Остров Истления [Мэтт Коджешау] (fb2) читать онлайн

Мэтт Коджешау Остров Истления

Как же прелестны морские волны и, в то же время, могущественны и смертельны. Гребни гряда за грядой обрушиваются на скалистые выступы близлежащих берегов, ничто не щадя. Сколько жизней было загублено в этой тёмной пучине?! Прочные на первый взгляд суда разлетаются в щепы о поджидающие под водой рифовые хребты. Бури бушуют, словно разъяренные великаны, неподвластные человеку, который может лишь затаиться в ожидании конца шторма, в ожидании солнечных лучей. Ведь только в ясные дни можно наслаждаться красотой водной глади, изредка колеблющейся от приближающихся к берегу отголосков той непогоды, что наводит тревогу на морских путников, в беспокойстве бегающих по палубе. Они понимают, чем может закончиться неверное выполнение поручений капитана и инструкций. В любой момент их судно может невозвратно унести за сотни миль от положенного курса в непредвиденном направлении. Лишь далекий луч света в ночной тьме способен вывести его на спасительный путь.

В океане, вдали от материковой части суши, среди бескрайних просторов водного пространства располагается небольшой скалистый остров, около четырех миль в длину и двух с половиной в ширину.

Лет двести тому назад он был абсолютно необитаем; лишь морские котики изредка посещали его, устраивая лежбища на берегу. Затем разбушевавшийся шторм занес в эти места старую шхуну. Остров дал временное убежище экипажу.

С тех пор прошли многие годы. Люди выстроили короткий, комфортный морской маршрут, пролегающий в пяти милях от восточного берега. Кроме того, для лучшей ориентации в море на выступающих скалах построили спасительный маяк, который, словно Прометей, даровал людям огненный свет, что должен выводить корабли на истинный путь. Он возвышался на двадцать метров над островом, освещая океан в радиусе семнадцати миль. Такая дальность достигалась благодаря установленным задолго до наших дней линзам Френеля, которые в разы улучшили навигацию кораблей. Вся ответственность за работоспособность и исправность маяка ложилась на плечи смотрителя.

Поодаль от береговой линии была выстроена небольшая, но долговечная хижина, которая создавала комфортные условия после утомительной работы. Уже более двух лет смотрителем был мужчина лет тридцати – Марсель Вуд. Каждый месяц ему завозили запас провизии, через полгода – керосин для лампы маяка. Работа Марселя заключалась в ее разжигании на ночь и поддержании стабильности огня, также он заводил барабанный механизм и следил за чистотой линз, время от времени протирая их поверхность.

Бывало, после ночных осмотров, если погода выдавалась ясная, Марсель отправлялся на прогулку к западному берегу на небольшой мыс, где находилась скамейка, и сидел, наблюдая за морем. Иногда он замечал акулий плавник, который то погружался под воду вдали от острова, то неожиданно всплывал у самого берега. Марселю порой приходилось наблюдать, как плывущий по водной глади котик становился жертвой зубов белой акулы. Её туша сверху имеет тёмно-синий окрас, благодаря чему сливается с толщей воды. Снизу же она белая – подражает солнечному свету с поверхности. Она незаметно подплывала во тьме морской пучины и молниеносно выныривала с раскрытой пастью, хватая животное, которому не посчастливилось оказаться вблизи голодного хищника. Марсель не испытывал особого страха, наоборот, его скорее удивляла проворность гигантской рыбины, нередко вырастающей свыше пяти метров в длину.

Работа у Марселя в большинстве своем спокойная и размеренная. Именно из-за этого факта он и стал смотрителем. Были ночи тихие и ясные, когда небольшой морской ветерок бесшумно огибал маяк. Марсель, работая в такое время, в перерывах наблюдал за звездным небом, всматриваясь в млечный путь. Он задумывался над тем, какие многочисленные и разнообразные миры таились где-то там, вдалеке.

Выдавались, естественно, ночи тяжёлые и от того казавшиеся бесконечно долгими. Во время штормов смотрителю приходится идти на маяк куда раньше обычного. До него было не больше двухсот метров, но из-за сильных ливней дорога превращалась в бесформенную массу. Марсель надевал высокие резиновые сапоги, водонепроницаемый плащ поверх одежды и отправлялся зажигать огонь для проплывающих в море судов. Ветер бушевал и завывал, огибая выступающие препятствия.

Глава I

Сегодняшняя погода обнадёживала Марселя. Утро выдалось ясное, но, не смотря на это, морозное. Ветер приносил холод с севера. В хижине царила теплая и уютная атмосфера. Марсель был утомлен прошедшей ночью и проспал чуть ли не до полудня. Проснувшись, он вгляделся в украшенные старинным узором настенные часы. Рядом с ними на гвозде висела фотография, в центре которой находился Марсель, а рядом – две фигуры. Та, что не намного высотой и шириной плеч уступала мужской, очевидно, была женской, иная же – вдвое ниже, расположилась по правую руку от Марселя и указывала на семейные отношения изображённых на поверхности людей. Где-то на отдалении к берегу причаливал пассажирский лайнер, что говорило о месте съёмок – морской порт.

В камине все еще тлел красноватый уголёк, который следовало подпитать. Марсель не без труда поднялся с кровати, подкинул дрова в огонь и ушел в соседнюю комнату. Он достал из деревянного шкафчика банку консервированной фасоли и закрыл со скрипом дощатую дверцу. В углу стояла небольшая буржуйка, почерневшая от многолетнего использования. У стены под окном были сложены дрова. Марсель взял с полки газету, положил в печь и накрыл щепками. Поверх этой незамысловатой конструкции он закинул пару поленьев и разжёг огонь, который в течении пары минут окутал желтыми языками пламени всё содержимое. Поверхность буржуйки вскоре нагрелась и Марсель поставил на неё вскрытую консервным ножом банку, после чего залил воду в чайник, стоящий рядом на печи.

Через несколько минут все приготовления были готовы. Марсель заварил чашку зелёного чая и принялся за трапезу. Фасоль, некогда казавшаяся ему довольно вкусной, стала докучать. Марсель не мог избавиться от воспоминаний о ежедневных застольях, проводимых трижды в день до того, как ему пришлось стать смотрителем, но выбирать нынче было не из чего. К счастью для него на следующий день должны были привезти куда более разнообразные продукты.

После обеденного “завтрака” Марсель, как обычно, вышел на прогулку вдоль береговой линии. Морская лазурь успокаивала его. Соленый океанский воздух держал путь строго на юг. Остров был весьма пустынным. На нем не росло ни единого дерева, лишь изредка попадались кустарниковые растения среди низкорослой травы и мха. На северной части, как это было привычно в данное время года, морские котики устроили лежбище. Марсель знал, что лучше не приближаться к секачам, охраняющим свои гаремы, поэтому держался поодаль.

Вернувшись домой, Марсель снова подкинул топлива в камин. Пройдя чуть дальше, он взял с полки пару книг и уселся в кресло. В тишине, прерываемой треском горящих дров, он проводил время за их чтением.

Куда только не переносился Марсель, размышляя над мифом о пещере в “Государстве” Платона, силами природы в произведениях Джека Лондона, незначительностью человеческого существования в рассказах Лавкрафта, и беспросветными страданиями в “Вороне” Эдгара По. Последнее произведение из вышеперечисленного списка вызывало у Марселя особенно сильные чувства. Была ли тому причиной невероятная атмосфера, созданная в стихотворении, или, быть может, душевное состояние самого Марселя во время его прочтения, сказать трудно. Но природе безразличны человеческие чувства.

Так, вскоре, ясное небо затянуло тучами. Ветер завыл, засвистел. Мелкие капли дождя, создающие едва слышимую дробь, сменились ливнем. Марсель вышел из своего дома и с недюжинной осторожностью направился к маяку. Было сложно идти против такого сильного ветра, который то и дело направлял капли прямо в лицо, отчего оно становилось румяно-красным.

Не смотря ни на что, Марсель выполнял свою работу. Он зашёл внутрь, спустился в подвал и набрал в емкость керосина из канистры. Путь к лампе был проложен винтовой лестницей. Через каждые пять метров со стороны двери располагались небольшие прямоугольные окошки размером с лист бумаги. Поднявшись наверх, Марсель приоткрыл дверцу лампы, предварительно заправив её, и разжег огонь. После этого он поднял груз снизу и завёл барабанный механизм, который придавал вращение линзе. Маяк озарил бескрайние просторы бушующего океана.

Каждую ночь Марселю приходилось записывать в дневник погодные условия: температуру, скорость ветра, количество осадков. Шторм длился всю смену, и только на утро он утих.

Глава II

Марселю не спалось. К семи часам ему должны привезти запас продуктов на следующий месяц. На улице была тишина; ветра не было, как и дождя. Остров погряз в густом тумане. Марсель отправился по дороге к бухте, где и должна была состояться встреча. Его волосы покрылись капельками росы. Не было ни звука, слышны лишь волны, набегающие на берег и сползающие обратно. Дойдя до бухты, Марсель не увидел ни души и стал ждать. Проходили минуты, которые постепенно складывались в томительные часы, но никто так и не появился.

“Быть может, память подводит меня…” – подумал Марсель и с огорчением направился обратно к хижине. Туман тем временем становился лишь гуще.

По пути домой Марсель услышал в прибое какой-то посторонний звук, который насторожил его. Марсель подходил всё ближе к берегу, ближе к источнику загадочного шума. В тумане стали проявляться очертания деревянной лодки, носовая часть которой была раздроблена. Сзади на её борту проглядывалось название – “ORCA”. Весла лежали переломанные рядом, их то относило в море, то било о прибрежные камни. У Марселя в кармане был небольшой перочинный нож; смотритель держал его наготове. Кто знает, кого или что мог приютить одинокий остров. Подойдя вплотную, Марсель заметил запутавшиеся между собой рыболовные снасти.

От лодки вглубь острова уходили следы, по которым можно было предположить, что пострадавший полз по земле. Марсель последовал по ним. Песчаный берег сменился каменными нагромождениями. Кое-где просматривались капли крови.

Где-то в ста метрах от берега, между скал, лежало человеческое тело. Марсель изначально решил, что пострадавший мертв. Однако, когда он подошел ближе, стало слышно прерывистое дыхание. Мужчина был без сознания. Кроме того, очевидно, что ноги его повреждены.

“Ох уж эти рыбаки… Оставить его здесь сродни убийству…” – подумал Марсель, закидывая незнакомца на спину. К счастью для обоих, в то утро не намечалось непогоды. Мужчина был довольно велик, отчего и весил не мало. Марсель рисковал поскользнуться на камнях, покрытых влажным мхом. Падение на острые скалы было бы для несчастного  смертельным. До хижины оставалось всего четыреста метров, но каждый шаг давался с трудом. Лицо Марселя покрылось каплями пота; некоторые благополучно спадали с острых краёв, другие попадали в глаза и мешали вглядываться в туманную дорогу.

Дойдя до хижины, Марсель уложил пострадавшего в кресло и стал искать аптечку. Среди старого хлама в кладовой ему удалось раздобыть заветный чемоданчик. Он знал, что у несчастного может произойти заражение крови, если не обеззаразить раны и порезы. Для этих нужд Марсель воспользовался антисептиком, после чего наложил бинты. К счастью, переломы оказались внутренними, отчего не представляли значительной опасности. Огонь в камине снова запылал, повинуясь человеческой воле.

Вечером Марсель покинул потерпевшего и направился выполнять свою работу. Погода была неплохая, поэтому для начала было достаточно включить лампу маяка, что Марсель вскоре и сделал. Затем он, повинуясь любопытству, вернулся в хижину.

По возвращению Марсель заметил, что пострадавшего поразил озноб. Нужно было согреть его, накрыв одеялом. Из шифоньера он достал тёплую шерстяную простынь, которая в прежние времена так и пылилась без надобности.

“Камин горит. С чего бы ему мерзнуть?” – задался Марсель вопросом.

Пока он накидывал одеяло,  мужчина очнулся и схватил холодными пальцами запястье своего спасителя. Марсель был готов прервать тишину и защищать свою жизнь, но его остановил взгляд пострадавшего: безумные светло-серые глаза, в отражении которых пылало пламя, закрадывались в самую душу. Марсель был напуган и не мог произнести ни слова, а грубые пальцы всё ещё сжимали его руку.

– Где “ORCA?” – шёпотом поинтересовался мужчина.

– Она… она разрушена там… на берегу. – выговорил Марсель через силу, указывая пальцем в окно. Пострадавший провел попытку подняться на ноги, но они подкосились и мужчина упал на деревянный пол.

– Смерч… – сказал он чуть слышно. Марсель помог ему подняться и сесть обратно в кресло.

– Вы бредите! – настоял он.

– Хотелось бы мне верить в это… – с грустью заявил пострадавший. С долю секунды они находились во вновь наступившей тишине.

– Как Вас зовут и почему Вы в таком состоянии? Что сделало с вами такое? – поинтересовался Марсель. Пострадавший осмотрел комнату, из его уст начали доноситься слова:

– Сэмюэль Броуди, местный рыбак. Думаю, Вам лучше усесться поудобнее (Марсель пододвинул небольшой табурет и устроился на нём). Вчера вечером милях в  пяти от береговой линии, возле нашего порта я вылавливал треску на старушке ORC-е. Клевало бодро, однако примерно через полтора часа произошло какое-то затишье. Леска находилась в воде, как вкопанная. Ни подергиваний, ни колебаний. Штиль сменился постепенно усиливающимся ветром. Небо над горизонтом затянулось мрачно-серыми грозовыми облаками, которые вскоре окутали весь небосвод.

Я уж собрался плыть обратно к берегу, но, посмотрев вдаль, заметил какой-то тёмный вихрь, тянущийся столбом от воды до самого неба. С каждым мгновением он становился всё больше, шире, мощнее. Через минуту он уже находился над берегом, унося с собой небольшие лодки, после чего направился к порту. Корабли не успели отчалить и стали жертвой всё усиливающейся воронки. Огромные нефтяные танкеры начали раскачиваться на волнах. Меньшие суда и вовсе взмывали, вращаясь, вверх. На них все еще находились люди, которые, осознав весь ужас, были уже обречены. Разлившаяся нефть наряду с оборванными проводами стала причиной пожара. Он охватил весь порт, стал подниматься ввысь по воронке. Невольно я превратился в свидетеля  этого ужасного зрелища, не способный ничего предпринять.

Уничтожив порт, вихрь двинулся на жилые районы. Здания полетели как карточные домики. Многотонные бетонные конструкции взмывали в воздух. Люди не успевали скрыться и в ужасе попадали в мясорубку, из которой им не суждено было выбраться. Ветер вырывал деревья с корнями. Был отчётливо слышен скрежет рвущегося металла.

Длился этот кошмар не больше пятнадцати минут. Город за это время был стерт с лица Земли, а смерч скрылся за горизонтом так же незаметно, как и появился. С неба падали целлофановые пакеты, бумага, письма, чья-то одежда, рисунки и другие тревожащие воображение предметы повседневной жизни людей. Возникшие вследствие этого явления ветер и волны долго носили меня по морю. Холодная вода захлестывала мою несчастную лодку. Через несколько часов меня, промокшего, выбросило на этот остров, хорошенько потрепав. Как только я оказался на суше, волна принесла с собой мою верную лодку. И, признаюсь, я еще легко отделался – во тьме она придавила лишь мои ноги. Я почувствовал сильную боль, от которой во весь голос закричал, но мои возгласы пропадали в буре. Хоть и с большим трудом, но мне удалось выбраться. Оставшимися силами я пытался доползти до какой-нибудь постройки, но от боли потерял сознание и остался один во тьме.

Выражение лица Марселя менялось во время рассказа. Поначалу он с интересом внимал всему происходящему, но затем его охватила тревога, лицо исказил страх. Марсель осознал, что после случившегося кошмара может наступить следующий. Теперь он уверен, что ждать провизию тщетно. В шкафу осталась последняя банка фасоли.

– Марсель Вуд, смотритель маяка. – ответил любезностью хозяин острова.

Была глубокая ночь. Марсель пожелал скорейшего выздоровления Сэмюэлю и, проверив работу маяка, отправился на боковую. Он долго лежал, ворочаясь в кровати, его бросало то в жар, то в холод от гнетущих мыслей. Он не знал, как объяснить сложившуюся ситуацию своему новому товарищу. И только через час ему, хоть и не без мучений, удалось уснуть. Воображение рисовало в голове его поистине тревожные картины.

Глава III

Наступило утро следующего дня. Проснулся Марсель куда раньше обычного. Ему вспомнились прошедшие события. Нужно проверить состояние Сэмюэля. Когда Марсель поднимался с кровати, в глазах у него потемнело, отчего он рухнул обратно на матрас. Пару секунд его зрение было погружено во тьму, что, впрочем, вскоре прошло. Его волновала проблема гораздо серьезней. Марсель почувствовал первые отголоски голода. Вчера он не поужинал и теперь все его нутро скручивалось, требуя пищи.

Окончательно проснувшись, Марсель направился к камину проведать больного. Сэмюэль находился в том же состоянии, что и прошедшей ночью – все еще дремал. Скрип старых досок под ногами Марселя прервал его чуткий сон. Из под одеяла показалось смугловатое лицо Сэмюэля – его глаза осматривали комнату. На несколько секунд в помещении нависло безмолвие.

– Доброе утро. – прервал молчание Сэмюэль, приветствуя хозяина дома – Извините, что не успел поблагодарить Вас, но… нет ли у Вас телеграфа или, быть может, радио?

Марсель, подходя к полкам с книгами, пытался объяснить Сэмюэлю всю сложность их положения:

– Не знаю, понимаете ли Вы это, но сейчас мы на пустынном острове, вдали от цивилизации, практически без еды и воды, а все средства связи были испорчены задолго до меня.

– Выходит, одни мы пробудем здесь немало. Как я понял, продукты Вам завозили с того самого порта, не так ли?

Выглядывая в окно и наблюдая за изменением погоды, Марсель, боясь признаваться в этом даже себе, едва разборчиво ответил:

– Вы правы.

После недолгого безмолвия он направился на кухню. Сэмюэль внимательно слушал происходящее в соседней комнате. Послышался скрип открывающейся дверцы. В проеме появился Марсель с той единственной банкой консервированной фасоли в руке.

– Это всё, что у нас есть… – объявил он кратко, смотря на Сэмюэля – …нужно оставить на будущее, а до тех пор будем ждать, пока есть силы.

– Надеюсь, у Вас остался запас воды. – поинтересовался больной, сидя в кресле перед камином. Марсель вернулся на кухню и в поисках обнаружил, что почти все емкости пусты и лишь одна из них наполнена водой на треть.

– Около  полутора литров. – заявил Марсель в смятении. Он знал, что без еды человек способен протянуть довольно долго, некоторые несчастные цеплялись за жизнь на протяжении более двух месяцев, но без питья… в разы меньше.

– Впрочем, это не проблема, – прервал раздумья Сэмюэль – ведь можно собирать дождевую воду на крайний случай. У Вас же на острове часто дожди идут.

Марсель осознавал, что все дела лягут на его плечи, потому как больной не способен передвигаться самостоятельно, но в сложившейся ситуации это беспокоило его в меньшей мере.

– Знаете, я думаю, что о нас кто-то да вспомнит, а там уже и до спасения недолго.  – собрался порадовать Сэмюэль с надеждой на счастливый исход.

– Вы так считаете? – спросил с усмешкой Марсель – подумайте сами. Вся наша надежда на спасение потеряна вместе с тем портом. Только от него мы могли ждать помощи. Теперь для людей на материке нас просто нет…

– Понимаете, хоть я и бродяга и про меня даже не вспомнят, но у Вас то есть семья, друзья или, на крайний случай, знакомые, которые обратят внимание на то, что к Вам не удаётся завести  продовольствие. Я уверен, они бы Вас не бросили в трудную минуту. – раздумывал Сэмюэль, глядя на бродящего по комнате взад и вперед Марселя, который при этих словах остановился и бросил омраченный взгляд на больного.

– Слишком поздно… – отрезал он тихо на выдохе.

– В каком смысле “поздно”?

– …вы правы в том, что они бы меня ни в коем случае не оставили на волю стихии, а вот я в тот день совершил ужасную ошибку, за которую поплатились невинные люди… – пояснил Марсель в гнетущей тишине, находясь в тягостных воспоминаниях.

– Случилось это полтора года назад. Тогда я уже работал на маяке и, знаете, позволил себе небольшой отпуск. Да и как не соблазнится городской жизнью? Только представьте: превосходный каменный дом, замечательная семья и каждодневные застолья, во время которых всплывают давние истории и возникают новые планы. И ведь память моя все еще бережно хранит грезы о прошлом. Вот послушайте, к примеру, что я вспоминаю о тех безоблачных днях (Марсель в то утро чувствовал голод, отчего и мысли его были только о еде): знаете, как прекрасна была та женщина, что согласилась разделять со мной взлёты и падения, счастье и невзгоды. А как она готовила… Хоть она и недооценивала свой неоспоримый дар, говоря, что с приготовлением сегодня что-то не уладилось, я был бессилен перед ее произведениями искусства. А все потому что они напоминали мне о беззаботном детстве.

Помню, в раннем возрасте между родительскими банкетами я любил забираться на чердак нашего старого дома, аккуратно ступая по скрипучим доскам, исследуя устаревшие вещи и читая замшелые книжки. В углах помещения было море собирающей пыль паутины. Всюду лежал различный хлам: старое радио, которое скучает в одиночестве, картины, прикрытые багровыми простынями, деревянные часы с золотистой узорчатой рамкой. И когда мне докучало лазить по полкам чердака, из затхлых газет я складывал бумажные самолеты и запускал их с окошка. Поделки парили по воздуху, медленно опускаясь вниз, затем их подхватывал ветерок и они поднимались все выше к небу.

Старательно соорудив очередной самолет с идеальными пропорциями и изобразив на нем узорчатый орнамент карандашом, я запустил его с чердака. Ветер подгонял поделку. Она летела все дальше и даже не собиралась останавливаться. Но вдруг деревья, окружавшие двор, перестали шуметь и поделка, подобно им, застыла в воздухе, после чего плюхнулась на дорожку соседского дома. В обиде я собрался покинуть старый чердак и уйти в свою безрадостную комнату, но тут что-то позади меня с мягким шелестом упало на пол. Обернувшись, я с неописуемым изумлением обнаружил свой самолёт. В удивлении я выглянул на залитую солнцем улицу. На дорожке стояла соседская дочь. Я, смеясь, запускал самолеты вниз, а она все закидывала их обратно.

– Мари! – послышался чей-то голос из окна соседского дома, после чего обладательница столь прекрасного имени, попрощавшись, торопливо скрылась за дверью.

Многое откладывается в памяти человеческой надолго, годы спустя радуя воспоминаниями о прожитой жизни, о счастливо проведенных мгновениях, вызывая искренние чувства и неустанно грея душу… а иногда наводя тяжелую скорбь, от которой никогда и нигде нет спасенья…

Однажды я сделал ей подарок – сердце из дерева осины. Я вырезал его своими руками и вложил в него самые прекрасные чувства, теплившиеся тогда в моей ещё не оскверненной горестью душе. С одной стороны было высечено имя Марсель, с другой – Мари. По вечерам мы бродили по сумеречным дорогам, освещаемые светом фонарей. Ее необычные глаза, которые выражали куда больше, нежели пресловутые слова, были бесподобны – в них чувствовалась сама жизнь. Я любил её… я жил ей… – Марсель после пережитого был не способен плакать, но сейчас из-за нахлынувших воспоминаний в его тёмных глазах начали выступать слезы, блестящие в тусклом свете огня в камине.

День за днем ко мне возвращается прошлое, и мне снова и снова приходится видеть и её, и то, как я проводил время со своим сыном. Будто на неделе помню, как я подолгу вырезал ему деревянных солдатиков в мастерской, а он, сидя рядом, следил за каждым моим движением. Он, бывало, убегал от меня в лес и игрался там наедине с собой, но потом обязательно возвращался… Он был весь в меня и так радовался, когда я подарил ему набор инструментов для резьбы по дереву. Семейное ремесло, переходящее из поколения в поколение, продолжило жизнь в нем. На крышке коробочки я выжег надпись, которая напоминала бы сыну обо мне, когда дни мои подошли бы к своему закономерному концу; “Любимому Чарли”, гласила она…

Им надо было переезжать, потому как отцу Мари, находившемуся на попечении у жены его и лечащих врачей, становилось все хуже после перенесенной им холеры. В этот самый день я должен был вернуться на маяк. Но вместо этого мне захотелось проводить их. Когда я попрощался с ними, сын спросил у меня, увидимся ли мы снова. “Обязательно, Чарли” – обнадежил я его. Мне не забыть его… бывает, я вижу пред собой своего уже повзрослевшего сына, но это лишь отражение в покрытом пылью зеркале. И не забыть мне о Мари, о ее живых, блестящих, словно серебро, глазах… Они ушли на судно, возвышаясь, словно тени, над бортом пассажирского лайнера, а я стоял на набережной и провожал их взглядом до тех самых пор, пока корабль не пропал из виду в вечернем тумане.

После проводов я направился обратно по одинокой улочке. Над городом нависла тишина. В доме родном остался лишь я. Около двух часов погода оставалась неизменной, но затем ветер стал крепчать. Через несколько минут полил дождь. Я в это время уже дремал в кровати в своей комнате… в безопасной комнате на первом этаже…

Проспал я до самого утра непробудным сном. Было уже десять часов. Погода стояла теплая, небо ясное. Я решил выйти на улицу и подышать свежим воздухом, надеясь постоять в нависшем над городом безмолвии. Днём нужно было готовиться к отправке на маяк. Выйдя на улицу, я услышал птичий свист, лай собак вдалеке и плач, доносившийся из окна соседского дома. На полу в углу комнаты сидела девушка и отчего-то жалобно рыдала. Я был знаком с ней и знал, что муж ее работал на том лайнере; от страшного предположения мысли мои помутнели. Направившись обратно, я с боязнью включил радио…

Как выяснилось, ночью был сильный шторм. Волны высотой в пятнадцать метров и ураганный ветер превращали беззаботное плавание в самоубийство. Наутро в трех милях от береговой линии острова с маяком нашли части судна и личные вещи пассажиров… Я лежал на холодном полу, схватившись за голову и плача от безысходности и отчаяния, а радио все еще доносило до моих ушей подробности той кошмарной ночи.

Я часто вижу во тьме ее лицо, все те же живые глаза и… беззаботного сына. Я пытаюсь разглядеть их, поговорить с ними, дотронуться до них, но они всегда тонут во мраке, оставляя меня в одиночестве…

Я размышлял, я винил себя; ведь если б я оказался в ту злосчастную ночь на скалистом острове, маяк бы освещал море. Корабль не сошел бы с курса и не унес бы жизни стольких людей, налетев на проклятые рифы. Они были бы живы, Мари и… мой сын Чарли… – Марсель стоял посреди комнаты, свесив голову над фотографией. Его слезы падали на стекло, искажая изображение. Простояв так пару секунд, он бережно повесил его обратно, вышел из хижины и отправился к скамье на берегу. На прибрежье больше не появлялись очертания ORC-и, её унесло в море и, скорее всего, она лежит где-то там, во мраке морской пучины, в которой царит вечная тьма и покоится сам ужас. Сев в уединении, Марсель вытер слезы и остался в горечи и одиночестве до наступления темноты.

Вернулся он, когда начало смеркаться. Войдя в комнату, Марсель подошел к Сэмюэлю, который читал лежавшие рядом книги. Встав возле камина, Марсель пояснил Сэмюэлю важную вещь, вынуждающую его  пребывать на этом унылом острове в течение долгих томительных лет:

– Именно из-за того несчастного случая я до сих пор зажигаю маяк, боясь, что в штормовую ночь, вроде той, может случиться трагедия…

После данных слов Марсель пошел выполнять свою еженощную работу, взяв с собой керосиновую лампу. К этой работе больше ни один человек, кем бы тот ни был, не стремился, отчего обещание  выполнялось Марселем ночь за ночью, без конца.

Глава IV

Шли дни, на улице возле входной двери стояли железные вёдра. Ливни наполняли их до краёв и потому проблем с водой не намечалось. Свет маяка всё также сиял, безмятежно пробиваясь сквозь бури.

Даже ясными ночами Марсель перестал обращать внимания на пейзаж, открывающийся с высоты. Собственно говоря, и о записях погодных условий он давно забыл. Лунный свет проникал в окна хижины, освещая пыльные книги. Настенные часы тикали, ровным ритмом прорезая спокойствие. Обычно их даже не замечали за разговором, но в ночной тишине они настойчиво заявляли о своем присутствии.

Пребывающие на острове были не в силах терпеть постоянный голод. Марсель уж было собрался незаметно пробраться на кухню и поглотить запас провизии самостоятельно, но даже тут добрая его сторона восторжествовала. Он вынес банку фасоли к Сэмюэлю и предложил поделить её поровну, на что тот одобрительно кивнул. Сэмюэль был голоден не меньше смотрителя. Открыв банку ножом, Марсель чуть было не повиновался голоду, но, взяв себя в руки, поделил содержимое жестяной емкости.

Сэмюэль, тем временем, пошёл на поправку, что было удивительным в таких условиях после пребывания в холодной воде. Его раны заживали, а кости, хоть и медленно, но неминуемо срастались.

Закончив с последним запасом, Марсель устроился на табурете около Сэмюэля.

– Что дальше? Где еду брать будем? – поставил вопрос Марсель. Сэмюэль оторвался от пищи и посмотрел на смотрителя. Некоторое время просидели они в раздумьях, пока Марсель не выдал идею, показавшуюся собеседнику бредовой.

– Котики! – воскликнул он.

– Сэмюэль пытался отгородить Марселя от подобной затеи, но вскоре согласился:

– Вы правы. Это единственный источник пищи, но все же каким образом? Неужто дубинками?

Марсель вышел из комнаты, послышался грохот, после чего смотритель вытащил из кладовой какой-то заржавевший инструмент.

– Знаете, в одной книге довольно подробно описывалась охота на морских котиков. В ней охотники действительно пользовались дубинками, но у нас-то куда больше подручных инструментов. А потому, думаю смастерить что-то наподобие хэкапик (уж не знаю, верно ли я склоняю это экзотическое словечко). Так вот, хэкапики – это такие длинные палки с массивным железным крюком на конце. – поделился знаниями Марсель.

– Стойте, вы явно бредите или издеваетесь надо мной. В вашей руке ничто иное, как старая тяпка. – упирался хромой Сэмюэль. Тогда в кладовой снова послышался шум падающих консервных банок и в другой руке Марселя показался молоток, которым тот чинил стены, мебель да крышу.

– Это не проблема! – усмехнулся Марсель и покинул комнату уже надолго.

Вечер был беспокойный. Сэм прислушивался к работе Марселя, который загибал края рабочей части к центру, формируя остриё. К концу трудоемкой работы было решено выточить всё дело специальным камнем. Шумы стихли, в дверном проеме показался “кузнец”, гордящийся своим творением. В руке, с которой ручьем стекал пот, находился объект вожделения. Сэмюэль был в искреннем восторге от получившегося произведения примитивного искусства. С трудом встав на ноги, впервые за пребывание его на острове, он попросил подать инструмент.

– Неплохо получилось. Думаю, этим не только котиков бить, можно и с самим Посейдоном потягаться.

Марсель, благодарный за похвалу, хоть и не был уверен в том, что собеседник не глумится над ним, из вежливости поздравил Сэма:

– Что ж, с улучшением самочувствия.

– Спасибо, теперь можете не беспокоиться о состоянии хижины. Работой по дому заниматься буду я, только дайте мне ту палку, в углу.

Было решено отправиться на охоту на следующее утро, если, конечно же, оно сулило быть ясным.

Глава V

Следующий день благоприятствовал близящейся охоте. Марсель принял решение не откладывать её на потом, так как она требовала немало сил. Сэмюэль всё ещё дремал в своем кресле, ставшем ему почти родным. Зная, в каких местах доски издавали особо сильный скрип, охотник со своим приспособлением пробрался к входной двери, переступая половицы, будто это были расставленные капканы, готовые в любой момент с шумом захлопнуться. Дорога была чиста, брызги морской воды попадали на ноги, подзадоривая Марселя. В правой руке у него находилось импровизированное оружие, в левой – всё тот же нож, верно служивший на протяжении многих лет. Марсель полагался на него, доверял ему.

Вот уж показались котики. Их было относительно немного – около ста особей на весь остров. Марсель понимал, что подходить к секачам и их гаремам равноценно безрассудной смерти под тушей весом в триста килограммов. Такого количества мяса хватило бы надолго, но за неимением ни ружья, ни специальных приспособлений решено было выглядывать отбившихся одиночек. Шум прибоя прерывался нескончаемым ревом животных.

Громадные самцы охраняли свои гаремы, поэтому приближаться ни к ним, ни к самкам Марсель не рисковал. Легче всего было бы охотиться на холостяков – молодых, неопытных секачей. Выбрав одного возле выступающей над берегом скалы, охотник аккуратно пробрался к тому на расстояние удара, пытаясь не потревожить остальных особей. Марсель замахнулся и с силой опустил крюк к голове котика, но тот, будто инстинктивно, увернулся. Оружие пробило шкуру животного, не нанеся смертельных травм. Секачи, часто сражаясь друг с другом, повреждают кожу куда сильней, и эта особь не была исключением. Котик обернулся и грозно зарычал на Марселя, требуя уходить или сражаться. Охотник сделал пару шагов назад и стал смотреть, как поведет себя зверь. Секач начал уползать небольшими прыжками в сторону воды, где он был бы в полной безопасности от человека. Марсель, поняв свою ошибку, принялся обходить того с иной стороны каменных нагромождений, отрезая путь к спасению. Заметив хитрый план, котик попытался, угрожающе ревя, обойти Марселя рядом с гаремами. Самцы начали рычать на непрошенного гостя, но, убедившись, что тот не угрожает их территории, охладели.

Марсель погнался за убегающим и, уже настигнув его в азарте, услышал сзади свирепое дыхание. Обернувшись, он увидел ужасающую картину. Потревоженный самец несся всей своей тушей на человека с раскрытой пастью. Острые клыки промелькнули в считанных сантиметрах. От испуга Марсель с грохотом выронил оружие из рук, таким образом оставившее владельца наедине со зверем. Со спины молодой беглец, оценив своё преимущество, также собирался атаковать охотника, превратившегося без своей палки-дробилки в беззащитную добычу. Сбоку находилось остальное лежбище. Марсель был в панике и нашёл лишь один шанс на спасение. Справа располагалась та скальная масса, покрытая мхом. Марсель запрыгнул на первый выступ и почувствовал, как его левую ногу разрывают клыки животного. Нож выпал из его  кармана. Уцепившись из последних сил за ненадежные камни, готовые в любой момент обрушится, скинув спасающегося в объятия смерти, Марсель таки смог вырвать рассеченную до костей ногу из зловонной глотки зверя. Боль была нестерпимая, но, взяв себя в руки, несчастный укрылся от преследователей на верхушке каменных нагромождений. Эта маленькая неприглядная скала высотой каких-то жалких три метра спасла жизнь человеку.

Сэм подкладывал дрова в камин, к счастью, их было всё ещё довольно много, достаточно, чтобы умереть голодной смертью куда раньше, чем от холода. Он размышлял о судьбе, о том, как его занесло в настолько безлюдные края, что даже ветер по ту сторону стены казался ему человеческим голосом. Он нашёптывал ему какие-то неразборчивые звуки, которые пугали Сэмюэля, находящегося в хижине в совершенном одиночестве. Часы тикали, отсчитывая медленно тянущееся время на острове, омываемом водами нескончаемого океана. За окном послышался нарушенный ритм шагов, распластавшихся по растущей траве, грязи и камням, сколотым в самые причудливые формы. Ветер, дождь, солнце и океан медленно растирали громадные  валуны, разрушая их и превращая в более мелкие камушки, затем меньше, еще меньше, пока те не превратятся в горсть песка, который разносится по воздуху, словно прах недавно сожженного покойника.

Сэмюэль услышал, как тихо отворилась входная дверь и почувствовал врывающийся в комнату холодный ветер, который чуть не погасил зарождающийся в камине огонек. Сэм, опершись на самодельную деревянную трость, пошел встречать Марселя, дабы помочь. Каково было его удивление, когда тот запечатлел жуткую картину в тени, заслоняющей дневной свет. Марсель, стоявший в разодранных штанах и взмокшей рубахе, едва держался на ногах, вокруг одной из которых была обернута порванная одежда, насквозь пропитанная кровью. Понятно было, что горе-охотник потерял её немало, отчего в глазах его был полумрак, а тело окоченело и тряслось от холода. Сэм подхватил падающего на пол Марселя и уложил его на кровать. Найдя аптечку, Сэмюэль отплатил смотрителю той же монетой. Открыв рану, оказывающий помощь был в ужасе от нанесенных повреждений. Блики крови от света огня переливались в сумраке. Чуть ли не от самого колена до лодыжки проходила рваная рана, оголяющая в некоторых частях белыми пятнами кость. Сэм потратил весь бинтовый сверток, чтобы качественно покрыть поверхность, заранее продезинфицировав место рассечения. Марсель корчился от боли, выгибаясь в самые страшные позы. Глаза его были закрыты, но чувства все еще не покидали тела.

После агонии всё прекратилось – ни звука. Сэм находился в ожидании, что Марсель снова зашевелится, но тот лежал неподвижно, мертвенно-тихо. Лицо упростило свои черты. Сэмюэль подошёл к телу – он не мог поверить, что его опасения могли оправдаться и решил проверить пульс. Нащупав на шее артерию и ужаснувшись, что, возможно, на острове остался лишь он один, Сэмюэль приложил к коже пострадавшего пальцы и, к счастью для обоих, смог почувствовать биение крови. Сэм вздохнул с облегчением – его товарищ всё ещё с ним. Марсель жив, лишь потерял сознание.

Настал вечер отвратительного дня, принесшего с собой одни проблемы. Холодный воздух проникал в щели между досок. Марсель оклемался в беспамятстве. Посмотрев на часы, он попытался вскочить на ноги и тут же с криком от боли рухнул. Он всё припомнил, его окутал озноб. На вопль поспешно явился Сэмюэль.

– Дайте мне ту кочергу! – вдруг произнес Марсель. Сэм настаивал, что тому нужен отдых. Ходить в таком состоянии – безумие чистой воды, но Марсель не слушал его и добрался до инструмента самостоятельно.

Он направился, помогая себе “тростью”, на маяк. Эта ночь далась ему с особым трудом. Забираться по лестнице высотой в пятнадцать метров на одной ноге было едва выполнимой задачей, но изоляция делала своё дело, а на пару с голодом истощала организм, часто порождая бредовые мысли. Именно мысли становились врагами человека на одиноком острове Истления.

За каждым холмом Марсель боялся встретить зверя, бродящего во мраке. Фантазия в голове его рисовала ужасные образы, от которых он не мог сбежать. Оно таилось во тьме, что-то, что навевало на него беспричинную тревогу и животный страх. Сколько он пробыл на острове, столько было жути в его голове, в его мыслях.

Глава VI

Марсель сбился со счета, который день они с Сэмюэлем пребывают без пищи на проклятом острове. В голове его всё перемешалось. Лишь голод терзал его, но маяк все еще оставался непоколебимой задачей смотрителя.

Стало холодать. Морские котики покинули эти места. Дождь шёл ливнями вперемешку со снегом. Бури усиливались, ветер всё крепчал, а маяк так и горел, освещая округу. На острове остались два живых существа, не способных покинуть их будущую могилу.

Марсель исхудал, каждое ребро его проглядывалось через кожаную оболочку. Состояние Сэма ухудшилось. Возможно, он подхватил какое-то заражение крови или выпил грязной воды. Так или иначе, он снова оказался прикованным к постели, не способный оторвать тело от кровати. Руки Марселя приобрели мертвенно-бледный вид и теперь всегда оставались холодными. Они будто-бы вытянулись, растягивая кожу и, утончившись, всё ещё плелись за смотрителем во мраке и верно поджигали огонёк маяка. На голове от постоянного выпадения волос появилась залысина. Каждый день она всё больше разрасталась в размерах. Его лицо окаменело, щеки и глазные яблоки глубоко впали. Марсель бездумно шлялся, выполняя задачи смотрителя, будто инстинктивно. Мысли его были затуманены, а по ночам он не мог уснуть, но даже в те редкие случаи, когда утомление брало верх над голодом, ему снились кошмары. Иногда в голове его возникали ужасные, омерзительные идеи, которые сложно контролировать человеку. Часы все тикали, будто отсчитывая до окончания людского срока, что еще больше сводило Марселя с ума.

У Сэма были свои не менее плачевные проблемы. Его тело практически не отличалось от тела Марселя, но мышление все еще было достаточно здравое. Острая боль невыносимо донимала, словно туловище его пронзалось бесчисленным количеством заржавевших кинжалов, будто его подвешивали на стальные крючья.

Наступил очередной вечер. Сэмюэль также лежал в постели, весь в ознобе, ворочаясь то в одну, то в другую сторону. Он услышал, как Марсель вернулся с так называемой “работы” и сел в кресло. Смотритель сидел, без конца стуча кочергой по камину под ритм настенных часов и бормоча под нос что-то несвязное.

– …Думаете, это правильно? Но я не хочу! Зачем вы мне указываете? Я не буду этого делать! Вы не правы. Они придут за нами! Они спасут нас! Что? Нет! Это ложь! Пошли вон! Убирайтесь! Оставьте меня в покое!.. – (неразборчивое бормотание, прерываемое монотонными ударами железа по камню) – Я не верю вам… Он не при чем… я… я не знаю… прости…

Вдруг всё стихло. Сэмюэль сидел с ужасом на лице и ждал будущих действий. Часы тикали: “Тик…-так, тик…-так”, привлекая к себе внимание. Сэмюэль окинул их взглядом.  Железная стрелка, бликующая в темноте, медленно ползла вверх. За дверью послышались шаги.

– Марсель! – собирался уж окликнуть своего товарища Сэмюэль, но, обернувшись, в темноте через дверную щель он увидел худощавую фигуру на стуле возле стены. Тьма скрывала её, оставляя едва различимый контур, но лунный свет, пробившись через оконный проём, раскрыл занавес мрака. Марсель сидел абсолютно неподвижно, мертвые глаза его на окаменевшем лице были широко раскрыты, не способные передавать какие-либо чувства. Одежда была изодрана в клочья. В трясущейся руке его лежал проржавевший перочинный нож с зазубренными краями и сколами на лезвии.

Рядом с дверью висела все та же фотография, которая наблюдала ужасную картину. Будто от страха она упала, сорвавшись с петли, на пол и разбилась вдребезги, не желая видеть чернеющую тень в дверном проеме. Был слышен напоминающий визг скрежещущий скрип, сменившийся звуками падающихкапель, но в ту ночь не было дождя…

В жуткой хижине среди леденящего кровь мрака Марсель превратился в омерзительную тварь, способную вселить ужас в любое живое существо, да к превеликому счастью на крохотном участке скалистой земли нет больше ничего живого.

В эту холодную ночь на острове, в серой мгле тумана, огонек маяка, так стремившийся осветить весь океан своим лучом, погас уже навсегда.

Оглавление

Глава I

Глава II

Глава III

Глава IV

Глава V

Глава VI