Ничего не бойся [Евгения Олеговна Садовская] (fb2) читать онлайн

«Перевертыш»

Мне не нравится то, что я вижу. Очень-очень не нравится. Я тяну руку вниз, чтобы открыть дверцу машины. Я чувствую, как мои скулы сводит – словно я ела лимон и запивала его лимонным же соком. Адреналин не дает мне вести себя разумно. Он подстегивает. Подхлестывает. Он дает мне команду куда-то бежать и что-то делать.

Кто она? Что она с ним делает?

– Ну какая разница, кто она? Ксюш, ну что ты в самом деле?

Артем. Ах, какой же ты хороший, Артем. Как сильно мне с тобой повезло.

– Сказала вслух? – спрашиваю и так очевидное. Улыбаюсь неловко. Так натужно улыбаюсь, что кажется, еще чуть-чуть, и уголки губ врежутся в мочки ушей.

Кивает. Так смотрит на меня – будто ему за меня неловко. Но кладет свою ладонь на мою и сжимает крепко. Ты же любишь меня, Артем, я знаю, спасибо тебе за это, мой милый.

– Я понимаю, что тебе тяжело, – говорит. – Но мы же решили все забыть, правда же?

Киваю усиленно. Решили. А как же. Только вот он за окном – мой бывший муж, которого я любила больше жизни. Ну да, ну да, все любят друг друга больше жизни, не такая уж оригиналка я тут выискалась. Но эти все расстаются и живут себе дальше. Прекрасно живут. А моя жизнь закончилась два года назад. Ровно два года назад, когда в ЗАГСе мне выдали свидетельство о разводе, а я залила сей официальный документ горючими слезами.

И тетенька в ЗАГСе мне тогда сказала, что впервые видит женщину, рыдающую над документами о разводе. Что, наоборот, все радуются. Долгожданная свобода, конечно. Я же говорю, эти все живут дальше, и все у них хорошо. А когда-то говорили своим бывшим, что любят их больше жизни. Смешно.

Я все еще люблю своего бывшего мужа. А он меня ненавидит. Из-за него моя жизнь превратилась в сплошной кошмар. Я многого Артему не рассказываю. Точнее – почти ничего не рассказываю. Правда, он не слепой и не тупой, и сам все замечает. Как я вздрагиваю, когда звонит телефон или приходит сообщение. Как я нервно кручу головой, когда выхожу из подъезда. Артем понимает, что Костя – мой бывший муж – все еще напоминает о себе.

Он, Артем, видел сообщения, где на фото – Костя с ножом. И другие фото – где я в нижнем белье. Конечно, все эти сообщения отправлены с неизвестных нам номеров, на которые невозможно дозвониться. Но выводы сделать несложно, правда?

А еще подозрительно часто рядом оказывается старенькая черная Тойота – почти везде, где я бываю, она меня ждет. На такой же машине ездит Костя. Мало ли древних Тойот немаркого цвета в городе – так я говорю Артему. И он согласно кивает. Но все же. Все же.

– Такая страшненькая, – не выдерживаю и комментирую, кивая в сторону Кости и его, видимо, новой пассии.

– Ксюш, это неважно, – Артем берет мое лицо обеими руками – бережно, как будто боится что-нибудь сломать, и смотрит мне в глаза. – Ты зато у меня самая красивая. Вылитая Анджелина Джоли.

Я смеюсь.

– В молодости, конечно, – немного испуганно уточняет Артем. Он все время боится меня обидеть. Такой милый.

Приглаживаю свои кудряшки, мельком глянув в зеркало. Я действительно похожа на Джоли, и знаю об этом прекрасно. И чего уж там – слегка горжусь этим фактом

– Поедем уже отсюда, – говорит Артем. – Я как-то не понял, мы зачем сюда вообще приезжали?

– На телефон мой старый нашлась покупательница, – отвечаю я, – очень просила привезти домой, якобы ребенок у нее маленький, и ей неудобно куда-то ехать. И номер квартиры указала – шестьдесят первый. А я и забыла, что в этом доме всего шестьдесят квартир…

– По телефону, конечно, никто не отвечает, – Артем выехал со стоянки, поглядывая в сторону моего бывшего и его дамы. – А тут – такая картина. Что-то я перестаю верить в эти случайности.

– Чего только в жизни не бывает, – пожимаю плечами, придав себе философский вид.

Посматриваю на Артема. Нахмурился, крепко губы сжал. Задумался о чем-то, сильно задумался. Хотя почему о «чем-то» – естественно, он думает о Косте и обо всех этих «совпадениях».

– Не думай об этом, – теперь уже я его уговариваю, выходит.

– Постараюсь, – честно отвечает он.

Но не думать «об этом» у нас уже не получается. Нет, мы правда старались. Даже заскочили в кондитерскую и накупили пирожных – всяких, какие я люблю. И плевать на фигуру, она у меня и так почти безупречна.

И я щебетала какие-то милые глупости, размахивая коробочкой с этими самыми пирожными, пока мы поднимались на наш третий этаж. И вечер мог быть совершенно спокойным. Но у входной двери нас ждал сюрприз. Точнее, прямо в двери.

Две красных розы.

Таких ярких, что легко смогли бы соперничать с бутафорскими лужами крови из ужастиков, которые иногда смотрит Артем по вечерам.

Коробочка с пирожными полетела на пол. Артем наступил на наш несостоявшийся ужин и спросил, тыкая пальцем в дверь:

– Что это?

– Цветы, – логично ответила я.

Артем выдирал эти несчастные розы с такой ненавистью, что у него даже пот выступил над верхней губой. Вообще-то, дверь можно было открыть, и дело пошло бы куда веселее, но я решила, что сейчас не время для моих ценных советов. С остервенением переломав розы, Артем швырнул их останки вниз, прямо в лестничный пролет. И я поняла, что дело плохо – Артем тот еще аккуратист, он даже семечки на улице никогда не щелкает, хотя любит их страшно, чтобы не засорять, значит, улицы.

Мы не ужинали. Я сразу легла спать, отвернувшись к стене. Артем лег рядом. Я не могла уснуть часа три: то старательно зажмуривала глаза и пересчитывала овец, то, наоборот, бессмысленно таращилась в стену. Артем, по-моему, тоже не спал. Хотя и пытался имитировать ровное дыхание безмятежно спящего человека.

Под утро я все же заснула. Мне снился Костя: время, когда мы только поженились, как он обнимал меня ночами, а я вдыхала его запах и не могла надышаться. Никто в целом мире больше так не пахнет, и до сих пор у меня болит в солнечном сплетении, когда я чувствую хотя бы отдаленно похожий запах. До сих пор.

Я проснулась от нежного поцелуя в ухо. Артем улыбался и гладил меня по растрепавшимся волосам.

– Ты прекрасна, – искренне сказал он, – я понимаю, почему он…

И замолчал, не закончил мысль. Засуетился, потащил меня на кухню завтракать. Нет, определенно не существует человека лучше, чем Артем.

Я выпила две чашки кофе и сжевала бутерброд. Не пирожные, конечно, но тоже кое-что. Артем пересказывал мне какие-то новости со своей работы: о том, как их бухгалтерша вышла замуж в пятый раз, и три из ее браков были с одним и тем же мужчиной. Забавно, что ж.

С опаской открыв дверь, я вышла из квартиры. Но ничего не случилось. Артем возился с ключами, а я смотрела на стену внизу и знала, что сейчас он тоже это увидит. На стене красовалось жуткое в своей реалистичности изображение, нарисованное, похоже, черным маркером. Изрезанное ножом стройное тело и густые черные лужи крови вокруг.

Нарисованная девушка была очень красива. Похожа на молодую Джоли.

Костя, кстати, отлично рисует.

Артем обернулся ко мне, перехватил мой взгляд, и посмотрел на стену. В жизни не видела, чтобы румяный человек за одну секунду становился бледным, как впечатлительная барышня откуда-нибудь из девятнадцатого века. Но вот. Увидела.

– Оставайся дома, – Артем открыл дверь и впихнул меня в квартиру. И закрыл снаружи.

Я прислушалась. Судя по звукам, вниз полетел стремглав. Размеренный мой Артемушка. Я подошла к окну – Артем уже садился в машину, не обращая внимания ни на что вокруг.

Закрывать меня было бессмысленно. Разумеется, у меня есть свои ключи, которыми я и воспользовалась, предварительно вызвав такси.

Как назло, мы с усатым молчаливым таксистом успели постоять во всех утренних пробках. Но приехали, наконец, к Костиному дому. Где Артема уже скрутила пара крепких мужичков – видимо, Костины соседи. Сам Костя сидел, оперевшись на переднее колесо своей старенькой Тойоты, правда, узнала я его с трудом. Что и неудивительно – от лица у него осталось мало что. Сплошное кровавое месиво. Неплохо его отделал мой нежный Артемка.

Противная белобрысая девица рыдала и что-то одновременно кричала в телефон. Увидев меня, она закрыла от меня Костю своим плотным, налитым телом.

– Не подходи, – вопила Костина подружка. – Чокнутая!

– Это кто еще чокнутая! – издалека крикнул Артем. – Это твой ненормальный мужик ее преследует!

– Отойди, Марин, – вдруг сказал Костя. Надо же, чем-то разбитым вместо рта еще и говорить умудряется.

Белесая Марина сморщилась, но отошла. Видимо, сочла, что мое тщедушное тельце не представляет для ее любимого угрозы.

– Зачем ты это делаешь? – тихо спросил Костя. – Сообщения с угрозами – везде, даже рабочее «мыло» пронюхала, ну надо же… Этого своего натравила. Зачем?

– Не понимаю, о чем ты.

– Я знаю, что это ты. Зачем?

Завыли сирены. Полиция приехала по Артемкину душу.

– Понятия не имею, что ты имеешь в виду. И уж точно ты ничего не докажешь, – я наклонилась, заглянув в распухшие щелки, временно заменяющие Косте глаза. Но тут меня оттеснил дюжий парень в форме.

Костю увезли в больницу. Артема – в отделение. Меня коротко опросили и отпустили домой. Конечно, я ведь пострадавшая сторона, измученная преследованиями бывшего мужа.

Мне не жаль. Ни Костю, на Артема, ни себя. Костя ушел – он не смог жить со мной, потому что «невозможно оставаться с человеком, который каждый день проверяет твой телефон и устраивает дикие скандалы, если я взял трубку не через пять секунд, а через десять».

И он от меня отказался. А моя любовь осталась со мной. И моя боль осталась со мной. И они нашли выход.

Ах да. Изобразить, что бывший муж засыпает тебя сообщениями с левых номеров – проще простого. Как и заранее подсунуть розы. С рисунком, правда, пришлось рисковать. Хорошо, что Артемка все же уснул той ночью и спал крепко. А я когда-то давно окончила художественную школу под маминым давлением. Спасибо, мама.

Ну а машина… Да мало ли стареньких черных тойот в городе?

«Когда уже нельзя помочь»

– Не переживай, – мать перебирала волнистые волосы Марка одной рукой, другой поглаживая его спину. Точно так она делала, когда сын был маленький и нужно было срочно его утешить. – Не переживай. Мало ли что он говорит. Возьмет с собой – вот увидишь!

Марк засопел, мягко освободился от материнских объятий и выпрямился в полный рост. Этим летом ему исполнилось тринадцать лет, он как-то неожиданно вырос, и теперь нелепо возвышался над утешающей его мамой на целых полголовы.

Глубоко вздохнув, Марк открыл было рот, чтобы что-то сказать, но глянул за спину матери и поспешно рот закрыл. Так резко, что верхние зубы с неприятным скрежетом проехались по нижним. Марк сглотнул, пытаясь проглотить колючий ком в горле. И еще раз сглотнул. И еще.

– Что ты с ним сюсюкаешься, как с маленьким? – в дверях гостиной стоял отец. В одних трико, без майки, он лениво почесывал обильно покрытую растительностью грудь и зевал, демонстрируя желтые зубы.

«Интересно, – подумал Марк, – у меня такая же волосатая грудь будет, когда я вырасту? А у этого не будет. Скоро не будет».

«Этот» – отец – проснулся не в духе. Послеобеденный сон не улучшил его настроения, он не стал вдруг добряком-папочкой, который нежно целует жену и обожает сына. Марк видел в кино, что такие любящие отцы где-то существуют.

– Алик, —вдруг стала защищаться мама и даже голос повысила, что было уж совсем для нее нехарактерно, – собрался на рыбалку – так уж возьми мальчишку с собой! Ну что ему летом дома торчать?

– А пусть поторчит, – отец с наслаждением растягивал звуки, наблюдая за тревожной реакцией двух одинаковых, светло-серых, пар глаз.

Эти светло-серые глаза раздражали Алика тоже одинаково. «Вот не они бы, —думал он, искоса поглядывая на жену и сына, – глядишь, и жизнь по-другому бы пошла! Да. По-другому. Женился бы на какой-нибудь богатенькой дурочке и ни в чем бы себе не отказывал. И никаких детей! Это главное. Да, все из-за них».

Тупая злоба неспешно растекалась по телу Алика, пульсируя где-то в затылке и, постепенно разрастаясь, превратилась в гнев. Гнев Алика неспешным уже не был – он резво бежал по венам, доставляя хозяину удовольствие, сравнимое только с тем, какое испытывает после первой рюмки завязавший алкоголик.

– Бесполезный пацан, – Алик завел привычный скандал. – Учится как попало. Чуть ли не двойку по истории получил, и обещал, между прочим, всю эту историю выучить за лето от корки до корки! Ну и как, выучил?

Отец переводил взгляд глубоко посаженных, какого-то мутного цвета, глаз с сына на мать и обратно. Медленно изучал то одно, то другое лицо, наслаждаясь эмоциями, которые появлялись в одинаковых широко распахнутых глазах. В этих глазах была покорность. Был страх. И готовность бежать.

– Он учит, – внятно сказала мать. Она упрямо смотрела Алику в лицо и выдержала, не отвела глаз.

Марк удивлялся маминому бунту: обычно во время семейных сцен, где режиссером и звездным актером всегда был отец, тихая мама отмалчивалась. Иногда пыталась извиняться или перевести тему, но уже даже Марк понял, что такое поведение ничем не помогает – отец измывался над своими близкими вовсе не потому, что они, близкие, были такими ужасными. А потому, что хотел измываться.

– Лиза! – отец обращался к матери всегда только по имени – никаких там тебе «дорогая» или «любимая». – Ты скажи, учит-то учит, а хоть что-то выучил? Ты проверяла? Или как обычно не делаешь ни черта, угораздило ж меня жениться на лентяйке!

Мама дернула головой. Марк сглотнул. От несправедливых обвинений ему хотелось броситься на отца и молотить его куда попало: по лицу, по рукам и ногам, по груди, покрытой густыми завитушками. Мама не спит днем. Мама работает. Мама обслуживает этого скандалиста, который все равно всегда и всем недоволен. Марк помнил – хотя, может, ему только казалось, что помнит, а видел он только на старых фотографиях – какая мама была: с рассыпавшимися ниже пояса кудрями, в обнимку с байком и, главное, с такой ослепительной улыбкой, глядя на которую и самому хотелось улыбаться.

Женщину, которая сейчас сидела рядом с Марком, с той девушкой с фотографий не роднило ничего. У этой женщины была невнятная короткая стрижка, потухшие глаза и всегда сжатые в нитку губы. И главное – в женщине, которой стала мама, не было жизни. Всю жизнь из нее высосал отец.

– Беги, Марик, собирайся, – вдруг сказала мать, легонько подталкивая сына в спину. – Папа тебя возьмет.

Марк не стал дожидаться реакции отца на мамин бунт и побежал к себе. Собственно, собираться ему было и не нужно: все вещи уже были упакованы в две спортивные сумки. Марк открыл сумку – ту, что была поменьше, проверил содержимое внутреннего кармана, и застегнул замок. Остро наточенный нож был на месте. «Хотя вряд ли пригодится, – подумал Марк. – Обойдусь и так. Обойдусь».

Алик не стал выяснять отношения с женой. Пока не стал. Решил заняться дрессировкой осмелевшей жертвы, как только вернется домой. А пока можно будет оттянуться на сыне. Ну то есть, конечно, наставить его на путь истинный.

По дороге к местной речушке Алик и Марк молчали. Правда, молчали по разным причинам. Алик хотел запугать сына: чтобы тот гадал, во что же это грозовое молчание выльется. Марик ни о чем таком не гадал. Не в этот раз. Он прогонял в голове уже сотни раз продуманный план, сидя на заднем сидении отцовской, повидавшей виды, машине.

Доехав до «своего», как называл его отец, места, они вытащили из багажника вещи, даже не глядя друг на друга. Оба по-прежнему молчали. Алика кольнула легкая тревога: обычно его чувствительный сын бросался сразу же выяснять причины плохого настроения отца. А сейчас – нет. Длинный тощий мальчишка молчал, перебирая вещи в сумке и сжав губы так, что стал еще больше похож на мать. «Взрослеет, что ли», – испытывая смесь уважения и отвращения, подумал Алик.

Марик, ощутив макушкой тяжелый взгляд отца, вскинул голову и сказал:

–Пойдем искупаемся?

–Здесь? Ты шутишь, что ли?

Удивление Алика было вполне логичным. В местной безымянной речушке купались редкие страстные любители водных процедур. Да и то спьяну. Река была мелкой, и к тому же отчаянно воняла рыбой.

– Не, – мотнул головой Марк. – Я ж плавать не умею, ты меня в прошлом году за это ругал, забыл? А здесь не стыдно хоть – никто не увидит, что такой здоровый лоб, а плавать не умеет.

Алику польстило, что сын процитировал его дословно – словами про здорового лба. «Уважает, значит. Ценит мои слова», – самодовольно подумал он.

– Ладно. Пойдем, – коротко бросил Алик, подчеркивая тоном, что делает сыну огромное одолжение, глянул на часы и закончил: – сейчас половина двенадцатого. Полчасика нам на купание.

Раздевшись до трусов, отец с сыном зашли в реку. Немного не дошли до середины, и вода здесь едва доходила Алику до груди. Оба чувствовали, как в ноздрях все плотнее сгущается гнилой запах этой мелкой речушки.

– Присели, – скомандовал отец и ушел под воду с головой. Марик последовал его примеру, неловко зажав нос рукой, но почти сразу же вынырнул, хватая воздух ртом. Алик появился следом и насмешливо спросил:

– Боишься?

– Наверное, да, – признался Марк.

– Будем страх лечить, – прищурился отец, перехватил легкого гибкого мальчишку за талию, раскрутил и запустил на середину реки. Марик побарахтался на поверхности, ушел под воду, вынырнул, булькнул и пропал, скрывшись под водой.

Алик скрестил руки на груди и ждал появления сына. Но того все не было. Выждав с полминуты, Алик громко сказал:

– Хорош комедию ломать! Вылезай!

Нет реакции. Тишина.

В легком пока беспокойстве отец шагнул в сторону, где Марк ушел под воду, и тут же попал на глубину. Оказалось, что мелководье заканчивалось там, где пропал Марик, и вода здесь скрывала Алика с головой.

Поняв, что могло случиться непоправимое, Алик нырнул, пытаясь разглядеть дно. Но в мутной реке видимость была отвратительной – не дальше вытянутой руки. Гнилой запах воды комфорта тоже не добавлял. Алик нырял еще и еще, ощупывая дно шаг за шагом. Ничего.

Поднявшись в очередной раз на поверхность, Алик понял, что прошло никак не меньше пяти минут с тех пор, как пропал сын. Уплыть куда-то он не мог, раз уж не умел плавать. Вокруг стояла такая беспощадная тишина, которой Алик и представить себе не мог. Даже на помощь позвать некого.

Окончательно ударившись в панику, Алик принялся нырять уже совсем куда попало, забираясь все дальше и глубже. И через пару минут услышал слабый голос:

–Папа, я здесь…

–Где? —просипел обессиленный Алик, разгребая воду вокруг.

–Дальше. Еще чуть дальше…

От ужаса Алик перестал соображать, и даже не удивился тому, что сын разговаривает с ним как будто из-под воды. Он нырял и нырял на близкий, как ему казалось, голос.

Пока больше так и не вынырнул.

Прошла минута. И еще две.

Из-за крепкого дуба на противоположном от «своего» места берегу, вышла тонкая высокая фигурка.

Марк без всякого страха вошел в воду и переплыл речушку, избегая места, где исчез отец. Вышел к машине. Оглянулся на реку. Достал полотенце из сумки и тщательно вытерся. Неспешно оделся и медленными шагами двинулся в сторону рощицы, за которой была деревня. Туда Марк раньше не раз ходил с отцом за продуктами.

Он шел, вспоминая события прошлого года. Как отец избил мать до страшных кровоподтеков на лице. Как родители отправили его к бабушке на две недели, чтобы он ничего не узнал. Но он все знал. И уже тогда решил, что отец – чудовище, которое не исправится никогда. Что он однажды просто убьет Марикову любимую маму. Марк научился плавать. Специально. И придумал этот план. Который мог не сработать. Но сработал.

Марк ускорил шаг. Из глаз покатились первые горячие слезы. Увидев первый дом на окраине деревни, мальчик побежал, крича на ходу «Помогите! Помогите!».

Часы показывали полдень.

«Я его любила»

Она сыпала в чай уже пятую ложку сахара. По рассеянности, конечно же. Стоя в дверях кухни, он смотрел на нее и умилялся. Умилялся так он уже долгих пять лет: и рассеянности ее, и абсолютной погруженности в себя, и некоторой даже бытовой неприспособленности. Наверное, кто-то скажет, что подобные женщины скучные, нудные и вообще непонятные.

Но Олег так не считал. Он уже был женат на чрезвычайно эмоциональной даме и вылез из-под обломков этого брака, готовый отгрызть себе ногу – только бы спастись.

Аня, вторая жена, не била посуду, не устраивала сцен и не ревновала. К тому же, была значительно моложе мужа, и в свои двадцать пять вопросами деторождения его не доставала. Олегу, которому было под сорок, молодость жены не только льстила, но и не ставила перед необходимостью терпеть младенческие крики. По крайней мере, пока. Дети у Олега отчего-то вызывали отвращение.

Он подошел к Ане и погладил ее по пепельным волосам. Внешность ее полностью соответствовала характеру: серые глаза, серые волосы, даже кожа сероватого оттенка. Но Олегу на внешность было плевать. Юношей со взором горящим он не был давно и вообще считал, что красота только портит женщину, делая ее стервозной. Он любил жену. Простой спокойной любовью.

Повернувшись к мужу, Аня рассеянно ему улыбнулась. Она действительно жила внутри себя. Но, вопреки представлениям Олега, жизнь эта была бурной. Например, сейчас Аня смотрела на своего красавца-супруга, и все внутри нее замирало, и приятный холодок разливался в солнечном сплетении. Она страстно любила мужа – точно так же, как и пять лет назад, в их первую встречу. И вряд ли Олег хоть иногда подозревал о накале чувств, которые вызывает у жены.

Олег был хорош: жгучий, похожий на испанца, брюнет с невероятно правильными чертами лица. Спортом Олег пренебрегал, но все еще хранил хорошую от природы, фигуру. А вместе с женой они смотрелись немного забавно: хрупкая Аня едва доставала до плеча мужу, перемахнувшему за метр девяносто.

– По-моему, слишком много сахара, родная, – Олег мягко отодвинул жену и налил чай заново.

–Ты прав, – Аня развела руками и растерянно улыбнулась.

Так проходило их каждое утро. Он пил чай. Она сидела напротив, подперев щеки маленькими кулачками. Все спокойно. Все безмятежно. Целых пять лет подряд.

Но этим летним утром привычный сценарий нарушился. Олег, будучи человеком педантичным, перед выходом из дома всегда проверял документы. Привычно открыл рабочую сумку он и в этот день, и в отделе для личных бумаг недосчитался водительского удостоверения. Еще раз заглянул в нужный отдел. Вручную перебрал, поглаживая, все документы, перевернул сумку и вытряхнул содержимое на стол. Права исчезли.

Одной рукой удерживая телефон, Олег метался по квартире, открывая все полочки и шкафчики. Вызвал такси, отшвырнул телефон в сторону и в отчаянии заглянул в стиральную машинку.

– Ты бы еще в микроволновке посмотрел, – тихо сказала Аня. Все время, что муж вел поиски, она бегала за ним, молитвенно сложив руки у груди.

Олег вздрогнул. Шутить Аня и не любила, и не умела. Тем более неуместной показалась ему шутка сейчас. Но заострять внимание на подобных мелочах он не привык, и быстро сложив разбросанные бумаги в сумку, чмокнул жену в нос и шагнул за дверь, решив дождаться машину на улице.

– Смотри в лифте не застрянь, котик, – Аня стояла в дверях и смотрела на него без улыбки.

– Что с тобой сегодня? – Олег успел задать вопрос, но не успел получить ответ. Как раз подошел лифт, он шагнул внутрь, и жена скрылась за замкнувшимися дверьми.

По дороге на работу Олег думал только об Ане. Ее поведение потрясло его невероятно: любимая супруга никогда не отпускала шпилек и ни разу в жизни не давала ему советов – даже простеньких, вроде пожеланий аккуратности в лифте. А еще она считала отвратительными любые прозвища, и всегда называла мужа только по имени. «Как будто подменили человека», – недоумевал он.

Впрочем, вбежав в свой кабинет, он забыл про утренние странности. Права нужно было найти и, вероятнее всего, они могли остаться на работе, раз уж дома их не было. Олег нервно перебирал содержимое стола, пока его не отвлек Денис – напарник, с которым они делили кабинет вот уже год.

– Что-то потерял? – спросил Денис, невысокий худощавый блондин с блеклыми глазами неопределенного цвета.

– Да. Права, – Олег отвечал, как будто рубил воздух. Он уже понял, что и на работе документа не найдет. И у Олега не было ни одной версии, куда еще могло деться злосчастное удостоверение.

Ни на что не надеясь, он обыскал шкаф для одежды и перебрал бумаги на столе Дениса. Потом выругался и упал в кресло.

– Ты бы еще в микроволновке посмотрел, – напарник улыбался и смотрел Олегу прямо в глаза.

Олег напрягся. Что-то внутренне его царапнуло. Несильно, но все же. И Аня про микроволновку говорила…

– При чем тут микроволновка? – спросил он. – У нас ее даже нет.

– Ну нет, – Денис продолжал улыбаться. – Шучу просто. Да восстановишь ты свои права, не переживай.

– Ладно, поднимусь на двенадцатый, к главному. Просил зайти, – Олег направился к двери, нервно выламывая пальцы.

– Смотри в лифте не застрянь, котик.

Уже взявшись за дверную ручку, Олег остановился. Пальцы стали противно липкими. В голове стучало что-то вроде набата. Он оглянулся, поворачиваясь осторожно, как будто на месте Дениса ожидал увидеть черта с рогами.

Никакого черта не было. У своего стола, скрестив руки на груди и не улыбаясь, стоял все тот же невзрачный блондин. Олег сглотнул и спросил низким голосом:

– Что ты несешь?

– А что? Ты о чем?

– Какой котик? Ты с ума сошел?

– Балагурю просто, – Денис пожал плечами и сел за свой стол. Уткнулся в бумаги, демонстрируя вид страшно занятого человека.

Олег на слабеющих ногах зашел в лифт. Он не застрял, но там его впервые в жизни накрыл страшный приступ клаустрофобии. На двенадцатом этаже он почти выпал из лифта, напугав мертвенно-зеленой бледностью местную уборщицу.

До конца дня Олег молчал. Обычно они с Денисом беседовали довольно бойко. Хотя и ни о чем особенном: работа-природа-погода. В этот день Олег был задумчив, сам разговор с Денисом не заводил и на его вопросы не отвечал.

За час до конца рабочего дня Олег решил сходить за кофе. Вернувшись в кабинет, он обнаружил, что напарник трудится над чем-то вроде рисования.

– Это картина по номерам, – пояснил Денис, поймав взгляд Олега. – Расслабляет.

Картина Олегу не понравилась. Ничего ужасного на ней изображено не было – обычный морской пейзаж. Но в таких мерзких болотно-серых тонах, что Олега даже затошнило.

«Нервное, наверное», – подумал он и спешно засобирался домой. Всю дорогу он мечтал о том, как обнимет Анюту, поест чего-нибудь горячего, примет теплую ванну и забудет этот день навсегда.

Аня бросилась ему на шею еще в коридоре. Олег обнял жену, вдыхая родной запах. «Ну вот и все. Все кончилось», – в голове плавно текли успокаивающие мысли.

Они пошли на кухню, и по дороге Аня сбивчиво извинялась за то, что заняла стол. И говорила, что сейчас все уберет и накроет к ужину.

На столе лежала картина. Тошнотворное море занимало половину стола и покатило удушающие волны прямо на Олега. Он разжал побелевшие пальцы и тихо осел на пол.

С того дня все пошло кувырком. Аня внезапно полюбила зло шутить – в чем было еще полбеды. Все ее шутки в точности повторял Денис. И придумывали одинаковые прозвища Олегу они тоже одновременно: он успел побывать и бельчонком, и мышонком, и даже жирафенком. Денис полюбил живопись, и в тот же день Аня села за мольберт. Денис хвастался знанием английского, читая наизусть «Гамлета» в оригинале, и вечером того же дня Аня декламировала тот же отрывок на безупречном английском.

Чувствуя, что сходит с ума и плюнув на принципы, Олег изучил телефон жены вдоль и поперек. И убедился, что с Денисом она никаких контактов не поддерживает. Более того, Олег был уверен, что жена с коллегой даже не знакомы.

В разгаре июля он вернулся домой пораньше и нашел дома Аню, уже почти привычно веселую. Жена во весь голос выводила битловскую «Yesterday». Надо ли говорить, что покидал Олег офис под звучание того же бессмертного хита, но только в исполнении Дениса?

Олег бросил сумку, спустился по косяку и завыл. Испуганная Аня бросилась к мужу.

– Я болен, Анюта, страшно болен, – шептал Олег, – спаси, спаси, умоляю.

Аня выслушала его сбивчивые объяснения и взяла все в свои руки. Почти силой она вывела супруга на улицу и запихнула на заднее сидение их машины. Сидя за рулем, она сказала:

– Поедем, Олежулечка, в одну деревню. Там знахарка живет, она поможет.

Страдальчески зажмурившись, Олег покорился. Этим же дурацким «Олежулечкой» назвал его сегодня и Денис.

Машина покинула город. Олег не понимал, сколько времени они едут и в каком направлении. Мелькали какие-то знаки, указатели… Он ничего не разбирал.

– Приехали, – Олег очнулся от Аниного голоса.

Он посмотрел, наконец, в окно и спросил жену уже совсем сломленным голосом:

– Куда ты меня привезла?

Олег смотрел на приближающуюся к машине старуху, и на него накатывали те же волны тошнотворного моря, что и месяц назад, тогда, на кухне.

Аня молчала. Старуха подошла, по-хозяйски открыла дверь и железной рукой вытянула Олега на улицу. Он закричал. По-детски протягивая руки к Ане, он умолял не бросать его. Аня рванула с места и скрылась мгновенно. Черная старуха потянулась к Олегу черным беззубым ртом…

– Ты все сделала как нужно, – Денис расхаживал по комнате Ани и Олега. – Теперь все наше. Как мы и хотели.

– Ты хотел. Я его любила.

– Любила. Ничего, разлюбишь. Долги тоже нужно выполнять. Это ты росла дома, а я в этой страшной деревне. Из которой не выбраться даже, если бабка не разрешит. Забыла?

– Не забыла. Уйди, пожалуйста.

Аня говорила спокойно, размеренно причесывая и без того гладкие волосы. Денис вздохнул, но послушался.

Шагая к своей квартире, он мечтал. И сестра была в его мечтах. Ничего, вот успокоится, и заживут. Спокойно заживут, богато. А Аньке он другого мужа найдет.

Но Аньке было все равно, о чем там мечтает Денис. Рухнувшему с девятого этажа телу уже неинтересны никакие мечты.

На кухне, прижатая чашкой со слишком сладким кофе, Дениса ждала записка. «Я его любила».