Кислородный снег [Мари Розенталь] (fb2) читать постранично, страница - 2

знали, что сказать друг другу, молча скорбя о всех родственниках и друзьях, которые остались на поверхности.

Отец, видимо пытаясь заставить меня опомниться, сказал мне: "Я понимаю, это трудно, но нужно жить дальше". Для меня это прозвучало смешно, но улыбнуться у меня не получилось.

– Жить, – повторил я не глядя на него, – а для чего?

Он говорил что-то о поиске других выживших и дальнейшем объединении с ними, но я слушал его через слово, совместно усердно пытаясь не расплакаться. Отец всегда таким был, но я не мог поверить, что именно сейчас, перед совершенно неминуемой смертью, он продолжает гнуть своё, закрывая глаза на то, что наше убежище находится посреди пустыря с пролегающим по нему шоссе, по которому уже никто не проедет.

Я не мог поверить, что всё то крохотное количество людей, собравшееся здесь, намеренно не принимает свою участь, пытаясь утопить свою тревожность и мысли о безысходности в глупых, невероятных надеждах. И, естественно, им не угождало присутствие кого-то, кто этих призрачных надежд с ними не разделяет.

–– Ты такой слабак, – говорил Лэнс, лёжа на кровати и глядя на меня сквозь темноту нашей с ним комнаты, – наша задача сейчас в том, чтобы собраться с духом и, невзирая, на всё пережитое, цепляться за жизнь изо всех сил.

Он старался придать своим словам уверенности и даже, может, надменности, но я знал, что это были не его мысли. Они были вложены в его пустую, вследствие произошедшего, голову.

– Скажи мне, ты слепой? – начал я как можно спокойнее.

– Не очень умно с твоей стороны огрызаться, учитывая наше положение.

– Я к тому, что ты, видимо, не видел, где находится наш бункер. Мы на семьдесят пятом шоссе. Мы посреди грёбанной пустоши. Тут, в радиусе как минимум десятков километров не может быть ничего подобного. А если тут кто и проезжал, то он уже давно спёкся в своей машине, как мясо в горшочке. Если бы ты своей головой думал, то понял бы, что мы уже покойники.

– Не говори так, – теперь голос у него дрожал, – если не мы, то к нам придут. Ведь не может же быть, так, чтобы мы совсем одни остались. Мы ещё поживём, вот увидишь.

По его голосу я слышал, что он улыбался. Так же я буквально чувствовал, как он впился в меня взглядом, ожидая моего согласия с ним. Я повернул голову к его кровати, различая очертания его лица в темноте.

– Это не жизнь, это уже даже не существование. Это просто очень долгая смерть.

Я понимал, что выход у всех нас один, вне зависимости от степени решимости продержаться как можно дольше. Несмотря на это, сам я не слишком торопился к этому исходу: я говорил себе, что время настанет, когда смерть будет казаться для меня чем-то вроде освобождения, а не просто неизбежной и пугающей участью. Но на деле мне просто не хватало духу. Мне не хотелось умирать, но и не хотелось так жить. Я был в ужасе от своего положения и одновременно будто бы не чувствовал совсем ничего. Я понимал, что просто не смогу сделать этого сам. И здесь эффект возымело моё упорство и желание заставить чувствовать себя подобным мне образом других жителей нашего бункера.

На следующий, если так можно выразиться, день, после небольшого, но очень "продуктивного" моего диалога с Лэнсом, мы сним были отправлены на поверхность, чтобы приволочь некоторое количество припасов из специально отведённого для них хранилища, которое было отделено от нашего бункера во избежание бессмысленного увеличения площади, а, следовательно, и затрат воздуха в оном. Вообще-то в этом не было потребности, так как в убежище уже имелся первоначальный запас продовольствия, но, так как командование над всеми держал, как и ожидалось, мой отец, то очевидно, что наблюдая мою апатию и практически полную безучастность и бездействие в "жизни" бункера (которой, конечно же, не было) и, понимая, к чему это может привести, он решил дать мне задание, которое, по его мнению, могло повысить степень моей важности в моих же глазах, а так же, возможно, одарить меня неким вдохновением и желанием к существованию. До этого он уже выходил на поверхность вместе с Лэнсом, чтобы непосредственно показать место расположения хранилища, объяснить принцип обращения с герметическим шлюзом на выходе из бункера и защитными костюмами, без которых выход на поверхность невозможен. Мой отец посчитал, что если этот процесс смог увлечь моего сверстника, то, несомненно, то же самое должно было произойти и со мной. Ведь мы, два подростка, примерно по семнадцати лет от роду, изначально задумывались как основная рабочая сила. Несмотря на то, что отец всегда держит всё под контролем, он предпочтёт объяснить кому-то принцип действий и затем контролировать их, чем заниматься этим самому. И, как уже было замечено ранее, ситуация, казалось бы, практически полностью исключающая из себя обыденные уклады жизни, всё ещё не заставила этого человека отказаться от своих принципов. Но дело в том, что оценить действительную результативность своих принципов, особенно в психологическом плане, да и тем более у другого человека, в нашем