Двое [Артем Опарин] (fb2) читать онлайн

Артем Опарин Двое

1.

Я спешно заполз в автобус и осмотрелся в поисках свободных мест. Увидев, что в конце салона пустует одинокое местечко, я направился к нему, прилагая огромные усилия, чтобы не упасть. Мне подумалось, что из меня вышел бы несносный канатоходец. Усевшись поудобнее, я достал мелочь из кармана и заплатил за проезд подошедшему ко мне кондуктору – девушке лет 25-27, довольно симпатичной, но уставшей и измученной. В глазах девушки виднелось отчаяние и бессилие. Своей прической, подглазниками (оба ее глаза были, к счастью, на месте) и бледной кожей она напоминала больше шинигами Рэм, чем человека. Она будто хотела вложить мне в руку тетрадь смерти, а не выдать проездной билет.

После меня девушка подошла к полной, занимающей два сидячих места женщине, а на третье она водрузила мокрый зонт и пакеты с продуктами. Вся натура женщины вызывала у меня неподдельный интерес, словно она была некой диковинкой, хотя людей, похожих на нее, очень много. Наверное, больше привлекла не женщина, а ощущение неминуемого приближения какого-то представления после ее появления. Моя привычка наблюдать за людьми появилась еще в пору, когда я мечтал стать писателем. Надеялся стать новым Чарльзом Буковски или Дадзай Осаму – в те времена я хотел быть кем угодно, но только не собой. Мечта стать писателем так и осталась мечтой, а вот пристрастие любоваться поведением людей превратилось в занозу.

Женщина была одета в заношенную дубленку, черные свободные брюки и какую-то странную обувь, отдаленно напоминающую челси. В молодости, скорее всего, она пользовалось популярностью у противоположного пола, но что-то явно пошло не так. Сейчас некогда привлекательную внешность выдавали только глаза серо-голубого оттенка, в которых мелькала надменность, родившаяся, наверное, как раз в период популярности. О-о-х, как же высокомерен был ее взгляд в этот момент – она бы несомненно дала фору многим королевам и знатным дамам в мировой истории. Она протянула кондуктору тясячирублевую купюру и стала ждать сдачи, пристально следя, чтобы ее не обсчитали.

– Простите, – обратилась девушка к ней, понимая, что особого смысла нет. – У вас купюры поменьше не найдется?

– Нет, – грубо отрезала женщина, дав понять, что она даже не удосужиться поискать. Ей, я уверен, просто нужно было разменять деньги.

– Мне вам не сдать.

– Это не мои проблемы.

– Ладно. Я подойду к вам попозже.

Знаете, мне невольно подумалось: если бы Данте был нашим современником, то работа кондуктором явно стала бы одним из наказаний для грешников, где-нибудь на седьмом круге, около самоубийц. С раннего утра до глубокого вечера приходится с трудом просачиваться сквозь толпы раздраженных людей, нервно ожидающих своей остановки, не испытывающих радости от своей жизни. И, конечно же, находятся люди, которые будут срывать свою злобу на кондуктора. Бывают моменты передышки, но даже тогда все не так легко.

«Возможно, она могла бы стать хорошим писателем, каким не смог стать я. Написала бы что-нибудь популярное, но бесталанное, как это сейчас чаще всего бывает. Или же наоборот, что-то нерентабельное, – такое, что даже издатели откажутся печатать, – но в то же время гениальное. – Подумал я, смотря вслед девушке. – Но вряд ли она бы рискнула. В наше время люди стараются держаться за любую работу, которую даже ненавидят, боясь выйти из зоны комфорта или потерять средства к существованию. К сожалению, я ушел не далеко».

Я ещё немного пофантазировал о будущем девушки, после чего все мысли о ней закинул, как ненужную вещь, в пыльный комод бесполезных мыслей. Делать было нечего, поездка предвещала быть очень скучной: я начал разглядывать из покрытого каплями окна, людей, пытающихся скрыться от начавшегося ливня. Они пытались скрыться от поливающего дождя, забегая под крыши магазинов, автобусных остановок, под любое укрытие, лишь бы остаться сухими.

За автобусом неотступно двигалась машина, водитель которой по выражению лица, был готов взорваться, словно некогда Везувий. Он сверлил заднюю часть автобуса и беспокойно барабанил по рулю пальцами. Несложно догадаться, кто был причиной подобного настроения – на пассажирском сиденье сидела женщина, упершись локтем в ручку двери. Она внимательно рассматривала происходящее за окнами машины безумие, сотворенное дождем. Мне показалось, будто ей приятно наблюдать за тем, как насквозь мокрые люди ждали своего автобуса, – еле заметная улыбка выдавала ее. По паре было видно, что буквально несколько минут назад они очень сильно повздорили.

Спустя несколько секунд моих наблюдений он со злобным, покрасневшим от гнева лицом начал кричать, совмещая в своей речи все существующие ругательства – их было легко прочитать по губам. Девушка даже не шелохнулась, продолжая разглядывать происходящее по ту сторону окна. Через несколько минут она заметила случайного соглядатая их ссоры и перевела свой хмурый взгляд на меня. Я непроизвольно улыбнулся, пытаясь хоть немного развеселить ее, но моя попытка не удалась.

«Нет так нет» – подумал я, отвернулся и, закрыв глаза, стал вслушиваться в стучащие по крыше капли дождя. «Как же глупо тратить совместное время на ругань. Неужели откровенный разговор дает хуже результат? Хотя я же ни капли не лучше: редко перехожу на крик, слишком часто обижаюсь на мелочи и никогда не могу быть откровенным».

Размышления завели меня в запутанный лабиринт, из которого даже Ариадна не смогла бы вытащить. В центре лабиринта, куда неотступно вели все пути, проходил киносеанс ссор и обид, где в главных ролях снимались я и моя первая любовь. пригласил посмотреть Как обычно поссорившись, мы разбегались по домам и не виделись несколько дней, но потом один из нас все равно делал первый шаг к примирению. И сейчас ко мне приходит осознание того, скольких неприятных эпизодов можно было избежать, если бы не моё эго, требующие отстаивать свою мнимую правоту. Все могло быть совсем по-другому, если бы я просто мог поговорить, рассказав все, что меня тревожит, рассказать всю правду – но в те времена любой откровенный разговор внушал мне страха больше, чем Готэмская летучая мышь мелкой уличной шпане города. В последнее время я все чаще задумываюсь: если бы была возможность, отмотал бы я киноленту своей жизни назад? Хотел бы я вновь пережить те моменты, внося правки?

Погруженный в свой мир, думая о действиях, которые хотел бы исправить, я чуть не проехал свою остановку: прослушал объявление ее названия. Вовремя опомнившись, я вскочил с места и, растолкав стоящих рядом людей, буквально выпрыгнул из автобуса. Мой высококлассный артистизм был удостоен массы критических замечаний от пассажиров, которых я случайно потревожил. Водитель закрыл двери и автобус двинулся дальше по маршруту, я проводил его взглядом до ближайшего поворота. Я оглядел себя, боясь, что испачкался, но, к счастью, мое пальто и брюки были в порядке. Затем мои ноги, будто запрограммированные, повели меня на набережную, на которой я так часто бывал раньше. Выйдя на нее, я медленно, вкушая всю прелесть дождя, побрел вдоль нее.

Обычно многолюдная набережная сейчас была пуста из-за ливня. Из парка, находящимся по левую руку, доносились невыносимые крики ворон. Они свили гнезда на невысоких деревьях и распугивали прохожих. И я вспомнил, как их карканье мешало мне придаваться упоению при чтении «Преступления и наказания», когда нужно было убить лишние пару часов – в тот день нас слишком рано освободили в школе, а репетиторство начиналось только через несколько часов. Однако не все так просто было для моих пернатых друзей: мой интерес к книге превозмог все горести чтения на улице, среди которых не только вороньи возгласы, но и промозглая октябрьская погода. Четко помню, что тогда чертовы вороны сильно напоминали мне гарпий, которые изматывали самоубийц в лесу – тогда мысль показалось мне остроумной. Я отвернулся и пошел дальше.

Издалека уже виднелось мое любимое место в городе – скамья, находящаяся на овраге, с которого открывается вид на протекающую через весь город реку. От дороги скамья скрыта несколькими деревьями, которые будто нарочно посажены там для защиты, для создания чувства уединения у сидящего человека. Наверное, это самое живописное место моего угрюмого города. Подойдя немного ближе, я удивился, увидев силуэт девушки, сидящей на той самой скамье.

«Стоит ли?» – засомневался я, остановившись. Мне не очень хотелось нарушать ее одиночество, но я все-таки приехал с другого конца города. К тому же во мне бушевало какое-то чувство собственности к этому месту, будто оно принадлежало мне. Поэтому, избавившись от любого рода сомнений, я твердой поступью подошел. Стоя уже рядом с девушкой, вся моя решимость сбежала, как вор, увидевший полицию. К счастью, дрожь в коленях подстегнула меня, ибо я мог просто упасть – как бы это было позорно.

Я робко спросил:

– Прошу прощения, вы будете не против, если я присяду?

Девушка, к которой я обратился, была одета в серое пальто длиной до колена, в темные обтягивающие брюки и серые кеды. Темно-русые волосы, намоченные дождем, начали завиваться. Руки, скрещенные в пальцах, лежали на ногах, а на запястье правой руки виднелись серебряные Casio. Я незаметно улыбнулся, ведь когда-то точно такие же я подарил своей бывшей девушке.

Она, посмотрев на меня печальным взглядом через прозрачные линзы очков, ответила:

– Да, конечно, присаживайтесь.

Я сел. Из головы по неизвестной причине не уходили ее зеленые, наполненные грустью глаза. Черты лица – тоже очень печальные – этой девушки кого-то мне напоминали, кого-то очень близкого. Я попытался выудить из памяти воспоминания, но моих усилий оказалось недостаточно, чтобы хоть что-то выловить. Все женские лица мешались между собой, их было слишком много. Я что, и правда общаюсь преимущественно с девушками?

Откинувшись на спинку, я начал бесцельно глядеть вдаль, силясь собрать воедино свои хаотичные мысли. Мои попытки вспомнить одну, хотя бы самую незначительную деталь, связанную с этой девушкой, все так же не приносили результата. В голове начали образовываться смутные очертания моментов, канувших в отдаленные участки моей памяти. Все они были в разрозненном порядке, и я не мог восстановить верную последовательность событий. Нужно лишь приложить немного усилий. Потихоньку я пробирался все глубже и глубже, вставляя воспоминая на свое место, словно фрагмент пазла. Школьные годы, в которых произошло немало удивительных историй, на месте – этот период было сложнее всего вспомнить. Среди них выделяется история связанная с моей первой девушкой. Она является главной занозой моего сердца, которую невозможно вытащить. Оля – так звали девушку – была мне предана и готова на все ради меня. Наверное, тогда я был ей ближе всех. Как и она для меня. Она единственная, кто знал меня. Все минусы и плюсы. Абсолютно все. И, несмотря на это, оставалась со мной. И вот то, как я с ней поступил не дает мне спокойно жить.

Вдруг мне стало ясно, на кого же похожа сидящая рядом девушка. Я попытался незаметно посмотреть на нее: она сидела и разглядывала свои руки, явно о чем-то усердно думая. Звук пришедшего сообщения вынудил ее вернуться к реальности. Она достала телефон из кармана пальто и, прочитав, улыбнулась. Шестое чувство подсказывало мне, что ей написал ее молодой человек, и написал что-то очень приятное. После сообщения ее лицо больше не казалось мне грустным, она сиюминутно преобразилась, будто Мистик.

Я опустил голову вниз и передо мной появились глаза моей первой девушки. У меня никак не получалось выбросить из головы ее разочарованные, наполненные слезами глаза в тот момент, когда я бросил ее. И я представил себя, произносящего те слова. Меня передернуло, было мерзко вспоминать себя в тот момент.

Наверное, я не заслуживал ее. Она отдавалась мне целиком, а я даже четверть своего мира перед ней не открывал в последние месяцы. В голову начали залетать воспоминания: я предлагаю кое-как встречаться, я счастливый иду домой, получив согласие, наш первый поцелуй, первый секс. За два года столько произошло… Но я все уничтожил, никому не рассказав правды. Мне захотелось именно сейчас, именно этой девушке рассказать всю историю, не прикрывая ее ширмами лжи.

«Но почему, почему именно ей? Что за ерунда твориться со мной? Как же это глупо. – Думал я.– И как же решиться на такое? Как она отреагирует?»

Я взял остатки смелости в кулак, повернулся к ней и сказал, пытаясь сделать это максимально непринужденно:

– Еще раз прошу прощения, не подумайте ничего плохого, но можно ли с вами поговорить?

– Что, простите? У меня есть молодой человек, – ответила она, глядя на меня недоверчивым взглядом. Наверное, она подумала, что я хочу с ней познакомиться.

– О, нет, нет. Не переживайте. Я не хочу с вами знакомиться. То есть… Просто… Хм… – смутившись, я растерялся и замолчал на некоторое время. – Как бы вам объяснить, – застыв секунд на тридцать, я обдумывал, как и правда ей все разъяснить. – Понимаете, просто я хотел бы рассказать одну историю из моей жизни. Мне некому поведать подлинную историю. Точнее я просто не могу: моя девушка вряд ли захочет слушать про бывшую, между мной и друзьями давно появился барьер…

– Да, к сожалению, все так, – подтвердил я сам себе после небольшой паузы. Потом вспомнил, что не один и опомнился. – Мой рассказ связан с девушкой, которую я когда-то любил. И это было взаимно. До определенного времени. Однажды я вонзил ей нож в спину – не в буквальном смысле, конечно, – выдавив из себя улыбку, продолжил. – И я бы очень хотел рассказать вам всю правду, которую скрывал на протяжении стольких лет ото всех, – я грустно глянул на море. – Несколько лет я внушал себе, что я все еще испытываю к ней чувства. Но это было лишь самовнушение. Отношения с ней для меня всегда представлялись чем-то невероятным, чем-то чудесным и волшебным. После нашего расставания я хотел вернуть ее потому, что рядом с ней я был счастлив. Все годы я не верил, что смогу встретить девушку, которая сможет привнести в мою жизнь еще больше светлых воспоминаний, чем Ольга. Я глубоко ошибался. Однако сейчас не об этом.

Вы, наверное, задаетесь вопросом, почему именно на вас я решил вывалить свое «грязное белье». И этот вопрос очевиден. На самом деле даже я не знаю ответ на него. Просто… Просто… Я понял, что… Простите, мне не стоило начинать этот разговор, – заключил я.

Покраснев от стыда, я быстро встал и хотел убежать от нее подальше. Еще дальше я хотел убежать от себя. Что со мной вообще происходит? Во мне так давно не просыпалась стеснительность и неуверенность в себе, что я уже и забыл, каково ощущать подобное. Неуверенность всегда была моим жизненным компаньоном. Но после поступления в институт моя самооценка подпрыгнула вверх, истребив всякую боязливость в общении, особенно в общении с девушками. А всего лишь нужно было принять себя таким, какой я есть.

«Господи, ну что я за глупец?»

– Постойте, куда же вы? – Спросила удивленно девушка, когда я отошел на несколько шагов. – Это все очень странно, конечно… – Немного подумав, она продолжила: – Но ладно, я согласна. Можете рассказать мне, я не против. Не знаю, что из этого получится. Вот только скоро должен приехать мой молодой человек. Надеюсь, вы успеете рассказать до его приезда, иначе он не поймет.

В ее голосе чувствовалось колебание. Мне показалось, что она сомневается. Возможно, боится, что ее парень разозлиться, увидев нас вместе. И я бы его понял. Я посмотрел на нее.

– Вы уверены?

– Да.

Я чувствовал, что она вовсе не уверена. Сейчас она, скорее всего, думает, верно ли поступает. Я медленно присел, стесняясь взглянуть на нее. Я впал в ступор, не зная, с чего начать рассказывать. Так давно я не раскрывал свою душу, что уже забыл, как это делается. Не знал даже, как и с чего начать. В голове был целый муравейник мыслей: какие-то обрывки фраз, отрывки сцен, мои никчемные попытки объяснится с ней, ее припадки истерики.

Просидев минут пять в тишине – только ветер прерывал молчание, – я начал:

– Что ж. Я успокоился. Кажется.

– Больше не будете убегать? – улыбнувшись, пошутила она. Эти несколько минут она тоже приводила мысли в порядок, стараясь удалить все сомнения.

– Надеюсь, нет, – я улыбнулся в ответ. – Начну, наверное, с предупреждения: я кошмарно с ней обошелся. В моей жизни нет поступка ужасней. По крайне мере в отношении девушки.

– Мне уже страшно. Что ж вы такого натворили…

Эти слова она произнесла настолько по-дружески, что мне показалось, будто мы общаемся много лет. В ответ я сдержанно рассмеялся. А эта девушка умеет расположить к себе. Удивительно.

– Все не так плохо, как может показаться из моих слов. Но поступил я и правда гадко. Мы встречались два с половиной года, все было замечательно до какого-то времени. Потом, спустя года два отношений с ней, мне все приелось. Вот знаете, бывает такое: вы каждый день вместе, страсть со временем утихает и хочется чего-то нового, чувства исчезают и остается только привычка. Вот привычка и держит вместе, словно вас насильно привязали друг к другу: вы уже равнодушно относитесь к партнеру, но все же не расходитесь, вся былая романтика сходит на нет, вам хорошо в одиночестве… И так далее, – я сконфузился, обдумав свои слова. – Ну, то есть не подумайте, что я именно про вас…

Я замолчал снова. Она понимающе взглянула на меня и сказала:

– Все хорошо, я вас поняла. Но мы не успеем, если вы будете останавливаться так каждый раз.

– Прошу прощения, – извинился я и продолжил. – К тому же мне начали оказывать знаки внимания другие девушки, и мне это безумно нравилось – я вообще всегда любил женский пол чересчур сильно. Я понимал, что отношения, основанные на привычке, нужно прекращать: ни ей, ни мне они радости не приносили. Несколько раз я пытался расстаться с ней: все безуспешно. Я говорил, что хочу расстаться, видел слезы и жалел ее. И мы продолжали тянуть уже умершие отношения. В неудачах по большей части лежит ответственность на мне: я ни разу не сказал настоящую причину, по которой хочу расстаться.

Потом, под конец одиннадцатого класса, я начал очень близко общаться с другой девушкой. Нет, ничего такого, у меня даже не было мысли об измене, просто платоническое общение, – попытался оправдаться, увидев ее слегка осуждающий взгляд. – Но с той девушкой у нас были невероятные разговоры, могли говорить сутками. С Олей у нас такого давно не было. Мы вообще перестали говорить о чем-либо действительно важном. Мы не говорили ни о нас, ни о наших чувствах, ни о чем, что нас волнует. Это было мучительно: находиться вместе каждый день и не разговаривать. Скорее всего, она пыталась со мной поговорить, но я был глух.

Я замолчал, углубившись в воспоминания. Тяжело было вспоминать те времена.

– Все равно складывается такое чувство, что вы пытаетесь всю ответственность переложить на нее, – сказала девушка, столкнув меня с шоссе тоскливых эпизодов жизни.

– Нет… Нет… – замялся я, но быстро взял себя в руки. – В большей степени виноват, конечно, я. Это бесспорно. С самого детства я был замкнутым, поэтому общение с людьми мне всегда давалось довольно сложно. Но Оля стала первым человеком, с которым я смог быть настоящим. Я, не стесняясь, творил несусветную ерунду, мог рассказывать ей даже самые сокровенные мысли, но со временем я опять ушел в себя. Внутри меня было построено новое, еще более надежное ограждение. Даже она не смогла преодолеть его, так все и началось: я зациклился на себе, меня стали тяготеть наши отношения. Со временем я выбрался из котлована, который выкопал, но отношения с ней меня начали угнетать. Чуть позже я начал заглядываться на других девушек, стал больше времени проводить с друзьями. Если говорить проще, то я просто хотел свободы. Однако я все тянул и тянул эти отношения. Как уже говорил, я пытался порвать несколько раз и каждый раз у меня не получалось. Но одна девушка, точнее чувства к ней, подтолкнули меня. – сказал я, потом добавил: – А теперь, наверное, расскажу немного подробнее о том, как же я все-таки осмелился ее бросить. Надеюсь, у меня получится передать все верно. Мысли мои сейчас немного путаются. Если вам будет что-то непонятно, спрашивайте.

– Расстались мы 23 апреля. Ровно четыре года назад. – Я посмотрел на девушку: она изумленно глядела на меня, догадываясь, почему я пришел сюда вопреки ливню. – На этом самом месте я сказал, что больше не люблю ее, но не признался, что общался с другой девушкой вот уже месяц – этого бы я ни за что не смог сделать. Вот такой я слабак. Боюсь женских слез, боюсь сделать больно девушке. Самое ужасное в этой ситуации, что спустя годы эта дата преследует меня неоновыми вывесками в кошмарных снах. Я будто безвольно лечу по необъятному пространству, у которого, кажется, нет границ, и по бокам от моего воздушного пути появляются отрывки того дня. И никаким способом от них не избавиться. Такое наказание, наверное. А вот она, уверен, и не помнит меня… И хорошо. Ну ладно, сейчас не про это. Я решил, что мы расстанемся еще за день до этого.

2.

– Извини, что так быстро, – виновато сказал я, стоя у открытого окна. Лунный свет, проникающий в комнату, освещал меня, облекая в мантию загадочности. Наверное, мой образ отдаленно напоминал Мастера при знакомстве с Иваном Бездомным – такое сравнение чересчур самодовольно, но так мне показалось тогда. На кровати, стоявшей напротив стены, где были окна, нежилась девушка, прикрывая свою наготу одеялом нежно-голубого цвета. Мило рассмеявшись, она ответила:

– Да все хорошо, мой марафонец. Со всеми бывает. – Протянув руки, еле слышно произнесла. – Иди ко мне.

На лице растянулась задорная улыбка, когда понял, что она не сердится. Но, когда прилег рядом с ней, немного обиженно сказал:

– Просто я перевозбудился. Я же не виноват, что так сильно люблю тебя – зачем-то соврал я. Не знаю, почему именно сейчас эта фраза сорвалась с цепи, но мне сразу стало жутко неловко, ведь тогда я уже понимал, что устал от этих отношений.

– Не бери в голову, – поцеловав меня, на ухо прошептала. – Все, давай спать. Я люблю тебя. Сильно.

Я по своему обыкновению лег на левый бок. Она обняла меня сзади, будто пытаясь защитить от всего зла на свете, способного навредить мне. Все должно быть наоборот: я должен был оберегать ее.

Я глубоко вздохнул оттого, что она была готова ради меня на все, а я, словно мужское воплощение Эммы Бовари, не мог ничего с собой сделать: я был полностью поглощен другой.

Она – зовут ее Лена – появилась в моей жизни в начале учебного года. Переехав в Архангельск по семейным причинам, она из-за своей лени – в ближайшую гимназию были идти дольше, – поступила в одну из худших школ района, где я и учился. Я и Денис – мой лучший друг, – увидев ее, сразу же решили, что она богатенькая, для которой мы – чуть ли не мусор. Весь учебный год она кое-как ходила на учебу, но каждый раз, появившись в школе, она всеми силами пыталась обратить на себя внимание ничем не примечательного парня, у которого уже была девушка – меня. Причем делала она это открыто. Все понимали, что я ей нравлюсь – и Оля тоже. Мне льстило ее внимание. Но то, как Лена его проявляла бесило меня. То она случайно обольет меня водой, то ради шутки неожиданно, когда я сажусь, уберет стул.

За месяц до Последнего звонка она написала мне сообщение, в котором извинилась за все гадкие поступки. И не знаю, каким образом, но после просьбы о прощении у нас завязалось общение, которое я всеми силами держал в секрете. Я не заметил, как влюбился.

И вот сейчас рядом со мной лежала девушка, с которой мы вместе уже больше двух лет, а я думаю о другой. Мне было невероятно стыдно, но я все равно продолжал общаться, скрывая все от Оли.

Я понял, что она уснула, взял телефон с табуретки, заменяющей мне тумбочку, и зашел в скрытые диалоги, где меня уже дожидалось сообщение от Лены. Я посмотрел на спящую Олю и, схватившись за голову, всеми силами пытался сдержать слезы ненависти к самому себе.

«Что я делаю? У меня же есть девушка. Я всегда считал, что мы созданы с ней друг для друга. А сейчас я просто предаю ее, я предаю свои принципы, ведь я столько всего ей обещал. Но что я могу сделать с собой, со своими чувствами? Жаль, я не понял раньше, что нельзя обещать любить всю жизнь».

Я дрожащими руками наконец открыл висящие сообщение от Лены.

«Мы обязаны встретиться, когда я приеду из Китая. Я просто не могу, хочу пообщаться с тобой, глядя в глаза и ощущая твое присутствие».

«Как ты себе это представляешь? У меня же девушка. Как я ей это объясню?»

«Мне все равно, как мы это сделаем, но мы должны. Уедем на другой конец города, где нас никто не увидит и проведем там вместе хотя бы час»

И следом пришло следующие сообщение.

«Кстати, ты решил, когда ты ей расскажешь про нас? Обещал, что подумаешь».

«Я не знаю. Это очень сложно. Ведь она меня любит больше всего на свете»

«Рано или поздно тебе все равно придется ей признаться, ведь ты сам говорил, что больше не любишь ее. Или ты готов продолжать встречаться с ней, лишь бы не делать больно?»

«Не знаю. Я ничего не знаю»

Мне надоела излишняя напористость Лены, я заблокировал телефон и убрал его.

«Что она хочет от меня? Она правда не понимает, что я не могу просто так взять и бросить Олю? – я с грустью в глазах посмотрел на нее, безмятежно спящую и ни о чем не догадывающуюся. – Ведь мы столько пережили вместе за все время наших отношений. Лене просто наплевать на все. Но ее можно понять: я ей нравлюсь, она хочет встречаться со мной. Из-за меня страдают две девушки. Какой же я мерзкий. Сейчас у меня два варианта: перестать общаться с Леной или разорвать отношения с Олей.

Мне нужно… Нет, я обязан объясниться с Олей. Она не может страдать из-за такого, как я».

Обняв Олю в последний раз, я лег спать, мысленно убеждая себя, что все делаю правильно.

На следующее утро мы проснулись рано, около 8 утра. В 14:00 у подруги Оли начинался концерт, приуроченный к окончанию музыкальной школы. А перед концертом у нас было еще гора дел: доехать до моего отца и там сходить в душ (ночевали мы у моей мама за городом, у нее перестал работать насос, поэтому воды не было), прихорошиться и только тогда ехать – на все потребуется несколько часов. Поэтому мы быстро оделись и пошли на первый этаж завтракать.

Сытно поев, мы поднялись ко мне в комнату, но Оле захотелось сфотографироваться в зеркале во весь рост, стоящем в комнате моей мамы. Особого желания у меня не было, поэтому на фотографии я выгляжу как унылый кусок дерьма: стою в черной футболке и, приобнимая ее за талию, недовольно смотрю куда-то; она в моей белой футболке, которую так любила носить, держит телефон на уровне носа, закрывая им лицо. Вот такой получилась наша последняя совместная фотография.

В комнате мы собрали рюкзаки и спустились обуваться. Выйдя на улицу, я ощутил, как по моему лицу прокатилась волна тепла приближающегося лета. Но, посмотрев на небо, я увидел подходящие из-за горизонта тучи. Я всем сердцем люблю мрачную погоду, и был рад тому, что именно такая сегодня будет.

«Неужели и правда сегодня?» – подумал я.

Я понимал, что обязан порвать нить, связывающую нас воедино. Но боязнь неизвестности, которая окутает мою жизнь, не давала мне покоя. Мне было страшно выходить из зоны комфорта. Я боялся прыгнуть во мрак, но также я мечтал о свободе

Нас на машине довезли до моего папы. Его дома не оказалось. Я быстро разделся и побежал в душ. Я вышел минут через десять. Оля поцеловала меня в губы и ушла мыться.

Оставшись наедине, я прошел на кухню и налил себе чай. Я знал, что ей потребуется больше времени, чем мне, поэтому я сидел и бездумно пил чай. Чтобы хоть чем-то себя занять, я, взяв руки телефон, открыл фотопоток и начал листать фотографии, переносящие меня в разные моменты жизни. Всегда так делаю, когда мне скучно – да и уверен, так делает большинство людей, для которых прошлое играет огромную роль.

Я долистал до фотографии с Олей из деревни. Это было, наверное, лучшее время, проведенное с ней. Хотя точнее будет так: это лучшее время, проведенное с Олей после того, как я перестал к ней что-либо чувствовать. Не знаю, как так вышло, но то время заставило полюбить ее снова. Она мне открылась с непривычной, ранее неизведанной стороны. Всегда смотрел на нее влюбленными глазами и видел лишь девушку, но именно в деревне я увидел друга. И это подлило розжига в тот слабый огонек, оставшийся от моих чувств. Причем те моменты не пестрят яркими красками, в них нет ничего примечательного: мы – я, Оля, моя сестра и брат – ходили каждый день за водой, по вечерам играли в настольные игры, бегали по всей деревне, чтобы найти моего дедушку, который как обычно ушел к кому-то в гости. И вроде бы каждый следующий день был точным повторением предыдущего, но все же каждый помню отчетливо, будто в моей голове прокручивается видеосъемка. Да, это было удивительное время, наполненное искренностью и радостью. А что сейчас? Сейчас мой костер чувств, возникший в деревне, полностью потух, оставив после себя пепелище. Для последнего шага мне не хватало только решимости.

Увлекшись размышлениями, я не заметил, как Оля вышла из душа.

– Ты идешь или так и будешь здесь сидеть? – донесся ее голос из коридора.

– А, да, иду. Извини, задумался что-то, – меланхолично, с привкусом безразличия и раздражения ответил я.

– Что-то не так? – уловив мою интонацию, спросила Ольга.

Я, будто не замечая ее, прошел в комнату, склонив голову и ничего не ответив. Улегшись на диван, я отрешенным взглядом наблюдал за ее действиями: вот она одевается, вот собирает рюкзак, складывая туда все подряд.

– Собирайся пока, я уже почти все, – сказала она и вышла.

За минут десять я только перевернулся с правого бока на спину и сложил руки на животе. Она зашла в комнату и, удивленная моей позой «Спящей красавицы», спросила:

– Тебя, что ли, нужно поцеловать, чтобы ты наконец очнулся? Ты почему все еще не готов? – спросила она серьезным тоном.

Интонация ее голоса отправила меня в детство, в момент, когда я, отвлекшись на что-то, забывал одеться. Мама, когда видела, что я не готов, точно таким же тоном говорила мне.

– Да нет, – встал, напялил быстро черные брюки, футболку, толстовку. – Я тоже готов.

Мы минут за сорок доехали до места проведения мероприятия, быстро сдали верхнюю одежду в гардероб, прошли в зал и сели на свои места.

– Через четыре минуты начало, – сказала она, взяв мою руку. Я невольно подчинился, чтобы не расстроить ее.

Я снова ничего не ответил, хоть и понимал, что она ждет ответ. Оля печально и сочувственно, делая вид, что прекрасно меня понимает, посмотрела на меня и спросила:

– Что будем делать после концерта?

– Я думал, ты захочешь провести время с Сашей.

Я не думал, я надеялся на это.

– Она, наверное, с ребятами останется. Все-таки прощальный концерт. Возможно, в последний раз так собираются.

Я расстроенно что-то промычал в ответ.

– Можем поехать к тебе и посмотреть что-нибудь. Если ты хочешь, конечно.

Обязательно нужно было добавить это злосчастное «если ты хочешь», ведь на подобное нельзя ответить правду.

– Не знаю. Наверное, – кратко, надеясь, что она отстанет со своими ненужными вопросами, сказал я.

Я всем своим существом почувствовал, что она хотела что-то добавить, но, к счастью, начался концерт. Глянув на нее, обратившую все внимание на сцену, я погрузился в себя. Зловещие мысли начали свое наступление и после непродолжительной защиты одержали надо мной верх.

3.

«О-ох… Где это я?» – с тяжестью в голове подумал я.

Я ничего не видел, словно на глазах у меня была непроницаемая повязка, но казалось, будто передо мной простирается коридор немыслимой длины. Каким-то внутренним чувством я ощущал, что за темнотой таится что-то неведомое, что-то такое, с чем я совсем не готов встретиться. Мое и так не очень выгодное положение ухудшал зловонный и тошнотворный запах, которым было пропитано это место.

Вдруг я вздрогнул в испуге от упавшей капли. Посмотрел в сторону, откуда донесся звук, но ничего не увидел. Складывалось впечатления, что вокруг меня давно не чищенная канализация. Но как я здесь оказался? Может, будто в комиксах меня перенес сюда один из моих врагов? Да, чушь полная, но в подобные моменты и не такое в голову взбредет.

От пугающей неизвестности меня одолел невероятный страх, разрывающий изнутри. Я пытался сдержать его на коротком поводке, чтобы он не вырвался. Я старался, правда старался сохранить спокойствие, но я слабак. Разве раньше я не говорил этого?

Все мое самообладание испарилось, как влажное пятно под испепеляющим солнцем. Я начал трястись, как застенчивый мальчишка перед выходом на сцену. Нижняя и верхняя челюсти бились друг с другом, как бойцы UFC. Руки дрожали, будто я не просыхал несколько недель.

Попробовав сделать шаг, я понял, что конечности отказались подчиняться мне. Не имея ни малейшего понятия, что мне делать, я остался в той же позе, пытаясь успокоиться и собраться с мыслями. Но мне не хватило времени. Упавшая капля вновь разрезала воздух, напугав меня еще с большой силой. От неожиданности я рванул неведомо куда. В тот момент я бы с легкостью составил конкуренцию Усэйн Болту. Мне было все равно, куда бежать, главное – бежать. Несся наугад. И так каждый раз, я каждый раз пытаюсь убежать от того, что выходит за мою зону комфорта.

Пробежав несколько десятков метров, я увидел какое-то яркое свечение вдалеке. Я, не раздумывая, побежал туда, надеясь, что там найду выход из этой преисподни. Бежал я дольше, чем ожидал, и под конец уже совсем выдохся, но все же добрался до манящего маяка. Свет источало какое-то помещение, в которое я сиганул, захлопнув за собой дверь. Я уселся на ледяной пол, обхватив голову руками.

«Что же… что же это такое?»

Я трясся, как лист на дереве в ненастную непогоду. Мне не удавалось заставить себя успокоиться. Мне было страшно, невероятно страшно. Даже бушующий Куджо не смог бы так напугать. Наверное.

Я просидел так минут десять, не интересуясь, что находится в комнате, помимо меня. В голове парили вопросы: где я, что я тут делаю, как я сюда попал. У меня было миллион версий и ни одной верной.

«Вспомни, ч-чему тебя научили комиксы, мультики и фильмы. Сделай так, как делали герои. – Думал я. – Дыши ровно – вдох, выдох. Вот так, да. Сконцентрируйся на дыхании».

Это помогло. Я пришел в себя: дрожь ослабла, вихрь мыслей уменьшился.

Я решился разомкнуть глаза и увидел под собой бетонный пол.

«Ты сможешь»

Я поднял голову. Меня сразу ослепил яркий свет, исходящий откуда-то сверху. Я будто вышел из темного помещения в зимний погожий день навстречу солнцу. Привыкнув, я посмотрел по сторонам и увидел везде свое отражение – комната была квадратной формы и по всем четырем стенам были установлены зеркала, даже с обратной стороны двери было зеркало. Ужасно стоять в окружении собственных отражений. Будто находишься в центре круга, а над тобой все смеются и издеваются – частенько в мультсериалах показывают подобное.

Мне невообразимо захотелось разбить все зловещие зеркала, но комната была идеально чиста – мне просто-напросто нечем было это сделать. Лишь бетонный, мертвецки холодный пол, зеркала и какой-то прожектор сверху, благодаря которому комната была озарена светом. Появилась мысль пустить в ход кулаки, но любил я себя так же сильно, как и ненавидел. От безысходности я прильнул спиной к стене и медленно стек по ней вниз, приняв такое же сидящее положение, как после вторжения сюда.

Снова осмотрев помещение, я увидел на противоположной стене две рядом находящиеся дверные ручки. Я подбежал к ним, пытался открыть двери, но дверей будто не было, лишь одни ручки.

Вдруг неожиданно раздался грубоватый голос.

«Кто ты такой?»

«Что? Кто это говорит?»

Я лихорадочно начал искать источник голоса. Но передо мной был лишь я сам.

«КТО, КТО ЭТО ГОВОРИТ?» – прокричал я в истерическом припадке.

«Кто ты?».

«Ч-что ты несешь?.. Я не понимаю… Выпустите меня, пожалуйста… Я вас прошу…» – слезно молил я, упершись взглядом в потолок. Надеялся, что там кто-то появится.

«Кто ты?» – голос твердил одно и то же.

Я глубоко вдохнул и выдохнул. Собрал остатки мужественности, таящейся в глубине меня, и сказал спокойным тоном – по крайней мере, мне казалось, что он был таковым.

«Кто я? Я просто парень. Ни больше – ни меньше».

«Подробнее».

«Что я еще могу о себе рассказать? Я обычный парень. Семнадцать лет, учусь в одиннадцатом классе, скоро экзамены. Что еще? В моей жизни нет ничего примечательного».

«Что происходит внутри тебя?»

«Там ничего особенного нет».

«Подробнее».

«Моего внутреннего мира нет. Он уничтожен ненавистью к самому себе. Достаточно?» – огрызнулся я.

«Подробнее».

«Да что еще тебе нужно? – Постояв пару минут, продолжил. – Сейчас в моей голове существует будто две личности: одна хочет развития, другая саморазрушения».

«Глупость. Ты выдумал эту теорию как оправдание собственной

слабости. Ведь ты слабохарактерный, не способный принять решения. Все время боишься задеть чьи-либо чувства, но от этого делаешь только хуже. Ведь это правда?»

Я опустил взгляд в пол и чуть слышно произнес:

«Да»

«Сейчас ты одновременно издеваешься над двумя девушками, влюбленными в тебя. Ты мучаешь Олю, боясь признаться ей в том, что больше не любишь ее. Она безумно тебя любит, ей невероятно сложно принимать от тебя лишь холод и безразличие. Но она надеется, что это временно, что скоро все кончится. И она правда верит в то, что в ближайшее время к ней вернется мальчик, которого она полюбила несколько лет назад. Но ведь этого не случится, верно?»

«Да, я больше ее не люблю»

«Откуда это притворное сожаление в голосе? Убери, передо мной можешь не изображать…»

«Да что ты знаешь обо мне? Кто ты такой?» – вспылил я.

Я уловил издевающуюся ухмылку.

«Я – это ты – резко произнес голос. – Зачем ты истязаешь Олю, если больше не любишь ее?»

«Я… Не знаю… Я просто не знаю, – я, шокированный, снова сел на пол. – Возможно, я сам надеюсь, что мои чувства проснутся. Или боюсь больше никогда не встретить такую же замечательную девушку. Ведь я правда любил ее. Мне страшно прыгнуть в неизвестность, вдруг я больше никогда не смогу полюбить. Сейчас я нахожусь в зоне комфорта. Я знаю, что у меня есть опора. Знаю, что в любой ситуации она меня поддержит. Без нее я никто. Оставшись один, я стану призраком, который слоняется по улицам».

«Какой же эгоист. Ты ради себя готов жертвовать ее счастьем?»

«Почему… Почему все так? Ведь я правда верил, что мы с ней созданы друг для друга».

«Только потеряв, ты поймешь, как дорог тебе был человек. Но это нужно сделать. Вместо того, чтобы бегать за тобой, помогая во всем, она могла бы найти настоящую любовь. Парня, который будет радовать ее каждый день, с которым ей не придется возиться, как с ребенком, который будет дарит ей любовь и ласку, а не причины копаться в себе».

«Я не знаю… Ничего не знаю…».

«Тебе же нравится Лена, один ты не останешься».

«Лена, – тихо, себе под нос произнес я. – С ней я тоже не знаю, что делать. Да, она мне симпатична, невероятно симпатична, но в то же время меня пугает ее настойчивость. Но все же меня к ней тянет… Не знаю… Сначала нужно разобраться с Олей».

«У тебя два варианта, – ручки дверей задергались. – За первой дверью полная неизвестность, которую ты так боишься, за второй – отношения с Ольгой. Выбор за тобой».

Я почувствовал, что голос ничего не произнесет в ответ. Я не знал, какую дверь выбрать. Но ее нужно было выбрать. Встав, я оглядел свое отражение в последний раз и, отворив дверь, зашел.

4.

– Как тебе? – спросила Оля. – Мне очень понравилось.

– Да, мне тоже понравилось, —я ее обманул, я не посмотрел даже трети представления.

– Пойдем к ней за кулисы, а потом поедем к тебе фильм смотреть. Хорошо?

– Хорошо, – безучастно ответил я.

Мы спустились к сцене, зашли за кулисы к Саше. Оля обняла ее и сказала:

– Молодец. Очень хорошо выступила.

– Спасибо, – ответила Саша.

– Ты сейчас здесь останешься?

– Да, мы торт с преподавателями кушать будем.

В это время как раз подошли родители Саши. Мы с ними поздоровались, Оля напоследок сказала Саше, чтобы она написала ей вечером. Саша кивнула в ответ, и мы вышли из зала, молча спустились на первый этаж, взяли куртки из гардероба и вышли на улицу.

– Ну что, пойдем до остановки? – спросила Ольга.

– Не хочешь прогуляться? – ответил вопросом на вопрос я.

– Не особо.

– Давай немного пройдемся. Погода хорошая, – будничным тоном, смотря на небо, сказал я.

– Только если совсем немного.

Я решил дойти до своей любимой скамьи, находившейся в минутах двадцати от Дворца Пионеров, где проходило выступление – да, это была та самая скамья. Весь этот путь мы преодолели, не проронив ни слова.

На улице стояла и правда хорошая погода. Весна. Все таяло. По набережной гуляли дети с родителями, молодые пары, просто компании молодежи. В общем, было довольно многолюдно.

Дойдя, мы присели на лавочку и просидели молча минут семь. Оле это надоело, и она нервно спросила:

– Теперь мы можем ехать?

– Знаешь, я тут подумал о наших отношениях, – проигнорировав вопрос, сказал я, провожая взглядом уходящий корабль.

– Что-то хорошее, я надеюсь, – она сказала с напущенной веселостью. Мне показалось, она понимает, что я сейчас ей скажу.

– Хотел бы сказать, что да. Но тогда солгу. Снова.

– Опять хочешь расстаться? Опять будешь нести чушь про две личности? – сказала она, пытаясь сделать свой голос максимально спокойным. Я видел, что ее начинает трясти.

– Нет, в этот раз все нет так, – вздохнув, я перевел взгляд на нее. – Я тебя больше не люблю, – и, склонив голову, добавил, – Извини

Меня всего знобило, когда я произносил эти слова, глядя ей в глаза. От услышанного зрачки ее расширились, глаза намокли, а всегда румяные щеки приобрели более темные оттенки. По ее правой щеке потекла одинокая слеза, оставляя за собой мокрый след. Я просто стоял и смотрел, сгорая от стыда. Я был не в силах что-либо сделать. Да и сделал бы, будь у меня возможность?

В один миг вся жалость улетучилась. У меня было только одно желание – чтобы это все поскорее закончилось. Я понимал, что ей плохо, но почему-то мне было плевать. Я уже воображал, как буду проводить свободное время. Меня не волновала неизвестность, я понимал, что обрету свободу. Смогу веселиться с друзьями, не обращая внимания на девушку, которая меня ограничивает.

Все мои обещания, данные ей, в одно мгновение превратились в прах. Помню, как уверял, что не брошу ее никогда, что мне не будут нужны другие девушки. А спустя два года я все перечеркнул. Пустослов несчастный.

Я смотрел на нее безразличным взглядом. Простояв минуты три, смотря друг на друга, из ее глаз потекли реки слез. Она развернулась и стремительным шагом пошла вдоль набережной, ни сказав мне ни слована прощанье. Я же остался стоять, не зная, что делать: то ли догнать ее и проводить до остановки, то ли оставить одну. Я хотел оставить одну, так бы мне стало спокойней. Я бы наконец выдохнул. Но я не смог отпустить ее одну. Побоялся, что ей в голову взбредет покончить с собой – она много раз говорила, что не представляет свою жизнь без меня. Поэтому, увидев, что она отошла метров на двадцать, я догнал ее. Когда я подбежал, она повернулась и со сдержанной ненавистью, которую была вправе выплеснуть в тот момент, сказала:

– Ты мне уже все сказал. Что тебя еще от меня нужно? – и, вглядываясь своими красными от слез глазами мне в глаза, язвительно продолжила. – А, или ты боишься, что я что-то сделаю с собой? Можешь не беспокоиться, я доеду до дома в целости. Можешь уходить. Видеть тебя не хочу.

Мне было плевать, что она говорит. Но я молча поплелся следом, когда она быстрым шагом пошла дальше. Прошли мы так метров тридцать, и она вновь заговорила, но в этот раз не сдерживая эмоций:

– Тебе что от меня нужно? Просто объясни.

– Прости, – равнодушно вымолвил я, смотря куда-то сквозь нее.

– Прости? Да ты даже извиниться не можешь нормально. Ты гребаная машина. Куда делся тот мальчик, которого я полюбила? Мальчик, не скрывающий свои чувства и эмоции. Что с тобой произошло?

«Того мальчика нет больше, он вырос».

– Прости, —повторил я.

«И зачем я вообще извиняюсь? За что? За отсутствие чувств?»

– М-м-м. Все остальные слова улетучились? Больше не в состоянии что-либо сказать?

Она хотела еще что-то добавить, но ее прервали проходящие мимо парни, которые кричали, чтобы мы мирились.

«Ох, как вы не вовремя, ребята».

Она сорвалась и побежала к каким-то дворам, пытаясь оторваться от меня, но я ее догнал, и тогда она продолжила, вытирая слезы:

– Или тебе стыдно что-либо сказать? А? Что же тогда было вчера? Зачем ты занялся со мной сексом, не любя? Или ты хочешь убедить меня, что разлюбил за секунду? Ты просто воспользовался мной и бросил. От этого мне обидней всего, – она сказала и пошла, больше не обратившись ко мне ни разу.

После ее слов мне стало стыдно. Ведь и правда: я ее не люблю долгое время, зачем я вчера соблазнил ее? Может, я все же что-то чувствую?.. Хотя кого я обманываю? Мне просто приспичило потрахаться…

Это низко даже для меня.

Молча мы дошли до остановки, она села на автобус и уехала. Я вернулся на набережную и медленно передвигая ноги направился в сторону дома.

Если честно, то я сам не знаю, что тогда чувствовал. Внутри меня был клубок различных эмоций: ненависть, облегчение, страх и стыд. И каждая из них чередовалась. Меня распирало от злобы на самого себя, во мне пробудилась неведомая до этого агрессия. Я достал телефон и написал два сообщения:

«Я сделал это» – получатель Лена.

«Прости меня, пожалуйста» – получатель Оля.

В ответ мне посыпалась гора сообщений, но мне не хотелось даже читать их, поэтому я выключил телефон и не трогал его до следующего дня.

Вернувшись домой, я взял скейтборд и поехал кататься, чтобы хоть как-то привести мысли в порядок. И ехал я максимально быстро, отталкиваясь так сильно, как никогда до этого. Подсознательно я надеялся, что со что-нибудь случится и будет моей платой. Тогда я думал, что, возможно, ей станет легче, если меня вдруг машина собьет. Некая месть за то, что я сделал с ней. Но, конечно же, все было не так. Ей стало бы еще хуже.

Я без происшествий докатился до пристани и повстречал там ее одноклассника, катающегося на роликах.

«Этого еще хватало. Точно же расскажет, что видел, как я веселый катался».

Он с кем-то говорил по телефону. И я догадывался, с кем он говорит. Он сказал, что перезвонит и мы поздоровались. Разговаривая с ним, я все думал, покажет ли, что знает о расставании. Но нет, он общался со мной, как и раньше. Не было осуждения, гнева, ничего не было. Обычный разговор двух знакомых, которые учатся в одной школе – ни о чем и обо всем. Проговорив минут десять, мы распрощались и разъехались в разные стороны.

По пути домой я думал, что было бы неплохо, если бы они сошлись. Я давно замечал, что Оля ему симпатична. Хотя она и отрицала это, говорила, что ерунда, что мне просто кажется. Что ж, сейчас у него нет помех. Он может ее добиться.

Да, было бы хорошо. Так бы Оля быстрее меня забыла.

Я все же не выдержал и зашел вечером Вконтакт. Там меня ждало много сообщений, очень много. Я очень не хотел читать то, что написала Оля, но нужно было поставить точку в наших отношениях.

«Один вопрос: ты меня бы простил за такое» – написала она.

«Да, со временем, но простил бы» – напечатал я и отправил.

«Знаешь что? Иди в жопу. Я не хочу, чтобы ты мне вообще писал! Я никогда бы не подумала, что ты способен так низко поступить».

«Я хотел написать письмо. Я садился за написание несколько раз, и каждый раз неудачно».

«Мне уже без разницы, что ты там хотел. Ты меня просто унизил, втоптал в грязь. Ты поступил, как ничтожество».

«Я не хотел этого. Я не хотел, чтобы все получилось так. Правда».

«Чего ты не хотел? Ты вчера все сделал. Хотя уже не любил, как я понимаю. Правда ведь?»

«Нет, я только сегодня для себя решил, что больше не люблю тебя».

Какую же чушь я писал. Почему у меня просто не хватило смелости написать правду? Неужели я и правда настолько жалок?

«Не может быть такого. Ты снова мне лжешь. Тебе самому не надоело? Ты так погряз во вранье, что сам не различаешь, где правда, а где ложь».

«Прости меня, я запутался в себе».

«Просто ответь мне: ты меня любишь?»

«Я тебя больше не люблю. Прости».

«Больше всего я сейчас хочу, чтобы ты никогда не пожалел о своем решении. Чтобы больше никогда не пытался вернуть меня».

Я ничего не ответил, спустя несколько часов пришло еще одно сообщение.

«Я перечитала все твои сообщения. Ты хотел написать письмо? Но ведь ты только сегодня решил, что больше не любишь меня. Тебе не кажется, что ты уже совсем заврался?

Ты мог бы просто признаться, что тебе вчера просто приспичило. Зачем лгать?

Но, должна признать, у тебя получись сделать то, чего ты так желал: сейчас ты остался абсолютно один, наедине со своими проблемами. Или же ты снова врешь мне и просто нашел себе другую. Я не знаю

К счастью, я тебя больше не люблю. Я не люблю тебя такого, я люблю старого тебя. Нынешнего тебя я постараюсь забыть, как страшный сон

А своим поступком ты просто еще раз подтвердил, что ты конченый эгоист.

Надеюсь, тебе хватит смелости явиться завтра в школу. Мне нужно тебе кое-что передать».

«Что ты хочешь мне передать? Хочешь отдать все вещи, связанные со мной?».

«Нет, тебе не кажется, что это глупо? И я даже не удивлена, что ты проигнорировал все мои вопросы».

«А как ты мне передашь, у тебя же завтра олимпиада? Я так понимаю, ты передашь через Сашу?»

«О, нет. Не переживай, я найду способ сделать это лично. В отличии от тебя я не боюсь сделать и сказать что-то в живую».

«Ладно».

5.

– Примерно так, – сказал я, возвращаясь в реальность.

– Я не знаю, что ответить, – смотря широко раскрытыми глазами, проговорила она. – Но считаю, что вы поступили правильно, хоть и не очень красиво. Можно было бы рассказать ей правду.

– Спустя несколько лет я понимаю это. Да и тогда понимал. Мне стыдно, что я чувствовал облегчение, когда мы с ней расстались.

– Я думаю, что это нормально. Вам ведь было почти 18, жизнь только начинается.

– Да, после расставания у меня началась интересная жизнь, – сказал я, вспоминая. – Но по ней я скучал долго. Особенно пьяным. Даже как-то написал… Господи… Как же стыдно… И почему-то смешно. Спасибо, что выслушали.

– И что было, когда вы ей написали? – спросила она, но ответить я не успел. Она обратила внимание на приехавшую машину. – Это мой молодой человек, – добавила она, в воздухе повисло неловкое молчание. – Знаете, я думаю, вам нужно написать ей, рассказать все, что тогда произошло, если вы хотите, чтобы эта история отпустила вас. Мне кажется, вы не можете начать двигаться вперед потому, что чувствуете вину перед ней. Прощайте.

Она встала со скамьи и, одарив меня прекрасной улыбкой, побежала к машине.

– Прощайте… – тихо произнес я, разглядывая камешки на земле.

«Написать ей? Но смогу ли я? Да и что я ей напишу спустя столько лет?.. Только правду».

Оглавление

1.

2.

3.

4.