Одержимость (ЛП) [Алеата Ромиг] (fb2) читать онлайн

- Одержимость (ЛП) (а.с. Запутанная паутина -2) 865 Кб, 196с. скачать: (fb2) - (исправленную)  читать: (полностью) - (постранично) - Алеата Ромиг

 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]


Перевод: zhenechka_poyma

Сверка: Amelie_Holman

Бета-коррект: Султана

Редактор: Amelie_Holman

Оформление: Skalapendra



Пролог

Лорел

Когда эхо моего экстаза начало затихать, под моим прикосновением его мышцы напряглись. Бетонная комната наполнилась тем же звуком, который разбудил меня вчера.

Это был рев.

Это был не лев.

У зверя было имя.

Кадер.

Я крепче обняла его за шею и уткнулась лицом ему в плечо.

Сейчас не время плакать, но это не остановило мою реакцию.

— Я не хотел причинить тебе боль, — сказал он, поцеловав меня в лоб.

— Дело не в тебе.

Оттолкнувшись руками, он выскользнул из меня.

— Я не должен…

Я поднесла палец к его губам.

— Это было… — Я изобразила улыбку, хотя он меня не видел. — Боже, это было… в основном прекрасно.

— В основном?

В его тоне был смех?

— Думаю, мне нужна практика. — Кровать начала двигаться, и я потянулась к его руке. — Не уходи. Пожалуйста, останься здесь.

Вздохнув, он накрыл меня одеялом.

Я ждала, когда откроется дверь, чтобы понять, что он ушел. Вместо этого спустя мгновение одеяло сдвинулось.

— Если хочешь, чтобы я остался, тебе нужно подвинуться.

— Ты остаешься?

— Я устал. Дверь на улицу заперта.

Это было «да»?

Возбуждение снова вспыхнуло, когда я скользнула к стене. Матрас прогнулся, Кадер лег и накрыл нас обоих одеялом.

В эпицентре бури я нашла незнакомца, он защитил меня от опасностей, которых не понимала. Когда мы устроились рядом, я наслаждалась его теплом. Я повернулась на бок лицом к нему, и поняла, что он не только в футболке, но и на его ногах были мягкие шорты.

— Я считаю такой дресс-код несправедливым, — сказала я.

Кадер перекатился ко мне, его большая ладонь скользнула по моей коже; от плеча она спустилась на грудь, талию и бедро. Он остановился, когда его пальцы коснулись мягкой половинки моего зада.

— Не знаю. Мне кажется справедливым.

— Не знаю, как я стала твоей работой. Я действительно ничего не знаю ни о тебе, ни о том, кто тебя нанял, но благодарю за то, что ты сделал свою работу и обеспечил мне безопасность.

Дольше, чем я ожидала, в комнате царствовала тишина. Когда его рука на моей спине притянула меня ближе к его теплу, он ответил:

— Ошибаешься. Меня наняли не для этого.

— Нет?

— Нет. Меня наняли убить тебя.

Глава 1

Мейсон

Более семи лет назад в Чикагском небоскребе…

Мои нервы были на пределе, каждый звук усиливался, даже вес моей рубашки казался преувеличенным. Проведя рукой по затылку, я ощутил под ладонью ёжик коротких волос. Ничего не помогало. Ощущение замкнутости усиливалось, пока я расхаживал по бетонному полу, наблюдая за большими экранами, которые не показывали, что мне нужно знать, где я должен быть.

Я был загнанным зверем.

Лев в зоопарке.

Переполненный способностями, врожденными и первобытными, король джунглей должен быть на африканских равнинах, а не за решеткой.

Нет, я не был в тюрьме, хотя в тот момент мне так казалось.

Я находился на частном рабочем этаже будущей новой организации «Спарроу» — нашего нового командного центра.

Меня смущало не мое местоположение. Теперь это мой дом. У меня была квартира этажом выше, на том же этаже, что у Рида и Патрика. У самого Спарроу было здоровенное двухэтажное чудовище над нашим.

С нашей стороны не было никакой ревности. Это он родился с гребаной серебряной ложкой во рту. Если вы спросите его, это не подарок. Он сказал бы вам, что та была потускневшей с самого первого дня. В любом случае, это не меняло факта, что деньги, стоящие за нашими жизнями, планами и квартирами, исходили от него. О, черт, мы все работали, чтобы сделать это. У нас у всех были способности, и скоро состояние, которое посеял его отец, будет принадлежать ему.

Наша невероятная семья собралась вместе благодаря дяде Сэму. Мы познакомились на начальной подготовке и оставались вместе на протяжении всей войны. Я помнил каждую деталь того, что мы делали.

Хотел бы я не помнить.

Когда я впервые услышал имя Спарроу, работа с ним или на него была последним, о чем я думал.

Убить его было первым.

И вот теперь я прокладываю дорожку по бетонном полу, наблюдая за большими экранами над головой, на которых двигаются изображения камер наблюдения, разбросанных по всему Чикаго.

— Я должен быть с ним, — сказал я единственному присутствующему человеку, Риду Мюррею.

— Парень, у Спарроу есть свои причины.

С тех пор как мы все вернулись в Чикаго, так и было: Патрик и Рид, Спарроу и я. Нам со Спарроу потребовалось время, чтобы прийти к единому мнению, но как только мы это сделали, мы стали как приклеенные.

Был один раз, когда мы разделились. Это случилось после того, как остальные отошли от ужасов войны.

Казалось, будто они пошли на гребаную прогулку. Это было не так. Они забрали то, что им предложили после двух миссий. Они сделали это, потому что у них были планы.

У всех были планы.

Дядя Сэм сделал мне еще одно предложение.

Я думал, что готов к гражданской жизни. А потом, в последний момент, изменил планы и взял еще одну миссию, сделав ее третьей.

После того как они втроем вернулись, Спарроу поступил в Мичиганский университет, Патрик изучал бизнес и финансы в Чикагском университете Бута, а Рид изучал компьютерную инженерию в Массачусетском технологическом институте. Мы все знали, что Спарроу каким-то образом организовал прием и финансирование. Закон о военнослужащих зашел далеко.

Образование было частью наших планов.

Для достижения нашей цели потребовалось больше, чем мускулы. Мир менялся. Чтобы забраться наверх и остаться там, требовались не только мышцы, но и мозги.

Вместо того чтобы пойти по пути колледжа, я выбрал еще двенадцать месяцев, чтобы отточить навыки, которым научил меня Дядя Сэм. По крайней мере, так я всем говорил. Правда была проще. Они сделали мне предложение, и я не был готов вернуться к реальной жизни.

Лишнее время, проведенное без этих придурков, заставило меня осознать, что, хотя я был частью команды, частью компании, я скучал по товариществу, которое мы разделяли вчетвером. В телевизионных новостях все выглядело так, будто мы только и делали, что сражались изо дня в день. Бой был для меня самой легкой частью. Он давал мне цель, фокус. Простои были настоящим адом — я лежал на своей койке и блуждал в сознании.

Я не был один, но ощущал себя одиноким.

Без Спарроу, Рида и Патрика время простоя было еще хуже.

Мы узнали друг друга. Мы делились всяким.

Чертов отец Спарроу.

Жизнь Патрика на улице.

Неожиданная смерть бабушки Рида — его единственной семьи и женщины, которая его вырастила.

Исчезновение моей сестры Мисси.

Во время третьей миссии я держал все под контролем. Я не хотел выглядеть слабаком, который все еще оплакивает потерю сестры, что случилось, когда я был еще ребенком. Неужели время действительно имеет значение?

Недели, месяцы или годы не уменьшили рану, которая возникла с исчезновением сестры по дороге домой из школы. Мисси зависела от меня, она была на два года младше меня. Я должен был быть с ней. Я должен был защитить ее, я потерпел неудачу.

Эта неудача никогда не покидала меня, заставляя работать усерднее, добиваться успеха любой ценой.

Когда после третьей миссии я принял решение не возвращаться на четвертую, мой опыт был больше, чем у снайпера спецназа. Я также преуспел в лингвистике. Для мальчишки из Южного Чикаго это был необычный навык.

Иракский, арабский и курдский были признанными языками Ирака. Однако в тех местах и городах, куда мы ездили, люди говорили на многих диалектах: армянском, фейли-луришском, мандейском, персидском и шабакском. По сей день я понятия не имею, как я их понял и почему мог читать так же хорошо, как писать, но они просто имели для меня смысл.

С нашей первой миссии я понял местных ребят, тех, кто приходил к нам за конфетами. Я понимал их родителей и символы. Этот востребованный навык сделал меня еще большим достоянием дяди Сэма. Это также одна из причин, почему, когда они сделали мне предложение остаться на третьею миссию, я принял его.

Четвертое предложение было еще лучше. Тем не менее, я не мог и его принять.

У меня были другие планы.

Я сделал то, что должен был сделать раньше. Я вернулся в Чикаго и изучил то, чем занимался Рид. С компьютерными навыками и умением читать без переводчика, было не так много мест в интернете или даркнете, к которым я не мог получить доступ.

У нас четверых были планы на Чикаго, и я был готов приступить к делу. Я достиг своих целей в спецназе. Мне нужно было сделать все возможное, чтобы поставить отца Спарроу на колени.

Хотя было бы просто всадить пулю ему между глаз, с двадцать пятого этажа соседнего здания, пока он шел от дверей своего офиса на Мичиган-Авеню к ожидавшей машине, тем не менее это не входило в планы.

Мы не просто убирали ублюдка за то, что он сделал; мы уничтожали его связи в сфере торговли детьми. Это означало, что мы должны быть не только эффективными, но и умными. Мы потратили время на то, чтобы заложить основу для того, чтобы Спарроу взял дело в свои руки.

Старое царство рушилось. Пришло наше время. Сегодня тот самый день.

Для трех обнищавших юношей и одного богатого парня мы стали непобедимой командой.

Я перестал ходить, чтобы наблюдать, как пальцы Рида бегают по нескольким клавиатурам. Я мог делать то, что делал он, но причиной моего беспокойства было то, что я предпочитал участвовать в действии. Не имело значения, в поле или на улице.

Вот где я должен быть сейчас.

— Ты уверен, что это выдержит проверку, когда они займутся делом? — спросил я, глядя на экран с трансляцией из офисов «Спарроу Энтерпрайзис».

Судя по всему, Стерлинг Спарроу находился в своем кабинете, периодически переходя от стола к окну, от окна к столу. Отметка времени была верной, но мы знали, что картинка была неправильной.

Спарроу не был в офисе на Мичиган-Авеню. Он был на очень важной встрече.

— Да, здесь ничего не выделяется. Они даже не станут сомневаться.

Я вытянул руки над головой, положив их на затылок.

— Я, блять, должен быть там. Я сделал бы это. Я сказал ему, что так и сделаю. Убийство ублюдка станет самым ярким событием в моей жизни.

Рид поднял глаза и улыбнулся. Неужели? Улыбка?

— Если это для тебя самое яркое событие, — сказал он, — тебе нужно больше бывать в людях.

Проигнорировав замечание, я подошел к ближайшей скамейке и лег на винил. Свободный груз надо мной, покоящийся на рычагах, имел по два стофунтовых блина на каждом конце. Ухватившись за штангу, я расправил плечи, напряг пресс и глубоко вздохнул.

Неизвестность грызла меня. Мы нарочно сделали петлю на строительной площадке, а также в офисах. Если бы я мог своими глазами увидеть, как этот ублюдок умирает, может, мне стало бы лучше.

В поле моего зрения появился Рид.

— Разве ты не должен быть там? — спросил я, кивнув в сторону компьютеров.

— Ты слишком нервничаешь. И всегда тягаешь железо.

— Мне не нужна нянька.

— Я не няньчусь с тобой, — сказал он. — Спарроу она тоже не нужна. Это его битва. Он хотел этого всю свою гребаную жизнь.

— Для Мисси… — начал я, не желая позволить себе закончить фразу.

— Мы не знаем наверняка. Это мог быть МакФадден или… — Он покачал головой. — …мы не можем убить их всех.

Кряхтя, я поднял четыреста фунтов 1и выпрямил локти. Мышцы на плечах и руках напряглись. Живот напрягся, делая свою часть, чтобы удержать вес. Штанга в руках задрожала, когда я досчитал до десяти.

Один.

Два.

Неуклонно тянулись секунды.

Было приятно проявить себя.

Выдохнув, я вернул штангу на место. Металл звякнул о металл сквозь напряжение, потрескивающее в воздухе. Встав, я встретился с Ридом взглядом.

— Убить всех, мать твою. — Я покачал головой. — Я могу, черт возьми, попытаться.

Он посмотрел на экраны.

— Это должно быть сделано.

— Дай мне знать, когда получишь последний сигнал от Патрика.

Вскоре мы оба глубоко вздохнули.

— Дело сделано, — сказал Рид.

Гребаный Аллистер Спарроу мертв.

— И близко нет, — сказал я. — Это только начало. Мы завладеем этим городом.

— Ты имеешь в виду Спарроу завладеет.

Технически Рид прав. Однако для того, чтобы Спарроу занял и удержал пост, от которого его отец только что неохотно отрекся, Спарроу нужна надежная команда. Мы были молодыми, умными машинами для убийства. Старая гвардия ослабила оборону. Они стали мягкими и уязвимыми в мире. Организация готова к поглощению. Если не мы, это сделает кто-то другой.

Представление возможностей нашего будущего позволяло удовлетворению ожить, смывая мое прежнее беспокойство и наполняя грудь гордостью.

— На этот раз это будет правильный Спарроу. Он хорош, но недостаточно хорош, чтобы сделать все в одиночку.

— Мы его прикроем, — сказал Рид.

— Мы все вернем. Чикаго не будет прежним.

Так будет лучше.

Преступный мир все еще существовал, только теперь у организации Спарроу появился новый лидер. Переход власти был опасным временем. Сделать эту работу должны мы четверо и главари банд, которых мы выбрали.

День расплаты близок.

Были члены старого режима Аллистера, которым переворот не понравился. Это их гребаный выбор. Присягни на верность новому королю Чикаго или попрощайся со всем и всеми.

В этой жизни, как и на войне, не было середины.

Глава 2

Лорел

Настоящее время.

Я похолодела в темноте, Кадер притянул меня ближе к своему теплу.

— Я… я…

Я не могла ни думать, ни говорить. Я была там, где, всего несколько мгновений назад, хотела быть. Теперь я не была уверена ни в чем, даже в своем следующем вздохе. Что он только что сказал?

— Обычно я не терплю неудачи, когда берусь за работу, — продолжил Кадер, его глубокий голос прорезал грохочущую кровь в моих ушах.

Хотя он только что сказал мне, что взялся за работу, чтобы убить меня, его интонация была спокойной, а голос негромким.

— Я совершал ошибки в своей жизни, но научился полагаться на интуицию. Можно сказать, это мой компас. Это не значит, что я делаю что-то хорошее. Я не рассматриваю то, что делаю, или задания, которые я принимаю, через призму хорошего или плохого.

Это уже слишком. Неужели он на самом деле пытается оправдать то, что согласился на работу, чтобы убить меня?

Я отстранилась.

— Это то, чем ты занимаешься? Ты убиваешь людей? Нет… — моя голова начала трястись, когда мой голос стал громче. — Ты спишь с людьми, а потом убиваешь их?

Я подняла руку между нами, пока она не легла на мягкий хлопок, покрывающий его широкую грудь. Я не думала о его правиле не прикасаться. Моей единственной мыслью было сбежать. Надавив, я оттолкнулась еще дальше к стене.

Мне некуда идти.

Я находилась в бетонной коробке, зажатая между стеной из цементных блоков и человеком, почти вдвое превосходящим меня по массе.

— Нет, это не то, что я делаю, — сказал Кадер, потянувшись к моей руке, лежащей у него на груди. Сплетая наши пальцы, он поднес мои к губам. Какого черта?

Его действия не соответствовали словам, которые он произнес несколько минут назад. Я никогда не принимала Кадера за человека, держащегося за руки. Черт, я была потрясена, что он забрался ко мне в постель после того, как мы… «заниматься любовью» было неточным описанием. Я попросила его взять меня, и он это сделал. Я спросила его и получила.

Я хотела и нуждалась в том, чтобы чувствовать себя живой, чувствовать связь.

Живой.

Моя грудь болела от воспоминаний о Рассе.

Отдернув руку, я потянулась за покрывалом и отодвинулась подальше. Подтянув ноги, я села у дальней стены, используя одеяло как щит. Движение помогло, но я не могла сосредоточиться. Была одна доминирующая мысль.

Кадера наняли убить меня.

Мужчина, который только что взял меня, трахнул, должен был меня убить.

В комнате воцарилась тишина, но никто из нас не пошевелился.

— Когда ты сказал, — начала я, наконец обретя дар речи, — что за мою голову назначена цена и она принята… — Я глубоко вздохнула. — Ты знал, что это правда, потому что именно ты согласился на эту работу.

— Да.

Сцены прошедшей недели прокручивались у меня в голове.

— Но в этом нет никакого смысла. Ты сказал, что не причинишь мне вреда. В тот первый вечер на встрече ты сказал, что, если бы хотел причинить мне вред, меня бы там не было.

— Я не лгал тебе.

— Не понимаю. Убить меня и не причинить вреда — полярные противоположности.

Кадер глубоко вздохнул.

— Если ты хочешь, чтобы я ушел, я могу спать в кресле.

Хотела ли я, чтобы он ушел?

— Я не знаю, чего хочу.

Это было не совсем так. Я хотела вернуться к иллюзии безопасности. Я бы сказала, что хотела вернуться в прошлую пятницу, но это означало бы не знать Кадера, человека, нанятого убить меня. Ну же, Лорел, это должно быть то, чего ты хочешь.

Вместо того, чтобы озвучить все это, я спросила:

— Ты объяснишь, что делаешь или что сделал? Кто тебя нанял? — Появилась новая мысль. — Как ты думаешь, кто бы это ни был, он тоже назначил цену за Расса?

Новые рыдания выросли в груди при воспоминании о партнере, друге и временном любовнике, мертвом на полу моей спальни.

Рука Кадера коснулась одеяла, приближаясь к тому месту, где я сидела.

— Иди сюда, — позвал он в темноте.

— Ты сказал, что я не могу прикоснуться к тебе.

— Но я могу прикоснуться к тебе. Иди сюда. Я расскажу тебе все, что смогу.

— Ты никогда не лгал?

Вопрос прозвучал между приступами икоты, вызванной новыми слезами.

— Нет, Лорел. Меня наняли убить тебя. Я взялся за эту работу, потому что с первого взгляда на твою фотографию понял, что в тебе что-то есть. Черт, в тебе все еще что-то есть. Я не могу этого объяснить. Я взялся за работу, намереваясь завершить ее. Я не проваливаюсь. Такова моя репутация.

Мое тело дрожало, я продолжала сжимать одеяло на груди.

Наконец его большая ладонь нашла мое колено. Он растопырил пальцы.

— Это больше не моя цель. Даже в этом случае я не подведу.

О Боже.

Кадер крепче сжал мое колено.

— Я не потерплю неудачи, но и не собираюсь выполнять задание так, как было приказано. Люди нанимают меня. Я убиваю, чтобы заработать на жизнь. Это хорошая жизнь. Ты была права, что яма наверху тоже не мой стандарт. Я зарабатываю на жизнь лучше, чем хорошо. Это не всегда люди. Я также убиваю репутацию, компании и идеи.

— Как моя формула? — спросила я.

— Да. Я могу взломать даже самые продвинутые системы. Я могу взламывать брандмауэры, как папиросную бумагу. У меня врожденная способность понимать языки. Есть не так уж много вещей, к которым я не могу получить доступ. Меня нанимают на любую работу. В большинстве случаев я не вступаю в контакт со своей целью. Я также не знаю, кто меня нанимает.

Я попыталась сглотнуть, но во рту пересохло.

— Бутылка с водой все еще здесь? — спросила я.

Матрас дрогнул, Кадер вернулся с бутылкой.

Я протянула руку в темноте, открыла крышку и утолила жажду. Как только вернула ему воду, я спросила.

— Так что же это значит для меня и формулы?

— Это значит, что, пока меня наняли, я сам себе хозяин. Я ни перед кем не отчитываюсь, — он выдохнул. — Меня наняли остановить исследования. Я принял решение не убивать тебя до того, как ты меня увидела. Вот почему я предложил тебе деньги, спросил цену за исследование. Платеж был не от моего работодателя. Они не захотели тебе платить. Я хотел.

— Почему?

Матрас снова дрогнул. Больше не держа меня за колено, Кадер был рядом, прислонившись к стене.

— Понятия не имею. Нет. Иногда мне кажется, что мы… может, что-то есть… — Он снова глубоко вздохнул. — Я имею в виду, что определяю судьбы. Лорел, когда я увидел твою фотографию, я, кажется, понял. — Его пальцы снова скользнули по моему колену, остановившись на бедре. — Я знал, что приму задание с твоей судьбой, потому что не мог позволить, чтобы эта работа досталась кому-то другому.

От его прикосновения исходило тепло.

Я медленно накрыла его руку своей. Он повернул свою, пока мы не оказались ладонь к ладони.

— Ты же не собираешься меня убить?

— Я не… — Звук насмешки наполнил воздух. — …хотя, я начинаю думать, что ты убьешь меня прежде, чем все это закончится.

Склонившись к его плечу, я покачала головой.

— Нет. Я не хочу больше никого терять.

Я не знала, как долго мы сидели в темноте. Со временем его рукав намокал от моих текущих снова и снова слез. Когда он обнял меня и потянул к подушкам, я поддалась теплу его объятий. Чистый аромат его недавно вымытой кожи, в сочетании с затяжным ароматом нашего соединения, создавал успокаивающий флёр, который пронизывал затхлый подвал, оседая на нас, пока я прижималась ближе.

Только когда он разбудил меня позже, я поняла, что прикасалась к нему. Не он, сама по себе. Между нами был хлопковый барьер, но он не велел мне остановиться. Во многих отношениях он, казалось, поощрял это, например, следовал за мной к стене, когда я отказывалась идти к нему.

Пальцы Кадера скользнули по моей коже, притягивая меня ближе. В темноте его губы нашли мои. Более мягкие, чем раньше, он больше не заявлял о своих правах и не грабил чужую землю. Это было по другому — обнадеживающее. Заявление было сделано.

Я была его собственностью.

Ему не нужно объяснять мне, чего он хочет. Твердость его члена, прижатого к моему животу, безмолвно выдала намерения. В унисон, словно в хореографии, мы двигались как один, пока мужчина, который управлял судьбами, не оказался надо мной, его тело теперь стало моим щитом. Его губы и зубы были инструментами, пока он поднимал меня все выше и выше.

Мы были не в подвале.

Моей жизни ничто не угрожало.

Мы летели над облаками.

Дорога от сна до экстаза была долгой и утомительной.

Пот покрывал мою кожу, я крепко держалась за его руки и плечи над собой. Я сжала мягкий хлопок его футболки в кулаках, когда мы стали одним целым. Моя спина выгнулась, а крики эхом отразились от стен. Как и в первый раз, Кадер замер, позволяя мне привыкнуть. В отличие от прежнего, мое тело помнило его длину и обхват, оказывая меньшее сопротивление его вторжению.

— Ты так чертовски хорошо ощущаешься.

Его обращение вызвало тепло на коже и улыбку на лице.

— Да, — это был не вопрос, а утверждение.

Сначала медленно, он начал двигаться. Каждый толчок контролировался, мои ногти цеплялись за его одежду, и мы нашли ритм. Это была не гонка на вершину. Это был марафон, нет, соревнование Железного Человека2. С каждым прикосновением, каждым поцелуем и хором звуков я тратила каждую унцию энергии. Это было всепоглощающим. Мои мысли и тело были сосредоточены на мужчине, который занимался со мной любовью.

Я не знала, сколько раз кричала, пока мое тело билось в конвульсиях вокруг него или мои зубы впивались в материал, покрывающий его плечо, когда безуспешно пыталась подавить свои крики удовольствия. Все, что я знала, это то, что к тому времени, когда мышцы под этой футболкой натянулись и Кадер кончил, я была разбита безвозвратно. Единственная причина, по которой я не лежала в осколках на полу — это мужчина, который держал меня. Разорвав наше соединение, Кадер устроился рядом со мной и обнял меня, склеивая мой разбитый мир.

Я слишком устала, чтобы думать о чем-то еще. На какое-то мгновение моя жизнь не была в руинах, работа моей жизни не была в опасности, мой друг не был мертв, и мне ничего не угрожало. Ровное дыхание Кадера убаюкивало меня.

Пронзительный звон разорвал темноту, разбудив нас обоих и разрушив нашу отсрочку.

Прежде чем я успела сказать хоть слово, Кадер вскочил с кровати.

— Черт!

Это было последнее, что я услышала, когда он торопливо вышел из спальни.

Глава 3

Кадер

Прозвучал сигнал тревоги, эхом разнесшийся по комнате, исходящий от моих умных часов. Это означало, что что-то изменилось в моих каналах наблюдения. Я выскочил из спальни, распахнув дверь так, что она ударилась о стену. Пальцами я откинул распущенные волосы и бросился к компьютеру. Что, черт возьми, со мной не так?

Это был риторический вопрос.

Буквально, у меня было много ответов.

Мне нужно ускорить свою игру. Блять, мне не следовало спать.

Выключив сигнал, я заметил время: 10:10… проклятого утра. Когда это я спал так долго?

Я не мог вспомнить ни одного примера, даже когда был дома на своем ранчо и не работал на задании. Черт возьми, нет. На ранчо было слишком много дел, слишком много вариантов. Обычно, когда я был там, то вставал раньше солнца. Наблюдать за тем, как оно поднимается над далекими горами, было одним из немногих нормальных занятий, которыми я наслаждался. Ловля рыбы нахлыстом в ручье, протекавшем через мою территорию, или охота на крупную дичь были также занятиями, которыми я наслаждался, когда не был заперт в офисе, контролируя перспективные задания и инвестиции.

Потянувшись к мышке, я быстрым движением запястья оживил экраны компьютеров, пододвинул большое кресло и уселся на край. Хотя мониторы начали светиться, я не видел того, что было передо мной. Вместо этого мои мысли были заняты причиной, по которой я так долго спал.

Мои мысли неожиданно переключились с работы на Лорел.

Когда прозвучал сигнал тревоги, она тоже спала. Это простое осознание поразило меня.

Черт, я сказал ей правду о том, кто я и чем занимаюсь, и все же она осталась. Не то чтобы она могла отпереть висячий замок наверху лестницы, но она даже не пыталась. Она не выходила ни к креслу, ни к дивану. Она осталась, свернулась рядом со мной, ее ровное дыхание заполнило уши, посылая крошечные облачка по коже. Её близость побудила меня разбудить ее среди ночи.

Я не уверен, был ли увлечен ей, потому что она осталась, или я должен сказать более чем увлечен, или просто шокирован. Какая женщина останется в постели с убийцей?

Черт возьми, она не только осталась в постели, но и спала, трахалась и снова спала.

Выкинуть из головы мысли о ней, ее теле, звуках, запахе, нежной коже под моими прикосновениями и даже слезах, было невозможно. Эти мысленные образы останутся со мной на всю оставшуюся жизнь.

На какое-то мгновение мне пришла в голову интересная мысль.

Независимо от того, чем закончится задание, Лорел Карлсон дала мне то, чего у меня никогда раньше не было. С момента моего перерождения я накопил все необходимое, чтобы жить так, как считал приемлемым. За годы определения судеб я заработал и деньги, и власть. Эти товары позволяли мне вести уединенный образ жизни, который я предпочитал. С этой целью я владел более чем 1200 акрами 3 свободы в глубинке штата Монтана. Кроме нескольких надежных сезонных работников ранчо и хорошо оплачиваемого управляющего, моими ближайшими соседями были маралы, олени, антилопы и лоси.

Одиночество было моей целью. Ранчо было моим убежищем.

Но ни одно из этих достижений не дало мне того, что дала Лорел, и всего за несколько дней.

За короткий промежуток времени она подарила мне воспоминания, приятные воспоминания, связанные с человеком, а не с успешным заданием или изоляцией уединения.

Когда мысли о ней закружились у меня в голове, улыбка угрожала моему холодному взгляду.

Лорел Карлсон дала мне… воспоминания, то, чего я никогда раньше не хотел признавать, чего мне не хватало.

Покачав головой, я закатал рукава до локтей и заставил себя сосредоточиться. Проведя инвентаризацию экранов и подсекций передо мной, я начал искать. Для того чтобы сработала сигнализация, потребуется серьезное изменение в одном или нескольких местах. Человек также может включить ее, если произойдет распознавание лица.

Я изолировал канал, отвечающий за сигнал тревоги. Это была лаборатория Лорел в университете. Судя по всему, свет больше не гас.

— Ну, посмотрим, кто вернулся, — сказал я себе вслух.

Черт, дело не только в этом. В ее доме кто-то был.

Чертова соседка.

Лорел сказала, что у них есть соглашение. Миссис Бисон лучше поостеречься. Желание одолжить сахара оставит ее отпечатки пальцев и ДНК и принесет ей больше, чем она рассчитывает.

Звук закрывающейся двери вновь привлек мое внимание к другой стороне плексигласовой стены.

Открытая дверь спальни закрывала мне вид на коридор. Тем не менее, нетрудно было догадаться, что Лорел тоже проснулась и теперь вышла из спальни в ванную.

Я потратил еще несколько минут на то, чтобы провести инвентаризацию людей, присутствующих на пятом этаже университета. В офисах Лорел и Картрайта, казалось, было больше машин и внимания.

Это заставило меня задуматься о том, что, по мнению этих людей, случилось с хорошими докторами. Вставив в ухо наушник, я увеличил громкость.

Пустой желудок не беспокоил меня, пока я работал. Я часто проводил день или два без еды. И тут я вспомнил женщину в коридоре. Она не могла позволить себе пропустить слишком много приемов пищи. Как бы то ни было, вчера после обеда мы ничего не ели. Это было почти двадцать часов назад.

На видео не происходило ничего такого, что требовало бы моего немедленного внимания. Кроме того, все было записано для последующего просмотра. Скинув спальные штаны, я натянул синие джинсы, носки и ботинки.

Взяв свою черною куртку, засунул руки в рукава. Заткнув пистолет за пояс джинсов, я направился к двери, но вдруг остановился.

Я не привык отчитываться перед кем бы то ни было, но опять же, я не хотел, чтобы Лорел вышла и поняла, что я ушел. Сменив направление, я направился по коридору. Звук воды из душа был как мгновенная Виагра для моего члена.

Образы ее чувственного тела больше не вызывались моим воображением. Я имел представление о нем. Каждое воспоминание обрушивалось на меня с рекордной скоростью. Все, что потребуется, — это повернуть ручку.

Нет.

Мы установили границу. Если я ожидал, что она соблюдет её, мне тоже нужно соответствовать.

Выпрямившись во весь рост, я сглотнул и, сжав кулак, постучал в дверь.

— Лорел?

Нет ответа.

Дотянувшись до ручки, я обнаружил, что борюсь с другой необычной загадкой. Не было сомнений, что она ввела меня в заблуждение. Я врывался и входил в охраняемые учреждения, предприятия и резиденции без всяких оговорок. Я размещал камеры, не задумываясь о морали. И теперь я размышлял, не будет ли неправильно открыть дверь.

Я покачал головой и постучал громче.

— Лорел.

Брызги воды перестали быть слышны.

— Что? Я в душе.

— Я выйду на несколько минут, чтобы принести нам еды и кофе. Верхняя часть лестницы будет заперта. Я ненадолго.

— Ладно.

Когда я уходил, мне было легче привести себя в порядок, чем выбросить из головы мысли о ее обнаженном теле.

— Кадер?

Я резко обернулся. Лорел смотрела в мою сторону, ее голубые глаза были широко раскрыты, а темные волосы влажными и с них капала вода. Все остальное было скрыто за дверью.

— Да?

— Будь осторожен.

Ее предупреждение вернуло нехарактерную приподнятость уголков моих губ.

— Не пытайся подняться наверх.

Она покачала головой. Еще больше капель воды усеяло бетонный пол возле приоткрытой двери.

— Только с тобой, — она вздернула подбородок. — Я не слишком гордая, поэтому признаю, что обстановка наверху меня пугает.

Черт, мне нужно было уйти, но по какой-то причине мои ботинки возвращались к ней. Остановившись в дверном проеме, я смог разглядеть ее немного больше, но дверь все еще закрывала ее от середины груди. Я провел кончиком пальца по ее щеке, и в этот момент голубизна ее глаз исчезла за опущенными веками.

— Наверху свинарник, но это не должно тебя пугать. Ты должна бояться кое-кого другого.

— Я не боюсь тебя.

Я убрал руку с ее мягкой, теплой кожи и ухватился за дверной косяк. Я был чертовски близок к тому, чтобы отодвинуть дверь и увидеть ее. Я покачал головой.

— Если бы ты могла читать мои мысли, то пришла бы в ужас. Даже без них и с тем, что ты знаешь обо мне, ты уже должна бояться.

Ее нежное плечо дернулось, а щеки порозовели.

— Нет. Пожалуйста, возвращайся.

— Это единственное, о чем тебе не стоит беспокоиться. Сам дьявол не смог бы удержать меня вдали от тебя.

Лицо Лорел осветила полуулыбка, когда она начала закрывать дверь.

Я шагнула вперед, заблокировав дверь ботинком.

Ее улыбка стала шире.

— Поторопись, кажется, мы вчера пропустили ужин. Сколько сейчас времени?

— Около половины одиннадцатого. — Я снова провел пальцем по ее нежной щеке и вниз по шее к ключице. Собрав все свое самообладание, я отдернул руку и отступил назад. — Я поспешу, потому что если не уйду прямо сейчас, то предвижу еще одну пропущенную трапезу.

Ее глаза сияли, когда она закрывала дверь. Через несколько мгновений вода снова начала литься на пластиковый поддон.

Поднимаясь наверх, я заметил еще одну странность.

Мои гребаные скулы приподняты непривычным образом.

Это была широкая улыбка.

Я не улыбался.

Моему телу нравилось это редкое чувство. Мой член был готов к тому, чтобы вернуться. Мой разум сказал, что это задание нужно закончить.

Вопрос в том, чем все это закончится?

Заперев дверь снаружи и поставив висячий замок, я оглядел грязь. Без сомнения, это было отвратительно. Я перешагнул через обломки, направляясь к гаражу и грузовику. Как бы плохо ни было на этом уровне, это не было страшно. Я закрепил доски на окнах и дверях. Никто не мог вломиться сюда, не подняв при этом адского шума.

Я же, с другой стороны, был гребаным Бугименом. Лорел Карлсон должна бояться меня. Почему она не боится?

Пока я ехал, мои мысли сосредоточились на задании, которое я взял, на работе, а не на женщине.

У меня были обе флешки. Рассел Картрайт мертв, и его тело так и не нашли. Лорел могла быть тоже мертвой. Не буквально, но предположительно мертвой, например, пропавшей без вести.

Она еще не понимала этого, но оставаться в укрытии и дальше было просто необходимо. У нее не было выбора.

Пока я не узнаю личность человека, который нанял меня, она не будет в безопасности.

У ближайшего подъезда я отдал громкоговорителю приказ. Я закрепил волосы резинкой. Использовал только наличные, мелкие купюры, ничего особенного. Благодаря темным очкам и черной куртке мой образ достиг своей цели: стать непримечательным, не более чем мимолетной мыслью, призраком.

Воспоминания обо мне будут забыты, как только я уеду не потому, что могу контролировать то, что думают другие люди, а потому, что забыть меня — это то, что другие люди хотят сделать. Их ум не хотел вспоминать, что заставляло их чувствовать себя неловко. Легче отмахнуться от него и двигаться дальше.

Я принял решение.

Я не собирался оставлять ее, я не мог, но, черт возьми, уверен, что не отдам ее обратно, чтобы кто-то другой сделал эту работу. Нет, я не признаюсь, что мои планы изменились. Я вытащу ее из этой чертовой дыры и из города, а потом напишу своему работодателю и скажу, что работа завершена. Никаких подробностей не требовалось, пока я не узнаю больше о том, кто был на другом конце соглашения и кто готов заплатить большие деньги за формулу и состав.

Это решение дало мне цель, когда я запер дверь на верхней площадке лестницы изнутри. Войдя в подвал, я остановился как вкопанный. Лорел сидела за компьютером, ее темные, влажные волосы были расчесаны и волнами ниспадали на плечи. Я занимал это кресло, не она. Ее миниатюрная фигура, одетая в футболку и обтягивающие мягкие брюки, почти не занимала места, когда она сидела, поджав под себя одну ногу и обхватив руками другое колено перед грудью.

Моей первой реакцией было спросить ее, какого черта она делает.

Прежде чем слова слетели с моих губ, я обнаружил, что очарован ее видом и реальностью того, что она была здесь, как и обещала. Я также вспомнил, как просил ее о помощи, заставлял ее сидеть на том же самом стуле и читать письмо. Закрыв дверь ногой, я сказал:

— Скажи мне, что ты ничего не трогала.

Лорел повернулась в мою сторону, как будто не слышала, как я вошел, пока не заговорил. Ее голубые глаза были остекленевшими и широко раскрытыми, и она крепче обняла свое колено.

— Что это значит? — спросила она.

— Что?

Она указала на экран, когда я поставил на стол пакет с едой и чашки. Бросив куртку на диван, я шаг за шагом возвращался к тому, что она видела. Когда я снова повернулся к ней, она смотрела уже не на экраны компьютеров, а на меня, нет, конкретно на мои обнаженные предплечья.

— Черт, — проворчал я, опуская рукава до запястий. — Забудь, что ты это видела.

Лорел встала и подошла ближе, не сводя с меня голубых глаз. Наши глаза встретились.

— Кадер, они такие красивые. Почему ты не даешь мне их увидеть?

— Они не красивые.

Она потянулась к моей руке и к рукаву.

— Нет, Лорел. Это не подлежит обсуждению.

Глава 4

Лорел

Яркие цвета на руках Кадера заставили меня подняться со стула, оторвав от того, что я видела на экранах.

— Нет, Лорел. — Его голос стал хриплым. — Не подлежит обсуждению.

Он оттолкнул мою руку.

Пока он сильнее теребил манжету своего рукава, я снова прижала руку к груди, как в первый раз, когда он велел мне не прикасаться к нему. Было что-то в выражении его лица, что причинило мне боль, печаль, которую я не видела в нем раньше.

— Кадер.

Он покачал головой, его челюсть сжалась, жилы на шее натянулись.

— Я… я действительно мало что видела, но то, что увидела, было прекрасно.

Освещение в подвале было не очень ярким, и все же то, что я увидела, казалось калейдоскопом голубых, бирюзовых, зеленых и пурпурных цветов, ярких переплетающихся цветов, смелых и буйных. Издалека мне даже показалось, что эти отметины имеют глубину, как будто я могла их не только видеть, но и чувствовать. Хотя прошла всего лишь доля секунды, прежде чем он накрыл их, за это короткое время я поняла, что он ошибался. Его татуировки были прекрасны. Откроют ли они то, чего он не скажет? Есть ли у Кадера секреты, скрытые в татуировках?

Я сглотнула, наши взгляды встретились.

— Забудь, что ты видела, — его тон не предполагал, что я не сделаю то, что он сказал. Он потребовал.

— Почему? Цвета… они такие смелые. Я хочу их видеть.

Он с усмешкой отвернулся и направился к столу.

— Что? — спросила я.

— Ты все время просишь о том, о чем не должна.

— Если это замечание касалось вчерашнего вечера, то я ни о чем не жалею.

Он повернулся ко мне.

— Ты упомянула татуировки, ну вроде как. Ты что-то сказала после того, как приняла снотворное. Ты была в бреду, не зная, о чем говоришь тогда, и не знаешь сейчас.

Он начал извлекать еду из бумажного пакета.

— Меня тошнит от дерьмового фастфуда. Нам не придется долго с этим мириться.

Я подошла к столу, мой желудок требовал еды больше, чем яхотела спорить о татуировках Кадера. Это не означало, что я сдаюсь. Сев, я посмотрела на него.

— До этого я видела только края. Первый раз увидела их на твоем запястье в ночь встречи, когда ты поднял руку, чтобы успокоить толпу. Во второй — увидела часть рисунка на верхней половине груди. Ты оставил пуговицы расстегнутыми, когда я только проснулась.

Когда он не ответил, я продолжила: — Большинство людей гордятся татуировками. Я имею в виду, что они делают их не просто так.

Кадер покачал головой, выбившиеся пряди волос обрамили его лицо. Его зеленые глаза не отрывались от меня, пока он разворачивал и поднимал свой сэндвич.

— Оставь это.

Его грудь расширилась от глубокого вздоха. Не откусив ни кусочка, он швырнул бутерброд обратно в газету.

— Невероятно, черт возьми.

— Вот почему в спальне так темно.

Он встал и принялся расхаживать взад-вперед.

— Картрайт мертв. Кто-то заключил контракт на тебя и твою работу. — Он остановился и схватился за спинку стула. — Тебе не кажется, что есть более важные темы, чем мои тату?

Я развернула сэндвич, который он принес мне на завтрак. Хотя я не ела их уже много лет, не могла вспомнить, когда в последний раз, черт, он пах так фантастически.

— Расскажи мне, что тебя расстроило.

Он склонил голову к пластиковой стене.

Я поднесла бутерброд к губам и остановилась.

— Эрик вернулся в офис, и Стефани тоже.

Кадер кивнул, развернул стул и оседлал его.

— Ты знал это?

— Только сегодня утром. — Он откусил от бутерброда. — Они подняли тревогу, которая разбудила нас.

— Что еще ты видел? — спросила я между укусами.

— Скорее слышал, чем видел. Между Олсеном и кем-то по телефону шел разговор. Ни тебя, ни Картрайта никто не видел в офисе с вечера понедельника. Из того, что я слышал, Олсен пытался убедить другого человека, что вы двое не откажетесь от исследований и не скроетесь с ним.

— Значит, они не знают, что случилось с Рассом?

Этот вопрос придал моему завтраку горький привкус.

Кадер покачал головой.

— Никто никогда не узнает наверняка.

— Конечно, узнают. Он…

Я опустила глаза, не позволяя себе закончить фразу, не позволяя произнести это слово.

— Лорел, только ты, я и тот, кто его убил, знаем о его судьбе. Если кто-то в этом учреждении знает, что он мертв, этот человек либо убил его, либо приказал убить.

Сделав глоток кофе, я встала. Стала мерить шагами цемент, мои ноги были в носках.

— Как ты можешь обсуждать это так небрежно?

Когда я обернулась, Кадер был прямо передо мной, чем заставил меня остановиться. Он потянулся к моему подбородку и перевел мой взгляд с его груди на яркие зеленые глаза.

— Я думал об этом. Их текущее предположение — твой лучший вариант.

— О чем ты?

— Кто-то думает, что вы сбежали вдвоем. Я бы предположил, что они не захотят обнародовать эту теорию без доказательств. Их отвлекающий маневр даст нам время убраться отсюда.

— Убраться отсюда?

В моем голосе прозвучала паника.

— Да, убраться. Этот подвал безопасен, но мы не можем оставаться здесь бесконечно. Кто-то заплатил мне, чтобы я убил тебя. Этот кто-то все еще там. У меня дома компьютерное оборудование гораздо лучше. Я живу у черта на куличках. Там тебя никто не увидит. Ты сможешь выйти наружу и не быть запертой под землей.

Сморщив нос, я слушала.

— Я могу выйти наружу? — Мои руки, теперь сжатые в кулаки, уперлись в бедра, когда я сделала шаг в сторону от его прикосновения. — Я что, чертов щенок? На кону работа всей моей жизни. Выходить на улицу играть — не моя забота.

Кадер глубоко вздохнул, провел ладонью по волосам и сделал полный круг. Его бицепс под футболкой напрягся.

— Лорел. — Его тон стал жестче. — Просто чтобы нам было ясно: то, что я сказал об уходе, не было началом обсуждения и не было просьбой о твоем мнении. Ты со мной. Мы убираемся отсюда к чертовой матери, пока не поздно. — Он подошел ближе и потянулся к моим плечам, снова заставляя меня поднять подбородок, чтобы поддерживать зрительный контакт. — Тело Рассела не будет найдено или опознано. Это очень плохо, потому что без улик его убийцу тоже никогда не поймают. И есть шанс, что, если я не закончу свою работу, тот же самый человек придет за тобой. — Отпустив мои плечи, он продолжил: — Если бы Картрайт был убит профессиональным киллером, они не оставили бы его в твоем доме, если только…

— Только что?

Его губы сжались.

— Если только тебя не подставили.

Закрыв глаза, я уткнулась лбом ему в грудь. Стук его сердца успокоил меня, когда его руки обхватили мою талию, притягивая к себе.

Его глубокий голос заполнил пространство.

— У меня проблемы с профессиональным убийством. Кого-то вроде меня не приглашают в дом подружки моей жертвы.

— Я не была его девушкой… — я не договорила.

— Это означает, что Картрайт, вероятно, знал человека, который был с ним. Возможно, он доверял ему или ей. Находясь в своем доме, я смогу узнать гораздо больше и, возможно, распознать кого-то.

Оставаясь в объятиях Кадера, я прижалась к его груди, не в силах перестать слушать, но желая не слышать. В висках у меня стучало в такт его сердцу.

— Если люди в университете уверены, что вы оба в бегах, — продолжал он, — они попытаются найти вас. Черт возьми, «Синклер Фармасьютикалз» может попытаться найти тебя. Когда мы вернемся домой, я запущу несколько программ, чтобы просмотреть записи телефонных разговоров и выяснить, с кем разговаривал Олсен. Тот, кто нанял меня, или тот, кто убил Картрайта, может попытаться найти тебя. Существует миллион возможных сценариев, и все они означают, что наше время истекает. Сейчас мы не можем поехать в аэропорт. Я мог бы зафрахтовать частный самолет, но это потребовало бы фальшивых удостоверений личности и тонны денежных переводов. В аэропортах, даже частных, есть камеры. Гораздо труднее остаться незамеченным, когда тратишь 8000 долларов в час на перелет. Удобство не стоит риска. Лучший способ выбраться из этого города, так же как мы это уже сделали: спрятаться на виду.

Новая мысль пришла мне в голову, я открыла глаза.

— Я должна сказать родителям, что я в безопасности.

Его голова качнулась из стороны в сторону.

— Их беспокойство должно быть реальным.

Я сделала шаг назад.

— Нет, они старые. Не древние, но моему отцу шестьдесят восемь, а матери шестьдесят семь. Я не могу заставить их пройти через беспокойство. А что, если люди будут задавать им вопросы?

— Тогда они ответят честно. Это лучший ответ для их безопасности. Сотни различных сценариев могут включать в себя мысль о том, что они помогают тебе спрятаться.

Мой желудок сжался при мысли о том, что кто-то может обвинить моих родителей. Я посмотрела на Кадера. Под глазами у него залегли морщинки, лоб был нахмурен.

— Мы можем что-нибудь сделать, чтобы обезопасить их? — спросила я.

— Позволить им ответить честно — это лучшее, что мы можем сделать для них.

Настала моя очередь повернуться, я хлопнула себя по бедрам.

— Я ненавижу это. Если ты их заставишь пройти через это, они сломаются.

— Опознать дочь в морге не легче.

Мое вращение остановилось, я недоверчиво уставилась на Кадера.

— А если я скажу «нет»?

— Тот же вариант, что и тогда, когда ты задала вопрос в своей спальне.

Он меня вырубит.

— А как насчет всего этого?

Я обвела рукой комнату.

— Большую часть мы оставим. Это мусор. Компьютеры я уничтожу. Видео с камер будут продолжать поступать в хорошо защищенное облако. Я могу получить доступ ко всему этому с ранчо.

— Ранчо? Где это ранчо с детской площадкой?

Кадер усмехнулся.

— Ты знаешь, что можешь быть настоящей занозой в заднице?

Я склонила голову. По себе судит.

Я не сказала этого, хотя выражение моего лица, возможно, передало сообщение.

Он глубоко вздохнул.

— Я не скажу тебе, куда мы едем.

Какого черта?

— Ты думаешь, я соглашусь ехать в этом старом грузовике в неизвестном направлении, на дорогу до которого могут потребоваться часы?

— Пункт назначения определен. Длина поездки около дня. Два, если мы остановимся.

— Я не поеду на задних сиденьях.

— У меня есть план.

Глава 5

Лорел

Я открыла глаза, когда шины грузовика запрыгали по неровной грунтовой дороге. В кабине играла классическая рок-музыка на фоне камней и льда, забрызгивающих ходовую. Мой разум был затуманен, и тело болело, как результат более чем двадцати четырех часов на сиденье грузовика Кадера. Конечно, это было не самое удобное средство передвижения, но оно было эффективным. Это был его план: исчезнуть на виду. Это означало, что я прикрывала голову капюшоном его гигантской толстовки всякий раз, когда мы останавливались или проезжали через дорожные патрули.

Разминая затекшие мышцы, я вгляделась в пейзаж. В какой-то момент, пока я спала, мы свернули с почти безлюдных шоссе и направились к сельским дорогам. Использование слова «дорога» для описания поверхности, по которой ехал Кадер, было большой натяжкой. Амортизаторы грузовика, а также пружины под виниловыми сиденьями стонали, пока мы двигались вперед, наши тела, несмотря на ремни безопасности, болтались туда-сюда.

Может, мы и покинули Индианаполис весной, но приехали в Монтану, да, я могла читать знаки, еще зимой. Горы, видневшиеся вдалеке, были увенчаны заснеженными вершинами, и земля, насколько я могла видеть в лучах заходящего солнца, была в основном белой с несколькими разбросанными пятнами зеленой травы. Небо над нами тянулось бесконечно, над горами сгущались темные тучи.

— Мы уже близко? — спросила я, поворачиваясь от величественного вида к мужчине рядом, который ехал без сна больше суток.

В то время как я, вероятно, была в беспорядке, Кадер выглядел, как всегда, со сжатыми челюстями, прямой спиной и широкими плечами. Хотя на нем была черная куртка, в настоящее время она использовалась как одеяло на моих ногах. На нем была еще одна футболка с длинными рукавами, синие джинсы и ботинки. Его волосы были собраны на затылке, а длинные пальцы держали руль с хладнокровием профессионального водителя. Несмотря на путешествие, он, казалось, не чувствовал недостатка сна.

— Формально мы на месте, — сказал он. — Это все моя земля.

— Насколько далеко?

— Всего тысяча двести акров.

Я приподнялась, села выше.

— Ты не устал?

Он пожал широкими плечами.

— Успех приносит мне больше удовлетворения, чем сон. Я достиг цели. Ты убралась из Индианы и, что еще важнее, жива. Я сообщу работодателю, что работа закончена. Тогда я передам свое предложение даркнете.

— Какое предложение?

— Я собираюсь выставить исследования и разработки формулы на продажу.

Смысл того, что он сказал, покалывал мою кожу. Я покачала головой.

— Ты не можешь.

Зеленый лазерный взгляд Кадера на мгновение повернулся в мою сторону.

— Лорел, у меня есть причина работать в одиночку. Я не спрашиваю разрешения и не ищу признания. Я принимаю решение и придерживаюсь его.

— Ты не можешь предложить продать то, чего у тебя нет. И я не позволю тебе продать мою половину.

— Опять же, док, это не твой выбор. Я много думал об этом, пока ты дремала. Мой работодатель хотел, чтобы исследования прекратились. Устранение и тебя, и Картрайта соответствует условиям. Кто-то, связанный с твоими исследованиями, хочет заработать большие деньги на том, что ты создала. Я же не собираюсь вешать неоновую вывеску. Это рыбалка, и у меня есть два крючка с наживкой.

Я сглотнула.

— Не расстроится ли тот, кто сейчас пытается это продать?

— В том-то и дело. Мне нужно дать понять, что у меня есть последние данные. Ты можешь помочь мне, точно сказав, что у тебя есть.

— Опять же, даже если я соглашусь, у нас есть только половина.

— Я не упоминал об этом раньше, но у меня есть флешка Картрайта.

Глубоко вздохнув, я наклонилась к двери, повернулась к Кадеру и широко открыла глаза. Образ Расса на полу моей спальни промелькнул в памяти. Так же быстро я попыталась сморгнуть его. Глядя на Кадера, я сказала:

— Ты сказал, что не убивал его. Ты сказал, что внешний жесткий диск исчез.

— Я не лгал тебе, Лорел.

— Тогда откуда она у тебя?

— Я нашел тело Картрайта. Когда мы были в твоем доме, камень был вытащен из камина, а внешний жесткий диск отсутствовал, как я и сказал. Это было, когда я вернулся. Жесткий диск исчез, но когда я прибирался, то обнаружил флешку в кармане его джинсов.

Мысль о том, что Кадер обшарил карманы Расса или что он сделал, чтобы избавиться от тела и очистить мой дом, вызвала бурление кислоты в животе.

Рука Кадера легла на мою ногу.

— Не думай об этом.

— Как мне не думать?

Сквозь кожаную куртку он сжал мое бедро.

— Если бы я мог сделать что-то по-другому, то не взял бы тебя с собой в ту ночь.

Я накрыла его руку своей.

— Почему ты не рассказал мне о флешке?

— Потому что я пытался решить, как лучше поступить дальше.

Я выпрямила шею.

— Это не тебе решать. Она должна быть моей. Она должна принадлежать Рассу.

Моя голова тряслась, разум метался между ужасными образами и не в первый раз задавался вопросом, почему Расс привел кого-то в мой дом и показал внешний жесткий диск. В этом не было никакого смысла. Зачем ему было предлагать жесткий диск, если он не отказался от собственной флешки?

Слезы защипали глаза.

— Кадер, я думаю, тот факт, что у Расса все еще была флешка, означает, что он не собирался ее отдавать. Он жертвовал старыми данными, чтобы спасти текущие. — Я смахнула слезу со щеки. — О, слава Богу. Он не продавал нас.

— Ты слишком торопишься с выводами.

Я отдернула руку.

— Нет, не тороплюсь. Неужели ты не понимаешь? Расс, должно быть, понял, что находится в опасности, и надеялся, что резерва будет достаточно, чтобы спасти его, спасти нашу работу. Может, даже спасти меня.

Отвернувшись от Кадера, я перевела взгляд на окружающий нас пейзаж, заставляя себя думать о другом. Некоторое время мы ехали по грязной и заснеженной дороге. Вдали заходящее солнце, зажатое между горными вершинами и темнеющими облаками, отбрасывало длинные тени на равнины. Подпрыгивание прекратилось, грузовик замедлил ход и остановился. Мне потребовалось мгновение, чтобы понять, что двигатель выключен.

— Что происходит? — спросила я.

— Я хочу показать тебе этот вид.

Я открыла дверь, прохладный ветер трепал волосы вокруг моего лица. Дрожа, я зарылась руками в единственный карман огромной толстовки Кадера и вышла из грузовика. Слякоть и грязь сочились под моими ботинками, как будто земля не могла решить, замерзнуть ей или оттаять. Когда я подняла глаза, Кадер стоял с протянутой рукой.

Вдалеке, за его спиной, лучи заходящего солнца поднимались к темнеющим облакам. То, что раньше было серым, теперь переливалось красными и оранжевыми оттенками — драгоценными камнями или пламенем. На фоне огромного неба я стояла в благоговейном страхе перед красотой природы, окружавшей красивое лицо Кадера, ледяной ветер кружил вокруг нас.

Эта земля подходила Кадеру, дикая, необузданная и трагически прекрасная.

Я перевела взгляд с пылающего неба на протянутую руку Кадера. На мгновение я заколебалась, задаваясь вопросом, как я попала в такое место, где доверила свою жизнь человеку, которого едва знала, который признался, что взял на себя работу по моему убийству.

Взглянув в его глаза, я впервые увидела новое чувство, предвкушение следующего шага, а также желание поделиться тем, что было его. Золотые крапинки в зеленом мерцали, когда маленькие линии, похожие на паутину, образовались в уголках его глаз, и его щеки нехарактерно поднялись, все работали в унисон, чтобы растопить мою неуверенность. Вернув улыбку Кадеру, я вынула руку из теплого кармана толстовки и вложила в его ладонь. Его длинные пальцы обхватили мои, когда он потянул меня вперед. Через несколько шагов мы оказались на краю глубокого оврага. У основания была река.

— Это прекрасно, — сказала я, осмысливая все это.

— Снег тает, значит, река вышла из берегов.

— Твой дом там, внизу?

— Нет. Это пойма, — свободной рукой он указал на другую сторону оврага. Мой дом вон там.

Я ахнула, когда увидела его. Даже с такого расстояния я могла сказать, что его дом был большим, намного больше моего. По мере того, как облака двигались по небу, в том, что было скрыто тенями, стали видны многочисленные здания.

— Выглядит как маленький городок.

— Ну да. Это моя домашняя база.

— Почему здесь так много зданий?

— Я покажу тебе в свое время.

В свое время. Что это значит? Как долго, по его мнению, мы здесь пробудем?

Когда мы повернулись, чтобы вернуться к грузовику, а ветер продолжал дуть, я сжала его руку, заставив на мгновение остановиться.

— Смогу ли я когда-нибудь вернуться в свой дом, к своей работе и жизни? — спросила я.

Глава 6

Лорел

Мой вопрос улетел с прохладным ветерком, пока я ждала ответа.

Кадер повернулся ко мне, стоическое выражение лица вернулось на место.

— Я не лгал тебе. Я не собираюсь начинать сейчас.

Его образ расплылся, новые слезы наполнили мои глаза.

— Я хочу вернуть свою жизнь.

— Не знаю, Лорел. Все зависит от того, насколько хорошо сработает мой план.

После того, как он помог мне сесть в грузовик, мы проехали остаток пути вокруг оврага в молчании. Его ответ осел надо мной и повторился в сознании. Его план. Использовать мою формулу в качестве приманки.

Я не замечала течения времени, пока Кадер не подогнал грузовик к парадному крыльцу того, что казалось огромным домом. Это напомнило мне что-то из вестерна, еще не старого. Вокруг были большие строения, похожие на амбары, а также заборы.

— У тебя есть лошади или другой скот?

Жизнь в Индиане после отъезда из Чикаго научила меня кое-чему о сельской жизни. Хотя я жила в городах, пригород всегда был рядом.

— Да, лошади и быки. Лошадей здесь не держат. Я слишком часто уезжаю. Они ё в загоне у дома Джека.

— Джека?

— Он управляющий ранчо. Его дом ближе к подъезду. Ты спала, когда мы проезжали мимо. Никто не заедет так далеко без разрешения.

Глубоко вздохнув, я вошла в дом.

— Когда мы войдем внутрь, ты узнаешь, что происходит дома? Интересно, что говорят обо мне и Рассе?

— Мне нужно принять душ. Давай помоемся, поедим, а потом узнаем, что еще можно узнать.

Я кивнула.

Кадер потянулся за моим чемоданом. Держа его одной рукой, другую он положил мне на поясницу, пока мы поднимались по лестнице на площадку. Это был небольшой жест, но обнадеживающий.

Слева от двух массивных, богато украшенных деревянных дверей располагался датчик, похожий на те, что были у нас в лаборатории, за исключением того, что не было места, чтобы вставить пропуск. Тем не менее, технология была показательной. Как и человек рядом со мной, внешний вид дома был обманчив, деревенский на первый взгляд, но технически продвинутый при ближайшем рассмотрении.

Поставив чемодан, Кадер наклонился к сенсору. Активировал его не пропуск, а он сам. Сенсор просканировал его глаз. Как современно.

— Добро пожаловать домой, сэр.

Дверь начала открываться внутрь.

Застигнутая врасплох женским голосом, я выпрямилась.

— Кто это?

Кадер усмехнулся и снова поднял мой чемодан.

— Никто. Это умный дом.

Когда мы вошли внутрь, я остановилась и осмотрелась вокруг.

Мы оказались на открытой площадке с большой лестницей, которая вела на площадку наверху. На том уровне, куда мы вошли, были арки, ведущие в другие комнаты. Атмосфера была деревенской. Минималистская мебель выглядела очень качественной. Каждая комната, которую я могла видеть, была освещена мягким золотистым светом.

— Ты оставляешь свет включенным? Есть таймеры?

— Когда мы подъезжали, я сказал дому, что нахожусь рядом.

Я покачала головой, гадая, что еще он может сказать дому.

— Я покажу твою комнату, — сказал Кадер, — А после быстрого душа принесу нам что-нибудь поесть. Завтра я покажу тебе еще кое-что и, может быть, даже некоторые хозяйственные постройки. Сегодня мы оба слишком устали.

Я не была уверена, почему идея иметь собственную комнату разочаровала меня, но это было так.

— Ты собираешься оставить меня в покое?

— Технически нет. Вместо затхлого подвала мы находимся в доме площадью шесть тысяч квадратных футов4.

Я резко обернулась.

— Даже отдаленно не то же самое.

— В каком-то смысле да. Как и в том подвале, мы единственные люди в этом доме. Никто не может войти. Ты в безопасности. А пока держись подальше от моего кабинета. Завтра я дам тебе кое-какое компьютерное оборудование. Когда я это сделаю, у тебя появятся новые данные в сети. Ничто не будет указывать на то, что ты жива.

В то время как мысль о том, что я буду одна в своей комнате, вызывала у меня грусть, перспектива быть в состоянии делать любую работу пробуждала предвкушение.

Я посмотрела на свои теннисные туфли.

— Я должна… они грязные.

Одна сторона его губ поползла вверх.

— С ними все в порядке. Ты можешь снять их наверху.

Не слушая, я быстро наклонилась и сняла туфли, держа их в руке и отказываясь оставлять след засохшей грязи.

Когда мы начали подниматься по лестнице, я вспомнила, как входила в дом.

— Подожди, значит, твой дом разговаривает с тобой, а ты с ним?

— Да. Я могу неделями не видеть ни единой живой души, даже Джека. Вот почему он мне нравится. Наверное, я запрограммировал дом на разговор, чтобы вместо людей дом был моей компанией.

— Кто готовит и убирает? Дом это делает?

Кадер остановился на середине лестницы.

— Док, я бы никогда не принял тебя за сексистку.

— Меня? Что? Почему?

— Мужчины способны сами о себе позаботиться. Готовить на одного человека совсем несложно. И один человек не создает беспорядка.

Я усмехнулась.

— Виновна по всем пунктам.

— Однако, как правило, дом запрограммирован на выполнение простых задач.

— Каких?

Он кивнул в сторону моих туфель.

— Подметать и пылесосить.

На верхней площадке я остановилась, чтобы заглянуть через перила. Высоко над парадными дверями было большое окно, вид за которым постепенно растворялся в ночи. Мы вместе прошли по коридору. Кадер не дал никаких объяснений по поводу закрытых дверей, мимо которых мы проходили, что они прятали или зачем ему понадобилось так много. Только когда мы добрались до конца коридора, он остановился и открыл дверь.

С жестом его руки мы оба вошли внутрь. Должно быть, он не сказал дому, что мы идем в эту комнату, потому что, когда мы вошли, там было темно. За долю секунды до того, как он включил свет, мой взгляд упал на великолепный вид из больших окон. Эта комната выходила на тот же овраг, который он показывал мне раньше, но теперь мы были на другом конце. А потом щелчком выключателя комната наполнилась светом, и стекла потемнели.

Кадер поставил мой чемодан рядом с большой кроватью с балдахином и указал на другую дверь.

— Твоя ванная там. Дай мне знать, что тебе нужно. У меня никогда не было компании.

Я повернулась кругом, медленно осматривая комнату и обстановку. Кровать была большая, наверное, королевского размера. Там стояли прикроватные тумбочки из темного дерева с высокими лампами, а возле окон находилась мягкая кушетка, идеальное место для чтения. Еще там был комод с зеркалом и шифоньер. Была еще одна дверь, о которой Кадер не упоминал. Я пошла в том направлении и заглянула внутрь, осматривая пустой гардероб.

Когда я обернулась, Кадер оказался рядом: его грудь на уровне моих глаз. Я подняла глаза и встретилась с ним взглядом.

— Это действительно мило. И у тебя никогда не было компании?

Он пожал плечами.

— Никогда.

— Тогда почему у тебя есть меблированная комната, которая кого-то ждет?

— Не знаю. Может, она создавалась для тебя.

Мои щеки вспыхнули на его ответ. Прежде чем я успела ответить, Кадер повернулся к двери, ведущей обратно в коридор.

— Кстати, — сказал он, — первая комната, ближайшая к лестничной площадке, — это моя спальня. Это мое личное пространство, запретное.

Мой подбородок вздернулся вверх.

— Моя комната для тебя запретна?

Когда взгляд Кадера встретился с моим, золотые искорки в его зеленых глазах засияли в свете лампы. Его взгляд быстро скользнул от моих носков к макушке.

Каждый дюйм вверх согревал мою кожу, скручивал лоно и напрягал соски. Наконец наши глаза снова встретились.

— Думаю, что нет, — сказал он, и улыбка угрожала его обычному выражению. — Сейчас же я здесь.

Я покачала головой и скрестила руки на предательской груди.

— Несправедливо.

— Делай все, что тебе нужно, но только не в моей спальне и не в моем кабинете. Я сейчас помоюсь, а потом спущусь вниз. Кухню найти нетрудно. Это комната со счетчиками и бытовой техникой.

Я поджала губы.

— Большое спасибо. Я использую свои детективные навыки.

— Я здесь, чтобы помочь, док. Спускайся, когда будешь готова. Мы перекусим и вместе узнаем, что происходит в Индианаполисе. О, и, если ты заблудишься, можешь спросить дорогу у дома. Ее зовут Мисси.

Мисси?

Не то чтобы это было необычное имя, но, услышав его, я всегда испытывала чувство утраты. Это было очень давно, когда я сама была ребенком.

— Почему Мисси?

— Этого я тоже не знаю.

Отогнав эти мысли, я потянулась к его руке.

— Кадер, ты можешь проверить моих родителей, сестру и племянницу?

— Я действительно работаю один. Мне некого послать.

Глаза защипало от слез.

Его кадык дернулся, он сделал вдох.

— Дерьмо. Посмотрим, что я смогу придумать.

— Спасибо.

Дверь закрылась, и я положила чемодан на кровать.

Почти час спустя я приняла душ и впервые за несколько дней высушила волосы и нанесла косметику, которую бросила в сумку, ничего похожего на ту ночь встречи. Наша свобода от подвала была слишком хороша, чтобы не праздновать в некотором роде, не то чтобы немного туши и блеска губ были праздничными. Это было больше связано с ощущением выживания, которое я училась находить в маленьких победах.

В последние дни мы выживали.

Мы сбежали из убежища, и наша награда была найдена в роскошных апартаментах. Гигантский душ в примыкающей ванной был потрясающим. Если бы мне не было любопытно узнать, что происходит в Индианаполисе, я могла бы провести лишний час или два под горячей водой без запаха.

В ванной комнате был не только фен, но и мыло, шампунь, кондиционер и лосьоны. Я даже нашла расческу и гребень, а также совершенно новую зубную щетку и зубную пасту. Хотя никакой косметики не было, казалось, что гостья, для которой Кадер приготовил комнату, была женского пола.

Он спросил, что мне нужно. Глядя вниз на одежду, которую я носила, я знала, что мне нужно больше одежды и стиральная машина, и сушилка, чтобы очистить ту, которая у меня была. Откуда мне было знать, что, бросив несколько вещей в чемодан, они станут моей единственной собственностью?

Пройдя по коридору на лестничную площадку, я прислушалась, используя навыки детектива, о которых упоминала. С нижнего уровня доносились различные звуки, подтверждающие, что Кадер внизу. Прежде чем спуститься по лестнице, я прикусила нижнюю губу, вспомнив, что он говорил о расположении своей спальни.

Повернувшись в сторону коридора, я убедилась, что дверь передо мной — его. Что будет, если я ее открою?

Уставившись на деревянный барьер, я продолжала покусывать губу, мои ноги двигались. Один шаг, затем другой притянул меня ближе к его двери. Если он внизу, что мне помешает взглянуть?

В конце концов, я просто хотела взглянуть.

Я потянулась к ручке.

Глава 7

Кадер

«Черт».

Это чувство промелькнуло у меня в голове, когда на экране над кухонной стойкой появился образ Лорел. У меня говорящий дом. Она должна была знать, или, по крайней мере, предполагать, что все под наблюдением.

Глубоко вздохнув, я замер с ножом в руке, тем самым, которым резал овощи. Клинок теперь висел в воздухе, а я продолжал наблюдать. Лорел Карлсон, похоже, тебе нравится плохо себя вести.

Эта мысль не должна вызывать перенаправление моего кровообращения. Не должна, но это случилось.

На экране дверь в мою спальню открылась, и в поле зрения появилось ее любопытное лицо. Я должен был бы прийти в ярость, но меня поразил ее образ, ее простодушная красота. Ее голубые глаза были широко раскрыты, когда она оглядела пространство вокруг. Ее длинные волосы были гладкими, кудряшки, которые у нее были в подвале, исчезли, локоны свисали по ее спине, как темная вуаль, колышущаяся с каждым шагом.

Возможно, ее любопытство озадачило меня не меньше, чем мое собственное. Что она ожидала найти? Почему я не остановил это?

Когда дело дошло до моей комнаты, мне нечего скрывать, пока меня не было. Это не было похоже на секс-темницу.

Я усмехнулся про себя.

Черт, нет.

Нахождение Лорел в моем личном пространстве, жалкая правда ударила меня с силой тонны кирпичей. Доктор Лорел Карлсон была первой женщиной, вошедшей в мою спальню. Профессионалки, которых я нанимал для оказания физической помощи, не заходили в дом. Я бы не допустил этого.

Возможно, утверждение о том, что Лорел была первой женщиной, не было стопроцентным. Прежде чем переехать в этот дом, я наняла декоратора интерьера — женщину. Мы никогда не встречались лично. По электронной почте я предлагал идеи, а затем отступал, в основном позволяя ей взять верх. У меня не было особых пожеланий — цвета, освещение, поверхности — все это не имело значения. В этом доме меня привлекли вид и простор земли.

Просто дом. Почему мой дом теперь ощущался другим, когда я увидел Лорел там, куда велел ей не ходить?

Волоски у меня на затылке встали дыбом, когда я опустил нож на стойку и ухватился за край гранита. Она не торопилась. Нет, она медлила, впитывая все.

Кровать, прикроватные тумбочки и другая обычная мебель для спальни были ее дразнящими открытиями. Она на мгновение замерла возле стеклянных дверей, возможно, чтобы заглянуть за стекла. Было слишком темно, чтобы что-то разглядеть за окном при включенном свете. Ей придется выйти на балкон, чтобы посмотреть. Двери были закрыты, но не заперты. Мне редко приходило в голову запирать их. Кроме того, дом сообщит мне, если их откроют. Маленькая рука Лорел протянулась вперед. Она покачала головой и повернулась, ее мысли, казалось, изменились.

Мой пульс участился, когда Лорел подошла к столу у дальней стены. Если бы я не выключил экран компьютера, она бы увидела себя. Вместо этого она провела рукой по глянцевой поверхности, прежде чем повернуться и шагнуть в смежную ванную.

Камеры были активированы, следя за ее движениями, как будто я был там с ней. Мое сердце колотилось за грудиной, воздух вокруг меня согревался. Мой разум был не в ладах с телом. Меньше, чем через минуту я буду наверху и поймаю ее с поличным. И что делать?

Кричать на нее.

Наказать ее.

Запереть ее в комнате.

Это не было неоправданным. Я четко изложил правила. То, что я раньше считал любопытством при входе в мою спальню, было, скорее, непослушанием. Насколько чертовски трудно ей следовать указаниям?

У меня перехватило дыхание, когда Лорел наклонилась, ее красивая круглая попка повисла в воздухе. Если бы я был человеком, который делал ставки, я бы сказал, что под брюками у нее не было трусиков. Черт, она взяла полотенце, которым я пользовался после душа, и, сложив его, повесила на вешалку.

Хорошо. Я не был безупречным. Ей не приходило в голову, что я узнаю, что его переместили? Ей наплевать?

Эта женщина на экране и в моем доме должна бояться меня, и все же она не только не боялась, но и открыто бросала мне вызов. Я не был уверен, разозлило ли это меня или завело. Стояк, растущий в джинсах, заставил меня поверить в последнее.

Стиснув зубы, я оглядел кухню. На центральном островке рядом с бутылкой вина, которую я по прихоти достала из погреба, стоял салат для двоих. Хотя пламя горелки не было включено, грибы и лук были почти готовы к обжариванию на сковороде, а на блюде лежали два сырых стейка филе миньон, готовых к жарке. Пошло оно все к черту.

Ужин может подождать.

Вытирая руки о лежащее рядом полотенце, я знал, что мне нужно сделать.


Глава 8

Лорел

Масштаб того, что я делала, вопреки предыдущему приказу Кадера, поразил меня, когда я стояла у входа в его шкаф. Это был его личный мир, и я была свидетелем этого, нет, я вторглась. От стоявших передо мной вешалок с одеждой у меня болела грудь, ряды рубашек с длинными рукавами и длинных брюк.

Кадер сказал мне, что у него никогда не было гостей и что иногда он проводил недели в одиночестве. Тем не менее, даже наедине с собой, он скрывал свои тату. Почему?

Это открытие в сочетании с полным отсутствием персонализации его спальни подействовало на меня сильнее, чем я ожидала. В отличие от комода в спальне, которую он объявил моей, у Кадера не было зеркала. Единственным зеркалом в его комнате было маленькое овальное зеркало над туалетным столиком в ванной. Не было фотографий семьи или друзей. Никаких воспоминаний о давно минувших днях.

Я подумала о своей спальне дома, в которую никогда не смогу вернуться, не думая о Рассе. На каминной полке стояли снимки, чудесные воспоминания о моих родителях, племяннице, а также обо мне и моей сестре. Там были фотографии друзей из разных периодов моей жизни.

У Кадера не было ни одной.

Печаль была всепоглощающей, атмосфера резко изменилась.

Более сильный аромат одеколона Кадера наполнил мои чувства. Я заметила его, когда только вошла, но теперь он был сильнее. Мои чувства были начеку, маленькие волоски на руках встали дыбом, звук дыхания участился.

То, что раньше было любопытством, теперь превратилось в сокрушительное раскаяние.

Моя реакция не ограничивалась мыслями, реагировало все тело. Держась за дверной косяк шкафа Кадера, мои руки начали дрожать, пот покрыл кожу, а на глазах выступили слезы. Сморгнув их, я постаралась замедлить учащающийся пульс и отдышаться, прежде чем меня захлестнула полномасштабная паническая атака.

У меня была одна мысль. Мне нужно выбраться из пространства Кадера.

Сейчас.

Сделав глубокий вдох, я развернулась к двери в коридор.

— О!

Мои руки рефлекторно потянулись к груди, схватившись друг за друга. Дерьмо.

Темный взгляд Кадера помешал моему бегству. Натянутые жилы на шее, сжимающиеся и разжимающиеся кулаки были самыми заметными признаками его недовольства.

— Я… мне очень жаль.

Извинение было единственным, что я могла сказать. Это не было ложью. Мне было жаль, что я пошла против его воли. Я пожалела о том, что увидела. Не было слов, способных выразить мои угрызения совести более подробно.

Мне жаль, и точка.

Его губы дрогнули, он наклонил голову.

— Все говорят это после того, как их поймали.

Он сделал шаг ко мне, потом еще один. Его ботинки стучали по деревянному полу, он подавлял меня с каждым шагом. Кадер провел кончиком пальца по моей щеке и изобразил улыбку.

— Ты знаешь, сколько людей прибегают к бессмысленным извинениям, когда понимают, что их время истекло?

Я сделала шаг назад, удерживая его взгляд.

— Ты пытаешься меня напугать.

Еще шаг ближе, еще шаг назад. Мы танцевали вальс.

— Я не пытаюсь, — сказал он, — но ты должна бояться.

Густой запах березового одеколона, витавший в спальне, становился все сильнее по мере его приближения. Его волосы были причесаны и собраны на затылке, но, в отличие от прежнего облика, щеки теперь были гладкими, что делало его сжатую челюсть и напряженность лицевых мышц более заметными.

Я выпрямилась.

— Я не боюсь.

Голова Кадера покачалась из стороны в сторону, но наша борьба воли продолжалась, ни один из нас не желал прерывать зрительный контакт. В его взгляде было что-то другое, чем он показывал мне раньше. В его зеленых глазах бушевала битва, в которой сражался только он. Его присутствие окутывало нас волнами.

— Почему, Лорел?

— Я… Я любопытна по натуре. Ты сказал не делать этого, и я хотела знать почему.

— Нет, — сказал он. — Какого хрена ты не боишься? Взрослые мужчины ссали себе в штаны, когда сталкивались со мной, часто без единого проклятого слова с моих губ. Когда я встречаюсь с ними взглядом, они знают. Они инстинктивно знают правду о том, что я делаю и на что я способен. Они знают, что их судьба предрешена. — Его кадык дернулся, он на мгновение закрыл глаза. — Почему ты, блять, этого не видишь?

Я в замешательстве покачала головой.

— Я не понимаю, о чем ты говоришь.

По мере того, как он все сильнее сжимал челюсти, желваки становились все заметнее. Кадер потянулся к моим плечам, его хватка постепенно усиливалась, мой ответ так и не прозвучал.

— Я говорил тебе, — сказал он. — Ты знаешь, чем я занимаюсь, как нашел тебя и почему.

Битва в его глазах причиняла мне боль больше, чем тиски, сжимающие мои плечи. Вместо ответа я наклонилась к нему, пока моя щека не коснулась его груди, а руки не обхватили его торс. Под мягкой рубашкой сердце Кадера билось, как барабан, его ритм взывал ко мне то ли как песня мира, то ли как боевой клич. Я не была уверена, как именно.

Я крепче обхватила его руками, и все же под моими объятиями его твердые как камень мышцы напряглись, превращаясь из человека в гранитную статую, с бьющимся сердцем и теплую. Этому человеку почему-то хотелось верить, что он не человек с эмоциями и потребностями. Он хотел верить, что он — холодная скульптура, но это было не то, что я видела.

Наконец, его хватка на моих плечах ослабла, и его сильные руки обхватили меня, прижимая к себе. Я закрыла глаза. Время шло. Мы стояли так в тишине, окруженные только звуком нашего дыхания и сердцебиения, пока, наконец, я не отпустила его торс. Тушь теперь размазалась по его синей рубашке и, вероятно, оставила круги под моими глазами. Я поднял взгляд.

— Кадер, кто ты и что случилось?

Его ноздри раздулись, он выдохнул, а веки закрылись, забирая с собой воинственную зелень.

— Послушай, Лорел, не надо.

Я сглотнула.

— Ты рассказал мне, чем занимаешься и почему нашел меня. Я тебя не боюсь. Я хочу узнать тебя, помочь тебе, как ты помог мне.

Он пожал плечами.

— Я дам тебе знать, если у меня найдется мертвый любовник, чтобы ты его убрала.

Я отшатнулась, как будто вместо того, чтобы использовать жестокие слова, он физически напал на меня. Моя шея выпрямилась, я закрыла глаза, и еще одна слеза скатилась по моей щеке.

— Черт, лучше бы я не травил свои дерьмовые шуточки, — сказал Кадер, потянувшись к моему подбородку и вытирая слезу подушечкой большого пальца. — Я уже говорил. Я не очень хороший человек. Не знаю, почему ты этого не понимаешь. Тот факт, что ты этого не делаешь, просто морочит мне голову. Это должно закончиться. Ты хочешь вернуть свою жизнь. И я тоже.

— Я сделаю все, что в моих силах, чтобы либо вернуть тебе твою жизнь, либо найти новую, где ты будешь в безопасности.

class="book">Он покачал головой.

— Это уж точно не со мной.

Сокрушительная боль в груди вернулась. В висках стучало, а в животе все переворачивалось.

Сжав губы, я в последний раз кивнула ему и сделала один шаг назад. Новая позиция расчистила мне путь к двери. Я прошла мимо Кадера и начала бежать.

— Ладно, избавься от меня. Я не напрашивалась сюда.

Мой гнев рос с каждым шагом. Как он посмел бросить на меня Расса?

Я развернулась к нему, прижав кулак к бедру и повысив голос.

— Если ты когда-нибудь решишь отказаться от роли крутого парня, или, может быть, поймешь, что на самом деле это щит, такой чертовски большой, что ты должен устать носить его изо дня в день… — раскрыв кулак, я хлопнула себя по бедру. — Как бы то ни было, а пока я здесь, если ты захочешь поговорить…

Это можно было бы назвать женской интуицией или даже чутьем ученого. Все, что знала, это то, что я специализировалась на травматических воспоминаниях и выявлении общих механизмов совладания и сигналов, таких как изоляция и бессонница.

У Кадера и то и другое было в избытке.

— Я не один из твоих клиентов или испытуемых, док.

— А я и не говорила, что ты такой. — Я сглотнула. — Это не имеет значения. Я все еще здесь, и не потому, что хочу. С тех пор в подвале ничего не изменилось. Я все еще в клетке. — Я обвела рукой комнату. — Конечно, дом больше, и наружу есть выход, но я не могу уйти, что, по-моему, и есть определение того, что меня держат в плену. Похищение людей через границу штата — тяжкое преступление.

Он пожал плечами.

— Тебе нужно начать прислушиваться к тому, что я говорю. Незаконная деятельность — вот чем я занимаюсь. Перестань пытаться анализировать меня. Тебе не понравится то, что ты найдешь. Это не очень красивая история со счастливым концом.

— Кадер, я не… Я просто подумала… — проглотив слезы, я глубоко вздохнула и покачала головой. — Знаешь что? Очевидно, мои мысли не имеют значения. Я иду спать.

Я отвернулась, больше не желая его видеть.

К черту его и его навязчивую идею скрывать свои секреты.

— Тебе надо поесть.

Его голос разнесся по коридору. Я не ответила. Мои шаги ускорились, я повернула у лестницы и побежала к своей комнате, внезапно обрадовавшись, что у меня есть собственное пространство.

— Лорел?

Глава 9

Кадер

Я повторил ее имя:

— Лорел.

Но это не имело значения. Она не повернула назад. Твою мать.

Я провел рукой по волосам, дергая резинку и снимая ее. Моя кожа казалась натянутой, туже, чем шрамы, как будто ее натягивали изнутри. Я дернул воротник футболки и снова потянул себя за волосы. Черт, этого было недостаточно. Если бы только я мог сделать больше, выдернуть эти чертовы волосы из головы. Вырвать с корнем и оставить кровавые куски сохнуть на проклятом полу. Моей целью было причинить себе боль, которую я причинил ей. Мне хотелось почувствовать ее, утонуть в ней.

Эти чужеродные ощущения привели меня на неизведанную территорию.

Упоминание Картрайта было дерьмовым поступком. Я понял это, как только слова слетели с моих губ. Но мне было все равно, пока не стало слишком поздно.

Потому что мне было все равно, на всех и вся.

Это была ложь, в которую мне все труднее верить. Даже сейчас я знал, что это неправильно, но я жаждал большего, большего возбуждения, большего чего-то, большего того, чего я не мог иметь.

Подойдя к двери спальни, я захлопнул ее. Звук эхом отдавался у меня в ушах, пока я смотрел на соседнюю стену. Моя рука сжалась в кулак. Дольше, чем мне хотелось бы признать, я размышлял о возможности пробить штукатурку. Мысленным взором я видел, как это происходит. Штукатурка превратилась в пыль, когда мой кулак пробил поверхность, костяшки пальцев болят. Даст ли это мне ту боль, которую я искал? Избавит ли это Лорел от мучений? Найду ли я облегчение?

Нет. Я бы… никогда.

Глубоко вздохнув, я провел ладонью по лицу, по лбу, глазам, носу и рту. Кожа на моих щеках была нехарактерно гладкой, без привычной щетины волос на лице. Твою мать.

Я принял душ, побрился и надушился одеколоном, прежде чем спуститься вниз и приготовить ужин. Я усмехнулся про себя, вспомнив бутылку вина.

Саркастический смех вырвался из моего горла.

Что за дурацкая шутка, думать, что мы с Лорел можем ужинать как нормальная пара, даже как два нормальных человека. Я не был нормальным. Сделав несколько больших шагов, я оказался в смежной ванной. Мой взгляд переместился с полотенца, которое она повесила на вешалку, на маленькое зеркало над раковиной. Художник-декоратор хотела сделать его побольше, сказав, что оно несоразмерно моему тщеславию.

Это была одна из немногих вещей, на которых я настаивал.

Когда мои глаза встретились с отражением, я проговорил сквозь стиснутые зубы:

— Выполни это задание. Она просто морочит тебе голову. Перестань притворяться, что в ней или в тебе есть что-то особенное. Ты не особенный и никогда им не станешь, никогда больше, даже если когда-то и был.

Последнюю часть я пробормотал, а может, мне только показалось.

Лорел Карлсон заставила меня задуматься о вещах, которые я никогда раньше не хотел знать. Это была опасная тропа. Одна мысль вела к другой. Гримаса боли, когда я упомянул Картрайта, вернулась.

Мои пальцы побелели, я схватился за край туалетного столика и согнулся пополам. Черт, ее расстроенное лицо. Слова, которые я произнес, ударили, как кувалда. Воспоминание не было приятнее.

Подняв подбородок, я посмотрел себе в глаза.

Нет. Это неправильно.

Выключив свет, я вернулся в спальню и осмотрел комнату в поисках чего-то. Что, черт возьми, она увидела?

Здесь не было ничего необычного, ничего отличного от миллионов других спален.

Я снова потянул за воротник. Я бы сорвал эту чертову футболку, если бы мог гарантировать, что мы не столкнемся. Она права. Эта комната ничем не отличалась от подвала. Раньше все было хорошо, а теперь у меня началась клаустрофобия.

Подойдя к стеклянным дверям, я открыл одну. Свежий воздух ударил в меня холодным порывом, снежинки закружились в невесомости. На перилах было, вероятно, сантиметров семь или девять свежевыпавшего снега, все накопившиеся с момента нашего прибытия. Пейзаж за окном был окутан темнотой, виден был только белый покров. Снег меня не удивил. Темные тучи над горами, когда мы приближались, предупреждали о надвигающейся буре. Даже весной эта земля была готова к снегу, измеряемому в футах, а не дюймах.

Вдыхая и выдыхая, я наполнил легкие ледяным воздухом, пытаясь понять, что произошло.

Это было не похоже на меня.

Я не расстраивался и не жалел о своих действиях или словах.

— Какого хрена ты со мной делаешь?

Хотя я задал вопрос вслух, никто не услышал, мои слова были унесены зимними ветрами.

Вернувшись внутрь, я внимательно осмотрел стол. Нажав кнопку на экране, я подвигал мышь и вывел в поле зрения домашние камеры. Эй, придурок, разве наблюдение за ней через камеру не является меньшим нарушением ее личной жизни, чем то, что она вошла в твою спальню?

У меня не было настроения рассуждать.

Камера в ее спальне транслировала на мой монитор. Все еще стоя, опираясь на руки, я наклонился над столом и выбрал канал, не давая ему повернуться в другое место. Я не знал, что хочу увидеть.

Ее — Лорел.

Я хотел видеть её.

Линза настроилась на ночное видение. Свет у нее был выключен. Где же она?

Зеленый оттенок передавал зернистое изображение, камера развернулась и в поле зрения появилась Лорел. Не было никакого движения, которое можно было бы обнаружить. Она сидела на большой кровати, укрывшись одеялом и скрестив руки на груди. Ее лицо было лишено эмоций, она смотрела в темноту. Боль, которую я причинил, исчезла, или, может, просто была подавлена.

Я откинулся на спинку стула.

Я поднялся наверх, потому что Лорел Карлсон нарушила границу, которую я установил, просто и ясно. Я подошел позвать ее и восстановить свое доминирование в этих отношениях. Она была не на своей территории. Я устанавливаю правила. Если это сработает, если я собираюсь доставить ее в безопасное место, она должна следовать им.

Дело было не только в том, что она вошла в мою комнату. Меня здесь не было. Меня беспокоил тот факт, что она откровенно ослушалась. Правила были как перила на балконах, уважай их, и они сохранят тебя в безопасности. Игнорируй их и будь готова принять последствия.

Моя грудь наполнилась воздухом, я вдохнул и встал. Да, я пришел сообщить о последствиях. Не имело значения, что это каким-то образом привело к тому, что я неправ. Неужели это то, что делали все женщины, переламливали ситуацию?

Неудивительно, что я избегал их годами.

Мои ботинки стучали по доскам пола, когда я решительно шагнул к двери.

К черту все.

Это мой дом.

Она была моим заданием.

Я установил правила.

Я распахнул дверь спальни на лестничную площадку.

Двадцать минут спустя я снова был наверху, мои решительные шаги проходили мимо двери в мою спальню. Я почти не колебался, не потрудившись постучать, когда повернул ручку и толкнул дверь Лорел. Свет из коридора лился в комнату, но кровать, на которой она сейчас спала, все еще оставалась в тени.

Ее неподвижность означала, что она не слышала, как я вошел.

Подойдя к краю кровати, я потянул за одеяло и откинул его.

— Что за..?

Ее сонный вопрос прозвучал в унисон с моим потрясенным.

— Черт возьми? — спросил я.

Видение передо мной было совсем не таким, как я ожидал, но я не жаловался. Лорел больше не была одета, она была абсолютно голой, каждый гребаный изгиб и впадинка были наги.

Она потянулась за одеялом. Хорошая попытка, милая.

Я поднял его выше, улыбка изменила выражение моего лица. Я ни за что не отдам его.

— Ужин почти готов. У тебя есть пять минут, чтобы притащить свою милую задницу вниз, или угроза перекинуть тебя через плечо все еще остается в силе.

Я почти расплылся в улыбке, когда она отодвинулась, подняв подушку и укрывшись ею.

— Кадер, это… недопустимо.

— Нет, Док. То, что ты нарушаешь мои правила, недопустимо, и это больше не повторится. Я же велел тебе держаться подальше от моей комнаты. Ты ослушалась. Я сказал, что тебе нужно поесть, и ты ушла. Этого дерьма не будет. Только не в моем доме. Никогда больше.

Я бросил одеяло у края кровати, оставив подушку в качестве ее щита. И все же я не мог сдержать своего любопытства.

— Неужели наша маленькая беседа так разожгла тебя, что ты не можешь оставаться одетой?

Лорел наклонилась и натянула простыню, прикрывая все от груди ниже. Ее руки были скрещены на груди, волосы слегка растрепаны, а голубые глаза метали в меня кинжалы.

Она была чертовски горячей.

— Ты разделась? — спросил я, и в моем тоне послышались веселые нотки.

— Прекрати. — Она хлопнула ладонью по кровати рядом с собой. — Я сняла одежду, потому что у меня нет чистой. Я не хотела спать в грязной одежде на свежих простынях.

Черт. Казалось, мой послужной список в том, что я делал дикие комментарии, все еще был нетронут.

— Подожди минутку, — сказал я, качая головой.

Поспешив в спальню, я достал из шкафа две футболки и рубашку на пуговицах. Черт возьми, они на ней будут как платья. Я также схватил пару боксерских трусов из комода. Когда я вернулся в ее комнату, она стояла, завернувшись в простыню. У меня были представления о римских богинях в тогах. Эти образы бледнели по сравнению с тем, что было передо мной.

— Вот, — сказал я, бросая одежду на кровать. — Четыре минуты. И после того, что я только что видел, надеюсь, у тебя ничего не получится. Эта голая задница на моем плече доставит мне больше удовольствия, чем тебе.

— Убирайся. Ты не прикоснешься к моей заднице.

Усмехнувшись, я повернулся, чтобы уйти, но, не дойдя до двери, остановился.

— Я подумал, тебе следует знать: все кончено. Я послал сообщение тому, кто меня нанял. Ты мертва.

Глава 10

Мейсон

Более семи лет назад в особняке на Линкольн-парк, Чикаго.

Стерлинг Спарроу ответил детективу чикагской полиции:

— Моей матери нужно время, чтобы смириться с потерей мужа, прежде чем вы или кто — либо другой сможет поговорить с ней.

Женевьева Спарроу кивнула, стоя в глубине примыкающей гостиной. Изящно сидя на бархатном диване, она, казалось, глубоко задумалась о чем-то, лежащем у нее на коленях. По правде говоря, прежде чем впустить детектива, Спарроу велел матери быть на виду и молчать. Сейчас было слишком много переменных, чтобы она могла добавить какую-либо ненужную информацию.

Детектив Джеймс, получивший повышение после патрулирования городских улиц, недавно получил назначение в полицейское управление Чикаго по борьбе с организованной преступностью. Хотя он думал, что он акула, почуявшая кровь, он жестоко ошибался. Если придерживаться аналогии с рыбой, то он был всего лишь селедкой, беспомощно барахтающейся в стае барракуд.

Детектив пошаркал ногами по блестящему мраморному полу и выпрямил шею, изо всех сил стараясь заглянуть в особняк Спарроу. Этого не должно было случиться. Мы со Спарроу стояли плечом к плечу в вестибюле, привратниками, не пускавшими его.

Детектив сглотнул.

— Мистер Спарроу, почему вы здесь?

— Этот вопрос кажется немного простоватым в устах детектива. Возможно, департамент нуждается в том, чтобы вы вернулись на улицы, регулировать движение. — Прежде чем детектив Джеймс успел ответить, Спарроу продолжил: — Офицеры из крупного чикагского полицейского управления пришли сегодня в мой офис и сообщили о кончине моего отца. Не нужно быть детективом, чтобы предположить, что утешить мою мать, члена совета района, и защитить ее от неизвестных угроз будет моим главным приоритетом.

— Она ваш главный приоритет?

Сделав шаг вперед, я решил, что достаточно долго стоял молча.

— Добрый вечер, детектив Джеймс. Миссис Спарроу будет свободна после того, как похороны ее мужа будут организованы и завершены. Сейчас не самое подходящее время.

Я сделал еще один шаг вперед.

Детектив Джеймс поднял руку.

— Из уважения к члену совета я не буду настаивать. Я, однако, вернусь.

— Обязательно возьмите с собой соответствующие документы, — сказал Спарроу. — Этот дом — частная собственность, а моя мать — правительственный чиновник.

Детектив быстро кивнул в ответ, его взгляд скользнул мимо нас двоих в гостиную, где вдова Спарроу вытирала глаза кружевным носовым платком. Ее необычно бледное лицо было видно в кольце света от лампы на соседнем столе. Ее длинный халат разошелся у ног, обнажив то, что она назвала бы домашними вечерними туфлями. Кто, черт возьми, носил каблуки в качестве тапочек?

Я никогда не был фанатом Женевьевы Спарроу.

Мы были здесь не для этого. Мы здесь, чтобы держать ее подальше от полиции и защищать то, что теперь принадлежало новой организации Спарроу. Огромное известняковое здание в настоящее время охранялось людьми, которым мы доверяли. Многие из людей Аллистера будут не у дел. На улицах Чикаго шла война, которая не попадала ни в газеты, ни в социальные сети.

Детектив прочистил горло.

— Миссис Спарроу, примите мои соболезнования. — Он снова повернулся к Спарроу. — И вы тоже, мистер Спарроу.

Женевьева ответила простым кивком головы.

— Спасибо, детектив Джеймс, — сказал Спарроу. — Я верю, что вы и ваш департамент оставите мою мать в покое. Свяжитесь со мной, когда будете готовы поговорить с ней. — Он достал из внутреннего кармана пиджака визитную карточку. — Я не позволю допрашивать ее без поддержки.

— Сэр, это не допрос как таковой. Нам просто нужно кое-что прояснить. Например, почему ваш отец был на стройке сегодня поздно вечером?

— Для меня это звучит как допрос.

— Ваш отец хранил здесь какие-то вещи, деловые бумаги, документы или бухгалтерские книги?

Спарроу вздохнул.

— «Спарроу Энтерпрайзис» находится на Мичиган-Авеню. Я уверен, вы видели здание. Существует целый отдел, который следит за этими вещами. «Спарроу Энтерпрайзис» полностью прозрачна. Если нам предъявят ордер, мы, конечно, подчинимся.

— Мне просто было любопытно, может ли быть что-то еще…

— Я еще раз попрощаюсь с вами, — перебил его Спарроу, — а потом позвоню мэру и расскажу ему о невнимательном поведении одного из его детективов. Я уверен, он обсудит мою проблему с управляющим, первым заместителем управляющего и, в конце концов, с начальником вашего отдела. Вы понимаете, что, хотя, возможно, и приемлемо в Бюро патрулирования, на вашем нынешнем назначении беспокоить скорбящих вдов недопустимо. И вдвойне недопустимо, когда вдова — член Совета…

Детектив Джеймс снова кивнул, я прошел мимо него и открыл входную дверь.

— Я буду на связи.

Это было последнее, что сказал детектив, прежде чем переступить порог и выйти под холодный дождь.

Мы все стояли молча, пока Рид не вышел из черного коридора. В руке он держал гаджет, способный обнаруживать нежелательные устройства слежения. Мы не могли допустить, чтобы детектив Джеймс тайно оставил одно из них. Когда все было убрано, Рид поднял руку.

— Все в порядке.

Женевьева подняла голову со своего места.

— Стерлинг, твое кольцо…

— Правильно, мама, мое. Это все мое.

— Дом? — спросила она, гордо вздернув подбородок.

— Мне не нужен этот дом. Оставь себе. Сожги его. Мне на него наплевать.

— Следи за языком, — ответила она так, словно только что не ругала нового короля преступного мира Чикаго.

Спарроу повернулся лицом ко мне и Риду.

— Я хочу, чтобы это место кишело ребятами Спарроу. Вне поля зрения. Никто не войдет сюда, пока мы не избавим кабинет моего отца от всего, что теперь принадлежит нам.

— А что с ним? — спросил Рид, кивнув в сторону того места, где только что был детектив Джеймс.

— Он отступит, — сказал Спарроу. — Он думает, что раз мой отец умер, он может прийти сюда, действовать жестко, и я открою ему секреты. Он слишком глуп, чтобы понять, что эти секреты касаются людей в его отделе и на должностях выше него. Черт возьми, нет ни одного отдела полиции, который не был бы вовлечен. Я сделаю несколько звонков. Я дам им знать, что произошла смена руководства, и теперь главный я. Я заверю их, что умею хранить секреты даже лучше, чем мой отец. Я помогу им…

— Они помогут тебе, нам, — закончил я.

— Увидимся в офисе, — сказал Рид. Его темные глаза расширились. — Позвольте мне просто сказать… вот дерьмо!

Где-то вдалеке зазвонил домашний телефон. Через мгновение появилась женщина в униформе горничной.

— Миссис Спарроу, миссис МакФадден звонила дважды. Она сейчас на первой линии и настаивает на разговоре с вами.

Полин МакФадден была женой Рубио МакФаддена, сенатора, а также главаря другой правящей группировки в Чикаго. Ей потребовались чертовы яйца, чтобы попытаться связаться с миссис Спарроу в ту же ночь, когда погиб Аллистер. Вот что нужно этим женщинам, стальные яйца, чтобы выжить в этом мире.

Все вежливые и благородные снаружи, женщины на верхушке иерархии мафии были пираньями внутри. Люди, которые жили этой жизнью, были, по крайней мере, достаточно благородны, чтобы называть крысу крысой. Эти женщины, они чертовски подлые. Я бы не поверил ни единому слову соболезнования от Полин МакФадден.

— Молли, — сказал Спарроу, прежде чем его мать успела ответить, — моя мама сегодня не принимает никаких звонков. Никаких. Прими сообщение. Прими соболезнования от всех, кто звонит, но… — он повернулся к Женевьеве. — …ни с кем не разговаривай. Скажи мне, что ты понимаешь важность этого перехода.

Его мать вздохнула и повернулась к Молли.

— Стерлинг прав. Было бы лучше, если бы ты сказала всем, кто звонит, что я слишком расстроена, чтобы говорить сейчас.

— Да, мадам.

Когда Молли ушла, Спарроу спросил:

— Мама, где твой сотовый?

— Наверху. Он заряжается.

— Я хочу и его тоже.

Еще раз вздохнув, Женевьева встала и подошла к сыну, цокая туфлями по полу.

— А как же Руди?

Руди Карлсон был советником Аллистера, человеком, лишенным организации. Ни за что на свете Спарроу не мог ему доверять.

Спарроу покачал головой.

— Его нет. Он больше сюда не придет.

Женевьева кивнула.

Судя по ее реакции, я не был уверен, испытала ли она облегчение или разочарование. Пока она не дралась со своим сыном, мне было все равно.

— Ты сможешь незаметно вывезти отсюда вещи отца? — спросила она. — Я хочу, чтобы все это исчезло.

— Через туннель, и когда мы закончим, этот вход будет зацементирован. Никто не будет входить и выходить из дома, не используя дверь.

Можно подумать, что такой особняк находится в обширном поместье. Но это было не так. Поблизости были и другие дома и строения. Один из менее известных домов в этом районе был соединен с особняком подземным туннелем. Именно так Аллистер Спарроу вел дела, не показывая, как люди приходят и уходят из его резиденции.

Веки миссис Спарроу затрепетали, она положила руку на плечо Спарроу.

— Быть осторожным. Я не хочу потерять и тебя тоже.

Он усмехнулся.

— Не волнуйся, мама, деньги не кончатся.

— Это не…

— Иди спать, — сказал Спарроу, указывая подбородком на лестницу. — Я поставлю охранника у твоей двери. Это место под нашим оцеплением. Никто не доберется ни до тебя, ни до Молли. А завтра пусть твоя помощница займется подготовкой похорон. Ты должна выглядеть скорбящей вдовой, делая то, что сделала бы любая вдова в твоем положении. Ты следишь за тем, что она делает. Планы должны быть утверждены мной. Мы обеспечим безопасность.

Миссис Спарроу кивнула.

— Еще одно, — сказал он, — прежде чем ты начнешь отвечать на телефонные звонки, мне нужно увидеть список. Завтра некоторые из этих старых сплетниц тоже, как ты сказала о себе, будут слишком расстроены, чтобы ответить на звонок.

Ее плечи поникли.

— Стерлинг, пожалуйста.

— Нет, — сказал он, качая головой. — С тех пор, как я был ребенком, они рыли себе яму. Им давно пора в них лежать. Навсегда. — Все еще держа ее за руку, Спарроу проводил мать до лестницы. — Спокойной ночи, мама. Поднимайся в комнату. Пусть Молли принесет мне твой сотовый.

Женевьева провела губами по щеке Спарроу.

— Спокойной ночи. Я не буду вмешиваться.

— Так будет лучше.

С ее уходом я подошел ближе к Спарроу у подножия лестницы.

Стоя плечом к плечу, мы смотрели, как мать Спарроу царственно поднимается по гигантской лестнице. Широкая спиральная конструкция вела на второй и третий этажи. Ее длинный халат развевался за спиной, когда она поднималась, задрав подбородок.

Женщина всегда вела себя как долбаная королева — лучше всех.

Она терпела Рида, Патрика и меня, но редко признавала кого-либо, кроме своего сына, даже когда мы все были в одной комнате. До смены власти мы вчетвером обсуждали, как она воспримет эту новость. Она должна была заподозрить, что что-то должно произойти. Это либо ее муж, либо сын. Спарроу был уверен, что она сделает все необходимое, чтобы сохранить свое богатство и положение в обществе.

Если бы тайны из секретной конторы были раскрыты, репутация Женевьевы, как и репутация сотен других людей, была бы разрушена. Новостные каналы сойдут с ума, сражаясь за исключительные права на все сюжеты. В то время как идея репутации Аллистера в дерьме была привлекательной, для организации Спарроу, а также для «Спарроу Энтерпрайзис», чтобы остаться невредимыми необходимо хранить секреты. Мы перенесем каждый чертов документ, каждую скрытую бухгалтерскую книгу, все, что может быть связано с организацией Спарроу, в нашу новую штаб-квартиру.

А потом, со временем, Рид, Патрик и я будем сканировать, классифицировать и уничтожать.

Секреты лучше хранить в тайне — на всякий случай.

Клану Спарроу давно пора было активизировать ведение делопроизводства. Бумажные гроссбухи и папки остались в прошлом. Мы бы устроили гребаный костер в честь нового режима.

Когда Женевьева скрылась на лестничной площадке второго этажа, я с усмешкой спросил:

— Ты только что отправил свою мать спать и забрал у нее телефон?

Спарроу пожал плечами, на его лице появилась полуулыбка, он хлопнул меня по спине. Когда он убрал руку, я еще раз взглянул на кольцо на его правой руке, золотое, с фамильным гербом Спарроу.

Не далее, как сегодня вечером перстень был на пальце у Аллистера.

Теперь труп, лежащий в морге, был без фамильного кольца, а после того, что показал нам Спарроу, без пальца. Готовность Спарроу носить это кольцо, открыто и так скоро, была еще одним примером его власти в этом городе.

— Хотя я почти уверен, что она ужинала, — сказал он с легкой улыбкой. — Этот детектив не вернется, но я хочу, чтобы из этого дома исчезло все, что может представлять угрозу для моей матери. Она сука, но она Спарроу. Мы защищаем то, что принадлежит нам.

— Давай займемся делом, — сказал я, когда мы шли по коридорам особняка Спарроу, чтобы присоединиться к Патрику и Риду в заднем офисе.

Спарроу остановился на пороге, заглядывая в темную обшитую панелями комнату.

— Черт возьми, я ненавижу этот офис почти так же сильно, как и его. Может, нам стоит его сжечь?

Рид поднял глаза от того места, где он сидел на корточках на ковре с ящиком для папок перед ним и стопками папок рядом.

— Нет, пока мы не проработаем это дерьмо. Черт возьми, имена…

Глава 11

Лорел

Настоящее время.

Надев рубашку Кадера и закатав рукава, я молча спустилась по лестнице, не обращая внимания на дверь его комнаты. Это был не только страх, что он выполнит свою угрозу, это было то, что после того, как он разбудил меня, я поняла, что голодна. Я не была уверена, какая еда у него здесь, учитывая, что мы недавно приехали. Тем не менее, я хотела это выяснить.

Трусы-боксеры были шуткой. Мне нужен был какой-нибудь пояс, чтобы они не падали на лодыжки, а рубашка, которую я надела, доходила почти до колен. Плечевые швы были у локтей, а большая часть рукавов туго закатаны. Чистый материал хранил стойкий запах его одеколона, аромат, пропитывающий все в его шкафу. Несмотря на то, что я не была счастлива с мужчиной на кухне, я оценила этот жест.

Я расчесала волосы и нанесла немного косметики. Подходя к этому командному пункту, я убеждала себя в том, что мы застряли вместе, и теперь, когда меня объявили мертвой, на этой мысли я отказывалась останавливаться, нам нужно научиться сосуществовать.

Я также предположила, что у Кадера есть информация из Индианаполиса, и я узнаю то, что он знает, только спустившись вниз добровольно.

У подножия лестницы я замерла. Даже если я не могла его слышать, была уверена, что смогу найти кухню по одному только удивительному аромату. Громкое урчание вырвалось из моего пустого желудка, когда я босиком прошла по деревянному полу и остановилась в арке, ведущей на кухню.

Комната передо мной была большая и красивая, как в журнале по дизайну кухни. Там был большой камин, занимавший всю стену с приподнятым от пола очагом. Окна над раковиной и столы заполняли другие. Стены и потолок были покрыты деревянными досками. Белые шкафы контрастировали с черными глянцевыми столешницами и фартуком из кирпича, который сочетался с камином. Посреди рабочей зоны был большой остров с барной стойкой и высокими табуретами, а также длинный деревянный стол с восемью стульями, окна шли от пола до потолка.

Пейзаж за окнами терялся в темноте. Все мое внимание было приковано к виду внутри кухни. Кадер делал бифштексы, которые шипели на гриле в середине большой плиты. На боковой горелке стояла сковорода, источавшая восхитительный аромат лука. На острове стояла стеклянная миска с салатом и другими приборами. На длинном столе стояли два сервиза с бокалами для вина. А на столе стояла бутылка вина без пробки.

Если это был его способ извиниться, я приняла его.

Как раз в тот момент, когда я не думала, что он может быть красивее или сексуальнее, Кадер сбрасывает свою опасную личину, чтобы надеть маску мастера кулинарного искусства.

Хороший повар и чертовски хорош в постели.

Эта мысль заставила меня задуматься не только о еде.

Мой желудок снова заурчал, требуя, чтобы я двигалась вперед.

Перевернув бифштексы, Кадер повернулся ко мне, легкая улыбка угрожала сломать его суровый фасад.

— Черт, я был почти готов отнести тебя вниз. — Его зеленый взгляд прошелся от моих босых ног до макушки. — Нам нужно купить тебе одежду, но мне нравится то, что я вижу. Может, мне стоит позволить тебе носить больше моих рубашек.

Большой вилкой для барбекю он проверил мясо на гриле, вытяжка из нержавеющей стали над плитой убирала наполненный восхитительным ароматом дым. Положив вилку на стойку, он сделал два больших шага, а затем мы оказались в нескольких дюймах друг от друга, его рука обвилась вокруг моей талии, он притянул меня ближе.

— Клянусь, в этой рубашке ты чертовски сексуальнее, чем была на собрании, а ведь ты была привлекательна в тот вечер.

Тепло наполнило мои щеки, когда укол грусти напомнил мне о жизни, которую я потеряла. Отбросив эту эмоцию, я сосредоточилась на твердом теле передо мной. Мои соски напряглись у его груди. Мое тело воевало за то, какие ощущения должны доминировать. Хотя не было никаких сомнений, что я голодна, находясь так близко к Кадеру, у меня были другие потребности, приходящие на ум.

Подняв глаза, я сосредоточилась на еде и сказала:

— Все выглядит восхитительно.

— Я могу сказать по опыту, что ты тоже.

Я закрыла глаза, мои мысли о его опыте в постели посылали электрический разряд в ту часть меня, которая в данный момент была без трусиков.

— Прекрати.

Я отодвинулась и обошла его, осматривая содержимое сковородки.

Кадер появился рядом со мной, переложил стейки с гриля на тарелки и положил на каждую ложку жареных грибов и лука.

— Надеюсь, ты не тайная вегетарианка?

Я пожала плечами.

— Я не ем много красного мяса, но после всей той нездоровой пищи в подвале это настоящий пир.

Когда он начал поднимать тарелки, я остановила его, положив ладонь на его руку, помня о прикосновении к рукаву.

— Ты был ослом.

Его глаза широко раскрылись.

— Ты намеренно бросила мне вызов.

— Думаешь, это делает нас равными?

— А ты? — спросил он.

— Наверное, это делает нас людьми.

Кадер покачал головой.

— Брось это, док. Это описывает не меня. Это описывает тебя. Давай поедим и подумаем, что будет дальше.

Я хотела поспорить, сказать этому прекрасному мужчине, что он человек. Набрасываться, кричать, драться и даже говорить обидные вещи — все это было частью человечности. Они не были красивыми частями, но без них не было бы целого.

Наблюдая, как он несет тарелки к столу, я задумалась. Без этих частей была бы дыра.

Это была предпосылка, над которой мы с Рассом работали в наших исследованиях и разработках, удаляя и перенаправляя травмирующие воспоминания, чтобы они не вызывали их обычные психологические и физиологические реакции, не убирая все реакции целиком. Если бы мы удалили реакцию на раздражители, то оставили бы дыру. Была ли у Кадера эта дыра? Почему?

— Шираз 2012 года, — сказал он, перенаправляя мои мысли, когда поднял бутылку. — Я дал ему подышать. Не хочешь бокал?

На моих губах появилась притворная улыбка.

— Конечно хочу, спасибо.

Поставив салат на стол, я села и еще раз выглянула в темное окно.

— Снег?

— Да, с заката выпало еще три дюйма, а то и больше.

Я покачала головой.

— А не поздно ли в этом году для снега?

— Только не на этой высоте. Я видел метели в июне. Наносы не продлятся долго. Грязь возле оврага означает, что днем земля прогревается.

Где я буду в июне?

Я снова сосредоточилась на еде перед нами.

— Как тебе удалось так быстро раздобыть еду? — спросила я, переложив салат из миски в тарелку.

— Она свежая. Ты где-нибудь останавливался и делал покупки, пока я спала?

Его взгляд нашел мой.

— Я сказал дому, что мы приедем.

Мои щеки вспыхнули.

— Дом купил свежие продукты?

— Нет, это наверняка Джек.

— Когда-нибудь я хотела бы встретиться с этим мастером на все руки.

Я вытащила из салата помидор черри и положила его в рот.

— Извини, Док. Не забывай, что ты мертва.

Глава 12

Лорел

Выдохнув, я опустила вилку на стол.

— Я стараюсь об этом не думать. Боюсь, что мои родители услышат.

— В том-то и дело. Если услышат, то свяжутся с моим работодателем. Вряд ли они найдут твое тело.

Пульс участился.

— Что ты имеешь в виду под «свяжутся»? — Мой желудок сжался от съеденной еды. — Я так за них боюсь.

— По своему опыту могу сказать, что в этом нет необходимости. Меня наняли, чтобы убить тебя. Угроза для них исходила бы от меня. Я им не угрожал. — Уголки его губ приподнялись. — Вместо этого я взял тебя.

— Я же сказала, что это похищение. Что будет дальше?

Он кивнул в сторону моей тарелки.

— Ешь.

— Ты же знаешь, что мне удалось прожить большую часть своей жизни, не голодая.

— Тогда ты не была моим заданием. Теперь это так. Ешь и пей. Вино поможет тебе уснуть.

— Ты пытаешься напоить меня, чтобы воспользоваться?

Кадер не ответил, но взгляд, который он бросил в мою сторону, сказал мне, что это не выходило за рамки возможного. Я могла бы сказать ему, что поить меня не обязательно. Вместо этого я усмехнулась и произнесла:

— Ну, это лучше, чем снотворное.

— Не волнуйся. Я больше не буду тебя усыплять лекарством.

— Я и сама не выпью его. — Я подняла вилку и съела кусочек салата. — Чем мы займемся после еды?

— Мы проверим последние сообщения из университета, твоего дома, дома Картрайта и все, что сможем найти. Проверим местные выпуски новостей и поспим. В течение следующих нескольких дней наша задача — наблюдать. Будет эффективнее, если мы будем действовать по принципу «разделяй и властвуй».

— Мои родители, сестра и племянница? — снова спросила я. — Я не хочу зацикливаться на них, но, Кадер, ты должен понять, они моя семья.

— Логически я понимаю. Будучи сам без семьи, думаю, что твое беспокойство необоснованно, несвоевременно и эмоционально предвзято.

Мои глаза расширились.

— Я эмоциональна, потому что волнуюсь? — Я склонила голову набок. — Скажи мне, что заставляет тебя испытывать эмоции?

Кадер опустил вилку на стол.

— Ты опять это делаешь.

— Что?

— Анализируешь. — Кадер поднял руку, отчего около запястья под рукавом показался кусочек цветной татуировки. — Возвращаясь к семье, я думал о твоей просьбе — по логическим причинам. Есть ли у них какие-либо установленные графики или процедуры?

Прикусив нижнюю губу, когда я задумалась над его вопросом, желая быть ближе к ним.

— Точно не знаю, но подумаю. А что?

— Чтобы не оставлять тебя, чего я не сделаю, и своими глазами убедиться, что они в безопасности, у меня возникла идея взломать камеры слежения за дорожным движением, систему охраны магазинов, школы… черт, дверные звонки или системы домашней безопасности, все, что может найти их и успокоить тебя, что они в порядке.

Я покачала головой.

— Да, — взволнованно ответила я. — У моего отца на участке есть камеры. Это странно, потому что он всегда говорит о том, как безопасна Айова, и именно поэтому они переехали туда. Он утверждает, что камеры предназначены не для охраны, а для наблюдения за дикой природой. — Я склонила голову набок. — Он увлекается птицами.

— Почему ты ходила в школу в Индиане, если выросла в Айове? — спросил Кадер, когда мы продолжили трапезу.

— Я выросла не в Айове. Я никогда там не жила. — Прищуриваюсь: — Я думала, ты знаешь обо мне все.

— Все для задания. По большей части совсем недавнее. Где ты выросла?

— В пригороде Чикаго и переехала учиться в Индиану. Там предложили стипендию лучше. Потом мои оценки и учеба стали финансировать мое образование.

— Впечатляет. В каком районе Чикаго?

— Уикер-Парк.

— Высокая арендная плата, — сказал Кадер, отрезая еще один кусок бифштекса.

Я пожала плечами.

— Мои родители работали психиатрами. У них была небольшая практика в Уикер-парке. Мама также имела привилегии в больнице в центре города, а папа работал волонтером в нескольких некоммерческих организациях. Иногда мне казалось, что ему больше нравится жертвовать своим временем, чем заниматься практикой.

— Почему ты с семьей уехала из Чикаго?

— Это было странно и неожиданно. Честно говоря, не думаю, что мне рассказали настоящую историю.

— Что это значит?

Я вспомнила то время, когда училась в аспирантуре.

— Мы с сестрой уже уехали. Я училась в аспирантуре. Элли закончила учебу и недавно вышла замуж. Ни с того ни с сего мои родители продали свой дом, оставили практику и переехали в Айову. Это было после смерти дяди. Он был братом моего отца. Это было странно, потому что мой дядя был совсем немного старше, чем папа. — Я пожала плечами. — Они никогда не были близки. Мы ведь не ходили в гости к ним, а они — к нам. Мама всегда говорила, это потому, что у них никогда не было детей. — Я пожала плечами. — Мама даже сказала нам с Элли, чтобы мы не беспокоились о его похоронах. — Я немного подумала. — Да, мы не были близки. Я уже много лет не разговаривала с тетей.

Поев, мы отнесли тарелки в раковину.

— А посуду дом моет? — спросила я, немного вина и вкусной еды стерли мое прежнее недовольство мужчиной рядом.

— После того, как я положу ее в посудомоечную машину.

— Если это поможет, я положу ее в посудомоечную машину. Тогда скажи мне, где мы встретимся, чтобы начать наблюдение.

Он глубоко вздохнул.

— В моем кабинете, но только в моем присутствии. Я установлю другую компьютерную систему, но на моей их слишком много. Ты нажмешь на неправильную вкладку или значок, и, скажем так, увидишь то, что не видела раньше.

Мои глаза широко раскрылись, когда мысль о том, что он мог иметь на своем компьютере, скрутила мой теперь удовлетворенный желудок.

— Обещаю. В моей памяти слишком много ужасных образов. Я не хочу больше.

Кадер шагнул ко мне и провел пальцем по щеке. Подхватив большим пальцем мой подбородок, он поднял его выше, привлекая взгляд к себе.

— Лорел, мне очень жаль. И знай, что я не извиняюсь…никогда.

Я потянулась к его руке.

— Знаю, ты не хотел, чтобы я видела его, и что ты пытался остановить меня.

Мгновение мы стояли молча, возможно, продолжая наш предыдущий спор, а может, двигаясь вперед. Я не была уверена. Наконец я отпустила его руку.

— Я все уберу. Где находится кабинет?

Он наклонил голову в сторону арки, в которую я вошла.

— Через гостиную пройдешь в коридор, а там слева от камина.

— Ладно.

Поставив посуду в посудомоечную машину, вытерев стол на кухне и убрав остатки салата в холодильник, я выключила свет и последовала его указаниям. Путь передо мной был освещен золотистым светом. В большой гостиной было больше окон с видом на кружащийся снег. На мгновение я подумала о своем доме, о том, как мои старые окна дребезжат от ветра. Хотя снег кружился возле окон, не было слышно ни звука.

Камин там был больше, чем вкухне, и сделан из камней песочного цвета разных размеров, дымоход уходил в высь. Посмотрев вверх, я заметила, что потолок был высоким. Если бы могла угадать, я бы сказала, что двадцать футов или больше.

Как только я вошла в коридор слева, в поле моего зрения появилась приоткрытая дверь и донеслись щелчки клавиатуры. Я нашла его.

Хотя я была босиком и мои шаги были бесшумными, Кадер, казалось, был предупрежден о моем приближении. Может, это дом сказал ему. Теперь, подумав об этом, я, вероятно, была виновата в том, что он нашел меня в своей спальне. Большое спасибо, Мисси.

Голос был только в моей голове. Мне было трудно расстраиваться из-за дома с тем же именем, что и у девушки, которую я когда-то считала другом, той, которая познакомила меня со своим братом, моей детской любовью.

Кадер перевел взгляд с многочисленных экранов на меня, пригвоздив меня своими зелеными глазами, немного напомнив того старшего брата.

Это было просто смешно.

Я не видела этого мальчика с тех пор, как мы были подростками, и он ушел служить нашей стране, а я отправилась в колледж. Мы договорились поддерживать связь, но после того, как мои письма остались без ответа, я перестала их отправлять. Я все еще писала письма, но вместо того, чтобы отправлять, я выбрасывала их, пока в конце концов даже писать перестала.

Мои губы сжались, на ум пришел образ подростка, совсем не похожего на мужчину передо мной. Тело моей первой любви все еще было телом мальчика, худым. Борьба за еду днем и ночью для него и его сестер, тогда у него было две сестры, не допускала избытка калорий.

Я вспомнила печаль, когда получила письмо от его сестры, в котором говорилось, что он погиб. Я никогда не знала, как она нашла меня и почему, и не было ни обратного адреса, ни способа связаться с ней.

Сглотнув, я сделала глубокий вдох и постаралась отогнать воспоминания.

Может, именно разговор о моем детстве с Кадером пробудил эти грустные воспоминания. Сейчас было не время. Моя жизнь шла по откос и нуждалась в полном внимании.

— Все в порядке? — спросил Кадер.

Я усмехнулась.

— По большому счету — нет. Теперь, наверное, да.

— Садись, — сказал Кадер, его голос был намного глубже, чем в моей памяти, а тело больше, чем у другого мальчика с зелеными глазами.

Что было то было.

Мне просто нравились зеленоглазые мужчины.

Кадер указал на стул рядом с собой.

— Сюда, у нас тут кое-что произошло.


Глава 13

Лорел

Приятное впечатление от вина и ужина скралось моими воспоминаниями. Это было ничто по сравнению с тем, как хорошие чувства исчезли, когда я переступила порог кабинета Кадера.

Он велел мне бояться его.

Я не боялась.

Холодная реальность, которая росла во мне, заключалась в том, что я боялась того, что он узнал, может узнать или что он мне скажет.

Это было не похоже на меня — уклоняться от ответов. Черт возьми, нет, большую часть своей жизни я искала ответы.

Теперь, когда я приближалась к Кадеру, пальцы рук и ног холодели с каждым шагом, а по коже пробегал холодок. За короткий промежуток времени, со времени встречи, я стала женщиной, которая скорее забудет, чем вспомнит.

Я молча усмехнулась.

Жаль, что у меня не было с собой нашей формулы.

Я медленно повернулась по кругу, оглядывая всю комнату. Не только ответы, которые я могла узнать, вызвали у меня озноб. В его кабинете было холодно, но не по температуре, а по атмосфере.

В отличие от деревенского шика и золотистого оттенка других комнат его дома, кабинет Кадера был отделан в стиле лофта. В каком-то смысле его кабинет напоминал мне подвал, где мы были, только здесь были окна.

Деревянный пол, занимавший всю остальную часть дома, заканчивался у входа в кабинет. Я уставилась на свои босые ноги. Поверхность под ними была гладкой, как бетон, покрытый глянцем, таким же, как у людей в модных гаражах. Стены были покрыты таким же серым цветом. На длинном столе на уровне глаз Кадера стояло несколько компьютерных экранов, а на стенах были также установлены огромные плоские экраны, в настоящее время темные. За компьютерным центром стояли другие машины. Некоторые были знакомы, например, обычный принтер и 3D-принтер. Такие были у нас в университете. Их было всего два. Было еще много другого, о функциях и преимуществах чего я понятия не имела.

В отличие от старых кабинетов, здесь не было стен, заставленных книжными шкафами и отделанных причудливой резьбой по дереву. Здесь не было ни большого письменного стола, ни стульев, ни стола для переговоров.

Было ясно, что Кадер работает так, как он мне сказал, — один. Я также убедилась, что его информация не была почерпнута из старых книг, дел или исследований. Кадер проводил свои исследования через интернет.

Как ученый и профессор, я понимала, что к тому времени, когда будет опубликован учебник, материал уже устареет. Быть в курсе текущих исследований означало читать самые последние реферируемые публикации. Когда мои родители изучали психологию, быть в курсе событий означало подписываться на самые авторитетные ежемесячные исследовательские журналы. Сегодня эти публикации были онлайн и не ограничивались ежемесячными публикациями. Каждый день был гонкой — успеть опубликовать первым, успеть проложить путь.

Оплакивая свою потерю, я призналась себе, что это было нашей целью, то, что мы надеялись сделать с нашей формулой и составом.

Вздохнув, я заправила рубашку Кадера под зад и села на стул, который он приготовил для меня.

Отвернувшись от экрана, он встретился со мной взглядом.

— Уже поздно. Есть новости, но с ними ничего не случится к завтрашнему дню. Может, нам подождать? Ты выглядишь… усталой.

— Я устала. Но я хочу знать.

Его взгляд опустился на мои колени, сканируя и останавливаясь на обнаженных ногах.

— Черт возьми, Лорел, ты знаешь, как отвлекать.

Я потянула рубашку ниже.

— Скажи мне, где прачечная, и я перед сном брошу в стиральную машину кучу белья.

— Если я не скажу тебе, значит ли это, что ты проведешь завтрашний день в одной из моих рубашек?

Потянувшись ко мне, пальцы Кадера растопырились над моим коленом, тепло посылало импульсы в те области моего тела, которые, как я знала, были контрпродуктивны для изучения самых последних событий. Я накрыла его руку своей.

— Эта штука с прикосновениями все еще несправедлива.

— Мне нравится прикасаться к тебе, но если ты скажешь «нет»…

Наклонившись вперед, я положила руки на его гладкие щеки, закрыла глаза и коснулась его губ своими. Хотя на самом деле это был не поцелуй, прикосновение послало больше волн тепла в кровь. Мои соски напряглись, и, не задумываясь, я сжала бедра. Когда я открыла глаза, мы были нос к носу, наше дыхание было более поверхностным, чем мгновение назад.

— Я не говорю «нет». Мне тоже нравится.

Мои руки все еще лежали на его щеках.

— И мне нравится прикасаться к тебе.

Из его горла вырвался звук, похожий на низкое рычание.

— Я дам тебе тот же ответ, что и ты мне, — сказала я. — Если ты скажешь «нет»…

— У тебя короткая память, Лорел. Я уже сказал: «нет».

Мои плечи поникли, разочарование от его слов погасило огонь. Убрав руки, я оторвала взгляд и посмотрела на экраны.

— Что там происходит?

Кадер не ответил. Вместо этого он потянулся к моим рукам и снова прижал их к своему лицу. Как только он это сделал, тепло огня вернулось, единственная искра, спасенная неожиданным источником топлива. Мое сердце бешено заколотилось, глаза расширились.

— Что это значит? — спросила я.

Кадер опустил веки, на мгновение зеленый цвет исчез, а затем вернулся, сияя светом от экранов.

— Черт возьми, Лорел, я не знаю. Я больше не говорю «нет». Я говорю, что мне тоже нравится, когда ты прикасаешься ко мне. Просто держи их на моем лице, руках… — он опустил одну из моих рук к своей, положив мою ладонь на свой рукав. — …одежде. Я не хочу больше ничего объяснять. Я… — он сглотнул, — …для меня это в новинку. Я этого не понимаю.

Я наморщила лоб.

— Что в новинку? Я не эксперт, но уверена, что то, что произошло в подвале, было не в первый раз для тебя.

— Первое более субъективно, чем кажется. Это был первый раз, когда я хотел женщину так сильно, как хочу тебя. Я не помню, чтобы когда-нибудь был так ошеломлен, как тобой. Ты застряла у меня в голове. Ты нарушаешь мой самоконтроль, а для человека моей профессии это не очень хорошо.

Улыбка расцвела на моем лице, становясь все шире с каждым его предложением.

— Я прекрасно понимаю, что ты имеешь в виду, говоря о том, что ты ошеломлен.

Он пожал широкими плечами.

— Сомневаюсь, но я устал бороться с этим, особенно когда ты сидишь здесь в одной моей рубашке, а под ней ничего нет.

Моя шея выпрямилась, рот широко раскрылся.

— О-откуда ты это знаешь?

Его губы изогнулись в улыбке, скулы приподнялись.

— Когда ты вошла на кухню, рубашка от света была… — его брови поползли вверх. — …прозрачная. Я был готов забыть об ужине и получше рассмотреть то, что видел наверху.

Я откинулась на спинку стула и прикрыла разгоряченные щеки.

— Мне так неловко. Мне нужно постирать.

Он потянулся к моим рукам.

— Я уверен, что для доктора с твоим дипломом ты должна была обосновать свою кандидатскую диссертацию и убедительно защитить ее перед комитетом.

Я кивнула.

— А я бы предположила, что ты был крутым парнем.

— Я преуспел в этом.

Рука Кадера снова оказалась на моей ноге, медленно двигаясь вверх по бедру. Его зеленые глаза светились новым теплом, соперничающим с интенсивностью солнца. Он покачал головой.

— Если твой аргумент в пользу стирки заключается в том, что ты не будешь ходить здесь, как сейчас, с голой киской в нескольких дюймах от моего прикосновения и затвердевшими сосками, натягивающими ткань моей рубашки, твой аргумент провалился.

Накрыв его руку своей, я улыбнулась.

— Спасибо.

— За то, что хотел трахнуть тебя пальцами прямо сейчас, прямо здесь?

Хотя я улыбалась, мои глаза наполнились слезами.

— Ты знал, что я боюсь того, что ты можешь мне рассказать. Спасибо, что отвлек меня.

— Ты думаешь, я именно это делал?

Я кивнула, сплетая свои пальцы с его, убирая его от своей ноги.

— И тебе это удалось. — Я посмотрела на экраны. — Ты собираешься рассказать мне, что ты нашел?

Сделав глубокий вдох, Кадер начал печатать, на экране появилось то же изображение, которое я видела в подвале.

— Прямо сейчас, немного. Здесь время на два часа раньше, чем в Индианаполисе.

Часы на кухне показывали чуть больше десяти вечера, когда я выключила свет и направилась сюда.

Он поднял глаза.

— Я нашел подтверждение тому, что во время разговора, когда Олсен защищал тебя с Картрайтом, он разговаривал с Оуксом.

Радовало или огорчало меня то, что Эрик верил в нас?

В течение следующего неопределенного промежутка времени Кадер прогонял отснятый материал быстрее, чем обычно. Он начал с сегодняшнего дня, а потом со вчерашнего, возвращаясь назад во времени. Как будто мы смотрели фильмы в ускоренной перемотке. Человеческий разум быстро учился. Не заняло много времени, прежде чем я начала просматривать ускоренные материалы, как будто они в реальном времени. Он замедлял подачу только тогда, когда кто-то приходил и уходил.

Когда мы смотрели запись с моей кухни, я ахнула, и новые слезы наполнили мои глаза.

— Помедленнее, — крикнула я. — Какая отметка времени?

Лента остановилась, в углу стала видна вчерашняя дата и 4:15 вечера. На экране была женщина-полицейский в форме, входящая в мой дом.

— Лорел, я не видел этой записи. Думаю, что сначала я должен посмотреть ее.

Хотя сердце бешено колотилось в груди, мои пальцы побелели, пока я крепко держалась за стул, и теперь подвинулась к краю сиденья. Я покачала головой.

— Нет. Я хочу видеть.

Подача начала двигаться медленнее, чем обычно. Женщина в форме расхаживала по кухне, дверь открылась и вошел мужчина в костюме. Она отступила назад, позволяя ему взять инициативу.

— Кто это? — спросила я.

— Я проверю, но предположу, что это детектив из полиции Индианаполиса. Они не посылают патрульного офицера одного. Я удивлен, что они не прислали бригаду криминалистов, — он пожал плечами. — Может, они сделали это в ночь на среду.

Зажав губу в зубах, я смотрела, очарованная тем, что видела. Несколько минут они провели на кухне. А затем мужчина повел их в сторону моей гостиной.

— У тебя есть другие камеры?

Кадер печатал, экран перед нами разделился. В поле зрения оказались гостиная, спальня и спальня для гостей. Женщина-полицейский поднималась по лестнице, а мужчина уже был в спальне.

— Я думала, что камеры в моем доме отключены, — сказала я, вспоминая, как они погасли.

— Я поставил больше, когда вернулся… — Кадер не закончил фразу.

— Как ты думаешь, что это значит? — спросила я, пока они вдвоем ходили по комнатам.

— Судя по более раннему новостному приложению, которое я видел до того, как ты пришла сюда, вы с Картрайтом объявлены пропавшими без вести. Вы оба — взрослые люди. Полиция обычно не расследует исчезновение взрослых в течение первых сорока восьми часов. Последний раз тебя видели в понедельник. В новостях не упоминалось, что ты была в университете посреди ночи. Я отключил камеры на погрузочной площадке. Это означает, что тот, кто тебя забирал, хотел, чтобы ты исчезла с видеозаписи из вестибюля, а также из лифта.

Он склонил голову к экрану.

— Это было записано в четверг. Временная шкала подходит.

Сюрреалистическое чувство нахлынуло на меня, пока мы сидели и смотрели, как кто-то, кого я не знала, ходит по моему дому.

Мы с Кадером сидели в тишине, пока проверяли каждую комнату и спускались по лестнице на кухню.

— Ты можешь себе представить…

Я замолчала, пытаясь проглотить горе и слезы. Протянув руку, я положила ладонь на руку Кадера.

Когда он посмотрел в мою сторону, то молча накрыл мою руку своей.

— …если бы они нашли…его…, — я опустила глаза.

— Не нашли. Не найдут.

— Не уверена, что когда-нибудь говорила тебе спасибо.

— Говорила, — сказал он.

Движение на экране отвлекло мое внимание от красивого лица Кадера.

Женщина-полицейский и джентльмен вышли; однако они оставались в стороне ненадолго. Дверь снова открылась. Мое сердце забилось, я вскочила со стула и подавила вздох.

— О боже. Это мои родители.

Глава 14

Кадер

Я не был уверен, в какой момент это произошло. Память затуманилась. Ничьи страдания не трогали меня. Я видел, как люди умирают на расстоянии. Я также был достаточно близко, чтобы почувствовать их последние вздохи и услышать треск позвонков, когда ломал их шеи, перерезая жизненно важные нервы. Остановка дыхания была мгновенной, сердца — более длительной. В таких случаях я даже позволял получателям моих услуг видеть меня.

В хорошо выполненной работе чувствовалось удовлетворение. Наблюдать за выражением лица человека в последние секунды его жизни, наблюдать, как меняется его лицо, когда осознание неминуемой смерти оседает на него, было зрелищем, не похожим ни на какое другое. Во многих случаях я хотел, чтобы этот человек увидел меня, а затем вошел во врата ада с сознанием того, что я был тем, кто передал им их судьбу.

Бессмысленные мольбы приговоренного, мужчины или, реже, женщины, никогда не имели для меня значения. Я был глух к ним. Честно говоря, они мне наскучили. Те, кто не был свидетелем того, что я часто питаю предвзятые представления о стойкости влиятельных бизнесменов, предпринимателей или даже закоренелых преступников. Было распространено мнение, что чем сильнее личность, тем более достойно она встретит смерть. Я могу засвидетельствовать, что в большинстве случаев эта вера была ложной.

Никто не был выше того, чтобы умолять о пощаде. Чем больше задание, тем больше оно может предложить.

Богатство.

Силу.

Женщин, даже собственных дочерей.

Не было ничего, что мужчина или женщина не предложили бы в обмен на следующий вздох.

Эти обещания и мольбы никогда не трогали меня. У этих людей не было ничего, чего бы я хотел. Все было наоборот. Лишить их жизни означало укрепить мою репутацию.

Каким-то образом с Лорел все изменилось.

Вид страданий Лорел, когда она смотрела на родителей, ошеломил меня непривычным образом. Перейдя к активным действиям, я предложил отключить запись, посмотреть ее самому и рассказать ей, что произошло, или смотреть без звука. Каждое предложение было встречено покачиванием головы, пока не осталось ничего, кроме как смотреть вместе с ней.

Ее глаза покраснели и опухли, она пыталась дышать.

Беспомощность тоже была мне чужда.

Не зная, что делать, я протянул ей руку.

— Иди сюда.

Она была недалеко; хотя сейчас любое расстояние было слишком большим.

Лорел не пошевелилась, ее хватка на подлокотниках стула усилилась.

Возможно, это было не ее решение, оставаться неподвижной. Я бы убедился, что в этот момент она не могла пошевелиться. Лорел была парализована разворачивающейся сценой: родители бродили по ее дому в сопровождении детектива, женщины-полицейского и ассистентки Лорел. Слезы миссис Карлсон и постоянные вопросы мистера Карлсона наполняли уши.

— Я не понимаю, — то и дело повторяла мать между приступами рыданий. — Ты думаешь, она сбежала?

— Зачем ей убегать? Вы должны найти ее, — умолял ее отец детектива.

Я встал, на мгновение заслонив собой экран. Если Лорел не подойдет ко мне, я приведу ее к себе. Наклонившись, я поднял Лорел со стула. Она не протестовала и не возражала. Ее обмякшее тело упало на меня, а влажные голубые глаза перебегали между экраном и мной.

— Я… я хочу посмотреть, — сумела прошептать она.

— Мы не уйдем.

Я и раньше носил Лорел, когда она была без сознания, но сейчас все было по-другому. Когда я откинулся на спинку стула, ее дрожащее тело лежало у меня на коленях, а голые ноги — на моих, Лорел еще сильнее прижалась ко мне, положив голову мне на грудь.

Мой разум наполнился вопросами. Когда связались с ее родителями? Кто с ними связался? Почему они допускают так много движения внутри ее дома? Неужели они решили, что это не место преступления?

А затем, когда пятеро человек вышли из ее дома, сжатие в груди сопровождалось тем, как Лорел крепкой хваткой сжимала мою рубашку, держась за жизнь, я знал, что мои вопросы могут подождать.

Мои губы коснулись ее макушки.

— Давай отведем тебя наверх.

Она кивнула.

— Ты можешь идти?

Вместо ответа на мой вопрос Лорел начала говорить о том, что мы видели и слышали.

— Это не я. — Она указала на экран, громкость её голоса возросла. — Это не я. Я бы так не сбежала. Они… — Она хватала ртом воздух между словами своего заплаканного заявления. — …Ты слышал, что они сказали? Они думают, что мы с Рассом сбежали — ушли. Они обвиняют нас в краже университетских исследований. — Она повернулась ко мне на коленях и посмотрела на меня. — Кадер, моя репутация… мои исследования и опубликованные работы пользуются уважением во всем мире. Пользовались. Это… — Она обвела рукой комнату. — …отняло у меня все, все. — Она удлинила повторенное слово, со вздохом повернувшись к теперь уже темному экрану. — А моим родителям говорят…ложь.

Сглотнув, она повернулась ко мне и ответила на мой предыдущий вопрос.

— Да, я могу идти.

Оттолкнувшись, Лорел спустила ноги на пол, ерзая голой задницей у меня на коленях.

Черт, в этот момент было совершенно неуместно становится твердым.

Мой разум знал это.

Когда дело дошло до Лорел, мой член и разум не общались. В данный момент ткань моих синих джинсов была единственной вещью, удерживающей мой растущий член от ее лона. Сколько давления может выдержать молния?

Я стоял рядом с ней, мне нужно поправиться, прежде чем зубчики молнии проиграют войну.

Лорел посмотрела на меня.

— Я не хочу новой жизни. Я хочу, чтобы ты помог мне спасти мою. — Ее шея выпрямилась, она повернулась и направилась к двери. В последнюю секунду она повернулась ко мне. — Или я сделаю это сама.

Одним прыжком я оказался перед ней.

— Что ты собираешься делать?

— Где мой телефон?

Не отвечая устно, я покачал головой, стиснув зубы.

Лорел указала на экраны.

— Это были настоящие полицейские? Мои родители и Стефани в опасности? Как Стефани вернулась в университет, когда она сказала, что получила тот же звонок, что и я? — Она обхватила ладонями щеки. — О, Кадер, ты сказал, что мои родители узнают обо мне только в том случае, если они будут в контакте с человеком, который нанял тебя. Теперь они в опасности.

Новые слезы наполнили ее глаза.

Я потянулся к ее плечам.

— Я сказал, что твои родители узнают о твоей смерти только в том случае, если человек, нанявший меня, свяжется с ними. Ты слышала, что они сказали на той записи. Они не знают, что ты мертва. Они знают только, что ты пропала. Такое предположение мог сделать любой. Ты не была на работе с понедельника. Ты не была у себя дома. Твоя машина стоит на подъездной дорожке. Они знают, что ты пропала.

Лорел кивнула и, сделав шаг из моих объятий, пошла прочь. Вместо того чтобы направиться к лестнице, она вернулась на кухню. Нажав на панель выключателей, она залила комнату светом.

— Что ты делаешь? — спросил я. — Уже поздно. Тебе нужно поспать.

— Это была твоя идея, — сказала она, подходя к бутылке вина, стоявшей на стойке.

За ужином мы выпили по бокалу. Теперь горлышко наполовину полной бутылки было заткнуто пробкой.

— Где бокалы?

Не говоря ни слова, я открыл нужный шкафчик и достал два бокала.

Ее голубые глаза сияли сквозь прикрытые ресницы.

— Я не планировала делиться.

Я склонил голову набок.

— Это мое вино.

Вытащив пробку, Лорел налила оставшееся вино в два бокала, наполнив их почти до краев.

— Я не большая любительница выпить, но, думаю, это не имеет значения.

Держа в руке ножку бокала, она повернулась и пошла к окну.

Ее плечи сгорбились, лицо вытянулось. Хотя она стояла ко мне спиной, окна превратились в зеркало. В отражении ее лоб наморщился, а веки затрепетали. Наконец, глубоко вздохнув, она выпрямила шею, поднесла бокал к губам и сделала глоток.

Лорел повернулась ко мне с новой решимостью в голосе.

— Знаешь, кем еще я не являюсь? — Она не стала дожидаться моего ответа. — Я также не из тех, кто истерически плачет, прячется от проблем, крадет имущество университета, бросает друзей и семью или убегает с человеком, которого едва знает. — Покачав головой, она сделала большой глоток. — С меня хватит. Я не могу этого сделать. Ты сказал, что вмешался, чтобы спасти меня. Не надо. Было бы проще, если бы ты выполнил задание, для которого тебя наняли. Тогда мне не пришлось быть свидетелем… — она выдохнула, — …всего этого.

Я покачал головой.

— Нет, Лорел.

Поставив нетронутый бокал на стойку, я подошел к ней, взял бокал из ее рук и поставил на ближайший столик. Обхватив за талию, я притянул ее ближе, пока её подбородок не поднялся, а голубые глаза не уставились на меня.

— Я еще не закончила с этим, — сказала она.

— Доктор Лорел Карлсон, я знаю еще кое-что, чего ты не знаешь. Ты не трусиха. В этом гребаном мире ты ни за что не уйдешь. С твоей формулой ты уйдешь?

Она пожала плечами.

— Теперь, наверное, да.

— Нет. Исследования и разработки находятся на этих флешках. Флешки у меня в кабинете. Ты не уйдешь. У тебя просто перерыв.

Ее лоб упал мне на грудь, и я притянул ее ближе.

— Я отведу тебя наверх спать.

— Кадер…

Я сделал шаг назад и потянулся к ее руке. Когда наши пальцы переплелись, я спросил:

— Что?

— Скажи мне, что все будет хорошо.

— Я скажу тебе, что мы сделаем все возможное, чтобы все исправить.

Лорел не спорила и не просила больше обещаний, которые я не мог гарантировать. Она не произнесла ни слова, пока мы не добрались до верхней площадки лестницы.

— Ни в чем другом я не нуждаюсь. — Она покачала головой. — Сомневаюсь, что ты в это веришь, но это правда.

— Это не обычные обстоятельства.

— Ты…

Ее прекрасные голубые глаза высохли и изучали мои.

— Что, Лорел?

— Я не хочу быть одна.


Глава 15

Лорел

— Я останусь с тобой…

— …пока я не засну? — спросила я, закончив фразу Кадера.

— Нет, пока я не проснусь. Дай мне десять минут, и я буду в твоей комнате.

Я кивнула и пошла дальше по коридору. С каждым шагом меня охватывало странное ощущение. В присутствии человека, которого наняли, чтобы убить меня, и которого я недавно попросила выполнить эту работу, я чувствовала себя в безопасности. Это было больше, чем знание того, что его дом изолирован, потому что это должно было быть предупреждением, или что дом был технологически продвинутым. Это было ощущение, что я должна быть здесь с ним.

Я не могла объяснить это положение самой себе, а тем более кому-то другому, хотя и хотела бы попытаться. Я бы сделала все, чтобы позвонить родителям и сказать им, что им дали неправильную информацию. Я не сбежала с Рассом, чтобы украсть исследования и разработки. Я исчезла, потому что, увидев Расса мертвым, испугалась за свою жизнь. Я бы сказала им, что, несмотря на все это, я в безопасности.

Причесавшись, умывшись и почистив зубы, я уставилась в зеркало. Отражение не изменилось. Это случалось редко. Человек не видит себя стареющим. Это происходит слишком медленно. Да, были хорошие дни, удачные прически и не очень, макияж и его отсутствие, одежда, которая украшает, и другая, которая портит. Эти поверхностные качества значат меньше, когда мы сталкиваемся с жизнью или смертью.

Я потеряла всё раньше.

Я не гордилась таким поведением, но была готова двигаться дальше, продолжать собирать кусочки воедино и найти способ жить, работать и, возможно, когда-нибудь полюбить.

Открывшаяся дверь спальни вывела меня из ванной. Шагнув в просторную спальню, я с улыбкой оглядела стоящего передо мной мужчину. Он сделал то же самое, что и я, приготовился ко сну. Вместо обычных синих джинсов на Кадере были мягкие пижамные штаны, похожие на те, что он надевал в подвале, футболка с длинными рукавами и носки. Почему он в носках?

Когда наши глаза встретились, я спросила:

— У тебя есть татуировки на ногах?

Кадер покачал головой.

— Остановись. Помни, что эта тема закрыта.

— Ты не можешь винить меня за любопытство.

Он подошел ближе, приподняв прядь моих недавно причесанных волос. После обернув ту вокруг пальца и отпустив её, он сказал:

— Могу. — Он покачал головой. — Но я сомневаюсь, что это тебя остановит.

Моим единственным ответом была еще одна улыбка, или, возможно, та, что была, просто стала больше.

— Уже поздно, — сказал он. — Я уже давно не сплю. Обещаю, что пока ты в этом доме, ты в безопасности.

— Я как раз думала об этом. У тебя ест вооруженная охрана?

Он пожал плечами.

— Что-то подобное.

— Если я открою дверь наружу, сработает ли сигнализация?

— Внутренняя. Скажем так, я узнаю об этом.

Я не была уверена, что это было, но даже в моем состоянии истощения, меня тянуло к нему с необходимостью быть еще ближе, как будто была невидимая связь. Мне хотелось большего. Я подняла руку к его груди.

— Спасибо, что не оставил меня одну.

— Я не могу обещать, что буду джентльменом. — Его губы дрогнули. — Скорее всего, я могу пообещать, что не буду им.

Потянувшись выше, я обхватила его щеки ладонями. За последние несколько часов на его лице появилась небольшая щетина. Ощущение покалывания прошло от моей ладони к сердцевине.

— У меня не было никаких ожиданий, когда я просила тебя прийти сюда. Ты, должно быть, устал. Я попросила тебя быть здесь, потому что, хотя этот дом безопасен, нахождение с тобой заполняет пустоту, которую создала потеря моего… — я вздохнула. — …всего.

Кадер сделал шаг назад, его взгляд прошелся по моему телу.

— Скажи, Лорел, ты собираешься спать так, как спала, когда я тебя разбудил?

— Я подумала об одной из твоих футболок.

Кадер покачал головой.

— Я имею в виду, что она мягкая и…

Он не дал мне закончить. Потянувшись к пуговицам на рубашке, которая сейчас прикрывала меня, его губы нашли мою шею.

— В подвале было темно, — произнес он между поцелуями. — Я чувствовал твою нежную кожу и сексуальные изгибы.

Расстегнув несколько верхних пуговиц, его губы двинулись вниз к моей ключице, груди и ниже.

Мои глаза закрылись, и стон сорвался с губ, когда он прикусил мой теперь затвердевший сосок, один, а затем другой. Зубы, язык, посасывание. Я извивалась в его объятиях от его непревзойденного использования как экстаза, так и пыток.

— И я видел эту великолепную грудь в твоей спальне, но сегодня…

Я потянулась к его голове, нетвердо стоя на ногах, и запустила пальцы в недавно распущенные волосы. Грива Кадера была неукротимой, как и зверь передо мной. Больше я ничего не могла сделать. Наши роли были определены, будто до того, как мы встретились.

Он был зверем, а я — его добычей.

Кадер сделал шаг назад, и потеря его тепла заставила меня открыть глаза. Хотя я хотела возразить, сказать, что он сказал, что я могу дотронуться до него, растущий член под мягкими штанами убедил меня, что мои опасения быть отвергнутой необоснованны.

— Кадер?

— Я хочу увидеть тебя, всю.

— Ты позволишь…?

Его палец коснулся моих губ.

— Нет. Это не услуга за услугу. — Сила и контроль углубили его тембр, посылая толчки энергии и тепла через мою кровь, оседая между моих ног. — Сделай это для меня. Покажи мне свое чертовски великолепное тело, всю себя. — Он провел пальцем по моей щеке. Его прикосновение, теперь горячее, оставило след пепла, как будто его грубый кончик пальца был сталью, а моя кожа — кремнем. Соединив их вместе, я была готова воспламениться. — Не жди, что жизнь будет справедливой, — сказал он. — Это не так. Покажи мне, что я видел перед обедом. Расстегни рубашку.

Я закусила губу. Желание и приказ создали опьяняющую смесь, которая не позволила мне отказаться от его требования. С учащенно бьющимся сердцем и опущенными ресницами я посмотрела на маленькие пуговицы и медленно просунула одну в отверстие. Когда я подняла глаза, огонь, который я видела раньше, уже не сдерживался на кончиках его пальцев; зеленое пламя горело в его глазах.

— Еще одну, — приказал он.

Теперь мои пальцы дрожали, и я сделала, как он сказал, глядя на него снизу вверх.

— Черт возьми, продолжай, Лорел.

Его глубокий голос был похож на рычание животного, готового вырваться на свободу.

Я никогда не раздевалась перед мужчиной. Я имею в виду, снимала одежду, но не так. С каждой пуговицей моя кожа нагревалась, а соски из твердых превращались в алмазные пики. Кровообращение изменилось, груди стали тяжелыми, а моё влажное лоно сжалось.

Хотя я повиновалась его приказам, то, что я делала, было мощным, тем, чем я никак не ожидала. Наблюдая за растущей эрекцией Кадера под брюками, беспричинным желанием в его глазах и глубоким эхом его тона, я была наэлектризована. Я делала это с ним, влияла на него, и ощущение влияния было волнующим.

Когда я добралась до последней пуговицы, он подошел ближе, смахивая с моих плеч просторную рубашку. Хлопчатобумажная ткань упала на пол и растеклась у моих ног. Его ладонь скользнула по моей коже, призрачное прикосновение, привлекая внимание к маленьким волоскам на моих руках.

— Чертовски великолепна.

Моя улыбка расцвела. Кадер снова делал это, отвлек меня, и это работало. В этот момент я не хотела думать ни о чем, кроме него, нас, сейчас.

— Повернись, — сказал он, и хрипота в его голосе наполнила воздух вокруг нас. — Я хочу видеть каждый твой дюйм.

Сделав так, как он сказал, я медленно повернулась. Как только я снова оказалась лицом к лицу с ним, простой кивок сказал мне, что он хочет, чтобы я сделала это снова. С каждым вращением мои внутренности сжимались все туже и туже, пока я не была уверена, что они могут лопнуть от напряжения.

Наконец, я шагнула к нему, вдыхая свежий запах геля для душа и насыщенный аромат его одеколона. Положив руку ему на плечо, я потянулась вверх, напрягая пальцы ног и шею, пока мои губы не встретились с его.

Взрыв трансформатора.

Удар молнии.

Космический удар.

Сильные руки Кадера обхватили меня, наши губы продолжали сражаться. Одна из его рук поднялась выше, его пальцы сжали мои волосы, притягивая меня ближе и оставляя синяки на моих губах. Мой язык был первым, кто искал вход, и его последовал за ним. Наши стоны удовольствия и обещания эхом разнеслись по комнате, отражаясь от больших окон и наполняя уши.

Все еще держась за одно из его широких плеч, другой рукой я потянулась ниже, нащупывая пояс его брюк. Скользнув пальцами под резинку и под мягкую ткань, я обхватила его твердый член. Бархатистая поверхность натянутой кожи резко контрастировала с жесткостью его ствола. Обхватив его как можно плотнее, я сжала сильнее, все время двигая рукой вверх и вниз.

— Черт, — простонал Кадер, когда натяжение на моей голове усилилось.

Хныканье клокотало в моем горле, он продолжал сильнее дергать меня за волосы и держал лицо наклоненным вверх. Наш поцелуй стал жарким, как битва за господство. Моя хватка двигалась быстрее, большой палец время от времени скользил по влажной головке.

Внезапно Кадер потянулся к моей руке, отдернул ее и сделал шаг назад.

Когда наши взгляды встретились, я не смогла прочитать его мысли.

В глубине его зеленых глаз бурлило слишком много эмоций.

Боль.

Удовольствие.

Желание.

Гнев.

Швы его футболки натянулись под грудью, наше тяжелое дыхание заполнило мои уши.

— Я… Я сделала что-то не так?

Он не ответил, проходя мимо меня.

Я развернулась, следя глазами за его движениями. Сокрушительное разочарование нахлынуло на меня, когда я ожидала, что он уйдет, уйдет в свою комнату и не выполнит обещания остаться со мной.

В комнате стало темно, когда он нажал на выключатель рядом с дверью. Освещенная только отражающимся снегом за окнами, я наблюдала за его темным силуэтом, ожидая, когда откроется и закроется дверь. Вместо этого он повернулся и пошел назад, пока не оказался передо мной. Хотя я не могла видеть ясно, была уверена, что его член больше не находился в штанах.

От его быстрого движения я упала на матрас руками вперед. Держа меня за задницу, он ногой раздвигал шире мои лодыжки.

— Ох, — выдохнула я, когда его пальцы нашли мой вход.

— Ты чертовски промокла.

— Я… Я хочу тебя.

Одна рука мастерски дразнила мою грудь, в то время как другая оставалась на моей сердцевине. Его мастерство было выше понимания, как будто он знал мое тело лучше меня, исполняя желания, о существовании которых я и не подозревала.

В то время как слова были за пределами моей способности, Кадер продолжал говорить, его глубокий тембр звенел в ушах, теплое дыхание касалось моей кожи. Он снова и снова задавал вопросы, за расспросами следовали признания в восхищении.

— Что ты со мной делаешь? Ты как чертов наркотик, а я наркоман. Я не могу насытиться тобой.

Щелчок по клитору — и мое тело замерло. Поддразнивания были слишком сильны, давление слишком велико. Я была готова взорваться.

— Я…Я…

Руки Кадера остановились, его пальцы снова скользнули по моим бедрам. Мой лоб упал на матрас, спина выгнулась, и мой крик наполнил воздух. Первобытный и нуждающийся, глубина и сила его вторжения ошеломили меня. Какое-то время он оставался неподвижным, крепче сжимая мои бедра.

— Лорел, ты можешь принять меня. — Это был не вопрос, а еще одна команда. — Мое место в твоей киске.

Я кивнула.

— Скажи это.

Мои глаза закрылись, я работала над тем, чтобы ослабить защитную реакцию своего тела.

— Я могу. Я хочу, чтобы ты был там, где ты есть.

Хотя его хватка продолжала усиливаться, Кадер начинал с медленных толчков. С каждым ударом удовольствие нарастало. Мои пальцы цеплялись за одеяло подо мной, пока я изо всех сил старалась оставаться на месте. Мои легкие боролись за воздух, а дыхание становилось все более поверхностным. Я снова была на краю и через несколько мгновений должна упасть. Пальцы ног подогнулись, слова, которые я не понимала, сорвались с губ.

А потом он исчез. Прежде чем я успела сообразить, что произошло, меня перевернули на спину, задом на край кровати и приподняли колени. В полумраке комнаты я подняла глаза и встретилась с ним взглядом.

— Обними меня за шею, Лорел. Я хочу, чтобы ты прикоснулась ко мне.

Сев и не обращая внимания на растущий комок в горле, я сделала, как он сказал. Мои руки потянулись к его широким плечам, пальцы схватили за шею. Мои веки закрылись, голова откинулась назад, и мы снова стали одним целым. Запустив пальцы в его волосы, я приподнялась еще выше и приблизила свои губы к его. Растопырив пальцы под моей задницей, он поднял меня выше, создавая идеальный угол для проникновения.

Это было почти слишком сильное возбуждение, полнота и трение, прикосновение его кожи и моих пальцев в его волосах, и биение сердец в унисон, мы создавали хор звуков.

Когда обрыв снова показался на горизонте, я крепче вцепилась в его плечи. Мои мышцы напряглись, как и те, что были под его рубашкой. Рев Кадера был басом для моего меццо-сопрано. Вместе мы были музыкой и финалом фейерверка. Только когда воздух успокоился, и мы оба лежали в постели, Кадер объявил о моей судьбе.

Мои веки отяжелели, а его дыхание стало ровным. Его слова были последним, что я услышала, прежде чем провалиться в беспокойный сон. Слышала ли я их или это был сон? Был ли их смысл воплощением мечты или концом всего, что я знала?

— Я тебе ни хрена не подхожу. Ты слишком хороша для меня. Все это не имеет значения. Я тебя не отпущу. Ты моя.

Глава 16

Лорел

Проснувшись от солнечного света, льющегося через окна, и пустой кровати рядом, я не удивилась. Что меня удивило, так это то, что когда я проснулась ночью, Кадер все еще был со мной, даже протягивал ко мне руку. Тепло его тела согревало меня, пока мы обнимались.

Каждый раз его слова возвращались ко мне.

«Я тебя не отпущу. Ты моя.»

В них была какая-то жуткая завершенность.

Теперь, стоя под теплыми струями душа, я размышляла об их значении, как и всю ночь. Дело не только в их значении, но и в человеке, который их произнес. По моему ограниченному опыту, Кадер был человеком немногословным, но то, что говорил, он имел в виду. Он не колебался и, по его собственному признанию, никогда не лгал. Слова, которые произносил, он полностью в них верил.

Когда я намылила голову, и стеклянная кабина наполнилась сладко пахнущим паром, я вспомнила, как Кадер сказал мне, что мы выходим из подвала. Я спорила, и все же мы были здесь, уже не в Индианаполисе, а в Монтане. Его позиция не вести переговоры была такой же частью его самого, как любопытство было частью меня.

Мы с Рассом часто обсуждали различия в реакциях разных испытуемых на наш состав. Мы не определили, как реагировать на расхождения, мы предполагали, что у нас есть время. Однако в клиническихиспытаниях мы пришли к выводу, что нет двух людей, которые реагировали бы одинаково. Нам нужно расширить наши наблюдения и результаты, потому что, проще говоря, все люди запрограммированы по-разному.

Этот повседневный термин стал нашей личной шуткой, поскольку участники были прикреплены в буквальном смысле проводами, регистрирующими физиологические реакции на стимулы.

Кадер был запрограммирован на то, чтобы иметь в виду то, что сказал, и говорить только то, что имел в виду. Может ли ситуация, полная страсти, заставить его говорить от сердца, а не исходя из логики и умозаключений?

Про большинство людей, я бы сказала да.

Но Кадер не был большинством.

Приготовившись к тому, что принесет этот день, я надела свежую рубашку на пуговицах, которую нашла на кушетке у окна, и собрала грязную одежду. Оставив ее в спальне в куче, я вышла в коридор, решив достичь двух целей. Во-первых, я хотела точно узнать, что имел в виду Кадер, а во-вторых, найти прачечную.

Мои босые ноги замерли на верхней ступеньке лестницы, внимание сосредоточилось на большом окне над входной дверью. Снег перестал падать после того, как покрыл мир свежим белым одеялом. Горы вдалеке были темны, их вершины покрыты снегом. При этом меня завораживало небо, яркое и синее, и казалось, что оно бесконечно.

Обернувшись, я оценила количество закрытых дверей и рассудила, что в таком большом доме было бы разумно, чтобы прачечная находилась на втором этаже. Я закусила губу, когда воспоминания о том, как меня поймали в спальне Кадера, вернулись. И тут я вспомнила, что единственными зонами, которые он считал запретными, были его спальня и кабинет.

И именно в эти две комнаты я вошла менее чем за сутки.

Избегая спальни Кадера, я остановилась у ближайшей к ней двери. Повернув ручку, я толкнула дверь внутрь. Она мало чем отличалась от комнаты, в которой мы спали, от той, которую он объявил моей. Единственным заметным отличием было то, что из окон открывался другой вид. Этим утром я стояла у окна в своей комнате, любуясь необузданной красотой ущелья, равнины за ним, гор вдалеке и яркого солнца.

Зрелище действительно впечатляющее.

Я пошла к другой двери через коридор и заглянула внутрь. Вернувшись на другую сторону, я открыла следующую. Все они были похожи. Почему у человека, который был самопровозглашенным отшельником, так много меблированных спален?

На лестничной площадке, за спальней Кадера, был второй коридор, не такой длинный, как тот, что вел в мою комнату. Первая дверь, которую я открыла, вела в ванную, почти такую же большую, как та, что примыкала к моей комнате. Именно за последней дверью я нашла то, что искала.

В великом плане жизни казалось странным быть взволнованным открытием прачечной, но я была взволнована.

Поспешив обратно в спальню, я собрала свою грязную одежду и поспешила обратно в недавно найденное место.

Завернув за угол, я остановилась.

Не то чтобы я остановилась. Меня остановили.

Я столкнулась лоб в лоб с очень высоким, широкогрудым и широкоплечим блокпостом.

— Тебе понравилась экскурсия?

Крепче сжимая одежду, я сжала губы.

— Твой дом опять на меня донес?

— Да.

— Ты сказал, что только твоя спальня и кабинет…

Кадер потянулся за одеждой и взял ее из моих рук.

— Я также сказал, что твои доводы ошибочны.

— Отдай обратно.

— Что, если я скажу, что доволен тем, что оставлю тебя здесь, как есть? У меня есть целый шкаф рубашек, и мой аргумент в пользу того, что нужно стирать только те, лучше, чем твой аргумент в пользу стирки этих. — Он взглянул на одежду, которую теперь держал в руках. — Да, мой план лучше. Каждый день ты будешь просыпаться в том, что я разрешаю тебе носить.

— Ты с ума сошел? Там очень холодно. Я больше ни дня не проведу без… — я с шумом выдохнула, хлопая теперь уже пустыми руками по бедрам, — …нижнего белья, или брюк, или рубашки, или носков. — Я поджала губы. — Ты надеваешь носки, когда спишь.

Он бросил одежду к нашим ногам и шагнул ко мне, выражение его лица походило на его лицо в первую нашу встречу, гранитное и твердое, как камень.

— Скажи мне, Лорел, тебе холодно?

Нет. Но дело не в этом.

Шагая в такт друг другу, мы продолжали идти, пока мои пятки не коснулись стены позади.

— Кадер, это нелепо. Ты не можешь держать меня здесь, в своих рубашках и больше ни в чем. Это похищение, плен. Черт, это как что-то из новостей или сумасшедшего романа.

Кадер провел пальцем по моей щеке, заставляя мои глаза закрыться, а дыхание стать глубже. Простым прикосновением он вызывал реакции, которые не должны были происходить за пределами спальни. Прижавшись к стене, я отстранилась как можно дальше, стараясь держать свои предательские соски подальше от его груди.

Взгляд Кадера опустился и остановился на уровне моей груди.

— Наверное, тебе холодно.

Мои ладони легли ему на грудь, отталкивая его.

— Ты ведешь себя как придурок.

Он схватил меня за запястье, и его тон с каждым словом становился все холоднее.

— Будь осторожна. Так нельзя разговаривать с похитителем.

Прежде чем я успела ответить, он отпустил мое запястье и обратил свое внимание на первую застегнутую пуговицу на моей рубашке. Темп его речи замедлился.

— Возможно, это был мой план с самого начала. — Он сдвинул пуговицу с места. Его большая рука двинулась вниз, потянувшись к следующей. — Я убедил тебя, что существует опасность. — Еще одна пуговица. — Я убил твоего любовника. — Еще одна. — Я отвел тебя к нему. — Еще одна пуговица. — Я показал его тело, зная, что оно тебя напугает. — Последняя пуговица. — И я взял тебя, во всех смыслах этого слова, потому что ты чертовски сексуальна. Оставить тебя себе — было самым правильным решением. — Он сдвинул рубашку с плеч. — Моя личная секс-игрушка. Да ладно, Лорел, давай поиграем.

Секс-игрушка?

— Прекрати.

В его голосе звучала холодная расчетливая нотка, от которой у меня по спине побежали мурашки. Собственническая и угрожающая, эмоция, которую она вызывала, больше не была желанием.

Кадер поднял руку к моему лицу, прижал меня к стене; мое дыхание участилось, колени сомкнулись, а дрожащие пальцы сжались в кулаки. Я быстро моргала, открывая губы, но никаких слов не шло. Это безумие.

Еще один толчок рубашки длинным пальцем. Еще один, и она упадет.

Прикосновение к моему плечу заставило меня напрячься, когда он дразнил материал.

Обретя способность двигаться, я выдернула рубашку из его рук, сжимая хлопок, обернула ее вокруг своего тела.

— Почему ты так говоришь?

— Может это правда.

— Ты сказал, что не будешь лгать.

— Может, я солгал. Может, сейчас я лгу. Думаю, что трахну тебя, а потом мы решим.

Этого не должно было случиться.

Не после прошедшей ночи.

Я обхватила руками живот, страх пополз вверх по позвоночнику. Мысли и сцены кружились в моем сознании, временные линии и примеры. Я покачала головой.

— Нет, сейчас ты лжешь. То, что ты сказал, неправда. Я не знаю, почему, но ты пытаешься напугать меня. Вот в чем дело.

Он выпрямился, отступив от стены.

— Иди вниз и поешь. Я позабочусь о твоей одежде.

— Я сама могу стирать.

— Ты не слушаешь. — Его слова замедлились. — Позволь мне внести ясность. Я не собираюсь стирать твою одежду. Я сказал, что позабочусь о ней. Мой план — уничтожить ее. — Он пожал плечами. — Испепелить. Улики, и все такое.

Его голос был таким же контролирующим и властным, как и прошлой ночью, но эмоции исчезли, оставив холодную, черствую замену.

Мои руки сжались в кулаки, когда опустились до бедер. Контроль над мышцами вернулся, как и гнев. Расправив плечи и выпрямив шею, я посмотрела в леденящие душу зеленые глаза Кадера.

— Я тебе не верю.

Его точеная челюсть выдвинулась вперед.

— Что в первую очередь говорят на уроках самообороны?

Вопрос показался странным.

— Я… я не знаю. Пни его по яйцам.

— Ты знаешь, что в десяти процентах всех похищений участвуют женщины? Часто именно они помогают заманить жертву. Что еще более важно, нет яиц, которые можно пинать.

Я ошеломленно уставилась на него, не зная, какого ответа он ждет.

Кадер продолжил.

— Нет, Лорел. Первое, что говорят сделать, это никогда не уходить с похитителем. Никогда не переезжать на другое место.

Он указал на окно.

— Посмотри, где ты. Я могу делать все, что захочу. Ты можешь драться со мной. Можешь кричать. Ты можешь бежать. Без обуви и пальто ты замерзнешь еще до полудня. Даже если я продержу тебя здесь до лета, ты не доберешься до цивилизации. Ну, если только у тебя нет безумных навыков выживания, о которых я и не подозреваю. Если тебя не загонят медведи или рыси, всегда найдутся гремучие змеи. Допустим, ты пройдешь через это. Вторая по значимости причина смерти животных в этом штате являются насекомые: осы, пчелы и шершни. — Он на несколько мгновений вытянул губы. — Это мысль. Как только я закончу с тобой, закончу с моей игрушкой, я, возможно, с удовольствием посмотрю, как долго ты продержишься. Скорее всего, большая игра не станет причиной твоей смерти. Они послужат поначалу. Потом птицы возьмут верх над насекомыми. Это довольно аккуратная система, которую в дикой глуши создала мать-природа. Точно так же, как и одежда, к тому времени, когда эти существа закончат, ничего не останется, чтобы тебя идентифицировать.

Я не могла понять его жестоких, неприкрытых угроз.

Образы каждой опасности мелькали у меня в голове. Переохлаждение. Растерзание. Змеиные клыки. Жало насекомых. Потеря в дебрях. Останки.

Воспоминания о трупах на курсах биологии на протяжении всего моего обучения добавляли ужаса его словам.

Кадер снова потянулся к моим волосам, зажав между пальцами выбившуюся прядь.

Вздрогнув, я отбросила его руку.

— Прекрати.

Новая мысль пришла мне в голову, когда я отогнала возможные причины своей кончины и вспомнила наблюдение за моей кухней.

— Я не знаю, что ты делаешь, почему ведешь себя как осел, но Расса ты не убивал. Он вошел в мой дом с другим человеком. Я видела его собственными глазами. Это было в реальном времени. — Хотя слезы угрожали, я отказывалась сдаваться. — Ты был со мной. Ты этого не делал.

— Я убиваю людей. Это то, чем я занимаюсь.

— Прекрасно. Это то, что ты делаешь. Я не знаю, что привлекает человека к твоей работе, но я подозреваю, что люди, с которыми ты… делаешь это…

— Убиваю, — перебил Кадер. — Слово, которое ты отказываешься произносить — «убиваю».

Я вдохнула и выдохнула.

— Люди, которых ты убиваешь, плохие.

— Меня наняли убить тебя. Ты плохая? Или, может, меня наняли убить Картрайта и я решил держать тебя в процессе. Можешь считать себя бонусом за хорошо выполненную работу.

— Ты не убивал его, — мой голос стал выше, пронзительнее. — Ты не сделаешь со мной ничего из того, что сказал.

— Ты здесь, у черта на куличках, в одной моей рубашке. — Несмотря на мое очевидное беспокойство, тембр его голоса оставался холодным. — Я трахнул тебя в темном подвале. Я снова взял тебя прошлой ночью. Я мог бы сделать это снова, прямо здесь, может, на этот раз в попку. Я могу только представить, как чертовски туго мне будет. — Он потянулся к моей руке и прижал ее поверх своих синих джинсов. — Чувствуешь? Мне становится тяжело даже думать об этом. — Отпустив мою руку, он снова стал дразнить край рубашки. — Продолжай, Лорел. Скажи мне еще раз, чего я не сделаю.

Я затрясла головой, когда двумя руками уперлась в его твердую грудь.

— Прекрати это. Ты меня не пугаешь. — Это была ложь. Он пугал. — Ты не можешь меня удержать. Я не собственность, с которой можно играть.

Сделав глубокий вдох, Кадер кивнул, прежде чем указать в сторону короткого коридора.

— Я рад, что ты наконец осознала правду. Не обманывай себя ложным чувством безопасности. Это не какая-то сказка со счастливым концом. Мы, блять, не играем в семью. Ты — задание, работа. Ничего больше. Я могу заработать большие деньги на твоих исследованиях и разработках. Я бизнесмен. Я никогда не говорил, что этичен. Ты уедешь отсюда как можно скорее. Веди себя хорошо, делай, как я говорю, когда говорю, и твой отъезд не будет связан с матерью-природой.

Он сделал шаг назад, его взгляд скользнул от моей головы до пальцев ног.

— Застегни рубашку. Положи одежду в стиральную машину. Внизу, на кухне, есть еда. Я жду, что ты поешь. И потом, у нас есть видеонаблюдение. Прежде чем войти в мой кабинет, постучи. Сегодня главным приоритетом является помощь в написании уведомления о продаже исследований и разработок. Это должно звучать со знанием дела.

У меня голова шла кругом. Что, черт возьми, произошло?

Дав список указаний, Кадер сделал еще один шаг назад. Искра от прошлой ночи давно погасла, на ее месте остался зеленый ледяной холод.

— Просто чтобы нам было ясно, все правила вернулись на места. Держись подальше от моей спальни, прикасаться ко мне запрещено, и входи в мой кабинет только с моего разрешения. Нарушь хотя бы одно из них, и тебе не придется гадать, имею ли я в виду то, что говорю. Мы далеко от цивилизации. Мои возможности для наказания огромны.

Тяжесть его слов навалилась на нас обоих, как черная туча, стирая всякую прежнюю связь.

— Кадер.

Моя односложная просьба повисла в воздухе без ответа. Он повернулся спиной, демонстрируя свой конский хвост, широкие плечи и длинные, обтянутые джинсами ноги. Не сказав больше ни слова и даже не взглянув в мою сторону, Кадер спустился по лестнице, оставив меня в полном одиночестве. Возможно, он солгал. Может, он сказал правду. Какой Кадер был настоящим? Кому из них я могу верить?

Глава 17

Кадер

Давление должно было сломать мне зубы. Секунда за секундой я сжимал челюсть все больше и больше, пока она не заболела, а лицевые мышцы не сковало. Это была не только информация, которую я узнал, по крайней мере, это не было самой распространенной причиной моего беспокойства. Внутренняя борьба внутри меня не показывала никаких признаков того, что она закончится в ближайшее время. Моя единственная надежда состояла в том, чтобы сделать так, как я сказал, убрать Лорел подальше от меня и закончить это задание раз и навсегда.

Что касается задания, буря не успокаивалась, одна снежинка за другой, погребала меня в информации.

Что было важно?

Что я мог игнорировать?

Было несколько новых открытий, которые Лорел должна знать. Во-первых, ее дом был осмотрен криминалистической группой полиции Индианаполиса до приезда ее родителей. Это не полностью отвечало на мои вопросы.

Если криминалисты уже побывали там, сняли отпечатки пальцев и искали улики, почему детектив и женщина в форме вошли первыми? Они должны были знать, что здесь нет ничего, что могло бы удивить ее родителей.

Осмотр был проведен в четверг утром. Это время укладывалось в окно в сорок восемь часов, но едва ли.

Что подтолкнуло расследование?

Неужели в полицию звонили?

По наводке на Картрайта?

Неужели Лорел подставили?

Почему они не нашли мои камеры?

Ответ на мой последний вопрос был потому, что я был чертовски хорош в том, что делал. Это привело к следующему вопросу.

Как человек, сопровождавший Картрайта, нашел их так быстро?

В моем распоряжении было много компьютеров, сетей и VPN. В настоящее время в другой системе у меня шло распознавание лиц на детектива и на офицера. После того, что случилось в ту ночь, когда я спас Лорел из университета, с фальшивыми полицейскими, я начал сомневаться, действительно ли двое, сопровождавшие доктора Карлсон, были полицейскими.

Или, может, это была команда подпольных криминалистов.

Помимо дополнительного давления на зубы и челюсть, моя нынешняя головная боль усугублялась женщиной на другом экране высоко над моей головой. Я настроил дом на обнаружение движения, а также на ее спальню. Именно так меня предупредили о ее поиске прачечной. Именно поэтому я знал, что в этот момент у нее была куча белья и одна сушка. Она также спустилась на кухню, чтобы найти еду, которую я оставил для нее на столе, отнесла ее обратно в свою комнату и в настоящее время сидела на кушетке в комнате, глядя в окно. Чертов протеиновый батончик и йогурт лежали на столе рядом с ней, нераспечатанные. Единственное, что она выпила, это несколько глотков из бутылки с водой.

Да, я знал, что протеиновый батончик, йогурт и вода не являются завтраком чемпионов. Я наблюдал за тем, как менялось выражение ее лица, когда она вошла в пустую кухню, а также за тем, как на лестничной площадке, когда я уходил от нее, как дрожали ее руки, когда она медленно застегивала пуговицы на рубашке. Я увеличил изображение, чтобы увидеть слезы, стекающие по ее щекам, и красные пятна, которые поднимались все выше и выше по ее шее, пока она стоически боролась со своими бесчисленными эмоциями, без сомнения, задаваясь вопросом, что, черт возьми, произошло.

Цель оправдывает средства.

Вот что они сказали, кто бы они ни были.

Моей целью было спасти ее. Это означало, что ей нужно уйти от меня. Я был последним человеком в мире, которого назвали бы спасителем. Я был полной противоположностью, и пришло время ей столкнуться с этим, время мне столкнуться с этим.

Но это не имело значения. Дело сделано. Я не мог вернуться назад и не хотел признавать, что каждое гребаное слово из моего рта этим утром было пронизано ложью. С примесью… неоткровенной лжи. Если бы она действительно слушала, Лорел поняла бы, что я говорил обобщенно. Может, я солгал. Может, я и сейчас лгу.

Это к лучшему. Как бы ни было больно, это к лучшему.

Ночью Лорел пошевелилась и села прямо. Во сне она позвала Картрайта. Меня это не беспокоило. У них была своя история, и то, что она видела, не могло пройти бесследно.

Меня беспокоило то, что произошло дальше. Лорел спала, а ее подсознание говорило. Даже в таком состоянии, когда я потянулся к ней, когда наши руки соприкоснулись, она вздохнула, откинулась на подушку и произнесла мое имя.

Не мое настоящее имя, а то, которое я назвал. Имя, которое Лорел знала.

«Кадер».

После этого мне потребовалось некоторое время, чтобы снова заснуть. В голове у меня бушевал ураган. Я провалил задание. Я оторвал ее от работы всей ее жизни. Я был полной противоположностью тому, что она должна иметь в своей жизни. Находясь в состоянии сна, она нашла утешение в моем присутствии.

И потом была прошлая ночь. Я не мог придумать объяснения своему поведению или реакциям. Это было бы похоже на человека, сидящего на диете, который ест шоколадный торт. Когда сладкий аромат наполнил воздух, а вилка прошила слои глазури и влажного бисквита, наступил восторг. Декадентский вкус приземлился на язык и пробудил рецепторы, появилось удовлетворение. И все же, когда все закончилось и торт был съеден, всепоглощающее чувство вины, вызванное потаканием своим желаниям, стало сокрушительным. Дело не только в торте, но и в потере силы воли, в потере самоконтроля.

Лорел была моим падением, и это должно прекратиться.

После ее эмоционального срыва при виде родителей на меня что-то нашло. Там, в Индианаполисе, у меня была незнакомая потребность защитить ее. Все началось еще до этого. Оно началось, когда я впервые увидел ее фотографию. И хотя в то время, когда этот инстинкт поглотил меня, побуждая узнать больше об этой женщине, это было совсем не похоже на то, что произошло со мной прошлой ночью.

Я бы убил за Лорел, чтобы принести ей покой. Желание быть рядом с ней не было похоже ни на что, что я когда-либо знал. Когда она сказала мне, что не хочет оставаться одна, я почти ответил правду. Я уже решил, что ей и не придется оставаться одной.

Затем, после того как ее беспокойство улеглось в моем присутствии, когда я проснулся рядом с ней, солнце только начинало подниматься, бросая красные лучи через жалюзи, которые мы оставили открытыми. Я лежал на кровати и смотрел на красивую женщину рядом, разрываясь между желанием разбудить ее и трахать до потери сознания или остаться там, где был, только чтобы слушать тихое мурчание, которое она издавала во сне.

Наблюдая за ней в первых лучах рассвета, мой рациональный ум вернулся.

В какой альтернативной вселенной я был прошлой ночью?

У доктора Лорел Карлсон своя жизнь, семья и друзья. Даже мысль о том, что, вырвав ее из жизни, она найдет удовлетворение в таком человеке, как я, была смехотворна. С того момента, как наши глаза встретились на экране, она зацепила меня иначе, чем другие. Я не был уверен, что это значит, только то, что для нас обоих эта шарада должна закончиться.

Мое решение прекратить то, что мы делили, было принято, когда я выбрался из ее постели. Пришло время Лорел Карлсон увидеть меня таким, каким я был на самом деле. Я бы не стал показывать ей монстра под цветами, не в буквальном смысле. Тем не менее, я чертовски уверен, что она меня заметит.

Теперь, когда я смотрю на экран, вижу несъеденный завтрак, ее руки, скрещенные на груди, одеяло на ногах, и застывшее выражение лица, лишенное эмоций, я верю, что мне это удалось. Она никогда больше не почувствует облегчения или утешения от моего присутствия. Она никогда не обратится ко мне за защитой.

Так было лучше.

Лучше.

Тогда почему я хотел пойти наверх и сказать ей, чтобы она ела?

Почему мне так хотелось увидеть, как она встает, оставляет одеяло и присоединяется ко мне в кабинете?

Почему в середине груди образовалась дыра, которой раньше не было?

Звякнул один из многочисленных компьютеров.

Отвернувшись от замершего экрана Лорел, я поискал источник тревоги. Черт.

Внизу одного из экранов мелькнул заголовок.

«УНИВЕРСИТЕТ В ИНДИАНАПОЛИСЕ, ШТАТ ИНДИАНА, ПРЕКРАЩАЕТ ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКИЙ ПРОЕКТ, ПОСКОЛЬКУ ФБР ПРИСОЕДИНЯЕТСЯ К РАССЛЕДОВАНИЮ ПРОПАВШИХ ИССЛЕДОВАТЕЛЕЙ.»

— Лорел, твоя маленькая обида должна подождать, — сказал я вслух, хотя знал, что она не услышит. — Ты сейчас же спустишься сюда.

Я подошел к двери. Открыв ее, выглянул в коридор, в сторону гостиной и лестницы за ней.

— Пора двигаться дальше, док, пешком или на плече. Я решу, чей это выбор, когда поднимусь наверх.

Глава 18

Мейсон

Более семи лет назад в Чикагском небоскребе.

Сидя в личном кабинете Спарроу, я со вздохом откинулся назад, положил локоть на подлокотник удобного кресла и подпер подбородок кулаком. Восторг, который я сдерживал, наконец-то победив его в шахматы, рос во мне. Моя ухмылка стала шире, когда я посмотрел на своего противника. Спарроу согнулся в поясе, наклонившись вперед, чтобы изучить доску, как будто это военная стратегия, в некотором смысле так оно и было.

Мы играли эту партию уже три дня. Отсутствие концентрации у Спарроу было еще одним признаком того, что его победная серия подходит к концу. Мой конь атаковал его ладью.

— Брось, — поддразнил я. — Ты не выберешься.

Спарроу поднял взгляд, его темные глаза сузились.

— Ты никогда не выигрывал. Сегодня этого не произойдет.

Я посмотрел на часы. Время приближалось к полуночи.

— Наверное. Это будет завтра.

Не делая ни одного шахматного хода, он сел повыше, разминая мышцы шеи и спины.

— Я знал, что это будет кроваво, но черт.

Он говорил не о нашей игре. Он говорил о захвате организации Спарроу.

Я кивнул.

Прошло две недели с тех пор, как Аллистера Спарроу нашли мертвым на стройке. И неделя с тех пор, как его похоронили.

Не все потери коснулись старой гвардии. Это была не простая революция. Смерть старшего Спарроу и его правой руки, Руди Карлсона, была истолкована как возможность захватить власть.

Каждый мелкий преступник в Чикаго видел в этой смене руководства возможность установить контроль. Конечно, существовала организация МакФаддена. Вместе со Спарроу эти двое были главными авторитетами в городе.

Наши новые главари были разбросаны по многим фронтам. Один из этих фронтов работал над тем, чтобы привести в порядок низших, кормящихся на дне обитателей. Банды нападали на соседние банды. Самопровозглашенные наркобароны сбивали бегунов и работали, чтобы получить больший кусок пирога. До сегодняшнего утра мы все четверо — Спарроу, Рид, Патрик и я — находились на улице, в тени. Это был огромный риск.

Со Спарроу ничего не могло случиться. Если это произойдет, весь город взорвется.

Одна из наших самых больших угроз исходила от участников сети Аллистера, занимающейся секс-торговлей.

Своим первым указом новый король Стерлинг Спарроу закрыл сеть.

Точка.

Отбой.

Закрыто для бизнеса.

Это была бомба-АВБПМ5.

Разрушение не ограничивалось участниками в Чикаго. Последствия происходили по всему миру. Чтобы оставаться настойчивыми, нужна сильная позиция. Мы все это знали.

Не только клиенты были возмущены внезапной переменой. Существовала длинная цепочка спроса и предложения, торговцы, которые хотели получить плату за поставки, а также продавцы. Существовали два разных уровня продавцов: те, кто доставлял детей в организацию, и те, чья работа состояла в том, чтобы продавать детей, которые больше не приносили прибыль для сети. Как только ребенок считался менее полезным — использованным — Аллистер и его люди не отпускали и даже не убивали его. Они не могли рисковать обнаружить то, что могло произойти при любом варианте.

Вместо этого существовал вторичный рынок для постоянных продаж. Лучший способ гарантировать, что товар никого не насторожит, — это продать его за границу. Мой опыт в лингвистике помог найти многих известных покупателей. Конечно, детей продавали не частным лицам, а другим организациям.

Каждая остановка в цепочке поставок точила зуб на Спарроу.

Ударные волны грохотали по всему миру. Индия была одним из крупнейших рынков с многочисленными торговыми маршрутами. Она была не одна. Богатые нефтью страны Саудовская Аравия, Йемен и Кувейт щедро платили за девушек, особенно если они были слишком молоды для менструации. В Южной Америке были и другие возможности для продажи в таких странах, как Венесуэла.

Судя по тому дерьму, что мы нашли в кабинете Аллистера, за хорошую цену его люди обходили местные сайты, держали некоторых детей подальше от местной сети и продавали прямо за границу после приобретения.

Мы надеялись, что там будут имена, система, которую можно будет расследовать, чтобы узнать, кто каждый человек, и определить место назначения ребенка. Патрик собрал много данных из Национального центра по пропавшим детям.

Пока что мы ничего не нашли.

Засранцы в организации Аллистера пронумеровали детей. Бухгалтерские книги, которые мы нашли, были чертовски сложны, напоминая мне о том, что делалось в концентрационных лагерях во время Второй мировой войны.

К чести организации Спарроу, не то, чтобы старая гвардия заслуживала этого, по крайней мере, они не вытатуировали номера на запястьях детей.

Для меня этот поиск начался, когда мне было одиннадцать лет и моя сестра Мисси исчезла. Несмотря на то, что мы сделали огромный шаг вперед, казалось очевидным, что надежды узнать ее судьбу практически нет. Была ли она одним из приобретений Спарроу?

Все, что я знал, это то, что однажды она была частью нас, а на следующий день ее уже не стало.

Мисси пропала, с каждым новым открытием мое желание прижечь эту язву становилось все сильнее. Глядя на огромное количество цифр и зная, что каждая из них — это жизнь, я часто жалел, что не мог быть тем, кто уничтожит Аллистера, буквально.

Спарроу согнул правую руку, золотое кольцо с гербом сверкнуло в свете ламп его личного кабинета.

— Сегодня вечером я снова выхожу.

Я покачал головой.

— Ты не можешь. Слухи повсюду. Тебя видели прошлой ночью.

Он встал, подошел к большому столу и вернулся.

Гигантское деревянное античное чудовище торчало в кабинете, как белая ворона.

Спарроу было все равно. Это было дело принципа.

Как и кольцо на его пальце, стол принадлежал отцу Спарроу. Мантра Стерлинга, которую он хотел бы повторить на улицах Чикаго, состояла в том, что все, что принадлежало Аллистеру, теперь контролируется Стерлингом Спарроу.

Всё.

Исключений не было.

— Это мой бой, — сказал он.

Я встал, встретившись с ним нос к носу.

— Всех нас. Мы на сто процентов поддерживаем эту операцию. На организации твое имя. Давай позаботимся о безопасности.

— Главари… — начал он.

— Мы проверили наших людей, — перебил я. — Но им нужно увидеть нас, и они увидят. Они должны увидеть, что мы представляем нового короля. Рид, Патрик и я представляем тебя. Давай сделаем это. Если ты выйдешь, нам нужно будет прикрыть еще одну спину.

— Я сам могу прикрывать свою спину.

— Но ты не прикроешь. Ты будешь прикрывать наши.

— Может, это то, что я и хочу делать.

— Нет, старик. Дай этому еще двадцать четыре часа.

Спарроу покачал головой.

— Я направляюсь на второй уровень, чтобы узнать, что происходит.

Наш центр управления находился на уровне 2. Рид и Патрик, скорее всего, были там или на 1 с главарями. В любом случае, мы получим донесения с улицы, прежде чем сольемся с чикагскими тенями.

Я кивнул в сторону шахматной доски.

— Звонок дяде?

— Черт возьми, нет, — сказал Спарроу. — Ты не победишь, пока мои мысли заняты другими вещами.

— Не важно, что у тебя в голове, я выиграю.

— Мечтай, Мейсон. Этого еще не случилось. Не случится.

Выйдя из кабинета на втором этаже квартиры Спарроу, мы направились к внутреннему лифту. Оказавшись внутри, Спарроу нажал на цифру 2, а я — на букву «А». Это был уровень с другими квартирами.

Его темные глаза искоса посмотрели на меня.

— Я собираюсь проверить, как она. Потом спущусь.

— Нам не нужны помехи.

Я медленно выдохнул.

— Она моя сестра, а не помеха.

Сжатые губы молча повторили его недовольство тем, что я привез сюда сестру. Были установлены строгие правила относительно конфиденциальности и безопасности наших жилищ. Посетители не были частью уравнения.

Дело в том, что моя сестра была чертовски крутой. Повзрослев, как мы, она должна была стать такой. Это не означало, что я хотел, чтобы она была в мире, пока идет эта война. Я потерял одну сестру. И не собирался терять другую.

Лифт остановился на уровне А.

— Я быстро, — сказал я.

Хотя лицо Спарроу потемнело, а шея напряглась, он больше ни слова не сказал о причине моей задержки. Вместо этого он сказал:

— Поторопись. Ты нам нужен.

Когда двери лифта закрылись, я вошел в общую зону между тремя квартирами. Это было большое пространство коридора и выглядело как гребаный отель с диванами и прочим дерьмом. Площадь, глупая и пустая, была больше, чем квартиры, в которых я вырос. У Патрика, Рида и меня были свои квартиры с гостиными, спальнями и кухнями. Если мы хотели потусоваться, то заходили друг к другу или все вместе поднимались к Спарроу. Это маленькое место для собраний было тут для галочки, спрятано в охраняемой башне, где его никто не увидит.

Открыв дверь в свою квартиру, я позвал ее по имени.

Нет ответа.

Мои шаги ускорились, когда я подошел к комнате, где она остановилась.

Щелкнув выключателем, я увидел, что кровать застелена, а комната пуста. Какого хрена? Куда она может пойти?

Я стиснул зубы, беспокойство бомбардировало мои мысли.

Черт бы ее побрал, я сказал ей, что снаружи опасно, и запретил выходить. У нее всегда была сильная воля. Это совсем не то, что быть глупым. Мой приказ не подлежал обсуждению.

Потянувшись за телефоном, я отправил сообщение Патрику, Риду и Спарроу:

«МОЕЙ СЕСТРЫ НЕТ В КВАРТИРЕ. КАКОГО ХРЕНА? ПРОВЕРЬТЕ КАМЕРЫ. Я ПОДНИМАЮСЬ НА 2 УРОВЕНЬ».

У нее не было доступа ни в гараж, ни в наш командный центр. Однако она могла подняться в квартиру Спарроу. Оттуда она могла бы войти в общий лифт. Не то чтобы он был действительно общий, но я знал свою сестру. Она могла умаслить охранника улыбкой и изменить голос. Эти навыки пригодились ей, когда она выживала на улицах. Как только смог, я начал посылать ей деньги домой.

Наша младшая сестра исчезла. Наша мать могла сгнить в аду, возможно, так оно и было. Наши отцы, пусть это будут доноры спермы во множественном числе, ушли еще до того, как кто-то из нас родился. Я не собирался ее подводить.

Сердце колотилось в груди, когда мысли заполнились войной на улицах. Нас четверых знали. Вот почему я не хотел, чтобы она гуляла. Спарроу назвал ее помехой. Нет, но она может быть использована, как слабое звено, идеальное оружие против меня.

Если какой-нибудь подражатель найдет ее, я, блять, вырву его бьющееся сердце из груди.

Проведя рукой по сенсору лифта, я стал ждать. В этот момент позади меня открылась дверь.

— Мейсон.

Глубокий голос Рида заставил меня обернуться.

Мой взгляд переместился с его широкой позы и темных глаз на женщину рядом с ним. Ее рыжие волосы были растрепаны, губы припухли, а блузка помята.

— Мейсон, Рид получил твое сообщение, — сказала она. — Я в порядке. Не хотела тебя беспокоить.

Ее слова были едва слышны, когда кровь побежала по моим венам. Я смотрел уже не на сестру, а на мужчину рядом с ней.

Мой друг.

Доверенное лицо.

Человек, который прикрывал мне спину.

С красным затуманенным взором, я бросился к Риду, мои руки сжались в кулаки и были готовы замахнуться.

— Ты придурок. Какого черта ты делаешь с моей сестрой?

Глава 19

Лорел

Настоящее время.

Завернувшись в одеяло, я ждала стирки. Первая загрузка находилась в сушилке для белья, а вторая — в стиральной машине. Приказ Кадера о моем появлении в его кабинете мог подождать. Я не собиралась снова покидать этот этаж, пока не смогу сделать это полностью одетой. Это затруднение оставило меня в одиночестве, глядя в большие окна с мыслями, в настоящее время, не самими хорошими.

Солнечный свет на выпавшем снегу больше не показывал своего великолепия. Хрустально-сапфировое небо утратило привлекательность. Река в овраге теперь кишела гремучими змеями и насекомыми, ожидавшими весенней оттепели, чтобы усилить свою активность и вонзить клыки в ближайшую добычу.

Выступление Кадера не сорвало мои розовые очки; оно разбило их вдребезги, каблук его ботинка вдавливал осколки в твердый пол, пока их стало нельзя восстановить. Выглядывая из больших окон, я теперь видела реальность за стеклами: низкая температура, потенциальное переохлаждение и вероятные опасности на каждом шагу. Вид был не единственным, что он испортил своим выступлением.

Все, что было связано с ним, было испорчено.

Я попыталась объяснить, что Кадер солгал, чтобы напугать меня. Но как объяснить ложь человека, который утверждал, что не лжет? Почему после того, что он сказал прошлой ночью, он оттолкнул меня? Я не говорила, что останусь. Это он заявил, что не отпустит меня.

Я прокручивала в голове эту сцену, как и каждое мгновение после нашей первой встречи. Как фрагменты фильма я препарировала и критиковала каждый кадр. Результатом стала головная боль. Вывод был таков: я ни в чем не могу быть уверена.

После того, как Кадер ушел, часть меня надеялась, что, когда я спущусь на кухню, мы сможем попытаться обсудить, как он вел себя и что сказал. Возможно, именно мой опыт в психологии подтолкнул меня к поиску понимания. Эта часть меня была готова слушать, пока я не вошла в кухню. Найти протеиновый батончик, йогурт и воду на столешнице, было еще ничего, но отсутствие Кадера стало последним ударом.

Он ударил меня, даже не замахнувшись.

Не то чтобы я ожидала позднего завтрака с шампанским. После того, что мы пережили и как он вел себя прошлой ночью, я просто ожидала чего-то. Вместо этого я была повержена.

Дверь за моей спиной задребезжала. С судорожным вздохом я натянула одеяло повыше, прикрывая его рубашку, которую все еще носила, когда звук открывающейся двери усилился, как скрежет ногтей по классной доске. Я не была уверена в его отвращении к замкам, но, как и ванная в подвале, эта спальня была без них.

Хотя я слышала, как вошел Кадер, помимо того, что подняла одеяло, отказалась обернуться, чтобы увидеть его неотразимо красивое лицо и связать это видение с его предыдущими жестокими словами.

— Я же велел тебе поесть.

Мой взгляд был прикован к виду снаружи.

Его шаги приближались. Голос звучал ближе, глубже, а фразы, лаконичнее.

— Я также сказал прийти ко мне в кабинет. Видимо, моя формулировка о неповиновении осталось без внимания.

Стиснув зубы, я раздула ноздри, но не двинулась с места, не отвела глаз от клочка деревьев вдалеке. Хвойные деревья, я с трудом могла отделить одно от другого, но, посчитав, решила, что их двадцать семь.

Я решила пересчитать их еще раз.

Один.

Два.

Три.

Четыре.

Мой счет закончился, когда Кадер закрыл обзор, встав у края кушетки. Его грудь и талия были передо мной, а я упрямо отказывалась смотреть вверх, не желая видеть ледяной взгляд этого утра.

— Ты слишком долго дуешься, — сказал он, согнув колени.

Кушетка сдвинулась, и он сел у моих ног. Мое тело напряглось, но я все еще не поднимала глаз, не говорила, пока его большая рука не легла на одеяло, накрывавшее мою голень.

— Не прикасайся ко мне, — мои слова были рычанием сквозь стиснутые зубы.

— Это правило работает не так.

Я спустила ноги на пол с противоположной стороны от того места, где он сидел. Встав, я поплотнее закуталась в одеяло и ушла.

— Пошел ты.

Дверь в ванную была недалеко, примерно в трех-четырех метрах. Я почти добралась до своего временного убежища, когда его длинные пальцы обхватили плечо, заставляя меня остановиться.

— Прекрати, Лорел. Ты выше мелочного поведения. У нас есть работа, и после ты сможешь получить то, что хочешь, — быть подальше от меня.

Я развернулась на босых пятках к нему, высвобождаясь из его хватки.

— Выше? — спросила я громче, чем хотела. — Нет, Кадер, доктор Лорел Карлсон была выше мелочного поведения. Она была известна, уважаема, и ее жизнь была слишком занята, чтобы сидеть часами, глядя в окно. — Я указала на большие окна. — Помни, это уже не я. Я воровка, беглянка и, о да, секс-игрушка. Так что же такое мелочное поведение в связи с катастрофическими переменами в моей жизни? Я не дуюсь. Очевидно, как ты столь красноречиво указал мне сегодня утром, я достигла рекордно низкого уровня.

— Если бы это был конкурс на самую презренную биографию, твоя даже близко не подошла бы.

Подняв глаза, я сосредоточилась на его шее. Его кадык дёернулся, и жилы под кожей натянулись, выпирая и пульсируя.

— Это не конкурс, — сказала я, заставляя себя посмотреть выше и встретиться с его зеленым взглядом. — Ты хотел, чтобы я увидела в тебе убийцу. Отлично, я вижу. Вот что ты делаешь. Ты не убивал Рассела. Я знаю это. Так что теперь ты убийца, лжец и похититель. Я вижу это. Это то, чего ты хотел. Получи. Надеюсь, ты счастлив.

Он покачал головой.

— Совсем нет.

— Хорошо. Значит, нас двое.

— Я хочу, чтобы ты спустилась в мой кабинет. У нас есть…

— Нет, пока, — перебила я, — у меня нет одежды. — Прежде чем он успел заговорить, я добавила: —…одежды, которая не включает в себя твои рубашки.

— Я же сказал, мне понравилось…

— Иди к черту. Убирайся из моей спальни, и с этого момента правило прикосновения действует в обоих направлениях. Мы можем работать вместе, чтобы вернуть мне мою жизнь, и тогда ты будешь счастлив, а я уйду. А в остальном, с меня хватит. Я покончила с твоим ДРЛ6.

Он вздернул подбородок.

— Великая доктор Карлсон поставила диагноз. Жаль, что тычертовски ошибаешься. И чтобы ты знала, что касается ада, я был там.

Я усмехнулась.

— Мой диагноз заслуживает внимания. Ты не знаешь, почему назвал свой дом в честь женщины. Ты не знаешь, почему у тебя меблированные, отремонтированные гостевые спальни. Ты держишь себя в изоляции. В одну минуту ты можешь быть заботливым и утешающим, а в следующую — полным мудаком. Ты назвал свою личность, а также свой дом?

— Прекрати, док. Ты сама не знаешь, что говоришь.

— А еще есть навязчивая идея, когда к тебе прикасаются. Знаешь ли ты, что в большинстве случаев ДРЛ случались травматические или периодические события, такие как многократное насилие в детстве? Молодой ум не может справиться с этим, поэтому он отделяет эту травму и разделяет страх и отсутствие контроля на более слабую личность, ту, которая пережила инцидент. Тогда ум создает более сильную личность, чтобы защитить другую. В большинстве случаев это две или три разные личности, одна из которых главная. Это было частью нашего исследования. Мы хотели отделить травматическое событие, не разделяя личность, но с помощью нашего состава, позволяющего жертве жить без травмы, вызванной воспоминанием. В этом дело, Кадер, над тобой издевались в детстве?

Одеяло упало на пол, руки Кадера легли мне на плечи, толкая назад, пока я не уперлась спиной в стену. Он не отпускал. Его пальцы впились в плоть под хлопчатобумажной рубашкой, и пламя вырвалось из его зеленых глаз.

— Я сказал, чтобы ты, блять, прекратила меня анализировать.

Я должна прислушаться к его предостережениям. Я должна была бы бояться его хватки.

Но не боялась.

Я была полна энергии, веря, что нахожусь на пути к тому, чтобы узнать больше.

Этим разговором я растопила лед, и теперь огонь вернулся в его зеленые глаза. То, что я видела сейчас, не было желанием, которое я видела прошлой ночью; тем не менее, это были эмоции.

— В этом нет ничего постыдного, — сказала я, не обращая внимания на боль в плечах. — У тебя не было контроля, когда ты был ребенком. — Его хватка усилилась. — Поэтому ты хочешь контролировать ситуацию сейчас?

Я не задавала этот вопрос по учебнику. Мои родители, как и любой другой психолог или психиатр, вероятно, раскритиковали бы меня за мой нынешний подход. Терапевт никогда не должен вовлекать воспоминания. Но из-за выражения его лица я не могла остановиться.

— Лорел… — Кадер выпрямился, ослабил хватку и сделал шаг назад. — …Я слышал шум сушилки. Переоденься и спускайся вниз.

— Мой папа, — сказала я, хватаясь за соломинку. — …когда я была ребенком, работал волонтером.

Кадер провел рукой по волосам.

— Брось это.

— Я была совсем ребенком, — сказала я, беря его за руку, пытаясь удержать, — но мы ездили в разные районы города, не такие, как Уикер-парк.

— Твой отец водил тебя в трущобы в детстве? Интересное воспитание.

Я пожала плечами.

— Думаю, это было хорошо. Я видела жизнь иначе, чем многие мои друзья. Я даже завела друзей, которых никогда бы не завела. Мы ходили на внеклассные программы и в такие места, как клубы для мальчиков и девочек. — Поскольку он не забрал ее обратно, я держала руку Кадера между своими. — Я не читала в книгах о том, что происходит с другими людьми. Я это видела. В то время я не понимала всей серьезности их страданий или… — Я покачала головой, вспоминая об этом, — …просто всей серьезности. Я никогда не представляла себе некоторые ситуации, и мой отец не рассказывал мне подробностей. Он уважал частную жизнь детей и поощрял их к общению. Он взял меня с собой не для того, чтобы травмировать. Я была с ним, потому что хотела.

Губы Кадера вытянулись.

— Я уверен, эти дети были в восторге от того, что богатая сучка удостоила их своим присутствием. Ты потом пошла домой и приняла душ?

Отпустив его руку, я сглотнула, снова появились слезы.

— Нет… — Мои плечи опустились, я наклонилась поднять одеяло: —…это было не так… Знаешь что? Наверное, ты прав. Я никогда не видела себя такой. Я видела себя их другом, может, даже больше. Они всегда были вежливы с моим отцом и казались счастливыми, когда мы приезжали или если мы были там, когда они приезжали, но, возможно, я была для них объектом для шуток. Это объяснило бы, почему… — Я сморгнула слезы. — Иди вниз. Я оденусь и спущусь. Чем скорее мы сделаем то, что нужно, тем скорее ты сможешь от меня избавиться.

Кадер повернулся, чтобы уйти, но остановился у двери. Он не повернулся в мою сторону и не оглянулся.

— Не думаю, что со мной случилось что-то подобное.

С этими словами он ускорил шаг и исчез.

Что это значит — не думал, что с ним случилось? Он не знал?

Глава 20

Лорел

Остановившись у закрытой двери кабинета Кадера, я постучала. В ожидании королевского приказа, разрешающего войти, я провела ладонью по джинсам. Они прикрывали мои трусики, в то время как топ с длинными рукавами, который я надела, прикрывал бюстгальтер. Я опустила глаза и пошевелила пальцами ног в носках.

Это было не столько ожидание, сдерживаемое внутри меня, сколько желание покончить с этим.

— Кто там?

Из-за двери донесся голос Кадера. Это попытка пошутить?

Прости, придурок. Мне не смешно.

Вместо ответа я постучала еще раз.

— Входи.

Как и накануне вечером, холодная обстановка его кабинета поразила меня. Сделав еще один шаг, я покинула теплый деревянный пол и ступила на серую поверхность. Подняв глаза, я заметила, что большие экраны над головой снова потемнели.

— Что ты выключил, чтобы я не видела?

— Тебя.

Я сделала глубокий вдох.

— Ты следил за мной?

— Это было не совсем захватывающее зрелище. Ты почти не двигаешься, когда дуешься.

— В ванной… одеваюсь?

Кадер покачал головой.

— Нет, Лорел. Я знаю, как ты выглядишь голой. Мне не нужно изображение на записи. Этого я никогда не забуду.

Определенно.

Может, мне следует назвать разные личности, чтобы я могла познакомиться с каждой из них. Или я могла бы использовать более клинический подход и пронумеровать их. Таинственный человек, приступивший к выполнению задания, которого я встретила на собрании, мог быть номером один. Защитник, который пришел в мой дом и хотел спасти, а потом накормить, будет номером два. Мужчина, который говорил соблазнительно и доставлял меня к новым сексуальным высотам, мог быть номером три. И, наконец, номер четыре был угрожающим мудаком сегодняшнего утра.

Сидя в кресле рядом с Кадером, я наклонила голову, рассматривая его. Мне стало интересно, кого я вижу по новой шкале от одного до четырех. Я вгляделась в его красивые черты — выступающий лоб, высокие скулы и точеный подбородок, теперь покрытый щетиной, отросшей со вчерашнего вечера. Его руки и грудь были прикрыты рубашкой с длинными рукавами, той самой, в которой он был сегодня утром. Воротник обхватывал его мощную шею, не позволяя разглядеть тату. Как и у меня, его ноги были обтянуты синими джинсами. На ногах у него были обычные черные ботинки.

Пока его длинные пальцы быстро двигались по клавиатуре, Кадер сосредоточился на экранах. Его зеленые глаза сузились, в уголках появились морщинки. Его полные губы сжались в линию. Какой личностью он был теперь?

Кадер указал подбородком в сторону экрана.

Я не посмотрела. Вместо этого я сказала:

— Думала, ты собираешься установить мне мой собственный компьютер?

— Я был занят.

— Следя за мной.

— Изучая вещи, — ответил он. — Сначала я хочу, чтобы ты просмотрела эту статью.

Номер один, решила я. Не мой любимый, но намного лучше, чем номер четыре.

Когда я отвернулась от него к экрану, заголовок выскочил на меня.

«УНИВЕРСИТЕТ В ИНДИАНАПОЛИСЕ, ШТАТ ИНДИАНА, ПРЕКРАЩАЕТ ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКИЙ ПРОЕКТ, ПОСКОЛЬКУ ФБР ПРИСОЕДИНЯЕТСЯ К РАССЛЕДОВАНИЮ ПРОПАВШИХ ИССЛЕДОВАТЕЛЕЙ.»

Читая, я придвинула стул поближе. С каждым словом мой желудок сжимался, и мое нынешнее недовольство Кадером становилось все менее важным. Дуться из-за того, что он расстроил меня, было тривиально по сравнению с реальностью, что работа моей жизни и репутация были разгромлены на общественном форуме.

В статье не было подробностей о нашем составе или наших исследованиях и разработках. Она больше сосредоточилась на нас с Расселом, обсуждая наши административные роли в университете. Согласно этой публикации, мы организовали недавнее собрание, чтобы привлечь внимание к нашей работе. Были перечислены видные участники этого собрания, многие из которых высказывались о нас двоих.

Было одно заявление Дэмиена Синклера из «Синклер Фармасьютикалз».

— Доктора Карлсон и Картрайт — настоящие первопроходцы в своей области. «Синклер Фармасьютикалз» по-прежнему стремится работать вместе с ними обоими и с университетом. Это печальное событие (внезапное исчезновение доктора Карлсон и доктора Картрайта), несомненно, негативно скажется на университете в течение многих последующих лет. Я надеюсь, что если случилось чудовищное, и доктора Картрайт и Карлсон не возобновят работу по возвращению, мы в «Синклер Фармасьютикалз» можем и готовы помочь университету продолжить то, что было начато. Пока мы говорим, ведутся переговоры с университетом. Не озвучивая тонкости, я считаю, что мы в «Синклер» обязаны остальным людям, которым работа докторов Карлсон и Картрайта принесет пользу для продолжения и достижения их цели. Я также надеюсь, что доктора Карлсон и Картрайт вернутся, чтобы присоединиться к нам в этом начинании.

Я покачала головой. С каждым словом моя жизнь ускользала все дальше и дальше.

Далее в статье приводились показания Дина Оукса, Дина Олсена, Стефани Мур и Дженнифер Скиллс, ассистентки Рассела. Они все говорили о нашей преданности делу и о том, как они беспокоятся о нас. Когда спросили, есть ли между Расселом и мной что-то помимо работы, оба декана отрицали, что им что-то известно. Стефани и Дженнифер воздержались от комментариев.

Я перестала читать и повернулась к Кадеру.

— Дженнифер. Я забыла о ней, когда ты спросил, кто мог знать достаточно, чтобы написать первое письмо.

Он кивнул.

Ближе к концу статьи упоминалось о причастности ФБР. Хотя бюро не представило официального заявления, подтверждающего или опровергающего его роль, было заявление главного директора по связям с общественностью Департамента полиции Индианаполиса, подтверждающее, что департамент работает не в одиночку, и продолжало призывать всех, у кого есть какая-либо информация о нашей безопасности или местонахождении, немедленно связаться с департаментом.

Закончив, я откинулась на спинку стула и глубоко вздохнула. Было слишком много эмоций, мыслей и вопросов, чтобы разобраться. Я хотела двигаться вперед.

— Ты читал, — наконец сказала я Кадеру, мое заявление не было вопросом. — Что думаешь?

— Сначала мне нужны твои мысли.

— Похоже, что, не говоря о вещах, которые мои родители и Стефани обсуждали в моем доме, эта статья склоняется к тому же: мы с Расселом были вовлечены во что-то помимо нашей работы. Вместе мы привлекли внимание к нашим исследованиям и разработкам, а затем скрылись с данными.

— Вовлечены, — поправил Кадер.

— Что?

— Согласно этой статье, вы двое вовлечены не только в свою работу. Это значит, что они верят, что вы оба живы.

— Ладно. — Я не хотела думать о Рассе. — Я также думаю, что интересно, что они цитировали Синклера. Эрик рассказал мне, что Синклера пригласил декан Оукс на встречу, а после того, как она закончилась, в тот же вечер он был с деканом Оуксом в университете. Синклер сказал обоим деканам, что у них намечается сделка. Он сказал, что Рассел устно согласился принять предложение «Синклер Фармасьютикалз» и что Расс обещал убедить меня сделать то же самое.

Кадер откинулся назад и скрестил руки на груди.

— Продолжай.

Я пожала плечами.

— Это неправда. Расс пришел ко мне домой после встречи. — Когда Кадер кивнул, я спросила: — Итак, ты уже знаешь, что было сказано.

— Не в реальном времени, но да, я посмотрел. Он хотел трахнуть тебя и поговорить о предложении.

Я покачала головой, вспоминая ту ночь. Хотя это случилось чуть больше недели назад, казалось, что прошла целая жизнь. Может, так оно и было.

— Расс сказал, что хочет поговорить со мной о «Синклер Фармасьютикалз» где-нибудь без ушей. Он имел в виду не на работе. Он упомянул, что Дэмиен Синклер сделал ему предложение, и сказал, что велел Синклеру засунуть его себе в задницу.

Губы Кадера дрогнули.

— А еще он хотел трахнуть тебя.

Проигнорировав его замечание, я продолжила:

— Я спросила Расса, есть ли у него цена. Это было то, о чем ты меня спрашивал.

— Все было бы гораздо проще, если бы ты назвала свою.

— И что? Ты заплатил бы мне своими деньгами, и я все равно осталась бы собой. Человек, который нанял тебя, знал бы, что я не мертва.

— Твоя смерть должна была гарантировать прекращение исследований. Я думал, если принесу им данные с гарантией, что ты не будешь продолжать… Я надеялся.

— Я хочу побольше узнать о переговорах между университетом и Синклером. Университет располагает неполными данными. Они что, обмениваются этим? А как насчет торгов в даркнете?

— В настоящее время они остановились на 1,2 миллиарда.

Мои глаза широко раскрылись.

— Черт. Что значит «остановились»?

— Это означает, что в последнее время не было никаких дополнительных заявок, но сайт не закрыт.

— Что произойдет, когда ты разместишь обновленные исследования и разработки в даркнете? Тот, у кого есть внешний жесткий диск, будет расстроен, потеряв такие деньги.

— Именно на это я и надеюсь. — Кадер заерзал на стуле. — У меня есть еще кое-какие интересные находки. Хочешь посмотреть видео?

Я покачала головой.

— Перескажи кратко, пожалуйста. Мне надоело наблюдать за родителями.

— Хорошо, — сказал Кадер. — До того, как родители приехали к тебе домой, в то же самое утро, криминалисты полиции вошли внутрь. Они сняли отпечатки пальцев и искали следы преступления. Я убедился, что это полиция Индианаполиса. Невозможно узнать, пока они не подадут рапорт, но я не думаю, что они нашли что-нибудь, ну, кроме отпечатков пальцев миссис Бисон. До того, как она вошла, у меня все было в порядке.

— Бедная миссис Бисон, — вздохнула я. — Подожди. Если они уже были внутри, почему детектив и офицер с моими родителями вошли первыми? Они должны были знать, что там ничего нет.

— Ты начинаешь понимать. Отлично. У меня возник тот же вопрос. И, прежде чем ты начнешь волноваться, твои родители все еще в Индианаполисе. Они остановились в центре. Я взломал систему охраны отеля и проверил их безопасность. Твой отец любит «Старбакс».

Хотя мои губы приподнялись от замечания Кадера, мои пальцы вцепились в подлокотники кресла.

— Почему я должна волноваться?

— Твоих родителей вызвал в Индианаполис Эрик Олсен. Я нашел телефонные записи. Первый раз он позвонил им во вторник, после того как не смог дозвониться ни до тебя, ни до Картрайта. В тот день, когда лаборатория была закрыта. Кстати, я нашел служебную записку. Лаборатория была закрыта не из-за тебя или Картрайта. Она была закрыта из-за проблемы с безопасностью, сообщения об утечке газа.

Я наморщила лоб.

— Разве ты не говорил, что в тот день был на этаже?

— Был. Утечки газа не было. Никаких ремонтников. — Кадер пожал плечами. — Итак… со всеми связались. Вы с Картрайтом не ответили. Олсен послал Стефани к тебе домой, а Дженнифер, о которой ты не упомянула, к Картрайту.

— Возвращаясь к тебе, Стефани не входила в твой дом. Она несколько раз постучала в переднюю и боковую двери. В тот день доктор Олсен впервые позвонил твоим родителям. У меня нет записи разговора. Он звонил по сотовому, а не из офиса или дома. Он снова позвонил в среду, и они приехали в четверг.

— Тебе не кажется это странным?

— Что?

— Один раз не смог дозвониться до меня, и он стал звонить моим родителям, которые живут за пределами штата.

— Это действительно странно. Что я знаю, так это то, что телефонные записи показывают, что после первого контакта Олсена оба твоих родителя неоднократно звонили тебе на телефон. Стефани тоже звонила тебе. Именно она встретила твоих родителей в аэропорту, а потом отвезла их прямо в университет. У меня есть видеозапись из кабинета Олсена. Можешь посмотреть, если хочешь. Он спросил, не выходила ли ты на связь. Он также спросил о твоих отношениях с доктором Картрайтом.

Я сглотнула, мое сердце стало тяжелее, когда подумала о моих родителях, которых допрашивали.

— Мне так жаль родителей. Как они ответили на вопрос о Рассе?

— Твоя мать сказала, что считает вас друзьями, коллегами. Она продолжала говорить, что встречалась с ним раз или два, и он всегда был милым.

Я покачала головой.

— Она прикрывает меня.

Значит ли это, что она верит в ложь, верит, что я сбежала с Рассом?

— Он не был милым? — спросил Кадер раздельно.

— Нет, был. Я всегда говорила, что мы только друзья, но мама знала, что это нечто большее.

— Откуда?

Я пожала плечами, и слезы защипали мне глаза.

— Она моя мама. Она всегда знала.

Кадер выпрямился и продолжил:

— Стефани отвезла их к тебе домой. Люди с ними, за которыми мы наблюдали, не были из полиции. Я не присматривался ни к значку, ни к нашивке на офицерской форме.

— Они были похожи на тех мужчин, что приходили ко мне домой?

— Нет, они не были самозванцами. Я запустил распознавание лиц. Они пришли как сотрудники университета, университетской полиции.

Я сморщила нос.

— Как они могли войти в мой дом? Полицейские кампуса не могут получить ордер на обыск за пределами кампуса.

— Нет, но они, вероятно, избежали этой проблемы, получив разрешение твоих родителей. У твоих родителей или у кого-нибудь на работе был ключ от твоего дома… кроме Картрайта?

— У меня была один, спрятанный снаружи. Отец знал, где он.

Глубоко вздохнув, Кадер пожал плечами.

— Полицейские кампуса не стали бы задерживать тебя, но если твой отец воспользовался ключом, то никакого вторжения не было. Учитывая обстоятельства, я могу понять, почему твои родители не стали подвергать сомнению их авторитет. А что касается людей, которые доставили тебя в лабораторию, помни, я положил им в бумажники трекеры? Они были отключены от сети с четверга.

Я больше думала о своих родителях, чем о том, что говорил Кадер об этих людях. Я посмотрела в его зеленые глаза.

— Кадер, где мой телефон?

— Я уничтожил его.

Мои ноздри раздулись, я выдохнула. Известие о кончине моего телефона сокрушило меня даже больше, чем собственное. Со слезами на глазах я сказала:

— У меня были фотографии и файлы.

— Сотовые телефоны слишком легко отслеживать, особенно с приложениями социальных сетей, которые предупреждают половину мира о твоем текущем местоположении.

Логически я все понимала. Эмоционально это был еще один удар в серии ударов.

Рука Кадера потянулась к моему колену и так же быстро отступила, прежде чем вступить в контакт.

— Я сохранил твои фотографии и все файлы. Сегодня днем я запишу их на ноутбук, который приготовлю для тебя. Единственное, что я должен знать со стопроцентной уверенностью, это то, что, если я настрою для тебя неизвестный аккаунт в интернете, ты обещаешь, что не будешь искать себя. Сейчас в этом замешано ФБР. Ты можешь непреднамеренно попасться.

Я закусила нижнюю губу, пока обдумала предупреждение Кадера.

— Как ты можешь искать меня в сети?

— Я на сто процентов невидим. Не оставляю следов. Ты будешь защищена, но требуется больше времени, чтобы научиться этому самостоятельно.

Он махнул рукой над клавиатурой.

Его ответ заставил меня подумать о другом.

— Кадер, ты был в перчатках?

— Был ли я в перчатках?

— Когда ты… убирался в моем доме.

Снова подняв руку, он перевернул ее, обнажив ладонь.

— Отпечатков пальцев нет. Не беспокойся.

Я потянулась к руке Кадера и, держа ту в своей, провела пальцем по внутренней стороне его пальцев, а затем по ладони. С самого первого раза, когда он прикоснулся ко мне в спальне с передатчиком в лифчике, я думала, что его пальцы мозолистые. Оказалось, они были грубыми, после удаления отпечатков пальцев.

— Как ты это сделал?

— Это удобно для работы.

— Понимаю, но как? Новая кожа восстанавливает рисунок отпечатков пальцев.

Грудь Кадера шевельнулась, пока он обдумывал свой ответ. Несмотря на то, как он вел себя утром, я не ожидала, что он лжет. Он мог отказать мне в информации, но не стал бы лгать.

Наконец он сказал:

— Я точно не помню.

Глава 21

Лорел

Когда мы сели ужинать в большой кухне, у меня разболелась голова. День был длинный, и за окнами уже наступила ночь. Без света в доме из окон открывалось черное бархатное небо, сверкающее большим количеством звезд, чем я когда-либо видела, даже в доме моих родителей в Айове. Я чуть было не прокомментировала это великолепие, но тут мне вспомнились слова Кадера. Ясное небо означало потерю тепла, никаких облаков, чтобы сохранить его. Как быстро человек может замерзнуть насмерть в такую ночь?

Свет, теперь освещавший кухню, заливал ее своим золотом. Большие окна больше не открывали ночного неба; вместо этого они были зеркалами, изображающими двух людей, изо всех сил старающихся поесть и остаться на теме задания Кадера, мне.

В отличие от прошлой ночи, сегодня я помогала готовить еду. Это было не так вкусно, как вчерашние стейки, но тилапия и салат были лучше, чем несъеденный протеиновый батончик и йогурт. Я гоняла салат по тарелке, пока мои мысли были в бешенстве от всего, что мы узнали. Я также не могла отвлечься от предложенного заявления о продаже, которое я помогала Кадеру написать, построенного таким образом, чтобы предупредить знающего потенциального покупателя о том, что то, что Кадер выставил на продажу, было самым актуальным исследованием нашего состава.

Я положила вилку и вздохнула, глядя на Кадера.

— А если это ловушка? Тут замешано ФБР. Разве у них нет специальных групп, которые прочесывают даркнет?

— Есть.

— Тебя это не беспокоит?

— Нет.

Я откинулась на спинку стула и оглядела стол.

— Длинный стол. Зачем тебе все это, если у тебя никогда нет компании?

Сжав губы, Кадер наклонил голову и встретился со мной взглядом.

— Я мог бы сказать тебе то же самое, что не знаю, но у меня есть ответ. Дизайнер по интерьеру решила, что это хорошая идея.

— Итак…спальни… дизайнер выбирала и для них мебель?

Он кивнул и поднес вилку к губам. Я не должна замечать их полноты или думать об их собственнической силе, когда они брали мои. После того, как он обошелся со мной и вел себя сегодня утром, любые мысли об удовольствии с Кадером должны быть редкими и далекими.

Но они не были.

Возможно, я предпочитала эти воспоминания мыслям, которые доминировали весь день.

Пытаясь сосредоточиться на теме мебели, я осмотрела стол и стулья.

— Она была права. Он идеально подходит для этой местности.

Кадер пожал плечами.

— Прошлой ночью его использовали в первый раз. Кажется, все в порядке.

— Что? Почему ты не пользуешься им?

— Почему? — Он наклонил голову в сторону высоких табуретов у барной стойки, прикрепленной к острову. — Там тоже удобно есть.

Легкая улыбка начала распускаться на моих губаз. Первый раз он воспользовался своим столом для меня, для нас.

— Как давно ты здесь живешь?

Кадер положил вилку рядом с тарелкой и выдохнул.

— Я думаю, что предложения о покупке исследований начнут поступать уже сегодня вечером. Мне удалось найти некоторые из ранних предложений на первоначальных публикациях. Синклер не участвует в торгах, если только они не используют дорогостоящие брандмауэры и защиту. К сожалению, именно это и есть у тех, кто предлагает более высокую цену. Единственный способ узнать, кто они такие, — связаться с ними.

— Разве это не опасно? — спросила я.

— Это не похоже на тупик. Мы не делаем заметок в газете. Нет физического местоположения или контакта. Все это хорошо зашифровано, похоронено глубже, чем замечает оперативная группа ФБР.

— Откуда ты это знаешь?

— Знаю.

Я посмотрела на свой недоеденный ужин и наполовину полный стакан ледяной воды. Потянувшись за своей тарелкой, я начала вставать.

— Лорел, садись и заканчивай есть.

Его приказ меня не остановил. Я подняла тарелку и шагнула к раковине.

— Лорел.

Обернувшись, наши глаза встретились.

— Кадер, я устала. У меня болит голова, и я просто хочу лечь спать.

— У тебя болит голова, потому что ты почти ничего не ела. Садись и заканчивай ужин. Ты будешь спать лучше.

— Значит, теперь ты доктор?

Отодвинув стул от стола, Кадер вздохнул и встал. Не то чтобы я могла забыть рост или массу этого человека, но иногда, наблюдая за его действиями, мне казалось, что я вижу, как передо мной растет горная громада, когда его шея и широкие плечи выпрямляются. Несмотря на свои размеры, в нем не было ничего неуклюжего, как будто каждое движение было рассчитано, точно и, возможно, даже грациозно.

Он хотел, чтобы я увидела его таким, каким он был на самом деле или каким он видел себя — убийцей.

Я видела, но не видела.

Оглядываясь назад, я вспомнила, как впервые увидела его, стоящего в тени на встрече. Я также помнила, как он исчез в толпе той ночью, а также на следующее утро в кафе. Казалось, что, несмотря на свои размеры, ловкость и мастерство Кадера были достоинствами его профессии.

В два шага он оказался передо мной, забирая тарелку из рук. С многозначительным взглядом он повернулся и вернул мою тарелку на место.

Хотя он больше не произносил своего приказа, чтобы я вернулась за стол, выражение его лица, когда он вернулся на место, ясно говорило о его намерениях.

— Ладно, — сказала я, вернувшись к стулу и взяв вилку.

Каждый укус был труднее предыдущего. Дело было не в еде. Рыба была нежной. Салат был свежим и хрустящим. Соус из прованских трав был сладким и острым. Мы даже сделали булочки. В них не было ничего особенного, просто готовый полуфабрикат, который нужно вынуть из морозилки и запечь в духовке. Это сам день лишил меня аппетита, полный открытий и нового зашифрованного сообщения, плавающего в глубинах даркнета. Неужели я сказала слишком много?

Для знающего человека информации было слишком много, чтобы ее мог написать кто-либо, кроме меня или Расса.

Кадер сказал, что он не беспокоится. Конечно, нет. У него не было цифрового следа. Меня обвинили в краже собственных исследований, и теперь, если это сообщение будет обнаружено, обвинения подтвердятся. Поможет ли нам его план или навредит мне?

Мой желудок продолжал скручиваться, каждая мысль была еще одним узлом в веренице узлов.

Температура на кухне повысилась по мере того, как моя кожа нагревалась. Мое горло пересыхало с каждым укусом, несмотря на то что я продолжала пить прохладную воду. Съев еще немного, я повернулась к Кадеру. Вместо того чтобы есть свой ужин, он смотрел в мою сторону.

— Я не могу… — я указала на тарелку, — … съесть еще. Это было вкусно. — Когда он не ответил, я покачала головой. — Я не прошу у тебя разрешения выйти из-за стола.

Его зеленые глаза сузились.

— Ты побледнела.

Личность номер два вернулась, та, которая защищала и заботилась. Его присутствие становилось заметным не только в его словах, но и в меняющемся тоне и выражении лица.

Кадер потянулся ко мне, положив руку на стол и вытянув ее, но не касаясь.

— У тебя кровь отхлынула от щек, пока я наблюдал.

Когда я начала вставать, Кадер протянул руку, рукав его рубашки задрался вверх, открывая узор чуть выше запястья.

— Лорел, скажи мне, что с тобой все в порядке.

Хотя мне и хотелось посмотреть на разноцветные чернила, я боялась, что, если сделаю это, он их закроет. Вместо этого я притворилась, что смотрю в свою тарелку, борясь с желанием провести кончиками пальцев по татуировкам. Подобно текстуре его рук, чернила казались грубыми. С другой стороны, я не была уверена, что можно интерпретировать ощущения только с помощью визуальных подсказок.

— Лорел.

Подняв глаза, я встретилась с ним взглядом.

— В порядке ли я? Нет, я не в порядке. Я не уверена, что когда-нибудь снова буду в порядке.

— Это не то, что…

Встав и подняв тарелку во второй раз, я отнесла ее к раковине и положила на дно. Когда я повернулась, Кадер был рядом, не настолько близко, чтобы дотронуться, но все же едва вне досягаемости.

— Чего ты хочешь от меня? — спросила я, снова встретившись с ним взглядом.

— Всё и ничего.

Я покачала головой.

— Я не знаю, что это значит.

Кадер провел рукой по своим стянутым сзади волосам. Сделав шаг назад, он сделал полный круг, когда его бицепс под рубашкой напрягся, кадык дернулся, а жилы на шее натянулись. Когда он вернулся ко мне и наши взгляды снова встретились, он вздохнул.

— Ты спрашивала меня раньше о моей потребности контролировать ситуацию.

Прислонившись спиной к стойке, я кивнула.

— Человеку, который делает то, что делаю я… контроль необходим.

— Ладно.

— Ты задала миллион вопросов.

— Я хочу узнать о тебе побольше, — ответила я.

— Почему?

— Почему? Потому что я здесь, с тобой. Когда ты не являешься четвертым номером, меня влечет к тебе.

Он нахмурился.

— Четвертым номером?

— Не обращай внимания. — Я склонила голову набок. — Я действительно не понимаю тебя и почему так… — Я пожала плечами с полуулыбкой. — Я просто хочу узнать тебя получше. Наверное, это еще и потому, что ты знаешь обо мне больше, чем я о тебе. Мне любопытно.

— Услуга за услугу?

— Нет, Кадер. Это не только потому, что ты знаешь обо мне. Я хочу узнать о тебе побольше.

— Я же говорил тебе, что это не очень приятная история со счастливым концом.

Я глубоко вздохнула.

— Кажется, я поняла. Моя история — тоже. Была. Когда-то у нее был потенциал.

— Лорел, ты совсем не похожа на меня.

— Наверное, ты прав. Просто, будь я здесь с тобой или похоронена в неглубокой могиле, по твоим словам, моя жизнь закончилась день назад.

Он кивнул.

— Я бы сказал, что к этому привыкаешь. В каком-то смысле.

— Я не понимаю. Ты делал это раньше, утверждал, что кто-то мертв, когда это было не так? — Мой тон стал выше. — Так же, как ты помогаешь мне.

Если он это делал, возможно, он знал, что произойдет.

Кадер покачал головой.

— Нет, это для меня в новинку. Ты для меня в новинку.

— О, — разочарованно ответила я. — Тогда откуда ты знаешь, привыкну ли я к этому?

— Из личного опыта.

Глава 22

Лорел

Сон приходил беспокойными обрывками всю долгую ночь. Можно подумать, что после того, как в первый же день мне сообщили о смерти, пусть даже только тому, кто нанял Кадера, я заснула, как только моя голова коснулась подушки. Это было не так, поскольку я изо всех сил пыталась найти удобное положение в большой пустой кровати и боролась с вопросами, на которые не было ответов.

Кадер не стал вдаваться в подробности своего заявления о личном опыте, и по какой-то неизвестной причине я не стала настаивать. Мое изнеможение вкупе с растущей серьезностью ситуации подавило обычное любопытство. Кроме того, я не думала, что он объяснит. Может, я начинала узнавать его.

Если я когда-нибудь разгадаю этого человека, мне придется воспользоваться подсказками, которые он предложил.

Поднявшись наверх, я отмокла в теплой ванне, а затем, надев одну из длинных рубашек Кадера, забралась в постель. Я не стала анализировать, почему выбрала именно его рубашку. Номер четвертый напугал меня, добившись своей цели. И все же рубашка не представляла собой номер четыре. Затяжной аромат одеколона в сочетании с осознанием того, что когда-то мягкий материал покрывал его твердое, как камень, тело, а разноцветные чернила навевали мысли о человеке номер три, который доставлял мне удовольствие. Если бы я могла научиться выделять его личности, то призналась бы, что нашла утешение в номерах с первого по третий.

Сон приходил и уходил.

Мои сны были яркими и бессвязными. Сцены и персонажи из другого времени моей жизни проплывали в мыслях, как будто игроки были не людьми, а призраками, посещающими меня, только чтобы исчезнуть на ветру.

Проснувшись в темной комнате, один из многих раз в течение ночи, я рассуждала про себя, что упоминание моего отца и детства Кадеру в сочетании с названием его дома вызвало возвращение забытых воспоминаний.

Мой разум лихорадочно пытался расставить осколки по местам, пока они не оказались вне досягаемости, но, словно хватаясь за дым, не в силах удержать его в руке, мои сны исчезали.

Возможно, именно мое нынешнее затруднительное положение заставило меня вспомнить. В моем будущем не было ничего определенного, и все же мое прошлое было предопределено. Разрозненные сны заставили мой разум вернуться в давние времена.

Сон вызвал воспоминания о том, как я впервые присоединилась к отцу во время его волонтерской работы. Вместо того, чтобы быть участником, как я вспоминала в своих мыслях, теперь была наблюдателем. Уже не молодая девушка, я смотрела на эти сцены как женщина нынешнего возраста, рассматривающая более молодую версию себя и своего отца.

Тот первый визит был вызван необходимостью. Я не могла вспомнить подробностей, но что-то случилось с одной из пациенток моей матери, и она была нужна в больнице. Элли была у подруги. Если бы отец не взял меня с собой, я осталась бы дома одна. Хотя я заявила, что справлюсь, отец решил иначе.

Сколько я себя помню, отец всегда посещал разные места, консультируя молодежь. Позже я узнала, что люди из различных Христианских Ассоциаций, клубов мальчиков и девочек и программ после школы звонили моему отцу всякий раз, когда происходило что-то значительное или если кто-то, по их мнению, нуждался в его помощи.

Пока мы ехали по окраинам города, ландшафт различных районов Чикаго был чередой нового для меня. Разнообразное население Уикер-парка было моей нормой. Я не понимала, что, когда мы путешествовали по разным местам, потенциальные опасности скрывались за стенами центров.

Теперь, вспоминая, как взрослая, я восхищаюсь своей невинностью и благодарю родителей за то, что они вырастили меня так, чтобы видела человека, скрытого под маской. Может, именно поэтому мне трудно видеть человека, которым называется Кадер.

Свернувшись калачиком и устремив взгляд за большие окна в ночное небо, я не могла не задаться вопросом, увижу ли я когда-нибудь своего отца снова. Этих мыслей я старалась избегать, смаргивая слезы, застилающие веки. Говорила ли я отцу, как много значат для меня эти визиты?

Возможно, Кадер был прав, и другие дети видели во мне чужака. Это было не то, что я чувствовала, и не то, что другие заставляли меня чувствовать. Почему я не сделала больше в Индианаполисе, чтобы помочь другим, как мой отец?

Я всегда была слишком занята работой и исследованиями. Нет, я видела свой способ помочь по — другому. Это была моя вера в наш состав. Создание его было моим способом внести свой вклад.

Реальность поразила меня.

Состав может никогда не выйти на рынок. Мои мечты о помощи другим умирали вместе с моей репутацией. Вздохнув, я закрыла глаза, позволяя разуму вернуться к воспоминаниям, которые оживили мои сны.

Мне вспомнился тот первый визит.

Папа вел меня, и мы подошли к большому зданию из кирпича и известняка. Я вспомнила голубое небо и оранжево-желтые листья, которые кружились на стоянке. Держась за руку, мы с папой вошли в большой гимнастический зал. Внутри за высоким столом ждала женщина с красивой улыбкой и блестящими ногтями.

Возможно, это странные воспоминания для девочки лет одиннадцати, но я вспомнила.

Ее звали мисс Бетси. После того, как мы навещали ее несколько раз, она выходила из-за стола и обнимала меня. Улыбка появилась на моих губах, вспомнив, как она всегда пахла ванилью, вроде той, что моя мама добавляла в шоколадное печенье.

Возможно, именно первая реакция мисс Бетси заставила меня почувствовать себя гостьей.

В тот первый визит папа извинился перед ней за то, что взял меня с собой. Обойдя стол, мисс Бетси с дружелюбной улыбкой сказала папе, что я всегда желанная гостья.

Мы с папой оба заглянули в зал. С высокого потолка свисали многочисленные баскетбольные кольца. Деревянный пол был выровнен, разделяя большую площадку для игры на меньшие. Высота корзин на каждой меньшей площадке, казалось, диктовалась ростом игроков. Мальчики и девочки играли, прыгали и кидали оранжевые мячи.

— Бетси, — сказал папа, — У вас слишком много детей под опекой.

— Не говорите глупостей. Слишком много детей не бывает, доктор Карлсон. Кроме того, сегодня у нас есть помощь.

Присев на корточки, она посмотрела мне в глаза.

— Дорогая, ты баскетболистка?

Я застенчиво покачала головой, оглядывая детей всех возрастов.

Одни были высокими, другие — низкими, одни — полными, другие — худыми. Темные волосы и светлые. Длинные волосы и короткие. Среди них были люди с бледным цветом лица, как у меня, а другие всех оттенков коричневого. Все были разными, и вместе они двигались, играли и веселились.

— Доктор Карлсон, — тихо прошептала мисс Бетси, — Вилли ждет в 101-м. Я сказала ему, что звонила вам, — ее голос стал громче. — А теперь оставьте мисс Лорел со мной. Обещаю, с ней не будет никаких проблем.

Она улыбнулась в мою сторону.

— Нам будет весело, правда?

Я кивнула.

После того как папа обнял меня и заставил пообещать, что я буду вести себя хорошо, я повернулась к мисс Бетси и указала на сцену напротив спортзала.

— Что это?

— О, это наш ремесленный центр. Сегодня мисс Джин помогает, и ох… — Ее голос стал высоким, — …она любит блестки и блеск. Ты любишь рукоделие?

То, как мисс Бетси говорила, только усилило мой энтузиазм.

Быстро кивнув, я ответила, что да.

Взявшись с мисс Бетси за руки, мы пошли по периметру спортзала. Воздух вокруг нас наполнился визгом теннисных туфель по деревянному полу, а также свистом, ворчанием, жалобами и смехом.

В этом незнакомом районе, в спортзале, всё было очень похоже на мою собственную школу.

— Мисс Джин, — сказала мисс Бетси, когда мы вышли на сцену, — у нас появилась новенькая.

Мисс Джин, крупная женщина, которая прихрамывала, когда шла, одарила меня приветливой улыбкой.

— Ну, здравствуй, милая. Как тебя зовут?

— Лорел, — ответила я, понимая, что другие дети прекратили свою работу над поделками, чтобы посмотреть на меня.

— Добро пожаловать, Лорел.

Мисс Джин повернулась к столам, окруженным стульями, на которых сидели мальчики и девочки. На их поверхности были разноцветные кусочки бумаги, клей, ножницы и блестки.

— Давайте все поздороваемся с нашей новой подругой Лорел.

— Привет, Лорел, — повторялось мягко и неоднократно.

Красивая рыжеволосая девушка подняла руку.

— Да, Лорна? — спросила мисс Джин.

— Мисс Джин, у нас с Мисси есть место вон там, если Лорел захочет посидеть с нами.

Мисс Джин указала пальцем на девочку и, поджав губы, сказала:

— Мисси и…

Она не закончила фразу.

Лорна улыбнулась, ее большие передние зубы напомнили мне мои.

— Мисси и я… — она сделалапаузу. — У нас есть место, — гордо сказала Лорна.

— Очень мило с твоей стороны, Лорна.

Мисс Джин посмотрела на меня сверху вниз.

— Все зависит от тебя, Лорел. Ты можешь сидеть, где хочешь.

Взволнованная тем, что получила приглашение от девочки примерно моего возраста, я энергично кивнула Лорне и Мисси, и моя улыбка стала шире. У Лорны были большие зеленые глаза, веснушки на щеках и носу и вьющиеся рыжие волосы, которые напомнили мне Энни из мюзикла. У Мисси, напротив, были темные волосы, как у меня, но глаза большие и карие, а кожа светло-коричневая, почти золотая.

— А где ты живешь? Почему ты здесь? Доктор Карлсон действительно твой отец? У тебя есть сестра? Как насчет брата?

Вопросы продолжались в течение всего дня, пока мы вместе работали над подделками.

Под их руководством мы создали ярких и красочных бабочек, покрытых всеми оттенками блесток.

Мои новые подруги были не единственными, кто задавал вопросы. Я тоже задавала свою долю вопросов, узнав, что Лорна и Мисси — сестры и что у них есть старший брат.

Воспоминания шевелились в моих мыслей, пока я ворочалась, то погружаясь в сон, то выходя из него.

Мне не хотелось думать о том, как растут эти три маленькие девочки. Легче было вспомнить более простое время. Как сказал бы Кадер, история всех троих не имела счастливого конца. Мисси исчезла через несколько месяцев после нашей встречи. Теперь меня объявили мертвой.

Оставалась только одна, я надеялась, девушка с рыжими волосами, веснушками и большими передними зубами.

В последний раз я видела Лорну перед отъездом на первый курс колледжа. Миниатюрная и спортивная, она превратилась в воплощение своей улыбки. Хотя ее ждал еще один год в средней школе, колледж не был в ее будущем.

Случайная слеза скатилась по моей щеке на подушку.

Я не могла понять, в какую кроличью нору меня завели воспоминания.

Таких мыслей у меня не было уже много лет.

Хотя я не видела Лорну с тех пор, она была единственной, кто связался со мной, сообщив, что ее брат умер. Грустно было думать, что у нее было двое брат и сестра, и она потеряла обоих. Была ли это необычная статистика для района Южного Чикаго? Где были другие дети из того спортзала сегодня?

Мои мысли вернулись к Элли, моей сестре. Неужели она думает, что я мертва?

Кадер сказал, что я не могу искать себя на ноутбуке, который он мне дал. Я ничего не сделала сегодня, вчера, кроме загрузки двух флешек.

Воспоминания заставили меня задуматься, могу ли я найти свою сестру или, может, подругу детства.

Я спрошу его утром.

Глава 23

Кадер

Комментарии Лорел заставили меня задуматься, когда я щелкнул и вытащил старую запись. Это была сцена, о которой она говорила, ну, начала рассказывать мне. Да, теперь я, возможно, немного одержим мотивацией Картрайта для появления в доме Лорел после встречи.

Откинувшись на спинку стула, я вытянул руки над головой и закатал рукава. Вздернув подбородок, я бросил быстрый взгляд на экран наверху, тот, где я мог проверить Лорел в реальном времени. Было почти два часа ночи, а мне еще предстояло лечь в постель, не говоря уже о том, чтобы уснуть. Было слишком много аспектов этого дела, которые я не мог понять. Это не похоже на меня — потерпеть неудачу. Чертовы ответы должны были быть прямо передо мной, а я слишком ослеплен женщиной, спящей в моем доме, в моей рубашке, чтобы заметить их.

Она ворочалась с боку на бок, но, похоже, наконец уснула.

Мне не должно нравиться, что Лорел ложится спать в одной из моих рубашек. Все должно быть наоборот. Я должен быть расстроен. В конце концов, я сделал все возможное, чтобы показать ей себя настоящего. Тогда почему после ванны она надела мою рубашку?

Зная, что она была в ванной какое-то время, я подумал о камерах. Я сказал ей правду. В ванной у меня их не было, но, когда она вышла, экране отчетливо виднелась ее розовая кожа… и я подумывал добавить еще одну камеру.

Лорел Карлсон отвлекала меня и задавала больше вопросов, чем я мог найти ответов.

Независимо от того, почему она надела мою рубашку, я не мог отрицать, что она выглядела чертовски горячей, когда забралась на матрас: ее круглая попка, едва прикрытая белыми трусиками, выглядывала наружу, когда рубашка задралась, и она поползла вперед.

Конечно, это было всего лишь несколько шагов, но это заставило мой разум вообразить больше. Она стояла на четвереньках…

— Черт, возьми себя в руки, Мейсон.

Я выпрямился, когда услышал имя, которое, как мне сказали, было моим. То, в котором не было прошлого, а я не давал ему будущего.

Это вышло из-под контроля.

Лорел Карлсон не должна стоять на коленях. Черт, я должен.

Моя грудь расширялась и сжималась, дыхание становилось глубже.

Счастье.

Печаль.

Расстройство.

Возбуждение.

Гнев.

Это были эмоции, которые до тех пор, пока голубые глаза Лорел не уставились на меня через гребаный экран, я успешно разделял. Я позволю им умереть вместе со мной. У меня не было никакой потребности в них, никакой мотивации культивировать чувства, которых больше не существовало. До нее я был роботом, машиной. Я был удовлетворен.

И теперь, каким-то образом и без моего согласия, Лорел подняла эмоции из мертвых, вернув их к жизни внутри меня. К жизни или из мертвых?

Я не знал.

Покачав головой, я сосредоточился на сцене прошлой недели, возвращая взгляд к экрану перед собой. Это был дом Лорел в ночь встречи. Я начал просматривать, как Лорел бросила перцовый баллончик на кухонный стол и открыла наружную дверь. Не повлияла ли моя одержимость Лорел на то, как я все это представлял? Было ли что-то еще, что можно увидеть прямо передо мной?

Нажимаю на быструю перемотку вперед, лента ускорилась, пока я не замедлил запись. Лорел стояла на лестнице, ее длинное черное платье было в пятнах от дождя. Картрайт рядом. Я уже смотрел эту запись раньше и знал, что именно здесь она и Картрайт обсуждали возможную цену за исследования. Включив громкость, слушаю их голоса.

— Лорел, я хотел поговорить с тобой о «Синклер Фармасьютикалз» где-нибудь без ушей.

— Значит…не на работе.

— Мы можем поговорить здесь, но лежа на подушке всё будет по-другому.

Да, ублюдок, хорошая попытка.

— Не о чем говорить, — сказала Лорел. — Это не наше решение. Примет ли он их деньги, решать Эрику.

Так что убирайся к чертовой матери.

— Неужели? — спросил Расс. — Эрик сказал мне, что Дэмиена пригласил Дин Оукс.

— Да, он сказал мне то же самое.

— Мы слишком усердно работали, чтобы они могли взять на себя ответственность, — сказал Картрайт. — У Дэмиена было еще одно предложение — нанять нас, перенести исследования в «Синклер».

— Я не продаюсь.

«Эй, не принимай это на свой счет», — подумал я с усмешкой. Она сказала мне то же самое тем вечером.

— У тебя есть сумма? — спросила Лорел. — Он сделал конкретное предложение?

— Черт возьми, нет, — ответил Картрайт. — Я сказал Дэмиену, чтобы он засунул свое предложение себе в задницу. Нам это не интересно.

— Ты…?

Лорел закусила губу. Увидев это, мне захотелось укусить эту губку, вырвать из захвата зубов. Черт, мой комментарий не помог мне узнать подсказки. Сконцентрируйся.

Я нажал паузу и перемотал несколько секунд назад.

— Я имею в виду — сказала Лорел. — …есть ли цена, которая тебя просдасться.

— Синклеру?

— Кому угодно.

Возможно, это было мое воображение, но, когда я снова посмотрел на него, мне показалось, что Лорел чувствует Картрайта, пытаясь узнать, было ли ему сделано предложение, подобное тому, которое я сделал ей. Моя интуиция сказала, что это было что-то большее. Он тоже ее прощупывал. Просто не так, как он, блять, хотел.

Я снова нажал кнопку воспроизведения, гадая, что он знает.

— А есть ли цена, за которую ты готова продасться?

Мои глаза сузились. У тебя была цена? Кто был твоим связным? Кто тебя обманул?

— Не думаю, что есть. Как ты сказал, мы слишком много и долго работали. Потенциал этого препарата огромный. Я хочу быть рядом, чтобы увидеть, как всё осуществится.

Гребаная благодетель. Благие намерения Лорел закрывали ей обзор на то, что происходило вокруг.

Картрайт кивнул.

— Тогда мы на одной волне.

Сомневаюсь.

— В понедельник мы скажем Эрику, что голосуем отрицательно, — сказал Картрайт.

— Дэмиен фактически предложил мне работу в присутствии Эрика, — сказала Лорел. — Думаю, мы должны дать понять Эрику и Дэмиену, что ни у кого из нас нет никаких намерений покинуть корабль. — Ее хватка на перилах дрогнула. — Я имею в виду, уверена, что Эрик беспокоится. Он знает, что университет не может предложить нам столько денег, сколько предложил бы Синклер.

— Согласен. Мы скажем ему, где находимся, и пусть он разбирается с доктором Оуксом.

Картрайт взял ее за руку.

«Не трогай ее, придурок. Я тебе не доверяю. Что ж, ты мертв. Хорошо, что я не верю в поговорку о том, что мертвецы не болтают. Ублюдок, у тебя есть история, и я собираюсь выяснить ее.»

— Увидимся в понедельник, — сказал Картрайт.

— Тебе не обязательно уходить.

«Обязательно. Позволь ему уйти.»

— Обязательно, потому что если я останусь здесь, то не останусь на диване.

Я стиснул зубы, когда он заколебался, не уходя, не двигаясь. Она не поцелует тебя на прощание. Уходи.

Не то чтобы я не смотрел это много раз. Я знал, чем закончится.

Стукнув ботинками по блестящей поверхности, я перекатился на стуле к другой клавиатуре. Как и в других городах, улицы Индианаполиса, а также шоссе штата постоянно контролировались камерами движения. Команды местных новостей использовали камеры для сообщений о дорожном трафике. Погодные бригады использовали их для отображения дорожных условий. Полиция города и штата имела доступ к ним для выяснения обстоятельств происшествий и преступлений. Большую часть времени отснятый материал хранился в облаке от 30 до 60 дней, прежде чем исчезнуть.

Ничто по-настоящему не исчезает. Старые записи просто более труднодоступны.

Пока мои пальцы бегали по клавиатуре, я знал, что все еще нахожусь в пределах доступного периода времени. Оставалось только найти нужные камеры и метки времени.

Через несколько минут я нашел нужную систему каналов, тщательно помеченную перекрестком или съездом с шоссе.

— Ну что ж, спасибо, что даже не пытаешься все усложнить.

На другом экране я вывел карту Индианаполиса и изучил улицы. Самым быстрым путем, особенно поздно ночью, от дома Лорел до квартиры Картрайта на северной стороне будет сорок шестая улица до Северного Меридиана, пока он не доберется до Кармела.

На соседних улицах было труднее. Не все находились под наблюдением, только крупные перекрестки.

Сорок шестая и Меридиан были одним из вариантов. Я включил этот канал в тот момент, когда Картрайт покинул дом Лорел. Это не заняло много времени.

— Вот ты где, — сказал я вслух зернистому изображению.

Черный грузовик Картрайта было легко заметить.

Я выпрямился.

— Какого хрена?

Картрайт не направился на север по Меридиану после посещения Лорел.

Он поехал на юг.

— Куда, черт возьми, ты собрался?

Отталкиваюсь от пола, и мой стул катится к экрану с кадрами дома Лорел. Щелкнув кнопками, я нашел квартиру Картрайта. Почему я никогда не проверял, уехал ли он домой?

Быстрый взгляд на спящую женщину в моей рубашке был моим ответом.

Мне наплевать на Картрайта.

Лорел была моей единственной заботой.

Включив видео из квартиры Картрайта, я перемотал назад к той ночи, о которой шла речь. Оказавшись там, я ускорил видео. Не нужно было смотреть в реальном времени, чтобы понять, что этот ублюдок так и не добрался до своей квартиры, пока не взошло солнце. А потом он быстро принял душ и переоделся, прежде чем снова вышел за дверь.

— Ты направляешься в ту кофейню. Где ты был?

Откинувшись на спинку стула, я обдумывал варианты. Я мог бы проверить каждый чертов перекресток на Меридиане, или я мог…

Мне нужно перестать думать о Лорел и прислушаться к своей интуиции.

Я не ставил камеры в каждом доме. Я только установил дополнительное наблюдение за местами и людьми, имеющими отношение к Лорел. Куда может пойти пьяный мужчина, тот, кто вовлечен в то, что ему не следует делать, после неслучившегося секса?

Ответ очевиден.

Картрайт отправился к другой женщине. Которой?

Глава 24

Лорел

После утреннего душа и переодевания в одежду, которая скрывала, ну, в общем, всё, я открыла дверь в свою спальню, мысли о вчерашней утренней встрече проносились в голове. В нашей нынешней ситуации было почти невозможно избежать встречи с Кадером, и, честно говоря, я не хотела. Я просто хотела избежать Номера Четыре.

Коридор до самой лестничной площадки был чист, залитый утренним солнцем. Не отрывая взгляда от большого окна над дверью, я сделала глубокий вдох, расправила плечи и выдохнула. Повторяя этот процесс, я шаг за шагом продвигалась вперед по залитому солнцем проходу.

Мое беспокойство легко было отнести на счет Номера Четыре, но, вероятно, оно также имело какое-то отношение к моему беспокойному сну и натиску детских воспоминаний. Говорят, что перед смертью ты видишь, как твоя жизнь проносится перед глазами. Может, именно это и произошло прошлой ночью. Моя нынешняя смерть не была резкой. Это была хроническая болезнь. У меня было время увидеть свою жизнь медленно, кадр за кадром. Прошлой ночью я была ребенком. Принесет ли сегодняшний вечер мне мои подростковые годы?

Я не хотела думать об этом. На самом деле ночью мне хотелось, чтобы наступило утро. Теперь, когда оно здесь, у меня были видения, как я прячусь под одеялом и жду, когда пройдет день.

Дойдя до подножия лестницы, я остановилась и прислушалась. Ничего не было. Хотя было уже больше восьми утра, в доме было тихо. Зайдя на кухню, я ничего не нашла. Ни кофе, ни завтрака, ни даже протеинового батончика с йогуртом.

Возможно, мой статус гостя истек. Пора чувствовать себя как дома.

Потребовалось немного времени, чтобы найти кофейные кружки или включить кофеварку. Добавив сливок, я взяла теплую кружку и направилась к кабинету Кадера.

Остановившись в гостиной перед гигантским камином, я передумала. Может, он все еще наверху. Вчера вечером после ужина я оставила его на кухне. Что, если он все еще спит?

Пройдя вперед, я остановилась перед закрытой дверью кабинета. Когда я подняла кулак, готовая постучать, у меня перехватило дыхание. Знакомый голос, доносившийся изнутри, заставил мои руки задрожать. В кружке плескалась светло-коричневая жидкость.

Не постучав, я повернула ручку и толкнула дверь внутрь.

— Р-Расс? — спросила я дрожащим голосом, крепче сжимая кружку.

Кадер оторвал взгляд от экрана, его зеленые глаза встретились с моими. Он не отводил взгляда, делая что-то на клавиатуре, выключив звук к тому, что он смотрел.

Я посмотрела на освещенный большой экран и увидела коридор, в который только что вошла.

Возвращаясь к Кадеру, я искала ответы.

— Я слышала голос Расса.

Кадер кивнул и встал. Его волосы больше не были закреплены резинкой, на нем все еще была та же футболка, что и вчера, и, скорее всего, те же синие джинсы. Его лица уже два дня не касалась бритва, щетина стала мягче.

Я закусила губу, когда он шагнул ко мне, и его обнаженные предплечья оказались в поле зрения. Пурпурный, бирюзовый и зеленый цвета создавали калейдоскоп цветов. Я подавила в себе желание шагнуть вперед, взять его за руку и поднять рукава выше на бицепсы. На долю секунды я представила, как делаю больше, стягиваю край рубашки через его голову.

— Лорел, я сказал тебе стучаться.

Моргнув, я снова посмотрела на него.

— Я… я… — Я оглянулась на открытую дверь и кивнула. — Я собиралась. Я… я не ожидала…

Кадер не дал мне закончить, когда потянулся за кружкой и взял ту из моих рук. Поставив ее на ближайшую поверхность, он повернулся, схватил меня за плечи и притянул к себе. Моя щека соприкоснулась с мягкой тканью, прикрывающей его твердую грудь, биение его сердца загрохотало у меня в ухе.

— В чем дело? — спросила я, вытягивая шею.

Кадер кивнул на кружку, которую поставил.

— Это хорошая идея. Я потерял счет времени. — Он кивнул в сторону большого экрана. — Я не видел, как ты спустилась вниз.

Я сделала шаг назад.

— Ты вообще спал?

— Бери свой кофе.

После того, как я забрала кружку, Кадер взял меня за другую руку, его длинные пальцы обхватили мои, и он потянул меня к коридору.

— Пойдем на кухню.

С каждым шагом мой разум наполнялся возможностями. Что он мне не сказал? Что заняло его время?

Я поставила кофе на барную стойку, а Кадер поставил еще одну кружку в кофеварку. Когда машина с ревом заработала, он повернулся ко мне, скрестив руки на груди.

Я не была уверена, то ли он не понимал, что его тату обнажились, то ли ему уже было все равно. Я надеялась, что последнее, но все же опасалась, что упоминание о красочной мозаике передо мной заставит его опустить рукава.

— Ты спал? — снова спросила я, заставляя себя смотреть ему прямо в глаза.

Его кадык дернулся.

— Нет, не успел.

— Тебе нужно поспать.

Расслабив руки, Кадер откинулся назад, ухватившись за край стойки по бокам.

— Расскажи мне о Картрайте, — сказал Кадер.

Поднявшись на один из высоких табуретов, я обхватила пальцами теплую кружку и заглянула в коричневую жидкость.

— Это был его голос? — Сквозь ресницы мои глаза оторвались от кофе в моей руке. — …ответь мне.

— Да, — ответил Кадер, принося свой кофе к барной стойке и садясь напротив меня.

Яркое небо наполняло комнату естественным светом. В залитой солнцем комнате под глазами Кадера явно выделялись тени. Его скулы стали более заметными. Не сводя с меня пристального взгляда, он сжал челюсти, и мышцы его лица напряглись.

— Картрайт, — повторил он, поднося кружку к губам.

— Я не знаю, чего ты хочешь, — сказала я. — Он был блестящим человеком. — Использование прошедшего времени заставило мою кожу покрыться мурашками. — Он был добрым и мог быть забавным. — Легкая улыбка появилась на моих губах. — У него было сухое чувство юмора. Всё, что у нас было, работало, потому что мы могли говорить друг с другом о вещах, которые не могли обсуждать с другими.

— Например…

— Наша работа. Это должно быть очевидно. Это была наша связь.

— Ты сказала, что твоя мать знала, что между вами нечто большее, чем работа.

Это был не вопрос, но я все равно кивнула.

— Насколько больше?

— Чего ты хочешь? — Я не была уверена, к чему должен был привести этот разговор. — Ты же сам сказал, что он хотел меня трахнуть. Очевидно, ты знаешь, что мы были близки. — Я выпрямилась. — Думаю, сейчас происходит слишком много всего, чтобы тратить ещё время на ревность.

— Я не ревную, — сказал он как ни в чем не бывало. — Он мертв, помнишь?

— Да, помню. Тогда в чем же дело?

— Вы были официально парой?

— Нет, — я покачала головой. — Почему тебя это волнует?

Не обращая внимания на мой вопрос, он спросил:

— И вам это подходило?

Не в силах больше сидеть, я слезла с табурета и направилась к стойке.

— Мне… да. — Я остановилась у плиты, нуждаясь, нет, желая, сменить тему. — Я могу приготовить что-нибудь на завтрак, — предложила я. — Тебе что-то нужно?

— Я хочу выяснить, кто нанял меня и каким образом Картрайт и мисс Мур связаны.

Я добралась до холодильника и открыла дверцы, прежде чем его ответ остановил меня. Развернувшись на пятках, я прищурилась.

— При чем тут Стефани?

Глаза Кадера закрылись, и он наклонил голову вперед. Открыв их, он поставил кружку, которую держал в руке, и опустил рукава.

— Знаешь, — сказала я, — тебе вовсе не обязательно делать это ради меня.

Развернувшись, я достала из холодильника контейнер с фруктами и, повернувшись, поставила тот на остров.

— Лорел.

— Ты можешь спорить со мной сколько угодно, но я думаю, что тату волшебные. Мне бы хотелось, чтобы ты позволил мне увидеть их поближе. — Когда он не стал возражать, я продолжила: — Яркие и замысловатые. Сколько времени заняло набить рукава? — Тепло наполнило мои щеки, когда я почувствовала, как румянец поднимается вверх по шее, и я призналась в том, что никогда не говорила вслух. — Я всегда мечтала сделать тату.

— Где?

— Я не знаю. Это было одной из причин, почему я этого не сделала.

— Что ты хотела сделать?

— Ты подумаешь, что это глупо.

Кадер встал и подошел ко мне.

— Док, в тебе есть многие качества. — Он покачал головой, пряди волос коснулись его подбородка. — Но глупость не входит в это число.

— Я хотела яркую бабочку. — Я пожала плечами. — Вот видишь. Глупо. И обычно.

Он провел пальцем по моей щеке.

Нежность его прикосновения заставила меня улыбнуться еще шире.

— Если бы на твоей безупречной, мягкой, теплой коже была бабочка… — Он ухмыльнулся. — …это было бы не похоже ни на что другое. Не глупо и не обычно.

У этой личности был номер?

Я не могла вспомнить. В тот момент я также не помнила о нашем правиле не прикасаться. Вместо этого я потянулась к его руке и, повертев ее в своей, посмотрела на подушечки его пальцев и провела по ним кончиком пальца.

— Если ты когда-нибудь позволишь мне посмотреть, что у тебя под рубашкой, я, наверное, увижу то же самое.

— Док, не…

— Они уникальны.

Как и ты. Последнюю часть я не сказала. Отпустив его руку, я сменила тему.

— А теперь скажи мне, что ты хочешь мне сказать, и я приготовлю для нас яичницу и тосты. — Я посмотрела в его сторону. — Ты любишь яичницу?

— Подойдет. Видишь ли, в том-то и дело. Я не хочу тебе говорить.

Пока я собирала ингредиенты, мои мысли вернулись к Стефани. Она была моей ассистенткой больше двух лет. По сути, она была слишком квалифицирована для своей должности и представляла огромную ценность для нашего отдела. Для нее не было ничего необычного в том, что она задавала вопросы, которые вели к открытиям.

Кадер сидел за стойкой, когда я включила горелку и налила в сковороду масло.

— Знаешь, — сказала я, взбивая яйца и воду в отдельной миске, — она, вероятно, могла бы получить работу у Синклера, если бы они договорились о сделке с университетом.

— Она?

— Стефани. Ты сам ее выделил.

Он кивнул.

— Ты понимаешь, что в настоящее время есть две отдельные незаконные попытки продать ваши исследования и разработки и, возможно, одна законная.

Вылив смесь в сковородку, я повернулась.

— Я мертва. Расса… действительно нет. Эта статья, то, что сказал Дэмиен Синклер…твой работодатель будет недоволен. А что, если кто-то заплатил за смерть Расса?

Интонация моего голоса превратила его в вопрос.

— Это либо один и тот же человек, либо кто-то другой.

Мое сердце билось быстрее, чем мгновение назад.

— Стефани может быть в опасности? А как насчет Эрика или даже Синклера?

Кадер глубоко вздохнул.

— Все, кто связан с твоими исследованиями, умрут. Я гарантирую.

Длинная пластиковая ложка, которой я помешивала яйца, остановилась. Широко раскрыв глаза, я повернулась к Кадеру.

— Почему ты так говоришь? Ты сам…?

— Нет, не я. Тем не менее, они все умрут, потому что, Лорел, все умирают. Я не говорил, что их убьют. Они умрут. Это может произойти сегодня или через пятьдесят лет. Я хочу сказать, что выживаемость любого из этих людей — не твоя и не моя забота. Кроме того, у тебя есть большая преданность к людям, которые не разделяют это качество.

Я все еще была в шоке от заявления Кадера о надвигающейся смерти каждого. Он был прав, немного болезненно, но верно. Я совсем забыла про тост. Нажав на рычаг, я разделила яйца на две тарелки и поставила их на наши места. Когда тостер щелкнул, и я намазала маслом каждый кусочек, его слова повторились в моей голове.

Сев, я спросила.

— Кто?

— Что «кто»?

— Кто не разделял моей преданности?

— Вы с Картрайтом не были парой?

— Я же тебе говорила. Сходились, расходились. У нас было взаимопонимание.

— А ты знала, что в вашем поле есть еще кто-то, с кем он мог поговорить?

Я покачала головой.

— Нет, не о составе. Вот, что нас делало такими…

Вилка, которую я подняла, вернулась на тарелку, когда боль и разочарование затопили мое сердце, сжимая легкие, и я ахнула.

Глава 25

Кадер

Большие голубые глаза Лорел уставились на меня, боль от моих открытий отразились на ее лице. Инстинктивно я потянулся и накрыл ее руку своей.

Умом я понимал, что мои непоследовательные действия не имеют смысла.

Вчера я сделал все возможное, чтобы настроить Лорел против меня, заставить ее увидеть меня таким, какой я есть. И в то же время я не хотел, чтобы она отворачивалась. Я не мог припомнить, чтобы испытывал ревность. Жаждать чего-то было не в моем стиле. Деньги не имели значения. Если мне что-то было нужно, я покупал. И все же, наблюдая, как она общается с Картрайтом, я испытывал эмоции, которые мог описать только как собственнические. Мне была ненавистна сама мысль о том, что она будет с Картрайтом.

Дело не в том, что у меня претензии к этой женщине, я пытался несколько раз прогнать ее и даже продолжал уговаривать себя избавиться от нее. Хотя все это было правдой, все же с каждой минутой, с каждым взглядом ее сапфирово-голубых глаз или вспышкой красивой улыбки, я хотел того, чтобы разум говорил мне, что я не могу иметь, чего не заслуживал.

Меня вполне устраивало, что Картрайт воспользовался их неисключительной связью. Меня не устраивало, как эта новость поразила Лорел.

Посмотрев вниз на наше соприкосновение, Лорел убрала руку и расправила плечи. Ее темные волосы были собранны в низкий хвост, поэтому я видел, как напряглась ее шея, когда она сглотнула.

— Стефани? — наконец спросила она.

Я кивнул.

— Как давно это происходило?

— Не знаю. Я могу отследить только до тех пор, когда сам взялся за это дело.

Она склонила голову набок.

— Как давно?

— Я взял его почти месяц назад. Первая неделя была разведывательной — поездка в Индианаполис, чтобы познакомиться с тобой, твоим составом, участниками твоей жизни. О, и сделать эту яму пригодной для жизни.

Последняя часть вернула ей улыбку, хотя бы на мгновение.

— Если здесь невозможно было жить, не могу представить с чего всё началось.

— Ты и не захочешь. Я установил камеры в разных местах только за две недели до встречи. Секретное письмо уже было отправлено.

Пока Лорел размышляла, колеса её разума начали вращаться.

— Так сколько раз… — Она покачала головой. — Нет, я не хочу знать.

— По моим наблюдениям Стефани никогда не была в его квартире. Я бы это заметил. В ночь после встречи, после того как покинул твой дом, он отправился к ней. — Когда Лорел не ответила, я добавил: — Он пробыл там до утра и ушел после звонка от Олсена.

Я сглотнул, не уверенный, стоит ли давать ей последнюю информацию.

Глаза Лорел широко раскрылись.

— Я позвонила ей рано утром.

Мне не нужно было говорить ей. Она расставляла фигуры.

Кивнув, я сжал губы.

— Он был там…с ней? Они были вместе? — ее голос дрогнул от волнения.

— У меня не было камер внутри ее дома, я просто наблюдал снаружи. — Я пожал плечами. — Может, он спал на диване.

— А потом мы встретились в кафе… — Она взяла вилку и откусила кусочек. — Знаешь что? Это не имеет значения. Мы не были парой. Я не хочу говорить ни о нем, ни о них.

Она быстро покончила с омлетом и фруктами, которые были у нее на тарелке, прежде чем встать.

— Мне должно быть стыдно, что она не знает правды? Что она думает, будто мы с ним сбежали?

— Стыдно? — переспросил я.

— Не совсем. — Лорел поставила тарелку в раковину. Повернувшись, она хлопнула себя ладонью по бедру и покачала головой. — Они трахались прямо перед моим носом.

Я отнес пустую тарелку в раковину. Освободив руки, я потянулся к талии Лорел. Я притянул ее к себе. Ее маленькие руки опустились на рукава, закрывающие мои предплечья.

— Мы соприкасаемся, — сказала она, как будто я не знал.

Вместо ответа я притянул ее бедра к своим.

— Он был дураком. Теперь он мертвый дурак. Это заставляет меня пожалеть, что я не был тем, кто его убил.

Губы Лорел скривились, когда она откинулась назад и посмотрела вверх.

— Я знала, что ты этого не делал.

Я пожал плечами.

— Я все еще не солгал тебе.

— Ты имел в виду все то, что сказал вчера утром?

— Ни единого гребаного слова. Каждая фраза начиналась с «может быть» или «возможно».

Ее голова начала покачиваться.

— Ты прав. В то время я… это не имеет значения. Я тебе не поверила.

— Мне неприятно, что это открытие расстроило тебя, — сказал я. — Я раздумывал, стоит ли рассказывать тебе о них.

— Нет, Кадер, ты должен рассказать мне все. Я имею в виду, если бы они разговаривали приватно… — она вздохнула, прежде чем напрячь шею и плечи. — …Стефани могла написать то первое письмо. Чем больше я об этом думаю, тем больше в этом смысла. Может, она использовала Расса, чтобы извлечь выгоду из нашего состава.

— Или они работали вместе, — предположил я.

— Я знаю, глупо, что хочу верить в его непричастность. — Она склонила голову набок. — Говорю, как ревнивая любовница, и, возможно, так оно и есть, но теперь, когда я думаю об этом, было несколько разных случаев, когда…

Ее слова затихли, словно следуя за ее отсутствующим выражением лица.

— Что?

Ее тонкое плечо дернулось.

— В течение дня… Рассел покидал пятый этаж, чтобы пойти…в разные места, например, в центр, где проходили наши клинические испытания. И все же иногда до него было трудно достучаться. Я не знаю. Он уходил, а Стефани уходила по делам, или она уходила, а он исчезал. Я никогда не думала об этом раньше.

— Они отсутствовали достаточно долго, чтобы отправиться в одно из своих мест?

Она сморщила нос.

— Не знаю. Я так не думаю, — она сосредоточенно поджала губы. — Это не дало бы им времени, чтобы…да не знаю я!

Мне хотелось улыбнуться, подольше поразмышлять над тем фактом, что Лорел, по сути, заявила, что Картрайт скорострел. Хотел. Но не стал.

— Я проверю их кредитные карточки и банковские записи, — предложил я. — Может, они встречались в отеле или ресторане. Если есть доказательства того, что они встречались, где угодно, мы можем на что-то напасть, что-то большее, чем одноразовый секс.

— Первое письмо? — спросила Лорел, и ее интонация прозвучала как вопрос. — Я хотела бы прочитать его еще раз. Ты сказал, что его прислали из университета, а не от отдельного человека.

— Я сказал, что оно было отправлено через университетские серверы. Оно не было связано ни с одним реальным аккаунтом. Тот, кто его послал, знал, что делает и как получить доступ к Даркнету.

Лорел посмотрела на свои руки, все еще держащие меня за предплечья.

— Кадер. — Она посмотрела сквозь свои проклятые ресницы. — Могу я…пожалуйста… ты позволишь мне увидеть твои татуировки?

Что-то было в ее голосе, желание, которое мог исполнить только я, возможность отвлечь ее от мыслей о Картрайте. И все же я не мог. Я не показывал ей того, что она хотела увидеть. Вчера я пытался заставить ее понять, что я чудовище. Теперь я хотел скрыть бесспорное тому доказательство.

— Лорел, я пойду наверх и приму душ. Твой ноутбук в столовой. Он не подключен к интернету. Я подключу, когда закончу. Не заходи ни в мой кабинет, ни в мою комнату…

Разочарование нахлынуло на нее, омрачив лицо, когда она подняла руки, останавливая мое предложение.

— Будет лучше, если ты перестанешь повторяться. Я знаю правила. Я не хочу, чтобы меня обнаружили. Я также уважаю твою частную жизнь… — она пожала плечами. — …даже если ты не всегда уважаешь мою.

Я сделал шаг назад. Не говоря больше ни слова, Лорел повернулась к раковине. Включив воду, она принялась мыть посуду.

Я должен был отойти.

Мне следовало уйти.

Я не ушел.

Мои ноги оставались прикованными к полу, а глаза не отрывались от нее. Мой взгляд скользнул от ее длинного блестящего хвостика к миниатюрной фигуре с сексуальными изгибами. Разочарование исходило из каждой ее поры. Было ли это из-за Картрайта или из-за моего последнего отказа?

Все, что я знал, это то, что стоять там и смотреть на Лорел было совсем другим видом боли.

Я испытывал боль.

Это было другое, более глубокое, что-то не физическое внутри меня.

Я никак не мог понять, почему я одержим этой женщиной, а она — мной. Я хотел этого, и все же не хотел. Меня тянуло к тому, как она смотрела на меня, видела меня, тянуло к тому, как это отличалось от всех остальных. Что будет, если я действительно позволю ей увидеть?

Моя шея напряглась.

Может, это будет настоящий конец.

Так будет лучше для нас обоих.

Закрыв глаза, я закатал рукава до локтей. Посмотрев вниз, я увидел разноцветные чернила, узоры, которые извивались на коже; ничто иное, как попытка украсить то, что было ужасным. С годами шрамы и цвета стали одним целым. Лорел достаточно было одного взгляда, чтобы содрогнуться от ужаса.

Хотя я и хотел сделать это, чтобы покончить с ее любопытством, мне было трудно двигаться. Как будто мои шаги боролись с течением, двигались к ней, но в то же время были сметены метафорической водой. Мое сердце колотилось о ребра, а во рту пересохло, когда я остановился позади нее. Мы не касались друг друга, но от нее исходило тепло.

— Кадер? — спросила она, не двигаясь.

Хотел ли я видеть на ее лице выражение отвращения?

Нет.

Будет лучше, если я останусь позади нее.

Затаив дыхание, я передвинул руки по обе стороны раковины, зажав ее между своими отвратительными шрамами.

Я ждал.

На кухне было тихо.

Не было ни вздоха, ни возгласа отвращения. Ее тело не дрогнуло и не напряглось от этого зрелища.

Не говоря ни слова, Лорел потянулась к крану и выключила воду. Ее лицо медленно склонилось то в одну сторону, то в другую. Внезапно она развернулась в моей ловушке. Взглянув на меня, ее голубые глаза снова наполнились слезами; однако печаль, которая была раньше, исчезла. Ее скулы были подняты, она улыбалась.

— Они… — она опустила глаза. — …по-настоящему прекрасны. — Ее глаза снова встретились с моими. — Можно мне их потрогать?

Я не мог ответить, по крайней мере, словесно; однако быстрым кивком дал ей разрешение. Мое согласие было вызвано осознанием того, что как только она это сделает, это будет последний раз, когда мы коснемся друг друга. После этого она вправе сбежать.

Лорел нежно провела кончиками пальцев по моей изуродованной коже. Я скорее видел ее прикосновение, чем чувствовал его через поврежденные нервные окончания. Взяв одну из моих рук, она перевернула ее, изучая нижнюю сторону руки. И снова наши взгляды встретились.

— Это, должно быть, заняло много сеансов.

Я никогда не позволял никому видеть мои шрамы, кроме художника, и уж тем более касаться моей кожи. Моя шея напряглась, волосы встали дыбом.

— Не притворяйся, Лорел. Теперь ты это видишь. Чудовище, которым я являюсь.

Она покачала головой.

— Я не вижу никакого монстра.

— Значит, ты недостаточно внимательно смотришь.

Отпустив мою руку, Лорел подняла обе свои к моей груди. Встав на цыпочки, она не остановилась, пока ее губы не оказались в одном дыхании от моих. Искушение было слишком велико. Я наклонился вперед, или это была она?

Наша связь была огнем.

Пламя затрудняло ход.

Кусочки не сходились.

Лорел должна хотеть убежать, спрятаться в безопасном месте. Вместо этого она потянулась выше, обхватила ладонями мои щеки и притянула меня к себе. Искра, которую зажег наш поцелуй, испепелила мой страх. Как возрождение леса после разрушительного лесного пожара, бутон надежды угрожал расцвести во мне, когда наши губы сразились, а наши языки присоединились к атаке.

Больше не держа Лорел в клетке, мои руки обвились вокруг ее мягкого тела, мои пальцы двигались ниже и скользили по ее круглой попке. С небольшим усилием я поднял ее к себе, ее ноги обхватили мой торс.

Кухня наполнилась звуками.

Стоны Лорел были растяжкой от гранаты, ее язык и губы — чекой. Мой взрыв был неизбежен, ее тело извивалось в моих руках, ее лоно терлось о мой твердеющий член, а ее грудь билась о мою грудь. Нет, это было неправильно.

Сделав шаг в сторону, я отпустил ее и усадил на край столешницы.

Когда я отступил, в поле зрения появилось ее красивое удивленное лицо и розовые пухлые губы. Моя шея выпрямилась.

— Я… я… — я редко не знал что сказать. — Почему ты не испытываешь отвращения?

— С чего бы мне испытывать отвращение?

— Потому что я страшный.

Лорел снова потянулась к моей руке. Посмотрев мне в глаза, а затем снова вниз, она дразнила рукав, поднимая его выше.

— От локтя и выше? — спросила она.

— И даже больше.

— Я хотела бы увидеть.

Я покачал головой.

— Ты не можешь видеть то, что находится прямо здесь.

— Я вижу тебя, — ее ладони снова были на моих щеках, наши носы почти соприкасались, когда ее голубые глаза смотрели в мои. — Кадер, я смотрю. Я вижу. Вижу человека, который по непонятным мне причинам слишком долго прятался за экстравагантным произведением искусства. — Ее губы коснулись моих. — Спасибо. Я не буду давить на тебя, но когда-нибудь я хотела бы увидеть всё, всего тебя, как ты видел меня.

— Это не одно и то же.

Ее взгляд вернулся к рисунку на моих предплечьях.

— Ты прав.

Когда я начал отстраняться, она крепче сжала мою руку.

— Лорел.

Взяв меня за руку, она завела ее себе за спину и положила свою мне на плечи.

— Это не одно и то же. Не из-за твоих татуировок или моего бездействия. Все по-другому, потому что прямо сейчас я потрясена твоим даром.

— Каким даром?

— Разделить свою тайну со мной.

Черт.

Сделав шаг назад, я провел рукой по волосам, осознав, что за ночь не причесывался. Чудовище с гривой должно внушать страх. Почему этого не происходит?

— Я тебя не понимаю, — признался я.

Улыбка Лорел сияла, ее колени раздвинулись, и она потянула меня в пространство между ними.

— Я не такая сложная, как ты.

— Понятия не имею, что с тобой делать, — сказал я.

Она протянула руку назад и сняла повязку с волос, позволив им струиться по его плечам. Ее тон стал страстным. Ее язык метнулся к распухшим губам, а голова многозначительно наклонилась, прежде чем она спросила:

— Что ты хочешь сделать?

— Я хочу отвести тебя наверх и вдолбить в тебя немного здравого смысла.

Улыбка Лорел стала шире. Румянец разлился по ее шее, заливая щеки, когда она откинулась назад. Глядя вверх с чертовски сексуальной искрой в глазах, она расстегнула верхнюю пуговицу джинсов.

— Если это чувство должно заставить меня видеть тебя иначе, чем я вижу сейчас, нам лучше начать, потому что это может занять много времени.

class="book">Черт.

Крик и визг Лорел наполнили воздух, когда я отступил назад, сгреб ее ноги в свои руки и перебросил через плечо.

Ее маленькие кулачки колотили меня по спине.

— Ты не можешь этого сделать, — запротестовала она, когда я начал подниматься по лестнице.

Распахнув дверь в свою спальню, я бросил ее на кровать. Ее тело пружинило на матрасе, необузданные волосы веером развевались на покрывале, все это время ее глаза были прикованы к моим.

— Не могу поверить, что ты это сделал.

Незнакомая улыбка появилась на моих губах, смех вырвался из груди.

— Я хотел сделать это с тех пор, как впервые увидел тебя.

— Что-нибудь еще ты хочешь сделать? — поддразнила она, ее соски упирались в рубашку, спина выгибалась и дыхание становилось глубже.

Я сделал шаг назад.

— Моя очередь смотреть.

— Ты уже всё видел.

Скрестив руки на груди, я выпрямился и расправил плечи. Покачав головой, я передал свое сообщение.

Сев и прикусив губы, Лорел сняла через голову рубашку, обнажив белый бюстгальтер, в который когда-то был вставлен датчик. Когда она потянулась к застежке, я остановил ее.

— Нет, дальше синие джинсы.

— Ты главный.

— Ты великолепна. Я хочу посмотреть, не белые ли у тебя трусики…

Чертовски белые.

Когда из одежды остались только лифчик и трусики, я кивнул и протянул ей руку. Когда она встала, я скомандовал:

— Позволь мне увидеть.

Лорел медленно повернулась, ее волосы волнами рассыпались по стройным плечам, и мурашки пробежали по ее рукам. Чашечки лифчика натянулись на затвердевших сосках.

— Ты сногсшибательна.

Она снова потянулась к застежке.

— Нет, Лорел, остальное оставь мне.

Глава 26

Мейсон

Более семи лет назад в Чикагском небоскребе.

— Стоп! Мейсон, остановись, — крики сестры не были услышаны, когда мой кулак врезался в щеку Рида.

Несмотря на свою силу, это был мой единственный удар. Рид развернулся, завел мне локти за спину и наклонил вперед.

— Он вышвырнет ее вон. — Его голос был низким рычанием в моем ухе. — Ты этого хочешь?

Я боролся с его хваткой.

— Черт возьми, отпусти меня.

— Мейсон. — Лицо Лорны появилось передо мной, когда она наклонилась ниже. — Рид не сделал ничего такого, чего бы я не хотела.

Мои глаза закрылись, ноздри раздулись, а челюсти сжались. Это была моя гребаная сестра.

— Отпусти… меня, — слова вырвались сквозь стиснутые зубы.

Рид с опаской ослабил хватку на моих локтях.

Встав, я встряхнул руками и расправил плечи.

— Ты, — сказал я, указывая на Лорну, — Иди в нашу квартиру. И не выходи.

Вместо того чтобы повиноваться, моя сестра потянулась к руке Рида.

— Мейсон, я не ребенок.

— Я, черт возьми, знаю.

— Тогда не обращайся со мной так. Ты не заметил, но я выросла. Мы не в какой-то однокомнатной квартире. Наша мать не выкидывает фокусов, забывая, что ей нужно кормить детей. Тебе не нужно заботиться обо мне.

Мрачные воспоминания нашего детства вызвали в памяти образ Мисси. Она редко упоминалась, хотя всегда присутствовала. Это воспоминание было слишком болезненным для нас обоих. Я подвел ее. Я не хотел подвести Лорну.

— Ты здесь, — сказал я. — Я забочусь о тебе.

— Она здесь, — вмешался Рид, — Потому что ты решил, что так будет лучше. Она была и сама способна о себе позаботиться.

— Это то, что ты считаешь лучшим? — спросил я громче, чем следовало. — Ты хочешь, чтобы она вернулась туда, а не была здесь в целости и сохранности?

— Нет. Я хочу, чтобы она была здесь, со мной, а не с тобой.

Я сделал шаг назад. Повернувшись, я провел рукой по волосам; короткие пряди ощетинились от моей ладони. Если Лорна не послушает меня, я сделаю все, чтобы Рид послушался. Шагнув ближе к нему, я остановился в дюйме от того, как наши плечи соприкоснулись. Мой взгляд метнул кинжалы в его карие глаза.

— Мы с тобой еще не закончили. Мы собираемся поговорить.

— Это не твое дело, — сказала Лорна, и Рид заговорил.

— Мейсон, я хотел тебе сказать. Слишком много всего произошло с Аллистером и Спарроу. Время казалось неподходящим…

— Что? — Я прервал его, переводя взгляд с одного на другого и обратно. — Это не впервые? Как долго?

Лорна пожала плечами.

— Это… — Она указала между ними. — …длится недолго… — Она посмотрела на Рида, и улыбка появилась на ее губах, румянец залил ее щеки. — …хотя, думаю, я давно этого хотела.

Какого хрена она говорит?

Её логика была выше моего понимания. В этом не было никакого смысла.

Лорна шагнула вперед и взяла меня за руку. Кремово-фарфоровый оттенок ее кожи и ярко-рыжие волосы были ярким напоминанием о том, что у нас была никчемная мать, но не отец. Визуально нашим единственным общим знаменателем были зеленые глаза, смотревшие на меня, того же цвета, что и мои.

— Ты собираешься послать меня к черту? — спросил я. — Со мной покончено, и я тебе больше не нужен.

— Нет, я хочу напомнить тебе, что мне двадцать шесть лет.

— Я, блять, знаю твой возраст.

— Ты так много для меня сделал. Было тяжело, когда ты ушел, но… — Ее взгляд скользнул по нашему сборищу. — …так и должно было быть. Это, Мейс, жизнь, которую ты должен был прожить. Вы четверо будете править этим городом. Ты поможешь большему количеству людей, таких как Мисси.

Волосы у меня на затылке встали дыбом при звуке имени нашей сестры.

— Я никогда не смогу отблагодарить тебя за все, что ты сделал, — продолжала она. — Ты заботился обо мне даже из-за океана. Теперь пора позволить мне жить.

— С ним? — спросил я, выпрямляя шею.

— А у тебя есть вариант получше? — спросил Рид, его грудь вздулась, челюсти сжались, а на темной коже левой щеки появились желваки. — Я недостаточно хорош?

Я оглядел его с ног до головы.

— Черт возьми, нет, — его вопрос поразил меня, напомнив, как могло звучать мое заявление.

Это не имело никакого отношения к тому, как он выглядел. На самом деле ни один живой человек не был достаточно хорош для моей сестры. Мне было наплевать на цвет их кожи или что-то еще.

Рид Мюррей был одним из моих лучших друзей почти десять лет. В нем было шесть футов шесть дюймов крепких мускулов, и он, вероятно, был одним из самых умных мужчин, которых я знал. Это многое говорило о нашей группе. Для богатого парня и троих неудачников мы были сильны не только физически, но и интеллектуально.

— Черт возьми, Рид, — сказал я, — это из-за моей сестры. Не из-за тебя.

Мы все обернулись, когда двери лифта позади меня открылись. Черт.

— Скажите мне, что, черт возьми, происходит, — взревел Спарроу, его недовольство излучалось рябью, когда он подошел ближе к нашей группе, оставив Патрика в нескольких шагах позади.

Когда никто не ответил, Спарроу остановился и перевел взгляд с Рида на Лорну и, наконец, на меня.

— Наш город в осаде, а вы двое сражаетесь за нее?

Лорна сделала шаг вперед, выпрямив шею.

— Я соберу свои вещи и уйду до того, как вы четверо вернетесь утром.

У моей младшей сестры было больше мужества, чем у половины Чикаго, чтобы противостоять Стерлингу Спарроу. Хотя это произвело на меня впечатление, я боялся, что ее сила может повредить моему делу, если она останется здесь.

— Ты остаешься.

Мой взгляд переместился на Рида, а его — на меня. Ни один из нас не был тем, кто произнес это глубокомысленное заявление. Все, включая Спарроу, повернулись к Патрику.

— Да ладно, — сказал Патрик. — Мы должны контролировать город. Лорна — твоя семья, Мейсон. Спарроу, ты все время говоришь, что мы приглядываем за своими. В том числе и Лорной. Никто в этой комнате не будет отвечать за то, что она оказалась на улице, где с ней может что-то случиться.

— Купи ей билет на самолет, — сказал Спарроу. — Завтра ее уже не будет в стране. Ты слышал ее. Она готова уйти. Мы можем обеспечить ее безопасность в Европе.

Патрик покачал головой.

— Окончательное решение может быть за тобой, босс. Сейчас ты не думаешь о семье. Твои мысли заняты борьбой за контроль над Чикаго, как и должно быть. Дай… — он поднял руку в нашу сторону… — …время. У нас у всех есть время.

Лорна отступила назад и теперь была зажата между мной и Ридом.

Патрик обратился к нам троим:

— Мейсон, твоя семья — это наша семья. — Он ухмыльнулся и повернулся к Риду. — В свете последних событий это звучит немного грубо, но пойдемте со мной. Забудьте свои фамилии. Если мы участвуем в этом бое, то все мы — Спарроу.

У меня по коже побежали мурашки при мысли об отце Спарроу. Патрик имел в виду совсем другое, и я это знал.

— Вы трое решите свои проблемы позже, — продолжал Патрик. — В настоящее время у нас есть более важные дела. Сейчас люди МакФаддена собираются в заброшенной ночлежке в Восточном Гарфилд-парке. Дерьмо скоро попадет на вентилятор. У нас есть один человек внутри. Либо мы получим информацию, либо потеряем человека. Потом груз на верфи. Я не могу связаться с капо, которого мы послали на разведку. Вот где должны быть наши головы. Это — может подождать.

Все взгляды обратились на Спарроу. Хмыкнув, он рявкнул:

— На уровень 2. — Его темные глаза остановились на Лорне. — Оставайся на месте. Ты и так слишком сильно отвлекаешь.

— Я возьму билет, если ты этого хочешь, — сказала она, высоко подняв подбородок, но ее обычно сильный голос надломился.

Я потянулся к ее руке.

— Лорна.

— Нет, — сказал Спарроу. — Ты никуда не пойдешь, пока все не уладится. Просто держись подальше.

Он оглядел группу.

— А теперь, если у тебя есть яйца, иди в лифт. Если нет, иди спать.

Подойдя к лифту, он вошел внутрь. Повернувшись к нам, он продолжил, обращаясь к Лорне:

— Я имел в виду буквально. Оставайся на месте. Не пытайтесь уйти, лифты не работают.

Патрик первым вошел в лифт вслед за Спарроу.

Я кивнул Лорне, молча умоляя ее слушать Спарроу, и сжал ее руку.

— Я понимаю, что ты уже взрослая, — наконец сказала я. — Просто…

Разговаривать было не в моем вкусе. Я больше думал о действии.

— Я знаю, Мейс.

Отпустив ее руку, я последовал за двумя другими мужчинами в лифт.

С того места, где мы стояли, разговор Лорны и Рида был неразборчив, так как они шептались. Он держал мою сестру за руку, пока она не потянулась к двери моей квартиры и не исчезла внутри. Как только Рид вошел в лифт, двери закрылись.

Пока все мы смотрели прямо перед собой, лифт спустился еще на один этаж. Через несколько секунд один из нас просканировал сенсор на бетонной стене, и мы все вошли в наш новый командный центр, новый центр организации «Спарроу». Верхние экраны передавали сигналы со всего города.

Больше ни слова о моей сестре, по крайней мере сегодня. Все наши мысли должны быть сосредоточены на обеспечении контроля над Спарроу. Такова была наша миссия. Мы не планировали провалиться.

Глава 27

Лорел

Настоящее время.

Лежа неподвижно под одеялом на кровати Кадера, мужчине, прижимающем меня к себе спиной, я ощущала его ровное дыхание, скользящее по коже, и его руки, собственнически обнимающие меня. Легкое покачивание и возникшая в результате узнаваемая боль напомнили мне о нашем недавнем соединении, о том, что он сделал, что мы сделали. Я не была невинной свидетельницей нашего соединения. Я хотела его так, как никогда раньше. В нем было что-то новое и в то же время знакомое.

Возможно, это было оправданием того, что я так скоро отдалась кому-то, кого не знала. В действительности не было никакого оправдания, и все же желание существовало.

Кадеру нравился контроль, и впервые я обнаружила, что наслаждаюсь им. Дело было не в том, что он взял его: я охотно отдала. Его глубокий, повелительный тон и непринужденность в организации нашего путешествия принесли мне не меньше пользы, чем ему. Если бы оргазмы были игровым табло, я верила, что выиграла бы больше. Результатом стал самый волнующий экстаз, который я когда-либо испытывала. Теперь в его объятиях мои нежные соски и насыщенная сердцевина были лишь физическим напоминанием о том, что мы разделили.

Было больше — намного больше.

Хотя я и спала беспокойно всю ночь, по крайней мере, я спала. Кадер признался, что не спит. Даже зная, что есть вещи, которые я должна узнать, ни одна из них не была столь насущной, как предоставление ему столь необходимого отдыха. Возможно, это было похоже на то, как он защищал меня. Лежа в его объятиях и позволяя ему спать, я пыталась позаботиться о нем, хотя бы ненадолго.

Мягкий хлопок его футболки был позади меня, рукава все еще были подняты.

Я буду ждать будущих возможностей, чтобы увидеть больше изображений. Моя просьба была выполнена. Потребность Кадера в контроле не ограничивалась нашими сексуальными контактами. Это было неотъемлемой частью того, кем он был. Если я буду настаивать на большем, чем он готов поделиться, это не достигнет моей цели. Хотя эта реальность могла бы беспокоить меня в других ситуациях и с другими людьми, она не беспокоила меня с ним, не в его объятиях, его постели и его доме.

Я была достаточно умна, чтобы понять, что оказалась по уши в том, что происходило за пределами нашего самодельного пузыря. Кадер понимал мир, который включал в себя Даркнет, миллиардные предложения, незаконные сделки и убийства по найму. Как и в случае с сексом, до тех пор, пока я остаюсь активным участником, то охотно полагаюсь на его мастерство.

Воспользовавшись тем, что утреннее солнце просачивалось сквозь жалюзи, которые Кадер закрыл перед тем, как присоединиться ко мне в постели, я снова могла видеть руки, держащие меня. Помня о том, чтобы не разбудить его, я использовала свое зрение больше, чем осязание, чтобы продолжить изучение того, чем Кадер наконец поделился.

Моя первоначальная реакция на его рассказ была искренней.

Мне стало любопытно.

Его неожиданный жест был подарком, и я его приветствовала.

Несмотря на противоположную оценку Кадера, его татуировки были действительно ошеломляющими.

Я была права насчет глубины его чернил. Под прикосновением моих пальцев поверхность была неровной. Это слово было не лучшим описанием, но оно было точным, неровным с замысловатыми вершинами и впадинами. Некоторые участки были приподнятыми и гладкими, в то время как другие казались шероховатыми. Чернила представляли собой красочную мозаику. Как настоящая мозаика, созданная из плиток, его татуировки имели текстуру. Возможно, тут бы пригодился Брайль со своей системой письма для слепых. Может, ему есть что рассказать?

Мой разум боролся с содержанием этой истории. Смогу ли я прочесть это по рисунку или чернила были использованы, чтобы скрыть трагедию?

Кадер не раз говорил мне, что его история не имеет счастливого конца.

Я не очень хорошо разбиралась в искусстве татуировок. Возможно, нанесение чернил на кожу привело к шероховатой текстуре. Я хотела, чтобы это был ответ, что Кадер охотно принял чернила, принимая последствия разнородной поверхности. Если это было так, то Кадер сохранил контроль, получив то, что искал, прекрасные результаты.

Хотя я была хорошо образована в различных науках и часто доверяла своей интуиции, в этом редком и уникальном случае я не могла принять заключение своего ума. Мое сердце обливалось кровью от убеждения, что история Кадера была намного темнее.

Может, Кадер не выбирал свои вершины и впадины, он пережил трагедию. Цвета были его утверждением контроля в то время, когда эта власть была отнята у него. Что он пережил?

Мой логический ум обратился к возможным факторам, способным нанести такой масштаб физического ущерба. Огонь казался логичным ответом, но, если татуировки Кадера покрывали все его тело, вряд ли человеческое тело могло пережить физические муки и боль, связанные с такой степенью ожогов.

Я не хотела думать об этом.

А еще было его неотразимо красивое лицо, грубые, но не покрытые шрамами кисти и неповрежденный член. Ну, я не видела последнего, но у меня был опыт, что он работал так, как должен был работать. Как эти его части тебя выжили? Уцелели ли они или были восстановлены?

Даже при всем моем образовании и опыте, у меня было ограниченное понимание физических шрамов. Моя специальность — психология. Мое сердце и разум вместе пришли к выводу, что у Кадера было и то, и другое, и он пытался скрыть оба.

Я затаила дыхание, его тело позади меня зашевелилось. Хотя я почти ожидала, что он проснется и, возможно, снова оттолкнет меня, он этого не сделал. Вместо этого Кадер что-то пробормотал себе под нос, его хватка на моем теле усилилась, притягивая меня ближе к нему.

Когда он снова устроился, я удовлетворенно вздохнула.

Мое облегчение было не только в нынешней ситуации. Это было признание того, что мне наконец-то показали проблеск этого сложного человека. Из-за его комментариев о том, что я должна видеть в нем монстра, я полагала, что Кадер хотел или ожидал, что я закричу от ужаса при виде его кожи. Возможно, он, наконец, уступил в очередной попытке оттолкнуть меня, так же как пытался сделать это вчера своими жестокими словами. И все же моя честная реакция была противоположной.

С каждым взглядом на человека под маской моя одержимость Кадером росла. Мне хотелось узнать больше, понять и, возможно, полюбить.

Я немного сомневалась в своем предыдущем выводе. В свете недавних дискуссий мой диагноз диссоциативного расстройства личности (ДРЛ) все еще может быть точным. Однако, если ДРЛ действительно есть, это был не доминирующий Номер Четыре, который был главным. Если бы это было так, Кадер не признался бы, что ввел меня в заблуждение вчера.

Номер Четыре не допустил бы этого.

Это означало, что если ДРЛ действительно относится к нему, то одна из его более мягких, собственнических и защитных личностей была главной. Это было интересное наблюдение, учитывая выбранную им профессию.

Тем не менее идея мне понравилась.

Номера с Первого по Третий определенно были предпочтительнее Номера Четвертого.

Мысль о том, что одна из первых трех личностей в конечном счете контролирует ситуацию, вызвала у меня улыбку.

Мои мысли продолжали блуждать по мере того, как возникало все больше вопросов.

Я сказала Кадеру, что ДРЛ часто происходит из-за острого или хронического травматического события. Было ли то, что случилось с его кожей, тем самым событием?

Глава 28

Лорел

Возможно, дело было в тепле объятий Кадера или в успокаивающем звуке его ровного дыхания, но в какой-то момент утром я снова заснула. Проснулась я, когда дверь ванной открылась, выпустив облако пара, насыщенного свежим чистым ароматом геля для тела Кадера.

Моргнув, я увидела мужчину в дверях. Его теперь уже знакомый силуэт появился из пара, когда он накинул на торс очередную рубашку с длинными рукавами. Расстояние, отсутствие освещения и сохраняющийся конденсат мешали мне видеть то, что было ненадолго выставлено на показ. Когда Кадер приблизился, я заметила, что одежда закрывает все его тело с ног до головы.

В полной тишине матрас прогнулся, Кадер опустил опустился на край. Воздух вокруг нас наполнился ароматом чистоты. Его мокрые, еще не расчесанные волосы оставляли влажные следы на ткани темно-синей рубашки.

Все это перестало иметь значение, когда Кадер обратил свой взор на меня.

Я молчала, сдерживая улыбку, ожидая, с кем мне предстоит столкнуться.

Наши взгляды встретились, и он провел подушечкой грубого пальца по моей щеке к шее. Одна сторона губ Кадера приподнялась, когда его зеленый взгляд покинул мой и опустился на одеяло, покрывающее мое тело. Продолжая свой путь вниз, его длинный палец дразнил верхний край одеяла.

— Ты знаешь, как сильно я хотел трахнуть тебя снова, когда проснулся от прикосновения твоей сексуальной, мягкой задницы, дразнящей мой член?

Больше не скрываясь, моя улыбка расцвела, и я закрепила одеяло на месте.

— Видимо, не настолько сильно, чтобы это сделать.

— Секс не вернет тебе твою жизнь и не сохранит в безопасности.

Это был хороший способ занять мои мысли. Я этого не сказала.

— Нам еще много надо узнать, — продолжал он. — Если бы я уступил своим желаниям, то до конца дня повторялся бы один и тот же цикл: трах, сон, трах, сон…

— Если это должно быть сдерживающим фактором, тебе нужно стараться лучше, — сказала я, наклоняясь и касаясь его губами.

Кадер обхватил ладонями мои щеки.

Страстно желая его прикосновения, я потянулась и накрыла его руки своими. Как только я это сделала, одеяло упало мне на колени.

— Возможно, это я беру тебя, — начал он, выдыхая свежее мятное дыхание, когда его взгляд скользнул по моей обнаженной груди, а затем снова вернулся к моим глазам. — Но, доктор Карлсон, это ты играешь со мной.

Я выдохнула.

— И из-за этого ты хочешь избавиться от меня.

Кадер отпустил мои щеки и встал. Его пальцы пробежались по мокрым волосам, бицепс натянул ткань рубашки.

— Я…я…

Покачав головой, Кадер выдохнул.

Ожидание наполнило воздух. Ожидая, что он продолжит то, что собирался сказать, я снова натянула одеяло.

Наконец он произнес:

— Док, я оставлю тебя одну, чтобы ты оделась. Давай начнем этот день сначала, не то чтобы я жаловался на то, куда это привело. У нас есть работа. Пообедаем, а потом займемся делом.

Я закусила губу, напомнив себе не давить на него.

— Ладно.

Он развернулся.

Хотя я ожидала, что он сделает, как сказал, и уйдет, Кадер остановился у стола и сел в кресло. Подняв одну штанину джинсов, он сунул ногу в черный ботинок. Я закусила губу, когда увидела, как он надевает второй ботинок. Каждое движение было изящным и точным, давая мне еще один маленький проблеск цвета. Недостаточно долго, чтобы расшифровать узор, но я теперь убедилась, что его голени тоже покрыты тату.

Мое удовлетворенное сердце сжалось, когда вся кровь устремилась между ног. Смотреть, как мужчина надевает обувь, не должно быть сексуальным и завораживающим, но это было так.

Когда Кадер снова встал, я потеряла самообладание и поддалась любопытству.

— Ты можешь сказать мне «нет». Я просто… Мне показалось, что минуту назад ты собирался что-то сказать.

— Ничего.

— Иногда ничего — это нечто.

Кадер повернулся ко мне и пожал плечами.

— Я почти не сплю.

— Я это уже поняла.

— Когда я это делаю, я сплю.

Я кивнула.

— Я проснулся от твоей мягкой задницы, потому что был где-то в другом месте.

— Я не понимаю.

— Мне снилось.

Ох.

— Что? — спросила я.

— Без понятия. Мне ничего не снилось… ну, насколько я помню.

Я с энтузиазмом села и похлопала по кровати.

— Кадер, это потрясающе. Давай поговорим об этом. Может, ты вспомнишь больше.

Он наклонил голову, и его челюсти сжались.

Я надеялась, что он обдумывает мое предложение. Мое предвкушение росло по мере того, как он шаг за шагом возвращался к кровати.

— Что ты помнишь? — спросила я.

Потянувшись за одеялом, Кадер откинул его, открывая мое обнаженное тело. Прежде чем я успела возразить, он взял меня за руку и потянул, пока я не встала.

Мой крик заполнил спальню, этот пронзительный звук смешался с эхом удара от его руки, приземлившейся прямо на мою задницу.

— Какого черта? — спросила я, отпрыгивая назад и прикрывая одной рукой обожженную плоть.

— Я же сказал тебя перестать анализировать меня.

— Я…Я… Это не имеет значения. Ты не можешь…

И снова Кадер схватил меня за руку, притягивая к себе, пока его массивное тело не склонилось надо мной. Другой рукой держа мой подбородок, он накрыл мои губы своими, заглушая протест. Невероятная несправедливость ситуации добавляла остроты, высокий против миниатюрной, одетый против обнаженной. Мои глаза закрылись, наш поцелуй продолжился, на мгновение стирая тот факт, что этот мужчина был причиной чувствительности кожи на моих ягодицах.

Когда он, наконец, выпрямился и мои глаза открылись, Кадер как ни в чем не бывало ответил:

— Могу. Уже отшлепал. И я сделаю это снова. — Улыбка вернулась. — А теперь повернись. Я хочу посмотреть, не покраснела ли твоя кожа.

Я покачала головой, мои руки снова потянулись к заду.

— Нет.

— Нет?

Я склонила голову набок.

— Шлепать, трахаться, спать… и снова. Это не тот цикл, который мне нужен.

Кадер не ответил, но блеск в его зеленых глазах ускорил мой пульс, заставив меня усомниться в его мыслях на эту тему.

— Спускайся вниз, как только оденешься. — Его брови приподнялись. — Или можешь взять одну из моих рубашек. Ты знаешь, где шкаф.

Я вызывающе поджала губы и скрестила руки на груди.

— Прекрасно, — сказал Кадер, быстро оглядев меня с головы до ног, — Как есть, тоже приемлемо.

Когда он ушел, я поплелась в ванную. Вертеться и крутиться у туалетного столика было бесполезно. Меньшее, чем обычно, зеркало над раковиной было недостаточно большим, чтобы увидеть, оставил ли он след на моей заднице. Тем не менее, под моим прикосновением кожа казалась припухшей.

То, что произошло, беспокоило меня не так сильно, как глупая улыбка в отражении. Как бы мне ни было неприятно это признавать, я предпочла бы любой из вышеупомянутых циклов спуску вниз и получению дополнительной информации о разрушении моей жизни.

Глава 29

Лорел

Мы обедали на кухне и оба были одеты. Это казалось ненужным фактом; однако, после комментариев Кадера наверху, я хотела внести ясность.

Когда я вошла на кухню, выражение лица Кадера изменилось. Он опустил голову, и я почти была уверена, что он усмехнулся. Это было немного; тем не менее, это микроизменение подарило мне паузу, чтобы тоже улыбнуться.

— Ты не приняла мое предложение насчет рубашки, — сказал Кадер, ставя две тарелки на барную стойку.

— Ты наблюдательный, — усмехнулась я. — Я подумала, что так будет лучше для нашего плана.

Кадер снова улыбнулся. Каждое проявление эмоций, каким бы незначительным оно ни было, ощущалось как своего рода победа. При нынешнем состоянии моей жизни я могла бы претендовать на любую победу.

После того, как Кадер сел, он повернулся ко мне.

— Кстати, о плане, мне понравился второй цикл, о котором ты упомянула.

Послеполуденное солнце отражалось от золотых искр в его зеленых глазах, придавая ему сексуальное, но угрожающее выражение.

Как только Кадер упомянул о втором цикле — шлепать, трахаться, спать, и заново — я забралась на высокий табурет. Его слова и жесткое деревянное кресло напомнили о боли, сопровождаемой приливом тепла между ног. Сжав бедра, я посмотрела вниз, надеясь, что бюстгальтер скроет мои затвердевшие соски.

Вместо того, чтобы ответить на его замечание, я сменила тему и принялась за обед из куриного салата и помидоров со стаканом холодного чая.

— Я никогда не встречала мужчину, который умел бы готовить.

— Это прерогатива тех из нас, кому нужно есть.

— Да, но где доставка пиццы или макарон с сыром в коробках?

Он выпрямился, его лицо сморщилось, как будто попробовал что-то кислое.

Я указала на тарелки.

— У тебя гораздо лучше вкус, чем у большинства.

— Это вряд ли можно назвать готовкой. Салат с курицей куплен в магазине. Чай куплен в магазине. Свежие овощи из местного магазина, который импортирует продукцию из Калифорнии. Помидоры свежие, а не какой-нибудь безвкусный тепличный сорт.

— Как часто Джек приносит тебе еду?

— Обычно раз в две недели. Он будет спрашивать, почему мне не хватило привычного набора продуктов.

— А ты не думаешь сказать ему, что это потому, что ты похитил секс-игрушку и спрятал ее в своем доме, — хорошая идея?

Щеки Кадера вспыхнули.

— Я могу придумать историю получше.

— Не знаю. Знаешь, что говорят о том, что правда страннее вымысла.

— Лорел… — Кадер отложил вилку. — …может показаться, что твоя жизнь достигла небывалого минимума. Я могу быть тем, кто заставит тебя так думать, но помни, если это правда, значит, есть только один путь.

— Сегодня утром я не жаловалась на свою новую роль.

— Согласен, это не было похоже на жалобы, — сказал он, поднимая вилку.

Некоторое время мы ели молча. Хотя я и была довольна тем, что мои мысли задержались на всем, что произошло этим утром, его подарок, позволяющий мне видеть его руки и удивительный секс после, я знала, что пришло время взглянуть в лицо фактам.

— Ты могла бы помочь мне просмотреть записи с камер наблюдения, — предложил Кадер. — Я пытаюсь отследить местонахождение Картрайта за последний месяц вместе с мисс Мур.

— Ты сказал, что твои записи не уходят так далеко.

— Именно. Вот почему я буду использовать квитанции по кредитным картам, а также взламывать другие камеры наблюдения. Прошлой ночью я взломал дорожные камеры Индианаполиса. Университет ведет систему, которая контролирует улицы, тротуары, а также гаражи и внутренние здания.

Глубоко вздохнув, я повернулась к Кадеру.

— Я сделаю это, если это поможет. Я хотела бы потратить некоторое время на работу с данными с моих и Расса флешек. Думаю, что в некотором роде это даст мне душевное спокойствие, если я буду знать, что данные безопасны, даже если это приманка для продажи.

— Хорошо, что напомнила об ставках на твои данные.

— Ладно.

Я не знала, что еще сказать.

— То немногое, что я прочитал о твоих достижениях, и информация, которую ты дала мне для публикации… — Он покачал головой… — Я впечатлен.

Теплая волна накрыла мою кожу.

— Раньше я думала, что это произведет революцию в индустрии и поможет жертвам, которым трудно справиться с воспоминаниями. У меня были большие надежды.

— Интересно, что до тебя никто не шел этим путем и не выдвигал подобных теорий, а теперь ты с «Синклер Фармасьютикалз» идете по тому же пути.

— Мы их опередили. А что касается первого, то это не совсем так…

— Что ты имеешь в виду?

— Когда я училась в аспирантуре, — начала я, — было аналогичное исследование, проведенное независимой компанией, которая предложила, за неимением лучшего описания, стажировку аспирантам в моем университете. Мне так и не сказали, как зовут подрядчика.

Я сморщила нос.

— В контракте они использовали буквы и цифры. Дело в том, что позже, когда исследование было приостановлено, название, которое они использовали, перестало существовать.

— Компания исчезла?

Я пожала плечами.

— Я ничего не нашла.

— И все же ты была частью этого? Ты была в этом замешана? — спросил Кадер с неподдельным интересом.

— Я была маленькой частью. Их исследование дошло до первых клинических испытаний с небольшим размером выборки. Все дело в том, как далеко мы продвинулись. Было бы полезно ознакомиться с данными этого первого исследования, но оно так и не было опубликовано.

Он покачал головой.

— Ты сказала, что оно приостановлено?

— Это было странно. Моя работа заключалась в вычислении цифр и проверке выводов в течение бесконечных часов, потраченных на документирование ссылок на источники, ничего гламурного. В любом случае, объект просто закрыли. Без предупреждения.

— Это было в Индиане, в университете?

— Нет. Я не знаю, где мы были. Нам никогда не говорили, только то, что оно засекречено.

— И университет санкционировал это?

Я пожала плечами.

— Да.

— Ты применила то, что узнала там, к своим собственным исследованиям?

— Не сознательно, но думаю, что возможно. Может, работа над тем другим проектом даже на короткое время укрепила мое любопытство, что такой состав может существовать.

Кадер поднялся и потянулся к моей пустой тарелке.

— Твой ноутбук в столовой. Ты можешь принести его в офис.

— Думаю, я останусь там. Вид прекрасный, и я лучше всего работаю в тишине.

— Если тебе понадобится интернет, дай мне знать.

Прежде чем покинуть кухню, я подошла к Кадеру. С застенчивой улыбкой потянулась к его рукам и закатала сначала один рукав, потом другой. Хотя он ничего не говорил, его тело напряглось под моим прикосновением.

— Лорел.

— Ты идешь в офис. Меня там даже не будет. Это твой дом, тебе должно быть удобно.

— А что, если я скажу тебе, что так… — Он поднял руки. — …мне неудобно.

— Если бы ты мне это сказал, я бы спросила, почему?

— Тогда, черт возьми, я тебе не скажу, — он потянулся к рукаву.

Моя рука накрыла его.

— Я тебя не анализирую.

— Чушь собачья.

На моих губах появилась улыбка.

— Я говорю тебе, что то, что ты позволяешь мне видеть больше того, кто ты есть, заставляет меня чувствовать себя комфортнее.

С этими словами я оставила его на кухне и направилась в столовую. За кухонным столом было восемь мест. Здесь стояли стулья на двенадцать персон.

Устроившись на одном конце стола, я открыла ноутбук, который предоставил мне Кадер, и включила его. Я загрузила данные со вчера. Сегодня я хотела начать изучать его, делать заметки и цитировать любые находки, которые я могла вспомнить.

Четыре с лишним часа спустя я смотрела на страницы рукописных заметок. Расс любил называть мой почерк «как курица лапой». Он часто говорил, что, если я запишу все наши находки, они останутся засекреченными, даже если их найдут.

Горько-сладкое воспоминание было еще более запятнанным, чем после его смерти.

Глупо было расстраиваться из-за того, что он связан с кем-то другим. Мы не были парой. Это не остановило боль в моей груди, которая возникла от открытия, что его любовницей была Стефани. Может, я пошутила?

В памяти всплыло недавнее воспоминание о том, как она ходила со мной по магазинам за одеждой для собрания. Стефани была моей ассистенткой, но в течение нескольких лет я также считала ее своей подругой. В голову пришла еще одна мысль: ее периодические самоуничижительные комментарии. Еще совсем недавно, на собрании, она упомянула, что оставляет нейротрансмиттеры мне, пока сама занимается модой и виноделием. Ревновала ли она к тому, чего мы достигли, и к тому, что Расс и я были теми лицами, которых доктор Олсен хотел поставить перед исследованиями и разработками?

— Лорел?

Голос Кадера вернул меня к реальности.

— Да. Ты что-нибудь нашел?


Глава 30

Мейсон

Более семи лет назад на улицах Чикаго…

Патрик и Рид наблюдали за сборищем МакФадденов в Ист-Гарфилд-парке, получая доступ к информации, которую они могли получить от человека, которого мы посадили внутри. Отталкивание от организации МакФаддена было тем, чего мы ожидали. Рубио МакФадден видел в смерти Аллистера Спарроу возможность взять под контроль весь Чикаго. По правде говоря, если бы МакФаддена нашли с проломленным черепом в результате случайного падения с пятидесятифутовой балки на строительной площадке, Спарроу — Аллистер или Стерлинг — увидели бы ту же возможность.

Вот почему мы планировали гибель Аллистера в течение многих лет, почему мы создали наш штаб, наш командный центр, и почему мы проверяли новую кровь, в то время как они ничего не знали, и проверяли старую кровь. Все было проверено и перепроверено. Единственной неизвестной переменной была информация в домашнем офисе Аллистера. Теперь у нас были имена.

Эти имена не ограничивались клиентами, контрабандистами и торговцами, вовлеченными в торговлю детьми. У нас также были имена тех, кому щедро платили за то, чтобы подставить другую щеку: правоохранительные органы, правительственные чиновники и судьи всех уровней. По сути, мы могли бы поставить на колени каждого из этих подонков, тех, кто хочет нажиться на страданиях других. Тем не менее, делая это, мы также привлекли бы внимание к организации Спарроу.

Это был марафон, а не спринт.

Эксплуатация детей прекратится.

Спарроу выживет.

Мы вчетвером работали долго и упорно.

Найденным нами жертвам будет предложена помощь.

С людьми из организации Спарроу, которые упирались из-за знака «закрыто для бизнеса», разбирались. Всем остальным, кто поднимал шум, напоминали или будут напоминать о компрометирующих уликах. У этих людей был выбор: пересмотреть свою позицию, уйти тихо или быть убитыми.

За последние недели были использованы все возможные варианты.

Через несколько дней после похорон Аллистера Стерлинг встретился с МакФадденом. Встреча была организована не для того, чтобы МакФадден мог выразить свои соболезнования, он сделал это с великолепной помпой на похоронах. Встреча была назначена МакФадденом с намерением сделать молодому Спарроу предложение: новая организация Спарроу могла сохранить ту же инфраструктуру, которой обладала организация отца, и если Спарроу был одержим идеей прекратить участие его семьи в торговле людьми, то Стерлинг должен был передать часть сделок Спарроу МакФаддену. МакФадден утверждал, что новое соглашение будет держать клиентов и поставщиков счастливыми, позволяя Стерлингу умыть руки от любого участия.

Спарроу вежливо выслушал предложение старика и ответил встречным предложением. Организация Спарроу сохранит прежнюю инфраструктуру с новым надзором, включая уже существующих новых капо. Дела Спарроу с торговлей людьми и эксплуатацией закончатся, и он поставит перед собой задачу покончить со всей торговлей детьми в Чикаго.

Это прозвучало как угроза.

Так и должно было быть.

Сказать, что МакФадден был удивлен или, может, даже шокирован мастерством молодого Спарроу и его пониманием преступного мира, было бы преуменьшением.

Слова ничего не значат без действия.

Вот почему мы теперь вели эту войну на нескольких фронтах.

Мы сражались не только со всеми звеньями цепочки поставок, которую использовал Аллистер, но и с организацией МакФаддена, с теми, кто пытался самоутвердиться, и с горсткой дерзких старых Спарроу. Последние уменьшались. Один мертвый король и мертвый советник умели заставить замолчать других.

Единственный эффективный способ уничтожить врага, даже семью, — это отрубить ему голову.

Аллистер Спарроу и Руди Карлсон были главными.

У нашей новой организации Спарроу было четыре головы.

Мы никуда не собирались.

В данный момент мы со Спарроу сидели на заднем сиденье бронированного внедорожника, направляясь на заброшенную верфь. Сегодня вечером прибыла партия из пяти женщин. Как и сказал Патрик, главарь, которого послали разобраться с ситуацией, замолчал.

Это означало, что он либо испугался и сбежал, либо более вероятный сценарий состоял в том, что мы найдем его тело в бочке с кислотой.

Согласно кодированной декларации, возраст женщин варьировался от девяти до двенадцати лет. Контрабандист потребовал плату сегодня же вечером и пригрозил, что если не получит ее, то найдет других покупателей.

— Это может быть ловушка, — сказал я, мое нутро скрутило от такой возможности.

— Знаю, — сказал Спарроу. — Они увидят, что мы идем. Но мы готовы. Они не увидят тех десяти человек, что у нас там.

Я покачал головой.

— Оставайся в машине, Спарроу. Твое лицо в настоящее время является мишенью для половины города. Они убьют тебя, и все, что мы сделали и что будем делать, будет потеряно. Чертвозьми, мы трое знаем, что и как делать, но эти другие… — Я кивнул подбородком в сторону главаря за рулем. — …они рискуют своими жизнями и обеспечивают контроль за тобой, за твое имя.

— И ты считаешь, что я должен вылезти и спрятаться в небоскребе?

— Это не шутки, — прорычал я себе под нос, стараясь, чтобы наш разговор не услышали на переднем сиденье. — Это значит быть ответственным. Ради безопасности короля. Это наша работа, не только нас троих, сотни других на улице. Не рискуй попасть в ловушку. Они знают твою слабость.

Темный взгляд Спарроу пробился сквозь прищуренные веки.

— Будь чертовски осторожен, Мейсон. Я уже разозлился.

— Я говорю то, чего не скажут другие.

— Есть причина, по которой они этого не делают. Они хотят дожить до завтра.

— Именно этого мы и хотим от тебя. Этот… — Я двинулся вперед. — …дети — это твоя слабость. Твой отец сказал бы «к черту всё» и позволил бы продать их кому-нибудь другому, если бы даже почуял ловушку.

— Я не отец.

Моя челюсть напряглась, я заставил себя молчать. Был и другой способ выиграть этот спор.

Реальность заключалась в том, что мы со Спарроу сражались; так было с того самого дня, как мы впервые встретились. Я был одним из немногих, кто мог и хотел его образумить. Я мог говорить. Я не мог заставить его слушать или прислушиваться к моим советам.

Напряжение внутри машины нарастало, шины внедорожника подпрыгивали на неровном асфальте. Мы не собирались ехать в оживленный центр с кранами, разгружающими грузовые контейнеры двадцать четыре на семь под яркими огнями. Этот док у реки Калумет не работал больше десяти лет. Разбросанные грузовые контейнеры были скорее убежищами для бездомных, чем пригодными для использования. Все в этом месте кричало о подставе.

— Сколько датчиков мы обнаружили в этой заброшенной адской дыре? — спросил я.

— Ни одного, — признался Спарроу. — Поставщик законный. Его использовали много раз, и он должен был получить наше сообщение, что округ закрыт для бизнеса. После сегодняшнего вечера он поймет, что, когда я скажу, что мы закончили, мы закончили.

Пустота стоянки немного успокоила мои нервы.

Машина, в которой мы ехали, остановилась в нескольких сотнях футов от заброшенного кирпичного здания. Окна были разбиты, но решетки, закрывавшие проемы, остались целы. Более чем вероятно, что когда-то здесь располагались офисы прорабов.

Я посмотрел выше, ища снайперов. Все еще сидя в машине, я прищурился. Моя способность стрелять на поражение с расстояния более двух тысяч метров означала, что кто-то другой мог сделать то же самое.

— Чертовски темно, — сказал я. — Я никого не вижу. Где наши, Спарроу?

Спарроу смотрел на экран телефона.

— Они здесь. Я улавливаю их сигналы.

— Я не вижу их.

— Тебе и не положено.

Я покачал головой.

— Если я не вижу их, то, возможно, не вижу и других.

— Черт, — сказал Спарроу громче, чем раньше. — Смотри.

Он подтолкнул свой телефон в мою сторону.

От картинки на экране у меня скрутило живот. На грязном бетонном полу, сбившись в кучку, лежали пять девушек, волосы у них были растрепаны, а на руках и лицах виднелись синяки. К счастью, они были одеты. И все же одежду, в которую они были одеты, лучше было бы назвать лохмотьями. Каждая выглядела истощенной.

— Мы платим, — сказал Спарроу.

— Деньги в сумке на заднем сиденье, — сказал я.

— Я с тобой согласен. Если продавец не получит от тебя деньги, он не остановится, пока не найдет другого покупателя.

— Наверное, кого-то из МакФаддена, — предположил Спарроу. — Продавец хочет выгрузить их сегодня вечером.

— Скажи ему, что мы возьмем товар и вынесем его, — сказал я.

Сеть, передающая сообщения, была сильно зашифрована, что вызывало задержку от времени отправки до получения. Спарроу напечатал сообщение.

— Я отдам ему деньги, — продолжал я. — После обмена пусть другой Спарроу отвезет девочек в клинику, доктор Диксон их осмотрит.

Клиника была новой и плохо укомплектованной. Наш врач был целеустремленным и способным. Дело в том, что как только это будет сделано, все будет закончено. Мы не видели причин вкладывать в это больше ресурсов.

— Это моя операция, — сказал Спарроу. — Я отдам деньги и дам понять, что мы закончили.

Я потянулся к ручке двери.

— Это твоя операция, босс. — Я открыл дверь. — И так оно и останется.

Встав, я медленно повернулся, вглядываясь в темноту.

Из глубины кирпичного здания донеслось приглушенное эхо детского плача. Моя шея выпрямилась, я поправил бронежилет под костюмом. Я терпеть не мог его носить, особенно когда летом в Чикаго поднималась температура. Тем не менее, мое время на войне, которую другие признали, в отличие от той, которая происходит сейчас, научило меня мерам предосторожности.

Закрыв дверь, я мысленно помолился, чтобы Спарроу послушался.

Когда я открыл багажник внедорожника, он повернулся ко мне.

— Его послание — войти внутрь. Я пойду с тобой.

Я перекинул ремень спортивной сумки через плечо и вытащил пистолет из кобуры под пиджаком.

— Дай мне пять минут. Если меня не будет, пошли туда всех гребаных Спарроу в округе.

Не дожидаясь ответа, я закрыл багажник.

Крики девочки привели меня к старой металлической двери.

Вытащив пистолет, я толкнул дверь внутрь и вгляделся в темноту. Моей единственной подсказкой был плач. Старые кирпичные стены и гниющий интерьер заставляли звук отдаваться эхом, отчего было сложно отследить его источник. Достав из кармана фонарик, я направил луч света.

Шаг, может два.

Я напряг слух.

Поворачиваюсь влево, плач стал громче.

Несколько шагов.

Мои уши наполнились взрывом прежде, чем мой разум успел это осознать.

Вспыхнул огонь, шрапнель и кирпичи посыпались в разные стороны, когда здание рухнуло. Пламя вырвалось наружу, пожирая все огнеопасное на своем пути. Потрескивание было фоном для новых взрывов, эхом отдававшихся в наполненном дымом воздухе.

Крики и вопли.

Сквозь пламя показался Спарроу. Убирайся.

Мысль пришла, но слова не складывались.

Мир двигался, пока он тащил меня сквозь обломки. Вдалеке все больше голосов пытались прорваться сквозь хаос. Их слова потонули в эхе взрыва.

Когда в поле зрения появилось затянутое дымом ночное небо, как лев в начальной заставке фильма, голос Спарроу взревел над остальными.

— Чёрт. Немедленно отвезите его в больницу.

Он продолжал кричать, но, как и все вокруг, смысл его слов был потерян в пламени.

Свет и боль.

Врачи и полиция. Где же девочки?

Это была моя последняя мысль.

Последняя мысль Мейсона Пирса.


Глава 31

Кадер

Настоящее время.

Я последовал за Лорел в офис, мой взгляд остановился на округлости ее задницы в синих джинсах, в то время как мысли вернулись к сегодняшнему утру и тому, как та же самая задница идеально вписалась в мои объятия, как ее тело ответило тихими звуками. Ни одна женщина не действовала на меня так, как она, и я этого не понимаю. Я знаю, что это связано с тем, как она смотрит на меня, ее голубые глаза смотрят на меня, когда она кончает.

Это что-то новое и возбуждающее.

Я не могу насытиться этим.

Должно быть, именно так и ощущается зависимость. Я чертовски зависим от Лорел Карлсон. Я должен быть доволен тем, что мы сделали сегодня утром. Я был… пока не захотел большего. Казалось, чем больше я получал от нее, тем больше хотел.

Открыв дверь, Лорел замерла у входа в кабинет. Она повернулась ко мне, ее голубые глаза затуманились, а уголки губ опустились.

— Что?

— Каждый раз, когда я здесь, то узнаю что-то, чего не хочу знать.

Наверное, не очень подходящее время, чтобы предложить секс.

— Думаешь, лучше не знать?

Она покачала головой.

— По крайней мере, я рада, что не узнаю это в одиночку.

Моя цель не состояла в том, чтобы усугубить ее печаль по поводу Картрайта и Мур. Это должно было пролить свет на то, что происходило вокруг нее. Вздохнув, она устроилась в кресле рядом со мной.

— А почему на этом экране… — Она указала вверх. — …всегда коридор за дверью офиса? Ты живешь один. Ты сказал, что сюда никто не приходит.

— Я настроил камеры на движение. В этой комнате их нет. Последнее движение они видят в коридоре.

Лорел кивнула.

— Так ты говоришь, они показывают столовую?

— Да.

— Ты беспокоишься, что я собираюсь сбежать? После твоей вчерашней речи я не думаю, это должно быть проблемой. Кроме того, куда мне идти, даже если бы я могла?

— Я не беспокоюсь. Мне нравится видеть тебя, знать, что ты в безопасности. Если бы ты уехала, я бы предположил, что ты отправишься к своим родителям или сестре.

Лорел выпрямилась.

— Элли ездила в Индианаполис?

— Нет, она много раз звонила твоей маме, и твоя мама звонила ей. Твои родители сегодня выписались из отеля и… — Я посмотрел на часы в углу экрана, — …стоп. Предположим, что их рейс прибыл вовремя, значит они недавно покинули аэропорт Индианаполиса в Де-Мойне.

— Я чувствую себя лучше, когда они дома. Я не знаю, кому можно доверять в университете.

Я выпрямился, мои обнаженные запястья на мгновение отвлекли ее внимание. Я опустил рукава после того, как Лорел вышла из кухни. По дороге за ней я вспомнил, что надо их закатать. К моему удивлению, с тех пор как я нашел ее, она ни разу не упомянула о них и даже не взглянула поближе.

Казалось невероятным, что она уже привыкла к ним, и все же это было так. Конечно, ее разум был, вероятно, в миллионе мест, кроме моих татуировок.

Пора переходить к делу.

Щелкнув мышкой, я открыл карту Индианаполиса.

— Как ты, наверное, знаешь, недалеко от университета есть множество отелей и ресторанов. Во — первых, я получил доступ к финансам Картрайта. Знаешь ли ты, что восемь месяцев назад ему выдали карточку Центуриона?

Лорел сморщила нос.

— Разве это не одна из тех именных карточек «Америкэн Экспресс»?

— Так и есть. Хотя нет никаких опубликованных данных, понятно, что владелец такой карты, как ожидается, будет тратить от 100 000 до 450 000 долларов в год.

— Нет. Ты ошибаешься. Расс зарабатывал не так много.

Ее шея выпрямилась.

— Неужели?

Ее предложения приходили быстрее.

— Ты хочешь сказать, что в довершение всего университет платил ему больше..?

Я положил руку ей на колено.

— Нет, доктор Карлсон, я проверял. Вы с доктором Картрайтом оба были штатными профессорами, назначенными в один и тот же год. Ваши зарплаты были одинаковыми.

— Были, — сказала она со вздохом. — Ну, тогда не было никакой возможности…

— С момента получения карты Центуриона Картрайт накопил покупки почти на 200 000 долларов.

— Что? За восемь месяцев?

— У него нулевой баланс.

— Кто оплачивает его счет и что он покупал?

— Платежи, — начал я, — Не проходили через его банковские счета. Карта ежемесячно оплачивалась корпорацией, расположенной в штате Делавэр. Корпорация — это подставная компания. Это все, что я сейчас раскопал.

— Как называется подставная компания?

— Это не имеет значения. Как и все, что она делает. Подставные компании не являются незаконными, но они требуют определенной информации. Я все еще копаю.

Лорел наклонилась вперед, ее глаза сузились, когда она посмотрела на экран.

— Ты можешь показать мне, что он купил?

Я нажал еще раз, открыв активность за последний период выставления счетов.

— Самым большим расходом было регулярное бронирование углового номера в отеле «Джей-ЭВ Мариотт». Больше пятисот долларов за ночь плюс налоги. Он зарезервировал его на каждый день.

— Отель недалеко…

— Выдали три ключа, — сказал я. — Номер и карточка были аннулированы на следующий день после убийства Картрайта.

Лорел откинулась на спинку стула. Ее чувственная шея напряглась, а челюсть сжалась.

— Но никто не знает, что его убили. Они думают, что он пропал.

— Лорел, его кто-то убил. Этот человек знает, что он мертв.

— Так кто же стоит за подставной компанией?

— Не уверен, — признался я.

Она вздохнула.

— Там есть камеры?

— Да, в коридорах. Я довольно быстро просмотрел видео. Кроме персонала отеля, в номере часто бывали Картрайт, мисс Мур и еще одна женщина.

— Две женщины? — спросила она. — Ты знаешь, кто?

— Да, я нашел ее в списке сотрудников университета. Ее зовут Памела Браункоски.

— Она ассистентка доктора Оукса. — Лорел посмотрела в мою сторону, ее голубые глаза медленно сузились, а нос сморщился. — Они вместе? Втроем?

— Только однажды они были все вместе, днем перед встречей. Обед доставлен в номер. Чутье подсказывает мне, что это было не дружеское трио. Кроме этого, обычно они встречались по двое, в любом составе.

— Расс встречался с Пэм наедине? Она близка к выходу на пенсию. По крайней мере, Стефани моложе.

Я покачал головой.

— Я не думаю, что это было единственное сексуальное приключение. Это не значит, что Картрайт и Мур не встречались, но я сомневаюсь, что он пошел к ней после. Наличие люкса облегчало встречи, можно улизнуть из лаборатории для секса среди рабочего дня.

— Я не хочу об этом думать.

— Был еще один посетитель, которого я нашел в службе безопасности отеля.

— Кто?

— Это было в субботу днем, после того как ты встретилась с Картрайтом и Олсеном в кафе…

Лорел наклонилась вперед, придвинувшись к краю стула.

Я щелкнул по неподвижной картинке, которую сохранил в ленте.

— Дэмиен Синклер, — она повернулась ко мне. — Кто был там с ним?

— Готовая к пенсии ассистентка, мисс Браункоски.

Лорел встала и обошла вокруг кресла. С каждым шагом ее взгляд становился все более остекленевшим. Насколько я мог догадаться, она не видела ни офиса, ни даже красных и пурпурных пятен в небе за окнами. С каждым поворотом, когда ее лицо появлялось в поле зрения, нижняя губа оказывалась зажатой между зубами. Судя по тому, как напряглись мускулы на ее щеках, она не переставала жевать губу.

— Поговори со мной, Лорел.

Прежде чем, прожуешь дырку в губе. Последнюю часть я оставил при себе.

— И что сказать? — Лорел остановилась. — Что они втроем работали вместе, чтобы саботировать нашу работу? Я не хочу этого говорить, — она хлопнула себя по бедрам. — В ту ночь, когда прибыли эти фальшивые полицейские. Ты сказал, что слышал мой разговор с Рассом.

— Да.

— На записи или лично?

— Я был там.

Ее плечи обмякли.

— Как же я не знала?

— Лорел, — сказал я, поднимая руку, — иди сюда.

Ее глаза наполнились слезами.

— Как я могла быть такой глупой и слепой?

— Сюда, — повторил я.

Шаг за шагом она шла вперед, пока не оказалась передо мной. Я потянулся к ее руке.

— Ты не глупа и никогда не была глупой.

Лорел сглотнула. Убрав руку, она указала на экран, на котором все еще отображалась информация о покупках с карты Центурион.

— Тогда назови это как-нибудь иначе. — С каждой фразой ее голос становился все громче. — Наивна. Совершенно невнимательна.

Встав, я потянулся к ее плечам.

— У меня есть правильное слово, а ты его не употребила.

— Какое? — спросила она, глядя на меня своими голубыми глазами.

— Я понял это в тот момент, когда начал работать над этим делом. Это было частью того, что привлекло меня к нему — к тебе. Я делаю то, что делаю. Я уже давно этим занимаюсь. Как я уже говорил, не всегда убиваю людей. Я убиваю идеи, планы и сделки. Я не Робин Гуд. Я делаю то, что делаю не потому, что это сделает мир лучше. Я делаю это, потому что у меня есть навыки, и это чертовски хорошо оплачивается. Когда получил запрос, я не мог не задаться вопросом, почему контракт будет заключен на тебя.

Она пожала плечами под моей хваткой.

— Чем больше я изучал и наблюдал, тем меньше доверял Картрайту. Я уже говорил тебе об этом. Мур ускользнула от моего радара. Я облажался, слишком сосредоточившись на тебе.

— Ты все еще не сказал, что я глупа и наивна.

— Потому что это не так, — ответил я. — Лорел, почему ты здесь, со мной, в чертовой Монтане?

Она оглядела кабинет. За окнами солнце приближалось к горизонту, отбрасывая яркие краски на редкие облака.

— Я здесь, потому что моя жизнь как известного исследователя закончилась, и я увидела возможность заменить свою карьеру на роль секс — игрушки, потому что почему бы и нет.

Я усмехнулся, легкая улыбка появилась на моих губах.

— Ты чертовски потрясающая.

— Я рада, что ты так думаешь. Когда у тебя будет свободная минутка, не мог бы ты написать рекомендацию для моей будущей работы?

— Ни за что на свете.

— Кадер?

— Ты здесь, — сказал я, — потому что доверилась мне.

Она посмотрела вверх, ее голубые глаза изучали меня.

— Нет, не в прошедшем времени. Я доверяю, и, несмотря на твои попытки удержать меня, я все еще доверяю.

— И это чертовски безумно. Ты добровольно покинула свой дом, город и штат с самопровозглашенным наемным убийцей.

Она подошла к окну, оставив меня смотреть на ее спину. Кто поворачивается спиной к человеку, нанятому убить их?

Я последовал за Лорел к окну и, стоя позади нее, обнял за талию. Со вздохом она прислонилась ко мне, положив голову мне на грудь.

— Док, ты не глупа и никогда не была. Твое падение — это доверие. Ты слишком легко доверяешь.

Мы постояли несколько минут, пока краски не начали тускнеть и ночь не сменила багровый цвет темнотой.

Наконец она сказала.

— В ту ночь, когда ты был в моем доме, там была фальшивая полиция и Расс. Прежде чем ты объявил о своем присутствии, Расс сказал что-то насчет того, чтобы передумать. Он упомянул, что доктор Оукс жаден. Он сказал что-то об Эрике и о том, что Синклер угрожал Эрику. — Лорел повернулась у меня в руках. — Там есть этот разговор? — спросила она, кивнув в сторону экранов.

— Я могу найти его.

— Может, Рассу предложили сделку, и только может быть…

Она сглотнула, когда потянулась к моим рукам, положив ладони на мои тату.

Мне потребовалось все мое самообладание, чтобы не вздрогнуть. Единственное, что меня остановило, так это то, что она не смотрела на изуродованную кожу под своими ладонями.

Ее шея выпрямилась, когда она посмотрела на меня.

— …может, Расс пожалел об этом. Как он и сказал, он передумал. Он сказал, что пришел спасти меня или помочь.

Черт, я ненавидел ее вечный оптимизм на счет этого человека.

— Лорел, есть причина, по которой следователи и правоохранительные органы говорят следить за деньгами.

— Да, я знаю. Расс увидел знаки доллара. Он согласился, и эта сделка принесла ему эту карту. Потом он струсил. Вот почему он хотел, чтобы мы сделали резервную копию, внешний жесткий диск. — Она кивнула. — Да, он пытался выпутаться, в какой бы сделке он ни участвовал…

Эта информация должна была забить последний гвоздь в его гроб, не то, чтобы тот когда-нибудь понадобится. Это не должно было возродить ее веру в ублюдка.

— Я найду запись, — сказал я, надеясь, что, увидев его таким, каким он был в ту ночь, оставив ее одну, она навсегда потеряет свою симпатию к нему.

— Ладно.

Глава 32

Сержант Первого класса Пирс

Почти семь лет назад в неизвестном месте

Не было слов, чтобы описать мучительную боль. Я пережил войны, войны, в которых у меня было желание выжить. Эта война была другой. Внутренне я молился, чтобы это закончилось, чтобы эта битва была проиграна. Меня не удивляло, что эти молитвы остались без ответа или что меня ждет вечное проклятие. Этот курс я наметил сам. Прибытие в пункт назначения не должно было стать неожиданностью.

Части моей жизни вернулись, фрагменты и кусочки дразнили меня жизнью, которая ушла. Маленькие осколки времени, разбросанные в пустоши моего разума, появлялись во сне, но их было недостаточно, чтобы найти радость, и достаточно, чтобы посмеяться над моим существованием.

Не всякий сон приходит естественным путем.

Недели и месяцы были потеряны в наркотической коме.

Голоса говорили мне, что так будет лучше, что я смогу исцелиться.

— Сержант Первого класса Пирс.

Они использовали это имя.

Сцены из детства приходили и уходили — поиск еды, рытье в мусорных контейнерах за ресторанами и продуктовыми магазинами, все, что угодно, чтобы накормить моих сестер. Может, эти воспоминания пришли ко мне потому, что я не ел месяцами. Меня кормили через трубку, пока сломанные кости и обугленная плоть восстанавливалась благодаря чуду хирургии.

Сначала я не помнил, как превратился в мумию, не способную двигаться.

И вдруг я вспомнил о взрыве.

Некоторые голоса делились информацией. Кевларовый жилет, в который я был одет, спас меня.

Мне хотелось сказать голосам, что я не спасен.

Во время контакта с катализатором и источником огня жилет сгорел. Меня спасло не это. Меня спасла способность бронежилета защитить мои органы от ударной волны, связанной с взрывом, а также от шрапнели.

Время шло циклами, наполненными приступами сильной боли, удалением мертвой кожи, за которыми следовали недели бессознательного состояния, позволяющими телу исцелиться. Когда придет боль, я мысленно увижу пламя, услышу крики девочек и вспомню панику Спарроу.

И все же он ни разу не навестил меня, и никто не связался со мной.

В разбитых мыслях я думала о Лорне, о Риде и Патрике. Что они знали?

Голоса вокруг меня затихали, как ветер в открытой пустыне.

Воздух был горячим.

Под бинтами чесалось.

В какой-то момент голоса привязали мои запястья к краю кровати. Миссия состояла в том, чтобы не дать мне сорвать повязки и снова открыть раны, пока я сплю. В результате я оказался пленником их обращения.

— Сержант Первого класса Пирс. Принято решение, что слишком много было вложено в ваши навыки, чтобы позволить вам погибнуть в этом взрыве.

— Я отслужил свой срок. Я веду новую войну.

Произнес ли я эти слова вслух?

Должно быть, в редком приступе сознания, потому что голоса ответили.

— Теперь ты принадлежишь старой войне. Твое тело было слишком сильно повреждено. Официально ты не выжил. Тело предоставлено, и Мейсон Пирс был похоронен.

Сквозь небольшие щели между бинтами я мог видеть только части говорящего офицера.

— У меня есть семья. Моя сестра должна знать правду.

— Сержант первого класса, мы говорим правду. Армия никогда не выдавала тебе семью. Твое присутствие будет неузнаваемо. Твоя миссия будет заключаться в том, чтобы делать то, что просит страна. Мы тебе помогаем. Ты нам поможешь.

Мне не нужна эта помощь.

Боковые поручни задребезжали, когда я напрягся, пытаясь освободиться.

Сон вернулся.

Мои крики эхом отозвались в маленькой бетонной комнате, вернулся огонь. Привязанный к кровати, я был беспомощен перед огнем. Голоса пытались меня успокоить. Я упрекнул их за помощь. Это была не та жизнь, которую я хотел. Впервые я был готов сдаться.

Если бы это был ад, я бы не выбрался. Лучше прекратить борьбу.

Было время, когда у меня была надежда на будущее. Время от времени я вспоминал девушку из моей юности, которая была намного лучше меня. Я следил за ней все эти годы. В последний раз, когда я проверял, она училась в аспирантуре. Я всегда знал, что она умна. Она заслуживала большего, чем такой мужчина, как я. Тем не менее, это мальчишеское увлечение отказывалось умирать.

А потом появилась Лорна. Что с ней случилось?

Иногда я вспоминал образы той ночи, когда умер. Там были фотографии ее и Рида. Я не был уверен, случилось ли это или я надеялся. Я рассудил, что человек в аду, где я и был, не имеет права просить, но если бы я мог, то хотел бы, чтобы она была в безопасности.

Я сказал, что ни один мужчина не был достаточно хорош для моей сестры. Это все еще было правдой.

Рид Мюррей подошел чертовски близко.

Голоса продолжали звучать, но я перестал прислушиваться. Бесконечные часы допросов, рассказов о том, что я знаю, кем являюсь, во что верю. Я отвернулся, позволив огню поглотить голоса.

— Это может помочь. Лекарство все еще тестируется, но его повторяющиеся кошмары не позволяют ему быть нам полезным. Мы не можем поставить во взрывоопасную ситуацию обученного солдата, который боится огня.

— Это также может поставить под угрозу его навыки. У нас нет полностью исследованных побочных эффектов.

Спор происходил вокруг меня, надо мной. Мой вклад был не нужен. Решения принимал не я.

— Если это лишит его навыков, он будет нам не менее полезен, чем сейчас.

— Мы начнем медленно, ежедневно вводя инъекции, выводя его из сознания, а когда сможем, допросим его, проверим его знание стратегии и языка. Его лингвистические способности были превосходны. Даже сейчас иногда он кричит на других языках.

— Согласно его записям, способность учиться всегда была одним из его достоинств.

— Так что, если придется, мы его переучим.

Глава 33

Лорел

Настоящее время.

В нашем пузыре проходили дни. Снег за окном растаял, открыв мир зеленого и коричневого. Когда мы не работали над заданием Кадера, мной, мы ели, спали и занимались любовью. Он не говорил об этом так, но я говорила в своих мыслях и даже снах. Обнаруживая все больше и больше свидетельств обмана, которому я слепо позволила завладеть своей жизнью, я жаждала близости, которую разделяли мы с Кадером. За короткое время он стал моим якорем.

Моя жизнь была похожа на воздушного змея, летящего на весеннем ветру. И все это время эта удивительно красивая, иногда сбивающая с мужественная личность держала нить.

Без него я была уверена, что уплыву.

Как-то после обеда мы с Кадером зашли в офис, чтобы проверить список продаж. Ставки поступали не так быстро, как он надеялся, но за последние сорок восемь часов неуклонно росли.

— Меня беспокоит другой список, — сказал он, — первый. В последнее время никаких предложений не поступало. Я думаю, что должен сделать более высокую ставку.

Мои глаза расширились.

— Больше 1,2 миллиардов? Я не могу позволить тебе тратить такие деньги. — Я выпрямилась. — У тебя есть такие деньги?

— Не стоит сидеть дома, если собираешься убить меня во сне.

Я пожала плечами.

— За 1,3 млрд я была бы покойником. За 1.2 млрд я предпочту твое общество.

Я невольно взглянула на его предплечья. С того дня на кухне он держал их открытыми. За исключением нескольких проблесков, издалека, его ног или туловища, мне было не видно других рисунков. Это нормально. С каждым днем я видела все больше этого человека. Иногда он проворачивал дела, а иногда становился задумчивым, но было больше эмоций, улыбок и ухмылок. Я даже приняла его гнев. Он был направлен не на меня, а обычно на него самого. Бывали моменты, когда он что-то узнавал и винил себя за то, что не заметил этого раньше, или, возможно, начинал волноваться, когда камера переставала работать.

Любая эмоция была прорывом.

У всех нас бывают хорошие дни и плохие. Ожидать, что одних будет больше, а других меньше, иррационально. Мои настроения тоже качались маятником.

Счастье приходило, когда Кадер улыбался или готовил. Очевидно, ему это нравилось.

Всепоглощающая печаль охватила меня, когда я следила за событиями в университете.

Декан Оукс и университетский наблюдательный совет проголосовали за закрытие нашего исследования. Пытаясь возместить свои потери, адвокаты вели переговоры с «Синклер Фармасьютикалз». В поданных документах не было никаких признаков того, что им что-то известно о незаконных продажах.

ФБР посетили моих родителей и сестру, а также других сотрудников университета, таких как доктор Олсен и Стефани. Теперь это было официально. Они выпустили официальное сообщение обо мне, и о Рассе как о пропавших без вести. Наши фотографии время от времени мелькали на экранах Кадера.

Мне было невыносимо думать о родителях и сестре.

Большинство наших сотрудников перевели. Пациентам, участвовавшим в наших клинических испытаниях, была предоставлена возможность продолжить лечение с компанией Синклера или покинуть исследование.

Я указала на необычный символ в верхней части экрана Кадера.

— Что это? Я раньше не видела.

— Сообщение.

— Ты собираешься посмотреть?

— Только не с тобой.

— Почему?

— Оно может быть о тебе или о другом предложении работы. У любого из этого могут быть сопутствующие файлы, которые тебе не нужно видеть.

— Кадер, сколько тебе заплатили, чтобы убить меня?

Его зеленый взгляд остановился на мне.

— Недостаточно.

Я ухмыльнулась.

— Что это значит?

— Я взял тебя в качестве задания, потому что меня привлекли ты и обстоятельства проекта, а не деньги.

— Сколько? — спросила я снова.

— 750 тысяч.

— Ты получил деньги?

— Да, они были переведены в депозит на следующий день после того, как я сообщил о твоей смерти.

Я вздохнула, откидываясь назад.

— Ты спрашивал себя, у кого были эти деньги, и кто потратил их на мою смерть?

Странно было произносить этот вопрос вслух.

— Я определил, что кто бы это ни был, он считал тебя слабым звеном.

— Ты хочешь сказать, что это я отказалась продавать. А как же Эрик? Он все еще там. Он не был частью этой группы.

Кадер откинулся назад и скрестил руки на широкой груди.

— Я думал о нем. Я думал о разговоре, в котором Картрайт велел тебе солгать о предложениях Синклера и о том, что Синклер угрожал Олсену, потому что Синклер думал, что он стоит на пути получения состава.

— И? — спросила я.

— Я ему не верю. То, что он говорит, не складывается.

Я встала и прошлась по кабинету.

— Нет. Эрик все еще там, даже если Оукс хочет, чтобы он ушел. Оукс не участвовал во встрече, но Пэм была там. Так что, возможно, он действовал по доверенности.

Мне пришла в голову одна мысль.

— Разве это не так?

— Что?

— Как будто криминальные авторитеты не пачкают руки. Расс сказал, что Оукс жадный. Может, он и есть настоящий мозг, стоящий за всем этим?

— Я наблюдаю за ним, — сказал Кадер.

— А еще есть Синклер. Дэмиен не скрывает, что его компания хочет получить информацию университета, какой бы неполной она ни была.

Обернувшись, я увидела, что Кадер не слушает. Вместо этого он наклонился вперед и читал с экрана, которого я никогда раньше не видела. Я ждала, пока он напечатает ответное сообщение.

— Любопытство взяло верх, — сказала я с ухмылкой. — Что там было?

Экран потемнел, Кадер встал и подошел ко мне.

— Мы слишком долго сидели взаперти. Я отправил Джека за продуктами и припасами. Думаю, нам надо выйти из дома и осмотреться.

— Ты собираешься оставить меня замерзать?

Грубая подушечка его пальца скользнула по моей щеке и вниз к шее, оставляя за собой след из мурашек.

— Я предпочитаю, чтобы ты была теплой и тяжело дышала.

— Так я наконец-то смогу увидеть эту волшебную площадку?

Голова Кадера затряслась, а губы сжались.

Мои щеки вспыхнули, покрываясь румянцем.

— Хорошо, но у меня нет ботинок.

— Они тебе не понадобятся. Мы не пойдем пешком.

Надев поверх одежды одну из толстовок Кадера, я последовала за ним на крыльцо. Ощущение было неописуемым. Дело не в том, что дом Кадера не был большим и красивым. Именно тогда, когда я вышла на улицу, меня охватило возбуждение — свежий ветер, пение птиц и тепло солнечного света.

Я крутанулась на месте, позволяя развеваться волосам.

— Я и не подозревала, как мне не хватает свежего воздуха.

Кадер кивнул, взял меня за руку и повел по усыпанной щебнем дорожке.

Он сказал, что со временем покажет мне другие здания на своей территории. Когда мы проходили одно за другим, мое любопытство росло.

— Что во всех этих зданиях?

— Нет ничего важнее того, куда мы идем.

Мы остановились возле большого ангара. Там была обычная дверь и три больших гаражных. Рядом с обычной дверью был датчик, как в доме Кадера. Он наклонился вперед, позволяя сенсору отсканировать его глаз.

В отличие от его дома, этот только пискнул, когда дверь открылась внутрь. Маленькая комната была заполнена инструментами и верстаками, напоминая мне гараж механика.

— Что вну…

Мои слова прервались, когда я повернулась.

То, что было тремя гаражными воротами с одной стороны, оказалось одной большой с другой. Внутри стоял бело-голубой самолет. Размах крыльев простирался от одного конца комнаты до другого, и все же фюзеляж казался маленьким. На самой передней части был пропеллер.

Я покачала головой.

— Нет, я, пожалуй, вернусь в дом.

— Она не впустит тебя, — сказал Кадер с ухмылкой, потянув меня за руку.

— Я не большая любительница летать, а когда летаю, мне нравятся самолеты, которые вмещают больше двух человек.

— Технически, в этой штуке три места. Сзади есть откидное сиденье.

Мои ноги не двигались, кожа покрылась потом, а колени одеревенели.

— Я так не думаю.

— Дай шанс.

— Ты действительно умеешь летать? — спросила я.

— Нет, Лорел, это четвертый план твоей гибели. Я стану камикадзе и пойду вниз вместе с тобой.

— Не смешно.

Кадер наклонил голову, и на его лице появилась легкая усмешка.

— Дай мне шанс. Я в этом новичок.

— Пилотировании?

— Нет, Док. Я пилотирую дольше, чем себя помню. Разговоры — это что-то новое. — Он снова потянул меня за руку. — Вытащить его не займет много времени. Небо чистое, и день хороший, чтобы показать тебе окрестности.

Если бы Кадер не выглядел таким чертовски взволнованным, показывая мне свою землю, я бы запротестовала еще больше. Тем не менее я попробовала еще один путь.

— А Джек или кто-нибудь другой меня не увидит?

— Никто не может видеть тез, кто в самолете. Он решит, что это я. Для меня нет ничего необычного в том, чтобы взять его в такой день, как сегодня.

Когда самолет был вытянут на цемент небольшой тележкой, Кадер открыл двери. Они открывались вверх — распашные двери — такие, какие я видела на некоторых Tesla. Еще не до конца осознав это, я уже была пристегнута ремнем безопасности на сиденье второго пилота со строгим приказом ни к чему не прикасаться.

— Не беспокойся, — сказала я, сложив руки на коленях. — У тебя есть пакеты на случай, если меня вырвет?

— Ты будешь в порядке. По статистике, разбиться на коммерческом самолете больше шансов.

— Это потому, что в день больше людей летают коммерческими рейсами и больше коммерческих рейсов. Твои данные не верны.

Кадер надел мне на уши наушники, прежде чем надеть свою пару.

— Ты меня слышишь? — спросил он в наушниках.

— Слышу. Ты не ответил насчет пакета.

Его глубокий баритон наполнил мои уши. Он указал вверх.

— Держись за этот ремень, если хочешь. Только не трогай дверь или что-нибудь на приборной панели.

Панель перед нами была похожа на модную машину на стероидах с экранами, датчиками, огнями и рычагами.

— Знаешь, ты говоришь мне не трогать слишком часто.

— И ты не слушаешь.

На ум приходили воспоминания о том, что я не слушала. В то время как Кадер продолжал надевать в постель рубашку, мягкие брюки и носки, его приказ не прикасаться к нему был нарушен без протеста.

— Ой!

Я взвизгнула в микрофон, когда вихрь пропеллера раскачал самолет и заполнил наши уши, даже через наушники.

Между щелчками переключателей и регулировкой рычага Кадер потянулся ко мне и положил свои большие пальцы мне на колено.

— Как дела, Док?

— Не знаю.

Он ухмыльнулся, и мы начали двигаться. После ухабистой езды по взлетно-посадочной полосе колеса оторвались от земли.

— Мы…мы летим.

— Неудивительно, что людям нужны твои исследования. Ты чертовски гениальна.

Я могла бы ударить его по ноге или устроить спектакль из надувания губ, но не сделала этого. Я была слишком занята, рассматривая великолепные пейзажи внизу и горы вдалеке. Зеленые и коричневые пятна образовывали внизу стеганое одеяло. Когда мы пролетали мимо другой группы зданий, Кадер указал на дом Джека, а также на жилье для сезонных работников ранчо. Он также показал мне то, что казалось милями загонов.

— Я могла бы добраться до его дома, — сказала я в микрофон.

— Даже не думай об этом.

На самом деле я и не думала.

Мне не хотелось думать о реальном мире. С каждым днем вероятность моего возвращения к жизни уменьшалась.

Я села так далеко вперед, насколько позволял ремень безопасности, наслаждаясь великолепием земли внизу. Пока мы летели, Кадер рассказывал мне больше о работниках ранчо, которые скоро займутся его собственностью, укрепляя заборы и проверяя, нет ли повреждений от зимних снегов и весенних оттепелей. Он говорил о лошадях и о том, почему купил этот дом.

Некоторое время в воздухе я прислушивалась к его словам, вспоминая то, что он сказал перед тем, как мы сели в самолет. Он сказал, что разговоры для него в новинку. Я не была уверена, как это возможно, но поверила ему. С той первой ночи, когда я проснулась в подвале, произошли перемены, заставившие его общаться больше.

Когда мы возвращались, его слова не мои, потому что я понятия не имела, где мы, вдалеке я заметила след темного дыма.

— Что это?

Шея Кадера напряглась.

— Похоже на пожар. Он может быть под контролем, но я позвоню, когда мы приземлимся.

— На твоей территории?

— Нет, но огонь умеет не уважать границы.

Глава 34

Лорел

Позже, в ночь нашего авиационного приключения, после ужина, мы выпили по стаканчику в гостиной.

В моем бокале было красное вино, а в бокале Кадера — два порции чистого бурбона. Я видела, как он пил бокал или два вина, но более крепкий напиток еще никогда. Я не была уверена, кому он звонил по поводу огня на расстоянии. Тем не менее, с тех пор как мы вернулись, он казался немного на взводе. Я не могла понять почему.

Я не хотела, чтобы это расслабленное чувство закончилось. Если бы я спросила его о настроении или о бурбоне, он обвинял бы меня в том, что я анализирую. Вместо этого я уставилась на гигантский камин.

— Ты когда-нибудь разводишь огонь в камине?

— Нет.

— О, у меня дома все время был огонь. Я люблю огонь, особенно в такую ночь, как сегодня. Знаешь, когда теплый день сменяется прохладной ночью. — Я улыбнулась. — Сегодня было весело.

Когда он не ответил, я продолжила.

— Я боялась летать, но твой самолет потрясающий. Было приятно выбраться отсюда.

Он кивнул.

— И возвратиться домой к свежей еде.

— Так ты просто прятал меня?

— Не только, — сказал он.

Я снова повернулась к камину, обратив вниманиена сложенные в нем дрова.

— Так это газ? — Дерево не выглядело настоящим. — А где выключатель?

Со вздохом Кадер потянулся к камину. Что-то щелкнуло, словно он открыл дымоход. Хлопнув ладонями друг о друга, он пожал плечами.

— Честно говоря, я не уверен, что он работает. Давай, посмотрим.

Предвкушение росло. Мы оба отступили назад, не сводя глаз со штабеля несгоревших дров, когда он нажал кнопку на каменном камине. Свист.

Первый синий пузырь газа сменился оранжевым и красным пламенем, заполнившим внутренность гигантского камина. Я видела все это, но только на долю секунды. Мой бокал с вином и его стакан с бурбоном упали на пол.

— Н-нет!

Односложный рев Кадера эхом разнесся по всему дому, когда его большое тело накрыло мое. В его объятиях мы как один перекатились на гигантский ковер возле диванов.

Я подняла глаза, толкнув его в плечо.

— Кадер, что случилось?

Он не ответил из-за участившегося дыхания. Его глаза были закрыты, и все же он крепче сжал меня.

— Мы в порядке, — сказала я настолько спокойно, насколько могла.

Я едва могла пошевелиться в этих тисках.

Вытянув шею, я попыталась заглянуть за его массивное тело в комнату вокруг нас. В стороне лежали разлитые стаканы. Лужи вина и бурбона просачивались между досками деревянного пола.

Все остальное было нормально.

Потрескивание огня наполняло воздух, а окна были темными.

Ничего необычного.

Я не могла понять, что только что произошло.

Все тело Кадера дрожало, а сердце бешено колотилось напротив моей груди.

— Кадер, — повторила я его имя.

Медленно он поднялся и сел рядом со мной. Его глаза не отрывались от меня, пока не закрылись веки, а руки не легли на голову.

Я протянула к нему ладонь.

— Что происходит?

Кадера начал моргать, он опустил руки. Его голова наклонилась, зеленые глаза широко раскрылись.

— Ты Лорел. Лорел Карлсон.

Интонация в его голосе была такой, как будто он видел меня впервые или впервые за долгое время.

— Ты дочь доктора Карлсона.

Я кивнула.

— Да, Кадер, ты это знаешь.

Его большая рука коснулась моей щеки, и лицо потемнело от раскаяния.

— Боже, я был придурком. Я, блять, должен был написать. Я знал, что это дерьмовый ход. Я не хотел, чтобы ты ждала. Ты всегда была слишком хороша для меня. Я понял это в первый же день, когда увидел тебя.

Замешательство накатило волнами, мое тело напряглось.

— О чем ты говоришь?

Он сел выше и притянул меня к себе, его взгляд продолжал сканировать меня, как будто он убеждал себя, что я в безопасности или, может, что я настоящая. Он провел ладонями по моим волосам и рукам.

— Черт, это действительно ты.

Я потянулась к его щеке, пока его взгляд не встретился с моим.

— Кадер, скажи мне, что происходит.

Он выпрямился, его тон был резким.

— Не называй меня так.

Я была права насчет ДРЛ? Был ли это психотический эпизод, изолирующий одну личность?

— Ты знаешь, кто я.

Кровь стучала у меня в ушах, а желудок скрутило узлом. Этого не может быть. В этом не было никакого смысла. Хотя с каждой секундой во рту становилось все суше, я заставила свой язык произнести вопрос.

— Какое имя мне следует использовать?

Он обхватил мои щеки своими большими руками и притянул к себе. Его ароматное дыхание коснулось моей кожи, его губы захватили мои с новым чувством настойчивости, страстной нужды. Бурбон и вино создавали опьяняющую смесь, пока наши языки искали друг друга.

— Ты такая чертовски красивая. Ты всегда была такой.

Его похвалы не затихали, пока он продолжал свое преклонение. Тепло его рук проникло мне под рубашку, он расстегнул лифчик.

— Я хочу тебя видеть.

Новый поток эмоций понизил его тембр, его глубокий тон отразился от интерьера. Огонь окаймлял его красивое лицо, он медленно и старательно раздевал меня, пока я не оказалась голая на ковре, а его зеленые глаза медленно изучали меня. Как пламя от огня, его взгляд послал тепло по моей коже и сжал сердце.

Толкнув мои колени, Кадер накрыл меня своим телом, расстегивая джинсы, освобождая член. Пока я ждала в бессмысленном предвкушении, его глубокий голос руководил моим следующим шагом.

— Лорел, используй мое настоящее имя.

Я покачала головой, и слезы наполнили мои глаза.

— Ты мне его не сказал.

— Ты знаешь. Я, блять, хочу, чтобы ты его знала.

Я знала. Я не верила. Это не было диссоциативным расстройством личности. Хотя мой разум утверждал, что это не может быть правдой, мое сердце знало, что это правда.

— Ты была моей с тех пор, как мы были детьми, — сказал он, и боль омрачила его красивое лицо. Я совсем забыл. Все это исчезло — все. Теперь я понимаю, почему ты запала мне в голову. — Он наклонился надо мной. — Это была ты. Скажи, что помнишь.

Я сглотнула. О Боже. Это реально. А как еще он мог узнать о письме, написанном и принадлежащем ему?

Мои глаза закрылись, воспоминания детства атаковали мои мысли. Я тоже его любила. Мы целовались и строили планы. Мы ласкали и давали обещания, которые никогда не выполняли. Я хотела отдаться ему до того, как мы расстались. Он нет. Он сказал, что мы подождем, пока он не сможет сделать это особенным.

— Это не можешь быть ты, — сказала я срывающимся голосом. — Ты умер.

Мои слезы размыли его мужественные черты.

— Да. Я был мертв. Но это ты.

Я начала было произносить его имя, но его палец коснулся моих губ.

— Лорел, ты единственная. Человек, которым я стал, потерял надежду.

Мои губы открылись, когда спина выгнулась, и мы стали одним целым.

Тихий всхлип вырвался из горла, я потянулась к его широкому плечу и зарылась лицом в хлопок. Мое единственное слово прозвучало приглушенно, но мы оба услышали его.

— Мейсон.


Глава 35

Лорел

Я проснулась со вздохом, мой разум тоже проснулся, а тело скрутилось на простынях Мейсона. Даже в мыслях мне было трудно понять, что Кадер и Мейсон — один и тот же человек. Я села, оглядывая комнату. Небо за окном говорило мне, что все еще ночь, хотя цифры часов давали знать, что начался новый день. Мои глаза привыкли к мягкому сиянию лунного света, заливавшего комнату жутким серебром, недостаточно ярким, чтобы прогнать тени, притаившиеся в углах. И все же я знала, что одна.

Кровать рядом со мной была пуста, и когда я провела ладонью по простыне, прохлада сказала мне, что я была одна некоторое время. Мейсон был со мной, когда я засыпала, теперь он ушел. Куда?

Мои мысли снова закружились от ночных откровений.

Кадер.

Мейсон.

За исключением глаз, этот человек совсем не был похож на мальчика, которого я помнила. Тем не менее в глубине души я знала, что это он.

Пока он говорил, я старалась не давить и не вести. И с каждым его словом было больно смотреть, как человек, которого он считал умершим, а мы все думали, что он умер, примиряется с тем, кем он был сегодня.

Размотав простыни, я выбралась из постели.

Вместо того чтобы надеть свою одежду, я зашла в гардероб Мейсона и нашла одну из его рубашек на пуговицах. Стойкий запах густого березового одеколона навевал воспоминания о человеке с другим именем. Смогу ли я соединить их? А он?

В некотором смысле, это было так, как если бы плотина была помещена в разум Мейсона, и прошлой ночью она сломалась, выпустив поток подавляющих образов и воспоминаний. Как ученый и специалист по воспоминаниям, я боялась того, что он найдет. Как девушка, которая влюбилась в парня из Южного Чикаго, я также боялась того, как сойдутся два его мира, если они смогут объединиться.

В его сознании шла настоящая битва, невидимая для внешнего мира. Двое против одного. Прозрение его истинной личности было внезапным и ошеломляющим, оставив Мейсона пробиваться сквозь убеждения, предубеждения и стены, которые установил Кадер. Ему понадобятся годы, чтобы примириться с тем, что было реальным, а что — ложным.

На самом деле обе личности были реальны.

Это очень трудно понять.

Вчера вечером, когда Мейсон рассказывал о нашем детстве, я предостерегла его от слишком быстрого воспоминания. У него была жизнь, которую он должен вспомнить, и делать это слишком быстро может быть вредно. Теперь, когда его не было в спальне, я боялась того, что он может делать, используя свою невидимость в Интернете для поиска информации о себе.

Спускаясь по лестнице в темный вестибюль, я застегивала пуговицы на рубашке. Оказавшись на первом этаже, начала закатывать рукава. Мои босые ноги почти не издавали ни звука, когда я шла мимо и через темные комнаты, следуя за светом в конце темного туннеля — светом, идущим из офиса Мейсона.

Подойдя ближе, я замедлила шаг.

Я никогда не видела, чтобы дверь оставалась открытой.

Мое сердцебиение звенело в ушах, я прислушивалась к активности, звукам клавиатуры или мыши. В дверях я остановилась и осмотрела серую комнату.

— Мейсон?

Я повернулась в сторону прихожей, проглотил слюну и попробовала еще раз.

— Кадер?

Нет ответа.

Стулья перед компьютерами были пусты. С моего наблюдательного пункта была видна вся комната, и все же он отсутствовал. Куда он делся?

Наверху один из экранов показал коридор, где я только что была. На другом было видно то, что я узнала как кухню, хотя было трудно разглядеть что-либо, кроме лунного света, струящегося через окна. На мгновение я уставилась на него, гадая, не туда ли он ушел. А потом на экране свет от лунных лучей уменьшился.

Облака.

Это имело смысл.

Детектор движения улавливал меняющийся свет.

Обойдя длинный стол, я почувствовала, как во мне просыпается любопытство. Что он исследовал? Как много он помнит?

Потянувшись к столу, я опустилась на край его большого кресла. Как только я это сделала, мое движение пошевелило мышь, вызвав к жизни один из меньших экранов. Мой пульс участился, я узнала то, что было на дисплее. Это был экран с сообщением, которое он получил сегодня днем.

Я снова окинула взглядом ширмы, ведущие к дверному проему, обдумывая свой следующий шаг. Пока дверной проем оставался свободным, я потерла липкими дрожащими ладонями полы рубашки, прикрывавшие мои бедра. Где он был?

Я знала, что дальше смотреть не стоит, и все же не могла остановиться.

Заголовок гласил: Изображение прилагается.

Он предупреждал меня о просмотре файлов на его компьютере. Может, это еще одно ужасное изображение, которое я не могу вынести?

Перемещая мышь, я щелкнула по вложению, и изображение заняло весь экран.

Я прикусила губу и наклонила голову, пытаясь разглядеть зернистую картинку. Я наклонилась ближе, изо всех сил стараясь разобрать то, что было передо мной. Черно-белое изображение было слишком пикселизировано, как будто его увеличили слишком много раз. А потом, как на фотографии с оптической иллюзией, я увидела за пленкой, что напомнило мне, каково это — смотреть в запотевшее зеркало. Кто-то там был, но был скрыт дымом, паром или туманом.

Мои глаза прищурились, я разглядела большую фигуру в капюшоне с женщиной на руках. Я откинулась на спинку стула, узнавая место. Это лифт в университете. Мое кровообращение сменило направление, устремляясь к конечностям, оставляя меня беспокойной, поскольку все больше и больше кусков изображения обретало смысл.

Я щелкнула по верхнему окошку, уменьшив размер изображения, и прочитала короткое сообщение.

Если бы я уже не сидела, у меня было ощущение, что я могла упасть в обморок.

«Эту тревожную информацию можно обнародовать. Сообщаем, что будут приняты меры, если вы не ответите и не подчинитесь. Имейте в виду, вам заплатили за оказанные услуги. Подтвердите личность этого человека как вашу собственную. Если это не так, у нас есть основания полагать, что смерть доктора Карлсон была подстроена. Статус пропавшей без вести должен исчезнуть. Этого человека надо опознать и разобраться. Никакой недосказанности. Таков был наш уговор. Представьте тело доктора Карлсон или сообщите нам о его местонахождении. Проверьте получение сообщения и ответьте. Наша единственная альтернатива — сделать эту фотографию публичной. Если это вы, вашей карьере придет конец.»

Ответ отправлен сегодня днем: «Доказательства будут представлены в течение сорока восьми часов.»

— Следовать правилам — это не твоя привычка, не так ли?

Вздрогнув, я подпрыгнула, когда звук его голоса эхом разнесся по кабинету. Подняв глаза, я увидела, как он неподвижно стоит в дверном проеме. Его рука была поднята к дверному косяку, точно так же как это делал Кадер в подвале.

— Э-э-э, Мейсон, — пробормотала я.

— Я же просил тебя не входить сюда без меня.

— Я… я искала тебя.

Он отпустил дверной косяк и шагнул в кабинет.

— Ты думала, что найдешь меня в компьютере? Ну же, Док, ты умнее этого.

Сочетание того, что я только что прочитала, и холодного тембра его голоса заставило меня нервничать. Волоски на задней части моей шеи встали по стойке смирно. С каждой секундой его зеленые глаза смотрели в мою сторону, их взгляд становился все холоднее и холоднее, пока их ледяной холод не проложил неприятное ощущение, змеясь вниз по моему позвоночнику, поднимая маленькие волоски на руках и ногах и скручивая пальцы ног.

Он сделал еще один шаг в мою сторону и остановился, разглядывая мой наряд — свою рубашку. Холодная зелень его глаз потемнела, мускулы на щеках напряглись.

— Означает ли этот наряд, что ты приняла новую профессию?

— Я думала…

— Если я расстегну рубашку, найду ли я тебя мокрой и готовой принять меня?

— Прекрати.

— Соски твердые?

— Зачем ты это делаешь?

Он покачал головой.

— Просто хочу убедиться, что ты выполняешь свои обязанности.

Мое сердце забилось в два раза быстрее, а желудок скрутило.

Это не Мейсон.

Он даже не был Кадером, не тем, чьей компанией я наслаждалась.

Человек передо мной был личностью Номер Четыре.

Встав, я сделала шаг назад. Пытаясь достучаться до человека, который защищал меня от камина, я смягчила тон.

— Мейсон, это я, Лорел.

— Я знаю твое имя, Док. Помни, я знаю о тебе все.

Мои руки дрожали, когда я указала на экран.

— Скажи мне, что это значит.

Его шея выпрямилась, сухожилия натянулись, но слова звучали устрашающе спокойно.

— Всегда такая любопытная. Ты слышала, что говорят о любопытстве и кошке, — его губы сложились в зловещую усмешку. — Конечно, слышала. Ты чертов гений.

Я переступала назад, пока мой зад не столкнулся с другим его столом. Содержимое загремело, привлекая мое внимание к множеству пистолетов, которых я раньше не видела.

Мейсон стоял передо мной и тянулся к моей руке.

— Не думай об этом. Они не заряжены.

Подумать о чем?

Я покачала головой.

— Я… я бы никогда не подумала… — Содержание его ответа на сообщение вернулось ко мне. — Ты ответил на письмо до… до самолета. Мне показалось, что тебе не терпится показать мне свою землю. И ты уже послал это сообщение. Я не понимаю.

Его большие пальцы играли с пуговицами на рубашке, которую я надела, когда он наклонил голову.

— Чего ты не понимаешь? — Он расстегнул верхнюю пуговицу. — Я не мог позволить Джеку найти тебя, — он потянулся к следующей пуговице.

Я оттолкнула его руку.

— Скажи мне, что означает это послание.

— Все очень просто. Субъект, который заплатил мне за твою смерть, требует доказательств.

— Доказательство. Там говорилось, что им нужно мое тело.

Его губы изогнулись вверх, когда он оглядел меня с головы до ног.

— Не могу их винить. Я тоже его хочу.

— Прекрати. Ты пытаешься напугать меня.

Его длинный палец прошелся по моей щеке, шее и ниже, к ложбинке между грудями, прежде чем двинуться вверх и приподнять мой подбородок.

— Доктор Карлсон, ты испортила мне мозги, заставила думать и действовать…

Он выпрямился, его плечи распрямились, а широкая грудь наполнилась воздухом.

И тут я заметила рукава. Они больше не открывали калейдоскоп красок.

— Мейсон. — Я потянулась к его руке. — Мы разберемся с этим вместе. Я помогу тебе.

— Я уже сказал тебе, что думаю о том, как ты меня анализируешь. Кроме того, Док, ты же читала сообщение. Ты достаточно умна, чтобы расшифровать смысл: время вышло. И просто чтобы быть ясным, помни, что я сказал: моя история не имеет счастливого конца. Несмотря на то, что ты можешь думать или пытаться убедить меня поверить с помощью твоих психологических трюков, Мейсон Пирс погиб во время взрыва почти семь лет назад. Кадера наняли на работу, и он её выполнит.

Конец


Notes

[

←1

]

— 180 кг

[

←2

]

серия соревнований по триатлону на длинную дистанцию, проводимая Всемирной корпорацией триатлона. Каждая отдельная гонка серии cостоит из трёх этапов, проводимых в следующем порядке без перерывов

[

←3

]

485.622734 гектара

[

←4

]

557.418262 метра квадратных

[

←5

]

Бомба-АВБПМ — авиационная вакуумная бомба повышенной мощности, начало начал всех бомб.

[

←6

]

ДРЛ — диссоциативное расстройство личности.