бури новых чувств.

– Рэнэ, не хочешь нас познакомить? – чувственные, бархатные нотки в голосе Энтони подняли новую волну покалывающих ощущений во всем теле Ниты.

Нужно бы срочно бежать, пока не поздно. Мозг упрямо сопротивлялся. Но она же пришла сюда за чем-то новым, за тем, что в нормальной жизни было недоступно. И, похоже, нашла то, что искала. Парень представился, что-то рассказывал о себе, но Нита практически ничего не слышала, утопая в магнетических глазах нового знакомого.

– Вы уж простите, ребята, – вклинилась в монолог Энтони Рэнэ, – но кое-кому тут нужно работать. Отдаю тебе на попечение свою лучшую подругу. Смотри не приставай и веди себя хорошо, понял? А то яйца оторву. Ты меня знаешь, – Рэнэ быстро чмокнула Ниту в щечку, ткнула Энтони в плече и обратно сиганула через стойку бара на свое рабочее место.

– Так на чем я остановился, – виновато улыбнулся Энтони и подсел к Ните ближе, – Я изучаю литературу, как раз в этом году получаю диплом. Конечно, мировая слава мне не светит, но потягаться с Каннингемом^[13] попытаться стоит.

– А скромности тебе не занимать, – Нита в полной мере оценила амбиции юного дарования, поскольку в душе питала надежды ничуть не меньше, – Какой универ заканчиваешь?

– Принстон, по истории искусств и литературе, это одно из лучших мест в пределах штата.

– Ну да, – Нита опрокинула шот и отвела взгляд в сторону. Вот тебе и отвлеклась, даже здесь ее настигала реальная жизнь, от которой так хотелось убежать. Хотя кампус велик и, если до сих пор они с Энтони никогда не пересекались, то зачем париться сейчас?

– Вы давно знакомы с Рэнэ? – Энтони уловил перемену в настроение новой знакомой и решил сменить тему.

– Да практически с детства. Только вот последние несколько лет не общались.

– А чего так?

– Долгая история. Как-нибудь в следующий раз. Так о чем пишешь? Или это пока секрет? – поинтересовалась Нита.

– Да нет никакого секрета, – Энтони мило шмыгнул носом, что напомнило Ните мопса соседей и заставило улыбнуться, – Я сейчас подрабатываю в историческом музее в отделе индологии, составляю буклеты и всякое такое. Хочу весной поехать в резервацию и собрать материал для книги на реальных событиях. Документалистика всегда меня привлекала.

– Ух ты, а это очень интересно! У меня в семье тоже есть алгонкинские корни. Мои предки жили в резервации возле Джермантауна.

– Правда? Так вот откуда такая интересная внешность, – задумчиво протянул Энтони, скользя взглядом по выразительным чертам лица Ниты. Но поспешно отвел взгляд от смущенной девушки, – А чем ты занимаешься?

– Ммм… – Нита хотела сказать правду, но сейчас это было совершенно не к чему. Портить интересный разговор совершенно не хотелось, – Я рисую.

– Художница значит. Я почему-то так и подумал, – сейчас изучающий взгляд Энтони прожигал Ниту буквально до костей. Особенно будоражила близость практически соприкасающихся рук и ног. Легкая волна возбуждения прошлась по всему ее телу, пришлось сильнее ухватится за край барной стойки, чтобы прийти в себя и не терять связь с реальностью. И отрезвляющий холод льда был очень кстати.

– И почему же? Это так очевидно? – спросила Нита и наконец-то их глаза встретились. Но никто не собирался отводить взгляд первым.

– У всех творческих личностей слегка сумасшедший взгляд, – ответил Энтони слегка осипшим голосом, – Внутри зрачка словно горит огонь, и ты сам хочешь в нем сгореть. Добровольно.

Повисла неловкая пауза. Первым не выдержал Энтони и чуть отклонившись назад сделала жадный глоток пива. В клубе действительно стало слишком жарко. Как бы этот чертов бар изо льда не поплыл Ниагарским водопадом.

– Да ты поэт, хотя другого я и не ожидала от писателя, – голос Ниты тоже звучал ниже, чем обычно и, срочно захотелось на воздух. Бежать, немедля! Воспользовавшись замешательством парня, Нита, не глядя, схватила сумочку и сбивая всех на пути направилась к выходу. Энтони даже не успел понять, что происходит и, куда ломится девушка.

– Эй, постой! Нита, ты куда?

Парень бросил на барную стойку несколько купюр и начал пробираться сквозь толпу следом за Нитой. Клуб был набит под завязку: танцующие мокрые тела, целующиеся парочки по углам. Алкогольные пары витали в воздухе не давая думать ясно. Только бы не терять ее из виду.

Наконец-то поток свежего воздуха ворвался в легкие Ниты. Громыхающая музыка осталась позади. «Срочно нужно домой!» – разум из последних сил взывал к остаткам подвыпившей совести.

– Ты чего убежала? – плеча Ниты коснулась теплая, почти горячая ладонь. Девушка встрепенулась и дернулась в сторону, словно от ожога.

– Мне нужно домой. Прости. Я не могу так, – боже, что за бред она несет.

– Как так? Мы просто болтали за выпивкой. Я что-то сделал не так? – Энтони, недоумевая, смотрел на раскрасневшуюся девушку и не понимал, что происходит. Ее гладкие темные волосы разметались по плечам, слегка вытянутые глаза болезненно сверкали, а пухлые губы дрожали. Она точно хотела что-то сказать, но так и не смогла.

– Я тебя напугал чем-то? – Энтони сделал шаг ближе.

– Нет, конечно же, нет. Дело не в тебе, а во мне, – во взгляде Ниты читалось такое отчаянье и борьба с собой и собственными желаниями, что хотелось заключить ее в объятия.

– Когда девушка говорит эту фразу, это точно не сулит ничего хорошего.

Нита вымученно улыбнулась.

– Пожалуй, ты прав. Просто я пока не готова к…отношениям.

Теперь уже линия губ Энтони изогнулась в широкой улыбке.

– Ты, конечно, с прибабахом, но мне это нравится. Да я, собственно, и не ищу отношений. Мне действительно было приятно пообщаться. Чисто по-дружески. Без отношений.

– Хватит издеваться, – теперь и Нита улыбалась во все тридцать два, понимая всю нелепость ситуации.

– Я не давлю, честно. Но если захочешь пропустить по стаканчику и обсудить Босха^[14] в приятной компании, я к твоим услугам, в любое время дня и ночи, – Энтони выхватил телефон из рук Ниты, быстро пробежался пальцами по экрану, и вернул гаджет обратно совершенно оторопевшей девушке.

Глава VII

Звук от тонких каблуков металлическим эхом разносился по пустым коридорам Магистерского колледжа Принстонского университета. Нита предпочитала комфортную обувь, но сегодня нужно было выглядеть на все сто, и кроссовки был бы не лучший выбор. Хотя придется провести весь день на ногах. И каждое движение вырывало из уст девушки вздох сожаления о своем выборе. Нита торопилась, то и дело ускоряя шаг, практически переходя на бег, что в дизайнерских лодочках на шпильке было похоже на то еще испытание. Выпитая утром таблетка аспирина не сильно помогла справиться с головной болью после вчерашнего. Но душевные стенания были гораздо сильнее, и подобная комбинация из стыда и неудовлетворенных желаний была похожа на надвигающуюся бурю. Девушка практически влетела в рабочий кабинет, едва успев затормозить, чтобы не встретиться лицом к лицу с твидовым пиджаком своего начальника.

– Миссис Скайн, наконец-то, – профессор Лейн сегодня неожиданно явился на работу пораньше и со вздохом облегчения отошел от стола, на котором царил невообразимый хаос из открытых папок, скомканных бумаг и еще невесть чего. – Я здесь ничего не могу найти, скоро прибудут наши гости и для них нужно провести экскурсию. А мы совершенно не готовы.

– Успокойтесь, профессор, я все сделаю. Я еще на прошлой неделе подготовила материалы. Не волнуйтесь, я сама проведу экскурсию, – Нита уже красочно представляла натертые до крови ноги и с грустью посмотрела на кремовые лодочки.

– Вы меня, как всегда, спасаете, Нита. Профессор Кирк из кафедры литературы обещал кого-то прислать в помощь. Думаю, он скоро должен явиться. А вот, кстати, и ваш помощник на сегодня. Лучший студент из Ист-Пайн-Холла^[15].

В дверях кабинета появился улыбчивый и, в отличии от Ниты, довольно бодрый парень. Небрежно наброшенный пиджак, растрепанные курчавые волосы… При свете дня он волновал Ниту даже больше. Похоже утреннее раскаяние не помогло. Но какого черта Энтони здесь делает?

– Ддаа… – на секунду Энтони тоже замялся, но потом шустро вошел в кабинет, бросил рюкзак на диванчик в углу и протянул руку профессору Лейну, – Энтони Бишоп, рад знакомству.

– Взаимно, – буркнул профессор, не отрываясь от бумаг.

– Мэм, – теперь Энтони в упор смотрел на Ниту и держал протянутой руку для взаимного рукопожатия. В этом жесте чувствовалась явная издевка. Нита ощущала себя зависшей машиной, которую нужно было хорошенько стукнуть, чтобы опять включить.

– Нита Скайн, – только сейчас она почувствовала прикосновения горячей ладони к своим ледяным пальцам и машинально выдала свое имя.

– Я в курсе, – улыбаясь еще шире, подмигнул Энтони. «Боже, только не смей говорить о вчерашнем при Лейне» – Нита сильнее сжала ладонь парня, давая понять, чтобы тот прикрыл рот. Но это похоже его только забавляло. Вот же нахал! Слава богу, Лейн не обратил никакого внимания на выходку нерадивого студента и всецело погрузился в содержимое папки.

– Нита, объясните вашему помощнику, что к чему. Посмотрите его материалы и через час ждите гостей у Кливлендской башни. А мне еще нужно поработать над речью для вечера, – профессор, не отрываясь от папки, прикрыл за собой дверь и удалился. Но с уходом профессора неловкость никуда не делась, а лишь усилилась, особенно под вопросительным взглядом новоиспеченного помощника.

– А мне срочно нужен кофе, много кофе, – Нита вдохнула поглубже, чтобы успокоиться. Она прекрасно понимала, что сейчас предстоит весьма странный разговор, и от него, увы, не отвертеться. Но раз можно выбирать хоть что-то, то лучше выяснить ситуацию на свежем воздухе и в бодром духе.

Девушка, стараясь не смотреть на Энтони, молча выудила из бардака на столе нужные документы и наконец-то заговорила.

– Думаю, нам лучше пройтись.

– Согласен, – выждав театральную паузу согласился Энтони.

От прохладного, осеннего воздуха Ните явно стало легче. Но с чего начать? В присутствии Энтони ей было тяжело сосредоточиться и хотелось просто молчать.

– Так, что это было? – парень нарушил молчание первым, – Ты типа ассистент Лейна?

– Типа того.

– А почему вчера не сказала. Я же вроде упоминал, что в Принстоне учусь. И как-то странно, что я тебя на кампусе ни разу не видел, – Боже, да она сама не знала ответов. Что-то придумывать не было сил, да и смысла тоже.

– Не знаю. Не сказала и все. Да и какая разница. Мы только познакомились. Возможно, виделись первый и последний раз в жизни. По сути, я не соврала. Просто решила не говорить лишнего. Я действительно рисую картины, ну и готовлю материалы по живописи для студентов Лейна. Так что, это была скорее полу-правда.

– Ну да. Все довольно логично. С логикой ты точно дружишь, – Энтони носком туфель поддел несколько опавших, ярких листочков и, ветер охотно поднял их выше, практически ровняя с Кливлендской башней. Неужели это был скрытый сарказм?

– Кстати, ты когда-нибудь поднималась на сааамый верх? Оттуда открывается потрясающий вид на весь кампус, – Энтони кивнул в сторону одной из знаменитейшей достопримечательностей университета.

– Нет. Я ведь не училась в Принстоне. А ассистируя Лейну как-то не было случая подняться. Хотя звон карильона^[16] меня всегда завораживал.

– Еще бы. 35 литых колокола по специальной технологии могут и не такое выдать. Я даже разок на них сыграл. Вышло так себе, но мы тогда с ребятами малехо перебрали и была глухая ночь. Так что… – Энтони виновато улыбнулся и перекинул через плечо длинный вязаный шарф, – Хорошо, что охрана нас тогда не поймала. А то бы точно грозило отчисление. Все-таки какое-никакое достояние университета. Правда в процессе побега немножко пострадал бюст Гровера Кливленда^[17], – молодой человек прищурился и устремил задумчивый, хитрый взгляд вверх, – но мы об этом умолчим.

– Конечно, не может же лучший студент литературного факультете попирать все правила и традиции, – Энтони пропустил издевку мимо ушей и все также продолжил смотреть на филигранную работу зодчих на куполе башне. Нита же напротив изучающе всматривалась в профиль Энтони. Она чувствовала себя рядом с новым знакомым очень легко и непринужденно. Давно забытое ощущение теплоты и чего-то родного.

– Тогда я с радостью проведу тебе персональную экскурсию. Поверь, лучшего гида тебе не найти на всем кампусе, – лучистый взгляд синих глаз, казалось, коснулся самого сердца. Нита даже не сразу услышала предложение.

– Что? Прямо сейчас?

– А чего ждать? У нас еще есть время. К тому же, эти благовидные матроны в твидовых костюмах от Шанель вечно опаздывают. И так каждый год. Ничего не меняется. Иной раз я думаю, что это они установили вот эту мемориальную дощечку.

Энтони подошел ближе ко входу в башню и остановился, зачитывая витиеватую надпись в голос:

– Класс 1892 года предоставляет карильон в этой башне Принстонскому университету с любовью и благодарностью и с надеждой на то, что его колокола могут когда-либо вдохновить грядущие поколения принстонцев на сохранение традиций своего alma mater в служении Богу и своей стране.

Так что, мисс Скайн, не будем нарушать традиции, – вернул шпильку Энтони.

Парень сделал жест рукой, предлагая пройти даме вперед. Нита не смогла отказать столь галантному кавалеру и теперь с упоением созерцала с высоты птичьего полета практически всю территорию университета. За те несколько минут, что они поднимались вверх, Энтони успел рассказать, что группа зданий университетской готики была спроектирована Ральфом Адамсом Крэмом и расположена на холме в полумиле к западу от главного кампуса. Его наиболее выдающийся архитектурный памятник – это в 173 фута высотой Кливлендская башня, в которой находится один из крупнейших карильонов в Соединенных Штатах и сейчас находились они сами. Кливлендская башня примыкала к старому аспирантскому колледжу, в который также входили Проктер-холл, библиотека Ван Дайка, башня Пайн и Северный двор.

– Боже, я даже не представляла, что здесь так красиво!

– Это точно, – задумчиво протянул Энтони, глядя совсем не на красоты alma mater. Его взгляд утопал в темном бархате волос Ниты. Парня так и подмывало коснуться упругих локонов, притянуть девушку к себе ближе и закопаться в ложбинку на ее шее, вдыхая сладкий, умопомрачительный аромат смуглой кожи. Он глубоко вздохнул, сдерживая непрошенный порыв.

Воздух бил электричеством, находиться так близко к Ните было взрывоопасно, и парень сделал шаг в сторону.

– Похоже сама судьба дает мне второй шанс. Теперь-то я знаю, где тебя искать, если ты опять убежишь ничего не объяснив.

– Энтони, прости. Мне правда неловко, что я вчера так сбежала. Но поверь, на это были веские причины. Все довольно запутано.

– Так объясни мне, может вместе получится разобраться.

Нита молчала несколько долгих, мучительных минут. Все так легко и сложно одновременно. Что такого в том, чтобы просто сказать, что она замужем. Но она опять струсила.

– Давай просто оставим все как есть. Мы просто знакомые, которые пропустили по стаканчику в баре. И все.

– Нет не все, – Энтони в мгновение ока оказался возле Ниты, практически вжав ее в каменную стену, – ты же сама вчера это почувствовала и, не смей отрицать.

Губы Ниты были совсем близко, такие теплые и манящие. И, кажется, из них опять были готовы вырваться возражения, невнятные объяснения. Но уже было не важно. Энтони одним ловким движением притянул девушку к себе, и властно впился в губы. Этот поцелуй должен был состояться вчера, но лучше позже чем никогда. Особенно если это лучший поцелуй в твоей жизни. И Нита ему ответила с не меньшей страстью. Да, она так же сильно жаждала губ Энтони, как и он ее. В этом поцелуе было именно то самое ощущение свободы, то, что заставляло ее рисовать, его сочинять сонеты и поэмы! То, что они оба все это время так отчаянно искала. То, чего хотели…

I just want your extra time and your

Kiss

В кармане пальто Ниты во всю разрывался телефон приевшейся песенкой Принца. Но мелодию сменить она не могла. Джек хотел, чтобы его звонки сопровождал именно этот аккомпанемент.

– Твою мать, – Нита отпрянула от Энтони, как ошпаренная. Джек даже на расстоянии ее контролировал и словно следил за каждым шагом, – Прости, мне нужно срочно ответить.

Энтони даже не успел возразить, настолько быстро Нита вырвалась из его объятий и скрылась на лестнице башни.

– Детка, хотел пожелать тебе удачи сегодня. Утром пришлось уехать пораньше. Я только в душ забежал на 5 минут, ты еще спала, не хотел будить. А потом зашел к тебе в кабинет, но профессор Лейн сказал, что ты уже убежала на встречу со спонсорами, – до чего же Джек может быть заботливым, даже чересчур. Похоже, что-то нужно делать. Ее уже второй раз за утро обвиняют в бегстве. Трусиха! Нита сжала телефон покрепче и попыталась восстановить сбившееся дыхание. То ли от быстрого спуска по винтовой лестнице, то ли от недавнего поцелуя и уже проступающего чувства вины. Будь оно неладно.

– Да, нужно было помочь Лейну. Прости, – а может просто было страшно смотреть мужу в глаза, после вечера в клубе? Сейчас так точно.

– Тогда, увидимся дома, перед прийомом. Очень хочу тебя увидеть, родная. Люблю тебя, – что-то защемило в груди. Нита себя чувствовала последней сволочью.

– Да, постараюсь приехать пораньше. Люблю тебя.

Уже возле выхода из башни Нита остановилась. Ей нужны были всего несколько секунд, чтобы прийти в себя и вновь широко улыбаться, как ни в чем не бывало. Гости начинали собираться, и требовали хлеба и зрелищ. Благодетели были готовы раскрыть свои кошельки, а взамен хотели удивляться. Удивляться молодости и эрудиции студентов, захватывающим байкам, которые слышали миллион раз и искусной лести, которой всегда было мало.

– Готова? – с Нитой в дверях поравнялся Энтони. Он прекрасно понимал ее чувства. Но ради стипендии, был готов побыть обезьянкой и развлечь десяток-другой скучающих дам бальзаковского возраста. Интересно, ради чего здесь Нита? Неужто так хочет выслужиться перед Лейном?

Энтони прекрасно играл свою вызубренные от А до Я роль. Он виртуозно и к месту шутил, вставлял колкости и, где нужно, безбожно льстил:

– Мэм, уверен вы бы показали мастер-класс нашим чер-лидершам. С такой-то фигурой! Как вас вообще одну отпустил муж? Здесь столько голодных до женского внимания студентов. Уж поверьте мне, – парень лихо перемахнул через несколько рядов на стадионе и предложил помощь своим благодарным слушательницам, дабы они могли безопасно спуститься и поглазеть на мускулистые, молодые тела вспотевших студентов на тренировке.

– Энтони, ты конечно льстец еще тот, но за твою улыбку можно простить все, – пухленькая блондинка в броском розовом платье буквально повисла на руке парня, то и дело игриво поправляя его шарф.

Нита замыкала всю эту пеструю процессию и лишь изредка могла дополнить нескончаемые байки Энтони о бравой истории Принстона и его известных выпускниках. Ей нравилось просто наблюдать за молодым человеком. Созерцать плавность и уверенность движений, улавливать интонации бархатного голоса, замечать на себе жаркие взгляды и чувствовать мимолетные прикосновения, от которых все тело покрывалось мурашками. Игра только для двоих среди ничего не замечающей толпы. Прерванный телефонным звонком поцелуй так и не дал им договорить. Поэтому пока оставалось наслаждались вынужденным троеточием, недосказанностью и возможностью любого исхода для только-только зарождающихся чувств.

– И так дамы, мы сейчас посетим святая святых – Принстонскую университетскую часовню. Кто готов исповедаться в грешных мыслях и деяниях? – шаловливо подмигнул Энтони. Среди женщин прошлись нервные и кокетливые смешки. Но смотрел Энтони лишь на Ниту. А она наоборот стала белее смерти, и отвела взгляд, в котором читался неприкрытый страх. Энтони явно не ожидал такой реакции. И игривая улыбка на лице юноши вмиг погасла.

О, если бы он только знал, что сейчас творилось с Нитой. Девушка ощущала холодный пот на ладонях, будто опять оказалась в ледяной реке. А перед глазами было изувеченное тело незнакомки. Боже! Неужели она причастна к ее смерти? Это меняло все, буквально все в ее гребаной жизни. И как бы Нита не отрицала бога и религию, недолгое воспитание в церковном приюте дало свои плоды.

– Мисс Скайн? – уже громче повторил Энтони, пытаясь пробиться к Ните, сквозь пелену ее мыслей, – Не хотите что-то добавить?

– Ммм…Простите, я немного забылась. Часовня. – Нита постаралась вернуться в действительность и собраться. Виновато улыбнулась, и добавила уже гораздо спокойнее, – Конечно. Начнем с общеизвестных фактов. Часовня представляет собой крестообразную, выдержанную в неоготическом стиле и имеющую 82 метров в длину и 23 метра в высоту, церковь. Часовня рассчитана на две тысячи человек, которые могут сидеть на церковных скамьях, на изготовление которых пошла древесина пушечных лафетов времён Гражданской войны. Алтарные кресла изготовлены из дуба Шервудского леса. Кафедра была произведена в XVI веке во Франции, откуда она и была доставлена.

Одной из наиболее выдающихся особенностей часовни являются двадцать семь витражных окон. Три больших витража изображают религиозные темы: витражи северного предела показывают житие Христа, верхний ряд выходящих на север окон показывают духовное развитие иудеев и витражи южного предела показывают учение Христа. Витражи верхнего ряда окон, выходящих на юг, изображают эволюцию человеческой мысли от древних греков до современности. Там же находятся витражи с изображениями на такие темы, как наука, право, поэзия и война.

Гостьи, тихо перешептываясь, разбились на пары и разбрелись по часовне. Женщины внимательно рассматривали красочные витражи. Нита же присела на край скамейки, несколько часов беготни на каблуках дали о себе знать. Зря она все же выбрала эти неудобные туфли.

– А как же любовь? Неужели в храме господнем не нашлось для нее места? – позади Ниты сел Энтони, его голос непривычно дрожал, куда и делась обычная юморная манера.

– А разве для нее хоть где-то есть место? – ответ Ниты прозвучал слишком резко и грубо. Не самая любимая тема для разговоров. И Энтони это сразу понял.

– Ясно. Неужели ты никогда никого не любила?

– Хм, наверное любила, – задумалась девушка, – Хотя… – тяжелый вздох эхом разошелся по часовне. От чего-то Ните было больно смотреть на лики святых. В них была какая-то насмешка. Несколько минут помолчав, Энтони предложил:

– Не хочешь сегодня выпить? Ты мне должна как минимум пиво за то, что сбежала. Может, за выпивкой расскажешь, кто тебя так обидел, что ты потеряла веру в любовь.

– Мне кажеться, я ее никогда и не находила.

Энтони промолчал. Что ж за монстр ей повстречался, что столь нежное создание не верит в любовь?

– Я бы с удовольствием приняла твое предложение, но сегодня на вечер уже есть планы.

– Вот как? Так у тебя все-таки есть парень?

– Нет, нет никакого парня… То есть… Давай поговорим потом. Кажется, миссис Валден нужна помощь.

Милая блондинка в розовом зацепилась краем платья за скамью и в любой момент могла оказаться с огромной дыркой на причинном месте, что никак не могла себе позволить благочестивая матрона, особенно в доме господнем.

Больше Энтони не пытался возобновить разговор. Более того, всего лишь перекинулся парой дежурных фраз с Нитой на прощание и покинул шумный цветник не забыв рассыпаться в благодарностях перед такими прекрасными слушателями, как миссис Валден и ее подруги.

Нита нервно стянула туфли с уставших ног и швырнула их в багажник. Экскурсия несколько затянулась и, оставалось немного времени для того, чтобы привести себя в порядок перед вечеринкой. Телефон жалобно пиликнул и на экране показалось сообщение от Лиз. Всего лишь небольшое напоминание о картине для мадам Погок. И о том, что она полный ноль. По крайней мере так думала сама Нита. Ведь у нее не было даже наброска. Хотя во время поцелуя с Энтони в голове возникли какие-то образы, но все было так быстро и туманно, что она не успела ухватиться за них.

– Все, что у меня отлично получается, так это влипать в неприятности. Черт! – Нита несколько раз ударилась затылком о водительское кресло и повернула ключ зажигания.

В доме царил полумрак. Света от закатного неба, проникающего сквозь стеклянные стены, вполне хватало для того, чтобы не зажигать дополнительно освещение. Нита устало бросила ключи на столик у входной двери и босиком прошла дальше в гостинную. Туфли так и остались забытыми в багажнике. Холодный кафель на полу ничуть ее не смутил, как и влажный от моросящего дождя асфальт во дворе. Казалось, она вообще не замечает отсутствия обуви, холода и ничего вокруг. Даже собственного мужа, который в полной тишине сидел на полу возле дивана и медленно потягивал бренди. Смокинг валялся рядом. Расстегнутая рубашка оголяла мощный торс, а развязанная бабочка уныло свисала на шее.

– Господи, Джек, ты почему сидишь здесь в темноте? Напугал меня до смерти, – Нита вздрогнула и потянулась к включателю на стене.

– Нет, милая, не нужно. Я хочу насладиться закатом. Садись рядом. Разве я такой страшный?

– Но мы опоздаем…

– Ничего, подождут. Я хочу побыть с любимой женой. Думаю, никто не сможет упрекнуть меня в этом желании? – Нита колебалась. С Джеком никогда невозможно было угадать, что тебя ждет в следующий момент. Или самый нежный и страстный в мире любовник или сущий дьявол во плоти, от которого хотелось спрятаться на краю земли.

– Детка, иди ко мне, – Нита неуверенно подошла и опустилась на колени рядом с Джеком, – Я в последнее время был несдержан. Прости, малыш. Ты же знаешь, я не хотел сделать тебе больно. В лаборатории много работы, мы на финишной прямой с проектом.

Нита соглашаясь кивнула. Она старалась не поднимать голову и не встречаться взглядом с мужем.

– Посмотри на меня, Нита. Ты – самое дорогое, что у меня есть. Детка, я не переживу, если тебя потеряю. Понимаешь?

Нита вздрогнула. О чем это он? Джек обхватил ноги Ниты за лодыжки и потянул на себя, заставляя ее сесть сверхуи обнять его.

– Ты мне сейчас нужна как никогда, слышишь? Нита… – Джек зарылся лицом во влажных спутанных волосах жены и прикусил ее мочку уха. Нита инстинктивно запрокинула голову назад, вырвав из груди мужчины мучительный вздох. Чтобы удержать равновесие Нита ухватилась за кончики бабочки на шее Джека и прижала его сильнее к себе. Но перед глазами почему-то мелькнуло лицо Энтони.

* * *

Черный шелк струился по бедрам Ниты, подчеркивая каждый изгиб. В этом платье она выглядела темным ангелом упавшим с небес, да и чувствовала себя ровно так же. Похоже небо точно не для нее, и та темнота, которая высвобождалась в ней рядом с Джеком, говорила об этом красноречивее всего. Рай становился преисподней, а ад становился раем в его объятиях.

– Тебе нравится мой подарок? – Джек держал в руках ключи от точно такого же ягуара, который утонул в Карнеги меньше месяца назад.

– Ты…ты купил мне новую машину? – в голосе и во взгляде Ниты вместо бурной радости чувствовался чистый испуг. Боже! Он опять это сделал. Теперь клетка запиралась еще сильнее. Вся затея с картиной уже не имела никакого значения.

– Да, ты же сейчас без машины. Разве я не могу сделать любимой жене подарок. Что-то не так? Ты не рада? – похоже Джек ждал иной реакции от супруги и недовольно сдвинул брови.

– Нет, нет, что ты! Я очень благодарна, – поспешно залепетала Нита, пытаясь предотвратить ураган.

– Значит, все так? Но, мне кажется, что с твоим нарядом что-то не так, – прошептал Джек за ее спиной.

Неужели опять вернулся прежний Джек! Нита обняла себя руками, пытаясь хоть как-то защититься, памятуя чем все может закончиться. Джек неспешно подошел и обнаженной шеи Ниты коснулся холодный металл. Девушка наконец-то смогла поднять глаза и увидеть в зеркале сверкающее украшение. Тонкая цепочка с огромным изумрудом в обрамлении более мелких камней змейкой обвила шею и упокоилась в ложбинке нервно вздымающегося декольте.

– Вот теперь все, как нужно, – шепнул на ухо Джек и поцеловал ошеломленную жену в заалевшуюся щеку, – Сегодня ты будешь блистать! Как и подобает жене профессора Скайна.

Глава VIII

Коридоры Ист-Пайн-Холла выглядели помпезно. Сводчатые потолки погружали в гнетущую атмосферу мрачного средневековья. Но ты не хотел убежать из этого места, напротив, почему-то жаждал задержаться подольше, раствориться в холодном камне, стать его частью.

Чета Скайнов определенно вписывалась в эту отстраненную элегантность. Они сами были подобны величественным зданиям с роскошными интерьерами и фасадом, но мрачными тайнами в подвалах души. Из-за этого странного флера Ниту и Джека обожали все в высшем обществе и приглашали на самые значимые события, наперебой пытаясь завладеть хоть толикой внимания умопомрачительной пары. Если Скайны почтили своим визитов мероприятие, значит – оно точно было успешным. А уж если сам профессор и его обворожительная жена были зачинщиками светского раута – весь Принстон и элита Нью-Йорка непременно будет там. Сегодняшний вечер не стал исключением.

Семья Скайнов уже несколько поколений была не сменным патроном университета Лиги плюща^[18]. Все мужчины семьи обязательно оканчивали Принстон, а Джек даже решил связать свою жизнь и карьеру с этим местом. Для него Принстон был почти что собственностью, и каждая деталь управления была под чутким контролем, несмотря на наличие официальной администрации и попечительского совета. Каждый год Скайны устраивали сбор средств для нужд университета, и каждый раз это было помпезное событие.

– Профессор Скайн, Нита просто спасла нас сегодня с этим студентом и экскурсией, – профессор Лейн жадно поглощал очередную креветку в соусе, не забывая смачно прихлебывать шампанское.

– С кем? – переспросил Джек, отставляя бокал в сторону.

– Да, экскурсия прошла прекрасно, – залепетала Нита в попытке увести разговор от опасной темы. Джеку совершенно не обязательно знать все детали, особенно если там фигурировал другой мужчина. А точнее Энтони. У мужа было обостренно обостренное чувство собственности, нечего его усугублять еще больше.

– А как ваш проект с Коваяси? – продолжил светский разговор Лейн, при этом умудрившись заляпать праздничный пиджак соусом. Но, не придав этому казусу значения, просто махнул рукой и продолжил уплетать за обе щеки все, что было в пределах досягаемости.

– Довольно неплохо. Как раз на следующей недели мы летим в Токио для его презентации и переговоров.

– Ты летишь в Токио? – Нита вопросительно уставилась на Джека. Она всегда узнавала о планах мужа последней. Это уже даже не бесило. Просто очередной сюрприз, коих в последнее время в ее жизни было и так предостаточно.

– Я разве тебе не говорил?

– Я бы запомнила. И почему я узнаю это только сейчас?

Профессор Лейн тактично отошел в сторону еще поживиться крабовым салатом в тарталетках. Он был гораздо интереснее, чем распри молодых супругов. Это профессор знал наверняка, обладая более чем сорокалетним опытом супружеской жизни.

– Нита, давай не здесь. Меня не будет максимум неделю. А потом мы отправимся, как и планировали, со Спенсерами в Аспен.

– Как ты и планировал. Без меня.

– Нита, прекрати, – Джек больно одернул жену за локоть и вытащил из банкетного зала в пустой коридор.

– Поезжай на виноградники пока я буду в отъезде, тебе нужно успокоиться и привести себя в порядок перед вылетом в горы. Я не хочу, чтобы ты пугала Спенсеров своим постным лицом и заунывным видом. Ты меня поняла? В последнее время с тобой что-то твориться. И лучше бы это прекратить.

Нита понимала, что перечить мужу нельзя, даже если бы очень хотелось, но пока ничего не могла с собой поделать. Челюсть едва срослась после прошлой попытки возразить, еще одной встречи с разгневанным Джеком она точно не перенесет. Нита невольно дотронулась до подбородка и прикрыла глаза словно от боли. Она еще очень четко помнила эту боль. Джеку тогда не понравилось ее поведение за ужином с его партнерами. Богатые благотворители держали на плаву сеть его лабораторий по всей стране.

– Немедленно прекрати улыбаться, – ровный, спокойный тон не предвещал ничего хорошего. Джек подошел к Ните возле уборной и больно схватил за руку, – Ведешь себя вызывающе, словно так и хочешь запрыгнуть в койку Мела. Не стоит флиртовать с Ван Бахом, если ты за одним столом с собственным мужем.

– Джек! Боже мой! О чем ты говоришь! Я вообще весь вечер молчала. Пару раз улыбнулась вашим шуткам из вежливости. О каком флирте речь?

– Думаешь я слепой кретин и не вижу, что ты затеваешь? Дома разберемся.

Закончив ужин, как ни в чем не бывало, Джек вывел Ниту из ресторана и грубо затолкал в машину. А дома, как и говорил, сдержал обещание. И что самое страшное, Нита действительно думала, что виновата и заслужила подобное наказание. Она всегда была виноватой.

В этот раз Нита вырвалась из крепкой хватки мужа и отошла к окну. Все же на людях, он вел себя гораздо сдержаннее.

– Хорошо. Надеюсь, поездка будет успешной.

– Даже не сомневайся.

Нита почувствовала облегчение. Несколько недель настоящей свободы. Возможно, отъезд Джека был действительно к лучшему. И в его отсутствие она сможет уладить весь тот кошмар, что сейчас творился в ее жизни. Мысль о возможном убийстве буквально съедала ее изнутри: преследуя ночью кошмарами, а днем догадками и самоедством. Почему-то в памяти всплыл разговор с новой эксцентричной знакомой из Европы. Что-то в этом всем Ниту действительно пугало.

– Профессор Скайн! – знакомый низкий голос заставил Ниту вздрогнуть, то ли от неожиданности, то ли от страха. В конце коридора послышались неспешные шаги и звук металлических шпилек. Мадам Погок! Вот кого-кого, а именно ее Нита здесь точно не ожидала увидеть.

– Мадам Погок? – похоже Джек тоже удивился не меньше. Но откуда он вообще ее знал? – Я думал вы в Европе.

– Дорогой Джек, я тоже рада вас видеть. Но видите ли обстоятельства несколько изменились и, нашелся достаточно весомый повод задержаться в штатах.

Пова блеснула огромными темными глазами, густо подведенными тушью, и остановила взгляд на совершенно ошарашенной Ните.

– О, простите, Пова, – всполошился Джек, – это моя супруга, Нита.

Внутри Ниты все сжалось. Джек, не должен был узнать о ее картине и тем более о знакомстве с мадам Погок. Иначе у него возникнет куча вопросов, а ответов у нее попросту не будет. Либо будут, но которые его явно не устроят.

– Как мило, значит это ваша супруга, – опять без тени вопросительной интонации протянула мадам. Кажется, на лбу Ниты выступила испарина, – Что ж, рада знакомству, Нита.

Имя Ниты прозвучало с неким нажимом, словно грифель карандаша на последней строчке сломался.

Что за странную игру затеяла эта чертова дама? Может, она просто ее не запомнила в галерее Лиз. Все может быть… Но, по пристальному взгляду Повы, Нита поняла, что та все прекрасно помнила. И знала даже больше, чем могла показать.

– А вы давно знакомы? – но больше всего Нита не понимала, что связывало ее мужа и эту странную даму. Джек конечно любил искусство, но к изобразительному искусству не питал особых чувств.

– Мадам Погок – один из наших крупнейших инвесторов, – пояснил Джек.

– Видите ли, меня всегда интересовали вопросы жизни и смерти. В особенности бессмертие. А ваш муж вплотную подошел к решению этой загадки и вполне может поспорить с законами природы. Не так ли, профессор Скайн?

– С вашей неоценимой помощью, конечно же. Но позволю себе заметить, что речь идет не о бессмертии как таков, а все же о нейро…

– Джек, увольте меня от этих скучных научных подробностей. Меня интересует конечный результат, а все остальное я всецело доверяю вам, – Джек учтиво поклонился и поцеловал тыльную сторону тонкой ладони мадам Погок.

Он всегда мог произвести впечатление на публике своей галантностью и манерами. Женщинам было весьма сложно устоять перед обаянием такого красавца. Некоторые даже в тайне завидовали Ните. Как же повезло этой дурехе отхватить завидного жениха! Нита это знала как никто другой. Но на мадам Погок подобное представление не возымело никакого эффекта. Даже напротив, она постаралась поскорее одернуть руку, словно Джек ее невообразимо раздражал. Такой реакции на обаянии своего мужа Нита никогда не видела. Впрочем, с Лиз мадам вела себя ровно так же. И этот тонкий жест со стороны Погок однозначно добавил очков в пользу дружелюбия Ниты по отношению к странной гостье.

– Вы первый раз в Принстоне? – Нита проявила простую вежливость, но и ответа на вопрос почему-то ждала с замиранием сердца.

– Можно сказать и так, – мадам Погок прошлась задумчивым взглядом по каменным стенам и посмотрела в окно, – За долгую жизнь порою некоторые места сами собой стираются из памяти, вы так не думаете?

– Ну… – странные формулировки мадам вгоняли в ступор и, ты даже не знал, как ответить. Нита растерянно взглянула на Джека.

– Тогда, возможно, стоит освежить воспоминания. Нита как раз сегодня проводила чудесную экскурсию для наших меценатов по самым знаковым местам университета. Дорогая, может покажешь мадам самое интересное?

Конечно, Джек, был рад услужить любыми способами, не интересуясь мнением других, особенно если дело касалось кошелька набитого купюрами под завязку. А именно это он и видел в Пове Погок.

– Так вы тоже работаете в Принстоне, – опять эта странная манера не спрашивать, а утверждать. Нита нервно вытерла вспотевшие ладони. В присутствии этой дамы она жутко нервничала, – Ну что ж, тогда я с радостью принимаю ваше предложение. Думаю, нам будет о чем поболтать с миссис Скайн. Не так ли?

Нита старалась держаться немного на расстоянии. Казалось, каким-то неправильным подходить к мадам Погок на привычное в современном обществе расстояние для обычной беседы. С ней все было необычно, вплоть до внутреннего дискомфорта, даже в полной тишине и на приличном расстоянии друг от друга.

– Так, что вам показать первым? Сейчас многое уже закрыто. Довольно поздний час, но могу предложить посетить часовню или музей. Я как раз в нем помогаю профессору Лейну с несколькими выставками. И музей и часовня довольно близко находятся, не хотелось бы вас утомлять долгими пешими прогулками, – Нита остановила взгляд на высоченных шпильках мадам.

– Благодарю за беспокойство. Но вы знаете, Нита, я никогда не питала особых чувств и трепетного благоговения к разного рода религиозным сооружениям. Все же, люди склонны искать Бога или Дьявола совершенно не в тех местах, – мадам Погок ухмыльнулась и выразительно взглянула на Ниту. Было в этих темных очах что-то запредельно глубокое и таинственное, но и чертовски опасное.

– Значит музей? – пересохшими губами прошептала Нита.

– Как вам будет угодно.

Не дожидаясь ответа или указания направления, мадам Погок резко развернулась и уверенно повернула вправо от выхода. Похоже гостья неплохо ориентировалась на местности, особенно если верить ее словам, что в Принстоне она впервые. Ните даже пришлось поторопиться, чтобы догнать свою подопечную уже практически возле Маккормик Холла^[19]. Они довольно быстро пересекли небольшой сквер между Ист-Пайн-Холлом и зданием музея. При этом мадам Погок не обронила ни слова.

– Что ж, в нашем музее представлены более 92 тыс предметов искусства, – начала Нита рассказ, придерживая для мадам входную дверь музея, – В том числе полотна Ван Гога, Гои…

– Я бы с удовольствием посмотрела на Ван Дейка, – похоже Пова Погок точно знала, чего хотела.

– Хотите увидеть «Коронование терновым венцом»? – почему-то на ум Ните пришла именно эта картина мастера.

– А вы быстро улавливаете суть, – в улыбке мадам читалось что-то похожее на одобрение.

– Полагаю, вы знаете историю картины? – Нита ни секунды не сомневалась, что Погок может удивить своими познаниями любого, но такого она точно не ожидала.

– Вы о том, что Ван Дейк был практически ребенком, когда создавал этот шедевр или о том, что картина имела два варианта написания? И второй занимает достойное место в моей коллекции.

– Простите, я, наверное, неправильно поняла…

– Нет, милая, вы все верно поняли. Видите ли, я люблю редкие предметы искусства и не только. Особенно, – мадам пристально взглянула на Ниту, – когда художник смог оживить чувства, облачить их в боль и мучения, запечатлеть жизнь и смерть, жертву и палача.

Нита буквально чувствовала, что речь идет уже не о полотне Ван Дейка, а о ее собственной картине. О том, что именно там увидела Погок. Или она не о картине вовсе, а о том, что происходило на самом деле? Но, как тогда она узнал?

Боже, кажется, Нита сходила с ума от догадок, подозрений и этих полу намеков.

– Но второй подлинник был давным-давно утерян… – Нита еле собралась, чтобы окончательно не потерять связь с реальностью.

– Мы всегда что-то теряем, что-то находим самым неожиданным образом. Не так ли? Но от правды не убежишь, – Боже, на что она опять намекает?

“Коронование терновым венцом”, Энтони ван Дейк, 1620

Нита едва не оступилась в процессе диалога, оставляя позади зал с новой коллекцией азиатского искусства, краем глаза заметив осуждающий прищур стражей гробниц династии Тан^[20].

Эта экспозиция была ее самой большой гордостью. На ее собрание она угробила два года жизни, но результат определенно того стоил.

– Я вам ее покажу. Картину, – вдруг опять заговорила Пова, – На приеме. И с нетерпением жду вашу работу. Есть в них что-то общее не находите?

Погок явно говорила не о сюжете полотен, так как, где терновый венец, Христос Ван Дейка и непонятная мазня Ниты, в которой мадам узрела не пойми что.

«Нет-нет, Нита, это все твои расшалившиеся не в меру нервы. Бред какой-то, она не может знать о событиях той ночи. Это просто невозможно!» – внутренний голос девушки вопил и бил во все колокола, но разум отказывался верить в эту совершенно нелогично чушь.

– Я никогда не могла понять, кто на этой картине палач, а кто жертва, – Пова внимательно смотрела на полотно ван Дейка. – Ведь, по сути Он сам искал смерти. Но так и не нашел. Как и… – мадам вдруг помрачнела и прикрыла глаза. А затем вновь улыбнулась словно сама себе и лицо опять приобрело надменный каменный вид, как и раньше.

Благо мадам Погок долго не задержалась в музее, и лишь мельком взглянув на «Коронование терновым венцом» покинула стены университета.

Глава IX

– Ну все, детка, мне пора, такси уже ждет. Я наберу как только приземлюсь, – Джек чмокнул Ниту в лоб и поправил узел туго завязанного галстука, – Надеюсь, ты придешь в норму к моему возвращению. После кражи автомобиля ты сама не своя.

– Да, ты прав. Я очень постараюсь со всем этим разобраться. Удачи с проектом.

Джек не любил долгих прощаний, поэтому быстро схватил чемодан и вышел из дома. А Нита все так же продолжила стоять в гостинной. Она планировала сегодня уехать на виноградники и провести там выходные. Может свежий воздух поможет ей привести мысли в порядок?

– Миссис Скайн, – послышался позади голос Нэн, – Кажется, мистер Скайн забыл свой телефон.

Домработница растерянно моргала глазами и держала в руках мобильник Джека. Ните стало дурно. Джек просто взъерепениться, когда обнаружит пропажу. Когда что-то шло не по плану, он становился неуправляем. Если ему придется возвращаться домой – лучше бы никого здесь уже не было. Он точно обвинит во всем ее. Что это она его отвлекла своими проблемами.

– Черт! – Нита выхватила из рук бедной женщины телефон и в чем была, пижамных штанах и комнатных тапочках, выбежала на улицу. Но такси уже уехало. Не долго думая, Нита вскочила в ягуар. Будь он неладен. Казалось, из-за этого подарка в ее жизни и начался сущий хаос. Она еще могла успеть догнать Джека возле аэропорта и отдать ему телефон.

Девушка вдавила педаль газа в пол и вылетела на дорогу. До аэропорта Кеннеди было около двух часов, но вечные пробки на мосту Верразино порядком ее задержали. Нита нервно сигналила соседним автомобилям, но это не ускоряло процесс. Все же, с горем пополам, она добралась на место. Но судя по времени на часах Джек уже должен был быть в самолете. Странно, что он вообще пока не обнаружил пропажу. Нита влетела в терминал и с ошалевшим взглядом осмотрелась по сторонам. Сотни незнакомых лиц смешивались в несуразную, вязкую кашу. Девушка не могла выхватить ничего знакомого из этого муравейника.

Как вдруг возле стола регистрации услышала звонкий, заразительный смех. Смех принадлежащий ее подруге Лиз. Но откуда здесь ей взяться? Элизабет не говорила, что куда-то собирается. Нита резко обернулась и действительно увидела Элизабен Хармстоун во плоти и, нежно ее обнимающего, Джека. Они выглядели влюбленной парой. Игриво улыбались и мило шептались. Ни дать ни взять семейная идиллия. У Ниты перехватило дыхание. Она не верила своим глазам. Как такое вообще было возможно? Ее муж, ее подруга. Да они даже не особо общались. А сейчас все увиденное просто не вписывалось в рамки привычного для Ниты мира.

Пара предъявила билеты и исчезла в проходе телескопического трапа. Ниту они не заметили. Даже если бы все снесло к чертям взрывом, они бы и этого не заметили. Настолько были увлечены друг другом.

– Объявляется посадка на рейс 2437 Нью-Йорк – Барбадос, – гнусавый голос оператора ответил на невысказанный вопрос Ниты.

Девушка стояла и не могла пошевелиться. Ее словно парализовало. Мимо проходили люди, кто-то спешил на рейс, кто-то прилетел и хотел попасть скорее домой. А она все стояла и даже не обращала внимание на то, что где-то по дороге потеряла тапок и левая нога замерзла.

– Мисс, вы кого-то ищите? – сотрудник аэропорта с широкой улыбкой и долей беспокойства в голове обратился к Ните. Наконец-то она переключила внимание хоть на что-то другое, кроме мигающего табло с расписанием рейсов, и безжизненно посмотрела в глаза мужчине.

– Нет, я уже нашла все, что искала, – осипшим голосом ответила Нита. Девушка развернулась и медленно направилась к выходу. Самолеты улетали и прилетали. В одном из них были некогда близкие люди. Да, со своими недостатками. Но когда-то Нита ими дорожила. Она сжала в руках телефон Джека со всей силой, на которую была способна. И со всем отчаянием и горем швырнула его в бетонную стену. Практически так же поступили только что с ее сердцем.

* * *

Нита чувствовала себя раздавленной. Словно гроздь винограда, потерявшая весь сок под безжалостным прессом жизни.

Многие индейские племена в долине Гудзона использовали перебродивший сок винограда, коим их щедро одаривала плодородная почва, в своих обрядах. Особенно хмельной напиток любили шаманы, оставляя за собой право на его «справедливое» использование.

Бабушка Ните в детстве рассказывала старинную индейскую легенду, о том, как на северо-восточном побережье высадился могучий викинг и, был настолько поражен количеством дикорастущего винограда, что прозвал эти края Vinland.

Именно здесь, много веков спустя, семья Джека начала владеть виноградниками, назвав угодья «Грезы». Пра-пра-прадед Джека грезил собственной землей, в особенности виноградниками. Он прибыл в Америку на торговом судне из живописной Тосканы и помимо немногочисленных вещей, захватил с собой несколько молодых побегов виноградной лозы. Частичку родной Италии. Семейный бизнес шел неплохо, но это была лишь маленькая игрушка для Скайна старшего и место сбора всей семьи на семейные торжества и праздники. Во все остальное время года, фамильный дом пустовал. По этой причине Нита иногда выбиралась в живописную местность, чтобы не мешать Джеку и порисовать. Да и он сюда частенько сбегал один со своими исследованиями. Вместе они оставались в доме довольно редко. Хотя природа вокруг как нельзя лучше располагала к романтике и уединению влюбленных парочек. Но это точно не об их семье. И Нита, кажется, с этим даже смирилась.

Ее новый ягур вьехал на небольшую проселочную дорогу усеянную гравием. За окном автомобиля мелькали зеленые холмы и ухоженные ряды виноградной лозы, уходившие ровными линиями за край горизонта. Урожай был вполне готов к сбору. Полные, налитые солнечным нектаром гроздья клонились к земле, а в воздухе стоял умопомрачительный аромат спелых ягод винограда. Нита сбавила ход и опустила стекло. Постаралась запечатлеть буйство ароматных нот, глубоко вдохнув полной грудью. Как жаль, что запах нельзя нарисовать. Хотя от картин ее бабушки Нита порой действительно ощущала или аромат свежескошенной травы, или еще горячего хлеба, или только что взбитого сливочного масла. Возможно, это ее детское воображение, то тогда все было вполне реальным.

За следующим холмом показалась черепичная крыша с флигелем. Он мерно поворачивался по кругу – это несколько успокаивало Ниту. Солнце было в самом зените и воздух ощущался даже почти по-летнему теплым. Девушке показалось, что возле дома кто-то стоял. Но солнечные лучи нещадно слепили и, уже в следующее мгновение силуэт исчез.

– Боже, опять, – Нита остановила автомобиль сразу за длинным, грубо сколоченным забором, который отделял жилые помещения от подсобных зданий. Нужно было убедиться, что она здесь действительно одна. Нита достала из багажника небольшую сумку с вещами и направилась к дому пешком.

– Мистер Голден, это вы? – довольно громко спросила Нита, остановившись на том месте, где видела человека. Возможно, это был управляющий, но никто ей так и не ответил. Нита по кругу обошла дом, – никого. Все же, показалось. Видимо, купание в озере не прошло бесследно. Теперь ей везде будут мерещиться трупы и призраки?

Нита сердито дернула навесной замок на двери усадьбы и вошла во внутрь дома. Первым делом, открыв ставни, она направилась в винный погреб – нужно было срочно успокоить нервы. И бокал-другой Блан де Блан^[21] был бы весьма кстати.

Впервые она очутился в «Грезах» в их с Джеком медовый месяц. Он привёз её сюда сразу же после официальной части в мэрии. На бракосочетании было лишь несколько человек, в том числе и Рэнэ, в качестве подружки невесты. От пышной церемонии молодожены отказались.

Джек с упоением рассказывал историю семейного гнезда, показывал каждый закуток виноградников и был так нежен, что тогда Нита и правда верила, что вышла замуж за самого лучшего мужчину на земле. Наверное, только в эти несколько недель она и была с ним счастлива по-настоящему и все еще верила в любовь. Сердце сжалось от горестных воспоминаний. Хотелось расплакаться, но Джек не стоил ее слез. Уже нет. Тогда же он впервые ее ударил, но Нита думала, что виновата сама. Да что греха таить, она даже сейчас сомневалась в своей невиновности. Джек умел убеждать.

– А что думаешь насчет Лютера? – Джек рассматривал бутылку вина из нового урожая. Экскурсия по погребам была в финальной точке и настал черед дегустации. Нита немного устала и взобралась на внушительную дубовую бочку, свесив ноги.

– Да ничего, это твой друг. Я и видела его всего-то два раза в жизни.

– Неужели? А мне показалось, что вы неплохо ладите. Так мило общались возле мэрии, – голос Джека был ровным, но что-то неуловимо изменилось.

– Я стараюсь ладить со всеми. К тому же, Лютер довольно приятный человек.

– Так нужно было выходить замуж за него. Или тебе одного мало и ты решила соблазнить нескольких сразу? Погулять перед свадьбой по полной, – от холодного тона мужа Нита вжалась ногтями в деревянную бочку и почувствовала острую боль от занозы. Или это была боль от его слов? Она вообще не понимала, что на него нашло. Откуда такие страшные мысли? Она совершенно не давала повода так думать.

– Джек, я не понимаю. Разве я давала повод усомниться…

– Все эти взгляды, улыбки. Думаешь я дурак и, не замечаю твоих игр!? – рявкнул Джек сжимая бутылку до побеления костяшек пальцев.

– Дорогой, прекрати пожалуйста! Мне страшно… – Нита дрожала, как осиновый лист.

– Страшно? Ты даже не представляешь, что такое страх! Особенно чувствовать страх потерять тебя каждую долбанную минуту жизни, – глаза Джека неестественно потемнели и, в сторону Ниты полетела бутылка. Перепуганная девушка едва успела увернуться, как стена за ее спиной покрылась алыми потеками и, тишину погреба наполнил звук битого стекла.

– Джек! – Нита была просто в ужасе и не понимала, что происходит. Куда делся ее чуткий, добрый Джек? Кто этот мужчина с ледяным голосом и яростью в глазах?

Теперь-то она видела, кто он на самом деле. Изменщик и жестокий человек, подозревающий всех и вся.

Деревянные половицы уютно скрипели при каждом шаге – неизбежность настигающая дома, в которых редко живут. Как и мелкие пылинки парящие в тонких солнечных лучах, которые то тут, то там проникали сквозь легкие занавески. Но Нита любила этот дом. Он был для нее, как родной. Тот, что остался от бабушки в Джермантауне и, который она так и не решилась продать. Она лишь одним глазком с противоположной стороны улицы посмотрела на обветшавшие заросшие плющом стены, когда навещала Одинонка. Но зайти не смогла. Оказалось, что все воспоминания детства еще были живы и так ее и не отпустили.

Нита с упором нависла над бутылкой вина, безрезультатно пытаясь ее открыть. Спустя несколько минут усилий бутылка все же поддалась, вырвав из груди девушки вздох облегчения.

День таял так же быстро, как и бутылка откупориного вина. Ните хотелось просто забыться, хотя бы сегодня, хотя бы на пару часов. На длинных во всю стену полках гостинной стояли книги, мелкие сувениры и поделки, а также довольно длинный ряд музыкальных пластинок. Именно такую музыку Нита любила больше всего. Она была живой, настоящей, ее можно было буквально потрогать руками.

Девушка вытянула несколько цветастых конвертов со звуками прошлой эпохи: Чак Берри^[22], Джим Моррис^[23], Синатра… Да, сейчас она хотела танцевать.

Игла проигрывателя коснулась винила и, пространство дома наполнилось звуками драйвового рок-н-ролла. Нита крутилась, как юла с бокалом наперевес. Джек уже должен был приземлиться “в Токио”. Нита потянулась к телефону, палец на несколько секунд застыл над экраном. Но он мать твою не в Токио, а на сраном Барбадосе в обнимку с Лиз. Захотелось бросить бокал в стену, как недавно телефон мужа.

Но руки Ниты жили собственной жизнью и на дисплее высветилось имя совершенно другого мужчины.

– Привет. Это Нита. Ты прав. Нам, все же, стоит поговорить. Записывай адрес.

* * *

– Это твой дом? – Энтони внимательно осматривал гостиную.

Уже через несколько часов байк Энтони стоял возле дома «Грез». И сейчас все грезы и мечтания парня могли воплотиться в жизнь или разбиться вдребезги.

– Моего мужа, – Нита не хотела опять врать, ложь начинала заходить слишком далеко. Ее было слишком много в жизни. И хоть с одним человеком она должна была остаться честной. Хотя бы частично. Именно для честного разговора, она и попросила Энтони приехать. Рассказать все как есть, чтобы юноша не питал лишних надежд. Или убедить себя, что он ей ни капли не нравится и они могут быть просто друзьями.

– Вот как? И где же муж? – складывалось впечатление, что Энтони даже не удивился тому, что Нита замужем. Подсознательно он чего-то подобного ожидал.

– В командировке.

– Как банально, – прыснул Энтони, – Неужели я стану героем-любовником всем набивших оскомину анекдотов.

Шутка не удалась. Всем было почему-то ни капли не смешно.

– Прости, что не сказала раньше. Я честно не знаю почему так поступила. Сейчас в жизни все слишком сложно. И я не хочу усложнять все еще больше.

– Поэтому пригласила меня сюда, чтобы что: рассказать правду или соблазнить? Или все вместе? – Энтони остановился возле камина и выразительно посмотрел на раскрасневшееся лицо Ниты. Ее бархатная кожа слегка порозовела, волосы собранные в пучок разметались выбивающимися прядями по плечам. А в глазах что-то неуловимо мерцало: то ли от выпитого алкоголя, то ли…

– Думаешь мне нечем заняться? Я не играю в игры, – обиженно выпалила девушка.

– А мне кажется очень даже наоборот. Необязательно играть, чтобы быть в игре, – Энтони тоже был порядком раздражен.

– Хм, чувствуется влияние литературного факультета, – парировала Нита.

– Ты меня сюда позвала, чтобы поговорить о литературе?

– Я просто хотела побыть с тобой.

– Ясно, – молодой человек молчал, обдумывая, как поступить дальше, – Ты любишь мужа?

– Энтони, какое это имеет значение? Это вообще не важно, – Нита понимала, что подобный разговор однозначно будет тяжелым, но чтобы настолько. Ее буквально выворачивало на изнанку.

– Для меня важно. Я не хочу быть просто утешением в размолвке любящих супругов.

– Любила, – выдохнула Нита, – Когда-то. Или мне так казалось. С Джеком все было похоже на ураган: стремительно, крышесносно, на пределе. С ним всегда так. Но сейчас для меня это уже слишком. Я хочу спокойную гавань. Или я хочу слишком много?

– Тогда, почему просто не уйти?

– Ха. Если бы все было так просто, – горько усмехнулась Нита, – От таких как Джек просто так не уходят. Только по их собственному желанию.

– А у него я так понимаю нет желания тебя отпускать.

Нита ничего не ответила, только потянулась за еще одной бутылкой.

– Будешь вино? Один из лучших урожаев 1992 года. Тогда лето было особенно теплым и солнечным. Во вкусе действительно можно ощутить легкий летний ветерок и мед полевых цветов.

– Именно так я представляю вкус твоих губ, – Энтони наклонился, чтобы поцеловать Ниту, но девушка увернулась и отошла в сторону.

– Я понял, – усмехнулся Энтони, – Ты любишь уходить от ответов. Ну хорошо. Значит в следующий раз, – Энтони ловко запрыгнул на диван и принял предложенный бокал.

– Как там Рэнэ? Ты ее не видел после клуба? – спросила Нита, срочно нужно было перевести разговор в более безопасное русло.

– Нет. Она не особо разговорчивая в последнее время. Кажется, у нее какие-то проблемы с полицией.

– С полицией? – Ниту тряхнуло, как от удара под дых.

– Я точно не в курсе, но к ней приходили копы, что-то расспрашивали по поводу машины.

– Вот черт, – Нита залпом осушила бокала и начала нервно расхаживать по комнате. Похоже, полиция напала на след и, он рано или поздно приведет их к ней. Но хуже всего то, что она сама впутала в это все Рэнэ.

– Ты что-то знаешь по этому поводу? – удивившись такой бурной реакции, поинтересовался Энтони.

– Можно и так сказать. Блин, это я виновата. Втянула ее в свои неприятности. Черт-черт! – Нита от нервов начала грызть ногти и в ужасе отдернула руку. Дурная детская привычка опять вернулась. Значит дело – дрянь.

– Так, успокойся! Что ты натворила?

– Боже, если бы я знала! – в отчаянье завопила Нита. Кажется, отвлечься виноградники в этот раз не помогут.

– Похоже тебе сегодня хватит, – Энтони одним движением пересек комнату и отобрал бокал у Ниты. Рубиновая жидкость от резкого движения расплескалась, оставив на полу багровые пятна.

Нита не шевелилась, взгляд словно прилип к пол, а в пятнах вина мельтешил образ убиенной девушки на берегу реки, россыпь кровавых символ на ее теле…

– Что с тобой? – Энтони обеспокоенно положил на плече девушки ладонь. Теплое прикосновение вывело Ниту из ступора. Она посмотрела на Энтони полными слез глазами и прошептала:

– Мне кажется я убила человека.

– Что? – он должно быть ослышался, – Нита, я, наверное, неверно истолковал…

– Да как же ты не понимаешь, это из-за меня у Рэнэ проблемы. Боже, не думала, что еще хоть кому-то это расскажу. Но мне кажется, я начинаю сходить сума. И еще Рэнэ в это втянула. Твою мать!

Нита не знала с чего начать, и стоит ли это делать вообще. Довериться едва знакомому человеку, хотя и к которому непонятным образом тянуло, – сверх безрассудства даже для нее. Она никогда никому не доверяла всецело, кроме Рэнэ. И теперь у лучшей подруги крупные неприятности. Полность по ее вине. И если копы еще не стояли у ее порога с ордером на арест, – значит Рэнэ молчала. Но это только дело времени. Если она хочет спасти Рэнэ и себя, нужно понять, что случилось той злополучной ночью. И если все же она убийца – то сама сдастся полиции. Так, как была огромная вероятность, что она причастна и к смерти бабушки и сестры Агнесы. С таким грузом жизнь была бы просто невыносима. Но самой ей не размотать этот клубок.

Нита выдохнула и начала рассказ, от которого ее до сих пор потряхивало. Энтони молчал и внимательно слушал, не перебив ни разу. Нита рассказа все подробности ночи и аварии, как слетела с дороги, как чудесным образом спаслась и обнаружила на берегу труп девушки в стволе дерева. Странные символы на всем ее теле. Больше она не знала, что еще добавить и тоже умолкла. Ожидание его реакции походило на ожидание приговора. А может она сделала ошибку вывалив все это простому парню из бара? А может он сразу же побежит в полицию и сдаст ее? На лице Энтони отсутствовали любые эмоции и, совершенно невозможно было понять, о чем он думает. Что творится в его голове?

– Постой, значит труп был в стволе дерева? И на теле нанесены ножом символы? Не помнишь какие именно? – на лице Энтони просияло озарение. Нита с облегчением вздохнула. Он действительно ее не осуждал, а был готов помочь.

– Кажется, да. Но какое это имеет значение? – Нита попыталась припомнить несколько смытые воспоминания той злополучной ночи, – было темно, и я в шоковом состоянии. Видела все смутно и неясно. Символы. Возможно это просто игра моего воображения. Я что-то подобное видела в детстве. Это точно связано с алгонкинской культурой. Но я так глубоко никогда не копала. И это вполне можно списать на шоковое состояние. Чего только не увидишь, когда секунду назад был на волосок от смерти. А рассеченное дерево там точно было, это я помню наверняка. Тогда же была гроза…так что…это могло быть простым совпадением.

– Нет-нет, это не просто совпадение. Не сочти меня ненормальным, но когда я работал над выжимками для этнографического музея, то перелопатил тонны информации о различных мистических и оккультных традициях индейцев долины Гудзона. И я точно знаю, что у индейцев, проживавших на территории Джермантауна были довольно странные для Северных племен погребальные традиции. Они верили в духов природы и души растений, деревьев. Их связь с миром людей. Так вот, шаманов этих племен всегда хоронили в раздвоенном стволе. Труп помещали в образованную прореху и таким образом воссоединяли душу умершего с природой. Это ритуал очищения, ну и иногда черной магии.

– Черной магии? – Ните почему-то поплохело, ком подступил к горлу и во рту явственно ощущалась горечь.

– Ну это совсем уж крайности. Не думаю, что кто-то до сих пор практикует такие жестокие ритуалы. Мы все же в 21 веке живем. – Не скажи, в своем детстве я такого насмотрелась. В головах людей порой живут настолько страшные мысли и секреты, что захоронения в стволах деревьях покажутся просто трогательным пережитком прошлого.

– Может ты и права. В своей исследовательской работе, я писал, что среди шаманов алгонкинов был ритуал передачи сил усопшего приемнику. Ты упоминала о порезах на теле. Так вот. Для этого ритуала применялись специальные символы, которые наносили на мертвое тело. Детали, увы, утеряны, но общий принцип сохранился в исторических источниках. Они таким способом продлевали себе жизнь. Или что-то типа того.

– Боже мой, а ведь я думала, что это просто какие-то шрамы… – Нита с застывшим ужасом в глазах посмотрела на Энтони, – на той девушке, все ее тело было в каких-то порезах. Вполне возможно, что это и были те самые символы для ритуала. И мне не показалось.

– А полиция ничего такого не говорила?

– Нет, это же тайна следствия. Они только вскользь упомянули о трупе и возможной связи с угоном машины, когда приезжали ко мне. Пока что официальная версия, что мой автомобиль угнали в Нью-Йорке, как ты понимаешь. Я не была до конца уверенной, что они мне поверят. Но если полиция приходили к Рэнэ, – значит посчитали мою версию вполне убедительной и засекли по камерам наружного наблюдения, что именно Рэнэ была в районе Карнеги той ночью. Точнее ее машина. Они копают в правильном направлении, просто пока не могут ничего доказать. Не могло это все быть просто стечением обстоятельств, понимаешь. Слишком много всего не сходиться. Но я должна во всем этом разобраться раньше полиции, ради себя и Рэнэ. Ты же мне веришь?

– Я тебе верю, правда. Я хочу тебе помочь, но даже не представляю как, – Энтони обнял взвинченную до придела девушку, а в голове пронеслась мысль «куда же ты влипла, девочка моя». Сквозь тонкую рубашку он ощутил влагу на плече. Нита беззвучно рыдала, лишь мелко подрагивая и всхлипывая иногда. Сейчас ей это было нужно, поэтому Энтони не стал ее успокаивать. Только обнял крепче и поцеловал в макушку, как малое дитя. Нита притихла. Она медленно подняла голову, случайно зацепив губами по касательной его шею и щеку. А дальше замерла в миллиметре от губ парня. Напряжение в комнате стало давящим. Сила притяжения между Нитой и Энтони была настолько сильной, что буквально вдавила их в друг друга. Энтони ждал. Сейчас только Ните решать, чем все закончиться. А он… Он примет любой исход. Нита прикрыла глаза и сделала шаг назад, прилагая недюжие усилия, чтобы отстраниться от такого желанного тела. В комнате послышался вздох разочарования. Обоих. Но затем девушка развернулась и рывком стянула футболку.

Энтони смотрел на обнаженную спину Ниты и видел в ней падшего ангела, которому обрезали крылья. Тусклый свет лампы падал так, что казалось будто бы на тонкой коже девушки виднелись белесые шрамы. Энтони подошел к Ните и легонько прикоснулся к этому месту, провел указательным пальцем вдоль спины, задержавшись на мгновение у линии пояса джинс. Дыхание парня стало частым и прерывистым. Он словно неспешно открывал заветный подарок, но в душе хотел побыстрее разорвать чертову упаковку и наконец-то по праву им обладать. В полной мере.

По следам прикосновений Энтони чувствительная кожа Ниты покрылась мурашками и почему-то стало жарко. Словно в камин подбросили еще дров. Внутренний огонь обжигал, томил и требовал выхода. Изощренная пытка. Но никто не хотел ее прекращать. Они оба этого жаждали, об этом говорило все: пылкие взгляды, горячечные прикосновения, мучительные вздохи. Остатки одежды тотчас же оказались на полу, как и остатки самоконтроля.

Глава X

Плотные гардины не пропускали ни одного лучика солнца в спальню. Но упрямцы все равно усердно пытались прорваться, хотя бы мельком лизнуть белоснежные стены и устремиться дальше. Нита подскочила на кровати и попыталась понять откуда доносится звук телефона. Под подушкой что-то завибрировало. Назойливый источник звука оказался именно там.

– Миссис Скайн, доброе утро! Это детектив Даловер, полиция Нью-Йорка. Я бы попросил вас сегодня явиться в участок для дачи показаний. Появились некие новые обстоятельства дела и нам нужно задать вам ещё несколько дополнительных вопросов.

– Ммм… – Нита спросонья мало что соображала, но упоминание полиции прогнало сон одним махом, – Да, конечно. Я постараюсь подъехать, как можно быстрее. Но я нахожусь за городом. Так что…

– Буду ждать вас сегодня или крайний срок завтра утром. Дело весьма серьезное, миссис Скайн.

Нита отключила телефон. А в голове уже неслись мысли о том, что полицейские нашли убийцу незнакомки и естественно связали это с мнимым угоном её машины. Значит дело весьма серьезное, если ее вызвали для показаний в выходной день. Вся легенда висела буквально на волоске. И этот волосок мог оборваться в любой момент. Сочинение сказок на ходу давалось Ните из рук вон плохо. Даже в приходской школе ей было проще что-то нарисовать, чем описать словами. Поэтому первое время в приюте она просто отмалчивалась, преподаватели даже думали, что она немая. Забавно было, когда она первый раз заговорила на уроке богослужения, чем изрядно напугала сестру Агнесу. Бедную женщину чуть на скорой не увезли. Но сейчас умение отмалчиваться ей ничем не поможет, а может даже все усугубит.

Нита тяжело вздохнула и посмотрела на идеально ровно заправленное одеяло на другой стороне кровати. Нита провела рукой по мягкой ткани и одернула ладонь, словно от ожога. Она так и не смогла. Хранила чертову верность этому ублюдку. Она действительно этого хотела? Или выгнала вчера Энтони по другой причине?

Чтобы во всем этом разобраться срочно был нужен душ. Девушка потянулась вялой походкой в ванную комнату. Встреча с Энтони выбила ее из привычного ритма жизни. Она давно не чувствовала себя настолько привлекательной, настолько собой, как рядом с ним. Она желала увидеться вновь и сразу же отталкивала от себя эту мысль. Она же замужняя женщина, и была даже счастлива в браке. Наверное. До вчерашнего дня. Чего ей еще хотеть отжизни? Ну, кроме признания таланта. Хотя даже это уже казалось неважным. Она убийца. Да еще и несостоявшаяся изменница. И, скоро все, это станет достоянием общественности. А она окажется за решеткой. Нита до красных пятен прошлась по коже жесткой щеткой и сильнее включила напор воды. Сейчас только физическая боль могла притупить боль душевную.

Энтони уехал ночью, точнее она его вытолкала в дверь, толком ничего не объяснив. И уже ждала следующей встречи, хоть и винила себя за слабость. Боже, как это не правильно. Но именно в этой кощунственной неправильности она ощущала биение жизни.

Возвращаться в Нью-Йорк Ните очень не хотелось. Особенно из-за такого мрачного предлога, как допрос в полицейском участке.

– Детка, у меня просто срывает крышу, когда ты рядом, – Энтони, как одержимый целовал Ниту и не мог оторваться, – Я серьезно. Даже не подозревал, что так может быть.

Страстные шептания Энтони на удивления отрезвели Ниту и вернули холодный рассудок. Она оттолкнула парня и поднялась с пола, хватая первое, что попало под руку из одежды.

– Что случилось? – Энтони совершенно растерялся от такой неожиданности. Она же сама его позвала, она же сама подавала однозначные сигналы к действию. Сама разделась. Что, черт побери, с этой девушкой не так?!

– Я думаю тебе лучше уйти, – Нита дрожа натягивала футболку и джинсы.

– Сейчас?!

– Да, сейчас. И не думаю, что нам стоит видеться вообще. Прости. Но эта встреча была действительно ошибкой. Я не знаю, чем я думал и зачем тебя позвала, – Нита говорила совершенно ровно, а внутри все разрывалось на части. Она не могла позволить себе больше, чем один вечер, просто не могла. Если она тонула, зачем тянуть за собой еще кого-то? Особенно если к этому человеку начинало просыпалось что-то большее, чем просто симпатия.

– Нита, ты серьезно? – на лице Энтони читалось искреннее недоумение, – Не думал, что ты из таких женщин.

– Из каких? Думай, что хочешь. И прости если сможешь. Но так будет лучше для всех.

Нита согнулась пополам от острой боли и сползла по стенке душа. Теплая вода смешивалась с горячими слезами. Все отчаянные чувства медленно уплывали в слив, закручиваясь напоследок в тугую воронку. Жалеть себя не было времени. Да и толку. Если сама виновата во всем. Нужно было собираться в путь, и будь, что будет. Терять ей было уже нечего, кроме собственной мнимой свободы.

* * *

Парковка возле Полицейского участка номер 36 была самым подходящим местом для размышлений о жизни, а точнее о весьма туманном будущем. Почему бы и нет. Нита уже пол часа не могла себя заставить заглушить мотор и покинуть салон автомобиля. Казалось, стоит переступить порог оплота блюстителей порядка и, все рухнет.

В государственном учреждении было довольно шумно и оживленно, несмотря на то, что это было воскресенье. Нита немного растерялась и неуверенно протянула дежурному офицеру мятую визитку капитана Даловера.

– Обождите минуту. Сейчас за вами спустятся, – сухо ответил темнокожий мужчина и нажал кнопку на коммуникаторе.

Эти несколько минут ожидания показались Ните вечностью. Ладони нещадно потели. Девушку всю потряхивало. В голове уже рисовались картины будущего, как за ней спускается полицейский наряд, надевают наручники и зачитывают обвинения.

– Миссис Скайн, рад, что вы так оперативно приехали, – басистый голос капитана Даловера прервал уже разбушевавшийся не на шутку поток фантазий Ниты. И надо сказать, очень вовремя, – Проходите, пожалуйста, за мной.

Они молча поднялись на пятый этаж, прошли по длинному коридору, несколько раз свернули и оказались в небольшой приемной. Эта маленькая отсрочка позволила Ните успокоиться и убрать дрожь в руках. Теперь она мыслила относительно ясно и была готова к допросу.

– Присаживайтесь, – капитан указал Ните на довольно низкий стул возле рабочего стола, а сам, его ловко обогнув, разместился на комфортного вида кресле.

– Я не буду вас сильно задерживать. Всего несколько уточнений, если позволите, – прокашлялся Даловер.

– Да, конечно.

– И так. На сколько мне известно у вас есть индейские корни.

– Да, моя бабушка была наполовину алгонкинкой, – неужели и полиция посчитала, что убийство было ритуальным?

– Угу, – офицер что-то черкнул в блокноте.

– И именно после ее смерти вы попали в приют сестер милосердия.

– Да, все так.

– А вам известно имя Рэнэ Саливан?

Нита замерла. Вот этого вопроса она боялась больше всего. Ведь, что не скажи, все будет не то и заведет в тупик. Верного ответа просто не было.

– Ммм…нет, мы не знакомы. А кто это? – соврала Нита, теперь дороги назад не было.

– Эта девушка пребывала в одно и тоже самое время с вами в приюте сестер милосердия. И по странному стечению обстоятельств именно ее машина была замечена возле озера Карнеги в ночь, когда угнали вашу машину и, когда была убита неопознанная девушка.

Ната нервно сглотнула. Значит труп до сих пор не опознали? А вот это уже было странно. Даже страннее, чем все остальное в этой истории.

– Могу я попросить стакан воды, – нервы Ниты взяли верх и во рту все пересохло.

– Да, конечно, – офицер встал из-за стола и набрал из кулера воду в пластмассовый стаканчик, – Держите. Так вы точно не знакомы с мисс Саливан?

– Не припоминаю.

– Угу, она тоже сказала, что не знает вас. Хорошо. Но дело никак не проясняет.

Офицер несколько раз измерял шагами небольшой кабинет и добавил:

– Что ж. Тогда не смею вас задерживать. Но попрошу в ближайшее время не покидать границы штата.

– Не покидать штат? Так меня в чем-то обвиняют?

– Нет. Пока что, нет. Это скорее просьба и рекомендация, – Даловер подался вперед, чтобы придать разговору более доверительный характер. Но Нита чувствовала явную угрозу.

– И мы пытались связаться с вашей подругой Элизабет Хармстоун. Но она в отъезде и не отвечает на звонки. Вы случайно не в курсе, где она?

А вот это было нехорошо. Совсем нехорошо. Единственное алиби Ниты было в руках любовницы ее мужа. А она была сейчас вместе с ним на райском острове. И неизвестно, что могла предпринять по возвращению. Особенно в разговоре с капитаном Даловером.

– Нет, она не говорила, что куда-то собирается, – сдавленным голосом ответила Нита. По сути она говорила правду.

– Хорошо. Подождем возвращения вашей подруги. Иначе вам придется искать другое алиби и, возможно, адвоката.

Только шаги Ниты притихли в коридоре, из смежной комнаты в кабинет капитана Даловера вошел его помощник, лейтенант Мелоун.

– Вы ей верите? – спросил молодой офицер.

– Боюсь, что нет. Но мое чутье, к сожалению, не может быть доказательством в суде. Тебе бы не мешало проследить за Саливан, да и за миссис Скайн тоже. Все же они обе что-то скрывают. И почему-то врут, что не знакомы.

– Но ни одна, ни вторая не похожи на убийц. Да и не были замечены ни в чем криминальном.

– Все они не похожи на убийц. Ты еще молод и веришь этим бедным овечкам. Поверь, когда тихая, милая домохозяйка разделывает кухонным ножом детей и мужа, ты уже совсем иначе смотришь на людей.

– Да, я по вашей просьбе поднял старые дела и нашел интересную информацию. Семь лет назад Рэнэ Саливан состояла в отношениях с неким Сэмом Моруа. Он был наркодилером и погиб в пожаре при весьма странных обстоятельствах. Тогда дело закрыли, как несчастный случай. Но я нашел некоторые нестыковки в материалах дела.

– А что насчет тела девушки? Что удалось выяснить криминалистам?

– Все же в нанесении порезов есть закономерность. Рассматривается версия о ритуальном убийстве. Сейчас над этим работают специалисты. Пришлось привлечь экспертов по истории и культуре северных племен.

– Хм, – капитан потер переносицу, – тогда проработай все версии. В понедельник жду предварительный отчет. Слишком много несостыковок во всем этом деле.

– Пожалуй, стоит встретиться ещё раз с мисс Саливан. Мне кажется, у нее можно еще что-то выяснить, – Мелоун слегка ухмыльнулся, вспоминая взбалмошную девицу. Все же Рэнэ Саливан оставила неизгладимое впечатление и, если бы не обстоятельства их знакомства, он вполне мог попытаться приструнить и приручить дикарку. Куда более деликатными способами, чем допрос в полицейском участке.

* * *

Лейтенант Мелоун еще раз сверил адрес в записной книжке и уставился на неоновую вывеску. Все же очень неплохой район для ночного клуба. Когда он первый раз проводил допрос, то встретил Рэнэ у ее дома на окраине Бруклина и, когда она сказала, что работает барменом в ночном клубе, представлял себе максимум забегаловку где-то на Атлантик авеню. Чисто и скромно, но не шикарно. А «Ла Рейна» выглядела именно так. Настоящий ночной дворец для богатеев Манхэттена.

Устрашающего вида охранник без лишних вопросов проводили к Рэнэ молодого человека в форме.

– Рэнэ, тут к тебе пришли, – пробасил охранник, – Если будут проблемы – я на месте.

– Так вот, где вы работаете, – лейтенант Мелоун проводил взглядом защитника персонала, снял фуражку и присел на высокий стул у барной стойки. Рэнэ лишь на долю секунды взглянула на блюстителя правопорядка и продолжила натирать до блеска бокалы. До открытия клуба оставалось не так много времени. Она всегда приходила за пару часов до открытия, чтобы все подготовить по высшему разряду. Но сегодня точно не стоило этого делать. Очередная встреча с лейтенантом Мелоуном не сулила ничего хорошего.

– Чего вы хотите, лейтенант? В прошлый раз я все вам рассказала. Больше мне добавить нечего. Может вас лучше чем-то угостить?

– Пожалуй воздержусь, но благодарю за предложение. Если бы вы все рассказали, меня бы здесь не было. Я немного прошёлся по вашей биографии, и она оказалась не такой уж непогрешимой, как для воспитанницы приюта сестёр милосердия.

– Пффф, и это вы говорите девушке работающей в ночном клубе? – Не паясничайте мисс Саливан, речь идёт о довольно серьёзных вещах. Вы ничего не хотите сказать о гибели в пожаре вашего сожителя Сэма Моруа?

Рука Рэнэ застыла в воздухе вместе со стаканом, который чудом не выскользнул на пол.

– А чего вы от меня ждёте? – безжизненно спросила Рэнэ.

– Например, объяснений, как начался пожар?

– У Сэма был передоз, хотя, я думаю вам и так это известно. Как по по вашему в таких случаях начинаются пожары? – ели выдавила из себя Рэнэ.

– Некоторые соседи уверяли, что видели вас в ту ночь возле дома Моруа, – Мелоун пристально всмотрелся в лицо Рэнэ.

– Я была в Сакраменто, этому есть свидетели.

– Да, но весьма неубедительные.

– Что вы хотите этим сказать? Меня в чем то обвиняют?

– Пока что нет. Но если смерть Сэма Моруа вам сошла с рук. То не думайте, что и в этот раз вам так повезёт.

– Послушайте, Мелоун, – это уже было слишком, и Рэнэ взбесилась не на шутку, – я не хочу показаться грубой, но не пошли бы вы со своими беспочвенными обвинениями. Я никого не убивала.

– Тогда, что вы делали ночью возле водохранилища Карнеги 2 сентября?

– Я же сказала, я забирала машину из ремонта в Плейнсборо и из-за бури свернула не туда. К тому же много где дорогу размыло. По другому мне было не выехать на 95-е шоссе.

– И вы считаете я поверю в эти сказки? В автомастерской сказали, что вы уехали от них около девяти вечера, а на заправке возле Карнеги вас зафиксировали камеры практически в три ночи.

– Ну да, немного помотало в глуши. Иметь географический кретинизм это же не преступление? – съехидничал Рэнэ.

– Рэнэ, перестаньте упорно корчить из себя дуру. Это вам не идет, – лейтенант Мелоун в упор посмотрел на девушку и остановился на ее губах. Они были плотно сжаты, а уголки нервно подрагивали. На девушке совсем не было макияжа, только алая помада. Это выглядело довольно странно. Явно пацанский стиль в одежде, короткая стрижка и внезапно красная помада. Но этот, казалось бы, лишний элемент предавал ей такой животной сексуальности и магнетизма, что теперь уже лейтенант начинал нервничать.

– А уж это позвольте мне самой решать. Если у вас больше нет вопросов, то позвольте мне работать и не мешайте, – Рэнэ повернулась спиной к собеседнику, давая понять, что разговор окончен.

– Что ж, пойду выпью пива с друзьями в другом месте в свой законный выходной. А вы передавайте привет Ните Скайн. Вы же тоже подруги? И по всей видимости неплохие.

Глава XI

Пентхаус с видом на Централ Парк ожидал гостей. Его гостеприимная хозяйка мадам Пова Погок заканчивала последние приготовления и сейчас любовно поглаживала кончиками длинных пальцев вазу тончайшего фарфора. Династия Шан^[24] (особенно последний ее император) была богата на подобные шедевры, но только этот не имел себе равных и аналогов в целом мире. Смерть Да Цзи^[25] запечатленная в тонких линиях – единственное доказательство реальности легенды, жизни и смерти могущественной колдуньи. Хотя так считали далеко не многие. Но Пова входила в этот тесный круг.

– Мадам, сигнализация установлена, – обозначив свое присутствие негромким стуком в дверь, молодой помощник остановился у порога, – если хотите, полотна можно открыть сейчас.

– Я сама это сделаю, Грег, они не любят чужих прикосновений, – Пова бросила последний взгляд в зеркало и довольно ухмыльнулась.

На экране мобильного было без четверти шесть. Нита никогда не любила наручные часы и бездушный гаджет для нее заменял этот аксессуар лучше всего. Немного рановато, но мадам Погок сама просила прийти пораньше. Нита нервно запихнула телефон обратно в карман узких джинс и почему-то прижала тубус с картиной сильнее к груди. Напряжение было практически осязаемым. Нита не нервничала так со дня свадьбы и первой выставки в галереи. Было полное ощущение того, что, если она войдет в это здание, жизнь измениться на 180 градусов. Но нужно ли ей это сейчас? Да, да черт побери. Нужно. Она за этими изменениями гналась всю жизнь и, кажется, догнала. Хотя скорее это ее настигло неизбежное.

Вторая картина далась ей гораздо легче, хотя и с неменьшей душевной болью. Нита нарисовала ее сразу после возвращения из виноградников. Боль от измены Джека, расставание с Энтони, допрос в полиции… Все это, как ни странно, ее вдохновляло. Ее вдохновляла боль, и с этим уже невозможно было спорить. Она рисовала свои чувства к Энтони, все то, что могло бы быть, но уже не случиться. Она сама себя лишила шанса на настоящее счастья. Если первая картина была чистой тьмой, то это полотно было олицетворением света, к которому так стремилась Нита.

Лифт практически бесшумно разинул свою металлическую пасть перед Нитой, пропуская девушку в тускло освещённое помещение. Довольно просторный холл наполняли приятные ароматы свежайших цветов в высоких вазах и звуки легкой музыки. Нита невольно бросила взгляд себе под ноги – шахматная доска. Классическое напольное покрытие для домов старой постройки. Ничего странного. Но что-то все же смутило девушку, и она сделала шаг назад.

– А вы всегда так быстро отступаете, Нита? – несколько насмешливый голос мадам Погок предшествовал появлению самой его обладательницы, – Вы как раз вовремя, ваше полотно будет завершающем в экспозиции. Его очень недоставало все эти годы для полноты моей коллекции.

– Но вы даже не видели его? – почему-то именно этот момент смутил Ниту в этом странном разговоре.

– Видеть не значит знать, а знать не значит видеть. За столько лет я научилась доверять внутреннему чутью. Вряд ли вы станете исключением.

Нита видела мадам Погок третий раз в жизни, и каждый раз ей было настолько неуютно под тяжелым взглядом эксцентричной знакомой, что хотелось немедля сбежать. Но она этого никогда не делала. И сама не понимала почему. Мадам несколько секунд задержалась испытывающим взглядом на лице Ниты, затем скользнула по тубусу в ее руках:

– Ну что же вы, делайте первый ход и следуйте за мной.

– Вы хотели сказать шаг? – ох, уж эти иностранцы, вечно коверкают язык и звучит все порой комично, а порой неоднозначно.

– Как угодно, – разворачиваясь на тонких каблуках ухмыльнулась мадам.

Но вот с Погок была совсем другая история. Эта женщина, кажется, не говорила никогда ничего просто так. И тем более по ошибке. Все было выверено и сказано в нужном контексте и в нужный момент.

Сразу из холла открывались несколько арочных проходов, все они вели в невообразимо огромный зал (по меркам квартиры). Ните показалось, что это даже физически невозможно. Особой глубины и перспективы пространству добавляли окна в пол и совершенно минималистичный интерьер. Если не учитывать мольбертов с картинами, в зале находилось несколько уютных диванчиков и бар с напитками.

– Смерть завораживает меня вечностью^[26], – Ниту отвлекла от изучения обстановки апартаментов внезапная фраза мадам.

– Простите? – девушка не сразу поняла к чему это было сказано. Но взглянув на картину, возле которой остановилась Погок, все несколько прояснилось. Хотя странности личности мадам добавило еще больше.

На мольберте возлежало полотно Густава Климта^[27] «Жизнь и Смерть». И что-то Ните подсказывало, что это был подлинник. Не смотря ни на что, фальши в Пове Погок она никогда не чувствовала. Как в самой мадам, так и во всем, что ее окружало.

– Вы не согласны с Сальвадором Дали? – удивленно нахмурилась мадам. По-моему, картина Густава более чем подтверждает это высказывание. Как думаете? Хотя… Столько веков художники стараются изобразить Смерть и все безрезультатно… Увы… В моей коллекции собраны лишь те редкие экземпляры, которым удалось хоть малость приблизиться к оригиналу. Дюрер^[28], Климт, Делакруа^[29], Брейгель^[30]…

Взгляд Ниты не успевал перемещаться за указующим перстом мадам Погок. Она перечисляла и представляла все мировые шедевры изобразительного искусства, словно это были самые дорогие гости из плоти и крови. Хотя девушка вполне понимала эту странность. Она была точно такая же. Ее картины тоже были живыми. Живее многих реальных людей. И чувства к ним были гораздо сильнее, чем к людям.

– Вам настолько знакома Смерть, чтобы спорить о ее сходстве у разных художников? – на удивление, беседовать с мадам Погок было очень интересно.

– …они видя не видят, и слыша не слышат… – Пова взглядом прошлась по ряду выставленных полотен.

«Жизнь и смерть» 1908–1916. Густав Климт

– Евангелие от Матфея. Вы так хорошо знаете святое писание? – почему-то Ниту это очень удивило. Мадам не производила впечатление слишком набожного человека.

– Вам не кажется странным, что именно эти строки написаны в главе 13, стих 13? Ведь во многих верованиях именно 13 число смерти. Даже 13 аркан Таро именуется Смерть.

– Готова поспорить, что это чистое совпадение.

– Хм. Только не говорите, что вы верите в случайности, – во взгляде мадам читалась издевка, – И раз уж на то пошло, Вы же не спорите о жизни, так как она бывает абсолютно разной, а вот смерть у всех одинакова, но вызывает больше всего споров. И встретив ее однажды, вы сами убедитесь в ее неизменности. По этой причине художники во все времена пытались передать атмосферу смерти, некий невидимый витающий в воздухе образ. Изображение военных баталий, как на полотнах Брейгеля Старшего или Теодора Жерико^[31]. Ох, этот «Триумф смерти»^[32] и бесчинств! Конечно же «Герника»^[33] Пикассо и в противовес «Смерть Сарданапала»^[34] Делакруа. Вот что значит страх уходить одному. А вы боитесь смерти, Нита? – от внезапности вопроса девушка нервно дернулась и наконец-то взглянула на свою собеседницу.

Эжен Делакруа "Смерть Сарданапала" 1827.

– Я боюсь жить, умереть в разы легче, – почему-то юлить Ните сейчас не хотелось. Да и монолог мадам Погок не был похож на шутку и речи сумасшедшей. Нита чувствовала вполне искреннее желание мадам поделиться чем-то сокровенным. Чем-то вне времени и пространства. И эта искренность подкупала.

– Мне кажется, вы начали меня понимать, – в ответ загадочно блеснув темнотой глаз, мадам Погок подошла к следующей картине, – Человек на смертном одре так же беззащитен, как и в первые часы жизни, вам так не кажется? Вот, например, как на этих работах руки Пикассо^[35], Дарделя^[36], О’Нила^[37]. Ну и конечно же библейские мотивы, как же без них, – на лице мадам проступила ироничная ухмылка.

«Мертвый Христос», 1490. Мантенья Андреа

– Образ смерти Христа анатомично-достоверный как у Мантеньи^[38] и Карраччи^[39], или только штрихи как у Дюрера. Излюбленный, почти что мейнстримный… Смерть Авеля^[40]… Была ли она первой? – мадам Погок замолчала. Она словно что-то вспоминала и пыталась облечь в слова, но в последний момент передумала.

– Сейчас это уже не важно. Все эти картины для меня ценны по-своему. Я всю жизнь собираю эту коллекцию, но она не полная, как вы понимаете, – со вздохом сожаления сказала мадам.

Вильям Бугро «Первый траур», 1888

– Почему? – Нита действительно не понимала, как в принципе можно считать подобные коллекции неполными.

– Вы когда-нибудь видели работу Джона Эверетта Милле^[41] под названием «Офелия»?

Нита на мгновение задумалась, перебирая архивы памяти связанные с английскими живописцами.

– Вы говорите о братстве прерафаэлитов?

– Именно. Запечатлеть мгновение между жизнью и смертью – такое мастерство я видела только два раза за всю свою жизнь. А это не мало, уж поверьте. Милле это бесспорно удалось, но заполучить его работу я так и не смогла. Хотя для меня она имеет огромное значение. Проклятое братство прерафаэлитов^[42] надежно спрятало оригинал! – голос мадам полыхнул праведным гневом.

– Но об этом позже, – чуть успокоившись продолжила Пова, – Ну и второй раз я ощутила это тонкое мгновение перехода между жизнью и смертью на вашей картине. Да, не в полной мере, но вы уже точно близки.

Нита потеряла дар речи. Она не знала, как на это все реагировать. То ли радоваться и воспринимать, как огромный комплимент, то ли бежать из этого пентхауса и не оборачиваться. Как Пова Погок могла вообще знать о том состоянии, в котором она рисовала картины? Лиз точно была не в курсе и не могла рассказать эту историю с утоплением для красного словца и лучших продаж. Ведь Нита давно усвоила, – важно не мастерство, а история. Тогда успех гарантирован. Но сейчас подобный успех ее начинал пугать.

– У меня к вам будет просьба личного характера, если так можно выразиться, – Нита так и знала, что с мадам Погок не будет легко и точно стоит ждать подвоха.

– Я вас слушаю.

– Я так поняла именно вы курируете Художественный музей Принстона, – опять прозвучало, как факт.

– Не совсем, я просто помогаю профессору Лейну и занимаюсь организационными вопросами между музеями.

– То что нужно, – мадам впервые со времени их знакомства широко улыбнулась, искренне и по настоящему, – Я знаю, что вы сейчас ведете переговоры с музеем Лондона и именно вы будете делать оценку коллекции экспонатов для обмена.

– Все верно, но при чем здесь Лондонский музей?

– Выслушайте до конца, Нита, дорогая. У меня есть особый интерес именно к оригиналу «Офелии» Милле. Но мне не удалось получить доступ к оценке полотна на подлинность в Лондоне, так как именно этот факт у меня вызывает огромные сомнения. Мне достоверно известно, что полотно еще в прошлом веке покинуло территорию Англии. И я бы хотела подтвердить либо опровергнуть сей факт.

Ните показалось, что она ослышалась или не так поняла. Но серьезный вид Повы Погок говорил об обратном.

– Зачем вам нужно? И что вы хотите от меня?

– Я хочу, чтобы вы сделали оценку этого полотна при обмене. И, если подлинность подтвердится, сделали его замену на мою прекрасную копию. Если же в музее окажется тоже подделка, я была бы очень благодарна за вашу помощь в поисках оригинала.

– Вы, наверное, шутите! Это же… это серьезное преступление.

Джон Эверетт Милле, “Офелия”, 1851–1852

– Не более, чем убийство, – спокойно парировала Погок. И выждала театральную пауза, наслаждаясь реакцией Ниты.

– Простите? – Нита в миг побледнела и захотелось куда-то присесть. Но ближайший диванчик был в другом углу огромного зала.

– Ну вы же не думаете, что я просто так предлагала бы такой “обмен”, не имея, так сказать, убедительных аргументов для вашего согласия.

– Вы на что-то намекаете?

– Я просто констатирую факт. Мне действительно очень не хотелось бы, чтобы такой талант, как вы, провел остаток жизни за решеткой.

– Мне бы тоже… – Нита нащупала соседнюю стену и буквально завалилась на нее. Боже, что же известно этой сумасшедшей? Но уточнить Нита не решилась. Ответ мог быть страшнее, чем догадки.

– Будем считать это согласием. Мой секретарь уладит все формальности и передаст в нужное время, если потребуется, вам полотно и сопроводительную документацию.

Из соседнего зала бесшумно появился высокий мужчина в дорогом черном костюме. Нита его бы даже не заметила. Если бы не ровные кружочки сигаретного дыма, которые он поспешно выпустил из легких и потушил сигарету о явно коллекционную пепельницу. Он учтиво склонился и взглянул Ните прямо в глаза. Боже мой! Нита готова была поклясться, что именно его видела на дороге возле Карнеги до аварии. Именно он спрашивал, все ли с ней впорядке. Теперь становилось понятно откуда мадам Погок знает об убийстве. Может это было как раз ее рук дело. Но зачем? Ради посредственной картины, пусть и с историей. Что-то точно не сходилось.

– Уверяю, в моей практике еще не было случая, чтобы нашу маленькую шалость кто-то заметил. А ваши секреты – это мои секреты. В большей безопасности они не будут даже в швейцарском банке.

– То есть, – прошептала сухими губами Нита, хватаясь за последний шанс, – Вы хотите чтобы я просто заменила картину при передачи между музеями?

– Да, если она окажется подлинником. Вы быстро уловили суть, – усмехнулась Пова.

– Но я все равно не могу понять. Что такого в этой картине. Зачем вам именно подлинник?

– Вам и не нужно ничего понимать. Просто сделайте, что я прошу. В данной ситуации выиграют все и наконец-то получат то, что давно хотели.

Нита промолчала. Но, что в конечном итоге получит она? Еще одно преступление? И повод для очередного шантажа?

– Это напоминает какую-то зависимость.

– У каждого есть свои зависимости, даже у смерти, – меланхолично ответила Пова.

– И что же это за зависимость?

– Это жизнь, моя дорогая. Самая обычная жизнь.

По телу Ниты прошла волна дрожи. Как некое осознание сокровенной тайны. Словно она познала глубину тьмы и оттолкнулась в направлении света. Пова Погок определенно была необычным человеком. Она пугала и восхищала. Словно сама смерть.

– Грег, забери пожалуйста у миссис Скайн тубус с ее картиной и закрепи на выделенном месте в конце всей экспозиции. Она должна быть финальной точкой.

Нита даже не заметила, что все это время держала полотно возле груди, словно не хотела отдавать частичку себя никому. Особенно Пове Погок. Похоже она сделала неверный ход на этой гребаной шахматной доске.

* * *

Уже через пол часа пентхаус был набит гостями под завязку. Именитые художники, коллекционеры, политики и герои светских хроник оживленно общались и восхищались редкими картинами, которыми теперь могли насладиться вживую благодаря несравненной Пове Погок. Официанты еле поспевали освежать бокалы гостей игристым и другими винами. Нита старалась держаться в стороне от эпицентра событий, где Пова Погок блистала своим остроумием и познаниями в живописи.

Пора уходить. Нита была уверена, что ее маленький побег Пова не скоро заметит. Да и оставаться дольше в этом жутком месте она больше не видела причин. Все было предельно ясно. Точнее нихрена не ясно. Но в последнее время это было обычным для Ниты состоянием. Девушка покинула свой уютный диванчик и направилась к выходу. Как вдруг ей дорогу преградил официант в белом пиджаке и черной бабочке. Не хватало только длинного полосатого шарфа. Глаза Ниты расширились от удивления:

– Что ты здесь делаешь? – прошипела Нита сверля взглядом Энтони, – ты меня преследуешь?

– Я уже несколько лет подрабатываю официантом на торжествах у богатеев. Откуда мне было знать, что ты тоже из этого круга? У Рэнэ отродясь не было знакомых, кто бы мог себе позволить такое, – Энтони многозначительно обвел взглядом зал, – Да и ты говорила, что сирота? Или это все деньги богатенького мужа?

– Энтони, – шикнула Нита, – сейчас не время и не место для подобных разговоров. Прости, я не думала, что так тебя обидела. Вообщем, давай поговорим потом, в более подходящей обстановке. Я позвоню и договоримся о встрече. Это действительно важно. Мне нужно кое-что передать Рэнэ.

– А почему бы самой этого не сделать и не встретиться с подругой?

– Сейчас это опасно. Я не хочу подставлять ее еще больше.

Энтони непонимающе смотрел на Ниту.

– При встрече я все расскажу. У стен могут быть уши. Давай в понедельник на рассвете у старого принстонского кладбища.

Энтони ничего не ответил, лишь мрачно взглянул на Ниту и пошел дальше, предлагая гостям напитки.

Этот вечер не мог закончиться нормально. Но и уйти она уже не могла, не договорившись с Энтони о встречи. Нита непрестанно наблюдала за парнем, боясь хоть на долю секунды выпустить его из поля зрения. Даже с кем-то беседуя ее глаза искали знакомый профиль, а все мысли устремлялись к дому среди виноградников, где она была по-настоящему счастлива, хотя бы пару часов. Или это ей просто так казалось? С ней явно творилось нечто невообразимое после той ночи в реке. Страсти и пристрастия с такой невиданной силой захлестнули ее жизнь и теперь на неимоверной скорости несли на скалы, грозя разбить все на мелкие щепки. И Нита к этому точно не была готова. Нужно было срочно освежиться и, как и собиралась, покинуть «гостеприимные» апартаменты мадам Погок. Похоже, Энтони больше не хотел с ней общаться.

Нита рывком открыла кран и смотрела, как вода медленно утекает между пальцев. Руки казались недостаточно чистыми, красная краска словно навсегда въелась в кожу и ногти. Девушка приложила влажные ладони к пылающим щекам и прикрыла глаза. В уборную кто-то вошел, но Нита не обратила внимание на звук приближающихся шагов.

– Нита, это вообще не смешно. Какое нахрен кладбище? Что за странные игры? – Энтони одним движением закрыл кран и рванул Ниту за руку на себя. Без слов и прелюдий парень накрыл ее губы своими, заглушая возмущенный крик девушки. Ладонь прошлась по гладким волосам и остановилась на затылки, углубляя поцелуй.

– Никаких игр, разве это похоже на шутку? – только и смогла выдохнуть Нита между чередой яростных поцелуев.

Нита чувствовала обнаженной спиной холод кафеля на стене. Но ей было плевать. По венам сочилась лавинообразная, первобытная похоть. Да, не страсть, не любовь, а просто животное желание. И все. Плевать, где, плевать как, лишь бы рядом с ним. Просто, чтобы почувствовать себя живой. Тонуть не в гребанной ледяной реке, а в страстном угаре объятий и поцелуев Энтони. Когда она стала такой?

Энтони жадно покрывал ее шею мелкими поцелуями и спускался ниже, оставляя на нежной коже отметины зубов и пальцев. Грубо притянув Ниту ближе к себе, парень одним рывком заставил очутится ее платье где-то в районе талии. Так же легко, как перышко, развернул девушку лицом к стене и прижал ее всем телом к своему более чем красноречивому паху.

– Ты просто чокнутая! Слышишь. Но и меня ты сводишь с ума не меньше. Неужели наскучили объятия муженька?

– Пошёл на хрен, придурок. Убирайся вон! – зашипела Нита, но вместо того, чтобы оттолкнуть парня опять повернулась к нему лицом и еще раз поцеловала.

– Может, хватит меня каждый раз прогонять? Ты уже определись чего хочешь.

Кто-то дернул запертую дверь уборной и послышался негромкий разговор. Нита перепугано одернула платье и посмотрела Энтони в глаза:

– Так может поможешь мне в этом? Например в понедельник возле кладбища?

– Это какая-то дичь. И я совсем тебя не понимаю. Но хорошо. Я приду.

Нита спускалась вниз на лифте, который и привез ее сюда пару часов назад, в гордом одиночестве. Она чувствовала, что что-то упустила в разговоре с Погок. Что-то очень важное. И это чувство тревожности никак ее не покидало. Девушка не могла понять, что на самом деле нужно от нее мадам.

Переход между жизнью и смертью…Эта фраза постоянно крутилась в голове Ниты, с того самого момента, как она услышала ее от Повы Погок. Ей срочно нужно было увидеть картину Милле. Возможно, там найдутся хоть какие-то ответы. Единственное, что согревало в этой ситуации и не давало окончательно сойти с ума, так это привкус сумасбродных поцелуев Энтони и скорая встреча с ним. В месте, где как раз и пересекаются жизнь и смерть в переходе между.

Глава XII

Нита смотрела в огромное зеркало и не понимала, кто перед ней. Блистательные интерьеры Метрополитен-опера, неспешно плывущие вверх по ступеням дамы в роскошных нарядах и джентльмены им под стать – все это служило лишь фоном, искусной рамкой для обрамления портрета.

– Дорогая, я взял буклеты и бинокли. Ты готова? – Джек возник позади Ниты глухой тенью в черном фраке. Но девушка так и не обернулась. Она взглянула на мужа в зеркало и не отводила взгляд пару минут. Даже не моргала. Она изучала, она проникала. Так, как любил делать он сам. Но так ничего и не нашла. Ни единого следа чувств к этому совершенно чужому мужчине, что когда-то, казалось, наполнял ее сердце. Позади был незнакомец. Да и себя она уже не узнавала.

Джек вернулся из командировки накануне вечером. Радостный, счастливый. За несколько недель отсутствия, он словно помолодел на несколько лет. Значит компания Элизабет пришлась ему по вкусу.

– Представляешь, где-то посеял телефон, пришлось покупать уже по прилету. Даже такси не мог вызвать.

– Какая досада, – Нита слушала какие-то выдуманные рассказы об удачной презентации в Токио и мило улыбалась. Слушать прекрасно составленную ложь, зная правду, – отдельный вид извращенного удовольствия. Но не все сразу. Нита с нетерпением ждала встречи с Элизабет. Ее ложь должна была быть не менее искусной. Но на телефонные звонки Лиз почему-то не отвечала. А ее домработница сообщила, что мисс Хармстоун в отъезде и еще не появлялась дома. Это было довольно странно. Но возможно она еще решила остаться на Барбадосе и понежиться на солнышке уже без спутника?

– На что мы идем? – Нита улыбнулась Джеку и взяла предложенный бинокль.

Выбор любых представлений и концертов всегда делал Джек. Так что, Нита со временет даже перестала интересоваться подробностями, а просто следовала за мужем. Но сейчас что-то побудило ее уточнить название оперы.

– «Эвридика» Каччини, – коротко ответил Джек, глядя Ните в глаза через зеркало. Девушка едва пошатнулась. Это не могла быть случайность. Что за чертовщина творилась в ее жизни начиная с ночи аварии, с той самой музыки?

Только сейчас, слушая бессмертное произведение, Нита начинала понимать всю суть истории Эвридики. Провести параллели оказалось так просто. Орфей, как и Энтони, пытался освободить любимую из царства мертвых. И единственным условием было не оглядываться, не смотреть назад, в прошлое. А это было сделать ой как не просто. Нита практически жила прошлым, не замечая последние несколько лет настоящего.

Как и в жизни, в произведении Каччини все казалось не так, как есть на самом деле. Не услышав шагов любимой позади, Орфей начал опасаться, что боги одурачили его. Эвридика, как и Нита, на самом же деле была рядом, но как тень. Ей всего-то нужно было вернуться на свет, чтобы снова стать полноценной, настоящей женщиной. И обрести любовь.

Всего в нескольких шагах от выхода Орфей потерял веру, как часто бывает в жизни, и повернулся. Но тень возлюбленной была уже отброшена назад в царство мёртвых, теперь навсегда. Нита надеялась, что Энтони не отступит подобно Орфею, не сделает ошибки смотря в прошлое, а будет верить в их совместное будущее. Сейчас Нита была готова выйти из тени.

* * *

Старое кладбище Принстона совершенно не пугало. Напротив, давало некое умиротворение. Более чем 250-летняя история тысяч людей поместилась всего лишь на нескольких акрах земли, пестрела серыми надгробиями с уже стертыми именами и датами. Нита запыхалась, пробежав несколько кварталов от северной границы кампуса и сейчас согнувшись приводила дыхание в порядок. Она поперлась на пробежку к университету в такую рань лишь бы лишний раз не пересекаться с Джеком. Сейчас от одного его присутствия Ниту нещадно воротило. Нита уже не могла слушала его россказни о Токио с тысячей подробностей и с горечью понимать, что ее муж даже не умеет врать. Интересно, как давно у них с Лиз все это началось? Может, это она, Нита, вклинилась в их отношения? Хотя какая разница. В голове промелькнула мысль о разводе, на который она вчера уже окончательно решилась. Уйти от собственника. Вот только он никогда не позволит. Скорее подготовит ей местечко здесь, среди тихой безмятежности обелисков времен Гражданской войны.

Вдалеке, возле примечательной могили Пола Тулейна^[43], показался Энтони. Его длинный полосатый шарф сложно было не заметить среди довольно спокойных и умиротворенных тонов кладбища.

– Нита, что за шпионские игры? – Энтони нахмурился и достал из кармана перчатки. В утренние часы на улице уже было довольно прохладно, даже земля покрылась первым инеем.

– Я была на допросе в полицейском участке, – Нита перешла сразу к делу, – Знаешь ли, не самое приятное место и куда опаснее, чем безобидное старое кладбище.

– Ну, как сказать. Так что от тебя хотели копы?

– Расспрашивали о Рэнэ и знакомы ли мы с ней. Они засекли ее машину, как я и думала.

– Но это могло быть просто стечением обстоятельств.

– Может и могло, но слишком многое нас связывает и, полиции это известно. К тому же, моя новая знакомая, у которой я тебя встретила на прошлой недели, кажется, знает о той ночи. И пытается этим меня шантажировать.

– Знает? Но откуда?

– Хотела бы я сама знать. Я с ней познакомилась буквально через неделю после того случая, она только прилетела в страну. Но, как оказалось, многие из моего окружения с ней так или иначе знакомы. Она баснословно богатая дама и коллекционирует редкие предметы искусства. Не знаю, как описать это чувство. Возможно у меня паранойя. Но она говорит мне такие вещи, о которых просто не могла знать. И мне кажется, она причастна к убийству той девушки, которую я нашла на берегу.

– Но как? Если ты с ней познакомилась позже?

– Я не знаю. У меня только косвенные доказательства и внутреннее чутье. Но я почти уверена, что попала в какую-то западню. Очень умело выстроенную западню.

– И что она от тебя хочет?

– А это еще страннее. Она купила несколько моих картин, именно тех, что я написала после аварии, и теперь хочет, чтобы я достала подлинник Милле.

– В каком плане достала?

– Подменила при обмене с музеем Лондона.

– То есть пошла на должностное преступление, – констатировал очевидный факт Энтони.

– Именно.

– А что за картина Милле?

– У мадам Погок весьма странные пристрастия к картинам. Ее интересует тема смерти. Практически вся ее коллекция так или иначе перекликается с потусторонним. Знаковой работой Милле в этой тематике была «Офелия», именно ее она и хочет заполучить.

Энтони смотрел на перепуганное, бледное лицо Ниты и понимал, что совершенно безумная история совершенно реально сводит Ниту с ума и может грозить тюремным заключением. А это в корне меняло дело.

– Послушай, похоже, Погок сама оставила тебе подсказки. Я частично видел ее коллекцию на приеме, да и ты тоже. Думаю, сперва нужно найти репродукции этих картин и сопоставить с работами Милле. Возможно мы найдем зацепки. Мне мадам показалась весьма практичной персоной. Коллекция ради коллекции – точно не ее стиль.

– Может ты и прав. Я пока даже не представляю, что искать. И я должна увидеть Рэнэ. Только это нужно сделать так, чтобы полиция никак нас не связала.

– У вас во времена приюта было какое-то тайное место, о котором знали только вы с Рэнэ? – спросил Энтони.

– Да, было такое. На крыше одного здания на 49-й улице. Там был лучший вид на рождественскую елку. Рэнэ знает где. Передай ей, что на следующей неделе, во вторник в девять я буду ее там ждать.

– Обязательно передам. Слушай, у тебя же есть доступ в хранилище университетского музея? – Нита кивнула, – Тогда предлагаю на днях там встретиться и попытаться распутать весь этот клубок из тайн и интриг. Практически все репродукции будут в нашем распоряжение. Возможно, найдем зацепки. Если поймем мотивы Погок, – поймем, что произошло с тобой и, кто убил ту бедолагу.

– Отличный план. Но меня не будет несколько дней в Принстоне, – замялась Нита, – Когда вернусь, дам тебе знать и начнем расследование.

Энтони все понял без слов. Значит семейная идиллия восторжествовала опять, – муж вернулся и чувства к нему тоже. Ощущение в теле было такое, как от тяжёлого удара под дых. Он не знал, что это за странные отношения, что вообще происходило между ним и Нитой. Но знал наверняка, что просто так ее не отпустит из своей жизни.

Глава XIII

Взгляд Ниты достиг белоснежных шапок вершин. Она никогда не любила горнолыжные курорты. Но Джек их обожал. При этом всегда выбирал самые сложные трассы для спуска. Его заводил адреналин от скорости. И не важно были ли это лыжи или спорткар. Нита тяжело вздохнула, живо представляя целые выходные в компании друзей Джека и его самого. Морозное солнце слепило нещадно, и девушка поднесла ладонь поближе к глазам, дабы хоть немного защититься. Никакого тепла, только яростное, даже властное покорение, так напоминавшее Ните мужа. Хочется коснуться и обогреться, а на самом деле получаешь лишь холод. Не за долго до вылета в Аспен у Ниты состоялся довольно странный телефонный разговор. Именно он сейчас целиком занимал ее мысли:

– Алло, Нита? Это Тереза Хармстоун, мама Элизабет, – женский голос на другой стороне провода показался Ните не в меру уставшим.

– Миссис Хармстоун, рада вас слышать. Чем обязана? – Нита не припоминала, чтобы Тереза Хармстоун хоть раз с ней созванивалась или общалась больше, чем пару дежурных фраз на приемах у общих знакомых. Поэтому подобный телефонный звонок весьма ее удивил.

– Эмм, Нита, я знаю, вы дружите с Элизабет, возможно онатебе говорила, куда собирается уехать. Мы уже больше недели не можем с ней связаться. Она конечно взбалмошная девочка, но никогда вот так просто без предупреждения не исчезала, – миссис Хармстоун была не на шутку обеспокоена.

– Я с ней виделась несколько недель назад. Она ничего не говорила, – Нита тоже начинала беспокоится о теперь уже бывшей подруге. Но об их романе с Джеком пока не могла сказать. Что же случилось с Лиз? Имеет ли ее муж к этому отношение? Она сама очень бы хотела знать.

– Я поняла. Что ж, спасибо. Если Лизи вдруг тебе позвонит, дай мне, пожалуйста, знать. Я очень беспокоюсь.

– Конечно, миссис Хармстоун.

Нита повесила трубку и посмотрела на собранный чемодан для поездки в горы. Почему-то ехать совершенно не хотелось. Затем взгляд сам переместился к стеклянной стене, где Джек вчера повесил новую маску. Сувенир из поездки. Глядя на пополнение коллекции стало жутко и страшно.

– Кто звонил? Что-то случилось? – Джек возник внезапно за спиной Ниты, чем заставил ее подпрыгнуть на месте.

– Боже, Джек, ты меня опять напугал, – Нита старалась не смотреть мужу в глаза, сейчас там можно было прочесть слишком много.

– Так, кто звонил?

– Миссис Хармстоун. Кажется, Лиз где-то пропала. Она больше недели не выходит на связь. Не знаешь случайно, где она может быть? – Нита подняла голову и испытывающе взглянула на Джека. На лице мужчины не дрогнул ни единый мускул. Мимика была совершенно спокойна и никак не изменилась.

– Откуда мне знать. Это же твоя подруга. К тому же, неделя это не такой большой срок, чтобы начинать паниковать. Мало ли чем может заняться молодая незамужняя женщина.

– Может и так. Надеюсь, с ней все хорошо.

Джек подошел ближе и заключил Ниту в объятья. Взял ее за подбородок и заставил посмотреть прямо в глаза. Нита старалась не дышать. Было слишком близко, слишком опасно.

– Я проверю наше снаряжение. А ты пока собирайся и не забивай ерундой голову, поняла, – Джек провел кончиком языка по приоткрытым губам Ниты и прикусил до крови нижнюю губу. А затем оставил ее одну в полном смятении.

– Нет, не может этого быть, – Нита плотнее запахнула вязаный кардиган и подошла к бару. Плеснув в стакан виски, девушка еще раз всмотрелась в абрисы маски и коснулась припухшей губы. Да, ее муж возможно был жесток, даже очень. Но точно не убийца. Он не мог никого убить. Или мог?

– Нита, милая, посмотри, кого я встретил! – елейный голос Джека заставил Ниту вздрогнуть и наконец-то перестать мучать глаза ярким солнцем и свой мозг страшными догадками.

– Доктор Спенсер! – Нита широко улыбнулась, как и подобало при встрече чуть ли не членов семьи. Лицемерные улыбки были отточены годами супружеской жизни с Джеком. Никто бы не отличил фальшивую подделку от подлинника. В жизни Ниты становилось все больше поддельного и все меньше действительно настоящего.

– Так вы тоже сегодня запланировали спуск? – казалось огромные горнолыжные очки доктора Спенсера тоже улыбались вместе с пышными усами.

– Да, мы давно с Нитой планировали покорить Аякс^[44], – Джек в ярком оранжевом горнолыжном костюме действительно был похож на отъявленного покорителя вершин и женских сердец. По крайней мере, в глазах супруги доктора Спенсера явственно читалась эта мысль.

– Может, все-таки не стоит рисковать, дорогой, – Нита не хотела оставаться один на один с Джеком, особенно в месте, где на десятки километров ни одной живой души. Особенно сейчас, когда страх стал сильнее здравого смысла.

– Я в нас более чем уверен. Нужно убивать свои страхи, а не идти у них на поводу, – вот это-то и было страшнее всего.

– Ну мы с Пэм еще точно не доросли до профи, так что будем довольствоваться трассами на Баттермилк^[45]. Скайн, вечером ждем вас в шатто, нужно отметить ваш приезд.

– Благодарю за приглашение. Мы с удовольствием. Думаю пару часов нам хватит, чтобы насладиться природой и спуском. Правда, дорогая?

Аякс казался неприступной крепостью. Дикие леса, непроходимые тропы в самой чаще. Здесь не то, что проехать на лыжах, просто пройти было сложно. Угол наклона был слишком большим и контролировать спуск тоже было довольно сложно, даже для бывалых лыжников. А Нита точно не была из их числа. Она встала на лыжи только пару лет назад и то из-за прихоти мужа. Редкие вылазки в горы тоже не сопутствовали наработке мастерства. Джек катался с детства. Любые виды спорта были ему подвластны, и на черной трассе Аякса он чувствовал себя, как рыба в воде.

– Джек, постой! – Нита еще не успела отдышаться после очередного гонки и очередного отрезка пути, как Джек уже рвался ехать дальше. Складывалось впечатление, что он специально старается истощить Ниту, загнать ее, как гончие добычу. Почему-то эта ассоциация постоянно крутилась в голове девушки. Они настолько быстро петляли меж заснеженных деревьев, что Нита не сразу заметила перемену погоды. И даже мало ориентировалась где они, и сколько пути преодолели.

Девушка взглянула на небо, но вместо яркого солнечного света, все пространство аж до линии горизонта затянули тяжелые, снежные тучи. Одинокие снежинки срывались с небесной обители и убегали за рваными толчками ветра. Предвестники надвигающейся бури. Джек исчез из зоны видимости и Нита поняла, что уже вряд ли сможет его догнать и, тем более не успеет до начала бури добраться в поселок. Ждать помощи в бурю и на таком опасном склоне тоже было маловероятно. Мозг судорожно искал решение.

Нита спустилась на пару пролетов вниз и увидела несколько сломанных флажков и валяющийся в снегу указатель. Где-то рядом должно было быть укрытие, где, как раз на случай бури, можно относительно безопасно переждать непогоду и дождаться спасателей.

Снег уже не стеснялся и застилал все перед глазами Ниты глухой стеной. Передвигаться было практически невозможно. Каждый шаг требовал недюжих усилий. Девушка шла буквально вслепую. Сильные порывы ветра пробирали экипировку насквозь. Ноги промокли и, Нита не чувствовала пальцев. Хотя, по ощущением казалось, что она горела. Это уже было не хорошо. Близилось обморожение.

Вдруг Нита заметила, что уже третий раз проходит мимо одного и того же поваленного дерева. Похоже, девушка окончательно потерялась и ходила по кругу. Только этого не хватало.

– Твою мать, – похоже указатель и флажки кто-то намеренно переместил в сторону и сломал. В голову начала просачиваться мысль, что Джек вполне мог бы быть к этому причастен. Или с чего ему переться на самую сложную трассу в день непогоды? Он сделал все, чтобы дезориентировать Ниту и оставить ее даже без крошечного шанса на спасение.

Буря набирала обороты и, все вокруг погрузилось во мрак. Нита упала возле дерева, прислонившись к нему спиной и стянула зубами рукавицы. Пальцев рук она тоже уже практически не чувствовала. Девушка прижала ладони к губам и попыталась согреть руки дыханием. Но это мало чем помогло. И где-то вдалеке послышался вой волков. Или это все же была метель? Но от этого завывания стыла кровь.

– Где же эта долбанная сторожка? – Нита понимала, что долго оставаться на одном месте нельзя: замерзнет насмерть или станет ужином для диких зверей. Ни одна, ни другая перспектива точно не радовала.

Кое-как при помощи лыжных палок Нита смогла подняться на ноги. Впереди тропа расходилась в две разные стороны. Одна вполне могла привести к спасительному домику, а другая к верной смерти. Нита прикрыла глаза и постаралась довериться внутреннему чутью. Это все, что у нее осталось. Перед глазами показался образ бабушки Магды. Она взяла внучку за руку и повела за собой.

Тропа петляла и терялась среди огромных исполинских деревьев, на мгновение Ните показалось, что это был ошибочный путь и она только теряет драгоценное время. Но вдруг, среди непроходимого леса показалась сторожка. Ее оазис спасения. Нита буквально вползла в ветхий деревянный домик и упала на пол. Она не знала сколько прошло времени, но открыв глаза, поняла, что находится в относительной безопасности и ее не засыпает снегом. А это уже прекрасно.

Девушка поднялась и осмотрела свое убежище. Небольшой, грубо сколоченный деревянный домик. Имелся очаг и даже несколько сухих поленьев. Стол, лавочка. Вот и все на что приходилось рассчитывать. На стене возле двери Нита заметила аптечку, там же коробок спичек и термоодеяло. Более чем богатый набор.

Нита сразу же решила развести огонь. Нужно было согреться, просушить промокшую обувь и одежду. Простое действие получилось проделать далеко не с первого раза. Дубовые пальцы не слушались и девушка напрасно извела добрую половину коробка спичек. Но, все же, добыть огонь удалось. Когда полена немного разгорелись и дали тепло, Нита стянула промокшие ботинки и горнолыжный костюм. Мягкое тепло от очага распространилось по телу и вот теперь девушка ощутила насколько замерзла. Немного высохнув, Нита завернулась в термоодеяло и решила досконально изучить содержимое аптечки. Несколько бинтов, антисептики, пластыри… Ничего толкового, чтобы не умереть с голоду до утра. Но бокс оказался с двойным дном и как раз там, как манна небесная, нашелся протеиновый батончик! Девушка жадно растерзала обертку и за один укус распрощалась практически с половиной своего скромного ужина. Но этого более чем хватило, чтобы воспрять духом и немного расслабиться.

В очаге потрескивали поленья. Чувствительность рук и ног, слава богу, вернулась. И страхи за свое будущее тоже. Только Ниту страшила не буря или дикие звери. А ее собственный муж и люди, которые в последнее время вторгались в ее жизнь. Глядя на огонь и постепенно погружаясь в беспокойный сон, Нита дала себе обещание, что если выживет, то непременно разберется со всеми загадками, тайнами и найдет выход из этого тупика.

* * *

– Мэм, вы в порядке? Мэм? – в крепкий сон Ниты кто-то врывался самым безобразным образом. Так было частенько в приюте. Если ты не поднимался с постели по сигналу будильника, тебя непременно начинали трясти, стаскивать с кровати, даже давать оплеухи. Но, стоп, она же уже не в приюте? А, собственно, где?

Нита с трудом разлепила глаза и поморщилась от яркого света. Вокруг шастали непонятные люди в красных куртках, невозможно сквозило через открытую дверь в хижине. Получается ее нашли?

– Вы – Нита Скайн? – спросил нависший над Нитой бородатый мужчина.

– Эммм…да. А буря уже закончилась? – Нита не понимала который час и сколько прошло времени. Но скользнув взглядом в сторону очага, поняла, что была в отключке довольно долго. От полений не осталось даже тлеющих углей.

– Да, буря закончилась перед рассветом. Ваш муж сообщил нам, что вы не успели спуститься до начала бури. Он очень беспокоился о вас. Но как только все улеглось, сразу же была отправлена бригада на ваши поиски, – бородачь помог Ните подняться с пола и протянул ей термос с чаем, – Вам очень повезло, что вы смогли добраться до укрытия вовремя.

Кто бы сомневался. Хотя Нита определенно знала одного такого человека. И очень с ним хотела встретиться лицом к лицу. И везение здесь было совершенно ни при чем.

Глава XIV

Мужчина за соседним столиком раздражающе елозил по тарелке вилкой и ножом. Складывалось впечатления, что он расправляется с драконом, а не с бифштексом и картошкой фри. Ниту даже начало подергивать от невысказанного возмущения. В такой обстановке она просто не могла мыслить здраво. Еще и Энтони непозволительно опаздывал. Она, конечно, привыкла постоянно ждать Джека, но…Да, что, но! Нита просто не могла по-другому. Хоть как-то возразить или расстроить мужа. Даже теперь, когда знала, на сколько он лицемерный и опасный.

Спасатели доставили Ниту в шато в целости и невредимости. Столько комплиментов своей выдержке и подготовленности, как от этих бравых ребят, Нита не слышала никогда в жизни. И надо сказать, это очень ее подбодрило и предало веры в себя. Ей удалось выжить одной в горах во время бури, так почему бы не повторить этот подвиг рядом с собственным мужем?

Джек был счастлив. Он с таким трепетом и заботой занес Ниту в дом, что со стороны действительно можно было подумать о невероятной силе любви между супругами.

– Дорогая, любовь моя! Я не находил себе места, порывался сам вернуться назад и искать тебя. Даже не представляю каково тебе было. Мало того, что буря, так еще там водятся дикие звери и непонятно что еще.

«Зато там нет маньяков и убийц» – Ниту воротило от каждого прикосновения Джека и хотелось убежать обратно в лес. Теперь она была почти уверена, что Джек причастен к исчезновению Лиз.

– Я даже не знаю, чтобы было со мной, если бы я тебя потерял, – Джек склонился на колени возле Ниты и прижался к ней с таким порывом, с таким теплом, что ему невозможно было не поверить. В его глазах стояли слезы. Настоящие, мать твою, слезы! Нита была растеряна до нельзя. Она вообще ничего не понимала.

Как не понимала и природу находок, которые сегодня хотела показать Энтони. Небольшой блокнот был испещрен заметками, схемами. Символизм и язык живописи стали оживать и представляться совершенно в ином свете. Вот только Нита не могла никак связать воедино все зацепки на картинах и труп девушки. Возможно, она напала на ложный след и все это только плод ее воображения. А возможно это только лишь начало чего-то гораздо большего. И она копнула еще не слишком глубоко.

Очень кстати пришлись оставшиеся связи в школе искусств. Профессор Клайв с радостью выписал Ните пропуск в хранилище репродукций и она могла беспрепятственно изучать нужные полотна практически целый день. Помимо прочих, Нита также взяла на изучение имеющуюся репродукцию «Офелии». Нужно было попытаться понять, что в нем так привлекло Пову Погок.

Нита смотрела на полотно и пыталась понять ход мыслей художника.

– Что же ты хотел сказать? Что так тщательно прятал?

Картина пестрила множеством растений. Что для ранних работ Милле было не совсем характерно. К тому же, Нита знала, что саму Офелию и природу мастер рисовал отдельно. А это точно было не спроста. Художница Элизабет Сиддал позировала ему четыре долгих зимних месяца: она ложилась в ванну с водой, которую художник подогревал с помощью свечей и масляных ламп. Однажды лампы погасли, но Милле был так увлечен работой, что не заметил этого. Элизабет заболела, и художнику пришлось оплачивать услуги доктора, чтобы продолжить работу.

В викторианской Англии язык цветов переживал новое рождение. Похоже, с его помощью Милле пытался рассказать историю своей героини или свою историю.

Милле старался запечатлеть прекрасное, он не замечал времени. Не было его и на картине: время остановилось, исчезло и, кажется, уже никогда не потечет, как и жизнь по венам Офелии. Замерли воды реки, умолк ветер, не колышутся ветки ивы, а с цветков не падают лепестки. Там нет жизни, но нет и смерти – эта красота вечна. Но что же тогда там было? Что оставалось? Ответ казался таким простым и близким, но постоянно ускользал.

Нита обратила внимание на корявое, грубое дерево. Оно словно спаситель нависало над Офелией, склонялось так низко, что девушка могла бы ухватиться за него, удержаться и выжить.

У нее была точка опоры. Почему же Офелия этого не сделала, почему не спаслась? Почему не ухватилась за отношения с мужчиной? Почему между смертью и «маленькой смертью» она выбрала первое? Нита ее не понимала, как и себя саму.

Офелия отказывается от реальной, чувственной, эмоциональной жизни с ее неидеальностью в пользу нарциссической смерти – того, что позволит ей сохранить свой образ прекрасным, чистым и непорочным. Умирая, она стремится вернуться в рай, в материнскую вселенную, где будет законсервирована ее красота и нетронутость. Но, неужели эта нетленность стоит целой счастливой, наполненной жизни? Нита пока не знала ответа.

Некоторые исследователи полагали, что в правом углу картины спрятано изображение черепа. Нита наклонилась над полотном и поправила окуляр. Она внимательно изучила каждый миллиметр картины, но никакого намека на череп или кости так и не нашла. Возможно речь шла только о подлинника, тогда можно было и не рассчитывать обнаружить некий знак на обычной репродукции. Через несколько дней должны были доставить картины из лондонской галереи и, возможно, там удастся изучить подлинник. Это было слишком поздно, но другого выбора не оставалось.

– Не могла найти место поближе к университету, я сюда ели добрался, – рядом с Нитой присел Энтони, и заставил ее вздрогнуть от неожиданности, – Эй, подвинься, и я, пожалуй, заберу твой яблочный пирог. В качестве компенсации.

– И тебе привет, – Нита подвинула тарелку с едва тронутым десертом ближе к Энтони, – чем меньше народа нас видит вместе, тем лучше. Поверь мне.

– Ты случайно не на мужа намекаешь? – Нита чуть не поперхнулась кофе, – Я немного навел справки. Значит профессор Скайн. Ну что ж, должен сказать неплохой выбор. Куда бедному студенту тягаться с великим и могучим профессором Скайном. Так как прошли романтичные выходные?

Нита в миг помрачнела.

– Я что-то не так сказал? – Энтони уплетал за обе щеки пирог, но резкую перемену в собеседнице сразу заметил.

– А если я скажу, что подозреваю мужа в попытке убийства и даже самом убийстве, – это достаточно романтично?

– Не понял, – вилка с куском пирога укатилась под стол, – Это типа шутка? Фигура речи.

– О, нет. Это скорее мои догадки, которые я наконец-то решилась озвучить. Понимаешь, Джек довольно сложный человек. Рядом сним ты часто не понимаешь, что делаешь не так. Стараешься соответствовать, вести себя, как подобает, но вечно косячишь. Я все время считала, что не достойна его. Что это действительно огромной счатье стать женой Джека Скайна. Возможно, так оно и было. Но когда узнаешь, что он изменял тебе, бог его знает сколько времени, с твоей подругой. А потом она бесследно исчезает. Это наталкивает на некоторые мысли. Особенно если после расспросов следует попытка покончить и с тобой. Думаешь это уже паранойя? – Нита наконец-то посмотрела на Энтони полными слез глазами. Озвучив весь этот ужас, она сама ужаснулась. И поняла, в каком кошмаре, в каком аду все это время жила. Неужели Орфей ее не спасет?

Энтони молчал. На его лице читалась целая гамма чувств. От недоумения, до злости и даже страха. Но не было ни тени сомнения или недоверия. Он ей верил. Каждому слову. Почему? Ему самому было трудно ответить на этот вопрос. Просто знал, что это все правда.

– Нита, тебе нужно срочно от него уходить и обратиться в полицию. Ты же понимаешь, что если он попытался однажды, то ничего не мешает ему повторить попытку.

– Не могу. Не сейчас. Прежде я должна разобраться во всем этом хаосе. Хотя бы ради Рэнэ. Не хочу, чтобы из-за меня ее жизнь разрушилась.

– Но с таким же успехом он мог быть причастен и к твоей аварии.

– Возможно. Но это было бы уже слишком, – Нита до конца еще не верила в то, что столько лет жила рядом с монстром.

– Ладно, здесь решай сама. Так ты что-то нашла в архивах? – Энтони заметил исписанный блокнот.

– Да, немного. Но уже хоть что-то.

– Я тоже немного покопался в источниках и нашел несколько весьма интересных зацепок. Я не совсем уверен, но ведь твое имя в переводе с диалекта означает медведица, или принадлежащая клану медведей? – Энтони что-то быстро записал на клочке бумаге, – Да, и если написать имя твоей новой знакомой вот так, – молодой человек ткнул кончиком карандаша на ровные слегка округлые буквы, – То у нас получиться два слова: ведьма и смерть. Пова Погок. У навахо существовала легенда, о клане медведей, который заключил договор со смертью, но так и не выполнил свою часть обязательств.

Нита неотрывно смотрела на записи Энтони и даже боялась дышать. Она даже подумать не могла, что мадам Погок имела индейские корни. Хотя все было на поверхности. Мадам никогда и ничего не скрывала. Да она чуть ли не единственный человек, который всегда говорил ей правду. В отличии от людей, которых Нита знала пол жизни и доверяла безоговорочно. Эта “ведьма” никогда не скрывала своих истинных намерений и всегда называла цену своих услуг.

– Постой, но, что за договор и, что за обязательства? Я ничего не понимаю. К тому же, на кой Пове сдалась эта картина. Да, она по-своему гениальна, но она не стоит тех денег, из-за которых стоило бы убивать? Ни один предмет искусства не стоит человеческих жизней.

– Нита, люди убивали и за меньшее, – горечь в голосе Энтони была практически осязаемой, – но ты права. Погок не из тех людей, что пойдут на риск ради нескольких сотен тысяч долларов. Тут явно что-то другое. Насчет легенды, – это просто легенда. Не думаю, что Смерть в образе Повы Порог пришла вернуть должок. Но мне показалось забавным такое совпадение.

– В этом нет ничего забавного, – буркнула Нита, – до чертиков меня напугал.

– Не злись, сейчас любая информация может быть зацепкой. Так, а ты что накопала?

– Не настолько увлекательно и мистично, как у тебя, но кое-что есть. Вот, смотри, – Нита раскрыла блокнот на странице разрисованной разными растениями и цветами, – Милле очень интересовал язык цветов. В викторианской Англии такой символизм был крайне популярен и переживал новое рождение. Например ива, крапива и ромашка ассоциировались с забытой любовью, болью и невинностью. Все это определенно было на его картине.

Анютины глазки символизировали безответную любовь, фиалки, украшающие шею Офелии, считались символом верности, целомудрия и безвременной кончины. Мак означал саму смерть, увековеченную незабудками.

– И как это нам поможет? – Энтони пока не понимал, к чему была эта лекция о цветах

– Это определенно отсылки к истории Гамлета и Офелии. Прерафаэлиты любили всякий символизм, четкое разделение на добро и зло, жизнь и смерть. Это чуть ли не единственная картина Милле, где все слишком неоднозначно, пограничное состояние Офелии. Она уже не жива, но еще и не мертва. Возможно, стоит копать в этом направлении. Но я надеюсь, что смогу все же увидеть оригинал, и уж это полотно наверняка даст гораздо больше информации.

– Постой-постой. В литературе прерафаэлитам были близки Эдгар По и Уолт Уитмен, их истории родственны готической литературе и тоже всегда содержат четкие представления о плохом и хорошем. Бытует легенда, будто в 1850-х Уитмен пережил сильное моральное потрясение, которое определило его дальнейшую судьбу и характер творчества.

– Уитмен? В 50-х? – переспросила Нита, словно внезапно что-то поняла. Неужели это зацепка?

– Да, он имел довольно обширные связи с прерафаэлитами. Между прочим и с Милле тоже. Все началось с Фрэнсиса Россетти.

Он был одним из семи членов-основателей Братства прерафаэлитов в 1848 г. и стал неофициальным организатором и библиографом движения. Он также редактировал литературный журнал Братства и писал в нем поэтические обзоры.

– То есть ты хочешь сказать, что Уитмен и Милле были знакомы?

– Вполне вероятно. Ведь Россетти редактировал первое британское издание стихов Уитмена. Центральное место в его творчестве занимает одна книга – поэтический сборник «Листья травы». Его первое издание вышло в 1855, как раз после его личностного кризиса, и после этого Уитмен несколько раз добавлял новые стихотворения и заново опубликовал сборник с тем же названием. Но это один из знаменитейших сборников стихов, до сих пор. Это было что-то уникальное для того времени, но и сейчас стихи Уитмена остаются неподражаемы. Это тебя навело на какую-то мысль? – Энтони увидел, как лицо Ниты вначале просияло догадкой, а затем приняло озадаченный вид.

– Смотри, картина Милле, которая принесла ему славу, была закончена в 1852 году, а культовый сборник стихов Уитмена увидел свет в 1855 году. Возможно это только совпадение, но… Мадам Погок была уверена, что подлинник «Офелии» находится именно в штатах. И уже довольно давно.

Да и еще, в начале гражданской войны в США Уитмен занимал ряд государственных должностей – сначала в Управлении казначея армии, а затем в Бюро по делам индейцев. Он работал добровольцем в армейских госпиталях в качестве медбрата. Первые «Листья травы» – очень необычная книга. Было всего 6 экземпляров. На зеленой тканевой обложке не стояло имени автора, но была фотография, а в тонкой книжке было всего 12 стихотворений без названий.

– Откуда ты все это знаешь? – Энтони поразился таким познаниям биографии поэта. Скорее это именно ему пристало интересоваться такими тонкостями жизни литераторов.

– Это семейная история. Я всегда думала, что бабушка слегка приукрашивает, но похоже, что нет.

– Ты о чем? – Энтони весь превратился в слух.

– Я должна еще кое-что выяснить и потом лучше тебе все покажу. А сейчас, я уже опаздываю на встречу с Рэнэ.

– Ты издеваешься? Возможно, мы что-то нащупали, то, что связывает тебя, картину и эту полоумную дамочку.

– Энтони, я еще не совсем уверена в своей догадке. Завтра я делаю оценку картин из лондонского музея и буду знать все наверняка.

– Ну хорошо, только вот, что, – парень выглядел взволнованным, – будь осторожна со своим мужем. А лучше обратись в полицию.

– Я так и сделаю, как только буду иметь неоспоримые доказательства его вины. И пойму, что он сделал с Лиз.

– Нита, это уже слишком далеко зашло. Ты либо глупа, либо безумна.

– Хотелось бы верить, что первое.

Глава XV

От вида с крыши на Рокфеллер центр у Ниты всегда перехватывало дух. Так было в детстве, так было и сейчас. Дни стали слишком короткими, и уже сейчас день клонился к закату. Только не хватало огромной новогодней елки и поющих ангелов вдоль аллеи. До нового года оставалось чуть больше месяца и почему-то здесь, на крыше высотки на 49-той улице Нита верила, что сможет и свою жизнь начать с чистого листа. Не важно какую, но свою.

– Прости, я, как всегда опаздываю, – на крыше появилась Рэнэ, – пришлось оставить машину в нескольких кварталах отсюда и прогуляться пешком. Ненавижу легавых. И эту их типа незаметную слежку. На обратной дороге угощу Мелоуна пончиками и кофе, а то замерзнет бедолага в машине.

– Рэнэ! – Нита бросилась к подруге и заключила ее в крепкие объятия, – Как же я рада тебя видеть! Рэнэ…

Ните хотелось разрыдаться от переизбытка чувств: радости, вины, сожаления…

– Что еще за Мелоун? Это разве не тот офицер, что ведет расследование…ну… моего дела?

– Он самый, никак от меня не отлипнет. Уже несколько раз приходил, даже в клуб, и что-то выспрашивал. Даже о Сэме вспомнил. Вытащили всю грязь, какую смог нарыть. А теперь вот увязался хвостом и повсюду следит. Ели удрала, чтобы потеряться не на долго из его поля зрения.

Нита мочала, она старалась не вспоминать личную трагедию Рэнэ, так было легче им обоим.

– Знаешь, порой, я вижу во сне тот пожар, и вспоминаю последний разговор с Сэмом, – Рэнэ закрыла глаза, пытаясь приглушить душевную боль, – Мне кажется, я могла его спасти. Ведь он просил о помощи, а я опоздала.

– Рэнэ, мы тогда сделали все возможное: вызвали пожарных, скорую…Ты чуть не разбила машину, настолько спешила к нему.

– Он ведь умолял вернуться, понимаешь? А я его просто отшила, и сказала, что больше не верю, – по щеке Рэнэ скользнула одинокая слезинка, она ее быстро смахнула и отвернулась в сторону. Нита никогда не видела, чтобы Рэнэ плакала. Она всегда была сильной за них обеих. Но и у скал бывают трещины.

– Походу полиция уже скоро поймет, что к чему. Если еще не поняла, – Нита не хотела еще больше бередить старые раны.

– А ты? – Рэнэ подошли к защитному ограждению на крыше. Город был практически, как на ладони и невольно хотелось остаться здесь навсегда.

– Мне кажется, я начинаю что-то понимать, но пока не знаю ответы на все вопросы. Энтони мне пытается помочь, без него я бы совсем запуталась. Прости еще раз, что втянула тебя во все это.

– Хм, так у вас все серьезно? Теперь ты поняла, какой упырь все это время был с тобой? Милая, прости, я наверное дура, что все это говорю и, тем более, что не сказала раньше, но Джек не лучший человек в мире. Он чистое зло и мне за тебя страшно.

Нита ничего не говорила Рэнэ о Джеке и своих подозрениях и несколько удивилась словам подруги:

– Ты о чем?

– Нита, ты меня знаешь, я не человек, который говорит что-то просто так или пытается навязать свое мнение. Я все это время молчала, так как ты говорила, что была счастлива и твоя семейная жизнь сложилась. Пусть все было не идеально, но ты любила Джека.

– Рэнэ, говори, что случилось?

– Еще до свадьбы Джек несколько раз грубо меня домогался, я конечно его отшила, как умею. Довольно доходчиво. Не хотела портить твой день свадьбы. Хотя, сейчас жалею, что не сказала. Можешь мне не верить…

– Я верю, Рэнэ, больше, чем верю. И обещаю, сделаю все, чтобы Джек ответил по закону за все, что сделал. А сделал он, как оказалось, не мало.

– Ничего не хочешь рассказать? – конечно же Рэнэ все поняла. Она и так о многом догадывалась.

– Я еще не готова. Пока.

– Тогда я постараюсь выяснить, что известно полиции. Раз уж лейтенант проявляет такое внимание ко мне, грех этим не воспользоваться.

– Может не стоит рисковать, пока меня не арестовали, еще есть время попытаться найти настоящего убийцу, – Рэнэ и так сделала много, о большем не стоило и просить.

– Ну, я не самая паршивая актриса, а лейтенант не самый умный мужчина на планете, хотя и довольно обаятельный, как для копа.

– Рэнэ, неужто хоть один парень в форме смог тебя покорить? – эта мысль заставила Ниту улыбнуться. Похоже, впервые после трагедии с Сэмом, Рэнэ хоть к кому-то проявляла интерес. Пусть в своей грубой манере. Но это было хоть что-то.

– Ну уж нет, даже не надейся. Это ты у нас таешь от смазливых красавчиков. Я же стараюсь ради дела. Только так. Нечего мне делать, как влюбляться в легавого, – возмущенно прыснула Рэнэ, но продолжила лукаво улыбаться.

* * *

– Значит, это оказался не подлинник, – Пова Погок в кричащем алом костюме стояла напротив огромного окна и сосредоточенно изучала огни большого города.

Нита чувствовала, с одной стороны облегчение (так как все же не нужно было совершать должностное преступление), с другой – понимала, что Пова потребует что-то взамен.

Сегодня утром в хранилище принстонского музея доставили несколько полотен из лондонского музея. Полотна должны были стать частью новой выставки посвященной братству прерафаэлитов и их направлению в живописи. Нита с нетерпением ждала, когда сможет досконально изучить «Офелию». Девушка настолько нервничала, покрываясь холодными каплями пота, что уже второй раз меняла белые рабочие перчатки.

Нита аккуратно выложила полотно на рабочую поверхность и направила на гладь воды луч ультрафиолетового фонаря. Характерный кракелюр был на месте.

Дальше приставила к полотну рентгенофлуоресцентный пистолет-анализатор: бесконтактный химический анализ должен был показать, нет ли в краске, скажем, титановых белил, появившихся меньше ста лет назад. Пистолет начал мерить, замелькали буквы таблицы Менделеева. Здесь тоже все сходилось.

Руки начали трястись еще больше. Неужели все же подлинник?

Дальше в ход пошел следующий гаджет – инфракрасный спектрометр. Он “пробивал” краску до эскиза, и это вносило окончательную ясность: автор всегда набрасывает, стирает и снова рисует, меняет ракурсы и линии горизонта. А вот копиист же всегда чертит горизонт по линейке, и это видно на экране.

Нита увеличила расширение монитора и приблизила изображение. Что-то было не так. Милле рисовал картину в несколько этапов. Рисовал и перерисовывал. Но на экране Нита видела относительно чистые линии. Работа была великолепной, практически безупречной. Но копией.

Чтобы окончательно удостоверится, что перед ней не Милле, девушка стянула перчатки и подошла к полотну. Едва касаясь подушечками пальцев, она ощутила шершавость красок, течение времени и жизни. Пова говорила, что на настоящей картине словно замерло время, там его нет, как нет и жизни. И не было там и пресловутого черепа, отличительной черты подлинника.

– Да, мадам. Это превосходная подделка, – практически прошептала Нита.

– Ну что ж. Тогда послушайте небольшую историю. Милле не везло с картинами. Да, он был талантливым художник, но заработать и прокормить семью на одном своём таланте не мог. Тогда он, отчаявшись, заключил сделку со Смертью. Успех в обмен на свои убеждения и талант. Ради денег ему пришлось отказаться от своего детища, Братства прерафаэлитов, и до конца дней своих рисовать портреты толстосумов и их любовниц. Последняя из работ, где Милле ещё видел себя и, которую принес в жертву успеху, была «Офелия». Не зря на подлиннике многие замечают тайную подпись самой Смерти, как соавтора. Скромный череп в углу картины. Он проявляется не всем и только в исключительных случаях. Именно это полотно художник подарил Уитмену, вашему великому поэту, с которым долгие годы дружил по переписке. Как раз в тот период поэт переживал не лучшие времена и подумывал полностью закончить с писательской карьерой. Но картина вывела его совершенно на иной уровень. Ровно через год, как картина оказалась у писателя, он выдал в свет труд всей своей жизни – «Листья травы». Я думаю вы о нем слышали. Сборник много раз переиздавался и дополнялся. И принес Уитмену мировую славу. В первом издание, которое отличалось особой глубиной, было всего 12 стихотворений, но каждое было на вес золота. Именно это издание было написано, как вы понимаете, в соавторстве со Смертью. И именно это дает мне все основания полагать, что картина Милле находиться где-то на территории США.

Эта история было настолько невероятной и безумной, что походило на правду. К тому Энтони говорил о чем-то похожем, он практически докопался. Но, конечно же, без истории мадам, пазл бы вряд ли сошелся. И последний кусочек мозаики Нита добавит сама. Но для этого ей нужно было отправится домой. В Джермантаун.

– А что же он принёс в жертву ради славы? Если Милле отказался от своих убеждений и таланта, то что же отдал Уитмен?

– О, любовь, милая, любовь. Уитман так никогда и не был счастлив, никогда не женился. Так и умер один одинешенек.

– Зачем вы мне рассказали эту историю?

– Я хочу, чтобы вы мне помогли найти подлинник картины. Достоверно известно, что полотно находится в США. И находилось все это время.

– Допустим, я вам помогу. Но откуда вы знаете эту историю? И что хотите сделать с этой картиной? И, в конце концов, почему я?

Пова наконец-то развернулась лицом к Ните и, посмотрев ей пристально в глаза, ответила:

– Я просто хочу вернуть своё, Нита. Вот и все.

Глава XVI

Нита возвращалась в Принстон в очень странном расположении духа. Ягуар плавно входил в поворот и, девушка ощущала себя словно на пороге чего-то важного, того, что однажды и навсегда меняет твою жизнь безвозвратно. Когда-то эта дорога привела ее на дно озера Карнеги, от которога она смогла оттолкнутся и выжить. Этот шанс на новую жизнь дался свыше ей не просто так. Для чего-то она должна была вернуться.

Взгляд Ниты скользнул к тонкому запястью, вокруг которого вместо браслета был завязан вампум. Чуть ли не единственная память о бабушке. Ее послание, ее последние и самые важные слова. Нита несколько раз пыталась его прочесть, но все было безрезультатно. Рисунки на вампуме нужно чувствовать, а не понимать разумом. Откладывать уже не было смысла. Девушка резко развернула машину и остановилась у обочины.

На озере Карнеги студенты занимались греблей. Тренировалась студенческая сборная Принстона. Распашная восьмерка с рулевым на всех парах мчалась в сторону Ниты. Яркий салатовый скиф^[46] смотрелся совершенно невероятно на фоне буйства осенних красок леса и бирюзовой ленты реки.

Нита прищурилась, чтобы лучше рассмотреть, кто был на борту лодки. В силуэте рулевого показалось что-то знакомое. Это был Энтони. Девушка встала на цыпочки и помахала рукой. На удивление парень ее тоже заметил и подал сигнала, чтобы она подходила к пирсу.

– Эй, ты что здесь делаешь? Раньше не замечал тебя среди фанатов академической гребли, – улыбка Энтони была ярче солнца и могла согреть не хуже, чем само светило. А Ните сейчас это было просто жизненно необходимо. Растрепанные волосы, прилипшая к телу футболка… Нита с трудом отвела взгляд от парня и наконец-то ответила:

– У меня много увлечений. Например раскрытие тайн, убийств и древних проклятий.

– Ну, об я наслышан. Что-то новое накопала?

– Можно и так сказать. Но, чтобы быть уверенной наверняка мне нужно домой, в Джермантаун. Не хочешь составить компанию? Это всего в нескольких часах езды от Нью-Йорка.

– Ты сейчас едешь? – Энтони посмотрел на машину позади девушки.

– Да. Откладывать больше нельзя. Если не найду все ответы сейчас, меня либо убьет собственный муж, либо арестуют лучшую подругу, либо ненормальная дамочка сдаст меня с потрохами полиции. По моему, меня загнали в угол.

– Не люблю углы, – Энтони стянул мокрую футболку и скрылся в небольшом пляжном домике на берегу.

Нита так и не поняла, это значило да, или нет. Но на всякий случай осталась стоять на месте. Уже через несколько минут Энтони, переодевшись, со спортивной сумкой наперевес вышел из раздевалки и направился прямо к машине Ниты.

– Так ты чего стоишь, или мы уже никуда не едим? – улыбнулся парень и сел на пассажирское кресло.

* * *

– И это оказалось ключевым моментом во всех наших поисках иголки в стоге сена. И эта иголка привела в мой родной Джермантаун, – практически до самого Нью-Йорка Нита рассказывал Энтони о встрече с Повой Погок и о том, что последовало дальше.

– То есть она хочет найти подлинник, а ты знаешь уже, где его искать? Эта история Милле и Уитмене достойна романа, я серьезно. Вот это да! – Энтони откинулся на пассажирском сиденье и положил руки за голову.

– Я только предполагаю, где искать. Поэтому мне нужно понять, какое послание мне оставила бабушка. Понимаешь, вполне вероятно, что именно этот, самый первый экземпляр «Листьев травы» Уитмен подарил моей пра-пра-бабушке в резервации. На самом деле я думала это бабушкины присказки. Но похоже бабуля была ещё в памяти. Она рассказывала, что её прабабушка познакомилась в резервации с молодым поэтом, который очень сильно помогал отстаивать права индейцев. Они очень сдружились, не знаю, возможно даже у них были романтические отношения. Но свой дом в Джермантауне он завещал моей пра-пра-бабушке. И с тех пор наша семья всегда здесь жила.

– Очень интересно. Личная жизнь Уитмена была довольно скрытной. Даже в письменных источниках мало что об этом сохранилось. Он никогда не был женат, детей тоже не было. Ходили слухи в литературных кругах, что он был приверженцем однополых отношений. Но это только слухи. А вот в конце 40-х Уитман действительно работал в Управлении по вопросам индейцев, так что история твоей бабушки выглядит вполне правдоподобной. Как раз после этой работы в резервации он выпустил свой знаменитый сборник «Листья травы».

– Вот об этом я и говорю. Все было буквально у меня под носом.

– А ты знала, что этот дом принадлежал Уитмену? – с огромным интересом поинтересовался Энтони.

– Я же говорила, что никогда не предавала этому значения. Это было похоже на старые байки, которые есть в каждой семье. Я и подумать не могла, что тот поэт и Уитмен – одно лицо. Но я не верю сейчас и не верила тогда, что бабушка покончила с собой. Да она была слегка странной, но не сумасшедшей и точно не самоубийцей. Не было ни записки, ничего…Она меня настолько любила, что не могла оставить просто так одну в целом мире. И вся эта история еще раз доказывает, что не бывает ничего случайного. Каждое слово, каждая деталь имеет значение. Стоит лишь это заметить и в это поверить.

– А как все произошло? Что с случилось с твоей бабушкой? – Энтони взял Ниту за руку и сжал крепче, давая почувствовать свою поддержку и, что она не одинока.

Эти воспоминания для неё были самыми горестными, как и гибель родителей. Но когда она их потеряла, то была совсем крохой и поняла всё намного позже. Кроме того, у неё всегда была Магда. А вот когда ушла и она…Тогда её мир рухнул окончательно.

– Я ее нашла на рассвете на чердаке. Она там всегда рисовала. И в тот раз похоже тоже. У нее все руки были в краске, но полотно так и осталось девственно чистым. Чертовщина какая-то. Мне сказали, что она напилась таблеток или что-то типа того. Но я в это не верю. Бабушка любила жизнь. Любила картины, книги. У нас всегда в библиотеке были сотни книг. По моему даже самое первое издание «Листьев травы» тоже было. Бабуля носилась с ним, как со святыней. Всегда перечитывала, когда ей было особенно паршиво. Когда родители погибли…

– Прости… – сколько же всего выпало на долю этой хрупкой девушки?

– Это было давно.

– Первое издание Уитмена? Их всего то ничего было. Сейчас каждый экземпляр стоит нереальных денег. Это зелёная бархатная книжечка?

– Да, вот откуда я знаю о нем. От бархата там мало что осталось, но все же.

– А можно посмотреть на книгу? Она у тебя? – перебил Ниту Энтони.

– В том то и дело, что после смерти бабушки она куда-то пропала. Но тогда мне было не до этого и меня практически сразу отдали в приют. И я более чем уверена, что Уитмен оставил в нем указания, где спрятал картину.

– И как ты хочешь найти книгу?

– При помощи вот этого, – Нита указала на вампум на руке, – Я думаю, бабушка мне оставила послание именно об этом. Она знала что-то, точно знала и всеми силами пыталась меня уберечь. Для этого мне нужно навестить одного старого знакомого. И на этот раз без ответов я не уйду.

* * *

Ветхий домик на окраине Джермантауна встречал гостей тусклым, желтоватым светом в окнах. На веранде все так же скрипело кресло-качалка и подрагивали на ветру колокольчики. Песнь ветра в этот раз была особенной. То ли зловещей, то ли слишком торжественной. Нита поежилась и оглянулась на припаркованную рядом машину. Мотор ягуара мерно гудел и немного успокаивал девушку. Как и теплая улыбка Энтони. Парень остался в машине, Нита решила, что пойдет одна. Это было только между ею и шаманом. Но то, что Энтони где-то рядом, придавало сил и смелости. Наконец-то Нита решилась и постучала в дверь.

– Ондинонк, простите, что так поздно, – девушка неудобно мялась на пороге, боясь заглянуть в глаза шаману, – мне нужна ваша помощь, я должна понять, что бабушка хотела мне передать в вампуме. Это уже вопрос жизни и смерти.

– Сила медведицы из клана медведей опять тебя ко мне привела, – старик пропустил девушку внутрь, – Нита. Неужели твое желание не исполнилось? – шаман еще и потешается? Или это ей просто показалось. Нита решила пока не обращать внимание на странности старика.

– Как раз наоборот. И это меня пугает. Я боюсь своих желаний.

– У всего есть своя цена. И у желаний тоже. Вопрос в том, согласишься ли ты ее заплатить, – Ниту начинали бесить эти полунамеки. Сейчас вокруг нее их было слишком много.

– Мне нужна ваша помощь. Здесь довольно странноеплетение, – Нита сняла с руки вампум, – Мне показалось, это не просто слова. Я вижу образы, но не могу собрать все воедино.

– Так и есть, – одного беглого взгляда на вампум шаману хватило, чтобы подтвердить догадки Ниты, – Но только ты сама сможешь понять его смысл. Я могу лишь направить.

– Так вы мне поможете? От этого послания зависят жизни.

– Все мы так или иначе зависимы. Кто-то от жизни, кто-то от смерти. Здесь речь идет о проклятии, – Старик не спрашивая стал заваривать вишневый чай. И включил огонь.

– Проклятие клана медведицы? – Нита уже в который раз благодарила небеса, что они ей послали Энтони. И он был кладезь бесценной информации.

– Проклятие, которое настигает всех девочек вашей семьи уже несколько поколений. Некая картина нарисована в соавторстве со Смертью дает все, что не пожелаешь: деньги, славу, успех. Но взамен требует заточения души в пограничном состоянии. Забирает самое важное и дорогое для человека: невозможность иметь счастливую семью, потеря самых близких, или отказ от своих же глубинных убеждений, своей сути ради семьи и возможности прокормить детей. У каждого своя цена. И тебе дитя мое тоже выставили счет. Осталось решить, по карману ли тебе твои желания.

Старик подтверждал самые страшные опасения и догадки Ниты. Все сходилось. Уитмен расплатился любовью, Милле своими убеждениями и сутью. А какая цена была у ее славы?

Похоже Уитмен спрятал картину на старости лет не просто так, а чтобы она больше никому не причинила вреда. Но Нита своим отчаянным желанием признания пробудила картину. Теперь она все понимала. О какой любви шла речь и, о каком проклятии. Пра-пра-прабабушка Ниты и была той любовью Уитмена, которой не суждено было случится.

– Это то, что я знал и так о вашей семье. А, что тебе скажет вампум, – сейчас увидим.

Старик усадил Ниту на диван и поставил перед девушкой чашку с ароматным чаем.

– Смотри, как поднимается пар, смотри на его рисунки, на его танец. Чувствуй, как он становится частью тебя. А теперь сделай глоток и возьми вампум.

Старик сел рядом и начал напевать старинную песенку. Что-то из детства… Но Нита не могла вспомнить точно. Горловое пение шамана разливалось по венам вместе с алой, горячей жидкостью и уносило Ниту далеко-далеко. Где она еще была счастлива.

– Девочка моя! – перед глазами Ниты возник осенний лес и образ бабушки. Такой родной, такой знакомый и близкий. Воздух наполнился перезвоном колокольчиков и шуршанием опавшей листвы. Ветер играл среди высоких трав, где рядом с Нитой была Магда. Они вместе присели на бархатный ковер клевера:

– Нита, прими верное решение. Разорви этот порочных круг. У тебя на это хватит сил, я знаю.

Магда обняла внучку и на пару с ветром тихо запела:

Где смерть находит путника среди травы,

Где опадают листья суеты,

Там нет преград и стен, земли и звёзд

Там только дом успокоения грез.

Глава XVII

Ветхие стены дома и крыша едва держались на своих местах. Но это ненадолго. Еще парочку ливней и все превратиться в труху окончательно. Все эти годы Нита не наведывалась в то единственное место, что осталось от ее прошлой жизни, но сейчас она здесь.

Нита наконец-то поняла, что любовь и она сама дороже любых денег и славы. Поэтому теперь знала наверняка, что следует делать.

– Нужно избавляться от этого дома и остатков прошлого. Там всё равно ничего не осталось, – Нита с грустью и тоской окинула взором обветшавшие стены и резко заморгала, отгоняя непрошенные слезы. – Нужно разобраться с этим раз и навсегда. Я ведь после смерти бабушки, словно отрезала от себя эту часть жизни. Хотела сделать из себя совершенно другого человека. Забыть о своих корнях. Но именно в них моя сила.

– Думаешь книга еще в доме? Сколько лет прошло, там уже разнесли все, что можно.

– Я чувствую, что книга там. Не знаю, как это объяснить. И послание зашифроввнное в вампуме говорит об этом тоже. «Листья травы» точно в доме.

Где смерть находит путника среди травы,

Где опадают листья суеты,

Там нет преград и стен, земли и звёзд

Там только дом успокоения грез.

– Метафоры образны, но вполне похоже, что твои догадки верны, – Энтони взглянул на Ниту и словно увидел ее другими глазами. Полной решимости, уверенной и знающей, чего хочет на самом деле.

Двери дома покосились от времени. На них весело некое подобие замка, но он уже давно никого не сдерживал. Малого усилия было достаточно, чтобы пройти внутрь. Энтони расчистил проход и взял Ниту за руку.

– Включи фонарик на мобильном, – почему-то прошептал Энтони, словно кто-то мог их здесь услышать. Сам тоже достал телефон и подсветил пространство впереди. Как и снаружи, внутри дом был растерзан временем и людьми. Оборванные обои и штукатурка, сорванные половицы. Какая-то ветошь по углам, оставшаяся от местных бездомных, и пожухлая листва, принесенная порывами ветра. Везде царил запах затхлости и пыли. Деревянная лестница, ведущая на чердак, местами осталась без перил и ступеней.

– Нам наверх? – уточнил на всякий случай Энтони, указав на лестницу тусклым светом мобильного фонарика.

– Да. Именно там я нашла бабушку. А в послание указано: где смерть находит путника.

– Хорошо. Смотри под ноги, а то лестница не вселяет доверия. Не спеша, стараясь держаться ближе к стене, Энтони поднялся по едва сохраняющим целостность ступеням. Нита следовала за ним и пыталась не отставать.

– Кажется, на месте, – Энтони постарался поднять телефон повыше и осмотреть пространство чердака. Здесь тоже ситуация была не лучше. Груды мусора, старых рам для картин. Кто-то даже пытался соорудить костёр из этого скарба. Но видимо не совсем удачно. Судя по копоти на стенах и потолке.

– Где будем искать? – Энтони уже предвкушал, как они целую ночь будут разбирать эти залежи хлама и тяжело вздохнул.

– …среди травы, Где опадают листья суеты, Там нет преград и стен, земли и звёзд, – Нита опять повторила послание из вампума, – Место, где есть трава и листья, то есть книга «Листья травы», это там где нет преград и стен, земли и звёзд.

– Если нет земли и звезд, и преград, значит это что-то между. В невесомости.

Под ногами Энтони заскрипела половица. Парень посмотрел вниз и ещё раз надавил ботинком на прореху в полу.

– Точно! Это может быть тайник в полу! Смотри, – Нита присела на корточки и подсветила пол. Затем прошлась пальцами вдоль доски и почувствовала лёгкое сопротивление. Словно что-то подпирало доску снизу.

– Помоги мне, нужно чем-то вот здесь подковырнуть.

Энтони осмотрел сооружение из рам и строительного мусора. И кое-как выудил ножку стула.

– Думаю, подойдёт. Отойди в сторону.

Подцепив половицу, Энтони довольно легко сорвал доску и сразу же опустился на колени, чтобы рассмотреть, что же скрывалось под ней. Нита сделала ровно так же.

– Ты что-то видишь? – Энтони подсветил отверстие в полу, но там было пусто. Неужели опять мимо?

– Постой, возможно стоить заглянуть дальше, – девушка просунула руку под соседнюю доску и ощупала пыльное пространство, – Кажется, что-то есть, – рука зацепилась за лоскут ткани, в которую было завернуто что-то твёрдое. Нита подтянула сверток ближе и вытащила на поверхность пола.

– Это же шкатулка, смотри, – девушка аккуратно развернула ткань и увидела серебряную шкатулку, украшенную гроздьями винограда. Нита провела по выпуклой поверхности рукой, смахивая пыль, и открыла заветный ларец. Внутри лежали аккуратно перевязанные лентой письма, а на дне шкатулки ютилась небольшая бархатная книжечка со скромной надписью серебром – «Листья травы».

– Это же она, правда? – Нита не верила, что они отыскали книгу и она была у нее в руках.

– Похоже так и есть, она прекрасна, – Энтони аккуратно взял книгу в руки и обвел подушечками пальцев практически стертую надпись. Держать в руках первое издание легендарного сборника стихов Уитмена было настоящим счастьем для любого литератора, – Но, как книга поможет нам отыскать «Офелию»? Ведь именно ее хочет заполучить Пова? – все не могло быть так просто.

– Да, мне нужно вернуть ей картину. Пока не знаю, но в книге должны быть подсказки. Что-нибудь, любая зацепка, которая укажет, где Уитмен спрятал картину.

Энтони направил источник света на книгу, чтобы внимательней осмотреть все детали. В книге действительно было всего 12 стихов, без названий, даже без особого разделения. Страницы еле держались вместе, но, вцелом, книга сохранилась довольно неплохо, учитывая сколько времени прошло и, в каких условиях она хранилась.

– Что это за пятна? – Энтони бережно осмотрел несколько выцветших страниц и указал на повторяющуюся череду то ли помарок, то ли отпечатков пальцев.

– Эта книга стара как мир, к тому же последние лет десять она явно хранились в не самых подходящих условиях. Думаю, лучше сосредоточиться на тексте.

– Я понимаю, но в этом есть какая-то закономерность. Пока мы досконально изучим каждое слово, то окончательно запутаемся. Постой, мне кажется это некое послание. Смотри, на всех страницах выделены только определенные строки.

Нита придвинулась ближе к Энтони и осмотрела оставшиеся страницы в книге.

– Возможно, таким образом Уитмен хотел сказать, где спрятал картину? Это шифр.

– Так, какие строки он выделил вначале, – Энтони поднес книгу ближе и начал читать.

А сзади всех – смотри! – какой-то призрак ползет и крадется, мглистый, как ночь,

Весь в багряницу закутан, лоб, голова и тело обмотаны кроваво-красными складками,

Не видно ни глаз, ни лица,

Но из-под этих алых одежд, приподнятых невидимой рукою,

Один единственный скрюченный палец, указующий ввысь, в небеса,

Появляется, как головка змеи.

Если тебе не удастся найти меня сразу, не падай духом.

Если не найдешь меня в одном месте, ищи в другом.

Где-нибудь я остановился и жду тебя.

– Что это может быть? О чем здесь говорится? – Нита была не так сильна в литературе и, с надеждой взглянула на Энтони.

– Я думаю, здесь речь о рассвете, точнее о том, кто или что появляется с первыми лучами солнца. Уитмен любил эту метафору. И это нечто должно нам указать, на что-то. Возможно, на следующую подсказку.

– Но, кто появляется на рассвете и где? – это уже было гораздо сложнее понять, чем песню бабушки.

– Если его дом был здесь и твоя семья все эти поколения не покидала Джермантаун, то вероятнее всего, что картина тоже здесь осталась.

– Это резонно. Но городок небольшой, я ума не приложу о чем речь.

– Давай почитаем дальше, возможно, это тебя натолкнет на какие-то мысли.

И вот еще:

Нита судорожно пыталась припомнить места из детства, куда ее водила бабушка.

– Так, он говорит о доме, кувшине, фермере…Боже мой, я кажется поняла о чем речь. Это Каменный кувшин!

– Что это? – Энтони смотрел, как просияла Нита от своей догадки.

– Это необычный каменный дом возле леса, между Джермантауном и Клермонтом. Он был построен Конрадтом Лашером, палатинским немцем. Он выбрал для постройки необычный красный камень, что было весьма странным для нашего региона, где кирпич был предпочтительным материалом. В середине 19 века его потомки купили землю и построили фермерский дом через дорогу. Но от него остались лишь руины. А вот Каменный кувшин уцелел и стоит до сих пор.

– Думаешь, стоит искать там? – Энтони не был уверен, в том, что они верно определили место зашифрованное Уитменом. Слишком пространственные стихи писал поэт.

– Других догадок у меня нет. Кроме того, уже скоро рассвет и мы как раз успеем добраться на место.

* * *

Ягуар пытался убежать от рассвета на узкой проселочной дороге. В любой момент багряница могла настигнуть его и поглотить. Но девушка за рулем не была намерена сдаваться. Нита вжимала педаль газа в пол с такой силой, словно от этого зависела ее жизнь. Хотя по сути так оно и было.

Где-то в сумке запиликал телефон. Нита даже не шелохнулась всецело отдавшись гонке с рассветом.

– Не хочешь ответить? – спросил Энтони и указал на сумку.

– Это Джек, больше некому. Наверное, собирается ехать домой со своей чертовой лаборатории.

– Ты с ним еще не говорила о твоей подруге и тебе?

– Сегодня поговорю. Я уже решилась. Больше мне терять нечего. Но сейчас отвечать не хочу. Мы уже на подьезде. Посмотри, какое последнее указание было в книге.

– Ну как знаешь, – Энтони открыл бархатную книгу, пробежал глазами по тексту и остановился, – Вот. Вот это место было последним с отметками.

– Из прошлого урывка было понятно, что то, что мы ищим находится не в самом доме, то есть не в самам Каменном кувшине. И вот этот последний фрагмент немного проясняет, куда двигаться. Там рядом река и есть холмы. Я думаю, на рассвете мы как раз должны увидеть некий указатель в каком направлении двигаться дальше.

К тому же в постулатах прерафаэлитов Россетти зафиксировал, как одну из целей, – внимательно изучать Природу, чтобы знать, как ее выразить.

– То есть Природа выражена в картине, а картина в Природе. Как ее часть.

– Именно, – Нита резко ушла вправо, где виднелась лишь узкая дорожка усыпанная гравием.

Машина остановилась возле небольшого старинного дома. Его красные каменные стены завораживали. Это было довольно уединенное место. Вокруг только деревья и тишина. Над крышой уже пылало небо, давая понять о скором приближении нового дня и том, что следует торопиться.

– Давай быстрее, солнце уже практически встало, – Нита рывков открыла дверь и побежала к Каменному кувшину. Девушка застыла на дорожке между домом и развалинами, что остались от более поздних построек. Позади виднелись покрытые золотом холмы. С Нитой поравнялся Энтони и набросил ей на плечи куртку.

– Ты куртку забыла, простудишься.

– Смотри, как красиво. Видишь эти холмы, они как будто горящая стрела…

– Да, солнце падает так, что пространство между ними образует багряную стрелу. Перст указующий, как было в стихах Уитмена! Только на что он указывает?

– Кажется, я знаю на что. Это Каменный кувшин, так? – Нита посмотрела в сторону дома.

– Так.

– А за холмами, на противоположном конце Гудзона, есть каменный мост с водопадом и столетним дубом посередине. Его ствол и корневая система удерживают все сооружение. Получается, что вода выливается из кувшина с этой стороны и орошает водопадом дерево, опору для моста, с другой стороны.

– Соединение с природой. Форма и место. Все одно целое.

– Точно. Основное правило прерафаэлитов.

– Тогда вези нас к мосту, – только Энтони это сказал, как алая стрелка исчезла. Солнце поднялось над горизонтом выше и теперь ровно освещало пики холмов.

Уже через несколько минут искатели были на месте. Нита пересекла Гудзон и остановилась на опушке леса.

– Теперь нужно идти пешком, дальше не проехать, – Нита заглушила мотор и посмотрела на Энтони, – Спасибо, что поехал со мной. Без тебя я бы точно не справилась. Спасибо, что все это время был рядом и не сдал меня полиции, поверил в эту совершенно безумную историю. Я сама с трудом верю. Но ты даже не сомневался в моей адекватности. Большей поддержки, чем от тебя и Рэнэ, я не получала ни разу в жизни.

Энтони наклонился и прижал Ниту к груди:

– Я всегда тебе верил и буду верить. Даже в самое невероятное. Любовь не выбирает веру или безверие. Она просто знает. Всегда.

Каменный мост, построенный более двух веков назад казался совершенно крошечным на фоне невообразимо прекрасной стихии водопада. Из отвесной скалы по крутым порогам бурлила вода, превращаясь в самом низу в молочную пену. Возле моста поток сужался, практически в точку, а затем опять расширялся и впадал в реку. Гладкие, отполированные годами камни играли всеми цветами радуги на солнце. Светило из последних сил согревало землю, словно прощалось до следующего лета. Именно здесь среди пенных волн стоял несокрушимый мост, он один на один стоял против прекрасной, мощной стихии.

– Как он уцелел? – Энтони восторже всматривался в это поистине чудо, – Никогда не был в этих местах. Даже не подозревал, что рядом с Нью-Йорком остались еще такие дикие места.

– Практически маленькая Ниагара, – добавила Нита, – мост укреплен корневой системой дерева, только так они оба смогли устоять. Опираясь друг на друга.

– Хм. Как в жизни, одному устоять сложно. С чего начнем поиски?

– Картины боятся влаги, значит контакт с водой должен быть минимальным. Видишь, вода летит мимо вот этой части моста, и она всегда остается сухой. Нужно начать оттуда.

Молодые люди медленно пробирались сквозь заросли, казалось здесь уже давно не ступала нога человека. Шум водопада в унисон пению птиц успокаивал, в этом месте чувствовалась полная гармония. Полное слияние Природы и Человека. Все казалось ясным, логичным, таким, как и должно было быть.

– А знаешь, забавно, я тут подумал о твоей машине, о ягуаре, – нарушил тишину Энтони.

– И что с ней не так?

– Да все так. Просто в твоей культуре ягуар это трикстер, соединение добра и зла, жизни и смерти, прародитель Солнца и Луны. Мне показалось забавным, что ты выбрала именно эту машину.

– Хм, я даже не думала об этом. Скорее это она меня выбрала. Она меня и привела к всему этому хаосу.

За разговором, Энтони и Нита не заметили, как очутились возле моста. Каменная кладка была довольно крепкой и, Энтони без опаски первым взобрался на мост.

– Нужно осмотреть боковые кладки. Ищи любые зазоры или пустоты, все, что покажется странным, – Нита старалась перекричать шум от падающей воды.

Энтони осматривал правую сторону, Нита проходилась по левой. Толщина кладки была приличной и зазоры практически везде минимальные.

– Нита, я ничего здесь не вижу, – через полчаса усиленных поисков сдался Энтони, – Ты уверена, что мы ищим в нужном месте?

– Я ни в чем не уверена, это было просто логическое предположение.

– Я бы не стал в этом деле полагаться на логику. Вспомни, что было в последних строках, которые Уитмен пометил, как подсказку.

– Да, как думаешь, о чем здесь?

– …и никогда не измерит… Это же гигантская клепсидра, водяные часы! Смотри, мост и дерево это точка перетекания, сужения. Но течение идет в одном направлении, значит время нельзя здесь измерить точно. Нужно перевернуть клепсидру.

– Это под мостом!

– Да! Там тоже относительно сухо и дерево, как дополнительная защита. Дерево – символ жизни, картина – символ смерти. Они соединились в одном.

– Я спущусь вниз, – Энтони вышел на середину моста и посмотрел вниз на бушующую пену.

– Постой! – крикнула Нита, – Это очень опасно! Если сорвешься вниз, неминуемо разобьешся о камни.

– А у нас есть выбор? Сомневаюсь, что у тебя в багажнике завалялось несколько крепких веревок с карабинами.

– Но можно вернуться в город, и что-то взять у Одинонка… – Нита и так уже многим рисковала, но Энтони…это уже было слишком много, даже для нее.

– Нет, мы и так потеряли много времени. Со мной ничего не случиться, слышишь. Я обещаю! – Энтони как-то горько улыбнулся и сиганул через боковую кладку.

– Нееет! – Нита подбежала к парапету моста и зажмурила глаза, ей было страшно смотреть вниз.

– Эй, все хорошо! Я держусь, – голос Энтони словно опять вернул Ниту к жизни, – Слушай, здесь и правда что-то есть. Я сейчас только посмотрю…

Нита ничего не видела, так как парень находился под мостом. Она пыталась что-то высмотреть, услышать, но вокруг была лишь вода и ее мерный гул. Прошло несколько минут, но Энтони так и не показался. Ожидание начинало сводить Ниту с ума.

Вдруг что-то с огромной силой и грохотом упало в воду.

– Боже, только не это! – сердце Ниты тоже покатилось вниз. Она сбросила курточку и собиралась прыгать следом, как в поле ее зрения показался Энтони. Он держался за выступы в камнях, а через шею был продет кожаный тубус.

– Прости, ниша не выдержала моего напора и завалилась. Пришлось быстрее выбираться.

– Ты цел! Ты ее нашел!

– Похоже, что да… – Энтони не успел договорить, как рука соскользнула и он еле успел зацепиться за выступ.

Нита вскрикнула и заметалась по сторонам в поисках, чем бы помочь вытащить парня из западни.

– Не двигайся, я сейчас-сейчас.

Нита подхватила куртку и проверила ее на прочность. Должна выдержать.

– Хватайся! Я попытаюсь тебя подтянуть к парапету!

Длины куртки едва хватало, чтобы Энтони мог за нее ухватиться. Из последних сил парень подтянулся на одной руке и ухватился за импровизированную веревку. Под тяжестью внезапного груза куртка начинала трещать по швам, а Нита едва могла удержать Энтони на весу, даже упираясь ногами в парапет. Она морщилась и корчилась от напряжения, но не сдавалась.

– Давай же! Быстрее! Я не смогу долго тебя удержать!

Рукав куртки едва держался, Нита начинала паниковать. Нити шва на куртке плавились как масло на солнце. Еще одна петля, еще… В одно мгновение рукав остался в руках у Ниты, а куртка полетела вниз.

– Нееет! – девушка перевалилась через парапет, но за него уже крепко держался Энтони. Он смог, он успел!

Парень буквально вывалился на мост. Тяжело дыша, он лежал неподвижно несколько минут. Руки были исцарапаны в кровь. Рубашка разорвана и с большим кровавым пятном на боку. Но главное, он был жив! Он дышал и даже пытался улыбнуться заботе Ниты через боль.

– Нам нужно в больницу, ты истекаешь кровью, – Нита была на грани отчаянья, пытаясь поднять Энтони и дотащить до машины.

– Эй, со мной все впорядке. Это просто царапина. Никто не умирает. Посмотри лучше, что в тубусе.

– Это уже не важно…

– Нет, это важно…Нита, посмотри! – Энтони превозмогая боль стянул тубус и умоляюще взглянул на Ниту.

– Ну хорошо, – девушка усадила парня возле дерева и развязала кожаную ленту. Очень медленно и бережно вытянула полотно. Руки дрожали и развернуть картину Нита никак не решалась.

– Может это не она? – Нита словно спрашивала разрешения посмотреть. Ведь если это не та картина, то получается, что все было зря. Весь риск, все поиски превращались в пыль.

Пришла пора посмотреть правде в глаза. Нита развернула картину и замерла. Перед ней однозначно была та самая «Офелия». Тот самый камень преткновения. Тот самый грааль исполняющий или отнимающий все мечты.

Глава XVIII

Опять начиналась буря. Порывы ветра сносили все на своем пути. Непогода обещала быть еще мощнее урагана, который пронесся ночью 2 сентября и не так давно в Аспене. Вот непогода и первый снег добрались и до Нью-Йорка. Похоже буря преследовала Ниту. Черный ягуар оставил позади тайны в чаще лесов Гудзона и несся навстречу еще большим тайнам в самом центре города большого яблока.

– Как ты поняла, что картина настоящая? – Энтони на пассажирском кресле практически уснул от усталости, но гул большого города заставил его проснуться.

– Я думала это просто россказни любителей тайн и разных заговоров, но история о скрытом черепе, подписи самой Смерти, оказалась правдой. На этом полотне действительно в чаще леса, в самом углу проступил образ черепа. Я сначала не поверила, но он там был. Я уверена в этом без всяких экспертиз, – это подлинник.

– Ты отдашь его Пове?

– Не такая уж и великая цена свободы.

– Все равно, будь осторожна. Я пойду с тобой.

– Нет-нет-нет, я должна это решить сама. Сейчас только тебя заброшу в больницу и поеду к ней. И не думай возражать. Тебя должен осмотреть врач.

– Когда я тебя увижу вновь? – почему-то Энтони ощущал, что это прощание и он видит Ниту в последний раз.

– Я не знаю. Я слишком многим людям в своей жизни приношу неприятности. И тебе тоже стоит держаться от меня подальше. Это в твоих же интересах.

– Меня не запугать всякими старыми проклятиями, – Энтони взял Ниту за руку и крепко ее сжал, – Если бы я боялся за себя, еще бы после нашего разговора на винограднике оставил тебя и себя в покое.

– Я знаю. И очень верю, что наша встреча была не просто так, – одинокая слеза прокатилась по щеке Ниты. Энтони смахнул ее ладонью и нежно поцеловал девушку. Горько-сладкий поцелуй прощания с привкусом соли на губах

– Даже если ты убежишь, я тебя найду. Всегда находил, – прошептал Энтони и вышел из машины.

* * *

Пентхаус Повы Погок казался особенно холодным и большим. Нита не питала иллюзий относительно мадам, и сейчас была готова к любому исходу. Нита стояла напротив Повы Погок посреди огромного зала с шахматным полом и понимала, что ее визави в любой момент может сделать шах и мат. Партия была практически сыграна. И уже заведомо проиграна.

– Забирайте, всё, что вы просили. Картина и этот чертов сборник. Надеюсь, теперь вы отстанете от меня и моих близких.

– Хм, ну зачем же так грубо. Разве вы не хотели славы, признания? Я бы могла вам все это дать. Стоит только согласиться.

Пова указала на две картины на стене, которые нарисовала Нита.

– Согласиться на что? Нет. Я поняла, что мне уже все это не нужно. Да, наверное, и не было нужно никогда.

Пова не двигалась, она пристально изучала Ниту, словно видела ее впервые.

– Признаться, я рада, что вы приняла верное решение.

– Это вы о чем?

– Скоро сами все поймете. Теперь я могу уйти и быть наконец-то свободной. Как впрочем и вы, Нита. Зависеть от чего-то или кого-то, быть связанным по рукам и ногам – худшее из возможных наказаний. Особенно, когда оно длится целую вечность. Разве не так?

Мадам Погок выглядела так, словно действительно сбросила тяжкие оковы. Она подошла к Ните и взяла предложенные дары. Затем остановилась возле камина, где вовсю плясал огонь. Легко прошлась пальцами по зеленому бархату книги, дотронулась до полотна. И одним махом швырнула все это добро в горящий камин. Огонь благодарно проглотил пищу и подпрыгнул вверх, разлетаясь яркими искорками.

Нита охнула от выходки Повы, буквально сдерживая себя от порыва броситься спасать образчики настоящего искусства. Порочного, темного, но искусства:

– Что вы творите? Это же шедевры! Это достояние культуры? И ради этого мне пришлось пережить весь этот кошмар? Чтобы вы просто сожгли картину и книгу?

– Милая, иногда, чтобы получить истинную свободу, за собою сжигают мосты, – мадам легко сняла со стены картины Ниты и тоже швырнула их следом в огонь.

– Вы сумасшедшая! – Нита ощущала словно сгорает сама, ее часть, ее сердце. В этих картинах была она вся. Старая она горела ярким пламенем, а новая еще не родилась из пепла. Ниту разрывало надвое изнутри.

– Возможно так и есть, – улыбнулась пляшущим языкам пламени Пова. По мере горения лицо мадам светлело и расслаблялось. Словно она оставляла в огне все бремя сотен тысяч лет.

– А теперь уходите, Нита, и прощайте. Я вас больше не потревожу и все ваши тайны сгорят вот в этом камине. И мне пора. Я тоже всегда ухожу с первым снегом. Нью-Йорк зимой сказка только для туристов. Больше мне здесь делать нечего.

Нита взглянула за окно и увидела, как пляшут в воздухе первые снежинки. Начиналась снежная, ледяная буря. Опять.

– С удовольствием, надеюсь, больше вас никогда не встречу. Хочется верить, что вы сдержите слово, – Нита бросила последний взгляд на мадам и на блики пламени на её коже, в которых померещился зловещий череп. Девушка вздрогнула и быстро зашагала к лифту. В пентхаусе мадам ей было душно и тесно.

Через несколько секунд Пова услышала шорох закрывающейся дверцы лифта и улыбнулась:

– Как знать, милая, как знать. Однажды наши пути всё равно пересекуться.

* * *

Нита сидела в машине и пыталась осознать, что только что случилось. Какой-то невидимый груз свалился с плеч, мрачная пелена развеялась и открыла ей какую-то тайну, смысл которой она пока до конца не понимала. Кто такой была Пова Погок? Было ли проклятие? И что ей было уготовано? Наверное, она никогда не сможет ответить на эти вопросы.

Телефон в сумке опять заунывно запиликал. На этот раз Нита решила ответить. Скоро ей предстоял серьезный разговор с Джеком.

– Алло, Нита, полиция все знает, – на другой стороне провода послышался перепуганный голос Рэнэ, – Они нашли какого-то свидетеля и скоро будут у тебя. Прости, я сделал, все, что могла. И опять я не могу спасти самого дорого человека… – Рэнэ рыдала, она еле говорила сквозь слезы. В этих рыданиях Нита чувствовала такую боль. Словно она вложила все невыплаканное и невысказанное в эти слезы. За нее, за Сэма…

– Рэнэ, я готова понести наказание. Уже готова. Если я убийца, то я и так не смогу с этим жить. Я буду их ждать. Дома. Вместе с Джеком. Ему я тоже не дам избежать наказания. Пришла пора платить по счетам.

Нита знала, что вновь почувствует это запредельное чувство страха. С Джеком всегда всё было на грани. Особенно теперь. Стоит лишь разозлить как следует мужа. Нита тяжело вздохнула. Она сама себя не понимала. Это какая-то болезнь, наваждение. Но теперь она отчётливо знала, что скрепляло их брак столько лет. Что так привлекло Джека в бедной, заурядной сиротке, коих десятки вертелись возле богатого, подающего надежды биохимика. Он просто в ней видел ту же тьму, что и в себе.

– Нита, малыш, где ты была! – Джек с совершенно ополоумевшим взглядом подлетел к Ните у двери и заключил в крепкие объятия. Не такой реакции она ожидала. Возможно криков, побоев, но не перепуганного Джека.

– Я утром вернулся с лаборатории, а Нэн сказала, что тебя не было целый день и целую ночь дома. Боже, я уже думал звонить в полицию.

– Не нужно, она скоро будет здесь, – Нита вымученно улыбнулась и отстранилась от мужа.

– Ты о чем? – в комнате повисла неловкая, напряженная пауза, но Нита не ответила и начала подниматься на верх.

– Я просто хочу принять ванну. Остальное уже не важно.

– Ты в своём уме! Нита, какого хрена, ты творишь. Шляешься ночами непонятно где, а потом являешься и, как ни в чем не бывало, говоришь, что нам стоит ожидать полицию. Это как понимать?

Нита смотрела на эту драматичную сцена, как на кадры кинофильма. Она не помнила то ли это уже было, то ли ещё будет, то ли никогда не случится. Только сейчас, на пороге полного краха, пришло осознание, что её жертвой и ценой была сама жизнь и любовь всей жизни. Её работы могли стать гениальными бесценными шедеврами, только рядом с нелюбимым человеком и только после её трагической кончины. Именно это ей предлагала Пова Погок. Но она выбрала себя, жизнь и любовь. Пусть и ценой свободы.

– Зачем тебе эти маски? – Нита остановилась на верхней ступени и посмотрела на стеклянную стену внизу, – Они меня всегда пугали. Не хочешь ничего рассказать тоже. Я думаю, не только мне будет, о чем поговорить с полицией.

Джек криво улыбнулся. И подошел к лестнице.

– Знаешь, я всегда видел в них жизнь, как и в тебе, – совершенно серьезно ответил Джек, – Как ты обо всем узнала?

– Лиз. Я видела тебя с ней в аэропорту.

– Я мог и догадаться, после твоих расспросов, – мужчина ступил на первую ступень, сокращая расстояние между ними, – Зря ты не осталась замерзать там, в горах. Я правда не хотел тебя убивать. Думал ты сделаешь это сама.

– Но зачем? Зачем отнимать чью-то жизнь? Ради чего?

– Я всю жизнь ищу лекарства от смерти, но мы так до конца и не поняли ее. Как, зачем, почему?

– И ты думал таким образом найти ответы?

Джек промолчал.

– Их там нет и не будет. В этих масках просто смерть и доказательство твоего безумия.

– И ты станешь его частью, любовь моя. Я все сделаю быстро и с любовью, – Джек приблизился еще на несколько ступеней. Но Нита не шелохнулась.

– Это не любовь. Ты меня любишь, как и я тебя не люблю, уже нет. Просто отпусти меня, – выпалила Нита и замерла, боясь даже вздохнуть.

– Прости дорогая, что ты сказала? – Джек застыл, не успев сделать следующий шаг. Он пытался осознать, что только что услышал. Его не любят? Но как? – Так что ты говорила? Я, кажется, не так понял.

– Я просто… – теперь Нита боялась, отчетливый вкус страха проступил на губах. От напряжения она прокусила тонкую кожу.

– Я просто хочу от тебя уйти, оставь меня наконец-то в покое. Отпусти, – как можно четче она проговорила каждое слово. Сердцебиение усилилось, как у загнанного зверька, понимающего, що хищник вот-вот совершит свой победный прыжок.

– Не надо, Джек, – Нита сделала шаг назад. Но это послужило лишь сигналом к атаке. Джек в один прыжок преодолел разделяющие их ступени и бросился бежать за Нитой. Уйти от преследователя не было ни единого шанса.

– Ты хотела ванную, ты ее получишь, любимая, – Джек с силой схватил Ниту за волосы и потащил в ванную комнату.

Нита дрожала от нехватки воздуха. Кожа стала пунцово-красной, а зрачки от страха были настолько расширены, что делали глаза практически черными. За окном бушевала буря, казалось наступил судный день. Даже где-то в завывании ветра послышались звуки полицейской сирены.

– Ну же, не сопротивляйся, – Джек практически шептал на ухо жене, – ты же знаешь, что я этого не люблю. Джек набрал до краев воду в ванной и опустил голову Ниты на самое дно.

Он продолжал удерживать ее на глубине, жестко сжимая затылок. Нита упиралась, карабкалась по скользким бортикам ванной, но муж был явно сильнее.

Нет, опять, опять ощущения той злополучной ночи настигали её. Все же так или иначе ей суждено умереть в воде. Какая ирония и насмешка судьбы. Перед глазами всплыло тело незнакомки в разломе дерева. Бледная, синеватая кожа, чересчур ярко контрастирующие чёрные, как смоль волосы. И её лицо…такие знакомые черты…Нита теперь видела лицо незнакомки! Как сейчас видела свое отражение на дне ванны. И это было одно и тоже лицо! Незнакомка, Нита, Офелия из полотна Милле… Это был один и тот же человек. Это была она сама!

Нита видела фрагменты прошлого, но теперь провалов в памяти не было. Она видела, что произошло с бабушкой, с сестрой Агнесой. Она все видела и знала! Но это было страшнее за любую правду.

Тогда в детстве именно она должна была умереть: и тогда на чердаке их дома в Джермантауне, и потом в сиротенце… Но вместо нее Смерть забрала других: бабушку, сестру Агнесу. Они сами, добровольно отдали свою жизнь за нее! Это разрывало сердце на кусочки. Ей давали шанс на новую жизнь уже два раза. А она так бездарно им воспользовалась.

Но третий и последний шанс она даст себе сама! Как тень это переход между светом и тьмой так и вдох это мгновение между жизнью и смертью. Ей нужен этот последний вдох!

От испуга и желания жить Нита резко дернулась, но получила в ответ лишь удар в висок и проваливалась в небытие.

* * *

– Ну же, дыши! Давай же, твою мать, – мужской голос стремительно ворвался в сознание Ниты вместе со смачной оплеухой, за которой последовал тупой удар и толчок в грудь. Голос принадлежал не Джеку. К тому же девушка краем глаза отметила, что вокруг неё уже не ванная комната. Да и вообще это не было помещение. Она находилась на берегу реки. Нет, нет, нет! Только не это! События той злополучной ночи настигли ее вновь! Но как? Что вообще происходит? Кто этот мужчина, что так отчаянно пытается вернуть ее к жизни делая массаж сердца и искусственное дыхание?

Нита громко закашлялась под натиском воды, рвущейся из ее легких. В глазах еще было мутно, но лицо своего спасителя она теперь могла разглядеть:

– Энтони? – как он вообще здесь оказался? Он же остался в больнице…

– Нет, мисс. Я – Итан. Не стоит подниматься так резко, – молодой человек слегка придержал Ниту за плечи не давая резко вскочить на ноги.

ЭПИЛОГ

Нита дышала! Наконец-то дышала полной грудью, полной свободой. Джека в наручниках вывели из зала заседания. Оказалось ФБР несколько лет вело за ним и его исследованиями наблюдения. Огромные растраты были только вершиной айсберга. Маски в стеклянной стене оказались прямой уликой и доказательством десятка убийств, в том числе и Элизабет Хармстоун. Он делал слепки из своих жертв.

Нита не знала, как её предсмертное видение на дне Карнеги могло так тесно переплестись с реальностью. Но сейчас она ощущала, нет, знала, что всё так, как и должно было быть. Наконец-то она вышла на свет.

Она не знала было ли это все видением или правдой. Но сейчас прямо к ней направлялись два самых близких человека в ее жизни. Итан/Энтони – ее первая настоящая любовь. И Рэнэ – лучшая подруга.

В ту же ночь, когда Итан спас ее, Джека арестовали. Даже предьявили обвиненияя в попытки ее убийства. Будто бы он что-что сделал с тормозами. Но это так и не смогли доказать. Да и без этого хватало доказательств на пожизненное заключение.

Нита записалась к психотерапевту, чтобы наконец-то разобраться в себе и простить мужа. А может и себя саму. А еще она позвонила Рэнэ. И это было лучшим решением. Со своим спасителем Итаном/Энтони Нита очень подружилась, он помогал как мог справиться с последствиями аварии и арестом Джека пока шло расследование.

А что касается Повы Погок, Нита знала, что когда-нибудь и с ней она обязательно встретиться.

Когда-нибудь, одним морозным солнечным утром, когда небо обрушится первым снегом.

КОНЕЦ

Примечания

1

Озеро Карнеги – заповедник, который образован из плотины на реке Миллстоун, в дальнем северо-восточном углу Принстона, округ Мерсер, штат Нью-Йорк.

(обратно)

2

Принс Роджерс Нельсон – американский музыкант, певец, гитарист-виртуоз мультиинструменталист, автор песен, композитор, продюсер, актер, режиссёр.

(обратно)

3

«Kiss» («Поцелуй») – песня Принса и его группы The Revolution с альбома Parade, выпущенная как сингл в 1986 году. Лауреат премии «Грэмми»

(обратно)

4

Эвридика – это опера в прологе и одно действие Итальянский композитор Джулио Каччини. Либретто Оттавио Ринуччини было уже установлено соперником Каччини Якопо Пери в 1600 году. Версия Каччини «Эвридика» была впервые исполнена в дворце Питти, Флоренция 5 декабря 1602 года. Каччини поспешно подготовил партитуру для печати и опубликовал ее за шесть недель до появления версии Пери.

(обратно)

5

Мастихи́н – специальный инструмент, использующийся в масляной живописи для смешивания или удаления незасохших остатков красок, очистки палитры или нанесения густой краски на холст.

(обратно)

6

Germantown – это город в округе Колумбия, Нью-Йорк, США. Население по переписи 2010 года составляло 1 954 человека. Джермантаун расположен в юго-западной части графства, вдоль восточного берега реки Гудзон. Территория, которая в настоящее время известна как Джермантаун, изначально была оккупирована могиканами. В начале восемнадцатого века Хендрик Аупаумут записал перемещение своего народа, который привел их к поселению вдоль рек, которые позже будут названы Делавэр и Гудзон.

(обратно)

7

Собор святого Патрика является кафедральным собором архиепархии Нью-Йорка. Собор расположен на перекрёстке Пятидесятой улицы и Пятой авеню, напротив Рокфеллеровского центра. На каждое Рождество в Рокфеллеровском центре устанавливается главная ёлка города.

(обратно)

8

Когда ты идешь по жизни, ты никогда не одинок. С тобой в пути святая Мария, иди.

(обратно)

9

Ondinnonk – (гуронский язык) тайные устремления души, проявляющиеся во снах. По описаниям миссионеров-иезуитов XVII века, ритуалы, связанные с истолкованием ondinnonk и нейтрализацией дурных знамений, полученных во сне, составляли суть религии гуронов.

(обратно)

10

Роуч – мужской головной убор, украшение индейцев Северной Америки, изготовляемый из щетины или волоса различных животных и гораздо реже из перьев.

(обратно)

11

Вампум – нанизанные на шнуры цилиндрические бусины из раковин вида Busycotypus canaliculatus, служившие североамериканским индейцам для различных целей. Эти пояса у алгонкинов и особенно у ирокезов имели ряд особых функций: они были украшением одежды, служили валютной единицей, а главное – с их помощью передавались разные важные сообщения. Такие вампумы у ирокезских племён обычно доставляли особые гонцы – вампумоносцы. Развитие вампумовых записей, по всей вероятности, привело бы к созданию и развитию у североамериканских индейцев письма.

(обратно)

12

Прерафаэли́ты – направление в английской поэзии и живописи во второй половине XIX века, образовавшееся в начале 1850-х годов с целью борьбы против условностей викторианской эпохи, академических традиций и слепого подражания классическим образцам.

(обратно)

13

Майкл Ка́ннингем – американский писатель и педагог. Лауреат Пулитцеровской премии 1999 года.

(обратно)

14

Иерони́м Босх (около 1450–1516) – нидерландский потомственный художник, один из крупнейших мастеров периода Северного Возрождения.

(обратно)

15

Ист-Пайн-холл был построен в конце 1800-х годов архитектором Уильямом Эпплтоном Поттером, обслуживал поколения студентов Принстона. Соединительные конструкции составляли университетскую библиотеку до тех пор, пока в 1948 году не была построена библиотека Файерстоун. Ист-Пайн-холл стал административным центром. В нем есть много офисов и аудиторий факультетов языков и гуманитарных наук.

(обратно)

16

Карильон (карийон, фр. carillon) – механическиймузыкальный инструмент (клавишно-ударный идиофон), представляющий собой набор неподвижно закреплённых колоколов, языки которых соединены с клавиатурой при помощи проволочной передачи (как вращающийся вал в органе).

(обратно)

17

Сти́вен Гро́вер Кли́вленд (18 марта 1837, Колдуэлл, штат Нью-Джерси – 24 июня 1908, Принстон, штат Нью-Джерси) – государственный деятель США. Единственный президент США, занимавший свой пост два срока с перерывом и соответственно получивший двойную нумерацию в списке президентов (в 1885–1889 год как 22-й президент, и в 1893–1897 год как 24-й президент).

(обратно)

18

Лига плюща (англ. The Ivy League) – ассоциация восьми частных американских университетов, расположенных в семи штатах на северо-востоке США. Это название происходит от побегов плюща, обвивающих старые здания в этих университетах. Университеты, входящие в лигу, отличаются высоким качеством образования.

(обратно)

19

Одно из зданий университета, где находится музей. В 1923 году музей расширился новым зданием – McCormick Hall, построенным по проекту архитектора Ralph Adams Cram (1863–1942) на средства Сайруса и Гарольда МакКормиков, выпускников Принстона.

(обратно)

20

Империя Тан (18 июня 618 – 4 июня 907, кит. 唐朝, Танчао) – китайская империя, основанная Ли Юанем. Его сын, император Ли Шиминь, после окончательного подавления крестьянских восстаний и сепаратистских феодальных сил начал проводить прогрессивную политику. Танский период стал эпохой расцвета средневекового Китая, именно эпоха Тан традиционно считается в Китае периодом наивысшего могущества страны, когда она опережала в развитии все современные ей страны мира.

(обратно)

21

Блан де Блан расшифровывается как «белое из белого», также применима фраза «белое золото». Это понятие относится к уникальному шампанскому, которое делают только из одного сорта винограда – Шардоне, что в принципе не свойственно в производстве этого игристого вина.

(обратно)

22

Чарльз Э́двард А́ндерсон (Чак) Бе́рри (англ. Charles Edward Anderson «Chuck «Berry; 18 октября 1926, Сент-Луис, США – 18 марта 2017, Уэнтзвилл, США) – американский рок-музыкант, певец, гитарист, автор песен. Один из наиболее влиятельных ранних исполнителей рок-н-ролла. В 2004 году занял 5-е место в рейтинге 50 величайших исполнителей всех времён по версии журнала Rolling Stone.

(обратно)

23

Джим Мо́ррисон (англ. Jim Morrison; полное имя Джеймс Ду́глас Мо́ррисон, англ. James Douglas Morrison; 8 декабря 1943, Мелборн, Флорида – 3 июля 1971, Париж) – американский поэт, певец, автор песен, лидер и вокалист группы The Doors.

(обратно)

24

Государство Шан (кит.: 商朝), альтернативные названия государство Инь (кит.: 殷代) или государство Шан-Инь – раннее царство, существовавшее с 1554 по 1046 год до нашей эры в землях к северу от выхода реки Хуанхэ на Великую китайскую равнину. Государство Шан предшествовало государству Чжоу. Шан является первым китайским государственным образованием, реальность существования которого подтверждена не только археологическими находками (культура Эрлиган), но также повествовательными и эпиграфическими письменными источниками.

(обратно)

25

Да Цзи (妲己) – полулегендарная наложница последнего императора династии Шан. Согласно легенде, красавица-дочь генерала, она была против собственной воли выдана замуж за правителя-тирана Чжоу Синя (紂辛 Zhòu Xīn). Обиженная им однажды служанка богини Нюйва, девятихвостая лисица-оборотень, в отместку вошла в тело Да Цзи, изгнав оттуда настоящую душу наложницы. Под личиной Да Цзи лисица-оборотень и жестокий правитель придумали и осуществили много жестоких и хитромудрых каверз и пыток для своих подчинённых, например, заставляя их обнимать раскалённые добела железные прутья. Из-за такой невыносимой жизни подданные императора подняли мятеж, в результате чего закончилась династия Шан и началась эра правления императоров Чжоу. Позднее полулегендарный премьер-министр императора Вэня Цзян Цзыя экзорцировал духа лисы из тела Да Цзи, а богиня Нюйва наказала девятихвостую лисицу за чрезмерную жестокость. В китайской мифопоэтической традиции лиса считалась воплощением души мертвеца, и системе оберегов от неё придавалось особое значение.

(обратно)

26

Фраза принадлежит Сальвадору Дали

(обратно)

27

Гу́став Климт (14 июля 1862 – 6 февраля 1918) – австрийский художник и декоратор, один из самых ярких представителей венского модерна. Живописец и график, мастер оформления архитектурного интерьера. Один из основателей Венского сецессиона и участник Венских мастерских. Его монументально-декоративные и живописные произведения отличает стилизация, символизм и эротизм.

(обратно)

28

А́льбрехт Дю́рер (21 мая 1471, Нюрнберг – 6 апреля 1528, Нюрнберг) – немецкий живописец, гравёр и график, один из величайших мастеров западноевропейского Ренессанса. Признан крупнейшим европейским мастером ксилографии, поднявшим её на уровень настоящего искусства. Первый теоретик искусства среди североевропейских художников, автор практического руководства по изобразительному и декоративно-прикладному искусству на немецком языке, пропагандировавший необходимость разностороннего развития художников. Основоположник сравнительной антропометрии. Помимо перечисленного оставил заметный след в военно-инженерном деле разработкой теории фортификации. Первый из европейских художников, написавший автобиографию.

(обратно)

29

Фердина́н Викто́р Эже́н Делакруа́ (26 апреля 1798 года, близ Парижа, Франция – 13 августа 1863 года, Париж, Франция) – французский живописец и график, предводитель романтического направления в европейской живописи. Он возглавил национальную французскую романтическую школу, отступив от четких правил академизма. Шёл к официальному признанию многие годы, и его искусство было признано лишь в конце его жизни, Делакруа стал кумиром многих молодых художников Франции. «Свобода, ведущая народ» принесла художнику мировую известность, став одним из наиболее узнаваемых полотен в истории.

(обратно)

30

Пи́тер Бре́йгель Ста́рший (ок. 1525 – 9 сентября 1569, Брюссель), известный также под прозвищем «Мужицкий» – нидерландский живописец и график, самый известный и значительный из носивших эту фамилию художников. Мастер пейзажа и жанровых сцен.

(обратно)

31

Жан Луи́ Андре́ Теодо́р Жерико́ (26 сентября 1791, Руан – 26 января 1824, Париж) – французский живописец, крупнейший представитель европейской живописи эпохи романтизма. Его картины, в том числе «Плот «Медузы» и «Скачки в Эпсоме», стали новым словом в живописи, хотя их подлинное значение в развитии изобразительного искусства было осознано гораздо позднее.

(обратно)

32

Известная картина Питера Брейгеля Старшего.

(обратно)

33

«Ге́рника» (исп. Guernica) – картина Пабло Пикассо, написанная в мае 1937 года по заказу правительства Испанской Республики для испанского павильона на Всемирной выставке в Париже. Тема картины, исполненной в манере кубизма и в чёрно-белой гамме, – бомбардировка Герники, произошедшая незадолго до этого, а также ужас апрельской испанской революции (1931) и Гражданской войны в Испании (1936–1939).

(обратно)

34

Смерть Сарданапала – историческая картина французского художника Эжена Делакруа. Делакруа взял сюжет картины из драмы Джорджа Гордона Байрона «Сарданапал», но с некоторыми изменениями. На художника также повлияло длительное пребывание в Испании и Марокко. Легенда об ассирийском царе такова: он был известным распутником, своим равнодушием к делам страны доведшим её до восстания. После неудачной попытки подавить мятеж, Сарданапал решает покончить жизнь самоубийством. На картине изображён тот момент, когда царь приказывает также убить своего любимого коня, собак и женщин, уничтожить все свои сокровища. Сам Делакруа писал, что образ Сарданапала – суровое предупреждение для тех, кто не стремится в своей жизни к добродетели. Несмотря на отчаянное решение царя, на картине он выглядит расслабленным и наслаждается устроенной им оргией. Горящая на заднем плане башня символизирует равнодушие Сарданапала к своему погибающему царству, а слон со сломанными бивнями – потерянную власть.

(обратно)

35

Па́бло Руи́с-и-Пика́ссо (25 октября 1881, Малага, Андалусия – 8 апреля 1973, Мужен) – испанский и французский художник, скульптор, график, театральный художник, керамист и дизайнер. Основоположник кубизма (совместно с Жоржем Браком и Хуаном Грисом), в котором трёхмерное тело в оригинальной манере изображалось как ряд совмещённых воедино плоскостей. Пикассо много работал как график, скульптор, керамист и т. д. Вызвал к жизни массу подражателей и оказал исключительное влияние на развитие изобразительного искусства в XX веке. Согласно оценке Музея современного искусства (Нью-Йорк), Пикассо за свою жизнь создал около 20 тысяч работ.

(обратно)

36

Нильс Дардель (полное имя Нильс Элиас Кристофер фон Дардель, иногда известный как Нильс де Дардель) был шведским художником-постимпрессионистом XX века, внук известного шведского художника Фриц фон Дардель. Нильс Дардель родился в шведской дворянской семье фон Дардель, сыне помещика. Фриц Август фон Дардель и София Матильда Норлин. Его дедом был шведский художник Фриц фон Дардель, адъютант более позднего короля Карла XV Швеции и член Шведской королевской академии искусств в Стокгольме, где Нильс позже учился между 1908–1920 гг. И членом которого он в конечном итоге стал в 1934 г.

(обратно)

37

Генри Нельсон О'Нил был историческим жанровым художником и второстепенным викторианским писателем. Он работал главным образом с историческими и литературными предметами, но его самые известные картины имели дело с индийскими мятежами.

(обратно)

38

Андре́а Манте́нья (ок. 1431, Изола-ди-Картуро – 13 сентября 1506, Мантуя) – выдающийся итальянский художник раннего Возрождения, представитель падуанской школы живописи. Его творчество с 1460 года было связано с городом Мантуя, поэтому его фамилию иногда трактуют в значении «Мантуанец», или «Мантуанский мастер». Художник упоминается также в исторических хрониках под прозваниями «Скварчоне» (по фамилии учителя) и «Андреа да Падова» (Андреа из Падуи). Отличительной особенностью его творчества является экспрессивная, жёсткая, почти графичная манера живописи.

(обратно)

39

Анни́бале Карра́ччи (3 ноября 1560, Болонья – 15 июля 1609, Рим) – итальянский живописец и гравёр болонской школы, брат художника Агостино Карраччи. ченик Пассаротти и своего двоюродного брата – художника Лодовико Карраччи, Аннибале изучал творчество Корреджо, Тинторетто, Веронезе, Рафаэля и Микеланджело. Стремление подражать этим корифеям живописи весьма ярко ощущается в его ранних произведениях.

(обратно)

40

Каин убивает своего брата Авеля (гравюра Альбрехта Дюрера).

(обратно)

41

Сэр Джон Э́веретт Милле – 1-й баронет, (англ. Sir John Everett Millais, 1st Baronet; 8 июня 1829 – 13 августа 1896) – крупный английский живописец, один из основателей Братства прерафаэлитов.

(обратно)

42

Прерафаэли́ты (англ. Pre-Raphaelites) – направление в английской поэзии и живописи во второй половине XIX века, образовавшееся в начале 1850-х годов с целью борьбы против условностей викторианской эпохи, академических традиций и слепого подражания классическим образцам. «Офелия», Д. Э. Милле, одна из самых известных картин прерафаэлитов. 1852 год, галерея Тейт, Лондон Название «прерафаэлиты» должно было обозначать духовное родство с флорентийскими художниками эпохи раннего Возрождения, то есть художниками «до Рафаэля» и Микеланджело: Перуджино, Фра Анжелико, Джованни Беллини. Самыми видными членами прерафаэлитского движения были поэт и живописец Данте Габриэль Россетти, живописцы Уильям Холман Хант, Джон Эверетт Милле, Мэдокс Браун, Эдвард Бёрн-Джонс, Уильям Моррис, Артур Хьюз, Уолтер Крейн, Джон Уильям Уотерхаус.

(обратно)

43

Paul Tulane (1801–1887) – богатый уроженец Принстона, сделавший состояние на торговле в Новом Орлеане. Когда к середине позапрошлого века зашла речь о присвоении Колледжу Нью-Джерси более звучного имени, Тулейн предлагал миллион долларов при условии переименования в Tulane College. Свободолюбивые принстонцы отказались и в итоге назвали Колледж в честь города. А Тулейн в свою очередь предложил те деньги Университету Луизианы, который с радостью переименовался, и доныне в Новом Орлеане есть Tulane University. Но похоронен Пол Тулейн был в Принстоне.

(обратно)

44

Зона катания Аспен-Маунтин включает в себя город Аспен: нижняя станция гондолы «Силвер Квин» находится прямо в его центре. Над городом возвышается гора Аякс – зона катания для «профи». Там сложные, обрывистые трассы, бугры и лесное катание. Есть и хорошо подготовленные трассы для лыжников среднего уровня. Новичкам здесь делать нечего: это единственная зона катания в Америке, где нет «зелёных» трасс.

(обратно)

45

Buttermilk – это превосходное место для обучения и тренировок начинающих лыжников и сноубордистов. При этом, здесь каждый январь проводят Экстремальные игры (X Games), в рамках которых пройдут соревнования по слоупстайлу, хафпайпу, езде на снегоходах и другим «горячим» снежным дисциплинам.

(обратно)

46

Лодки для гребли делались исключительно из дерева, откуда сложилось разделение типов лодок по способу изготовления. «Клинкер» обшивался набором продольных реек. «Скиф» – фанерой или шпоном ценных пород дерева, позднее – композиционными материалами. Сейчас, когда «клинкерная» техника и «клинкерные» лодки ушли в прошлое, «скифами» стало принято называть все гоночные лодки.

(обратно)

Оглавление

Пролог

Глава I

Глава II

Глава III

Глава IV

Глава V

Глава VI

Глава VII

Глава VIII

Глава IX

Глава X

Глава XI

Глава XII

Глава XIII

Глава XIV

Глава XV

Глава XVI

Глава XVII

Глава XVIII

*** Примечания ***