Эмпузион [Ольга Токарчук] (fb2) читать постранично, страница - 2

Этот самый Войнич пересекает сейчас главное помещение дворца в Диттерсбахе, который располагается недалеко от Вальденбурга; он неуверенно идет через мрачный и высокий зал, в котором на самых высоких парапетах наверняка проживает эхо, и он чувствует, как внимательно следят за ним чьи-то глаза из-за кассовых окошек в зале ожидания. На больших часах он проверяет время – позднее, это последний поезд из Бреслау. Юноша какое-то время колеблется, после чего выходит из здания вокзала, чтобы сразу же позволить себя обнять широкими объятиями неровной, рваной линии горного горизонта.

Стоит средина сентября, но здесь, что приезжий с изумлением отмечает, лето давно уже прошло, и на земле лежат первые опавшие листья. Последние дни должны были быть дождливыми, потому что легкий туман еще заполняет горизонт практически полностью и плотно, делая исключение только лишь для темных линий ручьев. Юноша чувствует в легких, что находится высоко, что благотворно для его измученного болезнью тела. Войнич стоит на ступенях вокзала, с подозрением осматривая собственную обувь на тонкой подошве – нужно будет позаботиться о зимних ботинках. Во Львове еще цвели астры и циннии, и никто вообще не думал об осени. А здесь высокий горизонт вызывает, что делается темнее, а краски кажутся более яркими, почти вульгарными. В это мгновение его охватывает хорошо известная меланхолия, свойственная людям, уверенным в своей быстрой смерти. Он чувствует, что окружающий мир – это декорация, нарисованная на бумажном экране, что он мог бы вставитьпалец в этот монументальный пейзаж и высверлить в нем дырку, ведущую прямо в ничто. И что это вот ничто начнет выливаться оттуда словно наводнение, и в конце концов достигнет и его, схватит его за горло. Приходится тряхнуть головой, чтобы избавиться от этого образа. Тот разбивается на капли и спадает на листья. По счастью по дороге в его сторону катится неуклюжий, похожий на бричку экипаж. В нем сидит худощавый, веснушчатый парень в странном костюме. На нем нечто вроде военного кителя сложного для определения происхождения – он не похож ни на прусский мундир, что в данном месте было бы понятно, ни на какой-либо другой – и военная фуражка, с фантазий насаженную на голову. Не говоря ни слова, он останавливает экипаж перед Войничем, и, бурча что-то себе под нос, берет его багаж.

- И как поживаете, добрый человек? – вежливо спрашивает Войнич на школьном немецком, но ответа ожидает напрасно; парень натягивает фуражку на глаза и нетерпеливо указывает на место в бричке.

И они сразу же трогаются. Поначалу через городок, по булыжной мостовой, потом по дороге, которая ведет их в наступающей темноте по крутой дороге между крутыми горными склонами через лес. Их сопровождает неустанное журчание текущего поблизости ручья и его запах, который столь беспокоит Войнича: запах сырой лесной подложки, гниющих листьев, вечно мокрых камней, воды. Он пытается задать вознице какой-то вопрос, который позволил бы установить контакт, например, как долго они еще будут ехать, как он узнал его на вокзале, как его зовут, но тот даже не оглядывается и молчит. Карбидный фонарь, помещенный по правой стороне парня, наполовину освещает его лицо, которое в профиль походит на мордочку горного грызуна, сурка, и Войнич догадывается, что возница должен быть либо глухим, либо же до наглости невежливым.

В конце концов, где-то через три четверти часа, они выезжают из тени леса и попадают в удивительно плоскую долину, совершенно неожиданное здесь плоскогорье между покрытыми лесом горными склонами. Небо гаснет, но еще виден тот самый волнующе высокий горизонт, который у каждого прибывшего из низин, похоже, подкатывает к горлу.

- Гёрберсдорф, - неожиданно отзывается возница, мальчишеским, неожиданно высоким голосом.

Только Войнич ничего не видит, ничего, кроме плотной стены темноты, которая бесцеремонно целыми пластами отрывается от горных склонов. Только лишь когда глаза привыкают к ней, перед ними неожиданно проявляется виадук, под которым они въезжают в деревню, а за ним громадная глыба здания из красного кирпича, а сразу же ним другие застройки, поменьше, и улица, и даже два газовых фонаря. Кирпичное здание оказывается колоссом, оно растет на глазах, а движение повозки извлекает ряды освещенных окон. Свет в них – грязно-желтый. Войнич не может оторвать глаз от этого неожиданно триумфального вида и долго еще оглядывается на него, пока тот не тонет в темноте, словно громадный пароход.

Теперь бричка сворачивает в боковую узенькую дорожку, идущую вдоль ручья, проезжает мостик, на котором колеса порождают звуки, похожие на выстрелы. Наконец останавливается перед приличных размеров деревянным домом удивительной архитектуры, приводящей на ум домик из спичек – столько в нем веранд, балкончиков и террас. В окнах горит приятный свет. Под окнами второго этажа видна красивая надпись