По лисьим следам и хлебным крошкам [Дарья Прокопьева] (fb2) читать онлайн

Дарья Прокопьева По лисьим следам и хлебным крошкам

Красноносая мелкая девчушка вывернула из подворотни и, тяжело дыша, прижалась спиной к стене дома. Дом этот стоял на самой окраине деревушки со странным названием Разлей-Вода, а за ним начиналось раскинувшееся вширь поле. По осени оно обычно золотилось пшеницей, сейчас же было укрыто белым, едва ли тронутым снегом – только изредка ровное полотно пересекали следы маленьких лап.

Девчушка вдохнула поглубже и вся содрогнулась – воздух был ледяной, колючий, так и царапнул по горлу. Тут же захотелось закрыть варежками лицо, да только варежек не было: если присмотреться, девчушка вообще была одета пребедненько. Тулупчик на ней был явно с чужого плеча и, коротенький, не скрывал подола тонкого белого платьица. Валенки, наоборот, казались большими – тонкие ножки болтались в них, как ложка в стакане. А вместо шарфа и шапки из-под тулупа выглядывала одна только шаль, но тут уж добротная, тёплая и такая большая, что хватило и шею закрыть, и головку укутать.

– Она туда побежала, я видел! – мальчишеский голос раздался далеко позади, но разнёсся, казалось, по всей деревеньке.

Девчушка замерла и даже дышать перестала, прислушиваясь. В паре улиц отсюда троица парнишек остановилась на перекрёстке, заспорила. Преследуемая ими воришка довольно фыркнула: пока они решат, куда бежать, она уж точно успеет скрыться.

На всякий случай девчушка огляделась. Вокруг не было ни души, вся деревня сбилась в тесную церковку. На это воришка и рассчитывала, когда пробиралась к пекарне. Да только не учла, что мальчишки захотят улизнуть посередь службы.

– Хватит чепуху молоть, я же сказал – сюда!

Нужно было поторапливаться. Решительная, девчушка сбросила на землю узелок с ещё тёплым хлебом, скинула с плеч и положила поверх тулупчик и стянула шаль. Из-под серой шерсти вырвался на волю огненный всполох – пышная копна рыжих непослушных кудрей. Девчушка тряхнула головой, словно желала ещё сильней разбросать волосы по плечам, выпрыгнула из валенок и ступила босыми ногами прямо на снег.

– Эй, я, кажется, видел! – крик послышался ближе, чем можно было ожидать.

Но девчушки уже и след простыл. Там, где она недавно стояла, на снегу стояли валенки, рядом лежало скомканное платьице. А под тканью – она вдруг зашевелилась – обнаружилась маленькая востроглазая лисица.

Пыхтя, она выбралась из платья и деловито огляделась по сторонам. Мальчишек не было видно, но, судя по звукам, они уже подбирались к окраинам деревеньки. Не теряя времени даром, лисичка сунула голову в узелок так, чтобы он повис на пушистой шее, развернулась, подцепила зубами платьишко и с досадой поглядела на валенки – прихватить ещё и их не было никакой возможности. Такое добро пропадёт!

Лисица печально покачала головой и, скрепя сердце, всё же потрусила в сторону видневшегося вдали леса. К тому моменту как злосчастные мальчишки появились на краю поля, там уже никого не было – кроме валенок, вызвавших бурное обсуждение и не менее бурные споры. И никто не обратил внимания на следы на снегу, которых стало чуточку больше прежнего.

Также никто не догадывался о маленьком домике в лесу, верстах эдак в пяти от деревни. Когда-то он принадлежал лесничему, но после того, как в ельнике завёлся леший, желающих занимать эту должность поубавилось. Можно понять – людей тот не жаловал и развлекался тем, что запутывал для них даже самые короткие тропы.

С другой стороны, к животным и иже с ними леший относился благосклонно. Так что он не имел ничего против, когда в заброшенном домике поселилась семья оборотничек – лисиц, способных по желанию принимать человеческое обличье. Тем более, что и было-то их немного: одна взрослая, одна помладше и третья совсем уж кроха, больше похожая на комок шерсти. Среднюю звали Аглая, и это она сейчас, тяжело дыша, бежала к домику.

Выглядела она, как нетрудно теперь догадаться, сущей лисицей. Всё было при ней: острые уши, пышный хвост, рыжая шубка с белым воротничком. От обычной лисички Аглаю отличала разве что странная ноша – узелок с одеждой и хлебом и белая тряпка в зубах, подозрительно напоминавшая платье.

Не задумываясь, она вбежала на порог деревянного домика и боднула входную дверь. Та с негромким скрипом открылась, впуская лисицу в натопленную, тёмную гостиную. Сидящая в кресле-качалке женщина даже не обернулась, а вот ползающая по полу маленькая девочка оживилась:

– Глаша! – ткнула она пальцем в лисицу.

Та мотнула головой в знак то ли приветствия, то ли раздражения, и скрылась в одной из смежных комнат. Изнутри раздался стук, шорох, шуршание – шум доносился целых десять минут, прежде чем на пороге вновь появилась, но уже не лисица, а девушка.

– Ну здравствуй, кренделёк, – улыбнулась она, подхватывая на руки суетившуюся внизу сестрёнку. – Соскучилась?

– Ещё бы! – ответ последовал звонкий и незамедлительный.

Маленькая Лада уцепилась за шею Аглаи ручками и на секунду крепко-крепко прижалась. В нос той ударил запах дома: тепла, молока, сушёных трав и мазей, какими мама обычно лечила девочкам содранные коленки. На душе вмиг стало спокойно и хорошо.

– Я тоже тебя люблю, – промурлыкала Аглая в мягкие кудри сестрёнки и с сожалением, но всё же опустила девочку на пол. – Сбегай, посмотри, что я принесла.

Ладу не нужно было просить дважды. Аглая ещё не успела выпрямиться, а сестрёнки и след простыл – только и слышно было, что быстрый топот маленьких ножек. В тот же момент остановилось мерное покачивание кресла:

– И что же ты принесла?

Мама не очень любила вылазки Аглаи в деревню. Она считала их опасными, безрассудными и абсолютно ненужными – скрепя сердце, Аглая готова была с этим согласиться. Каждый раз, пробираясь в людские поселения, она вынуждена была скрываться: рыжих там не любили, подозревая то в оборотничестве, то в ведьмовстве, а воришек и вовсе терпеть не могли. Да и без хлеба и сладостей вполне можно было обойтись, дичи в доме вполне хватало. Но всё равно удержаться от побегов в деревню было категорически невозможно!

– Да так, взяла немного свежего хлеба, – Аглая уж постаралась, чтобы голос звучал как можно спокойнее, равнодушнее: мол, задачка была пуще лёгкого.

– И чем же ты за него заплатила?

– Ничем. Так взяла, – тут она приосанилась, скрестила на груди руки.

Мама нахмурилась, покачала головой недовольно, и это было намного хуже, чем если бы она прикрикнула и сжала подлокотники кресла. Огорчение и раздражение Аглая могла пережить, но сейчас в маминой позе виделось разочарование.

– Но ведь праздник! – выпалила девушка, не в силах вынести этого чувства.

– Какой праздник, о чём ты говоришь? – устало спросила мама.

Аглая вспомнила: та не бывала среди людей очень, очень давно. Мама не помнила шумных зимних посиделок и тягучих песен, даже про каравай, вон, не помнила. Наверное, потому всё это казалось ей лишним и глупым.

– Рождество, мама, – медленно проговорила Аглая, наконец подходя ближе к матери и опускаясь рядом с ней на колени. – Люди чтят своего бога, поют, а вечером едят всякие вкусности и ломают хлеб, как тот, что я принесла.

– Ну, а мы ж здесь причём? – «Мы не люди», не сказала она.

– Не при чём, – согласилась Аглая. – Но ведь весело же. Сядем за одним столом, пожелаем друг другу хорошего, устроим праздничную трапезу. Чем мы хуже них?

Выражение маминого лица неуловимо изменилось. Из разочарования в непонимание, из непонимания – в сочувствие. Она поглядела на Аглаю сверху вниз, погладила по волосам, как маленькую.

– Ну, чего ты, – почти проворковала она. – Ничем не хуже, просто у нас другие традиции. Зачем нам чтить чужого бога и отмечать чужие праздники?

– Потому что зимой нашего нет? – наобум спросила Аглая.

Мама вдруг рассмеялась. Аглая в последнее время не часто слышала её смех – тяжело быть радостной, когда живёшь почти что отшельницей и общаешься только с детьми да, изредка, с неразговорчивым лешим. На неожиданный звук из дальней комнаты высунулась Лада, воротник которой был усыпан крошками.

– Иди сюда, моя маленькая, – позвала мама, не оборачиваясь: шаги своих дочек она различала на слух. – Сядь рядом с сестрёнкой.

Лада послушно плюхнулась рядом с Аглаей, прижалась плечом к плечу. Мама наклонилась, смахнула с её одежды крошки, и только потом продолжала:

– Твоя сестрёнка говорит, что у нас зимой праздников нет. А я скажу, что это неправда – вот, совсем недавно, в начале декабря, был Карачун¹, а сейчас – Коляда. Можно прыгать через костёр, по гостям ходить…

Тут она неловко умолкла: им-то ходить было не к кому. Не к лешему же, честное слово…

– Так ведь у них так же! – воспользовавшись маминым промедлением, выпалила Аглая. – Люди и по гостям ходят, и через костёр прыгают. Значит, и мы так праздновать можем?

– А где мы костёр разожжём, в лесу? – мама вновь покачала головой. – Опасно это, девочки, только внимание привлечём.

На лице Аглаи легко можно было прочесть разочарование. Да и Лада, казалось, расстроилась: только услышала про гулянья, и тут же узнала, что они для семьи под запретом – никакому ребёнку такого не пожелаешь! Вон, и губа нижняя дёрнулась, будто вот-вот заплачет.

– Ладно, – увидев это, смилостивилась мама. – Быть, Аглая, по-твоему.

Та просияла.

– Но осторожно! – осадила мама. – Отпразднуем, но тихо, без шума. Сходим, поздравим лешего. Ужин приготовим. У людей на базаре дичь продадим, сладостей вам купим. Орешки в меду в эти дни, пожалуй, можно себе позволить…

Тут уж Аглая не выдержала – кинулась на шею маме. Лада за спиной заверещала, бросилась к ним же в объятья. Мама опять рассмеялась – надо же, второй раз за день!

– Ну, хватит-хватит, – она аккуратно высвободилась из объятий девочек. – Надо хорошенько подумать, как это провернуть, чтобы нас не заметили. По-хорошему, послать бы кого-нибудь вместо нас торговать…

– Так ведь некого.

Мама задумчиво поглядела на Аглаю, но промолчала. Покивала только – мол, права ты Аглая, права. Но той показалось, что сделано это было как-то неискренне.

На следующий день Аглая проснулась позже обычного. Когда она открыла глаза, сестрёнки в спальне уже не было, а из большой комнаты доносился грохот посуды и голоса. Аглая нахмурилась: говорила не только мама.

Вставая и одеваясь, девушка продолжала прислушиваться. Постепенно она разобрала, что в комнате был какой-то мужчина. Это Аглая категорически не понравилось: чужие в их дом допускались редко, а чужие мужчины вообще никогда. Даже леший обычно топтался на пороге, хотя уж ему бы мама в визите не отказала – хранитель леса немало помог им при переселении, и сейчас частенько интересовался делами семейства. Вот только в обычный дверной проём он, бывший ростом с дерево, никак не прошёл бы.

– Мы будем слишком заметны, – меж тем, увещевала мама незнакомца. – И речь не о рыжих волосах, их-то мы можем и спрятать. Но представь, как будет выглядеть чужая женщина, которая невесть откуда является в деревню, да ещё и со связкой беличьих хвостов?

Аглая аккуратно приоткрыла дверь. В щелочку она видела край стола, всё остальное закрывала мамина спина. К кому она обращалась, понять было нельзя.

– Наконец проснулась? – мама едва заметно повернула голову, показывая, что вот теперь она говорит с Аглаей.

Скрываться больше не было смысла.

– Доброе утро, – она, смачно зевнув, вошла в комнату.

Благодаря печке, там было теплее, чем в спальне. Маленькая Лада спокойно сидела на полу, перебирая игрушки: деревянных мишек, зайчиков и волков – кого угодно, кроме лисичек. Мама суетилась у плитки, следя за греющейся водой для чая. А за столом, подальше у окна, сидел незнакомец.

– Здрасьте, – кивнула ему Аглая.

– Доброе утро, – мужчина доброжелательно, располагающе улыбнулся, отчего доверия к нему не добавилось ни на йоту.

Он был очень, очень подозрительным.

Во-первых, потому что был симпатичным – немного худощавым, но жилистым и в целом хорошо сложенным, с тонкими и немного лисьими чертами лица. Аглая могла бы принять его за своего собрата, если бы не тёмные волосы и зелёные, цвета хвои глаза.

Во-вторых, потому что был очень сдержанным. Говорил вроде бы вежливо, но без каких-то подробностей – вон, даже не посчитал нужным представиться. Сидел в открытой позе, рук не прятал, вертел в ладонях пустую кружку, а глазками по сторонам так и стрелял: явно видел, как исподтишка прислушивается к разговору Лада, как подозрительно поглядывает на него Аглая.

И, в-третьих, потому что явился сразу после того, как мама заявила, что за помощью их семье обращаться не к кому. А ведь мама от своих девочек обычно ничего не скрывала, даже самого постыдного – обе, например, знали, что их папа был человеком, что любовь с ним была нарушением закона, что именно из-за этого их семья оказалась изгоями. Но этого человека и Лада, и Агата видели впервые.

– Ну, чего замерла? – недовольно спросила мама.

От неё тоже не укрылось, как Аглая смотрела на гостя. Послушная до поры до времени, та отвела взгляд, села за стол и принялась изучать древесные узоры. Комната погрузилась в неуютное молчание, только булькала вода в кастрюле да поскрипывали половицы под мамиными ногами.

Вдруг крышка кастрюли застучала. Мама подхватила полотенце, сняла воду с огня и щедро плеснула в чайник. Засушенные листочки заплясали внутри – среди прочего, Аглая узнала листья пустырника, который обычно давали им для спокойного и крепкого сна.

– Пара минут, и будет готово, – мама улыбнулась и наконец-то опустилась на один из стульев, ровнёхонько между Аглаей и подозрительным гостем. – А ты скажи пока, что насчёт нашей просьбы?

Незнакомец ответил не сразу. Пожевал невесть откуда взявшийся в руках прутик, поглядел в потолок. Аглая уже готова была обрадоваться – вот он откажется, и тогда на базар и за хлебом пошлют её! – но тут мужчина перевёл взгляд на маму и медленно, с лёгкой неохотой кивнул:

– Можно. Мне и самому пора туда наведаться, да всё откладываю. Не люблю я людей, смотреть на них тошно.

Аглая коротко зыркнула в его сторону, удивившись – не человек. Принюхалась, пытаясь понять, с кем столкнулась, но не учуяла ничего, кроме запахов леса, через который незнакомец прошёл.

– Понимаю, но нам самим туда путь заказан, – мама, убедившись, что чай заварен, поднялась и принялась разливать его по кружкам. – Тем более, старшая моя там набедокурила…

– Мам! – сорвалось у Аглаи.

Незнакомец с любопытством поглядел на неё, и Аглая снова потупилась. Щёки от стыда загорелись: повела себя, как ребёнок, как дурочка, да ещё и мама – нашла, кому обо всём разбалтывать!

– Расскажешь?

Мама не ответила. Незнакомец больше ничего не сказал. Молчание затягивалось, и Аглая осторожно подняла голову – мужчина смотрел прямо на неё.

– Вы у меня спрашиваете?

– Никто лучше тебя не знает, что там стряслось.

Поразительно. У Аглаи никто обычно не выспрашивал подробностей её вылазок, даже мама – ей хватало пары фраз, чтобы найти, к чему прицепиться. Незнакомец же как будто не спешил осуждать Аглаю, а хотел выслушать её точку зрения. Нет, правда, поразительно.

– Ну… – протянула она. История вдруг показалась очень глупой, а собственные действия не совсем правильными. – Я, кхм, взяла в пекарне хлеб и чуть не попалась каким-то мальчишкам.

– Взяла? – он вскинул бровь. – То есть?..

– Украла, ага. Да, не очень хорошо получилось…

Аглая снова уставилась в стол. Рыжие кудри упали, закрывая лицо и пряча её от внимательного, видящего насквозь взгляда. Да что он за существо-то такое?

– Вину искупить хочешь? – вдруг спросил незнакомец.

– В смысле? – она зыркнула на него сквозь пелену волос.

– Ты выглядишь так, будто раскаиваешься, – мужчина пожал плечами. – Я подумал, тебе станет легче, если ты извинишься и сделаешь что-то для этих людей.

– Но вы же сказали, что их не любите.

– И что?

– Если не любите, то почему так хорошо относитесь?

– А это не хорошо, это справедливо. Пекарь с семьёй мне ничего плохого не сделали, и тебе, я думаю, тоже. Зачем с ними по-плохому поступать?

– Потому что у них хлеба много, могли бы и поделиться? – Аглая сказала наобум: она сама не была уверена, действительно ли так думает, или просто использует подходящую отговорку. Но незнакомец отнёсся к её словам всерьёз:

– У вас с семьёй много мяса, но если бы я просто пришёл и взял себе тушку – как думаешь, вы были бы рады?

Аглая знала, что нет. Мама каждый день выходила на охоту, и всегда возвращалась запыхавшейся, взъерошенной и уставшей. Она тратила много сил на то, чтобы достать им еды – каждая тушка дорогого стоила. Как, вероятно, и хлеб.

– Ладно, я поняла, – Аглая вздохнула. – Мама, что за учителя воспитания ты к нам привела?

Тут голос неожиданно подала Лада. Девочка тихо хихикнула – раз, другой, а потом вдруг залилась звонким смехом, тыча в Аглаю пальцем. Та непонимающе глядела на сестрёнку, пока та не успокоилась:

– Ты его не узнала! – закричала малышка на всю комнату, и Аглая почувствовала, что снова краснеет. – Это ж лесовик!

Так маленькая Лада называла лешего.

Человеческая форма была для него непривычной – это Аглая выяснила в первую пару минут прогулки. Поняв наконец, с кем имеет дело, она немного расслабилась и засыпала лешего вопросами: сначала осторожными, но затем всё более частыми и детальными.

Так она узнала, что для леших более естественным считается древесный облик, но при желании они могли прикидываться людьми. В таком виде лешие являлись путникам и помогали тем, кто уважительно относлся к лесу. Правда, как с сокрушением заметил леший, таких в последнее время становилось всё меньше и меньше.

– Ты поэтому их не любишь?

– Да, – бесхитростно ответил он. – Они, не задумываюсь, жгут костры, ломают ветки, рубят деревья. Мой родной лес сильно пострадал от них, так что этот я решил защищать любой ценой – даже если придётся превратиться для местных в эдакое страшилище.

– Тебе удаётся, – отвесила Аглая неуклюжий комплимент. – Они ж теперь в ельник носу не кажут – боятся!

– Они и вас боятся, – леший пожал плечами (кажется, это был его любимый жест). – В деревне же поэтому к рыжим особо приглядываются: прошли слухи, что в лесу поселились оборотни, осторожными быть надо.

– Правда?! А я думала, они просто в ведьм верят.

– И это тоже, но ведьм в Разлей-Воде давненько не видывали, а вот рыжих девчонок, исчезающих необычным образом…

Ой. Аглая покраснела в третий раз с момента встречи с лешим, и это ей не очень понравилось.

– Да, – согласился он, – тебе надо быть поосторожнее.

Аглая склонялась к тому же выводу. Пожалуй, обращаться в лисичку и оставлять за собой брошенную обувь было не лучшей идеей – так недолго и злой ведьмой прослыть, а за это в дремучих деревнях до сих пор на кострах сжигали. И ведь достанется же не только ей: с людей станется отправиться в лес, несмотря на страшного лешего, отыскать их избушку, а вместе с ней – маму и Ладу. Каково будет Аглае, если такое случится?

– Что-то ты притихла, – заметил леший спустя пару минут.

– Думу думаю, – пробормотала та, не желая сболтнуть лишнего.

Он, кажется, понял, потому что сразу умолк. До окраины леса дошли в тишине, вышли на широкое поле. Деревушка приближалась с каждым шагом.

– И что мы им скажем? – нарушила молчание Аглая.

– Что мы с соседнего села, проездом в город. Вчера у телеги колесо повредили, и пока я чинил, ты потихоньку удрала в ближайшую деревню – не повезло, что это оказалась Разлей-Вода. Ты у меня шкодливая, да ещё голодная была, вот и украла краюшку. Но догадалась ещё и мне притащить: я тебя разоблачил и, вот, сюда привёл извиняться.

– Звучит похоже на правду, – с уважением признала Аглая.

– Так поди не первый раз выкручиваемся.

За разговором добрались до окраины деревни. Поначалу народа было немного, но чем ближе подбирались к центру, тем чаще видели любопытные лица. Чужаков тут чуяли за версту, поэтому на Аглаю с лешим поглядывали – кто с интересом, а кто и с подозрением. Последних можно было понять: высокий для человека леший рядом с мелкой, не похожей на него девчушкой смотрелся странно.

– Пекарня-то где? – негромко спросил он.

– Вон, следующее здание, на теремок похоже, – Аглая ткнула пальцем.

Пекарня правда была красивая. Невысокий деревянный домишко кто-то выкрасил в яркие цвета, будто в сказке. Сказка внутри и царила: в просторной комнате, уставленной всевозможными шкафчиками, поселился поистине волшебный аромат свежей выпечки и тёплого мёда.

– Чего изволите? – к ним вышел сам пекарь, тучный мужчина в летах с маленькими, но добрыми глазками.

– Ну, говори, – подтолкнул Аглаю к нему леший.

Та поморщилась: со стороны это наверняка выглядело, словно она стесняется или сомневается, а Аглае хотелось казаться решительной и справедливой.

– Это я, – выпалила она, глядя поверх пекарского плеча, и только чудом не зажмурившись. – Хлеб вчера я вз… своровала.

Аглая выдохнула и склонила голову, точно готовилась положить её на плаху.

– Хм, – пекарь отложил в сторону полотенце, которое до сих пор держал в руках. – Неожиданно.

– Я должен попросить прощения за свою племянницу, – выступил вперёд леший. – Сам виноват – не углядел. Мы тут у вас проездом, телега сломалась, и я пока чинил, совсем на неё внимания не обращал – вот деваха и убежала. Кто ж знал, что она за это время натворит.

Звучал он при этом как настоящий деревенский мужик. Чудилось: сейчас снимет шапку, бахнет оземь, сокрушаясь. Но леший палку не перегибал.

– Но я вот узнал, и подумал, надо извиниться да как-то украденный хлеб отработать. Чтоб дальше неповадно было. Да? – он поглядел на Аглаю.

– Да, – печально кивнула она, быстро глянув в сторону пекаря.

Тот выглядел обескураженным, но не злым.

– Впервые вижу, чтоб воришки вот так покаялись, – растерянно проговорил он и почесал голову. – И что мне с вами делать?

Думать бы, наверное, пекарю и думать, да тут дверь распахнулась и в тёплое помещение ворвался раскрасневшийся вихрастый мальчишка. Не глядя, он пронёсся мимо посетителей, стянул варежку и ссыпал на прилавок спрятанные внутри деньги:

– Вот, всё отнёс, тятька.

– Спасибо, – пробасил пекарь. – А что я тебе говорил насчёт покупателей?

– Ой, – мальчишка повернулся к Аглае и лешему. – Здрасьте…

Да так и остался стоять, раскрыв рот. Аглая тоже не могла вымолвить и слова, и очень жалела об этом: это был один из трёх парнишек, что вчера устроили за ней настоящую охоту. Тут надо было бы оправдаться, объясниться, но она ужасненько медлила – и поэтому случилось то, что должно было произойти.

– Это она! – завопил мальчишка на всю пекарню. – Это она вчера хлеб украла!

Он кинулся было к Аглае, но пекарь с неожиданной для человека его размеров ловкостью перегнулся через прилавок и ухватил мальчишку за воротник:

– А ну-кась, стой! Девочка уже во всём созналась.

– Как созналась? – мальчишка аж замер от изумления.

– Вот так и созналась, – Аглая разве что язык не показала.

Мальчишка удивлённо моргнул. А пекарь воспользовался этим промедлением:

– Кажется, знаю я, как вы можете мне оплатить. Ты, девчурка, поможешь моему племяннику заказы по деревне разносить. Поработаешь денёк – прощу тебе тот каравай.

– Чего?! – первым встрепенулся пресловутый племянник. – Я – с ней?!

– Да, и не спорь, – пекарь лишь слегка повысил голос, а мальчишка сразу будто язык проглотил. – Ты, вон, едва-едва всё успеваешь, а девочке поработать надо. Авось, поймёт, как всё тяжело достаётся.

– Поймёт-поймёт, – встрял, усмехаясь, леший. – Она у меня смышлёная.

Аглая могла лишь раздражённо на него зыркнуть.

– Ты – во всём слушайся меня, – стоило выйти на улицу, Всеслав (так звали пекарского племянника) начал раздавать указания. – Говорить с покупателями буду я, денежку собирать – тоже. Ты больше помалкивай, да хлеб аккуратно неси. Уронишь – тятька тебе подзатыльников надаёт.

– Сам-то поди не раз их испробовал? – усмехнулась Аглая.

Всеслав недовольно глянул на неё через плечо, но спорить не стал. Чего отнекиваться от очевидного: по расторопности мальчишки было видно, что выучил он её методом проб и наказаний. Деталей Аглае знать не хотелось, поэтому она не отставала, несмотря на тяжёлую ношу. Её, равно как и Всеслава, нагрузили корзинами с тёплым хлебом, по большей части с рождественскими караваями. Заказала их едва ли не каждая семья в деревне – юным разносчикам то и дело приходилось останавливаться, стучать в двери.

– Тамар Петровна, здрасьте! – здоровался по обыкновению Славик (он не любил, когда его так называли, но Аглае было начхать). – Вот, каравайчик ваш. Тятька только из печки достал!

– Ой, спасибо, удружил! – пышная тётенька всплёскивала руками, принимая из рук мальчишки ещё тёплый хлеб. – Вот, на тебе на ватрушку.

Довольный, Славик прятал лишнюю монетку в карман, а деньги за каравай складывал отдельно, в варежку. Аглая внимательно следила за этим, но лишнего слова не говорила, хотя и была уверена, что ей тоже полагается доля.

Лишний раз заговаривать с мальчиком ей не хотелось: ещё жива была в памяти вчерашняя погоня. Ох, и перепугалась тогда Аглая – её ведь сначала и впрямь чуть не поймали, чудом удалось к двери пекарни прошмыгнуть! Да и потом, если бы она обернуться не успела…

– Слушай, – вдруг вспомнила девушка. – А куда вы мои валенки дели?

– Валенки? – он аж запнулся. – Да их никто трогать не отважился, они на том дворе до сих пор и стоят. Ты ж так исчезла, как заколдованная. Кстати, куда ты…

– Ой, тогда я их заберу! – Аглая не дала ему договорить. – А то эти мамины, и я из них постоянно вылетаю. Те хоть немного, а поменьше были!

Возможно, Славик и попытался бы вновь задать опасный вопрос, но они опять пришли. На этот раз дверь открыл мальчишка, который, увидев гостя, незамедлительно просиял:

– О, это ты! Мама как раз тебя вспоминала!

Аглая поспешно отступила назад, долой с глаз мальчишки. Лицо его не показалось знакомым, но голос она узнала – вчера он несколько раз доносился ей вслед. Встречаться после такого с мальчиком никак не хотелось.

– То-то мне икалось недавно! – Славик, не обращая на Аглаю внимания, продолжал трепаться с мальчишкой. – Будешь за это мне должен! За это, как его… неудобство!

– А ты как настоящий торгаш говоришь! – одобрительно заметил второй. – Иваныч, который молоком торгует, тоже вчера так говорил. Только мама ему выкусить сказала, и ещё жадюгой назвала. Что, Славик, хочешь быть жадюгой?

– Да я тебя за такое сейчас…

Славик с угрозой шагнул навстречу своему другу, но тот только расхохотался. Аглая с недоумением прислушивалась – где тут шутка, ей было совершенно непонятно. Тем не менее, Славик тоже засмеялся, похлопал второго мальчишку по плечу:

– Хорош, хорош! Платить-то будешь?

– Конечно, мама мне денег дала. Скидку другу-то дашь?

– Неее, – Славик поморщился. – Я бы дал, но тятька мне потом голову оторвёт. Лучше потом с тобой кое-чем поделюсь…

Он многозначительно похлопал по карману, где к тому времени звякали уже три мелких монетки. Друг его понимающе ухмыльнулся и присовокупил к заработку Славика ещё немного – правда, эти деньги отправились уже в варежку.

– Аглая, давай сюда хлеб, – повернулся Славик. – В моей корзине закончились.

Вот же! Аглая мысленно выругалась, злая сразу по двум причина: во-первых, Славик мог бы давно разделить её ношу, а во-вторых – мог бы не привлекать к ней внимания. Теперь же, услышав незнакомое имя, второй мальчишка высунулся из дома. Аглая поспешно отвернулась к своей корзинке, но было поздно:

– Эй, это же та лиса!

Сердце у Аглаи болезненно ёкнуло, а кровь отлила от лица. Она лихорадочно думала: «Как он узнал? Что сейчас делать? Куда сбежать? А можно обратиться?»

– Ну, да, – Славик заговорил почему-то спокойно и немного стыдливо. – Пришла с утра, призналась в своих проделках, а тятька вместо того, чтобы наказать нормально, мне её поручил. Вот, приходится теперь таскаться, пока она кражу отрабатывает.

– И как ты только терпишь… – покачал головой мальчишка, мазнув по Аглае неприязненным взглядом. – Чего стоишь? Давай хлеб сюда! Или тоже украсть захотела?

Чего Аглая хотела, так это укусить его за руку, да хорошенько, чтоб завопил на всю улицу. Но вместо этого пришлось сцепить зубы и протянуть паршивцу злосчастный каравай.

– Кушайте не обляпайтесь, – пробормотала она.

– А ты молча завидуй, побирушка.

Она покраснела. Сам того не зная, мальчик попал по больному: когда их с мамой и Ладой выгнали из племени, им правда пришлось побираться. Тогда ещё девятилетняя, Аглая стояла с протянутой рукой на тракте и возле церквушек в тех сёлах, где им не повезло останавливаться. В те разы она такого наслушалась, что решила – ни за что больше. Лучше разочаровать маму и украсть тот же хлеб, чем стоять и клянчить что-то у этих зажравшихся…

– Эй.

Аглая подняла голову и обнаружила, что дверь дома давно закрылась, а они со Славиком всё продолжают глупо стоять перед ней. Судя по тону, он окликал Аглаю уже не впервые – в голосе смешивалось раздражение и нежданное беспокойство.

– Что – «эй»? – огрызнулась она. – Долго стоять будем?

– Это ты мне скажи, – он красноречиво взглянул на корзинку, стоявшую у её ног. Сам-то Славик свою уже поднял, стоял в полной готовности.

Уязвлённая, Аглая промолчала, подхватила свою нелёгкую ношу. Он развернулся к следующему дому, и она невесело поплелась рядом.

Настроение болтать как отшибло. Ходили молча, прерываясь только на то, чтобы поздороваться с очередным покупателем. Мальчишек больше не попадалось, а взрослые глядели на Аглаю всё больше сочувственно: видели, что одета она как с чужого плеча. Одна сердобольная женщина даже протянула им две монетки сверх меры, причём вторую настойчиво сунула в ладонь девушки.

– Забери, – потребовала Аглая, как только дверь закрылась.

Славик поглядел на неё с изумлением:

– Тебе деньги, что ли, не нужны?

Она замотала головой. Объяснять ничего не хотелось – хотелось, чтобы он скорее забрал монетку, которая словно жгла кожу.

– Ну, как скажешь, – Славик пожал плечами, но она заметила: монету убрал в другой карман, не в тот, где хранил свои деньги. Ну и пускай поступает, как знает, хоть выкинет монетку в канаву. Аглае до этого не было совершенно никакого дела.

– Идём, нам же недолго осталось? – решительно спросила она.

– Ещё два дома, один на самой окраине. Это там, где ты свои валенки бросила.

Аглая проигнорировала шпильку в свой адрес и, перехватив корзину поудобнее, потопала в указанном направлении. На этот раз Славику пришлось её догонять, а затем и обгонять – он-то лучше знал, куда идти.

В предпоследнем доме жила милая старушка, которая называла детей не иначе, как ласточкой и соколиком. Денег она им не предлагала, зато сунула по кривому кренделю. Аглая пыталась отказаться, но бабуля сделала вид, что обиделась – пришлось брать.

– Даже не пытайся, – предупредил её Славик, когда Аглая покосилась на него, думая ещё и крендель всучить. – Деньги ладно, могу понять, но это ж от чистого сердца. Надо поблагодарить и съесть.

Поблагодарить старушку Аглая уже успела. Теперь же стояла посреди улицы, с сомнением глядя на крендель. Выглядел он не очень – зрение явно подводило старушку. Заметив сомнения девушки, Славик усмехнулся и, показывая пример, куснул сладость. Она смачно хрустнула.

– Давай, – пробубнил он с полным ртом. – Иначе бабулю обидишь.

Аглая вздохнула, зажмурилась и таки впилась в крендель зубами. Сначала он показался твёрдым, но оказалось, что это только снаружи – внутри тесто было мягким, немного сыпучим и в меру сладким.

– Вкусно! – распахнула она глаза.

Славик смотрел на неё, явно довольный собой.

– Конечно вкусный. Это ж моя бабуля, она тятьку всему научила.

С мгновение он насмешливо глядел на Аглаю, глупо открывшую рот, а затем ловко развернулся на пятках к тому самому домику на окраине. Аглае ничего не оставалось, как, оскальзываясь, поспешить за ним следом.

– Дай-ка сюда корзину, – на пороге Славик повернулся к ней.

– Раньше надо было просить, когда она тяжелее была, – Аглая насупилась.

– Да не в этом дело, – отмахнулся он. – Здесь один из вчерашних живёт, лучше тебе ему на глаза не попасться. Ну, чего ты так смотришь?

Аглая как раз обрела дар речи:

– А чего ты вдруг таким добреньким заделался?!

– Какая тебе разница! Корзину, говорю, давай.

Недоумевающая, она всё же протянула Славику корзину, а сама спряталась под окнами. Он посмотрел на Аглаю, как на глупую:

– Сидеть тут будешь? Лучше, вон, за валенками сходи.

Она хотела было возразить, но он предусмотрительно постучал в дверь. Выхода не оставалось, так что Аглая принялась продираться сквозь сугробы на задний двор. Со вчерашнего дня успело ещё намести, поэтому отыскать собственные следы она не смогла – не то что по ним пройти. Благо, валенки не успело засыпать.

Славик не наврал: брошенная обувка стояла, где оставили. Аглая с удовольствием сбросила большие мамины валенки и влезла в свои, тоже не очень удобные, а всё же получше. И пускай внутри они были холодные, но Аглая рада была их найти. Правда, радость продлилась всего полминуты.

– Ага! – завопили сзади.

Её спас снег: по сугробам быстро добраться от задней двери до Аглаи было попросту нереально. Она успела обернуться и увидеть спешащего к ней мальчишку в шапке набекрень, и тут же припустила в противоположную сторону. Вот только повернула почему-то не к родному лесу, а назад, к деревенским улицам и прибежавшему на шум Славику.

– Да какого лешего тут творится?!

Преследователь Аглаи затормозил, а она осталась стоять посередине, поглядывая то на одного мальчишку, то на другого.

– А ты чего тут забыл?! – поразился тот, что гнался за ней.

Сейчас, успокоившись, Аглая поняла – именно от встречи с ним её пытался уберечь Славик. Среди всех мальчишек, которые поймали её на воровстве, этот был самым шумным. Когда она бежала, именно он обещал «волосы ей повыдергать».

– Тоже за этой гнался? – меж тем, «догадался» он.

Славик замялся. Аглая вздохнула – ну вот, теперь он ухватится за возможность от неё откреститься. Наврёт, что услышал случайно, а потом они вместе кинутся и, в лучшем случае, изваляют её в снегу. Аглая вздрогнула, представив, как тот попадает за шиворот.

– Нет, – Славик вдруг покачал головой. – Она со мной.

– Чего?! Ты совсем ку-ку, что ли?

– Не-а, – Славик старался звучать смело, но Аглая видела: волнуется, не хочет потерять друга из-за какой-то девчонки. – Меня тятька к ней приписал, сказал присмотреть. Она сама во всём созналась, и теперь вот расплачивается, хлеб со мной таскает. Бесплатно.

Он покосился на неё, и Аглая почему-то поняла – Славик припомнил сунутую ему в руку монетку. Не сдержавшись, она улыбнулась самыми уголками губ.

– И чего? – второй мальчишка упёр руки в боки. – Как будто этого хватит! Меня вчера из-за неё, вон, отчитали!

– Не из-за неё, а из-за порванных штанов.

– Вот только не будь её, я бы не упал и ничего б не порвал! А ещё валенки эти свои колдовские оставила – я полночи из-за них заснуть не мог, сторожил, вдруг какая-нибудь страховидла появится!

Аглая с трудом удержалась от смешка: как же, сторожил он – наверняка трясся, спрятав голову под подушкой! Видывала она таких смельчаков, которые не боялись наброситься на девчонку ровно до того момента, как видели её рыжие волосы. Потом они, обычно, с криками «Ведьма!» убегали звать взрослых.

– Ну, и? Появилась? – Славик, кажется, тоже всё понял: голос его звучал немного насмешливо.

– Нет, но могла! А сегодня точно появится, потому что эта вторые валенки притащила, побольше, и опять на заднем дворе бросила!

– Да потому что ты меня перепугал вусмерть! – выпалила Аглая. – Я просто переобуться хотела и всё забрать. Сочиняешь тут, а!

– Это ты меня вруном наврала, что ли? – набычился мальчик.

Она моргнула. Каким-то чудом Славик, стоявший у неё за спиной, вдруг оказался рядом, плечом прикрывая её от возмутившегося мальчишки. Быстро он!

– Ярик, да хватит уже! Мы всё поняли, ей стыдно, она больше не будет! – Аглая было открыла рот, но Славик пребольно наступил ей на ногу. – Она даже извинится, хочешь?

– А если хочу?

– Извиняйся, – Славик повернулся к девушке.

Она поглядела недовольно, но смолчала. Ввязываться в драку из-за таких пустяков, как брошенные на краю деревни валенки, было глупым. Да и леший с мамой не одобрят, если она вернётся с фингалом и вся в снегу.

– Ну, извини! – крикнула она Ярику. – Зря я тот хлеб украла и валенки бросила. Глупо вышло, я виновата.

– Доволен? – повернулся к тому Славик.

Ярик стоял, скрестив на груди руки, и с сомнением глядел на друга и его нежданную пассию. Радости в его взгляде не прибавилось.

– Ладно. Но чтобы духу её тут больше не было!

– Не больно то и хотелось, – буркнула себе под нос Аглая, и крикнула погромче. – Валенки-то отдай.

– Да сейчас-сейчас. Нужны они мне… – проворчал тот в ответ.

Он завернул за угол дома, пропал на минутку, а затем появился с валенками в руках. Отдавать в руки не стал – кинул так, чтобы упали от Аглаи поблизости.

– Спасибо, – сама от себя не ожидая, поблагодарила она.

Тот, кажется, тоже не ожидал: так и замер в удивлении и не шевельнулся, пока они уходили. Хотя, может, просто приглядывал, чтобы Аглая ничего не натворила.

Второе «спасибо» она сказала, когда уже вместе со Славиком оказалась недалеко от пекарни. Он обернулся, и внимательно посмотрел на Аглаю. Выглядела она несуразно – одета как попало, к груди валенки эти дурацкие прижимает (корзины пришлось тащить ему одному, но Славик был не в обиде).

– У тебя прядка выбилась, – вдруг заметил он.

Глаза Аглаи в ужасе расширились. Она медленно потянулась рукой и нащупала рыжую кудряшку, высунувшуюся из-под шали, видимо, во время побега от Ярика. Прятать её не было никакого смысла, но Аглая всё равно прижала прядку ладонью к виску и, испуганная, посмотрела на Славика.

– Ты чего? – спросил он. – Давай помогу.

Она не пошевелилась, когда он поставил корзины на снег и в два шага подошёл к ней. Осторожно отодвинул подрагивающую руку девушки, подцепил прядку и аккуратно заправил под ткань. Даже шаль поправил, чтоб хорошо смотрелось:

– Ну, вот и всё. Можем дальше идти

Аглая потеряла способность двигаться и дар речи. В голове вертелась, наверное, сотня вопросов. Он не заметил? Он заметил? Он не обратил внимания? Он не знал? Да как вообще он мог не знать? А если знал, почему не кинулся рассказывать тятьке? Или почему не сдал Ярику? А что?..

– Эй, ты идёшь? – Славик обернулся через плечо, а потом, когда они встретились взглядами, вдруг подмигнул. – Я думал, лисицы сообразительные.

Она покраснела:

– А я думала, до тебя дошло, что не нужно называть меня «эй»!

– Ой, это ещё заслужить надо! Думала, протаскала тяжести без писка, и я тебя сразу госпожой Аглаей называть буду? Много захотела!

– Ну, конечно, тебе лучше знать, Славик, – парировала она.

Напряжение ушло, едва появившись. Добродушно переругиваясь, они зашли в пекарню и внутри не перестали обмениваться остротами. Аглая видела, как над ними тихонько посмеиваются пекарь и леший, но решила, что ей всё равно. Пускай думают, что хотят, а она, кажется, нашла себе первого друга. Ну, второго – леший тоже оказался ничего.

– Вовремя вы, – проговорил он, вклинившись в поток ехидностей. – Я как раз белок продал и хлеба купил. Будем Рождество праздновать, как нормальные люди.

Аглая с интересом на него покосилась: ей не послышалось, он же «как люди» сказал? Но леший ответил ей непонимающим взглядом, и стало ясно – даже если за деревней она и засыплет его вопросами, всё будет впустую. Чтобы разобраться в его отношении ко всему человеческому, надо сдружиться теснее.

– А вы с нами отпраздновать не хотите? – вдруг спросил пекарь. – В дороге всё же не то, а пока вы до следующего села доберётесь!..

– Нет, спасибо, – леший покачал головой. – Нас знакомые ждут, авось и успеем ещё. Но, если будем проездом, заглянем.

– Будем ждать, – судя по всему, искренне заверил пекарь.

Славик ничего не сказал, но что-то подсказывало Аглае: он тоже будет не против. Да и с Яриком, и с тем, третьим, наверняка можно найти общий язык. Главное, ничего у них больше не воровать.

Примечания

1

Здесь и далее даты приводятся по старому стилю.

(обратно)

Оглавление

*** Примечания ***