Тыковка [Татьяна Александровна Грачева] (fb2) читать постранично, страница - 2

уехала в районный центр и редко верталась в родную деревню. Но однажды ей позвонила мама и попросила приехать. Нехотя та собрала вещи и вернулась в забытое богом поселение, такое же старое, даже подряхлевшее. Оказалось, что видьма умирае и просит прийти именно её, иначе не сможе покинуть грешну землю.

Неделю колдунья пролежала при смерти, страшно мучилась, но никак не могла отойти к праотцам. Над ней даже крышу разобрали, но и это не помогло. К концу десятого дня она потребовала привести к ней именно Иру.

Мама долго уговаривала Иришу сходить к видьме, страша, что та проклянет весь их род до седьмого колина. Та упрямилась, робея переступить порог логова жуткой старухи. Очень уж яркими булы воспоминання о погоне по кукурузному полю. И тыкву Ириша навсегда убрала из рациону.

В воскресенье всё-таки Ира решилась. Мама дала ей наставления:

– Она попросит убрать крестик. Ты сделай вид, что сымаешь, а сама перекинь его за спину. Она сейчас слаба, твой обман и не обнаружит. И возьми вот эту сумку. Там лежит сушеная бутылочная тыква. Если вдруг спросит, что там, наплетёшь, что верталась из магазину, да так и зашла. Когда видьма скажет тебе всё, что хотела, она попросит наклониться, её глаза будут закрыты. Ни в коем случае не приближайся к её лицу, открой тыкву и подставь к её рту. Потом принеси мне. Не забудь.

– А как же я узнаю, когда тыкву подставлять?

– Ты почувствуешь, – уверила Иру мама.

Дорога в логово видьмы показалась бесконечной. Ира с опаской переступила порог комнаты – на удивление ясной даже в наступивших сумраках. Лучи заходящего солнца пробивались через дыру в крыше, тускло освещая постель. Жутко воняло тухлятиной и едким потом.

Завидев её, видьма тихо, но твердо приказала:

– Сымай крестик.

Ира кивнула и проделала всё, как велела мама. Приблизившись к кровати, она всмотрелась в сморщенное неприятное лицо. Видьма взглядом указала на табурет, блеклые, почти белые глаза остановились на сумке в руках Ириши.

– Чего это у тэбэ? – её голос дрожал и хрипел, прерываясь кашлем.

– Хлеб. Я из магазина шла, – она с опасением опустилась на шаткий табурет.

Видьма жутко ухмыльнулась, тяжело вздохнула и принялась сказывать о своей жизни. До глубокой ночи она заговаривала Иришу, нагоняя сон нудным шепотом. В полночь старуха прикрыла глаза и настойчиво приказала:

– Наклонись ко мне, я тоби кое-что скажу.

Ира, словно во сне, приблизилась к лицу видьмы и вдруг вспомнила о наставлении мамы. Незаметно достала из сумки тыкву и поднесла к потрескавшимся губам колдуньи. Старуха глубоко вдохнула, струя смрадного воздуха с присвистом вырвалась из её глотки. Сразу после этого её тело опало, словно сдулось, кожа посерела, обтянув голову, аки труп натуральный, руки повисли плетьми. Ледяной вихрь пронесся по комнате и, сделав круг над мёртвым телом, нехотя всосался в горлышко тыквы.

Ира плотно закрыла крышку и выбежала из дома, сжимая жуткую ношу в вытянутых руках. На крыльце она столкнулась с мамой. Та взяла тыкву, с трудом удерживая на весу. То, что было внутри, шевелилось, стучалось в стенки, как что-то живое и явно лютое.

– Дальше я сама управлюсь. Поди в дом.

Утром Ира узнала, что тыкву зарыли где-то во дворе, и забыла о ней, как о дурном сне.

Бабушка закончила историю почти радостно. Я недовольно фыркнул. Концовка меня разочаровала.

– Вообще не страшно. Лучше расскажи про проклятие мёртвой невесты. Вот там жутко до трясучки, и не все выжили, – я был твердо уверен, что страшилка должна быть страшилкой, и счастливый конец в ней явно не к месту. – А почему, кстати, тыква?

– Она считается священным растением. Может удержать не только ведьмин дух, но и беса.

– Офигеть, ба. Но имя в страшилке могла бы поменять, тебя-то тоже Ирой зовут. Ладно, тыкву закопал глубоко, ещё и Петюня её охраняет. Кто ж полезет копать там, где кошачий труп?

Ночью мне не спалось, почему-то зарытая в огороде тыква не давала покоя. А вдруг и правда, там ведьмин дух? И что же будет, если её открыть? Всё время чудились какие-то шорохи, шаги, голоса. Словно кто-то бродил по двору, шебуршал и мяукал. Заснул я под утро, казалось, будто и не спал вовсе, встал уставший и больной почти в обед. Хорошо, что выходной, а то проспал бы школу. А вот Катька сияла, прохаживалась по дому непривычно довольная и счастливая.

Сев перед зеркалом, принялась напевать песню.

Меня возмутил её не к месту цветущий вид.

– Ты чего такая радостная? Можно подумать, Славка твой, придурок, замуж позвал.

Катька вскинула голову.

– А если и позвал?

– Когда это?

– Утром и позвал, – откликнулась Катька.

– Тогда ты дура, тебе семнадцать всего.

Катя отложила расчёску.

– Но это не значит, что я соглашусь.

Я не успел придумать язвительную реплику, дверь резко распахнулась, в комнату вбежала бабушка, взбудораженная и растрёпанная.

– Кать, учительница ваша повесилась. Тильке нашли на горище. Ой, горе-то какое.

Я опустил взгляд и увидел у ног бабушки своего Петюню, живого и почти невредимого, разве что