Обреченные [Ирина Рыжих] (fb2) читать постранично, страница - 2

чего-то требовали. Но нет, он словно не увидел ее, посмотрел, будто в пустоту. Так он и говорил: «А ты ведь, подруга, пустота».

Но теперь пустота окутала его. Рыжие волосы в этой пустоте – все что он различал. А затем внезапно лицо, чье-то знакомое, сейчас вспомнишь имя, но это так мучительно, нет, похоже, он не знает ее. Пока в его голове сквозь кисель пыталась пробиться память, девушка несколько раз открыла рот, но он не понял ни слова, и вот уже ее нет. А она была? Кто? Неважно. Он забыл, что пытался вспомнить. Рыжие рыжие рыжие отблески в его глазах, они дурманили все сильнее, дарили право не выходить из пелены.

Рыжая сидела, разглаживала волны платья, болтала ножками и была счастлива. Она притягивала внимание и наслаждалась этим. «Какая она хорошенькая, но одна», – шептались женщины. Мужчины глазели, делая вид, что смотрят поверх ее макушки.

– Извращенцы, – подумал Страж. Рыжая в ответ на это засмеялась так заразительно, как только дети могут и снова вызвала улыбку у всех вокруг.

– Да, дорогой, они все извращены, – ответила Рыжая, – Как и я.

Русалка же не могла успокоиться. Она украдкой смотрела по сторонам, ища девушку, что нарушила их круг. «Ушла, уходи, не смотри, не гляди, ушла и забудь, не видела нас тут, ушла и забудь, ушла и забудь». Шептала Русалка, пока Рыжая легонько не пнула ее под колено.

Русалка замолчала, огляделась и в который раз притронулась к руке паренька. Его ладонь висела безвольно. Русалка прикасалась, только чтобы убедиться – он все еще здесь. Он с ней, он в ее власти, во власти, которой быть не должно, которую она не хотела, но должна, она должна. Успокойся.

– Да! Черт побери, успокойся и не порть дело, – рявкнула Рыжая.

Наконец автобус опустел, никому не нужно было в ту глушь, куда направлялись они. Старик уставился на них с усмешкой.

– Ну и чего тебе надо, старый черт? – ухмылялась ему в ответ Рыжая.

– А ничего. Хочу – смотрю, захочу – никуда вы не доедете, девка. Да вижу дело у вас веселенькое. Жениться едете, что ли, а? Иль хорониться? Все одно, – старик зашелся хохотом, заклокотал, откинув голову. Рыжая вторила ему, детский смех разносился по автобусу, но никто не засмеялся бы ей в ответ. Русалка схватила парня за руку и тут же отпустила, а он и не замечал ничего. Другой бы предпочел выпрыгнуть из автобуса на ходу, чем слышать этот смех, но пелену паренька ничто не могло пробить.

– Конечная, – объявила электронный голос автобуса. Старик замолчал и занялся своими делами, Рыжая, казалось, тоже успокоилась.

– Ну, шевелитесь, – скомандовала она.

Нужно было торопиться. Теперь морок уже мог отпустить паренька. Так случалось не всегда, но бывало и мешало делу. Если оклемается, будет силиться понять, где он, кто эти незнакомцы, что ведут под руки, и главное, почему в голове нет ничего о последних днях. Но пока все шло гладко, пока паренек был спокоен, не выказывала ни страха, ни интереса.

– Возможно, он по жизни был такой, – в который раз подумал Страж.

– Нет, когда я его встретила, он точно был живой. Даже опасный в своей энергии, в своих идеях, – сказала Русалка.

– Ха! То, что он казался таким всем вокруг, не делает его таким, по существу, по натуре, понимаешь? – спросила Рыжая.

– Да.

Зеленые волосы метались на ветру. Если бы они могли поднять и унести свою хозяйку отсюда.

– Это возможно, все возможно, ты это знаешь и знаешь цену, – смех Рыжей был невыносим. – Не ной, скоро закончим, или ты передумала?

– Нет, – прошептала Русалка.

Они шли домой, к озеру, что шептало на ветру, что ждало своих детей, гостей и даров. Трава норовила порезать, сучья бросались под ноги и цеплялись. Земля неживая, илистая. Не рада она тебе, поди прочь, скользи вон. Случайных здесь не бывает, а кто любопытством ведомый, заглянет, тут и сгинет. Не глядит под ноги, не ждет подвоха. И вот уже катится, за траву хватается, та только режет мясо нежное на ладонях да насмехается. Если в озере не утопнешь, то шею здесь сломишь. Дом, потому что. В дом чужих не пускают. Со своими бы сжиться.

Свои знали, как идти. Открой себя, не хитри перед родом.

Рыжая шла первой. Осталась в теле ребенка, но и со спины ясно было, чем ближе к озеру, тем больше она снимала маску. Это уже шла не девчушка, а старуха, ровная лицом, но древняя, страшная душа. Душа ли? Сама как дом, однажды станет им, так уж написано. А пока одна из старейших детей его.

За ней, дрожа, полная надежды и страхов, ступала Русалка. Сотканная вся из пенной мечты. До нее этим путем прошла ни одна сестра. Они справились, сдюжили и она не хуже. По коже полз страх, только бы дождь не пошел, только бы брызги не долетели. Терять это тело опять, пусть и на миг – подумать страшно. Зачем так придумали, зачем столько боли.

Паренек шел неровно, путался, давно бы шею сломал, если бы не держал его Страж. На этом пути всегда начиналось страшное. Нетрудно найти человека, которого кто-то любит. Любят почти всех, с детьми и того проще, но увести их сложно. Другое дело мужчину. Один поцелуй и он твой, одурманен, в забытье, веди куда хочешь.