Грани миров (СИ) [Baal] (fb2) читать онлайн
Возрастное ограничение: 18+
ВНИМАНИЕ!
Эта страница может содержать материалы для людей старше 18 лет. Чтобы продолжить, подтвердите, что вам уже исполнилось 18 лет! В противном случае закройте эту страницу!
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
========== Пролог ==========
Габриэль проснулся в отвратительном настроении.
Впрочем, таким он просыпался последние пять с лишним лет — со дня смерти Эмили. До этой проклятой даты недовольной по утрам обычно была жена.
Он откинул одеяло и устало потёр лицо. Не высыпаться стало привычкой. Головная боль стала привычкой. Боль и зуд стали привычкой.
Подняться с кровати тоже стало привычным, каждодневным подвигом.
Он медленно, как столетний старик, добрался до ванной. Свет включать не стал. Он не помнил, когда в последний раз лампочки вообще горели в его комнатах, слишком были чувствительными его глаза. Непослушные ноги едва двигались. Как всегда.
Порция ледяной воды в лицо немного отрезвила. Организм, только осознав, что он больше не спит, начал гонять кровь по телу. Потеплели ладони и стопы, стрельнула привычной болью поясница, заслезились сухие глаза.
В раковину упало несколько красных капель, затем Габриэль закашлялся. Крови стало больше: она стекала в слив, окрашивая белый фаянс тёмными разводами.
Во рту у Габриэля что-то зашевелилось.
Конечно, он знал, что это.
Он выпрямился, продолжая держаться за раковину, — просто чтобы не упасть на слабых ногах, — и уставился на собственное отражение.
Бледный. Больной. Старый не по возрасту. С окровавленными губами и блестящими от слёз глазами. С верным, беспокоящимся Нурру за плечом.
Бледность можно замаскировать косметикой. Болезненность пройдёт после завтрака, — обязательно с мёдом и свежевыжатым соком, чтобы Нурру тоже поел, — или к обеду. Слёзы высохнут. Кровь…
Тоже пройдёт.
Габриэль Агрест открыл рот. С языка у него вспорхнула белая бабочка — такая крошечная, что даже не задела крыльями зубов.
— Лети, маленькая бабочка, — хрипло рассмеялся Габриэль, наблюдая за тем, как светлые крылья темнеют и пропитываются злобой. — Лети… только не убей никого. Пожалуйста…
========== Глава 1 ==========
— Леди, вниз!
Маринетт послушалась без промедления и пригнулась. Над головой просвистело что-то большое — то ли кусок мусора, то ли шматок грязи, непонятно. Важно было только то, что эта дрянь вполне могла бы снести Ледибаг голову так, что обратно не пришьёшь
Кот оказался рядом в следующее мгновение и схватил напарницу за шкирку, как котёнка. Затем он отпрыгнул, — Маринетт захлебнулась от потока воздуха и надрывно закашлялась, — чтобы не попасть под новый снаряд.
Это был третий шматок мусора, так что у героев образовалась небольшая передышка, минут на пять. Как ни прискорбно было признавать, эта пауза оказалась им практически жизненно необходима: Кот заметно прихрамывал на левую ногу, морщился при каждом прыжке и не мог нормально поднять левую руку, сама Маринетт берегла рёбра и кривилась от стреляющих уколов в пояснице.
Мусоралочка, — как русалочка, только с мусором, — скалила совсем не сказочные острые клыки и по-звериному шипела. Её хвост, который больше подошёл бы какой-нибудь змеевидной акуме, гремел костяными наростами на кончиках. От этого звука болела голова и к носу подкатывала тошнота, но ни мигрени, ни блевания Маринетт позволить себе не могла.
Кот оттащил её в укрытие и устало сел рядом. Мусоралочка гремела и шипела, разносила хвостом близлежащие постройки, но с места не отходила — берегла парижский океанариум, который хотели закрыть на ремонт.
Так себе причина для акуманизации, если честно, но Маринетт уже устала удивляться тому, какие события провоцируют преобразование. Чего только не было на её карьере супергероя, в самом деле: уборщики, модели, ведущие прогнозов погоды, Хлоя, опять же.
При каждом вздохе болели рёбра. Из живота у Маринетт торчала какая-то палка, но крови не было, как и всегда. У Кота, несмотря на практически разорванную икру, тоже ничего не кровило.
Она выдернула палку из живота и откинула её подальше. Секунды тикали у Ледибаг в голове вместе с грохотом русалочьего хвоста.
— Сколько осталось?
— Три минуты тридцать, — бесцветно отозвался Кот. — Ты, кстати, молодец. Рыбкой нырнула, моя Леди. Коты любят рыбку, знаешь?
Маринетт бросила на Кота косой взгляд, но промолчала. От усталости не хотелось даже комментировать каламбур, хотя он был, признаться, достаточно неплох.
Она проверила леску йо-йо, — талисману досталось от зубов акуманизированного, — потом быстро использовала Супер-Шанс. Выпала какая-то непонятная штуковина, вроде большого интимного тампона, но без верёвочки. На ощупь, по крайней мере, было очень похоже.
— Две тридцать, — снова подал голос Кот. — Куда будем это ей запихивать?
Он устало поиграл бровями, больше для того, чтобы хоть как-то отвлечь Леди от мрачных мыслей.
— Аквариум сзади. С рыбами.
Перед собственно зданием океанариума был огромный аквариум с разнообразными рыбками. Мусоралочка защищала его похлеще, чем курица свои яйца. Видимо, акуманизированная очень любила этот аквариум до того, как превратиться в чёртово чудовище.
Когда Маринетт соглашалась на просьбу Тикки стать Ледибаг, она не думала, что всё обернётся так. Не думала про опасные сражения и что-то подобное. Не думала, что ей будет каждый раз до дрожи в коленях страшно сталкиваться с изменёнными людьми. Что придётся на самом деле сражаться, с ранами, синяками, болью и кучей опасных ситуаций.
Она, похоже, вообще тогда ни о чём не думала.
— Минута тридцать.
— Ты знаешь, где акума?
Кот повёл плечами и заметно поморщился. Ну, немудрено: Нуара Мусоралочка так швыряла по всей площади перед океанариумом, что от несчастного Кота не должно было остаться даже мокрого места. К сожалению, сейчас у них не было возможности заняться собственными ранами или взять отпуск больше, чем на полторы минуты.
— Билеты в одной из рук. Два, вроде. От них явно пасёт тёмной энергией. Пятьдесят секунд, кстати.
— Отлично. Держи тампон, я её отвлеку.
— Акума на тебе?
— Да. Просто закинь впитывалку в аквариум.
Нуар взял из рук Маринетт тампон и коротко кивнул. Пригибаясь, встал сначала на четвереньки, затем пересел на корточки. Помотал головой, после чего качнулся вперёд и коротко поцеловал Ледибаг в щёку.
— На удачу, — мигнул он усталыми, мутными глазами. — Двадцать секунд.
— Иди.
Она вскочила шустрее Кота, — но ей и досталось намного меньше, если говорить честно, — и, раскрутив йо-йо, швырнула талисман в Мусоралочку. Кот, как тень, метнулся обходной дорогой, пока внимание акумы было сконцентрировано на Ледибаг и её игрушке.
Хвост с гремучкой громил всё вокруг, но не трогал аквариум. Маринетт пришлось, забыв о трясущихся коленях, подобраться совсем близко к недорусалке, чтобы отвести всё внимание на себя. Акуманизированная бросилась на неё, как монстр в фильме ужасов, и оставила свой пост около аквариума.
Бульк.
Мусоралочка дёрнулась и испустила пронзительный вопль. Нуар бежал от аквариума так быстро, что Маринетт не видела движения его ног; в стеклянной ёмкости с каждой секундой становилось всё меньше воды, и несчастные рыбки собирались на дне монструозного аквариума, чтобы не оказаться на воздухе.
Маринетт сделала несколько огромных прыжков, чтобы обойти акуму со стороны и выхватить билеты у неё из рук. Мусоралочка уставилась на Ледибаг налитыми кровью, совершенно бешеными глазами и почти было набросилась на неё…
На лице у русалки монстра вспыхнула голография бабочки. Не зная, благодарить или проклинать Бражника за несколько лишних секунд, Ледибаг выбила билеты при помощи йо-йо и с огромным, ни с чем непередаваемым наслаждением разорвала их на много-много маленьких кусочков.
Очищение бабочки прошло незаметно. Как всегда: поймать акуму, снять проклятие, отпустить насекомое. И обязательное:
— Лети, маленькая бабочка.
Однажды она не сказала этих завершающих слов, и несчастная бывшая акума просто вилась вокруг Маринетт весь школьный день — очищение пришлось на предрассветное время. Было странно ловить на себе непонимающие взгляды одноклассников и мучительно считать минуты до конца уроков. Хорошо ещё, что Адриана в тот день не было в школе. Фотосессия её любимого парня спасла мадемуазель Дюпэн-Чэн от настоящего позора и кучи неловких ситуаций.
Бабочка устремилась в небо и, отлетев на достаточное расстояние, распалась на кучку искр. К Ледибаг подхромал Кот, что тащил с собой огромный, раздувшийся от воды тампон. Честное слово, если бы Маринетт не была настолько уставшей, то она обязательно смутилась бы.
А так — она просто забрала тяжеленный тампон (серьёзно, он был размером чуть ли не с неё саму!), подкинула его в воздух и призвала силу Талисмана ещё разок.
Рой божьих коровок метнулся по округе, устраняя повреждения. Досталось от насекомых и Ледибаг, и Коту Нуару: красные мелкие паршивцы закрутили их, волшебством смывая грязь и устраняя повреждения. Восстановилась нога Кота, заросли дыры на животе Маринетт, оба костюма вернули целостность. Жалко только, что усталость не исчезла так же волшебно… а ведь ещё в школу нужно.
Кот, более бодрый, чем сама Маринетт, поклонился и ободряюще улыбнулся.
— Сегодня замурчательный день, не правда ли, миледи? Поздравляю нас с окотончительной победой…
— Ты не устал ещё?
— Рядом с вами, миледи? Ни за что и никогда, я просто лампочка или батарейка!
Маринетт поморщилась, — на неё надвигалась мигрень, как буря на корабль, — и потёрла висок. Кот, уже знакомый с этим жестом напарницы, вмиг замолчал и просто подошёл ближе.
— Идём, — сказал он, по-кошачьи медленно моргнув, — а то скоро здесь будет не продохнуть от журналистов.
— Что у тебя со временем?
— Кольцо пока не пищало.
Он приобнял её за талию, прижал к себе и оттолкнулся шестом от асфальта. Маринетт обхватила напарника за шею, чтобы хоть как-то удержать равновесие, и бросила прощальный взгляд на аквариум. Красивый, и рыбки в нём просто сказочные… даже жаль, что его закроют на два года для ремонта и очищения систем фильтрации.
Жертва акумы сидела посреди площади и смотрела на то, как медленно плавают спокойные рыбы.
Возможно, раньше бы Маринетт попыталась как-то помочь женщине: растормошить, поговорить, привлечь внимание. Но вот уже полтора месяца как ни она, ни Кот этого не делали. Просто не оставалось никаких сил на что-либо, кроме боя.
Прыжками они удалялись от площади. Маринетт немного подташнивало то ли от скорости, то ли от того, что мир мотылялся перед глазами вверх-вниз. Кот тихонько дышал рядом с её ухом и придерживал её за талию, чтобы Ледибаг не соскользнула вниз во время очередного прыжка.
Небо перед рассветом было очень ярким, будто в полдень, но солнце ещё даже не взошло. Облака окрасились в оранжевый как раз тогда, когда Кот остановился на крыше какого-то торгового центра.
— Ты в порядке, миледи?
— Да, я… просто… сейчас.
Он уселся в тени от какой-то трубы, устроил Маринетт на коленях и позволил ещё сильнее вжаться в себя. По спине у девушки то и дело проходила дрожь, которую Нуар прогонял уверенными, мягкими движения ладоней.
Как ни прискорбно это признавать, подобная реакция «непобедимой» Ледибаг была в порядке вещей. Маринетт могла как заведённая скакать во время опасности, кидаться под пули грабителей и оружие акум, бесстрашно выступать против любого монстра. Зато потом, когда бой проходил, ей было нужно успокоиться. И, возможно, немного поплакать.
Всё-таки, она была обычной девушкой. «Кто ты без этого костюма?» и всё в таком духе.
— Ну-ну, мурледи, всё же замурчательно закончилось.
Маринетт кивнула куда-то в ключицу Коту и ещё сильнее обняла напарника. Сегодняшняя акума была опасной, а не пугающей, и в крови у девушки всё ещё гуляли отголоски боли и боя. В голове были только фрагментарные воспоминания о том, как Мусоралочка едва не разорвала когтями Нуара, как разодрала Коту ногу, как практически откусила ему голову, как…
— Ты совсем себя не бережёшь, — тихо сказала она.
— Зато я берегу тебя, моя Леди. Ты успокоилась, или мне немного помурчать для тебя?
— Ты не умеешь мурчать.
— Мур-мур?
— Это совсем не похоже.
— Я попробую научиться.
Он гладил её по спине до тех пор, пока серёжки Ледибаг не подали тревожный сигнал. Только тогда Кот разъединил объятия и встал, всё ещё удерживая подругу на руках.
— Тебя донести до дома?
— Ты всё пытаешься узнать, кто я такая и где живу?
Нуар смешливо сморщился и показал кончик языка. Помог Ледибаг встать на ноги и коротко потёрся своей щекой о её. Маринетт не ощутила колкости взрослой щетины, но это всё равно ни о чём не говорило: у неё у самой во время перевоплощения волосы оставались исключительно на голове.
— Тогда расходимся, мурледи. Поцелуй на удачу?
— У тебя уже был один.
Он всё равно прикоснулся губами к её руке, прежде чем убежать по парижским крышам. Маринетт было засмотрелась Коту вслед, но новый писк серёг быстро вывел её из раздумий.
Осталось три минуты и половина города, чтобы добежать до дома. Иначе ей не только придётся ехать до пекарни на автобусе, но ещё и придумывать какое-нибудь оправдание для родителей, которые наверняка уже не только встали, но и выпили свой утренний кофе. В общем, одно расстройство, и бежать стоило со всех ног.
Рёбра болели, — наваляла Мусоралочка героям всё-таки здорово, — голова немного кружилась от недосыпа и усталости. Люди, видевшие её из окон, приветливо вскрикивали и придавали хотя бы каплю своего хорошего настроения уставшей героине.
Наверное, добежать у неё получилось исключительно на чужом энтузиазме. Трансформация спала через секунду после того, как Маринетт спустилась в свою комнату. Тикки пришлось ловить в подставленные ладони: умоталась квами просто жутко.
— Печенья или чего-нибудь посущественнее? — поинтересовалась Маринетт.
— Печенья и молока, пожалуйста.
Девушка уложила квами на подушку и спустилась на кухню. Трансформировалась Маринетт как раз после того, как легла в постель, намереваясь провести чудесную, волшебную ночь во сне. Так что даже переодеваться не пришлось, пижама была в самый раз для того, чтобы перехватить пару сладостей до завтрака.
Хорошо ещё, что родители на подобные «перекусы» никак не реагировали. Отец считал, что его выпечка самая здоровая и полезная во всём Париже, потому что готовилась с любовью; мать придерживалась мнения, что печенье можно ровно до тех пор, пока оно не начинает откладываться у тебя на боках. Но какой ленный жирок может быть у супергероя, бегающего целыми ночами?
Так и не встретившись с родителями, — они принимали раннюю доставку снаружи, — Маринетт вернулась в свою комнату вместе с целым подносом печенья и большой кружкой молока. И с соломинкой в ней, конечно, потому что пить из кружек у Тикки так и не получалось.
— Сегодня с шоколадом, — обрадовала девушка квами.
Тикки тихонько вздохнула и с едва слышимой благодарностью кое-как переползла на поднос. Каждое движение у квами было наполнено просто вековой усталостью, маленькие лапки дрожали, а глаза едва не закатывались.
Маринетт, напротив, ощутила прилив дурной энергии. Она знала, что это от переутомления, но моментом всё равно нужно было пользоваться, так что девушка приняла душ, собрала рюкзак в школу, позавтракала чем пришлось и даже немного прибрала комнату. Когда прилив сил кончился, она сидела напротив стены с фотографиями Адриана и тупо пялилась на изображения, которые знала до последней черты.
Тикки спала так, что не добудишься. Маринетт убрала квами в шкаф, где среди одежды было свито уютное гнёздышко, и, немного подумав, всё-таки решила идти в коллеж без волшебной подруги. Вряд ли акума снова появится, обычно проходили минимум сутки между появлением одержимых. А они только-только с Котом разобрались с одним.
Ну не произойдёт же ничего страшного, если хотя бы один день Маринетт просто побудет обычной, негероической школьницей? В крайнем случае, до дома было не так далеко, она бы успела за полчаса сбегать, чтобы забрать Тикки…
Дюпэн-Чэн уговаривала себя во время завтрака, когда мыла посуду, когда перепроверяла школьный рюкзак. И всё равно у неё никак не удавалось успокоиться и просто оставить Тикки тихонько спать в её гнезде.
Беспокойство грызло девушку изнутри.
— Да ладно, ничего не случится, — нахмурилась Маринетт. — Тем более, сегодня вторник, а по вторникам мне везёт. Вторник…
Она застыла перед выходом из пекарни, будто получила чем-то тяжёлым по голове. Не разуваясь, Маринетт бегом вернулась в жилую часть здания, а затем и в свою комнату — только за тем, чтобы схватить со стола свёрток в яркой, праздничной упаковке.
Взгляд сам упал на шкаф. С тяжёлым вздохом Маринетт подошла к нему и открыла дверцу. Тикки спала так крепко, что даже не пошевелилась, когда Дюпэн-Чэн осторожно переложила квами в сумочку.
Сразу стало спокойнее и защищённее.
На мгновение прижав свёрток к груди, Маринетт быстро засунула его в рюкзак и кинула заполошный взгляд на часы. До начала занятий был ещё час, но ей-то нужно было оказаться в коллеже раньше всех остальных!
С едва сдерживаемым визгом она выбежала из комнаты, а потом и из пекарни. Внутренняя Ледибаг придавала ей сил нестись, не останавливаясь, прямиком до коллежа. Охранник, уже привыкнувший к её ранним появлениям по вторникам, только приветственно кивнул.
В класс Маринетт заходила с опаской: а вдруг кто-то пришёл раньше? Обычно Дюпэн-Чэн во вторник заявлялась на полтора-два часа раньше начала занятий, — благо, охранники равнодушно пропускали её внутрь, потому что у неё был ученический пропуск и явная влюблённость в своего одноклассника, — но сегодня, если так можно сказать, припозднилась.
К счастью, удача Ледибаг её не оставила: класс был пуст. Маринетт, глубоко вздохнув, вынула свёрток из рюкзака и положила его на первую парту, где сидел Адриан. Судя по его расписанию, — Маринетт знала его наизусть! — он сегодня должен был прийти на десять-пятнадцать минут раньше обычного. Но даже если Агрест не явится на занятия, что тоже бывало, не страшно: верный друг Нино всё равно забирал анонимные подарки и передавал их адресату.
Удовлетворённая собственной маленькой хитростью, Маринетт села на своё место и достала учебный планшет и тетради. Оставшееся до уроков время она привыкла проводить за написанием домашки. К сожалению, с обязанностями супергероини у неё не всегда оставались драгоценные минуты на математику или французский.
Класс постепенно заполнялся. Маринетт, не поднимая от домашней работы головы, обезличенно здоровалась с каждым вошедшим. Утренняя равнодушная вежливость досталась и Киму, и Максу, и Милен, и даже Хлое с Сабриной.
Когда в класс вошёл Адриан, Маринетт также ровно поприветствовала его.
— Ты сегодня не заикаешься, — добродушно улыбнулся Агрест в ответ на едва различимый бубнёж. — Хорошее утро?
Маринетт, наконец, оторвалась от математики. В голове у Дюпэн-Чэн хороводами перемещались цифры, буквы и условия задач, так что своему предмету воздыхания она ответила совершенно без всякого стеснения:
— Нет, я просто слишком устала, чтобы смущаться перед тобой.
Адриан удивлённо и заинтересованно поднял брови, в зелёных глазах мелькнуло что-то отдалённо знакомое. Маринетт получила чувствительный тычок под рёбра — Аля, успевшая занять место рядом с подругой, помогала как могла.
Когда до Маринетт дошло, что и кому она сказала, цифры и задачи моментально сгорели в её голове в жарком огне смущения. Лицо у девушки сначала стало ярко-красным, а затем также быстро побледнело.
— Эй-эй, ты в порядке? — заволновался от таких метаморфоз Адриан.
— Всё с ней нормально, — решилась спасти подругу Аля, — просто явно не выспалась, бывает. Не о чем волноваться.
Адриан неуверенно кивнул и сел за своё место. Маринетт издала тихий писк и привалилась боком к подруге, пряча лицо в ладонях.
— Ну-ну, всё не так плохо, — ободряюще сказала Аля, похлопывая Маринетт по голове, как щенка.
— Всё ещё хуже, да?
— Да нормально всё, девочка, успокойся, — Аля понизила голос. — Лучше смотри, как котёнок радуется твоим подаркам.
Маринетт тотчас прикипела взглядом к Адриану и свёртку на парте перед ним. Вокруг Агреста столпились одноклассники: всем было интересно, что на этот раз тайный воздыхатель оставил самому популярному парню в школе.
— Ну, ну, — торопил друга Нино, — что там?
— Спорим, там одежда? — предположил Ким.
— А может, там что-нибудь вкусное, — не согласился Натаниэль. — Все знают, что Адриан любит сладости.
— Адрикинс, открывай уже! — нетерпеливо притопнула каблуком Хлоя.
Адриан на такое только счастливо улыбался, поглаживая яркую обёртку подарка самыми кончиками пальцев.
— Вы даже не даёте насладиться моментом. Ладно.
Маринетт сдвинулась вбок, чтобы лучше видеть происходящее. Конечно, она знала, что она подарила Адриану, но его реакция…
Ладно, каждый раз у Агреста была одна и та же реакция: безграничное, ничем не омрачённое счастье. Зелёные глаза сверкали, как два ярких стёклышка, в уголках губ прятались солнечные зайчики, тепло и свет струились из кожи. Именно из-за такой откровенной радости даже Хлоя не возражала против тайного воздыхателя её любимого Адрикинса и этих еженедельных подарков. Всё же, в Буржуа были отголоски хорошего: свою влюблённость она ставила хотя бы на полступеньки ниже, чем хорошее настроение Адриана.
Класс выдохнул, когда Агрест аккуратно раскрыл упаковку. В первый раз у него не вышло сохранить обёртку, и Адриан очень расстроился из-за того, что яркую бумагу пришлось порвать. В дальнейшем Маринетт была предусмотрительней: для закрепления обёртки использовала не обычный скотч, а крохотные кусочки яркой декоративной ленты.
— Одежда, — заметил Ким.
— И круассаны! — хмыкнул довольный собой Натаниэль.
— Тут ещё макароны, — обратил внимание Адриан. — И записка… «Поделись с друзьями»? Ну что, друзья, хотите по макарону?
Одноклассники одобрительно загудели. Хлоя, однако, сладостями не слишком заинтересовалась.
— Дай-ка лучше сюда записку!
Она вырвала крошечное бумажное сердечко из пальцев Адриана, и Маринетт заметила, что яркая улыбка её любви немного потускнела. Агрест был жутким собственником во всём, что приносило ему радость, и явно не хотел показывать записку подруге детства.
На мгновение Маринетт ощутила укол беспокойства, но затем заставила себя расслабиться и даже взяла макарон из рук Адриана. Сладость незаметно отправилась в сумку, — Дюпэн-Чэн была достаточно равнодушна к десертам, а вот Тикки их просто обожала, — а воспоминание Маринетт отложила в самый укромный уголок собственного сердца.
— Вот же, — недовольно протянула Хлоя, — тут всё по шаблону написано. Ещё бы из газеты буквы повырезали!
— Что, хотела по почерку вычислить дарителя? — неожиданно раздражённо спросил Адриан.
— А если и так, то что? Я, чтобы ты знал, знаю почерк каждого в классе!
Агрест продолжал хмуриться.
— Оставь это, Хло. Если человек не хочет, чтобы его рассекретили, то это его право. Когда она решит, что готова признаться в своих чувствах, тогда и узнаем, кто это всё дарил.
— А если это парень? — не унималась Хлоя.
Адриан безразлично пожал плечами, всё ещё храня отголосок улыбки на губах.
— Значит, это парень. Какая разница, если он меня любит?
Он с невыносимой нежностью погладил свитер, на который Маринетт потратила больше двадцати часов кропотливой работы. Вещица была под стать Адриану: мягкая, тёплая, пастельно-голубого цвета с едва заметным серым оттенком. На груди — разноцветные полосы, с любовью вышитые стежок за стежком.
И, конечно, подпись. На этот раз Маринетт вышила своё имя на рукаве левой руки, так, чтобы стежки касались запястья Адриана. Дюпэн-Чэн казалось, что таким образом она становится хоть немного ближе к человеку, которого она любила.
Маринетт могла бы вечность смотреть на то, как Адриан касается её свитера. То есть, теперь это был его свитер, но сшила-то его Маринетт. И когда Агрест касался стежков, Дюпэн-Чэн казалось, что он ласкает саму её душу.
— Ты палишься, — шепнула Аля, и Маринетт сразу убрала выражение полной влюблённости со своего лица.
Начало урока было настоящим избавлением. Маринетт не слишком слушала мадам Бюстье, больше увлечённая своими мечтаниями и воспоминаниями о прикосновениях Адриана. А ещё она смогла сегодня нормально с ним поздороваться, без заикания, красного лица и прочих проявлений её ненормальной привязанности.
Определённо, отличный день. Как и любой другой вторник!
Она начала дарить Адриану такие подарки с начала второго учебного года. Первый для неё прошёл невыразительно: слишком сильной была её влюблённость и слишком много времени отнимала жизнь в образе Ледибаг. Но вот на каникулах ей приснилось, что Адриан принимает от неё подарок и становится абсолютно счастливым. Потом они целовались, обнимались, у них, кажется, был совместный хомячок…
Естественно, это был всего лишь сон. Однако Маринетт выцепила главное: подарок мог бы сделать Адриана счастливее.
Первый учебный день нового года выдался на вторник. Она подарила Адриану напульсник, который парень теперь носит, практически не снимая. Упаковочной бумаги было столько, что Маринетт чувствовала себя неловко, когда Адриан пытался добраться до крошечной вещицы в нутре подарка. Ей хотелось выхватить огромный ком упаковки из рук Адриана, заорать что-то вроде «простипростиябольшеникогда», стать отшельником и убежать жить в Гималаи вместе со стадом лам.
Но Адриан был счастлив, когда вытащил напульсник. И лишь немного расстроился из-за того, что пришлось рвать бумагу — на скотч Маринетт тогда не скупилась.
Сырные круассаны отправились в сумку Адриана, свитер Агрест бережно упаковал обратно в бумагу и положил рядом с собой на скамью. Маринетт гипнотизировала собственный подарок и не могла отделаться от мысли, что её подпись будет касаться запястья Адриана, если он всё-таки решится надеть то, что она связала.
Хотя, какое «если». Адриан носил все её подарки, без исключения. Напульсник, две футболки, джемпер, перчатки, забавные Рождественские носки… она сделала ему много подарков, потому что помимо вторников были ещё и обычные праздники, которые Адриан теперь ждал наравне с остальными.
Маринетт была счастлива, что ей удалось привнести в жизнь Агреста больше хорошего настроения. Иногда ей казалось, что Адриану не хватает любви и позитива в перегруженном расписании. И она пыталась, изо всех сил пыталась помочь Адриану добрать хорошего в жизни.
На перемене одноклассники снова собрались около парты Агреста и заставили того примерить подарок. Маринетт с удовольствием отметила, что не зря она сделала свитер больше, чем того требовали мерки, указанные в модных журналах: Адриан переживал период активного роста. Его плечи становились такими широкими и мужественными, что Маринетт чувствовала небывалое смущение от одной мысли про них.
У Кота, кстати, плечи тоже раздались. Да и в росте напарник явно прибавил: обогнал Маринетт практически на полголовы, и наверняка ещё вырастет. Значило ли это, что они с Котом были примерно одного возраста? Это было бы странно, наверное.
Маринетт иногда задумывалась над тем, кто скрывается под маской Нуара, но не слишком углублялась во всё это дело. Как и Тикки, она считала, что Тайна Личности — это важно, и не стоит лишний раз пытаться выяснить, с кем ты работаешь рука об руку. Так что, хоть Нуар и стал для Маринетт, — для Ледибаг! — настоящим другом, она до сих пор не знала ни его настоящего имени, ни того, как Кот выглядит без своего костюма.
Наверное, оно было и к лучшему.
С надеванием свитера внезапно возникли проблемы, которые заметил Нино, как сидящий ближе всего:
— Ты чего руки еле поднимаешь?
Адриан неловко рассмеялся.
— Вчера перетренировался на фехтовании, сегодня еле встал с постели. Поможешь примерить обновку?
Маринетт прищурилась. Вообще-то, если она верно помнила расписание Адриана, у него вчера не было никакого фехтования. Фортепиано, китайский, дополнительные занятия по физике для поступления в ВУЗ. Возможно, фотосессия — они всегда появлялись неожиданно и резко, как грибы после дождя. Но фехтование? Нет. Только если в расписании какие-то изменения, которых Маринетт пока не знала.
И, всё-таки, как же хорошо сидел на Адриане её свитер!..
Уроки прошли как в тумане. Маринетт едва собирала себя в кучку, чтобы отвечать на редкие вопросы преподавателей. Мысли разбегались, как потревоженные рыбки в пруду, все как одна — счастливые и благостные. А уж когда Адриан попрощался с классом, — и с Маринетт, конечно же, тоже! — девушка и вовсе растеклась по парте.
— Это самый счастливый день в моей жизни, Аля!
— Как и любой другой вторник. Пошли в библиотеку, сделаем хотя бы часть домашки, и я тебе покажу новое видео с Ледиблога. Наверняка же не заглядывала туда!
Маринетт помотала головой. Нет уж, ей хватало геройств, чтобы ещё отслеживать их в блоге и общаться с собственными фанатами. Хотя, говоря откровенно, у неё был аккаунт на блоге подруги. TheLady. Поскольку никто из фанатов не осмеливался регистрироваться под подобными никами, Аля вполне закономерно считала, что таинственная, малоактивная TheLady и является настоящей Ледибаг.
На самом деле, Маринетт бы не стала заводить аккаунт на Ледиблоге, если бы не экстренный случай. Она опростоволосилась во время одного из превращений, и чрезмерно активная Сезер столкнулась с Ледибаг за углом, за который завернула Маринетт. Чтобы увести внимание подруги от такой детали, Дюпэн-Чэн решила порадовать Алю и посетить её блог хотя бы разок. TheLady прошлась по некоторым постам, оставила парочку многозначительных комментариев и пропала так же таинственно и резко, как обычно это делала Ледибаг.
Аля была в восторге.
В тишине библиотеки уроки делались очень быстро. Не было ни акум, отвлекающих внимание, ни ослепительной красоты и улыбок Адриана. Даже Аля вела себя очень тихо, хотя и отвлекалась на телефон каждые пять-десять минут. Однако уроки не могли надолго отвлечь Сезер.
— Как думаешь, Адриан — гей?
— Что?
— Ну, он так отзывался о своём «тайном» поклоннике утром… может, он рассчитывал, что это будет парень?
Естественно, Аля знала, кто оставляет волшебные свёртки для Агреста за его партой — скрывать ещё и такое от лучшей подруги Маринетт считала настоящим свинством, достаточно и тайны Ледибаг. Так что подобный вопрос просто выбил Маринетт из колеи.
— Гей? — переспросила она.
Аля кивнула, серьёзная и сосредоточенная, как никогда.
— Да не может он быть геем, — нерешительно сказала Маринетт. — Ну, я имею в виду, он же такой красивый и добрый… и мужественный. И вообще, Аля!
Сезер невозмутимо поправила волосы.
— Что «Аля»? Он, на минуточку, вообще-то модель. А там, насколько я знаю, такое весьма распространено. К тому же, вспомни, как он сегодня сказал Хлое: «Не важно, парень или девушка, если человек меня любит!» Или что-то вроде того.
— Он по-другому сказал.
— Смысл от этого не меняется. К тому же, все хорошие парни — геи, помяни моё слово.
— Нино тоже гей?
— Нино хороший
по-другому и на юбки смотрит с большим интересом. Агреста больше интересуют круассаны.
Маринетт принялась нервно складывать библиотечные учебники штабелями. Как же всё-таки хорошо, что не надо таскать эту тяжесть с собой, достаточно планшета и тетрадок в рюкзаке! И Тикки наверняка было бы неудобно в большом портфеле. Как говорила квами, в маленьких сумочках намного уютнее.
Предположение Али вызывало какой-то отмороженный ступор. Адриан — гей? Это даже звучало смешно. Но при этом крошечный злой червяк в голове Маринетт нашёптывал противным голоском: если это не так, то почему же тогда Агрест больше всего проводит времени с Нино, а на девочек смотрит исключительно как на друзей? Подозрительно. К тому же, действительно, среди моделей бывает всякое — это Маринетт знала благодаря подписке на несколько скандально-модных журналов.
— Да не может он быть геем, — всё же повторила Дюпэн-Чэн.
Аля за время «отсутствия» подруги успела настолько погрузиться в свой блог, что негромкого высказывания Маринетт даже не услышала. Вместо этого Сезер внимательно просматривала видео последнего боя Ледибаг и Кота Нуара с Мусоралочкой.
Против воли Маринетт тоже засмотрелась — благо, сидели они с Алей по одну сторону стола, а телефон Сезер облокотила на стопку учебников. Было приятно видеть, как Ледибаг сражается: уже не бесполезное махание руками и ногами, как в первые битвы, а намного, намного эффектнее и эффективнее. Маринетт чувствовала гордость за себя и свой прогресс.
— Смотри, кажется, в углу видео Нуар!
— Точно он.
Дюпэн-Чэн помнила этот момент. Это была первая Трансформация и первый Супер-Шанс. Выпал китобойный гарпун, который тогда очень сильно удивил Ледибаг. Вообще-то, ей редко выпадало какое-либо оружие, обычно Супер-Шанс давал простые предметы, которые нужно как-то нестандартно использовать.
Алю гарпун тоже удивил:
— Оружие? Неожиданно. Обычно такого не бывает.
Ледибаг не смогла этот несчастный гарпун использовать. Просто не успела понять, как. Да и акуманизированную женщину ранить не хотелось. За тот бой они с Котом по два раза возобновляли трансформации, так что не было ничего удивительного в том, что герои так утомились.
Маринетт ещё несколько минут смотрела на то, как Мусоралочка плюётся грязью и водой, изредка даже попадая. Нуару, как всегда, доставалось больше, чем Ледибаг: Кот уже на девятой минуте видео выглядел помятым и истощённым, хотя даже не использовал катаклизм.
— Бедный Кот, — пробормотала Маринетт, увидев, как Нуара в очередной раз отшвырнула от аквариума Мусоралочка.
— Да уж, что-то акумы в последнее время слишком мощные. Смотри, Ледибаг тоже досталось.
Свои травмы Маринетт знала и без видео-подсказок. На мгновение она задумалась: если ей самой было сложновато сидеть из-за того, что Мусоралочка ей наваляла, то каково Коту? Конечно, Чудесное Исцеление больше действовало на Нуара, чем на Ледибаг, но наверняка хоть какие-то отголоски травм остались…
С Чудесным Исцелением вообще была целая песня. Прежде всего, оно, конечно же, устраняло любой вред от акум, от разрушений до смерти. Было несколько раз, когда Маринетт буквально воскрешала людей, пострадавших от деятельности одержимых. К счастью, сами воскрешённые ничего не помнили — Маринет не была уверена, смогли бы эти люди нормально воспринять факт собственной смерти.
Во вторую очередь Чудесное Исцеление лечило Нуара. Не Ледибаг, как поначалу думала Маринетт, а именно Кота. Тикки объясняла это тем, что Кот Нуар всегда был своеобразным щитом для Ледибаг, и в следующей битве он обычно оказывался нужнее и полезнее. Не слишком хорошие новости для нынешней владелицы Камня Чудес, если говорить откровенно.
Последние крохи энергии шли на то, чтобы залатать саму Ледибаг. Зарастали раны, соединялись раздробленные кости, организм приходил в норму. При этом все болезненные симптомы оставались, хотя и проходили в течение одного-двух дней. Тикки считала, что таким образом Камень Чудес учит своих владелиц следить за собой и не подставляться лишний раз. Кто смоет разрушения и оживит жертв, если Ледибаг будет мертва или очень сильно ранена?
Маринетт, кстати, очень быстро приучилась прятаться за спину напарника и самое опасное позволять делать именно ему. Даже как-то разговаривала с Нуаром по этому поводу: сбивчиво извинялась за все ранения, объясняла механику работы своего Камня, говорила, как ей жаль, и очень много плакала. Кот тогда больше испугался за свою Леди, так что вряд ли слышал, что именно Маринетт пыталась до него донести.
— Это всё ерунда, Ледибаг, — улыбался он ей, держа в крепких объятиях. — Главное, что ты цела и невредима.
— Но ты ведь нет! — продолжала тогда она заливаться слезами.
— Ерунда. Поболит и пройдёт, особенно после твоего Исцеления. К тому же, что я за мужчина, если не могу даже защитить девушку, которая мне нравится?
Она тогда подняла голову и посмотрела на напарника. Они были так близко, как в какой-то аниме-сцене, и до поцелуя на эмоциях оставалось не больше десяти сантиметров. Иногда Маринетт даже снилось, что она не отвернула голову в последний момент — и поцелуй всё-таки случился.
Но она отвернула.
Телефон Али издал громкий, противный писк, вырвавший Маринетт из воспоминаний. Сезер быстро выключила видео и принялась тыкать пальцами в экранчик.
— Новый акума, — пояснила Аля подруге. — Кажется, около пирамиды Лувра. Смотри, один из постояльцев Ледиблога прислал.
Маринетт нахмурилась. Новый акума? Так быстро? Они с Котом только-только разобрались с Мусоралочкой, и десяти часов не прошло. Обычно одержимые появлялись, самое частое, раз в сутки. Теперь что, у них новое расписание?
Видео, которое включила Аля, было явно любительским. Камера дрожала, изображение дёргалось вверх-вниз и рябило. Тем не менее, можно было хорошо различить стеклянную пирамиду и зависнувшую перед ней фигуру.
Вроде бы женщина. Может быть, тощий мужчина. Одежды какие-то то ли средневековые, то ли цыганские: многослойная яркая юбка до щиколоток, на ногах ни следа обуви, сверху кофта с цветастыми широкими рукавами. Вокруг акуманизированного кружились карты, немного похожие на игральные.
— Картёжник? — удивилась Маринетт.
— Таро, — пояснила Аля. — Система для гадания, вроде как там семьдесят восемь карт. Задаёшь вопрос, вытаскиваешь карту, смотришь на картинку и говоришь ответ. У меня мама как-то увлекалась, но ей не зашло. Колода до сих пор валяется где-то на чердаке.
— Акума что-то требует?
Аля пролистала видео.
— Да вроде нет. Просто висит, даже не нападает. Интересно, Ледибаг и Кот Нуар появятся? Им всё-таки хорошенько досталось от помоечной Ариэль.
Маринетт встала и потянулась. Рёбра отозвались яркой, ослепительной болью, словно в подтверждение слов Али.
Меньше всего Ледибаг хотелось сражаться с новым одержимым.
— Думаю, появятся. Это же их работа.
========== Глава 2 ==========
Трансформироваться вышло рядом с коллежем. Маринетт давно облюбовала хорошую заросль кустов, росшую полукругом. Листва была такая плотная, что не просвечивалась и самым мощным фонариком, который Маринетт только смогла найти для проверки. А это значило, что и свет от трансформации кусты не пропустят.
В любом случае, Маринетт всё равно постаралась прокрасться в укрытие так, чтобы её никто не увидел. Тикки выпорхнула из сумочки, даже не дожидаясь команды.
— Не нападающий акума, да, Маринетт? Это интересно.
— Посмотрим. Ты восстановилась после русалки?
Квами захихикала.
— Русалочкой её сложно было назвать. Совсем не Ариэль! И, да, я немного отдохнула. Если не затягивать бой, то всё будет хорошо.
— Тикки, пятна!
Знакомое ощущение единения с квами и чем-то большим, чем просто человеческое сознание или древняя магия, переполнили Маринетт. Сила заструилась по венам вместо крови, но при этом также напомнили о себе рёбра.
— Всё-таки, ты не восстановилась, — укоризненно пробормотала Маринетт.
Она выскользнула из-под защиты кустов и оглянулась по сторонам. Пока её не заметил кто-либо, Маринетт поспешила переместиться на крышу ближайшего дома.
Она действительно любила бегать по крышам. Улицы с такого ракурса напоминали разветвлённый лабиринт, полный сокровищ и чудовищ. В Маринетт просыпалась маленькая девочка, восторженная от мира и от происходящего. Иногда на одиночных патрулях она позволяла себе не нестись, сломя голову, а медленно и вдумчиво гулять по черепице.
Порой она чувствовала себя Венди Дарлинг. С Тикки вместо Тинкер-Белл и с Нуаром вместо Питера Пена.
Кстати о Нуаре. Маринетт заметила ярко-зелёную вспышку сбоку, и через мгновение на крышу запрыгнул Кот — как всегда с шальной улыбкой, довольный миром и собой.
— Моя Леди?
— Выбирай место для превращения получше. Ещё бы немного, и я бы узнала, кто под маской.
Кот, однако, замечанию совершенно не смутился.
— Это было бы замурчательно, моя Леди. Никакихтайн, всё честно и открыто! — Он подмигнул Маринетт, сохраняя широкую ухмылку. — Ну что, как насчёт свидания в Лувре?
— Мы там уже были.
— Ах, Фараон! Кажется, тогда я узнал твой настоящий возраст, моя Леди. Сколько там было, три, пять тысяч лет?
— У женщины не принято спрашивать подобное.
Они побежали по крышам дальше. Когда вдали показалась стеклянная пирамида Лувра, Маринетт едва сдержала стон: на площади было слишком много людей! Кажется, каждый второй парижанин решил прийти и посмотреть на «неопасного» акуму. К тому же, наверняка люди хотели увидеть своих героев вблизи…
— Это нехорошо, — заметил Нуар, осматривая толпу с большого расстояния.
Маринетт практически сплюнула от раздражения, когда увидела в толпе приметные яркие волосы Альи. Вечно эту… Сезер! Вечно её несёт в самые опасные места! Где акума — там и Алья!
— Почему в этом городе только у меня есть чувство самосохранения?
— Потому, что ты особенная, моя Леди. Прыгаем с помпой или по-тихому?
Толпе достался полный скепсиса взгляд. По-тихому через всех этих людей пройти точно не выйдет. А их ещё бы эвакуировать от акумы подальше…
— Я иду громко, ты идёшь тихо. По пути разговариваем с полицией, чтобы увели народ отсюда.
— Моя Леди, может, наоборот? Я умею привлекать внимание…
— У меня слишком заметный костюм.
Кот надулся, как ребёнок, но спорить не стал. Ему в чёрном было скрыться намного проще, чем Ледибаг с её ярко-красной расцветкой.
— Акума скорее всего в одной из карт, — заметил Нуар. — Вот только в какой именно…
— Их там семьдесят восемь, — кисло добавила Маринетт, вспоминая слова Альи. — Замучаемся по одной рвать.
— В некоторых колодах по двадцать две.
Напарники оценивающе взглянули на кружащиеся вокруг акуманизированной карты. Двадцать две или семьдесят восемь? Впрочем, на самом деле, это было неважно.
— Всё равно слишком много.
Она спрыгнула с крыши, Кот ушёл куда-то в сторону. Народ быстро заметил появление героини Парижа: люди стали расступаться и шуметь, как разноцветное море. Маринетт немного ощутила себя Моисеем, идущим среди шепчущих волн. Гул постепенно нарастал, и вот люди уже во все голоса приветствовали Ледибаг.
— Это не чёртова ковровая дорожка, — пробормотала Маринетт, дружелюбно скалясь. — Какого чёрта вы вообще здесь делаете?
Акума не шевелился всё время, что она шла. Вблизи стало понятно, что бабочка выбрала женщину, разве что очень худую и болезненную.
Карты продолжали парить вокруг одержимой, образуя несколько окружностей. Выглядело достаточно жутко, словно в каком-то хоррор-фильме. Маринетт подсознательно ожидала, что безобидные картонки в следующий миг полетят в людей вокруг, как острые ножи. В аниме такое постоянно показывали. Неужели никто в этой толпе не смотрит аниме?!
Колени знакомо подгибались от нервов и страха перед неизвестным. Преодолевая собственную слабость, Маринетт громко спросила:
— Что тебе нужно?
Акума даже не отреагировала. Она вообще вела себя нетипично для одержимой: ничего не требовала, не называла себя, не пыталась устроить дебош на парижских улицах. Просто зависла рядом со стеклянной пирамидой и устроила карусель из карт.
К Маринетт подошёл Кот.
— Я сказал полиции, чтобы людей уводили.
— И?
— Мне ответили, что это невозможно. И что поднимется паника, если начать уводить насильно. Психология толпы или что-то такое.
Маринетт практически застонала в голос. Ну что же такое, а?
— Иногда мне кажется, что меня окружают идиоты, — тихонько поделилась она с Котом.
Нуар знакомо ухмыльнулся и скрестил руки на груди.
— Так что делать будем? Нападать на неё опасно, вдруг взрыкнёт и начнёт мурить непонятно что. Народу поляжет… кстати, сколько может вернуть из мёртвых твоё Чудесное Исцеление?
— Понятия не имею. И проверять что-то не хочется.
Они ещё некоторое время постояли, рассматривая акуму. Та не шевелилась, даже карты кружились с одинаковой скоростью.
— Идеи, Кот?
— Надо, чтобы народ разбрёлся, тут кошке негде упасть. А люди здесь из-за великолепных героев Парижа.
— Значит, надо, чтобы героев здесь не было. Но оставлять акуманизированную в таком виде…
— Всего-то надо быть рядом, но не на виду.
Маринетт кивнула. Она пришла к такому же выводу, и было приятно, что Кот подтвердил её мысль. Вот только было непонятно, сколько придётся им караулить — может, до самого вечера? Было бы неплохо всё-таки убрать людей побыстрее. Хоть завтра и был выходной, Маринетт совершенно точно не хотела провести его на патруле. Да и домашки назадавали столько, что впору плакать…
— Ладно, Кот. Тогда говорим с полицией и прячемся, верно?
Нуар согласно хмыкнул и достал свой жезл из-за спины.
— Сомуршенно верно, моя Леди. Только давай-ка говорить с курочками будешь ты, м? Птички не слишком любят котов вроде меня.
— Курочки? — не поняла Маринетт.
— Полицейские, моя Леди. Совсем не знаешь сленга? Ажанов так назвали из-за того, что Полицейское управление разместили то ли в бывшем птичнике, то ли на рынке, где продавали курятину.
— Ажаны?
— Тоже сленг.
— Кот, будь добр, говори со мной на французском.
— Прошу простить, миледи.
Он галантно склонился, взял Маринетт за руку и поцеловал тыльную сторону ладони. Обычный жест для Нуара, но раньше-то Кот не делал ничего подобного на камеру… сейчас же герои Парижа были у горожан как на ладони: даже боковым зрением Маринетт видела десятки направленных на Кота Нуара и Ледибаг камер и телефонов.
Наверное, поэтому она не стала отталкивать Кота так, как она обычно делала. Это было бы просто низко.
Кот ушёл при помощи своего волшебного шеста. Маринетт осталась рядом с акуманизированной женщиной, дожидаясь, пока к ним подойдёт Роджер Ренкомпри — тому удивительно везло по частоте встреч с супергероями.
— Ледибаг? — окликнул он Маринетт. — Нужна какая-то помощь?
«Выполни за меня мою работу и грохни Бражника,» — чуть было не ляпнула Маринетт. Вовремя прикушенный язык не дал сказать и слова, так что девушка просто кивнула.
План по опустошению площади не вызвал у полицейского, — курочки, как сказал бы Нуар, — особого восторга, но с доводами Ледибаг Роджер практически не спорил. Пообещал, что площадь огородят, а людей разгонят максимально быстро. И всё равно, по самым оптимистичным прогнозам, на это требовалось не меньше трёх часов.
— Слишком много народу собралось, — морщился Ренкомпри. — Так что, если без паники… сами понимаете.
Маринетт понимала. Правда, понимала. А вот её больные рёбра, невыспавшийся мозг, домашка на следующую неделю и требующая внимания и прогулок Алья — нет.
Проклиная собственное чувство справедливости, Ледибаг коротко распрощалась с полицейским и кинула йо-йо. Игрушка зацепилась за крышу дальнего дома.
— Расходитесь! — напоследок крикнула Маринетт толпе.
Люди взволнованно и восхищённо зашумели, когда она подпрыгнула, оттолкнувшись от щита одного из полицейских, — спасибо, курочка! — и пролетела прямо над толпой. Наверняка потом в сети будет несколько отличных фотографий её задницы в спандексе. Это была та вещь, с которой приходилось мириться супергерою.
Кот ждал её на той же крыше, с которой они в первый раз осматривали площадь. Нуар, пока не увидел Ледибаг, казался уставшим. При приближении напарницы он, напротив, будто оживал и наполнялся красками. Даже зелёные глаза стали будто бы ярче.
— Что сказал ажан?
— Полицейский, Кот. Месье Ренкомпри сказал, что на полную изоляцию площади нужно минимум три часа.
Эта новость явно не была для Кота ободряющей. Нуар зевнул во весь клыкастый рот и развалился на крыше в самой ленивой и раскрепощённой манере, которую Маринетт только видела.
— Ну, чего-то подобного я и ожидал, миледи. Как насчёт насладиться хорошей погодкой и немножечко вздремнуть?
— Не время спать.
— Между прочим, коты должны, — он сделал особенное ударение на этом слове, — спать по шестнадцать часов в сутки. Мне же редко перепадает хотя бы пять. Конечно, три часа с тобой, моя Леди, это невыносимое блаженство, но я так устал…
Маринетт тяжело вздохнула. Больше всего ей хотелось бы вернуться домой, залезть под одеяло и посмотреть какой-нибудь фильм. Может быть, даже с котом, — не с Котом, конечно! — под боком. С тёплым мурчащим комком.
Словно услышав мысли напарницы, Кот потянулся и издал звук, отдалённо напоминающий мурлыканье.
— Ты так быстро научился мурчать?
— Ну, я же обещал тебе, что попробую…
Маринетт снова вздохнула и села рядом с Нуаром. Как-то обыденно её рука потянулась к его волосам, Нуар подался к ней, и в итоге Ледибаг принялась лениво поглаживать растрёпанную кошачью шевелюру.
— Каким шампунем пользуешься, котик?
Нуар не ответил. Маринетт немного придвинулась, чтобы заглянуть напарнику в глаза, и тихонько усмехнулась: Кот и вправду сильно устал, если уснул настолько быстро. Сама Маринетт засыпала так всего пару раз за всю жизнь, но отлично помнила, какой тяжёлой была её голова в эти моменты.
Акума на площади продолжала парить. Карты кружились вокруг, толпа медленно редела. Мелькали фигурки полицейских, напоминающих овчарок: те так же разгоняли стада не слишком умных овец.
Маринетт подтянула колени к груди и умостила на них подбородок. Продолжая лениво перебирать светлые прядки, она устало размышляла о тщетности бытия.
Ну, в самом деле. Они с Нуаром только-только победили Мусоралочку. Поотшибали себе всё что только можно было, даже Кот не до конца оправился: ощутимо берёг левую руку и старался не слишком размахивать конечностями. От этого движения напарника стали по-хищному скупыми и точными, как касания скальпеля опытного хирурга. Это даже завораживало, если уж говорить откровенно. У Маринетт болели рёбра и намекала о себе мигрень. И тут — новая акума, к тому же, какая-то ненормальная! Если так можно сказать про акуму.
Спать было нельзя, чтобы ничего не пропустить. Конечно, Маринетт предполагала, что она проснётся, если акума вдруг решит выйти из «режима ожидания», но лучше быть наготове. Будь коммуникатор Ледибаг подключён к интернету, можно было бы хотя бы поискать информацию о картах Таро — просто для того, чтобы знать, с чем герои могли столкнуться. Но связи со всемирной сетью не было.
Кот завозился во сне, перевернулся на бок и, не просыпаясь, подполз поближе к Маринетт. Хвост-ремень вёл себя как живой: лениво покачнулся и обернулся вокруг бедра Нуара, стукнув пряжкой о коленку. Кот на мгновение открыл глаза, но почти сразу же вернулся обратно в царство сновидений.
От безделья Маринетт принялась вспоминать прошедший день. Память услужливо подкидывала улыбки Адриана и то, как он заступился за своего тайного поклонника перед Хлоей. Приятно, что уж говорить. Однако вслед за этими несомненно приятными и дорогими Маринетт воспоминаниями сразу же всплыло другое: Алья, библиотека, Ледиблог в телефоне подруги и небрежно брошенный вопрос:
— Как думаешь, Адриан — гей?
От одного только воспоминания во рту у Маринетт пересохло и стало кисло. Конечно же, Дюпэн-Чэн знала о том, что есть нетрадиционные типы отношений, это ведь Франция, страна любви. Будучи коренной парижанкой, Маринетт с детства могла найти в толпе множество пар, которые приехали в её родной город только за бесконечной романтикой и сияющей по ночам Эйфелевой башней. Зачастую парочки оказывались однополыми.
Но предположить, что Адриан — гей? Это было выше её понимания. Он всегда был таким обходительным, добрым, честным, — таким джентльменом! — красивым, умным, обаятельным, находчивым… и при этом совершенно точно не обращал внимания на то, что его окружает множество красивых девушек.
Нет, Маринетт говорила не про себя. Но та же Алья? Джулека? Аликс? Да даже Хлоя — хоть Буржуа и была стервой, но при этом нельзя забывать, что стервой она была очень красивой. И всегда за своей красотой следила едва ли не больше, чем за Адрианом.
А ещё было много-много других фанаток. И не всегда они были одного возраста с Маринетт: Дюпэн-Чэн лично видела, как к Адриану подходили за автографами зрелые, шикарные женщины, чьи фигуры были достойны абсолютно любой журнальной обложки. Красивые? Нет. Сногсшибательные, потрясающие — да. Сексуальные!
Площадь опустела на две трети. Полицейские продолжали гонять небольшие компании, началось медленное оцепление территории. Несколько недовольных и излишне преданных фанатов супергероев вывели практически силой. Маринетт устало потёрла переносицу, когда заметила среди этих смутьянов Алью.
Нуар проснулся почти через два часа. Маринетт успела за это время отсидеть себе все ягодицы, належаться на тёплой крыше до умопомрачения и немножко сойти с ума от скуки, наблюдая за редкими облаками. Хоть погода была хорошая.
— Моя Леди? — спросил Кот охрипшим со сна голосом. — Я ничего не пропустил?
— Акума не шевелилась, площадь почти пустая, мне надоело здесь сидеть. Ничего нового.
Кот по-детски смешно потёр глаза кулаком и совершенно порочным образом потянулся, выставляя напоказ идеальное тело в облепляющем мышцы костюме. Поскольку пубертатный период цвёл в Маринетт пышным цветом, она ожидаемо смутилась от такой явной мужской красоты. Но глаз не отвела — она сама не знала, почему, но ей хотелось запомнить это зрелище… получше.
Движения Нуара были ленивыми и сонными. Он, совершенно не смущаясь, подобрался к Ледибаг ещё ближе, утыкаясь носом в её бедро. Маринетт порадовалась, что успела сесть до пробуждения Кота. Она бы точно сварилась бы в костюме от всепоглощающего смущения, если бы Нуар прижался к ней в тот момент, когда они оба лежали.
Чёртовы гормоны. Из-за них Маринетт в последнее время то впадала в чёрную депрессию без видимой причины, то хотела истерически смеяться. Иногда она становилась агрессивной или апатичной. И, конечно же, мало-мальски привлекательный парень хотя бы приблизительно её возраста вызывал у неё странные мысли.
Ничего особо пошлого, на самом деле. Просто хотелось как-то совсем уж по-девичьи лечь рядом и прижаться. Или чтобы её обняли сильные руки. Или просто почувствовать твёрдость юношеского тела. Обычные, не совсем ещё оформившиеся женские желания, которые сама Маринетт иногда подогревала, просматривая определённые видео на телефоне.
В конце концов, она была всего лишь подростком. С доверяющими ей родителями и безлимитным интернетом на мобильнике.
— Что будем делать с акумой, миледи?
— Без понятия. Сначала можно попробовать поговорить, наверное. Потом… ну, не знаю. Супер-Шанс?
— Или просто отлавливать карты и рвать их.
— Как вариант.
Нуар перекинул руку через её бёдра и по-кошачьи потёрся щекой о красный костюм. Маринетт ожидаемо покраснела и отвела взгляд. Её пальцы, тем не менее, начали перебирать волосы Кота.
И снова был этот звук. Не рычание и не мурлыкание, что-то среднее.
— Не знала, что ты так умеешь, — немного нервно усмехнулась Маринетт.
— Да я, ур, тоже. Ты только не останавливайся, пожалуйста. Меня давно никто не гладил.
Маринетт кивнула, хотя Кот не мог видеть этого движения, и перевела взгляд на площадь. Полицейские выгоняли последних зевак, заграждения не давали людям приблизиться к стеклянной пирамиде и акуме. И всё равно, рядом с оцеплением оставалось довольно много фанатов наготове с камерами и прочими примочками. Алья, конечно же, тоже никуда не ушла: уселась недалеко от полицейских заграждений и сосредоточенно делала домашнее задание. Французский, судя по учебнику.
Маринетт ей по-чёрному завидовала. Если бы у неё были с собой книги, то два часа ожидания могли пройти с большей пользой, в самом деле. Вместо этого все сто двадцать минут Дюпэн-Чэн просто смотрела по сторонам и иногда гладила спящего рядом Кота.
— Ну что, котик, идём к акуме?
Нуар поднял голову и посмотрел на Ледибаг большими, грустными глазами.
— Может, ты лучше погладишь меня ещё немного? Это так замурчательно, моя Леди, ты себе просто не представляешь! Лучшее, что происходило со мной за неделю!
Площадь окончательно опустела, если не считать акуму. Роджер Ренкомпри вслепую помахал рукой, показывая завершение работы полиции — на этот знак они с Маринетт договорились ранее.
Ледибаг в последний раз растрепала волосы Кота и поднялась с крыши. Сняла йо-йо с пояса и раскрутила игрушку до приятного, знакомого по многим боям гудения.
— Нет уж, мне кажется, перерыв закончен. Давай-ка, котик, самое время заняться работой.
— А я надеялся, что мы поговорим, — надул щёки Нуар.
— Ты свой шанс проспал.
Она замахнулась и кинула игрушку. Йо-йо зацепилось за одно из полицейских заграждений, совсем рядом с Альей. Естественно, Сезер мгновенно вскочила и побросала учебники. Вместо французского у неё в руках оказался телефон.
Хорошо ещё, что столбики заграждений были дико тяжёлыми и даже не покачнулись, когда Маринетт использовала их как опору. Приземлившись рядом с Альей, она приветливо улыбнулась юной журналистке.
— Ледибаг! — практически взвизгнула Сезер. — Я не зря ждала столько времени! Прокомментируете ситуацию с этой акумой?
За почти год супергеройской деятельности Маринетт неплохо научилась отвечать на различные вопросы. Папарацци внезапно оказались ещё одной вещью, с которой пришлось смириться — ну, помимо фотографий Ледибаг с интересных ракурсов.
— Мы не понимаем, что происходит, — легко призналась Маринетт. — Акума ничего не требует, не разрушает и вообще ничего не делает.
— Что вы с Котом будете делать?
— Сначала просто попробуем поговорить. Потом по ситуации.
Нуар, наконец спустившийся с крыши, подошёл к Ледибаг и замер за её плечом. От него так сильно пахнуло жаром, что Маринетт показалось, будто бы спандекс на её спине начал плавиться.
«Горячий парень,» — подумала она с ноткой весёлого раздражения.
— Есть ли что-то, что вы хотите сказать своим фанатам? Сегодня здесь собралось потрясающе много народу!
Маринетт кивнула. Да, было кое-что, что ей хотелось бы донести до парижан — раз и навсегда.
— Я разочарована, — сказала она с самым равнодушным выражением лица, на которое только была способна.
Алья глупо моргнула, затем её брови сошлись к переносице. Сезер, будто чувствуя собственную вину, неуверенно поправила волосы. Рука, держащая телефон, профессионально не дрожала.
— Разочарованы?
Кот за спиной Маринетт почти неслышно фыркнул.
— Да, именно. Я разочарована. Парижане настолько не ценят собственные жизни и наши с Котом действия, раз решили посмотреть на акуму вблизи. Вы все, — обратилась Маринетт к гипотетическим зрителям, — знаете, на что способны одержимые. Вы знаете, что они опасны, и что мы с Котом не всегда успеваем прийти вовремя.
— Но есть же Чудесное Исцеление, — совсем уж растерянно пробормотала Алья.
— Есть. Однако сегодня… если бы акума решила напасть? Вокруг было столько людей, что могли быть жертвы. Массовые смерти, понимаете? Чудесное Исцеление не всесильно, хотя мне жаль это говорить. Не уверена, что, если бы произошло что-то по-настоящему опасное, оно бы всё исправило.
Маринетт отвернула голову, разглядывая акуму. Девушка прекрасно знала, что этот ракурс был одним из лучших для неё: так она смотрелась достаточно загадочно и возвышенно. И разочарованно, конечно же.
Спасибо Джулеке, которая начала увлекаться фотографией после снятия фотопроклятия. Теперь каждая из девушек в классе Маринетт точно знала, как нужно становиться и поворачиваться для самых разных случаев.
— О, я… я прошу прощения… за всех, кто пришёл.
Алья выглядела настолько расстроенной, что у Маринетт на секунду защемило сердце. Чтобы хоть немного разбавить гнёт атмосферы, Ледибаг снова повернулась к Сезер лицом и даже немного улыбнулась.
Кот, судя по излучаемому им довольству, просто наслаждался зрелищем.
— Я не очень люблю внимание, — осторожно сказала Маринетт, — но сегодня я была польщена. Не знала, что мы с Котом Нуаром настолько популярны. Это приятно, но… пожалуйста. Пожалуйста! В следующий раз, когда появится акума, просто не подходите к нему. Лучше возвращайтесь домой и будьте в безопасности.
Она махнула рукой на прощание и легко перепрыгнула через полицейские заграждения. Нуар следовал за ней без слов, пока Алья, оставшаяся за их спинами, скомкано прощалась с подписчиками и собирала свои учебники.
— «Возвращайтесь домой и будьте в безопасности», — практически нараспев повторил слова Маринетт Кот, когда они отошли на достаточное расстояние. — Ты явно стала лучше в подборе слов, миледи. Это точно не наши первые интервью.
Маринетт дёрнула уголком губ, когда вспомнила первые, — провальные! — попытки разговоров с папарацци. Она смущалась, заикалась, невпопад замолкала и вообще позволяла Нуару вести беседу так, как ему заблагорассудится. Кот, по крайней мере, не возражал. Вообще-то, тогда он выглядел как человек, которому часто приходится давать всевозможные интервью и быть на публике.
— Моя девочка стала совсем взрослой, — продолжал весело тянуть Нуар. — Уже без запинок общается с журналюгами… Я горжусь этими изменениями, миледи.
Последнее Кот произнёс без усмешки в голосе, так что Ледибаг позволила себе немного улыбнуться.
— Я тоже рада, что больше не за-за-заика-каюсь, Кот.
— Хотя, должен признать, миледи, это было достаточно ми-ми-ми-ло.
Они подошли к акуме, остановившись примерно за тридцать метров от неё. Карты, цыганские одежды, распахнутые глаза. Ни следа от голографической бабочки на лице.
— Она вообще не шевелилась? — задумчиво спросил Нуар.
— Нет, насколько я поняла.
Поза у одержимой была достаточно открытой: прямая спина, немного запрокинутая голова, слегка разведённые в сторону руки, расслабленные ноги. Ладони были также открыты и повёрнуты вперёд. Акума словно пыталась сказать о собственной безобидности, но Маринетт таким «заявлениям» привыкла не верить. Не бывало по-настоящему безобидных одержимых, даже более или менее простая акуманизация Джулеки грозилась стать началом конца.
С одной стороны, подумаешь — всего-то превращала всех подряд в ярко-розовую кукольную девчушку. С другой… Маринетт не хотела бы жить в мире, где не было места индивидуальности. Высказывание Джулеки в духе «все как я» дурно попахивало социализмом.
— Ладно, Кот. Видишь что-нибудь необычное?
— Кроме неподвижной акумы? Вряд ли.
Он стал озираться по сторонам, а после и вовсе опустился на четвереньки, принимаясь бегать туда-сюда. Буквально носом вынюхивал, есть ли что-то «необычное», что выглядело крайне мило и забавно. Ледибаг тоже оглянулась по сторонам пару раз, но её внимание постоянно возвращалось к одержимой.
Почему та не двигалась? Обычно люди под акумами пытались воплотить свои желания или отомстить обидчикам — в зависимости от того, что стало причиной подселения бабочки. То, что творилось сейчас… что ж, это было впервые. Ледибаг и Кот Нуар победили порядка ста одержимых, а может и больше, но ещё ни разу они не были в растерянности. Обычно они всегда знали, что нужно делать.
И, всё-таки, что-то привлекало Ледибаг в одержимой. Было нечто, за что цеплялся глаз, как когда Маринетт использовала Супер-Шанс. Чёрно-белое жучиное зрение в этот раз не давало подсказок, оставляя предметы монохромными. Никакого красного в чёрную точку, только серое. Серая одержимая, серая пирамида Лувра, серые карты, серое небо…
Карты.
— Нуар! — окликнула напарника Маринетт.
Кот оказался рядом в следующую секунду. Выглядел он собранным и готовым то ли нападать, то ли отражать нападение. Ни следа былой игривости, когда он осматривал площадь, как маленький котёнок.
Заметив, что ничего не происходит, Кот вопросительно шевельнул ушами. Маринетт всегда было интересно: как он двигает ими, если ушки были всего лишь бутафорией, частью костюма? Как и хвост, впрочем…
Она считала, что это магия.
— Подними меня на уровень с ней, пожалуйста.
— Без проблем. Я, кстати, нашёл карту.
Он отдал Маринетт картонку. Девушка повертела её в руках, рассматривая находку.
Обычная карта. Наверное. Она никогда ещё не видела карт Таро, потому что не интересовалась эзотерикой: сначала тема магии девушку просто не интересовала, а после появления в жизни Тикки этой самой магии стало слишком много. Так что теперь Ледибаг не могла сказать, нормально ли выглядит та карта, что она держала в руках.
На карте была изображена голая женщина в окружении лаврового венка. По углам рисунка — четыре головы: орёл, человек, бык и лев. Всё на фоне неба и облаков. И надпись. «Мир».
— Обычная карта, — сказал Нуар, заметив, что напарница слишком пристально рассматривает изображение; Маринетт повернулась к напарнику и подняла брови в безмолвном вопросе. — Что? Я после получения суперсил весь интернет обшерстил в поисках хоть какой-то зацепки. Так что на Таро, руны и прочие приколы насмотрелся. Это, насколько я знаю, стандартная колода. А ты, я смотрю, не такая любопытная, да?
— Любопытство кошку сгубило, Нуар.
— Отличный каламбур, миледи!
Он подхватил её на руки, упёрся в брусчатку шестом, а сам запрыгнул на другой его конец. Маринетт всегда удивляло то, насколько легко и профессионально Кот обращается со своим оружием; сама она изрядно намучилась, прежде чем начала нормально пользоваться йо-йо. Видимо, Нуару просто больше перепало магии квами, или что там ещё отвечало за умения.
Оказавшись на одном уровне с одержимой, Маринетт кивнула сама себе: не показалось. Перед акуманизированной действительно застыла одна карта. Её не было видно издалека, потому что остальные картонки скрывали эту в своём мельтешении, да и ракурс для рассматривания оказался крайне неудобным. Но теперь эта карта была как на ладони.
— Как думаешь, миледи, это пристанище акумы?
— Не попробуем порвать — не узнаем.
Она раскрутила йо-йо, — всё ещё на руках у Кота, что было крайне неудобно, — и быстрым броском выхватила карту из круговорота других. Нуар сразу же отскочил в сторону, унося с собой свою Леди и уходя из-под потенциальной атаки.
Акуманизированная не шевелилась. Карты продолжали летать. Ничего не произошло.
Кот спустил Маринетт со своих рук и с интересом уставился на выхваченную карту.
— О, это Отшельник. Опять Старший аркан.
— Старший что?
— Аркан. Ну, картинка. Колода Таро делится на две части: старшую и младшую. Старших двадцать две карты, младших пятьдесят шесть. И, если мы во второй раз выхватываем Старший аркан, то я могу предположить, что карт у акумы всего двадцать две.
Маринетт посмотрела на карты в своих руках. Затем она решительно разорвала каждую на две части.
— Ну, теперь-то двадцать.
Бабочки не было. Зато акуманизированная вдруг зашевелилась: руки опустила вдоль тела, вернула голову в нормальное положение и повернулась в сторону героев.
Нуар сразу удлинил шест до комфортной для сражений длины. Маринетт не спешила становиться в боевую позицию: девушка всё ещё не ощущала от одержимой никакой опасности, что было достаточно странно.
— Ледибаг и Кот Нуар, — хриплым голосом сказала одержимая, — какая встреча.
— Сейчас ляпнет что-нибудь про талисманы, — тихо хмыкнул Нуар. — Ну, слава богам, хоть что-то не меняется.
Маринетт раскрутила йо-йо. И чуть не выронила его, когда акуманизированная сказала:
— Мне не нужны ваши талисманы.
Поскольку одержимая не шевелилась, не пыталась напасть или приблизиться и не излучала никакой опасности, Маринетт остановила игрушку. Кот рядом тоже выглядел ошарашенным.
— Не нужны?
Акума покачала головой и медленно опустилась на брусчатку. Карты вокруг женщины продолжали крутиться по своим орбитам, хоть и значительно замедлились.
— Зачем ты здесь? — спросила Маринетт. — Чего ты хочешь?
Она всё ещё надеялась, что всё удастся решить миром. Иногда акуманизированные говорили свои желания, и с ними можно было даже смириться. Так было с Доггимэном: ребёнок, обернувшийся оборотнем из ужастиков, сам отдал проклятую вещь, — собачий ошейник, — когда Маринетт пообещала подарить ему щенка. Потом, конечно, пришлось разговаривать с матерью мальчишки и покупать неподъёмного для кошелька Ледибаг йорка, ведь у мальчика была аллергия на собачью шерсть… хорошо ещё, что расходы на себя взял Нуар. Как Кот говорил, «деньги не проблема».
Богатенький Пиноккио. Маринетт не могла позволить себе таких трат; все не слишком большие карманные у неё уходили на покупку тканей и швейных принадлежностей, необходимых, чтобы сделать Адриану очередной подарок.
Конечно же, его улыбки всё окупали. И потраченные деньги, и время, и исколотые пальцы, и случайные травмы. Радость Адриана была тем, что позволяло Маринетт жить обычной жизнью и хоть ненадолго забывать про существование акум и Ледибаг.
Нынешняя акума склонила голову к плечу.
— Я просто хотела посмотреть. На вас.
Нуар раскрутил шест в попытке успокоиться. Маринетт со слабым удовольствием отметила, что не одна она волнуется: напарник, судя по стоящим ушам, тоже был на взводе.
— Посмотрела? Отлично! Как насчёт отдать нам с миледи вместилище бабочки?
— Отдать? Нет. Этого я сделать не могу.
— А придётся!
Кот бросился в атаку быстрее, чем Маринетт успела что-либо сказать. Прорычав ругательство сквозь зубы, она кинулась следом, готовая прикрывать напарника. Уши она ему потом надерёт. Что ещё за самодеятельность, почему он кинулся на акуму, даже не попытавшись разговорить одержимую? Неужели настолько перенервничал? Или просто не хотел затягивать изгнание?
В любом случае, это было глупо. Как и то, что Нуар кинулся на противника с неизвестными силами.
Ещё до того, как Ледибаг и Кот добежали до одержимой, акума подняла руку в их сторону. Из круговерти карт выплыла одна, но какая именно — Маринетт не видела, та была повёрнута рубашкой.
Без каких-либо выкриков и приказов со стороны одержимой карта вдруг увеличилась в размерах до полноценного дверного проёма. Пропал узор рубашки, вместо него Маринетт теперь видела странный, немного пугающий пейзаж: тёмные краски, две далёких башни, река совсем близко к разлому реальности, рак и две собаки, настороженно выглядывающих в настоящее.
Она успела схватить Кота за хвост и дёрнуть на себя до того, как псины выпрыгнули из проёма. Тот почти сразу схлопнулся, оставляя после себя картонный квадратик. Карта, ставшая совершенно обычной, упала на брусчатку.
— Мне жаль, — сказала одержимая, — но я не могу сейчас остаться. Встретимся позже.
Она уходила прямо на глазах у героев, совсем по-человечески. Ледибаг и Кот Нуар не могли сделать и лишнего шага: псы мгновенно ощетинились и начинали рычать, едва герои пытались сделать хоть что-то.
И, вроде бы, ничего такого. Обычные агрессивные собаки, к тому же, на вид не слишком реальные. Однако при взгляде на них у Маринетт почему-то подкашивались колени и поднимался из живота панический визг. Его Ледибаг давила всеми силами; хватало по-звериному шипевшего на псин Кота.
— Кот. Кот! Что за карта? Узнал?
Нуар прервал шипение и сделал два осторожных шага назад.
— Луна.
— Значение, Кот!
Ещё несколько шагов назад. Одержимой уже не было на площади: акуманизированная просто открыла новый разлом и шагнула в него. Маринетт смогла рассмотреть мужчину с собакой, жёлто-оранжевое небо и скалистый выступ, прежде чем окошко схлопнулось.
— Не помню я! Вроде обман!
Сглотнув новый визг, стремившийся вырваться из горла, Маринетт раскрутила йо-йо и широким замахом ударила по собакам. Те даже не пошевелились. Игрушка прошла сквозь них, как когда-то рассекала иллюзии Вольпины. Только не было никаких спецэффектов: собаки просто исчезли, будто их и не было.
Вместе с ними пропало шипение Кота и паника самой Маринетт. Напарники взволнованно переглянулись.
— Обман? — тихо переспросила Маринетт.
— Иллюзии, — так же тихо добавил Кот. — Обман, иллюзии, панические атаки, истерика.
Девушка подошла к валяющейся на брусчатке карте и подняла её. Картинка была той же, что Маринетт видела через первый разлом: тёмное небо, башни, вода и рак. Собаки, только не скалящиеся, а вполне обычные. Они смотрели на луну, занимавшую добрую половину неба, и, кажется, выли.
— У неё ещё как минимум девятнадцать карт, — заметил Нуар.
Маринетт поджала губы и нахмурилась.
— Не самые радужные новости. Помнишь их наизусть?
— Боюсь, что Таро не так сильно привлекало моё внимание, чем истории про оборотней и супергероев. Прости, моя Леди, тут я бесполезен.
Она растрепала волосы Кота, стремясь его приободрить. Нуар коротко уркнул, но выглядел всё равно так, будто бы именно он был виновен в акуманизации женщины.
— Не думаю, что тебе стоит об этом волноваться, Кот. В конце концов, я вообще не пыталась во всё этом разобраться. Даже твои неполные знания очень помогли.
Он улыбнулся, и Маринетт мысленно отвесила себе затрещину. Довела напарника: от простой, незамысловатой похвалы Нуар стал выглядеть таким счастливым, что ей даже стало неловко. Чем-то Кот в этот момент напомнил ей Адриана, когда Агрест распаковывал подарки от тайного поклонника. То же неприкрытое обожание и безграничная радость, струящаяся из уголков губ.
— Ладно, расходимся, — скомандовала она, пытаясь собрать себя по кусочкам.
— Что, миледи, мы даже не будем пытаться выловить акуму?
Маринетт покачала головой и порвала карту в руках на две половинки. Ожидаемо, никакой бабочки.
— Не думаю. Моя квами ещё не восстановилась после русалочки…
— Мусоралочки.
— …и мне бы тоже хотелось отдохнуть. Если одержимая появится где-либо, то мы будем реагировать. Но бегать по всему Парижу, пытаясь её отловить? Нерационально.
Нуар хмыкнул, соглашаясь со словами напарницы, и лукаво подмигнул.
— Отлично, миледи. Только вот как ты собираешься отслеживать акуму, если мы будем без костюмов?
Маринетт улыбнулась и, не глядя, махнула рукой себе за спину. Кот поднял голову, высматривая что-то, на что указала ему Ледибаг. Девушка увидела, как сфокусировались его зрачки, и довольно кивнула.
Алья Сезер, так и не заставившая себя уйти, вела прямой репортаж для своих подписчиков.
========== Глава 3 ==========
— А потом Нуар подошёл ко мне и попросил, чтобы я его сняла. Сам! Представляешь? — Алья влюблённо крутанулась на стуле, и старые колёсики натужно заскрипели. — Да я ему душу была готова продать в тот момент!
Маринетт отвлеклась от стежков и подняла взгляд на подругу. Сезер продолжала насиловать компьютерный стул, совершенно не обращая внимания на понимающую ухмылку одноклассницы.
Откровенно говоря, Маринетт была удивлена: Кот озвучивал свою просьбу в злополучную пятницу. Алья вытерпела полтора дня, заявившись к подруге воскресным утром. Дюпэн-Чэн уже не спала: по воскресеньям Ледибаг и Кот Нуар патрулировали Париж с четырёх до шести часов, предпочитая сну общество друг друга. Им нравилось, как выглядит спящий город. Да и разговоры в это время были самыми откровенными.
— Тебе же вроде как нравилась Ледибаг? — решила уточнить Маринетт.
Алья решительно махнула рукой.
— Она вне конкуренции, сама знаешь. Я бы ей продалась бы полностью. Но Нуар — это как её продолжение. Они как одно существо, понимаешь? Идеальный баланс, идеальное взаимодействие. Не удивлюсь, если они могут читать мысли друг друга.
«Да не дай Бог», — внутренне содрогнулась Маринетт. Ей совершенно точно не хотелось знать, что происходит у Кота в голове. А вдруг там что-то… ну, не совсем приличное? Парень всё-таки, может даже старше самой Дюпэн-Чэн.
Щёки у девушки закраснели, и Маринетт поспешила снова склониться над тканью. Она готовила Адриану очередной подарок. В этот раз это была плотная футболка-поло с вышитыми на груди цветами. Стежок за стежком вещь приближалась к совершенству, и Маринетт не терпелось увидеть своё творение на идеальном теле Агреста-младшего.
Алья в очередной раз зарылась в телефон и включила запись, которой она гордилась, как ни одной другой. Маринетт не надо было видеть изображение, чтобы знать, как выглядел Кот: непривычно собранный, серьёзный, без лукавства и смешинок в глазах.
— Я надеюсь, что вы нам поможете, — говорил Кот тихо, но очень проникновенно. — Если кто-либо из вас заметит акуму с картами, пишите в Ледиблог, его создательница сделала отдельную тему. Пожалуйста, не используйте блог для того, чтобы выманить нас с Ледибаг. Всё равно не выйдет, а того, кто это сделает, я найду и накажу лично. И вам это не понравится.
Глядя в яркие зелёные глаза, Маринетт не сомневалась: угроза не была пустой.
— Он просто мега-сексуальный! — запищала Алья. — Ледибаг невероятно повезло с напарником!
С этим Маринетт бы спорить не стала, но вот контекст…
— Не думаю, что они встречаются, — осторожно заметила Дюпэн-Чэн.
Алья посмотрела на неё, как на маленького и глупого ребёнка.
— Конечно же, они встречаются, Маринетт! Ты бы видела его взгляды на её задницу! И её взгляды на него! Да что тебе объяснять, на, смотри!
Она ткнула свой телефон практически под нос подруге. Маринетт осторожно взяла устройство, рассматривая изображение и внутренне крича от смущения.
Кто-то умудрился заснять их с Котом до того, как опустела площадь, но после, как Нуар проснулся. Как раз в тот невероятно близкий момент, когда он прижался лицом к её бедру, а она гладила его по голове.
— И эта фотография доказывает, что они встречаются! Ты просто посмотри на выражение её лица!
Маринетт устало прикрыла глаза. Ей практически чудилось, как хихикает в своём гнезде Тикки: квами говорила практически то же самое, когда Маринетт сняла трансформацию дома. Утверждала, что Ледибаг слишком многое позволяет Коту для той, кто не испытывает к Нуару никаких чувств. И квами точно говорила не про напарничество, не про дружбу и уж тем более не про обычную симпатию!
Фотография была что надо. Высокое разрешение снимка позволяло без потери в качестве приблизить изображение, чтобы рассмотреть выражение лица Ледибаг. Маринетт неприятно удивилась тому, какая у неё, оказывается, богатая мимика. Хотя фото запечатлело Ледибаг в профиль, изгиб бровей и улыбка точно значили… что-то.
Что-то, чего сама Маринетт ещё не слишком хорошо понимала.
Нуар был для неё самым близким человеком. Вышло так, что он стал ближе родителей и Альи: слишком часто Ледибаг и Кот ходили над пропастью, чтобы не впаяться друг в друга на уровне намного более интимном, чем братство, дружба или даже любовь. Алья верно сказала, Ледибаг и Кот Нуар были продолжением друг друга. На самом глубинном уровне.
Но всё-таки было странно видеть собственное лицо полным нежности и заботы. От этого девушка на снимке казалась практически чужой; раньше такие взгляды доставались только Адриану.
Хотя, нет. Такие взгляды не доставались и ему. На Агреста-младшего Маринетт смотрела как на далёкое, недостижимое божество. Кот же был всегда рядом, не дальше чем на расстоянии протянутой руки. Готовый подхватить, если она упадёт, и спасти, если на неё нападут.
Адриан тоже был рядом… иногда. В коллеже. На дружеских прогулках с Алей и Нино. И… и всё, пожалуй.
Однако при этом Адриан знал Маринетт. Кот — нет.
Алья забрала свой телефон и продолжила листать блог.
— Опять спам, — поморщилась девушка, безжалостно баня некоторых постояльцев блога. — Вот идиоты, а? Сколько раз я говорила, что тема с Тарологом только для отслеживания акумы. Но не-ет, всё равно обязательно найдётся кто-то, кто начнёт флудить и засорять её. Есть же отдельные темы для разговоров!
— Там, видимо, не так интересно, — фыркнула Маринетт, возвращаясь к вышивке.
Несколько стежков вышли не слишком аккуратными, и их пришлось распускать. Маринетт хотела, чтобы её подарок был идеальным, и не жалела ни нервов, ни пальцев, ни собственного времени. К тому же, еженедельные подарки Адриану позволили ей значительно прокачать свой навык швеи. А уж какие приливывдохновения ощущала Маринетт, когда видела счастливую улыбку своего возлюбленного… это стоило всего на свете.
— Пойдёшь со мной и Нино в библиотеку? — предложила Алья, снова раскручиваясь на стуле. — Адриан тоже будет, кстати.
— Когда?
— Мы договорились встретиться через полчаса.
Маринетт скептически посмотрела на футболку. Работы было довольно много, потому что вышивку она выбрала сложную. Но, с другой стороны, как она могла отказаться от времени с Адрианом? К тому же, если что, у неё был запасной подарок. Следующий вторник не будет пустым.
В голову Маринетт пришла мысль, что ради прогулки с Котом она бы всё-таки отказалась. Но с Нуаром они встречались только во время нападений акумы и на патрулях. Когда-то сама Маринетт настояла на том, что им не стоит проводить слишком много времени вместе. Сейчас она практически жалела об этом решении.
— Ладно, сходим.
— Йес! Отлично, девочка, не упускай свой шанс!
Алья застучала пальцами по экранчику телефона, очевидно, набирая смс Нино. Ноготки цокали по стеклу, напоминая Маринетт о Нуаре и его потрясающих когтях на перчатках. У Ледибаг такого не было. У неё вообще было маловато отсылок к настоящей божьей коровке.
Тикки говорила, что со временем всё может проявиться. А может и нет. У прошлых носительниц Камня Чудес иногда были крылья для полётов, фасетчатые глаза или несколько рук. Маринетт не была уверена, что она согласна на многорукость, но вот от жёсткой защиты хитина или от полётов она бы точно не отказалась.
«Всему своё время, Маринетт», — продолжала убеждать её квами. «Всё впереди!»
Маринетт продолжала надеяться, но внутри чувствовала, что вряд ли её внешний вид хоть как-то изменится. Хитин, крылья и полёты оставались далёкой, недостижимой мечтой.
Она, не торопясь, убрала швейные принадлежности по местам, а недоделанную футболку — в шкаф. По-хорошему, подарки Адриана она хранила в тумбе рядом с кроватью, но Маринетт было нужно забрать из гнезда Тикки. Оставлять квами дома, когда по городу гуляет акума, было попросту глупо. Да и скучала Тикки в одиночестве.
— Если выйдем сейчас, то придём даже на десять минут раньше, — разглагольствовала Аля. — Ну или мы можем ещё тут потусить.
— Давай возьмём немного выпечки? — предложила Маринетт.
— Тогда захвати сырные круассаны Адриану. Он от них, кажется, просто без ума!
Маринетт постучала пальцем по губам, припоминая. Нет, она точно знала, что Адриан ни разу не ел сырные круассаны, которые она приносила. Просто убирал их в сумку, и всё. Хотя макароны, пирожные и пироги ел наравне со всеми.
— Ты уверена, что они ему нравятся? Вроде бы он их не ел вообще. Может, аллергия или ещё что?
Аля самодовольно хохотнула и упёрла руки в бока.
— Конечно, уверена, девочка! Нино лично говорил мне, что Адриан говорил ему, что эти круассаны не раз спасали ему жизнь! Он, ясное дело, преувеличивал, но сама подумай: стал бы Агрест так отзываться о том, что ему не понравилось!
Против воли Маринетт покраснела. Приложив руки к горящим щекам, она прикрыла глаза и мечтательно улыбнулась.
— Тогда возьму парочку.
— Парочку парочек!
Родители помогли Маринетт собрать гостинцы без особых вопросов. Они никогда не жалели выпечки на угощения для друзей дочери: всё-таки, слишком Маринетт была замкнутая, и это беспокоило Сабин и Тома. Год, когда их дочурка наконец выползла из панциря и завела аж трёх друзей, они считали счастливым.
Знали они и о том, что друзей на самом деле двое. Несложно было догадаться, что Адриан интересовал Маринетт несколько больше, чем Алья или Нино.
— Сырные круассаны для твоего будущего парня, — подмигнул Маринетт Том. — Только из духовки, кексик!
Маринетт привычно покраснела.
— Отлично, мы успеем донести их тёплыми! — обрадовалась Алья. — Ну же, девочка, вперёд, на выход! Спасибо, мадам Чэн, месье Дюпэн!
— Отдохните хорошенько!
Они еле успели на автобус и чуть не потеряли всю выпечку по дороге до остановки: Маринетт упала два раза и ещё один просто неудачно запнулась о выступающий из брусчатки камень. Ловкости в девушке в эти моменты было даже меньше, чем удачи в Коте Нуаре.
Нино и Адриан уже ждали их на другой остановке. Едва завидев светлые волосы, Маринетт внутренне замерла от робости и жуткого, нечеловеческого желания обладать Адрианом. Чтобы Агрест думал только о ней, чтобы касался только её, обнимал, целовал и, может быть, что-то даже больше, о чём она и думать побаивалась, и…
— Ты в порядке, девочка?
Маринетт встряхнула головой, прогоняя из воображения странные картины. Автобус притормозил на светофоре, не доехав до остановки пары метров, и теперь у Дюпэн-Чэн было несколько спасительных секунд, чтобы привести своё сознание в нормальное состояние.
— Не знаю. Нет. Да. Острый приступ гормональной атаки.
Взгляд Альи из острого и обеспокоенного стал смешливым.
— Гормоны, да. Ясно. Что же ты такого себе напридумывала, глядя на Агреста, что у тебя не то что щёки — грудь покраснела?
Маринетт стыдливо подтянула край футболки, пытаясь скрыть зарумянившиеся ключицы.
— У меня никогда не получится привлечь его внимание, — плаксиво сказала она.
— Ну, если ты продолжишь так краснеть, то точно привлечёшь.
Автобус, наконец, дополз последние метры и приглашающе распахнул дверцы.
— Правда?!
— Ага. Он подумает, что у тебя солнечный удар и вызовет скорую помощь.
— Алья!
Сезер рассмеялась и выскочила из автобуса, сразу прячась за Нино. Маринетт выпрыгнула вслед за подругой, но неудачно зацепилась кроссовком за порожек, и в итоге начала падать.
Всё замедлилось, будто кто-то схватил время за хвост. Маринетт остановившимся взглядом смотрела на то, как сантиметр за сантиметром приближается асфальт, и уже мысленно подсчитывала, сколько пластырей понадобится, чтобы заклеить все будущие ссадины. В разогнавшемся сознании она не только пережила боль от падения, которое ещё не случилось, но и мучительный стыд за собственную неловкость. Наверняка Адриан подумает, что она…
Что именно подумает Адриан, Маринетт представить не успела: Агрест, разорвав желе застывшего времени, внезапно оказался рядом и поймал её. Руки у него были словно два сгустка огня, их жар ощущался через футболку и жёг Маринетт кости.
«Горячий парень», — тупо подумала Маринетт, подняв глаза на Адриана.
— Ты в порядке?
Блондин выглядел действительно обеспокоенным. Алья и Нино, сцепившие руки, как аниме-подружки, смотрели на Маринетт и Адриана одинаково круглыми глазами. Сама Дюпэн-Чэн могла думать только о том, какой же Агрест, оказывается, жаркий.
Как Кот.
Или Кот был горячее?
— Мари, всё хорошо? — повторил вопрос Адриан.
И тут мир со щелчком вернулся на место. Автобус отъехал от остановки, шины зашуршали по асфальту, щёлкнула камера на телефоне Али, несмело гоготнул Нино.
Маринетт смотрела в глаза Адриану и чувствовала, что готова умереть прямо сейчас.
Или хотя бы признаться в любви. Рассказать о том, как бьётся сердце, когда Маринетт видит Адриана. Как в голове становится мучительно-пусто, а в груди разрастается сверхновая, готовая сожрать в своём пламени целую Вселенную. Потом эта звезда взорвётся, и мир, — все миры! — узнают о всепоглощающей любви Маринетт Дюпэн-Чэн. О её дрожащих ресницах, о сбитом дыхании, о неспокойных бессонных ночах, проведённых за шитьём — лишь бы Адриан улыбнулся. О том, как заплетается язык и немеют кончики пальцев, когда он касается её. О ещё множестве других вещей, что происходят с ней, если Адриан рядом — и если его нет.
— Адриан, я…
Он смотрел на неё яркой зеленью. Господи, какие же были у него зелёные глаза. Не изумруды и не листва, скорее — яблочная кожура и молодая трава, только проклюнувшаяся из самой зимы.
И руки у него были такими горячими, что практически обжигали. Плавили кожу, мясо, кости прямо через одежду. Маринетт чувствовала себя кусочком льда, который попал прямиком в костёр. От неё точно ничего не останется после того, как Адриан уберёт свои руки. Ничего.
— Я в порядке, — наконец сказала она.
Адриан медленно моргнул, словно тоже находясь под влиянием момента. Но этого просто не могло быть: Маринетт точно знала, что такая неловкая девица, как она, вряд ли вызовет у Агреста сильные эмоции.
— Я… я рад, Маринетт.
Он помог ей встать, придерживая за руки. Когда молчаливое касание затянулось, — Маринетт хотела бы, чтобы оно длилось вечно, — Адриан отодвинулся и принялся неловко поправлять свою одежду.
Увидев это, Маринетт снова ощутила себя на вершине блаженства. Он надел одну из её футболок! Простая белая, с крошечным трёхцветным котёнком, вышитым на груди слева. Стежки были не слишком уверенными, и вблизи Маринетт видела несколько своих огрехов, которые теперь, с нынешним опытом, она бы просто не совершила. Но это был один из первых подарков Адриану, и опыта у девушки было не так много…
Алья тактично откашлялась, обращая на себя внимание. В руках у подруги Маринетт заметила пакет с выпечкой: Сезер забрала гостинцы в автобусе, зная неловкость влюблённой Дюпэн-Чэн, если рядом объект её обожания. Круассаны оказались спасены.
— Ну, голубки, раз уж вы наворковались, то пойдём-ка в библиотеку.
Маринетт заторможенно кивнула. На теле ещё ощущались прикосновения Адриана, душа тихонько мурлыкала голосом Нуара, голова была восхитительно-пустой.
Алье пришлось взять подругу за руку, потому что сама Маринетт не сделала бы ни единого шага. Она не видела, как Нино ткнул Адриана под рёбра, чтобы вывести друга из ступора.
Спустя примерно десять минут неспешного шага Агрест спросил обычным голосом:
— А куда мы направляемся?
— В библиотеку, — отозвалась Алья.
— И зачем нам туда?
— Искать книги про карты Таро.
Услышав про карты, Маринетт вернулась в реальность. При чём тут Таро? Нет, ей это было на руку, но всё-таки.
— А зачем нам информация про Таро?
Алья выглядела донельзя самодовольной, когда услышала вопрос.
— Ну, я теперь, вроде как, помогаю Ледибаг и Коту Нуару, — она подождала, пока друзья выдадут хоть какую-то реакцию; Маринетт ужасно сфальшивила при выражении удивления, — и я просто обязана хоть немного помочь героям. Поскольку Таролога они так и не поймали, то я буду искать информацию о картах для наших защитников.
Это было достаточно неожиданно, но определённо приятно. Маринетт и сама думала, как бы среди кучи разрозненной информации в интернете подобрать нужную. Она даже подумывала о том, чтобы сходить в ближайший книжный и прикупить пару наглядных пособий, может быть, даже карточную колоду.
Она и сходила. Вернулась, правда, ни с чем: цены на карты и на книги неприлично кусались. Денег просто не хватило ни на первое, ни на второе. А вот про библиотеку она не подумала.
Нино не выглядел впечатлённым.
— Слушай, это всё, конечно, хорошо, — сказал он. — Но как ты собираешься найденную информацию передавать? Через Ледиблог?
— А вот и нет, — Сезер подмигнула парню, — Нуар дал мне свой номер!
Маринетт ощутила, будто у неё выбили почву из-под ног. Кот сделал… что?
Что Кот сделал?
Что?!
— Ясное дело, что это не личный номер, — продолжала Алья, наконец довольная реакцией, — он купил симку при мне. Ну, знаете, из тех, что можно приобрести возле метро без паспорта. Несчастный араб, продававший симки, чуть из штанов не выпрыгнул, когда увидел Нуара — то ли испугался, то ли обрадовался, я так и не поняла. Ну и, естественно, никто об этом не должен знать. Особенно Ледибаг, я обещала. Потому что иначе она…
— Я его убью, — себе под нос прорычала Маринетт максимально тихо.
-… его убьёт! — весело закончила Сезер.
Адриан неловко потёр шею. Маринетт бы засмотрелась на это необычное для уверенного в себе Агреста движение, но она была слишком зла, чтобы замечать что-либо. Её хватало только на то, чтобы не лопнуть от распирающей ярости и при этом сохранить хотя бы нейтральное выражение лица.
— А это нормально, что ты рассказываешь о симке нам? — спросил Адриан. — Разве он не просил тебя молчать или что-то такое?
— Ну, я сразу ему сказала, что друзьям расскажу, — пожала плечами Сезер. — Так что дальше вас не пойдёт, я уверена. А вам можно, он разрешил. Кстати, Мари, у тебя что, скулы свело?
Маринетт дёрнула головой и попыталась вернуть на лицо нейтральное выражение. Бесполезно; злая улыбка всё равно расползалась на губах, как бы Дюпэн-Чэн ни пыталась её контролировать.
— Всё нормально. Я просто завидую чёрной завистью.
— Чему? — удивилась Аля. — Тому, что я общалась с Котом Нуаром?
— Именно.
Адриан неожиданно заинтересовался. Посмотрев на Маринетт, он спросил у неё максимально нейтральным тоном:
— Тебе нравится Кот Нуар?
Маринетт буквально слышала тот треск, с которым улыбка разрывает её лицо на две части. С ответом она не мешкала ни секунды.
— Я его настолько обожаю, что готова придушить в объятиях.
— О, — растерялся Адриан, — это, наверное, очень сильно? Ха-ха, ясно.
Оставшийся путь до библиотеки они шли в молчании.
Маринетт просто не могла поверить в то, что Кот поступил так. Отдать свой телефон человеку, гражданскому! Журналисту! Алье! Он что, не слышал про GPS, отслеживание номеров и прочие шпионские штуки? Маринетт точно знала, что её мать, к примеру, в любой момент могла проверить, где бегает её дочка. Всё благодаря мобильнику, а ведь в нём не было никаких дополнительных программ. Просто сим-карта.
На всякий случай Маринетт не стала про это упоминать при Алье. Ну её. Ещё побежит проверять, и Маринетт не успеет собственноручно придушить Кота за этот опрометчивый поступок.
В библиотеке было ожидаемо тихо. Ещё не войдя в хранилище знаний, Аля принялась раздавать указания:
— Делимся на пары. Я с Нино, Маринетт с Адрианом. Ищем любые книги о Таро Райдера-Уэйта. Потом просматриваем, отбираем понравившиеся и читаем, читаем, читаем, пока не опухнем от букв и строчек!
Адриан не выглядел особо вдохновлённым таким планом.
— Не так я представлял себе выходной, если честно.
— Ну, — Алья немного помешкала, — ладно. Читаем пару часов. Потом сходим в игровой зал или в кафе, или и туда, и туда.
— Этот план мне нравится намного больше.
В холле библиотеки они разошлись. Маринетт всё ещё слишком злилась на Нуара, чтобы адекватно реагировать на реальность, а потому вполне спокойно перебрасывалась редкими, ничего не значащими фразами с Адрианом. Агрест выглядел впечатлённым её новым поведением и строил предложения максимально осторожно, чтобы не спугнуть удивительно уверенную в себе Маринетт.
Они выбрали несколько книжек, — Маринетт брала практически наугад, довольствуясь одним упоминанием о Таро на обложке, — и уселись за читальным столом. И только тогда Маринетт начало потихоньку отпускать.
Да, Кот сглупил. С другой стороны, он сделал почти всё, чтобы не нервировать Ледибаг и не попасться самому: попросил Алью не распространяться о произошедшем и завёл новую сим-карту. Кто же виноват, что он не знал о возможности отследить симку и что Алья окажется такой болтушкой?
Не так. Кто же виноват в том, что лучшая подруга Альи — Ледибаг, и именно ей Сезер расскажет про то, что она взяла номерок у Нуара.
Маринетт пролистала выбранную книгу, не вникая в текст. История колоды ей явно никак бы не помогла в борьбе с Тарологом — кто вообще дал одержимой это имя? Сама себя она никак не называла, да и поведение у неё было вполне адекватным. Значит, имя предложил кто-то из постояльцев Ледиблога. Или сам Нуар.
Впрочем, имя было неплохим. Хотя, судя по одежде, сама Маринетт назвала бы одержимую Цыганкой.
Вторая книга оказалась такой же бесполезной, как и первая. История, биография создателей колоды. Никаких значений, на которые Маринетт рассчитывала.
Она отложила бесполезную книжку и, наконец, пришла в себя достаточно, чтобы увидеть Адриана напротив. Агрест, заметив, что Маринетт замерла и уставилась на него, поднял взгляд от книги и улыбнулся.
— О, ты пришла в себя? С возвращением, Маринет.
— Спа-спаби… баби… спа-си-бо.
Он, словно не замечая заикания, спокойно поинтересовался:
— Неужели тебя так расстроило, что Кот Нуар дал Алье свой телефон?
Упоминание Нуара снова всколыхнуло в груди Маринетт потухшее было недовольство. Девушка скривила губы и взяла следующую книгу из непроверенной стопки на столе.
— Меня раздражает не то, что он дал Алье телефон, а то, что он вообще это сделал! — призналась она Адриану, слишком раздражённая, чтобы заикаться. — Понимаешь, я всегда думала, что Тайна Личности, о которой часто говорит в интервью Ледибаг, очень важна. А тут, выходит, Нуар практически раскрывается перед малознакомой девушкой. Журналисткой!
— Чем же он, по-твоему, раскрылся?
Маринетт посмотрела на Адриана из-за книги. Агрест выглядел растерянно, словно действительно не понимал. Хотя, если он на самом деле маловато знал про обычные бытовые мелочи, как жаловался Нино, то мог и не знать…
— По сим-карте можно отследить местоположение телефона, — просветила Адриана Маринетт. — А там и до раскрытия недалеко, как ты понимаешь. Вряд ли Нуар оставляет телефон в дупле в лесу, скорее всего носит с собой постоянно.
Руки Адриана дёрнулись к карману брендовых джинсов. Маринетт недоумённо проследила за этим движением.
— А, да просто подумал, что я тоже с собой постоянно телефон ношу, — неловко рассмеялся Агрест. — И что, получается, меня тоже могут отследить в любой момент. И, скорее всего, так и делают… это ведь не очень сложно, я правильно понимаю?
— Ну, зависит от того, на кого записана сим-карта, — вздохнула Маринетт. — И какой тариф используется… некоторые операторы не оказывают таких услуг, другие требуют дополнительную плату за GPS-отслеживание. Но, в целом, это не слишком сложно. С оператором можно договориться, если язык подвешен. Наверное.
Они вернулись к книгам. Маринетт лениво перелистывала страницы, хотя внутри заходилась от счастливого визга. Голова у девушки была восхитительно пустой, а в груди кольцами сворачивалось обжигающее смущение.
Она поговорила с Адрианом! Пусть разговор был коротенький, пусть про Кота Нуара, — а про своего напарника Маринетт могла говорить сколь угодно долго, — пусть она больше объясняла принцип работы телефонных операторов. Пусть! Она ведь говорила! И даже не особенно заикалась! Почти совсем не заикалась! Она — умница!
На волне хорошего настроения Маринетт запустила руку в сумочку и погладила Тикки по голове. Квами поддерживающе обхватила её палец и пощекотала фаланги усиками. Это было почти так же хорошо, как если бы Тикки вслух поздравила её с успешным разговором и обняла крохотными лапками.
Руку из сумки пришлось вытащить, чтобы Адриан не заинтересовался, что такое Маринетт делает.
За последующий период тишины они проверили ещё по три книги. С сожалением отложив последнюю, Маринетт откинулась на спинку стула и побарабанила пальцами по столу.
Всё не то. Ей бы пригодилась какая-нибудь брошюрка, типа для самых новичков во всей этой тарологии. Где давались бы краткие пояснения, можно даже тезисами. Парой-другой слов. Чтобы эту брошюрку можно было бы взять с собой.
И ей совершенно точно не помогли бы книги толщиной с её ладонь. Такими талмудами можно было бы пристукнуть акуму, даже не прибегая к Супер-Шансу: просто швырнуть тяжеленный кирпич в голову, и всё. И совершенно точно Маринетт не могла бы постоянно носить с собой эти огромные книжищи.
Адриан напротив выглядел недовольным и практически зеркалил позу Маринетт: откинулся на стул, стучал пальцами по столу, другой рукой тёр лицо.
— Нашла что-нибудь интересное?
— В одной из книг была посвящена целая глава спору о том, как правильно произносится фамилия составителя колоды: Уэйт или Уайт.
— Я тоже ничего не нашёл.
— Надо обрадовать Алью.
Переглянувшись, они встали со своих мест. Маринетт потянулась было к одной из стопок книг, но Адриан отстранил её руки мягким касанием.
— Тебе будет тяжело, — улыбнулся он. — Позволь мне их расставить, хорошо? Сходи пока за Альей и Нино.
Маринетт кивнула, не доверяя собственному голосу. Вот в такие моменты, когда Адриан проявлял свой ангельский характер и заботу, она ярко вспоминала, почему же она его полюбила.
Он всегда был добрым. Бескорыстным, заботливым, мягким, улыбчивым. Словно настоящий ангел спустился из райских садов на грешную землю, и Маринетт посчастливилось встретить его на своём жизненном пути. Адриан был из тех парней, что снимал котят с деревьев и помогал бабушкам переходить через дорогу.
Конечно, существовал ещё Габриэль Агрест, который тоже знал ангельскую сущность своего ребёнка и просто не выпускал того на улицу лишний раз. Иногда Маринетт была готова просто разорвать отца Адриана на много маленьких модельеров. Ей, конечно, до безумия нравились работы Габриэля, но как человек Агрест-старший оказался слишком жёстким. Если не сказать жестоким.
Она вышла из зала, позволяя Адриану самостоятельно разобраться с книгами. Внутри было два противоположных ощущения: кипучая, яркая любовь и тёмное недовольство. Второе появилось из-за бесполезности библиотечных книг. История, биография, даже библиография — и ни странички полезности!
Холл оказался пустым. Ни библиотекарей, ни посетителей. На стойке регистрации Маринетт увидела табличку, оповещающую, что работники слишком заняты и искать их стоит в читальных залах. Ещё было что-то про поступление новых книг и обычная, никому не нужная информация про правила нахождения в библиотеке. Что тут не знать? Не шуми и не порть книги, всё.
В другом зале библиотеки не было видно ни Альи, ни Нино. Их вещи сиротливо лежали на одном из столов, из-под которого даже не были выдвинуты стулья. Зато со стороны книжных полок доносились узнаваемые звуки.
То есть, они были бы узнаваемыми, если бы Маринетт смотрела порно. Но она, как хорошая девочка и любимая мамина дочка, и… в общем, она не должна была узнавать эти звуки. Совершенно точно не должна была, потому что она никогда не смотрела, не слышала, не знала…
Да кого она обманывает? Она смотрела порно, как любой другой обычный подросток. Закрывала люк в комнате и даже ставила на него стул с вещами, чтобы меньше нервничать. И смотрела только на своём телефоне, потому что компьютером иногда пользовалась Сабин — редко, но такое бывало.
Было несколько сайтов, которые ей особенно нравились. И несколько направлений. Но про это она никому и никогда бы не призналась даже под дулом пистолета или под другой угрозой смерти. Нет уж. Достаточно было того, что Тикки, когда Маринетт просила её об этом, тихонечко хихикала и пряталась в своё гнездо, чтобы дать девушке время побыть наедине с собой. И с видео.
Так что, услышав смутно знакомые звуки, Маринетт сначала даже не сообразила, что может быть их источником. Ей понадобилось целых полминуты, чтобы мозг понял, что конкретно происходит между книжными стеллажами, после чего её щёки опалило от прилившей крови.
Зажав себе рот рукой, Маринетт, не глядя, сделала несколько шагов назад.
— Алья, ч-чёрт, — услышала она сдавленный стон Нино. — Глубже!
К чмоканию и хлюпам добавились странные горловые звуки. Ляиф зашипел, как кот, а Маринетт ощутила, как скручивается узел внизу живота.
Она бы никогда не подумала, что Алья, её лучшая подруга Алья, сможет… что она… ну не в библиотеке же!
Маринетт развернулась на деревянных ногах и, еле сгибая колени, вышла из зала. Дверь она за собой закрыла. В холле библиотеки девушку, — и не только её, между прочим, — уже ждал Адриан.
Естественно, он заметил, что что-то не так: Маринетт была слишком красной, мелко подрагивала и всё ещё не отняла руки от губ.
— Маринетт? — Агрест нахмурил светлые брови. — Что случилось?
Дюпэн-Чэн посмотрела на него большими блестящими глазами.
— Всё хорошо, — невнятно из-за руки сказала она, — не о чем беспокоиться.
Это его не успокоило, само собой. Адриан выглядел не только обеспокоенным, но и озадаченным. Он несколько раз переводил взгляд с закрытых дверей на Маринетт и обратно.
— В самом деле?
— Д-да. Идём на улицу.
— А Нино и Алья?
— Они… заняты. Книгами. Сказали идти без них.
Конечно же, Адриан не поверил её словам. Он прищурил светлые глаза, решительно поправил лямку рюкзака на плече, и пошёл к двери, за которой происходило нечто слишком взрослое, чтобы Маринетт спокойно это воспринимала.
Она бы хотела остановить Адриана. Вцепиться ему в руку, не дать открыть дверь, дёрнуть на себя, чтобы он не мешал Алье и Нино делать то, что они там делали. Но — не смогла. Приросла непослушными ногами к библиотечному паркету и могла только бессильно наблюдать за тем, как Агрест заходит в зал и прикрывает дверь за собой.
Правда, пробыл там Адриан не дольше десяти секунд. Когда парень вернулся в холл, его щёки были ярко-розового цвета. Маринетт отстранённо подумала, что ей нравится этот оттенок.
— Наверное, нам лучше пойти без них, — кашлянул Адриан, потерев кончик очаровательно розового носа. — Как ты и… говорила.
Маринетт кивнула, ощущая небольшое неудобство: она всё ещё не отняла руку ото рта. Когда чуть дрожащая ладонь отодвинулась от её лица, Адриан прикипел взглядом к её губам. Это было так выразительно, что Маринетт ощутила, как лёгкий приятный спазм прошёлся в низу её живота, а сама Дюпэн-Чэн начала растворяться в собственном смущении.
Маринетт благодарила всех богов за то, что библиотекари были слишком заняты с перестановкой книг. Было бы крайне неловко, если бы взрослые увидели её с Адрианом смущение. И очень, очень стыдно, если бы они застукали Нино и Алью. Совершенно точно по правилам библиотеки делать что-то такое между шкафами было категорически запрещено.
— Ну, — натянуло улыбнулся Агрест, — хорошо, что библиотекари заняты, да?
— Я тоже о-об этом подумала…
Казалось, это было невозможно, но подростки покраснели ещё сильнее. Адриан откашлялся и жестом предложил Маринетт выйти. Несмотря на собственное смущение, он традиционно по-джентльменски придержал для девушки дверь.
— Т-тут недалеко был парк. Подождём их там. Хорошо, Маринетт?
Дюпэн-Чэн только кивнула. У неё совершенно не было сил, чтобы вытолкнуть из глотки хотя бы одно слово.
Возможно, вся эта ситуация не была бы такой травмирующей и не смущала бы Маринетт настолько, если бы рядом был кто-то другой. Кто-то не-Адриан, в которого она слишком влюблена.
Они дошли до парка и уселись на разных концах лавочки. Маринетт ещё и отвернулась от Адриана, чтобы не видеть его. От стыда у девушки наворачивались слёзы на глаза.
Вот с Котом они бы, наверное, посмеялись бы над произошедшим. Конечно, вряд ли Маринетт смогла бы удержаться от мучительно-красных щёк, но Нуар точно бы разрядил атмосферу парой каламбуров. Наверное, он бы легче отнёсся к произошедшему, потому что иногда в кошачьих шуточках проскальзывали достаточно откровенные намёки.
Но Адриан… Маринетт была готова упасть на асфальт и биться головой о чёрную твёрдость. Почему? Почему?! Почему Адриан и почему именно эта ситуация?!
А ещё Маринетт не могла отвязаться от мысли, что Адриан тоже узнал звуки. А это значило, что он тоже смотрел видео. Или, может быть, даже сам делал что-то…
О, да ради бога, Маринетт знала, как это называется! Секс! А в библиотеке Алья делала Нино минет! Минет!
Она прижала руки к щекам и прикрыла глаза. После того, как Маринетт наконец назвала «что-то» своим именем, стало немного легче. По крайней мере, грудь уже не распирало от стыда, а в глазах не стояли слёзы. Поэтому она ещё несколько раз произнесла это слово про себя, пытаясь успокоиться благодаря терминологии.
— Я отойду, — предупредил Маринетт Адриан.
Девушка, не глядя на своего кумира, мотнула головой. Она даже глаза не открывала, слишком сосредоточенная на успокоении собственных нервов.
Алья, конечно, тоже хороша. Даже не рассказывала подруге, что отношения с Нино давно, — очевидно же, что ОЧЕНЬ давно, — вышли за пределы не только нежного «мы держимся за руки», но и вывалились за границу «я не стесняюсь его целовать»! Везде целовать! И Сезер придётся очень потрудиться, чтобы объяснить, почему Маринетт не знает ни одной детали её отношений с Нино!
Несколько глубоких вдохов позволили Маринетт успокоить ток крови. В голове перестали шуметь молоточки, пальцы больше не подрагивали. На пробу Дюпэн-Чэн открыла глаза, и чуть не свалилась с лавочки: прямо перед ней на корточках сидел Адриан. В руках у юноши было два рожка с лимонным щербетом. Щёки Агреста всё ещё украшал яркий румянец.
Но, по крайней мере, на его губы вернулась обычная спокойная улыбка.
— Держи, — он протянул Маринетт один из рожков. — Это поможет нам, кхм, охладиться.
Маринетт взяла десерт и пару секунд просто смотрела на него. Адриан сел рядом с девушкой, уже не на другой конец скамьи, а намного ближе.
На щербет Маринетт смотрела, как на злейшего врага. Ела его так, будто откусывала голову Алье в попытке отомстить за свой стыд. Но с каждым холодным кисловатым кусочком, с каждым хрустом хорошей вафли, к девушке возвращалось самообладание.
Уже не хотелось упасть ниц и биться головой об асфальт. Мир вернул свои звуки и краски. Маринетт смогла отбросить нервозность и робость, вызванные увиденным, и начала просто наслаждаться миром вокруг. Тёплая погода, мороженное, она и Адриан на одной скамейке. Жизнь была прекрасна.
Но Алье она всё равно отправила длинную гневную смс-ку, полную восклицательных знаков и угрожающих эмоджи. На это ушли последние капли злости, и теперь ситуация казалась попросту смешной.
— В конце концов, это естественно, — пробормотала она перед тем, как доесть кончик от рожка.
— Ну… наверное, да, — согласился с ней Адриан. — но заниматься этим в библиотеке…
Маринетт подавилась смешком.
— По-моему, библиотека — отличное место, чтобы учиться чему-то новому. Хотя, может, они только повторяли пройденный материал.
Адриан несколько секунд смотрел на неё, открыв рот. К тому моменту, как Маринетт успела пожалеть о своей не слишком тонкой шутке, Агрест вдруг подавился воздухом и громко расхохотался.
========== Глава 4 ==========
— Кот, а как определить ориентацию парня?
Воскресенье — единственный день в неделе, когда Ледибаг и Кот Нуар встречались дважды. Дело было в расписании Кота: в понедельник ему не всегда удавалось освободиться даже ради акумы. Что уж говорить про обход Парижа?
Вечерний патруль после посиделок с Адрианом воспринимался как продолжение волшебного сна. Ледибаг на ежедневное бдение за ночным городом явилась на пятнадцать минут позже. Кот, правда, не особенно обратил внимание на опоздание напарницы: Нуар выглядел очень задумчивым, словно в его жизни произошло какое-то поистине мистическое открытие.
Без слов они решили не обсуждать ни причину опоздания Ледибаг, ни рефлексию Кота Нуара. Иногда Маринетт была искренне благодарна всем богам в мире и за его пределами за то, что Кот так хорошо понимает её.
Они без особого интереса пробежались по парижским крышам, высматривая акум или хотя бы простых преступников. Город был сонным и мирным, как никогда: ни ограблений, ни пожаров. Про одержимых и говорить было нечего. Тишь да гладь.
Поскольку обойти город удалось меньше чем за полчаса, Кот предложил просто посидеть на какой-нибудь крыше и поговорить. Маринетт не нашла причины, чтобы отказать: настроение у девушки было поистине сказочным, и таким хотелось поделиться с напарником.
Они никогда не касались в своих разговорах личных тем. Не обсуждали уроки и школу, не говорили про семьи или друзей. Первые их подобные беседы были полны неловкого молчания и оборвавшихся на полуслове предложений. Потом — привыкли, научились лавировать и говорить только о том, что можно было определить как «безопасно».
Так Маринетт узнала о том, что с Нуаром их объединяют не только прогулки по ночному городу. Кот был без ума от Джаггеда Стоуна, да и в целом поддерживал медиатеку Ледибаг. Нуару нравилась хорошая, качественная одежда, преимущественно брендовая: Кот считал, что бренд — символ надёжности и точно значит, что из футболок и свитеров не полезут нитки после пары стирок. Маринетт рассказала Нуару о своём увлечении дизайном и некоторых способностях к шитью.
Было ещё очень и очень много других тем. Общаться с Котом было легко, весело и очень приятно: Нуар интуитивно чувствовал, когда стоит замолчать и когда уместны шутки. Если дело не касалось боя или нервозной обстановки, конечно. Тогда рот Кота просто не закрывался, и Маринетт была вынуждена терпеть постоянные кошачьи приколы и каламбуры буквально в каждом произнесённом предложении.
Но она сама была не лучше. Она смирилась с тем, что Кот шутит. Нуару же пришлось принять то, что после особо опасных боёв или страшных акум Ледибаг заливается слезами и трясётся в истерическом припадке.
Первый раз, когда Маринетт «накрыло», она даже не помнила. Это произошло, кажется, в первые два месяца её геройства. Очередной одержимый пересмотрел страшилок, акуманизировался из-за какой-то бытовой мелочи и решил, что обязательно должен до смерти напугать супергероев.
У Маринетт до сих пор были кошмары о том акуманизированном. Нет-нет, но подсознание подкидывало воспоминания о нём и о том страхе, что ему удалось навести. Хорошо ещё, что одержимый был зациклен на идее напугать только героев, иначе население Парижа сократилось бы минимум вдвое. Сама Маринетт, она могла поклясться, чуть не умерла от разрыва сердца из-за жуткого страха.
Они победили. Супер-Шанс выдал хлопушку и дуделку, какие обычно используют на днях рождения. При помощи резкого звука и конфетти Коту удалось отвлечь на себя внимание акуманизированного, и Ледибаг смогла добраться до наушников, в которых засела порченая бабочка.
Они с Нуаром стукнулись кулаками в знак победы, помогли бывшему одержимому добраться до дома и уже практически были готовы расходиться, когда Маринетт словно выключили сознание. Просто свет померк, всё вокруг закрасилось чёрным, и дальше она знала только со слов Нуара.
Кот описывал это примерно как помутнение. Для него весёлая, беззаботная Ледибаг вдруг просто упала на колени, обхватила себя руками и начала скулить. Её тело тряслось, а из широко распахнутых глаз катились слёзы, которых Леди даже не замечала.
Он не сразу отреагировал. В первые несколько секунд Кот просто стоял и смотрел на то, как Ледибаг раскачивается, сидя на коленях. Затем он пытался её расшевелить, привести в себя, как-то отвлечь — всё бессмысленно. В конце концов, он заметил, что напарница пытается обнять себя, и осторожно сел рядом. На протянутые руки Ледибаг отреагировала бурно: сначала отшатнулась, а потом, увидев, кто перед ней, вцепилась изо всех сил.
В себя Маринетт пришла под пятый писк своего талисмана. На коленях у Кота, который обнимал её так крепко, что, казалось, её рёбра вот-вот треснут.
Нуар повёл себя по-джентельменски: зажмурился, когда трансформация Маринетт прервалась, мягко шутил и успокаивал напарницу, говорил о всяких глупостях и ни единым словом не упомянул о произошедшей истерике. Не глядя, он кое-как спустил Маринетт с крыши в какой-то не слишком чистый переулок и отпустил на все четыре стороны. Был день, так что она без проблем дошла до дома, впечатлённая поступком Кота, — он же всегда хотел узнать её личность! — и опустошённая истерикой, которую она даже не помнила.
Во время следующего патруля Кот предложил поговорить. Маринетт согласилась, и узнала много нового, как о себе, так и о напарнике.
Во-первых, Кот ничего не смыслил в психологии, но ради своей Леди перелопатил все книги, до которых только смог дотянуться.
Во-вторых, у неё, судя по изысканиям Кота, был приступ истеричного невроза. Неконтролируемый нервный срыв со слезами, скулежом, дрожью и прочими прелестями. И приступ мог повториться, если события, вызвавшие его, снова произойдут.
В-третьих, истерика у неё началась из-за акумы. Маринетт просто пришлось рассказать напарнику про свои подавляемые панические атаки, про заталкиваемый глубоко страх при любом бое, про то, как у неё трясутся коленки и перехватывает дыхание от одной только мысли об акумах.
И, конечно же, про то, что она ни за что не откажется от своего талисмана и квами — просто не сможет, хотя, наверное, это было бы правильно. Нужна ли Парижу героиня, которая боится своей же работы?
В тот раз Кот просто сказал, что она поразительно смелая. И обнял. Он обнимал её столько, сколько ей было нужно, так что Маринетт успела поплакать вволю, испугаться собственной реакции и пережить вспышку стыда за совсем не геройское поведение.
— Леди-и, ты опять слишком задумалась.
Маринетт хмыкнула и сконцентрировала внимание на Нуаре-из-настоящего. В её мыслях Нуар-из-прошлого убеждал свою напарницу, что никогда её не оставит, «сколько бы слёз ты ни выплакала».
Честное слово, не была бы Маринетт безвозвратно влюблена в Адриана Агреста, она бы сама предложила Коту встречаться. Под влиянием момента, конечно.
— Прости. Предалась воспоминаниям.
Они сидели на давно остывшей крыше, едва освещённой тусклым светом то и дело гаснущего фонаря. Ни Нуару, ни Ледибаг это не мешало: у обоих было особенное зрение, оба видели в темноте. Кот, вообще-то, без света видел даже лучше. Маринетт в целом не волновал свет: у Ледибаг было монохромное зрение, которое смазывало ощущение дня и ночи.
— Надеюсь, это были воспоминания обо мне, — мурлыкнул Нуар; Маринетт улыбнулась на это, и Кот возбуждённо приподнял уши. — Что, серьёзно? О чём ты думала, моя Леди? Я должен знать, какие воспоминания обо мне заставляют тебя так глубоко уходить в себя!
— Это ещё зачем?
— Всё просто! Зная, что тебя заставляет мурчать, я смяугу делать это как можно чаще. В итоге ты постомяуно будешь в хорошем настроении, постомяуно будешь думать обо мне, и в итоге, наконец, разрешишь пригласить тебя на свидание!
— Опять ты за своё.
Кот замахал руками.
— Я зняю, моя Леди, что твое прекрасное сердечко уже отдано комяу-то, зняю. Но это не мешает мне пытаться! И я уверен, что когда-нибудь мы будем с тобой встречаться не только для патрулей или дружеских прогулок. Верно же, миледи?
Маринетт искоса взглянула на напарника и немного печально улыбнулась.
— Ты слишком хороший, Нуар, чтобы я встречалась с тобой и при этом любила другого, — сказала она. — Поэтому вряд ли такое возможно.
Нуар прищурился. Сел по-турецки, — наверняка неудобно, потому что кровля крыши были неровной, — наклонился вперёд, и неожиданно хорошим голосом пропел:
— Сердце кра-са-вицы склонно к изме-ене…
Продолжать он не стал. На губах у Кота была смешливая, но очень мягкая улыбка, и обидеться у Маринетт не вышло. Нуар знал, какое выражение лица стоит использовать, чтобы шутка-флирт не вышла за границы разумного, но дала достаточно пищи для размышлений.
Аккуратный, нежный котёнок.
Он улёгся обратно на крышу и закинул руки за голову.
— Насчёт твоего вопроса про ориентацию.
— Да?
Она постаралась не показывать, как сильно её волнует эта тема, но, судя по выразительному кошачьему фырканию, у неё это не слишком вышло.
— Ты никак этого не узнаешь, моя Леди.
— Совсем никак?
Кот мотнул головой.
— Совсем. Только если напрямую спрашивать.
— И никаких других способов?
— В принципе, ты можешь проследить за объектом пару дней. Вдруг он или она будет с кем-то встречаться, — ну, ты понимаешь, о чём я, — и ты увидишь пол любовника. А так…
Нуар развёл руками, что выглядело достаточно комично из-за того, что он лежал. Будто бы Кот просил прощения у чернильного неба за свои объяснения. На Ледибаг он не смотрел.
Маринетт же чувствовала себя препаршиво. Она точно не могла бы представить себя, следящую за Адрианом — в смысле, следящую за парнем больше, чем обычно. Самое ужасное было в том, что она вполне могла бы выйти на новый уровень сталкерства. Чудокостюм позволял. Даже Тикки не была против.
Тикки вообще была всеми лапками и хвостом «за» любую идею, если та поможетМаринетт как-то разрешить проблему невзаимной влюблённости в одну известную модель. Дюпэн-Чэн чувствовала себя неловко из-за того, что так достала собственную квами своими чувствами, но поделать ничего не могла. Это просто было сильнее её.
— Так кто же украл сердечко моей Леди?
Маринетт представила, как она признаётся Коту в своей почти-детской влюблённости в известную модель, как Нуар понимающе закатывает глаза и тянет что-то вроде «А, милая мурдашка!» Потом он бы пошутил как-нибудь, но не слишком обидно, потому что любая любовь достойна уважения. Но Маринетт была бы уже слишком смущена и, возможно, даже разозлена. И они могли бы даже, — совсем капельку! — поругаться. Это бы сказалось на следующем бое с акумой, потому что повздорившие напарники не смогли бы сражаться в полную силу из-за взаимной крошечной обиды. В итоге — кто-то пострадал бы. И даже если Чудесное исцеление смыло бы все синяки, ранения и обиды, Маринетт всё равно не хотела бы, чтобы подобное происходило.
Так что она сложила руки на животе и глубокомысленно произнесла:
— Тайна Личности, котёнок.
Нуар не стал ничего допытываться. Только вслепую пошарил рукой рядом с её телом, зацепился пальцами за локоть и подтянул ладошку Ледибаг к себе. Ткнулся в костюм губами и вздохнул так, словно это была последняя порция воздуха в его жизни.
— У меня тоже есть сердечко, Леди.
Они переплели пальцы. Маринетт чувствовала себя паршиво, когда Кот потёрся щекой об их руки.
— Я знаю, котёнок.
Они лежали на крыше и смотрели на звёзды до глубокой ночи. Нуар встрепенулся только тогда, когда его кольцо издало громкий, тоскливый писк ужасно удививший Маринетт.
— Ты же не использовал Котоклизм?
Если Ледибаг и Кот Нуар не применяли свои особенные способности, то находиться в синхронизации с квами они могли практически неограниченное время. Это Тикки объяснила ещё в первые их совместные вылазки; Дюпэн-Чэн слишком волновалась о том, что трансформация спадёт, если она задержится с уничтожением акумы.
— Не использовал, — согласно цыкнул Кот. — Но, кажется, мой квами хочет, чтобы я пошёл домой.
Второй писк кольца звучал как горячее согласие.
Тикки и Плагг, — квами Нуара, выглядящий как котёнок, с которым Маринетт ещё ни разу не встречалась, — могли самостоятельно прервать трансформацию в любой момент. Писк серёжек и кольца были предупреждающими сигналами или же «знаками вежливости», как называла их волшебная божья коровка.
— Наверное, это хорошая идея, — Маринетт села на крыше. — Уже поздно, надо бы выспаться. Вдруг завтра объявится Таролог?
Нуар вскочил на ноги и помог напарнице подняться. Хотя Маринетт с лёгкостью встала бы и сама, она привычно приняла протянутую лапу помощи и даже улыбнулась Коту с благодарностью.
Воспоминание о Тарологе выцепило целую ассоциативную цепочку. Хотя Маринетт старалась не слишком задумываться о произошедшем в библиотеке между Альей и Нино, пошлые и возбуждающие звуки всё равно зазвучали в её ушах так же отчётливо, как тихая мелодия из какой-то квартиры.
Не было ничего удивительного в том, что щёки у Маринетт начало печь. И, тем не менее, была ещё одна тема, про которую Ледибаг совершенно забыла из-за чудесной прогулки с Адрианом.
— Кстати, Кот. Мне тут птичка на хвосте принесла, что ты дал свой телефон…
Нуар икнул, пригнулся и громким неестественным голосом выдал:
— Мне пора бежать!
После этого он сразу же отпрыгнул от Ледибаг на значительное расстояние, скомкано попрощался, — не забыл и про свой неизменный джентльменский поклон с воздушным поцелуем, — и растворился в темноте ночного города быстрее, чем Маринетт смогла бы сказать «макарон». То есть всё произошло очень, очень быстро.
— Ну, котяра…
Она бы даже не слишком сильно его ругала, честно. Просто рассказала бы про отслеживание. Ведь оказалось, что не все знают о такой замечательной функции от мобильных операторов — Адриан же не знал, верно? Так что и Нуар мог остаться в неведении…
Мог бы, да только его реакция говорила о том, что Кот прекрасно осознавал последствия. И телефон Алье отдавал, видимо, с полной уверенностью в своих действиях.
Серёжки Ледибаг коротко пискнули. Это был не протяжный звук, который всегда напоминал Маринетт то ли стон, то ли плач. Просто краткое «бип», напоминание от Тикки, что было бы неплохо вернуться домой и заняться чем-нибудь полезным. У неё, к примеру, футболка для Адриана не доделана, а она хотела бы подарить её в следующий вторник. До него всего лишь день с небольшим!
Или можно прийти и просто поспать. Тоже хорошая идея.
— Я обойду город ещё раз, — едва слышно сказала Маринетт. — Потом домой. Согласна?
Серьги промолчали. Тикки была не против внеочередной прогулки.
Перепрыгивать с крыши на крышу без Нуара оказалось не так увлекательно. Больше это напоминало настоящий, слишком серьёзный патруль. Никакого супергеройства, никаких акум. Было бы вообще хорошо, если бы Бражник взял себе внеплановый отпуск — Маринетт давно хотела выспаться как следует. Да и подтянуть хвосты по учёбе было бы неплохо.
Но нет, этого не было. Акумы вылетали одна за другой. Иногда Маринетт казалось, что Бражник просто наслаждается тем хаосом, который начинается из-за этих маленьких проклятых бабочек. Иначе какой смысл насылать насекомых на слишком чувствительных людей? Наверняка была какая-то причина.
Да и Талисманы Удачи и Неудачи ему требовались для какой-то очень важной цели. Маринетт несколько раз слышала, как одержимые спорили с Бражником, — тот, видимо, следил за ситуацией через глаза и уши акуманизированных, — и по обрывкам разговоров… информации было слишком мало, но Талисманы требовались Бражнику для чего-то очень важного.
Жаль только, что Маринетт не могла просто взять и связаться со злодеем. Может, они бы поговорили за чашкой чая или что-то такое. Может, он бы рассказал свою историю, как обычно делают в аниме. Они бы что-нибудь придумали. Надо было только поговорить.
Мотнув головой, она выкинула бредовую мысль из неё. Поговорить? С Бражником? Очень смешно, юная Леди, очень.
Патруль она закончила, так и не обойдя город полностью. А чёртова мысль про разговоры продолжала крутиться у Маринетт в голове мягким, ненавязчивым радио. Вроде бы и не думаешь о ней, не слышишь заманчивого «просто позвони», но всё же… в моменты, когда Маринетт оставалась наедине с собой, звонок Бражнику казался всё более заманчивым.
Из-за этой мысли она не могла спокойно спать ночью. Понедельник и вторник мелькнули, как одно мгновение; Маринетт, естественно, не успела доделать футболку для Адриана, так что пришлось дарить заранее связанный шарф. Тот голубой, что Дюпэн-Чэн когда-то дарила юноше, совсем истрепался: Адриан носил его практически круглогодично.
Алья в понедельник, кстати, ожидала горячую исповедь, но так и не получила её. Удивлённая, журналистка воспользовалась шансом и извинилась перед подругой. На вопросы о том, почему Мари такая спокойная и даже не ругается, Дюпэн-Чэн не отвечала. Да и как скажешь админу Ледиблога, что все мысли простой школьницы заняты Бражником?!
В среду Кот на патруль не пришёл. Прождав напарника условленные пятнадцать минут, Ледибаг начала обход самостоятельно. Крыши менялись одна за другой, а бедро Маринетт жгло йо-йо.
А если… если она позвонит Бражнику прямо сейчас? Что будет? Кота рядом нет, так что… наверное, всё будет хорошо? И если… если ей удастся поговорить с Бражником, то, может быть, их противостояние прекратится?
И её панические атаки прекратятся. Нет акум — нет паники.
Маринетт остановилась на одной из крыш и сняла с пояса йо-йо. Раскрыла игрушку как коммуникатор и постучала пальцем по железной поверхности. Она не задумывалась раньше над тем, как именно она связывается с Нуаром — было достаточно обычного желания, чтобы позвонить Коту.
Теперь же она хотела связаться со своим врагом. Ну разве это не глупо? Но ведь это был шанс прекратить неконтролируемую панику. И срывы. Изматывающие, страшные срывы.
Не давая себе времени на размышления, Маринетт зажмурилась и всем своим существом пожелала связаться с Бражником. Ровно три секунды ничего не происходило, но затем…
— Ледибаг?
С приглушённым визгом Маринетт захлопнула йо-йо и сразу же побежала вперёд. Сердце у неё колотилось так, что норовило выскочить из горла, а ноги знакомо подкашивались. Вот только истерики не хватало, честное слово.
Она даже не думала о том, что будет делать, если Бражник ответит! Дура!
Три или четыре квартала она пробежала бездумно. В следующем сбила с ног воришку, который захотел поживиться сумочкой путанки. Выслушав сбивчивые благодарности от ночной бабочки, Маринетт засунула бессознательного парня в мусорный бак, — боги, она сама не знала, зачем она это сделала, честное слово! — и скрылась с места происшествия.
Бражник. Она позвонила Бражнику. И он ей ответил. Ответил!
Абсурдность ситуации не умещалась у Маринетт в голове. Хотелось тупо спросить что-то вроде: «А что, так можно было, что ли?» Язык, распухший и онемевший от ужаса, просто не шевелился.
В смятении Маринетт оббежала город, предотвратила пару мелких преступлений (воришек она больше не засовывала в мусорные баки, а просто вышвыривала под ноги вездесущим полицейским патрулям), добралась до дома и даже сняла трансформацию. Голова у Маринетт была пустой до лёгкого звона в ушах.
Уснуть не было никакой возможности, так что девушка включила свет и принялась расхаживать по комнате туда-сюда.
— Маринетт, — позвала девушку Тикки, — ты в порядке?
— Я позвонила Бражнику, Тикки.
— Да, Маринетт.
— И он ответил.
— Точно, Маринетт. Что-то не так?
— Он не звучал удивлённым.
Тикки махнула крохотным хвостиком и подплыла к столу, где для неё всегда лежало печенье. Квами не особенно вымоталась, но природная ответственность всегда заставляла её пополнять силы в любой удобный момент. Вдруг потом будет слишком поздно? Скольких Ледибаг она потеряла во времена своей молодости из-за недостающей крохи волшебства…
— Ты, может, не помнишь, — медленно произнесла Тикки, отрывая от печенья крошечные кусочки и глотая их, не жуя, — но я тебе уже как-то говорила, что квами не могут причинять зло.
— Помню. Я вообще запоминаю всё, что ты мне рассказываешь про квами, между прочим.
Девушка разложила на столе рядом с волшебной подругой швейные принадлежности, взяла футболку Адриана из тумбочки около кровати и уселась на расшатанный Альей компьютерный стул. Тот издал протяжный, полный скорби скрип, но вроде бы не собирался ломаться под весом владелицы.
— Возможно, — не стала спорить Тикки. — Тогда что тебя удивляет в том, что Бражник ответил тебе сегодня?
— А как это вообще связано с тем, что квами исключительно дружелюбные?
Вышивание умиротворяло, прогоняло из головы нервные мысли и снимало напряжение. Если бы Маринетт могла, она бы носила с собой на ночные патрули и битвы с акумами тревожный чемоданчик, полный ниток, иголок и ткани. И была бы Ледибаг всегда благостная, довольная и очень спокойная.
Жалко только, что во время вышивания особо не посражаешься.
Тикки, не торопясь, съела пару печений. Казалось, что она обдумывает собственные слова, с максимальной аккуратностью подбирая их для Маринетт. Такое уже было не один раз: виной тому был как излишне большой опыт волшебной божьей коровки, так и тайны, что она хранила. К тому же, сама Тикки признавала, что ей довольно сложно говорить так, чтобы Маринетт понимала.
Разница в мировоззрении и мироощущении была особенно заметна в первые пару месяцев после появления Тикки в комнате Маринетт. Маленькая квами выражалась в лучших традициях буддизма: много смысла, мало слов. Общаться с ней было попросту невозможно, Маринетт терялась в кружеве её предложений так же, как мушка пропадает в паучьей паутине.
Со временем они притёрлись. Научились говорить так, чтобы понимать друг друга: Тикки вернула себе частичку детскости, тогда как Маринетт значительно повзрослела, хотя бы ментально и духовно.
Сейчас Маринетт уже не могла представить себе жизнь без Тикки. Квами была для неё близка, как родная сестра. Как близнец. Сиамский, потому что без Тикки Маринетт чувствовала себя неполноценной, обделённой чем-то крайне важным.
Наверное, это было неправильно. Но в психологии в паре Нуар-Ледибаг больше разбирался Кот.
— Дело в том, Маринетт, что квами не творят зла. Никогда, — Тикки принялась за новое печенье. — И носители квами этого тоже никогда не делают.
— Разве акумы — не зло?
Делая стежок за стежком, Маринетт вспоминала все их с Котом бои. Сумасшедшие одержимые, превращавшиеся в опасных тварей, совершенно не тянули на «добрых». Нет, они были по-настоящему страшными, отвратительными, противоестественными. Злыми. Приносили с собой разрушение и хаос, смыть которые могло только Чудесное Исцеление.
Насылал акум Бражник, это было точно. Маринетт не один раз видела, как злодей общается со своими подчинёнными: голографическая бабочка на их лицах в эти моменты светилась очень ярко. Иногда акуманизированные соглашались с требованиями или просьбами Бражника, иногда тому приходилось как-то воздействовать на одержимых. Судя по тому, как люди выгибались, когда Бражнику что-то не нравилось, злодей мог управлять своими марионетками хотя бы через боль. Метод кнута и кнута. Пряник — это сами силы, которые получали одержимые.
Однако Маринетт признавала, что всё это выглядит слишком… слишком по-анимешному. Или в духе комиксов. Понятный злодей со своей армией и Высшей Целью, два отважных героя с возможной любовной линией — такой тонкой, что её можно вести в течение всей истории. Злодей будет побеждён, его Высшая Цель окажется неисполнимой по каким-то причинам, герои поцелуются на фоне заката.
Но. Было одно «но».
Бражник ответил на звонок.
Это царапалось. Не было идеальной глянцевости осознания, когда всё встаёт на свои места и кажется ясным, как день. Занозой стал Бражник, который ответил на вызов коммуникатора. И мужской голос был уставшим, а не удивлённым. Может быть, самую капельку хриплым, потому что Маринетт могла вырвать носителя квами мотылька из сна.
Конечно же, она вырвала его из сна — на часах была половина пятого! Наверняка его разбудил его квами. Тикки, к примеру, всегда сообщала Маринетт, когда Нуар пытался связаться с Ледибаг по коммуникатору.
От роя мыслей у Маринетт не было ни капли сна в глазах. Значит, спать она будет на физике. Или на физкультуре. Опять словит головой все волейбольные мячи, какое расстройство.
Ну, зато с вышивкой не было никаких проблем: на волне нервного возбуждения Маринетт планировала закончить цветы как раз к утру. Жаль только, что наступал четверг, а не очередной волшебный вторник, полный магии и счастья Адриана. Хотя никто не мешал Маринетт устроить себе свой собственный вторник.
Была же у Робинзона вечная Пятница? Или не была? Маринетт не помнила…
— Ты намекаешь на то, что хранитель квами мотылька может быть… ну… не злым?
Тикки собирала лапкой последние крошки печенья.
— Да, именно это, Маринетт. Я не считаю, что Бражник злой.
— Но ты в этом не уверена.
— Жизнь показала мне, что я никогда и ни в чём не могу быть уверена. Сейчас ничего не изменилось, к сожалению. Я пойду спать?
— Да, конечно. Спокойных снов, Тикки.
Квами подлетела к лицу Маринетт и потёрлась своей щёчкой о её — совсем так, как делал иногда Нуар, если ему требовался тактильный контакт. Кот делал так в моменты смятения или же когда у него было плохое настроение. Он говорил, что этому его научил квами.
Поэтому Маринетт была немного сбита с толку тем, что этот же жест повторила её Тикки. За всё время совместного проживания они обнимались, щекотали друг друга, подбадривали словами и поглаживаниями. Много чего было, но этого — ни разу.
— Так квами выражают поддержку, — улыбнулась Тикки. — Всё будет хорошо, Маринетт, не волнуйся. Добрых снов.
— Вряд ли я усну.
— Тогда доброго утра, Маринетт.
Стежки ложились идеально. Маринетт делала их совершенно бездумно, позволяя лишь крохотной части своего сознания отслеживать аккуратность исполнения и не допускать брака. Ей хотелось, чтобы Адриан носил только самые-самые лучшие вещи.
За окном медленно светлело. Сначала наступили хмарные предрассветные сумерки, наполнив улицу серыми оттенками. Они до ужаса напоминали Маринетт о зрении Ледибаг, когда мир наполнялся тенями, но терял свой цвет.
Потом в небе вспыхнули оранжевый и красный. Следом добавилась капля жёлтого и лёгкий зеленоватый оттенок, бывший обещанием голубизны. Облака оставались ярко-рыжими, словно нарисованные.
К тому моменту, как Маринетт сделала последние стежки, она практически успокоилась и смирилась с мыслью, что Бражник может быть… нет, она всё-таки не могла назвать его «хорошим». Что он может не быть плохим — это будет правильнее и честнее.
Это осознание неожиданно сильно волновало Дюпэн-Чэн. Не плохой Бражник, насылающий на город плохих, чертовски опасных акум. Интересно, как он себя чувствовал, глядя на все разрушения, что оставляли его бабочки? Маринетт не смогла бы спокойно жить, зная, что творят её же создания.
В полусне она собрала швейные принадлежности, выкинула обрывки ниток и разобрала стол. Спустилась на кухню, чтобы съесть хоть что-то и обязательно наполнить тарелку свежим печеньем для Тикки. Вместо того, чтобы по-быстрому набить желудок какими-нибудь бутербродами, Маринетт встретила родителей и осталась на ранний завтрак.
Она старалась ловить моменты, проведённые вместе с матерью и отцом, потому что их стало слишком мало в последнее время. Учёба, домашняя работа, Нуар, Адриан, ночные патрули, бесконечные акумы и отходняк после боёв с ними… а ведь были ещё и друзья, обычная подростковая жизнь и проклятые гормоны, которые били в голову в самые неподходящие моменты.
Тяжела жизнь девочки-подростка, если она ещё и супергероиня. Права была Усаги Цукино, она же чудесная Сейлор Мун.
— Что тебе сделать на завтрак, милая? — спросила с улыбкой Сабин.
— Чего-нибудь сытного. И побольше.
— Значит, традиционный английский.
— А потом — традиционный французский! — подхватил Том. — В итоге получится нормально.
Маринетт засмеялась, прикрывая рот кулаком. Отец обожал еду почти настолько же, насколько любил маму. Не было ничего удивительного в том, что фигурой Том Дюпэн больше напоминал медведя, чем обычного человека. Ему бы квами — и ни один Бражник не смог бы терроризировать Париж. Слишком бы отец Маринетт стал бы идеальным героем.
При мысли о Бражнике настроение Маринетт упало, что не осталось незамеченной Сабин:
— Мари, детка, всё в порядке?
— М, да? Да, нормально.
— У тебя есть время, пока готовится завтрак, чтобы собраться с мыслями, дорогая. А потом я хочу тебя услышать.
Почти забытое «услышать» разлилось в душе Маринетт мягким теплом. Это было их с мамой секретное волшебное слово: стоило только Маринетт или Сабин произнести его в разговоре, как все проблемы чудесным образом решались.
Том называл это магией разговоров. Не важно, что было у тебя на душе и как тебе плохо, после того, как тебя услышат, тебе всегда будет легче.
Яичница пожарилась слишком быстро. Маринетт даже не успела собраться с мыслями, как Сабин поставила перед ней тарелку с завтраком. Три идеально ровных желтка влажно блестели, хрусткий тост, наоборот, был идеально высушен. Маринетт давно не ела вместе с родителями, ведь обычно она вставала позже, чем они.
Сабин села напротив дочери и нежно погладила её по щеке.
— Мам… может ли хороший человек делать плохие вещи? И остаётся ли человек после плохих поступков хорошим?
Если родители и удивились вопросу Маринетт, то вида не подали. Но девушка всё равно заметила, как они тревожно переглянулись.
— У тебя всё-таки что-то произошло, — нахмурилась Сабин. — А ты даже рассказать не хочешь.
— Скорее, не могу. Это не мой секрет.
Том принялся за еду, но было видно, что яичница его интересует намного меньше, чем застольный разговор. Сабин задумчиво проткнула желтки своей яичницы и оторвала приличный кусок багета, чтобы собирать хлебом растекающуюся желтизну.
— Это сложный вопрос, Мари. Практически философский.
— Любой человек делает и хорошее, и плохое, — добавил Том. — Иногда даже не понимая, что именно он делает. То есть, например, ты помнишь, как украла у Альи телефон?
Маринетт кивнула. Это было давно, решение было необдуманным, и она тысячу раз успела пожалеть о том, что осмелилась даже подумать о воровстве у собственной подруги. Сейчас её уже не охватывал стыд от прошлого поступка, но вспоминать о нём было всё ещё неприятно.
— Это плохой поступок, — заметила Маринетт.
Том кивнул.
— Верно. Но стала ли ты после него плохим человеком?
Маринетт подумала о том, сколько раз она спасала после этого Париж, сколько выловила акум, предотвратила убийств, краж, грабительских налётов. Сколько она пролила слёз, пота и гипотетической крови, — потому что у Ледибаг крови не было вовсе, — во время сражений.
Она смела надеяться, что после всего этого она может считать себя хорошим человеком.
— Нет. Но это всё равно был плохой поступок.
— Значит, разобрались: ты поступила плохо, но ты всё ещё моя любимая и хорошая девочка. Люди делают хорошие и плохие вещи, милая, порой необдуманно.
— Но если этот человек делает плохие вещи постоянно?
Взгляды Сабин и Тома стали ещё более обеспокоенными, и Маринетт устало потёрла лицо.
— Послушайте, — сказала она, — со мной правда всё в порядке, я не в беде. Просто… просто Алья вчера рассказывала мне про свой Ледиблог, про Ледибаг и Кота Нуара, про их противника — Бражника… и я подумала, зачем он делает своих одержимых? Неужели он такой плохой человек?
Взгляды потеряли часть напряжения, но всё равно оставались слишком внимательными. Словно родители пытались рассмотреть за словами Маринетт настоящую причину её беспокойства; для этого было нужно взглянуть не за её слова, а за маску Ледибаг. Но Сабин и Том, к счастью, даже не догадывались насчёт тайной геройской жизни их дочери — Маринетт была уверена в этом.
— Про Бражника мы знаем слишком мало, чтобы что-то о нём судить, — заметила Сабин, тайная фанатка супергероев и постоянный посетитель Ледиблога, — поэтому вопрос ещё сложнее. Единственное, что парижане о нём знают — он точно старше и Ледибаг, и Кота Нуара.
— С возрастом проблем только добавляется, — невнятно сказал Том. — Может, он потерял смысл жизни, и теперь просто хочет, чтобы всем вокруг было плохо?
Заметив недовольство жены, пекарь улыбнулся в усы.
— Ну, или же у него какая-нибудь супер-цель, как в комиксах, — сказала Маринетт. — И ради неё он готов на что угодно.
— Может, он сам одержим? — предположила Сабин. — Это бы объяснило всех этих акум, нападения. Ох, детка, если бы мы с папой могли бы уехать из Парижа… не для того я тебя рожала, чтобы теперь беспокоиться о твоей безопасности, когда ты выходишь из дома.
— Жить вообще опасно, — заметила Маринетт. — Если забыть про акум и Бражника, то есть ещё автоаварии, несчастные случаи, контрольные в школе и миз Менделеева с её опасными растворами. К тому же, Ледибаг всегда всё возвращает на свои места, разве нет?
Сабин вздохнула так тяжело, что Маринетт показалось, будто на плечи её матери положили целый небосвод. Том тотчас взял жены за руку и нежно погладил тыльную сторону ладони большим пальцем.
Маринетт прикипела глазами к этому жесту, как заворожённая. Нуар постоянно хватал Ледибаг за руки и делал точно так же при любом удобном случае.
— В мире много опасностей, Мари, — сказал Том успокаивающим голосом, — не стоит напоминать маме про них, она у нас нервная. А что до Бражника… неужели ты думаешь, что он может быть хорошим человеком, если он человек, конечно?
Маринетт, всё ещё смотря на руки родителей, неопределённо передёрнула плечами.
— Не знаю, папа. Но мне начинает казаться, что он может оказаться неплохим. В смысле, не таким плохим, как про него думают.
— Позволь разбираться с Бражником Нуару, детка, — посоветовала Сабин.
Маринетт подняла на неё глаза и улыбнулась.
— И Ледибаг, конечно. Так и поступлю.
Улыбка Сабин была блёклой, несмотря на то, что Том сильнее сжал её ладошку в своей.
— Конечно.
Заканчивали завтракать в молчании. Том пытался было пошутить или как-то разрядить обстановку, но Сабин оказалась слишком взвинчена вопросом Маринетт, и мужа не поддерживала. Сама же девушка так глубоко ушла в свои размышления о Бражнике, что не замечала ни тревожности матери, ни неловкости отца.
В комнату она возвращалась такой же загруженной, как и выходила из неё. Тикки уже не спала: едва Маринетт закрыла люк, как квами вылетела из шкафа и поприветствовала подругу.
— Хочешь ещё печенья? — предложила квами Маринетт. — Вроде бы свежее.
— Я не голодная, спасибо. Но ты могла бы взять с собой парочку на всякий случай. Вдруг придётся сражаться с акумами?
— Ой, вот о чём не хочу думать, так это об акумах, — поморщилась Маринетт.
Но печенье с собой всё равно положила. Тикки была права: лучше иметь запас сладостей, которые могут спасти жизнь.
От одной печеньки Тикки всё-таки отказаться не смогла. Завтракая, квами наблюдала за тем, как Маринетт собирается в школу: складывает тетради в рюкзак, заворачивает футболку для Адриана в подарочную бумагу, выбирает одежду, в которой пойдёт. Обычно Маринетт не слишком долго думала над собственным гардеробом, выбирая любимые розовые джинсы и какую-нибудь футболку, но сегодня девушке, видимо, хотелось чего-то новенького.
— Тебе идут платья, Маринетт, — похвалила подопечную Тикки. — Жалко только, что ты их не часто носишь.
— С моей ловкостью…
— Ты хотела сказать «неуклюжестью»?
— …мне только платья и носить. Упаду, задерётся подол — и всё, привет позор.
— Но иногда-то можно, — заметила Тикки. — К тому же, у тебя есть отличные белые лосины, или как ты там называла штаны. Их можно надеть под платье, разве нет?
Маринетт одобрительно хмыкнула и полезла в шкаф за нужной вещью.
— Это отличная идея, Тикки!
Квами выглядела польщённой.
— Я видела это в тех мультиках, что мы смотрели, про японских школьниц. Юбки слишком короткие, так что там одна девочка носила шортики внизу.
На самом деле, Маринетт любила носить платья и юбки, только боялась это делать. Несколько провальных попыток заканчивались тем, что Дюпэн-Чэн падала и показывала окружающим расцветку своих трусов. Подол всегда задирался крайне неудачно, и Маринетт быстро перешла на шорты, бриджи, лосины, штаны и джинсы.
Белые лосины оказались как раз впору. К тому же, их совсем не было видно под платьем, что определённо придавало Маринетт уверенности. Даже если она запнётся о собственную ногу и упадёт, то никто не увидит её нижнего белья. Маленькая, но победа.
До начала занятий оставалось ещё целых полтора часа. В руках у Маринетт был подарок для Адриана, календарь говорил о том, что наступил четверг.
Но ей было настолько плохо, так хотелось ненадолго забыть про Бражника, акум, сражения, про всю супергеройскую тематику, что Маринетт решила: сегодня для неё будет вторник.
========== Глава 5 ==========
Комментарий к Глава 5
1. В одном предложении нет точки. Не ошибка.
2. Я хотела флафф. Я хотела комфорт.
Я опять ушла в расчленёнку. Ей-богу, не хотела же! (ну не так. Думала про акум, но так - точно нет).
Ладно, дальше будем гладить Адрикинса по всем доступным поверхностям. И про Бриджит ещё будет позднее, больше подробностей.
Алоха, ребят.
Как и всегда в последнее время, Маринетт заявилась в коллеж одной из первых. До неё, пожалуй, приходили только работники: охрана, уборщики и повара. Даже учителя редко появлялись на рабочем месте раньше, чем того требовал трудовой договор.
Аккуратно положив свёрток на стол, Маринетт вдруг вспомнила, что забыла написать хоть что-то. Да и никаких сладостей для Адриана она не положила — только футболку.
Ладно, допустим, можно жить и без сладкого. Но записка? Нет уж. Это был единственный для Дюпэн-Чэн способ хоть немного пообщаться с человеком, в которого она была влюблена без памяти. К тому же, Маринетт считала, что дарить что-либо без открытки как минимум невежливо.
Поэтому она вырвала лист из своего скетчбука, который носила с собой постоянно, и задумалась над посланием для Адриана.
Ей хотелось написать столько всего разного, что не хватило бы не то что листа — целой книги. Десятитомника. В её сердце и в её душе жило так много чувств, мыслей, надежд насчёт любви, что Маринетт сама пугалась глубины всего этого. При этом Дюпэн-Чэн даже не надеялась когда-либо рассказать Адриану обо всём, что она переживает, только посмотрев в его сторону. Не без оснований она считала, что любовь всей её жизни попросту испугается той лавины, что готова была обрушить на несчастного парня Маринетт.
Поэтому — никаких признаний. Ну, может, почти никаких. Но совершенно точно не стоит выливать на белый листок всё.
— Просто напиши о самом важном, — подсказала из сумочки проснувшаяся Тикки. — Обычно это работает лучше всего.
— Самое важное, да?
— Поверь моему опыту.
Маринетт кивнула и занесла ручку над бумагой. Поколебавшись пару секунд, — всё-таки шаблонов букв у неё с собой не было, а изменять свой почерк у Маринетт получалось прескверно, — девушка аккуратно вывела первую литеру. За ней пошла вторая, третья, они сложились в слово, рядом с ним возникло другое. В конце концов, послание было написано. Состояло оно всего из трёх строчек:
«Ты мне нравишься.»
«Ты помогаешь мне оставаться»
«Спасибо.»
Зря она беспокоилась: почерк оказался неузнаваем даже для самой Маринетт. Больше её беспокоило то, что вышло у неё из-под ручки.
«Ты мне нравишься» — это, ясное дело, не вызывало никаких нареканий. Хорошая, не слишком точная фраза. Не описывает всех тех эмоций, что переживала Маринетт, но вполне подойдёт. По крайней мере, это было безопаснее, чем «Я люблю тебя», которое девушка хотела поначалу написать.
«Спасибо» — тоже просто и понятно. Маринетт была благодарна Адриану за все его улыбки, за смех, за весёлые взгляды зелёных глаз. За то, что Адриан был Адрианом. Вежливым, солнечным мальчиком, в которого оказалось просто невозможно не влюбиться. Добрым, чувственным, сочувствующим, в конце концов.
«Ты помогаешь мне оставаться». Вот, что беспокоило Маринетт.
В смысле «оставаться»? Оставаться собой? Оставаться в живых? Оставаться в своём уме? Оставаться на месте? Оставаться ЧТО?
Маринетт прикусила кончик ручки и сосредоточенно нахмурилась. Исправлять или не исправлять?
Впрочем, каждый из этих вариантов подходил. Маринетт оставалась собой, юной мадемуазель Дюпэн-Чэн, потому что могла вернуться в реальную жизнь и не раствориться в личности Ледибаг; помогали в этом воспоминания об Адриане. Оставалась одним из верных друзей Агреста, хотя жгуче желала, чтобы тот посмотрел на неё по-другому. Как на девушку, а не как на надёжного друга.
Она оставалась в живых, потому что в бою не раз и не два ей придавали силы мысли о её любви. О том, что, если она проиграет, Адриану тоже будет угрожать опасность. И совсем не шуточная. Некоторые акумы были достойны того, чтобы про них снимали фильмы ужасов.
Она оставалась в своём уме, потому что во время нервных срывов её сознание цеплялось за воспоминания о безопасности. За зелёные глаза Кота, которые порой слишком напоминали глаза Адриана — о, она чувствовала себя последним человеком, когда поняла это. Кот был её лучшим другом, её дорогим напарником, и сравнивать его с Адрианом Маринетт быстро себе запретила. Это было попросту неправильно. По отношению к ним обоим.
Она оставалась на месте из-за Адриана. Во всех смыслах: оставалась в Париже, около акумы, на парте позади Агреста, хотя сердце при взгляде на него билось слишком сильно.
Слишком много значений, слишком много за этим «оставаться». Маринетт не смогла даже поставить точку для этой строчки, оставляя предложение незаконченным. И она чувствовала, что попросту не сможет дописать хоть что-то.
Признание, выраженное в трёх строчках, выпило из Маринетт все силы. Её едва хватило на то, чтобы закрепить бумагу с помощью одной из липучек на обёртке. Затем Дюпэн-Чэн просто села за свою парту и прилегла на неё. Всего на секундочку!
Проснулась она от мягкого поглаживания по спине — Алья будила её потому, что начался урок.
— Адриан пришёл? — первым делом спросила Маринетт.
Алья хмыкнула.
— И тебе доброе утро. Нет, он ко второму уроку подойдёт. Сегодня же четверг, — она выразительно стрельнула взглядом на свёрток, который Нино убрал с парты и положил на скамью.
— Я немного потерялась во времени.
— Да я уж заметила.
Урок прошёл как на иголках. Взгляд Маринетт то и дело соскальзывал на яркую упаковку подарка для Адриана. Идея нарушить привычное расписание уже не казалась такой уж прекрасной. Вот вечно она сначала делает, а потом жалеет!
Стоит сказать, что и её одноклассники тоже были заинтересованы внеплановым подарком для Агреста. За время, прошедшее с начала года, все как-то привыкли, что Адриан получает свои сюрпризы по вторникам или в какие-то праздники. Маринетт слышала, как Натаниэль обсуждает с Джулекой, не могли ли они забыть какую-то важную для Адриана дату. Вдруг даритель знал что-то, чего не знали они?
Класс у них всё-таки собрался дружный. Дни рождения и важные даты были записаны практически у каждого: у кого в ежедневниках, у кого в телефонах. Маринетт знала, что даже спесивая Хлоя точно в курсе, когда у её «идеологической соперницы» Дюпэн-Чэн день рождения — а это чего-то, да стоило.
Но не объяснишь же одноклассникам, что Маринетт решилась на внеплановый подарок просто из-за того, что у неё было плохое настроение и она заранее закончила футболку?
Урок тянулся, как резина. Маринетт нервно смотрела то на подарок, то на часы над доской. Секундная стрелка ползла слишком медленно. Алья сбоку то и дело тыкала подругу, чтобы та ответила на вопрос учителя или же обратила внимание на саму Сезер: ей явно не нравилось, что подруга была такой нервной.
Звонок Маринетт встречала с облегчением и ещё большим нервным напряжением. Как такое было возможно, она и сама не знала.
Алья, едва учительница отпустила подопечных на перемену, сразу же нависла над Маринетт растрёпанным коршуном:
— Ну, что случилось?
— Я…
— Даже не думай говорить, что ты «в порядке», потому что это явно не так! «Потерялась во времени»! Ага, как же!
Маринетт прикусила язык — именно это она и хотела сказать Алье, но после подобного замечания она просто не могла использовать эту формулировку. К тому же, Сезер неплохо знала свою подругу, а Маринетт совсем расклеилась этой ночью…
Чёртов Бражник.
Было бы отлично схватить Алью за руку, вывести из класса и, может быть, из школы. Завести в какое-нибудь кафе, где очень много народу, — или же где была только одна несчастная, уставшая официантка, — и признаться, наконец, что Ледибаг и Маринетт Дюпэн-Чэн — это один человек.
Сразу бы стало легче. Маринетт была в этом уверена.
«Я Ледибаг», — кричала она Алье в своей голове. «Мне плохо, потому что я — Ледибаг, и мой заклятый враг может оказаться не самым плохим человеком в мире! Все мои убеждения рушатся, я ничего не понимаю, я боюсь акум, мне страшно, плохо, одиноко!»
— Плохой сон, — вместо этого сказала она Алье, прямо смотря ей в глаза. — И плохие мысли.
— О чём?
— Сон или мысли?
— И то, и другое.
Алья опустилась рядом и взяла Маринетт за руку, прижимаясь к ней. Нино, явно греющий уши на их тихом разговоре, немного повернулся и искоса посмотрел на девушек.
— Сон не помню, — точнее, Маринетт просто не смогла бы придумать что-нибудь правдоподобное за те пару секунд, что у неё были, — а мысли… ну, они про супергероев.
Знакомая тема придала Алье уверенности: Сезер вернула не только своё самообладание, но и лисью усмешку на пухлые губы.
— Что, ты, наконец, поняла, что влюблена в Кота Нуара?
— Кто влюблён в Кота Нуара?
Конечно же, Адриан не мог выбрать другой момент, чтобы войти в класс. Вздох Маринетт был полон смирения.
— Маринетт! — тотчас отозвалась Алья.
Улыбка Адриана была слишком довольной, на взгляд Маринетт. Алья тоже выглядела так, будто получила рождественский подарок посреди лета.
— Что, серьёзно?
Дюпэн-Чэн вытащила руку из объятий Альи и возмущённо посмотрела на подругу. Всякую меланхолию словно смыло волной возмущения. Как она вообще… подруга, называется! Сказать любви всей её жизни, что она влюблена в другого!
— Мне НЕ нравится Кот Нуар! — поспешно сказала Маринетт.
Улыбка Адриана чуть потускнела, так что Дюпэн-Чэн поспешила исправить ситуацию:
— Точнее, он мне нравится, но не в этом смысле. То есть, как он вообще может не нравиться? Он же отлично выглядит, сильный, смелый, забавный. Но как потенциальный парень? Нет!
— Кстати, привет, Адриан, — вставила Алья.
— Да, Адриан, привет, — продолжила возмущённая Маринетт. — Вот ты бы был намного лучше в роли парня! Никаких каламбуров, шуточек, несерьёзного поведения в опасных ситуациях, и вообще, с тобой можно спокойно гулять… а не прыгать… по… крышам…
Осознав, что и кому она говорит, Маринетт затихла. Адриан смотрел на неё широко раскрытыми глазами. Лицо у юноши было нежно-розовым от смущения.
Маринетт же была уверена, что её щёки красные, как два помидора.
Ситуацию спас Нино: абсолютно не смущаясь, Ляиф пожал Адриану руку, а потом вложил в слабую агрестову ладонь подарочный пакет.
Маринетт было приятно видеть, как мгновенно Адриан переключился на анонимный сюрприз. При этом ей стало немного грустно: её солнечный мальчик слишком быстро забыл о самой Дюпэн-Чэн. Но ревновать к самой себе казалось девушке крайне неразумно, так что она сосредоточилась на выражении лица любви всей её жизни.
— Сегодня разве вторник? — спросил Адриан, недоверчиво смотря на свёрток.
— Сегодня определённо четверг, бро. Мы тут со всем классом гадаем, не забыли ли мы о какой-нибудь важной для тебя дате.
— Нет, ничего такого.
— Ну, значит тебя просто решили порадовать. Раскрывай давай, пока звонок не прозвенел.
Адриан сел на лавочку боком к девушкам и спиной ко всему остальному классу. Светлые брови были нахмурены. Морщина ещё больше усилилась, когда Агрест открепил записку и прочитал её.
Маринетт была готова умереть.
Почему Адриан нахмурился, прочитав то, что она написала? Ему не понравилось признание? Он недоволен тем, что она писала без шаблона? Он против внеплановых подарков? Он… да что не так-то?
Не разворачивая подарок, Адриан встал из-за парты и пошёл… Маринетт едва не проглотила язык: парень подошёл к Хлое.
Буржуа выглядела не менее удивлённой, чем Маринетт себя чувствовала.
— Что-то не так, Адрикинс?
— Можешь посмотреть?
Он протянул Буржуа листок, который Хлоя взяла кончиками пальцев.
— Конечно могу… ты решил мне признаться в любви? Почему не твой почерк?
— Почерк… это записка от подарка. Сегодня не по шаблону. Может, ты узнаешь, кто написал?
Сердце Маринетт ухнуло в пятки. Буржуа действительно знала почерк каждого в классе: выучила на спор, на который девушку развёл Ким. К тому же, Хлоя могла подделать любой из почерков — это было второй частью их пари.
Заполошно вспоминая, не оставляла ли в строчках признания приметные чёрточки или завитушки, Маринетт едва не пропустила ответ Хлои:
— Нет, Адрикинс, совсем никак. Человек явно постарался, буквы практически идеальные. Единственное, что могу сказать — твой даритель волновался. Слишком сильно давил при написании.
Адриан скомкано поблагодарил подругу детства и вернулся на своё место. Листок с признанием он аккуратно сложил и убрал в задний карман джинсов.
— Бро, это что сейчас было?
— Ну,я попросил помощи у Хлои… она не смогла мне помочь.
— Да это я и сам видел. Что случилось такого, что ты обратился к ней? — Нино поправил кепку и посмотрел на друга абсолютно круглыми глазами. — Сам же говорил, что она навязчивая, и с ней лучше не контактировать.
— Я не так говорил, — огрызнулся Адриан. — Просто… ну, мне показалось странным, что подарок не во вторник. Вдруг что-то случилось? И записка…
— Что в записке? — слишком серьёзным тоном спросила Алья.
Смотрела она при этом не на Адриана, а на Маринетт. Если бы Агрест и Ляиф не были так заняты друг другом, парни бы обязательно заметили это — и тогда прощай, конспирация Маринетт. Дюпэн-Чэн сделала большие и страшные глаза, но Алья не отвела взгляда, а только нахмурилась ещё больше.
Адриан, неуверенно оглянувшись по сторонам, достал из джинсов бумажку и передал её Алье. Та, прочитав, отдала записку Нино, Нино — Маринетт. После послание вернулось ко владельцу и снова было спрятано в карман.
Сезер выглядела более спокойной, а вот Нино, напротив, хмурился почти так же, как и Адриан.
— Ну, что думаете? — спросил Агрест.
— Что-то явно случилось, — заметил Нино. — Записка плюс подарок в четверг, а не во вторник. Но, вроде бы, даритель не собирается резать себе вены или что-то вроде того, верно?
Маринетт и Алья недоумённо переглянулись. Адриан, услышав про вены, значительно побледнел.
— Резать? Не слишком ли? — с сомнением спросила Сезер. — Ну, то есть, как вы вообще пришли к такому выводу? Просто записка, признание и всё такое. Не слишком поспешно вы думаете о суициде? Это я тут обычно тороплюсь с сенсациями.
У Маринетт слов не было, но она горячо закивала, поддерживая слова подруги. Резать себе что бы там ни было она точно не собиралась! Может, конечно записка была пессимистичной… да ладно, не была она такой.
Звонок прервал Адриана ещё до того, как он успел начать говорить что-либо.
— После школы, — шепнул напоследок он, отворачиваясь от девочек.
Нино коснулся пальцами козырька кепки, будто прощался на время скучной литературы. Алья легонько пнула своего парня — жест был скорее ласковым, чем обидным.
Маринетт честно пыталась сосредоточить внимание на произведении, которое зачитывала мадам Бюстье, но получалось не очень хорошо. Никак не получалось: Дюпэн-Чэн даже не могла бы вспомнить, что именно читали. Ни автора, ни названия, ни сюжета.
Адриан тоже не находил себе места: крутился, аккуратно трогал подарок, доставал, читал и снова убирал записку. Маринетт успела проклясть не только своё желание побыстрее подарить несчастную футболку, которую Адриан ещё даже не видел, но и желание написать что-нибудь «от души», как советовала Тикки. Не было бы записки — Агрест только удивился бы непривычному времени дарения. И всё!
Она довела себя до того, что ей поплохело. Отпросившись у мадам Бюстье в туалет, Маринетт едва не выбежала из класса. До уборной она так и не дошла, остановившись в столовой — до неё оказалось попросту ближе. Здесь были и умывальники, и зеркало, чтобы поправить причёску, если что.
Пара пригоршней холодной воды помогли успокоиться. Маринетт немного постояла перед зеркалом, рассматривая собственное отражение, затем глубоко, до боли в животе, вдохнула. Задержала дыхание на невыносимо долгие десять секунд, — может, больше, потому что считала она медленно, — а затем выдохнула с таким удовольствием, какого ещё не испытывала.
Это помогло немного успокоиться. Маринетт даже нашла в себе силы вернуться в класс… правда, до него она тоже не дошла: на полпути её подхватили Алья и Нино, втащившие Маринетт в какую-то подсобку.
— Что вы тут делаете? — не на шутку перепугалась Маринетт.
Они должны были быть в классе, а не в каком-то чулане, серые от нервов.
Алья всхлипнула. Скорее недоверчиво и истерически, чем испуганно или слезливо.
— Адриан…
— Бро довёл себя до акумы.
— Что?
— Акума. Чёрная бабочка. Мы даже ничего сделать не успели, как бро…
— Это было так медленно, — снова всхлипнула Алья. — Она вроде бы летела так медленно, но никто и пошевелиться не успел. Не смогли. Вообще. Словно в руки и ноги налили железа. Я хотела было схватить бабочку, но даже пальцем шевельнуть не смогла. Все видели, как она… как акума… в листок. Записку. О, Боже!
Маринетт отстранённо подумала о том, что во время собственной акуманизации Алья не была под столь большим впечатлением.
Хотелось драматично упасть на колени, плакать о несправедливости судьбы, стучать кулаком по полу. Ведь Адриан, её солнечный мальчик Адриан, никак не мог стать жертвой акумы. Совсем никак.
Но для этого всего не было времени. В голове у девушки щёлкнул переключатель, и теперь перед Альей и Нино стояла больше Ледибаг, чем Маринетт.
— Что за акума? — по-деловому серьёзно спросила она. — Силы, способности, что угодно. Что делает, как себя называет?
Нино, уловивший перемену настроения, недоверчиво посмотрел на Маринетт. Она ответила ему спокойным, — слишком спокойным для девушки, беззаветно влюблённой в пострадавшего парня! — взглядом, глаза в глаза.
— Он ничего не делает и никак себя не… называет, — сказал Ляиф. — Даже, кажется, отмахнулся от Бражника, потому что я видел голографию у бро на лице.
Маринетт подумала, что второго «ничего не делающего» одержимого ей за неделю всё-таки многовато. Они с Котом ещё с Тарологом не разобрались, а тут… её Адриан.
В следующий раз с подарками она будет терпеть до вторника!
— Ничего не делает?
— Просто сидит, — подтвердила Алья. — Но рядом с ним такая… аура, не знаю… тяжело находиться, практически невозможно. Все сбежали из класса практически сразу после преобразования. Я поместила запись в Ледиблог… если Кот Нуар или Ледибаг его читают… я даже TheLady написала, вдруг она всё-таки и есть Ледибаг!
— А почему вы в чулане?
— Забежали на автомате, — ответил Нино. — Там реально давит, в первую очередь думаешь, куда бы спрятаться, а не о чём-то нормальном. Надеюсь, Ледибаг и Кот Нуар смогут хотя бы приблизиться к бро.
— Акума в записке, — повторила Алья. — Я точно видела.
— Это всё из-за Бриджит, — прошептал Нино. — Есть история… он наверняка сравнил, вот и накрутил себя до акуманизации. Это просто абзац.
Маринетт кивнула и поджала губы. Света в чулане было мало, лампочка не только оказалась завалена хозяйственным инвентарём, но и работала едва-едва. Всё это создавало противное впечатление низкобюджетного ужастика.
— Я попробую к нему приблизиться, — сказала Маринетт. — Вдруг получится.
— Адриан мой единственный бро, но я драпанул от него со всех ног. Вряд ли у тебя…
— Помнишь сказки по литературе? — перебила Нино Маринетт. — Истинная любовь всё рушит. У меня точно получится.
Она выскочила из чулана быстрее, чем Нино или Алья решили её остановить. В школьном коридоре не было ни души, но Маринетт не рискнула перевоплощаться в столь просматриваемом месте. Она смогла добежать до пустого класса, — хорошо, что таких было достаточно в её коллеже, — и уже там выпустила Тикки из сумочки.
— Поверить не могу, что Адриан акуманизировался, — пробормотала Маринетт, смотря в глаза непривычно серьёзной квами.
— Любовь бьёт всё, — не терпящим сомнений тоном сказала Тикки. — Так что если кто и сможет ему помочь, так это ты.
— Или Ледибаг. Тикки, пятна!
Она выскочила из класса даже до того, как трансформация окончательно произошла. Хорошо, что маска появлялась на лице самой первой.
Коридоры были пусты, будто в школе не осталось ни одного ученика или учителя. Маринетт шла в сторону своего класса спокойным шагом, хотя внутри у девушки всё переворачивалось. Адриан акуманизировался из-за какой-то истории в прошлом, — Маринетт её не знала, но видимо именно её хотел рассказать Агрест после школы, — а разбираться с этим предстояло Ледибаг в настоящем. Прямо сейчас.
По мере приближения к классу идти становилось сложнее. Маринетт казалось, что в виски ей бьются иголки, а на ноги одели свинцовые сапожки. Магия квами не давала Ледибаг в полной мере прочувствовать ментальное давление акумы, но при этом не могла полностью заглушить его.
Адриан, наверное, никого не хотел видеть. По крайней мере, когда Ледибаг вошла в класс и Агрест её заметил, парень опустил голову и сжался, будто героиня пришла его ругать и наказывать.
Он практически не изменился внешне. На щеках добавилось две нарисованных капли, волосы и глаза стали блёклыми и, возможно, изменили свой цвет — Маринетт не знала. В остальном — Адриан оставался Адрианом.
И он прижимал к себе записку Маринетт так, будто от её сохранности зависела жизнь всего города.
— Адриан, — тихо позвала парня Маринетт.
Бесполезно. Агрест мотнул головой и ещё больше съёжился.
Он не выглядел опасным. К тому же, Маринетт не ощущала от него какой-то особенной силы или мощи. Она вполне могла бы просто вырвать свою записку из его рук, разорвать и очистить акуму. Даже Супер-Шанс был не нужен.
Но она не могла так поступить. Записки «анонима» были дороги Адриану так же, как его фотографии — Маринетт. И, несмотря на то, что отправителем писем счастья была сама Дюпэн-Чэн, она не хотела бы лишать Агреста даже одного-единственного письма.
Когда она подошла ближе, Адриан отшатнулся. Он смотрел на обожаемую раньше героиню большими испуганными глазами. Стоило Маринетт протянуть руку к Агресту, как юноша просто выскочил из-за парты и прижался спиной к стене.
— Адриан, всё хорошо. Я не буду забирать письмо. Честное слово.
Агрест кивнул, и Маринетт облегчённо выдохнула. Хорошо. То, что он разумный — это хорошо.
Ещё было хорошо, что Кота не было. Видимо, Нуар не так часто проверял Ледиблог, как он однажды хвастался. В противном случае хвостатый давно бы прискакал, ведь Маринетт примерно представляла, какой кипиш Алья навела в своём блоге.
Маринетт сделала ещё один шаг к Адриану, юноша отступил вбок. Вряд ли у неё вышло бы приблизиться к Агресту, тот ведь так и продолжит отходить. На каждый её шаг — два в сторону.
Супер-Шанс выдал письмо в запачканном красным, — в монохромном мире цвет имели только вещи, которые выдавал Талисман, да Кот Нуар, — конверте, запечатанным сердечком. Маринетт повертела корреспонденцию в руках, а потом просто протянула конверт Адриану.
Он явно знал, что Ледибаг держит в руках. Взгляд у Адриана стал одновременно голодным, — он очень, очень хотел забрать этот конверт, — и испуганным.
— Ну же, — подбодрила Маринетт, — ты можешь его взять.
Юноша сделал несколько шагов по направлению к Ледибаг. Ещё. Осталось чуть-чуть. Дрожащие пальцы Адриана коснулись конверта.
Маринетт схватила Агреста за руку и дёрнула на себя. Внутренне она поблагодарила мадам Бюстье: та никогда не закрывала в классе окна, если погода была хорошей. Отличная новость, если ты собираешься убраться из коллежа подальше, удерживая при этом знаменитую модель на руках, как принцессу.
Адриан не сопротивлялся. Только сжимал конверт от Супер-Шанса и письмо Маринетт изо всех сил.
Девушке хотелось расплакаться. В акуманизации любимого парня она, естественно, винила себя. Хотя холодный мозг Ледибаг говорил, что не только Маринетт виновата в произошедшем, но и некая Бриджит, и, возможно, другие люди. И даже сам Адриан: ну вот почему он такой чувствительный? В записке Маринетт не оставила ничего такого, из-за чего Агрест мог словить чёрную бабочку!
Сжимая зубы в время бега по крышам, Маринетт предавалась счастливым мечтам о совместном будущем с Адрианом, которого несла на руках. Это было привычным и обычным, это позволяло успокоиться.
Она бежала к Эйфелевой башне. У них с Котом было оборудовано нечто вроде смотровой площадки практически у самого кончика знаменитого строения, и там Ледибаг всегда чувствовала себя в безопасности. Нуар не раз и не два приносил её туда после боёв с акумами, чтобы успокоить и вывести из истерики.
Маринетт мысленно извинилась перед Котом. Она собиралась привести в их личное место другого человека. Не слишком хорошо с её стороны, пожалуй, но отчаянная ситуация требовала отчаянных мер. Потом, пожалуй, надо бы извиниться перед Нуаром. И поцеловать в щёку, в знак благодарности.
Людей на площади было довольно много, но Маринетт двигалась слишком быстро, чтобы её ношу успели рассмотреть. Верное йо-йо доставило Ледибаг на верхушку башни, откуда можно было по балкам быстро спуститься в укромное убежище.
Маринетт не знала, чего стоило Коту смастерить его. Нуар откуда-то приволок стальные тонкие пластины и дерево, чтобы создать видимость пола. Места было совсем немного: около восьми квадратных метров. Вполне достаточно для них двоих.
По бокам стояли невысокие заграждения, чуть выше уровня колен. Они не мешали залезать на площадку и при этом неплохо защищали от ветра, если сидеть.
Только опустив Адриана на деревянный «пол», Маринетт смогла заставить себя вытащить из его пальцев своё анонимное признание. Бумага рвалась крайне неохотно, девушке даже показалось, что она рвёт не записку, а тонкий железный лист.
Акума, вылетевшая из места разрыва, была совсем крошечной, не больше ногтя на мизинце. Проделав обычную процедуру очищения и отпустив бабочку, Маринетт обратила внимание на Адриана.
Агрест выглядел плохо. Он ещё не отошёл от одержимости, а потому смотрел мутноватыми глазами, — слава всем богам, снова яркими и наверняка зелёными! — по сторонам. У Маринетт было ощущение, что Адриан узнавал обстановку вокруг, но никак не мог сложить свои воспоминания и происходящее.
— Моя Леди? — тихо спросил он.
Маринетт нахмурилась. Так её называл Нуар.
Ну и фанаты, конечно. Она не для всех была «их Леди», только для самых преданных. Только вот Адриан что-то не слишком тянул на супер-фаната Ледибаг. Конечно, она знала, что героиня в красном ему нравится. Но не до такой же степени. Или до такой?
На Нуара Адриан сейчас в любом случае тянул ещё меньше, если честно.
Она подняла собственную записку, подошла к Адриану и села рядом со смущённым юношей.
— Здравствуй, Адриан. В тебе была акума.
Взгляд Агреста заметался по сторонам. Он быстро посмотрел на собственные руки, затем на Маринетт, на записку, на Париж сверху. Опять на руки. Похлопал по карманам, по рубашке. Нашёл что-то, и, наконец, успокоился.
— П-привет, Ледибаг. Акума? Паршивые новости.
— Да уж, твои одноклассники разбежались кто куда.
— Я много натворил?
Маринетт отрицательно покачала головой.
— Нет. По правде говоря, все бы акумы были такими вежливыми, как ты. Ни разрушений, ни сражений, ничего. Ты даже не особо сопротивлялся, когда я уничтожила предмет, в котором была бабочка.
Эта информация немного успокоила юношу. Маринетт с любовью проследила за тем, как хмурая складочка между бровей разглаживается, а морщинки у губ пропадают. Адриан расслабил плечи и позволил себе едва слышно выдохнуть. В этом звуке было столько облегчения, что Маринетт даже удивилась.
— Так ты… Ледибаг, поможешь мне добраться домой?
Маринетт быстро облизала пересохшие губы. Небольшое заграждение неплохо защищало от ветра, но погода была не на стороне Леди Удачи. Сильные порывы стучались в железные пластины так, будто пытались их выбить.
— Не думаю, что это… в общем, я бы хотела сначала с тобой поговорить. Если ты не против.
Протянутую записку Адриан забрал с большой осторожностью. Испачканный в красной краске конверт, детище Супер-Шанса, он отдал с такой же неохотой.
— Ты про то, что выпало из Талисмана Удачи, да?
— Мне бы не хотелось, чтобы ситуация повторилась. Как одержимый ты был очень милым и вежливым, но, всё-таки, я бы обошлась без бабочек. Так что не мог бы ты рассказать мне про конверт и про Бриджит?
Лицо Адриана искривилось, будто юноше было очень больно.
— Про Бриджит, конечно. Откуда ты про неё знаешь?
— Вроде бы твой друг упоминал о том, что акуманизация была связана с историей про Бриджит. Так расскажешь?
Адриан скривил губы.
— Я… прости, Ледибаг, я не хотел допускать акумы. Вообще-то, я даже применяю кое-какие практики, чтобы не попадать под бабочек. Только сегодня произошло кое-что, что напомнило мне…
Он замолчал, собираясь с мыслями. Маринетт села рядом, чтобы хоть как-то поддержать юношу, и Адриан неожиданно привалился к ней.
Это всё так напомнило Маринетт её собственные срывы, что она без капли смущения обняла Агреста. Она точно знала, что иногда прикосновения — единственный способ оказать поддержку. Она могла бы ещё и сказать что-нибудь ободряющее, но тогда Адриан точно сбился бы с мысли, и про Бриджит Маринетт пришлось бы просто забыть.
— Мне уже некоторое время дарят подарки. С начала года, каждую неделю и по праздникам. Отправителя не знаю. Без понятия даже девушка это или парень.
Маринетт сглотнула и неосознанно обняла Адриана сильнее.
— Тебе нравятся подарки?
— Да. Да, они замечательные. Вещи ручной работы, просто великолепные. Если честно, некоторые из них даже лучше, чем те, что делает отец. Не в смысле по качеству, хотя оно на высоте. Просто в каждом подарке словно частичка души.
Адриан слабо улыбнулся, но затем наклонил голову так, что Маринетт не видела выражения его лица. Когда Агрест продолжил, его голос звучал глуше:
— Обычно подарки были по вторникам. Сегодня четверг, но я получил новый свёрток. И записка была. Знаешь, я не очень люблю, когда меняется что-то привычное — это из-за отца. Обычно изменение в расписании не приносит мне ничего хорошего, только проблемы или дела, которые я не хочу делать. Ассоциации просто отстой, как сказал бы мой лучший друг, и, — речь Адриана становилась всё более сумбурной; в конце концов, Агрест глубоко вздохнул, явно пытаясь успокоиться. — Неделя у меня была так себе. Недосып, усталость, я завалил контрольную, отец вёл себя странно. А потом ещё и подарок не по расписанию. Я вспомнил про Бриджит, не смог вовремя успокоиться и просто сорвался. Я жалок, да?
Он действительно выглядел жалко, когда повернулся к Маринетт: блестящие потемневшие глаза, искривлённые в подобие улыбки губы, поднятые будто в недоумении брови. Она впервые видела такое выражение лица у Адриана, и просто растерялась на несколько мгновений. Но потом пришла в себя и обняла его ещё сильнее, не забывая при этом про аккуратность: не хватало ещё Агресту переломать рёбра.
— У всех бывают плохие дни, — сказала она.
— С моей удачей у меня плохая жизнь.
Он положил голову на её плечо и прикрыл глаза. Маринетт с долей беспокойства заметила, что Адриан действительно не высыпался: на нижнем веке можно было заметить следы от консилера.
— Я никогда не встречался с Бриджит лично. Она была моей фанаткой. Не просто фанаткой, а больше. В смысле, особенной фанаткой, понимаешь?
— Сталкерство?
— Лучше бы это было сталкерство, — практически простонал Адриан. — Бриджит жила в Китае, у неё, вроде, мать была оттуда. Поэтому точно не сталкерство, я до тринадцати лет не выезжал за пределы Франции. С Бриджит я начал общаться в восемь лет. И закончил тоже в восемь. Мы переписывались полгода.
— А почему прекратили?
— Она покончила с собой.
Сначала Маринетт показалось, что ей послышалось. Но нет: Адриан был слишком угрюмым и подавленным, чтобы шутить. И вообще, кто шутит про такое? Только те, у кого клякса катаклизма вместо сердца. Даже Нуар, несмотря на все свои каламбуры и шутки, произнесённые не вовремя, не обладал настолько чёрным чувством юмора.
— Как это случилось?
Адриан усмехнулся. Это было неожиданно: выражение его лица в этот момент стало таким взрослым и незнакомым, что Маринетт почувствовала себя неуютно. Было что-то тёмное в её обычно солнечном мальчике, что-то неприятное, но всё ещё притягательное для Маринетт.
С отчаянием она подумала, что эта новая черта Адриана, которой она раньше никогда не видела, ей тоже нравится. Она тонула в жесткости его ухмылки, как муха, попавшая в сироп. Практически задыхалась.
Адриан открыл глаза и искоса посмотрел на застывшую Ледибаг. Заметив, что героиня в ступоре, он тотчас стёр эту странную, необычную ухмылку со своего светлого лица. Маринетт ощутила только лёгкий отголосок облегчения
— Она умерла от кровопотери. Перерезала себе вены, чтобы набрать достаточно крови для письма, которое она мне отправила. А потом, видимо, просто не смогла остановить кровь. Или не захотела. Не знаю точно.
Это звучало…
Маринетт с ужасом уставилась на письмо в своих руках. Кровью? Оно не могло быть написано кровью. Такое бывало только в ужастиках. Низкобюджетных фильмах, на которые не пускают подростков до восемнадцати. Но на конверте действительно было несколько ярких красных пятен — Маринетт сначала подумала, что они от краски. Она сама частенько пачкала акварелью и акрилом что тетради, что учебники.
Копию письма Ледибаг хотела было отложить в сторону, но не рискнула: если она потеряет подарок Супер-Шанса, то потом придётся его искать, чтобы использовать Чудесное Исцеление. Как бы ни неуютно было ей держать конверт, отпустить его она также не могла.
Взять себя в руки было очень сложно.
— Как нынешние подарки напомнили тебе об этой девочке?
Этот вопрос не доставил Адриану ни капли неудобства.
— Она тоже присылала мне подарки. Сладости, вещи, какие-то безделушки. Себя.
Ветер изо всех сил ударил по заграждениям. Адриан даже не вздрогнул, будто привык к подобным звукам. А вот Маринетт передёрнулась.
Ей правда не хотелось спрашивать дальше. Некоторые тайны, считала Маринетт, должны были оставаться тайнами. И при этом она должна была, — обязана! — узнать, что именно привело Адриана к акуманизации. Хотя, если честно, самой Маринетт было бы достаточно и письма, написанного кровью.
Едва проталкивая каждое слово из горла, Маринетт всё-таки спросила:
— Что значит «себя»?
Адриан рядом с ней был беззащитнее котёнка. Он подтянул колени к груди и обхватил их руками в очень милом и болезненном жесте. Маринетт обнимала юношу, заставив опереться о себя, и это неожиданно не вызывало в душе Дюпэн-Чэн певчих птичек или бабочек. Её солнечному мальчику было слишком плохо, чтобы она могла наслаждаться их близостью.
— Знаешь, что сказал Нино, когда узнал, как она умерла? Что она «распалась по кусочкам».
Маринет непонимающе мотнула головой.
— Не понимаю.
— Ну, кусочки. Мясо. Пальчик. Глаз.
Это звучало ещё хуже. И ещё более невероятно.
Маринетт ощутила, как к горлу подкатывает тошнота. В переносице словно поселились мелкие жучки, ползающие внутри черепной коробки туда-сюда. Голова казалась тяжёлой, а сознание отказывалось воспринимать информацию.
Кусочки?
Мясо?
Что?!
— Что? — спросила она намного тише, чем этот же вопрос звучал в её голове.
— Я всё это смывал в унитаз, потому что Бриджит просила об этом в письмах. Потом я узнал, что у неё было какое-то психическое расстройство. Нашёл это в отцовских бумагах. Он ведь узнал, что что-то не так, только когда я спросил у него, почему Бриджит больше не пишет мне письма.
Маринетт осторожно прикоснулась кончиками пальцев к виску. Голова у неё пульсировала и, кажется, раздувалась с каждым мгновением. Ещё чуть-чуть — и взорвётся. И будут опять… кусочки.
— Как твой отец узнал про неё?
— Я сам спросил, когда письма прекратились. Отец начал допытываться, как так вообще вышло, что я их получал, потому что он был против любой корреспонденции от фанатов. Но письма Бриджит мне приносила мама, тайком. Они, когда он узнал, так сильно поругались… до сих пор помню.
— Но как всё-таки…
Серёжки издали коротенький писк, и Адриан отстранился.
— У тебя кончается трансформация? — с нескрываемым беспокойством спросил он. — Я видел на Ледиблоге, что такое происходит, когда… то есть, я хочу сказать, тебе теперь надо идти, верно?
У Маринетт было ещё очень много вопросов. Как так получилось, что мать Адриана ничего не заметила? В смысле, это же кусочки — кусочки чёртовой человечины! Почему она вообще пошла против Габриэля и носила письма от девочки с потёкшей крышей тайком?
Ладно, это всё потом. Тикки права: становилось холоднее, и у Адриана не было чудесной защиты волшебного костюма.
Честное слово, если бы Маринетт не была сейчас Ледибаг, она бы расплакалась. Рассказ одноклассника просто выбил у Маринетт почву из-под ног. Да и сам Агрест выглядел не лучшим образом. Адриану было практически невыносимо рассказывать нечто настолько личное, фактически, постороннему человеку — Маринетт была уверена, что дело именно в этом. Он подыскивал нужные слова с осторожностью ювелира, выбирающего драгоценные камни для своего творения.
Тем хуже чувствовала себя Маринетт. Естественно, показывать своё дурное настроение любви всей её жизни она не имела никакого права.
— Всё нормально. Это было, скорее, предупреждение, чтобы мы не задерживались здесь. Наверное, стало холоднее. Ты можешь простудиться.
— А ты?
Маринетт неуверенно пожала плечами.
— Когда я в костюме, то не чувствую внешней тепературы. Как-то мы с Котом сражались с акумизированным, который плевался лавой. Сгусток попал совсем рядом со мной, но я даже жара не ощутила. С холодом так же. Это Нуару не повезло, его костюм хуже справляется с терморегуляцией.
Она встала и потянулась. Заметив, что Адриан, не отрывая глаз, смотрит на слишком откровенный костюм блестящими глазами, Маринетт только устало подумала, что ей стоило бы смутиться. Вот только недорассказанная история про Бриджит вымотала Маринетт. Как и всегда в моменты сильной усталости, на красные щёки сил просто не оставалось.
Адриан встал вслед за Ледибаг и неуверенно протянул руку.
— Я могу подержать конверт, чтобы тебе было удобнее.
Маринетт закусила губу. Да, это было бы хорошо, но… но стоило ли давать Адриану точное напоминание о Бриджит и её особых подарках? Господи, если бы Маринетт только знала, с чем ассоциировались у Адриана её тайные сюрпризы…
Конверт она всё-таки отдала.
— Знаешь, — сказал Адриан, вертя в руках подношение Супер-Шанса, — если бы я знал, кто именно дарит мне подарки, может быть, у меня не было бы ассоциации с Бриджит. Я понимаю, что нехорошо так говорить. Но сегодняшняя записка и это дурацкое «оставаться»… Бридж частенько использовала это слово. Обычно она писала, что рада «оставаться на связи» и всё такое.
— Прости.
Извинение сорвалось с губ Маринетт до того, как она сумела взять их под контроль.
— За что?
Адриан поднял на неё взгляд, полный тайной надежды, и Маринетт застонала про себя. Но губы без её воли продолжали шевелиться:
— Прости за подарки. Если бы я знала об этой истории, то хотя бы подписалась.
========== Глава 6 ==========
Комментарий к Глава 6
1. Ледриан! Больше Ледриана, его так мало в фэндоме!
Ну и чуть Лединуара, да.
2. Эта работа на меня влияет. Я использую очень много красивых, но очень странных сравнений. Перечитывать при редактировании довольно забавно: я то ухмыляюсь, то хмурюсь из-за выбранных слов.
Надеюсь, вам это нравится.
Кстати, вопрос по поводу стиля написания. Нужно ли добавлять описания? Заметила, что больше концентрируюсь на персонажах, из-за чего обстановка то ли плавает в воображении, то ли куце смотрится. Так что откликнитесь, пожалуйста. Нас по крайней мере пятнадцать, жду хотя бы пару мнений про нужность/ненужность описаний.
3. Адриан анимешник - это подтвердил Астрюк в, кажется, твиттере. Так что чш.
4. Сёдзе - это романтичное направление аниме. Любовь-морковь, дружба, комфорт, добро всегда побеждает. Основная аудитория - девочки-подростки.
5. Алоха!
Пятница началась с настолько безнадёжного опоздания, что Маринетт даже не стала пытаться успеть в коллеж.
Дюпэн-Чэн едва разлепила глаза за семь минут до начала последнего урока. В руке у девушки был зажат телефон — очевидно, она отключила будильник, даже не просыпаясь. Тикки мирно лежала рядом на подушке, согнав с той девушку. Едва заметив, что подопечная проснулась, квами тотчас мяукнула:
— Доброе утро, Маринетт!
Ответное неразборчивое мычание её вполне удовлетворило.
— Сколько времени?
— Слишком много для коллежа!
Мрачно взглянув на отвратительно бодрую квами, Маринетт подтянула к себе подушку и осторожно улеглась на неё. Тикки заботливо подвинулась, чтобы Дюпэн-Чэн было удобнее.
— Ты опять это сделала, да?
— Я всё ещё считаю, что для Ледибаг, — а значит и для тебя, — полноценный сон важнее уроков.
Утомлённо прикрыв глаза, Маринетт вздохнула. Квами. Божество или демон в древней культуре. Существо, дающее практически безграничные силы, великолепное, мудрое, старое как сам мир, невозможное для физики, могущественное…
Опять отмазало Маринетт от коллежа.
Впервые это произошло где-то через полгода после появления Ледибаг. Маринетт полночи сражалась с одержимым один на один, — Нуар в тот раз не пришёл, — и утром просто не смогла поднять голову от подушки. Едва намереваясь это сделать, девушка падала обратно: мир перед глазами начинал кружиться, в носу расцветала тошнота, а веки неприятно дёргало.
Тикки, посмотрев на мучения подопечной, предложила прогулять коллеж и отоспаться после боя. Квами считала, что подопечная заслужила традиционные восемь часов отдыха. Может быть, больше.
— И как я прогуляю? — спросила тогда Маринетт.
Тикки её вопроса не поняла.
— Просто не пойдёшь никуда, и всё.
— У меня ни кашля, ни температуры. С родителями ты будешь договариваться?
Квами прикрыла льдинки глаз и широко улыбнулась.
— Если понадобится!
Тогда Маринетт, не особенно веря в успех предприятия, позволила себе расслабиться в кровати и уснула меньше чем за минуту после окончания этого странного диалога. Каково же было её удивление, когда Тикки разбудила девушку за пятнадцать минут до вечернего патруля с Нуаром.
— А как же родители? — слабым голосом спросила Маринетт.
— Я попросила их оставить тебя дома — они оставили.
— Я тебя когда в первый раз увидела, чуть подушкой не придушила. Что, мама и папа спокойно отреагировали на красного летающего человечка?
Тикки склонила большую голову к крохотному плечику.
— Нет. Они послушали свою дочь, которой было очень плохо.
— Я с ними не разговаривала.
Улыбку квами можно было использовать вместо сахара для кексов. Кокетливо пригладив хвостик, Тикки открыла рот и сказала совсем другим голосом, не таким высоким и мультяшным:
— Мама, — драматично звучал голос Маринетт изо рта Тикки, — мне плохо. Можно я останусь дома?
Дюпэн-Чэн выглядела настолько обалдевшей, что квами рассмеялась — её же голосом.
После этого случая, кстати, Маринетт показала Тикки мультик про русалочку, потому что сравнения с Урсулой волшебная божья коровка не поняла. Диснеевская Ариэль квами понравилась. Как и все другие принцессы. Тикки вообще оказалась романтиком, и истории с хорошим концом всегда приходились ей по душе.
Отмазки повторялись из раза в раз. То ли благодаря магии квами, то ли из-за стабильно высокой успеваемости, родители не замечали никакого подвоха: стоило только Тикки попросить голосом Маринетт позволения остаться дома, как Сабин без проблем разрешала это. Дюпэн-Чэн старалась не слишком часто пользоваться подобной привилегией — всё-таки, ей было стыдно манкировать коллежем: родители за него большие деньги отдавали. К тому же, там был Адриан.
Адриан.
Её солнечный мальчик.
Которому присылали «письма счастья».
Со стоном Маринетт спрятала лицо в ладонях. Воспоминания о вчерашнем разговоре Адриана и Ледибаг, — из-за которого Маринетт первую половину ночи крутилась от бессонницы, а вторую половину от липких, незапоминающихся кошмаров, — вернулись в её голову с силой водопадного течения. Адриан мало рассказал, только про пальцы и глаз, и письмо, написанное кровью, но воображение у Маринетт было богатым. Она ведь сама его тренировала, чтобы стать отличным дизайнером.
— Как он вообще живёт со всем этим? — спросила Маринетт сквозь зубы.
Тикки сразу поняла, о чём говорит её подопечная.
— Он был маленьким, — наставительно сказала квами, зависая напротив лица Маринетт. — И не всё осознавал. Скорее всего, воспоминания остались в его голове как просмотренный мультик. Может он даже не ассоциирует произошедшее с собой.
— Если бы не ассоциировал, как ты говоришь, то вчерашней акумы бы не было.
Тикки крутанулась в воздухе. Она всегда так делала, когда задумывалась над чем-то.
— Я думаю, он винит в произошедшем себя. Достаточно глупо, на мой взгляд. Та девушка была с проблемами в голове, — она искоса посмотрела на Маринетт, — с большими проблемами. А он страдает из-за чужого сумасшествия. Вы, люди, всегда в двух крайностях: либо вы ни в чём не виноваты, либо пытаетесь взять на себя вину со всего мира.
— А я отношусь к первому или ко второму типу?
— Я пока не поняла, Маринетт. Но первым жить легче.
На то, чтобы привести себя в порядок, ушло совсем немного времени. Маринетт проверила телефон (три сообщения от Альи, все три — сплошные знаки вопроса), отписалась подруге, что немного приболела и собирается весь день провести в постели. Немного сконфуженная маленькой ложью, Дюпэн-Чэн подозвала Тикки и спросила:
— Как насчёт трансформации? Я хочу проверить Адриана.
— Ты собираешься перевоплощаться в пижаме?
Ойкнув, Маринетт бросилась переодеваться. Действительно, не дело это: если вдруг превращение пропадёт, то она останется на улице в домашней одежде. Конечно, это были длинные штаны и майка, но приятного всё равно мало.
Так что — традиционные розовые джинсы, футболка и что-нибудь сверху. И обувь. Обязательно обувь, потому что несколько раз Маринетт про неё забывала, и после сражений с акумами оказывалась на улице босой. Мало приятного.
Для таких случаев она даже купила тайные балетки, которые всегда держала в комнате. Родители и Алья, — тем более Алья! — про них, естественно, ничего не знали.
— Я готова.
— Одежда — на месте. Обувь — есть. Печенье? — Квами дождалась, пока Маринетт положит в сумочку выпечку. — Есть! Может, возьмёшь побольше?
Маринетт закатила глаза, но послушно убрала в сумку ещё одну порцию сладкого.
— Ты, по-моему, готова есть выпечку в неограниченных количествах.
— О, да. Нынешний мир богат на сладкие сюрпризы. Не то что раньше: тогда были ягоды и мёд, и доставалось всё это с большим трудом. Сахарная промышленность сделала мою жизнь значительно проще.
Маринетт ещё раз проверила, как она выглядит. Всё в порядке: если трансформация спадёт на улице, можно будет просто добраться до дома по-человечески. Даже проездной не забыла!
— Разве сахар не стали выделять ещё в Индии? Или даже раньше?
Тикки насмешливо фыркнула.
— Начали. Но ты даже представить себе не можешь, сколько стоил самый малюсенький кусочек сахара! А теперь печенье можно купить в первом попавшемся магазине!
— Ага, только вот теперь только сахарозаменителей больше, чем обычного белого песка.
— Не хочу ничего слышать о сахарозаменителях! Трансформируемся!
— Нет, стой!
Маринетт едва успела зашторить окна, прежде чем её поглотило розовое свечение. Не хватало ещё, чтобы кто-нибудь увидел, как в её комнате творится магия. Иногда Тикки, несмотря на все прожитые тысячелетия, вела себя, как игривый ребёнок!
— Ну, малышка, — пробормотала Ледибаг, легонько постучав по серёжкам. — Ладно, прости. Больше никаких сахарозаменителей в разговорах.
Серьги тоненько звякнули.
— Знаешь, иногда мне кажется, что ты меня выбрала только из-за того, что в пекарне отца используют только натуральные ингредиенты и тростниковый сахар.
На это не было никакого ответа.
Маринетт выбралась на балкон и плотно прикрыла за собой люк. Не хватало ещё, чтобы в её отсутствие в комнату залилась вода: небо было мрачным, собирались тучи. Даже в монохромном зрении Ледибаг они казались по-особенному серыми, неприятными и очень низкими.
— Интересно, как Нуар переносит дождь?..
Она зацепилась йо-йо за ближайшую трубу и перемахнула на другую крышу. Затем ещё и ещё, всё больше удаляясь от собственного дома.
Вчерашний день закончился немного невыразительно. Несмотря на то, что Маринетт, — Ледибаг, вообще-то, — призналась Адриану о том, что подарки дарила она, в дальнейшем она отказывалась как-то комментировать свои же слова. После неловкого раскрытия тайны Ледибаг подхватила Адриана на руки и в кратчайшие сроки доставила его домой — благо, Маринетт отлично знала, где расположена усадьба Агрестов. Одноклассника Маринетт оставила за добрую сотню метров от дома, чтобы не светиться перед камерами.
Прощание было скомканным со стороны Ледибаг и практически отчаянным у Адриана. Он едва успел схватить героиню за руку до того, как она запрыгнула на крышу.
Сердце у Маринетт стучало абсолютно спокойно и размеренно, а вот в голове копошился рой божьих коровок. Она настолько сильно волновалась, что даже не рассмотрела выражение лица любви всей своей жизни. Кажется, её солнечный мальчик волновался, но она не была уверена.
— Ты придёшь завтра? — спросил Адриан, сжимая её ладонь в своей. — Пожалуйста. Я понимаю, сейчас у тебя может не быть времени, и вообще, у героев много разных других дел, но я… мне было бы… приятно. Мы могли бы поиграть во что-нибудь. Или фильм посмотреть. Или… это ужасно с моей стороны, прости, я имею в виду, что так набрасываться на другого человека, просто… вряд ли отец меня выпустит завтра из дома, учитывая, что сегодня я попал под акуму.
Он выглядел совершенно потерянным и опустошённым. И, естественно, Маринетт не могла ему отказать.
Сжав его руку, она кивнула с той решимостью, которую совершенно не чувствовала:
— Я приду.
На лицо Адриана вернулась слабая улыбка. И он отпустил руку Маринетт.
— Я буду ждать.
Вообще-то, Маринетт планировала сходить в коллеж, а уже после него отправиться домой к Адриану, но Тикки решила всё за девушку. В принципе, ничего страшного, потому что спала Маринетт как раз до конца уроков.
По крайней мере, она отлично выспалась. А конспекты можно будет и у Альи попросить. Не откажет же Сезер подруге, которую внезапно свалила с ног неизвестная болячка.
Особняк Агрестов показался вдалеке быстрее, чем Маринетт успела решить, как ей стоит войти: через парадный вход, минуя систему защиты и вечного секретаря месье Габриэля, или же через окно, что было бы точно более супергеройски.
Дом показался девушке ещё больше, чем она помнила. Если честно, сама Маринетт не хотела бы жить в подобной махине: постройка, хотя и выглядела по-настоящему великолепно, ассоциировалась у Дюпэн-Чэн исключительно с холодом, гуляющими сквозняками и призраками, как в фильмах ужасов. А Маринетт очень не любила такие фильмы.
Она замерла на ветке огромного раскидистого дерева, скрытая густой кроной, вглядываясь в равнодушные глазницы окон. Засада: Ледибаг совершенно не представляла, в какое из окошек её стоило стучаться, чтобы попасть сразу к Адриану. И, хотя дерево было достаточно близко к поместью, это совершенно не помогало определиться, куда прыгать дальше.
Мысль о том, чтобы войти как обычный человек, становилась всё более привлекательной. Солнечные лучи, точечно пробирающиеся через зелёные листья, крапинками грели тёмные волосы Маринетт. В который раз девушка порадовалась, что костюм был волшебным. От жаркой погоды и нервов Маринетт была бы потной настолько, что одежду можно было бы выжимать.
— Ледибаг! Псст, Ледибаг!
Маринетт отодвинула от лица ветку и выглянула из-за листьев. В одном из окон, наполовину высунувшись на улицу, был Адриан: взъерошенный больше обычного, в домашней одежде и с непривычно-смущённой улыбкой.
Хмыкнув, Маринетт кинула йо-йо, чтобы зацепиться за карниз. Леска без проблем подтащила героиню к нужному окну, в этот раз даже не взбрыкнув. Удивительно.
Настоящим чудом было и то, что Адриан смотрел на Ледибаг, — наМаринетт! — с восхищением и теплотой в светло-серых глазах. Жаль, что она не могла видеть их цвет, зелёными они выглядели более живо.
Девушка устроилась на подоконнике и приняла хвастливо-супергеройскую позу, подсмотренную когда-то у Кота. Сказала она то же самое, что говорил Нуар, кривляясь перед своей напарницей:
— Герой прибыл, чтобы развеять вашу скуку!
Адриан от такого заявления недоумённо расширил глаза и даже приоткрыл рот. Ледибаг, смешливо подмигнув юноше, — спасибо, Нуар, за науку! — спрыгнула с подоконника, и закрыла окно. В комнате во всю работали кондиционеры, нагоняя приятную прохладу.
Вот у Маринетт в комнате не было не то что кондиционера, а даже завалящего вентилятора. Во-первых, ставить всё это добро было некуда. Во-вторых, семья Дюпэн-Чэн относилась к «разумным потребителям», так что воду и электричество они экономили, исходя из экологических побуждений.
У Агрестов, видимо, на первом месте всё-таки стоял личный комфорт, а не сохранение экологии. Что ж, Маринетт принимала и это.
Наконец, Адриан отмер и взъерошил и без того лохматые волосы.
— Что ж, я рад, что у скуки не осталось ни единого шанса, — кашлянув, сказал он. — Признаться честно, я не особенно верил, что ты придёшь. Всё-таки супергеройские дела наверняка отбирают много времени и всё такое…
— Ну, супергероям действительно отпуск не положен, но пара свободных часов у меня обычно всё-таки есть, — призналась Маринетт. — Так что почему бы и не прийти. Тем более, я же обещала.
— А, ну да.
Ледибаг немного склонила голову к плечу, рассматривая Адриана. Было интересно наблюдать за тем, насколько поведение Агреста рядом с героиней отличалось от того, что было в школе.
Адриан, к примеру, краснел. Очаровательный оттенок тёмно-серого, — будь проклято монохромное зрение Ледибаг! — разливался на его скулах и уходил на аккуратные уши, откуда немного спускался на шею и терялся за воротом футболки. Футболки Маринетт, между прочим! Той самой, с вышитыми цветами!
— Тебе понравился подарок? — спросила девушка.
— Я… да. Если честно, очень хорошая работа. Это правда сделала ты? Сама?
Маринетт немного неловко завела руки за спину и качнулась с пятки на носок.
— Да, сама. Доделала в тот день, когда подарила. Кстати, прости за произошедшее, мне стоило подождать…
— Нет, нет! Это ты прости, что я довёл себя до акуманизации! В произошедшем нет твоей вины, только моя!
Юноша явно хотел сказать ещё что-то, но оборвал сам себя. Румянец, так понравившийся Маринетт, пропал, оставляя после себя чистую бледную кожу.
— Мы с Котом предпочитаем думать, что вина на Бражнике, — сказала Маринетт, чтобы не затягивать момент тишины. — Ну или на акумах, как тебе удобнее думать. Так что не вини себя, пожалуйста. К тому же, ты был совершенно очаровательным одержимым: никого не пытался убить, покалечить или что-то такое, так что от имени Чудесных супергероев я тебя прощаю.
Последнее заявление вернуло в глаза Адриана блеск. Юноша расправил плечи и с напускной задумчивостью протянул:
— От имени Чудесных? Неужели ты можешь говорить и за Кота Нуара, Ледибаг?
— Уже своего напарника я знаю, — подхватила смешливый тон Маринетт. — Он самый потрясающий и добрый кот на всём свете, так что Нуар точно не стал бы тебя в чём-то винить.
Адриан неуверенно улыбнулся.
— Потому что он добрый кот?
Ледибаг наставительно подняла палец, будто объясняла прописную истину маленькому ребёнку.
— Самый добрый кот, Адриан, и это не обсуждается. А теперь, чтобы не растягивать неловкость, может быть, ты проведёшь мне экскурсию по своей несомненно огромной комнате?
Румянец вернулся на скулы, когда Адриан ответил горячим согласием. А затем Маринетт оказалась внезапно слишком увлечена, чтобы думать про то, как соблазнительно и невинно смотрится потемневшая кожа любви всей её жизни.
Комната Адриана была огромной. Маринетт прикинула, что она одна была больше, чем вся квартира Дюпэн-Чэн, включая любимый балкончик девушки. И уж точно на своём балконе Маринетт не держала ни игровых автоматов, ни мини-батута. И стены для скалолазания у неё не было.
— Это потрясающе, — хлопала в ладоши Маринетт, замерев перед стеной с выступами. — А можно я попробую? Пожалуйста!
Адриан, казалось, не совсем понимал восторга Ледибаг, но определённо разделял его. Он подал героине руку и слегка склонился в поклоне, как обычно делал Нуар.
— Всё, что захочет Леди, — сказал юноша.
Маринетт, внезапно смущённая таким поведением, подала руку — и Адриан переложил девичью ладонь на один из выступов. Он был на вид более гладким и стёртым, чем другие.
— Я всегда начинаю с этого, — пояснил Адриан, — вне зависимости от выбранного маршрута. Практически традиция. Разделишь её со мной?
— С удовольствием?
Маринетт и сама не знала, почему её слова прозвучали, как вопрос. Но затем она зацепилась за выступ, после за другой, за ещё один… и как-то неожиданно оказалась практически под самым потолком.
— Ого, — оценил Адриан скорость, — это было быстро.
Удержаться от лёгкого хвастовства было нереально.
— Ну, я же всё-таки супергероиня! Кстати, а куда дальше-то?
Оглянувшись по сторонам, Маринетт заметила, что выступы идут и влево, и вправо. Более того, на части потолка тоже были достаточно удобные поручни, так что Ледибаг могла бы и за них зацепиться.
Снизу Адриан смотрелся маленьким, как ребёнок, хотя высота была не слишком большой — что-то около трёх или четырёх метров. Совсем не сравнить с Эйфелевой башней или башней Монпарнас, но у Маринетт всё равно немного перехватило дух.
Ведь дело было во внутреннем состоянии, а не в разделяющих её и землю метрах.
— Я обычно перебираюсь налево, — подсказал Адриан, — потом можно по потолку к другой части, и спуститься по тому же маршруту, что и залезала.
Маринетт послушалась, и полезла, следуя указаниям. Ещё до того, как она достигла последних выступов, девушка заметила:
— Ты не часто тут лазаешь в последнее время, верно?
— С чего ты взяла?
Ледибаг зависла на одной руке, вторую вытянув в сторону Адриана. Ладошка была вымазана в пыли настолько, что ткань костюма просто пропала под серым налётом.
Румянец Адриана стал ещё темнее. Маринетт отчаянно жалела, что она не видит тот замечательный оттенок красного, что должен был расцветать на скулах юноши.
— Я-я уберу… там.
— Надеюсь, не прямо сейчас? — поддразнила Адриана Маринетт, черпая уверенность из образа Ледибаг. — Хотя я бы посмотрела, как ты с тряпкой играешь в альпиниста.
Адриан закашлялся. Маринетт продолжила покорение стен.
Когда она добралась до поручней на потолке, с них посыпались настоящие серые клочья. Расчихавшись, Ледибаг разжала руки и спрыгнула вниз.
Несчастный Агрест был готов провалиться сквозь пол, затем сквозь землю, чтобы оказаться как можно дальше от смеющейся героини и серых пылевых хлопьев, падающих с потолка. Маринетт явно видела, что Адриан хотел сыпать проклятиями и в тот же момент лезть наверх, изображая из себя горничную-скалолаза.
— Тебе, наверное, надо руки помыть? Идём, я покажу, где ванная.
Маринетт хмыкнула.
— Отличная идея.
Ванная комната оказалась скрыта за неприметной дверью и была больше, чем гостиная в доме Маринетт. Вяло отметив размеры помещения, Маринетт поспешила к раковине, чтобы смыть с ладоней и предплечий серые комочки.
Адриан, стоящий за её спиной, просто наблюдал за тем, как девушка моет руки. Когда Ледибаг закончила, он осторожно поинтересовался:
— Каково это — быть в костюме?
Маринетт приняла протянутое полотенце и удивлённо подняла брови.
— Прости?
— Ну, то есть, я не про супергеройскую жизнь в целом. Про костюм. Каково это — быть в нём?
Вытирая руки, Маринетт помедлила с ответом. Она осторожно промакивала тканью свои плечи и ключицы, даже не замечая, как заворожённо на её действия смотрит Адриан.
— Не знаю, не задумывалась. Привычно? В этом нет ничего особенного, наверное. Если честно, я даже не всегда ощущаю, что на мне есть одежда. Я вполне чувствую воду, если касаюсь её, и текстуру тканей, словно голой кожей.
Адриан тяжело сглотнул.
— То есть, — немного хриплым голосом сказал он, — в костюме ты словно… обнажённая?
Маринетт замерла. Подняла глаза на Адриана — и столкнулась с блеском и широкими плошками чёрных зрачков. Щёки у Маринетт коротко обожгло от смущения, столь же мгновенного, как и осознание собственного восприятия волшебной ткани.
-…да?
Молчание было не тягостным, но каким-то вязким. Маринетт мяла махровое полотенце, продолжая делать вид, что вытирает руки. Адриан молчал, только его глаза то спускались к лодыжкам Ледибаг, то поднимались к её шее.
В лицо героине он не смотрел.
— М-может, автоматы? — наконец спросил Агрест. — То есть, поиграем в автоматы? Там их всего три, но они все мои любимые. Есть даже один для парных игр, я в него практически… не играл.
Маринетт кивнула, не уверенная в своём голосе.
Вопрос о костюме серьёзно её смутил. Нуар раньше спрашивал у напарницы, как она ощущает себя под защитой волшебной одежды — но тогда Маринетт подумала, что Кот говорит про их супергеройство в общем. Не про ткань, которая действительно почти не ощущалась на теле, а про магию. Силу. Могущество, даруемое Талисманами.
Но теперь, после вопроса Адриана, Маринетт больше не чувствовала себя уверенной в себе Ледибаг. Она чувствовала себя обнажённой. Перед любовью всей своей жизни!
Немного задержавшись в ванной, Ледибаг кинула взгляд в зеркало. Костюм определённо был на ней — такой же лёгкий и идеально сидящий, как и всегда. Неощутимый.
Ох, Маринетт была уверена, что теперь она будет постоянно проверять, не испарилась ли с её тела волшебная ткань.
Автоматы оказались неплохими, но спустя пару игр Маринетт призналась, что не особенно их любит. Они всё равно помогли подросткам расслабиться: хотя Ледибаг иногда и прикасалась к своему бедру, чтобы убедиться, что костюм всё ещё не растворился в воздухе, основная волна смущения схлынула.
Экскурсия продолжилась. Адриан рассказал о небольшой личной библиотеке, об огромной медиатеке, — куча, целая куча компакт-дисков! — и о богатом выборе фильмов, мультиков и аниме. Агрест неожиданно оказался большим поклонником японской анимации, как и сама Маринетт, разве что вкусы у них различались: Ледибаг предпочитала экшн, тогда как Агрест, неожиданно, оказался большим поклонником романтического сёдзе и «школьной» тематики.
Маринетт никак не стала это комментировать. В принципе, всё было закономерно: слишком уж Адриан мечтал об обычной жизни, с друзьями, уроками и домашкой. К тому же, он посоветовал девушке несколько по-настоящему интересных картин.
И это внезапно расстроило Маринетт.
— Что-то не так? — сразу же забеспокоился Адриан.
Ледибаг нервно улыбнулась, потерев место стыка маски и кожи. Она частенько так делала, когда нервничала или грустила — почему-то этот жест немного возвращал ей самообладание. Может быть, так Маринетт вспоминала, что сейчас она могущественная супергероиня?
— Немного расстроилась, ничего страшного.
— Расстроилась? Почему? Тебе не нравится сёдзе?
— А, нет, не в этом дело.
Она посмотрела на высокие шкафы, полностью заполненные дисками, и поджала губы.
— Как я уже говорила, у супергероев нет каникул или отпусков. Так что я просто подумала, что вряд ли у меня получится посмотреть то, что ты посоветовал. Прости.
Адриан выглядел удивлённым.
— А как же те несколько часов, про которые ты тоже, вроде бы, говорила?
— Ну, они обычно бывают заняты: я или помогаю родителям, или встречаюсь с друзьями. Обычная жизнь требует внимания, знаешь ли, иначе ты рискуешь остаться со своей маской один на один.
— Тогда, может, посмотрим что-нибудь сейчас? Есть несколько неплохих аниме-полнометражек. На полтора часа или на час.
Маринетт удивлённо уставилась на Адриана. Агрест улыбался уже знакомой мягкой улыбкой, которая доставалась исключительно его близким друзьям.
Это несказанно удивило Маринетт. Как? Почему? Когда он успел подпустить девушку в маске настолько близко, чтобы ей досталась эта улыбка?
— Ты уверен, что хочешь провести время именно так? — решила уточнить Маринетт. — Ты ведь наверняка уже смотрел всё это. Тебе не будет скучно?
Адриан наклонился к Ледибаг и, приставив руку ко рту, сделал вид, будто делится огромным секретом:
— На самом деле, я пересматривал все эти диски минимум дважды. А некоторые и того больше. «Твоё имя» я вообще знаю наизусть. Но это настолько крутое аниме, что я готов пересматривать его ещё десятки раз.
— Значит, мы определились с выбором?
Адриан быстро нашёл нужный диск и разобрался с проигрывателем. Подростки устроились на диване на достаточном расстоянии друг от друга, чтобы избежать случайных прикосновений и ненужного смущения. Хотя Маринетт, признаться честно, была бы совершенно точно не против, если бы Адриан коснулся её, к примеру, коленом.
Сюжет аниме был достаточно простым, но исполнение захватило Маринетт настолько, что она даже не заметила мелькнувшего времени. Благодаря работе кондиционеров температура оставалась идеально-выверенной, и пиковая жара проскользнула мимо сознания Ледибаг.
Титры Маринетт встречала со слезами на глазах. Она была расстроена ещё больше, чем раньше, а также растрогана, смущена из-за своей реакции и даже немножко зла — на сюжет, на волшебных аниме-богов и на то, как потеря памяти в картине напоминала Ледибаг об амнезии у одержимых.
Адриан молча пододвинул к девушке коробку салфеток. Глаза у Агреста блестели, но не так чтобы сильно. Действительно, не в первый раз смотрит.
— Спасибо, — вздохнула Ледибаг, — но салфетки не нужны.
— А слёзы?..
— Их нет.
Недоверия в глазах Адриана было больше, чем звёзд на ночном небе. Заметив это, Ледибаг тихо фыркнула и взяла юношу за руку. Поднеся его пальцы к собственному лицу, она, не отрываясь, смотрела на любовь всей своей жизни.
— Потрогай.
Адриан осторожно коснулся капелек… и, судя по лицу, совершенно не ощутил их. Изумление расцвело в его глазах, как подснежник ранней весной.
— Это что, магия?
— Именно она.
Слёз не было. Вернее, они были, — их было видно, они крупными каплями застыли на маске и лице Ледибаг, — но их всё равно не было. Их нельзя было потрогать, они не имели вкуса. И они растворялись в воздухе примерно через пять сантиметров от лица.
К сожалению, из-за неосязаемости слёз вытереть их тоже было нельзя. Если уж Ледибаг приходилось плакать, то потом нужно было ждать, пока капельки высохнут сами. Нуар никогда про это не спрашивал, кстати. Но они вообще мало обсуждали её истерики и их последствия.
Сняв йо-йо с пояса, Маринетт проверила время. Почти семь часов вечера. Поздновато. Хорошо ещё, что патруль с Котом начинался в половине восьмого. Было бы неловко, если бы она опоздала к напарнику без действительно значимой причины.
Так что Ледибаг поднялась с дивана и с наслаждением потянулась, разминая спину. Девушка практически не шевелилась всё время, что смотрела аниме. Естественно, улучшенное магией тело не затекло, но растянуться всё равно было приятно.
— Я пойду, — предупредила Маринетт Адриана. — Засиделись мы.
— Что, супергеройские дела?
Мимолётная улыбка коснулась губ юноши, как искорка света. На правой щеке появилась крохотная ямочка, которую Ледибаг вдруг нестерпимо захотелось поцеловать.
Наверное, если бы Маринетт была бы собой, обычной школьницей с двойной фамилией, она бы просто уставилась на эту ямочку, слишком счастливая из-за неё. Но она была Ледибаг. Упрямой, упорной, непобедимой, всесильной героиней. Хранителем настоящего волшебства и другом тысячелетней мудрой квами.
Она эту ямочку поцеловала.
Прикосновение губ не было мимолётным. Ледибаг на несколько секунд задержалась, чтобы насладиться близостью: кончиком носа она ощущала скулу Адриана, подбородком — линию челюсти; её губы касались слегка шероховатой, словно обветренной кожи.
Отстранившись, Ледибаг широко улыбнулась — и эта улыбка робко отразилась на потемневшем от румянца лице Адриана. Он коснулся кончиками пальцев своей щеки и недоверчиво приподнял брови.
Чтобы не дать волю собственному смущению, Маринетт направилась к окну. Распахнув то настежь, она забралась на широкий подоконник, — он был намного, намного удобнее, чем в большинстве зданий, — и, выпрямившись во весь рост, раскрутила йо-йо.
Уже когда она зацепила игрушку за ветку отдалённого дерева, Адриан будто очнулся. Он подбежал к окну и быстро спросил:
— Ты ещё придёшь?
Она оглянулась на одноклассника. Адриан выглядел неуверенным и будто бы проклинал себя за вопрос, сорвавшийся с его губ. Скулы у юноши всё ещё были тёмными от смущения и удовольствия, — он точно наслаждался! — которые подарил ему поцелуй Маринетт.
Поцелуй Ледибаг.
Хотя, какая разница. Маринетт и была Ледибаг, а Ледибаг была Маринетт. И они обе только что поцеловали любовь всей их жизни в щёку. И даже чувствовали носом твёрдость и остроту его скул!
— Ты бы хотел этого?
Адриан, казалось, задохнулся от возмущения.
— Конечно! Я сегодня отлично провёл время! К тому же… ну, из-за акумы у меня домашний арест или типа того. На целых две недели. Я же с ума тут сойду в одиночестве!
— А твои друзья? У тебя же есть друзья, Адриан. Почему бы им не навестить тебя?
— Но ведь они — не ты.
От простоты этой фразы и того тона, которым Адриан её произнёс, у Маринетт перехватило дыхание. Наверное, если бы она не стояла на подоконнике, то снова полезла бы к парню с нежностями. Может быть, обняла бы, а может и поцеловала бы ещё раз — ведь ему явно понравилось.
Вместо этого она улыбнулась, — в который раз за вечер! — и, коротко кивнув, натянула леску, выпрыгивая из окна.
Вечерний Париж ждал.
Быстро добравшись до привычного полигона крыш, Ледибаг замедлилась и пошла по черепице, отслеживая каждый свой шаг. Она, пожалуй, была счастлива, и ей совершенно не хотелось думать о том, что нужно высматривать кого-то внизу. Все акумы, преступники и просто неприятные личности будто бы не существовали в мире, где Маринетт Дюпэн-Чэн поцеловала Адриана Агреста.
В щёку, конечно. Но ведь поцеловала же!
Люди внизу приветствовали героиню, кто-то делал быстрые фотографии. Маринетт подумала, что Ледиблог сегодня будет переполнен её задумчивым и мечтательным лицом. Интересно, какие теории насчёт настроения Парижской Леди в этот раз выдвинет Алья?
К привычному месту встречи Маринетт подошла как раз к половине восьмого. Нуар уже ждал её там: сидел на крыше и наслаждался последним теплом закатного солнца. Едва заметив Ледибаг, Кот вскочил на ноги и широко, счастливо ухмыльнулся.
— Миледи, как давно я ждал нашей встречи, — он изобразил один из своих великолепных поклонов, блестя ярко-зелёными глазами.
Маринетт, против воли, засмотрелась. В монохромном мире Ледибаг было слишком мало вот таких вот ярких вкраплений. Нуар казался среди чёрно-серой унылости единственным живым существом.
— У тебя был хороший день, Миледи? У меня — замечтательный!
— Да. Хороший.
Кот крутился вокруг, разве что не тёрся об ноги, как настоящий маленький хищник. Почти такой же счастливый, какой себя ощущала Маринетт.
— А что такого хорошего произошло, Миледи? У меня, вот, к примеру, сегодня был чудесный день: провёл его с хорошим другом! — зелёные глаза насмешливо прищурились. — Смотрели кино, играли, разговаривали! Разве что поесть не успели, да.
Он в задумчивости потёр подбородок и уставился на небо.
— Ну, в следующий раз я заранее что-нибудь приготовлю, а то не дело это, да. Отпустил друга голодным, совсем не подумал.
Ледибаг кашлянула. Собственный желудок о еде не напоминал: слишком много было в животе счастливых бабочек, чтобы там поместился бы ещё и голод.
— Я была с парнем, — осторожно сказала она; видя лишь лёгкую заинтересованность, Маринетт продолжила, — который мне нравится. Прости.
Ничего. Ни ревности, — Маринетт подспудно её ждала, — ни злости, ни какого-то недовольства. Только понимающая ухмылка и зелень довольных глаз.
— Тебе с ним понравилось?
Маринетт несказанно удивилась.
— Даже не будешь никак комментировать?
— Ну, — Кот закинул руки за голову, — нет? Для меня главное — твоё счастье, Леди. Так что как я могу что-то говорить, если ты счастлива с тем парнем? Тем более, он точно никогда не сможет замяунить меняу, разве нет? Ему ни за что не выглядеть в моём костюме лучше меня самого!
Во взгляде Маринетт наверняка было целое море скептицизма.
— Да ты, я погляжу, просто слишком самоуверенный и самовлюблённый котёнок. Куда ты дел моего напарника, малыш?
Нуар подмигнул, и в следующее мгновение оказался рядом с Маринетт — так близко, что практически прижимался к ней.
Он постоянно так делал. Раньше Маринетт даже смущалась, из-за чего Нуар стал частить с проникновением в её личное пространство. Потом Ледибаг привыкла к подобному поведению, и перестала хоть как-то реагировать — к огромному огорчению напарника.
В этот раз Маринетт просто подняла голову, чтобы посмотреть Нуару в глаза. Он был выше неё практически на голову. Когда успел?..
— Он здесь, миледи, — сказал Нуар совсем другим голосом. — Всегда здесь, с маской или без. Ты даже не представляешь, насколько близко.
Он взял её за руку и медленно поднёс ладошку к своему лицу, чтобы оставить на костяшках привычный поцелуй. Затем, — не успела Маринетт опомниться от резкой смены настроения, — Нуар отстранился и снова превратился в игривого, излишне самоуверенного котёнка. Её Кота.
— Кто последний — тот мелкая мышь! — завопил Нуар, сразу же срываясь с места.
Маринетт помедлила несколько секунд, за которые Кот успел практически скрыться из её поля зрения. После, встряхнувшись, она поспешила за напарником. Быть мелкой мышью ей точно не хотелось.
В этот раз патруль был каким-то сумбурным. Они с Котом распугали несколько пьяных компаний, предотвратили масштабную драку, раздали целую кучу автографов и едва сбежали от вездесущей Альи. Если у героев был патруль, то у Сезер в это же время начинался сезон охоты на котов и божьих коровок.
На начальную точку их гонки герои приземлились одновременно.
— Ну, кажется, сегодня мы без мышей, — довольно резюмировал Нуар. — Или мы оба мыши?
— Ты не можешь быть одновременно и котом, и мышью.
— Зато я уверен, что ты можешь быть и мышью, и божьей коровкой, — опять подмигивание. — Ты же чудесная мультибаг!
Маринетт рассмеялась. Кот с улыбкой наблюдал за ней, довольно и медленно, совершенно по-звериному моргая.
— Так что, мультибаг, тебе понравилось быть с тем парнем?
— Это было похоже на сон.
Они уселись на тёплой крыше, и Маринетт кратко рассказала о сегодняшнем не-свидании. Естественно, она не упоминала ни имён, ни каких-либо примечательных деталей. Они с Котом давно научились рассказывать так, чтобы полностью обезличить любую историю.
Иногда это даже было грустно.
— А напоследок я его поцеловала.
— Прямо в губы? Смелая мультибаг!
— В щёку, — смутилась Маринетт. — Просто в щёку!
— А меня поцелуешь?
Маринетт повернулась к Коту. Нуар сидел совсем рядом, они касались друг друга бёдрами и руками. Это было так же естественно, как и дышать.
— Мне нравится тот парень, Кот.
— Я знаю, — просто сказал Нуар. — Я же не прошу многого. Всего лишь поцелуй. В щёку, как и того парня.
Заметив её колебания, Кот мягко улыбнулся и добавил:
— Ну же, почти-не-моя Леди.
Эта обычная фраза, сказанная без капли скорби или грусти, подняла в груди у Маринетт целый шквал чувств — и ни одного позитивного. Порывы злого ветра смели робких бабочек, рождённых ранее с Адрианом, с лёгкостью бушующей стихии.
Ледибаг схватила Кота за ворот костюма, — Нуар распахнул испуганные глаза, — и притянула его к себе, кривя губы.
— Я всегда буду твоей Леди, мой глупый Кот. Когда ты женишься, а я выйду замуж, когда мы победим Бражника, когда мы состаримся и превратимся в два чернослива, что бы ни произошло. Мы всегда будем напарниками, ясно тебе?!
— Куда уж яснее, моя Леди, — он улыбнулся, будто оскалился. — Так как насчёт поцелуя?
Напарник явно был настроен на то, что Ледибаг, как обычно, закатит глаза и оттолкнёт его от себя.
Вместо этого Маринетт поцеловала Нуара. Так же, как раньше — Адриана.
Кожа у Кота была шероховатой и обветренной, а скула — очень твёрдой и острой.
========== Глава 7 ==========
Комментарий к Глава 7
1. Терминология для главы.
Кенотаф - надгробие/памятник, под ним нет трупа. Используется для обозначения места смерти, почтения памяти, если хоронить нечего, и как просто памятник умершим.
Кюлоты - облегающие штанишки, которые любили французы. Обычно до колен или немного ниже. Я их в главе упорно писала как колюты, да.
Жабо - кружевные или тонко отделанные ткани, использующиеся для украшения одежды от горловины до груди. Обычно бывают пышными.
Шапокляк - высокий цилиндр со складной внутренней пружиной. Благодаря ей мужчина мог спокойно находиться в помещении и не шкрябать цилиндром потолок. Сложил - и всё тип-топ.
Коксинелл (вообще-то, коксинель) - божья коровка. Латынь.
2. Фото Вожирар для визуализации
https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%92%D0%BE%D0%B6%D0%B8%D1%80%D0%B0%D1%80_(%D0%BA%D0%BB%D0%B0%D0%B4%D0%B1%D0%B8%D1%89%D0%B5)#/media/%D0%A4%D0%B0%D0%B9%D0%BB:Cimetiere_de_vaugirard.jpg
3. Технически, я успела по графику) Но на самом деле, прошу прощения за опоздание почти в 12 часов.
4. Приятного чтения. Алоха!
Следующая акума появилась в понедельник.
Маринетт заметила чёрную бабочку, целенаправленно летящую куда-то, со своего балкона. Коллеж был позади, домашняя работа сделана, патруль девушка планировала провести попозже. Всё равно сегодня Кота не будет, так какая разница? Единственное, чего хотела Маринетт в момент обнаружения насекомого — это хоть немного спокойного отдыха.
Она не собиралась работать дезинсектором. Вот совершенно точно не хотела!
Для трансформации пришлось возвращаться в комнату. Торопясь, Маринетт едва не забыла крикнуть родителям, что хочет лечь спать пораньше. Люк она заперла — на всякий случай.
Выскочив обратно на балкон, Ледибаг быстро осмотрелась по сторонам. Монохромное зрение, наконец, помогло: искрящуюся фиолетовым бабочку Маринетт заметила относительно легко, хотя насекомое успело отлететь достаточно далеко. Её всегда удивляла скорость этих мелких паразитов.
Ледибаг перепрыгнула на ближайшую крышу и побежала следом за бабочкой. Поскольку йо-йо было пока не нужно, девушка достала коммуникатор и надиктовала Коту короткое сообщение:
— Преследую акуму, пока бегу к району Монпарнас. Если можешь, то приходи.
Несмотря на всю скорость Ледибаг, засранка-бабочка всё равно была быстрее. Только Маринетт замедлялась, чтобы раскрутить йо-йо и поймать паразита, как бабочка начинала петлять, вилять в воздухе и вести себя неадекватно. Впрочем, ничего нового: акумы легко ловились только после изгнания, когда они были дезориентированы боем. До вселения поймать их было тем ещё приключением. Ледибаг это удалось всего три раза за всё время её геройства.
От района Монпарнас акума повернула направо. Маринетт напрягла мозг, пытаясь вспомнить, что было значимого в том месте, чтобы передать Коту. Как назло, в голову ничего не шло, так что девушка решила просто проследить за акумой, попутно пытаясь её всё-таки отловить — а вдруг получится? Она всё-таки леди-удача.
Ладно, в этот раз фортуна была не на её стороне. Чёртова бабочка дёргалась туда-сюда, уходя от любого, даже самого хитрого и закрученного броска йо-йо. И летела вперёд, точно зная пункт своего назначения.
Продолжая бежать, Маринетт прикусила кончик языка. Она была раздражена. Она хотела отдохнуть! Может быть, даже совсем пропустить понедельный патруль. Кот бы над ней, конечно, потом бы посмеялся. Но ведь отдых — это было так заманчиво!
Хотя, откровенно говоря, она неплохо провела последние пару дней. Единственная акума, — Адриан, — была настолько тихой и нежной, насколько только могла бы быть. Домашняя работа на выходные оказалась до того лёгкой, что Маринетт управилась с ней всего за два часа. В кондитерской помощь не требовалась, Алья планировала весь уикенд провести наедине с Нино, к Адриану просто никого не пускали. Кроме Ледибаг, потому что супергероиня приходила без приглашения.
Воскресенье Маринетт практически полностью провела в костюме. Сначала — патруль с Котом в условленные пять утра. После небольшой перерыв, чтобы добрать недостающие часы сна. Домашка, завтрак, немного шитья, и снова костюм, чтобы пойти в гости к скучающему Агресту. С ним Маринетт пробыла до вечера, они просмотрели неплохое аниме и довольно невыразительный фильм. Поскольку Адриан разобрался с пылью на скалодроме, Маринетт смогла пройти маршрут полностью. Она была очень горда собой и невыносимо хотела попробовать скалолазание без костюма. От еды она отказывалась весь день, поскольку не знала, как отреагирует её организм под воздействием волшебства.
На прощание Адриан сам поцеловал её. В щёку. И снова выпросил обещание нового визита.
Вечером — ещё один патруль с Котом. Они бегали по крышам наперегонки, играли в салочки и с лёгкостью предотвращали мелкие правонарушения. Из приятного — вынесли из-под колёс автобуса мелкую девчушку, которая вырвалась из родительских рук и побежала на автостраду. После Ледибаг и Кот до половины второго ночи разговаривали ни о чём, лёжа в их тайном эйфелевом укрытии с переплетёнными ногами и руками.
И, хотя воскресенье было практически идеальным, усталость из-за длительного нахождения в синхронизации всё равно накапливалась. Ночью Маринетт едва уснула из-за перенапряжения; Тикки обеспокоенно летала рядом и светилась, как маленькая красная лампочка — волновалась. Утром же Дюпэн-Чэн добрых сорок минут не могла заставить себя хотя бы разлепить глаза. В коллеж она, естественно, опоздала.
Отсидев положенные уроки, — ничего интересного, потому что Адриан был под домашним арестом, — девушка вернулась домой и кое-как сделала домашнюю работу. Остаток дня она могла провести как угодно, даже пойти к Адриану… но она этого не сделала. Слишком устала для синхронизации. Тикки, кстати, сама предложила отменить понедельный патруль, чтобы Маринетт восстановилась. И, едва девушка была готова согласиться, как они заметили акуму.
Бабочка сделала несколько кругов по району, Ледибаг от неё не отставала. В какой-то момент Маринетт заметила, что акума летает по спирали, постепенно приближаясь к своей, неясной пока цели.
Во время очередного круга Ледибаг заметила внизу Алью: её личный папарацци тоже выявила траекторию движения акумы, и теперь пробиралась к предполагаемому центру спирали. Закатив глаза, Маринетт кинула йо-йо и зацепила Алью за талию, подтягивая девушку к себе. Сезер даже не завизжала, когда её дёрнуло в воздух.
— Ну что, опять сталкеришь? — грозно спросила Маринетт.
Алья неуверенно улыбнулась и пожала плечами. Камера телефона смотрела ровно в лицо парижской героини.
— Блог надо пополнять.
— Его будет некому пополнять, если блоггер пострадает из-за акумы. Держись.
Она закинула Алью за спину, — Сезер сразу обвила Ледибаг руками и ногами, как обезьянка, — и побежала по крышам к центру спирали. Блоггер продолжала снимать и что-то говорить, но Маринетт никак не могла сосредоточиться на репортаже.
— Ты знаешь, что впереди?
— Кладбище Вожирар.
— Ну, хотя бы не Пик-Пюс.
Вожирар, насколько помнила Маринетт, было не так популярно, как кладбище Пик-Пюс. По крайней мере, туда вроде бы не собирали экскурсии, да и хоронили только отставных военных. Ледибаг слабо представляла, как бы она сражалась на территории Пик-Пюс среди толп пришедших поглазеть на знаменитые могилы.
Последний прыжок пришёлся на светлое здание с крайне неудобной крышей, кусками будто вставшей на дыбы. Очередная попытка словить акуму опять оказалась провальной, бабочка дёрнулась в последний момент.
Ссадив Алью со спины, Ледибаг подошла к краю крыши, наблюдая за полётом акумы.
— Ледибаг? Ты ничего не будешь делать?
— Вблизи от своих жертв акумы неуязвимы, теперь только изгонять. А ты бы лучше засняла одержимость. Вроде как в блоге ещё нет такого видео, и твои подписчики не видели, как происходит одержимость.
Алья с полной готовностью подняла руки с зажатым в них телефоном.
— Мы в прямом эфире, так что все, кто смотрит, обязательно это увидят.
— Не забудь потом поставить рейтинг NC-21. Зрелище то ещё.
Кладбище Вожирар было старым, что становилось понятно из-за древних, рассыпающихся надгробных камней и кенотафов. Могил на территории было столько, что не оставалось места ни для лавочек, ни для привычных газонов или хотя бы достаточно широких дорог. Ровные ряды захоронений, прикрытых каменными плитами и мрамором, напоминали окна многоэтажки. Несколько хилых деревьев, выстриженных в ровные сферы, казались лишними среди серости брусчатки и памятников.
Так себе зрелище. Выпирающие лежачие надгробия издалека были похожи на кучу каменных коробок, которые кто-то расставил ровными рядами. На таком унылом фоне хорошо выделялась фигура гробовщика: мужская фигурка с искривлённой кифозом спиной. И именно к этому человеку направлялась акума.
Маринетт давно заметила, что бабочки, несмотря на всю свою скорость и манёвренность, рядом со своими жертвами всегда замедлялись. Их движения становились вялыми и предсказуемыми, чёрно-фиолетовые крылья едва шевелились. Казалось бы, поймать такую акуму — плёвое дело, только вот паразитки вместе с неуклюжестью получали полную неуязвимость.
По крайней мере, Ледибаг ничего сделать не могла. Возможно, Катаклизм Нуара был бы полезен, но проверить эту теорию на практике у Чудесных никак не получалось.
Достав йо-йо, Маринетт раскрыла игрушку, чтобы увеличить картинку. Даже если Ледибаг не может сейчас уничтожить акуму, кое-что полезное всё-таки ещё сделать можно. К примеру, заметить, куда бабочка вселится.
Мужчина был одет достаточно неброско: серо-коричневая грязная рубашка, старые потёртые джинсы, стоптанные кеды. Как контраст всему этому — новый, блестящий чёрный цилиндр высотой минимум в ладонь на немытых каштановых волосах.
Будь Маринетт акумой, она бы тоже предпочла вселиться в этот аксессуар. Всё остальное выглядело слишком потрёпано и грязно.
Увидев, как бабочка слилась с цилиндром, Ледибаг нервно прикусила ноготь на большом пальце. Плохо. Она не любила, когда акумы попадали в головные уборы. На глубинном уровне любой человек будет больше всего защищать именно голову, потому что просто увидит опасность. Одержимые не были исключением. Честное слово, было легче сдёрнуть с акуманизированного нижнее бельё или пошариться в задних карманах джинсов, чем получить какую-нибудь шляпку.
Ещё Маринетт нервировало место преображения. Не так давно Нуар заметил, что оно влияет или на внешний вид одержимого, или на его способности. Так, Мусоралочка плевалась водой рядом с океанариумом, Фараон копировал способности египетских богов, Кунг-Фуд использовал еду для сражений. А теперь Ледибаг на кладбище, и неизвестно, как этот некрополь отразится на одержимом.
Алья рядом тихонько пискнула и сразу зажала рот рукой.
— Я не думала… то есть, это ужасно…
Маринетт сосредоточилась на одержимом. О, да. Это было ужасно.
Человека выгибало: он упал на колени и завёл руки далеко за спину, выпячивая грудную клетку и с различимым хрустом уничтожая кифоз. Лицо одержимого оказалось искривлено в болезненной гримасе, подсвеченной яркой голографической бабочкой Бражника. Глаза безумно вращались, так быстро, что Маринетт даже не могла рассмотреть цвет радужек.
Мужчина распахнул рот, будто хотел закричать, и всё никак не мог вытолкнуть из глотки хотя бы пару нот. На уголках губ пузырилась слюна, белая и тягучая, как в фильмах.
Наконец, одержимый закричал: голос был высоким и звонким, как у молодой девушки. Они всегда кричали, если пытались хоть как-то сопротивляться акуме. Ледибаг и Нуар слышали это не один и не два раза.
Алья Сезер с таким ещё не сталкивалась.
— Боже, — неразборчиво пробормотала она, — как же так…
Маринетт оглянулась на подругу. Тёмная кожа Альи выцвела, будто её подчистили ластиком. Руку девушка прижимала к губам с такой силой, что пальцы глубоко ушли в мягкие щёки. Нижние веки Сезер подёргивались. Алья была готова разрыдаться от того, что она видит.
Телефон в другой руке продолжал съёмку. Идеально, ровно, выверенно. Пальцы Альи держали его уверенно и спокойно, словно отдельно от самой блоггерши.
— Каждое преобразование уникально, — тихо сказала Ледибаг, рассматривая одержимого. — Но обычно они проходят примерно так. Если человек сопротивляется — он кричит. С такими работать проще, они обычно немного заторможены. Если же трансформация проходит спокойно, то тут сложнее.
— Но я видела… одержимость. Мой одноклассник. Он совсем не был таким. Совершенно!
— Каждая одержимость уникальна, — повторила Маринетт. — Твоему однокласснику повезло. Редко кому так улыбается удача.
Визг оборвался, и Ледибаг захлопнула йо-йо. Фигура одержимого наконец запузырилась тёмно-фиолетовым, хорошо различимым среди монохрома. Отвратительное зрелище, от которого Маринетт никогда не могла оторваться.
Из фиолетовых пузырей появилось совсем другое существо. Оно было похоже на человека, но очень отдалённо. Словно пришло из другого мира. Вытянутые конечности навевали воспоминания о фильмах ужасов, — Маринет ненавидела, ненавидела ужастики! — а одежда одержимого была немного похожа на костюмы из девятнадцатого века: фрак, светлые облегающие кюлоты, белые чулки, кружевное жабо и нежные, тонкие манжеты. Уставившись на высокий цилиндр, Маринетт невольно задалась вопросом: шапокляк или нет? На огромных ногах были обычные чёрные туфли с большими декоративными пряжками.
Вся фигура была гротескной, вытянутой и непропорциональной до тошноты. Слишком длинные руки и ноги, яйцеобразная голова, словно сплющенное тело. Из-под цилиндра вились волосы: длинные пряди грязно-ржавого цвета. Они невыгодно оттеняли практически белую кожу одержимого, словно лишённую каких-либо красок.
— Не высовывайся, — предупредила Алью Ледибаг.
Блоггер понятливо кивнула и нырнула за один из выступов на крыше. Ну хоть для чего-то пригодилась эта странная архитектура!
Сама Ледибаг легла на крышу и поползла к краю. Одержимый её пока не замечал, и это было просто прекрасно. Возможно, в этот раз удастся разобраться с акумой по-быстрому? Маринетт совершенно не хотелось узнавать, на что способен этот одержимый.
Акуманизированный пошевелился. Медленно поднёс деформированную руку, — каждый палец как школьная указка с навершием из острого когтя, — к пустому лицу. Ни глаз, ни носа, только впадины для них, заросшие кожей.
Когтями одержимый принялся рвать собственной лицо. Передёрнувшись, Маринетт поняла: он создавал себе пасть. Кожа поддавалась крайне неохотно даже ему самому, так что Ледибаг отметила для себя её крайнюю прочность. Не стоит и пытаться проткнуть, бесполезно.
Только что сделанная пасть кровоточила. Присмотревшись, Маринетт смогла увидеть острые белые клыки — мелкие, отвратительные, растущие в разные стороны.
Не попадаться на них тотчас стало приоритетной целью.
Но как же неудачно выходило: и клыки с когтями, и вытянутые конечности, и укреплённая кожа говорили о том, что тварь была рассчитана на ближний бой. Вот только сегодня был понедельник. Практически официальный выходной для Кота Нуара, основной ударной силы Чудесных.
И, хотя Маринетт всё ещё рассчитывала закончить бой, не начиная его, под ложечкой у неё неприятно засосало.
Она отползла от края крыши и, не поднимаясь, добралась до Альи. Блоггерша что-то тараторила нателефон, выглянув из своего убежища с другой стороны. Когда Маринетт осторожно коснулась плеча девушки, та едва подавила панический визг.
— Тихо, тихо, это я. Если боишься — лучше уходи отсюда.
— Нет уж, я всё засниму. Что-то не так? Тебе нужна моя помощь?
— Да. Камеру на меня, пожалуйста. Отлично. Итак, Нуар, если ты смотришь эту трансляцию, то я жду тебя на кладбище Вожирар как можно скорее. Всё, Алья, благодарю.
Махнув рукой, Ледибаг поползла обратно. Лопатками она чувствовала равнодушное внимание камеры на телефоне, но оборачиваться не стала: это было бы крайне глупо. Конечно же, Сезер снимала!
С края крыши было видно, что одержимый не шевелился. Однако, едва Ледибаг подползла к своему наблюдательному пункту, как он тотчас пришёл в движение: встряхнулся, совершенно не по-человечески размял узкие плечи и прогулочным шагом направился к одной из могил. Он выбрал вполне определённую из-за размеров: она была больше остальных, поскольку, очевидно, в земле лежал очень высокий человек.
Одержимый остановился около могилы. Наклонился. Вцепился когтистыми длинными руками в надгробный камень и вырвал его из земли вместе с куском грунта.
Наверное, дело было в магии, но под снятой «крышкой» сразу обнаружился гроб. Он был установлен в идеально ровно выкопанную яму; Маринетт удивилась тому, насколько гладкими выглядели её стенки. Сняв крышку с пустого гроба, одержимый выпрямился, развернулся к яме спиной и сложил руки на груди на манер египетских мумий.
Затем он упал вперёд спиной. Прямиком в гроб.
Деревянный ящик от этого ухнул вниз, словно под ним была настоящая бездна. Маринетт не услышала ни стука, ни иного звука, говорящего о том, что гроб столкнулся с землёй.
Пару секунд ничего не происходило. Когда же Маринетт накрутила себя практически до нервного срыва, кладбище содрогнулось: все могилы провалились вниз, оставляя после себя зияющие чёрные прямоугольные провалы. Остались только памятники и кенотафы.
— Не нравится мне это…
Ледибаг лежала, не шевелясь, и вглядывалась в изменившееся кладбище. Выглядел пейзаж жутковато, словно в земле открылось множество порталов на ту сторону жизни. Не хватало мрачного жнеца и унылого завывания ветра.
Впервые в жизни Маринетт была благодарна Парижу за активную жизнь: автомобильные гудки и громкие экспрессивные переговоры горожан помогали Ледибаг не скатиться в истерику. Вот если бы рядом был Кот, он бы только посмеялся над происходящим. Возможно, сравнил бы чудика в кюлотах с каким-нибудь киношным злодеем. Или включил бы на своём посохе весёленькую песенку, чтобы разрядить обстановку.
Кота не было.
Маринетт сглотнула и зажмурилась. Досчитав до пяти, она потёрла руками лицо, нащупывая волшебную маску. Нет Кота? Не страшно, она и сама супергероиня. Уж как-нибудь с одним одержимым справится. Попсиховать и потом можно.
Не время для трусихи-Маринетт. Сейчас нужна храбрая до безрассудства Ледибаг.
К тому моменту, когда она всё-таки взяла себя в руки, на кладбище вновь произошли перемены: несколько могил выплюнули на поверхность простые деревянные гробы, наглухо заколоченные. Ледибаг насчитала семь ящиков, причём один из них оказался больше остальных. Возможно, именно он и был пристанищем одержимого.
Не желая больше ждать, Ледибаг поползла к боку здания; ей не хотелось привлекать потенциальное внимание одержимого к месту, где пряталась Сезер. Может быть, выйдет осторожно прокрасться к самому большому гробу — благо, тот был достаточно близко к ограде, и добраться до него можно было за один удачный прыжок. А ведь она леди-удача.
Алья продолжала съёмку. Ледибаг проверила, не слишком ли блоггер высовывается из укрытия, и только после этого аккуратно спрыгнула на асфальт. Хиленькое деревце не могло замаскировать ярко-красный костюм героини, так что Ледибаг особенно не скрывалась после того, как покинула крышу.
Она запрыгнула на каменный забор и тотчас передёрнулась: было ощущение, что заграждение разделяло два мира, обычный гудящий Париж и безмолвный Некрополис. Даже температура воздуха различалась, на кладбище оказалось значительно холоднее и даже немного парило изо рта при дыхании.
Гробы не проявляли никакой активности, когда героиня прошлась вдоль забора. Однако, стоило только Ледибаг прыгнуть к интересующему её ящику, как тот словно взорвался: во все стороны хлынул острый дождь из щепок, вынуждая девушку искать укрытия в ближайшей яме. Она нырнула в могилу, пытаясь спастись от смертоносного дерева, и едва успела ухватиться пальцами за края ямы.
Тотчас Ледибаг пожалела о своём выборе укрытия. За ноги её схватили многочисленные руки, лапы, клешни — и все они начали тянуть её вниз, к себе в темноту. Пальцы девушки скользили по влажной земле, фаланга за фалангой утрачивая всяческую опору. Попытавшись впиться в почву, Ледибаг только ухудшила своё положение. Грунт, хоть и был влажным, неожиданно раскрошился.
Она рухнула в темноту.
Рук, клешней и лап сразу стало больше. Они лезли в рот, тянули костюм, хватали за волосы. Разрывали волшебную ткань и кожу, преимущественно почему-то именно на ногах.
Когда чужие руки коснулись серёжек, Ледибаг словно получила пощёчину. Она сразу же вынырнула из странного оцепенения, что навалилось на неё, стоило только ей упасть в темноту. Теперь же её голова снова работала.
Йо-йо будто само прыгнуло в руку, и уже через секунду Ледибаг зацепилась игрушкой за ближайший памятник. Леска натянулась, пытаясь выдернуть хозяйку из цепких когтистых лап.
Удалось с трудом. К тому же, Ледибаг оставила в могиле добрую часть своего костюма: ноги неприятно холодило, как и левую руку с боком. Вот же… раздели. Хорошо ещё, что интимные места остались прикрыты. Ледибаг совершенно не хотела светить оголённой грудью или бёдрами на камеру — Алья же наверняка всё снимала.
У неё даже не было времени, чтобы сориентироваться. Едва вынырнув, Ледибаг была вынуждена сразу уворачиваться: клыкастые твари, один в один копирующие одержимого, бросались на неё с невиданной яростью. Рядом с голым боком то и дело щёлкали их пасти, когти пытались распороть уцелевшие части костюма.
Тварей было шесть — почти по числу всплывших гробов. Они были немного меньше своего «босса». Уроды оказались быстрыми и гибкими настолько, что Ледибаг казалось, будто костей в них нет вовсе. Каждая конечность твари могла гнуться абсолютно в любую сторону, что определённо добавляло неудобств. И им совершенно не мешало то, что они одеты по моде девятнадцатого века! Ни неудобные туфли, ни кюлоты, ни чулки, ни тем более фрак не препятствовали их атакам.
Отстранённо Ледибаг заметила, что ни на одном из нападавших нет цилиндра. Значит, твари были не более чем обманками, тогда как настоящий одержимый отсиживался где-то. Вероятно, в том большом гробу. Большому гаду большой домик, ха.
Из-за стремительности нападений Ледибаг не могла использовать йо-йо: то было больше рассчитано на дальнюю и среднюю дистанцию, и при ближнем бое больше мешалось, чем помогало. Приходилось работать руками и ногами. Костяшки пальцев на левой руке и пятки быстро оказались сбиты до мяса, но боли Ледибаг не чувствовала. То ли повреждения были незначительными, то ли на волне адреналина тело на них не обращало внимание. В любом случае, крови привычно не было — и хорошо.
Уклоняться сразу от шести тварей было сложно, так что Ледибаг довольно быстро решила, что надо бы избавиться от преследователей. Как-то серьёзно покалечить тварей у неё никак не удавалось, — ну не рукопашник она, ни разу! — так что единственным, что ей оставалось, так это попытаться спихнуть нападавших в яму. Может, те руки, лапы и клешни их подзадержат.
Извернувшись во время очередного уклонения, Ледибаг прыгнула на одну из тварей и изо всех сил толкнула ту ногами в грудь. Монстр взмахнул длинными тонкими руками, распахнул широкую пасть и рухнул прямиком в раскопанную могилу. Провалы глаз и носа, скрытые за кожей, изогнулись в умоляющем выражении, прежде чем болванку затащили под землю.
О, как тварь визжала. От этого громкого панического визга Ледибаг пробрало до самого костного мозга. Даже твари, до этого не прерывавшие атаку, замерли, будто не веря собственным ушам; Ледибаг не была уверена, что у них есть уши.
Угодившая в могилу тварь цеплялась пальцами за края могилы, пыталась вылезти, выпутаться из чёрных, будто состоящих из тени рук, лап и клешней. У твари не получалось. В конце концов она вгрызлась кривыми клыками в грунт, пытаясь хотя бы так задержаться на поверхности, но земля, как и в случае с Ледибаг, просто раскрошилась.
Тварь рухнула вниз. Визг оборвался. Из глубины чёрной ямы на поверхность выплюнуло разворошенный гроб века этак девятнадцатого с трухлявым трупом внутри.
Ледибаг тяжело сглотнула и медленно перевела взгляд на замерших уродцев рядом. Вот оно что. Ясно.
Пока остальные пять тварей были слишком заняты ступором, она достала йо-йо. Стремительным броском игрушки ей удалось сбить всех уродцев с ног, и четверо из пяти даже услужливо упали в могилы рядом. Оставшемуся помогла сама Ледибаг: точным пинком ободранной пятки она отправила тварь в ближайшую яму.
Пережив секунд двадцать визга, Ледибаг была вознаграждена ещё пятью поднявшимися могилами и пятью трупами, над которыми словно кто-то глумился. Но это ничего, Чудесное Исцеление и не с таким справлялось.
И снова — тишина. Кладбище замерло. Алья, выглядывающая с крыши, тоже. Что ж, по крайней мере, блоггер была в безопасности.
Ледибаг настороженно оглянулась, но ничего не менялось. Провалы могил, шесть разворошенных захоронений. Интересно, что гробов, которые подняли тварей, не было. Они то ли упали обратно, то ли разорвались насовсем. Неясно, да и неважно.
На поверхности оставался только один гроб, — тот самый, самый большой, — который стоял, возвышаясь над ровным грунтом, как какой-то древний саркофаг.
К нему Ледибаг и направилась.
Странно, что при её приближении этот гроб не взорвался, как остальные. Но это, видимо, было из-за того, что там лежал одержимый, до которого героине и нужно было добраться.
Ноги неприятно пекло. Хотя крови не было, содранная кожа — это всё-таки не слишком приятно. А уж когда обдираются пятки… вот угораздило же её нырнуть в эту могилу, в самом деле. Деревянная голова. Совсем не подумала, что это может быть опасно. Расслабилась, а теперь приходится идти фактически голым мясом по пыли, камушкам и мелкому мусору.
Ничего не произошло даже тогда, когда Ледибаг подошла к гробу. Ей удалось выдернуть крышку, — что было достаточно тяжело, поскольку та оказалась прибита целой кучей гвоздей, — и полюбоваться на одержимого, который так и лежал в гробу со скрещёнными руками. Но вот хотя бы протянуть руку к цилиндру у неё так и не вышло: гроб внезапно рухнул вниз, едва не утянув за собой Ледибаг. Отпрыгнуть героиня успела в последний момент.
Земля выплюнула новые гробы. Опять семь, один больше других. У Ледибаг дёрнулась бровь, и героиня приложила к ней пальцы, чтобы унять нервный тик.
Ей вдруг пришла неутешительная мысль: кладбище всё было изрыто чёрными ямами, из которых появлялись гробы с тварями; после возвращения уродцев в могилу та становилась обычной, и из неё больше никто не мог появиться; кладбище Вожирар было основано в восемнадцатом, кажется, веке, и захоронений на нём достаточно. И что, ей придётся разбираться с… со сколькими тварями? Тут захоронений не одна сотня!
Гробы не взрывались, как было в прошлый раз, но подходить к ним Ледибаг не спешила. Вместо этого она дошла до разбросанных вокруг останков, — фу, гадость какая, — подняла чью-то полуразложившуюся руку и, замахнувшись, швырнула конечность в ближайший ящик.
К счастью, даже такого «приближения» оказалось достаточно, чтобы гроб взорвался, и из него выпрыгнула тварь. Вслед за первым уродцем выбрались остальные, с задержкой в одну-две секунды. Этого времени хватило Ледибаг, чтобы пнуть двух тварей в ближайшие могилы при помощи сильных ударов йо-йо. Но четыре остальных кинулись в её сторону, и вновь начались танцы возле провалов в никуда.
В этот раз твари были немного быстрее. На самую капельку, но Ледибаг взмолилась всем известным ей богам: пожалуйста, пусть она ошибается! Если эти клыкастые страшилищи будут усиливаться с каждым новым поднятием, то с одержимым ей не справиться. Да она даже подойти к нему не сможет нормально!
Как никогда Ледибаг ощутила острую нехватку Кота. Нуар бы сильно ей помог: мало того, что он отлично сражался своими когтями, был быстрым и манёвренным, так ещё он мог бы помочь с одержимым, придержав гроб. Наверняка полный комплект Чудесных справился бы с этим акуманизированным намного быстрее! И безопаснее для Ледибаг, конечно.
Тварей удалось раскидать, как и в прошлый раз. Ледибаг вздохнула с толикой облегчения: даже если они стали быстрее, то явно не прибавили в интеллекте. Это хорошо. Она терпеть не могла сражаться с умными одержимыми, те всегда были намного опаснее.
Процесс всплывания гробов повторился ещё семь раз. Твари действительно становились быстрее с каждым из них, и Ледибаг обзавелась новыми ранениями: проникающее в живот, две длинных царапины на голых ногах и вывихнутый палец на правой руке. Последний удалось вправить, волшебство костюма быстро помогло с лечением. Без рабочей ладони было очень грустно, потому что падала эффективность йо-йо, основного оружия Ледибаг.
Разобравшись с последней волной тварей, Ледибаг устало села на разворошённую могилу и окинула взглядом кладбище. Итак. Восемь волн, после каждой было восстановлено по шесть могил. Сорок восемь могил вернулись на поверхность. Всего сорок восемь, а она уже устала. И совершенно не приблизилась к, собственно, одержимому.
Скверно.
Она встала и рысью побежала к стене. Забравшись на каменное заграждение, Ледибаг пересекла невидимую черту, разделяющую Некрополис и Париж: появились автомобильные губки, отдалённый гул голосов и шум большого города.
— Алья! — позвала Ледибаг.
Блоггер в рекордные сроки подползла к краю крыши, всё ещё держа на изготовке телефон. Выглядела Сезер не самым лучшим образом: достаточно бледная, нахмуренная и мрачная. Ни следа от вечно неунывающей девушки, даже волосы оказались припорошены пылью и будто выцвели.
— Я могу как-то помочь?
— Да. Свяжись с Надьей Шамак. Мне нужно, чтобы по прямому эфиру позвали Нуара.
— У меня есть идея получше.
Ледибаг сначала непонимающе нахмурилась, а после довольно кивнула. Ну конечно! Кот же дал ей свой телефон! Как она забыла?
— Надеюсь на тебя, — сказала Ледибаг перед тем, как вернуться в холод и тишину Некрополиса.
Большой гроб всё ещё ждал её. Облизнув губы, Ледибаг раскрутила йо-йо и кинула игрушку в сторону ящика. Леска несколько раз обмотала гроб посередине, после чего Ледибаг натянула её — и ящик разломало пополам. Героиня надеялась, что излом прошёлся не только по дереву, но и затронул одержимого.
К сожалению, её надежды были напрасны. Одержимый, весь такой лощёный со своим цилиндром, фраком и кюлотами, оказался совершенно в другом месте: вылез из могилы за спиной Ледибаг. Место, где был большой гроб, вернулось к нормальному состоянию. Ну, насколько было нормальным видеть разворошенную могилу и чьи-то останки.
— Что ж ты никак не упокоишься-то, а? — раздражённо пробормотала Ледибаг, возвращая себе йо-йо и раскручивая его. — Сколько проблем от одного-единственного одержимого!
— Лестно слышать, миледи, — шипящим голосом засмеялся акуманизированный, и Ледибаг похолодела.
О, нет. Нет-нет-нет. Только не разумный. Пожалуйста. Ну почему сегодня, почему именно в понедельник? Какого… почему?!
Паника вернулась в голову, вышвырнула оттуда Ледибаг и разбудила Маринетт. Пальцы сковало холодом, губы дрогнули в нервной усмешке, колени ослабели, хотя всё ещё держали.
Она не справится. Вообще не справится. Ей и так было тяжело против тварей, а теперь ещё и оказывается, что одержимый, — а он наверняка сильнее тех тупых болванок, — ещё и разумный. Она ненавидела разумных акум! С ними всегда было намного больше проблем, они лучше защищали заражённые вещи, наносили Чудесным больше повреждений и они, чёрт возьми, разговаривали. А Маринетт терпеть не могла трепаться во время боя, для этого был Нуар.
Поэтому насмешничающему одержимому достался полный тоски взгляд.
— Может, разойдёмся миром? — предложила Маринетт, не особо надеясь на благоприятный исход.
Одержимый склонил вытянутую голову к плечу, пасть раскрылась в широкой, немного удивлённой улыбке. Затянутые кожей глазные проёмы опасно сощурились.
— Миром? — эхом переспросил акуманизированный. — Это можно. Если ты отдашь мне свой Талисман. Тогда я мирно уйду за кольцом Кота.
Маринетт скривилась. Послать бы его с этим предложением, да только лучше поговорить и потянуть время. Возможно, Нуар всё-таки придёт.
Нет. Не так. Он обязательно придёт, потому что Ледибаг редко по-настоящему просила его о помощи. Только в самых крайних случаях. И он всегда приходил раньше, так почему же в этот раз он должен оставить свою леди в беде? Просто Коту наверняка нужно немного времени, чтобы улизнуть от своей повседневной жизни и добежать до Вожирар.
Значит, Ледибаг предоставит напарнику это время. Займёт акуму собой и… ну, хотя бы разговорами.
— На кой чёрт вам всем нужны наши Талисманы? Что ни акума — то пытается отобрать Камни Чудес. Бражнику не хватает побрякушек для завершения его модного образа?
Одержимый расхохотался, словно услышал лучшую в мире шутку. Смех у него был неприятным: из глотки акуманизированного вырывались то булькающие звуки, то шипение. Иногда смех множился, будто веселилось несколько людей. Или нелюдей.
— Бражник? При чём тут Бражник, маленькая божья коровка? Он всего лишь…
На лице у одержимого появилась голографическая бабочка. Он замер, и Ледибаг вмиг вернулась в голову Маринетт: героиня раскрутила йо-йо, швырнула игрушку в сторону акуманизированного и бросилась вперёд, подтягивая себя на леске. Яркая фиолетово-розовая бабочка мигала, как неисправная гирлянда, а пасть одержимого кривилась от боли.
Что бы Бражник ни делал, Ледибаг была ему благодарна.
Подлетая к одержимому, она вытянула руку вперёд. Ей даже удалось коснуться кончиками пальцев цилиндра, прежде чем её схватили за плечи и дёрнули назад.
Йо-йо Ледибаг успела вернуть себе не иначе как чудом. Вывернувшись из хватки тварей, появившихся непонятно когда, она отпрыгнула подальше от противников и подобралась. Плечи горели: хватали её отнюдь не нежно, и когти пропороли костюм. Болеть потом будет…
Одержимый, раздражённый произошедшим, поправил цилиндр и склонил голову.
— Моё почтение, миледи, — сказал он. — Практически удалось. Будь здесь ваш напарник, всё бы точно вышло. Какая удача, что вы здесь наедине со мной, не так ли?
Ледибаг бы с этим поспорила. Для неё сегодняшний день был сплошной неудачей.
Вдобавок, её серьги тихонько пискнули. На грани слышимости, чтобы заметила это только Маринетт. Чем не доказательство того, что фортуна сегодня не на стороне её привычной любимицы?
— Так что с Бражником? — напомнила она.
— Хотите поговорить, миледи? Дело ваше.
Он сделал непонятный жест длинной лапищей, и твари кинулись в сторону Ледибаг. Девушка отпрыгнула назад, к кладбищенской стене, упёрлась в неё ногами и оттолкнулась от преграды изо всех сил. Запустив себя как снаряд в сторону тварей, она смогла сбить трёх из шести противников; в могилы, к сожалению, упали только двое. Третий умудрился зацепиться когтями за уже восстановленное захоронение, и в яму так и не попал.
— Бражник, миледи, — размеренно продолжал одержимый, — не более чем неудобная и неудачная помеха. Видите ли, моя дорогая коксинелл, он нам мешает. Но и помогает, конечно же. Как бы мы без него переходили сюда?
Ещё две твари, сплетясь в вынужденном объятии из-за лески йо-йо, оказались в могиле. После непродолжительного визга поднялась земля, но восстановилось только одно захоронение. Неудачно.
— Кто «мы»? — крикнула Ледибаг, уворачиваясь от когтей.
Одержимый, за которым она продолжала следить уголком глаза, прошёлся туда-сюда по тонкой полоске земли между провалами могил. Для полноты образа ему не хватало то ли трости, то ли кровавых разводов вокруг пасти. Может, и того, и другого.
— Кто «мы», — эхом отозвался акуманизированный без капли вопроса в интонации. — Кто? Не знаю. Мы.
Оставшиеся две твари отправились в ямы. Ледибаг, глубоко дыша, прижала руку к левому боку: мало того, что там не было костюма, так она ещё и пропустила скользящий удар когтями. Ничего хорошего.
Заметив, что с новыми тварями Ледибаг уже разобралась, одержимый сдержанно похлопал в ладоши. На руках у него были белые перчатки, которых Маринетт поначалу не заметила. Для полноты образа, видимо.
— Прекрасно, миледи коксинелл, прекрасно. И надолго ли вас хватит?
Вокруг Ледибаг вспухли шесть могил. Героиня оглянулась и пригнулась, готовая сорваться с места в любую секунду. Бросив мгновенный взгляд на крышу, где пряталась Алья, Маринетт ощутила короткий приступ облегчения: блоггера совершенно не было видно.
Маринетт надеялась, что Алья ушла от потенциальной опасности, но сама не слишком в это верила. Была в Сезер доля долбанутости, доставшаяся ей вместо инстинкта самосохранения. И, сколько бы Маринетт, — как Ледибаг или нет, — ни просила подругу не лезть в гущу событий, Алья всё равно продолжала нарываться.
Но сейчас её не было видно. Возможно, она ушла, а может и просто спряталась получше. И это было хорошо.
Ледибаг раскрутила йо-йо до приятного жужжания и ухмыльнулась максимально раздражающе — так, как умел Нуар и как никогда раньше не получалось у неё самой.
— Тебе хватит. В конце концов, я же леди-удача.
========== Глава 8 ==========
Адриан любил Ледибаг.
Она была для него буквально всем. В её глазах плескалась синева морской глубины, волосы сплетались с темнотой космоса, в улыбке жили блики света. Её движения были точными и стремительными, как сам ветер. Слова — колкими, как грани снежинок. Смех — звоном колокольчиков на ветру.
Она была его свободой.
Адриан считал, что день, когда он получил кольцо и обрёл Плагга, был одним из лучших в его жизни. В этот же чудесный, волшебный день он впервые встретил Ледибаг: неуклюжую, неуверенную, боящуюся не только их первого врага, но и собственных сил. Её хотелось защищать, и даже в первую их битву тело Кота действовало само, когда бросалось наперерез опасностям.
Он ловил каждый её взгляд, каждое движение. Постепенно у него начало получаться шутить так, чтобы она смеялась, а не раздражалась. Оказалось достаточно просто заткнуться во время боя и не лезть ей под ноги с лишними каламбурами; все шутки в драке доставались не леди, а противникам — они забавно злились от его несерьёзности.
Со временем отношения с Ледибаг стали… тёплыми. Близкими. Доверительными. Они стали друг для друга не друзьями, не любовниками и даже не братом с сестрой — это было больше и глубже, чем Адриан когда-либо смог бы описать.
Он понял, что постоянные попытки признаться в любви заставляют Ледибаг чувствовать себя некомфортно — и практически прекратил говорить о собственных чувствах. От его молчания и редких признаний любовь не исчезла, только стала сильнее и глубже. Он понял, что может обнимать её, если ему это нужно. Что может не спрашивать, можно ли ему её коснуться, если ей это нужно.
Они через многое прошли, чтобы дойти, наконец, до тех отношений, что были у них сейчас. Когда они стали не возлюбленными, но буквально одним целым.
— Но как всё-таки произошло это…
Этого он не понимал.
Случайность, провидение, счастливое событие — и вот после собственной акуманизации Адриан Агрест, — не Кот! Адриан! — провожает Ледибаг из собственной комнаты после того, как они весь день смотрели фильмы, играли, разговаривали и смеялись практически до колик.
Губы горели от воспоминаний: он поцеловал её в щёку, и она позволила. Душу грело осознание того, что она поцеловала Адриана первой, ещё вчера.
Сознание разрывалось от горячей, нечеловеческой любви и такой же сильной скорби: почему Адриан, а не Кот? Чем простой человек, хоть и модель, заслужил её привязанность? Почему не Нуар, который рисковал своей шкурой раз за разом, но при этом не получил ни одного поцелуя?
Про те, которые она дарила ему, чтобы снять воздействия акум, а также про те, которые Кот выпрашивал себе всяческими способами, Адриан не думал. Это не то.
Вечерний воскресный патруль прошёл как обычно: немного игриво, немного серьёзно, с небольшими подвигами и долгими разговорами. Адриан позволил всем своим обидам и радостям раствориться в сознании Кота Нуара, чтобы не выдать себя напарнице. Счастливой напарнице.
— Что я делаю не так? — спросил Адриан у квами, едва они вернулись домой и разорвали синхронизацию.
— Не спишь в три часа ночи, когда у тебя подъём в пять?
— Очень смешно, Плагг.
Вместо того, чтобы пойти спать, Адриан сел за компьютер и включил его. Плагг, этот маленький чёрный вредный котёнок, нырнул в холодильник за сыром. Чтобы не есть в одиночестве, квами притащил огромную пахучую головку прямиком к подопечному.
Адриан, рассматривая новые фотографии супергероев в Ледиблоге, на это даже не обратил внимание.
— Ведь есть же что-то, из-за чего Ледибаг не принимает ухаживания Кота. Но при этом она хорошо относится Адриану. Проблема в Коте или в Адриане?
Юноша поставил локти на стол, переплёл пальцы и положил на них подбородок. На экране монитора Ледибаг застыла в прыжке, Кот собирался сорваться вслед за напарницей. Выглядели герои довольными, но на лице Нуара, — как всегда! — застыло мечтательно-влюблённое выражение. Казалось, что не было ни одной их совместной фотографии, где Нуар бы не выглядел, как придурок, яро одержимый своей напарницей.
Адриан тяжело вздохнул. Квами, до того увлечённо обгладывающий сыр, закатил глаза.
— Ох уж эти людишачьи шуры-муры. Каждый раз — одно и тоже, честное слово!
— Что, все Нуары через это проходят? — невесело уточнил Адриан.
Он не понимал. Правда, не понимал. Почему Агрест, а не Нуар? Что есть в Агресте такого, чего нет у Кота? Это точно не деньги и не внешность: в первом Ледибаг в общем никогда не была заинтересована, второе было в порядке что у Кота, что у Адриана. Оба блондины, оба зеленоглазые, оба красивые, что признавали все парижские таблоиды.
Может, дело в характере? Адриан — всегда вежливый до скрипа, стерильный мальчик-мечта, много улыбается; Кот — немного нахальный, немного нервный, отважный до сумасбродства, много шутит и ухмыляется. Да, это была бы идеальная теория, если бы…
Если бы Адриан не вёл бы себя как Кот, когда Ледибаг приходила к нему в гости. Он шутил, ухмылялся, нервничал, отвечал невпопад. Ледибаг на это привычно закатывала глаза, хмыкала, иногда смеялась — в общем, была собой. Принимала поведение Адриана как должное и не кривилась от того, что перед ней было больше Кота, чем мальчика-мечты.
Значит, не поведение. Тогда что?
— Послушай, пацан.
Плагг уселся прямиком на сыре, любовно поглаживая тот лапкой. Длинный тонкий хвост свешивался с головки, но не касался компьютерного стола: Адриан всегда покупал огромные сырные круги.
— Не всем Нуарам везёт так, как тебе, — продолжал Плагг.
— И в чём же моё везение?
— Вы рядом.
Адриан откинулся на спинку стула и внимательно посмотрел на квами. Плагг был серьёзен, как никогда: уставился своими зелёными глазищами на подопечного, не моргая, и даже есть перестал.
— Рядом?
— Да. Вы бегаете, прыгаете, сражаетесь бок о бок. Она не боится показывать тебе свои истерики, ты ищешь утешение после ссор с отцом в её руках, и находишь его. У вас есть собственное тайное место, свои секреты, своя история. Ты можешь взять её за руку, обнять её, лечь рядом с ней, мурчать у неё на коленях и всё такое. Без проблем.
— Разве может быть по-другому?..
Плагг совершенно по-стариковски вздохнул и удручённо покачал головой. Как-то сразу вспомнилось, что перед Адрианом сидит не просто ворчливый дух, а существо, не раз праздновавшее юбилейное тысячелетие.
— Ты везунчик, Нуар. Другие Коты подыхали от любви, но не могли даже коснуться своих леди. Время, менталитет, моральные установки — всё это было против них.
Адриан поджал губы и побарабанил пальцами по столу.
Если смотреть на это так… да, он был счастливчиком. Он мог касаться Ледибаг — и она отвечала на его прикосновения так естественно, будто жила только для этого. Это были волшебные моменты.
Плагг вернулся к сыру.
— А сейчас, пацан, ложись-ка спать. Тебе скоро вставать.
— Смысла нет, пары часов мне на отдых не хватит. Я только ещё больше устану.
— Ну, как знаешь. Я отказываться от сна не собираюсь, что бы тебе ни приходило в голову.
— Доброй ночи, Плагг.
Котёнок посмотрел на своего подопечного, как на душевнобольного, но говорить ничего про режим сна не стал. Адриан был благодарен другу за это: ему не хватало такого существа, которое считало бы, что Агрест в состоянии сам разбираться с последствиями своих решений. Не как отец или Натали, которые пытались или контролировать его действия, или взять на себя ответственность за его ошибки.
— Адриан, хочешь подсказку? Даже две.
— Конечно.
Плагг взмыл в воздух, застыв перед лицом юноши.
— Во-первых, — котёнок упёр лапки в бока, — ты не узнаешь свою Ледибаг до тех пор, пока не произойдёт хотя бы одно из двух: или она сама откроется тебе, или масса совпадений наведет тебя на понимание её личности. Так работает магия квами, я называю её Древней силой, и ты с этим не сделаешь ровным счётом ничего.
— Так где совет?
— Ищи совпадения. Узнавай её, чем лучше — тем больше у тебя будет зацепок. Узнавай её личность, что ей нравится, что она не любит и всё такое.
— Она этого не рассказывает, сам знаешь, что с Котом…
Адриан запнулся, его глаза расширились. Плагг с удовольствием смотрел на то, как на лице его подопечного проявляется осознание.
— С Котом она об этом не говорит… но с Адрианом…
— Отлично, парень, просто отлично, твои мозги всё ещё не превратились в первоклассный сыр. Я рад. А вот тебе вторая подсказка: в кого влюбляются, в незнакомцев, или в знакомых?
Адриан, всё ещё пребывающий в собственный радужных мечтах, встряхнулся и с удивлением посмотрел на квами.
— Ладно, я неправильно поставил вопрос. Влюбиться можно в кого угодно, — поправился Плагг, внимательно следя за подопечным. — А вот полюбить, сильно и бесповоротно?
— К чему ты ведёшь?
Плагг раздражённо закатил глаза.
— Ну же, прекрати осыривать свой мозг, и подумай немного! Почему Ледибаг отказывала Коту всё это время, пацан?
— Потому, что она… она любила другого.
— Кого она поцеловала, прежде чем покраснеть до кончиков ушей?
— Адриана.
Несколько секунд Плагг молчал. Потом, не видя ни капли понимания в зелёных глазах напротив себя, котёнок внезапно завопил:
— Включи мозг, Адриан! Соедини одно с другим!
Ноль реакции, Адриан только отшатнулся от громкого квами. Плагг устало потёр лапками мордочку, абсолютно расстроенный недалёкостью хранителя Талисмана.
— Тебя извиняет только твой возраст, — проворчал квами. — И, может быть, абсолютное отсутствие социализации. И то, что за последнюю неделю ты спал явно меньше, чем должен был бы. И Древние силы, конечно же. Ледибаг любит Адриана, Адриан. Поэтому она отказывает Коту.
— Понятно, — сказал Адриан, который совершенно точно ничего не понял. — А ты это к чему?
Хвост Плагга дёрнулся. Чтобы унять собственное раздражение, котёнок взял его в лапки и принялся наглаживать, как антистресс-игрушку.
— Кого любят, Адриан? Незнакомца, фотографию в журнале, образ в телевизоре, модель нормального парня? Или того, кого ты знаешь лично? Кого видишь настолько часто, чтобы узнать человека и пустить его в своё сердце?
Адриан медленно кивнул, показывая, что он понимает, к чему ведёт квами. Обрадованный, Плагг отпустил хвост и потёр лапки друг о друга.
— И к чему это нас приводит? — наводяще спросил квами.
— Погоди секунду, — Адриан потёр висок. — Так. Ледибаг любит Адриана и отказывает Коту. Любовь подразумевает тесный контакт. Но с Адрианом Ледибаг раньше не особенно контактировала. А с Котом — да. Она любит… значит ли это, что она…
Плагг ощутил настоящий приступ вдохновения, будто ему только что подарили статую Святого Камамбера. Сырную статую, высотой минимум пару метров.
Ещё он чувствовал почти отеческую гордость: его непутёвый котёнок-Адриан, наконец, начинает работать головой! Конечно, он и раньше это делал, но сейчас Агрест ментально практически сражался с магией квами, которая мешала сложить одно с другим, чтобы понять личность Ледибаг.
Но бояться в любом случае было нечего. Древние силы, какими бы мощными они ни были, всегда отступали перед мощью истинной любви. Как в сказках, только в реальности. И Плагг не беспокоился: его котёнок практически дошёл до мысли о том, что…
-…она знает, что я — Кот Нуар?!
— Что?! — опять завопил Плагг. — Нет! Не то! Думай!
Ну, может быть, Древние силы всё ещё были в неплохой форме и могли и дальше пудрить мозги хранителю Талисмана. Какой бы сильной ни была любовь Агреста.
По виску Адриана скатилась крошечная капелька пота, щёки и лоб юноши покраснели от натуги. Глаза то становились мутно-зелёными, то вспыхивали практически так же ярко, как у Плагга.
Котёнок с некоторым беспокойством смотрел на все эти метаморфозы, мысленно скрещивая лапки на удачу. Каждому Нуару, с которым Плагг работал, было очень сложно идти против Древних сил, что мешали героям узнать друг друга. Но раз за разом Коты преодолевали их… рано или поздно.
Интересно, что именно Коты обычно были теми, кто начинал интересоваться личностью напарниц. И именно Коты начинали копать в этом направлении: искать зацепки, напрягать гениальные мозги, вылавливать малейшие подробности из жизни их леди, всматриваться в своё окружение и в прохожих. В конце концов, Древние силы отступали, позволяя Котам узнать, кто скрывается за красной маской в горох.
Но как же было невыносимо смотреть на это из раза в раз!
— Ледибаг любит Адриана, — продолжал бормотать Агрест, — отказывает Коту, хотя тот готов положить жизнь ради неё… любят только знакомых, с кем встречаются. С Адрианом она не встречалась… вернее, встречалась, только не часто… это значит… это не значит… Ледибаг не знает, что Адриан — это Нуар, но при этом любит Адриана…
Юноша сжал голову руками и зажмурился. Губы у него искривились в болезненной гримасе, обнажая идеально-белые ровные зубы. Плагг хотел бы подлететь, как-то помочь, хотя бы по щеке погладить, но не двигался с места, чтобы не мешать. Если сейчас спугнуть мысль, то потом Древние силы, — Плагг видел это не раз, — просто выбьют ту из головы его подопечного, словно пыль из старого ковра.
Нет уж, пару минут мигрени стоят того, чтобы Адриан приблизился к разгадке волшебной Тайны Личности.
Со сдерживаемым стоном Адриан опустил голову на стол, прижимаясь горячим лбом к холодному дереву.
— Она знает.
Он замолчал на долгие пять минут. Выражения его лица квами не видел, но руки Агреста расслабленно легли около головы. Видимо, мигрень отступила.
В конце концов, Плагг решил подать голос:
— Что знает?
Адриан, практически заснувший за столом, встрепенулся, резко выпрямился, и посмотрел на квами ясными глазами, в которых всё ещё жили отголоски недавней боли.
— Она знает Адриана. Я знаю её. В гражданском обличье.
Плагг довольно улыбнулся.
В конце концов, Древние силы всегда проигрывали.
Кое-как он загнал Адриана в кровать, заставив парня раздеться перед тем, как рухнуть лицом в подушку. По-хорошему, Плагг считал, что его подопечному бы поспать часов хотя бы пятнадцать, — бой с Древними силами никогда не давался легко, ни одному из Котов, — но спать нынешнему Нуару предстояло не дольше девяноста трёх минут.
Когда прозвонил будильник, Адриан даже не пошевелился. Пришедшая через пятнадцать минут Натали едва его растолкала: женщине пришлось совсем не нежно трясти его за плечи, чтобы добиться хоть какой-то реакции.
К несчастью, у Адриана не было температуры или другого признака болезни, кроме сшибающей с ног усталости. А вот забитое под завязку расписание — было. Понедельник, что поделать.
Утро Адриан провёл как зомби. Несмотря на то, что юноша был под домашним арестом, — «Ради твоей безопасности, сын!» — у него всё ещё оставалось слишком много дел. Две фотосессии, урок китайского, разбор юридических документов под присмотром Натали и, самое неприятное, посещение психолога. На последнем настоял Габриэль после акуманизации сына.
«Ради твоей безопасности», — повторял отец каждый раз, когда Адриан спрашивал, зачем ему идти к психологу. Снова.
Это выводило из себя. Адриан считал, что походы к психологу остались в прошлом вместе с воспоминаниями о Бриджит и чувством вины за её смерть. Но, как оказалось, проблема не была решена: просто хитрый мозг Адриана задвинул её так далеко, что прошлый психолог решил, будто бы Агрест «излечился».
И теперь — всё с начала. В его и так загруженное расписание добавятся встречи с мозгоправом, что, естественно, очень раздражало. Он бы предпочёл эти часы проводить на крышах Парижа или же вместе с Ледибаг, смотря фильмы.
С другой стороны, Адриан был рад тому, что сорвался: благодаря собственной акуманизации его отношения с Ледибаг, наконец, сдвинулись с мёртвой точки. И теперь неслись вперёд со скоростью сошедшего с ума автомобиля. Подумать только, они всего дважды оставались наедине надолго, и у Адриана уже было два поцелуя!
День прошёл в полусонном состоянии. Адриан, засыпая буквально на ходу, кое-как отснялся, — его даже похвалили за томный взгляд, так нужный фотографу, — и успел пару раз вздремнуть во время смены макияжа. Придя от этого в сознание, во время поездки до офиса психолога Адриан уже не мечтал о постели. Вместо этого он, по старой привычке, вытащил из сумки телефон и зашёл в Ледиблог.
Вообще-то, он был постоянным пользователем блога, буквально сидел на нём всё свободное время. Но по понедельникам его одержимость блогом и Ледибаг становилась особенно сильной: Адриан заглядывал на Ледиблог буквально через каждые пять минут. Во время всех перерывов он первым делом доставал телефон, чтобы зайти на заветный сайт.
Сегодня же он был настолько уставшим, что в первый раз взял телефон в руки. Откровенно говоря, он бы лучше поспал бы в машине, не в первый раз ведь. Но природная ответственность толкала его проверить Ледиблог, чтобы убедиться, что с Ледибаг, — любовью всей жизни Адриана, — всё было в порядке. Он даже не нашёл время чтобы синхронизироваться и прослушать сообщение от его Леди, хотя Плагг несколько раз напоминал о нём.
Адриан вошёл на сайт, ввёл привычный код доступа к аккаунту, и нахмурился.
Шла прямая трансляция. И одно это означало, что всё определённо НЕ было в порядке.
Адриан включил звук, не особо заботясь о наушниках. Горилла отлично знал, что Агрест-младший был без ума от супергероев: сложно скрывать свою одержимость девушкой в красном спандексе, если проводишь рядом с телохранителем практически весь день.
— Это уже седьмая волна, — раздавался напряжённый голос Альи из динамиков телефона, — и Ледибаг явно выглядит не слишком вдохновлённой этим. Эти непонятные хрены действуют однообразно, не так ли, мои дорогие зрители?.. ах, чёрт возьми.
Адриан волевым усилием протолкнул в лёгкие воздух. На видео один из страшилищ, — что это вообще за твари, вырядившиеся, как участники театральной постановки?! — кинулся к Ледибаг и полоснул когтями по её боку. Успешно, на коже расцвели три длинных красных полосы.
На коже.
Адриан отмотал видео назад, чтобы получше рассмотреть фигурку его Леди. Её костюм. Её костюм был разорван.
Это вообще реально?!
Он откинул телефон, нервно похрустел пальцами и уставился в окно. Ничего хорошего. Ледибаг не справится без напарника, это ясно как день. Даже Алья звучала так, будто готова в любой момент кинуться вниз на помощь своему кумиру.
А он, проклятый Нуар, сидит в машине и едет к мозгоправу, где ему будут полоскать извилины следующие два с половиной часа!
На ближайшем перекрёстке, когда машина остановилась, Адриан распахнул дверь и кинулся вон. Горилла издал какой-то возмущённо-предупредительный звук, но Агрест на него даже не отреагировал. В заднем кармане его джинсов вибрировал телефон-раскладушка, тот самый, номер от которого знала только Алья.
«Чёрт возьми, Сезер, я в курсе, и я скоро буду. Жди!»
Плагг трансформировал Адриана в ближайшем пустом переулке, даже без команды. Одно это означало, что дела дрянь.
Как волшебный костюм вообще можно было порвать?! Нет, Ледибаг и раньше получала ранения, так что ткань не была супер-прочной, Адриан это знал. Но чтобы вот так… так раздеть Леди?! Ноги, рука, кусок на боку — слишком много отсутствовало ткани, чтобы спокойно на это реагировать.
Нуар бежал, что есть мочи. Со всех сторон ему вслед разносилось: «Скорее!» «Беги!» «Удачи!» «Вожирар!»
Это «Вожирар!» его преследовало, но Нуар был благодарен горожанам за указания, куда бежать. Он никогда не был на одном из исторических кладбищ Парижа, так что очень слабо представлял нужный маршрут. Коммуникатор бы помог, но доставать его означало терять в скорости.
Горожане со своим «Вожирар!» и указаниями его буквально спасали.
Он в рекордный срок добежал до кладбища, молясь лишь о том, чтобы не было слишком поздно. Ледибаг была плохим бойцом, в дружеских спаррингах он клал её на лопатки девять раз из десяти. Один к десяти был на то, что Леди использует какой-нибудь мусор поблизости, чтобы вывести Нуара из строя.
Кот запрыгнул на светлое здание рядом с кладбищем, и огляделся. Не было ни единого признака Ледибаг, её красный костюм не мелькал даже в отдалённом уголке кладбища. Чёрные провалы могил выглядели не слишком вдохновляюще, к тому же, по территории было разбросано… это что, трупы?
Адриан прищурился и закусил верхнюю губу. Выражение его лица наверняка при этом было самым тупым, но так определённо думалось хоть чуточку легче.
Он спрыгнул сначала на широкий забор, затем на территорию кладбища. Прятаться смысла не было: всё равно ничего не происходило. Ни тварей, которых Адриан видел через трансляцию, ни одержимого, ни Ледибаг. Только гробы, гробы, гробы. Половина кладбища была в гробах, другая — в чёрных провалах пустых могил.
Он подошёл к ближайшему гробу и заглянул внутрь. Тем лежал… человек. Мертвенно-бледный, но определённо живой, хотя дышал он едва-едва.
В гробу рядом была уже женщина, тоже почти живая. И дальше, и рядом, и снова… в одном из ящиков Адриан увидел Алью: серую, большую на вид, с безвольными руками. В кулаке у неё был зажат телефон, так и не прервавший съёмку.
Он вытащил Сезер из ящика, легко подняв девушку и прыгнув с ней на руках на крышу светлого здания. Алья мгновенно пришла в себя: распахнула глаза и принялась дёргаться. Хорошо ещё, что Адриан был достаточно силён, чтобы удержать брыкающуюся девицу, несмотря на все её попытки самоубиться.
— Угомонись! — рявкнул он на неё, несильно встряхивая. — Где Ледибаг?!
Алья обмякла в его руках, взгляд из заполошного стал более осмысленным. Она всегда быстро соображала, особенно в стрессовых ситуациях. А сейчас стресса было достаточно.
Если бы Нуар мог преобразовывать свою нервозность в энергию, то Парижу хватило бы её для жизнь минимум на неделю. Может, больше.
— Где Ледибаг? — повторил он вопрос.
— В ящике. В самом большом.
— Одержимый?
— На кладбище, но он не вылезает.
— Уродцы?
— Ушли за другими горожанами.
Адриан, не размениваясь на слова, оставил Алью на крыше; его едва хватило на то, чтобы аккуратно опустить девушку, а не кинуть её. Он хорошо видел самый большой гроб: тот стоял отдельно от других около кенотафов, установленный вертикально. Допрыгнуть до него — плёвое дело. Убить клыкастую тварь во фраке, что пыталась помешать — ещё легче, хватило когтистых рук, чтобы просто разорвать урода пополам и зашвырнуть останки в ближайшую яму.
Кот сорвал крышку с гроба, и едва не задохнулся от ярости. Она охватила его голову, впилась в виски свёрлами, пустила ядовитые корни в мозг и ниже, распространяя жжение по всему телу.
Ледибаг была в отвратительном состоянии. И без синхронизации.
Он даже не подумал про пресловутую Тайну Личности, так ярость заполнила его сознание. Он всего лишь смотрел на неё во все глаза: на окровавленную одежду, застывшую бурыми клоками, на разодранную девичью кожу, на комья грязи. Тёмные волосы, не собранные в хвосты, были растрёпаны и закрывали лицо.
Хотя он всё равно бы не узнал её, поскольку не видел лица как следует. Слишком много крови.
Адриан осторожно вытащил Ледибаг из гроба. Девушка, оказавшись в его объятиях, приоткрыла мутные глаза — всего на секунду, но сердце Кота тревожно затрепыхалось. Жива. Слава всем богам, жива.
— Ты пришёл.
Голос у Ледибаг был спокойным и ровным, словно ничего страшного не происходило. Будто они на чаепитии. На обычном патруле.
Он прижался губами к её лбу, не в силах позволить себе большего. Поднял девушку на руки и в один прыжок переместился на крышу. Зашёл за один из выступов на ней, уложил свою леди и не смог уйти обратно на кладбище: Ледибаг хватила его за лодыжку.
— Талисман, — сказала она всё тем же ровным голосом.
— Он забрал твои серьги?
— Нет. Бери ты.
Нуар рухнул на колени рядом с Ледибаг, хватая девушку за руки. Из её волос выпуталось крохотное красное создание: квами, конечно же. Малышка была напряжена, её яркое красное тельце оказалось скрыто под кровью хранительницы — и только серьёзные голубые глаза блестели на большой голове.
— Бери серьги, — приказала квами без расшаркиваний. — Она не сможет сражаться, а нам всё надо восстановить.
— Если я использую Исцеление, Ледибаг восстановится?
— Она — да. Ты — нет. Не усердствуй.
У него дрожали руки, когда он снимал серёжки с девичьих ушек. А ещё он чувствовал себя очень глупо, когда вдевал чужой Талисман, уже будучи в трансформации с Плаггом. Это было неправильно, неправильно, неправильно!
Красная квами, — Тикки, насколько Адриан помнил, — зависла над его плечом.
— Синхронизацию проведёшь напоследок или когда покажется верным. Чем меньше ты будешь со мной и Плаггом — тем лучше, человеческое тело плохо переносит такие энергии.
— Сколько у меня времени?
Тикки посмотрела на Ледибаг, затем на Кота.
— Не больше пятнадцати минут. Когти… раны заражены.
— Если вернуть Ледибаг в гроб — распространение яда замедлится?
— Ты не сможешь ввести её в анабиоз так, как сделал это одержимый.
Нуар сжал челюсти до боли в зубах. Затем наклонился к Ледибаг и, не задерживая взгляда на её лице, крепко прижался к её губам в отчаянном, злом поцелуе. Она пахла могильной землёй и железом.
Ледибаг слабо выдохнула, приоткрывая рот. Нуар коротко лизнул язык девушки широким движением, прежде чем резко отстраниться и встать на ноги.
Алья застыла на краю крыши, продолжая съёмку безмолвного кладбища. Назад она даже не оборачивалась, хотя и знала, что за её спиной лежит Ледибаг. Без синхронизации.
— Она в порядке? — спросила блоггер, когда Нуар подошёл к ней.
— Будет.
— Я не стану поворачиваться.
— Естественно.
Он обвёл взглядом всё кладбище и улочки рядом с ними. Неподалёку от стен было движение: чудики, похожие на тех, что он уже видел благодаря трансляции, тащили людей к Вожирар. Жертвы тварей безвольно висели в когтистых лапах, не оказывая совершенно никакого сопротивления.
— Что я должен знать?
— Если тварь падает в могилу, та становится обычной. Когти отравлены, но яд слабый и не действует сразу. Бабочка в цилиндре, он только у одержимого. В ямы падать нельзя. Обычно всплывало по шесть тварей, но, используя живых людей, акума может поднимать неограниченное их количество. Сам акума разумный, прячется в самом большом гробу в углу.
Она ткнула пальцем в сторону нужного гроба. Нуар кивнул, наблюдая за тем, как твари заботливо укладывают горожан в поднявшиеся из темноты ящики, словно куски ветчины в холодильник.
— Что-то ещё?
— Нет. Удачи?
— Моя леди всегда со мной.
Даже не будучи активным, второй Талисман влиял на носителя: Адриану показалось, что он сделал всего лишь один шаг, прежде чем он оказался точно перед большим гробом, на который указывала Алья. Крышка отлетела в сторону чуть ли не с одного взгляда зелёных кошачьих глаз.
Одержимый отшатнулся в сторону, не размениваясь на слова. Адриан как-то сразу решил, что он действительно разумный, несмотря на непрезентабельный вид: акума не скалился, не пытался разговаривать, не делал лишних движений при отступлении. Он просто… убегал?
Нет, не убегал. Заманивал.
Кот прыгнул на одержимого, но не успел схватить за полы фрака: акума оказался быстрее, чем Нуар думал. Ещё два прыжка, и герой оказался практически по середине кладбища, окружённый кучей могил.
Одержимый поднял руки, как какой-то дирижёр. Гробы с горожанами, до того спокойно стоящие, рухнули в ямы. Через жалкую секунду из могил вылетели новые ящики, тотчас взорвавшиеся деревянными осколками.
Твари, в которых превратились горожане, кинулись на Нуара всем скопом. Тикки вцепилась Коту в волосы, устроившись между чёрными звериными ушами, но Адриан этого практически не чувствовал. Его сознание плыло и менялось, замедлялось, горело, охладевало, и оставалось только одно желание. Одна цель.
Спасти Ледибаг.
Твари обрушились на него шипяще-кричащим комком. Их было много, на самом деле, намного больше, чем Нуар мог бы без проблем победить. Тут не помог бы ни Катаклизм, ни счастливый случай. Последний и вовсе был ему не положен. Не чёрному коту, предвестнику неудачи.
Шест совершил широкий замах, отшвыривая тварей на приличное расстояние. Волшебный металл гудел в руках у Кота, как живой, словно оружие пело свою песню. Говорило о разрушениях и смертях.
Кто-то из тварей рухнул в могилу, других просто отбросило в сторону. Нуару это было не важно: больше всего его интересовал одержимый. Вот с кем надо справиться, любыми методами.
— Супер-Шанс, — приказал Адриан едва слышно.
Он не был в синхронизации с Тикки, квами всё ещё цеплялась за его волосы и наблюдала за сражением с расчётливым блеском в голубых глазах. И всё-таки, магия резонанса двух сильнейших Талисманов, прорвалась сквозь эти незначительные неудобства: в руки Адриану прямиком из воздуха упал маленький скорбный похоронный букетик.
Нуар даже не стал раздумывать насчёт того, что ему с этим веником делать. Просто засунул подарок от Супер-Шанса за пояс, чтобы не потерять. И снова бросился к тварям.
Он был значительно сильнее Ледибаг в ближнем бою. Там, где его леди требовалось добрых пятнадцать минут, он справлялся за считанные секунды. Хотя, это было и для него странно: обычно он был силён, но не на столько.
Значит, дело в Талисманах.
— У тебя не больше пяти минут, — громко сказала Тикки.
— Я не проводил трансформацию.
— Это и не требуется.
Что же. Неудобно, но не смертельно.
— Пяти минут хватит.
— Уже четыре тридцать семь.
Наур рванул вперёд, сметая шестом пытающихся заградить ему путь тварей. Те отлетали, как кегли после столкновения с боулинговым шаром.
Это Кота развеселило. Только вот на смех не было времени: ему было уготовано всего лишь…
— Четыре ровно.
…четыре минуты, прежде чем ощущение всемогущества пропадёт. А значит, за эти двести сорок секунд он совершит чудо.
Одержимый, словно приняв какое-то решение, резко прекратил шевелиться. Замер неподалёку от Кота, скрылся за защитой бесконечных клыкастых тварей в облегающих штанишках, и словно отключился от реальности. Сморщенная на лице кожа пошла буграми, — это Нуар видел краем глаза, когда отмахивался от острых когтей, — прежде чем начала лопаться, выпуская…
— Это что, руки?
Нуар отпрыгнул от одержимого и передёрнулся. Увиденное его не шокировало, но всё-таки вывело из блаженного состояния холодного разума.
Руки. Из глаз, носовой впадины и пасти одержимого тянулись крошечные ручки, будто принадлежащие детям. Все они были увенчаны острыми когтями и оказались намного длиннее, чем должны быть обычные конечности.
Криповатая картина, как сказал бы Нино. Адриану не понравилось.
Скаламбурить бы про то, что нечего такой дряни тянуть руки к его леди… но Коту было плевать на шутки, на самом деле. Они не привели бы его к исполнению цели.
— Ты нас не засунешь обратно, кошак! — зашёлся шипением одержимый — Без коксинелл ты ничего не можешь!
Нуар склонил голову к плечу и перехватил шест поудобнее. Стукнул кончиком по земле, привлекая внимание тварей к вроде бы стальной поверхности. И бросился в атаку.
Как бы тварь ни выглядела, ему всего-то нужно было уничтожить цилиндр на её голове. Всего-то.
— Две десять, — предупредила Тикки.
Нуар сшибал когтистых приспешников акумы в могилы. Ямы заполнялись, выплёвывая гробы с разворошёнными трупами и вполне живыми людьми. Слава всем богам, горожане не приходили в себя: во время боя активные свидетели больше мешаются, чем помогают.
Одержимый, — или что там было вместо него, — начал паниковать и совершать ошибки. Оступился. Уклонился не туда. Дёрнулся вперёд.
Кот считал эти ошибки вместе с секундами, как профессиональный метроном. Раз. Два. Три. На четвёртый счёт Нуару удалось сбить шестом цилиндр с его головы. На пятый — отпихнуть акуманизированного, не давая спасти головной убор от падения в яму.
На шестой счёт Нуар выхватил букетик от Супер-Шанса из-за спины и засунул в пасть слишком близко подобравшейся твари. Та подавилась, схватилась за горло и отшатнулась в сторону, конвульсивно дёргаясь.
На седьмой в руках Кота вместо шеста оказалось йо-йо. Тикки всё ещё цеплялась за волосы Нуара, в ушах вместо серёжек жглись два плевка магмы, в голове гулял холодный ветер. Было и жарко, и холодно, и кости Кота трещали, плавились, скручивались от нечеловеческой боли.
Он был близок к оргазму от ощущения собственного всемогущества.
Восемь-девять-десять — и акума, вылетевшая из могилы, оказалась внутри йо-йо. Одиннадцать — белая бабочка улетает наверх. Двенадцать — Кот произносит традиционное прощание.
— Минута сорок.
К чёртовой дюжине Нуар подкидывает букетик, вырвав тот изо рта задохнувшейся твари. Чудесное Исцеление действует как обычно: в небе появляется рой волшебных насекомых, но они совершенно не интересуют Нуара. Всё его естество стремится к Ледибаг, и он не сопротивляется этому желанию.
Он запрыгивает на крышу, ощущая внутри могильный, — ха-ха, — холод. Его трясёт от озноба и жара, который ломает его изнутри. Сжигает и замораживает. Уничтожает.
Одни говорят, мир умрёт в огне, другие твердят про лёд.
Нуар умирал от холода и жара одновременно.
Он оказался рядом с Ледибаг и рухнул на колени. Тикки перебралась на его плечи и пыталась расцепить замочек на одной из серёжек. У квами не выходило.
Нуар смотрел на Ледибаг, но едва её видел. Кровь, грязь и раны пропали, будто их не было. Это было хорошо. Он смотрел на лицо Ледибаг, на её ресницы, веснушки, нос и губы, и никак не мог понять, что же он видит. Взгляд бездумно скользил туда-сюда, не задерживаясь на деталях.
— Алья! Помоги! — заверещала Тикки совсем рядом с его ухом. — Серьги!
Сезер отбросила свой телефон, словно тот был ядовитой змеёй, и метнулась к Нуару. Кот наклонился над Ледибаг, обнимая её, закрывая её лицо собой. Сомкнул горящие в огне руки на её маленьком, хрупком человеческом теле и прижал девушку к своей груди.
В его замерзающем сознании билась мысль о Тайне Личности. Его Леди точно не хотела бы, чтобы кто-то, даже их верная фанатка Алья, узнала бы её. Не так. Не сейчас.
Никогда.
Он чувствовал, как его уши практически насилуют: что Алья, что Тикки не были нежными, когда пытались снять с него серьги. Было не больно, скорее странно. Адриан мало кому разрешал прикасаться к себе. Не только к голове, а в общем.
Он… вроде бы он не любил прикосновения. Наверное.
Ледибаг в его руках зашевелилась, словно просыпаясь от долгого, мучительного кошмара. Нуар чувствовал, как она возится: как ребёнок, который не понимает, что происходит вокруг после дневного сна. Она подтянула руки вверх и уютно умостила их на груди Кота, потом скользнула выше и крепко обняла Нуара за шею. Наверное, ей было неудобно.
— Ледибаг! — взвизгнула Тикки. — С него надо снять серьги! Быстрее!
Её руки были не горячими и не холодными. Тёплыми. Приятными.
— Всё хорошо, Кот, — услышал Нуар голос Ледибаг, хриплый и сильный. — Дай мне их снять.
Он немного отодвинулся и наклонил голову, чтобы ей было удобнее. Смотрел прямо в голубые глаза, но не видел ничего: перед его взглядом было слишком много всего. Мир. Миры. Их, другой, другие. Талисманы Плагга и Тикки, наконец оказавшиеся у одного Хранителя, резонировали и пели, готовы в любой момент замолчать. Чтобы услышать.
Они хотели… они ждали его желания.
Вот только Нуару было нечего загадывать.
Серёжки оказались в её ладонях. Огонь и лёд в последний раз вспыхнули в его венах, прежде чем уйти, оставляя после себя только напоминание о бесконечной боли и таком же бескрайнем блаженстве. О силе, которая была совершенно не нужна.
Ни Нуару, ни Адриану.
Ведь их Леди уже была в их руках.
Комментарий к Глава 8
Да, здесь есть строчка из стихотворения Роберта Фроста. Мне оно очень нравится :)
Три варианта его перевода:
.
Одни говорят, мир умрёт в огне,
Другие твердят про лёд,
Я долго жил, и кажется мне,
Огонь скорей подойдёт.
Но если бы кто-нибудь мне сказал,
Что дважды нас гибель ждёт,
Я не удивился бы,
Я узнал, что ненависть толще, чем лёд.
///
(Мир, говорят, сгорит в огне
Иль станет льдом.
Вкус страсти я познал вполне -
Пожалуй, мир сгорит в огне.
Но если дважды гибель ждет,
То, ненависть познав сполна,
Я знаю, как смертелен лед -
Боюсь, зима
Нас всех убьет.)
///
Как мир погибнет? От огня
Иль ото льда погибель ждет?
Сомнений нету у меня:
Огонь опаснее, чем лед.
Но если мировой пожар
Земной наш не погубит шар,
То даст достаточно нам льда
Холодная вражда.
.
А ещё вот вам картинка, что дико меня мотивирует. Тут самый лучший Нуар, которого я видела, чесслово.
https://sun9-3.userapi.com/mQCR4a-9PpnxRSPJ1r7RmdITfwVCa7PGlc_lMw/o_F6Qeu5xHg.jpg
========== Глава 9 ==========
Комментарий к Глава 9
Так. Выкладываю раньше срока, поскольку хочу отзывов и настроить выкладку на понедельники.
Приятного чтения. Впереди вас ждёт немножко стекла.
Алоха!
Признаться честно, Адриан едва не поседел во время разговора с отцом: Габриэль Агрест был настолько недоволен поведением собственного отпрыска, что его глаза будто покрылись ледяной корочкой. Блеск стекла его очков только ухудшал ситуацию, добавляя Адриану нервов. Габриэль точно знал, как нагнать на сына ужас одним только взглядом без единого слова.
Адриану было некомфортно. Нервно до тошноты. Даже страшно, потому что он понимал: да, провинился, пошёл против воли строгого родителя.
Но Адриан всё равно не собирался отступать. Он знал, что за прогул психолога и побег от Гориллы отец не погладит его по голове; он всё равно поступил бы так, как поступил раньше. Спасение жизни Ледибаг стоило любых ссор с отцом, как бы Адриан того ни любил. Приоритеты, что поделать.
Поскольку выволочка была неизбежной, Адриан решил: будь что будет, а он попытается. И, войдя в кабинет отца, Агрест-младший первый начал разговор. С угроз:
— Я не буду ходить по психологам, если не буду ходить в коллеж.
Габриэль, казалось, не выглядел особенно впечатлённым. Он отошёл от портрета Эмили, неспешно дошёл до рабочего стола и сел за него. Провёл кончиками пальцев по тёмному дереву, пока Адриан переминался с ноги на ногу, стоя практически в дверях кабинета. Взглянул на сына своими затянутыми льдом глазами и склонил голову.
— Ты ставишь мне условия? — спросил Габриэль.
Адриан сглотнул и подавил внутреннюю дрожь. Да. Он ставил условия. А что ему оставалось?
Он понимал, что все действия его отца направлены исключительно на благополучие Адриана — так, как понимал его Габриэль. Что отец просто пытается защитить его всеми доступными ему средствами, иногда перебарщивая. Что это всё из-за гиперопеки, ненормально раздувшейся после пропажи Эмили.
— Да.
Он понимал, но у него не было выхода. Он хотел немного нормальной жизни; ему была нужна нормальная жизнь, особенно после того, что он пережил на кладбище с Ледибаг, Альей и потрёпанным горбатым гробовщиком.
Ему ведь даже не дали время, чтобы прийти в себя. Кое-как Адриан добрался до поместья, по дороге потеряв синхронизацию и кошачьи уши. Немного пришёл в себя, унял нервный тик и подёргивание запястий. Даже привёл в порядок свои мысли, хотя после сумасшедшего давления Талисманов их оставалось не так много в его голове.
Но он всё равно не успел как следует успокоиться, и в его крови гулял адреналин. Много, много адреналина.
Может быть, поэтому он и стал ставить отцу условия. Он хотел в коллеж, к нормальной жизни, к урокам и друзьям, к голубоглазой Маринетт… и к Алье с Нино, конечно же. Хотя глаза у них были карими.
Это всё помогло бы ему отвлечься от воспоминаний о красно-бурой крови, клыкастых тварях, множестве детских ручек и расширенном как от наркоты сознании.
Ему просто был нужен коллеж. Неужели это так много?
— Хорошо.
Адриан моргнул, потом ещё раз. Что?
— Хорошо? — переспросил он.
Габриэль кивнул, откидываясь на спинку стула.
— Хорошо, — повторил он. — Ты можешь вернуться завтра в коллеж.
— Я… спасибо?
Его отец снова кивнул и, казалось, потерял к ребёнку интерес: взгляд утратил фокус, тяжёлые веки опустились и наполовину скрыли за собой ледяные радужки. Фигура Габриэля, напротив, будто превратилась в камень, неспособный двигаться. На лбу, совсем близко к границе роста волос, появились крохотные капельки пота.
У него опять было то, что Натали называла «приступами».
Такое было довольно часто в последнее время. Адриан думал, что отец чем-то болен, — он гнал от себя эти мысли, если честно, потому что понимал, что сделать ничего не может, — но Натали на все вопросы о самочувствии Габриэля только качала головой. Она никогда не отвечала Адриану, даже если юноша напрямую спрашивал, что происходит.
В конце концов, он перестал даже пытаться.
Адриан взялся за ручку двери и опустил её. Та поддалась с едва различимым скрипом; Агрест-младший подумал, что так же натужно стонет тело его отца, умоляя о лечении, пощаде или ещё о чём-то столь же важном. Но Габриэль никогда никому не давал спуску. Не позаботится он и о себе.
— Всё, что я делаю, — услышал Адриан тихий голос Габриэля, — лишь для твоей безопасности, Адриан.
Он обернулся на отца и встретился с усталым, больным взглядом родных холодных глаз. Поджал губы, больше всего мечтая о том, чтобы подойти и просто обнять родителя.
Он этого не сделал.
Адриан помнил, что говорила Натали насчёт этих приступов: не шуметь, не подходить, не касаться. Уйти как можно скорее или дать воды. И позвать её, конечно же.
— Я знаю, — ответил Адриан, едва заметно кивая. — И я благодарен… правда. Но иногда это излишне.
В кабинете было светло: во всю работали лампы, солнечные лучи пробирались через оконные стёкла. Но около отцовского рабочего стола будто собирались тени, и казалось, что Габриэль поглощён ими. Что рядом с ним нет места чему-то хорошему, яркому и светлому.
Иногда Адриан задавался вопросом, живёт ли его отец в том же мире, что и все остальные люди. Рядом с Габриэлем всегда было тихо, мрачно и довольно уныло, что бы ни происходило вокруг. И темно. Свет казался ненастоящим, слишком слабым и рассеянным, даже если прямо над головой дизайнера сверкала болезненно-яркая лампочка.
Габриэль снял очки и положил их на стол. Потёр слезящиеся глаза и улыбнулся — так слабо, что Адриан едва это заметил.
— Я не могу по-другому.
Адриан так сжал ручку двери, что едва не смял её к чертям: даже без синхронизации он был сильнее обычного человека. Металл, впившийся в ладонь, немного привёл в себя.
Отчего-то у Адриана выступили слёзы. Он быстро сморгнул их, дёрнув уголком губ. Тени над его отцом из-за водяной завесы перед зрачками стали насыщеннее, будто бы опаснее и реальнее, так что Адриан ожесточённо потёр глаза рукой.
— Я пойду, — сказал Адриан, едва не начав заикаться. — Тяжёлый день.
— Больше не сбегай так, ладно?
— Хорошо. Я… люблю тебя, отец.
— Знаю. Я тоже.
Габриэль выглядел таким серьёзным, таким уставшим, что Адриан едва не подбежал к отцу, чтобы обнять. Но в голове звучал голос Натали: не приближаться, не шуметь, не трогать. Уйти, позвать её.
Поэтому он кивнул и вышел из кабинета, на ходу доставая телефон из кармана. Набрал смс Натали, чтобы та помогла отцу с очередным приступом, и пошёл в свою комнату.
Больше всего на свете он хотел спать. И, возможно, немного покричать в подушку. И, может быть, поколотить кого-нибудь.
В комнате он безучастно осмотрелся по сторонам и направился в сторону скалолазной стенки. Плагг, вылетевший из-под рубашки, с небывалым скептицизмом смотрел на то, как Адриан цепляется за выступы и неторопливо поднимается вверх.
— Это тебя успокаивает, что ли?
— Раньше я часто сбрасывал нервы так. Пройдёшь маршрут раз десять — и как новенький.
— Раньше у тебя не было меня. Что, мало по крышам бегать и по настоящим стенам лазать? Ты вроде забросил эту имитацию паркура, когда получил Талисман.
Адриан сцепил зубы и перешёл со стены на потолочные поручни.
Он бы хотел, конечно, сказать Плаггу, что дело не совсем в физической нагрузке. Право слово, после ночных патрулей и акум всё это… скалолазание… яйца выеденного не стоило. У него даже руки не напрягались, когда он перебрасывал себя с одного поручня на другой. Нет, дело было в другом: совсем недавно по этому же маршруту ползала счастливая до абсурда Ледибаг.
Ледибаг, которая сегодня едва не умерла.
Ледибаг, лицо которой было покрыто кровью и грязью.
Ледибаг, которая пострадала из-за того, что Кота Нуара не было рядом.
Он прошёл маршрут трижды, не спускаясь на пол, прежде чем кровь перестала бурлить в венах. Для хоть какого-то успокоения мыслей пришлось сделать ещё четыре круга. Плагг всё это время ел сыр: кусок за куском, кусок за куском.
— Я надеюсь, что ты сейчас не загоняешься, пацан. Если в твоей голове есть мысли типа «я должен был быть там», то ты пересмотрел своих японских мультиков и начинаешь думать шаблонами поняшных тян.
— Спасибо, успокоил.
Адриан примерился к следующему выступу. Прежде чем ухватиться за него, он вытер ладонь о джинсы: кожа вспотела из-за нервов и дурных мыслей.
— Нет, я серьёзно, пацан. Твоей вины в произошедшем столько же, сколько кошачьего корма в моём рационе — то есть, ноль. Ясно? И не смей думать по-другому.
— Я всё это понимаю, — пробормотал Адриан, подтягивая себя на потолок. — И понимаю, что я сделал всё, что мог. Но от этого не менее паршиво.
— О… да ты только что вырос в моих глазах. Никаких страданий и самобичевания?
Адриан отрицательно мотнул головой и расслабился, повиснув на потолочных поручнях. Задумчиво покачал ногами, позволяя телу мотыляться туда-сюда, как большой качели. Медленно поднял ноги до параллели с полом и так же неспешно опустил.
— Вот и отличненько, пацан. Но тогда у меня вопрос: чего психуешь?
Высота была достаточной, чтобы, спрыгнув, Адриан мог получить вывих и перелом. Поэтому он схватился за следующий поручень, и за следующий, пока не перешёл на стену, а после и на пол.
— Просто ситуация. Каждый справляется как может. Ты вот, например, ешь сыр.
— Я всегда его ем!
— Не в таких количествах.
Адриан собрал обёртки от камамбера, разбросанные вокруг квами, и ласково погладил котёнка по лобастой голове. Плагг закатил зелёные глаза, но показательно-громко замурчал.
— Я просто люблю камамбер, пацан. Никаких нервов, мне же не шестнадцать!
— Мне шестнадцать, так что я могу нервничать.
— Тебе скоро семнадцать, так что нет, не можешь. Уже совсем взрослый Кот! Иные Нуары в таком возрасте уже котят имели!
Адриан неопределённо дёрнул плечом и скомкал сырные обёртки. Пахли они… ну, камамбером. Привычный запах, напоминающий носки недельной давности, который теперь у Адриана ассоциировался с защитой и дружбой.
— Знаешь, а ведь у Ледибаг сейчас наверняка истерика, — заметил Адриан, выкидывая обёртки в мусорку под рабочим столом. — А я даже ей помочь не могу.
Плагг подлетел к лицу подопечного и принялся тереться головой о щёки Адриана, пытаясь успокоить по-своему. Квами знал, насколько болезненно Агрест переживал нервные срывы своей возлюбленной Леди, особенно если никак не мог ей помочь.
— Иногда справляться с подобным приходится в одиночестве, — заметил Плагг.
Адриан согласно хмыкнул.
— Знаю. Но я всё равно… ладно. Если она оставит какое-нибудь сообщение, то, будь добр, дай знать.
— Даже если ночью?
— Да.
Остаток дня Адриан провёл, бесцельно слоняясь по комнате. Он прошёл скалолазный маршрут ещё раз пятнадцать, прежде чем ему попросту надоело нарезать круги под потолком; перебрал диски с аниме и фильмами, отложив те, которые должны понравиться Ледибаг; заслушал несчастного Бетховена до слуховых галлюцинаций и, наконец, лёг спать.
Чтобы вскочить с постели уже через полчаса, напугав при этом задремавшего на подушке Плагга. Вместо привычного чёрного провала Адриан увидел кошмар.
Давно у него плохих снов не было.
Поняв, что уснуть снова не выйдет, Адриан сел за пианино и бессмысленно перебирал клавиши, — кажется, у него даже что-то выходило, — пока вновь не почувствовал сонливость. Тогда он вернулся в кровать к храпящему квами, упал на подушку и тотчас вырубился.
Новый кошмар, полный неясных картин, выдернул его из сна через сорок минут. В этот раз на пианино он играл более осмысленно: прошёлся по любимым сонетам и едва не вывихнул пальцы, пытаясь ускорить Прелюдию Баха. Кажется, минорную?.. он помнил ноты.
Сон, пианино, сон, пианино. К семи утра Адриан сам себе напоминал сломанного андроида: вроде бы хорошо выглядит, но движения нервные, а глаза будто из стекла. Не улучшило ситуацию даже сообщение от Ледибаг, где девушка спрашивала, в порядке ли Нуар.
Естественно, не в порядке. Но, поскольку у Адриана не было никаких физических увечий, он заверил Ледибаг в обратном. Не стоило его леди ещё и за него волноваться.
В коллеж он собирался с большим воодушевлением. Во-первых, ему хотелось похвастаться тем, что он смог переубедить отца и сам себе отменил домашний арест. Во-вторых, сегодня был вторник — приятный день подарков.
Ледибаг никогда не пропускала вторники. Так что хотя бы по наличию презента он мог бы понять, насколько именно она в порядке.
До коллежа его довёз Горилла; Адриан успел ещё раз вырубиться в машине и едва не напускал сонных слюней на обивку салона. Распрощавшись с водителем, Агрест выбежал навстречу урокам и школьным будням с воодушевлением, которого не ощущал.
Больше всего ему хотелось просто поспать.
Он вбежал в класс и едва не осел от облегчения: на его парте стояла огромная коробка в простой крафтовой бумаге. Отлично.
— Утро, Агрест! — окликнул Адриана Ким. — Давай, открывай коробку, мы хотим узнать, что внутри!
Одноклассники подтянулись к парте Адриана, сидящий рядом Нино приветственно коснулся козырька кепки и улыбнулся — радовался появлению друга. Всем было интересно, что такого подарил тайный воздыхатель, что для этого потребовалась огромная коробка. Она была раз в пять больше, чем обувная.
Адриан на ватных ногах подошёл к подарку и, не нежничая, содрал упаковку. Скомкал ту в плотный шар и кинул в корзину около учительского стола.
Попал, даже не глядя. Парни одобрительно заулюлюкали. Адриан раскрыл подарок, и с наслаждением вдохнул сладкий лёгкий аромат.
В коробке были круассаны. Много круассанов. Столько Адриан видел только на прилавках в пекарне родителей Маринетт. На самом деле много! Естественно, он пригласил одноклассников к угощению. В него самого бы всё это великолепие просто не влезло бы!
Круассаны были вкусными: это подтверждал и довольно бормочущий Нино, и одобрительно переговаривающиеся одноклассники. Выпечку взяла даже привередливая обычно Хлоя, что говорило о качестве подарка.
И вот теперь, когда одноклассники довольно чавкали, Адриан вертел в руках сопроводительное письмо. То было, наконец, написано по всем правилам романтических аниме: небольшой конверт с котятами, — он умилился, поскольку точно был уверен, что Ледибаг не знает о его втором я, — запечатанный наклейкой-цветочком. Внутри — приятно пахнущая бумага нежно-жёлтого цвета. И ровные строчки, выведенные на этот раз без трафаретов или попыток сделать их обезличенными.
«Неделя у меня выдалась сложной, так что прости, сегодня без особых подарков.
Наслаждайся круассанами и не забудь поделиться с одноклассниками!
С любовью.»
Адриан несколько раз перечитал это крошечное письмо, особенно останавливаясь на последней строчке. «С любовью», ха. С любовью!
Но главным было всё-таки не это, а почерк. Настоящий почерк его леди.
Это было… это было такое доверие! И Адриан никак не мог понять: почему? Что такого произошло, что Ледибаг решилась на такое откровение, как собственный почерк? Для него это было равносильно признанию в любви, особенно учитывая то, как Ледибаг относилась к Тайне Личности.
Неужели прошлая акума настолько её… проняла?
Он мог отнести это письмо Хлое. Даже если Буржуа не узнала бы почерк, она бы всё равно смогла бы многое сказать по наклону букв, нажиму, завитушкам и чёрточкам. Она могла бы буквально разложить характер Ледибаг по полочкам, присыпать их сахарной пудрой и подать Адриану на блюдечке, стоило ему только попросить подругу детства об этом.
Но, естественно, он так не сделает. Хотя и очень хочет этого.
Уроки прошли в вялом переваривании собственных кошмаров. Раза два Адриан вырубался прямиком на парте, но Нино спасал его от позора, вовремя пиная или чувствительно щипая за бок. Когда голова Агреста в третий раз чуть не стукнулась о столешницу на перемене, Ляиф зашипел:
— Да что с вами сегодня такое, а? Сговорились, что ли? Или провели вместе жаркую ночку?
— Ты о чём вообще?
— О тебе и Маринетт!
Адриан недоумённо прищурился, затем вопросительно поднял брови. Нино закатил глаза и кивком головы указал на заднюю парту.
Адриан обернулся.
Маринетт выглядела очень мило, на самом деле. Её обычно ухоженные волосы оказались растрёпаны, будто девушка поленилась как следует завязывать свои вечные хвостики. Под глазами залегли глубокие серо-синие тени — призраки недосыпа, остающиеся с человеком утром. Наверное, Маринетт шила по ночам. Адриан помнил, что она увлекается моделированием одежды.
Как и Ледибаг, кстати. Интересно, его одноклассница столь же талантлива, как его…
Он задумался. Кем была ему Ледибаг? Другом? Нет, она дружила с Нуаром, не с Адрианом. Знакомой? Простых знакомых не целуют, всё-таки это слишком лично. Для отношений герой-спасаемый они провели слишком много времени вместе на протяжении двух дней. И они, определённо, не встречались.
Хотя Адриан многое бы отдал за то, чтобы назвать Ледибаг своей девушкой. Она ведь любовь всей его жизни, как-никак.
Значит ли это, что Адриан мог бы назвать Ледибаг своей будущей девушкой?
В класс вошла мадам Бюстье, и Адриан осторожно погладил Маринетт по голове. Чисто по дружески, конечно.
— Маринетт, — тихо позвал он. — Просыпайся.
Он продолжал аккуратно водить ладонью по мягким иссиня-чёрным волосам, пока девушка не открыла уставшие, покрасневшие глаза. Она окинула Адриана бессмысленным взглядом и легко кивнула, когда он убрал свою руку от её головы.
Обычно он так будил Ледибаг после её истерик. Нужно было действовать очень аккуратно, чтобы не спровоцировать новый испуг напарницы и аккуратно вернуть её в реальность после срыва и последующего сна. Продолжительного сна, потому что Адриану невероятно нравилось держать его леди в своих руках.
Он вообще ловил каждое мгновение рядом с ней.
— Спасибо, — сказала Маринетт хриплым голосом.
— За что?
— Что мягко разбудил. Алья обычно просто трясёт. Я пугаюсь.
«Обычно трясущая» Алья смотрела на своих одноклассников с таким удивлением, будто у тех выросло по второй голове.
Адриан пожал плечами и, улыбнувшись напоследок, отвернулся. Мадам Бюстье не любила, когда начало урока задерживалось.
Время до обеда прошло невыразительно. Сказывались нервы, усталость и недосып. Плагг под рубашкой постоянно копошился, будто был квами-хомяком, а не квами-котёнком. Уроки мелькнули, словно Адриан просто прикрыл глаза. Он даже не заметил, как внезапно прозвенел звонок, оповещающий о долгой перемене.
Алья, едва заслышав этот сигнал, вскочила, перегнулась через парту и шутливо сбила с Нино кепку.
— Ну, супермен, пошли-ка, угостишь меня чем-нибудь!
Ляиф фыркнул, возвращая головной убор на место.
— Ладно, кошка, ладно. Адриан, Маринетт, вы с нами?
— Нет-нет-нет, дорогуша, — запротестовала Сезер, снова сбивая кепку, — ни в коем случае! Эти голубки пусть сами как-нибудь, а у меня обеденное свидание со своим парнем!
— Но мы же…
— Со. Своим. Парнем. Ляиф, включи мозг!
Адриан нахмурился, а вот лицо Нино, напротив, просветлело. Друг точно что-то понял, что для Агреста осталось тайной.
— Точно, Алья, как я мог такое предложить! Конечно же, у нас обедо-свидание, и никак иначе. Прости, бро, сегодня вы с Маринетт один на один!
Они с Альей собрались настолько быстро, что Адриан даже не успел сказать ничего вразумительного. Про р-раз — и за партами сидят только Маринетт и Адриан. Смущённая Маринетт и ничего не понимающий Адриан.
— Ну, — кашлянул он, — кажется, нас кинули.
Маринетт кивнула.
— Да, видимо, — сказала она без своего обычного очаровательного заикания. — Пообедаешь со мной или ты предпочитаешь компанию Хлои?
Адриан на секунду представил, каково это: обедать с Хлоей. Учитывая, что Буржуа обожала суши и предпочитала днём есть их, наверное, немного по-японски. Слишком много разговоров и сырой рыбы.
Ему не нравилось ни то, ни другое. И голос Хлои, откровенно говоря, не нравился. Он словно миксер взбивал мозг прямиком в черепной коробке, особенно если Буржуа начинала повышать тон и говорить, слегка повизгивая.
Адриан любил Хлою, но при недосыпе он предпочитал быть с более молчаливыми личностями. Такая же невыспавшаяся Маринетт отлично бы подошла.
— Твоя компания — это всё, чего я хочу, — кривовато улыбнулся Адриан. — Никакой Хлои, никакого голоса Хлои, никаких суши.
— Звучит как идеальный план на обед.
Маринетт подпёрла голову рукой и посмотрела на Адриана из-за завесы колких ресниц. Голубые глаза казались темнее из-за тени, и радужка затягивала в себя, как морская пучина.
Адриан считал, что Маринетт удивительно идёт её имя.
— Как насчёт итальянской кухни? Пицца, равиоли, фокачча?
— Слишком много мучного, — улыбнулась Маринетт. — Как дочке пекаря, мне нравится.
Обеденный перерыв длился час сорок, так что за это время вполне можно было добраться до какого-нибудь кафе, чтобы поесть там. Маринетт, насколько Адриан знал, обычно ходила обедать домой: девушка жила неподалёку от коллежа.
Они неспешнособрали вещи, — Адриан предложил оставить рюкзаки в школе, но Маринетт отказалась; как оказалось, Хлоя несколько раз портила её вещи, — и вместе вышли из коллежа. В десяти минутах ходьбы от их альма-матер располагалась отличное кафе с настоящей пиццей: ту готовили на огне в старых, крутых печах.
Адриан случайно обнаружил это кафе, когда акума закинула его туда в виде Кота Нуара. Запах пиццы после преследовал Агреста минимум неделю, однако ему так и не удалось поесть в этом островке Италии. Во-первых, у него не было времени. Во-вторых, его модельная диета не подразумевала лишних перекусов.
Сейчас же было можно. Даже разрешение отца в наличии: Габриэль посчитал, что Адриан излишне худой и сухой, так что настоятельно попросил сына на время забыть о диете и просто наслаждаться едой.
О, ладно, он сказал совсем не так. Там было что-то про «допустимые отклонения от диеты». Но смысл ведь от изменения слов не менялся?
Кафе было как раз таким, каким его запомнил Адриан: светлым, тёплым, с большим количеством красного и коричневого в интерьере. Атмосфера напоминала про жаркие итальянские деньки и обязательную сиесту с двенадцати до пяти.
Улыбка официантки стала немного искусственной, когда она увидела Адриана, но Агрест к такому уже привык. Люди отчего-то странно реагировали, если он ходил по общественным местам. Кто-то визжал, другие просили автографы, третьи презрительно кривили носы. Больше всего Адриану нравилось, когда на него не реагировали вовсе.
Официантка поприветствовала их с Маринетт, скользя взглядом по столикам в кафе. Наконец, вздохнув, она сказала:
— Поскольку вы, месье Агрест, личность достаточно… узнаваемая… могу ли я сама порекомендовать вам столик? Иначе, боюсь, вы не сможете по-настоящему насладиться нашими блюдами.
Адриан кивнул и довольно улыбнулся. Пожалуй, он оставит этой девушке больше чаевых, чем было принято.
Их с Маринетт проводили в отдельную комнатку. Она была небольшой, но очень уютной: хорошее, но не слишком яркое освещение, мягкий угловой диванчик, круглый чёрный стол, несколько натюрмортов и крошечных ковриков на стенах.
Официантка принесла меню и оставила подростков одних. Адриан жадно вчитывался в наименования блюд и понимал, что он просто чертовски голоден. Сидевшая рядом Маринетт тоже немного оживилась, листая меню и иногда мечтательно вздыхая.
— Не знаю, сколько я могу себе позволить, — пробормотала она, совершенно очаровательно морща нос. — Боже-боже, как всё вкусно выглядит…
— Заказывай, не стесняясь, счёт беру на себя, — пробормотал Адриан, буквально захлёбываясь слюной из-за качественных фотографий в меню. — Я сейчас, к примеру, собираюсь взять минимум половину всего ассортимента.
Заметив заминку, Адриан посмотрел на Маринетт. Девушка уставилась на него в ответ, покраснев в тон бордовым стенам.
— Вообще-то, я говорила не о деньгах. Я про то, что весь этот хлеб непременно окажется у меня на бёдрах…
— Ты собираешься его ронять?
— Судя по ассортименту, я собираюсь толстеть.
Адриан фыркнул, прежде чем негромко рассмеяться. Вернувшись к меню, он принялся листать его, мысленно прикидывая, хочет ли он просто насытиться или объесться до икоты.
Наверное, всё-таки просто поесть. Потом же ещё в коллеж, а там думать придётся.
— Ты забавная, Маринетт. Из сидящих за этим столом о фигуре стоит думать только мне: твоя и так идеальна настолько, что это просто преступление.
— А я всегда думала, что это у тебя… идеальное тело.
Он замер, сжав меню в руках. Медленно поднял взгляд на Маринетт — и пропал.
Она выглядела… Господи, она выглядела просто великолепно. Так же великолепно, как Ледибаг: спокойная, уверенная, с мягким взглядом ярко-голубых глаз и лёгкой улыбкой на розовых губах. Она даже улыбалась так же, лишь слегка обнажая блестящие зубы. Как обещание о поцелуе, который ты никогда не получишь, смертный.
Адриан смотрел на её улыбку, как заворожённый. Затем поднимался к голубым глазам. Опускался на губы. В голове бились барабанчики, кровь пульсировала у висков. Волна душного смущения затопила его сознание, вымывая из него любые мысли о чём-либо, кроме Маринетт, её морских глаз и её улыбки.
Подошедшая официантка, пожалуй, спасла его от разрыва сердца. Он сделал заказ, просто ткнув пальцем в меню. Это было как минимум невежливо, но на большее Адриан оказался попросту неспособен.
Хомяк-Плагг возился под рубашкой. Крошечные лапки упирались Адриану в бок, когда квами поворачивался, чтобы найти более удобное положение. Юноша не знал, с чем связано такое неспокойное поведение обычно ленивого Плагга, но был благодарен за это: копошение под одеждой не давало слишком уж сильно уйти в себя или залипнуть на… на Маринетт.
На красивую Маринетт, которая вовсю обсуждала свой заказ с официанткой. И, кажется, Дюпэн-Чэн планировала как следует пообедать.
Когда официантка наконец приняла заказ и ушла, Адриан осторожно поинтересовался:
— Слушай, а ты не лопнешь?
Маринетт на это отозвалась чистым, но не слишком весёлым смехом.
— У меня быстрый метаболизм, Адриан, я много ем. Это же не проблема? В смысле, я всё-таки могу заплатить за себя сама, если тебе неудобно.
Адриан от такого предложения только отмахнулся.
— Прозвучит ужасно, но мне некуда девать деньги, так что не волнуйся об этом. В смысле, все мои повседневные расходы сейчас перекрывает отец, но при этом то, что я зарабатываю как модель, идёт на мой личный счёт… на самом деле, это довольно грустно: у меня куча денег, но потратить их просто не получается. От подарков вы с Альей и Нино отказываетесь, в кафе каждый платит за себя… ну, по крайней мере, обычно. Сегодня-то я буду твоим рыцарем, миледи.
Он подмигнул Маринетт, которая в ответ на это закатила глаза. При этом покраснев.
О-ча-ро-ва-тель-но. Адриан теперь ассоциировал это слово исключительно со своей одноклассницей с двойной фамилией.
— Мы дружим с тобой не для подарков, если что. Поэтому и отказываемся.
— Но мне нравится дарить подарки.
— Для сюрпризов есть определённые дни, праздники. Нужен повод, — наставительно сказал Маринетт, шутливо пихнув Адриана локтём. — Ведь даже тебе не дарят подарки ежедневно.
— Нет, только на все праздники и по вторникам. Что, мне тоже выбрать день недели, чтобы покупать вам что-нибудь?
— С таким отношением к деньгам ты прогоришь ещё до совершеннолетия.
— Вряд ли это возможно, до него осталось чуть больше года. А денег у меня очень много.
Маринетт укоризненно посмотрела на него, обвинительно покачав головой.
— Ты, оказывается, просто безобразно хвастаешься.
Вместо ответа он просто подмигнул. Затем принесли еду, и на время подростки забыли обо всяких разговорах: слишком уж Маринетт и Адриан были голодными.
Пицца исчезла так быстро, будто бы её и не было. Та же участь постигла салаты, суп и пряные гренки. Адриан, наслаждаясь ароматным хлебом и мясными закусками, искоса поглядывал на Маринетт и удивлялся девушке: ела та почти наравне с ним самим. Но у него-то был Плагг и повышенная трата энергии из-за его двойной жизни.
Маринетт его взгляд заметила только прикончив третий по счёту бутерброд с ветчиной и прискорбным для фигуры количеством майонезного соуса.
— Что? — смутилась девушка. — Я же говорила, что у меня быстрый метаболизм. И что я много ем.
— Нет, ничего. Просто я вдруг понял, что мы с тобой говорим.
— Что?
Она действительно выглядела растерянной, а Адриан пытался вспомнить хотя бы пару ситуаций, где они просто разговаривали бы. Не получалось: в голову лез только тот случай, когда они с Маринетт застукали Алью и Нино в библиотеке. И… и всё.
— Обычно ты смущаешься чуть что, заикаешься через слово. Это мило, правда, но я давно хотел просто поговорить с тобой. Нормально.
— Ну, тогда хорошо, что я прекратила заикаться, верно?
— Мне будет этого не хватать, — Адриан запнулся, увидев улыбку Маринетт, — хотя изменения очень приятные. Не подскажешь причину?
Улыбка исчезла с лица Маринетт так же быстро, как и появилась. Девушка нахмурилась, в потемневших глазах мелькнуло что-то мрачное, неприятное — будто грязь поднялась с морского дна во время шторма. Вздох Маринетт был таким же угрюмым, как и выражение её лица.
— Я… давай потом, после того, как поедим. Я всё равно хотела с тобой поговорить.
— Это будет что-то неприятное? — нервно рассмеялся Адриан.
— Зависит от тебя.
— Ну, обычно я хорошо реагирую на любые новости, — показательно-беззаботно продолжал Адриан. — Так это из-за твоего разговора Алья утащила Нино?
Он хотел пошутить, наверное — слишком уж забавно их друзья исчезли с горизонта. Но шутки не вышло, потому что Маринетт кивнула.
Некоторое время они ели в тишине. У Маринетт то ли пропал аппетит, то ли девушка задумалась о предстоящем разговоре: она медленно отщипывала кусочки хлеба и складывала их на тарелку из-под салата. Действие было каким-то рефлекторным, она явно не замечала его за собой.
— Ты решила убить несчастную булку? — наконец сжалился над Маринетт Адриан. — По-моему, ей уже достаточно.
— А? Ой. Да, наверное.
В дальнейшем разговор не клеился, так что они просто ели в тишине. К удивлению Адриана, ему не было неловко, скорее немного тревожно: что же такого хочет сказать ему Маринетт, что для этого пришлось «устранять» Алью и Нино?
При этом с Дюпэн-Чэн было приятно молчать. Необременительно. Несколько раз Адриан открывал было рот, чтобы завязать какую-нибудь пустую беседу, но замолкал, стоило только Маринетт посмотреть на него. У неё был отрезвляющий и успокаивающий взгляд.
Наконец, он расплатился за их обед и приглашающе развёл руками.
— Время перейти к страшному разговору? Если честно, мне кусок в горло не лез, когда я думал о том, что ты хочешь мне сказать.
— И поэтому ты съел целых три пиццы?
— В своё оправдание хочу сказать, что это всего лишь на одну пиццу меньше, чем съела ты.
— У меня быстрый метаболизм.
— А у меня — растущий организм.
— В ширь?
Адриан задохнулся от секундного возмущения, но, увидев смешливые искорки в голубых глазах, только усмехнулся.
— Конечно же, в ширь. У мужчин должны быть широкие плечи и сильные руки, между прочим.
Он шутливо принял позу атлета, — ну, насколько это было возможно, сидя за столом, — и напряг мускулы. Удовольствие, которое он испытал, когда Маринетт покраснела от его действий, было просто неописуемым.
Он уже говорил? Очаровательно.
Девушка прокашлялась и неловко рассмеялась.
— Ладно, ладно, хватит. Опускай руки.
Она дождалась, пока Адриан надурачится, примеряя ещё пару эффектных поз из бодибилдинга, краснея и фыркая от смеха одновременно.
— Ну, разве не стоят эти мускулы трёх пицц? Уверяю тебя, я бы и пять съел, но у нас просто нет времени, чтобы их ждать. Как думаешь, в тебя бы влезло столько же?
— Я люблю тебя.
Адриан замер. Маринетт рядом с ним тоже. Она даже не смотрела в его сторону: уставилась своими невозможными глазами куда-то в сторону двери, ведущей на выход, и даже не моргала.
— Маринетт, я…
— Я люблю тебя, Адриан. Давно люблю. Практически с первой нашей встречи.
Он ощутил, как закружилась голова. Любит? Нет-нет-нет, это плохо, потому что он точно не сможет ответить ей взаимностью. Возможно, если бы в его жизни не было бы Ледибаг, то ещё да, но не сейчас. Ледибаг была. У них всё только налаживалось. Они целовались. Даже Нуар урвал свой поцелуй, хотя он и был с привкусом крови.
— Маринетт.
— Не перебивай, — мягко попросила она. — Просто послушай, ладно?
Что он мог сделать? Только кивнуть.
— Ты милый, добрый, бесконечно вежливый. Весёлый, хотя иногда у тебя странные шутки. У меня дыхание перехватывало и в голове появлялся белый шум каждый раз, когда я тебя видела — от этого и все заикания, проблемы с общением, вообще всё. Я себя просто как дура вела рядом с тобой, давай уж будем честными. Мне самой стыдно.
Она взяла со стола салфетку и принялась складывать её, проглаживая заломы чуть подрагивающими пальцами.
— У меня вся комната в твоих фотографиях. И на компьютере заставка. И на телефоне. Просто каждый раз, когда я тебя вижу, у меня сердце бьётся. В смысле, обычно говорят, что оно замирает, а у меня наоборот: я словно только-только оживаю, когда тебя вижу. До этого — серая невыразительная реальность, после — яркая сказка. Мне нравится разговаривать с тобой, нравится проводить время вместе, мне даже краснеть из-за твоего внимания нравится. Я тебя люблю. Люблю, люблю, люблю!
Она скомкала салфетку в кулаках, разорвав её на две неравные части. Сгорбилась и зажмурила глаза. Усиленное зрение Нуара позволяло увидеть даже слёзы на её ресницах.
Адриан пододвинулся к Маринетт и осторожно коснулся её плеча. Всхлипнув, девушка повернулась к нему и прижалась, крепко обнимая.
Он обнял её в ответ, успокаивающе поглаживая по вздрагивающей спине.
— Маринетт, я не могу…
— Я знаю, — её голос, несмотря на слёзы, звучал спокойно и даже устало. — У тебя уже есть та, которую ты любишь больше жизни. И я не претендую… ни на что. Разве что на твою дружбу. Я не хочу терять тебя из-за собственной влюблённости.
— Ты не потеряешь. Маринетт, мне повезло иметь такого друга, как ты.
Она сцепила руки ещё сильнее, словно пытаясь вжать себя в Адриана. Он продолжал монотонно гладить её спину: вверх, вниз, вверх, вниз.
— Прости за это, — пробормотала Маринетт Адриану в ключицу, — я не хотела так расклеиться.
— Ничего. Можно вопрос?
— Конечно.
— Почему ты решила признаться?
Она замерла в его руках, напрягшись, словно он должен был её ударить. Адриан с силой провёл раскрытой ладонью по её спине: этот жест всегда успокаивал Ледибаг. Сработал он и в этот раз, с другой девушкой.
— Акума. Тот, что с гробами. Я, кажется, умерла.
Адриан ощутил озноб. Гробовщик не был сильным, — не для Нуара, — но при этом он умудрился практически убить Ледибаг. И, кажется, не только её.
— Ты попала под атаку?
— Да. Те существа… они меня серьёзно потрепали.
— Они же вроде не нападали на обычных людей…
— Мне, видимо, не повезло. Я вырывалась, может, поэтому меня ранили. И, пока я истекала кровью, я так жалела, что не призналась тебе. Что держала всё это в себе столько времени, что так и не смогла сказать о своих чувствах. Что ты мне дорог. Поэтому, когда всех исцелили… Знаешь, я ведь уже пыталась тебе признаться, раз десять точно было. Ничего не получалось. А теперь сказать это было так легко… наверное, это называется смена приоритетов.
— Ясно. Мне жаль, что я не могу ответить на твои чувства.
— Просто оставайся рядом, хорошо?
— Конечно.
Она отодвинулась от него, улыбаясь непривычно-грустно. Медленно качнулась вперёд и поцеловала его в щёку, хотя Адриан сейчас простил бы ей и поцелуй в губы. Что угодно, лишь бы не видеть её такой расстроенной.
— Пойдём обратно в коллеж. У нас ещё миз Менделеева впереди.
— Вряд ли я смогу сосредоточиться на химии.
Она хмыкнула и встала, потянув за собой Адриана. И не отпускала его руку до тех пор, пока они не дошли до коллежа.
Было горько и по-человечески обидно за Маринетт: ей просто не повезло влюбиться именно в него, Адриана Агреста, слишком увлечённого супергероиней. Он думал о превратностях судьбы на уроках и после них, ощущал поцелуй Маринетт на щеке всё это время и чувствовал себя просто отвратительно.
Он пропустил патруль и зашторил окна в комнате. Впервые он не хотел видеть Ледибаг; не сегодня.
К счастью, она так и не пришла.
========== Глава 10 ==========
— Таким образом получается, что Отшельник — это обрыв связи с Бражником, а Мир — сохранение сил! Или я не Алья Сезер!
Алья довольно шлёпнула ладонью по столу, победно сверкнув стёклами очков. Маринетт подпёрла голову рукой, больше всего мечтая о тёплой и мягкой постели.
Рядом с Маринетт сидел такой же полуживой Адриан. Дюпэн-Чэн не знала, в чём дело: то ли в её вчерашнем, не слишком удачном признании, то ли в личных делах Агреста-младшего. Ей было жалко Адриана, если говорить откровенно. Нагрузка у любви всей её жизни была явно больше, чем он мог вынести. А ведь он ещё и с друзьями старался проводить как можно больше времени. Которого у него было прискорбно мало!
Перед Маринетт на столе лежали карты Таро. Сначала Алья их разложила веером, но за время разговора педантичный Адриан переместил карты так, чтобы картинки друг на друга не наслаивались. Три картонки, — Отшельник, Мир, Луна, — Агрест отодвинул от других. Также отдельно лежала карта Шута: мужчина на фоне жёлтого неба, идущий в никуда.
Вместо прогулки Алья затащила друзей в библиотеку, — «Честное слово, Маринетт, на этот раз никаких шуры-муры!» — аргументировав это тем, что Чудесным нужна помощь. На ворчание о бесполезности помощи подростков Сезер не реагировала, пропуская всё мимо ушей.
Алья закусила удила и точно собиралась разобрать всю систему Таро по кирпичикам ради Ледибаг и Кота Нуара.
Не то чтобы Маринетт была против. Признаться честно, сама она попросту забыла и про карты, и про акуму-Таролога: последняя не появлялась, не чудила, вообще ничего не делала. Ледибаг про неё и не думала, потому что собственная жизнь оказалась насыщеннее, чем обычно.
Гробовщик, Адриан, Кот, плачущая и просящая прощения Тикки, кошмары по ночам и подавляемый нервный срыв — есть чем заняться. А ещё Маринетт шила Адриану штаны для следующего вторника и плела амулет на удачу для Нуара.
Как-то она вдруг задумалась о том, что никогда ничего не дарила напарнику. И это было… грустно. Он же был её второй половинкой, продолжением её рук, ног и сознания. И никаких подарков?
Она выбрала амулет по нескольким причинам. Во-первых, её поделки точно работали: об этом не раз отзывался Адриан, да и сама Маринетт замечала, что, если носить плетёнку с собой, то тебе начинает неплохо так везти. Во-вторых, Нуару точно нужна была удача, он же, ну, чёрный кот. В-третьих, амулет — это не серёжки, бижутерия или одежда, определить по нему личность Кота Маринетт не могла бы.
Хотя она бы хотела знать, кто под маской. Вот только её страх был сильнее, чем желание познакомиться с Нуаром по-настоящему.
Было много причин, по которым Маринетт боялась увидеть Кота без маски. Может, они знакомы — и тогда Нуар видел бы её легендарную маринеттовскую неуклюжесть. А если нет, то разве не будет он расстроен, увидев вместо своей чудесной Леди обычную девушку?
(Она сама знала, что нет, не будет. Что она останется для него особенной в любом случае. Но почему-то продолжала убеждать себя в обратном.)
Но это всё были мелочи. Больше всего она боялась, что по собственной глупости раскроет личность её дорогого напарника Бражнику — или кто там теперь у Чудесных за главного злодея.
Она столько раз кричала «Нуар!» во время боёв, что и не сосчитать. Каждый пропущенный удар — её вопль, каждая опасная рана — её крик, каждый синяк и царапина — её стоны. А если она узнает имя Кота, то разве она не станет кричать его? «Джо!» или «Луи!» вместо «Кот!» И всё: Бражник, — кто-угодно-другой, — знает имя, знает примерный возраст, знает примерную внешность. Этого вполне достаточно, чтобы немного поднапрячь мозги, и найти среди парижан одного-единственного Джо-Луи, пропадающего именно во время нападения акум.
Конечно, Тикки не раз говорила, что магия квами защищает Ледибаг и Кота Нуара от разоблачения, но Маринетт не обольщалась. Всегда есть шанс раскрытия, которое повлечёт за собой целую кучу проблем и опасностей. Поэтому снять маски Маринетт согласилась только после того, как они с Котом избавятся от Бражника. Ну, если не будет особой нужды.
Хорошо ещё, что Нуар это условие принял. Даже, как заметила Маринетт, с излишним энтузиазмом: разулыбался, по-собачьи счастливо замахал своим хвостом и всячески стал изображать бурную радость.
— Ты только подожди, миледи! — мурчал Кот, довольно потирая руки. — Как только ты увидишь это пуркрасное лицо — точно не устоишь!
— Я вижу прекрасные лица каждый день, — закатила тогда глаза Ледибаг.
— Это не такие лица, как моё! Моё точно совершенно особенное, поверь на слово!
Тогда Ледибаг подумала о лице Адриана, — вот уж у кого оно было особенным и очень дорогим, судя по чекам за его страховку, что Агрест как-то показывал друзьям, — и только пожала плечами. Вот ещё о прекрасности лиц она с Котом не спорила.
Сейчас, сидя в библиотеке вместе с тем самым прекрасным лицом, Альей и Нино, Маринетт откровенно засыпала. Поначалу она пыталась хоть как-то скрыть собственную усталость, но довольно быстро поняла, что это бесполезно. Она так хотела просто, наконец, выспаться, что даже не думала о приличиях и зевала во весь рот.
Вообще-то, Маринетт должна была остаться дома. Она планировала поспать хоть немного, пока за окном не стемнело и не вернулись кошмары, но вместо этого Алья вытянула её из дома в библиотеку. Прошлое нападение акумы впечатлило не только Ледибаг, но и ледиблоггера, так что Сезер была активной и источала энтузиазм.
Она вспомнила о своём обещании помочь с Таро, и не смогла не привлечь к своим изысканиям друзей.
— А ты что скажешь, Маринетт? Маринетт?
Дюпэн-Чэн разлепила глаза и уселась прямо. Голову клонило то влево, то вправо, то вперёд, к удобной на вид столешнице. Вместо этого Маринетт удерживала тяжеленный чугунок на своих плечах относительно ровно.
— На что сказать? — спросила она.
Адриан скрыл смешок в кулаке. Маринетт на это улыбнулась и показала Агресту кончик языка, сморщив нос. Это вызвало ещё больше веселья от парня.
— Надо же, зомбидриан проснулся, — протянул Нино, подпирая голову рукой. — С добрым утром, бро. Если бы я знал, что внимание Маринетт тебя взбодрит, то определённо упросил бы её показать тебе язык раньше.
— Маринетт, карты! — махнула рукой Алья, привлекая внимание. — Ты согласна с Отшельником и Миром?
— С Миром, наверное, да. А вот Отшельник…
Маринет прикусила язык и нахмурилась. Стоило ли говорить о своих подозрениях, или же оставить их как есть? С одной стороны, то, что она хотела сказать, звучало странно. Но с другой ей очень хотелось обсудить это хоть с кем-то.
У неё, конечно, был Нуар, который никогда не высмеивал её идеи, какими бы они ни были. Который привык ей доверять просто потому, что она могла придумать план для победы над акумой при помощи скрепки, зубочистки и ополаскивателя для рта. Но при этом Маринетт не хотелось давать напарнику ложную надежду на… на что-то. И пугать заранее тоже не хотелось.
— В общем, насчёт Отшельника вопросы, — решилась наконец Маринетт. — В смысле, я имею в виду, что… блин, это сложно.
Она провела кончиками пальцев по лицу в попытке нащупать волшебную маску. Конечно же, ничего не было: Тикки дремала в сумочке, а Талисманы были всего лишь обычными серёжками-гвоздиками.
Вместо успокоения привычный жест принёс ещё большую нервозность, и Маринетт стушевалась.
В самом деле, что она хотела сказать? Что Бражник, возможно, не корень всех проблем? Что он, может быть, помогает, а не вредит?
У неё не было никаких доказательств для этой теории. Только слова одержимого гробовщика и собственные неясные сомнения, родившиеся из-за слов Тикки. Но Тикки была древним существом, сотканным из дружелюбия и веры в хорошее, а также из доверия и любви к собратьям-квами. Она всегда говорила, что квами — добро, в чьих бы руках они ни были.
А Бражник был таким же владельцем Чудесного камня, как Ледибаг и Кот Нуар. И квами у него наверняка был тоже добрым. И, по словам Тикки, сам Бражник тоже мог быть добрым.
Не «не плохим», а именно добрым. Что значит…
— Мы так мало знаем обо всём этом, — тихо и очень грустно сказала Маринетт.
Друзья, терпеливо ожидавшие конец её самокопания, встрепенулись. Адриан, что внимательно смотрел На Маринетт до этого, кивнул — будто понимал, о чём девушка говорит.
А вот Алья не понимала.
— Ты о чём, девочка?
— Акумы, — вместо Маринетт ответил Адриан.
— Откуда они, — продолжила Маринетт.
— Куда деваются.
— Почему Бражник создаёт или насылает их.
— Какая у них природа и откуда они берут силы.
— Почему один одарённый силой сражается против других, — Маринетт заломила пальцы.
Адриан, не глядя на неё, задумчиво кивнул.
— И сражается ли вообще?
Нино и Алья переводили взгляды с Адриана на Маринетт и обратно за время их перебрасывания фразами.
— Вы договариваете друг за другом, вы знали? — заметила Алья.
— Ага, бро, прямо как Нуар и Баг. Синхронизация на сто процентов!
Маринетт побарабанила пальцами по столу, погружённая в собственные мысли; Адриан сделал то же самое, даже не отследив этот жест. Алья переглянулась с Нино и пожала плечами: чёрт его знает, что нашло на их адринетт.
— Ладно, — Алья хлопнула в ладоши, чтобы привести друзей в сознание. — В любом случае, мы ничего не можем узнать про акум просто потому, что такой информации не найти в интернете. Но мы можем помочь Чудесным с Таро, окей? И мы поможем, потому что после последней акумы у них будет только одно желание — отдохнуть. Никаких изысканий и всё такое, дадим героям пару деньков свободы, ладненько? Так что насчёт Отшельника, Марин?
Маринетт на эскападу подруги только усмехнулась. Знала бы она, что заставляет думать над картами ту самую Ледибаг, об отдыхе для которой она так заботится. Было бы забавно посмотреть на лицо Альи, да.
— Отшельник… я думаю, это одиночество, отсечение от чего-то. Но я не уверена, что акума… что она отсекается от Бражника.
Сказав это, Маринетт словно сдулась и позволила себе небольшую вольность: улеглась гудящей головой прямиком на карты. Скосила глаза к переносице. Перед ними оказалась картинка Солнца: ребёнок на лошади. Маринетт даже думать не могла, как акума использует это миленькое изображение в боевой обстановке. Натравит табун? Или детский сад?
Она ещё против младенцев не сражалась, честное слово.
Адриан, сидящий сбоку, осторожно погладил Маринетт по спине. Дюпэн-Чэн скосила на него глаз и благодарно усмехнулась тем уголком губ, который Агрест мог видеть.
Вот она, причина гудящей головы и покрасневших глаз. Адриан Агрест, прекрасный солнечный мальчик, который отказал Маринетт Дюпэн-Чэн. Не то чтобы она на самом деле на что-то рассчитывала: видела же, насколько нервозным и взволнованным Адриан становится в присутствии Ледибаг. Как она сама около парня, когда она без волшебного костюма.
Это была любовь, пожалуй.
И это Маринетт поняла ночью, когда проснулась от очередного кошмара про гробовщика. В этом страшном сне она опять лежала в деревянном ящике, и на помощь ей приходил то Кот, то Адриан — и оба они смотрели на неё с одинаковым выражением лиц и беспокойством в зелени глаз. И если от Кота такой взгляд был чем-то привычным и уютным, как любимое одеяло, то Адриан…
Потом-то в кошмаре, конечно, и Адриана, и Кота убивали — на то он и кошмар, чтобы всё заканчивалось плохо. Но, лёжа в мокрой от пота кровати, Маринетт благодарила собственное подсознание за такие картинки.
Нет, ей не нравилось смотреть на смерть двух самых важных для неё людей. Однако благодаря этим неутешительным картинам Маринетт поняла одну важную вещь: Кот и Адриан действительно смотрели на Ледибаг с одинаковым выражением. С безграничной, болезненной любовью.
Наверное, она сама смотрела на Адриана так же. В этом взгляде всегда смешивалось блаженство и страдание. Удовольствие от того, что видишь свою любовь, и боль от того, что никогда к ней не приблизишься. И безграничная, бескрайняя нежность, которой можно было бы выстелить весь мир.
Адриан Агрест был влюблён в Ледибаг до беспамятства. Был влюблён в Маринетт в волшебной маске.
И отверг Маринетт без неё.
О, это разбивало ей сердце. Но и скорбеть по-настоящему Маринетт не могла: не имела права. Адриан оказался не просто хорошим парнем, а ещё и преданным возлюбленным. Он выбрал себе даму сердца, и даже подумать ни о ком другом не мог.
Ну и кто же виноват, что Адриан выбрал лучшую сторону Маринетт? Да никто, разве что сама Дюпэн-Чэн. Не смогла привлечь внимание Агреста из-за собственной нервозности и неадекватного поведения.
А ведь она и Ледибаг, на минуточку, один и тот же человек! У них был один характер, одни привычки и стиль разговора. Маринетт была смелой и решительной в стрессовых ситуациях; Ледибаг плакала от страха и стеснялась излишнего внимания к своей персоне. Обе обожали шить, любили Адриана Агреста и испытывали к Коту нечто большее, чем просто привязанность к напарнику.
Вот только Ледибаг могла взять себя в руки и нормально, без кривляний общаться с Адрианом, а Маринетт — нет. Ледибаг хватило смелости признаться в том, что она делает Агресту еженедельные подарки, а Маринетт — нет. Ледибаг смогла поцеловать Адриана без дополнительных стимулов. Маринетт пришлось для этого немножко умереть.
В день после признания Маринетт не пошла на патруль, мысленно извинившись перед Котом. У неё не хватило сил даже на то чтобы перевоплотиться и отправить напарнику сообщение; всё, что сделала Маринетт, придя домой — это забралась в кровать, укуталась в одеяло, обняла Тикки и плакала, плакала, плакала… слёзы катились по щекам и впитывались в наволочку подушки, доказывая что плачет именно Маринетт.
Не мифическая Ледибаг, у которой и слёз-то не было.
Вместе с солёными каплями потихоньку выходило напряжение. Тускнели воспоминания о Гробовщике, беспокойство за Нуара с двумя Талисманами, страх перед собственной смертью. Отказ Адриана стал лишь последней каплей, спусковым крючком, дёрнувшим целую лавину негативных эмоций.
Как ещё её акума не нашла… волшебство, не иначе.
Тикки плакала вместе с ней. Квами вообще была чувствительной и не пропускала моментов, когда можно побыть слабой и эмоциональной.
Тикки говорила, что Плагг, — квами Нуара, — называл её Сахарком именно из-за того, что божья коровка была очень хрупкой и ранимой. Как кусочек сахара, состоящий из множества крупинок. Попадёт на него капелька — и он начнёт распадаться прямо в руках.
Когда слёзы кончились, Маринетт перевернула подушку сухой стороной, улеглась ровно и уставилась на небо через окно на крыше. Было темно, но из-за городского эффекта небосвод подсвечивался розовым и золотым, и звёзд совсем не было видно.
Маринетт гладила притихшую Тикки по спинке и думала о том, что ей делать дальше. Она собиралась оставаться другом Адриану, естественно. Но что насчёт Ледибаг?
Она хотела быть его девушкой.
Но она была Маринетт.
Но Маринетт он отверг.
Но Ледибаг же он не отвергал, верно?
Это вызвало новый, тщательно регулируемый поток слёз. Маринетт просто не могла позволить себе по-настоящему скатиться в истерику. Во-первых, рядом не было Кота. Во-вторых, она всё-таки была уязвима для акумы. В-третьих, её могли услышать родители, так что повыть в голос всё равно не удастся.
Когда вторая волна микро-истерики прошла, Маринетт снова задумалась.
Собственно говоря, что мешает ей продолжать встречаться с Адрианом как Ледибаг и дружить как Маринетт? Одновременно. А о раскрытии можно как-нибудь потом подумать. Может, этого вообще не произойдёт. Может, они с Адрианом вообще не созданы друг для друга…
Третья волна истерических слёз сопровождалась икотой и тихими смешками.
Ночь прошла в подобном колебании. Уснуть не удалось, да Маринетт и не пыталась. В школе было не лучше: появилась мигрень из-за Хлои и тянуло сердце из-за Адриана, бросающего на неё мягкие, взволнованные взгляды.
Маринетт отвечала ему мрачным весельем: из-за головной боли и усталости у неё просто не получалось быть милой или скорбеть из-за его отказа. Удачно вышло, что именно такое поведение окончательно расслабило Агреста, и тщательно скрываемая паника исчезла из его глаз.
После уроков случилась Алья. Библиотека, сонный Адриан рядом, обсуждение карт… и теория о прости-меня-Господи мирном Бражнике, которую Маринетт не знала как сформулировать.
Она снова побарабанила пальцами, отстукивая ноготками какую-то мелодию. Кажется, её Кот напевал во время одного из патрулей… а, не важно.
— Отшельник обрывает связь, с этим я согласна. Но почему вы решили, что он обрывает связь с Бражником, а не с чем-то другим?
Алья скривилась.
— С чем, например?
— С чем-то другим? — спросил почему-то взволнованный Адриан. — Ты уверена?
Маринетт выпрямилась и отлепила карту ото лба: Солнце приклеилось к коже глянцевой стороной. Повертела картонку в руках и кинула на стол, не заботясь о сохранении наведённого Адрианом порядка.
Было приятно ощущать, как уверенность, присущая Ледибаг, струится по венам Маринетт вместе с горячей кровью.
— Я смотрела видео в Ледиблоге. Отличная работа, кстати, Алья, ты превзошла саму себя. И на моменте, когда у акумы полезли руки из дырок на голове, меня смутило то, что одержимый говорил.
— Ещё было его «кто мы», — понятливо кивнул Адриан. — Это многих смутило.
— Вы о чём вообще? — подал голос Нино.
Ляиф мало интересовался супергероикой; больше его интересовала главный блоггер Ледиблога и музыка. Поэтому просмотру видео сражений он предпочитал сочинение очередного электро-хита или продумывание шикарного свидания с Альей. Такого, чтобы Сезер забыла о супергероях хотя бы на полчасика.
— Момент был, — начал объяснять Адриан, — когда одержимый сказал, что Бражник мешает и помогает. Помогает — ладно, это понятно, всё-таки Бражник ответственный за появление акум. Но каким образом он мешает им?
Видя, что Нино всё равно ничего не понимает, Адриан вытянул из кармана телефон и зашёл в интернет. Первой же вкладкой оказался открыт Ледиблог, как раз на последнем видео, что изрядно повеселило Маринетт: на её телефоне была совершенно та же картина.
Она несколько раз пересматривала репортаж с места сражения, стараясь не обращать внимание на вспыхивающую фантомную боль, когда видела собственные ранения. Кот использовал Чудесное Исцеление, но её тело хорошо помнило, каково это — болеть, и отзывалось на свои раны скорее по привычке.
— Вот, — нашёл момент Адриан. — Смотри.
— Бражник, миледи, — бубнил одержимый на видео, — не более чем неудобная и неудачная помеха. Видите ли, моя дорогая коксинелл, он нам мешает. Но и помогает, конечно же. Как бы мы без него переходили сюда?
Визг, шуршание камеры, и крик Ледибаг:
— Кто «мы»?
— Кто «мы». Кто? Не знаю. Мы.
Адриан пролистнул видео таким уверенным жестом, будто делал это не один раз. Маринетт из любопытства придвинулась ближе и посмотрела на выбранное время на бегунке. Ну да, вторая часть, которая также её интересовала.
Нино перегнулся через стол и поправил очки.
Одержимый говорил тихо, больше шипел, и из-за расстояния его было плохо слышно. Алья это учла: прикрепила к картинке субтитры.
«Ты нас не засунешь обратно, кошак. Без коксинелл ты ничего не можешь.»
Адриан выключил видео. Нино сел на место, снял очки и принялся протирать стёкла — признак явного замешательства. Без привычного аксессуара Ляиф выглядел совершенно по-другому: взрослее, но беззащитнее. Глаза у него казались растерянными из-за плохого зрения, зрачки с трудом концентрировались на чём-либо.
— Итак, — медленно начал Нино, — мы возвращаемся к Отшельнику, верно? Что он от чего-то отсекает.
— Или от кого-то, — кивнула Алья, постукивая ручкой по столу рядом с указанной картой. — Отшельник, вроде как, говорит об одиночестве. О добровольном уходе откуда-то и всё такое. Аскеза, ограничения, знания.
— «Засунешь обратно», — повторил Нино. — Может, эта акума просто не хочет в это «обратно»? Что вообще происходит с акумами, я про бабочек, — когда их очищают? Куда деваются силы? Откуда они берутся?
Маринетт развела руками. Она была Ледибаг и совершенно не представляла, как ответить хотя бы на один из этих вопросов.
Тикки ответа тоже не знала. Маринетт спрашивала квами об этом, но малышка только неуверенно сверкала красным и признавалась, что никогда раньше об этом не задумывалась. Она и Плагг всегда просто делали свою работу… хотя Плагг больше интересовался акумами, демонами и прочей ересью.
Это Маринетт веселило. Оставалось только отловить Кота и заставить снять синхронизацию, чтобы поболтать с его квами.
Пока друзья вовсю обсуждали акум, Маринетт перебирала карты и поглядывала в краткое описание каждой. Его сделал Адриан, — когда только успел? — чем очень, кажется, гордился. Ровные строчки, ровные буквы. Вот уж кому не нужен шаблон: Агрест и так будто бы использовал его.
Ну, читать такие конспекты — одно удовольствие.
Только Маринетт углубилась в чтение, как телефон Альи начал надрываться от истошного писка. Дюпэн-Чэн на это устало вздохнула.
Акума.
— Где на этот раз? — спросила она, пока Алья копалась в телефоне, пытаясь тот заткнуть.
— Как обычно, у Лувра.
— «Как обычно» — это у Эйфелевой башни, — сказал Адриан, собирая вещи. — Ты побежишь туда сейчас?
— Конечно! Вы со мной?
Нино тотчас ответил горячим согласием. Маринетт и Адриан отказались, так что Сезер, схватив Ляифа за руку, буквально вылетела из библиотеки, на ходу прощаясь с друзьями.
— Она всегда такая активная из-за акум, — проворчала Маринетт, складывая карты в коробочку, — прямо тошно.
— Может, она — Ледибаг, — мрачно заметил Адриан. — Хотя бы в душе, да.
— Будь она Ледибаг, она бы ненавидела всех этих акум до печёнок, — страдальчески вздохнула Маринетт. — Ты сейчас домой?
— Да. А ты? Тебя проводить?
— Нет, сама доберусь. Спасибо.
Они довольно тепло распрощались: Адриан поспешил на выход, Маринетт задержалась, чтобы якобы сходить в туалет. В уборную она на самом деле зашла, но только для синхронизации с квами.
Выбираться пришлось через окно, но это были мелочи.
Бег по крышам немного привёл в себя. Где-то на полпути к Лувру к Ледибаг присоединился Нуар: мрачно поздоровался, смачно зевнул и лениво подмигнул вместо обычного флирта. Не будь Маринетт настолько уставшей из-за ночных истерик, она бы забеспокоилась. Вместо этого она просто спросила, не прерывая бега:
— Всё нормально?
— Отлично, миледи.
От её раздражённого взгляда Кот даже не почесался. Пожал плечами, явно не чувствуя вины за собственную скрытность, и всё-таки признался:
— Личные проблемы, никак не связаны с прошлой акумой. Всё было не так котоклизматично, миледи.
— Может, не так уж котострофично?
— О, нет, в моей жизни как раз произошла одна котострофа… не смотри так, — он замахал руками и отвлёкся, из-за чего едва не врезался в телевизионную антенну, — мне просто неудачно признались в любви.
— А ты что?
— А я сказал, что люблю тебя.
На это Ледибаг ничего не ответила. Да и что бы она могла сказать?
Площадь около Лувра была залита мыльной водой. В воздухе кружились разноразмерные пузыри. Мыльная плёнка сверкала радугой, переливаясь от солнечного света. Один из пузырей, бывший больше остальных раз в десять, словно замер во времени в тот момент, когда начинал лопаться. В сердцевине у него будто горела крошечная звёздочка.
Акума, из-за которой Ледибаг и Кот Нуар прибыли, уже оказалась побеждена: над до смешного несуразным дядькой в яркой одежде стояла уже знакомая Маринетт одержимая. Таролог.
Она не давала о себе знать с прошлого своего исчезновения. Маринетт бы вообще предпочла бы, чтобы она вовсе исчезла с горизонта и никогда не появлялась: слишком разумная акума пугала. Она не хотела Талисманов, но при этом не называла своих желаний, не выдвигала требований, не нападала. Теперь вот вообще — победила другого одержимого.
Ледибаг переглянулась с Котом. Нуар выглядел таким же растерянным, как и она сама, так что говорить девушка ничего не стала. Коротко махнув в сторону одержимых, Ледибаг уцепилась йо-йо за ближайший к ним фонарь и прыгнула с крыши.
Таролог даже не пошевелилась, когда супергерои оказались рядом. Она внимательно разглядывала мужчину у своих ног,словно экзотическое насекомое.
На лбу второго акумы была прилеплена карта. Приглядевшись, Ледибаг узнала Звезду: женщина на одном колене, льющая воду одновременно на землю и в озеро.
Что там это значило? Надежда, хорошая возможность… Маринетт не помнила. Но вот белые звёзды на картинке до абсурда напоминали мыльные пузыри, замершие в воздухе. Даже большая жёлтая была похожа на тот огромный пузырь, что застыл во время взрыва.
Кот замер рядом с Ледибаг, за её левым плечом. Как всегда: он выбирал эту позицию потому, что Маринетт была правшой и, соответственно, атаковала йо-йо при помощи правой руки. Левая сторона при этом обычно оставалась незащищённой.
Таролог оторвалась от разглядывания второго одержимого и повернулась к героям. Маринетт нахмурилась: в прошлый раз акума выглядела по-другому.
Нет, одежда оставалась той же. Длинные цветастые юбки, звенелки-монетки у пояса, широкая рубаха сверху, платок, покрывающий волосы и много украшений. Вот только Маринетт была уверена, что оттенок волос, как и черты лица, изменились. Раньше лицо было более грубым и круглым, теперь же стало по форме скорее сердцевидным. Да и чёрные волосы изрядно потеряли в пигменте, напоминая теперь молочный шоколад.
— Звезду обычно трактуют положительно, — сказала одержимая, не смотря на Чудесных, — однако это не всегда верно. Звезда — это несбывшиеся надежды. Бесполезность действий. Поэтому он сейчас не двигается, дети. Я держу его и не даю активировать их.
Второй одержимый на это икнул пузырём. Тот выскочил из его рта, поднялся метров на пять, и завис, присоединившись к другим. Ледибаг от этого отчего-то ощутила нервный озноб.
— Что должны делать эти пузыри? — спросила она охрипшим голосом.
Кот сразу же напрягся.
— Взрываться, — беспечно пожала плечами Таролог. — Не очень сильно. Достаточно, чтобы убить или покалечить.
У Маринетт задрожали руки. Она посмотрела наверх, где замерли сотни этих красивых и смертельно опасных пузырьков, и у неё едва не подкосились ноги.
— Они взрываются друг за другом, — добавила акума, тоже посмотрев наверх. — Неудобно.
— Господи, — пробормотал Кот, также оглядываясь. — Да тут всё взлетит на воздух…
— Ударной волной снесёт половину Парижа, — легко согласилась акума. — Не волнуйтесь, дети. Вы этого не увидите. Мы в эпицентре.
Маринетт сделала крошечный шаг назад и схватила Кота за руку. Нуар тотчас отреагировал: сжал её пальцы, даруя так необходимую сейчас поддержку, и встал на пару миллиметров ближе. Так, чтобы она ощущала его рядом.
— Однако, если акуму очистит Чудесная Ледибаг, то все пузыри пропадут. Будто их не было.
— Где заражённый предмет? — сухими губами спросила девушка.
Одержимая подняла руку, показывая что-то, что Маринетт не смогла распознать.
— Бабочка здесь. Но я не могу её вам просто так отдать.
— Чего ты хочешь? — взял слово Нуар.
Маринетт ещё сильнее сжала его руку. Пальцы свободной руки метнулись к лицу, нащупывая маску. Нервный, плохой жест, от которого Маринетт стоило бы отучиваться, прежде чем кто-нибудь не узнал бы её по нему одному.
Смешно же: столько скрываться, столько стараться сохранить Тайну Личности, и пустить всё Коту под ремень исключительно из-за собственной нервозности! Это можно будет рассказывать как очень грустный анекдот.
— Тебя, — сказала акума.
Хватка пальцев Маринетт стала ещё сильнее. Пожалуй, если бы не костюм Нуара, ему бы перемололо косточки в труху.
— Что?
— Я хочу тебя, Нуар, — медленно повторила одержимая.
У неё не было зрачков, склера оказалась ужасающе-пустой и белой, практически стерильной. Словно ненастоящая.
— Не думаю, что это хуррошая идея, — нервно усмехнулся Нуар, то и дело стреляя взглядами по зависнувшим пузырям. — Я, знаете ли, принадлежу исключительно миледи, и сомурршенно не интересуюсь другими женщинами, да и вообще…
Одержимая подняла руку, останавливая поток слов.
— Нет. Не так. Мне нужно кое-что проверить. Это не опасно ни для тебя, ни для твоей Ледибаг, ни для кого-либо ещё. Это быстро. От тебя ничего не потребуется. Только согласие.
— С чего нам тебе верить? — оскалился Кот.
Ледибаг погладила его ладонь большим пальцем, пытаясь хоть как-то успокоить. К её удивлению, это сработало. Хотя Нуар всё ещё был напряжён, он больше не собирался кидаться в атаку. Была такая дурная привычка у её Кота: когда ситуация становилась слишком нервной и напряжённой, голова у него просто выключалась, оставляя одни лишь инстинкты. Но сейчас, когда героев окружала стена из способных взрываться пузырей, это было подобно смерти.
Но отпускать куда-либо Кота она не хотела. Просто не могла. Никак, ни в коем случае.
Да она была готова схватить Нуара за ремень и рвануть в сторону безопасности! Взорвать эти пузыри издалека, прибить сразу двух акум и восстановить потом всё Исцелением. Даже если оно вернёт не всё, не всех — плевать. Кот будет в безопасности.
Только вот Нуар, насколько Ледибаг его знала, до такого бы не опустился. Это она была эгоистичной, он же… чёртов благородный рыцарь.
— Что надо делать? — оправдал её опасения Нуар.
Маринетт даже спорить не стала: знала, что бесполезно. Чёртов Кот уже всё себе решил, а в этом случае его уверенность не снести даже бульдозером.
— Просто подойди ко мне.
Нуар сделала шаг вперёд, Ледибаг повторила за ним. Это Кота отрезвило: он уставился на напарницу зелёными глазами, выражающими полное непонимание.
— Миледи?..
— Помирать — так вместе, — сквозь зубы выплюнула Ледибаг, намертво вцепившись в плечо Кота. — Только имей в виду, что у меня начало налаживаться на личном фронте, и я тебя убью, если меня пристукнут.
Кот на такое проявление заботы улыбнулся — солнечно, ярко, счастливо и капельку влюблённо. И пошёл дальше.
Знал бы кто, насколько тяжело давался Ледибаг каждый из последующих шагов.
Одержимая следила за ними. Этого было не видно из-за пустой склеры, — та не выдавала фокус взгляда, — но это ощущалось внутренней дрожью. Ледибаг жалась к руке Кота, как когда-то в битве с сошедшим с ума Андрэ, но ощущала при этом не веселье и азарт, а леденящий ужас.
Было в этой акуме что-то… неправильное.
Они подошли ближе к одержимой и остановились за пару шагов. Таролог медленно подняла руку, в которой прямо из воздуха сформировалась карта.
Императрица.
Маринетт судорожно вспоминала все негативные значения. Как назло, лезло только одно: мать, мать, мать. Род, продолжение рода, всё цветёт и плодоносит.
Негатив? Истерики, эмоциональность, гиперопека. Потеря контроля.
Всё это было сейчас у Маринетт. И внутренняя истерика, и желание засунуть Нуара в самый безопасный бункер, и переливающиеся через край эмоции. Только контроль и оставался, чтобы не скатиться в очередной нервный срыв.
О, она потом отыграется. Может быть даже с потерей сознания.
Карта вылетела из рук одержимой и замерла перед Нуаром. Близко не подлетала, но Кот всё равно напрягся всем телом.
Затем Императрица на картинке тепло улыбнулась и протянула руки к Нуару. Картонку объяло мягкое бело-голубое сияние. После его ухода карта шлёпнулась на брусчатку, залитую мыльным раствором.
Одержимая выглядела взволнованной.
— Вот как, значит. Что же.
Она кинула в героев заражённый предмет, который Нуар поймал исключительно на рефлексах. Ледибаг на той же волне нервозности провела привычный ритуал очищения: сломать-поймать-отпустить-попрощаться. Пузыри исчезли, словно их и не было. Брусчатка была чистой.
Одержимая осталась. Рядом с ней лежал бессознательный человек, на лбу которого всё ещё была приклеена карта.
— Что тебе это дало? — спросил у Таролога Нуар.
Акума улыбнулась, — так мягко и знакомо, что у Маринетт защемило сердце, — и прикрыла пугающие пустые глаза.
— Это личное, Кот Нуар. Не думаю, что тебе это по-настоящему интересно.
Она развернулась и собралась было уходить, когда её окликнула Ледибаг:
— Почему ты помогаешь?
Одержимая обернулась к героям и подняла брови в немом вопросе. Ледибаг поспешила продолжить:
— Было бы очень много разрушений и смертей, если бы ты не остановила акуму. При этом ты делаешь что-то непонятное для меня. Для нас. Зачем? Какие у тебя цели?
Таролог вынула из-за пояса очередную карту Таро. Ледибаг и Кот Нуар снова напряглись, но не пошевелились: так и продолжали стоять рядом друг с другом, сцепившись руками, как маленькие дети. Они даже не замечали этого.
— Всего лишь хочу помочь, — сказала наконец Таролог. — Это личное, Ледибаг. Очень личное.
— Ты хочешь помочь как горожанка, одержимая акумой, или как акума, использующая горожанку? — неожиданно спросил Нуар. — Кто ты такая?
Ледибаг удивлённо посмотрела на напарника. Такая постановка вопроса… но если она ответит, то они получат хоть какую-то информацию: и об акумах в общем, и конкретно об этой одержимой. Ведь то, что она помогала им, не значило, что она была по-настоящему на их стороне. С ней в любом случае придётся в итоге сражаться, хочет того Маринетт или нет.
Акума улыбалась.
— Можете раскрыться? — спросила она.
Ледибаг опешила. В смысле? Могут ли они… что?
— Что? — так же не понял Нуар.
— Можете ли вы раскрыться друг другу, дети? Вы пробовали? — видя их недоумение, она хмыкнула. — Видимо, нет. Можете и не пробовать, не выйдет. Это часть магии, что сохраняет нашу тайну. Вы не сможете раскрыться, я не могу ответить на твой второй вопрос, котёнок. Однако, если ты сам догадаешься… Кто я такая?
Она кинула карту себе за спину. Та разрослась до приличного размера, показывая уже знакомую Маринетт картину: рыжее небо, шагающий в никуда мужчина, собака у его ног. Одержимая направилась к этому разлому реальности, слегка позвякивая монетками при ходьбе.
— Я не «просто» горожанка, Нуар. Я не акума. Но у тебя, именно у тебя достаточно зацепок, чтобы понять, кто я. Сможешь сам ответить на этот вопрос при нашей следующей встрече?
Она шагнула в разлом, который сразу же схлопнулся за её спиной. Карта на лбу у бывшего одержимого медленно спланировала Ледибаг под ноги, становясь самым обычным рисунком. Ни капли магии.
Ледибаг сжала пальцы и ткнулась носом в плечо Коту.
Нуар продолжал смотреть вперёд, хотя там уже ничего не было.
Комментарий к Глава 10
Ну короче я так подумала, и решила выставить главу пораньше. Вы же наверняка не против, да?)
А ещё у вас есть возможность получить продолжение не через неделю, а раньше. Цена этого, ребятушки - десять отзывов. “Проду” не считается.
Если не знаете о чём писать, то вот вам шпаргалка: что нравится в истории, что не нравится, чего ждёте и что хотели бы увидеть.
(боже, до чего я дошла. стыдно. но отзывы всё равно жду. я в эту историю душу вкладываю).
Алоха!
========== Глава 11 ==========
Комментарий к Глава 11
Я разобью вам сердце. Дважды. А в конце главы склею его :)
Чай_Без_Заварки, Newonder, mackevaki, спасибо, что откликнулись. Это действительно важно, так что выкладываю главу раньше. Наслаждайтесь :)
(ещё спасибо анониму за донат. я купила яблочки))
.
п.с. в следующей главе акумное стекло, но всё всё равно будет хорошо.
Алоха!
— На счёт «три»?
— Нам не по пять лет.
— Ну, тогда давай просто сделаем это, без счёта.
Молчание.
— Нет, всё-таки, давай со счётом.
— Отлично, как я и предполагал. Итак, раз…
-…два…
-…три.
Молчание. Тишина. Темнота.
— Ты ничего не сделал.
— Ты тоже.
— Может, я хотел, чтобы ты была первой. Дамы вперёд!
— Ты всегда предлагал сделать это. Чья идея — тот и делает.
— Но это просто нечестно, миледи!
Молчание. Тяжёлый вздох.
— Давай просто…
— Ладно.
— Затянули.
— Я же сказал: ладно.
Темнота и короткие объятия.
— Плагг, спрячь когти.
— Тикки, пятна прочь.
Молчание. Объятия стали крепче, глаза распахнулись шире. Напряжение мелькало, как разряды электричества.
Маринетт никогда бы не думала, что до этого всё-таки дойдёт: раскрытие перед Нуаром всегда казалось ей чем-то далёким, практически мистическим. Событие, которое, вероятно, никогда не произойдёт.
Не то чтобы она совершенно не хотела бы этого. Несмотря на весь свой страх, на свои сомнения в себе, на собственные комплексы, Маринетт где-то глубоко, — очень глубоко, — в душе всё-таки хотела бы знать, с кем она столько времени прыгала по крышам. Поэтому её сердце подталкивало девушку к раскрытию: время от времени Ледибаг роняла со своих губ крупицы личной информации, которые Кот ловил, будто жемчуг в мутной воде. Судя по нуаровским ухмылочкам, секретов Ледибаг у него — на целое ожерелье в три ряда, мелкими бусинами.
Вот только Маринетт никогда бы не подумала, что раскрытие, это важное для неё событие, произойдёт на территории недостроенного жилого комплекса. Вокруг были только тараканы, редкие тощие плешивые грызуны, пара ленивых кошек и клубы пыли. Последние взметались в тяжёлый воздух при любом неосторожном движении.
Валялась фурнитура, под ногами хрустело стекло — как свежие ломкие снежинки, которые ребёнок стаптывает в плотное белое полотно. Стены, кое-где недостроенные или продырявленные, щерились ржавой фурнитурой и скалили граффити со своих поверхностей.
Освещения не было как такового, зато иногда попадались обрывки проводов: они то свисали с потолка, то бросались под ноги, чтобы запутать и утянуть на пол. Было темно, тихо, пыльно и пахло почему-то хлоркой и туалетом.
Романтика… словами не передать.
И вот в такой обстановке Ледибаг и Кот Нуар решили снять друг перед другом трансформации. Обнажить, фактически, души.
Маринетт, если бы могла, расплакалась. Не так она себе это представляла. После победы над Бражником? Отлично, шикарный момент. Во время боя, когда другого выхода просто нет? Ладно, сойдёт. По случайности, когда Кот или Ледибаг не успеют вовремя отвернуться? Окей, бывает, это жизнь, никто не застрахован.
В заброшке, пахнущей туалетом? С тараканами, кошками и злыми от голода крысами, грызущими провода?
Ну… да. Примерно так оно и происходило в их жизни.
Нуар держал её в своих руках и прижимал к себе, смотря на тёмную макушку, не мигая. Ледибаг обняла Кота изо всех сил и не смела закрыть глаза, чтобы не пропустить ни единой искры обратной трансформации.
Которая почему-то всё никак не наступала.
— Плагг… обратная трансформация?
— Тикки, вылетай.
Темнота. Молчание. Два писка от Талисманов — раздражённые, недовольные. Длинный у Ледибаг и короткий у Кота Нуара.
Маринетт немного отстранилась от напарника, но из объятий не выпутывалась. Посмотрела на растерянного Нуара и подняла брови: есть идеи, котёнок?
Нуар неопределённо передёрнулся и отвёл глаза: да чёрт его знает, миледи.
Идея снять друг перед другом трансформацию засела у Маринетт в голове так же, как и идея позвонить Бражнику по коммуникатору. Дюпэн-Чэн вынашивала эту мысль, как и прошлую, несколько дней. Девушка стала растерянной, забывала учебники, мало ела и даже привлекла внимание родителей своим странным поведением. Она всего один раз пришла к Адриану в виде Ледибаг, и то лишь для того, чтобы предупредить, что на какое-то время пропадёт из-за супергеройских дел. Любовь всей её жизни отреагировал просто идеально: обнял её, поцеловал в щёку и тихим, проникновенным голосом заверил, что её он готов ждать вечность и дольше.
Поэтому она-Ледибаг с юношей не пересекалась. А вот она-Маринетт постоянно стала сталкиваться с Адрианом не только в коллеже, но и по всему Парижу в поисках уединения. Агрест, кажется, был в такой же прострации, как и она сама, так что они просто кивали друг другу, иногда здоровались и расходились дальше искать своё одиночество.
Отговаривался Адриан предстоящим сложным фотосетом и необходимостью «войти в роль». Что ж, Маринетт его понимала. Модель — непростая карьера, сочетающая в себе умения актёра, диетолога, профессионального культуриста и мраморной статуи.
Про причины прострации Маринетт он не спрашивал. Вероятно, думал, что она переживает его отказ — а потому смотрел грустно, виновато и очень проникновенно. Маринетт даже не удержалась и потрепала Адриана в одно из их столкновений по волосам, сказав, что Агрест совсем не виноват в её подавленности.
Только он, кажется, ей не поверил.
Из двоих Чудесных Кот созрел первым. Подошёл к Ледибаг во время вечернего субботнего патруля и, не глядя в глаза, предложил попробовать снять трансформации друг перед другом. Даже не стал оправдывать свою просьбу, как бывало раньше: просто замолчал и не смотрел на напарницу до тех пор, пока она не выразила тихое согласие.
Тогда он всё-таки посмотрел на неё. Вместо широкой улыбки и вспышки радости Ледибаг увидела обречённое принятие: не одна она представляла их «воссоединение» по-другому.
— Всё, что ни делается, котёнок, — пожала плечами Ледибаг, слабо улыбаясь, — всегда к лучшему.
Тогда он её обнял так же сильно и крепко, как обнимал сейчас.
Заброшенное здание выбрала Ледибаг. Оно давно было готово к сносу, но по каким-то причинам длинные руки Андрэ Буржуа не доходили до него. Маринетт даже догадывалась, почему этот дом до сих пор стоит: кажется, мэр просто ждал супергеройской «помощи» при сносе.
Действительно, зачем тратить деньги, пригонять технику, увозить потом мусор, если есть волшебный Катаклизм? Вжух — и никаких проблем, маг-Нуар сделает всё одним движением и одним словом. Идеально же.
Это была давняя и отработанная схема. Ледибаг приходила к мэру, чтобы выпросить место для их с Котом тренировок; Буржуа экономил на сносе зданий, потому что обычно супергерои справлялись с этим лучше любого бульдозера; восторженные фанаты, — не стойте ближе, чем сто метров, чёрт бы вас побрал! — восхищались силой, ловкостью, Катаклизмом и костюмами любимых героев. Все в плюсе.
Хотя первый раз, когда Маринетт договаривалась о ветхом здании, она предпочитала не вспоминать. Буржуа никак не мог понять, зачем волшебным всесильным героям нужны тренировки, а тем более зачем им нужны заброшки, которые не жалко, если они разрушатся. Проговорили они тогда часа два, наверное, прежде чем Ледибаг разозлилась и просто начала давить своим супергеройским авторитетом.
Иногда удобно, что ты не Маринетт. Вряд ли обычную школьницу даже в кабинет бы пустили, несмотря на то, что с Хлоей они отличные подруги-враги.
Подвруги, как сказал бы Нуар.
Из объятий всё-таки пришлось выпутаться. Кот без проблем расцепил руки и опустил их вдоль тела. Слишком расслабленный, чтобы Маринетт могла бы сказать, что он в порядке.
Поэтому она нахмурилась и приподняла голову.
Кот смущённо улыбнулся и растрепал волосы.
— Просто подумал, что зря я на тебя обижался раньше… ну, если мы всё равно не можем раскрыться друг перед другом… столько негатива было, ух.
Маринетт отвела взгляд.
— Всё-таки я действительно тогда вела себя не лучшим образом, и не спорь. Сохранение тайны не так важно, как сохранение наших отношений.
Она хотела бы сказать «нашей дружбы», но язык не повернулся. У них было нечто большее, чем дружба, и они оба это знали. И если Нуар называл это «любовью», то Маринетт всё никак не могла подобрать более точное определение. Потому что любовью это не было.
У неё к Адриану — да, любовь. Цветы в лёгких, шипастая лоза на сердце, бабочки в желудке. Ледяные пальцы, головокружение, страх перед поцелуями и объятиями.
С Котом… с Котом — жизнь. Вечное падение, перехватывающее дыхание, слёзы и смех, горячие ладони, её и его. Преданность. Доверие, доверие, доверие — она отдала бы Нуару всю себя, весь Париж, весь Мир. Кошелёк и жену, если говорить древними понятиями.
И это было так страшно, что Ледибаг до последнего цеплялась за свою маску. Просто чтобы не дать Нуару прорасти ещё глубже, ещё обширнее, ещё сильнее. Ведь маска — то единственное, что мешало Маринетт окончательно вплавиться в Нуара. Так, что не отодрать.
А теперь, когда она решилась всё-таки от маски избавиться, — не важно, по каким причинам! — оказалось, что она не может этого сделать.
Маринетт прильнула к Нуару и уткнулась лбом в его ключицу и выдохнула.
— Миледи, нос.
— Что?
— Носом упираешься, говорю.
— Больно, что ли? — Кот согласно промычал. — Да ладно тебе. Тебя через весь город швыряли, и ты потом бегал, а от моего носа тебе больно?
Она немного отстранилась и взглянула Коту в глаза. Очень весёлые, смешливые, задиристые зелёные глаза.
— У тебя сомуршенно особенный нос, миледи.
— Ой, да ладно, — она пихнула Нуара в плечо и ухмыльнулась.
— Да серьёзно! Будь твой нос у сфинкса, у Наполеона не было бы и шанса его сбить, между прочим.
— Между прочим, — передразнила Кота Маринетт, — Наполеон к носу не имеет никакого отношения. Есть зарисовки сфинкса без носа, сделанные за несколько десятилетий до рождения Бонапарта.
Кот отстранился, схватил Ледибаг за руку и склонился над ней в поцелуе.
— Свержен и побеждён вашим обаянием и познаниями, миледи. Увлекаетесь историей?
— Просто интересовалась одним конкретным носом, ничего такого. Ладно, давай попробуем ещё раз. Просто чтобы увериться.
Они произнесли слова отмены трансформации, снова без толку. Затем Маринетт предложила закрыть глаза (не сработало), завязать глаза (не сработало), встать спиной к спине, прижимаясь друг к другу лопатками.
Сработало.
Маринетт так растерялась, когда её объяла розовое сияние, что просто онемела и схватила Кота за руку. Нуар, пребывающий в тех же чувствах, сцепился с ней пальцами.
Тёплыми, совершенно кожаными сухими пальцами!
А вот у Маринетт ладони быстро намокли.
— Вы догадались! — радостно захлопала в лапки Тикки. — Поздравляю, Ледибаг!
— Каждый раз одно и то же, — услышала Маринетт ворчание со стороны Нуара. — Но это всегда работает, ага.
Сердце у Маринетт стучало, как бешеное; У Нуара тоже, потому что девушка чувствовала работу перетруженного органа через спину юноши. Удар, удар, удар — гулко и сильно, лишь из-за того, что он держал её руку без костюма.
Слишком сильно, на взгляд Маринетт.
— Эй-эй, пацан, — забеспокоился квами Нуара, — вот этого нам не надо. Никаких сердечных приступов до твоего восьмидесятилетия, ясно тебе?! Эй, эй-эй-эй, а ну прекращай!
— Дыши, — приказала Маринетт, ещё сильнее сжимая подрагивающие пальцы напарника. — Давай, Кот. Вдох. Выдох. Вдох. Выдох.
Они опустились на пыльный пол, всё ещё спина к спине. Маринетт смотрела строго вперёд, практически не моргая, и приказным голосом отсчитывала чужое дыхание. Нуар, к счастью, слушался, и паническая атака отступила.
— Поздравляю с первой панической атакой, котик.
— Это было отвратительно. И ты её прервала, миледи, так что не считается.
— Ну да, я всё ещё остаюсь королевой истерик. Этот титул тебе у меня не отбить, даже и не мечтай.
Он хохотнул. Коротко и нервно. Маринетт промолчала.
Было бы смешно, если бы не было так грустно. От одного ощущения её пальцев он практически словил атаку, так что будет, когда она обернётся?
Они немного посидели в тишине, успокаивая дыхание и чувствуя тела друг друга. Пусть через одежду, но это ведь уже не волшебные костюмы, верно? А ещё Кот пользовался одеколоном марки «Агрест». Этот запах Маринетт узнала бы из тысячи других, потому что Адриан пах так же.
Кот поглаживал её руку большим пальцем. Маринетт скосила глаза, не позволяя себе большего, и, едва увидев белые пальцы, — кожа на добрый десяток тонов светлее, чем у Нуара! — сразу же отвела взгляд.
Это было уже слишком.
— Ты меняешься в синхронизации, да? — спросила она будто бы между делом.
— М, да. Причёска, глаза, цвет кожи. Даже черты лица другие — не сильно, но из-за кучи мелких отличий меня узнать просто нереально. Я даже фотографии сравнивал. А ты насколько сильно меняешься?
«Ни насколько» — подумала на это Маринетт. Она оставалась такой же, как и без трансформации: то же телосложение, те же глаза, черты лица. Даже голос, повадки и расположение веснушек на переносице. Просто добавлялось уверенности и пластичности, из-за чего создавалось впечатление, что Марин — не Марин.
Вот только сказать этого Маринетт внезапно не смогла. Горло перехватило спазмом, и вместо связных слов из него вылетело несколько шикарных розово-радужных пузырей. Они поднялись кверху и быстро повзрывались прямо на глазах у опешившей Маринетт.
— Что за звук, миледи?
Маринетт с ужасом смотрела на место, где секунду назад лопнули пузырьки. Эт-то что?
— О, да она под знаком тайны, — удивлённо сказал квами Нуара, подлетая к Маринетт. — Прикольно. Давно не видел, как пузырьки выходят из людей.
— Это совершенно не весело! — возмутилась на такую характеристику Тикки, упирая лапки в бока. — Это ужасно, Плагг!
Плагг был крошечным котёнком с ядовитыми зелёными глазами и выступающими белыми клыками. Большеголовый, как и Тикки, с длинным хвостом и антенками.
Маринетт считала, что по этим антеннам квами связываются с космосом. Тикки предназначения собственных частей тела не знала, так что они сошлись на теории Дюпэн-Чэн.
— Да ладно тебе, Сахарок, это ж правда прикольно. Пацан, жалко, что ты не видел, думаю, тебе бы понравилось.
— Да что с ней произошло? — продолжал беспокоиться Кот. — Миледи, ты в порядке?
— Вроде бы…
— Пресвятые сыроварни, — Плагг закатил глаза и нырнул обратно к Коту. — Лады, давай и тебе пузырьки устроим. Давай-ка, пацан, простой вопрос: как тебя зовут?
Кот напрягся, попытался что-то сказать, а потом Маринетт услышала звук лопающихся пузырьков. Ну да, если не знать, что это, то звучит довольно глупо и угрожающе, особенно учитывая прошлую акуму.
Минуту молчания она просидела как на иголках. Потом Кот фыркнул.
— Ладно, это всё-таки прикольно, — удручённо признался Нуар. — Меня зовут…
И снова пузырьки. Хлоп-шлёп-поп-чпок. Пульк, когда Нуар поднял свободную руку и, очевидно, лопнул пузырь пальцем.
Ещё с минуту Маринетт терпела, пока Нуар развлекался с пузырьками. Все эти длинные шестьдесят секунд она переглядывалась с Тикки: Маринетт была утомлённой и смирившейся, квами — скептично настроенной и непонимающей. В её голубых глазах можно было прочесть нечто вроде «Да ладно?..»
Да. Этот вопрос максимально точно характеризовал Нуара.
— Ты наигрался?
— Да-да, миледи, прости. Так что со внешностью?
— У меня волосы меняются. Становятся более синими.
— А глаза? Кожа? Причёска, в конце концов? Телосложение?
Маринетт открыла рот, выпуская новые пузырьки. Кот вздохнул, но и такой ответ принял.
— Ладно, — наконец набралась решимости Маринетт. — Попытка номер два. Оборачиваемся по счёту или без него?
— Давай уж сразу.
Маринетт кивнула и снова скосила глаза на их переплетённые пальцы. У Нуара, насколько она могла видеть, был очень хороший маникюр и красивые ногти: белые, ровные и чистые где пластина уже отросла, бежевые потом и насыщенно-розовые ближе к бледным лункам. Кутикулы — идеально-ухоженные, без единой зацепки.
Красивые руки. У самой Маринетт с этим было хуже: максимально коротко обстриженные ногти, исколотые булавками подушечки, кутикула — хоть плачь. Заусенцы, крошечные кровяные пятнышки, покраснения. Спасибо, мама, за такие гены: её кутикулы — один в один как у Сабин. Но что позволено жене пекаря, то не позволено будущему великому дизайнеру.
— М, миледи, у меня тут проблемка…
— Укладка далека от модельной?
— Ха-ха, но нет. Я не могу повернуться.
Маринетт нахмурилась.
— Что не так? Макияж потёк, котёнок, или твой лук не подходит к твоим глазам?
— Мне начинает казаться, что ты точно знаешь, кто под маской, — захихикал Нуар. — Но нет, мой лук идеально подобран и всё такое. Я просто не могу повернуться. В смысле, физически.
— Что?..
Маринетт дёрнулась, но у неё было такое ощущение, что её голову держит какой-то великан. Как в тисках: как ни пытайся, всё никак. Ни влево, ни вправо, ни нагнуться вперёд, ни назад. Удалось только чуть откинуть голову на Нуара, но в таком положении не было видно даже его волос.
На глазах у девушки выступили злые слёзы. Ну вот что за… вернее — за что? Почему они просто не могут, как в какой-нибудь манге, наконец увидеть друг друга, когда решились? Что за отвратительные проявления магии, в конце концов?!
— Мне жаль, Ледибаг, — Тикки подлетела к Маринетт и потёрлась своей щекой о её.
— Пацан, не куксись, всё будет нормально, — наверняка повторял действия Тикки Плагг. — Эй, Сахарок, твоя пока не рыдает?
— Плагг, прояви хоть чуть-чуть сочувствия.
— Да я просто сочувствующая бездна…
Маринетт действительно была крайне близка к тому, чтобы разрыдаться от ощущения несправедливости. Она чувствовала себя так, будто ей пообещали какой-то крутой подарок, а вместо него она получила кусок угля.
Как плохая девочка.
Но она была хорошей. Была. Хорошей. Хорошей! Спасала Париж чёрт знает сколько раз, жертвовала собой, даже немножко умерла. Неужели она не заслуживает нормальный, желанный подарок?
Кота Нуара без праздничной обёртки!
У одной её щеки была Тикки, к другой подлетел Плагг. Квами тёрлись об её кожу и мочили лобастые головы в её слезах. Плагг ещё и мурчал, тогда как Тикки тихонько постукивала челюстью — так она успокаивала подопечную уже не в первый раз.
Нуар завёл свободную руку за спину и, как мог, погладил Маринетт по телу. Задел живот, бок и грудь; от последней он руку отдёрнул так поспешно, что девушка против воли рассмеялась. Нежный, аккуратный котёнок.
— Ладненько, миледи, — преувеличенно-бодро сказал Нуар, сжимая её руку. — Давай вернём трансформации. Плагг, когти.
— Тикки, пятна.
После двух новых вспышек магии герои ещё немного посидели без движения. Затем Ледибаг развернулась и обняла Кота со спины.
Им удалось довольно быстро взять себя в руки, чтобы всё-таки заняться непосредственно тренировкой. Кот Нуар и Ледибаг, как и тысячи раз до этого, отрабатывали синхронность движений и ударов, чтобы потом вместо стен громить акуманизированных.
В этот раз никаких фанатов не было: из-за намерения снять трансформацию Маринетт не предупредила Алью о внеочередной тренировке Чудесных, как это бывало обычно. Ну, блог ведь надо пополнять, верно? Никто не мог сказать, что Маринетт не заботится о своей подруге и её увлечении.
Несчастное здание скрипело и стонало под ударами супергероев. Нуар разрушил одну из стен, случайно мазнув по ней Катаклизмом; Ледибаг снесла половину крыши из-за чрезмерно широко замаха йо-йо. Иногда ей самой становилось жутко от того, насколько всё-таки её игрушка мощное оружие.
— Сколько до трансформации, Кот?
Поскольку Нуар использовал Катаклизм, его время должно было отсчитываться обратно, но кольцо почему-то молчало. Кот потряс рукой, смотря на талисман, и с сомнением спросил:
— Плагг?
Нет, кольцо всё ещё молчало.
— Что, у меня есть ещё один Катаклизм?
Никакого ответа от Плагга, однако руку Кота обвили знакомые чёрные разводы. И Нуар, и Ледибаг смотрели на них со смешанными эмоциями.
Они всё-таки развиваются, к как супергерои! С одной стороны, неожиданно: Маринетт ожидала, что первой «прокачается» она, а не Нуар. С другой — чертовски приятно. Вскоре «приятно» перевесило, и Кот издал восторженный вопль. Он ещё и подпрыгнул, стукнувшись в воздухе подошвами ботинок, как в каком-то чёрно-белом кино.
— Миледи, ты видишь, видишь?! Катаклизм! Второй Катаклизм!
Он махал рукой с кляксами в стороне от Ледибаг, чтобы ни в коем случае не задеть девушку, и эта предосторожность как обычно запала Маринетт в сердце. В бою Нуар был достаточно беззаботен со своей способностью. Сколько раз Ледибаг отводила руку Кота с Катаклизмом от граждан и живых существ? Не счесть.
Но вот свою напарницу он от проявления разрушительной силы всегда берёг.
— Отличные новости, котик. Тогда давай-ка заканчивать, используешь Катаклизм для уничтожения здания.
Они выскользнули из полуразрушенного дома, и уже на улице Нуар с совершенно садистским выражением лица впечатал руку в уцелевшие куски бетона. Поскольку Кот хотел буквально стереть в порошок заброшку, то и сила действовала соответствующе: бетон, фурнитуры, стены, мелкий мусор — всё это немедленно посерело и стало распадаться прахом. Во все стороны хлынули крысы, насекомые и ошалевшие коты.
Без слов герои стукнулись кулаками, наблюдая за аннигиляцией здания. Краем глаза Маринетт заметила строителей от Буржуа: они смотрели на исчезновение заброшки со странным выражением на лицах, как и всегда. Кто-то снимал происходящее на телефон, другие просто с открытыми ртами следили за неторопливым рассыпанием дома на мелкий неощутимый прах.
Кольцо Кота пискнуло, но как-то неохотно. Нуар ухмыльнулся уголком губ, взял Ледибаг за руку и поцеловал тонкие пальчики. Как всегда, не сводя зелёного взгляда с лица напарницы.
— Какие планы, миледи? Не хочешь проверить, получится ли у нас раскрыться, если сила Талисмана иссякнет?
Маринетт покачала головой, но руку так и не отняла. Когда губы Кота шевелились, она чувствовала их прикосновения — и это ожидаемо приводило её в восхитительное волнение. Как и всегда.
— Нет. Вдруг нашим друзьям будет от этого плохо? Они могут попытаться задержать раскрытие, сам понимаешь. Даже не по своей воле.
— Так что насчёт планов?
Он снова поцеловал её пальцы, довольно сощурив зелёные глаза. Ледибаг рассматривала Кота и пыталась представить, как он мог бы выглядеть без маски. Получалось плохо: теперь-то Маринетт знала, что лицо Нуара совершенно не похоже на его гражданский облик.
Признаться честно, это расстраивало.
— Думаю, наведаюсь к своему будущему парню, — медленно произнесла Ледибаг. — Не виделась с ним нормально уже… не знаю. Пару дней точно.
Когда Кот выпустил её руку, Маринетт ощутила лёгкий укол сожаления. Как и всегда.
— Будущему парню? — Нуар дёрнул ухом, проигнорировав повторный писк Талисмана.
— Ну, мне нравится так о нём думать, хотя я и не знаю, получится ли у нас что-либо. Всё-таки он гражданский…
— А, ты про того парня, в которого влюблена! — понял наконец Нуар. — Ох-хо, миледи, тут такое дело…
— Да, котёнок?
Третий писк заставил Кота нервно передёрнуться и смущённо взлохматить волосы. Нуар быстро облизнулся и выдавил кривоватую улыбочку.
— В общем, иди в обход, ладно? И обязательно захвати что-нибудь вкусное!
Он ускакал так быстро, что Ледибаг не смогла даже что-либо уточнить. Только недоумённо нахмурилась: идти в обход? Что? Почему?
Но про это странное поведение можно было бы уточнить у Нуара на следующем патруле, благо, тот по обыкновению пройдёт завтра утром. Воскресенье же. А сейчас Ледибаг собиралась к Адриану.
Если, конечно, Тикки ей позволит это сделать.
В любом случае, нужно перебираться на крыши, потому что строители поглядывали на супергероиню с хорошо различимым фанатским блеском в тусклых глазах.
— Малышка, как насчёт небольшого визита в особняк Агрестов? — спросила Маринетт, едва оказавшись на десяток этажей выше.
Серёжки пиликнули, но как-то неуверенно.
— А если не на долго? Полчаса или около того?
На это Тикки уже не возражала. Что же, теперь у них были хоть какие-то планы на субботний вечер.
До особняка Агрестов Маринетт почему-то действительно решила добираться обходным путём. Ну, Нуар советовал, а она сама не против. К тому же она хотела зайти в пекарню родителей: слышала несколько раз, как отец жаловался, что вечером поток клиентов падает. Может, появление супергероини немного исправит ситуацию? Алья говорила, что в городе есть даже супер-фанаты, которые повторяют последний маршрут Чудесных.
Значит ли это, что, если она купит пару круассанов, потом то же самое сделают и её фанаты? Стоило проверить.
К тому же, ей хотелось опробовать ещё кое-что. Карточку Ледибаг.
Крошечную ярко-красную кредитку с чёрной полосой она получила в последний свой визит к мэру Буржуа. Андрэ долго распинался, что, согласно мнению общественности, герои делают большую работу: помогают полиции, пожарным и даже армии, уничтожают акум, иногда (больше от скуки, если честно) упрощают работу строителей…
Если сократить всю речь Буржуа, то выйдет примерно следующее: горожане подумали-подумали, создали общий счёт для пожертвований для супергероев и обязали мэра донести до Чудесных эту прекрасную новость. Посмотреть состояние счёта можно было в любом банке, анонимность гарантировалась.
Не то чтобы она планировала снимать деньги как Маринетт.
Коту досталась такая же карточка, только чёрная и с зелёной полосой; цвета и первой, и второй кредитки Ледибаг узнала именно от напарника. Нуар, получив кредитку, долго вертел её в когтистых лапах, а после равнодушно пожал плечами и убрал её в один из карманов. По отсутствию какого-либо воодушевления Маринетт предположила, что Нуар уже знаком с работой карточек и не впечатлён ни ими, ни жестом жителей.
— Я думал, это произойдёт раньше, — просто сказал Кот в ответ на невысказанный вопрос. — И мне, если честно, деньги не нужны. Так что можешь единолично властвовать над нашими счетами.
После он довольно ухмыльнулся и широко распахнул зеленющие глаза.
— Кстати, раз у нас уже есть общий счёт, значит ли это, что мы практически женаты?
В общем, карточку Ледибаг получила уже неделю как, но ещё не было ни одного случая, когда бы она могла ей воспользоваться. Покупать что-то крупное или дорогое девушка, если честно, побаивалась, а вот пару круассанов… к тому же, если карточка вдруг не сработает или же Ледибаг ошибётся с паролем, Сабин и Том отреагируют нормально. Маринетт уже видела, как они помогали девушке с такой же проблемой.
В пекарне действительно было пустовато: пара занятых столиков и один покупатель, больше рассматривающий десерты, нежели желающий их купить. При появлении Ледибаг Сабин, стоявшая за кассой, удивлённо подняла брови и сразу же спросила:
— Что-то не так? Акума?
Маринетт поспешила успокоить маму: нет, не акума, никакой опасности, ничего страшного…
— Я просто хотела купить круассан, — стушевалась она под внимательным взглядом родных глаз. — Ну или пару…
Она бегло осмотрела прилавок и без запинки назвала несколько наименований десертов — в конце концов, она столько раз помогала их готовить, что могла бы и посреди ночи вскочить, чтобы скороговоркой выдать список своих любимых лакомств. К сожалению, к вечеру не осталось черничных макарон, что немного расстроило Маринетт. Они были её любимыми.
Сабин заметила это расстройство и опёрлась о прилавок, заговорщицки понизив голос:
— Ледибаг, как насчёт ещё парочки сладостей? Их нет на прилавке, но, думаю, вам понравится.
— О, это было бы замечательно, — улыбнулась Маринетт. — Сложите всё с собой?
— Конечно. Чай, кофе, другие напитки?
Представив, как она будет скакать по крышам с кипятком, Ледибаг мысленно передёрнулась. Конечно, она не могла обжечься, спасибо магии, но вот отмывать костюм…
— Нет, благодарю. И… я расплачусь картой.
Говоря это, Маринетт чертовски нервничала. Нет, если что, у неё с собой в йо-йо были и обычные бумажные евро, но она действительно хотела попробовать оплату картой. Это казалось ей ещё одной ступенькой ко взрослой жизни.
Следующим этапом было бы снятие денег из банковского терминала, чтобы у неё-Маринетт тоже проклюнулась более весомая платёжеспособность. Взрослость, жди!
Сабин выставила терминал, Ледибаг раскрыла йо-йо и вытащила из него карточку. Та потихоньку начала пропитываться магией, так что теперь вместо серо-серой кредитки Маринетт виделабуро-чёрную. Тикки говорила, что со временем карточка станет для неё-Ледибаг такой же цветной, как и её йо-йо.
Перед оплатой Ледибаг замешкалась. Что ей делать? Просто приложить карту? Или, может, вставить её в терминал и набрать пароль? Четыре четвёрки; мама бы оценила, потому что была китаянкой, а в Китае четвёрка — число неудачи, смерти и вообще нехорошее предзнаменование. Самое то для Ледибаг, олицетворения Фортуны.
Внимательная Сабин заметила и эту заминку. Не прекращая улыбаться, она тихим голосом объяснила, что в первый раз карту лучше вставить. Просто чтобы убрать новизну в наборе пароля и при оплате.
Маринетт, следуя подсказкам матери, сделала всё, как та говорила. Вставила карту, — при этом в первый раз перепутала стороны, и терминал не смог считать чип, — дождалась команды от Сабин и набрала пароль. Как девушка и думала, китаянка Чэн оценила выбранную комбинацию цифр приглушённым смешком.
Оплата, к удивлению Маринетт, прошла. Нет, Дюпэн-Чэн прекрасно знала, что на счету достаточно денег для того, чтобы без проблем купить дом, квартиру, студию, да даже выкупить родительскую пекарню. Горожане набрали действительно крупную сумму, которая, к тому же, постоянно пополнялась. Но вот тратить эти деньги, осознавать, что они принадлежат ей и Коту… это было приятно и очень ново.
Получив в руки пакет с выпечкой, Маринетт не удержалась и сразу же сунула в него нос. Поверх её заказа лежала коробочка с черничными макаронами.
Сабин улыбалась, когда желала героине приятного вечера.
Выйти из пекарни оказалось несколько сложнее, чем Маринетт думала: на нешироком тротуаре толпилось просто до неприличия много народу. Внутрь они не заходили и почти сразу же расступились перед Ледибаг, когда героиня открыла дверь.
На каждом из стоящих перед пекарней был супергеройский мерч: игрушечное йо-йо, пятнистый шарф или иной предмет одежды, многочисленные брелоки с Ледибаг и Котом Нуаром и ещё куча всего. Маринетт польщённо улыбнулась, заметив это и, не говоря ни слова, при помощи йо-йо забралась на крышу. Нет-нет, она обожает своих фанатов и всё такое, но сейчас она бы хотела добраться до дома Адриана, пока выпечка в её руках потрясающе-тёплая.
Интересно, позволит ли модельная диета Агреста-младшего хотя бы попробовать то, что Ледибаг ему несла?
С другой стороны, что-то не думал Адриан про свою диету во время их с Маринетт совместного обеда. Ел столько, сколько в обычного человека не влезет. И супы, и пиццы, и несколько салатов. Бутерброды, десерты, паста — всё это исчезало в его рте с такой скоростью, будто бы внутри щуплого Агреста жило по крайней мере тридцать голодных парней.
Щуплого… Ледибаг едва не врезалась в стену, когда в собственных мыслях запнулась об это слово. Она не была уверена, что Адриана можно называть щуплым. Нет, несомненно, ещё год назад она бы без раздумий использовала это слово, но теперь… нет, пожалуй, всё-таки нельзя.
Адриан не был сильно мускулистым, скорее, Маринетт могла бы назвать его стройным и рельефным. Воспоминания о том, как Агрест дурачился и выпячивал свои мышцы после обеда, вызывало у девушки усмешку и горячие щёки. Иногда он и правда выглядел очень даже неплохо, да. Особенно венки, выделяющиеся на накаченных предплечьях.
В приятных размышлениях она добралась до дома Агреста и даже постучалась к парню в окошко. Адриан открыл так быстро, будто бы ждал её, и Ледибаг ощутила укол совести: не стоило так затягивать с визитом сюда.
В своё оправдание она могла бы сказать, что ситуация с Нуаром её волновала всё-таки немножко больше. Или не немножко.
— Ледибаг! — почему-то шёпотом восхитился Агрест. — Рад видеть!
— Мне тоже шептать?
— Да, пожалуйста. У меня телохранитель около двери.
Она тихо, как кошка, прокралась внутрь, и Адриан закрыл окно. Раму он придерживал рукой, чтобы не стукнуть пластиком о подрамник и не наделать шума.
Ледибаг вручила Адриану пакет с выпечкой, и Агрест сразу же раскрыл его. Улыбку, которая появилась на его тонких губах, Ледибаг тотчас поклялась сохранить в самом важном уголке памяти, вместе с объятиями и взглядами Кота. Ну нельзя же быть таким милым и восхитительным одновременно!
— Ну нельзя же быть таким милым и сексуальным одновременно! — почему-то вслух возмутилась Ледибаг, перепутав слово.
Всего одно слово, а какая разница.
Адриан замер. Маринетт замерла. Время в комнате тоже замерло.
Потом Адриан поднял голову от сладкого — медленно, будто кто-то специально включил для жизни режим слоу-мо, — и ошарашенно посмотрел на Ледибаг. Ледибаг посмотрела в ответ.
Щёки у подростков были такими же красными, как и волшебный костюм. Маринетт больше всего на свете мечтала схватить йо-йо, разбить к чертям окна и выскочить на улицу, подальше от Адриана и смущающего момента. Как у неё вообще… почему она поменяла слово, а?! «Восхитительный»! Она хотела сказать «восхитительный»!
«Сексуальный», правда, тоже отлично подошёл. Адриан отлично выглядел в домашней одежде: облегающая мягкая футболка, свободные штаны. И всё. К собственному ужасающему смущению Маринетт смогла разглядеть, — славься, зрение Ледибаг! — что на Агресте не было нижнего белья. Никаких резиночек, впивающихся в ягодицы и бёдра, никакой преграды между штанами и…
— А ты за свободные ощущения, да? — ляпнула Маринетт, не сводя взгляда с юношеского паха.
В следующую секунду произошло несколько вещей: Адриан закашлялся, а его румянец стал насыщенно-бордовым; Ледибаг изо всех сил шлёпнула по своим губам ладонью; Маринетт в голове супергероини зашлась паническим визгом и мгновенно умерла. Пакет с выпечкой выпал из ослабевших пальцев Агреста.
Выпечку спасли рефлексы: Ледибаг настолько привыкла ловить заражённые предметы акум, не давая им разбиться раньше времени, что действовала абсолютно бездумно. Бросилась вперёд, подхватывая пакет и обнимая Агреста за талию — просто для того, чтобы не опрокинуть парня на пол.
Инерцию от своего броска она загасила, крутанувшись на месте. Естественно, вместе с Адрианом. Агреста она крепко прижала к себе за талию, и в итоге получился какой-то недовальс со сладостями. Сладкими круассанами и сладеньким парнем.
Господи, уловив последнюю мысль, Маринетт поняла, что хуже уже не будет. Она назвала Адриана сладеньким! Сладеньким!
— О чём думаешь? — тихо и проникновенно спросил Адриан.
Из-за вынужденного пируэта они оказались непозволительно близко: одной рукой Ледибаг удерживала Агреста, отклонившегося назад, в другой отвела от их пары пакет со сладостями. Вернув равновесие, Ледибаг подтянула Адриана к себе, давая парню встать ровно и больше не полагаться на её поддержку.
Он был близко. Он был выше — не сильно, примерно как Кот, но Ледибаг уже приходилось приподнимать голову, чтобы смотреть юноше в глаза. Это было так интимно…
— Что ты сладенький.
…что она снова не сконтролировала собственные слова.
— То есть, не ты сладенький, а сладкий. Я сладкая. Сладкое. Я спасла сладкое, ха-ха… ох, боже, я всё испортила, да?
Губы Адриана дрогнули. Румянец сосредоточился на скулах. Затем в серых для Ледибаг глазах мелькнула зелёная искра, — она была практически в ужасе от восхищения из-за этой мгновенно вспышки цвета, — и Адриан наклонился к ней, касаясь её губ своими.
Он поцеловал её.
Впервые — по-настоящему.
========== Глава 12 ==========
Комментарий к Глава 12
1. Итак, у меня к вам, дорогие читатели, очень по-писательски важный вопрос. Наверняка есть те, кто читал мою же Алонофобию по миракулюсу. Итак, вопрос: какой размер глав вам комфортнее? В Гранях они в 2 раза больше (5000 слов), чем в Алонофобии (2500 слов). Что читать удобнее?
Заранее благодарю за ответы.
п.с. менять длину глав не буду, мне на будущее :)
.
2. Ребята, главу выкладываю раньше, потому что я уезжаю до конца месяца. Писать буду, а вот с выкладкой большие проблемы, да, в ней я не уверена. Так что вот вам обещанное акумное стекло.
Соответственно, на комментарии тоже не смогу ответить (только если коротенько, с телефона). Но я очень-очень их жду, честное слово!
.
3. У работы появились сайд-стори, они тут: https://ficbook.net/readfic/9993127
Там будут драбблы, которые я просто физически не представляю, как впихнуть в Грани. Много разговоров и всё такое :)
Алоха.
Это был совершенно невероятный, волнительный, прекрасный момент. Маринетт чувствовала, как дрейфует на мягких водах реки блаженства. Как её покачивает водная гладь, как сознание оборачивается в спокойствие, как напряжение уходит из тела по капельке.
Адриан обнял её. Неловко, осторожно, будто сомневаясь, имеет ли он на это право. Ледибаг в ответ прижалась к парню, не прерывая поцелуя, и медленно закрыла глаза. Веки словно бы сами налились свинцом, и держать их стало совсем невыносимо.
С закрытыми глазами ощущений стало ещё больше. Дыхания не хватало: Маринетт почему-то задерживала вдохи, словно ей сдавливали горло невидимые руки. Ладони Адриана наконец оказались у неё на талии, горячие и твёрдые.
Он притянул Ледибаг ещё ближе. Прикосновение губ стало сильнее, а затем…
Затем Адриан приоткрыл рот.
Маринетт мгновенно захлебнулась очередным подавляемым вдохом и вцепилась в чужую футболку, чтобы хоть как-то занять руки. Она чувствовала дыхание Адриана, — тоже нервное, прерывистое, горячее, — чувствовала запах зубной пасты, и теперь могла даже…
Господи, она могла его попробовать.
Она смотрела разные фильмы: боевики, романтические комедии, мелодрамы. К тому же, у Маринетт была Алья в лучших друзьях. В конце концов, она была француженкой и жила в Париже. Так что, естественно, она знала, что поцелуи бывают разные.
В щёку, в лоб, в нос — дружеские или семейные.
В губы — простое соприкосновение. Мягкое, нежное, настойчивое, любое. Это уже привязанность.
А ещё были французские поцелуи. Соприкосновение языков, наверняка влажное и очень возбуждающее. Маринетт представляла, каково это — целовать кого-то, совсем по-взрослому, как ощущаются на языке чужие зубы и губы.
И теперь Адриан приоткрыл рот. Настоящее приглашение, которое Маринетт просто не могла проигнорировать.
Она ещё сильнее сжала кулаки и только понадеялась, что треск ткани ей послышался. У неё не было сил открыть глаза, чтобы проверить, однако ей хватило смелости, чтобы чуть-чуть высунуть язык из-под защиты собственных зубов.
Боже, она лизнула губы Адриана Агреста! Всё, после этого можно умирать. Ничего лучше в её жизни уже точно больше не будет.
А, нет, она ошиблась. Он лизнул её в ответ. Робким быстрым движением провёл кончиком своего языка по её, и она даже смогла почувствовать вкус зубной пасты. И она, чёрт возьми, была сладкой.
Ноги у Маринетт ослабли, и она навалилась на Адриана всем весом. Видимо решив, что для первого поцелуя достаточно, Адриан медленно отстранился. Затем он вполне пристойно поцеловал Ледибаг в лоб, скрытый чёлкой — фактически, прижался губами к тёмно-синим волосам.
— Знаешь, я никогда не видел такого оттенка волос, — прошептал он. — Он настоящий?
— Нет. Они обычно больше чёрные, чем синие. Знаешь, такой азиатский цвет, когда на солнце отливает голубым.
Адриан кивнул и слегка улыбнулся. Обнял Ледибаг ещё сильнее и ткнулся носом ей в висок. Потёрся своей щекой о её. Шумно выдохнул.
— Я такое уже видел. У меня есть подруга с похожими волосами. Она метиска, мама из Китая. Волосы у Маринетт типично азиатские, тяжёлые и тёмные. И действительно отливают на солнце сине-голубым. Красиво.
— У меня так же, — едва слышно пробормотала Ледибаг.
Адриан ещё раз поцеловал её, на этот раз в скулу, скрытую волшебной маской. Момент был просто великолепным, невероятным, очень интимным. И, согласно закону Мёрфи, он был безнадёжно испорчен: сработал звуковой сигнал на компьютере Адриана.
Агрест сразу же закаменел, его руки совсем не нежно сжали Маринетт. Объятие было очень сильным и даже жёстким, но неудобств девушка не ощутила. Скорее, она почувствовала какую-то иррациональную защищённость.
— Что за звук? — спросила она, смутно догадываясь о природе сигнала.
— Акума. В Ледиблоге можно настроить оповещения так, чтобы техника реагировала. Создательница блога — тоже моя подруга, она и сама пользуется этим сигналом, чтобы отслеживать одержимых.
— Лучше бы Алья этого не делала, — закатила Маринетт глаза.
Ей потребовалось целых шестнадцать секунд, чтобы до неё дошло: во-первых, компьютер так просто не замолчит, а во-вторых, у неё большие проблемы. Потому что Тикки устала, а печенья у Маринетт с собой не было.
Зато были макароны. Черничные. Те самые, что положила Маринетт мама.
— Слушай, вопрос довольно бестактный, но могу я воспользоваться твоим душем? Мне… ну, мне надо.
— Да, пожалуйста. Там нет камер, не беспокойся.
Адриан отпустил её и рукой указал в сторону душевой. Ледибаг достала из пакета с выпечкой макароны и поспешила скрыться с глаз любви всей своей жизни, отчаянно краснея ушами. Она только надеялась, что Адриан не подумал о том, что она пошла в ванную, чтобы…. ну, помастурбировать.
Ага, с макаронами. На закуску. так сказать.
— Боже, это же Адриан, — пробормотала она, прерывая трансформацию, — конечно же, он так не подумал. Испорченная Ледибаг.
Тикки хватило такта, чтобы молча принять коробку с макаронами и начать есть. Маринетт в это время стояла, привалившись спиной к двери и бездумно разглядывая белый потолок. В мыслях она воспроизводила ощущения от поцелуя: твёрдость сухих губ, влажность и мягкость языка Адриана, гладкость его зубов и вкус зубной пасты. Сладость.
Сладенький мальчик.
Она прыснула в кулак, пытаясь перекрыть собственные смешки. Вот как ей повезло: и с прозвищем угадала, и со вкусом.
— Ледибаг, я закончила.
— Отлично, Тикки. Давай наваляем этой акуме и пойдём наконец домой, отдыхать.
В комнате почему-то пахло сыром, когда Ледибаг вернулась. На компьютерном столе обнаружились три больших белых круга, возле которых стоял Адриан. Выглядел юноша недовольно, но оно и понятно: на экране компьютера акума-мужчина размахивал толстыми, искрящимися проводами.
— Жертвы уже есть? — поинтересовалась Ледибаг, подходя к Адриану.
— Да. Он бьёт током. Судя по комментариям, досталось по крайней мере сотне человек. Он их как-то подманивает и поджаривает под напряжением.
— Запах там наверное, — Ледибаг поморщилась, — да уж.
Она примерно минуту наблюдала за тем, как двигается одержимый. Запоминала его атаки, характерные позы, его крики — в общем, всё, что могло бы помочь ей в бою. Кажется, акуманизированный был крайне быстрым и манёвренным, но при этом оказался ограничен: провода, которыми он атаковал, были закреплены к чему-то типа трансформатора. Стало ясно, почему он подманивал своих жертв, а не сам бегал за ними.
— Тебя волнует… запах?
Ледибаг посмотрела на Адриана. Агрест выглядел удивлённым: поднятые брови, приоткрытый рот, непонимание в глазах.
— Ну, да. Запах. А что?
— Там люди умирают, а тебя волнует запах?
Ну, если посмотреть с такой стороны…
Ледибаг потёрла шею. Как-то она невовремя забыла о том, что Адриан — гражданский, да. И что на происходящее он смотрит немного по-другому.
Или, может быть, это была профессиональная деформация. Нуар частенько говорил напарнице, что иногда ему кажется, будто у Ледибаг ледышка вместо сердца. Чудесная героиня слишком равнодушно реагировала на чужие смерти и увечья, потому что у неё было Исцеление.
Гораздо больше её всегда волновала собственная жизнь и безопасность Кота.
— Послушай, — сказала она, не сводя взгляда с монитора, — дело в том, что смерти и увечья, как и разрушения, могут быть стёрты Чудесным Исцелением. А вот запах наверняка помешает Коту Нуару сражаться — у него очень тонкое обоняние. Да и в общем не очень приятно бегать и прыгать, когда вокруг воняет. Во время нагрузок усиливается дыхание, сам знаешь, это…
Она буквально заставила себя заткнуться и быстро посмотрела на Агреста. Лучше бы она этого не делала: в серых глазах было нечто, больше всего похожее на разочарование. Не сильное, но словно Адриан узнал о ней что-то неприглядное. Вроде того, что перед обедом она обязательно ест слизняков.
Мелочь, а неприятно. Нуар часто на неё так смотрел, когда они обсуждали действия акум и разрушения от одержимых. Поэтому с Котом они эту тему не обсуждали.
— Там люди страдают. И умирают.
Ледибаг неловко кивнула и направилась к окну.
— Я знаю. Поэтому сейчас я пойду туда, и мы с Котом со всем разберёмся. Потом будет Чудесное Исцеление — и всё снова станет отлично.
Она тихо открыла окно и забралась на подоконник. Адриан стоял чуть поодаль и даже не думал помогать ей или как-то подходить ближе. И он всё ещё смотрел на неё с этим странным выражением на красивом лице.
— Съешь сладости, — нервно усмехнулась Ледибаг. — Пока они свежие.
Со стороны компьютера раздался панический женский визг и громкий хохот одержимого. Адриан передёрнулся.
— Не думаю, что у меня есть аппетит.
Она раскрутила йо-йо и закинула игрушку к ближайшему дереву.
— Слушай, они всё равно ничего не вспомнят. Ни боли, ни смерти. Всё будет как обычно.
Это, естественно, совершенно не успокоило Адриана. Напротив, Агрест словно ещё больше разочаровался в героине. Он даже поджал губы.
Поджал! Губы! Те самые губы, которые недавно её целовали! И которые, видимо, больше никогда к ней не прикоснутся. Прощайте, Хьюго, Эмма и Льюис, ваша несостоявшаяся мама оказалась слишком чёрствой для вашего несостоявшегося папы.
Адриан подошёл к подоконнику, но не слишком близко — оставался ещё по крайней мере метр между героиней и Агрестом.
— Все вокруг всё равно будут помнить, — сказал Адриан, смотря на Ледибаг снизу вверх. — И погибшие всё равно потом узнают, что они были мертвы. Ничего не помнят, верно, но знают, что умерли. Это тоже значимо и тоже влияет. Я сейчас хожу к психологу, и там много других жертв нападений акум. Многим требуется серьёзная реабилитация.
— Что?
— Реабилитация, — повторил Адриан, запнувшись. — Психологическая… помощь…
Растерянность и лёгкий стыд внутри груди Ледибаг мгновенно трансформировались в злость. Маринетт почувствовала, как голову затопил красный цвет раздражения, и улыбнулась. Будто оскалилась.
— Реабилитация им нужна, да? Долгая терапия, я думаю, верно?
Адриан кивнул. Ледибаг ощущала удовлетворение от того, как на его красивом, породистом лице тает разочарование и проявляется жгучий румянец стыда. Не тот нежный, который цветёт от возбуждения или смущения, а другой: жаркий, душный, удушающий даже, затапливающий всё лицо, уши, шею, плечи и часть груди.
Ледибаг села на корточки и наклонилась к Адриану, упираясь одной рукой в подоконник, а другой удерживая леску. Теперь Маринетт и юноша были на одном уровне и смотрели друг другу глаза в глаза. Ледибаг всё ещё скалилась. У неё не было ни сил, ни желания контролировать собственную мимику — и Адриан увидел то, что до этого лишь изредка мог наблюдать только Кот.
Иногда у Маринетт вместо слёз и обмороков начиналось агрессивное поведение. В таком состоянии, когда в её голове не оставалось никаких рамок контроля, она могла замахнуться даже на Кота. Швырнуть в него йо-йо или же откинуть самого Нуара в сторону. Не сильно, не в серьёз, не стараясь специально как-то навредить. Скорее чтобы оттеснить от себя Нуара, пока её невроз не стал причиной его травм. Но Кот всё равно лез к ней с объятиями, мягкими словами и утешением, которого Маринетт, по её мнению, просто не заслуживала.
— Знаешь, кому тут на самом деле нужна терапия, Адриан? — нежно спросила Маринетт, уставившись на парня, не мигая. — Мне. Мне и, возможно, Нуару. Про Кота не знаю — он хорошо реагирует на всю ту чертовщину, через которую мы проходим.
— Прости.
— А вот я — нет. Мне нужна терапия, реабилитация, медикаментозное лечение и хотя бы один человек, которому я могла бы что-то рассказать. Не Кот, потому что он в таком же положении, что и я. Кто-нибудь с хотя бы минимальными знаниями в психологии и психиатрии. И таблетки. Много таблеток, потому что успокоительные на меня действуют очень слабо. Волшебный организм, понимаешь?
— Прости!
Ледибаг сжала кулаки.
— А сейчас, Адриан, знаешь, что я чувствую? Я злюсь и хочу тебя ударить. Изо всех сил, не сдерживаясь. Потому что ты мне дорог и сделал мне больно. Но бить я тебя не буду — это опасно. Лучше я соберу всю эту злость и пойду громить акуму, как всегда. Как обычно. Потому что это, мать его, моя работа, ежедневная рутина. Ясно?
— Ледибаг, прости!
Он дёрнулся вперёд, но Ледибаг оказалась быстрее. Она натянула леску и выпрыгнула из окна, удаляясь от дома Агрестов с максимальной скоростью. К счастью, она запомнила адрес, где бушевала акума, и даже знала, куда нужно бежать.
В груди у неё пульсировала крошечная звёздочка злости. Практически искорка, которая в любой момент может рвануть во все стороны — стоит только отпустить контроль и расслабиться.
Подоспевшему Коту она только кивнула, будучи не уверена, что с её губ не сорвётся что-нибудь едкое и злое. Вот уж Нуар точно не виноват в её состоянии, и страдать от её ядовитого языка не будет. Не заслуживает он такого дерьмового отношения.
Нуар, кстати, был очаровательно-смущённым и, наконец, очень милым. Ещё одна причина, по которой Коту не стоило бы портить настроение, по мнению Маринетт.
— Ледибаг? — позвал Кот во время очередного прыжка.
Ледибаг только предупреждающе подняла ладонь, и Кот не стал продолжать расспросы. Он бы, может, попытался бы её как-то утешить, как всегда делал, но не сейчас: у них впереди была достаточно опасная акума. Это было ещё одно правило Чудесных. Сначала одержимые, потом разговоры и всё остальное.
В бой пришлось влетать без какого-либо плана и перерыва: рядом с одержимым оказалось слишком много людей. Детей в том числе — кажется, неподалёку до начала акуманизации проходил то ли утренник, то ли экскурсия. И теперь мужчина под влиянием демона истерически хохотал, пока его жгуты-провода обвивали несколько детских тел.
Ледибаг увидела это издалека. Искрящиеся провода были толще человеческой руки, чёрные, маслянисто-блестящие. Судя по всему, сила сдавливания у них была высокой: одно из обугленных тел оказалось попросту разделено пополам. Ледибаг ещё успела отметить, что жертвой стал ребёнок, — слишком маленькое чёрное тело, от которого пахло углём и жареным мясом, — прежде чем жгут потянулся за следующим верещащим человечком.
Ледибаг затормозила прямиком на фонаре и замахнулась йо-йо. Игрушка устремилась вперёд, леска обмоталась вокруг ближайших к одержимому детей и, обвив их, вытянула из-под захвата. В момент, когда йо-йо захватило детей, Ледибаг ощутила судорогу.
К счастью, она не была такой уж сильной, хотя и распространялась по всему телу. И она определённо прекратилась, когда обвитые леской дети оторвались от асфальта.
— Вокруг ток! — крикнула Ледибаг Коту. — Не наступай рядом с акумой!
Что же, стало ясно, почему люди рядом с акумой не пытались убежать: их просто закоротило. Напряжение было не очень высоким, но достаточным, чтобы лишить людей возможности уйти.
Нуар кивнул и бросился вперёд, чтобы вытянуть из зоны поражения молодую женщину с коляской. Ледибаг огляделась по сторонам и нахмурилась. Детей она отпустила в отдалении: неравнодушные граждане тотчас похватали малявок на руки и припустили от опасного места.
Итак, отлично. Здесь реально пахло, как в помеси коптильни и горящей мусорки: шашлыком, горелым пластиком и палёными волосами. Запах бил в нос и вызывал тошноту, к которой Ледибаг, признаться, уже начинала привыкать. Всё равно постоянно испытывает её. То из-за травм головы, то из-за ароматов и происходящего вокруг, то из-за нервов.
Так или иначе, Маринетт в последнее время постоянно тошнило. Она даже немного похудела: сложно есть, когда желудок буквально отвергает пищу. В другие же моменты, когда ей удавалось поесть, она запихивала в себя столько еды, сколько вообще мог вместить её несчастный организм. Хорошо ещё, что волшебство сглаживало неприятные моменты, и Маринетт не страдала от язвы, гастрита и кучи прочих неприятностей.
Одержимый стоял недалеко от трансформаторной будки и не собирался от неё отходить. Не мудрено: те провода, которыми он атаковал всех вокруг, тянулись именно оттуда. Куда же акума денется без своего оружия?
Земля вокруг будки заметно искрила. Яркие голубые вспышки появлялись то тут, то там, перепрыгивая с мелкого мусора на обугленные тела и обратно. Искорки скользили по проводам и путались в стоящих дыбом волосах одержимого, совершенно не нанося ему никакого вреда. На мужчине был ярко-жёлтый костюм со стилизованными голубыми молниями, как в комиксе.
По мере увеличения радиуса от одержимого искорок на земле становилось меньше. Обугленных трупов, между прочим, тоже. Зато появлялись вполне живые, но замершие в странных позах горожане. Все как один — испуганные, шокированные, со вздыбленными из-за напряжения волосами. Неподвижные.
Нуар прыгнул на фонарь рядом с Ледибаг и вцепился в напарницу. Места было слишком мало, чтобы герои спокойно стояли, так что Кот буквально впечатал себя в девичье тело, лишь бы не свалиться. В одной руке он держал свой шест, другой обнимал Ледибаг за талию.
— Я вытянул кого мог, — мрачно сказал Кот. — До остальных не дотягиваюсь. Возможно, твоё йо-йо?..
Ледибаг скосила глаза на напарника и нахмурилась. Одержимый обхватил наэлектризованными жгутами следующую жертву, женщину с ярко-рыжими волосами, и сдавил её тело.
Раздался треск. Полыхнуло ярко-голубым. Запах жжёных волос и горелого мяса ударил по обонянию.
Тошнота, напротив, прошла, будто бы её и не было.
Кот сильнее прижал к себе напарницу и поднял верхнюю губу в оскале. Нуар не сводил бешеных глаз с одержимого, явно желая размозжить поддавшемуся акуме голову. Кот всегда бурно реагировал на чужие страдания, не то, что Маринетт.
Акуманизированный потянулся проводами к следующей жертве. Нуар напрягся и слегка согнул колени. Отвёл шест немного назад и положил большой палец на одну из кнопок на волшебном оружии. Тяжело заворчал, как опасный хищный кот.
Ледибаг вцепилась в его пояс и чувствительно ущипнула за бок. Рычание задохнулось, а Нуар обратил, наконец, внимание на напарницу, а не на акуму. Взгляд у него был растерянный и капельку раздражённый. Светлые волосы оказались взъерошены больше обычного; виновато было, конечно же, электричество.
— Это то, с чем надо мириться, — жёстко сказала Ледибаг, щуря холодные глаза. — Прекращай маяться дурью.
— Его надо победить, и как можно быстрее.
— Мы этим и занимаемся.
Кот встряхнулся и выдавил из себя ухмылку. Бледную и слабую.
Ну, хоть что-то.
Говоря откровенно, у Ледибаг не было ни одной мысли о том, что делать дальше. Они с Котом несколько раз сражались против акум, использовавших электричество. Единственное, что Ледибаг вынесла из этих боёв было то, что она чертовски плохо реагирует на ток. Даже малейшего заряда было достаточно, чтобы её мышцы начинало сводить, и судороги могли держаться довольно долго. Это мешало использовать йо-йо и говорить. Соответственно, были проблемы с Супер-Шансом и Исцелением.
Наученная неприятностями, Ледибаг сразу использовала Супер-Шанс. Лучше уж сейчас получить заряд удачи, чем потом заикаться и пытаться выдавить из непослушной глотки нужные слова.
Выпала монетка. Обычное евро.
— И что я должна с этим делать?
В монохромном мире Ледибаг не было никаких подсказок, так что монетку пришлось просто зажать в кулаке.
— Может, отдашь мне? — предложил Кот. — А что? У меня есть кармашки, не потеряю.
— Нет уж, пусть будет у меня.
— Ох, миледи, не радуешь ты меня пуррдарочками.
Ледибаг закатила глаза и одновременно с этим ощутила волну стыда. Надо было всё-таки поспешить с подарком для Нуара и доплести, наконец, его талисман удачи. А вот штаны Адриана могут и подождать: Маринетт была слишком разозлена на любовь всей её жизни и пока не могла уверенно сказать, что сможет сшить что-то для него.
Терапия, видите ли. Людям нужна терапия!
Кто-нибудь когда-нибудь подумает о Маринетт?
— Миледи, — Кот легонько сжал когтистую руку на её талии. — Сначала акума.
— Потом разборки, — кивнула Ледибаг. — Ладно, Котик, давай-ка попробуем что-нибудь сделать с этим одержимым.
Они спрыгнули с фонаря в разные стороны, обходя акуму по достаточно большому радиусу. Ледибаг чувствовала, как гудит и вибрирует под ногами земля и видела, как в каких-то метрах впереди из разломов в асфальте выскакивают крошечные электрические разряды.
Одержимый следил за ними, но ничего не говорил. Он вообще, насколько поняла Ледибаг, не разговаривал: только хохотал или яростно кричал, когда у него не получалось сделать что-то.
Сейчас было время для смеха. У акуманизированного вышло обхватить своим жгутом стоящего неподалёку ребёнка. Вспышка-хохот-гарь. Яростный крик Кота и его стремительный, едва различимый бросок в сторону акумы.
Неудачный, само собой. Ещё по видео в доме Адриана Ледибаг поняла, что этот акуманизированный слишком быстрый, и что даже скорости Нуара не хватит. Но глупый Кот, как и всегда, поддался эмоциям.
Она не успела сразу перехватить напарника йо-йо, и Нуар мазнул когтями по одному из проводов. Жгут послушно разорвался: у Кота были чертовски острые коготки, которые и железо резали, точно масло. Но вместе с этим высвободился огромный заряд электричества, направленный на одного только Нуара.
Ледибаг замахнулась и кинула йо-йо. Казалось, что всё напряжение, до этого размазанное по площади вокруг акумы и его трансформаторной будки, сконцентрировалось в теле Нуара. Сначала волосы Кота просто встали дыбом, затем его тело выгнулось, едва не переломив гибкий позвоночник. Рот Нуара широко распахнулся, но из него не вылетело ни звука.
Разряды замелькали вокруг чёрного костюма, воздух наполнился треском и смехом. Ледибаг, как в замедленной съёмке, сосредоточенно смотрела на то, как её йо-йо приближается к фигуре Нуара, и внутренне готовилась к скорой боли.
Электропроводимость у йо-йо и лески была просто отличной. Маринетт не знала, почему так. Тикки тоже. Однако это означало, что удар током Ледибаг получит в полной мере.
Вот только Чудесное Исцеление на ней не работает полностью. И применить его Нуар самостоятельно не сможет.
Впрочем, это всё было неважно, решила Ледибаг. Если она не вытянет Нуара из-под атаки, то Кот может умереть.
Маринетт слишком устала думать о том, сработает ли Чудесное Исцеление в каждом смертельном для Кота случае как надо. К тому же, ей казалось, что Нуар давным-давно превысил лимит на свои девять жизней. Ей не хотелось играть с судьбой, тем более с его.
Йо-йо обвилось вокруг талии Кота. Искры вспышками устремились по леске к Ледибаг. За мгновение до того, как они перешли на руку, героиня дёрнула Кота на себя, вырывая того из-под влияния акумы.
Электричество пронзило тело Ледибаг вспышкой яростной, всепоглощающей боли. Кости и мышцы выгнуло, тело задёргалось, глаза закатились. Сердце сначала сделало пару вопросительных, быстрых сокращений, а затем, — Ледибаг чётко ощутила этот момент, — остановилось.
Было больно.
А ещё Ледибаг не могла вдохнуть.
Кот рухнул на неё, всё ещё связанный леской. Задыхаясь, Ледибаг кое-как дёрнула рукой, и йо-йо послушно свернулось, отпуская парня. Волшебная игрушка понимала намерения хозяйки.
Нуар вскочил на ноги и принялся мотылять головой. Взгляд у него был не то чтобы мутный, но дезориентированный. В любом случае, костюм Кота в очередной раз помог владельцу, и от тока Нуар пострадал намного меньше, чем его напарница.
Вот только Кот был настолько не в себе, что даже этого не заметил.
Сердце Ледибаг всё ещё не работало. Как и лёгкие.
Онемение началось с ног. Затем мгновенно пропало зрение: словно кто-то выключил мир перед глазами, заменив его чёрным полотном. Ледибаг захрипела и изо всех сил сжала кулаки.
В левую ладонь врезался металл. Монетка. Достаточно мелкая, чтобы не потерять её, если кулак сведёт судорогой из-за удара током.
Ледибаг закрыла бесполезные глаза и заставила себя успокоиться. Получилось плоховато: лёгкие начинали гореть из-за недостатка кислорода, в груди разливалась боль возле неработающего сердца, темнота от глаз распространялась на сознание, ноги подёргивало. Голова кружилась, чёрный мир кружился, она должна была уже умереть, но волшебство до сих пор держало её в живых.
Кулак разжался только с третьей попытки. Монетка едва не укатилась, но Ледибаг удалось захватить её пальцами. Подкинуть вышло совсем слабо, подарок Супер-Шанса едва ли поднялся в воздух на десяток сантиметров.
Голосовой команды тоже не вышло, только неразборчивый хрип. В лёгких не было воздуха, они слиплись, как два недопечённых пирожных. К счастью, Талисман сработал: рой божьих коровок появился рядом с Ледибаг, и героиню объяло облако шевелящихся, перебирающих лапками насекомых.
В этот раз что-то было не так. Ледибаг чувствовала, как божьи коровки ползают по её телу и даже забираются внутрь через рот и нос. Мерзкое ощущение, сопровождаемое болью; болела, казалось, каждая клеточка, каждый сантиметр кожи и каждый орган.
Исцеление было очень медленным и мучительным.
Лёгкие со влажным причмокиванием разлепились, но Ледибаг всё равно не могла вздохнуть: в её горле было слишком много насекомых. Они, казалось, прогрызали себе путь прямиком изнутри, от лёгких к сердцу. Боль в груди вспыхивала и гасла, волнами распространяясь по телу.
Насекомые ползали и ползали, они были внутри и снаружи, и когда вернулось зрение, Ледибаг могла различить перед глазами только красно-чёрную массу. Множество лапок ощущалось через волшебный костюм, движение по телу приводило в бешенство из-за своей интенсивности. Боли, правда, больше не было. Только отвращение.
Она медленно поднялась, всё ещё в коконе божьих коровок, и кое-как поймала равновесие. Ей не хотелось падать обратно на асфальт, он был твёрдым.
Затем в её голове что-то вспыхнуло, и Ледибаг бросилась вперёд.
Божьи коровки без проблем выпустили её из своего кокона, оставаясь позади вместе с Котом. Совершенно точно живым и здоровым, судя по его окрику. Этот звук кратковременно резанул Ледибаг по ушам, но она не стала на него отвлекаться: перед залитыми кровью глазами стояла совершенно другая цель.
Она бежала прямо по наэлектризованному асфальту, с каждым широким шагом приближаясь к акуме. Под ногами у неё сверкали яркие голубые молнии, что жгли ей стопы, икры и бёдра; искры просто не успевали нанести ей хоть какой-то вред, потому что её сила вышла из-под контроля.
Ледибаг восстанавливалась.
В голове было пусто, но при этом Ледибаг осознавала, что собственная неуязвимость долго не продлится. Всё это только до тех пор, пока волшебство не справится с полученными от тока травмами. А учитывая, что восстанавливалась она намного быстрее, чем получала новый урон, то и рассчитывать стоило на секунды.
Одержимый был быстрым. Быстрее, чем она. Но он ожидал, что его электрические жгуты смогут её остановить, а потому не стал уклоняться, когда Ледибаг кинулась на него.
Вокруг её талии обвились связки проводов, по телу заплясали голубые искры. Ледибаг обогнула акуму со спины и запрыгнула одержимому на плечи, обхватывая бёдрами мощную шею. Он вцепился в её ноги, пытаясь скинуть девушку с себя, но не успел: Ледибаг схватила его за голову и резко повернула ту в сторону.
До щелчка.
Электрическая волна разошлась во все стороны, сбивая воскрешённых людей с ног. Ледибаг ещё сильнее докрутила голову одержимого, буквально провернув её задом-наперёд. Затем тело акуманизированного начало заваливаться, и девушка спрыгнула с него.
Она медленно опустила руки, тупо смотря на труп перед собой. Жёлтый костюм казался насмешкой. Сил не было ни на что. Восстановление заканчивало свою работу: кожа Ледибаг покраснела и стала очень чувствительной. Настолько, что воздух, касающийся открытого лица, казался обжигающим.
Поэтому, когда Нуар схватил её за руку, Ледибаг закричала от боли. Выдернув ладонь из пальцев Кота, девушка отпрыгнула в сторону и, не разбирая дороги, бросилась прочь. Про йо-йо она вспомнила только через пару кварталов неразборчивого бега, забежав в тупик.
Там, в тёмной подворотне, она прервала трансформацию. Упёрлась руками в стену и согнулась, опустошая желудок.
Тикки летала рядом, как светлячок-переросток, но ничего не говорила. Квами то нежно гладила Маринетт по щекам и ушам, то тёрлась о плечи, то поправляла волосы. Но молчала.
Маринетт была ей за это благодарна.
Её трясло. Она опустилась на корточки прямо перед лужей рвоты и обняла себя руками, пытаясь прогнать дрожь из тела.
— Ч-что это было? — спросила она, отчаянно стуча зубами.
Квами загорелась ещё ярче. Подлетела к Маринетт и принялась тереться о её щёки.
— Второй Шанс, милая, — тихо прожурчала Тикки, не прекращая своего успокаивающего танца вокруг её лица. — Ещё одна способность Ледибаг. Если повреждения становятся слишком сильными, то магия начинает восстанавливать тело… в этот момент Ледибаг буквально бессмертна.
Маринетт рассмеялась. Смех, тем не менее, быстро оборвался и перерос в кашель.
Маринетт согнулась, насколько могла, и вцепилась пальцами в волосы. От кашля из груди поднималась боль, она продвигалась по трахее всё выше и выше. В итоге Маринетт начала отплёвываться: изо рта у неё вылетали маленькие чёрно-красные комочки.
Слипшиеся мёртвые божьи коровки.
— Вы растёте и развиваетесь, — продолжала Тикки, сочувствующе поглаживая Маринетт. — И силы ваши тоже растут вместе с вами. Появляются новые способности. Я надеялась, что у тебя будет что-то другое, но эта акума и Кот… они буквально вынудили тебя принять Второй Шанс.
Прокашлявшись, Маринетт снова зашлась невесёлым смехом.
— Что, у Кота второй Катаклизм, а у меня — способность дезинсектора? Чудесная божья коровка чудесным образом избавит ваш дом от других божьих коровок! Никакой конкуренции, Париж — только мой город!
Тикки молчала.
Про то, что в использовании Второго Шанса виноват Кот, Маринетт думать не хотела. Она понимала, что Тикки права, но Нуар… он всегда был импульсивным, себе на беду. К тому же, она сама, как Ледибаг, решила его выдернуть из-под электричества.
Она понимала последствия. Наверное. Но она точно знала, что с током у неё очень плохие отношения.
Она бы выдернула Нуара ещё раз.
— Я надеюсь, Плагг как следует наваляет этому мальчишке, — нахмурилась Тикки. — Он подставил тебя, буквально убил.
— По глупости.
— Из-за собственной импульсивности и неумения продумывать свои действия! — возразила квами. — А если бы у тебя проявилась другая способность, не Второй Шанс? Ты могла умереть! Насовсем!
Маринетт осторожно взяла Тикки в ладони и погладила по большой голове. У квами задрожали губы, затем Тикки зашлась в рыданиях: горьких, безутешных и очень громких. Слёзы катились из её огромных глаз и растворялись в воздухе, едва отрываясь от красной мордочки.
Слёзы Тикки были такими же ненастоящими, как и у Ледибаг. Но это не значило, что горе квами было искусственным.
Маринетт поднялась с корточек и вытерла губы рукавом пиджака. Во рту у неё стоял мерзкий кислый вкус рвоты и чего-то сладкого, горло жгло. Она сплюнула на мостовую одну запоздавшую божью коровку и аккуратно прижала квами к груди — прямо к сердцу, что ещё недавно прекратило свою работу и было вновь запущено гадкими насекомыми.
Когда Тикки успокоилась, Маринетт переложила квами в сумочку и направилась к выходу из приютившего её тупика. Но дойти до более оживлённой улицы так и не успела: прямо перед Маринетт спрыгнул Нуар.
— О, знакомые люди, — напряжённо улыбнулся Кот. — Не видела здесь Ледибаг, Маринетт?
Дюпэн-Чэн хотела было ответить отрицательно, но расстроенный вид её напарника заставил девушку сказать совсем не то, что она собиралась:
— Всё в порядке. Она была здесь, помогала мне прийти в себя. Потом ушла. Сказала, что хочет побыть одна.
— Прийти в себя?
— Я попала под атаку акумы. Опять.
Кот кивнул. Выражение его лица стало беззащитным, испуганным и растерянным, как у маленького ребёнка. Слишком странное лицо для того, с кем она-Маринетт общалась дай боги пару раз.
Маринетт прищурилась. Почему Кот так реагирует? Он знает её личность? Но почему тогда не говорит об этом? Или же Кот, может быть, рядом с ней… в обычной жизни?
Укол боли был резким и неожиданным. Маринетт пошатнулась, схватилась за голову и тихонько застонала. Испуганный Кот поддержал девушку, чтобы та не упала.
— Тебя тоже ударило током? Во вторую волну?
— Вторую волну? — не поняла Маринетт.
Головная боль прошла, стоило только девушке прекратить думать о Коте.
— Этот акума-электрик… в общем, было две волны. Разрушения от первой Ледибаг восстановила, а потом я… короче, потом была ещё одна «волна» и жертвы.
— Жертвы?..
Маринетт испуганно посмотрела на Кота, сдвинув брови. Жертвы. Конечно же, были жертвы: она использовала Чудесное Исцеление, чтобы восстановить себя и Кота. Но потом была ещё одна волна электричества, когда Ледибаг… когда Ледибаг…
— Ледибаг убила человека, — помертвевшим голосом сказала Маринетт.
Она вспомнила сопротивление, с которым проворачивалась голова одержимого. И этот «щёлк», раздавшийся как раз перед тем, как осмысленное выражение ушло из нечеловеческих глаз акуманизированного.
И она не использовала Чудесное Исцеление во второй раз. Значит, жертва акумы не был восстановлен, как и новые повреждения от электричества. И, возможно, были ещё и другие жертвы.
И это «щёлк».
У Маринетт подогнулись колени. Если бы не Кот, она бы точно упала на асфальт.
— Мне нехорошо.
— Да я уж вижу.
Он подхватил её на руки. Маринетт сразу же расслабилась: всё, она устала. Теперь её слабость, смерть акумы и всё остальное — это проблемы Нуара. По крайней мере, до завтра, когда Маринетт хоть немного восстановится и примет то, что она по-крупному облажалась.
Что они с Нуаром облажались. Ведь очевидно же, что, если бы не та поистине самоубийственная атака Кота, то ничего бы не произошло. Не было бы разрушений, травм Нуара и Ледибаг, щелчка позвоночника, смерти одержимого.
Её опять замутило, но тошнить было нечем. Маринетт прижала дрожащие пальцы к губам и зажмурилась, переживая опустошительный приступ дурноты. Из груди опять поднималась боль — слабее и невыразительнее, чем раньше, но всё равно крайне неприятная. Руки дрожали, пальцы дёргало, а ноги так и оставались мягкими и непослушными. По телу распространялась слабость, что не коснулась головы: сознание Маринетт было ярким и чистым. Ни капли сонливости.
Тикки возилась в сумочке, не в силах найти себе место. Нервничала, переживала за Маринетт.
— Я отнесу тебя домой, — сказал Нуар. — Не волнуйся.
Маринетт кивнула, не способная что-либо произнести. На языке у неё возилось насекомое, избавиться от которого не было никакой возможности. Хотя она очень хотела начать отплёвываться и избавиться от божьей коровки, Маринетт просто не могла открыть рот. Видимо, магия была слишком уж против её раскрытия, даже такого.
Маринетт закрыла глаза ледяными пальцами и всхлипнула. Нуар, прыгая с крыши на крышу, сильнее прижал свою драгоценную ношу к себе, но никак не прокомментировал её подавляемые слёзы. Только перед самым домом, стоя на крыше напротив пекарни, Кот опустил Маринетт и обнял её. Бережно и аккуратно, из-за чего Дюпэн-Чэн всё-таки разрыдалась.
Ей нужны были успокоительные. Терапия. Реабилитация.
Выползшую из уголка её рта божью коровку Нуар так и не заметил.
========== Глава 13 ==========
Конечно же, произошедшее имело последствия.
Под «произошедшим» он имел в виду не только про последний бой с акумой, но и его собственное поведение.
Идиот. Кретин. Дебил с разжижением мозга.
Адриан нервно выстукивал рваный ритм ручкой по раскрытой тетради, уставившись невидящим взглядом на доску. Мадам Бюстье активно пыталась донести что-то до учеников: расхаживала туда-сюда, жестикулировала, делала вдохновлённые паузы в своём монологе, иногда позволяла себе немного гримасничать — ровно настолько, чтобы создать нужное настроение, но при этом не скатиться в шапито.
Она была хорошим учителем, это признавали все: и её ученики, и их родители, и руководство школы, и даже мэрия. У Калин Бюстье была какая-то то ли премия, то ли особый школьный оскар от Андрэ Буржуа. «Лучшему учителю» или как-то так.
Но даже весь педагогический талант мадам Бюстье не мог сейчас заставить Адриана слушать её монолог про какую-то книгу. Какие к акумам книги, когда его жизнь буквально разваливалась по кусочкам прямо в это мгновение?!
Адриан прекратил стучать и опустил ручку на стол. Следом опустился сам: у него не было ни физических, ни моральных сил на то, чтобы держать спину прямо.
Естественно, его, буквально упавшего лицом на парту, заметили.
— Адриан, всё в порядке? — обеспокоенно спросила Калин Бюстье, подходя к ученику.
Она осторожно коснулась его волос, и от этого прикосновения Адриан немного ожил. Он сел ровнее и отрепетировано улыбнулся. Сколько он таких улыбок растерял во время фотосетов? Не сосчитать. Зато навык теперь настолько въелся в подкорку, что улыбаться Адриан мог в любом состоянии, даже когда акума разрывает его пополам.
Проверено Ледибаг. Его леди.
Да, тогда у неё случилась одна из самых сильных истерик. А ведь акума была не такой уж сильной, чтобы Кот бездарно подставлялся и располовинивался. Но он всё равно попал под атаку, как и в этот раз.
Только вот тогда последствий не было. Ну, подумаешь, полежал в двух частях. Он даже умереть толком не успел, Ледибаг быстрее использовала Чудесное Исцеление, чем он на самом деле сумел понять, что произошло. Это уже потом, просматривая видео сражения, он нервно держался за живот, по которому и проходила граница разрыва.
Видеть свои ноги отдельно от тела — то ещё удовольствие. Сомнительное, мягко говоря.
В этот же раз последствия его тупости, — а как это ещё назвать? — были намного значительнее. Ледибаг не выходила на связь уже третий день, акуманизированный не был очищен, зато был убит. СМИ молчали, затаившись, как хищники — и Адриан был уверен, что они скалили ручки-клыки, чтобы впиться в плоть супергероев, как только появится хоть какая-то информация о произошедшем.
В полиции ходили разговоры о том, чтобы выписать ордер на арест Ледибаг. Ведь героиня убила. Хладнокровно свернула шею мужчине, который, пусть и находился под воздействием акумы, всё-таки оставался полноценным гражданином Франции.
Адриан считал, что, если бы не влияние Хлои «моя-лп-ЛБ»* Буржуа и общественной реакции, ордер всё-таки был бы выписан, и для героев начались бы не самые лучшие деньки. И виноват в этом был безмозглый, кретиноголовый Кот Нуар.
Он бросился в атаку, не имея хоть какого-то завалящего плана. Просто рванул вперёд, потому что одержимый собирался схватить своими электрическими жгутами очередного ребёнка. Малыш бы погиб.
Поэтому Кот кинулся наперерез. Его закономерно ударило током. Ощущения были довольно странными: не боль, а какое-то покалывание по всему телу, спутанное сознание, выгнутые конечности. Он не мог управлять собственными руками и ногами, не мог отпрыгнуть от акумы. Глупая атака.
И его Леди, как всегда, вытащила его. При этом приняв всю силу тока на себя.
То, что у Ледибаг совершенно особенные отношения с током, молниями и им подобным, Адриан уяснил ещё при сражении с Непогодой. Одна из их первых акум собирала статическое электричество в тучах и потом швырялась яркими искрами. И если Нуару эти разряды не приносили особенных увечий, то Ледибаг получала по полной. К концу битвы она выглядела просто отвратительно, у неё даже волосы дымились, потому что подгорели на кончиках.
Смешно, кстати, что Маринетт на следующий раз хвасталась новой стрижкой. Её хвостики только-только начали отрастать, — как и у его Леди, кстати, — но она всё же решила остаться верна коротким волосам и смешливой по-детски очаровательной причёске
Ей шло.
Калин Бюстье ещё раз поинтересовалась его самочувствием. Несмотря на свою модельную улыбку, Адриан принялся собираться. Ручки, тетради, учебники и канцелярия аккуратно перекочевали в сумку. Адриан хотел бы просто сгрести все свои вещи, не разбирая, но не мог позволить себе подобной вольности: в конце концов, в его сумке мирно спал Плагг.
О, Плагг… как он орал на Адриана — словами не передать. Если честно, Агрест даже не знал, что квами может брать такие высокие, пронзительные ноты; что квами способен на по-настоящему жёсткие и обидные, но правдивые слова; что квами способен пригрозить Адриану больше никогда не проводить с ним синхронизацию — просто для того, чтобы Агрест не убился. И напарницу свою чтобы не убил.
Так, как он сделал это в этот раз.
Вежливо попрощавшись с мадам Бюстье, Адриан вышел из класса. Двигался юноша как робот: точно, размеренно, ни секунды спешки или промедления. По его шагам можно было бы выстроить самый точный метроном.
Коллеж казался пустым. Адриан слышал эхо от своих шагов в неестественной тишине. Приближаясь к классам, он улавливал краем острого слуха обрывки чужих разговоров, совершенно ему не интересные.
По лестнице Адриан спускался с трудом: колени после полученного удара током едва гнулись. Вообще, его суставы были явно против шоковой терапии и теперь мстили хозяину, сгибаясь через раз. Хорошо ещё, что в шкуре Нуара эта напасть его не касалась, а то как бы он помог Маринетт добраться до дома.
Адриан даже представить боялся, с какими последствиями столкнулась Ледибаг. У неё ведь всё было плохо с электричеством… и Талисман на девушке срабатывал через раз, излечивая её очень избирательно. Правда, прошлое Исцеление было каким-то неправильным, медленным и очень странным. Вылечило ли оно героиню до конца? Когда Нуар коснулся её руки, напарница вскрикнула и просто убежала с места сражения.
Ледибаг наверняка сильно досталось — из-за него, глупого Кота Нуара.
Идиот. Дебил. Кретин. Пацан с протухшим сыром вместо мозга.
Адриан распрощался с охранником и вышел из коллежа. Уже на ступеньках, смотря на зелень парка неподалёку, он задумался: и что ему делать? С уроков он ушёл, спасибо мадам Бюстье, но звонить Горилле совершенно не хотелось. Больше всего Адриан мечтал о двух вещах: об уединении и о том, чтобы ни в коем случае не оставаться одному.
Он вытащил из сумки кепку, — ту когда-то подарил Нино для совместных прогулок без фанатов, — натянул её и опустил козырёк практически до носа. Дошёл до ближайшего кафе, где его, слава квами, не узнали. Купил кофе навынос и прямо вместе с картонным стаканчиком направился в туалет.
Закрывшись в кабинке, Адриан растолкал Плагга. Котёнок, недовольно жмуря уставшие глаза, вылетел из сумки и немым укором завис перед парнем.
— Плагг, — Адриан неловко потёр шею. — Слушай, может, хватит?
Будь у квами бровь, он бы её поднял. Одну. В знак немого укора и неудовольствия.
Бровей не было, но за свою долгую жизнь Плагг научился выражать тысячи граней своих эмоций при помощи одного только взгляда, положения хвоста или усиков. И прямо сейчас Плагг был разочарован.
— Мы можем трансформироваться? — робко, с нотками опасения спросил Адриан.
Плагг безразлично пожал плечами и, ничего не говоря, влетел в кольцо. Вспышка изменения была мгновенной, и вот в туалете уже не Адриан Агрест, а Кот Нуар. Со стаканчиком кофе в руках.
— Прости, приятель, — Адриан нежно погладил кольцо, зная, что Плагг услышит его слова. — Я… я правда понял.
Кольцо не издало ни единого писка.
Адриан вышел из кабинки и осмотрел окно. Повезло: оно было большим и открывалось достаточно просто, так что проблем с тем, чтобы вылезти на улицу, не возникло.
Бережно придерживая стаканчик с горячим кофе, Кот Нуар забрался на крышу и медленно двинулся куда глаза глядят. У него не было никакой особенной цели, как и желания проходить обычный для Чудесных маршрут патруля. Нуар просто шёл вперёд, не совершая ни резких рывков, ни прыжков. Если на его пути попадалась широкая улица, то Кот просто устанавливал свой шест как тонкий мостик, и переходил по нему.
Кофе быстро кончился, хотя Адриан даже не отмечал, когда пил его. Во рту стоял привычный после напитка горько-кислый вкус, очень противный и неестественный. Хотелось прополоскать рот, но вместо этого Адриан мрачно наслаждался собственным крошечным страданием. Слабое проявление мазохизма не давало окончательно уйти в дебри самокопания.
В любом случае, Ледибаг было хуже.
Ноги принесли Нуара к знакомой до осточертения трансформаторной будке. Территория вокруг была оцеплена жёлто-чёрными полицейскими лентами, напоминавшими Адриану о пчёлах или осах. Около этих лент сновали туда-сюда журналисты и просто любопытные, которых отгоняли полицейский.
Рядом с будкой были аккуратно сложены всё ещё искрящиеся жгуты чёрных проводов и лежал труп акуманизированного мужчины. Чтобы не шокировать общественность, мертвеца прикрыли белой простынёй.
На взгляд Адриана, этим полицейские сделали только хуже: получившийся натюрморт, — или это всё-таки пейзаж? — напоминал о криминальных сериалах и быстро стал местом для паломничества гиков и просто психов. Хорошо ещё, что Роджер Ренкомпри распорядился выставить полицейский патруль по периметру огороженного клочка территории. Мужики в форме, конечно, нервничали из-за близости одержимого трупа, но хотя бы отгоняли разных идиотов, которые пытались то ли расшевелить акуму, то ли отхватить от него кусочек.
Мрак и ужас, короче.
Одно то, что за прошедшие три дня Ледибаг так и не пришла, чтобы очистить акуму, говорило само за себя. Ей наверняка было очень, очень плохо, как от физических, так и от психологических травм. Она даже не дала о себе знать Адриану, хотя уже был вторник; она никогда раньше не пропускала вторники, чёрт возьми.
Нуар пальцы стёр от той лавины сообщений, что он отправил напарнице через коммуникатор. Ледибаг не ответила ни на одно из них.
Самое жуткое — он не знал даже, жива ли она. Нужна ли ей помощь? Есть ли у Ледибаг кто-то, кто сможет позаботиться о ней в такой ситуации?
Как её найти, чтобы помочь ей?
Голова у Адриана болела последние три дня не переставая. Агрест буквально кипятил собственный мозг, пытаясь разгадать загадку Тайны Личности напарницы. Он выписал всё, — в смысле, вообще всё, — что он знал о Ледибаг: рост, вес, тип фигуры, реальный цвет волос, привычки, примерное расписание, возраст и ещё десятки других значимых для него мелочей. Список вышел значительный, на два альбомных листа.
Он перечитывал выписанные пункты и пытался сложить получающийся образ в картинку, но ничего не выходило. Страх за напарницу подталкивал пытаться узнать её снова и снова, и снова, и снова, и снова… Адриан вырубался прямо за письменным столом, роняя опухшую от размышлений голову на твёрдую поверхность.
Плагг не помогал, но и не мешал. Целыми днями ел сыр, бесцельно летал по комнате, подолгу смотрел в окно и спал. С Адрианом он не разговаривал после того, как отчитал носителя Талисмана за безрассудство и никому не нужную жертвенность. И, видимо, кот не собирался говорить с Агрестом в ближайшее время в общем.
Адриан скучал даже по его ворчанию посреди ночи.
Тайна не разгадывалась, Плагг был настроен враждебно, Маринетт не приходила в школу, Алья и Нино нервничали из-за Дюпэн-Чэн и произошедшего с супергероями и цеплялись друг за друга, отец словил очередной приступ и практически не выходил из своих комнат. Натали оказалась слишком занята делами отцовской фирмы, а Горилла никогда не шёл на контакт, хотя явно любил Агреста-младшего, словно собственного сына. Ледибаг не появлялась на крышах и даже не очищала акуму.
Со своим горем, нервозностью и страхами Адриан остался один на один.
Наверное, он бы словил акуму, если бы не опасался ещё больше расстроить Плагга. Адриан держался на плаву исключительно из-за собственного упрямства и нежелания доставлять Ледибаг ещё больше проблем. Вряд ли у неё получилось бы с лёгкостью победить акуманизированного Кота Нуара.
Он снова шёл по крышам, заложив руки за спину. Это мешало ему горбиться; отец всегда говорил, что осанка — одна из самых важных частей образа. Что ты можешь быть одет хоть в королевские парадные мантии, но крючкообразная спина выдаст в тебе простолюдина…
Приступы отца становились продолжительнее и сильнее. В понедельник Габриэль, наконец выползший к сыну на совместный завтрак, посреди разговора вдруг начал кашлять. Тёмно-красная кровь хлынула через его пальцы, которыми мужчина пытался зажать рот. Её было так много, что она лилась и лилась, и Адриану казалось, что она собирается вылиться в общем, обескровив отца насовсем.
Габриэль был бледным, его трясло, из глаз текли неконтролируемые слёзы. Он кашлял и кашлял, даже не обратив внимание на вбежавшую в столовую Натали.
Санкёр, вместо того, чтобы помочь отцу, увела Адриана. Парня трясло так, что он едва мог идти, и в чувство его привела чувствительная пощёчина от женщины.
— В комнату, — приказала она. — Живо.
Его ноги действовали отдельно от него. Адриан ломанулся в комнату так быстро, что едва не запутался в ковре и не упал на пол. У себя парень собрал сумку в коллеж и выскочил из дома прямо через окно, наплевав на высоту и разодрав себе руки при приземлении.
Ему было страшно и тошно. Жизнь разваливалась на куски: он обидел Ледибаг, он убил Ледибаг, его отец умирает, Ледибаг убила человека и страдает в одиночестве, его квами с ним не говорит, ему не с кем поговорить в общем, он растерян, одинок и потерян и не знает, что ему делать.
А в школе вдруг выяснилось, что ещё и Маринетт не пришла. Солнечная, милая Маринетт, попавшая под атаку акумы. Очаровательная Маринетт, которая могла умереть просто потому, что глупый Кот подставился и словил атаку, убил Ледибаг, из-за чего Ледибаг убила человека, из-за чего…
Маринетт не было. Её нужно было проведать. Но вместо того, чтобы присоединиться к Алье и Нино после уроков, Адриан отговорился обязательной фотосессией и строгим отцом, чтобы сбежать на крыши и ходить по ним до тех пор, пока Плагг не прервал трансформацию насильно.
Это было плохо. И Маринетт всё-таки стоило проверить. Она пострадала из-за Адриана, а он, как трус, боялся взглянуть на последствия собственных действий — пусть и в лице всего одной девушки.
Иногда, — вот прямо как сейчас, — ему казалось, что он просто не заслуживает Плагга и сверхсил. Что кто-то сверху неправильно раздал Талисманы, и кольцо неудачи попало к Агресту по большой ошибке.
Но он всё равно старался действовать как герой.
Даже если это означало пересилить себя и проверить, наконец, состояние пострадавшей по его вине подруги.
Получив хоть какую-то цель, Нуар ощутил внутренний подъём. Ноги больше не казались двумя брёвнами и вполне бодро понесли Кота по знакомому маршруту к пекарне Тома и Сабин.
Он любил их выпечку и частенько забегал, чтобы купить что-нибудь мега калорийное. Приходилось, правда, снимать трансформацию и обязательно покупать Плаггу сырные корзиночки, но Адриану нравилось даже это. Квами так забавно фыркал! Он мог съесть, честное слово, больше двадцати сырных корзиночек, и потом потребовать у Адриана купить ему ещё парочку сырных круассанов!
А сейчас Плагг даже не смотрел в сторону Адриана.
Чтобы морально подготовиться к визиту к Маринетт, Адриан заскочил в первый попавшийся Старбакс и купил там сладкий латте без кофеина. Он не знал, нравится ли Маринетт кофе, но она точно любила всё, что содержит сахар. Она постоянно жевала родительские макароны, честное слово, у неё в сумочке они просто не переводились!
«Ты сладенький. Сладкий. Я сладкая.»
Адриан ухмыльнулся, представив, что это говорит не Ледибаг, а Маринетт. О, да, она сладкая. Дочка пекарей же. Ей положено. Да и высказывание вполне в духе Дюпэн-Чэн.
К Маринетт Адриан пробирался, как вор, через балкон. Он, конечно, мог бы войти и по нормальному: позвонить в дверь квартиры или хотя бы предупредить родителей девушки. Но побоялся. Он сам не знал, чего именно.
Балкон был закрыт, на стук никто не отреагировал. Кот нахмурился, поставил стаканчик с латте на столик и полез на крышу: насколько он помнил, одно из окон находилось прямиком над кроватью девушки. И, вроде бы, Ледибаг показывала ему, что оно неплохо открывается снаружи, если что-то там дёрнуть. Он только не помнил, за что именно надо дёргать и когда это было. Вроде во время чьей-то одержимости они с миледи залезли к Дюпэн-Чэн, чтобы что-то там одолжить.
Он залез на крышу и заглянул в окно. Ага, отлично, Маринетт была в комнате. Лежала под одеялом, заткнув уши наушниками и потому, наверное, не слышала стука.
Увидев Маринетт в относительном порядке, Адриан ощутил, как немного расслабляется пружина внутри. Не факт, конечно, что Дюпэн-Чэн хорошо себя чувствует психологически, но хоть что-то.
А Ледибаг, наверное, совсем плохо. Ну какой чёрт дёрнул Адриана за язык до нападения акумы-электрика?! Зачем он вообще стал высказываться про терапию и прочее, зачем? Он же знал, помнил, как болезненно реагирует леди на всё это, и всё равно…
Дёрнуть надо было за небольшую защёлку. Окно не сильно приоткрылось, и Нуар просунул руку в комнату, нащупывая на внутренней стороне рамы вторую часть замка. Хорошая конструкция, благодаря ей окно можно было открыть как снаружи, так и изнутри. Наверняка для того, чтобы можно было вернуться в комнату, если люк на балконе случайно захлопнется.
Открыв окно, Нуар замешкался. Не будет ли его появление излишним? Всё-таки без приглашения. Не прогонит ли его Маринетт? Хотя, это же Маринетт.
Все сомнения убил один-единственный всхлип: укрывшись одеялом и отгородившись за музыкой, Дюпэн-Чэн тихонько плакала.
Кот прыгнул на кровать одноклассницы, окно с громким хлопком закрылось. Маринетт подскочила, сорвала с себя одеяло и уставилась яркими заплаканными глазами на нарушителя собственного спокойствия. Щёки у девушки были красными от духоты и мокрыми от слёз.
— Привет? — неловко улыбнулся Нуар.
Маринетт смотрела на него ровно семь секунд, — он считал, — прежде чем её губы задрожали и искривились в истерике. Затем девушка буквально бросилась в объятия Кота. А он её поймал.
Это было приятно и тревожно. От этого болела голова. Это было знакомо.
Он гладил Маринетт по спине и едва слышно мурчал. Был нужен не звук, а именно вибрация в груди, к которой прижималась дрожащая девушка. В таком состоянии Маринетт всё равно не могла бы реагировать ни на слова, ни на звуки.
Да она даже не отреагировала, когда в комнату вбежала её мать! Сабин Чэн выглядела уставшей и напуганной, но, заметив Нуара на кровати в обнимку со своей дочерью, спокойно выдохнула. Кот прижал к губам указательный палец, прося тишины и уединения, и мадам Чэн просто кивнула, прежде чем уйти.
Поразительное доверие.
Маринетт рыдала без слёз. Выла Коту в ключицы, цеплялась за плечи Нуара, дрожала и втискивалась в него изо всех сил. Кот гладил её, мурчал, обнимал, укачивал как ребёнка и вдыхал аромат её шампуня. Яблоки и мята. Как у Ледибаг.
От этих мыслей болела голова и мутнело перед глазами.
Он не знал, сколько продлилась истерика Маринетт, но в какой-то момент он понял, что девушка у него на руках спит. Хотя, скорее, это можно было назвать обмороком из-за нервов.
Аккуратно уложив Маринетт на кровать, Нуар погладил её по волосам. Об этом он говорил и Ледибаг, если честно. Про вот такие вот последствия от нападения акум. Поняла ли его леди?
Плагг считал, что поняла.
— Просто она выбрала тебя, а не кучу людишек вокруг, — щерил клыки Плагг, когда отчитывал Адриана. — Тебя, сырная ты башка! И она будет беспокоиться о тебе, а не о придурках, которые даже не смогли убежать от одержимого! Так что определись, уже, кто для тебя важнее, а то ты только говорить о своей любви можешь, а девчонку обижаешь!
Адриан, конечно же, тоже выбрал бы её. Но это не значило, что он мог бы просто принять то, что люди страдали из-за акум. Ведь среди этой «кучи идиотов» могли быть и важные для Адриана люди! Маринетт, например, или Алья. Нино, отец, Натали — да кто угодно! И у пострадавших были свои семьи, друзья, близкие люди… поэтому Адриан пытался спасти всех.
Но из раза в раз у него это не получалось. Всё равно были жертвы. Конечно, Чудесное Исцеление возвращало всё на свои места, но ведь люди-то помнили!
Теперь из-за его стремления «всех спасти» Чудесное Исцеление не было применено тогда, когда надо. И появились первые жертвы — в смысле, настоящие жертвы. Со смертельным исходом.
Он узнавал о погибших и даже разговаривал с их семьями. Электрик-акума, которого вывел из себя собственный ребёнок. Горожанка, умершая из-за тока и оставившая безутешного мужа. Мужчина с кардиостимулятором, прекратившим работать из-за смерти одержимого и последующим выплеском энергии.
Три человека — три смерти. Две, можно сказать, случайных и одна намеренная. Одна жизнь, которую оборвала Ледибаг.
И всё это из-за его импульсивности!
Оставив Маринетт, Нуар спустился сначала в комнату, а затем в квартиру. Сабин и Том сидели на кухне за столом, оба бледные и утомлённые.
— А, Кот Нуар, — тем не менее приветливо сказала мадам Чэн. — Будешь что-нибудь? Чай, кофе, молоко?
Нуар криво улыбнулся и дёрнул головой.
— Воды, пожалуйста.
Знали бы они, из-за кого Маринетт сейчас в таком состоянии — вряд ли бы даже на порог пустили. Но они не знали, и Сабин протягивала ему стакан с водой, а Том добродушно усмехался в пышные усы.
Воду Кот выпил залпом, запрокинув голову и смотря прямо на яркую лампочку. Света было так много, что он заливал весь обзор. Чувствительные кошачьи глаза слезились из-за этой яркости, и в итоге…
В итоге Кот попросту разрыдался.
Стакан выпал из его рук и покатился по полу, даже не разбившись. Сабин, на секунду опешившая из-за истерики парижского героя, метнулась к нему и утопила в тёплых, мягких материнских объятиях. Том подошёл мгновением позже, заключая в надёжное и плотное кольцо рук.
Нуар плакал. Он захлёбывался слезами так же, как Маринетт с десяток минут назад, и всё никак не мог остановиться. При попытке сказать хоть что-то из горла у него выдавливались только жалкие хрипы или всхлипы, совсем не похожие на французский. Губы кривились и дрожали, и управлять ими было совершенно невозможно.
— Тише, милый, тише, — успокаивающе ворковала Сабин, сильнее стискивая Кота в объятиях. — Что бы ни происходило сейчас, потом всё наладится. Всё будет хорошо, милый.
— Парень, всё образуется, — вторил ей Том. — Не беспокойся. Просто расскажи нам всё, что тебя тревожит.
Чтобы хоть немного успокоиться, потребовалось время, три стакана воды и целая упаковка успокоительных. Родители Маринетт сначала переживали из-за дозы таблеток, но Адриану удалось их убедить в том, что именно такое количество хоть немного ему поможет. Он продолжал выдавливать дрожащими пальцами крошечные кругляши из упаковки до тех пор, пока его кольцо не запищало.
По крайней мере, Плагг был против того, чтобы Адриан убился, наглотавшись седативных. Уже хорошо.
Успокоительные действовали медленно, но неотвратимо. На мир Адриана словно опускалась тяжёлая мутная пелена. Она скрыла за собой всё безобразие и оставила на бушевавшей истерике Кота Нуара только пыльный налёт.
Этого было достаточно, чтобы начать говорить.
О Ледибаг. О его вине. Об отце. О Плагге — его дорогом друге, наставнике, напарнике и просто отвратительном сыроеде. О Маринетт и о вине Кота в её состоянии. Об акумах. О Бражнике. Даже о Тарологе, потому что эта акума волновала Адриана из-за её слов и поведения.
О магии и её запретах. О том, как сложно совмещать обычную жизнь и бытие супергероя. О том, как ему не хватает матери, исчезнувшей из его жизни так болезненно и внезапно.
О его собственной акуманизации. Об отношениях с Ледибаг.
О Бриджит.
Бриджит было тринадцать лет, когда она впервые встретила Адриана Агреста. Вернее было бы сказать, когда она увидела его снимки в каком-то журнале. Восхищённая необычной для Китая красотой, полукровка Бриджит сразу же влюбилась в маленькую модель. Ситуация усугублялась тем, что она учила французский, а её мать была знакома с Эмили Грэм дэ Ванили.
Бриджит писала ему письма. Много писем. Его мать, тогда ещё живая, не считала, что это плохо, и в тайне от отца приносила корявые записки своему ребёнку.
Так у Адриана, — тогда ещё не Кота, конечно же, — появился первый друг. Хлоя возникла в его жизни немного позже, когда Бриджит из неё пропала.
Переписка велась достаточно активно. Целых полгода, пока Габриэль не раскрыл эту маленькую тайну. Месье Агрест был против любой связи с фанатами, даже с маленькими. И, как бы Эмили, мать Адриана, ни упрашивала мужа, тот взял дело в свои руки. Переписка прекратилась так же резко, как и началась.
Не получив ответ на своё последнее письмо, Бриджит вскрыла себе вены.
— Ребёнок? — ужаснулся Том. — Да она о таком даже думать не должна была! Это звучит как-то…
Нуар печально покачал головой и вцепился в кружку с чаем перед собой. Он сидел с родителями Маринетт за столом, будто бы так и нужно было, и просто рассказывал историю о сумасшедшей девочке, умершей из-за болезненной, ненормальной, неразделённой любви к мальчику-модели.
— Ей было почти четырнадцать, — сказал Кот. — Подросток, не ребёнок. К тому же…
Он замялся, отводя взгляд.
— У неё было какое-то психическое расстройство. Это я потом узнал, когда копался в бумагах отца. Ну, знаете, немного бунтарства и всё такое, — Нуар криво усмехнулся. — Он, оказывается, нашёл очень много информации про Бриджит.
— А тебе сколько было?
— Восемь, когда мы начали переписку. И все ещё восемь, когда она покончила с собой.
Сабин переглянулась с Томом.
— Естественно, мне ничего не сказали, когда я был маленьким. Про самоубийство я узнал примерно за полгода до того, как пошёл в школу. То есть, через полгода, как мама… как её не стало. Наверное, отец не хотел рассказывать мне про Бриджит вообще. Я думал, что моя подруга по переписке просто пропала, перестала писать мне. Про то, что она… я даже не думал. Хотя стоило бы, учитывая её подарки.
Сабин напряглась от его тона так же, как и Ледибаг когда-то.
— Подарки, милый?
— Ах, да. Вы же не знаете.
Он потёр лицо руками и, не отнимая ладоней, глухо принялся рассказывать о «подарках». Прядки волос, фаланга пальца, глазик, кусочки мяса, вырванные ногти, зубы, колбочки с кровью. Про всё то, что он смывал в унитаз, будучи ребёнком.
О, психологи долго работали с ним, чтобы он понял, насколько ненормальным было что его, что её поведение.
— Почему ты не сказал родителям об этом? — в ужасе спросил Том.
Кот пожал плечами.
— Бриджит попросила — я сделал. Она и про унитаз сказала, чтобы я её подарки не выкидывал в мусорку. Типа, родителям это не понравится, а ведь я же не хочу их расстраивать?
Сабин пододвинула к нему тарелку с чем-то съедобным. Кот запихнул кусочек в рот и проглотил, практически не жуя и даже не чувствуя вкуса.
— А почему ты вообще стал переписываться с этой девочкой?
— Мама принесла её письмо, вот и начал. Она очень просила не отталкивать Бридж, потому что, как она говорила, мне просто суждено быть с девочкой с такой фамилией.
Том тяжело вздохнул. А вот Сабин, напротив, не выказывала никакой реакции, словно закаменела.
— Милый, — сказала она, — а фамилия этой Бриджит…
— Бриджит Чэн.
Только произнеся фамилию своей давней головной боли, Адриан, наконец, понял. Чэн. Бриджит Чэн. Как Сабин Чэн, только Бриджит. И поведение матери Маринетт говорило о том, что Бридж была для мадам Чэн не чужим человеком: женщина нервно кусала губы, хмурилась и смотрела отчего-то немного виновато.
— Ваша знакомая? — спросил он плохо слушающимися губами.
— Дочь сестры.
Нуар хрипло и совсем не весело рассмеялся.
— Соболезную вашей утрате, — сказал он заученную ещё в далёком детстве фразу на китайском.
Он знал, как произнести это, на тридцати языках. У отца было много партнёров по бизнесу в самых отдалённых уголках земного шара, и все они прибыли на похороны матери Адриана. А ещё были фанаты, фотографы, визажисты, которые повторяли и повторяли эту фразу, что устно, что письменно.
— Соболезную тому, что тебе пришлось перенести по её вине, — на чистом французском ответила Сабин.
Она перегнулась через стол и погладила Нуара по голове, как это часто делала Ледибаг. Милый, домашний, нежный жест. Кот прикрыл глаза и замурлыкал — тихо и устало. Звук рождался рядом с его сердцем и был едва слышен даже ему самому.
Сабин поменяла чашки и налила Коту новую порцию чая. Нуар опять вцепился в посудину, стремясь почувствовать через костюм хоть немного тепла. Он точно видел, что чай горячий, — от него поднималось облачко пара, — но совсем не ощущал этого.
— Можешь убрать свою магию, милый, — сказала Сабин, становясь рядом с Котом и легонько его обнимая. — Я знаю, кто под маской.
— Неужели? — равнодушно уточнил Нуар.
— Бриджит переписывалась только с одним мальчиком, Адриан.
Том, до этого тихо наблюдавший за действиями жены, икнул и отшатнулся от стола. Едва не потеряв равновесие и не свалившись со стула, месье Дюпэн всё-таки смог удержаться на своём месте. Глаза у мужчины были полны настоящего, дикого, животного ужаса.
— А-адриан? Аг-грест?! — просипел он. — Ты же ещё совсем ребёнок!
Кот пожал плечами и отменил трансформацию. К его удивлению, магия схлынула с него водопадом зелёных искр, а Плагг медленно опустился на стол рядом с его рукой. Адриан привычно погладил котёнка по большой голове, и с удивлением услышал ответное мурлыканье.
— Ты на меня больше не сердишься? — спросил Адриан с затаённой надеждой.
— Я накачан успокоительным по самые усики, пацан. Это, конечно, быстро пройдёт, но сейчас я физически не могу испытывать хоть какие-то негативные эмоции.
Сабин и Том по разному восприняли снятие трансформации. Если мадам Чэн, так и не разорвав объятий, с искренним любопытством рассматривала появившегося говорящего котёнка, то Том продолжал ужасаться тому, кто оказался под маской.
Адриану даже неудобно стало, честное слово.
— Всё настолько плохо? — едва слышно уточнил он. — Ну, что Нуар — это я?
Том быстро заморгал, а затем принялся ожесточённо тереть глаза пальцами. С удивлением Адриан заметил, что месье Дюпэн пытается сдержать слёзы.
— Нет, парень, всё просто востортительно. Но вот то, что Париж вынуждены защищать два подростка… это, знаешь ли, угнетает.
— Но мы неплохо справляемся! — возмутился Адриан.
От взгляда Тома ему стало не по себе. Обычно мягкий, добродушный месье Дюпэн просто не мог смотреть так, что холод неудовольствия Габриэля Агреста казался нежным касанием.
— Парень, вы отлично справляетесь, — медленно, с расстановкой произнёс Том, наклонившись к Адриану. — Но я бы предпочёл, чтобы этим занимались другие люди. Взрослые. Не вы с Ледибаг, понимаешь?
— Не так-то просто найти владельца для Талисмана, знаешь ли, здоровяк! — возмущённо зафыркал Плагг. — И, чтобы ты знал, месье булка, Адриан — мой котёнок! Быть Нуаром — это его судьба!
— Я бы предпочёл, чтобы этот ребёнок не ввязывался в драки с возможным смертельным исходом, а спокойно учился и гулял с друзьями!
— А защищать мир кто будет, ты, что ли?
— Да хоть и я!
— Да ни в жизнь! Терпеть не могу усатых!
— Усы это модно! А коты — это грязь и шерсть!
— Да ты просто злишься, потому что в костюм не влезешь! Что, переел хлеба, пекарь?
— А у тебя голова больше, чем всё остальное тело! Что, оса в щеку укусила?
— А у тебя…
— Тихо! — Сабин хлопнула ладонью по столу, и спорщики мгновенно замолчали. — Вышло как вышло, что об этом говорить. Месье кот, как к вам обращаться?
Плагг горделиво выпятил тощую грудку и взлетел в воздух. На восхищённый и ошеломлённый вздох месье Дюпена он только довольно обернулся и, кажется, ещё больше возгордился от собственных умений.
— Я, мадам, Плагг. Квами разрушения, гибель Атлантиды, сама Чума в её прекрасном обличье, божественное ничто, я…
— Он большой любитель сыра, — прервал хвастовство квами Адриан.
От упоминания о своей большой любви квами оживился и тотчас забыл и о Томе, и о хвастовстве, и вообще о чём угодно.
— О, да, сыр — это буквально моя жизнь. Буквально третья самая важная вещь в мире. Не осталось ли у вас, мадам, тех восхитительных сырных корзиночек, которые мой глупый пацан постоянно у вас покупал?
Сабин хитро прищурилась и взъерошила Адриану волосы.
— Так вот зачем тебе эти корзиночки, милый. А я-то гадала, как тебе удаётся есть столько жирного и мучного, и при этом продолжать радовать мою дочь своими фотографиями.
Адриан смущённо улыбнулся.
Внезапно он понял, что все проблемы решаемы. После небольшого, хоть и довольно опустошительного разговора, — или это был чисто монолог, редко разбавляемый чужими фразами? — он чувствовал себя обновлённым и готовым на подвиги. Он буквально кожей ощущал, что мог бы не то, что горы свернуть — он мог бы победить любого врага, убедить Ледибаг в своей любви, уничтожить любые проблемы на её пути.
И начать надо было, кстати, с одержимого.
Поэтому Адриан встал из-за стола, привлекая к себе внимание. Переглянулся с Плаггом — и квами, поняв его желание без слов, коротко поклонился Сабин и влетел в кольцо. Трансформация была медленной и показательной: квами хвастался красотой их с Адрианом синхронизации перед первыми людьми, которые разделили с ними их тайну.
— Простите, — улыбнулся Адриан, — но я вспомнил, что у меня есть ещё одно дело, как у Кота Нуара.
Сабин пригладила его волосы и легонько пощипала кошачьи уши. Одно из них дёрнулось, и женщина рассмеялась.
— Приходи когда захочешь, милый. И к Маринетт тоже, в любом обличье.
Он поймал руку этой замечательной женщины, и поцеловал её. Затем обменялся крепким рукопожатием с Томом и, наконец, выпрыгнул из окна гостеприимного дома, который он хотел бы назвать своим.
То есть, в котором он хотел бы жить.
То есть, он хотел бы, чтобы в его доме всё было так же тепло и замечательно.
Да, именно так.
Его путь лежал к трупу одержимого и трансформаторной будке. Если Ледибаг не способна очистить акуму, то её напарник сделает работу за неё. Ведь он клялся своей леди, что он будет поддерживать её, вне зависимости от обстоятельств. Он — её опора, её меч и щит, её кот, в конце концов. Он может и готов взять ответственность за свой глупый, самоубийственный поступок и решить проблему радикально.
У него ведь теперь два Катаклизма. Хватит и на тело одержимого, и на вылетевшую проклятую бабочку.
Комментарий к Глава 13
* Моя-лп-ЛБ - Моя лучшая подруга - Ледибаг
Алоха, ребята, автор вернулся. Мы наконец начинаем комфортить Адриана! И приближаемся к наконец-НЦ-за-секс (это 15 глава, да), а не за жестокость и расчленёнку. Охохо, а ведь работа задумывалась как большое-большое PWP вроде The Ladybugs and the Bees или Любопытство сгубило кошку. Но что вышло то вышло, пишем серьёзные вещи *неловкий смех*
.
Спасибо за денюжку на сбер. Именно её мне не хватало, чтобы закрыть долг. Вы подарили Добби свободу! ;)
Кстати, тринадцатая глава. По моей личной традиции, это время для ваших комментариев (и, хотя я уже просила их раньше, это не мешает мне повториться, лол)
.
Поблагодарить автора:
Яндекс: https://money.yandex.ru/to/410014864748551
Сбербанк: 4276 3801 6010 8192
========== Глава 14 ==========
Просыпаться после истерики никогда ещё не было так уютно.
Маринетт было мягко, тепло и очень комфортно. Она точно чувствовала, что завёрнута в одеяло, и при этом ощущала тяжесть чужих рук поверх него. Кажется, её гладили — нежно, аккуратно, практически невесомо и очень приятно. Заботливо.
Маринетт заворочалась, повернулась на бок и инстинктивно прижалась к тому, кто её гладил. Девушку тотчас обняли, и у неё не осталось сомнений в личности утешителя. Конечно же это Кот Нуар, только у него были такие крепкие и успокаивающие объятия.
Ну ещё и уеё отца, но Том точно не полез бы к дочери в кровать, что бы ни происходило. Он лишний раз в её комнату не поднимался, если уж по-честному.
— Принцесса, просыпайся.
Голос у Кота был тихим и уставшим, но очень довольным. Что бы ни происходило у Нуара в гражданской жизни, это его радовало.
Ну, хоть кого-то.
Маринетт выпуталась из одеяла и вернулась в объятия Кота. Нуар встретил это удивлённым смешком, но возражать против дополнительного контакта не стал. Только обнял ещё крепче.
Маринетт любила его объятия, честно. Они успокаивали, они были горячими и твёрдыми, они внушали надежду на лучшее, несмотря ни на что. Когда она-Ледибаг оказывалась в кольце рук Кота, даже её истерические приступы притуплялись. А уж они были намного сильнее, чем простая меланхолия её-Маринетт.
— Ты проснулась, Принцесса?
Маринетт кивнула Коту в грудь и ещё сильнее вжалась в чёрный костюм. Нуар принялся гладить её по спине, и девушке захотелось хоть как-то вернуть ему эту ласку, поэтому она повторила его движение. Лежать, переплетаясь ногами и гладя друг друга, когда Маринетт была не в волшебном костюме, оказалось очень волнующе.
Было странно осознавать, что эта ласка, наконец, принадлежит простой девушке Маринетт, а не супергероине Ледибаг.
О, она бы расплакалась от этого осознания, только вот слёз больше не было. Кончились, за три-то дня непрерывного жаления себя и рыданий.
— Как ты себя чувствуешь?
Кот мягко погладил её по голове, и Маринетт отзеркалила это движение. Нуар хмыкнул, а затем начал мурчать — показательно и громко, словно красуясь таким поистине замурчательным навыком перед девушкой.
Маринетт немного отодвинулась и посмотрела Коту в глаза. Ну да, так и есть: Нуар хвалился своим навыком, старательно выводя мурлыкающие трели на зависть любому настоящему коту. Взгляд у супергероя был довольным, но уставшим.
А ещё Маринетт и Нуар были максимально близко друг к другу. Между их лицами оставалось не больше десяти сантиметров, и девушка могла чувствовать стерильность его дыхания. Воздух, выходящий из кошачьих лёгких, был кристально-чистым и напоминал о зиме.
Это сравнение показалось Маринетт забавным, так что она решила им поделиться с напарником:
— Твоё дыхание пахнет зимой.
Кот неожиданно смутился. Маринетт увидела, как около нижней границы маски появился слабенький румянец, а зелёные глаза блеснули странным выражением. Руки Нуара замерли, остановив поглаживания, но при этом сильнее притиснули Маринетт ближе.
— Почему зимой? — спросил Кот, слегка склоняя голову и ещё больше сокращая расстояние между их лицами.
Взгляд Маринетт сам собой упал на его губы. Тонкие, бледно-розовые, расслабленные сейчас и изогнутые в дьявольски привлекательной ухмылке обычно. Они были приоткрыты, и Маринетт могла видеть влажный блеск зубов Нуара. И даже его клыки: у Кота, кстати, был их двойной набор. Хищник ведь.
— Такой запах. Холод и стерильность. Как зимой, когда выпадает снег.
Губы мягко изогнулись, и Маринетт кое-как отвела от них взгляд. Было слишком интимно лежать с Котом вот так, без защиты Тикки и волшебства. Чувствовать прохладу чёрного костюма, его плотность и текстуру.
На ощупь костюм Кота был намного твёрже и грубее, чем она помнила. Интересно, это она забыла эти ощущения, или же Нуар изменился? Как говорила Тикки, они растут и всё такое.
— А ты пахнешь цветами, Маринетт. Приятный запах.
Вспыхнувшие щёки Дюпэн-Чэн спрятала, уткнувшись лбом Коту в ключицы. Нуар рассмеялся и вернулся к успокаивающему, расслабляющему мурлыканию.
Они лежали так по крайней мере десять минут. Маринетт даже начала проваливаться в дрёму, хотя старательно держала глаза открытыми, а сознание ясным. Но как, скажите на милость, можно не засыпать, если тебе тепло, хорошо, ты лежишь с уютным Котом, которому доверяешь больше жизни? К тому же после истерики и непродолжительного, довольно прерывистого сна.
Естественно на неё навалилась сонливость. И когда Кот принялся выпутываться из девичьих объятий, Маринетт протестующе замычала и вцепилась в его руки.
— Принцесса, — фыркнул Нуар, — мне пора идти.
— Может, останешься?
Кот отчего-то смутился: тихонько закашлялся и снова покраснел. Маринетт смотрела на Нуара слипающимися от сонливости глазами и едва подавляла желание начать их тереть. Нет уж, плохая идея. У неё и так воспалённые и красные веки, после растирания всё станет совсем уж плохо. Проверено на практике.
— Я бы с радостью, Мурринетт, но этот кот всё-таки не совсем уж бродячий. Меня будут искать, если обнаружат пропажу, а я и так слишком уж задержался. К тому же, может быть, сегодня миледи всё-таки появится на патруле, не могу пропустить.
— Задержался?.., а сколько времени?
Быстрый взгляд на настенные часы заставил Маринетт взвизгнуть. Почти десять! По вторникам именно в десять они с Котом начинали патруль, а ведь у неё даже Тикки не накормлена!
Да Маринетт вообще выпала на три дня из жизни со всеми этими акумами и электричеством! Чёрт возьми!
Она села на кровати и очень серьёзно посмотрела на Кота. Нуар, уловив перемену в её настроении, нахмурился и также выжидательно уставился в ответ.
— Сегодня Ледибаг появится, — с обычной для героини уверенностью сказала Маринетт. — Ты только её дождись, ладно? Она может немного опоздать.
Нуар склонил голову к плечу. Складка между бровей у него разгладилась, уголки губ приподнялись в улыбке. Он расслабился, в глаза вернулся знакомый Маринетт задорный огонёк.
— Знаешь, не понимаю почему, но тебе я верю.
— И правильно делаешь.
Маринетт взяла Кота за руки и сжала его затянутые в перчатки пальцы. Хотелось сделать хоть что-то для напарника, как-то подбодрить его, помочь… да хоть с чем-нибудь. Но единственное, с чем Маринетт могла действительно помочь Нуару — это с её собственными поисками.
— Знаешь, у меня назначена встреча. Сегодня в десять.
— О, а не слишком поздно?
— Да нет, в самый раз.
Она продолжала держать его за руки и внимательно всматривалась в зелёные глаза напротив. Нуар от этого начал нервничать: хвост-ремень заходил из стороны в сторону, кошачьи ушки принялись мелко подрагивать, губы сложились в тонкую линию.
А ещё он принялся щуриться, что бывало только в одном случае.
— Кот, тебе что, больно?
— Голова просто раскалывается. Видимо, перенервничал за сегодня.
Маринетт успокаивающе погладила Кота по предплечьям. Тикки рассказывала ей, что головная боль — один из наиболее распространённых симптомов сопротивления магии. Мало кто из людей согласен был терпеть мигрень лишь ради того, чтобы раскрыть чужую тайну.
У прошлых Котов, бывало, головная боль становилась хронической. Они мучались годами, пытаясь узнать личности своих напарниц, и каждый день становился для них сущим адом. Меньше всего Маринетт хотела бы такой судьбы для своего Кота.
— Ладно, — она стиснула его предплечья, — ладно, Кот.
Она встала на кровати и широко распахнула окно на крыше. Нуар, всё ещё щурясь, смотрел на неё снизу вверх — и эта сцена отчего-то напомнила Маринетт об Адриане.
О её милом, любимом, солнечном мальчике, который так её обидел. Пусть и сам того не желая.
— Иди на улицу, Нуар. На воздухе тебе будет легче. Мне обычно помогает от головной боли.
— Погоди, а как ты хотела, чтобы я остался, если у тебя встреча назначена на десять?
Маринетт неопределённо пожала плечами. Она хотела бы, конечно, сказать, что встреча у неё, как бы, назначена с ним, но не смогла открыть рот. Магия, чёртова магия.
— Думай сам, — сказала она вместо этого. — А вообще, давай, давай, иди уже. Ты уже задерживаешься, не находишь?
Зелёные глаза метнулись к настенным часам, потом Нуар поморщился. Он допрыгнул до окна, не вставая, зацепился руками за раму и подтянул себя на улицу. Маринетт успела схватить Кота за хвост и легонько дёрнуть, привлекая внимание.
Нуар перевернулся и свесил голову вниз.
— Что-то не так, Принцесса?
Его лицо опять было близко к её, только на этот раз оно было перевёрнуто. Нуар ведь буквально висел вниз головой.
Не удержавшись, Маринетт ткнула Коту в нос. Нуар чуть не свалился обратно на её постель: такое раньше позволяла себе исключительно Ледибаг.
— Спасибо, котёнок, — улыбнулась Маринетт. — Ты меня буквально спас сегодня.
— Всегда рад быть на страже твоего хорошего настроения, мурцесса, — растерянно ответил Нуар, быстро моргая. — Ну я пойду. Всё-таки. Приятного вечера.
— Будет ли вечер приятным, зависит от тебя, — улыбнулась Маринетт.
По тому, насколько покраснел Кот, Маринетт поняла одно: она опять облажалась и ляпнула что-то не то. Совсем не то. Совершенно не то.
Чёрт возьми, как же пошло это прозвучало! Она совсем не имела в виду… это! Совсем! Совершенно! Она же имела в виду, что скоро она пойдёт с ним на патруль как Ледибаг, — он, чёрт возьми, не знал, что ты являешься его Ледибаг, Марин! — и что его шутки и поведение смогут её развеселить или ещё что. Обычно в их общении тон задавал именно Нуар.
А прозвучало так будто Маринетт приглашала Кота разделить с ней постель. Твою же мать, Марин, твою же мать!
Нуар был совершенно красным, его румянец уже не скрывался за маской, а цвёл на загорелой коже вовсю. Но смотрел он… как-то по-взрослому. Прямо, не отводя взгляда, уверенно и даже как-то благодарно. Всё бы ничего, отличный взгляд, но этот румянец…
— Я это учту, Маринетт. Спокойной ночи.
Он качнулся вперёд, и подарил Маринетт перевёрнутый поцелуй в щёку. Волосы Кота мазнули девушку по подбородку и шее, лба коснулся знаменитый бубенчик. Скулы затопил румянец.
Он оставался на её коже даже спустя минуту после того, как Кот ушёл. Тикки летала вокруг головы Маринетт и звонко хихикала: не так часто её Ледибаг краснела из-за напарника. Знал бы он, кого поцеловал!
— Маринетт, — позвала Тикки, — тебе всё-таки стоит сходить на патруль, не находишь?
Маринетт издала жалобный стон и прижала руки к щекам.
— Может, пропустить?
— После того, как ты сказала Коту обязательно дождаться Ледибаг? Ну-ну. Хватит совести?
Маринетт горестно вздохнула. Нет, не хватит. Если бы она не сказала этого, то можно было бы забить ещё на один патруль. Она бы отписалась Коту, что всё в порядке, и с чистой совестью легла бы спать. Но теперь так сделать не выйдет, иначе доверие Кота будет утеряно… наверное. В любом случае, пойти стоит.
— Ладно. Ладно. У тебя есть печенье?
— Я доела последнее.
— Сейчас принесу что-нибудь.
Маринетт быстро спустилась к люку. Приоткрыла его тихо, как вор, и прислушалась к звукам, доносившимся из квартиры. Приглушённое бормотание телевизора из родительской комнаты — это новости, их никто не смотрит в семье Дюпэн-Чэн, значит Сабин и Том ещё не легли спать. Журчание воды из душа — это отец моется после рабочего дня. Мамы не слышно, значит, она на кухне.
Маринетт покусала губы. С родителями встречаться совсем не хотелось. Наверняка Сабин захотела бы поговорить о вынужденном затворничестве дочери, прозвучало бы кодовое «Хочу услышать тебя, Маринетт!», против которого девушка ничего не могла бы поделать. Разговор, которого не избежать, определённо затянется, и один бедный Чёрный Кот снова будет сидеть на крышах совершенно один, без своей леди.
Прикрыв люк, Маринетт нахмурила брови и ещё сильнее закусила губу. Рука метнулась к лицу, но девушка прервала движение, так и не коснувшись щеки пальцами. Она всё-таки решила отучать себя от этого жеста, слишком уж он был компрометирующим.
Хотя, Нуару стоило бы его увидеть. Может, это помогло бы ему узнать её?
После неудачной попытки раскрыться Маринетт стала буквально одержима идеей дать Коту знать о своей настоящей личности. К счастью, с Нуаром у неё-Маринетт были не самые плохие отношения; Кот даже иногда заходил к ней просто для того, чтобы поболтать о разной чепухе. Они пару раз пили чай и горячий шоколад на её балконе, и Нуару точно нравилась выпечка её семьи. Он обожал круассаны, как и Адриан.
А ещё Маринетт стала часто задумываться: знает ли она Нуара в его гражданском обличье? Вот Кот, к примеру, заглядывал к ней-Маринетт, хотя даже не догадывался о том, что дочка пекарей — это его Леди. А заходила ли к нему-гражданскому Ледибаг?
То есть, неправильная постановка. Ледибаг заходила исключительно к Адриану, больше ни с кем она так близко не контактировала. Но разве не могла бы Ледибаг как-нибудь спасти Нуара-без-костюма? Или, может быть, он видел её, прыгающую по крышам, пока шёл на учёбу или вроде того?
А может, она даже давала ему автограф. Она, вообще-то, довольно много и часто расписывалась, если было время и желание. Нуар же вроде говорил, что он её преданный фанат, и что у него дома куча супергеройского мерча. А может, они даже фотографировались, ведь Ледибаг старалась не отказывать фанатам в такой малости.
И она его не узнала. У него стоит их совместная фотка, — если она всё-таки есть, конечно, — около кровати или на рабочем столе, а она его даже не узнала без маски. И что, если он сильно меняется! Ведь его поведение наверняка остаётся прежним!
Хотя, её не остаётся. Она без костюма более неуклюжа и частенько косплеит мямлезавра. Может, Нуар тоже меняется?
Невесёлые размышления прервал короткий стук. Маринетт приоткрыла люк и встретилась взглядом с матерью. Сабин улыбалась как-то по-особенному тепло и по-домашнему, чайные глаза блестели, на щеках был слабый румянец. Она совсем не напоминала себя в последние несколько дней, и теперь Маринетт была рада, что её мама наконец вернула себе прежнее жизнелюбие и оптимизм.
— О, Маринетт, ты встала? Я принесла вам с Котом печенье и молоко, милая, поешьте, пожалуйста.
— Он уже ушёл.
— Правда? Как жаль. Ну, тогда тебе придётся съесть двойную порцию.
Маринетт приняла из рук матери поднос, полный печенья, бутербродов, сырных круассанов и фруктов. На нём едва уместились две кружки, полные молока — так много Сабин положила еды.
Желудок у Маринетт скрутило от голода, и девушка облизнулась. Рот наполнился слюной, живот поджался в предвкушении. Не мудрено: после нападения акумы Маринетт так и не поела нормально.
Субботняя ночь, воскресенье, понедельник и почти целый вторник. Фактически, она три дня не ела, даже воду пила только из-за того, что Тикки слишком уж сильно психовала и настаивала. «Водный баланс» и всё такое.
— Ты столько плачешь, что у тебя воды в организме скоро совсем не останется! — пищала Тикки, скрывая за ворчливостью искреннее беспокойство. — Ну, ну! Пей воду, Маринетт, иначе я заставлю тебя съесть всё, что твой отец продаёт в пекарне!
Тогда от мыслей о еде желудок тоже поджимался, но не от голода, а от сильнейших приступов тошноты. Сейчас же…
— Кажется, я съем всё это сама, — заметила Маринетт, закрыв люк.
— Нет-нет, — хмыкнула подлетевшая к ней Тикки, — печенья определённо мои.
Они по-быстрому перекусили, Маринетт крикнула родителям, что ложится спать и задёрнула шторы. Вспышка трансформации была, как и всегда, очень яркой и совершенно розовой. До тех пор, пока тело не облепил красный костюм, Маринетт даже не представляла, что до смерти соскучилась по ощущению волшебства в венах.
Ладно, все акумы мира стоили того, чтобы быть Ледибаг. Она готова сражаться, падать и терпеть удары током, лишь бы не отпускать это волшебство из своей жизни. И, конечно, лишь бы оставаться рядом с Нуаром, этим противным, вечно каламбурящим, сумасбродным, сексуальным Котом!
— Стоп, что?..
Она что, действительно только что назвала Нуара сексуальным?
— Вот же чёрт.
Серёжки насмешливо запиликали.
— О, ну хотя бы ты молчи.
Маринетт нашла в комнате пакет и сложила в него фрукты, что не успела доесть ранее. Туда же отправился подарок для Нуара, который она наконец доделала: прекрасный Талисман Удачи, за её авторством. Она так вложилась в него! Даже Тикки признала, что у Маринетт вышла не простая обычная поделка, а самый настоящий амулет.
Всё для её котёнка.
Она выскользнула на улицу тем же способом, что и Кот недавно. Часы неумолимо показывали половину одиннадцатого, и Маринетт могла только просить у Нуара прощения. Говоря откровенно, она даже надеялась, что Кот не стал её дожидаться в их обычном месте встречи.
Но, конечно же, он её ждал. Сидел на самом краю крыши, смотрел на проезжую часть и тихонько мурлыкал под нос какую-то привязчивую песенку из популярной сейчас попсы.
Он услышал её ещё до того, как она приземлилась на крышу. Кот резко обернулся и мгновенно вскочил на ноги. Он так широко и счастливо улыбнулся, что у Маринетт на секундочку замерло сердце. Ну как, как можно было оставаться равнодушной, когда Нуар так улыбается ей одной?
Эй, там, наверху! Почему она влюблена в Адриана, — чёрт, он тоже улыбается совершенно по-особенному, — а не в Нуара? Как всё было бы проще, будь наоборот!
— Мы были бы красивой парой, — сказала она Коту вместо приветствия.
Нуар взял её руку и поцеловал пальцы.
— Мы будем, миледи, дай мне только немного времени.
Она покачала головой. На возражения просто не было сил, если честно.
— Прости, что не появлялась.
Нуар запечатлел ещё один поцелуй на её руке, после чего потёрся о пальцы кончиком носа. Прижал её ладошку к своей щеке и мечтательно вздохнул.
— Ты же вернулась в итоге, Багги-Бу, так что всё нормально. Но вот то, что ты не отвечала на мои сообщения — это верх неосмяутрительности! Я же волновался!
Ей стало неловко, так что она отвела взгляд. Да, тут она была не права. Представляя себя на месте Кота, Маринетт была уверена, что она бы точно вся бы извелась. Если бы Кот стал причиной смерти кого-либо…
Хорошо, что этого не произошло. Плохо, что, кажется, в будущем Нуара ожидает то же самое, что пережила сама Маринетт. Она бы предпочла, чтобы напарник не сталкивался с убийством и тем более не убивал бы сам.
Время было позднее, так что Париж готовился к своей яркой ночной жизни. В окнах зажигались и гасли лампочки, горожане ложились спать или собирались на тусовку. В одной из квартир в доме, на котором стояли супергерои, страстно стонала и ругалась немка.
Звуки были, как в порно.
— Гм, саундтрек совсем не для романтики, — нейтрально заметил Нуар. — Как насчёт сменить крышу?
Ледибаг фыркнула на его смущение. До тех пор, пока тема секса не касалась её саму, Маринетт могла быть достаточно равнодушной.
— Это же Париж, котёнок, город любви и страсти. Тебя смущают звуки? Тут в каждом доме такой, как ты сказал, саундтрек.
Кот закатил глаза и достал шест.
— И всё-таки, миледи, я настаиваю. Начнём обход?
Ледибаг улыбнулась.
Они перебрались на другую крышу, где стоны немки подхватила француженка. В следующем доме развлекались подростки, потом супергероям повезло напасть на гомосексуальную пару, также предающуюся удовольствию.
— Да что ж такое-то, — ругнулся Нуар, уловив дёрнувшимся ухом очередную порцию стонов, — они воркуют, как голуби месье Рамье, честное слово!
Ледибаг достала из пакета яблоко и внимательно осмотрела его со всех сторон. Фрукт был неправильной вытянутой формы, с ярко-красной прочной шкурой и слабым ароматом. Голода Маринетт, глядя на яблоко, совсем не чувствовала.
— Смирись, котёнок, это Париж, город удовольствий.
— Раньше что-то люди не предавались «удовольствиям»!
Ледибаг посмотрела на напарника поверх яблока.
— Раньше ты просто не обращал на это внимание, котёнок. Но я тебе точно говорю, что в каждом доме есть хотя бы одна квартира, где занимаются сексом или собираются начать заниматься сексом. Это нормально, такова жизнь. А краснеешь ты совершенно очаровательно.
Кот пробурчал что-то нечленораздельное.
— Что, прости? Котёнок?
— Не используй это слово. «Очаровательно».
— Почему это?
— Потому что я его использую для описания своей знакомой и мне довольно странно слышать его в свой адрес.
— И кто же тебя очаровал, котик?
Кот замялся. Всего на секунду, но это заинтересовало Ледибаг. Обычно Нуар без проблем отвечал на любой её вопрос, а тут вдруг ему потребовалась целая секунда, чтобы собраться с мыслями и решить, стоит ли отвечать напарнице.
— Маринетт Дюпэн-Чэн. Ну, ты можешь помнить её по акуме Злолюстратору. Ну, тот, который рисовал, помнишь? Натаниэль Куртцберг, довольно сложный случай. По-моему, его акуманизировало из-за Хлои Буржуа, дочки мэра. Помнишь?
— Я помню всех акум без исключения, — растерянно сказала Ледибаг. — И девушку помню. Ты считаешь, что Маринетт очаровательна?
Кот кивнул. И даже не стал ничего добавлять. Вроде того, что он и Ледибаг считает очаровательной, или же что-то похожее.
— Мы с ней, вроде как, друзья.
Это было сказано совершенно естественно. Ни запинаний, ни сомнений, ни неуверенности. Кот Нуар был другом для Маринетт Дюпэн-Чэн. Для Ледибаг в обычном обличье.
Голова вспыхнула болью. Губы у Ледибаг едва двигались, когда она тихонько сказала:
— Вы знакомы.
— Мы с Маринетт? Конечно! Я не часто к ней захожу, но вот сегодня, к примеру, был у неё. Она попала под атаку последней акумы, так что я пришёл проверить, всё ли в порядке. Ну, у неё была истерика, совсем как у тебя, так что я её успокаивал, потом говорил с её родителями, а потом просто лежал рядом и, ну, знаешь, отдыхал. Потом мы чуть-чуть поговорили, и она меня удивила и смутила, потому что…
Он замолчал, растерянно потерев затылок.
— В общем, потом я ушёл сюда. Она сказала, что ты придёшь — и вот ты здесь. Маринетт волшебница или типа того. Сказочная очаровательная фея.
Виски Ледибаг сдавило раскалённым железным обручем. Она смотрела на Кота и практически не видела его за пеленой неосязаемых слёз боли. Снизу мурлыкали друг для друга занимающиеся любовью мужчины, к ним присоединилась традиционная пара. Вздохи и влажные сексуальные звуки вплетались в дыхание ночного Парижа.
— Ты знаешь её в гражданском виде.
Кот широко улыбнулся, продемонстрировав напарнице двойной набор острых клыков. Нуар совсем не замечал состояния напарницы, слишком увлечённый мыслями о её гражданском альтер-эго.
— Ага! И довольно неплохо, должен сказать! Ревнуешь, миледи? Ледибаг? Ледибаг?!
Яблоко выпало из её пальцев и покатилось к краю крыши. Сама Ледибаг медленно осела на колени, прижимая дрожащие пальцы к вискам. Боль никуда не уходила, наоборот, она усиливалась с каждой секундой.
Он знает её. Она знает его. Они встречаются в гражданском виде. Он знает её, и «довольно неплохо». Неплохо!
Значит, они регулярно встречаются. Вот только Маринетт — слишком дружелюбная, чёрт бы её побрал, девушка, и общается со многими людьми. Практически весь коллеж, группа Джаггеда, братья-сёстры её одноклассников, даже некоторые модели, работающие с Адрианом, и ещё целая куча народу, включая постоянных посетителей родительской кондитерской.
И она никогда не делала из своей жизни и своих увлечений особенной тайны. Слишком много людей могли сказать, что они «неплохо» знают Маринетт Дюпэн-Чэн. За исключением супергеройской части её существования, конечно же.
Кот был около неё. Общался с ней. Может быть даже чаще, чем пара раз в неделю. Может быть вообще регулярно. А она этого не понимала.
Сейчас Кот тоже был рядом: сидел около неё на крыше, обнимал, гладил по волосам и что-то говорил. Последнее Маринетт понимала по вибрации в груди Нуара. Слов девушка не слышала, слишком ошеломлённая внезапной головной болью.
— Миледи, слушай меня. Миледи, слышишь? Отлично, Ледибаг, давай-ка наш обычный ритуал: вдох, выдох, вдох…
— У меня не истерика, — проскрипела Ледибаг, легонько отталкивая Нуара от себя. — Так что дышать я не буду.
— Но, миледи, я совершенно точно уверен, что тебе просто жизненно необходимо дышать, как и всем нормальным людям. Разве что ты настолько волшебная, что можешь обойтись без кислорода? Волшебная Ледибаг!
— Чудесная, а не волшебная.
Он снова погладил её волосы.
— Конечно-конечно, Багги-Бу, как скажешь. Раз не истерика, то что за приступ?
Она выпуталась из его рук и принялась собирать фрукты, рассыпавшиеся по крыше. Кот сидел, смотрел, но не помогал: судя по горящим зелёным глазам, он предпочитал оставаться зрителем и просто наблюдать за тем, как напарница ползает, пытаясь найти разбросанную снедь.
А ведь Маринетт была в таком ярком, обтягивающем костюме…
Подобрав очередное яблоко, Ледибаг густо покраснела и обернулась. Нуар наблюдал за ней с нечитаемым выражением на лице, из-за чего девушка смутилась ещё больше и быстро встала.
— Может, поможешь?
Нуар хмыкнул, и увеличил шест. Кончиком волшебного оружия пригнал одно из затерявшихся яблок прямо под ноги напарнице и провокационно поднял брови.
Ледибаг закатила глаза, но яблоко всё-таки подняла. Щёки у неё просто горели, а губы были сжаты в одну очень тонкую, пышущую недовольством линию.
— Так что за приступ, миледи?
— Голова болела.
— А на какой мысли?
— Что мы с тобой можем быть знакомы в обычной жизни.
Нуар не выглядел удивлённым: казалось, эта же мысль уже давным-давно поселилась в его ушастой голове, и никакого дискомфорта не причиняла. Он спокойно встретил заполошный взгляд Ледибаг и медленно кивнул.
— Да, я тоже так думаю.
От его слов голову Ледибаг совсем отпустило. Пропали даже незаметные отголоски боли, которые девушка не замечала. Мир расцвёл, ночь стала глубокой, свежей и очень романтичной. Даже жаркие стоны снизу перестали казаться сексуальными и пошлыми, превращаясь в нечто вроде музыкального сопровождения для парижской темноты.
Йо-йо Ледибаг подцепило последнее яблоко, что укатилось к краю крыши.
— Кстати, Ледибаг, а ты зачем еду-то принесла?
Всё ещё смущённая, Маринетт посмотрела на пакет с фруктами в своих руках.
— Если честно, я просто не доела. Перевоплотилась голодной, ну и собрала фрукты с собой, чтобы съесть их потом. Но сейчас голода совсем нет… ох, Кот, я же совсем забыла!
Она подбежала к Нуару и коротко его обняла. Кот, хоть и не был готов к проявлению нежности от напарницы, принял его как всегда с воодушевлением: сцепил когтистые руки за её спиной, прижал девушку к себе. Отпустил он её сразу же, как Ледибаг стала отстраняться.
Он всегда отпускал.
— Твои прикосновения — это определённо то, ради чего я живу, — промурлыкал Нуар. — Ты забыла меня обнять, миледи?
— Нет. Я забыла отдать тебе подарок.
Кот распахнул глаза. В зелёных блюдцах золотыми искрами отражались огни ночного города, похожие на звёзды. Тонкие зрачки расширились, но почти сразу же схлопнулись до узких полосок.
Губы у Нуара свело так, что Кот едва мог говорить.
— Подарок, миледи?..
— Да.
Она достала из пакета конверт, в который убрала плетёнку. Талисман был небольшим, выполненным в чёрно-красной гамме, с резными деревянными бусинами. Он получился немного меньше, чем тот, что Маринетт дарила когда-то Адриану, но выполнен оказался более изящно. Всё же, Дюпэн-Чэн изрядно выросла в мастерстве рукоделия за прошедшее время.
Нуар принял конверт и осторожно достал из него Талисман. Кот смотрел на подарок так, будто тот способен в одно мгновение уничтожить половину мира. Или же весь мир. Его мир.
— Я подумала, что я никогда ничего тебе не дарила, — тихо сказала Ледибаг. — И долго думала, что могу для тебя сделать. Еда и какие-то бытовые мелочи не в счёт. Одежду нельзя, хотя я, в принципе, неплохо шью. Украшения тоже, это же демаскирует… так что я сделала тебе эту плетёнку. Это…
— Талисман удачи, — отмер Нуар. — Я знаю. Только вот теперь можно и одежду, и украшения — мы же решили раскрыться. Вдруг выйдет…
Он осторожно погладил плетение, — пальцы у Нуара подрагивали, — и прижал подарок к груди. Свернулся вокруг него, как настоящий кот, и замурлыкал.
Это был совершенно ужасный звук. Не то приятное, нежное мурлыкание, которым Нуар баловал свою леди с тех пор, как научился. Не та успокаивающая вибрация, которой он пользовался, чтобы вывести её из очередного срыва. Даже не то ласковое фырчание, которое Кот подарил Маринетт.
От этого звука по позвоночнику у Ледибаг пробежали мурашки. Как-то сразу вспомнилось, что Коты мурлыкают, когда им больно. И что мурчание ускоряет регенерацию, позволяя быстрее затягивать раны.
Особенно, видимо, душевные.
— О, мой котёнок…
Ледибаг потянулась к Нуару, но Кот остался неподвижным. Тогда девушка обняла напарника, прижимая его к своей груди. Больше всего она хотела бы, чтобы один простой, крошечный подарок не приводил её котёнка в такой раздрай.
Она часто думала о том, какая у Кота семья. Было очевидно, что Нуар из богатеньких детишек: он, хотя и знал цену деньгам, всё же не считал каждый евро, как Маринетт когда-то, и спокойнее относился к покупкам любой стоимости. Но вот про более личные детали Ледибаг могла только догадываться.
Она думала, что Кот мало общался с людьми. Поначалу он не понимал, когда обижал её или почему она смеётся от его вопросов. Ощущалась некоторая социальная неловкость, которую Нуар тщательно маскировал неаккуратным флиртом, каламбурами и зачастую грубыми комментариями. Со временем Кот набрался опыта в общении, флирта и неловкости стало меньше, а искренних улыбок — больше.
У него, наверное, не всё было хорошо дома. Кот иногда говорил про своего отца, но про мать упомянул лишь единожды и в прошедшем времени. Так что женщина, подарившая миру Кота Нуара, была или мертва, или не рядом со своим ребёнком. Маринетт думала, что мама Нуара всё-таки умерла или пропала без вести: котёнок, когда упомянул про неё, звучал грустно и тоскливо.
Отношения с отцом… ну, тут тоже наверняка всё было сложно. Нуар частенько приходил на патрули раздражённым или даже разозлённым, и отговаривался проблемами дома. И Ледибаг точно знала, что Кот живёт с родителем один — об этом Нуар говорил ещё в самом начале их супергеройской карьеры.
Теперь у Кота появились новые знакомые и друзья, чему Ледибаг была, признаться, счастлива. И она могла быть одной из этих друзей.
— Я так много о тебе знаю, котёнок, — Ледибаг ласково взъерошила волосы напарника. — Но всё никак не могу понять, кто же ты такой… мы ведь даже знакомы с тобой.
Мурчание захлебнулось. Нуар вздрогнул и отстранился. В глазах у него не было слёз, но зрачки пульсировали, пытаясь раскрыться из щёлочек в чёрные провалы.
Это было невозможно: зрачки Кота Нуара всегда были узкими. Кратковременное расширение быстро исправлялось. Чудесные не знали, от чего так.
— Мы найдём друг друга. Париж не такой уж большой город, миледи. Тем более, теперь у меня есть твой талисман. Он принесёт мне удачу, верно?
Он поднёс плетёнку к лицу и прижался к ниткам губами.
Маринетт не знала, зачем она сделала то, что сделала. В её голове не было ни одной мысли кроме той, что Нуара нужно успокоить. И как-то вернуть ему хорошее настроение.
Поэтому она качнулась вперёд и тоже поцеловала амулет.
Она чувствовала губы Кота, потому что узкая полоска амулета не могла полностью закрыть их. Ощутила, как Нуар приоткрыл в удивлении рот — и сразу же отстранилась, оставив Кота в совершенном раздрае.
— Миледи, это…
Ледибаг упёрлась ладонью Коту в грудь и отрицательно покачала головой.
— Нет, Кот, нет. Пожалуйста. Я сама ничего не понимаю.
Нуар кивнул и, слава квами, не стал продолжать свои расспросы. На Ледибаг он смотрел, как на спустившегося на землю небожителя: с обожанием, почитанием, восхищением и совершенно незаслуженной, по мнению Маринетт, любовью.
Она любила Адриана. Одна небольшая обида, даже если она привела Ледибаг в состояние кратковременного бешенства, не стоила того, чтобы изменять солнечному мальчику. А она, фактически, это и сделала: поцеловала Кота Нуара, хотя совершенно точно влюблена в другого. Это ли не измена?
— Я надеюсь, ты не будешь себя ни в чём винить, — проницательно заметил Кот.
Ледибаг издала короткий невесёлый смешок.
— Да я уже.
— Глупо, миледи. Человеческие мурства, как говорит мой квами, это тот ещё сыр. Выглядит как маасдам, по текстуре как бри, на вкус как гауда, а пахнет камамбером.
— А можно без сырных аналогий?
Кот бережно погладил подарок и убрал талисман в карман на груди, рядом с сердцем.
Свет в квартирах гас: всё больше людей или уходили из дома за острыми впечатлениями и весельем, или ложились спать. Затихли, утомившись от своей страсти, любовники. Тихонько картавила вездесущая Эдит Пиаф, которую кто-то поставил на минимальную громкость. Что поделать, у певицы сильный голос.
— Чувства — это очень сложно, — сказал Кот, скрещивая ноги. — Они выглядят одним образом, в голове ощущаются по-другому, проявляются по-третьему, а в итоге представляют собой вообще что-то иное. И, поскольку это сложно, никто не вправе что-либо говорить о них плохо. Хорошо — можно. Воспевать тоже можно. Писать стихи, серенады, песни, картины, делать скульптуры…
Кот увлёкся. Он был романтиком в душе, и о чувствах мог говорить просто без остановки. Вот и сейчас он принялся расписывать, как люди выражают свои эмоции, как говорят о любви, как бы признался он, Нуар, ей, Ледибаг, если бы его леди позволила бы ему это.
Прохладный ночной воздух, лишившийся выхлопных газов, казался освежающим. Маринетт с удовольствием дышала полной грудью, ощущая не только привычный запах асфальта, но и мороз, исходивший от Нуара.
— Кот.
— Да, миледи?
— Ты пахнешь зимой.
Его улыбка была совершенно солнечной и совсем не напоминала о недавнем упадке настроения, когда Кот получил свой долгожданный подарок от напарницы.
— Мне это уже говорили, Ледибаг. Только вот я никак не могу вспомнить, кто именно — слишком болит голова.
========== Глава 15 - NC ==========
Маринетт нечитаемым взглядом смотрела на подарок Альи. Слов не было, даже нецензурных.
Девочки сидели у Дюпэн-Чэн в комнате, пододвинув крошечный чайный столик к тахте. Маринет возвышалась напротив подруги, заняв более выгодное и мягкое место, тогда как Сезер выбрала сидеть на полу. А что? Всё равно постелен ковёр, так что никаких проблем в том, чтобы посидеть по-японски, не было.
Алья смотрела на Маринетт. На лице Сезар было чётко различимо три эмоции: веселье, предвкушение и опаска. Зная взрывной характер своей лучшей подруги, Алья была готова в любой момент собрать манатки и драпануть из комнаты Маринетт с первой космической скоростью, оставив Дюпэн-Чэн наедине с её подарком.
Ну, вообще-то, такие подарки только в уединении и используют. Главное было Алье не ляпнуть это вслух, потому что иначе Маринетт найдёт Ледибаг, отберёт у той знаменитое йо-йо и подвесит подругу где-нибудь над Сеной.
— Что. Это. Такое, — чётко разделяя каждое слово сказала Маринетт.
Это должно было прозвучать как вопрос, но не вышло. В голосе Маринетт не было ни единой вопросительной интонации, зато чётко слышалось зарождающееся бешенство.
— Ну, Марин, ты же понимаешь, — затарахтела Сезер, всё ещё близкая к побегу, — что ты уже совсем взрослая девочка, и пора бы уже привносить в твою жизнь кое-что новенькое, потому что, понимаешь, время пришло, и мамочка-Алья готова провести тебя по этой прекрасной тропинке, которая закончится прямиком у Агреста в постели, клянусь пятнышками Ледибаг!
Маринетт передёрнуло.
— Нашла, чем клясться.
— А что не так-то?
— Да ну тебя.
Маринетт упёрлась локтями в колени и уныло вздохнула. Алья, напротив, расслабилась: раз Марин не сорвалась сейчас, значит, буря прошла мимо, и Сезер будет жить.
Между девушками на чайном столике гордо возвышался розовый полупрозрачный фаллоимитатор.
Маринетт спрятала лицо в ладонях и протяжно застонала.
— Как я вообще докатилась до такой жизни? — риторически спросила она. — За что мне всё это? Почему я не могу просто взять, уснуть, и проснуться лет через двадцать, будучи мадам Агрест, владелицей хомяка и матерью Эммы, Льюиса и Хьюго?
— Наверное, потому, что Эмма, Льюис и Хьюго не появятся, как Иисус у Марии?
Маринетт отняла ладони и мрачно посмотрела на подругу. Розовый член торчал между ними, как знак немого укора.
— Как тебе вообще пришло это в голову, Сезер, скажи мне?
— Марин, тебе сколько лет?
— Шестнадцать.
— Знаешь, что делают нормальные подростки в этом возрасте?
— Готовятся к экзаменам? Пьют антидепрессанты? Ругаются с родителями? Хотят спать?
Сезер схватила фаллоимитатор со стола и воинственно взмахнула им.
— Трахаются, Маринетт, тра-ха-ют-ся! Метят своими телами любую доступную поверхность, мучаются из-за неудовлетворения, занимаются сексом, мечтают о сексе, думают о нём, спят и видят мокрые сны. Что из этого есть у тебя, а?
Она наставила член на Маринетт, словно шпагу. Кончик дилдо качался от резкого движения, и Дюпэн-Чэн следила за этим движением, как заворожённая.
В принципе, Алья принесла неплохой искусственный член. Не слишком большой, в длину он был около ладони, а в ширину явно меньше, чем банка колы. А то видела Маринетт в одном порно, как в девушку засовывали поистине огромные экземпляры, намного больше, чем даже двухлитровая бутылка. Нет, ну логично, что из влагалища может выйти ребёнок, так что оно неплохо так расширяется. Но это же совсем не причина, чтобы пытаться запихнуть в женский организм нечто столь же большое, а?
— Я смотрю порно, — спокойно сказала Маринетт, медленно отводя руку с членом от себя.
— Ой, да ну тебя, — отмахнулась дилдо Алья, — наверняка это нечто розово-ванильное, с пометкой «красивый секс». В жизни, девочка моя, всё не так.
У Маринетт дёрнулась бровь. Она не смотрела «красивый секс», больше ей, если честно, нравились ролики, где присутствует кожа, ремни и мягкие игры в подчинение. И косплей. И, нет, если она и смотрела порно с Копикотами, то это только из-за её заинтересованности в том, как костюм её напарника переделают для столь специфичных нужд. Определённо.
— И как же это происходит в жизни, о великий гуру?
Алья, не расслышав скептический тон подруги, в задумчивости упёрла головку розового дилдо в свой подбородок. Взгляд у Сезер немного затуманился, выдавая нехилое возбуждение, так что Маринетт закатила глаза. Темперамент у Альи был поистине итальянский, и заниматься тем самым сексом она была готова буквально круглосуточно.
Они с Нино и так уже пометили чуть ли не весь коллеж. Маринетт не везло: именно она чаще всего застукивала эту совсем не романтичную парочку за процессом жаркого совокупления, и потом была вынуждена помогать лучшей подруге и отваживать от выбранного местечка учителей и учеников. Сколько она натерпелась из-за вынужденной работы охранником — словами не передать. Больше всего Маринетт хотела бы посоветовать Алье и Нино найти себе, наконец, безопасное и спокойное место для секса, но это было бесполезно: по домам у друзей сидели младшие братья и сёстры, а на мотель у подростков денег не было.
Честное слово, Маринетт подумывала о том, чтобы просто прийти к Сезер в виде Ледибаг и подарить путешествие куда-нибудь в захолустье на недельку, где из развлечений — только большая кровать и ящик презервативов.
— В жизни, Марин, всё более волосато, — начала загибать пальцы Алья. — Вы потеете, устаёте, у тебя может свести ногу, а парень может кончить раньше, чем ты. После секса нельзя просто лечь спать, потому что потом ты будешь липкой и противной, и ещё и в сперме, если парень кончил на тебя. И нужны презики, а надевать их — то ещё удовольствие. И ещё вас могут застукать, так что никаких громких стонов.
Она постучала головкой дилдо по своему подбородку и пару раз кивнула в подтверждение собственных слов. Маринетт вздохнула, думая о том, как же, наверное, сейчас в своём гнезде веселится Тикки. Вот уж кто точно знал всё-всё-всё о сексе, она же жила столько, сколько Маринетт даже представить боялась.
— А ещё, — продолжала Сезер, — твой партнёр может тебя разочаровать, поэтому с первым парнем надо очень-очень быть аккуратной. И нельзя быть бревном, иначе всё будет плохо. Так что мы просто проверим кое-что на этомрозовом красавце и я скажу пару слов, чтобы ты примерно представляла, как разнообразить свой первый раз. Ты же хочешь, чтобы твоему о-боже-мой-Адриану всё понравилось? И чтобы понравилось не только ему, но и тебе?
— Я тихая, — буркнула Маринетт, скрещивая руки на груди.
— Что, прости?
— Я тихая. Когда я мастурбирую, то наоборот становлюсь тише. Ни стонов, ни криков, только дышать сильнее начинаю.
— О… и часто ты мастурбируешь?
Маринетт неопределённо пожала плечами. И как на это ответить? «Тогда, когда не падаю от усталости после ночных патрулей с Нуаром?» Или же «Тогда, когда Бражник даёт нам перерыв от акум!» А ещё можно «Тогда, когда я не накачана успокоительными и не нервничаю, что случается очень редко, увы!»
Или её любимое — «Тогда, когда у меня есть время и я остаюсь одна… то есть практически никогда!»
Но это всё лирика. При желании время вполне можно было бы найти, а уединиться получалось и в душе. Конечно, Маринетт предпочла бы мастурбировать у себя в постели, как это делают нормальные подростки, у которых есть собственная комната, закрывающаяся от родителей. К сожалению, помимо личной комнаты у неё ещё была соседка-квами.
Нет, Тикки, если что, совершенно не стеснялась… стеснялась сама Маринетт. Ну не могла она расслабиться, когда квами была рядом, даже если девушка её не видела! Те редкие случаи, когда Маринетт всё-таки касалась себя пальцами, лёжа в тёплой постели, можно было пересчитать по ним же. И да простят боги её за этот вынужденный каламбур.
Кстати, может быть именно из-за этого вынужденного соседства Маринетт и была излишне тихой. Она просто не могла позволить себе громких звуков, чтобы её не услышала Тикки или, не дай боги, родители. Так что она кусала губы, глубоко и тяжело дышала, металась по кровати, закатывала глаза от удовольствия, но не роняла ни звука.
Она лишь надеялась, что Адриана не смутит её молчаливость.
— О-о, милочка, да ты, видать, об Агресте подумала!
Маринетт поджала губы и потёрла горячие от румянца щёки.
— Что, так заметно?
Алья улыбнулась, всё ещё играясь дилдо около лица. Прозрачный розовый материал ярко контрастировал с тёмной кожей Сезер, и член казался нарисованным.
— Ну, когда моя подружка вдруг превращается в помидор, это сложно не заметить. А такую реакцию у тебя вызывает только один конкретный парень, тебе не кажется? Что, детская влюблённость уже прошла, и в твою хорошенькую головку начинают приходить взрослые мыслишки?
Сезер медленно, со вкусом облизнулась. Маринетт на эту демонстрацию влажного язычка только поморщилась.
— Не лизни мой член, пожалуйста, а то я не смогу ни про что другое думать, кроме как твой язык на нём.
Алья высоко подняла брови и сложила губы бантиком.
— О, так это уже твой член, дорогуша? Как быстро летит время, как быстро растут девочки… стоп, а разве у девочек есть член?
— Очень смешно.
Сезер хмыкнула, и с чмокающим звуком установила дилдо на стол. На нижнем конце игрушки была присоска, так что, теоретически, член можно было крепить к любой поверхности. Хоть к полу, хоть к стене.
— Ладно, девочка моя, раз уж с основами ты знакома, спасибо порно, то можно перейти непосредственно к практике. Или у тебя есть какие-то вопросы?
Маринетт с сомнением посмотрела на член. Тот призывно покачивался из стороны в сторону, постепенно уменьшая амплитуду движений. В стеклянном отражении на поверхности чайного столика розовый брат-близнец повторял этот ленивый танец.
— Алья, ты как практиковаться решила? Я, вообще-то, по мальчикам.
— Ох, детка, я хоть и бисексуальна, и ты мне даже нравилась, но при этом совершенно моногамна, — закатила глаза Сезер. — И, раз уж я выбрала бедного Нино, то тебе ничего не грозит, поверь мне. Так что с более глубоким применением этого малыша ты уж как-нибудь сама разберёшься, а мы с тобой проверим, сможешь ли ты делать минет. Он нравится большинству парней, хотя иногда есть исключения, но Нино, вроде бы, говорил, что Адриан не из тех, кто против орального секса. Вроде бы даже он хотел бы, как сказал этот рыцарь, «доставить своей будущей девушке удовольствие», так что тебе, красотка, повезло. Не будешь играть в одни ворота.
Маринетт не сконтролировала нервный жест и прижала пальцы к лицу. Волшебной маски не было, была только горячая кожа и, наверняка, жгучий румянец.
Минет. Адриан не против. А ещё он не против куннилингуса. А учитывая, что «будущая девушка» для Агреста — это Ледибаг, которая, вообще-то, Маринетт, то и куннилингус будет для неё. Боже. Боже. Божечки!
Маринетт крепко зажмурилась, мелко затрясла кулаками около лица, и издала высокий длинный писк. Алья, уже привыкшая, что иногда у Марин срывает башню, даже не почесалась. Только залезла в телефон, терпеливо пережидая, когда приступ такого явного обожания Адриана пройдёт.
Писк оборвался, Маринетт начала быстро и глубоко дышать. Алья отложила телефон и уставилась на подругу.
— Итак. Ты готова продолжать?
Маринетт решительно кивнула. Теперь, зная такую пикантную деталь насчёт Адриана, она была готова практически на что угодно. И уж точно она была готова выслушать уроки Альи — она ведь давным-давно «в игре». И Нино не жалуется вроде.
Обида на Адриана немного отпустила Маринетт. С субботы прошло достаточно времени для того, чтобы она успокоилась и прекратила принимать произошедшее слишком близко к сердцу. Да, Маринетт всё ещё не была готова приходить к Агресту в виде Ледибаг, но уже и того цунами негативных чувств не испытывала. С неё словно стёрли пыльный налёт неприязни, который появился из-за неосторожных слов Адриана, и её любовь снова засияла. Может быть, не так ярко и безудержно, но оно даже к лучшему.
Было приятно узнать, что солнечный и идеальный мальчик может ошибаться. Это немного спустило его облачко небожителя пониже к обычной, простой Маринетт. Так, глядишь, вскоре и она снова сможет прийти к нему в комнату в волшебном костюме. Надо только будет перед этим как следует покормить Тикки.
— Ладно, девочка, давай я схожу на кухню за ложкой и перчатками, а ты пока иди и помой учебный материал. Только без мыла! У тебя есть интимный гель?
— Есть.
— Отлично, вот им и мой. И хорошо прополоскай потом дилдо, ясно?
— Да куда уж яснее…
Девочки спустились в квартиру, где разошлись: Алья направилась на кухню, Маринетт — в ванную. Благодаря тому, что пекарня была на плечах Сабин и Тома, можно было не волноваться о том, что родители поднимутся в квартиру. У них просто не было на это времени, особенно после того, как Ледибаг забежала в их кондитерскую за сладостями.
О, казалось бы, всего одно решение, но сколько изменений оно принесло! Во-первых, в тот же день фанаты супергероини скупили всё, что только оставалось на прилавках. Тикки пришлось обходиться старыми запасами сладостей, а не оставшимися за день печеньками, как обычно.
Во-вторых, на следующий день в пекарню заявился Нуар и, мрачно улыбаясь, попросил тот же набор сладостей, что купила вчера Ледибаг. Сабин порывалась сделать герою скидку, учитывая, что он и его напарница пережили, но Нуар предсказуемо отказался и заплатил полную стоимость. Даже за черничные макароны, которые Маринетт достались бесплатно.
Это вызвало вторую волну паломничества и пустых прилавков. Родители, удивлённые наплывом клиентов, буквально сбивались с ног, но ловили частичку удачи, подаренную их заведению Ледибаг. Про них даже сняли коротенький репортаж, спасибо Алье и Надье Шамак. И это ожидаемо вызвало третью волну популярности, с которой Сабин и Том до сих пор разбирались.
Отец упоминал, что за полученную выручку он уже может поменять чуть ли не половину кухонной утвари. Ну, а Маринетт не жалко, тем более, если это отвлекает внимание родителей от её скромной фигуры.
Закрывшись в ванной, Маринетт с сомнением посмотрела на дилдо у себя в руках. Алья выбрала крайне красивую, эстетически приятную на вид игрушку: немного изогнутый прозрачный розовый член был словно создан для Маринетт, хотя эти мысли заставляли девушку неудержимо краснеть. Его хотелось рассматривать, трогать, водить пальцами по имитации венок и головке. Материал тоже был приятным, достаточно скользким даже без смазки и прохладным.
Последнее почему-то напоминало о костюме Нуара.
Маринетт подошла к раковине и включила воду. Взяла с полочки над ванной интимный гель, выдавила на руку немного и внезапно очень сильно смутилась. Казалось бы, что такого? Рядом, наконец, никого не было, а она всё равно неудержимо краснела.
Ощущая непонятно откуда взявшуюся дрожь, Маринетт намочила игрушку и взяла её ладонью, в которой был гель. Размазала средство по всей поверхности дилдо, тщательно втирая гель в игрушку, обводя пальцами каждую детальку искусственного члена.
В появившейся мыльной пене дилдо стал совершенно другим на ощупь: более гладким, скользким и приятным. Маринетт сжала пальцы и прикусила губу. Мытьё интимной игрушки показалось ей до чёртиков возбуждающим.
Воровато оглянувшись, она глубоко вздохнула и быстренько договорилась сама с собой: ничего страшного не происходит, и вообще, это её член, спасибо Алье, она может делать с игрушкой всё, что ей только заблагорассудится. И ведь она в ванной совершенно одна, никто ничего ей не скажет…
Она прислонила присоску ко внутренней стороне раковины и прижала дилдо. Аккуратно отвела руки — член остался на месте, весь в мыльной пене. Маринетт установила его так, будто он был на лежащем мужчине, уздечкой на головке к себе.
Слюна во рту девушки была вязкой, сглотнуть удалось с трудом. Маринетт выдавила ещё одну порцию геля на руку и медленно растёрла его по игрушке. Затем она начала ласкать член так, как видела в порно: вверх-вниз по стволу, аккуратно обводить головку, обхватывать у основания колечком пальцев и с нажимом вести, чувствуя рукой материал игрушки.
Маринетт стало интересно: а какой на ощупь настоящий член? Он наверняка горячий из-за прилившей крови. И влажный из-за смазки, ведь Маринетт была влажной, когда мастурбировала. Значит, и мужские гениталии будут.
Какое слово, однако, противное. Гениталии.
— Так, — Маринетт облизала губы, — не отвлекайся.
Какой у Адриана размер? Он больше, чем эта игрушка, или же меньше? В порно обычно встречались настоящие половые гиганты, что несколько пугало девушку: ну наверняка же в обычной жизни с таким неудобно! И с обычным влагалищем тоже. Она даже читала статью, в которой говорилось, что первый раз лучше провести с «малышом».
Глупости, конечно, потому что первый раз лучше быть с тем, кого любишь. В случае Маринетт — с Адрианом. Ну или с Котом, потому что Нуару Маринетт доверяла и могла бы разделить с ним постель без нервов и страха. Он ведь её продолжение, он никогда не сделает ей больно намеренно.
Маринетт прикрыла глаза и попыталась представить, что у неё в руках не игрушка, а настоящий орган. Член Адриана. От одних только мыслей в животе появилась щекотка, а дыхание перехватило. Она свела ноги и сжала бёдра, чтобы создать восхитительное, хотя и недостаточное давление в промежности.
Все эти… игры… настраивали на вполне определённый лад.
Маринетт с сожалением вздохнула и в последний раз провела ладонью по дилдо. К сожалению, сколько его ни ласкай, а итога не будет никакого. Игрушка ведь. Бездушный, прохладный, очень красивый кусок резины, или что там используется. Силикон?
Она отлепила дилдо от раковины и хорошенько промыла под струёй воды. Удивившись, что не осталось не только пены, но и даже запаха от геля, Маринетт коротко отряхнула дилдо от воды, — оно забавно подпрыгнуло у неё в руке, — и вышла из ванной.
Алья уже ждала подругу в комнате, на полу за чайным столиком. Перед ней лежало несколько вещей: чайная ложечка, резиновая перчатка, полотенце, стакан с водой и большая миска.
— Это что за скарб? — удивилась Маринетт, ставя дилдо на стол рядом с вещами.
— Знаешь, что самое важное в минете?
Алья выглядела таинственно и загадочно, как Шехеразада, готовая рассказывать шейху очередную небылицу. Маринетт не стала расстраивать подругу и подыграла ей: уселась напротив и приняла максимально заинтересованно-воодушевлённый вид.
— И что же?
— Отсутствие рвотного рефлекса! И именно на это я и буду тебя проверять!
Маринетт ещё раз осмотрела лежащие перед ней вещи.
— И для этого тебе понадобится ложка?.. и всё остальное?
— Именно для этого. Ну, начнём с простенького, дорогуша. Открой-ка рот.
В этом ничего такого не было, так что Маринетт послушалась. Ну не будет же Алья с размаху засовывать ей в глотку ту же ложку? Не будет, Сезер всё-таки не садист. Хотя вот дилдо может.
Но нет, Алья взяла чайную ложечку и аккуратно положила ручку Маринетт на язык.
— Если будет желание проблеваться, то вот тебе миска, — предупредила Сезер. — И только попробуй перегнуться куда-нибудь в сторону, я тебе помогать убираться не буду.
Говорить с ручкой от ложки на языке было проблематично, так что Маринетт просто очень выразительно закатила глаза.
А затем эти же глаза расширила в ужасе. Потому что в окне напротив увидела Нуара, смотревшего на неё с самым что ни на есть заинтересованным взглядом.
«Пожалуйста, нет», — мысленно взмолилась Маринетт, пытаясь разъярённым движением глазных яблок приказать Коту исчезнуть от её окна. Увы, Нуар оказался глух, — слеп? — к её знакам и продолжал пялиться. Потом его взгляд опустился к столу, прошёлся по перчатке, миске, полотенцу и остановился на розовом искусственном члене.
Честное слово, Маринетт ощутила настоящее злое удовлетворение, когда чёртов кошак свалился со своего наблюдательского поста. Вот только вернулся Нуар подозрительно быстро, взбудоражено блестя своими глазищами.
Из-за гляделок с Котом Маринетт даже не заметила, когда ручка от ложечки продвинулась по языку практически до глотки. Алья беззастенчиво тыкала подругу в крошечный язычок, с интересом отслеживая реакцию. Точнее, её отсутствие.
— Да ладно, вообще ничего? — с уважением спросила Сезер, вытаскивая ложку. — Шикарно, Адриану пока везёт. Ну что, продолжим?
— Алья, может, хватит?
Кот щурился из-за окна и совершенно точно не собирался никуда уходить. Алья, вошедшая во вкус, натянула на правую руку перчатку и залихватски шлёпнула резинкой по запястью.
— Нет уж, детка, мы только начали проверять твой рефлекс. Подумаешь, ложка, может быть ты просто за детство слишком часто ходила по врачам, которые пихали тебе свои палочки. Ну, знаешь, когда проверяют, опухшее ли горло или нет.
Маринетт увидела, как Кот усмехнулся. На очередной злобный взгляд он развёл руками. Вроде как «Посмотри, Маринетт, при чём тут я? Это же Алья!»
— И что ты теперь собираешься делать?
— Засуну тебе в рот руку, конечно же.
— Она не поместится!
— О, детка, ты себя недооцениваешь. У тебя очень широкий рот.
С этим Маринетт бы поспорила, рот у неё был нормальным. Наверное. Она никогда не задумывалась о том, широкий у неё рот или нет. Как-то обходили её подобные мысли стороной!
— Ладно, девочка моя, давай-ка открывай ротик, мама Алья будет тебя лишать орально. И помни о миске! А, и сделай себе слюнявчик, иначе запачкаешь футболку. Или ты предпочитаешь раздеться?
Маринетт ни за что бы не сняла с себя ни нежно-розовую футболку, ни мягкие домашние бриджи. Нет уж, не тогда, когда Нуар беззастенчиво пялится на неё. И не тогда, когда Алья собирается засунуть чёртову руку ей в рот!
Она заправила кончик полотенца за ворот футболки и тяжело вздохнула, как перед погружением на глубину. Посмотрела на Алью, — а вдруг передумает?! — но, не заметив никаких изменений в её лице, зажмурилась. И открыла рот.
— Дыши через нос и не смей меня укусить, ясно? У мужчин, знаешь ли, очень нежные члены. Вот так прикусишь — и Адриан тебе оплеуху отвесит, чисто на рефлексах. Они свою штучку защищают почище, чем драконы — золото. Итак, я начинаю!
В этот раз Маринетт не высовывала язык. Алья положила на него палец и слегка надавила. Стало немного некомфортно, но, в принципе, ничего сверх того.
Маринетт открыла глаза и посмотрела на Нуара. Кот больше не усмехался, он, напротив, выглядел очень сосредоточенным на происходящем и не отрывал взгляда от лица Дюпэн-Чэн. Вернее, от её рта.
Чёрт, надо было спалить Кота-извращенца до того, как Алья засунет пальцы Маринетт в рот.
Сезер медленно покачала пальцем вперёд-назад, потрогала верхний и нижний язычки в горле и так и не добилась ожидаемого рвотного рефлекса. Материал перчаток горчил, но Маринетт терпела, сама не зная почему.
От осознания того, что Кот смотрит на неё, стало жарко. Маринетт напрягла бёдра, изо всех сил сведя ноги, и это не укрылось от вездесущей Сезер.
— О, тебе что, нравится? Шик, девочка, Адриан точно оценит.
Кот округлил глаза, его взгляд заметался от бёдер Маринетт к её рту и обратно. Нуар быстро облизнулся и приоткрыл увлажнённые губы.
Маринетт отвела глаза. Ну не могла она нормально смотреть на Кота. Он ведь, кажется, возбудился!
Это и смущало, и льстило.
Когда Алья добавила второй палец, ничего особенно не изменилось. Разве что Сезер стала играться и захватывала язык Маринетт между своих пальчиков, разъезжавшихся от скопившейся слюны.
— Оральный секс обычно предполагает, что ты уляпываешься, — говорила Алья, медленно водя пальцами по языку Маринетт. — Не важно, девушке ты делаешь куни, или же минет парню. Всё равно это слюняво с твоей стороны, да и смазка партнёра копится. Так что советую заранее смириться с тем, что потом придётся умываться. Ну и одежду чем-нибудь прикрывай, если секс будет спонтанным. Я так не одну футболку изгваздала.
Она скользнула пальцами Маринетт в горло, и Дюпэн-Чэн рефлекторно сглотнула. Живот у неё поджался, на глазах выступили слёзы, но и всё. Это были единственные проявления так ожидаемого рвотного рефлекса.
Четвёртый палец вызвал дискомфорт. Нет, в рот он поместился, а вот в глотку уже нет. Маринетт приоткрыла глаза, чтобы наградить Алью недовольным взглядом, но вместо этого уставилась на Нуара.
Он выглядел крайне возбуждённым, Маринетт даже видела, что его зрачки немного раскрылись и теперь напоминали по форме эллипс с острыми углами. Никогда такого ещё не было. Нуар жадно следил за тем, как Алья буквально имеет Маринетт в горло пальцами, даже вперёд подался.
Маринетт увидела, как он закусил губу, когда по её подбородку потекла слюна.
— Ладно, с этим всё.
Алья вытащила пальцы, и Маринетт поспешила вытереть лицо. Сезер стащила перчатку, кинув её в миску, и довольно потёрла руки.
— Ну, девочка моя, осталось самое последнее испытание, и я выдам тебе воображаемый сертификат глотательной школы.
Догадываясь о содержании «последнего испытания», Маринетт нервно прикусила щёку. Низ живота у неё сводило, и единственное, чего Маринетт хотелось — это уединения. Ну или хотя бы чтобы Алья ушла.
Насчёт Нуара Маринетт не была уверена. Она… она так возбудилась от его горячего взгляда, что, наверное, была бы не против, предложи он… да что угодно.
Это же Нуар. Её напарник, её продолжение. Её… её кот. Её.
— Может, без этого? — всё-таки предприняла она попытку откосить от самого возбуждающего.
— Ни в коем случае. Дилдо отличается от пальцев так же, как член от дилдо, так что хотя бы игрушку ты попробуешь. К тому же, может, у тебя именно на эту форму будет рефлекс.
— Тебе просто хочется мне вставить, — проворчала Маринетт, хмурясь.
Алья расхохоталась. Она тоже была возбуждена: на щеках темнел румянец, глаза блестели, на губах тянулась широкая лисья ухмылка.
— Не без этого, девочка моя. И, скажу по секрету, едва мы всё доделаем, я убегу к Нино, окей? Ты чертовски классно выглядела с моей рукой во рту, я, кажется, перевозбудилась.
— Как хорошо, что ты моногамна…
— А ну разговорчики! Открывай рот!
Алья схватила дилдо, — то отлепилось от столика со влажным причмокиванием, — и наставила на Маринетт. Дюпэн-Чэн нервно покусала нижнюю губу, стрельнула взглядом на замершего в ожидании Кота, и всё-таки открыла рот.
— Сильнее. Сильнее! Зубы — самое грустное, что только есть в минете, ни в коем случае не царапай член партнёра ими, иначе Агресту будет больно! Если не можешь открыть рот достаточно широко, то закрывай резцы губами, ясно?
Маринетт кивнула. Ну, а что ей ещё оставалось?
По вкусу дилдо было… никаким. Немного отдавало водой, потому что Маринетт не вытирала игрушку, но на этом всё. Хороший материал. Наверное.
Но вот по ощущениям… дилдо было прохладным, и его было много. Искусственный член как-то сразу занял практически всё пространство во рту Маринетт, и ей пришлось широко распахнуть челюсти, чтобы не касаться игрушки зубами. Конечно, сейчас это не критически, но потом, когда, — если, — она будет принимать в рот член Адриана… лучше сразу учиться всё делать максимально правильно и хорошо.
Кот прислонился лбом к оконному стеклу и, не моргая, следил за происходящим. Алья с похожим блеском в глазах медленно проталкивала дилдо в глотку Маринетт, а потом выводила обратно.
— Минет, конечно, ещё подразумевает, что ты будешь сосать член и лизать его, девочка. Уделяй больше внимания головке и уздечке. Это такая полосочка на нижней части головки. Нино нравится, когда я… в общем, уздечка. Уверена, твоему Адриану это тоже понравится.
Ну, Коту точно нравилось то, что он видел.
Алья толкала дилдо ей в глотку и смотрела на лицо Маринетт с хорошо различимым вожделением. Для Сезер это было полезной игрой: и себя потешить, и подруге помочь. Для Маринетт — невероятно возбуждающим действом, не из-за Альи, но из-за Кота. Поэтому когда Сезер вытащила изо рта Маринетт дилдо, — от губ к игрушке протянулась пошлая полоска загустевшей слюны, — Дюпэн-Чэн была практически на грани. Серьёзно, она была готова попросить Кота помочь ей или же самой засунуть себе руку в штаны.
Хватило бы пары движений.
— Ну, на этом всё, девочка, — Алья ухмыльнулась и вскочила на ноги. — А теперь, прошу меня простить, я должна срочно найти Ляифа и как следует ему отсосать. А потом заставить его поиметь меня, где бы я его ни выловила. Развлекайся, милая!
Она быстро чмокнула Маринетт в щёку, всучила ей дилдо и практически сбежала из квартиры. Услышав громкий хлопок входной двери, Дюпэн-Чэн вздрогнула, и принялась вытирать лицо от слюны. Хорошо, что ей не нужно было идти и закрывать за Альей, замок был автоматическим.
Кота за окном, конечно же, не было. Видимо, сбежал, едва представление закончилось. Спасибо, Господи.
Маринетт встала. Кое-как дошла до люка и закрыла его на щеколду. Затем на негнущихся ногах добралась до кровати и буквально рухнула на неё. Гормоны в её крови заставили хотя бы ненадолго забыть о Тикки, так и не вылезшей из шкафа.
С тихим вздохом Маринетт запустила руку себе в штаны и положила пальцы на набухшие половые губы. Между ними было мокро и скользко, смазки было столько, что она начинала стекать по ногам.
Выпутаться из штанов было сложно, и до конца у Маринетт это так и не вышло: одежда повисла на одной ноге, так и не выпустив щиколотку из своего плена. Дюпэн-Чэн согнула ноги в коленях и развела их, продолжая ласкать себя пальцами.
Во второй руке она всё ещё сжимала дилдо. Поняв это, Маринетт уставилась на игрушку мутными глазами. Ну, почему бы и нет? Она и так мастурбирует, так что будет неплохо, если…
Если она продолжит то, что начала Алья, то определённо сможет кончить намного быстрее и сильнее. Она так возбудилась, когда Сезер пихала ей в глотку игрушку!
Маринетт обхватила головку губами и принялась посасывать дилдо, скользя языком по выемке, имитирующей ту самую уздечку. Игрушка была твёрдой и, как и думала Маринетт, очень скользкой. Но вот сосать её не стоило: на языке сразу появился не очень приятный привкус резины.
Скрипнуло окно, кровать немного прогнулась. Маринетт повернула голову и встретилась взглядом с яркими зелёными глазами. Зрачки Нуара опять были узкими, как две иголки.
Ничего не говоря, Кот стянул с правой руки перчатку, — та как-то хитро закрепилась к предплечью, так что не отрывалась от костюма и не болталась, — и оголил загорелую ладонь. Медленно, по-хищному приблизился к Маринетт и навис над ней, перегнувшись через девушку и упершись левой рукой рядом с её головой.
Маринет вытащила дилдо изо рта с громким сюпающим звуком, и сразу же смутилась того, как дёрнулись кошачьи уши. Нуар медленно, будто спрашивая разрешения, положил руку на девичий живот и скользнул вниз, к лобку. Царапнул короткими ногтями лобок, несильно потянул за волоски и наконец приник пальцами к губам и клитору.
Маринетт томно вздохнула и почувствовала, что у неё закатываются глаза. Она откинула ненужную игрушку и вцепилась рукой в плечо Нуара, призывно выгибаясь и позволяя… да всё позволяя.
Честное слово, она была готова буквально на всё. Мысли об Адриане отошли на задний план, погребённые под взрывом гормонов и доверием к Нуару. Это был её Кот. Её. Она даже не смущалась его прикосновений, хотя до этого краснела, когда думала о том, что он смотрит, как Сезер имеет её горло своими пальцами.
Нуар гладил её, то усиливая нажим на клитор, то ослабляя его. Водил пальцами по вульве, массировал вход во влагалище и даже пару раз скользнул по анусу, но в итоге всё-таки сосредоточился именно на клиторе. Маринетт раскрылась максимально широко и мысленно благодарила свой шпагат. Удобно.
Единственное, что её огорчало — невзаимность. Поэтому она потянулась к паху Кота. Насколько она помнила, там была молния… Кот рассказывал, что она должна была там быть.
— Мар-рин, — рыкнул Нуар, когда она дёрнула собачку вниз и запустила руку Коту под костюм. — Стой.
— Нельзя?
Голос у неё был очень тихим, практически неслышным, но у Нуара слух был поистине кошачий. Кот склонился над девушкой и прислонился своим лбом к её. Слишком близко, слишком интимно, их дыхания, — горячее Маринетт и прохладное Нуара, — смешивались. От этого у Дюпэн-Чэн буквально мутилось сознание из-за возбуждения.
— Можно. Тебе — можно.
Она обхватила член пальцами и вытащила его из костюма. Настоящий орган ощущался совсем по-другому, нежели игрушка, права была Алья. Он был горячим, как и думала Маринетт. Приятным, нежным снаружи и очень твёрдым. Сталь, обтянутая шёлком, если выражаться поэтично.
И, да, он не был влажным, как думала Маринетт. Смазки, выделяющейся на головке, оказалось недостаточно, чтобы так уж сильно намочить член Нуара.
Но, наверное, в их дуэте Маринетт старалась за двоих. Она чувствовала, как смазка стекает по заднице и впитывается в простыни. Она действительно много натекла, пальцы Нуара иногда совершенно по-пошлому хлюпали. А ведь он их даже не вставил в неё!
Она нежно водила по его члену пальцами, повторяя всё то, о чём думала в ванной. Обхватить ладонью, аккуратно сжать, вести вверх и вниз. Потереть большим пальцем головку, размазать смазку, приласкать уздечку. И снова начать ритмичные движения, не расслабляя пальцев.
Ему нравилось. И он тоже старался: круговыми движениями стимулировал её клитор, тёр его подушечками пальцев именно с той скоростью и силой, которые всё ближе подводили Маринетт к оргазму.
— М-марин, я сейчас…
Мыслей о рычании Нуара и о том, что от её прикосновений он готов кончить, хватило Маринетт, чтобы сорваться. Она ощутила, как поджались пальцы на ногах и начало сокращаться влагалище, а потом всё постороннее просто выбило из её головы.
Оргазм, полученный во время секса, совершенно отличался от того, которого Маринетт обычно достигала при мастурбации. Разница была такой же, как между пальцами и дилдо, дилдо и членом. То есть, огромной.
Нуар излился ей в руку немногим позже. И он был громким, когда достиг оргазма. Говоря откровенно, звук его стона оказался одним из самых красивых и потрясающих звуков, которые Маринетт когда-либо слышала.
Кот практически лёг на неё, слепо мотая головой и приходя в себя после оргазма. Маринетт чистой рукой потянулась к его волосам и привычным жестом взъерошила мягкие пряди. Нуар так же привычно откликнулся мурчанием, правда в этот раз оно было, если можно так выразиться, рассеянным.
Пока Маринетт медленно сжимала и разжимала кулак, чувствуя в ладони тепло от спермы, Кот успел прийти в себя, спуститься в комнату за салфетками и подняться обратно. Он аккуратно вытер сначала руку Маринетт, затем свою, откинул пачку салфеток в сторону, а грязные комочки осторожно отложил, чтобы не спихнуть их случайно вниз.
Потом он лёг рядом с Маринетт и укрыл их обоих одеялом. Девушка придвинулась к Нуару под бок и довольно выдохнула, когда он её обнял.
— Нуар, — позвала она.
Кот провёл по её спине рукой.
— Нет, Марин. Пожалуйста. Я совсем уже ничего не понимаю.
Маринетт прикрыла глаза и расслабилась. Ей было интересно, намеренно ли Кот использовал практически те же слова, что она говорила ему ранее, на крыше после их недопоцелуя?
Что же. Она тоже так может.
— Надеюсь, ты не будешь ни в чём себя винить.
Кот хмыкнул и коротко потрепал её по волосам. Вытянул ленточки и распустил её вечные хвостики.
— Да я уже.
— Чувства — это очень сложно.
Комментарий к Глава 15 - NC
ТА-ДАА
========== Глава 16 ==========
Комментарий к Глава 16
Да, я задержалась с выкладкой. Простите. Устраиваюсь на работу, хо-хо.
+ мне эта глава тяжеловато далась. Она оказалась чем-то вроде переходной для экшона, ага. Дальше по плану довольно много сражений и горяченькое.
Следующая часть будет как только напишу, но не позднее чем через неделю.
Алоха!
— Итак, Тикки, стоит признать: у меня большие проблемы.
Маринетт ходила кругами по комнате, заложив руки за спину и ощущая себя генералом страны, проигрывающей в войне. На её Маринеттанию нападали граждане Адриании и Котландии. Вчера оборона была сломлена, и войска Котландии подошли слишком близко к допустимым границам. Бойцы могли даже их пересечь, но военачальники Котландии оказались слишком благородными, чтобы окончательно уничтожить самобытность другого государства.
Квами взяла печенье из тарелки, повертела его в лапках и с удовольствием откусила большущий кусок.
— Вряд ли влюблённость в двух юношей можно называть большой проблемой, Маринетт. Вот у одной моей носительницы был гарем из пятидесяти мужчин, и всех их она любила практически одинаково. Вот это — проблемы. А у тебя так, небольшое недоразумение.
Маринетт остановилась, так и не завершив круг, и с ужасом посмотрела на Тикки.
— Ещё сорок восемь захватчиков? Да я сама выкину белый флаг!
Тикки дожевала печенье и с удивлением взглянула на девушку.
— Ты о каких вообще захватчиках говоришь?
— Не важно.
Маринетт сделала ещё несколько кругов, и, будучи не в силах успокоиться, села за швейную машинку. Ей осталось сметать пару швов на штанах, которые она хотела подарить Адриану, и следовало бы заняться этим. Да, хорошая идея.
— А вообще, — Тикки схватила ещё одно печенье со стола и подлетела к Маринетт, — я не понимаю, почему ты беспокоишься о своих отношениях, когда у тебя есть проблемы более серьёзные. Надья Шамак и интервью, например.
Машинка застучала, и Маринетт просунула ткань под иголку, сосредоточенно выравнивая шов.
— Потому что если я буду думать о другом, то просто сойду с ума от беспокойства.
— Выпей успокоительные.
— Во-первых, я не могу жить на одних таблетках, это вредно. Во-вторых, успокоительные у меня кончились ещё в первый день после акумы-электрика.
— Надо купить новые.
Маринетт недовольно посмотрела на квами. Тикки запихнула в рот целую печенюшку и теперь усиленно пережёвывала выпечку, от чего чёрные круги на её красных щеках забавно дёргались.
— Как ты мне предлагаешь это сделать? Как Маринетт? Мне не продадут без рецепта. Как Ледибаг? О, я прямо представляю: героиня на седативных, спешите видеть!
— Ну тогда укради нужные таблетки, как раньше, а деньги оставь.
— Знаешь, когда я соглашалась стать Ледибаг, ты не говорила о том, что мне понадобится собственный завод валерианы.
— Только не валериана, — прошамкала Тикки с набитым ртом. — Иначе твой Кот снова окажется в твоей постели.
— Ты не помогаешь! — взвизгнула Маринетт.
Тикки, не отреагировав на эту звуковую атаку, полетела к тарелке, на которой ещё оставалось печенье.
— Я слишком много видела подобного тому, что происходит сейчас, чтобы реагировать.
Маринетт вскочила и сделала ещё один круг по комнате, заламывая руки и просительно поглядывая в потолок. Может быть, к ней сойдёт божья благодать, и она, наконец, поймёт, что же ей делать с собственными чувствами и предпочтениями?
Благодати, вроде, не намечалось, и Маринетт уселась рядом с чайным столиком, который так и не отодвинула с прошлого визита Альи.
— Тикки, — заскулила девушка, — ну ты же должна меня успокаивать. Ты всегда меня успокаиваешь!
— Если дело не касается чувств, — поправила носительницу квами. — Тут, знаешь ли, я мало чем могу помочь.
— Почему?
— Квами обладают другим эмоциональным спектром. Человеческая влюблённость для нас не совсем понятна, как и другие душевные терзания. Но я могу дать тебе совет, исходя из собственного опыта наблюдения за другими Ледибаг.
Маринетт подалась вперёд, уставившись на квами. Совет, пришедший из прошлых тысячелетий? Отлично! Почти так же хорошо, как если бы к ней всё-таки снизошла благодать.
— Какой?
— Выбирай Кота. Они по крайней мере верные.
Звук, вырвавшийся из горла Маринетт, можно было бы сравнить с воплем раненного под хвост птеродактиля.
Захватчики из Котландии неожиданно получили подкрепление в виде военокомандующей Тикки Красноголовой. Жители Маринеттании в ужасе. По крайней мере, половина жителей; вторая половина готовится к тому моменту, когда захватчики наконец пересекут границы и…
Маринетт зажмурилась и легонько надавила пальцами на веки.
Кот. Выбирать Кота. Её горячего, верного, любящего её напарника, рядом с которым вообще ничего не страшно.
А как же Адриан?! Её милый, солнечный мальчик с нежной улыбкой? Она столько времени его любила, что это практически отпечаталось на её душе. Маринетт была уверена, что, если она умрёт и переродится, то снова в него влюбится, так сильна была эта привычка.
— Я уже ничего не понимаю, — простонала Маринетт, падая на пол и раскидывая руки. — И всё из-за произошедшего. Надо было просто прервать Алью и выгнать Кота.
— Но ты не сделала ни первого, ни второго.
— И теперь очень жалею.
Тикки выбрала новое печенье и вгрызлась в него так, будто не ела вообще.
— Нет, не жалеешь.
Маринетт села, подтянула колени к груди и умостила на них голову. Глядя на то, как Тикки расправляется с печеньем, ей и самой захотелось есть. Но вот спускаться вниз не было, напротив, никакого желания: родители устроили себе выходной и вовсю мурчали, обнявшись на диване. Прерывать их уединение своим загруженным лицом не хотелось.
А загрузиться, всё-таки, было с чего. Представители Котландии захватывали её сердце, а тело она сама отдала в четверг. Благо, что Кот оказался поразумнее, чем она, и не взял предложенное.
Но если бы взял… она бы и тогда не жалела. И всё равно в её голове оставалось какое-то детское желание разделить свой первый раз, — в смысле с проникновением, потому что так-то Маринетт уже отдала свой первый раз Коту, — с Адрианом. Напарника Маринетт тоже любила и не возражала бы…
Она застонала и взлохматила волосы.
— Ты права. Не жалею.
— Вот видишь? — Тикки расправилась с последним печеньем и принялась собирать крошки на тарелке. — Кот дорог тебе, Маринетт.
— Я и не спорю.
— И не только как напарник.
Маринетт вздохнула.
— Не только.
— Ну тогда в чём проблема?
— Адриан мне тоже дорог. Я люблю его.
— А Кота?
— С Котом не любовь. Это другое.
— Плохое «другое»?
— Конечно нет!
— Тогда хватит уже отказываться от этого.
Маринетт встала и прошла к швейной машинке. Тех нескольких минут, пока девушка доделывала швы, оказалось достаточно, чтобы хоть немного привести мысли в порядок.
Обрезав нитки и проверив, нет ли где брака, Маринетт удовлетворённо выдохнула. Штаны вышли просто отличными: прямой крой, светлый плотный лён. Простые и элегантные, они должны были подойти Адриану не хуже, чем одежда марки его отца. Оставался только один вопрос: отнести обновку сейчас, или всё-таки дождаться вторника?
Хотя до вторника ещё столько времени… шла всего лишь суббота, штаны готовы, Маринетт успела соскучиться по Адриану и простить его за что бы то ни было. А ещё она очень-очень хотела увидеть своего солнечного мальчика из-за произошедшего с Котом. Маринетт никак не могла разобраться в собственных чувствах, и ей казалось, что, увидев Агреста, она тотчас всё поймёт. Вот совсем всё. Не останется ни сомнений, ни неуверенности — ничего.
Поэтому, любовно погладив штаны, Маринетт решительно встала и направилась к шкафу. У неё где-то в загашниках ещё была подарочная бумага. Немного, — надо покупать новую, — но на один подарок хватит. Едва-едва, правда.
Тикки бесцельно кружила по комнате, то и дело поглядывая на подопечную хитрыми голубыми глазами. Маринетт не понимала, почему квами настолько довольна тем, что произошло между девушкой и Котом. Однако факт на лицо: Тикки радовалась, светилась ярко-красным, улыбалась и отказывалась как-либо комментировать своё настроение. Только и делала, что точила печенья одно за одним, хихикала и говорила, что Ледибаг понадобится много сил в ближайшее время.
И она явно не про акум говорила, а про что-то более приятное. Ну, Маринетт надеялась.
— Ты наелась, Тикки?
— Конечно, — квами заметалась по комнате, задёргивая шторы. — Мы на прогулку или по делам?
Маринетт закрепила скотчем подарочную бумагу, скрыв за яркой обёрткой светлую ткань, и усмехнулась.
— По делам. Сердечным. Тикки, трансформация!
Она обожала розовую вспышку волшебства и ощущение восхитительной обнажённости и всемогущества, что давал костюм. К такому было до обидного легко привыкнуть, и Маринетт ни за что бы не смогла отказаться от этого. Ни-ког-да.
Она вылезла на балкон и забралась на крышу собственного дома. С удовольствием потянувшись, Ледибаг достала йо-йо и раскрутила игрушку, упиваясь её жужжанием. Настроение у Маринетт было немного игривым, немного весёлым, очень расслабленным и довольным. Был бы рядом Нуар, она бы предложила ему поиграть в догонялки или же шутливо побороться, или ещё что…
Она схватила йо-йо, раскрыла его как коммуникатор и уже почти позвонила Нуару, когда что-то изнутри протестующе запищало.
— А, да, — растерянно пробормотала Ледибаг, смотря на фото напарника в коммуникаторе. — Адриан.
Подарок, зажатый под мышкой, кололся упаковочной бумагой, как иголками.
Ледибаг нахмурилась, продолжая рассматривать фото напарника. Она что, действительно была готова… променять встречу с Адрианом на догонялки с Нуаром? Правда?
Никогда у неё не было такого… как-то Адриан вечно оказывался приоритетнее, как недосягаемая мечта. Она стремилась к нему, тянулась, пыталась быть рядом при любой возможности.
А сейчас? Чего она хочет сейчас?
Неуверенно оглянувшись по сторонам, Ледибаг захлопнула коммуникатор и снова раскрутила йо-йо. Зацепилась игрушкой за дальнюю трубу и дёрнула леску, перепрыгивая на другую крышу. Любимый ранее маршрут казался усыпанным гвоздями, и каждый шаг давался нереально тяжело.
В итоге Ледибаг замерла на одной из крыш примерно на половине пути до дома Агрестов, и зло топнула ногой. Детский жест полностью описывал то, что девушка чувствовала.
— Дичь какая-то, — скривилась она. — Тикки, я, кажется, не хочу к Адриану.
Серёжки молчали.
Маринетт ещё немного постояла на крыше, сосредоточенно посматривая по сторонам. Может быть, она заметит какое-нибудь правонарушение, и тогда понадобится помощь Ледибаг. Она будет занята, и ей не придётся идти к Адриану, не придётся смотреть в его прекрасные зелёные, — серые для Ледибаг, — глаза и думать о других, ещё болеезелёных и волшебных.
Не придётся ощущать себя последней дрянью. Она же Адриану фактически изменила.
Как говорил Нуар, чувства — это тот ещё сыр.
— Ладно, я всё-таки всё ещё Ледибаг. Как-нибудь справлюсь и с этим.
Как назло, Маринетт после четвергового грехопадения не встречалась с Адрианом: Агрест не пришёл в коллеж в пятницу из-за какой-то супер-фотосессии, и Маринетт не умерла от стыда и чувства вины прямо в аудитории. Хотя, смотря на пустующее место перед собой, Дюпэн-Чэн ощущала нечто вроде раздражения и разочарования — и то, и другое, конечно же, были направлены на неё саму. Ну зачем она почти-переспала с Котом?!
Когда она сама себя в приступе злости назвала «распутной девицей», Тикки от души посмеялась. Девушке стало очень стыдно, так что больше Маринетт никак не обзывалась.
В этот раз особняк Агрестов казался очень холодным, слишком светлым и отталкивающим. Смотреть на него было неприятно, подходить ближе — боязно. Стучаться в окно и вовсе смерти подобно; Ледибаг чувствовала, как тревожно и сильно билось её сердце, когда костяшки пальцев легонько барабанили по стеклу.
В глубине комнаты что-то грохнуло, послышались сдавленные ругательства. Ни слова мата, типично для Адриана, но вот оборот «святые сыроварни» Ледибаг, если честно, немного рассмешил. Она могла бы ждать что-то такое от Нуара, но от Агреста? Сколько в нём, однако, удивительного.
Адриан к окну бежал с максимальной скоростью. Ледибаг слышала шлепки босых ног по паркету, звуки были влажными. Парень распахнул окно, перегнулся через широкий подоконник и сразу же схватил Ледибаг за лодыжку. Видимо, недавно Агрест принимал душ: об этом говорили не только его голые ступни, но и яркий малиновый запах геля, и мокрые волосы.
— Только не убегай! — взмолился Адриан, испуганно смотря на героиню. — Пожалуйста!
— Вообще-то, я сама сюда пришла…
Адриан поджал губы, но ногу героини всё-таки отпустил и даже отошёл в сторону, чтобы Ледибаг смогла залезть в комнату. Он терпеливо дождался, пока девушка спустится на пол, и только тогда буквально накинулся на неё с объятиями.
Ледибаг замерла, а затем осторожно положила ладонь на спину юноши. Адриан обнимал её так, будто бы делал это в последний раз в его жизни: отчаянно, сильно, истерически, если можно так сказать. Не ответить на такое проявление чувств было бы полным свинством.
Поэтому она обняла его в ответ. Не так сильно, — всё же Ледибаг боялась навредить Адриану своей нечеловеческой мощью, — но очень-очень крепко. Подарок в яркой обёртке, забытый дарительницей, шлёпнулся на пол. Но чтобы его поднять, Ледибаг было нужно отстраниться от Адриана, а это внезапно оказалось нереально: тот просто не отпускал героиню от себя.
— Ну, ну, Адриан, — Ледибаг осторожно похлопала ладонью по юношеской спине. — Давай, отпускай уже, всё нормально.
— Прости, Ледибаг, я так перед тобой виноват…
Его голос звучал настолько расстроено и тоскливо, что у девушки у самой сжалось сердце. Она всё-таки отстранилась и взглянула в лицо Агреста. То было полно мрачности, сожаления и молчаливой просьбы о прощении. Неужели он настолько впечатлился произошедшим между ними?
Или же дело в чём-то другом? В течение недели Адриан, конечно, был достаточно мрачен, но не так чтобы прямо уж слишком. Иногда он отвечал невпопад, спрашивал о том, как помириться с девушкой, пару раз приносил подростковые журналы об отношениях… но это всё были незначительные мелочи по сравнению с тем, что отражалось в его глазах сейчас.
Ледибаг подняла руку и аккуратно пригладила чёлку Агреста. Адриан потянулся за лаской, как дворовый кот, и жутко напомнил этим Нуара — тот так же ловил каждое прикосновение.
— Расскажи, что случилось, — попросила Ледибаг. — Станет легче.
— Я тебе изменил.
Рука на волосах Адриана замерла, как и сама Ледибаг. Она непонимающе округлила глаза, и вопросительно посмотрела на любовь всей своей жизни.
Адриан, словно желая её добить, кивнул:
— Я был с другой девушкой.
Стали понятны и тоска, и расстройство Адриана — он просто чувствовал себя виноватым. За измену. С другой девушкой. Он был с другой девушкой.
Маринетт прижала пальцы к краю маски и нервно хохотнула. Адриан, взволнованно следивший за каждым жестом своей ненаглядной Ледибаг, тотчас отреагировал:
— Миледи, я не знаю, как это вышло — то есть, это просто вышло, я едва это отследил, но было хорошо. То есть, не хорошо, а нормально, восхитительно, я имею в виду, что всё прошло очень быстро, и я не заметил, как… я люблю тебя, Ледибаг! — отчаянно воскликнул Адриан, прижимая девушку к себе. — Прости, прости меня! Я не понимаю, как это произошло, я люблю тебя, а она мой друг и это…
— Тихо.
Ледибаг вывернулась из рук Адриана, но отходить не стала. Вместо этого она взяла Агреста за ладонь и потянула к дивану. Парень едва переставлял ноги, не сводя с героини умоляющего взгляда.
На диван она его толкнула, может быть, немного сильнее, чем следовало бы. Адриан рухнул, приложившись о спинку, но взгляда так и не отвёл.
— Ледибаг, я…
— Тихо.
Ледибаг закусила губу и нахмурилась, рассматривая парня перед собой. Вот уж… два сапога пара, в самом деле. Да они просто созданы друг для друга: умудрились взаимно изменить, чувствуют за это вину, но, судя по всему, оба не жалеют.
Генералы Адриании только что совершили обманный манёвр и подобрались слишком близко к сердцу Маринеттании. На благородных воинов Котландии смотреть жителям оккупированной страны было стыдновато.
Адриан замер на диване, боясь пошевелиться или хотя бы вздохнуть. И он продолжал смотреть на Ледибаг зелёными, — ладно, в её зрении серыми, — глазами, полными не только страха, но и надежды на прощение.
— Ледибаг…
— Мы разве встречаемся?
— Что?
Адриан выглядел растерянным. Что же, это было лучше, чем полный отчаяния взгляд.
— Мы разве встречаемся? — повторила вопрос Ледибаг. — Я не помню этого.
— Но мы целовались…
— Да. И это было очень приятно. Но ты не предлагал мне стать твоей девушкой, я не предлагала тебе стать моим парнем. Верно?
— Верно.
— Значит, до тех пор, пока этого предложения не прозвучало, мы свободны от каких-либо обязательств друг перед другом. Верно?
— Нет! То есть, ты да, ты свободна, но я столько времени был тебе верен, и теперь это происшествие, и я просто не понял, как это всё произошло, я…
— Тихо.
Ледибаг потёрла лицо и села рядом с Адрианом. Агрест повернулся к ней и взял её ладони в свои, поглаживая костюм большими пальцами. На красный спандекс, скрывающий кожу, он смотрел практически с ненавистью. Видимо, хотел прикоснуться к ней без этой преграды.
Итак, он ей изменил. Как и она ему. Первым порывом Маринетт было вскочить на подоконник и выбежать на улицу — как всегда, сто первый приём карате оказывался для неё в приоритете, если дело касалось чувств. Но сбегать сейчас было бы как минимум неосмотрительно. Она бы или поссорилась с Адрианом, или бы подвела его под акуму, или смертельно ранила бы его чувства. Ничего из этого не хотелось, поэтому Маринетт осталась сидеть там, где была.
Вторым порывом оказалась попытка развязать скандал. Со стандартным «да как ты мог», «я доверяла тебе», «ты меня не любишь» и всем подобным. Возможно, по каким-то сериально-анимешным законам это было бы правильно, но вот только они были не в мультике и не в фильме, и у самой Маринетт рыльце, как говорится, было в пушку. Поэтому никаких скандалов, это оказалось бы просто непорядочно.
Так что Маринетт решила поступить так, как ей казалось верным с самого начала: признаться в том, что изменщиков в комнате двое.
Она посмотрела прямо Адриану в глаза, старательно прокручивая в голове возможные последствия от её признания. Он вскочит и убежит по сценарию один? Или затеет скандал по второму? А может, они действительно созданы друг для друга, и будет продолжен третий, самый правильный сценарий, с общим прощением и индийскими танцами? Тогда генералы Адриании окажутся ещё на один шаг ближе к победе.
Чтобы хоть немного придать себе уверенности, Ледибаг прикрыла глаза.
— Я тоже тебе изменила. С важным для меня человеком. Зеркальная ситуация.
Адриан, словно не слыша её признания, покачал головой и поднёс ладони Ледибаг к своим губам. Бережно поцеловав каждый пальчик, Агрест прижался к ним лбом.
— Тебе можно, миледи. Тебе всё можно. Просто будь рядом со мной, хорошо? Не уходи.
— Не уйду.
Она аккуратно высвободила одну руку и погладила Адриана по голове. Парень, коротко взглянув на неё больными глазами, придвинулся ближе и согнулся, уткнувшись лбом в её плечо.
Его отношение было неправильным, это Маринетт понимала точно. Всепрощение хорошо смотрится только в религиозных историях, на деле же оно быстро приводит к раскрепощению и потере моральных ориентиров. Конечно, в себе Маринетт была уверена, — если дело не касалось Кота, — но вот в остальных? Нет. Адриан был слишком мягким внутри, слишком доверчивым, он боялся потерять людей, которые были рядом с ним, и прощал им многое. Если не всё.
По Хлое это было отчётливо видно. Сколько бы дряни Буржуа не творила, Адриан продолжал называть её своей подругой. Хорошо ещё, что бурный период пубертата у Хлои вроде бы прошёл, и теперь дочка мэра стала элитой не только по происхождению, но и по поведению. Насмешливая и ироничная маленькая леди, слава квами. Маринетт очень боялась, что Хлоя станет плохой копией её матери.
Перебирая светлые прядки, Ледибаг ни о чём не думала. Она очень долго мечтала о чём-нибудь вроде этой близости для себя, как для Маринетт, но её гражданскую личность Адриан отверг. А вот Кот… нет.
Ещё один плюс воинам Котландии.
Хотя, может, Нуар просто излишне любвеобильный и планирует нечто вроде двоежёнства или даже гарема. Этого Маринетт бы не приняла ни за что. Но вот если Кот любит её-Маринетт и её-Ледибаг просто за то, что две девушки являются одной… ох, об этом даже думать было волнительно. Это значило бы, что он принял обе стороны её личности, принял без остатка и без каких-либо нареканий.
— Ледибаг, будешь моей девушкой?
Маринетт не прекращала гладить Адриана, но вот над его предложением крепко задумалась. Ух, услышала бы она его хотя бы на полгода пораньше. Не было бы ни раздумий, ни каких-либо переживаний, она бы просто сказала Агресту «да», и жила бы счастливо. Может быть даже открылась бы ему как-нибудь потом. А сейчас об этом даже думать не стоило: и магия не дала бы, и Кот пророс слишком глубоко в девичьем сердечке.
— Послушай…
— Я понимаю, что по-настоящему встречаться с тобой будет трудно. Что мы не сможем гулять, как обычные парочки, кино смотреть, в музеи ходить и всё такое. Но ты могла бы приходить сюда, или же я мог бы приходить куда-нибудь, куда скажешь ты, и мы бы проводили вместе время. Можно даже телефонами не обмениваться, мне хватит и электронной почты или мессенджера. Скайп? Как насчёт скайпа, Ледибаг?
— У меня нет скайпа.
— Ну, тогда можно и по электронке. Она никак не привязана к личности, верно? Ты не раскроешься.
— Да я даже если захочу не раскроюсь, — фыркнула Ледибаг в светлую макушку. — Не в этом дело.
— А в чём?
Ледибаг отползла немного назад, к подлокотнику дивана, и упёрлась в него поясницей. Адриан, которого она утянула за собой, практически лежал на её животе между ног, обтянутых красным волшебным костюмом. Запоздало Маринетт подумала, что поза-то самая провокационная.
К счастью, её гормоны были более активными, чем его. Адриан не думал ни о чём сексуальном, и Ледибаг мысленно выдохнула.
— Я люблю тебя, Адриан, — слова дались Ледибаг на удивление легко. — Думаю, это и так ясно. Но есть ещё кое-кто…
Адриан поднял голову и внимательно посмотрел на Ледибаг блестящими серыми глазами. Никаких зелёных искр, как раньше. Какое огорчение.
— С кем ты провела ночь?
— Кот Нуар, — Ледибаг неопределённо дёрнула плечом. — Я люблю его. Кажется. Поэтому твоё предложение встречаться…
— Меня всё устраивает! — поспешно перебил девушку Адриан.
Ледибаг посмотрела на него и удивлённо подняла брови. Агрест не выглядел расстроенным; напротив, он словно засиял изнутри, и даже серость его глаз стала какой-то более болотно-зелёной. Не та яркость, что была у Адриана на самом деле, но уже и не монохром привычного для Ледибаг мира.
— Ты не подумай, я никакой не извращенец, чтобы меня радовали твои слова, — быстро принялся оправдываться Адриан. — Но… но ведь это Нуар! Кот Нуар! Конечно же я не имею никакого права разделять вас! То есть, вы же Чудесные! Напарники! Рискуете жизнью и всё такое! Так что между вами определённо есть близость, самая разная, необыкновенная, замурчательная…
Голову у Ледибаг кольнуло, когда Адриан использовал котомбур — слишком уж Агрест в этот момент оказался похож на Кота Нуара. Того так же заносило, если затрагивалась какая-то важная и значимая для него тема. Остановить словоизлияние могла только Ледибаг, и то не всегда.
— Тихо, — в который раз сказала Маринетт.
Адриан, к счастью, послушался. Захлопнул рот, — она слышала, как щёлкнули его зубы, — и уставился на Ледибаг. Как котёнок, которого, наконец, подобрали и несут домой: нежно, с благодарностью, радостью, и ещё чёрт разберёшь с чем. Но, определённо, всё было исключительно позитивным.
Такое доверие… подкупало, если честно. И ещё пугало — самую капельку, но всё же. Адриан смотрел на Ледибаг, как на небожительницу; так же Маринетт всегда смотрела на самого Агреста.
Смешно. И немного грустно.
Маринетт погладила спину Адриана и уставилась на белый потолок. Диван был неудобным: слишком мягкие сидения, слишком жёсткий подлокотник. Но Адриана спихивать не хотелось, так что Маринетт решила ещё немного потерпеть неудобства. Укреплённое волшебством тело не знало судороги или затекания.
— Я не буду встречаться с вами двумя, — сказала она, силясь разглядеть в идеальном полотне потолка хоть какие-то изъяны. — Не всё время. То есть, какое-то время это возможно, я не хочу тебя обманывать. Но потом я… определюсь. Тебя это точно не беспокоит?
Она посмотрела на Адриана. Тот глядел на неё снизу вверх, и в болотных глазах опять мелькали едва заметные зелёные искры.
— О, Ледибаг, не волнуйся. Я в любом случае буду в выигрыше, — Адриан помолчал пару секунд, сосредоточенно хмурясь. — Но вот то, что я изменил тебе… это тебя не волнует?
Маринетт хмыкнула.
— Конечно же волнует. Я изнываю от ревности, если честно. И даже не хочу знать, кто она, если что. И я была бы признательна, если бы это больше не повторялось, если мы встречаемся.
— А мы встречаемся? Ты так и не ответила.
Адриан опёрся на руки и поднялся, нависая над Ледибаг. Несмотря на всё волшебство и изменения тела, даже после превращения Маринетт оставалась достаточно хрупкой и маленькой; Агрест, каким бы изящным он ни казался, внезапно полностью скрыл её за собой.
Он двигался, как хищный кот. Как-то знакомо щурил болотные глаза, улыбался, показывая белые острые зубы. Дышал тихо, мощно и размеренно и смотрел прямо в глаза Ледибаг.
Она упёрлась рукой в красном ему в грудь, слегка отодвигая от себя, — когда Адриан успел опуститься так низко и как поддерживал себя на полусогнутых локтях? — и немного нервно усмехнулась.
— Тише, тише. Слишком сильный напор.
Он мотнул головой, от чего его волосы растрепались. Влажные пряди закручивались на концах и оказались несколько длиннее, чем Маринетт думала. Видимо, привычная модельная укладка скрадывала несколько сантиметров светлых волос.
— Так мы встречаемся?
— Если ты этого хочешь.
— Больше жизни, Ледибаг.
Она улыбнулась и чуть прикрыла глаза. Адриан продолжал нависать над ней, как защита от всего мира, и прошлые проблемы внезапно показались Маринетт не такими уж и значимыми.
Подумаешь, ей с Котом отчитываться перед парижанами… она переживёт интервью с Шамак в любом случае, вопрос только, в каком качестве. Конечно, если ей и Нуару не удастся объясниться, есть шанс, что Чудесные будут вне закона. Но это всего лишь немного усложнит их положение, не более того.
В тюрьме Ледибаг сидеть не собиралась даже за убийство. Тем более, что выхода-то тогда и не было. Либо она с её плохой реакцией на ток, либо акуманизированный, которого чёрт победишь без потерь. Ей ведь даже Супер-Шанс выдал монетку.
— Ну, раз мы теперь встречаемся, то я наконец могу по-настоящему поцеловать тебя. По-французски, Ледибаг?
Ледибаг ожидаемо покраснела и неловко кивнула. Их прошлый поцелуй был максимально нежным, немного неудобным, но очень запоминающимся. И в нём не было страсти, только вопрос, можно ли касаться друг друга так. Сейчас же, судя по блеску в болотных, — почему сменился цвет? — глазах Адриана, он откуда-то черпает смелость для проявления внутреннего огня.
О, Ледибаг была совсем не против.
Он начал склоняться к ней, как старое дерево под гнётом ветра: медленно, неторопливо, смакуя каждый сантиметр. Ледибаг наблюдала за выражением его лица из-под ресниц, в нетерпении облизывая губы. Адриан смотрел на то, как её язык мелькает, и едва удерживался, чтобы не прервать свою игру в медлительность.
Он замер на середине движения. Поднял голову и, прищурившись, уставился на дверь. Ледибаг, словно была с Котом, также повернулась к тому, чего она не слышала. В их паре Нуар отвечал за острый слух и быстрое реагирование.
— Под кровать, — приказал Адриан, отстраняясь.
Ледибаг, не задавая ни единого вопроса, прямо с дивана прыгнула под кровать, цепляя йо-йо позабытый подарок. Последние несколько метров она проскользила и едва успела поджать ноги до того момента, когда дверь в комнату открылась и вошёл Габриэль Агрест. Без стука.
— Отец, ты же сам учил меня стучать, — пробормотал Адриан, поднимаясь на ноги.
— Да, Адриан, прости. Я могу сесть?
— Конечно.
Ледибаг проползла поглубже под кровать, жалея, что нырнула лицом к стене. Повернуться не было никакой возможности, но и смотреть на плинтуса совершенно не хотелось. А вдруг Габриэль подойдёт к кровати, а она и не заметит? Или Натали, что следовала за месье Агрестом тенью, решит проверить уровень пыли?
Уровень, кстати, зашкаливал. Тут будто вообще не убирались.
Ладно, ещё Ледибаг было очень любопытно. И стыдно. Потому что только ей могло так «повезти»: вместо жаркого поцелуя она осталась наедине с пылью и…
Это ещё что?
— Я хотел попросить у тебя прощения, — говорил Габриэль, пока Маринетт тупо смотрела на вещи перед собой. — Мы давно не обедаем вместе…
— Я всё понимаю, отец. Если честно, это не так важно, лучше делай так, чтобы тебе было удобнее. И чтобы болезнь не прогрессировала.
Ледибаг подняла голову и стукнулась о ламель. Потирая макушку, девушка морщилась. Болезнь? Какая болезнь?
— Боюсь, я не могу остановить этот «прогресс», как ты выразился, Адриан.
— Лекарства? Врачи? Обследования, процедуры? Хоть что-то?
Молчание. Ледибаг смотрела на журналы перед собой, не видя изображений. Так значит, Габриэль Агрест болен. И, видимо, смертельно.
Чёрт возьми, а она-Маринетт про это не знала. Да никто не знал! Что, Адриан не доверяет друзьям? Или решил нести это всё в себе до последнего, пока не выльется в истерику и прочее?
В задумчивости Ледибаг собрала пыль и мелкую грязь в кучку перед собой. Журналы отодвинула себе под бок, чтобы не мешались.
Ей пришла в голову интересная мысль: а что, если она попытается помочь Габриэлю? Тикки говорила, что парочка Ледибаг ранее были лекарями, и довольно неплохими. Значит, и Маринетт могла бы стать для Габриэля Агреста шансом на излечение. Нужно только поговорить об этом с квами.
— Боюсь, мне уже ничего не поможет.
— Даже чудо?
Габриэль рассмеялся, но как-то невесело. И почти сразу же закашлялся.
— Чудо? Да, чудо мне бы помогло, Адриан. Только, боюсь, для меня у Бога чудес не предусмотрено.
— Не говори так. В любой болезни главное — настрой пациента.
Ледибаг вздохнула. Ну, да. Главное — настрой. А ещё правильное лечение, своевременное обращение ко врачам, соблюдение предписаний и чудеса. Последние она просто обязана обеспечить.
— Адриан, — строго сказал Габриэль, — я зашёл к тебе не для того, чтобы портить тебе настроение, а чтобы обсудить твоё расписание.
— Оно ужесточится?
— Нет, наоборот, у тебя будет больше свободного времени. Натали, будь добра.
Секретарь принялась рассказывать Адриану особенности его расписания на следующий месяц, Габриэль надолго замолчал, а Ледибаг вернулась к изучению подкроватья. Думать о чём-либо грустном или сложном не хотелось: не та обстановка, не та атмосфера, не то настроение. К тому же, перед тем, как заводить разговоры на важные медицинские темы, стоило бы для начала поговорить с Тикки. Не хотелось давать Адриану ложных надежд ни на что.
Поэтому Ледибаг притянула журнал к себе и принялась его разглядывать. Какой-то комикс, судя по всему, про Чудесных. Кот Нуар выглядел больше и массивнее, чем он был на самом деле, Ледибаг внезапно оказалась более фигуристой. Ну, это норма: так-то у Маринетт при перевоплощении не было никаких «соблазнительных округлостей», даже статуя Чудесных оказалась более грудастой, чем настоящая героиня. Ледибаг не комплексовала, — у Маринетт намечалась неплохая фигура в любом случае, — а, напротив, радовалась. Было бы очень сложно сражаться с третьим размером или широкими бёдрами.
Тикки говорила, что геройское обличье Маринетт может навсегда остаться полуподростковым, как бы ни менялось её настоящее тело. Девушке этого бы, конечно, не хотелось… но и особенно страдать по поводу «плоскости» Ледибаг она не собиралась.
За рассматриванием обложки Ледибаг провела достаточно времени, чтобы Габриэль и Натали вышли из комнаты. Поэтому, когда Адриан позвал её «на выход», Маринетт подцепила ещё несколько закатившихся под кровать вещей, и принялась вылезать. Задом.
Ну потому что, а как? Она, конечно, могла бы поднять кровать, выйти из-под неё, и вернуть мебель на место, но это было бы просто невежливо. А вертеться в этом царстве пыли было себе дороже.
Она кое-как выползла на свет и, наконец, расчихалась. Вещи в своих руках она прижимала к груди, как настоящее сокровище.
Адриан стоял позади неё и смотрел на Ледибаг, сидящую на полу, с очень странным выражением лица. И он определённо покраснел, хотя Маринетт слабо понимала, от чего. А вот когда он увидел вещи в её руках… румянец из нежно-розового внезапно разросся во всё лицо и стал насыщенно-красным.
— Я тут пару вещей у тебя нашла под кроватью, кроме пыли, — сказала Ледибаг, не замечая странного поведения Адриана. — Бери.
Агрест прочистил горло, нервно взлохматил волосы и принял из рук девушки «сокровища». Ледибаг наконец могла увидеть, что она вытащила на свет божий: бутылку с каким-то полужидким кремом, коробку салфеток и четыре журнала. Один, уже знакомый, был про Кота и Ледибаг, а вот три остальных… ну, они тоже были про них.
Точнее, про неё.
Ледибаг, во все глаза смотря на обложки трёх оставшихся журналов, краснела вслед за Адрианом. С глянцевых поверхностей на неё смотрели три девушки, похожие на Ледибаг, как две капли воды. Даже размер груди совпадал: то ли единица, то ли полторашка. И одеты девушки были в нечто, что можно было бы классифицировать как «косплей» на героиню.
На первой девушке — короткое пышное красное платье в чёрный горох, подбитое белым пухом. На голове сидел рождественский колпак Санты, руки обтягивали перчатки, ноги — чулки. Яркими красными губами девушка соблазнительно закусывала Рождественский полосатый леденец.
На второй девушке одежды было меньше. Полупрозрачный пеньюар, открывающий вид на бельё в цветах Ледибаг. Много голой кожи, много соблазнения во взгляде, много желания. Одна из рук — на внутренней стороне бедра, совсем рядом с малюсенькими трусиками.
На третьей обложке был идеальный косплей. Ледибаг даже показалось, что взяли её реальное фото. Одно отличие: двойник расстёгивала молнию на костюме спереди, обнажая светлое плечо и сексуальный кружевной лифчик.
Ледибаг посмотрела на Адриана. Тот, напротив, смотрел куда угодно, только не на героиню.
Салфетки. Крем. Журналы. Красный Адриан.
Естественно, у неё закоротило, и вместо чего-то ободряющего она, смотря на последнюю обложку, задумчиво протянула:
— Ну, технически, под костюмом у меня белья нет.
========== Глава 17 ==========
Комментарий к Глава 17
мысленно танцует твёрк на пару с Нуаром
Да, я опять задержала. Мне ай-яй. Вроде как такая канитель у меня с отсутствием рабочего времени может продлиться ещё недели две, потом график должен устаканиться.
Но знали бы вы, как я горжусь концом этой главы!
Кстати, благодарю всех за отзывы. Вы поддерживаете Лединуар.inc как никто другой, честное слово.
Алоха!
Воскресенье началось со сборов и тихой истерики.
Маринетт металась по комнате из угла в угол, нервно перекладывая вещи с места на место то наводя порядок, то устраивая хаос. Тикки тихонько парила вслед за подопечной, иногда поглаживая застывающую на месте Маринетт по голове или по плечам. Квами ничего не говорила, потому что на слова Дюпэн-Чэн реагировала слабо.
Сама Тикки усердно выполняла свою главную обязанность: ела печенье. Маринетт, будучи не в силах спокойно спать перед интервью у Надьи Шамак, всю ночь пекла разные вкусности для маленького духа. Квами помогала девушке, притаскивая самые аппетитные наполнители для печенек и успокаивающе пощёлкивая челюстью. Так что к утру у Тикки было минимум килограмм печенья, а может и больше. Она едва работала челюстями.
Маринетт, будучи на волне нервного возбуждения, переделала всё, что только можно. Не осталось ни невыполненной домашки, ни грязных вещей, ни пыли в самых дальних уголках комнаты. Но дела как-то резко кончились, а стрелки на часах безжалостно подползали только к девяти часам.
Интервью было назначено на двенадцать. Надья Шамак, по словам Нуара, обещала три вещи: прямой эфир без вырезок, список вопросов без намёков на отношения между Чудесными и отсутствие полиции. Это должно было быть обычное интервью, как десятки до него. Только вот тема дня слишком затрагивала законодательство Франции.
Нуар, конечно, уверял, что перед законом Чудесные чисты, как слеза младенца, но Маринетт верилось в это слабо. К тому же, кроме полиции были ещё обычные люди, и их мнение для Ледибаг значило не меньше, чем буква закона.
Примут ли они Ледибаг, совершившую убийство?
Нуар принял. Адриан… вроде бы тоже.
Тикки, больше похожая на шар из-за обжорства, сыто икнула и посмотрела на подопечную осоловевшими глазами. Маринетт ответила нервным тиком.
— Слушай, Маринетт, — вздохнула квами, — давай-ка перевоплощайся и иди гуляй. Ты себя просто изведёшь здесь в одиночестве.
— Вообще-то, я с тобой.
— А должна быть с Котом. Давай, давай, иначе я сама проведу трансформацию.
Маринетт закатила глаза, но принялась послушно задёргивать шторы. Ну, Тикки хотя бы предупредила о своих намерениях. Кот вот регулярно ругался на своего квами, что тот может в любой момент просто провести трансформацию, даже не уведомив об этом подопечного.
Волшебный костюм, как и всегда, принёс вместе с собой частичку спокойствия. Ну да, Маринетт даже не спорила: было намного проще встречаться с опасностями лицом к лицу в виде Ледибаг. По крайней мере, Чудесная божья коровка могла за себя постоять… хотя бы физически.
Выбравшись из комнаты, Ледибаг плотно закрыла окна и люк на балконе — а вдруг дождь. Осторожность была не лишней, потому что погодку обещали совсем не солнечную.
Небо, кстати, с прогнозами дикторов соглашалось: тяжело висело свинцом над головой, клубясь облаками, как пар в ведьмовском котле. Ливень мог начаться в любой момент или же просто пройти мимо. Совсем как буря в жизни Маринетт.
Она боялась идти на интервью, впервые в жизни. Раньше она нервничала перед журналистами, — и тем более перед Надьей, потому что та была ей знакома, — но страха не испытывала. Теперь же… к противному кислому вкусу ужаса добавлялась горечь от осознания убийства.
Она не хотела убивать. Ей жаль. Но если она вновь попадёт в такую ситуацию, то, наверное, поступит так же, как с акумой-электриком.
— Букашечка? Ты чего на пекарне сидишь, проголодалась?
Ледибаг вздохнула и поднялась на ноги. Слишком задумалась, даже от дома не отошла, так и сидела на собственной крыше, мысленно пребывая в депрессии. Вот и не заметила приближения генерала Котландии.
— Привет, Нуар, — Ледибаг махнула рукой и склонила голову набок, — ты какими судьбами?
Кот выглядел, как всегда: насмешливый, уверенный в себе, с лёгкой полуулыбкой на тонких губах и очень-очень зелёными глазами. Прекрасное разнообразие для монохромного мира.
Они шагнули друг другу навстречу одновременно. Ледибаг упала в тёплые сильные объятия и впервые за утро почувствовала, как нервозность немного отступает. Права была Тикки, рядом с Нуаром было намного легче.
Кот потёрся щекой о макушку напарницы и довольно вздохнул:
— Знаю, что момент совсем неподходящий, но я тебя люблю, Ледибаг.
Маринетт фыркнула.
— На удивление, Кот, момент просто отличный. Мне важно знать, что твои чувства остались прежними, несмотря на произошедшее.
— Я буду любить тебя всегда, миледи, в этой жизни и в следующих!
Она рассмеялась и несильно ткнула Нуара в бок.
— Слишком много пафоса, котёнок.
— Ну, это же я, — беспечно пожал плечами Кот. — А теперь, миледи, догони меня!
Он высвободился из её рук с той же лёгкостью, с которой вода вытекает из ладоней. Ледибаг даже не сразу поняла, что Нуар уже не в её объятиях, а стоит на краю крыши, так быстро и аккуратно это произошло. Кот нашёлся чуть поодаль, вертел в руках свой жезл и приглашающей улыбался, демонстрируя острые клыки.
— Ну, миледи? Бежим?
Вместо ответа она прыгнула вперёд, пытаясь ухватить Нуара за руку или хотя бы за хвост. Безрезультатно: Кот отпрыгнул ещё в самом начале её движения, игриво подвигав бровями.
— Нет-нет, миледи, это совершенно не годится! — протянул этот прохвост, широко ухмыляясь. — Попробуешь ещё раз?
Конечно же она попробовала. И снова, и снова, и опять, и всё без результата: Нуар утекал из её рук, уворачивался от бросков, уходил от взгляда и просто летел, даже не касаясь крыш подошвами ботинок. Он слишком хорошо управлялся с шестом, и Ледибаг знала, что при желании Нуар может пересечь весь город, ни разу не наступив на землю.
Не то чтобы это умение родилось в спокойное время, совсем нет. Просто как-то у них была акума, которая превратила весь асфальт Парижа в раскалённую магму. Чтобы победить этого одержимого, — а тот, между прочим, был в центре площади перед Лувром, окружённый красными горячими потоками, — Коту пришлось добираться до него на одном шесте. Тот не плавился, в отличие от нуаровских ботинок.
К счастью, закончилось всё хорошо. Кот напрыгнул на акуму, выбил у того из рук огнетушитель и даже не расплавился сам. Чудесное Исцеление вернуло Парижу исконный вид, а пара небольших ожогов, оставшихся на коже Маринетт, сошли сами за пару недель. Неприятно, но терпимо.
Сейчас же Кот вовсю пользовался этим своим умением и не давал Ледибаг поймать себя. Только героиня подбиралась ближе к напарнику, как его шест резко выдвигался, и Кот перемахивал на другую крышу или же и вовсе летел куда глаза глядят. Пока Ледибаг цеплялась йо-йо за выступы на зданиях и пыталась нагнать Нуара, тот умудрялся убраться настолько далеко, что девушка едва его видела.
Ветер, скорость, подначки Нуара и потрясающий вид на город сверху помогли. Маринетт всё ещё боялась идти на интервью и ощущала дрожь в коленях при мысли о том, что придётся что-то говорить Шамак, но уже не так остро. Нуар будет рядом, а значит всё нормально.
Ледибаг остановилась на одной из крыш и помахала Коту. Нуар, будто только этого и ждал, тотчас завершил их игру и прискакал обратно к напарнице. Он позволил взять себя за когтистые руки и улыбнулся в ответ на несмелую усмешку Ледибаг.
— Если у нас сегодня всё будет нормально, то я хотела бы провести время с тобой, — сказала она.
— Без проблем, миледи. Я буду молиться, чтобы всё прошло, как ты хочешь.
Ледибаг достала йо-йо и проверила время. Почти половина двенадцатого. Можно было идти в студию и сдаваться врагам.
Кот, поняв напарницу без слов, игриво подмигнул и направился в сторону телестудии. Ту было видно издалека: голубые стёкла высотки отражали яркое почти-полуденное солнце и играли бликами, когда кто-то из работников открывал окна. Для Ледибаг телестудия, в которой она была уже не один раз, казалась эшафотом.
Но делать в любом случае было нечего: Ледибаг ждала Надья, ждал Кот, ждал Париж и парижане. Так что Маринетт, собрав волю в кулак, поднесла ладони к лицу и мягко коснулась маски кончиками пальцев. Она героиня. Волшебная, чудесная Ледибаг. И она с этим справится.
Громада телебашни приближалась с каждой крышей. Она начала возвышаться над героями задолго до того, как те подобрались к ней, и это давило на Ледибаг. Нервозность она себе позволить не могла: слишком много было народу внизу. Все ждали героев.
Их с Котом заметили в тот момент, когда они практически подобрались ко входу и двум мрачным охранникам около него. Кто-то снизу крикнул, что Чудесные наверху, и собравшаяся толпа приветственно взревела.
Нуар оказался рядом с напарницей в считанные мгновения. Он аккуратно приобнял дёрнувшуюся Ледибаг за талию и широко улыбнулся. Маринетт же, сколько ни старалась, не могла расслабиться и только обеспокоенно хмурила брови.
— Ну же, миледи, смотри. Наши фанаты пришли нас поддержать.
— Или поглумиться на могиле нашей репутации, — мрачно не согласилась Ледибаг.
Кот укоризненно посмотрел на напарницу и чувствительно ущипнул девушку за бок.
— Прекрати пессимизировать, всё сомуршенно няурмально. Просто посмотри вниз.
Ледибаг послушно выполнила просьбу-приказ Нуара и посмотрела. Затем морщинка между её бровей разгладилась, а на губах появилась слабая, благодарная улыбка.
Толпа ревела и волновалась, как море. Людей было так много, что площадь и улочки вокруг телецентра оказались полностью заполнены; некоторые из фанатов сидели где попало, от лавочек и бордюров до фонарей и выступов на стенах. Автомобильное движение было полностью перекрыто, но это никого, казалось, не волновало. И даже полиция, которая должна была всё это безобразие разогнать, почему-то бездействовала. Только мелькали повсюду люди в форме, держащие транспаранты, плакаты или флажки расцветки Ледибаг.
От этого шума, волнения и разнообразия Маринетт едва не упала. Кот, как и всегда, был рядом и поддержал, так что подогнувшиеся коленки никто не заметил. Несмотря на то, что энергия толпы буквально сбивала Ледибаг с ног, она всё-таки устояла.
Кот обнял её, прижимая к себе боком ещё сильнее. Наклонился, щекотно фыркнул прямо в ухо и сказал:
— Видишь, Багги-Бу? Они пришли, чтобы поддержать тебя. Потому что городу нужен герой, несмотря ни на что.
— Но я же…
— Это обязанность героя. Делать сложный выбор. Ты не смотрела Мстителей?
— Я не люблю боевики. И ужастики тоже.
— Это не то и не другое, миледи. Это супергероика.
— Мне подобного и в жизни хватает.
Люди внизу синхронизировались и принялись кричать: Ле-ди-баг! Ле-ди-баг! Кто-то затопал ногами, и другие тотчас это подхватили. Улицы заполнились грохотом и криком, тоненько звенели стёкла, откликаясь на эту вакханалию. Ледибаг переглянулась с Котом и подняла руку со сжатым кулаком.
— Спасибо! — крикнула она изо всех сил.
Вслед за скандированием её героического имени пошёл свист, овации и ещё больше крика. Нуар некоторое время наблюдал за этим, но затем довольно фыркнул и прижал Ледибаг к себе совсем близко.
— Время, миледи.
Он оттолкнулся шестом от крыши и в несколько прыжков забрался на самый верх телестудии. Их перемещение провожали грустными взглядами два охранника: мужчинам наверняка было неуютно оставаться последней преградой между Чудесными и собравшейся толпой.
На крыше героев уже ждали. Шамак, вопреки обыкновению, решила снимать не внутри телестудии, а на свежем воздухе — и не прогадала. На высоте было тише, но всё равно отлично слышалось, как люди снизу скандируют имя Ледибаг, топают и кричат что-то ободряющее.
— Отличный фон для съёмок, не так ли? — вместо приветствия спросила Надья.
Её волосы были, как и всегда, элегантно растрёпаны, а одежда — идеально-чистой. Из кармана форменного пиджака выглядывала голова длинношеего динозавра — подарок от Манон матери, для удачных съёмок и горячих сенсаций. Шамак с игрушкой практически не расставалась на работе и даже дошла до акуманизации, когда потеряла длинношея.
Рядом с Котом и Ледибаг материализовались многочисленные помощники. Как и в прошлые разы, Маринетт крепили микрофон к хвостикам, — потому что с костюма техника буквально соскальзывала, — а Коту к бубенчику. Нуар источал волны обаяния и одаривал девушек замурчательными комплиментами, больше концентрируясь на внешнем виде и примечательных особенностях, нежели на чём-то личном.
Кот, несмотря на свою привычку флиртовать, никогда не делал личных комплиментов незнакомым людям. Всё самое сокровенное доставалось исключительно Ледибаг. Но вот те, кто не знал о такой особенности Нуара, считали того бабником и ловеласом.
— Готовность пять минут! — крикнул один из операторов.
Помощники заметались по крыше, как вспугнутые тараканы. Надья, королева этого хаоса, величественно проследовала к установленному посреди крыши креслу и уселась на него, как на трон. Напротив Шамак стоял диван — Чудесных всегда сажали вместе, хотя поначалу Ледибаг просила раздельные сидения.
Ледибаг и Кота усадили на диван, насильно придвинув друг к другу. Чудесные, несмотря на тёплые отношения, почти сразу же отодвинулись: при длительном соприкосновении костюмов те начинали намагничиваться и притягиваться друг к другу. Видимо, таким неудобным образом проявлялись чувства Тикки и Плагга.
Шамак тихо переговаривалась с кем-то, люди вокруг бегали туда-сюда, снизу толпа ободряюще шумела. Заграждения, установленные на крыше, защищали съёмочную группу от шума и ветра, но Ледибаг всё равно чувствовала неприятный холодок. Вероятно, это были нервы, а не сквозняк.
Кот взял свою леди за руки и ободряюще сжал пальцы. Ледибаг ткнулась Нуару в плечо и прикрыла глаза. Она ощущала на себе любопытные взгляды съёмочной группы, однако, к счастью, комментировать поведение Чудесных никто не стал.
— Готовность! — рявкнул оператор. — Десять! Девять! Восемь!..
Ледибаг высвободила руки и глубоко вздохнула. К тому моменту, когда счёт дошёл до трёх, она была почти безмятежна, а её разум горел так же, как во время боя с акумами. У неё просто не осталось места в голове для страха или паники.
Кот расслабленно откинулся на спинку дивана, запрокинув за неё руки. Ледибаг, напротив, сидела с идеально-прямой спиной, как всегда, и в упор смотрела на Надью. Сейчас Шамак для героини была сродни акуме: нужно выслушать и дать, что нужно, чтобы развеять злое колдовство и вернуть мир к привычному руслу.
Всё то время, пока Надья разговаривала со зрителями, Ледибаг молчала. Она не улыбалась, — нет причин для улыбок, на самом деле, — но и не хмурилась, хотя очень хотела. Руки у неё, сцепленные в замок, лежали на коленях. И ещё Ледибаг старалась не реагировать на Кота: тот закинул ногу на ногу и легонько покачивал верхней, привлекая внимание к обшитому металлом ботинку.
— Все мы знаем о печальном событии, произошедшем неделю назад, — вещала Надья, серьёзно смотря в объектив, — и о том, что пришлось пережить нашим героям. Ледибаг и Кот Нуар согласились на интервью, чтобы прояснить неясные детали и рассказать вам, парижане, что же случилось на самом деле.
Она коротко взглянула на браслет, отображающий полоску рейтингов. Напомаженные губы изогнулись в улыбке: у телевизоров, видимо, собралось очень много людей. Ну да, всем ведь интересны подробности, если дело касается чего-то гадкого, как убийство.
— Итак, Ледибаг, — Шамак переплела пальцы в замок и наклонилась вперёд, всем своим видомвыражая заинтересованность. — Что же произошло? Расскажите нам всё.
Кот хмыкнул, и в кои-то веке Ледибаг была с ним согласна. Слишком много пафоса. Поза Шамак, её тон, подбор слов — всё это было игрой на публику для более высоких рейтингов.
— Ничего нового, — отозвалась Ледибаг, не двигаясь ни на миллиметр. — Нападение акумы.
— Но почему оно закончилось не так, как ранее? Остались разрушения, да и жертвы…
— Потому что я умерла во время боя.
Кот сжал челюсти и слегка мотнул головой. Не сильно, но заметно для улучшенного зрения Ледибаг.
Она не собиралась поднимать тему собственной смерти, если уж на то пошло, но почему-то сказала именно то, что сказала. Может, это были нервы, а может влияние Тикки и удачи. Иногда, — скорее часто, чем редко, — Маринетт говорила совсем не то, что собиралась. Квами считала, что это проявления сил Ледибаг и что сказанное непременно пойдёт героине на пользу.
Маринетт оставалось только верить.
Глаза Надьи загорелись: телеведущая ощутила сенсацию. Да какую! Ледибаг, героиня Парижа, умерла — подумать только!
— Однако вы сейчас здесь, с нашими телезрителями, — Шамак показательно провела рукой, обводя пространство вокруг. — Как же так?
— Не могу сказать ничего особенного, — пожала плечами Ледибаг, — произошло чудо?
— О, ну будьте же милосерднее! Всем интересно, каким образом можно остаться в живых после такого удара током. Конечно же, мы все знаем, что вы и Кот Нуар — супергерои с невероятными, чудесными силами, однако и про вашу непереносимость электричества мы также в курсе. Однако вот вы здесь, вполне целая и живая, без каких-либо признаков поражения током. Вы знали, что в последнюю неделю в больницы поступило распоряжение заводить отдельные досье на каждого, кто поступит с электрическим ожогом, вне зависимости от пола?
Маринет захлопала ресницами.
— Простите?
— Я так подозреваю, что вас решили подобным образом найти, — поделилась Шамак великой «тайной». — Были ли вы в больнице?
— Нет, мне это не требовалось.
— Но как же так? Вы же сами говорите, что умерли!
— И что мне, в морг идти? — огрызнулась Ледибаг.
После этого она прикусила щеку изнутри, а Нуар рядом зашёлся смехом. Ну да, Кот тот ещё шутник. Он просто обожал, когда его леди как-то юморит, а если шутка ещё и не слишком смешная… почему-то Нуара это радовало больше, чем подарки под рождественской ёлкой.
— Ну, морг — это всё-таки излишне, — нашлась Шамак, обворожительно улыбаясь. — Но вот я бы точно сходила хотя бы к терапевту.
— И получить особую медкарточку от мэрии? Нет, спасибо. Мне не нужны врачи, потому что я полностью здорова.
— И мы возвращаемся к предыдущему вопросу: как же так?
Ледибаг ещё сильнее сцепила пальцы, но на губах у неё играла мягкая, практически материнская улыбка. Поскольку она была уверена, что разговор о силах Чудесных непременно зайдёт, то подготовилась заранее. Всё равно Маринетт было нечего делать на протяжении нескольких ночей — так почему бы не добавить немного пафоса и интересностей?
Дело было в том, что после принятия Второго Шанса у Маринетт осталась духовная энергия. Что это такое, Тикки так и не смогла нормально объяснить. Единственное, что Маринетт всё-таки поняла, так это то, что подобная энергия была чем-то, отдалённо похожим на очки характеристик и умений в какой-нибудь игре. И у Маринетт эти очки всё ещё были.
Кот, например, потратил все «очки» на второй Катаклизм, а ведь мог бы выбрать и что-то другое. Ледибаг — на Второй Шанс, хотя Тикки, как она говорила ранее, хотела предложить подопечной другую способность. Вот только Второй Шанс требовал меньше энергии, чем Катаклизм, и кое-что у Маринетт осталось. И с этим она и работала.
Она выбрала способность минимально изменять костюм. Нет-нет, никаких жёстких хитиновых вставок, на которые Маринетт так рассчитывала — на них банально не хватило энергии. Никаких крыльев, о которых мечтала. И, естественно, никакого изменения внешнего вида, потому что откровенная облипка лучше всего подходила для сражения, даже если она ужасно смущала.
Вместо всего вышеперечисленного Ледибаг научилась двигать точки на своём костюме.
— Надья, это просто ещё одна моя способность. Мы с Котом достаточно сроднились с нашими силами, чтобы получить пару новых козырей для боя.
Маринетт положила два пальца на чёрную точку на груди и смахнула ту в сторону, как обычно смахивала ненужную интернет-вкладку на экране телефона. Пятнышко, получив направление, скользнуло в сторону, и стукнулось с другим, сбивая его. Вторая точка начала своё движение, задевая третью, четвёртую, пятую… вскоре по красному костюму хаотично перемещались и сталкивались друг с другом все чёрные пятна, что только на нём были. И только маска оставалась такой же неизменной, как и в начале этой вакханалии.
Бесполезное на первый взгляд умение на самом деле, по мнению Маринетт, обладало огромным потенциалом. По мельтешащей цели намного сложнее попасть. Перемещающиеся точки отвлекали внимание акум от боя — в теории, потому что с новым умением Ледибаг ещё ни разу не сражалась. И это просто было забавно. Ледибаг уже предвкушала, как Кот будет следить за точками на её костюме и, возможно, даже попытается поохотиться на них, как настоящий хищник.
Кот, кстати, следил за мельтешением чёрных точек заинтересованным взглядом. Пальцы у Нуара подрагивали, будто он хотел схватить хотя бы одно пятнышко.
— Со временем добавятся ещё способности, — улыбнулась Ледибаг.
Она снова приложила два пальца посреди груди; в месте прикосновения появилось чёрное пятнышко, и все остальные точки быстро разошлись по своим местам, словно их для этого тренировали. Костюм Ледибаг стал, как и раньше, статичным.
Тикки очень корила себя за то, что не завела разговор о духовной энергии раньше. При этом квами вполне активно благодарила всех высших сущностей за собственную забывчивость: вряд ли Тикки и Маринетт выбрали бы Второй Шанс как способность, и тогда Маринетт могла бы умереть. В общем, тут опять сыграла удачливость Ледибаг. Всё вышло наилучшим образом.
В любом случае, когда Маринетт более или менее пришла в себя, квами рассказала и про способности, и про эволюцию, и про энергии. Духовная энергия, к примеру, копилась во время убийства акум. Количество получаемых волшебных «очков» зависело от сложности демона, от способа его убийства, от продолжительности его пребывания в мире и от того, сколько энергии тот получил за время устраиваемой им вакханалии. Чистое RPG, по мнению Маринетт.
Поскольку в последнее время акумы стали сильнее, то и духовной энергии стало больше, и эволюция произошла быстрее. Если всё продолжится в том же темпе, что и сейчас, то новую способность Леди и Кот получат самое большое через месяц. Хорошие новости, если забыть про увеличивающееся количество и качество акум.
Надья восторженно захлопала в ладоши, как ребёнок.
— Восхитительно! Значит ли это, что вы теперь бессмертны? Раз уж после такого удара током вам даже не потребовалась врачебная помощь?
— Нет, бессмертия у меня нет. И вряд ли когда-либо появится. Но вот повышенная регенерация… да. Меня теперь ещё сложнее вывести из строя.
— Прекрасные новости. А теперь, не расскажите ли нам, почему город не восстановился после последнего нападения акумы?
Ледибаг коротко взглянула на Кота. Тот продолжал так же беспечно покачивать ногой, разглядывая облака.
— Моё восстановление, я называю его Второй Шанс, имеет ту же природу, что и Чудесное Исцеление. Я не могу использовать их единовременно.
— Значит, либо одно, либо другое… печально. Возможно ли, что в будущем вы сможете использовать их одновременно?
— Вероятно. Я не знаю.
Оператор сделал какое-то движение руками. Надья, уловив этот знак, профессионально-быстро объявила рекламу и ослепительно улыбнулась на камеру. Её белые виниры сверкали, как набор алмазов.
За короткий перерыв Надье поправили макияж и причёску, Коту по его просьбе принесли воды. Учитывая, что ни голода, ни жажды Чудесные во время синхронизации с квами не испытывали, можно было предположить, что Нуар нервничает так же, как Ледибаг беспокоилась ранее.
Она погладила Нуара по плечу, и Кот прильнул к напарнице с выражением полнейшего удовлетворения жизнью на лице. С тихим смехом Ледибаг растрепала светлые волосы и шутливо оттолкнула Нуара от себя. Она всё ещё не хотела проявлять нежность на камеру.
— Снимаем! Пять! Четыре! Три!..
— Добрый день, парижане! С вами Надья Шамак. В гостях у нас Ледибаг и Кот Нуар, которые…
Слушать довольно неплохой пересказ битвы с акумой-электриком было увлекательно. Надья умела обращаться с голосом и умело подбирала слова, чтобы её рассказ оживал и становился настоящей эпической сагой о борьбе добра со злом.
Но, как и в любой истории, в этой были пострадавшие.
— Вы хотите что-то сказать семьям погибших?
Ледибаг решительно кивнула.
— Нам жаль. Это не первые жертвы, появившиеся в результате деятельности акумы, но первые, в появлении которых напрямую виноваты мы с Нуаром. Мы признаём нашу ошибку и просим за неё прощения.
— Семьям погибших будет выплачена определённая сумма, — хрипло и тихо сказал Нуар. — Я понимаю, что это мелочь, но это единственное, что пришло мне в голову.
Надья переключилась на Кота сразу, как тот подал голос.
— Месье Кот Нуар, это весьма благородно с вашей стороны. Как вы прокомментируете свои действия с телом акуманизированного?
Кот дёрнул плечом и сел ровнее. Он всегда выпрямлялся, когда к нему обращались, как бы он ни сидел-лежал-стоял до этого; Ледибаг считала это признаком хорошего воспитания, а вот сам Нуар подобной своей привычке совсем не радовался.
— А что здесь комментировать? Я уничтожил его Катаклизмом. И бабочку тоже.
— Почему не был проведён привычный «ритуал» с очищением акумы?
— В этот раз всё вообще пошло не по плану.
Ледибаг кивнула. Действительно.
Про то, что тело одержимого Кот уничтожил, она уже знала — Нуар рассказал при первой же возможности. Ледибаг не была уверена в правильности этого поступка, но для той ситуации подобное казалось самым лучшим выходом. Всё же, сама она была совсем не в состоянии как-то разрулить ситуацию… да и не знала она, сработает ли традиционный ритуал очищения на мёртвом человеке.
На мёртвом человеке, который, между прочим, продолжал быть одержимым.
— И всё же?
— Ну, миледи была вне зоны доступа, — отозвался Кот с показной беспечностью, — так что мне ничего не остамяулось, кроме как справиться самяуму. Как смог, так и сделал, ага. По-моему, вышло не так уж плохо.
Это мудрая Надья комментировать никак не стала. «Не плохо», ага. Там даже хоронить было нечего, от одержимого не осталось и горстки пепла. Что определённо было плохо, учитывая, что семья акуманизированного принадлежала к крайне религиозным католикам.
Интересно, воспринимали ли они Чудесных как порождение Дьявола?
— У нас осталась всего пара вопросов, а затем мы покажем вам одно видео. Итак, продолжим. Какова сейчас ситуация с полицией? Будут ли приняты к вам какие-либо меры от мэрии города?
Ледибаг беспомощно посмотрела на Кота. Именно Нуар разбирался со всем этим: разговаривал с Ренкомпри, с Буржуа и его многочисленными секретарями, общался с рядовыми полицейскими и флиртовал с девушками из мэрии. Поэтому и отвечать на почти-политический вопрос предстояло именно ему.
— Ничего не будет, ни мне, ни Ледибаг. В полиции считают, что мы, как военные, просто сделали то, что было необходимо. В мэрии — так же. С бумагами, правда, сложнее, но и там всё будет нормально.
— Но ведь Ледибаг убила человека, — нахмурилась Надья. — Я не говорю про двух других жертв, те появились из-за энергетического всплеска… но вот сам одержимый, как насчёт него?
Кот потёр руки, словно только и ждал этого вопроса.
— Всё просто. К нам не могут быть применены никакие санкции, потому что мы с Ледибаг не являемся гражданами Франции. Соответственно, нас не могут судить.
— По законодательству вы должны придерживаться законов той страны, в которой пребываете, — заметила Шамак.
— Но у нас нет гражданства ни для одной страны, — отбил Нуар.
— Это так не работает.
— Ну, тогда ещё один аргумент: судить могут только людей. А я — кот. И миледи — божья коровка. Вот и получается, что ничего не выходит, ведь животные и насекомые не соблюдают законов ни одной из стран, кроме законов природы.
Надья сдержанно рассмеялась и поправила пиджак. Голова динозавра выглянула из кармана ещё сильнее, и оператор перевёл камеру на лицо телеведущей. Шамак быстро и незаметно поправила игрушку, спрятав длинношея поглубже, и кадр опять сменился.
— Но, вообще, — Кот усмехнулся, — если серьёзно. И мэр, и шеф полиции, и ещё куча других людей пришли к выводу, что судить нас не за что. Люди, подверженные акуманизации, считаются «умалишёнными с агрессивным поведением и специфическими силами», как и пишут про них в разных важных бумагах. По одержимым разрешён огонь на поражение из любого вида оружия. И если акуманизированного кто-то убьёт, то никаких санкций за это не последует. Всё будет проходить как самозащита.
— Значит ли это, что если один из граждан…
— Нет, — Кот выставил ладонь, останавливая Шамак, — даже не думайте. Не стоит открывать охоту на акуманизированных. Во-первых, это не гуманно, потому что акума — это как накипь в чайнике. Если её убрать, то всё становится снова нормально. А вот если вы чайник прострелите, то ничего хорошего не выйдет, понимаете?
— Не самая лучшая аналогия, — заметила Ледибаг. — Но, в целом, Кот прав. Ни в коем случае не пытайтесь разобраться с акуманизированными самостоятельно.
— Это опасно в первую очередь для вас, даже если у вас имеется разрешённое оружие, разряд по стрельбе и несколько наград за снайперство, — продолжил Кот, будто не прерываясь. — А во-вторых акумы в большинстве своём невосприимчивы к человеческому оружию. Если вы заметили одержимого, то сообщите об этом на Ледиблог, там есть тревожная кнопка. После нескольких сообщений срабатывает сигнал, и я получаю уведомление о том, что нужна помощь Чудесных. Всё чисто, быстро, аккуратно.
— Уважаемые телезрители, от акум лучше уходите на максимальной скорости, — добавила Шамак с улыбкой. — А сейчас — реклама!
Яркие огоньки у камер погасли, операторы рванули в сторону туалета. Помощники принялись поправлять макияж и одежду Надьи, передвигать декорации, снесённые ветром, кто-то даже умудрился пригладить вихры Нуара. Рядом с диваном выкатили огромный телевизор и установили его перпендикулярно сидениям.
— Что за видео-то? — спросил Кот.
Надья поморщилась.
— Увидите. Но вам оно вряд ли понравится.
Вернулись довольные операторы. Камеры снова сфокусировались на Чудесных и телеведущей, огоньки замигали, предупреждая о скорой съёмке.
— Начинаем! — рявкнул один из операторов. — Пять! Четыре! Три! Два! Один!
— Не соскучились? — Надья подмигнула одной из камер, растягивая тёмные губы в улыбке. — Мы всё ещё здесь! С вами Надья Шамак и Чудесный дуэт, Ледибаг и Кот Нуар! И у нас, наконец, видео-минутка. Уберите детей, беременных и пожилых от экранов.
Женщина взяла пульт, принесённый кем-то ранее, и щёлкнула по кнопке. Чёрный экран телевизора загорелся, и Ледибаг увидела начальный кадр: знакомая улочка, трансформаторная будка, красное пятно супергеройского костюма вдалеке.
На переднем плане было обугленное тело. Его кое-как заретушировали пикселями-цензурой, но всё равно распахнутый чёрный рот и провалы глаз хорошо различались, как и каждое движение. Больше было похоже, что пиксели наложили чисто по границе картинки, чтобы просто прикрыться тем, что «цензура была».
— Итак, смотрим, — тяжело вздохнула Шамак.
Началось воспроизведение видео, и Ледибаг едва не завизжала. Чёрное, обугленное тело, — совершенно точно мёртвое, между прочим! — зашевелилось и принялось медленно открывать и закрывать рот.
На заднем плане мелькал красный костюм Ледибаг, вспыхивали искры, происходило что-то ещё, но видео было сосредоточено исключительно на обугленном теле. Звука не было.
— Почему без звука? — поинтересовался напряжённый Нуар.
— Видео на перемотке, — сказала Шамак. — К тому же, там на фоне комментарии снимавшего, нецензурные.
— Ясно.
— Включите ещё, пожалуйста, — попросила Ледибаг.
Шамак эту просьбу выполнила. Ледибаг всматривалась в движение сожжённого рта с такой внимательностью, будто от этого зависела её жизнь. Впрочем, возможно, так и было — кто знает.
— Заметили что-то, Ледибаг?
Ледибаг промолчала. Вместо ответа она встала со своего места, забрала у Надьи пульт и подошла к телевизору так близко, что заслонила собой рот обугленного человека. Операторы, стоящие за камерами, зашипели что-то, но Кот оборвал их.
— Не сбивайте её, — оскалился Нуар. — Главное правило — не мешать Ледибаг, когда она хмурится.
Ледибаг действительно хмурилась. Она включала видео раз за разом, смотрела на движение рта, и чувствовала, что по спине у неё течёт холодный пот. Как же хорошо, что костюм не показывал, насколько увиденное её… впечатлило.
— Кот, идём.
Нуар, будто только и ждал этого приказа, вскочил на ноги и направился вслед за напарницей. Ледибаг шла к границе крыши, внутренне скуля от ужаса. От обморока её удерживало только понимание того, что как минимум половина парижан смотрит на неё.
— Ледибаг? — Надья также встала, взволнованно прижимая к себе руку с рейтинговым браслетом; показатели зашкаливали. — Ледибаг! Что вы будете делать?
Камеры, как хищные стеклянные глаза, следили за каждым движением Чудесных. Ледибаг, уже стоя на самом краю крыши, обернулась. Дождавшись Кота, она сняла с бубенчика микрофон, после стянула такой же со своего левого хвостика.
— Мы будем защищать Париж, как и раньше, — сказала Ледибаг, поднеся один из микрофонов к лицу. — Поэтому вы можете не волноваться.
Такой ответ Надью не устроил совершенно: мадам Шамак нахмурилась, приложила руку с браслетом к карману, в котором прятался счастливый длинношей, и сделала несколько шагов вперёд. Совсем близко подходить не стала, потому что все знали, что Ледибаг такое может нервировать. А нервная Ледибаг не отвечает на вопросы, она быстро исчезает с горизонта при помощи йо-йо.
Кот стоял рядом, и только это поддерживало Маринетт. Она не одна. Кот рядом. И пусть они не могут раскрыться друг другу, они всё равно рядом. И даже, возможно, любят друг друга. Мадам Бюстье всегда говорила, что нет сил, которые не покорятся любви… да и Дамблдор твердил нечто похожее.
— Что на видео, Ледибаг? — продолжала допытываться Шамак. — Что сказал этот человек?
— Это не человек, — выдохнула Ледибаг в микрофон.
Свободной рукой она взяла ладонь Кота в свою. Впервые ей было неважно, что они проявляют свою привязанность на публику.
— Миледи? — Нуар обеспокоенно щурил яркие глаза, светящиеся в монохромном мире. — Всё в порядке?
— Мы же вместе, Нуар? — спросила она, едва шевеля губами. — Вместе?
Кот поднял её ладонь и прикоснулся губами к костяшкам.
— Сейчас и навсегда, Ледибаг. Против всего мира, только мы вдвоём.
Маринет улыбнулась дрожащими губами, поднесла микрофон к лицу и спросила:
— Вы точно хотите знать, что сказал акума?
— Конечно! — горячо согласилась Шамак. — Это же крайне важная информация, судя по всему!
— Она… они. Они сказали…
Ледибаг облизнула губы и сильнее сжала микрофон. Техника треснула, так что слова, произнесённые героиней, были перемешаны с помехами и звучали по-механически страшно:
— «Мы идём. И Бражник нас не остановит.»
========== Глава 18 ==========
Комментарий к Глава 18
Всё, торжественно объявляю, что мы возвращаемся к графику глава в неделю. Ура, я привыкла к работе и больше не валюсь с ног (в основном)).
Спасибо всем за ожидание. Newonder, особая благодарность :) Приятно, что за работой так следят.
Люблю вас всех очень-очень <3
Алоха!
.
Да, кстати, никого обидеть не хотела (я про главу). Это если что.
— Пробейте мне ещё вот этих жёлтых пайеток, пожалуйста. И голубых. И розовых. И чёрных, их побольше!
Маринетт счастливо вздохнула и прижала руки к груди. Сбылась её мечта: она находилась в любимом магазине для модельеров и швей, и не было никакого лимита покупок. Никакого! Маринетт, наконец, могла купить себе абсолютно всё и даже немного сверху, потому что заранее озаботилась тем, чтобы у неё было достаточно наличности.
Она снимала деньги как Ледибаг. Очень удивила этим обычных людей, потому что снять наличность она решила в знакомом месте, в торговом центре недалеко от дома. Прискакала, залезла внутрь через открытое окно, прилежно встала в очередь… а потом долго-долго фотографировалась, прежде чем её, наконец, пустили к банкомату.
Кредитная карточка становилась всё краснее с каждым днём. Сейчас она, несмотря на особенности зрения Ледибаг, была светло-бордовой и очень радовала владелицу своим наличием. Что ни говори, а платёжеспособность — это чертовски приятно.
С банкоматом Ледибаг провозилась довольно долго, а всё из-за ограничения на снимаемую сумму. Пришлось несколько раз вставлять-вынимать карточку, чтобы получить необходимые купюры. Хорошо ещё, что банкомат оказался заполнен деньгами под завязку, и Ледибаг не оставила людей после себя совсем без наличности. Было бы неловко.
Но это была только первая часть плана по обретению долгожданного ощущения взрослости. Вторая и третья оказались сложнее, чем Маринетт думала, и потребовали от неё смекалки и осторожности.
Согласно второй части плана, Маринетт должна была спрятать деньги где-то у себя в комнате так, чтобы их не обнаружила ни вездесущая Алья, ни страдающая манией чистоты Сабин. И если от Сезер ещё можно было бы спрятать что-то, то мама… в общем, она очень дотошно убирала каждый уголочек комнаты, и Маринетт даже пришлось мастерить себе тайник в рабочей тумбе. Видео из Youtube были как раз кстати.
Так что вторая часть плана оказалась выполнена, хоть и со скрипом. У Маринетт появился тайник, полный разномастных купюр, — ещё там лежало то самое розовое дилдо, — и Дюпэн-Чэн чувствовала себя как минимум внучкой главы китайской мафии.
Третья часть… самая сложная и трудновыполнимая. Маринетт хотела, чтобы хоть небольшая сумма появилась у Томаса и Сабин. Это казалось девушке очередным этапом взросления: принести домой деньги. Поскольку напрямую Маринетт не могла просто взять и отдать их, то она поступила более хитро.
Во-первых, она купила отцу качественную зимнюю шапку, а матери — шаль и перчатки. Во-вторых, она приобрела набор кухонной посуды и всяких разных сковородок-кастрюлек-горшочков, о которых Сабин давно мечтала. Ну и в-третьих она пораспихивала мелкие купюры по карманам несезонной родительской одежды. Конечно, вопросы насчёт первых подарков были, но вроде бы Маринетт удалось отговориться выигранным модельерским конкурсом и большими скидками на посуду по знакомству.
Мать с отцом, кстати, начали находить мелкокупюрные подарочки, и всё никак не могли взять в толк, откуда у них в одежде столько денег. Сабин, наверное, поверила бы в одну-две завалявшиеся купюры или пригоршню мелочи, но не в то, что устроила Маринетт. Сама девушка невинно предположила, что в доме завелась волшебная фея.
Что смешно, Сабин этой «фее» поставила печенье с молоком. И Тикки ночью, пока Маринетт спала, съела угощение с чистой совестью.
— Вам пайетки отдельно или смешать?
— Смешать.
Маринетт очень хотела сделать платье, целиком расшитое разноцветными пайетками. Да вот только раньше как-то не было времени и денег. Особенно денег.
Теперь же в кошельке у неё поселились новые хрустящие евро, и желанное пайеточное платье оказалось на огромный шаг ближе. Окрылённая счастьем, Маринетт уже сшила чистое белое платье-основу, и теперь ей оставалось всего два шага: купить пайетки и нашить их. С последним этапом, конечно, будет сложновато, потому что времени на шитьё у Ледибаг становилось всё меньше и меньше.
Спасибо за это стоило говорить акумам, Коту Нуару и Адриану Агресту. И если против двух последних Ледибаг ничего не имела, то акумы, честно говоря, немного утомили.
После воскресного интервью у Шамак прошло чуть больше недели. Пайетки Маринетт отправилась покупать в очередной счастливый вторник, который порадовал Адриана варежками с оленями и новеньким мятным шарфом. И за прошедшие дни произошло семь, — семь! — нападений акум.
Они не были сильными, как гробовщик, или особенно опасными, как электрик. Но они были, их было много, и их появление утомляло. Казалось, что, стоило Нуару и Ледибаг разобраться с одним одержимым, как появлялся новый. Серьёзно, акуманизация проходила практически ежедневно! Ну это уже было ни в какие ворота!
Только вот ни у Маринетт, ни у Кота, если честно, почему-то не хватало смелости просто взять и позвонить по коммуникаторам Бражнику, чтобы разобраться со всей этой акумной канителью и ролью мотылька в ней. Маринетт несколько раз видела, как Нуар сидел на крыше и смотрел на экранчик сложенного жезла, сосредоточенно хмурясь.
Она не подходила к Коту в эти моменты. Во-первых, обычно она застукивала его, будучи без трансформации. Во-вторых, она и сама иногда нуждалась в уединении. Особенно когда дело касалось Бражника.
После интервью она, наконец, поговорила с Котом про мотылька. Рассказала про все свои подозрения, про неудавшийся звонок, про странное поведение акум и множество других вещей. Кот внимательно слушал её, не перебивая и даже не приставая со своей тактильностью.
— Тебе стоило рассказать мне всё это раньше, — покачал головой Нуар, когда Ледибаг закончила изливать душу. — Тогда тебе хотя бы было бы легче, ЛБ.
Ледибаг неловко улыбнулась и осторожно коснулась ладони Нуара.
— Ты на меня не обижаешься?
— Как я могу? — он поцеловал её пальчики. — Однако меня беспокоит, что ты столько времени носила это всё в себе.
— Я боялась, что ты подумаешь… мы же столько времени считали, что сражаемся против Бражника, а тут я со своими предложениями. Это выглядело просто глупо!
— Моя подруга разделяет твоё мнение насчёт Бражника, а она очень умная девушка. Так что я бы точно не подумал, что ты глупая, Багги-Бу. Ты ранишь меня в самое сердечко своим недоверием, жучок!
— Да ну тебя, — она легонько стукнула кулаком по плечу напарника. — Шут!
Кот театрально поклонился.
— Только твой шут, миледи, все каламмуры исключительно для тебя! Но, если быть более мурьёзным, то я бы хотел, чтобы ты рассказывала мне о своих душевных терзаниях, ладушки? У тебя есть ещё что-то, что тревожит тебя, жучок?
Ледибаг устало потёрла глаза и уныло вздохнула.
— Ну, вообще-то, да. Я, кажется, хочу завести себе гарем из зеленоглазых блондинов.
Если бы Кот в тот момент что-нибудь пил бы, то непременно выплюнул бы всё изо рта. К счастью, Нуар всего лишь запутался в собственном хвосте и рухнул на крышу.
— Ты что?! — завопил он, пугая кошачьим воплем голубей с соседних крыш. — Ты нашла ещё кого-то помимо меня и Агреста?!
Ледибаг, отшатнувшаяся из-за вопля, быстро заморгала и удивлённо посмотрела на напарника.
— В смысле?
Нуар вскочил на ноги, подпрыгнул к Ледибаг и схватил её за руки, прижимая ладошки к своей груди.
— Я и Агрест — это ещё ладно, — затараторил он, тревожно прядая ушами, — но кто-то ещё, миледи? Ты нашла кого-то ещё?
— Да с чего ты взял?!
— А с чего ты тогда заговорила про гарем?!
— Да ты и Адриан — это уже гарем! И откуда ты знаешь, что это Адриан?!
— А что, в Париже много других обаяшек с зелёными глазами и блондинистыми волосами?!
— Да наверняка их сотни!
— Вот и нет!
— Вот и да!
Кот отстранился, воинственно прищурился и протянул Ледибаг ладонь для рукопожатия.
— Если найдём хотя бы троих за час, то ты выигрываешь, и я выполняю любое твоё желание.
— А если наоборот?
Ледибаг аккуратно пожала ладонь Нуара, даже не дослушав условие. Она всё равно доверяла Коту и была уверена, что напарник не потребует ничего сверх возможного.
— Ну, логично же, ты выполнишь любое моё желание. Итак, отсчёт пошёл!
…стоит ли упоминать, что за обозначенный час они нашли всего одного блондина с зелёными глазами, хотя оббегали едва ли не весь Париж? Нуара постоянно не устраивали претенденты: то они были недостаточно блондинами, то недостаточно зеленоглазыми. В итоге пари было с треском проиграно, но зато Ледибаг отвлеклась от акум, Бражника, интервью и всего остального. Кот, как всегда, помог ей справиться с нервным срывом, а она этого и не заметила.
Она поцеловала Нуара на прощание.
Это было мягкое прикосновение губ. Ему пришлось нагнуться, ей — встать на носочки. Во время поцелуя они держались за руки, переплетя пальцы. И не было в мире ничего приятнее и естественнее для Ледибаг, чем нежность её Кота.
Потом пошли акумы, и Чудесным стало не до поцелуев.
Первая акума превращала всё, до чего дотрагивалась, в капусту. Было бы смешно, если бы «всё» действительно не было всем. Во время боя Кот лишился своего жезла и хвоста, а Ледибаг едва не потеряла йо-йо. Супер-Шанс выдал большого плюшевого зайца, увидев которого, одержимая зашлась в истерическом испуганном вопле.
Вторая акума заставляла бояться воды. Кот, который был более продвинут в науке и помнил, что в любом живом организме есть вода, попал под атаку и едва не словил сердечный приступ: несчастного Нуара приводила в состояние перманентного ужаса мысль о том, что вода буквально везде вокруг. Ледибаг пришло сражаться самостоятельно, Супер-Шанс дал пакетик с морской солью. Поскольку акума выглядела как слизняк, то было понятно, что с этим делать. Ледибаг чувствовала некоторое злое удовольствие, когда смотрела, как посыпанный солью слизняк извивается от боли.
Третья и четвёртая акумы действовали вместе. Ледибаг не была уверена, пришли ли они вдвоём, или же один демон дождался другого. В принципе, это не было важно. Акуманизированные выглядели как две большие игрушки, но при этом стреляли из глаз-пуговок совсем не волшебными лазерами. За каких-то пару часов плюшевого бесчинства Париж превратился в решето, а в дуэте Чудесных стало на одну руку меньше. Не повезло, как всегда, Коту: ему просто отрезало конечность одним из лазеров.
Слава богам, Чудесное Исцеление вернуло всё на свои места. Но Нуар всё равно нет-нет, да и поглядывал на свою вернувшуюся конечность с восторгом и неверием.
Пятая акума даже не стоит упоминания, так, один пшик. Буквально: большой пульверизатор, который при приближении распылял обычную воду. Одержимый до акуманизации не смог починить увлажнитель воздуха…
Шестая акума — ребёнок, не получивший сладости до обеда. Стандартная ситуация, если бы она не привела к появлению одержимости. Нуар предположил, что ребёнок просто был очень голодным. Ну или избалованным.
Седьмая акума порадовала. Нет, серьёзно. Погода в Париже потихоньку портилась, поднимался ветер, учащались дожди, — всё-таки осень, пора бы, — и акума, хотевшая отпуск, была как раз кстати. Честное слово, убирать одержимость в этот раз не было никакого желания: акума не буянила, не разрушала, не убивала и не стремилась к хаосу. Она просто превратила Париж в райский уголок вроде Бали. Если бы это не касалось экономики города, то Ледибаг, наверное, всё бы так и оставила. На недельку. Париж ведь даже окружал лазурно-кристальный океан. Она никогда не видела океан вживую…
Последняя из акум порадовала парижан кратковременным отдыхом воскресным утром, и с тех пор не было выявлено ни одного одержимого. Затаилась даже таинственная Таролог, про которую и Ледибаг, и Кот Нуар опять забыли. Если бы не Алья, продолжавшая изыскания по Таро, то, честное слово, Чудесные бы и вовсе забили на акуму-потеряшку.
И вот во вторник Маринетт решила порадовать себя пайетками. Должно же супергеройство приносить ей хоть какое-то удовольствие? В смысле, не только моральное удовлетворение, а ещё и что-нибудь более осязаемое. Даже Тикки была согласна с подопечной: Маринетт стоило поощрить себя за хорошую работу как Ледибаг.
Она получила пакет с пайетками в руки и расплатилась. На наличность кассир посмотрела, как на что-то волшебное, и Маринетт даже немного смутилась. На вопрос о том, нет ли карты, Дюпэн-Чэн отрицательно мотнула головой. Вот ещё, карту Ледибаг палить… да ладно, чтобы её вытащить, пришлось бы трансформироваться, а это как минимум неудобно. Да и Тикки была дома, отдыхала.
Конечно, Маринетт хотела бы ещё купить ткань. Рулон или, может, два. И лент. И пуговиц, их побольше, и самых разных. А ещё молнии, застёжки, нитки, иглы, да и вообще весь представленный ассортимент. Но, — но! — объяснять родителям, откуда такое разнообразие, и на какие деньги оно было куплено… нет уж, слишком сложно. Лучше ограничиться чем-то действительно необходимым.
Маринетт получила в руки большой пакет с пайетками и, распрощавшись, вышла на улицу. До дома решила дойти пешком, идти-то всего пару кварталов, не страшно. Да и погода радовала: ни ветра, ни дождя, ни града, ни прочих атмосферных неприятностей. Птицы правда что-то молчат, да машин не слышно…
Но насчёт родителей — засада, и её надо решать. Как бы объяснить, откуда у Маринетт деньги? Может, ей стоило найти себе какую-нибудь подработку? Или хотя бы создать видимость подработки. Или сказать, что нашла себе клиента, который за хорошие деньги покупает её одежду. Или, может, с Адрианом договориться? Ну, а что, идея. Только вот как её провернуть?
Ноги сами несли её по знакомым переулкам и узким парижским улочкам, неизвестным туристам. Тут было тихо и спокойно, а ещё очень чисто: Ледибаг часто говорила в интервью, что грязные закоулки — её самая главная неприязнь, по личным мотивам. На самом деле, конечно, это было из-за того, что ей частенько приходилось перевоплощаться вот в таких местах, но парижане этого не знали. В любом случае, активные граждане собрались и вычистили большинство улочек. А также прекратили мусорить заново.
Чудо, но появление Чудесных сделало Париж одним из самых чистых городов в Европе. Вроде бы мэру даже какую-то награду вручали, Маринетт видела нечто подобное по телевизору.
Кстати, мусор со всех свалок пропал во время бесчинствия одной из акум. Та восстанавливала отходы и увеличивала свою мощь за их счёт. Справиться с ней было чертовски сложно: Супер-Шанс выдал шланг для пожарного гидранта, и Ледибаг с Котом смыли одержимую кучу мусора мощной струёй воды. Проблема была в том, что акума оказалась разумной, и поначалу просто не подпускала героев к гидрантам.
До дома оставался один квартал, когда Маринетт наконец поняла, что что-то идёт не так. Птиц не было. И машины молчали. Ни гудков, ни рычания моторов, ни шуршания шин. Ни-че-го.
А значит — очередная акума.
Маринетт прикусила губу и коснулась пальцами лица. Ожидаемо, никакой маски. И Тикки, утомлённая нашествием акум, осталась дома, Дюпэн-Чэн сама уговорила квами поспать в гнезде подольше. Ну потому что что может произойти с тобой, Маринетт, на пути в магазин и обратно! Это не дольше, чем на полчаса, да и акум не было уже пару дней!
Ну конечно же, как иначе.
— Иногда мне кажется, что это я, а не Нуар, талисман неудачи, — проворчала Дюпэн-Чэн.
Она осторожно высунулась из переулка и посмотрела по сторонам. Ну да, как всегда при нападении акум: куча брошенных машин, никаких людей на улице, цветастый силуэт на небе вдалеке… и, кажется, Кот. Как иначе опознать чёрное быстрое пятно, мечущееся вокруг яркого силуэта, Маринетт не знала.
— Я ви-ижу! — завизжал яркий одержимый. — Ви-ижу! Мерзкое отродье, вижу тебя! Я тебя очищу! Противная малявка!
Очертания акумы расплылись, затем за его спиной появился огромный яркий перьевой хвост, и из него вылетел розовый луч чистой энергии. Мозг Маринетт работал быстрее, привычный к таким ситуациям. Ей нужно было отойти с траектории этого луча, потому что акумы никогда ничего хорошего не делают, и лучше всего ей отскочить обратно в переулок, а оттуда на крышу или в другое укрытие.
Вот только тело у неё было простым, человеческим. И расширенное сознание Ледибаг едва вмещалось в нём. Слабые без волшебства ноги могли выдать прыжок на два метра, на руках Маринетт могла бы пройти несколько километров, но вот легендарной скорости Чудесных у неё не было. Она просто не успевала уйти от атаки.
Чёрное пятно, — точно Кот, — метнулось к Маринетт. Чтобы преодолеть расстояние с километр или полтора, ему потребовалось не больше пяти секунд. Нуар схватил Маринетт и буквально вытолкнул её из-под атаки акумы, в который раз подставляясь сам. На этот раз повезло: розовый луч попал не в Кота, а в пакет с пайетками. Яркие разноцветные кругляшки разлетелись во все стороны, как от взрыва. Маринетт засмотрелась бы на эстетику происходящего, если бы не акума.
Кот подхватил Дюпэн-Чэн на руки и без слов рванул вперёд по переулку. Где-то сзади надрывался акума, обещавший очистить землю от «отродий», но Маринетт в моменте больше волновал внешний вид Нуара.
Кот выглядел… слишком хорошо? Это было даже странно. Он и раньше был красив, но теперь его кожа сверкала как-то по-особенному, губы отчаянно хотелось поцеловать, белые зубки великолепно сверкали, а глаза казались ещё более выразительными. И они не были зелёными. Вместо привычного салатового Маринетт видела ярко-розовый: неоновая склера, более тёмные малиновые радужки и совсем светлые зрачки.
Костюм практически не изменился, разве что по швам теперь шли ярко-розовые чуть светящиеся полосы. Нуару даже шло.
Он поставил Маринетт на ноги на крыше коллежа Франсуа-Дюпон, и внимательно всмотрелся в лицо девушки. Дюпэн-Чэн также рассматривала напарника на предмет ранений или новых изменений.
— Ты попал под атаку акумы?
Кот неловко улыбнулся.
— Так получилось. У него только розовые лучи видно, другие нет.
— И что делают розовые лучи?
— Ну, — Нуар невесело усмехнулся, — ты видела, что с твоим пакетом произошло. То же самое с женщинами.
— Так это женщины — отродья?
Кот кивнул.
— Мужчин он делает, как он сказал «красавчиками». Стрёмный тип.
— Акума-гей, надо же, — хохотнула Маринетт, прикладывая дрожащие ледяные пальцы к щекам. — Женоненавистник. Чёрт возьми.
Нуар осторожно взял её за руки и отнял их от лица. Поднёс её ладошки к своим губам и легко поцеловал, сам, кажется, удивившись своим действиям.
— Всё будет хорошо, Маринетт, обещаю. Мы с Ледибаг со всем справимся.
— Не справитесь.
— Эй!
Кот обиженно надул щёки. Выглядел он настолько уморительно, что Маринетт против воли рассмеялась. Если бы не настороженно движущиеся уши Нуара и его ярко-розовые глаза, то была бы просто идиллия.
— Мы с Ледибаг со всем справимся! Как всегда!
Кажется, неверие Маринетт серьёзно задело Кота, но объяснить собственные слова Маринетт никак не могла: дыхание перехватывало, горло сводило спазмом, губы кривила судорога. Ну да, конечно, даже в такой ситуации магия не давала Дюпэн-Чэн сказать что-то вроде «Не справитесь, потому что я оставила квами дома. Понимаешь, просто Тикки слишком устала за эту неделю. Как и мы, Нуар, верно?»
Пришлось на ходу выдумывать что-то другое: обиженный Кот явно начал злиться, — вероятно, влияние акумы, — его глаза засияли ещё ярче, и Нуар собрался уйти.
— Слушай, Ледибаг себе решила взять микро-отпуск, на полчасика, — затараторила Маринетт, — ничего такого, но мне срочно надо домой, чтобы вернуть её из этого незапланированного отдыха.
Кот настороженно прищурился.
— Врёшь, я чувствую.
Маринетт сжала пальцы, не отпуская рук Нуара, и сделала шаг к нему, вставая практически вплотную.
— Но я правда смогу сделать так, чтобы Ледибаг появилась. Мне только надо домой, а сама я не дойду, акума слишком близко к пекарне!
— А теперь не врёшь, — Кот наклонился к Маринетт, всматриваясь в её лицо малиновыми радужками. — Ладно. Доставлю тебя до дома, кот-экспресс всегда рад помочь друзьям. Мы же друзья?
В его вопросе не было ни игры, ни доброты, только агрессия. И Маринетт всё равно кивнула — ну что взять с Нуара, по которому шмальнула акума?
— Друзья. И даже больше.
— Кстати, совсем забыл сказать. Я же под атаку угодил.
— Я это заметила.
— И, знаешь, что делает этот акума с мужчинами?
— Ты говорил, что он делает их «красавчиками».
— Не только. Угадай, что ещё?
— Даже знать не хочу, — закатила глаза Маринетт.
Тон Кота был ей слишком знаком: много веселья, много иронии, много невысказанных, но готовых к использованию каламмуров.
— Он их делает геями!
Маринетт моргнула. Затем ещё раз.
— Что, прости?
— Геями! — Нуар важно поднял палец. — Стопроцентными! Вот я дерусь с одержимым и думаю о том, какое у него шикар-рное тело. Раньше я бы подумал, что это пурросто ужас, но теперь как-то мурмально.
— А как же Ледибаг?..
Кот знакомо улыбнулся и наклонился к Маринетт близко-близко, соприкоснувшись с ней носами.
— А это самое интересное. Я всё ещё люблю её, пусть и не как женщину. Как человека. Да и ты мне симпатична, Маринетт, очень. Сейчас, когда я лишился здоровой доли сексуального желания по отношению к вам обеим, я понял, что…
Он не договорил: подхватил Маринетт на руки и отпрыгнул в сторону. Там, где они стояли секунду назад, появилась значительная выемка из-за розового луча акумы.
— Вот ты где, проти-ивный, — заверещал акума. — Плохой, плохой котик! Я накажу тебя, когда поймаю! Ты любишь плёточки, котик? Наверняка любишь, твой костюм такой за-мур-чательный! Только дай я очищу эту сучку у тебя на руках. Фу, брось, брось каку! Не пачкай себя, малыш!
Вблизи акума оказался ещё более странным, чем он смотрелся издали. Это был абсолютно голый мужчина в хорошей физической форме, чьи гениталии и шея оказались прикрыты исключительно разноцветными перьями. Перья эти росли у одержимого из спины и были совершенно разными: длинными, короткими, цветными, белыми, матовыми и блестящими, пушистыми и скудными. Судя по прошлой атаке, акуманизированный мог не только управлять этими перьями, но и превращал их в атакующие лучи.
Маринетт заметила, как огромное облако перьев пришло в движение за секунду до того, как акума выпустил ярко-розовый луч. Откуда он атакует, Маринетт так и не поняла.
А ещё её волновал другой вопрос.
— Кот, что насчёт твоей аллергии на перья? — поинтересовалась она, пока Нуар уносил ноги от чокнутого гея.
— После того, как я попал под атаку, её нет, — пробормотал в ответ парень. — Акума решил, что сопливый я слишком непрелестен, и «исправил» меня.
— То есть он ещё и настраивать эти лучи может. Невесело. Скольких женщин он убил?
— Я видел пару кровавых луж, точно не знаю.
Нуар петлял, как лисица, бегущая от охотника, но акума всё равно висел буквально у них на хвосте. Что самое неприятное, этот одержимый оказался на диво разговорчивым: он сопровождал каким-нибудь комментарием каждую свою атаку. Каждое своё действие! И всё время звал «своего котика» к себе, потому что:
— Не пачкай свои лапки об эту дрянь, милый, брось её! Или лучше дай её мне, я её очищу!
— Ага, изнутри, — шипел на это Нуар, прижимая Маринетт к себе.
Втроём они оббежали Париж по крайней мере пару раз. Маринетт несколько раз видела Нотр-Дам, башню Монпарнас и собственный коллеж. И чёртов акума никак не переключался!
— Может, тебе стоит его отвлечь? — предложила Маринетт во время очередного круга по городу.
— У него уничтожение женщин в приоритете. Если разделимся, то он сначала займётся тобой.
Маринетт прикусила губу и зажмурилась. Она сама не верила в то, что собиралась сказать, но другого выхода он действительно не видела.
— Нам нужна приманка.
— Предлагаешь подставить кого-нибудь? — оскалился на это предложение Кот.
— А у тебя есть другие предложения?! Ты начинаешь выдыхаться!
— Да что б тебя!
Кот совсем по-звериному зарычал, а после сделал то, что Маринетт совсем от него не ожидала: швырнул девушку на ближайшую крышу. Сам Нуар бросился навстречу акуме.
Маринетт чувствительно приложилась боком крышу и содрала кожу на ладонях об острые грани черепицы. Было больно и неприятно, но это оказалось намного лучше, чем подставлять кого-то… даже если этот «кто-то» потом вернётся к жизни после Чудесного Исцеления.
— Зар-раза, — прорычала Маринетт, вставая на карачки и мотая головой, — кинул меня!
Слова — это единственное, что она могла себе позволить. Как бы Маринетт ни была обижена на Кота из-за его действий, а проявлять своих чувств не могла. Просто не имела права. Во-первых, Кот был не совсем Котом, ведь на него напала акума; её котёнок никогда никого не швырял и никогда не сделает этого в будущем без особой нужды. Нуар всегда был очень аккуратным и нежным, и только влиянием акумы Маринетт могла бы описать его небрежность по отношению к ней. Во-вторых, пусть Нуар и поступил не слишком хорошо, он всё-таки почти выполнил просьбу Маринетт: крыша, на которую он её швырнул, была совсем рядом с балконом девушки.
Ну, а в-третьих, после Чудесного Исцеления Кот всё равно ничего не вспомнит. Так что и обижаться на него нет никакого смысла. Это после самых-самых первых акуманизаций Маринетт выговаривала все свои претензии Нуару. Тот после подобных выволочек чувствовал себя настолько несчастным, что его концентрация в бою падала в несколько раз, что неизбежно приводило к различным последствиям. Смерти, например.
Ледибаг было невыносимо осознавать, что напарник погиб из-за её прошлой несдержанности. Что если бы она вовремя прикусила бы язык, Нуар бы не подставился под удар и не стал бы понапрасну собой рисковать; не стал бы пытаться доказать, что он нужен ей и полезен. Слава квами, есть Чудесное Исцеление и не менее чудесное воскрешение после него. Маринетт бы ни за что не простила себя, если бы Нуар погиб… окончательно.
Хорошо ещё, что у котов девять жизней.
Маринетт перебралась с соседней крыши на свою. Пекарня Дюпэн-Чэн была расположена на соединении двух широких автомобильных полос, и соседний дом состыковался сзади. Балкон был спереди. Не слишком удобно, особенно если учитывать, что кровля оказалась достаточно крутой.
Цепляясь за трубы и черепицу, Маринетт кое-как перелезла на свой балкон. Тикки уже ждала девушку: тревожным красным огоньком металась между зелёных листьев и горшков. Завидев Маринетт, квами, не скрываясь, подлетела к ней.
— Ну вот как всегда! — всплеснула Тикки лапками. — Ни дня отдыха!
— Ни минуты покоя, — согласно усмехнулась Маринетт. — Ну что, Тикки, пятна?
— Пятна!
О сохранении собственной тайны можно было не беспокоиться: всё, что происходило во время нападения акумы, обычные люди забывали. О прошедших событиях помнили только квами и, иногда, носители камней чудес.
Наполненная силой, Маринетт прекратила столь явно нервничать. Не мешкая, Ледибаг выскочила обратно на крышу и помчалась туда, где остался одержимый и Кот.
Улицы опять были поглощены тревожной ватной тишиной. Ни птиц, ни машин, ни людей. Не было даже звуков сражения, что особенно встревожило Ледибаг: как так, Кот проиграл? Всё ли в порядке с Нуаром? Не сделал ли ему акума что-то? Хотя Чудесное Исцеление вернуло бы всё на свои места, Ледибаг всё равно всегда старалась действовать с минимально возможным ущербом. Кота она просто любила, — как напарника и немного больше, — а Париж жалела. К тому же, чем меньше нужно было восстанавливать, тем более энергичной чувствовала себя Ледибаг после использования сил.
Акуму она нашла очень быстро. Не заметить яркий пучок перьев было довольно сложно, если честно, так что с этим не было никаких проблем. Только вот Нуар, сидящий около ног одержимого, точно верный пёс, — кот? — совсем не прибавлял хорошего настроения.
Ледибаг даже предполагать не хотела, что именно произошло и почему Кот вместо сражения преданно мурлыкает.
Она не стала подходить близко, помня о неприязни акумы к женщинам. Перебираясь из одного укрытия к другому, Ледибаг старалась слиться с окружающей обстановкой. Сложное занятие, особенно если учитывать яркий красный костюм в чёрную крапинку.
На секунду задумавшись, Ледибаг приложила пальцы к пятнышку на груди и смахнула его в сторону. Спустя пару секунд её костюм потерял в маскировке из-за мельтешащих и сталкивающихся пятен. Но вот целиться по нему наверняка стало сложнее, что хорошо. Акума ведь предпочитал стрелять издалека.
Не зря она научилась пятна двигать, ой не зря.
Акума выбрал одно из самых высоких зданий в районе, чтобы просматривать обстановку вокруг. Кот сидел рядышком, безучастно пялясь в небо и изредка моргая малиновыми глазами. Больше всего было похоже, что Нуар то ли под мощным успокоительным, то ли в депрессии.
Мгновенно оценив расстановку врагов, — и Кота, хотя сейчас он наверняка тоже был опасен, — Ледибаг отступила в темноту переулка. На этот раз героине не слишком повезло: этот закоулок был захламлён каким-то строительным мусором, и двигаться в нём оказалось довольно тяжело. Поэтому когда Супер-Шанс подарил Ледибаг лук со странными стрелами, девушка только нервно засмеялась.
— Ну конечно, — проворчала она, рассматривая снаряды. — Естественно.
Стрелы были действительно странными: вместо нормального острого наконечника у них были какие-то мешочки, очень твёрдые наощупь. Раздавив один из них, — всего стрел было три, две с красными мешочками и один с синим, — Ледибаг скривилась из-за резкого запаха валерианы и разлившейся по ладони настойки.
— Мда… ладно.
Целиться из переулка было сложно. Да практически невозможно: Ледибаг то не могла увидеть свою жертву-акуму, то у героини не получалось сделать нормальный хват на луке. Ругаясь на подарок Супер-Шанса, Ледибаг пыталась как-то разгрести завал вокруг себя, но всё было без толку.
Поэтому пришлось выбираться из укрытия и вставать на крыше. Всё бы ничего, но из-за этого Ледибаг была как на ладони.
От одного розового луча она увернулась, от второго тоже. Попасть по героине для акуманизированного оказалось слишком сложно, спасибо движущимся точкам. К сожалению, акума всё ещё оставался просто ненормально быстрым.
Ледибаг только натянула синюю стрелу на тетиву, как одержимый оказался позади героини и схватил ту за локоть.
— О, какая… отвратительная букашка. Что это у нас, стрелы? Ты решила меня подстрелить, как курочку? — хватка стала сильнее; одержимый скалил заострёные зубы в неприятной улыбке. — А давай я подстрелю тебя первой?
Он выхватил стрелу, и вонзил её в девичье бедро. Тетива больно щёлкнула Ледибаг по пальцам. Голубой мешочек разорвался из-за силы удара, колбочка под ним треснула, и из неё брызнула яркая красная жидкость — совсем как артериальная кровь.
Ледибаг закричала. Боли она совершенно не чувствовала, но девушке показалось, что лучше изобразить хоть что-то. Своей интуиции Ледибаг привыкла верить: та не один раз спасала Чудесных из самых безнадёжных ситуаций.
Одержимый её небольшим представлением был доволен. Он растягивал яркие напомаженные губы в довольной улыбке и щурил лучистые голубые глаза. Перья за его спиной взволнованно шелестели, тёрлись друг о друга и словно бы жили своей жизнью.
— Ну же, букашечка. У нас есть ещё одна стрелочка…
Он медленно вытянул стрелу с красным мешочком из руки Ледибаг, — второй она попыталась «отобрать» снаряд, на самом деле размазывая валериану по предплечью одержимого, — и похлопал наконечником по красному пятну искусственной крови. Затем он замахнулся, чтобы вонзить вторую стрелу в Ледибаг, но героиня ужом выскользнула из его хватки. Мешочек столкнулся не с её телом, а с торсом одержимого и, конечно же, порвался.
Ледибаг отскочила в сторону и пригнулась, ожидая дальнейшего развития событий. Акума ругался и пытался стряхнуть с себя капли настойки, в итоге только размазывая её ещё больше по коже и по перьям.
Яркий запах свежей валерианы привлёк Кота. Нуар несколько раз сонно моргнул, после чего уставился на бранящегося акуму. Зрачки у Кота то раскрывались в два чёрных провала, то собирались в тонкую нить. Выглядело это жутко.
Как настоящий кот, Нуар встал на четвереньки и сладко потянулся. Взгляда он при этом не отводил от акумы; Ледибаг также непрерывно смотрела на напарника.
Момент броска она, если честно, просмотрела. Нуар всегда был быстрее неё, а уж под воздействием валерианы… вернее, запаха… в общем, Кот сиганул на акуму, как кот на птичку, и вцепился когтями и клыками в разноцветные перья. Одержимый заверещал, как курица, которую ощипывают, — в принципе, это и происходило, — и начал отбиваться от ополоумевшего от запаха Нуара. Конечно же, у акумы ничего не выходило.
Ледибаг потёрла красную краску на ноге и понюхала ладонь. Хотя раньше рука у девушки пахла валерианой, теперь на костюме не оставалось и следа от запаха. Возможно, эта краска его маскировала.
Ледибаг остановила мельтешение точек на костюме, чтобы не привлекать лишнего внимания, и аккуратно приблизилась к месту ощипывания. Акума тихонько постанывал от боли и, кажется, плакал. Кот, напротив, громко мурчал и с удовольствием продолжал вырывать перья из спины одержимого, одно за другим. Живого места на акуме уже не было, а крыша вокруг оказалась залита ярко-розовой кровью.
Благодаря выдернутым перьям стал виден предмет, заражённый бабочкой: вроде бы собачий ошейник, ранее скрытый за пушистым занавесом. Ледибаг оставалось только дождаться, пока когти Нуара доберутся до этого ошейника и разорвут его.
Традиционный ритуал очищения прошёл как обычно. Разве что на фоне слышался скулёж акумы и громкое утробное урчание. Бросив последний взгляд в сторону Кота, — эй, ей очень понравился его обновлённый костюм! — Ледибаг подкинула так и не использованный лук в воздух, призывая Чудесное Исцеление.
Она любила моменты, когда всё возвращалось на круги своя. Это было словно удовлетворение после хорошей уборки дома, когда выносишь на помойку много-много мусора, о котором даже не подозревала до этого момента. Глядя на то, как восстанавливаются здания, разрушенные Нуаром, как возвращаются на улицу люди, как кружат в небе божьи коровки, Маринетт чувствовала себя как никогда полезной. Она была на своём месте с в этом мире, и она знала это.
— Миледи?
Кот подошёл к ней сзади и нерешительно коснулся её ладони своей. Ледибаг хмыкнула: наверняка Нуар опять что-то себе надумал и теперь загоняется почём зря.
Поэтому она повернулась к нему и поманила к себе пальцем. Кот немного пододвинулся, и она поманила его снова. И снова, и снова, до тех пор, пока высокий Нуар не нагнулся практически вровень с ней.
Так его оказалось намного удобнее целовать.
Кот сразу расслабился и включился в головокружительный поцелуй со всем пылом. Он притянул Ледибаг к себе, обвил вокруг неё длинные руки и прижался, словно хотел впаять её в себя. Он умудрялся прерываться на короткое мурчание, когда поцелуй ненадолго прерывался, и едва контролировал собственные губы — те всё время разъезжались в улыбке.
Из-за этого поцелуй перерос в совместный смех. Ледибаг обняла Кота и с удовольствием чувствовала ответное объятие.
— Ненавижу, когда ты подставляешься, — пожаловалась она ему в ключицу.
— Случайно вышло.
— М, у тебя всегда случайно выходит. Но мне это всё равно не нравится.
— Прости.
— Хотя в этот раз вышло довольно забавно, если задуматься.
— А? Почему это?
Ледибаг немного отстранилась и легонько ткнула Коту в нос.
— А вот не скажу, котик. Не подставлялся бы под удар — сам бы узнал. И вообще, я обижена.
— Обижена? — Кошачьи уши возмущённо дёрнулись. — Это я тут обижен! Это мне тут ничего не рассказывают!
Кот состроил самое оскорблённое выражение лица, на которое был способен, но из-за то и дело появляющейся улыбки вышло скорее мило.
— И что же мне сделать, чтобы ты меня простила, моя Ледибаг?
Маринетт коротко рассмеялась и щёлкнула по бубенчику Нуара.
— Купи мне пайетки, котик.
— Пайетки?..
— Килограмма два, я думаю, хватит.
— Ледибаг, почему пайетки?
— Хотя, нет, можешь и побольше взять.
— Ледибаг, причём тут пайетки?
— Разноцветных, пожалуйста. Пока-пока, котик!
— Ледибаг, ты куда? Ледибаг? Почему пайетки, Ледибаг? Что такое пайетки?!
========== Глава 19 ==========
Комментарий к Глава 19
Технически, я успела. Главу стала редактировать в 23.55) Выложила правда чуть позже…
.
Благодарю за несколько донатов, это крайне приятно. Люблю вас всех.
Алоха!
— Нет, не то. И это не то. Всё не то! Маринетт, всё совсем не то!
— Угу.
— Маринетт, я просто в отчаянии!
— Ага.
— Маринетт!
— Да, Тикки?
— Всё не то!
Красная квами была практически на грани истерики. Она металась по комнате, пролетала сквозь предметы или же, напротив, сталкивалась с ними и опрокидывала всё на пол. Маринетт в такие моменты поднималась с тахты, на которой расположилась с телефоном, и убирала устроенный малышкой беспорядок.
А что, тоже физкультура.
Тикки искала что-то у неё в комнате, но всё никак не могла определиться с тем, что же ей нужно. Маринетт хотела было помочь, но вот проблема: квами не говорила ни о причинах своего возбуждения, ни о том, что же она с таким усердием пытается найти.
Маринетт к такой скрытности относилась очень философски. Ну, это же Тикки. В итоге, если она не решит проблему самостоятельно, то всё равно расскажет подопечной обо всех мелких деталях своего нервного возбуждения.
— Марине-ет! — протянула Тикки.
Дюпэн-Чэн вздохнула и отложила телефон. Инстаграм ничего нового всё равно не покажет, а вот Тикки помочь нужно здесь и сейчас.
— Да, Тикки?
— Мне нужна твоя помо-ощь!
Маринетт с готовностью кивнула и даже встала с тахты. Тикки подлетела к девушке и принялась кружить вокруг ей головы. Квами была практически рыдала от осознания собственной беспомощности.
— Как тебе помочь? — с готовностью спросила Маринетт.
Квами сделала ещё несколько стремительных кругов, метнулась за забытой кружкой от чая и приволокла посуду прямиком к лицу Маринетт. Дюпэн-Чэн растерялась: кружку-то конечно взяла, но вот что делать с ней дальше — не поняла.
— И?
— Плачь! — приказала Тикки. — Прямо в кружку!
— Что прости?..
— Плачь! И чтобы ни одной слезинки не проронилось мимо!
— Тикки, я не хочу плакать.
-…пожалуйста?
Маринетт покачала головой и поставила кружку на тахту. Сама села рядом, предварительно аккуратно взяв Тикки в руки.
— Я не хочу плакать, Тикки, поэтому ничего не выйдет. А вот ты, кажется, готова разрыдаться.
Тикки шмыгнула, как нашкодивший ребёнок, и действительно разразилась слезами. Маринетт переждала короткую истерику квами, нежно поглаживая малышку по спинке. Всё же, Тикки выбрала себе подопечную под стать: Маринетт тоже частенько хотелось расплакаться, если что-то шло не так, как ей хотелось. И вряд ли это изменится в будущем. Тикки уже не первая тысяча лет, а она всё рыдает; Маринетт и Тикки были немного похожи характерами, да и в общем квами выбирала Ледибаг под себя… в общем, Адриану, — или Коту? — в будущем будет весело рядом с плаксивой женой.
— Ну, ну. Расскажи, что происходит, и мы с тобой подумаем, что можно сделать.
— Всё не то-о, — проскулила Тикки. — Совсем не то! У тебя нет нужного!
— А что нужно?
— Пуговицы! Много красивых пуговиц!
Тикки зашлась ещё более горькими слезами. Маринетт, не прекращая гладить квами, осознала только одно: что-то она не понимает во всей этой ситуации. Зачем Тикки пуговицы? Почему она плачет? Зачем Маринетт должна плакать, в конце концов?!
Услышав эти вопросы, Тикки лапками вытерла слёзы и посмотрела на подопечную кристально-чистыми голубыми глазами.
— Я что, не рассказала? — растерянно спросила квами.
— Нет. Совершенно точно нет.
— У Нурру скоро начинается новый цикл!
Слово «цикл» у Маринетт, признаться честно, ассоциировалось только с месячными. Ну и с луной, может быть. Немножко. Да и про Нурру она слышала только пару раз, так что не была уверена, о ком именно говорит Тикки.
— Нет-нет, — Маринетт легонько ущипнула Тикки за хвостик, — давай сначала. Нурру — это квами Бражника, верно?
Тикки с готовностью кивнула. От этого её большая голова, удерживаемая на тонких плечиках только магией, показалась показалась Маринетт совсем уж ненастоящей. Квами явно не знали о наличии в мире законов физики.
— Хорошо, с этим разобрались. У Нурру скоро начнётся новый цикл… что это значит?
Простой, казалось бы, вопрос привёл Тикки в такое замешательство, что квами совсем прекратила плакать.
— То есть «что это значит»? Маринетт, новый цикл! Жизненный цикл Нурру начнётся заново!
— Он что, как бабочка закуклится и вылупится заново?
Тикки фыркнула.
— Он всё-таки больше квами, чем насекомое. Я же не засыпаю в холоде, хотя и божья коровка, так с чего это Нурру должен свить себе кокон? К тому же, если он так сделает и уснёт, то кто будет поддерживать грани? И вообще…
Маринетт предупреждающе подняла ладонь, и Тикки оборвала себя на полуслове.
— Погоди со всем остальным, давай сначала разберёмся с циклом. Это что, типа дня рождения?
Тикки перебралась на девичьи колени и свернулась крохотным клубочком. Маринетт погладила подругу, пытаясь вложить в этот простой жест всю свою заботу.
— Нет, Маринетт, «днём рождения» это нельзя назвать. Во-первых, квами никогда не рождались — они просто существовали всегда и будут существовать потом, когда это «всегда» закончится и начнётся новое. Во-вторых, начало нового цикла длится не один день, а больше. Иногда неделю, иногда месяц, иногда больше. В этот раз у Нурру что-то затянулось, уже шестой год пошёл.
— Но скоро всё завершится?
Тикки посмотрела на подопечную, и взгляд квами Маринетт совсем не понравился. Он был тяжёлым, грустным и самую капельку извиняющимся — то ещё сочетание эмоций от тысячелетнего существа.
— Да. Завершится.
Несколько долгих секунд Тикки молчала. Молчала и Маринетт. А что тут скажешь? Она, конечно, ощущала тягостное настроение подруги, но даже не знала, как его развеять.
Наконец Тикки встряхнулась и взлетела в воздух, замерев прямо перед лицом Маринетт.
— Ладно, — квами явно вернула своё жизнелюбие и оптимизм, — всё хорошо. Мне просто нужен подарок для Нурру, потому что его новый цикл скоро начнётся. Вот так.
— А при чём тут пуговицы и мои слёзы?
— Нурру любит пуговицы и блестяшки. Очень. Даже сильнее, чем я люблю печенье. А слёзы — его еда. Он большой гурман, на самом деле.
— И поэтому ты попросила меня поплакать в грязную кружку из-под чая?
Тикки вспыхнула ярко-красным.
— Я не подумала об этом. Перенервничала.
— Да я уж вижу.
Маринетт встала с тахты и подошла к рабочему комоду. В нём у неё хранились все швейные принадлежности, которые не требуются постоянно: запасные нитки и ленты, новые иглы, крошечные пробники ткани для напоминания фактуры и, конечно же, новые пуговицы. Много новых пуговиц.
Маринетт достала из комода три ящика, про себя отметив, что без сил Ледибаг она вряд ли смогла бы поднять хотя бы один. Пуговицы застучали, когда она не слишком осторожно опустила ящики на пол.
— Прошу! — Маринетт обвела россыпь пуговок рукой. — Выбирай любые!
Глаза у Тикки вновь были на мокром месте. Квами растроганно зашмыгала, — опять, — и трясущимися губами спросила:
— Сколько можно взять?
Маринетт пожала плечами.
— Сколько угодно. Не каждое столетие ведь начинается новый цикл, верно?
Тикки кивнула и медленно подплыла к ящикам. Маринетт отвернулась: момент показался девушке слишком интимным и личным, в плохом смысле.
Она знала, что Тикки не слишком везло с предыдущими владельцами талисманов. Одни были чрезмерно жестоки, как хранитель камня чудес из ацтеков; другие заражали квами своим сумасшествием, как это произошло с Жанной Д’Арк; третьи просто относились к Тикки, как к какой-то игрушке или как к рабу. Квами рассказывала, что ей редко удавалось наесться вдоволь, и дело было не только в дороговизне сахара или мёда. Тикки страдала от жестокого обращения, и довольно долго.
Маринетт также знала, что некоторые из хранителей камней божьей коровки даже не разговаривали с квами, а использовали её, как аккумулятор или просто источник сил. Ничего хорошего. Удивительно было только, что Тикки всё ещё оставалась позитивной и верила в людей больше, чем они того заслуживали.
Пока квами аккуратно перебирала пуговицы и откладывала самые красивые и блестящие, Маринетт сходила на кухню за свежей выпечкой. От мыслей о несчастной судьбе Тикки у девушки появилась неприятная горечь во рту и неясное раздражение на предыдущих владельцев Талисмана.
Ну вот как, как можно издеваться над таким крохотным существом, как Тикки? Она же совершенно беззащитная и слишком миролюбивая, чтобы как-то отвечать на пренебрежение, оскорбления и другое проявление неприязни. За Тикки, как говорила сама квами, всегда отвечал Плагг.
Маринетт видела квами-котёнка всего один раз, когда Чудесные попробовали открыться друг другу, и особого впечатления Плагг на неё не произвёл. Ну котёнок и котёнок, разве что волшебный и летает. Конечно, разумом она понимала, что этот самый «котик», — по словам Тикки, — повинен в исчезновении динозавров, в уходе Атлантиды под воду, в запустении Марса и как минимум в возникновении чумы… но ей всё равно хотелось погладить Плагга, потрепать его ушки и дать ему что-нибудь вкусное. Как обычному котёнку. Разве должен такой миленький комочек кому-либо мстить?
Печенью и молоку Тикки обрадовалась, как самому дорогому подарку. Квами тотчас оторвалась от перебирания пуговок, — отобранных высилась уже целая горка размером с саму божью коровку, — и подлетела к Маринетт.
— Печеньки! — захлопала в лапки Тикки. — Овсяные?
— С шоколадной крошкой, — согласилась Маринетт.
Пока квами насыщалась и продолжала выбирать пуговки, девушка собрала рюкзак в коллеж. Из-за болезни мадам Бюстье отменили большую часть уроков, и прийти ученикам нужно было только на химию к двенадцати, так что утро у Маринетт выдалось спокойным и размеренным. Никуда не надо спешить, никакой домашней работы не надо делать, только и знай себе, что залипай в телефон и слушай причитания малютки-квами.
Перебрав один из ящиков, Тикки переместилась к следующему. Первый Маринетт убрала обратно в комод, чтобы не занимать место на полу. Она-то, конечно, уже не настолько неуклюжа, как раньше, но всё равно могла забыть про выложенные ящики и споткнуться о них. Чем меньше потенциальных преград — тем лучше.
— Ты идёшь со мной или останешься здесь перебирать пуговицы? — спросила Маринетт.
Тикки тотчас оторвалась от пуговок и метнулась к подопечной. После нападения акумы-гея квами очень ревностно стала относиться к своим обязанностям, и сопровождала Маринетт даже в туалете. Это было, пожалуй, самым смущающим проявлением искренней заботы на памяти Дюпэн-Чэн, полученным от кого-либо вообще.
— С тобой конечно!
Ящики Маринетт задвинула под тахту, отобранные пуговицы пересыпала в небольшую коробочку. Тикки следила за действиями девушки зорко, как орлица на охоте, и довольно улыбалась: видимо, её радовало, что она сможет принести Нурру хороший подарок.
— Но лучше было бы, если бы ты ещё и поплакала, — заметила Тикки, когда Маринетт разобралась с ящиками. — Ты бы мне очень помогла.
— У Ледибаг слёз нет, — хмыкнула на такое замечание Дюпэн-Чэн.
— Поэтому я прошу не героиню, а мою любимую Маринетт. Пожалуйста!
— Да, да, если захочу поплакать — обязательно соберу все слезинки в колбочку…
— Правда? Спасибо!
Маринетт закатила глаза и приглашающе раскрыла сумочку. Тикки коротко потёрлась головой о щеку подопечной, прежде чем нырнуть в своё постоянное убежище.
Было немного грустно покидать пустую квартиру, в которой даже не с кем попрощаться. Родители, как обычно, заправляли в пекарне с самого утра — а поскольку Маринетт сегодня должна была явиться в коллеж к двенадцати, то с матерью и отцом она не пересекалась. Она вообще, несмотря на все свои старания, стала слишком редко видеться с Томом и Сабин.
До коллежа она дошла за привычные одиннадцать минут. Ещё издалека Маринетт заметила Адриана: парень, выбираясь из машины, хорошо приложился лбом о крышу. Хоть это было и неправильно, но девушка не смогла сдержать смешка.
Она подошла ближе как раз к тому моменту, когда Адриан ворчал на ни в чём не виновную машину и потирал лоб. С силой захлопнув дверцу, Агрест скривил красивое лицо в совершенно непотребной гримасе и даже тайком показал машине кулак. Этого Маринетт стерпеть уже не смогла: девушка зашлась громким смехом, безуспешно попытавшись задавить своё веселье ладонью.
Адриан обернулся так быстро, что чуть не упал от стремительности собственного движения. Настороженное выражение, царившее в зелёных глазах, при виде Маринетт лопнуло, как мыльный пузырь. В знакомой девушке зелени расцвели цветы её же веселья, смущения и даже нежности.
— Доброе утро, Маринетт.
— Доброе. Воюешь с техникой?
Всё же, подумала Маринетт, были определённые плюсы в нападении акум и опасности: теперь она могла спокойно, — ладно, не очень спокойно, но уже лучше, чем раньше, — разговаривать с любовью всей своей жизни. И даже не слишком смущаться.
Адриан вернул на лицо выражение искренней неприязни и нарочитого презрения; в глазах оставались веселье и смущение. Он был одет в футболку с вышитыми цветами, над которой Маринетт трудилась так долго, рубашку, джинсы и чёрную куртку. Не застёгнутую, хотя девушке было прохладно даже в осеннем пальто.
Горячий парень, что поделать.
— Ага, точно. Помяни моё слово, Принцесса, однажды эти проклятые машины восстанут против нас, и это будет началом конца. Смотрела Мстителей?
— Принцесса?..
Маринетт нахмурилась на сильнейший укол головной боли. Её же кто-то так называл. Кто-то важный. Почему… какого чёрта она не может вспомнить? Это просто… просто ненормально!
— Ну да, — Адриан непонимающе моргнул; после в его глазах появилось осознание чего-то, ускользающего от Маринетт, и Агрест принялся говорить быстро-быстро. — Слушай, ничего, если я буду тебя так называть? Просто ты же живёшь на самом чердаке вытянутого вверх здания, у тебя даже балкон с зеленью есть. Настоящая принцесса из какой-нибудь сказки. Только не Рапунцель: там и сюжет не очень, и волосы у тебя покороче будут.
— Я не люблю традиционные сказки, — Маринетт потёрла висок, пульсирующий болью. — Мне больше адаптация Диснея нравится. По крайней мере, там всё хорошо кончается. А Мстители… я не смотрю супергероинку. И ужасы. Вроде же говорила… или не тебе?
Теперь уже хмурился Адриан. Они стояли друг напротив друга и смотрели глаза в глаза. Оба тщетно пытались понять что-то, что приносило им много боли, но при этом было так важно, что не думать об этом было просто невозможно. Маринетт ощущала возню Тикки в сумочке и то, как в голове самой девушки медленно и неповоротливо двигаются детали какого-то старого заржавевшего механизма.
Больно было — не описать словами. Голова практически раскалывалась, как спелый арбуз, по которому слишком сильно ударили. Из ушей вот-вот должен был потечь мозг, перегревшийся от натуги и расплавившийся до состояния водицы. Но Маринетт всё равно продолжала пытаться вспомнить: кто же, кто, ну кто же называл её Принцессой?..
Она бы скорее довела себя до обморока, нежели всё-таки вспомнила о таинственной личности, использовавшей по отношению к ней это прозвище. Напротив Маринетт стоял молчаливый Адриан, по виску которого медленно стекала капля пота. Светлые брови сошлись у переносицы и образовали жёсткую, глубокую морщину. Маринетт точно помнила, что такая же скорбная борозда есть на лице Габриэля Агреста. Он всегда много хмурился, на фотографиях и на видеозаписях…
Напряжение разрушила Алья. Она навалилась на Маринетт сзади всем весом, сметая громким приветствием все усилия девушки разобраться в происходящем. Мутные зелёные глаза Адриана с появлением Сезер также вернули свой цвет и чистоту.
Всё прекратилось так же резко, как началось.
— А чего это вы тут друг другу глаза разглядываете? — ухмыльнулась Алья, переводя взгляд с Маринетт на Адриана. — Что, любовь-морковь и всё такое? Моя девочка наконец пробила стену твоего непонимания, Адриа-ан?
— У меня уже вроде как есть девушка, — неловко улыбнулся Агрест, потерев шею. — А с Маринетт мы, ну, поговорили. Мы же друзья, Маринетт?
— Конечно, — Дюпэн-Чэн нежно улыбнулась.
Алье происходящее так не понравилось, что Сезер решила вставить саркастическое замечание:
— Просто друг, ага, как же. И поэтому ты носишь эту футболку?
— А что не так с футболкой? — искренне не понял Адриан, рассматривая свою одежду. — Мне её моя девушка сделала. Крутая, правда?
Маринетт почти физически ощутила изумление, исходящее от подруги. Зная темперамент Альи и то, что Сезер бывает очень громкой и настойчивой, Дюпэн-Чэн поспешила боднуть её в бок и натянуто улыбнулась:
— Футболка отличная, Адриан, правда. А мы с Альей пойдём, прости, нам надо посекретничать. Увидимся в классе!
Сезер она оттаскивала практически на буксире. Алья то и дело пыталась то вырвать руку, то крикнуть что-то Адриану, то просто громко возмутиться. Все вербальные посылы Маринетт давила красноречивым шипением и обещанием прибить подругу, несмотря на то, что она потом будет по ней скучать.
Своё негодование Алье удалось выразить только в пустом классе, куда её запихнула Маринетт. В который раз Дюпэн-Чэн поблагодарила Тикки за свою удачу: ну, а как иначе она бы нашла пустое помещение, — не кладовку! — в коллеже, полном детей?
— Это что за чертовщина была?! — упёрла руки в бока Алья. — Это твоя футболка! Твоя! Ты какого чёрта не сказала об этом Агресту?!
Маринетт привалилась спиной к двери и исподлобья посмотрела на подругу. Сложная ситуация, хотя только началась, уже выпила из Дюпэн-Чэн все силы. Больше всего девушке хотелось бы дать Алье по голове посильнее, чтобы Сезер всё-всё забыла.
Увы, это было невыполнимо. Поэтому пришлось оправдываться.
— Да ладно тебе, это не страшно…
— Не страшно? Не страшно?! Да ты ночами не спишь, чтобы Агресту сделать все эти вещи и подарки! У тебя все пальцы исколоты и изрезаны, живого места нет! Ещё и зрение себе скоро посадишь, будешь такой же очкастой, как мы с Нино!
— Ты преувеличиваешь…
— Я преуменьшаю! Ладно твой первый шарф, который в итоге каким-то образом ему подарил отец. Ладно. Ладно берет, ты не так много на него времени потратила — окей, хорошо, Алья промолчала. Но это? Это?! — голос Сезер поднялся до опасно высоких нот. — Какая-то мелкая дрянь присваивает себе твой труд, твои деньги, потому что материалы стоят чёртову кучу бабок, и твоё время. Твою жизнь. Твоего краша, в конце концов!
Маринетт прикусила губу. Если бы она не знала, что Алья в общем довольно темпераментная особа, то наверняка бы подумала, что Сезер на пороге акуманизации. Но нет: Алья просто любила покричать, когда чувствовала, что не справляется с эмоциональным накалом. Так что бабочку ждать не стоило.
— Всё хорошо. Правда, хорошо. Главное, чтобы Адриан был счастлив, разве нет?
Она хотела сказать, что это она — та девушка, но внезапно оробела перед лучшей подругой. Алья, конечно, не Кот, и точно поймёт и поддержит Маринетт во всём… даже в том, что она Ледибаг…
Но она просто струсила во всём признаваться. Не сейчас.
— Не сейчас, — повторила свою последнюю мысль Маринетт. — Хорошо, Алья? Я всё объясню, но просто не сейчас.
Сезер раздражённо откинула волосы за спину и подозрительно посмотрела на подругу.
— Не сейчас, не потом, — проворчала она, — никогда, видимо. Хорошо ещё, девочка моя, что я тебя отлично знаю и не сомневаюсь в нашей дружбе, окей? А то вдруг ты мне изменяешь и нашла себе нового «бро», как говорит Нино.
— Нового? Кого же?
Алья неопределённо пожала плечами и даже задумалась на секунду.
— Ну, не знаю. Натана?
Маринетт моргнула.
— Ну, знаешь ли… мне сложно представить, что Натан будет проверять мою глотку на наличие рвотного рефлекса так, как это делала ты.
На такое замечание Алья совсем не аристократично хрюкнула и зашлась громким смехом. Маринетт незаметно выдохнула: отлично, буря прошла. Теперь можно расслабиться до следующего самума и подкопить моральные силы для признания.
Интересно, проклятая магия Тайны личности сработает на Алье так же, как на Коте, или же нет?
Девушки вышли из помещения и направились в раздевалку: ни Маринетт, ни Алья так и не сняли верхней одежды, и теперь обе страдали от жары.
— Знаешь, — Сезер запыхтела, как мопс, пытаясь выпутаться из своей куртки, — то, что Адриан счастлив — это замечательно. То есть, я имею в виду, что он милый хорошенький пирожочек с ванильной начинкой, и всё такое… но ты только не забывай пожалуйста о том, что ты тоже должна быть счастлива, окей? Даже если и не с ним.
На такое заявление Маринетт усмехнулась. Ну да, не с ним. Если не с ним, то с Котом Нуаром, видимо — как-то больше вселенная не давала мадмуазель Дюпэн-Чэн особенного выбора.
— Не волнуйся, я буду счастлива в любом случае. С ним или без него.
— Отлично, рада слышать. А теперь у нас с тобой миз Менделеева. Надеюсь, что никакой лабораторной не будет, у меня из-за месячных капец как живот болит.
Маринетт дождалась, пока Алья повесит свои вещи, и, состроив ангельское выражение лица, протянула:
— А, так вот почему ты такая нервная…
Алья издала полурык-полувой, и побежала за Маринетт. Дюпэн-Чэн, соответственно, рванула от Сезер. В класс миз Менделеевой девочки попали за минуту до звонка; перед дверью они резко затормозили, прекратили всяческое ребячество и даже поправили друг на друге одежду: миз Меделеева не любила опаздывающих, бегающих и неопрятных учеников. То есть, практически всех.
Войдя в класс, Маринетт улыбнулась и подмигнула вопросительно посмотревшему на неё Адриану. Алья незаметно для миз Менделеевой послала Нино воздушный поцелуй. Девушки прошли к своей парте и приняли вид прилежных учениц, едва только урок начался.
Химия Маринетт никогда не нравилась и не давалась, поэтому она не любила лабораторные. Ей не нравились ни защитные очки и перчатки, ни белые халаты, похожие на больничные, ни резкие запахи реактивов. Последние она, вообще-то, не должна была чувствовать вовсе, но обострённое обоняние Ледибаг делало своё дело и в этом случае усложняло Маринетт жизнь. Не сильно, но всё же…
По закону подлость миз Менделеева, конечно же, объявила о лабораторной. Адриан от таких новостей засиял, как ёлочная гирлянда, а вот Алья и Маринетт, напротив, пригорюнились. Сезер, хотя и любила смешивать разные порошки и жидкости, была не настроена на долгое стояние около лабораторных столов из-за болящего живота. А Маринетт… ну, это Маринетт, и добавить здесь нечего.
Девочки, только разложившие учебники, — миз Менделеева не признавала планшетов, принимая на своих уроках лишь старые проверенные книжки, — убрали их обратно по сумкам и уныло переглянулись. Алья поднялась со стула первой, и Маринетт заметила…
— А ну сядь обратно, — она дёрнула подругу за руку, усаживая её.
— Чего не так?
— Ты, милая моя, истекаешь кровью, — оповестила Маринетт Алью.
Сезер вздрогнула и аккуратно коснулась джинсов на заднице. На кончиках пальцев остались красные разводы.
— Вот же, — она нецензурно ругнулась, привлекая внимание парней спереди. — Менделеева не отпустит. Идеи есть или мне с пятном ходить?
Адриан и Нино, повернувшиеся на экспрессию Сезер, переглянулись.
— Детка, что случилось-то? — поинтересовался Ляиф.
— Протекла я, вот что.
Нино цыкнул и коснулся своей кепки.
— Менделеева не отпустит.
— А то я не знаю. Делать-то что?
— Ну, можно повязать что-нибудь на пояс…
Адриан нерешительно посмотрел сначала на Алью, потом наМаринетт. Сезер сегодня, как назло, надела рубашку с коротким рукавом — такую не завяжешь. Маринетт, хоть и выбрала свой традиционный школьный пиджак, тоже никак не могла помочь подруге: рукава у её одежды были скользкими и не завязывались в достаточно крепкий узел. Нино, как всегда, пришёл в футболке…
— Можешь взять мою рубашку, — предложил Адриан, раздеваясь. — Она как раз тёмно-красная, если что, будет незаметно. И, вот, влажные салфетки.
Алья с благодарностью приняла рубашку и несмело улыбнулась Адриану.
— А салфетки-то зачем?..
— Ну… стул ведь тоже наверняка… гм, испачкан.
Маринетт вытащила из рук Альи рубашку и быстро повязала её на пояс подруги. Из упаковки салфеток она вытащила только одну, затем вручила Сезер небольшую косметичку со средствами личной женской гигиены.
— Всё, иди в туалет и приведи себя в порядок. Я тут уберу всё.
— А мы отвлечём миз Менделееву, — подхватил Нино. — Итак, Агрест, жги!
Адриан решительно кивнул. Он глубоко вздохнул, нацепил на лицо самую сладкую из своих улыбок и поднял руку.
— Миз Менделеева! — позвал он нежным-нежным голосом. — У меня вопрос по поводу лабораторной, могу я подойти?
Агрест у преподавателя был в любимчиках, чем Нино частенько пользовался. Сколько раз Ляиф списывал, пока Адриан отвлекал разговорами учителя — не сосчитать. Пожалуй, годовые оценки Нино в большей степени были заработаны благодаря его бро, нежели благодаря самому Ляифу.
Едва Менделеева увлеклась каким-то очень сложным химическим процессом, как Алья, пригнувшись, выскользнула из класса. Маринетт быстро протёрла скамью влажными салфетками и незаметно выкинула их в мусорку. Та стояла у самого выхода, но меткости и глазомера Ледибаг оказалось достаточно, чтобы попасть комочком прямиком в цель.
Ким, заметивший этот нехитрый фокус, одобрительно подвигал бровями и показал Маринетт большие пальцы.
Минут через пять вернулась Алья. Адриан, заметивший её приход, быстро свернул разговор и уселся на своё место. Менделеева оценила время до конца урока и покачала головой: для лабораторной минут уже не хватало.
— Ладно, дети, проведём лабораторную в следующий раз. Сейчас записывайте новую тему…
Алья пихнула Адриана кулаком в плечо и ухмыльнулась:
— Агрест, ты меня спас. С меня должок.
— Лучше купи мне пончики, — облизнулся на это Адриан. — Или круассанов из пекарни «TS». Они там потрясающие.
— С начинкой?
— Конечно! Два с ванильным кремом и два с сыром, пожалуйста.
— Замётано, красавчик.
Адриан ослепительно улыбнулся и отвернулся обратно к учителю. Маринетт подпёрла голову рукой и мечтательно вздохнула. И как его не любить?.. Для неё — никак.
Весь урок Маринетт рисовала в тетради вместо того, чтобы записывать. Миз Менделеева была слишком увлечена темой и не обращала на класс практически никакого внимания. Главное, что ученики вели себя тихо — а остальное её не волновало. Оценки учеников в том числе.
После уроков дети разбежались так быстро, будто никого и не было в классе. Маринетт осталась одной из последних: замешкалась, собирая многочисленные бумажки с рисунками, и даже не заметила, как Алья и Нино растворились среди одноклассников. Адриан, напротив, терпеливо дождался, пока Маринетт разберётся со своими набросками, и даже никак не прокомментировал собственные портреты. За это Дюпэн-Чэн была ему особенно благодарна.
Когда Маринетт собралась, он забрал у неё рюкзак и улыбнулся:
— Какие планы на вечер?
Сердце Маринетт сделало кульбит. С какой целью он интересуется?
— Н-никаких. А у тебя?
— Скорее всего, буду сидеть за недельным домашним заданием, — Адриан забавно поморщился. — Скукотища, но обязательная. Ну и наверняка отец ещё попросит, чтобы я на фортепиано позанимался. Его успокаивает моя игра.
Маринетт неслышно выдохнула и постаралась успокоить собственное сердце. Он интересовался просто из вежливости. Просто, чтобы завести хоть какой-то разговор. Он не хотел пригласить её куда-нибудь. Не хотел!
В следующий момент сердце и голову кольнуло осознанием: отец Адриана. Она же обещала спросить у Тикки, можно ли вылечить его при помощи сил Ледибаг! И забыла! Она слишком, слишком много забывает в последнее время, не дело это. Как бы Адриан не разочаровался в Ледибаг из-за её преждевременного склероза…
— Ну, значит сидим по домам, — резюмировала Маринетт по дороге в раздевалку. — Как прилежные детки делаем уроки и готовимся к светлому будущему.
Адриан негромко рассмеялся.
— Да, примерно так.
Он помог ей надеть пальто и придержал дверь, когда они выходили из коллежа. Как настоящий джентльмен. Привычно для Адриана Агреста — мальчика с очень хорошим воспитанием.
— Тебя довезти? — предложил он. — Знаю, что тут недалеко, но небо какое-то пасмурное, как бы ты под дождь не попала.
— Да нет, спасибо. Тут идти-то всего десять минут.
— Уверена?
— Конечно.
Они тепло распрощались, и Маринетт целую минуту смотрела Адриану вслед. Садясь в машину, он поймал её взгляд и тепло улыбнулся — так, как умел только он.
Естественно, её сердце сделало сальто. В грудной клетке разлилось приятное тепло, как после горячего какао зимой. Стало приятно и хорошо, и… и Маринетт вспомнила о Коте. Блондинистом, зеленоглазом проказнике, пахнущем морозом и стерильностью. Клыкастом, шутливом, верном, влюблённом в неё, — в Ледибаг, но кого это волнует, — до самого кончика хвоста.
Она не стала смотреть на то, как машина Адриана уезжает. Раньше она бы обязательно провожала её взглядом до последнего, но сейчас… какой смысл?
Наверное, она всё-таки чуть-чуть выросла.
До дома Маринетт добралась без приключений, даже под дождь не попала. Так и не увидевшись с родителями, она вошла в квартиру, разделась, поднялась в свою комнату, швырнула рюкзак на тахту и выпустила Тикки из сумочки. Квами, немного помятая, широко зевнула и улетела в шкаф, чтобы досыпать положенные часы.
— А пуговицы?
— Потом, — отмахнулась Тикки. — Не убегут же они, в самом деле…
— Какая ты ворчливая спросонья, — ухмыльнулась Маринетт. — Словами не передать.
Тикки отмахнулась ещё раз и нырнула в шкаф.
Маринетт забралась на тахту с ногами и вытащила тетрадь с рисунками. Она так замечталась на уроке, что даже не записала, что задали на дом. Пришлось писать смс Алье с призывом о помощи. К счастью, Сезер откликнулась меньше чем через пять минут, и Маринетт приступила к выполнению домашнего задания. Всё равно заняться больше было решительно нечем.
Её борьба с химией оказалась прервана через каких-то полчаса нерешительным постукиванием по стеклу. Маринетт, слишком поглощённая кислотами и реакциями, даже не сразу отреагировала на посторонний звук. Нежданный визитёр стучал добрую минуту, прежде чем она всё-таки оторвалась от записей и уставилась на него.
На Кота Нуара собственной персоной. После того-самого-инцидента он заглядывал ещё пару раз, но они не обсуждали произошедшее и в общем вели себя, как хорошо знакомые друзья.
Она помнила, что они на самом деле должны быть знакомы в реальной жизни, как они вывели раньше. Но думать про это даже не пыталась: осознавала, что бесполезно. Да и не хотелось ей получать очередную порцию головной боли, если честно. Она вообще не любила боль, в любом её проявлении.
— Принцесса, занята? — поинтересовался Кот, когда Маринетт открыла окно.
Он скользнул внутрь и сразу же снял свои сапоги. К ним, конечно, грязь не приставала, но Маринетт успела приучить Нуара к тому, что в её комнате обязательно нужно разуваться, если не происходит ничего особого опасного вроде нападения акумы.
В противном случае Маринетт обещала использовать грозное оружие — пульверизатор. Так что или Кот разувался, или Маринетт пшикала на него до тех пор, пока он не разувался.
— Ну, не особо, — Маринетт зевнула и распустила уставшие от хвостиков волосы. — Воевала с химией, но я, кажется, проигрываю. Садись куда-нибудь, я сейчас принесу нам что-нибудь перекусить. Ты голоден?
— Я всегда голоден, — рассеяно ответил Нуар.
Маринетт хмыкнула и пошла на кухню. В холодильнике не было ничего особенного, зато в духовке стоял рыбный пирог про который, судя по всему, забыли. Не мудрено, учитывая, что у родителей очередные пиковые дни: в их пекарню пристрастился забегать на перекус Кот Нуар. Который «всегда голоден», да. Ну, а вслед за Котом Нуаром наведывалась армия фанатов и фанаток всех возрастов.
Пирог быстро разогрелся в микроволновке, из холодильника Маринетт достала пакет холодного молока. Для стаканов или столовых приборов места в руках не нашлось, так что девушка просто положила поверх пирога нож: и выпечку разрезать на куски, и от молока уголок отрезать. Удобно.
Кот угощение принял с большой охотой, но ел как-то вяло. Зелёные глаза у него то и дело косились в сторону фотографий Адриана на стене. Маринетт ничего не говорила про подобную подборку, но за Нуаром следила уголком глаза: спросит или всё-таки промолчит? Он каждый раз смотрел на фотографии Агреста, и каждый раз никак их не комментировал, хотя явно хотел.
Расправившись с пирогом и выпив практически весь пакет молока, Нуар небрежно закинул руки за голову и как бы между делом поинтересовался:
— Так этот парень, как его… Агриан Адрест, да?
— Нет. Адриан Агрест.
— М, да, он. Он тебе, типа, нравится?
Маринетт посмотрела на фотографии и дёрнула уголком губ.
— Типа нравится. Хотя лучше будет сказать, что я его люблю.
— А меня?
Поза Кота, хотя и оставалась показательно-небрежной, всё же стала напряжённой. Мышцы под чёрной волшебной тканью словно закаменели, дыхание Нуара замедлилось и практически исчезло, а запах мороза стал ещё сильнее. Кот, к удивлению Маринетт, начал очень сильно нервничать.
Она осторожно коснулась его плеча, мягким жестом вынуждая опустить руку. Потом вторую. Погладила ладонью по запястьям и очертила кончиками пальцев отчётливо различимо выступающую вену на предплечье.
— Я люблю тебя, Кот Нуар, — совершенно спокойно призналась она. — Немного иначе, чем Адриана, но определённо люблю.
— И… как давно?
Она не смотрела в зелёные глаза, полностью сосредоточившись на вопросе и мужских руках.
Как давно? Как давно она поняла, — приняла, Маринетт, давай не будем врать, — что любит Кота Нуара?
— Не знаю точно. Недели две или три назад, наверное. Может чуть меньше. Я, знаешь ли, день своего осознания не отмечала в календаре красным кружочком.
Она подняла голову и наконец посмотрела на Кота. Нуар хмурился, но не от боли, как обычно, а от кипучей мыслительной деятельности. Маринетт буквально могла разглядеть, как мечутся разношёрстные вспышки осознания и мыслей в кошачьей голове, если начинала вглядываться в яркие неоновые радужки.
— Знаешь, когда был акума-гей, ты меня швырнул на крышу, — зачем-то сказала Маринетт. — Я ушиблась.
Нуар удивился.
— Что, правда? Я вообще ничего не помню, а съёмки нет, потому что у Альи, наконец, проснулся инстинкт самосохранения, и она не стала выходить к этому одержимому.
— Слава всем существующим богам, — Маринетт закатила глаза.
— Да… тебе было больно?
— Немного. Хотя скорее мне было обидно, что ты так со мной обошёлся.
Кот склонил голову к плечу и прищурился.
— Обидно? Знаешь, мне раньше мама говорила, что обида — это синяк души. А синяки она мне целовала, чтобы не болели…
Маринетт улыбнулась. Её мама тоже целовала ей разбитые коленки в детстве. Это было приятно и очень по-домашнему.
— И как же ты будешь целовать душу, Кот Нуар? Я не знаю ни одного способа, чтобы…
— Я знаю.
Он придвинулся к Маринетт ещё ближе и склонился к ней. Достаточно медленно, чтобы Дюпэн-Чэн смогла отстраниться, если бы она захотела.
Поцелуи с Котом Нуаром были самой естественной вещью, которую она когда-либо делала, и у Маринетт даже мысли не возникло о том, чтобы помешать её котёнку целовать её.
========== Глава 20 ==========
Комментарий к Глава 20
Хэй, спасибо за ожидание! Ваши лучи добра помогли мне дописать.
А ещё спасибо за пару донатов. Ребята, вы просто делаете мой день. Это отличный подарок.
Приятного чтения.
Алоха!
День Адриана обещал быть интересным, — в хорошем смысле, наконец-то, — с самого утра.
Во-первых, из-за болезни мадам Бюстье он выспался, и даже Плагг не стал будить своего подопечного извечными требованиями сыра, развлечений и пароля от wi-fi. Квами-котёнок, на удивление, спокойно пролежал всё время, что Адриан спал, на подушке рядом с его головой. Неслыханная щедрость от существа, которому сон был не нужен.
Спокойно проснувшись в начале одиннадцатого, Адриан с удивлением понял, что ему не нужно никуда спешить. От физкультуры в школе он был освобождён с самого поступления, чтобы «не испортить лицо ненароком», как говорил отец. А кроме предметов мадам Бюстье и той самой физкультуры по четвергам у него ничего и не было.
Нет, конечно, раньше он ещё посещал множественные фотосессии, но их в последнее время также стало совсем мало. Журналы и студии всё ещё звали Агреста-младшего как приглашённую модель, но из-за болезни отца работать так же много, как раньше, Адриан уже не мог. Габриэль и Натали оказались заняты здоровьем первого и решили немного пожертвовать популярностью самой известной парижской модели. Не то чтобы Адриан был против.
Ему нравилось просыпаться по утрам с осознанием того, что целый день он может провести так, как ему захочется. Что нет забитого под завязку расписания, не надо никуда ехать, не надо ничего делать. Можно предаваться безделью, как самый настоящий подросток.
Или же можно… прогуляться? Нацепить кошачьи уши и прыгать по крышам, делать головокружительные пируэты, вопить от восторга и ощущать искреннюю радость Плагга от их совместных полётов и бега. Может быть, они найдут Ледибаг. Хотя, зачем искать, если можно её просто позвать?
— Плагг, — позвал Адриан.
Котёнок сладко потянулся на подушке и лениво приоткрыл неоново-зелёный глаз.
— Чего тебе, пацан?
— Как насчёт трансформации? Я ненадолго, только позову миледи гулять.
Плагг фыркнул, от чего усики на его голове забавно дёрнулись.
— Ага, ненадолго. А если она согласится? Тогда будет уже не просто долго, пацан, а очень долго, ты так не думаешь?
— Пожалуйста?..
Квами потянулся ещё раз и взлетел в воздух. Остановившись перед лицом Адриана на расстоянии вытянутой руки, котёнок совсем по-человечески скрестил лапки.
— Нет-нет, так дела не делаются, пацан. Давай поговорим более по-деловому. Что ты можешь мне предложить за трансформацию без веской причины?
Адриан надулся, как маленький ребёнок. Квами на это тихонько захихикал: такие «торги» были между ними в порядке вещей, и мальчишка давным-давно прекратил обижаться на Плагга за них. Только и стоило всего один-единственный раз поговорить на эту тему и рассказать о том, что Плаггу просто нравится выторговывать камамбер, который он получил бы в любом случае.
— Я тебе спасибо скажу?
— Нет-нет-нет, пацан, — замахал лапками Плагг. — Твоё «спасибо» — это слишком дорого.
Адриан хитро посмотрел на квами из-под светлой чёлки и, копируя Плагга, скрестил руки на груди.
— Дорого? Может, тогда понизим ставку и договоримся на пару кусочков камамбера?
— Кусочков?! — возмущённо завопил Плагг. — Да кто вообще будет шевелиться за пару кусочков?! Никаких кусочков, я буду говорить только про круги этого восхитительного сыра, пацан, и никак не меньше!
Адриан рассмеялся, и торги начались.
В итоге недолгих, но крайне жарких дебатов Плагг сумел добиться двух кругов камамбера, а Адриан — возможности трансформироваться для сообщения Ледибаг и свободного времени в синхронизации, если девушка согласится погулять. Обе стороны были довольны.
— Плагг, когти!
— Эй, а как же сы-ыр?!
Адриан усмехнулся, сжимая руку в чёрной перчатке. Сыр, конечно, будет — вот только Агрест-младший не говорил, что он будет до трансформации и сообщения для Ледибаг. Адриан всё-таки хорошо знал Плагга: если уж котёнок получит свой заветный камамбер, то парню придётся ждать, пока квами насладится лакомством сполна, и только потом проводить синхронизацию. Ничего хорошего, короче.
Вынув жезл из-за спины, Кот раскрыл его как коммуникатор и увлечённо принялся набирать сообщение на крохотном экранчике. Коготки стучали по дисплею, когда буквы становились словами, а те — строчками. И уже спустя минуту к Ледибаг улетело предложение о встрече.
Зная, что миледи всегда отвечает быстро, — вне зависимости от времени суток, — Нуар прошёлся по комнате, заложив руки за спину. С усмешкой он смотрел на привычную обстановку: стенка для скалолазания казалась детским развлечением, игровые автоматы — ненужным железом, куча книг и манги — просто макулатурой. Единственной ценностью оставались фильмы и аниме, но это скорее потому, что Адриан наслаждался своей фильмотекой в компании самой лучшей девушки на свете.
Которая, кстати, уже ответила. Кот прочитал пришедшее сообщение, довольно ухмыльнулся и убрал жезл обратно за спину. Перед тем, как отменить трансформацию, на компьютерный стол Нуар положил несколько кругов камамбера. Три, если быть точным.
Плагг, вылетевший из кольца после разрыва синхронизации, выглядел недовольным ровно до тех пор, пока не увидел сыр.
— Что, согласилась, что ли? — с подозрением спросил котёнок.
— Лучше, — улыбнулся Адриан. — Она придёт сюда.
— О-о, — понимающе протянул квами, опускаясь на круг сыра. — Хотя, знаешь, пацан, это довольно странная ситуация. Она отшила тебя, чтобы прийти к тебе.
— Она меня не отшивала.
Плагг скептически посмотрел на подопечного.
— Ладно, может и отшила. Но она сделала это очень аккуратно! И нежно! И вообще…
Он замолчал под насмешливым взглядом Плагга и неловко взъерошил волосы.
— В любом случае, она скоро будет здесь. Так что наслаждайся сыром, пока можешь, потому что потом придётся прятаться. Хотя, знаешь что? Лучше не прячься, и тогда миледи узнает, что всё время встречалась со мной…
Адриан мечтательно вздохнул и даже зажмурился от удовольствия. Одна только мысль о том, что он и Ледибаг раскроются друг другу, вызывала у него приятное томление в груди — совсем как в старых романах.
Плагг закатил глаза и, широко раскрыв пасть, отхватил от круга камамбера приличный кусок.
— Я так не смогу, пацан. Когда я почувствую её приближение, то моё желание спрятаться станет просто нестерпимым. Уже пробовал так остаться, между прочим, так у меня потом уши болели.
Адриан вздохнул и сочувствующе погладил квами по голове. Плагг отозвался коротким мурлыканьем, прежде чем вернуться к сыру.
Усевшись на стул, Адриан пододвинулся поближе к компьютеру и немного отодвинул камамбер Плагга. Рука сама потянулась к мышке, и уже через пару секунд на мониторе отобразилась главная страница Ледиблога. Просматривая последние новости и сохраняя самые крутые фотографии Ледибаг, Адриан то и дело посматривал на Плагга. Наконец, котёнок этого не выдержал и недовольно проворчал:
— Ну спрашивай уже, а то у тебя энтузиазм скоро из ушей польётся.
— Тайна личности, — тут же сказал Адриан. — Что это вообще такое? Зачем она существует?
— Вот нет у тебя вопросов попроще, а?
— Дай-ка подумать… нет?
Плагг цыкнул и в один укус доел целую половину от сырного круга. Адриан, уже привыкший к подобным фокусам, даже не удивился. Это поначалу парень пытался рассмотреть, как же квами это делает: натягивает себя на сыр или же тот как-то уменьшается, превращается в энергию, расплавляется и сам затекает квами в рот?.. За все попытки наблюдения за процессом, — их было около сотни, если брать только осознанные; так-то Адриан видел пожирание сыра Плаггом просто несчётное количество раз, — Агрест так и не понял, каким образом в крошечного котёнка может поместиться целая головка камамбера размером с машинное колесо.
— Тайна личности, — Плагг облизнулся, и его клычки хищно блеснули. — Это магия, которая завязана на квами. Она препятствует раскрытию, причём не столько между героями, сколько перед общественностью. Благодаря Тайне личности хранители камней чудес могут перевоплощаться чуть ли не перед толпой, и со временем все забудут, что они что-то видели… полезная штука, в общем.
— Но не в нашем случае, — скривился Адриан.
— Ещё Тайна личности помогает квами, в каком-то смысле. К примеру, смотри, если бы серьги Ледибаг попали бы не к твоей леди, а, например, к… ну, не знаю, к Хлое.
— Эй! Хлоя стала бы отличным героем.
— Да. Но она бы не была твоей леди, правильно?
— И? Я не понимаю, к чему ты ведёшь.
Плагг потянулся и разлёгся прямо в воздухе, словно на невидимой подстилке. Были свои плюсы в самолевитации.
— Вы бы не смогли бы раскрыться друг другу, и ты бы не знал её гражданскую личность. Так что когда серьги Ледибаг перешли бы к твоей миледи, ты бы не стал искать встречи с прошлой хранительницей камней чудес. Понимаешь? Не создаётся лишних связей и привязанностей, которые могут навредить вам.
Адриан всё ещё не понимал. Заметив это, Плагг тяжело вздохнул.
— С Хлоей плохое сравнение, конечно. Был у нас с Тикки случай… в Месопотамии, если память мне не изменяет, или чуть раньше. Тогда серьги попали не к той девушке, к которой должны были, а к её сестре — девица просто стащила камни чудес до того, как истинная хранительница их нашла. Магия Тайны личности тогда была на минимуме, если можно так сказать, потому что и прятаться ни от кого особо было не надо… так что, когда Тикки всё-таки смогла передать серьги настоящей хранительнице, сестре той воровки, об этом узнали. И сестра узнала, само собой.
— И?
— Сестрица придушила истинную хранительницу спустя пару ночей и забрала себе серьги обратно. Тикки была так зла, что убила девушку — непреднамеренно, потому что Сахарок, вообще-то, очень мирная… просто не сконтролировала свою силу.
— И?..
— И девица разрослась большой кучей мяса, — довольно сказал Плагг, по-злому щурясь; Адриан испуганно схватился за горло. — А потом лопнула, как передутый шар. Так ей и надо, если ты меня спросишь, с камнями чудес не играют. А воровать их — вообще последнее дело. Пацан, я тебя что, напугал?
Адриан покачал головой. Он не испугался, но из-за живого, яркого воображения отлично представил, как могла та несчастная воровка лопнуть. Не самое приятное зрелище, наверное.
— Ты, — Адриан прокашлялся, — ты сказал, что магия была «на минимуме». Что это значит?
— То, что я и сказал. Хранитель подправил магию, чтобы та не проявляла себя так сильно.
Адриан нахмурился. Хранитель? Раньше Плагг называл подобным образом только его самого и Ледибаг, ну и Бражника, конечно — тот ведь был Хранителем для камня чудес мотылька. Но то, с каким выражением квами сказал о Хранителе в этот раз, предполагало, что Плагг имеет в виду нечто иное.
Адриан раздражённо пощёлкал пальцами, привлекая к себе внимание Плагга. Котёнок отвлёкся от вылизывания лапок от камамбера и поднял глаза на подопечного.
— Подробнее, пожалуйста.
— Про что?
— Про Хранителя.
Плагг зевнул во весь рот.
— Ну, есть такой дядька, Фу зовут. Он возится с талисманами в те моменты, когда у них нет владельцев, настраивает силу скрывающей магии и ещё что-то там делает. Правда, я Хранителя что-то давненько не видел. То ли загулял где-то, то ли ещё что, работу свою совсем не делает. Раньше-то он распределял талисманы между людьми, и всё нормально было. А теперь, — Плагг махнул лапкой. — Выходит, что только самостоятельные квами ищут себя владельцев, остальные пропали.
— «Самостоятельные»?
— Я, Тикки и Нурру. Мы как бы немного отдельно от остальных, пацан. Я разрушение, Тикки Созидание, а Нурру — ну, он что-то типа пограничника, следит за популяцией и проходом акум в наш мир. Та ещё работёнка, хочу я тебе сказать.
— Но как…
— А вот это на потом, пацан, потому что к тебе бежит твоя благоверная. Ты бы прибрался тут, что ли, — котёнок нырнул в карман штанов подопечного и завозился там, устраиваясь. — А то прям стыдно девушку в такой бордель вести.
Адриан растерянно оглянулся по сторонам, но «борделя» не нашёл. Всё было как всегда: вещи на своих местах, никаких коробок из-под сыра, никакого мусора. Разве что кровать не заправлена, но это вроде как не страшно. Да и убирается быстро. Он как раз успел расправить одеяло к тому моменту, когда в окно постучалась Ледибаг.
Он был счастлив видеть её. После их ссоры, — хотя он не был уверен, что произошедшее перед акумой-электриком можно назвать подобным образом, — Адриан стал ещё больше дорожить своими неожиданно возникшими отношениями. Он и до этого знал, что Ледибаг хрупкая, как самый настоящий жучок, а уж после её смерти стал относиться к ней с ещё большей осторожностью.
Ледибаг приветливо улыбнулась, когда Адриан её впустил, и уселась на подоконнике, свесив ноги. Кот в человеческой шкуре ухмыльнулся и устроился между разведённых коленок — своеобразное приглашение, если подумать. Целоваться так было одно удовольствие.
Целовать Ледибаг в общем было удовольствием. Недостижимой для Адриана-из-прошлого мечтой, тайной фантазией, невообразимым счастьем. Когда Адриан впервые прикоснулся своими губами к её, — и запомнил это, конечно, — он подумал, что его сердце вырвется из груди и с перелётными птицами отправится в далёкие страны, где всегда тепло.
Её губы были мягкими, но не слишком. Сладкими, но не до приторности. Нежными, но не как лепестки или что-то такое же поэтическое. Немного влажными и гладкими. Идеальными.
Ему нравилось касаться их. Водить по нежной коже подушечками пальцев, собственными губами, кончиком языка. Когда он был в кошачьей шкуре — ещё и коготками, боясь при этом поранить её дрожащими пальцами.
Она была его воплощённой мечтой. Его идеальной-неидеальной девушкой, способной на маленькие проказы, ошибки и слабости.
— Я соскучился, — сказал он, едва оторвавшись от её губ. — Очень.
Ледибаг проказливо улыбнулась и щёлкнула Адриана по носу — совсем так же, как щёлкала Кота по бубенчику.
— Ну, у героев много-много других обязанностей, кроме как ходить по домам разных красавчиков.
Видя, как покраснели её щёки и как нелегко ей даётся флирт, Адриан ощутил огромную волну нежности, затопившую его с ног до головы. Ледибаг была слишком милой, чтобы спокойно реагировать на неё.
Он крепче обнял девушку и потёрся своей щекой о её.
— Надеюсь, что я единственный красавчик, которого ты посещаешь.
Его щёки от этой фразы, конечно же, стали такими же красными, как и её.
Ледибаг рассмеялась.
— Боже, оба говорим таким смущающие вещи…
— И сами же краснеем, — подхватил Адриан с согласным смешком. — Ну что, фильм или аниме?
Ледибаг, к его удивлению, отрицательно покачала головой.
— У меня не так много времени, если честно. Минут тридцать или вроде того, потом придётся идти домой и заниматься обычными человеческими делами.
— Хотел бы я, чтобы ты занималась ими рядом со мной, — тоскливо сказал Адриан, умостив подбородок на её плече, — как человек…
Ледибаг тяжело вздохнула и растрепала его волосы. Она, сама того не замечая, вела себя с Адрианом так же, как с Котом — и это радовало его до покалывания в кончиках пальцев.
— Когда-нибудь — обязательно. А сейчас я могу предложить тебе только супергеройскую прогулку. Как смотришь на это?
Естественно, он тут же согласился. Гулять по крышам, будучи супергероем или будучи с супергероем — это две совершенно разные прогулки. Адриану нравились оба варианта.
Они выбрались из дома, как два вора, которых могут поймать в любой момент. Укутанный в кучу разной одежды Адриан сидел на спине девушки, как обезьяна, и не мог сдержать хихиканья: боже, эта ситуация была такой уморительной, если знать детали! Ведь обычно именно Кот таскал Ледибаг на закорках, и уж никак не наоборот!
Хотя, с акумами у них всякое бывало.
Ледибаг выбрала знакомый им обоим маршрут. По мнению Адриана — самый красочный. Он проходил через несколько интересных памятников, ботанический сад, парки и площади. Такой подбор верхнего пути отозвался у Адриана в сердце: Кот с Ледибаг долго составляли его вместе. И теперь она решила поделиться красотой Парижа, которую обнаружили Чудесные, с ним. С Адрианом Агрестом.
Разве можно было полюбить её ещё больше, чем любит Адриан?
Маршрут заканчивался на одной из самых высоких крыш Парижа. Не на башне Монпарнас, но и отсюда вид открывался просто потрясающий. Ледибаг осторожно ссадила Адриана со своей спины, поцеловала парня в уголок улыбки, и только после этого осмотрелась по сторонам.
И сразу же напряглась, как натянутая гитарная струна, готовая лопнуть в любой момент.
Она задвинула Адриана за себя и сгорбила спину — верный признак того, что Ледибаг готова кинуться в атаку. Сам же Агрест не только не пригнулся, но и не ощутил ни капли страха, хотя и не был в волшебном костюме.
Перед ними стояла акума. Таролог.
Его мать, если он всё правильно понял.
Одежда на ней, насколько Адриан помнил, не изменилась с их первой встречи: множество излишне ярких юбок с какими-то дикими принтами, белый верх, красный платок на голове, массивные серьги-кольца в ушах и босые ноги. А вот волосы и черты лица из совершенно чужих в начале перетекли в более узнаваемые. Родные и любимые.
Это точно должна была быть его мать. Потому что Адриан не знал, как иначе ему интерпретировать карту, что показывала ему Таролог. Императрица, протягивающая к Адриану руки. Мать, наконец обретшая своё дитя.
Он положил руку на плечо Ледибаг и не дал девушке стряхнуть свою ладонь. Когда его возлюбленная обернулась, непонимающе хмуря брови, Адриан только улыбнулся.
— Не волнуйся, миледи, она не причинит мне вреда.
— Это одержимая. Ты не можешь этого знать.
Адриан пожал плечами. Спорить с Ледибаг он не собирался — это в любом случае было бесполезно. Если уж его дорогая леди что-то вбивала себе в голову, то переубедить девушку было практически невозможно. Хорошо ещё, что интуиция у Ледибаг была запредельной, и ошибалась редко.
Но в этот раз, — Адриан чувствовал это, да и Плагг подтверждал его догадки, — она была неправа.
Таролог стояла чуть поодаль от них, и её зелёные глаза неотрывно следили за Адрианом. На его улыбку она ответила своей, немного робкой, но очень радостной. И это, наверное, стало для юноши последним доказательством его теории.
Эмили. Таролог — это Эмили Агрест, Эмили Грэм де Ванили. Его дорогая мама, которую он с отцом похоронили в закрытом гробу, когда Адриану было чуть больше одиннадцати. Почти шесть лет назад…
— Я скучал, — одними губами сказал он, не рискуя, впрочем, выйти из-за спины Ледибаг.
Улыбка Эмили стала горькой. Женщина кивнула и поправила светлые волосы знакомым до боли в груди жестом. Адриан следил за её движениями с той же жадностью, с которой обезумевший от пустынной жажды человек бежит к миражу на горизонте.
— Я тоже, — ответила она неслышно.
Это согрело Адриану сердце. Она тоже скучала. Она его любит, даже несмотря на… несмотря на собственную смерть.
Он хотел бы столько всего рассказать ей! Стольким поделиться! Поведать о своей глубокой и, главное, взаимной любви. О том, что он — Кот Нуар, что он старается быть хорошим, как она просила, лёжа на больничной кровати. Что он спасает людей, помогает одержимым, переводит бабушек через дорогу. Что у него есть верные, отважные друзья. Что отцу совсем плохо без неё, что он буквально тает с каждым днём, что Адриану страшно оставаться совсем одному, если вдруг с Габриэлем что-то произойдёт…
Но он не успел сказать ни слова. Небо над их головами разошлось множеством мелких трещин, и вниз, на Париж, хлынул дождь. Необычный: вместо простых капелек Адриану, задравшему голову к необычному явлению, в глаза попало стекло.
«Акума», — успел подумать Адриан, прежде чем его голову пронзило адской болью. — «Проклятый акума!»
Он отшатнулся от Ледибаг и прижал ладони к глазам. Из глотки у Адриана вырвался рык, полный боли и непонимания. Пальцам стало горячо и мокро, по ладоням потекло что-то влажное — но Адриан уже не видел, что именно. Перед глазами у него вспыхивали разноцветные круги, заслоняющие собой весь обзор.
Больше он ничего не видел.
Мир почти сразу же вспыхнул яркими запахами, вкусами и звуками. Адриан ощутил кислый ужас Ледибаг и прохладное беспокойство Эмили. В кармане джинсов завозился Плагг, на удивление спокойный и собранный. А ведь обычно он первый паникует, если происходит что-то…
— Адриан!
Он отшатнулся от прикосновения, которого не ожидал. Ледибаг перемещалась быстро и тихо, слишком незаметно для его человеческого слуха, пусть и обострённого потерей зрения.
Адриан отнял руки от лица и слепо помотал головой. Ничего не поменялось. Мир перед его бесполезными теперь глазами был похож на кучу смазанных цветных пятен без каких-либо очертаний. Он не понимал, что и где находится; даже насыщенно-красный костюм Ледибаг был словно растянут по горизонту в его ущербном зрении. Он просто не понимал, где находится его леди.
От второго прикосновения Ледибаг он хоть и вздрогнул, но уже не попытался отстраниться. Был готов, хотя бы психологически.
— Адриан, как ты?
— Ничего не вижу.
— Вообще?
— Размытые цветные пятна. Всё.
— О боги…
Она погладила Адриана по щеке, стёрла с его лица что-то, — кровь? — и прижалась губами к скуле. Этого, видимо, хватило, чтобы вернуть Ледибаг её смелость и самообладание.
— Я отнесу тебя домой, а затем разнесу эту чёртову акуму на клочья, — пообещала Ледибаг, прижимаясь своим лбом к его. — Хорошо?
— Лучше займись акумой, — подала голос Эмили. — Адриана я сама доведу до дома.
— Нет! Это…
Предложение было очень своевременным: если бы Ледибаг довела бы Адриана до дома, то оттуда бы Агрест уже не вышел до окончательной победы над акумой. Без его непосредственного участия, потому что Габриэль иногда перегибал палку с заботой. Агрест-старший просто закрыл бы Адриана в комнате, а может и остался бы с ним вместе. С одной стороны, это было бы замечательно, но с другой — ничего хорошего, если ты Кот Нуар и тебе надо срочно вернуться к акуманизированной угрозе.
— Ледибаг, — Адриан наощупь кое-как нашёл её ладонь и сжал тонкие пальцы. — Послушай, это правда лучше. Она действительно не причинит мне вреда.
Её пальцы сжались на его. Адриан ощутил её беспокойство, хотя слепые глаза продолжали выискивать знакомые черты, красную маску и морские глаза. Безрезультатно.
— А если причинит?
— Чудесное исцеление. Оно ведь убирает любое влияние акумы, верно?
Ледибаг, судя по недовольному хмыку, поджала губы. Адриан улыбнулся: он хорошо знал напарницу и даже мог предугадывать её мимику по одному только звучанию её голоса.
— Верно.
— Иди.
Он отпустил её руки и сделал крошечный шаг назад. Молчание длилось секунд десять, прежде чем Эмили сказала:
— Она ушла.
Адриан кивнул. Ему приходилось верить матери на слово, потому что перед его глазами всё ещё стояло красное пятно.
— Хорошо. Плагг, трансформация.
Зелёная вспышка не сняла боль и не вернула зрение, на что Адриан очень надеялся. Глупо, конечно: травмы его тела всегда передавались Коту Нуару. Сколько раз такое уже было, а он каждый из них надеется, что синхронизация с квами волшебным образом вылечит любую болячку.
— Всё ещё ничего не вижу, — проинформировал Адриан Эмили.
— Ясно.
— Ты можешь это как-то исправить?
— Ну, — голос Эмили на мгновение дрогнул, — я могу попытаться. У меня есть несколько карт, которые должны исцелять…
Ни Маг, ни Умеренность, ни остальные используемые ею карты не давали никакого эффекта. Эмили только и делала, что меняла картонные квадратики, прикладываемые ко лбу Адриана — всё безрезультатно.
Чтобы успокоиться, она принялась тасовать карты. Шелест звучал очень приятно для кошачьих ушей.
— Может, дело в том, что это не физическое повреждение? — предположил Адриан.
— Или в том, что другая акума просто сильнее меня, и я не могу перебить её колдовство своим. В любом случае…
— Так ты акума?
Эмили хмыкнула — так знакомо, что у Адриана замерло сердце. Он помнил, что его мать так же реагировала, когда Габриэль говорил что-то, что казалось ей очень забавным.
— Я же говорила. Не акума. Не человек. Нечто другое. Но это сейчас не важно, потому что твоей подруге нужна помощь.
Шелест тасовки оборвался, и Адриан против воли напрягся, когда его лба коснулась новая карта.
— Что ты делаешь? — настороженно спросил он.
— Если я не могу убрать влияние, то я могу добавить своё. Иерофант не в силах тебя исцелить, но он направит тебя и раскроет твои способности… по-максимуму.
Улыбка у Кота была нервной и едва держалась на губах.
— Использовать способности?
— Считай, что ты сейчас пройдёшь Посвящение.
— Ну, надеюсь, это не будет так же больно, как лишиться зрения.
— Я тоже.
Карта засветилась — и Адриан увидел это, несмотря на своё странное дефектное зрение. Просто среди размытых цветных пятен вдруг проклюнулась искорка, которая быстро разрослась и заполонила собой весь обзор. Теперь Адриан видел лишь бесконечное ничто, белое и стерильное, как больничные простыни.
Звуков и ощущений после пропажи цветных пятен стало ещё больше. Несмотря на то, что мир вдруг превратился в плоское полотно для его глаз, почему-то окружающая действительность стала восприниматься Адрианом шире и глубже, чем раньше. Он безошибочно мог понять, где граница крыши, а где антенна; он слышал злые выкрики Ледибаг и смех одержимого; он слышал даже то, что его мать не дышала, и единственными звуками с её стороны были шуршание тканей и тонкие позвякивания от множества монеток на юбках.
А ещё Кот совершенно точно знал, что нужно делать, чтобы победить. Ему только нужна была Ледибаг и её Супер-Шанс. Всего лишь.
Он повернулся к тонкому звону монеток и широко улыбнулся.
— Я люблю тебя, мам.
— Удачи, котёнок.
Добраться до Ледибаг — дело нескольких секунд. Выдернуть её из-под атаки одержимого, пахнущего стеклом, — разве у стекла вообще есть запах? — и того проще. Прижимая тёплую девушку к себе, Кот Нуар широкими прыжками удалялся от бесноватого, оставляя акуманизированного далеко позади.
— Кот, ты вовремя… что с твоими глазами?!
— Попал под атаку, миледи. Не волнуйся, этот котёнок всё прекрасно видит. Ну, в каком-то смысле.
— Выглядит жутко.
— Зато ты звучишь пурросто потрясно, миледи. Поделишься секретом: откуда такой нежный голосок? Я бы слушал его вечность.
Она несильно пихнула его в грудь и выпуталась из рук. Кот отпустил Ледибаг на крышу, пусть и неохотно.
— Есть идеи, миледи?
— Никаких.
— Отлично, потому что у меня есть. Супер-Шанс сможет выдать предмет на заказ?
Ледибаг смущённо откашлялась.
— Я не знаю. Не пробовала ещё так.
— Самое время попробовать.
— И что мне, хм, заказать?
Кот в предвкушении потёр руки. Он был уверен, что его план сработает — просто потому, что у акуманизированного наверняка такое же недо-зрение, как и у него было до Посвящения.
— Мне нужен фонарик помощнее, наклейка со светоотражением, как на детских рюкзаках, и твой поцелуй на удачу.
Ледибаг по-домашнему фыркнула и коротко чмокнула Кота в губы. Нуар не растерялся: пока девушка была рядом, он обвил руками её талию и притянул поближе к себе, углубляя невинный поцелуй. Он буквально растекался от счастья и возбуждения каждый раз, когда они касались друг друга языками или когда он пробовал её рот на вкус. Её губы быстро стали его любимым лакомством.
В конце концов она его отпихнула. Дыхание у Ледибаг сбилось, и Кот был счастлив осознанию, что это его заслуга.
— Чёртов кошак, — проворчала девушка, — будет тебе фонарь с наклейкой. Супер-Шанс!
Получив нужные предметы, Нуар быстро проверил их. Наклейка оказалась довольно большой, так что он прицепил её к собственному костюму, от груди до паха. Фонарик отправился за спину, в крепёж для жезла.
— И? Каков план?
— Надо заманить очкарика куда-нибудь, где темно. Не помнишь, нам мэр никаких заброшек в последнее время не подкатывал?
— Есть одна. За мной.
— Нет-нет-нет, иди сама и спрячься. Я найду тебя позже, вместе с очкариком.
— Он не носит очков, — Ледибаг вздохнула, — ты уверен, что это безопасно?
— Конечно же это опасно! — возмутился Кот. — Поэтому мне и нужен твой чудесный поцелуй на удачу! Кстати, ты знаешь, где бабочка?
— Да.
— Вот и отличненько. На месте разберёшься, что делать, главное не проморгай момент, когда я буду светить на наклейку, окей? И сделай так, чтобы внутри было темно. Тогда всё будет пуррекрасно, миледи, я тебе обещаю!
— Твои слова, да богу в уши.
— Ты хотела сказать «багу», да, Баггинет?
Она пихнула его в плечо и спрыгнула с крыши. Кот усмехнулся и растрепал волосы.
Он слышал, где беснуется акуманизированный — тот довольно громко звал Чудесных, обещая сделать с ними что-то, что им совершенно не понравится. Что именно может сделать акума, лишающий зрения, Кот знать не хотел.
Ну в самом деле, а если он не только зрения лишить может?
— О-о, вот и ты, котик! — рассмеялся одержимый, когда Нуар оказался в поле его восприятия. — Что, уже получил по хвостатой заднице от меня, да? Уже попался под мой дождичек! Как тебе ощущения?
— Освежающе, спасибо, — Нуар достал жезл из-за спины и расправил оружие. — Я прямо ощутил себя Каем из Снежной Королевы.
— И где же твоя Герда, Кай?
Жезл привычно лежал в руке, и было не важно, что перед глазами у Кота только белый свет. Акума-то видел размытые пятна, наверняка. Это отвлекало, но при этом именно из-за такого изменения зрения Нуар предположил, что причиной акуманизации стали проблемы с ним.
К тому же, не зря он акуму называл очкариком перед миледи.
— Ждёт тебя в гости, глупый олень. Или ты у нас не олень?
— Почему не олень? — растерялся акума.
— Ни разу не видел четырёхглазых оленей, дорогуша. Ты у нас новый вид или как?
Пробный удар, пусть и не физический, попал прямиком в яблочко: акума закричал от злости и побежал на Кота. Нуар, в свою очередь, рванул в сторону: он хотел заманить одержимого к Ледибаг, которую отлично ощущал, а не драться с ним. Почему-то Адриану казалось, что лучше разобраться с акумой дуэтом Чудесных, а не соло.
Интуиция у Кота, конечно, была послабее, чем у Ледибаг, но он всё равно верил своим ощущениям.
В этот раз мэр хотел снести огромный сарай или амбар, Адриан не разбирался в таких постройках. Внутри могло быть темно как ночью или светло как днём — Кот не знал, для него всё равно мир превратился в белое пространство. Ему оставалось только положиться на Ледибаг. Она всегда очень ответственно относилась к своим обязанностям и выполняла их и-де-аль-но.
Ну, она же просто Чудесная, не так ли?
Акума, влетевший в сарай вслед за Котом, растерялся. Здание было громадным и, очевидно, всё-таки внутри оказалось очень темно. Нуар замер около одной из стен, замедлил своё дыхание и довольно улыбнулся.
— Получилось, — беззвучно сказал он.
Первая часть плана оказалась разыграна, как по нотам. Акума лишился зрения, и потеря даже тех ущербных цветовых пятен оказалась для него ошеломительной. Теперь очкарик-не очкарик дёргался на месте, не зная, куда деться, и бестолково мотылял головой, силясь увидеть хоть что-то.
Нуар это всё «чувствовал», хотя он и сам бы не мог объяснить, как именно. В его сознании картинка происходящее словно состояла из ломаных линий; так маленький ребёнок пытается нарисовать что-то, что он видит.
И даже такой картинки хватало, чтобы привести вторую часть плана к исполнению.
Кот вытащил фонарик, направил его себе на грудь и включил. Акума мгновенно пришёл в движение: бросился на подсвеченного Кота, вытянувшись вперёд, как атакующая змея.
Нуар выключил фонарь и отпрыгнул с линии атаки. Акума врезался головой в стену, зарычал и вслепую снова попытался напасть. Вот только Кот снова затих, и одержимому пришлось замереть посреди амбара, озираясь в темноте
— Когда я найду тебя, кошак, одним зрением ты не отделаешься, — прошипел акума множащимся голосом, — это я тебе обещаю.
Нуар хмыкнул и снова включил фонарь. Всего на секунду, чтобы свет только мигнул, но акуме хватило и этого.
Одержимый напал, а Кот старался не расхохотаться. Оказалось достаточно сделать всего один шаг в сторону, чтобы не попасть в руки этого демона. «Демон», ха! Смех один.
— Я не просто ослаблю тебя, как они приказывали, дрянной кошак, — шипел акума, держась за голову, — я сделаю так, что от собственной никчёмности ты сам вскроешь себе вены!
Снова мигание света и неудачная атака. И опять. Ещё раз. Ещё раз. Ещё раз!
С каждым разом акума всё больше злился; при этом Кот начинал слышать в его ругательствах и угрозах нотки страха и паники.
Адриан никогда не был «плохим парнем», честно. Но он смотрел фильмы, — много фильмов, — где показывали этаких плохишей и задир, которым в конце концов, конечно же, очень даже прилетало. Обычно это всё было в американских комедиях, которые Агрест любил.
Так вот. Он не был плохим парнем, но благодаря фильмам он прекрасно знал, как они себя ведут. А ещё он надеялся на то, что ему не прилетит от мироздания за то, что он собирается сделать с этим несчастным акуманизированным, который должен каким-то образом ослабить Чудесных.
Во время очередной атаки он отошёл в сторону и схватил акуму за шкирку. Приподнял парня над полом, благо одержимый был мелким и худым, и встряхнул, как тряпку.
— Как же ты собираешься меня ослаблять, четырёхглазый, если ты меня даже найти в темноте не можешь?
Акума взвизгнул как пёс, которому наступили на хвост и попытался достать Кота хотя бы руками. Нуар схватил одну из них и заломил парню за спину. От акуманизированного послышалось скуление, которым Кот не обманулся: на всякий случай он схватил и вторую руку, также заводя её назад.
— Нет, пожалуйста, нет! — ныл акума, извиваясь и пытаясь вырваться. — Нет! Я должен вас ослабить! Иначе меня накажут! Я не хочу! Не хочу! Дайте себя ослабить!
Ледибаг спрыгнула рядом с ними и принялась хлопать ладонями по одежде акумы. Найдя заражённый предмет, она отпрыгнула назад.
Кот наклонился к одержимому до того, как она разломала проклятую вещь, и тихо сказал:
— Ты бы мог победить, если бы действовал быстрее, дорогуша. А сейчас отправляйся обратно в ад, или где вы там сидите. И передай своим, что чёрта с два вы сюда пройдёте.
Акума в его руках практически рыдал от жалости к себе. После очищения бабочки он превратился в прыщавого рыдающего подростка; в принципе, изменилось не так много, разве что парень действительно носил очки.
Ледибаг, подошедшая к Коту, забрала у него фонарь и применила Исцеление. Она смотрела на напарника прямым осуждающим взглядом.
— Что?
К нему вернулось зрение, и теперь он мог видеть все проявления её недовольства.
— Ты зачем парня запугал?
— Это был демон, миледи.
— Это было излишне, на мой взгляд.
Кот фыркнул и вздёрнул бывшего одержимого на ноги. Тот так перепугался, что даже перестал рыдать.
— Знаешь, миледи, пусть лучше думают, что мы крутые перцы, и соваться сюда лишний раз не надо. Это как в Дискавери: ты должен казаться больше и страшнее, чем есть на самом деле. Прикольно я придумал, а?
От её нежного подзатыльника Кота спасло только то, что в его руках практически лежал отключившийся парнишка.
========== Глава 21 ==========
— А теперь улыбку!
Маринетт так усердно растянула губы в запрошенном выражении, что у неё заболели щёки и напряглась шея. Её улыбка должна быть самой-самой яркой, солнечной, довольной и вообще прекрасной — а иначе какой смысл было выбивать на классной фотографии место рядом с Адрианом?
Вот только с самого начала фотосета пошли проблемы. Именно с ней. И с Адрианом, но это наверняка случайное совпадение.
Проблемы, что неприятно, были самыми разными, но очень мелкими и раздражающими. То не хватило плёнки на фотоаппарате приглашённого фотографа, — кто вообще в наше время пользуется плёночными камерами?! — то зарядка у камеры внезапно оказалась на нуле, то налетевший ветер растрепал одежду и волосы, то ещё что-то… Маринетт даже грешным делом подумала, что фотопроклятие Джулеки каким-то образом перешло на неё, в отместку, так сказать. Типа, зачем ты разрушила меня на прошлой хозяйке, глупая Дюпэн-Чэн. На тебе теперь фотопроклятие вместо того, что было у Куффен, на!
Один несчастный снимок переделывали уже в двадцатый, если Маринетт не ошибалась, раз. Проблемы возникали из ниоткуда и преследовали то Дюпэн-Чэн, то любовь всей её жизни. И, естественно, это стало причиной шуток от одноклассников, которые Маринетт предпочла бы не слышать в общем. Достаточно того, что Ким предложил ей и Адриану постоять где-нибудь в уголке в обнимку, пока весь класс фотографируется, если уж они так не хотят появляться на общем снимке.
Сочувствие можно было получить только от Джулеки: кто, как не она, была прекрасно знакома с фотопроклятием на собственной шкурке.
— Это ужасно, — понимающе кивала головой Куффен, поправляя косую чёлку. — Но это можно преодолеть. Просто подумайте о чём-нибудь отвлечённом, и всё будет хорошо.
— Да ничего хорошо не будет, — зевнул стоящий рядом с ней Нино. — Адриан вообще в последнее время не в ладах с техникой. Сегодня, вон, с утра убил свой телефон.
— А ну улыбаться! — прикрикнул на разговаривающих фотограф, пытающийся поймать хороший кадр.
Подростки по приказу улыбнулись и распрямили спины.
— Как так вышло-то с телефоном? — спросил Макс, не прекращая скалиться на камеру.
— Понятия не имею, — Адриан сохранял идеально-благостное выражение лица и отвечал, не разжимая зубов, — просто в какой-то момент техника перегорела в руке. Так что я даже расписание на сегодня посмотреть не могу.
Нино хрюкнул.
— Ну, раз не можешь посмотреть расписание, то у тебя сегодня свободный день. Можешь отдыхать и развлекаться во всю ширь.
— А потом отхватить от отца пару тонн разочарования?
— Продолжаем улыбаться, пусечки, Жак почти закончил съёмку.
Маринетт заметила, как у Адриана дёрнулось нижнее веко, и её улыбка стала более натуральной. Да уж, Агрест, оказывается, терпеть не мог работать с непрофессиональными фотографами. А у коллежа не было достаточно финансирования, чтобы приглашать одобренных Адрианом специалистов.
Что поделать, общественное образование.
Наконец сделав более или менее приличную фотографию, фотограф отпустил подростков по домам. Адриан вылетел из актового зала с такой скоростью, будто за ним гнались сотня акум, да и Маринетт поспешила уединиться в туалете: Тикки уже добрый час возилась в сумочке, напоминая подопечной о сообщении от Кота Нуара.
Маринетт только оставалось надеяться, что ничего опасного не произошло, и Кот просто соскучился. Это поначалу он писал только по делу, теперь же… ну, «доброе утро» и «спокойной ночи» от Кота Нуара стали для Маринетт приятной и привычной рутиной.
Закрывшись в кабинке, Маринетт выпустила квами из сумочки и сразу же провела трансформацию. Йо-йо раскрылось как коммуникатор практически без приказа владелицы.
Быстро прочитав входящее сообщение, Ледибаг выдохнула. Ничего опасного, никаких акум. Кот просто звал напарницу погулять и хотел показать что-то «очень крутое, ты ни за что не догадаешься, что». К тому же, квами Нуара наконец согласился на серьёзный разговор, на который его вызывала Ледибаг уже добрых две недели.
Плагг оказался по-кошачьи ленивым, и изо всех лап отнекивался от сложных монологов. Он категорически не хотел разговаривать про акум и их способности, хотя Ледибаг считала, что ей очень нужна эта информация. Не помогали ни уговоры от Нуара, ни просьбы Ледибаг, ни угрозы Тикки. Плагг не подкупался маасдамом или камамбером, воротил нос от самых изысканных сортов рыбы и говяжьей вырезки. Он просто не хотел говорить обо всём этом, при этом не называя причины возникновения такого нежелания.
И теперь вдруг Нуар пишет, что ему удалось выбить из своего квами обещание разговора. Что Плагг, конечно, ворчливый старик и оставил за собой право не отвечать на вопросы, если они ему не понравятся, но в целом…
Это были хорошие новости. И Маринетт, конечно же, согласилась встретиться с Нуаром. Чтобы увидеть его сюрприз и поговорить, в конце концов, с вредным Плаггом!
Ответ от Кота пришёл моментально, будто Нуар не снимал трансформацию всё это время в ожидании весточки от Ледибаг. Напарник предлагал встретиться немедленно, — «Если у тебя нет неотложных дел, моя леди, только в этом случае!» — в их укрытии под сводом Эйфелевой башни. Запоздало Маринетт вспомнила, что так и не попросила у Нуара прощения за то, что приводила на их «базу» постороннего. Конечно, она любила Адриана, но для Кота тот был, по сути, никем.
Никаких особенных планов у Маринетт не было, поэтому она отправила Коту согласный смайлик, сложила йо-йо и вышла из кабинки. Чтобы встретиться с шокированными глазами одноклассниц.
Мысленно Маринетт дала себе подзатыльник: ну даже не подумала, что после долгих съёмок девочки наверняка побегут в уборную! Внешне же она улыбнулась, — она только надеялась, что не очень криво, — и приветливо помахала рукой.
— Живот прихватило, аха-ха, бывает, — нервно объяснилась она, стараясь не обращать внимания на обалдевшие лица. — Всегда проверяйте сроки годности продуктов, особенно у молока!
Алья открыла было рот, чтобы что-то сказать, но Маринетт со всей ледибаговской прытью поспешила выскочить из коллежа. Хорошо ещё, что туалеты здесь были современными, и окна оказались вполне себе нормальными, большими. А то раньше-то, насколько Маринетт знала, оконца в уборных были размером с кулак.
Прыгая по крышам, Ледибаг нервно посмеивалась. Вот же… так и спалиться недолго, причём по собственной глупости. И узнают её личность не те, кому она хотела бы раскрыться, а одноклассники. Нет, они неплохие девчонки и парни, но доверять собственную тайну личности хотелось кому-то поближе. Алье, например. Адриану. Родителям. Да и всё, в общем-то.
Кот уже ждал её в их убежище. Нуар был, как всегда, энергичен и взбудоражен; в самом начале их геройства Ледибаг считала, что напарник постоянно сидит на энергетиках и пьёт Адреналин вместо воды. Потом-то она попривыкла к тому, насколько Нуар активный, но в первые вылазки всё равно посматривала на Кота с затаённым вопросом: как ты выживаешь с таким энергозатратным поведением?
Да уж, в самом начале своей супергеройской карьеры Маринетт хотела только одного: спать. Сейчас ситуация немного улучшилась, но не так чтобы слишком. Иногда недосып сказывался даже на укреплённом волшебством теле, и круги под глазами расцветали, как весенние первоцветы.
Заметив Ледибаг, Кот вскочил на ноги и бросился обниматься. Нуар вовсю пользовался тем, что начал вроде-бы-встречаться с напарницей, и тактильности в их отношениях стало во много раз больше. К тому же, Ледибаг после акумы-электрика пересмотрела своё мнение насчёт публичного проявления чувств, что так же было на лапу Нуару. Теперь Маринетт считала, что нет «неподходящего» времени для проявления своей заботы и любви.
— Я скуча-ал, — довольно протянул Кот, любвеобильно потираясь с Ледибаг щеками. — Давно не виделись, миледи.
— С прошлого патруля?
— Для меня прошла целая вечность!
Он выглядел возбуждённым и радостным. В смысле, более возбуждённым и радостным, нежели обычно. Ледибаг предположила, что это связано с тем сюрпризом, который хотел Нуар устроить для неё.
Тянуть Кота за хвост ещё больше могло быть попросту опасно: Нуар, судя по его пытающимся расшириться зрачкам, мог бы просто лопнуть от переполняющего его энтузиазма. Поэтому Ледибаг вздохнула и дала отмашку:
— Ладно, Котик, веди. Что у тебя там за сюрприз?
Нуар воодушевился, — хотя куда уж больше? — и активно закивал головой. Схватил Ледибаг за руку, заполошно поцеловал её пальцы и рыбкой выпрыгнул из их убежища. Железная пластина, заменяющая пол, от такого неосторожного обращения немного прогнулась и жалобно застонала.
Ледибаг закатила глаза на полный счастья вопль напарника и прыгнула следом. Будучи в таком состоянии, Нуар вполне мог бы убежать куда-то вперёд, к таинственному сюрпризу, но при этом совершенно забыть про Ледибаг, для которой он этот сюрприз и готовил. Что поделать, Кот был натурой забывчивой и увлекающейся.
Они бежали по крышам с такой скоростью, что не каждая акума угналась бы за героями. Нуар то и дело оборачивался назад, проверяя, не отстала ли от него Ледибаг: значит, несмотря на всё своё возбуждение, он не забывался. Отличные новости. Может быть, котёнок начал расти в большого и взрослого Кота?
Ну, а что. Маринетт вот, к примеру, старалась из личинки стать полноценной божьей коровкой. Получалось, по словам Тикки, так себе, но она хотя бы пыталась.
Путь Чудесных закончился на балконе одной из новеньких многоэтажек ближе к окраине Парижа. Не старый город, — насколько Маринетт знала, там архитектуру старались не менять, — но и не так уж далеко, что-то около пяти минут неспешного геройского бега до Эйфелевой башни.
Балкончик был небольшим, но очень миленьким. Без застекления: витая низкая оградка радовала растительным узором и крошечными листочками для украшения. К ней крепились несколько горшков с, — Ледибаг хмыкнула, — кошачьей мятой, довольно куцей и явно недавно пересаженной.
На балконе не было никакой мебели, кроме ветхого на вид табурета, совершенно не подходящего по экстерьеру к новеньким блестящим окнам и красивой двери, ведущей, собственно, внутрь.
Кот по-хозяйски уселся на ограде. Ледибаг мысленно отметила, что та даже не пошатнулась: то ли потому, что новая, то ли потому, что была рассчитана и на большие нагрузки. В любом случае, смотрелось эффектно, особенно если учитывать, что сама Ледибаг продолжала висеть рядом с оградой на йо-йо.
Кот ухватил напарницу за талию и подтянул к себе. Ледибаг собрала йо-йо, полностью полагаясь на Нуара — ну не уронит же он её, в самом деле? Тем более в такой тихий и спокойный день.
Кот, естественно, не уронил. Зато поцеловал. Очень быстро, практически едва прикоснувшись своими губами к её, и очень нежно.
— И что мы тут делаем? — спросила Ледибаг, когда он отодвинулся.
— Ну, — Нуар прищурил яркие глаза и улыбнулся, — я подумал, что пора нам с тобой переходить на новый уровень отношений, не так ли?
— В смысле?..
— Я купил нам квартирку. Я молодец, да?
Маринетт моргнула и уцепилась пальцами за ограду. Кот продолжал держать девушку за талию, не намереваясь убирать руки, поэтому Ледибаг смогла ещё раз осмотреть балкончик.
Нет, он ей не снился. Ограда была довольно колючей, сварщики плоховато сработали. Табурет на самом деле ужасно дисгармонировал с окнами, — боже, они были просто громадными, от потолка до пола, и при этом совершенно непрозрачными, — а дверь в квартиру больше напоминала входную. Хотя, учитывая специфику их с Котом жизни, только такую дверь на балкон и надо устанавливать.
При этом в голове у Ледибаг взрывались фейерверками бесчисленные вопросы. Как так? Как он вообще додумался до покупки квартиры? Как он это провернул, — потому что Маринетт точно была уверена, что они с Котом ещё несовершеннолетние, — и кто вообще продал ему квартиру? Он обращался к риэлторам или он выбрал квартиру сам? Что с документами? Не… не опасно ли это?
Поможет ли им эта квартира раскрыться, в конце концов?
Кот, видя метания напарницы, перетащил Ледибаг через ограду и поставил на балкон перед собой. С хитрой улыбкой Нуар покопался в карманах своего костюма и достал из одного связку ключей с забавным брелоком — большой плюшевой кошачьей головой.
— Это твои, — торжественно объявил Нуар, кокетливо подмигнув. — Попробуешь открыть? Смотри, ключ с красной точкой открывает обычную входную дверь, потому что ты влюбила меня в себя с первого взгляда. Ключ с зелёной точкой открывает балконную, потому что мне пришлось постараться, чтобы ты полюбила меня в ответ, и искать обходные пути в твоё сердечко.
— Боже, ну ты и балагур.
Она взяла ключи и подошла к двери. Естественно, с первого раза в замочную скважину не попала. Да и со второго тоже.
С третьей попыткой помог Нуар: перехватил руку Ледибаг, ободряюще сжал её ладошку в своей и вставил-таки ключ. Маринетт едва успела прикусить язык, чтобы не ляпнуть что-то о том, как хорошо у Кота получается вставлять. Перенервничала, вот и понеслось.
Дверь открывалась внутрь, — удобно, — и, распахнув её настежь, Ледибаг замерла на пороге. Она даже глаз не поднимала, чтобы не видеть, какая квартира изнутри. Почему-то ей было очень… странно. Комфортно и волнительно. Необычно.
— Заходи, жучок. Чего замерла?
— Я слышала, что сначала в квартиру надо запустить кота, — кривовато улыбнулась Ледибаг, переводя взгляд на напарника. — Так что после тебя.
Нуар, хоть и выглядел обеспокоенным её задержкой, ободряюще улыбнулся возлюбленной и подхватил Ледибаг на руки.
— А я слышал, — прошептал он ей на ухо, — что невесту надо переносить через порог на ручках, как принцессу.
— Это потому, что у девушек в такой ситуации ноги просто отказываются работать, — проворчала Маринетт, обнимая Кота за шею. — Переноси уже.
— Слушаю и повинуюсь, моя леди!
Он зашёл, наконец, в квартиру и осторожно прикрыл дверь. Не спуская Ледибаг с рук, Нуар кое-как скинул сапоги в зоне, которую Маринетт решила назвать «балконной прихожей».
— Ну так ты смотреть будешь, миледи?
— Буду.
— А слезать?
— Я не могу обувь скинуть, как ты, если что. Не хочу пачкать полы.
Кот задумался над этим и вернулся к сапогам, чтобы обуться.
— Я бы предложил тебе тапочки, но тогда я бы не был Котом Нуаром. Поэтому тапочек не предлагаю, зато ты вполне можешь использовать меня как личного носильщика.
— Ты купил мне тапочки?
— Нет-нет-нет, в квартире нет никаких тапочек! Даже в обувнице рядом с балконной дверью! И уж тем более второй пары нет в прихожей около входной двери! Никаких тапочек, миледи, только твой верный Кот — и больше ничего!
— Ну, ты всё-таки, я надеюсь, будешь получше тапочка.
— Для тебя я буду кем угодно.
Ледибаг тихо рассмеялась и подняла голову. Не страус же она, в самом деле, чтобы постоянно прятаться от разглядывания квартиры, ключи от которой ей подарил неугомонный напарник.
Но, честно говоря, лучше бы она головы не поднимала.
Квартира была… отличной, по-другому и не сказать. Забыв про предложение Нуара побыть носильщиком, Ледибаг слезла с его рук и, вертя головой, пошла осматривать преподнесённый Нуаром «сюрприз».
В квартире, помимо крохотной и очень уютной кухни, оказалось два санузла и три комнаты. На двери каждой из них висели таблички: «Комната Ледибаг»; «Комната Плагга и Тикки»; «Комната Кота Нуара (и Ледибаг, если она того захочет)». Ледибаг заглянула в каждую из комнат, но все они оказались пустыми. Ни мебели, ни обоев, ни даже нормального пола — только серый бетон.
— Я не утерпел, — смущённо прокашлялся Нуар, когда Ледибаг спросила о пустоте комнат. — Рассказал тебе про квартирку раньше, чем доделал ремонт. Так что тут всё хорошо только с кухней, прихожими и туалетами. К тому же, я же не знаю, как надо делать твою комнату, верно? И комнату Плагга с Тикки… то есть, Плагг говорит, что всё должно быть из сыра, но вряд ли это на самом деле так. Скорее всего, Тикки такой интерьер не понравится.
— Это точно. Не понравится.
— Ну вот, видишь? Так что я не спешу с ремонтом. Не спешил. Выслушаю ваши с Тикки пожелания, и тогда уже всё сделаю.
— Сам?
Кот пожал плечами.
— Я оказался рукастым, спасибо видео из YouTube. Представляешь, там даже есть инструкция, как своими руками полностью собрать дом! Это как конструктор, только больше. Намного больше.
Ледибаг кивнула и пошла дальше.
Её комната и комната Кота были расположены по правую сторону, если смотреть на входную дверь, оставшаяся комната для квами была, соответственно, слева. Странная планировка для квартиры, по мнению Ледибаг. Но Кот неплохо с ней поработал.
Кухня с балконной прихожей переходила в небольшую гостиную, которая тянулась дальше, до обычной прихожей. Больше походило на то, что не слишком удачный длинный коридор Нуар приспособил для других нужд; возможно, Кот даже сносил стену на кухню, чтобы та была не слишком маленькой.
Закончив с осмотром, Ледибаг несколько раз растерянно повернулась вокруг своей оси. Она не знала, сколько чувств, эмоций и энергии Кот вкладывал в ремонт, но она могла видеть подобранные цвета. Совсем слабо, но ведь могла же!
Прихожие, судя по всему, были песочно-жёлтыми. Коридор — тёмно-синим. Кухня, наверное, фисташково-зелёной и очень светлой. Не слишком практичный подбор цветов, но выглядело это всё просто потрясающе.
— Что думаешь?
— Жаль, что я не могу просто посмотреть на ремонт. Всё-таки, жизнь в монохроме довольно унылая.
— Чёрт! А я и забыл… ну, если хочешь, я могу уйти к себе в комнату, и тогда ты посмотришь, что я…
— Расслабься, котёнок, — Ледибаг погладила Нуара по руке и тепло улыбнулась. — Я ещё насмотрюсь. Но с чего ты вообще решил купить квартиру? И как у тебя это вышло?
Нуар усадил напарницу за стол на кухне и принялся рыскать по шкафчикам, будто вдруг забыл, что и где лежит. Зная характер Кота, Маринетт предположила, что парень или перенервничал, — хотя с чего бы ему, это она тут самая нервная, — или же просто и незамысловато хвастается тем, как хорошо он оборудовал и наполнил эту крохотную кухню. Может быть, верным было и первое, и второе.
Он купил не только еду, что было ожидаемо, но и кухонную утварь, и посуду, и даже парные кружки для себя и неё. Это было… неожиданно мило и очень по-домашнему, так, как и должно было быть. Маринетт смотрела на то, как Кот заваривает чай в крошечном чайничке, и не могла перестать улыбаться.
— Я о покупке давно думал, если честно, — сказал Нуар, аккуратно размешивая заварку в ситечке чайника. — Но решился после того, как у нас не удалось раскрыться. Просто подумал: а почему мы с тобой такую важную вещь, как открытие личностей друг друга, чуть не провернули на заброшке в компании крыс и тараканов? Я бы себе никогда не простил бы такого антуража, если бы у нас что-то вышло.
Он поставил перед Ледибаг кружку. Маринетт сразу же взяла её в руки и принялась рассматривать. Розовая кружка с большой надписью «Его Леди». У Нуара была голубая кружка и «Её Котёнок».
И это тоже было до чёртиков мило.
— А как у тебя удалось купить квартиру?
— Так деньги…
— Я не про финансовую сторону вопроса, а про законодательную. У нас с тобой даже документов нет, чтобы оформлять покупку… хоть как-то.
Кот нахально улыбнулся и разлил чай. Розовая кружка, нагревшись, стала красной в чёрный горох; голубая — зелёной с чёрными полосками.
— Поговорил с мэром. Не только же тебе вести с ним близкое знакомство, да? Иногда и котёнок может сделать что-то полезное!
Маринетт фыркнула. Если честно, она бы предпочла как можно меньше разговаривать с Андрэ Буржуа, но иногда это было просто невозможно. Личностью мэр был довольно неприятной: всё время думал исключительно о собственной выгоде и о том, перед кем нужно выслужиться, чтобы улучшить своё политическое положение. Такой человек мог быть полезен, но Ледибаг предпочитала большую часть своих проблем решать без его вмешательства. Просто потому, что Андрэ интересовал только он сам.
— И что, он просто помог тебе с покупкой… без каких-либо сюрпризов?
— Нет, ну сюрпризы были. К примеру, тут не квартира была, а шпионское логово: сплошные жучки-паучки и камеры, впаянные в бетон. Я до сих пор не уверен, что нашёл их все.
Маринетт эта новость совершенно не обрадовала.
— Значит, перевоплощаться здесь нельзя даже в личных комнатах?
— Я этого не говорил! — замахал руками Кот. — Можно, конечно же можно, иначе зачем я вообще покупал эту квартиру?!
— Но камеры…
— Это вторая часть сюрприза, миледи! Твой котёнок теперь — настоящий охотник и профи в избавлении от всякой вредоносной техники! Смотри!
Он вытащил из ближайшего ящика телефон — старый, кнопочный и настолько затёртый, что возникал вопрос о его древности. Работал телефон, тем не менее, довольно бодро, что Нуар продемонстрировал Ледибаг.
— Видишь? Он работает. А теперь — вуаля! — не работает!
Ледибаг не видела, что сделал с несчастным телефоном Кот, но из пластикового корпуса потянулась тонкая ниточка чёрного вонючего дыма. Крохотный экранчик мигнул и погас. Напоследок телефон издал долгий пронзительный писк, полный боли и страданий.
— Я этому пару дней назад научился, — похвалился Кот. — Вся техника просто горит, если передаёшь ей заряд энергии. Мне Плагг объяснил, как этот заряд выплеснуть вокруг, чтобы убрать нежелательную электронику. Так что квартира чистая, честное кошачье! И мы вполне можем снять здесь трансформации, без последствий.
— А с чего такое перегорание техники?
— Плагг говорит, что это из-за напитки духовной энергии. Нас, по идее, даже снимать теперь сложнее, техника будет сбоить. Ты знала, что квами вообще нереально заснять ни на плёнку, ни на видео?
— Кот.
— Вот и с нами будет что-то похожее потом, это из-за магии Тайны Личности, как сказал Плагг.
— Кот, ты частишь, помедленнее.
— И вообще, я сегодня уже почувствовал, что это такое, меня целый час не могли нормально снять, а это, знаешь ли, не очень удобно, потому что я, вообще-то, мо…
Из его рта вырвался целый косяк ярко-розовых пузырей. Ледибаг и Кот Нуар проводили их неспешный полёт к потолку взглядом, прежде чем рассмеяться.
— Ты частишь, Кот, — повторила Ледибаг. — Спокойнее.
— Как я могу быть спокоен, миледи, если мы с тобой на нашей кухне, пьём чай из наших кружек, и разговариваем о наших способностях? Я слишком долго мечтал о чём-то подобном, чтобы быть сейчас спокойным!
Ледибаг улыбнулась и, привстав со своего места, перегнулась через стол. Кот сразу же потянулся ей навстречу, едва она начала движение. Всё время, что длилось их мягкое соприкосновение губ, он мурчал, не переставая.
Однако углубить поцелуй он не дал. Отстранившись с видимым сожалением, Кот тяжело вздохнул и сказал всего одно слово:
— Плагг.
— Что «Плагг»?
— Он же на разговор согласился. Я думаю, сейчас самое время. А целоваться мы будем потом, хорошо?
— Я приятно удивлена, что это предложил именно ты, котёнок.
От незатейливой похвалы Нуар просто расцвёл. Глядя на его довольную улыбку, Ледибаг не могла сдержать собственной: настроение Кота всегда быстро передавалось и ей, и окружающим. Поэтому Нуару крайне не рекомендовалось грустить.
— Я тогда пойду в свою комнату, у меня там есть заготовка… сейчас вернусь!
Кота не было буквально минуту, а когда он вернулся… ну, Маринетт давно так не смеялась.
— Боже мой, ты как вообще это нацепил?!
— Я старался.
Больше всего было похоже, что Кот ограбил какой-нибудь офис и соорудил себе новый костюм из-под коробок от канцелярии. Большая квадратная голова-коробка была изрисована маркером в попытке изобразить грозный кошачий оскал; тело юноши покрывали кое-как склеенные тёмным скотчем куски картона; Кот даже не забыл о собственном хвосте-ремне! Из прорезей головной коробки на Ледибаг со смехом смотрели знакомые глаза с необычно-круглым зрачком.
— Как я выгляжу, миледи?
Кот принял хвастливую позу и принялся крутиться вокруг своей оси, демонстрируя всю прелесть своего нового картонного костюма. Он даже сделал себе имитацию жезла — подумать только!
— Отлично, котёнок, ты лучше всех, — посмеивалась Ледибаг, прикрыв рот рукой. — Но только давай к акумам ты будешь выходить в старом костюме?
— Естественно, — горячо согласился Нуар, активно кивая коробочной головой. — Ведь в этом костюме совсем не видно моих кубиков! А я столько тренировался, чтобы радовать тебя своим рельефом, моя леди!
Флирт оказался грубо прерван: в комнату влетел Плагг, выглядящий как сосредоточение недовольства и вселенской скорби. На Ледибаг он посмотрел, как на единственного адекватного человека в мире, на Нуара — как на балующегося ребёнка.
— Вы опять начали свои брачные игры, да? Люди такие предсказуемые, никакой интриги.
— Рада видеть тебя, Плагг.
Квами-котёнок состроил уморительное выражение мордочки в ответ на приветствие и изобразил нечто, отдалённо напоминающее галантный поклон.
— Рад видеть, Ледибаг. Наконец вне костюма.
Плагг был совершенно очаровательным крошечным котёнком, по мнению Ледибаг. Правда, если бы она решила высказаться насчёт квами собственно Коту, Нуар бы с ней не согласился: хотя для него Плагг бы настоящим другом, наставником и самым близким существом на свете, он всё равно считал котёнка ворчливым и саркастичным стариком с излишне чёрным чувством юмора. А ещё весь этот камамбер…
Но Ледибаг мнение своего напарника о его квами не знала, поэтому нежно поглаживала котёнка по большой голове и наслаждалась мелодичным мурлыканьем в ответ. Дождавшись, пока Плагг совсем расслабится в её руках, Ледибаг наклонилась к чёрному ушку и тихо спросила:
— Что такое акума, Плагг?
Котёнок завозился, мурлыканье прервалось, а зелёные глаза распахнулись. Момент расслабления был упущен, и квами явно не был этим доволен.
— Вот умеете вы, — проворчал он, перепрыгивая на стол и усаживаясь на нём по-турецки, — всю малину портить. Нет бы погладить ещё, помурчать вместе, отдохнуть от всей этой акумной чепухи…
— От этой чепухи, — Маринетт сделала ударение на последнем слове, — может зависеть наша с Котом жизнь, между прочим.
— Да не будет она от этой информации зависеть, честное кошачье. Ну что тебе даст знание того, что акумы — это разумные души, а? Что тебе с этой информации?
Плагг передёрнулся и подлетел к замершему Коту. Ледибаг посмотрела на напарника и нахмурилась. Разумные души. Вроде бы Нуар уничтожал некоторых бабочек Катаклизмом. Значит ли это, что он уничтожал… души?
— Значит, — Нуар запнулся, в его зелёных глазах мелькнула паника, — значит, я уничтожил душу? И не один раз?
— Расслабься, пацан, — тотчас приказал Плагг, усаживаясь на коробочное плечо подопечного. — Ну уничтожил, и что? Некоторые души заслуживают только уничтожения, и ничего большего, ясно? Даже не думай, что ты в чём-то виноват.
— Но души…
— Послушай, пацан, душа — это такая материя, которую ты ничем, в принципе, не сотрёшь. Даже Катаклизмом, хотя это моя способность, а я — само очаровательное разрушение. Понял? Когда ты разложил что-то на атомы, ты не уничтожил эти самые атомы, они просто пустились в вольное плавание, чтобы снова собраться во что-нибудь интересное где-нибудь на другом конце Вселенной. То же самое с душами, которые ты жахнул. Ты просто распылил их до мельчайшей энергии, которая потом всё равно перерастёт в нечто другое. Смерть и полное уничтожение — вещи совершенно разные, между прочим, а я не тот Всадник, чтобы стирать само бытие вещей.
Судя по взгляду Кота, он совсем растерялся. Ледибаг, в целом, тоже.
— Всадник? — подтолкнула квами к объяснению она.
— А, — котёнок махнул лапкой. — Старая история. Накуролесил я как-то в средневековье, вот и назвали в честь меня болезнь. Чуму. И сделали одним из Всадников Судного Дня, вместе с Войной, Голодом и Смертью. Нет, название очень пафосное, мне нравится… но я после этих весёлых деньков вымаливал у Тикки прощение целых полвека. А это, между прочим, очень приличный срок для моего любящего сердечка!
Серёжки Ледибаг издали долгий и, как показалось Маринетт, возмущённый писк.
— Да-да, Сахарок, — ухмыльнулся Плагг, — только вот это я сейчас на свободе, а ты — в серёжках. Так что я могу рассказывать что угодно!
— Он просто невероятный хвастун, — закатил глаза Нуар.
Ледибаг кивнула и посмотрела на напарника. Кот нервно мешал ложечкой остывающий чай. Выглядел Нуар немного подавлено.
Сидеть рядом с ним и понимать, что от раскрытия личности напарника Ледибаг отделяет только картон, было просто невыносимо. Маринетт старалась не задумываться о том, что же случится, если она рванёт вперёд и сорвёт коробки с тела напарника. Она внезапно ослепнет? Нападёт акума? Кот стукнется головой и забудет собственное имя? Как ещё магия Тайны личности помешает им?!
Решив не проверять, Маринетт вернулась к списку своих вопросов:
— Почему одни бабочки белые, а другие — чёрные?
— Почему одни люди злые, а другие добрые? — вопросом на вопрос ответил Плагг. — Я не уверен, потому что не лез во всё это так уж глубоко, но вроде как дело в том, что Нурру называет порчей. Загрязнение души.
— Загрязнение?..
— Это естественный процесс, опять же, со слов Нурру. Считай, что акума где-то шляется, летает, а крылья у неё липкие. Со временем к ним пристаёт… всякое-разное. Тёмная энергия. Она не плохая, на самом-то деле, — Плагг взлетел и сделал несколько кругов над головами Чудесных. — В мире нет ничего плохого, но это уже философия. Просто эта энергия не структурирована и хреново влияет на душу. Чистая ками, белая бабочка, становится акумой, бабочкой тёмной. А вы всё это счищаете.
На улице послышался громкий автомобильный гудок, затем ругательства. Кот заинтересовался и поспешил к окну, посмотреть, что происходит. Ледибаг же была больше поглощена Плаггом и его пояснениями:
— Каким образом я чищу акум?
Она, по её мнению, ничего особенного не делала. Ну, ловила загрязнённых бабочек в своё йо-йо, но в процессе «стирки» явно не участвовала.
— Процесс, происходящий в твоей игрушке, аналогичен Катаклизму моего котёнка, — пояснил Плагг. — Только при Катаклизме энергия бабочек высвобождается в пространство, а при чистке в йо-йо она аккумулируется и напитывает ваши тела, чтобы вы потом могли, как говорил пацан, прокачиваться. Всё просто: чем больше очищено акум в йо-йо, тем больше у вас с котёнком духовной энергии, тем ближе вы к нам с Тикки, тем больше вы можете перенять наших способностей. Чем больше героев задействовано для ловли акум — тем медленнее развитие, потому что накопленная очищением энергия делится на большее количество частей. Так что, прыгай с вами ещё кто-то, не видели бы вы ни второго Катаклизма, ни Второго Шанса. Ещё вопросы?
Маринетт кивнула. Ей бы, конечно, посидеть и подумать над открывшейся информацией, но стоило пользоваться моментом, пока Плагг разговорчивый.
Кстати, а почему он…
— Почему ты не хотел говорить обо всём этом? — спросила она.
Плагг закатил глаза, подлетел к Нуару и потёрся щекой о голову-коробку.
— Потому что мой пацан — крайне нервный котёнок, и узнав, что акумы это души, сразу же начал загоняться. Не люблю выводить его из нервишек, он у меня очень уж дёрганый. Не сравнится с тобой, конечно.
— Эй! — возмутился вместо Ледибаг Кот. — Миледи не дёрганая!
— Дёрганая, — фыркнул Плагг. — И даже слишком.
Ледибаг легонько шлёпнула по столу, привлекая внимание к себе.
— Поспорите потом, у меня ещё остались вопросы. Акумы. Откуда они приходят и куда улетают после очищения?
К собственному стыду, Маринетт никогда не пыталась проследить за белой бабочкой, чтобы узнать, куда та направляется после очищения. Сначала Ледибаг это просто было не интересно, потом как-то получилось, что бои стали более выматывающими, и после них хотелось только вернуться домой и отдохнуть. Ну, а в конце концов это превратилось в геройскую рутину, и мысль следить за белой бабочкой просто вылетела у Маринетт из головы.
Плагг над ответом задумался и замолчал на целую минуту.
— Ну… считай, что помимо вашего мира, мира физического, есть то, что вы называете «загробным» миром. Там нет ничего твёрдого, всё из чистой энергии, и там собираются души до рождения или после смерти. Они тусуются, загрязняются, чистятся, чтобыпереродиться. Своеобразный лимб, если тебе знакомо это понятие. То есть схема такая: чистая душа приходит в мир, чтобы тут чему-то научиться; за жизнь она загрязняется; после смерти она чистится в лимбе и снова рождается здесь для новых уроков. Это, как говорил Нурру, в идеале.
— А на деле?
— Скажем так. Не все души хотят чиститься, но жить всё-таки хотят все. Вот и получается, что грязные души начинают рваться сюда, ковыряя Грани изо всех сил.
Услышав незнакомое слово, Маринетт сразу же сделала стойку на него.
— Грани?
— Грани, Грани, — Плагг по-детски потёр глаза лапками. — Грани Миров, Завеса, Полотно — их как только не называют, смысл один. Считай, что это такая неощутимая субстанция, которая отделяет физический мир от загробного, чтобы воплощённым душам легче жилось. Нурру, квами мотылька, и его хранители обычно следят за тем, чтобы Грани были целыми и не рвались. Для этого он потихоньку выпускает совсем уж наглые загрязнённые души, которые становятся здесь акумами.
Маринетт кивнула. Стало немного понятнее.
— Почему бабочки цепляются к людям и меняют их?
— Потому, что сами по себе они ничего не могут, конечно же! Они неосязаемые! Чтобы как-то влиять на мир, чтобы остаться тут, акуме нужно пристанище — физическое, попрошу заметить! - квами всплеснул лапками. - Так что акума влетает в человека, как паразит присасывается к душе и начинает сливаться с ней. Но, поскольку выпускает акум Нурру, он делает всё, чтобы у акумы не получилось незаметно провернуть такое. Нурру подкручивает гормоны в теле, чтобы акума вела себя агрессивно и неадекватно, и меняет внешний вид одержимого человека.
Чудесные переглянулись. Плагг, заметив это, широко ухмыльнулся — ну, насколько позволяла его кошачья анатомия мордочки.
— Что, думали, что акумы просто так такие яркие? Нет уж, это всё для вас, чтобы вы их ненароком не пропустили!
— Раньше, я так понимаю, пропускали.
— И не один раз, — вздохнул Плагг. — Египет вот из-за этого, к примеру, разнесли по камушкам. А мне там нравилось, там, между прочим, был культ кошек!
Нуар поднялся со своего места, взял остывшие нетронутые чашки с чаем и вылил тот в раковину. Включив чайник, Кот принялся колдовать над новой порцией чая — на этот раз, судя по запаху, с добавлением малины и земляники.
Плагг по-быстрому слетал к холодильнику и вернулся на стол с большим куском пряно пахнущего сыра. Названия Маринетт не знала, да и не важно оно было.
— Последний вопрос, Ледибаг, — предупредил Плагг, поглаживая сыр, — а то у меня рот устал тебе всё это рассказывать.
— Хорошо. Почему нападения акум участились?
— А я думал, ты спросишь про личность своего любимого напарника…
Нуар едва не выронил чашки, Ледибаг поперхнулась. Плагг с довольным смешком откусил от сыра громадный кусок.
— А ты расскажешь?!
— Да ладно тебе, расслабься. Я б сказал, да не могу: магия влияет даже на меня. Но он тебе понравится до визга, это я тебе гарантирую. Ладно, про акум… ну, тут всё просто. Приближается цикл Нурру.
Что такое цикл, Маринетт уже знала. А вот Нуар нет, так что Плаггу пришлось по-быстрому объяснить подопечному смысл не-дня рождения квами.
— Всё дело в его цикле, — задумчиво заметил Плагг. — Поскольку Нурру является, грубо говоря, единственным стражем и смотрителем Граней, то его логичное ослабление из-за начала нового цикла сказывается на их состоянии. Проще говоря, охрана приболела, и заключённые этим пользуются.
— А почему души так рвутся сюда?..
Плагг возмущённо фыркнул и посмотрел на девушку с осуждением.
— Нет-нет, Ледибаг, последний вопрос уже был.
— Пожалуйста?..
— Тьфу. Вы прям подходите с Котом друг другу. Он со своими «спасибо», ты со своими «пожалуйста»… ладно. Души сюда рвутся потому, что это нормально для них. Они хотят учиться, меняться, развиваться, расти и жить — это в ваших смертных душах такая программа, вы такими создаётесь. Но при этом они не хотят проходить очищение, потому что процесс, признаться, довольно неприятный. Как сухой губкой грязь отдирать. Вот и ищут способы пробраться обратно в «школу» через чёрный вход.
— А как…
— Ничего не хочу слышать! Последний вопрос был вопрос назад!
— Но…
— Нет-нет-нет-нет-нет!
Плагг закинул остаток сыра себе в рот и чёрной молнией метнулся к Нуару. После короткой зелёной вспышки перед опешившей Ледибаг сидел не менее удивлённый Кот, вернувший свой облегающий костюм и вытянутые зрачки.
Нуар смущённо откашлялся и улыбнулся.
— Ну… он ответил на большую часть твоих вопросов, да, миледи?
Ледибаг потёрла глаза. Перед ними всё ещё плясали белые круги из-за слишком яркой вспышки перевоплощения.
— Ответил. Но знаешь, котёнок… от его ответов вопросов у меня стало только больше.
Комментарий к Глава 21
Ну, у меня выдалось свободное время (прогуливаю работу по болезни, охохо), так что я решила побаловать вас внеочередной главой.
Следующая, как обычно, через неделю (10.01.2021) или раньше, если у меня будет время.
Кстати, устройте мне Новый Год. Я про отзывы ;)
.
За формат главы (больше интервью вышло) не ругайте - автор увидел приём в книге и попробовал написать всё таким образом. Вышло, на мой взгляд, странновато.
Приятного чтения.
Алоха!
========== Глава 22 ==========
Это была совершенно замечательная спокойная неделя.
Маринетт высыпалась. Маринетт наедалась. Маринетт наконец подтянула долги по учёбе и больше не ходила по коллежу, опустив глаза и пытаясь как можно быстрее спрятаться за первым попавшимся углом. Упоительное чувство собственной полноценности затопило Дюпэн-Чэн с головой и хорошо сказалось на её настроении.
Да что там, она за неделю ни разу не была на пороге нервного срыва. Самый большой отрезок спокойствия за последние полгода точно.
Спонсором её миролюбия можно было назвать акум. Точнее, их отсутствие. Благостность обычных будней не прерывалась криками горожан, тающими зданиями или зловредным колдовством. Ничего не было; размеренная жизнь текла вперёд, неспешно, как уставшая речка у подножия гор.
Маринетт нравилось.
Тикки отъедалась печеньем и много спала, также пользуясь временным затишьем. Нуар, с которым Маринетт продолжала встречаться в их квартирке или на патрулях, выглядел получше. А ещё он прекратил быть гиперактивным, из-за чего Маринетт предположила, что его нервозность и возбуждение — обычное следствие накопившегося недосыпа.
Было, правда, кое-что тревожащее Маринетт в течение этой недели… слишком много вокруг стало парочек, как бы смешно это ни звучало. Они целовались и обнимались, казалось, на каждом углу, привлекая к себе внимание прохожих, туристов и горожан. Но это точно не было влиянием акумы. Хотя бы потому, что никаких негативных эманаций от парочек Маринетт не чувствовала, да и не делали милующиеся люди ничего противозаконного.
Скорее, это сам мир подталкивал Маринетт к разрешению её большой проблемы. Это она про наступление генералов Котании и Адриании на её маленькую Маринеттоландию. Пока выходило, что ситуация никак не менялась: Маринетт продолжала испытывать сильные чувства и к любви всей её жизни, — Адриану, — и к продолжению её души, — Коту, — да только выбрать между ними никак не могла. Едва чаша весов хоть немного склонялась в сторону одного из парней, как происходило что-то, из-за чего сердце Маринетт вспыхивало любовью к другому.
Это, признаться, выматывало. Разум Маринетт метался от одной вымышленной армии к другой, и единственное, чего хотела сама Дюпэн-Чэн, — это сдаться на милость сразу двум парням и не парить себе голову. Она чувствовала себя буридановым ослом, — ослицей, — который никак не может решить, из какой кучки сена он хочет есть, потому что оба варианта одинаково хороши.
Дошло до того, что при самом негативном развитии событий Маринетт решила кинуть монетку. Если Адриану или Коту надоест быть не единственным, и кто-то из них поставит ультиматум… в общем, Кот — орёл, Адриан — решка. Оставалось только решить, будет ли Маринетт бросать монетку на разрыв или же на сохранение отношений.
Мир, как уже упоминалось ранее, словно подталкивал Маринетт к ускоренному принятию решения. Куда бы Дюпэн-Чэн ни пошла, её везде преследовали милующиеся парочки. Звуки поцелуев и тихие довольные вздохи наполнили Париж, как цветущей весной, хотя до неё ещё было по крайней мере три месяца. В СМИ такой взрыв гормонов и любвеобильности назвали Рождественским чудом и активно рекламировались вазелиновые мази: на губах от множества поцелуев и мороза у большинства горожан лопалась нежная кожица.
Маринетт вся эта вакханалия с поцелуями и пред-Рождественским кипишем напоминала дополнение для игры Plague.inc. Там надо было заражать людей Рождественским настроением и червём-паразитом, чтобы в мире настал вечный праздник… она только надеялась, что в реальности никаких червей в мозгу не предусмотрено, и люди просто хотят отдохнуть.
Зимней сказке сдались и родители Маринетт, и Нино с Альей, и большая часть одноклассников. На переменах Маринетт оставалась чуть ли не наедине с Адрианом, потому что её лучшая подруга утаскивала его лучшего друга в неизвестном направлении, ученики Франсуа Дюпон заигрывали друг с другом, и даже мадам Бюстье ворковала по телефону со своим мужем.
Адриану и Маринетт оставалось только сидеть на подоконниках и разговаривать. Раньше девушка от такого близкого общения просто сходила бы с ума… теперь же, когда она могла практически в любой момент прийти к нему как Ледибаг и подарить глубокий чувственный поцелуй, воспринимать Агреста стало проще.
С одной стороны. С другой, Маринетт стало сложнее: теперь она смотрела на красоту Адриана, и в девичьей голове рождались совсем не нежные мысли. Чаще всего в них присутствовала леска йо-йо, связанный Адриан и она сама, с его членом во рту.
Почему-то её подростковому сознанию показалась крайне возбуждающей мысль о том, что Маринетт Дюпэн-Чэн может сделать минет Адриану Агресту. Она читала бесчисленные статьи в интернете, посвящённые оральному сексу, она смотрела порно, — в кои-то веке в учебных целях, — она тренировалась на своём розовом дилдо и просто воображала, как это всё может быть, если она осмелится предложить что-то такое любви всей её жизни.
Затем, приходя к Адриану домой, она немела. Все сексуальные мысли враз становились маленькими и незаметными, и Маринетт вспоминала о них только после того, как уходила от Агреста. До этого они могли смотреть фильмы, разговаривать, играть в настолки, есть — да делать что угодно, кроме самого главного.
Раньше самой большой проблемой Маринетт Дюпэн-Чэн было то, что при попытке сказать «Я тебя люблю!» у неё отнимался рот. Теперь тот же недуг не давал Ледибаг предложить Адриану заняться оральным сексом. А что, рот же закрыт.
Она даже репетировала сакральное «Хочешь… я сделаю тебе минет?» перед многочисленными фотографиями любви всей её жизни. Адриан улыбался на её красные щёки и бесстрастно продолжал смотреть со стены со многих ракурсов.
Короче, не получалось у неё сказать нечто подобное даже его изображениям, что уж говорить про настоящего, живого Адриана, у которого был настоящий член, который Маринетт хотела себе в рот. От одних мыслей об этом ей становилось жарко и неудобно.
Говорить об этом?
Нет уж, только про себя, под одеялом и в полной темноте!
На исходе девятого спокойного дня, — была среда, — Маринетт собиралась в школу, пребывая в мрачном настроении из-за собственной неудовлетворённости и бесполезности. Очередная тренировка горячего предложения прошла неудачно, Тикки, как смогла, утешила подопечную, а Адрианы со стен смотрели с мягким разочарованием и пониманием в зелёных глазах. Нужно было спешить в коллеж, чтобы краснеть перед настоящим Агрестом, и это тоже не прибавляло оптимизма.
Оказалось очень сложно смотреть в глаза предмету своего обожания, если ты хочешь от него не только объятий и хомячка.
Ругая собственное половое созревание, Маринетт быстро пошвыряла нужные учебники в рюкзак и схватила сумочку для Тикки. Квами, благоразумно помалкивая, устроилась в привычном месте и затихла: у Тикки был большой опыт работы с нестабильными и раздражёнными подростками, так что она знала, когда стоит влезать с сочувствием и советами, а когда нужно тихонько исчезнуть с горизонта.
Маринетт собрала учебники и канцелярские принадлежности, влезла в школьные розовые бриджи, — они висели на бёдрах, потому что Маринетт всё никак не могла ни подшить вещь, ни набрать вес, — и, громко топая, направилась на выход. Люк она распахнула так сильно, что железная ручка с лязгом врезалась в пол и оставила вмятину на деревянном паркете.
Это немного отрезвило. Воровато оглянувшись, Маринетт потёрла пострадавший участок и поджала губы. С кончиков пальцев у неё стекла ярко-розовая капля, которая, упав на вмятину, затянула её, как царапину.
Новые силы были странными, но Тикки говорила, что у них большой потенциал. Как Кот мог даже без трансформации уничтожать что угодно, так и Маринетт теперь могла в небольших объёмах возвращать вещам их целостность. Восстанавливать, как любила повторять Тикки.
Квами вообще до невозможности любила собственные силы и старалась при каждом удобном случае напомнить Маринетт об их исключительности. И о том, что с ними и без того невероятная Маринетт становится просто Чудесной.
Тикки обожала свою подопечную, собственные силы и их совмещение. И всячески подчёркивала свою любовь, используя для этого любой удобный момент.
Родителей, как всегда, дома не было — ну да ничего удивительного. Маринетт по-быстрому соорудила себе бутерброд на кухне и, закусив свой неполноценный завтрак, выбежала из квартиры. Быстро спустившись по нескольким лестничным пролётам, она толкнула тяжёлую дверь подъезда и вышла на улицу.
И замерла.
Бутерброд, до этого зажатый крепкими зубами, выпал у Маринетт изо рта и шлёпнулся на брусчатку. За спиной девушки хлопнула закрывшаяся дверь. Глаза Маринетт округлились настолько, что, увидь кто Дюпэн-Чэн в этот момент, не поверил бы в её полуазиатское происхождение.
Прямо на проезжей части какая-то особо страстная парочка занималась любовью.
Маринетт ощутила себя глупой, как пробка, и такой же пустоголовой. Парочка на дороге совокуплялась с энтузиазмом двух половозрелых кроликов, дорвавшихся друг до друга после бесконечного воздержания. Мужчина со звериной прытью вколачивался в свою партнёршу, пока та подмахивала ему бёдрами и страстно стонала от наслаждения и боли: женская спина нещадно стиралась о грубый асфальт при каждом мощном толчке.
Маринетт открывала и закрывала рот, неотрывно смотря на парочку. Затем ей всё-таки хватило сил немного повернуть голову — и девушка издала тихий писк. Зажав себе рот ладонью, Маринетт остановившимся взглядом смотрела на то, как знакомая ей соседка скачет в позе наездницы на не менее знакомом полицейском. Оба выглядели такими довольными и счастливыми, что Маринетт бы их даже не подумала бы трогать… не занимайся они сексом на дороге утром среды.
Маринетт отступила к подъезду и прислонилась спиной к двери. Равнодушное сознание продолжало регистрировать происходящее перед глазами: как колыхалось рябое тело соседки, как поджимались пальцы на ногах у полицейского, как фитнес-парочка прямо перед Маринетт развлекалась во всю мощь своих подкачанных тел.
Вдалеке виднелись другие люди, занимающиеся не менее страстным сексом, но их Маринетт уже разглядывать не стала. Нащупав пальцами за спиной ручку от двери, Дюпэн-Чэн потянула её на себя, напрочь забыв про домофон.
Естественно, войти у неё не вышло. Она несколько раз бесполезно подёргала дверь, прежде чем вспомнила о том, что нужно набрать заветный код. Как назло, пальцы едва слушались, да и похолодели настолько, что сенсорные кнопки на них просто не реагировали. Вдобавок Маринетт не могла отвести взгляда от совокупляющихся… в общем, в дом она еле попала — и то по чистой случайности, как ей казалось.
Закрыв дверь и отрезав себя от звуков улицы, — никаких гудений автомобилей или криков, только стоны и звонкие шлепки, — Маринетт выдохнула. Едва дойдя до лестницы, она уселась на холодные ступени и потёрла лицо ладонями.
— Ну же, Маринетт, будь объективной, — пробормотала она. — Вряд ли это ты виновата… ну не могла же я притянуть секс в свою жизнь вот таким вот образом?!
Она истерически рассмеялась, и именно этот звук разбудил Тикки.
Квами вылетела из сумочки и замерла напротив подопечной. Быстренько слетав к окну и осмотрев творящийся на улице хаос, Тикки вернулась к Маринетт и успокаивающе погладила ту по уху.
— Ну ничего страшного же не происходит? — спросила Тикки. — Подумаешь, сексуальный акума…
— Который превратил добрую половину Парижа в непрекращающийся порноролик!
Тикки вздохнула.
Они не так часто встречались с акуманизированными, зацикленными на сексе в такой степени. Примерно один из двадцати-тридцати одержимых был сексуально озабочен, но обычно это проявлялось не столь глобально. Маринетт даже думать не хотела о том, что же стало причиной акуманизации в этом случае, если одержимый мог спокойно заставить других людей забыть о собственной человечности.
— Может это не совсем секс-акума, — предположила Тикки. — Может, этот одержимый просто высвобождает тайные желания или подкручивает гормоны. Или выводит на поверхность инстинкты, или…
— Я ценю, что ты пытаешься меня поддержать, — прервала квами Маринетт, — но это лишнее, правда. Давай лучше просто поднимемся обратно в квартиру, ты поешь, и мы перевоплотимся, чтобы разнести эту акуму, как всех остальных. Хорошо?
— Звучит как отличный план, Маринетт.
Они поступили именно так, как девушка и планировала. Родителей всё ещё не было в квартире, но теперь, учитывая ситуацию, Маринетт не хотела бы с ними встретиться. Во избежание: а если Том и Сабин попали под атаку акумы и стали такими же неадекватными, как люди на улице?
Нет уж, спасибо, не надо ей видеть такого счастья.
Пока Тикки насыщалась, Маринетт бесцельно бродила по квартире и избегала окон. Её взгляд то и дело сам стремился к блестящим стёклам и улице. И это раздражало.
Когда Тикки наелась и розовым росчерком нырнула в серёжки, Маринетт была практически доведена до истерики. Происходящее казалось насмешкой от мира и судьбы: раз уж не можешь предложить заняться сексом своему крашу, Маринетт, то наблюдай за тем, как этим самым сексом занимаются другие! Просто… праздник какой-то!
Совершив трансформацию, Ледибаг вылезла из окна в гостиной, как всегда не заботясь о конспирации. Всё равно все, кто мог бы отреагировать на неё, были слишком заняты там, внизу.
Ей было просто необходимо найти Кота и придумать хоть какой-то план.
Прыгая по крышам, Ледибаг старалась не обращать внимания на тяжёлые вздохи и стоны. От одной только мысли о том, чтобы заняться сексом на улице, её передёргивало. И дело было не столько в приватности и желании уединиться, сколько в температуре: синоптики на сегодняшний день обещали всего два градуса по Цельсию.
Низковатая температура для того, чтобы заниматься крышесносящим сексом на проезжей части. Хорошо ещё, что машин не было. Как и снега с дождём.
Париж под влиянием одержимого внезапно на самом деле превратился в город любви. Плотской, конечно, но кого это волнует? Любовь слышалась в воздухе, любовью занимались горожане и туристы, о любви кричали люди, срываясь в оргазмы. И всё бы было не так плохо, если бы…
Если бы. Во-первых, если бы не акума. Во-вторых, как и во всех остальных случаях, когда был замешан одержимый, ничего хорошего от его влияния не получалось. Люди, хотя и выглядели счастливыми, особенно при оргазме, всё остальное время больше напоминали зомби, запрограмированных на одно-единственное действие. Только закончив совокупляться, попавшие под атаку акумы начинали снова.
Иногда они меняли партнёров, иногда нет. В первом случае несчастные горожане на трясущихся руках и ногах просто ползли от одного человека к другому, оставляя за собой тянущиеся дорожки из различных жидкостей. И не всегда это были только смазка, семя или слюна.
Люди были так поглощены своей плотской любовью, что просто не могли остановиться даже тогда, когда им требовался отдых или туалет. Это было отвратительно.
Ледибаг на всей скорости бежала к их с Котом убежищу. Они давно с напарником договорились, что встречаться будут именно там, особенно если не знают, где находится вторая часть их чудесного дуэта. Это решение оказалось крайне удачным и спасло Ледибаг добрый моток нервов. Гораздо лучше бежать к месту встречи, чем нарезать круги по городу в бесполезном поиске напарника, не так ли?
Кота ещё не было, зато под куполом Эйфелевой башни обнаружилась ещё одна акума, Таролог. Ледибаг настолько привыкла к появлению этой одержимой в своей жизни, что практически обрадовалась знакомому лицу.
Где-то она, кстати, это лицо уже видела. Знакомая женщина, с острым подбородком и такими зелёными глазами…
— Добрый день, Ледибаг.
Ледибаг на приветствие только кивнула и неуютно поёжилась. Даже на приличной высоте были слышны стоны и экзальтированные выкрики удовольствия.
— Кота ещё нет?
— Не видела. Я жду вас двоих.
— Ну, загрузка закончена на пятьдесят процентов, — невесело пошутила Ледибаг. — Ждём обычные пятнадцать минут, потом придётся начинать с акумой самостоятельно.
Кот появился на исходе десятой минуты. Взъерошенный, с абсолютно круглыми глазами и ярким румянцем на острых скулах. Он ошалело посмотрел на Ледибаг и Таролога, прежде чем проблеять неясное приветствие и усесться прямиком на пол.
— Ну и денёк, — икнул он, вздрагивая. — Я пока добежал, меня чуть несколько раз не сцапали. Извращенцы, господи-боже, просто извращенцы! Прошлый секс-акума был и то приятнее!
Ледибаг хмыкнула. Прошлый секс-акума оказался явным приверженцем садо-мазо, чёрного латекса и Кота Нуара. Только завидев напарника Ледибаг, этот акума встал на колени, протянул Нуару стек и начал слёзно умолять «хозяина» отшлёпать «своего недостойного раба».
Нуар, помнится, даже шлёпнул того пару раз. Просто чтобы не разочаровывать такого преданного фаната, как объяснял Кот.
По мнению самой Ледибаг, Нуару просто понравилось, что хоть кто-то назвал его «хозяином».
Кот немного отошёл от своеобразного утра, встряхнулся и встал на ноги. Ледибаг он подарил быстрый поцелуй в уголок губ, Тарологу — долгое объятие, чем очень удивил напарницу. Пообещав объяснить всё потом, Нуар отряхнул костюм от невидимых пылинок и преувеличенно-бодрым голосом поинтересовался:
— Ну, миледи, каков план? Я бы предпочёл отдаться обуревающей город страсти, но это, видимо, не наш вариант.
— Совсем.
— Тогда есть другие?
Ледибаг по-детски шмыгнула носом. У неё, к примеру, совсем не было никаких вариантов, но признаваться в этом Нуару оказалось как-то неудобно. Она посмотрела на Таролога, и женщина с неожиданной улыбкой пришла героине на помощь:
— Если позволите. У меня есть план. Но для его исполнения мне придётся применить на вас одну из своих карт.
— И какую? — с подозрением спросила Ледибаг.
Несмотря ни на что, она всё ещё весьма скептически и настороженно относилась к этой акуманизированной женщине. Что бы ни говорили Кот и Адриан, как бы Таролог ни вела себя рядом с Чудесными, она всё ещё была одержимой акумой. Порченой душой.
И как тут расслабиться с таким соседством, скажите на милость? Правильно, никак.
Хотя вроде бы Таролог говорила, что она не человек и не акума, а что-то другое… но ни у Кота, ни у Ледибаг так и не нашлось времени, чтобы поразмыслить над этим. Или хотя бы минутки, чтобы задать пару вопросов этой странной одержимой. К примеру, о её происхождении. Или о том, почему её внешность меняется. О картах… в конце концов, Таролог не могла, судя по всему, использовать одну и ту же карту дважды, а их у неё всего двадцать две. И что будет, когда эти карты, если так можно сказать, кончатся?
В общем, одни вопросы и никаких ответов.
На вопрос Ледибаг Таролог мягко, по-матерински улыбнулась и вытащила одну из карт откуда-то из тканей своих юбок.
— Шестой аркан. Влюблённые.
Ледибаг прищурилась. Влюблённые. Ну же, голова, думай… Как позитив — это вроде бы любовь, чистые эмоции, открытые чувства, правильный выбор. Неплохо. Как негатив… любовник? Полное залипание одного человека на другого, игнорирование внешнего мира и внешних событий. Розовые очки, неадекватное поведение, незрелость, неправильный выбор, лживый Эдем… так себе значения.
Прикусив губу, Ледибаг посмотрела на Кота. Нуар выглядел скорее заинтересованным, чем напряжённым — ну ясно. В этой ситуации он не помощник, потому что из-за чего-то слишком хорошо относится к этой странной одержимой. Доверяет ей, хотя Таролог появилась не так давно. Да сама Ледибаг это доверие зарабатывала потом и кровью, а у акуманизированной оно словно оказалось вшито в одержимость!
Потерев край маски, Ледибаг вздохнула. Она прекрасно понимала, что большая часть её претензий навеяны бредом ревности и ничего под собой не имеют. Ей, пожалуй, было немного обидно, что Кот так быстро принял Таролога в ближний круг и при этом ничего не объяснял. Конечно, Чудесные могли иметь личные секреты, — как у Ледибаг было со звонком Бражнику, — но они в итоге всё равно раскрывались, рано или поздно.
Только что-то Ледибаг казалось, что в этот раз всё будет «поздно»,
Она нервно передёрнула плечами и попыталась прислушаться к собственной интуиции. Та обычно не подводила. Вот только услышать голос шестого чувства Маринетт не смогла: его заглушали раздающиеся на улице стоны, жаркие вдохи и выкрики.
А, да, акума-трахарь. Как она могла забыть, Господи.
Таролог и Кот терпеливо ожидали её решения, и это давило. Нуар просительно заглядывал напарнице в глаза, одержимая смотрела прямо и спокойно — ну точно Соломон на суде, не иначе. Внезапно разозлившись на собственную нерешительность, Ледибаг отрывисто кивнула и подошла к Коту поближе.
Ещё она взяла его за руку и сжала пальцами твёрдую чёрную перчатку. Глупый жест обладания, но ей стало легче, когда Кот сомкнул пальцы в ответ.
— Ладно, — сказала наконец Ледибаг, — но мне это не нравится, так и знайте. Плохая идея.
— Тебе это интуиция сказала? — тихо спросил Кот.
Ледибаг скривилась. Вторая попытка прислушаться к внутреннему чувству кончилась так же, как и первая — никак. Вздохи и стоны, стоны и вздохи. Ледибаг даже позавидовала, потому что её личная, да и сексуальная жизнь пролетали мимо.
Интересно, сможет ли она вообще спокойно посмотреть Адриану в глаза после всего… вот этого. Она ведь обычный подросток и думает об обычных подростковых вещах. И о сексе. Соединение Адриана и секса в одном предложении рождало в её голове вполне понятные ассоциации.
Да ещё и стоны эти… сколько можно-то!
Кот, пока она задумалась, успел встать вровень с ней и протянуть их сплетённые руки вперёд, к Тарологу. Одержимая на их руки положила свою карту — действительно, шестой аркан, Влюблённые. Карта даже засветилась, и на этом моменте Маринетт, наконец, очнулась от своей излишне глубокой задумчивости.
Свечение объяло карту и быстро, как змея, перекинулось на руки Чудесных. Оно обвило их запястья, как верёвкой, и перетекло в два красивых золотых браслета толщиной примерно в два пальца. Хотя, учитывая, насколько они были тонкими и неощутимыми, Маринетт лучше сравнила бы их с золотыми лентами.
Кот потряс рукой с золотым браслетом, чтобы проверить, не слетит ли тот от резкого движения. Потом поковырял новенькое украшение одним из когтей и, уверившись в том, что оно сидит намертво, довольно кивнул.
— А что они делают-то? — спросил он.
Таролог подошла к Чудесным и подняла их обвитые лентой руки на уровень своего лица. Маринетт только в этот момент поняла, насколько же женщина на самом деле высокая. Минимум метр девяносто, а может и больше. Ледибаг с её несчастным метр семьдесят было крайне неуютно… ещё и Кот за последнее время очень вытянулся, как и Адриан. Но Агресту хотя бы простительно: у него и мать, вроде, была очень высокой, и отец выше двух метров. Два двадцать вроде…
В индустрии моды смеялись, что Габриэль стал модельером только из-за того, что никак не мог найти себе нормальную одежду по росту. Маринетт не была уверенна, что это просто шутка.
— Ничего особенного, — сказала Таролог, рассматривая золотые ленты, — они просто фиксируют вас друг на друге, чтобы акума ничего не мог сделать с вашим сознанием. Влюблённые… обычно они говорят о наличии третьего в отношениях, потому что эту карту слишком часто рассматривают именно в негативном значении. Я же использовала её для заключения вашего волшебного брака. На время.
«Цепи Гименея», — уныло подумала Маринетт, когда Нуар отпустил её руку. — «Ну почему мир меня сводит именно с Котом, а не с Адрианом, а?»
— Ладно, у нас нет времени предаваться раздумьям и унынию, — Ледибаг вытащила свою ладонь из чужой руки и хлопнула себя по щекам. — Хотя ты, Нуар, совсем не выглядишь недовольным.
— Шутишь?! Да только что сбылась моя мечта, брак с тобой, миледи! Спасибо, мам!
Он напрыгнул на Таролога с объятиями, пока Маринетт бестолково хлопала ресницами. Учитывая, что акуманизированная совсем не удивилась обращению Нуара, а, напротив, обняла Кота в ответ, Ледибаг не послышалось.
«Мам». Ну обалдеть вообще.
— Так. Так. Так… Ладно, — Ледибаг коснулась маски и сделала несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться. — Об этом мы с тобой тоже поговорим… потом. Сейчас акума.
Учитывая, что мать Нуара, насколько Маринетт помнила, или пропала, или умерла… вопросы, вопросы. Не акума и не человек, да?
Кот отлип от матери и счастливо улыбнулся напарнице.
— Конечно. Мы давно должны были поговорить, правда? К тому же, если получится, ты узнаешь мою личность!
— Если получится, — эхом отозвалась Ледибаг.
Она ощущала, как её сознание медленно, но верно переключается в то, что Тикки называла «боевым режимом». Где малышка-квами услышала такое определение, Маринетт не спрашивала. Скорее всего из какого-то фильма: Тикки частенько зависала перед телевизором по ночам, пока все спали.
Сабин потом, правда, ругалась на Томаса — мать Маринетт считала, что месье Дюпэн просто забывает выключить телевизор в гостиной вечером.
— Ладно, — Ледибаг хлопнула в ладоши, окончательно фокусируясь на акуме и предстоящем бое. — Как нам найти акуму? Разделяться я не хочу, неизвестно, какие у одержимого способности. Мало ли, может он способен не только повышать гормональный фон, чтобы провоцировать желание.
— Как ты это красиво вывернула, миледи, — Кот растрепал волосы. — Гормональный фон…
— А ты как интерпретируешь происходящее?
— Ну, типа злое волшебство и всё такое. Может у акумы вообще волшебная палочка. Насмотрелся хентайных аниме и вообразил себя злой мадокой.
Маринетт замерла. Воображение у неё было живое, натренированное созданием эскизов и дизайнерством, так что предложенный Котом вариант акуманизированного тотчас появился у Ледибаг перед глазами. Маленькая девочка-волшебница в пышном розовом платьице, может быть даже с крошечными крылышками за спиной, такими прозрачными, блестящими и магическими… и волшебная палочка. Хотя, учитывая специфику проявления акумы, вместо палочки будет дилдо или вибратор. Тоже волшебный.
Ледибаг встряхнула головой, чтобы избавиться от странного видения. Девочка-подросток в розовом с членом в руке никак не хотела уходить. Растерянно посмотрев на Кота, Ледибаг тяжело вздохнула: вот вечно Нуар что-то брякает, а она потом не может разобраться с собственным воображением. За это Кот, кстати, не раз получал по ушастой голове её йо-йо.
Но при матери бить его как-то… неправильно, что ли. Особенно если мать у него то ли пропала, то ли умерла. Скорее умерла, если считать, что акумы — это души из-за Граней, по словам Плагга. Но мать Нуара жива. Но она говорила, что она не акума и не человек.
Как всё сложно-то, боги. Иногда Маринетт хотела быть просто тупой девчушкой, думающей только о блёстках, мальчиках и макияже. Никаких тебе акум, никакого спасения мира, никаких Граней и боли после сражений. Знай себе вздыхай по Адриану и выбирай новую помадку.
Она снова встряхнулась и всё-таки взяла себя в руки.
— Обход города, — сказала Ледибаг. — Традиционный маршрут, ладно? Он как раз проходит через все высокие точки Парижа, так что мы в любом случае найдём акуманизированного, хотя бы издалека увидим.
— Хороший план, — одобрила Таролог. — Но я не участвую. После использования карт мне надо восстановиться, хотя бы недолго. Поэтому вынуждена вас покинуть.
Она растрепала волосы Кота и кивнула Ледибаг на прощание, прежде чем кинуть себе за спину карту Шута. Уход Таролога был таким же, как и ранее: она просто вошла в раскрывшийся портал к шагающему мужчине и мелкой тявкающей собачке. Едва Таролог оказалась по ту сторону, как разлом реальности схлопнулся с едва различимым шипением.
Кот задумчиво потёр подбородок.
— Интересно, это и есть те Грани, о которых говорил Плагг?
— Всё может быть, — Ледибаг пожала плечами. — Во всей литературе по Таро, которую я листала с друзьями, говорилось, что старшие арканы представляют мироустройство или что-то вроде того. Может, карты и есть те самые Грани, между которыми всё натянуто?
— Это уже нечто вроде философии.
— И у нас нет на неё времени. За мной.
Они добежали до привычных по ночным обходам крыш и встали на свой традиционный маршрут. Прыгать по знакомым черепицам было приятно, Ледибаг даже успокоила сильно бьющееся сердце. Кот тоже вошёл в ритм: Маринетт заметила, что напарник прекратил мельтешить и теперь каждый его прыжок и взмах шестом стали скупыми и точными.
Внизу творилась вакханалия, по-другому Маринетт происходящее не могла назвать. Акуме было всё равно, на кого влиять, так что сексом занимались буквально все подряд, вне зависимости от пола или возраста. Ей оставалось только отводить взгляд от особо нелицеприглядных картин, потому что единственное, что могла сделать в этой ситуации Ледибаг — это победить акуму и использовать Чудесное Исцеление. Всё.
Как-то пытаться вмешиваться в происходящее внизу было не просто бессмысленно, но и опасно. Если акума воздействовала на мозг человека, то последствия вмешательства Чудесных могли быть самыми разными, от помешательства до смерти. А на Чудесное Исцеление Маринетт всё же старалась особо не полагаться, сама не зная почему.
Просто иногда ей казалось, что Исцеление — это какой-то ограниченный ресурс, и что энергию он черпает не из бесконечного источника. Тикки её мысли не подтверждала, но и не опровергала, потому что не знала сама: в прошлом города были не такими большими, как нынешний Париж, и акумы не успевали так уж сильно набедокурить.
— Чудесное Исцеление всегда справлялось, — говорила квами. — Но ты можешь быть права в своих суждениях, я тебя обманывать не буду. Даже я сама не всё знаю о способностях и ограничениях Ледибаг.
Такие слова непременно расстраивали Маринетт, сколько бы Тикки не напоминала о том, что не является всезнающей.
— Как же так?
Тикки обычно смотрела на подопечную старыми мудрыми глазами и улыбалась, так, как могла бы улыбаться языческая Праматерь.
— Творец создаёт человека и выпускает его в жизнь, чтобы тот познал себя и свои возможности. Почему ты считаешь, что с квами ситуация обстоит иначе?
Единственное, что Тикки знала о Чудесном Исцелении — это что оно всегда срабатывало, вне зависимости от сложности разрушений. Внутреннее ощущение Маринетт квами немного беспокоило, но не слишком сильно.
— Ты же леди-удача, — говорила Тикки, чтобы успокоить Маринетт во время очередного приступа паники. — Даже если с Чудесным Исцелением что-то будет не так, всё образумится. Ты справишься, потому что Фортуна на твоей стороне.
Маринетт, которой не слишком везло в жизни, в любви и в школе, на это только кисло улыбалась.
Чудесные прошли половину города, но акуму так и не нашли. Зато везде были следы его пребывания: занимающиеся беспорядочным сексом люди. Кое-кто из пострадавших едва двигался, другие вполне бодро скакали или работали бёдрами, вызывая у Ледибаг отвращение и приступы тошноты. Во всём этом совокуплении не было не только любви, но и хоть какого-то смысла.
— Боже, как же это отвратительно, — не утерпела Ледибаг, видя очередную кучу-малу из голых тел. — Просто… ужасно.
— Я стараюсь не смотреть вниз, — заметил Кот. — Потому что если смотрю, то начинаю злиться или расстраиваюсь. В любом случае, мы же с тобой всё поправим, правда, миледи?
— Естественно.
— Ну, посмотри на всё это с позитивной точки зрения. Хотя бы нет разрушений города.
— Зато сколько будет истощений, обмороков и даже смертей…
— Смертей?
Ледибаг отмахнулась, как от чего-то неважного. Она не собиралась говорить Коту, что наверняка больше всего от этого беспорядочного совокупления пострадает множество подростков и детей. Нечего Нуару задумываться о такой мерзости, ещё разозлится и опять наделает кучу глупостей… а Маринетт хватило и одного удара током.
В этот раз, конечно, никакого тока не было, только секс и похоть. Но под атаку попадать всё равно отчаянно не хотелось.
Акуму они нашли практически в самом конце обхода города. Что же, Нуар в чём-то оказался прав: одержимая была ближе к девочке-волшебнице хотя бы из-за того, что оказалась женщиной. Но вот платья на ней не было. Наоборот, акума оказалась абсолютно голой; её тело не прикрывали даже длинные волосы до колен: те к концам разделялись на толстые пряди, которые переходили в живые змеиные головы. В целом, внешний вид одержимой напоминал то ли о средневековой ведьме, то ли о Медузе, или же о совмещении этих двух образов. Волосы были медно-рыжими, змеи ярко-зелёными и очень злыми, кожа акуманизированной оказалось белой и веснушчатой, а глаза — неправдоподобно яркими, красными.
Одержимая громко смеялась, когда видела, как люди занимаются сексом. Её это радовало сильнее, чем ребёнка рождественские подарки, и становилось абсолютно ясно, что договориться не получится. Был такой тип одержимых, которым просто нравилось то, что они творили.
Чудесные с пять минут наблюдали за тем, как акуманизированная одним взмахом руки заставляла испуганных людей разрывать на себе одежду и начинать совокупляться. За тем, как она смеялась и танцевала под рваный ритм тяжёлых вздохов и влажных шлепков.
Наблюдение дало свои плоды: Ледибаг и Кот нашли заражённый предмет. Как насмешка над их золотыми лентами, это оказался золотой же браслет на руке акуманизированной. В моменты, когда одержимая взмахом руки проклинала людей, этот браслет светился ярко-зелёным цветом и очень привлекал к себе внимание.
К тому же, это был единственный предмет одежды на девушке. Вообще единственный предмет на её абсолютно голом теле.
Чудесные, налюбовавшись на творящийся шабаш, аккуратно переползли с края крыши под защиту высоких дымовых труб. Нуар хмыкнул, повертел в руках жезл и посмотрел на напарницу. Ледибаг хмурилась — в голову героине ничего не приходило.
Наконец, она приняла своё поражение и спросила:
— Идеи?
— Как всегда, миледи. Я отвлекаю, ты бьёшь чем-нибудь тяжёлым по голове.
— Я не бью людей по голове.
— Людей нет, но это же акума. И вообще, может, Супер-Шанс?
Маринетт чуть не шлёпнула себя по лбу. Забыла о своём главном оружии, ну надо же!
На всякий случай они отползли ещё подальше, чтобы не привлекать внимание акумы. Потерять одержимую Маринетт не боялась: судя по всему, та не собиралась в ближайшее время менять дислокацию. Слишком уж акума увлеклась обращением в секс-рабов людей, по воле случая запертых в огромном магазине.
Маринетт даже представлять не хотела, какая там будет оргия. Нет уж, хватит с Ледибаг и девочки-волшебницы.
Супер-Шанс выдал небольшую клетку, в которой сидела крошечная белая мышка. Кот, увидев подарок волшебства, склонил голову набок и скривил губы.
— И что нам с этим делать?
Ледибаг повертела клетку в руках. Мышь вела себя как живая: пищала, часто-часто дышала и нервничала, если клетка слишком сильно переворачивалась. Крошечные ушки дрожали, как и длинные белые усы.
Трогательное существо. Даже жалко, что, едва увидевэту мышь, Ледибаг подумала о волосах-змеях акумы.
Комментарий к Глава 22
Не балуете вы меня отзывами.
Ладно. Вот вам пред-NC глава :) Через недельку будет полные секса 5000 слов, ву-ху.
Приятного чтения и спасибо за донаты, вы мотивируете.
Алоха!
========== Глава 23 - NC ==========
Акуманизированная медленно продвигалась вперёд по городу. Чудесные шли следом, как ищейки, и наблюдали.
Маринетт так и не поняла, почему именно женщина стала одержимой. Она ничего не говорила, только смеялась в лучших традициях фильмов-ужастиков, которые Дюпэн-Чэн ненавидела всей душой. Акума танцевала, когда ей что-то очень сильно нравилось, — подсказка: секс и оргии, — и злобно кричала, если что-то шло не по её планам. Обычно крики раздавались, если люди начинали заниматься сексом не в тех парах, которые хотелось видеть акуманизированной.
Но Маринетт не могла не признавать одного: одержимая была очень, просто чертовски красивой. Медно-рыжие волосы со змеиными концами выглядели по-плохому сексуально, как у шикарных злодеек в фильмах; светлая кожа была идеально-гладкой, идеально-веснушчатой на плечах и груди и просто идеальной. Красные глаза сверкали, как два драгоценных камня, а яркая белая улыбка подошла бы топ-модели, если бы топ-модели ходили нагишом по городу и заставляли людей совокупляться.
Даже жесты акуманизированной были выверенными до последнего миллиметра. Ни единого лишнего движения, ни одного нелепого взмаха рукой с порченым браслетом. Казалось, что женщина просто вышла из какой-то кинокартины, где акуму не устроил конец. Ведь герои всегда побеждают, а она явно была злодейкой в этой драме.
Ледибаг только надеялась, что в их франшизе герои также окажутся сильнее.
Мышь в клетке была торжественно вручена Нуару по его же просьбе; в конце концов, только у него был пояс, на который можно закрепить подарок Супер-Шанса. Ледибаг иногда казалось, что Кот как напарник нужен ещё и для переноса вещей: у него и ремень, и карманы, и просто лишние руки.
Нуар то и дело косил зелёные глаза на притихшего грызуна, тыкал в белый бочок острым пальцем и мечтательно облизывался. Маринетт это не комментировала, хотя внутри посмеивалась над напарником и таким странно-кошачьим поведением.
Атака акумы была невидима, но зависела от жеста: чтобы заставить человека заниматься сексом женщине было достаточно взмахнуть рукой. Ещё Ледибаг заметила, что при этом нужен зрительный контакт: одержимая должна была смотреть на свою жертву во время жеста, иначе тот не срабатывал. Это было как минимум удобно, потому что появлялось целых два способа нейтрализовать акуманизированную.
Только вот Ледибаг никак не могла определиться, как же это сделать. Мышь в клетке на поясе у Нуара позволяла использовать оба варианта с примерно одинаковой эффективностью.
Когда акума замерла рядом с одной из самых крупных оргий, которую Маринетт видела за сегодня, Дюпэн-Чэн окликнула Кота:
— Есть пожелания, прежде чем мы начнём?
Нуар, в очередной раз тыкающий мышь через прутья клетки, кивнул.
— Помнишь моё поведение в прошлый раз?
— Это ты про то, как ты запугал несчастного парня?
Акума-очкарик, точнее, парень, который был акумой, вырубился после боя прямо на руках у Нуара: Кот перестарался с запугиванием. Несчастный рыжий подросток теперь боялся одного из Чудесных, словно какого-то хулигана, хотя Ледибаг и не понимала, почему. Вроде Нуар не делал и не говорил ничего особенного… так, пара клишированных фразочек и движений из фильмов, и всё.
Но рыжему хватило.
— Я его не запугивал. Точнее, я запугивал не его, а акуму, миледи, а это сомуршенно р-разные вещи! Но, да. Я про это.
Ледибаг закатила глаза.
— И?
— Может, продолжим?.. Ну, такую линию поведения.
Она едва не застонала. Изображать из себя «плохишей»? Зачем?
— Если ты назовёшь мне хотя бы три причины, почему мы…
— Акумы будут думать, что мы сильнее и безбашеннее, чем есть, — тотчас затараторил Кот. — Это раз. Два — такое поведение дезориентирует акуму, ты помнишь, что случилось с очкариком? Да он просто вышел из себя, в хор-рошем для нас смысле! Ну, а три… три…
Ледибаг заинтересованно подняла брови. Первые два аргумента были так себе, потому что она не была уверена в их целесообразности. Ну какой смысл в том, что акумы будут думать о них хуже? Вряд ли порченые души станут бояться Чудесных и передумают из-за их «безбашенного» поведения проходить в физический мир.
Если уж говорить про дезориентацию акум, то тут тоже ничего хорошего. Это прошлый одержимый стал ошибаться, а что будет с этой акуманизированной? Она разозлится? Взбесится? Станет берсеркером? Это была та рулетка, которую Ледибаг не хотела бы крутить.
— А три… три! Мы будем выглядеть с тобой офигенно-круто!
…нет, действительно?
Ледибаг с подозрением взглянула на Нуара. Напарник смотрел в ответ широко раскрытыми глазами; кошачьи уши возбуждённо стояли торчком, губы Нуар прикусил в ожидании вердикта. В целом, Кот выглядел как ребёнок, который выпрашивает что-то у родителей и обещает, что в итоге-то всё будет нормально, неплохо и даже хорошо, честное слово, вы только поверьте.
Отказывать было как-то неудобно, тем более в такой мелочи. Поэтому Маринетт, показательно закатив глаза, кивнула.
— Йес! — Кот победно вскинул кулак и воздух и почти сразу зажал себе рот руками. — Прости.
— Акума всё равно не реагирует, так что нормально. Как мы себя должны вести по-твоему?
Кот потёр руки и пакостливо ухмыльнулся. Слушая объяснения напарника, Ледибаг думала, что тот пересмотрел пафосных аниме. Но, в принципе, ничего экстраординарного он не предлагал, просто много показной самоуверенности и показного же всесилия. От этого не должно было быть никаких последствий.
По крайней мере, Маринетт никак не могла понять, что же её смущает и почему она не хочет вести себя так, как описывает Кот. Но, опять же, отказывать Нуару в такой малости… иногда ей казалось, что бедняга-Нуар подкаблучник похлеще, чем любой из мужчин. Иначе по какой из причин он беспрекословно слушается её в девяноста девяти из ста случаев? И такое послушание определённо стоило поощрить.
Дождавшись, пока акума отвлечётся от порабощения людей, Чудесные, — согласно плану Нуара, конечно же, — выскочили на крышу и, не скрываясь, выпрямились во весь рост. Маринетт упёрла одну руку в бок, Кот выставил перед собой шест на манер посоха и опёрся на него руками, умостив на ладони голову.
Вести полагалось Нуару, как предложившему план.
— Эй, красотка! — окликнул акуму Кот. — Ничего не перепутала? Я же говорил, чтобы вы даже не думали соваться в наш город, идиоты!
На последнем голос у Нуара едва заметно дрогнул. Ледибаг про себя хмыкнула: Кот давно признался напарнице, что в обычной жизни он так редко ругается, что «дурак» для него — верх некультурности.
Акума на окрик обернулась, слишком радостная для той, кому полагается испугаться. Глаза у неё ещё сильнее засияли красным, волосы-змеи пришли в движение, грудь стала быстро подниматься от участившегося дыхания. Маринетт против воли засмотрелась на линию бюста и изгиб талии одержимой. Эх, была бы такая шикарная модель…
Акума, как и предполагала Ледибаг, не была разговаривающей: вместо хоть каких-то связных звуков она издала радостно-яростный вопль. Змеи вторили шипением, поднявшись вокруг рыжей головы и готовясь к атаке.
Кот ответил акуманизированной смехом. После, отхохотав положенные тридцать секунд, — немыслимо долго, если вы спросите Ледибаг, — он вдруг зашипел. Вышло не в пример лучше, чем у обычных уличных котов: громче, более грозно и неожиданно. У Ледибаг от этого звука по спине прошёлся целый строй крупных холодных мурашек.
Акума передёрнулась от звериного шипения и даже отступила на несколько шагов. Радости в лице одержимой не осталось, зато появилось настороженно-вопросительное выражение. Выглядело это так, будто акуманизированная не ожидала встретить такое приветствие.
Что же, может быть, Кот был и прав. Акум стоило пугать хотя бы ради такой растерянности.
Затем акуманизированная ухмыльнулась и, крутанувшись вокруг себя в каком-то танцевальном па, взмахнула рукой. Кот шагнул перед Ледибаг ещё до того, как героиня успела сказать хоть что-то — настолько было у Нуара в подкорке прошита идея о том, что Ледибаг нуждается в его защите.
Браслет на руке одержимой вспыхнул зелёным. Нуар хмыкнул и упёр руки в бока.
Ничего не произошло, хотя подсознательно Ледибаг ожидала, что Кот рухнет на колени и полезет делать… ну, что-то. Но Кот как стоял, так и продолжал стоять, не шелохнувшись. Он не реагировал ни на взмахи руками, ни на свечение браслета, ни на злобный вопль одержимой. Просто стоял и смотрел на неё в ответ, широко ухмыляясь.
Пока акуманизированная изображала из себя ветряную мельницу, Маринетт осмотрелась. Вокруг было много занимающихся сексом людей, но они Ледибаг не интересовали. А вот машина с разбитым стеклом на двери водителя… да.
Ледибаг подошла к ухмыляющемуся Коту и осторожно вытащила мышь из клетки. Нуар, хотя и выглядел спокойным и непоколебимым, всё-таки явно попал под действие акумы. По виску у Кота стекала капля пота, улыбка при более ближнем рассмотрении оказалась оскалом, мышцы были каменно-напряжёнными, да и пах…
У него была эрекция. Настолько сильная, что просматривалась даже через довольно плотную ткань костюма.
— Я убью тебя позже, идиот, — прошипела Ледибаг, спрыгивая с крыши под очередной вопль акумы.
Одержимая отреагировала на движение, мгновенно замолкнув. На медленно приближающуюся Ледибаг она смотрела со вполне различимым страхом в красных глазах. Руку она, правда, не поднимала: то ли считала, что на Чудесных её силы не действуют, то ли просто обомлела от наглости героини.
Приближаться ко врагу! Пешком! С ухмылкой! Подумать только!
Ледибаг остановилась примерно за двадцать шагов до акумы, рядом с разбитым стеклом. Она показательно подняла руку с мышкой, которую держала за хвост. Несчастный зверёк пищал и пытался вырваться, извивался и едва не плакал — совсем как живой.
Маринетт успокаивало только то, что Тикки говорила о Супер-Шансе: он не способен создать живое. Подарок волшебства может казаться живым, выглядеть живым, вести себя как живой, но он не живой. А значит и мышка не живая, и жалеть её не надо.
Сердце у Маринетт всё равно обливалось кровью.
Волосы-змеи отреагировали на мышь так, как Ледибаг и рассчитывала: сначала замерли, уставившись на грызуна во все глаза, а затем кинулись вперёд в молниеносной атаке. Маринетт едва успела закинуть мышь внутрь машины и отскочить в сторону, чтобы её не снесли хищные пряди.
От силы совместного змеиного броска акуму сдёрнуло с места, как пушинку. Маринетт смотрела на то, как одержимая извивается, пока змеи тащат её к машине, как акума упирается в асфальт руками и ногами, как пытается остановить свои волосы и дёргает себя за пряди. Бесполезно: увлечённые охотой, змеи плевать хотели на крики и сопротивление собственной хозяйки.
Они заползли в машину и утянули за собой голову акуманизированной. Вышло как нельзя лучше: стекло оказалось крепким и не разбивалось на осколки, а согнулось и смялось. Вроде бы такие стёкла делали специально, чтобы уменьшить травмоопасность при авариях… непонятно только, как тогда сделали первоначальную дырку.
Удачно вышло: змеи затащили голову и плечи одержимой внутрь, так что руки, — её главное оружие, — оказались блокированы.
— Ну что же вы так, — насмешливо протянула Ледибаг, помня о плане Кота. — Говорили же вам, чтобы вы сюда не совались… возвращайся в ад, красотка.
Она просто не знала, что ещё можно добавить пафосного, так что решила перейти к действиям. Ледибаг стянула браслет с тонкого запястья и разломала украшение прямо в руках. Вылетевшую загрязнённую бабочку она очистила по привычному ритуалу, но с новым ощущением: теперь, смотря на улетающее белое насекомое, ей казалось, что она выполнила какой-то игровой квест и получила несколько очков опыта.
Кот не спускался.
Проводив взглядом белую акуму, — Плагг называл их ками, — Ледибаг оглянулась вокруг. Поскольку Чудесное Исцеление ещё не было применено, люди вокруг продолжали делать то, что делали. И с этим надо было заканчивать.
Ледибаг в несколько прыжков вернулась на крышу к Коту и, ничего не говоря, стянула у напарника с пояса клетку. Нуар выглядел паршиво: бледное потное лицо, но красные скулы и сухие губы. Дыхание у него было частым и поверхностным, мышцы напряжены до предела. Он так сильно сжимал собственный шест, что Ледибаг слышала скрип перчаток об оружие. Да и стоял Кот еле-еле, покачиваясь, хотя и навалился на шест практически всем весом.
Золотая лента у него на запястье сияла и явно сдерживала влияние акумы. Ледибаг решила поблагодарить Таролога за это при следующей встрече.
Она подкинула клетку в воздух, призывая Чудесное Исцеление и заранее зная, что результат ей не понравится. Гнусное внутреннее чувство появилось у Ледибаг ещё до того, как рой божьих коровок появился в небе. Насекомые мотылялись туда-сюда, возвращая городу его прежнее состояние…
…и совершенно при этом игнорируя Нуара.
Кот со стоном медленно опустился на колени. Глаза у него были мутными, взгляд остановился на одной точке, которую Маринетт не могла определить.
И, словно этого было мало, серёжки Ледибаг издали долгий, полный пронзительной паники писк.
Маринетт сцепила зубы до боли. Кота она схватила за руку, подняла и закинула на плечо. Славься, суперсила, потому что по велению здравого смысла она бы никогда не подняла мужчину с подобной лёгкостью.
Удерживая напарника то за ремень, то за задницу, Ледибаг припустила вперёд. Она примерно представляла, где находится. Выходило, что из всех безопасных мест ближе всего находился её дом. До него как раз было бежать около минуты или чуть больше.
Но ей нужно было уложиться в минуту.
Крыши под её ногами крошились и шли трещинами от силы, с которой Ледибаг отталкивалась от черепицы. Вниз летели мелкие осколки, ругались люди, которым попадало по головам, но в кои-то веке Маринетт это всё не волновало; даже если это смертель, чёрт возьми! В её голове была одна мысль: нужно донести стонущего Нуара до её комнаты до того, как Ледибаг растеряет свои точки и станет обычной школьницей.
Трансформация кончилась на балконе. Ледибаг едва дышала от усталости и бега. Когда синхронизация разорвалась, Маринетт рухнула на плитку из-за веса напарника: скинуть Кота она не успела.
Пребольно ударившись всем, чем только можно, Маринетт захрипела. Нуар весил совсем не как пушинка и при этом лежал на ней, даже не удерживая себя хоть как-то. Дышать под его весом было сложно, но, как бы ни упиралась Маринетт в грудь и плечи напарника, Кот не реагировал.
Лопатки и поясницу холодило, — всё-таки два градуса на улице, не лето, — спину быстро стало жечь и колоть. Пальто не спасало: девушка не рассчитывала гулять, поэтому утром отдала предпочтение симпатичной, но очень лёгкой верхней одежде.
Маринетт едва не плакала от бессилия. Ни растолкать, ни скинуть с себя напарника не получалось. Она даже закричать не могла, чтобы позвать на помощь, потому что для этого нужно было хотя бы вдохнуть.
Перед глазами заплясали чёрные мушки, от нехватки кислорода сердце колотилось о грудную клетку, перехватывало глотку и сводило живот. Голова кружилась, и вместе с ней стала качаться картинка перед глазами.
— Кот, — захрипела она, едва урвав глоточек воздуха. — Кот!
К счастью, ему хватило этого предсмертного, — может, действительно такого, — хрипа. Нуар распахнул мутные глаза и, совершив над собой усилие, откатился в сторону.
Маринетт ещё с минуту лежала и судорожно хватала ртом воздух. Лёгкие словно слиплись, в них был пожар, а ещё они никак не хотели нормально работать. Девушка то пыталась наполнить себя кислородом, то заходилась болезненным сухим кашлем, то давилась слюной и снова задыхалась.
Стало немного легче, когда ей удалось перевернуться на живот и подняться на карачки. Кот лежал рядом и не шевелился, только изредка втягивал воздух через зубы и давил стоны.
И, как будто в насмешку, пошёл снег. Крупные хлопья падали на обожжённую холодом спину Маринетт, покрывали белым пухом костюм Нуара и казались сказочно-ненастоящими. С гудящей головой Дюпэн-Чэн подползла к люку в комнату и распахнула его настежь.
— Кот, — прохрипела она, — за мной.
Нуар простонал что-то неразборчивое, но определённо несогласное. По его телу пробегали крупные волны дрожи и зелёных искр, его выгибало, он едва соображал — и всё из-за его идиотского плана, чтобы впечатлить акуму. Чёрт возьми, Маринетт знала, что эта идея была идиотской, и что Чудесное Исцеление будет барахлить, и что не стоит лишний раз рисковать, и что…
Спохватившись, Маринетт оглянулась вокруг. Тикки! Где Тикки?!
Благодаря богов за яркую расцветку подруги, девушка подползла к квами и аккуратно подняла её на руки. Малышка была вымотана и спала так глубоко, что даже не пошевелилась, оказавшись в ладонях подопечной. Возможно, Маринетт бы запаниковала, но она всё ещё была в состоянии Ледибаг, пусть и без костюма. Её мозг работал быстро и был таким же холодным, как и снег. Паника… её можно и на потом отложить.
Она убрала Тикки в сумочку и расчётливо посмотрела на напарника. В целом, Кот лежал довольно удобно: если она упрётся спиной в прутья балконной ограды, а ногами в бок Нуара, да ещё потом поднапряжётся, то у неё получится толкнуть Кота как раз в сторону открытого люка.
Других вариантов всё равно не было. Она не могла оставить напарника на холоде в таком состоянии, а падение с лестницы не считалось настоящей опасностью для Чудесных. Всё-таки их тела были покрепче обычных человеческих, да и костюм защищал, по крайней мере у Кота. Вот же несправедливость: костюм Ледибаг был тонким и проницаемым, тогда как Нуар оказался в самых настоящих доспехах.
Мысленно попросив у Кота прощения, Маринетт устроилась у прутьев и упёрлась ногами в бок Нуара. На мощный толчок ушли её последние силы, так что когда Кот буквально свалился внутрь комнаты, Маринетт только порадовалась: получилось.
Она подняла глаза к небу и тяжело вздохнула, прежде чем встать на карачки и поползти в сторону люка. О спуске по довольно крутой лестнице она даже думать не хотела — ей заранее становилось плохо.
И, да. Каждая ступенька стала для неё настоящим испытанием. Хорошо ещё, что она не забыла прикрыть люк — возвращаться для этого она бы точно не стала, несмотря на угрозу пневмонии.
Кот в комнате уже не напоминал полузомби. Он сидел, привалившись спиной к креслу, и смотрел на то, как Маринетт сползает по ступенькам. Молча — плохой признак, если учитывать, что обычно Нуар трещит просто без умолку.
Да и глаза у него были… какими-то тёмными.
— Я свалился на твой балкон? — спросил он.
От его голоса Маринетт ощутила себя неуютно. Но что ей оставалось? Только бравировать и показывать уверенность, которой совершенно не было:
— Да уж. И, вообще-то, прямо на меня.
— Мне надо зализать прощение? — ухмыльнулся Нуар.
Его зубы показались Маринетт очень острыми, а зрачки — излишне хищными. Вся его фигура внезапно оказалась слишком звериной, лишь по очертаниями напоминающей человеческую. Даже волосы были растрёпаны больше обычного.
Маринетт криво улыбнулась и привалилась спиной к лестнице, благо та была достаточно крутой и сидеть оказалось удобно. Кот по-животному встал на четыре конечности и встряхнулся, будто хотел скинуть со шкуры лишнюю воду. По костюму у него бегали зелёные искры, чёртов остаток чужой акуманизации и её проклятия.
Кот приблизился к Маринетт и уселся рядом с ней на корточки. Ухмыльнулся, смотря на подругу, и вдруг качнулся к ней. Остановился за пару сантиметров до столкновения носами — близко, лицо к лицу, руки упираются в ступени по обе стороны от её головы.
— Знаешь, чего я хочу, Принцесса?
— Догадываюсь.
Он наклонился к её уху, куснул мочку, поигрался языком с серёжкой и зализал пострадавшее местечко. Маринетт не шевелилась, боясь спровоцировать Нуара ещё больше.
Чёртов Кот. Чёртова ситуация. Ну зачем она вообще согласилась на его идиотский план? Показали, блин, акумам, что Чудесные здесь самые крутые!
А о последствиях кто думать будет?!
— Нет-нет, мурцесса, — прошептал Нуар ей на ухо, — ты точно не догадываешься, чего я хочу. Я хочу обладать тобой, миледи.
Последнее обращение заставило Маринетт буквально застыть. Миледи? Кот обращался так только к Ледибаг. Не к Маринетт, не к другим девушкам, ни к кому вообще, кроме Ледибаг.
Она отпихнула Нуара от себя и уставилась на его лицо расширившимися глазами. Кот знакомо ухмыльнулся — слишком нежно для того, кто попал под очередную атаку одержимого.
— Знаешь, эта акума мне словно глаза раскрыла, — Нуар муркнул и потёрся щекой о плечо Маринетт. — Как можно не замечать, что ты — это ты? Те же хвостики, те же повадки, тот же голос. О, как я люблю твой голос! Но больше мне нравится, когда ты часто дышишь и совсем молчишь. Ты же из молчаливых, да, миледи?
Он рванул полы пальто Маринетт. Оторванные пуговицы застучали по полу, укатываясь куда попало, а Нуар водил когтистыми лапами по груди и животу напарницы, когтями разрывая одежду.
Маринетт не шевелилась. Просто смотрела на Кота и позволяла ему делать всё, что вздумается. Когда Нуар легко разрезал ремень сумочки с Тикки, Маринетт отпихнула её в сторону, чтобы Кот случайно не наступил на бессознательную квами в её убежище. Нуар этого даже не заметил, продолжая полосовать одежду девушки и любуясь открывающейся кожей.
— У тебя веснушки даже на плечах, — восхищённо пробормотал Кот, стаскивая с девушки остатки пиджака и футболки. — Боже, я поцелую каждую.
Не откладывая, он прижался губами к её плечу, начиная выцеловывать одному ему известные узоры. Маринетт вздохнула и осторожно положила руку напарнику на голову, ероша мягкие светлые пряди.
Кот прикусил её шею и засосал кожу. Маринетт зашипела: приятного было мало, не так она себе представляла засосы. К тому же после того, как Нуар отстранился и облизал образовавшийся синяк, кожу стало неприятно холодить. А ещё пострадавшее место болело и пульсировало.
— Без засосов, — приказала Маринетт обычным тоном Ледибаг.
Кот слегка отодвинулся от неё и посмотрел своими невозможными яркими глазами. Выглядел Нуар недовольным.
— Почему это?
— Мне не нравится, больно.
Кот прикусил щеку изнутри и медленно кивнул. Маринетт облегчённо выдохнула: как бы ни ощущал себя Нуар, он всё ещё был её котёнком. Слава квами, потому что её Кот никогда ей не навредит.
— И давай-ка на постель, — продолжила Маринетт. — Мне холодно сидеть на полу.
Он снова кивнул. Не успела Маринетт опомниться, как Нуар уже укладывал её на её же постель. Ошмётки одежды Кот скинул на пол, пока Дюпэн-Чэн ошалело моргала: она даже не заметила, когда Нуар поднял её на руки, не то что перемещение на второй этаж её комнаты.
— Так лучше? — поинтересовался Кот.
— Определённо.
Он сидел в её ногах, как самый настоящий кот, и клыкасто улыбался. Ловкими пальцами он стянул с её стоп обувь и носки, прежде чем приняться за штаны. С ними он не церемонился так же, как и с другой одеждой: подцепил когтём и разрезал вместо того, чтобы стянуть по-человечески.
Маринетт села на кровати и расстегнула лифчик, откидывая его в сторону. Бельё своё она очень любила и не хотела, чтобы Нуар его порвал в запале.
Оставшись перед напарником в одних трусиках, Маринетт ощутила себя абсолютно обнажённой — не в смысле потери одежды, а из-за ошеломляющего чувства беззащитности. Кот смотрел на неё, как на спустившуюся с небес богиню, и Маринетт неловко скрестила руки на груди, чтобы хоть как-то прикрыться.
Он мягко взял её за запястья и отвёл их в стороны. Приблизился к ней и поцеловал — слишком мягко и успокаивающе, так, как Маринетт совершенно не ожидала.
Это действительно расслабило. Её котёнок. Её.
Кот не снял ни сапог, ни ремня, ни хотя бы перчаток, тогда как она из-за его когтей лишилась последней преграды между ними: не прерывая поцелуя, Нуар легко разорвал трусики Маринетт прямо на ней. Ненужная тряпочка полетела вниз, к остальным ошмёткам одежды.
За ней полетели ленточки. Волосы Маринетт рассыпались по плечам, и Кот принялся играться с ними, пропуская сквозь пальцы.
— Вандал, — пробормотала девушка саднящими губами.
Целовался Нуар жадно, не нежничая: кусался, вылизывал её губы, засасывал их и терзал, не доводя, впрочем, до ранок. С его клыками это было просто верхом мастерства.
— Я куплю тебе новую одежду, — пробормотал в ответ Кот, целуя ключицы возлюбленной.
— Правда? — с нервной усмешкой спросила девушка.
— Новую одежду, — поцелуй, — новую квартиру, — поцелуй, — украшения, — поцелуй, — что угодно для тебя, миледи, хоть целый мир на блюде. Только прикажи. Я сделаю что угодно, миледи, только прикажи.
— А если я прикажу остановиться?
Нуар провёл руками по её бокам и впился пальцами в бёдра. Коготки не прорвали кожу, хотя Маринетт опасалась, что Кот может не контролировать силу нажима.
По телу Нуара прошла волна крупной дрожи, вспыхнули зелёные искры на костюме. Кот поднял на Маринетт совершенно больные, потерянные глаза и едва улыбнулся дрожащими губами.
— Я… я остановлюсь, миледи. Правда. Я лучше себе глотку вырву, чем причиню тебе вред. Веришь, Принцесса?
Он выглядел таким несчастным… Маринетт покачала головой и погладила Нуара по щекам.
— Верю.
— Мне остановиться, миледи?
— Нет.
Генералы Котландии перешли в нападение. Блицкриг увенчался успехом, жители Маринеттании приветствуют нового правителя.
Со стены на них смотрели бесконечные фотографии Адриана. Чувствуя себя последней идиоткой, Маринетт пообещала сама себе снять их, когда всё закончится и Кот придёт в себя.
Нуар опрокинул Маринетт на кровать и навалился сверху. Его веса девушка не чувствовала: Кот удерживал себя на руках, чтобы ей не было тяжело. Зато она отлично ощущала прохладу его костюма, то, как о чёрную кожу трутся её соски, и насколько Кот возбуждён — Нуар прижимался своим пахом к её лобку и совершал крошечные фрикции.
Это было… ну, это было как минимум неплохо. Кот отслеживал её реакцию и явно не знал, что делать дальше — ясно же, что опыта у него было не больше, чем у неё.
Маринетт обняла напарника и уткнулась носом в его шею. Кот замер, не уверенный ни в чём.
— Господи, какой же ты дурак, — пробормотала Маринетт.
Нуар тихонько кашлянул и шёпотом спросил:
— Почему?
— Потому что.
Она потянула Кота на бок, и парень послушно перевернулся, увлекая за собой и Маринетт. В итоге она сидела на нём абсолютно голая, с красными щеками и только теоретическими знаниями о том, что же нужно делать. Ситуация осложнялась тем, что Маринетт понятия не имела, расстёгивается ли костюм Кота Нуара до конца.
Про потерянную, — почти, — невинность и любовь к Адриану Маринетт решила подумать как-нибудь потом.
Она упёрлась ладонями в грудь Кота и с нажимом погладила по чёрной коже. Швы на ней ощущались вздувшимися буграми и приятно массировали ладони. Сам костюм был идеально-прохладным и гладким, касаться его вот так оказалось одним удовольствием.
Руки Маринетт сами потянулись к бубенчику. Она помнила, что под звонким украшением пряталась молния, которая, вроде бы, расстёгивалась примерно до пупка или чуть выше. Можно было бы хотя бы немного скинуть костюм Кота с его тела, чтобы не только Маринетт была голой. Чтобы не только она смущалась.
Но молнии на месте не было. Ощупав идеально-гладкую кожу костюма, Маринетт добилась только одного: вспыхнувших зелёных искр. Заминка привлекла внимание Кота, и Нуар спросил:
— Что-то не так?
— Костюм не расстёгивается. Наверное, влияние акумы.
— Чёрт. Сейчас посмотрю, все ли молнии пропали.
Он слегка приподнял таз и толкнулся бёдрами, чтобы Маринетт сползла к нему на живот. Девушка, не удержав равновесие, разлеглась на Коте, пока он ощупывал пальцами собственный пах.
— Нет, здесь всё расстёгивается, — с облегчением сказал Нуар.
Вжикнула молния. Маринетт приподняла одну бровь и добавила скепсиса в голос:
— Ты находишь?
— Да точно, всё нормально.
— Ну слава богу.
Кот посмотрел Маринетт прямо в глаза — и ожидаемо покраснел. Получив желаемое, — это Маринетт про практически случившийся секс, — он вернулся к своему нормальному состоянию и настроению. Разве что каламбурить не начал.
И хорошо, если кто спросит Маринетт.
Кот быстро облизнулся и аккуратно положил ладонь на ягодицу Маринетт. Сжал и слегка оттянул в сторону. От ощущения прохладного воздуха в интимном месте Маринетт раскраснелась настолько, что кровь ударила в голову и запульсировала в висках.
Она пододвинулась вперёд и неловко ткнулась губами в скулу Кота. Затем в нос, в подбородок, в уголок губ. Наконец случился нормальный поцелуй, увлекший в себя и Маринетт, и Кота настолько, что они оба забыли обо всём. Нуар положил вторую руку на девичьи ягодицы и принялся ритмично сжимать их, наслаждаясь мягкостью, как обычный кот.
Разорвав поцелуй, Маринетт приподнялась и снова оседлала бёдра Кота. И сразу же замерла: Нуар, оказывается, не только расстегнул молнию в паху, но и вытащил своё достоинство из-под защиты костюма. Так что Маринетт села прямиком промежностью на его отвердевший член.
Дыхание Маринетт участилось. Она не знала, куда смотреть — но точно не на Кота, который замер так же, как и она сама. Прикусив губу, Маринетт аккуратно приподнялась и двинула бёдрами вперёд-назад, скользя промежностью по стволу члена. Тот удобно для неё лежал на паховых мышцах Нуара, слишком тяжёлый, чтобы «бодро стоять» как в хентае.
Кот запрокинул голову и протяжно застонал. Маринетт быстро посмотрела в сторону люка внизу: закрыт или нет? Закрыт. Только после этого она вспомнила, что родители, вообще-то, должны быть в пекарне: для Тома и Сабин собственная акуманизация не была достаточной причиной, чтобы бросать работу.
Поэтому она ещё раз двинула бёдрами, добившись нового стона. Ощущения были странными: скользить так оказалось влажно, — это она такая мокрая? — и приятно; ещё её словно что-то массировало, маленькое, как какие-то пупырочки.
Маринетт пожевала нижнюю губу и, решившись, осторожно опустила руку к члену Кота. Коснулась его пальцами и провела ими по кожице, находя подушечками странные небольшие наросты.
Кот дышал часто-часто. Когда она касалась крошечных шипиков на его члене, он сглатывал и жмурился от удовольствия. Маринетт немного сползла вниз, усевшись на ногах Нуара и открыв для себя обзор на его член.
Да, шипики. Как у настоящего кота. Было даже странно, если честно, видеть на обычном человеческом члене подобные наросты — но почему-то ещё и очень возбуждающе. Словно Маринетт на самом деле попала в качественный хентай. Красивый парень под ней стонал во весь голос, когда она просто касалась его странной анатомии, у него был потрясающий изменённый член, а у Маринетт — много теоретических знаний, которые давно стоило бы проверить на практике.
Она-то, правда, думала, что проверять она будет их на Адриане… но мир слишком настойчиво сталкивал её с Котом Нуаром, так что не было ничего удивительно, что именно напарник станет её первым во всех смыслах мужчиной.
— Кот, я хочу кое-что попробовать.
— Что угодно… миледи, для тебя — что угодно… только не останавливайся!
Маринетт кивнула, хотя Нуар не мог этого видеть, и сползла ещё немного пониже. Член Кота оказался примерно на уровне её лица, когда она нагнулась. Обхватив ствол пениса рукой, Маринетт подняла его и шумно выдохнула. От прохладного воздуха Кот вздрогнул, и его член дёрнулся прямо в ладони девушки.
Это было возбуждающе. И очень интересно.
Маринетт на пробу сделала движение ладонью вверх-вниз. Было суховато, но никакой смазки под рукой у девушки не было. Сильно слюнявить член, насколько Маринетт помнила, тоже не стоит: испаряющаяся влага быстро охладит его, и Коту будет не очень приятно… так что придётся обойтись без всего этого.
Член был необычным и, говоря откровенно, мало напоминал человеческий. Маринетт не знала, было ли это влияние Плагга или акумы, но ей в любом случае нравилось то, что она видела. Не очень крупный орган с вытянутой и изменённой тёмной головкой, с крошечными шипиками по всей длине ствола и без лишней кожи, которую Маринетт видела в порно-роликах.
Вот рту у Маринетт сначала пересохло. Потом стало так много слюны, что она чуть не закапала из уголков губ. Можно ли было назвать её возбуждение проявлением ксенофилии она не знала. Да и какая разница? Под ней был Кот.
Она наклонилась ещё больше и легко прикоснулась губами к одному из шипиков. Кот с шипением втянул воздух и вцепился когтями в одеяло, с лёгкостью разрывая его. Заинтересованная реакцией, Маринетт поцеловала другой шипик — и снова наслаждалась раздражённо-возбуждённым шипением Нуара.
Ему нравилось. Ей тоже, так что она продолжила целовать каждый из шипиков, затем начиная коротко колоть их кончиком напряжённого языка. Кот стонал и елозил под ней, когда Маринетт стала осторожно вылизывать уздечку и головку. Во всех интернет-источниках говорилось, что это самые чувствительные места…
Установив член вертикально, Маринетт заправила прядь волос за ухо и посмотрела наверх, на Нуара. Кот смотрел в ответ, привстав на локтях: глаза у него снова помутнели, скулы раскраснелись ещё больше, губы приоткрылись… потрясающее зрелище.
Не отрывая взгляда Маринетт открыла рот и медленно насадилась им на головку, упирая ту посреди языка. Дальше заглатывать не стала, потому что смысла не было: Кот закатил глаза, рухнул на кровать и с громким стоном кончил Маринетт прямо в рот.
Сперма у него на вкус была никакая. Горячая и абсолютно безвкусная, поэтому Маринетт без проблем проглотила её. Но вот что удивило Маринетт: несмотря на оргазм и эякуляцию Кот всё ещё был возбуждён, а его член не стал мягким.
Девушка подползла выше и села Коту на живот. Нуар смотрел на неё широко раскрытыми глазами, лишёнными абсолютно всякой мысли. Он тяжело дышал, и Маринетт промежностью ощущала, как сокращается его пресс в посторгазменной судороге.
И это тоже было… возбуждающе.
Она оглянулась через плечо и расчётливо осмотрела достоинство Нуара. В целом, Кота нельзя было назвать половым гигантом, и это было замечательно. Да и она сама была очень даже возбуждена от короткого минета; кто же знал, что это настолько интимно, интересно и сексуально… будет ли ей больно, если она сейчас сама лишит себя девственности? По идее, не должно. Она же читала, что всё это чушь собачья, и вообще…
Кот, пока Маринетт размышляла, немного пришёл в себя. Он привстал и, удерживая девушку за спину, даже сел — так что они оказались нос к носу, она на его коленях. Вставший член Нуара при этом был между их телами, как знамя предстоящего совместного удовольствия.
— Нервничаешь? — хриплым голосом спросил Кот.
Маринетт неловко пожала плечами. Конечно она нервничала, тем более, что у её «режима Ледибаг» кончился заряд. Всё, нет в ней больше смелости, последние крохи потратились на то, чтобы взять головку члена в рот. Это, конечно, оказалось очень интересно и приятно, но также очень нервно и слишком необычно.
— Хочешь… хочешь тоже попробовать оральный секс?
Предложение далось Коту нелегко, судя по покрасневшим скулам. Но Маринетт была вынуждена отказаться: одна мысль о том, что голова Нуара будет между её ног, вводила её в состояние паники.
— Нет. Не в этот раз.
— Тогда просто… ну, секс?
— Секс.
Они синхронно посмотрели на член Кота. Тот в ответ дёрнулся, будто обладал собственным интеллектом и был крайне согласен с прозвучавшим предложением.
Маринетт хмыкнула. Хекнула. И расхохоталась. Ей вторил смех Нуара. Ситуация была по-дурацки неловкой, и дружный хохот помог хоть немного сбросить напряжение. Кот потянулся за поцелуем, и Маринетт придвинулась ему навстречу, опуская при этом руку на член.
Головка на ощупь была шелковистой и очень горячей. Вот ведь странность: весь Кот был прохладным, как нежное дыхание зимы, и только его член будто бы оказался сосредоточением всего жара в его теле. Маринетт с нервным предвкушением представляла, как может ощущаться его член внутри.
Наверное, круто.
Она привстала на коленях, не прерывая поцелуя. Нуар притянул её ещё ближе, положив когтистые руки на ягодицы — словно они и должны там лежать, словно там специальное место для его ладоней и пальцев. Затем Кот медленно потянул её вниз; Маринетт обхватила его член, направляя орган рукой, и послушно опустилась.
Проникновение было быстрым и абсолютно безболезненным. Маринетт ощущала, что её распирает, что в ней никогда не было ничего постороннего, и это странно; что было бы всё-таки неплохо сначала хотя бы пальцами, но у Кота были когти, а она сама даже не подумала об этом… но это было круто, как она и думала. И очень горячо.
Кот ткнулся носом в её скулу и сильнее сжал пальцы. Тихонько рыкнув, он подхватил Маринетт под бёдра и осторожно приподнял. Опустил. Совершил небольшое движение тазом, минимально толкнувшись в неё. Каждый из его жестов срывал с губ Маринетт восхищённый вдох, сам же Кот стонал во весь голос. Громко и чертовски сексуально.
Маринетт закинула руки ему на плечи и привстала сама. Кот заскулил, когда его член чуть не выскользнул из неё и жалобно мявкнул, когда девушка опустилась обратно. Он повторял эти звуки каждый раз, когда Маринетт качалась вверх-вниз, и звучал откровенно жалко — в хорошем, возбуждающем смысле. У Маринетт буквально срывало крышу от осознания того, что сильный, сексуальный Кот издаёт такие просящие звуки только из-за неё и её движений.
Спустя какое-то время она попривыкла к ощущениям и стала опускаться более резко. Её задница шлёпала о его ноги, и эти звуки внезапно стали номером два для Маринетт по возбуждающему эффекту. На первом месте всё ещё был Нуар и его стоны.
Кот обнимал её так, будто боялся, что она исчезнет прямиком с его члена. В конце концов он опрокинул её на кровать и взял дело в свои руки.
Маринетт ощущала себя маленькой и очень слабой по сравнению с Котом; при этом она чувствовала себя всесильной, чудесной, желанной — как когда она была Ледибаг, только в собственной шкуре, без волшебного костюма. Было хорошо, жарко, потрясающе, так приятно, что она могла бы сойти с ума. Кот закинул её ноги себе на бёдра и вколачивался в неё, уже не осторожничая.
Шлепки, тяжёлое дыхание, его стоны и её тихое, практически неслышное скуление. Маринетт обнимала Кота и слепо тыкалась губами ему в лицо, пытаясь втянуть в поцелуй. Облизывала то скулу, то губы, то подбородок — и всё никак не могла начать потрясающий, глубокий и влажный поцелуй, который так хотела.
Она была близка к оргазму. Не хватало самой малости…
Одной рукой отпустив Кота, она потянулась к себе. Нуар одобрительно рыкнул, когда она стала стимулировать свой клитор пальцами — от этого её влагалище начало сокращаться в ритме движений. Стало так хорошо и правильно, что Маринетт распахнула глаза и выгнулась, не прекращая быстро перебирать подушечками пальцев.
Оргазм смёл её сознание и превратил его в жалкие ошмётки, когда-то называющие себя Маринетт. Она практически не услышала, как застонал Кот, но зато ощутила горячую струю его спермы в себе. Этого не должно было ощущаться, у людей сперма той же температуры, что и тело, но ведь Кот был волшебным, и сперма у него была волшебно-горячей, необычной…
Кот обнял её и прижал к себе, нежно закусив изгиб шеи. Маринетт обняла его в ответ и замерла, пытаясь успокоить тяжёлое дыхание и вернуть мир на место. От силы переживаемого удовольствия у неё кружилась голова и слабело тело.
Проморгавшись после оргазма, Маринетт наконец заметила пришедшую в себя Тикки. Квами висела под самым потолком крошечным красным комочком и с беспокойством смотрела на подопечную и её напарника. Заметив, что Маринетт пришла в себя, Тикки кивнула — и девушка, естественно, поняла, что от неё требуется.
— Синхронизация, — приказала она одними губами.
Розовой вспышке волшебства вторили зелёные искры влияния акумы на костюме Кота. Член внутри Маринетт, обмякший было, сновастал твёрдым, будто ничего не было. Нуар зарычал и толкнулся в Ледибаг, сорвав с её губ восхищённый вдох.
Было приятно. Так приятно, что Маринетт, говоря откровенно, занималась бы сексом с Котом всю оставшуюся жизнь. Но она не могла себе этого позволить, хотя и очень хотела.
Кот начал двигаться, выбивая у Ледибаг из головы любые мысли. Его шипики стали ощущаться ещё сильнее после её трансформации, словно именно такая форма члена была идеальна для неё. Ледибаг дрожащими пальцами открепила йо-йо от пояса и слабо подкинула игрушку вверх с приказом:
— Чудесное Исцеление.
Божьих коровок было мало, но они заметались по комнате, особое внимание уделяя разорванным вещам на полу и Нуару. Когда насекомые исчезли, всё встало на свои места — кроме Кота, член которого всё ещё был внутри Ледибаг.
Нуар ошалело моргал зеленющими глазами и растерянно оглядывался по сторонам. Как всегда после того, как он попадал под атаку акумы.
На их интересное положение он обратил внимание только в тот момент, когда захотел отстраниться. Ледибаг захныкала и вцепилась руками в плечи напарника, не давая ему сделать этого. Она была не готова отпускать его, только не сейчас, когда она снова завелась…
— Ми-миледи? — икнул Кот, смотря на напарницу абсолютно круглыми глазами. — Что за… почему мы в комнате Маринетт? Почему мы…
Она изо всех сил сжала внутренние мышцы влагалища, и Кот поперхнулся собственным вопросом. То, что он не помнит о совмещении личностей его леди и принцессы не было для Маринетт откровением: Кот почти всегда забывал обо всём, что происходило для него под влиянием акумы.
Грустно, но не так чтобы очень уж страшно. Они всё равно смогут открыться друг другу, рано или поздно.
— Миле-еди, — простонал он, когда Ледибаг стала ритмично сокращать внутренние мышцы.
Она обняла его и притянула к себе. Закинула ноги на бёдра и скрестила лодыжки. Укусила за кошачье ухо, — она помнила, что они были очень чувствительными, — и приказала:
— Двигайся, котёнок.
Комментарий к Глава 23 - NC
1. Знаете, что?
Отзывы и донаты мотивируют. Так что вот вам глава. 6 200 слов - больше, чем обычно. И снова NC.
Ей, это подростковый секс. Ну, я постаралась его таким сделать) Получилось?
2. Я вижу ваши комментарии, они греют мне душу, сердечко и почки. Но не отвечаю, потому что читаю их с телефона на работе, а потом просто забываю.
Простите. Мне очень приятно видеть, что история вам нравится, и что вы думаете о ней.
3. [Следующая глава может быть как через неделю, так и через 10 дней. Постараюсь не выбиваться из привычного графика]
4. Приятного чтения. Наслаждайтесь.
Алоха!
========== Глава 24 ==========
Комментарий к Глава 24
Алоха!
Автор жив, и это главное.
Спасибо за ожидание. Люблю вас всех.
Приятного чтения.
.
https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%A1%D0%B5%D0%BD-%D0%A1%D1%8E%D0%BB%D1%8C%D0%BF%D0%B8%D1%81_(%D1%86%D0%B5%D1%80%D0%BA%D0%BE%D0%B2%D1%8C)#/media/%D0%A4%D0%B0%D0%B9%D0%BB:P1000718_Paris_VI_Eglise_Saint-Sulpice_reductwk1.JPG
Церковь Сен-Сюльпис.
Целых пять долгих недель всё шло просто замечательно, и Маринетт была счастлива.
Она практически разрешила свою любовную драму, остановив выбор на Коте. Если уж мир так настойчиво сталкивает двух Чудесных, то почему бы не пойти на поводу у судьбы и не попробовать, в самом деле, быть вместе? От Адриана Маринетт, правда, тоже никак не могла отказаться: едва только она думала о том, чтобы разорвать его связь с Ледибаг, как в груди у неё разворачивалась чёрная дыра отчаяния. Кот, когда она сказала ему об этом, только пожал плечами и посоветовал не заморачиваться:
— Пусть всё идёт как идёт, мурледи. Не расставайся с Агрестом, очень тебя прошу.
— Просишь? — удивилась Ледибаг.
— Ну, да. То есть не прошу, а советую. Ну, если тебе это всё так сложно и всё такое.
Подозрения были настолько тесно перемешаны с головной болью, что Ледибаг оставалось только согласиться с предложением Кота «подождать и не спешить».
Ей бы немного подумать обо всей этой ситуации… но Маринетт слишком не привыкла к боли, чтобы терпеть её. Может быть высокий болевой порог был ещё одной причиной, почему Коты обычно первыми узнавали личности своих напарниц? По крайней мере, так предполагала Тикки.
Квами чувствовала себя хорошо, хотя поначалу Маринетт очень за неё беспокоилась. Не до конца сработавшее Чудесное Исцеление было явным признаком, что что-то не в порядке то ли с самой Тикки, то ли с её магией; без таинственного Хранителя, о котором квами рассказала подопечной, всё равно ничего нельзя было решить. Единственное, что могла бы сделать Маринетт как Ледибаг — это предупредить мэра о перебоях с волшебством.
Однако, послушав собственную интуицию, Маринетт не стала этого делать. Изнутри её грыз червяк сомнений и стыда, — замалчивать такую информацию от людей, боже! — но рядом с ним была уверенность в том, что всё в итоге будет хорошо. Так или иначе.
Ну, оно же всегда было. Почему бы и в этот раз нет? Тикки говорила, что Маринетт — леди-удача…
Три недели затишья оказались даже немного скучными. У Маринетт не оставалось ни каких-либо долгов по учёбе, ни проблем в коллеже. Дизайнерская среда не радовала конкурсами или заказами, — не сезон, — да и Адриан уезжал на какие-то снежные фотосъёмки на целую неделю в пригород.
Маринетт оставалось шить, скучать, объедаться в попытках немного набрать вес и пытаться хоть как-то себя занять. Дошло до того, что она-Ледибаг выпросила у Адриана по смс адрес его психотерапевта и даже сходила на пару приёмов. Приятный дядечка, имени которого Маринетт так и не смогла запомнить, прописал ей кучку таблеток и не задавал ненужных вопросов. Вёл себя он по-профессиональному спокойно и не комментировал откровения героини.
Про её истерики он также ничего не сказал. Заметил лишь, что одними таблетками от панических атак не уйти, и что нужна комплексная терапия. Так что две последних недели Маринетт через день ходила к психотерапевту на приём, словно по будильнику.
Результаты были. Она стала лучше спать и есть, смогла расслабить вечно сведённые в судороге плечи и даже спокойно сходила в туалет. С последним из-за постоянных нервов тоже начинались проблемы, и в свои почти-семнадцать Маринетт начинала себя чувствовать больной насквозь старухой.
Кто бы знал, как портит настроение нервный запор!
Дни шли один за другим. На второй неделе Маринетт смогла уговорить себя не перевоплощаться в Ледибаг и не перепроверять коммуникатор — а вдруг какое-то сообщение от Кота? Вдруг акума? Вдруг напарнику нужна помощь? Вдруг с ним что-то случилось?
Но дни шли. Ничего не происходило. Кот исправно приходил на все патрули, иногда, правда, задерживаясь: по словам ушастого, он сейчас был вынужден работать в другом месте, и даже с супергеройской скоростью бежать до Эйфелевой башни было довольно долго, целых двадцать минут.
На последней неделе спокойствия Маринетт начала медитировать по указанию психотерапевта. Вместе с Тикки девушка ложилась на пол в своей комнате и принималась считать дыхание, в конце концов неизбежно засыпая. Но даже такая недо-медитация приносила свои плоды: Маринетт хотя бы избавилась от своих вечных опухших кругов под глазами.
Алья была счастлива за подругу как никогда. Нино дурачился и часто шутил, заставляя Маринетт буквально сгибаться пополам от хохота. Адриан, — когда он ходил в школу как обычные смертные, а не снимался где-то у чёрта на куличках, — делал комплименты улучшившейся коже и частой улыбке, из-за чего Маринетт неизбежно краснела и заплетающимся языком пыталась поблагодарить любовь всей своей жизни.
Иногда её всё-таки возвращало в прошлое, где Маринетт едва могла разговаривать со своим крашем. К счастью, теперь это состояние быстро проходило, и Дюпэн-Чэн могла вытолкнуть из непослушной глотки хоть что-то членораздельное.
Пять недель. Такая благодать длилась Пять недель.
На исходе тридцать четвёртого дня спокойствия Маринетт проснулась после очередной сонной медитации с ощущением тревоги и сведённым от паники животом. Рядом с её головой сидела хмурящаяся Тикки, смотрящая светлыми глазами в никуда.
Заметив, что подопечная проснулась, квами повернула к ней большую голову и тихо сказала:
— Сообщение. От Бражника.
Маринетт села на полу и потёрла слезящиеся глаза. Пять недель отдыха внезапно исчезли из её памяти, словно их и не было. Вернулось напряжение, судорога плеч и поджатые губы. Маринетт казалось, что если она посмотрится в зеркало, то буквально увидит, как набухают под её глазами нервные мешки недосыпа.
— Ну, — сказала она преувеличенно-бодрым голосом, — давай глянем, что нам написал наш главный злодей.
Тикки её веселья не поддержала. Молчаливым росчерком квами влетела в серёжки, проводя синхронизацию с подопечной без её приказа.
Маринетт потёрла маску и усмехнулась. Снимая йо-йо с пояса, она нервничала так, что пальцы у неё дрожали. Едва не выронив йо-йо, Ледибаг всё-таки раскрыла его как коммуникатор и открыла сообщение от Бражника.
Там было четыре слова. Всего четыре слова, от которых клубок в животе Ледибаг оброс ледяными шипами и увеличился по крайней мере вдвое.
— Этого ещё не хватало, — пробормотала она, захлопывая коммуникатор.
Немного подумав, она снова раскрыла йо-йо и позвонила Нуару. Наверняка Бражник отправил сообщение и ему, но Ледибаг было важно связаться с напарником хотя бы ради того, чтобы просто услышать его бодрый голос.
Однако, против обыкновения, Кот звучал совсем не так, как Ледибаг ожидала. Он был напряжён, как она; мрачен, как она; его голос слегка подрагивал то ли от нервозности, то ли от непонятно откуда взявшейся злости. Как у неё.
— Привет, миледи, — сказал Кот в ответ на её невнятное мычание. — Рад слышать. Как тебе последние новости?
Ледибаг невесело хмыкнула и задумчиво пожевала губу. Взгляд девушки был прикован к крошечному экранчику коммуникатора, на котором всё ещё высвечивалось злосчастное сообщение от Бражника.
«Опасно. Две сильных акумы.»
Чёртов мотылёк. Ни подробностей, ни описаний — ничего. Четыре слова, из-за которых мир Ледибаг отчего-то перевернулся с ног на голову, а Кот потерял свой оптимизм. Четыре!
Поэтому Ледибаг решилась позвонить. Но на звонок Бражник, естественно, также не ответил.
Кот ждал на второй линии, слушая мелодичные гудки вместе с напарницей. После очередного сигнала о том, что Бражник их игнорирует, он заметил:
— Кажется, мы с тобой опять вдвоём, миледи.
— Не мог же он просто послать нам это сообщение и самоустраниться?
Кот неопределённо хмыкнул, но ничего на это не ответил. Зелёные глаза напарника были холодными и далёкими.
— Как бы там ни было, миледи, жду тебя на нашем месте. Кстати, миленькое окружение. Ты что, опять у Маринетт?
Ледибаг фыркнула.
— Ну, мы же подружки.
После происшествия с тем-самым-акумой Кот отчего-то решил, что Ледибаг и Маринетт — закадычные друзья. Если бы Нуар не был уверен в непричастности Альи к тайне героини, он бы записал Сезер в возможные кандидатки на роль его напарницы.
Но нет, Алья отпадала хотя бы по той причине, что Кот постоянно видел Сезер на местах сражения с бесконечными акумами. А Ледибаг, при всех её достоинствах, раздваиваться пока не умела.
Так что героиня внезапно стала подругой для самой себя. Неожиданно и бессмысленно, на взгляд Маринетт, но Кот объяснил их занятие любовью в комнате Дюпен-Чен именно хорошими отношениями между девушками.
Естественно, сказать, что девушка-то на самом деле одна, Маринетт просто не могла. Чёртова магия.
Так и сейчас: увидев знакомый интерьер, Кот решил, что Ледибаг и Маринетт проводили время вместе. Конечно, котёнок, почему бы и нет? Ведь совершенно невозможно, чтобы твоя дорогая напарница оказалась обычной студенткой Франсуа-Дюпон!
Подавив совершенно неуместный приступ раздражения, Ледибаг кивнула Коту и захлопнула йо-йо. Выбравшись на балкон, она некоторое время просто смотрела по сторонам, отмечая непривычно-оживлённые для нападения акум улицы и обычную, мирную жизнь большого города.
Всё было слишком… нормально. И это напрягало.
Ледибаг забралась на крышу и добежала до ближайшего рекламного баннера — тот был самой высокой точкой поблизости, и, если забраться на него, можно было осмотреть почти весь район. К тому же, Маринетт его любила просто из-за того, что этот баннер был давно выкуплен компанией Габриэля Агреста. А это значило, что на нём практически всегда были разные фотографии Адриана, рекламирующего что-то.
Предмет рекламы Маринетт не так волновал, как предмет воздыхания.
Жизнь Парижа даже с высоты баннера казалась слишком нормальной. Ни криков, ни стонов, ни оглушающей тишины — ни-че-го. Внизу люди по-муравьиному суетились и фотографировали героиню, решившую прогуляться в такой мирный день; наверху летали самолёты и ползли по молочно-голубому небу редкие лёгкие облака, тащившие солнце к горизонту; посреди застряла нервничающая Ледибаг, источая красную нервозность с чёрными точками страха. Пасторальная картина.
Так ничего и не заметив, Ледибаг потёрла глаза и побежала в сторону Эйфелевой башни. Раз уж акумы так любили разрушать Железную Леди, то, может быть, ей не повезёт и в этот раз? А уж герои разберутся.
Появление двух акум сразу напрягало. Нет, они и раньше пытались как-то действовать совместно, — из-за чего Нуар вывел предположение, что акумы всё-таки разумны, кстати, — но ещё никогда они не появлялись в одно время. То есть, обычно выходило так: появлялась одна бабочка, она затихала на неопределённое время, дожидаясь вторую бабочку, и потом они вместе начинали громить город и всячески вредить.
Но ещё никогда акумы не приходили сразу вдвоём, как это, видимо, произошло в этот раз. И ещё никогда Бражник не присылал тревожные сообщения. В общем, у Ледибаг были причины, чтобы нервничать. Хотя она впервые нервничала настолько сильно, говоря откровенно. Несмотря на все её срывы и общее состояние психики.
Дорога до Эйфелевой башни заняла непривычно много времени. Возможно, дело было в том, что Ледибаг постоянно оглядывалась по сторонам, силясь увидеть хоть какое-то проявление акум; также дело могло быть в том, что Маринетт просто не могла идти быстрее, охваченная подступающей панической атакой. У девушки никак не получалось собраться и взять себя в руки: её «режим Ледибаг» сильно сбоил после того, как Чудесное Исцеление не сработало в полной мере.
Несмотря на то, что в итоге Париж и Кот были исцелены чудесной силой как обычно, Маринетт потеряла веру в волшебство. Это можно было сравнить с историей о Питере Пэне: она как ребёнок, не верящий в фей, буквально убивала эту самую фею в самой себе. Для Маринетт образ Ледибаг больше не был всесильным талисманом удачи, превратившись в потенциально опасную картинку, на которую ни в коем случае нельзя полагаться. И какая тут уверенность?
Масла в огонь подливало и то, что Тикки, несмотря на всю её долгую жизнь, впервые столкнулась с такой поломкой собственного Талисмана. Слова квами о том, что подобного никогда не происходило, совсем не подбадривали и тем более не успокаивали.
Кот сидел в их эйфелевом убежище, играясь на коммуникаторе в тетрис — тоже нервничал, очевидно. Услышав Ледибаг, парень встал, убрал шест и галантно поклонился.
— Миледи.
— Рада видеть, котёнок.
Нуар ухмыльнулся уголком рта, когда она подошла ближе и прижалась к напарнику. Кот сцепил руки у неё за спиной, заключая девушку в свободные, но очень тёплые объятия. Захоти Ледибаг отстраниться — отпустил бы без капли сомнений и обиды.
Но она прижалась теснее, утыкаясь лицом в чёрный костюм. И Кот обнял её крепче.
— У меня нервы скоро из ушей полезут, — пожаловалась Ледибаг напарнику. — Никак не могу собраться.
— По пути сюда я не видел никаких пур-роявлений акумы, город живёт как обычно. Но при этом тоже нервничаю, мурашки до кончика хвоста.
— Может, это и есть проявление? — невесело фыркнула Ледибаг. — Не можем же мы вдвоём переживать.
— Ну, вообще-то, можем. Бражник не похож на безалаберного кота, который просто так пугает детишек.
— Это ты нас детишками назвал?
Ледибаг настолько удивилась подобному сравнению, что даже отстранился от тёплого плеча. На недоумённый взгляд напарницы Кот пожал плечами и смущённо кашлянул.
— Мне нравится думать, что я ещё могу называть себя ребёнком. Ну там, шуточки, конфетки, прогулки с друзьями и безнаказанные объятия от других людей — чем не рай? Для полного счастья нужна только мисочка молока и много-много вкусной выпечки из одной замечательной пекарни.
— А я наоборот люблю думать, что до взрослой жизни рукой подать.
— Взрослая жизнь — это скучно! — замотал головой Кот. — И обязывает! Вся эта ответственность, бе, подумать только!
Ледибаг закатила глаза и окончательно выпуталась из объятий Кота.
— Вот поэтому я и веду в нашем дуэте, — сказала она. — С таким отношением ты далеко не уйдёшь, котёнок.
— Я пойду куда угодно, лишь бы с тобой, — клыкасто улыбнулся Нуар. — А вообще… Ледибаг, смотри!
Он ткнул пальцем куда-то за спину напарницы, и Ледибаг потребовалось целых три секунды, чтобы собраться с духом и заставить непослушное тело повернуться. Вовремя: она как раз успела увидеть то, что так удивило Кота.
Это был сгусток света. Не очень большой, может, размером с мяч для баскетбола. Из-за того, что светящийся шар был в отдалении, он казался крошечной звёздочкой, что внезапно решила появиться в городе за пару часов до заката. И звезда эта не падала на землю, нет: она, напротив, стремительно поднималась снизу вверх, пока не перелетела уровень шпиля эйфелевой башни. Тогда-то этот сгусток словно врезался в невидимый купол и растёкся по нему яркой световой каплей.
Свет продолжал течь, наполняя грани незримого заслона силой и яркостью. В какой-то момент небо полностью превратилось в мягкое свечение, не оставляя и кусочка начинающего розоветь цвета.
Ледибаг ощутила, как Кот сцепил с ней пальцы. Напарник встал рядом, хмуро наблюдая за творящимся светопреставлением и смотрел то на горящее мягким жёлтым цветом небо, то на коммуникатор. Маринетт заставила себя повернуться к Нуару, полностью концентрируя внимание на нём.
— Что там у тебя?
— Сфотографировал сгусток света и приблизил картинку.
— И?
— Карта Таро.
Небо вспыхнуло, и свечение погасло. Остался неестественно-голубой купол без какого-либо намёка на облака или хотя бы солнце. Картинка казалась нереальной из-за большого количества света без его непосредственного источника. Такое небо больше подходило для поздней весны или лета, но никак не для начала марта.
— И что за карта? — спросила Ледибаг.
— Не разобрал. Мужчина на троне. Император, видимо, потому что Иерофанта мама уже использовала.
Ледибаг кивнула. Император. Что она там про него помнит?..
Ай, да какая разница.
На небе вилась золотая сетка. Хотя, если честно, то больше этот купол напоминал неправильные, расплывшиеся соты, которые строили такие же неправильные пчёлы. Сеть была практически незаметна невооружённым глазом, но если Маринетт начинала слегка покачивать головой из стороны в сторону, то боковым зрением она видела эти странные золотые узоры.
Было красиво и самую капельку страшно.
— Это, похоже, какой-то купол, — заметил Нуар спустя минуту молчания. — Сферическая форма, судя по узору линий. А значит…
— Идём.
Ледибаг была согласна с напарником: если сеть изгибалась, подобно куполу, то у неё должны быть границы, касающиеся земли. К ним герои и побежали, поскольку других идей всё равно не было. И, хотя это больше было похоже на попытку найти начало радуги, это всё-таки было хоть чем-то.
Чудесные часто начинали свои расследования со странных идей и действий, особенно если понятия не имели, что им нужно предпринять для победы над акумой. А ведь иногда демона ещё было нужно найти — как в этот раз, например, потому что «две сильных акумы» не спешили себя проявлять.
Герои добежали до места стыка золотой сети и земли только минут через десять. Давно закончился старый Париж, и даже новостройки в спальных районах значительно поредели, являя более простое предместье города.
У купола уже стояли люди, причём по обе стороны. При приближении Чудесных горожане замолкли, обрывая разговор, который вели до того. Людей было не очень много, где-то около двух десятков, и все они были задумчиво-тихими и напряжёнными.
Краем сознания Ледибаг отметила, что те из парижан, что были внутри купола, выглядели более нервными и раздражёнными, чем те, кто остался снаружи.
— Хорошо, что вы здесь, — от группки горожан отделился высокий мужчина, которому можно было бы дать и двадцать, и сорок. — Моя семья осталась по ту сторону купола. У нас не получается преодолеть эту сетку, она слишком скользкая.
В подтверждение его слов один из горожан попытался постучать по заслону. Рука просто соскользнула с золотых нитей, между которыми оказалось нечто вроде прозрачного и тонкого мыльного пузыря. На месте прикосновения вспыхнул слабый золотой свет.
Ледибаг, не говоря ничего, кивнула. Она подошла к ткани купола и коснулась его раскрытой ладонью. Её прикосновение вызвало ту же реакцию, что и у другого человека, только намного сильнее: купол вспыхнул под её ладонью жарким золотом, и это свечение стало быстро распространяться во все стороны, растекаясь по заслону чистым жидким светом. Эта яркая волна слепила Маринетт глаза, но девушка всё равно не отводила взгляда: а вдруг тогда она упустит что-то важное во всём этом сиянии?
Ничего важного не произошло. Маринетт тёрла глаза и пыталась избавиться от ярких мушек перед ними до тех пор, пока свечение не растворилось в воздухе. Барьер остался, будто ничего не происходило.
— Что будем делать? — на грани слышимости спросил Нуар.
Люди вокруг напряжённо ожидали реакции Ледибаг. Героиня была для горожан индикатором происходящего: в зависимости от её поведения они и сами строили собственное. Так что ни психовать, ни бояться Маринетт просто не имела права.
— Как всегда — побеждать акуму, — шепнула Ледибаг напарнику. — Когда разберёмся с теми, о которых писал Бражник, найдём Таролога. Её ведь рук дело, если я верно понимаю.
Она крикнула пару успокаивающих предложений людям и посоветовала им найти укрытие. Очевидно, что те, кто был за пределами купола, оказались в безопасности, но другие…
Таролог, как поняла Маринетт, ничего не делала просто так. Была ли она ведома каким-то внутренним чутьём, или же просто знала, что нужно делать, а может быть ей кто-то это говорил — не важно. Пока она не сделала ничего, за что Ледибаг должна была бы её изгонять и при этом неплохо так помогала Чудесным.
Хотя она всё ещё оставалась потенциально опасным существом. И предполагаемой матерью Кота. Конечно.
Не сговариваясь друг с другом, герои быстро откланялись от обеспокоенных горожан. Запрыгнув на ближайшую крышу они скоро вернулись к обычному маршруту патруля, и молча побежали дальше.
Город оставался сам собой, разве что люди нервничали. Гудели и фырчали машины, слышен был гул разномастных голосов, сверкала реклама. Парижане смотрели вверх, на золотую сетку, пересекающую небосвод, и недовольно хмурили брови. В остальном — практически пасторальная картинка.
Это… напрягало.
Обойдя город два раза и не найдя ни единого признака акумы, герои добрались до своей квартиры, — как хорошо, что она попала в периметр купола, — и незаметно проскользнули внутрь.
С первого посещения этой необжитой квартирки в ней изменилось не так много: завершился ремонт во всех трёх жилых комнатах, в холодильнике появилась еда, а в шкафах — одежда. Пустые стены обзавелись простенькими пейзажами, настраивающими Маринетт на одухотворённый лад, а в прихожей, — нормальной прихожей, не балконной, — постелили абсолютно безвкусный ярко-зелёный коврик с чёрными рисунками котят на нём. Нуару он настолько нравился, что уже через неделю Ледибаг стала видеть его цвета в своём монохромном мире.
На кухне, помимо еды, появился небольшой настенный телевизор. По задумке Маринетт он выполнял роль осведомителя, поскольку был настроен исключительно на новости. И, хотя Кот крайне настаивал на расширенном пакете тв-каналов («Там даже есть Дискавери и Дисней, Баг, мы обязаны его подключить!»), Ледибаг не сдавалась: телевизор оставался исключительно рабочим.
Включив тот самый новостной канал и снизив звук до минимума, Ледибаг устало рухнула на стул и откинулась на прочную спинку. Кот осторожно опустился рядом, слишком аккуратный и напряжённый, чтобы считать Нуара спокойным.
С минуту они просто смотрели на молчаливое переключение кадров на экране. Затем Кот встряхнулся, прогоняя нервно-сонную одурь и посмотрел на напарницу большими печальными глазами.
— Прости, ЛБ, это кажется, я виноват.
На экране крупным планом показывали золотой купол и его реакцию на прикосновения. Надья Шамак, как всегда энергичная и алоголовая, активно жестикулировала и наверняка задавала кучу риторических вопросов телезрителям.
«В чём смысл появления этого купола?» — читала по красным губам Маринетт.
Купол разливался золотом и сиял, словно был создан из самой божьей благодати.
«Появился ли он из-за акумы?»
Кадры менялись один за другим: разделённые семьи, расчерченные пополам из-за купола здания, безуспешные попытки преодолеть лёгкую золотую завесу.
«Чего стоит ожидать городу?»
Плачущие дети, неспособные воссоединиться с матерьми и отцами. Скорбные выражения постных лиц. Мрачная решимость в глазах полицейского, готовящегося стрелять в купол — а вдруг выйдет пробить?
Не вышло.
«Где же наши герои?»
На последний вопрос Ледибаг криво улыбнулась и отсалютовала красногубой Надье чашкой чая — спасибо, Нуар, как всегда вовремя. Кот возился у рукомойника, пытаясь оттереть от своей чашки недельную засохшую грязь.
— Сразу надо было мыть, — бросила Ледибаг, ставя свою кружку на стол.
— Я, миледи, всё-таки кот. А мы не особенно любим воду, чтобы ты знала.
— Здесь есть посудомойка.
Кот пробурчал что-то нечленораздельное и склонился над мойкой. Маринетт сосредоточилась на телевизоре и машинально отпила из кружки. Чай был зелёным и едва заваренным, практически пустой кипяток.
Только спустя три чашки этого недочая Ледибаг, наконец, заметила нечто определённо подозрительное. Присмотревшись к изображению, Маринетт мгновенное онемела. Всё её тело сковал нервный паралич, а из ослабевших пальцев выскользнула кружка с четвёртой порцией чая, заваренного наконец-то нормально.
На звук упавшей кружки обернулся Кот — и тотчас подскочил к Ледибаг, забирая у героини пульт. Увеличив громкость, Нуар, не мигая, уставился в телевизор.
-…это же Шестой округ, один из самых безопасных в Париже, — плаксиво подвывала на камеру очевидица. — Тут такого никогда не было, и не должно было быть! Но а-аку-ума!..
Учтивая до приторности репортёрша участливо кивала и успокаивала истеричную женщину, но в светлых глазах было хорошо различимо торжество: как же, она обнаружила такую сенсацию, что знаменитая Надья Шамак просто удавится от зависти! А на остальное красавице, видимо, было плевать.
— Шестой округ, — помертвевшими губами сказала Ледибаг, медленно поднимаясь из-за стола.
Изображение на телевизоре рябило из-за обилия цензуры. И даже с этим смотреть было просто страшно.
Кот подхватил напарницу под локоть, помогая удержаться на ногах, хотя в этом уже не было нужды: как и всегда в решающие моменты, нервная слабость Ледибаг прошла так быстро, что он даже не успел этого заметить. Потом, возможно, она поплачет… но сейчас в городе развлекалась акума, и её нужно было изгнать.
До Шестого округа бежали в молчании. Ледибаг хмурилась и кусала губы, переставляя ноги исключительно на инстинктах; Кот был напряжён до предела и высматривал акуму: если уж демон поразвлекался в Шестом квартале, то вряд ли он ушёл далеко. Обычно одержимые были так или иначе привязаны к месту, где они бедокурили.
С другой стороны, этот купол… он ведь не давал чему-то изнутри выйти наружу. Не могло ли быть так, что в этот раз акума не будет зациклена исключительно на Париже?
По мере приближения к Шестому округу здания становились всё старее и всё ниже, так что вскоре герои и вовсе перешли на асфальт: у домов времён барона Османа были не такие надёжные крыши, как у новостроек.
Улицы становились не только ниже, но и пустыннее; постепенно оживлённый городской гул сменился тягучей тишиной — отличительный признак близости акумы. На дорогах появились брошенные автомобили и пустые автобусы, на тротуаре валялись забытые в спешке вещи. Грустная картина несостоявшегося побега.
К одной из достопримечательностей округа, церкви Сен-Сюльпис, Маринетт приближалась, как к собственному эшафоту. Впрочем, чёртова акума и так превратила величественное старинное здание в нечто вроде плахи, и смотреть на церковь без содрогания было невозможно.
Маринетт любила Сен-Сюльпис. Она очень удачно располагалась между Сен-Жермен и Люксембургским садом, двумя крайне красочными и вдохновляющими местами. Сама церковь святого Сульпиция непременно вызывала у Маринетт в груди трепет: необычная архитектура больше напоминала девушке Римский Колизей, хотя Сен-Сюльпис и не была круглой. Но два яруса арок и пара мощных, хорошо выточенных недостроенных колоколен действительно отдавали древней историей. Может быть, не Римом, а Грецией?
Маринетт частенько приходила к этой церкви, особенно в жаркие дни. На площади перед Сен-Сюльпис располагался фонтан Четырёх Кардиналов, рядом с которым было прохладно даже если солнце пыталось выжечь Париж своими лучами. Маринетт могла часами сидеть напротив церкви, спрятанная водяной пылью от пекла, и продумывать эскиз за эскизом. Возле Сен-Сюльпис ей всегда приходили гениальные идеи адаптированных нарядов «под старину».
Сейчас же белый камень Сен-Сюльпис был грязно-бурым. Два яруса, две башни, площадь перед фонтаном — всё было красно-коричневым и очень липким даже на вид. Вода у Четырёх Кардиналов оказалось нежно-розовой, и от этого оттенка Ледибаг ощутила тошноту.
На двух ярусах церковных арок как гирьки тянулись к земле висельники.
Они не раскачивались, как это обычно показывали в фильмах или как описывали в книгах. Несмотря на ветерок, доносивший до носа Ледибаг железистую вонь, мертвецы тяготели к земле, как яблоки над головой Ньютона. Неподвижные руки и ноги казались Маринетт такими тяжёлыми, что девушка задавалась вопросом: как же это от такого количества мертвецов арки её любимой церкви ещё не сложились внутрь, ломая скелет Святого Сульпиция?
Кот пихнул напарницу плечом, и Ледибаг встряхнулась. Не время, Нуар прав.
Они подошли ближе к церкви, — Маринетт старалась не думать о том, по чему именно они идут; её ноги прилипали к брусчатке, и переставлять их было по-настоящему тяжело, — миновали фонтан Кардиналов и остановились прямо перед арочными сводами. Кот молча поджимал губы, Ледибаг также безмолвно смотрела перед собой на висельников. Она чувствовала, как её собственная кровь бьёт ей в висок изнутри черепа и только молила Тикки, чтобы квами не дала её голове лопнуть и залить свежим красным поверх загустевшего коричневого.
— Висельники, — Нуар прочистил горло, — да уж. Хорошо, что у нас есть Чудесное Исцеление, правда?
— Почему?
— Ну, — Кот потёр лоб дрожащей рукой, — от повешенных нет крови, миледи, ты не задумывалась об этом?
Маринетт ощутила приступ тошноты.
Действительно.
— Зря я об этом сказал.
— Это точно.
Сен-Сюльпис из величественного, но недостроенного памятника архитектуры превратилась во вполне завершённое место казни. Церковь словно вышла из какого-нибудь низкобюджетного ужастика, где недостаток сюжета маскируют количеством крови и трупов.
Маринетт подумала, что теперь точно не сможет спокойно рисовать, глядя на дом Святого Сульпиция. Чудесное исцеление, увы, не лишало Ледибаг и Кота Нуара воспоминаний об акумах, как это иногда бывало с горожанами. Наверняка и в этот раз счастливые парижане просто забудут о происходящем во время буйства акумы. Хотя бы из-за того, что такие реки крови часто ведут к помутнению разума у простых людей.
Это Чудесные бывалые, и не такое видели. Их-то, конечно, лечить не надо, сами справятся.
Приступ внутреннего ворчания прервал Нуар: Кот достал из-за пояса свой шест и теперь рассматривал карту в коммуникаторе. Иногда таким образом можно было увидеть акуму; не в этот раз, очевидно, потому что Нуар задумчиво жевал губу вместо того, чтобы бежать куда-то и ловить вырвавшегося демона.
— Можно ещё сверху посмотреть, — предложила Маринетт. — Наверняка акума оставляет за собой… хлебные крошки, да.
Герои уставились на Сен-Сюльпис: её недостроенные колокольни были двумя самыми высокими точками поблизости. Залитая кровью церковь выглядела не слишком обнадёживающе. Словно последний аванпост цивилизации, над которым надругались варвары-дикари, превратив обитель веры в святилище смерти и насилия.
Маринетт отчего-то подумала, что такое количество крови ни к чему хорошему не приведёт. Первое, что приходило её в голову — это полчища мух и различная зараза, развивающаяся из-за обилия гниющей органики. А там уж и до вымирания недалеко, сейчас герои были практически также уязвимы для болезни, как и обычные люди. Это в чумные времена Тикки и Плагг создавали особенные костюмы, теперь для них не было никакой нужды.
— Что-то у меня нет никакого желания лезть к висельникам, миледи, — кривовато улыбнулся Кот.
— У тебя есть другие идеи?
— Вообще-то, да.
Он подошёл ближе к Ледибаг и аккуратно приобнял её за талию. Долгое мгновение они просто обнимались, впитывая тепло друг друга и ища успокоение, затем Кот упёр шест в землю и раскрыл его. Оружие всё увеличивалось и увеличивалось, и герои поднимались выше домов, рекламных баннеров и кровавых колоколен, пока не замерли примерно в двухстах метрах над землёй. Нуар запрыгнул на свой шест, мастерски балансируя на нём, и уселся на корточки. Ледибаг он усадил на свою ногу, продолжая аккуратно придерживать напарницу за талию.
Маринетт вцепилась в Кота в ответ. Несмотря на собственную супер-силу, оказаться на такой высоте было как минимум волнующе. Кот несколько раз устраивал подобный аттракцион для напарницы, но каждый из них был неожиданным и совершенно особенным.
С такой высоты город был, как на ладони — сборище серых, тёмно-серых и красных пятен. Последние тянулись как раз из Шестого округа, — видимо, акуманизация произошла именно здесь, возможно, даже в церкви или неподалёку от неё, — и напоминали бусы: большие красно-коричневые круги, связанные друг с другом тонкими перешейками. По насыщенности и цвету кровавых следов можно было даже предположить, как давно акума наводила ужас.
— Движется в сторону Седьмого округа, — заметил Кот.
— Я не удивлена, — откликнулась Ледибаг. — Седьмой — это прежде всего Эйфелева башня. Акум прямо тянет к несчастной железной леди.
Они ещё некоторое время разглядывали окрестности, больше собираясь с силами, нежели из реальной необходимости. Маринетт чувствовала, что рука Кота на её талии слишком жёсткая, что Нуар цепляется за Ледибаг, как утопающий за последний шанс на спасение. Сама она была в похожем настроении и просто пыталась привести сознание в состояние спокойной и холодной решимости, свойственной героине в красном.
Ветер сверху был просто диким. Эта сила, что приводила в движение многотонные облака, хлестала по героям, пытаясь выбить из них весь страх и нерешительность. Получалось едва; но всё же получалось. Холодные порывы острого воздуха были самым лучшим успокоительным, учитывая происходящее.
— Эй, миледи.
— Да, Кот?
— Мне кажется, или снизу что-то шевелится?
Ледибаг посмотрела, куда указывал Кот, и согласно кивнула. Под самой колоннадой Сен-Сюльпис действительно что-то шевелилось. Разглядеть это нечто получше с такой высоты было сложно, несмотря на улучшенное супергеройское зрение. Но вот то, что Маринетт видела непонятное существо в цвете… напрягало.
— Это акума или её проявление, — предупредила она, вглядываясь в неясную фигурку.
— Акума? А как же?..
Кот указал подбородком в сторону кровавых пятен. Ледибаг вздохнула.
— Не знаю. Может быть, второй? Бражник писал о двух, если ты не помнишь.
— О двух сильных, мда. Ладно, чтобы узнать, нам надо спуститься.
Он крепче прижал Ледибаг к себе и резко сложил шест до нормального состояния. На долгое-долгое мгновение герои зависли в воздухе. как в невесомости, прежде чем гравитация пришла в себя и начала своё неумолимое действие. Ощущение свободного падения всегда слишком нравилось Нуару, чтобы Ледибаг запрещала Коту наслаждаться, пускай и таким варварским способом.
Прыгнул бы с парашютом, что ли.
Ближе к земле Кот заново раскрыл шест, останавливая бесконечно-опасное падение лёгким движением. Оттолкнувшись оружием от какой-то крыши, Нуар задал направление и приземлился на один из рекламных щитов неподалёку от Сен-Сюльпис. Кровавую церковь и непонятного чудика у её свода отсюда было видно как нельзя лучше.
Ледибаг отстранилась от Кота и села на корточки, ловя равновесия. Рекламный щит был довольно узким, но с супергеройской ловкостью это не представляло сложностей. Главное удобно устроиться, а дальше тело само будет заботиться о собственном положении.
Чудик у церкви сначала напомнил Маринетт человека. Уже через пару секунд стало ясно, что это существо больше похоже на чью-то дурную фантазию, а не на парижанина. У него была грязно-серая кожа, вытянутый череп с проплешинами каштановых волос и абсолютно отвратительное лицо: деформированный вывихнутый в сторону нос, выпирающие из-под опухших губ клыки, чёрные запавшие глаза и глубокие морщины на высоком лбу. Одето существо было в какие-то обноски, которые, вполне возможно, раньше были вполне приличными вещами. Обуви не было.
Существо передвигалось то на двух ногах, то на четвереньках, и словно никак не могло определиться с тем, как же удобнее. Оно заинтересованно обнюхивало стены церкви и брусчатку перед ней и выглядело совершенно счастливым.
— Это что?
— Понятия не имею, Кот.
— Выглядит как какой-то упырь или вампир из старых ужастиков.
Словно в подтверждении слов Нуара существо радостно взвизгнуло и принялось лизать стену церкви. Как раз то место, где кровь была более или менее свежей.
Маринетт сглотнула. Несмотря на всё отвращение, что она испытывала от подобной сцены, взгляда отвести Ледибаг не могла. Упырь лизал стену с огромной страстью, будто был готов или заняться любовью с ней, или же сожрать её до основания. Скорее всего, второе.
— Похоже, ты прав, Кот, — тихо сказала Ледибаг, не отводя взгляда от счастливого монстра. — Это действительно вампир.
========== Глава 25 ==========
Ни один из городов не был построен за день или два. Все книжные «он возник словно из ниоткуда, буквально за мгновение» оставались именно вымыслом, фантазией. Города всегда постепенно разрастались из одного, двух, трёх домов; иногда они рождались из крошечного поселения в десять-пятнадцать лачужек, но редко больше. И огромный Париж, и крошечный Динан начинались с одного и того же — с единственного небольшого здания или, и вовсе, палатки.
А вот разрушались города по-разному. Некоторые, как Вавилон, были подобны больному человеку и медленно ползли по течению времени к своему закономерному концу. Другие, вроде Помпей, умирали в одно мгновение по воле случая или же из-за людской глупости и жестокости.
Под натиском двух акум Париж продержался всего пять дней. Поразительно мало времени, учитывая, что город оставался действующей столицей Франции.
Смерть Парижа началась с двух вполне конкретных признаков: помутнения ограждающего купола и окончательного отсечения города от остального мира. Ледибаг связывала одно с другим, но проверить точно никак не получалось, потому что они с Котом не могли найти Таролога, как бы ни пытались.
Золотистая сетка стала мутнеть, как вода, в которую добавили молоко, примерно через двадцать часов после своего появления. Признаться честно, Ледибаг бы этого даже не заметила, если бы не парижане: тепристально следили за состоянием купола по всему периметру, так что первые тревожные выкрики стали слышны ещё ранним утром.
Сначала люди, не желающие верить в неясные изменения, просто отказывались признавать изменения в окраске ограждения. Потом, когда муть стала слишком различима, чтобы просто её игнорировать, началась вакханалия. Парижане злились, хмурились, истерически смеялись, плакали, ругались или же со стойкостью самураев принимались готовиться к обязательной кончине. Маринетт не рисковала приближаться к людям в своём алом костюме, потому что не была уверена в адекватности горожан и их поведении.
Когда купол превратился в застывший перламутр и полностью заменил собой небесную голубизну, начались первые признаки беззакония. Ледибаг видела, как люди, — в который раз за все нападения акумы, если говорить откровенно, — начинали воровать и разносить магазины. Как и всегда, первыми страдали лакшери-бутики, после — техника, одежда и гастрономы. Горожане из тех что поопытнее и посмышлёнее делали набеги на аптеки, оружейные лавки и спортинвентарь. Биты, луки и пневматика пользовались большим спросом, словно внезапно начался зомби-апокалипсис.
Но даже после этого оставалась связь с миром. Интернет. Википедия, серии выживания Беара Гриллса, онлайн-помощь психологов, возможность поругаться на форумах и мемы с котиками. Когда же на исходе второго дня эта крошечная связь со внешним миром растворилась в молочной мути купола, Маринетт поняла: дело дрянь.
Естественно, это же поняли и горожане.
К ужасу Ледибаг, начались массовые самоубийства, что было просто чертовски плохо. Ей всегда было намного сложнее восстанавливать последствия людских рук, чем разрушения от акум.
Если честно, то Маринетт даже не могла винить горожан за такое проявление слабости, — или силы, смотря с какой стороны разглядывать этот акт. В городе творилось не просто чёрт знает что, а настоящие Голодные Игры с участием каждого, кто оказался внутри купола. Акумам было плевать на то, кто перед ними: старик, ребёнок, женщина или мужчина, человек или животное. Одержимые просто убивали, и делали это… со вкусом, если можно так выразиться.
Акум действительно оказалось двое. Нуар сразу же дал одержимым имена, как он всегда делал, и теперь в смерти Парижа были виноваты Палач и Упырь. Такие клички демонам подходили как нельзя лучше, так что они быстро прижились.
Палач был высоким мужчиной, одетым совершенно обычно: светлые немного потёртые джинсы, толстовка с огромной мультяшной медвежьей головой и видавшие виды кроссовки. Обычный человек, как ни посмотри… если бы не чёрный колпак на голове с двумя прорезями для налитых кровью из-за лопнувших капилляров глаз. На руке у палача были часы из дешёвого, окислившегося металла — очевидно, пристанище проклятой бабочки. Слишком личная и неудобная вещь, чтобы её было можно без проблем снять.
Упырь оказался совершенно иным. Он был похож на карикатурного вампира: вытянутый, прямой как палка, с сероватой кожей и узкими щёлками глаз. На бледно-сером деформированном лице не было ни бороды, ни бровей; волосы оказались зализаны назад, как у какого-то франта. Ледибаг ни разу не видела, как Упырь сражался: казалось, он даже не распахивает полы чёрного плаща, совершенно по-мультяшному облепляющего его фигуру.
При этом, несмотря на все свои различия во внешнем виде, Упырь и Палач оказались примерно одинаково мощными и опасными. Сила их, тем не менее, различалась так же, как и внешний вид.
Упырь… ну, он был упырём. Вампиром. Для нормальной жизни ему была нужна кровь, которую он выпивал у пойманных горожан. И, как и любой уважающий себя вампир, Упырь начал создавать своё гнездо: понравившихся ему парижан он обращал в существ подобно тому, которое Ледибаг и Кот Нуар видели у Сен-Сюльпис. Армия эта росла день ото дня, и вскоре обычного человека на улицах умирающего города стало встретить сложнее, чем обращённого вампира.
Новые вампиры были глупыми, но очень сильными и быстрыми. Чем-то они напоминали Ледибаг марионеток Могильщика, с которыми ей пришлось сражаться в одиночку. Теперь же, — слава квами! — рядом с Маринетт был Кот, и ситуация казалась не такой плачевной.
Упырь был разумным и очень любил поговорить. Со своими жертвами он частенько вёл беседы в стиле незабвенного Ганнибала Лектора, прежде чем сожрать тех или обратить в себе подобных.
Палач не мог говорить, из-за чего казался Маринетт ещё страшнее, чем Упырь. Не мог он и создать свою армию, однако был способен любую армию обратить в прах. Люди и нелюди умирали буквально от одного его взгляда: стоило Палачу прищурить красные от крови глаза, как у несчастных ломались шеи, бедняг вздёргивали на виселицы, головы отрезались от тел… разнообразие казней, которыми обладал Палач, было ошеломляющим; он предпочитал вешать или четвертовать. Поэтому Шестой и Седьмой округи и стали похожи на одну большую залитую кровью виселицу.
Заражённые предметы всё время были у Чудесных на виду, но получить их оказалось практически невозможно. У Палача это были старые наручные часы, у Упыря — его чёрный мультяшный плащ. К первому одержимому невозможно было подойти из-за его сил, ко второму — из-за разрастающейся армии.
Стало, кстати, понятно ограничение города. Вампиры размножались настолько быстро, что через три дня от помутнения купола Ледибаг стала беспокоиться за сохранность мира.
Что если Таролога убьют? Останется ли купол, несмотря на её смерть? Или же она не показывается на глаза ни Чудесным, ни акумам именно из-за того, что умирать ей никак нельзя?
Пятый день от помутнения купола Ледибаг встретила на башне Монпарнас. С её высоты было видно, что от Парижа остался один скелет. К горизонту тянулись пустые улицы, запачканные кровью, и не было никаких признаков обычной городской жизни. Вместо парижан на улицах возились упыри, слишком тупые, чтобы вести себя хоть немного более цивилизованно.
Кот стоял рядом, как всегда. Тоже смотрел на город, который пообещал когда-то защищать, и наверняка тоже ощущал отчаяние, как и напарница. По крайней мере, Маринетт думала, что он мог бы ощущать его.
— Пойдём на свидание, когда это всё закончится? Я свожу тебя в кино.
Хотя, это же Нуар.
— Только не на ужастик, ушастый.
— Вообще-то, я думал про Сумерки. Недавно вышел ещё один фильм.
— Ты правда думаешь, что после всего этого Сумерки — лучший вариант фильма для свидания?
Зелёные глаза сомкнулись в насмешливом моргании. Нуар совершенно не выглядел напуганным или обеспокоенным. Больше казалось, что возможное свидание с Ледибаг его волнует намного сильнее, чем творящаяся сейчас в Париже вакханалия. Отличная защитная реакция психики, если кто спросит Ледибаг.
— Ну да. Что может лучше выбить воспоминания о кровососущих вампирах из головы, чем вампиры, сверкающие на солнце, как кучка стразиков?
Ледибаг невесело усмехнулась.
Она вообще не представляла, как Чудесные в этот раз справятся с заразой. Акумы, вышедшие из самой преисподней, оказались сильнее, опаснее и более жестокими, чем всё, с чем герои раньше сталкивались. Ни милосердия, ни мягкости — только желание подчинить, разорвать или уничтожить.
Палачу, к примеру, нравилось то, что он делал. В этом он был похож на акуму, устроившую из города большую оргию. Ещё Палач обладал какой-то вывернутой моралью и, зафиксировавшись на одной жертве, не успокаивался, пока не убивал её. Даже если выбранный человек сбегал, Палач не волновался: молочный купол не давал его жертвам покинуть территорию Парижа. Всё равно они оказывались на его висельницах.
По Упырю было неясно, нравится ли ему то, что он творит, или же это просто необходимость. В любом случае, вампир плодил себе подобных с невероятной скоростью, а уже они обожали пить кровь и жрать мясо.
Неудивительно, что город практически вымер. Редкие аванпосты цивилизации затирались так же быстро, как размножались монстры.
Но больше всего Маринетт волновало другое. Как она уже говорила Коту, в Париже начала появляться мода на самоубийство. Так всегда бывало, когда то, что творили акумы, выходило из-под контроля. И всё бы ничего, но даже с нормально работающим Чудесным Исцелением возвращать к жизни самоубийц было чертовски тяжело. Теперь же, когда волшебство начало сбоить, Ледибаг не была уверена, что у неё получится вернуть всё как было раньше.
Простит ли ей город, если она воскресит лишь его половину? А четверть? Одну пятую? Или не воскресит никого из самоубийц вовсе?
Из-за этого вставал вопрос: как предотвратить суицид и заставить людей выбирать смерть от клыков и когтей акум? Ужасный выбор, конечно, но Ледибаг было просто жизненно необходимо, чтобы горожане не накладывали на себя руки, предпочтя умереть на виселице Палача или в зубах у детей Упыря.
Милосердная героиня, ничего не скажешь. Умрите в любом случае, пожалуйста. Но только так, как нужно мне!
По крайней мере, она всё ещё думала о будущем и надеялась вернуться к относительно нормальной жизни. А значит, надежда не была утеряна до конца, хотя бы у самой Ледибаг. И у её верного Кота, естественно.
На беспокойство напарницы по поводу самоубийств Кот отреагировал вполне ожидаемо: досадливо поморщился и бросил на мёртвый Париж извиняющийся взгляд. Казалось, что Нуар пытается скопом попросить прощения у каждого из парижан, оказавшихся перед нелёгким выбором: умереть или же умереть.
— Не знаю, как мне убедить всех сразу, — сказала Ледибаг, с прищуром смотря вдаль. — Чтобы донести каждому… интернета ведь нет, как и телесвязи.
Кот достал коммуникатор и попытался в который раз подключиться ко всемирной сети. Безрезультатно: купол изолировал даже гаджеты Чудесных. Однако при попытке войти в Ледиблог никаким проблем не произошло. Нуар потёр кончик носа и несколько раз перезагрузил страницу. Результат один: блог работал, как и обычно. Разве что комментарии были отключены, но оно и ясно. Не хватало только паники там.
— А Алья…
Ледибаг передёрнулась. Перед глазами у неё встала нерадостная картинка: тёмно-серая кожа, безвольные руки и стеклянные радужки.
— Палач.
— Ясно. Тогда Ледиблог отпадает, верно?
— Как точно ты это заметил.
Вообще-то, у Маринетт были администраторские права в Ледиблоге, как и список паролей для сайта. Проблема была только в том, что клочок с нужной информацией она спрятала в тайничке дома. А в пекарню Маринетт было возвращаться слишком страшно. Мало ли, что она там могла увидеть…
Кот, кстати, тоже не особенно стремился к себе домой. По негласному договору Чудесные проводили свои дни или на улицах города в попытках хотя бы обнаружить акум, или же в геройской квартире. И никаких разговоров про друзей, знакомых, и тем более про семью.
Кот, правда, один раз обмолвился, что его отец мог и не попасть под купол — по словам напарника, его родитель должен был вместе с помощницей куда-то уехать. То ли по здоровью, то ли по работе, Ледибаг не уточняла. Но Нуар не знал, получилось ли у отца задуманное или же купол появился раньше; любой исход был нежелательным: в первом случае и так подорванное здоровье отца Кота было под угрозой из-за нервов, во втором ему угрожали акумы. Прямо как выбор умереть или не умереть.
Ледибаг надеялась, что отец напарника всё-таки внутри купола. В этом случае был шанс, что Чудесное Исцеление всё исправит. И, может быть, даже подлечит мужчину.
Несмотря на негласную договорённость о молчании, тема знакомых иногда всплывала. В основном это касалось Альи, конечно — просто потому, что Ледиблог был чем-то привычным и очень удобным, чем Чудесные привыкли пользоваться для своих супергеройских дел. И пропажа, — смерть, Маринетт стралась не обманываться хотя бы в этом, — ведущего блоггера сильно ударила по эффективности героев.
А Алья была самым близким другом для Маринетт. Семьёй, наравне с родителями, Котом и Адрианом.
Про Адриана она, кстати, тоже старалась не думать. Что с ним случилось, выжил ли он или же умер, мучился ли он перед смертью или мучается сейчас? А может в тот момент, пока Маринетт торопливо глотает на завтрак стылый приторный чай, а Тикки усердно жуёт печенье в их геройской комнатке, какой-нибудь упырь так же усердно жуёт косточки Агреста-младшего? Или же отрывает от него куски на живую, и зелёные родные глаза Адриана блестят от слёз и сумасшествия. Мало кто перенесёт такую боль и останется в своём уме, Адриан ведь не Кот, у которого в голове пусто и гуляет ветер, когда это нужно…
Если на Маринетт накатывали такие мысли, то она приходила к Коту и прижималась к нему, крепко зажмурившись. Нуар без вопросов или комментариев обнимал свою Леди и позволял ей дрожать и быть слабой столько, сколько ей нужно.
Иногда ситуация менялась, и уже Кот виновато скрёбся в комнату Ледибаг или же ловил её руку своими чуть дрожащими ладонями. Он слепо тыкался лбом напарнице то в грудь, то в плечо, то в ключицу, выпрашивая ласку и ободрение, как несчастный бродячий котяра. Естественно, она не отказывала.
Хорошо ещё, что моменты слабости у Чудесных не совпадали, и они могли поддерживать друг друга. Вдвоём против всего мира, как всегда.
Сейчас всё вроде бы было неплохо. Несмотря на творящийся вокруг хаос, мысли Ледибаг были более или менее направлены в конструктивное русло. Она думала о том, как сократить самоубийство среди мирного наследения — если оно осталось, конечно. По крайней мере, она надеялась, что оно осталось.
Да, Париж умер, но осталось то, что Нуар называл аванпостами. Ледибаг не была уверена в правильности термина, а потому безоговорочно приняла его и начала использовать. Эти самые аванпосты представляли собой скопление людей, объединившихся для выживания: в высотках, на станциях метро, в закрытых железными жалюзи торговых центрах… Человечество выживало и начинало приспосабливаться даже к акумному хаосу.
А значит, стоило передать весточку хотя бы этим оставшимся. Что герои не сачкуют и всё-таки выполняют, — хотя бы пытаются! — свои обязанности. Что Чудесные живы и не бросили парижан на произвол судьбы и двух сумасшедших акум. И что надежда есть.
Кот копался в Ледиблоге, пока Ледибаг бездумно рассматривала пустые улицы. Как она и боялась, кровь из-за деятельности Палача спровоцировала появление мошкары. Насекомых было немного, потому что упыри успевали подлизывать разлитый красный, но всё-таки вампиров оказалось недостаточно, чтобы они справлялись с жестокостью первого одержимого. Шестой и Седьмой округ, где располагалась несчастная Железная Леди Парижа, было практически невозможно посещать из-за обилия мошек и мух.
Как бы чумы не началось или чего похуже из-за этой чёртовой антисанитарии.
Улицы были пустыми. Изредка в тени передвигались упыри, ищущие укрытия от солнца, — оно их не сжигало, но припекало знатно, — но на этом всё. Ни птиц, ни животных, ни мусора.
И над всем этим — яркие, до сих пор рабочие баннеры с рекламой. Адриан в окружении цветов, Адриан, шагающий по облакам, Адриан, томно смотрящий в камеру, Адриан…
— Баннеры работают, — пробормотала Ледибаг. — Сюр какой-то.
— А что с ними не так?
Кот даже не оторвался от Ледиблога. Искоса заглянув в коммуникатор напарника, Ледибаг закатила глаза: ушастый пересматривал видео, которое нарезала Алья из других роликов. Называлось оно «Эффектное появление Ледибаг — Смотреть всем!», и вполне отражало своё имя.
— Ну, знаешь, локальный апокалипс и всё такое…
Кот почесал накладное ухо.
— Ну, знаешь, — передразнил он, — они всё-таки курируются телестанцией, где Шамак работает, а не мэрией. Может, там пока есть электричество.
Он перелистнул видео на «OMG это же ЛЕДИНУАР» и снова завис. Зависла и Ледибаг, смотря на Кота, как на человека, сморозившего какую-то гениальную нелепицу.
— Ты чёртов Ральф.
— Что?
Кот наконец оторвался от коммуникатора и непонимающе посмотрел на Ледибаг. Та уставилась в ответ.
— Ральф. Из Симпсонов.
— Этот маленький Будда? Почему это?
— Сказал гениальную вещь, и даже этого не понял.
— Какую это?
Кот закрыл коммуникатор и убрал свой шест за спину. Теперь всё внимание напарника, наконец, было сосредоточено на Ледибаг, а не на её шикарных видео-нарезках за авторством некоей Альи Сезар.
Ледибаг, кстати, никак не комментировала пристрастие Нуара: ну, подумаешь, смотрит он видео со своей возлюбленной напарницей, когда та стоит буквально на расстоянии вытянутой руки. Маринетт предполагала, что так Кот психологически справлялся с происходящим вокруг. Вроде как вместо стабильности обыденной жизни Нуар выбирает стабильность в видео-роликах, которые он смотрел ещё до смерти Парижа. Что же, тоже неплохой способ расслабиться.
В низкосортных фанфиках, правда, говорили о ещё одном способе… но Маринетт, хотя и читала такую литературу, всё же не была в ней уверена. Сама Дюпэн-Чэн, к примеру, не могла бы даже представить секс в подобных условиях. Это был бы какой-то быстрый животный акт, в котором нет места чувствам, удовольствию или хотя бы любви. Много ли приятного в подобном?
— Ледибаг, ты зависла.
— Да, спасибо, — Маринетт потёрла лицо; ощущение маски под пальцами скорее нервировало, чем успокаивало. — Сейчас мы направляемся к телебашне, может удастся сделать видео для успокоения людей. Ну, хотя бы призвать к тому, чтобы не занимались самолечением в такой ситуации.
Кот не выглядел убеждённым.
— И что же ты им скажешь? — скептически спросил он.
«Понятия не имею», — подумала Маринетт.
— На месте пойму, — отмахнулась от капли недоверия Ледибаг. — Идём.
Поскольку даже плохой план всё-таки оставался хоть каким-то планом, Кот не стал спорить: широко ухмыльнулся, подмигнул напарнице и первый перепрыгнул на соседнюю крышу. Ледибаг ещё несколько секунд смотрела вслед Нуару, даже не пытаясь контролировать выражение собственного лица.
Маринетт была уверена, что на нём явно можно разглядеть отчаяние.
В самом деле, ситуация была просто отвратительной. Ещё никогда Чудесные не сталкивались с настолько одержимыми злобой и ненавистью акумами; ещё никогда демоны не пытались так откровенно их убить.
Маринетт связывала силы и озлобленность одержимых с прошлым поведением Чудесных. Очевидно, что акумы, побеждённые героями, возвращались за Грани или откуда они там пришли. Логично было бы предположить, что они давали своим знакомым, — применимо ли к акумам это слово? — то, что на уроках маркетинга называли обратной связью. И развязное, уверенное поведение Чудесных, а также их чрезмерное бравирование собственной силой стало причиной для того, чтобы послать в бой кого-то посильнее Бабблера. Хотя тот тоже был довольно стрёмным, что в костюме, что в способностях.
Все акумы были стрёмными, если уж говорить откровенно. Даже те, что вроде бы оказывались достаточно безобидными или имели какую-то не слишком сложную цель, которую было легко достигнуть. Ну там, леденец для малыша-гиганта, хлебные крошки голубям для голубь-мэна, личность Ледибаг для Альи-вай-фай — хо-хо, подруга, знала бы ты, — или что-то вроде того. После достижения цели или осознания её нереальности и последующего отказа многие акумы просто теряли какую-либо мотивацию вредить людям, и расправиться с ними становилось простой задачей.
Совсем другое дело — акумы, которым разрушение или проявление их сил доставляло удовольствие. Так было с сексуальной рыженькой акумой, так происходило сейчас с Палачом, так было с одержимым электриком. Таких акум не уговоришь мирно сдаться; терроризм для них был чем-то естественным и необходимым, как трава для кролика.
Телебашня выглядела удручающе. Огромное, сияющее на солнце здание было почти таким же убогим, как осквернённая Сен-Сюльпис. Крови, правда, оказалось меньше, зато разрушений — больше. Смотреть на это было почти так же неприятно, как и на церковь.
Если Сен-Сюльпис была для Маринетт местом редкого отдыха, то телебашня воспринималась как один из оплотов стабильности. Ну, в самом деле, в каком теперь доме нет телевизора? Какая семья не смотрит новости и не включает репортажи Шамак лишь для того, чтобы посмотреть на одну из самых харизматичных женщин Парижа?
Маринетт не была уверена, что теперь Надья выжила или хотя бы осталась в своём уме. В стройных рядах окон телебашни то и дело попадались чёрные провалы; оставшиеся целыми стекляшки не радовали грязными разводами из пыли и запёкшейся крови. Внутри можно было разглядеть кучи мусора и свисающие провода, выдернутые из стен едва ли не с корнем.
Чудесные переглянулись. Внутри они всё-таки надеялись, что телебашня уцелеет, как и люди, работающие в ней. Всё-таки Шамак и её команда были настоящими ветеранами, если дело касалось акум или какой-то иной опасности. Даже ходил слух, что Надья брала к себе исключительно военных репортёров и операторов, чтобы люди, работающие на мадам Шамак, не боялись оказаться в любой ситуации.
Тактика, кстати, себя оправдала. Надья Шамак и её команда были единственными, кто показывал Парижу и парижанам настоящую сторону акум. И единственными, с кем герои не отказывались работать.
— Что дальше? — тихо спросил Кот.
Ледибаг глубоко вздохнула. Нащупав руку напарника, Маринетт изо всех сил сжала его пальцы. Ответное пожатие вселило в её сердце крупицу уверенности.
— Баннеры всё ещё работают, — заметила она совершенно ровным голосом. — Так что камеры и аппаратура, очевидно, тоже должны.
— Кровь. Внутри наверняка упыри.
— Естественно.
— Разделяемся? — На её мрачный взгляд Кот пожал плечами. — Ну, а что? Я отвлекаю, ты снимаешь нужное видео, потом встречаемся дома.
— Да ни за что.
Ледибаг расслабила хватку практически сведённых судорогой пальцев и шагнула к Нуару. Кот моментально обнял её и склонил голову, чтобы получить мягкие поцелуй. Нуар уже был выше Ледибаг на добрых полголовы и явно не собирался останавливаться в росте; про себя Маринетт не была уверена. Всё-таки китайские корни давали о себе знать, хотя отец у неё и был довольно высоким.
Внутрь телебашни Чудесные забрались привычным им способом — через крышу. Не было никакого смысла залезать через разбитые окна и нарываться на наверняка снующих в темноте упырей. Голодные твари всегда находились в поисках еды, — крови, — но обычно оказывались слишком тупыми, чтобы понять, где найти новую жертву. Так, исходя из наблюдений Ледибаг, вампиры почти никогда не меняли свои «охотничьи угодья» — места кормёжки, где упыри были обращены.
Конечно, из этого правила были исключения. Иногда акуманизированный делал то, что Маринетт про себя назвала Солдатами — те же упыри, только сильнее, быстрее и, чёрт бы их побрал, умнее. Солдаты не были привязаны к месту обращения и вполне резво передвигались по городу, обращая людей в низкоуровневую нежить.
Какое счастье, что эти Солдаты были классическими вампирами. Они боялись света, чеснока, серебра и осины и выходили на улицы только по ночам. Тем не менее Чудесные всё равно старались не сталкиваться с ними лишний раз: их единственная встреча едва не окончилась печально для Ледибаг, которая просто не ожидала большой прыти и ума от обращённого.
К сожалению, Солдаты внешне практически не отличались от обычных упырей. Даже усиленные чувства Кота были неспособны определить улучшенную нежить от простой.
На крыше не было ни единой души. Хорошо и плохо одновременно: хорошо потому, что сражения с упырями непременно давались Маринетт очень сложно; плохо потому, что подсознательно Ледибаг всё-таки надеялась на то, что хоть кто-то из персонала телебашни выжил и закрылся от опасности на крыше.
Впрочем, второе предположение вскоре подтвердилось: не успела Маринетт дойти до двери, ведущей на лестницы, как её окликнул Кот.
Нуар нашёл двух самоубийц.
Это были мужчина и женщина, которые, совершенно очевидно, занялись сексом прямо перед суицидом. Они лежали рядом друг с другом, по-детски подогнув ноги и сцепив руки. Лица у них были совершенно умиротворёнными, а запястья оказались испачканы в крови. Рядом валялись карманный нож и пустой контейнер из-под таблеток, который Кот тотчас поднял.
— Снотворное с успокоительным эффектом, — прочитал он на упаковке, — отпускается только по рецепту лечащего врача. При передозировке… летальный исход.
Ледибаг скривилась и забрала у Нуара его находку. Нож был грязным от крови, внутри контейнера всё ещё оставалось несколько таблеток, ярко-жёлтых и слишком позитивно выглядящих для лекарства, которое без особых проблем убило двух людей.
Хотя, может быть, Маринетт просто себя накручивала. Они всё-таки себе вены вскрыли. После того, как наглотались таблеток.
Обе находки она совершенно бездумно закрепила на леске йо-йо. Ну, мало ли — вдруг пригодятся?
— Идём. У нас нет времени, чтобы задерживаться.
Кот, как и всегда, послушался безоговорочно.
Они спустились на несколько этажей вниз, внимательно вслушиваясь в тревожную тишину. Здание вымерло, но даже трупах есть личинки. Здесь роль трупоедов выполняли скребущиеся и хрипящие упыри, слоняющиеся по этажам без дела.
— Ты помнишь, где съёмочная? — практически беззвучно спросила Ледибаг.
Кот уверенно кивнул и вышел вперёд. Хотя Ледибаг неплохо видела в темноте из-за особенностей жучиного монохромного зрения, она всё равно была уверена, что чувствам Кота стоит доверять больше, чем её собственным. Хотя бы потому, что Нуар намного чаще напарницы пользовался своими звериными примочками, тогда как она больше сокрушалась из-за частичного дальтонизма.
По пути к съёмочной площадке Кот свернул нескольким упырям шеи. Поначалу Нуар старался быть аккуратнее с обращёнными, — всё-таки люди, как он думал, — но после нескольких неудачных моментов Плагг доступно объяснил своему носителю, что укус такой твари для юноши опасен в той же степени, что и для любого другого его сверстника. То есть, квами не гарантировал, что после страстного засоса от упыря Кот не станет таким же.
В таком случае не было бы даже смысла бороться. Маринетт честно сказала Коту, что вряд ли она бы в таком случае продержалась долго: Нуар стал бы чем-то вроде супергероя среди Солдатов и упырей. И, хотя Кот посмеивался над идеей стать «суперсолдатом», чего Ледибаг не понимала, он изменил стиль боя на более безжалостный и эффективный.
Ледибаг так и не хватило духу сказать Нуару, что у неё сбоит Чудесное Исцеление и что, вероятно, она не сможет вернуть всех к жизни. Если вообще сможет сделать хоть что-то…
Может, Париж так и останется в руинах. Кто знает?
Съёмочная площадка оставалась такой же чистой и ухоженной, как Маринетт и помнила. Незаметно девушка перевела дух: хоть что-то из её прежней жизни осталось неизменным. Она даже могла сказать, на какие кнопки нужно жать, чтобы начать съёмку — благо, часто видела, как это делают операторы во время интервью Чудесных. Да и Алья объясняла, как удобно пользоваться профессиональными огромными камерами, а не «этим вашим дешёвым ширпотребом, чёрт возьми, я хочу нормальную камеру, Мари-ин!».
Пока Ледибаг настраивала оборудование и наводила камеры на сцену, Кот прошёлся по периметру площадки и проверил, все ли двери закрыты. К тем, на которых замок был сорван, Кот подтащил тяжёлые шкафы, компьютеры и всё, что не понадобилось бы при съёмках.
— Уходить отсюда скорее всего будем с боем, — заметил Нуар, разглядывая получившиеся баррикады.
Ледибаг отвлеклась от настройки камеры и хмуро посмотрела на парня.
— Почему это?
— Ты не помнишь, как шумят все эти камеры?
— Шумят?..
— Ну, для меня шумят. А у упырей, как я понял, слух не сильно хуже моего. Скорее всего, обращённые уже знают, что мы внутри.
Ледибаг поджала губы и вернулась к работе.
— Так что же не идут сюда всем скопом?
— Не знаю. Может, тупые. А может нас уже окружают или зовут сюда Солдатов.
— Сейчас день.
— Они вполне могут передвигаться по подземке или в канализации. Будто мало вариантов.
Маринетт удовлетворённо хлопнула по корпусу камеры и кивнула.
— Ты чёртов пессимист, Кот.
— Я просто думаю о том, как уберечь тебя от опасности, жучок.
Это было бы крайне романтичное и милое высказывание, если бы Маринетт не слышала краем уха тяжёлое хриплое дыхание упырей. Поэтому она лишь быстро улыбнулась Коту и включила запись на камере, после становясь прямиком перед ней. Оборудование действительно стало издавать тяжёлое низкое гудение: виновата в этом была не столько камера, сколько перегруженная и изношенная система электрических проводов, которые упыри, к тому же, знатно пожевали.
Было вообще удивительно, что ток всё ещё продолжал течь по измочаленным острыми зубами проводам. Чудеса, не иначе.
Нуар подошёл ближе и поправил технику, чтобы Ледибаг было хорошо видно. После одобрительного кивка Маринетт глубоко вздохнула и прямо уставилась в камеру, пытаясь собрать в своём взгляде всю уверенность, что ещё осталась в Чудесных.
— Жители Парижа. Я знаю, что ситуация сейчас не из лёгких. Я знаю, что вам страшно, больно, одиноко, что вы не уверены в будущем и думаете, что стоите на грани падения цивилизации. Я знаю, что большинство из вас не верят в хороший исход происходящего. Я знаю всё это, и я прошу прощения за то, что мы с Котом довели ситуацию до такого.
Стеклянная линза камеры беспристрастно смотрела на Ледибаг. Маринетт могла только гадать, насколько сильной будет реакция парижан, когда они увидят, — и услышат, — эту запись.
Если, конечно, в Париже остался хоть кто-то разумный, кто сможет отреагировать на её слова. Маринетт уже два дня не видела простых людей.
— Сейчас вам тяжело, однако вы должны знать, что после нашей победы и Чудесного Исцеления вы не будете помнить о произошедшем. Все ужасы сотрутся из вашей памяти, когда вернётся обычная жизнь. А потому я прошу вас: не усложняйте мне работу. Не убивайте себя, потому что самоубийц мне возвращать тяжелее всего. Те, кто был убит или обращён акумой, вернутся, но я не могу с уверенностью сказать того же про тех, кто совершил суицид. К тому же, самоубийцы более склонны к запоминанию того, что происходило во время нападения акумы.
Кот напряжённо вглядывался в одну из баррикад и досадливо морщил нос. В какой-то момент напарник вытащил шест и пошёл к проблемной двери с оружием наперевес.
Маринетт тоже слышала, как туповатые упыри неуверенно кружат около этого входа. Она понимала, что говорит достаточно громко, и что вампиры отлично слышат не только её голос, но и глубокое живое дыхание. Но что она могла поделать со всем этим?
— Вы можете помочь мне сейчас, — сказала Ледибаг, не отводя взгляда от блестящей линзы. — Не убивайте себя и не давайте другим наложить на себя руки. Просто ждите, потому что мы с Котом спасём вас. Ждите и верьте в нас. Как и всегда.
Кот принял боевую стойку и замер, как каменная статуя. Ледибаг прошла к камере и остановила съёмку. Вовремя: в тот момент, когда она вытащила карту памяти с отснятым материалом, баррикады разлетелись в щепки под рык нескольких Солдат.
Нуар не шелохнулся, несмотря на пролетевшие рядом обломки. Его зелёные глаза были широко раскрыты, а зрачки, Ледибаг была уверена, пытались раскрыться в два полноценных чёрных провала — как у всех кошек, когда они готовятся напасть.
— Надо же, какие у нас сегодня гости, — услышала Ледибаг тихий вкрадчивый голос. — А я уж думал, что вы не почтите нас своим присутствием.
Следом за упырями в комнату медленно вошёл их создатель-акума. Впрочем, «вошёл» было не совсем корректным словом, чтобы описать способ его передвижения: одержимый двигался настолько медленно и плавно, что правильнее было бы сказать, что он «вплыл».
Он был высоким — может быть два метра или чуть больше. Его кожа оказалась светло-серой и выглядела крайне нездорово для обычного человека; даже на вид она была плотной и холодной, как камень. Вытянутое лицо не имело бровей и чётко очерченных губ. С первого взгляда казалось, что рот Упыря — это просто линия, которая разделяет его голову на две части.
Длинный нос выглядел неестественно, как и любая другая черта вампира. Глаза Упыря оказались узкими и без ярко выраженных век. Ресниц, естественно, тоже не было, как и радужки. На светло-розовой больной склере можно было разглядеть только широкую точку зрачка.
Упыри, скалящиеся у ног своего создателя, совсем не были на него похожи. Даже одежда различалась: обычная у нежити и помпезная у акуманизиованного. Упырь носил щегольский светло-лиловый шейный платок, заколотый под горлом драгоценной брошью, и чёрный плащ, облепивший его фигуру и лишивший её любых изгибов.
И словно было мало сходства с киношным Дракулой, у Упыря были чёрные зализанные назад волосы и по-эльфийски вытянутые уши.
Зато рот совсем не напоминал о графе из Трансильвании: Влад Цепеш совершенно точно не мог похвастаться полным набором клыков. О, нет, у Дракулы, насколько Маринетт помнила, была не акулья пасть, а вполне себе симпатичные зубки. Упырь же своими клыками мог при желании дробить кости.
— Ледибаг, в операторскую, — приказал Нуар.
Маринетт облизнула пересохшие губы, но без пререканий начала отступать к свободному выходу. Насколько она слышала, за выбранной дверью не хрипели другие упыри, и дорога до операторской оказалась вполне свободной.
Хоть на что-то её удачи хватило…
Или нет?
Открыв замок и распахнув дверь, Маринетт практически врезалась во что-то… в кого-то. В следующую секунду её вздёрнуло в воздух, а вокруг шеи обвилась удавка.
С яркой неприязнью Ледибаг подумала о том, что слишком уж часто одержимые пытаются лишить её возможности нормально дышать.
Она посмотрела вниз, отчаянно брыкаясь и пытаясь просунуть между удавкой и собственной шеей хотя бы пальцы. Вполне ожидаемо она увидела спокойные, уставшие глаза палача. Он уставился на неё с выражением крайней безмятежности, будто бы Ледибаг перед ним была непослушным ребёнком, а не барахтающимся в воздухе повешенным.
Кое-как извернувшись, Ледибаг удалось выхватить нож, закреплённый до этого на леске, и перерезать путы у себя над головой. Девушка рухнула на пол, даже не пытаясь встать: ноги не держали. Петля искусственно созданной виселицы сначала затянулась на девичьей шее ещё сильнее, но затем расслабилась, давая Ледибаг глотнуть так нужного воздуха.
Палач заинтересованно наклонил голову, рассматривая свою несостоявшуюся жертву. Ледибаг с несвойственной ей ненавистью уставилась в ответ. Где-то сзади Кот, судя по звукам, не слишком успешно отбивался от Упыря и его детей.
Прежде, чем Палач успел придумать для девушки какую-то новую казнь, Ледибаг кинулась вперёд. Крошечный карманный нож вошёл в тело одержимого едва ли не наполовину. Акума, правда, даже не поморщился, — хотя Маринетт не могла быть в этом уверена, потому что его голова была скрыта мешком. По крайней мере, глаза одержимого оставались такими же спокойными и уставшими, как и до этого.
Палач коснулся ножа в собственной груди и тяжело вздохнул — как родитель, увидевший проказу своего ребёнка. Сзади вскрикнул Нуар и тихо рассмеялся Упырь. Ледибаг вскочила на ноги и начала отступать назад, пока не столкнулась спиной с Котом, шипящим от боли напарником.
Затем в глазах Палача появилось какое-то странное, но непременно опасное выражение, и Ледибаг мысленно приготовилась к боли.
Однако она, видимо, всё ещё была нужна миру, или же в Талисмане божьей коровки остались крохи удачи. Вокруг Чудесных вспыхнуло огненное кольцо, заставившее акум отступить и зажмуриться. Вампиры, которых коснулся огонь, визжали от боли; яркий свет сильного пламени не давал Палачу увидеть героев и закончить свою грязную работу.
Ледибаг и Кот переглянулись. Затем Нуар призвал Катаклизм и разрушил пол под ними.
Герои свалились этажом ниже и сразу же побежали в сторону операторской. Для этого они выскочили из окон, — Кот по своей дурной природе разбил окно вместо того, чтобы выбрать уже пустую раму, — и после нескольких секунд свободного падения снова влетели внутрь здания. Чтобы добраться до операторской, им пришлось пробежать по лестнице ещё несколько этажей, но на пути им не встретилось ни души.
Зато в самом пункте назначения стояла Таролог. Когда герои вбежали в операторскую, она даже не обратила на них внимание: как стояла около экранов, на которых было изображение Адриана-для-баннеров, так и осталась стоять.
— Он вырос таким красивым, правда? — спросила Таролог, когда Ледибаг подошла ближе.
Женщина тепло улыбнулась Коту и растрепала его светлые волосы. Её, кажется, совсем не смущал ни заляпанный кровью, — к счастью, чужой, — костюм, ни шальной адреналиновый блеск зелёных глаз.
Ледибаг установила карту памяти в пустой слот и переключила несколько рычагов. Она понятия не имела, что нужно делать и только надеялась на Тикки и её удачу. Ну и на надписи под рычагами: «картинка», «звук», «запись», «повтор» и всё такое.
— То огненное кольцо — это ты? — спросил Кот, ластясь к одержимой.
Таролог усмехнулась. Так знакомо и по-родному, что Маринетт ощутила очередной приступ головной боли.
— Конечно. Ты знал, что Солнце в Таро может обозначать пожар?
Кот рассмеялся. Ледибаг удручённо покачала головой.
Всё шло просто ужасно, но, может быть, у них ещё был шанс на победу. По крайней мере, после столкновения сразу с двумя акумами в голове героини родилось хотя бы подобие плана.
========== Часть 26 ==========
Произошедшее во время съёмок обращения к парижанам ясно дало Ледибаг понять, что просто так с нынешними акумами им с Котом не справиться. Опасность, говоря откровенно, больше представлял Палач, чем Упырь: у второго непобедимой была его армия, а вот первый… фактически, ему нельзя было даже попадаться на глаза, ведь этот одержимый мог буквально убивать одним только взглядом.
Это действительно оказалось проблемой. Большинство обычных тактик Чудесных просто не работали. Ледибаг и Кот Нуар привыкли действовать по одной схеме: он отвлекает и берёт удар на себя, она в это время отнимает заражённую вещь и очищает акуму. Но как Кот мог бы отвлечь Палача на достаточно долгое время? Одержимому было достаточно просто взглянуть на Нуара — и Кота просто вздёрнет на виселице.
В любом случае, Ледибаг не хотела, чтобы Кот пережил то, что и она. Нуар, конечно, был очень крепким парнем, — что физически, что ментально, — но переживания в петле оказались не тем, чем Маринетт желала бы поделиться.
Поскольку Палач так и не смог добить Ледибаг, он на ней зафиксировался. Теперь акуманизированный бродил по Парижу и мало обращал внимание на происходящее вокруг. Он искал девушку в красном, напряжённо вглядывался уставшими глазами в переулки и разбитые витрины магазинов, подолгу зависал перед плакатами с героиней и в общем выглядел как потерянный ребёнок. Честное слово, Ледибаг бы даже его пожалела — если бы одержимый не искал её для того, чтобы убить.
В подобной задумчивости Палач частенько натыкался на низших упырей и даже Солдатов, что, естественно, последним крайне не нравилось. Обращённые вампиры были подвержены сильному влиянию инстинктов и напоминали этим диких животных. И нарушение границ территории, которую упыри считали своей, оказывалось для них довольно травмирующим.
Но вампиры всё ещё подчинялись своему создателю, а Упырь относился к Палачу со снисходительной брезгливостью. Может быть считал, что другой акума выглядит недостаточно стильно, а может дело было в напрасной трате крови во время казни — самому-то Упырю кровь была нужна для жизни, а Палач совсем не думал о её сохранении во время четвертования.
Напряжение между вампирами и Палачом было достаточно высоким, но вот между Упырём и Палачом практически отсутствовало.
Ледибаг и Кот Нуар наблюдали за медленной прогулкой Палача по улицам Парижа из безопасного, плохо просматриваемого укрытия. Опытным путём Кот выяснил, что этому акуманизированному плевать на закрывающую тело одежду: Нуар вырядился в кота-из-коробок, соорудив себе костюм из картона, но Палач всё равно чуть не придушил непутёвого героя. Ледибаг хотелось самой прибить напарника после того, как она вытащила Кота из петли и сбежала с ним от одержимого.
А вот физические преграды становились для Палача непреодолимыми. Но тут появлялось новое неудобство: Ледибаг могла закрыться от акуманизированного оторванной от машины дверцей; Палач в ответ мог вылить на голову героини сотни литров расплавленного железа.
В общем, неудобный и опасный противник. У Ледибаг так и не получилось придумать, как ей получить заражённые наручные часы Палача, потому что она просто не могла приблизиться к нему на достаточное для контакта расстояние.
Да ладно, она дажене могла придумать, как просто убить акуманизированного — Маринетт была уже согласна и на силовой метод решения проблемы, так её душевно вымотало происходящее. Она не хотела больше видеть залитые кровью улицы, висельников, оторванные части тел и другие продукты жизнедеятельности Палача.
— Да ладно, Баг, — беспечно говорил Кот в ответ на её ворчание, — мы победим, и ты всё восстановишь. Как всегда.
Короче говоря, напарник тоже не слишком помогал успокоиться. И, несмотря на всё это, Ледибаг всё равно не могла признаться Нуару в том, что её волшебство барахлит.
Палач бродил по улицам в безуспешных поисках Ледибаг. На изредка попадавшихся ему на пути горожан он обращал внимания не больше, чем на мух, роем вьющихся вокруг его нелепой фигуры. Парижане, спасшиеся от его внимания, старались как можно быстрее спрятаться в каком-нибудь переулке или и вовсе в канализации.
Кот поковырялся когтем в зубах, — на завтрак у Чудесных была китайская еда с пересушенной курицей и недоваренной лапшой, которая прилипала к эмали намертво, — и посмотрел на напарницу.
— Что делать-то будем? Надо как-то уже заканчивать всю эту грустную историю.
Ледибаг кивнула. Они действительно затянули, редко когда акума так надолго заставляла их напрячься. К тому же, непреложный факт: чем дольше одержимый бесчинствует, тем больше Ледибаг придётся восстанавливать.
— У меня есть идея, — шёпотом сказала героиня, не отрывая взгляда от фигуры Палача. — Но в исполнении она трудная.
— Идея? Это уже отлично.
— Ага, конечно.
Маринетт прикусила губу и кинула быстрый взгляд на Кота. Нуар выглядел уставшим, не спасало даже волшебство костюма: тёмные круги под глазами, намёк на морщинки между бровей, застывший взгляд, а поверх всего этого — распыленные остатки хорошего настроения. Конечно, после Исцеления все эти признаки сметёт волной волшебства, но вот тяжесть взгляда вряд ли исчезнет так же легко.
— Я хочу стравить Палача и Упыря.
— Отлично. И как мы это сделаем?
Ледибаг пожала плечами. Цель-то она обозначила, но вот что делать дальше — понятия не имела.
Легко сказать «стравить акум». По факту это сделать практически нереально: одержимые слишком зациклены на разрушениях и уничтожении парижан, чтобы реагировать друг на друга. Конечно, у Палача были небольшие разногласия с подчинёнными Упыря, но ведь с самим-то Упырём никаких проблем не было!
Значит, надо их создать.
Ледибаг погладила свою маску, затем прикусила кончик большого пальца и нахмурилась. Она была уверена, что у неё тоже есть та самая морщинка между бровями, как у Кота; точнее сказать, не морщинка, а только её обозначение, намёк на сложную жизнь и тяжёлые размышления. И поделать с этим ничего было нельзя: Чудесное Исцеление, увы, здесь пасовало.
Она посмотрела на Кота.
— Из-за чего у Упыря и Палача наибольшие разногласия?
— Территория и кровь, — как само собой разумеющееся ответил Нуар. — Если упрощать, то люди.
— Люди…
Ледибаг уставилась на далёкий горизонт. Они с Котом сидели достаточно высоко, чтобы ничего не перекрывало обзор, и героиня могла видеть вплоть до самой границы молочного купола. Разные по высоте дома почему-то напоминали ей костяшки домино и клавиши фортепиано одновременно. А фортепиано сразу же напомнило об Адриане — ласковом, улыбчивом, слабом человеке, в которого Ледибаг, — Маринетт, — всё ещё была влюблена без памяти.
Интересно, жив ли он?
— Миледи, — Кот тронул Ледибаг за плечо и, немного замявшись, привлёк к себе. — Не знаю, о чём ты думаешь, но всё будет хорошо.
Она тихо хмыкнула. Кот был прохладным и приятным, как холодильник летом.
— Что, так заметно?
— Ну вообще-то да. Но ты правда не волнуйся, мы всегда выигрываем. Мы же главные герои этой истории, разве нет?
Вздох Ледибаг был тяжёлым и сиплым. Воздух после последней фразы Кота словно раскалился или замёрз, и теперь обжигал язык и лёгкие.
Они главные герои истории.
А кончится ли эта история хорошо?
Паника накатывала снежной лавиной. Уже знакомая с признаками своего расстройства, Ледибаг обмякла в руках Кота и закрыла глаза. Нуар не подвёл: обвил лапами талию напарницы и прижал к себе, не давая упасть. При этом он ещё и следил за тем, чтобы их фигуры не выходили за границы укрытия и не привлекали внимание Палача.
В такие моменты Нуар был крайне ответственным котом, с этим Ледибаг поспорить не могла.
Волна за волной паника захлёстывала сознание девушки. Маринетт отстранилась от самой себя и словно со стороны наблюдала за тем, в каком ужасе мечется её разум. Кот с таким же безграничным терпением держал её безвольное тело в своих объятиях и целовал кривящиеся губы — не столько для собственного удовольствия, сколько для того, чтобы Ледибаг сохраняла тишину.
Она не чувствовала оттенка зимы, который сопровождал все поцелуи Нуара. В этот раз было солёно: её собственные слёзы закатывались в рот, принося с собой железистый вкус.
Вот ещё одна загадка: если слёзы Ледибаг были ненастоящими и неощутимыми, то почему они имели вкус соли и крови?
В какой-то момент Маринетт, отстранённая от собственного тела, внезапно поняла, что снова может вернуть управление. Небольшим волевым усилием она словно соединилась с собой, ощутила руки и ноги, лицо, зажмуренные глаза и Кота рядом. Нуар был прохладным, приятным, сильным, его губы казались словно из свежевыпавшего снега, а клыки мягко кололи её язык в опасной ласке.
Поцелуй из обречённого стал нежным, затем страстным и в итоге — просто потрясающим.
Ледибаг закинула руки Коту на плечи и притянула ещё ближе. Нуар вцепился в девичью талию, вжимая в себя, давая почувствовать не только его животную силу, но и такое же неудержимое желание — Кот был возбуждён. Маринетт не знала, было ли это влиянием эмоций и момента, — в плохом смысле, — или же Нуар просто поддался инстинктам, но это словно отрезвило её. Разум стал таким же чистым и холодным, как дыхание напарника, и Ледибаг отстранилась.
— Акумы, — напомнила она, стараясь выровнять дыхание.
Кот кивнул, но рук с её талии не убрал. Он дал Ледибаг немного отстраниться, однако всё ещё не выпускал из своих когтистых объятий.
— Они сражаются за людей, — сказал Нуар. — За их кровь и жизни. И людей осталось очень мало внутри купола. Вопрос времени, когда Упырь и Палач начнут грызню за территорию и охотничьи угодья.
— Палач сейчас охотится на меня, — не согласилась Ледибаг. — До остальных ему дела нет.
Кот пожевал губу. Выглядел Нуар как ребёнок, провинившийся перед строгим родителем.
— Я обсуждал это с Плаггом.
— И?
— И он предложил способ, который поможет с этим.
— И? — более требовательно повторила Ледибаг.
Кот цыкнул.
— Мне этот способ не понравился. Тебе он тоже не понравится.
— Это уже мне решать. Говори.
Кот отпустил её талию и отступил на пару шагов. Нуар снова хмурился, хотя всего минуту назад он выглядел почти счастливым и достаточно умиротворённым.
— Плагг предложил дать палачу то, чего он хочет. Дать ему тебя.
— Что?
Кот потёр ладони и криво улыбнулся.
— Он предложил дать акуме тебя, — повторил Нуар. — Ну, то есть не совсем тебя, а обманку. Чтобы он вздёрнул кого-нибудь, кто будет максимально на тебя похож, и успокоился с твоими поисками. Это даст нам место и время для манёвра.
Маринетт подняла брови, но ничего говорить не стала. Такой способ решения проблемы действительно был больше присущ Плаггу, нежели её Котёнку: Нуар обычно пытался спасти всех и вся, не желая использовать принцип меньших потерь. Плагг же, учитывая все его прожитые столетия, заметно очерствел сердцем.
Хотя, возможно, это было всего лишь свойство характера. Тикки ведь была того же возраста, что и Плагг, однако отличалась гораздо большим миролюбием и гуманностью.
Но идея была, откровенно говоря, очень даже неплохой. Нынешние поиски Палача в самом деле не давали Чудесным «места для манёвра»; по городу приходилось передвигаться с оглядкой. Опаска натолкнуться на акуму заметно портила нервы героям и мешала нормально думать. Что уж говорить о составлении сколько-нибудь грамотного плана!
— Кого Плагг предлагал вместо меня?
— Хлою Буржуа.
Несмотря на личную антипатию, Маринетт кивнула. Отличный выбор, если задуматься. Хлоя, как настоящая фанатка Ледибаг, пойдёт на подобную авантюру, — в Буржуа всегда было веры в Чудесную героиню больше, чем у самой божьей коровки, — к тому же, у неё есть отличный косплей-костюм и какой-никакой опыт в копировании Ледибаг. Хлоя не будет сомневаться в просьбе героини и бесстрашно пойдёт на смерть, если та скажет, что это необходимо.
Хлоя всегда была уверена, что Ледибаг исправит любую ситуацию при помощи своего волшебства. Если бы Маринетт могла, она бы отдала Буржуа Талисман — но у Дюпэн-Чэн не было волшебной шкатулки в загашнике.
Может, если бы была, всё бы вообще пошло по-другому.
Тяжёлый вздох знаменовал принятое решение. Кот продолжал кривить губы в улыбке, понимая, какой нелёгкий выбор поставил перед напарницей. Дело оставалось за малым: переступить через остатки человеколюбия и сознательно отправить хорошо знакомую девушку буквально на плаху. Сложно, но реально. Да и другого выхода Ледибаг пока не видела.
— Ладно. Ладно, сделаем так.
— Миледи, это…
— Пошли к отелю Буржуа. Может по дороге я найду другой выход, чтобы не привлекать Хлою ко всему этому.
К тому же, всегда оставалась вероятность, что Хлои уже нет в живых, и план всё равно придётся менять. Апокалипсис диктовал свои условия.
Бег по крышам был необычно медленным. Во-первых, Ледибаг старательно напрягала мозг, чтобы найти другой способ удовлетворить желание убивать у Палача. Манекен? Пугало? Голограмма? Может, стоило использовать свежий труп? Переодеть какого-нибудь вампира?
Последний вариант, кстати, был довольно привлекательным, но уж больно опасным: пара пропущенных укусов, и герои пополнят упыриную армию. А это означало окончательное поражение как Парижа, так и мира в целом.
Кто же будет защищать Землю, если с Котом Нуаром и Ледибаг что-то произойдёт?
Примерно на половине пути до Башни Кот замер и схватил Ледибаг за руку. Герои скрылись за грязным рекламным баннером, чтобы не показываться на глаза собравшимся на площади неподалёку приспешникам акум. Множество упырей возились, как куча насекомых, то и дело залезая друг на друга и вцепляясь в чужие глотки. Крошечные потасовки вспыхивали и гасли, как свет светлячков по ночам.
По середине площади было пустое пространство, на которое безмозглые упыри боялись заходить. В почти идеальном круге друг напротив друга стояли двое акум.
Кот достал жезл, откинул крышечку и навёл на происходящее крошечную камеру. На экране оружия появилась картинка, словно снятая при помощи идеального оборудования. Надья Шамак просто обзавидовалась бы.
Палач и Упырь стояли друг напротив друга и молчали. Выражение глаз Палача было привычно-уставшим, да и Упырь не изменил собственной привычке тянуть улыбку щелью рта. Возящиеся вокруг вампиры добавляли сюрреализма: множество их движений оттеняли полную неподвижность акум-предводителей.
Кот приблизил картинку, пощёлкав коготками по экрану.
— Интересно, что происходит.
— Не думаю, что нас это касается.
— У них тут собрание анонимных кровопускателей. Конечно же нас это касается.
Ледибаг закатила глаза.
— А мы тогда кто? Сообщество, выступающее против этих собраний?
— Мы как анти-Ку Клукс Клан, миледи. Нас касается всё, что происходит с этими кровопийцами. И с Палачом, да, не забываем про него. Как бы увеличить звук…
— Сейчас, подожди.
Ледибаг сняла йо-йо с пояса и немного подкинула игрушку в ладони, призывая Талисман Удачи. Однако вместо какого-нибудь прослушивающего устройства или камеры, на которые Маринетт надеялась, в руки ей упал больничный пакет с кровью. Дюпэн-Чэн видела такие, когда участвовала в программе донорства.
— Ты решила подкормить их? — не понял выверта Талисмана Кот.
Маринетт потёрла лоб и подняла взгляд на напарника. В её супер-зрении Нуар на мгновение вспыхнул красным в чёрную точку — так же, как и призванный пакет. Недоумённо пожав плечами, Маринетт отдала пакетик напарнику.
— Ты решила подкормить меня? — ещё больше растерялся Нуар. — Так я вроде больше по рыбке и круассанам, мурледи. Кровь это как-то… излишне.
— И слава квами, котёнок, а то мне было бы прямо-таки неловко.
Нуар повертел пакетик в лапах, крайне осторожно обращаясь с когтями, после чего убрал подарок Супер-Шанса в один из своих бездонных карманов.
— Так мы будем подбираться ближе или нет, миледи?
Палач и Упырь всё так же стояли посреди бурлящего моря серых тел. Упырь улыбался ещё больше. Палач горбил и без того согнутую спину, вампиры вокруг недружелюбно щёлкали челюстями и порыкивали. Ветер доносил запах крови и гнили, сопровождающие едва различимые обрывки слов.
Ледибаг совершенно не хотелось разбираться с обнаруженным собранием. Но убивать Хлою Буржуа ей не хотелось ещё больше.
— Ладно, котёнок, идём, проверим этих анонимных собирателей.
Предельно осторожно Чудесные подобрались максимально близко. Скрываясь за любой попадающейся им на пути преградой, они смогли подползти буквально под нос акумам: площадь теперь расстилалась прямо перед глазами героев, затаившихся на одном из низких балкончиков старинного парижского здания.
— У нас была договорённость, — сказал Упырь, явно продолжая разговор. — И ты её нарушаешь. Слишком много бесполезных убийств в последнее время…
— Мне нужна Ледибаг, — глухо отозвался Палач.
— Как и всем нам. Если ты не помнишь…
— Мне нужна Ледибаг.
Упырь душераздирающе вздохнул; его бесконечные серокожие приспешники отозвались на это раздражённым рычанием и клокотанием. Кот и Ледибаг переглянулись, но комментировать услышанное никак не стали: побоялись привлечь внимание акум к своему убежищу.
— Ну так и ищи Ледибаг. Зачем ты начинаешь налево и направо убивать? Поначалу-то нормально всё было, друг мой, ты даже перестал охотиться на наших землях…
На этот раз Палач звучал обозлённо.
— Мне нужна Ледибаг. Другие мешаются. Я их убираю.
Упырь поморщился; вампиры начали визжать и ухать, как сборище потревоженных мартышек.
— Людей и так мало, мой недалёкий друг. И ты решил совсем лишить меня и моих детей пропитания?
— Мне всё равно. Мне нужна Ледибаг.
Маринетт увидела глаза Палача — и вздрогнула. Взгляд у акумы был безумным и практически лишённым разума.
Вампиры вокруг волновались намного больше, чем их создатель. Казалось, что их безумие рождается в глубине зрачков Палача и распространяется по серым телам, как лесной пожар после долгой засухи. Отец всех этих тварей совсем не пытался как-то их приструнить. Выглядело это так, будто ему просто всё равно на происходящее в рядах собственной армии.
— Так мы ни к чему не придём, мой сильный, но тупой друг.
Маринетт поняла, что разговор в таком ключе мог продолжаться ещё очень долго, и слушать дальше не было никакого смысла. Она повернулась к Коту и заметила, что напарник напряжённо всматривается в бушующих вампиров.
Судя по блеску зелёных глаз, у Нуара был какой-то план.
— Миледи, ты мне доверяешь? — едва слышно спросил Кот.
— Нет.
— Хорошо. Я и сам себе не верю.
Он завозился, доставая пакет с кровью. Ледибаг, не двигаясь, следила за движениями напарника, стараясь дышать через раз — на всякий случай.
— Я, кажется, придумал, как нам стравить акум без участия Хлои.
— Мне этот план, видимо, не понравится.
— Но ты же мне доверяешь?
Его улыбка была широкой и шальной, и Ледибаг поняла: доверять такому Коту Нуару нельзя ни в коем случае. Что бы ни произошло в ушастой голове, героине это наверняка не понравится. А значит, Нуара стоило остановить.
Кот схватил Ледибаг за запястье свободной рукой и подтянул ладошку к своим губам.
— Я люблю тебя, Ледибаг. И я верю в тебя. Ты же чудесная леди моего сердца, верно?
— Ты о чём?.. Кот!
Нуар заглушил её возмущение поцелуем. Простое прикосновение губ, сильное, но совершенно лишённое какой-либо романтики.
— Прости, Ледибаг, — шепнул он в этом неправильном поцелуе.
— Ты о…
Договорить у неё не получилось. С губ Кота змейками соскользнуло несколько чёрных молний, которые сразу же заметались по телу героини. Это было сродни электричеству: тело Ледибаг онемело за одно мгновение, руки и ноги потеряли чувствительность, дыхание сбилось, голос пропал. Мир перед глазами раздвоился, затем растроился, потерял чёткие очертания. Затем исчезли звуки; последнее, что Ледибаг услышала — то, как Кот выпрыгнул из их укрытия, крича что-то.
Это был безответственный, самоубийственный поступок. Бесполезная атака, если кто спросит Ледибаг. Единственный выход, по мнению Нуара.
Зрение вернулось первым и почти сразу. Лишённая возможности двигаться или хоть что-то сказать, Ледибаг могла видеть, как Нуар вальяжно идёт по пустырю к акумам. Как он, закинув шест себе на плечи, что-то выговаривает смотрящим на него одержимым.
Как он доходит до Палача и, словно какой-то плохиш в фильме, разрывает пакет с кровью прямо над головой акуманизированного. Попытка сбежать, воспользовавшись ступором акум, провалилась: всё же, Палачу было достаточно одного взгляда, чтобы…
Это была не виселица. Голова Кота просто крутанулась, как в ужастике, и Нуар упал на площадь, уже не дыша.
Ледибаг попыталась было дёрнуться, чтобы сделать хоть что-то, но тело её подвело. Чёрные молнии были безмолвны, они не трещали подобно электричеству, но с такой же силой травмировали её тело. Она могла только смотреть и заходиться в истерической панике.
Море вампиров пришло в движение. Они, как приливная волна, как могучее цунами, хлынули вперёд. Видимо, их влёк запах крови, стекающий по одежде Палача. Звероподобные существа пытались оторвать от акумы хотя бы один кусочек, чтобы насытить свои животы — и у них, что удивительно, получалось.
Палач бестолково махал руками. То тут, то там появлялись и пропадали бессчётные виселицы, плахи, дыбы; вампиров оказалось слишком много. Поняв это, Палач обратил налитые кровью глаза к Упырю:
— Останови их!
Виселицы всё росли и росли, одни сменяли другие. Вампиров вокруг меньше не становилось.
Упырь при этом выглядел скорее раздосадованным, чем недовольным. Он легко двигался среди моря тел своих деток, словно и не замечал их копошения. На Палача ему было плевать, однако было рядом с акумой что-то, что привлекло его внимание…
С холодным сердцем Маринетт поняла, что Упырь шёл к Коту.
К телу Кота?
Нет, она же Чудесная Ледибаг, она всё восстановит. К Коту. Она его оживит. Нужно только…
Упырь дошёл до Нуара, схватил того за руку и поднял. Безвольный Кот напоминал тряпичную куклу. Хвост, обычно изогнутый или виляющий, был таким же безжизненным, как и вся фигура Нуара.
Упырь широко ухмылялся клыкастым ртом, смотря прямо на Палача и на то, как вампиры рвут плоть соперника. Отец чудовищ медленно потянулся к руке Кота и неторопливо стянул с пальца чёрное кольцо.
Несмотря на яркую зелёную вспышку, Маринетт всё равно увидела, как акума сожрал камень Чудес.
Дальше она смотреть уже не могла. По щекам у Маринетт текли слёзы, горько-солёные и ненастоящие. Её трясло. Чёрные молнии терзали её тело, паника и горе убивали разум, ужас завладел душой. Мир вокруг словно перестал для неё существовать. Пропали звуки и запахи, померкли яркие круги перед зажмуренными глазами, взорвалась Вселенная и умер Бог. Осталось только всепоглощающий ужас и отвратительный вкус собственных слёз.
Она пролежала в укрытии так долго, что площадь опустела, а чёрные молнии пропали. Маринетт просто продолжала лежать лицом в холодный камень старого балкона, не реагируя ни на что. Она даже не заметила, когда рядом с ней опустилась Таролог.
— Вставай, Ледибаг, — сказала женщина усталым голосом. — Иначе всё это не имеет никакого смысла.
Маринетт не отреагировала. Тогда Таролог потянулась к её серёжкам и беспрепятственно сняла одну — просто для того, чтобы прервать изматывающую трансформацию. Женщина вернула серьгу на место, едва пропал волшебный костюм.
Ощутив пропажу могущества из собственной крови, Маринетт издала долгий болезненный писк. Это было похоже на потерю конечности. Особенно травмирующе после того, как ей вырезали сердце.
Тикки парила рядом с подопечной. Она не пыталась как-то успокоить Маринетт или сказать что-то ободряющее. Напротив, квами словно потеряла вечный оптимизм, даже свечение стало более тусклым.
Маринетт села на колени, безумным взглядом оглядываясь вокруг. Схватила Тикки и прижала квами к себе. Из горла девушки вырвался хрип, словно она не говорила по меньшей мере год.
— Ледибаг, — позвала Таролог. — Идём. Нам надо продолжить.
Безумные голубые глаза уставились на женщину. Маринетт открывала и закрывала рот, руки у неё тряслись, Тикки в ладонях дрожала. Да и у самой девушки ноги обессилели настолько, что она ни за что бы не встала на них.
— Кот там лежит, — всхлипнула Тикки. — Котёнок…
— П-плагг?
Тикки задрожала ещё больше.
— Не-нет его-о!..
Маринетт цепляясь одной рукой за перила, кое-как поднялась на ноги и перегнулась вперёд, чтобы увидеть… что она хотела увидеть?
Он лежал там. Одежда была красной от крови и влажно блестела от искусственного освещения купола. Маринетт едва могла различить светлые волосы своего котёнка.
— Нам надо идти, Ледибаг, — подала голос Таролог. — Ну же.
Маринетт даже не взглянула в её сторону.
— Он мёртв, девочка. Идём.
— Он не мёртв. Он не может быть мёртв. Я его восстановлю. Прямо с-сейчас. Тикки!
— Он мёртв, — прервала Маринетт Таролог. — И сейчас ты его не вернёшь. Акума уничтожил его Камень Чудес.
Тикки всхлипнула и задрожала ещё больше. Маринетт покачнулась, но равновесия не потеряла. Да и куда ей падать? Только если вперёд, на площадь. Головой вниз, потому что…
…ну какой ей смысл теперь?
Нуар лежал не так далеко. Маринетт могла видеть его одежду, его кровь, его руки. Он лежал на боку, запрокинув голову так, что лица она не видела. Под Котом цвело огромное пятно красного.
Но он дышал! Маринетт была уверена, что он дышал! Она видела, как его грудная клетка двинулась. Всего на миллиметр, но он же дышал!
Радость затопила её голову.
— Он жив, — сказала она Тарологу. — Жив! Тикки, давай!
Она спрыгнула с балкона, ещё не завершив трансформацию. Приземление вышло неудачным: волшебство не успело дойти до ног, и Маринетт ощутила пронзающую боль в коленях. Но это её не волновало.
Она же видела, что Кот дышал!
Маринетт, хромая, побежала к напарнику. Нуар не двигался, и она не видела больше движения его груди. Надежда в её голове гнила, становясь прокисшим страхом. Вернулась слабость, Маринетт затошнило.
Кровь под её ногами даже не успела свернуться, но уже была липкой. Сражаясь сама с собой за каждый шаг, Маринетт приблизилась к Коту и медленно опустилась на простреливающие болью колени.
Нуар не отреагировал, когда она его позвала, не пошевелился, когда она потрясла его за плечо. Не вздохнул, когда она влепила ему пощёчину, перевернув на спину.
Не посмотрел на неё, когда она принялась скулить и царапать собственное лицо. На её перчатках не было когтей, как у Кота, и мягкие кончики пальцев только оставляли светло-красные полосы на её коже.
Адриан продолжал безучастно смотреть на купол над ними остановившимися молочно-зелёными глазами.
Маринетт, смотря на его измазанное в крови лицо, внезапно расхохоталась.
— Нет… нет. Нет-нет-нет-нет-нет. Нет. Нет, это не ты. Это не можешь быть ты. Это не ты. Ты не… нет. Нет. Нет!
Она размахнулась и ударила его в грудь. Кости хрустнули и прогнулись под силой её кулака — и девичья ладонь утонула в чужом теле.
Маринетт издала панический вопль, выдернула руку и отскочила. Ноги её ослабели, и она упала на задницу, пребольно ударившись копчиком. Рука её всё ещё ощущала тепло и влагу чужого тела.
Она отползала назад, пока не наткнулась спиной на фонарный столб. Тогда Маринетт дрожащими руками закрыла себе рот — и её почти тотчас стошнило из-за крови, попавшей ей на язык.
Таролог, напротив, сохраняла траурное спокойствие. Звеня монетами на юбках, она подошла к Адриану и опустилась возле него на корточки. Подол юбок начал алеть, напитываясь кровью. Нежно погладив мёртвого юношу по лбу, женщина ладонью закрыла его глаза и поцеловала Агреста в холодные веки.
В этот момент Маринетт поняла, кого же ей напоминала эта ненормальная акума.
Это была Эмили. Эмили Агрест.
Таролог подняла голову, вслушиваясь в тишину мёртвого Парижа. Подарив своему мёртвому ребёнку прощальную ласку, она встала на ноги и направилась к девушке. Подойдя совсем близко, она села рядом и отвесила Маринетт сильнейшую пощёчину.
Это неожиданно отрезвило. В груди у Маринетт вспыхнула такая сильная ненависть, что, казалось, она могла расплавить даже сердце планеты. Эмили это понимала: смотрела в её горящие злобой глаза своей холодной зеленью.
— Приди в себя.
— Я…
— Нам надо уходить. За мной.
Она встала и, не оглядываясь, направилась к центру площади. Маринетт кинула беспомощный взгляд на Адриана, — на её Кота, котёнка, Нуара, её любимого, часть её души, её… — и, собрав последние силы, поднялась. Ей понадобилась вся её воля, чтобы дойти до Таролога, что ждала девушку возле раскрытого портала — карты Шута.
— Вперёд, — скомандовала Эмили.
Не было никакого перехода. Маринетт ожидала, что она увидит мир по ту сторону, что окажется возле сумасшедшего Шута и его пса, однако после шага в неизвестность она сразу же вышла в их с Нуаром геройской квартире. Следом на мягкий коврик прихожей ступила Таролог.
— Тебе надо смыть кровь с рук, — сказала она. — Душ тоже будет к стати. Потом ты поешь, накормишь свою квами. Вы ляжете спать и проспите столько, сколько вам потребуется.
Дюпэн-Чэн кивнула. Двигаться ей не хотелось, есть не хотелось, спать не хотелось. Но вот кровь действительно стоило смыть.
Слушать чужие приказы было просто.
Она прошла в ванную, — их с Нуаром ванную, с идиотскими утками на шторке! — до упора открыла кран и принялась остервенело тереть руки. Из-за красноты костюма казалось, что это не кровь стекает с него, а волшебство растворяется и уплывает в канализацию.
Маринетт чувствовала себя Злой Ведьмой Запада, которая распадается от простой водяной капли.
Отмыв костюм, она прервала трансформацию. Тикки, чьи глаза стали тусклыми и тоскливыми, залетела под струю воды и уселась прямо в раковине. Маринетт сделала воду потеплее, прежде чем начать раздеваться.
Вместе с вещами она словно снимала с себя кожу, оголяя болезненное красное нутро.
Слёзы катились, не переставая — но Маринетт их не чувствовала. Они были обычными, солёными, и падали вниз, повинуясь гравитации. Долетали до пола, до её голой груди, до вещей; впитывались, в отличие от слёз Ледибаг. Они были настоящими.
Под душем она простояла так долго, что её кожа стала такой же красной, как костюм Ледибаг. Тикки всё это время просидела в раковине, тихонько дрожа и плача.
Плагга не было. Кота Нуара не было. Адриана не было.
Надежды на будущее тоже… не было.
После душа Маринетт кое-как вытерлась, натянула на себя халат Кота, — Адриана, это Адриан! — и вытащила Тикки из раковины. Аккуратно уложив квами в карман халата, Маринетт прошла на кухню. Есть ей не хотелось, но выполнять чужой план было проще, чем думать самой, что же делать дальше.
Еда, приготовленная Тарологом, была простой: покупное печенье для квами, криво нарезанные бутерброды для Маринетт. Сама Эмили стояла у подоконника и молча смотрела в окно из-за защиты полупрозрачного тюля. Пока Маринетт безучастно набивала живот, женщина ни разу не обернулась и ничего не произнесла.
Закончив с едой и так и не ощутив вкуса, Маринетт посмотрела на Эмили. Та, ощутив её внимание, обернулась.
Какие же зелёные были у неё глаза! Совсем как у Адриана!
У Маринетт задрожали губы.
— Что же мне делать?
Эмили снова отвернулась к окну, переключив всё своё внимание на улицу. Зелёные радужки из-за отражающегося тюля казались такими же молочными, как у Адриана. Такими же мёртвыми, как у Адриана. Просто такими же, как у него.
У Маринетт задрожали губы. Перед глазами снова появилась пелена слёз, из-за чего знакомая и любимая кухня размазалась, потеряла фокус. Сцепив пальцы в замок, словно молясь богам, Маринетт прижалась губами к рукам и всхлипнула.
— Что же мне…
— Ты не одна.
— Что?..
Эмили не повернулась к ней; даже не повернула головы. Она всё так же смотрела на улицу остановившимся взглядом, как и раньше. Если бы Маринетт не видела, как двигаются её губы, то она бы даже не подумала, что это Эмили говорила с ней.
— Ты не одна, — повторила женщина. — Ни в этой ситуации, ни в своём горе.
— Но я…
— Иди спать, Ледибаг. Завтра будет день.
— Я не усну.
Таролог подняла руку — в ней оказался зажат таблеточный контейнер. Тот самый, который Ледибаг забрала у двух самоубийц на крыше Телецентра.
— Выпало у тебя во время обратной трансформации, — пояснила Эмили. — Очень удачно. Достаточно таблеток, чтобы уснуть.
Она подошла к девушке и силой впихнула контейнер в ладонь Маринетт. Затем вернулась к окну, замерев на своём посту, словно сфинкс в пустыне.
Маринетт хотела сказать что-то ещё… но не смогла. Она молча поднялась со своего места и пошла спать, как и было приказано. Только не в свою комнату, а к Нуару. К Адриану.
Перед самой дверью она замерла, даже ручки не коснулась. Это была терра инкогнита. Неизвестная территория. Они с Котом никогда не нарушали личных границ и не ходили друг к другу. Иногда могли заглянуть в комнату квами, — у тех были свои понятия о приватности, — но никогда — друг к другу.
Войти туда сейчас означало бы признать, что Кота больше нет.
Поэтому Маринетт, простояв перед дверью какое-то время, всё же прошла мимо.
Она вошла в свою комнату, уложила Тикки на подушку и села на кровать сама. Долго вертела в руках контейнер с крохотными жёлтыми таблетками и пересчитывала их раз за разом. Ей было интересно: хватит ли их для того, чтобы уйти вслед за Нуаром, или же Ледибаг просто выключится из реальности на какое-то время.
Таблетки она глотала одну за одной, даже не запивая. Тикки, свернувшаяся клубочком на подушке, безучастно следила большими тусклыми глазами за действиями своей подопечной. Раз таблетка, два, три, четыре, пять. Прямо как считалочка, хотя на упаковке написано, что принимать нужно не больше одной за раз. Побочные эффекты были разнообразны, и летальный исход упоминался минимум дважды.
Маринетт легла на спину и сложила руки на животе. Тикки подобралась к ней и устроилась около шеи маленьким горячим комком.
Маринетт закрыла глаза, проваливаясь в тёмное ничто и мечтая лишь о том, чтобы всё это уже прекратилось.
Через три часа вместо неё проснулась Ледибаг.
Комментарий к Часть 26
Тринадцатая глава, друзья мои. По традиции, ваша очередь оставлять отзывы.
.
Поблагодарить за стекло:
Яндекс: https://money.yandex.ru/to/410014864748551
Сбербанк: 4276 3801 6010 8192
WebMoney: R208572242009
Альфа-банк: 5521 7526 7333 5928
Уралсиб: 4242 0510 1621 9167
========== Глава 27 ==========
Комментарий к Глава 27
Подарок <3 Арка завершена, друзья.
И я всё ещё жду комментариев. Всем огромная благодарность за отклик к предыдущей главе.
Алоха!
п.с. Хлоя моя вечная Квин Би, ага. И чтобы написать короткий диалог с просьбой о помощи я смотрела, как Маринетт просила помощи у Хлои в Маледиктаторе. Я аж прослезилась, уу( Отпишитесь в комментариях, если вам хочется какой-нибудь фик с Хлоей, у меня есть пара задумок, но я не знаю, насколько девушка востребована как персонаж.
Ледибаг была сильнее Маринетт.
Это не подвергалось каким-либо сомнениям, ни в коем случае. Да и кто бы мог сравнить чудесную, волшебную супергероиню с обычной школьницей, которая и на ногах-то иногда не стоит? Сама мысль о том, чтобы проводить параллели между этими двумя совершенно не похожими друг на друга девушками могла вызвать смех.
В принципе, смех она и вызывала. Как-то Хлоя решила примерить снапчат фильтр Ледибаг на всех девочках в классе, чтобы доказать, что именно Буржуа больше всех похожа на божью коровку. Увидев на экране Маринетт в красной маске, Хлоя только закатила глаза и презрительно хохотнула:
— Ну, Дюпэн-Чэн… косплеерша из тебя так себе.
Маринетт тогда была настолько уставшей, что даже не ответила на выпад давней подвруги. Пусть говорит себе что хочет, Дюпэн-Чэн больше интересует сон.
Смысл доказывать Буржуа, что сначала Маринетт завязала себе два хвостика, и только потом появилась Ледибаг?
Ледибаг была сильнее Маринетт физически. Она поднимала машины, легко швыряла огромные куски стен и булыжники, ударом кулака громила монстров. В её ладонях металл мялся легче пластилина, а алмазы крошились. У Ледибаг была сила сотни экскаваторов, как однажды высказался Нуар.
— Ну, может быть, чуть меньше, — улыбался Кот, потирая на макушке шишку от йо-йо. — Ой, да ладно тебе, ты чего дерёшься?!
Ледибаг была сильнее Маринетт ментально. В моменты страха, неуверенности, растерянности Дюпэн-Чэн пыталась нащупать на лице край красной маски — это всегда приносило успокоение. Если не выходило, то пальцы Маринетт начинали подрагивать, голос ломался, сердце заходилось в тревожном биении. Если выходило, то по венам вместо крови начинала течь уверенность и удача.
Ледибаг была лучше во всём, и это могло быть действием волшебства. Иногда Маринетт считала, что она недостойна носить красную маску. Что любая другая девушка, — да хотя бы девочки из её класса, зачем далеко ходить?! — может примерить камень Чудес божьей коровки, и справиться с супергеройской ролью не хуже, чем дочка пекаря. Ледибаг могла справиться с таким, о чём Маринетт боялась даже думать: с природными катаклизмами, нашествием Сапотисов, флиртом Кота, психоделическими акумами и ещё кучей всякой дряни.
Со смертью Кота она не справилась. Но выжила.
Маринетт же смерть Адриана просто убила.
Ледибаг стояла перед зеркалом в ванной и мрачно смотрела в серебряную глубину. Глаза у девушки больше не были голубыми; от зрачков радужка окрашивалась в грязно-охровый цвет. Словно плеснули помоев в чистый до этого океан. Губы, обычно розовые, выцвели и сжались в до того плотную линию, что практически потеряли своё очертание. В уголках от напряжения образовались скорбные складочки; такая же бороздка залегла между нахмуренных бровей.
В свои неполные семнадцать Ледибаг без маски выглядела старше тридцати.
Не отрывая тяжёлого взгляда от зазеркалья, девушка перевязала хвосты. Ей хотелось было заплести косу или сделать один высокий хвост, но привычка победила моментальное желание. Лучше уж пусть хоть что-то останется по-старому.
Напоследок девушка провела кончиками пальцев по серёжкам. Обычно чёрные невыразительные гвоздики были красными с пятью точками — точно во время перевоплощения.
Серьги приросли к мочкам и не снимались.
Тикки, пока Ледибаг приводила себя в порядок после недолгого сна, лежала на подушке. Дышала квами еле-еле, с едва различимыми сипами — как больной человек, находившийся на смертном одре. Глаза у малышки были не просто тусклыми, они буквально выцвели, как и шкурка. Нынешняя Тикки напоминала тень от самой себя.
Ледибаг опустилась на кровать возле подруги и осторожно погладила квами по спинке. Тикки была холодной и влажной. Ни следа от прошлого тёплого огонька.
— Как я могу тебе помочь?
Тикки тихонько заскулила, но ничего не ответила. Ледибаг продолжила её гладить.
— Тикки, — вновь позвала она. — Пожалуйста, ответь. Как тебе помочь?
Квами закашлялась. В сухом, раздирающем слух звуке Ледибаг явно услышала «никак».
Девушка потянулась было рукой к халату, но на полпути замерла. Неприятная мысль, возникшая у Ледибаг в голове, заставила поморщиться: а что, если с Тикки что-то случится?
Маринетт бы в этом случае волновало состояние волшебной подруги.
Ледибаг больше волновала возможность перевоплощения. Потому что в её холодной голове цвёл целый план по уничтожению акум, применению Чудесного Исцеления, излечению Парижа и… и кое-чему ещё. Но об этом было лучше не думать. Чтобы не сглазить.
— Тикки, что с тобой происходит?
Квами зашлась сухим кашлем, даже слёзы выступили на больших глазах. Ледибаг дождалась окончания приступа, прежде чем повторить свой вопрос с чуть большим нажимом. Удивительно, но это сработало: Тикки отреагировала.
— Плагг… Плагга нет, Маринетт!
Ледибаг хотела было сказать, что Маринетт, в общем-то, тоже нет, но промолчала. Эта новость наверняка окончательно уничтожила бы малышку.
Поэтому она продолжила гладить Тикки по прохладной спинке.
— Плагга нет, противовеса нет, ничего нет, — заплакала Тикки. — Мы же парные талисманы… были. Те-теперь уже не-ет. Энергии много, а обмена нет. Я… я умираю, кажется.
Ледибаг кивнула. Что же, это объясняло странность с глазами носительницы камней Чудес и состоянием собственно Талисманов. Если умирал дух, то было вполне логично, что и с Камнями что-то будет совершенно не в порядке.
Но это точно не устраивало Ледибаг. Если не будет камня Чудес божьей коровки, то как вернуть Кота? Как вернуть Адриана?
— Если мы проведём синхронизацию, это замедлит процесс?
— Да… я думаю да.
Ледибаг взяла крошку в ладони и подняла на уровень глаз. Тикки даже не попыталась сесть: так и осталась лежать, как раненый зверёк.
— Маринетт… я не знаю, к чему это может привести.
— Я тоже. Но ты, по крайней мере, выживешь.
Прозрачные слёзы потекли из больших глаз квами. С удивлением Маринетт ощутила влагу на ладонях.
— У нас только одно Исцеление, Маринетт, — плакала Тикки. — Только одно…
Ледибаг кивнула и растянула губы в напряжённой улыбке.
— Хватит, чтобы вернуть всё в норму, правда, Тикки?
— Нет… нет. Только на что-то одно. Париж, Адриан или Плагг.
Улыбка Ледибаг даже не дрогнула.
— Давай, Тикки.
Квами всхлипнула. Ничего не произошло.
— Я не в праве просить, Маринетт, правда… но, пожалуйста… пожалуйста… пусть Плагг… иначе весь мир!..
— Тикки. Синхронизация.
Ещё один всхлип и вспышка трансформации — на этот раз не волшебно-розовая, а какая-то грязно-красная. Костюм на Ледибаг тоже был грязным, словно краска с него сползала пятнами. Чёрные точки проглядывали вылинявшим бархатом.
На «обновлённую» Ледибаг Таролог никак не отреагировала. Когда героиня зашла на кухню, женщина не повернулась и не поприветствовала её. Казалось, что Эмили простояла всё это время в одной и той же позе, не двигая даже зрачками.
Она отреагировала только когда Ледибаг коснулась её плеча: скосила зелёные глаза и вопросительно подняла брови. На долгие разговоры и обмены любезностями героиня была не настроена, а потому сразу перешла к делу:
— Какие у тебя остались карты?
Эмили слегка склонила голову и прошла к обеденному столу. Отодвинув в сторону салфетки, солонку и кружки, женщина достала из юбок тощую колоду карт и принялась раскладывать те одну за другой.
Ледибаг наблюдала и анализировала.
Всего осталось двенадцать карт, включая Шута, которого Таролог, по всей видимости, могла использовать сколько угодно. Скорее всего, именно в этой карте и была акума. Чёрная бабочка.
Несмотря на неподходящий момент, Ледибаг задумалась, как же это может быть. Акума всегда вселялась впредмет и наделяла человека огромным могуществом. Но ведь Эмили и была акумой, — или не совсем акумой, по её словам, — так откуда мощь?
Можно ли было назвать Эмили одержимой? Как она вернулась к жизни, как поменяла чужое тело под себя? Могло ли одержимое Эмили тело быть ещё и акуманизированным?
В предложенных на рассмотрение картах Ледибаг не нашла Верховную Жрицу. Признаться честно, на неё героиня рассчитывала: карта могла бы открыть тайну, как безболезненно победить акум, воскресить Кота и выйти из этой бойни без потерь.
О пропаже желанной карты она спросила сразу же.
— Верховная Жрица используется всегда, — ответила женщина, словно ожидавшая этого вопроса. — Благодаря её интуиции я знаю, когда мне нужно появиться, чтобы всё было хорошо.
— Что же ты не появилась, когда твой сын пошёл на самоубийство?
Эмили промолчала.
Карт осталось двенадцать. Одиннадцать, если по-хорошему — потому что Ледибаг не была уверена, что после боевого использования Шута Таролог останется в этом мире. Было похоже, что нулевая карта позволяет Эмили безболезненно пересекать Грани… чем бы они ни были.
Одиннадцать карт… и почти все бесполезны.
Тасуя картонные прямоугольники так и этак, Ледибаг думала. Она сразу отложила в сторону Мага, Колесницу и Колесо. Следом отправились Смерть, Башня, Сила и Повешенный. Сильные карты со множеством значений, но явно бесполезные в нынешней ситуации.
Некоторое время Ледибаг думала над картой Страшного Суда, но затем всё же решила, что одного апокалипсиса было уже достаточно.
Умеренность тоже не помогла бы.
Оставались Правосудие и Дьявол.
— Я тоже над ними думала, — призналась Таролог, собирая не пригодившиеся карты. — На мой взгляд, они самые перспективные.
— Ты сможешь использовать их, чтобы нейтрализовать акум?
— При верном толковании эти карты могут даже победить.
Ледибаг побарабанила пальцами по столу.
План в её голове выстраивался с лёгкостью Лего. Убивать акум нужно было быстро и желательно сразу двоих, чтобы не успели очнуться. Палач должен был эффективно сокращать армию Упыря, что очень удобно, но при этом его самого стоило опасаться больше, чем другого одержимого. Палача так же легко выследить, — опять же, по идее, — по кучам убитых вампиров; если же тварей не останется, то искать акуму Ледибаг могла до посинения.
У неё не было столько времени. У неё вообще не было времени.
— У нас нет времени, — вторила её мыслям Эмили, смотря на Ледибаг застывшей зеленью.
— Почему это?
— Упырь сожрал камень Чудес разрушения. Как думаешь, сколько Катаклизмов перенесёт купол над городом?
Ледибаг поморщилась. Да, неудобно. Вампиризм, если он вырвется из-за границы купола, чёрным мором пронесётся по всему миру и просто сотрёт человечество. Что бы ни стремилось на несчастную планетку из-за Граней, оно в этом случае победит.
— Акума уже применял Катаклизм?
— Да. Купол пока держится, а для использования силы нужно время. Перезарядка.
— Хоть что-то хорошее.
Ледибаг прошла к месту, где раньше стояла Эмили, и выглянула из окна. Верно: молочное полотно купола всё было покрыто мелкой сетью чёрных трещин. Выглядело даже красиво, будто дорогой белый мрамор.
— Это три Катаклизма. Способность восстанавливается примерно час. Скоро будет четвёртый.
Вторя словам Эмили, молоко начало трескаться. Вниз посыпалась белая крошка, похожая на осыпающуюся штукатурку. Трещины стали больше и теперь змеились по всей видимой части купола.
— Думаю, купол продержится ещё хотя бы два раза, — заметила Эмили.
— Я бы не надеялась и на один.
— На нашей стороне удача, разве не так? Леди Фортуна.
Ледибаг прикусила губу. Если бы было время, то героиня действовала бы неспешно: вырезала вампиров, как в каком-нибудь хоррор-шутере, ставила продуманные ловушки на Палача, рыскала по городу, убивала собственное горе чужими смертями. Охотилась.
Времени не было, так что ей пришлось придумывать другую тактику. Или, если точнее, возвращаться к той, о которой ранее говорил Кот Нуар.
Хлоя Буржуа, к счастью, выжила. Она даже не сменила своё местоположение: как жила на верхнем этаже отцовского отеля, так и осталась там. Здание оказалось достаточно хорошо продумано, и теперь являлось одним из аванпостов человечества в трупе Парижа.
Блондинка также хорошо отреагировала на раскрывшийся портал и выпрыгнувшую оттуда Ледибаг. Хлоя лишь едва вскрикнула и схватила с прикроватной тумбочки лампу, выдернув ту из розетки. В комнате сразу стало заметно темнее, потому что окна оказались плотно заклеены какой-то чёрной бумагой.
— Хлоя Буржуа, — без предисловий обратилась к девушке Ледибаг, — мне нужна твоя помощь.
Хлоя отложила светильник в сторону и встала на ноги. К Ледибаг она приближалась осторожно, как никому не доверяющий пушной зверёк.
Она похудела и осунулась, под глазами залегли тени. Движения были медленными, но нервными. И при этом — Ледибаг не заметила ни одного огреха в идеальном макияже или намёка на дисгармонию в подобранном луке. Хлоя оставалась Хлоей.
Хоть что-то в этом мире-после оставалось таким же, каким было в мире-до.
— Как я могу… что я могу, Ледибаг?
— Я не могу дать тебе волшебной силы или пообещать, что всё будет хорошо. Напротив, для тебя всё будет плохо. Ты умрёшь, возможно, перед этим тебя будут пытать.
— Это… это поможет вернуть всё как было?
— Да.
Голубые глаза Хлои блеснули — и Ледибаг увидела в них знакомое выражение превосходства. У зверька оказались крайне острые зубы и большое желание… не жить, нет. Этого в голубых радужках Ледибаг не увидела. Но Хлоя отчаянно хотела быть полезной.
— Тогда я… ты не разочаруешься, Ледибаг. Я тебе обещаю.
Костюм Ледибаг всё ещё был у Хлои в потайном шкафу. Как призналась Буржуа во время переодевания, в последние дни она частенько надевала красный спандекс, просто чтобы успокоиться. Они с Сабриной спали вместе, в обнимку, будучи одеты как супергерои — и это хоть немного помогало им принять мир вокруг таким, каким он стал.
— Теперь-то Сабринчика нет, — поджала губы Хлоя, собирая волосы под маскирующую сетку. — Ух и вкачу я ей, когда всё вернётся на свои места.
— Что случилось?
— Не вовремя выглянула из окна и попалась на глаза Палачу. Её долго не могли снять: петля оказалась под самым потолком, а потолки в отеле… ну, ты видишь. Высокие. Намучились же мы, пока все окна потом переклеили чёрным, ты не представляешь. Что же это за мир, Ледибаг, где даже из окна уже выглянуть нельзя?..
Девушке потребовалось почти сорок минут, чтобы навести марафет, но в итоге Ледибаг была довольна результатом: перед героиней стояла практически её полная копия. При помощи каких-то китайских накладок Хлоя даже изменила себе форму щёк и носа, косметика помогла изменить тон кожи, краска вычернила брови и ресницы. В целом, Хлоя была похожа на Ледибаг до того, как та лишилась Кота.
— А где, кстати, твой неугомонный напарничек? — обратила внимание на непривычную тишину Буржуа. — Ты потеряла его или что?
— В его случае Палач предпочёл не вешать. Мы с Котом, видишь ли, неплохо выбираемся из петли.
Хлоя хлопнула ресницами и рвано вздохнула.
— Ледибаг… прости.
— У нас нет времени на извинения. Если ты закончила, то я ухожу.
Таролог, что до этого момента безучастно стояла у стены, подошла к двум героиням. Хлое она тепло улыбнулась. В ответ на эту улыбку Буржуа некультурно раскрыла рот и взвизгнула.
— Мадам Агрест! О мой Бог, да что же творится в этом уродском мире?!
— Я тоже рада тебя видеть…
— Да чёрта с два я вас рада видеть! Вы безответственная, бессердечная сучка! Вы хоть знаете, как страдал мой Адрикинс, когда вы умерли?!
Эмили тихонько рассмеялась и осторожно погладила Хлою по парику. Буржуа нервно облизывала губы и обмахивалась ладонями, то и дело поднимая глаза к потолку. Плакать Хлое, по её словам, нельзя было ни в коем случае, потому что слёзы вполне могли размыть макияж.
Ледибаг решила не ждать, пока эмоциональный момент разрешится.
— План у нас простой. Ты отвлекаешь Палача, Таролог в это время разбирается с ним при помощи своих сил. Я страхую от упырей вокруг, потому что они наверняка будут. Твоя задача, Хлоя — не получить ни одной царапины до тех пор, пока Палач тебя не заметит. Вопросы?
— А почему царапины…
— У нас с Котом нет крови, у тебя есть. Если от тебя будет пахнуть кровью, то Палач сразу поймёт, что ты — не я. К тому же… вампиры хорошо реагируют на запах, совсем как акулы. Поцарапавшись, ты рискуешь не дойти до Палача вовсе. У тебя же сейчас нет никаких ранок?
Хлоя на мгновение задумалась, но после отрицательно мотнула головой.
— Нет, ничего.
— Отлично. Тогда я иду наверх и ищу Палача. Когда всё будет готово — я вас позову.
Эмили согласно кивнула и протянула Ледибаг карту Шута. Перед выходом за Хлоей они с Ледибаг обговаривали план победы над Палачом. Поскольку самым сложным было его найти на территории города, то этим занималась Ледибаг; далее вставала проблема перемещения и времени перемещения Таролога, как основной боевой силы, к героине. Здесь помогло то, что картами Эмили могла пользоваться не только она, но и любой другой человек, который знал их значения. Главным было намерение и обладание артефактом, а не одержимость.
Очень удобно, если кто спросит Ледибаг.
Она забрала карту и уже направилась было к одному из окон, как Хлоя окликнула её:
— А зачем ты смотрела как я переодеваюсь, если тебе было нужно… ну, найти Палача?
Ледибаг обернулась и недоумённо подняла брови, скрытые тусклой маской.
— Три причины. Во-первых, я должна была убедиться, что ты действительно похожа на меня, и наш маскарад обманет акуму. Во-вторых, я не знаю, когда вас призывать. Если я найду Палача раньше, чем ты замаскируешься, то что дальше? И в-третьих…
— В-третьих?
Ледибаг посмотрела на свою копию. Сердце у девушки встрепыхнулось, и где-то на глубине сознания на секундочку воскресла Маринетт.
— Как-то так получилось, что ты осталась единственным моим близким человеком, — сказала Маринетт, устало прикладывая руку к лицу. — Адриан и Алья мертвы, к родителям я боюсь зайти, Тикки, хоть и не человек, почти мертва… кто у меня остаётся кроме тебя, Хлоя?
Буржуа прижала руки в красных перчатках ко рту, и Ледибаг скинула Маринетт в чёрные глубины сознания. Слёзы хлынули из глаз Хлои сплошным солёным водопадом, настоящим и очень мокрым.
Чёрт возьми, Маринетт. Умерла так умерла. Нечего мешать.
Ледибаг отвернулась.
— Приведи себя в порядок, Хлоя. У тебя есть минут десять, прежде чем я найду Палача. Думаю, ты успеешь.
— Я… я не подведу, Дюпэн-Чэн. Ты не разочаруешься, честно!
Ледибаг зацепилась йо-йо за люстру, подтянула себя в воздух и, не церемонясь, ударила игрушкой по верхней части окна. Выпрыгнуть в получившуюся дыру было делом техники.
Найти Палача оказалось до обидного легко. Ледибаг потребовалось на это всего лишь пятнадцать минут, пять из которых она тревожно смотрела на осыпающийся сверху купол — Упырь ещё раз применил Катаклизм. Теперь сверху не хватало нескольких молочно-белых кусков, и Ледибаг могла видеть куски чёрного звёздного неба, что совсем не радовало.
Следующий Катаклизм будет последним. Слава квами, удачи Ледибаг хватило на то, чтобы пережить хотя бы один раз.
Палач обнаружился на площади перед Сен-Сюльпис, что Ледибаг нашла крайне забавным. Конечно же, всё должно было закончиться там же, где и началось, как же иначе.
Палач сидел на разрушенном неработающем фонтане Четырёх Кардиналов и безучастно пялился в пустоту. Вокруг было целое кладбище вампиров. Залитые металлом тела, разорванные на части тела, висельники, отсечённые головы, расчленённые, располовиненные, сожранные крысами, уничтоженные тысячей других способов… вампирье кладбище напоминало бы о средневековом месте сражения, не будь оно столь обширно.
Ледибаг забралась на один из старых домов и скрылась за удачно выстроенной стеной. Эта же преграда не дала Палачу обратить внимание на яркую вспышку открывшегося портала.
Знаком приказав Хлое и Эмили молчать, Ледибаг выглянула из укрытия и быстро осмотрела предполагаемое поле боя. Всё было залито красным, Палач казался королём без королевства, а на одной из недостроенных башен Сен-Сюльпис Ледибаг заметила Упыря. Акума был напряжён до предела и не смотрел вниз. Напротив, всё его внимание было сосредоточено на проглядывающем через сколы в куполе небе.
— Скоро, — читала по безгубому рту Ледибаг, — скоро мы выйдем… и тогда… да, тогда…
Палач, если что-то и говорил, был скрыт за головным мешком. Но Ледибаг неплохо изучила поведение этого одержимого, чтобы быть уверенной, что тот молчит или просто тяжело вздыхает.
Чёртов демон. Будто это ему тут устроили локальный конец света.
— Хлоя. Готова?
— Да.
Ледибаг подошла к Буржуа и прижала её к себе за талию. Йо-йо бесшумно спустило девушек в переулок. Эмили осталась на крыше, не выходя из укрытия, но и не сводя взгляда с акум. В руках у женщины была карта Таро, медленно наливающаяся светом.
— Сейчас ты идёшь вперёд. Можешь поговорить с Палачом, но он не слишком разговорчивый.
— Он что, не убьёт меня сразу?
— Вряд ли. Хотя может. Если удастся выжить, то беги куда-нибудь в сторону, чтобы не попасть под удар Таролога.
— Ясно. А мне обязательно вообще выходить, если он и так не шевелится?
Ледибаг пожала плечами.
— Сейчас сидит, потом подскочит, а Тарологу нужно время и его полная неподвижность. В принципе, пока не обязательно. Боишься?
Хлоя кивнула.
— Я накачалась такой дозой успокоительных, что мне сейчас на всё плевать. Но до этого боялась, это да.
— Надеюсь, ты с таблетками не переборщила.
— Нет, я помню твоё обращение… чёрт, вампиры!
На площадь действительно медленно выползали новые упыри. Двигались они по-животному неторопливо и не сводили злых голодных глаз с Палача. Или, если быть точнее, то с окровавленного головного колпака Палача.
Хлоя рванула вперёд, оттолкнув со своего пути Ледибаг. Героиня сразу же запрыгнула на крышу к Эмили, чтобы проверить прогресс напитки карты.
Правосудие сияло почти как маленькая звёздочка.
Хлоя не успела даже что-то выкрикнуть: Палач обратил внимание на её яркий красный костюм даже раньше, чем вампиры учуяли бегущую в венах кровь. Мгновение — и Буржуа падет на грязную мостовую, нелепо взмахнув руками.
Палач убил девушку так же, как и Нуара до этого, просто свернув голову.
Эмили напряжённо выдохнула и мрачно улыбнулась. Светящаяся карта начала медленно увеличиваться в размерах.
— Если бы не девочка…
— Да, Хлоя молодец.
Всё удалось. Проклятый акума достаточно просидел на одном месте, и теперь его песенка была спета. Пришла пора платить за свои поступки и устроенный самосуд перед Правосудием.
Палач встал со своего разрушенного трона-статуи, спрыгнул на мостовую и прямо по телам мёртвых вампиров направился к убитой девушке. Дойдя до Хлои, он с победным хрипом сорвал с той серьги и сразу же проглотил бижутерию.
После этого Палач истерически разрыдался. Видимо, понял, что его обманули, если судить по тому, как он начал озираться по сторонам.
Таролог оттолкнула от себя светящийся квадрат и схватила Ледибаг за руку.
— Идём отсюда.
— Почему это?
— Правосудие не знает жалости, нам тоже может попасть. Лучше понаблюдать с безопасного расстояния.
«Безопасным» оказался только другой округ. Ледибаг и Таролог устроились на крыше одного из самых высоких зданий поблизости и теперь смотрели на разыгрывающуюся перед ними сцену казни. Из светящегося разлома вышла женщина исполинских размеров — росту в ней было метров пять, не меньше. Она была одета в зелёные и красные ткани, на голове её покоилась мутная от времени корона, а в руках оказался зажат двуручный меч. С оружием Правосудие едва управлялось, настолько оно было тяжёлым.
Этим мечом Правосудие снесло голову Палачу. Упырь, к величайшему разочарованию Ледибаг, быстро смекнул, что что-то не так, и исчез. Просто распался на кучку летучих мышей, которые разлетелись в разные стороны.
— Как будем искать второго? — поинтересовалась Ледибаг.
— Никак. За нас это сделают другие.
Эмили достала карту Дьявола и зажала её между пальцами. Настроившись пару секунд, женщина кинула карту на крышу позади себя.
Хорошо, что крыша оказалась плоской. От карты на ней развернулась яркая фиолетово-розовая пентаграмма с кучей непонятных Ледибаг знаков и узоров. Слои рисунка росли, схема становилась всё сложнее и сложнее, пока просто не начала проваливаться внутрь.
Запахло серой и тухлятиной. В небо взвился столб красного пламени. Из середины пентаграммы, разламывая материал крыши, пробились когтистые лапы, на которых подтянулось быкоподобное существо. Следом за ним полезло что-то краснокожее и отдалённо напоминающее кошку, потом из расширенного разлома вылетела какая-то птичья тварь… пришельцы не собирались останавливаться, они всё прибывали и прибывали, сразу же покидая крышу с рычанием, мявканием и криками.
Ледибаг молча смотрела на эту фантасмагорию, не зная, что сказать. Нашествие демонов казалось ей не слишком хорошей альтернативой вампирьему бешенству.
Она повернулась к Эмили.
— Какого… чёрта?
Учитывая, что из разлома вылез целый десяток отвратительно-розовых бесов, напоминавших внешне маленьких детей, вопрос был очень кстати.
— Против одной армии может сражаться только другая армия, Ледибаг. В одиночку у нас точно ничего не выйдет. Или ты хотела использовать карту как-то по-другому?
Ледибаг утомлённо закрыла глаза. Да, планировала. Она хотела обратить против Упыря его же детей, потому что Дьявол при очень большом желании мог бы обозначать предательство. Конечно, Луна подходила бы больше, но Эмили уже использовала её. Дьявол тоже подошёл бы.
Но она совершенно точно не хотела одну проблему менять на другую.
— Чудесное Исцеление всё вернёт, — спокойно произнесла Эмили.
«Если оно вообще будет», — про себя вздохнула Ледибаг.
Не было никакого смысла возвращать Адриана, если в мире будут бесчинствовать твари из геенны. Шило на мыло. Что упыри, что эти черти.
Последней из пентаграммы поднялась ослепительно красивая женщина. Она напомнила Ледибаг о сексуальной акуме: была такой же рыжей, обнажённой и прекрасной. На голове у неё покоилось нечто вроде короны из шипов, — может, терновник? — а глаза горели плавленым золотом. Зрачки, на удивление, оказались обычными. Круглыми.
Рыжая посмотрела на Ледибаг своими золотыми глазами и мягко улыбнулась. Из пентаграммы она не выходила, даже шагу не сделала к внешней границе.
— Я знаю, о чём ты думаешь, маленькая божья коровка, — сказала она высоким голосом, похожим на звон колокольчика. — Не волнуйся, мы уйдём отсюда сразу, как только закончим… не все хотят приходить в ваш мир.
У Ледибаг дёрнулась бровь. Приложив пальцы к сведённой судорогой мышце, она тяжело посмотрела на демоницу.
— Не все? Кто же тогда рвётся?
Смех ещё больше напоминал колокольчики. Звон ветра. Лёгкость и радость, скрывающие острые зубы и змеиное шипение.
— Да так, божья коровка… есть у нас несколько дурачков, которым жизнь не мила, а посмертие ещё отвратительнее. Сейчас их трое.
— Сейчас? — переспросила Ледибаг.
Рыжая кивнула и улыбнулась. Зубы у неё были человеческими, но Ледибаг не могла отделаться от ощущения, что между чувственными красными губами мелькают острые клыки.
— Это уже пятнадцатая попытка прорвать Грани на моей памяти, божья коровка. Что я могу сказать… бывает. Раз в несколько поколений обязательно найдутся дурачки, которые захотят сюда. Знаешь, чего они все хотят?
Не дождавшись встречного вопроса, рыжая снова рассмеялась.
— Ну же, Ледибаг! Спроси меня! Спроси, чего они хотят!
-…чего же?
На этот раз вместо зубов действительно были клыки — длинные и острые, похожие на иглы.
— Власти и славы, Ледибаг, власти и славы! Потому что ни первого, ни второго нет после смерти. Какая банальность, правда?
На крышу забрался демон, что выбежал первым. Он действительно напоминал быка телом и головой, а вот передние лапы оказались какими-то кошачье-антропоморфными. Выглядело странно, потому что внизу были копыта.
Тварь несла нечто, что поначалу Ледибаг приняла за куклу или ворох тряпья. Но при более близком рассмотрении это пожёванное нечто оказалось Упырём. Акуманизированный не подавал признаков жизни, и Ледибаг впервые в жизни так была рада чьей-то кончине.
Демон-бык подтащил свою добычу к красавице в пентаграмме. Та нежными пальчиками разодрала живот Упыря и запустила ладошки внутрь. Покопавшись в требухе, она вытащила на свет кольцо Кота.
— Сколько же силы в этой побрякушке, — задумчиво протянула демоница. — Аж в дрожь бросает. Лови, божья коровка!
Поймав кольцо, Ледибаг сжала его в ладони. Она тоже чувствовала силу, волнами расходящуюся от кольца, и тоже поражалась ей. Но при этом девушка совершенно не ощущала Плагга.
— Нам пора, божья коровка, — улыбнулась демоница. — Мои малыши ещё погуляют тут, но ты не волнуйся, они ручные. Вернутся сами. Кстати… Надеюсь, скоро вы с котёночком разберётесь со всей этой катавасией. Что-то по ту сторону стало неспокойно в последнее время…
Она рассмеялась напоследок, прежде чем резко провалиться вниз. Следом за ней в пентаграмму, помявшись, нырнул демон-бык. Рисунок продолжал светиться, из него всё так же несло серой, но при этом Ледибаг больше не ощущала чужого присутствия.
Героиня ещё сильнее сжала кольцо в кулаке. Вдалеке она слышала вой и рычание, болезненные визги упырей и довольный хриплый хохот. Париж был мёртв, Адриан был мёртв, даже Хлоя — и та была мертва. В руках у Ледибаг было мёртвое кольцо разрушения и всего один шанс использовать Чудесное Исцеление.
— Ледибаг…
— Если ты хоть слово скажешь о правильном выборе, то, клянусь, я использую Чудесное исцеление просто для того, чтобы восстановить какое-нибудь окно.
— Это так не работает.
— Я знаю.
Эмили подошла к героине и протянула ей что-то пластиковое и окровавленное. Присмотревшись, Ледибаг с отвращением определила пустой пакет из-под крови, который Кот разорвал в своей самоубийственной атаке на Палача.
— Зачем это всё? — спросила Ледибаг, забирая подарок Супер-Шанса. — Просто… зачем? Если ты могла просто использовать две карты, и ничего бы не было? Ни разрушений, ни смертей, ни… смерти А-адриана… зачем?!
Эмили смотрела на Ледибаг холодной зеленью. С неожиданной яростью героиня поняла, что хотела раньше донести до неё с Котом Таролог: Таролог не акума, но и не человек. В глазах существа, выглядящего как Эмили Агрест, не было никакого раскаяния — только полное спокойствие и уверенность в том, что происходит.
Она или знала что-то, или же ей было просто плевать на смерть собственного ребёнка. Но она же говорила, что в своём горе Ледибаг не одна. Врала?
— Зачем? — тихо повторила Ледибаг. — Зачем всё это? Почему я не могу просто… просто жить, без всего этого и без… зачем?
Эмили прикрыла спокойные глаза. Больше всего на свете Ледибаг хотела в этот момент выхватить йо-йо и точным ударом снести матери Адриана, — если это была его мать, — голову. Но в её руке было зажато кольцо Плагга, а йо-йо требовало точности и свободных пальцев.
— Это твоя судьба, Ледибаг. И с этим ничего не попишешь.
— К чёрту судьбу и все эти заморочки. Давай по-честному, не-акума: зачем ты довела ситуацию до нынешней, если могла всё решить в два движения?
Какой-то из вернувшихся демонов нырнул в пентаграмму. Эмили проследила за ним, пока в розово-фиолетовом сиянии не скрылся длинный хвост, и только после этого вернула фокус внимания на героиню.
— Я могла. Но тогда не произошло бы стольких вещей…
— Например, Адриан бы не умер, правда?
— Например, ты бы так и не узнала, что Кот — это Адриан. Ты бы не поняла, что Хлоя тебе близка. Ты бы не поняла, что действительно любишь моего сына настолько, что готова ради него убить миллионы людей и даже больше.
— Ой, вот только не надо говорить, что всё это ради любви, — отмахнулась Ледибаг. — Это не Дисней, чтобы всё закончилось финальной счастливой песней.
Она уселась на крышу и скрестила ноги. Кольцо в ладони ощущалось просто неподъёмным от энергии и груза ответственности.
Ледибаг могла вернуть что-то одно. Адриана-Кота, Париж, людей, Плагга. Каждый вариант — как нож в сердце, честное слово. Да и, в общем-то, вариантов не было.
Опять в её голове ожила дура-Маринетт.
— Я верну Плагга, — тихо сказала Ледибаг. — Какой смысл в Париже, в людях, в воскрешении Адриана, если без сил созидания и разрушения мы всё равно умрём?
— Все умрут рано или поздно, — заметила Эмили.
Таролог подошла ближе, и Ледибаг едва сдержалась от того чтобы по-кошачьи зашипеть.
Эмили остановилась перед Маринетт и опустилась на колени. Достала карты Маг и Сила, положила их перед Ледибаг и пододвинула ближе к героине.
— Это ещё зачем? — подозрительно прищурилась девушка.
— Если бы всё это не произошло… была бы ты уверена, что достойна серёжек? — Эмили, казалось, смотрела прямо в душу. — Что ты достойна того, чтобы быть Ледибаг?
— У меня давно таких мыслей…
— Ты выбрала Плагга. Не свою любовь, не миллион жизней, не родной город. Ты сделала тяжёлый, но правильный выбор — выбор Ледибаг. Ты понимаешь это? Ты — Ледибаг по праву. Лучший из возможных вариантов.
Маринетт поджала дрожащие губы.
— Что толку-то от этого осознания? Всё равно Плагг и Тикки не справятся одни, без носителей… а времени искать новых у них уже нет, с такими-то акумами…
— Новых искать и не надо.
Таролог положила Мага на Силу и прижала карты ладонью. Те засветились, постепенно набирая интенсивность сияния.
— Акумы питаются нашими страхами, неуверенностью, слабостями, — тихо сказала Эмили, смотря на карты. — Цепляются за шероховатости в сознании. Если ты не уверена в том, что ты — Ледибаг, то и силы у тебя работать как следуют не будут. Теперь всё нормально, и ты готова. А что до восстановления… с этим я помогу.
Маринетт уставилась на карты. Маг и Сила? Сила — это увеличение, рост, мощная свободная энергия, потенциал… а Маг исполняет самое заветное желание.
Вместе с волшебными серёжками и крохами оставшейся удачи всё вполне могло получиться.
Глаза Эмили больше не казались Маринетт холодными и отстранёнными. Зелень радужек была спокойной, как стоячая озёрная вода, цветущая в солнечный день.
— После всего этого мне понадобится длительная реабилитация, — сказала Маринетт, укладывая кольцо Плагга поверх светящихся карт.
— Думаю, у тебя будет немного времени на восстановление, — заметила Эмили.
Маринетт кивнула и сжала в руке подарок Супер-Шанса. Пустой пакет взлетел высоко в воздух; руки Маринетт были полны силы, которую она давно уже не ощущала.
— Чудесное Исцеление!
========== Глава 28 - NC ==========
Комментарий к Глава 28 - NC
Тот момент, когда ты пишешь комфорт, а твои персонажи резко говорят, что хотят ву-ху. И ты сопротивляешься, но ву-ху всё равно пролезает в текст.
Вот реально не планировала :)
После сложных затяжных боёв всегда следовал отдых. Это был непреложный закон, который соблюдал Бражник, и за который Маринетт благодарила всех богов, квами и Высшие Силы вместе.
Она не знала, с чем это связано, но неустанно радовалась каждому более или менее спокойному дню. Боги знали, насколько ей был нужен отдых после всех событий с Упырём и Палачом; она заслужила этот чёртов отдых, мать его. Ей был нужен минимум месяц: столько, по словам её психотерапевта, требовалось, чтобы медикаментозное лечение дало хоть какой-то эффект.
Маринетт ходила в коллеж. Присутствовала на уроках она чисто номинально, уставившись во время физики-геометрии-французского на светлую макушку перед собой. Адриан, к счастью, этого внимания не замечал, чего нельзя было сказать про Алью и весь остальной класс.
У Маринетт был такой болезненный вид, что ей даже замечания не делали. Мадам Бюстье как-то пыталась поговорить с ученицей, но эта беседа ни к чему не привела. Всё время, пока учительница распиналась о важности поддержки и становлении человеческой личности через различные препятствия, Маринетт безучастно смотрела на доску позади женщины. Так и не добившись никакой реакции, мадам Бюстье с тяжёлым сердцем отпустила ученицу домой. Может, надеялась, что родители с подобными разговорами справятся лучше.
Сабина и Томас тоже видели состояние дочери. Они пытались вытащить её на прогулку, разговаривали, готовили вкусности; Маринетт предпочитала оставаться дома или ходить к Адриану, отмалчиваться, голодать.
Маринетт вообще часто была у Адриана дома. Пожалуй, она проводила в его комнате больше времени, чем в собственной, но Агрест точно не возражал. Ему компания Ледибаг была приятна.
Кто бы сомневался, ха-ха.
Она приходила к нему в любое время дня и ночи, порой даже забывая о приличиях и проникая в комнату без стука. Из-за этого она видела Адриана обнажённым, спящим, моющимся, ругающимся с приставкой, швыряющимся книгами и даже мастурбирующим на те самые журналы из-под кровати.
Ей было почти плевать. Главное что Адриан был живым.
Он очаровательно закраснел ушами, когда Ледибаг в первый раз застала его за самоудовлетворением и стыдливо закутался в простыню.
— Миле… Ледибаг! Как я рад тебя… то есть, я…
Ледибаг тогда спрыгнула с подоконника, закрыла за собой окно и прошла к креслу. Подтащив мебель поближе к кровати Адриана, — тот, видимо, предпочитал мастурбацию в комфорте, — героиня уселась и подтянула ноги к груди.
Умостив подбородок на коленки, Ледибаг ухмыльнулась уголком губ.
— Ну что же ты? Продолжай.
Адриан от её тихого приказа вздрогнул всем телом и закраснел не только ушами: нежно-розовый румянец перетёк на шею и плечи, разлился цветом по груди и окрасил кожу Агреста в рассвет. Эрекция, только увеличившаяся от появления героини, призывно топорщила простынку.
Ледибаг видела крохотное мокрое пятнышко, расплывающееся по ткани на головке. От этого во рту у девушки стало сухо, а по телу разлился жар.
Адриан неуверенно посмотрел на героиню из-под светлой чёлки и слабой рукой откинул простыню. Маринетт жадно глазела на открывшееся зрелище, неосознанно облизывая сухие и липкие губы.
Адриан был вылеплен по подобию Бога, не иначе. Он был прекрасен, идеальная модель человека: пропорции, цвет, насыщенность. Маринетт смотрела на выступающие вены на его предплечьях, гладила взглядом румяные плечи и грудь, ласкала вниманием поджавшийся живот и светлые паховые волоски. Когда ладонь Адриана легла на тёмный от прилившей крови член, Маринетт издала едва слышный чувственный вздох.
С кошачьим слухом Адриан его, конечно же, услышал.
Агрест громко застонал и запрокинул голову. Его длинные пальцы сомкнулись на стволе члена, оттянули крайнюю плоть, несколько раз двинулись вперёд-назад. Адриан смотрел на Ледибаг из-под полуопущенных ресниц, пока его рука словно бы жила отдельной жизнью.
Ледибаг смотрела в ответ. Её дыхание стало тяжёлым и влажным, в животе скрутился колючий узел, щёки опаляло жаром. Ей хотелось встать из кресла, подойти к Адриану, опуститься рядом с ним и коснуться его… везде. Он был таким красивым и настоящим, таким живым! Ей хотелось запомнить это, впечатать эту развратно-прекрасную картинку в память, выжечь её на роговице, чтобы видеть постоянно.
Она не пошевелилась и не вылезла из кресла, продолжая наблюдать.
Адриан снова расслабился и вошёл в ритм. Свободной рукой он гладил себя по телу, и Маринетт следила за этим. Агрест мало уделял внимания груди и соскам, зато частенько проводил ладонью по бокам и бедренным косточкам. Иногда он несильно дёргал себя за паховые волоски, сопровождая это громкими пошлыми стонами.
Маринетт отзывалась на них едва заметным скулением. Ей казалось, что Адриан не себя гладит, а её, настолько его движения были чувственными и возбуждающими.
Он передвинул пальцы со ствола члена и накрыл ладонью головку. В зелёных глазах Маринетт заметила то, на что не обращала внимание раньше: смешливые искры и пытающийся вытянуться в щёлку зрачок.
Это стало последней каплей. Маринетт буквально выкинуло из кресла; она даже не заметила, в какой момент оказалась не в отдалении от Агреста, а на кровати, рядом. Ледибаг наклонилась к паху напарника и лизнула его кулак, накрывающий головку. От этого Адриан вскрикнул. Его бёдра приподнялись, когда он толкнулся в кулак, и в следующий момент Ледибаг ощутила знакомый сладко-холодный запах чужого удовлетворения.
Она посмотрела на Адриана снизу вверх, напоследок прижалась губами к его руке и подобралась наверх, чтобы лечь рядом. Агрест тяжело дышал, смотря помутневшими глазами в потолок и приходя в себя после оргазма. Он даже не заметил, когда Ледибаг натянула на них простыню и прижалась к его боку.
— Значит ли это, что мы перешли на новый уровень отношений? — уточнил Адриан через какое-то время.
— У нас всегда были совершенно особенные отношения, разве не так?
Секунд десять он молчал.
— Так.
Она и сама не знала, почему не сказала в тот момент Адриану о том, что раскрыла его личность. Возможно, ей просто было тяжело вспоминать об обстоятельствах, сопровождающих это раскрытие. Или же она просто упустила подходящий момент.
Так или иначе, а даже спустя месяц после разборок с Упырём и Палачом Адриан не знал об осведомлённости напарницы.
Париж жил, будто ничего не было. У выхода акум было всего два последствия: появление горстки людей, что помнили всё от начала и до конца, и резкое падение популярности различных вампирских саг. Сумерки с треском провалились в кино, про Дракулу больше не снимали фильмы и не писали фанфики, даже в компьютерных играх стали избегать темы кровососов. Люди на подсознательном уровне удаляли из собственной жизни само упоминание о пережитом страхе.
Чудесное Исцеление, вернувшее свою силу, справилось на отлично. Оно возродило Плагга и Кота, оно уничтожило следы разбоя акум, оно наполнило Маринетт силой и восстановило её основательно покорёженное сознание. Разделения на Маринетт и Ледибаг, возникшее из-за смерти Нуара, тоже больше не было.
Тикки долго плакала, обнимая вернувшегося Плагга — Чудесное Исцеление восстановило их с Адрианом вне синхронизации. Ледибаг лично надевала кольцо на палец любви всей своей жизни, и, если бы Адриан не был без сознания, она бы обязательно бы его поцеловала.
Может быть, он бы скаламбурил про ситуацию. Сказал бы что-то про венец и свадьбу. Она бы посмеялась. Они бы обнялись. Поцеловались. Ещё раз обнялись.
Он был без сознания, и единственное, что смогла сделать Ледибаг — это перенести Адриана в его комнату.
Именно там она прервала синхронизацию с Тикки, чтобы дать квами немного побыть наедине с вернувшимся Плаггом. Красная малютка вихрем налетела на котёнка, избивая того лапками и причитая на непонятном для Маринетт языке. Она в это время сидела на кровати рядом с бессознательным Адрианом и держала его за руку. Кончиками пальцев Маринетт чувствовала его размеренный пульс, и эта медленная песнь теплом разливалась по её душе.
Он был жив. Её Кот был жив.
Примерно неделю Адриан не ходил в коллеж. Столько же Ледибаг не появлялась на улицах Парижа. Единственное, на что её хватило — это короткая отписка напарнику про то, что она в порядке. Даже если это было не совсем так, Маринетт просто не могла оставить своего котёнка без хоть какой-то информации.
После недели они встретились в начале их обычного маршрута по крышам. Кот выглядел понуро, но был живым. Ледибаг вернула свой обычный яркий окрас и голубые глаза. Всё было практически в порядке.
На патруль в тот день они не пошли: всю ночь просидели на крыше в обнимку, даже не разговаривая. Только когда рассвет начал окрашивать небо, Ледибаг коротко пересказала, что происходило после смерти Кота в городе. Она рассказала и про Эмили, и про Хлою, и про сбоящее Чудесное Исцеление. Умолчала только о раскрытии — на это не хватило никаких душевных сил. Да и боялась она, по-детски и совершенно по-идиотски.
Что забавно, в неделю отсутствия Ледибаг Кот Нуар регулярно наведывался к Маринетт домой. Ушастый лежал на балконе, сворачивался в кресле, распластывался на полу и мешал девушке передвигаться по комнате всеми возможными способами. Он ныл и мяучил, как настоящий зверь, и совершенно точно пытался измотать Маринетт своим поведением.
У него не получалось, потому что даже эти дурацкие выходки до невозможности радовали Ледибаг без маски.
Маринетт возобновила традицию подарков по вторникам. В первую неделю она лично передала Адриану презент, заявившись к нему домой. Следующие три раза Агрест, как обычно, находил подарки на школьной парте и открывал их под пристальным вниманием одноклассников.
Месяц без акум Маринетт потратила на восстановление. Она проводила время с Адрианом, три раза в неделю ходила к психотерапевту, пила таблетки утром и вечером, мастерила подарки и восхищалась видами целого Парижа.
Потом появилась акума.
Это, видимо, был ребёнок. Маленькая тварь внешне напоминала беса, которого Маринетт видела раньше во время выхода демонов: она была ярко-розовой, с большим надувшимся животом и уродливой мордой, напоминавшей свиную. Из-за толстых губ выглядывали кривые, поражённые кариесом клыки. Одета Свинка была в яркие дисгармоничные тряпки, рисунок на которых постоянно менялся и напоминал Ледибаг конфетные мотивы.
В принципе, не было ничего удивительного, что Свинка управляла сахаром.
Акума носилась по городу со скоростью реактивной ракеты и буквально закармливала людей сладким. Свинка находила любителей десертов и запихивала тем в рот конфеты до тех пор, пока человек не умирал — чаще всего из-за того, что у него разрывался живот или блокировалась объёмом десертов трахея. При этом Свинка визгливо похрюкивала и смеялась.
Кот и Ледибаг наблюдали за этой анархией некоторое время, не вмешиваясь. Они оба оттягивали момент окончания своего отпуска. Маринетт была уверена, что Адриан так же, как и она, не хотел прерывать их спокойные деньки, полные совместного времяпровождения и поцелуев.
— Любишь сладкое, котёнок?
— В принципе да. Но сейчас единственный десерт, на который я согласен — это ты.
— Пошляк.
Кот широко ухмыльнулся, продемонстрировав двойной набор клыков, и подмигнул напарнице ярким глазом.
— А что насчёт тебя, сладенькая?
— В обычной жизни я буквально окружена сахаром. Родители и Тикки просто не оставляют мне выбора, я обожаю десерты.
— Родители?..
— Я та ещё булочка, Нуар. Давай, вперёд.
Она спрыгнула с крыши и понеслась в сторону беснующейся акумы, слыша недовольные возгласы Кота сзади. Нуар возмущался и требовал развить тему: что значит, что она «булочка»?
— Подключай голову, котёнок! Пора и тебе узнать, кто я такая!
Ментальная шерсть Нуара от этой фразы наверняка встала дыбом. Он даже чуть не врезался в фонарный столб — так его потрясло откровение.
— А ты что, знаешь, кто я такой?!
Ледибаг расхохоталась, отпуская, наконец, ненужное напряжение.
— Чёрный тебе к лицу, мистер модель!
Кот был настолько возбуждён, что с акумой герои справились за рекордное время. Нуар просто размазал Свинку и её конфеты по стене, не церемонясь с одержимой. Ледибаг при этом отметила три вещи: во-первых, Кот стал сильнее; во-вторых, в нём было меньше сострадания к акуме; в третьих, его оказалось достаточно посильнее удивить, чтобы он растерял все свои каламмуры и забыл про намёк от Ледибаг про её личность.
Дождавшись, пока погаснут искры от Чудесного Исцеления, Кот уничтожил бабочку при помощи Катаклизма, схватил напарницу за талию и утянул в ближайшее укрытие. Им стала крыша, — какаянеожиданность, — новостройки, всё ещё заваленная строительным мусором.
— Ты знаешь, кто я? — спросил Кот, сверкая зелёными глазами. — Ты знаешь, кто я!
— Давай ещё раз, котёнок.
— Ты знаешь, кто я! И кто же я?
— Ты у меня спрашиваешь?
Взгляд у Нуара из радостного стал озабоченным, и Маринетт решила не мучить больше напарника. Она прижалась к нему, положила ладонь на щеку и нежно погладила пальцами прохладную кожу.
— Успокойся, Адриан. Я действительно знаю.
Кот так резко выдохнул, что Маринетт ощутила мороз его дыхания. Его глаза расширились, зрачки сузились до двух едва различимых полосок, рот шокировано приоткрылся. Ледибаг привстала на цыпочки, чтобы аккуратно прикусить тонкую губу, и втянула Кота в мягкий, нежный поцелуй.
Адриан обнимал её с такой осторожностью, что Маринетт ощутила себя реликвией. Древней китайской вазой, готовой растрескаться от прямого взгляда. Кот и раньше, конечно, аккуратничал в отношении неё, но в этот раз это было что-то новое. Другая степень близости и чувственности, новая глубина тихого и робкого счастья.
— Ты… ты не разочарована?
— Нет. Но я всегда могу изменить своё мнение.
— Что? Почему?!
Маринетт ткнула Кота в нос. Нуар забавно скосил глаза к её пальцу, и девушка рассмеялась от осознания: это же был Адриан! Идеальный солнечный мальчик Адриан, который по-ребячески косил глаза и обнимал её.
Она любила его до умопомрачения.
— Потому что мой напарник внезапно стал не таким умным, каким казался. Месье, вы не видели Кота Нуара? Он примерно вашего роста, шикарно выглядит, всегда уверен в себе и очень привлекателен.
— Я люблю тебя, Ледибаг.
Маринетт улыбнулась и приникла к Коту. Он обнял её, изо всех сил прижимая к себе и едва заметно мурча.
— Я тоже люблю тебя, Адриан. Мой Кот Нуар.
Его счастливых слёз она предпочла не заметить.
С патруля расходились далеко за полночь. Маринетт старалась не думать о том, что был, вообще-то, понедельник, и что за ним следует вторник, официальный рабочий день. Коллеж неумолимо начинался с девяти, и расписанию было абсолютно плевать на внеклассную деятельность учащихся, даже если они спасали Париж по десять раз на дню.
Едва разлепив глаза с утра под нервную трель будильника, Маринетт привычно сложила ладони в молитвенном жесте и вознесла благодарность всем-всем-всем за отдых. Он, похоже, уже закончился, но целый месяц Ледибаг и Кот Нуар были предоставлены сами себе.
Утренний моцион и спешные сборы были привычным, практически медитативным действием. Тикки бестолково металась вокруг, мешаясь под руками и пытаясь запихнуть в походную сумочку печенья больше, чем туда могло влезть в принципе. Эта маленькая красная растяпа даже выкинула несколько учебников из рюкзака Маринетт; хорошо ещё, что Дюпэн-Чэн заметила это до выхода из дома.
Тикки аргументировала своё поведение тем, что печенье при нападении акум полезнее, чем какая-то книжка по тригонометрии. Что бы это ни было.
Перед выходом Маринетт проверила, всё ли взяла. Учебники, — не печенье! — были, сменная обувь была, подарок Адриану тоже был. Оставалось только надеяться, что сладкий набор придётся Коту по вкусу. Ну Маринетт же не знала, что в понедельник на город нападёт Свинка-сластёна!
В коллеж она пришла привычно рано. Было странно вновь видеть ленивых охранников, засыпающих на своём посту, и нервных уборщиц, пытающихся за час сделать работу всей смены. Наверняка всю ночь женщины просидели за чаем и сплетнями вместо того, чтобы выполнять свои обязанности. Вот и бегают теперь.
Бережно положив подарок на парту Адриана, Маринетт уселась на своё место и нежно провела ладонями по столешнице. Ей до сих пор сложно было поверить в то, что они с Котом разобрались с прошлыми акумами. Что всё вернулось в норму: её парта, её обычное расписание, родители, учёба, да даже Хлоя и её противный визгливый голос.
Что вернулся Адриан.
Это была настоящая магия. Маринетт никогда не забудет, как вспыхнули карты Эмили. Это была волшебная белая радуга, полная сияния и солнечных зайчиков. Вместо привычных божьих коровок по Парижу волной разлетелись светлячки. Их яркости хватило, чтобы развеять беспросветную депрессию Ледибаг. Они метались от здания к зданию, от трупа к трупу, стирая своей силой следы злости акум. Несколько несчастных демонов, попавшихся насекомым на пути, были насильно затащены в пентаграмму.
Ледибаг сидела на коленях и с замершим сердцем смотрела по сторонам. Вокруг вставали скелеты зданий, на них нарастало мясо-бетон, кожа-стекло, яркий неон вывесок и пыль городской жизни. Кровь растворялась, будто под действием хлорки. Люди… Маринетт слышала людей. Их радостные голоса, приветственные крики, хлопки в ладоши — всё это и даже больше.
В конце светлячки рванули на Ледибаг. Закружив её в бело-радужном водовороте, они постепенно растворились в воздухе, не оставив после и следа волшебства.
Зато они оставили Кота Нуара. Адриана. Бессознательного мальчика-солнце Маринетт с кольцом Плагга на груди.
— Ты чего плачешь?
Маринетт вздрогнула и быстро вытерла выступившие на глазах слёзы. Из-за своей склонности к влажным ресницам ей даже пришлось отказаться от макияжа: мало приятного, когда вместе с нервами у тебя по щекам течёт тушь.
Рядом с ней сидела Алья — собранная, напряжённая, смотрящая на подругу по-военному внимательными глазами. Если дело касалось Маринетт и её душевного состояния, то кто, кроме Сезер, — и Кота с родителями, — мог бы быть на страже?
— Да так. Мелочи.
Алья кивнула, но взгляда не отвела. Сезер считала, что Маринетт была одной из «помнивших» — тех людей, кто не совсем лишился воспоминаний о пережитом конце света из-за Палача и Упыря. Подобных уникумов осталось действительно немного, и все они внезапно оказались крайне популярны на телевидении.
— Знаю я твои мелочи, — проворчала Алья, скрещивая руки под грудью. — Что, даже не поделишься?
Маринетт дёрнула плечом и посмотрела перед собой. На губы сразу вылезла счастливая и немного глуповатая улыбка. Адриан, живой Адриан, сидел так рядом, что сердце замирало от счастья. Смеялся, перешёптывался с Нино и с огромным удовольствием поглощал подаренные сладости.
Маринетт даже ощутила себя дурочкой. Конечно, разве могла бы какая-то акума отбить аппетит её котёнку? Нуар был готов есть всё, всегда и везде, вне зависимости от происходящего. Даже во время апокалипсиса Кот ел, точно стадо гиппопотамов: безнаказанно обносил магазины, фабрики, склады, маленькие лавочки… никакая вкусняшка Парижа не могла избежать кары его желудка.
— Что, Адриан, нравятся печенья?
Маринетт вздохнула. Ну конечно. Не добившись реакции от подруги, Алья перешла в наступление с другого фронта. Чёртова Сезер и её чёртово упрямство.
Адриан повернулся и закивал. Попытка радостной улыбки провалилась: модельные щёки были практически до предела растянуты запиханной за них выпечкой. Ну прямо не кот, а хомяк.
— А знаешь, кто тебе это всё дарит? — коварно прищурилась Алья.
Маринетт на её выпад только закатила глаза. В подруге она была уверена, Алья не стала бы понапрасну раскрывать её чувства перед объектом столь горячей любви… хотя…
А почему нет?
С гораздо большим интересом Маринетт посмотрела на Алью. Сезер, заметив её шевеление, растянула напомаженные губы в садистской ухмылке. Впрочем, выражение превосходства пропало, когда она услышала ответ Адриана:
— Конечно. А что?
Какой бы реакции ни хотела добиться Алья от Маринетт, а её собственное удивление повеселило Дюпэн-Чэн намного больше. На мгновение Маринетт показалось, что глаза подруги просто выкатятся из глазниц или по-мультяшному впечатаются в стекляшки очков; этого не произошло, конечно, но выражение лица у Альи было знатным. Адриан вопросительно поднял брови и запихнул в рот, — чёрт возьми, подумала Маринетт, а у него оказался широкий и сексуальный рот, — целый круассан, вызвав бурный восторг от Нино.
— Бро, ты просто уничтожитель выпечки, — присвистнул Ляйф. — Детка, а с тобой-то что?
Алья захлопнула рот и собрала лицо в более или менее пристойное выражение. Затем она посмотрела на Маринетт, на Адриана, снова на Маринетт, и решительно встала из-за парты.
— Ну-ка, Агрест, за мной!
— Что? Что случилось-то?..
Маринетт удовлетворённо переплела пальцы и прикрыла глаза. Сейчас Адриан скажет Алье, что подарки ему носит Ледибаг; Алья закономерно возмутится, что героиня присваивает чужие дела, ведь это Маринетт дарила Агресту всё-всё-всё по вторникам; она, несомненно, выскажет это прямо в лицо возлюбленному подруги, в самых жёстких выражениях; Адриан растеряется, но начнёт думать, и…
И ноги Маринетт дальше действовали сами.
Она встала из-за парты и вышла из класса даже до того, как поняла это. Ноги словно бы не принадлежали ей, двигаясь совершенно самостоятельно. Стопы вели к кабинету Искусств — признанному месту для разговоров и сплетен во всём Франсуа-Дюпон.
— Мне всё дарит Ледибаг, — услышала Маринетт голос Адриана. — Я не так давно это узнал, может, месяца два назад… или один? Сложно подсчитать.
— Ледибаг? Что? Это не может быть Ледибаг, это…
Маринетт толкнула тяжёлую дверь и вошла в класс.
— Алья, пошли, — сказала она онемевшими губами.
Наверняка выглядела она неважно; иначе Маринетт не понимала, почему и Адриан, и Алья вдруг забыли про прошлый разговор и обеспокоенно подбежали к ней.
— Девочка моя, с тобой всё в порядке?
— Маринетт, может быть, к медсестре?
— Алья, — каркнула Маринетт ещё раз. — За мной.
Не дожидаясь ответа, её ноги развернули непослушное тело и вынесли его из кабинета. Алья, само собой, побежала следом, прямо до женского туалета.
Там-то жёсткий контроль над телом спал. На секунду Маринетт даже показалось, что невидимая сила устала, а потому отступила на какое-то время, чтобы собраться с силами и вновь начать портить Ледибаг жизнь.
Маринетт бы пойти, найти Адриана, и признаться ему во всём… но она слишком устала. Кратковременная потеря контроля над телом ощущалась так, будто девушка пробежала марафон.
— Маринетт?
— Не спрашивай лучше у Адриана про подарки…
— С какого это хрена, девочка моя?! Да ты ночами не спала, чтобы сделать ему ту кучу вещей, выпечь кексы-макаруны и ещё бог знает что, а эта шлюха в пятнистом костюме присваивает все твои труды себе!
Маринетт закашлялась от удивления. Вот это сравнения!
— Почему… почему шлюха?
— Да они же спят! Что, думаешь, мамочка Сезер этого не увидит?! Я себя не зря мамочкой называю, между прочим!
— Я думала, что «мамочка» — это потому, что ты заботливая…
— Ну так-то да, — смутилась Алья. — Но, Маринетт, неужели ты оставишь всё как есть?
Маринетт посмотрела на подругу. У Альи был взрывной характер, однако она быстро загоралась и быстро остывала. Наверное, именно про таких девушек как она сочиняли все анекдоты про женский род в общем: в одну минуту Алья могла яростно что-то доказывать, а в другую уже едва сдерживала слёзы, обидевшись невесть на что. С ней было забавно, если привыкнуть к таким эмоциональным качелям и не реагировать на них слишком сильно.
Хорошо ещё, что в основном Алья находилась в приподнято-бодром расположении духа. Если бы Маринетт могла дать подруге какую-нибудь силу, то она бы точно выбрала что-то связанное с контролем сознания. Иллюзии, ментальность, интеллект — что-то, что заставило бы Сезер взять свой мозг под жёсткий контроль.
Сил не было, к сожалению. И способа раскрыться перед Котом Маринетт опять не видела.
— Что мне остаётся, Алья? — спросила она, имея в виду свою реальную проблему, а не «ошибку» Адриана. — Что мне остаётся?..
Алья подошла к Маринетт и обняла её.
— У меня есть Ледиблог, девочка. Через него можно много что натворить. Мы, по-хорошему, можем даже стереть репутацию Ледибаг в пыль и прах. Не оставить от неё и мокрого следа! Как ты на это смотришь? Пускай Агрест увидит её настоящее лицо!
Это уже было слишком.
Маринетт выбралась из её рук и обиженно уставилась на подругу. Истерия, задавливаемая медикаментами, медленно поднималась желчью по пищеводу; с огромным внутренним равнодушием Маринетт вспомнила, что совсем забыла выпить с утра таблетки, прописанные психиатром.
Её возмущение было лишь одним из проявлений внутренних переживаний.
— Да при чём тут Ледибаг?!
Ледибаг была ни при чём; виноват был Бражник или те самые Высшие Силы, которым Маринетт вот уже месяц как возносила хвалебные молитвы. А может, зря она их так нахваливает? Это же они отсыпали приключений на её век; не просто же так китайцы проклинают, желая жить интересно.
Адриан не был тупым, ни в коем случае. Он знал, что Ледибаг дарит ему подарки, потому что Ледибаг ему об этом сказала сама. И Ледибаг делала его подарки, потому что Ледибаг — это Маринетт, наоборот тоже работает, спасибо. Так что ни в коем случае не стоило сомневаться в интеллекте Агреста.
За него даже было немного обидно.
— Что значит «при чём»?! При том, что эта сучка украла твой труд, и теперь туповатый мальчик-модель думает, что это она, а не ты…
— Да она и есть я! — сорвалась на крик Маринетт.
Алья отшатнулась, будто Маринетт не повысила голос, а минимум залепила подруге пощёчину. Конечно, вряд ли Дюпэн-Чэн так бы когда-либо поступила: во-первых, она действительно любила Сезер, несмотря на все её минусы и пытливость; во-вторых, Ледибаг была сильнее обычных людей, и ей совсем не хотелось бы снести подруге голову.
Чудесное Исцеление, по словам Тикки, всё исправило бы… но проверять как-то не возникало желания. Алья из-за своей охоты на акум и так слишком часто умирала.
— Ты… что?
Сознание плавилось и трескалось. Маринетт отстранилась от своего тела и лениво размышляла о превратностях судьбы. Как так вышло, что первой узнала Алья? Потому что Хлоя не считалась, ведь тогда действовала акума. Неизвестно теперь, помнит ли она о…
Почему чёртово волшебство иссякло рядом с Альей? Маринетт любила свою подругу, это не подвергалось никаким сомнениям, но от Сезер не зависела её жизнь во время нападения акум. Алья не прикрывала Маринетт спину во время боя, не рисковала собой, не умирала за неё. Так почему волшебство устало на ней, а не на Адриане?!
Маринетт засунула пальцы в рот и завизжала. Звук получился глухим, но вывел Алью из ступора: подруга подскочила к Дюпэн-Чэн, выдернула её руки изо рта и прижала к себе в сильном объятии.
Потом мир переключили, как всегда бывало во время нервных срывов.
Маринетт вернулась в жизнь всё в том же туалете, но уже сидя на полу. Алья так же прижимала её к себе, лицо у подруги было землисто-серым, а глаза мокрыми от слёз. На щеке у Альи цвело несколько царапин — наверняка Маринетт размахивала руками, иногда у неё такое бывало.
Не хватало только звука капающей воды и разлитой на полу лужи — и была бы отличная сцена из какой-нибудь мелодраматической картины. Но нет, в коллеже хорошо следили за состоянием труб, и в туалете было тихо и сухо. И тепло.
Голос у Маринетт звучал спокойно и звонко, как обычно. Хорошо. Значит, во время срыва она не кричала.
— Я успокоилась.
Алья посмотрела на подругу дикими глазами и кивнула.
— А… часто такое?
— Да бывает. Тикки, залечи, пожалуйста, царапину.
Маринетт встала, размяла колени и пошла к умывальнику. Тикки в этот момент знакомилась с Альей: всё равно Сезер была в той степени удивления, когда несколько новых странностей особо не изменят картину.
Сначала Маринетт помыла руки. Прямо до локтя, наслаждаясь ощущением тёплой воды на коже. Это была ещё одна приятная роскошь: при Палаче и Упыре горячей воды не было, только холодная. Мыться приходилось по-старинке, отсчитывая зубами рваные ритмы буги, или же мешать кипяток с холодной водицей в тазу. Мало приятного.
Теперь акум не было, зато была вода. Хорошая, тёплая. Как Адриан.
На последнюю мысль Маринетт невесело хмыкнула. Интересно, сколько времени ей потребуется, чтобы прекратить напоминать себе, что с её Котом всё в порядке? Что умирать он в ближайшие свои девять жизней не собирается? У Ледибаг ещё были на напарника планы, включающие «долго и счастливо» наравне со свадьбой, собственным островом, детьми и хомяками.
— Маринетт, я закончила.
Тикки выглядела довольной собственной работой: на щеке у Альи красовался ярко-розовый пластырь, криво налепленный поверх царапин. Маринетт удивлённо подняла брови, но комментировать не стала. Хотя она, признаться, рассчитывала, что квами по-настоящему вылечит подругу, а не просто прикроет её ранение боевой повязкой.
Но тысячелетнему опыту крошки-подруги Маринетт всецело доверяла. Может быть, это самое волшебное исцеление стало бы для Альи последней рисинкой на чашке весов благоразумия. Были бы две чокнутых подружки. Плюс один клиент у психотерапевта.
— Пошли домой? — предложила Маринетт как ни в чём ни бывало.
Алья кивнула.
— К тебе или ко мне? — продолжала Дюпэн-Чэн.
— К тебе. Там пекарня. А такой стресс надо… заесть.
Маринетт усмехнулась и упёрла руки в бока. Алья встала без чужой помощи и принялась поправлять изрядно потрёпаную причёску.
Маринетт её что, во время срыва за волосы таскала?
До пекарни шли в молчании. Алья то и дело опускала руку в карман куртки, чтобы кончиками пальцев коснуться головы Тикки — по просьбе Сезер малышка спряталась не у Маринетт, как изначально планировала, а у неё. Тикки в ответ на этот жест недоверия хватала Алью за пальцы и тёрлась о ногти как кошка, требующая ласки. Это, видимо, был какой-то особый жест, потому что с Маринетт Тикки поступала точно так же в начале их сотрудничества.
Терпения Альи хватило ровно до комнаты Маринетт. Там она нетерпеливо зашвырнула школьную сумку куда-то в угол, уселась в кресло, важно сложила руки на животе и приказала:
— Рассказывай.
Разве у Маринетт оставался выбор?
На удивление, говорить оказалось очень легко. Маринетт не раз и не два представляла, как она бы призналась хоть кому-нибудь в собственном волшебстве, но никогда в её мыслях это не происходило настолько естественно. Слова лились с её языка бесконечной ниточкой мёда, рассказ не прерывался ни на мгновение и не терял своего ритма, хотя Маринетт всегда считала себя плохим оратором.
Она начала с первой акумы, Каменного Сердца. Люди запомнили его как довольно безобидного, но стрёмного голема, зацикленного на Милен. На деле же он был довольно жестоким и пытался впечатлить девушку, показывая силу. Сначала он давил машины, затем здания, а в конце перешёл на людей.
Хорошо ещё, что Милен этого не помнила, как и остальной город. Но Ледибаг и Кот Нуар помнили.
Бабблер был второй акумой, впечатлившей Маринетт до седых волос. Просто желание провести вечеринку без родителей заставило Нино отправлять людей в космос в шарах. Сражение затянулось. Когда Бабблер был побеждён, но ещё не очищен, начался дождь из тел: волшебные шарики просто лопнули без контроля.
Кто не задохнулся внутри, умер в атмосфере или из-за падения. Ледибаг тогда применила Чудесное Исцеление только из-за окрика Кота.
Некоторые акумы были забавными, другие не успели набедокурить из-за Чудесных. Те же Сапотисы, ведомые голодом, вполне могли закусить человеком, если бы еда закончилась… а ведь она закончилась бы, рано или поздно.
— А Леди Вай-Фай? — спросила Алья, нервно разминая кулаки.
Маринетт, перебирающая во время рассказа материалы для шитья, подняла голову на подругу.
— А? О, нет-нет, ты была одной из самых милых акум, на самом деле. Один минус — чуть не убила Нуара, закрыв его в морозильной камере. Но, в целом…
— В целом…
Чувства к Адриану Маринетт оставила напоследок. Уже заметно стемнело, когда она, наконец, перешла к этой теме.
— Жить без него не могу, — просто сказала Маринетт, перебирая подаренные Котом пайетки. — В этот раз акума его убила, так я просто с ума сошла.
Алья уныло жевала круассаны и запивала их клубничным молочным коктейлем. Учитывая, что она терпеть не могла ни первое, ни второе, Маринетт была уверена: её рассказ произвёл должное впечатление.
Тикки дремала на коленях Сезер, и на квами та смотрела, как на настоящее Чудо. Она гладила малышку, тягала её за пухлые щёки, аккуратно тыкала в крошечные красные крылышки и мяла в пальцах усики. Тикки на такое любопытство лениво смеялась и отпихивала чужие руки лапками — квами было щекотно.
— А Кот Нуар?.. Он же любит тебя.
— Я его тоже. Слышала же? Жить без него не могу.
Цепи волшебства потихоньку смыкались у Маринетт на шее, и она ощущала это почти физически. Но Алья, как уже посвящённая в часть тайны, почему-то воспринималась совершенно иначе: ей, по крайней мере, можно было делать намёки. Принципы работы проклятой Тайны Личности Маринетт не понимала, да и не хотела понимать.
Единственное, чего ей хотелось — это чтобы эта зловредная магия рассеялась с первыми лучами солнца.
— Адриан — Кот?! — взвизгнула Алья.
Маринетт равнодушно кивнула. Кот, Кот. Она своё удивление пережила на кровавых улицах, и теперь эта новость вызывала только приятное тепло в животе. Её Кот, её Котёнок, её солнечный мальчик-модель.
— А ты… а он… чёрт возьми! Как же так?! Это же просто… Я сейчас же ему напишу!
Громко топая, Алья направилась к своей сумке. С воинственным видом вытащив телефон, Сезер принялась что-то яростно печатать.
Маринетт развалилась на полу, как большая ленивая кошка, и подпёрла голову рукой.
— Я бы не советовала, — сказала она, смотря на подругу. — Мало ли, что может произойти. Сама понимаешь, магия…
Алья прищурила пылающие гневом глаза.
— Да вертела я эту магию…
Желая показать, где именно, она как-то по-особенному нелепо взмахнула рукой, и телефон выскользнул из её пальцев. Маринетт словно в замедленной съёмке проследила за тем, как мобильник подруги, — она никогда в жизни его не роняла, на секундочку, даже во время погони за акумами, — летит через половину комнаты и приземляется ровно в стакан с клубничным молочным коктейлем.
Глаза Альи стали идеально-круглыми. Тикки недовольно заворчала и возмущённо завибрировала, от чего комната наполнилась тёплым красным цветом.
Маринетт легла на спину и закинула руки за голову.
Да уж… магия.
========== Глава 29 ==========
Комментарий к Глава 29
Наслаждайтесь, пока я на больничном. Завтра последний день, эх… надеюсь, успею ещё одну главу написать.
Маска была громадной и до ужаса неприятной. Вырезанная из красного дерева, она внушала какое-то внутреннее отвращение, а положенная сверху краска это чувство только усиливала. Не было в этой вещи ничего хорошего.
— Ещё и рожу корчит.
— А ты что хотел, пацан? Они все такие.
Адриан скривил лицо и показал маске на стене напротив язык. У чудища всё равно рожа получалась противнее: помогали и клыки, и преувеличенные деревом морщины, и дрянная расцветка. Не Адриану с его модельной внешностью было тягаться с такой гадостью.
Рядом с одним монстром на стене висели другие. Все, как одна, корчились, будто в предсмертной агонии. Какая-то из масок вывалила язык, другая выпучила и закатила в экстазе огромные глаза, третья дула щёки, четвёртая… Агрест не видел, слишком неудобный был угол обзора. Но наверняка та маска выглядела не лучше остальных.
Адриан вообще не понимал, зачем в приёмной психотерапевта вешать африканские маски. По его скромному мнению, перед приёмом стоило бы расслабить пациентов, ввести их в благодушное настроение, дать познать дзен. У других спецов Адриан в приёмных навидался всякого: японские мини-садики из камней и песка, водопады размером с ладошку, бесчисленные книжные шкафы, даже мягкие розовые обои. И только у его нынешнего психотерапевта кабинет охраняли страхолюдины прямиком из ада.
Адриан ходил к своему врачу несколько лет, и пока не заметил в нём странностей, кроме большой любви к гадким этническим вещицам. Специалистом он был хорошим, лечил на совесть, мозги вправлять умел — что ещё было нужно? Ничего. Адриан настолько доверял доктору Вирду, что даже порекомендовал его Ледибаг.
Было ли в жизни Адриана что-то важнее Ледибаг? Так что это показатель, по его скромному мнению.
Нет, ну ещё был Плагг, отец, Натали и Горилла… но это всё не то. Это не «его», чужое, что-то, что уйдёт потом так или иначе. Кроме Плагга. Но где Плагг — там и Ледибаг, так что не считается.
Доктор Вирд очень просил звать себя Германом. Его фамилия, по уверениям врача, была производной от Wird, скандинавской руны, а не от Weird, «странный» по-английски. Хотя Адриан считал, что второй вариант ему подходил больше.
Герман Вирд переехал из Германии во Францию лет тридцать назад и ещё помнил акум до Ледибаг и Кота Нуара — нонсенс, если кто спросит; Адриан до встречи с доктором даже не знал, что акумы были до героев. Говорил доктор про прошлые события неохотно, и единственное, что смог вытянуть Адриан — это упоминание о герое, управляющим бабочками. Женщине. Такая осведомлённость была ещё одной причиной, почему Адриан не хотел менять врача; он всё ещё надеялся, что доктор Вирд ещё хоть раз начнёт вспоминать былые деньки.
Доктор Вирд был высоким мужчиной с тёмными внимательными глазами и нездорово-жёлтой кожей. Он предпочитал узкие чёрные традиционные костюмы и галстуки, которые затягивал слишком сильно. Волосы у него тоже были чёрными и всегда слегка грязными, в какой бы день Адриан ни зашёл. Может это было их нормальное состояние.
Доктор Вирд был отменный специалистом, помешанным на африканских масках. В приёмной их висело пять штук, в кабинете — семь, по одной в каждом из двух туалетов и наверняка несчётное множество у мужчины дома. Адриан даже задумываться не хотел над тем, от чего появилась такая привязанность.
Из-за кривляющихся масок Адриан не любил ждать доктора в его приёмной. Он старался прийти к самому началу сеанса психотерапии и не задерживался после, чтобы побыстрее уйти из-под острого внимания деревянных рож. Но иногда, — вот как сегодня, — случались огрехи. Адриан ждал и ежился от вида специфических украшений.
Да он секунды считал до начала его сеанса.
В этот раз Адриан пришёл раньше из-за отца. Габриэль переживал очередной страшный приступ своей непонятной болезни, и присутствия сына рядом просто не вынес бы. Да Адриан и сам не хотел видеть его страдания; при виде кашляющего кровью Габриэля единственное, чего ему хотелось — это убежать куда-то далеко и спрятаться в нору к хоббитам.
Было страшно осознавать, что отец на пороге смерти. Для Адриана Габриэль был всем после смерти матери, он заменял собой целый мир и держал небо на плечах. Всесильный, не всегда нежный, но точно любящий сына Габриэль Агрест был словно высечен из скалы и закалён в сердце планеты. Он не мог просто взять и начать крошиться, болеть и тем более умирать. Это было просто не в его духе.
Наверное, поэтому Адриан старался уходить во время его приступов кашля и моментов слабости. Ну, ещё и из-за того, что его уводила Натали, куда без этого.
И вот сегодня Адриан ушёл из дома за два часа до назначенного сеанса. За час он уже был в приёмной и расплачивался за своё решение под надзором неприятных масок. Хорошо ещё, что помимо этих страшилищ на стене висел ещё и телевизор. Только вот пульт был у медсестры, а она куда-то убежала уже минут двадцать как.
И за это ей платили зарплату, боги. Если бы Адриан так убегал со съёмок, ему бы не платили вовсе. Ему и за небольшие пропажи из-за акум скосили гонорар, спасибо большое.
Не то чтобы он нуждался в деньгах. Просто показательно.
Адриан оглянулся по сторонам. Никого не было, камер не было, ничего не было. Значит, можно.
Он поднял ладонь к лицу и сосредоточился. На кончиках его пальцев заплясали крошечные чёрные молнии — не Катаклизм, как он понял, а что-то другое. Плагг долго распинался, пытаясь объяснить Адриану принцип работы этого не-электричества, но, несмотря на все познания юноши в физике, у котёнка это так и не получилось. Может быть дело было в том, что эти чёрные молнии шли вразрез со всеми законами, которые Адриан знал.
Это был не Катаклизм; мощности чёрных молний не хватало на уничтожение чего-то физического. Зато они отлично справлялись с тонкими схемами: техника горела только так. Название микро-Катаклизму он ещё не придумал, всё было не то, недостаточно крутое и геройское. Ну не кричать же что-то вроде «Сила электрика!»?
На живых людях молнии действовали как обычное электричество, разве что без его последствий. Ледибаг так вообще коротило не по-детски: тело героини при соприкосновении с «Силой электрика!», — привязалось же, тьфу, — цепенело и отказывалось двигаться. Очень удобно, но Адриан надеялся, что ему больше не придётся использовать способность на любимой девушке.
Молнии были довольно многофункциональны. К примеру, они мешали нормально снимать Адриана, так что он быстро научился их контролировать. Иначе модельной карьере, и так в последнее время замороженной, пришёл бы окончательный…
— Пацан, не тормози.
Адриан кивнул. Плагг был прав: несмотря на всю привлекательность чёрных молний, не стоило с ними играться. Хотя он бы хотел. Кот же.
Чёрный росчерк вспыхнул и метнулся через комнату к телевизору. При достаточном контроле молнии позволяли в определённой степени управлять техникой. Ничего сложного, на уровне включил-выключил, но и это было круто до умопомрачения. Жалко только, что основные силы Кота Нуара были направлены на уничтожение всего подряд и развивались именно в этом ключе. Такие перспективы!
Телевизор мигнул, зарябил и включился. Адриан перевёл дух: он не был уверен, что всё сработает как надо. Техника могла просто перегореть, как это было бесчисленное количество раз ранее. Повезло.
На экране появилось чёткое изображение, и Адриан хмыкнул. Конечно же Надья Шамак, кто ещё. Популярность телеведущей росла день ото дня, и Чудесные способствовали этому так же, как перегной — развитию грибницы. Они кормили Шамак собой и своими действиями, поднимали её на вершину популярности и надеялись только, что Надья от высот останется в своём уме.
Сейчас Надья вела репортаж не с места происшествия, а из студии. Адриан даже выдохнул. Не надо никуда бежать и придумывать потом оправдание, почему он пропустил сеанс психотерапии.
Адриан бы сказал, что слишком долго ждал своей очереди в стрёмной приёмной.
— Это называется «Эффект акумы», — говорил с экрана маленький сухой человечек, приглашённый в студию. — По крайней мере, это мы так называем его.
Надья внимала с повышенным интересом. Красные губы были слегка приоткрыты, ровно на выверенные миллиметры для поднятия рейтингов.
— И что же этот эффект приносит с собой?
Человечек выглядел так, будто ему подарили рождественские подарки летом. Он поёрзал в кресле, несколько раз протянул «м-м-м», успокаиваясь, и наконец ответил:
— Расстройство личности, вызванное последним нападением акумы. Да и вообще нападениями акум.
Адриан нахмурился и сел ровнее. Расстройство? У Ледибаг было расстройство. Как там этого врача зовут?..
Имени на экране указано не было. Человечек тем временем продолжал, сев на любимого конька:
— Характеризуется это расстройство повышенной тревожностью, нервными срывами, бредовыми идеями, склонностью к суициду и поведением, отклоняющимся от нормы. Больные становятся раздражительными, рассеянными, они многое забывают и всё время словно бы витают в своём мире. Общаться с таким человеком крайне сложно, знаете ли.
— И что вы предлагаете? Что посоветуете нашим телезрителям, если они обнаружили, что их близкие подвержены «Эффекту акумы»?
Человечек поправил одежду и как-то сдулся. Ему не хватало огромных очков в роговой оправе для полноты образа фрика-учёного.
— Ничего.
— Ничего? — удивилась Надья.
— Да. К сожалению, мы не знаем, как лечить подобное расстройство. Обычная терапия и даже медикаментозное лечение ничего не дают, только увеличивают склонность к суициду. Хорошо ещё, что после провальной попытки покончить с собой больные идут на поправку. Главное — этот момент пережить, хе-хе.
— А если применять медикаменты? Успокоительное, к примеру.
— Под действием таблеток бредовые идеи увеличиваются ещё больше, приводя даже к галлюцинациям. Чаще всего больные упоминают, что во время этих припадков они слышат или видят что-то. Обычно это лица, маски, преимущественно этнические, иногда бывает музыка с цветовым сопровождением. В случае, если вы заметили припадочного…
— Адриан Агрест.
Адриан повернул голову. Дверь в кабинет странного доктора Вирда была открыта. Сам врач стоял в проёме и, мягко улыбаясь, смотрел прямо на своего клиента.
— Я вас уже давно жду, юноша.
Внутренний Кот Нуар оскалил клыки. Плагг завозился под рубашкой.
Адриан мягко улыбнулся.
— О, поверьте, я вас дольше.
Они зашли в кабинет, и следующие полтора часа Адриан чувствовал, как доктор Вирд перебирает его извилины. Было ощущение, что Герман просто запустил пальцы в голову и начал ими шевелить. Мало приятного, говоря откровенно.
Адриан постоянно уводил разговор от своих переживаний, направляя его к болезни отца. Это была злободневная тема, да и поговорить о ней Адриану было не с кем. А вот про Ледибаг, акум и «Эффект акум» говорить было просто опасно. Почему-то на на доктора Вирда очень слабо влияла Тайна Личности; Адриан даже чуть не проговорился несколько раз о своих суперсилах ранее.
Из кабинета он вышел с больной головой и лёгкой тошнотой. За щекой у Адриана были таблетки, которые он всегда пил в присутствии врача. От лекарств Агрест избавился едва выйдя на улицу, просто выплюнув те в ближайшую мусорку.
Горилла на это ничего не сказал.
Они почти дошли до машины, как Адриан спросил:
— Горилла, а я могу прогуляться? Один.
Охранник смерил его долгим тяжёлым взглядом, но согласно кивнул. Адриан благодарно улыбнулся, чувствуя, наконец, что губы пришли в синхронизацию с мыслями и настроением. Слишком уж часто он улыбается просто из вежливости.
У Адриана не было каких-либо особенных планов на эту прогулку. Ему просто хотелось побыть одному и подумать о жизни, как всегда бывало после сеансов с доктором Вирдом. Собрать мозг в кучу, как говорил Плагг.
На улицы наползала весна. Небо сбрасывало зимнюю шкуру, тут и там вылезали лишайные участки яркого голубого цвета. Это хоть немного украшало реальность, полную мелких луж на мостовых, чёрных тёплых курток и голых деревьев с только появившимися почками.
Адриан засунул руки в карманы пальто. Пальцы мёрзли. Несмотря на подкрадывающуюся весну, ветра в Париже гуляли совсем не тёплые. Скорее бы лето уже, в самом деле. Отчего-то Адриану казалось, что с приходом тёплого ветра все проблемы в его жизни растворятся, словно снег на солнце.
Переставляя ноги, Адриан совсем не замечал, куда идёт. Да это и не было важно: куда бы он ни пришёл, как бы ни заблудился, достаточно было провести трансформацию. Кот Нуар выберется из любой дыры и любого гетто, проверено.
Плагг возился под рубашкой, пытаясь устроиться поудобнее. Выходило так себе, и котёнок в отместку чувствительно впивался коготками в тело подопечного — по-кошачьи глупо мстил за собственную неуклюжесть. Адриан так привык к такому, что уже даже не вздрагивал. Хотя поначалу, конечно, было сложно сохранять спокойное выражение лица, если крошечный коготок входит в тебя почти на сантиметр.
И зачем только такому маленькому квами такие когтищи?
Так и не устроившись, Плагг высунул голову из-под защиты пальто. Завидев чёрную макушку между пуговицами, Адриан сразу же нажал на неё, запихивая обратно.
— Ты чего удумал?
— Ой, да ладно тебе, пацан. Мне скучно!
— Мы в городе, между прочим.
— Да плевать. Скажешь, что у тебя за пазухой котёнок.
— Ну конечно. Котёнок-мутант.
— Пусти!
Примерно с минуту они боролись. Это напоминало игру в сусликов, когда выскакивающим грызунам надо бить по голове: только Плагг высовывал чёрный лоб из прорези между пуговицами, как Адриан пихал квами обратно под пальто. Но в итоге борьба была проиграна. У квами оказалось банально больше энергии и упорства.
Так они и шли дальше, Адриан и его кот. Что удивительно, на них обращали внимания не больше, чем если бы у Агреста из-за пазухи, — Плагг переместился туда, под защиту шарфа, — выглядывал обычный чёрный котёнок.
— Ну ты и проказа, — пробормотал Агрест, мимолётно погладив квами между ушами.
Плагг отозвался коротким мурчанием.
— Конечно, пацан. Я же чума.
Районы сменяли один другой, вскоре Адриан перешёл в следующий округ. Он удалялся от центра города, и дома вокруг росли ввысь. Старые фасады сменились более современными, и уже через какой-то час вокруг Адриана высилось море из стекла и бетона. Ни следа от старого Парижа.
Люди тоже изменились, хотя и не на много. Стали более нервными и спешащими кто на работу, кто, напротив, домой. Они шли вокруг Адриана, как стайка толкающихся пингвинов, и совсем не обращали внимание ни на что.
Ну или почти ни на что. Всё же оставались в жизни вещи, привлекающие внимание даже пингвинов.
Возле одного из высоких зданий была толпа. Все, как один, задрали головы и смотрели вверх — туда, где на парапете стояла одинокая крошечная фигурка. Адриан мысленно прикинул высоту здания. Выходило этажей тридцать и ноль процентов выживаемости, если самоубийца всё-таки спрыгнет.
Самоубийц Адриан не любил чисто профессионально. Как людей он их даже немного уважал: мало у кого хватит мужества сознательно причинить себе боль. При этом Адриан так же осуждал их: мало кто из суицидников думал о своём окружении и их чувствах.
Профессиональная нелюбовь к самоубийцам появилась у Адриана после просмотра мультфильма. «Суперсемейка», рождённая знаменитой американской студией, наглядно показала, что может произойти с героем и его репутацией из-за несвоевременного вмешательства. Учитывая, что показанные в мультфильме мир не сильно отличался от реальности… что же, это было даже грустно.
Поэтому каждый раз, если дело касалось самоубийц, перед Адрианом вставал выбор: спасти человека и поступить как герой, или же оставить всё как есть и не подставлять ни себя, ни Ледибаг. Выбирал он всегда, естественно, первое.
Он нырнул в ближайший переулок и отпустил силу. От его тела разошлась волна теплоты — что-то связанное с электромагнитными волнами или вроде того, как пытался объяснить Плагг. Главным побочным эффектом такого действа было то, что люди вокруг просто переставали обращать внимание на место, откуда волна исходит.
Плагг говорил, что эта сила была дана Котам, чтобы они помогали своим леди сохранять Тайну Личности после падения магии. Полезная штука.
— Трансформация.
Дождавшись прекращения зелёного света, Адриан потянулся. Чувствительный кошачий слух улавливал беспокойство толпы снизу и плач сверху. Между асфальтом и суицидником было ещё тридцать этажей, и на каждом из них жили, работали, ходили, ели люди — есть от чего запутаться в обилии звуков. Сколько времени у Адриана ушло, чтобы разобраться с кошачьими примочками — даже подумать страшно!
У Ледибаг, кстати, были свои странности. Чего только её монохромное зрение стоит.
Он вытащил шест и упёрся оружием в асфальт. Распрямив жезл, Кот оказался выброшен в воздух, точно реактивная ракета. Секунды свободного падения было достаточно, чтобы определить, куда стоит упереть оружие для дальнейшего перемещения.
До суицидника он добрался меньше чем за минуту. Толпа внизу волновалась, кричала что-то ободряющее, пыталась по-своему отговорить от самоубийства. Заметив героя, люди разразились радостными воплями, что было немного некстати: самоубийца обратил внимание на подкрадывающегося Кота.
— Не надо, — проскулил мужчина, размазывая слёзы по лицу. — Пожалуйста, не надо! Я не хочу больше этого видеть!
Кот мягко опустился на четвереньки и часть пути прошёл по-животному. Отчего-то такое поведение нравилось людям, заставляло их расслабиться и иногда даже посмеяться.
Суицидник выдал не типичную реакцию, а прямо противоположную: замер, словно его заморозили, и остановившимися глазамиуставился на героя.
— Не надо… пожалуйста, я не хочу больше их видеть…
— Кого «их»?
Мужчина икнул, сел на корточки и разревелся, как маленький ребёнок. Всё бы ничего, но стоял он на самом краю крыши.
— Я… не хочу, Кот Нуар… лучше смерть, честно слово, лучше смерть! Я так давно их вижу! Я не хочу!
Кот замурчал. Ещё одна крутая животная фишечка, что Адриан поначалу сильно стеснялся, в итоге оказалась на диво полезной. Она не только показывала настроение Нуара, но и успокаивала людей. Более того, долгое мурчание как-то влияло на регенерацию: даже самые страшные раны начинали страстаться, пускай и очень медленно. Но уж точно быстрее, чем у обычных людей. Буквально на глазах!
Суицидник и на мурчание не отреагировал, как должен был. Вместо успокоения он прикусил ладонь и глухо застонал. Из его глаз, не переставая, текли слёзы, вызванные то ли страхом, то ли ужасом, то ли сумасшествием.
Адриан подобрался совсем близко, когда мужчина резко встал. Выражение лица у него стало расслабленно-умиротворённым, даже счастливым. Слёзы выключились так резко, будто кто-то нажал переключатель.
— Я больше не буду их видеть, — сказал мужчина, обращаясь к куску голубого неба. — Какое счастье…
Затем он качнулся вперёд и свалился с крыши, словно птица, прыгающая со скалы для свободного полёта. Кот целую секунду сидел, слишком ошарашенный, чтобы что-то предпринимать. И только потом он прыгнул следом.
Схватить суицидника оказалось той ещё задачей. Мужчина, каким-то образом понявший, что его хотят спасти, сопротивлялся изо всех сил: упирался руками и ногами, лягался, даже укусил Кота за руку. Перчатка, конечно, спасла, но это было странно и дико, в плохом смысле.
Их падение длилось не дольше десяти секунд. Затем Кот мягко опустился на асфальт при помощи жезла, крепко держа при этом сумасшедшего. Неудавшийся суицидник растерял всё своё дурное настроение и теперь мягко и нежно улыбался своему спасителю. Это было страшно до жути.
К Коту сразу же подбежали медики. Они профессионально отлепили сумасшедшего от героя и заломили несчастному руки за спину.
— Спасибо, Кот Нуар, — сказал мужчина, не обращая внимание на неудобство. — Ты спас моё тело. Я благодарен!
Два рослых санитара увели мужчину в карету скорой помощи. Нуар без особого энтузиазма пожал руку главному врачу, что с такой же неохотой поблагодарил героя за проявленную отвагу. Когда с любезностями было покончено, Кот спросил:
— Это для вас что, рядовая ситуация?
— Есть такое. Он что-то говорил на крыше?
— Про какие-то галлюцинации. Он что-то или кого-то видел и боялся этого.
— А. Ясно.
Врач достал из кармана сигареты и закурил. Нуар отмахнулся от дыма, летящего в лицо, и уставился на потенциальный источник информации. Было что-то в сумасшедшем жуткое, неправильное. Особенно в последние моменты.
Нуар непонимающе мотнул головой.
— Может, видел, — затянулся сигаретой врач, — по телевизору сегодня говорили про «Эффект акумы».
— Мр, допустим.
— Это одна из крайних степеней, они все про какие-то рожи, лица и маски крричат. Бывает. Но теперь-то, если он не убился сразу, получится его залечить до нормальности.
— Это ужасно звучит.
Врач рассмеялся.
— Знаешь, как говорят, Кот? Если человек хочет жить, то медицина бессильна.
Он махнул на прощание и пошёл к машине, докуривая на ходу. Нуар хмурился, смотря ему вслед.
Сколько же этот врач перевидал людей под «эффектом», если так спокойно реагирует? И что значит «все»? Все кричат про лица-рожи-маски? Это ли не повод, чтобы беспокоиться?
У Адриана не осталось никакого желания гулять.
До дома он добрался за рекордно быстрое время. Забравшись в свою комнату, он прервал трансформацию — и только тогда заметил, что в комнате он не один.
Натали Санкёр смотрела на него, как на восставшего из мёртвых. С её лица схлынула вся кровь, затем оно стало серо-жёлтым, после кожа позеленела. Приложив дрожащую руку к губам, Натали кинула какие-то бумаги, — вероятно, расписание Адриана на неделю, — на компьютерный стол и практически выбежала из комнаты.
— Ты становишься беспечным, пацан, — заметил Плагг.
Произошедшее его, казалось, нисколько не волновало. Квами вильнул хвостом перед лицом замершего подопечного и сразу же полетел к холодильнику, к сыру.
— У меня будут проблемы, да, Плагг?
— У тебя и так проблем выше крыши, пацан. Не нервничай и решай их по мере возникновения. Сейчас, к примеру, у нас одна проблема: я голоден!
Адриан покачал головой и поджал губы. Конечно. Плагг всегда в первую очередь думал о собственном желудке, и только потом — о мире вокруг. Может быть, если бы Адриану было столько же лет, сколько и квами, он бы мыслил так же. Но ему было только семнадцать. Он имеет полное право нервничать, разве не так?
Переодевшись и приняв душ, он сел за фортепиано и принялся бесцельно перебирать клавиши. Пальцы то и дело начинали привычный путь, проигрывая отрывки из выученных произведений. Ни одно из них Адриан не доигрывал до конца, обрывая через десять-двадцать тактов. Он слишком сильно нервничал, чтобы музыка могла его увлечь.
Итак, Натали знает. Из-за его собственной глупости, между прочим. Что она будет делать дальше?
Наверняка расскажет отцу. А тот? Он может попытаться отобрать Талисман… но ведь он не знает, что именно нужно отбирать. Хотя кольцо у Адриана было приметным, массивным, не совсем подходящим к его образу. Слишком старо выглядящим. Антиквариат.
Пальцы снова зацепились за какую-то мелодию, которую Адриан даже не мог опознать.
— Плагг, а что будет, если я проглочу кольцо?
А что, отличный выход. Акума же так делал? Делал. Талисман будет внутри, в безопасности, — если не выйдет обычным способом, — а Адриан останется при силах. И никто ничего не отберёт без его согласия.
Плагг устроился на плече у подопечного, громко чавкая своим вонючим лакомством.
— Не, пацан, не советую.
— Почему?
— Каждый раз одно и то же… в этом случае ты будешь Котом Нуаром только в этой жизни. Потом, лет через двести я переварю твою бессмертную душу, потому что я всё-таки разрушение, и никаких тебе дальше перерождений. Усёк? Я бы и акуму ту переварил… когда-нибудь.
— «Каждый раз?»
Он остановил игру и снял Плагга с плеча. Котёнок запихнул в рот весь оставшийся сыр и принялся усердно шевелить хомячьими щеками. Проглотив, он довольно облизнулся.
— Так я же говорил, нет? Ты мой котёнок.
Плагг действительно время от времени называл так Адриана, но раньше Агрест как-то не обращал на это внимание. Для него это было нечто вроде ласкового прозвища.
Он усадил Плагга прямо на клавиши.
— Будь добр, подробнее.
— Слушай, мне это и правда надоело, поэтому давай кратко, лады? Ты мой котёнок, я всегда выбираю тебя, где бы ты ни рождался. Коты, конечно, всегда разные, потому что одна и та же душа — это не один и тот же человек, так что вы все уникальны… но ядрышко всё время одно. И мне бы не хотелось разъедать это ядрышко, если ты вдруг решишь ради интереса проглотить моё кольцо. Будь добр, не делай глупостей.
— Я…
— Всё-всё, я прячусь. Сюда летит твоя божья коровка. Будь хорошим мальчиком и не позволяй себе слишком много, окей?
Адриан раздражённо скрипнул зубами. Вот всегда так: только затрагивалась какая-то важная, интересная тема, как Плагг внезапно растворялся в пространстве или находил тысячу и одну причину, чтобы не отвечать на возникающие вопросы. Хвостатый пройдоха!
Ледибаг действительно пришла всего через минуту или около того. Привычно-грациозно забралась в комнату Адриана, закрыла за собой окно и выпрямилась во весь рост на подоконнике. На своего парня она смотрела больными блестящими глазами.
— Ледибаг?.. что случилось?
Он хотел было подойти к ней, но секундное замешательство прирастило его ноги к полу. На мгновение, — всего на одно мгновение! — ему показалось, что Ледибаг стоит не на подоконнике, а на парапете крыши. Что она смотрит то вниз, то на плешивое небо, как это делал утренний сумасшедший. Что она думает о том, чтобы…
Она шагнула вперёд, и Адриан сорвался ей навстречу. До пола было не больше полутора метров, но он поймал её. Его сердце стучало так сильно, что эхом отдавалось в горле, когда он прижимал её хрупкое тело к себе.
— Ледибаг, что произошло?
— Ничего. Всё хорошо.
Она так цеплялась за его плечи, что было совершенно точно ясно: не хорошо. Но, зная её упрямство, Адриан понимал, что Ледибаг ничего не расскажет. Глупая девчонка.
Продолжая удерживать её на руках, он начал отступать назад до тех пор, пока не натолкнулся ногами на диван. Тогда он сел и усадил на себя Ледибаг — та дрожала и цеплялась за своего парня, как за последнюю надежду.
— Слушай, ты же знаешь, что можешь мне доверить буквально что угодно?
— Конечно.
— И ты не хочешь мне рассказать, из-за чего ты в таком состоянии?
Какое-то время она молчала. Затем Ледибаг отстранилась, села ровнее и вымученно улыбнулась.
— Я просто опять забыла выпить свои таблетки. Извини, я сейчас… они у меня с собой.
Она вскочила с его коленей и быстро прошла в ванную. Дверь Ледибаг не закрывала, и Адриан мог видеть волшебную розовую вспышку обратной трансформации. Он бы так хотел вскочить на ноги и кинуться в собственную ванную комнату, чтобы увидеть Ледибаг без её красной маски… но Тайна Личности, потеряв одного подзащитного, с удвоенной силой накинулась на вторую. Он даже пошевелиться не мог.
Вновь розовый свет — и невидимые оковы отпустили его тело.
Из ванной Ледибаг вышла в более ровном настроении. Нельзя было сказать, что она обрела силу духа или типа того, но ей определённо стало лучше. По крайней мере, Адриан видел, что Ледибаг больше не хмурится. Да и руки у неё не дрожали.
Она села рядом и привалилась к его боку, удовлетворённо выдыхая. Глаза она закрыла, и Адриан мог видеть красную краску на веках. Зона ресниц была выделена чёрным, словно лайнером — и от этого взгляд его леди казался ещё более выразительным и острым. Удачный макияж для супергероини.
Он обнял её за плечи, в который раз поражаясь хрупкости девушки рядом. Как есть, жучок. Надавишь немного сильнее — и она хрустнет, сломается, разойдётся осколками под жестокими пальцами. С такой как она нужно было быть мягкой подушкой. Может, поэтому с Ледибаг всегда был Кот Нуар. Кошачья шкура мало уступала по мягкости пуху.
— Как день прошёл? — спросила Ледибаг.
Адриан прикусил губу. Изначально он хотел поделиться с Ледибаг произошедшей с ним странностью, но теперь как-то было неловко взваливать на её плечики ещё и его переживания. Ладно уж, про сумасшедшего он расскажет как-нибудь потом. Пускай отдых Ледибаг, — если она отдыхает, с её-то срывами, — продлится чуть подольше.
К тому же, у него пока не было ни доказательной базы, ни даже чётко оформившейся идеи. Только внутреннее напряжение и чувство, что не всё так просто с этим акумьим эффектом, раз подверженные ему люди как один говорят про идентичные галлюцинации. Что-то здесь было очень не чисто.
Поэтому Адриан рассказал про сеанс у психотерапевта и дальнейшую прогулку, опуская нервные подробности. Ну их.
— У месье Вирда такой странный кабинет, — эхом отозвалась Ледибаг на упоминание о враче. — Эти маски…
— Они стрёмные, да? Как будто недовольны тем, что ты пришёл на приём, и пытаются отвадить от доктора Германа подальше. Убрать бы их, но я не знаю, кто ещё так любит эти маски, как месье Вирд. Он точно на такое не согласится.
— Нет, нет. Я, кажется, видела их где-то… может, они мне снились?
Ледибаг подняла глаза на Адриана, и юноша нахмурился. Было что-то неправильное в её взгляде. Может быть, слишком узкий зрачок или излишний блеск.
Вряд ли это было действием лекарств, прописанных доктором Вирдом. Или могло? По фармакологии в волшебной четвёрке, — люди плюс квами, — главной была Тикки. Она, к сожалению, по понятным причинам оказалась вне зоны доступа. А у Плагга спрашивать смысла не было в общем, он таблетки не воспринимал как что-то значимое.
Адриан потому их и не пил: из-за равнодушного отношения Плагга к фармакологии, таблетки на Агреста просто не действовали. Только на языке появлялась неприятная горечь, от которой было не избавиться никакими средствами. В последний раз Адриан пил таблетки накануне появления в его жизни квами. Вроде бы, это было успокоительное.
Хорошо ещё, что на Адриана не действовали не только таблетки, но и травы. Он очень волновался, будет ли реагировать на валериану и кошачью мяту. Но запахи, хотя и были очень приятными, не влияли на поведение больше дозволенного.
Ледибаг провела рукой по его предплечью, привлекая внимание.
— К тому же, я не говорила, что маски страшные. Они странные.
Адриан передёрнулся. Маски были стрёмными, честное слово, и определение «странные» им совершенно не подходило.
— Это гадость.
— Это искусство, Адриан. Этническое.
Он не стал спорить дальше, хотя и остался при своём мнении. Ну не было в этих чёртовых масках ничего от искусства! Единственное, на что бы Адриан их пустил — это на костёр для плавки маршмеллоу. Благо, что все маски были сделаны из дерева, и должны были отлично гореть.
Ледибаг пробыла у него намного меньше обычного. Они мало говорили, всё больше обнимались или сидели, сцепив руки. В какой-то момент Ледибаг ненадолго заснула, и Адриан разглядывал её спящую. Она была похожа на себя-прошлую, девочку, которую он впервые увидел в костюме. Ни нахмуренных бровей, ни поджатых губ, ни настороженного взгляда. Чистое, мягкое выражение её лица молило о поцелуе — и Адриан не стал сдерживаться.
Он столько ждал, чтобы безнаказанно целовать её!
От поцелуя Ледибаг распахнула глаза и сразу же отстранилась. Отодвинулся и Адриан: не такой реакции он ожидал, совсем не такой.
Не дав никакого вразумительного объяснения, Ледибаг красным всполохом метнулась к окну. В следующий миг она уже удалялась от особняка Агрестов, оставив ничего не понимающего Адриана в одиночестве.
— Это что было?..
— Что-то с твоей божьей коровкой нечисто, пацан.
— Спасибо, Плагг, я и сам заметил.
— Не благодари.
Адриан потёр шею и встал с дивана. В ванной он смыл неприятное липкое ощущение с лица и рук. Как-то нехорошо получилось. Если бы Ледибаг просто его отстранила, сделала бы замечание за вторжение в личную территорию, пожурила… он бы понял. Но она просто убежала, и глаза у девушки были совершенно бешеными, полными страха.
Ну не могла ведь она внезапно вспомнить его катаклизменный поцелуй? Они же целовались после восстановления Парижа, и не только целовались — и она ни разу не припоминала его вероломства ни словом, ни делом. Даже наоборот. Она старалась касаться и целовать его как можно чаще.
Говоря откровенно, ради такого стоило и умереть.
В мусорке под раковиной он заметил знакомый предмет. Нагнувшись, Адриан вытащил из урны таблеточный контейнер, подписанный доктором Вирдом. Такие же таблетки врач выписывал и самому Агресту. Хорошо, что Ледибаг послушалась Адриана и пошла к психотерапевту на приём — ей действительно, как она говорила ранее, нужна была терапия. А лучше Вирда Адриан врача не знал.
Он выкинул контейнер и снова вздохнул. Вымыл руки и вернулся в комнату, где заметно упала температура. Ледибаг за собой даже окна не закрыла, и теперь сырой весенний воздух заменял собой сухое тепло жилого помещения. Кожа Адриана покрылась мурашками. В который раз за день его передёрнуло от какого-то внутреннего неприятия и отвращения, направленного непонятно на что.
— Плагг, всё же будет нормально?
Квами подлетел к подопечному и успокаивающе потёрся мягким лбом о щёку.
— Да ладно тебе, пацан. Подумаешь, девочка психанула. Мало ли она раньше на тебя срывалась? Ничего нового. Пропьёт свои таблетки — и всё.
— Хотелось бы мне в это верить…
— Ты опять начинаешь пессимизировать, парень. Прекрати. Всё у вас будет нормально: разберётесь с акумами, подлатаете Грани, ты узнаешь её личность, поженитесь. Знаешь, Тикки очень любит свадьбы. Она каждый раз плачет, хотя много раз вела свою божью коровку под венец. Она обычно несёт фату или разбрасывает рисинки.
— А ты?
— А что я? Это Тикки у нас натура романтическая, мне такого не надо. Главное что вы счастливы, из жизни в жизнь.
— Спасибо, старый ворчун.
Благодарность Плагга ожидаемо смутила.
— Да ну тебя. Я к сыру, такую гадкую сладость непременно нужно заесть чем-нибудь поароматнее. Камамбер, любовь моя!..
Адриан подошёл к распахнутому окну и выглянул на улицу. Скоро будет совсем зелено… Он закрыл раму и неуютно поёжился: весь день как-то шёл наперекосяк, и он не понимал, в чём причина. Кошачья интуиция при этом разрывалось на две части, и обе Адриану не нравились до вставших дыбом волос.
Первая во всю глотку орала, что всё это связано с акумой.
Вторая тихонько плакала: на Ледибаг, считала она, в этот раз нет никакой надежды.
========== Глава 30 ==========
Комментарий к Глава 30
Наслаждайтесь.
Сумасшествие стало настолько частым явлением в Париже, что врачи уже даже не удивлялись очередному случаю потери рассудка. За двадцать лет процент заболевания вырос больше чем в шесть раз, и это только зарегистрированные случаи. Сколько было тихих бытовых сумасшедших, никто не знает. И вряд ли уже узнает когда-либо.
Эта неутешительная статистика не обнародовалась властями; молчали про неё и врачи, даже когда Кот Нуар спрашивал напрямую. Чтобы узнать проценты, Адриану пришлось, точно вору, влезать в бумажные архивы главной городской психиатрической клиники. Пыли он тогда наглотался на год вперёд — бумагами давно никто не пользовался.
Вот только постановление мэра об оцифровке данных почему-то не коснулось статистики сумасшествия, и разбираться с ней Коту Нуару пришлось традиционным способом. Кот благодарил своё зрение, позволяющее видеть в темноте: без него вряд ли у него получилось бы узнать хоть что-то. Читать при свете в тёмных архивах, да ещё и ночью, было бы верхом неосмотрительности.
Чтобы добраться до архивов и перевернуть их вверх дном, Адриану потребовалось почти две недели. Ещё примерно столько же заняли поиски хоть какой-то информации по сумасшедшим в общем. Врачи в клиниках вежливо улыбались Коту Нуару, но не давали никаких данных, как бы он ни просил. Даже его уверения, что информация нужна для борьбы с акумой, игнорировалась. Единственное, что он получил, было извинение и заверение, что психиатрические клиники не разглашают секретов своих клиентов.
По мнению Адриана, врачебная этика в этом случае была совершенно не к месту.
Раз за разом выслушивая отказ в помощи, Адриан ощущал всё более сильное отчаяние. Он просто не понимал, почему нормальные, адекватные люди, которые знают его геройскую ипостась, совершенно не идут на контакт. Раньше у него не было никаких проблем с коммуникацией. Люди любили его!
Теперь же удача словно от него отвернулась, как и добродушные прежде горожане.
Кстати об удаче. За прошедший месяц Ледибаг изменилась практически до неузнаваемости. Нет, с её внешним видом всё было в порядке, Ледибаг была по-обычному чудесна и великолепна. Её глаза оставались голубыми, костюм красным, а волосы всё так же отливали глубиной и опасностью морских глубин.
Изменился её характер. Поначалу Ледибаг стала нервной: она пугалась любого громкого звука, вздрагивала от неясных шорохов и постоянно вслушивалась в песнь городских ветров, пытаясь выявить нечто, что слышала одна она.
Потом пришёл черёд истерик. Это были не уже знакомые Коту Нуару припадки, во время которых нужно было просто зафиксировать его леди и ничего не делать. Нет, это были другие истерики, похожие на те, что Ледибаг выдавала в самом начале: громкие, грязные, с трясущимися губами и слезами на глазах. Ледибаг могла обозвать Кота как-то по-особенному, сказать что-то очень личное и неприятное, задевающее до глубины души. С её стороны это было даже подло. Адриан изо всех сил старался не обижаться, но иногда не хватало даже его благодушия и любви.
После этих срывов Ледибаг извинялась; о, как же она извинялась! Она держала Адриана за руки, обнимала его, прижималась дрожащим тонким телом к нему, исступлённо целовала и молила о прощении, словно была приговорена к смерти. Адриан слушал это и молчал, не зная, как успокоить любовь всей своей жизни. Что он мог бы сказать, какое слово утешило бы её сердце и охладили разум? Он не мог найти ни одного, а потому грел Ледибаг в своих руках, как ребёнка, и по-отечески целовал в макушку.
— Мне страшно, Кот, — призналась Ледибаг после одного из своих срывов. — Мне кажется, что я схожу с ума.
Адриан, уже точно уверенный к тому моменту, что дело в акуме или ином колдовстве, погладил Ледибаг по спине. Чтобы хоть как-то приободрить напарницу, он усмехнулся и начал:
— Все мы немного…
— Ты не понимаешь! — визгливо перебила его Ледибаг. — Совсем! Я слышу их, уже почти месяц! А теперь ещё и сны, где я их начала видеть! Я вижу, но не запоминаю, что вижу! Ты хоть представляешь, как это страшно, Кот?!
Адриан не представлял. Однако он отлично был знаком с другим страхом, страхом потери. Он пережил уже одну утрату в своей жизни, когда ушла мать, скоро должен был потерять ещё и отца. Ухода из его жизни любимой девушки Адриан бы просто не пережил. Всего один Катаклизм — и нет в мире Кота Нуара.
Он, правда, не знал, сработает ли его же способность на нём самом. А проверять как-то не хотелось.
Этот разговор состоялся в самой середине расследования Кота Нуара. Он уже знал, что виновата какая-то акума, но не обладал более никакой информацией, потому что боялся идти против правил и незаконно проникать в городские архивы. Родители хорошо его воспитали: уважение к прописным законам оказалось крайне сильным.
Ледибаг про это расследование, естественно, ничего не знала. Во-первых, она была потенциальной жертвой акумы. Во-вторых, Плагг строго запретил как-либо привлекать её к их расследованию: не зная сил и возможностей демона, нельзя было говорить о безопасности божьей коровки для Кота. Даже не желая этого, она была опасна. Потенциально.
— Такое уже бывало, не волнуйся, — лениво размышлял Плагг за вечерним сыром. — Так-то, конечно, в основном Коты попадают под удар, но бывает и наоборот.
Адриан, нервно перебирающий книги на втором этаже комнаты, издал невесёлый смешок.
— И как это обычно бывает?
— Просто пиздец.
Книги, что Адриан отобрал для благотворительности, выпали у него из рук. Агрест не ругался матом, не любил, когда ругаются матом рядом с ним, и ещё ни разу не слышал, чтобы матерился его квами.
— Что, прости?
Плагг сожрал целую головку сыра и чёрной стрелой метнулся к подопечному. Зависнув перед лицом Адриана, квами с важным видом сложил лапки на груди и обвил длинный хвост вокруг тела.
— Не слышал, что ли? Я говорю: обычно это просто пиздец.
— Ну ты… умеешь мотивировать.
Квами цыкнул и замотал хвостом, как настоящий недовольный кот.
— Сейчас ещё больше замотивирую, пацан. Если ты не разберёшься с её акуманизацией, то нас ждёт ещё больший пиздец.
Адриан закатил глаза и принялся собирать книги. Хорошо ещё, что обложки у них были твёрдыми и не помялись из-за неосторожного обращения.
— Будто бы я этого не понимаю… И вообще, прекрати материться.
— А то что?
— А то лишишься дополнительной порции сыра, маленький обжора.
— Учитывая, что я только что наелся от пуза, это всё равно слишком сильное наказание, пацан. Будь милосерднее!
Изучение архивов затянулось, хотя Адриан надеялся разобраться с этим за пару дней. Бумаг оказалось слишком много, времени на их перебор — слишком мало, да и опасаться каждого шороха было напряжно. К тому же, подключился отец: чтобы популярность Адриана не слишком сильно просела, месье Агрест устроил несколько встреч с фанатами, пару тематических фотосетов и одно интервью с Надьей Шамак.
Было забавно видеть, как репортёрша скучает на интервью с ним. Адриан-то помнил, какой возбуждённой и взбудораженной она была, разговаривая с Котом Нуаром! Наверное, после чудесного супергероя всего лишь топ-модель Европы казался ей неимоверно пресным.
Читать архивные записи одну за другой оказалось невозможно скучно, но оно того стоило. Адриан за почти две недели познакомился с целой кучей сумасшедших. Сначала он внимательно вчитывался во всё, что было написано на бесконечных бумажках, но довольно скоро стал пролистывать не только начало личных дел, но и фотографии. Его взгляд метался по ровным строчкам машинописного текста, — печатная машинка? — не останавливаясь на ненужных подробностях. Адриан, если честно, даже не знал, что именно он ищет.
Примерно через тысячу просмотренных больничных карточек он начал выявлять закономерности: все сумасшедшие, вылечившиеся или же умершие, велись всего тремя врачами. Адель Симпсон, Эжени де Лор, — мужчина, несмотря на имя, — и Герман Вирд. Увидеть среди врачей имя своего психиатра оказалось странно и немного пугающе. Адриан почувствовал, что он был слишком близко к происходящему. В плохом смысле.
Выведя закономерность, Кот Нуар прекратил поиски в архивах и перешёл к более законному, но не такому простому способу — интернету. В поисковике оказалась целая лавина выдачи в ответ на узнанные имена. Адриан открывал ссылку за ссылкой, попадая то на вирусные сайты, то на форумы, то ещё куда. Монитор мигал из-за всплывающих окон и рекламных предложений разного рода. Честное слово, в архивах было проще. Хотя бы из-за отсутствия спама.
Адель Симпсон была удивительно некрасивой женщиной с чёрными прямыми волосами до плеч и угрюмым взглядом. Чем-то она напоминала Адриану киноверсию знаменитого профессора Снейпа. Тяжёлые надбровные дуги делали лицо Адель мрачной каменной маской, а сжатые в полоску бледные губы оказались едва различимы на фотографии.
Эжени де Лор, несмотря на имя, оказался весьма явным мужчиной. Адриан ожидал увидеть женоподобного юношу, но вместо этого на фото оказался довольно крупный мужчина с широкими плечами. Это был такой же темноволосый и темноглазый человек, как Адель или Герман, и Адриан мог бы принять трёх врачей за близких родственников. С фотографии на Адриана смотрели внимательные чёрные хищные глаза, и от этого пронзительного взгляда Агресту хотелось побыстрее закрыть все вкладки и лечь спать.
Просматривая обнаруженные фотографии, Адриан заметил одну важную деталь: если те были сделаны в кабинетах психотерапевтов, то на заднем фоне обязательно присутствовали уже знакомые африканские маски. Озлобленные рожи корчились и позади Адель, и около Эжени. Они же, — один в один, маски были абсолютно идентичны, — скалились в приёмной доктора Вирда.
Странностей было много, они наслаивались одна на другую и не давали разглядеть полной картины. Когда Адель закончила практику и уехала жить в один из отдалённых Швейцарских городков, появился Эжени де Лор. Едва тот закончил практику, чтобы отойти от дел и поселиться в Германии, как в Париже открыл свою клинику доктор Герман Вирд. Было похоже, что эти трое или принадлежат к одной секте, или делают одно дело. Да они даже практику вели в одном и том же здании, просто меняя название и делая внутри ремонт!
Эта мысль заставила Адриана надолго задуматься. Почему одно и то же здание? Почему одни и те же маски? Почему психоаналитика? Почему три врача похожи друг на друга, как родственники?
— А что, если это один человек? — спросил Адриан, переплетая пальцы.
Плагг, развалившийся перед парнем на компьютерном столе, лениво перевернулся на бок и подпёр голову лапой.
— Ещё варианты?
— Одна семья? Мафия, всё такое.
— Ага, как же. Ты ещё про теорию заговора подумай.
— Так и параноиком недолго стать.
Адриан откинулся на спинку кресла и утомлённо потёр глаза пальцами. Время было около четырёх утра, и он уже почти шесть часов не вылезал из интернета. Спина болела, глаза болели, голова гудела от переизбытка информации. Но Адриан всё равно не смог бы уснуть от нервов — он чертовски переживал за Ледибаг.
За Ледибаг, которая уже несколько дней не приходила ни к нему, ни на патруль. Даже с выскочившей из ниоткуда акумой Коту Нуару пришлось разбираться самому; благо, так оказалась слабенькой. А вот объясняться перед папарацци было намного сложнее.
— Где Ледибаг? — спрашивали журналисты.
— Что с вашей Леди, Кот Нуар?
— Почему вы сегодня один?
— С Ледибаг всё в порядке?
Кот скалил клыки в модельной улыбке, — спасибо, отец, за науку, — и уверял нервных людей, что всё в порядке. Он не знал, куда пропала Ледибаг и что с ней происходит. Ему оставалось только скрещивать пальцы на удачу и продолжать своё расследование, используя каждую свободную минуту.
Было бы неправильно сказать, что Адриан остался совсем один в этой ситуации. Прежде всего, с ним был Плагг — как и всегда, конечно. Квами подбадривал своего подопечного, говорил, что всё будет хорошо и не давал скатиться в деструктивное плохое настроение. Он постоянно мельтешил рядом и частенько напоминал Адриану, что тот не один.
А ещё рядом была Таролог. Эмили. Мама. Она приходила не каждый день, ссылаясь то на дела, то на неудобство — ей было неприятно долгое время находиться в обычном мире, и почти все свои часы она проводила за Гранью, в мире Шута. Однако, едва у неё появлялись силы, Эмили приходила к сыну в комнату и делала то, чего она лишилась ранее. Она была его матерью.
Адриан терялся из-за этого, если честно. Эмили умерла, когда он был в противном детско-подростковом периоде и любил родителей сильнее всего. Он только начал эмоционально отдаляться что от матери, что от отца, когда Эмили просто пропала из его жизни. Словно вычеркнули слово из короткого предложения.
Адриан помнил, какая агония тогда пожирала его сознание. Он разом лишился и матери, и отца, в которых, несмотря ни на что, очень нуждался. Эмилии не было рядом, а Габриэль, хоть и продолжал любить сына, делал это очень по-своему. Издалека. Он был слишком поглощён своим горем, и Адриан не мог его винить. Плохого настроения в тот период хватило на всех.
Теперь же Эмили, вновь возникнув в его жизни, старалась восполнить своё отсутствие. Она спрашивала Адриана о школе, о его друзьях, о любимой девушке. Они говорили про его увлечения и антипатии. Не было ни одной запретной темы… кроме отца.
Эмили не избегала говорить про Габриэля, но при этом у неё было такое выражение лица, что Адриан сам не начинал эти разговоры. Глаза матери становились влажными, голос тихим, а губы едва заметно дрожали. Было очевидно, что подобные разговоры ранят её.
Но Адриан не мог не задать вопрос. Всего один:
— Ты его любишь?
Эмили сразу же поняла, о ком говорил её сын. Болезненно улыбнувшись, она кивнула, не сказав больше ни слова. Но в её глазах Адриан увидел то же выражение, которое часто наблюдал в собственных, смотрясь в зеркало.
Эмили Агрест любила своего мужа больше жизни и была готова буквально на что угодно ради него.
Она приходила к Адриану не только ради комфортных, но пустых разговоров. Они также обсуждали расследование Кота Нуара. Эмили по каким-то своим причинам не могла пока влезть в это дело, но не отказывала сыну в совете или взгляде со стороны. Она также согласилась переправить Кота Нуара в кабинет доктора Вирда вечером для продолжения его расследования. У Адриана не было возможности изучить Адель Симпсон или Эжени де Лор, однако Герман Вирд всё ещё оставался буквально на ладони.
Он не знал точно, зачем ему нужно в кабинет психотерапевта и что он хотел бы там найти. Наверное, Адриан ждал чего-то обыденного, вроде недопитых чашек с кофе, кучи бумажек и отчётов, личные дела больных и пачек лекарств.
Вместо этого, выйдя из портала Шута, он обнаружил Ледибаг.
Германа Вирда в кабинете не было. Девушка сидела на кушетке для пациентов, сохраняя спину болезненно-прямой, и на лице у неё была одна из масок. Слишком большой аксессуар скрывал не только лицо героини, но и часть шеи. Адриан со своего места не мог увидеть даже кончиков хвостиков любви всей своей жизни.
Скалящаяся маска на теле Ледибаг смотрелась крайне отталкивающе. Словно кто-то взял тело и совместил девичьи тонкие плечи с совершенно не подходящей головой — впрочем, так оно и было. Она представляла какой-то сюрреализм, из-за которого шерсть у любого добропорядочного Кота встала бы дыбом.
Адриан с болью смотрел на свою возлюбленную. Единственное, чего ему хотелось — это чтобы вся эта фантасмагория с акумами наконец закончилась. И для начала стоило бы стянуть маску с героини. Жаль не так, как он всегда мечтал.
Вот только Эмили не дала ему и шагу сделать.
— Не приближайся, — предупредила Таролог.
Адриан вздрогнул, но кивнул. Ледибаг не пошевелилась, когда они появились, даже не повернула головы. Она продолжала сидеть с болезненно-прямой спиной, сложив руки на коленях, и, кажется, даже не дышала.
Адриан сглотнул.
— Это полный…
— Даже не думай ругаться. Я тебя не так воспитывала.
Адриан дёрнул плечом. В последнее время его воспитанием занимался Плагг, но в укор матери это ставить было просто некрасиво.
Увидев недовольство своего ребёнка, Эмили мягко улыбнулась.
— Ситуация действительно… так себе.
С этим Адриан бы поспорил, потому что «так себе» было недостаточным определением. Ледибаг, попавшая под атаку акумы, больше подходила для тех описаний, которые использовал Плагг.
Он, не приближаясь, обошёл Ледибаг по кругу — благо размеры кабинета позволяли, а кушетка для пациентов стояла по середине. Девушка не шевелилась, даже когда он зашёл ей за спину и всё-таки увидел любимые хвостики. Маска оказалась приросшей к лицу Ледибаг, чего Адриан, признаться честно, испугался. Дерево настолько плавно и естественно переходило в мягкую кожу, что без кошачьей внимательности он бы даже не заметил ничего необычного.
Почти в тот же момент, когда Адриан вернулся на изначальную позицию, дверь в кабинет открылась и вошёл Герман Вирд. Выглядел он как всегда: мрачный уставший взгляд, тёмный костюм, чёрные почти-грязные волосы. Заметив Кота и Таролога, доктор Вирд совсем не удивился.
— Я, признаться, ждал вас немного позже, — сказал он, проходя к шкафу и открывая дверцы.
Внутри хранились медикаменты, графин с водой и высокие стаканы для посетителей. Доктор Вирд налил воду в стакан, выдавил одну таблетку и подошёл к Ледибаг. Кот увидел, как голова героини запрокинулась, а деревянная маска распахнула огромный уродливый рот. Туда доктор Вирд и кинул таблетку, заливая её водой.
Маска захлопнула пасть. По телу Ледибаг прошлась волна крупной дрожи; девушка подняла непослушные руки и слабыми пальцами попыталась отскрести дерево от своей головы. Быстро устав, она безвольно опустила руки и замерла.
Кот сглотнул. Во рту было горько и сухо.
— Очень упрямая девушка, — посетовал доктор Вирд. — Совсем не хочет лечиться. Да и до самоубийства её довести сложно, слишком цепляется за свои отношения. Вы, Адриан, крайне неудобны в работе: и сами не даётесь, и других тянете за собой.
Адриан оскалился и зарычал. Ему было нечего сказать этому… Адриан просто хотел оторвать его голову от тщедушного тела и посмотреть, что внутри. Может быть там не кровь, как у обычных людей, а что-то другое?
Рука матери, опустившаяся на его плечо, ничуть не остудила горящую ненависть. Эмили несильно сжала пальцы, и Адриан резко стряхнул её ладонь с себя. Ему не хотелось её прикосновений. Не сейчас.
— Акума, значит, — кивнула сама себе Эмили. — Я так понимаю, ты из старых.
Доктор Вирд отсалютовал пустым стаканом.
— Да, маленькая бабочка, именно. Но с вами мы не встречались, я тогда только набирал приспешников и всячески сторонился вас. Теперь-то, как я понимаю, мне этого делать уже не нужно… мы же на одной стороне.
Адриан искоса посмотрел на мать. Лицо Эмили было отстранённым и само напоминало маску. Хотя бы красивую.
Доктор Вирд поправил голову Ледибаг, словно у большой фарфоровой куклы, и прошёл к шкафу. Он принялся бессмысленно переставлять стаканы, изредка сталкивая их, чтобы добиться мелодичного позвякивания.
— Мы же одной природы, — продолжал он. — Вы с той стороны, я с той стороны. Оба хотим быть здесь, а не там. Оба уже здесь, а не там. Так почему бы не объединиться? И котёнка вашего захватим, Адриан на удивление приятный молодой человек, хотя и не хочет лечиться. Зря вы так.
Он мягко погрозил Адриану пальцем, на секунду обернувшись. Тяжёлые черты лица Доктора Вирда стали ещё жёстче, словно набухли изнутри и превратились в гротескное напоминание о себе-прежних.
Больше его лицо напоминало всё ту же маску.
Эмили вернула руку Адриану на плечо и медленно потянула на себя, назад.
— Не думаю, что это возможно, — сказала она, аккуратно отступая от доктора и Ледибаг. — У меня другие интересы и планы.
Доктор повернулся и раздосадованно всплеснул руками. Теперь вместо лица у него была ещё одна маска — не совсем такая, как на стенах, но тоже из дерева. Преувеличенно-выпуклые брови сложились в умилённо-грустном выражении, а две толстых сосиски-губы поджались, как у ребёнка.
— Как жаль это слышать, вы даже не подозреваете. Что же, бывает. Тогда, боюсь, моей пациентке придётся с вами разобраться.
Ледибаг, словно ждала этой команды, резко поднялась. Двигалась она с той же грацией, что и раньше. Даже йо-йо, оказавшееся в её руках, послушно и мягко ходило по своей траектории при раскрутке.
Адриана била дрожь. Он часто попадал под атаки акум, но при этом Ледибаг всегда была вне опасности. Теперь же… неужели он проиграл? Ледибаг, единственная, кто может использовать исцеляющую магию, под контролем акумы. И к этой ситуации привел девушку сам Адриан, зарекомендовав доктора Вирда!
Могла ли ситуация быть хуже?..
— Супер-Шанс.
…очевидно, что могла.
В руки Ледибаг упала упаковка детского пластилина — всего шесть цветов, маленькая и компактная. Адриан лепил из такого раньше. Кот даже думать не хотел, как Ледибаг использует подарок Супер-Шанса против него же.
— Зачем ты сводишь людей с ума? — спросил он акуму, не сводя глаз с пластилина.
От доктора Вирда осталось на удивление мало. Чёрный костюм впитался в его кожу, оставив однотонное тёмное тело. Вместо головы была маска, увеличившаяся в размерах и закрывающая теперь даже часть груди. Дерево кривлялось и изменяло мимику, не переставая, реагируя даже на самые незначительные события.
Больше всего доктор Вирд напоминал человека-тень. Живую подставку для огромной африканской маски.
— Как это «зачем»? — удивилась маска, выпучив и без того огромные глаза. — Чем больше нет сознания у тел — тем больше сосудов для нас!
На последнем слове Ледибаг прыгнула вперёд. Подарок Супер-Шанса она зажала в руке, и Кот почти сразу про него забыл. Сложно помнить про что-то такое, если против тебя сражается напарница, знающая тебя, как собственную ладонь.
Самое ужасное было то, что Ледибаг не потеряла ни своих боевых навыков, ни памяти о стиле боя Кота Нуара. Она ставила подножки, пеленала напарника леской, била в уязвимые места и частенько попадала. Адриан боковым зрением видел мельтешение рядом: его мать уворачивалась от атак Маски и пыталась при этом достать карту. У неё не получалось, потому что бывший доктор Вирд просто не давал ей на это времени.
Пространство было ограничено, из-за чего Кот не мог нормально сражаться. Он привык к бою с шестом и к тому, что можно не сдерживать когти; теперь же приходилось беречь тело Ледибаг. Он отлично помнил, что Чудесное Исцеление не действует на любовь всей его жизни, а потому не хотел лишний раз рисковать её здоровьем.
Он не мог победить, не с такими ограничениями. Ледибаг знала его сильные и слабые стороны. Ледибаг понимала, что он дорожит ею. Ледибаг не жалела себя и не собиралась аккуратничать с ним. Акума создал идеального противника для Кота Нуара. Такого, которого герой был просто не в состоянии победить.
Ледибаг зажала Кота в углу. Маска прижал Эмили к шкафу и теперь что-то нашёптывал ей на ухо. Нуар заполошно оглядывался вокруг, мечтая о каком-нибудь чуде, что позволит им с Тарологом хотя бы уйти из этой ситуации и перегруппироваться. Придумать план, чтобы сделать хотьчто-нибудь.
И его молитвы были услышаны.
На лице Ледибаг вспыхнул ослепляющий контур бабочки. Маска в стороне взвизгнул, замотал деревянной головой, — перед ней также горел символ, — и отшатнулся от Эмили. Женщина кинула в сторону карту Шута, подскочила к Адриану и схватила его за шкирку, как котёнка. Сначала она закинула в портал сына, затем запрыгнула сама.
После разлом схлопнулся. Адриан валялся на полу в родительской спальне и пялился в потолок, пытаясь отдышаться. Всё произошло слишком быстро, чтобы он успел хоть как-то осознать события. Только-только он сражался с Ледибаг, а в следующую секунду уже смотрит на безвкусную люстру, которую просто обожал Габриэль.
Плагг самопроизовольно прервал трансформацию и уселся Адриану на грудь. Агрест потёр лоб, не сводя взгляда с люстры, и утомлённо прикрыл глаза.
— Теперь ты понимаешь, почему это пиздец, пацан? Так всегда. Леди слишком хорошо знают своих Котов.
Адриан усмехнулся.
— А наоборот почему не работает?
— Вы слишком боитесь им навредить.
Адриан, кряхтя, сел. Спина у него болела, но это было терпимо. Всё равно беспокойство о Ледибаг оказалось сильнее.
Эмили, так и не сдвинувшаяся с места после перемещения, неотрывно смотрела на собственную супружескую постель. Адриан повернул голову и устало вздохнул. Прижимая к губам окровавленный платок, на них с матерью смотрел смертельно-бледный Габриэль.
Конечно, почему нет.
Эмили, наконец, отмерла: рвано вздохнула и медленно приблизилась к мужу. Габриэль следил за ней выцветшими глазами и даже не пошевелился, когда женщина села рядом с ним. Она аккуратно пригладила волосы мужа, — Адриан точно помнил, что ещё вчера в них было меньше седины, — и приникла к его жёсткой скуле мягким поцелуем. Так они и замерли на долгие секунды, словно пытаясь своим прикосновением передать что-то другому.
Адриан неловко кашлянул. Он был рад, что родители встретились, но всё-таки.
Габриэль убрал платок от окровавленных красных губ и улыбнулся.
— Надеюсь, я помог.
— Ты даже не представляешь, насколько, милый.
Адриан переглянулся с Плаггом и неуклюже поднялся на ноги. Габриэль переключил своё внимание на сына и поманил его к себе.
Чувствуя себя маленьким ребёнком, Адриан с ногами забрался на родительскую постель и полез к отцу. Они не обнимались… слишком долго, если он задумывался над этим вопросом.
— На постель и в обуви, — фыркнула Эмили. — Где твои манеры, Адриан?
Вместо юноши ответить вызвался Плагг:
— В пи…
— Плагг!
Чёрного котёнка сбил светло-лиловый вихрь, маленький и быстрый. Присмотревшись, Адриан понял, что это квами мотылька. И, поскольку в комнате не было никого, кроме самого Адриана и его родителей, а Эмили точно не могла…
Адриан зажмурился и уткнулся лбом в отцовское плечо.
— Она была права, — пробормотал он, цепляясь за Габриэля. — Как всегда…
— В чём это, позволь поинтересоваться?
— Ледибаг считала, что Бражник неплохой. Может быть не таким плохим, каким кажется.
— Что же. Лестно слышать.
Эмили коротко обняла Габриэля и Адриана, прежде чем отстраниться.
— У нас сейчас нет времени на это всё. Если Маска — старый акума, то у него наверняка есть целая армия. Мы не должны дать ему возможность собрать её.
Адриан прикусил губу и кивнул. В голове он прокручивал бесконечные личные дела в архиве. Множество излечившихся людей наверняка были «сосудами», о которых говорил Маска. Доктора Вирд, де Лор и Симпсон наверняка хорошо поработали; не зря у них была отменная репутация как у психотерапевтов. Адриан просмотрел минимум тысячу личных дел, и ведь это только часть! А сколько больных лечились без карточек?
Было даже страшно подумать, скольких людей они обратили на свою сторону. В таком случае действительно нельзя было медлить.
Габриэль сел ровнее и подтянул Адриана чуть ближе. При появлении Эмили он вдруг стал выглядеть моложе, хотя ни седина, ни морщины не пропали. Просто в его глазах появилось какое-то другое выражение, более живое и яркое. Словно в вечернем сумраке зажёгся светлячок.
— И какой у тебя план?
Эмили вытащила из юбок две карты. Адриан подался вперёд и недоумённо приподнял бровь. Повешенный и Умеренность. И как они помогут?
К счастью, Эмили поняла его растерянность.
— Ты не сможешь победить Ледибаг, оставаясь собою же. Поэтому я использую на тебе Повешенного — он изменит твоё мировосприятия.
— Всё с ног на голову…
— Именно.
Она пододвинула карту к Адриану. Повешенный на столбе человек выглядел совершенно счастливым из-за своего положения: улыбался и щурился, словно бы не происходило ничего особенного.
— А Умеренность?
— Это уже моя забота, — Эмили взяла карту и повертела её в руках. — Умеренность… я использую её, чтобы наполнить Ледибаг собою же. Вылью из неё то, что в неё заливал акума, и верну всё на свои места. А дальше уже она победит акуму и вернёт тебя через Чудесное Исцеление.
— Рискованный план, — заметил Габриэль. — Если что-то не получится…
— Вариантов всё равно нет, милый.
Габриэль вздохнул и погладил сына по голове — действительно как любимого ребёнка. От волны нежности, возникшей внутри из-за этого простого жеста, Адриан чуть не задохнулся. Он столько лет мечтал хотя бы о части этой близости!
— Проводи трансформацию, — приказала Эмили.
Он послушался. Затем она прислонила карту Повешенного к его лбу, и мир перед кошачьими глазами завертелся, как в калейдоскопе. Цвета сменяли друг друга, небо и земля ходили вокруг в каком-то бешеном хороводе, Коту хотелось петь и плясать, чтобы затем плакать и выть. Настроение скакало бешеным темпом, вокруг что-то происходило, но Нуар не понимал, что именно. Мира для него больше не существовало.
Было сложно управлять телом. Кот и не управлял: вместо рук двигались ноги, вместо ног вертелась голова. Уши и хвост менялись друг с другом, хотя Адриан был уверен, что в реальном мире этого не происходило. Но ведь он ощущал это. Было ли это только в его голове?
Он не видел ни возвращения Ледибаг, ни сражения с Маской. Только потом, просматривая любительские дальние съёмки, он сможет узнать, как Кот Нуар, будто пьяный, кидался с идиотскими атаками на Ледибаг в африканской маске. Как у неё не получалось предугадать его движений, из-за чего в итоге героиня и проиграла. Как в какой-то момент Кот скрутил её руки за спиной и, громко мурлыча, позволил Тарологу прижать карту к её маске.
Сила старого акумы была в двух способностях: он мог превращать людей в себе подобных через длительное воздействие или же он мог совращать их с пути благодаря собственному подвешенному языку. Доктор Вирд, — или как бы он себя ни называл, — был действительно хорошим психотерапевтом, а потому мог парой предложений довести до слёз или же успокоить. И тем ценнее оказался для Ледибаг детский пластилин, который ранее подарил ей Супер-Шанс. Он так сильно залепил героине уши, что она не слышала ни слова Маски.
Маринетт видела только то, как кривляется выражение деревянного лица. Оно настолько сильно раздражало её, что девушка не стала придумывать какой-то хитрый план и просто ударила по маске изо всех сил. Кулаком. Просто подойдя к акуме вплотную. Ей даже не нужно было напрягаться: из одержимого вышел посредственный боец ближнего боя.
Разбитое сухое дерево крупными кусками опадало с чёрной фигуры. Лица под маской не оказалось, только тень. Акума, видимо, так долго была в теле, что не оставила от него ничего из того, что было изначально. Нельзя было даже сказать, мужчина это или же женщина.
Из разбитой маски вылетела бабочка, как и всегда. Ледибаг очистила её привычным ритуалом. Только после Чудесного Исцеления Кот вернулся в реальность.
Для него все эти события уместились в десять секунд постоянного изменения цвета и форм вокруг. На деле прошло почти восемь часов.
Первым, что увидел Адриан после возвращения в сознание, была мягкая улыбка любви всей его жизни.
— Как себя чувствуешь, котёнок?
— На удивление неплохо. Это была одна из самых стрёмных акум, с которой мы сталкивались.
Ледибаг помогла Коту подняться с крыши, — сколько он просидел на ней, пытаясь собрать мозги в кучу и наслаждаясь зрительными галлюцинациями? — и заботливо отряхнула его костюм. Нуар ощутил отголосок боли в рёбрах — видимо, прилетело во время исполнения плана.
— Стрёмных? — передразнила его Ледибаг. — А как насчёт Палача и Упыря?
Кот усмехнулся и наклонился к ушку своей девушки.
— Знаешь, миледи, меня тут Плагг новому слову научил…
Она пихнула его ещё до того, как Адриан успел сказать, что это за слово. Выпрямившись, Адриан обратил внимание на Таролога. Эмили стояла неподалёку и просто смотрела на его с Ледибаг взаимодействие.
Естественно, Адриан тотчас смутился. Вот уж ворковать с девушкой при своей матери он точно не собирался!
Они с Ледибаг подошли к Тарологу, затем героиня упёрла руки в бока и выжидательно уставилась на Эмили.
— Я хочу знать, почему эта акума была такой мощной, — сказала девушка, щуря недовольные голубые глаза на мать Адриана. — Раньше такого не было.
Эмили провела взглядом по её телу, от головы и до пят. Ледибаг это совершенно не смутило: как стояла, недовольно щурясь, так и продолжала выказывать своё раздражение.
— Акумы эволюционируют. Как вы.
— Это совсем не тот ответ, который я хочу услышать, и вы это знаете. Мне нужна информация. Полная!
Эмили посмотрела на сына, но Адриан только пожал плечами. Ему тоже не нравилось действовать вслепую, слишком уж много было в темноте незнания препятствий. Ему, как и Ледибаг, надоело сталкиваться с чем-то, чего он не понимал.
Так что Эмили действительно придётся многое объяснить. Свою природу, к примеру. Или то, что отец Адриана — Бражник, а Эмили явно об этом знала. Про акум, про их силы, про Талисманы и про то, почему Ледибаг и Кот Нуар единственные герои в Париже. Ведь если есть Бражник, то наверняка есть ещё квами. Плагг упоминал как-то других малышей. Перечислял их имена и долго смотрел в окно, словно прощался.
И, конечно же, Эмили придётся объяснить то, что не давало Адриану покоя уже долгие годы. То, из-за чего Адриан и пошёл к чёртовому психотерапевту, который в итоге оказался акумой и чуть не отравил что самого Агреста, что его девушку.
Эмили придётся рассказать о Бриджитт. Хочет она того или же нет.
========== Глава 31 ==========
Комментарий к Глава 31
Возрадуемся, только тихонько.
Жду ваших отзывов. Как же они мне нужны, знали бы вы… как вам главы продолжения.
Приятного чтения.
Алоха.
Всё началось с девицы Чэн.
Габриэль никогда бы не подумал, что девушка из далёкого Китая может разрушить жизнь его семьи. Ну в самом деле: как какая-то мелкая пигалица с узкими глазами вообще способна повлиять на его отношения с Эмили, на Адриана и даже на самого Габриэля?
У Бриджит Чэн это вышло. Она появилась в реальности Габриэля, — незримо, присутствуя лишь на границе сознания, в уголке глаза, как едва различимый шёпот в ревущем урагане, — и всё тотчас пошло крахом.
Изменения были такими мелкими, что поначалу Габриэль не обращал на них внимания. Адриан стал более закрытым — и что с того? Ребёнок растёт, у него такой возраст, ранний подростковый период. Эмили и Адриан переговариваются, замолкая при приближении Габриэля — что ж, у них всегда были свои особенные секретики, как у матери и сына; Эмили просто была ближе к ребёнку, чем сам Габриэль. Жена начала какую-то странную деятельность, что-то прячет и тайком носит мимо мужа? Также ничего необычного: у Эмили было много «секретов» — тех, которые Габриэлю, если честно, просто не были интересны.
Из-за медленных изменений общая картинка затиралась. Спустя три месяца для Габриэля было почти нормально, что Адриан вздрагивает от резких звуков и напряжённо всматривается в тёмные углы, словно выискивая там чудовищ. Габриэль даже привык к ответам вроде «просто она смотрит», принимая их за детские игры и богатое воображение. Да ещё и выпуск новой коллекции одежды подходил, и работы было…
Каким же глупцом он был, раз не замечал очевидного! Ведь это совсем не нормально, когда ребёнок вздрагивает от резкости и боится темноты, — нет, не темноты, а того, что оттуда кто-то смотрит, — и что мать ребёнка ничего с этим не делает.
Неизвестно, сколько бы всё это тянулось, однако помог счастливый случай. Или несчастный — это как уж посмотреть.
Просто разбирая почту в один из воскресных полдней, — прекрасное время, когда Эмили и Адриан уезжали из поместья развлекаться, а Габриэль оставался в долгожданном одиночестве, — месье Агрест наткнулся на странное письмо. Оно было тяжёлым, хотя и не являлось посылкой. Бумага конверта оказалась плотной и необычной наощупь: что-то шершавое, как плохо отделанный пергамент.
А ещё письмо было влажным. На конверте не проступило ни капли, ни пятнышка, но, взяв почту в руки, Габриэль тотчас ощутил эту неожиданную влагу на пальцах. Липкую. Такую, из-за которой хотелось встать и пойти мыть руки, а нежеланную корреспонденцию просто выкинуть, не распечатывая.
Вместо этого Габриэль отложил письмо и с тяжёлым вздохом открыл ящик письменного стола. Времена для месье Агреста как для модельера были неспокойные: помимо фанатов и критиков стали появляться ещё и неуравновешенные «доброжелатели», присылающие так называемые письма счастья. Обычно они состояли не только из словесных оскорблений, но и весьма неприятных дополнений: жидкости, порошков и таблеток, которых ни в коем случае нельзя было касаться.
Секретаря у Габриэля ещё не было, — хотя он подумывал о том, чтобы попросить Натали, подругу Эмили, примерить на себя эту обязанность, — и с письмами приходилось разбираться самостоятельно. В первом ящике письменного стола у него лежали перчатки, медицинская маска и небольшое полотенце — просто чтобы положить его на колени, на всякий случай.
Натянув перчатки и маску, Габриэль снова взял письмо в руки. Через плотный нейлон перчаток оно уже не казалось влажным, однако кончиками пальцев Габриэль чувствовал, что внутри действительно что-то есть. Какой-то твёрдый продолговатый предмет, по размеру не больше его мизинца.
Ещё раз повертев конверт, Габриэль выписал в блокнот адрес и имя отправителя. Некая Б. Чэн из Китая не пожалела почтовых марок. К тому же, под всеми этими разноцветными квадратиками она ещё и оставила подпись: «Как обычно. С любовью, Б!».
Оставленное рядом с подписью крошечное сердечко совсем не улучшило настроения, если честно.
Письмо Габриэль вскрывал с хирургической точностью. Канцелярский нож был достаточно острым, чтобы разрезать даже странный материал конверта, — это что, действительно пергамент или вроде того? — без особых проблем. Сделав длинный надрез сверху, Габриэль отложил нож и аккуратно раскрыл губы послания.
Внутри было красно. Не ярко-красно, скорее, бордово-красно. И действительно жидко, как-то даже слишком. Стало ясно, почему у конверта такой странный материал: обычная бумага от этого красного промокла бы сразу и насквозь.
Переборов внутреннее отвращение, Габриэль запустил пальцы в нутро конверта, чтобы вытащить… другой палец. Настоящий, заляпанный красным.
Примерно три секунды Габриэль не понимал, что находится у него в руках. Когда же до его ошеломлённого разума это дошло, он вздрогнул, медленно отложил палец и конверт, — тот упал на бок, и всё красное растеклось вокруг, как пролитая в забегаловке кола, — и вышел из-за стола.
Руки у него подрагивали. Непослушными пальцами, — пальцами, ха! — Габриэль стянул перчатки, затем маску. Полотенце, упавшее с коленей, он поднял и кинул на стол не глядя. Впитает хоть немного красного — хорошо.
В уборную он едва не бежал.
Минут пять он просто стоял в ванной, упершись руками о раковину и бездумно глядя на воду. Кран был открыт до упора, однако Габриэль не слышал шума воды; только гул собственной крови в ушах и крошечные барабанчики там же, отсчитывающие излишне сильный ритм его сердца. Когда же в его сознание ворвались окружающие звуки, Габриэль поднёс руки к воде и принялся их мыть.
Они и так были чистыми. Перчатки спасли. А вот на рукаве осталось пятнышко, и пиджак Габриэль сдёрнул с себя с неожиданной для модельера ненавистью.
В кабинет возвращаться не хотелось. Во-первых, Габриэль всё-таки был обычным человеком, хоть и популярным. Он привык получать письма с угрозами, с наркотиками, с кислотными порошками, да ещё чёрт знает с чем. Но вот частей тела он ещё не получал. И опыт этот ему не понравился.
Во-вторых Габриэль был в растерянности. Что… что ему делать? Как себя вести? Это только в кино да в сериалах герои с лёгкостью находят выход из странных и неприятных ситуаций. А у него был стол, залитый кровью, чей-то палец, полученный по почте, и пятно на любимом, — в прошлом, — пиджаке.
Так и не придя ни к какому выводу, Габриэль вызвал полицию.
Утомительное ожидание слуг закона перешло в столь же утомительные ответы на одни и те же вопросы. Габриэля допрашивали так, словно это он сам отрезал кому-то палец, а полицию вызвал чисто для развлечения или чтобы сознаться в содеянном.
Одно только радовало: Эмили и Адриан развлекались где-то далеко от дома. Кажется, сегодня жена повела их ребёнка в аквапарк… но Габриэль не был уверен.
Вечером, когда Эмили в будуаре расчёсывала свои прекрасные светлые волосы, Габриэль стоял у окна в спальне и смотрел на скрытый в темноте сад. Ночные тени причудливо вились на едва живой траве и путались в полуголых кустах. Весна только вступала в свои права, и почки едва начали распускаться. Небо было чистым, лишь немного запачканным грязно-серыми облаками.
Прекрасный ночной пейзаж. И силуэты обнажённых ветвей деревьев совсем не напоминали Габриэлю переплетение мёртвых пальцев.
Эмили подошла сзади и прижалась к его спине. Мягкое тепло женского тела не помогало успокоиться; напротив, Габриэль словно ещё больше закаменел от него. Странно. Раньше помогало.
— Что случилось? — спросила Эмили, потираясь лбом о плечо мужа. — Ты сам не свой.
Целую минуту Габриэль думал, стоит ли вообще рассказывать о произошедшем. Придя в итоге к мысли, что больше ему всё равно рассказать некому, он тяжело вздохнул. Ну не Одри же беспокоить из-за… пальца.
— Сегодня я разбирал почту…
Жена отшатнулась и неверяще уставилась на супруга.
— Сегодня день почты?!
Габриэль кивнул, смотря в отражение на оконном стекле. Эмили была прекрасна, как всегда, и напуганное выражение её лица придавало ей некоторое сходство с оленихой: большие глаза, невинность в каждой черте, приоткрытые нежные губы… но с чего такая реакция?
— Да. Воскресенье.
Она приложила пальцы к губам — милый и любимый жест неверия и растерянности.
— Я думала суббота…
Он повернулся к жене. В её глазах был практически испуг. Она боялась… чего?
— Мне пришло письмо, — сказал Габриэль, внимательно следя за реакцией, — от некоей Б. Чэн. Китай.
Вот оно. Испуг пропал, но появилась в знакомой зелени решимость, которую Габриэль не любил. Это была глупая, разрушительная черта его любимой жены: отстаивать что-то потенциально вредное, при этом ничего не объясняя.
— Ты знаешь, что было в этом письме? — прямо спросил Габриэль.
Эмили покачала головой. Похоже, не врала: между бровей у неё залегла глубокая печальная морщинка.
— Нет. Эта девочка общалась с Адрианом, я в их переписку не влезаю.
После этого мир остановился.
«Как обычно.»
«С любовью, Б!»
И сердечко в конце.
Письмо предназначалось его сыну.
Никогда ещё Габриэль не был так близок к тому, чтобы ударить собственную жену. Эмили он обожал до умопомрачения, но в этот момент его древним инстинктам она казалась опасностью для горячо любимого ребёнка — для Адриана. И её надо было изолировать.
Её надо было просто убрать от него!
Чтобы не сделать ничего непоправимого, Габриэль отошёл на несколько шагов. Кулаки у него сжимались и разжимались, но выхода для злости не было — и она варилась внутри, перегнивая во что-то очень дрянное.
— Так было надо, — сказала Эмили, продолжая хмуриться. — Понимаешь, есть вещи…
— …которые ты мне не можешь объяснить.
Это было обычной отговоркой для неё. Когда Эмили уезжала в Тибет для каких-то раскопок и изысканий, Габриэль принимал эту отговорку. И когда она пропадала на несколько часов — не измена, что вы, он был уверен. Просто она не могла объяснить. И когда она разговаривала с каким-то странным китайским старикашкой — тоже. И даже когда она могла встать посреди ночи из супружеской постели, чтобы вернуться только под утро.
Габриэль, на самом деле, много чего терпел и прощал.
Но теперь дело касалось не только его; не только их отношений. Дело касалось Адриана.
— Либо ты мне всё объясняешь…
— Послушай, это!..
— Ты послушай. Либо ты мне всё объясняешь, либо ты можешь выметаться из этого дома. Ребёнка ты больше не увидишь, да и меня тоже — разве что только на разводе. После этого ты можешь уезжать в Китай, отправляться в Тибет с кучей китайцев, общаться с кем угодно, делать что угодно. Нам с Адрианом это уже будет неважно.
Эмили открывала и закрывала рот, не в силах выдавить из себя хоть что-то. Маленькая красивая рыбка, выброшенная на берег.
— Адриан мой сын, — прошептала она. — Ты не посмеешь…
— Только ты об этом забыла, видимо. И, нет, Эмили: я посмею. Он поплачет пару месяцев, возможно, возненавидит меня за разлуку с тобой — пусть. По крайней мере я буду уверен, что мой сын не сойдёт с ума из-за очередного письма от сумасшедшей фанатки или кто там был.
— Да что не так с этими письмами?!
Габриэль поджал губы. То, что Эмили даже не знала о внутреннем содержании писем, с одной стороны, говорило «за» неё. С другой же… какой же безответственной матерью она себя показала, когда не стала проверять содержание корреспонденции восьмилетнего ребёнка!
Какие вообще могут быть причины для подобного попустительства?!
Габриэль не просто так ограничил все контакты Адриана с общественностью. Несмотря на юный возраст, его сын оказался прекрасной моделью, и его популярность выросла за какие-то полгода до небывалых высот. Особенно востребован Адриан был в странах Востока, где на его ангельскую внешность едва ли не молились.
У Адриана было много фанатов, и каждый третий хотел бы прикоснуться к кумиру. Естественно, всё это делалось через письма, потому что других контактов Габриэль не оставлял. Большая часть корреспонденции фильтровалась ещё на почте по особому распоряжению месье Агреста; остаток разбирал сам Габриэль. И, как оказалось, его жена, которая тайком относила странные послания от Б. Чэн Адриану.
«Как обычно.»
Габриэль сел на кровать и развязал шейный платок.
— Письмо, Эмили, не было обычной запиской. Это оказалась посылка. В какой-то степени.
— И?..
На фоне лёгких летящих занавесок Эмили смотрелась великолепно. В её полупрозрачном пеньюаре, что открывал больше, чем закрывал, она была похожа на ночное видение. Молочные плечи, яркие глаза, выражение полного отчаяния и непонимания на лице. Картинка.
Габриэль усмехнулся.
День его первой встречи с Бриджит Чэн стал началом конца его счастливой жизни. Именно в этот день Эмили узнала о несчастливой переписке Адриана, а Габриэль познакомился не только со странной девушкой из Китая, — только на словах, слава богам, — но и с существом, что было намного более… странным.
Выслушав рассказ о пальце, крови и полиции, Эмили растеряла все свои слёзы. Её щёки стали такими бледными, что венки вокруг глаз расцвели синим — очень трогательно, Габриэль бы даже восхитился, если бы не ситуация. Но он был так утомлён прошедшим днём, что даже не отреагировал на возможный источник вдохновения.
Ему было почти всё равно, когда Эмили вышла из комнаты и вернулась, держа в руках странную шестигранную коробку. Красное дерево, расписанное красными же китайскими, — наверное, — узорами и золотом. Значок Инь и Ян сверху, в середине.
— Что это? — поинтересовался Габриэль без особого интереса.
— Шкатулка для Талисманов, — ответила Эмили, не поднимая глаз.
Она как-то хитро прокрутила крышку, и шкатулка раскрылась, словно цветок. Множество отделений — и все пустые, кроме одного.
Брошь в отделении с рисунком бабочки была симпатичной, не больше. Напоминала чем-то жемчуг, только с очень приятным фиолетовым оттенком.
Эмили взяла эту брошь и прикрепила к пеньюару. Между ней и Габриэлем в короткой вспышке света появилось что-то маленькое, с крыльями и огромными глазами — как большой мультяшный мотылёк. Существо что-то запищало на китайском, Эмили ответила, и после этого маленькое непонятно что поздоровалось на вполне внятном французском.
На этом Габриэль решил, что с него хватит. Не говоря ни слова, он ушёл из спальни, и не возвращался в неё до следующего вечера. Ночь он провёл в кабинете, отмывая и без того чистый стол спиртовыми салфетками. Спал на диване там же, из-за чего спина и шея к вечеру простреливали болью, а голова при каждом неудачном повороте просто взрывалась.
За день Эмили развела бурную деятельность: много разговаривала с Адрианом, узнавала о произошедшем у полиции, пригласила домой десткого психолога для первичной помощи, пересмотрела вещи сына и выбросила все оставшиеся «подарки», от которых Адриан не успел, «как обычно», избавиться.
Габриэль за этот день позавтракал, поцеловал сына и отменил все деловые встречи-обеды-договоры на следующие три недели.
Под ночь Эмили всё так же ждала его. Габриэль пришёл в их спальню, как побитый жизнью пёс, и без сил опустился на кровать. Больше всего ему хотелось просто лечь на его любимый ортопедический матрац, — не диван! — закрыть глаза и провалиться в сон. И чтобы вся эта история с Бриджит оказалась просто историей.
— Ты готов продолжать? — спросила Эмили, вновь надевая брошь.
Мотылёк, появившийся перед ней, был всё таким же мультяшным. Он смотрел фиолетовыми глазами на Габриэля и ждал его ответа. «Нет» — и ничего не будет. «Да» — и жизнь Габриэля, он был уверен, покатится прямиком в ад.
Так какого чёрта он тогда сказал «да»?
Это была, пожалуй, самая долгая и тяжёлая ночь в жизни Габриэля. И самая невероятная: сколько бы он ни пытался, а уложить в голове саму возможность существования в мире магии оказалось крайне непросто.
— Помимо обычного, физического мира, — рассказывала Эмили, пока странное существо порхало под потолком, — существует также энергетический и духовный. Энергетический мир связан с физическим, но часто люди его не видят, или же им не дают видеть. Духовный мир — тот же загробный, про него есть информация в каждой религии, в основном правильная. Работа Хранителей Талисманов состоит в том, чтобы стабилизировать энергетический мир и не давать ему влиять на физический.
— И в том, чтобы духовный мир не проникал в первые два, — добавил мультяшный мотылёк. — Сложная это работа, если честно.
Габриэль молча сидел, пытаясь переварить узнанное.
Есть Хранитель — один на всех. Он охраняет Талисманы, — от чего? Эмили не знала, — и распределяет их между другими Хранителями, обычно каждому по одному Камню Чудес. Талисманов много, не один набор, не одна шкатулка… однако конкретно та шкатулка, в которой был талисман Нурру, — это мотылёк, — оказалась растеряна. То ли по случайности, то ли из-за людского разгильдяйства.
Хреновый у Талисманов оказался Хранитель, как понял Габриэль. В шкатулке осталась только брошь мотылька. Где остальные — Нурру не имел понятия.
— Храм, где жил Хранитель, был разграблен, — предавалось существо воспоминаниям. — Ну, это же Тибет. Китай там как следует постарался, должен сказать. У Династии были свои Талисманы, это да… Вот нам и досталось. За Плагга и Тикки я, конечно, могу особенно не переживать, а вот остальные… Дуусу, Муллу, Трикс… где их теперь искать?
Эмили успокаивающе гладила мотылька по крошечной спинке, а Габриэль хмурил бровь и кривил губы.
— Это всё крайне занимательно… но при чём тут мой сын и китайская девица?
Эмили посмотрела на мужа из-под ресниц, и этот взгляд вызвал у Габриэля нервную дрожь. Спокойствия не добавляло и маленькое существо у женщины на коленях: названный Нурру тихо, но очень тяжело вздохнул.
— Каждый Хранитель Талисмана рано или поздно проходит своеобразную эволюцию. Помнишь покемонов?
Габриэль кивнул. Как не помнить: Адриан находился в том возрасте, когда эти несчастные покемоны были единственным, что занимало его голову. Навскидку младший Агрест мог назвать по крайней мере полсотни имён странных цветных монстров.
Взглянув на Нурру, Габриэль не сдержал усмешки. Да уж, мотылёк мог быть тем ещё покемоном.
— Не отвлекайся, — сказала Эмили. — Эволюция как правило не затрагивает внешний вид, но добавляет способности. Иногда их можно выбирать, иногда нет. Мне в каком-то смысле повезло — и я получила предвидение.
Это уже было не смешно. Габриэль, услышав о способности к предсказанию будущего, напрягся ещё больше. Кто не знал историю о сумасшедшей Кассандре? Закончила троянская царевна очень уж печально, не спася ни себя, ни свой город.
— И что же ты увидела?
Эмили улыбнулась. Габриэль мог видеть по её лицу, что жена испытала не только облегчение, но и благодарность за то, что он не задаёт вопросов и просто верит её словам, несмотря на… да на всё.
Но, откровенно говоря, было сложновато не верить. Хотя бы потому, что перед Габриэлем сидел маленький фиолетовый покемон-бабочка.
— Нашего сына. Не совсем взрослого, но уже не ребёнка. Он такой красивый, Габриэль, весь в тебя… и он идёт по жизни с девушкой, очень важной для него и для нас всех. Девушка из семьи Чэн. Они созданы друг для друга, понимаешь? И есть ещё кое-что…
Габриэль от её мягкого тона только отмахнулся.
— Откуда ты знаешь, что это та самая девица Чэн, скажи мне на милость? В Китае это наверняка не самая редкая фамилия, слишком уж простая. Может, ему предназначена другая Чэн, а может это Чан или Чен, или Ченг, или ещё как — в Китае много похожих фамилий.
— Видения не очень чёткие, но… голубые глаза, тёмно-синие волосы, строение лица… это она.
— И что, у наречённой нашего сына не полный набор пальцев?
Габриэль пытался сдержать яд в голосе, но он всё равно пропитал слова. Эмили вздрогнула и подняла на мужа взгляд. Судя по блеску её глаз, до Эмили начало доходить.
— О, боже, — прошептала она, прижимая пальцы к губам. — Боже, я едва не свела с ума нашего сына… в видении у неё все пальцы на месте…
Габриэль вздохнул.
Ночь они едва спали: всё больше говорили и лежали на кровати в обнимку. Эмили то смеялась, то плакала, то просила у мужа прощение за собственную самонадеянность; Габриэль в большинстве своём молчал. Его злость перегорела ещё вчера.
Успокаивать Эмили не было никакого желания. Габриэль чувствовал её дрожь и слышал слёзы. Он всё ещё любил свою жену, несомненно, но сейчас было важно, чтобы его упрямая Эмили поняла, что едва не сотворила с их ребёнком.
Габриэль не был уверен, что психотерапевт поможет Адриану забыть о происходящем. Хотя бы потому, что сначала нужно объяснить ребёнку, что с ним произошло… в любом случае, пусть этим займутся специалисты.
Днём Эмили занималась ребёнком; Габриэль спал. У него не было энергии после бессонных ночей, как у его жены, и обычное человеческое тело требовало своих часов тишины и покоя. Тем не менее проспать всё равно вышло не больше четырёх часов, слишком уж Габриэль нервничал.
Весь остаток дня после недолгого сна он провёл в саду. Было холодно, — весна лишь недавно изгнала зиму из Франции, — но это действовало как-то ободряюще.
Третья ночь вновь была посвящена разговорам.
— Почему ты мне не доверяешь?
Эмили сидела в будуаре и расчёсывала волосы. Нурру парил рядом, в задумчивости пытаясь раскусить расписанную золотом пуговицу. Милое создание, только слишком уж нереальное.
— Не доверяю? С чего ты это взял?
Габриэль лежал на кровати поверх покрывала, сложив руки на животе, и рассматривал потолок. Недоумение своей жены он слышал, но не видел.
Он вообще за эти три ночи узнал её лучше, чем за предыдущее десятилетие брака.
— Почему ты не рассказала, что являешься Хранителем Нурру? Так это, вроде, называется?
Некоторое время Эмили молчала.
— Я не говорила, что являюсь его Хранителем.
— Не являешься?
— Этого я тоже не говорила.
Габриэль поморщился и потёр глаза.
— Ну так скажи уже что-нибудь, будь добра. Все эти игры в понимаю-не понимаю мне порядком надоели.
Психотерапевт, — наверное, он назывался по-другому, Габриэль не уточнял, — разговаривал с Адрианом, и прогнозы были неутешительными. Произошедшее с ребёнком, как сказал врач, останется с ним на всю жизнь. Нельзя просто взять и стереть Адриану память. Хотя и очень хочется.
Нужна была долгая работа. И, возможно, пара стаканов удачи — капелькой тут уже не обойдёшься.
Со стороны будуара послышался тяжёлый вздох. На этот раз не от Эмили, а от её покемона.
— Дело в магии, мастер Габриэль. Есть такое волшебство как Тайна Личности. Вроде заклинания. Не даёт Хранителям Талисманов раскрыться, даже если они этого хотят. Особенно когда они этого хотят.
Габриэль приподнялся на локтях и посмотрел на говорившего. Всё же странно было общаться с большим мультяшным насекомым. Да и голос у него был под стать: высокий, пищащий, как у дешёвой игрушки.
— Но я же всё равно всё понял. Что она твой Хранитель.
— Однако Эмили об этом не говорила, — пожал крошечными плечиками Нурру. — А потому магия не сработала. Ваши догадки, мастер, всегда остаются исключительно вашими…. к тому же, со мной магия Тайны Личности порой работает слабее, чем с другими. Дело в циклах.
Габриэль поджал губы. «Циклы» ассоциировались у него исключительно с женскими особенностями организма, а Нурру позиционировал себя как мужчину. Мальчика? Особь мужского пола.
Заметив его заминку, Эмили покачала головой.
— Не те циклы. Это скорее похоже на человеческие дни рождения.
— Только вот мои циклы привязаны к моей магии, мастер Габриэль. А на неё очень много завязано.
Эмили отложила расчёску и встала из-за будуара. Пару секунд она дала Габриэлю насладиться своим видом — их небольшая привычка, никогда ему не надоедающая. Она красуется, он восхищается, они любят друг друга. Обычно после этого следовала ночь, полная нежности и сбитого дыхания.
Не в этот раз.
Эмили легла рядом с Габриэлем, и он по привычке её обнял. Как бы ни была сильна его обида и непонимание, а любовь всё равно прогрызала путь наружу из облитого чёрным сердца.
— Нурру, если говорить очень просто, страж границ между нашим физическим миром и миром духов. Он не даёт монстрам из фильмов ужасов пробираться сюда. Остальные Талисманы, как я поняла, нужны для того, чтобы ловить тех, кто всё-таки пролез.
Нурру удостоился скептического взгляда.
— И что, — сказал Габриэль, — ты один следишь за всеми этими…
— Гранями, — подсказала Эмили.
— …гранями? Спасибо.
Нурру вздохнул и уселся на подушку рядом с Габриэлем.
— Была ещё Юми. Паучиха. Она латала прорехи. Но я давно её не видел, она пропала после геноцида народа Айну на островах, которые вы сейчас называете Японией. Вероятно, её Талисман упал в воду… найти Камень Чудес в таком случае очень сложно.
Габриэль кивнул. Да уж. Ползать по морскому дну наверняка непросто, особенно таким покемонам, как Нурру. Тут нужно что-то водоплавающее.
— Найти потерянный камень вообще сложно, — заметила Эмили. — Тут нужны не только способности…
— Но и удача, да, — согласился Нурру. — Ещё был Солл, геккон. Он ел тех, кто переходил Грани, почти сразу. У него никогда не было Хранителя, он терпеть не мог людей. А вот поесть любил… пропал после падения Вавилона. Вероятно, его Талисман где-то в пустыне. Также пропали Адж, — его Талисман упал в вулкан; Назар из Галилеи; Кех — не видел его со смерти Хор Каа, последнего фараона из первой династии; Оан и Эра из Греции… следить за Гранями остался только я.
Эмили погладила Нурру.
— Бедный мой малыш… сложно тебе одному.
— Со мной ты. И теперь Габриэль. Я не один.
Габриэль бы поспорил насчёт своей принадлежности, но в глазах маленького покемона была такая тоска, что сказать что-то против у мужчины просто не повернулся язык.
— Ладно. И причём тут циклы Нурру и его рабочие обязанности?
— Связь прямая, — сказала Эмили. — Когда кончается старый цикл и начинается новый, Нурру ослабевает. Это как перерождение, кокон, чтобы стать бабочкой…
— …а он всё ещё не бабочка?..
— …бабочкой посильнее, Гейб! Акумы развиваются, становятся мощнее — и Граням тоже нужен более сильный страж! Каждой эпохе — свои силы и способности, если говорить проще.
Это звучало логично, хотя и не слишком обнадёживающе. Если для пригляда за Гранями требовалось целых восемь волшебных созданий, то мог ли Нурру в одиночку делать свою работу достаточно хорошо?
На прямой вопрос мотылёк даже не обиделся.
— Я последняя преграда, хотя так не должно было произойти. Я плохо справляюсь, мастер Габриэль. Я не могу латать прорехи, как это делала Юми; не могу есть акум, как Адж и Солл; не могу уничтожать одним желанием, как Назар. У меня нет способностей Эры и Оана, — они могли обращать врагов в друзей. И я даже не Кех с его огромной силой и безграничной властью для своего Хранителя. Я всего лишь снимаю давление на Грани, чтобы они не лопнули.
— Каким же образом ты…
— Он пропускает акум в мир, — сказала Эмили. — По одному. Чтобы была возможность этих существ уничтожить. Если бы был Талисман Божьей Коровки, то можно было бы ещё и очищать… но пока только так.
— Да, Тикки всегда очень помогала. И Плагг тоже, хотя он очень едкий. Во всех смыслах.
Габриэль прикрыл глаза. Эмили была Хранителем Нурру, значит, она тоже как-то участвовала во всей этой вакханалии с пропусканием. Только как?
— О, участие прямое. — рассмеялась на вопрос жена. — Сначала я пропускаю сюда акуму, а затем её убиваю.
Беспокойство за жену, которая каким-то образом внезапно оказалась охотником на паранормальных чудовищ, захлестнула Габриэля с головой.
— А можно в этом как-нибудь без тебя? — спросил он. — Нурру кажется достаточно сильным, чтобы самому…
— Он будет выпускать бабочек со мной или без меня, Габриэль. Но кто будет их уничтожать? Ты же не хочешь, чтобы наш мир превратился в подобие… ну, не знаю. Сайлент-хилла?
— Плохое сравнение.
— Мне ничего не идёт в голову.
Нурру подобрался поближе к Габриэлю. Чего мужчине стоило не передёрнуться от подобной близости, он не знал.
— Дело ещё вот в чём, мастер. Если я буду выпускать бабочку, то она пройдёт, так сказать, чистой. И очень сильной. Но Хранитель эту бабочку фильтрует, и в итоге акума получается ослабленным. Победить его легче, намного легче. Конечно, при полном наборе стражей Граней я никого не пропускаю, потому что нет нужды… но сейчас такое время.
Габриэль кивнул и покрепче прижал к себе жену.
Ему бы задуматься над словами Нурру, но в тот момент он, кажется, вообще ни о чём думать не мог.
«Фильтрация» в итоге Эмили и убила.
Это было, в принципе, ожидаемо: даже на кухне фильтры для воды Агресты меняли минимум два раза в год. Как часто тогда должен менять носителей Нурру, если они выпускают по три-четыре акумы в неделю?
Что самое ужасное, Эмили прекрасно всё это знала и понимала, на что она идёт. Ведомая своими предвидениями, она сознательно позволяла Нурру использовать себя в качестве фильтра для акум. Пропуская одну тварь за другой, а после сама же с ними и сражаясь, Эмили накапливала в себе не только позитивную энергию для эволюции, — про неё Габриэлю рассказал Нурру много позже, — но и «грязь», снятую с проклятых чёрных душ.
Естественно, она начала угасать.
Поначалу это проявлялось в повышенной утомляемости. Эмили просто начала спать, как обычный человек. Габриэль на этовнимание не обратил, просто потому, что не задумывался над графиком жены. Но Нурру давал ей возможность не спать вообще, и появившаяся потребность в отдыхе должна была насторожить Габриэля…
Не насторожила.
Затем у Эмили пропал аппетит. Она больше не хотела сладостей, не ела фрукты, да и воду пила едва-едва. Внешне Эмили осунулась, посерела лицом, и её обычная одежда внезапно стала ей крайне велика.
Тут-то Габриэль, наконец, раскрыл глаза. И потребовал у супруги ответа.
— Всё в порядке, — улыбнулась в ответ на его беспокойство Эмили. — Кажется, я просто исчерпала свой ресурс.
Узнав про последствия «работы» Хранителем, Габриэль чувствовал себя опустошённым и едва мог вспомнить, что он делал или говорил.
Но одно он точно сделал: отобрал у жены Талисман мотылька и прицепил к своему шейному платку. О трансформации и воссоединении с квами-покемоном Габриэль тогда не знал — а Эмили, естественно, ничего не говорила.
У неё была идея, которая дала бы её ребёнку, — её котёнку, которого она видела в далёком будущем смеющимся рядом с девушкой-в-красном, — немного времени, чтобы вырасти и заматереть.
В последнюю ночь, которую Эмили и Габриэль провели вместе, она его буквально обокрала. По-голливудски опоила вином со снотворным, увлекла в постель и стащила брошь мотылька, как маленькая щипачка. И провела свою последнюю трансформацию.
Когда Габриэль проснулся утром, рядом с ним уже не было Эмили — только её бессознательное тело с молочными глазами и губами, разъехавшимися в широкой неестественной улыбке.
— Её следует перенести, мастер Габриэль, — сказал Нурру, едва мужчина проснулся, — только быстрее. Она всё подготовила внизу, в оранжерее.
Не соображая, что он делает, — были ли в этом виноваты яркие сны или же порошок, что Эмили смешала с вином? — Габриэль кое-как поднял тело жены на руки и отнёс вниз, в её личную оранжерею. Вокруг были бабочки, сотни белых трепещущих насекомых, и тишина такая плотная, что давила на уши.
Габриэль уложил Эмили туда, куда сказал Нурру, — это было нечто среднее между барокамерой и саркофагом, — и отошёл. Квами подлетел к устройству и захлопнул его.
На месте стыка крышки и самого «гроба» ярко-оранжевым вспыхнули неясные знаки — то ли руны, то ли письмена, вроде бы тибетские.
Габриэль очнулся.
Он смотрел на заключённую в саркофаг Эмили, и всё никак не мог взять в толк, что же произошло. Его сознание, всего минуту назад бывшее в плену наркотика, магии и Нурру, прояснялось. Вместе с ним росла злость.
— Ты меня всё-таки не любишь, — прошептал он, смотря на едва дышащее тело жены.
Он сам в свои слова не верил, но на другое его просто не хватило. Почему-то при взгляде на неподвижное тело своей обожаемой жены, Габриэль сразу понял: всё. Что бы он ни делал, её уже не вернуть.
Время прощаться пришло слишком рано и слишком неожиданно.
— Мастер Габриэль, Эмили просила меня объяснить вам, зачем…
— Хозяин.
— Что?..
— Хозяин Габриэль, Нурру. Теперь ты называешь меня так.
Мудрому мотыльку хватило такта и опыта, чтобы ничего на это не ответить.
Следующие годы стали настоящим адом. Адриан лечился таблетками и разговорами, Габриэль первый год топил горе в алкоголе. Конец его возлияниям положил Нурру: просто сказал, что износ организма уже слишком большой, чтобы продолжать в таком же духе.
— Вы умрёте раньше, чем ваш сын повзрослеет, хозяин Габриэль.
Это стало концом бутылок и градусов — Адриана Габриэль любил едва ли не сильнее себя самого. И у Адриана должно было остаться время, чтобы вырасти, узнать первую любовь, получить Талисман Плагга и найти свою девушку-божью коровку.
Габриэль надеялся только, что он всё-таки доживёт хотя бы до его свадьбы.
Быть частью Граней оказалось отвратительно. Изнутри Габриэля разрывали тысячи рук; снаружи он должен был сохранять лицо и вести дела компании. Натали помогала, как только могла помочь женщина, равно горюющая с ним по Эмили и любящая Адриана, точно своего собственного ребёнка.
Ближе к шестнадцатилетию Адриана проблемы со здоровьем стало невозможно скрывать. Ребёнок, — какой он уже ребёнок. Габриэль? Он нашёл свою девушку-в-красном, остынь, старик, — видел и кашель, и кровь, и жесточайшие приступы боли. Молчал и улыбался, пытаясь поддержать отца — так, как умел.
Габриэль не был уверен, что он доживёт до свадьбы своего любимого сына. Он так же не был уверен, что услышит когда-либо смех Эмили или увидит лукавый прищур её зелёных глаз. Но вот — пожалуйста: Эмили рядом, держит его за руку.
Напротив них — Кот Нуар, его обожаемый ребёнок, и его девушка-в-красном. Его Ледибаг с иссиня-чёрными волосами, китайскими корнями, голубыми глазами и магией, способной восстанавливать что угодно.
Маринетт Дюпэн-Чэн.
Для Габриэля всё началось с девицы Чэн.
И закончится всё, видимо, тоже благодаря девушке из этой семьи.
Комментарий к Глава 31
У главы есть сайд.
https://ficbook.net/readfic/9993127/28395431
Читайте. Там немного различий, но таки они есть :)
========== Глава 32 - NC ==========
— То есть… я пережил Бриджит только из-за того, что ты что-то увидела? Из-за того, что ты ошиблась в своих… предсказаниях?
Ледибаг схватила Кота за руку, переплетая пальцы. Нуар этого даже не заметил: больными глазами он смотрел на свою мать, невозмутимую, как Сфинкс в пустыне.
Против воли Маринетт задумалась: была ли Эмили такой же спокойной и при жизни? Или, возможно, подобная флегматичность, — равнодушие? — возникли из-за её странного состояния? Жизни-не жизни.
Когда Кот умер, Эмили тоже была слишком спокойной, на взгляд Маринетт. Как для матери, что потеряла ребёнка, причём навсегда — тогда не было никакой надежды на Чудесное Исцеление. Или, может, у Эмили был какой-то план… судя по рассказу Габриэля, его жена отличалась сильным стремлением делать всё в одиночестве.
Не самая хорошая черта, если от тебя зависят миллионы жизней.
Эмили смотрела на своего сына с абсолютно расслабленным лицом. Маринетт не могла увидеть и намёка на морщинку между бровей или поджатые губы.
— Адриан, так было нужно.
Кот вырвал руку и расхохотался.
— Нужно? Кому? Мне, что ли? Вряд ли мне в восемь лет нужны были чужие пальцы, мясо и глаз!
Эмили сделала шаг вперёд, протянув руку к Адриану. Может, это была такая попытка успокоить, вот только Кот зашипел и отступил, едва не налетев на Ледибаг.
Он оглянулся на напарницу и, увидев её беспокойство, замер. Затем передёрнулся и ушёл; по тому, насколько у Кота напряжены плечи и ноги, Маринетт предположила, что Адриан хотел просто убежать от нежеланной компании как можно быстрее.
В кабинете Габриэля они остались втроём: сам месье Агрест, сидящий на диване от усталости после долгого рассказа, Ледибаг и так и не опустившая руку Эмили.
Лицо у неё было… ну, всё ещё спокойным.
— У вас проблемы с выражением эмоций? — спросила Маринетт, просто чтобы не затягивать тишину.
Эмили опустила руку и обратила своё внимание на героиню в красном.
— В какой-то мере. Эмоции — удел живых, Ледибаг, поэтому мне сложно испытывать их. Я больше ориентируюсь на привычку чувствовать, чем на собственные ощущения.
— Я всё ещё не понимаю, что вы такое.
Ледибаг села на диван рядом с Габриэлем и достала йо-йо. Ранее они с Тикки отрабатывали некоторые простые медицинские приёмчики, — Маринетт тогда ещё рассчитывала, что сможет как-то помочь отцу любви всей своей жизни, — и через игрушку девушка могла сканировать повреждения. Полезный навык.
Теперь-то она не была уверена, что сможет помочь. Одно дело — рак или какая-то простая болезнь; совсем другое — это накопление непонятной негативной энергии при фильтрации отравленных душ. Она вообще не знала, что с этим делать. Вряд ли ведь можно использовать в такой ситуации обычный активированный уголь?
Йо-йо на экране показывало скопление черноты. Вязкие сгустки инородного материала внутри Габриэля пульсировали и медленно двигались, но, по крайней мере, не росли. Больше всего черноты оказалось на лёгких — ясно, почему Габриэль кашлял с кровью. Эта жижа просто не давала ему нормально дышать.
Месье Агрест терпеливо дождался, пока Ледибаг закончит свои манипуляции, и только потом спросил:
— Вы не пойдёте за моим сыном?
— Не думаю. Ему нужно немного успокоиться. К тому же, я жду, пока мне объяснят природу мадам.
На это Габриэль усмехнулся.
— Это так важно?
— Природное любопытство.
А ещё Маринетт напрягало то, что она чего-то не понимала. Таролог была акумой, но при этом акумой не являлась; это была Эмили Агрест, которая вела себя не совсем как Эмили Агрест — если сравнивать с рассказами Адриана о матери; потенциально она всё ещё была опасна для Кота Нуара и Ледибаг, как бы Таролог ни убеждала в обратном.
И она чертовски напрягала Маринетт тем, что так и не сдвинулась с места!
Габриэль проследил за взглядом Ледибаг и вздохнул. Подавив приступ кашля, он сказал Эмили сесть.
Та, словно только этого и ждала, прошла к креслу напротив их дивана и опустилась. Маринет прочистила горло и быстро провела пальцами по краям маски.
— Итак. Что вы такое, мадам Агрест?
— Полную версию или короткую?
Маринетт прикинула, сколько времени потребуется Коту, чтобы успокоиться. После таких всплесков ему требовалась поддержка и объятия, так что вряд ли у неё было больше пятнадцати минут.
— Коротко, если можно.
— Я акума, которая заняла тело женщины, находящейся в коме. Души в её теле уже не было, поэтому одержимость протекает без проблем и постепенно меняет внешность вместилища на мою.
— А что за женщина?..
— Я не интересовалась. Просто выбрала подходящее тело.
Маринетт поморщилась. Да уж, вот оно, отсутствие эмоций. А если у женщины есть семья, которая в одно прекрасное утро обнаружила, что их любимой матери-сестры-жены-дочери нет в больнице? Вот же… Вряд ли Эмили оставила пояснительную записку.
В любом случае, Маринетт решила не акцентировать внимание на этом.
— Хорошо. Откуда силы? Как я поняла, акума отравляет тело с душой, верно? Но вы получили тело без души. Если предположить… то вы просто должны были занять тело и жить дальше счастливо. Не знаю, насколько это всё было бы похоже на фильмы об одержимости, но…
Эмили подняла ладонь, останавливая мозговой штурм.
— Всё верно, Ледибаг. Более того: без помощи я бы не смогла войти в тело. Дело в том, что я — чистая бабочка, не отравленная и не нуждающаяся в очищении. Такие не становятся причиной одержимости. Однако мне… помогают.
Не дожидаясь вопросов, Эмили вытащила карты и выбрала из оставшейся тоненькой колоды Шута.
— Здесь вторая акума, которая сохраняет связь моей души и этого тела. Она же даёт мне силы и заряжает карты. К сожалению, в ней не очень много энергии, поэтому Таро я могу использовать лишь по одному разу. Но есть и хорошие моменты: карты могу использовать не только я, потому что энергия идёт не от моей одержимости.
Это была не самая полезная, однако весьма интересная информация. Маринетт смотрела на карту в руках Таролога, и всё никак не могла понять, как её вообще угораздило влететь в эту ситуацию. Почему вообще она? Она хотела бы быть обычным подростком с обычной влюблённостью и плохими оценками, а не разбираться в хитросплетениях акуманизации.
— Вы со второй душой…
— Прошли через Грани без фильтрации. В том, что я была Хранителем Нурру, свои преимущества. Я знаю все слабые места завесы, потому что долгое время держала её.
Маринетт посмотрела на настенные часы. Ну, ещё пара минут у неё были. Потом нужно будет идти к котёнку и успокаивать его.
— Ладно. У меня есть ещё два вопроса. Как мы с Котом получили Талисманы, если они все, по словам Нурру, утеряны?
Габриэль мягко коснулся её руки, привлекая внимание.
— Нурру, Тикки и Плагг уникальны. Нурру, как один из Стражей Граней, не нуждается во сне — как все из Стражей, собственно говоря. Плагг и Тикки, в свою очередь, являются отражением фундаментальных сил мира, созидания и разрушения. Представьте, мадмуазель, что было бы, если бы одна из этих сил заснула? Перспектива пугающая.
Вот уж точно. Никакого разрушения, никаких смертей. Нет созидания — нет жизни. Хорошо ещё, что Маринетт не задумывалась над такими вещами, когда Упырь сожрал Талисман Плагга.
— Значит, они не спят.
— Нет. И они способны самостоятельно переносить свои Талисманы, без воли Хранителя.
— Тогда отсюда вытекает другой вопрос: почему мы с Котом? На Земле живёт семь миллиардов людей… и при этом выбрали нас. Не могу сказать, что я мечтала о жизни супергероя, я вообще всё это не люблю.
Маринетт никогда не спрашивала подобного у Тикки, как-то не до того было. Но почему-то ей казалось, что маленькая квами вряд ли ответит на такой важный для девушки вопрос. Может не захочет, а может и сама не знает ответа.
Однако его, кажется, знала Эмили.
— Это ваша судьба, — сказала она, смотря на Ледибаг равнодушными глазами. — Ваши души связаны с Талисманами Кота и Божьей Коровки. Возможно, когда-то давно квами выбрали вас как носителей. Может быть, вы являетесь их воплощением. Может, детьми — это не так важно. Главное то, что вам с Адрианом было на роду написано получить Камни Чудес, и…
Она резко замолчала, и Маринетт наконец увидела на её ровном лице проблеск какой-то эмоции. Сожаление?
— И?
— И, к сожалению, — продолжил Габриэль, — Ледибаг и Коту Нуару придётся разбираться с тем, с чем не смогли сладить мы как Хранители Нурру. И это тоже ваша судьба, мадмуазель Дюпэн-Чэн.
Маринетт сцепила зубы, но ничего не ответила. Все разговоры про судьбу попахивали Звёздными Войнами, — она их не смотрела, — и Кунг-Фу пандой, то есть скверно. Ничего не ответив на это, она встала с дивана и направилась к выходу — у Нуара было достаточно времени, чтобы перейти от раздражения к депрессии.
Уже в дверях она обернулась.
— Как вы узнали, что я — это я? Как я себя выдала?
— На удивление никак, мадмуазель. Просто моя жена довольно подробно описала девушку из своих видений, которая в итоге будет с моим сыном. А рядом с Адрианом оказались удивительно похожая на Ледибаг вы.
Маринетт кивнула и вышла из кабинета. У неё снова появились вопросы, — к примеру, про тело Эмили, которое наверняка всё ещё лежало где-то внизу, — но Кот, честное слово, был важнее.
Адриан был у себя в комнате, на втором этаже. Он стоял рядом с книжными шкафами, и пол под его ногами был усеян чёрным прахом. Не утруждая себя лестницей, Ледибаг запрыгнула наверх и устроилась на перилах.
— Какое идиотское применение Катаклизма.
Кот дёрнул плечом, но ничего на это не ответил. Вместо этого он выхватил одну из книг из шкафа, и та тотчас рассыпалась в его пальцах сухим пеплом.
— Ты научился дозировать силу разрушения?
Он хмыкнул.
— Я тоже развиваюсь. Только довольно однобоко: Катаклизм, да Катаклизм… Плагг сказал, что потенциал у меня есть, и когда-нибудь я смогу делать чёрные дыры и управлять тенью.
— Дыры?
Кот встряхнул пальцами, избавляясь от последнего присутствия Катаклизма, и наконец повернулся. Выражение лица у него было довольно скорбное, но взгляд оказался живым.
Нуар подошёл к Ледибаг и развёл её бёдра. Маринетт послушалась и обхватила его торс ногами, скрещивая лодыжки на пояснице.
— Теперь ты никуда не денешься.
— Даже не собирался. А дыры… ну, как в мультике. Смотрела Луни Тьюнз? Там постоянно что-то такое мелькало, когда на полу появляется тёмный круг, и туда падают плохие парни. Или это было в других мультфильмах?..
Маринетт Луни Тьюнз не смотрела, но разочаровывать Кота не стала. Тем более, Нуар уже переключился на кое-что другое, более знакомое им обоим.
Он наклонился, чтобы легонько коснуться её губ своими. Едва почувствовав, что Кот хочет отстраниться, Маринетт негодующе замычала и сжала ноги. Она закинула руки ему на плечи и притянула к себе, чтобы поцеловать по-настоящему.
Кажется, она стала зависимой от этих поцелуев.
— Я соскучилась…
— Не целовались с момента твоей одержимости, — согласился Нуар.
— Строго говоря, это не было одержимостью.
Он закатил глаза и снова наклонился к ней. Ледибаг улыбнулась в поцелуй.
Да, теперь всё было правильно. Его холодные губы, влажный язык, острые края зубов, даже привкус мяты — всё это было правильно. То, для чего Маринетт жила.
И почему она, спрашивается, не чувствовала того же вкуса мяты от Адриана?.. или чувствовала? Точно, чувствовала. Только никак не могла соединить идеально подходящие друг к другу кусочки пазла. Проклятая магия.
Нуар подхватил её под бёдра и посадил на себя. Ледибаг только сильнее скрестила ноги. Руки Кота, против обыкновения, чувствовались двумя угольками, которые, того и гляди, прожгут костюм.
Она, в принципе, была не против. А потому запрокинула голову, когда Кот разорвал поцелуй и мягкими укусами спустился к её горлу.
— У нас там прорыв акум планируется…
— Мг-хм.
Он прикусил её шею особенно чувствительно; острые клыки едва не прорвали кожу. Ледибаг прижалась ещё сильнее, — хотя куда уж, — и ягодицами ощутила напряжение Кота.
Ей всё ещё дико было от мысли, что Адриан Агрест мог её хотеть.
— И возможный конец света…
Кот оттянул зубами горловину костюма и с громким чмоканьем втянул кожу в рот. За пару секунд на шее у Ледибаг расцвёл бордово-красный засос.
— Как и во всех хороших историях с хорошим концом, миледи, — пробормотал он, рассматривая эту метку. — Не волнуйся, согласно закону Марвела, у нас всё будет хорошо.
Этого Ледибаг не поняла. «Марвел», насколько она помнила, как-то был связан с комиксами, вот только Маринетт ими не особенно интересовалась. Ну не любила она героику!
— Закон Марвела?..
— «Никто не умирает, кроме дяди Бена», — процитировал Кот в её шею, прерываясь на вылизывание кожи. — Хотя в каком-то номере там появился дядя Бен из параллельного мира, но это уже практически фанфик, понимаешь…
Она не понимала, но это было не важно. Гораздо больше Ледибаг волновали руки Кота: пальцы напарника сжимались и разжимались, растягивая ягодицы Маринетт. Это было слишком смущающе. А ещё от этого она чувствовала, как возбудилась из-за простых поцелуев собственной шеи.
Мысленно попросив прощения у Тикки, Маринетт послала апокалипсис и всех причастных к нему к чёрту. Она имеет право на капельку эгоизма!
— Может, на кровать?
— Я удержу тебя на руках, миледи, — промурчал Нуар.
Со внутренней дрожью Маринетт ощутила его когти совсем близко к промежности: Кот вцепился в костюм и медленно разрывал его. Это было так по-животному великолепно, что Ледибаг не сдержала стона; Кот, заслышав такое одобрение своих действий, дёрнул руками и окончательно измочалил её несчастный костюм.
Как в каком-то хентае — это не героика, это Маринетт уже смотрела. Хорошо ещё, что Тикки не ощущала, когда костюм рвался, иначе Маринетт ни за что бы не позволила Нуару подобного.
Кот развернулся и в несколько шагов подошёл к книжным полкам. Облокотив Ледибаг на них, — спасибо костюму, в спину ничего не впивалось, — он освободил одну руку и просунул её между их телами.
Прикосновения Кота были такими же холодными и возбуждающими, как Маринетт и помнила. Хотя, нет. Они были ещё более восхитительными, потому что она знала, кто под маской.
Его пальцы быстро пробежались по внутренней стороне её бёдер, костяшками Нуар провёл по складочкам половых губ и легонько помассировал клитор. Ни он, ни Маринетт не были настроены на долгие ласки; та небольшая интерлюдия с разрыванием костюма была достаточной заменой, чтобы они оба возбудились до головокружения.
Маринетт подняла руки и уцепилась за полки. Честно говоря, она больше полагалась на удачу: только благодаря ей все эти книги не свалились бы им на голову.
Удача была благосклонна.
С тихим шипением Нуар расстегнул свою ширинку и вытащил член. Не удержав любопытства, Маринетт быстро взглянула вниз. О, да, он был абсолютно потрясающим, как она и помнила. Вытянутая головка, по-кошачьи деформированный, немного конусовидный и с различимыми шипами на стволе.
Кот навалился на неё, не давая больше себя разглядывать. Помогая себе рукой, он вошёл в неё — медленно и аккуратно, совсем не так, как Маринетт ожидала. Словно вся его животная сущность в одно мгновение оказалась посажена на стальную цепь, чтобы не навредила Ледибаг.
Немного поёрзав, Маринетт сжала влагалище. Никакой боли, только пульсация и желание большего.
— Всё нормально, — шепнула она в кошачье ухо. — Давай.
Кот фыркнул в её плечо и положил ладони на бёдра, направляя движение. Ледибаг впилась пальцами в полки и прикрыла глаза от удовольствия.
Чёрт возьми. Чёрт возьми!
Неспешные поначалу движения, микро-толчки, очень скоро перешли в громкие шлепки и стоны Кота. Ледибаг едва слышно скулила, — Господи, как же хорошо! — и пыталась насадиться на член Нуара ещё сильнее. Не получалось; Кот проявил свою садистскую натуру и полностью контролировал амплитуду и силу движений.
— Нет-нет, Миледи, — рычал он ей на ухо, — сейчас я главный, букашечка… Ну же, расслабься. Дай я всё сделаю, тебе понравится…
Как можно сопротивляться подобному?
Маринетт крошила в пальцах дубовые полки. Книги летели вниз, по воле удачи не задевая любовников, а Кот продолжал свои издевательства. Он целовал искривлённые губы Ледибаг, стонал в её рот прямо во время этих поцелуев, кусал её язык и вылизывал лицо. И он смотрел на неё: как она тяжело дышит, как вертит головой, открывает рот, как смотрит мутным голубым в ответ.
— Как же меня заводит, что ты такая тихая, — пробормотал он, чуть отстраняясь.
Ледибаг спиной лежала на книжных полках. Её ноги уже не обвивали поясницу Кота: не было сил, их сводило от удовольствия. Нуар поддерживал девушку за бёдра, не давая скатиться вниз, — хотя Маринетт, если честно, с удовольствием бы оказалась перед ним на коленях, широко раскрыв рот и буквально умоляя Кот взглядом, чтобы…
Нуар зубами стянул перчатку и закрепил её на руке. В следующий миг Маринетт едва не задохнулась: мало того, что Кот возобновил толчки, так он ещё и кольнул кончиками пальцев её клитор.
Ноги задрожали сильнее. Маринетт ощутила, как Кот вошёл в неё практически до упора и стал делать крошечные, практически незаметные толчки. Ощущение было такое, словно он пытается прорвать её изнутри. Головка его члена вошла так глубоко, что Маринетт буквально чувствовала, как при этих микроскопических движениях её внутренние органы… тоже…
И его пальцы на её клиторе. Так сильно. Слишком сильно!
Она даже не сразу поняла, что высокое скуление, которое она слышит, издаёт она сама. Тело Маринетт выгнуло, голова запрокинулась, каждая мышца в напряглась. Глаза закатились. Внутри всё пульсировало и сжималось, язык стал тяжёлым и непослушным — она даже не смогла толком ответить на поцелуй Нуара.
Очень довольного, судя по всему, Нуара.
Чуть придя в себя, Ледибаг отлипла от книжных полок и позволила Коту прижать её к себе. Вагина всё ещё сжималась от любого движения, а по телу разливалось утомлённое тепло. Честное слово, Маринетт могла бы заниматься любовью с Котом целую вечность.
Кот, поддерживая напарницу, сел на пол. Лицо у Нуара было такое довольное, что невольно хотелось предложить напарнику лимон.
А ещё Ледибаг чувствовала, что внутри было как-то влажно и прохладно.
— Ты в меня кончил, — проворчала она, легонько пихая Кота в плечо.
Нуар совсем не чувствовал за это своей вины.
— Котят у нас с тобой всё равно не будет, — пожал он плечами. — Плагг сказал, что для Хранителей Камней Чудес нужно специальное зелье, чтобы дать продолжение. Так что…
— А ты и рад.
Кот ухмыльнулся, — совершенно не по-адриановски, но определённо в своём духе, — и подмигнул.
— Конечно, миледи. Это же такой простор для действий! Я определённо устрою нам БДСМ-комнату, Маринетт, ты только представь: ты, я и пара-десятков метров верёвки…
— Как ты меня назвал?
Всю негу как рукой сняло. Маринетт отодвинулась и внимательно посмотрела на Кота. Тот, кажется, не понимал причин её возбуждения.
— Маринетт?.. ты чего?
— Ты что…
Вопрос типа «ты знаешь мою личность» застрял у Маринетт на кончике языка. Конечно же он знает, его отец несколько раз упоминал «девицу Чэн», а в конце истории даже назвал её по имени.
— Вот же блядство, — простонала она, утыкаясь лбом в плечо напарника.
— Эй-эй, ты обычно не ругаешься.
Кот похлопал её по спине и попытался пересесть поудобнее. Маринетт поперхнулась воздухом: вот только в такой ситуации ей не хватало чувствовать его член внутри!
Всё стало ещё хуже, когда Кот снял трансформацию. Его член всё ещё был внутри.
— Но, вообще-то, ситуация позволяет, — продолжил Адриан, поглаживая Ледибаг по спине. — Довольно глупо это всё, правда? Ты признавалась мне, я тебе, мы столько друг от друга бегали…
— Главное, что до вас, молодых идиотов, наконец дошло, — услышала Маринетт голос Плагга. — А теперь, милочка, будь добра, выпусти мою жену: мы тоже были бы не против предаться нежности.
Видя, что Ледибаг не реагирует, Плагг набрал побольше воздуха и рявкнул:
— Быстрее!
— Тикки, пятна прочь!
…какое счастье, что квами могли ограниченно менять состояние одежды подопечных, и штаны Маринетт висели, не снятые до конца, на одной ноге. Вместе с трусиками. Потому член Кота Нуара, — Адриана! — всё ещё был внутри.
Маринетт ощутила, как её лицо наливается жаром. И не только лицо.
Адриан это наверняка ощутил тоже: его губы изогнулись в дьявольски-привлекательной ухмылке, а Маринетт почувствовала, как его член увеличился во влагалище. Господи, она никогда не думала, что это вообще реально почувствовать!
Лёгкий толчок сопровождался до того неприличным чавканьем, что Маринетт покраснела до предела.
— Ну что, Принцесса… продолжим?
Что ей оставалось? Только кивнуть и надеяться, что она не умрёт от смущения или от удовольствия в процессе.
Секс с Адрианом был точно таким же, как секс с Котом Нуаром, хотя Маринетт отчего-то ожидала различий. Это было глупо, потому что Кот и был Адрианом; наоборот это тоже работало, как в математике. Адриан был громким, — это она помнила ещё в те моменты, когда помогала ему мастурбировать, — часто не сдерживал довольно пошлые комментарии, смотрел из-под ресниц и любил обращаться к ней.
По имени!
— Ну что, Маринетт, — немного буднично спрашивал он, пока не-Ледибаг двигалась на его члене, — тебе нравится?
Она могла только кивать и кусать губы. Ситуация вышла из-под контроля, но это, признаться, даже немного Маринетт нравилось: было приятно отпустить всё и просто получать удовольствие. К тому же, у неё были накаченные ноги, а поза сидящей наездницы, — Сезер заставила Маринетт выучить топ-20 идеальных позиций для секса, — позволяла прочувствовать тело Адриана ещё больше.
И не только тело. Точнее, совсем не тело.
В отместку Маринетт стянула с себя пиджак и футболку. Холодно ей не было: Адриан, в отличие от Кота, просто исходил жаром. Зато теперь его взгляд прочно приклеился к её груди, подпрыгивающей при каждом движении.
Наверное, эта картина стала для него началом конца.
Со стоном Адриан схватил Маринетт и опрокинул её на пол. Толчки стали быстрыми, ритм — рваным. Она схватила Агреста за плечи и прильнула к нему; была её очередь целоваться, когда он не мог управлять собой.
Его удовольствие было таким ярким и откровенным, что Маринетт даже стало не по себе. Это она? Правда, она? Она заставляет лицо Адриана искажаться в гримасе?
Потрясающе.
Кончив, он опустился на неё. Маринетт сразу обхватила Адриана руками и ногами, — мой, не отдам, только мой, от сего дня и до конца мира, — и ткнулась носом в мокрый висок.
— Я люблю тебя, Кот Нуар.
Адриан фыркнул ей на ухо.
— Я люблю тебя, Маринетт.
— А я люблю сыр. Но я же не занимаюсь с ним непотребством прямо в пепле Катаклизма!
— Плагг, прекрати немедленно!
Маринетт тихонько рассмеялась. О, она обожала, когда Тикки была чем-то возмущена. У неё так забавно подскакивал голос!
Адриан смущённо откашлялся и извинительно улыбнулся.
— В чём-то Плагг прав, Принцесса. Как насчёт душа? Пепел надо смыть.
От мысли о том, что в душе может быть новый раунд, Маринетт ощутила слабость в ногах. Нет уж, на такие подвиги она пока не была готова.
— Только раздельно, — поставила она условие.
Судя по разочарованию во взгляде Адриана, очень своевременно.
— Дамы вперёд.
Уже стоя под ледяным водопадом в шикарной душевой, Маринетт задумалась над превратностями судьбы. Её котёнок — это идиотинка Адриан. А Адриан — это милый и нежный Кот. Прямо несочетаемое в одном флаконе.
И она, кажется, встречается с ними двоими. Потому что они — один человек, а она встречается с Адрианом. Значит, генералы Котландии и Адриании всё это время были подданными Котодриании?
Господи, какие же глупости. Но жители Маринеттании счастливы и выбрасывают белые флаги, сдаваясь на милость победителей.
— Так вот почему он говорил не расставаться с Адрианом, — со смехом поняла Маринетт, намыливая голову. — Вот же… прохвост.
Пока напарники принимали душ, — как и настаивала Маринетт, по отдельности, — квами хватило времени не только на «нежности», но и на подкрепление. Маринетт предположила, что запасы сыра и печенья у Адриана существенно просели: Тикки и Плагг выглядели слишком довольными жизнью.
— А мой котёнок, между прочим, и сам догадался о её личности, — хвастался Плагг, пока Адриан пытался отскрести от себя пепел. — Слышишь, малышка? Он тебя раскусил раньше, чем его папка окончательно тебя выдал. Ещё один балл в пользу Котов!
— Балл? — не поняла Маринетт.
Тикки отмахнулась.
— Не обращай внимание. Старая игра для старых квами. Нет, Плагг, не считается: даже если он догадался раньше, то раскрыл её не он, а мэтр Габриэль. Поэтому ноль-ноль.
Плагг недовольно фыркнул, но спорить не стал. Вместо этого он принялся ластиться к Тикки, как уличный кот. Его громкое мурлыканье, наверное, было слышно в каждом уголке огромного дома Агрестов.
После водных процедур Адриан притащил в комнату поднос, полностью заставленный самой разной едой. Было забавно видеть подобный натюрморт: рядом с устрицами и икрой лежала, придавленная шоколадом, пачка самых дешёвых в мире чипсов и две упаковки крекеров для похудения. Запивать всё предлагалось или газировкой, — бледная копия Колы, к тому же, выдохшаяся, — или свежевыжатым гранатовым соком.
И всё равно этот обед оказался таким потрясающим, что девушка запомнила бы его на всю жизнь. Адриан перемазался в Нутелле, Маринетт рассыпала икру с крекера, и та затерялась в ковре на вечность. Плагг и Тикки ворковали, сидя на телевизоре, пока их Хранители пытались выковырять из ворса хоть какую-то часть икры.
Когда еда закончилась, они ещё некоторое время просидели на диване в обнимку. Объятия были твёрдыми, как камень, и совсем не утешающими. Маринетт примерно догадывалась, о чём думал Адриан; она сама думала о том же самом.
Впереди был последний рывок, падение в неизвестность. А это, в свою очередь, было совсем не весело.
В итоге они с Адрианом, не сговариваясь, расцепили объятия и встали с дивана. Квами, ощутив перемену настроения, вспорхнули со своего места и подлетели к Хранителям. Плагг сделал несколько кругов около Адриана, взъерошив тому волосы и заставив одежду развеваться от ветерка; Тикки подлетела к Маринетт и потёрлась пухлой щёчкой о её.
— Всё будет хорошо, Маринетт. Честное слово.
— Больше никаких сбоев с Исцелением?
— Ну, ты ведь больше не сомневаешься в том, что ты — лучшая Ледибаг…
На вопросительный взгляд Адриана Маринетт покачала головой. Она расскажет, но как-нибудь потом.
Эмили и Габриэль ждали их там же, где они и разошлись — в кабинете месье Агреста. Отец Адриана сидел за рабочим столом и перебирал бумаги, Эмили стояла у окна. Рядом с ней, к удивлению Маринетт, стояла Натали — как всегда собранная, в чёрном костюме, но с распущенными волосами и неожиданной улыбкой на губах.
Едва подростки зашли в кабинет, Габриэль поднял взгляд от бумаг.
— Вы закончили? — поинтересовался он без всякого интереса.
Маринетт кивнула. Адриан издал нервный смешок и взъерошил волосы.
— Отлично. Сейчас я дописываю, и мы можем заняться непосредственно работой. Советую вам, мадмуазель Чэн, позвонить родителям или друзьям. Скорее всего, это последняя возможность.
Маринетт сглотнула. Вот так, парой предложений, Габриэль полностью убил в ней все пузырьки счастья, что так долго взращивал Адриан.
— Пап… а что ты пишешь?
— Завещание.
От этого стало ещё более тоскливо. Получается, Габриэль даже не собирается жить после всей этой истории долго и счастливо?
Взгляд сам собой метнулся к Натали и Эмили. Мадам Санкёр выглядела вполне довольной тем, что просто стоит рядом с давно умершей подругой. А вот мадам Агрест со всей её цыганской мишурой и бесчисленными монетами на юбке совсем не обращала внимание на происходящее в кабинете. Она была так увлечена происходящим снаружи, что даже не посмотрела на вошедших. И это напомнило Маринетт такую же сцену: она наедине с Эмили, в их с Котом кухне, и Эмили смотрит в окно… только вот Кота рядом уже нет.
— У меня нет телефона.
Габриэль вернулся к бумагам. Перьевая ручка в его пальцах блестела золотом на особо резких поворотах, и даже сгустившиеся вокруг мужчины тени не могли заглушить эти искры.
— Можете взять мой. Вы же помните номера?
Маринетт кивнула. Номер Альи и матери она знала наизусть.
Первой она решила позвонить подруге. Алья, как и всегда, не поднимала трубку: вместо её недовольного приветствия, — время было поздним, около десяти вечера, — Маринетт услышала весёлый голос автоответчика. «Это Алья Сезер, и, если вы не Ледибаг, то вряд ли я подниму трубку. Говорите после сигнала что хотите, прослушаю потом. Начинайте: би-ип!»
Пару секунд Маринетт молчала. Адриана не было рядом, — он подошёл к Натали и матери, и теперь тихо переговаривался с ними, — и справляться с эмоциями ей пришлось самостоятельно.
— Аль… я тут по такому делу, — нервный смех. — Ну, по ледибаговскому. Я вроде как собираюсь ввязаться в авантюру, и неизвестно, выживу я или нет. Месье Агрест завещание пишет… зато мы с Адрианом теперь вместе. Он Кот, знаешь? Круто же…
На глаза у Маринетт набежали слёзы, и девушка быстро их стёрла. Не сильно это помогло, потому что вслед за первыми каплями полились другие.
— Мы столько друг от друга бегали, а теперь, когда наконец знаем… когда мы выиграем, Сезер, я отведу тебя в самый крутой Дисней-Лэнд в мире, честное слово. Без Сапотисов и без парней, ладно? Только ты и я.
У неё даже не было салфеток, чтобы высморкаться.
— Слушай… я люблю тебя. Ты была… ты отличный друг. И ты определённо будешь моей подружкой на свадьбе, ясно? Ты и… и Хлоя, наверное. Она, оказывается, хорошая… люблю тебя. Передавай Нино привет. Мы с Адрианом не помним его номера.
Она махнула Адриану рукой, но Агрест отрицательно покачал головой. Губы у него при этом кривились совсем не в весёлой улыбке.
— Он прощаться не хочет. Скотина ушастая. По-позитивная. Пока, Алья. До встречи.
Наверное, даже хорошо было, что Алья не взяла трубку. Иначе они бы рыдали друг на друга до тех пор, пока обе не охрипли бы.
Номер матери Маринетт помнила с сопливого детства. Это вообще была первая комбинация цифр, которую она выучила в своей жизни.
К несчастью, Сабин Чэн трубку подняла после первого же гудка.
— Маринетт, это ты?
Маринетт хлюпнула носом и кивнула. Спохватившись, она неловко рассмеялась.
— Да, мам, я. Ты как узнала? Я же с чужого номера.
— Материнское сердце, если угодно. Где ты? Уже поздно, а дома тебя нет.
Губы у Маринетт пересохли в мгновение ока. Врать матери было противно до слабости в коленях.
— Слушай, я, наверное, переночую у друга…
— Маринетт.
Дюпэн-Чэн снова хохотнула. Глаза у неё слезились не переставая, а губы кривила истерика, тщательно сдерживаемая на поводке.
— Слушай, мам. Помнишь, мы с тобой в интернете слушали запись… там мужчина позвонил в 911 с падающего самолёта и просто говорил о том, как он любит свою семью?
Сабина молчала пару секунд, после чего уточнила совершенно спокойным голосом:
— И ты сейчас на этом падающем самолёте?
Маринетт опять кивнула.
— В каком-то смысле.
— И парашюта нет?
— Нет. Тут даже двери на выход запаяны.
— Я люблю тебя, милая.
Улыбнувшись сквозь слёзы, Маринетт прижала телефон к уху двумя руками. Так себе имитация объятия, но хоть что-то.
Если Сабин Чэн становилась каменно-спокойной, значит, внутри у неё слишком много эмоций — это знал каждый, кто общался с ней хоть сколько-то долго. Маринетт в каком-то смысле пошла в мать этим. Сначала спокойствие, потом истерика.
Сколько же раз эта черта, перенятая от матери, спасала Ледибаг и Коту жизнь — не сосчитать.
— Я люблю тебя, мам. И папу. И дядю, хотя его не так сильно. Вас… очень. А папа?..
— Уже спит. Разбудить?
Маринетт подумала про отца. Про её милого, любимого отца, у которого были проблемы с лишним весом и, как следствие — слабое сердце. Известие о «самолёте без парашюта» могло бы стать последней новостью в его жизни.
— Нет!.. нет, не надо. Скажи, что я у друга. Утром. Хотя, скорее всего, до утра всё решится, и я сама вернусь, чтобы сказать. Ну или…
— Никаких «или». У тебя комната не убрана.
— Посадишь папу на диету, если я не вернусь?
— Он и без этого похудеет. Так что лучше возвращайся и сама заставляй его есть исключительно сырые овощи. Маринетт, — голос матери дрогнул, — на самолёте точно нет парашюта? Ни одного?
Вместо ответа Маринетт всхлипнула. Был бы способ избежать финального сражения, — господи, какая же всё-таки пошлость, будто бы она попала в какую-то игру или мангу, — она бы так и сделала. Схватила бы Нуара за хвост и рванула вместе с родителями и друзьями куда-нибудь на острова, где тепло и рыбки.
Сабине этого хватило.
— Береги себя, милая, — сказала женщина едва дрожащим голосом. — И Адриана тоже. Я всё ещё рассчитываю стать бабушкой.
Маринетт рассмеялась сквозь слёзы.
— С этим возникли некоторые трудности…
— …о которых ты расскажешь мне лично. А теперь иди и надери всем акумам в мире задницы, как это делают женщины из семьи Чэн. Поняла меня, малышка?
— Да. Пока, мам.
— Я сделаю на завтрак вафли.
Маринетт едва попала пальцем по кнопке отбоя. Вот же упёртая… Сабин знала, что её дочь ни за что не пропустит завтрак с вафлями.
Значит, придётся возвращаться.
Немного успокоенная этим, Маринетт уже хотела было вернуть телефон владельцу, как остановилась и посмотрела на экран. Был ещё один номер, который она помнила наизусть — слишком много в первых классах начальной школы они обменивались с владелицей этого номера гадостями, пока Сабина случайно не прочитала пару сообщений. Ох и всыпали же Маринетт тогда… это были её первые и последние матерные смс в жизни.
Поэтому она открыла сообщения и начала новое — как когда-то давно, только совсем без ругательств.
Перечитав получившееся, Маринетт удовлетворённо вздохнула и отправила свою маленькую исповедь. Говоря откровенно, Маринетт никогда не думала, что напишет что-нибудь приятное Хлое, но вот, глядите: меньше чем в двух смс она признала, что Буржуа, хоть и заноза, всё-таки неплохая девушка. Смелая, уверенная и преданная — хотя бы Сабрине. Самоотверженная, капельку безрассудная и очень, очень хорошая. Маринетт даже подписалась в конце, чтобы у Хлои не возникло сомнений в личности отправителя.
Ответ, кстати, пришёл почти сразу и заставил Маринетт насмешливо фыркнуть.
Ну конечно.
Это же Хлоя.
«Не знаю, что ты там задумала своим тупым мозгом, Дюпэн-Чэн, но, если твоя идиотская идея не сработает, то я разорву все фотки Адриана у тебя дома. Так что лучше бы тебе победить всех этих идиотских акум и спасти свою святыню.
P.S. Помимо фоток я изуродую картонную Ледибаг в полный рост у себя в комнате, ясно? Тебе будет стыдно лишиться такой фанатки как я, так что будь добра победить и не сдохнуть в процессе.
Иначе какая из тебя героиня?»
========== Глава 33 ==========
Комментарий к Глава 33
Внезапно, герои сказали, что будут сражаться на главу больше.
Ну, кто будет против? Никто.
Так что у нас впереди заключительная глава и эпилог, котятки. Приятного чтения.
Алоха!
Как и в любой хорошей истории, «финальная битва» Ледибаг и Кота Нуара началась со спуска в логово злодея.
Конечно, в их случае злодей был парафиновым: после всей открывшейся информации считать Габриэля плохим как-то совсем не получалось. Скорее, Маринетт его было жалко. Ну вот жил себе мужчина спокойно, никого не трогал, семью завёл, бизнес открыл, создавал потрясающие костюмы… и вдруг судьба, — истинная злодейка что для Маринетт, что для Агреста-старшего, — заставляет его не-хоронить жену, рушить собственное здоровье, убивать отношения с сыном и раз за разом спасать мир от прорыва существ, которых даже демонами не назовёшь.
Участь, откровенно говоря, паршивая.
Спуск в нижнюю оранжерею был коротким, но совершался в два захода: скрытый лифт в кабинете Габриэля не мог перемещать одновременно больше двух человек. По словам самого мэтра, был ещё один, более долгий путь…
— Но не для того я платил за установку этого лифта, чтобы выходить в сад, а оттуда спускаться по лестнице.
Маринетт считала, что постройка такого лифта ещё была как-то связана с комиксами и героикой, но комментировать это никак не стала.
Натали покинула их компанию до того, как Маринетт договорила по телефону. Мадам Санкёр, тепло распрощавшись с Эмили и Габриэлем, ушла из поместья на ночь — ей было нужно утрясти личные дела прежде чем родители Адриана, — предположительно, — погибнут. В этом случае именно Натали становилась временным опекуном юноши и регентом империи Габриэля. А такая ответственность требовала знатной подготовки.
Несмотря на открывающиеся радужные перспективы, лицо мадам Санкёр было далёким от счастливого. В момент прощания она, как и мать Маринетт, поставила условие: или супруги Агрест возвращаются вместе с детьми к утру, или Натали… увольняется.
— Серьёзная угроза, — оценил такой выпад Габриэль. — Стоящая.
Жаль только, что он так и не пообещал ей вернуться.
Лифт двигался вниз так быстро, что у Маринетт перехватило дыхание. Всего с десяток секунд — и стеклянные створки раскрываются, выпуская узников наружу. Маринетт буквально выпрыгнула из этой мечты Вилли Вонки. Хорошо ещё, что лифт не летал.
Ну, она на это надеялась.
Вокруг было темно, мрачно и неприятно пахло чем-то тухлым и сладким. Вдали, в окружении света и цветов, стоял гроб — почти хрустальный, как в сказке про Белоснежку. Вот только красавица, лежащая на подушках, была светловолосой.
Со стороны гроба доносился глухой стук: бам, бам, бам. Не было никакой периодики в этом звуке, однако у Маринетт от него пошли мурашки по спине.
— Выглядит как киношное логово суперзлодея.
Габриэль на такую реплику хмыкнул.
— Как бы я ни пытался, — он снял очки и потёр глаза, — а здесь не становится приятнее. Акумы… вы можете видеть их вокруг. Слишком много тени, не правда ли?
Маринетт оглянулась, и неосознанно прижалась к Габриэлю. Правда. Тени клубились вокруг, и все они, казалось, были живыми. Они шевелились, извивались, как змеи, и, кажется, даже шипели. Подняв голову, Маринетт едва не вскрикнула: самая большая концентрация этих теней была около головы мужчины.
— Успокойтесь, — правильно понял он её панику, — вам они ничего не сделают.
Неважно, было ли это правдой, однако Маринетт, едва Адриан и Эмили спустились, тотчас подбежала к напарнику и вцепилась в его руки. Как всегда, Кот ничего спрашивать не стал: бережно обхватил её пальцы своими и мягко, успокаивающе улыбнулся.
Габриэль дал им пару секунд нежности, прежде чем откашляться, привлекая внимание.
— Прежде чем мы подойдём к барокамере, вам следует синхронизироваться с квами. Также, — он прищурился от вспышки волшебства; тени вокруг его головы вспыхнули чернотой и исчезли, — вам стоит знать, что обратной дороги не будет, если мы сейчас сделаем… хоть что-то.
— Как будто у нас есть выбор, — пробормотала Маринетт.
Эмили посмотрела на девушку колодцами глаз. В темноте их зелень казалась болотной трясиной.
— Выбор, Ледибаг, есть всегда. К примеру, вы с Котом Нуаром можете просто развернуться сейчас и уйти — и ничего не будет. Мы не будем тревожить Грани, мы не будем подвергать вас опасности…
— …и мир рухнет через целых шесть замяучательных лет, — подхватил Нуар, закинув шест на плечи. — Нет уж, мимо, спасибо.
— Ну, предположим, не шесть, — не согласился Габриэль. — У вас будет примерно три года, прежде чем моё тело окончательно откажет.
Кот закатил глаза.
— Зашибись перспектива… грац, пап, но как-нибудь не надо!
На такой лексикон Габриэль поднял брови. Адриан в кошачьей шкуре, напротив, проявил огромное любопытство к потолку оранжереи, стараясь не встречаться с отцом взглядами.
Ледибаг провела рукой по лицу. Ну нашли время, честное слово!
— Ладно, мы в любом случае не отступим, я полчаса прощалась — и всё зря, что ли? Да меня Хлоя засмеёт. Что нам нужно будет сделать, только коротко?
Агрест-старший поманил героев за собой и направился к не-хрустальному гробу. По мере приближения стук, смутивший Маринетт поначалу, становился громче. Также стало ясно, что исходит он именно от барокамеры.
Маринетт нахмурилась и бросила недоумённый взгляд на Таролога, шагающую рядом. Если Эмили Агрест здесь, пусть и в чужом теле… тогда кто занял её место?
— Не подходите слишком близко, — предупредил Габриэль, — иначе она начинает волноваться.
Маринетт привстала на носочки, стараясь получше разглядеть, что же происходит за стеклянной крышкой гроба. Видно было плохо: несмотря на то, что стояли они к барокамере достаточно близко, поверхность стекла была покрыта изнутри испарением. Даже при чётком монохромном зрении Ледибаг оказалось практически нереально разглядеть детали.
Стук прекратился. Ничего не происходило.
Затем на стекло легла женская ладонь с огромными загнутыми ногтями. Пальцы любовно скользили вниз, словно в знаменитой сцене из Титаника, в полной тишине. Однако у Маринетт вся эта картина не вызывала ни капли романтизма; напротив, её колени ослабли, а дыхание перехватило от неприятного, липкого отвращения и страха.
К стеклу прижался лоб, затем щека. Искажённые каплями испарений и клубящимся внутри туманом черты едва напоминали о женщине. Что бы ни лежало в гробу, оно было мало похоже на Эмили Агрест. Да и вообще на человека.
На Кота эта картина произвела не меньшее впечатление, чем на Маринетт.
— Что это… что это такое?
— Тело твоей матери, Адриан.
Маринетт посмотрела на Эмили. Таролога, казалось, совершенно не волновала судьба её тела: будь в нём хоть одна, хоть десять, хоть тысяча акум, или чего-то ещё. А вот Адриан дрожал, разглядывая существо, что скреблось из-за стеклянной преграды, и Маринетт поспешила взять возлюбленного под руку.
— Тихо, котёнок.
Он кивнул, не сводя взгляда с гроба. Маринетт же, напротив, старалась больше не смотреть в эту сторону. Ей хватило и первого раза.
— Нам нужно уничтожить тело Эмили, — продолжал Габриэль, как ни в чём ни бывало. — Оно является одним из сдерживающих факторов, которые не дают прорваться сюда акумам. Кажется, они именуют себя «полководцами» из-за своих способностей набирать армию.
— Одна из акум, с которой я встречалась, говорила, что их трое, — вспомнила Маринетт.
— Двое, — поправила её Эмили. — Одного мы уничтожили. Доктор Вирд был полководцем, который собрал великую армию… и которой он так и не смог воспользоваться. Везение, достойное Ледибаг.
Маринетт едва удержалась от того, чтобы закатить глаза. Во-первых, это было бы невежливо. Во-вторых — непродуктивно.
Смысл закатывать, работать нужно.
Акуманизированное тело Эмили Агрест принялось водить руками по стеклу своей тюрьмы. Ладони с длинными загнутыми ногтями оставляли влажные просеки среди тумана и испарения, давая, наконец, разглядеть узницу.
От Эмили Агрест там мало осталось. Существо, что не могло выбраться из высокотехнологичного гроба, вообще мало походило на человека, разве что очень отдалённо. Лицо, некогда очень красивое, — если судить по фотографиям, что остались у Адриана, — было вытянуто, как у вампиров в ужастиках; волосы вылиняли чуть ли не до макушки, из-за чего эффект удлинения проявился ещё сильнее. Нос запал, как у сифилитика, да и глаза ввалились. Рот, напротив, как-то выделился: стал большим и широким и, казалось, едва умещался на искажённом лице.
Одежды на существе не было, крошечные клочки какой-то ткани валялись рядом, как смогла увидеть Маринетт. Смотреть всё равно оказалось не на что, потому что у тела не оказалось даже половой принадлежности. Ни груди, ни волос на теле; даже промежность, как смогла увидеть Маринетт, была гладкой и целой, словно у Барби или Кена.
Тело начало стучать по стеклу изнутри, и Маринетт узнала тот самый звук, что напряг её в первые моменты пребывания в оранжерее. Бам. Бам. Бам-бам. Никакого ритма, никакого признака сознания в глазах существа. Только желание выбраться из стеклянного гроба и вспыхивающие на боках руны.
— Интенсивность свечения знаков, как я понимаю, говорит об их силе? — спросила Маринетт.
Габриэль покачал головой.
— Скорее об уровне оставшегося заряда. Сначала Эмили так запитала письмена, что на них было больно смотреть. Теперь же… сами видите.
Действительно, Маринетт видела. Волшебные знаки, сдерживающие тело и тех, что внутри него, были едва заметны. Со своего места Маринетт даже не могла понять, были ли использованы глифы или же иероглифы.
Кот вытянул шею, рассматривая значки, и нервно хихикнул.
— Белоснежка… а почему нельзя подходить ближе?
Бам. Бам-бам-бам. Бам.
— Своими ударами акумы ослабляют заклинание Эмили, — ответил Габриэль. — Если подходить к гробу, то демоны начинают бить активнее и письмена быстрее изнашиваются. А нам может понадобиться даже крошечное преимущество.
Что же, ответ был признан как удовлетворительный. Маринетт потёрла маску, глубоко вздохнула для успокоения и переключила сознание в режим Ледибаг.
— Как вы собираетесь уничтожить тело и что делать нам?
Эмили подманила героев к себе и опустилась на колени. Украшения-монетки на её юбке при этом издали настоящий гипнотический звон, мгновенно разрушивший всю таинственность и мрачность атмосферы. Это было похоже на музыку ветра: в детстве Сабина подвешивала колокольчики в комнате Маринетт, чтобы отогнать злых духов. Мадам Чэн считала, что маленькие потусторонние вредители не любят мелодичного перезвона.
Эмили разложила перед собой оставшиеся карты. Колесница, Колесо Фортуны, Смерть, Башня, Суд и Шут. Не густо. Неужели она действительно использовала с момента их первой встречи… сколько же это… шестнадцать карт?
Удивительно.
Женщина выдвинула из ряда карту одну и подняла голову. Смерть.
— Ты собираешься убить собственное тело… Смертью? — не понял Кот.
Маринетт присела рядом с картами на корточки и потёрла подбородок. Благодаря Алье она прочитала столько разномастной литературы по Таро и тарологии, что теперь могла хоть немного ориентироваться в желаниях Таролога. Смешно, право слово.
Но вот сейчас она не совсем понимала.
— Мне казалось, что Смерть означает изменение… в первую очередь.
Кот фыркнул. Ну да, глядя на карту, про изменения думаешь в последнюю очередь. Всадник-скелет на коне рядом со священником, на фоне мертвецы… тут уж скорее будешь считывать эту карту, ориентируясь на её название.
— Почему-то все действительно так считают, — согласилась Эмили. — Если вам угодно, то мы тоже не будем отходить от традиционного значения этого аркана.
— А как мы тогда…
Эмили улыбнулась, и Кот неожиданно рассмеялся.
— Ну конечно же, миледи! Мы просто поменяем неживое на совсем мёртвое, всё просто!
Маринетт поджала губы, но говорить ничего не стала. Иногда рядом с Котом она ощущала себя доктором Уотсоном, который решительно ничего не понимает и время от времени раздражается из-за чужого «Элементарно!».
Эмили провела ладонью над картами, и те мягко засветились.
— Помимо Смерти у нас останется четыре карты для борьбы с акумами.
Маринетт пересчитала светящиеся квадратики. Или у неё совсем плохо с математикой, или она чего-то не поняла.
— Четыре?
— Если карта Шута будет использована, то связь моей души и этого тела прервётся, — пояснила Эмили. — Для меня это нежелательно.
Маринетт сморщила нос и кивнула. Надо же, «нежелательно». Впервые за всю свою карьеру супергероини она слышала подобное определения страха смерти.
«Мне нежелательно умирать», ха. Чего только не услышишь.
— Однако, если такое всё же произойдёт, вы вполне можете использовать оставшиеся карты по своему усмотрению. Даже без моей помощи.
— Вряд ли это понадобится, — мотнул головой Кот.
Маринетт ещё раз посмотрела на карты. Если исключать Шута то оставалась Колесница, Суд, Башня и Колесо Фортуны. Не густо, боевой картой можно было бы назвать разве что Башню — разрушение и всё такое. Суд?.. ну, Маринетт бы трактовала её значение как «справедливое возмездие» или «карма». А какая может быть справедливость у захватчиков? Что, им кирпичи на голову попадают?
Колесница всегда воспринималась ею как нечто переходное. Карта движения, может быть, подготовки к войне, но не сами действия. Колесо Фортуны… оно начинало процесс заново, закольцовывало его. Тоже не подходит для боевого применения.
— Если вы готовы, то я начинаю, — сказала Эмили.
— Мам, погоди секунду.
Кот встал и поднял за собой Ледибаг. Маринетт недоумённо посмотрела на напарника, но Нуар ничего не сказал. Вместо этого он опустился перед девушкой на одно колено и протянул ей руку.
— Маринетт Дюпэн-Чэн, ты выйдешь за меня, когда всё закончится? Обещаю любить тебя всю жизнь так же, как в первую нашу встречу, есть только дома и мурчать исключительно для тебя.
— Ты что, серьёзно?..
Момент был подобран, по мнению Ледибаг, крайне неудачно. У неё закружилась голова, и Кот, видя это, увлёк девушку на своё колено.
— Серьёзнее некуда, миледи. Я так давно бегал за собственным хвостом, что теперь, поймав его, точно не отпущу.
— Вот с хвостом ты меня ещё ни разу не сравнивал, котёнок.
Нуару хватило такта смутиться. При этом он не стал выглядеть менее решительным.
— Так что, миледи? Станешь моей женой?
Она посмотрела на напарника. Несмотря на показную браваду, в глазах у Кота жила крошечная искра недоверия: сделай или скажи Маринетт что-нибудь не то, и эта малышка разрастётся в настоящий лесной пожар, способный уничтожить что угодно на своём пути.
И, тем не менее, она не могла дать Коту ответ. Не сейчас, не в этот момент, когда ещё неизвестно, выживут ли они или же нет.
Поэтому Ледибаг нажала пальцем на кончик носа Кота и проказливо улыбнулась — словно и не было всей этой будущей опасности, акум и прочего. Словно они снова играли на крышах в догонялки, и пришла его очередь водить.
— Скажу потом, котёнок. Когда всё это закончится.
Кот скосил глаза к пальцу. Высунув язык, он быстро лизнул красную перчатку.
— Ладно, миледи. Но отсрочка у тебя только до завершения всей этой камяутели.
Она встала с его колен, Кот поднялся следом. Их руки сами нашли друг друга, пальцы переплелись, уверенность родилась в двух телах разом. Они снова были рядом друг с другом, против всего мира и того, что скрывалось за его пределами.
Эмили также уловила перемену настроения. Она стояла рядом с собственным гробом, но акума на неё не реагировала, — бам, бам, бам, — чуя в соседке лишь такую же одержимую, как и она сама.
— Вы готовы?
Кот нежно погладил руку Ледибаг большим пальцем. Маринетт ещё крепче сжала его ладонь.
— Нет, — сказал Нуар.
— Начинайте, — добавила Ледибаг.
Габриэль зашёл за спины героев и коротко сжал их плечи.
— Хорошо. Не двигайтесь, что бы ни происходило, пока вам не скажут обратное. Эмили, начинай.
Женщина кивнула. Карта Смерти, налитая неприятно-голубым светом, поднялась на уровень её глаз. В тот же момент Эмили провела рукой над барокамерой, заставляя глифы по бокам вспыхнуть в последний миг и исчезнуть.
Ледибаг и Кот сцепили руки, как маленькие дети. Словно в замедленной съёмке Ледибаг видела, как освобождённое нечто в мгновение выбирается из своей темницы и бросается в их с Нуаром сторону. Инстинкты требовали отступить, достать йо-йо, принять бой, хотя бы отшвырнуть от себя напарника, чтобы того не задело — Маринетт стояла, срастаясь ногами с полом, даже перестав дышать.
Яркий голубой свет вспыхнул, затопив собой всю оранжерею. На грани сознания Маринетт услышала высокий визг, оборвавшийся так же резко, как и начался; через долю секунды к её ногам упало мёртвое тело, искажённое долгой одержимостью.
Кот рядом моргал, из глаз его текли слёзы. С запозданием Ледибаг подумала о том, что для его усиленного зрения подобные световые концерты вряд ли обернутся пользой. Как бы не словил снежную слепоту.
Габриэль снова положил им руки на плечи и мягко потянул к себе.
— Всё. Идём отсюда.
— А акумы?..
Маринетт оглянулась по сторонам, но не обнаружила никакого присутствия обещанных полководцев. В оранжерее стало даже как-то уютнее: не было больше извивающихся теней по углам и около фигуры Габриэля, не было шёпота, не было странной темноты. Несмотря на лежащее перед Ледибаг тело, оранжерея оказалась на удивление приятным местом.
— Они пройдут, но не здесь. Судя по тому, что я чувствую, разрыв будет недалеко от Эйфелевой башни.
— Вечно она страдает, — проворчала Маринетт, оборачиваясь. — Несчастная Железная… Леди…
Она раскрыла рот, уставившись на Габриэля. Это же был Габриэль? Что за… почему он так выглядел?
Ледибаг потёрла глаза и дёрнула всё ещё не повернувшегося Кота за хвост. Нуар оглянулся и тоже растерял весь боевой настрой.
Затем Кот хрюкнул и закрыл рот рукой.
— П-п-папа-а, — протянул он, едва не засовывая пальцы в рот, чтобы не начать хохотать, — п-по к-какому случаю… маскарад?
— Я провёл трансформацию с Нурру. Что не так?
— Ни-ничего.
Габриэль перед ними поджал губы и нахмурился. Серебряная маска, облепившая его голову, как, — как, Маринетт, как, прекрати думать о контрацепции, найди другое сравнение! — как маска рестлера из пятидесятых, исказилась следом.
Господи, какие у него были надбровные дуги!
Маринетт всхлипнула. Кот рядом икнул. Это показалось Ледибаг таким смешным, что она хекнула. Нуар истерически вздохнул.
Потом они вдвоём, естественно, расхохотались. И смеялись до тех пор, пока их ноги не подкосились и герои, опираясь друг на друга, не сползли на пол.
— Ты выглядишь, как БДСМ-джентльмен! — едва не хныкал Нуар, утирая слёзы. — Господи, отец, я же тебя именно таким и запомню!
Ледибаг закусила большие пальцы и, не отрываясь, смотрела на Габриэля. Из её глаз текли слёзы, как всегда растворяющиеся в воздухе. Истерика, определённо истерика.
Но описание Кота было как нельзя в точку. Габриэль, который провёл синхронизацию с Нурру, действительно выглядел как престарелый джентльмен, открывший для себя мир БДСМ и забывший снять садо-мазо маску перед выходом в свет. Зато он не забыл надеть перчатки и взять с собой трость!
Кот помог Ледибаг встать, и Маринетт подумала, что как-то слишком часто в последнее время её колени стали подводить. При предложении Нуара, при разговоре с матерью, теперь вот при виде… кхм. Мексиканского рестлингиста, да. Затолкав остатки истерики внутрь, она мотнула головой и задавила улыбку.
— Ладно, — она прочистила горло в попытке избавиться от последних смешков. — Что теперь?
Эмили аккуратно обошла собственное тело и встала рядом с Габриэлем. Наконец женщина проявила хоть каплю нежности: обняла мужа за руку и прижалась к нему.
— Нам нужно выждать некоторое время… впрочем, мы можем потратить его, ища акум.
— Выждать?
— Схема действия такая же, как и при изгнании обычных акум, — пояснила Эмили. — Некоторое время после перехода в этот мир демоны практически неуязвимы. Это связано со спецификой энергий: до тех пор, пока они не стали частью физического мира, наши законы на них мало действуют.
Маринетт досадливо потёрла кончик носа. Да уж, если бы она знала это раньше, то не пыталась бы понапрасну поймать акуму до вселения.
Кстати о вселении.
— Акумы будут искать вместилище?
— Это вряд ли, — ответил Габриэль. — Судя по тому, что рассказала мне Эмили о Маске, акумы подобной силы предпочитают самостоятельно создавать себе тело, а не пользоваться чужим. К тому же, когда акума вселяется в человека, происходит второй этап фильтрации её сил. Им нет никакого смысла этого делать.
— Акумы вселяются в людей по двум причинам, Ледибаг, — добавила Эмили. — Чтобы закрепиться в мире и чтобы силы защитников, то есть ваши, не были направлены против них сразу же. Фактически, вселяясь в человека, акума мимикрирует, чтобы как можно дольше удержаться здесь. В нашем случае полководцы скорее начнут сразу же набирать армию.
Кот откашлялся, привлекая внимание.
— Времяу. Не пора ли нам начать охоту?
Эмили согласно кивнула и достала ещё одну карту — на этот раз это была Колесница. Как и предполагала Маринетт, седьмой аркан был использован для передвижения и поиска, а не для боя: всадник с карты, выехавший в их мир, должен был привезти героев ко вторженцам.
Ледибаг забралась в колесницу и вцепилась в борты. Рядом так же нервно держался за золото Кот: даже стоящую трясло повозку дай бог, несмотря на то, что запряжены в неё были не твердоногие кони, а сфинксы на мягких лапах. А вот Габриэль и Эмили, хоть и стояли в обнимку, казалось, совершенно не испытывали никаких неудобств от шатающегося средства передвижения.
Присмотревшись, Ледибаг заметила, что босые ноги Эмили даже не касаются днища колесницы. Это было настоящее читерство: за них двоих равновесие удерживал один Габриэль.
Чтобы не рухнуть, когда сфинксы сорвались с места, Маринетт одной рукой вцепилась в Кота. Нуар бледно улыбнулся, — наверняка его мгновенно укачало, — но позволил хвататься за себя, как за последнюю надежду. Он ещё и хвостом её обернул дополнительно, чтобы Маринетт точно не выпала по ходу движения.
Повозка сделала небольшой круг по оранжерее; уже через пару метров сфинксы прыгнули в воздух, и лапы их отталкивались от несуществующей опоры. Маринетт ощутила себя словно в колеснице Аполлона. Вот только везли они не Солнце, а большие неприятности нежеланным для этого мира гостям.
Это если они доедут, и Маринетт не выпадет по пути. Шатало колесницу просто зверски.
Из оранжереи колесница вышла по-варварски, разбив большое витражное круглое окно. Осколки разноцветного стекла путались в короткой шерсти сфинксов и резали невозмутимое лицо всадника. Крови не было. Кот прижал голову Ледибаг к своей груди и склонился над ней сам, чтобы мелкие частички витража не попали в глаза. Мало приятного оказаться на месте Кая, даже если стекло было совершенно не волшебным.
Поездка по небу запомнилась Маринетт постоянной тряской и ярким запахом мороза от Кота. Внизу стелились шоссе и переулки, путались на дорогах машины, мелькали люди — повозка неслась по небу, делая круг за кругом над Парижем.
Немного освоившись в воздухе, Кот рискнул немного разжать ладонь и не так сильно держаться за борт колесницы. Нуару даже хватило равновесия, чтобы оглядеться по сторонам и заценить классный, на самом деле, вид.
— Как думаешь, ЛБ, — сказал Кот, смотря вниз, — какие у акум силы?
Ледибаг пожала плечами.
— Понятия не имею. Что-то, связанное с армиями, как я поняла. Может они на голову давят, и ты сражаешься за них? Примерно так было с Маской, так почему бы это не повторить.
— Было бы круто, если бы у них были силы телепортации, — мечтательно вздохнул Кот. — То есть, для них круто. Для нас нет.
— Лучше попридержи свои фантазии при себе, Кот. Нам только телепортации от злодеев не хватало.
Нуар извинительно улыбнулся и переключился на разглядывание Парижа. Габриэль и Эмили, больше похожие на два странных манекена, тоже не сводили взглядов с того, что происходит внизу.
— Слышите шум? — спросил Кот через несколько минут.
Маринетт кивнула. Похожее гудение она уже слышала от толпы, когда Чудесные шли на интервью к Шамак после происшествия с Электриком.
— Вряд ли это акума, — сказала она. — При них обычно наоборот становится слишком тихо, ни людей, ни птиц.
Кот задумчиво почесал ухо. Габриэль переглянулся с Эмили.
— Проверить в любом случае стоит, — сказала женщина.
Тотчас возница, без всякой на то команды, натянул вожжи, и Маринетт пришлось снова вцепиться в борт колесницы. Сфинксы, недовольные подобным обращением, встали на дыбы, — это вообще реально, если они говорят про львов, пусть и с человеческими головами? — но после всё равно повернули, соглашаясь с волей своего хозяина.
По мере приближения шум становился всё громче. Уже через минуту было ясно, что внизу, на улицах, разворачивается если не полномасштабный митинг, то хотя бы крупное шествие. Крики восхищения, возгласы обожания, одиночные счастливые визги — всё это сливалось в одну непередаваемую какофонию тысячи глоток, слитую в едином экстазе.
— Может, внизу распродажа? — с ухмылкой предположил Нуар. — Миледи, ты захватила карточку? Моя, кажется, осталась в нашей квартирке.
Ледибаг ткнула его в бок, но ухмылки сдержать не смогла. Придурок.
Некоторое время Колесница медленно перемещалась над толпой, текущей куда-то. Казалось, это шествие имеет определённую цель… только вот Маринетт никак не могла понять, какую именно.
— Это точно акума, — сказал Габриэль. — Молодец, Адриан.
От простой похвалы её котёнок расцвёл, и Маринетт грустно улыбнулась. Интересно, как сложилась бы его семейная жизнь, если бы Талисманов и всего этого волшебства просто не было? Наверное, он был бы счастлив.
Колесница чуть ускорила свой бег, и уже скоро Маринетт увидела, куда стекалась вся эта восхищённая, ослеплённая счастьем толпа. На статуе, посвящённой парижским героям, словно на троне, восседал акума — такой яркий, и, чёрт возьми, прекрасный, что у Маринетт в который раз за день выступили слёзы на глазах.
Кот чувствительно ущипнул напарницу за бок, и Маринетт моментально пришла в себя. Нуар подмигнул ей.
— Моя леди может восхищаться только мной, не так ли?
— Так. Спасибо.
У Эмили и Габриэля, казалось, не было никаких проблем, чтобы смотреть на демона, наслаждающегося восхищением вокруг себя. Люди текли к нему полноводной рекой, и, приближаясь совсем близко, вспыхивали, как спички — тело акумы состояло из ярко-жёлтого прекрасного огня.
— Как мотыльки, — пробормотал Нуар, передёргиваясь, когда очередной человек вспыхнул. — Ужас.
Сгоревшие дотла не исчезали, но становились тенями — бледными копиями самих себя. Понурые, они шли за спину своего кумира, — Маринетт предложила Коту назвать так акуму, и Нуар тотчас согласился, — и оставались там, покорные его воле.
Вот такого они с Нуаром точно не придумали бы. Кумир уничтожал своих почитателей, чтобы на выходе получить идеальных и послушных рабов. Грозная армия: ни потребностей, ни страха, ничего. Только слепое обожание божества и готовность сделать за него что угодно.
Акума, естественно, увидел их. Его голова не была похожа на человеческую; фигура также не могла сравниться с гуманоидной. Он весь был — чистое пламя ярко-жёлтого цвета, квинтэссенция восхищения и красоты в этом мире. То, что заменяло ему лицо, — неоформленный рот и белые пятна глаз, более ничего, — могло возникнуть в любом месте его бесформенного тела.
Заметив своих противников, акума отрастил из пламени нечто, напоминающее руку, и лениво помахал. Нуар потёр шею и посмотрел на Ледибаг.
— У нас есть план?
— Пожарный гидрант? — предложила Маринетт первое, что пришло ей в голову.
— У меня есть идея получше, — сказала Эмили, доставая карту из юбок. — Башня.
В этот раз Кот идею матери не понял.
— Как нам…
— Просто смотри.
Возница хлестнул кнутом, и сфинксы, улегшиеся было, сорвались с места. В несколько кругов они поднялись так высоко, что люди внизу превратились в неразличимое тёмное месиво. Огонёк акумы сверкал так же ярко, как и вблизи, и был столь же привлекателен.
Эмили на секунду замерла, а затем быстрым мощным движением выкинула карту вверх, к мягкому белому пуху облаков. Звон монет на её юбке был подобен тризне в честь акумы. От Башни, выбранной Тарологом, разрослась такая непроглядная чернота, что на секунду Маринетт показалось, будто наступила ночь.
Но это была не ночь, нет. Эмили использовала самую разрушительную карту колоды самым тривиальным способом: перенесла в реальность из-за Граней бушующую бурю, что когда-то изобразила на карте Памела Смит.
Громыхнуло так, что Кот в панике закрыл звериные уши. Маринетт положила свои ладони поверх чёрных перчаток. Да уж, не везло сегодня Нуару с его обострённым восприятием.
— Бедняга. Держись, котёнок.
Они оказались в оке бури, если Маринетт не путала термины: вокруг них бушевала гроза, скрежетал гром, лились бесконечные потоки дождевой воды, однако на колесницу не попало ни капли. Внизу скулил акума, пытающийся спрятаться от водяных капель; дождь следовал за ним как приклеенный.
Импульса волшебства хватило минут на десять. Возница спустил людей вниз, к бессознательным невольным фанатам Кумира, и к нему самому — к тому, что от него осталось.
Сколько бы огонь ни пожирал людей, он всё равно оставался огнём, и вода хорошо сделала своё дело. От огромного пламенного голема остался крошечный комочек тепла, не больше монетки. Маринетт с особым удовольствием раздавила бледно-жёлтое напоминание о былом могуществе и растёрла участок асфальта ногой, чтобы не оставить в живых ни одной искорки.
— Какой возмутительно-идиотский конец, — прокомментировал это Нуар.
Маринетт цыкнула.
— Как ты там говорил раньше? Это наш город, и им не стоило приходить на чужую территорию.
Кот улыбнулся, — это была мягкая влюблённая улыбка Адриана, которую Маринетт обожала всем сердцем, — и поцеловал её руку.
— Несомненно ты права, миледи. И каждый, кто посягнёт на нашу территорию, будет растёрт под твоим каблучком, не так ли?
— У меня нет каблуков.
— М-да, промашка. Под твоей нежной пяточкой?
Она вытянула руку и закатила глаза.
— Пошли. То, что у нас получилось с одним акумой, не значит, что второй при этом убежит в панике.
Статуя героев была оплавлена наполовину, фигура Ледибаг, что была сверху, превратилась в кусок мягкого металла. Неживому Коту, хоть и досталось меньше, тоже было не позавидовать.
Маринетт только надеялась, что они с напарником не повторят судьбы их статуи.
Они вернулись на колесницу, которая почти сразу пришла в движение. Едва удержав равновесие, герои вернулись к своему посту у борта транспорта.
— Никогда больше, — бормотала Ледибаг, сглатывая тошнотную слюну, — никогда!
— Карты одноразовые, — постарался ободрить её Кот Нуар, — так что вряд ли нам удастся ощутить это удовольствие ещё раз, миледи. Надо просто потерпеть.
Маринетт поморщилась и прижала ладонь ко рту.
— По-моему, Тикки переела печенья, — пожаловалась она, — потому что ну не может меня так тошнить после нашего обеда. Я не так много съела!
Кот пожал плечами. У него таких проблем не возникало: Плагг был известным обжорой, и сыр мог поглощать воистину в неограниченных количествах.
— Куда сейчас, мам? — спросил Нуар у Эмили.
Таролог вздохнула — почти по-человечески устало, если учитывать, что с ощущением каких-либо эмоций у неё были большие проблемы.
— Колесница доставит нас ко второй акуме, после чего уйдёт обратно за Грани. Ему и так нелегко оставаться в мире. Дальше всё будет зависеть от вас. Скорее всего, придётся принять бой.
Маринетт прищурилась и посмотрела на великана, что управлял повозкой. Хотя выражение лица у титана было мужественно-расслабленным, она всё же заметила признаки обычной человеческой усталости: напряжённый взгляд, слишком глубокое дыхание и капли пота, едва заметно блестящие на висках.
Возница больше не нежничал со сфинксами: каждой из кошек достался чувствительный щелчок кнутом. Полузвери по-женски завизжали и побежали так быстро, что Маринетт едва не вылетела из колесницы. Кот, естественно, чуть не полетел следом, потому что они стояли в обнимку.
Вот был бы номер: приезжают Эмили и Габриэль к последней акуме, а героев-то и нет. Выпали. Звучит как плохой анекдот.
Львиные лапы рассекали воздух. Маринетт с беспокойством заметила, что они кровоточат: там, где животные подушечки касались невидимой опоры, оставались плоские красные следы. Они пропадали, когда колесница удалялась от них на почтительное расстояние, так что их путь был отмечен кровью лишь на небольшом участке.
Женские головы сфинксов кричали, от чего Маринетт начала нервничать. Возница был спокоен, но пот тёк по его лицу мелкими ручейками. Габриэль поддерживал Эмили, готовый в любой момент выпрыгнуть из становящегося опасным транспорта.
— Миледи, — добавил ко всей этой картине Нуар, — у нас, кажется, колесо отваливается.
Действительно, большое позолоченное колесо шаталось так, что практически вылетало. Маринетт даже представлять не хотела, что может случиться, если оно всё-таки слетит. Как происходит ДТП в воздушном пространстве? А оно вообще называется ДТП или как-то по-другому?
Ледибаг выглянула из колесницы. В монохромном зрении фигуры внизу неожиданно стали подсвечиваться красно-чёрным, как обычно бывало при поиске решения. Доверившись своему внутреннему чутью, Маринетт крикнула:
— Выпрыгивайте из повозки!
Удивительно, но послушался не только Кот, но и Габриэль с Эмили. Сама Маринетт на секунду задержалась и встретилась взглядом с возницей.
Гигант улыбнулся ей и с благодарностью кивнул. Через миг после того как Ледибаг выпрыгнула из колесницы, той для людей уже не существовало: возница на полной скорости въехал в раскрывшийся пролом реальности, покидая недружелюбный мир. Только таяли красные следы в воздухе.
Адриан с родителями ждали её внизу, на одной из крыш. Габриэль выглядел немного напряжённым с каплей раздражения: они так и не достигли места, где должна была находиться акума. А искать её можно было до умопомрачения.
— Надеюсь, у вас есть идея, как найти нашу цель, мадмуазель, — сказал он тем холодным голосом, от которого Адриан обычно тушевался и замолкал.
В этот раз Адриан, — Кот, — встал перед Ледибаг и предупреждающе нахмурился. Маринетт посмотрела вниз, на переполненные улицы, и невесело усмехнулась. Фигуры уже не подсвечивались красно-чёрным, однако были такими же цветными, как и картинки в новеньких телевизорах.
— О, не волнуйтесь, месье Агрест. Я совершенно точно знаю, куда нам нужно идти.
Габриэль проследил за её взглядом и сам подошёл к краю крыши, чтобы посмотреть вниз. От тихого стона он не удержался, и Маринетт в кои-то веке была согласна с ним. У них были проблемы, и она точно не знала, как их решать.
По улицам Парижа разгуливали те, кому полагалось мирно спать на полотнах художников прошлого и радовать посетителей Лувра.
========== Глава 34 ==========
Что может быть отвратительнее, чем сотня откровенно толстых обнажённых людей, снующих туда-сюда по улицам?
Маринетт не была противницей полноты, ни в коем случае. Но ей, как и любой другой нормальной француженке, совершенно точно не нравилось, когда все эти колышущиеся тела ходят вокруг, волнуясь, как неспокойное море. Тем более, если все телеса напрочь лишены одежды. Может быть, это были приемлемо во времена древней Греции или же в Риме, но не в двадцать первом веке.
Ну не просто же так была придумана одежда!
Кот выглядел скорее заинтересованным, оглядываясь по сторонам. Его не смущала ни нагота, — модель же, пф, — ни объёмы этой наготы.
— Барокко, однако, — оценил Кот очередную красавицу, что прошла мимо, соблазнительно покачивая целлюлитными бёдрами.
Маринетт поморщилась. Ну неприятно ей было на всё это смотреть! Если у тебя есть целлюлит — то почему бы не упаковать его в джинсы или хотя бы в велосипедки, как Ким Кардашьян? Столько вариантов!
Кот, заметивший выражение её лица, расхохотался.
— Ох, миледи, прекрати! Это всего лишь картины, не больше!
— Ожившие и гуляющие по улице. Голые.
— Да ладно тебе, — он поцеловал руку Ледибаг, — всего лишь. Картины. Раньше была такая мода, и полнота воспевалась во всех его формах. Ого, ты только глянь, это же Свобода! С картины Эжена Делакруа! Обалдеть!
Маринетт посмотрела, куда указывал Нуар, и удивлённо подняла брови. Действительно, Свобода с полотна Делакруа, с голой грудью и флагом в руках. Женщина оглядывалась по сторонам с выражением странной растерянности на лице, и Маринетт даже стало её жалко.
— Попробуем поговорить? — предложила она.
Не встретив сопротивления, Ледибаг спрыгнула с крыши и побежала к Свободе. Кот бежал рядом.
— Знаешь, миледи, мне всегда было интересно: эта Свобода — она является олицетворением республики, или это всё-таки Марианна, девушка, которая…
— Вот у неё и спросишь, — прервала Кота Ледибаг. — Давай.
Нуар козырнул пальцами и, замедлив шаг, пошёл к Свободе. Маринетт осталась чуть поодаль, достав йо-йо: неизвестно, что там в голове у этой женщины. Кем бы она ни была, она оставалась порождением акумы-полководца. А значит, и их врагом.
Эмили и Габриэль остались на крыше, обеспечивая дополнительную страховку. На лице у Агреста-старшего горел ярко-фиолетовый силуэт бабочки, мадам Агрест держала в руках оставшиеся карты, как своё единственное оружие.
Кот подошёл к Свободе и завёл ничего не значащий разговор. Маринетт полностью сосредоточилась на его фигуре, даже не слыша слов: что-то её смущало во всей этой картине, но вот только что?..
Точно. В одной руке у неё был французский флаг. Во второй Свобода держала ружьё. И на нём был острый и длинный штык.
Ледибаг едва успела выкинуть вперёд йо-йо и вытянуть Кота из-под широкого замаха этим самым штыком. Не замедляясь, Маринетт побежала в сторону, таща за собой Кота на привязи: леска обернулась у него вокруг живота, так что Нуар получил своеобразный поводок от своей напарницы.
Сзади громыхнул выстрел — как раз такой, какой ожидаешь от старого оружия. Оглянувшись, Маринетт увидела, как Свобода с перекошенным от злобы лицом пытается перезарядить своё оружие и, не подобрав юбки, бежит за ними.
Кот восстановил равновесие и выпутался из лески, не прерывая бега. Габриэль и Эмили следовали за героями по крышам, так и не спустившись вниз.
— В Лувр, миледи?
Ледибаг ничего не ответила. Естественно в Лувр, что за глупые вопросы?
Через полквартала они перешли на верхние пути: внизу нервно стучали копытами лошади и курили всадники в старинных мундирах. Маринетт даже не пыталась узнать, с какой картины эти молодцы выпрыгнули.
— О, это Учелло, — узнал всадников Кот. — Прикольно.
Героев нагнали родители Адриана, стоило Ледибаг и Коту Нуару немного замедлиться.
— Как я заметил, — сказалГабриэль, — на вас не нападают, если вы не приближаетесь.
— К тому же, видимо, их способности ограничены тем, что в них вложено художником, — добавила Эмили. — Это неплохо.
— Почему?
— В Лувре множество портретов и практически нет сказочных мотивов.
Ледибаг всё ещё не понимала, поэтому потребовала пояснения.
— Если придётся сражаться, то вашими противниками будут обычные вооружённые люди, а не сказочные существа, обладающие магией. Это неплохо.
— А ещё в Лувре куча картин с религиозными мотивами, — напомнил Нуар. — Это та же магия, вообще-то, так что я бы не обольщался.
— Большая часть картин — портреты, Адриан.
Ледибаг прикусила губу. Слабое утешение. Она бы предпочла не сражаться вовсе.
Стеклянная пирамида Лувра показалась неподалёку. Герои остановились на крыше, и Ледибаг пронзило сильнейшее ощущение дежавю: совсем недавно, каких-то пару месяцев назад они с Котом стояли точно так же и ждали, пока Роджер оцепит территорию, ведь около пирамиды парила странная акума. Могла ли Ледибаг тогда предположить, что эта странная, ненормальная одержимая окажется матерью Адриана и будет помогать Чудесным спасти мир?
Как глупо была использована тогда Луна! Вот бы вернуть эту карту, сейчас бы она очень пригодилась, чтобы пройти собственно к музею. Площадь перед ним была многолюдной, однако в зрении Ледибаг все люди оказались цветными. Не горожане, а выбравшиеся из-за картинных рам персонажи.
— Не думал, что в Лувре столько картин, — прибалдел от увиденного Кот. — Как-то… многовато.
— Не забывай, что есть ещё хранилища не выставленных полотен, — сказал Габриэль. — Наверняка большинство из тех, кто впереди, оттуда. Полотна в Лувре обычно закрыты стеклом, из-под которого так просто не выйдешь. Хорошо ещё, что статуи не ожили.
Маринетт кашлянула.
— Есть вопрос поважнее удобства акум и статуй. Как нам пройти к музею, где засел демон, если площадь перед ним буквально усеяна… мобами?
Кот хмыкнул и согласно кивнул на выбранный термин. Больше всего происходящее действительно напоминало ему квест в компьютерной игре. Действительно, мобы.
— Миледи, у меня такая идея, — протянул он. — Выпустим собственную игру? С кучей акум и всем прочим? Мы обогатимся, точно тебе говорю. Привлечём к работе Макса, Алью и Нино, Хлою для продвижения…
— Тебе мало прибыли от мерча? — подняла брови Ледибаг.
— Прибыли не бывает много, — ответил за Адриана его отец, — но об этом вы подумаете потом. Сначала я предлагаю разобраться с текущей проблемой.
Не дожидаясь реакции, он спрыгнул с крыши и подбежал к ближайшей «картинке» — женщине с ребёнком в средневековых одеждах. Маринетт даже моргнуть не успела, как Габриэль вытащил из трости клинок, — лут девяностого уровня, — и разрезал парочку пополам.
Кровь хлынула во все стороны, как в «Убить Билла». Габриэль отскочил назад, а после и вовсе забрался обратно на крышу. Лицо у него было сероватым — не такого он, видимо, ожидал.
— Была вероятность, что они распадутся пятном краски. Тогда можно было бы попытаться расчистить вам путь.
— Эй-эй, смотрите!
Против воли Маринетт отшатнулась от края крыши. На лице у неё появилось шокированно-брезгливое выражение, а руки поднялись в защитном жесте. Сцена, разворачивающаяся внизу после убийства картинки, оказалась далека от пасторальной: все персонажи полотен, что были поблизости, набросились на мёртвую товарку, едва услышав запах её крови.
— О, Господи, — прошептала Маринетт, глядя на звериное пиршество внизу, — это же просто…
— Знаешь, миледи, мне тут Плагг одно слово подсказал недавно…
— Даже не смей ругаться, — осадила Кота Эмили. — Это всё равно не поможет делу.
Меньше чем за пять минут возня внизу прекратилась, а персонажи картин вернулись к своим делам. Попрошайки тянули руки, знатные дамы и господа важно шествовали по брусчатке, неподалёку рыцари сражались на мечах. Вот один из рыцарей получил ранение, крошечную царапину — и люди рядом набросились на него, как стая голодных пираний. Первым кинулся именно тот рыцарь, что был ближе всего. Такие мелкие конфликты вспыхивали и гасли по всей площади, но оживших картин от этого меньше не становилось.
Надежда на то, что они перегрызут сами себя, пропала, даже не родившись.
— Итак, — повторил Кот, — у вас есть идеи?
— Прежде всего у меня есть нехорошее предчувствие, — сказала Ледибаг.
Они с Котом никогда не теряли и капли крови, какой бы ни была рана. Однако что-то подсказывало Маринетт, что не в этот раз.
— У нас ведь может пойти кровь, верно? — спросила она у Эмили.
Мадам Агрест склонила голову к плечу и медленно кивнула.
— Это возможно, — сказала она. — Ваши раны не кровоточили из-за того, что их наносило духовное существо, из духовного мира. Вы же были в мире физическом и частично в энергетическом… однако теперь, когда Грани растворяются, духовный мир смешивается с физическим. Значит, кровь будет.
— Просто отлично. Замечательно. Великолепно!
Будь под ногами какой-нибудь камень, Маринетт бы обязательно его пнула. Камня не было, так что для успокоения ей пришлось глубоко дышать и надеяться на удачу.
— Почему, раз Грани растворяются, сюда не хлынул поток потусторонних гостей? — спросила она, пытаясь выровнять дыхание.
— Полководцы. Их фигуры настолько большие, что закрывают собой бреши.
Маринетт надавила пальцами на веки и села на корточки. Замечательно, акумы не хлынули в мир из-за того, что им не дают пройти акумы побольше.
Сразу за этой мыслью возникла другая: а как им с Котом восстановить Грани, которые, судя по всему, пошли Нуару под хвост? Что им делать-то? Как восстановить то, что Маринетт даже представить себе не может? Как эти Грани выглядят? Как старая занавеска или как что-то более фундаментальное? И что с ними, чёрт бы их побрал, делать?!
Паника подкрадывалась на мягких сфинксовых лапах, и Маринетт вцепилась пальцами в собственные хвосты. Вдох-выдох, Ледибаг, отставить истерику — для неё вообще не время. Сначала в любом случае стоило позаботиться об акуме, и только потом заводить разговор о латании старых занавесок. К тому же, как показала ситуация с палачом и Упырём, Таролог точно знала, что делать. И к чему всё это приведёт.
Что Маринетт оставалось? Только положиться на чужое предвидение и всезнание.
— Чисто теоретически, — сказал Кот, — мы можем подстреливать людей по одному, чтобы другие их сжирали. Тут неподалёку был охотничий магазин.
— Слишком много времени, — отклонила вариант Маринетт. — И я не припомню за тобой такой кровожадности, котёнок.
На лице Габриэля опять появился фиолетовый контур бабочки. Смотрел мужчина при этом на одну из картинок — молодого паренька в очень бедной одежде. На лице у этого юноши тоже горел силуэт бабочки, и он замер, когда голограмма появилась около его глаз.
Габриэль прикрыл веки, и фиолетовое свечение пропало. Паренёк очнулся и продолжил жевать травинку, подпирая спиной фонарный столб. Словно ничего не происходило.
— Я смогу вас провести, — утомлённо сказал мужчина. — Но на этом моя помощь кончится.
— Провести? — переспросил Кот. — Как?
— Заставлю море краски разойтись, как перед Моисеем. Готовы?
Герои переглянулись и кивнули. Габриэль опустился на одно колено, немного наклонил торс вперёд и вытянул руки в сторону площади — так, словно между его ладоней должен был появиться как минимум фаербол.
Подспудно Маринетт этого и ожидала. Но у Габриэля всего лишь загорелись кончики пальцев, а на лице снова появилась голограмма бабочки.
— Вперёд, — приказал он. — Быстро!
Не медля ни секунды, герои и Эмили спрыгнули с крыши и побежали ко входу в музей. У людей рядом с ними то появлялись, то исчезали фиолетовые маски-бабочки на лицах, и в итоге персонажи старых полотен не реагировали на близость Хранителей Камней Чудес.
Почти перед самым входом в музей случилась осечка: маски заискрились на лицах персонажей, а затем пропали — уже насовсем. Маринетт обернулась, но с такого расстояния смогла увидеть лишь то, что Габриэля на крыше не было.
Эмили, заметив её замешательство, схватила Ледибаг за руку и силком впихнула в музей. Двери Таролог захлопнула перед лицом картинок, начавших приходить в себя; для надёжности Мадам Агрест воспарила и на голой силе опустила железный заслон — ещё одну преграду между реальностью и музеем.
Кот в это время наблюдал за тем, как персонажи внутри рвут друг друга: хитрый Нуар, пробегая мимо кучки нелюдей, успел кого-то поцарапать и вымазать в крови оторванный же кусок ткани. И теперь этот кусок он накинул на того из картинок, что был ближе всего.
Естественно, остальные в миг накинулись на соплеменника и принялись его грызть. Мужчина, не понимающий, что происходит, защищался как мог — и ранил этим других. Грызня грозила перейти в бойню.
— Идём быстрее, тут есть боковой проход.
Они скользнули в почти незаметную дверцу, оставляя нарисованных людей рвать друг друга. Закрывшаяся дверь отрезала их от рычания и нечеловеческих возгласов.
Маринетт шла следом за Котом, не особо задумываясь, куда он направляется. В какой-то момент под ногами возникла лестница, ведущая наверх, и девушка безропотно начала подниматься.
— Как мы будем искать акуму? — спросила она у Эмили, идущей сзади.
— Нам нужно какое-нибудь знаменитое полотно. Пока мы были на колеснице, Габриэль смог посмотреть через глаза полководца. Большой зал, бежевые стены, впереди полукруглые поручни.
— Поручни? — Адриан обернулся к матери и замедлил шаг. — Так это же элементарно. За полукруглыми только Джоконда Да Винчи, причём оригинал, а не репродукция.
— Значит, к этой картине нам и надо.
Адриан кивнул. Они поднялись по лестнице и прошли по коридору, на ближайшей развилке Агрест свернул налево, затем ещё и ещё. Маринетт поначалу старалась отслеживать его путь, но довольно быстро сдалась: Кот знал, куда идти, так что нужно было просто следовать за ним.
— Ты помнишь план Лувра? — спросила она.
Нуар махнул рукой.
— Мы довольно часто тут сражались, миледи. Я посчитал, что, если я выучу план, то смогу быть тебе более полезен, — он запнулся и посмотрел назад, прямо в её удивлённые глаза. — Это было до того, как мы с тобой устаканили наши геройские отношения, честное слово.
Маринетт растерянно кивнула. Первое время у них с Котом всё было сложно: страхи, недоверие, неприятие… но у акум, особенно у очень опасных акум, оказался настоящий талант сближать напарников. Сложно не доверять человеку, что раз за разом вытаскивает тебя из когтистых пальчиков смерти. Иногда буквально.
Встречавшихся на пути персонажей полотен Кот сносил в сторону удлиняющимся шестом. Маринетт примерно представляла, из-за чего Нуар не нежничает с существами, что выглядели как люди: где-то там, недалеко от музея, находился отец Адриана, неизвестно в каком состоянии. Сейчас было не до нежностей с теми, кого в реальности могло даже не существовать.
В зале Джоконды неожиданно не оказалось ни единой души. Кот очередным взмахом жезла откинул в сторону стражников — двумерных египетских Анубисов, таких больших, что они едва помещались на этаже. Следы египетской живописи отлетели с такой лёгкостью, будто весили не больше листа бумаги.
Если бы была возможность закрыться в зале наедине с акумой, герои бы так и сделали. Однако вход оказался простой аркой, без намёка даже на самую хлипкую дверь.
— Что же… вы пришли.
Джоконда всё так же загадочно улыбалась со своего полотна, и взгляд у неё был расслабленно-мягким, практически материнским. Маринетт сразу же ощутила, как у неё зачесались кулаки: так и хотелось треснуть по этому самодовольному лицу, заставить исчезнуть осточертевшую улыбочку и выбить пару-другую зубов. Никогда ещё предмет живописи не вызывал у Маринетт подобного приступа ярости.
Они остановились перед поручнем, ограничивающим доступ к картине. Джоконда смотрела на них, они — на неё. Пауза затягивалась.
— Ну, что будем делать? — спросил наконец Нуар.
— Да, мне тоже интересно, — вторила ему картина. — Как вы будете решать возникшую проблему?
Ледибаг потёрла виски. Ей казалось, что удача, что так щедро осыпала их кампанию своими дарами, бралась прямиком из мозга Маринетт. Не зря же ей так сложно было думать после особо удачных для Чудесных моментов?
— Может, сломать стекло? — предложила Маринетт.
Для сохранности полотна то было накрыто стеклянной подушкой, которую акума не стал ломать. Маринетт не знала, по собственной ли прихоти демон этого не сделал, или же просто не смог. В любом случае, чтобы добраться до Моны Лизы, от стекла им пришлось бы избавляться.
— Тогда акума вырвется наружу, — покачала головой Таролог. — Стекло, как соединение огня и песка, неплохо заземляет и не даёт акумам пройти в мир. Не зря же барокамера для моего тела была стеклянной.
— А глифы?
— Они просто не позволяли акуме разломать хранилище пополам. И сдерживали её, конечно.
— Предлагаю уничтожить картину, — Нуар показательно зевнул, словно не происходило ничего особенно интересного, и закинул руки за голову. — Катаклизм и пуф, все дела. Пепел, так и быть, я уберу.
Мона Лиза приоткрыла губы в более широкой улыбке. Блеснули острые клыки, тонкие, как иглы — такой же зубной набор был у большинства акум, что Маринетт видела. Что у Гробовщика, что у Упыря, что у Мусоралочки — у всех словно был один и тот же стоматолог.
— Милый, не советую, — сказала картина. — Если ты убьёшь мамочку живописи, то что же будет с её детками? Детки сойдут с ума от горя и начнут крушить всё подряд…
Маринетт цыкнула и раскрутила йо-йо. Они могли застрять здесь на долгие часы, — судя по всему, этот полководец был из говорливых акум, которых она терпеть не могла, — так что стоило уже взять дело в свои руки и просто призвать Талисман Удачи.
В руки ей спланировал маленький лотерейный билетик с большими цифрами. Двадцать?
— И что это должно значить? — вздохнула Ледибаг, убирая билетик в йо-йо.
Супер-зрение, как назло, тоже ничего не подсказывало. Тишина и глушь, никаких маленьких намёков или одного большого ответа. Ни-че-го.
— Миледи, не хочу ни на что намекать, но я слышу, как к нам приближается… ну, много кто приближается.
Маринетт и сама это слышала. Видимо, Джоконда обладала некоей разновидностью связи с другими картинами, раз смогла позвать на помощь своих подчинённых. Другие герои полотен, не скованные стеклянными тисками, начали заходить в зал — медленно и неспешно одни, практически бегом другие, прыжками, скачками, чуть ли не ползанием.
Герои перепрыгнули через деревянные поручни и отступили к картине. Эмили осталась стоять на месте: её картинки не трогали, воспринимая за свою.
— Таролог, может быть, ты что-то сделаешь? — спросила Маринетт с нервным смешком.
Кот распрямил шест и выставил его перед собой и напарницей. Эмили молчала и не двигалась, из-за чего сердце Маринетт начало сбиваться с ритма. Да ладно. Да быть того не может.
Да не может Таролог всё-таки оказаться дерьмовой акумой! Не тогда, когда Маринетт только-только смогла убедить себя в обратном!
— Ма-ам, самое время что-нибудь реально предпринять.
Ледибаг и Кот прижались спинами к стеклянной преграде и замерли. Боковым зрением Маринетт видела, как подалась вперёд Джоконда из своей картины: мягкие руки коснулись стекла изнутри, кончики пальцев любовно скользнули по непреодолимой преграде.
Эмили замерла, как статуя Венеры Милосской. Взгляд у неё опять сделался равнодушным и холодным, словно не глаза были на её лице, а две стекляшки. Зелёные бутылочные донышки.
Один из нарисованных, — видимо, с того же полотна, что и Свобода, — ружьём разломал деревянные поручни. Через образовавшийся проём он прошёл вперёд, нехорошо ухмыляясь — так, как может только очень плохой человек, готовящийся к плохому делу.
— Кот, — сказала Маринетт. — Давай.
Нуар коротко оскалился, схватил Ледибаг за талию и прижал к себе, развернувшись спиной к подходящим картинам. Поцелуй Кота был злым и слегка солёным. Может быть, Адриан плакал из-за предательства. А может из-за того, что их с Маринетт долго-и-счастливо так и осталось пустыми мечтами.
В любом случае, рука, пенящаяся Катаклизмом, утонула в стекле и впилась в полотно. Маринетт не закрывала глаз во время их с Нуаром прощального поцелуя, а потому видела, что Кот больше сосредоточен на картине за девушкой, чем ей самой.
Не было никакого визга, как в случае с Кумиром, или других световых эффектов. Акума умерла с едва слышимым шипением. А вот её подчинённые…
Толпа грохнула, как простолюдины, казнившие короля. Была в их крике и радость, и ярость, и даже неверие: как так, никакой больше власти? Никакого подчинения? Можно делать… что угодно?
Маринетт зажмурилась и изо всех сил обняла Кота. Тот ответил ей тем же: обвил своими руками и прижал к себе, углубляя поцелуй. Нуар точно плакал; слёзы катились и из глаз Маринетт. Ей не хотелось, чтобы её предсмертные разговоры были сделаны не напрасно.
— Мне жаль, Адриан, — услышала Ледибаг голос Эмили.
После этого наступила тишина. Звуки словно кто-то выключил пультом, до того неожиданно всё оборвалось. Не было никакого плавного перехода от громкости к молчанию, всё произошло в одну секунду. Тишина ударила по ушам, дезориентируя и выбивая дыхание.
Или же в последнем виноват поцелуй?
Она отстранилась от Кота. Нуар не выпускал её из рук, да и самой Ледибаг было попросту страшно смотреть куда-либо кроме его глаз.
— Нам нельзя умирать ни в коем случае, — прошептала Маринетт.
— Почему? — таким же шёпотом ответил Адриан.
— У меня заготовлены подарки для тебя на ближайшие полгода.
Нуар хмыкнул и криво улыбнулся. Он уже не плакал — минутная слабость прошла, как и у Ледибаг. Слёзы всё равно были бы бесполезны.
Ничего не происходило.
— Надо посмотреть, — сказала она.
— Не хочу.
— Надо, котёнок.
— Тогда я первый.
Он рукой закрыл ей глаза и поцеловал дрожащие веки, прежде чем отстраниться. Ледибаг замерла, не в силах разлепить ресницы. Она бы простояла так целую вечность, если бы не голос Адриана:
— Маринетт… открой глаза.
Она послушалась — и тотчас выдохнула. Рядом не было ни единой души, ни следа акум, картин, людей, ничего. Только Кот рядом с лежащей на полу Эмили.
Эмили?
Преодолевая слабость в ногах, Маринетт двинулась вперёд. Дойдя до Кота, она опустилась на корточки и посмотрела на лежащую перед ними женщину.
Эмили Агрест была мертва. В её руке оказалась зажата карта, Шут, потускневшая и надорванная с одной стороны.
— Она… она использовала карту, чтобы, видимо, закрыть Грани. Она же перемещалась благодаря Шуту…
Нуар медленно опустился на корточки и коснулся подола юбки матери. Маринетт обняла Кота, не сводя глаз с неподвижного тела.
— Ясно, почему она медлила, — Адриан рвано вдохнул. — Кому захочется умирать… я тоже медлил, когда…
— Тихо. Тихо, Адриан, всё будет хорошо.
Он мотнул головой, и Маринетт была с ним согласна — не будет. Есть такие вещи, которые времени не в силах исправить, и смерть одна из них.
— Надо… надо её похоронить. И найти отца.
Прикусив губу, Маринетт кивнула. Почему-то ей казалось, что хоронить придётся двоих.
Идти по вымершему Лувру было просто неприятно. Площадь перед музеем тоже оказалась пустой, как в ужастиках, и её герои преодолели как можно быстрее. Запрыгнув на крышу, на которой они оставили Габриэля, Адриан глухо застонал: его отец был мёртв.
Габриэль лежал там же, где встал на колено, чтобы помочь им дойти до акумы. Видимо, сказался перерасход сил и изношенность его организма; не зря силы Бражника пропали, так и не доведя героев до музея.
Адриан подошёл к Габриэлю и уложил мать рядом с ним. Аккуратно провёл когтистой ладонью по волосам отца. Синхронизация спала, и Камень Чудес Мотылька лежал рядом с шейным платком мужчины.
— Забери его, — сказал Адриан. — Забери, иначе я его разломаю.
Маринетт поспешила снять Талисман и отойти в сторону. В таком состоянии Адриан действительно мог наделать глупостей, просто из-за того, что не думает о последствиях. Кот вообще был порывистым, из-за чего частенько страдал.
Не для того они столько мучились с акумами, чтобы уничтожить последнюю надежду на нормальную жизнь. Грани просто лопнут без Нурру, как без последнего Стража.
Ледибаг отошла от Кота и достала подарок Супер-Шанса. Крошечный лотерейный билетик с двадцатым номером. Может быть, ей повезёт, если она использует Восстановление? Оно могло воскрешать, Ледибаг убеждалась в этом едва ли не с каждым нападением акумы. Пусть удачи, что осталась у Маринетт, хватит ещё на одно чудо, ну пожалуйста!
Не повезло.
Чудесное Исцеление вернуло всё на свои места: людей, машины, звуки, Париж. Но не вернуло Габриэля и Эмили.
Маринетт сняла синхронизацию с Тикки и прикрепила брошку к лацкану своего пиджака. Возникшему перед её лицом Нурру она слабо улыбнулась.
— Всё закончилось, маленький мотылёк, — сказала она.
Нурру тревожно хмурил надбровные дуги, — бровей у него не было, — и с болью смотрел на Маринетт.
— Не совсем, Хранительница. Мой цикл всё ещё не перезапущен. Я слишком долго его сдерживал, и теперь не могу завершить его сам. Эмили говорила, что Колесо… Ты не могла бы?..
— Конечно.
Она осторожно подошла к Коту и положила руку ему на плечо. Нуар скинул её ладонь и по-животному отполз в сторону, даже не посмотрев на собственную девушку. Маринетт вздохнула и склонилась над юбками Эмили. Где-то у неё ещё были карты…
Да, вот они. Маринетт вытащила оставшиеся два картонных квадратика и отдала один из них Нурру. Мотылёк с благодарностью принял его и сразу же использовал: впитал мягкий золотисто-красный цвет, вышедший с картинки.
— На этом всё? — спросила Маринетт.
Нурру прислушался к собственным ощущениям.
— Думаю, да. Хотя я не чувствую никаких изменений.
— Может, их и не должно быть. Я тоже не замечаю различий, когда у меня день рождения.
Мотылёк робко улыбнулся и подлетел к Эмили. Усевшись на её живот, он принялся гладить его, как маленький ребёнок.
Это было слишком. Маринетт ощутила, как у неё задрожали губы, и отвернулась. Скольких носителей хоронят квами за время своей жизни? И сколько носителей рискуют собой ради своих маленьких помощников?
Кот подполз обратно к родителям, и Маринетт отошла. На крыше было прохладно, ночь выцвела до хмарных серых сумерек. Неуютно поёжившись, Маринетт обняла себя и принялась растирать руки в попытках избавиться от нервной дрожи.
И, естественно, ей не добавило спокойствия, когда кто-то помахал ей с другой крыши.
Маринетт увидела это движение уголком глаза и почему-то решила повернуться. Чтобы посмотреть, кто мог разгадать тайну её личности, как сказала она сама себе. А повернувшись, Маринетт застыла: на крыше стояла она сама.
Нет, стоп. Это была не она. Девушка на крыше была младше на пару лет, да и волосы у неё были чуть длиннее, хотя и такие же тёмно-синие. Голубые глаза, казалось, подсвечивались изнутри. Девушка стояла не так далеко, и Маринетт могла даже разглядеть выражение искренней радости на её лице.
Короткие шорты, розовая рубашка, тёмный пиджак. Маринетт одевалась похоже, но немного не так — она терпеть не могла открытые ноги. Зато племянница матери, с которой Сабина иногда сравнивала дочь, очень любила именно такой стиль. Да и в общем в Азии мода на оголённые ноги и полностью закрытый верх…
С другой крыши, отчаянно пытаясь привлечь внимание Маринетт, махала руками давно мёртвая Бриджит Чэн.
Маринетт подошла ближе к краю, опустив руки. Ну, хватит. Слишком много в её жизни странностей, чтобы ещё и на мёртвую девочку реагировать.
Бриджит тем временем словно пыталась что-то до неё донести. Она прыгала на месте, размахивала руками, даже кричала что-то, приложив ладони ко рту рупором. Бесполезно: с её стороны не доносилось ни единого звука.
Тогда Бриджит покопалась в карманах и достала из одного лотерейный билетик. Тот самый, с крупной двадцаткой. И ткнула этим билетиком в сторону Маринетт, другой рукой при этом указывая пальцем на ладони Дюпэн-Чэн.
— Какого чёрта тебе…
Маринетт посмотрела на свои ладони, и оборвала себя на полуслове. В руке она держала помятую карту Таро, Страшный Суд. Двадцатый аркан. Как двадцатка на лотерейном билетике.
Бриджит, убедившись, что её послание поняли, весело, но беззвучно рассмеялась. Маринетт несмело улыбнулась следом. Кажется, преждевременные похороны откладывались.
Бриджит ещё раз махнула рукой, вновь привлекая внимание. На этот раз выражение лица у неё было неуверенное и даже раскаивающееся. Указав на Адриана, она положила руку себе на грудь и сжала кулак.
Ей было жаль. И, судя по глубокому поклону, она просила прощения за свои действия.
— Я передам, — пообещала Маринетт.
Китаянка улыбнулась в последний раз и помахала Маринетт рукой на прощание. Дюпэн-Чэн даже не успела в ответ поднять руку, как вместо девушки на крыше рядом оказалась крошечная белая бабочка.
— Пока-пока, маленькая бабочка, — прошептала Маринетт. — Ты наконец свободна.
Она посмотрела на Кота, убитого потерей, и решительно подошла к нему. Отодвинув Нуара в сторону, Маринетт села рядом с двумя трупами, надеясь, что ей действительно явился призрак мёртвой девочки.
— Нуар, мне в последнее время по голове не прилетало? — на всякий случай всё-таки спросила она.
Кот сказал, что нет, и Маринетт удовлетворённо кивнула.
— Отлично. Тогда это сработает.
— Что сработает, миледи?
— Увидишь.
Она поудобнее устроилась на коленях перед телами и, крепко зажав карту пальцами, подняла Страшный Суд на уровень глаз. Чуть подумав, Маринетт повернула картинку к родителям Адриана. Их же она собиралась воскрешать, не себя.
Она не знала, как заставить карту работать. Эмили просто делала что-то, и сюжет с картинки переходил в реальность, но Маринетт-то не была ни акумой, ни одержимой. Карта оставалась всего лишь картой, даже когда Маринетт помахала бумажкой над телами, как какой-то древний шаман.
Ничего. Глухо и тихо. И Кот, сидящий рядом, смотрел с болью, словно Маринетт хотела надругаться над телами его родителей.
— Миледи, это…
— Погоди. Должно же работать. Ну же. Давай, чёрт бы тебя побрал, работай!
Карта в руках у Маринетт нагрелась. Не успев обрадоваться, девушка оказалась отброшена назад волной, похожей на взрывную. Если бы не Нуар, поймавший её в полёте, неудачница-Ледибаг просто свернула бы себе шею, упав с крыши.
Над телами разворачивалась настоящая фантасмагория. Небо разверзлось, словно треснуло, и Маринетт могла поклясться, что слышат трубный иерихонский зов. Из разлома реальности был виден свет, такой ослепительный, что смотреть было больно. И перья. Было много перьев, падающих сверху вниз, но не как обычные перья, а как настоящие клинки.
Нуар расчихался, хотя перья, вроде бы, были ненастоящими. Он поудобнее перехватил Маринетт и переместился подальше от разворачивающегося действа на несколько крыш.
— Миледи, синхронизация.
— На мне Талисман Нурру помимо серёжек, — сказала Маринетт. — Я не знаю, как они сработают вместе.
Кот кивнул, принимая ответ. Они смотрели на то, как из разлома появились огромные руки, поднявшие тела Эмили и Габриэля, и как эти самые руки поставили их фигурки, словно кукол. Расслабленные шеи и склонённые головы не давали простора воображению: чета Агрестов всё ещё была мертва.
— Ты думаешь, это сработает? — спросил Кот.
Маринетт пожала плечами. Она понятия не имела, смогут ли последние силы Бриджит оживить родителей Адриана, но очень на это надеялась. Сабина всегда говорила, что нет ничего важнее семьи… а ведь Агресты практически стали для Маринетт семьёй. Как Бражник и Таролог, наверное, но никогда не поздно наладить отношения с Габриэлем и Эмили.
— Я видела Бриджит, — сказала Маринетт. — Она просила у тебя прощение.
Кот не стал спрашивать, как и когда это произошло, только кивнул.
— Она, кстати, и подсказала карту использовать. Так что если всё сработает, то ты точно должен её простить.
Габриэль и Эмили выпрямились, их головы больше не висели безвольно. Из открытых глаз сиял тот же свет, что и сверху, и смотрелось это жутко. Изо рта Габриэля вытекала чёрная масса, которая сгорала прямо у него на лице, не нанося при этом никаких повреждений.
— Я никогда не сердился и не был обижен на неё, — вздохнул Нуар. — Нельзя обижаться на сумасшедших.
Трубы, грохочущие сверху, начали затихать. Интенсивность сияния также уменьшилась: пропал свет из разлома, не текли лучи из глаз четы Агрест. Габриэль и Эмили просто стояли без движения с закрытыми веками и спокойными лицами.
— Посмотрим? — предложила Маринетт.
Кот кивнул и посадил её к себе на спину. Он бы и на руки её взял, но не в этой ситуации: слишком опасно, вдруг придётся сражаться.
Нуар осторожно приблизился к родителями, оставляя между собой и ими расстояние в одну крышу. Посмотрел наверх и нахмурился: разлом так и не был закрыт. Ни рук, ни сияния, а вот треснувшее небо осталось.
— Похоже, подходить рано, — заметил Нуар.
— Ждём пять минут.
Маринетт не стала слезать со спины напарника. Он смотрел на родителей, она больше разглядывала разлом. И не зря: скоро она заметила три пятнышка, приближающихся к выходу.
Это были три бабочки, белые, как свадебное платье. Две из них вылетели из разлома, что стал медленно закрываться, третья осталась внутри. Маринетт подняла руку, прощаясь.
Вряд ли Эмили и Габриэль нашли бы дорогу домой без помощи Бриджит.
Бабочки, играясь друг с другом в полёте, подлетели к телам и впорхнули в раскрытые рты. В тот же миг Габриэль и Эмили сделали глубокий вдох и открыли глаза.
— Вот теперь можно приближаться, — сказала Маринетт Коту на ухо.
Он кивнул и вместо того, чтобы перепрыгнуть на крышу к родителям, медленно сел там, где стоял. Маринетт слезла с его спины и умостилась рядом, обнимая дрожащего Нуара за плечи.
— А что касается вопроса, который ты задавал перед нашим последним приключением, — продолжила она, словно ничего не происходит, — то я согласна. Как думаешь, сколько этажей мой папа сделает на нашем свадебном торте?
========== Эпилог ==========
Маринетт даже представить не могла, чего стоило Сабине Чэн устроить дочери месячный отпуск. Вполне вероятно, что в этом деле не обошлось без Хлои: кто ещё мог устроить так, чтобы Маринетт не была бы отчислена или переведена на класс ниже из-за подобной отлучки?
Весь месяц Маринетт с Адрианом ничего не делали. Они просто шатались по городу, — иногда в масках, иногда без, — наслаждались тихой обычной жизнью и всеми силами избегали прогулок рядом с картинными галереями. Париж жил своей жизнью, гудел автомобилями и сиял рекламой с билбордов.
Париж помнил о своих героях, но начинал забывать об акумах.
— Все не забудут, — успокаивала Маринетт Тикки. — Только те, кого это касалось в меньшей степени. Так работает магия.
— И этого никак нельзя избежать? Что тогда будет со мной и с Котом?
Квами успокаивающе гладила Маринетт по щекам и улыбалась.
— Ничего, всё будет хорошо. Вы останетесь героями в любом случае, ведь вы же занимались не только акумами.
Маринетт кивала. Они с Нуаром действительно не только сражались с акумами. На их счету было множество спасённых жизней: пожары, замыкания электричества, наводнения, несчастные случаи… в последнее время Ледибаг, привыкшая к большим тратам энергии, ещё и по больницам начала ходить, исцеляя людей, на которых указывала Тикки.
Маринетт боялась, что она начнёт заигрываться в бога. Квами успокаивала её, что не допустит подобного и остановит свою Хранительницу, если у той начнутся проблемы с самооценкой.
Адриан был счастлив. Серьёзно, Маринетт ещё никогда не видела, чтобы её парень так часто улыбался — ни в своём гражданском облике, ни в виде Кота Нуара. Агрест просто светился изнутри, ведь его жизнь наконец выровнялась и стала такой, о которой он мечтал: родители рядом, он помолвлен с любимой девушкой, помирился с Хлоей и даже с Феликсом, своим кузеном, наладил очень крепкие родственные отношения.
Поэтому Маринетт совершенно не ожидала услышать его испуганный и растерянный голос, когда отвечала на звонок в субботнее утро. Она сидела в парке недалеко от дома и просто наслаждалась хорошей погодой и спокойствием. Тикки дремала в сумочке, объевшись печеньем и предвкушая долгий вечер наедине с Плаггом.
— Да, милый?
— Маринетт, нет времени, — без предисловий начал Адриан. — быстро превращайся и иди в…
Связь пошла помехами, а затем и вовсе прервалась. Маринетт нахмурилась и слегка встряхнула сумочку, будя Тикки.
— У Адриана какие-то проблемы, — сказала девушка, раскрыв клатч. — Надо…
— Добрый день.
Маринетт с щелчком захлопнула замочек сумки и испуганно подняла голову. Перед ней стоял китаец — такой старый и низкий, что, сидя, Маринетт была с ним одного роста. Одет он был в гавайскую рубашку и шорты, как обычный турист. Однако для туриста у него был слишком хороший французский.
— Добрый, — ответила Маринетт без капли любезности. — Извините, мне надо…
— Меня зовут мастер Ван Фу. И я пришёл забрать Тикки.
Маринетт хлопнула ресницами и бестолково раскрыла рот. Чего?
Когда мастер-как-там-его протянул к ней руку, девушка извернулась в сторону и вскочила со скамейки, сразу же заходя за неё. Хоть какая-то преграда дала несколько секунд, чтобы собраться с мыслями.
Мастер вздохнул и поднял руку. Коснувшись зелёного браслета на запястье, он призвал квами, — это точно был квами! — в виде змейки.
— Сасс, пожалуйста, — сказал мужчина.
Квами кивнул и закрыл глаза, сосредотачиваясь. Мир вокруг стал замедляться: звуки растянулись и замерли, застыл падающий с дерева лист, замёрзли в движении виднеющиеся вдалеке автомобили.
— Сасс управляет временем, — пояснил мастер, — и сейчас он заставил его остановиться, чтобы дать нам спокойно поговорить. Не волнуйся, Маринетт, я не причиню тебе зла.
Маринетт на это ничего не ответила. Раскрыв сумочку, она дала Тикки подлететь поближе к серьгам, чтобы при необходимости облегчить трансформацию. Квами смотрела на мастера и своего собрата большими слезящимися глазами, но при этом сохраняла молчание.
— Мы можем поговорить? — миролюбиво спросил мужчина.
— Вряд ли. Для мирного разговора вам не следовало начинать диалог с угроз.
Китаец покачал головой и уселся на скамейку, спокойно повернувшись к Маринетт спиной. Девушка отошла на шаг в сторону, не выпуская мужчину из поля зрения.
— Разве это угрозы, Маринетт? Я просто сказал, что пришёл за Тикки. Вам с Котом больше не нужны Талисманы, вы выполнили своё предназначение. Какой толк в волшебных силах, если у вас нет противников? Грани восстановлены, Нурру больше не выпускает акум, его цикл начат заново… зачем нужны вы?
Маринетт не нашлась, что на это ответить. Зачем? В смысле, «зачем»?
— Ладно, Маринетт, — улыбнулся мастер, — давай ты сама скажешь мне, зачем тебе Талисман. Я тебя уверяю, что нет никакой причины…
— Акум больше нет, но есть обычные преступники, — выпалила Маринетт, перебивая мужчину.
Тикки прижалась к Хранительнице, и девушка накрыла едва дрожащую квами руками. Судя по поведению малышки, у этого мастера действительно была сила и власть, чтобы выполнить свою угрозу.
— Не аргумент. Для обычной преступности есть полиция.
— Я могу излечить такие болезни, которые заставляют докторов опускать руки.
— Нет-нет, милая, не пойдёт. Что же тогда делать обычным докторам? Попытки исцеления ведут за собой прогресс.
Маринетт вздохнула. Это было правдой, но…
— Город нас с Котом любит. Парижане будут нервничать, если мы пропадём.
— Парижане забудут о вас через пару месяцев, как сейчас начали забывать об акумах.
Тикки всхлипнула. Маринетт сглотнула вязкую горькую слюну и отступила на ещё один шаг, прежде чем ощутила, как нижняя половина её туловища перестаёт слушаться.
Её поймали, как жучка.
Мастер встал со скамейки, отряхнул шорты, потянулся, разминая старые кости. Повернулся к Маринетт с добрым выражением на морщинистом лице и улыбнулся. Так обычно улыбаются детские стоматологи перед тем, как начать сверлить зубы.
— Не волнуйся. Расставаться с Талисманом не больно. Не ты первая, не ты последняя.
Маринетт сморгнула слёзы и ещё сильнее прижала к себе квами.
— А как же мы с Котом? Как мы будем жить… после всего этого?
— Вы тоже забудете. Может быть, чуть позже, чем остальные — где-то через полгода.
Попытка дёрнуться провалилась: теперь тело Маринетт замерло до груди. Девушка вытянула руки с квами наверх, пытаясь хоть как-то спасти подругу от странного китайца, которого Тикки явно знала.
— Не советую убегать или проводить синхронизацию, — предупредил мужчина, — всё равно бесполезно.
— Мы можем найти других Стражей Граней! — выпалила Маринетт, когда он подошёл совсем близко.
На секунду мастер замер. Затем он покачал головой.
— Не думаю, что у вас получится, милая. Я столько времени искал, и смог собрать лишь часть простых Талисманов. Куда там до Стражей.
Он неодобрительно посмотрел на её вытянутые кверху руки. Затем его взгляд переместился на лицо Маринетт. Точнее, на уши. С болезненным весельем она подумала, что уж до серёжек-то низкий китаец точно достанет.
— А что насчёт Тикки и Плагга? Каково будет им опять находиться в разлуке тогда, когда они только-только смогли быть вместе?!
Взгляд мастера был оценивающим, но не из-за слов Маринетт. Скорее он примеривался, как бы ему достать украшения. Вопрос он проигнорировал, и Маринетт повторила его.
— Это не первый раз, когда квами меняют Хранителей, — ответил он. — Переживут.
Это было отвратительно.
Маринетт медленно опустила руки с Тикки. Квами смотрела на неё большими умоляющими глазами: не надо, не отдавай, не смей! Но что она могла сделать против человека, управляющего временем?..
— Ладно.
— Прости, милая?
— Ладно. Я… сниму серьги.
— Маринетт, нет!
Она посмотрела прямо в глаза Тикки и, поднеся квами к щеке, потёрлась о мягкое красное тельце.
— Может, так действительно будет лучше?..
Тикки зажала рот лапками и заплакала. Маринетт ощутила, что её тело больше ничего не сдерживает, и раскрыла пальцы, оставляя квами висеть в воздухе. Медленно она сняла серёжки, — Тикки не пропала при этом, неверящими глазами продолжая смотреть на действия своей Хранительницы, — и сжала их в кулаке.
— Конечно, милая, так будет лучше. Давай серьги сюда.
Маринетт дёрнула уголком губ.
— Да, точно лучше… вот только для кого? — спросила она.
Не давая китайцу времени для ответа, Маринетт закинула серьги в рот и проглотила их. Замочки царапнули горло, и глотку обожгло, словно девушка выпила кипятка.
— Тикки, пятна!
Квами влетела не в серьги, как это обычно бывает, а в грудь Маринетт. Вспышка волшебства была сильной и яркой. Но в этот раз она наполнила Маринетт мощью от кончиков пальцев до последней клеточки в теле. Никогда она ещё не ощущала подобного единения.
Мастер Фу не был напуган её трансформацией. Вместо того чтобы нападать или как-то проявлять агрессию, он посмотрел на Сасса и вздохнул.
— Говорил я тебе, змеюка, что это плохая проверка. Вот, девочку напугали.
Квами-змея зашипел, как засмеялся.
— Пос-следняя проверка, мас-стер.
Маринетт, замершая в боевой стойке, моргнула. Проверка?
— Что? — спросила она.
— Не волнуйся ты так, — махнул рукой старик. — Это просто проверка, Сасс настоял. Он слишком волнуется за Тикки, она ему как сестра.
— Тикки долж-шна быть в хороших руках-х. Онас-слишком добрая.
Глупо хлопая ресницами, Маринетт ощущала, как внутри у неё поднимается волна злости; она принадлежала не только ей, но и Тикки. Что-то, видимо, отразилось в её глазах, потому что старик нервно рассмеялся и начал протирать лысинку платком.
— Да ты не серчай на старого Хранителя, милая, я же не со зла…
— Это было просто отвратительно!
— Зато теперь мы уверены, что Тикки…
— Просто. Отвратительно!
Маринетт раскрутила йо-йо и швырнула игрушку в мужчину. Ещё до того, как оружие попало в цель, мастер просто растворился в воздухе. Вместо него на земле лежал небольшой кулёчек с приколотой к нему запиской.
Ледибаг подошла к этому кульку и, присев рядом, развязала его. Внутри оказались украшения: зелёный браслет с черепашьим узором, заколка с пчелой, медальон, похожий на лисий хвост, и ободок с бусами. Записка была совсем крошечной, а почерк скакал, словно буквы танцевали.
«Позаботься о Баркк, Трикс, Поллен и Вайзе, Ледибаг. И передай Плаггу, чтобы он не сильно сердился — всё это придумал Сасс, я тут ни при чём.
P.S. Постарайтесь с Котом найти других Стражей, это действительно хорошая идея.
Удачи, герои.»
Последние комментарии
5 часов 17 минут назад
7 часов 34 минут назад
22 часов 15 минут назад
22 часов 16 минут назад
1 день 3 часов назад
1 день 7 часов назад