Вдвоём не так больно (СИ) [shaanniy] (fb2) читать постранично

========== Часть 1 ==========

Он и не заметил её сразу: разорванная, насквозь пропитанная кровью одежда, мертвенно бледная кожа с выраженными синяками и багровая корочка на опаленных волосах, – она ничем не отличалась от израненных тел, безвольными куклами лежащих в грязи. Только вот она дышала, а они – нет.

К горлу подкатывал приступ тошноты, ноги отказывались идти. В ушах звенели обрывки вчерашнего разговора с Наруто:

– Слушай… Если мы с Саске погибнем завтра, ты должен прежде всего найти Сакуру. Я боюсь, что… она может наделать глупостей. Пожалуйста, позаботься о ней.

Тогда Гаара хотел сказать, что Наруто несёт какой-то бред. Наруто и Саске не могли умереть. Их смерть пугающе иррациональна для этого мира. Но Гаара промолчал. Не стал заверять, что защитит их, что всё будет хорошо, как того требовало болезненно щемящее сердце. Гаара как никто другой понимал, насколько хрупка человеческая жизнь. На войне не существовало гарантий. А ожидать чуда глупо.

И сейчас он старался не смотреть вокруг. Сделать вид, что не лежат на этой изуродованной земле трупы его друзей. Их друзей. Изо всех сил сосредоточился на едва различимом проблеске розовых волос.

Невидимые удары сыпались по его телу, подгибая ноги, делая шаги тяжелее. Дышать было невыносимо. Ему казалось, что воздух вокруг пропитан частичками крови, частичками некогда живых людей, которым он был обязан всем, но… Не уберёг. В тот момент, когда погиб Наруто, Гаара одержал своё самое сокрушительное поражение. Всё бессмысленно. Дышать этим воздухом, дышать за счёт них – преступление.

Хотелось кричать надсадно, выбивая кислород из лёгких и разрывая внутренности, вместо которых сейчас – липкое бесформенное нечто. Гаара попросту боялся. Боялся подойти к хрупкому телу Сакуры Харуно и понять – всë. Конец. Пульса нет. Сердце не бьётся. Не бежит по венам горячая кровь. А губы, покрытые рядом тонких корост, никогда не изогнутся в улыбке.

Они никогда не были особенно близки. Но последние слова Наруто перед такой очевидно глупой, совершенно нелепой смертью – одной из тысячи несправедливых, неправильных смертей в эту ночь, – пришили его к ней. Привязали накрепко так, что теперь ни лезвием бритвы, ни ломом не отдерешь.

Его ноги утопали в крови, перемешанной с грязью. Его ноги подворачивались и не хотели идти. В боку жгло, как от удара плетью, но это чувство казалось никчёмным: что есть его боль по сравнению со всеобщей скорбью?

Харуно Сакура лежала пластом поверх тел и не шевелилась. И не вырывалось из её ладоней зелёного свечения, не опоясывали тело чёрные ленты Бьякуго. Она едва дышала. Она почти слилась с ними. Она мечтала забыться, вырвать из груди эту бесполезную штуку под названием сердце. Не слышать, как стучит в висках кровь. Не чувствовать, не ощущать жизнь, когда они – её последняя надежда, её опора, её семья – мертвы.

Сакура слышала, что он подошел к ней. Не поднялась, хотя инстинкты шиноби запоздало закричали, что она должна сражаться, бороться до последнего хрипа. Вместо этого Сакура глотала слезы, прокусывая щеки до крови, сжимала одеревеневшие пальцы на лохмотьях, в которые превратилась одежда её друзей. Чувствовала, как что-то незримое тянет назад, – сопротивлялась, брыкалась из последних сил. Ей нельзя их покидать. Не имеет права уходить. Она должна умереть с ними – здесь, сейчас, потому что жизнь её закончилась в тот момент, когда умерли еë повзрослевшие мальчишки. Она не должна жить, если они мертвы. Потому что они команда. Они – вместе. До самого конца.

Сакура почти не видела перед собой ничего, кроме неясных очертаний – перед глазами размытая пелена слез и несмываемого горя.

Кто-то встряхнул её за плечи – зачем? Зачем он будит мертвеца? Её, Сакуру, уже не спасти.

Не надо. Просто. Оставьте. В покое.

Совсем рядом зазвучал голос – охрипший, потусторонний, – донесся до неё глухо, как через толщу воды. Но эти руки…

Руки – тёплые. Голос – настоящий. Он – живой. И этот факт в одно мгновение сделал его самым родным и близким на свете.

Сакура захлопала ресницами, протяжно застонала – взвыла волком, обрушившись на него, как ураган. Поломанные ногти жалко скреблись об одежду, пальцы пробирались вдоль шеи, щупая пульсирующую артерию, ухом прижималась к груди – слушала, как отдалённо грохочет сердце – и даже злость накатывала за то, что собственное прерывистое дыхание перекрывало этот звук. Самый лучший, чудесный, распрекрасный звук в мире – звук жизни!

Живой. Живой-живой-живой.

Гаара поморщился, хотел отодвинуть её от себя – кровь потекла с новой силой, пачкая её и всё вокруг. Проблема ли это, учитывая обстоятельства? Сакура – маленький живой комочек – прижалась к нему, не говоря ни слова, захлебывалась, упивалась чужой жизнью. Чуть позже она будет