Настуся [Инна Митрофановна Христенко] (fb2) читать постранично, страница - 3

вернётся домой никогда. Никогда! Перед девочкой неожиданно раскрылась вся глубина молчаливого маминого горя.

Забыв о своей вине, в порыве горячего сочувствия Настуся крепко прижалась к матери. Мама тихо всхлипнула, обняла дочку, своё единственное утешение, и посадила на колени. Потом стала потихоньку, печально качать: вперёд-назад, вперёд-назад…

Припав к маминому плечу, Настуся закрыла глаза и вскоре крепко уснула…

НЕОЖИДАННОЕ ГОРЕ

Настусе шёл девятый год, когда внезапно заболела мама. Рано утром девочка проснулась от шума, наполнявшего хату. Откуда тут столько людей? Вот бабка Шевчиха, у которой они снимают квартиру, а вон тётка Дунька, которая живёт напротив. И почему это все окружили лавку?

Настуся переводила с одной соседки на другую круглые испуганные глаза и ничего не понимала.

Вдруг от лавки донёсся чей-то болезненный стон. Потом ещё…

— Мама! — вскрикнула Настуся, вся похолодевшая от ужаса, и сорвалась с постели.

— Чего ты, глупая? — сказала тётка Дунька. — Она тут. — И подвела Настусю к лавке.

Мама лежала боком, неловко подвернув под себя руку и откинув голову. Глаза были закрыты, на белой шее слегка шевелилась низка красного мониста.

Настуся сразу будто приросла к земляному полу. Стояла, не помня себя от страха, не в силах оторвать неподвижного взгляда от мониста на маминой шее.

Но вот послышался топот, возгласы, застучала дверь в сенях. Маму вынесли из хаты, положили на подводу и повезли через весь город в больницу.

С того времени Настуся осталась одна. Никому нет до неё дела, разве только соседка принесёт иногда немножко кулеша в чёрном от сажи, глиняном горшке. С самого утра Настуся бегает на заросших бурьяном пустырях, грызёт молочай и щавель, лазит по деревьям за маслинами.

Однако чем ближе к полудню, голод всё сильнее даёт себя знать. Один за другим разбегаются по домам все товарищи. Настуся с грустью смотрит им вслед. Наконец и сама снимается с места и отправляется в больницу — проведать маму.

До больницы не близко. Надо сначала крутыми переулками подняться на Колонийскую улицу, мимо бурсы и семинарии пройти на Архиерейскую. Это уже настоящая городская улица, мощёная, с узкими деревянными тротуарами. По обе стороны её, как и везде в Полтаве, растут стройные тополя и тянутся заросшие травой канавы. Свернув на Остроградскую, можно выйти к круглому, как блюдце, Корпусному саду, окружённому каменным кольцом высоких домов с колоннами. Тут проходит Александровская, широкая, многолюдная улица с богатыми магазинами. Сколько всяких вкусных вещей там продаётся! Пирожки, печенье, пряники, конфеты! Особенно привлекает Настусю пекарня, пол-окна которой занимает румяный крендель. Ну и здоровенный! За неделю не съешь!

Вот так, любуясь кренделем, почувствовала однажды на себе Настуся внимательный взгляд. Оглянулась — перед нею незнакомый дедушка в белой шляпе, с густой широкой бородой. Вынул из кармана серебряную монетку и говорит:

— Возьми, девочка.

Отшатнулась Настуся.

— Я не нищая! — сказала гордо, вся покраснев со стыда.

— Ничего, возьми, — повторил дедушка. — Бубличков себе купишь.

Лицо у него серьёзное, без улыбки, а взгляд такой понимающий, такой ласковый! Осмелилась Настуся, взяла монетку, зажала в кулачок и опрометью бросилась бежать…

Долго бродит по Полтаве Настуся. Равнодушно обходят люди маленькую девочку в грязных лохмотьях, с блестящими, голодными глазами на бледном, прозрачном личике, с давно не чёсанными белокурыми кудрями.

Вот высокая, тонкая барыня в длинной юбке, в громадной шляпе, украшенной целым букетом искусственных цветов, мелко-мелко стучит каблучками по тротуару. На руках у неё до самых локтей чёрные прозрачные перчатки без пальцев. Прижимая к груди маленькую лохматую собачку, барыня проходит мимо Настуси, брезгливо подобрав длинный подол.

«У, буржуйка! — с ненавистью думает Настуся. — Ну подожди! Дядя Осип говорил, что недолго буржуям пановать!»

Хороший дядя Осип! Если бы он был здесь, то всё было бы иначе. Но он где-то на каторге, в Сибири, и не знает, что Настуся уже третью неделю живёт одна, а тётка Марина и думать о ней забыла.

Настуся незаметно сворачивает на Гоголевскую. Она любит эту тихую улицу с вымощенным каменными плитками тротуаром. Так интересно прыгать с плитки на плитку, не касаясь чёрточек, что пролегли между ними… Настуся сосредоточенно, равномерно переступает босыми ногами, стараясь попасть в самую середину каменного квадрата. Увлечённая игрой, девочка на некоторое время забывает обо всём: и о больной матери, и о том, что страшно хочется есть.

Тем временем над городом постепенно разливается густая июньская жара. Неохотно двигаются люди и кони, даже мухи лениво кружатся над ящиком с гнилыми фруктами, выставленным из магазина прямо на улицу. В том ящике — Настуся это хорошо знает — есть чем поживиться не только мухам. И она, наклонившись, начинает быстро