Чиновничек [Екатерина Вэ] (fb2) читать постранично, страница - 7

хихиканье и разговоры. Прошло уже десять минут, его никто не звал. Изнемогая от боли, он хотел набраться решимости, чтобы заглянуть снова, но услышал:

– Войдите!

– Здравствуйте, я от Кирилла Константиновича. Вот это вам. – с гордостью протянул Солнышкин бутылку дорого виски, какого и сам никогда не пил.

– Кирилл Константинович в своем репертуаре! – пробормотал заведующий, – Ну, что у вас там, показывайте.

– Прямо показывать? – Солнышкин смущенно посмотрел на симпатичную медсестру, с которой и хихикал в кабинете Рауф Исмеилович.

– Можете не показывать, тогда не смогу помочь.

Эдуард покраснев повернулся спиной к Рауфу Исмеиловичу, стянул штаны и показал горящую огнём правую ягодицу.

– Эм, первый раз вижу такой гигантский фурункул на таком месте! – громко на весь кабинет объявил доктор. – Как вы вообще сюда дошли? Елена Сергеевна, иди посмотри. Потом готовь процедурный кабинет.

Солнышкин обливался потом от стыда и страха.

– Простите, вы сейчас что будете делать? Это обязательно? – робко поинтересовался он.

– Резать. Не обязательно, – сухо отвечал в хронологическом порядке на вопросы врач, затем продолжил. – Можете так ходить, но потом все равно придется резать. Проходите в процедурную скорее, все домой хотят уже отправиться, готовиться к празднику.

В сильнейшем мандраже Солнышкин направился в процедурный кабинет, который примыкал к смотровому. Все как в больницах из детства: белая плитка на полу и на стенах придавала помещению не только холод, но и вселяла страх в пациентов.

«Человеческое отношение – нет, не слышали. Что за обращение с пациентом? Одним словом – Россия. За границей себе бы такого не позволили! Хоть бы разъяснили что к чему. А то сразу резать! Может, я лекарства хочу прикладывать? Но разве кто спрашивает меня? Ещё и виски такое дорогое презентовал!» Возмущенно Эдуард вошёл в процедурный кабинет.

– Раздевайтесь по пояс! – крикнул Рауф Исмеилович.

Солнышкин послушно стянул штаны. В таком виде он стоял, как ему показалось, целую вечность. Ни врач, ни медсестра не спешили. Его начало слегка трясти и от холода, и от волнения. Ничего другого Эдуард не придумал, как сделать портретное селфи из процедурного кабинета и выложить фото в сеть с надписью «Все ненужное оставляем в уходящем году». Далее последовал эмодзи, изображавший загадку.

В процедурный кабинет по очереди вошли врач и медсестра. Рауф Исмеилович сел на стул на колесиках и подъехал к стоящему Солнышкину.

– Поворачиваемся ко мне другой стороной. – скомандовал он.

Далее Солнышкин ничего не видел, но слышал звуки металлических предметов на подносе. Доктор перебирал инструменты. Вдруг, что-то холодное и мокрое коснулось той самой пылающей ягодицы Эдуарда.

– Ай-яй! – знакомым уже нам фальцетом от неожиданности и боли очень громко вскрикнул он.

– Вот это да! Вы чего кричите? Я только спиртом обрабатываю ваш фурункул. Елена Сергеевна, давай обезболивающее. Тут пациент нервный.

Солнышкин представил, как сейчас будет больно. От этих мыслей голова пошла кругом, в глазах потемнело. Ему пришлось опереться о стену руками, чтобы не упасть в обморок.

– Ну, что вы как ребёнок? У меня на приемах дети так не дрожат. – заключил врач и без всякого стеснения всадил шприц с обезболивающим Эдуарду.

– Ай, ай, ай! Как же больно! – завопил Солнышкин от боли, поднимаясь на носочки.

Непроизвольно слёзы хлынули из глаз. Мысли не было ни одной, даже случилось некое состояние забвения. Приглушенно были слышны звуки металлических инструментов, падающих на поднос. Голос Рауфа Исмеиловича, обращённый к Елене Сергеевне, звучал также приглушенно. О чем они говорили, Солнышкин даже не пытался разобрать. Он словно забрался в раковину как рак-отшельник и мечтал, чтобы его скорее оставили в покое.

– Пациент! Пациент! Очнитесь! – Елена Сергеевна обращалась к Солнышкину. – Надевайте брюки! Завтра до 12 придёте к дежурной медсестре на перевязку. Ваш фурункул Рауф Исмеилович вскрыл, гной убрал. Вы бы побереглись! Где только так умудрились простыть?

Натянув брюки, Солнышкин почти не хромая вышел из процедурного кабинета в смотровой, где уже не было врача. Попрощавшись с медсестрой, он проследовал в гардероб. Счастливый, почувствовав огромное облегчение, он хотел выйти на улицу, но услышал за спиной:

– Бахилы! Бахилы сыми! Во чудак! Сначала не одевает, потом не сымает!

Все та же сердобольная старушка на выходе обращалась к Эдуарду.

Когда он вышел на улицу, уже было темно и очень тихо. В свете фонарей, освещавших улицу, красиво кружился пушистый и густой снег.

– Какая красота! – подумал Солнышкин, достал свой телефон, сделал фотографию и выложил ее в социальную сеть с подписью «Ночь, улица, фонарь, аптека… Известные слова известного автора». Чьи именно слова, Солнышкин писать не стал, потому как сам забыл.