На другой стороне. Слепцы [Аделия Розенблюм] (fb2) читать онлайн

Аделия Розенблюм На другой стороне. Слепцы

Глава первая, словно сон

Головная боль накатывала периодами, и такая сильная, что даже во сне от неё было не спастись. Лида проваливалась в тягучее бессознательное ничто, теряла и забывала себя, и только боль следовала за ней верным спутником. Мгновениями сознание вспыхивало ярким знаменем. Тогда Лида могла осознать, что лежит на чём-то удобном, мягком, а беспокоит её лишь неправильное положение головы, из-за чего сводило мышцы шеи. Девушка пыталась пошевелиться и повернуть голову, но на неё накатывала безумной силы усталость, и она снова пропадала в пустоте с пульсирующей болью, которая словно путеводная звезда, вела её к выходу из забытья.

Потом в пустоте стали появляться какие-то образы. Не сразу, но Лида догадалась, что это воспоминания её жизни. Одиночное плавание в безмолвной тишине чужого космоса вызвало у Лиды прилив адреналина. Скорее всего, подумала Лида, она всё ещё парит в неведомой глуши, а образы и видения, боль и провалы лишь агония угасающего мозга. Лида приняла и смирилась со своим положением. Она попыталась расслабиться и навсегда погрузиться в смертельный сон, манящий вечным покоем.

Долгое забвение прервалось внезапным пробуждением. Очнувшись, Лида резко поднялась и села на постели. Она озадаченно оглянулась по сторонам. Это была стандартная каюта военно-исследовательского корабля «Циолковский-3». Крохотное помещение с анатомической кроватью, миниатюрным шкафом и с узкой индивидуальной уборной. Приглушённый свет в скрытых электрических панелях потолка, подрагивал, будто от перепада напряжения. Лида поднялась на дрожащие ноги и добралась до ручки регулятора, сделав свет ярче. В светлой обстановке дышалось значительно легче.

Девушка прошла в ванную комнату и склонилась над умывальником, ногой нажимая на педаль для подачи воды. Кран остался равнодушен. Лида опустилась на колени и открыла панель, скрывающую, как правило, монтажные соединения. Камера оказалась пуста, здесь не было ни одного шланга, подводящего или отводящего воду.

Лида посмотрела на себя в зеркало. Отросшие волосы лежали спутанной копной. Кожа лица будто высохла и отливала сероватым оттенком, а вокруг глаз темнели лиловые круги. На ней всё ещё была надета униформа корабля с нашивками миссии, но одежда будто была не по размеру, слишком свободная. Лида расстегнула ремень и, вытянув заправленную рубашку, оголила живот. Странное дело! Ребра заметно выпирали, живот выглядел усохшим, а кожа вокруг пупка, сухая и бледная, казалась хрупкой, как старый пергамент.

Значит, рассуждала Лида, если она всё ещё жива, то с последних событий, которые урывками всплывали в памяти, прошло уже много времени. Девушка вернулась в каюту, которая теперь казалось Лиде какой-то декорацией. Но зачем кому бы то ни было устраивать такой жестокий розыгрыш?

Чтобы во всём разобраться, Лида попыталась выйти из каюты, но дверь оказалась заперта. Что странно, у неё напрочь отсутствовала какая-либо ручка, кнопка или привычная сенсорная панель. Значит, подумала Лида, при всей схожести каюты с теми, что заполняли жилую палубу «Циолковского-3», располагалась она явно не на одноименном корабле. А где?

Лида прислушалась к тишине, приложила ладонь к полу. Вибрации, свойственной для космического судна, не наблюдалось. Тогда Лида подпрыгнула на месте. Сила гравитации была значительно выше, чем на корабле, но ниже в сравнении с планетарными значениями. Вероятно, это какой-то спутник, решила Лида. Однако это открытие лишь добавляло вопросов. Могла ли Лида вернуться в Солнечную систему? Или же её спасли, и теперь держат взаперти на какой-нибудь юпитерианской луне? И если спасли, то кто?

Обилие вопросов без ответов вызывало у Лиды панику. Человеку всегда трудно осознавать, что он совершенно не контролирует ситуацию, в которой оказался. Воображение его в этом случае работает в ущерб своему же здравомыслию. Понимая, что примитивный страх загнанного в клетку зверя овладевает её рассудком, Лида сделала усилие над собой. Несколько раз глубоко подышав, девушка решила заняться тем, что ей под силу – исследовать место своего заточения.

В скромном пространстве каюты изучать особенно было ничего. Кровать, да и шкаф с парой чужих вещей. И однако, рядом с кроватью нашёлся странный сосуд из светлого и незнакомого Лиде материала. Нечто напоминавшее по размеру пивной бочонок. Лида точно знала, что он не вписывается в общий интерьер, кроме того, смущало наличие двух незнакомых символов, расположенных каждый в своём кружке у самого края торцевой стороны. Сосуд оказался тяжёлым, а судя по булькающему звуку, который тот издал, когда Лида попыталась его поднять, внутри находилась жидкость. Обследовав свою находку, Лида не нашла замка или рычага, чтобы её открыть. Зато удалось перевернуть бочонок кверху дном. Здесь были те же символы, что и на верхней стороне, но отчего-то перечёркнутые тёмно-фиолетовой линией. Лида вернула сосуд в прежнее положение. Она постукала по нему, попыталась поддеть край ногтем, и даже, не взирая на тяжесть, сумела его потрясти. Всё было безрезультатно.

Возможно, подумала Лида, что разгадка таится в символах. Она долго и с пристальным вниманием разглядывала два кружочка, таивших в себе загадки. Первый рисунок казался набором параллельных линий, изгибающихся волной. Местами линии разрывались, а кое-где их пересекал короткий прочерк. Картинка хоть и была довольно странная, но при длительном рассмотрении показалась Лиде чем-то знакомым. Второй круг нёс в себе хаотичный набор точек в верхней своей части и полукруг в нижней. Создавалось впечатление, будто все точки были выброшены из этого полукруга. Или же, наоборот, полукруг их собирал.

Лида с усердием перебирала в голове возможные и невозможные объяснения для рисунков, но в итоге пришла к выводу, что они просто не могут иметь хоть какой-нибудь смысл. Девушка разозлилась. Сначала на непонятные символы, потом и на себя за то, что не сумела разгадать шифр, – если это был именно он, – потом снова на себя, но уже за то, что злиться из-за такой мелочи.

Она оставила тщетные попытки вскрыть сосуд и вернулась к зеркалу. Маленький шкафчик хранил в себе чей-то высохший гель для бритья, шампунь, наполовину использованный, и ножницы. “Что ж, а это уже что-то”, обрадовалась девушка.

Лида сняла рубашку и принялась состригать неуправляемые и жёсткие пряди, оформляя волосы в очень короткую стрижку, какую обычно носила. Тут то она вспомнила, что всегда хранила заточенный складной нож в правом ботинке. Отечественные производители военной текстильной промышленности проектировали обувь так, что в голенище образовалась ниша, в которую можно было спрятать ручку или флакончик с лекарством, или нож или ещё какую мелочь.

Расстегнув молнию на ботинке, Лида вывернула нишу, и в руку ей упал нож. Она приблизилась к зеркалу и аккуратно выбрила себе виски. Получилось почти симметрично.

Не то чтобы Лиду крайне заботило как именно она выглядела сейчас. Но это оказалось тем немногим, что было ей подвластно. Потому как если не удаётся влиять на глобальные события, то важно добиться успеха в чём-то локальном и незначительном, чтобы не растерять волю и крепости духа. Так, хоть и ненадолго, Лида вернула себе ощущение контроля. Маленькая победа придала девушке сил.

Закончив, она стряхнула с себя срезанные волосы. Один короткий волосок никак не хотел отлипать от пальца. Лида поглядела на него и невольно задумалась. Возможно ли такое сходство? И случайно ли оно?

Папиллярный рисунок на её указательном пальце повторял изгибы параллельных линий одного из кружков на крышке сосуда. Могло ли быть всё так просто?

Лида устремилась в каюту и прижала палец к картинке. Бочонок будто ожил. Папиллярный рисунок вспыхнул фиолетовым оттенком, раздался щелчок, и крышка сосуда с мягким шелестом сдвинулась в сторону. Внутри бочонка была жидкость. Лида принюхалась к ней, затем легким касанием подцепила каплю на палец – та оказалась прозрачной. Секунду поразмыслив, Лида зачерпнула жидкость в ладонь и слизала её. Это оказалась самая обыкновенная вода.

От радости Лида даже заулыбалась. Она склонилась над бочонком, словно зверь на водопое, и стала лакать воду. Утолив жажду, девушка оттащила бочонок в душевую и с неописуемым восторгом умылась и освежилась, без зазрения совести потратив всю воду. Скорее всего те, кто держит Лиду взаперти, потом принесут ещё.

После прохладного душа Лида подыскала в шкафу одежду по своему новому худощавому размеру – рубашка и комбинезон инженера-техника машинного отделения на “Циолковском-3”. Это показалось Лиде странным – носить вещи, принадлежавшие другому человеку, которого она не знала, но который, скорее всего, уже был мёртв.

Лида полежала на постели какое-то время. Сон не шел, зато тяжелые мысли осаждали крепость хрупкого рассудка девушки. Без дела сидеть она больше не могла, потому решила вновь штурмовать входную дверь. Лида внимательно изучила её сплошное полотно, отделявшее девушку от свободы, и обнаружила, что материал двери аналогичен тому, из какого был изготовлен бочонок. Разумеется, сам по себе факт этот ничего не значил. Однако увесистая и необычно плотная структура металла говорила о том, что изготовил её тот же, кто проектировал бочонок. А значит он, – если это один человек, и они, если это группа инженеров, – могли нанести на неё какие-либо символы, которые можно было бы использовать как подсказку.

Сантиметр за сантиметром Лида осмотрела глазами и ощупала подушечками пальцев дверь. Усилия оказались тщетны. Однако девушка решила так быстро не сдаваться. Будь здесь сенсорный механизм отпора, думала Лида, вряд ли его стали размещать на самой двери. Потому она с прежним усердием принялась разглядывать аккуратную дверную раму пока не обнаружила уже знакомый кружочек с параллельными и изгибающимися линиями. Она приложила к рисунку палец, и дверь, спустя пару секунд, послушно открылась.

Освободившись от плена тесной и темной каюты, Лида испытала одновременно радость и разочарование. Она радовалась, потому что ей удалось справиться с задачей и выйти наружу, и потому что в своих рассуждениях о том, что она вряд ли находиться на корабле, оказалась права. Её радость омрачила новая волна беспокойства, ведь Лида по-прежнему не понимала, где она находиться.

Имитация каюты была заключена в просторном и светлом помещении, а посреди стояли стол и стул. Три стены, вероятно построенных из какого-то камня, хоть и казались белыми, но отливали приятной синевой. Четвертая стена была выполнена из решётки. Это была камера заключения!

Через проход, за точно такой же решёткой располагалась почти такая же комната. В ней за столом сидел бородатый мужчина очень худощавого телосложения. Он был одет в черную нательную майку, а по его плечам и предплечьям хаотично разбегались татуировки, заползая на грудь и ныряя под одежду. Мужчина медленно жевал свой обед, когда увидел девушку, и от удивления даже поперхнулся.

Откашлявшись, он вскочил с места и, ухватившись руками за решётку, принялся болтать. Говорил мужчина быстро и сбивчиво, и только спустя несколько секунд Лида поняла, что слышит британскую речь в самом её не лучшем исполнении. Но даже теперь, зная на каком языке общаться с незнакомцем, Лида не могла разобрать ни единого слова.

– Подожди! – прервала она мужчину, выставив ладонь перед собой.

Это сработало, и незнакомец затих. Вероятно, он услышал грубый акцент характерный для иностранца, с которым Лида произнесла это единственное слово, потому что лицо его заметно потускнело.

Припоминая все курсы изучения языка Королевства Британии и Ирландии, Лида собралась с мыслями и задала вопрос.

– Где мы находимся?

Мужчина покачала головой. Он тоже не знал ответа.

В голове у Лиды роилось множество вопросов, которые хотелось спросить, но Лида просто не могла найти для них слов на чужом языке.

– Ты из Содружества? – спросил мужчина, произнося слова с учтивой медлительностью.

Лида кивнула.

– Мой друг был из Содружества, – поделился незнакомец. – Но его увезли оттуда ребёнком, так что он почти не знал вашего языка.

– Ладно, – кивнула Лида, но потом спросила. – Почему «был»? Что с ним случилось?

Лицо незнакомца потемнело, глаза налились слезами. Тяжело вздохнув, он коротко ответил.

– Погиб.

Лида задумалась над тем, стоит ли выражать сочувствие или нет. Незнакомец, тем временем, вздохнул ещё тяжелее и сказал:

– Они все погибли. Мои друзья, – мужчина почесал густую бороду. – Я не знаю, почему я выжил. Знаешь, что я сделал? – спросил он и, не дожидаясь, ответил сам. – Я отключил все системы на спейсботе и решил уйти вслед за ними. Я сдался. Потому что слабак. Всегда им был.

Лида припомнила своё мысленное прощание с жизнью. Вспомнила, что находилась в окрестностях незнакомой планеты в лучах звезды Денеб. Вспомнила, как ракета застряла в шахте пусковой установки и разорвала корабль «Циолковский-3» в клочья. Она зачем-то оглянулась на каюту, которую только что покинула. Возможно, это была единственная крупица, уцелевшая в том взрыве.

– А как погибли твои друзья? – зачем-то спросила Лида.

Мужчина отчего-то удивился. Лида проговорила в уме свой вопрос ещё раз, ища ошибку. Предложение было построено верно. Значит удивление пленника связано с чем-то другим.

– В этом я виноват, хотя намеренно я ничего не делал. Но обстоятельства сложились именно так, что… – увлекшись, мужчина стал говорить быстро, проглатывая окончания слов.

Лида не стала его перебивать и продолжала внимательно слушать и кивать, в надежде понять хоть что-то. Из витиеватых объяснений, слепленных из неразборчивых слов незнакомца, девушка поняла, что мужчина с друзьями, пролетев сквозь аномалию, высадился на одной из лун неизвестной планеты. Кто-то их перехитрил и бросил умирать. Девушка по имени Антарес вернулась, чтобы спасти всех, но остался только он. Потом девушка умерла, а незнакомец остался один на корабле ближнего следования, пытаясь покончить с собой.

Оставалось непонятным, если все погибли, то кто же обманул исследователей, угнав корабль и откуда вернулась эта самая Антарес? А главное, что такое аномалия?

Лида не стала спрашивать, боясь обидеть собеседника. Вдруг он уже всё это объяснил, просто она не поняла?!

– А ты? – спросил мужчина.

Девушка растерялась и зачем-то сказала:

– Я лейтенант Лида Хорошева.

Мужчина улыбнулся и сквозь густую бороду проступили белоснежные зубы.

– Я – Джаред Финниган, – и он оглядел комбинезон девушки. – Ты с того судна, верно? – британец нахмурил брови, припоминая название корабля Содружества. – Ты с “Циолковского”?

Лида с подозрением поглядела на мужчину. При всей своей нелюбви к военным и правилам секретности, которые те насаждали в сознание безвольных граждан Содружества, Лида не могла позволить себе расслабиться и обо всём напрямую рассказывать незнакомому человеку. Иностранцу. Врагу?!

Как только она подумала об этом, ей стало смешно. Всю свою жизнь она, хоть и в душе, но протестовала против границ, выстроенных между странами одной планеты, выражала несогласие и пыталась отстаивать свободный дух, с которым рождается каждый человек. И вот, впервые в своей жизни Лида стоит лицом к лицу, – хоть и сквозь двойную решётку, – с гражданином Королевства. И вместо того, чтобы вести с ним дружелюбную беседу, как это делает он – свободный человек, – она запирается, замыкается и становится будто одним из тех служивых из министерства безопасности.

– Да, – ответила Лида, наконец.

– Вы прошли сквозь аномалию?

– Облако пыли? – уточнила Лида.

Британец призадумался и почесал густую бороду.

– В поясе Койпера, – протянул он, – есть аномалия. Она похожа на скопление пыли, да. Мы тоже прошли сквозь неё. А в кого вы стреляли? – вдруг спросил Финниган.

Лида долго молчала. Ей было непонятно, откуда британец может знать о запуске ядерных ракет с “Циолковского-3”. С другой стороны, Лида догадалась, что британец был с того корабля, который отправила частная компания Королевства. И раз они оба оказались здесь, значит их судно тоже вошло в пылевое облако и оказалось на другой стороне. Возможно, сказала себе Лида, что в тот момент, когда ракеты, выпущенные капитаном Смирновым, столкнулись с крупным астероидом, звездолёт британца был где-то неподалёку.

Ничего не ответив, Лида лишь попросила Финнигана пояснить его вопрос. И Джаред с удовольствием пустился в длинные и запутанные объяснения, которые подтвердили Лидино предположение.

Свой рассказ Финнигана закончил трагической гибелью его лучшего друга.

– Мне жаль, – бросила Лида. – Наш капитан… наш капитан полное отражение своей эпохи.

– И потом, – продолжал британец, – гамма-излучение это что-то слишком человеческое. Просто так и само по себе в космосе ничего не взрывается. Так что, я просто сопоставил все данные. Не думай, мы не следили за вами или вашей работой. Я даже не военный и не работаю не правительство.

– Зачем ты мне это говоришь? – удивилась Лида.

– Я мало что знаю о Содружестве. Как, в общем-то, и весь остальной мир. Но существует мнение, что у вас там все озабочены вопросом слежки и шпионажа. Поэтому решил, что будет лучше всё объяснить.

Мужчина казался Лиде добродушным и простым, потому она поверила ему. Девушка опустилась на пол возле решетки и, медленно подбирая слова, рассказала о лжи, секретном задании капитана и о его решениях, которые он принимал, совершенно не разбираясь в том, что делает.

Когда она закончила своё горькое повествование, наступила долгая пауза. Джаред уселся по примеру новой знакомой на пол и внимательно вслушивался в её слова, звучавшие из-за акцента как-то угловато, безвкусно и грубо. Впрочем, и сама девушка казалась ему нескладной. Короткая стрижка с выбритыми висками делала её похожей на мужчину, да и внешность у девушки была не столь приятная глазу. Другое дело – озорная ирландка Антарес с её копной длинных рыжих волос. Кокетка и умница – с ней всегда было приятно провести время!

Джаред остановил себя, не желая вспоминать об утрате друзей. Он заострил своё внимание на висках новой знакомой.

– Ты что, стриглась сегодня? – изумился он.

– Да, у меня есть нож, – ответила Лида, удивляясь такому внезапному вопросу. – Только вода закончилась, – добавила она.

Джаред почесал бороду.

– Я долго плавал в космосе один, и вот, отросла, – смущенно протянул Финниган.

Лида понимающе кивнула, вынула из ботинка складной нож и перебросила британцу.

– Как ты здесь оказался? – спросила его девушка.

Финниган пожал плечами.

– Один в пустой “Стрекозе”, я выпустил весь кислород и стал ждать смерти. Но потом проснулся здесь и даже решил, что так выглядит мой ад. Я даже не знал, что здесь ещё кто-то.

Лида призадумалась. Ведь она тоже осталась одна, и даже не в корабле, а в открытом космосе. Она должна была умереть. Но кто-то спас её и поместил сюда.

Память будто ожила и стала понемногу показывать Лиде прозрачные образы едва осязаемых иллюзий и снов.

Облик странного темного лица с парой круглых и желтых чужеземных глаз казался нереалистичным. И однако именно это воспоминание о сновидениях было самым ярким, почти живым.

Картина происходящего сама собой сложилась в голове.

– Так это правда? – спросила Лида Финнигана.

Джаред понял, о чём спрашивает девушка. Ему был знаком этот сбитый с толку взгляд. Но всё же, что он мог знать? Он проснулся в омерзительно тесной каюте всего двумя сутками раньше девушки.

– Как такое может быть? – спросила Лида. – Другие? Но какие они?

Финниган не успел ответить. Краем глаза он и Лида уловили движение и оглянулись.

Двое существ терпеливо наблюдали за беседой пленников. Высокие, метра два с половиной, они были одеты в мешковатые защитные костюмы. Головы их помещались в огромный шарообразный шлем из прозрачного стекла, а на поясе крепился ремень с небольшой металлической колбой, от которой к вороту костюма поднимался едва заметный шланг. Вероятно, в колбе содержался газ, пригодный для дыхания этих существ, заключила Лида и сама удивилась тому, как спокойно она об этом думает.

Лида поднялась на ноги и на всякий случай сделала шаг назад, вглубь своей клетки.

Одно из существ подошло близко к решётке с выставленными вперёд верхними конечностям. Трёхпалые кисти в плотной синей перчатке были повёрнуты ладонями вверх. Если, конечно, у этого существа они были. И тем не менее Лида расценила этот жест как попытку существа показать своё дружелюбие.

Девушка подняла глаза на прозрачный экран защитного шлема, и поглядела в глаза чужеземца. Круглые большие глаза сияли ярким жёлтым оттенком радужки. Сдвоенные зрачки, походившие на планету со спутником, неподвижно следили за пленницей. Голову и морду существа покрывала тёмно-коричневая кожа, напоминавшая кожные покровы земных ящериц, змей или крокодилов. А поверх этой чешуи стройным рядком, покрывая всю голову и обрамляя глазницы выступали плотные и не подвижные бугорки. Это могли быть, – рассуждала Лида, – бородавки, или нанесённые хирургическим методом украшения, или же вовсе органы осязания.

Существо не двигалось, не моргало и отвечало спокойным и ровным взглядом. Впрочем, что-то в этих глазах было странное, пугающее, будто неестественное. Глаза бездушного монстра, безразличного и бесчувственного чудовища…

Лида разволновалась и, потупив взгляд, сделала ещё пару шагов назад. Тут существо ожило, шагнуло вперёд, и, приблизившись к решетке, показало на девушку. Оно раз за разом повторяло жесты, целью которых было заставить пленницу их повторить. Существо указывало на Лиду и вытягивало вперёд свои конечности. Снова и снова, пока девушка не осмелела и не подошла к решетке с вытянутыми вперёд руками. Но стоило Лиде доверить незнакомому созданию свою руку, как существо, схватив её, вынуло из-за пояса колбу, блеснувшую ярко-жёлтым содержимым, и укололо девушку.

Лида отпрыгнула прочь и забилась в дальний угол камеры. Вскоре она ощутила тягучую сонливость и, прислонившись к стене, сползла на пол. Существа отперли решётку, подхватили девушку за руки и вывели прочь.

Глава вторая, контакт

Джаред отчаянно вертел головой и щурился сквозь яркий свет. Комната, в который он находился, была ему незнакома. Существа, – их в помещении было то ли пять, то ли шесть, он не всех видел, – разместили его в неудобном высоком кресле и плотно связали ему руки и ноги. Одно из существ, имевшее бугорки приятного фиолетового цвета, закрепило на груди Джареда щупы, после чего где-то за спиной раздались методично повторяющиеся щелчки. Тук-тук, тук-тук… Финниган понял, что так существа замеряют его сердцебиение. Он с ужасом подумал, что сейчас его станут препарировать. Других причин измерения пульса он не видел. Наверняка, – взволнованно думал Джаред, – они вскроют ему живот и станут копошиться своими длинными щупальцами, перебирая органы. Возможно, – погружаясь в вязкое, с запахом пота состояние паники, говорил себе Финниган, – эти изверги вырежут все, что им вздумается, а потом, они вскроют ему череп и примутся исследовать мозг. А когда эти подлые эскулапы с шарами на своих страшных чешуйчатых головах закончат с ним, то выбросят выпотрошенное тело в открытый космос… или в помойную яму.

Тут Финниган потерял нить своих пугающих размышлений, поскольку осознал, что понятия не имеет, находиться ли он на космическом корабле или на планете.

Громкие частые щелчки отвлекли Финнигана от пугающих мыслей. Это стучало его растревоженное сердце. Существа тоже показались Джареду обеспокоенными. Они поглядывали на своего пленника и на щелкающий прибор, и о чем-то шептались. Речь их походила на рабочий звучание какого-нибудь механизма.

От группы существ отделилось уже знакомое Финнигану, с фиолетовыми бугорками вокруг прищуренных глаз. Их странная форма, заметно выделяющаяся на фоне прочих, придавала существу улыбчивую и даже добродушную гримасу. Впрочем, Финниган решил не доверять своему впечатлению. Существо с фиолетовыми бугорками подошло к пленнику и приложило к руке небольшую колбу. Тонкая и острая игла вонзилась в вену, и в кровоток, гоняемый испуганным сердцем, вмешалось бледно-фиолетовое вещество. Финниган ощутил, как его скованные страхом мышцы расслабляются. Сердце заметно притихло, и спокойствие мягким касанием проникло в мысли Джареда. Он запрокинул голову и, широко улыбаясь, заглянул существу в его добродушную морду. Оно кивнуло головой и стало размещать холодные присоски с электродами по всей голове пленника.

Другие лаборанты подкатили тележку с прозрачным экраном и установили его, напротив, Финнигана. Существо с красноватыми бугорками отделилось от коллектива и уселось на табурете справа от тележки. В шарообразном прозрачном шлеме Джаред разглядел голову этого существа, которую концентрическими кругами покрывали красноватые бугорки. К некоторым из них крепились синие электроды, такие же, какими была оклеена голова Джареда.

Когда все приготовления были завершены, добродушный лаборант подал знак, и в лабораторию вошло ещё одно существо, заметно отличавшееся от прочих. Оно на порядок было выше своих сородичей, а на плечах защитного костюма пестрели какие-то символы. По уважительному благоговению лаборантов перед этим выделяющимся существом, Финниган понял, что оно было руководителем их группы, лидером.

Высокое существо остановилось между Джаредом и существом с электродами на голове и отдало распоряжение начинать.

Свет в помещение приглушили. Существа сгруппировались в глубине помещения и притихли. Прозрачная поверхность экрана потемнела и покрылась мелкодисперсной рябью, пульсирующей, словно живой организм. Затем в этом мареве рельефным рисунком стали проступать образы. Черные, серые и белые точки, будто наносимые невидимым карандашом, сбегались в группы, дрожали и трансформировались, показывая озадаченному зрителю подвижные изображения. Приземистые здания треугольной формы восставали словно из пены. Тёмные и скрюченные фигурки суетливо перемещались в густом тумане. Неведомая и невиданная никогда ранее жизнь расцветала буйным цветом цивилизации.

Волна серой ряби очистила экран от образов, и черные и белые точки, сгруппировавшись, показали уже другую картину с более сложными строениями и фигурами существ, передвигавшихся свободно и расслабленно, словно их освободили от некоего гнёта. Кадр переключился, он медленно скользил, как отъезжающая камера в кино, охватывая с каждой секундой больший масштаб пространства. Туман здесь словно рассеялся и оказалось, что это были густые облака, оставшиеся далеко внизу. Здесь, в ясном поднебесье на парящих платформах выросли целые города, тянувшие свои шпили высоко в стратосферу. Кадр продолжал отдаляться. Города, сжавшись в точку, потерялись вовсе, а изображение устремилось ввысь, далеко за пределы планеты. Сверкнул ослепляющий огонь далёкой звезды. Движение ускорилось ещё больше, и на экране возникла планета-гигант с плотными облаками, сложившимися в причудливые формы.

Джаред озадаченно воскликнул:

– Но это же… – он не договорил.

Эмоции захлестнули его и застряли комом в горле. Финниган видел эту планету сквозь панорамные окна «Линганы», он наблюдал за ней с поверхности безымянной луны. Но это было так давно, будто в полузабытом сне.

Джаред обвёл взглядом существо на табурете. Оно казалось спящим, а его глаза потемнели, погасли, словно их выключили. Высокое существо заметило движение в своем пленнике и, издавая щёлкающие звуки, сообщило о чем-то существу с фиолетовыми бугорками. То кивнуло начальнику в ответ и стало что-то записывать длинным стилусом в своём громоздком аппарате, который можно было бы посчитать за планшет.

Тем временем экран уже показывал всю звёздную систему Денеба. Активные точки экрана, пульсировали и разбегались, рисуя планеты с внутренних орбит звезды.

Сеанс был прерван высоким существом. Оно издало резкий щелчок, и, когда подчиненные лаборанты обратили внимание на своего лидера, сообщило что-то в нескольких предложениях. Речь существ звучала странно, потому что состояла из щелкающих звуков различной тональности. Нечто подобное Финниган слышал в детстве на Земле. Летним вечером, когда жара уже начинала спадать, а в небе зажигались первые звезды, в высокой траве бескрайнего поля звучно стрекотали сверчки. Существа общались друг с другом как-то похоже, они щелкали и постукивали загадочными органами в гортани.

Высокое существо окончило свою речь и все вернулись к работе. Существо с датчиками на бугорках приняло расслабленную позу, взгляд его остекленел, и на экране появилась новая серия изображений.

Черно-серые точки разбрелись по всей плоскости равномерной гладью, а затем сошлись в середине. Этот образ Джаред уловил. Точки показывали «Стрекозу», парившую в пустоте космоса. Кадр сменился, и Джаред увидел себя – обмякшее тело сдавшегося на волю судьбы слабака. Его вынули из безжизненного спейсбота и погрузили в стеклянный саркофаг, вероятно, содержавший воздух пригодный для дыхания. Финниган на экране зашевелился, пришел в себя и даже открыл глаза. Увидев сквозь стекло высокое существо, с любопытством следившее за ним, Джаред в панике закричал. Тогда в саркофаг запустили туман, и Финниган уснул.

На этом демонстрация была завершена. Существо с электродами на голове увели из лаборатории, а руководитель группы подошел ближе к Джареду, коснулся его лба, после чего указал на прозрачный экран.

Финниган весь съежился от тактильного контакта с существом и на мгновение даже зажмурился от страха. Прибор, следивший за его сердцебиением, отстукивал резвый ритм, словно метроном, подсевший на метамфетамин.

Руки Финнигана коснулась игла, и безмятежное спокойствие окутало уставшие сердце и разум. Джаред открыл глаза. Высокое существо повторило свой жест – дотронулось кистью в перчатке до лба пленника, а затем указало на экран.

Джаред послушно посмотрел на равнодушное покрывало серых точек. Экран безмолвствовал, потому Финниган несколько заскучал. Тем временем высокое существо снова повторило свой жест.

– Но я и так смотрю! – воскликнул Финниган. – Что вам ещё надо?

Существа вздрогнули от резких и громких слов и даже отступили назад. Высокое существо щелкнуло несколько раз, обращаясь к своему помощнику. Существо с фиолетовыми бугорками коротко ответило, и оба они некоторое время молчали в нерешительности и задумчивости.

– Простите, – прошептал Финниган. – Я не хотел вас напугать, – добавил он, удивляясь собственным словам.

Существо с фиолетовыми бугорками вокруг глаз подошло к Джареду и коснулось своей конечностью его руки. Оно глядело своим добродушным лицом в глаза пленнику и похлопывало его по плечу, будто силясь внушить ему доверие и успокоить его.

Увлёкшись, существо с интересом рассматривало рисунки татуировок и, водило своими фалангами в плотной перчатке по завитушкам чернил и расплывшимся буквам.

Финниган вспомнил как в девятнадцать лет набивал подкожные рисунки. Игла приятно щекотала нервы, а после болезненной процедуры мозг одурманивали эндорфины. В современном Лондоне почти не найти мастеров, которые работают по старинке. Почти все салоны наносят изображения лазером, настроенным специальным образом, а заказчик при этом находится под общей анестезией. Джаред же хотел прочувствовать каждое мгновение нанесения рисунка, поэтому решил всё делать так, как это было в прошлом столетии.

Его воспоминания прервала суматоха существ и их щёлкающая речь. Финниган проследил за их взглядами, и увидел на экране свои воспоминания – он и его мастер, художник лет пятидесяти, – с татуировочной машинкой в руках. Существа изумлённо перещёлкивались, пока изображение не пропало. Тогда высокое существо снова обернулось к Финнигану и последовательно указало на руку, на его лоб, а затем на экран.

Джаред улыбнулся. Он наконец сообразил, что аппарат существ работает как неокортексный рекордер, который давно применяют в Королевстве люди с ограниченными способностями. Поняв, чего от него хотели существа, Джаред с удовольствием пустился по закоулкам памяти, рассказывая о себе.

На экране вспыхнула сцена ссоры с матерью, когда та рассказала правду об отце. Потом Финниган переключился на отношения с Мишель. Когда они только познакомились, Джаред почти год торчал на Земле. Теплым июньским вечером, после дождя, он бродил по улицам блистающего разноцветными фонарями, вывесками и гирляндами Лондона, когда увидел свою будущую жену в витрине магазина. Она занималась оформлением и декорированием.

Финниган давно не предавался этим воспоминаниям. И вот теперь, в окружении чужих существ и не понимая, где он находится, Джаред с упоением вспоминал, как впервые поцеловал Мишель, и как они ночь напролёт занимались любовью. Потом рождение сына. Джаред пропустил этот волнительный момент, потому что занимался добычей ископаемых на Энцеладе, спутнике Сатурна. Натана он увидел уже трёхмесячным ребёнком, и вспомнил, как защемило его сердце. Желание сделать все правильно бурлило в груди, и на какое-то время Финнигану даже удалось оставаться с семьей и бороться со своей болезненной страстью к космосу.

Образ младенца на экране вызвал изумление и восторг среди существ, они оживились, перебрасываясь короткими щелчками. Казалось, они спрашивали друг друга: «Что это такое?».

Потом Финниган показал Солнечную систему. Он несколько раз мысленно произнёс: «Солнце. СОЛНЦЕ! С-О-Л-Н-Ц-Е!». На экране показались буквы и существа снова пустились в рассуждения. Потом Финниган переключил свои мысли на Денеб. Показал его так, как его видел, с поверхности безымянной луны. Здесь же на экране отобразился и сине-зелёный гигант. Правда, точки этого устройства продолжали всё показывать в черных, серых и белых цветах.

Увидев знакомые очертания своей родной системы, существа вновь оживились, звонко перещёлкивая. Высокое существо отдало команду лаборантам, и те оперативно завершили процесс знакомства. Казалось, Высокое существо было довольно первым контактом. Усыпив своего подопытного, они вернули его в каюту.

Глава третья, научный подход против ксенофобии

Знакомые стены каюты уже не выглядели угрожающими. Некоторое время Лида лежала, не шевелясь, вспоминая часы изнурительного общения с диковинными существами, – если “общение” – это подходящее слово для визуализирования мыслей. Лида ощущала себя опустошенной и надломленной. Ещё никогда прежде ей не доводилось с таким усилием формулировать мысли, придавая им четкие образы.

Превозмогая головную боль, Лида, наконец, поднялась с постели и первым делом решила проверить опустошённый бочонок. Она с удовольствием отметила, что существа вновь наполнили его живительной влагой. Уже зная, как его открыть, она склонилась над ним и, черпая воду ладонями, с жадностью хватала её ртом.

Снаружи девушку ждал обед, или некоторое его подобие. Посреди стола на круглой синеватой подложке высились четыре прозрачные ёмкости, заполненные желе жёлтого, серого и фиолетового цвета. Лида склонилась над желеобразной пищей и принюхалась. Резкого, могущего отбить аппетит, запаха не было. Она взяла лопатку и попробовала немного из контейнера с жёлтым содержимым. Яркий янтарный цвет оказался на вкус как солёный мёд. Это было странное сочетание насыщенной сладости, обильно приправленной солью. Фиолетовое желе было почти безвкусным, и однако напомнило Лиде высокобелковые питательные сиропы, которые она пила во время физической подготовки к полёту на «Циолковском-3». Из-за неприятного серого оттенка девушка долго не решалась попробовать желе из третьего и четвёртого контейнеров. Что странно, пахли они по-разному. Одно походило на гниющие овощи, а второе напомнило домашнее овсяное печенье.

В животе звонко заурчало, и Лида только теперь осознала, насколько голодной она была. Девушка набросилась на ёмкости с фиолетовым и серым желе со вкусом печенья и опустошила их в считанные секунды. Притупив чувство голода, Лида неспешно лакомилась сладко-солёным янтарём.

– Я тоже не смог это есть, – рассмеялся Джаред, показывая пальцем на нетронутый контейнер желе. – Пахнет, как стухший салат.

Он стояла посреди своей камеры и вытирал полотенцем лицо и голову.

– Так лучше, – ответила Лида, обратив внимание на бритый подбородок своего сокамерника. – Виски несимметричные, – заметила она, присмотревшись к новой, коротко стриженной прическе.

Финниган поблагодарил девушку и вернул ей нож, аккуратно толкнув его по полу.

– Что они с тобой делали? – спросил он обеспокоенно.

Финниган, полагал, что его сокамерницу подвергли тем же манипуляциям, но ему было важно узнать, испытала ли она такой же ужас и как относиться к тюремщикам.

– Это было странно, – протянула Лида.

Слизав с лопатки последнюю каплю медового десерта, она отставила контейнер в сторону и подошла к решётке. Коротко и не углубляясь в детали, Лида рассказала, как существа, используя электрические импульсы головного мозга, поведали об истории их развития.

– Потом они попросили меня рассказать о себе, – сказала Лида. – Это было несколько сложно, но кое-что у меня получилось им показать. Правда, потом у меня разболелась голова.

Джаред закивал головой.

– Да, ощущения от контакта не из приятных. А что ты скажешь о них?

Лида призадумалась и опустилась на пол, облокотившись на решетку.

– Эта цивилизация зародилась в тумане газового гиганта, – тихо сказала Лида.

Ей всё ещё не хватало британских слов, чтобы выражать свои мысли правильно. Но сейчас, после контакта с иной цивилизацией, после всего, что они поведали о себе, у Лиды вовсе не было слов.

– Не представляю, каким образом это возможно? – удивился Финниган.

Он поднялся и, выговаривая слова с нетерпением, подошёл к решётке.

– Планета с такой плотной атмосферой находиться на невероятном удалении от своей звезды. И я даже не знаю, какое давление на поверхности… Просто, как это возможно, чтобы там зародилась жизнь?

– Так же невероятно, как и возникновение жизни на Земле. Но мы есть. И они есть, – ответила Лида. – Но, скорее всего, дело в том, что поверхность гиганта под всей толщей газа имеет твердую структуру и содержит воду или аналогичный растворитель. Что самое важное, я думаю, воздух над поверхностью согрет до оптимальной температуры с помощью геотермальных источников. Мы с тобой там не выжили бы. Но эти существа зародились в таких экстремальных условиях, сумели к ним приспособиться и даже построить цивилизацию устремлённую в космос.

Финниган внимательно слушал рассудительную речь девушки, после чего спросил:

– Так ты не боишься их? – в голосе его прозвучало удивление и разочарование.

– О! Поначалу я была напугана до смерти, – воскликнула Лида. – Но это ведь естественно – бояться того, что тебе не знакомо. Пока я была в их лаборатории, мне удалось немного узнать этих существ. И знаешь… – Лида подумала несколько секунд и продолжила. – Они сделали так много для нас… Не думаю, что они примитивные уничтожители, готовые растерзать всё незнакомое.

– Что ты имеешь в виду? – возмутился Финниган.

Он был напуган и искренне не понимал, почему Лида другого мнения. В груди Джареда поднялась буря недовольства и он в сердцах ударил кулаками по решётке.

– Что они, по-твоему, сделали для нас? – вопрошал он.

Лида удивленно наблюдала за британцем, бурлившим эмоциями.

– А ты оглянись, – спокойно отвечала Лида. – Эти каюты из моего корабля. Его разнесло на куски. Но они нашли фрагменты, изучили их и поняли, для чего те предназначаются. Эти существа воссоздали привычную для человека обстановку, полагая, что так мы пойдём на контакт с большей лёгкостью. Я думаю, что это их способ помочь нам. Потом – вода. Не знаю, возможно, в их мире она также является основой жизни. Возможно, они тоже употребляют её. А если нет? Выходит, они, просто изучив химический состав наших тел, пришли к выводу, что нам она просто необходима! Вот! – вдруг воскликнула Лида, вспомнив своё самое яркое изумление. – А сенсорная метка для отпечатка пальца?

– На Земле эту технологию используют почти полтора столетия, – заметил Финниган.

– Да, но откуда им об этом знать?! – спросила Лида, многозначительно поглядев британцу в глаза.

Финниган растерянно пожал плечами и не нашел, что ответить. Иного Лида и не ожидала. Примитивный мужлан, незнакомый с простыми научными методами исследования – наблюдение и анализ. Он основывает свои суждения на примитивных понятиях “свой-чужой” и инстинктивных реакциях лимбической системы.

Но даже такой пробел в знаниях не помешал британцу отправиться в космос и даже оказаться на другой стороне пылевого облака. Лида вздохнула, ощущая неприятное чувство досады, связанное с десятилетием кропотливого изучения астрофизики и защиты докторской степени.

Однако, сказала себе Лида, весь объем знаний не стоит ничего, если гордиться им впустую и не пытаясь каким-либо способом его применить. Девушка поднялась на ноги и заходила вдоль решетчатой перегородки. Она решила помочь своему сокамернику понять то, что было известно ей.

Лида старалась рассуждать, отстранившись от собственных эмоций и прибегая к холодной логике.

– Давай подумаем, – произнесла девушка, пожалуй, с излишним дружелюбием. В конце концов, перед ней был взрослый мужчина, а не мальчишка. – Что насчёт еды? Вкусовые добавки – это второстепенный компонент. Но я точно убеждена, что это странное желе содержит достаточное количество белков, жиров, углеводов, витаминов и прочего, что необходимо человеку для поддержания жизни.

– Допустим, – протянул Финниган, не готовый согласиться с мнением ученой девчонки.

– И потом, мы с тобой дышим, – продолжала Лида. – Где бы мы не находились, для нас создали систему фильтрации воздуха, пригодного именно для нас с тобой.

– С чего ты взяла? – все ещё недоверчиво спросил Джаред.

– Ты же заметил, что эти существа были одеты в скафандры?!

Британец кивнул головой. Он стоял, внимательно слушая доводы Лиды, и покусывал нижнюю губы.

– Скорее всего существам нужен другой состав воздуха для дыхания, если они относиться к аэробным живым организмам. К тому же, мы и они развивались в совершенно разных экосистемах. И мы можем нести в себе бактерии и вирусы, способные уничтожить всю их популяцию. Это же относиться и к ним. Так что, построив для нас изолированное помещение и используя защитные костюмы, эти аборигены соблюдают эколого-санитарные нормы первого контакта.

– Хм… вроде бы все звучит правдоподобно, – Финниган в задумчивости почесал голову пальцами обеих рук, взъерошив коротко стриженные волосы.

Он нащупал ненавистные залысиныи, словно опомнившись, торопливыми движениями пригладил волосы, надеясь спрятать своё старение от посторонних глаз. Финниган подошел к решетке вплотную и прижался лбом к холодному металлу, обдумывая слова сокамерницы.

– А как насчёт этих решёток? – воскликнул Финниган, найдя, как ему показалось, нестыковку в логике Лиды. – Как бы хорошо эти существа к нам не относились, мы всё ещё являемся подопытными крысами!!

– Возможно, эти решётки для нашей же собственной безопасности, – предположила Лида.

– Не представляю, к чему бы им беспокоиться о моей безопасности?!

Лида широко улыбнулась.

– Разве не ты пытался покончить с собой?

Финниган грязно выругался и снова стал прогуливаться по своей камере. При всей разумности доводов Лиды, Джаред не был готов согласиться с ней.

– В твоих словах есть что-то разумное. Но что, если ты заблуждаешься? И вот ещё тебе пища для размышлений, – злорадствовал Джаред. – Я почти уверен, что мы не первые их пленники!

Лида замерла, словно её загипнотизировали слова оппонента. Даже мысли в один миг развеялись, как сухая листва осыпается с деревьев под нажимом осеннего ветра.

Пройдя непростой путь от Земли до пылевого облака, столкнувшись с настоящей целью их миссии и оказавшись на задворках звёздной системы Денеба, Лида полагала, что она, – в числе сотни павших экспедиции, – была первым человеком в этом регионе Млечного Пути. Встреча с другим человеком, британцем, всерьез озадачила её, и несколько задела чувство гордости. Но вдруг Финниган прав, и здесь уже бывали другие люди?! Да нет, такого просто не может быть, сказала себе Лида, и на её губах проступила усмешка самонадеянности.

Без лишних слов девушка попросила британца пояснить сказанное, и тот рассказал о шести пропавших экспедициях Королевства на эту сторону аномалии.

– То есть, всё это время вы знали, что это не просто облако пыли и даже отправляли исследователей на эту сторону?! – удивилась Лида.

– Это все знают. Новые учебники в школах публикуют с учетом этого открытия, и дети даже делают доклады на тему собственного взгляда на аномалию. Думаю, никто из них не приблизился к истине, как мы с тобой, – Джаред коротко рассмеялся.

Он поглядел в растерянные глаза девушки и вспомнил своего друга.

– Макс был прав, когда рассказывал о жизни в Содружестве. Вас действительно держат на коротком поводке. Слушай, а сколько вы добирались от Земли до аномалии? – зачем-то спросил Финниган.

– Наш порт расположен в поясе астероидов. Оттуда мы летели чуть более шести месяцев до пояса Койпера, – честно ответила Лида.

– Мы с друзьями оказались в облаке через три недели после старта с марсианской орбиты.

Джаред не пытался хвастаться. Он решил, что таким примером сможет доказать своей компаньонке, что знает куда больше, чем ей кажется. Финниган уже успел заметить горделивое выражение на лице сокамерницы и уловил снисходительные интонации в её голосе. Всю эту заносчивость, как Финниган решил для себя, Лиде обеспечивала ученая степень.

Почесывая жёсткие волосы на затылке, Лида озадаченно ходила кругами по своей камере. Она обдумывала то, как сильно отставало её родное государство в развитии. Днём и ночью пропаганда Содружества убеждала своих граждан, что они – и только они! – являются лидерами в индустрии космоплавания. На деле же их технологии отставали от Королевских на несколько поколений. Три недели вместо шести месяцев. Какой позор!

Лида закрыла лицо руками, словно это могло избавить её от осознания собственной ограниченности и стыда за свою родину. Разумеется, по одному только желанию избавиться от чувства стыда и разочарования было невозможно. Лида тряхнула головой и взяла себя в руки. Как им это удалось, спрашивала она себя. Особое топливо? Облегченный конструкция корабля?

– Тахионный ускоритель? – спросила Лида британца.

– Я плохо разбираюсь в устройстве двигателей, но «Лингана», кажется, была оснащена именно таким типом.

– В нашей госкорпорации инновационных технологий пока только работают над его разработкой, – устало выдохнула Лида. – Ещё даже опытного образца нет.

– Королевство тоже не владеет этой технологией. Её создателем является частная компания, которая и выделила нам с друзьями одни из своих звездолётов.

Лида рассмеялась.

– В Содружестве узнали о том, что какая-то частная компания из Королевства отправила группу астронавтов к краю Солнечной системы и сдвинули сроки отправки «Циолковского-3». Мы вынуждены были лететь в не достроенном корабле.

Финниган развёл руками.

– Мы лишь хотели заработать немного денег, – ответил он извиняющимся голосом. – Гонка вооружений это не про нас с друзьями. Компании нужны были добровольцы, а нам – корабль. И хочу заметить, – продолжал Джаред, – нас на это вынудила монополия Содружества на владение каллистинианской рудой. Мы отважились отправиться на другую сторону в надежде раздобыть руду.

Лида усмехнулась.

– Иными словами, мы сами виноваты.

– Я этого не говорил, – поспешил оправдаться Финниган. – Я только хотел подчеркнуть, что ведя образ государства отшельника с маниакальной склонностью к монополии и мировому господству, Содружество вредит само себе.

Лида пожала плечами. Скорее всего так и было. Запертые в отфильтрованном информационном коконе, они в Содружестве ничего не знали ни о других странах, ни о внешней экономике и политике. И спорить или рассуждать о том, что ей неизвестно сейчас не было никакого смысла.

– Значит, – сказала Лида, – были и другие экспедиции на эту сторону?

– Именно. И из шести вернулась только одна, последняя. Приблизительно шестьдесят человек исчезли без вести, и теперь мне кажется, что какая-то часть из них попала к нашим новым друзьям.

– И вот почему они так много знают о нашей физиологии, – заключила Лида.

Понурив плечи, она тоскливо прощалась со своей изначальной идей о дружелюбных инопланетянах.

– И, тем не менее, они пытаются общаться с нами! – воскликнула она, вспомнив об испытаниях, которые существа проводили с ней. – Они поняли, что мы не сможем понимать друг друга, изъясняясь посредством речи. И, возможно, спроектировали интерфейс мозг-компьютер, чтобы знакомиться с нами, используя визуальные образы.

– Неокортексный рекордер, – сказал Финниган. – Аппарат считывает бета волны головного мозга, а адаптер переводит их в видимое изображение. Это довольно старая технология. Его даже используют семейные психологи, – Джаред застенчиво улыбнулся, но видя замешательство в глазах сокамерницы, пояснил. – Когда-то мы с женой ходили к такому специалисту. На сеансе по улучшению взаимопонимания между супругами доктор применял неокортексный рекордер, чтобы мы могли увидеть себя глазами партнёра. Это должно было нас сблизить.

– У нас даже такого нет, – вздохнула Лида.

Ей было не интересно слушать о трудностях в супружеских отношениях. Её беспокоило то, насколько технологии Содружества примитивны в сравнении со всем остальным миром.

Она попыталась отвлечься от этих мыслей.

– Существа нашли способ общаться с нами, – рассуждала Лида вслух, – и построили этот рекордер. И это лишь доказывает, что для общения между собой им не нужно ничего подобного.

– Ты всё равно хочешь верить в их «гуманизм»? – уточнил Джаред.

– Гуманизм тут ни при чем. Просто я думаю, что они раса учёных, на несколько тысяч лет опережающих человечество в развитии. Если для изучения нашего вида им потребовалось проводить опыты на первых образцах, то в этом, как раз таки, нет ничего странного или пугающего. Я допускаю, что первые люди, с которыми они познакомились, умерли от недостатка кислорода, или от голода, или от жажды, прежде чем существа определили подходящие условия для нашего содержания. Но я убеждена, что в действиях абориген не было ни капли злого умысла.

Финниган долгое время обдумывал слова сокамерницы. Ему был не свойственен научный подход в решении любого рода задач. Джаред обладал такими чертами, как торопливость суждений и импульсивность действий, которые, как правило, мешали ему всецело и глубоко изучить возникшую перед ним проблему. Лида заставила его взглянуть на ситуацию под другим углом, но он не был готов начать доверять незнакомым существам так скоро.

– А правду говорят, что в Содружестве каждый обязан пройти военную службу? – спросил Джаред вдруг.

– Не совсем так. Но без военного звания я не попала бы в экспедицию. А так у меня докторская степень по астрофизике.

Финниган улыбнулся своей догадке – его новая подруга была доктором астрофизики!

– А ещё я изучала курс космобиологии. Наш профессор учил нас абстрагироваться от привычных нашему пониманию принципов возникновения жизни, – продолжала Лида.

– Что это должно значить?

– Я объясню, – Лида снова уселась на пол вплотную к решётке. Джаред последовал её примеру. – Мы углеродная форма жизни. Для дыхания нам нужен воздух с определённым соотношением кислорода, азота, водорода и углекислого газа. Нам нужна вода и нужна еда, содержащая главным образом белок. Эта основа нашей жизни. Но так случилось, потому что мы эволюционировали в установленных условиях, созданных нашей планетой. Разумеется, учёные космобиологи многие десятилетия опираются на эти определения, когда ищут планеты, пригодные для человека. Но во Вселенной огромное множество звёзд, окружённых ещё большим количеством планет. И всегда есть вероятность, что на одной из них, – с непригодными для человека условиями, – может зародиться и развиваться жизнь. Эти существа зародились на газовом гиганте. Высокое давление, плотный слой газов, отсутствие звёздного света, сильное притяжение и, наверное, ещё много того, о чём мы не знаем, словом, всё это не помешало зародиться жизни. Я полагаю, что они рождаются слепыми.

– Это же абсурд! – рассмеялся Джаред. – Ты видела их глаза!

– И ты тоже, но почему-то тебя ничто не насторожило. А между тем, они никогда не моргают. Несколько часов к ряду они держали меня перед экраном, показывая свой мир и знакомясь с тем, из которого прибыла я. Наблюдая за ними, я обнаружила, что им не нужно моргать.

– Все живые существа моргают! У рептилий для этого даже есть три века.

– А у рыб? – задала Лида встречный вопрос.

Финниган призадумался.

– Но не о рыбах речь, – продолжала Лида. Я думаю, что существа рождаются слепыми, в привычном для нас понимании. Однако они обладают куда более развитым чувством ориентации в пространстве, возможно, используют ультразвук. Бугорки на их лицах и черепах это органы осязания. То, что мы приняли в качестве глаз, является имплантированным камерами видеонаблюдения. Объектив камеры не может моргать.

Джаред озадаченно притих.

– Но откуда они взяли форму, вид, строение зрачка? Великий космос! Да он даже расширяется и сокращается как у нас!

– Именно. Твои слова о том, что здесь уже были люди до нас с тобой, заставляют думать, что они изучили строение человеческого органа зрения. И впечатлённые его совершенством, существа изобрели такой механизм, который внешне имитирует глаза. Не могу с уверенностью сказать, является ли это устройство атрибутом украшения, или оно подключено к их мозгу.

– Могу привести ещё один пример в пользу моей теории, – продолжала Лида. – Существа воспринимают окружающий мир монохромным. И в качестве доказательства здесь может служить тот самый экран, строящий объемные изображения из черно-белых точек.

Финниган согласно кивнул. Объяснения Лиды, опиравшиеся на логику и здравое суждение, лишили его иррациональной необходимости спорить и доказывать свою правоту, основанную лишь на чутье и ксенофобии.

– Как думаешь, – спросил Джаред, – где мы находимся? На их планете?

– Тут у меня нет чёткого ответа, – Лида зевнула и потянулась.

Долгая беседа серьёзно вымотала её.

– Но могу сказать, что мы точно не на газовом гиганте. И не на орбитальной станции или корабле, потому как притяжение здесь превосходит приемлемые для искусственной гравитации значения. Возможно, мы на одной из лун.

Лида поднялась, и, пожелав британцу хороших снов, отправилась в свою каюту.

Глава четвертая, затерянные в космосе

Часы на орбитальной станции «Лисберн», парящей      вблизи Урана, отмерили завершение очередных суток. Начальник станции Линард Байл дописал отчёт, потрепал редеющую рыжую шевелюру и собрался отправиться спать, когда в его кабинет ворвался взволнованный помощник связиста.

– Какой ещё сигнал «СОС»? – удивился Линард Байл. – Мы на самой окраине системы! Здесь никто не летает.

Продолжая удивлённо возмущаться, начальник станции пришёл в рубку связи. Дежурный связист Томаш разъяснил ему подробности.

– Сигнал поступает последние полчаса. Я расшифровал сигнатуру. Это спасательный шаттл класса «Д», принадлежащий Содружеству.

– А им что здесь понадобилось? – воскликнул Линард Байл и почесал в затылке. – Ты уже связался с ними?

Томаш ждал разрешения начальника.

– Ладно, ладно… – задумчиво повторил Байл. – Отправь фрегат с командой, пусть вызволят бедолаг, если там ещё кто-то остался в живых.

Ранним утром Линард Байл проснулся с неприятным чувством тревоги. Не успел он окончить завтрак, как к нему подошёл майор Войчек из службы охраны станции с известием о том, что фрегат привёз двенадцать граждан Содружества.

– Они истощены и обезвожены. Я распорядился их отвести в пустующий жилой блок. Им дали чистую одежду и еду. Сейчас их охраняет парочка моих ребят.

Линард Байл отпустил майора и, зайдя в свой кабинет, поспешил к столу. Он принялся писать донесение о происшествии на Землю, но вдруг понял, что ничего дельного рассказать не может. Однако мысль, что на его станции присутствуют посторонние, не давала покоя, вынуждая скорее доложить обо всём. К тому же, будь эти люди «своими», Линард Байл, может, так бы не дёргался. Но это представители чужого, да ещё и закрытого государства. В Королевстве ходила масса пугающих историй о том, какие люди населяют не дружелюбную страну, и Линард Байл был склонен верить всему, что кто-либо когда-либо говорил. Ко всему прочему, появление иностранцев в поле видимости станции может означать диверсию.

Конечно, «Лисберн» не обладала никакими особыми секретами или важными сведениями. Их задача была обслуживать добывающие машины на Обероне и Титании и следить за их работой, чтобы вовремя отправлять заполненные танкеры рудой и прочими материалами на Луну. На мелких спутниках планеты, Сикораксе и Корделии, располагались лаборатории по изучению атмосферы и гидросферы Урана. А на орбитальной станции “Лисберн” базировался обслуживающий персонал и учёный состав лабораторий. Но это всё! И это то, что знает начальник станции.

Сейчас станция пустовала. Несколько долгосрочных проектов было завершено, и часть людей вернулось на Землю. Линард Байл готовил к отправке груженый танкер через десять суток. Работы было не много, и ему это нравилось. Уж очень он любил предаваться безделью. И тут такая оказия!

Начальник станции несколько раз глубоко втянул воздух и, решив не спешить, закрыл программу экстренной связи. Он отправился к майору и попросил сопроводить его к гостям.

Едва открылась дверь, двенадцать измученных людей, поднялись с кушеток, столпились в кучку и с боязливым недоверием взглянули на начальника станции. Линард Байл с облегчением отметил, что спасённые им люди едва ли могут оказаться присланными шпионами.

– Расскажите, что с вами случилось? – спросил важным голосом Байл.

Люди переглянулись между собой и ничего не ответили. Казалось, они были удивлены.

– Как назывался ваш корабль, который вы покинули? – продолжил спрашивать Линард Байл.

– Сэр, – наклонился к его уху майор Войчек. – Мне кажется, они вас не понимают.

– Нет, я хорошо вас понимаю, – произнесла девушка с длинной чёрной косой и вышла вперёд группы.

Это была единственная девушка в команде спасённых мужчин. Не высокая, но с гордо поднятой головой, она взирала на охрану и начальника твёрдым и уверенным взглядом.

– Меня зовут доктор Асмия Сандовал. И прежде всего, сэр, у меня будет просьба, – заявила девушку и сделала знак одному из мужчин.

Тот отступил в сторону и указал на сидевшего в углу человека со связанными руками.

– Это капитан Смирнов, и он военный преступник, – объяснила доктор Сандовал. – Необходимо строгое его содержания до момента возвращения на родину. Там мы хотим предать его суду за действия, которые привели к гибели и исчезновению более восьмидесяти человек.

– Понятно, – протянул Линард Байл и кашлянул в кулак. – Так с какого вы судна?

Девушка сказала название корабля.

– «Циолковский-3»? – удивился Линард Байл. – В первый раз слышу. И что случилось с ним? Где он теперь?

– Корабль был частично разгерметизирован и потерял управление, – ответила девушка. – Мы вынуждены были спасаться бегством. Сейчас «Циолковский-3» находится в межпланетном пространстве на другой стороне.

– Вы прошли через аномалию на спасительных шаттлах? – изумился Линард Байл и поглядел на своего майора. – Это интересно, интересно. Вернёмся к этому позже.

Доктор Сандовал согласно кивнула. Она посчитала необходимым представить всех своих друзей начальнику станции. Доктора наук и исследователи стеснительно улыбались и жались друг к дружке под острым взглядом британцев. Майор Войчек тщательно записывал их имена в свой планшет, уточняя написание непривычных фамилий. Окончив с церемонией знакомства, Доктор Сандовал выразила благодарность за спасение.

– Так значит, вы все учёные?! – заулыбался Линард Байл, с удивлением разглядывая граждан Содружества, мысленно отметая возможность диверсии.

– Мы будем вам особенно признательны, – продолжала девушка, – если вы сообщите Содружеству о нашем спасении.

– М-да… – Линард Байл почесал затылок. – С этим могут возникнуть трудности. Но я постараюсь помочь вам вернуться домой.

Байл отдал распоряжение майору, чтобы капитана Смирнова заперли в отдельной каюте и строго охраняли. Двое служащих в комитете безопасности станции подхватили преступника под руки и вывели прочь.

– В ближайшие сутки, господа, – обратился начальник станции к спасённым, – мы будем держать вас здесь. Этот протокол безопасности обязателен для всех, кого случайно подбирают в космосе. Вам будут приносить еду и воду, а пока располагайтесь и отдыхайте. Позже мы ещё пообщаемся, а пока я попытаюсь решить вопрос о вашем возвращении на Землю.

Вернувшись в свой кабинет, Линард Байл долго всматривался в дрожащий курсор на экране. Затерянные в космосе. Подумать только! Как давно не слышал он о таких историях.

Полвека назад, когда строительные компании космических судов значительно улучшили выпускаемые ими корабли, передвижение на просторах Солнечной системы стало безопасным. По всей системе человечество разместило спутниковые буи, которые помогают строить навигацию в межпланетном пространстве. Были написаны точные программы для расчетов траекторий астероидов и прочего космического мусора, что позволяет точно прокладывать маршруты и избегать столкновений. Школы космопилотов значительно повысили квалификацию своих выпускников. Сейчас солнечная система изучена досконально, и неожиданности больше не поджидают человека на каждом шагу.

И тут вдруг такое. Затерянные в космосе бедолаги.

Линард Байл закончил свой рапорт и отправил его на Землю, адресовав в Королевский Парламент. Взглянув на часы, он с удовольствием отметил, что наступило время обеда.

Глава пятая, срочное донесение

Впервые за целую неделю сентябрьских дождей небо над Лондоном расчистилось от облаков, и горячее Солнце повисло над городом, обжигая радостных горожан. Мисс Люка купила капучино в картонном стакане и отправилась на короткую прогулку в ближайший сквер. Влажный и разогретый воздух пьянил пряным ароматом осенних трав и опавшей листвы. Мисс Люка скинула тесную обувь и отправилась бродить босиком по влажной траве. Она подставляла лицо под теплый ослепительный солнечный свет, втягивала терпкий с едва заметной сладостью аромат, впитывала влагу земли ступнями своих ног. Горький кофе приятно обжигал язык, ветер трепал и взлохмачивал длинные волосы.

Мисс Люка была очень голодна, но старательно отгоняла от себя мысли о еде. За последние пару месяцев ей удалось похудеть почти на десять килограмм, отчего брюки теперь висели на ней. Ей нравилось это новое ощущение свободы в теле, и она заставляла себя продолжать изнуряющую диету, потому что мечтала когда-нибудь освободиться от ненавистного тела. В обеденный перерыв, когда все отправились лакомиться мясными деликатесами и мучными сладостями, мисс Люка, гордо подняв голову, прошла мимо кофеен и ресторанов. Она позволила себе чашку кофе, только чтобы не потерять сознание.

Единение с природой лондонского парка нарушил назойливый звонок телефона. Мисс Люка коснулась пальцем наушника и деловитым голосом сказала: «Алло?».

Металлический голос господина Менингэма торопливой речью вызвал свою помощницу с обеда. Мисс Люка выбросила недопитый кофе, втиснулась в туфли и заторопилась в офис.

– Пришли известия с той стороны, – сказал господин Менингэм, глядя на помощницу с экрана своего компьютера.

– «Лингана» вернулась, сэр? – уточнила женщина.

– Нет, известий о звездолёте по-прежнему нет. Но люди Содружества каким-то образом вернулись раньше наших. Говорят, они сейчас на «Лисберн».

– Это около Урана? – изумилась мисс Люка. – Но что нам с того, сэр?

– Пока не знаю. Назначь мне срочную встречу с лордом Честертоном.

Мисс Люка салютовала боссу и удалилась в свой кабинет.

Лорд Честертон возглавлял министерство космонавтики Королевства Британии и Ирландии, и когда в парламент поступило срочное донесение от начальника незначительной орбитальной станции на задворках Урана, он посчитал, что сообщение не может содержать что-либо действительно важное. А потому Лорд Честертон продолжил заниматься своими делами государственной важности. Однако одна неугомонная мысль в голове Лорда настойчивым звоночком требовала обратить внимание на донесение с “Лисберн”. Просто чтобы убедиться, что в нём нет ничего важного, Лорд Честертон бегло прочел рапорт Линарда Байла. Затем прочёл весь текст ещё раз и ещё раз, после чего замер, уставившись в окно.

Голуби, – эти крылатые сорванцы, – устроили возню на подоконнике из-за зёрен, которые лорд Честертон оставил там вечером. Послеобеденное солнце пересекло южный небосклон и клонилось на запад. Скоро его горячие лучи станут настырно лезть в окна кабинета, разогревая воздух и подсвечивая клубящуюся пыль старинного кабинета, доставшегося лорду Честертону по наследству.

Он вернулся к рапорту Линарда Байла и прочёл его ещё два раза. Какова вероятность, спрашивал лорд сам себя, что после обнародования информации подобного рода не разразиться международный скандал? И кому звонить в первую очередь? В ведомство внешней политики? Или, быть может, послу Содружества в Лондоне?

Из размышлений его вырвал телефонный звонок. Мягкий голосок мисс Люки просил немедленно приехать в офис господина Менингэма.

– Передайте ему, что я чрезвычайно занят, – недовольно ответил лорд и собирался уже повесить трубку.

– Это касается утреннего донесения, – бросила мисс Люка.

Лорд Честертон поморщился. Разумеется, этому… компьютерному человеку уже всё известно, разрази его гром!

В офисе господина Менингэма белые стены слепили глаза. Честертону доводилось бывать здесь, и всякий раз он – лорд Королевского Парламента, – ощущал себя безликим пятном, за которым отовсюду следят видеокамеры. Честертон не знал наверняка, но был убеждён, что Менингэм наблюдает за своими редкими гостями из каждого угла этого отталкивающего здания.

Мисс Люка, подготовив всё для встречи, пригласила лорда войти.

– Рад видеть вас в добром здравии, дорогой лорд Честертон! – воскликнул господин Менингэм.

Его лицо широко улыбалось с экрана компьютера. За спиной Менингэма бурлил морской пейзаж.

– Давайте без прелюдий, Менингэм, – ответил лорд.

Лицо его выглядело встревоженным, губы натянуты в учтивой улыбке, но верхняя губа позволила себе выразить глубокую неприязнь к собеседнику.

– Так даже лучше! – поддержал гостя Менингэм. – Я начну. Скажите, дорогой Лорд Честертон, вы сообщали уже кому-нибудь эту странную весть?

– Нет, и потому меня крайне интересует, откуда стало известно вам о донесении?

– Боюсь, если я вам расскажу, то это знание даст ещё один повод суду отправить вас на тюремное исправление. Давайте поговорим вот о чём.

– Я не стану скрывать такую информацию от дипломатического корпуса или ведомства внешней политики! – лорд искривил свое морщинистое лицо, придав ему категоричность.

– В этом нет нужды. Однако я лишь хочу, чтобы вы повременили с докладом. Я собираюсь отправиться на «Лисберн» и узнать у этих людей подробности. Понимаете, мой корабль пропал на той стороне. А эти почему-то вернулись…

– Их всего-то двенадцать человек! Двенадцать из ста вернулось, Менингэм. Отправь вы большее количество людей, какая-нибудь горстка из них, быть может, и пережила пересечение аномалии.

– Ваши слова не лишены смысла. Но речь не об этом. Мне нужна фора. Мы с мисс Люкой вылетаем сегодня вечером. Наш звездолёт доберётся до Урана за полторы недели.

– У Содружества нет таких скоростей, насколько мне известно, – усмехнулся лорд Честертон.

– Может и так, но я должен поговорить с людьми с «Циолковского-3» раньше их.

– И это всё, что я должен сделать?

– Да, доложите о донесении завтра ближе к обеду. Пока вы, служители бюрократического культа, будете разбираться с присущей вам тягой к длительным церемониям, я успею сделать то, что мне нужно. К тому же, дорогой лорд, я оставлю один звездолёт для людей из Содружества. При встрече с их лидерами, на которой они непременно станут изображать уязвлённое самолюбие, вы сможете лизнуть их куда надо, щедро предоставив скоростной корабль. Эти обезьяны будут рады такой возможности и забудут о своих обидах.

Лорд Честертон обдумывал слова компьютерного человека.

– С моей стороны я обещаю, – продолжил Менингэм, – что моя компания выделит средства на вашу предвыборную кампанию, следующей осенью. Ведь вы намереваетесь стать премьер-министром!

– Вы и об этом знаете?! – изумился лорд Честертон.

Он призадумался. Его волновало то, что в дальнейшем, случись комитету по этике проводить расследование всего сейчас происходящего, могут возникнуть вопросы, ответы на которые закончат его политическую карьеру. Лорд Честертон стряхнул с себя оцепенение и произнёс тоном, не терпящим возражений:

– Вы не отправитесь на станцию один, Менингэм. Я оформлю всё, как следствие совместными усилиями. А вы возьмёте с собой военного маршала и одного из наших лучших дипломатов. Я пришлю в ваш офис запрос на использование ваших высокоскоростных звездолётов, вы в письменной форме выразите пожелание отправиться вместе с моими людьми. Только при выполнении этих условий я соглашусь повременить с оглашением донесения до завтрашнего полудня.

Менингэм широко улыбался.

– Я понимаю, – наконец произнёс он. – Вам нужно прикрытие. Я согласен!

Лорд Честертон вздохнул с облегчением.

– Детали в переписке, – произнёс он. – И прошу вас, Менингэм, воздержитесь от ехидства и игр. Речь о репутации всего Королевства!

Честертон поднялся и покинул комнату с гордо поднятой головой.

Глава шестая, язык Вселенной

Существа собрались в лаборатории полукругом и молчаливо вглядывались искусственными глазами в лица своих пленников. Те же, в свою очередь, сидели друг напротив друга, пристёгнутые к угловатым стульям.

Лида скосила взгляд на высокого Тейида – такое название она решила дать этому неизвестному виду.

– Почему тейид? – спросил Финниган у подруги ещё за завтраком. Они сидели каждый за своим столом и переговаривались через ограждения клеток.

– Я долго размышляла, кого они напоминают.

– Кого они могут напоминать? – изумился Джаред, облизываю лопаточку с желе. – Мы таких странных существ никогда не видели!

– Это да, – Лида согласно кивнула головой и пустилась в долгие разъяснения. – Но человеческий разум так устроен, что в какое бы новое место не занесла его судьба, он всюду станет искать привычные образы. Ему так комфортнее справляться со страхами и неуверенностью. Потому, после долгих размышлений, я пришла к выводу, что мне существа кажутся похожими на земных ящерок. Конечно же на самом деле это не так. Я ничего не знаю о питании существ, о том, есть ли у них хвост под всей этой одеждой, могут ли они регенерировать и о многом другом. На мысль о сходстве с земными ящерицами меня навел только цвет их кожных покровов, которые, как мне кажется, должны быть достаточно плотными и жесткими, но при этом эластичными и в меру чувствительными. Всё же кожа и бугорки на ней являются самым главным органом их чувств.

– Почему же именно тейид? Есть много названий ящериц, – не унимался Финниган.

– Да, но я запомнила только это название, – засмеялась Лида.

Беседу друзей прервали существа, появившиеся в камере в своих неизменных защитных костюмах. После десятка сессий с каждым пленником по отдельности, подключенным к системе визуального переводчика, существа, по всей видимости, приступили к следующей фазе исследований.

Они привели пленников в лабораторию и усадили в свои неудобные кресла. Тейид с фиолетовыми бугорками жестом указал сначала на Лиду, затем на Джареда. Друзья терпеливо ждали пояснения.

К группе исследователей присоединился их руководитель – самое высокое существо из всех. Лида поглядела на него, надеясь, что оно сумеет объяснить эту новую стадию исследований.

Высокий тейид подался вперёд и сделал жест трехпалой кистью, указывая на Финнигана. Лида покосилась на сокамерника, но потом вернула взгляд на существо.

– Чего они хотят? – шепотом спросил Джаред.

Высокое существо закивало головой внутри своего шарообразного шлема и повторило жест.

– Кажется, им любопытно послушать то, как мы общаемся, – неуверенно проронила Лида, оглядываясь на существ.

Во время этого короткого диалога существа заметно оживились. Кто-то даже приблизился, кто-то принялся делать записи в своём громоздком планшете.

– Да, я угадала, – улыбнулась Лида.

Широкая улыбка не ускользнула мимо внимательных глаз наблюдателей. Существо с фиолетовыми бугорками вокруг глаз обернулось на руководителя и коротко пощёлкало на своём странном наречии. Высокое существо согласно кивнуло головой.

– Они изучают нас? – спросил Джаред? – Нашу речь?

Существа напряженно замолчали. Казалось, они слушали, затаив дыхание.

– Зачем же они нас держат связанными? – продолжал Финниган задавать вопросы.

– А ты представь эту картину наоборот, – предложила Лида. – Представь, что на просторах солнечной системы обнаружили инопланетян. Военные созовут разнопрофильных учёных, чтобы те…

Финниган перебил подругу.

– У вас в стране военные руководят наукой? – изумился он.

– А в Королевстве разве не военное министерство отдает распоряжения учёным, указывая им, чем именно следует заниматься, что изучать, что проектировать? – спросила Лида.

– Военные защищают границы, охраняют грузы, но их никогда не допустят до работы учёных. Никакой генерал не может быть выше доктора наук.

Лида обдумала слова британца. Когда-то преподаватель истории на одной из своих последних лекций коротко коснулся уклада общества в мире и Содружестве. Он позволил себе провести сравнительный анализ, заметив, что в мире, где военные руководят действиями ученых, никогда не добиться высоких результатов в любой из наук. Профессор рассказал, что Королевство и Североамериканский Альянс далеко впереди Содружества, и их научный и технологический прогресс Содружеству ещё не скоро удастся догнать, хоть ежедневные новостные ленты и сообщают об обратном.

– А кто, по-вашему, пишет эти новости? – спросил преподаватель, когда несколько студентов выразили ему своё несогласие.

– Палата союза журналистики, – ответили студенты, гордые от сознания уровня своей гражданской осведомленности.

– А кому принадлежит палата? – в свою очередь спросил профессор.

– Государству, – несмело ответили те же студенты и призадумались.

– То есть новости, – не скрывая легкой улыбки, ответил профессор, – которые мы читаем и считаем правдой, пишет государство, которое считает важным не допустить публикации реального положения дел…

Через неделю преподавателя уволили, а пришедший на его замену молоденький выпускник педагогического ВУЗа на своих занятиях строго придерживался учебного плана.

Связано ли увольнение уважаемого преподавателя с его не патриотическими высказываниями или его исчезновение было простым совпадением, Лида не знала. Но теперь слова лектора ожили в её памяти, и она с некоторой завистью поглядела на Финнигана, который вырос в таком свободном от военного надзора обществе.

– Ладно, опустим детали – продолжала Лида. – Представь, что инопланетянин оказался жив. Что бы стали делать люди? Заперли бы его в лаборатории, верно? Принялись бы его изучать, ставить опыты. В Содружестве, вероятно, не стали бы церемониться с этичностью и применяли бы методы исследования более жестокого характера. Возможно, пытались бы установить с ним контакт. Но мне думается, это походило бы на пытки.

– Я тебя понял, – кивнул Финниган. – Может так случиться, что они боятся нас больше, чем мы их.

– Конечно! Ведь они столкнулись с другой развитой цивилизацией, сумевшей вырваться за пределы одной планеты, одной звездной системы. Мы можем представлять для них угрозу, а можем оказаться дружелюбными и отзывчивыми. Но чтобы это понять, нужно найти способ взаимодействия. покрутила головой. В стороне стоял странный аппарат в форме параллелепипеда в длину не больше тридцати сантиметров. Он возвышался на длинной ножке и малой гранью был обращён на Лиду и Джареда. Поверхность этой стороны параллелепипеда была абсолютно чёрная и глянцевая.

– Возможно, они производят запись нашего разговора, чтобы затем изучить нашу речь, – сказала девушка.

Финниган проследил за взглядом подруги.

– Я понимаю, что они развиты не хуже человечества, а может, даже опережают нас. Но их техника кажется какой-то древней, большой и неповоротливой.

– Может, потому что сами эти существа не малого роста, а понятие дизайн чуждо для них?!

Высокое существо оживилось и сделало знак одному из своих помощников. Тот скрылся за дверью, а спустя минуту вернулся, толкая перед собой тележку с экраном и ещё каким-то аппаратом. Последний имел вытянутую трубку длинной около пятнадцати сантиметров. Этот аппарат установили рядом с Лидой на уровне её рта и горла. Существо жестом попросило продолжать притихших людей.

– Что это значит? – взволнованно спросил Финниган.

Он напрягся, потому что со стороны аппарат напомнил ему примитивного строения лазеры, которыми был оборудован его старый корабль «Финниган и Резник».

– Что вы собираетесь делать? – прокричал Джаред.

Его страх и волнение передались Лиде, и она заёрзала на стуле. Существа засуетились вокруг. К Финнигану подошёл тейид с фиолетовыми бугорками на лице и дружески потрепал его по плечу с рисунками на коже.

– Не стоит паниковать, – произнесла Лида, поглядев на друга с укором в глазах. – Вряд ли они пытаются навредить мне.

Но казалось, Финниган уже отбросил свои страхи, и теперь, вместе с существами изумленно вглядывался в экран. Там, на чёрном фоне белыми и чуть серыми линиями отображалась нижняя челюсть Лиды, её язык, гортань и голосовые связки. И когда она, думая, что успокаивает сокамерника, говорила, на экране было хорошо видно, как внутренние ткани приходят в движение.

Увидев себя в таком необычном формате, Лида с восторгом воскликнула:

– Ну конечно! Неинвазивный метод лучевого исследования, основанный на явлении ядерного магнитного резонанса! Значит, – торопливо говорила Лида, загораясь от восторга, – если они знают, что такое МРТ и умеют этим пользоваться, значит им известно и о рентгеновском излучении и о радиации!

Лида переволновалась и замолчала на несколько секунд, часто дыша и улыбаясь..

– Мы можем найти способ общения! – прошептала Лида, глаза её полыхали, будто она испытывала высшую степень удовольствия. – Ты понимаешь, что это значит?! – обратилась она к Джареду. – Мы сможем общаться!

Лида поглядела высокому существу в лицо.

– Прошу вас развязать мне руки, – сказала она, после чего показала взглядом на свои запястья, пристёгнутые к поручням кресла.

Она повторила слова и жест ещё несколько раз. Тейид озадаченно глядел на неё. Возможно, он понял, что говорит ему пленница, но долгое время оценивал риски. Другие существа, тоже, по всей видимости, догадавшиеся, чего от них просит объект изучения, напряженно следили за своим лидером.

– Мне необходимо вам кое-что показать, – говорила Лида. – Но для этого мне нужна рука, – она помахала правой кистью.

Высокое существо сделало знак помощнику, и тейид с фиолетовыми бугорками освободил Лиде правую руку.

– Спасибо! – сказала она.

Девушка прижала ладонь к груди и склонила голову, поблагодарив таким способом за доверие.

– Теперь мне нужно то, чем можно писать, – произнесла девушка.

Разумеется, тейиды её не поняли и продолжали стоять неподвижно и не моргая.

– Символы, у вас есть символы и письменность, – говорила Лида, понимая тщетность своих усилий.

Она поглядела на существо с фиолетовыми бугорками, которое держало в своих трёхпалых руках планшет и стилус. Лида указала на них пальцем.

– Вот. Вот это. Дайте мне!

Тейиды испуганно отшатнулись, а существо с фиолетовыми бугорками беспомощно оглядывалось на своего руководителя.

– Пожалуйста! – продолжала Лида.

Она снова показала пальцем на тейида, на планшет, после чего, протянув руку, раскрыла ладонь. Несколько раз подряд, неспешными движениями, Лида повторила цепочку действий. Дружелюбный Тейид последовал примеру пленницы и, передав планшет руководителю, также вытянул свою длинную руку вперёд, развернув её ладонью вверх.

Лида помотала головой.

– Нет же! – воскликнула она. – Нет.

Глубоко вдохнув, девушка повторила серию своих движений, теперь уже показывая на высокое существо и планшет в его руках.

Высокий тейид, склонив голову набок, внимательно следил за движениями пленницы. Он обратился к своему помощнику, и некоторое время они обсуждали действия девушки, заливисто перещёлкивая низкими грудными звуками. Высокое существо оборвало беседу и, решительно шагнув вперёд, протянуло Лиде планшет со стилусом.

Лида широко заулыбалась.

– Спасибо! Спасибо! – повторяла девушка и, прижимая ладонь к груди, склоняла голову перед тейидом.

Она взяла планшет из рук существа и чуть было не уронила его. Лида поспешила положить планшет себе на колени и принялась изучать. Это был квадрат толщиной примерно в полтора сантиметра, длинной около тридцати сантиметров, и весил он килограмма два, не меньше. Поверхность планшета безмолвствовала, отливая темно-серой гладью.

Устройство работало на основе электромагнитной индукции. Лида поняла это, когда, поднеся стилус к поверхности, внутри планшета возникло едва ощутимое напряжение. Лида попробовала коротко коснуться панели, и тогда на ней возникла светлая точка. Поразмыслив, Лида написала в самом верху известную каждому человеку формулу: «E=mc²». Затем она расшифровала каждый символ, сопроводив его изящным и довольно информативным рисунком. Ниже Лида изобразила звезду и планеты, вращающиеся вокруг, и оформила их линиями, обозначающие гравитационные волны. Больше ей не хватило места. Она подняла глаза на существ. Те столпились у какого-то экрана в глубине комнаты. На мгновение Лиде стало обидно, что её попытку осуществить контакт на научном уровне никто не удосужился удостоить вниманием. Однако она поторопилась с выводом.

Экран, возле которого собрались существа, переговариваясь мягкими и озадаченными щелчками, дублировал поверхность таблички. Обсудив увиденное, они подошли к Лиде и освободили ей вторую руку, показав после этого, как обновлять поверхность таблички.

– Ладно, я продолжу, – улыбаясь, ответила Лида и поблагодарила за помощь, прижимая ладонь к груди и склоняя голову.

Она продолжила выписывать формулы законов Ньютона и те, что описывают работу электрических приборов. Она зарисовала явление электромагнитной индукции, и принцип работы прибора, который продолжал просвечивать её гортань.

Лида нарисовала свет звезды, который, проходя через призму, распадается на параллельные полосы – радугу. Поверхность планшета могла отображать только градации серого цвета, потому Лида попыталась придать полосам разную плотность. Пронумеровав их, девушка нарисовала каждую отдельно в виде синусоиды, характерной для частоты длины волны каждого оттенка. В уголке она изобразила глаз человека, который может видеть эти цвета. Следом она стала показывать излучения невидимые человеку: рентгеновское, инфракрасное, ультрафиолетовое, микроволновое и радиоактивное.

Основой всей Вселенной являются атомы водорода, гелия, лития, бериллия бора, углерода, азота, кислорода. На всякий случай Лида нарисовала молекулу кремния. Но особого внимания удостоился углерод, поскольку он является основой всей жизни на Земле. Тут Лида протянула стрелкой связь от углерода к белкам и нуклеиновым кислота, составляющих цепочку ДНК. После этого она протянула ещё одну стрелку и попыталась изобразить тело человека в полный рост, как оно было нарисовано в учебниках. Затем Лида разложила человека на его составляющие, чтобы продемонстрировать систему кровообращения, дыхания, выделительную систему и мозг, управляющий всем организмом. Особенно существ заинтересовала связь мозга с органами зрения.

Лиде хотелось рассказать ещё много всего, но так было трудно преобразовывать мысли в простые визуальные символы. Уже заканчивая, Лида отрисовала молекулу каллистиния, металла, обнаруженного на Каллисто, спутнике Юпитера.

В конец обессилев, она откинулась на спинку кресла.

– Ты думаешь, это им может помочь понять нас? – спросил Джаред.

Всё это время он с любопытством наблюдал за подругой, удивляясь и восхищаясь её знаниями, большую часть которых даже не знал или уже забыл, после окончания школы.

– Я надеюсь, это положит начало. Они знают то же самое, что и мы. Разница только в обозначениях и наименованиях. Им потребуется время, чтобы расшифровать всё то, что я написала и соотнести со своими знаниями. Но так они поймут, что и мы, и они берём своё начало у одного истока.

Высокоесущество забрало у Лиды табличку с трубочкой и отдало какую-то команду тейиду с фиолетовыми бугорками вокруг глаз. Лидер исследователей собрался уходить, но затем, вдруг, остановился и вернулся к пленнице. Он обратил на себя её взгляд, приложил к груди свою конечность и склонил голову к груди. Лида повторила жест в ответ.

– Что это было? – изумился Финниган.

Лида проводила существо глазами, полными слёз.

– Кажется, мы учимся общаться.

Существо с фиолетовыми бугорками проводило пленных в камеру их заточения, где стол уже был накрыт свежими порциями разноцветного желе.

Прошло несколько суток, которые Лида отмеряла тяжелым пятичасовым сном. Очнувшись в очередной раз от тугого кошмара, в котором Лида снова прощалась со своей возлюбленной, она торопливо умылась и вышла из каюты в общую камеру. Здесь её ждали Джаред и тейид с фиолетовыми бугорками. Второй махнул своей рукой и повернулся к выходу.

– Он нас зовёт, – пояснил Финниган.

Взявшись за руки, Лида и Джаред зашли в комнату и замерли. Многое изменилось тут со времени последней сессии экспериментов. Отсюда вынесли все аппараты и устройства для исследований. Жуткие кресла, к которым привязывали пленных, тоже исчезли. Вдоль стены комнаты, почти во всю её длину, установили экран. В левой его части существа расположили описание Вселенной на языке пришельцев. Справа они привели аналоги из своей науки. Математика и физика – это язык, на котором Вселенная говорит с каждым живым и интеллектуально развитым существом.

От волнения Лида схватилась руками за голову. Радость бурлила в её сердце и проступала искрами слёз на взволнованных глазах.

Лида подошла ближе к экрану, внимательно изучая описание Вселенной в представлении жителей звезды Денеба. Она шептала слова восторга и утирала слёзы, которые не переставали течь.

– Они разгадали этот мир так же, как это сделали мы, – шептала Лида. – Элементарные частицы, простейшие химические элементы – это то, что нас объединяет. Углерод! Тейиды тоже углеродная форма жизни! Это же потрясающе! Ну какова вероятность?!

Джаред безразлично смотрел на хоровод формул, пытаясь заставить себя ощутить тот же восторг, какой охватил его подругу.

Лида застыла возле символа каллистиния. На экране рядом с ним существа изобразили высокие строения, башни с острыми шпилями.

– Это их дом, – прошептала Лида. – Они всё строят из каллистиния.

– И что всё это должно значить? – нахмурился Финниган.

– Мы общаемся! – ответила она.

Глава седьмая, нужно вернуться

Доктор Асмия Сандовал долгое время разглядывала улыбавшееся лицо на мониторе переносного компьютера. Она глотнула воды из высокого стакана и оглянулась на своего друга Шамиля. Профиль программиста задумчиво безмолвствовал. Асмия перевела взгляд на мисс Люку, которая, казалось, почти не дышала из-за униформы, плотно облегающую её пышные формы. Мисс Люка сидела с отсутствующим взглядом и будто вовсе не интересовалась встречей.

– Почему нас опять допрашивают? – спросила британку доктор Сандовал.

– Это вовсе не допрос, – покачал головой господин Менингэм на экране мини-компьютера.

Его лицо силилось принять добродушное выражение, что было вовсе не свойственно персоне подобного порядка. Потому гримаса, застывшая на мониторе, выглядела не натуральной и немного отпугивающей.

– Я лишь прошу вас ответить на несколько моих вопросов, – щурилось лицо.

Асмия снова бросила озадаченный взгляд на мисс Люку, которая выглядела отстранённой. Британка разглядывала нашивки на своём защитном костюме.

– А кто эти люди? – продолжала задавать вопросы доктор Сандовал.

Она показала пальцем на другой конец стола, где молчаливо восседали двое мужчин в защитных костюмах со знаками отличия.

– Не обращайте на них внимания, – усмехнулся господин Менингэм. – На Земле их называют представителями власти. Военный маршал Её Величества Йодель Роннинг и дипломат от Корпуса Мира Карел Чех.

Маршал в знак приветствия едва заметно кивнул головой, а дипломат, приветливо улыбнувшись, помахал рукой.

– Но здесь главный я, – продолжал господин Менингэм, – так что, пожалуйста, отвечайте на мои вопросы.

– Нет, – наконец ответила доктор Сандовал. – Насколько я знаю, экипаж Циолковского не фиксировал других кораблей на другой стороне.

– Вам это известно наверняка? – уточнил господин Менингэм.

Асмия помялась. Что она может знать? Она поднялась на капитанский мостик «Циолковского-3» практически перед гибелью корабля. Во что или в кого запустил ядерные ракеты капитан Смирнов? И почему он столь самонадеянно пожертвовал миссией?

Девушка снова оглянулась на Шамиля, будто пытаясь найти ответ в грозном профиле с густой бородой.

– Да, – наконец ответила Асмия. – Мы были там одни.

– Может, что-то необычное было вами замечено? – вмешался в разговор маршал.

Асмия покачала головой.

– А что случилось с вашим кораблём? – любопытствовал господин Менингэм.

Доктор Сандовал усмехнулась.

– С ним случился наш капитан Смирнов.

– Это его вы попросили запереть под стражей? – уточнил маршал Роннинг.

Девушка кивнула и подробно, насколько могла и насколько ей хватало запаса иностранных слов, рассказала компьютеру и представителям власти Королевства о пережитых событиях.

– Как давно произошли описанные вами события, мисс Сандовал? – спросил Менингэм.

Асмия пожала плечами.

– Я перестала считать дни, когда из сорока пассажиров на шаттле осталось меньше двадцати.

– Это, безусловно, трагедия. Но всё же попытайтесь сосчитать.

Доктор Сандовал растерянно поглядела на Шамиля.

– Несколько суток мы шли к аномалии, – произнёс хмурый бородач, – там, на другой стороне. Скорость у шаттлов не высокая, ползли еле-еле. После перехода, думаю, недели три-четыры пробирались сквозь пылевое облако. Лететь было небезопасно, потому снизили скорость. И ещё, наверно, дней десять дрейфовали без топлива до Урана.

– Станция подобрала только одну шлюпку, – задумчиво протянул господин Менингэм после недолгой паузы. – А вы, моя дорогая, рассказали о двух. Что же произошло?

– Мы не знаем, – честно ответила Асмия. – При подлёте к чёрному пятну на той стороне связь была утрачена, и сюда добрались только мы. Возможно, они всё ещё там и им нужна помощь.

Шамиль шумно и с возмущением вздохнул и с недовольством в глазах поглядел на девушку.

– Не надо, – шепнула Асмия другу на родном языке.

Мужчина гневно выругался и отвернулся от подруги.

– Темным пятном, я полагаю, – уточнил господин Менингэм, – вы, моя дорогая, называете аномалию, мост в обратную сторону?

Доктор Сандовал вспомнила, как подруга Лида сложно и витиевато объясняла о возможном существовании мостов во Вселенной и коротко кивнула.

– Зачем капитану понадобилось запускать ракеты? – задал вопрос Йодель Роннинг.

Асмия пожала плечами и попросила Шамиля помочь.

– Мы падали, – коротко ответил программист.

– Разве это повод использовать ядерные ракеты? – усмехнулось лицо с экрана компьютера.

– Я не пилот, и даже не астрофизик. Мне трудно вам объяснить обстоятельства. Но вот, что я понял, – Шамиль почесал бороду. – У нас была высокая скорость. А гравитация той гигантской планеты как-то влияла на управление судном. Мы почти потеряли его и падали прямиком на спутник планеты – здоровенный такой булыжник. Столкновение с ним могло убить нас всех.

Маршал недоверчиво глядел на мужчину.

– И это помогло? Ракеты?

Шамиль усмехнулся, но промолчал.

– Это помогло бы, не будь с нами капитана Смирнова, – пояснила Асмия. – Мы летели слишком быстро, хотя его предупреждали снизить скорость. Он проигнорировал все предупреждения и даже отстранил своего помощника от работы. В итоге нас накрыло взрывной волной.

– Странно, что вы вообще выжили, – задумчиво протянул Йодель Роннинг, будто ища подвох в рассказе выживших.

В его глазах читалось недоверие к этим людям. Такие ли они жертвы, какими хотят казаться? Маршал Роннинг много лет общался с официальными лицами Содружества, и каждый из них лицемерил и открыто лгал в беседе. За всяким их словом скрывался тайный смысл, разгадать который, порой, было не под силу. Угнетатели собственных граждан, на что они способны в отношении чужих людей и целых государств, которых считают врагами?

Маршал пристально разглядывал миловидное личико уверенной в себе женщины. Спокойный взгляд, невозмутимость в лице, твердый и уверенный голос. Кем бы ни была эта доктор Сандовал, – беглянкой из своей страны, искусной шпионкой Содружества или жертвой несчастного случая, – её невиновности хотелось верить. Это нервировало Йоделя Роннинга ещё больше, и он отчаянно силился отыскать подвох в её словах.

Тем временем господин Менингэм, словно утратив интерес к происходящему, обратился к своей помощнице, переговариваясь быстрыми и короткими фразами.

– Если они живы, сэр, – бесчувственно ответила ассистентка, встряхнув своим коротким замечанием всех присутствующих.

Господин Менингэм погрузился в раздумья на короткое время. Доктор Сандовал зорко следила за мужчиной на экране и флегматичной женщиной, сидевшей через стол.

– Верно, – протянул Менингэм, – если они ещё живы.

Асмия вздрогнула, мысленно задаваясь тем же вопросом.

– Мисс Люка, отдайте приказ на наш звездолёт, – продолжал господин Менингэм.

– Что сообщить на борт? – с готовностью спросила женщина.

– Мы отправляемся на ту сторону. Ресурсов нашего корабля хватит, чтобы совершить круг и вернуться.

– Какой в этом смысл сейчас, сэр? – удивилась мисс Люка. – Если «Лингана» и экипаж целы, то смогут вернуться. Если нет – то мы попросту потратим время. Да ещё такой риск!

– Отдайте приказ, мисс Люка. Обсуждать здесь нечего! – повторил господин Менингэм с едва сдерживаемым раздражением.

Мисс Люка раскрыла свой наладонник и отправила сообщение на корабль «Айона», пришвартованный в посадочном модуле станции «Лисберн».

– Мы полетим с вами! – подскочила доктор Сандовал, глядя на экран компьютера.

От волнения её щеки залило румянцем, а дыхание сбилось, как после короткой и стремительной пробежки.

Шамиль потянул девушку за руку и прошипел:

– Зачем тебе это?!

– В самом деле, моя дорогая, к чему это? – спросил господин Менингэм. – Вы только что вернулись из изнурительного космического плавания. Зачем вам снова подвергать себя опасности?

Асмия опустилась на стул, перевела дыхание и спокойно произнесла:

– Нам нужно вернуться, и найти то, что имеет значение.

Господин Менингэм выдержал паузу.

– Мы отправляемся найти наших людей, – вкрадчиво произнёс металлический голос.

– Что ж, – улыбнулась Асмия, – у нас много общего. Там остались наши люди, и если они ещё живы, я хотела бы им помочь.

– Я тоже полечу, – торопливо бросил Шамиль.

Господин Менингэм, казалось, пронзающим взглядом изучал доктора Сандовал и её друга. Конечно же этого быть не могло, поскольку изображение на мониторе формировалось нейросетью для удобства общения с господином Менингэмом и видеть собеседника оно не могло. И тем не менее, человек на экране выглядел заинтригованным и призадумавшимся.

Не желая более продолжать дискуссию, Менингэм обратился к мисс Люке.

– Если им так хочется, пусть летят с нами. Я не стану препятствовать.

– Не стоит! – подскочил с места маршал Роннинг.

Господин Менингэм вскинул брови, удивлённый тем, что ему смеют перечить.

– Это граждане Содружества, Менингэм, – сказал дипломат с мягкой улыбкой на лице.

Он потянул маршала за локоть и тот вернулся на место.

– Вы хотите взять с собой на борт иностранцев, – продолжал Карел Чех. – Их назовут беглецами и предателями. Вам это всё равно, вы вернётесь домой, как ни в чём не бывало. А этих людей подвергнут пыткам и, возможно, ликвидации. Их некому будет защитить.

– Вы так много знаете об устройстве Содружества, Чех, вот вы и позаботьтесь о спасении этих двоих. Они хотят отправиться с нами, так пусть делают это. Мисс Люка, выделите им на звездолёте пару мест и напомните мне по возвращении обеспечить им безопасное проживание на Земле. Я хоть и не человек, но всё же гуманность мне не чужда.

– Не забывайте, Менингэм, – сказал маршал, стараясь сохранить невозмутимость в лице, хотя внутри он просто кипел от ярости, – что мы ничего не знаем об этих двоих. Их словам, какими бы жалостливыми они не были, нельзя верить. Ко всему прочему, вам, я считаю, так же не стоит отправляться на другую сторону. Ваша ассистентка верно подметила. Это высокая степень риска.

Менингэм рассмеялся, его голос вибрировал металлическим эхом в динамиках компьютера. Люди в комнате вздрогнули, ощущая, как в один миг вздыбились волоски по всему телу – холодный и жестокий голос металлического человека пугал их тёплые сердца.

– Мне приятна ваша забота, маршал, – приторно улыбаясь, отвечал господин Менингэм. – Но рискованным этот полёт на другую сторону аномалии может быть только для людей, вроде вас. Моё же квантовое состояние позволяет создавать резервные копии сознания. В моём Лондонском офисе остался оригинал, который продолжает руководить компанией. Я же всего лишь дубликат, – Менингэм коротко хохотнул и добавил. – Мне нечего боятся.

Роннинг сделал шаг к компьютеру, чтобы камера как можно лучше передала гневное выражение его лица.

– Вы не поняли, Менингэм, – низким басом произнёс маршал, словно стараясь предостеречь собеседника об опасности, известной ему одному. – Никому нельзя лететь на ту сторону.

Лицо на экране с напряжением в чертах следило за Роннингом, после чего, расслабившись, улыбнулось.

– Парламент Её Величества дал мне полную свободу действий за пределами орбиты Сатурна. Не думаю, что какой-то маршал может перечить королеве. Мисс Люка, – снова обратился Менингэм к помощнице, – отправление через час. Позаботьтесь, чтобы всё было выполнено.

Мисс Люка сделала какие-то заметки в своём наладоннике и закрыла компьютер портативного Менингэма. Она подхватила его на руки и прошла к входной двери, где обернувшись, попросила Асмию и Шамиля следовать за ней.

– Ты же сама всё видела! – звонко шептал Шамиль девушке на ухо, когда они направлялись на борт звездолёта. – Второй шаттл отбросило взрывной волной. Мы потеряли с ними связь не просто так.

Асмия остановила друга и коротко бросила:

– Это не столь важно. Но ты можешь не лететь.

Шамиль проводил взглядом упрямую девушку. Он догадался об истинной цели подруги, потому тяжело вздохнул и поспешил догнать её.

– Ты же не думаешь, что она могла выжить?! – возмущался программист. – Корабль разнесло в щепки! Прошло столько времени… Никто не сможет выжить в открытом космосе.

Доктор Сандовал отвесила Шамилю звонкую пощёчину, заставив того, наконец, замолчать.

– Я буду искать, – прошипела девушка. – Буду искать выживших. Неважно, какие у меня мотивы. Но не смей говорить о ней подобных слов.

Мисс Люка громко кашлянула, привлекая внимание гостей. Она указала рукой на двухместную каюту.

– Здесь вы будете жить. Внутри вы найдёте всё, что нужно. Расписание работы кухни на двери с внутренней стороны. Не берите мясных блюд. Наш кок не умеет их готовить.

Женщина махнула на прощание рукой и неторопливой походкой, немного прихрамывая, скрылась за углом.

– Это чистое безумие, – прошептал Шамиль, закрывая дверь каюты.

Он прижался лбом к холодному металлу двери и простоял так несколько минут в тишине.

Как же сильно перевернулась его жизнь с того дня, как пассажирская ракета оторвалась от поверхности Земли!

Около месяца назад Шамиль был охвачен ужасом, осознавая, что «Циолковский-3» оказался в трёх тысячах световых лет от родной планеты. Он натерпелся страха, когда корабль зацепило взрывной волной. Почти лишившись рассудка, программист преодолел на спасательном шаттле миллионы километров, ведомый обещанием Лиды, что, придерживаясь размеченной траектории, они вернуться в Солнечную систему. Увидев людей, – пусть и не из Содружества, – Шамиль едва не сошёл с ума от радости. Теперь ему казалось, что дорога домой не составит особого труда и вообще является вопросом бюрократического характера.

И как же повернулась ситуация сейчас? Вот он, Шамиль, на чужом корабле, который готовиться отправиться на другую сторону Вселенной.

– Чистое безумие, – повторил он.

– Ты можешь не лететь со мной, – повторила доктор Сандовал. – В этом нет необходимости.

Шамиль обернулся и поглядел в уставшие от горя глаза. Он представил на месте Асмии Лиду, и понял, что та поступила бы также.

Отправление «Айоны» заметно затягивалось. Доктор Сандовал измеряла шагами просторную каюту, когда дверь распахнулась, а на пороге показался человек в униформе полковника военно-космических сил Содружества. Человек, показавшийся Асмие знакомым, скривил недовольную гримасу.

Впрочем, девушка никогда прежде этого человека не видела. Но у представителей власти Содружества с годами верной службы на лицах проступала одна характерная черта, по которой тех всегда можно было узнать. Это была жажда власти и упоение ею, и в тоже время страх перед вышестоящими руководителями. Аппаратчики были готовы топтать каблуком казённых ботинок каждого, кто ниже их, и вставать на четвереньки перед тем, кто был выше по званию и должности.

– На выход, – скомандовало лицо на родном языке.

Шамиль поднялся из удобного кресла и встал перед девушкой, скрывая её за своей спиной.

– Мы летим на выручку своим людям, – ответил программист.

Глаза на лице полковника налились гневом. Он сделал жест рукой, и из-за его спины выскочили двое вооруженных солдат. Подхватив беглецов под руки, они все вместе покинули «Айону».

Глава восьмая, двенадцать опасных человек

В просторной гостиной на станции «Лисберн» висело тяжелое, напряженное молчание. Властолюбивые мужчины, поставленные отстаивать интересы своих государств и охранять их авторитет, украдкой поглядывали друг на друга, всеми силами стараясь изобразить безразличие и высокомерие.

Дипломат от Королевства обдумывал все возможные исходы довольно внезапно случившейся конференции с представителями Содружества. Всё же эта встреча в планы его поездки не входила, и времени посоветоваться с дипломатическим корпусом на Земле у Чеха не было, а потому ему придется самому принимать решения, верность или ошибочность которых вскроется только по возвращении в Королевство.

Больше всего прочего Карела Чеха заботила дальнейшая судьба его собственной карьеры. Особенно радовала мысль о том, что, если в ходе встречи будет заложена площадка, с которой в дальнейшем начнется развитие партнёрских отношений между двумя не дружественными странами. Впрочем, эти мечты одолевали господина Чеха с давних юношеских лет.

От долгого и напряженного размышления, брови на лице дипломата практически встретились на переносице. Тонкая, уже не молодая кожа легко сложилась во множество неглубоких морщинок вокруг глаз.

Военный маршал Королевства восседал в горделивой позе самовлюбленного человека. Всем своим видом он давал понять окружающим, что ничто не сможет вывести его из себя. Йодель Роннинг получил звание маршала Её Величества, когда ему не было и сорока лет, и славился абсолютной принципиальностью взглядов и жёстким характером. Службу Короне маршал считал своим священным долгом. Он открыто презирал власти Содружества и внутренне всегда был готов вступить в войну против закрытого государства. Роннинг отлично понимал, что исход встречи может стать катализатором к переходу активной фазы войны. Он также понимал, что в его силах сдержать противника в текущих позициях, или даже позволить сложным и несколько конфликтным взаимоотношениям выйти на новый уровень, где оба государства начнут путь к взаимовыгодному сотрудничеству. Роннинг физически ощущал груз своей ответственности, потому сдерживал своё эгоистичное желание вступить в войну. Внутренняя борьба маршала проявлялась в размеренном подергивании ногой.

Министр военной космонавтики Содружества – тучный мужчина из Якутского региона Содружества, – на хозяев станции даже не смотрел. Он с каким-то особым вниманием изучал документы в своём планшете, шумно и с посвистыванием вдыхая воздух. У ног его стоял небольшого размера чемоданчик, с которым министр не захотел расстаться. И время от времени он постукивал ногой по кейсу, словно желая убедиться, что ценная вещица всё ещё при нём. В остальном же министр Огоннёров старался показать пренебрежение к представителям Королевства. Он видел в этом государстве лишь прямой рынок сбыта каллистинианской руды, а граждан Королевства считал примитивными потребителями, павлинами, лишенными хоть какой-либо духовной культуры.

Полковник, снявший беглецов с королевского звездолёта, вошёл в комнату твёрдым шагом, а пленных оставил стоять в дверях под контролем вооруженных солдат. В неудобном военном кителе, накинутом поверх защитного костюма, полковник рапортовал о своих действиях министру. Тот, даже не поглядев на своего подчиненного, коротко кивнул головой. Полковник в явном замешательстве оставался стоять ещё некоторое время, пока министр не позволил ему занять место в соседнем кресле.

Собравшиеся мужчины терпеливо ждали, пока мисс Люка подключала переносной компьютер к панорамному экрану гостиной, чтобы все собравшаяся компания могла видеть господина Менингэма.

Линард Байл, не в силах более выносить тяжесть звенящей тишины, попытался разрядить обстановку, рассказав о своем последнем посещении Земли несколько лет назад.

– Я так удивился, что теперь никто не печёт крендели с корицей! А мне так нравился этот дивный вкус. В булочной, рядом с домом моих родителей, их посыпали сахарной пудрой. Ах, ностальгия! Кто бы мог подумать, что корица выйдет из моды, – с сожалением вздохнул Байл.

Люди из Содружества мрачно покосились на ирландца. Дипломат мечтательно улыбнулся, видимо вспомнив какую-то свою историю, связанную с коричными кренделями. Маршал с некоторым презрением в лице поглядел на начальника станции, чем отбил у того охоту к праздной беседе. А после Роннинг наклонился к Карелу и что-то коротко прошептал.

– Приветствую вас, господа! – расплылся в улыбке господин Менингэм.

Он появился на экране в строгом костюме и на фоне высокого шкафа с толстыми законодательными фолиантами на полках.

– Спасибо, мисс Люка, – обратился Менингэм к ассистентке. – Будьте любезны вести запись встречи.

Девушка кивнула своей пышной причёской и прошла в дальний угол комнаты, где, сбросив неуютные и тяжелые ботинки, разместилась на диване с компьютером на коленях.

Представители Содружества, увидев человека на экране, нервно заёрзали в креслах.

– Ваше своеволие, Менингэм, сейчас как никогда может обернутся политическим скандалом, – негромко произнёс военный маршал, повторяя свои слова, сказанные дипломату несколькими минутами ранее. – Вам всё равно, а нам ещё работать с Содружеством.

Лицо господина Менингэма обернулось на маршала с ехидной усмешкой.

– Последние, пожалуй, сто лет вся ваша внешнеполитическая деятельность достойна именоваться не иначе как фарс. Ваши действия можно смело назвать ярким примером слабохарактерности и примитивного мышления. Иначе я не могу объяснить тот факт, что на исходе двадцать второго столетия представители одного вида и родом с одной планеты стремятся уничтожить друг друга. Вам должно быть стыдно, маршал, что за долгие годы вашей преданной службы вы не сумели привести две державы к союзу или хотя бы к миру.

– Вы плохо понимаете политику, Менингэм, потому с такой лёгкостью позволяете себе подобного рода заключения, – ответил маршал Роннинг. – Вы рассуждаете как наивный ребёнок. И, возможно, к вам и нужно относиться подобным образом, если учесть, что в своей коробке вы прибываете немногим более десяти лет. Типичный подростковый максимализм и стремление всё доводить до крайности, – лицо маршала растянулось в язвительной насмешке.

– Это не имеет отношения к делу, – кашлянул в кулак дипломат Карел Чех.

Он растянул немолодой рот в искренней улыбке и обратился к гостям из Содружества приятным певучим голосом с хорошо поставленной дикцией.

– Давайте начнём нашу встречу, пусть и такую неожиданную для всех нас, с того, что представимся друг другу. Так всем нам будет проще преодолеть барьер, который, как правило, возникает между незнакомыми людьми.

Дипломат поглядел на министра Содружества добродушным взглядом с тенью вопроса. Министр медленно, почти лениво, поднялся на ноги, расправил складки костюма и, бросив тяжелый взгляд из-под нависавших век, громогласно и излишне официально изрёк, коверкая слова грубым акцентом:

– Меня зовут Айхан Огоннёров, я представляю интересы Содружества и занимаю должность министра военной космонавтики.

Завершив, министр грузно опустился в кресло и махнул рукой своему подчиненному, как бы давая тому позволение открыть рот. Полковник с готовностью подорвался, щёлкнул каблуками магнитных ботинок и, глядя прямо перед собой, словно на построении, коротко отчеканил:

– Полковник военно-космических сил Содружества Артём С. Морозов, – и опустился обратно в кресло.

Дипломат представил гостям остальных присутствующих, в том числе и господина Менингэма, и, радостно улыбаясь, поглядел на министра.

– Теперь, когда пройден первый шаг, давайте перейдём к сути. Думаю, если мы объясним сложившееся недопонимание между нашей и вашей сторонами, господин министр, все прочие вопросы отпадут сами собой, – сказал Чех, мягко улыбаясь рабочей улыбкой.

– То есть, это не человек? – спросил министр Содружества и показал пальцем на экран.

Он прослушал слова дипломата, поскольку его мысли занимал только лишь этот вопрос.

– Отчего же? – не меняя выражения лица, ответил дипломат, сетуя на себя за то, что не смог доступно объяснить цифровое существование господина Менингэма. – Он человек. Но в несколько ином понимании.

– Это как видеоконференция? – продолжал спрашивать министр. – Господин не может присутствовать лично?

Дипломат беспомощно поглядел на смеющегося на экране Менингэма.

– Вы не помогаете, – неподвижными губами почти прошептал Карел Чех.

– И будь вы на моем месте, то поняли бы, почему! – отвечал Менингэм сквозь смех. – Господину министру Огоннёрову, прибывшему из государства, технологии которого значительно отстают от наших, просто невдомёк, что человек может быть компьютером. Сделайте скидку, господин Чех, на то, что лица на руководящих постах этого закрытого общества далеки от науки и прогресса.

– Вы ухудшаете ситуацию, Менингэм, – зашипел дипломат, косясь на покрасневшего министра, складки лица которого заметно подрагивали от возмущения. Оскорбление в свой адрес Огоннёров понял без каких-либо затруднений.

– Он намеренно провоцирует конфликт, – обратился маршал к дипломату. – Стоит его исключить из заседания и продолжать без него.

Полковник Морозов взял дело в свои руки и, не спрашивая позволения обратиться к вышестоящему лицу, наклонился к министру и долгое время что-то шептал на ухо. Лицо Огоннёрова насупилось, узкие глаза затерялись под нависающими складками век.

– Хорошо, – министр кашлянул, – компьютерный человек может остаться. Стоит, наверно, – Огоннёров оглянулся на своего полковника и продолжал, – поблагодарить его за предоставленный транспорт, который позволил нам в короткий срок добраться на эту станцию.

Менингэм улыбнулся и качнул головой. Впрочем, он был удивлён и даже несколько озадачен, теряясь в догадках, что такого мог сказать полковник, чтобы министр столь резко сменил своё отношение к живущему виртуально человеку.

– Приступим к делу, господа! – провозгласил Менингэм, и его фигура на экране поднялась из-за стола. – Я собирался отправляться, как вдруг вы, господа, приказали задержать мой звездолёт. Мне нужны ваши объяснения, и постарайтесь, чтобы они выглядели вменяемо. Я должен спешить, поскольку на другой стороне находятся мои люди. Промедление губительно для них.

Министр Огоннёров усмехнулся.

– Я могу понять ваше беспокойство, – неторопливо произнёс Айхан Огоннёров. – Однако представьте моё удивление, когда утром одного замечательного дня, – в Подмосковье, знаете ли, сейчас стоит золотая осень, а мы любим в эту пору предаваться глубокомысленным раздумьям под шорох опадающих листьев. Так вот, утром одного из таких ясных и несколько морозных октябрьских дней меня вызывают в кабинет верховного главнокомандующего и учиняют допрос о том, почему наши люди оказались на чужой станции? Я провел тщательное расследование сего вопроса, и установил, что наши космонавты, истощенные длительным пребыванием в космосе, обратились за помощью. Ваша сторона проявила высшей степени гостеприимство, за что мы чрезвычайно вам благодарны, – министр оглянулся на Линарда Байла.

Начальник станции натянуто улыбнулся бледными губами. Общение с высокопоставленными чиновниками было ему как кость в горле, из-за которой он почти забыл, как дышать.

– Но что оказывается дальше, – продолжал министр, переводя глаза с дипломата на маршала. – Я прибываю сюда, чтобы забрать своих людей, и узнаю, что двое из них готовятся улетать в компании с… – Огоннёров замялся, бегло поглядев на экран, – в компании с этим господином.

Министр выдержал короткую паузу, и затем осыпал присутствующих вопросами.

– Что это? Что это значило? Почему вы забрали моих людей? Что я должен думать?

Огоннёров снова пробежал глазами по экрану с господином Менингэмом и уставился на дипломата. Компьютерный человек заставлял министра покрываться мурашками от страха, объяснение которому Огоннёров отыскать никак не мог. И потому, чтобы скрыть свою позорную эмоцию от собеседников, начал говорить громче, с повелевающими интонациями человека, которому не смеют перечить. Так министр, как правило, общался с подчиненными у себя на родине.

Но здесь перед Огоннёровым сидели свободные люди, не привыкшие лебезить перед начальством или гостями; люди, которые выполняют свою работу по собственному призванию, а не из страха увольнения или ссылки. Глаза дипломата под пристальным взором министра, сохраняли спокойную уверенность и открытость, что вызвало у министра прилив злобы. Ему трудно было сознавать, что его не бояться.

– Почему, – продолжал вопрошать Огоннёров, – мои люди были на вашем корабле? Что вы задумали? Хотели их использовать как заложников? Собирались выведать у них государственные тайны? Может, вы хотели их сделать своими агентами?

Маршал Роннинг развернулся к экрану Менингэма и жестом руки предложил тому ответить, а сам стал молчаливо ждать, что же Менингэм может сказать министру?!

– Господин Огоннёров, а вы можете мыслить какими-либо иными категориями? – спросил Менингэм, разглядывая с экрана министра. Его лицо значительно приблизилось, так что можно было разглядеть рисунок радужки. – Тайны и шпионы, – продолжало лицо, – это всё, что помещается в вашей оплывшей жиром голове. Вы действительно считаете, что у вас есть то, что мы хотели бы украсть? – Менингэм нахмурился. – Впрочем, мне было бы интересно узнать технологию массового запугивания граждан, и ещё, пожалуй, познакомиться с рецептом незаконного и насильственного удержания власти. Хотя, я думаю, здесь второе вытекает из первого.

Господин Менингэм вздохнул и задумчиво нахмурился. Камера отъехала, и фигура компьютерного человека поместилась на экране полностью.

– Мировое господство это мечты, – рассуждал Менингэм, – которыми властолюбцы любят тешить своё эго. Но путь к нему не стоит никаких усилий и тех, жертв, что приходиться возложить на алтарь имперских фантазий. Вся ваша история в этом вашем Содружестве полна необоснованных сказок о превосходстве вашей нации, о привилегиях, которые только вам послали ваши боги. Вы живете в ложных иллюзиях о якобы гениальном мышлении вашего народа. Но на самом деле эта мнимая особенность зиждется на многолетнем тотальном контроле населения, распланированном развитии экономики и технологий. Вы живете под диктовку вашего президента и полностью утратили свободу мышления, свободу интеллектуального развития, свободу действий. Вы станете это отрицать, господин министр, но ведь вам в вашей стране, якобы превосходящей нас в своем развитии, сложно даже вообразить, что человеческий разум можно объединить с суперкомпьютером. Я умер физически почти четырнадцать лет назад, но продолжаю жить благодаря современным технологиям. Вы смотрите на проекцию, которую создаёт моя индивидуальная нейросеть. Ну как вам? – Менингэм на экране подпрыгнул, совершив пируэт, раскланялся и помахал рукой Огоннёрову. – Но давайте начистоту. Мы все здесь взрослые и образованные люди. А уровень моего интеллекта значительно превышает суммарный коэффициент всех здесь собравшихся людей. Потому я твердо могу заявить, что все ваши вопросы и это хамоватое с оттенком надменности поведение лишь пыль в глаза.

– Останови его, – шепнул маршал дипломату. – Он сейчас наговорит столько, что мы никогда не сможем исправить ситуацию.

Дипломат взял слово.

– Господин Менингэм говорит не серьёзно, – Чех натянуто рассмеялся. – Мистер Огоннёров, ваша обеспокоенность, которую вы изложили в форме заданных вопросов, нам совершенно понятна. И мы будем рады дать подробное разъяснение произошедшим событиям.

– Дипломатией здесь ничего не добиться, – прервал Карела Менингэм. – Давайте говорить прямо. Мне, как и целому Королевству, совершенно не интересно, какие тайны вы храните в своей закрытой стране. И потом, вы всерьёз считаете, что использовать ваших людей, как заложников, это стоящий инструмент в гонке технологий? В каком столетии? – Менингэм усмехнулся. – Однако, если исходить из того, что каждый судит других по себе, то, вероятно, вы, министр, без зазрения совести воспользовались бы столь варварским методом.

– Как вы смеете меня оскорблять? – закричал министр, подскочив с места. – Вы не в том положении, чтобы выставлять меня и всю мою страну какими-то дикарями. Я не позволю! Я доложу президенту о том, как нас встречали здесь. Ни о каком партнёрстве двух государств и речи быть не может, если всё ваше Королевство презирает нашу нацию.

– Вы же знаете, министр, что это работает в обе стороны? – спросил Менингэм спокойным тоном.

Тихий металлический голос компьютерного человека обескуражил Огоннёрова, и тот плавно опустился в кресло.

– Ваше нежелание идти на контакт так же неприятно нам, как вам противны наши насмешки, – продолжал Менингэм. – Я даже думаю, что одно порождает другое. Две соседствующие на планете страны так долго избегают простого человеческого разговора друг с другом, что между ними выросла гигантская стена, сложенная руками неумелых дипломатов из кирпичиков неприязни, презрения и собственного эго. Каждый подозревает другого в подлоге. Шпионаж? Это просто смешно, – заключил Менингэм и рассмеялся. – Вы ведёте себя как младший брат, завидующий успехам старшего. Вы убеждаете себя, что мы враги, и ведёте политику полного отчуждения.

– Вы договоритесь до того, что развяжите войну, – прошипел маршал. – Дайте им ответы на их вопросы и покончим с этим.

– А как же жизни и безопасность этих людей? – спросил Менингэм, обращая внимание на арестованных Асмию и Шамиля. – Карел, не вы ли мне говорили, что их запрут, как изменников родины?! Можем ли мы теперь так просто вернуть этих двоих, зная, что им грозит смерть?

– Они не наши люди, Менингэм. Мы не имеем права вмешиваться во внутриполитические дела Содружества, – ответил дипломат, растягиваясь в извиняющейся улыбке.

– Почему вы говорите так, словно нас нет в комнате? – спросил полковник Морозов.

Мужчины поглядели на него в замешательстве.

– Это вовсе не так, – принялся извиняться дипломат. – Но я прошу нас извинить, что наши действия и слова заставили вас думать таким образом.

– Слова – это ваш хлеб, господин Чех, не так ли? – спросил министр Огоннёров, сверкая щёлками глаз. – Вы неустанно треплите языком, пытаетесь переврать смысл сказанных слов, а меж тем, ни на один из заданных вопросов я так и не получил ответа. Как долго мне придётся ещё ждать?

Дипломат сглотнул пересохшим горлом.

– Ещё раз прошу прощения, – прохрипел он.

– Не надо перед ним извиняться, – произнёс Менингэм с надменной усмешкой. – Это ни к чему не ведёт.

– В самом деле, – согласился Роннинг. – Мы здесь в равных условиях. Господин Огоннёров, я постараюсь разговаривать с вами на вашем языке и задам вам встречный вопрос. Почему ваши люди запросили помощи именно у нас?

Министр вздёрнул брови, не сумев скрыть удивление. Он не ожидал, что его положение обвинителя так внезапно сменится на положение обвиняемого.

– Это слишком нелепый вопрос! И что вы хотите этим сказать?

Маршал Роннинг подвинулся на край кресла и наклонился корпусом вперёд.

– Я хочу знать, – сказал он, – являются ли они жертвами описанных ими обстоятельств? Можно ли этому верить?

– Вы не верите, что двенадцать граждан Содружества вернулись с другой стороны? – удивился полковник Морозов.

– А что такое «другая сторона»? – ехидно улыбаясь, спросил Йодель. – Согласно последним опубликованным статьям вашей академией наук на окраине системы наблюдается некое пылевое облако, о природе происхождения которого вашим ученым, да и всем вашим гражданам ничего не известно. Так про какую сторону вы меня спрашиваете, господа?

– Бросьте юлить! – воскликнул министр и стукнул кулаком по подлокотнику.

– О, я даже не пытаюсь, – маршал развёл руками, как фокусник, который демонстрирует открытые ладони, чтобы доказать, что он ничего не скрывает. – Но у меня появился ещё одни вопрос. Откуда вам известно о свойствах аномалии?

Министр молчал, шумно втягивая воздух трепыхающимися от гнева ноздрями.

– Эта не секретная информация, – наконец ответил Огоннёров. – Мы изучаем научно-популярные статьи, которые вы публикуете в своей стране.

– Проще говоря, вы шпионили за нами, наблюдая, как мелкий паршивец, сквозь замочную скважину, – заключил маршал, и наклонился ещё больше, чтобы заглянуть в заплывшие глаза оппонента.

– Господин Роннинг, выбирайте выражения, – зашипел дипломат. – Давайте все будем держаться в рамках приличия!

– Ты знаешь, Карел, тут я, пожалуй, соглашусь с Менингэмом. Это ваше пустословие, которое вы окрестили высокопарным словом «дипломатия», совершенно ничего не даёт. Вы разучились говорить прямо и откровенно. Ваша методика в общении с нашими гостями нам не поможет.

– Господа, вы словно нарочно затягиваете встречу, – сказал Менингэм, прохаживаясь на экране вдоль стеллажей с книгами. – Мне следует отправляться, ибо каждая минута на счету.

– Я вам не позволю лететь, Менингэм, – ответил Роннинг, откидываясь обратно на спинку кресла. – Другая сторона закрыта для свободного космоплавания.

Менингэм удивлённо поглядел на маршала.

– Этот разговор у нас с вами уже был. Вы сказали мне «нельзя», я ответил, что мне всё равно, и мне даже почти удалось вылететь со станции, пока не явились эти двое. Вы решили повторить этот совершенно не увлекательный разговор?

– Я решил ухватиться за возникшую возможность и в этот раз настоять на запрете. Вы не полетите на другую строну. И никто не полетит.

Менингэм вдруг остановился и пристально поглядел на своих собеседников. Его лицо приблизилось на экране.

– Что вам известно, маршал? – спросил он.

Роннинг улыбнулся, закинул ногу за ногу и мягким голосом, не свойственным его натуре, ответил:

– То же, что и всем. Это опасная зона с высокой степенью риска. Смертность превышает показатель в девяносто процентов! Я, как единственный представитель действующей в Королевстве власти, беру на себя полномочия и ответственность за ваши жизни, а потому запрещаю переход.

Менингэм скривил гримасу отвращения, картинка сменилась на общий план, и фигурка компьютерного человека снова принялась блуждать вдоль нескончаемых библиотечных полок.

Маршал выглядел спокойным и уверенным, но в голове прокручивал свои слова, проверяя, не сказал ли он лишнего? Тайна, которую он хранил, становилась тяжелой и обременительной ношей в присутствии сверх интеллектуала.

– Я оспорю ваш запрет, маршал, какими бы мотивами он не был продиктован. Люди могут со мной не лететь, если вы опасаетесь за их жизни. Ну кроме капитана судна и моей ассистентки. Эти двое мне нужны.

– Оспаривайте сколько вам угодно. Но сквозь аномалию никто сегодня не отправиться! Это опасно. Спросите у этих двоих, – маршал кивнул в сторону взятых под охрану Асмии и Шамиля. – Если, конечно, они говорят правду о том, где побывали.

– А вы сомневаетесь в этом? – удивился дипломат.

– Более того, – отвечал Йодель, с усмешкой глядя в глаза министру, – я считаю, что совершенно неважно, были эти люди на другой стороне или нет. Наши оппоненты из содружества хотят воспользоваться этой ситуацией. А шумные упреки в адрес Менингэма, который посадил на свой звездолёт граждан чужого государства, лишь отвлекающий манёвр.

– Отвлекающий от чего? – сощурив свои и без того узкие глаза, спросил Огоннёров.

– Вы мне скажите, – усмехнулся маршал. – К примеру, ответьте мне, почему ваших людей удерживает вооруженный солдат, которого вы привезли с собой?

– Он их охраняет, – холодно отвечал министр. – Так делают у нас в стране. Мы оберегаем наших граждан.

– Вы тычете дулом автоматического оружия им в спины, чтобы они не могли возражать вам. Это не охрана. Это смертный приговор. Почему бы вам не отпустить их?

– И это говорите вы? – изумился Огоннёров, с радостью хватаясь за возникшую возможность. – Вы, который удерживает моих людей?

– Мы удерживаем только одного, – влез в разговор Линард Байл. – И только по просьбе этой девушки, – он указал на доктора Сандовал. – Она назвала его военным преступником и убийцей.

– И надо отметить, – добавил Менингэм, – что я с ней согласен. Впрочем, я полагаю, что он лишь продукт своей среды, в которой каждый получивший высокий пост так или иначе является преступником и убийцей.

– Вы будто хотите нас в чём-то обвинить, господин Менингэм? – спросил Огоннёров.

Менингэм сверкнул белоснежной улыбкой. Стеллажи за его спиной окончились, и фигура на экране остановилась у высокого окна, за которым мерцали звёзды Млечного пути.

– Разве только в дурном вкусе. Ваши милитаристические сюртуки, увешанные орденами, изрядно устарели и способны восхищать только вашу собственную натуру.

– Так вы ответите на мой вопрос, министр? – спросил Роннинг. – Вы подослали к нам ваших людей, чтобы затем явиться на научную станцию с армией головорезов? Это как-то не честно, вы не находите?

– Что вытакое говорите, Йодель? – полушепотом спросил дипломат. – Вы его подначиваете.

– Разумеется, – наклонившись к Чеху, ответил Роннинг. – А для чего этот спектакль ещё нужен?! Я использую эти параноидальные бредни в ответ на их же обвинения. Я говорю с ними также, как ещё двадцать минут назад обращался к нам господин министр. Это такая игра. И сейчас мяч на их стороне, – усмехался Роннинг.

Айхан Огоннёров прослушал слова маршала, обращенные к дипломату. Он справился с возмущением, вызванным вопросом Роннинга, шумно и протяжно выдохнул, поёрзал в кресле, разместился, наконец, удобно и поднял на него глаза.

– Вы заблуждаетесь, и я вам сейчас это докажу, – Огоннёров вынул из кармана носовой платок и протёр выступивший на лице пот. – Больше года назад мы отправили экспедицию под названием «Циолковский-3». Корабль должен был пройти сквозь пылевое облако на другую сторону, изучить местную систему и вернуться. Это секретная миссия, и на борту судна никто кроме капитана не знал об истинной задаче экспедиции. Все, включая пилотов и помощника капитана, были убеждены, что корабль отправляется в межзвёздное пространство, расположенное за гелиосферой. Ещё раз повторю, что миссия была и остаётся засекреченной, поэтому прошу отнестись к моим словам с пониманием и не разглашать то, что вы сейчас услышали. Эти люди, – Огоннёров указал ладонью на стоявших в стороне Асмию и Шамиля, – вернулись с другой стороны и являются объектами сверх секретного порядка, поскольку обладают определённого рода знаниями. Вот почему мы так обеспокоились, когда узнали, что они находятся на звездолёте, готовящемся к отправке со станции. В наших глазах этот акт выглядел как кража засекреченной информации.

Дипломат Чех слушал министра, удивлённо вскинув брови.

– Но аномалия не является секретом, – проронил он. – Информация об экспедициях размещена во всех открытых источниках и в Королевской электронной библиотеке.

В свою очередь маршал Роннинг усмехнулся, потёр лицо руками и устремил холодный взгляд на Огоннёрова.

– Не верю, – сказал Йодель, улыбаясь. – Ни единому слову.

Министр опешил. Он был убеждён, что его слова возымеют стопроцентный успех.

– Я поясню, – продолжал Роннинг. – В существовании корабля «Циолковский-3» я не сомневаюсь. Его запуск ни для кого не секрет. Но в заявленной документации в комитет планирования космических перемещений не говорилось ни слова о полёте сквозь пылевое облако. Траектория полёта вашего корабля пролегала мимо. Так что вы лжёте, министр. Вы лжёте мне сейчас, и вы солгали комитету. Это подсудное дело, разбирательство в котором приведет к санкциям, запрещающим Содружеству любые космические перелёты.

– Нет, – рассмеялся Менингэм, – нет, если бы корабль сгинул на той стороне. Они бы стали всё отрицать и расследование зашло бы в тупик. Настоящей угрозой для министра и всего Содружества являются сейчас эти люди – двенадцать опасных для режима человек, которым посчастливилось выжить после всего, что приготовило им заботливое государство. Вот почему они здесь. И вот почему им так важно заставить своих граждан молчать.

Глава девятая, где остальные?

Без солнечного света, без закатов и рассветов невозможно отличить день от ночи. Чтобы упорядочить жизнь и отмерять прожитое время, человек изобрёл часы, стрелки которых неустанно ходят по кругу. Когда эти привычные инструменты отсутствуют, жизнь застывает в одной точке. Существует только сейчас.

Жизнь пленников застыла. Далеко от родной планеты, окружённые неизвестными существами, Лида и Джаред проживали это «сейчас», перебирая в памяти прошлое, и делясь друг с другом историями прожитых лет.

Одним условным утром, проснувшись после крепкого сна, Лида вышла из своей каюты и обнаружила, что двери её клетки распахнуты. То же она наблюдала в камере своего нового друга. На их столах стояли контейнеры с питательным желе, а в каютах были оставлены бочонки с питьевой водой. Но клетки больше не запирали.

О причинах такого действия со стороны тейидов Лида часами размышляла в поисках истины, но очевидно было одно – существа стали доверять своим пленникам. И с этого времени друзьям стало намного проще общаться, чему они были рады. Джаред выставил обеденный стол в пространство между камерами, а Лида, отыскав в шкафу простынь синего цвета, постелила её вместо скатерти. И теперь к их совместным трапезам прибавился привкус свободы.

– Мне не хватает чёрного кофе, – с тоской вздохнула Лида, облокотившись на стол. – И шоколада. Знаешь, я любила выпивать крепкий кофе по вечерам, после долгого рабочего дня. Только в эти моменты общей усталости чувствуешь его настоящий вкус. Чистое наслаждение!

Она положила подбородок на ладони и мечтательно закрыла глаза.

– Расскажи о жизни там, – попросил Джаред, – в Содружестве.

– Что ты хочешь узнать? – удивилась Лида и открыла глаза. – Мы живём, как и все на планете. Работаем, ищем смысл жизни, заводим детей, умираем.

Финниган задумался на минуту, а потом сказал:

– Я знаю, что многие вольные журналисты и блогеры в Королевстве снимают страшные и нелепые истории о вашей стране только ради привлечения внимания к своему контенту. Мне всегда казалось, что это все выдумки. И все же я допускаю, что среди информационного мусора временами попадается и правда, от которой в жилах стынет кровь.

– Тогда задавай конкретные вопросы, – Лида пожала плечами и откинулась на спинку стула.

– Смертная казнь. Это правда? – спросил Джаред.

Лида нахмурилась и с сожалением на лице качнула головой.

– Её всё ещё применяют, – сказала она. – Существует список статей в конституции, за нарушение которых человека могут убить. Это редко афишируется в новостях. Но я помню около трёх случаев.

– И люди, в самом деле, заслуживали смерти?

Лида усмехнулась.

– Этого никто не знает. Но если бы мы сейчас сидели в каком-нибудь кафе в Москве, я бы сказала «да».

– Вас что, всё время прослушивают? – удивился Джаред.

– А вас нет? – Лида удивилась не меньше друга.

– Когда в прошлом столетии религия окончательно утратила свою власть, – пустился в разъяснения Финниган, – разум человека наконец освободился, а вместо храмов и мечетей стали возводить школы, научные центры, обсерватории и прочее. В развитом цивилизованном обществе, свободном от предрассудков, люди не воюют, не запугивают, не терроризируют друг друга. И прослушка больше не была нужна. Жители Королевства проголосовали против вмешательства в личную жизнь. Специальные службы, проедавшие дыры в бюджете, были упразднены, а мы стали свободными.

– Это звучит, как утопия, – рассмеялась Лида.

– Я не говорю, что мы живём, как в раю. Мы болеем, страдаем от безработицы, удивляемся глупой молодёжи, не желающей учиться, не можем многого позволить себе из-за высоких цен на каллистиний.

– Монополия Содружества на эту руду, пожалуй, единственный рычаг воздействия на Королевство, – задумчиво протянула Лида. – Но, я думаю, благодаря этому вы развиваете свои технологии ракетостроения и многое другое.

– Я открою тебе тайну, – улыбнулся Джаред и наклонился вперёд. – Мы с друзьями не просто так оказались на этой стороне.

– Кажется, ты уже говорил. Вы отправились искать руду.

Джаред кивнул.

– Но я не говорил, что мы её нашли. Более полугода, если считать в стандартной земной системе, мы занимались добычей. И если бы у нас получилось вернуться, мы привезли бы руду в Королевство. Я не очень разбираюсь в экономике и политике, но мой друг как-то сказал, что если мы перестанем зависеть от каллистиния Содружества, то это государство, потеряв влияние и средства от продаж, постепенно развалиться, поскольку больше ничего примечательного и стоящего внимания у них нет. Возможно, он и не был прав. Возможно, конкуренция в добыче и продаже руды и материалов из каллистиния заставила бы Содружество измениться, уйти от политики закрытой страны и начать сотрудничать на равных правах с Королевством и даже с Альянсом.

Лида на короткое время призадумалась, какого это было бы жить в родной стране, но без навязанных мнений и слепой агрессивной пропаганды?!

– Что же произошло? – спросила она, прервав молчание.

– Когда пришло время улетать… – начал Финниган.

Вспоминая прошлые потери, он ощутил, как обжигающий ком подкатил к горлу. Воскрешая перед мысленным взором образы и лица, канувшие в лету, сдавленным голосом Джаред рассказал Лиде все подробности своего горя. Девушка долгое время обдумывала услышанное, вышагивая вокруг стола. Она вернулась на место и серьёзно спросила:

– Вы оцифровываете людей?

Джаред громко рассмеялся. Из всей трагической истории, которую он, не взирая на боль и тоску по погибшим друзьям, поведал своей новой подруге, внимание Лиды привлёк только компьютер Менингэма. Это выглядело абсурдно, но Финниган хохотал так громко и заразительно, что Лида стала смеяться вместе с ним.

– Что… – пыталась она говорить сквозь смех, – что такого я сказала?

Финниган смолк и долгое время смотрел куда-то в одну точку. Он ещё раз проиграл в памяти события, прожитые на безымянной луне. Каждая утрата, каждое разочарование отзывались резкой болью в груди. Из пяти друзей выжил только он один. Время продолжало щадить Джареда, а он стал забывать лица тех, кого считал своей семьёй. Пройдёт ещё немного времени, и если Финниган будет жив, то самая большая трагедия его жизни поблекнет, утратит привкус горечи, превратиться в одну из историй.

– Ты когда-нибудь любил? – спросила вдруг Лида.

Джаред оглянулся на девушку. В её глазах он заметил робкое дрожание слёз.

– Когда-то казалось, что да, – ответил Финниган глухим голосом. – Но потом я улетел в глубокий космос, даже не попрощавшись. А почему ты спросила?

Лида закрыла глаза.

– Я никогда по-настоящему не любила никого, – прошептала она. – На Земле, – добавила она. – Но эта миссия, этот корабль… Я считала, что кроме космоса в моём сердце больше ни для чего нет места, как вдруг моя жизнь перевернулась.

Лида поднялась и стала ходить вокруг стола, то в одну сторону, то в другую. С её губ срывались слова о капитане, о прохождении аномалии, о ракетах и взрыве, но она сама их будто не слышала, не чувствовала. Её внимание концентрировалось на образе той, что скрывалась в закулисье всех событий. А может, это Лида прятала её там от самой себя? Может, Лида боялась, что если обличить воспоминания о возлюбленной в слова и звуки, она потеряет её навсегда? Память о докторе Сандовал это всё, что у неё осталось.

Лида остановилась, тяжело вздохнула и опустилась на пол.

– Я была убеждена, – шептала Лида, поджимая к себе колени, – что, отправляя её со всеми в спасательный шаттл, я спасаю её. Я пожертвовала собой, чтобы они могли выжить и вернуться домой. Я умерла в холодном космосе, выброшенная взорвавшимся кораблём. Но потом очнулась здесь. И знаешь, о чём я думаю в последнее время? – девушка подняла глаза на друга.

Поглощённый повествованием Лиды, Финниган с нетерпением ждал продолжения.

– Если бы она осталась тогда на мостике со мной, – шептала Лида дрожащим голосом, – если б я её не прогнала, то, может быть, сейчас она была бы здесь. От этой мысли мне становится так больно! Я представляю её рядом, чувствую тепло её тела, слышу мягкий голос и медовый аромат её кожи. Я чувствую её здесь, и это так реалистично. Но это так больно! Так больно осознавать, что это только самообман.

Финниган сел рядом с Лидой и крепко обнял её. В молчаливой скорби они провели недолгое время. Распахнулась дверь, и двое тейидов, взволнованно пощёлкивая, пригласили пленников пройти в лабораторию.

Высокий тейид стоял у большого экрана с чистой поверхностью. Увидев Лиду, он протянул ей стилус и жестами пригласил её к общению.

Лида застыла в задумчивости. Ничего не приходило в голову.

– Насколько это реально? – вдруг спросил Финниган.

Он всё ещё перебирал в памяти пережитые события, и вдруг его осенило – что, если всё, что здесь происходит с ним, не по-настоящему?

Лида вопросительно поглядела на друга.

– Вот это всё? – продолжал Финниган. – Какова вероятность того, что это не сон умирающего мозга? Может, я до сих пор нахожусь в густой темноте своего спейс-бота? А ты паришь в ледяной пустоте. Что если жить нам осталось считанные секунды, и наш разум выдумал всё это?

– Почему ты говоришь это? – удивилась Лида.

Джаред пожал плечами. Он был напуган всем, что окружало его и только Лида, как единственный кроме него самого человек, давала ему чувство безопасности. Но теперь эта странная девушка нашла общий язык с пугающими и неизвестными человечеству существами, и Финниган остался один.

– Тебе знакомо понятие управляемого сновидения? – спросил он. Лида кивнула головой и Джаред продолжал. – Тебе не кажется, что происходящие события развиваются определённым образом потому, что ты того хочешь?

– Тогда какую роль в этом сне играешь ты? – Лида насторожено и недоверчиво посмотрела на друга.

Джаред замялся, ища ответ.

– Я могу быть твоим вторым «я», – нашёлся Финниган. – Тот самый внутренний голос, незримый попутчик, который проходит с нами сквозь всю жизнь. Я могу быть этим голосом. И наоборот, конечно же. Ты можешь существовать в моем воображении.

Лида обвела взглядом Финнигана, зацепилась за рисунки на руках и двухдневную щетину на лице. Девушка покачала головой из стороны в сторону, примеряя на себя образ британца и оценивая степень вероятности, что Джаред может быть её внутренним голосом.

– Возможно, что, представляя себя в образе мужчины, я бы хотела выглядеть как-то так, – Лида показала пальцем на друга. – Этот вариант, безусловно, заслуживает внимания, – улыбнулась она. – Но тогда ты бы знал обо мне и о Содружестве всё то же самое, что известно мне. А у тебя самого не было бы индивидуальной истории, неизвестной мне.

– А если я просто плод твоего воображения? – не сдавался Финниган.

– Не знаю, – пожала плечами Лида. – А что, если наоборот?

Джаред задумался на секунду, после чего просиял.

– Исключено! Я не знаю почти ничего из физики. И моё воображение не сумело бы создать образ человека, знающего все эти формулы и законы.

Лида рассмеялась.

– Что ж, путём логического рассуждения мы отмели все возможные вероятности и можем смело согласиться, что всё это, – она показала рукой на экран и высокое существо, – происходит с нами на самом деле. Тебе трудно это принять?

Финниган согласно закивал.

– Но я верю тебе, – ответил он. – И возможно, им тоже можно доверять. Но я считаю, что мы не первые люди в этой лаборатории. И надо найти способ узнать у этих существ о людях, побывавших здесь до нас. От их реакции на вопрос будет зависеть наша дальнейшая судьба.

Лида обернулась на высокое существо, которое в терпеливом молчании наблюдало за пришельцами.

– Кажется, что всё это для них впервые, – сказала Лида. – Сложно понять, какие эмоции они могут испытывать, но мне кажется, они удивлены не меньше нас.

Она занесла руку над чуть тёплой поверхностью экрана, но замерла.

– Мне понадобиться твоя помощь, Джаред, – сказала Лида, поглядев на британца. – Как задать наш вопрос? При помощи цифр? Или изучить их символы и письменность? Но на это может уйти много времени.

– Оставь это филологам. Сейчас нужно просто рисовать, – Финниган взял стилус из рук подруги.

Лёгкими движениями он быстро изобразил Лиду в скафандре, плывущую в пустоте космоса. Финниган показал пальцем сначала на рисунок, затем на Лиду.

– Ты хочешь, чтобы они показали моё спасение? – шепнула девушка.

– Посмотрим, – так же шепотом ответил Джаред.

Существа, скученно стоявшие в глубине комнаты, возбуждённо щёлкали какое-то время. Высокий тейид отдал распоряжение, и из группы вышло существо с фиолетовыми бугорками вокруг глаз. Оно взяло второй стилус и в течение какого-то времени расписывало экран короткими зарисовками.

Джаред и Лида сделали шаг назад, чтобы охватить взглядом все картинки. Это было, как читать комиксы. Существо, используя простые линии, нарисовало корабль, который подхватил умирающую Лиду. В следующей сцене, девушку поместили в короб с жизнеобеспечением, где она пришла в себя.

Финниган поклонился существу, как делала до этого Лида, и вернулся к экрану. Он изобразил «Стрекозу», в которой обрёк себя на смерть от удушья, после чего показал пальцем сначала на рисунок, а затем на себя.

Тейид с фиолетовыми бугорками какое-то время внимательно слушал щелкающие объяснения руководителя, после чего изобразило спасение Джареда. Корабль взял на абордаж «Стрекозу» и извлёк тело человека. Комплекс реанимационных мероприятий вернул его к жизни.

– Изображать себя у них получается лучше, – отметил Финниган.

Фигурки тейидов у существа получалось передать детально и близко к оригиналу, в то время как людей существо с фиолетовыми бугорками рисовало криво и дрожащими линиями.

– С этим всё ясно, – теряя терпение, сказала Лида. – А как ты изобразишь других?

Джаред закрыл глаза, вспоминая названия пропавших на другой стороне кораблей. Двадцать с лишним лет назад Королевство отправляло в экспедицию военные звездолёты. В сравнении с «Линганой» господина Менингэма они были ближе к консервной банке, чем к средству для передвижения в космосе. Королевский флот наносил на корпуса кораблей отличительные знаки и примитивные названия, которые существа могли бы видеть или даже запомнить.

Финниган нарисовал упрощённого вида корабль и на борту изобразил флаг Королевства, герб военно-космических сил и написал название – «Дискавери». Высокое существо долго изучало неровные линии, после чего указало на надпись и флаг. Джаред понял – тейиды видели корабль. Тогда он схематически нарисовал несколько человечков, как бы спрашивая о выживших пассажирах, и поглядел на высокое существо. Оно жестом показало – нет, люди не спаслись.

Тогда Финниган стёр слово «Дискавери» и написал «Анномалия-1» и «Анномалия-2». Реакции не последовало. Оставался ещё один пропавший звездолёт. Джаред долго вспоминал название, перебирая в памяти события давно ушедших лет. В день рождения сына со стартовой площадки на орбите Марса отправилась очередная миссия, ушедшая в забвение. Джаред хотел назвать сына в честь этой экспедиции, на которую Королевство возлагало большие надежды. Но жена не позволила этого сделать, и они назвали новорожденного Натаном. Семь лет прошло с тех пор, а корабль, унёсший с собой около двадцати человек, был назван в честь библейского первого человека – «Адам».

Джаред аккуратно вывел на экране четыре буквы, затылком ощущая нависшее в лаборатории напряжение. Высокое существо подошло ближе и указало на имя звездолёта.

Лида ухватилась руками за голову.

– Это поразительно! – зашептала она.

Финниган протянул взволнованную руку и быстро нарисовал двадцать фигурок, символизирующих космонавтов.

Высокое существо какое-то время раздумывало над чем-то, затем, взяв из рук Джареда стилус, повернуло её другим концом и стёрло с экрана почти все фигурки, оставив только четыре.

– Я не могу в это поверить, Джар, – шептала Лида. Голова у неё шла кругом. – Я всё ещё не могу в это поверить. Вы общаетесь и понимаете друг друга.

– Их осталось четыре?! – удивился Финниган.

Он указал пальцем на схематические рисунки и глядел тейиду в глаза, надеясь, что тот поймёт немой вопрос.

Существо издало несколько щёлкающих звуков, и его подчинённые исследователи зашевелились. Некоторые ушли из лаборатории, другие очистили экран, сложили его и увезли прочь.

Лида схватила Финнигана за руку и прижалась к нему в испуге.

– Что происходит? – спросила она.

Джаред лишь пожал плечами, ошарашенно оглядываясь по сторонам.

Глава десятая, тайна, о которой все молчат

Министр Огоннёров выдержал паузу, обдумывая стратегии. Отрицать прямо заявление маршала ни в коем случае нельзя. Это заведёт в тупик или, что ещё хуже, приведёт к новым и нежелательным вопросам. Согласиться со сказанным нельзя – это преступление. Причём, как в отношении правил Комитета, так и в отношении президента Содружества. Огоннёрова объявят предателем родины и казнят по возвращении.

Одной из задач министра в этой поездке было вывезти с Британской станции всю возможную информацию о нахождении граждан Содружества на другой стороне пылевого облака. И до сих пор он не продвинулся к решению этой задачи ни на йоту. Зато оказался в затруднительном положении, выхода из которого пока не видел.

Молчание министра затягивалось, что могли расценить как признание вины. Потому Огоннёров, словно хватаясь за соломинку, решил вернуться к удобной позиции обвинителя, и, проигнорировав все нападки маршала, приступил к атаке.

– Вы обвиняете меня во лжи? – изумился Огоннёров. – Вы продолжаете удерживать наших граждан, словно пленников. Не даёте внятных объяснений по поводу того, куда и зачем хотели забрать двоих из них. И сейчас выдумываете ложные обвинения, чтобы очернить меня и мою родину. Это непозволительно!

– Я ждал этого! – восторженно произнёс Роннинг с победной улыбкой на лице. – Как это удобно для вас – принять положение жертвы, чтобы таким образом отвести внимание от собственных преступлений! Ваша привычная позиция, – усмехнулся маршал, – ничего нового. Но давайте пройдемся по каждому пункту вашего списка претензий. Мы уже пояснили, господин министр, что мы не удерживаем ваших людей насильно. Истощённые, они проживают в свободных комнатах станции, получают медицинское обслуживание, хорошо питаются. Мы изолировали их, чтобы минимизировать общение с работниками станции, поскольку считаем, что это будет смущать обе стороны. К тому же, согласно вашим словам, выжившие могут обладать секретной информацией, а значит нежелательно допустить её утечку. Верно? – приподняв брови, маршал поглядел на министра с напускным участием в глазах, сквозь которое проступало презрение.

Огоннёров согласно кивнул, ища хоть малейшую уловку и мысленно подготавливаясь к тому, чтобы напасть.

– Начальник станции, – продолжал Роннинг, – даже организовал связь с Землёй, чтобы ваши люди смогли отправить сообщения родным. Тексты всех писем сохранены и будут переданы вам, если ваша сторона увидит в этом необходимость.

– Благодарю, это будет кстати, – проронил Огоннёров, натянув на лицо маску холодной любезности.

– Теперь, что касается, этих двоих, которых вы все ещё держите под охраной, – маршал указал ладонью на Асмию и Шамиля. – Насильно их никто никуда не вывозил. Доктор Сандовал выразила своё желание отправиться вместе с господином Менингэмом сквозь аномалию, чтобы найти на другой стороне выживших со второго шаттла. Лично я не верю её мотивам, и даже пытался не допустить отправления нашего судна с вашими гражданами на борту. Мне не приятно в этом признаваться, но я потерпел поражение, так как волю господина Менингэма не переломить, а девушку эту переубедить невозможно вовсе.

– Хорошо, – шумно отдуваясь, проронил Огоннёров. – Я вам верю, – он изучающе поглядел на королевского маршала, наблюдая за его реакцией. – Верю, что сейчас вы честны. Я ещё раз благодарю вас за помощь нашим пострадавшим. Они единственные выжившие из сотни миссионеров, отправившихся в пучину космоса. Один Бог знает, что им пришлось пережить.

– Но мы не единственные выжившие! – запротестовала доктор Сандовал.

Надрывный крик вырвался из её груди и заметался над комнатой, как птица, ищущая способ вырваться из заточения. Солдат, стоящий позади, взвёл затвор и направил автомат девушке в спину. Шамиль отреагировал незамедлительно и встал позади Асмии, защищая её своим телом. Он почувствовал, как ему в спину уткнулось два дула.

Переговорщики обернулись со своих мест на Асмию.

– Это лишь предположение, – извиняющимся тоном пояснил Шамиль внимательным лицам.

Его голос звучал сдавленно от напряжения. Он готовился услышать выстрел, готовился к тому, что может быть убит.

– Возможно, что второй спасательный шаттл мог уцелеть, – добавил он, шевеля пересохшими губами.

– Нет! – быстро остановила его доктор Сандовал и оттолкнула с линии огня. – Это правда!

Маршал Роннинг поднялся на ноги и поглядел в лицо взволнованной девушки. Полковник Морозов поднялся следом и, прибегнув к родному языку, приказал своим согражданам не раскрывать рты.

– Как это невежливо, – поморщился Йодель, обернувшись к министру, – использовать такие грубые выражения в отношении женщины. Скажите, господин Огоннёров, у вас в стране так принято?

Министр и полковник в недоумении смотрели на маршала, разобравшего иностранную речь.

– Мне приятно, что я сумел вас поразить! – сказал маршал, высокомерно улыбаясь. – Не только вы владеете нашим языком.

Он медленно опустился в кресло и поглядел на гостей из Содружества с холодным презрением и нескрываемым раздражением.

– Думаю, я был достаточно учтив и вежлив все время нашей беседы, – маршал вопросительно посмотрел на Огоннёрова, и тот растерянно закивал головой.

– Да, и я благодарен за это, – улыбнулся дипломат Чех. – Знаю, что это было нелегко.

– И то правда, – усмехнулся Роннинг. – Потому я считаю, что пора перейти к конкретике. Господин министр, я требую, чтобы ваши вооруженные люди покинули станцию и вернулись на судно, на котором прибыли сюда. Вы находитесь на территории другого государства, и у вас нет разрешения использовать здесь огнестрельное оружие. Более того, я полагаю, что в диалоге между двумя странами недопустимо фигурирование оружия. К тому же, направлять его на безоружных людей, на женщину, это как минимум подло и недостойно солдата.

Айран Огоннёров быстро сообразил, что сейчас нужно согласиться с маршалом, как бы ему это не нравилось. На кону стоит гораздо больше, чем самолюбие одного министра Содружества, а потому ради общей цели можно и потерпеть. К тому же, радостно размышлял Огоннёров, мнимое согласие поможет усыпить бдительность оппонента, и тогда можно будет восстановить свою власть. Министр согласился с условиями маршала и отдал приказ солдатам вернуться на звездолёт.

Прервав своё молчание, Менингэм произнёс с широкой улыбкой на лице:

– Я вижу, что взаимопонимание между вами как будто начало налаживаться. Но, я должен указать вам на ошибку. Долгое время вы топчитесь на месте при том, что двое людей, действия которых напрямую связаны с нашей встречей, стоят в стороне. Я считаю, их следует включить в наш скромный клуб дискуссий.

Полковник Морозов попытался опротестовать предложение компьютерного человека, но дипломат уже отдал распоряжение начальнику станции. Линард Байл принялся неохотно суетиться, сначала разыскивая дополнительные кресла для гостей, потом рассаживая их. Собрав всю волю в кулак, Линард Байл улыбнулся девушке и предложил ей напитки на выбор. Затем подумав, он, не убирая искусственной улыбки с лица, обратился с тем же вопросам к властным мужчинам, важно молчавшим каждый о своём.

Вновь над собравшимися нависало напряженное молчание. Огоннёров вынул из кармана носовой платок и долго и тщательно протирал лицо. Он не желал слушать рассказы тех, кого уже окрестил “предателями родины”. Ещё больше министр не хотел, чтобы британцы слушали объяснения девчонки и бородача. Однако опротестовать решение компьютерного человека и дипломата от Королевства означало бы для Огоннёрова признание слабости, своей и своего государства. А ведь одной из его задач было сохранить у противника уверенность в силе и непобедимости Содружества.

Министр протёр насухо лицо, тщательным образом сложил платок и спрятал его под левый рукав военной униформы. Все движения Огоннёрова были медлительны, с нарочитой флегматичностью человека, убежденного, что Фемида уже заняла его сторону.

Полковник Морозов, поджимая недовольный рот, искоса поглядывал на британцев, которые мешали ему выполнять задание. Он был полон ядовитой ненависти и презрения к людям, перед властью которых вынужденно испытывал унижение. Морозова не устраивало такое положение дел, ведь он искренне считал британцев, как и прочие нации Королевства, людьми второго сорта. Так его воспитала собственная родина, насильственно убеждающая каждого своего гражданина в его исключительном превосходстве над иными расами людей.

На Земле Морозов получил чёткие указания вернуть двенадцать человек домой и не допускать их общения с иностранцами. Простая, на первый взгляд, задача начала усложняться, когда заплывший жиром министр ввязался в беседу с представителями Королевства. Словоохотливые британцы, казалось полковнику, намеренно тянули время, утягивая Огоннёрова в какую-то свою игру. О том, что министр преследует в этой игре собственные цели, полковник, конечно же не знал, и считал его бесхребетным предателем. Однако находясь на том низшем месте, которое Морозов занимал в иерархии переговорщиков, он возразить не мог ни британцам, ни, тем более, министру, и ему оставалось лишь молча наблюдать, надеясь, что старый глупец сумеет всё исправить.

Глубоко в своих мыслях полковник воображал, как по возвращении в Содружество, он напишет подробный отчёт, намеренно оговорив министра. Письмо в форме доноса подорвёт авторитет Огоннёрова и добавит ещё по одной звёздочке на его собственные погоны. Сдерживая мстительную улыбку, Морозов с силой сжал кулаки, сложил руки на груди и, глубоко вздохнув, попытался набраться терпения.

В это время Йодель Роннинг с любопытством следил за Асмией. Она держалась холодно, с женским высокомерием, но в глазах её, время от времени, вспыхивал необъяснимый страх. Маршал глубоко задумался, отчего покусывал нижнюю губу. Роннинга волновал один конкретный вопрос, и ему даже казалось, что девушка сможет дать на него ответ. Но маршал никак не мог найти окольных путей, чтобы, задавая вопрос, не выдать посторонним секрет Королевства.

Мужчины сохраняли молчание всё то время, пока суета, которую устроил начальник станции, не улеглась. Наконец, кресла для девушки и её друга были найдены, напитки разнесены, и Линард Байл, сев на табурет в глубине комнаты, затих.

– Доктор Сандовал, – обратился к девушке дипломат, – поскольку именно ваше решение отправиться на ту сторону вместе с господином Менингэмом, привело нас всех в эту комнату, могли бы вы рассказать о своих намерениях министру Огоннёрову? Это бы очень помогло нам всем продвинуться в обсуждении сложившейся ситуации.

Асмия покосилась на полковника, пронзающего девушку колким взглядом. Доктор Сандовал сжала в волнении кулачки и поглядела на Карела Чеха.

– Всё очень просто, господин дипломат. На той стороне мы потеряли много людей. С умирающего корабля стартовало два спасательных шаттла, но только мы добрались сюда. Однако я убеждена, что наши люди всё ещё там, и они живы.

– И что из этого следует? – спросил дипломат.

– Что их нужно спасать. Им нужна наша помощь! – Асмия обернулась на министра влажным взглядом, её щёки заливал румянец.

– Я могу вас понять, дорогуша, – с натянутой вежливостью улыбалось лицо господина Менингэма на экране.

– И, тем не менее, – продолжал Чех, – отчего вы, доктор Сандовал, решили отправиться на корабле подданного Её Величества вместо того, чтобы дождаться своих людей и, объяснив всю ситуацию, отправиться на другую сторону?

– Я не знала, когда прибудут наши люди. И я удивлена, что они оказались здесь так скоро. Насколько я знаю, ни один корабль Содружества не способен так быстро покрывать расстояние от Земли до края Солнечной системы. А господин Менингэм уже был здесь. Он хотел…

Асмия вздрогнула и вдруг замолчала. Ей было неведомо, какая сила сумела остановить её, чтобы не сказать лишнего. Но девушка вдруг поняла, что стоит умолчать о том, как Менингэм, – какие бы цели он не преследовал, – расспрашивал её о другой стороне.

Доктор Сандовал покашляла, как будто у неё пересохло в горле, глотнула воды и продолжала.

– Господин Менингэм сообщил о своем намерении лететь через пылевое облако по своим делам, и я поняла, что этим шансом стоит воспользоваться. Господин Менингэм любезно согласился помочь мне в поиске.

– Позвольте вас спросить, доктор, – вмешался маршал, теряя терпение, – чтобы вы стали делать, если бы не нашли второй шаттл? Представим себе, будто вы уже там, на другой стороне, и никого и ничего нет. Что дальше?

Асмия вздрогнула, стараясь унять охвативший её ужас. Не нужны ей были эти люди со второго шаттла. Всё, что её заботило это спасение одного лишь человека. Девушка не хотела думать о том, что все её старания окажутся тщетны, а надежды сгорят впустую.

– Безусловно, потеря наших людей стала бы трагедией для всего государства, – ответила доктор Сандовал с дрожью в голосе, которую она попыталась скрыть за кашлем. – Но вы не представляете, что чувствуешь, когда находишься там. Так далеко. Без единой надежды на спасение. Я была на их месте. Я прощалась с родными, с друзьями, с собственной жизнью всё то время, пока нас не спасли люди с этой станции. Это была самая приятная радость – осознавать, что ты скоро вернёшься домой. И я хочу отыскать всех выживших людей, чтобы подарить им те же чувства.

Дипломат, проникнувшись словами и образом девушки-спасительницы, глядел на неё с неподдельным восхищением. Для него ситуация была ясна, и он не видел необходимости продолжать опрос. Этим своим соображением Чех поспешил поделиться с присутствующими.

– Для меня всё тоже ясно, как день, – согласился Менингэм. – Сказать по правде, я не могу понять такой самоотверженности. Но я всего лишь машина! – рассмеялось лицо на экране. – Мне ни к чему все эти лишние эмоции. Считаю, что можно завершить встречу и отпустить нас.

– Нет! – возразил маршал. – Нельзя, – категорично заявил он.

– Поддерживаю, – не сдержался полковник. – Вам, доктор Сандовал, и вашему другу надлежит вернуться на Землю и сдать полный отчёт обо всём, что произошло. Утрачена дорогая государственная собственность, и необходимо расследовать все детали, чтобы найти полное и удовлетворительное объяснение всем событиям. Вы не отправитесь на ту сторону, тем более в компании с иностранцем.

– Как скажете, – ответил Менингэм. – Я могу полететь и без них. У меня на той стороне свои интересы. Мисс Люка… – позвал он свою помощницу, но не успел отдать распоряжение.

– Нет! – снова воскликнул маршал Роннинг. – Менингэм, никому нельзя лететь на другую сторону. Мы уже с вами это обсуждали. Я установил запрет, и исключений никаких сделано не будет.

Менингэм замер на экране, словно призадумавшись. В глубине квантового компьютера производилась сотня расчётов в секунду, пока изображение человека поднимало одну бровь, добавляя образу проницательной подозрительности.

– Раз дело приобрело такие обороты, – зашевелился Морозов, обрадовавшись забрезжившему окончанию переговоров, – предлагаю нам завершить встречу. Мы, наконец, сможем забрать наших людей и вернуться на родину.

– Подожди, полковник – ожил министр Огоннёров, бросая недовольный взгляд на своего подчинённого. – Я уважаю вашу власть, маршал, и ещё раз хочу выразить вам и вашим людям благодарность. Однако, следуя за логикой доктора Сандовал, я считаю, что мы просто обязаны попытаться спасти тех немногих, кто выжил после столь тяжких испытаний.

Асмия и Шамиль в недоумении оглянулись на министра. Полковник Морозов недовольно прошипел:

– Господин министр Огоннёров, мы должны немедленно вернуться на Землю. Это наша первоочередная задача. Промедление недопустимо.

Министр лениво оглянулся на своего подчинённого. Казалось, от наполняющего Огоннёрова негодования, даже глаза его раскрылись шире, чем когда-либо.

– Полковник, – протянул он сквозь сжатые зубы, проговаривая слова с ледяным тоном и брезгливым взглядом пробегая по профилю Морозова, – прежде, чем раскрывать рот, подумай о последствиях. Здесь я решаю, когда и куда нам следует отправляться.

Выдержав паузу, министр продолжил, обернувшись к маршалу.

– Господин Роннинг, я считаю, мы вправе отправиться на другую сторону вместе с господином Менингэмом. Доктор Сандовал ясно изложила свои мотивы, и я с ней согласен.

Маршал с силой стиснул зубы, подавляя гнев. Он понял свою ошибку! Нельзя было запрещать пересечение аномалии. Эти глупцы, думал он, как дети, которым наперекор запрету необходимо получить запретный плод.

– Боюсь, это недопустимо, – ответил маршал, с мягкой улыбкой. – Я уже объяснял это господину Менингэму и с удовольствием повторю и вам. Аномалия признана небезопасной. Десятки людей пропали без вести в ней. Королевство объявило запрет на прохождение на ту сторону, пока не будет найден способ обезопасить путешественников. Я обязан исполнять обязательства, возложенные на меня Королевой и парламентом.

Огоннёров приготовился отстаивать свое право, но не успел и рта раскрыть.

– Что ты знаешь? – спросил Менингэм.

Нейросеть увеличило масштаб транслируемого изображения, и с экрана монитора на маршала взирало недовольное лицо Менингэма с вопросительным прищуром.

Йодель Роннинг ощутил, как его прошиб холодный пот. Он поёжился и, отвернувшись от экрана и камеры, ответил.

– Не понимаю, о чём вы, Менингэм.

– Что тебе известно? – настаивал тот. – Это очевидно, как дважды два. Я так увлёкся вашей пустой болтовнёй, что не заметил, как ты тщательно пытаешься скрыть цель своего присутствия на станции. Что ты знаешь? – повторил Менингэм.

– Вы хотите обсудить что-то конкретное? – увиливал маршал от ответа.

Огоннёров почувствовал уязвимость своего врага и сообразил, что это шанс для получения собственной выгоды, а потому решил напасть на маршала Королевства со своей стороны.

– Компьютерный человек прав, – сказал министр.

Он избегал глядеть на экран, потому как всё ещё не понимал, как человек может существовать без телесной оболочки, да и технология эта была чужда религиозным убеждениям Огоннёрова.

– Ваш тайный умысел становится очевиден, маршал Роннинг, – продолжал министр, – хотя нам и не ясны ваши мотивы.

– Это вам лучше сознаться, господин министр, в истинной причине нахождения здесь! – отвечал Роннинг, с нескрываемой неприязнью глядя на Огоннёрова. – Вам ведь и дела нет до спасенных людей. У вас совершенно иная цель визита. Может, поделитесь ею, хотя бы со своим полковником?!

– Давайте начнем с вас, маршал Роннинг, – улыбнулся министр. – Может, вы поясните, – хотя бы вашему компьютерному другу, – почему с такой охотой отменили старт его корабля и теперь не позволяете ему отправится в пылевое облако?

– Тут, как раз таки, всё очевидно, – натягивая на губы притворную улыбку, отвечал маршал. – Мои действия были продиктованы здравым смыслом, который говорил мне, что следует поторопиться и удовлетворить ваш запрос в задержке отправления, чтобы не заложить основу для скандала, который вы, министр Огоннёров, чуть было не начали. Но теперь я вижу, что вам и дела не было до ваших людей на чужом судне. Вы преследуете какую-то иную цель, о которой теперь умалчиваете. В чем истинная причина? Говорите, что вам известно!

– Баш на баш, маршал, – усмехнулся министр.

– Что происходит? – шепотом спросил дипломат, давясь от удивления. – Йодель, что ты задумал?

– В самом деле, господин Роннинг? – усмехнулся Менингэм. – Кончайте уклоняться. Впрочем, я уже раскусил вас и вашу тайну. Мне это не трудно. Другим, я думаю, потребуется ещё какое-то время. Или даже дополнительные сведения, – самодовольно улыбалось лицо на мониторе.

– Замолчите, Менингэм! – зашипел маршал.

– Что ты знаешь? – повторил тот свой вопрос.

– Я знаю, Менингэм, что никто из нас на ту сторону не сунется! – категорично заявил Роннинг.

Менингэм раскатисто расхохотался.

– А вы умелец врать, я вам скажу. Только вот вы же не ради нашей безопасности радеете. Давайте, маршал, не мучьте себя. Хранить эту тайну так тяжело! Расскажите нам, и вам станет легче.

Ответа не последовало, и на некоторое время повисло молчание.

– Технически, это уже не тайна, – продолжал Менингэм, – поскольку я уже всё знаю, Роннинг.

Маршал сохранял ледяное спокойствие на бледном лице. Он плотно сжимал губы, будто стараясь удержать слова и мысли в заточении.

– Впервые за целое столетие парламент осмелился засекретить сведения, – рассуждал Менингэм. – Не считая наших друзей из Содружества, возвращения которых в их государстве не ждали, до сих пор из аномалии сумел вернуться только один корабль. И его экипаж привёз ценные сведения, с которыми ваш запрет, маршал, связан напрямую. Великая тайна стала доступна для человечества, но в парламенте её запечатали глухой печатью.

– Сохраните остатки человеческого достоинства, Менингэм, – произнёс Роннинг, его голос звучал глухо из-за душившей его ярости.

Роннинг знал, что крик – это признак слабости и поражения, и потому он так старался говорить сдержанно.

– Если вам стала доступна засекреченная информация, то хотя бы в присутствии посторонних и несведущих людей постарайтесь её не разболтать. Если же вам это не под силу, то знайте, что даже ваш иммунитет, выданный вам Её Величеством, не спасет вас от суда.

Огоннёров наблюдал за перебранкой, затаив дыхание, и надеялся, что среди пустого словесного мусора удастся выхватить «то самое», что было ему нужно.

– Никто не собирается разглашать никаких тайн, – улыбался Менингэм. – Просто ответьте, маршал, что там, на другой стороне?

Роннинг тянул время, силясь придумать уловку, чтобы сменить тему и завершить эту мучительную встречу.

– Там другая звёздная система, – ответила доктор Сандовал, которой уже надоело слушать, как мужчины играют в вербальный вариант игры в перетягивание каната.

– Вы что-то видели? – сорвался вопрос с губ Роннинга, мучавший его долгое время.

Маршал будто бы позабыл обо всех правилах, которые надлежало соблюдать носителю доверенной Парламентом тайны.

– Почти ничего. Бледный свет звезды, силуэты далёких планет. И щемящая душу пустота.

– И больше ничего? – уточнил маршал срывающимся от волнения голосом.

– А этого недостаточно?! – изумилась Асмия.

Маршал коротко кивнул головой и, откинувшись в кресле, погрузился в свои размышления. Ему нужно было время, чтобы совладать с собственными эмоциями и взять себя в руки.

– Доктор Сандовал, – обратился министр к девушке с неожиданным почтением, – вам удалось привезти с корабля бортовой журнал? Хоть какие-то данные уцелели?

– Разумеется, – отвечала Асмия кротким голоском. – Половина на нашем шаттле.

– Я немедленно распоряжусь, – вмешался дипломат, – чтобы судно отбуксировали на ближайшую из станций Содружества, господин министр. Само оно к передвижению не пригодно. Наши люди внутрь не заходили и ничего не выносили, можете быть спокойны насчет этого.

Огоннёров вполуха слушал Чеха и в ответ лишь кивнулголовой. Мысли его занимало нечто другое.

– А что значит, половина, доктор Сандовал? – спросил министр.

Асмия мягко улыбнулась. Она была убеждена, что сказанные слова не ускользнут от внимания министра и оказалась права. Доктор Сандовал имела научную степень в области ботаники и специализировалась на кислородных фермах для космических кораблей. Она не любила политики, психологии и прочего, что в ней рождало скуку, но она была умной и сообразительной девушкой. А потому знала, что правильная формулировка поможет ей продвинуться в достижении собственной цели.

– Половина сведений с бортового журнала «Циолковского-3» была загружена на второй шаттл, – пояснила Асмия, сохраняя в лице девичью наивность, за которой мужчины редко могут разглядеть продуманность действий.

– Скажите, дорогая доктор Сандовал, – продолжал министра с заискивающей улыбкой на лице, которая призвана была создать впечатление отеческой заботы, – вы честно намеревались спасти другую группу? Спасение ради спасения?

Девушка коротко кивнула.

– И вы уверены, что они могут всё ещё быть живы? – спрашивал Огоннёров.

– Да, и каждый час промедления – это, возможно, упущенная возможность на спасение всех, кто находился на втором шаттле.

Министр внезапно поднялся на ноги.

– Это ли не подвиг настоящего человека?! Я восхищён вами, моя дорогая! И я обязательно представлю вас к государственной награде «за мужество», – щебетал Огоннёров. – Теперь, – звонко произнёс он и поглядел на присутствующих плутовским взором из-под нависавших век, – когда мы во всём разобрались и достигли некоторого уровня взаимопонимания, мы можем отправляться в пылевое облако, ради спасения наших людей. Я надеюсь, что господин Менингэм, – Огоннёров поглядел на экран, откуда за ним внимательно следил компьютерный человек, – не откажет нам в содействии.

Такого поворота не мог допустить маршал Роннинг. Он подорвался с места и встал напротив министра.

– А вы коварный человек, – прошипел Роннинг, сквозь сжатые зубы. – Этот фарс вы спланировали заранее или так ловко изменили приоритеты теперь, когда вам открылись новые обстоятельства?

– Фарс? – улыбнулся Айхан Огоннёров и протёр сальное лицо носовым платком. – Что вы, эти игры не для меня. Я просто принял решение, как взрослый человек, оценивший положение дел. Думаю, вам стоит поступить так же.

– Мы не должны медлить, господин министр! – подскочила со своего места доктор Сандовал.

Она приблизилась к Огоннёрову и поглядела на него дрожащим взглядом.

– Вы слышали, маршал, – не скрывая победной улыбки, спросил Менингэм. – Нам надо спешить! Мисс Люка, отбываем через тридцать минут.

– Никто не покинет эту станцию! – закричал маршал, теряя контроль над собой и над ситуацией.

– Это ваша работа, Роннинг, препятствовать нам, – ответил Менингэм. – Я всё понимаю. Но вам придётся смириться с тем, что я не стану вам подчиняться. Мы здесь закончили, – кивнул он своей ассистентке, и Мисс Люка выключила трансляцию.

Она обвела взглядом взволнованных людей, громко вздохнула и пригласила следовать за собой всех, кто намерен отправиться в путь.

Глава одиннадцатая, Адам

Хрупкое доверие легко разрушить одним неверным вопросом. Чужие, совершенно не похожие один на одного существа, совершавшие робкие попытки к взаимопониманию, в один миг стали угрозой друг для друга.

Так думала Лида, пока молчаливые существа в шелестящих синеватых костюмах усаживали её и Джареда в неудобные холодные кресла. Высокое существо возвышалось в стороне над общей суматохой, изучая чужаков прицельным безжизненным взором.

В это время Джаред, снова и снова прокручивая в голове свои действия, пытался восстановить, вплоть до миллисекунды, то мгновение, когда они с лидером аборигенов были близки к тому, что можно было бы назвать беседой. Почему тейиды всполошились и начали реорганизовывать помещение, будто позабыв о пленниках?

Наблюдая за действиями лаборантов, Финниган начал догадываться, что им с Лидой предстоит узнать нечто новое.

Существо с фиолетовыми бугорками приблизилось к Джареду и замерло в нерешительности. В своих руках оно держало нечто походившее на маску, связанную с компьютером длинной вереницей проводов. Финниган догадался, что тейид ожидает позволения. Хоть ему и было страшно, все же он решительно кивнул головой и улыбнулся вежливому существу. Тейид прислонил маску к лицу пленника, мягкие ремни аккуратно защёлкнулись на затылке.

Поначалу царила абсолютная темнота – плотная маска не пропускала ни единого фотона. Джаред ощутил приступ паники и на короткое время ему почудилось, что он не может дышать. И всё же, к его удивлению, воздуха в маске хватало. Финниган сделал несколько глубоких вдохов и успокоился.

Скоро из мрака до его глаз стал дотягиваться тонкий луч света. Джаред даже подумал, что это может быть иллюзия, мираж утопающего во мраке разума. Свет, тем временем, становился ярче, но оставался мягким и ничуть не обжигал чувствительный зрительный нерв. Постепенно сияние приобретало форму и, наконец, перед взором Финнигана предстала объёмная картинка в привычных цветах, которые, впрочем, казались несколько тусклыми.

Звездолёт «Адам» медленно терял высоту и падал, погружаясь в плотные облака планеты-гиганта. Металлический сплав корпуса трещал и сминался под давлением, словно лист бумаги. Обеспокоенные тейиды отправили корабль перехватчик, которому удалось остановить падение и вернуть чужое судно на орбиту планеты. Внутри погибающего корабля отыскалось четверо выживших. Изувеченные и пугающие тела полутора десятка инопланетян парили в невесомости в окружении россыпи алых капель крови.

Спасённых чужаков разместили в просторной камере. Их лица были искажены гримасой боли и страдания, сами они выглядели вялыми, словно жизнь испаряется с поверхности их хрупкой кожи. Тейиды, некоторое время изучали тела погибших и определили потребности для нормального функционирования инопланетян, и, в конце концов, разобрались, что чужакам нужен кислород, вода и определённая комбинация питательных веществ.

Вскоре выжившие стали поправляться и приходить в себя. Напуганные чужаки не подпускали к себе существ и даже однажды напали на лаборанта, принёсшего завтрак. Особенно агрессивен был один из выживших. Он кричал на своих сородичей, не скупясь на грубые обороты, прибегал к грубой силе, стараясь установить свой авторитет и доказать правоту. Его увещевания сводились к тому, что жители местной звезды представляют собой серьёзную опасность для человечества в его уютной Солнечной системе. Часы на пролёт он убеждал своих товарищей, что пути назад нет, запугивал россказнями о том, что существа станут их пытать ради ценной информации.

– Они станут мучать нас, – твердил манипулятор, – а когда мы, наконец, сдадимся и расскажем о пути на нашу сторону, о жизни, которую построили, они убьют нас. Но это не страшно! Эти уроды проберутся к нам домой, сожрут наших детей и уничтожат каждого человека. Они изуродуют нашу родную Землю и отправятся дальше, потрошить Вселенную. Вы этого хотите?

Запуганные люди молчали, укутываясь одеялом и пряча взгляды.

– Нет! – кричал диктатор. – Нет! Мы не можем допустить этого! Вы должны, вы просто обязаны понимать это!

В полумраке ночных часов, когда оставшиеся члены экипажа «Адама» спали, самоуверенный лидер зарезал их металлическим обломком. Кровью своих друзей он написал ругательные послания тейидам, после чего вскрыл себе вены на запястьях.

Обнаружив изуродованные тела, существа долгое время горевали. Вероятно, изучая и пытаясь понять представителей другой цивилизации, жители газового гиганта привязались к ним, как люди привязываются к домашним питомцам.

Набравшись сил и отбросив нерациональные эмоции, с холодностью учёных и исследователей существа изучили тела погибших, разобрав до самой мелкой детали. Собрав все данные, которые можно было, учёные сожгли безжизненную плоть, а прах, запечатав в футляре, отправили к звезде, устроив своеобразный ритуал прощания.

Свет в маске погас. Мягкими движениями существо с фиолетовыми бугорками освободило лица Лиды и Джареда от визуальных аппаратов. В лаборатории царил мягкий полумрак. Тейиды терпеливо заглядывали своим пленникам в лица, надеясь отыскать в них понимание и, может быть, прощение. Они сидели за пустым круглым столом чуть поодаль от того места, где размещались кресла чужаков.

Лида смахнула слезы. Вся эта ужасная история возродила в ней воспоминания о глупом и самоуверенном капитане Смирнове, который отличался особой скудностью мышления и узким кругозором, а в принятии решений никогда не считал нужным прислушиваться к мнению специалистов. Смирнов искренне полагал, что его должность позволяет ему разбираться во всех областях науки и промышленности. Окажись он на месте британских космонавтов, пропитанный идеологией Содружества, поступил бы, скорее всего, схожим образом.

– Люди склонны совершать ошибки в состоянии стресса, – вздохнул Джаред.

– Ничуть, – отозвалась Лида. – Мы мыслим шаблонами, которые впитываем с детства. Если считать, что вокруг одни враги, и проживать жизнь ежеминутно готовясь к нападению, то просто не сможешь принять такой простой факт, что где-то существует вид, не склонный к насилию и войнам.

Джаред ничего не ответил, только лишь пожал плечами. Он с удивлением думал о том, что в самом начале Лида была права, предполагая, что существа содержат своих пленников раздельно исключительно из благих побуждений. Это была их отчаянная попытка уберечь друг от друга странников, спасённых из бездушной пучины Вселенной. И только убедившись, что Лида и Джаред не угрожают друг другу, существа позволили им общаться беспрепятственно.

– Ты знал этих людей? – спросила Лида.

Финниган покачал головой.

– Их отправили почти восемь лет назад, и только я один из всего Королевства знаю правду о том, как они погибли.

– А что с тем кораблём, который вернулся? Как им это удалось? – спросила Лида.

Джаред удивился вспыхнувшей в его голове мысли.

– Ты думаешь, мы сможем вернуться? – задал он вопрос.

– Мне лишь любопытно, о чём доложили те, что смогли завершить эту трудную миссию. Видели ли они местных жителей?!

Финниган пожал плечами. Он посмотрел на лидера группы исследователей и, приложив ладонь к груди, склонил голову в знак признательности за то, что существа ответили на его вопрос.

Сессию решено было завершить, и пленников проводили обратно в безопасную камеру, где на столе их ждал ужин из разноцветного питательного желе.

Лида с неохотой поковыряла ложкой фиолетовое яство и отставила его в сторону. Аппетита не было. Неожиданный вопрос Финнигана о возвращении на Землю пульсировал в висках, сколько бы она его не отгоняла.

Множество раз Лида воскрешала в памяти прощание с возлюбленной. Вот они стоят обнявшись, – и этот чудный миг можно растянуть в воображении на многие часы! – но уже в следующее мгновение складная фигурка доктора Сандовал скрывается за гидравлической дверью, и Лида остаётся на мостике одна.

Трудно подсчитать, сколько прошло времени с того жгущего сердце расставания. Лида почти простилась с былой жизнью, и сейчас в её распоряжении одни лишь хрупкие воспоминания, которые, с каждым их просмотром, будто затираются, бледнеют, теряют реалистичность. А была ли вся та жизнь «до»?

О том, что к ней можно когда-нибудь вернуться Лида даже не думала. Она гнала эту мысль прочь. Да и куда возвращаться? На Земле Лиду ничто не ждёт. Корабль «Циолковский-3» исчез в пустоте космоса. Асмия?!… Лида вздрогнула от внезапно нагнавшей её мысли. А что, если им не удалось выжить и вернуться на шаттле домой?

Она вбежала в каюту Финнигана и крикнула с порога:

– А ты?

Джаред дремал в своей постели. Он встрепенулся и, прищурив один глаз, удивлённо глядел на подругу. Лида прошла в его каюту, села на край кровати и повторила.

– А ты думал о том, что мы сможем когда-нибудь вернуться?

Финниган подскочил с постели, как ошпаренный. Он заметался по каюте, спотыкаясь босыми ногами о разбросанные на полу вещи. В тусклом свете татуировки на его теле чернели извилистыми провалами, утопая в бледной коже, а темные карие глаза встревоженно сверкали.

– Ты понимаешь, что даже если у нас появится техническая возможность, то кем мы при этом станем? – спросил он. – Мы приведём этих существ с собой? Или приведём ещё больше людей в этот мир?

– То есть, ты говоришь, что мы останемся здесь навсегда? До конца наших дней?

Лида ощутила себя на дне колодца, она тонула, стены каюты возвышались над ней, мрак овладевал её сознанием. Навсегда… это значит смириться. Навсегда – это жить без надежды. Навсегда…

Финниган подхватил Лиду и вывел в общую камеру, где было больше света и воздуха. Он аккуратно опустился вместе с ней на пол и, придерживая её голову, поглаживал колючие короткие волосы на затылке. Слёзы текли по его щекам, потому что тяжелое и почти бесконечное «навсегда» навалилось на него с не меньшей силой.

Это был вопрос, который каждый из них обходил стороной в разговоре, и скрывал его в гуще других мыслей, чтобы ни в коем случае не столкнуться с ним. День за днём, – сколько бы их ни было, – Лида и Джаред проживали только настоящее, изредка позволяя себе пуститься в меланхоличную рефлексию. Будущее было под запретом, потому что его могло просто не быть, и каждый прожитый миг был даром всемогущей Вселенной.

– Наша дилемма похлеще той, – прошептала Лида, – с которой столкнулись выжившие члены экипажа «Адама».

– Я не смогу тебя убить, сразу говорю, – скороговоркой выпалил Финниган.

Его губ коснулась нервическая усмешка, а в памяти всколыхнулись образы друзей, погибших по его вине на безымянной луне.

– Я говорю не об этом, – Лида поднялась на ноги, вытирая лицо рукавом. – Я спрашиваю, настолько ли сильно мы хотим вернуться на Землю, что осмелимся привести чужаков в свой дом? Насколько это безопасно для нас и для них? И какой опасности мы подвергнем их расу, приведя сюда полчища алчных и жадных потрошителей планет?

– Ты намекаешь на меня и мою команду?! – усмехнулся Джаред. – Но я хочу прояснить. Все эти вопросы, – Финниган поднялся, зашёл в свою каюту за одеждой и вернулся, натягивая кофту на худое тело в татуировках. – Ты пытаешься сказать о том, что нет смысла возвращаться? И что мы именно сейчас должны решить это?

Лида развела руками. Она сама не знала, к чему могут завести её рассуждения. Джаред подошёл к ней и аккуратно обнял. Это нескончаемое чувство тревоги снедало их обоих. Пугающие темы, о которых было страшно говорить, и ещё страшнее молчать, будоражили и отравляли иллюзорный покой, в котором они пребывали благодаря заботе существ.

По камере разлетелся шорох и звон отпираемой двери. В комнату вошли существо с фиолетовыми бугорками и, – чего не случалось никогда прежде, – его руководитель, держа на вытянутых руках какие-то свертки. Лида подошла к ним и приняла дар. Развернув плотный рулон ткани, она обнаружила, что это был защитный костюм. Высокий тейид попытался что-то объяснить жестами.

– Они хотят, чтобы мы это надели, – пояснила она Джареду, который и сам уже догадался.

Не показывая своей тревоги, пленники выполнили просьбу. Импровизированные скафандры оказались очень прочными и лёгкими, а миниатюрный контейнер на поясе подавал свежий воздух в шарообразный шлем.

Тейид с фиолетовыми бугорками проверил герметичность костюмов и приятным щелчком доложил руководителю о готовности. Высокое существо махнуло рукой, развернулось и размеренным шагом направилось к выходу. Его помощник указал пленникам на дверь.

– Они хотят нас куда-то отвести, – прошептала Лида едва подвижными от волнения губами.

На пружинистых, непослушных ногах, держась за руки, Финниган и Лида вышли из своей камеры, прошли лабораторию насквозь и оказались в темном герметичном шлюзе. Здесь существа скинули свои скафандры и оставшись в длинных матерчатых балахонах, повели пленников в капсулу, напоминавшую лифт. Кабина его быстро помчала своих пассажиров наверх, где прозрачный купол открывал вид на заснеженную планету. Крупные снежинки подмигивали слепящим блеском, переливаясь в лучах звезды Денеб. Бледно-голубой диск его висел низко над горизонтом. А с противоположной стороны небосвода в пучине белесой атмосферы плыла планета-гигант.

Лида ахнула и замерла, захлебнувшись восторгом. Совершенство безумной красоты поглотило её сознание. Джаред подхватил подругу под локоть и потянул за собой.

Тейиды продолжили путь, и, проведя пленников по длинному коридору поднялись в лоно небольшого судна. Капитанский мостик заливало светом Денеба. Лида замерла и с изумлением оглядывалась вокруг. Вся транспортная капсула была построена из прозрачного материала. Он не был прозрачен, как чистый кристалл, а скорее казался мутным и не неоднородным. И всё же сквозь стены судна можно было видеть весь остальной мир.

Высокое существо заняло капитанское кресло у широкой приборной панели и погрузилось в работу. Существо с фиолетовыми бугорками усадило Джареда и Лиду в неудобные кресла и затянуло ремни.

Транспортная капсула загудела, её двигатели набрали необходимую частоту, и, оторвавшись от поверхности, она мигом оказалась в чернеющей пустоте космоса.

Глава двенадцатая, парящие города

Плотные скопления аммиачного газа планеты-гиганта взмывали из глубины атмосферы высокими пиками, и лучи холодного Денеба окрашивали их нежной лазурью. Транспортная капсула тейидов скользила над облаками, будто сани по снегу, постепенно опускаясь всё ниже.

Облака расступились, и взору пассажиров открылся вид на высокий город, башни которого были отстроены из чёрного сверкающего материала. Высокие шпили, казалось, вырывались в космос, а основание города тонуло в сизой дымке клубящегося газа.

Капсула пронеслась мимо готического города и утонула в перистых бело-зеленых облаках. Мимо окошка иллюминатора искрами проносились всполохи голубоватого зарева – это лучи далёкого Денеба, прорезая газовую пучину, ярким голубым отсветом ложились на белёсые пятна тумана.

Существа, управляя капсулой, издавали мерные щёлкающие звуки, переговариваясь с кем-то по рации. Вероятно, на другом конце связи находился диспетчер космопорта, помогавший судну преодолевать плотные воздушные массы.

Капсула выскользнула из лазурного скопления и оказалась в области с кристально прозрачным воздухом. На многие десятки километров растянулось открытое поле, окруженное стеной синевших облаков словно горным хребтом. Внизу, под кораблём стелилась перина цвета черничного мороженного, а посреди необъятного простора высился огромный город из сверкающего полупрозрачного материала. Множество глянцевых граней округлых и угловатых башен сверкали синевой, отражая радугой свет Денеба.

Пространство вокруг города полыхало вспышками огней. Подлетев ближе, гости планеты увидели рой пассажирских кораблей. Один из них поравнялся с транспортной капсулой и какое-то время шёл рядом. Но вскоре корабль дал крен вправо, дугой облетел ближайшую к окраине города башню и пошёл на посадку. Из корабля выбежала кучка существа, с высоты показавшихся Лиде муравьями. Их встретила группа других существ и все они вместе скрылись в недрах сверкающего космопорта.

Лида рассматривала неописуемой красоты город, прижавшись забралом шлема прозрачной стенке капсулы. Изумлению её не было предела. Она шумно вздыхала, ахала и жестикулировала, тщетно пытаясь описать степень своего восторга словами.

– На чём построены эти города? – спросил Джаред. – Они парят в воздухе, но как это возможно?

Лида пожала плечами.

– Думаю, это что-то вроде антигравитационной платформы, – ответила она.

– Для целого огромного города? – удивлялся Финниган.

– Почему нет? Эта технология основывается на принципе отталкивающей силы антипротона и позитрона, и пока людям не удалось продвинуться дальше теоретических выкладок. А тейиды нашли способ стабилизировать антивещество и пользуются свойствами так называемого антимира, – она помолчала немного и продолжила. – Конечно, я могу быть не права. Тейиды могли построить эти платформы, обосновав какие-то другие принципы. Но в любом случае это восхитительно! – улыбалась Лида и таращила восторженные глаза на парящий город.

– Да, восхитительно. И они показывали мне это, – прошептал Джаред. – Они показывали это на своём экране в один из первых сеансов знакомства. Теперь, – Финниган задышал тяжело от волнения, – теперь они решили познакомить нас со своей цивилизацией лично.

Лида оглянулась на друга. Её лицо светилось и переливалось экстатическими эмоциями. Она улыбалась другу, и в голове у неё роилась тысяча отрывочных мыслей, высказать которые Лида не находила слов. Финниган улыбался в ответ, переживая те же чувства, что и подруга, и в этот момент, неожиданно для себя, он отметил какие у Лиды красивые горящие глаза. От этого ему вдруг стало как-то тепло и радостно на душе.

Сказочный город остался позади. Капсула приближалась к высоким стенам плотных облаков. В толще газовых скал темнела буря и время от времени в ней вспыхивали молнии. Капсула приблизилась к штормовой зоне и бесстрашно погрузилась в неё. Непроглядная тьма окутала собой корабль. По левому борту нескончаемые взрывы молний прорезали напряженную толщу газовых скоплений и короткими вспышками ложились на завороженные лица Лиды и Джареда. Капсула упрямо пронзала мглу, вздрагивая на волнах от резкого перепада давления.

Лида поглядела на Финнигана. Никогда прежде ей не было также страшно как сейчас. Беснующаяся природа чужой планеты, неизвестность и чувство беспомощности будоражили и волновали её сердце. Лида протянула ладони к Джареду и ухватила его за руки, словно Финниган был для неё спасением от страхов и тревог. Если бы не защитный костюм, с сожалением вздохнула девушка, то она непременно бы прижалась всем телом к человеку, излучавшему тепло и безопасность, к человеку, ставшему родным в этом чужом мире.

Буря осталась в стороне, корабль вырвался из-под толщи плотных газов и теперь скользил по мягкой лазури в лучах холодной звезды. Из-за клочьев разбросанных облаков виднелись колонны и невысокие башни города, построенного из бледно серого камня, похожего на мрамор. Облетев гряду зданий по кругу, капсула плавно опустилась на посадочную площадку.

Некоторое время тейиды сидели неподвижно и молча. Высокое существо явно пребывало в нервном напряжении. Оно медлило, будто набираясь душевных сил, потом наклонилось к рации и обратилось к диспетчеру. Космопорт тянул с ответом. Слышно было, как высокое существо в волнении тяжело и часто дышит. Его помощник протянул руку и потрепал старшего товарища по плечу.

Лида поглядела на Джареда. Британец, так же, как и она, неотрывно следил за существами. Столько вопросов роилось в голове, но одно было очевидно – тейиды готовились к следующему шагу знакомства с пришельцами.

Наконец космопорт дал разрешение покинуть капсулу. Существа оживились. Высокий тейид направился к выходу, а его помощник подошёл к пленникам, проверил уровень кислорода в баллонах у каждого, после чего отстегнул ремни и повёл за собой.

Из капсулы путь вёл через посадочный трап внутрь здания. Темные, лишённые света, коридоры разбегались сложным лабиринтом. Пятна света от небольших фонарей, расположенных на ремне пояса у Лиды и Джареда, выхватывали во мраке других существ. Слепые, они ощущали своими бугорками предметы и друг друга в окружающем пространстве и спокойно передвигались в полной темноте, рассуждая о каких-то своих проблемах, делясь переживаниями или радостями. Этот коридор напомнил Лиде оживленные базарные улицы на её далёкой родине – от шороха шагов и щёлкающих разговоров в воздухе разносилось гулкое эхо.

Высокий тейид уверенно шагал с гордо поднятой головой вперёд, никуда не сворачивая. Вскоре они оказались в овальной комнате, где полукругом размещался ряд раздвижных дверей. Существо с фиолетовыми бугорками вынуло из кармана цилиндр небольшого размера и с изящным рисунком зубчиков и насечек. Оно вложило цилиндр в отверстие, расположенное в одной из пар дверей, и те медленно раздвинулись. Высокое существо вошло первым и сделало приглашающий знак чужакам. Лида и Джаред послушно зашли следом. Существо с фиолетовыми бугорками вошло за Джаредом и вложило цилиндр в такое же отверстие в приборной панели, какое было снаружи. Двери закрылись, и кабина с лёгкой дрожью отправилась в путь.

Лида была убеждена, что, поднявшись метров на двадцать, кабина лифта вздрогнула, что-то снаружи неё звучно стукнуло, и кабина, поменяв направление, стала перемещаться горизонтально. Так они двигались несколько минут, после чего вдруг остановились. Кабина, казалось, мерно покачивалась из стороны в сторону, будто на ветру.

Густая тишина разбавлялась встревоженным дыханием чужаков. Напуганная темнотой и неуютным незнанием, Лида схватила Финнигана за руку, который стоял с закрытыми глазами и беззвучно шевелил губами, будто читая молитву. Ощутив прикосновение, он обернулся на подругу и в сумраке бледно горящего фонаря увидел её стыдливую улыбку.

Все живые существа, взращенные заботливым и тёплым Солнцем, боятся темноты. Лида и Джаред, преодолевая инстинктивный страх, прижались друг к другу, в ожидании событий неизвестных и от того пугающих.

Механизм лифта коротко стукнул, и кабина заскользила по своим направляющим. Ослепляющей белизной ворвался свет Денеба в кабину, стены которой оказались построены из того же прозрачного материала, что и транспортная капсула. Вырвавшись из недр тёмного тоннеля, лифт теперь проносился в поднебесье чужой планеты. Город лежал под ногами пассажиров далеко внизу, но существа, казалось, вовсе не замечали головокружительной высоты. Лида вскрикнула от охватившего её ужаса и крепче сжала ладонь друга.

Достигнув ворот соседнего здания, лифт замедлился, двери неспешно разъехались, и кабина погрузилась во мрак. Лида перевела дыхание.

– Для пилота космических кораблей ты на редкость труслива, – рассмеялся Джаред.

– И это говорит мне человек, который только что молился, – парировала девушка, защищая задетое самолюбие.

– Я пел песню, старинную, – улыбался Финниган. – Вот, послушай.

Финниган кашлянул и негромко запел с приятной хрипотцой в голосе:

– Диспетчер Земли майору Тому, Диспетчер Земли майору Тому.

Прими свой протеин и надевай шлем. Диспетчер Земли майору Тому,

Мы начали обратный отсчет, двигатель на старт.

Проверь зажигание и да прибудет с тобой Бог…

Майор Том диспетчеру, я выхожу за дверь.

Я парю в невесомости, и это так необычно,

И звёзды выглядят совсем по-иному.

Я сижу здесь, в жестяной банке высоко над миром

Планета Земля синяя, и ничего поделать с этим не могу…

Голос Джареда сорвался и сник. Он кашлянул и смущенно сказал:

– Не помню дальше.

– Красиво, – коротко ответила Лида, на ресницах её дрожали слёзы.

– Я напевал эту песню сыну, когда он был совсем мал, – поделился Финниган. – Она всегда столько значила для меня! Как и космос, который звал меня. А теперь, я так далеко от дома, и всё чего хочу – увидеть родную планету, её океаны, лазурные берега и шапки зелёных лесов. Но это так недостижимо…

Лида ощущала боль друг, разделяла её, понимала. Она обняла Джареда, чтобы утешить его, или чтобы заполнить пустоту в душе этим уютным объятием родного человека.

Наконец, лифт достиг места своего назначения и остановился. Высокое существо вышло первым и повело своих спутников по сети темных коридоров, скорее всего точно таких же, какие были в соседней башне.

Тейиды остановились у высоких распашных дверей. Высокое существо, положив шершавую трёхпалую ладонь на рукоятку, несколько мгновений будто колебалось. Лиде почудилось, что она услышала, как существо гулко и резко вздохнуло, словно набрав воздуха перед прыжком в воду, и только после этого толкнуло дверь и шагнуло вперёд.

Глава тринадцатая, бравый полковник

Звездолёт «Айона», разогрев двигатели, почти бесшумно отправился в путь. Капитан корабля молчаливо следил за траекторией пути и показаниями приборов. Когда судно набрало свою предельную скорость, капитан уведомил пассажиров, что через двое суток они войдут в пылевое облако, а ещё через сутки достигнут самой аномалии.

Министр Содружества Айхан Огоннёров заперся в своей тесной каюте и раскрыл чемоданчик, который так тщательно оберегал. Внутри неприметного и местами потёртого кофра хранились не личные вещи, но миниатюрная установка связи. Огоннёров отправил короткое послание на ближайшую военную базу Содружества вблизи Юпитера. Зашифрованный сигнал, испускаемый переносной станцией, невозможно отследить, и на устройствах слежения «Айоны» он отобразился как незначительный всплеск радиопомех, сравнимый, пожалуй, с микроволновым излучением Вселенной. Во всяком случае, именно так капитан объяснил себе считанный с приёмника шум, и не придал ему особого значения.

Время ползло лениво, отсчитывая тяжёлые минуты ожидания. И хотя министр знал, что сигнал дойдёт до адресата только через двадцать минут, ещё минут семь-десять потребуется для подготовки обратного сообщения, и, когда ответ будет отправлен, уйдёт ещё двадцать минут, чтобы установка приняла его и преобразовала световой сигнал в текст, – министр знал всё это, но продолжал следить за миниатюрным дисплеем, мысленно готовясь к любому ответу.

В дверь постучали. Огоннёров торопливо запер чемоданчик, смахнул его под кровать и открыл дверь. Застывшее на лице полковника презрение к министру вызвало у Огоннёрова лёгкую усмешку.

– Через два дня входим в пылевое облако, господин министр, – сухо доложил Морозов.

– Я слышал, – кивнул министр.

Полковник переступил с ноги на ногу, кашлянул в кулак. Как бы не было велико его презрение к Огоннёрову, робость перед вышестоящим чином была в разы сильнее.

– В столовой накрывают на стол, – гаснущим голосом сказал Морозов, твердость, с которой он изначально предстал перед министром, постепенно улетучивалась. – Нас тоже пригласили.

– Что же, это любезно с их стороны. Но перед тем, как присоединится к ним, – Огоннёров положил руку на плечо подчинённого и провёл его в свою каюту, закрыв дверь, – я бы хотел обсудить с тобой кое-что. Ты садись, садись, – указал министр Морозову на кресло.

Налив себе воды в высокий картонный стакан, Огоннёров остался стоять, поглощая воду маленькими глотками. Он долгое время смотрел куда-то в стену, лицо его бесчувственно обмякло.

Полковнику становилось неуютно с каждой минутой, но нарушить молчание или поторопить своего начальника он никак не мог.

– Мне не доводилось с тобой раньше работать, – начал министр издалека. – Но я слышал лесные отзывы.

Полковник ничего не стал отвечать, только кивнул головой. Огоннёров продолжал.

– Говорят, ты ответственный и исполнительный. А ведь именно это и нужно!

Полковник снова кивнул, сохраняя молчание.

– Меня впечатлил рапорт о твоей воинской службе в период подавления очередного восстания в границах Киргизской области. Ты так просто и естественно описывал события, которые привели к тому, что ты, будучи ещё достаточно юным, в звании всего лишь лейтенанта, вынужден был принять командование на себя.

– Я делал, что должно, – коротко ответил Морозов.

– Верно. Но не у всякого хватит на это мужества. Сколько человек выступало в ту пору на митингах и шествиях?

– По официальным данным две тысячи гражданских, господин министр.

– Кого могут интересовать официальные сведения? – хохотнул Огоннёров и, отставив стакан, уселся в соседнее кресло. – Мы с тобой наедине, и ты можешь озвучить эти цифры.

– Цифры не назову, господин министр. Сосчитать этот людской поток было невозможно. Улицы Бишкека и прочих городов в те недели превратились в русла рек из тысяч людей. Протестующие шли нескончаемой стеной. Они размахивали запрещённой символикой, которую они же называли своими национальными символами.

Министр прыснул и коротко рассмеялся.

– Чушь какая!

– Согласен, – кивнул Морозов. – Приблизительно в те недели на улицы вышло от семисот тысяч до миллиона протестующих.

– Скажите, как вы оказались во главе всей области?

– Я бы хотел опустить эти подробности, чтобы не порочить память губернатора Асланова.

– И всё же? – настаивал Огоннёров.

Полковник кашлянул в кулак. На мгновение он задумался, к чему министру, знакомому с рапортом, расспрашивать о столь давних событиях? С другой стороны, Морозов не был хранителем какого-либо сверхважного секрета. Подробностями тех дней владеют по меньшей мере два десятка государственных лиц.

Морозов ещё раз откашлялся и перешёл к рассказу.

– Асланов был пьяницей. Он лояльно относился к протестантам и позволял им собираться раз в год на день памяти. За одно только это, я считаю, его должны были отстранить от службы. Но это не моё дело. Я прибыл на место, ещё не совсем понимая, с чем предстоит столкнуться. Асланов и начальник нацгвардии пили уже третьи сутки и настаивали, чтобы я присоединился к ним. Я рапортовал им, что меня направили помочь подавить восстания. Губернатор и начальник нацгвардии рассмеялись и продолжили пить. Я дал им ещё сутки. А протестующих становилось только больше. Поговаривали, что зачинщики протестов свозили людей из деревень и соседних районов.

– Скажи, полковник, они были буйные? Повстанцы? – улыбаясь, спросил Огоннёров.

– Трудно сказать. Все по отдельности нет. Но, как нам всем хорошо известно, толпа – это организм, управлять которым невозможно. Мы теряли контроль над ситуацией. И если бы всё пустили на самотёк, то толпа в какой-то момент взяла бы в руки оружие и принялась маршировать по Содружеству. А этого никак нельзя было допустить.

– Сколько тебе было лет, двадцать семь?

– Двадцать шесть. Только не пойму, при чём тут возраст?

– Нет-нет, ни причём. Однако, я бы хотел выразить слова благодарности твоей матери, которая вырастила такого ответственного сына и гражданина нашего великого Содружества. Продолжай, прошу. Что ты делал дальше?

– Спустя сутки, которые я дал губернатору и начальнику нацгвардии на то, чтобы они привели себя в порядок и принялись за работу, изменений в ситуации не последовало. Людские потоки, невзирая на жару, продолжали заполнять магистрали и малые улочки города. На часах было четыре часа пополудни. Я поднялся в кабинет губернатора, в его дворце. Там, в задней комнате этого кабинета был выход на террасу с фонтаном в тени акаций и пальм. Тут-то за столом я обнаружил нетрезвого губернатора и начальника нацгвардии. Охрану я отпустил заблаговременно. На мою очередную просьбу приняться за дело во имя блага всего Содружества, губернатор рассмеялся мне в лицо. Тогда я вынул табельное оружие и застрелил в голову одного и второго.

– Отчаянный и такой смелый поступок!

– Так точно, – ответил полковник Морозов, позволив себе улыбнуться уголками губ. – Я вызвал полицию и рассказал им, что, когда входил, услышал выстрелы и даже успел заметить местного жителя, сбегавшего через окно.

– Умно! – восхитился Огоннёров.

Полковник, утратив холодность суждений, увлёкся повествованием и продолжал, говоря более открыто и непринуждённо.

– Мы объявили о том, что протестанты убили губернатора Киргизской области и что преступники должны быть найдены и наказаны. Вызванная мной армия прибыла быстро. Мы вязли город в осаду, стали разгонять протесты. Я рассчитывал, что хватит несколько отрядов пехоты, которая будет посыпать улицы дымовыми шашками. Но люди, вкусившие свободу, показались мне бесстрашными. Тогда я выставил кордоны в трёх точках города, чтобы перебить поток на части и работать с более меньшими формированиями. На короткое время движение остановилось. Казалось, люди растерялись и не знали, что им делать дальше. Можно было допустить, что они начнут расходиться. Но, как я уже сказал, эти дикари познали свободу, а потому они стали напирать на вооруженный строй солдат национальной армии. И тогда я отдал приказ.

– Ты так легко об этом говоришь, полковник, во всяким случае, теперь, – заметил Огоннёров.

Полковник, словно очнувшись от упоения самим собой, взял себя в руки и ответил сдержанным тоном.

– Я выполнял свою работу, которой меня учило Содружество.

– Верно, верно. Расскажи о результате. Ты отдал приказ и…

– И армия его выполнила.

– Стрелять в безоружных протестующих. Многие ли из солдат противились приказу?

– Ни один, – полковник с гордостью посмотрел Огоннёрову в глаза.

– Хорошая работа с людьми. Они тебя уважали, уже тогда.

– Склонен полагать, что дело было в том, что мы все были наняты служить родине и защищать её интересы.

– И ты заслуженно получил звание майора за свою работу.

Министр поднялся и снова подошёл к кулеру и налил себе воды. Он выждал несколько минут, после чего сказал.

– А что это за история была на станции по добыче каллистинианской руды? Пару лет назад, что там стряслось?

– Разве, этого не было в рапорте? – спросил Морозов, позволив себе таким образом дерзость в отношении министра.

– Я бы хотел услышать всё от первоисточника. Совсем другой эффект, нежели, когда читаешь скучные отчёты, отпечатанные сухим языком.

Полковник покашлял в кулак, поправил воротник униформы.

– Меня отправили на орбитальную станцию спутника Каллисто. Рабочие здесь отказывались выполнять свою работу, ссылаясь на невыносимые условия труда. Стоит отметить, что на этой станции только за последний год было зафиксировано более полутора тысяч смертей.

– Космос дело такое, – улыбнулся министр, оставаясь стоять у кулера.

Он делал непринужденное лицо и попивал воду с деланным наслаждением, в то время как внимательно следил за половником.

– Согласен, – кивнул Морозов. – В бюллетенях, подтверждающих смерть сотрудника встречались формулировки “по неосторожности” и “несчастный случай”. Люди жаловались на некачественные скафандры, которые не отводят тепло достаточно хорошо. Многие, как я понял, просто варились заживо в своих скафандрах, работая на солнечной стороне спутника.

– Ты склонен думать, что это правда?

– Это не моё дело. Если бы скафандры были неисправны, то руководство станции доложило бы об этом. А если ситуация обстояла именно так, и рабочие говорили правду, а руководство доложило обо всём, то наверняка вопрос решался на должно уровне.

Министр вынул носовой платок из кармана униформы и протёр им блестевшее, сальное лицо.

– Мне нравится то, как ты рассуждаешь. Очень здраво! Потому как всякий должен заниматься именно своей работой. Прошу, продолжай, – улыбался Огоннёров, светясь будто от предвкушения.

– Отряд мне был выдан не большой, но все ребята хорошие, опытные. Некоторые из них были со мной в Бишкеке. Поэтому работать вместе нам было легко и удобно. В стачке принимало участие всего около тысячи работяг, это примерно половина рабочего состава. Мне с моими ребятами удалось вычислить главаря и его приспешников. После быстрой расправы, работяги вернулись к работе и больше не помышляли о бунте.

– И по возвращении в Москву вас повысили, так? – уточнил Огоннёров.

Он прекрасно знал все материалы личного дела Морозова, но продолжал задавать вопросы, испытывая какое-то особое удовольствие от прослушивания геройских похождений своего подчиненного. Впрочем, спрашивал он не за этим, а лишь для того, чтобы лично увидеть гордиться ли полковник собой и своими действиями и насколько ему можно доверять.

– Так точно, я был приставлен к званию подполковника.

– А когда же ты получил своё нынешнее звание?

– Одиннадцать месяцев назад, – Морозов кашлянул и выпрямился в кресле, чтобы казаться выше и мужественнее даже в таком неудобном для себя положении.

– И тебе нет ещё сорока лет. Это восхищает. Могу лишь сказать, что перед тобой великое будущее и множество свершений. Потому то я и выбрал тебя в помощники.

Морозов поднялся и, щелкнув каблуками, вытянулся перед министром с привычной военной выправкой.

– Вольно, полковник, – рассмеялся министр. – Мы здесь одни и все эти обычаи можешь опустить.

Огоннёров с вальяжной неспешностью прошёлся по каюте и остановился возле Морозова, который остался стоять. Министр заглянул полковнику в глаза и выдал тираду на одном дыхании.

– Возможно, ты пребываешь в смятении, поскольку не знаешь, почему на Земле тебе дали одно задание, а потом я всё переиграл. Отвечу так. Я выполняю особо секретную задачу высокой важности. Можно сказать, что задача эта номер один из списка государственных приоритетов. Но раскрыть детали я тебе, конечно же не могу. Мы находимся на чужом корабле, и какими бы вежливыми не казались хозяева, нужно помнить, что мы в стане врага. Теперь к делу.

Огоннёров устало и тяжело задышал, и опустился в кресло.

– Со своей стороны я буду пытаться получить то, зачем я отправился к чёрту на рога, скажем так, мирным путём. Но если же мне это не удастся, ты, полковник, будешь должен применить свою уникальную способность к решительным действиям.

Морозов несколько секунд обдумывал слова начальника. Некоторое понимание общей картины у него сложилось в голове. Он отбросил вопросы, ответы на которые ему не требовались или были не интересны, и спросил лишь:

– Как я должен понять, что пришло время действовать?

Огоннёров радостно хлопнул в ладоши.

– Я ни разу не жалею, что выбрал именно тебя! Передо мной истинный образец мужества и преданности! Что же, думаю, нам следует условиться о кодовой фразе. В случае, если в разговоре с нашими неблагонадёжными друзьями я скажу “но я не один”, знайте, полковник, пора действовать.

– Слушаюсь, господин министр, – Морозов щёлкнул каблуками и салютовал Огоннёрову.

– Я присоединюсь к ужину позже, только хочу переодеться и освежиться, – сказал министр, резко переменившись в лице и интонациях.

От былой улыбчивой физиономии, лоснящейся от восторга, не осталось следа. Расслабленное одутловатое лицо даже не глядело на полковника.

Морозов понятливо кивнул головой и, попросив позволения уйти, скрылся за дверью.

Огоннёров переодел костюм, повязал галстук и с нетерпением взглянул на часы. Время истекло. Он решительно раскрыл чемоданчик, запустил устройство и ввёл пароль. Ответ от главнокомандующего ждал его.

“Действия одобряю. Продолжайте. Задействуйте полковника в полной мере”.

Огоннёров жадным взором прочёл несколько коротких предложений и, удовлетворённо улыбнувшись, выключил прибор и запер чемоданчик.

Глава четырнадцатая, презентация под куполом

Яркий голубой свет резал глаза. Лида и Джаред попятились назад, прикрывая руками лицав скафандрах. Привыкнув к освещению, они увидели, что оказались в огромной овальной аудитории под прозрачным куполом. Столы со зрителями, нависая концентрическими кругами над кафедрой, уходили далеко вверх. Сотни, а может даже и тысячи существ в полном молчании внимательно изучали пришельцев, замерших в страхе и нерешительности.

Финниган крутил головой из стороны в сторону, разглядывая чарующее и вместе с тем пугающее зрелище. Мысли Джареда метались в голове, как стая встревоженных голубей. Из глубины души на поверхность просачивалась инстинктивная потребность бежать прочь. Отчего-то вспомнилось прощание с жизнью в «Стрекозе» и первые секунды кислородного голодания. Сознание медленно угасало, и перед мысленным взором всплывали чудаковатые картины. Так может, спрашивал себя в очередной раз Джаред, всё это лишь галлюцинация? Голова закружилась, и Финниган, схватившись за шею, наклонился низко к полу.

Неведомые науке человечества существа, облаченные в синие и серые мантии, с терпеливой недоверчивостью изучали прибывших чужаков своими искусственными огромными глазами. Их озадачило поведение пришельца, и они посчитали необходимым обсудить увиденное. Щёлкающий полушепот разлетелся под куполом.

Лида прислушивалась к странной речи, пытаясь по интонации определить тему беседы. Но щелчки звучали размеренно, бесчувственно и безразлично, и потому даже попытаться, угадать настроение у собравшихся существ, было невозможно.

Тейид с фиолетовыми бугорками подтолкнул Лиду и Джареда к креслам справа от трибуны, к которой уже подошло высокое существо, готовясь, по всей видимости, произнести речь. Пришельцы заняли свои места, в аудитории все притихли, и высокий тейид защёлкал свой доклад, время от времени указывая правой рукой с длинными и заостренными фалангами на притихших чужаков.

Лида сидела в напряжении. Её ужасала обстановка и тысячи искусственных глаз, взирающих на неё. Кого тейиды видели перед собой? Как они воспринимают саму Лиду и её друга? Боятся ли они прибывших издалека инопланетян? И что они собираются делать дальше?

Финниган устало оглядывался на собравшуюся публику, и с течением времени перестал слышать треск высокого существа. Он с тоской вспоминал то время, когда можно было целый день лежать в закрытой камере, в полной изоляции. Сидя теперь под пристальными взглядами диковинных существ, Джареду было неуютно, словно он нагой стоит перед любопытной толпой зевак. Спустя ещё полчаса Финниган сидел, закрыв глаза, и пытался медитировать, как его этому учил когда-то старый добрый друг по имени Беринхарт.

Джаред удивился своим мыслям. Было странно думать о той жизни, которой он жил когда-то. Ему казалось, что межпланетные полёты на корабле в компании лучших друзей происходили так давно, и будто вовсе не с ним. Воспоминания о прошлой жизни блёкли на фоне происходящих событий и сейчас не имели никакого веса. А ведь все эти люди были некогда живыми и не рассчитывали, что так скоро станут полузабытой дымкой в рое хаотичных мыслей Джареда Финнигана.

Чтобы сказали друзья, спрашивал себя Финниган, окажись они все вместе здесь, перед публикой неизвестных науке существ?

Джаред улыбнулся, представив в своём воображении, что в этом странном зале сидит Макс Резник, пытаясь с капитанской серьёзностью оценить степень опасности. Рядом с ним обязательно должна была быть Антарес. Она бы поправляла чуть ли не каждое слово сказанное супругом, но в конечном итоге согласилась бы с ним. Беринхарт слушал бы распри друзей с мудрой молчаливостью, и, возможно, в конце озвучил бы своё предложение. Арджун обязательно бы подшучивал над всеми, сдерживая смех прижатой к губам рукой.

Лида вопросительно глядела на друга, который, как ей показалось, сошёл с ума. Джаред сидел с закрытыми глазами, улыбался во все зубы, а по щекам его текли редкие слёзы. Лида взяла Финнигана за руку, британец встрепенулся и вопросительно посмотрел на подругу.

– Что с тобой? – спросила она.

Джаред пожал плечами и качнул головой. Он не хотел говорить. Образы погибших друзей приятно согрели его душу, и ему не хотелось терять тепло ни к чему не обязывающей фантазии, облекая её в слова. Лида понятливо кивнула головой.

– Я уже устала, – шепнула она. – Поначалу ситуация пугала, но теперь она стала утомительной.

Финниган согласно кивнул.

– По ощущениям, мы здесь часа два или три, – он обернулся на высокое существо у трибуны. – А этот всё говорит и говорит. Что здесь происходит?

– Ты бывал когда-нибудь на научных симпозиумах? – спросила Лида, усмехаясь.

Джаред ответил, что не бывал, и Лида продолжила:

– Это собрание учёных, вероятно, со всей планеты или со всей звёздной системы. Их вниманию представляют инопланетян, абсолютно отличающихся от их самих. Наше появление здесь, – не нас с тобой, но вообще людей, – это сенсация! Живые и разумные существа прилетают из другого мира, и мы с тобой единственные выжившие, функционирующие и реагирующие на общение образчики. Не то чтобы прорыв, но событие мирового масштаба.

Финниган смотрел на существ, пытаясь увидеть в них гениальных учёных. А Лида продолжала:

– Представь, что это всё люди в белых халатах. Представь, что на Землю прилетело судно с представителями иного вида. Чтобы стали делать мы?

– Изучать? – неуверенно спросил Джаред.

– Именно! Нас изучили, учились контактировать с нами. И теперь демонстрируют научному сообществу. С одной стороны, это восхитительно. Но, с другой стороны, если собравшиеся здесь должны будут проголосовать… – Лида медлила, размышляя о той мысли, что пришла ей только что в голову.

– Проголосовать? – удивился Финниган. – Это какие-то выборы? Что они будут выбирать? Лида? – позвал он притихшую подругу.

– Сохранить нам жизнь или нет, – ответила Лида на одном дыхании. – Мы можем представлять для них опасность.

Финниган хотел возразить, что и существа могут угрожать человеческой расе, но Лида его одёрнула.

– Тишина, – прошептала она и оглянулась на ряды тейидов, следящих за чужаками свысока.

Высокий тейид, прервав свою презентацию, с молчаливым интересом наблюдало за беседой пришельцев. Он указал рукой на пленников и прощёлкал несколько рубленых фраз. Публика оживилась, озадаченно кивая коричневыми головами с разноцветными бугорками. Существа перешептывались между собой, перебирая щелчки разной тональности.

Стоя за трибуной, высокое существо выглядело довольным тем впечатлением, какое инопланетяне производили на его сородичей. Тейид поднял руку вверх, и зал затих. Он продолжил свою речь, щёлкая неспешным и вкрадчивым тоном. Обретя уверенность, тейид теперь держался перед многочисленными слушателями с заметным высокомерием.

Вскоре на кафедру поднялось несколько лаборантов. Одни толкали перед собой подобие инвалидного кресла, скользящего по воздуху над полом, в котором сидел старец. Существо это казалось худым и истощенным, на лице его не было искусственных глаз, а бугорки темнели коричнево-черным отливом. Лаборанты зафиксировали кресло старца и подключили к его голове электроды. Другие ассистенты в это время устанавливали восьмидесятидюймовый экран из прозрачного материала.

Когда подготовка была завершена, высокий тейид подошёл к пленникам и жестом пригласил их к просмотру.

Купол над трибунами потемнел. Он всё ещё пропускал лучи холодного Денеба, но те рассеивались и не доходили до низа. Публика затихла и как будто даже исчезла из зала.

Экран ожил, забугрился мелкозернистой рябью. Цивилизации планетян много сотен тысячелетий. Они родились слепцами, но эволюция одарила их уникальным органом для ориентации в густой атмосфере газового гиганта – бугорки на лице и голове. Первые разумные существа долгое время сохраняли примитивный быт, традиции и привычки и не подозревали о том, что выше облаков есть целый бескрайний мир. И только в последние сорок тысяч лет цивилизация освоила пространство вокруг своей родной планеты и даже основала несколько колоний на внутренних планетах системы.

Своего развития тейиды достигли, повысив общий уровень интеллекта. Социальная жизнь и сожитие в единстве и гармонии стало для планетян целью. Они прекратили войны друг с другом за территории и ресурсы, достигли единения и отказались от оружия. Все свои силы и средства существа направили на развитие науки.

Картинка на экране выровнялась, почернела равномерно, но не застыла, а продолжала движение. В кадре возникла планета-гигант, она быстро-быстро уменьшалась. На экране яркими точками высветились прочие планеты звёздной системы, и вот сам Денеб блеснул ослепительной вспышкой и затерялся в миллионе точно таких же. А кадр продолжал движение, отдаляясь от точки своего начала. Звёздная система слилась в едва различимое пятнышко. Межзвездный ветер обозначился на экране тусклыми мазками длиной в десятки тысяч световых лет. В кадре забрезжили сверхновые, гаснущие звёзды и туманности из газа и пыли. В один миг вся галактика Млечный Путь оказалась как на ладони, дрожащая и искрящаяся.

Лида ахнула от восторга. Пусть изображение и было черно-белое, но вид родной галактики восхитил её.

Замерев на мгновение, кадр понесся стремглав к окраинам галактики, чуть не задевая роскошные рукава галактики. Здесь мрак Вселенной пульсировал и дрожал. Частицы чего-то невидимого плыли массивными облаками и от них расходились гравитационные волны. Так тейиды видят тёмную материю.

Лида хлопнула в ладоши, испытывая неудержимую радость и восхищение. Вселенная должна была, думала Лида, породить существ, которые смогли бы наблюдать за теми таинствами, которые недоступны человеку.

Бескрайний мир Вселенной не может существовать, если за ним никто не будет наблюдать. Существа множества столетий бились над вопросом устройства темной материи – структуры, которую нельзя измерить. Великие умы объединялись в группы и штурмовали неприступную тайну. Открытие и формулирование законов, объясняющих структуру тёмной материи, позволило существам построить комплексное сооружение, которое на окраине звёздной системы, черпая мощь и энергию гравитационной аномалии, создало колодец сквозь пространство и время.

Рукотворная червоточина долгое время сохраняла свою невинность, а сами существа не решались отважиться на путешествие в другие миры, хотя и мечтали об этом много сотен лет.

И вот однажды датчики зафиксировали движение, и из воронки вырвался межзвёздный корабль. Существа, смирившиеся с тем, что на другом конце, – куда бы не пролегал путь червоточины, – нет жизни, были чрезвычайно взволнованы неожиданным гостем. Каково же было их разочарование, когда обнаружилось, что гость этот не что иное, как примитивного строения беспилотный зонд.

В течение нескольких лет таких устройств прилетело ещё несколько. Это раззадорило интерес и любопытство существ ещё больше. Среди научных мужей велись оживлённые споры на тему, стоит ли теперь вторгаться на территорию другой цивилизации, раз уж они не сделали этого сразу? Большинство склонялось к тому, что лучше предстать перед незнакомцами в качестве добродушных и приветливых хозяев, чем оказаться вероломными пришельцами, навязывающими на дружбу. Меньшинство же утверждало, что стоит отправиться на другую сторону хотя бы ради того, чтобы принести новые технологии и знания, которыми явно не обладают строители столь примитивных исследовательских аппаратов.

Споры продолжались бы ещё долгое время, если бы в лучах Денеба не оказалось судно с пассажирами на борту. На его корпусе красовалась оптимистичная надпись «Дискавери», недоступная пониманию существ. Радость от долгожданной встречи быстро сменилась болью и разочарованием, когда на борту звездолёта оказались лишь умершие пилоты. Что с ними могло случиться, существа не могли понять. Однако изучение представителей этой неизвестной расы дало им понимание устройства жизни, зародившейся в лучах другой звезды. Тейиды исследовали мозг пилотов и их органы зрения, строение которых привело учёных-биологов в восторг.

На основе новых знаний, существа создали электронный аналог человеческого глаза, состоящий из фоточувствительного элемента и микрокомпьютера, подключенного к зрительной коре головного мозга. Так, чужая цивилизация, сама того не подозревая, подарила существам возможность увидеть окружающий их мир в деталях и красках.

Шло время, с той стороны появился космический корабль – “Аномалия-1”. Переживших переход на борту не было.

Тейиды не оставляли надежды на общение с представителями другого вида. Они продолжали изучать причудливые тела пилотов и обнаружили связь, между их хрупкостью и мощным силовым полем, возникающем в эпицентре червоточины. Существа бились над усовершенствованием своего изобретения, и следующий корабль, “Аномалия-2”, проникший в их звёздную систему нёс в себе крупицы жизни. К горькому сожалению учёных, не все выжили во время полёта, а те, что ещё сохраняли жизненные силы стали быстро угасать в непривычных условиях чужой для них планеты.

Наступила эпоха отчаяния. Многие существа распрощались с мечтой наладить связь с другой стороной галактики. Слишком уж они разные эти два вида, которые, как давно разлученные члены одной семьи, тянуться друг к другу.

Прошло немного времени, когда безмятежную пустошь космоса нарушил рёв реактивного двигателя с исследователями на борту. «Адам» нёс в себе жизнь, неповрежденную чудовищной силой искусственно созданной аномалии. Пришельцы долгое время бороздили просторы окрестностей газового гиганта, сканируя пространство и собирая информацию. Существа терпеливо наблюдали за гостями, не скрываясь, но и не вступая в контакт.

Произошедшее на корабле осталось для тейидов загадкой. «Адам» терпел крушение в верхних слоях атмосферы гиганта, и большая часть пассажиров оказалась мертва. Четверых членов экипажа спасли и поместили в лабораторию для наблюдения. Сильнейшее недоумение охватило существ, когда однажды они обнаружили, что гости убили себя. Чем было спровоцировано такое поведение, учёные объяснить не могли, предполагая лишь, что чувство страха и оторванности от родной цивилизации повергло чужаков в шок, с которым те не сумели справиться.

Очередная встреча с инопланетным кораблём произошла сравнительно быстро после трагедии “Адама”. Судно “Вильгельм” с флагом Королевского космофлота смело проникло на простор звезды Денеба. Тейиды несколько раз отправили запрос на контакт, но корабль молчал. Он кружился в межпланетном пространстве, подлетал к орбитальным станциям и кораблям существ, но не выражал готовности к общению. После серии отправленных видео обращений, корабль Королевства круто развернулся и умчался прочь в аномалию.

Тейиды потратили некоторое время, чтобы найти объяснения происходящему. Наконец, они почти сдались. Проект по поиску контакта уже хотели закрывать, но учёный совет принял решение повременить. Они оставили всё как есть, но построили устройство, способное заглушить радиосигналы, испускаемые цивилизацией. И потому, когда в лучах Денеба появились громоздкий корабль «Циолковский-3» и юркий звездолёт «Лингана», их системы безопасности не обнаружили признаков жизни в звёздной системе.

Тейиды отказывались вмешиваться до последнего, хотя видели разрушения, которые люди привнесли в их систему. И однако, когда Лида парила одна в космосе, а Финниган, сдавшись, пожелал умереть, существа спасли их.

Общение с Лидой и Джаредом стало новым витком в истории цивилизации существ. У них получилось наладить связь и добиться, хоть и сильно ограниченного, взаимопонимания.

Старец снял электроды с головы, и его увели с кафедры. Высокое существо обратилось к публике с парой фраз, после чего заняло место у экрана. Лаборанты помогли тейиду закрепить электроды, и он принялся повествовать публике и пришельцам свою часть истории. Лицо его потемнело, а электронные глаза погасли, будто покрылись бельмом.

Высокий тейид, с особым вниманием к мелочам, показал свои наблюдения за двумя чужаками, которые не были знакомы друг с другом. Существо выдвинуло теорию о том, что цивилизация с другой стороны аномалии масштабна, но не является единой. Помещённые в раздельные отсеки одной лаборатории пришельцы очень скоро продемонстрировали удивительное дружелюбие в отношении друг друга.

Высокое существо предположило, что гости имеют непосредственное отношение к науке. И в подтверждение своих слов тейид показал публике рисунки, сделанные Лидой. Подробное изучение этих записей привело существ к выводу, что у двух раздельно существующих цивилизаций схоже представление о Вселенной и её строении, что не может не радовать.

Свою речь высокое существо завершило визуальным образом, продемонстрировав акт общения представителей двух непохожих рас. На экране появилась Лида, сидевшая в лабораторном кресле с протянутой рукой. Высокий тейид робко приблизился к ней и вложил в ладонь девушки планшет, на что Лида ответила благодарностью, приложив свободную руку к груди и поклонившись.

Публика под куполом на секунду ожила, испустив глухой рокот щелчков.

Презентация завершилась, и купол зала прозрел ярким голубым свечением. Высокое существо освободилось от электродов и вернулось за трибуну. Оно пыталось продолжить свою речь, но публика взволнованно переговаривалась.

Высокий тейид терпеливо ждал, когда уляжется шум. Лида наблюдала за ним, и готова была поклясться, что он исполнен гордости за свою работу, он рад тому эффекту, которого удалось достичь.

Пока зрители были заняты обсуждениями увиденного, существо с фиолетовыми бугорками подошло к пленникам и заменило кислородные баллоны. Оно провело какие-то манипуляции с шлемом каждого пленника, после чего от внутренней стенки шара отделились щупы на гибких ножках и прижались к вискам.

Тейид заглянул в глаза Джареду. Фиолетовые бугорки, тянувшиеся от глаз и по всей голове, казалось, взволнованно пульсировали и переливались на свету. Существо потрепало Джареда по плечу, словно говоря ему, чтобы тот ничего не боялся. Финниган улыбнулся тейиду и поблагодарил за заботу.

Высокое существо попросило у зала внимания, и, когда воцарилась тишина, пристально поглядело на Лиду. Оно коснулось трехпалой рукой своей головы, после чего указало на большой экран. Существо приложило руку к груди и слегка склонило голову, благодаря Лиду за понимание. Девушка повторила жест вежливости и, закрыв глаза, попыталась сконцентрировать свои мысли, чтобы показать свой мир.

История человека берёт своё начало в те далёкие времена, о которых известно совсем немногое. Становление первых цивилизаций, канувших в лету, и их наследие в виде чудаковатых архитектурных изваяний. Лида пыталась показать красоту пирамид, из года в год и из тысячелетия в тысячелетие, стоявших под палящим Солнцем в память об ушедшей эпохе.

Человечество развивалось, и настал период феодализма, рабовладения и царствования религии. Частые и длительные войны, восстания и революции привели человечество к новому времени, свободе мысли, промышленному прогрессу, расцвету науки и новым причинам для войн. Борьба за нефтепродукты, ядерная энергия, проблемы перенаселение планеты сменились колоссальным скачком в развитии технологий в области космостроения.

Человек вырвался за пределы своей колыбели. Колонизация других планет и спутников Солнечной системы, тем не менее, не устранила причины для соперничества. Родная планета по-прежнему была разделена границами, между людьми разных наций сохранились противостояние и неприязнь. Борьба – это то, ради чего они живут, строят звездолёты, изобретают сверхскоростные двигатели, производят оружие.

Лида показала существам рассвет на Земле и купол синего неба; цветение садов весной и усыпанные яблоками тропинки; желтеющую осень и снегопад в жёлтом полумраке уличных фонарей. Лида вспомнила отправление «Циолковского-3», и глупого Смирнова. С щемящей болью в сердце она транслировала на экран самый главный дар во всей человеческой жизни – любовь. Образ улыбчивой Асмии Сандовал вспыхнул на экране и заиграл черно-белыми пятнами. Лида показала прощание, гибель корабля и своё одинокое парение в невесомости Вселенной. Когда она открыла глаза, по её щекам текли слёзы.

Публика безмолвно следила за экраном, и когда он потух, под куполом зависло молчаливое безразличие. Будто от изумления тейидам нечего было сказать. А может, подумала Лида, картины её жизни не тронули их сердец. Могут ли существа, наделённые высшим разумом, уделять эмоциям какое-либо значение?

Глава пятнадцатая, это корабль

Звездолёт «Айона» сверкающей стрелой пронзил пылевое облако и приблизился к точке аномалии. Капитан отдал распоряжение пассажирам надеть скафандры и занять страховочные кресла. Каждые по своим каютам, они послушно исполнили приказ и приготовились ждать.

В тишине едва слышалось низкочастотное гудение двигателей. Шамиль ворочал головой и часто вздыхал, пытаясь унять взволнованное сердце. Доктор Сандовал пребывала в соседнем кресле неподвижно, прикрыв глаза, и казалась спящей. Программист кинул на девушку короткий взгляд, затем громко выдохнул. Через пару секунд поглядел снова, чуть задержав взгляд на глазах Асмии, и вздохнул громче и протяжнее. Ресницы доктора Сандовал заметно дрогнули. Тогда Шамиль шумно втянул воздух, кашлянул и спросил:

– Мы ведь можем и не вернуться?

Асмия ничего не ответила. Она, приоткрыв глаза, бегло взглянула на друга и тут же сомкнула ресницы.

– Ты об этом думала, не так ли?! – Шамиль разволновался ещё больше. – Нет, я не боюсь умирать. Это ведь не больно. Вот так – раз! – и всё. Просто неизвестно, что нас там ждёт?! На этот раз. А неизвестность, она ведь пугает. До чёртиков.

– Когда любишь, – вздохнула Асмия, по-прежнему не открывая глаз, – нет никаких преград. Ты готов отдавать всего себя без остатка на благо любимого человека. А если твой возлюбленный в беде, ты перевернёшь Вселенную, чтобы отыскать его и помочь.

Шамиль кивнул и замолчал. Его лицо потемнело, свет в глазах словно погас. Всё его сознание концентрировалось лишь на двух услышанных словах – «когда любишь». Что же выходит, если никого не любишь, то не за что бороться? Нет причины, ради которой можно рисковать своей жизнью, отправляться в далёкий путь? Если не довелось человеку полюбить, то всё бессмысленно?

Шамиль потянулся рукой к затылку и попытался запустить пальцы в свою густую шевелюру. Шлем защитного костюма не позволил ему исполнить привычный ритуал, сопровождающий всякое размышления, и программист так и остался сидеть с поднятой рукой.

– Почему ты отправился со мной? – спросила Асмия, некоторое время наблюдавшая за сменой угрюмых выражений на лице друга.

– Хотел бы я знать, – ответил Шамиль не торопливо.

Он не разделял слепой веры доктора Сандовал отыскать Лиду и считал её стремление пустым и безнадёжным. Горе толкало Асмию на отчаянные поступки. Сердцу Шамиля были недоступны подобные чувства. Он был сам по себе, свободен от обязательств и какого-либо долга. Бессмысленный скиталец, бредущий в потоке жизни, без цели, без желаний, без любви.

– Так наверно всё и происходит, – заключил он вслух.

– Что именно? – удивилась Асмия.

– Мир создают люди с открытым и большим сердцем, – ответил Шамиль, – люди, которые умеют любить и готовы ради любимых покорять миры, осваивать планеты, строить города. Их единицы, но они столпы нашего общества. А все прочие, в роде меня, цепляются за эти единицы, облепляют их, чтобы приобщиться к их свету, силе и устремлениям, чтобы ощутить себя хоть немного важными и всемогущими.

Асмия удивлённо глядела на друга. Она не знала, что ответить, но подумала о Лиде, которая обязательно нашла бы слова, чтобы утешить загрустившего товарища.

Доктор Сандовал протянула раскрытую ладонь в перчатке. Шамиль улыбнулся такому чувственному жесту и с радостью сжал руку подруги в своих крупных ручищах.

Компьютер господина Менингэма был переведён в безопасный режим, назойливый начальник не мог докучать, и мисс Люка, нарядившись в утягивающий костюм, замерла перед высоким зеркалом в своей каюте. Глаза всё ещё замечали излишки, накопленные за годы поедания высокоуглеводных деликатесов и всевозможных десертов, но всё же силуэт приобретал женственные изгибы, полные изящества и соблазнительности.

Двигатели смолкли, и звездолёт, мягко покачнувшись, затих. В один миг погас свет, и пропала радиосвязь между узлами корабля. Мисс Люка торопливо впрыгнула в скафандр, защёлкнула замок шлема и пристегнулась к страховочному креслу. Густая тишина и бархатный мрак обнимали судно, проникая внутрь сквозь незримые человеческому глазу щели. Девушка часто и взволнованно дышала. Она подумала о том, что если бы компьютер Менингэма был активен, то босс усмехнулся бы и бросил что-нибудь в духе: «Отсутствие дыхания даёт неоценимые плюсы, мисс Люка! Оно не сбивается, нет возможности поддаться панике, да и, в конце концов, нет необходимости тратить массу энергии на столь непродуктивный процесс!»

Мисс Люка улыбнулась. Будь её сознание погружено в квантовый суперкомпьютер, она бы не ощущала тяжесть своего заплывшего жиром тела, ей не нужно было бы заботиться о количестве потребляемых калорий. Никаких страданий и угрызений совести из-за лишней съеденной булочки, только нули и единицы информации.

Рамка искусственной гравитации отключилась. Нежная и ласковая невесомость космоса вторглась на судно и принялась дразнить девушку. Мисс Люка почувствовала, как всё её пышное тело теряет значение массы и стремится куда-то вверх. Одни лишь ремни удерживают её. Мисс Люка отстегнула их и вырвалась на свободу. Она парила в своей каюте, испытывая неописуемый восторг. Её тело не имело массы, казалось лёгким, пластичным, живым.

Игла «Айоны» пронеслась сквозь небытие аномалии и всплыла на другой стороне, где планеты вели свой ровный бег вокруг голубой звезды Денеб.

Капитан, дежуривший на мостике, проверил работу всех систем и дал разрешение пассажирам на свободное перемещение по кораблю. Убедившись в исправной работе автопилота, он откинулся в кресле, сложил руки на груди и прикрыл глаза, собравшись немного отдохнуть.

Сладостная дрёма уже запустила свои ласковые щупальца в сознание капитана, когда до его слуха донесся мягкий шорох раздвижной двери. Капитан выпрямился в кресле и оглянулся на вход. Никого не обнаружив, он пожал плечами и снова расслабленно откинулся на спинку кресла. Здесь-то его и поджидала засада. Лицо в респираторе с встревоженными чёрными глазами нависло над капитаном. Руки незваного гостя занесли над лицом капитана ампулу и с лёгким треском разбили её. Летучий газ в одно мгновение проник в его лёгкие и в следующую секунду капитан забылся крепким сном.

Шамиль оттащил спящее тело в угол, выждал пару минут, пока газ рассеется, после чего позвал свою компаньонку. Доктор Сандовал заняло кресло капитана и уставилась на монитор с навигационной картой. Неизвестные планеты, обозначенные точками, не интересовали Асмию. Она изучила панель управления, отыскала нужное сенсорное поле и задала поиск по сигнатуре «Циолковского-3».

– Он разрушен, – бурчал над её плечом Шамиль. – Не может быть, чтобы передатчик сигнала всё ещё работал.

Асмия помахала другу рукой, чтобы тот замолчал. Его слова, являвшиеся, в общем-то, правдой, то и дело отравляли слепую веру доктора Сандовал. Если поглядеть на ситуацию с точки зрения Шамиля, то все действия Асмии были совершенно бессмысленны. Но оттуда, где находилась она сама, открывался вид на радужные надежды и мечтательный самообман, которые придавали смысл жизни.

Шамиль не стал больше ничего говорить. Он оставил подругу наедине с её чувствами и надеждами, и разместился в кресле второго пилота, исследуя программы управления звездолётом.

Прошло больше часа. Поиск корабля завершился ничем. Доктор Сандовал, потирая виски, старалась придумать что-то ещё.

– Будем искать шаттл! – воскликнула она. – Раз они не полетели за нами, значит они могли вернуться за ней.

Шамиль следил за подругой будто за умалишенной. Надежды не отпускали девушку, и она рвала себя на части ради эфемерной идеи спасения любимой. Что это если не безумие?

Программист ничего не сказал. Он задал эхолокационный поиск. Окажись в радиусе в миллион километров хоть какое-то судно, издающее звуки своим двигателем, компьютер его обнаружит.

Доктор Сандовал, не отходя от монитора и не почти не моргая, следила за мигающим курсором в конце строки «поиск». Вселенная, казалось, была глуха к мольбам девушки.

– Может, мы слишком далеко? – спросила она.

– Относительно чего? – удивился Шамиль.

– Ну как? Относительно того места, где находился «Циолковский-3», – Асмия немного разозлилась и её голос прозвучал звонко и с нотками презрения.

– Да, но где ты хочешь найти останки корабля? Там, где они были, когда мы их покидали? Или там, где они теперь могут быть? – терпеливо уточнил Шамиль.

Асмия растерянно уставилась на друга. В самом деле, как она собиралась что-либо отыскать на просторах Вселенной, если мало что понимает в её организации? С того момента, как полёт на другую сторону аномалии стал возможен, Асмия полагала, что ей нужно лишь добраться туда, а оказавшись на месте, всё получится само собой. Дилетантский подход. Как же это было глупо, промелькнула отчаянная мысль в голове доктора Сандовал. Нижняя губа её предательски задрожала, а рука потянулась к красной кнопке отмены поиска.

– Я кое-что придумал, так что ты пока не спеши, – остановил Шамиль подругу и поманил её пальцем подойти к нему.

Программист подключился к системе управления с ключом капитана и отключил автопилот. Он с удивлением обнаружил, что на британском судне есть достаточно подробная карта чужой звёздной системы.

– Для нас оказаться здесь было открытием, полным ужаса, – сказал Шамиль. – Но в Королевстве, которое мы все полагали отсталой страной, уже много лет изучали Денеб. Я знал, что нас обманывали, – продолжал он. – Мы оболваненное общество, понимаешь? И вот, наконец, есть доказательства, в которые мне, отчего-то не хочется верить.

Асмия понимающе кивнула и потрепала друга по плечу.

Шамиль запустил карту, и над столом раскрылась трёхмерная голографическая схема расположения планет с их координатами. В центре сиял голубой шарик, обозначающий Денеб.

– Ладно, – вздохнула Асмия, спустя минуту. – И рядом с какой из этих планет были мы, когда… – Она не договорила, не желая произносить вслух страшные слова, причиняющие только боль.

Шамиль озадаченно изучал положение неизвестных гигантов. Голубоватые и зеленоватые, они парили в воздухе, вращаясь каждый вокруг своей оси. Он протянул руку и дотронулся ближайшего шарика. Он понимал, что это голографическая технология не может быть осязаема, но ему было любопытно «прикоснуться к свету». Его пальцы скользнули внутрь синеватой планеты, и в один миг карта погасла, а на мониторе компьютера вспыхнули снимки с телескопов. Шамиль некоторое время изучал их после чего заключил:

– Нет, это не она.

Так, прикасаясь к каждой планете парящей голограммы, Шамиль и Асмия сумели отыскать ту, что больше всего походила на «ту самую».

Шамиль прибавил звездолёту скорости, а доктор Сандовал уменьшила угловой градус для эхолокаторов, направив его на пространство около сине-зелёного гиганта.

Время продолжало тянуться медленно. Спящий капитан время от времени шевелился во сне, беспокойно о чём-то бурча, и Шамиль связал ему руки его же ремнём.

– На всякий случай, – пожал он плечами в ответ на вопросительный взгляд подруги.

Минуты мучительного ожидания стягивались в часы, и те ползли неторопливо, невзирая на нетерпеливый и требовательный взгляд доктора Сандовал. Она изматывала себя мыслями о том, что осталось так немного до их встречи с возлюбленной, но вмиг останавливала себя, боясь расслабиться и поддаться этой сладостной и манящей надежде.

В то же время Асмия гнала прочь свои мысли о том, что все усилия окажутся напрасны. Она не хотела думать о том, что, сделав круг, британский звездолёт вернётся в родную Солнечную систему, а она – доктор Сандовал, – вынуждена будет признать, что навсегда останется одна с горечью утраты в сердце.

Утомлённая тяжелыми мыслями и болезненными страхами, девушка задремала на плече Шамиля, который с увлечением погрузился в изучение программного обеспечения Королевского звездолёта.

Дверь с шорохом распахнулась, и на мостик ворвались двое вооруженных людей. За их плечами показались военный маршал Роннинг, дипломат Карел Чех, министр Огоннёров с полковником Морозовым и мисс Люка, успевшая заплести из волос тугую косу, которая обрамляла голову.

Доктор Сандовал очнулась ото сна и подскочила, обескуражено оглядываясь на вошедших. Совладав со своими эмоциями, она обернулась на программиста и гневным тоном поинтересовалась:

– Ты совсем не подумал о том, чтобы запечатать входную дверь?

Шамиль скривил подобие извиняющейся улыбки и поднялся из капитанского кресла с поднятыми руками.

Маршал понял, что вооруженного сопротивления не ожидается, и что он имеет дело с отчаянными глупцами, потому приказал солдатам опустить оружие и развязать спавшего капитана.

– И отнесите его в лазарет, пусть там проспится, – кинул он солдатам в спину.

– Как вы узнали, что мы пробрались на мостик? – удивлялся Шамиль. – Система управления устроена так, что наблюдение за кораблём можно осуществлять только отсюда. Так как же вы узнали, что мы здесь?

Карта над пультом погасла, и вместо неё вспыхнуло ухмыляющееся лицо господина Менингэма.

– Господин Менингэм сообщил нам об этом, – пояснил маршал Роннинг.

Асмия вопросительно вглядывалась в голограмму.

– Но его же здесь не было!? – изумилась она.

– Вы не понимаете того, как работает совмещённое с квантовым компьютером сознание человека, – сказала мисс Люка.

– О, – вздохнул Шамиль, догадавшись, что та имеет ввиду.

– О? – переспросила его Асмия. – То есть теперь ты всё понял?! А раньше не мог сообразить?

Доктор Сандовал закрыла лицо руками, стараясь спрятать ото всех свои эмоции. Натянутые в напряжении нервы раздражались от каждой мелочи, и Асмия не в силах была контролировать себя.

– Вы поняли? – удивилась мисс Люка, глядя на программиста. Тот пожал плечами, и девушка решила продолжить. – Квантовый суперкомпьютер подключён к кораблю. По сути, он от него питается энергией. И при этом, господин Менингэм имеет доступ ко всем системам корабля. В сущности, он сам может управлять полётом. Но на корабле ведь должен быть капитан?! – улыбнулась мисс Люка, хотя никто не поддержал её шутки. – Когда вы вошли в систему и стали вносить свои изменения, господин Менингэм сообщил мне об этом. Я связалась с маршалом, с министром Содружества, мы посовещались и решили просто зайти и остановить вас.

Асмия, внимательно слушавшая объяснения мисс Люки, указала пальцем на голографическое лицо с торжествующей улыбкой.

– Тогда что это такое?

Мисс Люка хохотнула.

– Это интерфейс для удобства общения. Не для господина Менингэма, но для вас.

Асмия почувствовала себя обреченной. Всё было кончено, и она стояла, понурив плечи.

Маршал Роннинг вышел вперёд, сложил на груди руки и, глядя на девушку с нарочитой, почти отеческой лаской, поинтересовался:

– А что вы здесь искали?

– Шаттл, – ответил Шамиль.

Роннинг недоверчиво поглядел на девушку. Он окончательно уверился в собственной убежденности, что эти двое попутчиков, которых Менингэм с доверчивостью подростка взял на борт «Айоны», скрывают подробности своего пребывания на этой стороне, причём, и от своего правительства тоже. Лицо маршала потемнело от осознания, что экипаж Содружества, вернее, оставшиеся в живых его крупицы, могут знать секрет, известный, как он полагал, лишь ему одному.

– Я бы хотел побеседовать с вами, мисс Сандовал, наедине, – сказал он достаточно непринуждённым тоном.

– Я считаю это недопустимым, – ответила девушка.

– Йодель, возможно твои слова прозвучали несколько двусмысленно, – шепнул дипломат.

– Нет-нет, – улыбнулся маршал и даже сделал шаг назад, – вы не так поняли. Мне нужно задать вам пару таких вопросов, обсуждать которые в присутствие некоторых из нас вы считаете невозможным, или даже опасным.

Доктор Сандовал обвела присутствующих взглядом. Министр Огоннёров краснел и недовольно шевелил губами. Она перевела взгляд на маршала и заметила в его глазах надежду на согласие.

– И всё же, – ответила девушка, встав в более уверенную позу, – я не вижу в этом смысла. Мне скрывать нечего. Я ищу своих людей.

Солдаты охраны вернулись из лазарета и встали у двери. Маршал выждал пару секунд. Он понял, что дальнейшие расспросы могут привести к нежелательным последствиям для него лично и для тайны, которую он поклялся хранить.

– Как скажете, мисс Сандовал. Ребята, – похолодевшим голосом обратился Роннинг к солдатам, – взять их под стражу. До завершения полёта из каюты не выпускать.

Солдаты подошли к Шамилю и Асмие и, взяв каждого под руку, повели к выходу.

– Не нужно! – стала сопротивляться доктор Сандовал. – В этом нет никакой необходимости!

Роннинг молча наблюдал за истерикой перепуганной женщины. Он гадал, что именно может быть так важно ей отыскать, без чего она не видит смысла жизни?

– Прошу вас, маршал! – кричала Асмия, продолжая вырываться из сильных рук солдата. – Не запирайте меня! Мне нужно быть здесь!

– Йодель, сжалься, – шептал дипломат. – Нет нужды доводить до жестокости.

– Я так не думаю, – с высокомерием в голосе ответил маршал.

– Меня заприте, – вступился Шамиль, также сопротивляясь вооруженному охраннику, – а её оставьте здесь!

– Я расскажу! – крикнула доктор Сандовал, находясь уже в дверном проёме.

Солдат силился протолкнуть девушку в дверь, но она упрямо упиралась.

– Я расскажу вам, почему я это сделала. Только позвольте мне остаться!

– Маршал, – обратился к нему Менингэм, – не могли бы вы прекратить эти крики?! Довольно неприятно.

– Мисс Люка, – в свою очередь произнёс Роннинг, – могли бы вы на время выключить этот назойливый интерфейс. Мешает сосредоточиться.

– Туше, мой друг! – рассмеялся Менингэм.

– Я никуда отсюда не уйду! – продолжала упираться Асмия.

На мостике создалась суета. Маршал стыдил Огоннёрова за то, что его люди крайне непослушные и не умеют подчиняться приказам. Министр, краснея от гнева, мямлил что-то, силясь призвать девушку к смирению. Солдаты уже вдвоём тянули девушку, но та вырывалась, кусала крепких парней за руки и громко кричала. К чему была устроена ею эта сцена, доктор Сандовал и сама не могла ответить. Она билась в истерике, потому что от страха утратить возможность найти любимую, девушка утратила своё здравомыслие. Асмия продолжала бороться, будто только это имело смысл – остаться на мостике во чтобы то не стало.

Шум на мостике стоял такой, что не сразу до слуха каждого донесся тонкий пульсирующий звоночек. Первым на него внимание обратил господин Менингэм, и пока люди были увлечены бессмысленной перебранкой, просмотрел сигнал эхолокаторов и изучил его специфику.

Теряя силы, доктор Сандовал вдруг услышала это мерное звучание, ласкавшее слух. Она стихла и замерла, прислушиваясь к сигналу. Смена её поведения привлекла внимание остальных, и вот уже все стояли на мостике, внимательно вслушиваясь в таинственные звуки.

– Что это? – спросила доктор Сандовал с замиранием сердца.

– Это, дорогие друзья, космический корабль! – ответил господин Менингэм.

Глава шестнадцатая, мы у них первые

Высокий тейид, сохраняя молчание, долгое время сидел за штурвалом, почти не шевелясь. Он медлил с отправкой, вероятно, мысленно переживая неудачи презентации. Лида не очень хорошо разбиралась в чертах и мимике туземцев звёздной системы Денеб, но такое поведение даже ей было знакомо.

Молчание, с которым публика встретила откровения Лиды, могло означать их непринятие иной цивилизации. Высокое существо взяло финальное слово и резюмировало всё своё выступление. Сидевшие в первом ряду существа стали задавать какие-то вопросы. Начались препирательства. Наблюдательной Лиде казалось, что высокий тейид теряет равновесие под шквалом недоверчивых вопросов. Его надежду окончательно разбило в дребезги существо с алыми бугорками. Оно поднялось с места и вынесло вердикт. Возражать более не имело смысла.

Высокое существо сделало знак своему помощнику, и тейид с фиолетовыми бугорками вывел чужаков из зала и проводил на борт транспортной капсулы.

Прошло по меньшей мере два часа, когда высокое существо взошло на борт. Спорили существа о рисках взаимоотношений с чужой расой, или выражали опасения по поводу низкого уровня развития пришельцев? Боялись, что иная раса повредит их дому и им самим или беспокоились, что своими технологиями нарушат естественный ход развития чужаков с планеты океанов? Чтобы не обсуждал учёный совет после удаления чужаков с кафедры, высокому тейиду пришлось смириться с мнением большинства. Упрямство и упорство могли стоить ему звания или даже грозили увольнением. Но тейид держал оборону и стоял на своём, пока аргументы большинства не пересилили его.

Лиде прекрасно была знакома эта внутренняя борьба, которая теперь бушевала в груди высокого существа. Она могла лишь посочувствовать ему, но даже не знала, как это выразить.

Ожил радиопередатчик. Космопорт города дал разрешение взлетать, и капсула взмыла в воздух. Она описала дугу вокруг городских башен и скрылась в густых синих облаках.

– Мы всё ещё не можем им доверять, – проронил Джаред.

Лида попросила друга пояснить.

– Следовало показать им человечество более воинственным, способным постоять за себя, – пояснил Финниган. – Мы не знаем, какие у них планы на наш счет. А вид агрессивного человека с новейшими видами оружия наперевес помог бы создать образ воина, способного отстоять любое нападение.

Лида поморщилась от этих слов Джареда.

– Как неприятно слышать подобное от здравомыслящего человека! Как ты можешь, пережив столько всего, познакомившись с тейидами ближе, мыслить таким примитивным образом?!

– А ты полагаешь, что нужно оставаться наивными и дружелюбными? Неужели ты не заметила, что абсолютное большинство существ в том зале не приняло нас?

Лида поглядела на тейидов, молча управлявших капсулой.

– Едва ли можно судить о всей расе по одному-двум представителям, – сказала она, – но мне кажется, что эти существа именно такие, какими они себя показали. Причём все. Они прекратили гражданские войны много тысячелетий назад и сконцентрировали все свои силы на науке и прогрессе. В сравнении с ними человечество это неразумный младшийбрат.

Финниган усмехнулся.

– Содружество даже в сравнении с Королевством кажется кучкой дикарей, так что мне понятен твой восторг перед их научными достижениями.

Лида поглядела на друга с укором.

– Это было грубо, – сказала она.

– Допускаю, что тебе могло так показаться. Но ты не общалась с человеком, мозг которого был встроен в квантовый суперкомпьютер. Этот мерзавец оскорбляет человека, подбирая изощрённые выражения и сохраняя дружелюбную улыбку на своём компьютерном лице. Таких технологий у вас ещё нет, насколько я могу судить.

– Вероятно, ты прав. И всё же твои слова прозвучали обидно. И это именно то, что я пыталась сказать. Мы, человечество, продолжаем считать себе подобных врагами, и по-прежнему пытаемся соревноваться друг с другом. А на самом деле необходимо объединить наши усилия, и строить лучшее будущее для всех. Но мы так далеки от понимания столь простой истины. Мы цепляемся за происхождение, цвет кожи, исторические победы, гендерную принадлежность и воюем друг с другом. Мы расчертили планету вымышленными границами, возвели стены между людьми, построили оружие и заставили людей сражаться друг с другом. Но так ли это верно?

– Но что заставляет тебя верить им? – изумился Финниган. – То, что они показали о себе, не означает истину. Это может быть очень ловкая манипуляция. Они заставят нас поверить, что их действия продиктованы мирными намерениями, но в итоге окажется, что им нужны наши планеты и наши ресурсы.

Лида шумно вздохнула и надолго замолчала. Доверие – это то, на что трудно решиться, когда уже был хоть раз обманут. И совершенно невозможно доверять другим, когда сам умеешь обманывать и манипулировать. Ты просто подозреваешь всех остальных в ложности их слов и намерений.

– Я человек науки, – вздохнула Лида. – Мне близко их стремление отыскать разум вне родной звёздной системы. Моим утопическим убеждениям льстит тот факт, что они сумели отказаться от оружия и войн, и я им верю.

Джаред пожал плечами. Фантазировать о дружбе чужих друг другу рас можно бесконечно. Финниган был впечатлен тем, как медленно и постепенно выстраивалось взаимопонимание между пленниками и группой ученых. Но так ли нужны подобные отношения человечеству?

– Я не стал бы доверять им полностью, – прошептал Джаред, наклонившись к Лиде. – Они явно не знают, что моя команда пребывала на одном из спутников планеты и занималась добычей руды. Вряд ли им понравится тот факт, что чужаки примчались их разорять.

– Именно из-за того, что ты утаиваешь это от них, ты не можешь доверять им, – усмехнулась Лида.

– По-твоему, – поразмыслив несколько секунд, спросил Джаред, – лучше сознаться? И как они воспримут подобное откровение?

– Ты говорил, что этот твой искусственный интеллект угнал звездолёт и, скорее всего, уже вернулся на нашу сторону. Как ты считаешь, будет ли владелец огромной корпорации довольствоваться тем немногим, что ему удалось добыть или соберёт флотилию и отправиться за новыми партиями руды?

Финниган замер, раскрыв рот. Как же он сам не догадался, что Менингэму будет мало того, что он уже украл?! Именно украл и не только у цивилизации существ, обитающих в облаках газового гиганта, но и у пятерых друзей, трудившихся над добычей каллистиния. Четверо из друзей поплатились жизнями, а Джаред, возможно, застрял в плену у аборигенов до конца своих дней.

– Значит, – протянул он задумчиво, – лучше им рассказать правду и предупредить о потенциальных разграблениях в будущем?!

Лида пожала плечами.

– Это твоя ответственность, – сказала она. – Представь ситуацию наоборот. Хотел бы ты знать? Но при этом подумай, не окажется ли твоё признание актом мести в отношении корпорации?

Капсула двигалась по дуге, постепенно преодолевая притяжение планеты. Перистые облака остались далеко внизу, и на борт капсулы проникла вечная ночь космоса.

Утомившись, Лида прикорнула на плече у друга, а Финниган, сжимая в волнении кулаки, пытался решить для себя, как ему следует поступить. Существа за штурвалом, казалось, тоже дремали. Всю дорогу они не обменялись друг с другом ни одним звуком.

В пустоте холодного космоса транспортная капсула встала на траекторию и неспешно неслась к луне с научно-исследовательской лабораторией, ставшей домом для пришельцев.

Тишина на мостике раскололась от громких звуков. Датчики системы управления ожили, издав тревожную композицию щелчков. Высокое существо встрепенулось и обернулось на коллегу. Существо с фиолетовыми бугорками быстрыми жестами касалось переключателей, ища причину тревоги.

Финниган заметил возню за штурвалом и разбудил Лиду.

– Что произошло? – спросила она.

– Не представляю. Но они кажутся мне напуганными.

Высокое существо связалось по рации с кем-то, и они долго и размеренно щёлкали, обсуждая взволновавший их входящий сигнал. Собеседник на другом конце линии отключился, и высокое существо, испытывая злость и безысходность, стукнуло конечностями по штурвалу. Помощник потрепал его по плечу и обратил внимание на экран радара, в котором мелькала какая-то точка. Существа долгое время молчали, а их конечности порхали над пультом управления, переключая кнопки и рычаги.

Лида устало вглядывалась во тьму за бортом капсулы. Безразличная и безмятежная, она всё также манила своими тайнами. Сколько ещё звёзд в галактике согревает своими лучами жизнь?

– Мы ведь у них первые, – прошептала Лида. – Прежде тейидам не доводилось контактировать с другими цивилизациями.

– Почему ты так решила?

– Мне так показалось. Потому что в их действиях нет какой-то слаженности. Все их шаги не прописаны холодным языком протоколов в какой-нибудь брошюрке. Для них это всё также в новинку. Возможно, поэтому презентация прошла не так хорошо. Эти существа, пожалуй, как и люди, не так легко принимают новости и перемены.

Существа замерли, словно в недоумении. Им удалось расшифровать сигнал, но то, что они увидели, изрядно напугало их. Тейид с фиолетовыми бугорками подошёл к Лиде и, приложив ладонь к груди, поклонился.

– Оно просит помощи?! – спросила Лида у Финнигана замирающим голосом.

Джаред поглядел на высокого тейида, оставшегося за штурвалом, и перевёл взгляд на существо, застывшее в мольбе.

– Похоже, что так, – кивнул он.

Лида поклонилась существу с фиолетовыми бугорками и последовала за ним, с трудом передвигая ногами. Сердце колотилось в груди, а перед глазами пульсировали темные пятна, но Лида никак не могла унять тревогу. Существо усадило девушку на своё место, обратило её внимание на небольшой экран, после чего коснулось какого-то рычага. На экране вспыхнуло несмелое блёклое изображение, которое, несмотря на слабый сигнал, повергло Лиду в ужас. Она подскочила с места и попятилась назад. Дышать было тяжело, легкие будто разрывало изнутри. Лида попыталась позвать на помощь, но слова застряли в гортани, и она потеряла сознание.

Джаред сорвался с места и подхватил бездыханное тело подруги. Он опустился вместе с Лидой на пол, уложив её голову себе на колени. Существо с фиолетовыми бугорками кинулось проверять уровень воздуха в баллоне. Увидев, что запас иссяк, существо схватилось за голову и поспешило в задний отсек капсулы. Шумно шлёпая по полу, и размахивая полами длинного платья, оно вернулось, притащив несколько запасных баллонов. Финниган помог существу заменить в Лидином костюме баллон с кислородом, и они принялись ждать.

Раскачиваясь в исступлении, Джаред шептал слова молитвы, уговаривая Лиду очнуться. Тейид с фиолетовыми бугорками похлопывал Финнигана по плечу и разглядывал бледные щёки пленницы.

Лида открыла глаза, сражаясь с головной болью. Обведя глазами пространство вокруг, Лида вспомнила, что видела перед обмороком. Она боялась, что воспоминание это является всего лишь проекцией мозга, отравленного углекислотой. Девушка торопливо попыталась подняться. Финниган помог ей и подвёл к креслу второго пилота. Существо с фиолетовыми бугорками повторно запустило исходящий вызов, и, спустя пару секунд мучительного ожидания, на матовом стекле нарисовались образы двух девушек.

Глава семнадцатая, открытая тайна

Под стройный гомон возмущения маршала и министра, Мисс Люка села в кресло пилота и коснулась на сенсорной панели пульсирующей кнопки. На мониторе пульта управления вспыхнуло окошко с сигнатурой двигателей приближающегося объекта.

– Это не «Лингана», – заметила девушка, изучив код.

Доктор Сандовал и Шамиль вырвались из рук охранников, потерявших бдительность, и прильнули к экрану компьютера рядом с мисс Люкой.

– Что, если это наш? – прошептала она, замирая от волнения и нетерпения.

Мисс Люка, задумчиво глядя в монитор, провела рукой по тугой косе.

– Строго говоря, – заключила девушка, – это судно не земного происхождения.

Министр Содружества и маршал Королевства, засуетившись, выстроились шеренгой за спиной мисс Люки и устремили напряженные взгляды на экран.

Огоннёров шумно и присвистывая втягивал воздух, ноздри его раздувались и от такой активной работы немного даже краснели. Нетерпение разжигало в министре любопытство, но вместе с тем он боялся выдать себя, свой секрет. Огоннёров постарался взять себя в руки, кашлянул в кулак и косо взглянул на маршала. В следующую секунду он уже мысленно укорял себя за свой опрометчивый поступок – оказалось, что всё это маршал время, будто охотник, следящий за жертвой, внимательно вглядывался в лицо Огоннёрова.

Этого короткого жеста со стороны министра Содружества хватило Роннингу, чтобы понять, что Огоннёров посвящен в его тайну. Маршал подавил в себе вспышку ярости. Как жаль, подумал он, что не отправить сейчас на Землю весточку: в Парламенте завелась крыса!

– Вероятно, дорогая мисс Люка, – усмехнулся маршал, напустив на лицо выражение отстранённой расслабленности, – вы неверно прочли сигнатуру. Это довольно специфический язык, – говорил Роннинг и голос его звучал с оскорбительной снисходительностью, – и столь изысканным натурам не редко случается запутаться в дебрях сложного сочетания символов. Позвольте я подменю вас и во всём разберусь.

Мисс Люка не сдвинулась с места, не стала защищаться, возражать или ещё как-то парировать. Вместо неё это сделал голос господина Менингэма. Его голографическое лицо, пульсирующее бледно-голубым сиянием над пультом управления, повернулось к Роннингу.

– Не утруждайте, маршал, свой отфильтрованный разум политической марионетки столь сложными понятиями, как сигнатура космического судна. За годы просиживания казённых штанов в своём уютном кабинетике при Парламенте вы вряд ли обзавелись ценными навыками пилотирования и способностью сходу определить принадлежность звездолёта по сигнатуре.

Маршал поджал губы и стиснул зубы, желваки на скулах его пульсировали – дерзкие и несколько обидные замечания Менингэма больно ударили Роннинга по его самолюбию. Он поджал губы и, приложив усилие, справился с эмоциями.

– В любом случае, – откашлявшись, отвечал Роннинг, с трудом подбирая слова и потому произнося их медленно, – необходимо выяснить принадлежность судна и установить с ними связь. И самое главное, – маршал окончательно совладал с собой и говорил уже более свободно, – что я должен вам всем сказать. Информация, которую мы получили или ещё получим в этом нашем маленьком путешествии, строго конфиденциальна и не подлежит какому бы то ни было распространению.

– Я не стану вам ничего гарантировать, – усмехнулось полупрозрачное лицо господина Менингэма. – Я не играю в ваши политические игры. К тому же я уже знаю больше, чем вы, Роннинг.

– И это и есть ваша роль, Менингэм, в наших, как вы выразились, играх, – с насмешливой улыбкой на лице сказал маршал. – Вы можете воображать себя лидером анархического движения общества полулюдей-полу компьютеров. Но так или иначе, вы участвуете в тонких взаимоотношениях между вр… соперничающими государствами, – Роннинг чуть было не сказал «враждующими», но быстро исправил себя. Впрочем, все его и так поняли.

– Однако, – вмешался министр, – отчасти я согласен с господином Роннингом. Информация, какая бы она ни была, должна быть засекречена.

– Благодарю за понимание, – небрежно кинул маршал, едва повернув голову.

– Но, впрочем, я должен всех предупредить, – продолжал Огоннёров, выражаясь в манере маршала, – что Содружество будет единоличным владельцем всех полученных в ходе экспедиции данных.

Роннинг удивился такой откровенной наглости. Он развернулся всем корпусом к министру и, не сдерживая возмущения, спросил:

– Это ещё по какой такой причине?

– Не нужно столь бурно реагировать, – отдуваясь, ответил Огоннёров спокойным голосом.

Министр едва подавил радость, забурлившую в его груди, чтобы та не пролилась самодовольной улыбкой по лицу.

Роннинг поглядел на стоявшего поодаль дипломата Чеха.

– Сделай что-нибудь! Не стой столбом! Кто должен решать подобные споры?

Карел Чех встрепенулся, сбросив на некоторое время оковы страха, вызванного словами мисс Люки о происхождении приближающегося корабля.

– Господин министр, поясните, – сказал Чех, – по какой причине вы считаете, что имеете право выдвигать подобные требования.

– Всё довольно просто, – улыбался Огоннёров. – Не забывайте, что именно мы, представители Содружества, настояли на том, чтобы оправиться на эту сторону. Ваша же сторона без устали настаивала на том, что пересечение пылевого облака опасно и всякими способами силилась не допустить этот полёт. Соответственно, первенство будет за нами.

– Но это так не работает! – воскликнул Роннинг. – Первенство не отдается лишь потому, что кто-то выкрикнул “я первый”.

– В данной ситуации всё обстоит именно так, – сказал министр. – Вы можете спорить об этом сколько будет угодно, но факт остаётся фактом. Сторона Содружества будет владеть всеми полученными данными.

Роннинг, сжимая кулаки, бросил отчаянный взгляд на дипломата. Господин Чех развёл руками. Всё верно, трудно вести аргументированные споры с инфантильными дикарями, мыслящими примитивными понятиями.

Доктор Сандовал, слушавшая до этого перепалку властолюбцев вполуха, подскочила с места и, уперев руки в бока, возмутилась.

– Вас послушать, господин Огоннёров, так вы рвали на груди рубашку, чтобы только отправиться на эту сторону. Но не вы ли задержали отправку звездолёта и сняли меня с борта? Почему, скажите мне, почему вы всё время лжёте? Вы солгали нам, когда готовили миссию «Циолковский-3» и отправили сотню человек на смерть. И теперь вы снова лжёте.

– Никого ни на какую смерть мы не отправляли, – Огоннёров отступил на пару шагов.

Он глядел поверх головы возмущённой девушки, а голос его звучал по чиновничьи сухо и отстраненно.

– К чему такие громкие слова и обвинения?! – продолжал министр. – Следствие разберётся в причинах, повлекших за собой потерю корабля, и, если виновные будут найдены, их накажут.

– О! Я даже знаю, кого сделают виноватыми! – воскликнула Асмия. – Всех, кто не вернулся. Мёртвые не могут ничего возразить на ваши обвинения, ведь так?!

Огоннёров устало вздохнул.

– Женская экспрессия никогда не приносила результатов. Я уже дал вам ответ, потому считаю дискуссию по этому вопросу закрытой.

Доктор Сандовал обессиленно махнула рукой на заядлого бюрократа и чиновника и рухнула обратно в кресло второго пилота.

Точка на экране эхолокатора медленно двигалась на встречу “Айоне”. Менингэм произвёл расчёты траекторий и объявил пассажирам своего звездолёта, что судно достигнет точки “Х” чуть больше, чем через три часа.

На некоторое время на мостике воцарилась тишина с отзвуками озадаченности.

Маршал провёл мозговой штурм с самим собой и решил ненавязчиво разговорить Огоннёрова, надеясь, что тот взболтнёт лишнего.

– Как думаете, господин Огоннёров, чей это может быть корабль? – спросил Роннинг.

Министр медлил с ответом. Он внимательно изучал кодировку на экране и следил за манипуляциями мисс Люки. Ни знаки сигнатуры, ни действия британки не были Огоннёрову понятны. Его смекалистый ум, в припадках искрометной лести в адрес начальства, мог на ходу выдумывать витиеватые и мудрёные предложения, несущие один лишь шум и никакого смысла по существу, а также умел строить планы по взятию карьерной и строго вертикальной лестницы, этот министерский ум, дослужившийся до высокого чина, оказался совершенно не пригодным и бесполезным в условиях, где необходимы прикладные и научные знания.

Огоннёров слушал вопрос Роннинга, старательно напуская на лицо маску глубокой задумчивости. Министр, немного переигрывая, скривил лицо, будто ему вовсе некогда, да и не охота вступать в диалог с любопытным маршалом.

– Откуда мне знать?! – ответил Огоннёров небрежно.

– У вас же наверняка есть какие-то соображения, – продолжал Роннинг. – Мне вот, думается, что это исследовательское судно Североамериканского Альянса. Их технологии, как ни печально это признавать, значительно превосходят наши.

– Альянс не настолько опережает нас в строительстве космических судов, – выпалил министр, возмущенный словами маршала. – К тому же, хотя и частично, но я знаком с языком Альянса, – обронил Огоннёров с нескрываемым высокомерием. – А теперь поглядите на этот код, половина символов в нём… – Огоннёров прикусил язык, поняв, что в приступе самолюбования, чуть не выболтал своей тайны.

Маршал, зорко следивший за реакциями в блестевшем от пота лице министра, плотоядно ухмыльнулся. Его маленькая уловка сработала, и он чувствовал, что почти загнал свою жертву в ловушку.

– Так а что с символами? – спросил Роннинг, прервав затянувшееся молчание.

– Я как раз об этом думаю. А впрочем, – Огоннёров, растянув сальное лицо в улыбке, певуче протянул, – мои познания в наречии Североамериканского Альянса довольно скудны и основываются на учебниках тридцатилетней давности. Могу предположить, что с тех пор эта продвинутая нация легко могла создать новый диалект или даже письменность.

Маршал стиснул кулаки, чтобы скрыть гнев и возмущение, вызванные такой неумелой ложью Огоннёрова. Несколько секунд Роннинг смотрел на министра, словно окаменев, и не находил слов. Добыча выскользнула у него из рук, и теперь предстояло искать иной способ вывести министра на чистую воду.

Один плюс из этой неумелой шпионской игры Роннингу всё же удалось извлечь. Сейчас он уже был окончательно убеждён в том, что министр осведомлен в секрете Королевства и отправился на другую сторону аномалии только лишь с одной целью – получить доказательства. Маршал с тяжестью на сердце подумал о том, что кто-то из его знакомых в Парламенте может оказаться тем самым предателем, что беспардонно сдаёт государственные тайны врагу. И всё же, сказал себе Йодель Роннинг, лишь дурак не разглядит возможности вывернуть ситуацию в свою пользу.

Министр Огоннёров некоторое время радовался, что прекратил попытки маршала Королевства вести пустые беседы. Правда, молчание его утомляло, и, несмотря на низкий уровень искусственной гравитации, он устал стоять. Огоннёров попросил прощения у маршала и разместился в откидном кресле, расположенном у дальней стены капитанского мостика.

Доктор Сандовал наклонилась к мисс Люке и шёпотом поинтересовалась, не видно ли следов их потерянной команды. Девушка обернулась к Асмие и некоторое время загадочно молчала, после чего покачала головой.

– Как вы можете надеяться, спустя столько времени? – искренне недоумевая, спросила мисс Люка.

Асмия пожала плечами. Последние месяцы она жила одной надеждой, но силы её уже были на исходе. Девушка была готова сдаться, бросить поиски, лечь на полу капитанского мостика “Айоны” и умереть. Шамиль увидел отчаяние на лице подруги и приобнял её, чтобы хоть как-то поддержать.

Компьютер Менингэма увлеченно изучал сигнатуру неизвестного судна, исследовал каждый символ, подбирая всевозможные значения, чтобы расшифровать код шедшего навстречу корабля. Болтовню между высокопоставленными гостями Менингэм прямо не слушал. Но вёл запись – видео, аудио и сенсорную, чтобы фиксировать мельчайшие изменения мимики человека, температуры его тела, уровня адреналина, количества испарений с поверхности кожи, – и наблюдал за происходящим на мостике в фоновом режиме.

Вывод, к которому Менингэм пришёл в итоге изучения записи, создал в квантовом компьютере колебательные возмущения, которые можно сравнить с сильным удивлением. В его электронном сознании в один миг сложилось понимание того, что эта парочка искренне ненавидящих друг друга людей пытается провести друг друга, запутывая в своей лжи. Их ложь, тем не менее, Менингэм раскусил на раз-два.

– Позвольте, господа, – голографическая голова засияла с высокой интенсивностью, – пока мы все ждём разрешения этой достаточно неоднозначной ситуации, я бы хотел прояснить одно обстоятельство.

– У вас случился приступ словоохотливости, Менингэм? – посмеялся Роннинг.

– Приятно слышать, маршал, что вы можете шутить. А впрочем, скоро вам будет не до этого. Поведайте лучше нам о причинах, по которым вы так отчаянно стремились не пускать нашу скромную экспедицию на эту сторону.

Маршал Роннинг нарочито шумно вздохнул, сделал жест рукой и с напускным безразличием в голосе ответил:

– Какое это может иметь значение теперь, когда мы все уже здесь.

Вздохнув ещё раз и сохраняя в лице спокойную отрешенность, Роннинг принялся прогуливаться из стороны в сторону вдоль пульта управления, чтобы выпустить хотя бы часть напряжения в мышцах через ноги.

– В итоге, вы получили то, что хотели, Менингэм, – улыбнулся Роннинг.

– Возможно. Но я склонен полагать, что в этом я не одинок, – глаза голограммы, сжавшись в узкие щёлки, смотрели сквозь маршала.

Роннинг не прекращал своей размеренной прогулки. Ему в голову вдруг пришла сладостная мысль, которая безмерно порадовала его. Чтобы не происходило дальше, какие бы тайны не открылись, сохраняется высокая вероятность того, что никто из пассажиров звездолёта не вернётся в Солнечную систему.

Проговорив это мысленно, маршал ощутил, как тревога, державшая его ледяной рукой за внутренности, отступила. Он не стал ничего отвечать Менингэму и уселся в свободное кресло рядом с мисс Лукой.

Компьютер господина Менингэма проанализировал поведение маршала Королевства, которое тот неумело скрывал, и перешёл в решительное вербальное наступление.

– Думаю, этот полёт принесёт нам немало открытий, – улыбалось голографическое лицо. – И уже принёс! Например, мне доставило огромное удовольствие наблюдать за вашим общением, господа маршал Роннинг и министр Огоннёров. Такая яркая вражда, которую, вы, впрочем, тщетно пытаетесь скрывать за пассивно-агрессивными околичными оборотами и вынужденной любезностью. Ни слова правды, ни слова, сказанного прямо! Ваши беседы следует конспектировать и заносить в учебники по дипломатии. Разумеется, они будут отнесены в раздел “как не надо делать”. Так молодому поколению будет легче избегать тупиков, в которые вы заводите каждый своё государство.

Роннинг прыснул.

– Конечно, я не против послушать лекцию по ведению диалога в исполнении досточтимого господина Менингэма, но не думаете ли вы, что всему свое время и место!?

Лицо над пультом выросло в размерах и, устрашающе возвышаясь над маршалом, взирало на него свысока.

– Простите, что моя подводка к основной теме утомила вас, Роннинг. С другой стороны, вы что, куда-то торопитесь? Или, быть может, у вас есть более важные дела?

Роннинг закатил глаза от переполнявших его возмущения и презрения к компьютерному человеку, но промолчал.

– Итак, начну по порядку. Для начала я хотел бы уточнить у господина министра о назначении его таинственного устройства, которое он пронёс на борт моего звездолёта.

– Не понимаю, о чём вы говорите, – спокойно ответил министр, при этом вынул платок из рукава униформы и принялся его крутить в руках.

Лицо Менингэма осклабилось, а металлический голос стал звучать тихо и вкрадчиво и показался присутствующим на мостике весьма угрожающим.

– Я должен кое-что вам пояснить. Для того, чтобы мне лучше контактировать с живыми людьми, в моём компьютере установлены датчики, которые каждую секунду измеряют температуру тела человека, находящегося со мной в комнате, частоту биения его сердца, уровень влажности, который заметно изменяется, когда человек взволнован и возбужден. Не стану утомлять вас перечислением всех показателей, которые каждую секунду фиксирует мой компьютер. Люди, посвятившие себя служению эфемерному понятию родины и бюрократии, не поймут устройства современной техники. Но именно благодаря этим, таинственным для вас, приблудам электроники, я понимаю, когда мне лгут.

Министр молчал, поглядывая на прозрачное лицо из-под нависших век, и протирал вспотевшее лицо.

– Вас, господин Огоннёров, выдают надпочечники, которые последние пару минут выбрасывают повышенное количество адреналина в кровь. Это повышает ваше артериальное давление, отчего вы краснеете, потеете и чувствуете себя напряженно. Давайте, я задам вам более точный вопрос, чтобы у вас не было возможности увильнуть. Эта модная радиостанция, которую вы пронесли на корабль. Сколько времени ей требуется, чтобы отправить сообщение на Землю? Двадцать, тридцать минут?

– От двадцати до двадцати пяти минут, – шумно отдуваясь, сдавленным голосом ответил Огоннёров.

– Что было в их последнем сообщении, перед тем как мы погрузились в аномалию? Устроить саботаж? Разбить звездолёт в случае, если вам не удастся перехватить управление под единоличную ответственность?

– Вы говорите страшные вещи! – вздохнул министр, усилием воли сдерживая потоотделение. Конечно же, тщетно.

– Отнюдь, – осклабилась голова. – Вы живёте в реальности, в которой убийство человека является решением любой проблемы. В этом смысле представители Королевства кажутся мне чуть более гуманными. Для них смерть оппонента это самая крайняя мера. Попробуем ещё раз? Если мы обнаружим… – лицо на секунду задумалось, – что угодно, чем бы это не было, вы убьёте нас всех вместе с собой?

– Я не имею понятия… – начал было Огоннёров, но был прерван.

– Не стоит, министр! Вы взрослый человек, а так упрямо настаиваете, что вы ничего не знаете. Если бы это было правдой, вряд ли бы вы оказались здесь. Конечно, я допускаю, что вы не владеет полным объемом информации. Но это скорее вопрос распределения информации среди подчиненных и управления человеческими ресурсами. Так что же? – спросила голова и уставилась на министра.

В повисшем молчании слышалось, как Огоннёров шумно и тяжело дышит. Его лёгкие с хрустом и гулом втягивали воздух и со свистом выдыхали его. Он откашлялся и ответил спокойным и ровным тоном:

– Такого распоряжения не поступало.

Несколько капель пота скатились со лба министра, пробежались по щекам и упали на грудь.

– Вы просто должны добиться первенства для Содружества в вопрос, о котором вы даже боитесь говорить вслух?

Министр коротко кивнул головой.

– Отлично! – голова господина Менингэма расплылась в довольной улыбке. – Сделан первый шаг к правде. Значит теперь мы можем пообщаться как цивилизованные представители человеческой расы в этой неизведанной части Вселенной. Продолжим! – радостно возвестила голограмма. – Теперь о тайне, которую вы оба так неумело прячете. Да-да! – вещал металлический голос, звучавший несколько возбужденно. – Это-то и смешно! Вы прячете друг от друга одну и ту же тайну.

Маршал закинул ногу на ногу и сложил руки на груди.

– Пока ещё вы ничего не сказали, Менингэм, помните, что вы находитесь в моём подчинении, а значит в подчинении Её Величества. И в принятии решений вы должны в первую очередь руководствоваться интересами Королевства.

– Да-да-да… – лицо недовольно поморщилось и продолжило свой монолог. – Вы помните тот фурор, который произвело судно военно-космических сил Королевства по возвращении из аномалии? “Вильгельм”. Это был первый корабль с экипажем, который вернулся! Более того, бравые ребята привезли с собой важные знания, а может быть, даже и образцы. В парламенте этот вопрос быстро засекретили. И за общей радостной шумихой по поводу выжившего экипажа на это даже никто не обратил внимания. В тайну посвятили избранных, в числе которых, разумеется, были и вы, дорогой маршал. И вот вы, любезный друг, недоумеваете, кто же из вашего окружения сумел продаться Содружеству, раз министр Огоннёров, с коим вы имеете радость разделить это неожиданное для обоих и увлекательное путешествие, обладает той же тайной, что и вы.

Роннинг стиснул зубы. Он ощущал себя раскрытой книгой, что для человека, владеющего множеством государственных тайн, было очень неприятно.

Менингэм продолжал свою бравурную речь, скалясь прозрачным лицом голограммы.

– Вас с министром Огоннёровым объединяет общая тяга к интригам и тайнам. Привычка двух государств соперничать привела вас сюда, где вы, скорее всего, оба боитесь до чёртиков своего текущего положения. И нет никакого смысла защищаться и отпираться. – Вы вместе с министром, обманывая друг друга и меня, отправились на эту сторону аномалии только лишь для того, чтобы подтвердить наличие иной цивилизации и, возможно, вступить с ними в контакт.

На мостике воцарилось молчание. Мужчины испуганно переглядывались, испугавшись услышанного словосочетания, будто в этих словах скрывалась какая-то угроза. Тишину прервал звонок, издаваемый приборной панелью.

Мисс Люка, кашлянув, озвучила:

– Господа, это входящий видео вызов.

Глава восемнадцатая, этого просто не может быть

Прозрачная поверхность экрана потемнела. Изображение на нём проступало несмело, оно переливалось линиями и точками, которые структурировались в грубо очерченные силуэты. Образы проявлялись постепенно, с каждой секундой приобретая привычные очертания. Сигнал постепенно усиливался, детализируя изображение.

Лида с нетерпением наблюдала за тем, как темные пятна начинали походить на людей. Это было похоже на то, как лазерный луч точечно прорезает узоры на фанере, которые складываются в портрет.

Вскоре изображение зафиксировалось, и на экране сформировались легко узнаваемые черты девушек, смотревших на Лиду с горящими любопытством и нетерпением. Одна из фигур ожила и помахала рукой.

Почти не дыша, с некоторой долей сомнения, за которое Лида потом стыдила себя, она разглядывала лицо, показавшееся знакомым. Кроткий и пронзающий взгляд любимых глаз даже в монохромной ряби цеплял Лиду за душу. Она ещё противилась, не верила тому, что видела, но в груди уже пылала, буйствовала радость, переливаясь всеми оттенками счастья.

Любимые вдумчивые глаза смотрели с недоверием и настороженностью, и Лида, затаив дыхание, ждала, когда они, вспыхнув огнём, признают её. Сердце тяжело бухало в груди, Лида рассмеялась, не в силах сдерживать эмоции, перекрывавшие рассудок. Она протянула руку, чтобы прикрыть ею свою широкую улыбку, но ладонь упёрлась в защитное стекло шлема. И в этот же миг Лида с ужасом осознала, что если на том конце видят картинку в таком же рябом качестве, то её в этом бесформенном и неуклюжем скафандре никто не узнает. За кого они её смогут принять? Как она выглядит?

Лида собралась с мыслями, набрала воздуха в грудь и громко произнесла дрогнувшим голосом на родном языке:

– Здравствуй!

Настроенная и стабильная связь четко воспроизвела приветствие, чем изрядно напугала мисс Люку и доктора Сандовал.

Пассажиры, находившиеся на мостике “Айоны”, замолчали. Они подскочили со своих мест, собрались гурьбой возле пульта управления и затихли, прислушиваясь.

– Что это значит? – спросила мисс Люка, поочередно глядя на Асмию и голограмму Менингэма.

– Это слишком неожиданно, – протянул господин Менингэм, скривив недовольное выражение на своём голографическом лице. – Настолько неожиданно, что просто не может быть правдой.

Министр Огоннёров поглядел на маршала, после чего, расплывшись в победной улыбке, хлопнул Роннинга по плечу.

– Наши есть во всех уголках Вселенной! – рассмеялся он. – Мы первые!

Маршал вытянулся по струнке, сдерживая свою ярость.

– Да погодите вы! Надо же разобраться! Менингэм, – обратился он к голограмме. – Может, у вас есть программа, которая может любую космическую речь переводить на доступные для людей языки?

– Это было бы замечательно! Но для этого нужно составить словарь этой вашей «любой космической речи». Но это было сказано на языке Содружества, – голограмма замерцала и погасла.

Доктор Сандовал, теряя терпение и силы, обернулась к Шамилю. Тот был бледен, в немигающих, застывших глазах его блестели слёзы.

– Хоть ты, – взмолилась Асмия, – ну хоть ты слышал это? Ты видишь? Видишь? – срываясь на звенящий шепот, спросила она.

Программист опустил ресницы, и солёная капля устремилась по щеке. Шамиль смахнул её тыльной стороной ладони и кашлянул. Любопытство его требовало дать разъяснение тому, что видели глаза. Но душа, вопреки всем логическим доводам наполнялась неудержимой радостью.

Картинка на мониторе, написанная будто песком или металлической стружкой, была как две капли воды похожа на его подругу. Но если чего-то не понимаешь, или не знаешь, можно ли этому верить, спрашивал себя Шамиль.

Изображение двигалось, и движения эти были ровные, без скачков или зависаний. Черно-белая рябь чётко прорисовывала образы двух человек в защитных скафандрах, один из которых махал рукой. Но было ли это действительностью?

Шамиль склонился над клавиатурой компьютера и углубился в параметры программы видеосвязи, пытаясь с помощью настроек улучшить сигнал. Ведь всякий сигнал состоит из волн, сказал себе программист, а значит эти волны можно расшифровать на входе в приемник до преобразования их в видеосигнал.

Доктор Сандовал вцепилась другу в колено. Отчасти так она пыталась проявить благодарность за то, что Шамиль пытается помочь, отчасти, чтобы не упасть, потому что от волнения у Асмии кружилась голова.

– Они могут на слышать? – спросила мисс Люка сосредоточенный профиль программиста.

Мужчина не отвечал. Над пультом управления снова вспыхнула голограмма господина Менингэма.

– Молодой человек, – обратилась голова к Шамилю. – Не стоит копаться в том, что вам не под силу. Я уже проанализировал сигнал и должен заметить, впервые сталкиваюсь с такой технологией. Кажется, будто радиоволны сжаты и агрегированы в сигнал, который наш приёмник воспроизводит как…

– Видеосигнал, – закончил за Менингэма Шамиль. – Это странно. Даже поразительно! – программист с сияющим лицом разглядывал расшифрованную структуру входящего сигнала на мониторе.

– Верно, – голограмма недовольно хмурилась.

– А что такого особенного в этом сигнале? – спросил маршал Роннинг.

Голограмма замерцала, скривившись в беззвучном смехе.

– Из очевидного? – усмехался Менингэм. – Ну, давайте предположим, что человеку попросту не требуется преобразовывать звук в визуальный образ. У него есть отдельные органы для восприятия звука и изображения.

Маршал посмотрел на монитор, где пульсировало пугавшее его мелкозернистое изображение.

– То есть, иными словами, Менингэм, вы хотите сказать, что это… что то, что мы видим… это… эмм…

Слова застыли в горле у Роннинга, и он замолчал. Ему не хватало смелости произнести то, о чём он думал, о чём и так знал.

– Не стоит, маршал, впадать в панику, – усмехнулся господин Менингэм. – Мы смотрим с вами на человека.

– Хм-м… – не скрывая разочарования, протянул Роннинг, но от комментария воздержался.

Менингэм в свою очередь продолжал.

– Я проанализировал собранные данные, и могу сказать, что человек мне не известен. Я пытаюсь усилить сигнал и перенастроить расшифрованные волны. Может, это поможет нам разглядеть, кто скрывается на том конце линии связи.

– Позвольте уточнить, – вмешался министр, покосившись на голограмму. – Откуда мы знаем, что это прямая трансляция сигнала? Не могло ли так произойти, что приёмник, просто-напросто, уловил дрейфующий сигнал. Может, это было много лет назад?! Вы сочтёте меня неграмотным чиновником, – Огоннёров бросил многозначительный взгляд на маршала и голограмму Менингэма, – однако я задаю свой вопрос, основываясь на том факте, что человек, – если это именно человек, – разговаривает на моём родном языке. Согласитесь, это довольно странно.

– Нет, – расплывшись в снисходительной улыбке, отвечал Менингэм. – Я всё проверил. Это открытый канал связи. Мы принимаем сигнал от них в реальном времени. И они также принимают сигнал от нас. Кроме того, министр, как утверждала очаровательная доктор Сандовал, и что подтверждалось лично вами, вы отправились с нами, чтобы найти своих потерянных соотечественников. Так что, вполне разумно будет допустить, что это кто-то из них. Не понимаю, почему вас это удивляет. И да, мисс Люка, отвечая на ваш вопрос. Они нас могут слышать, но я временно приглушил микрофон.

Лида внимательно наблюдала за немым кино, разворачивающимся на экране. Люди там выглядели встревоженными. Они будто застыли перед камерой, по очереди беззвучно раскрывая рты. Чётко очерченные лица смешно искажались эмоциями, но в глазах их читались смятение и ужас. Кем же она для них была и что именно они видели?

Финниган, присоединившись к Лиде, тоже какое-то время следил за силуэтами.

– Откуда приходит этот сигнал? – спросил он вдруг.

Лида словно очнулась от приступа забвения и иррациональных молитв. Она обернулась к высокому существу, по-прежнему сидевшему в своем кресле первого пилота, и ткнула пальцем в экран.

– Откуда? – спросила она. – Откуда?

Тейид выглядело взволнованным и озадаченным, потому что, сколько бы Лида не повторила свой вопрос, он её не понимал.

– Что это? – выкрикнула Лида, снедаемая нетерпением и раздражением. – Этот сигнал? Откуда он?

– Они тебя не понимают, – тихо произнёс Финниган и стиснул подругу за плечи. – Ты только больше заводишься и, кажется, пугаешь их.

Лида зажмурилась и несколько раз глубоко подышала. Она открыла глаза и с удивлением поняла, что тейид всё это время смотрел на неё. Задумчиво ли, напугано ли, встревожено? Искусственные глаза у существа помогали ему лучше видеть окружающий мир, но не помогали собеседнику понимать его. Лида прижала ладонь к груди и как обычно поклонилась.

– Пожалуйста, – прошептала она и молитвенно сложила руки.

– Ему нужен контекст, – шепнул Финниган.

Он показал пальцем на пульт управления, затем на экран с входящим видеосигналом.

Высокое существо несколько мгновений искало связь между одним и вторым. Оно отвернулось от беспокойных пленников и некоторое время щёлкало кнопками и переключателями на пульте управления.

– Он не понимает, – в отчаянии вздохнула Лида. – Не понимает!

– Не спеши с выводами, – прошептал Джаред и крепко сжал Лиду в объятии.

Через минуту вспыхнуло табло эхолокатора со белой точкой посередине. Высокий тейид указал рукой на себя, затем длинной фалангой в эту точку. Лида понятливо закивала головой.

– Это мы, – шепнула она Джареду.

Высокий тейид изменил масштаб изображения, и в углу появилась ещё одна точка, которая пульсировала и едва заметно приближалась к центру. Существо постучало по ней фалангой и указало на экран с озадаченными черно-белыми лицами.

– Вот и ответ, – сказал Финниган. – Они совсем рядом.

Лида обмякла в кресле. Эмоциональное и нервное потрясение, с которым ей ещё не приходилось сталкиваться, высосала из неё все силы. Лида ощущала себя опустошенной, и всё, что ей удавалось, это смотреть на образ возлюбленной, переливающийся на экране вспышками видеосигнала.

– Какова вероятность, что это правда? – спросила Лида, оглянувшись на Финнигана.

Джаред не мог найти слов, чтобы поддержать Лиду, потому что только и мог думать о том, что это несправедливо. Они с Лидой оказались в одинаковых условиях. Брошенные, одинокие, в глубинах неизведанного космоса, но только Лиде, кажется, повезло вновь встретиться с любимым человеком, а друзья Финнигана погибли, и уже никогда им не свидеться. Не справедливо!

Скатиться в отчаяние от этих мыслей уязвлённого эго Финнигану не позволял вопрос, серьёзно беспокоивший его. Почему он видит на экране безэмоциональное пухлощёкое лицо мисс Люки?

Джаред не сразу узнал девушку, черты её расплывались на экране, навевая едва ощутимые воспоминания о прошлой жизни. Сознание Финнигана никак не могло соотнести видимый черно-белый образ с обстоятельствами, в которых он мог видеться с загадочной молчуньей. Джаред почти сдался и решил, что эти попытки тщетны, когда его вдруг пронзило словно молнией. Мисс Люка, неуклюжая любительница расхаживать босиком, высокомерная ассистентка ещё более высокомерного хозяина. В прямом эфире с загадочным кораблём была именно она. Значит ли это, что Менингэм на “Лингане” побывал дома и вернулся на эту сторону?!

Финнигана окатило жгучим гневом. Он до боли в зубах сжал челюсти и отвернулся.

Лида смотрела на экран эхолокатора. Чужие непонятные символы бегали по строчкам сверху вниз и снизу вверх. Возможно, приборы фиксировали сигнатуру двигателя корабля, двигавшегося навстречу. Но Лиде не прочесть чудаковатые литеры.

– Асмия! – с угасающей надеждой в голосе, позвала Лида и придвинулась к экрану. – Здравствуй!

Доктор Сандовал завороженно глядела на монитор. Знакомый голос звучал обезоруживающе, манил и дразнил, но девушка насильно противилась обжигающе-сладостной мысли, что её поиски увенчались успехом. Асмия боялась поверить, пока не будет подтверждено наверняка, что она в самом деле нашла свою любимую.

Тем временем компьютер Менингэма усиливал многослойные радиоволны, концентрируя их в пучок, который проходя через преобразователь приёмника, превращался в изображение, удобное для восприятия человеческого глаза. Черно-серый силуэт начал приобретать мелкие черты, глубину и объём. Карандашным рисунком на мониторе проступало женское лицо, упрямые тонкие губы и большие встревоженные глаза, затянутые бликующим забралом защитного шлема.

Асмия протянула руку и попыталась дотянуться до знакомого, родного образа.

– Я нашла… – прошептала девушка, едва сохраняя рассудок.

– Немыслимо, – выдохнул Шамиль, рассеяно глазея на монитор. – Этого просто не может быть!

– Лида! – позвала доктор Сандовал, но та не услышала подругу. – Господин Менингэм! – взмолилась Асмия. – Прошу, включите микрофоны. Я должна поговорить с ней. Должна!

– Значит, вот она – истинная цель вашего возвращения на эту сторону, доктор Сандовал? – спросил Менингэм, его голографическая голова вопросительно взирала сверху вниз. – А как же спасательный шаттл с пассажирами «Циолковского-3»?

– Нашли её, отыщем иих! – ответила Асмия небрежно.

Менингэм выдержал паузы, во время которой его голограмма, сощурившись, будто сканировала девушку. Черты трёхмерного лица вдруг расслабились, приняли выражение равнодушия, и голограмма погасла.

– Микрофон включён, доктор Сандовал, – равнодушно кинул Менингэм.

– Лида! – позвала Асмия. – Лида! Не молчи! Это ты! Я знаю, что это ты!

Сдерживая слёзы и стараясь сохранить твёрдость в голосе, Лида коротко ответила:

– Это я.

– Лида! Я так боялась! – Асмия придвинулась к монитору, стараясь не пропустить ни одного короткого движения в лице возлюбленной. – Я была уверена, что смогу тебя найти. На другое я просто не рассчитывала! Лида! Прошу, не молчи!

– Я здесь, – дрогнувшим голосом ответила Лида. – Я просто наслаждаюсь твоим ласковым голосом. Я так по тебе тосковала!

– Этого просто не может быть, – задумчиво повторил Шамиль, всё ещё отказываясь верить.

Глава девятнадцатая, слепцы

В нём боролись здравый смысл и иррациональная безмерная радость от встречи с человеком, который помог ему, – и многим другим, – спастись. Шамиль считал себя человеком науки, потому прислушался к голосу разума, призывавшего не терять самообладание и мыслить логически.

– Этого просто не может быть, – повторил он и поглядел на министра и маршала, которые пребывали в некоторой растерянности.

Министр Огоннёров откашлялся и сделал шаг к программисту.

– Что вы хотите этим сказать, молодой человек?

– Не намекаете ли вы на то, – так же приблизился к Шамилю маршал Роннинг, – что поиски, в которые вы так отчаянно рвались, не могли увенчаться успехом?

Шамиль многозначительно поглядел на мужчин и пригласил их отойти в сторону.

– Мне кажется это подозрительным, потому что девушка, с которой разговаривает доктор Сандовал, не могла выжить в течение такого длительного времени. Хотя мне трудно рассуждать о количестве прошедшего времени.

– Любопытно узнать, почему вы на этом настаиваете? – заинтересовался Роннинг.

Программист рассказал историю гибели «Циолковского-3», уточнив несколько деталей, который ранее никто не озвучивал.

– Чтобы шаттлы отстыковались, ей пришлось остаться на мостике и вручную запустить протокол. Глупость местных инженеров стоила Лиде жизни. Но даже, если бы она не умерла сразу от взрыва, то в открытом космосе смерть настигла бы её в течении часа-двух. Но с тех пор прошла пара месяцев, так что я не верю, что это она.

– Это любопытно, – задумчиво протянул маршал, косясь на монитор. – Нейросети могут имитировать внешний вид, голос, речь. Возможно, это какая-то уловка тех… – Роннинг помялся секунду, подыскивая слова. – Это уловка тех, кого мы ожидали здесь увидеть.

Огоннёров согласно закивал головой.

– Кто бы, или что бы, это ни было, совершенно очевидно, что это не человек, и уж тем более не та девушку, которую искала доктор Сандовал. Диалог следует прервать!

– Придержите свой пыл, министр! – запротестовала голографическая голова. – Я вам заявляю точно, что это человек.

– Простите, господин Менингэм, – министр с неудовольствием поглядел в прозрачное лицо, – но вы не можете выдать подобного заключения бездоказательно. Для того, чтобы определить вид живого существа, как минимум следует видеть его. А у нас есть только гравюра импрессиониста, по которой лишь прослеживается некое сходство с человеческим образом. Без проведения экспертизы и изучения ДНК невозможно заявлять, что с нами общается живой человек.

– Вам, министр, конечно, нужно всё это, – усмехнулся министр. – Вы бы ещё попросили адрес регистрации и номер социального страхования, чтобы выдвинуть утверждение, что перед вами находиться человек.

– Простите, Менингэм, но он прав, – выступил маршал на защиту своего оппонента. – Никто из нас не может в полной мере утверждать, что с нами ведёт беседу человек.

– Кем же, в таком случае, вам представляется этот собеседник? – спросила голова.

– Объяснений можно найти много, – с многозначительным выражением на лице протянул маршал и принялся задумчиво прохаживаться вдоль пульта управления.

Голографическая голова рассмеялась, пустив из ненастоящих глаз искусственную слезу.

– Прошу, маршал, назовите хоть пару-тройку причин. Мне любопытно, к какому выводу вы могли прийти в процессе ваших специфических рассуждений.

– Пожалуйста, – развернулся Роннинг к голограмме. – Может же так статься, что это искусственный интеллект. Нейросеть, опять же, на подобие вашей, Менингэм, устраивает для нас фокусы и миражи. Некий неизвестный нам вид, – продолжал маршал, пустившись в рассуждения, – при помощи своих технологий просканировал нас, определил человека с наиболее нестабильным эмоциональным полем и создал проекцию. Причём, заметьте, они не показали нам человека в привычном для нас виде. Потому что тогда мы сразу раскусили бы подмену. Вместо это они транслируют рисунок, увидев который взволнованный разум доктора Сандовал путём самообмана достраивает образ, тем самым подменяя реальное желаемым.

Роннинг застыл на месте с поднятым кверху пальцем.

– Целью такого поведения этого чуждого нам вида может являться одно – захватить нас и нашу цивилизацию!

Голограмма громогласно расхохоталась, обнажая белоснежные идеальные зубы и зияющую пустотой глотку.

– Это могло бы быть правдой, если бы мы были с вами в кино, – выдавил Менингэм сквозь смех, – а у меня не было бы расшифровки сигнала. Молодой человек, – обратился он к Шамилю, – вы видели этот сигнал, на что он был похож?

Шамиль пожал плечами.

– Я бы сказал, что это трансляция сложным образом укомплектованных радиоволн. Это будто наложение… – Шамиль с трудом подбирал слова, чтобы объяснить то, что он понимал, но не мог облечь в простую словесную форму. – Будто кто-то или что-то видит мир, но не в виде спектра отражённого света, а в форме радиоволн. Но мне удалось распознать лишь несколько из них. Сжатые волны были сплетены таким способом, чтобы мы получили изображение. Но как это возможно, я не понимаю, – Шамиль замолчал, осенённый внезапной мыслью. – Я почти убеждён, – улыбаясь, продолжил программист, – что, если бы Лида была здесь, она разобралась бы во всём.

– Как это мило, – хохотнула голограмма, сохранив безразличие в своём искусственном лице. – Но вы, юноша, говорите верно – усмехнулась голова. – А теперь представьте, что помимо этих основных волн, которые мы так легко сумели распознать, есть ещё множество скрытых. К примеру, одна из волн несёт в себе инфракрасное излучение. Распознав этот сигнал и подвергнув его анализу, мне удалось получить общую картину помещения за нашим таинственным собеседником, а также получить достоверную информацию о том, что собеседник этот имеет температуру тридцать шесть целых и шесть десятых градуса по цельсию. Кажется, только человеческие организмы обладают такой температурой. Но даже не это важно, – продолжал Менингэм. – Инфракрасные волны, полученные вместе с основным сигналом, не были побочным явлением. Как оказалось, они нужны, чтобы дополнить исходящие радио и ультразвуковые волны.

– Ультразвуковые… – выдохнул Шамиль. Вот какое слово он так упорно искал и не находил. – Это означает, что тот, кто транслирует нам сигнал, является слепым, разумеется, в привычном для нас понимании.

– Верно, юноша! – голограмма растянулась в довольной улыбке. – Они слепцы в том смысле, что у них нет органа, который бы имел чувствительность к свету со всем его широким спектром и разнообразием длин волн. Однако только подумайте о том, какие волны ещё доступны этому виду?! Возможно, гравитационные? Или, быть может, они могут ощущать и воспринимать радиационное излучение, тёмную материю, интерференцию волн чёрных дыр? Вот что занимательно, не так ли?

Шамиль тяжело вздохнул.

– Я программист. Что я могу в этом понимать?! Но вам бы понравилось общаться с ней, – Шамиль указал пальцем на монитор, воспроизводящий образ лейтенанта Лиды Хорошевой. – Возможно, она даст вам ответы… Если, разумеется, это именно она.

– Давайте это узнаем, – продолжил Менингэм. – После дешифровки сигналов, я усилил инфракрасное излучение и наложил его на воспроизводимый визуальный образ, и вот, что получилось.

Карандашная гравюра на мониторе приобрела текстуру и детализацию. Участки затемнения рассеялись, и лицо, спрятанное за защитным стеклом, приобрело окончательную ясность. Теперь изображение походило на черно-белое кино.

– Определённо, с нами общается человек, – заключил Менингэм. – Верно я говорю?

Мужчины в недоумении уставились на монитор, ища доводы в защиту своей теории, которая рушилась на глазах.

– Где ты находишься? – спросила Асмия полушепотом, громко разнёсшимся в тишине. – Ты в безопасности? Тебе ничего не угрожает?

– Я в порядке, – отмахнулась Лида. – Почему вы не вернулись домой? Что-то случилось с шаттлами?

– Один мы потеряли. Когда корабль взорвался, шаттл отнесло волной в сторону, Сержант Курник, я полагаю, не справился с управлением. Наверно повредился передатчик, потому что мы не смогли с ними связаться. Мы вернулись к нашему Солнцу. Но я не могла… Я не хотела тебя оставлять одну. И нашла… – доктор Сандовал замялась, скосив взгляд на висевшую в воздухе голову. – Я нашла корабль, который собирался отправляться сюда, и они меня взяли с собой. Остальные остались дома. Многие раненые не перенесли долгого пути. Выжило двенадцать человек.

– Двенадцать… – эхом повторила Лида, растерянно оглянувшись на Финнигана и повторила для него на языке королевства.

– Двенадцать из ста – это лучше, чем ноль из ста, – ответил Джаред. – Кроме того, кажется, что вместе с тобой общий счет выживших увеличивается.

– Кто это с тобой? – Спросила Асмия, также перейдя на британский язык.

Финниган улыбнулся, помахал рукой и представился.

– Рад познакомится! – сказал он. – Слышал много хорошего о вас.

Асмия застенчиво улыбнулась, а повернувшись к мисс Люке, шепнула:

– Я не знаю, кто это.

– Зато я знаю, – спокойно ответила та.

Тем временем, в стороне от трогательного общения вновь обретших друг друга возлюбленных, бурлила беседа, в которой никто не был готов уступать оппоненту.

– Я считаю, следует немедленно прервать связь, пока у нас не будет убедительных доказательств, что общение безопасно, – начал по второму кругу министр Огоннёров. – Господин Менингэм, вы обладаете этой властью. Прекратите это неуместное щебетание!

– Мне оно не мешает, министр, – ответило голографическое лицо. – А пока линия открыта, я могу продолжать изучать этот удивительный сигнал. Только подумайте! Незрячие существа придумали, как создать изображение, чтобы передать нам сигнал.

– Существа – встрепенулся маршал. – Вы знаете, с кем установлен сигнал?

– О, да, маршал, знаю, – улыбалась голограмма. – Мы общаемся с человеком, находящемся на борту корабля, принадлежащем неизвестной нам цивилизации, которая в силу своего эволюционного развития не имеет органов зрения. Но их органы осязания, я могу предположить, значительно превосходит человеческие, и это-то и интересно, господа!

Роннинг схватился за голову.

– Менингэм, вы понимаете, что вы говорите? – зашипел он, закипая от ярости. – Попытайтесь найти в своей железной коробке хоть каплю уважения к родине, чтобы сохранить получаемую вами информацию в тайне!

– Какое право вы имеете так говорить, маршал? – изумился Огоннёров. Он покраснел от негодования. – Мы с вами находимся в равных условиях, и мне не нравится, что вы продолжаете попытки скрыть информацию от меня.

– Ваше присутствие, министр, на борту британского звездолёта, не ставит нас с вами в равные условия. И хотя момент неподходящий, всё же ответьте мне, откуда вам стало известно о свойстве аномалии и о внеземной цивилизации, которая обитает на этой стороне!?

– Какое это может иметь отношение к делу? – возмущенно закричал Огоннёров.

– Самое, что ни на есть прямое! Вы не вернётесь домой до тех пор, пока не будет раскрыта вся ваша сеть шпионов.

Огоннёров набрал в лёгкие побольше воздуха, чтобы бессмысленным словесным излиянием запутать и отвлечь маршала от его вопроса. Но министр не успел ничего сказать, потому что в разговор вмешался звенящий голос Менингэма.

– Вы снова принялись за свои распри! – возмутилась голограмма. – Человечество даже в эпоху покорения космоса тяготеет к мелочным склокам.

– Как можно называть защиту государственного суверенитета и высших интересов Королевства мелочной склокой? – изумился Роннинг. – Менингэм, вы не перестаёте меня удивлять! Не стоило мне допускать вас к полёту. Как же я ошибся в вас и в вашей способности расставлять приоритеты!

– Что вы можете разрешить или не разрешить мне, Роннинг? – грубые черты голограммы изогнулись гримасой пренебрежения к своим собеседникам. – Мы находимся почти в трёх тысячах световых лет от Земли. Здесь нет власти вашего заскорузлого и морально устаревшего политического строя, который вы зовёте Королевством! Мы здесь сами по себе, а поскольку полномасштабную власть на судне имею только я, то вы, вместе с вашим соперником из Содружества, будете подчиняться мне и моим решениям. Министр очень верно подметил, что вы с ним находитесь в равных условиях. В условиях абсолютно бесправного пассажира!

– Знаете, Менингэм, тоталитаризм тоже не может быть решением! – возмутился маршал. – Мой коллега из Содружества отчасти прав, – Роннинг специально выделил голосом слово «коллега», чтобы таким образом опротестовать замечание компьютерного человека. – Следует прекратить фривольное общение с незнакомцами и подготовиться как следует, разработать стратегию. Нам нужно быть абсолютно уверенными в том, что надвигающееся судно не несёт нам угрозы.

В компьютере Менингэма произошли специфические колебания, которые человек определил бы как возмущение. Лицо повернулось к Роннингу и обдало его колким, высокомерным взглядом.

– Вы очень непостоянны, маршал, – произнёс Менингэм. – Как флюгер. Полагаю, сказываются годы политических интриг, которые вы разводите в Парламенте. Бросьте это притворство. Министр противен вам, так ведите эту игру до конца! К чему перебегать на его сторону в надежде, что он займет вашу позицию перед лицом общей угрозы, коей, я полагаю, вы в данную минуту считаете меня!? – Менингэм коротко рассмеялся. – Ох, – картинно вздохнула голограмма, – меня так утомляет ваша ксенофобия! Эта ваша хроническая боязнь того, что вам не известно, и категорическое неприятие иной точки зрения – или иной формы жизни, – мешает вам по достоинству оценить тот факт, что мы стоим на пороге контакта с внеземной цивилизацией.

– Романтизм неуместен в подобных делах, Менингэм, – ответил Роннинг, проглатывая оскорбления. – Подумайте лучше о последствиях вашего радушия. Много столетий человек задавался этим вопросом, есть ли ещё кто-то кроме нас? Я согласен, возможно, сейчас мы стоим перед ответом. Но также мы стоим и перед неизвестностью. Кто они и какие? Подружимся ли мы или станем врагами? И что им нужно от нас?

Маршал хотел сказать ещё очень много, поскольку уже завёлся и не мог себя остановить, но его перебила мисс Люка. Она позвала Менингэма и попросила его обратить внимание на любопытное открывшееся обстоятельство.

Голограмма погасла на несколько секунд, после чего изображение Менингэма встроилось в исходящий видеосигнал, так что Лида и Джаред в капсуле увидели на экране светящуюся голову компьютерного человека.

– Молодой человек! – обратилось лицо к Джареду. – Позвольте, но что вы там делаете?

Лицо, которое существует только в мире цифр, невозможно было спутать ни с каким другим. Финниган ощутил, как кровь закипает в груди и разносит по всему телу праведный, как ему казалось, гнев. Его глаза увлажнились горькими слезами, а на лице проступил пот крупными каплями. Джаред, что было сил, сжал кулаки, чтобы не закричать, и попытался спокойно произнести:

– Неужели ты удивлён? Великий разум не ожидал подобного исхода?

– Отчасти, поскольку не могу найти логических обоснований для вашего присутствия там. Команда тоже с вами? Вы потеряли звездолёт? Что стряслось?

Финниган опешил, услышав столь неожиданные вопросы.

– Как смеешь ты так беззаботно спрашивать меня о команде? Ты, мразь! – воскликнул Джаред, чувствуя, как горячие слезы бегут по щекам.

Он хотел сказать ещё много всего, но слова застряли в горле и начали его душить. Финниган весь дрожал. Ему казалось, что он вновь переживает эти долгие часы потерь, и вся та боль, которую он прятал в глубине своей души, обрушилась на него новой волной.

– Я допускаю, молодой человек, что вы чем-то крайне сильно расстроены, – спокойно отвечал Менингэм. – Но не позволю вам использовать слова подобного характера. Потрудитесь объясниться!

Глава двадцатая, мужчины не должны бояться

Министр Огоннёров вернулся в страховочное кресло у дальней стены комнаты и оттуда, шумно сопя и отдуваясь, прислушивался к скучной беседе Менингэма с другим судном. Он обдумывал стратегию для достижения своей цели в условиях, которые так стремительно меняются.

Полковник Морозов сохранял молчание, стоя у двери вместе с охранниками. Он был напряжен, внимательно наблюдал за происходящим и всякий раз, как Огоннёров перемещался на мостике, одними только глазами следил за ним. Морозов ощущал себя хищником, ловко сливающимся с местностью. Казалось, никто на мостике его не замечает.

Однако, с того момента, как была озвучена тайна существования иной цивилизации, у Морозова словно земля ушла из-под ног. Он держался, сохраняя видимое спокойствие. Но на втором плане его сознания велась активная борьба со страхом. Конечно, министру было известно, что где-то в космосе, – Морозов не очень хорошо ориентировался в звёздах, как и во всём прочем, чего не касалась воинская служба, потому он не понимал, где находится звездолёт, и что такое “Денеб” – существуют иные расы. Вероятно, рассуждал Морозов, именно ради этих данных они с Огоннёровым и оказались здесь, где бы это “здесь” не находилось. Но принять эту новую данность полковнику не удавалось, и его рассудок предательски ностальгировал о былом.

Горячо обожаемая Родина осталась где-то далеко, скрываясь в материи вечной ночи. Мысль о том, что Морозов сгинет, никогда больше не увидев бескрайних полей Содружества, уверенно разместилась в голове полковника с той самой минуты, как только силуэт человека на экране монитора заговорил на его родном языке. Логичных или хотя бы удовлетворяющих его непонимание объяснений полковник не находил, а потому он убедил себя, что невидимый разум создал иллюзию или коллективную галлюцинацию, чтобы заманить путников и поглотить их без остатка.

Морозов рисовал в своём воображении сцены пыток, поскольку был убеждён, что неизвестные существа, разделавшись с кораблём и его пассажирами, захотят отправиться разорять Землю и прочие планеты Солнечной системы. Но чтобы узнать, откуда прибыл звездолёт, и где находятся плодородные земли, дикие аборигены обязательно станут издеваться над членами экипажа. И вот тут-то Морозов и проявит свои мужественность, стойкость и выдержку, и, невзирая на ужасы, уготованные ему судьбой, ни в коем случае не проговориться. История о его подвиге канет в лету, а Родина никогда не узнает своего героя, но умирая, Морозов будет с наслаждением думать, что сумел защитить детей, резвящихся на бескрайних зеленеющих лугах. Ах, как сладка участь героя, как лестно манила она сознание уставшего полковника.

В это самое время дипломат Карел Чех отстранённо слушал взаимные обвинения обеих сторон. Оглушенный новостью о том, что “Айона” отправилась на другую сторону ради контакта с инопланетянами, дипломат старался избегать мыслей на эту тему. Карел Чех принял решение сохранять профессионализм до конца, и какая бы участь его не ждала, он примет её достойно.

Он не утратил надежду наладить отношения между делегатами враждующих империи и Королевства и положить начало мирному и цивилизованному диалогу между двумя так сильно отличающимися странами. И в минуты опустившейся на мостик тишины, исключая тихую беседу девушек с неизвестным кораблём, его разум озарила мысль, которую Чех поспешил претворить в жизнь.

– Возможно, – проронил дипломат в тишине, – это та ситуация, в которой вам удастся прийти к взаимопониманию.

Роннинг, обдумывая что-то болезненно трудное, прохаживался кругами, сомкнув руки за спиной. Он замер и поглядел на дипломата.

– Мы на пороге смерти, Карел, – усмехнулся маршал, – а вы всё надеетесь выслужиться перед парламентом.

– Не стоит выражаться так радикально, – сказал министр. – Ещё ничего не известно. Судно в порядке, и мы в любой момент можем повернуть обратно и улететь.

– Вы это очень хорошо подметили, господин министр! – воскликнул Карел. – Давайте представим, что мы уже находимся на пути домой. Какой вывод вы можете сделать, подводя черту под всеми событиями и всеми словами, которые сегодня произошли и, соответственно, были сказаны?

– Не думаете, что рановато делать выводы? – спросил маршал.

– Может, вы уже определитесь, Роннинг? – усмехнулся дипломат. – Только что вы нас хоронили, но вдруг заявляете, что ещё слишком рано для выводов. Вечно вы противоречите собственным словам!

– Когда это такое было? – возмутился маршал, повысив голос.

– Хотя бы в тот момент, – не задумываясь, выпалил дипломат, расплываясь в добродушной улыбке, – когда вы строго запретили отправляться судну на другую сторону аномалии, но затем отправились в путь вместе со всеми.

– Полёт был неизбежен, и я полетел со всеми, чтобы обеспечить безопасность, – маршал сложил руки на груди, чтобы собеседник не увидел, как он сжимает кулаки от злости.

– Допустим, – улыбался Чех. – А как вы объясните двойственность собственных суждений в отношении министра Огоннёрова?! То вы его подозреваете во лжи и шпионаже, то любезничаете с ним, как с лучшим другом… – дипломат поглядел в раскрасневшееся лицо министра. – Без обид, дорогой друг. Мои слова направлены исключительно в адрес маршала Роннинга, и не несут в себе цели унизить вас или оскорбить.

Огоннёров растянул губы в учтивой улыбке и кивнул головой в знак того, что принимает слова дипломата и ничуть не сердиться на них.

Маршал выдержал паузу, в течение которой долгим взглядом сверлил непроницаемое лицо дипломата.

– Я даже не собираюсь отвечать вам, Карел, поскольку в вашем вопросе нет ни капли смысла. А если вашей целью являлось уколоть меня, то вам этого не удалось.

– Вот и чудно! – хлопнул в ладоши дипломат. – Тогда я вернусь к своему изначальному предложению. Нам стоит потратить время с пользой, обсудить все препятствия, стоящие на пути плодотворного сотрудничества, и положить начало прекрасной дружбе!

– Однако, дипломат от Королевства прав, – вмешался министр. – Это время мы действительно можем использовать с лучшим результатом, нежели сыпать взаимными обвинениями. Давайте ещё раз обсудим те обстоятельства, свидетелями которых нам посчастливилось стать и, что наиболее важно, как и каким образом мы будем обнародовать информацию подобного рода, когда вернёмся домой. Я считаю, следует определить лидера!

– Полагаю, – с натянутой вежливостью в голосе отвечал Роннинг, – вы станете утверждать, что лидерство в принятии решений по данному вопросу должно оставаться за Содружеством?!

Министр поморщился, пухлое лицо его испещрили лоснящиеся мимические складки.

– Отчего же? Я как раз хотел предложить образовать коалицию. Некий конгломерат, в который войдут в равных количествах представители от обоих государств. Эта своего рода независимая комиссия сможет непредвзято решать о дальнейшей судьбе нашего с вами открытия.

– Как это замечательно сказано! – обрадовался дипломат. – Здраво и легко реализуемо. Несколько посвященных в вопрос представителей, которые будут принимать важные решения. Ваше встречное предложение, маршал?

Роннинг удивился, что столь изящная и трезвая идея зародился не у него в голове, но у его оппонента. Маршал одёрнул себя и стал искать подвох в словах министра.

– И как будет происходить отбор в эту вашу независимую комиссию? – спросил он, ища возможности зацепиться за детали, чтобы признать идею несостоятельной, а её автора уличить во лжи.

– Ну вот вы и предложите, маршал! – ответил Чех.

– Идея не моя, потому подробности её исполнения продумывать тоже не мне, – отмахнулся Роннинг и, ощутив себя увереннее, принялся прохаживаться горделивой походкой из стороны в сторону. – Меня больше интересует, станет ли министр Огоннёров просить послабления для себя в обмен на своё предложение?

– А в чём я должен просить послабления, маршал?

– Ну как же? – остановившись, Роннинг развёл руки в стороны и с насмешкой поглядел на министра. – Вы будто уже забыли?! Или надеетесь, что мы забудем о вашем проступке, раз уж вы выдали столь замечательную идею!?

– Если вы хотите в чём-то обвинить министра, – произнёс дипломат, – говорите прямо, потому что недомолвки, намёки и догадки нужны нам в последнюю очередь.

– Маршал хочет сказать, – Огоннёров взялся сам пояснять слова Роннинга, – что его обвинения в шпионаже в адрес меня лично и моего государства всё ещё не сняты, и он хочет получить честный ответ на свой вопрос.

– Так, – кивнул дипломат учтиво, – и что же вы скажете?

– Источник мне неизвестен. И я считаю, что это не так уж и важно. Я готов согласиться с заявлением маршала, касательно того, что у меня была конкретная цель, когда я намеренно отправился на эту сторону вместе со всеми. Считаю, этого достаточно.

– Давайте будем открыты, господин министр, до конца, и будем называть вещи своими именами. Вы утверждаете, что знали о… – маршал замялся на секунду. – О другой цивилизации. Вам было известно о них?

Айхан Огоннёров коротко кивнул головой.

– Отвечайте вслух, чтобы потом у вас не было возможности отрицать свой ответ! – Роннинг зло прикрикнул на министра.

Огоннёров зорким взглядом из-под нависающих век обвёл взглядом залитые любопытством лица.

– На самом деле, нет, – соврал Огоннёров, сдерживая улыбку, отчего губы его несколько дрожали. – Мне не была известна ваша тайна, господин Роннинг, которую вы так тщательно старались скрыть. Я лишь знал о том, что на этой стороне было обнаружено «нечто», чем нельзя было позволить вам завладеть единолично.

Маршал замер, раскрыв рот. Он был в шаге от своей цели, но скользкий и вёрткий министр Содружества снова выкрутился. Роннинг с силой стиснул челюсти, будто превозмогая нестерпимую зубную боль, крутанулся на месте и снова принялся бродить из стороны в сторону. Нервы его были на пределе. Неоднозначная ситуация давила сама по себе, а тут ещё неуловимый министр – известно наверняка, что шпионы Содружества проникли в святыню Королевства, в руководящий состав Парламента, но без признания этого прохвоста доказать что-либо невозможно. На каждый прямой вопрос проклятый проходимец увиливает от ответа. «А, может, – устало спрашивал себя маршал, – бросить это?»

Роннинг оглянулся на министра, тот в очередной раз утирал платком своё сальное раскрасневшееся лицо. Защитный костюм Огоннёрова, вероятно, был ему тесен, очень плохо отводил излишки тепла и именно поэтому министр всё время потел. Хотя, задумался маршал, люди потеют от волнения, стресса. Он был на волоске от провала, но ему удалось увернуться – вот и пот ручьем. В глазах маршала вспыхнул плотоядный огонёк, а его размышления повели его по тропе поиска стопроцентной стратегии.

Тем временем дипломат Карел Чех продолжал направлять беседу.

– Давайте подробней обсудим идею независимой комиссии, – сказал он. – Сколько, по-вашему, господин министр, в неё должно входить человек?

– Не более двенадцати, но не менее шести, – не задумываясь, отвечал Огоннёров. – Возраст и пол не имеют значения. Но членами подобной комиссии должны быть учёные, медики или антропологи и обязательно военные. Наука наукой, а безопасность превыше всего!

– Это разумно, – согласился дипломат.

Карел Чех испытывая гордость за себя и свои дипломатические таланты, и готов был привести двух заклятых врагов к перемирию.

– И в самом деле разумно, – согласился Роннинг из дальнего угла мостика. – Но вот в чём дело. Сдается мне, – маршал медленно приближался, – что господин министр окончательно заврался. Ваше предложение, если оно конечно ваше, звучит слишком продумано и заученно. Будто вы заранее готовились.

Министр на секунду утратил своё хрупкое спокойствие, залившись багряным румянцем, он задышал часто и поверхностно. Огоннёров перевёл взгляд на радушное и доброжелательное лицо дипломата и расплылся в улыбке.

– Вовсе нет, – ответил министр и вынул платок.

Маршал подошёл к нему и, наклонившись к его лицу, схватил за руку, державшую влажный скомканный платок.

– Попытайтесь ответить так, чтобы ваши зрачки не дрогнули, а со лба не капал пот. Министр, предложение о комиссии и об её составе было подготовлено ещё на Земле?

Огоннёров, почти не дыша, глядел на маршала, усилием воли пытаясь подавить волнение. Кожа лица покрылась мириадами сверкающих капелек пота.

– Вы потеете, потому то вам жарко? – спросил вдруг Роннинг, не отпуская руки министра.

– Да, – с натянутой улыбкой отвечал тот.

– У вас неудобный костюм? Он будто не даёт вам свободно дышать?

– Да, есть такое, – отвечал министр в некотором замешательстве, голос его звучал сдавленно.

– Вы не проголодались, господин министр? Мы столько времени тут проговорили… я бы уже поужинал. А вы?

– Пожалуй, да, я бы перекусил чего-нибудь, – напрягшись всем тучным телом, просипел Огоннёров.

– Так вы мне всё время лжёте, министр? – спросил маршал, с силой сжимая предплечье министра.

– Да, – сходу ответил Огоннёров всё тем же задушенным голосом, словно незримая рука сжимает ему глотку. Но в следующую секунду исправился. – Да как вы смеете?! – воскликнул он хриплым, надорванным тенором.

Однако, было уже поздно. Роннинг, отпустив министра, круто развернулся и снова взялся шагать по кругу, но уже с чувством глубокого удовлетворения. Дело оставалось за малым.

– Не так я себе представлял, – пересохшим горлом прошелестел Огоннёров, обращаясь к дипломату, – попытку прийти к соглашению.

Сам он в этот момент вдруг подумал о том, как странно ведёт себя человеческий организм – истекает влагой каждой клеткой кожи, при этом во рту сушит, что и двух слов не сказать. Какая нелепица!

Отвлёкшись таким образом, министр Огоннёров взял себя в руки, спрятал мокрый платок в рукав защитного костюма и поднялся с места.

– Дорогой господин Чех, вы, я это вижу, приятный в общении человек. Но ваш компаньон всю дорогу ищет, в чём меня упрекнуть. Я не намерен более служить ему ради его собственной потехи. Посему я отправлюсь в свою каюту. Прошу вызвать меня, когда судно, – кого бы оно ни несло на борту, – пришвартуется к нашему кораблю.

Грузной поступью Огоннёров направился к выходу.

– Если вы сейчас покинете мостик, господин министр, – бросил маршал тому в спину. – Это будет означать лишь одно!

– И что же? – не оборачиваясь, спросил министр.

– Вы проиграли. И, возможно, из своей каюты вы выйдете только в наручниках и только тогда, когда мы прибудем на Землю.

Огоннёров обернулся и поглядел маршалу в глаза.

– Значит, если я останусь, вы снимите ваши нелепые обвинения в шпионаже?

– Нет, но у вас будет шанс защитить себя от тюрьмы, рассказав всю правду.

На короткое время повисла тишина, в которой разносился шорох раздувающихся ноздрей от тяжёлого и напряженного дыхания министра Огоннёрова.

– Маршал, – полушепотом обратился к нему дипломат. – Вы знаете, что в Содружестве делают с предателями? Если этот человек вам что-либо сейчас скажет, его расстреляют. А возможно и всю его семью. Думаете, истина, которую вы добиваетесь всё это время, стоит человеческой жизни?

Роннинг усмехнулся, глядя в глаза дипломата.

– Этот человек подписал себе смертный приговор в тот самый момент, когда заступил на пост министра военной космонавтики.

Ощущая себя оскорблённым, Огоннёров подошёл к маршалу и заглянул тому в глаза снизу вверх.

– Я начинаю думать, что у вас ко мне личная неприязнь, маршал Роннинг. Пусть так, меня это не беспокоит. Однако вы ищите повод навесить на меня обвинения, чтобы выслужиться перед своим начальством. Не нужно! Это вас ни к чему не приведёт, а лишь усложнит процесс переговоров между двумя государствами по вопросу более важному, чем вы или я.

– А вы не считаете, что это справедливо и в отношении вас? – усмехнулся маршал, всё ещё ощущая себя победителем. – Не думаете, что будь вы честны и откровенны, процесс переговоров и принятия дальнейших решений пошёл бы гораздо проще?!

Министр ничего не ответил, но маршалу удалось уловить на дне бледно-карих глаз Огоннёрова крупицу сомнения, толику раздумья. Тогда он решил дожать своего оппонента.

– Ваше откровение, министр, упростит ситуации, а главное поможет вам избежать обвинений в шпионаже и Королевской тюрьмы. Пусть вы не боитесь нашего суда. Но я могу гарантировать вам вашу безопасность от преследований спецслужбами Содружества. Мы сможем уберечь вас и вашу семью.

Огоннёров широко улыбнулся. Ему нравилось водить Роннинга вокруг пальца, подпускать поближе, приманивая возможностью быть пойманным, и тут же срываться с крючка. Он чувствовал в этом свою власть, и это безусловно нравилось ему.

– Всё, что мы здесь говорим, господин Роннинг, можно отнести как ко мне, так и к вам. Это игра, как вы верно подметили. И я буду вести её до конца, до победы.

Министр натянул вежливую улыбку на свой уставший рот, и величественно проследовал к неудобному креслу в защитном костюме, пропитанном его потом.

Карел Чех приглушённо ахнул. Очередная его попытка примирить оппонентов провалилась в бездну.

Йодель Роннинг снова оказался у не пробивной стены с шишкой на лбу, которым он неустанно пытался пробить ложь Огоннёрова. Маршал Королевства, только что победно возвышавшийся над загнанным в угол министром Содружества, теперь силился не показать посторонним свои растерянность и чувство досады из-за ускользнувший из его рук жертвы.

Находясь так далеко от родной Солнечной системы и человечества с его сложившейся историей и сводом произвольных правил, которым так приятно следовать, не обременяя себя лишними вопросами и рассуждениям о правильном и неправильном, маршал Роннинг чувствовал себя на краю пропасти. Новый мир, в котором, возможно, проблемы будут гораздо глобальнее, чем попытка уличить другое государство в шпионаже; мир, в котором нужно будет искать место не только человеку, но и другим, ещё неизвестным, существам; этот мир со всей своей неожиданной откровенностью пугал маршала.

Человечество страшиться неизвестности, и лишь единицы находят в себе силы и храбрость, чтобы изучать всё то новое, что готовит для на них Вселенная. Роннинг ощущал себя не готовым к таким потрясениям. Узнать от третьих лиц о возможном открытии иной цивилизации было чем-то отвлечённым и настолько не конкретным, что маршал воспринял доверенную ему тайну, как очередной абстрактный приказ от своего правительства. Но оказаться лицом к лицу с той реальностью, которая угрожала сейчас человечеству всеми мыслимыми и немыслимыми гипотетическими опасностями, было для маршала в его зрелых годах сравнимо с ударом.

Потому, чтобы не сорваться в пропасть безумия, лишившись рассудка, он цеплялся за привычные для него мысли, цели и задачи. Находясь на одном корабле со своим врагом, – а именно так Роннинг воспринимал Содружество в целом и каждого отдельного его члена в частности, – он искал способ доказать, что Огоннёров, и весь правительственный аппарат, виновны в нарушении безопасности Королевства.

Над пультом вспыхнула голограмма Менингэма.

– Взгляните на этих чиновников, – разнёсся металлический голос. – У них перед носом разворачиваются события, о которых человечество мечтало столетиями. А их волнуют лишь их собственные политические интриги!

Глава двадцать первая, друзья

Сигнал радиопередачи усилился, рельефный рисунок чёрно-белых крупиц стал чище, приобрёл чёткие линии и формы. С экрана на Лиду и Джареда смотрело сгенерированное нейросетью лицо немолодого господина Менингэма. Черты его показались Лиде изящными, чувственными, с ноткой высокомерия. Глаза Менингэма выглядели глубоко озадаченными и несколько удивлёнными.

Справа от него на экране показались лица девушек, мисс Люки и доктора Сандовал, которые слушали рассказ Джареда и искренне сопереживали его горю.

– Ты говорил, что он всего лишь компьютер? – шепотом спросила Лида.

– О да, – прошипел сквозь сжатые зубы Джаред. – Тебе достаточно объяснений? – спросил он, обращаясь уже к Менингэму.

Лицо ожило, скинув с себя задумчивость.

– Эксперимент по копированию сознания оказался провальным, – заключил Менингэм. – Видите ли, молодой человек, когда я отправлял с вами своего двойника, я рассчитывал, что, когда вы вернётесь, я загружу себе его знания и буду обладать его опытом, не покидая Земли. Этот вариант казался мне безопасным и разумным. Но технологии интеллектуального квантового компьютера ещё новы для человечества и не все подводные камни изучены.

– Сейчас ты примешься сыпать хитросплетёнными объяснениями, чтобы отвлечь моё внимание от того факта, что ты безжалостный манипулятор и убийца?

Менингэм постарался придать лицу выражение скорби.

– Прошу мне поверить, мистер Финниган, но ничего из того, что с вами произошло, не было спланировано мной. Вы знаете, дорогие друзья, что есть интеллект? – спросил Менингэм и тут же начал отвечать на собственный вопрос. – Сознание чистого разума в своём естестве является самым безжалостным в мире. Человечность – это комплекс эмоциональных реакций. Боль, гнев, сострадание, любовь… Без них наш разум становиться бездушной машиной, способной ставить цели и достигать их любым путём. Я полагаю, что именно это и произошло с моей копией. Я сумел передать ему свои знания, стремления и идеи, свой характер и целеустремлённость, но эмоции… Их он оказался лишён.

Финниган увлечённо слушал добродушное лицо на экране, как в ту первую встречу в Лондоне. Джаред противился словам Менингэма, но не мог не допустить, что голограмма на «Лингане» выглядела искусственной и бездушной в сравнении с рисунком Менингэма на экране, таким живым и человечным. В сердце Джареда по-прежнему зияла пустота, выжженная скорбью, гнев кипятил кровь в жилах, и ему ещё хотелось отомстить, отыграться, уничтожить Менингэма ради памяти потерянных друзей. Но сейчас Финниган ясно сознавал, что в этом нет никакого смысла.

– Так что случилось с «Линганой»? – спросил Менингэм. – Он бросил вас и явно намеревался вернуться на Землю. Где же он?

Финниган пожал плечами. Он был уверен, что звездолёт вернулся.

– А сколько прошло времени с этих событий? – спросило пульсирующее на экране лицо. – Хотя бы примерно?

Джаред оглянулся на Лиду. Как отмерять время без секундной стрелки? Как посчитать дни без восходов и закатов Солнца?

– Я думаю, – проронила Лида, – Здесь оно течет несколько иначе, нежели мы привыкли считать. Хотя я не могу найти тому подтверждений, но мне кажется, что мы провели в исследовательском центре наших спасителей около месяца в земном исчислении. Может, два.

– Месяц? – сорвалось с губ доктора Сандовал. – Но так не может быть?! Мы виделись с тобой почти уже четыре месяца назад.

– На самом деле разница может быть, – задумчиво протянул Менингэм. – Я запущу у себя программу для расчёта вероятностей искажения времени. Но расскажите, мистер Финниган, что он вам сказал? Он как-то объяснил свой поступок?

– Он? – усмехнулся Джаред. – Второй Менингэм? – Финниган пожал плечами. – Думаю, он принял нас за мусор, расходный материал, сопутствующий ущерб. К чему делиться добычей, если можно всех убить и завладеть стопроцентной долей?!

– Мне очень жаль, – Менингэм жалостливо изогнул брови. – И это не просто слова. Когда я отправлял с вами свою копию, я возлагал надежду на то, что он, будучи высокоинтеллектуальным попутчиком, поможет вам выжить. Но всё вышло иначе. И всё же, что случилось с судном?

– Мы отправились за ним, я уже говорил. Один из моих людей был талантливым программистом. К слову сказать, ваша копия регулярно с ним соревновалась во всех этих цифровых штучках… Конечно, «Стрекозе» не хватало мощности, чтобы угнаться за таким сверхскоростным кораблём, каким была «Лингана». Мы пытались взломать мэйнфрейм и перехватить управление звездолётом. Расстояние было слишком огромным… – Финниган замолчал.

Перед его взором снова разворачивались эти ускользающие из-под контроля события. Он видел, как наяву, сосредоточенный профиль Антарес, пытавшейся не думать о гибели супруга, её суровый взгляд на панель приборов и ловкие пальцы, порхавшие над сенсорной панелью управления. Спокойная снаружи, внутри она рычала и бросалась, словно львица, загнанная охотниками в клетку.

Лида заметила это замешательство в друге, взяла его за руку и крепко сжала в своих ладошках, закованных в защитные перчатки.

– У нас осталась флэшка с программой-взломщиком от нашего программиста. Мы пытались взломать защиту «Линганы». Если бы у нас вышло, то мы смогли бы перехватить управление звездолётом. Но ничего не получилось, – Джаред вздохнул, на его щеке подсыхала слеза. – Теперь же я думаю, что хоть как-то нам удалось сбить “Лингану” с курса.

– “Лингану” обнаружить не удалось, ни здесь, ни в Солнечной системе. Скорее всего, вирус повредил защиту второго Менингэма, – задумчиво подытожил Менингэм. – Мистер Финниган, вы помните луну, на которой обнаружили месторождение руды?

Финниган кивнул утвердительно.

– Отлично! Никому не говорите. Храните эту информацию, пока мы все не окажемся в безопасности.

– А вы не в безопасности? – удивилась Лида.

– Лейтенант Хорошева, безопасность – понятие ситуативное. И в данный момент для людей безопасность – это планета Земля. Что же касается «Линганы», то если вирус сумел пробиться через защиту другого Менингэма, он мог очистить всю память сервера. Скорее всего, звездолёт сбился с пути и пролетел мимо аномалии. Возможно, «Лингана» продолжает бороздить просторы космоса, неся в себе искусственную жизнь. Мы этого никогда не узнаем. Дорогой мистер Финниган, – голос Менингэма сделался торжественно-трагичным, – от меня лично и от имени всей моей компании примите соболезнования в связи с утратой ваших друзей. Мы позаботимся об их семьях, и их имена никогда не будут забыты. Мисс Люка, внесите это в список важных дел. Ну, а теперь, ответьте, дорогие друзья,на мой вопрос. Где, во имя Плутона, вы находитесь?

Лида оглянулась на высокое существо, которое всё это время увлеченно слушало беседу, не понимая ровным счетом ничего, что не отнимало важности происходящих событий. Лида приложила ладонь к груди, склонила голову и произнесла:

– Друзья. Они, – девушка указала на экран. – Мы, – указала пальцем на себя и Джареда. – Друзья, – и Лида сложила ладони в подобие кольца. – Друзья, – повторила она.

Высокое существо, зорко следя за знаками своей пленницы, искало логическую связь в абстрактных символах.

– Они тебя не поймут, – вздохнул Джаред.

– Кто не поймёт? – спросил Менингэм. – Кто у вас там?

– Менингэм, вы не поверите, – усмехнулся Финниган. – Ждите.

Лида была не готова сдаться. Её короткий опыт общения с чужими существами говорил ей, что они легко идут на контакт, и, так или иначе, понимают то, что она им говорит. Значит, нужно пытаться дальше. Столь интеллектуальная и математически развитая раса должна уловить связь между звуками, словами, символами и действиями, которыми Лида изъяснялась.

– Вы, – девушка указала пальцем на высокого тейиды и его помощника, казавшегося растерянным. – Друзья, – и Лида снова сложила руки кольцом.

– Не так, – улыбнулся Джаред. – Они как-то связаны друг с другом, но не обязательно, что они друзья.

– Ты хочешь пофилософствовать сейчас? – в нетерпении воскликнула Лида.

– Возможно, – продолжал улыбаться Финниган, – ключевое слово здесь «связь»?!

Лида на секунду задумалась, после чего повторила свои действия, заменив в них символ кольца на сцепленные в замок пальцы.

– Они. Мы. Друзья, – проговаривала Лида, повторяя свои действия. – Вы. Друзья.

Высокое существо подняло конечность, призывая Лиду замолчать. Несколько секунд оно размышляло, разглядывая Лиду и образы на экране. Существо обратилось к своему товарищу, издав несколько мягких щелчков. Они что-то обсудили, после чего высокий тейид указал сперва на себя, затем на существо с фиолетовыми бугорками, затем на Лиду и Джареда, после чего неумело сцепило длинные фаланги конечностей в подобие замка.

– Мы и Вы, – дрожащим голосом переспросила Лида, сопровождая слова жестами. – Друзья?

Высокое существо утвердительно кивнуло головой. От восторга Лида захлопала в ладоши.

– Мы с ними друзья! Мы друзья! – воскликнула она, обращаясь к зрителям на экране.

Лида поклонилась существам в знак признательности. Но радость быстро сменилась замешательством. Как же Лиде объяснить ту сложную просьбу, которая вертелась у неё в голове?

Она указала на экран и показала уже известный жест «друзья», после чего помахала ладонью, приглашая существ приблизиться к экрану и войти в зону видоискателя сканера пространства и объектов. Высокое существо, обратив своё лицо к Лиде, проронило пару щелчков своему напарнику. Тейид с фиолетовыми бугорками склонился над рычагами, кнопками и сенсорами панели управления. Картинка на экране погасла, после чего включилась обратно, но Лида и Джаред увидели в изображении себя. Существо продолжало работать над настройками, задавая параметры для сканера. Его объектив сместил линзы, расширив угол обзора, и теперь на экране размещался весь мостик, включая существ. Экран погас и переключился на принимаемый сигнал с земного звездолёта.

Встревоженные лица девушек и Менингэма дополнило вытянувшееся от удивления лицо Шамиля. Асмия, доктор биологических наук, принялась с особой тщательностью рассматривать на мониторе неизвестных существ. Высокие и статные, в раскроенных одеждах, они имели верхние конечности с противопоставленной фалангой, крупные бугристые головы, пазухи для дыхания и узкую ротовую полость.

– Что это? Что это такое?! – прошептал Шамиль, изумлённо глядя на экран. – Это какие-то куклы. Разве, возможно, чтобы они были живые?

– Помолчите, молодой человек, – возмущенно отвечал ему Менингэм. – Благодарите Вселенную, что они не понимают вашего языка, иначе столь дикий и примитивный подход был бы встречен ими негативно.

– Посмотрите на их череп, – прошептала доктор Сандовал, – Менингэм, заметили ли вы эти бугорки?!

Господин Менингэм помедлил с ответом, словно его компьютерному разуму требовалось время, чтобы оценить вопрос и подыскать для него ответ.

– В совокупности с тем, – вкрадчиво произнёс металлический голос, – что мне удалось узнать, изучив сложное строение волн входящего сигнала, я готов выдвинуть предположение, что стройные ряды этих странных выпуклостей являются сенсорами. Слепые существа, но они могут видеть Вселенную в таком спектре, который, я допускаю, недоступен человеку.

Асмия согласилась с допущением Менингэма.

– Хотелось бы мне познакомиться с ними ближе. Какой восторг! – шептала девушка. – Во Вселенной есть не изученный вид живых существ!

– Мы друзья, – гордо произнесла Лида, и затем повторила, сопровождая слова жестами.

Высокий тейид повторил жесты девушки. «Мы друзья», сообщил он на камеру.

Доктор Сандовал замерла, разинув рот. Впрочем, и господин Менингэм не сразу нашёлся, что ответить.

– Они настолько разумны, – восторженно шептала Асмия, – что учатся практически мгновенно! Это невероятно!

– Вы биолог, доктор Сандовал, – обратился к девушке Менингэм. – Но думаю, не стоит сравнивать этот вид с известными нам шимпанзе, которых вы обучали простому языку жестов. Но, однако, вы верно подметили. Скорость их мышления потрясает. Мистер Финниган, лейтенант Хорошева, – обратился Менингэм, расплываясь в неестественной улыбке, – прошу вас, расскажите нам подробней о ваших новых друзьях!

– Они заботятся о нас, – протянул Финниган.

– Заботятся? – изумился Шамиль. – Как люди заботятся о животных на фермах?

Лида поморщилась.

– Неприемлемая аналогия. И мне кажется, они не плотоядные.

– А чем они кормили вас всё это время? – с любопытством спросила Асмия. – Вы такие истощённые, – всплеснула девушка руками.

– Чем-то вроде энергетического желе, – скривившись, ответил Финниган. – Концентрированные питательные вещества без вреда для фигуры. Тоска!

– А как они питаются сами? Как они дышат? Какой у них язык? Они разговаривают? О, премудрый Дарвин! – лепетала девушка, перевозбудившись. – Лида, скажи, они углеродная форма жизни?

– Да, – с гордостью произнесла она. – И вода для них тоже является источником жизни. Мы похоже больше, чем может показаться на первый взгляд.

– Расскажите подробней о ваших спасителях, – попросил Менингэм. – Лейтенант Хорошева, я уверен, вам есть, что поведать.

– Так и есть, – согласно кивнула Лида. – Представьте себе единое общество, в котором все его члены интеллектуально развиты. Нет войн, вражды и ненависти. Нет границ, нет государств, нет религий, нет разногласий. Они все разные, но они равны. И все свои ресурсы тейиды направляют на развитие науки.

– Звучит несколько утопично, – заметил Шамиль.

– Для человека, – ответил ему Менингэм. – Но я допускаю, что они достигли уровня, к которому нам ещё предстоит прийти.

Глава двадцать вторая, кто эти существа?

Над пультом вспыхнула голограмма господина Менингэма. Лицо оглянулось на маршала и министра сощуренным взглядом прозрачных глаз и скривило гримасу презрения.

– Взгляните на этих чиновников, – разнеслось над мостиком металлическим голосом Менингэма. – У них перед носом разворачиваются события, о которых человечество мечтало столетиями. А их волнуют лишь их собственные интриги! – голограмма осклабилась в притворной улыбке. – Ни одно поколение прежде не сталкивалось с подобным. И из всего многочисленного человечества именно вы оказались здесь, на этой воображаемой линии, которая навсегда разделит историю человечества на «до» и «после». А вы препираетесь тут, как давно женатая пара, неуёмно ища виновных. Не всё ли равно, какое государство должно быть лидером, если единственными представителями человечества сейчас являются те немногие, что находятся на мостике моего корабля?

– Вы берёте на себя слишком важную роль, Менингэм, – недовольно оглянулся маршал на голограмму. – Не нужно отчитывать нас, словно учитель провинившихся учеников. Вы не многим лучше нас. Особенно в свою бытность человеком.

– И всё же, господа, – продолжала скалиться голограмма, – считаю, вам стоит присоединиться к беседе, даже если вы думаете, что на той стороне линии связи никого нет.

Маршал и дипломат переглянулись между собой и посмотрели на министра Огоннёрова. Чиновники, пожав плечами и с видом, будто делают всем великое одолжение, со свойственной им высокомерной вальяжностью в движениях подошли к пульту управления и оказались в зоне действия объектива камеры.

– Но это… – от удивления проронил Роннинг, – это похоже на мостик корабля, – Роннинг, утратив холодность и сдержанность, ткнул пальцем в монитор. – А это люди в скафандрах. Фобос меня порази, – воскликнул маршал, обратив своё внимание на тейидов, – кто эти существа???

Роннинг склонился над столом и придвинулся к монитору поближе. Огромные, в сравнении с людьми, существа, ряженные, а балахоны, казались иллюзией или ловким трюком, но никак не реальным творением эволюции.

Министр Огоннёров, стоя за плечами доктора Сандовал и Шамиля, долго протирал глаза и то и дело ёжился, и передергивал плечами, борясь с дрожью, которую в нём вызывал пронзительный взгляд не моргающих глаз, бесстрастно взирающих с объектив камеры. Своими размерами и молчаливостью существа вызывали естественный страх у министра, привыкшего к тому, чтобы всякое живое существо тряслось и пресмыкалось перед ним и его властью.

Дипломат от Королевства стоял разинув рот. Привычный мир ускользал от него с каждым часом этой безумной поездки, хотя Карел Чех и пытался делать вид и вести себя как обычно. Но теперь ничего кроме животного, инстинктивного страха в нём не осталось. Собрав всю волю в кулак, дипломат отошёл от экрана в сторону и ещё долгое время боялся даже взглянуть в его сторону.

– Вы всё время общаетесь при помощи жестов? – продолжала беседу доктор Сандовал.

– Ещё используем примитивные рисунки, – ответил Финниган. – Что довольно продуктивно, но занимает много времени.

– И используем интерфейс мозг-компьютер для быстрого обмена мыслями, – улыбнулась Лида. – Иначе, мне кажется, с одним карандашом в руках мы бы и за целую жизнь так далеко не продвинулись.

– К нам приближается судно с неизвестной сигнатурой. Это вы? Они везут вас к нам? – спросила доктор Сандовал.

Лида пожала плечами.

– Трудно сказать, – ответила она. – Скорее всего, мы направлялись на одну из лун, когда наткнулись на вас.

– На луну? – удивилась Асмия. – Там безопасно?

Лида улыбнулась.

– Нас спасли и поместили в помещение с экосистемой, пригодной для жизни человека. Здесь, на борту капсулы, да и на планете тоже, атмосфера смертельная для нас.

– Мы возвращаемся с планеты-гиганта, – бросил Финниган, желая похвастаться.

– Вы не могли быть на поверхности газового гиганта! – возмутился Менингэм. – Человеческие тела не выдержат его давления и силы притяжения.

– Мы не были на самой поверхности, только в верхних слоях атмосферы, – ответил Финниган. – Нам показывали города, которые парят в воздухе. Зрелище невероятной красоты!

– Они о вас заботятся? – вдруг спросил маршал Роннинг, который едва справился с изумлением и из всего разговора понял только это. – Но для чего им это?

Ровный ход беседы прервался, и повисла тишина. Люди оглянулись на маршала Королевства, растерянного, боровшегося со страхом, жалкого.

– Я полагаю, вам не знакомо понятие сострадания к другому живому существу? – спросила Лида. – Простите, я не знаю, как вас зовут.

– Этого чопорного господина зовут маршал Йодель Роннинг, – пояснил Менингэм. – Он много лет прослужил в парламенте Королевства и такие сложные понятия, как сострадание, сочувствие и живое существо ему попросту чужды.

– Лейтенант, но куда именно вы направлялись? – спросил Шамиль. – Космос здесь совершенно безжизненный.

– Нас держат на одной из лун, под её поверхностью построены исследовательские лаборатории. Она огромная. А когда мы взлетали, я увидела, что там также красиво, как у нас дома перед новогодними каникулами. Заснеженные склоны в лучах холодного свечения далёкой звезды!

– Я думаю, это Титан, – добавил Финниган.

– Титан? Откуда такое название? – удивился маршал Роннинг. – По аналогии с нашим сатурнианским спутником?

– Второй Менингэм так назвал самую крупную луну этой планеты, – пояснил Джаред. – Она своей гравитацией воздействует на внутренние и более мелкие спутники гиганта. Нам с ребятами пришлось ощутить это воздействие на себе.

– Второй Менингэм? – изумился маршал. – Это ещё что должно значить?

Финниган хотел услужливо пояснить маршалу причины возникновения идиомы, но был перебит компьютером истинного Менингэма.

– Дорогие Земляне! – осклабилась голограмма над пультом управления. – Нам предоставился шанс пообщаться с другой, неизвестной доселе цивилизацией. А вы болтаете о всякой чуши. Неужели вы не хотите пообщаться с представителями иной расы напрямик?

Роннинг откашлялся в кулак и, напустив на себя пелену чиновничьей важности, произнёс.

– Вынужден согласиться с вами, Менингэм, что, надо признаться, бывает не часто, – усмехнулся маршал. – Кто будет вести переговоры? – спросил он с важным видом и поспешил ответить. – Думаю, я отлично справлюсь с этой ролью.

– Я протестую! – воскликнул министр Огоннёров.

Молчавший до сих пор министр Содружества не столько пребывал в ступоре, сколько не находил тем, которые смог бы поддержать. Зато теперь, когда Роннинг попытался занять положение лидера, Огоннёров, снова оказавшись в знакомой стихии, смело подал голос.

– Почему вы позволяете себе решать единолично?! – вопрошал обиженным и оскорблённым голосом министр. – Это возмутительно! И унизительно!

– Позвольте, но почему вы всё время спорите, чтобы я не сказал? – изумился маршал.

Он развернулся к министру корпусом, позабыв о важности текущего момента, потому как был рад, – и в не меньшей степени, чем его оппонент, – вернуться к привычным теме и манере общения.

– Потому что вы позволяете себе решать за всех! – отвечал Огоннёров, краснея и покрываясь испариной.

Соперники начинали кричать друг на друга.

– И это говорит человек, подчиняющийся строгой вертикали власти! – рассмеялся Роннинг. – Вы с рождения должны были бы привыкнуть, что кто-то решает за вас, как вам будет лучше.

– Пусть так! Но вы не входите в число уважаемых мною людей, чьи приказы я стану исполнять беспрекословно. Считаю, нужно проголосовать.

– Удивлён, дорогой министр, что такая значимая фигура в своей стране, как вы, знакомы с подобным термином! – насмехался Роннинг. – Проголосовать! И как у вам удалось произнести это слово?! Своему народу вы такого права не даёте!

– Не смейте, маршал, так непочтительно выражаться в адрес моей Родины!

– Кто-нибудь их остановит? – спросила Лида, успев вклиниться, когда маршал набирал в лёгкие воздух, чтобы отпустить очередную колкость.

Она слушала распри двух человек и покрывалась румянцем стыда. Ей было стыдно за своих сородичей перед тейидами – такими спокойными, рассудительными и вежливыми существами.

– Лейтенант Хорошева права, – сказал Менингэм. – Ваши пререкания никогда не приведут нас к цели этой встречи. Приостановите эту вражду и забудьте о различиях между вами, на которых вы так упорно ставите акцент. Хотя бы на время. Лейтенант, – обратилось лицо к Лиде, – Порадуйте нас деталями. Они готовы с нами пообщаться сейчас? И как это можно устроить?

– Вы хотите пригласить их к себе на корабль? – удивилась Лида.

– Или пусть они нас пригласят в свой город, раз уж они так гостеприимны.

Лида озадаченно замолчала. Поначалу она раздумывала о том, как объяснить существам требования другой стороны. Но после ей пришла в голову мысль, что, может, не стоит настаивать на встрече?! Какое-то едва осязаемое предостережение пульсировало в её голове. Лиде вдруг захотелось уберечь добродушных и откровенных существ от агрессии и наглости землян.

– Я что-нибудь придумаю, – бросила Лида и отвернулась от объектива сканера.

Высокое существо, свободно расправив плечи и скрестив конечности на поясе, стояло без единого движения. Оно следило за разговором пришельцев, внимая каждому звуку и движению. Любопытство охватывало его нутро, а мысли уносились в будущие времена, когда обе расы будут беспрепятственно общаться, устремляя свои амбиции и ресурсы на освоение новых территорий галактики.

Когда Лида поднялась с места, высокое существо наклонило к ней голову, опустив взгляд немигающих глаз. Девушка приложила руку к груди и поклонилась, после чего приложила указательный палец к голове и указала им на один из экранов. Высокое существо проследило за движением своей пленницы, обдумало что-то и обратилось с короткой речью к своему помощнику. Тейид с фиолетовыми бугорками достал чемоданчик из глубины помещения и принялся распаковывать неокортексный рекордер и закреплять его на голове своего руководителя.

– Что там происходит? – изумился маршал Роннинг. – Это какой-то ритуал? Почему она кланяется перед ним?

– Это благодарность, – негромко ответил Финниган. – Это Лида придумала. Сначала она придумала общаться с существами на языке Вселенной, математика и физика. Но нужно было попросить у них планшет. И когда, после долгих объяснений на пальцах, существа принесли Лиде планшет, она этим жестом поблагодарила их.

– Она очень умная, да? – протянул Менингэм с толикой восторга в своих ненастоящих глазах.

Финниган молча кивнул головой.

– Ощущение эйфории от пережитого контакта случилось немного позже, – продолжал Финниган, – когда тот, высокий, повторил жест, выражая благодарность Лиде за её старательную работу.

– Они быстро учатся понимать человека, – заключил Менингэм, не скрывая своего восхищения.

– Быстрее, чем их понимаем мы, – согласился Финниган.

– В этом кроется опасность для нас, – закивал маршал. – Сначала они поймут, как с нами общаться, потом выведают наши секреты и тайны, и вот мы уже у них в рабстве! Вы слышите? – обратился Роннинг к Финнигану и Лиде. – Нужно быть очень аккуратными и следить за каждым своим словом.

Джаред обернулся к Лиде и, усмехаясь, сказал:

– Мы все мыслим одинаково. Я, ты, они… мы все боимся нападения.

– Я – нет, – сказала Лида. – Не нужно судить другой вид по себе.

– Это эволюция, – ответил Роннинг, – и согласно дополненной теории относительности, её законы не могут отличаться в разных уголках Вселенной. А значит, оценивая этих существ как угрозу, я поступаю верно.

– В таком случае, мы тоже для них опасны, – ответила Лида.

Существо с фиолетовыми бугорками закончило установку рекордера своему руководителю и терпеливо ожидало позволения Лиды подойти к ней. Тейид, в отличии от своего спокойного начальника, был взволнован событиями и разговорами, которые наполняли мостик транспортной капсулы. Он не понимал ни слова, но глубоко переживал трудные и противоречивые эмоции. Это выражалось в подёргивании фалангами и частой смене наклона головы.

Лида заметила замешательство существа с фиолетовыми бугорками. Она поклонилась ему в знак позволения, и тейид короткой манипуляцией подключил Лиду к экрану переводчику.

– Они впустили нас к себе, потому что искали подобную себе разумную жизнь, – продолжала Лида. – Они гостеприимны и вежливы. Их пытливый ум изучает нас, ищет общения и ждёт взаимности.

– Лейтенант, что значит, впустили? – спросил Огоннёров. – Вы говорили, что эти… – министр замялся, задумчиво покусывая нижнюю губу. – Они спасли вас, верно? Потому что оказались рядом по чистой случайности? Или потому, что намеренно создали ситуацию, в которой вам потребовалась помощь?

Лида с некоторой неприязнью поглядела на рябившее лицо министра военной космонавтики Содружества.

– Они оказались там случайно, министр. А ситуацию, как вы выразились, в которой мне потребовалось спасение, создали вы и ваш капитан Смирнов. Кстати, где он?

– Когда мы улетали, – отвечала доктор Сандовал, – был под охраной на британской станции «Лисберн», что на орбите Урана.

– Хорошо, – довольно улыбнулась Лида.

– Так что значит, «впустили», лейтенант Хорошева? – вернулся Огоннёров к своему вопросу.

– Вы неверно поняли её, господин министр, – ожил Менингэм. – Впустили, потому что искали разумную жизнь, – повторило лицо.

– И что это должно означать? – с нетерпеливой раздражительностью в голосе, спросил маршал Роннинг, но ему никто не ответил.

– Лейтенант Хорошева, – расплылось в слащавой улыбке лицо Менингэма, – мне тут косвенным образом дали понять, что вы невероятно умны и сообразительны. Давайте, сравним наши способности. Общаясь с представителями нового вида, вы сами поняли, что у них искусственные глаза?

– В ходе логический рассуждений. Потом они это подтвердили своим рассказом.

– Значит, вы поняли, что они рождаются…

– Слепыми, да, – ответила Лида, не дав Менингэму закончить свой вопрос.

– Но они вышли в космос, не смотря на отсутствие зрения, – невозмутимо продолжал Менингэм. – Разумеется, в привычном для нас понимании. И этот факт, в совокупности с тем, что мне удалось узнать, расшифровав сложный многослойный сигнал входящего видеозвонка, натолкнул меня на мысль, что они ориентируются в пространстве благодаря этим выступам на их головах.

– Думаю, изображение, которое вы сейчас видите у себя на экране приблизительно похоже на то, как существа видят этот мир, – отвечала Лида. – В их мозге есть зона, отвечающая за восприятие зрительных образов. Но эволюция их вида происходила в условиях без звёздного света, в густом тумане газов. И в ходе своего развития, они научились воспринимать окружающий мир сенсорно. Возможно, это можно сравнить со зрением у летучих мышей.

Лицо Менингэма расплылось в довольной улыбке. Голограмма на «Айоне» выгнула губы в улыбке и повернулась к Шамилю.

– Вы были правы, молодой человек. С вашим лейтенантом приятно вести беседу.

– Это настоящая похвала? – удивился Финниган. – Менингэм, с которым мне удалось познакомиться был себялюбив и к людям относился со снисходительным пренебрежением.

– Да, – рассмеялась мисс Люка. – Этот Менингэм умеет быть искренним и оценивать людей по достоинству.

Девушку позабавила эта история Финнигана о том, что их компьютер Менингэма разительно отличался от оригинала. Впрочем, Мисс Люка работала с Менингэмом и в эпоху его человеческого обличия, и, задумываясь порой о тех временах, она неоднократно приходила к выводу, что человеческие качества и взаимоотношения с людьми у Менингэма-компьютера стали значительно лучше, чем были у Менингэма-человека. Вероятно, причина злости, гнева и нетерпимости таилась в постоянных болях, угнетавших настроение Менингэма. Когда ты компьютер, рассуждала мисс Люка, тебя ничто постороннее не тревожит, и ты можешь сосредоточиться на том, что для тебя важно.

– Давайте уже перейдём к делу! – вспылил маршал.

Роннингу отчаянно хотелось вести переговоры в том ключе, в каком он привык это делать по долгу своей военной службы. Холодные, безэмоциональные и со строгой очередностью спикеров совещания, обязательно должны проходить строго по протоколу без отклонений от основной повестки. Сейчас же все участники встречи говорили без очереди и что попало и постоянно отвлекались, а важные вопросы не затрагивали вовсе.

Но каждый справляется со стрессом как может. Роннингу для успокоения нужны были тишина и порядок. И невозможность осуществить педантичный ритуал скучных заседаний парламента в этот знаменательный час заставляла его закипать изнутри и наливаться гневом.

– Вы трепитесь о всякой ерунде, – продолжал Роннинг, – когда надо бы говорить о будущих взаимоотношениях с этими существами… Мы даже не знаем, как они называются?!

– Между собой мы называем их тейидами, – спокойно ответила Лида.

– Как ящерку?! – заулыбалась доктор Асмия, и на её глазах проступили слёзы. Когда-то давно именно она рассказывала Лиде о многообразии земных ящеров, проговаривая их латинские названия.

– Называйте их, как хотите! Это не имеет значения, и не умолит их уродства, – отвечал министр Огоннёров, немного хрипя при каждом вдохе. – Но нужно понять, что у них на уме?! Что они замышляют?! Опасны они или нет? И мне так никто и не ответил до сих пор, что значит, «они впустили нас к себе»?

– Терпение, господин министр, и все ваши вопросы отпадут сами собой, ответил Менингэм, и обратился к Лиде. – Лейтенант Хорошева, у меня есть ещё одно предположение, относительно способностей ваших друзей. У человека есть глаза, и ему открывается чудный мир полный красок, сюрных закатов и оттенков радуги. Но у них нет такого органа, и они тысячелетиями вырабатывали у себя способность ориентироваться в пространстве. В сущности, они ощущают этот мир, материю…

– Вы думаете, что они могут «видеть» волны? – снова перебила Лида Менингэма, предвосхитив его вопрос. – Микроволновое излучение, реликтовое излучение, гамма-излучение? Таинственный мир фотонов, который многие сотни лет был скрыт от человека? – Лида заулыбалась и от волнения стала часто дышать. – Что, если природа безжалостного гиганта подарила им возможность увидеть и понять Вселенную такой, какая она есть? Пока мы восторгались чудесами радужного спектра света, мы не заметили того факта, что на самом деле являемся слепцами! А эта раса получила способность увидеть… – Лида замолчала, мысленно проговаривая слова. – Увидеть темную материю, – закончила она полушепотом.

– Темную материю, – эхом повторил Менингэм. – Дорогая Лида! – ехидно улыбалось лицо. – Я так понял, вас интересуют преимущественно девушки. А вы не рассматривали для себя опыт близких отношений с живым квантовым компьютером?

Доктор Сандовал зло поглядела на хохочущую голограмму.

– Это так мерзко, что даже не смешно, – прошипела Асмия.

– Не стоит переживать, дорогая, – ответила ей Лида. – Думаю, господин Менингэм хотел таким образом сделать мне комплимент. Полагаю, он редко находит удовлетворяющих его требования собеседников. С высоким уровнем интеллекта это, увы, практически невозможно. Однако, как и многие мужчины, господин Менингэм не очень умеет выражать свою симпатию представителям противоположного пола, потому у всех комплиментов есть сексуальный подтекст.

Менингэм на экране скорчил приторную улыбчивую гримасу, и его лицо испещрили частые морщины, придав отталкивающий вид. Маршал поморщился от неприятного зрелища и ещё более раздражающей беседы.

– Почему такие важные переговоры ведут какие-то девицы и компьютер, который вовсе не относиться к человеческой расе? – возмущенно спросил он.

– Спокойно, господин Роннинг, скоро и до вас черед дойдет. Заготовьте интересующие вас вопросы! – съехидничала голограмма.

Глава двадцать третья, лицом к лицу

– Итак, – произнёс Менингэм, сделав звучание своего голоса взволнованным, чтобы подчеркнуть серьезность момента. – Полагаю, можно начинать первые в истории человечества, а потому исторически значимые переговоры с расой внеземных существ. Лейтенант Хорошева, вы, я надеюсь, подтвердите мою догадку? – спросил он.

– Да, – кивнула Лида. – Мы начнём с ответа на вопрос, который так волнует министра Огоннёрова и маршала Роннинга.

Чиновники заметно оживились.

– Тейиды действительно впустили нас, – произнесла Лида.

Она покосилась на экран, к которому были подключены провода, отходящие от её шлема. Изображение стабилизировалось, стало гладким и последовательно отображало космос, аномалию и космические корабли землян, о которых думала Лида. Существа увлеченно следили за ходом мыслей своей пленницы.

– Не в том смысле, что спасли нас с Джаредом и впустили в свой дом. Это, разумеется, так и было, но речь не о том. Тейиды буквально открыли человечеству путь в свою звездную систему тем, что создали аномалию сквозь пространство.

На экране переводчика показалась установка, сжимающая пространство-время, которую несколькими часами ранее Лиде и Джареду показывали существа под куполом. Тейиды поняли, о чём Лида рассказывает сородичам и согласно кивнули головой.

На мостике “Айоны” к информации отнеслись скептично.

– Это значит, что облако искусственного происхождения? – спросил Огоннёров.

По лицу его струился градом пот, и он с усилием вытирал его своим платком.

– Всё верно, – продолжала Лида. – Я не понимаю этого механизма, принцип его работы. Но этот аппарат способен искривить пространство Вселенной и создать червоточину, – Лида старательно подбирала к своим словам образы, чтобы, отображаясь на экране, выглядели понятными. – Никто из людей не смог создать ничего подобного. Во всяком случае, пока. Я лишь могу предположить, что благодаря своему особому виденью мироздания, они сумели укротить материю так называемой пустоты. Много сотен долгих лет ушло у них на создание комплекса установок, выведенных на окраину звёздной системы Денеб. Разум этих существ подчинил себе структуру Вселенной, и так образовалось пылевое облако на нашей стороне.

Лида сделала паузу, глубоко и тяжело дыша. На мостике «Айоны» воцарилось молчание, которое излучало концентрированную смесь изумления и недоверия.

– И если всё то, что эти существа показали нам с Джаредом – правда, то… то… – Лида замешкалась, подбирая нужное слово.

– Мы на пороге новой эры космоса для человечества, – пришёл на помощь Джаред.

– Верно! – кивнула Лида. – У нас здесь всё настроено, – сказала она, – и вы можете спрашивать обо всём, что вас интересует.

На “Айоне” долгую минуту стояла густая тишина. Люди из далёкой Солнечной системы терялись в потоке приземлённых мыслей. Сотни лет человек возводил глаза к небу и задавался вопросом “одни ли мы во Вселенной?”. И вот, когда настал этот долгожданный миг, представители человеческой расы замерли в нерешительности, потерявшись в своих страхах и пустых амбициях.

– Спросите, – произнёс Роннинг, первым взяв слово, – какова численность их популяции? На скольких планетах они обитают?

Лида сосредоточилась на вопросе и попыталась его отразить понятными образами на экране. Высокий тейид озадачено поглядел Лиде в лицо, словно его изумил подобный вопрос. Оскорбительным он показался существу или возмутительным, Лида не поняла.

Высокое существо, возвышавшееся в соседнем кресле с подключенными к бугоркам электродами, мысленно проговаривало ответ, который преобразовывался в электрические импульсы, ложившиеся на экран стройным и объёмным изображением. Чёрно-серая рябь сложилась в систему планет, кружащих вокруг Денеба. Это Лида сразу поняла, поскольку уже видела подобную картинку. Тейид мысленно указал на колонизированные их цивилизацией планеты.

– Шесть, – ответила Лида Роннингу. – Они занимают шесть планет и 2 спутника.

– Расспросите их об оружии? – спросил Огоннёров. – Что у них есть? Какого рода бомбы или ракеты они научились строить?

– В самом деле, министр? – изумился Роннинг. – У вас совершенно отсутствует тактика ведения переговоров! Лейтенант, – обратился маршал к Лиде. – Спросите их о разнообразии видов. Кроме них самих планеты населяет ещё кто-то или что-то?

Лида несколько секунд раздумывала о том, как можно изобразить многообразие видов? Вот на Земле человек развивался в окружении сотен и тысяч разновидностей птиц, насекомых, млекопитающих и земноводных. Он укрощал строптивых хищников, охотился на дичь, подчинил парнокопытных своим нуждам и научился разводить животных в неволе. Человек нашёл себе лучшего и верного друга среди животных, значительно уступающих ему в интеллектуальном развитии.

Но как же спросить о подобном у местных жителей чужой планеты?

– У тебя получилось, – шепнул Финниган подруге.

Все Лидины мысли о человеке и его соседях по планете отображались на экране вполне понятными образами. Вид человека с собакой, шедшего вдоль лесной опушки, очень впечатлил тейидов. Они обсудили между собой что-то, и высокое существо послало сигнал на экран.

Планеты на орбитах Денеба были обустроены для комфортной жизни. Высокие и многоярусные города замостили собой пустынные и безжизненные виды. Но среди шести планет есть одна, согретая светом звезды, почти дикая, где существа склоняются перед величием природы.

Существо с фиолетовыми бугорками еле слышным шепотом прищёлкивало названия животных, а высокое существо старалось показать их в деталях. Такие же крупные, как и тейиды, звери имели чудаковатый вид и форму, и совершенно невозможно было определить, являются ли они хищниками или нет, опасны они или дружелюбны.

– Это так медленно, – пробурчал Роннинг в нетерпении. – Что сложного, чтобы задать простой вопрос и дать простой ответ?!

– Вы, вероятно, полагаете, маршал, – с укоризной в голосе сказала доктор Сандовал, – что всякое живое существо во Вселенной обязано знать язык Королевства.

– Вероятно, ведь вы им свободно владеете, – усмехнулся Роннинг. – Что меня удивляет. Почему ваши граждане, господин министр, так легко говорят на нашем языке?

– Потому что мы растим сознательных граждан. А с врагом нужно говорить на его языке, – улыбнулся Огоннёров.

Роннинг приподнял в задумчивости брови и ничего не ответил. Такая идея показалась ему здравой, и он ощутил некоторую досаду, что в Королевстве никто до такого не додумался.

– У них обширное многообразие видов, – ответила Лида. – И тейиды являются единственными носителями исключительного разума.

– А что вы подразумеваете под этой исключительностью? – спросил маршал. – В чём это выражается?

– В технологиях, конечно же, – ответила Лида, не задумываясь. – И прежде всего та, что стала мостиком, по которому мы проникли в эту часть нашей галактики.

– О, это несомненно интересно! – просияло лицо Менингэма, его металлический голос прозвучал необычно возбужденно. – Расспросите ваших друзей о технологии, которая открыла червоточину.

Лида отразила вопрос Менингэма на экране-переводчике. Высокое существо не спешило с ответом, а сначала обсудило что-то с помощником. Они показали массивные пушки, распределённые по окружности радиусом в несколько тысяч километров. Конструкция не статична, и совершает обороты вокруг звезды по своей орбите, не отставая от планеты-гиганта. Пушки генерируют квантовое напряжение, а линзы-ловушки концентрируют это напряжение в центре окружности. Темная энергия в этой зоне переходит в гиперактивность, концентрируется и словно выворачивается вовнутрь.

– По окружности активной зоны, – рассказывала Лида увиденное, – формируется поле, которое вполне возможно назвать горизонтом событий, как у чёрной дыры. В центре поля материя пространства превращается… она похожа… Она искривляется, становится гибкой… Это всё.

– Каким образом манипуляции с материей здесь вызывают возникновение эффекта на нашей стороне? – спросил Менингэм.

– Я не понимаю, – ответила Лида. – Возможно, мы ещё к этому придём, а возможно, что на это способны только тейиды в силу своего эволюционного развития. Мир состоит из волн. Темная материя – это тоже волны. Но только они её видят и могут с ней взаимодействовать. И вот что мне пришло сейчас на ум, – заметила девушка. – Конечно, мы убеждены, что оказались на орбите звезды Денеб. Но по теории Мультивселенной, мы могли переместиться сквозь пространство не только в пределах одной, нашей Вселенной.

– Мы можем быть где угодно, – согласился Менингэм. – Но проверить это и доказать не представляется возможным. А посему отбросим столь фантастическую идею, как переход между мирами. Будем отталкиваться от того, что мы все обитаем в одной и той же Вселенной, в пределах одной галактики.

– Лейтенант, – обратился министр Огоннёров к Лиде, – а как построены эти пушки? Что они из себя представляют?

– Мне сложно передать то, что они показали, – ответила Лида, – поскольку их описание устройства пушек снабжено множеством неизвестных символов, а я не инженер и ничего в этом не понимаю. Возможно, в будущем, когда мы освоим письменность друг друга, мы сможем разобраться во всех технических тонкостях.

– Тогда спросите у них о другом оружии, лейтенант, – настаивал министр. – Если у них есть такие технологии, то какого рода оружие они могут построить?!

– Что вы заладили, министр? Оружие, оружие, – возмутилась доктор Сандовал. – Словно нет ничего важнее, чем убийство живых существ!

Огоннёров посмотрел на Асмию с выражением презрения в своём лице.

– Поскольку вы женщина, – снисходительным тоном протянул он, – и не имеете никакого отношения к военной службе, а занимаетесь разведением всяких там овощей и фруктов, то я позволю себе объяснить вам, что первоочередная задача в подобных переговорах – знать максимальные способности противника. Вы и ваша подруга можете позволить себе радужно и весьма поверхностно относиться к знакомству с расой инопланетян. Мне же приходится заботиться о безопасности всего человечества, а значит, мне нужно знать, какое оружие есть у противника в арсенале, чтобы подготовиться к тому моменту, которого вы явно не предусматриваете вашей хорошенькой головкой.

Доктор Сандовал возмущенно фыркнула.

– Не стоит относиться ко мне так, словно я не понимаю ваших кровожадных мыслей, министр. Вы типичный мужлан с военным типом мышления. Мы все здесь прекрасно понимаем, что знакомство с новым для нас видом разумных существ может обернуться трагедией для человечества. И всё же мы в прямом эфире с существами, которые спасли наших людей, построили для них безопасное помещение, и теперь терпеливо отвечают на все ваши вопросы. Почему ваш ксенофобный ум не оценивает реальную ситуация, а вместо этого, готовиться к потенциальным или скорее воображаемым бедам?! Вы настолько слепы и узколобы, что не соизволили заметить, что эти существа до сих пор не задали ни одного вопроса, а только лишь отвечают вам.

– Это верно, – согласился Роннинг. – Их терпению можно позавидовать. И всё же, вопрос с оружием стоит остро, лейтенант. Поэтому вам стоит выяснить эти обстоятельства как можно скорее, чтобы мы могли понять, каким образом выстраивать стратегию отношений с ними.

Лида тяжело вздохнула. Она поглядела на высокое существо и направила поток мыслей, трансформирующихся в изображения на экране переводчика. Лида попыталась объяснить существам, что человечество трусливо, и не смотря на весь свой прогресс, оно малодушно и боится, что кто-то, кто гораздо сильнее его, придёт и отнимет законную свободу.

Она показала недоумевающим существам, что при знакомстве с гораздо менее развитой цивилизацией, человечество, ощутив свою силу и власть, непременно воспользовалось бы слабостью оппонента, чтобы подчинить его своей воле и отобрать ресурсы. Так человечество веками поступало с себе подобными, исследуя просторы родной планеты, и порабощая всех тех, кто не был в состоянии дать отпор. Войны и массовые уничтожения по национальному или расовому признаку идут рука об руку с развитием технологий и прогрессом. Мистическим образом человек совмещает в себе варварство и высокий интеллект, открывший ему доступ на просторы космоса.

Высокое существо поглядело на Лиду долгим задумчивым взглядом. Казалось, тейид был разочарован. Он горько вздохнул и дал ответ.

– У них нет оружия, – перевела Лида министру.

– Это явная ложь! – рассмеялся тот.

– Возможно, они хитрее, чем вы ожидали, господин Огоннёров, – проронил Роннинг. – Кто же даст честный ответ на подобный вопрос в ситуации, когда обе стороны находятся в равных условиях взаимного недоверия?

– У них нет оружия, потому что они достигли абсолютного единения друг с другом, – продолжала Лида. – Порядка десяти тысячелетий назад, конечно же в их системе исчисления времени, предки тейидов были кровожадны и беспощадны. Долгие и продолжительные войны друг против друга велись не на жизнь, а на смерть. Это истощило ресурсы, нацию и разум, который дан природой для чего-то большего, чем создание оружия массового уничтожения. Тейиды оказались на грани, упали на самое дно, когда, наконец, решили отказаться от бессмысленной жестокости. Путь к единению и взаимоуважению был долог, но они постигли искусство уважения друг друга и ценности чужой жизни. С тех пор в их истории не было ни одной войны. А их наука и усердные старания позволили им овладеть технологией перемещения сквозь пространство.

Министр Огоннёров выглядел впечатленным, но всё же словам Лиды не поверил. Они переглянулись с маршалом, переживающим в этот момент точно такие же сомнения. Это был единственный миг искреннего согласия между двумя враждующими людьми.

– Это, разумеется, поражает, – неспешно произнёс Огоннёров. – Безусловно, эти… мнэ-э… тейиды высоко развиты. И я допускаю, что понятие гуманности им близко. Они говорят, что у них нет оружия, и мы им поверим. Но их технологии, в которых у нас нет, возможно, даже базового понимания, могут оказаться оружием против нас. В конечном счете.

Лида удивилась подобной формулировке обстоятельств, но не смогла найти изъяна в логике Огоннёрова. Именно эта технология искривления пространства убила пионеров на корабле “Дискавери”, прибывших много лет назад.

– Полагаю, такая точка зрения справедлива, – смиренно произнесла девушка.

И она поведала историю несчастного корабля.

– Три тысячи световых лет за полчаса человеческой жизни! Это ли не революция в космоплавании? – восторгалась она. – Но напряжение, которое излучала установка было слишком велико, а корабли землян слишком ненадёжны. Первая экспедиция погибла при пересечении аномалии, не выдержав гравитационного растяжения.

– Это они вам так объяснили случившееся? – уточнил министр.

– Неужели вы склонны верить им, лейтенант? – спросил маршал.

– К сожалению, я не смогу вас убедить в искренности разочарования, которое испытали их ученые, когда, поймав осколки земного корабля, обнаружили, что экипаж мертв. Они надеялись на контакт, на общение, а вместо этого их изобретение стало причиной гибели невиновных и любознательных гостей.

– Но теперь установка для нас безопасна, – вмешался Финниган. – Тейиды изучили тела погибших, поняли их строение, хрупкость и сумели настроить установку нужным образом.

– Хрупкость? – повторил Огоннёров, ухватившись за одно это слово. – Значит, мало того, что они знают, насколько мы уязвимы, они ещё и использовали нас как подопытных крыс?!

– Не спешите с выводами, министр, – произнес металлический голос Менингэма. – Или мне напомнить, сколько опытов ставило человечество на невинных животных,испытывая свои изобретения со времен первых попыток полететь в космос?! Все открытия дают пользу, но и забирают жизни.

– Меня не это беспокоит, – отвечал Огоннёров. – Разумеется, вам в вашем компьютере ничто не грозит. Но мы сейчас стоим лицом к лицу с существами, о которых не имеем ни малейшего понятия, зато они знают о нас все! Мы уязвимы! А потому я возьму на себя ответственность и сделаю решительный шаг, – министр бросил косой взгляд на маршала, – кто-то же должен, – сказал он, стараясь, чтобы его слова задели оппонента из ненавистного им Королевства.

Огоннёров протёр лицо платком и, вытянувшись по струнке, словно на плацу, отдал приказ Лиде.

– Лейтенант Хорошева, немедленно передайте этим существам, что мы не так легко сдаемся. Они могут попытаться усыпить нашу бдительность, но мы всегда готовы.

– К чему готовы? – спросила Лида.

– Содружество всегда готово противостоять захватчикам! У нас обширная армия и самое современное вооружение наготове! Мы изучаем и прорабатываем все возможные стратегии ведения боя, в том числе в условиях невесомости и повышенной дальности между объектами. Так и скажите, лейтенант! Пусть знают, что наше химическое оружие в один миг способно уничтожить до десяти тысяч единиц противника. Сообщите, лейтенант, что мы в совершенстве владеем лазерным оружием, которое за четверть часа способно вскипятить океаны на поверхности их планеты, а за два часа полностью изменить состав атмосферы, сделав её непригодной для жизни. Переводите!

На мостике «Айоны» повисла тишина. Огоннёров с чувством глубокого удовлетворения протирал губы от брызг слюны, которая изрыгалась из его рта вместе с чудовищными словами ненависти малодушного человека.

– Что за мир вы строите, министр, за своей стеной?! – усмехнулось голографическое лицо. – Насколько сильно в своём Содружестве вы ненавидите себя, что готовы уничтожать всё живое, что встречается вам на пути? Уверены ли вы, люди, – обращался Менингэм уже ко всем на мостике, – что такой шантаж сможет подействовать на этих существ положительным для вас образом? И случись что, готовы ли вы будете привести свои угрозы в исполнение? Вы, люди, понимаете, что последствия стратегии, основанной на демонстрации силы, предугадать невозможно?!

Огоннёров ничего не ответил Менингэму, он остался глух к его словам, и настойчиво повторил своё обращение к Лиде.

– Я не стану, – сопротивлялась девушка.

– Лейтенант, это приказ!

Финниган схватил Лиду за плечо.

– Ты не обязана. Он безумец, но они решат, что мы все такие.

Лида тяжело вздохнула. На одну короткую секунду она вдруг увидела, чем всё кончится. Даже не увидела, она ощутила это нутром.

– Может, так и надо, – Лида удрученно посмотрела на Финнигана, и казалось, что он всё понял.

Лида сосредоточилась над тем, чтобы отобразить военную мощь Содружества, о которой с такой гордостью распространялся министр. Она объясняла посыл человечества простыми образами, чтобы тейиды задумались: “Если люди могут так зверски издеваться над своими, то как жестоко они могут поступить с чужими?”.

– Химическое оружие, министр? – спросил маршал, пока они ждали ответа на агрессивное заявление Огоннёрова. – Серьёзно? И вас не смущает, что это противоречит нашему соглашению о запрете химического оружия, которое ваша сторона подписала ещё семьдесят лет назад?

Огоннёров улыбнулся и с видом совершенной невинности на лице отвечал:

– Блеф – это хорошая карта, которую не стыдно разыграть в подобной ситуации. Нам нужно доказать, что мы так же сильны, как и они. Нельзя позволять врагу считать нас слабее.

– Значит, у вас нет лазерной пушки, которой вы можете вскипятить население целой планеты? – с ехидной усмешкой в глазах спросил Роннинг.

– Сейчас это не имеет значения, – попытался увернуться министр. – Главное, чтобы они в это верили.

Лида закончила переводить заявление Огоннёрова и со слезами в глазах поглядела на высокое существо. Тейид казался девушке разочарованным. Существо с фиолетовыми бугорками негромко о чём-то перещелкивало, склонившись над плечом своего начальника.

– Я говорил тебе, – прошептал Джаред. – Не нужно было переводить этот бред. Теперь для них мы станем дикарями.

– Мы такие и есть, и нет смысла скрывать свою личину под видом дипломата. Вспомни себя вначале. Ты тоже не доверял им и боялся их.

– Я и сейчас боюсь их, но только потому, что общение с ними дается тяжело и мы ещё не так хорошо знакомы. При этом они ещё ни разу не дали нам серьёзных оснований бояться по-настоящему.

Лида сжала в руках ладонь Финнигана.

– Если я верно думаю о них, – прошептала она, – то они поймут, что подобное заявление можно рассматривать как реакцию маленького испуганного человечка.

Финниган шумно и тяжело вздохнул.

– Хотел бы я верить так же, как это получается у тебя.

Высокое существо жестом призвало Лиду ко вниманию и показало своё решение.

– Они принимают условия министра, – озвучила она ответ тейидов. – Но повторяют, что у них нет оружия, и они не рассматривают войну, как способ достижения цели.

– Хорошо, – протянул, наконец, Роннинг задумчиво. – Ладно, допустим, что их слова правдивы. У них нет оружия, и я готов принять их ответ. И не будем сейчас принимать во внимания те ужасы, о которых рассказала лейтенант Хорошева. Цивилизация ученых старалась создать нечто стоящее и не стоит их винить за сопутствующий ущерб, – маршал кашлянул в кулак и, словно пребывая в некоторой нерешительности, поводил ладонью по короткостриженым волосам. – Меня интересует вопрос, для чего эти существа вообще создали аномалию? Какую цель они преследовали?

– Очень хороший вопрос, – закивал Огоннёров. – Каковы их истинные мотивы?

Лида тяжело вздохнула. Её удивила такая постановка вопроса. А зачем, думала она, человек создает реактивные скоростные двигатели? Зачем человек изучил строение атома, разложил его на составляющие? Зачем человек столько веков изучает природу и структуру Вселенной?

– Для начала потому, что они могут это сделать, – ответила Лида после паузы. – В нашем с вами мире основоположником теории о возможном существовании червоточин или если хотите, искривления пространства, является Альберт Эйнштейн, в числе прочих, разумеется, своих современников. С того времени ученые и приближенные к науке люди делились на два лагеря: те, что поддерживали эту теорию, и те, что считали её выдумкой, достойной упоминания в фантастических романах. Математически создание червоточин в пространстве-времени было доказано и неоднократно. Но мы, человечество, ещё малы, глупы и вдобавок ко всему не обладаем органом, способным увидеть то, что скрыто в незримой Вселенной. Темная материя и темная энергия являются непонятными лишь для нас, но тейиды, развивая свои технологии, сумели их подчинить себе.

Роннинг помахал рукой, желая остановить Лиду.

– Лейтенант, к чему сейчас эти лекции? Я задал конкретный вопрос. Зачем эти ваши тейиды искали нас?

– Они не искали нас, – ответил Финниган. – Это же смешно. Они не знали о нашем существовании, пока мы не появились здесь.

– Это так, – подтвердила Лида. – Тейиды создали червоточину, чтобы сжать пространство и преодолевать гигантские космические расстояния без ущерба для жизни. Поиск иных цивилизаций занимал их также, как и нас когда-то. Вспомните эти обширные поля гигантских телескопов, которые ежедневно и ежечасно сканировали небеса в надежде уловить сигнал извне. Тейиды пытались установить контакт просто потому, что так поступают развитые цивилизации.

Роннинг почесал подбородок.

– Я в целом понимаю, что вы говорите, лейтенант, – отвечал маршал, – и даже могу принять это. И однако, на данном этапе общения у меня сложилось определённое убеждение, что ваши друзья вряд ли ответят правду на любой из наших вопросов. Это же касается причин создания ими аномалии.

– Возможно, вы слишком скептичны, маршал Роннинг, – отвечала Лида. – Но они в таком же положении, что и вы. Могут ли они доверять нам?

– Логично, – кивнул маршал. – Но вот вам, лейтенант, вопрос для проверки. Почему эти ваши тейиды построили червоточину и не полетели сами?

Лида широко улыбнулась и ответила:

– Потому что тогда вы расценили бы их возникновение на стороне Солнца как вторжение и объявили бы им войну. И я уверена, что вы бы даже не попытались наладить взаимопонимание, а сразу бы принялись палить из всех орудий.

Роннинг закусил губу, ища аргументы, чтобы оспорить столь самоуверенное утверждение лейтенанта Хорошевой. Он искал и не находил.

– А она мне нравится всё больше и больше! – рассмеялся Менингэм.

– Замолчите, Менингэм, – зашипел маршал. Его лицо просияло коварством от того, что он придумал. – Лейтенант, я внимательно проанализировал всё вам сказанное, и заметил, что вы излишне восхваляете этих существ перед нами? Чем они заслужили ваши доверие и восторг?

Лида не успела ничего ответить. Министр встрепенулся, ткнул пальцем в монитор и завопил:

– Это ловушка!

Голограмма господина Менингэма скривилась и фыркнула.

– Перестаньте во всём своём окружении видеть врагов, – недовольно прошелестел металлический голос квантового компьютера. – Это уже не развлекает.

– Ваше право, господин Менингэм. Однако я думаю, нам вообще не стоит ей верить! – взволнованно произнёс министр Огоннёров. – Это стокгольмский синдром! Эти двое пробыли в заточении слишком долго, чтобы проникнуться идеями и взглядами этих существ. Если мы заберём их с собой, они окажутся эквивалентом Троянского коня.

– Вы в своём уме? – воскликнула доктор Сандовал. – Что вы такое говорите?! И как смеете?! Мы не бросим их здесь!

– Спокойно, доктор Сандовал, – Огоннёров поморщился от звонкого женского голоса. – Не стоит забывать о безопасности миллиардов человек в Солнечной системе. Мы отвечаем за них! И в крайней ситуации, если мы решим, что забирать этих двоих слишком рискованно, то вы, если захотите, можете остаться здесь, с ними.

Маршал Роннинг удивился словам министра. В Содружестве, думал он, человеческая жизнь равна нулю. Правящая партия распоряжается жизнями своих людей, пачками подвергая их смертельному риску. Но ведь и граждане молчаливо исполняют приказы, какими бы безумными те не были. Получается, сами люди не ценят собственной жизни!? И выходит, что на Земле, рядом с Королевством процветает популяция самых настоящих кровожадных дикарей, а здесь на переговорах он, маршал Йодель Роннинг, боится существ, которые спасли и выходили двоих чужаков. Как всё это странно.

Глава двадцать четвертая, чувство времени

Молчаливый Шамиль слушал разговор, который то и дело срывался на обвинения и крики, и следил за пульсирующей точкой на эхолокаторе. Точка эта стремительно приближалась к “Айоне” последние полчаса и изрядно пугала, и волновала программиста. Конечно, сам световой сигнал производить подобный эффект на человека не мог, иначе бы это было странно. Шамиля пугало то, что точка толщиной в пять пикселей подразумевала.

Легко поддающийся любопытству Шамиль с нетерпением ждал личной встречи с существами, которые светились мутными силуэтами в эфире видеосвязи. Но наравне с любопытством программист испытывал страх, который зарождался где-то в его животе и охватывал всё тело холодными волнами мурашек. Этот же инстинктивный страх испытывает каждый из людей при встрече с хищником, значительно превосходящим по силе, скорости, а в данном случае, по интеллекту.

Так вот, точка, символизирующая инопланетное космическое судно, вдруг застыла на экране монитора.

– Они остановились?! – воскликнул Шамиль не столько для того, чтобы оповестить всех присутствующих, сколько для того, чтобы выразить внезапно вспыхнувшее изумление.

Его эмоции смешались в причудливый купаж, состоящий из сладостного облегчения и горького разочарования. Эти противоречия вконец вымотали программиста, и он откинулся на спинку кресла, закрыв глаза.

– Не хотят подлетать ближе, – произнесла голограмма Менингэма.

Его компьютер уже изучил снимки с электронного телескопа, и теперь Менингэм предоставил их на обзор людям. Голографическое лицо с застывшей ухмылкой исчезло, а на его месте над пультом вспыхнуло изображение черного космоса и газового гиганта с сине-зелёными ураганами в атмосфере. Центр голограммы начал приближаться, планета скрылась за границей кадра, и крохотная точка, казавшаяся далекой-далёкой звездой, оказалась космическим кораблём тороидальной формы. Его идеально гладкая поверхность отражала голубой свет Денеба, из-за чего казалось, что корабль сверкает, будто неоновая вывеска в ночи.

– Корабль в десяти минутах от нас, если будет двигаться с прежней скоростью, – прокомментировал Менингэм.

“Айона” мягко покачнулась, пытаясь противостоять инерции, и застыла в пространстве. Шум двигателей, вставших на холостой ход, едва был различим на мостике.

– Я решил также остановиться, чтобы таким образом выказать уважение хозяевам сего пространства, – пояснил металлический голос.

– Разве мы не должны встретиться с ними? – спросила доктор Сандовал. Она завороженно глядела на блестевший корабль.

– Не всё сразу, доктор, не всё сразу – задумчиво отвечал Менингэм.

Он приблизил изображение голограммы и попытался повернуть его, чтобы разглядеть судно по всей его окружности.

– Чудеса инженерии, – заключил он. – Ни единого шва.

Роннинг устало потянулся, заложил руки за спину и стал прохаживаться вдоль пульта управления. Ведение самых странных переговоров в его жизни изрядно утомляло. Кроме того его беспокоил серьёзный вопрос, который он никак не успевал задать, потому что кучка дилетантов то и дело превращала переговоры в бессмысленную болтовню. И теперь, когда повисла пауза, маршал уловил момент и, гордо расправив плечи, произнёс:

– Это всё невероятно захватывает. Однако вот что беспокоит меня и должно беспокоить всех вас, – он обвёл взглядом людей на мостике “Айоны”. Дождавшись, когда на него обратят внимание, маршал продолжал: – Почему же наши приборы не видят других кораблей и прочей техники этих тейидов?

Министр Огоннёров всхрапнул и зачастил:

– А я ведь думал об этом! Вот прямо только что! В самом деле, лейтенант, отчего так? Отвечайте!

Лида согласно кивнула.

– Действительно, этому стоит уделить внимание, – сказала она. – После неудавшегося контакта с “Вильгельмом”, тейиды пришли к выводу, что напугали гостей. Они замаскировали своё присутствие, рассинхронизировав все сигналы так, что наши датчики их не улавливают. Это позволяет им наблюдать за всеми, кто проходит сквозь аномалию и не быть замеченными. Наша онлайн встреча возможна, потому что потоки исходящего сигнала синхронизированы. Когда «Циолковский-3» оказался на этой стороне, мы более суток сканировали пространство и не обнаружили ни единого признака жизни. Радиоволны и шумы, свойственные для развитой цивилизации, покорившей пространство своей звёздной системы, остались недосягаемы для наших локаторов.

– И мы тоже, – закивал Финниган. – Мы прилетели на «Лингане» и прожили почти девять земных месяцев на одной маленькой луне, но так и не обнаружили сигналов искусственного происхождения.

Роннинг удовлетворенно кивнул и мельком взглянул на Огоннёрова. Министр поймал на себе его взгляд, но быстро отвернулся и поспешил задать вопрос.

– Лейтенант, как вы понимаете друг друга с вашими новыми друзьями? Это какой-то аппарата на основе телепатической связи?

– Телепатия тут не при чем, – усмехнулся Джаред, отвечая вместо Лиды. – Мы общаемся через неокортексный рекордер.

Огоннёров не понял ответа и попросил разъяснений.

– Сенсоры считывают волны головного мозга, а конвертор преобразует волны в видимое изображение, – пришёл ему на помощь Менингэм. – В Королевстве есть подобные устройства. Скорость их работы, правда, оставляет желать лучшего. Но технология эта применяется довольно широко и уже давно.

– Здесь больше всего поражает то, – сказала Лида, – что тейидам для общения друг с другом этот аппарат ни к чему. Они создали рекордер специально для общения с нами. И им для этого потребовалось совсем немного времени.

– Это скорее пугает, – заметил Огоннёров.

– Вас не трудно напугать, – усмехнулся Роннинг. – Всё новое, всякий прогресс вас страшит. И я удивлен, что вам не подвластно это простое изобретение. Неужели, дорогой министр, ни один из ваших шпионов до сих пор не доставил вам опытного образца?

Министр хохотнул.

– Потому у нас и нет этого вашего… аппарата, маршал, поскольку нет никаких шпионов, – Огоннёров с удовольствием смотрел в растерянные глаза маршала, после чего махнул рукой. – Давайте продолжать.

– Нет, хватит! – воскликнула доктор Сандовал. – Хватит их мучить. Это первый контакт, первая коммуникация с другими интеллектуально развитыми существами. Это совершенно другой вид, со своей историей, культурой и наукой, со своим собственным взглядом на мир, на происхождение Вселенной! А всё, что вы хотите знать, опасны они или нет. Да ещё и спорите друг с другом по чём зря. Представляете, какое впечатление мы на них производим?!

– Варвары, – ответила мисс Люка. – Мы для них – варвары. Потому что ведем себя так, словно всё во Вселенной принадлежит только нам.

– Так что хватит, – повторила Асмия. – Теперь их черед задавать вопросы!

Министр опустил тусклый взгляд на доктора Сандовал. Его рот изогнуло эмоцией глубоко презрения к девушке. Он достал влажный платок из кармана и в очередной раз протёр сальное лицо.

Роннинг быстро уловил недовольство Огоннёрова. Женофоб, как и многие мужчины в правительстве Содружества, готовился ответить девушке нечто грубое и унижающее. Маршал, продолжая вести свою игру с министром, поторопился опередить соперника.

– Вы правы! – ответил он девушкам. – Стоит проявить чуть больше благоразумия, смирения и учтивости к хозяевам. Мы и в самом деле накинулись на них с вопросами. Давайте же дадим и им слово!

Маршал Роннинг сделал шаг назад, что символизировало его уход с трибуны и предоставление Лиде и существам право на выступление. Он сложил руки на груди и приготовился внимать. Краем глаза Роннинг поглядел на министра, негодование и злость которого вылились неравномерным румянцем на щеках и шее. Министр, шумно выдохнув, произнёс:

– Лейтенант Хорошева, сообщите им, что мы готовы удовлетворить их любопытство, если таковое имеется у них.

Лида поглядела на высокое существо, с готовностью ожидавшее диалога. Девушка указала раскрытой ладонью на зернистые лица, заглядывающие на мостик капсулы с земного звездолёта, после чего показала существу успешно освоенный жест благодарности. Тейид почтительно склонил голову, отвечая взаимностью.

Тогда Лида показала пальцем сначала на него, а затем на экран связи с “Айоной”. Тейид быстро догадался о значение такой комбинации действий своей пленницы и поблагодарил девушку.

Высокое существо откинулось в своём кресле, уложив конечности на поручни. Казалось, оно придается мечтательным воспоминаниям. Экран-переводчик мрачно помалкивал, не передавая ни единого отголоска мыслей.

Лида задумалась. Существа эволюционировали без органов зрения и не нуждались в искусственном ретрансляторе своих мыслей. Коммуникатор тейиды создали для общения с людьми. Но когда? После неудачи с экипажем “Адама”? Или теперь, когда они подобрали Лиду и Джареда? Огоннёров прав, это пугает. Скорость с какой тейиды создают и овладевают новыми технологиями.

Лида нахмурилась и стала считать. Согласно воспоминаниям Джареда первые люди прибыли на эту сторону аномалии немногим более двадцати лет назад. За столь короткий срок существа придумали, создали, испытали и стали активно применять на практике устройство совершенно нового типа. Либо они чрезвычайно умны, либо все же время вблизи Денеба идёт иным образом, и кардинально отличается от Земного.

Она наклонилась к Финнигану и спросила:

– Сколько лет отсутствовала команда экспедиции, которая первой вернулась из пылевого облака?

Джаред нахмурился.

– Я не могу точно сказать, потому что расплывчата помню дату их старта. Но, я думаю, около трёх-четырех лет. А что?

Лида погрузилась в расчеты.

– Если мы вернёмся, то с момента нашего отправления, на Земле пройдёт более шести лет, – ответила девушка.

– Это ещё почему? – разволновался Финниган.

Он подумал о том, что его сын живёт уже шесть лет с мыслью, что его отец погиб где-то на просторах космоса. Это первое за долгое время воспоминание о собственном ребёнке взбудоражило в Джареде чувство вины и беспомощности.

– Разве время не должно идти одинаково во всех уголках этой проклятой Вселенной? – разозлившись, спрашивал он.

– Разумеется, что нет. Система измерения времени несколько произвольна и субъективна. Но я размышляла о другом. Меня интересует, сколько времени понадобилась существам, чтобы изобрести рекордер для общения с нами? Если мы здесь провели около месяца или двух, опираясь на наше абстрактное ощущение времени, а Менингэм сказал, что после вашего старта прошло примерно три года, тогда выходит, что если двадцать лет назад первая экспедиция человечества достигла их цивилизации, то для тейидов между тем контактом и этим прошло около трёх лет. Конечно, я считаю в земных годах.

– Здесь время сжимается, что ли?

– Нет, это мы его так ощущаем, потому что нам есть с чем его сравнивать. Тут как парадоксе близнецов Эйнштейна. Один остается на Земле, другой попадает на другую сторону аномалии. И время для первого течет в несколько раз быстрее, чем для второго. Понимаешь? – спросила Лида.

Финниган, нахмурившись, кивнул головой.

– “Дискавери” побывал здесь более двадцати лет назад, для человека. Для Тейидов это событие происходило всего три года назад. Три года, за которые существа изучили человека, поняли, что для коммуникации нужно некое устройство, придумали его, разработали и внедрили. За каких-то три года! Три года, – взволнованно повторила Лида.

– Я не пойму, это хорошо или плохо?

– Я пока тоже не разберу, но объективно, это говорит о высокой, очень высокой степени их развития. И я боюсь, мы слишком рано сюда прилетели.

Джаред смотрел в распахнутые глаза подруги, ощущая кожей то волнение и переживание, которые отражались в расширенных зрачках. Права ли она? Во всяком случае, за то время, что он её знает, она ни разу не ошиблась. Он пожал плечами, говорить ему было нечего. Сонливость и апатия медленно обнимали его со спины, и он с ностальгической мечтательностью подумал о каюте-клетке, в которой существа держали его. Финнигану захотелось прилечь. Как давно его не посещало это чувство вселенской усталости души.

Высокий тейид, обдумав свои вопросы, проецировал их в виде простых визуальных образов на экран переводчика. К очередному удивлению Лиды, она легко поняла смысл вопроса и быстро адресовала его “Айоне”.

– Они говорят, что видят наши простые технологии, удивляются тому, как мало мы используем из того, что может предложить Вселенная, – звучал голос Лиды на капитанском мостике звездолёта. – Их первый вопрос звучит примерно так – что может заинтересовать нас, людей? В какой области науки нам нужна помощь с их стороны?

– Это отличный вопрос! – отреагировал первым Менингэм, голограмма его улыбчивого лица снова вспыхнула над пультом. – Думаю…

– Не стоит отвечать, не обсудив данной темы! – перебил его маршал. – Нам следует хорошенько обдумать поставленный вопрос. Во-первых, не кажется ли он оскорбительным? В сущности, они назвали нас глупцами.

– А мы такие и есть, – рассмеялась мисс Люка. – Только глупца может оскорбить вопрос об уровне его знаний. Умный человек объективно оценивает границы своей осведомленности, старается расширить их, хоть и понимает, что никогда не постигнет всего.

– Совершенно верно! – рассмеялся голос Менингэма. – Нет ничего оскорбительного в том, что они предлагают нам помощь. И вы, маршал, пропустили главное. Эти существа удивляются тому, как используя примитивную технику мы всё же прибыли на их зов. В данном случае я могу заключить, что они восхищены нами.

– Я бы не стала так формулировать, – ответила Лида. – Мне трудно оценить их эмоциональную сторону. Возможно, как исключительно научные существа, они просто констатируют факт.

– Хорошо, будем считать, что так и есть, – согласился Менингэм. – Давайте ответим им, что мы примем от них любую помощь, касательно астрогации и устройства космического транспорта. Для начала.

– Менингэм, вы не можете решать за всех! – вновь вмешался Роннинг. – Как единственное официальное лицо от Королевства на этих переговорах, я полагаю, последнее слово будет за мной. Я отстраняю вас, Менингэм, от беседы. Поддерживайте качество связи и больше ничего не делайте.

– Вы полагаете, что справитесь с таким непростым делом, учитывая то, насколько вы подвержены эмоциональной нестабильности, а также то, что каждое решение продиктовано вашей необъятной гордостью и чувством уязвлённого самолюбия?

Маршал вытянулся по струнке, сложил руки на груди и, слегка задирая голову, твёрдо ответил:

– Да!

Голограмма усмехнулась и погасла. Роннинг победно улыбнулся уголками губ и обратился к Лиде.

– Лейтенант Хорошева, ответьте им, что мы справляемся с покорением космоса. Скажите, что на Земле много хороших учёных, которые ежедневно совершают открытия и прорывы. Дайте им понять, что мы вполне самостоятельные, но, если возникнет необходимость, мы попросим у них помощи.

– Вы уверены, что это подходящий ответ? – уточнила Лида.

Доктор Сандовал и мисс Люка ответили отрицательно, но маршал быстро заставил их замолчать властным рыком.

– Переводите, лейтенант!

Лида сосредоточилась и перенесла на экран переводчика ответ человечества, который, как ей показалось, удивил существ. Возможно, не так уж и далеки две цивилизации друг от друга с точки зрения эмоций.

На Земле все сложные формы живых организмов способны чувствовать. Сострадание, сочувствие, удивление, возбуждение, преданность, забота. Они приобретались в процессе сожительства в сообществе, как инструмент для взаимодействия.

Человеку свойственно считать проявление эмоций слабостью, недопустимой для достижения высоких целей. Безжалостность – это черта свойственная для людей науки, могущих ради потенциального всеобщего блага ставить опыты на животных, испытывая на них лекарства или отправляя в космос. Лишенные сострадания правители, цари и диктаторы отправляли миллионы солдат на смерть, оправдывая свое решение борьбой с врагом. Инженеры-изобретатели, работавшие над освоением Марса, посылали сотни людей на гибель, прежде чем удалось создать условия для жизни на мертвой планете. Прогресс требует от человека быть бесчувственным, и он старается соответствовать, игнорируя голос совести. Ради всеобщего блага.

Какова же вероятность того, что иная цивилизация интеллектуальных существ, достигшая высокого уровня социального развития, способна понимать и испытывать чувства, привычные для человека? Удалось ли им найти баланс между технологичностью и гуманизмом и сохранить в себе чувственность, которая отличает живое существо от компьютера? Или эмоции, которые виделись Лиде на мордах существ, являлись переносом её собственных переживаний, а кажущийся успех цивилизации, существующей в многочисленной популяции, на самом деле является результатом строгого математического расчета каждого действия?

Глава двадцать пятая, мы невероятно тупы

Экран переводчика перебирал символы, которые складывались в стопки, напоминавших некое подобие фолиантов. В конце трансляции высокое существо показало жест своей левой конечностью, сложенной таким образом, что она напоминала руку, сжимающую карандаш.

– Письменность! – воскликнул Джаред. – Я понял! Они хотят предложить нам свою письменность!

– Или вопрос о взаимном обучении, – рассуждала Лида, обращаясь к зрителям с “Айоны”. – На каком-то языке нам придётся учится общаться. Наш они выучат легко, я думаю.

– Да, но какой наш? – спросил министр Огоннёров. – Если они такие полиглоты, будет справедливо предложить им изучение двух языков. Я считаю, наша родная речь имеет право использоваться на просторах космоса и не только её носителями.

Роннинг усмехнулся.

– Вы не видите в своих словах иронии? – спросил он. – Даже сейчас мы с вами ведём беседу на классическом лондонском языке Королевства. Будет лучше даже не упоминать перед представителями другой расы о существовании языковых различий между нами.

– Это ущемляет наши права как нации! – возразил министр.

– Ваше закрытое для общения государство, – отвечал Роннинг, – в котором гражданам запрещено посещать другие страны, постаралось соорудить барьер, вызывающий у всего цивилизованного общества Земли в лучшем случае безразличие к вашей культуре. К чему теперь взывать к справедливости и пытаться оживить лошадь, что давно уже мертва?!

Министр поджал губы и шумно засопел. Поставленный в тупик, он не нашёл ответа.

Ещё до его рождения ведущие политики Содружества тщательно выстраивали глухую стену, пресекавшую коммуникацию с внешним миром. Они же сформировали строгий регламент, запрещавший информационный обмен любого рода с другими странами планеты. В нынешние времена свод правил скорее воспринимался, как советы начинающему политику, нежели практическое руководство. Именно благодаря допущенному послаблению в Содружество проникла тенденция к изучению лондонского языка. Все члены правительства и госслужащие обязаны были владеть иностранным языком.

Так началось Новое время в истории закрытого государства, в котором стали появляться дипломаты. Они посещали внешние страны и налаживали внешнеполитические связи.

Но шанс на равноправное владение планетой был безвозвратно утерян в далёком прошлом, былая вражда, ставшая традицией, бушевала и по сей день, а обида и зависть к успехам врага застилала глаза Президенту, его окружению и всей преданной нации, а потому движение к падению стены и потеплению взаимоотношений между двумя странами пока не наблюдалось.

Но Огоннёров не жалел о том, в какое положение его ставят традиции и преданность Родине. Загадочные существа могут изучать Королевский язык, но зато в Содружестве люди будут знать язык пришельцев!

Прикрыв рот рукой, Огоннёров откашлялся и сухо ответил:

– Мы готовы изучать их письменность, чтобы начать общаться на одном языке.

Лида перевела ответ, удовлетворивший высокого тейида. Мягко потрескивая, он обменялся со своим помощником несколькими фразами. Существо с фиолетовыми бугорками громко щёлкнуло, сопроводив свою речь жестом скрещенных над головой конечностей и ударом по корпусу. Оно выглядело настойчивым и убедительным.

– Это словно наблюдать за животными в зоопарке, – прошептал Джаред, склонившись к подруге. – Захватывает, но ничего непонятно.

Высокое существо, казалось, обдумывает какое-то предложение помощника. Оно коротко ответило что-то и, откинувшись на спинку кресла, обратило свой вопрос в визуальный образ.

Рябь на экране выстраивалась дрожащими символами, которые постепенно приобрели знакомые черты.

– Это цифры? – спросила Лида у Финнигана, потому что не верила собственным глазам.

– Арабские цифры, – подтвердил тот. – Немного корявые, будто школьник пишет, но это они.

Картина сменилась, и пространство экрана рассекал земной космический корабль, а рядом с ним почему-то всплывали неровные фигурки человечков. В представлении высокого существа они выглядели несколько кривыми и отчего-то не пропорциональными.

– Я не понимаю, что он говорит, – сдался Финниган.

Высокое существо заметило, что люди пребывают в замешательстве, потому повторило серию изображений.

– Нужно связать эти образы логически, – заключила Лида. – Цифры, корабль, люди. Цифры, космос, человек…

– Тебя не смущает, что он использовал наши цифры? – спросил Финниган.

– Я познакомила их с этими символами, когда расписывала формулы, – ответила Лида с довольной улыбкой на лице. – Они очень быстро учатся!

– Мы невероятно тупы, – вздохнул Финниган, – раз не можем понять, о чём они нас спрашивают, при том, что нас они понимают довольно легко.

– Для всего требуется время. Но логическая взаимосвязь является обязательным атрибутом Вселенной. Значит всякая цивилизация, порождённая космосом, со временем осваивает логическое мышление. Восхищает то, что они пробуют мыслить простыми категориями для упрощения нашего взаимодействия с ними. А вопрос был такой – сколько времени человек покоряет космос?

Финниган с восхищением поглядел на подругу, спрашивая себя, был ли вопрос созданный тремя простыми изображениями так прост, или же Лида была безгранично умна? Приходилось признать, что сам он не сумел бы, – во всяком случае так быстро, – разгадать то, что хотели спросить тейиды.

– Ответьте им, – командовал маршал Роннинг, – что мы вышли на простор космоса свыше двух сотен лет назад.

– Они этого не поймут, маршал. У нас разное понятие о времени, – сказала Лида. – Какие ещё будут предложения?

– Покажите им, лейтенант, сколько планет и лун в нашей системе мы занимаем, – обратился к Лиде министр.

– Это тоже ничего не даст, – ответила доктор Сандовал. – Лида, покажи им круговую диаграмму, обозначающую эпоху становления цивилизации, и отметь на ней период, характерный для активного космоплавания.

– Это хорошая мысль, – согласилась мисс Люка. – Раз у них есть такие сложные сооружения, как города, то простая геометрия для них будет понятна.

Лида согласно закивала и в несколько простых изображений уложила свой ответ.

Существа активно принялись обсуждать полученную информацию.

– Кажется, мы их удивили, – пояснил Финниган реакцию существ зрителям “Айоны”. – Думаю, в соотношении с общим периодом развития человечества, наш космический прогресс выглядит впечатляющим.

Высокое существо жестом обратило внимание пленников на экран и продемонстрировало схожим образом ответ на собственный вопрос.

– Они легко понимают то, что мы им говорим, – в очередной раз заметил Финниган.

– Что они ответили? – Роннинг не мог бороться со своим нетерпением и поторопил Лиду.

– Я думаю, их период покорения космоса и своей звёздной системы равен приблизительно половине всей истории их цивилизации.

– Это, безусловно, значительный срок, – вздохнул Роннинг. – Сколько лет их цивилизации? Они же как-то ведут учёт времени?

– Даже если я знаю, как задать им этот вопрос, – устало говорила Лида. – Я не думаю, что ответ мы сможем понять. Сначала нужно понять принцип их летоисчисления.

Роннинг недовольно поморщился. Получив не удовлетворивший его ответ, он принялся раздумывать над способом обойти посредника в лице лейтенанта Хорошевой в таком важном диалоге, и вести переговоры напрямую с представителями инопланетной расы.

Тем временем существа, обменявшись несколькими односложными щелкающими фразами, изобразили свой следующий вопрос.

– Они хотят знать, когда была последняя война между людьми? – перевела Лида.

Министр Огоннёров и маршал Роннинг переглянулись.

– Как же вы ответите, лейтенант, – с насмешкой в голосе спросил маршал, – если ни они, ни мы не знаем письменности друг друга? Ведь для ответа на этот вопрос вам понадобиться использовать числительные!

– Не вижу никаких затруднений, – также с насмешкой в интонациях, отвечала Лида. – Я изображу ответ при помощи всё той же диаграммы.

– И что вы ответите? – спросил Огоннёров.

– Правду. А вы что предлагаете? – удивилась Лида.

– Следует для начала понять, с какой целью они спрашивают нас об этом! – сказал министр, подняв указательный палец вверх, стараясь подчеркнуть важность своего замечания.

– Все живые мыслящие существа оценивают других по себе, – ответила Лида. – Тейиды пережили эпоху войн и разрушений, сделали ставку на объединение, равенство и общие стремления. Я думаю, они считают это великим достижением для себя, а также это для них своего рода мерило. Наш ответ на этот вопрос даст им понимание нашей цивилизации. Во всяком случае, для себя они поймут стадию нашего социального развития.

Люди на мостике “Айоны” притихли и задумались. Имели ли тейиды в виду активные войны или холодные с гонкой вооружений, информационные войны или замороженные конфликты, длящиеся десятилетиями? Как не отвечай на этот вопрос, думал Йодель Роннинг, но вражда между людьми тянется и по сей день.

– Предлагаю, – вздохнул Огоннёров, прервав паузу, – технично обыграть наш ответ, сделать его расплывчатым. Или вовсе уклониться.

Роннинг поначалу согласно кивнул, но после решил внести свой совет.

– Мы можем исказить факты, не говорить всей правды, – сказал он.

– То есть солгать? – уточнила Лида. – При первой же встрече с иной цивилизацией вы готовы лгать?

– А к чему им знать правду? – возмущенно спросил министр. – Скажите, что мы не воюем чуть больше ста лет.

– А правда, вероятно, заключается в том, что одна из войн продолжается до сих пор?! – повысив голос, произнесла Лида.

Роннинг сверкнул взглядом по сальному профилю министра Содружества.

– Поясните, лейтенант, – сдержанно процедил Огоннёров.

Лида рассмеялась.

– Просто взгляните друг на друга! Вы держитесь с маршалом Королевства как истинные враги. Заняли противоположные стороны, используя девушек как подтверждение символа стены между вами. Ни по одному вопросу не можете договориться. Во всём пытаетесь соревноваться, не желая уступать. Это война, которая длиться уже почти сто пятьдесят лет.

– Не стоит бросаться такими громкими заявлениями! – возмутился министр.

С выражением обиженной невинности на лице, он сложил руки на груди в замок, чем сдавил себе грудную клетку. Хватая ртом воздух, министр постоял так какое-то время, после чего опустил руки по швам.

– Откуда такие умозаключения? – продолжал Огоннёров. – Мы два разных государства, как два разных человека. Вот и всё.

– Если вы хотите рассматривать государства Земли как отдельные и самостоятельные единицы, то не стоит игнорировать тот факт, что экосистему планеты, вместе со всеми её жителями стоит также рассматривать как единый, неделимый и самостоятельный организм, – сказала Лида.

– Вы рассуждаете излишне радикально, лейтенант, – протянул в задумчивости Роннинг и, заложив руки за спину, неспешным шагом подошёл к министру Огоннёрову. – Пусть мы и соревнуемся, но любой антрополог скажет вам, что успех эволюции Homo Sapiens заключается именно в постоянном соревновании. В соревновании мы черпаем силу для новых открытий! – Роннинг рассмеялся и хлопнул министра по плечу.

Огоннёров вяло улыбнулся в ответ.

– Это верное высказывание, – согласилась Лида. – Но не стоит забывать о том, что соревнование – черта свойственная для первобытных особей. Мы же с вами склонны считать себя разумными, а значит, мы должны с умом подходить к решению любых задач. Следовательно, соревнование, как явление, должно остаться в глубоком прошлом, стать своего рода социальным рудиментом.

– Вы не находите, что со всеми этими рассуждениями, вы отклоняетесь всё дальше от сути вопроса? – спросила доктор Сандовал. – Лгать точно не стоит. Лида, скажи, как есть, и дело с концом.

– В том и проблема, что как есть не пойдёт! – воспротивился министр Огоннёров. – Лейтенант, сообщите вашим друзьям, что последняя война на Земле была в двадцать первом веке, когда множество раздробленных стран Земли реорганизовалось в три лидирующие коалиции. О холодных взаимоотношениях упоминать не следует!

Лида молча кивнула министру и, поскольку от прочих участников переговоров возражений не последовало, мысленно описала ситуацию с войнами на планете в окружности диаграммы.

– Думаю, они удивлены, что мы смогли выйти в космос и продолжить сражаться друг с другом, – шепнул Финниган Лиде.

– Я тоже удивляюсь этому всякий раз, стоит мне только взглянуть на ситуацию со стороны.

Высокое существо привлекло Лидино внимание и попросило подробней рассказать о трёх государствах и том, почему они не могут стать единым целым.

– Лейтенант! – прикрикнул Огоннёров. – Не стоит отвечать им на подобную просьбу.

– А что, – усмехнулась Лида, – вы боитесь, что они поймут, что мы даже сами с собой договориться не в состоянии?

– Наша разрозненность может сыграть против нас, – прошипел Огоннёров. – Особенно, если в планах у этих ваших разумных друзей напасть на нас.

– Ну вот, вы снова оцениваете окружающих по себе, – заметил Роннинг.

Маршал с усмешкой поглядел министру в его раскосые глаза под нависающими веками, хлопнул по плечу и вернулся на своё прежнее место.

Мисс Люка обратилась к Лиде.

– Лейтенант, отвечайте как есть. А этих вообще не слушайте.

Огоннёров хотел что-то возразить, но маршал его перебил, едва тот открыл рот.

– Согласен с мисс Люкой! Отвечайте, Лида, как посчитаете нужным. Вы умный человек и лишнего не скажете.

Лида махнула рукой на единственных представителей человечества, дрожащих призрачными проекциями на черно-сером экране. Их склоки изрядно утомили её.

Она поглядела на высокого тейида и сосредоточилось на ответе. Зернистый узор переводчика сложился во вращающийся шар. Лида как могла, пыталась припомнить расположение материков, а затем наложила сверху современную политическую карту. Границы между тремя лидирующими государствами простирались по суше и воде. Североамериканский Альянс занимал незначительную площадь поверхности шара и концентрировался на одном материке и островах, когда-то прежде носившими название Япония. В представлении Лиды люди в Альянсе жили одной лишь наукой и устремлениями в будущее. Она показала изобретения Альянса – космический лифт, спутники глобальной сети Интернет, терраформирование безжизненных планет и их лун. Тейиды одобрительно кивали, разглядывая черно-белые картины земной жизни.

Далее Лида мысленно подсветила обширные территории Содружества, занимавшие четыре части из пяти самого крупного материка планеты, показала военные марши и парады, множество напуганных людей и тщательное наблюдение за каждым гражданином. Показала космодромы и религиозные сооружения, хотя вряд ли существа смогли бы понять смысл последних. Завершали эту серию картинок её собственное лицо и образ министра Содружества.

Высокое существо озадаченно уставилось на Лиду. Будто оно не могло принять того, что столь умный человек может представлять такое примитивное общество. Приняв эту действительность, существо кивнуло Лиде, чтобы та продолжала.

Наконец, Лида показала владения Объединенного Королевства Британии и Ирландии. Государство занимало одну пятую гигантского материка,простиралось на весь центральный континент и дотянулось до суши, на вид, будто стремящейся убежать от своих соседок по планете. Королевство в представлении Лиды получилось разносторонним, разноцветным и многонациональным, с политическими взлётами и неудачами и со значительным научным прогрессом. Она отнесла к Королевству Финнигана и маршала Роннинга.

В завершение Лида показала лицо министра и лицо маршала, глядящих друг на друга, а между ними изобразила глухую стену.

– Конфронтация в картинках, – улыбнулся Финниган. – Вышло похоже.

Высокое существо погрузилось в долгую задумчивость. Время от времени оно поворачивало свою бугристую голову к Лиде и Финнигану, и тогда его морду словно перекашивало. Оно отворачивалось и продолжало безмолвно о чем-то размышлять.

Существо с фиолетовыми бугорками прервало молчание своего начальника резкими щелчками. Оба они углубились в некую дискуссию, смысл которой оставался людям неизвестным.

Лида устало откинулась на спинку неудобного кресла и закрыла глаза.

– Это плохо, что передо мной разворачивается невероятные события, а я так устала, что мечтаю вернуться в свою каюту? – шепотом спросила она у Джареда.

Финниган пожал плечами. Плохо или нет, но он испытывает тоже самое желание.

– Мы словно бьемся о стену, – сказал он подруге. – Они там не смогут понять то, что довелось пережить нам с тобой здесь.

– Всему виной их политика, – вздохнула Лида, не открывая глаз. – Как в дикой природе: “съешь сам или будешь съеден”. Они не понимают, как им действовать, потому что пытаются мыслить этим примитивным шаблоном. Может, оно и верно, а может – нет. В истории человечества мы первые, кто оказался в подобном, до нас никого не было. Так что их излишняя осторожность понятна. Но вот их внутренняя борьба друг с другом… Ваш маршал и наш министр… Они словно самые заклятые враги.

Глава двадцать шестая, разоблачение

– Что так долго? – в нетерпении спросил министр. – Что вы им сказали, лейтенант?

– Ничего лишнего, уж поверьте, – ответил Финниган. – Наверное, они пытаются осмыслить понятие границ между нашими странами.

– Что же здесь непонятного? – удивился Огоннёров.

– Если это не должно составить труда в понимании для них, тогда попытайтесь представить себе цивилизацию, живущую без границ, – предложила Лида. – Границы у людей в головах. Мы ежечасно противопоставляем себя всем остальным, и тех, кто не вписывается в наше понятие нормы, мы стараемся выставить за произвольно очерченную линию. В древние времена все, кто “не мы”, были врагами, потому что метили на наши плодородные земли. Казалось, современный человек, постигший науку межпланетных перелетов, должен был забыть о примитивной необходимости прочерчивать границы. Но я смотрю на вас с маршалом Роннингом, и вижу всё тех же дикарей, которые готовы пробить друг другу головы дубинкой, чтобы защитить эфемерное понятие родины.

– Оставьте ваши суждения при себе, лейтенант, – Огоннёров протёр платком лоб, потрепал редкие волоски на взмокшей макушке. – Мы дождемся ответа от ваших друзей?

Лида посмотрела на высокого тейида. Они уже закончили обсуждение и были продолжать. На экране переводчика показались уже знакомые картины далекого прошлого. Высокие фигуры в тяжелом обмундировании сталкивались друг с другом в густом тумане газов. Свои и чужие, они сражались до победного конца, пока в живых не останется лишь один достойный народ.

В ходе многочисленных губительных войн население планеты-гиганта изрядно сократилось. Истерзанные фигуры доживали последние дни, ища пристанища в священном источнике на вершине самой высокой горы южного полушария планеты.

Из тумана истории возник образ лидера, сумевшего создать идеологию “не убийства”. Поколения сменяли друг друга в безжалостном потоке времени, и идеология, которой стала придерживаться вся планета, восторжествовала. Триумфом её стали машины для сбора газа из густой атмосферы гиганта и его переработки в топливо. Низко стелящийся газ начал иссякать, и существа построили машины, способные подниматься высоко вверх. Наконец, цивилизация произвела на свет поколение гениев, которые поставили главный вопрос “что скрывает за собой туман их колыбели?”. Совместные труды каждого существа, сумевшего отбросить понятия различий, помогли им выйти в эфир космоса, который напугал их. Незрячие, но видящие существа опешили и, удивляясь, вопрошали, за что родная планета заточила их на долгие-долгие века под толщей облаков, скрыв необъятную красоту космоса.

– Какую ещё красоту космоса? – воскликнул министр Огоннёров, перебив плавное повествование Лиды. – Космос – это бескрайняя пустота!

– Для вас, если только, – терпеливо ответила Лида.

Она неотрывно следила за экраном переводчика, на котором, будто в инфракрасном спектре, пульсировал и дрожал эфир. Безграничные поля материи, заливавшей пространство во все стороны, изгибались мягкими окружностями в приближении к массивным планетам. Особенно сильно материя искривлялась вблизи звезды Денеб.

– Они видят всё, что недоступно человеческому глазу, министр. А куда запропастился господин Менингэм? Ему бы понравилось это узнать. Это восхитительно!

– Менингэм отстранен от беседы, – отвечал маршал Роннинг, – поскольку не является человеком и не может представлять наши интересы в процессе контакта.

– Я удивлен, – протянул Финниган. – Менингэм, которого я знаю, отстранил бы людей от этой встречи.

– Думаю, – подала голос мисс Люка, – он решил пожертвовать результатом, ради того, чтобы потом позлорадствовать, глядя маршалу в глаза. В фигуральном значении, разумеется.

– Пожертвовать результатом? – уточнила Лида, ей показалось, что она неверно расслышала девушку.

– Ну да, разве не заметно, к чему всё идет?

“К провалу” мысленно ответила Лида. А вслух произнесла:

– Вы только подумайте, чему они могут нас научить! Сколько всего знают они, что пока недоступно нам?!

– И зачем им мы, в таком случае? – спросил маршал Роннинг. – К чему этой цивилизации нянчиться с такими глупцами, как мы с вами?

– Никто не считает нас глупцами, – сказал Лида.

– Я лишь перефразировал ваши замечания по поводу неразумности человеческих существ, – пояснил маршал. – Так к чему им вести с нами диалог, лейтенант?

– Мне непонятно, почему такие вещи нужно объяснять, да ещё и на исходе двадцать второго столетия?! Я будто Каперник на суде католической церкви… Как такое возможно?!

– Не сокрушайтесь, Лида, – мисс Люка попыталась утешить девушку. – Эти господа на всех производят такое впечатление. В политику играют от повышенной маскулинности, или из-за ущемленного с детства чувства собственного достоинства.

– Давайте без оскорблений! – прошипел Роннинг.

– Какое же это оскорбление, если это правда! – усмехнулась мисс Люка и поправила тугую косу, змеей опоясывающую голову девушки.

– Вы видно давно работаете с Менингэмом, – улыбнулся Финниган. – Вы даже говорите, как он!

Мисс Люка разрумянилась и поблагодарила британца.

– Лейтенант Хорошева, – обратился Роннинг, – у ваших друзей ещё остались вопросы?

Лида предложила высокому существу продолжить беседу. Оно благодарственно поклонилось и отправило мысленный сигнал переводчику.

– Границы, – заключила Лида, изучив ряд изображений. – Они хотят знать, готовы ли мы разрушить границы и объединиться? Готовы ли мы остановить борьбу между двумя государствами? Они считают, что если мы сумеем стать единой расой, то это изменение станет для них подтверждением, что мы готовы к сотрудничеству и настроены серьезно.

Маршал поджал губы и посмотрел Огоннёрову в глаза. Министр казался спокойным, но его руки нервно сжимали носовой платок.

– Это не может являться обязательным условием для дальнейшей коммуникации, верно я понимаю? – решил уточнить Роннинг.

– Попробуйте поставить себя на их место, – предложила мисс Люка. – Перед вами два представителя одного вида, которые остро не приемлют общения друг с другом. А вы хотите вести дела с обеими сторонами и не желаете занимать чью-либо сторону. Вы бы не поставили подобных условий?

На мостике “Айоны” воцарилась тишина. Ни министр Огоннёров, ни маршал Роннинг не спешили принимать решения и с каким-то мучением в лицах обдумывали положение дел.

– Что должно означать такое затянувшееся молчание? – спросила Лида.

– Подобные вопросы не решаются вот так второпях, лейтенант Хорошева, – отвечал Роннинг, в интонациях его голоса слышалось раздражение. – Вы, как мне довелось узнать лично, человек умный, но сейчас будто отказываетесь понимать элементарные вещи! Объединение двух настолько разных стран не делается одним днём. Необходимо провести детальную подготовку. Разработать разрешительную документацию и установить регламент порядка объединения. Работы хватит на годы…

Лида покачала головой и выставила вперёд раскрытую ладонь, призвав Роннинг замолчать.

– То есть, маршал, вы даёте своё согласие?

– Я лишь рассуждаю, но я не уполномочен отвечать на вопросы высшей категории важности.

– Министр? – обратилась Лида к Огоннёрову. – Каков будет ваш ответ?

Министр переступил с ноги на ногу, обтёр рот платком и шумно отдуваясь, промямлил.

– Чтобы не постановило мое правительство, я поддержу его всецело. Однако сейчас я не вправе принимать такого рода решения, к тому же единолично.

– То есть вы сейчас ничего не сказали?! – усмехнулась доктор Сандовал.

Лида поглядела на высокое существо, напряженно следившее за беседой, в которой оно ничего не понимало. Девушке вдруг стало стыдно перед ним за своё человечество.

– Значит, я могу передать, что вы отказываетесь рассмотреть даже саму возможность? – вздохнув, уточнила Лида.

– Пообещать такое сейчас мы не можем, лейтенант, – произнёс Роннинг. – А если мы потом не исполним обещанное?

–А если исполните? – парировала Лида.

– Бросьте, лейтенант, – вспылил министр. – Какое вашим друзьям может быть дело до политических границ и внутри планетарного устройства человечества? Это наше дело и их никоим образом касаться не может.

– Но им это важно, – прошептала Лида.

С обреченностью в глазах она глядела на пухлую фигуру министра Содружества. Чиновники её не слышали и упорно стояли на своём.

– Забавно, что в таком вопросе вы сходитесь во мнении, – заметил Финниган. – Спорили всю дорогу, чуть не с пеной у рта доказывая каждый свою правоту, а теперь так легко объединились.

– В самом деле! – Мисс Люка заливисто рассмеялась. – Перед лицом общего врага, не сговариваясь, они объединяются. Это что-то инстинктивное. А вы, Лида, можете дать какой угодно ответ.

– Но тейиды нам не враги! – воскликнула Лида. – Почему вы так упорно не хотите принять условия новой реальности?

– Потому что у нас есть основания полагать, что существа эти играют в “кошки-мышки”. И не трудно догадаться, кто в этой игре мышь! – заявил Роннинг.

Лида секунду колебалась. Она подумала о том, что не может человек за пару часов сформировать своё мнение и строго придерживаться его. Роннинг и Огоннёров будто следуют заранее утвержденной стратегии.

– Я понимаю, – протянула Лида, – зачем сюда отправился Менингэм, и почему здесь оказались Асмия и Шамиль. Но мне не понятно, с какой стати министр Содружества и маршал Королевства самолично отправились в далёкую неизвестность?!

Роннинг скользнул взглядом по лицу министра. Огоннёров ответил взволнованным взглядом и, сглотнув пересохшим горлом, протёр вспотевшее лицо.

Лида заметила этот странный перегляд, невзирая на низкое качество изображения. Короткого мига хватило ей, чтобы общая картина всего того, что с ней случилось, сложилась в единое целое.

– Ты считаешь… – начал Финниган и смолк, изумлённо оглянувшись на маршала. – Они знали… – выдохнул он.

– Не просто знали, они искали тейидов, – заключила Лида. – “Вильгельм” собрал здесь данные, пока существа ещё были открыты для контакта. Но корабль не вышел с ними на связь и поспешил на Землю. Почему? Почему они не начали общение?

– Я не знаю, – ответил Джаред взволнованным голосом.

– И никто не знает, – сказала мисс Люка.

– Но в Лондоне, да и во всём Королевства, ничего не знают об открытии. Разве что… – Джаред задумался на секунду. – разве что его засекретили. Но тогда, если это так, почему нас вообще пустили на другую сторону?

– Когда “Лингана” стартовала, – сказала мисс Люка, полёты в аномалию уже были запрещены, но нам дали добро. У господина Менингэма тесные связи с королевской семьёй и ему не отказывают ни в чём.

– Ладно, – вздохнула Лида, – сейчас стало понятно, почему маршал Королевства находится здесь. У них есть полное право распоряжаться своим открытием и исследовать его как им вздумается. Но почему министр Содружества здесь?

Огоннёров молчал, нервно переступая с ноги на ногу. Лида не дождалась какого-либо ответа или реакции и продолжила.

– Вы знали! Не пойму откуда, но вы знали о свойствах аномалии, о других существах. И вот зачем отправлялся «Циолковский-3»! Плевать вы хотели на исследование межзвёздного пространства за пределами гелиопаузы. Вы послали нас на встречу с существами! Вы сократили срок подготовки корабля и отправили экспедицию почти на полгода раньше срока, чтобы мы хотя бы попытались опередить британцев, – Лида была взволнована и тяжело дышала. Она перевела дух и продолжила, – Смирнов очень испугался настоящего поручения. Но ничего не сказал экипажу. Он отдавал неверные приказы, не слушал мои рекомендации, и в итоге погубил корабль и невинных людей. И ради чего всё это было? – Лида смотрела на потеющего министра. – Ради тайн и интриг? Ради мнимой победы над Королевством?

Роннинг оживился. Едва сдерживая улыбку, он повернул голову к Огоннёрову.

– Это действительно предел антигуманного управления персоналом, – сказал он. – Как вы принимаете подобные решения?! Ещё больше меня удивляет, как ваши граждане, систематически слушая ложь правительства, продолжают исполнять приказы, которые вы им отдаёте?!

– Вероятно, вы просто не умеете управлять людьми, – усмехнулся Огоннёров.

– Или вы умеете руководить только запуганным стадом?! – парировал Роннинг. – Хотя это не важно. Вы прокололись, министр. Ваши шпионы украли секрет Королевства. Вы отправили корабль по не согласованному с Комитетом пути. Враньём и манипуляцией вы пробрались на “Айону”, чтобы претендовать на равные права на открытие, сделанное Королевским флотом. – Роннинг растянулся в сладостной улыбке. – Могу сказать, министр, у вас ничего не вышло. Сейчас ничто из того, что вы скажете, не будет иметь значения. Показания лейтенанта Хорошевой, а также двенадцати выживших, которые сейчас находятся на станции “Лисберн”, станут отличной доказательной базой против вас, господин Министр, и против вашего правительства.

Огоннёров, усмехаясь, отвернулся в сторону. Его тело сотрясалось и вибрировало от беззвучного смеха.

– У вас никаких доказательств нет, – сказало потное лицо и повернулось к маршалу. – У экспедиции “Циолковского-3” была конкретная задача – преодолеть гелиопаузу и собрать данные о межзвездном веществе. Ряд выдающихся учёных был отправлен, чтобы в течение пары лет они собрали все возможные данные о том, что находится за пределами влияния нашего солнца. Однако судно вдруг изменило курс. Прямых распоряжений о смене курса ни капитану, ни его заместителю, – это наша лейтенант Хорошева, – с Земли не поступало. Решение о смене курса “Циолковский-3” принял самостоятельно. И всю ответственность за последствия, коими стали разрушение корабля и гибель команды, несёт лишь капитан корабля и его заместитель. К счастью, оба они остались живы и предстанут перед судом за совершенные преступления. А что же касается ваших обвинений, маршал… – Огоннёров взволнованно хохотнул, не в силах сдерживать радость от своего успеха. – Ваши обвинения пусты и бесплотны.

Холодные и расчетливые слова министра поразили Лиду в самое сердце, и она, опешив, застыла с раскрытым ртом. Огоннёров бросил на маршала Королевства победный взгляд. Роннинг стиснул кулаки и поджал губы. Вёрткий и скользкий тип снова обошёл его. Трудно играть по правилам с человеком, который играет не по правилам.

– И всё же нет, – громко сказал Шамиль. – Не пусты и не бесплотны. Я был там. И я знаю, как всё было! Смирнов слишком туп, чтобы сделать что-либо по собственной воле. У него был приказ! Кроме того, в резервных копиях бортового журнала сохранились записи разговоров. Земля приказала Смирнову сменить курс! Записи на нашем шаттле, маршал. Вы легко их сможете изъять. А Лида… – Шамиль посмотрел на черно-белое лицо, дрожащее на мониторе. – Лида пыталась спасти нас. Она отказалась исполнять приказ Смирнова, когда он распорядился сменить курс. Но её никто не поддержал. И я не поддержал. И Смирнов отстранил Лиду и долгое время не допускал к управлению кораблем. Кто бы не стоял за всем этим, он, или они, отправляли нас в аномалию осознанно.

Роннинг поблагодарил программиста.

– Я распоряжусь, чтобы всех свидетелей “Циолковского-3” Королевство взяло под свою опеку, – сообщил он.

– Пожалуйста, – усмехался министр. – Вы можете делать, что угодно. Но знайте, все ваши доказательства легко разбить.

Маршал не стал ничего отвечать министру, а обратился к дипломату, сидевшему в дальней части комнаты.

– Господин Чех! Верный подданный её Величества! Знали ли в парламенте, что у них завелась крыса?! Думаю, нет. И не узнали бы, пока мы все не оказались в этой ситуации, и вы не выдали себя.

Дипломат улыбнулся рабочей улыбкой, в глазах его зашевелился испуг.

– На протяжении скольких лет вы работали на правительство Королевства, господин Чех?

– Сколько себя помню, – абстрактно ответил дипломат.

– Кажется, вы заступили на службу, когда вам было двадцать два года или около того. Двадцать семь лет исправной службы! Скажите, Карел, вы сразу для себя решили пойти на предательство, или просто подвернулась такая возможность?

Дипломат молчал, по-прежнему улыбаясь. Еле заметно для окружающих он стал постукивать носком ботинка по металлическому полу.

– Наверно, вам пообещали чего-то такого, чего Королевство не могло вам предложить. Даже не знаю, чем таким особенным вас смогли заинтересовать дикари из Содружества?! Власть или баснословные богатства?

Чех сохранял молчание, но подергивание ноги стало более явным, а улыбка начинала медленно сходить с его встревоженного лица.

Маршал чувствовал, что выбрал верное направление, и оставалось подобрать точный инструмент воздействия, правильные слова, которые сумеют пробить плотину и правда польется рекой.

– А как поживает ваша семья, дорогой друг Карел? – спросил Роннинг. – У вас четверо детей, и я слышал, что старшая дочь носит вашего внука, а вы так запросто решились отправиться в неизведанную часть космоса. Это смело. Или глупо. Оставлять их во власти этих стервятников – довольно опрометчивый поступок.

Поддавшись на манипуляцию, дипломат подскочил на ноги и истошно завопил:

– Они меня заставили! Заставили! Они угрожают моей семье уже много лет! Мы не можем спокойно даже в отпуск съездить! Нас всюду преследуют люди министра. А однажды, когда я задержался в поездке к Южным границам Королевства, эти варвары пришли к моей жене, в мой дом! Они ломали мебель, резали картины, они… они испачкали стены своими испражнениями. Ну кто так делает?? Они так нас запугали, что я… что я…

Голос дипломата сорвался на визг. Его вспотевшее лицо блестело в мягком свете диодных ламп, но, казалось, излучало внутреннее облегчение из-за раскрытого секрета.

– Молчи, идиот! – не выдержал министр Огоннёров.

Карел Чех поглядел в его полное, оплывшее лицо и словно потерял рассудок.

– Это он! Это всё он! Это его рук дело! Во время встречи на орбитальной станции, я получил указание каким угодно способом позволить министру лететь. Им нужны были доказательства! – дипломат подбежал к Роннингу и схватил того за ворот униформы. – Но это был не я, маршал! Не я, понимаете?! Кто-то другой передал им зашифрованные записи с “Вильгельма”. Они уже знали, что здесь есть другие, когда в очередной раз пришли ко мне. Они знали!

Маршал сжал Чеха за плечи и крепко тряхнул, чтобы тот пришёл в себя. Дипломат, казалось, лишился чувств. Обессиленным он поплелся обратно к своему креслу.

– Вы продолжите всё отрицать? – спросил маршал у Огоннёрова.

Министр сложил руки на груди и усмехнулся.

– Я даже не понимаю, что здесь произошло?!

Роннинг усмехнулся.

– И после всего вы продолжаете отпираться. Видимо вас запугали ещё сильнее, чем несчастного господина Чеха.

– Если это действительно так, – парировал министр, – если его в самом деле кто-то запугивал, отчего он не обратился к своему правительству за помощью?

Маршал вопросительно поглядел на дипломата, но тот отвернулся и смолчал.

– Вероятно, – усмехнулся министр, – ваш господин Чех хранит тайну пострашнее той, в которой сознался. Что же это может быть?! Может, он лоббировал незаконные сделки между двумя государствами? Может, получал неприлично высокие суммы вознаграждения за своё старательное продвижения более высокой цены на руду и топливо, поставляемые Содружеством?

– Вы всё это делали? – спросил маршал прямо.

Дипломат кивнул.

– Так вот как у вас это получается, – рассмеялся маршал, обернувшись на Огоннёрова. – Находите слабовольного человека, осыпаете его золотом. Но он дурак, а потому легко ведётся на все ваши обещания, подставляя самого себя. Потом вы начинаете его шантажировать, высасывая его ресурс до последней капли, и вот он уже марионетка в ваших руках. Довольно низко и подло, вы не находите?

Министр пожал плечами. Гримаса ехидства растянула его полное лицо в улыбке.

– На войне все способы хороши, – отвечал Огоннёров. – Ваша нация – это изнеженные комфортом кабинетные растения. Только и умеете, что языками трепаться! И никто из вас не способен на решительные действия! Потому вы проиграете!

Отчаянные слова побежденного человека приятно порадовали маршала, и он улыбнулся. Роннинг подозвал корабельную охрану и поручил заключить министра Огоннёрова под стражу.

– Заприте его в каюте и не выпускайте.

Британцы в военной форме взяли министра под руки и повели к выходу.

– Пусть так, – усмехался министр. – Пусть сейчас вам кажется, что вы победили. Но я не один! Слышите? Я не один! И все мы легко взаимозаменяемы. Меня вам удалось раскусить. Но есть сотни и даже тысячи тех, кто лучше меня. Попробуйте, маршал, разыскать их всех!

Огоннёров громко рассмеялся. Охрана вывела его с мостика, но его кашляющий грудной смех ещё какое-то время доносился из коридора.

Взгляд маршала упал на стоявшего в углу полковника Морозова.

– И этого тоже не мешало бы запереть, – махнул он рукой.

Полковник стоял почти без движений и молчал всё то время, пока длились переговоры. Ему, казалось, удалось превратиться в предмет мебели, на который никто не обращал внимания.

И вот сейчас, когда прогремели важны слова, он вдруг зашевелился и потянулся к колену. Маршал не придал значения этому жесту, он знал, что перед посадкой на борт “Айоны” всё личное оружие было изъято у обеих сторон. Потому Роннинг очень сильно удивился, когда Морозов взмахнул в воздухе рукой, и в грудь маршала вонзилось лезвие керамического ножа.

Глава двадцать седьмая, дорога домой

«Айона» тихо дрейфовала в густой пустоте аномалии, переход на сторону Солнечной системы подходил к концу. Изнурённые долгой и напряженной встречей пассажиры звездолёта отдыхали в своих каютах, пристегнутые ремнями безопасности к кроватям.

Им виделись тревожные сны о войне и мире, о дружбе и вражде, о союзе и распаде, о хрупком и нестабильном явлении, имя которому жизнь.

Лида Хорошева и Джаред Финниган были помещены в изолятор медицинского отсека. После подъема на борт, корабельный врач в костюме биозащиты бегло их осмотрел, поставил витаминную капельницу и велел накормить подопечных богатой белками пищей. Ужин оказался друзьям в тягость. Почти не притронувшись к еде, они попросили его убрать.

Когда звездолёт вошёл в аномалию, Лида и Джаред надели кислородные маски и пристегнулись к страховочным креслам. Освещение на судне погасло, вибрации и гул двигателей прекратились, невесомость беззвучно проникла на «Айону». Все затихло.

Финниган лениво поглядывал в узкое окошко иллюминатора, за которым, будто пульсируя, царствовала вечная темнота. Время от времени он прикрывал глаза и проваливался в сон. И тогда перед ним вспыхивали образы голубого гиганта, безымянной луны, лица навсегда утраченных друзей, искусственные глаза существ, в которых будто застыл немой вопрос. Джаред открывал глаза под стук встревоженного сердца и с радостью обнаруживал напротив себя Лиду Хорошеву, погруженную в раздумья. Финнигану было любопытно узнать, о чем задумалась его подруга, но вместо вопроса, он предпочитал пуститься в собственные размышления, которые заводили его в дремотный сон, где видения пережитых месяцев преследовали вновь. Он открывал глаза и все повторялось по кругу.

С самого подъёма на борт Лида и Джаред почти не разговаривали друг с другом. Да и что тут можно было сказать? Ни одно слово не смогло бы ничего изменить. Время ушло, события – ещё такие живые в памяти, – скоро утратят своё значение, а когда жизни Лиды и её друга-британца завершат свой ход, и вовсе канут в небытие.

Лида то и дело прокручивала в голове своё прощание с существами, пытаясь найти изъян в их логике или придумать, – хотя сейчас это уже и не имело смысла, – способ, который смог бы переубедить тейидов в их решении. Нескончаемая и утомительная для обеих сторон беседа, невзирая на множество барьеров, разделявших две цивилизации, ещё могла дать положительный результат. Так казалось. Или в это хотелось верить.

Но с того мгновения, как в сердце маршала Роннинга был воткнут нож, события захлестнули участников стремительным потоком. Мисс Люка и доктор Сандовал подхватили маршала и принялись оказывать первую помощь.

Высокий тейид, казалось, опечаленно наблюдал, как на экране видеосвязи представитель человечества медленно оседает на пол, кряхтя и изрыгая брызги крови изо рта. Высокое существо сбросило с головы датчики и покинуло кресло капитана судна. Его помощник выключил трансляцию и проверил уровень кислорода в баллонах своих подопечных.

Существа явно не желали более продолжать диалог. Но разве их можно было винить? Каким может оказаться этот союз с дикарями, которые на исторической встрече с другой цивилизацией непрестанно спорят между собой, а в довершение убивают один одного?!

Когда высокое существо вернулось на мостик, Лида встала перед ним на колени. Приняв молитвенную позу, она пыталась оправдать своих сородичей, посылая образы человеческой добродетели на экран переводчика. Изо всех сил Лида старалась убедить тейидов, что всё не так плохо, что существуют хорошие и отзывчивые люди. Она пыталась донести образ политиков и чиновников, которые за годы служения народу утрачивают связь с реальностью, становятся сухими прагматиками и во всем видят подвох, стремясь предугадать следующий шаг соперника или врага.

В пылу своих усердных стремлений, Лида вдруг осознала, что она пытается убедить не существ, но себя. Это ей хотелось верить, что человечество ещё имеет шанс на союз с другой цивилизацией, поиски которой занимали умы лучших ученых многие века.

Как только эта ясная и простая мысль просияла у Лиды в голове, она замерла, и даже на экране переводчика всё погрузилось в серое молчание.

Высокое существо долго молчало, что-то обдумывая. Наконец, с приветливой благодарностью оно поклонилось Лиде и вернулось в своё кресло. Его мысли касались экрана с трепетом и волнением. Существо изъяснялось короткими и понятными образами, выражая искреннюю горечь и разочарование. Оно благодарило Лиду и Джареда за этот первый опыт продуктивного общения с другой расой, но, вздыхало существо, продолжая транслировать свои мысли, контакт следует немедленно прекратить.

Долгое время на мостике капсулы царила исключительная тишина. Только мягкий гул работающих систем судна разбавлял мертвое уныние, охватившее экипаж и пассажиров.

– Что они станут с нами делать? – шепотом спросил Финниган.

Лицо британца было спокойным, но глаза казались потухшими, будто в них притаилась грусть. Лида сразу поняла эту эмоцию, потому что сама переживала нечто схожее. Она хотела, – очень хотела! – увидеть Землю снова. Но точно с такой же силой ей хотелось остаться здесь, в этой чужой звёздной системе, среди чужих существ, чтобы продолжать это увлекательное знакомство и такое захватывающее общение.

– А ты бы чего хотел? – спросила Лида.

Джаред, бежавший всю жизнь от Земли и людей, от любви и отношений, от однообразия и даже от себя самого, был полон решимости остаться в этом уютном и беззаботном уголке Вселенной, среди тейидов, благородно спасших его и заботившихся о нем.

Друзья взялись за руки. Лида сконцентрировалась на своем вопросе, который больше походил на просьбу, и отразила мысли на экране переводчика.

Высокий тейид ответил не сразу. Он с некоторым удивлением поглядел на пассажиров, медлительно обсудил увиденные образы со своим помощником, после чего жестом скрещенных конечностей ответил отказом. Экран вспыхнул, продолжив мысль высокого существа. Лида и Джаред должны вернуться в свой мир вместе с кораблем, прибывшим для переговоров.

Лида глубоко вздохнула и с тяжестью, заливавшей ей сердце, протяжно выдохнула. Она покачала головой, и образы существ растаяли в сумраке притихшей “Айоны”. Джаред поглядел на подругу. Ему были понятны её страдания. Хотя в начале общения с существами он не доверял им и, откровенно говоря, боялся, всё же с течением времени Финниган проникся добротой к представителям чужой цивилизации. Возможно, говорил он себе, они в своём развитии достигли той степени человечности, которую людям ещё только предстоит освоить в далёком будущем. Будущем без границ между людьми.

– Ты тоже об этом думаешь, – прошептала Лида.

Ей вдруг стало невыносимо оставаться наедине со своими мыслями. Воспоминания теснились гурьбой в её голове, проскакивая обжигающими вспышками. Ещё больше Лиде было обидно от того, что она была лицом к лицу с иной цивилизацией, они научились доверять друг другу и понимать. Но появились военные мужланы и разрушили те хрупкие взаимоотношения, что у Лиды получилось выстроить.

– Мы не доросли ещё до их уровня, – согласно кивнул Джаред.

Слова пронзили Лиду, словно её окатили холодной водой.

– Мы можем иметь технологии, – продолжал рассуждать Финниган, – ничуть не хуже, чем те, которыми обладают тейиды. Мы покоряем пространство Солнечной системы, строим прекрасные звездолёты. Но мы ещё так малы, глупы и невообразимо жестоки. Жестоки настолько, что будем видеть эту жестокость в глазах всякого, кто встретиться на нашем пути.

Лида тяжело вздохнула и закрыла глаза. Звездолёт глухо потрескивал остывающими деталями двигателя и обшивки. Невесомость мягко расслабляла и баюкала, и только ремни страховочного кресла удерживали Лиду от полёта.

– Всё произошло так быстро, – вздохнула она. – Но пока мы были там, казалось, что этим событиям не будет конца. Ты помнишь? – спросила Лида. – Помнишь, как мы сидели за очередным не аппетитным завтраком в нашей камере и рассуждали о том, что можем никогда не увидеть своих близких, или просто других людей, Землю и родные города? Как всё стремительно переменилось.

Лида смолкла, и снова погрузилась в монотонное перебирание воспоминаний, каждое из которых болезненно терзало ей сердце.

“Вы вернётесь домой, – продолжало высокое существо. – Встреча останется в памяти нашей расы. Мы будем чтить ваш дар, и надеяться, что когда-нибудь весь ваш род станет таким же открытым и готовым к общению с нами, какими были вы”.

– Дар? – с сомнением поглядел на Лиду Финниган. – Вряд ли они это имели ввиду. Мы ничего им не дарили.

– Может, – пожала плечами Лида, – для ученых возможность узнать что-то новое равносильно самому ценному дару, который даже трудно вообразить?

– В таком случае, – ответил Джаред, – ты подарила им эту возможность.

– Я? – озадаченно спросила Лида.

– Да-да, именно тебе удалось перебороть животный страх неизвестности, и сделать шаг навстречу. Один небольшой шаг и целая цивилизация притихла, увлеченно слушая твои слова.

Финниган разволновался, и потому говорил быстро, проглатывая окончания слов. Сердце его, не привыкшее к выражению чувств, громко стучало где-то в горле, в руках и ногах пробежала дрожь. С признательным благоговением в глазах Джаред посмотрел на подругу и крепко обнял её.

– Это всё она! – громко обратился он к высокому существу, помогая себе жестами донести мысль. – Она! Мы, люди, очень трусливы. И даже я. Но не она. Она!

Существо с фиолетовыми бугорками подошло к Финнигану и подключило его сенсоры к экрану-переводчику. Тогда Джаред в ярких и уверенных образах сумел донести свою мысль. Ему было важно, чтобы существа поняли и приняли, что именно Лида поспособствовала развитию этого короткого и сложного общения. И что именно Лида достойна оказаться в исторических летописях денебской цивилизации.

“И спустя тысячи лет, – продолжал Финниган, – когда человечество снова выйдет с вами на связь, помните Лиду. Тогда, в далёком будущем, все люди будут так же мужественны и открыты для контакта, как одна крохотная женщина”.

Экран погас,       Финниган, выбившись из сил, откинулся на спинку кресла. Высокое существо озадаченно смотрело на своих пассажиров. Казалось, оно серьезно обдумывало отраженные на экране мысли Джареда, не сомневаясь в их откровенной бесхитростности, но удивляясь их твердости.

Существа обменялись короткими щелчками, после чего развернулись к людям и, приложив конечности к груди, низко поклонились.

Лида и Джаред, с глазами полными слёз, повторили жест благодарности в ответ. Как просто оказалось понимать друг друга, подумала Лида. Так непохожие друг на друга внешне, эти четверо – двое людей и двое тейидов, – сумели научиться слушать, видеть и понимать друг друга.

Преисполненная самых теплых чувств, на какие только способно великое человеческое сердце, Лида сделала шаг навстречу высокому существу. Ещё шаг и она развела руки, распахнув свои объятия. Лида шагнула ещё раз и замерла в встревоженном ожидании.

Высокое существо множество раз наблюдало за тем, как его пассажиры прижимаются друг другу, обхватив спины руками. Существо нашло взаимосвязь между эмоциями, которые испытывали люди и этим причудливым действием, и ему стало понятно, что жест этот является выражением самой неподдельной дружбы. Высокое существо развело в стороны свои длинные конечности, сделало последний шаг и мягко прижало к себе Лиду. Объятие в память о дружбе.

Спустя несколько часов калибровки, два космических судна произвели стыковку. Существа подвели Лиду и Джареда к шлюзовому переходу. Мгновение замерло и будто тянулось целую вечность, пока компьютер звездолёта, следуя протоколу безопасности, проводил дополнительную проверку соединения. Лида чувствовала себя немой без переводчика. Мысли хаотичной гурьбой крутились в голове, слова тяжелым комом стояли в горле, готовые сорваться с языка. Но чтобы она сейчас не сказала, существа не смогут понять. Да и был ли смысл в этих прощальных попытках?

Двери с шипением разъехались в стороны. В дальнем конце шлюзового коридора в окошке иллюминатора “Айоны” показались испуганные лица корабельной охраны. Один из них торопливо помахал рукой.

– Пора, – тяжело вздохнул Финниган.

Он потянул Лиду за руку. Девушка споткнулась и едва не упала, повиснув на предплечье друга. Вернув себе равновесие, она обернулась на существ. Ей хотелось ещё раз поглядеть им в глаза, ещё раз поклониться, ещё раз, – хотя бы мысленно, – принести извинения за своих сородичей, за разочарование.

Но на площадке уже было пусто. Высокое существо и его помощник с фиолетовыми бугорками вернулись в рубку. Было ли им также отчаянно горько прощаться с новообретенными друзьями? Хотелось ли им, вопреки собственному решению, найти другой способ, чтобы продлить контакт? О чем им думалось в эти последние секунды?

Сердце Лиды рвалось на части. Она начала задыхаться от слез, душивших её, перед глазами всё плыло, отяжелевшие ноги подкосились и с гулким “Ох”, Лида потеряла сознание. Финниган подхватил Лиду на руки и стремительно направился к звездолету.

Друзья наконец-то летели домой, но эта мысль не приносила им радости или хоть какого-нибудь эмоционального облегчения. К прежней жизни ни один из них вернуться уже не сможет, ибо пережитые события навечно оставили свой отпечаток в душе каждого. А как жить по-новому друзья не представляли. Минуты забвения в пустоте аномалии тянулись бесконечно долго, и даже казалось, что время вовсе остановилось здесь, навсегда заперев Лиду и Джареда в изоляторе наедине с неразрешимыми душевными терзаниями.

– Они определённо были шокированы, – негромко произнес Финниган, наблюдавший за Лидой и, особенно за тем, как менялось выражение её лица, когда она раз за разом прокручивала в голове прощание.

– Или, наоборот, – подумав, отвечала Лида, – для них всё это оказалось ожидаемо.

– Потому что они догадывались, что мы дикари?

– Они не догадывались. Они знали это. Как учёные, тейиды знали, что найти цивилизацию со схожим уровнем технологического, интеллектуального и социального развития очень сложно. Или скорее невозможно. Я всё думаю, о чем говорили те, другие, на встрече под куполом.

Лида замолчала и мысленно перенеслась в просторный зал под куполом.

– И к чему пришла? – спросил Финниган, вырвав подругу из плена тягучих мыслей.

– Это всего лишь предположение, правды мы никогда не узнаем, – Лида помедлила ещё немного и продолжила. – Я думаю, что после “Вильгельма” они заглушили сигнал и всем запретили вступать в контакт с пришельцами. Они наблюдали за нашими кораблями, наблюдали, как мы убиваем себя, но ничего не делали. Нас с тобой спасла группа тех учёных, с которыми мы общались. И возможно, сделали они это вопреки запрету. Высокий тейид был у них главным. Он провёл серию тестов, установил с нами отношения, убедился, что мы в достаточной степени умны и хотел показать это остальным. Там, под куполом, мы были словно на суде. Только сородичи нашего тейида не приняли его открытия. Вот о чём они спорили. Может, они убеждали его, что следует как можно скорее избавиться от нас.

– Он выглядел подавленным, когда поднялся на борт капсулы, – согласился Финниган. – Не хотел принимать такого страшного решения?

Лида пожала плечами.

– Избавиться не всегда означает убить. Высокому тейиду просто было тяжело переживать свою неудачу.

– Если всё это так, зачем же тогда они стали говорить с “Айоной”? – спросил Финниган.

– Опять же, этого мы не узнаем, – сказала Лида и тяжело вздохнула. – Но, может, они понадеялись, что мы с тобой станем проводниками между двумя расами. Мы были важным научным проектом высокого тейида, он вложил в наши отношения много сил. Возможно, он думал, что через нас, через установившийся новый контакт сумеет переубедить и своих сородичей.

– Их общество также было не готово принять нас, – заметил Финниган.

– Возможно, они понимали, что для нас это слишком рано. У астрофизиков существуют алгоритмы для поиска и определения уровня развития инопланетных цивилизаций. Думаю, что у существ есть нечто подобное, – рассуждала Лида. – Если есть одни, то где-то во Вселенной есть и другие, возможно, более похожие на существ. Им просто нужно продолжать искать. А человечество, если сумеет стать лучше… лучше для самих себя… – Лида задумалась и продолжила через минуту. – Они не могут видеть, как мы. Но мы самые настоящие слепцы. Человечеству лучше всегда оставаться одному.

“Айона” вынырнула на краю Солнечной системы и направилась к Земле. Где-то в середине пути компьютер господина Менингэма получил сообщение от космической обсерватории вблизи орбиты Урана. Пылевое облако в поясе Койпера начало рассеиваться. Аномалия закрылась.

Оглавление

Глава первая, словно сон

Глава вторая, контакт

Глава третья, научный подход против ксенофобии

Глава четвертая, затерянные в космосе

Глава пятая, срочное донесение

Глава шестая, язык Вселенной

Глава седьмая, нужно вернуться

Глава восьмая, двенадцать опасных человек

Глава девятая, где остальные?

Глава десятая, тайна, о которой все молчат

Глава одиннадцатая, Адам

Глава двенадцатая, парящие города

Глава тринадцатая, бравый полковник

Глава четырнадцатая, презентация под куполом

Глава пятнадцатая, это корабль

Глава шестнадцатая, мы у них первые

Глава семнадцатая, открытая тайна

Глава восемнадцатая, этого просто не может быть

Глава девятнадцатая, слепцы

Глава двадцатая, мужчины не должны бояться

Глава двадцать первая, друзья

Глава двадцать вторая, кто эти существа?

Глава двадцать третья, лицом к лицу

Глава двадцать четвертая, чувство времени

Глава двадцать пятая, мы невероятно тупы

Глава двадцать шестая, разоблачение

Глава двадцать седьмая, дорога домой