Кислородный снег [Мари Розенталь] (fb2) читать постранично, страница - 3

положении не поможет никакая уверенность в себе.

Я не скажу, что мы много общались с Лэнсом. В конце концов, прошло не так много времени, да и обстановка не успела стать (если бы могла вообще), такой, в которой можно было бы вести какого-то рода непринуждённые разговоры. Но когда мы готовились к выходу на поверхность, когда он помогал мне надеть костюм, он смотрел всё время прямо на меня и, хоть я пытался избегать его взгляда, когда получалось так, что мы сцеплялись глазами, мне казалось, что он смотрит на меня подобно тому, как смотрят на вещь, которой неохотно пытаются найти применение или хотя бы место, чтоб не мешалась. Опять же, я не мог сказать, связано ли это с его характером, который мне так и не удалось постичь, ведь он то вёл себя как ребёнок, при этом проявляя инициативу и самостоятельность, например, при изъявлении желания выйти с моим отцом на поверхность, то мог пролежать целые сутки на своей койке, плача большую часть времени, то как-то неожиданно храбрился и выдавал заявления подобно тому, с чего начался наш "ночной" разговор, или это было связано непосредственно с самим этим разговором. Но я точно знал, что он не мог пройти бесследно. И сейчас всё зависело только от степени трезвости суждений Лэнса: будет ли он продолжать жить с осознанием бессмысленности этого или всё-таки решится что-то предпринять?..

Несмотря на то, что я очень пытался совладать с собой, когда дверь шлюза, ведущая наружу, была открыта, у меня перехватило дух. Я принялся выравнивать своё дыхание, прекрасно понимая, что Лэнс это услышит.

– Да-да, дыши нормально, – раздался его голос в моих наушниках, – и не переживай так. Мы же не в открытый космос выходим, в конце концов.

Несмотря на то, его тон был абсолютно безразличным, эти слова прозвучали для меня довольно дружелюбно, особенно учитывая его давешний взгляд.

Если говорить о внешнем виде нашего бывшего дома, поверхности Земли, то в виду нашего местонахождения, нельзя было сказать, поменялось ли что-то радикально. Так как атмосфера полностью исчезла и теперь ничего не защищало нашу планету от прямых солнечных лучей, температура днём на ней достигала около ста двадцати градусов по Цельсию, а ночью – около того же, только с минусом. И хотя наши защитные костюмы были предусмотрены для температур примерно этого диапазона, оптимальным временем для выхода на поверхность был определён закат – время, когда температура начинает меняться от максимально высокой к низкой.

Хранилище с продовольствием находилось в паре десятков метров от нашего бункера и по размерам не превышало его, оно также было защищено от внешних воздействий. Нам было поручено принести три контейнера провизии, коих должно было хватить минимум недели на полторы, может на две. Мы с Лэнсом определили, что он возьмёт один, а я остальные два, так, чтобы ему легче было управиться с дверьми хранилища и шлюза нашего бункера. Но когда пришло время покидать хранилище, я понял, что Лэнс был совершенно налегке и только когда он принялся закрывать дверь, что была на ручном управлении, я решил узнать, что происходит.

– В чём дело? Нам же сказали…

– Не волнуйся, – перебил он меня, – всё нормально.

– В каком смысле нормально? Ты что, хочешь по новой сюда идти?

Он развернулся в мою сторону, сделал шаг в направлении к бункеру, но, поняв, что я, видимо, хочу довести это нехитрое поручение до конца, сказал: – А ну марш назад.

И пускай я всё ещё не понимал, по какой причине Лэнс вдруг решил поступить так, и пускай это непонимание меня злило, исключительно потому, что у меня не было ни единого желание вновь подниматься на поверхность ни завтра, ни сегодня, я развернулся, да пошёл. Потому что в обыкновенной жизни я вообще не смог бы в аналогичной ситуации слово поперёк сказать. А так же, полагаю, что здесь сыграла свою роль перспектива поскорее вернуться в убежище, которая всё-таки для меня оказалась более приемлемой, чем лишние пару минут нахождения на поверхности.

Как и ожидалось, в бункере нас с подобным моему вопросом нас встретил мой отец.

– Ох, знаете, мистер Лейн, – заговорил Лэнс едва ли сняв шлем своего костюма, – эти контейнеры действительно чертовски тяжёлые!

Я знал, что он врёт, но вставлять своё слово сейчас, когда я уже вернулся в бункер, из которого выходить больше в мои планы не входило, не было.

– Но если Вам так нужен третий, – продолжал он, – то мы, так и быть, метнёмся ещё разок за ним, но только завтра, если позволите. Да ведь? – с этими словами он посмотрел на меня с лицом человека, изображавшего очень плохо скрываемый энтузиазм. Здесь мне тоже было нечего сказать.

– Если отцу так нужно, пусть сам с тобой идёт, – сказал я Лэнсу, когда мы переодевались.

Он еле заметно кивнул, смотря куда-то в пространство, затем буквально вмиг оказался передо мной на очень малом расстоянии, явно желая, чтобы я на него посмотрел. Но я в лицо никогда и никому смотреть не умел, а поэтому сделал вид, будто не замечаю его, хотя, так как здесь всё было очевидно, с моей