Русские сказания [Юрий Петрович Миролюбов] (fb2) читать постранично, страница - 2

как бы родной обычай, Коло, все верования и обряды.

Старая Филигаювка жалуется Николе-Милостивцу: «Дети родные из дому прогнали! Кирик не слушается, Улиту хочет взять!» В Антоновке говорили: «Филигаювка жалуется на Новый Год, что хочет на Улите жениться, дочке Кириковой». Ясно, что Новый Год, а с другой стороны, Кирик — одно и то же лицо, символизирующее Новое Время. Сам Никола-Милостивец — тот же Сивый, уезжающий после Колядина дня, но уже приобретший православный вид. Уезжающий Сивый Зиму увозит. После него будут другие ОБРАЗЫ проходящей Зимы. Однако Декабрь везет Коло, и это одна из важнейших подробностей его отъезда. Показав везде привязанное к саням Коло, Декабрь-батюшка, таким образом, везде же объявил, что Зима уйдет и что настанет снова время, когда по дороге поедут телеги. Но так как телега есть образ телеги Хороса-Яро, Ладо-Купалы, то, таким образом, показав Колесо, Декабрь как бы говорит, что Коло-Солнце согревает застуженную Зимой землю. Телега же есть символ урожая, снопов, значит и Снопа-Пращура, Бога-Отца.

Только Январь проскакал по снежным дорогам, как петушок пропел зарей об удлинившемся на шерстину дне, значит о рождении света. Сам тропарь Рождества говорит: «…и Тебе ведети с высоты Востока… возсия мирови свет разума». Свет — День, Солнце, разум с Востока, то есть Солнце же. Христианство — солнечное верование, и потому Рождество — праздник света и тепла. Крещение — схождение света и тепла в воду, значит таяние снегов и льдов и возрождение жизни в воде. Креститься надо водой. У древних славян вода — непременное условие молитвы, имевшей смысл религиозного омовения, или очищения. Оно же сопровождалось раскаянием, или покаянием. Так что христианство лишь уточнило вид и смысл таинств, уже бывших в зачатке у язычников.

Крещение водой зимой равносильно крещению огнем, ибо в очищении огнем был тот же самый смысл у древних, что в крещении водой у современников. Вода зимой как огонь студена. Принять крещенскую купель — погрузиться в эту воду. Немногие решались на это, но кто решался, был окружен уважением и почестями.

После Крещения, «стоявшего в токах накануне», в виде иконы, образа, виденного набожными людьми, был Мясоед, то есть время, когда можно есть мясо. И вот близка Маслена, и Мясоед, толстый, здоровый мужик, уходит, оставляя место Масленой-боярыне.

Маслена, конечно, фигура чисто языческая, но уже Мясоед и Пост — фигуры христианские, символизирующие разные времена. Пост — длинный, худой, согбенный старец, идущий в церковь, на зов малого колокола. Он тяжело дышит, останавливается, сокрушается в грехах и смотрит, как тают снега.

Он опирается на вишневую палку, вырезанную в саду, во славу Вышнего, и тяжело двигается снова в путь. Как ветхий Адам, идет он по сугробам ноздреватого, талого снега, почерневшего по краям. Солнце ярко светит в синем небе, птички поют, жаворонки заливаются. Старец смотрит полуслепыми глазами, шепчет: «Вот, и заворонков выпекали! Весна! Грехи наши тяжкие!» Беззубый рот его еле двигается, слова вылетают с трудом, косноязычный старец машет рукой, как бы говоря: «Ох-хо-хо! Все равно!» И правда, нет ему в жизни прелести. О смерти думать надо! И в церкви темное облегчение, ладан и грустный напев, воспоминания о грехах, мольбы о прощении. Но природа уже воскресла! Раскрылись сережки на березах, раскрываются на вербах, растет зеленая муравка на холмах с юга, цветут золотые петушки, синие пролески и лиловые фиалки. В садах гул пчелиный. Небо полно золотых лучей. Цветут абрикосы-«жардели». Останавливается старец, чтоб взглянуть на всю красоту Божьего мира. Земля томится в полдень. Синий пар идет от полей и дорог. Близка дружная весна. Вишни в белой кипени цветов. Вот еще день-два — и зацветет все в мире. И правда, Вербная неделя подошла, а в понедельник и сам Пост без кожуха вышел, в одной скопидомке, и то жарко ему на солнце, расстегнул воротник, жмурится, крестит беззубый рот: «Благодать какая! Прости, Господи, грехам нашим…» А сады в зелени и цветах, дрожат от пчелиного гула, как от пения. И скворцы свищут, ласточки стрекочут, прилетели, черкают небесную синь тонким крылом. Пост вдвое согнулся, бредет в церковь, к Плащанице. Доживет ли до Светла дня? Того и гляди, на косточки рассыплется. Упадет от ветра, и подобрать нечего будет. На неделе еда — жареная картошка, лук, хлеб и сушеные грибы. На обед — квас с луком, хлебом и подсолнечным маслом. Вечером — картошка с луком и хлебом. А на Страстной день-деньской ничего, а вечером лишь кусок хлеба да кружка квасу. В среду, четверг и пятницу — голодные дни. В субботу после обедни — хлеб, квас, лук и картошка. Страстная — голодная неделя! А в дому бабы куличи пекут, свинину жарят, яйца красят, сырную пасху делают. За столом же все постное, скудное, только и радости, что лук зеленый. И так до самой Пасхи.

Ни меду, ни молока, ни какого тебе скоромного. Все воздыхания о грехах да молитва о спасении. Вечером в четверг — Двенадцать Евангелий. Дьякон читает по-латыни,