Тыковка [Татьяна Александровна Грачева] (fb2) читать онлайн

Татьяна Грачева Тыковка

Кот сдох неожиданно, вчера ещё воровал колбасные обрезки, а утром уже лежал окоченевший на крыльце рядом с большой крысой. Видимо, ею и отравился. Я едва не разревелся: любимый же кот. Жирный такой и ласковый. Пришлось хоронить Петюню под яблоней, в месте упокоения наших с сестрой питомцев. Правда, Катька перестала убиваться по ним, как только перешла в старшие классы, зачерствела и абсолютно потеряла сострадание, вот что с людьми ЕГЭ делает

Я пока ещё пускал слезу, хотя понимал, что для четырнадцати лет это слишком позорно, потому и скрывал свою мягкотелость. Катька же страдала беззвучно, как в немом кино, и говорила, что не жалко кота ни капли. А может, так и было. Странная эта Катька. Временами злющая, как соседский петух.

Выкапывая яму, я наткнулся на тыкву, старую, сморщенную, как мумифицированный труп одного из моих питомцев. Сначала так и подумал. Притащил её домой и перед ужином похвастался находкой.

Катька, увидев странный сосуд, скривилась и продолжила жаловаться на жизнь. Накануне её бросил Славик, а сегодня ещё и пробный тест завалила. По её версии, виновата, естественно, была учительница. Катька осыпала проклятиями и Славика-урода, и училку-выдру. Желала им скорчиться в страшных муках.

Бабушка осуждающе качала головой, предлагала прислушаться к здравому смыслу и придержать злой язык. Увидев старую полую тыкву, она побелела, схватилась за сердце. У неё всегда хорошо получались театральные жесты, очень натурально. Раньше я даже верил.

– Где ты цэ взял?

– В огороде, Петюню хоронил, наткнулся на это.

Бабушка насупилась.

– Закопай снова, тильки глубже. Не открывал?

Я осмотрел серо-жёлтую тыкву.

– Она ещё и открывается, что ли?

– Сашко, иди упокой тыковку, потом расскажу.

Бабуля снова взмахнула рукой, указывая в сторону огорода. Голос её дрожал, хоть она и пыталась скрыть волнение.

Пришлось идти закапывать. Вернулся, когда Катька уже расправилась со своей порцией ужина и ждала бабушкину страшилку. Я не хотел есть, планировал устроить небольшую голодовку в память о почившем Петюне.

– Ба, рассказывай. Что вообще за тыква такая?

Бабушка обожала разные истории, рассказывала их с большим удовольствием и фантазией. Мы с Катькой давно научились её понимать, а вот случайный слушатель мог и растеряться. Обычные слова бабуля перемежала с диалектом и своими собственными выдуманными словечками. Получалась интересная такая тарабарщина.

Сделав глоток чая, она сменила ежедневный поучительный тон на таинственный шепот и начала историю:

– Жила в одной деревушке стара видьма. Её боялась вся детвора в округе, даже… Ира. Пусть будэ Ириша. Она одна не верила, что старуха и правда варит лягушек и плещет на ворота покойниковую водицу. Каждый раз, проходя мимо дома видьмы, Ириша скручивала кукиш и прятала у кармане. Потешалась над ней: раз уж та видьма, то должна разгадать, какая комбинация из пальцев схоронена от её глаз.

Как-то раз Ира верталась из магазину и, завидев старуху на скамейке, проделала фокус с фигой, но стоило ей пройти мимо, как её догнал дребезжащий старческий голос: «Проси прощевания за все разы, что ты обижала мэнэ, показывая кукиш, мелка пакостница».

Ириша перепужалась, едва не выронила авоську. Не ответила, конечно, торопливо пересекла дорогу. Хотела сократить путь и побежала в колхозно поле. Забралась в высокую, словно лес, кукурузу и тильки тогда остановилась. Лучше бы не останавливалась, дурёха.

Тут она услышала за спиной рычание и тяжёлые шаги, будто кто шёл за ней по пятам. Обернулась и завопила: перед ней стоял большой чёрный пёс. Испужавшись, девочка побежала. Шершавые стебли больно хлестали по голым рукам, мешали бежать и кололись, как наждачка.

Она бежала и оглядывалась, у нутрях холодело от жути: страховидло приблизилось и превратилось в кошку. Ира выкинула авоську к чертенякам бисовым и сбивчиво зашептала слова молитвы. Заикалась, путалась в словах и принималась заново. Ох и припомнила она тады мамкины наказы учить «Отче наш»!

Ужасть опутывала ноги, давила на грудь, волновала в груди сердечко. Шаги за спиной заменились на мерный гул, будто за ней рой пчёл мчался или стрела какая летела. Ира снова обернулась. Через кукурузу, ломая стебли и подпрыгивая на кочках, неслось колесо от телеги. Ириша вскрикнула и опять зашептала молитву, колесо приостановилось и прямо на её глазах превратилось в пса. Пока девочка бежала, видьма ещё несколько раз оборачивалась то кошкой, то псиной, то колесом.

Добравшись до дома, Ириша влетела на крыльцо и затворила дверь перед носом едва не проскочившей в комнату чёрной кошки.

С тех пор Ира не стала крутить кукиши даже обычным людям, а дом видьмы поганой и подавно обходила.

Бабушка замолчала, готовясь перейти к финальной части истории. Катька вертелась, почти не слушала, с кем-то переписывалась в телефоне, а я заинтересовался. Тыква-то при чем?

Бабушка не дождалась вопросов и продолжила уже не так вдохновенно:

– Ириша выросла, уехала в районный центр и редко верталась в родную деревню. Но однажды ей позвонила мама и попросила приехать. Нехотя та собрала вещи и вернулась в забытое богом поселение, такое же старое, даже подряхлевшее. Оказалось, что видьма умирае и просит прийти именно её, иначе не сможе покинуть грешну землю.

Неделю колдунья пролежала при смерти, страшно мучилась, но никак не могла отойти к праотцам. Над ней даже крышу разобрали, но и это не помогло. К концу десятого дня она потребовала привести к ней именно Иру.

Мама долго уговаривала Иришу сходить к видьме, страша, что та проклянет весь их род до седьмого колина. Та упрямилась, робея переступить порог логова жуткой старухи. Очень уж яркими булы воспоминання о погоне по кукурузному полю. И тыкву Ириша навсегда убрала из рациону.

В воскресенье всё-таки Ира решилась. Мама дала ей наставления:

– Она попросит убрать крестик. Ты сделай вид, что сымаешь, а сама перекинь его за спину. Она сейчас слаба, твой обман и не обнаружит. И возьми вот эту сумку. Там лежит сушеная бутылочная тыква. Если вдруг спросит, что там, наплетёшь, что верталась из магазину, да так и зашла. Когда видьма скажет тебе всё, что хотела, она попросит наклониться, её глаза будут закрыты. Ни в коем случае не приближайся к её лицу, открой тыкву и подставь к её рту. Потом принеси мне. Не забудь.

– А как же я узнаю, когда тыкву подставлять?

– Ты почувствуешь, – уверила Иру мама.

Дорога в логово видьмы показалась бесконечной. Ира с опаской переступила порог комнаты – на удивление ясной даже в наступивших сумраках. Лучи заходящего солнца пробивались через дыру в крыше, тускло освещая постель. Жутко воняло тухлятиной и едким потом.

Завидев её, видьма тихо, но твердо приказала:

– Сымай крестик.

Ира кивнула и проделала всё, как велела мама. Приблизившись к кровати, она всмотрелась в сморщенное неприятное лицо. Видьма взглядом указала на табурет, блеклые, почти белые глаза остановились на сумке в руках Ириши.

– Чего это у тэбэ? – её голос дрожал и хрипел, прерываясь кашлем.

– Хлеб. Я из магазина шла, – она с опасением опустилась на шаткий табурет.

Видьма жутко ухмыльнулась, тяжело вздохнула и принялась сказывать о своей жизни. До глубокой ночи она заговаривала Иришу, нагоняя сон нудным шепотом. В полночь старуха прикрыла глаза и настойчиво приказала:

– Наклонись ко мне, я тоби кое-что скажу.

Ира, словно во сне, приблизилась к лицу видьмы и вдруг вспомнила о наставлении мамы. Незаметно достала из сумки тыкву и поднесла к потрескавшимся губам колдуньи. Старуха глубоко вдохнула, струя смрадного воздуха с присвистом вырвалась из её глотки. Сразу после этого её тело опало, словно сдулось, кожа посерела, обтянув голову, аки труп натуральный, руки повисли плетьми. Ледяной вихрь пронесся по комнате и, сделав круг над мёртвым телом, нехотя всосался в горлышко тыквы.

Ира плотно закрыла крышку и выбежала из дома, сжимая жуткую ношу в вытянутых руках. На крыльце она столкнулась с мамой. Та взяла тыкву, с трудом удерживая на весу. То, что было внутри, шевелилось, стучалось в стенки, как что-то живое и явно лютое.

– Дальше я сама управлюсь. Поди в дом.

Утром Ира узнала, что тыкву зарыли где-то во дворе, и забыла о ней, как о дурном сне.

Бабушка закончила историю почти радостно. Я недовольно фыркнул. Концовка меня разочаровала.

– Вообще не страшно. Лучше расскажи про проклятие мёртвой невесты. Вот там жутко до трясучки, и не все выжили, – я был твердо уверен, что страшилка должна быть страшилкой, и счастливый конец в ней явно не к месту. – А почему, кстати, тыква?

– Она считается священным растением. Может удержать не только ведьмин дух, но и беса.

– Офигеть, ба. Но имя в страшилке могла бы поменять, тебя-то тоже Ирой зовут. Ладно, тыкву закопал глубоко, ещё и Петюня её охраняет. Кто ж полезет копать там, где кошачий труп?

Ночью мне не спалось, почему-то зарытая в огороде тыква не давала покоя. А вдруг и правда, там ведьмин дух? И что же будет, если её открыть? Всё время чудились какие-то шорохи, шаги, голоса. Словно кто-то бродил по двору, шебуршал и мяукал. Заснул я под утро, казалось, будто и не спал вовсе, встал уставший и больной почти в обед. Хорошо, что выходной, а то проспал бы школу. А вот Катька сияла, прохаживалась по дому непривычно довольная и счастливая.

Сев перед зеркалом, принялась напевать песню.

Меня возмутил её не к месту цветущий вид.

– Ты чего такая радостная? Можно подумать, Славка твой, придурок, замуж позвал.

Катька вскинула голову.

– А если и позвал?

– Когда это?

– Утром и позвал, – откликнулась Катька.

– Тогда ты дура, тебе семнадцать всего.

Катя отложила расчёску.

– Но это не значит, что я соглашусь.

Я не успел придумать язвительную реплику, дверь резко распахнулась, в комнату вбежала бабушка, взбудораженная и растрёпанная.

– Кать, учительница ваша повесилась. Тильке нашли на горище. Ой, горе-то какое.

Я опустил взгляд и увидел у ног бабушки своего Петюню, живого и почти невредимого, разве что чуточку приплюснутого с одного бока. Ну и глаза у него были мутные, а не янтарные, как при жизни.

Я забрался на постель с ногами, чтобы существо, бывшее ещё вчера моим питомцем, не коснулось меня, и обернулся к Катьке.

– А говорила, что не любила его и не жалко, что подох.

– Не жалко, но у каждой приличной ведьмы должен быть кот.