Мир клятв и королей [Микки Хост] (fb2) читать онлайн

mikki host Мир клятв и королей

Пролог. Этот дикий свет

Эйсу было пять лет, когда дядя Джон начал рассказывать ему истории о героях.

Чего Эйс не понимал, так это того, почему он должен был ждать аж до пяти полных лет. Будто он пересекал какую-то магическую границу, за которой его ждало нечто большее, чем просто истории. Но дядя Джон постоянно говорил, что это обычные истории, основанные на переплетении легенд и мифов древних, давно вымерших или никогда не существовавших народов. Не то чтобы Эйс в свои двенадцать лет был гением и знал всю историю человечества, но что-то подсказывало ему, что мифическая Шамбала никак не могла быть связана со страной гиперборейцев и найти пристанище в историях дяди Джона.

От дяди Эйс никогда не слышал ни слова о том, где именно он брал эти истории – прочитал в какой-то книге, услышал от какого-то историка или ещё что. Дядя Джон был довольно прост. Он без лишних объяснений начал рассказывать племяннику истории, которые были ему вместо сказок на ночь, и со временем Эйс пристрастился к ним. Лео назвал это наркотиком, но Эйс, до восьми лет не знавший, что такое «наркотик», не видел в этом ничего плохого. Потом, когда всё же узнал, буквально потребовал от брата не называть истории их дяди «наркотиком».

В «их» субботу, когда дядя Джон похищал племянников из дома и увозил к себе, чтобы провести выходной вместе, Эйс в полной мере наслаждался историями. Насколько он понял, описываемые дядей легенды были чем-то похожи на легенды о короле Артуре – рыцари, магия, мечи и бла-бла-бла. Каждая история была довольно расплывчатой и освещала лишь некоторые события, – например, военный поход рыцарей той или иной страны, – да и героев в ней действовало крайне мало, но Эйс умудрялся запоминать каждое слово. Ему казалось, что даже неточные истории от дяди Джона куда интереснее того, что они, судя по рассказам Лео и Пайпер, будут проходить в школе. Их мама осаждала дядю Джона, постоянно напоминая о том, что Эйсу пора сосредоточиться на чём-то более реальном, чем глупые легенды, но никогда не могла добиться успеха. Истории дяди Джона были в разы интереснее скучного мира, в котором они жили.

У Эйса было мало увлечений. Он преуспевал в школе, помогал дома, ухаживал за их рыбками, – Ганнибалом, Дракулой и Капитаном Америкой, как их назвал Лео, – но всё равно не имел каких-либо конкретных целей, которых он мог достичь. По крайней мере, до десяти лет.

После этого с его глазами что-то произошло. Не в том смысле, что он ослеп или вдруг перестал различать цвета, но… произошло что-то очень странное. Он стал замечать куда больше, чем до этого. Эйс никогда не жаловался на проблемы со зрением, но после ему стало казаться, что оно улучшилось. Дядя Джон всё реже рассказывал истории из-за занятости на работе и учёбы Эйса, но это не мешало мальчишке и дальше наслаждаться ими. Ему казалось, что истории стали чем-то большим и, проникнув в скучный серый мир, окружили его.

Эйс был готов поклясться, что в японском саду, расположенном в парке Вашингтона, рыбки из озера следили за ним. Вернее, он знал, что эти рыбки плавают туда-сюда и следят за посетителями, но в его случае они будто намерено впивались в него взглядом своих жутких глаз. Он тогда держал Лео за руку и, заметив, как несколько рыб, выпучив глаза, пялятся на него из-под воды, едва не сломал брату пальцы от испуга. Эйс помнил, что говорил дядя Джон: согласно одной из легенд люди, которые раскрывали чужие тайны, после смерти превращались в рыб и вечно плавали среди своих собратьев, терзаемые тайнами, которые они уже никому не могут рассказать. История была довольно безобидной, но в тот момент Эйс действительно испугался. Неужели те рыбы, пялившиеся на него, хотели открыть ему какую-то тайну? Когда он спросил об этом у Лео, тот рассмеялся и сказал, что живущие в этом озере рыбы не настолько умны.

Памятник морским котикам, когда Эйс и его семья случайно оказались на той же улице, будто ожил. Один из котиков, смотрящий на дорогу, совершенно точно обернулся и посмотрел на Эйса. От неожиданности и испуга Эйс чуть не запрыгнул на идущего рядом отца, но, быстро сообразив, что тот не поверит ему, даже если Эйс расскажет всю правду, соврал, что почувствовал, будто по его ноге кто-то ползёт. Их отец был в не слишком хороших отношениях с братом и не любил, когда Эйс упоминал удивительные истории, рассказанные ему дядей Джоном. Даже сам дядя Джон, когда Эйс говорил ему об этих явлениях, не верил ему. «Ты просто устал, – говорил дядя Джон, кладя руку ему на голову и трепля его волосы, – вот и чудится тебе всякое. Мои истории – сказки на ночь». После этого Эйс перестал что-либо говорить ему, хотя произошло невероятно много поразительных и странных событий. Он держал это в себе, потому что боялся, что с ним что-то не так, что его отправят куда-нибудь лечиться только потому, что он замечает то, чего не замечают другие.

Казалось, одна только Пайпер относилась к этому нейтрально. Иногда она ему подыгрывала, мол, да, ты совершенно прав, ветра поют какую-то песню, но Эйс не верил ей. Она просто не хотела, чтобы он чувствовал себя одиноким, и он знал это. Он хотел понять, почему его глаза видят то, чего не видят глаза других, а уши слышат то, что невозможно разобрать – шёпот в листве, завывания в ливнях и крики в громе. Он не хотел, чтобы над ним глумились.

Эйс действительно поверил, что сошёл с ума, но несколько месяцев назад это прекратилось. Может быть, это было каким-то таинственным этапом взросления, о котором ему никто не сказал и который уже подошёл к концу. Или он умудрялся путать реальность со снами. Или же всё пресеклось странным сном, до боли похожим на театральную постановку о королях.

Всё началось в большом зале с высокими колоннами, украшенными лепнинами в виде животных и цветов. Эйс был возле одной из колонн, словно суфлёр, невидимый для зрителей. Перед ним разворачивалась довольно интересная сцена: в одном конце зала, по правую руку от Эйса, располагалось два огромных бронзовых трона. На том, что был с высокой спинкой, окружённой выполненными из металла руками, держащими огромную корону, сидел крупный мужчина в шикарных одеждах – настолько шикарных, что Эйс даже не знал, как их описать. Он видел золотые узоры на плаще, бархатные ткани, расшитые драгоценными камнями всех цветов и размеров, но на пальцах мужчины не было ни одного кольца – кроме тонкого, едва видимого серебряного обруча, похожего на переплетённые ветви деревьев.

Второй трон, чуть поменьше, был занят женщиной в длинном приталенном платье, настолько простом и неприметном, что Эйс усомнился: а должна ли вообще эта женщина сидеть здесь? Но затем он заметил бронзовый венок у неё на голове, похожий на бутоны цветов, и кольцо на пальце, состоящее из маленьких бронзовых звеньев. Эйс не понимал, как он смог разглядеть такие мелкие детали с такого большого расстояния, но почему-то слишком быстро отбросил эту мысль и вновь сосредоточился на людях. Мужчина на троне выглядел суровым, но при этом на его лице расплылась одобрительная улыбка. Женщина же, демонстрируя всем идеальный ряд белоснежных зубов, едва не искрилась от счастья. Она простёрла руки вперёд, и зал наполнился оглушительными аплодисментами.

– Они приветствуют Первую, – раздался рядом с Эйсом женский голос.

Ему казалось, что его испуганный визг приведёт собравшуюся толпу в замешательство, но ничего подобного не произошло. Богато разодетые люди, среди которых изредка мелькали облачённые в бронзовые доспехи рыцари, продолжали аплодировать и радостно кричать.

Эйс перевёл взгляд на обладательницу голоса и замер. Она сильно отличалась от людей, что он видел в зале – хотя бы потому, что её кожа была аспидно-синей, руки и ноги худыми и тонкими, а длинные волосы – сине-лиловыми и доходили почти до щиколоток. Эйс вцепился в колонну, не зная, куда ему деться, но женщина не обратила на это внимания. Она смотрела на него тёмно-фиолетовыми глазами, а по её чёрному простому платью, словно по воде, расплывались нефтяные пятна. Ну, это Эйс решил, что узоры похожи на нефтяные пятна. Вряд ли женщина была готова объяснять ему, что происходит с её платьем. На ней не было ни одного украшения и, как заметил Эйс, ни грамма косметики, но она всё равно выглядела ослепительно – достаточно, чтобы он начал нервничать.

– Извините, – выдавил он, не придумав ничего лучше. Лео, конечно же, разразился бы куда более красивым и содержательным монологом. В такие моменты Эйс сомневался, что они родня.

– Они приветствуют Первую, – повторила женщина, не отреагировав на его извинение. – Они приветствуют меня.

– Что? – не понял Эйс.

– Первая, – женщина протянула руку в сторону зала и указала на одну из девушек.

Она стояла ближе всех к тронам, и Эйс не понимал, как он не заметил её. Девушка была невысокой, с ярко-рыжими волосами, заплетёнными во французские косы, одетая в блузу, сшитую по последней моде средневековья, облегающие тёмные штаны и высокие ботинки. На её плечах был белоснежный плащ с жёлтым мехом, украшенный фигурами различных зверей – львов, волков, большущих ящериц… минуточку. Это были драконы? Да, Эйс определённо разглядел на плаще девушки фигуру дракона, а рядом с ним – пегас с распростёртыми крыльями.

Глаза девушки светились то ли от счастья, то ли от гордости, то ли от всего вместе. Она широко улыбалась, говорила со всеми, кто обращался к ней, и одаривала занявших троны людей благодарностью, эхом разносившейся по залу.

Эйс вновь повернулся к женщине с фиолетовой кожей и спросил:

– Кто она?

– Первая, – ответила женщина.

– Что это значит? – уточнил Эйс. Женщина медленно наклонила голову вбок и выгнула бровь, словно спрашивала себя: «Почему я вообще вожусь с этим дурачком?» Тогда Эйс, отведя глаза, спросил: – Ну, у неё есть имя?

– Йоннет.

– И кто она?

– Первая, – с непоколебимым спокойствием повторила женщина.

Эйс вздохнул.

– Вы сказали, что они приветствуют её. А ещё вас. Кто вы?

– Первая.

Эйс запутался. Где-то в его сознании начали рождаться мысли о том, что всё это не по-настоящему, что такого не может быть в реальном мире, но картина резко переменилась. Эйс не успел даже моргнуть, когда оказался в другом месте – перед невысоким двухэтажным каменным зданием, окружённым покосившимся забором. Вокруг бегали дети, косо поглядывавшие на Эйса. Он испугался, что с ним что-то не так, когда та же самая женщина с тёмно-фиолетовыми глазами прошелестела у него над ухом:

– Они смотрят на Первую.

Эйс словно только сейчас заметил рядом с собой ту девушку из зала. Вблизи она выглядела ещё более хорошенькой, и эта мысль ужаснула Эйса. Он был готов во второй раз испугаться, когда женщина продолжила:

– Тебя никто не замечает. Тебя здесь нет.

– Как это? – удивился Эйс. – Вот же, я здесь.

– Это воспоминания.

– Чьи?

– Мои.

– А вы?..

– Первая.

– Понятно, – кивнул Эйс, но себе признался, что он до сих пор ничего не понял.

Рыжеволосая девушка стояла перед открытой дверью дома и разговаривала с мужчиной – высоким, крепким, чья кожа была орехово-коричневого оттенка, а уши, пусть и короткие, с острыми кончиками.

– Он что, эльф? – со смехом обратился Эйс к женщине. Та, смерила его взглядом, в котором явно читалось: «Не будь идиотом».

Рыжеволосая девушка что-то настойчиво объясняла своему собеседнику, но тот качал головой, будто от всего отрекаясь. Эйс не понимал, о чём они говорят: слова казались какими-то чужими, будто бы они пришли из других стран. Не успев понять, что собеседники перед ним и впрямь говорят на ином языке, Эйс вновь оказался в новом месте.

На этот раз зал был значительно меньше и скромнее. Эйс стоял в проходе, между двумя рядами низеньких лавочек, таинственная женщина-проводница – рядом с ним. В нескольких метрах перед ними, под разбитым витражным окном, было три человека, причём один из них – на коленях. Эйс узнал рыжеволосую девушку. Рядом с ней был мужчина с острыми ушами в странной одежде, расшитой серыми… нет, серебряными, слабо светившимися рисунками. На голове мужчины был серебряный венок из переплетённых ветвей с колючками, на некоторых из них красовались небольшие бутоны цветов. Мужчина поднял руки над человеком, стоящим на коленях – и яркий свет мгновенно охватил весь зал. Эйс закрыл лицо руками и убрал их лишь после того, как об этом попросила его спутница. Эйс вновь посмотрел на людей, и в том, что стоял на коленях, узнал недавнего собеседника рыжеволосой девушки. Теперь в нём что-то изменилось: он казался более величественным, уверенным в себе, словно это сияние открыло в нём новый источник сил.

Картина сменилась ещё раз. Они оказались в просторном зале, сияющем ослепительной белизной и драгоценными камнями. То тут, тот там он видел группки разряженных людей, которые о чём-то оживлённо шептались и косились на него. Женщина, ставшая его спутницей, положила руку ему на плечо, – Эйс совсем не почувствовал её прикосновения, – и вновь прошептала:

– Это воспоминание.

Они стояли в самом центре, напротив несколько роскошно украшенных тронов, на которых сидели люди. Два трона были пусты. Молодой человек, который, должно быть, занимал один из пустующих тронов, стоял на ногах и с непониманием смотрел перед собой – прямо на Эйса и его спутников. Рыжеволосая девушка стояла плечом к плечу с темнокожим мужчиной с острыми ушами и что-то говорила. Люди вокруг зачарованно слушали её, но лишь оставивший трон человек с сомнением изучал их.

Юноша был высоким и худым, Эйс бы даже сказал – долговязым, с тёмными, зачёсанными назад волосами и покоившимся на них серебряным ободком. Его кожа была светлой, почти белой, а глаза – ярко-голубыми. Кривившиеся в странной усмешке губы то открывались, то закрывались, словно юноша никак не мог решить, что ему сказать. Наконец, рыжеволосая девушка замолчала (Эйс понял это только потому, что женщина-спутница сообщила ему об этом). Стоящий рядом с ней мужчина что-то добавил.

– Это изменило всё, – вдруг сказала спутница Эйса.

– Что? – он посмотрел на неё, затем – на людей рядом с собой, после чего перевёл взгляд на юношу перед тронами. – Кто он?

– Мы не виним его, – словно не услышав вопроса Эйса, сказала женщина. – Мы знаем, что иначе было нельзя. Но люди… Люди жестоки. Вы жестоки. – Она бросила на Эйса полный ненависти взгляд. Эйс поёжился, буквально почувствовал, как по его телу пробежал холодок. Но женщина, взгляд которой вновь стал спокойным, добавила: – Нужно всё исправить.

– Кто он? – повторил свой вопрос Эйс, на всякий случай даже указав на человека перед тронами. Мама говорила ему, что показывать на людей пальцами неприлично, но разве она об этом узнает? В конце концов, это лишь сон.

– Смотри внимательно, – произнесла женщина.

Эйс ещё раз вздохнул.

Тем временем голубоглазый юноша подошёл к высокому крепкому мужчине, сидевшему на троне в самом центре. Они что-то сказали друг другу (Эйс, конечно же, ничего не понял), после чего голубоглазый опустился на колени. Мужчина поднялся на ноги и произнёс короткую, явно не добрую речь – его голос был таким властным и громким, что Эйсу даже стало страшно. Что, если он обвиняет человека перед ним в каком-то преступлении или обрекает его на гибель? Но они казались Эйсу чрезвычайно похожими, они даже сидели на похожих тронах, словно самая настоящая правящая семья. Так почему же голос у мужчины такой злой?

Эйс не решился спросить об этом у своей спутницы. Тем временем мужчина, сняв ободок с головы юноши перед ним, высоко поднял его. Зал залил уже знакомый Эйсу свет.

– Осталось последнее воспоминание, – предупредила его спутница, прежде чем они переместились на берег озера в чаще леса.

Вокруг собрались существа, не слишком похожие на людей. У одних кожа или белки глаз были одного цвета, без зрачков, у других – яркие волосы, собранные в причудливее причёски, у третьих – переливающиеся на солнце крылышки за спиной.

– Только не говорите, что это феи! – удивился Эйс.

Его спутница посмотрела на него «какой-же-ты-недогадливый» взглядом.

– Феи, – подтвердила она, кивнув головой. – По крайней мере, они похожи на истинных фей.

– Что это значит?

Женщина указала куда-то в сторону. Эйс повернул голову к озеру – по его поверхности, оставляя за собой медленно расплывающиеся круги, шла женщина. Её пышное белое платье сияло на солнце, в длинных каштановых волосах сверкали драгоценные камни, а за спиной были самые настоящие крылья. Они были больше, чем у других фей, и длиннее. Они напоминали склеенные вместе осколки кристаллов всех цветов и размеров, но, несмотря на свою разномастность, были удивительно прекрасны.

На берегу, на котором были Эйс и его спутница, стояло ещё четыре человека. Среди них Эйс узнал рыжеволосую красавицу, тёмнокожего эльфа и не эльфа одновременно и высокого юношу, которого он видел совсем недавно. Рядом с ними была невысокая светловолосая девушка в простом белом платье. За её спиной трепыхались полупрозрачные крылышки, сиявшие жёлтым. Женщина, шедшая по поверхности озера, остановилась перед светловолосой девушкой.

– Она что, как Иисус? – прямо спросил Эйс у своей спутницы.

Казалось, она была искренне удивлена.

– Кто?

– Иисус. Мама говорила, что он умел ходить по воде.

– Я не понимаю, о ком ты, но перед тобой королева фей.

– А-а, – протянул Эйс.

С остальными вопросами он решил повременить. Женщина с огромными крыльями лучезарно улыбнулась и начала говорить на языке, который Эйс не смог разобрать. Когда женщина закончила, она, подняв руки над собой, создала ослепительный свет, заполнивший собой всю чащу. Бывшие на берегу феи пронзительно запищали и попрятались, но вновь выглянули, когда свет померк. Спутница Эйса положила руку ему на плечо и сказала:

– Это начало конца. Вы должны положить этому конец.

– Что? – должно быть, в сотый раз за этот сон не понял Эйс. Он хотел спросить, о каких началах и концах говорит женщина, но вдруг его словно осенило.

Он спит. Всё это – сон. Его фантазия так разбушевалась, что выдала ему целую серию фильмов в жанре фэнтези. Это всего лишь сон.

– Ты просыпаешься, – сказала женщина таким голосом, словно хотела предупредить его о надвигающейся опасности. – Запомни, что ты увидел. Это поможет вам.

– Кому это – нам?

– Тебе и твоей сестре.

– Пайпер? – Эйс удивился упоминанию имени сестры, и тогда же понял: сон начал распадаться. Пейзаж вокруг него мерк, неизвестный язык, доносившийся от собравшихся на берегу фей и людей, становился всё тише. – А что мы должны сделать?

– Я выбираю вас, – вместо ответа произнесла женщина. Она присела перед Эйсом на колени, и вышло как-то странно: она должна была смотреть на него снизу вверх, но их глаза оказались на одном уровне. – Запомни это: я выбираю вас. Вы должны положить этому конец.

– Я ничего не понимаю!

– Просыпайся!

Эйс проснулся намного позже будильника. Свет в его комнате уже был включен. Стоявший в дверях Лео, чья комната была совсем рядом, с притворным осуждением смотрел на него.

– В чём дело, старик? – Эйс не понимал, почему брат называет его «стариком», ведь ему, вообще-то, всего одиннадцать лет и… Нет, ему уже двенадцать.

Настал его день рождения.

– Тебе что, кошмар приснился? – улыбка мгновенно сползла с лица Лео. Он подошёл к кровати брата и сел на её край, наградил Эйса серьёзным взглядом. – Что случилось?

– Мне ничего не приснилось, – пытаясь скрыть волнение, ответил Эйс. – Я просто… я не выспался.

– Ну, старик, – сказал Лео, потрепав его по волосам, – твой будильник давно прозвенел. Надевай свои волшебные тапочки с крокодилами и спускайся вниз. Скажу по секрету, мама уже зажигает свечи.

Эйс выдавил из себя улыбку и кивнул. Лео, поднявшись на ноги, потянулся. Он даже надел свои тапочки – точно такие же, как у Эйса и Пайпер. На самом деле, Лео не любил эти тапочки, считал их глупыми, но Пайпер всё равно купила их, потому что они с Эйсом, как она выразилась, «были обязаны поиздеваться над ним». Эйс не понимал, где тут издевательство, но был рад, что в его день рождение Лео решил создать трио «крокодильих тапочек».

Свой сон Эйс вспоминал в течение всего дня. Даже когда задувал свечи, он забыл, что должен загадать желание, и подумал: «Вот бы понять, что это было».

Вплоть до четырнадцатого декабря Эйс не замечал ничего необычного. Статуи больше не провожали его взглядом, рыбы не пялились, женщины с аспидно-синей кожей не приходили ему во снах и не просили что-то там начинать или заканчивать. Всё было вполне нормально, вот только интерес Эйса к историям дяди Джона немного поубавился. Лео всё чаще подшучивал, что его брат слишком маленький, чтобы так рано отказываться от сказок перед сном. Эйс же, оскорбленный тем, что его считают маленьким (а ведь ему было уже двенадцать лет), решил доказать, что Лео не прав. Эйс стал слушать всё меньше историй дяди и заметил, что уже не так сильно зависим от них. Эйс не знал, плохо это или хорошо, да и выяснять не спешил. Его вполне устраивало то, что происходило в его жизни.

Конечно же, потом наступило четырнадцатое декабря, «их» суббота, и всё пошло коту под хвост.

– Итак, – протянул дядя Джон, исподлобья посмотрев на племянника, – ещё одна история?

Эйс сидел на кровати в гостевой комнате дома дяди, где он всегда спал, когда наступала «их» суббота. Лео и Пайпер были внизу, смотрели телевизор и поедали пиццу, и Эйс безумно хотел быть с ними, ведь это доказало бы им, что он уже достаточно взрослый, но ни мама, ни папа, ни даже дядя Джон, впервые на памяти Эйса пришедший к согласию с братом, не позволяли ему засиживаться. Дядя Джон и так отодвинул страшный час, когда Эйсу было пора отправляться спать.

– Твоя мама меня, конечно же, прибьёт, – сказал тогда дядя Джон, – но можешь посидеть с нами ещё час.

Час, это, конечно же, не два, но как же Эйс был рад! Однако когда это время подошло к концу, он вдруг почувствовал себя вдвойне оскорблённым. Несмотря на это, он поплёлся вслед за дядей и, подражая Лео, драматично упал на кровать. Дядя Джон предложил ещё одну историю, и Эйс заколебался.

Хотел ли он услышать ещё? С его дня рождения прошёл ровно месяц – за это время они оставались у дяди всего два раза, и во все эти разы Эйс отказывался от историй, ссылаясь на усталость или незаинтересованность. Сейчас он был полон сил, к тому же неожиданно вспомнил свой странный сон. Детали уже испарись, но Эйс помнил, что он путешествовал с какой-то женщиной, бывшей его спутницей, и видел невероятных существ. То, что он вспомнил о нём именно сейчас, ему не понравилось.

– А что на этот раз? – поинтересовался Эйс. Возможно, если будет что-то действительно увлекательное, он послушает. Или же, если будет что-то жутко скучное, быстрее заснёт.

– О трёх героях, которым суждено спасти мир.

Но во сне Эйса было четыре человека, которые положили начало концу.

– Что за герои?

– О, они были удивительными! – когда дядя Джон начинал рассказывать, его голос становился таким таинственным, что Эйс уже не мог этого не замечать. – Они были сильнейшими героями в своё время. У них была невероятная сила, их почитали во многих странах!

– Что за сила? – продолжал спрашивать Эйс. Не то чтобы он увидел связь между этой историей и своим сном, но было в словах дяди что-то такое, что против воли Эйса привлекло его.

– Сила творцов. Они могли создавать, менять и перестраивать что-либо. Они использовали свою силу, чтобы улучшить свой мир. Но, к сожалению, судьба не любит таких героев.

– Что с ними стало?

– Они погибли, защищая невинных людей от сил зла.

– Сил зла? – переспросил Эйса. – Типа Дарта Вейдера?

– Хуже, – дядя Джон сокрушённо покачал головой, полностью войдя в роль рассказчика. – Несмотря на то, что герои отдали свои жизни, они смогли лишь отсрочить неизбежное, ненадолго замедлить наступление конца.

– Это было началом конца?

Слова сорвались с языка раньше, чем Эйс успел хорошенько подумать. Дядя Джон поджал губы, словно не знал, что ему делать с несносным мальчишкой перед собой. Но, сглотнув, всё же ответил:

– Да, это было началом конца.

Эйса пробрала дрожь.

– Легенды говорят, – продолжил дядя Джон, почему-то уже не смотря на племянника, – что сила этих героев не ушла в небытие. Она отправилась на поиски новых героев, что смогут победить зло.

Женщина из его сна сказала, что Эйс и Пайпер должны положить конец этому началу.

– И тогда будет конец этого начала?

– Какой ты смышленый, – дядя Джон усмехнулся. Возможно, Эйсу только показалось, но в голосе дяди он уловил напряжение. – Значит, я очень хороший рассказчик, раз ты запомнил так много.

Эйс хотел рассказать дяде о сне. Он чувствовал, что сейчас – идеальный момент. Он уже хотел открыть рот, когда телефон дяди Джона, лежащий на прикроватном столике, засветился. Дядя Джон взял его и нахмурился.

– Это по работе, – сказал он со вздохом. – Ну что ж, мой маленький герой, тебе пора спать. Но матери о том, что ты лёг так поздно – ни слова.

Дядя Джон улыбнулся и прижал палец к губам, словно и не предлагал мгновение назад новую историю. Эйс, не слишком уверенный в том, что поступает правильно, повторил его жест. Ему показалось, что он навсегда закрывает свой рот на замок, отбрасывая любую возможность поделиться с кем-нибудь этой тайной.

Дядя Джон направился к двери. Эйс чувствовал сильно бьющееся о рёбра сердце, будто оно пыталось вырваться наружу и тем самым спасти мальчика от сомнений, которые копились в нём. Прежде, чем Эйс успел вновь открыть рот, дядя Джон вышел в коридор и закрыл за собой дверь. Эйс упал на подушку и натянул одеяло до самого подбородка.

Он не помнил, как уснул. Ему казалось, что прошло не более десяти минут с ухода дяди, но когда Эйс открыл глаза в следующий раз, электронные часы на прикроватном столике показывали целых пять часов и тридцать семь минут утра.

«Просыпайся!»

Эйс подскочил, как ужаленный. В его голове прогремел голос! Мальчишка испуганно завертел головой в разные стороны, пока не понял, что у двери кто-то стоит. Эйсу потребовалось несколько мгновений, в течение которых его душа не менее пяти раз ушла в пятки и вернулась обратно, чтобы рассмотреть уже знакомую фигуру. Он увидел кожу неестественного оттенка и «нефтяные пятна» на платье женщины, которая была спутницей в его сне. Эйс хотел закричать, но язык присох к нёбу. Тогда Эйс быстро дотянулся до лампы и резко включил её. Очертания женщины слегка поблекли, но не исчезли полностью – теперь она казалось полупрозрачной, сквозь неё Эйс хорошо видел дверь и стену.

«Прекрасно, мой маленький герой», – губы женщины не шевелились, но её голос вновь прогремел в его голове. Эйс никогда раньше не слышал в своей голове голоса других и сомневался, что это можно списать на особый этап взросления, но не чувствовал, что его череп раскалывается, а мозги вытекают наружу. Ему казалось, что всё нормально. Всё так, как и должно быть.

«Надеюсь, ты понял, что происходит», – продолжила женщина.

– Я сейчас закричу, – едва раскрыв рот, прошептал Эйс. Ему было страшно, его трясло, но каким-то образом он смог добавить: – У дяди Джона есть пистолет.

«Джонатан занят, – отрезала женщина. – И ты, мой маленький герой, скоро тоже будешь занят. Помни, я выбрала вас».

– Дядя Джон! – закричал Эйс, от страха его голос предательски дрогнул. – Дядя Джон!

«Цитадель вновь появилась, – не обращая внимания на его крики, сказала женщина. – Лабиринт пришёл в движение. Вторжение уже началось».

«Вторжение? – подумал Эйс. – Какое вторжение?»

Что-то подсказывало ему, что призрачная женщина перед ним не является частью это вторжения, хотя она, конечно же, явилась в этот дом без особого приглашения.

Дикий вой, ударивший по ушам Эйса, словно подтвердил его догадку.

«Вторжение началось, – повторила женщина, и на её губах расплылась жёсткая улыбка. – Помни, что я выбрала вас. Не подведите меня».

Часть I: Отрицание.

Глава 1. Когда нагрянет ураган войны

Было ли у Джонатана чувство, что племянник о чём-то умалчивает? Определённо, но расспрашивать его, вопреки собственным опасениям, Джонатан не стал. В глазах его племянника читался интерес, который, однако, сменился подозрением – после того, как Джонатан упомянул о героях, с лица Эйса не сходило озадаченное выражение, будто он пытался решить какую-то задачу, не имея всех данных. Интерес племянника начал угасать уже давно, и Джонатан был рад этому: это был сигнал, что для него истории были просто историями, без каких-либо намёков на реальность. Конечно, Эйс несколько раз пытался убедить его, что произошло кое-что действительно удивительное, но, если бы так оно и было, ему бы сообщили намного раньше. Со временем Эйс успокоился, словно понял, насколько нелепо звучали его заявления о пялящихся на него рыб и бронзовых морских котиков.

Эйс цеплялся за эти истории намного дольше, чем Лео или Пайпер. Лео слушал их до восьми лет, Пайпер – до семи, пока не поняла, что они никак не способствуют появлению приятных снов. Джонатан не мог давить на племянников, но чувствовал, что должен заложить какой-то фундамент. Он не мог рассказать им обо всём напрямую, но и не мог скрывать правды – это разрывало его изнутри, заставляло отчаянно искать выход, одновременно с этим пытаясь защитить племянников от всех опасностей. Именно поэтому бронзовые морские котики, научившиеся мотать головой, были меньшей из проблем Джонатана.

***

Глаза Дэниела горели недобрым блеском. Джонатан молился, чтобы собрание закончилось как можно скорее.

– Даже думать об этом не смейте, – отрезал Керрис, хлопнув ладонью по столу. – Немыслимо!

– О, старик, заткнись, – проворчал Данталион, уронив голову на собранные на столе руки.

Керрис был готов вновь ударить ладонью по столу, но, видимо, пожалев свои хрупкие косточки, передумал. Он нахмурился сильнее, хотя казалось, что это просто невозможно. Сидящий напротив него Рогге, вцепившись в собственную бороду, с изумлением на лице обдумывал то, что услышал.

Джонатан следил за каждым, кто прибыл сегодня на собрание. Он был сильно удивлён тому факту, что даже королева Ариадна почтила их своим присутствием (правда, она больше любовалась своими кольцами и игнорировала любой вопрос, поднимавшийся на обсуждение, но всё же). Данталион, никогда не позиционировавший себя как серьёзного, сегодня не шутил о том, что «было бы неплохо лишить тут всех крови», а это, как считал Джонатан, было невероятным достижением. Чтобы дитя земной Ночи, да без разговоров о том, что им нужна чужая кровь? Это было удивительно.

Дэниел молчал с тех пор, как они покинули старый особняк за городской чертой, буквально развалившийся после них. Джонатан подозревал, что брешь усилилась значительно быстрее, чем обычно, и едва не поглотила их, но не понимал, почему до сих пор не услышал тысяча и одну причину подобных аномалий – Дэниел знал о них лучше любого другого искателя. Но Дэниел молчал, поглощенный собственными мыслями, и не обращал внимания на брата. Будто стремительно разросшаяся брешь, слишком близко подбросившая их к границе смерти, не была достойна обсуждения.

– Исключено! – вновь запротестовал Керрис, хотя с той самой минуты, как Данталион попросил его заткнуться, никто так и не заговорил. – Это против всех правил!

– Брешь закрылась, – неожиданно подала голос Ариадна. – Насколько мне известно, нет правил, запрещающих приближаться к месту с уже закрытой брешью.

– Это возмутительно! – продолжал визжать Керрис. – Мы все знаем, что означает принудительно закрытая брешь! Не позволю! – он всё же ударил ладонью по столу, но почти тут же заскулил от боли. Пальцы, непростительно часто прибегавшие к магии в столь преклонном возрасте, могли сломаться.

– Я могу отправить своих людей туда, – сказал Данталион голосом, слишком походившим на утробное рычание дикого зверя. – Ох, нет, простите, – мгновенно осадил он сам себя, – мы не люди. Мы ваши щеночки на привязи.

– Как мило, что ты понял это, – усмехнулась Ариадна.

– Дорогая, – он повернулся к королеве, сверкнул клыками и блаженно прикрыл глаза, – обсудим наши игры позже?

– Знай своё место, тёмное создание! – возмутился Керрис.

– Богов ради, Керрис, – Джонатан оценил, как старик Рогге закатил глаза – прямо-таки на уровне королевы Ариадны, которой вместо голубого платья с утра принесли бирюзовое. – Забываешься здесь ты, а не наш дражайший друг и спаситель.

– Спаситель! – удивлённо повторил Керрис. – Тёмное создание ещё никогда не называли спасителем!

– В таком случае я могу приказать, чтобы твою глотку перегрызли во сне, а всю кровь выпили, – вдавив локти в стол, процедил Данталион. – Напомни-ка, старик, кто помогал вам искать сигридцев? Кто обнаруживал бреши ещё до того, как маги приспособились к этому миру? О, явно не старый добрый Данталион и его ребята.

– У Керриса от магии в голове всё перемешалось, – заметила Ариадна. Королева умела прятать свои эмоции лучше остальных, но сейчас, после новости, что принесли Дэниел и Джонатан, даже она растерялась. – Если всё так, как они говорят…

– Я видел перевёртыша, – вмешался Дэниел. Его голос был полон стали, но в глазах брата Джонатан видел неподдельный страх. – И он был не один.

– Перевёртыш? – переспросил Данталион. – О, это волшебно. Только чёртовых… Упс, простите. Черти не любят, когда их упоминают. Всё, я молчу…

– Ты уверен? – спросила Ариадна, сплетя пальцы в замок. – Потому что если это действительно был перевёртыш, то… У нас возникнут проблемы.

– Думаю, они уже давно в нашем мире, – продолжил Дэниел. – Один из них принял облик искателя Грейса, погибшего на задании более десяти лет назад.

– В каком облике тебе предстал перевёртыш? – не унималась Ариадна. – Кого ты видел, Дэниел?

– Я не уверен, что мой ответ вам понравится.

– Мы должны знать, – произнёс Рогге, однако голос его дрогнул. Джонатан сам не слишком хотел узнавать, в чьём обличье перевёртыш предстал перед его братом, но понимал, что иначе никак.

– Он принял облик Третьего.

Джонатан сразу же понял, о ком идёт речь. Но как Дэниел понял, что перед ним именно Третий? Его изображения были уничтожены. Ни один человек в здравом уме не поделится своим воспоминанием о Третьем, если оно, конечно же, сохранилось – особенно после того, что он сделал…

– Перевёртыш назвал имя того, у кого он украл облик, – пояснил Дэниел, словно почувствовал, как Джонатан сомневается. – Я, конечно же, не знаю точно, как он выглядел, но его схожесть с…

– Достаточно, – отрезала Ариадна.

Сердце Джонатана пропустило удар. Он, будучи искателем, был готов ко многому: встрече с разъярёнными ноктисами, битве с тёмными созданиями или разговору с призраками давно отошедших в иной мир, но то, что королева Ариадна позволила себе проронить слезу, сидя на собрании… К этому Орден не готовил.

Джонатан знал, что Ариадна, как и все, ненавидела Третьего. Она говорила, что принимала его у себя, как дорогого гостя, но в итоге он убил «её девочку». Ариадна никогда не называла имени и не уточняла, была ли эта «девочка» её родной дочерью или нет, но все и без лишних слов знали, о ком идёт речь. Знали, кого Третий погубил прежде, чем началось Вторжение тёмных созданий.

– Вы хорошо потрудились, мальчики, – нарушил тишину Рогге. Он повернулся, одарил их натянутой улыбкой и, слегка приподняв брови, добавил: – Вы можете отдохнуть.

Дэниел вышел, не сказав ни слова. Джонатан добавил о присутствии в особняке нескольких ноктисов, после чего отправился вслед за братом. Тот едва не мчался по коридору, будто зал собрания был зоной с радиоактивным излучением, и без того навредившей ему. Джонатан смог догнать его лишь у читального зала, где, сгрудившись в небольшие группы по четыре-пять человек, сидели дети. Джонатан узнал некоторых из них, даже помахал отвлекшейся от занятия сводной сестре Августа, после чего переключился на брата. Тот, не пожалев несчастного кресла, с грязной обувью забрался на него и сел, спрятав голову в коленях.

– Дэнни?

Джонатан осторожно приблизился. Он видел последствия столкновения некоторых искателей с тёмными созданиями и знал, что следует быть аккуратным. Несмотря на то, что и в искателях текла кровь первых, они не были защищены от тёмной магии так, как пришедшие из Сигрида. Это, конечно же, не случалось каждые два дня, но искатели чаще сходили с ума, чаще становились марионетками в когтях тёмных созданий, их кровь проливалась на осквернённой хаосом земле чаще крови других.

– Дэнни, посмотри на меня.

Дэниел не любил, когда его так называли, мол, слишком уж глупое имя для девятнадцатилетнего искателя, сдавшего все экзамены и успешно завершившего более пяти поисков подряд. Но Джонатан умел произносить имя брата так, как никто другой: в пять букв он вкладывал больше смысла, чем смог бы уложить в десятистраничный отчёт. «Я рядом, ты можешь мне обо всём рассказать, я твой брат», – и ещё кучу всего, крывшегося за пятью простыми буквами.

Но Дэниел не отреагировал, как обычно. Он не фыркнул и не попытался смешно исказить имя Джонатана. Он поднял голову, посмотрел на брата и поджал губы. В уголках его глаз стояли слёзы.

– Дэниел, – серьёзно сказал Джонатан, – поговори со мной. Что ты видел?

– Перевёртыша, – выдавил Дэниел. – Я видел, как перевёртыш стал Третьим.

– Он сгинул, – быстро проговорил Джонатан: он заметил, с какой силой брат вцепился в собственные волосы. – Его больше нет, Дэнни.

– Но остался перевёртыш!

– Что?

Джонатан не понимал: как какой-то перевёртыш может идти вровень с самим Третьим?

– Он сказал, что Третий вернётся, – пробормотал Дэниел, дёрнув себя за волосы. – Он меня облики и говорил, что это обязательно произойдёт. Он проник в мой разум и…

– Перевёртыши не могут проникать в разум, – возразил Джонатан, нахмурившись. – Они могут менять облик. Не более.

– Но этот… Этот умел. Клянусь тебе, Джон, я… Я видел их всех.

– Кого?

– Сальваторов.

– Они ещё не избраны, – он попытался аккуратно убрать ладонь брата с головы, но Дэниел, резко дёрнувшись, помешал ему. Он оттолкнул брата и, вцепившись в свои плечи, принялся что-то бормотать себе под нос, пока не закричал:

– Лабиринт пришёл в движение! Цитадель пробудилась!

Сидевшая к ним ближе всего группа детей обернулась. Учитель, которого Джонатан, стоит признаться, не узнал, выжидающе посмотрел на них. Джонатан выдавил извиняющуюся улыбку и перевёл взгляд на брата – тот сполз на пол и, обхватив себя руками, продолжал бормотать что-то несвязное.

– Дэнни, пойдём домой, – приблизившись к нему, тихо сказал Джонатан. – Расскажем то, что ты видел, отцу. Он что-нибудь придумает.

– Я не хочу, – жалобно выдавил Дэниел, подняв взгляд на брата – взгляд, вбиравший в себя безумие, отчаяние, ненависть ко всему сущему и страх, какого Джонатан в жизни не видел. – Я хочу забыть то, что видел. Я хочу предаться Забвению.

***

Полученная после стычки с ноктисами рана на правом предплечье ныла. Стоило Джонатану оставить племянника, как он почувствовал, что кожа вокруг раны горит. Придя в ванную комнату, закатав рукав рубашки и слегка отогнув край повязки, он не обнаружил ничего нового – след от клыков ноктиса, всеми силами хотевшего полакомиться его рукой. Джонатан лишь второй день ходил с повязкой, но всё же считал, что след уже должен был затягиваться. В целительных свойствах изготавливаемых Марселин снадобий сомневался разве что сумасшедший, но Джонатан всё равно не понимал, как такое возможно. Ему обещали, что на первый день уйдёт боль, на второй – сама рана, на третий – оставшийся после неё след.

Однако Джонатан, спрятавшийся от племянников в ванной, лицезрел не самую приятную картину. Не могла же Марселин с чем-то напортачить, верно? Она уже столько лет занимается этим. Ни один другой маг не знает о врачевании столько, сколько знает Марселин. Не доверять ей или думать, что она хочет свести его в могилу, а не вылечить, глупо. Марселин никогда бы…

«А что, если…»

Джонатан прогнал мысль, даже не дав ей до конца сформироваться. Нет, он не должен сомневаться ни в одном из своих товарищей. Только не сейчас, когда открывшаяся в Берлине брешь грозится поглотить Бранденбургские ворота. У Джонатана и без бреши было слишком много проблем. Нельзя отвлекаться на беспочвенные подозрения.

Джонатан аккуратно вернул повязку на место, закатал рукав рубашки и поправил её, надеясь, что из-под неё не видно повязку. Он быстро умылся и, несколько раз отрепетировав радостную улыбку перед зеркалом, вышел из ванной.

И оказался напротив двери своего кабинета.

«Чёрт бы побрал Шераю!»

Черти не любят, когда их упоминают, но Джонатан не придумал ничего лучше. Он, скрипнув зубами, вошёл в свой кабинет.

– Выглядишь напряжённым, – заметила Шерая, расположившаяся за его столом. Выглядела она, как и всегда, безупречно: в отглаженной белой рубашке и юбке-карандаше, хотя Джонатан решительно не понимал, чем женщину так привлекал этот фасон. Несмотря на идеальный собранный хвост белокурых волос и позу, которая, наверное, у Шераи считалась расслабленной, Джонатан видел, что она напряжена не меньше него: залегшая между бровей складка лишь тому подтверждение.

– Я бы попросил тебя не практиковать пространственную магию в моём доме, – сказал Джонатан, спиной прислонившись к закрытой двери кабинета.

– Я не для того так долго изучала этот тип магии, чтобы игнорировать его, когда он нужен, – без единой паузы ответила Шерая. Она злобно сверкнула глазами, и Джонатан мог бы решить, что собеседница ненавидит его, если бы не знал, что это её обычный взгляд. Всегда собранная, напряженная, внимательная и прямая – никто ещё не видел Шераю в другом образе, и Джонатан не считал, что должен быть исключением.

– Плохие новости? – со вздохом предположил Джонатан.

– Если вспомнить ту брешь… – она сцепила пальцы в замок и положила на них подбородок. – Эти новости нельзя назвать хорошими или плохими. Это новости, продиктованные свыше.

Джонатан вздрогнул. Волей-неволей, но с сигридцами начинаешь верить во всяких богов, которые когда-то там сотворили миры и каждому дали свой язык. Но, даже несмотря на тот факт, что Джонатан знал всё об истории Сигрида, его богах и прочем, он не был уверен, что правильно понял слова Шераи.

– Прости, ты не могла бы повторить? Мне кажется, что…

– Мы обнаружили магический след сальваторов.

«Дыши, Джон. Дыши».

– Сальваторов?

– Трудно определить количество, но, полагаю, больше двух мы пока не найдём.

– На данном этапе можно определить, кто есть кто?

– Нет, – Шерая пожала плечами, но в её случае движение не выглядело лёгким и непринуждённым. – Этотслед очень… общий, я бы сказала. Такой был у всех сальваторов. Для того чтобы определить, кто есть кто, они должны задействовать магию сакри.

– Ну что за прелесть, – пробормотал Джонатан, против воли усмехнувшись. – Именно в тот момент, когда Эйс вновь заинтересовался моими историями…

– Джонатан, – предупреждающе произнесла Шерая, – ты не…

– В нём есть кровь первых, – перебил её Джонатан. – Она может отозваться. Но, клянусь тебе, я прекращу рассказывать ему эти истории, если кровь первых не даст о себе знать.

– Несмотря на то, что в большинстве своём кровь первых доминирующая, думаю, твои племянники попали в процент с исключениями. – Шерая отбила ритм ногтями по столу и отвела взгляд в сторону. – Хотя, возможно… Нет, мы же проверяли их. Если кровь первых не отзовётся до двенадцати лет… Сколько уже Эйсу?

– Одиннадцать.

– Двенадцать, – исправила его Шерая, сверкнув глазами. – Ему двенадцать, Джон, а кровь первых всё ещё не отозвалась. Ты должен прекратить это.

– Я знаю. Поверь мне, я знаю.

Но Джонатан не мог так просто прекратить рассказывать племяннику истории. В случае с кровью первых, она могла проявиться и несколько месяцев спустя после двенадцатого дня рождения. Неожиданно ожившие бронзовые морские котики или пялящиеся во все глаза рыбы не были доказательством проявления крови первых – здесь было что-то более масштабное, сильное и действенное, что-то, о чём они бы обязательно узнали. Бронзовые морские котики и рыбы в озере могли быть лишь незначительным колдовством какого-нибудь шутника, решившего, что подтолкнуть обычного человека в границе сигридского мира и понаблюдать за его реакцией очень весело.

– Пока ты не пустился во все тяжкие, – продолжила Шерая, – решим несколько вопросов?

– Ты должна была обратиться к Августу, а не ко мне.

– Августа не было с тобой и Дэниелом, когда вы встретили перевёртыша.

Джонатан не хотел вспоминать о том дне.

Столкновение с перевёртышем изменило его брата. Дэниел стал более замкнутым, он всё реже делился своими мыслями и почти не соглашался на поиски, что ему предлагали. Его репутация в Ордене пошла под откос. Другие искатели отказывались принимать тот факт, что перевёртыш явился Дэниелу в облике Третьего, и Джонатан мог их понять. Никто из живущих не захотел бы встретить Третьего – даже те, кто знали о нём лишь из легенд, были в ужасе от его деяний. Джонатан не мог представить, каково сигридцам, знавшим Третьего лично, и не хотел представлять. Однако он не понимал, почему даже они оставили Дэниела. Они рассмотрели его версию, высказали своё мнение – и всё. Дэниел остался один на один с перевёртышем, который стал являться ему во снах. Дэниел всё чаще говорил о Забвении. Дэниел предался Забвению, оставив Джонатана одного.

Джонатан не хотел вспоминать о том особняке.

– Не думаю, что я скажу тебе что-то новое.

– Тебе и не нужно, – покачав головой, произнесла Шерая. – Мы всё сделаем сами.

– Конкретизируй.

– Помнишь, как мы изучали вас после того поиска? – Шерае не нужно было дожидаться его кивка, но она проявила верх приличия, продолжив лишь после того, как Джонатан вяло качнул головой. – Тёмные создания всегда оставляют после себя след на тех, с кем они сталкиваются. Даже ноктисы, имеющие собственную, как бы лучше сказать, отличительную черту, могут нести в себе след от магии тёмного создания. Этот след достаточно легко выявить, но то, с чем мы столкнулись…

Маги тогда были в замешательстве. На Джонатане и Дэниеле почти не осталось следов от магии тёмных созданий. Подобное уже случалось ранее, но не в столь малых количествах. Маги смогли определить следы перевёртышей и ноктисов, но один из следов так и остался загадкой. Он был столь слаб и мал, что определить его точный источник казалось невозможным.

Шерая смотрела на Джонатана со смесью интереса, сожаления и всепоглощающего отчаяния, словно уже мысленно прощалась с ним.

– Вы определили источник того следа? – очень тихо, будто боясь, что все в доме его услышат, спросил Джонатан.

– Сальватор, – одними губами произнесла Шерая. – Это был след сальватора.

Джонатан слишком громко спиной врезался в дверь и выругался сквозь зубы.

Перевёртыш явился Дэниелу в облике Третьего, после чего Дэниел предал себя Забвению. И сейчас Шерая заявляет, что оставшийся на них след принадлежит сальваторам. Прекрасно!

– Это шутка такая? – с нервным смешком спросил Джонатан, чьи губы растянулись в кривой улыбке. – Пожалуйста, скажи мне, что это просто идиотская шутка.

– Мне жаль, Джон, но это правда. Вероятнее всего, тёмные создания завладели источником магии сальваторов.

– Сакри не может быть у них, – мгновенно возразил Джонатан. – Они же сгинули.

– Скорее всего. Но один уж точно уцелел, – сцепив руки в замок, напомнила Шерая. – Лерайе удалось перейти в этот мир до того, как Сигрид был разрушен.

– Но Лерайе исчезла много лет назад. Не могла же она… Минуточку. – В голове Джонатана щёлкнуло. В голове всплыли слова Шераи относительно проблем, из-за которых ей и пришлось явиться сюда.

– Выглядишь так, будто новости очень плохие.

– Дэниел говорил об этом, – пробормотал Джонатан, проведя ладонями по лицу. – Дэниел говорил, что он вернётся.

– Это может быть кто угодно, – мягко возразила Шерая. – Сейчас мы должны бросить все своим силы на поиски источника этой магии. Но если она ещё хоть раз проявит себя, пусть даже самым незначительным образом, мы сможем определить, кому она принадлежит.

– Даже если её использует тёмное создание?

– Особенно если её использует тёмное создание. – Шерая нахмурилась, словно ей не понравилось, что она была вынуждена уточнить сказанное Джонатаном, но почти сразу же лицо женщины вновь стало непроницаемым. Она медленно провела пальцем по столу Джонатана, и последний заметил едва видимое алое свечение – от нервов, которые у Шераи и без того страдали слишком часто, её магия стала чуть более видной для остальных.

– Коалиция этому не обрадуется, – произнёс Джонатан, хотя в этом и не было необходимости.

Ему самому не нравились выводы, к которым они пришли. Возвращение магии сальваторов могло означать как спасение, так и погибель. Джонатан был наслышан об этой магии и имел представление о том, что бывает в результате её использования. Но если она попала в руки тёмных созданий, подчиняющих себе хаос… Джонатан не хотел представлять, что из этого может получиться.

– Это не все новости, – сказала Шерая, и в её голосе Джонатан распознал слишком много смятения. – Как я уже сказала, этот магический след слишком «общий», чтобы мы могли определить, к кому именно он относится. Мы распознали в этом следе магию сальваторов, но шла она отнюдь не от того места, где когда-то стоял изучаемый вами особняк.

– Магия могла исчезнуть вместе с ним?

– Не думаю. Конечно, в нём когда-то располагался источник, но сейчас он в другом месте. Однако речь о другом. Мы обнаружили два источника, один из которых, возможно, скрывается среди тёмных созданий. Другой… – она замолчала, явно растерянная тем, что ей предстоит сказать. Джонатан никогда не видел, чтобы женщина не находила слов для объяснений, чтобы она молчала или утаивала что-то очень важное. Шерая всегда знала ответы на все вопросы, а если и случалось, что она чего-то не знала, то эта ошибка исправлялась в течение пятнадцати минут. Шерая всегда была уверена в своих словах, её магия крайне редко давала сбой, если такое вообще случалось.

– Шерая, – предупреждающе произнёс Джонатан, заметив, как женщина, поставив локти на стол, закрыла лицо руками. – Где второй источник?

– Здесь, – выпалила Шерая, подняв голову. – Прямо сейчас второй источник находится здесь, в твоём доме.

Джонатану потребовалось слишком много времени, чтобы осознать услышанное. Он несколько раз открывал рот, но, так и не сформулировав вопроса, закрывал его. Шерая вновь опустила голову на руки, будто чувствовала вину за то, что сказала. Когда женщина вновь подняла голову, в её серых глазах появились алые вкрапления – ещё один признак рвущейся наружу магии. Теперь Джонатан понимал, почему магия его подруги проявлялась так сильно – она реагировала на сальватора, тянулась к нему, пыталась синхронизироваться.

– Джонатан…

– Погоди, – он поднял одну руку, другой вцепился в волосы. – Вы нас всех проверяли. Даже Дэниела, а он предал себя Забвению. Как вы могли упустить такое?

– Я не знаю, Джонатан. Эта магия изучена меньше всего. Мы ещё многого не знаем о ней – может быть, сальваторы и умеют скрывать своё присутствие. Я… я не знаю. Но сейчас я уверена в том, что говорю. Один из источников в твоём доме и…

– Боги, – вздохнул Джонатан, – пусть это будет какой-то прохожий, случайно попавший в мой дом!

– …и это странно, – закончила Шерая, проигнорировав его тихую молитву. – Кровь первых в твоих племянниках спит, но один из них источает магию сальватора.

– Ты уверена, что это кто-то из них, а не я? Я ведь тоже могу быть им.

– Не можешь. Без обид, Джонатан, но сакри выбирают самых достойных и сильных из нас. Лишь они решают, кто примет их магию, и их выбор окончателен и не поддаётся обсуждению. Твоя кровь… не слишком расположена к магии. Но если один из сакри выбрал кого-то из твоих племянников, то это значит…

– …тёмные создания придут за ним, как только узнают.

Джонатан никогда прежде не чувствовал себя таким беспомощным. Даже после того особняка, где Дэниелу явился перевёртыш, у Джонатана было больше сил, чтобы помочь брату. Сейчас, когда он был нужен его детям, своим любимым племянникам, силы оставили его, вместо себя поставив отчаяние и страх. Джонатан, рассказывая племянникам истории, знал, что они могут стать реальностью? Нет, Джонатан не мог знать. Он рассказывал истории в надежде, что они никогда не войдут в жизнь его племянников по-настоящему. Уж лучше Лео, Пайпер и Эйс считают, что сказки дяди Джона – бред, чем будут вынуждены наизусть заучивать каждую легенду, надеясь, что это поможет им выжить.

Несмотря на то, что сердце Джонатана разрывалось на части, его разум уже нарисовал ему полную картину того, что произойдёт дальше. Если один из его племянников действительно является сальватором, но не знает этого, он может использовать свою магию неосознанно. Это позволит магам коалиции понять, какой именно сакри поселился внутри сальватора, а также приведёт к ним тёмных созданий. Эта магия разрушит его, вычеркнет из жизни, выбросит из мира, как мусор. Джонатан не мог позволить, чтобы один из его племянников был забыт всеми, но и придумать альтернативу не мог. Защитный механизм этого мира был сложен, но одно в нём было неизменно: ошибок другого мира повторять он не станет. Несмотря ни на что, сальватор будет отвергнут всеми и вся. Это позволит избежать появления такого же, как Третий.

«Третий, – тут же повторил Джонатан, уцепившись за эту мысль. – Третий сгинул. Его магия могла достаться другому. Третий сгинул».

Джонатан подавил подступившие к горлу рыдания. Он не мог позволить себе посидеть в уголочке и поплакать в подушку, обвиняя всех вокруг. Он был искателем, лучшем в Ордене. На него ровнялись остальные. Если он хоть на мгновение расслабится, то остальные искатели не пойдут за ним. А сейчас, после выяснения, что один из его племянников вместил в себя силу сакри, он нуждался в поддержке Ордена сильнее, чем когда-либо до этого.

– Джонатан. – Шерая поднялась из-за стола, подошла к нему и, присев на корточки, заглянула ему в глаза. – Мы не оставим твоих племянников. Мы что-нибудь придумаем.

«Вы обещали помочь Дэниелу, но не помогли».

– Это не может быть правдой, – упрямо повторил Джонатан. – Здесь какая-то ошибка.

– Мне жаль, но…

Она резко замолчала и ногтями впилась ему в руки. Боль алой полосой проявившейся магии прошила его правое предплечье. Джонатан сжал зубы и попытался стряхнуть руки женщины, но безрезультатно. Она, мёртвой хваткой вцепившись в него, широко распахнутыми глазами смотрела куда-то за его спину. Джонатан видел в глазах собеседницы алые искры, почти скрывшие серую радужку. Магия всегда проявлялась в глазах, но в эту минуту Шерая явно была не в порядке. Она едва контролировала собственную магию, начавшуюся теми же алыми полосами струиться между её пальцами, перебегать на руки Джонатана и ползать по нему, как змеи.

Впервые на памяти Джонатана взгляд Шераи, использующей магию, был расфокусированным. Искатель буквально чувствовал, как вместе с кровью бегущая по венам магия пыталась вырваться наружу, но не понимал, почему. Такие порывы у магов были редкими – либо они находились при смерти, либо под действием какого-либо проклятия, насланного тёмным созданием, либо…

Сердце Джонатана пропустило удар. Открывшаяся на Саву брешь, когда там были Джонатан, несколько искателей из Ордена и Стефан, представлявший магов, буквально довела последнего до безумия. Джонатан знал, что его друг силён, но и не предполагал, что в нём томится так много магии. Он не знал, что магия может проявляться таким образом, что она пытается проникнуть в мир через кожу мага, меняя его. С Шераей происходило то же самое.

– Брешь, – еле выдавила из себя Шерая, до скрежета сжав зубы. Её глаза, уже не сиявшие так ярко, как несколько мгновений назад, всё ещё сохраняли алый оттенок. – Только что открылась новая брешь.

Джонатан несколько раз проклял весь мир, когда услышал вой, сотрясший стены дома.

Глава 2. Наполни беспокойные умы

Ни Лео, ни жёсткий диван дяди Джона, стоящий в гостиной, для сна не годились, но Пайпер не могла больше сопротивляться. Её веки отяжелели настолько, что она, уже не обращавшая внимание на очередной глупый поступок героя фильма (Лео всегда выбирал фильмы ужасов, а там, по мнению Пайпер, было слишком много нелогичных моментов), уронила голову на диванную подушку и засопела. Кажется, Лео пихнул её локтем под рёбра, пытаясь разбудить. Пайпер не могла быть в этом уверена. Она успела привыкнуть к любимому жанру брата, самой реакции Лео на фильм и на отношение Пайпер к фильму, и просто смирилась. Было намного легче один вечерок потерпеть скучный нереалистичный фильм, чем спорить с братом, в арсенале которого был тысяча и один неразумный аргумент (как и его фильмы, ха-ха).

Дядя Джон укладывал Эйса спасть слишком долго, что казалось девушке странным. Что можно говорить двенадцатилетнему племяннику, потерявшему интерес к сказкам на ночь, целый час? Неужели дядя Джон рассказывает Эйсу обо всём, что видел на работе за последние месяцы? Как-то дядя Джон, когда Пайпер было тринадцать, присматривал за племянниками, поддался на уговоры Лео и поведал им некоторые подробности, касающееся его работы. В тот вечер Пайпер решила, что не хочет быть судмедэкспертом. Лео же, наоборот, пришёл в восторг. Пайпер была уверена, что дай брату волю – и он пойдёт изучать прохожих на улице.

Впрочем, вряд ли Эйса так заинтересовала судебно-медицинская экспертиза. В противовес Лео и Пайпер Эйс был достаточно скромным и очень редко лез на рожон. Если Пайпер в шестом классе, подравшейся с двумя своими одноклассницами, пришлось сменить школу, то Эйс, вступивший в конфликт на одном из уроков, смог профессионально разрешить проблему в считанные мгновения. Он совершенно точно не стал бы упрашивать дядю Джона поведать о каком-нибудь ужасе, произошедшем на улицах Портленда. Или Пайпер недостаточно хорошо его знает? Нет, она хорошо знает обоих братьев. Один без ума от фильмов ужасов, другой жалуется, что в двенадцать лет его всё ещё отправляют спать так рано.

Пайпер редко снились красочные сны, а если они и были, то девушка их почти не запоминала. В этот раз особых изменений не было – лишь обрывки никак не связанных воспоминаний, часть из которых сразу же забылась, стоило Пайпер открыть глаза.

Пайпер хорошо различала обстановку, что было странно – в гостиной стоял мрак. Она не чувствовала под своими ногами колени Лео, вообще не ощущала его присутствия. Плед, которым она укрывалась, исчез. На невысоком столике рядом с диваном не было пустых коробок из-под пиццы. Пайпер осторожно села и огляделась – она была в комнате одна.

«Могли хотя бы плед оставить», – обиженно подумала она, поднимаясь с дивана.

В гостиной было холодно. Пайпер инстинктивно бросила взгляд на окно, но оно было закрыто. Холодом не веяло со стороны входной двери или со второго этажа – холод словно жил здесь, наполняя собой всё, до чего мог добраться. Пайпер знала, что это глупо. Вероятнее всего, это лишь сон. Да, это сон – пусть уж слишком реалистичный, но всё же сон. После пробуждения она забудет о нём, как и обо всех остальных. Волноваться не о чем.

Однако нервы внутри неё натянулись до предела. Пайпер не была уверена, что во сне можно так хорошо управлять собственным телом и различными событиями, но почему-то ей казалось, что в этот раз она справится в разы лучше. Она хорошо чувствовала своё тело, кожей ощущала холод, улавливала различные запахи – воска, цветов и снега. В доме дяди Джона никогда ещё так не пахло.

Пайпер оставила гостиную и направилась на кухню. Там почти ничего не изменилось, за исключением содержимого холодильника – на его полках было великолепное ничего, тонущее во мраке. Записки на холодильнике, оказывающиеся там чаще всего по инициативе Эйса, состояли из каких-то непонятных закорючек. Пайпер несколько раз пыталась прочитать хотя бы одно слово, но без толку. Символы сливались во что-то, чего девушка решительно не понимала. Впрочем, вряд ли это было так важно. «Это сон», – напомнила себе Пайпер, выйдя с кухни.

– Дядя Джон! – испуганный и дрожащий голос Эйса ударил по ушам, стоило Пайпер начать подниматься по лестнице. – Дядя Джон!

Пайпер сорвалась с места. Она взбежала по лестнице, повернула налево, случайно пролетела мимо нужной ей комнаты, но успела быстро вернуться. Эйс сидел на кровати, вцепившись в одеяло, и во все глаза пялился на женщину у окна. Свет прикроватной лампы казался слишком ярким.

– Почему вой стих? – спросил Эйс, продолжая смотреть на женщину. – Что вообще… – он медленно повернул голову к двери, словно только сейчас заметил замершую Пайпер, и облегчённо воскликнул: – Пайпс!

– Эйс, – выдохнула Пайпер, подбежав к нему. Эйс не любил, когда кто-то слишком долго обнимал его, но сделал исключение для сестры. Или, может быть, ему приснился кошмар, и он хотел, чтобы его кто-то успокоил. В любом случае, Пайпер была рядом. Она была готова помочь брату, остаться с ним и поговорить, если он захочет.

– Ты её видишь? – мягко отстранившись, спросил Эйс. Он кивнул в сторону окна, и Пайпер, инстинктивно закрыв собой брата, посмотрела на женщину.

Эйс казался вполне себе реальным, а вот женщина у окна – нет. У неё была аспидно-синяя полупрозрачная кожа, длинные волосы того же оттенка, по которым расплывались спиральные галактики, и длинное тёмное платье, украшенное цветными кругами, очень похожими на нефтяные. Её тёмно-фиолетовые глаза будто бы стали ярче, стоило ей посмотреть на Пайпер; едва различимые на фоне кожи губы расплылись в победной улыбке.

– Ты добралась, – сказала женщина, продолжая улыбаться.

– Погоди-ка, – удивился Эйс, – ты можешь говорить?

– Что? – не поняла Пайпер, бросив быстрый взгляд на брата.

В голове мелькнула мысль: «Слишком сумасшедший сон».

– Теперь – могу, – улыбнувшись ещё шире, сказала женщина. – Проблема была не в тебе, мой маленький герой.

– Не называй меня так, – пробормотал Эйс.

– Но я благословляю тебя, – недоумённо сказала женщина. – Я дарую тебе уникальную возможность!

– Так, послушайте меня, дамочка, – Пайпер поднялась на ноги и, сделав несколько шагов вперёд (что, как она надеялась, выглядело устрашающе), встала перед женщиной, сжав кулаки. – Убирайся отсюда. В этой комнате есть пистолет, и поверь мне, я успею его достать, чтобы задержать тебя, если это потребуется.

Пайпер лгала. Она знала, что у дяди Джона есть пистолет, но понятия не имела, где он его держит. Да и сможет ли она им воспользоваться, если найдёт? Она в жизни не брала в руки оружия!

– Я пришла с миром, – женщина подняла руки, демонстрируя им белые узоры на ладонях – переплетения слов, полос и геометрических фигур. – И, отвечая на твой вопрос, – она сделала лёгкий кивок в сторону Эйса, – вы не в своём доме, поэтому больше не слышите вой тёмных созданий.

– Что? – одновременно спросили Пайпер и Эйс.

– Я не понимаю, – добавила Пайпер. – Если ты не скажешь, как ты попала сюда…

– Я пришла вместе с тобой, – ответила женщина, не дав Пайпер закончить. – Ох, где мои манеры? Меня зовут Лерайе, и я – твой сакрификиум.

Пайпер всё ждала, когда женщина продолжит свой удивительный и интересный (на самом деле, ни капли) рассказ, но та замолчала. Вместе со словами увяла и улыбка – теперь лицо женщины казалось непроницаемым и холодным. Пайпер стало не по себе.

– Мне жаль, – немного помолчав, сказала женщина, – что всё так вышло. Времени очень мало. После этого разговора я, скорее всего, ещё не скоро смогу явиться тебе или твоему брату.

– Оставь его в покое, – скороговоркой проговорила Пайпер. Она была уверена, что, угрожая полупрозрачным женщинам, стоит быть чуточку увереннее, но голос её подводил.

– Его время ещё придёт, – ничуть не смутившись, продолжила женщина. – Поговорим лучше о тебе. У тебя действительно мало Времени.

Она как-то по-особенному выделила последнее слово, будто подразумевала под ним нечто большее, чем ограниченность минут, выделенных на их разговор. Пайпер совершенно потеряла контроль над собственным сном (если это, конечно же, он и был), но не смогла не признаться себе, что заинтересована в происходящем. Такого грандиозного шоу её сознание ещё ни разу не выкидывало.

– Доверяй только себе и своим чувствам, – голос женщины неожиданно приобрёл сталь, из-за чего Эйс, начавший аккуратно вылезать из кровати, мигом вернулся на место. – Помни, ты – сильнее и умнее.

– О да, конечно, – фыркнула Пайпер, не сдержавшись.

– Они нуждаются в тебе, но не позволяй им манипулировать тобой. Йоннет… Йоннет поможет. Я уверена, что поможет. Найди кристаллы.

– Что? Так, леди, – Пайпер потянулась к ящику стола, расположенному у окна, надеясь, что собеседница поймёт её намёк. Может, там и не окажется спрятанного дядей Джоном пистолета, но уж что-то явно найдётся – что-то, что можно швырнуть в женщину и отвлечь её от Эйса. – Это последнее предупреждение.

– Пожалуйста, найди Арне, – голос женщины надломился. В уголках её ничего не выражающих глаз стояли слёзы, которые она даже не пыталась скрыть. – Я знаю, что не ошиблась, выбрав тебя. Пожалуйста…

Пайпер резко выдвинула ящик стола и, – вот так новость! – там лежал пистолет. Под испуганный крик Эйса Пайпер схватила его и направила на незнакомку, даже не проверив, заряжен ли он. Она не умела пользоваться пистолетами, но знала, что им и ударить можно.

– Это всё нереально, – сказала женщина, не обратив внимания на пистолет. – Ты откроешь глаза там, где ты была до этого, и вряд ли что-то вспомнишь, но… пожалуйста, запомни моё имя. Меня зовут Лерайе, я – твой сакрификиум. Я дарую тебе свою Силу.

Руки Пайпер дрожали. Она думала, что готова броситься на женщину, но та опередила её – протянула ладонь и коснулась лба девушки. Колени Пайпер задрожали, и она провалилась во тьму.

***

Пайпер не нравилось, что её били по щекам. Неужели нет более адекватного способа разбудить её? Нежно потрепать по плечу? Включить её любимую песню? Принести завтрак в постель?

– Поднимайся! – громыхал над её головой женский голос.

– Боги, да ты её убьёшь! – раздался совсем рядом другой голос – более низкий, взволнованный, такой знакомый и…

– Джон, она должна проснуться!

– Дядя Джон? – судя по тому, что её перестали бить по щекам, дядя Джон спас её от напавшей на неё женщины. Пайпер с трудом разлепила глаза и едва ли не закричала – прямо над ней нависали дядя Джон и женщина, чьи глаза непростительно ярко горели алым племенем.

В смысле, они действительно были алыми. Пайпер была бы рада прибегнуть к сравнению, мол, они были как пожар или что-то подобное, но это было бы ложью. Глаза женщины были алыми и светящимися, щёки Пайпер после ударов женщины – тоже.

– Слава богам, – выдохнул Джонатан, помогая ей принять вертикальное положение.

На диване, где она лежала, был и свесивший голову на грудь Лео, вот только не совсем не обращал на них внимания. Он, казалось, спал, что было странно – Лео ни за что на свете не смог бы уснуть в такой отвратительной позе. Его колени были заняты ногами Пайпер, одно её колено до этого упиралось ему в бок, а его голова была опущена слишком низко. Лео был ценителем удобных поз, мягких кроватей и пушистых одеял – он не мог уснуть на жёстком диване с упершимися в него конечностями сестры.

– Это было безумно, – проговорила Пайпер, чувствуя сухость во рту. Она была на диване, там же, где и уснула; рядом был Лео, а на столике – коробки из-под пиццы; из кухни лился тёплый свет. «Это был сон», – с облегчением подумала Пайпер, и в то же мгновение голос женщины, ничего не знающей о личном пространстве, буквально прогремел в её голове: «Не сон».

– Ты в порядке? – спросил дядя Джон, положив руки ей на плечи. Кажется, она дёрнулась слишком сильно, раз он заметил это. Глаза дяди Джона выражали беспокойство, страх и отчаяние одновременно. Он смотрел на Пайпер так, будто хотел запомнить каждую её деталь, навсегда запечатлеть её образ в своей голове, словно…

Дядя Джон плакал.

– Эй? – Пайпер не нашлась, что сказать. Она никогда не видела слёз дяди Джона – даже на похоронах родителей, на которых отец Пайпер, Дэниел, совсем не сдерживался. Дядя Джон же был подобен статуе, высеченной из холодного камня. Вот только сейчас эта статуя дала трещину. – Что случилось?

– Ты не спала, верно? – кое-как выдавил из себя дядя Джон.

– Спала, – недоумённо возразила Пайпер. По крайне мере, она думала, что спала.

– Нет, – возразила женщина с алыми глазами, вклинившись в их разговор. – Ты совершенно точно не спала. Соберись, Джонатан! – рявкнула она, бросив на дядю Джона испепеляющий взгляд.

– Эй! – возмущённо выдала Пайпер. – Не давите на него!

– Я в порядке, Пайпс, – с нервным смешком сказал дядя Джон. – Я просто… нет, я в порядке. Ты уверена, что спала?

– Глупый вопрос. Конечно, я спала. Мне даже сон приснился.

«Не сон». Пайпер вспомнила прошелестевший в её голове голос женщины, после чего растерялась. Слишком уж много странных и необъяснимых событий происходило друг за другом, не оставляя девушке времени на их осознание.

– Ты не потеряла сознание от воя, – заметила женщина с алыми глазами, уставившись на неё. – Это кое о чём говорит.

– Воя? Я не слышала никакого воя.

– Не слышала? – переспросил дядя Джон. Его минутная слабость прошла, не оставив после себя ни следа – возможно, так на него подействовал крик женщины. Пайпер мгновенно ощутила острое желание задушить её подушкой и узнать, из-за чего дядя Джон так переживает.

– Ну-у… – она не знала, стоит ли говорить, что во сне, который сном и не был, Эйс что-то упоминал о вое. Да и та полупрозрачная дамочка говорила, что воя они не слышат, потому что находятся не в доме… Бред. Пайпер была в доме.

– Разберёмся с этим позже, – не дав дяде Джону даже рта открыть, отрезала женщина. – Нам нужно проверить Эйса.

– Что с ним? – мгновенно забеспокоилась Пайпер.

– Не уверен, что что-то хорошее, – разочарованно ответил дядя Джон.

– А как же Лео? – она указала на брата, мирно посапывающего совсем рядом. Казалось несправедливым, что, стоило начаться какой-то чертовщине, как Лео провалился в сон. – Он просто спит, да?

– К счастью, да, – ответила женщина. – Это значит, что он не тот, кто нам нужен. Осталось проверить Эйса.

– Если вой тёмных созданий его вырубил, то…

Он не договорил, но почему-то Пайпер прекрасно его поняла. Настороженный взгляд дяди, направленный на неё, не вселял оптимизма. Из-за него в голове Пайпер всплыли слова полупрозрачной дамочки, упомянувшей этих «тёмных созданий». Это прекрасное словосочетание, прямо-таки излучающее доброту и свет, отнюдь не вызывало улыбку.

– Я видела странный сон, – вдруг выпалила Пайпер.

Она мгновенно обругала себя за столь глупое действие. Теперь она вылитая героиня фильма ужасов – необдуманные действия, идиотские слова и, конечно же, ужасные решения. Пайпер осталось поставить галочку напротив третьего пункта, чтобы взять первое место.

– Кто в нём был? – требовательно спросила женщина с алыми глазами. Пайпер, поджав губы, широко распахнутыми глазами уставилась на неё. Женщина закатила глаза и представилась: – Шерая. А теперь быстро говори, кто был в этом сне.

– Эйс и какая-то полупрозрачная дамочка, – выпалила Пайпер. Дядя Джон сжал её предплечья, то ли пытаясь оказать поддержку, то ли надеясь таким образом выбить из племянницы как можно больше информации.

– Дамочка представилась? – продолжала наступление Шерая. – Ты хорошо запомнила, как она выглядит?

– Э-э… а что, собственно, происходит? Мы, кажется, должны были смотреть фильм вместе.

Она не хотела награждать дядю суровым взглядом, но, судя по его виноватой улыбке, иначе не получилось.

– Мы обязательно посмотрим фильм… вместе, – последнее слово он выдавил с большой неохотой, будто бы одна только мысль о том, что ему нужно терпеть общество племянников, убивала его. – Но сначала мы уладим несколько дел, хорошо? Пайпс, пожалуйста, ответь на вопросы Шераи. Та женщина представилась? Как она выглядела?

– Фиолетовая кожа и такие же волосы с… ну, знаешь, на её волосах словно спиральные галактики крутились. На ладонях были какие-то белые узоры, а платье…

– Она представилась? – перебила Шерая. Она то и дело поглядывала на окна, словно боялась, что кто-то ворвётся в дом и помешает их чудесному разговору. Впрочем, Пайпер уже не считала эти догадки беспочвенными – эти многочисленные взгляды, недомолвки и упоминания неких «тёмных созданий» выбивали из колеи, но вместе с тем рождали кое-какие мысли.

– Арне. Нет, погодите… Сарифум? Лераи? Она сказала слишком много непонятных слов!

– Лерайе, – с придыханием, в котором смешались страх и уважение, повторила Шерая.

– Не может…

Закончить дядя Джон не успел – кто-то разбил окна его гостиной огромной тёмной тушей, издававшей утробные звуки.

Пайпер закричала, но дядя Джон накрыл её рот рукой. Шерая, буквально сдёрнув её с дивана, потащила за собой, что было довольно сложно – Пайпер оцепенела от ужаса.

На полу гостиной, весь в осколках и, судя по мгновенно усилившемуся запаху, крови, лежал огромный тёмный пёс. Пёс начал медленно подниматься, при этом неистово рыча, пока подобные ему запрыгивали в дом через пробитое окно. Псы рычали, с их клыков с шипением капала пена, от которой после попадания на пол появлялся дым. Острые когти на лапах в нетерпении скребли пол. Дядя Джон неизвестно откуда вытащил нож, Шерая, всё же оторвав Пайпер с места, завела её себе за спину. О мирно посапывающем Лео забыл весь мир. Пайпер хотела напомнить о брате, но Шерая сжала её ладонь, как бы говоря: «Заткнись и жди». Пайпер, конечно же, затыкаться не собиралась, если бы от следующего эффектного появления её голос не пропал. Серьёзно, она съела слишком много пиццы.

Псы образовали полукруг, за которым вихрился чёрный дым. Несколько мгновений ничего не происходило, и Пайпер понадеялась, что так и останется, но дым начал уплотняться – постепенно образовался силуэт, из которого вперёд шагнул мужчина в строгом тёмном костюме и начищенных до блеска туфлях. Его кожа казалось совсем белой, как и волосы, изо лба торчали загибающиеся к макушке рога. Его лицо было донельзя довольным, будто он только что вернулся из кругосветного путешествия и восполнил все свои силы. Мужчина потянулся, и из-за его спины показались кожистые крылья с исчезающими прямо на глазах дырами.

Шерая крепче сжала руку Пайпер.

– Обожаю этот мир! – весело выдал мужчина, улыбнувшись от уха до уха. Совершенно обычные серые глаза казались глупыми, если брать во внимание все остальные отличительные черты мужчины, но Пайпер была достаточно умной, чтобы не упоминать об этом.

– Пошёл прочь! – рявкнула Шерая так грозно, что у Пайпер тут же появилось желание исчезнуть с глаз женщины.

– О, чую кровь сигридцев! – мужчина демонстративно принюхался. Его склеры постепенно наливались чернотой, а серый цвет зрачков менялся на красный. – Так-так, у нас тут ещё и потомки сигридцев. Настоящий праздник!

– У землян лучшие приёмы среди всех миров, – подал голос дядя Джон. Пайпер видела лишь его спину, но, судя по голосу, тот был настроен чрезвычайно серьёзно. – Тебе понравится, Маракс.

– Ты знаешь моё имя, – протянул мужчина. – Приятно!

– Ты и в половину не так силён, как о тебе говорили, – сказала Шерая. – Мы встречали демонов и пострашнее.

– Демонов? – повторил Маракс, словно пробуя слово на вкус. – Демонов… Мне нравится это слово. Знаете, «тёмные создания» – это как-то слишком длинно, вы не согласны? Представьте: я собираюсь убить несчастного смертного, а он пронзительно кричит: «О нет, тёмное создание!» Длинно! Вот если бы он кричал: «О нет, демон!», было бы намного лучше! Мы должны употреблять это слово чаще. Скажите, вы им частенько пользуетесь? Смертные выкрикивают его, когда мы пожираем их?

В Маракса полетел залп алого света. Пайпер показалось, что его запустила Шерая, но уж как-то слишком фантастично это выглядело. Однако в следующее же мгновение Шерая повторила этот трюк, и на этот раз вспышка попала точно Мараксу в лицо. Тот взвыл то ли от боли, то ли от накаляющихся страстей, и закричал:

– В атаку!

Псы бросились на них. Шерая потянула Пайпер за собой. Совсем рядом с её лодыжкой щёлкнула клыкастая пасть. Шерая толкнула её на лестницу и, пропуская рванувшего за ними Джонатана, закрыла собой проход. Пайпер растерялась – они слишком быстро преодолели расстояние до лестницы, что было невозможно, учитывая скорость их бега. Но дядя Джон не дал Пайпер времени на раздумья: он схватил её за руку и побежал вверх по лестнице, совершенно забыв о Шерае.

– Лео! – закричала Пайпер, когда его макушка мелькнула в поле её зрения. – Лео!

– Он не пострадает! – едва ли не рычащее ответил дядя Джон. – Быстрее!

Вряд ли Пайпер нужно было повторять, но часть её всё равно рвалась обратно. В голове не укладывалось, что Лео не пострадает, ведь эти твари были так близко. Но дядя Джон тащил её за собой, причём слишком быстро и усердно, будто хотел вывихнуть ей руку, а не спасти от тварей.

Пайпер бросила быстрый взгляд за спину, но не увидела ни Шераи, ни тварей, которые наверняка пытались пробиться к ним – лишь алую дрожащую поверхность у основания лестницы.

– Она выиграет нам несколько минут, – резко свернув на втором этаже влево, сказал Джонатан, – а после откроет портал.

– Что?

– Делай всё, что я тебе скажу, – продолжил Джонатан. Он вдруг остановился, посмотрел на Пайпер и, несколько мгновений что-то обдумывая, добавил: – Пожалуйста, делай только то, что я тебе скажу. Не пытайся импровизировать.

– Да что происходи-то?

– Всё как обычно, – нервно выдал он. – Брешь открылась, твари хлынули сюда… Ничего, скоро здесь будут наши люди. Рыцари всё уладят. Нам нужно лишь дождаться их появления.

– Кто эти твари?!

– Тёмные создания. Маракс – демон, а псы – ноктисы. После ты узнаешь о них больше.

Но Пайпер совершенно не хотела с головой погружаться в изучение оккультизма, демонологии или как эта чертовщина называется. Она хотела закрыть глаза, досчитать до десяти и, вновь открыв глаза, понять, что всё произошедшее – лишь плод её разбушевавшейся фантазии. Нет никаких тварей. Нет никаких странных голосов в её голове. Она никогда не слышала тех непонятных имён, о которых говорила женщина с сиреневой кожей.

У Пайпер был вопрос, – нет, на самом деле около сотни вопросов, – но она уже бежала дальше, подгоняемая дядей Джоном. Скрип ступенек не заглушал воя и рёва, ворвавшегося в дом. На последней ступеньке Пайпер услышала хруст – словно кости сломались.

– Налево! – прокричал Джонатан, толкая её перед собой.

Да, налево. К гостевой комнате, в которой спал Эйс. Его дверь – третья слева от окна в конце коридора. Дом Джонатана всегда казался Пайпер слишком большим.

Джонатан вскрикнул – резко, яростно, так, что заставил Пайпер отскочить в сторону и прижаться к стене, широко распахнутыми глазами уставиться на него, поваленного на пол огромной тушей, занимавшей большую часть пространства в коридоре.

У Пайпер перехватило дыхание.

Лео любил ужасы. Благодаря нему Пайпер знала о многих чудовищах и уродцах, которые не только были описаны в различных мифах, ставших основой для того или иного фильма, но и придуманы специально для этого. Эйс боялся таких разговоров, Пайпер же встречала их хоть и не с радостью на лице, но и не с отвращением. В конце концов, это всего лишь фильмы. В реальности чудовищ не бывает. Не должно быть.

«Тёмные создания реальны».

То, что пыталось подобраться к голове дяди Джона – чудовище? Тёмное создание?

Колени Пайпер задрожали. Она закусила щёку изнутри, пытаясь хоть как-то отвлечь себя от наступающей слабости, надеясь, что лёгкая боль позволит её разбушевавшейся фантазии вернуться на место, уступив место реальности. Но как бы Пайпер ни старалась, фантазия не уходила. В реальности Джонатан, прижатый к полу, подставил огромному клыкастому чудовищу свою правую руку, пытаясь защитить голову.

Почему-то на втором этаже было чуть светлее, чем на первом, но Пайпер и не думала разбираться в причинах столь странного явления. Она, не знавшая, куда ей деться, смотрела, как острые клыки разрывают ткань рубашки её дяди, как густая алая кровь брызжет во все стороны, в первую очередь попадая на лицо самого Джонатана.

Почему Пайпер так уверена в густоте крови?

Вопрос казался неуместным. Она знала, какой бывает кровь, знала её цвет и запах. Но почему-то именно сейчас этот факт казался слишком естественным и обыденным, но в то же время порождающим ещё больше вопросов.

Почему Пайпер вообще обращает на это внимание?

Чудовище оправдывало своё звание. Его огромное тёмное тело извивалось над Джонатаном, прижимало его к полу, странные отростки на спине, больше похожие на щупальца, дёргались в разные стороны. Две лапы, которыми чудовище упёрлось в пол, не имели когтей, что в то же мгновение показалось Пайпер неправильным, странным.

Почему она придаёт этому значение?

Джонатан с трудом освободил левую руку, до этого прижатую к груди телом чудовища, и резко вскинул её. Что-то сверкнуло и врезалось в морду чудовища, чуть выше ряда острых зубов. Хлынула чёрная кровь.

Почему Пайпер уверена, что кровь чёрная?

Чудовище заревело, лишь на мгновение освободив руку Джонатана, но после вновь бросилось в атаку. Джонатан успел лишь вскрикнуть, когда лестница вновь заскрипела, на этот раз не от пары ног.

– Спрячься! – пророкотал Джонатан, одним точным движением вырвав из морды чудовища нож (Пайпер была уверена, что это нож, но откуда он у него?) и вонзив его в другое место.

Пайпер пообещала, что будет делать всё, что ей скажут, но была поражена – в её теле действительно так много силы, что она может оторваться от стены и побежать дальше, и так мало желание помочь дяде, что она бросает его?

«Вперёд», – врезавшаяся в голову Пайпер мысль была столь яркой, что девушка не сразу заметила разбитое окно в конце коридора и двух чудовищ, ползущих через узкий подоконник. Точнее, не ползущих, а переваливающихся – чудовища больше походили на сгустки тёмного вещества, имевшего несколько несформировавшихся рук, которые то тонули в огромном теле, то вновь появлялись из него. Пайпер, словно почувствовав, что твари, пусть и не имели глаз (хотя она, возможно, просто не увидела их), заметили её, плечом навалилась на ближайшую дверь и распахнула её.

Третья дверь слева.

«Эйс!»

Эйс беззащитно лежал в кровати, укрытый тёплым одеялом, прижимавший к себе свою любимую игрушку – тёмно-зелёного плюшевого крокодила. Подушка Эйса была насквозь мокрой, а на его лице, у левой щеки – кончик длинного шершавого языка, с которого капала слюна.

Пайпер вскрикнула, и чудовище тут же посмотрело на неё. Вся его морда была покрыта множеством маленьких глаз, а в самом центре был широкий зубастый рот, из которого торчал длинный язык. Тело чудовища казалось большим, но гибким, с как минимум шестью лапами без когтей, но с бесчисленным количеством острых наростов, некоторые из которых уже наделали дырок в одеяле Эйса.

«Эйс не просыпается!»

Почему Эйс не просыпается? Разве он не слышал шум? Не почувствовал что-то странное?

«Всё хорошо».

Пайпер не была уверена, что сможет убедить себя в этом, но внутренний голос отказывался повторять что-то другое. Он твердил, что ей нечего бояться, что она во всём разберётся, но вряд ли ей было под силу отогнать от младшего брата чудовище, языком водящего по его лицу.

Чудовище будто размышляло, на кого напасть. Оно медленно переводило взгляд от Пайпер к Эйсу и обратно, и когда оно возвращалось к мальчишке, длинный слюнявый язык вываливался из рта, но вновь прятался, стоило чудовищу посмотреть на Пайпер. Она, замерев на месте, ждала хоть какой-то реакции. Чего-нибудь, что подсказало бы ей, как поступить.

«Всё хорошо».

Почему она продолжает повторять это?

«Иди на меня».

О чём она думает?

Чудовище, оставив лицо Эйса в покое, медленно поползло с кровати. Пайпер сделала несколько шагов назад. Чудовище прибавило скорости.

Оно же не может слышать мысли? Это же какой-то абсурд!

«Сюда».

«Нет, не сюда!»

Почему Пайпер кажется, что её мысли сражаются против неё?

Двое не имевших точную форму чудовищ были слишком близко. Пайпер не знала, куда ей деться, и инстинктивно продолжила отступать назад, пока не уткнулась во что-то. Не сводя глаз с чудовища, медленно ползущего на неё из гостевой комнаты, Пайпер рукой нащупала предмет. Дверная ручка.

Но с правой стороны от окна только две двери.

Или она, напуганная и растерянная, разучилась считать.

Пайпер резко дёрнула ручку и забежала в комнату. Захлопнуть дверь она не успела – чудовище просунуло несколько своих лап и пыталось пробраться внутрь. Пайпер надеялась, что рядом окажется что-нибудь тяжёлое, причём настолько, что девушка сможет не только поднять этот предмет, но и с его помощью остановить чудовище.

Но на глаза попалась неаккуратно заправленная кровать. Над ней – пробковая доска с какими-то бумагами. Слева – закрытое окно, рядом с ним – заваленный книгами стол. Справа – высокий шкаф. Бедром Пайпер упиралась в какой-то комод. Между ним и длинным столом расположилось нечто большое, размерами напоминавшее доску на стене, укрытое тканью. Повсюду валялись чьи-то вещи.

Чудовище навалилось сильнее и прорвалось в комнату. Пайперотскочила в сторону, налетела на комод и упала на пол, рукой скользнув по большой доске. Ткань последовала за ней, при этом плавно упав на пол, словно в замедленной съёмке. Чудовище, в нетерпении перебирая лапами, во все глаза уставилось на Пайпер. Девушка уже видела, как бесформенные существа пытаются пробраться к ним.

Пайпер почти плакала. Она хотела, чтобы этот кошмар закончился. Было страшно, очень страшно. Она не могла поверить, что чудовища реальны, но помнила, что о «тёмных созданиях» ей рассказывал Джонатан. Он никогда не упоминал их внешности, да и Пайпер не сильно интересовалась. Для неё они всегда были лишь частью истории, которую Джонатан рассказывал каждому из своих племянников. Пайпер перестала слушать его сказки в семь лет, когда поняла, что они не имеют ничего общего с реальностью.

Как оказалось, зря.

Пайпер плакала. Она отползала назад, в то время как чудовище медленно приближалось, пока рукой не наткнулась на что-то острое. Пальцы поразительно быстро ощупали лезвие и развернули его, чтобы уцепиться за рукоятку. Лишь через несколько мгновений Пайпер поняла, что она нашла охотничий нож.

Откуда здесь охотничий нож? Почему он валяется на полу?

Девушка резко вскинула нож перед собой. Чудовище замерло, будто бы испугалось её жалкого выпада, и прекратило наступление. Пайпер быстрым взглядом изучала комнату, детали которой видела всё лучше и лучше, хотя свет так и не появился. На глаза ей попалась порванная футболка с каким-то рисунком. Дяде Джону она была мала.

Что это за комната? И впрямь третья дверь справа от окна?

В голове всё перемешалось.

Это кошмар. Реалистичный, но кошмар. Она проснётся, и всё будет хорошо. Нет никаких чудовищ или третьей двери справа от окна, которую она почему-то не замечала раньше. Страшное чудовище не планировало съесть её младшего брата. Она не наткнулась на охотничий нож.

«Посмотри направо».

Пайпер не понимала, кому принадлежал голос в голове – ей, её страхам или её попыткам убедить себя, что всё происходящее было плохим сном. Она запуталась и не знала, сможет ли когда-нибудь выпутаться, но, к собственному удивлению, всё же посмотрела направо.

Там, под тканью, уже упавшей на пол, была картина. Красивая картина. Пайпер успела разглядеть бушующее море и корабль в самом его сердце, когда чудовище прыгнуло на неё. Девушка инстинктивно бросила нож вперёд и, не отдавая себе отчёта в действиях, повалилась на правый бок, рукой задела картину.

Сердце пропустило удар. Второй, третий. Её тело ещё не было разорвано.

Пайпер с опаской приоткрыла глаза, посмотрела перед собой сквозь пальцы. Никаких чудовищ не было. Комната оставалась во мраке, но из коридора лился тёплый свет. На полу Пайпер видела капли слюны и мокрые пятна. Охотничий нож лежал у её ног.

– Пайпер? – по коридору разнёсся хриплый голос дяди Джона, чьи громкие шаги едва позволяли его услышать. – Пайпс, где ты?

Пайпер не могла пошевелить губами. Она, зачем-то подняв нож, осторожно подошла к двери и выглянула в коридор – Джонатан как раз заглянул в комнату к мирно спящему Эйсу и, убедившись, что он в порядке, вернулся к коридор, где и наткнулся на Пайпер.

– Боги, – поражённо выдохнул он. – Почему ты в этой комнате?

Почему этот вопрос – первый?

Голова Пайпер кружилась и разрывалась от вопросов. Нож выпал из её рук, со звоном врезавшись в пол. По щекам потекли слёзы, а губы задрожали. Дядя Джон, до этого прижимавший правую руку к телу, поднял ладони и протянул их к Пайпер, когда та резко покачала головой и пробормотала:

– Это всего лишь кошмар…

– Пайпс, – удивительно мягким голосом обратился к ней дядя Джон. – Милая, иди ко мне. Всё хорошо. Всё закончилось.

– Это кошмар, – повторила Пайпер, похлопав себя по щекам. – Такого не бывает.

Она подняла глаза на дядю Джона, но вместо него обнаружила высокого, странно одетого человека с сиреневой кожей и сияющими глазами.

Голова Пайпер взорвалась сотнями голосов, пытавшихся одновременно задать сотни вопросов.

Глава 3. Проснуться чтоб в других мирах

Куда-то подевались тёмные пятна на полу и разводы слюны. Кровь, упавшая с пальцев Джонатана, не отпечаталась на полу. Следов от когтей чудовищ не было.

И только потом Пайпер поняла, что она даже не в доме дяди Джона. По спине пробежал холодок.

Комната выглядела не просто шикарно, а по-настоящему помпезно. Первое, на что обратила внимание Пайпер – мягкая кровать, на которой она лежала, и большое тёплое одеяло, в которое она ещё несколько секунд назад была завёрнута с ног до головы. Сквозь бордовый балдахин с золотыми узорами, укрывавший её едва не с потолка, с двух сторон пробивались солнечные лучи. Пайпер повернулась сначала направо, потом налево, и обнаружила по обе стороны от кровати два больших арочных окна, скрытых за лёгким бордовым тюлем. По левую руку от Пайпер расположилось большое, мягкое на вид кресло насыщенного винного цвета, рядом с ним – золотистый трельяж, заставленный какими-то склянками и бутылочками, портящими всё впечатление. Прямо напротив кровати находилась ничем не примечательная дверь, справа от неё – зеркало высотой от пола до потолка. В его поверхности Пайпер заметила часть находившегося совсем близко шкафа, арочного окна и двери, расположенной между ними. Повернувшись вправо, Пайпер остановила взгляд на слегка приоткрытой двери и, немного подумав, выбралась из кровати. На ней была та же одежда, что и вчера, и это казалось странным и совершенно не впечатляющим одновременно. Пайпер медленно подобралась к двери и остановилась, но не услышала ни звука. Тогда девушка приоткрыла дверь и прошла в следующую комнату, на этот раз без бордового, который уже начинал её раздражать. Со всех сторон Пайпер окружили высокие шкафы, все полки которых были заполнены книгами, а по левую руку оказался длинный письменный стол, заваленный раскрытыми книгами и какими-то ветхими на вид бумагами. Подойдя к столу, Пайпер обнаружила ещё один крайне интересный экспонат – витрину слева от стола, за стеклом которой располагались предметы с соответствующими подписями. Проблема была лишь в том, что она не понимала, на каком языке были сделаны эти подписи.

В дверь комнаты кто-то постучался.

Сердце Пайпер пропустило удар. Она начала в панике оглядываться, пытаясь найти что-нибудь тяжёлое, что-нибудь, что поможет ей защититься, и уже потянулась к толстой книге, стоящей на полке, когда до неё донёсся приглушённый голос дяди Джона:

– Пайпс, ты проснулась?

Голос Джонатана был уставшим и бодрым одновременно, что казалось ей невозможным. Пайпер, застыв на месте, вслушивалась: войдёт ли Джонатан в комнату или, решив оставить племянницу в покое, уйдёт? Но Пайпер не хотела, чтобы он уходил. Она хотела, чтобы он объяснил ей, что происходит.

– Я знаю, что ты не спишь, – вдруг сказал дядя Джон. – Проснулась минут десять назад, да? Я сразу же решил проверить, как ты. Можно войти?

Пайпер действительно проснулась десять минут назад? Ей казалось, что прошло не больше двух.

– Пайпс?

– Входи, – не слишком уверенно ответила она. Ей показалось, что её голос был тихим, едва различимым, но спустя мгновение замок щёлкнул, и Джонатан вошёл в комнату. Пайпер, почему-то взяв книгу с полки, застыла в дверном проёме и уставилась на дядю. – Что ты здесь делаешь?

Не тот вопрос, который она хотела задать, но Джонатан, судя по широкой улыбке, был ему рад.

– Я же сказал, что решил проверить, как ты тут устроилась. Тебе хорошо спалось?

– Мне приснился странный сон, – пальцами пробежавшись по корешку книги, ответила Пайпер. Она ждала, что Джонатан скажет что-то вроде: «Ничего страшного, Пайпс, со всеми бывает. Пошли, пора завтракать».

Но было так много вопросов.

Почему сон казался ей таким реалистичным? Что эта за комната и как Пайпер в ней оказалась? Почему первое, что попыталась отыскать Пайпер – пятна крови и следы от слюны?

– Это был не сон, – улыбка исчезла с лица Джонатана, и он, встретившись взглядом с Пайпер, слегка приподнял брови. – Сейчас всё хорошо. Ты, наверное, голодна.

– Я не хочу есть, – отчасти, это было правдой, но в то же время Пайпер чувствовала непреодолимое желание влить в себя не меньше трёх литров чая и проглотить как минимум тонну вафель.

– Ты всегда хочешь есть, – парировал Джонатан. – Твоя одежда в шкафу. Приведи в себя в порядок и спускайся вниз. Мы будем тебя ждать.

– Что? – Пайпер бросила удивлённый взгляд сначала на шкаф, затем – на дядю, выглядящего так, словно ничего сверхъестественного не происходило. – Моя одежда в шкафу? И с кем это ты собрался меня ждать?

– Не так много вопросов, – подняв руки, словно сдаваясь, сказал Джонатан. – Я хотел сказать, что одежда твоего размера в шкафу, так что, если ты хочешь переодеться – переодевайся. Расчёска и резинка на прикроватной тумбочке. Не спеши. Вниз тебя проводит Лука.

– Кто?

– Он будет ждать за дверью. Дай ему знать, когда закончишь.

– Что? Нет, подожди! – Пайпер против воли повысила голос, когда дядя Джон, обречённо качнув головой, направился к двери. – Что это за место?!

– Пайпс, – его голос был слишком суровым, чтобы он мог называть её таким ласковым прозвищем – этот контраст породил мурашки, мгновенно пробежавшие по её телу. Джонатан сверкнул глазами и, грустно улыбнувшись, уточнил: – Я же просил тебя делать всё, что я скажу?

– Да, но…

– Пожалуйста, делай, что я говорю. Завтрак – не самое страшное, что тебя ждёт.

– Значит, есть что-то более страшное?

– Оно всегда есть. Мы ждём тебя внизу, – он, ещё раз скользнув по её лицу взглядом, скрылся за дверью.

Пайпер услышала приглушённые голоса, но не смогла ничего разобрать. Она сжала книгу в пальцах, но, решив избавиться от неё, бесцеремонно бросила на кровать. За дверью послышались шаги. Как только они стихли, Пайпер, подлетев к шкафу, распахнула дверцы – внутри действительно обнаружилась довольно приличная одежда, подходящая ей по размеру, но девушка не была намерена её надевать. Она повернулась к зеркалу и оглядела себя – идея провести ночь в той же одежде, в какой она была весь день, конечно, была ужасной, но прямо сейчас Пайпер так не считала. Она признала, что её джинсы и белая толстовка с капюшоном выглядели не так плохо, как она думала изначально. В зеркале отражались её кроссовки, оказавшиеся едва ли не под кроватью. Пайпер, достав и надев их, подошла к прикроватной тумбочке. Расчёска была её, вне всяких сомнений, но нож рядом – нет. Пайпер потребовалось несколько мгновений, чтобы узнать тот самый охотничий нож, который она метнула в пытавшегося подобраться к ней чудища. Наспех причесавшись и собрав волосы в неаккуратный хвост, Пайпер взяла в руки нож. Её манила сама мысль, что она должна взять нож с собой, но девушка не знала, куда его спрятать. Она вообще не умела обращаться с ножами (исключения составляли кухонные) и не считала правильным рисковать, но чувствовала, что не может уйти с пустыми руками. Тогда она принялась изучать ящики тумбочки.

К её удивлению, в первом же она обнаружила небольшой чехол с ремнём. В чехле находился небольшой нож, по сравнению с первым показавшийся Пайпер старинным. Но, тем не менее, она отстегнула чехол от пояса и закрепила его на шлёвке. Всё произошло слишком быстро и просто, – Пайпер засомневалась, что дальше будет так же легко, – но не была намерена останавливаться. Вместе с кровью по её жилам бежали паника и страх, смешавшиеся с желанием узнать, что происходит. И раз дядя Джон здесь, это значит, что он в этом замешан.

Пайпер остановилась у самой двери, задумавшись. Она приняла воспоминания за сон, но, даже несмотря на убеждения Джонатана, не была готова поверить в них. Казалось неправильным само присутствие Пайпер и тот факт, что она так просто начала хозяйничать здесь, но вместе с тем в девушке росла неизвестно откуда появившаяся уверенность в том, что всё идёт так, как и должно идти. Пайпер привела себя в порядок слишком быстро не потому, что хотела как можно скорее увидеть дядю Джона, и она взяла с собой нож не потому, что считала, что так безопаснее, а потому, что должна была это сделать. Она была в этом уверена.

Но и уверенность казалась ей странной и неправильной.

За дверью Пайпер ждал невысокий парнишка. На вид ему был лет пятнадцать, но одет он был слишком взросло – в строгий тёмный костюм и белые перчатки. Он походил на ребёнка, укравшего из шкафа отца костюм, в котором тот ходил на важные совещания в офисе. Светлые волосы парнишки были идеально уложены, отчего он казался более взрослым, но внимание Пайпер привлекло не обилие лака для волос. Странными были уши мальчишки. С острыми кончиками. Мальчишка улыбался во все тридцать два.

– Доброе утро, – пролепетал он, лишь на мгновение встретившись с ней взглядом. После этого он, сосредоточившись на дверной ручке, будто та была в разы интереснее Пайпер, добавил: – Мне, вообще-то, нельзя об этом говорить, но я очень рад познакомиться с вами. Это такая большая честь, что я сейчас… Так, спокойно, – тихо добавил он, прикрыв глаза. Мальчишка прерывисто вздохнул, натянул улыбку и поднял голову. – Прошу, следуйте за мной. Завтрак уже давно начался, но я уверен, вы не останетесь в одиночестве.

Пайпер не слишком уверенно протянула ёмкое «э-э», но с места не сдвинулась. Ей было трудно не таращиться на мальчишку перед собой, но его, казалось, совсем не смущало повышенное внимание – он улыбнулся ещё шире и, сверкнув глазами, тихо спросил, будто боялся, что их услышат:

– Я первый из сигридцев, кого вы встретили? Конечно, мисс Мур трудно не заметить, но маги, если хорошенько подумать, такие непримечательные…

– Что, прости? – только и выдавила Пайпер.

Мальчишка ахнул, широко распахнув глаза, и прикрыл рот ладонью. В его действиях было что-то, что не вписывалось в повседневность, какая-та намеренная чопорность, удивительным образом смешивающаяся с детской наивностью, отражающейся в его глазах. Казалось, будто мальчишка действительно говорит только то, что думает, но не отличает, о чём он может сказать Пайпер, а о чём лучше промолчать.

– У вас есть ко мне какие-то вопросы? – сложив руки за спиной, спросил мальчишка.

– Кто ты и что происходит? – выпалила Пайпер прежде, чем успела подумать, что эта плохая идея – показывать незнакомцу, что ты знаешь и что тебе следует узнать.

– Я – Лука, один из подопечных и слуг Гилберта.

– Подопечных?..

– Тех, кого он спас от разрушительной магии этого мира, – на одном дыхании произнёс Лука, явно довольным тем, как много он знает. Однако, заметив растерянный взгляд Пайпер, он вновь уточнил: – Ещё какие-то вопросы?

– А у тебя… ну-у, вот это…

– Уши? – ничуть не смутившись, подсказал Лука. – Да, эта мои настоящие уши. Нет, я не умею пользоваться чарами фей или эльфов, хотя родители – чистокровные эльфы. И нет, я не знаю, кто они, поэтому не могу сказать, кем бы я был при дворах. Ещё вопросы?

– Ты – чистокровный эльф? – выделяя каждое слово, с удивлением повторила Пайпер. – И ты не умеешь пользоваться чарами?

– Да, и нет, не умею.

– А что такое… чары? – немного помедлив, уточнила девушка. – Типа, фокусы с переодеванием?

– О, значит, вы действительно почти ничего не знаете, – он протянул эти слова как-то особенно разочарованно, словно восхищение, плескавшееся в его глазах с первой минуты их разговора, рассеялось, явив ему настоящую Пайпер, не понимающую, что происходит. – Что ж, – быстро добавил Лука, вновь натянув широкую улыбку, – вам не стоит так переживать. Мы имеем доступ ко всем известным магическим библиотекам и хранилищам, и я абсолютно уверен, что ради вас раздобудут даже самые старые и сложные книги об истории, магии, основах военной стратегии и прочем. Но, конечно же, для начала стоит позавтракать.

– Почему ты обращаешься ко мне столь официально? – всё же поинтересовалась Пайпер. Её действительно волновал этот вопрос, но она поймала себя на мысли, что использовала любые методы, чтобы оттянуть завтрак.

– Этого требует ваше положение, – ответил Лука так, будто это было само собой разумеющимся.

– А что у меня за положение?

– Равнозначное нашему королю.

Пайпер рассмеялась. Она подумала, что Лука не слишком профессионально делал ей комплименты, но была вынуждена отбросить эту мысль – мальчишка стоял, прижав руки к бокам, с совершенно непроницаемым лицом, словно статуя в музее. Пайпер стало неловко, и она, кашлянув, уточнила:

– Ты же это несерьёзно?

– Серьёзно, – слегка покачав головой, ответил Лука. – В своей силе и мудрости такие, как вы, равны королям. Каждый это знает.

– Видимо, не каждый…

Лука был озадачен: он исподлобья смотрел на неё, словно боялся прямого зрительного контакта, но при этом не мог не попытаться изучить её. Пайпер не понимала, чего в ней такого особенного, и считала странным, что мальчишка с острыми ушами разглядывает её так, словно это она тут необычная, а не он. Девушка резко вскинула голову, собрала руки на груди и спросила:

– Ты знаешь, кто я?

Вопрос не был задан с угрозой, потому что Пайпер не была намерена пугать парнишку своим авторитетом – его у неё, вообще-то, даже не было. Она лишь хотела понять, что о ней знает Лука, чего не знает она сама. Она хотела услышать его версию и, если получится, запомнить все сложные и непонятные слова и потребовать у дяди Джона, чтобы он объяснил их значение. Пытать парнишку-эльфа ей совсем не хотелось – тот и без этого весь побелел и, казалось, мог в любой момент лишиться чувств.

– Вы – спаситель, которого искал наш король. Но вы не похожи на того, который разрушил его жизнь. Мне кажется, что вы с ним сильно отличаетесь, хоть ваша сила и берёт начало от одного источника.

– Очень миленько, – пролепетала Пайпер, почувствовав необходимость сказать хоть что-нибудь. – И много ты об этом знаешь?

– Ровно столько, сколько написано в книгах.

– Только в книгах?

– Я родился в этом мире, мисс Сандерсон, – опустив голову, сказал Лука, – и никогда не был в Сигриде. Но я изучал достаточно книг и историй, чтобы знать, что из себя представлял Сигрид.

– Вдвойне миленько. – Пайпер почувствовала, как у неё начал дёргаться глаз. Она, кажется, всё же запомнила несколько наиболее важных слов, – «Сигрид», «чары», «дворы», «их король», – и была готова составлять вопросы для дяди Джона.

– Прошу прощения? – произнёс Лука и, заметив, что Пайпер скорее инстинктивно кивнула ему, чем из желания дать разрешения говорить, он добавил: – Мне кажется, вас ждут на завтраке.

– Но ты сказал, что моё положение равнозначно королевскому. Это значит, что я могу опаздывать?

Лука мог в любой момент лишиться чувств. Его глаза цвета синего-синего инея с вкраплениями серебристого от удивления расширились, а нижняя губа задрожала. Он, несколько раз с отчаянием вздохнув, быстро проговорил:

– Я не должен был вам ни о чём рассказывать. Если наш король узнает…

– Расслабься, чувак, – так же быстро произнесла Пайпер, перебив его. – Я просто… прикалываюсь. Я понятия не имею, что происходит. И я половины не поняла из того, что ты сказал.

– Вы… прикалываетесь?..

– Ага. Человеческий юмор, – неизвестно для чего добавила Пайпер, пожав плечами.

– Я общаюсь с людьми, но с таким раньше не сталкивался… – озадаченно пробормотал Лука, нахмурившись. – Думаю, я должен тщательнее изучить культуру людей.

– Не говори так, будто мы майя.

– Кто? – не понял Лука.

– Майя. Ну, их цивилизация была в упадке, когда… Ох, ладно, – Пайпер быстро поняла, насколько бессмысленно пытаться объяснить собеседнику то, о чём она упомянула. – Дядя Джон сказал, что внизу меня будут ждать.

– Да, все уже давно собрались, – на лице Луки вновь расцвета улыбка. Ему явно нравилось, что он может быть полезен, но за этим крылось нечто большее – Пайпер видела это в его глазах.

– Кто именно?

– Наш король и его маги.

– Король и его маги?

– О, конечно, – он качнул головой, словно поняв собственную ошибку, и Пайпер на мгновение даже поверила, что Лука ответит ей более простым языком, но он лишь добавил: – И ученик Джонатана.

– Джонатана. Моего дяди Джонатана?

– Да-а, – неуверенно протянул Лука. – На данный момент среди искателей нет других людей с именем Джонатан, у которых есть ученик.

Голова Пайпер начинала кружиться и разрываться от количества информации. Появились новые вопросы, которые она хотела задать как можно скорее. Одновременно с ними её пронзило острое желание вернуться в комнату, которая ей даже не принадлежала, и остаться в ней до тех пор, пока Джонатан не придёт поговорить. Пайпер знала, что резкая, ничем не обоснованная смена обстановки и появление новых лиц должно было испугать её, но не чувствовала страха – лишь растущее любопытство, охватившее с ног до головы.

– Мисс, – подал голос Лука, учтиво кашлянув, – вас действительно ждут.

– Тогда почему ты не настаивал на том, чтобы мы пошли? – притворно удивилась Пайпер.

– Я не вправе настаивать, чтобы вы что-то делали, – заметно смутившись, ответил Лука. – Но мой король просил вас привести, так что… Пожалуйста, идите за мной.

Он запутался, и Пайпер это видела. Она сама не понимала, почему общение с Лукой, чьи уши до сих пор пугали её, было одновременно простым и сложным, но поймала себя на мысли, что его довольно просто разговорить. Это может быть полезным.

Лука кивнул в сторону и повёл её по длинному коридору, стены которого были увешаны многочисленными картинами. Пайпер, даже постаравшись, не узнала ни одной – не то чтобы она была осведомлена о том, какой стиль у того или иного художника, но от осознания того, что какая-то картина выглядит знакомо, ей стало бы легче. Она смотрела на замки в заснеженных горах, девственные леса и площади с людьми, лиц которых было так много, что все они стали размываться. На одной из картин Пайпер, пусть и мельком, но разглядела довольно странную сцену – танцующих вокруг брызжущего фонтана людей с крыльями за спиной. Лука не позволил Пайпер более подробно изучить картину – он свернул налево, и стена по левую от него руку сменилась высокими окнами, ведущими во внутренний двор. Это был небольшой сад, укрытый толстым слоем снега, со всех сторон окружённый четырьмя стенами. Стена напротив них так же состояла из окон, две другие были вполне обычными. Пайпер, даже не заметив, как она ускорила шаг, быстро очутилась на новом повороте. Она не обратила внимания на дверь, к которой уже направлялся Лука, и была готова вновь свернуть налево – в часть коридора, у которого обе стены были увешаны картинами.

– На самом деле, я не понимаю, как люди могли построить этот дом, – подал голос Лука.

– Планировка кажется тебе странной?

– Просто… из дома будто вырвали середину в форме квадрата и посадили там деревья, – он как-то скованно пожал плечами. – Но, вообще-то, я не видел другие дома, так что… В любом случае, пространственная магия меняет дом. Первое время без проводника тут лучше не гулять. После, я уверен, вы запомните все ориентиры и сможете передвигаться самостоятельно, а дом не будет вам мешать.

– Чего?..

– Вперёд, – не обратив внимания на удивление Пайпер, Лука распахнул дверь, – нас ждут.

Они спускались по лестнице, как показалось Пайпер, слишком долго. Словно Лука позволял ей оглядываться на картины, гобелены и пустые рамы, встречавшиеся в пролётах разных этажей. В голове Пайпер начинала вырисовываться карта дома и, учитывая, какой странной она была, процент правды в словах Лука о «пространственной магии» был довольно велик.

Они спустились в просторный светлый холл, воздух в котором показался Пайпер слишком холодным. Она услышала приглушённые голоса со стороны и увидела приоткрытые массивные двери справа от них; Лука, не медля ни секунды, направился к ним. Он распахнул их слишком резко и громко и уже был готов открыть рот, чтобы (Пайпер была в этом абсолютно уверена) объявить о её приходе, как она услышала голос Джонатана, облегчённо выдохнувшего:

– Пайпс.

Он выглядел напряжённым, но складки на его лбу разгладились, стоило Пайпер появиться в дверях. Джонатан мгновенно расслабился, откинулся на спинку стула и, слегка улыбнувшись, вновь обратился к ней:

– Тебе провели небольшую экскурсию?

– Да, – на удивление чётко произнесла Пайпер. – Теперь я знаю, как отсюда сбежать.

Кто-то едва слышно рассмеялся. Пайпер постаралась внимательно, но быстро оглядеть столовую – большой зал с арочными окнами, огромной и явно дорогой люстрой, несколькими статуями, кажущимися неуместными, и длинным столом со множеством пустующих мест. Во главе стола, прямо напротив дверей, сидел юноша, губы которого до сих пор кривились в едва заметной улыбке. Пайпер не могла определить его возраст: из-за улыбки и приподнятых бровей лицо казалось очень аккуратным, юным и даже милым, но серьёзность глаз и высокие острые скулы добавляли ему возраста. Тёмные кудри, падавшие ему на ярко-голубые глаза, были в полном беспорядке, а вот белая рубашка с закатанными рукавами – идеально отглаженной. Парень вновь улыбнулся, поймав взгляд Пайпер, но девушка отвернулась, посмотрев на дядю Джонатана. Он сидел рядом с Шераей, одетой в чёрное с короткими рукавами платье, расположившейся по правую руку от юноши с ярко-голубыми глазами. Напротив Джонатана сидел ещё один парень, с коротко стриженными тёмными волосами и множеством крохотных родинок на лице, шее и руках, закинутых за голову. В отличие от одновременно серьёзного и весёлого юноши, он придерживался второго варианта – улыбался во все тридцать два, всем своим видом показывая, что он в состоянии придумать шутку на любое слово, которое кто-либо из них произнесёт.

– Вы пьёте кофе или чай? – нарушил тишину молодой человек во главе стола. – К сожалению, я не догадался спросить об этом у Джонатана.

– Кровь, – ответила Пайпер.

– А я говорил, что она будет язвить, – пробормотал Джонатан, уставившись на еду перед собой – тосты с джемом и какая-то уж слишком идеальная яичница.

– Ну, думаю, у меня найдётся хотя бы один пакет, – невозмутимо продолжил голубоглазый. – Но, возможно, только второй группы.

Пайпер с подозрением перевела взгляд на Луку, но тот лишь пожал плечами, мол, он не виноват, что разговор складывается именно так.

– Лука, – обратился к нему голубоглазый, и Лука тут же вытянулся в струнку, – приготовь, пожалуйста, нашей гостье… крови? Не думаю, что Данталион меня за это убьёт.

– Чай, – тихо сказала Пайпер, смотря только на Луку. – Я пью чай.

– Какой именно?

– Любой.

– Очень хорошо. Уверен, вам понравится чай, заваренный по рецепту фей.

Пайпер решила пропустить его слова мимо ушей. Лука, качнув головой, направился к столу и взял один из небольших чайничков. Пайпер, вспомнившая, как дядя Джон настаивал на её присутствии, стала искать себе место. И, к своему ужасу, обнаружила, что об этом уже позаботились. В то время как большая часть стульев пустовала, место по левую руку от голубоглазого юноши будто бы ждало её. Джонатан, заметив её взгляд, уверенно кивнул, на что Пайпер очень быстро помотала головой.

– Тебя не укусят, – раздражённо вздохнув, сказал Джонатан. – Ты обещала мне, что будешь делать то, что я скажу.

– А если ты скажешь мне выпрыгнуть в окно?

– То я буду уверен, что ты либо благополучно приземлишься сама, либо тебя кто-то поймает, – совершенно спокойно ответил Джонатан. – Я бы не стал просить тебя о чём-то, что может навредить тебе.

«Я знаю», – мелькнуло в голове Пайпер, но вслух она этого не произнесла.

– Полагаю, меня не представили, – улыбнувшись уголками губ, вмешался голубоглазый парень. – Гилберт, хозяин этого дома.

– Очень милый домик, – не придумав ничего лучше, сказала Пайпер.

– О, да! Сейчас он значительно лучше, чем тогда, когда я его покупал. Пространственная магия и чары творят чудеса. Но не будем об этом, – Гилберт махнул рукой, будто отгоняя ненужную тему, и вновь посмотрел на Пайпер. – Я знаю, что ситуация кажется странной, очень странной, но прямо сейчас вам ничего не угрожает.

– Можно на «ты», – собрав руки на груди, сказала Пайпер. Она ощущала неловкость от того, что кто-то вроде Гилберта, выглядящего и говорящего практически идеально, с таким неуместным уважением обращается к ней, будто бы пытаясь подчеркнуть статус, который ей по-настоящему неизвестен.

– Точно? – выгнув бровь, спросил Гилберт. – Не хочу допускать недоразумения или недопонимания.

– Точно, – подтвердила Пайпер, следя за тем, как Лука осторожно наливает чай в чашку, подготовленную для неё. – Я не похититель, чтобы меня бояться. Ой, – она притворно вздохнула, прикрыв рот ладонью, – так ведь у нас есть уже настоящий похититель.

– Пайпс… – начал было Джонатан, но Пайпер его перебила:

– Я не понимаю, что происходит. Тебе бы понравилось, если бы ты проснулся в каком-то незнакомом месте, а твой родственник сказал бы тебе, что кошмар, который тебе приснился, кошмаром и не был? Это же бред какой-то! А его уши! – добавила она, махнув рукой в сторону Луки. – Да что за чертовщина тут творится?!

– Лука не чёрт, – подал голос парень, до этого хранивший молчание. – И тебе лучше не говорить о них так громко. Мало ли, придут ещё…

– А ты… А ты вообще кто такой? – спросила она, но, не дожидаясь ответа, тут же обратилась к дяде: – Дядя Джон, кто эти люди?

– Наши союзники, – сцепив пальцы в замок, ответил Джонатан. – Единственные, кому мы можем доверять. Он, кстати, – Джонатан кивнул на парня напротив себя, который тут же просиял, – Кит. Кит придурок, но искатель хороший, так что ему тоже можно доверять.

– Я не придурок! – возмутимся Кит, ударив ладонью по столу.

– Ты бросился на перевёртыша в одиночку, – Шерая впервые подала голос с тех пор, как Пайпер появилась в столовой, и в нём отчётливо прослеживалось раздражение.

– Так ведь в этом и прикол: напасть на перевёртыша раньше, чем он обратится!

– Прекратите, – тихо, но чётко произнёс Гилберт, и спор мгновенно сошёл на нет. – Прошу прощение за эту небольшую сцену. Мы не каждый день принимаем столь важных гостей, поэтому… Мы все на взводе.

– Не вы одни, – добавила Пайпер. Она всё ещё стояла у другого конца стола, с собранными на груди руками, и не решалась подойти ближе. От дяди её отделяло не меньше десяти пустых мест.

– Пайпер, пожалуйста, – с мольбой произнёс Джонатан, – выслушай нас. Мы не навредим тебе.

Ей не понравилось, что он сказал «мы», а не «они». Будто он уже был частью какого-то тайного общества, членом которого она должна была вот-вот стать. Но серьёзность на лице Джонатана, его нахмуренные брови и сжатые в тонкую линию губы, застывшие в одном положении плечи и побелевшие пальцы выдавали в нём ответ, который Пайпер не хотела понимать – да, он уже был частью чего-то большего, о чём она пока не знала.

– Почему мы вообще здесь? – спросила Пайпер, решив, что прежде всего она должна узнать именно это. – И где это – здесь?

– Мы за городом, довольно далеко от людей, – вместо Джонатана ответил Гилберт. – Так нам проще скрываться.

– Скрываться, – бездумно повторила Пайпер, и лишь спустя мгновение до неё дошло, насколько ужасно прозвучало это слово.

– Мы не скрываемся от полиции или правительства, если ты подумала об этом, – быстро проговорил Джонатан. – Мы скрываемся от обычных людей, которые не знают о том, что происходит в мире. Мы не хотим, чтобы они, узнав об этом, помешали нам. Нам не нужна паника.

– А ваше дело может вызвать панику?

– Гибель миров всегда вызывает панику, – сказала Шерая.

Глава 4. Мы видим жизни постепенный ход

По спине Пайпер пробежали мурашки. Она не была уверена, что расслышала правильно, но через доли секунды встретилась с подтверждением: Шерая, подняв руку, щёлкнула пальцами.

С кончиков её пальцев сорвались разноцветные искры, мгновенно заполнившие собой всю комнату, закружившиеся в бешеном танце и ищущие, где бы им осесть. Пайпер успела только удивлённо распахнуть глаза, как искры стали собираться во что-то объемное, зависшее над столом. Через несколько слишком частых ударов сердца Пайпер искры собрались в шар, в котором девушка без труда узнала модель Земли – слишком уж она была похожа на самый обычный глобус, в который учитель географии в их школе тыкал каждый урок.

– Мир – это не только Земля, ограниченная полюсами и разделённая экватором, – сказала Шерая, махнув рукой, будто отгоняя надоедливое насекомое – искры, кружившее вокруг импровизированной Земли, пришли в движение. Они обволокли шар со всех сторон и через несколько мгновений начали исчезать, являя совершенно другое расположение и строение материков. – Миров больше, чем знают обычные люди, и все они соприкасаются друг с другом.

– Как торт, – вдруг сказал Джонатан, посмотрев на Пайпер. – У торта несколько слоёв, но разве один слой знает, что у другого?

– Торт? – возмущённо воскликнула Шерая. – Это высшая магия, а ты лезешь со своим тортом! Торты вообще ничего не знают, это лишь еда!

– Главное, что она поняла, – невозмутимо проговорил Кит. – Ты ведь поняла?

Пайпер, встретившись с ним взглядом, неуверенно пожала плечами.

Она смотрела на фигуру над столом, менявшуюся под воздействием цветных искр. Сначала искры собирались в материки, словно демонстрировали им снимок планеты из космоса. После этого искры стали перемещаться, образуя совершено другие линии, добавляя земли там, где их не было, увеличивая или уменьшая площадь океанов. Пайпер едва успевала следить за переменами – они происходили слишком быстро, искры постоянно перескакивали с одного места на другое, при этом ярко вспыхивая.

– Точкой пересечения многих миров стала обитель древнейших существ, – вдруг подал голос Гилберт. Краем глаза Пайпер видела, как он смотрит на неё, и понимала, что он ждёт её реакции, но не могла доставить ему такого удовольствия. Она прикусила щёку изнутри и наклонила голову вбок, не сводя взгляда с меняющегося образа. Тогда Гилберт продолжил: – У этих существ не было названий, но первые, кого они приняли у себя, назвали их элементалями.

– Элементали были единственными жителями мира без названия, – подхватила Шерая: из её голоса пропала раздражительность, но осталась строгость, заставлявшая Пайпер слушать рассказ против воли. – Они были выше людей, но ниже богов. Они были самим миром, его сутью, его жизненной силой. Они были его защитниками. Они были теми, кто решил помочь жителям других миров, кто укрыл их от гибели.

– Существует мир, отделённый от остальных, – вмешался Джонатан. Он выглядел собранным, но в его неподвижности Пайпер читала напряжение, которое, однако, не находило отражения в словах. – Изначально этот мир не должен был существовать. Он появился из остаточной магии, создавшей другие миры и другие народы. Он не имел источника, который мог питать и защищать его. У мира были лишь тьма и хаос, из которых родились тёмные создания.

– Или демоны, как мы называем их в этом мире, – втиснулся Кит.

– Пытаясь сохранить свой мир, – продолжил Гилберт, не обратив внимания на слова Кита, – они начали искать способы поглощения магии и энергии. И, к сожалению, нашли.

– Изначально существовало пять миров, полных магии, – вновь взяла слово Шерая, – но после их численность стала сокращаться. Тёмные создания приручили хаос собственного мира, научились использовать его в своих целях. Они поняли, что спасение их мира берёт начало в уничтожении других миров.

– Первым пал Файрон, – без особой радости в голосе произнёс Гилберт. – Феи, населявшие его, обратились в бегство. Те, что смогли спастись от хаоса тёмных созданий, нашли убежище в других мирах. Феи предупреждали, что тёмные создания вернуться, но им не верили. Мир, родившийся из хаоса, был тюрьмой для тёмных созданий. По крайней мере, так все и думали. У тёмных созданий уходили века, но они укрощали хаос и поглощали миры, пока, наконец, не остался тот, до которого они не смогли дотянуться. Те, кому удалось спастись, оказались в мире элементалей. Элементали приняли всех, кого могли, и позволили беглецам остаться.

– По своей природе элементали не так организованы, как другие народы, – Шерая вновь взмахнула руками, и искры перестали складываться в различные материки. Они стали образовывать клубы дыма, набегавшие друг на друга, похожие на морские волны всплески. – Элементали выше людей, выше всех остальных. Их истинные сущности непонятны и опасны, но они всё равно приняли тех, кто нуждался в их помощи.

– Можно считать, выжившие феи, эльфы и великаны стали первыми сигридцами, хоть и прибыли из других миров, – пожав плечами, пояснил Кит.

И Пайпер, скрепя сердце признавшись самой себе, что её заворожили искры, вновь вернулась к реальности.

– Великаны? – выгнув брови, переспросила она.

– Из Третьего мира, Гретворка, – сказал Кит. – Эльфы были из Четвёртого Мира, Хантсора, у которого, вообще-то, более длинное и сложное название, а феи – из Пятого, Файрона.

У Пайпер гудела голова, и она была готова закричать, чтобы остановить поток странных слов и мыслей, но Шерая, будто бы не замечая её состояния, невозмутимо продолжила:

– Элементали ошиблись, впустив в свой мир чужеземцев. Эльфы, феи и великаны, конечно, обосновались, фактически начали новую жизнь, но они делали то же, что и раньше: строили государства и воевали, пытаясь завладеть чье-либо территорией.

– Всё как у людей, – со смешком прокомментировал Кит, съехав на стуле.

– На начальных этапах освоения мира элементалей эльфы, феи и великаны ещё сотрудничали. Они помнили ужас хаоса, поглотившего их миры, и понимали, что им нужна сила, способная защитить их новой охоты. Тогда они обратились к богам.

«О, теперь и боги нарисовались…»

– Боги подарили феям дар прорицания, – внимательно следя за тем, как искры стали складываться в бесформенные образы, сказал Гилберт. – Первый из прорицателей, Фритт, поведал остальным, что в борьбе против тёмных созданий им может помочь магия.

– Тогда было решено совершить первый Переход, – напомнил о себе Джонатан, поставив локти на стол. Пайпер не понимала: как это его не увлекают разноцветные искры, пляшущие перед столом, как он может не обращать на них внимания? – Переход означает разумное, спланированное перемещение между мирами с конкретной целью. Первые сигридцы привели в свой новый мир людей отсюда, с Земли. Тех, кто так же, как и они, был выбран богами.

– Элементали открыли пришедшим в их мир секрет магии, – продолжил Гилберт, когда Джонатан, посмотрев на Пайпер, так и не сделал этого. – Но после элементали ушли в небытие. Они не исчезли, но и не стали жить рядом с первыми сигридцами. Они скрылись ото всех и больше не появлялись.

– Прошло как минимум четыре тысячи лет, прежде чем тёмные создания напомнили о себе. – Шерая, ещё раз взмахнув рукой, изменила положение искр. Несмотря на скорость, с которой менялись образы, Пайпер с изумление обнаружила пейзажи, которые до этого видела на картинах в коридоре. – Мир элементалей стал называться Сигридом, что означает «объединённый». Мир тёмных созданий стал Дигносом – местом, которое, согласно легендам, было тюрьмой не только тёмных созданий, но и грешников и клятвопреступников. Дигнос стал полной противоположностью Сигрида. Пока Сигрид развивался, пока в нём создавались и разрушались целые государства и династии, Дигнос приходил в упадок. Сила поглощённых миров уменьшалась, и через несколько сотен лет и вовсе исчезла. Мир тёмных созданий вновь нуждался в чём-то, что может спасти их.

– Тогда они обратили свой взор на Сигрид, – с жёсткой усмешкой на губах сказал Гилберт. – Легенды о поглощении миров успели стать просто легендами, и сигридцы не осознавали, что угроза реальна. По крайней мере, вплоть до определённого момента.

– Боги Сигрида не слишком любят вмешиваться в дела людей, – Джонатан поморщился, будто ему была противна сама мысль о том, что такое равнодушие вообще может существовать, – но делают это, если иного выхода нет. Примерно за сто лет до нападения тёмных созданий боги обратили свой взор на четырёх магов великого дома Орланд и дали им силу, способную изменить ход истории.

– Маги дома Орланд стали первыми и единственными в своём роде сакрификиумами, которым предстояло выбрать своих сальваторов.

Шерая произнесла это так просто, будто слова действительно были лёгкими, но строго свела брови, одновременно намекая на то, что тема поднятого обсуждения крайне важна. Пайпер не успела даже мысленно повторить первые три слова, сказанные Шераей, когда женщина вновь заговорила:

– Когда тёмные создания напали на Сигрид, был совершён новый Переход в мир людей.

– Мы такие гостеприимные, – невинно похлопав ресницами, сказал Кит. – Земляне всем рады!

– Переход был совершён двести лет назад, – бросив на Кита едва не убийственный взгляд, уточнила Шерая. – Спастись удалось далеко не всем. Из-за силы, которую тёмные создания использовали для вторжения, маги не смогли контролировать Переход. – Искры над столом заметались, образовав не слишком ровный пустой коридор, стенки которого бешено дёргались. – Некоторые сигридцы погибли во время Перехода – не выдержали давления магии. Других погубил этот мир в первые минуты после Перехода. Третьим повезло чуть больше – они выжили и обосновались на Земле с помощью тех, кто когда-то покинул Сигрид по собственной воле.

– К чему это всё, собственно, озвучивается, – кашлянув, Джонатан обратил внимание Пайпер на себя. Девушка с разочарованием заметила, как искры над столом стали гаснуть, пока вовсе не исчезли. – Некоторые из сигридцев присутствуют здесь.

Пайпер потребовались не меньше двух минут, чтобы понять, о чём говорит дядя. Его голос был ровным и уверенным, словно он говорил не о параллельных мирах с какими-то там народами, магией и прочем, а о недавно приобретённой книге или о том, что он ел на завтрак. Но завтрак перед Джонатаном оставался нетронутым, новой книги в его руках не было, а решимости пополам с мольбой в глазах – в несколько раз больше, чем Пайпер могла вынести. Она поняла, что всё, что она сейчас услышала, не было попыткой развеселить её или отвлечь от чего-то более ужасного.

Пайпер поняла, что озвученное – то, во что люди перед ней действительно верят.

«Сигрид», – для чего-то повторила она, словно это было одним-единственным словом, которое она смогла запомнить. Пайпер не понимала, почему оно продолжало вращаться в её голове, и не могла это остановить. Она без остановки повторяла: «Сигрид. Сигрид. Сигрид. Сигрид. Сигрид. Сигрид», пока не начала сомневаться в том, что владеет собственными мыслями. Было глупо полагать, что кто-то в состоянии взять её мысли под контроль, но учитывая то, что она услышала… Пайпер терялась среди вещей, которые она могла считать глупыми.

– Я понимаю, как это звучит, – подал голос Гилберт. Он поднялся на ноги и, проигнорировав предупреждающий взгляд Шераи, сделал несколько шагов к Луке, всё это время как статуя стоявшего встороне. – Лука, например, чистокровный эльф, чьи родители прибыли из Сигрида, но сам он там никогда не был. Родители Луки погибли незадолго после того, как был совершён Переход. Эльфы взрослеют и стареют медленнее людей, и Луке, если честно, уже около семидесяти лет, хотя выглядит он на пятнадцать.

Ещё несколько шагов, и он остановился возле пустующего места, пальцами провёл по спинке стула и ничего не выражающим взглядом посмотрел на Пайпер.

– Я выгляжу, как семнадцатилетний юноша, – продолжил он, – но на деле я куда старше. Всё дело в том, как этот мир защищает себя от нас и как мы защищаем себя от него. У каждого мира свой особый механизм защиты от вторженцев. Мы не привнесли с собой разрушений и мор, но мы всё равно представляем опасность. Этот мир сложен, но мы знаем, что он отвергает нас, сигридцев. Некоторым он позволяет ещё почувствовать себя людьми, взрослеющими с каждым днём, других же он вычёркивает из своей истории с первых же секунд. Мне мир позволил какое-то время побыть тем, кто взрослеет, после чего отверг. Конечно, мы, сигридцы, живём в этом мире и пользуемся его благами, но мы не можем влиять на него так же, как это делают другие. Однако если этот мир падёт, мы будем теми, кто приведёт защитный механизм в действие. Магия этого мира уничтожит нас, чтобы использовать наши силы и жизни для защиты. Мир оберегает нас, как может – и всё для того, чтобы в случае необходимости использовать. Поэтому мы не выглядим как двухсотлетние старички и старушки.

Закончил он как-то слишком странно, резко уйдя в шутливый тон, но Пайпер не могла его винить. Всё время, что он говорил, она понимала, что хочет, чтобы он завершил всё шуткой. Чтобы он сказал: «Но, вообще-то, это всё ерунда полная, не верь мне», чтобы он сказал, что нет ничего, о чём они говорили ей ранее. Что всё нормально.

– Я не понимаю, – только и выдавила Пайпер. Она не хотела признавать, что понимала чуть больше, чем ничего, потому что это было неправильно. Она хотела, чтобы всё встало на свои места, а для этого ей требовалось в разы больше объяснений и уточнений.

– Магия реальная, демоны тоже, они хотят нас убить, но мы боремся против них. Данталион придурок, а Гилберт забыл свою речь, которую он репетировал ночью, – на одном дыхании произнёс Кит, ни разу не сбившись. – Ну, так понятней?

– Я не репетировал свою речь! – возмутился Гилберт. С его лица словно слетела маска: Пайпер уже не видела отстранённого юношу, который только что говорил ей о том, что не могло быть реальностью. Его щёки пылали, будто он стыдился собственных слов, брови хмурились, а глаза метали молнии в сторону Кита.

– Я точно слышал, что репетировал, – поглаживая несуществующую бороду, продолжил стоять на своём Кит.

– Не имеет значения, – вмешался Джонатан, – репетировал ли Гилберт свою речь или нет. Гораздо важнее объяснить Пайпер, что происходит.

«Объяснить, что происходит, – повторила Пайпер, желая убедиться в том, что она правильно понимает намерения дяди. – А что именно происходит?»

– Вы это серьёзно? – всё же обретя голос, спросила Пайпер. – Без шуток? Или, может, здесь где-то скрытая камера и она… Дядя Джон, что всё это значит?..

– Это значит, что ты теперь часть этого мира.

Он говорил так уверенно, будто давным-давно провёл все необходимые исследования, причём не один раз, и всегда получал точный ответ – именно тот, который он хотел, на которой надеялся и с которым мог работать дальше. Пайпер не чувствовала в словах Джонатан подвоха или скрытого смысла, но и искренности в нём не было. Лишь констатация факта.

– Я не понимаю.

Она произнесла это инертно, не подумав, что понимает, а что – нет. Она осознавала, что у неё не галлюцинации, что это не сон. Понимала, что люди перед ней уверены в своей правоте так же, как она уверена, что не хочет больше ничего знать. Ещё минуту назад она была готова выпытать вопросы из дяди, но сейчас хотела лишь одного – оказаться дома, в кругу семьи, которая не будет говорить то, что кажется выдуманным.

Но Джонатан явно был другого мнения. Он провёл ладонью по лицу, на котором отразилась усталость поразительных масштабов, и посмотрел на неё – с грустью, сожалением и отчаянием, как будто сам не верил в то, что происходит. На этот раз его голос был полон самых разных эмоций, но среди них отчётливее всего пробивалось сожаление:

– Это значит, что мир отверг тебя, Пайпер.

– Типа… вычеркнул? – неизвестно, как Пайпер пришла к этому решению, но она легонько провела ребром ладони по собственной шее и выразительно посмотрела на дядю. Тот нервно сглотнул и очень медленно покачал головой из стороны в сторону.

– Мы определённо станем лучшими подружками, – восхищённо вздохнул Кит.

– Ты не… – начал было Гилберт, но, не найдя слов, просто повторил действие Пайпер, однако это не избавило его лицо от озадаченности и смущения, которое он до сих пор испытывал. – В смысле, для тебя это не гибель. Наоборот, это… Нет, это не возрождение. Это как новая степень обучения.

– Новая степень обучения, – делая паузу после каждого слова, повторила Пайпер. – Меня приняли в крутой университет, а я об этом не знаю? Он входит в Лигу Плюща?

– Почему я об этом не слышал? – поинтересовался Гилберт, повернувшись к Шерае. – Лига Плюща – это какая-то важная организация?

– К тебе это не относится, так что знать об этом не обязательно, – почти не разлепив губ, ответила Шерая. – Вернёмся к отвержению.

– Да, вернёмся к отвержению! – с притворным энтузиазмом Пайпер щёлкнула пальцами. – Если я ещё раз спрошу, какого чёрта тут происходит, мне, наверное, не ответят? Ах да, ещё напомнят, что упоминать чертей нельзя.

– Тебе действительно стоит перестать делать это, – размазывая джем по тосту, сказал Кит. – Черти, конечно, не такие грозные, как их старшие братья, но даже они могут быть опасны.

– Так мы говорим об отвержении? Или всё же о демонологии?

– И много ты знаешь о демонологии? – выгнув бровь, Шерая бросила на неё недоверчивый взгляд.

– Что-то там связано с ключами Соломона, – выждав несколько секунд, ответила Пайпер.

– Я же тебе говорил, – Кит нахмурился и покосился на женщину, – что никто не будет читать эту ерунду!

– Ты читал.

– Только для ознакомления! Ну, ещё для того, чтобы издеваться над Данталионом, – добавил он, немного подумав.

– Ещё раз предлагаю вернуться к отвержению! – буквально выкрикнула Пайпер.

Она никогда раньше не думала, что собственный голос может доставить ей столько проблем. Стоило ей вновь вернуть разговор к теме, которая, как думала девушка, достойна более тщательного обсуждения, как голова её начала раскалываться. Вернулось то отвратительно ощущение, с которым она проснулась в гостиной дяди Джона – словно кто-то продолжал бить её по щекам, пытаясь вытрясти из её головы дурные мысли.

– Защитный механизм Сигрида допустил ошибку, не совершив отвержения, – голос Гилберта, казалось, звучал откуда-то издалека. Пайпер потребовались усилия, чтобы сосредоточиться на том, что она слышала: – Как я уже сказал, отвержение подразумевает вычёркивание человека из истории мира. Но Сигрид…

«Сигрид», – вновь пронеслось в голове Пайпер. Она уже не была уверена, что понимает собственные мысли, но без остановки продолжала повторять одно-единственное слово, в итоге слившееся в массу неразборчивых букв, не имевших для неё никакого смысла. Пайпер не знала никакого Сигрида, она впервые слышала о нём. Но голос в её голове, будто отделившийся от разума, без остановки повторял это слово, полностью заглушив Гилберта, вынуждая Пайпер сомневаться в том, что она в состоянии контролировать собственные мысли: «Сигрид. Сигрид. Сигрид. Дом. Сигрид. Сигрид».

– Что?

Пайпер не сразу поняла, что задала вопрос вслух. Она поймала на себе обеспокоенный взгляд Джонатана, прочитала в глазах Гилберта готовность дать нужный ей ответ, но Пайпер не волновал Гилберт. Она пыталась понять, как между бессмысленным повторением слова, которое она впервые услышала и которое полностью вытеснило всё её желание разобраться с отвержением, оказалось нечто, что она знала крайне хорошо. Она не сомневалась, что не может назвать Сигрид «домом», но уверенность, поселившаяся после этой мысли, была такой… обыденной? Да, Пайпер определённо чувствовала, что говорит о чём-то обыденном, но не понимала, как такое возможно. В этом не могло быть чего-то обыденного.

«Дом Орланд», – это было произнесено ещё несколько минут назад, и Пайпер даже не могла вспомнить, кто именно из её собеседников сделал это, но слова вспыли сами по себе, вновь завладев её вниманием.

– Дом Орланд, – повторила Пайпер. И опять: ей потребовалось несколько секунд, чтобы понять, что она рассуждает вслух. – Магов было четыре?

Её голова раскалывалась.

– Да, – протянул Джонатан – его лицо было искажено непониманием и подозрением. Он смотрел на Пайпер со смесью сожаления, которое девушка в ответ начала испытывать к дяде. Он наверняка ждал, что Пайпер будет упрямиться, – Пайпер сама ждала этого, – но она стала задавать вопросы таким спокойным тоном, словно прекрасно понимала, о чём шла речь.

– Четыре, – ещё раз подтвердил Гилберт, качнув головой.

«Как их звали?»

– Как их звали?

«Что за чертовщина? – пронеслось в голове Пайпер. – С чего я вообще…»

– Неразумно рассказывать об этом сейчас, – вмешался Кит. Он откинулся на спинку стула и, крутя в руках вилку, без особого интереса смотрел на Пайпер. – Для тебя же будет лучше, если ты узнаешь их имена после того, как со всем разберёшься. Я прав, Гилберт?

– Я бы предложил вернуться к объяснению отвержения, но и это будет трудно, – пробормотал он, покосившись на Кита. – Механизм довольно нестабилен… Учитывая, что произошло с брешью, которые мы обнаружили совсем недавно…

– Скажи, когда нужно будет смеяться, – прошептала Пайпер дяде, лицо которого, должно быть, в сотый раз за день исказилось до неестественного для него отчаяния.

– Здесь не над чем смеяться, Пайпс, – сказал он. – То, о чём мы говорим – реальность. И эта реальность куда опаснее, чем ты можешь подумать.

– Тогда зачем меня в это втягивать? Не ты ли постоянно пытался нас уберечь? Ты страдаешь гиперопекой больше, чем папа.

– Вряд ли я смогу и дальше защищать тебя.

– Джонатан говорит о том, – вклинился в их разговор Гилберт, вцепившись в спинку стула, – что нечто, произошедшее с тобой, заставляет нас всех волноваться чуть больше, чем обычно.

– Ты другая, – выпалила Шерая, даже не посмотрев на неё.

– Шерая! – прошипел Гилберт, бросив на женщину недовольный взгляд. – Не так резко!

– О, нет, – простонала Пайпер. – Пожалуйста, не нужно этого клише.

– Клише?.. – приподняв брови, повторил Гилберт. Он непонимающе посмотрел сначала на Шераю, пожавшую плечами, затем – на Джонатана, вновь томно вздохнувшего.

– Шаблонная фраза, – подсказал Кит. – Нечто такое, что у всех давным-давно в печёнках сидит.

– Клише… – задумчиво повторил Гилберт. – Хорошо, я запомню это… Что ты там говорила про клише? – спросил он, посмотрев на Пайпер.

– То, что вы говорите, мол, я другая, – слишком шаблонно. Ну, не бывает так, что совершенно обычные люди становятся какими-то там крутыми чуваками просто потому, что они оказались в нужное время в нужном месте.

– Что ты подразумеваешь под «крутыми чуваками»?

Пайпер фыркнула и перевела взгляд на Гилберта, надеясь найти на его лице улыбку, но парень был подозрительно серьёзен. Пайпер вдруг стало неловко.

– Нельзя такое заявлять, – пробормотала она. – Это глупо и нереалистично.

– Теоретически, – Кит вилкой описал дугу в воздухе, – ты не одна такая. Было бы преступлением считать, что ты одна такая. Сакрификиумов же четыре. Значит, и сальваторов четыре. Правда…

– Есть другие, как ты, – перебил его Гилберт, и Пайпер против воли заметила, как у него дёрнулся кадык, – но найти их очень сложно.

– Да кто эти ваши сальвы? – выпалила Пайпер, переминаясь с ноги на ногу. Она хотела сесть, вытянуть ноги или уронить голову на стол, чтобы показать, что она не слишком заинтересована в разговоре, но это было бы ложью. Пайпер сама не понимала, насколько её завлекла история, которая была сопровождена меняющимися картинками из искр. Девушка не могла найти этому объяснения, но и не могла не признать, что это выглядит впечатляюще.

– Во-первых, сальваторы, – исправил её Гилберт. Его сжимающие спинку стула пальцы побелели, а взгляд стал более холодным – будто он был единственным, кто мог рассказать об этом, и это приносило ему страдания. – Во-вторых, они – единственные, кто способен использовать силу сакрификиумов. Сакрификиумы выбирают тех, кто достоин нести в себе их силу, и помогают управлять ею. Сальваторы отличаются от обычных магов. Они сильнее, выносливее, они живут дольше, чем любой другой сигридец. Единственной их слабостью является их связь с сакрификиумом.

– Связь с сакрификиумом – это на всю жизнь, – добавила Шерая. Её улыбка едва ли была теплее, чем у Гилберта, но она хотя бы была. – Одна из последних, Аннабель, погибла после того, как её связь с сакрификиумом разорвали.

«Было больно, – мелькнуло в голове Пайпер. – Было очень больно».

Пайпер нашла объяснение своим мыслям: если Шерая и Гилберт с такой уверенностью говорили о том, что связь – это на всю жизнь, то, конечно же, это больно – чувствовать, как связь разрывается? Да, Пайпер не пыталась вдаваться в подробности, но решила, что быстро построенная в её голове цепочка была вполне логичной.

– Скажу это ещё раз: я не понимаю, – Пайпер подняла голову и покосилась сначала на дядю, затем – на Гилберта, который был готов голыми руками сломать стулу спинку. – Причём здесь я?

Вернее сказать, она догадывалась, но не хотела этого понимать. Слишком уж безумно всё звучало, слишком быстро всё происходило.

Джонатан должен сказать ей, что всё это глупый спектакль, до того, как она сойдёт с ума.

– В доме Джонатана была обнаружена брешь – разрыв между мирами, через который демоны способны проникнуть к нам, – ответил Гилберт, оставив несчастную спинку стула в покое. Не найдя, куда деть руки, он засунул их в карманы идеально отглаженных брюк. – Бреши уникальны тем, что могут стать основой для полноценных Переходов. Наши маги могут контролировать Переходы, но не бреши. Бреши для нас крайне опасны, ведь мы не знаем, в какой момент они станут больше, когда из них хлынут демоны. Мы применяем все заклинания, что знаем, чтобы оградить бреши от обычных людей, но наших усилий недостаточно. Однако… Однако сальваторы способны контролировать бреши. Их сила основывается на той, что лежит в основе самих миров. Сальваторы в состоянии как открывать, так и закрывать бреши.

«Магов дома Орланд было четыре, – прошелестел в её голове голос. Пайпер молила, чтобы дядя Джон сказал ей, что происходящее – неудачная шутка. Ей не нравилось, что мысли в её голове стали появляться без её желания. – Сальваторов было четыре. Помни об этом».

– Переход, который помог сигридцам спастись от нашествия тёмных созданий, был создан сальватором, – продолжила Шерая. – Изначально этот Переход был лишь брешью, но благодаря силе сальватора был преобразован в Переход.

– Закрыл Переход также сальватор, – закончил Гилберт, сузив глаза и посмотрев на Пайпер. – Только сальваторам под силу создавать, контролировать и закрывать бреши. Маги могут лишь сдерживать их.

– На мой дом напали демоны, пришедшие из бреши, – подал голос Джонатан. – Ты помнишь, как мы сражались?

– Было темно, – почему-то ответила Пайпер. Она помнила тёмные массы, движущиеся на них, слышала рычание, ощущала тошнотворный запах, стремительно расползающийся по дому, но не посчитала важным сообщить об этом. – Помню, как на тебя напали на втором этаже.

– А потом демон исчез, – добавил Джонатан. – Он ещё не обосновался в нашем мире и зависел от бреши сильнее, чем его сородичи, пришедшие сюда намного раньше. Закрытие бреши означало его уничтожение.

– И ты уничтожила пришедших демонов, закрыв брешь, – с гордой улыбкой, будто он в одиночку выполнил нечто столь сложное, о чём они говорили, заключил Кит. – Бум! – руками изобразив небольшой взрыв, он указал на неё. – Сальватор.

Пайпер не хотела ни верить этим словам, ни оспаривать их.

«Магов дома Орланд было четыре».

– Что это значит? – чётко выделяя каждое слово, повторила она свой вопрос. Позиция её собеседников была ясна, и Пайпер знала, что глупо продолжать задавать вопросы после того, как ей дали все необходимые ответы. Но она не понимала, как можно так просто, быстро и без проблем принять что-то, чего ранее никогда не существовало в её жизни. Хотелось проверить, получить ещё больше подтверждений. Хотелось, чтобы было хотя бы несколько слов, опровергающих всё то, что было сказано ранее.

– Сакрификиум выбрал тебя своим сальватором, – с грустной улыбкой ответил Джонатан. – Я бы сказал, что рад этому, но это не так.

– Почему?

Джонатан так и не ответил – он лишь смотрел на неё, не мигая, и в его взгляде ничего не выражалось.

– Дядя Джон? – спустя несколько мгновений напряжённо тишины позвала его Пайпер.

– Я расскажу тебе обо всём, но позже.

– Тогда есть что-то, что вы можете рассказать сейчас? Но что-то такое, что я пойму?

Потому что у неё не оставалось сил на обдумывание полученной информации, её распределение на какие-то полочки в голове и формирование вопросов, которые, вне всяких сомнений, у неё возникнут. Она хотела простого, чёткого ответа, который не вынудил бы её желать покрутить пальцем у виска.

– Внутри тебя живёт древняя магия, – сказал Кит таким тоном, будто они говорили о второсортной книге, которую кто-то из них когда-то прочитал.

– И эта магия – то, что мы искали долгие годы, – добавил Гилберт.

Он был готов сделать ещё несколько шагов – ближе к ней, но Пайпер не позволила. Она отступила в сторону и, недолго думая, всё же села на свободное место – за два стула от дяди Джона. Достаточно близко, чтобы почувствовать себя защищённой, но и достаточно далеко, чтобы показать, что она всё ещё не верит всему, что он говорит.

– Мы можем доказать тебе, что всё это – правда, – произнёс смутившийся Гилберт. – Ты уже видела магию Шераю в действии, верно?

– Искорки были милыми, – прокомментировала Пайпер.

– Искорки – не вся магия, – повернувшись к ней лицом, сказал Джонатан. – Ты помнишь, что сделала Шерая, прежде чем мы поднялись на второй этаж?

– Ты про разноцветные огни?

– Это была магия, доведённая до состояния, когда люди могут её видеть. Обычная магия почти невидима, – в голосе Шераи промелькнули нотки гордости, но лицо её по-прежнему было холодным. – Магия сложнее и сильнее, чем многие думают, но она не всесильна. Магия сальваторов сильнее, но также не всесильна. В общем, есть ограничения, о которых тебе предстоит узнать.

– Мне? – похлопав глазами, уточнила Пайпер. – Узнать?

– Магия сальваторов не даётся просто так, – с лёгкой улыбкой сказал Кит. – Не бойся, тебе подберут классного учителя. Стефан? – предположил он, посмотрев на Гилберта. – Или Сионий? Или, может быть, Фройтер?

– Только не Фройтер, – голосом, не терпящим возражений, отрезал Гилберт. – Я найду подходящего учителя, Кит. Ты не должен думать об этом.

Он произнёс это так властно, что Кит, до этого выглядящий расслабленно, положил вилку обратно и ссутулил плечи, уставившись на чашку перед собой. Пайпер взглядом попыталась отыскать Луку, который должно быть, был готов броситься на спасение несчастной чашки, но тот словно испарился.

«Магов дома Орланд было четыре».

Ей надоели её собственные мысли, без конца повторяющие одно и то же.

Однако она не была готова, что в её голову вторгнется другой голос.

«Соберись, Пайпер».

Она смогла подобрать аналогию только с пятой попытки. Голос был похож на шёпот, который, как тебе кажется, ты слышишь, только надев наушники и включив музыку – будто кто-то зовёт тебя, находясь одновременно близко и далеко, что было априори невозможно. Однако Пайпер, несмотря на это ощущение, без проблем разобрала каждое слово, и это пугало её.

– Пайпс?

Голос дяди Джона был похож на спасение, которого никак не ожидаешь. Он раздался совсем рядом, и Пайпер повернулась к дяде, чтобы сказать ему, что она в порядке, хотя это было не так, но вновь услышала голос:

«Это нельзя оставлять без внимания».

– Ты чувствуешь это? – неожиданно спросила Шерая, наградив её сосредоточенным взглядом.

– Чувствую что? – искоса поглядев на женщину, уточнила Пайпер.

– Шёпот магии.

– У магии нет шёпота, – озадаченно пробормотал Кит. – Я уверен, что у шёпота нет магии.

– Ты недостаточно проинформирован в данном вопросе, – на одном дыхании произнесла Шерая, даже не посмотрев на парня, и вновь обратилась к Пайпер: – Бессмысленно отрицать, что ты ничего не чувствуешь. Я знаю, что ты чувствуешь это. Я тоже чувствую твою магию, но не могу понять, какая она. Это трудно, особенно сейчас, когда сакрификиум только-только пробуждается. Потребуется время, чтобы понять, какова твоя магия на самом деле.

– У меня не может быть магии, – переняв озадаченный вид Кита, сказала Пайпер. – Не может ведь? – жалобно повторила она, посмотрев на дядю. Она хотела, чтобы он был на её стороне, хотела, чтобы сказал, как безумно всё это звучит, но уже сомневалась, что в состоянии отличать безумства от нормальных явлений.

– Это сложно, – уклончиво ответил Джонатан. – Для того, чтобы убедиться в этом, тебе следует провериться у некоторых магов.

– Провериться? Звучит так, будто я чем-то больна…

– Теоретически…

Почему-то Пайпер была уверена, что Гилберт устроит ей настоящую лекцию, подробно объяснит все плюсы и минусы того, что должно было идти после его «теоретически». Но Гилберт оказался бесцеремонно прерван, что его, да и всех остальных, кроме Пайпер, казалось, ничуть не удивило. Прямо перед Гилбертом, на уровне его глаз, засияла тонкая золотистая полоса, постепенно вытягивающаяся вниз. Пайпер издала нервный смешок, когда полоса, превратившаяся в прямоугольник, прекратила сиять, и на её место пришёл самый обычный лист бумаги, который Гилберт без особого восхищения подобным чудом подхватил.

– О, вот значит как, – пробормотал он, пока его глаза бегали по листу. – Что ж, – добавил он, отбросив лист в сторону – тот мгновенно рассыпался на искры, истаявшие на глазах, – всё очень плохо.

– Насколько? – с опаской спросил Кит.

– Мы истратили всё время, что у нас было до собрания, на объяснения, но Пайпер так ничего и не поняла. А собрание, между прочим, уже через полчаса!

– Чего? – не поняла Пайпер. – Какое ещё собрание?

– На которое ты пойдёшь, – очень тихо произнёс Джонатан, словно надеялся, что она его не услышит. Но Пайпер, конечно же, его услышала, и мгновенно возмутилась:

– Я не пойду ни на какое собрание! Я хочу домой!

Почему-то только сейчас, после ночи неизвестно в каком доме и беседы с людьми, которых она даже не знает, она поняла, что её родители не знают, где она. «Они волнуются, – твердила себя Пайпер, отчаянно ища слова, которые она сможет сформировать в аргументы и привести их дяде Джону, если тот решит затеять спор. – Конечно же, они волнуются».

«Не так сильно, как тебе бы того хотелось», – прозвучал совсем рядом голос.

– Заткнись, – проворчала в ответ Пайпер.

– Что? – удивился Гилберт.

– Ой.

Она что, сказала это вслух? Она, не хотевшая признавать, что начала сходить с ума, вслух попросила голос в её голове заткнуться?

– Невероятно, – со вздохом, полным искреннего восхищения, сказала Шерая. – Всё происходит намного быстрее, чем я думала. Это невероятно!

– Насколько быстро? – казалось, Гилберт всерьёз забеспокоился, в то время как серые глаза Шераи удивительным образом стали ярче.

– Она начинает чувствовать присутствие сакрификиума, – с тем же придыханием ответила женщина.

– Ничего я не чувствую, – упрямо заявила Пайпер.

«Я здесь, – мгновенно взбунтовался голос в её голове. – Я здесь, но ты не должна говорить им об этом, иначе они убьют тебя».

Пайпер вздрогнула. Она не видела в лицах своих собеседников ни намёка на жестокость или агрессию, но не могла быть уверена в этом на все сто процентов. С другой стороны, она не могла доверять голосу в своей голове – была велика вероятность, что он был лишь плодом её разбушевавшейся фантазии. Пайпер ещё не определилась со своим отношением к услышанному и увиденному, и потому решила, что будет в равной мере держаться и с невольными собеседниками, и с голосом в голове (что тут же заставило её вздрогнуть ещё раз).

«Нам рано погибать, – продолжал шептать голос, вынуждая Пайпер следить за тем, как на неё смотрят. Заметят ли они, что с ней что-то не так, или они всё ещё пребывают в эйфории от того, что нашли какого-то там сальватора? – Не говори им, что я здесь. Доверяй только мне и никому больше».

Пайпер не знала, как сформулировать вопрос в своей голове так, чтобы он добрался до её невидимого собеседника, ведь она всегда спрашивала только себя, и это было чем-то нормальным, как вдруг голос ответил, будто ей и не нужно было превращать мысли в более чёткий вопрос:

«Я твой друг».

Пайпер не была в этом уверена.

«Я знаю, как спасти нас».

И хотя Пайпер знала, что её действительно нужно спасать, ей не понравилось, как голос об этом сообщил. «Нас», будто бы у него была плоть, которую Пайпер должна была непременно спасти.

«У меня нет плоти, – Пайпер едва ли не зарычала, когда голос вновь отреагировал на её размышления, – но мне она не нужна. Плоть есть у другого».

– Думаю, нам нужно поговорить, – вдруг произнёс Джонатан, нарушив затянувшееся молчание. Он посмотрел на Гилберта, уже готового начать обсуждение, и добавил: – Только мне и Пайпер.

В глазах Гилберта что-то изменилось. Он выглядел уверенным и наверняка знал, что от него требуют, но слова Джонатана будто выбили его из колеи. Гилберт смотрел на них, как на незнакомцев, которых не хотел узнавать и понимать – словно он принял тот факт, что у них могут быть темы для разговора, которые поймут только они.

– Не забывай про собрание, Джонатан, – рассеяно бросил Гилберт, даже не посмотрев на мужчину. Он пальцем поманил за собой Шераю, а та, поднявшись на ноги и проходя мимо Кита, за плечо утащила его за собой. Кит возмущался, что-то говоря про то, что «его толком не представили», но быстро успокоился, стоило ему оказаться за пределами столовой.

Джонатан присел ближе к ней. Тишина давила на Пайпер сильнее, чем она могла выдержать. Ей казалось, что стоит ей остаться один на один с дядей, как всё наладится – он расскажет ей то, что она должна знать, она спросит его о том, что вчера произошло. Пайпер действительно надеялась, что Джонатан одним только присутствием способен решить все проблемы, свалившиеся на их головы.

Но он выглядел таким потерянным. Слегка кудрявые каштановые волосы, которые он всегда старался укладывать в аккуратную причёску, были взлохмачены. На лице прорезались новые морщинки, а темные круги под глазами говорили о том, что Джонатан спит меньше, чем полагается человеку. Чёрные брюки и рубашка была мятыми, пуговица на воротнике рубашки не застёгнута – раньше Джонатан терпеть не мог такого безобразия. И его взгляд – Пайпер была готова поклясться, что раньше её дядя никогда не был таким грустным и бессильным. Он всегда сиял, всегда приносил в дом Сандерсонов настоящий праздничный дух, даже несмотря на то, что он был в плохих отношениях со своим братом. Его слова и идеи – то, что Пайпер, Лео и Эйс впитывали с самого раннего детства, потому что знали, что никто, кроме родителей, и никогда не скажет им чего-то более искреннего и любящего.

Однако Джонатан уже не был похож на вчерашнюю версию себя, хотя это казалось Пайпер нереальным. Как он мог так измениться всего за одну ночь, за утро, за их не слишком длинный разговор?

– Тебе следует позвонить, – сказал Джонатан, протягивая ей свой телефон. Пайпер с непониманием посмотрела на него. – Прежде чем я продолжу, я хочу, чтобы ты позвонила.

– Кому?

– Родителям, – пожав плечами, ответил Джонатан. – Позвони своему отцу. Но учти: тебе не понравится то, что ты услышишь.

– А вот с этим я сама как-нибудь разберусь, – пробормотала Пайпер, беря телефон.

– Ох, какое недоразумение, – со вздохом продолжил Джонатан. – Забыл сказать, что у меня нет номера твоего отца.

– Как это? – не поняла Пайпер. – У тебя он точно есть.

– Уже нет. Смотри, – он указал ей на список открытых контактов, число которых значительно поредело. Не то чтобы Пайпер досконально изучала телефон своего дяди, но она знала, что он был связан с куда большим количеством людей, чьи номера у него были прямо сейчас. – Ты, конечно же, не помнишь номер отца наизусть.

– Но ты помнишь, – и она оказалась права: Джонатан, сжав губы в тонкую линию, в несколько быстрых движений набрал нужный номер и с особым рвением придвинул телефон к племяннице.

– Говори ему всё, что считаешь важным, – едва разлепив губы, сказал Джонатан. – Всё, что ты видела. Он всё равно тебе не поверит.

Пайпер внутренне сжалась, когда прозвучало целых два гудка, после которых раздался ровный, будто бы специально отрепетированный до безразличия голос её отца, которым он всегда начинал любой разговор по телефону:

– Да, я слушаю.

– Ты знал, что дядя Джон планирует отправить меня к каким-то неизвестным чудикам в помпезный дом? – скороговоркой проговорила Пайпер, боясь, что её могут перебить. – Вчера вечером ерунда какая-то произошла. После того, как Эйс уснул, а мы с Лео стали смотреть фильм, произошло что-то очень странное… Какие-то дикие звери напали на нас, а сейчас мне пытались объяснить, что это вовсе не звери, а демоны, пришедшие из другого мира для того, чтобы уничтожить нас. Мол, им нужна какая-то магия, а у меня, к слову, тоже есть магия, представляешь? Папа? – она выждала ещё несколько мгновений, убедилась, что слышит дыхание собеседника на другом конце, и предприняла ещё одну попытку: – Папа, ты понял, что я тебе сказала?

– Прошу прощения, – с явным волнением, которым он никогда не отличался, ответил отец Пайпер. – Я сначала подумал, что это из рекламной компании, но… вы случайно не ошиблись номером?

Сердце Пайпер пропустило удар.

– Что?

– Если вас каким-то образом подговорила Роуз, то…

– Это я! – едва ли не выпалила Пайпер, сильнее сжав телефон в руке. – Пайпер!

– Пайпер? – повторил он, словно пробуя слово на вкус. – Пайпер Томпсон из страхового агентства?

– Нет! – взвилась Пайпер. – В жизни не слышала ни о какой Пайпер Томпсон из страхового агентства. Это Пайпер, твоя дочь!

– Глупость какая, – со смешком возразил мужчина. – У меня нет дочери, только сыновья.

– Боже, не мог же Лео тебя подговорить…

– Вы знаете Лео? Не можете до него дозвониться?

– Я звонила тебе! – треснувшим от волнения голосом прикрикнула Пайпер. – Папа, пожалуйста, хватит прикалываться! Мне не смешно!

– Простите, но я не понимаю вас.

Официальный тон её отец использует лишь в тех случаях, когда он либо зол, либо разочарован.

Что-то подсказывало Пайпер, что в данную минуту эти чувства сплелись в тугой комок.

– Думаю, вам следует проверять номер, по которому вы собираетесь звонить. Извините, если…

– Это Пайпер?!

Голос Эйса, раздавшийся очень близко к их отцу, был подобен глотку свежего воздуха. Внимательно следивший за разговором Джонатан удивлённо распахнул глаза и открыл рот, будто не веря в происходящее. Пайпер против воли радостно заулыбалась и, игнорируя шоковое состояние дяди, едва ли не завизжала в трубку:

– Я должна поговорить с Эйсом!

– Нет, погоди, – судя по приглушённому голосу, её отец, убрав телефон подальше, пытался отговорить Эйса от чего-то крайне неразумного. – Эйс, я не понимаю, что ты говоришь. Помедленнее. Что это значит?

– Пайпер! – заверещал Эйс. Девушка пыталась различить каждый звук, что она слышала, но так и не смогла понять, что именно произошло в следующие несколько мгновений: то ли их отец, всё же добившись своего, отговорил Эйса, а тот принялся крушить всё вокруг, то ли Эйс выхватил телефон отца и принялся бежать. Частое дыхание брата подсказало Пайпер, что реализовался второй вариант. – Пайпер, куда ты пропала? Куда делся дядя Джон?

– Эйс? – едва выдавил из себя Джонатан.

– Дядя Джон! – радостно закричал Эйс, но почти сразу же он, врезавшись во что-то, ответил отцу: – Нет, папа, я уверен, что это она! Пайпер, Пайпер! Что происходит? Куда ты… Нет, папа! Пайпер!

– Извините, – звенящим от напряжения голосом произнёс их отец, вновь завладев телефон. – Мой сын… Впрочем, неважно. Ещё раз прошу прощения за это недоразумение. В следующий раз проверяйте, кому вы звоните.

– Папа! – крикнула Пайпер в уже успевший почернеть экран.

Правая рука Джонатана тут же оказалась на плече девушки, но казалось, будто он искал опору, а не пытается поддержать племянницу. Он выглядел шокированным до глубины души и никак не мог подобрать правильных слов. Его рот то открывался, то закрывался, пока он наконец не выдавил с большим трудом:

– Эйс тебя помнит?..

– Чего? – не поняла Пайпер. Она сжала в пальцах телефон дяди и, недовольно покосившись на него, предприняла ещё одну попытку: – Почему папа меня не узнал?

– Я бы хотел, чтобы это было плохой шуткой, – сказал Джонатан тихим, но уже более уверенным голосом. – Но то, что произошло… Я не понимаю.

– О чём ты?

– Магия этого мира не должна была позволить тебе совершить те же ошибки, что и один из последних сальваторов.

На языке Пайпер крутился вопрос, который она так и не смогла задать. Она, лишь немного опустив голову, с приподнятыми бровями посмотрела на дядю, надеясь, что он больше не будет говорить, мол, ей нужно ещё немного подождать, чтобы узнать некоторые детали. Она хотела знать, почему её отец был так категоричен, и желательно – прямо сейчас.

– Я не должен этого говорить сейчас, – он понизил голос до шёпота, словно боялся, что их могут подслушивать, – но магия этого мира куда сложнее, чем мы все думаем. Она развивается вне зависимости от нашего вмешательства, и она же устанавливает правила отвержения. Закрыв брешь, ты сообщила защитному механизму этого мира о себе, и он отверг тебя. Когда мир отвергает тебя, все упоминания о тебе исчезают: семья, друзья, обычные знакомые тебя забывают, все записи в больницах и архивах исчезают. Для этого мира больше не существует Пайпер Сандерсон так же, как не существует Джонатана Сандерсона. Сейчас мой брат свято верит, что у него лишь два сына – Лео и Эйс, и он, в общем-то, прав. Защитная магия этого мира вычеркнула тебя из истории только потому, что ты со своей магией сакрификиума внутри не вписываешься в установленные рамки.

– Но Эйс меня узнал.

– И это самое страшное, – добавил Джонатан, посмотрев Пайпер в глаза. – Эйс не должен был тебя узнать. Он должен был забыть тебя, как и все остальные.

– Но не забыл. Как такое возможно?

– Я не знаю. Ты не вписываешься в этот мир, и Эйс, который связан с ним на все сто процентов, не должен был тебя узнать.

– Не вписываюсь? – жалобно повторила Пайпер. В уголках глаз начало щипать, но Пайпер до последнего отказывалась верить, что в любое мгновение она может заплакать. – Как это возможно? Я родилась здесь, в Портленде, и семнадцать лет прожила вместе…

– Ты отвержена, – прикрыв глаза, словно от боли, повторил Джонатан. – Отвержение опасно тем, что, если случится что-то, что поставит существование этого мира под угрозу, то мир использует отверженных как расходный материал. Отверженные погибнут первыми – для того, чтобы у мира была сила, способная защитить тех, кто живёт в нём.

– Клетка какая-то, – пробормотала Пайпер. – Получается, мы заперты в клетке?

– В очень большой клетке.

– Но вы сами сказали, что мир отвергает только сигридцев, – она удивилась тому, как ровно прозвучал её голос – в контраст тому, как перед глазами начала образовываться влажная пелена. – Я же не одна из сигридцев, верно? К тому же Эйс…

– Сакрификиум выбрал тебя своим сальватором, хотя, как мы знаем, все сальваторы до этого были сигридцами. Но ты принадлежала этому миру. Так же, как до сих пор принадлежит Эйс… Поэтому мы обязаны выяснить, как ты с этим связана. Поэтому придётся разобраться, почему Эйс тебя не забыл.

– Ты сказал, что для этого мира меня больше не существует. Но то же ты сказал про себя. Почему?

– Потому что я связан с сигридцами больше, чем кто-либо из нашей семьи. Фактически, я уже был частью их мира, и в мире обычных людей меня удерживала лишь ты. Теперь, когда тебя отвергли, отвергли и меня. Мы остались вдвоём, Пайпс, и это теперь место – наш единственный дом.

Глава 5. Пусть сердце станет глазом

У Кита было негласное правило: с новичками не возиться. Для того и существуют учителя, наставники, хранители знаний, маги и прочие личности, готовые в любой момент бросить все свои дела и помочь какому-нибудь бедолаге, случайно столкнувшемуся с сигридским миром. Хотя, конечно же, у Кита были ответы на самые распространённые вопросы, а примеров – тьма.

Защитный механизм? О, бояться нечего: пару лет живёте как обычные люди, потом вас вычёркивают из истории, вы перестаёте взрослеть, становитесь долгожителем (если, конечно, тёмные создания не доберутся до вас раньше), а как только наступает конец света – записываетесь в добровольцы на передачу всей своей жизненной энергии и прочей дребедени на защиту этого мира. Не согласны? Защитному механизму плевать.

Тёмные создания? Прекрасные существа, но есть в них один минус – они всё время пытаются вас сожрать. Если они не сделали этого в первые секунды вашего знакомства, радоваться не стоит. Вероятнее всего, перед вами перевёртыш, который изучает и запоминает вас, чтобы после использовать вашу личность в своих целях. Проникать в разум человека/эльфа/феи/великана (нужное подчеркнуть) они не могут, но на это способны их старшие братья с рогами побольше. Вообще, заметили рога у тёмного создания – бегите со всех ног.

Вампиры? Нет, они не пьют человеческую кровь, не вышли из сериала «Дневники вампира» и Влад Цепеш не является их примером для подражания. С вампирами вышло даже сложнее, чем с тёмными созданиями, но они-то уж точно не будут пытаться вас сожрать. Исключая некоторых личностей (например, того придурка Данталиона), они классные ребята.

Феи куют оружие лучше, чем эльфы? О, да, и история о Золотой Стреле, выкованной во времена Безумия Эйвы, тому подтверждение. Впрочем, легенда очень длинная и не укладывается в краткий обзор от Самого Лучшего и Крутого Искателя. Следующий вопрос.

Магия реальна? Более чем. Никто не расскажет о магии лучше, чем сами маги, но обращаться к ним слишком часто не следует: Шерая отправит вас на все четыре стороны не самыми магическими словесными оборотами, Марселин либо протестирует на вас своё новое зелье, либо потребует взамен на её объяснения какой-нибудь редкий ингредиент, а Фройтер до того стеснительный, что его вообще уже несколько лет никто не видел.

Время течёт иначе? Нет, время течёт так же, как и до этого, просто вы этого не замечаете. Вы живёте на той же Земле, что и раньше, но в другом мире – это разные понятия. Время… Время подвластно лишь одному, но о нём упоминать запрещено. (Спойлер для тех, кто не посещает лекции Ордена: это Время отличается от того, что вы могли подумать.)

Если из Сигрида пришли эльфы, феи, люди и великаны, то где последние? Вопрос не по адресу. Следующий.

Что за чертовщина происходит?

Ох, как же Кит хотел найти ответ на этот вопрос!

– Себастьян Гривелли – лучший искатель из всех.

– Ложь! – завопил Кит, подскочив на ноги.

Гилберт изо всех сил пытался подавить улыбку, в то время как Джонатан, ещё не вспомнивший, что он привык выглядеть всегда собранным и спокойным, одаривал Кита снисходительным взглядом. Появившиеся ещё несколько минут назад книги, с громким хлопком приземлившиеся на стол, сильно шокировали Пайпер. Кит-то давным-давно привык к этим магическим штучкам с неожиданным появлением или исчезновением чего-либо, но вот Пайпер прямо-таки выбросило за пределы человеческого сознания, и она всё это время таращилась на книги, не решаясь к ним прикоснуться. Кит какое-то время наслаждался этим зрелищем, и его самооценка даже начала расти, когда Джонатан допустил непростительную ошибку – упомянул Себастьяна Гривелли, которого Кит ненавидел всеми фибрами души.

– Как я и говорила, – совершенно спокойно, будто не произошло ничего сверхъестественного, сказала Шерая, – он тебя не слушал.

– Дорогая Шерая, – отозвался Кит, – заткнись.

– Тогда, может быть, стоит попросить Себастьяна? – как ни в чём не бывало продолжал Джонатан. – Уверен, он справится лучше…

– Я всё сделаю! – перебил Кит. – Серьёзно, Джонатан? Доверяешь Себастьяну больше, чем мне?

– Себастьян никогда не витает в облаках, – не терпящим возражений голосом сказала Шерая.

– Но Себастьян слишком требователен, – вмешался Гилберт. – С его талантом искателя спорить бессмысленно…

– Эй!

– …но я уверен, что Кит справится.

– Кит справится, – подтвердил Кит, качнув головой.

Несколько мгновений ничего необычного не происходило. Гилберт выглядел приятно удивлённым, Джонатан – вновь собранным, Пайпер продолжала пялиться на книги, а Шерая, в общем-то, не изменилась. Иногда Киту казалось, что в женщине меняется только одежда, а сама она остается статуей.

Затем до Кита стало потихоньку доходить, что что-то здесь нечисто. Шерая не зря транспортировала сюда книги из библиотеки. Пайпер не просто так таращилась на них. Джонатан, успевший вновь стать более знакомой Киту версией самого себя, кажется, был слегка напряжён. Во взгляде Гилберта было больше холода, чем Кит заметил изначально.

– Чёрт возьми, – выдохнул Кит, ударив себя по лбу. – Я что?..

– Остаёшься с Пайпер, – констатировал Джонатан.

Он был готов к чему угодно: новому поиску, помощи рыцарям, работе вместе с высокомерными эльфами или, на худой конец, элементарной сортировке книг в зале Истины, но приглядывать за новоиспечённым сальватором в одиночку? Почему бы ему просто напросто не подорвать весь особняк к чертям собачьим? Это ведь быстрее!

Нет, Кит не то чтобы жаловался, он был… взволнован? Да, конечно, он был взволнован. Никогда прежде он не сталкивался с подобным. Он не знал, что ему делать. В конце концов, сальваторы – это не шныряющие по городу беспризорные ноктисы, которых они иногда выслеживают.

– Ответишь на все её вопросы, – продолжал говорит Джонатан, – всё объяснишь… Но, богами клянусь, Кит: если она одна будет бродить по особняку и потеряется, виноват будешь ты.

– Так ведь это особняк такой!

– Ты. Будешь. Виноват. – Выделяя каждое слово, повторил Джонатан.

– Но я искатель,а не… Я не нянька! – предпринял ещё одну попытку Кит.

– Себастьян Гривелли, – вновь произнесла Шерая.

– Мои друзья, я сделаю всё в лучшем виде, – тут же исправился Кит.

Сравнение с Себастьяном Гривелли раздражало Кита даже больше, чем Алекса, младшего брата Себастьяна. Лучше всех работающий с высокомерными эльфами искатель не мог быть кумиром Кита, у которого встречи с эльфами частенько заканчивались катастрофами. Не мирового масштаба, конечно же, но катастрофами, но это не способствовало завоеванию гордого статуса лучшего искателя в Ордене.

Негласное правило разошлось по швам, когда Джонатан, грозно посмотрев на Кита, поднял брови. Естественно, он ожидает от него приличия, учтивости и соблюдения прочих правил, о которых любила упоминать королева фей. Но Кит, совершенно точно не собирающийся навещать королеву фей в ближайшие дни, твёрдо решил не придерживаться строгих инструкций. В конце концов, он действительно лучший (хотя это не все признавали) искатель. Он сталкивался и с вещами, и с людьми пострашнее, а ситуации, в которые он попадал, по сравнению с нынешней, были сущим кошмаром.

– Так, погодите, – всё же подала признаки жизни Пайпер. Она оторвалась от книг и, уставившись на дядю, спросила: – С кем ты меня оставляешь?

– С Китом, – вздохнув, ответил Джонатан. – На самом деле, тебя следует представить на собрании, но я не думаю, что сейчас ты готова. Мы же не хотим, чтобы ты случайно применила на ком-нибудь свою магию? – и он, сведя брови, выразительно посмотрел на Гилберта.

Было удивительно, что в этом вопросе Гилберт оказался согласен с Джонатаном. Гилберт, наверное, сильнее остальных сигридцев рвался найти хоть одного сальватора, и когда та буквально свалилась ему на голову, не был намерен упускать возможности продемонстрировать её всей коалиции в лучшем свете. Но Джонатан, абсолютно уверенный, что Пайпер нужно ещё некоторое время, чтобы свыкнуться с переменами, отказался вести её на собрание. Их небольшой спор как-то прошёл мимо ушей Кита и Пайпер и наверняка больше бы не смог привлечь чьё-либо внимание, если бы Джонатан вновь не упомянул о нём.

Гилберт нахмурился и, сжав губы в тонкую линию, исподлобья посмотрел на Джонатана. В самом начале его карьеры искателя частые перепады настроения Гилберта настораживали Кита, но сейчас он относился к ним так же спокойно, как к вечно недовольному лицу Шераи или высокомерию эльфов. Кит был готов поспорить на всё, что у него было, что за время собрания своими словами Джонатан ещё не раз доведёт Гилберта до крайней точки.

– А вы?.. – Пайпер неопределённо махнула руками в воздухе, продолжая смотреть на дядю.

– Мы на собрание. Кит объяснит тебе, что за собрания у нас проходят, если ты спросишь.

– Но…

– Мы опаздываем, – бросил Джонатан и, подскочив к Пайпер, быстро поцеловал её в макушку и вслед за Шераей и Гилбертом направился к выходу из столовой.

Кит решил не говорить Пайпер, что для прибытия на собрания они используют самый настоящий портал. Он совершенно не хотел, чтобы она грохнулась в обморок через секунду после того, как её оставили на совесть Кита.

Из холла донеслись голоса спорящих Джонатан и Гилберта. Шерая, наверняка тысячу раз пожалевшая о том, что вообще впустила их в свою жизнь, давала вовремя подоспевшему Луке последние указания. Что-то подсказывало Киту, что мальчишке приказали приглядывать не только за Пайпер, но и за Китом. Разумеется, он уже давным-давно исправил весь кошмар, который устроил в библиотеке после того, как открыл одну книгу с не самыми радужными заклинаниями, но Шерая любила напоминать ему об этом по любому поводу и без.

Кит не привык сидеть без дела, но был вынужден отбросить все свои мысли о незавершённых поисках и прочем и целиком и полностью сосредоточиться на Пайпер. Не то чтобы он этого хотел, но обстоятельства…

– Что за чертовщина происходит? – неожиданно спросила Пайпер, прервав его мысли.

– Давай уточним: ты имеешь в виду всю эту ерунду с другими мирами или то, что я тут остался за главного?

– И то, и другое.

– Что ж, второе вполне объяснимо и логично. Тут даже спорить не надо. А вот первое… С чего бы начать? С сотворения миров? Или божественного пантеона? Как насчёт Тре…

– Нет! – в столовую, совершенно не боясь уронить стоящие на подносе чашки, ворвался Лука и завопил ещё громче: – Нет!

Пайпер медленно переводила взгляд с него на Кита, будто ожидая, что он сможет объяснить неожиданное появление мальчишки-эльфа. Но, вообще-то, Кит сам был неприятно удивлён.

– Шерая что, сказала тебе шпионить за нами? – вкрадчиво спросил Кит. Он не был намерен пугать мальчишку, но сама мысль о том, что кого-то приставили шпионить за ним, выбивала из колеи.

– Нет, – промямлил Лука, опустив взгляд на поднос. – Она… она сказала, что нужно принести чай.

– У нас ещё остался чай.

– Она…

– Эй, – вмешалась Пайпер, – он же сейчас коньки отбросит! Не наседай на него.

– А ты чего мне приказываешь?

– Я не приказываю.

– Вообще-то, так как вы являетесь сальватором… – начал было Лука, но, поймав на себе недвусмысленный взгляд Пайпер, мгновенно заткнулся.

– Даже это звание не даёт тебе права приказывать мне, – всё равно произнёс Кит.

На самом деле он понимал, что никто ему не приказывал, но поиздеваться над новичком – это святое дело.

– Так, – глубоко вздохнула Пайпер, положив ладони перед собой, и с непроницаемым лицом посмотрела на Кита. – Начнём ещё раз.

– Хорошо, – мгновенно согласился он. – Меня зовут Кит, и я лучший искатель…

– Нет, – перебила его Пайпер, – не в этом смысле. Я буду спрашивать о чём-то, а вы – отвечать. Только без издёвок.

– Это скучно, – обиженно пробормотал Кит, в то время как Лука, не успевший по-хорошему ретироваться, ответил:

– Как прикажите.

– Я не приказываю, – резко бросила Пайпер. – Ох, чёрт. Нет, Лука, я не… Просто обращайся ко мне на «ты», хорошо? Так будет проще.

Нервно сглотнув, мальчишка качнул головой. Кит фыркнул, из-за чего заслужил недовольный взгляд Пайпер.

«Всё интереснее и интереснее», – подумал он, отодвигаясь от стола и забрасывая на него ноги. Гилберт никого не отчитывал за подобное, а вот Шерая могла без лишних слов вышвырнуть в окно. Хорошо хоть, Кит ещё не додумался вести себя таким образом перед королевой фей. Его бы непременно зачаровали вечно крахмалить её платья. От одной только мысли об этом у него мурашки побежали по телу.

– Итак, – подал голос Кит, подняв руку и помахав ею, – меня зовут Кит, и сегодня я ваш экскурсовод. Я расскажу вам об истории всех миров, об их богах, расах, магии и прочем. И, конечно, я расскажу вам о сальваторах, не забыв упомянуть, пусть и вскользь, и Третьего.

Вена на шее Луки была готова вот-вот лопнуть. Он бросил на Кита свирепый взгляд, что совершенно не сочеталось с его образом цветочного мальчика из мира эльфов, но не успел даже рта открыть, когда Пайпер заинтересованно повторила:

– Третьего?

– У него много имён, но настоящего я, конечно, не скажу. Мы чаще всего зовём его либо Предателем, либо просто Третьим.

– Кто он?

– Бывший сальватор.

Пайпер потребовалось минута, чтобы переварить услышанное. Кит собрал руки на груди и наблюдал за тем, как на её лице попеременно появляются то заинтересованность, то непонимание. Лука то ли багровел от злости, то ли бледнел от страха – Кит так и не смог понять, что за сложные махинации проделывало лицо мальчишки. Одно было ясно и без лишних слов: он был не рад, что Кит упомянул Третьего.

Кит и сам не был в восторге от этого, но Третий был звездой его экскурсоводческой деятельности, без которой искателя ждал бы провал. Третий ни у кого не был фаворитом, а его история не была самой любимой у сигридцев, но не упомянуть о нём Кит просто не мог. В конце концов, что плохого случится, если один сальватор узнает немного о другом? Особенно если учесть тот факт, что Третий давно сгинул.

– Что с ним стало? – всё же спросила Пайпер, посмотрев Киту в глаза.

– Прошу прощения, милочка, у меня вся программа расписана, я не привык выбиваться из графика. Конечно, у нас небольшая экскурсия, а не целый факультет сигридского мира, но мы непременно затронем Третьего. Итак! – он громко хлопнул в ладоши, из-за чего Лука, кажется, пискнул и начал кому-то молиться. – Начнём нашу экскурсию?

– И с чего мы начинаем?

– С самого начала.

Кит драматично раскинул руки и задрал голову к потолку, прикрыв глаза. Не услышав восторженных вздохов, он приоткрыл один глаз и посмотрел на Пайпер, замершую на месте.

– Какие-то вопросы? – тоненьким голосом осведомился Кит, пытаясь подражать настоящему экскурсоводу (Кит, вообще-то, только один раз был на экскурсии, да и то оказался там случайно, но этот писклявый голос запомнился ему на всю жизнь и отныне ассоциировался только с экскурсоводами).

– Это шутка такая?

– Не понял.

– Мы начинаем с начала? В смысле, понятно, что мы начинаем не с середины всей этой ерунды, а с её начала, но что конкретно является началом?

– Сотворение жизни. Жили-были две сестрицы, – поправив невидимые очки, начал Кит. – Старшую звали Ильматар, младшую – Мерула. Они жили в высокой башне без дверей, но с огромным количеством окон…

– Чего? – встряла Пайпер.

– Не перебивай! – шикнул на неё Кит. – Так вот. Однажды сёстрам стало скучно и они от нечего делать сложили из бумаги существо, которое ожило в руках у Ильматар. Так появилась жизнь.

– Но вы говорили, что люди пришли с Земли, – вновь вставила Пайпер.

– Милочка, это сигридские истории, а не земные, – поджав губы, ответил Кит. – Сигридцы воспринимали мир иначе, чем мы. Так, на чём я остановился?

– Создав человека, Ильматар стала богиней жизни, – напомнил ему Лука.

– Ах да, точно, спасибо, – оттенок лица мальчишки вновь стал нормальный, но Кит всё ещё видел в его глазах напряжение. Решив не заострять на этом внимание и мысленно приготовившись к тому, что после собрания Шерая устроит ему взбучку, Кит продолжил: – Но когда сложенного из бумаги человека взяла в руки Мерула, он обратился в пепел. Так появилась смерть.

– У меня вопросик, – ещё раз встряла Пайпер. Подождав, пока Кит, издав мученический стон, посмотрит на неё, она спросила: – Кто был творцом этих миров? Ты сказал, что мы начнём с сотворения миров.

– Тут не всё так просто, – взял слово Лука. – Конечно же, есть множество легенд о сотворении миров, но большинство из них были утеряны из-за разбушевавшегося Дигноса. Иными словами, некоторые истории не попали в Сигрид вместе с выжившими. Они просто… исчезли.

– То, что я тебе рассказываю, – вновь обратил на себя внимание девушки Кит, – является историей Сигрида, которая была создана уже после прихода эльфов, фей, великанов и людей, а также после того, как исчезли элементали.

– Ладно, пусть будет так, – потерев виски, сказала Пайпер. – Но почему история начинается с того, что две сестры сидели в башне и от скуки создали человека? Как они оказались в этой башне? Кто их родители? Почему человек из бумаги? Не логичнее было бы использовать глину?

Шок на лице Луки нельзя было описать словами. Кит никогда не верил ни в Бога, ни в богов, ни в каких-то там космических сущностей, которые управляют миром, но в силу обстоятельств был вынужден говорить о подобном. Несмотря на то, что он был связан с сигридским миром, он ни за что на свете не стал бы верить в богов без доказательств, а никто из ныне живущих сигридцев никогда в своей жизни с богами не сталкивался. Кит воспринимал их так же, как и различных богов в разных земных религиях – они, может быть, и есть, или их нет, но к Киту они напрямую не относятся.

Лука же выглядел до глубины души оскорблённым. С эльфами вообще интересно получается: согласно всем этим историям, прародителями эльфов были боги. Из-за этого некоторые представители длинноухих были теми ещё высокомерными засранцами, считавшими, что они лучше остальных.

– Уважай нашу историю, – только и сказал Лука и, даже не напомнив про чай, который он якобы принёс по указу Шераи, вышел из столовой.

Пайпер выглядела растерянной. Она бросила на Кита вопросительный взгляд, и тот, пожав плечами, ответил:

– Просто скажи ему потом, что ты была напугана и не понимала, о чём говорила.

– Но я понимала, о чём говорила.

– Большинство сигридцев очень преданы богам, – всё же пояснил Кит, – и их чувства не стоит оскорблять. Это знает даже Данталион.

– А он?..

– Так вот, – кашлянув, продолжил Кит, полностью проигнорировав просящую уточнения Пайпер. – Сёстры просто были в той башне, понимаешь?

– Теперь, кажется, да, – вновь потерев виски, ответила девушка.

– Сначала Ильматар разозлилась на сестру за то, что та уничтожила её творение, но через какое-то время успокоилась. Мерула предложила создать из бумаги ещё одного человека и посмотреть, что с ним станет, если она не будет его касаться. Ильматар согласилась, и так появился первый… э-э, получается, уже второй человек. Этот человек стал расти в башне, где жили сёстры, но их самих он видеть не мог. Они же богини и всё такое. В общем, они были выше его понимания на тот момент. По вечерам, смотря на совершенно чёрное небо, человек грустил из-за того, что был один. Ильматар сжалилась над ним и из бумаги создала ещё несколько людей, а после выпустила их из башни.

– Как? Дверей-то в башней не было.

– Они их просто выпустила, – исправился Кит, исподлобья посмотрев на Пайпер. Та покачала головой и махнула рукой, мол, продолжай, что Кит и сделал: – Дальше идёт классический сценарий. Люди становились всё умнее, они учились охотиться, строить дома и всё такое. Ильматар дарила жизнь везде, где могла, и это злило её сестру. Она говорила ей, мол, ты с катушек слетела, сестричка? Мерула пыталась объяснить Ильматар, что их мир не резиновый, но та продолжала дарить жизнь. Тогда Мерула стала дарить людям смерть.

– И долго так продолжалось?

– До пришествия остальных рас.

– Минуточку. Но ведь сначала пришли остальные расы, а уже после – люди с Земли?

– Дело вот в чём: люди-то, ясное дело, пришли с Земли, но откуда они взялись на Земле? Сигридцы считали, что богини создали людей в каком-то особом месте, а после свели их с остальными расами.

– То есть, по мнению сигридцев, и наша Земля была создана этими богинями?

– Типа того, – основную суть, конечно, она уловила, но до уровня Кита, который даже глубокой ночью, разбуди его, наизусть перескажет все истории и легенды, ей было далеко. – Продолжаем нашу лекцию. Дальше легенда идёт как-то смято, но суть такая: практически сразу же появились остальные расы. Они уже были более развиты, чем люди, и потому смогли бежать в другой мир. Феи пришли в мир вместе с землёй, лесами, реками и воздухом, эльфы – со звёздами, а великаны – со льдом, морями и океанами.

– Ещё раз и по-человечески.

– Раньше в мире, где жили Ильматар и Мерула, не было звёзд, но потом они вдруг появились. Это означало пришедших эльфов, которых привели их прародители – боги Айриноул и Алеандро. Те сразу же подружились с Ильматар и Мерулой, но решили, что эльфы и люди пока не могут жить месте. Когда в мире Ильматар и Мерулы появились земли, леса, реки и воздух…

– А до этого они что, без кислорода жили?

– Пайпер, – звенящим от напряжения голосом произнёс Кит, – это легенда. С появлением земель, лесов, рек и воздуха пришли феи. И, конечно же, они там подружились с эльфами. Когда реки стали стекать в моря и океаны и стали замерзать и превращаться в ледники, это стало началом пришествия великанов. Великаны были не очень дружелюбны, поэтому поселились далеко на севере. Такое расселение не очень понравилось элементалям, которые существовали ещё до появления Ильматар и Мерулы. И они, типа, ушли в тень, но лишь на время.

– Погоди-ка. То есть, Сигрид как бы уже существовал, в нём жили элементали, феи, эльфы и великаны, а ещё, как бы, люди, но при этом люди были в другом месте?

– Ага, – кивнул Кит. – Ты быстро схватываешь!

– Но ведь все эти ребятки потом просили богов открыть им Переход… или как там?

– Мы к этому ещё подойдём. Итак, элементали ушли, люди ещё не присоединились к сигридцам, а эльфы, феи и иногда великаны жили рука об руку. Примерно в это время они обратились к богам, чтобы те помогли им защитить себя. К слову, тогда среди богов произошло пополнение.

– Как это? Ты же вроде упомянул только одного мужчину. Или Ильматар сложила других богов из бумаги, как и людей?

– Нет, Пайпер, – со вздохом ответил Кит. – Боги… Они сложнее, чем люди, и даже сложнее чем элементали. Они рождаются тогда, когда больше всего нужны смертным. Они рождаются в самых первых войнах, брачных союзах, путешествиях и прочем. Вот, например, когда великаны только-только появились в Сигриде, они решили обосноваться на севере, куда и отправились. Тогда из какой-то там божественно-космическо-магической массы родился бог Риндскавор, покровитель путешественников. Он даровал великанам силы для долгого пути, защитил их от опасностей и всё такое.

– А-а, – только и протянула Пайпер, но, судя по её тону, она поняла не так уж и много.

– В общем, ещё до того, как дружные соседи обратились к богам за помощью, родились Верити, богиня истины, Сейхарион, богиня справедливости и возмездия, Фасанвест, богиня судьбы, и Геирисандра, богиня магии. Когда дружные соседи попросили богов о помощи, на их зов ответили Верити, Фасанвест и Геирисандра. Ну и, конечно же, Ильматар. Вместе они подарили феям дар прорицания. Первый прорицатель, Фритт, узнал, что в борьбе против тёмных созданий дружным соседям поможет магия.

– Тогда был совершён первый Переход?

Как бы Пайпер не противилась, но Кит-то видел, что все эти истории её интересуют. Она слушала даже внимательнее, чем некоторые из заказчиков Кита, и задавала куда больше уточняющих вопросов, чем любой другой ученик в Ордене.

– Во время этого Перехода к дружным соседям явились люди. Пришедшие люди, согласно сигридским легендам, были созданы Ильматар, и потому были избранными, но, вообще-то, так уж выходит, что они с Земли. Короче! Элементали, которые ещё жили в Сигриде, открыли людям секрет магии, а Геирисандра подарила тем, кого выбрала, внутренний магический источник

– Так появились маги?

– Так появились маги, – для подтверждения Кит даже качнул головой. – Но после этого элементали ушли, и на этот раз – насовсем. Ну, прошло много поколений, и дружные соседи забыли об элементалях. Государства росли, сигридцы плодились, появлялись новые боги. Всё как обычно. Как уже говорила Шерая, прошло не менее четырёх тысяч лет, прежде чем тёмные создания вновь напомнили о себе.

– Она действительно говорила что-то подобное…

– За это время боги как-то охладели к людям. Ильматар, конечно, дарила жизнь, но остальные всё реже обращали на людей внимания. Порицатели с их помощью видели какие-то отрывки будущего, но не больше. Но примерно за сто лет боги вновь стали общаться с людьми.

– Из-за чего?

– Считается, что из остаточной магии Нактарас, богини тьмы и ночи, родились тёмные создания.

– Но ты говорил, что первый человек из бумаги смотрел на чёрное небо.

– Да, но тьмы и ночи, вообще-то, не было. Короче говоря, Нактарас лучше других чувствовала тёмных созданий, и потому послала одному из прорицателей видение о вторжении. Этим прорицателем был Ренольд, один из магов дома Орланд.

Пайпер как-то слишком резко изменилась в лице. Уголок её рта дёрнулся, и она, зажмурившись, легонько ударила себя по голове. Кит насторожился, уже представляя, как он пытается усмирить неожиданно впавшего в безумие сальватора, но девушка как ни в чём не бывало заправила выбившуюся прядку чёрных волос за ухо и посмотрела на Кита.

– Значит, маги дома Орланд, – повторила она спустя несколько мгновений молчания, в течение которых Кит её внимательно изучал. – Что дальше?

– Дом Орланд был известен своими магами и прорицателями, и потому четверым из них, наиболее сильным, удалось обратить на себя внимание богов. Пославшая видение Нактарас и Геирисандра, также чувствовавшая тёмную магию, сочащуюся из другого мира, подтвердили угрозы. Боги долго думали, чуть мозги себе не сломали, но всё же нашли выход – даровать сигридцам шанс защитить себя. Из четырёх магов дома Орланд они создали первых и единственных во всех мирах сакрификиумов – величайших существ с невероятно сильной магией.

– Они превратили людей… в существ? – неверящим голосом переспросила Пайпер. Она вцепилась пальцами в край стола, из-за чего тут очень невовремя и подозрительно громко заскрипел, будто девушка могла без лишних усилий сломать его. – Они превратили людей…

– Да, – подтвердил Кит, – они превратил четырёх магов дома Орланд в сакрификиумов. Не без их согласия, конечно. Те маги были единственными из всех тогда живущих, кто мог вместись в себя силу и знания, которые собирались даровать людям боги.

– То есть, это был дар людям, но боги превратили четырёх из них в каких-то существ?

– Са-кри-фи-ки-у-мов, – по слогам повторил Кит. – Но для удобства их ещё называли сакри.

– И они, типа, уже не были людьми?..

Кит кивнул. Он видел, что в сознании Пайпер что-то переворачивалось, но происходило это слишком быстро: всего час назад она отрицала всё, что ей говорили, а сейчас пытается выведать подробности? Кит заключил, что со словами ему следует быть аккуратнее.

– Ты не подумай, что это было зверски. Маги дома Орланд согласились стать сакри. Им открылась сила, которую таили боги, и они смогли даровать её избранным людям.

– Тем, что были созданы Ильматар?

– Нет, тем, что были действительно избранными. Там было много условий, типа, чистое сердце, добрые намерения, девственность, желание помочь людям…

– Девственность? – со смешком уточнила Пайпер.

– Шутка. Но список с условиями был длинный – я даже половины тебе не смогу назвать. Главное то, что сакри должны были найти четверых достойных среди всех дружных соседей и связать себя с ним или с ней свою жизнь. Понимаешь, связь с сакри – это навсегда. Тот, кто пойдёт на это, станет сальватором. Потребовалось много времени, но сакри всё же нашли избранных. Первой из всех стала Йоннет из людского рода.

– Йоннет, – словно пробуя слово на вкус, повторила Пайпер. – И кто из сакри связал с ней свою жизнь?

– Лерайе, владеющая Силой.

Кит немного подождал, но Пайпер, сосредоточив взгляд на одной из книг на столе, вопросов не задавала. За всё существование Ордена, члены которого чаще всего первыми находили связанных с сигридским миром людей, Кит впервые встретил того, кто не стремился уточнить, о какой именно Силе идёт речь. У Кита был готов умный ответ, который он вычитал в Википедии («Сила – физическая векторная величина, являющаяся мерой воздействия на данное тело со стороны других тел или полей»), а также тот, что имелся в одной из книг, обязательных для изучения. Пайпер же подозрительно тихо сидела на месте и молчала, переведя взгляд не на Кита, а на стену за его спиной.

– Как я уже сказал, – кашлянув, продолжил Кит, – Йоннет стала Первой из сальваторов. С помощью Лерайе она изучала магию и искала других сальваторов.

– Разве сальваторов ищут не сакри? – всё же подала голос Пайпер.

– Это так, но в одиночку узнавать все эти сальваторские штучки довольно скучно… ой, то есть опасно. Это опасно. Йоннет просто не повезло, что её выбрали первой из всех. Когда другой сакри, Рейна, нашла своего сальватора, она привела к нему Йоннет. Сальваторы, типа, как и сакри всегда чувствуют друг друга и всё такое. Таким образом, Йоннет и Лерайе нашли Второго сальватора – Масрура из рода эльфов, которому было даровано Движение. Вот только он отказался становиться сальватором.

– Что?! А так можно было?

– Вообще-то, нет, потому что Рейна схитрила и связала свою жизнь с Масруром до того, как он согласился стать сальватором. Путаница вышла страшная, никто, кроме самих сальваторов того времени, ничего не знает толком. Но по итогу Масрур всё же стал сальватором.

– А после него был Третий.

Пайпер произнесла это по-особенному. Не так, как произносят здешние сигридцы. Без ненависти или презрения. Для Кита это было в новинку.

– О Третьем запрещено говорить, – как можно быстрее произнёс он, боясь, что всё же не сможет себя ограничит и поведает Пайпер всё, что знает. Весь его запал постепенно сошёл на нет, хотя в голове всё ещё крутилась мысль о том, что он достаточно смелый, чтобы говорить о подобном сейчас. – Он враг всех миров.

– Почему? – очень тихо спросила Пайпер, подавшись вперёд. – Что он сделал?

– Ты узнаешь об этом позже. Просто помни, что он связал свою жизнь с Арне, и это сгубило много жизней.

«Не слишком оптимистично», – мысленно обругал себя Кит.

– Четвёртой и последней стала Аннабель из рода фей. Она связала свою жизнь с Ренольдом, и он подарил ей Слово.

И опять никаких вопросов, просьб уточнить сказанное или чего-то подобного – Пайпер пялилась на стену за спиной Кита, будто на ней была написана инструкция по отказу от права быть сальватором.

– Выходит, – не отрывая взгляда от стены, сказала Пайпер, – каждый из сальваторов представлял какую-то расу? Йоннет – людей, Масрур – эльфов, а Аннабель – фей? В таком случае, Третий был великаном?

– Позже, – попытался уйти от ответа Кит, но от одного взгляда на Пайпер его горло сдавило.

В смысле, его горло и впрямь сдавило. Кит буквально чувствовал, как на его горло давит что-то очень сильное и крепкое и пытается перекрыть ему доступ к кислороду.

Ощущение продлилось не больше двух секунд, но как только они истекли, Кит схватился за горло, думая, что обнаружит следы от чьих-нибудь когтей или глубокие раны, но ничего такого не было. Искатель схватил ближайший поднос со стола, который вполне мог заменить зеркало, и поднял его перед собой. Никаких следов на шее.

– Кит? – позвала его Пайпер.

Он поднял голову и посмотрел на неё – тот же растерянный вид, что был после ухода Луки, но в глазах что-то изменилось. В них было больше уверенности и искр, появление которых Кит не успел заметить.

– Нормально, – отозвался он, ставя поднос на место. – Просто… в горле запершило. Странное чувство. На чём я остановился?

– На Третьем. Он был великаном?

– Сальваторы должны были остановить тёмных созданий, угрожающих Сигриду, – проигнорировав её вопрос и стараясь смотреть в сторону, сказал Кит. – Уж не знаю, как именно. Может, они должны были слиться в Вольтрон и всех защитить? Или объединить государства, чтобы те сражались с тёмными созданиями? Я не знаю, как именно это должно было произойти, но у них ничего не вышло. Аннабель погибла незадолго до Вторжения. Йоннет исчезла. Масрур поддерживал Переход так долго, как только мог, чтобы люди успели сбежать в этот мир, но никто не знает, что стало с ним после этого. Может, он тоже где-то в этом мире. Может, застрял между мирами во время Перехода. Может, погиб, и Рейна сейчас ищет другого сальватора. Может, это она нашла тебя.

– Что стало с Третьим? – будто бы не услышав его слов, спросила Пайпер.

– Сгинул.

– Как именно?

– Просто сгинул, – буркнул Кит. – Любые разговоры о нём – табу, но ты должна была знать, что он вообще существовал. Но теперь его нет. Всё, конец. Разговоры о Третьем закончены.

– Но чем он заслужил такое отношение к себе? Что произошло?

– Ты обо всём узнаешь в своё время.

Кит ненавидел эту фразу. «Своё время» могло вообще никогда не наступить. Или, наоборот, наступить в самый неподходящий момент, когда никто не готов к этому. В детстве Кит часто слышал это от Джонатана, из-за чего бесился даже сильнее, чем от сравнения с Себастьяном Гривелли. Но как бы сильно Кит не хотел помочь Пайпер разобраться во всех этих сигридских хитросплетениях, он не мог рассказать о Третьем больше. Будет чудом, если его вообще хоть раз упомянет Гилберт, который, вероятнее всего, возьмёт Пайпер под свою ответственность, но если нет… Разве кто-то будет винить Гилберта в том, что он не хочет говорить о Третьем?

Как-никак, а Третий погубил все миры.

Глава 6. Приди, кем бы ты ни был

Блокнот и ручку ей вручили после первой просьбы, и Пайпер сразу же принялась записывать появившиеся у неё вопросы.

Не желавший говорить о Третьем Кит вынуждал Пайпер атаковывать его с большим рвением. Она придумала не меньше десятка различных вариаций одного вопроса, но искатель не реагировал. В чём был смысл так интриговать, а потом игнорировать, девушка так и не поняла. В результате Пайпер оставила попытки: было ясно, что сейчас ей ничего не объяснят. Кит начал предлагать ей более подробную экскурсию по особняку, на что Пайпер заявила, что сначала запишет все интересующие её вопросы. Кит также напомнил про книги, которые специально для неё транспортировала сюда Шерая – мол, надо обязательно глянуть, какие же тайны на их страницах скрываются. Со всеми странностями, которые она услышала от Кита, и картинами, которые ей продемонстрировала Шерая, перспектива перелистывания ветхих фолиантов утратила свой прежний блеск, уступив место желанию узнать, что за чертовщина тут происходит.

В течение всего времени, что Кит потратил на рассказы о сотворении миров и появления «дружных соседей», Пайпер мучилась от головной боли. В определённые моменты боль усиливалась, будто реагируя на слова искателя. Пайпер отчаянно пыталась понять, что ей делать, как попросить Кита отложить рассказ до лучших времён, но стоило ей открыть рот – и слова, не согласованные с мыслями, сами срывались с языка. Лишь после того, как Кит закончил перечислять всех предыдущих сальваторов, её боль утихла. Пайпер была готова списать на вмешавшийся в её мысли и способ осознания произошедшего странный голос, но он не давал о себе знать.

Пайпер не менее пяти раз просила Кита заново описать ту или иную часть легенды, которую он ей рассказал. Она записывала имена и события, которые казались ей наиболее важными, и это, казалось, заняло целую вечность. Когда Пайпер всё же отложила ручку, в её голове щёлкнуло, и она тут же выпалила:

– Если следовать этой нумерации, то я – Пятый сальватор? Точнее, вы считаете, что я Пятая?

– Нет, – Кит отрицательно покачал головой, постучав по подбородку. – Ты Первый сальватор этого мира. На Земле ещё не было ни сальваторов, ни сакрификиумов, поэтому ты Первая. Во всех смыслах этого слова. Если бы ты стала сальватором в Сигриде, то была бы Пятой. Но для этого, вообще-то, один из сальваторов должен был бы умереть.

Киту удалось произнести это одновременно угнетённым и обнадёживающим тоном, что удивило Пайпер. Вернее, её удивляло абсолютно всё, о чём он говорил, а также его голос. Историю о сотворении миров (которая, как заметила Пайпер, была о сотворении одного мира) Кит рассказывал скучающим тоном, будто совершенно не интересовался этим. Хотя, может, так оно и есть. Он, кажется, утверждал, что он стопроцентный землянин. «Каково ему осознавать, что существуют другие миры и боги? – мелькнуло в голове Пайпер. – Он с ума-то ещё не сошёл?» С таким световым шоу и столь безумным сценарием у Пайпер, в отличие от Кита, были все шансы попасть в психиатрическую больницу в ближайшие дни.

Несмотря на желание проснуться, которое не покидало Пайпер с самого начала этого кошмара, она была заинтересована. В конце концов, дядя Джон скрывал всё это в течение всей своей жизни. Если изначально девушка хотела узнать, при чём здесь она, то теперь она хотела понять, как именно дяде Джону удавалось не вовлекать свою семью в будни сигридско-земной жизни.

– Ну-с? – подал голос Кит.

Пайпер перестала буравить взглядом записи в блокноте и посмотрела на Кита. Выглядел он так, словно намеревался сделать то, что ему только что запретили, причём самым ужасным способом. Чёрные волосы взъерошены, тонкие губы растянулись в полубезумной улыбке, а тёмно-карие глаза смотрели уж слишком пронзительно и насмешливо, будто Кит и впрямь просчитывал, как ему лучше всего нарушить все правила разом. На нём была серая толстовка с надписью, которую Пайпер почему-то не смогла прочитать – буквы плыли перед глазами и складывались в какую-то ерунду; чёрные разодранные джинсы, как Пайпер определила с первого взгляда, были разодранными не по последнему писку моды, а потому что Кит с кем-то подрался или неудачно упал. О том же говорили его кеды, больше похожие на кошмар сапожника.

Кит был похож на лаборанта, только что узнавшего, какой химикат нужно использовать, чтобы устроить грандиозный взрыв, и готового сию же секунду применить его.

– Экскурсия по дому? – помахав руками в разные стороны, предложил Кит.

Пайпер была совершенно не против понять, как тут всё устроено, но слова Кита и дяди Джона её насторожили. Девушка ещё понимала, почему Кит, если она потеряется, будет виноват. Тут была хоть какая-то логика – он же отвечает за неё и всё такое. Но его слова о том, что «это особняка такой»? Какой это – такой? Лука что-то говорил о пространственной магии, но не может же она менять дом по своему усмотрению? Или может?

– Эй? Всё нормально?

– Да, – ответила Пайпер, нахмурившись. – В смысле, нет, конечно. Но конкретно в ту секунду, когда ты задал вопрос, ответ был «да».

– Слушай, я понимаю, что тебя вся эта дребедень с другими мирами пугает…

– Очень, – вставила Пайпер.

– …но с нами тебе нечего боятся. Я, конечно, не гарантирую, что смогу защитить тебя от всех чудовищ, потому что это, вообще-то, твоя работа…

– Что?!

– …но в первые пару месяцев можешь на меня рассчитывать. Всё-таки, я лучший искатель Ордена.

– Кстати, что такое Орден?

– Общество людей, которые по тем или иным причинам связаны с сигридским миром. Мы называем себя искателями. Наша основная работа – искать.

– Вау, – без всяких эмоций выдала Пайпер. – Я бы ни за что не догадалась.

– Я в том смысле, что мы ищем всё, что связано с сигридским миром.

– Всё?

«А что ещё может быть связано с сигридским миром кроме самого сигридского мира? – подумала Пайпер, в то же время пытаясь сформулировать более точный вопрос, чтобы задать его Киту. – Или они ищут самих сигридцев?»

– Что это значит: «всё, что связано с сигридским миром»? – всё же спросила Пайпер и, уже вооружившись ручкой, перелистнула страницу блокнота.

– Это могут быть его жители, каким-то образом застрявшие во время Перехода между мирами, а после выброшенные в этот мир, – начав загибать пальцы, ответил Кит. – Или это те, кто, попав в этот мир, потерял память или столкнулся с другой проблемой. Несмотря на то, что этот мир довольно ограничен в плане контактов с другими мирами, иногда бывает так, что сигридцы, каким-либо образом связанные, не могут найти друг друга долгое время. Есть тут у нас одни ребята, с которыми такая ерунда и произошла. После Перехода они искали друг друга пять лет.

– Пять лет? – переспросила Пайпер. – Почему так долго?

– Потому что этот мир опасен даже без тёмных созданий. Но если их всё же учитывать, то количество препятствий для сигридцев увеличивается в три раза. В общем, искатели часто помогают найти кого-либо. Также мы находим тех, в ком в результате каких-либо действий пробуждается кровь первых. Кровью первых мы называет сигридскую кровь, – пояснил он спустя пятисекундную паузу. Пайпер выдала ёмкое «а-а-а», и Кит продолжил: – Некоторые земляне являются потомками сигридцев, давным-давно обосновавшихся на Земле. Как, например, ваша семья. В крови Сандерсонов течёт кровь первых. Это значит, что ваши дальние предки родом из Сигрида.

Вот уж о чём Пайпер точно не стала рассказывать психологу. «Какие у вас отношения с родственниками?» «Знаете, довольно неплохие, учитывая тот факт, что мы все наполовину иномирцы. А так всё круто».

– Ну так вот, – кашлянул Кит, так и не дождавшись какой-либо реакции. – Ещё искатели занимаются нахождением всяких священных реликвий, артефактов и других вещей из Сигрида. В отличие от людей, вещи из Сигрида на Землю попадают хаотично, через невероятно маленькие и слабые бреши, которые тёмные создания не могут использовать. Но эти вещи, оказавшись здесь, приманивают здешних демонов. В самом начале Орден не обращал внимания на эти вещи. А потом на Землю случайно забросило одну книгу заклинаний… Слышала про Великое Чилийское землетрясение тысяча девятьсот шестидесятого года? В общем, после этого Орден стал забирать всё, что находил. Некоторые вещи, такие, как книги заклинаний или реликвии, хранятся в зале Истины. Другие же могут быть у сигридцев. У Гилберта, например, есть отдельный зал с такими вещами. Не переживай, он включён в нашу экскурсию.

– В искателях течёт кровь сигридцев? – поспешила уточнить Пайпер. Она не понимала, почему, но этот вопрос волновал её сильнее прочих.

– Иногда, – уклончиво ответил Кит. – Я уже говорил, что я стопроцентный землянин. Во мне нет ни капли сигридской крови. Я бы так и жил в неведении, если бы…

Он осёкся, словно понял, что не обязательно углубляться в подробности. Взгляд Кита изменился с насмешливого на собранный, из-за чего Пайпер стало не по себе.

– Значит, – осторожно начала она, искренне надеясь, что этот вопрос входит в список стандартных вопросов новичков, только-только столкнувшихся с сигридским миром, – с обычными людьми может произойти что-то, из-за чего они узнают о других мирах?

– Это называется эриам, – пояснил Кит, поставив локти на стол. – В переводе с сигридского означает «открыть глаза». Перед человеком словно убирают завесу, которая скрывала от него то, чего он не знал. Это может произойти по разным причинам, но, насколько я знаю, насильно открыть глаза кому-то нельзя.

– И ты прошёл через это?

Кит встретился с ней взглядом, и Пайпер поняла, что поспешила с вопросом. Кит дал ей намёк, что продолжать не следует, но она всё равно лезла дальше.

«Открыть глаза, – повторила она про себя. – Открой глаза. Сейчас».

Пайпер замерла. Уверенность, что мысли принадлежат ей одной, вновь покинула её.

– Прости, – тихо сказала Пайпер, откинувшись на спинку стула. – Сейчас я действительно была напугана и не понимала, что говорю.

– Всё нормально, – Кит легко махнул рукой и вновь улыбнулся. – Тебе предстоит узнать о многом, и эриам – не самое странное и худшее.

– Ты сказал, что у Гилберта есть целый зал с вещами из другого мира, – попыталась сменить тему Пайпер.

– Ага.

– А кто Гилберт на самом деле? Лука говорил, что он кого-то брал под опеку. Дядя Джон называл его королём. Но разве может он быть настоящим королём?.. Он же…

– Мелкий? – подсказал Кит, рассмеявшись. – Я тоже сначала не понимал, откуда у Гилберта всё то, что он имеет. Гилберт не то чтобы скрытный, но говорить о себе не очень любит. Я лишь знаю, что он происходит из какой-то знатной семьи, у него есть опыт лидерства и прочее. Если Гилберт захочет, он сам обо всём тебе расскажет.

«Ложь».

Пайпер не понимала, почему она так решила, но что-то в словах искателя о Гилберте ей казалось неверным. Из-за сказанного Китом в голове Пайпер родились самые худшие варианты относительно прошлого Гилберта.

– В этом особняке есть что-то, что мне важно увидеть? – спросила Пайпер, для чего-то посмотрев на блокнот перед собой. – Ну, типа… Как потенциальному сальватору?

– Полноценному сальватору, – исправил её Кит, – и да, тебе следует осмотреть особняк. Я покажу тебе всё, что нам явится.

– В каком смысле?

– Ты слышала о лей-линиях? – вопросом на вопрос ответил Кит.

– Да. Это линии, по которым расположены памятники и прочее.

– Так считают на Земле. В Сигриде на месте лей-линий располагалось большинство храмов богов и магических домов. Если карту лей-линий Сигрида нанести на карту Земли, то в этом месте, где сейчас расположен особняк, будут пересекаться несколько лей-линий, образующих мощную защиту.

– Но эти линии пересекаются на карте Сигрида, – повторила Пайпер, непонимающе уставившись на Кита. – И эту карту наложили на карту Земли. То есть, лей-линии Сигрида никак не связаны с Землёй.

– Связаны, – возразил Кит. – Лей-линии связывают все миры. И они, пересекающиеся здесь, образуют мощную защиту и способствуют использованию пространственной магии. Таких мест в мире очень мало.

– И как же эта пространственная магия проявляется?

– Я точно не знаю, как Шерая смогла добиться такого эффекта, но после покупки Гилбертом этого особняка она увеличила внутреннее пространство. Со временем это пространство лишь расширялось, появлялись новые комнаты, залы и прочее. На данный момент никто, кроме Гилберта и Шераи, не знает точно, сколько в особняке помещений. Особняк меняется когда пожелает, но всё же помогает тем, кто, скажем так, настроен дружелюбно. Если Гилберт принял тебя как своего гостя, то особняк не будет тебе мешать. Он всегда выведет тебя туда, куда ты идёшь. Если ты враг, то ты никогда не найдёшь того, что ищешь. По крайней мере, так мне объяснила Шерая.

«Невероятно».

Новости о том, что особняк, в котором они сейчас были, подобен живому, удивила Пайпер в разы больше, чем эриам или кровь первых у Сандерсонов. В голове Пайпер более-менее уложилось, почему сальваторы такие крутые (из-за сакри, с которыми они связаны) и почему не все могут обучиться магии (потому что магов выбирает какая-то там богиня), но дом, способный перестраиваться?.. Это было чем-то новеньким. Вернее сказать, абсолютно всё было новеньким, но некоторые вещи сознание Пайпер выделяло по-особенному, словно голос в её голове вновь вмешался и попытался перетянуть одеяло на себя.

– Особняк сам распознаёт врагов? – осторожно поинтересовалась Пайпер. Она, настроенная отрицательная ко всему, что произошло в последние двадцать четыре часа, и ко всем, с кем успела познакомиться, совершенно не хотела потеряться в бесчисленных, постоянно сменяющих друг друга коридорах. Но, учитывая, как сильно Пайпер хотела от всего этого отречься, особняк может решить, что её следует отправить искупаться вместе со стаей голодных акул.

– Это тоже решает его хозяин, Гилберт, – ответил Кит. – Я же тебе уже объяснил. Если Гилберт принял тебя как гостя, то особняк не будет тебе мешать.

– Да, но что, если кто-то проберётся сюда в отсутствие Гилберта? Разве он сможет принять или не принять кого-то как гостя, если его тут не будет?

Кит задумчиво почесал подбородок.

– Я с таким прежде не сталкивался. Но, думаю, всё зависит от намерений. Понимаешь, тут замешана более сложная магия. Даже я, будучи гениальным, не до конца в ней разбираюсь.

– Но ты не маг, – с небольшим опозданием возразила Пайпер. Почему-то с каждым мгновением ей было всё легче произносить это слово. Будто оно было чем-то таким же обычным, как «доставщик пиццы» или «клерк».

– Маги те ещё выскочки, – фыркнул Кит. – Ладно, мы ушли от темы. Поднимайся, мы идём изучать особняк.

«Картинная галерея, – зашептал голос в голове Пайпер, едва она поднялась на ноги. – Мы должны увидеть картины».

Голос в голове пока что пугал больше всего, но и к нему Пайпер, неизвестно из какого бездонного колодца черпавшаясилы, начала привыкать. Ей это не нравилось. Быть насильно втянутой в какую-то авантюру, из которой есть шанс выбраться – это одно, но слышать в своей голове голос так же чётко, как собственные мысли, – совершенно другое. Вряд ли объяснению этого явления есть место в экскурсии Кита.

– Эм, – красноречиво выдала Пайпер чуть громче, чем планировала. Кит покосился на неё и поднял брови, и Пайпер, побарабанив пальцами по столу, сказала: – Мы должны увидеть картинную галерею.

– О, да, должны, – кажется, он подумал, что Пайпер задала вопрос. – Но сначала изучим первый этаж. Галерея находится на втором.

– Ты не понял, – продолжила Пайпер. – Сначала мы изучим галерею.

Кит мгновенно подобрался, нахмурился и бросил на неё недвусмысленный взгляд.

– Почему именно галерея?

– Потому что искусство успокаивает, – ляпнула Пайпер первое, что пришло ей на ум.

– У Гилберта по всему дому распихано это твоё искусство.

– Но галерея – сосредоточие всего искусства. Или ты откажешь сальватору?

«Грязный приём, – подумала Пайпер, и на этот раз мысли на все сто процентов принадлежали ей. – Я же только что от всего отказывалась!»

«На войне все средства хороши, – отозвался другой голос. – Ты поймёшь, о чём я».

– Я ненавижу тебя всеми фибрами своей души, – прошипел Кит. – Идём в твоё любимое сосредоточие всего искусства.

Пайпер испытала малую долю облегчения. Возможно, голос в голове и не был таким уж плохим помощником и действительно рекомендовал делать то, что в результате поможет ей разобраться с навалившимися проблемами? Или он, наоборот, пытается запутать её, отправить на верную смерть. Пайпер уже ни в чём не была уверена.

Они вышли из столовой в просторный светлый холл. Слева располагались ведущие наверх лестницы, у противоположной столовой стены – огромные окна, одно из которых, располагающееся в самом центре, было витражным. Как бы Пайпер не старалась рассмотреть рисунок, у неё ничего не получалось – синие, голубые, белые и тёмно-фиолетовые кусочки никак не складывались в единую картину. Может, тут и не было никакого смысла. Просто красивые стекляшки. Но по тому, как напряжённо смотрел на витраж Кит, Пайпер поняла, что она ошибается.

– Что-то не так? – поинтересовалась Пайпер, покосившись на Кита.

– Видишь ту дверь? – он указал в сторону окон, прямо на витраж, и серьёзно посмотрел на Пайпер. – Ну?

– Вижу витраж, – недоумённо произнесла девушка. Даже несмотря на то, что витраж не начинался от пола и не был до потолка, оставшегося пространства всё равно не хватило бы на размещение нормальной двери, но у Кита было другое мнение:

– Это потому, что ты не задобрила живущих здесь драу.

– Кого? – не поняла Пайпер.

– Драу. Духи, призраки, брауни, фамильяры – называй их, как хочешь, но они предпочитают «драу». Некоторые из них живут в этом особняке. Они владеют магией и могут иногда путать ходы. Это у них развлечение такое.

Либо Пайпер начала привыкать, либо слова Кита были столь безумны, что у девушки не хватило сил удивиться. Она молча кивнула, перевела взгляд на окна и нахмурилась.

– Часто они так развлекаются?

– Только если появляются новые лица. – Кит невинно улыбнулся. – Просто скажи им, что у тебя добрые намерения и что ты гостья Гилберта.

– А если так каждый вор будет говорить? «Эй, я гость Гилберта, где у вас тут все деньги?»

– Драу чувствуют ложь, – объяснил Кит, – да и пространственная магия… В общем, она тоже способна остановить лжеца. В этом особняке куча всяких магических ловушек и барьеров, о которых даже я не знаю.

– А-а, – протянула Пайпер. – Значит, сказать, что я гостья Гилберта?

– Ага.

– Ладно…

Пайпер было неловко обращаться к пустоте, особенно когда на неё смотрел всезнающий Кит, но, судя по всему, другого выбора не было. Девушка остановила взгляд на витражном окне и пригляделась получше. Цветные кусочки до сих пор были для неё ничего не значащей путаницей, однако при долгом взгляде на них у основания черепа неприятно закололо.

– Эм, – не слишком уверено начала Пайпер, – привет? Мне неудобно обращаться к тому, кого я не вижу, так что, надеюсь, вы не обидитесь, если я и дальше буду смотреть на витраж? – не дождавшись более значимой, чем приглушённый кашель со стороны Кита, реакции, Пайпер продолжила: – Я совершенно не понимаю, что происходит, но у меня добрые намерения. Я гостья Гилберта. Он сам так сказал. Правда. Я не лгу. Да и вообще, меня сюда дядя притащил. Не могли бы вы, эм, вернуть дверь, которая там была, на место? Заранее спасибо.

Произнеся это, Пайпер вдруг ощутила облегчение. Она повернулась к Киту, надеясь получить следующую инструкцию, но искатель едва не давился от смеха. Ещё чуть-чуть – и он согнётся пополам, а его лицо треснет от улыбки.

«Детские игры, – пронеслось в голове Пайпер. – Смотри выше».

Вряд ли голоса в голове стоило понимать буквально, но Пайпер ничего не могла с собой поделать. Она подняла глаза к лестнице и небольшой площадке посередине, над которой возвышалось ещё одна картина. От этой площадки по разным сторонам вверх шли две лестницы – на той, что была по левую руку от Пайпер, у самого основания сидел мужчина.

Пайпер была уверена, что никогда раньше его не видела, но что-то в его взгляде было до безобразия знакомым. Было странно, что девушка, игнорируя сиреневую кожу мужчины и его необычную одежду, наверняка украденную со съёмочной площадки «Аладдина», обратила внимание на глаза сливового оттенка. Несмотря на лёгкую улыбку, застывшую на тонких губах мужчины, глаза его были холодны, как лёд. На вид ему было лет двадцать или двадцать пять, белые волосы находились в беспорядке из-за того, что он постоянно дёргал их пальцами. Чаще всего человек останавливался у затылка и, накручивая короткие пряди, недоумённо смотрел в пространство перед собой. Он просидел так ещё несколько мгновений, после чего вновь посмотрел на Пайпер и холодно улыбнулся. Он открыл рот, но слов не последовало.

«Выглядишь напуганной», – прозвучало в её голове. Пайпер во все глаза уставилась на мужчину и уже готовилась познакомить свою челюсть с полом, когда мужчина вновь открыл рот, и голос в её голове прошелестел: «Успокойся. Я не могу явиться тебе полностью, поэтому будем довольствоваться тем, что есть».

– Но ты же…

Пайпер так и не смогла договорить. Она посмотрела на Кита, надеясь, что тот, возможно, объяснит ей появление этого мужчины, но искатель не двигался. Он буквально застыл на месте в крайне неудобной позе: скрючившись от смеха, запрокинув голову назад и то ли аплодируя перед собой, то ли пытаясь отогнать надоедливое насекомое. Его губы не дрожали от смеха, глаза под закрытыми веками не бегали. Мысленно простив искателю все его глупые шуточки и нежелание отвечать на вопросы о Третьем, Пайпер подошла ближе и нащупала пульс у него на шее. Он был очень медленным и слабым.

– Эй! – выкрикнула она, повернувшись к мужчину. Тот уже поднялся на ноги и медленно спускался по лестнице. – Что ты с ним сделал?

«Ничего», – мужчина замер на последней ступеньке и с любопытством посмотрел на Пайпер. Девушка не понимала, как это возможно, – или же не хотела верить, что в этом замешана магия, – но мужчина говорил с ней, используя только мысли. Он открывал рот, но не двигал им, будто сломавшаяся кукла чревовещателя, и в то же время его голос, глубокий и насмешливый одновременно, звучал в голове Пайпер. Это пугало сильнее каких-то там драу, повлиявших на пространственную магию особняка.

– Кит! – Пайпер толкнула искателя в плечо, но тот не отреагировал. Мужчина насмешливо фыркнул. – Если это не ты, то кто? Что с ним такое?

«Всё в порядке, – тут же ответил мужчина. – Тебе ведь уже говорили, что для тех, кто столкнулся с сигридским миром, время течёт иначе? Именно это и произошло».

– То есть он, типа, застыл во времени?

«Нет, – немного подумав, возразил мужчина. – Время подвластно лишь одному, и это точно не один из вас».

– Тогда что с Китом?

«Всё в порядке, – повторил мужчина. — Время изменилось для тебя. Я вырвал тебя из привычного для тебя временного потока, чтобы поговорить. Когда наш разговор закончится, ты поймёшь, что прошло меньше секунды».

– Это невозможно, – покачав головой, возразила Пайпер. – Разве может случится ещё что-то более безумное? Мне кажется, на сегодня лимит превышен.

«Что превышен? – переспросил мужчина. – Впрочем, это не так важно. Я хочу обсудить с тобой твоё становление сальватором».

– Это ошибка, – жалобно протянула Пайпер, всё ещё переводя взгляд с мужчины на Кита.

«Ошибка лишь в том, что сделали эти люди с таким, как ты, – и он, скривив недовольную гримасу, кивнул на Кита. – Я не сомневаюсь, что, сделай ты что-нибудь не так, они и тебя вычеркнут из истории».

– Мне уже объяснили, что такое отвержение, – не найдя рукам места, Пайпер собрала их на груди. Дрожь от разговора с отцом до сих пор не уходила, а звонкий голос Эйса, требовавшего, чтобы Пайпер всё объяснила, звенел в ушах. – Мой отец меня не помнит, но не младший брат.

«Потому что он также отмечен, – мужчина махнул рукой, будто отгоняя глупый вопрос, и продолжил: – Но я говорю не об отвержении. Вне зависимости от того, какую магию использовать, неизменным остаётся источник – чувства мага. Если ты ничего не чувствуешь, то и магию не можешь творить. Однако есть и обратная сторона».

– Погоди, стой! – Пайпер повысила голос. В висках пульсировало, у основания черепа вновь начало колоть. Мужчина, сжав губы, принялся мерить шагами холл. – Кто ты, чёрт возьми, такой? Раньше я…

«Слышала другой голос? – подсказал мужчина, проходя за спиной Кита. – Да, раньше я с тобой не разговаривал. Дело в том, что я большая часть меня сейчас не здесь, поэтому в силах я ограничен. До меня с тобой говорила Лерайе».

– Кто-кто?

«Лерайе, – терпеливо повторил мужчина, остановившись перед лицом Кита и всмотревшись ему в глаза. – Она твой сакрификиум. Я это даже из другого мира чувствую».

– Чего? – Пайпер попятилась, стоило мужчине оставить Кита и подойти к ней. – Стой!

«Стою, – отозвался мужчина, замерев на месте, – но какой в этом толк? Я всё равно не здесь. Может, вместо того, чтобы тратить время зря, поговорим о более важных вещах? Например, о том, как спасти меня и моего дорогого друга».

– Я тебя даже не знаю, – продолжала упрямствовать Пайпер. —Если ты хочешь меня напугать – поздравляю, у тебя получилось. Если ты хочешь меня убить, то сделай это побыстрее, ладно? Я уже ни черта не понимаю и не знаю, что правильно, а что – нет.

«Не вспоминай чертей, – укоризненно прошелестел голос, – иначе они явятся по твою душу».

– Кто ты такой?

«Сакрификиум, – подняв руки и изобразив крохотный взрыв, похожий на салют, ответил мужчина. – Но имени я тебе не назову. Тебя убьют, если кто-то узнает, что ты говорила со мной».

Пайпер против воли хмыкнула и взмахнула руками:

– Но ты сам начал этот разговор!

«Потому что нам нужна помощь!»

– Тебе и твоему другу?!

«Да! Он и твой друг, кстати. Ну, я надеюсь, что он им будет. Я ведь многого от тебя не требую. Тебе всего лишь нужно спасти нас, а дальше мы уж как-нибудь сами».

– Хотя бы скажи, кто твой друг, – Пайпер не верила, что сию же секунду бросится спасать кого бы то ни было, но узнать хотя бы одно имя, которое, возможно, известно дяде Джону, Киту или Гилберту, лишним не будет. – Я должна знать, с кем имею дело.

«Лучше скажи своим новым товарищам, что поняла, какой сакрификиум связал с тобой свою жизнь. Лерайе сейчас не сильнее меня, да и не сможет говорить с тобой так часто, как ты того хочешь, так что обязательно сообщи коалиции, что ты узнала. Это поможет тебе».

– Что-то я в этом сомневаюсь.

«Но ведь тебе интересно знать, чем это всё закончится? – он, стерев улыбку с лица, приблизился. Глаза сливового оттенка потемнели и встретились с глазами Пайпер, которые с каждым мгновением распахивались всё шире. – Я вижу в тебе магию Лерайе. Используй её с умом и никогда не помогай тем, в кого не веришь».

– Но тебе я всё равно должна помочь? – стараясь не перепутать слова от страха и напряжения, спросила Пайпер.

«Я ещё вернусь к тебе, – быстро отскочив в сторону, сказал мужчина, так и не ответив на её вопрос. – Накоплю достаточно сил и воспоминаний, чтобы во всех красках обрисовать сложившуюся ситуацию. Надеюсь, к этому времени ты хотя бы поймёшь, что ты действительно сальватор».

– Но ты сказал, что явился, чтобы обсудить моё становление сальватором, – напомнила ему Пайпер. – Ты сам себе противоречишь.

«Первым всегда сложно. Тебе было бы легче, будь ты новым сальватором Сигрида, но ты в другом мире. Сигридские маги, оставшиеся в живых, мало что знают о сальваторской магии, не говоря уже о земных магах… Хотя я, вообще-то, чувствую в этом мире двух-трёх магов, которые могут тебе помочь, но сильно на них не рассчитывай. Ты должна сама разобраться с тем, что с тобой происходит».

Как мило. Её похищают, забрасывают в дом, который, если верить словам Кита, способен перестраиваться по своему желанию, и требуют в кратчайшие сроки стать местной Чудо-женщиной, толком не объяснив, что происходит. Голос в голове, принадлежащий Лерайе (опять же, если верить словам мужчины перед ней), ни черта не помогает. Лишь вбрасывает какие-то фразы и указывает места, обязательные к посещению в этом особняке. Вытекающие одна из другой странности ведут либо к чему-то действительно грандиозному, либо к стремительно охватывающей девушку шизофрении. Что-то подсказывало, что второй вариант менее реальный, чем первый.

«Я знаю, что тебе страшно, – вновь произнёс мужчина, приподняв уголки губ. – Нам всем страшно».

– Если ты и впрямь сакри, как и говоришь, то откуда у тебя страх? – этого Пайпер действительно не понимала. Вернее, она, конечно, усвоила из слов Кита, как именно появились сакрификиумы – боги выбрали из людей четырёх достойнейших и превратили их в существ, способных вместить многочисленные знания и невероятную магию и бла-бла-бла. И, наверное, раз самое худшее с этими сакри уже произошло, они должны воспринимать происходящее более спокойно. Они сильнее, умнее и могущественнее магов, прорицателей и… кто там вообще ещё существует? В общем, Пайпер была уверена, что сакри сильнее простых смертных, но слабее богов. Но так как боги (хотя Пайпер не была готова поверить в них так просто и быстро) почти не совали свой божественный нос в дела смертных, сакри автоматически становились высшими существами. Почему боятся те, кто обладает таким могуществом?

«Одного из нас подчинили силой, – без красивых предисловий начал мужчина. Всё веселье с его лица пропало. Он всё ещё выглядел, как молодой человек двадцати пяти лет, но его взгляд стал более серьёзным, глубоким и проницательным. Теперь он был больше похож на высшее существо, чем до этого. – Мы могущественны, это правда, но даже нас можно сломить. Вторжение тёмных созданий на каждом оставило свой след, но наши шрамы куда глубже. Мы были созданы, чтобы спасти миры, но в результате их погубили».

– Что? – Пайпер показалось, что Кит говорил нечто подобное. – О чём ты?

«Правда жестока, Первая, – его голос прозвучал крайне тихо, будто мужчина понизил его до шёпота, — и не все готовы ею делиться. Если ты хочешь узнать о том, что произошло в день Вторжения, спроси у Сиония»

– Кто это?

Пайпер пожалела, что оставила ручку в столовой. Попросить мужчину подождать, быстренько сбегать за ручкой и вернуться, чтобы всё записать, казалось неуместным. Ей уже не раз сказали, что время на их разговор ограничено. И ей казалось, что оно уже давно закончилось. Но мужчина, всё ещё изображавший хмурую статую, продолжил:

«Он знал Масрура ещё до того, как тот стал сальватором. Если Сиония тебе недостаточно, разыщи Стефана. К Фройтеру обращаться я не советую».

– Почему?

Неожиданно мужчина, растеряв всю свою собранность, посмотрел куда-то за спину Пайпер. Девушка осторожно обернулась, но кроме массивной входной двери и окон, за которыми проглядывался скучный бело-серый пейзаж, ничего не обнаружила. Собеседник Пайпер выглядел растерянным и даже напуганным. Он резко схватил Пайпер за руки, и перед её глазами вспыхнуло не менее десятка образов.

Пылающие коридоры, заполненные чудовищами и трупами. Прорывающиеся сквозь врагов мальчишка и женщина, руки которой пылали алыми вспышками. Разрушенный и усыпанный снегом замок, возвышающийся над пустующим городом. Бескрайнее море. Волк с бело-серой шерстью и испачканной в крови мордой. Разворочённые могилы. Бледное сияние в тёмной лесу. Бьющийся в конвульсиях человек, облачённый в рыцарские доспехи. Свора чудовищ, спущенная на человека. Бесчисленное количество книг, которыми завалена комната. Скачущие за скулящим волком всадники. Девочка с короной на голове.

Мужчина резко отдёрнул руки. Его пальцы были холодными и до того сильными, что Пайпер казалось, будто они могут переломать ей все кости.

«Теперь ты понимаешь? – спросил у неё мужчина, заставив посмотреть на себя. — Эта лишь малая часть, но показать больше я не могу. Наше время вышло. Найди Сиония или Стефана. Они помогут тебе разобраться в себе. Пробуди Лерайе».

Мужчина начал рассыпаться на искры, будто был частью представления, которое устроила для неё Шерая. Мелькнувшая напоследок улыбка в прямом смысле сбила Пайпер с ног. Она упала на пол и перекатилось на бок, вцепившись в голову. Навалились усталость, голод и страх, которого Пайпер не ощущала до этого. В голове зашептали голоса, среди которых не было голоса Лерайе.

Когда голоса утихли, Пайпер смогла немного расслабиться. Яркий свет в холле резал глаза. В поле зрения появилась расплывчата фигура. Пайпер почувствовала, что её попытались поднять, и дёрнулась, скорее инстинктивно пытаясь отказаться от помощи.

– Подъём! – громоподобно выдал Кит, положив руки ей на плечи. Перед глазами Пайпер будто убрали пелену, из-за которой она смотрела на мир расплывчато, и она увидела склонившегося над ней Кита, в глазах которого застыл неподдельный страх. – Очнулась! Боги, ты очнулась.

– Чего?

– Так, только не дёргайся…

– КИТ!

Пайпер ошиблась. По сравнению с криком дяди Джона, возглас Кита был похож на скулёж только что родившегося щеночка.

– Это не я! – тут же начал Кит. – Клянусь, я ничего не делал!

У Пайпер кружилась голова. Она приняла вертикальное положение и оглянулась – на левой лестнице появился дядя Джон. Оказавшийся перед ним Гилберт перепрыгивал через две ступеньки, чтобы как можно скорее спуститься. Джонатан сыпал проклятиями и спускался так быстро и неосторожно, как мог. Шерая как ни в чём не бывало смотрела перед собой и, явно почувствовав себя на приёме у какой-нибудь важной персоны, очень медленно и величаво, положив руку на перила, преодолевала одну ступеньку за другой. Пайпер поймала её взгляд – Шерая улыбнулась так, будто им двоим был известен секрет, способный в корне изменить сложившуюся ситуацию.

Дядя Джон подлетел быстрее ветра и был готов накинуться на побледневшего Кита, уже вскинувшего руки для защиты. Гилберт, не придумав ничего лучше, присел рядом с Пайпер и заглянул ей в глаза. Пайпер стала крайне неловко и из-за Гилберта, и из-за того, что по вине того мужчины, «выдернувшего её из её временного потока», на Кита вот-вот обрушится шквал недовольства. Она уже открыла рот, чтобы встать на защиту искателя, когда Шерая гаркнула:

– Все заткнулись!

Женщина оставила позади последнюю ступеньку и плавно ступила на мозаичный гранитный пол. Пайпер решила, что для Шераи это был крайне опрометчивый поступок, ведь тут, если ещё ничего не успело поменяться, заправлял Гилберт. И он, наверное, должен остаться как минимум недоволен тем, что с ним так обращаются. Но Гилберт, мгновенно смутившись, бросил на Шераю растерянный взгляд. Та быстро кивнула. Гилберт протянул Пайпер руку и, не сказав ей ни слова, помог подняться. Даже Кит и дядя Джон, уже начавшие спор, притихли. Все трое были похоже на пристыженных щенков, случайно разорвавших любимую подушку Шераи.

Женщина сплела пальцы в замок и с непоколебимым спокойствием сказала:

– Мальчики, пожалуйста, оставьте нас.

– Но… – начал было Гилберт, но Шерая так на него посмотрела, будто пыталась взглядом содрать с него кожу.

– Ладно, – тихо ответил Джонатан.

– Я ни в чём не виноват, – поспешил добавить Кит, вслед за Джонатаном и Гилбертом направляясь в столовую. – А про драу я пошутил! Прости, Пайпер!

– Вообще-то я…

Они скрылись в столовой, и оттуда сразу же полились голоса спорящих Кита и Джонатана. Пайпер подавила желание броситься за ними и, доказав непричастность Кита, потребовать от дяди Джона новую порцию объяснений. Вместо этого она повернулась к Шерае и сказала:

– Что-то рано закончилось ваше собрание.

– Три часа, – бросила женщина, собрав на груди руки. – Самое короткое собрание на моей памяти.

Пайпер и не думала, что с момента их ухода и до невовремя скосившего Пайпер обморока прошло целых три часа. В столовой они с Китом провели от силы полчаса, в холле – не более десяти минут. Разговор с мужчиной должен был уложиться в секунду, а то и меньше.

«Что-то не сходится», – подумала Пайпер, но вместо этого спросила:

– Почему вы сказали им заткнуться и уйти?

– Потому что когда дело касается магии, со мной никто не будет спорить.

– Но, э-э, мне казалось, что у руля стоит Гилберт.

– Так и есть, – Шерая невозмутимо пожала плечами. – Но я-то помню его ещё мальчишкой.

Сердце Пайпер пропустило удар. Прорывающиеся сквозь врагов мальчишка и женщина, руки которой пылали алыми вспышками.

– Но разве вы не должны делать то, что скажет он, а не наоборот?

– Ты права. Он мой король, а я его сенешаль. Но мы были рядом друг с другом с самого Перехода, и я знаю Гилберта, как свои пять пальцев. Бывают моменты, когда я отдаю приказы, а он подчиняется.

– Разве это правильно?

– Если мы сталкиваемся с магией – да, правильно. Гилберт ничего не понимает в магии, не умеет читать заклинаний и не чувствует того, что чувствую я. Да, у него острый нюх, но ему всё равно трудно учуять магию…

«Острый нюх?!»

– …поэтому он целиком и полностью полагается на меня. С первой секунды я поняла, что здесь что-то произошло, поэтому я попросила мальчиков уйти.

– Я не вижу здесь связи, – переминаясь с ноги на ногу, призналась Пайпер.

– Я знаю, что ты напугана, что ты хочешь получить ответы на свои вопросы. И понимаю, что присутствие Джонатана тебя немного успокаивает, но с магией так не работает. Магия основывается на чувствах.

«То же самое сказал мужчина, – мелькнуло в голове Пайпер. – Она знает, что я говорила с ним? Она это почувствовала?»

– Если бы Джонатан остался, то, что я почувствовала, потеряло бы свой смысл. Сейчас ты напугана, растеряна и не знаешь, кому верить. Это мне и нужно. Я чувствую, как магия в тебе клокочет, пытаясь вырваться на свободу. Это чувство могло уйти, ощути ты себя в безопасности рядом с Джонатаном.

– То есть, это провокация? – подытожила Пайпер. – Мы один на один, и вы пытаетесь…

– Боги, давай на «ты». Я же не настолько старая.

– …понять, какая магия кроется во мне? – закончила Пайпер.

– На самом деле, я уже знаю. Почувствовала, когда была на собрании. А после этого твоя магия смешалась с другой, и ты была выдернута из обычного жизненного потока. Время стало идти иначе. Тебе кажется, что прошло не больше часа, но на самом деле прошли все четыре.

– То есть… я пробыла вне времени почти три часа?!

– Нет, ты пробыла вне времени два с половиной часа, а ещё полчаса валялась на полу без сознания. Из-за этого Кит поднял шум, пытаясь привести тебя в чувство. Из-за этого Джонатан так обозлился.

– Но почему я упала в обморок? Мне казалось, что прошло всего несколько минут.

– Твою магию использовали, чтобы растянуть Время, – и она подняла бровь, будто давая Пайпер подсказку.

Но девушка ничего не поняла. Значит, магию, которая якобы клокотала у неё внутри, тот мужчина использовал, чтобы подольше поговорить с ней? Поэтому он вскоре перестал напоминать, что времени у них в обрез? Поэтому на Пайпер навалила усталость и она грохнулась в обморок?

«Да», – отозвался голос в её голове.

Пайпер, наспех собрав всю свою решимость, обратилась к голосу: «Лерайе?»

Ответа не последовало.

– То есть вы… ты чувствуешь, что у меня за магия? – начав заламывать пальцы, спросила Пайпер и подняла глаза на Шераю. – Знаешь, что со мной не так?

– С тобой всё так.

– Так что у меня за магия? – не унималась Пайпер.

– Сила Лерайе, – быстро сократив расстояние между ними, Шерая едва ли не впилась в неё взглядом. – Провокация сработала как надо, и твоя магия заклокотала пуще прежнего. Благословения не было, но даже так я почувствовала твою магию.

– И что это значит?

Шерая едва заметно улыбнулась и, как показалось Пайпер, впервые за всё время, что она наблюдала за этой женщиной, улыбка на её лице не была напряжённой или вымученной.

– Это значит, что тебя следует официально представить нашей коалиции.

Глава 7. И чахла душа в тишине

– Ей уже лучше?

– Она не больна, Гилберт, – даже не оторвавшись от книг, ответила Шерая. – Незачем каждую минуту спрашивать об этом.

– Я волнуюсь! – горячо возразил Гилберт, расхаживая от одного шкафа к другому. – Уже два дня прошло, а она… Джонатан, почему ты не волнуешься?!

Он подлетел к Джонатану, который, казалось, был погружён в изучение древней карты, но Гилберт-то видел, что взгляд его направлен в пустоту. Несмотря на безумное желание защитить Пайпер от всего, что движется, сейчас он вёл себя непозволительно спокойно.

– Конечно же, я волнуюсь, – подняв на него глаза, ответил Джонатан. – Но я знаю Пайпер. Ей нужно время, чтобы побыть одной.

– Но ведь у неё было столько вопросов. Она хотела, чтобы мы ей всё объяснили… Почему теперь она не хочет с нами разговаривать?

– Потому что в один день она узнала о других мирах, демонах, магии, что ты репетируешь свою речь перед зеркалом…

– Неправда! – возмутился Гилберт.

– …а также о том, что в ней живёт древнее существо, подарившее ей магию. Плюс, мы убедились, что она всё же сальватор и что её сакри – Лерайе. Лучшее, что мы можем сделать для Пайпер – оставить её, как она того и просила.

Гилберту было трудно это понять.

Он, оказавшийся среди ничего не подозревающих землян и тех, кто когда-то переселился в этот мир из Сигрида, ни на мгновение не закрывал рот. Вопросы он задавал чаще, чем ел. Постоянное движение вынуждало его контактировать со множеством людей, которые, стоило им узнать об его положении, тут же давали ответы на все вопросы. Какое-то время Гилберт пользовался этим. Потом Шерая объяснила ему, что это неправильно, и Гилберт успокоился.

Нескончаемым нападкам со стороны Гилберта подвергались маги, которые уже совершали Переход во Второй мир. Гилберт, тогда бывший тринадцатилетним мальчишкой, был упорнее и целеустремлённее большинства из них. Ему пришлось схватывать всё на лету – времени на долгое подробное изучение всех тонкостей жизни в этом мире не было. И даже после того, как у Гилберта появился собственный дом и его признали членом коалиции, он продолжал атаковывать землян вопросами. Из Данталиона он чуть ли не вытряс все ответы. Шерае пришлось принести тысячу извинений старейшине Керрису, который оказался очередной жертвой любопытства Гилберта. У него было слишком мало источников, которые могли предоставить действительно важную информацию. У Пайпер же их было в сотни раз больше, но она заперлась у себя в комнате и не выходит оттуда уже второй день.

Гилберт её не понимал.

– Нельзя позволять ей вечно сидеть там, – рассуждал он, расхаживая по библиотеке. Его маршрут был лишён логики, но каждый раз, когда Гилберт проходил мимо расшифровывающей древние записи Шераи, женщина издавала едва слышный стон, будто намекая ему, чтобы он заткнулся. Но Гилберт, конечно же, не затыкался. – Я не могу силой удерживать её в особняке. Нужно представить её коалиции, подобрать ей учителя магии… Хм, неплохо было бы обучить её искусству меча. Шерая, что ты скажешь? – он выглянул из-за шкафа, за который только-только зашёл, и посмотрел на женщину. – Стоит ли обучать её этому?

– Если ты и дальше будешь таким упёртым, – ответила Шерая, – то Первая использует меч, чтобы убить тебя.

– Прекрасно, – Гилберт воодушевлённо качнул головой. – Я найду ей достойного учителя.

Для Гилберта до сих пор была дикой мысль о том, что Первая оказалась в его доме. Не где-нибудь, а в его доме, под его защитой. Он никогда прежде не испытывал столь сильного удивления и взволнованности, смешавшихся в один флакон. Гилберта терзал страх, что произошедшие за последние дни события могут оказаться злой шуткой Вселенной. Лерайе не дала знать о себе. Никакого сальватора нет. Гилберт всё так же страдает от кошмаров о Вторжении. Последнее, конечно же, вряд ли когда-либо оставит его, но впервые за всё время кошмары не были такими реалистичными, ужасными и кровавыми. Будто бы одно только появление Пайпер в его доме создало ещё один барьер, защитивший живущих здесь людей от ужасных снов.

От невозможности что-либо сделать Гилберт был готов лезть на стенку.

Они вернулись с собрания, а их встретила зловещая тишина. Мгновенно изменившееся лицо Шераи говорило о том, что она что-то почувствовала. Стоило женщине сказать, что что-то происходит с сальватором, как Джонатан сорвался с места. Гилберт не смог устоять и бросился за ним. Они обнаружили Пайпер и Кита в холле, и второй отчаянно пытался привести девушку в чувство. Непоколебимость Шераи поражала Гилберта не меньше, чем развернувшаяся перед ними картина. В голове юноши пронеслось сотни вариантов, от плохого до самого худшего, когда Шерая потребовала оставить её один на один с Пайпер. С плеч Гилберта словно сняли многотонный груз. «Шерая знает, что делает. Это что-то, что связано с магией. Она разберётся», – убедил себя Гилберт. Он, ничего не смыслящий в магии, мог только помешать. Он ушёл, оставил их, и хотя любопытство съедало его, Гилберт смог дождаться возвращения Шераи. Женщина была скупа на подробности: сказал лишь, что Пайпер очень устала и хочет отдохнуть. Когда она не спустилась к ужину, Гилберт вновь забеспокоился, но Шерая заверила его, что всё в порядке. Она также подтвердила, что Кит совершенно не виноват в том, что Пайпер грохнулась в обморок, и тяжёлый взгляд Джонатана наконец сменился более спокойным. Однако Пайпер уже второй день не выходила из комнаты и ни с кем, даже с Лукой, приносившем ей еду, не разговаривала.

«Что Шерая ей наговорила?»

Гилберт спросил, но ответа так и не получил. Шерая продолжала уверять его, что причин для беспокойства нет. Во время их разговора Пайпер попросила немного времени, чтобы всё обдумать, – и всё, никаких подробностей, суровых требований в духе сальваторов или ещё чего-нибудь, что Гилберт был бы готов сразу же исполнить. Он впервые маялся от безделья, и это уничтожало его. Даже в самые спокойные дни, когда основной проблемой была лишь оголодавшая стая ноктисов, бродящая неподалёку, Гилберт чувствовал себя более уверенным и занятым. Сейчас же, когда ни ноктисов, ни других тёмных созданий на горизонте не наблюдалось, Шерая успешно переводила недавно найденные тексты, а искатели без проблем завершали все свои поиски, Гилберт наиболее остро ощущал свою бесполезность. Он был готов помочь Пайпер, только втянутой в сигридский мир, и даже мог бы рассказать ей о сальваторах всё, что знает, но не удалось реализовать. После их разговора Шерая вернулась в столовую и, обнаружив там блокнот с вопросами, в один щелчок отправила его к Пайпер, а Гилберт упустил свою возможность начать беседу.

Он чувствовал, что должен придумать хоть что-то, чтобы показать свою готовность действовать, но на ум ничего не приходило. Гилберт через Луку пытался поинтересоваться, есть ли у Пайпер какие-то предпочтения в еде, на что так и не получил ответа. Может, она там себя голодом морит? Или специально ест много, пытаясь доказать, что она обуза и её нужно отправить домой? Или она прямо сейчас сдирает обои со стен и поджигает постель?

«Точно, комната!»

– Я гений! – объявил Гилберт, вылетая к Шерае и Джонатану из-за другого шкафа. Он обошёл библиотеку не меньше пяти раз, так что маг и искатель перестали удивляться неожиданному появлению Гилберта. – Джонатан, большая ли комната была у Пайпер в её доме?

– Не очень, – на автомате ответил Джонатан. Но, видимо почувствовав странность вопроса, поднял голову и с подозрением спросил: – К чему это?

– Наверное, в той комнате она чувствует себя как в клетке, – уверенно заявил Гилберт. – Мы ведь просто выделили ей первую попавшуюся комнату. Я должен сказать ей, что она может выбрать любую, что мы даже можем изменить её с помощью пространственной магии и прочего…

– Если ты скажешь это, она из принципа будет спать в холле. Даже без одеяла и подушки, – ответил Джонатан. – Пайпер очень упрямая, и таким её не подкупишь.

– Я не собираюсь её подкупать, – недовольно произнёс Гилберт. – Я собираюсь показать ей, что я всегда готов помочь ей и что я уважаю любой её выбор.

– Если она скажет, что хочешь уйти, ты позволишь ей? – не поднимая головы, спросила Шерая.

У Гилберта не нашлось подходящего ответа.

Для некоторых его дом был лишь временной остановкой, безопасным местом, где можно отдохнуть, набраться сил, выведать какую-либо информацию и запастись провиантом и оружием перед длинным путём. Для других этот особняк был единственным домом. Кит как-то в шутку сказал, что Гилберт – мамочка всех детишек, что живут здесь. Но если тогда Гилберт оскорбился, то сейчас он был полностью согласен с искателем.

Гилберт не ощущал себя бесценным источником информации, сошедшим с иконы святым или банком, готовым выдавать кредиты направо и налево. Гилберт помнил, каким напуганным он был, когда оказался в этом мире. Рядом с ним была лишь Шерая. Его осуждали из-за того, что сделал Предатель, обвиняли в пособничестве. С ним не хотели иметь дела. Вампиры грозились выпить его кровь, чтобы завладеть силой последнего ребнезарца. Королева Ариадна даже слушать его не хотела. Но Гилберт рос, учился, находил нужных ему людей, разыскивал магов, которые могли помочь ему, и постепенно завоёвывал доверие остальных сигридцев. Он был одним из первых, кто поддержал инициативу создания коалиции. Всего через пару лет он стал одним из её руководителей. Он вкладывал всё, что имел, в коалицию и свой особняк. Он давал приют тем, кто отчаянно в этом нуждался. Искренне заботился обо всех, кто просил его об этом. Он помнил, каким напуганным был, когда оказался в этом мире. И он не хотел, чтобы кто-то ещё ощущал страх, боль и ненависть, которые ощущал сам Гилберт.

Его желание помочь Первой шло от самого сердца. Он обладал всем, что ей было нужно, и не считал, что имеет право удерживать это только в своих руках. Он был готов поделиться, рассказать и показать. Пайпер не была их единственной надеждой в победе над тёмными созданиями, но она была первым шагом на этом длинном пути. Завоевать её доверие, стать ей другом – это то, чего хотел Гилберт.

«Я бы её не отпустил».

Может быть, Гилберт и был субъективен, но ему казалось, что он нуждается в сальваторе, находящемся на их стороне, сильнее других. Ему хотелось верить, что помыслы Первой будут чисты, что она поможет им. И Гилберт, отчаянно веривший в это, не хотел отпускать её.

– Она должна знать, что мы можем помочь, – наконец сказал Гилберт, посмотрев на Шераю.

– Мой король, – обратился к нему Джонатан, – Пайпер напугана. Теперь она даже мне не доверяет. Не думаю, что ты сможешь так быстро добиться её расположения, а я – вернуть его, понимаешь?

Гилберт так устал от этого обращения, но исправить ситуацию уже не мог. Несмотря на отсутствие королевства, короны и подданных, за Гилбертом закрепилось звание короля. Но он не был равен королеве Ариадне или королю Джевелу. Гилберт не был достоин называть себя королём, но делал это день ото дня, проклиная себя.

– Понимаю, – ответил Гилберт, – но из-за этого я чувствую себя ни на что не годным.

– Рыцари жаловались на качество мечей, которые достались им от кузнецов эльфов, – вмешалась Шерая. – Можешь разобраться с этим. Договорись с феями, чтобы они выковали твоим рыцарям новые мечи.

– Феи почти не куют мечей, – со вздохом напомнил Гилберт.

– Тогда договорись, чтобы они накладывали чары на мечи от эльфов, – не отступала Шерая.

– Тогда феи будут требовать по одному ноктису от каждой стаи, истреблённой рыцарями, – возразил Гилберт. – Нам и Марселин хватает. Она скоро по кусочку соберёт целую ораву.

– Что насчёт нашей последней находки? – спросил Джонатан. – Книга заклинаний, конечно, средненькая, но там есть несколько интересных трактатов.

– Я уже распорядился, чтобы её передали во владение старейшин.

– Экипировка рыцарей? – продолжил Джонатан.

– Ею занимаются эльфы, – ответил Гилберт.

– Убитый в городе искатель? – подсказала Шерая.

– И вампиры, и Орден уже ищут того, кто это сделал.

– Ежемесячное собрание магов? – спросил Джонатан.

– Передано под командование Ирис.

– Значит, самое время распорядиться об ужине, – не унималась Шерая.

Она произнесла этот таким серьёзным тоном, что Гилберт уже начал вспоминать, когда он выполнил это дело. К счастью, он довольно быстро понял, что маг издевается над ним.

Неужели для него действительно не найдётся никакого дела?

Он был готов повесить голову, когда ощутил приближение Луки. Двери библиотеки распахнулись – на пороге стоял перепуганный до смерти эльф, прижимавший к себе серебряный поднос.

– Мой король, – дрожащим голосом обратился к нему Лука. – Вы не слишком заняты?

– Нет, – без раздумий ответил Гилберт. – Что случилось?

– Первая нашла в своей комнате книги на ребнезарском. Она там… она всё перерыла, пытаясь хоть что-нибудь отыскать. А когда я упомянул, что вы с Шераей знаете ребнезарский, она спросила, не слишком ли вы оба заняты.

– Она хочет, чтобы мы перевели ребнезарские тексты? – уточнила Шерая.

– Зная Пайпер, я уверен, что она спросила это с сарказмом, – вклинился Джонатан.

– Лука, что конкретно она сказала?

Лука выпучил глаза так, словно впервые увидел магию в действии. Гилберт сразу же понял: девушка сказала что-то такое, что приличному эльфу, что был целиком и полностью предан своему королю, не позволяют повторить честь и уважение.

– Можешь без оскорблений, – облегчил ему задачу Гилберт.

– Первая сказала: «Если Его Королевскому Величеству не лень поднять кое-что со своего королевского трона, было бы неплохо, если бы он объяснил, почему в моей комнате эти идиотские тексты».

– Очень даже в духе Пайпер, – не дав Гилберту опомниться, прокомментировал Джонатан. – Я могу поговорить с ней о том, какие правила в этом доме. Мы же с ней, всё-таки, гости.

– Я сам с ней поговорю, – остановил его Гилберт. – И да, Джонатан, в этом доме не такие строгие правила. Ты так сказал, будто я заставлю вас носить себя на руках.

– Я бы не удивилась, – вновь уткнувшись в книги, пробормотала Шерая.

– Мне передать ей ваши слова? – робко поинтересовался Лука.

– Я сделаю ей сюрприз. А ты приготовь нам, пожалуйста, чаю. И что-нибудь к чаю, конечно. Что твоя племянница предпочитает? – спросил он, посмотрев на Джонатана.

– Ответить в её стиле или по-нормальному?

– По-нормальному.

– Печенье с шоколадной крошкой и маффины.

– Отлично. Лука, нам нужны печенья с шоколадной крошкой и маффины.

Лука, активно закивав головой, придержал Гилберту дверь. Все эти формальности надоели Гилберту так же сильно, как и прицепившееся к нему «мой король», но сейчас он был слишком возбуждён, чтобы пытаться исправить эльфа. Несмотря на то, что Гилберт не меньше тысячи раз говорил Луке, что тот не обязан следовать всем правилам этика и обращаться к нему, как к настоящему королю, Лука, поражённый до глубины души, рьяно доказывал обратное. Из-за того, что они были практически одного возраста (если считать по человеческим меркам), Гилберту становилось вдвойне неловко. Но именно незначительная разница в возрасте позволяла Гилберту, только вышедшему из библиотеки, начать прыгать от радости.

Он не думал, что будет так счастлив услышать саркастичные слова Пайпер, интерпретированные Лукой в более приличные. Гилберт, улыбаясь от уха до уха, прыгал на месте, затем вцепился эльфу в плече и затряс его, повторяя:

– Всё ещё не могу поверить, что это правда!

Они годами ждали появления сальватора или демонстрации силы сакрификиума, пусть даже в небольших количествах. Не знающие конца бреши, прорываемые тёмными созданиями, и возникающие после этого стычки медленно отравляли Гилберта. Даже всё хорошее, что произошло за это время, в сумме не могло перекрыть плохого. Юноша не меньше остальных нуждался в прекрасной новости, которая если не перевернёт всё, то хотя бы задаст нужное направление. А появление настоящего сальватора стало для Гилберта грандиозным праздником, которым он стремился поделиться с остальными сигридцами.

Его счастье исчезло, стоило ему подумать об этом. «Ещё ничего не решено, – напомнил он себе, отпуская плечи Луки и стряхивая с них несуществующую пыль. – Ты должен доказать сальватору, что ты на её стороне. Убедить её помочь коалиции. Сделаешь это – и будешь праздновать».

– И всё-таки, – вслух произнёс он, – я не могу в это поверить.

– Всё слишком хорошо, чтобы быть правдой? – поспешил уточнить Лука.

– Всё слишком неожиданно, – исправил Гилберт. – Ты родился в этом мире, а я пришёл из другого. Для меня ожидание было длительней, чем для тебя.

– Но вы справитесь, – заверил его Лука. – Вы смогли наладить отношения с Данталионом и принцем Джулианом, а они, давайте признаем, обладают скверным характером. Вы сможете добиться расположения Первой.

– Данталион и Джулиан сигридцы, а она – нет, – напомнил Гилберт. – Для неё это в новинку – другие миры, расы и магия… Хочется верить, что за эти два дня Первая не выучила какую-нибудь опасную магию и не попытается обратить её против меня. Мне моя жизнь ещё нужна.

– Не о чем беспокоиться. Устоять перед вашей самоотверженностью трудно.

– Ты не хочешь выпить с нами чаю? – неожиданно спросил Гилберт. – Мне кажется, что ты немного боишься Первую. Это нужно исправить.

– Благодарю, мой король, но у меня много дел.

Но Гилберт не помнил, чтобы так сильно загружал эльфа. Впрочем, тот был связан клятвой не только с Гилбертом, но и с самим особняком, а это значит, и со всеми, кто в нём жил. Вероятнее всего, кто-нибудь сейчас нуждался в помощи Луки больше, чем Гилберт.

– Хорошо. Но рано или поздно тебе придётся побороть свойстрах.

– Могущественные маги должны внушать страх, верно? – не слишком уверенно предположил Лука.

– Не знаю, – честно ответил Гилберт. – Шерая может уничтожить меня и без магии.

– С Шераей никто не сравнится, – бросил напоследок эльф и, ещё раз качнув головой, направился на кухню.

Гилберт помнил, где находилась выделенная Первой комната («Временная комната», – тут же исправил себя Гилберт: вне зависимости от исхода их разговора, он был намерен добиться лучшего расположения своей гостьи), но всё равно огладывался на специально расставленные в коридорах ориентиры. Для того, кто ничего не смыслил в истории миров или магии, ориентиры были лишь предметами интерьера – картинами, канделябрами, статуями, вазами на пьедесталах, дверьми с табличками и особыми сигилами, начерченными на стенах. Но тот, кто знал, к какому временному отрезку или какой стране принадлежала та или иная вещь, мог без проблем найти нужную дорогу.

Из-за пространственной магии, постоянно меняющей его особняк, Гилберт не мог сказать точно, на каком этаже находилась комната Пайпер. Но он знал и чувствовал, что вело к ней: коридоры, отмеченные кэргорскими реликвиями. Гилберт хорошо помнил эти коридоры, знал каждую картину и людей, изображенных на многочисленных портретах. К тому же, он был уверен, что особняк не станет мешать ему, а наоборот, сократит расстояние и быстро выведет его к нужному месту.

Так и случилось. Гилберт остановился напротив двери, и тут его охватило волнение. Он никогда раньше не испытывал проблем в общении с людьми, которых принимал у себя как гостей. Но сейчас он думал о том, как сильно он волнуется, как вспотели его ладони, а взгляд, вне всяких сомнений, испуганный. Что, если он поспешил? Конечно, он поспешил. Пайпер же просила дать ей время побыть одной. А он, идиота кусок, всё пытается показать, что они могут помочь. Она сейчас откроет дверь, наорёт на него и пошлёт на все четыре стороны? Гилберт слышал, как Данталион слал королеву Ариадну на все четыре стороны. Ему это не понравилось.

«Ты уже здесь, – подумал он, поднимая руку. – Сейчас или никогда».

«Ты из рода Лайне, – шепнул голос отца в его голове. – Лайне никогда не боятся».

Гилберт постучал.

Прошло ровно пять секунд, после чего он услышал голос Пайпер:

– Я же сказала, что не хочу есть.

– Тогда, может, немного перевода ребнезарского? – предложил Гилберт.

Пайпер открыла дверь с хмурым лицом. Гилберт надеялся, что оно было хмурым и до того, как он пришёл, иначе это сильно ударит по его самооценке.

– Лука сказал, что ты нашла тексты на ребнезарском.

– А я сказала, что не хочу, чтобы ты тащил сюда свою королевскую задницу.

«Значит, – заключил Гилберт, – Лука слишком сильно интерпретировал её слова».

– Но я действительно могу помочь.

– Тогда отпустите меня домой.

То, как она произнесла это, заставило Гилберта усомниться в своих действиях.

С её точки зрения всё так и выглядело: они, буквально похитившие её из дома Джонатана, привезли её в этот особняк и не позволяют покинуть его, связаться с семьёй. Они втягивают её в опасную игру, утверждая, что у неё далеко не последняя роль. Будь Гилберт на её месте, он бы думал точно так же.

Но он был на своём месте и понимал, что безопаснее места для Пайпер сейчас не найти. Вампиры напугают её своей схожестью с тёмными созданиями. Среди эльфов ей пока лучше не появляться. Королева фей, несмотря на то, что она понимает нависшую над ними угрозу, в состоянии превратить Пайпер в придворную даму. Она не искатель, и делать в Ордене ей нечего. Особняк Гилберта – место, где переплетаются пути многих сигридцев. Оно хорошо защищено, в нём достаточно места. Всё своё время, не затраченное на Орден и поиски, Джонатан проводит здесь. В библиотеке полно магических и исторических книг. Здесь даже есть лаборатория Марселин, хотя Гилберт сомневался, что Первой будут интересны её опыты. Здесь было всё, что могло понадобиться начинающему сальватору.

«Но здесь нет семьи».

– Можно я скажу несколько слов? – аккуратно спросил Гилберт, посмотрев на Пайпер.

– Лука говорил, что ты король, – потупив взгляд, ответила Пайпер. – Если это так, ты вправе делать то, что считаешь нужным.

– Я уважаю личное пространство и неприкосновенность своих гостей. Даже несмотря на то, что в этом доме правила устанавливаю я, я всегда интересуюсь мнением других людей. Я не могу заставить тебя слушать, но я хочу, чтобы ты сделала это. Если ты скажешь мне уйти – я уйду.

Пайпер посмотрела на него со смесью чувств, которые Гилберт не смог понять. То ли она думала, как принять его предложение, то ли как нашинковать и подать сегодня к ужину. Гилберт всем сердцем надеялся на первый вариант.

Наконец Пайпер, чьи мышцы лица расслабились, сказала:

– Хорошо.

Гилберт облегчённо выдохнул. Он ждал момента, чтобы объяснить сальватору, в каком положении они оказались, но неожиданно понял, что не находит слов. Он не знал, с чего начать. Пайпер ждала, прислонившись к дверному проёму, и смотрела на стену за спиной Гилберта. Собранные на груди руки были подобны щиту, ничего не выражающий взгляд едва не отталкивал. Но Гилберт, опустивший взгляд на свои руки, попытался начать. Голос его при этом дрогнул:

– Я скучаю по своей семье.

Не так он хотел начать. Он не был намерен изливать душу Пайпер, которую едва знал. Он сомневался, что, если они и станут друзьями, он сможет когда-либо рассказать ей о себе чуть больше, чем может рассказать кто-либо другой. Прошлое Гилберта кровоточило сильнее только что нанесённой раны. Голоса родных, которые он сам себе воображал, терзали его. Кошмары никогда не оставляли. Перстень на безымянном пальце левой руки тянул его вниз.

Каждый раз, когда Гилберт смотрел на перстень, он вспоминал, как дрожали руки Гвендолин, вручавшей ему украшение. Как Алебастр едва оторвал от него плачущую Марию, только успевшую вложить ему свою подвеску в качестве подарка, как стойко выдерживающая разлуку Гвендолин величественно смотрела на него, когда Алебастр приказал Шерае увести Гилберта как можно дальше.

Каждый раз, когда он смотрел на перстень, он вспоминал своих родных, которых больше никогда не видел.

– Я единственный выживший из своей семьи, – на удивление ровным голосом продолжил Гилберт, крутя перстень на пальце. Для него он был маловат, но с помощью магии Шерая смогла увеличить кольцо до нужного размера, и теперь оно сидело идеально. – Я потерял всех во время Вторжения. И я знаю, что они мертвы окончательно, навсегда. Их уже ничем не вернуть. Я не хочу, чтобы твоя семья погибла так же.

Гилберт посмотрел на Пайпер. У неё глаза были не на мокром месте, но уже наполнились состраданием. Гилберт не нуждался в чьей-либо жалости, но был рад видеть реакцию, пусть даже и такую.

– Спасти миры реально. Для этого и нужны сальваторы.

– Не надо возлагать на меня надежды на спасение, – резко произнесла Пайпер, вся мягкость во взгляде тут же исчезла. – Это нечестно по отношению ко мне.

– Да, нечестно, но такова воля богов. Ты не будешь одна, но ты одна из. Ты не самая главная, но и не последняя. Ты – важная часть механизма. Нечестно, что всё сваливается на твою голову так быстро и неожиданно, но это не значит, что ты должна обозлиться на весь мир и запереться в комнате. Коалиция знает, как помочь тебе. Я знаю, как помочь тебе. Среди нас даже есть маги, когда-то работавшие с сальваторами. Мы не бросим тебя.

Гилберт понимал, как это звучит. Мол, мы, конечно, классные, но ты ещё круче, поэтому в этом спектакле мы отдаём тебе лучшую роль – кстати, она ещё и самая сложная, но ведь ты справишься, да? Груз ожиданий и надежд был слишком велик. Взгляд Пайпер был напряжённым, будто она физически всё это ощущала. Хотя, возможно, так оно и было. Когда Гилберт только стал «королём», он ощущал себя так же.

– Я не в праве заставлять тебя сотрудничать, но и бросить на произвол судьбы не могу. За пределами особняка слишком опасно. Тёмные создания могут почуять твою магию. К семье вернуться ты не можешь. Но ты можешь сделать всё возможное, чтобы защитить их.

Он требовал чего-то нереального. В столь короткий срок нельзя отказаться от прежней жизни и, нацепив улыбку на лицо, с рвением приняться за исполнение новой роли. Нужно время, которого у них, к сожалению, было мало. Гилберт не знал, была ли Лерайе единственным сакрификиумом, оказавшемся в этом мире. Сакри вообще могут попасть сюда без Перехода? Они застряли в Дигносе? Или исчезли, подобно элементалям? Никто не знал. Была велика вероятность, что Лерайе – единственный оставшийся сакрификиум. Из-за этого её ценность, как и ценность Пайпер, возрастала. Если об этом прознают тёмные создания, они попытаются заполучить их. Гилберт не мог этого допустить.

– Что там за язык, о котором вы с Лукой говорили? – спросила Пайпер, встретившись с Гилбертом взглядом.

– Ребнезарский.

– Владеешь им?

– Это мой родной язык.

– Тогда переведи кое-что.

Она не пригласила его войти, поэтому Гилберт остался стоять в коридоре. Пайпер подошла к скрытой под книгами кровати, взяла блокнот и повернулась к Гилберту. Вопросительно подняла бровь.

– Я не нарушаю личного пространства своих гостей, – напомнил он.

– Тут несколько отрывков.

Пайпер рукой поманила его, и Гилберт подошёл, мельком оглядев комнату. Весь пол усыпан книгами, некоторые из которых, судя по всему, оказались там в результате мощного броска.

В руках Пайпер держала блокнот, который ей вернула Шерая. Гилберт успел заметить, что девушка исписала ещё несколько страниц. Открыв одну из них, она протянула блокнот Гилберту и спросила:

– Что здесь написано?

Гилберт принял блокнот и посмотрел на слова, написанные корявым почерком. Едва его глаза поглотили последнюю букву, как его пробрала дрожь. Он бросил все силы на то, чтобы удержаться на ногах, искренне надеясь, что Пайпер не заметила его слабости.

– Гилберт? – обеспокоенно позвала она.

«Всё же заметила».

– Гилберт, что здесь написано?

– «Ravor salvator, ot sa rotso? Ot rezer ta rebnezarias?» – прочитал он вслух. Несмотря на смысл слов, ему было приятно слышать ребнезарский язык, пусть и от себя самого.

– Но какой перевод?

– «Первый сальватор, ты меня понимаешь? Ты знаешь ребнезарский?» Ты это где-то нашла и решила переписать, чтобы кто-нибудь помог с переводом?

Но он, судя по шокированному лицу Пайпер, не угадал. Гилберт пальцем провёл по ребнезарским слова и замер. Когда ты что-то пишешь на бумаге, на ней обязательно остаётся едва ощутимый след от нажатия ручки или пера. Но юноша этого следа не обнаружил. Будто на этом листе изначально были напечатаны ребнезарские фразы, что, Гилберт это знал, было невозможно.

– Пайпер, откуда здесь эта фраза? – спросил он чуть строже, чем планировал.

Пайпер пробормотала что-то неразборчивое и перелистнула страницу блокнота. На новом листе красовалась уже другие надпись: «Kenas kai arkaniam. Kberais tarken tos merem. Kenasuu riuna etsenten. Kronosaes ker».

– Это не ребнезарский, – пояснил Гилберт, вглядываясь в криво выведенные слова. – Кэргорский, если я не ошибаюсь. После Перехода я его почти не изучал.

– Но ты знаешь, что здесь написано?

– «Я в плену. Твари подбираются всё ближе. Нам нужна помощь. Сила». Или «сильный»? Я не знаю, как правильно перевести последние два слова. У них несколько значений. «Kronosaes ker» может означать «молиться». Где ты нашла эти фразы?

– Что написано здесь? – не ответив на его вопрос, Пайпер вновь перевернула страницу.

«Lowar derw dis askew».

– «Никому это не показывай», – перевёл Гилберт и покосился на Пайпер. – Это на лэндтирском. Откуда эти записи в твоём блокноте?

– Я не знаю, – тут же ответила Пайпер, неотрывно смотря на блокнот. – Я вымещала злость на всём, что попадалось под руку, и заметила эти надписи, когда схватила блокнот. Они будто появились сами по себе. Я ничего не писала.

– А эти книги? – он указал на пол, покрытый книгами. – Что ты с ними делала?

– Сначала швырялась от злости. Затем пыталась найти хоть что-нибудь, что поможет понять эти фразы. Потом опять швырялась. Когда пришёл Лука, швырялась с большей силой.

– Надеюсь, ты не швырнула что-нибудь в Луку?

– Нет, но у меня был соблазн зарядить книгой тебе в лицо.

«Если после этого мы не станем лучшими друзьями, то когда?»

– И всё же, эти фразы не могли просто так появиться в твоём блокноте. – Гилберт вновь посмотрел на последнюю фразу, написанную на лэндтирском. Гораций знал лэндтирский и помогал Гилберту изучать его. Юноша надеялся, что он не утратил все свои знания, но вполне мог ошибаться насчёт перевода. «Никому это не показывай»? Почему?

– Это могли быть драу? – спросила Пайпер.

Гилберт посмотрел на неё, как на умалишённую.

– Драу? Кому понадобится звать для этого драу?

Пайпер похлопала глазами.

– Кит сказал, что драу похожи на земных брауни. Они живут в особняке и иногда вмешиваются в пространственную магию. Может, это их очередная шалость?

– Пайпер, – Гилберт едва сдержал улыбку, – драу – духи, которых призывают маги для службы. Они почти не могут действовать самостоятельно. Они очень похожи на ирау, более сильных духов, которых маги также могут призвать. Но ни драу, ни ирау не могут так «шалить».

– Но…

– Кит пошутил, – пояснил Гилберт. – Он иногда так делаешь. Если хочешь, я ему за это врежу.

– Я сама ему врежу. Со всей своей дурацко-сальваторской силой, – она пропыхтела это так злобно, что Гилберт испугался, что и ему может достаться. – Если это никакие не драу, тогда кто?

Хотел бы Гилберт знать. Он не помнил ни одной легенды, в которой таинственный невидимый дух оставлял кому-либо послания. Или это неотъемлемая часть процесса становления сальватором? Гилберт не мог знать всех подробностей, и потому не брался утверждать обратного. Но если это так, почему фразы были написаны на разных языках?

– Может, Шерая что-то знает, – попытался заверить девушку Гилберт. – Она знает больше языков, чем я, и в магии осведомлена лучше всех. Она точно найдёт ответ.

Но в глубине души Гилберта всё равно поселился страх: Шерая не сможет помочь. Если бы что-то такое случилось раньше, она бы обязательно ему рассказала. Она с самого детства кормила его историями о магии. И хотя Гилберт ничего не понимал в магии, он многое помнил – до сих пор этого было достаточно.

Он вручил блокнот Пайпер и подошёл к окну, выходящему на передний двор, сейчас укрытый снегом. Гилберт смотрел на голые скрученные деревья в лесу, окружавшем особняк, высокий кованый забор и встречающую гостей статую Сейхарион, расположенную напротив ворот. В её левой поднятой руке был меч, в правой – лук. На поясе висел колчан со стрелами, за спиной был большой щит, украшенный головой рычащего льва. Высеченная из гранита статуя всегда нравилась Гилберту, но сейчас она не воодушевляла его.

«Сейхарион родилась из огня, охватившего замок, и крови убитого братом правителя, – припомнил Гилберт. – Сейхарион родилась, чтобы принести убийце возмездие и восстановить справедливость».

Гилберт всегда убеждал себя, что поставил эту статую как напоминание для себя и предупреждение для тех, кто искал его помощи. Он рассудит всех по справедливости. Он воздаст всем, кто причинит боль ему или его людям. Но теперь, смотря на статую, Гилберт не чувствовал прежней решимости. Казалось, будто статуя насмехается над ними: справедливо ли, что на Пайпер и Гилберта свалилось столько проблем?

– Мы должны держаться вместе.

Он понял, что сказал это вслух, когда Пайпер попросила конкретизировать. Гилберт повернулся к ней, оставив изученную до дыр статую Сейхарион, и повторил:

– Мы должны держаться вместе. Тёмные создания угрожают не только нам, сигридцам, но и землянам. Но мы можем остановить их, если объединим усилия.

Потому что Гилберту всегда так говорили. Первая и Второй говорили ему это, когда оказались в его доме. Предатель говорил это. Вот только Гилберт, как бы сильно не чувствовал, что это правильно, по-упрямому не хотел соглашаться с Предателем.

– Я знаю, что твоя жизнь перевернулась с ног на голову, что ты не можешь это принять, – продолжил Гилберт. Волнение вновь охватило его. Он спрятал руки в карманах брюк, надеясь, что собеседница не заметила его дрожи. – Я чувствовал себя так же, когда оказался в этом мире. У меня не было никого, кроме Шераи, кто мог бы помочь. Мы по крупице познавали этот мир и основывали коалицию, чтобы бороться с демонами. Но тебе не нужно проходить весь этот ужас. Мы можем помочь тебе. Наших знаний о сальваторах и сакрификиум хватит, чтобы ты пробудила Лерайе. В свою очередь Лерайе поможет тебе найти других сакри.

– Ты веришь, что другие сакри есть?

– Вы с Лерайе не можете быть последними, – уверенно заявил Гилберт. «Вы не должны быть последними».

– И всё-таки, мне не нравится, что это именно я, – бережно убрав книги в сторону, Пайпер опустилась на край кровати. – Кит сказал, что сакри выбирают лишь достойных. Это так?

– Насколько мне известно, да.

Пайпер хмыкнула.

– И с чего Лерайе решила, что я достойна?

Гилберту было знакомо это чувство, но в меньшей степени. Не он был выбран сальватором. Но в этом мире его именовали «королём», хотя он не заслуживал этого звания. В своём мире ему не суждено было стать лидером, все надежды возлагались на его старшего брата. Гилберт был более шумным, весёлым и постоянно ищущим проблем на свою пятую точку. Он не умел решать важные вопросы, правильно слушать людей и зрить в корень. Но он был вынужден быстро повзрослеть и взять на себя ответственность за жизни людей.

– Ты справишься, – произнёс Гилберт. – Даже если ты не веришь в себя, в тебя верю я.

– Ты меня едва знаешь, – возразила Пайпер.

– Но могу узнать получше. Если ты, конечно же, дашь мне шанс.

– Звучит так, будто ты пытаешься меня закадрить.

Гилберт растерянно заморгал.

– Что это значит?

– А ты не знаешь? – Гилберт отрицательно покачал головой. – Правда?

– Правда, – подтвердил он. – Я вообще мало что знаю о земной культуре. Язык я, конечно, выучил, да и то с помощью чар, как и основные исторические события, но… Но я всё равно многого не понимаю.

– Ты выучил земной язык? – с подозрением переспросила Пайпер. – А ты в курсе, что земных языков много?

– Я выучил язык этой страны, – уточнил Гилберт. – Шерая знает ещё несколько. У неё вообще талант к языкам… Или это бонус, который достаётся всем магам, – немного подумав, добавил он.

Пайпер прыснула от смеха, но почти сразу вся подобралась и стёрла улыбку с лица. Гилберт видел, как резкие перемены в жизни ломали людей. Он слышал, как люди, не способные принять что-то новое, кончали с собой. В сигридских легендах было много историй о тех, кто, узнав о своей судьбе, пытался её изменить. Гилберт знал того, кто своими действиями уничтожил всё.

И он видел, что внутри Пайпер крепкий стержень. Её так просто не сломать.

Но для того, чтобы она сама поняла это, Гилберт должен помочь ей принять свою новую силу.

– Ты меня не знаешь, но веришь в меня, – тихо пробормотала Пайпер. Слух у Гилберта был отличный, но он решил притвориться, что ничего не услышал. Девушка подняла голову и посмотрела на него. – Часто вы сталкиваетесь с такими проблемными новичками?

– Раз в несколько лет, наверное, – попытался отшутиться Гилберт. Серьёзный взгляд Пайпер подсказал ему, что шутка не удалась. – Кхм, нет, – кашлянув, исправился он. – Иногда бывает трудно, но мы справляемся.

– И дядя Джон вам в этом помогает?

– Да.

Наверное, это и было сложнее всего: принять, что твой родственник, которого ты знаешь всю жизнь, связан с чем-то настолько опасным и нереальным. Это отвратительно чувство было знакомо ему слишком хорошо. Гилберт знал, что Джонатан не мог насильно втянуть племянницу в сигридский мир, но почему-то думал, что она может считать иначе. Гилберт должен убедить её в обратном.

– Джонатан – лучший искатель из всех, кого я знаю, – произнёс он со всей уверенностью, на которую был способен. – Возможно, он лучший искатель из всех, что когда-либо были и будут. Он сильный, умный и преданный нашему делу. И он любит тебя, поэтому он ни за что не оставит тебя.

– Но он скрывал всё это от нас.

– От меня тоже многое скрывали.

– Нет, ты послушай! – Пайпер повысила голос, но, словно осознав это, покачала головой и закрыла лицо руками. – Ты пришёл из другого мира. И ты с самого начала знал о магии, эльфах, феях и великанах. Ты был втянут в этот идиотский круговорот с рождения. Я восемнадцать лет прожила в совершенно обычном мире, и из ужасного в нём было только пение моего брата. И я была бы рада, если бы ничего не менялось.

Гилберт хотел бы вернуться домой. Он бы перестал вести себя, как невоспитанное дитя. Горацию не пришлось бы извиняться за него перед всеми, кто становился объектом внимания Гилберта. Гвендолин позволила бы ему потренироваться с ним на мечах. Мария не стала бы возражать, если бы он захотел вместе с ней провести время в библиотеке – а ведь раньше Гилберт ненавидел библиотеки. Отец и старший брат, наконец, взяли бы его с собой на охоту. Мать позволила бы отправиться в город без сопровождения, только с Горацием, который защитил бы Гилберта своей магией. И Предатель не становился бы Предателем.

Гилберт хотел, чтобы ничего не менялось.

– Ты слышала голоса? – неожиданно спросил он, посмотрев на Пайпер.

Первая и Второй говорили, что иногда их сакри общаются с ними, иногда – являются во плоти, но крайне редко. Он видел, как Второй говорил с пустотой перед собой, а Первая, довольно резво перемещаясь между собравшимися на пир, бормотала себе под нос, изредка посмеивалась. Он видел, как Предатель делал так же, но более сдержано, словно всё ещё ставил для себя нерушимые границы. И Гилберт хотел знать, успела ли Пайпер столкнуться с чем-то подобным, чтобы помочь и ответить на все её вопросы.

– Нет, – коротко ответила Пайпер, так и не убрав рук от лица.

Гилберт разучился чуять ложь. Он остался один, и вся сила, что была у него, уменьшилась. Он до сих пор был сильнее вампиров или фей, но проигрывал эльфам и магам. Раньше, стоило кому-то утаить даже незначительную деталь, Гилберт чувствовал это. Сейчас в его груди появлялся узел, который с каждым разом запутывался всё сильнее и не позволял ему доверять собственным чувствам.

– Мы не лучшие друзья, – произнёс Гилберт, вновь начав крутить перстень, – да и не обязаны ими быть, но я хочу, чтобы ты знала: я готов помочь. Я сделаю всё, что в моих силах, и расскажу обо…

– Где великаны?

– …всём, – закончил он и нервно сглотнул. Взгляд Пайпер был заинтересованным и пустым одновременно, будто она, узнавшая от него о голосах, неожиданно начала их слышать и решила, что они интереснее Гилберта. Впрочем, она была права.

Гилберт думал, что о великанах ей уже рассказали. Ответ крылся всего в двух словах: великаны истреблены. Что в этом сложного? Почему никто не ответил сальватору на этот вопрос? Почему именно Гилберт должен делать это?

– Вторжение тёмных созданий началось на севере, – произнёс Гилберт, сосредоточив взгляд на книгах на полу, – а великаны жили на севере. Вышло так, что тёмные создания их истребили.

– Всех?

– Всех, – глухо повторил Гилберт. Перстень Гвендолин вдруг показался очень горячим. – Правда, в коалиции есть один полукровка. Его зовут Стефан.

В глазах Пайпер промелькнуло узнавание – Гилберт сразу же ухватился за этот блеск и, насторожившись, уточнил:

– Ты уже слышала про Стефана?

– Только имя, – немного подумав (что, по мнению Гилберта, выдало её), ответила Пайпер. – В доме дяди Джона кто-то точно говорил про Стефана… Или, может, о ком-то другом? – быстро добавила она, качнув головой. – Не могу вспомнить.

– В любом случае, Стефан хоть и не чистокровный, но единственный великан, что у нас есть.

Он произнёс это так небрежно и легко, что его едва не скрутило. Он не хотел лгать, но и выдать Пайпер всю историю великанов, – начиная от их родного мира, Гретворка, и кончая падением севера в день Вторжения, – не мог, не признавшись в том, что он отчаянно пытался забыть. Гилберт не хотел вновь чувствовать на себе любопытные взгляды, в которых слабым блеском различались жалость и презрение.

– Тебя познакомить со Стефаном? – спросил Гилберт, когда Пайпер уставилась в пространство перед собой.

– Ты можешь рассказать о нём? Хотя бы немного? Кто он, чем занимается, как вообще связан… с этим?

– Стефан был частым гостем при ребнезарском дворе. Он…

– Погоди, – Пайпер поперхнулась воздухом. – Гостем при дворе? Сколько ему лет?

– Хм-м, – задумчиво протянул Гилберт. – Точно не знаю. Около семисот, наверное. Он старейший маг из … нет, старейший маг живёт среди фей. Но господин Камари сейчас не в лучшем состоянии. Он почти не покидает дворца фей и редко связывается с кем-либо. Считай, он уже давно перестал быть магом. Так что да, Стефана можно назвать старейшим и мудрейшим магом из всех. Он знал первых сальваторов и часто помогал им.

«Что не делает его любимчиком коалиции», – мысленно добавил Гилберт. Ему не прельщала мысль о том, что Стефан, которого он знал, мог быть в сговоре с Предателем. Может, Стефан и мог кому-то показаться причудливым или, наоборот, чрезвычайно простым, но сомневаться в полезности его знаний было бессмысленно. Многие маги использовали его книги и опирались на его исследования. Даже Марселин, по неясным для Гилберта причинам недолюбливавшая Стефана, не могла не обращаться к его трудам в опытах, которые она проводила над разными частями тел ноктисов.

Взгляд Пайпер настораживал Гилберта. Он, утративший свою истинную силу, учился читать людей без неё. Рыцари объясняли ему, как читать язык тела того или иного человека, а феи и эльфы учили видеть сквозь чары. Маги говорили, что из одного взгляда можно узнать больше, чем из тысячи слов и сотни клятв, и Гилберт не раз находил тому подтверждение. Но взгляд Пайпер не поддавался пониманию: одновременно заинтересованный и отрешённый, словно она хотела во всём разобраться, но не была готова признать это перед Гилбертом.

Пайпер резко мотнула головой вправо и уставилась на распахнутую дверь.

– Пайпер? – обратился к ней Гилберт.

Девушка, качнув головой, схватила блокнот и принялась активно перелистывать исписанные чужими для неё языками страницы. Гилберт успел подумать, что она догадалась о чём-либо или, что было бы ещё лучше, всё же услышала голос Лерайе. Это позволило бы им в мельчайших деталях разработать план её обучения, подобрать лучших учителей и перенести из зала Истины в библиотеку особняка все необходимые книги. Возможно, это помогло бы Пайпер избавиться от чувства, что она оказалась втянута в эту историю случайно. И Гилберт, наконец, перестал бы изводить себя мыслями о собственной бесполезности.

Но Пайпер, подскочив на ноги, протянула Гилберту блокнот. Количество посланий увеличилось вдвое, и самым значимым, как решила Пайпер, была обведённая в несколько кругов фраза.

– Что это значит? – нетерпеливо спросила Пайпер, указав пальцем на обведённую фразу.

«Erzari dzer saar nua tertraust».

Гилберт нервно сглотнул и сжал блокнот в руках.

– Гилберт?

«Никому, кроме меня, не доверяй».

Перстень Гвендолин, кажется, сдавил ему палец.

Глава 8. И дар, и мощь

У Пайпер был выбор – сидеть в четырёх стенах и, изливая злость на несчастные книги, проклинать ничего не ответившего Гилберта. Или же, взяв себя в руки, явиться к нему и потребовать своего присутствия на ближайшем собрании его драгоценной коалиции.

До следующего собрания коалиции было три дня. Гилберт уверенно заявил, что перенесёт его на сегодняшний вечер. У Пайпер осталось полдня на то, чтобы придумать, как именно вытрясти все ответы.

Дядя Джон вооружился подносом с маффинами и Лукой с широкой, но немного дрожащей улыбкой, готового в любой момент предложить чашечку чая (тот едва не рассыпался в извинениях из-за того, что не успел с чаем в прошлый раз), и смог добиться своего. Они расположились в той части особняка, куда Пайпер так и не смогла попасть. На стенах просторной картинной галереи не было ни одного свободного места.

Галерея доказывала, что особняк и впрямь находится под воздействием пространственной магии. Не менее десяти метров в длину и пяти в ширину и высоту, со стеклянным куполом вместо потолка, пропускавшего яркий дневной свет. Усеявшие стены картины были огромны и, что самое удивительное, некоторые из них были живыми.

Пайпер стояла напротив картины, высотой и шириной не меньше двух метров, и следила за разворачивающейся на ней битвой. Кавалерия мчалась навстречу пылавшему оранжевым, красным, фиолетовым и зелёным гиганту, закрывшему всё небо. Разноцветные мазки медленно перемещались, позволяя коням бежать, воинам размахивать мечами и копьями, а пожару вдалеке пылать. Пайпер потребовалось несколько минут, чтобы привыкнуть к этому мельтешению, и после она смогла рассмотреть самих воинов: отливающие серебром доспехи с плащами, на которых перемешались вышитые из золота животные; мерцающее оружие, хорошо различимое даже на фоне безумной фантасмагории гиганта. Но как бы Пайпер ни пыталась, она не могла углядеть, когда кавалерия переходила в атаку или когда гигант начинал действовать. Враги мчались друг к другу без остановки, и красочные мазки помогали им в этом, осторожно, так, что Пайпер совсем не замечала ни начала, ни конца.

Пайпер не нашла никакой таблички радом с картиной и, сглотнув, спросила у дяди Джона:

– Что здесь изображено?

– Войска эльфов пытаются остановить впавшего в безумие элементаля, грозящегося уничтожить границу их королевства, – отчеканил он.

Пайпер испытывала смешанные чувства, и картина здесь была ни при чём.

Она хотела поговорить. Правда хотела, но не могла начать. Перевернувшийся с ног на голову мир вызывал тысячи вопросов, если не больше, а Пайпер не находила в себе сил, чтобы озвучить их. Ещё вчера она была готова до смерти забить Гилберта книгами, лишь бы он дал ответ. А сейчас, оставшись один на один с дядей Джоном, которого она знала лучше всех, она ни к чему не стремилась.

По крайней мере, раньше она думала, что знает дядю Джона.

– Чаю? – дрогнувшим голосом предложил Лука, замерший рядом с Джонатаном.

– Можно мы поговорим наедине? – спросила Пайпер, посмотрев на мальчишку. Она надеялась, что её улыбка не была расценена им как звериный оскал. Пайпер не понимала, почему Лука побаивается её, хотя в глубине души догадывалась. Она не хотела, чтобы он, как самый болтливый и знающий достаточно много, в её присутствии из-за страха не мог и двух слов произнести. Её не радовала сама мысль, что кому-то её скромная персона может внушать ужас.

– Если вам что-то понадобится, – пропищал Лука, отступая к ближайшей двери, – зовите.

– Ты не мог бы не караулить под дверью? – натянуто улыбнувшись, попросила Пайпер.

– Я не буду караулить под дверью, – Лука недоумённо похлопал глазами. – Моя клятва связала меня с магией этого особняка, так что я всегда узнаю и услышу, если кто-то позовёт меня.

– А-а, – протянула Пайпер, чувствуя, как нарастает неловкость. – Этого я не знала.

Лука хотел добавить что-то ещё, но, захлопнув рот, быстро кивнул им и скрылся за дверью.

– Прекрати применять на нём магию, – как бы вскользь упомянул Джонатан, посмотрев на неё.

– Я не применяю магию, – огрызнулась Пайпер. – Я ей вообще не владею.

– Владеешь, – настойчиво возразил он. – Для того, чтобы взять её под контроль, ты должна принять её и признать её существование. Пока ты отказываешь сделать это, ты не будешь чувствовать магию так хорошо, как маги, феи или эльфы, но будешь неосознанно её использовать.

– Как я могу чего-то не чувствовать, если это во мне?

– Прямо сейчас ты чувствуешь свою печень? Или, может быть, лёгкие, желудок? Они внутри тебя, но ты их, конечно же, не чувствуешь.

– Это плохое сравнение, – немного подумав, сказала Пайпер. – Конечно же, я не могу их почувствовать. Это глупо. Я смогу их почувствовать только в том случае, если я очнусь во время операции и запущу руку себе в живот. Но это уже мерзко.

– Твоя магия во многом схожа с внутренними органами, – взяв маффин и протянув его племяннице, сказал Джонатан. Пайпер отрицательно покачала головой, покосилась на картину, находившуюся недалеко от Джонатана, но всем своим видом показывала, что готова слушать дальше. Искатель добавил: – Магия живёт в тебе с рождения, но по причинам, которых я не знаю, не проявляла себя.

– Мы всё ещё сравниваем её с внутренностями?

– Оставь ты уже эти внутренности, – фыркнул Джонатан. – Мы говорим о магии в том виде, в каком она всегда и была у сальваторов.

– Только у них? – удивилась Пайпер. – У магов иначе?

– Если кратко, маги черпают силу из внутреннего источника, которым им дарует Геирисандра. Она вправе в любой момент забрать или опустошить этот источник. Иные маги используют свою жизненную силу. И только сальваторы, связав с себя с сакри, не могут потерять свой источник. Ну, если не умрут, конечно.

– Как оптимистично.

Иными словами, у неё есть неисчерпаемый источник сил, расстаться с которым она сможет лишь в том случае, если умрёт. Но у Пайпер в голове не укладывалось: как кто-то может обладать столь безграничной мощью? Чтобы магия, да без ограничений? А если сальватор использует эту силу отнюдь не для того, чтобы спасти кого-то или что-то?

– И никаких ограничений? – всё же спросила Пайпер, посмотрев на дядю.

– Конечно, ограничения есть, – кивнул тот. – Сальваторы не могут бесконечно использовать свою силу. То, что у них нет строгого лимита – это правда. Но есть множество особых случаев, о которых я, увы, не знаю. Тебе следует спросить об этом у Сиония или Стефана.

– Обязательно, – ответила Пайпер, пожалев, что не взяла свой уже наполовину исписанный блокнот.

Значит, ограничения всё же есть. Насколько Пайпер поняла, пожизненная связь с сакри вполне могла сравниться с ситуацией, в которой оказывались маги. Есть источник, есть магия и, конечно же, есть ограничения, но у сальваторов они не такие жёсткие, как у магов. Сакри не могут по своему желанию лишить сальваторов магии или опустошить сосуд, откуда они черпают силы. Или всё же могут?

Пайпер мысленно прокляла себя и ещё раз пожалела, что не взяла блокнот. Для той, кто хотела как можно скорее разобраться со свалившимися на неё проблемами и вернуться домой, она была до безобразия беспечной.

Какой-то частью своего сознания, которая уже приняла существовании магии, других миров и рас, а также перестала удивляться новым странностям, Пайпер понимала, что она должна следовать советам дяди Джона и Гилберта – если, конечно, не хочет разбираться со всем сама. Остальная часть её сознания, всё ещё дико реагирующая на любое проявление магии, упоминание или демонстрацию чего-то сверхъестественного, вопила от ужаса и требовала Пайпер бежать. Быть где угодно, но только не здесь. Только бы добраться до города – а там она уже найдёт, к кому обратиться. Полиция, первые попавшиеся прохожие, друзья и знакомые – Пайпер поднимет на уши любого, лишь бы ей помогли.

Вчера Гилберт говорил о том, что у неё есть все шансы спасти тех, кого она любит. Ей повезло – её семья осталась жива. Её родственники и друзья, ничего не знающие о других мирах, могут жить дальше. В перспективе у них светлое будущие без демонов, ноктисов и Вторжений. Если, конечно, Пайпер прекратит упрямиться и примет помощь. Напрямую Гилберт этого не сказал, но девушка, едва не кожей ощущавшая его напряжение в тот момент, всё поняла и без лишних объяснений.

Это казалось логичным. Вместо того чтобы отнекиваться и обзывать всё, что она видит, галлюцинациями, Пайпер могла взять себя в руки и, оценив сложившуюся ситуацию со всех сторон, решить, что для неё приоритетней. Дядя Джон мог ей помочь, Гилберт объяснить, что к чему, а Шерая – обучить магии, которую она так хорошо в ней чувствовала.

Но Пайпер ощущала себя ребёнком, которого, не знающего ровным счётом ничего, выставили напоказ всему миру.

И хотя в этом незнакомом, страшном мире, наполненном тем, чего Пайпер боялась, даже не видя этого, был близкий для неё человек, она не чувствовала себя в безопасности. Сколько дядя Джон скрывал от них существование сигридского мира? Сколько он был его участником? Какие цели он преследовал? И почему он молчал?

Заметив на себе растерянный взгляд дяди Джона, Пайпер поняла, что задала вопрос вслух.

Джонатан смотрел на неё со смесью раскаяния и отчаяния, будто перед ним была не племянница, которой он мог помочь, а загнанный в угол зверь, чью шкуру он должен заполучить любой ценой.

– Я искренне надеялся, что это будешь не ты, – едва разлепив губы, произнёс Джонатан. Пайпер, ходившая туда-сюда и в итоге замершая у противоположной стены, не должна была его услышать, но услышала. Пробежавшая по телу дрожь напомнила об ужасном ощущении: рядом кто-то есть.

После визита мужчины, который, если ему верить, был ещё одним сакри, Пайпер не покидало чувство, будто за ней кто-то наблюдает. Мужчина сказал, что будет копить силы, чтобы явиться к ней ещё раз, но Пайпер не была уверена, что должна чувствовать это всем телом. Или, может, это не он? Может, он ещё недостаточно силён, чтобы вновь появиться и поговорить с ней? Даже несмотря на то, что он объяснил ей чуть больше, чем Кит или Гилберт, Пайпер не горела желанием вновь увидеть его.

Шёпот в голове не повторялся, но Пайпер казалось, что редко атакующая тупая боль была его заменой. Словно кто-то действительно пытался до неё достучаться, но никак не мог обойти неизвестно кем воздвигнутые барьеры. Девушка предполагала, что эти жалкие попытки принадлежали Лерайе, её сакрификиуму. Но мужчина, другой сакрификиум, сказал, что Лерайе ещё не скоро сможет пробудиться. Так почему бы ей не успокоиться и не накопить достаточно сил, не перестать терзать голову Пайпер тупой болью в висках и избавить от мурашек, изредка бегущих по коже?

Пайпер вновь посмотрела на дядю. Залегшие под глазами тени и остро очерченные скулы подсказывали, что он уже давно не спал и почти ничего не ел. Но Пайпер, со вчерашнего вечера начавшая являться на все завтраки, обеды и ужины, видела, что аппетит её дяди не убавился. Тёмно-каштановые волосы были всклочены, а рубашка и чёрные джинсы – измяты. Когда дядя Джон забросил одну ногу на другую, Пайпер показалось, что на подошве его армейских ботинок были засохшие капельки чего-то чёрного.

– Демон, – тихо произнёс он, поняв, на что она смотрит. – Столкнулись с ним возле одного из порталов.

– Когда?

– Сегодня ночью.

Сегодня дядя Джон и Кит опоздали на завтрак. Пайпер спросила их, почему они задержались, но Кит, криво усмехнувшись, сказал, что ничего серьёзного не произошло. Джонатан был скуп на подробности и почти ничего объяснил, добавив лишь (специально для Гилберта, а не для неё), что проблема решена.

Значит, этой ночью он был за пределами особняка и столкнулся с демоном. И убил его. Его кровь засохла на подошве обуви дяди Джона.

– Ничего серьёзного, – дёрнув плечами, сказал Джонатан. – Обыкновенная стычка.

– Ты убил его? – вырвалось у Пайпер.

– Его убил Август, – растягивая слова, ответил Джонатан. – Один из наших лучших искателей.

Пайпер не понимала, почему, но ей стало легче. Дядя Джон не убивал этого демона. Сегодня его руки были чисты. Но в том-то и дело, что сегодня. Сколько он убил демонов до того, как Пайпер оказалась втянута в интриги сигридского мира? И сколько он убьёт ещё, пытаясь защитить её и помочь ей достигнуть конечной цели?

Путь, который ей предлагают, не может обойтись без жертв с обеих сторон. Пайпер прекрасно понимала это и без лишних лекций от Гилберта, и ей это не нравилось.

– Почему ты молчал? – вновь спросила Пайпер. Она, оставив движущуюся картину в покое, присела на одноместный диванчик, обитый тёмно-синим бархатом. Дядя Джон оказался прямо напротив неё. Рядом с ним, на невысоком столике, стоял поднос с чайным сервизом, который оставил Лука, и ещё один, но с маффинами.

Между ними было пять метров, а Пайпер казалось, что намного больше.

– Такие столкновения происходят часто, – пожав плечами, ответил Джонатан. – О мелких стычках нет смысла говорить. Если что-то серьёзное – я сообщаю Гилберту. Всё остальное он может прочитать в отчётах, которые я готовлю в конце каждого месяца.

– Я не об этой стычке, – немного сползя с дивана и вытянув ноги, сказала Пайпер. – Почему ты молчал о существовании других миров?

– Я боялся, – почти сразу же ответил он.

– Того, что на нас нападут демоны?

– Того, что вы сойдёте с ума.

Он произнёс это так серьёзно и с такой болью в глазах, что Пайпер внутренне сжалась.

– Учитывая, как я себя чувствую, я, возможно, всё же сошла с ума.

– Ты хочешь знать, почему я никогда не упоминал о других мирах? – спросил он, собрав руки на груди. Привычка, хорошо знакомая Пайпер. Дядя Джон волновался и боялся, что непроизвольные движения рук могут выдать его, поэтому спрятал их. – Хочешь знать, почему я в таких плохих отношениях с твоим отцом?

Её отец объяснял это чёрствостью Джонатана и его нежеланием общаться с семьёй. Её мать постоянно смягчала его слова, добавляя, что у Джонатана всего-навсего сложный характер. Он предпочитает одиночество и не привык к шумным компаниям, а их семья – идеальный пример шумной компании. Но Пайпер всегда видела в дяде Джоне искру, которая восхищала её и её братьев. Дядя Джон не был нелюдимым и не обладал сложным характером. Он был лучшим человеком во всём мире, который всегда знал, как скрасить их времяпровождение. И при этом он едва ли не грызся с братом, стоило ему переступить порог их дома.

– Да, – наконец ответила Пайпер.

– Твой отец предал себя Забвению, – произнёс Джонатан так, будто это давало ответы на все вопросы.

Она действительно знала, что крылось за этим словом, но шестое чувство и вновь пробежавшие по телу мурашки подсказывали, что в реалиях сигридского мира оно может имеет другое значение.

Пайпер молча кивнула, призывая к продолжению.

– Семья Сандерсонов уже около века возглавляет Орден искателей, – Джонатан поскрёб многодневную щетину и рассеяно заморгал. – После нашего отца главой Ордена должен был стать Дэниел. У него было всё, что отличает приличного искателя – ум, способности, знание кодекса, которому мы все следуем. Дэниел всегда выполнял свою работу в лучшем виде. К нему обращались с самыми сложными поисками. Его, можно считать, боготворил весь Орден. Кстати, у него было много поклонниц.

– А это мне зачем знать? – фыркнула Пайпер, против воли всё же улыбнувшись.

– Это чтобы ты не думала, что твой отец всегда был таким занудой, – быстро проговорил Джонатан. – В общем, все качества Дэниела перекрывали его недостатки, и казалось, будто их вовсе нет. Как-то нам поручили поиски демона, натравившего на наших людей стаю ноктисов, и мы сразу же взялись за дело. Несколько раз нам удавалосьпредотвращать его нападения. Примерно через два месяца мы смогли найти его убежище, старый полуразрушенный особняк, но опоздали – демон уже покинул его. Тогда мы стали изучать особняк. Вместе с нами было два мага, которые помогли обезвредить все защитные барьеры и снять наложенные на некоторые книги и другие предметы чары.

– А так можно? Накладывать чары на предметы?

– Да, – коротко ответил Джонатан. Он зажмурился, будто пытался отогнать неприятные воспоминания, но продолжил: – Над одним барьером маги возились дольше всего, и это стоило нам многого. Барьер укрывал только появившуюся брешь, которую демоны рвали значительно медленнее. Когда мы поняли, что скрывалось за барьером, из бреши хлынули демоны.

Пайпер отчётливо видела, как дрожат собранные на груди руки дяди Джона. Жилка на его шее бешено пульсировала, челюсть была сжата, а глаза, всё ещё закрытые, метались из стороны в сторону.

– Среди демонов было около пяти перевёртышей, которых мы не смогли распознать сразу. С одним из них и столкнулся твой отец. Я не видел, как Дэниел дрался, но кожей чувствовал: что-то с ним не так. Брешь разрасталась и могла вот-вот поглотить нас. Маги не успели бы открыть портал. Мы могли погибнуть, если бы брешь не закрыли силой.

Он открыл глаза и выразительно посмотрел на Пайпер. Тупая боль в висках напомнила о себе, на этот раз одновременно вместе с мурашками.

Демоны в состоянии без помощи сальватора прорывать бреши между мирами. Но только сальватор способен закрыть брешь.

– Там был сальватор? – ошеломлённо уточнила Пайпер, в то же время пытаясь разложить все мысли по полочкам. – Но вы говорили, что я – первая из сальваторов.

– Так и есть, – подтвердил Джонатан. – Ты – первая из сальваторов. Тогда мы не знали, что произошло. Мы хотели продолжить свой поиск, но старейшины запретили. Мы, ещё бывшие обычными искателями, не могли пойти против них.

Он сделал паузу, посмотрев на одну из картин недалеко от Пайпер. Джонатан нервными движениями выстукивал пальцами одной руки на другой и сглатывал едва не каждую минуту. Наконец он, потерев переносицу, продолжил:

– После собрания, на котором мы отчитались о нашем поиске, твой отец словно слетел с катушек. Я никогда не видел, чтобы он так быстро бегал. Я нагнал его только в читальном зале, где занимались дети. Дэниел вжался в кресло в дальнем углу и прятал голову, без конца бормоча что-то. Я впервые видел его таким испуганным. Я привык, что мой брат всегда собран, уравновешен и спокоен. У него были ответы на все вопросы. Он всегда знал, как вести себя с людьми. Но тогда он… Он трясся, как ребёнок, и плакал.

Пайпер не видела, чтобы её отец когда-либо плакал. Сама мысль об этом почему-то казалась ей дикой.

– Я спросил его, что он увидел в особняке, и он ответил. Дэниел видел перевёртыша. Это не должно было меня удивить, ведь перевёртышей много, но удивило, потому что перевёртыши не способны проникать в сознания людей и вредить им. Они лишь воруют чужие облики и принимают их, когда им это выгодно. И тогда я задумался: «Почему мой брат испугался перевёртыша?». Дэнни сказал мне, что перевёртыш принял облик Предателя.

Пайпер слышала о Предателе. Он был Третьем сальватором, но за свои действия был вычеркнут из истории. Его не любили, его презирали, о нём не хотели говорить. Но Пайпер хотела, потому что она ничего не понимала и желала как можно больше узнать обо всём. К тому же, он был таким же, как и она. И она хотела знать, почему Третьего вычеркнули из истории.

– Я пытался успокоить Дэниела, говорил, что Предатель давно сгинул и его больше нет, но он не верил мне. Дэниел сказал, что перевёртыш поведал ему о возращении Предателя и показал ему всех сальваторов. Дэниел утверждал, что перевёртыш проник в его разум, но я знал, что это невозможно. Я искренне не понимал, почему твой отец был так испуган этой встречей, пока он не закричал о каком-то пришедшем в движение лабиринте и пробудившейся цитадели.

Пайпер поёжилась. Слова казались ей до безобразия знакомыми, но она не могла отыскать их в памяти. Шептал ли что-то подобное странный голос? Говорил ли об этом мужчина, утверждавший, что и он является сакри?

– Я хотел успокоить Дэниела. Показать, что я всегда помогу ему, что он в безопасности. Но он не слушал меня. Твердил, что хочет забыть увиденное. Заявил, что хочет предаться Забвению.

Дядя Джон произнёс это с особым оттенком грусти, который Пайпер не удалось понять до конца.

– Подготовка к Забвению обычно занимает несколько месяцев. За это время мы не раз пытались отговорить Дэниела, но он нас не слушал. За это время наши родители погибли от рук демонов. Дэниел должен был стать следующим главой Ордена, но он отказывался принимать это бремя и просил ускорить церемонию. Я был раздавлен гибелью родителей и боялся потерять Дэниела, поэтому делал всё, чтобы удержать его рядом с собой. Мы обращались к магам и целителям, но все они утверждали, что разум Дэниела не повреждён. Он полностью владел собой, а его желание предаться Забвению было искренним. Когда все приготовления были закончены, он сделал это. Предал себя Забвению и навсегда забыл о других мирах, расах, магии и демонах, угрожающих всем нам.

Дрожь стала сильнее.

Отец Пайпер всегда говорил им, что нет ничего дороже семьи. Поддерживать хорошие отношения даже с самыми дальними родственниками крайне важно. Но он, столкнувшись с демоном, решил предать себя Забвению: забыть свои корни, свою семьи и оставить своего брата одного в мире, полном демонов.

Голова Пайпер раскалывалась.

– У каждого реакция на Забвение разная, – продолжил дядя Джон, немного помолчав. – Дэниелу было сложно, но он всё же смог привыкнуть к обычной жизни. После его ухода я не мог управлять Орденом и временно передал управление бывшему помощнику своего отца. Я следил за жизнью брата и несколько раз пытался наладить с ним отношения, но он не помнил меня. Однако мои попытки привели к тому, что некоторые его воспоминания всё же пробудились. Он не помнил сигридского мира, но смог вспомнил меня. Он считал, что я уехал учиться в другой город и перестал поддерживать с ним связь после того, как наши родители погибли в автокатастрофе. Я не стал его переубеждать и позволил ему поверить, что всё так и было.

– То есть, всё это время папа думал, что это ты бросил его? – возмущённо-удивлённо спросила Пайпер. – Но ведь это он предал себя Забвению!

– И это навсегда отрезало его от нашего мира. Демоны перестали обращать на него внимания, ноктисы не нападали. Он стал жить спокойно, и я решил, что так будет лучше. Я оставил его и связывался с ним лишь тогда, когда он того хотел. До рождения Лео мы не общались около пяти лет.

– Правда?

– Да. Я, конечно, приехал, но не мог остаться надолго. Дэниел обвинял меня в чёрствости и том, что я не хотел налаживать с ним отношения. А я всего лишь пытался защитить его от мира, который он оставил в прошлом. Меня могли выследить, о Дэниеле могли узнать. Я делал всё, чтобы этого не произошло, и терпел его упрёки. С твоим рождением я стал чаще появляться у вас дома. После рождения Эйса Шерая убедилась, что демоны не обращают на вас внимания. Каждый раз, когда я должен был увидеться с вами, Шерая наносила мне на кожу магические знаки, подавляющие запах моей крови. Это не позволяло демонам отыскать меня.

Пайпер выпрямилась и зажала ладони между коленями. Дядя Джон делал всё, чтобы защитить их. Несмотря на то, что Пайпер казалось, будто они проводят вместе достаточно времени, из слов дяди становилось ясно, что это не так. Он боялся, что из-за него на них нападут, и держался на расстоянии. Иногда, конечно, появлялся, но всегда с защитными знаками. Почему-то Пайпер казалась, что магией, подавляющей запах его крови, было недостаточно. Наверняка Шерая ещё ставила барьеры, накладывала дополнительные заклинания или отправляла вместе с Джонатаном какой-нибудь караул, который держался на расстоянии. Учитывая всё произошедшее и услышанное, такое вполне возможно.

– Что бы было, если бы там нам всё рассказал? – осторожно спросила она, посмотрев на него.

– Эриам. «Открыть глаза». Кровь первых, текущая в вас, могла пробудиться, и вы бы всё узнали и поняли. Но вы могли не выдержать правды и сойти с ума. Такое уже случалось. Я не хотел рисковать.

– Тогда почему я, узнавшая обо всём, не сошла с ума?

«Или всё же сошла», – мысленно добавила она.

– Ты – исключение. В тебе живёт Лерайе. Она даёт тебе Силу, которую ты используешь, чтобы защитить себя.

– Но это невозможно с тем, кто предал себя Забвению?

Пайпер призналась себе, что после слов дядя Джона в ней затеплилась крохотная надежда – её отец может всё вспомнить и вновь стать частью сигридского мира. Да, этого не произойдёт с Лео, Эйсом и их мамой, но они хотя бы будут друг у друга. У Пайпер сейчас только дядя Джон, с отношением к которому она до сих пор не определилась.

– Забвение сильнее эриама, – холодно ответил Джонатан. – Забвение – сильнейшая магия, доступная смертным. Сильнее только магия сакри, но сальваторы не считаются смертными.

– То есть? – Пайпер резко вскинула голову. Что-то такое ей говорил Кит. Или Гилберт? Пайпер не помнила. Ей вообще говорили об этом или она почерпнула это из визита того таинственного мужчины?

– Сальваторы выше смертных, но ниже богов, – сложив ладони и прижав их к губам, пояснил Джонатан. – Сальваторы живут дольше всех рас, но и они не бессмертны. Честно, я не знаю, сколько они живут. Трое из них погибли. Один сгинул.

– Кстати, о нём, – Пайпер поняла, что подошла к опасной теме: дядя Джон мгновенно напрягся, взгляд его тёмно-карих глаз стал более суровым. – Что ты знаешь о Третьем?

– Предателе, – исправил Джонатан. – Мы называем его Предателем.

– Почему не Третьим?

– Потому что для многих его имя будит не самые приятные воспоминания. Говоря о нём как о Предателе, мы имеем в виду некоего сальватора, предавшего всех, и тем самым не ворошим прошлое. К тому же, если появятся ещё два сальватора, один из них станет новым Третьим. Его имя не должно ассоциироваться с Предателем.

– Но за что он был вычеркнут из истории? – не унималась Пайпер. – В чём заключалось его предательство?

– Пайпс, – он называл её так крайне редко, да и то в шутливой манере, но сейчас его голос был убийственно серьёзным и стальным. – Не спрашивай об этом. Я уверен, что мы найдём способ объяснить тебе всё, но не сейчас. Я знаю о нём мало, потому что я родился в этом мире. Но есть те, кто знал Предателя лично. Они знают больше, но вряд ли согласятся поделиться воспоминаниями – слишком много боли они причиняют.

– Просто… Было бы неплохо узнать об этом, чтобы не совершать тех же ошибок.

Но Пайпер не была уверена, что говорит правду. Да, она действительно могла научиться на ошибках Третьего и понять, что делать можно, а что – нельзя, но её любопытство имело множество причин, озвучивать которое она не была готова.

– Ты обо всём узнаешь, – со вздохом повторил Джонатан, – но не сейчас. Лучше ответь мне на один вопрос.

Пайпер вскинула голову. Находившаяся под самым потолком картина на стене, к которой прислонился дядя Джон, принялась двигаться. Красочные мазки быстро перемещались, изображая танцующих на балу.

– Ты ненавидишь меня?

Вопрос застал её врасплох. Не то чтобы Пайпер не задумывалась об этом, но отвечать на него сейчас… Она не знала, что ей следует сказать.

Она была зла на дядю Джона за то, что он скрывал от них существование других миров, и не пыталась это отрицать. И хотя у него были на это веские причины, которые Пайпер, разумеется, приняла и обдумала, она не могла так просто отказаться от злости. Теперь они оба были вовлечены в одни беды, но девушке казалось, что дядя Джон больше на «их» стороне, – Гилберта, Шераи, Кита и прочих, – а не на её. Он, может, знает её и в состоянии ей помочь, но на ситуацию он смотрит с точки зрения странностей мира, в котором и прожил всю свою жизнь. А Пайпер, ещё разделявшая свой прошлый мир и нынешний, так не могла.

– Я не знаю, – честно ответила она, томно вздохнув. – Я злюсь на тебя из-за того, что ты скрывал всё это, хоть и понимаю, почему ты так делал. И в то же время я рада, что ты рядом и можешь мне помочь… Я не знаю. Я запуталась и хочу во всём разобраться.

Отрекаться уже не было смысла. Ей, каким-то образом, который она всё ещё не поняла, закрывшей брешь и говорившей с двумя из сакрификиумов, уже никуда не деться. Пайпер довольно ясно объяснили, что связь с сакри – это на всю жизнь. Девушка хотела надеяться, что существует хотя бы микроскопический шанс исправить случившиеся и отказаться от чрезвычайно сложной роли. Но Пайпер не была уверена, что, поступив так, сможет спокойно спать. Может, она бы и не вспомнила ничего, предавшись Забвению. Может, какое-либо событие пробудило бы в ней наиболее яркие или, наоборот, самые блеклые воспоминания. Что бы ни происходило дальше, Пайпер знала одно: как раньше уже не будет.

– Я… – начала Пайпер, сглотнув неожиданно подступивший комок нервов. – Я – сальватор. И я не одна такая, верно?

– Ты не можешь быть одной.

Но это не было ответом. Либо есть ещё кто-то, в котором так же, как и в ней, живёт сакри, дарующий особую магию, либо она единственная. Ей уже говорили, что, насколько известно, только Лерайе удалось проникнуть в этот мир до Вторжения тёмных созданий в Сигрид. Но это не означало, что остальные сакри погибли, исчезли или были пленены. Да, тот мужчина, так и не представившийся ей, сказал, что один из них был пленён. Но из плена можно спасти, – так, по крайней мере, думала Пайпер. Она находила утешение в мыслях о других сакри, потенциально ещё существующих, которые могут явиться, выбрав своих сальваторов, и подарить ей подходящую компанию.

– Ты говорил, – вспомнила Пайпер, – что в том особняке, где вы были с папой, брешь закрыли силой. Но на это способен только сальватор. Выходит, там был сальватор?

– После нашего возвращения маги изучали нас. Каждый демон оставляет после себя какой-нибудь след, даже самый незначительный. Иногда его трудно определить, а иногда легко, но в нашем случае это было невозможно. Магия, оставившая на нас свой след, была не известна магам. Но четыре дня назад Шерая определила, кому принадлежала эта магия.

Четыре дня назад брешь открылась возле дома дяди Джона, и их атаковали демоны.

– Там был сальватор, – заключила Пайпер, начав теребить края толстовки. – Он был там и закрыл брешь. Шерая знает, кто именно это был? Точнее, кто из сакри был связан с ним?

– Нет, но пытается узнать.

– Почему она узнала об этом спустя столько лет?

– Потому что магия Лерайе начала пробуждаться в тебе, и Шерая эта почувствовала. Схожая магия ощущалась в тот день. Скажем так, магия сальваторов схожа между собой, но при этом имеет отличия. Однако я точно знаю, что один сальватор всегда почувствует другого. Об этом упоминается во многих легендах.

– То есть… теоретически, тот сальватор может почувствовать меня, а я – его?

Такой вопрос, казалось, ошеломил Джонатана. Он смотрел на неё с подозрением, будто не верил, что в такие короткие сроки она могла подобраться к столь важным вопросам, и с недоумением, словно и его интересовала эта тема.

– Думаю, что так, – всё же произнёс он. – Об этом следует расспросить старейшин, магов и прорицателей.

– Теперь они возьмутся за меня?

Пайпер привыкла работать с разными людьми, которые хорошо разбирались в своём деле. Она пробовала посещать едва не каждый кружок в школе и за её пределами по настоянию родителей, но начинать работу со старейшинами, магами и прорицателями… К этому её не готовили.

– Они будут направлять тебя, – лаконично исправил Джонатан. – Старейшины помогут тебе узнать историю Сигрида. Маги обучат тому, что сами знаю. Прорицатели будут следить за ходом твоего обучения и изредка заглядывать в ближайшее будущее, чтобы помочь. Рыцари научат обращаться с оружием и покажут, как постоять за себя и без магии. Без поддержки ты не останешься.

– Рыцари? – с губ Пайпер сорвался скептический смешок. В голове сразу же появилось два образа: Дон Кихот из романа де Сервантеса и классический герой какой-нибудь компьютерной игры. Пайпер не понимала, почему, но слово «рыцарь» в картине сигридского мира казалось ей крайне неуместным.

– Зря смеёшься. Рыцари, пусть и в меньшинстве, отличные воины. Они не только защищают нас, но и помогают искателям в поисках, феям – в изготовлении оружия. Они всегда сопровождают нас, простых смертных, в Зачарованный Тайрес. Для нас рыцари незаменимы.

– И какие они, ваши рыцари?

– На собрании узнаешь. Уверен, Гилберт пригласит нашего бравого капитана.

– Ладно, но что ты там про них сказал? Куда они сопровождают вас?

– В Зачарованный Тайрес. Это особое пространство, соединяющее все миры. Согласно одной из древних легенд, Зачарованный Тайрес – место, где боги трудились над созданием мира. Но, повторюсь, это лишь легенда.

– И вы попадаете туда?

– Иногда. Дворцы фей и эльфов и все их поселения всегда находились на территории Зачарованного Тайреса. В Сигриде туда было проще проникать. Сейчас сложнее, но феям и эльфам трудно ужиться в одном мире с людьми.

– Притормози, – Пайпер закрыла глаза и потёрла переносицу. – То есть Зачарованный Тайрес – это совершенно другое пространство, в котором феи и эльфы жили и в Сигриде, и здесь, на Земле? Этот Зачарованный Тайрес может быть связаны с брешами?

– Нет, – ни на мгновение не задумавшись, ответил Джонатан. – Бреши – это хаос, жалкое подобие Переходов, создаваемых настоящими магами. Зачарованный Тайрес – чистая, светлая магия, подвластная феям и эльфам. Людям и великанам было трудно попасть туда без приглашения. Но сейчас всё гораздо проще. Дворец эльфов стоит на границе Зачарованного Тайреса и этого мира, что позволяет нам попадать туда, а дворец фей – в самом его сердце.

– Итак, давай подытожим: феи и эльфы живут в своём особом магическом измерении, которое граничит с Землёй, но при этом являются частью нашего мира, земного.

– Да, всё так.

– Это очень сложно, – нахмурившись, прошептала Пайпер.

– Магам легче понимать всю эту систему, – как бы вскользь упомянул Джонатан. – Скоро ты во всём разберёшься. А если получишь разрешение от короля эльфов или королевы фей на посещение их дворцов, то сможешь беспрепятственно попадать туда в любое время. С предупреждением, конечно.

– И это откроет мне путь в этот Тайрес?

Как сказал дядя Джон, сигридские легенды гласили, что Зачарованный Тайрес – место, где боги трудились над созданием мира. Возможно, там и находилась башня, в которой укрывались Ильматар и Мерула и в которой появились первые люди. Возможно, именно там боги, как считали сигридцы, скрывали людей, пока не привели их в общий мир. Те же самые боги сделали четырёх магов дома Орланд сакрификиумами, подарив им возможность выбрать своих сальваторов и связать с ними свои жизни.

«Зачарованный Тайрес – место, где боги трудились над созданием мира, – мысленно повторила Пайпер. – Если феи и эльфы действительно живут на границе Зачарованного Тайреса и этого мира, то у них могут быть ответы».

– Нет, – Джонатан отрицательно покачал головой. – Путь в Зачарованный Тайрес закрыт для смертных.

– Но ты говорил, что сальваторы не совсем смертные.

– Пайпс, Зачарованный Тайрес – это совершенно иной мир. Он сильно отличается от тех, что мы знаем – хотя бы потому, что тёмные создания так и не смогли поглотить его. Есть легенда, в которой говорится, что Тайрес – это часть Файрона, из которого феи смогли спасти Сердце. Боги смиловались над феями и позволили им остаться в этой «тени», но закрыли вход для остальных. Эльфы живут на границе, потому что они также способны к чарам, а вот людям, вампирам и великанам туда так просто не попасть. Тайрес загадочен и опасен.

– Какие-то боги не очень гостеприимные, – пробубнила себе под нос Пайпер. – В смысле, да, они боги, но неужели нельзя быть чуть более дружелюбным?

– Даже я не до конца верю в сигридских богов, – усмехнулся Джонатан, покачав головой.

– Я в них и не верю. Но как-то же сакрификиумы появились.

– И как-то же появились маги, – добавил Джонатан. – Возможно, никаких сигридских богов и не существует. Возможно, в своё время люди просто научились подчинять себе хаос, которым раньше были заполнены миры. Не знаю. Я не маг и стараюсь не думать об этом. Всё, что связано с магией, следует узнавать у Шераи. Я обычный искатель.

– И глава Ордена, – фыркнула Пайпер, собрав руки на груди. – Интересно, послушать, как же ты смог вернуть себе главенство в Ордене после ухода моего отца. А ведь ты говорил, что взял перерыв и назначил главным какого-то помощника… или как там его?

– В другой раз, ладно? – предложил Джонатан и вымученно улыбнулся. – Конечно, коалиция тесно сотрудничает с Орденом, но тебе вовсе не обязательно делать это. Если маги обучат тебя и ты пробудишь Лерайе, её одной тебе будет достаточно, чтобы выжить.

– Выжить, – повторила Пайпер, словно пробуя слово на вкус. – А если я не хочу выживать?

– Тем, в ком течёт пробудившаяся кровь первых, в этом мире нельзя иначе. Мы можем «жить» только в Сигриде.

– Значит, ваша коалиция построена на выживании, – подытожила Пайпер. Разрастающееся в груди беспокойство отступило, но лишь на мгновение. Едва уловимый шёпот, раздающийся из-за спины, стал неразборчивым.

– Так же, как это было в первые столетия Сигрида. Расы заключали союзы, чтобы выжить в чужом мире. Только так они и спаслись. Прошло всего два века, Пайпс. Для сигридцев – ничтожно мало. Они всё ещё чувствуют себя чужими в этом мире и мечтают о том, чтобы вернуться домой.

– А ты? Ты же землянин, но с пробудившейся кровью первых. Чего хочешь ты?

– Чтобы наследие, хранимое нашей семьёй веками, не исчезло. Да, я землянин, но думаю, что моё место среди сигридцев. В их мире меня примут. На данный момент здесь меня удерживаешь только ты.

Значит, она – последнее препятствие между земным и сигридским мирами. Пока она цепляется за прошлую жизнь, в которой не было места магии, чарам, тёмным созданиям и сакрификиумам, Джонатан чувствует то же самое. Пайпер не думала, что из-за этого будет ощущать такой стыд.

Она хотела вернуть всё так, как было. Хотела всем сердцем. Но шёпот, уже проникший под кожу и распространявшийся по её телу, твердил, что это невозможно. Она не могла вернуть всё на круги своя, потому что Лерайе не выбрала её несколько дней назад. Лерайе выбрала её с самого её рождения. Вернуть всё на круги своя – значит принять Лерайе, её силу и тот факт, что с земной жизнью в привычном её понимании покончено.

– Если бы ты захотел, – осторожно начала Пайпер, старательно игнорируя шёпот, уже подобравшийся к основанию черепа, – ты бы вернулся к обычной жизни?

– У меня никогда не было той жизни, о которой ты говоришь, – спокойно ответил Джонатан. – Я с самого рождения был связан с коалицией, Орденом и сигридцами. Я никогда не предавался Забвению, поэтому у меня не было другой жизни.

– И у тебя никогда не появлялось желания послать всё к чертям? Забыть о проблемах, магии и демонах и жить, как простой человек?

– Конечно, такое было. – Джонатан качнул головой, словно её слова пробудили в нём моменты, которое вызывали это желание. Словно ему они были противны. – Я люблю своего брата, люблю вашу маму и люблю вас, своих племянников. Ради вас я мог оставить этот мир и предать себя Забвению. Я не могу сказать, насколько часто я об этом задумывался, но… Возможно, если бы я нашёл себе подходящую замену, я бы так и сделал. Но теперь, когда ты тоже втянута в сигридский мир, я не могу думать о том, чтобы всё забыть. У меня появилась ещё одна причина, чтобы не обращаться к Забвению. Только теперь эта причина стала самой главной.

Шёпот проник в череп. Кажется, дядя Джон сказал что-то ещё, но Пайпер его не услышала. Она бросила все силы на подавление шёпота, продолжавшего навязывать то, что она уже поняла.

Ей показалось, что движения дяди Джона немного замедлились. Она не была в этом уверена и была готова списать это на галлюцинации (что удивило бы меньше, чем какая-нибудь магия), если бы картина, попавшая в поле её зрения, не продолжала двигаться в том же темпе. И что-то, бывшее тёмным пятном в самом центре картины, стремительно приближалось. Пайпер знала, что картины зачарованы каким-то странным образом, что действия, изображённые на них, будут без конца повторяться, да так, что никто не сможет понять, где начало и конец. Стремительно приближающееся тёмное пятно будет таковым и дальше – оно будет нестись вперёд, приминая под собой белый снег и перепрыгивая через поваленные стволы деревьев.

«Картины зачарованы», – повторила про себя Пайпер.

Однако она не думала, что магия, наложенная на них, может вырваться наружу.

Вспышка белого света заставила Пайпер закрыть лицо руками. Мгновенно налетевший ветер откинул её назад. Вместо стены, в которую она должна была врезаться, Пайпер упала на что-то мягкое и очень холодное. В ушах свистел ветер, заглушая шёпот. Пайпер скорее ощущала, чем слышала чьё-то тяжёлое дыхание и отчаянные крики, которое до неё доносил ветер.

Она с трудом приняла вертикальное положение и огляделась. Она по пояс утопала в обжигающе холодном рыхлом снегу. Спина ныла, как и затылок. Сзади всё ещё слышались крики, но Пайпер не удавалось различить слов. Девушка смотрела перед собой, всеми силами пытаясь побороть головокружение, и следила за несущимся на неё тёмным пятном, начинавшем приобретать более чёткие формы.

Сначала Пайпер смогла различить цвет – бело-серый. Где-то на теле существа проглядывали алые, синие и чёрные пятна. Мчащееся вперёд существо, наконец, выскочило из тени деревьев и ускорилось, продолжая рычать. Пайпер разглядела большую голову с ушами, одно из которых было порванным, глубокие царапины на носу и перепачканные в красном и чёрном острые клыки. Тело существо напоминало волчье, но было больше и худосочнее. Мелькавший хвост, кажется, был сломан.

Пайпер охватил страх. Инстинкты кричали, чтобы она, подскочив на ноги, бросилась бежать, но снег будто сковывал её движения. Крики за спиной наполнились чем-то, что ей не удалось определить – то ли вой, то ли утробное рычание. Стремительно приближающийся волк скалил пасть и рычал, но, что казалось Пайпер наиболее странным, не на неё. Взгляд его обезумевших жёлтых глаз был направлен ей за спину.

Пайпер вся сжалась, когда волк, остановившись в метре от неё, прыгнул. Он перемахнул через неё, дрожащую и едва сдерживающую вопль, с оглушительным хрустом и воем приземлился за её спиной и принялся рвать врагов на части. Пайпер удивилась тому, как быстро поняла это. Практически сразу же её тело наполнилось теплом, прогнавшим дрожь. Волк сражался ещё несколько мучительно долгих мгновений, пока, наконец, не успокоился. Пайпер почувствовала на себе его горячее дыхание и, даже не пытаясь остановить собственное тело, повернулась. Волк смотрел прямо на неё.

В его жёлтых глазах не было и капли того безумия, что Пайпер видела до этого. Всё тело волка была перепачкано чужой кровью, вдоль правого бока тянулось два рваных раны, а на носу остались следы чьих-то когтей. Волк вытянул шею и шумно втянул воздух. Пайпер посмотрела в его большие глаза и замерла.

В чрезвычайно умных глазах волка она видела не себя, а юношу с чёрными волосами и голубыми глазами в порванной одежде. Пайпер слегка наклонила голову, и юноша, отражающийся в глазах волка, повторил движение. Волк громко фыркнул, вой со стороны стих, и тогда же до неё донёсся крик, заставивший содрогнуться:

– Приди в себя!

Дядя Джон обнадёживающе улыбался, смотря на неё, будто ничего не произошло. Пайпер тяжело дышала, бешеным взглядом ища нужную ей картину, но той нигде не было. На её месте оказался небольшой пейзаж, изображавший горные вершины. Никакого леса, поваленных деревьев и тёмного пятна, несущегося вперёд. Никакого воя, крика неизвестного и отражения юноши в жёлтых глазах волка.

– Пайпс?

Должно быть, всё это продлилось меньше мгновения, и дядя Джон ничего не заметил. Может, он и не должен был замечать. Пайпер постаралась успокоить дыхание, пока не начались расспросы, но ей никак не удавалось унять дрожь в коленках.

Дядя Джон оказался рядом даже быстрее, чем она ожидала. Он взял её в руки в свои и отдёрнул, выругавшись сквозь зубы.

– Холодные, – констатировал он, вновь беря их в свои ладони – на этот раз осторожно и аккуратно. – Пайпс, что с тобой?

– Ты ничего не видел? – хриплым голосом спросила она, посмотрев на него.

– Нет, – Джонатан покачал головой. – Я сказал, что теперь ты – главная причина, из-за которой я не могу придать себя Забвению, и больше ничего не говорил. И не видел, – быстро добавил он, начав растирать её ладони. – Что произошло?

– Видение, кажется, – ответила Пайпер, продолжая пялиться на картину, ещё недавно бывшую совершенно другой. – По крайней мере, я так думаю.

– И что ты видела?

– Лес с поваленными деревьями и волка, бегущего мне навстречу.

Об остальном Пайпер решила умолчать. Она не понимала, в чём причина, но когда волк расправлялся с врагами за её спиной, её тело наполнилось теплом. Жёлтые глаза волка были умными, а отражение в них, казалось, требовало к себе внимания. Голос, раздавшийся со стороны, помог ей вернуться сюда, в галерею, в своё тело, и вновь почувствовать себя в безопасности, пусть и относительной.

Шёпот вновь нарастал, сообщая, что она поступает правильно.

– Ещё что-то? – начал допытываться Джонатан. – Слова, действия, заклинания? В твоём видении был кто-то ещё?

– Я слышала какой-то крик, – с запозданием уточнила Пайпер. – Но не поняла, что он значил. Только волк, лес и крик. Больше ничего.

– Думаю, это может быть воспоминанием Лерайе или Йоннет. – Джонатан прекратил растирать её ладони и, спрятав их в своих, посмотрел Пайпер в глаза. – Но я не уверен. Следует рассказать об этом видении магам и прорицателям.

– Надеюсь, это не значит, что я сошла с ума, – пробормотала Пайпер.

Словно прочитав её мысли, шёпот издевательски прозвучал над самым ухом, сказав что-то на неизвестном ей языке. Прикосновение дяди Джона вдруг стало необычайно горячим. Пайпер, осторожно высвободив руки, натянуто ему улыбнулась и взглядом обвела галерею.

Здесь было что-то, что вторгалось в её мысли и заставляло её магию странно реагировать. Пайпер не знала, как доказать это, но всё её инстинкты кричали об этом.

Пайпер перевела взгляд на пейзаж, ещё недавно бывший снежным лесом. Под картиной не было никакой таблички, но девушка, приглядевшись, смогла различить высеченные на стене слова.

Фраза, которую Гилберт ей так и не перевёл.

«Erzari dzer saar nua tertraust».

Она всё-таки сходит с ума?

Глава 9. Шёлковый тревожный шорох

Портал выглядел не так величественно и таинственно, как думала Пайпер.

Очертания двери, лёгкое алое сияние по контуру и полная видимость того, что ждёт по другую сторону. Шерая даже создавала портал крайне обычно, без каких-либо символов или сложных заклинаний. Женщина просто вытянула руку, растопырила пальцы и, простояв в тишине несколько мгновений, резко сжала пальцы. Задрожавший воздух насторожил Пайпер, но очень быстро всё пришло в норму. Проявляющиеся в воздухе алые очертания, бывшие краями портала, будто создали разделявшую два места завесу – и сдёрнули её, заставив Пайпер удивлённо распахнуть глаза.

По другую сторону она видела большой зал, множество столов и высоких шкафов, заставленных книгами. Должно быть, какая-то главная библиотека коалиции. Гилберт толком не объяснил, где именно проходят их собрания, но обещал, что увиденное поразит её.

Шерая ничего не сказала и, махнув им рукой, будто прощаясь, прошла через портал. Никакого сияния, новой волны вибрации или чего-то, на что могла бы отреагировать магия внутри Пайпер. Ничего необычного. Гилберт, спрятав руки в карманы брюк, быстро проследовал за женщиной. Киту потребовалось несколько мгновений, чтобы собраться с духом. Он сделал не менее десяти глубоких вдохов и выдохов и, задержав дыхание, едва не пулей влетел в портал. То, как Гилберт ободряюще похлопал его по плечу, встретив на другой стороне, заставило Пайпер повернуться к дяде Джону и спросить:

– Что с ним?

– Кит плохо переносит пространственную магию, – пояснил Джонатан, пожав плечами. – Порталы – его слабость.

Кит что-то шептал и отмахивался от помощи Гилберта. Пайпер видела, как губы искателя шевелились, но не могла расслышать слов. В галерее она слышала даже самый тихий шёпот дяди Джона, который сидел у противоположной стены. А здесь, когда её с Китом разделяло максимум два метра, она ничего не слышала. Может, она ошиблась, предположив, что её чувства обострились?

«Межпространственная магия, – повторила Пайпер, сцепив пальцы в замок. – Портал проходит между пространствами. Как в Зачарованный Тайрес, наверное».

– Иди, – сказал Джонатан, легонько подтолкнув её. – Гилберт едва уговорил старейшин собрать совет так поздно. Не заставляй их ждать.

– Теперь мне кажется это плохой идеей, – призналась Пайпер.

– Не бойся. Я буду рядом.

Кита скрутило из-за того, что он прошёл через портал, а Шераю – нет. Оно и понятно. Шерая была магом, создавшим этот портал. Магия жила в ней и полностью ей подчинялась, так что вряд ли она могла навредить ей. В этот момент Пайпер искренне надеялась, что женщина не ошиблась в наличии у неё магии. Ей совершенно не хотелось испытывать то же, что и Кит.

Шёпот оставил её, как только явился Лука и сообщил, что Гилберт договорился о собрании. У них было всего полчаса до начала, которые Шерая, однако, не позволила потратить на составление вопросов. Вероятнее всего, она повлияла на пространственную магию особняка и прямо из галереи вывела их в просторный холл, где их уже ждали Кит и Гилберт. Сама Шерая почему-то явилась из неприметной двери справа от лестницы, ведущей на второй этаж. Выглядела она недовольной (хотя Пайпер сомневалась, что на её лице когда-либо отражались другие эмоции), и всё своё недовольство в очень тихой форме передала Гилберту. Тот, подумав несколько минут, так же тихо ответил ей, после чего поймал взгляд Пайпер и улыбнулся. Отчего-то она была уверена, что его улыбка была натянутой.

Сейчас же, стоя перед порталом, Пайпер вновь начала чувствовать вибрацию в воздухе. Магия в её теле отзывалась. Портал звал, заманивая на другую сторону. Кит уже выпрямился и вовсю хватал ртом воздух, а Гилберт, всё так же натянуто улыбаясь, оглядывался по сторонам. Шерая следила за ним, словно грозная защитница, готова в любой момент броситься в атаку. Пайпер сомневалась, что, будучи одетой в рубашку, юбку-карандаш и туфли с невысоким каблуком, Шерая сможет по-нормальному сражаться, но вряд ли ей требовалось прикладывать хоть какие-то усилия. Шерая искрилась магией. И она утверждала, что с Пайпер будет так же.

Дядя Джон её подтолкнул. Тело почувствовало лишь небольшую преграду, чуть плотнее воздуха. Один шаг – и она окажется рядом с Китом, Гилбертом и Шераей. В месте, где проходят собрания коалиции.

Очень невовремя шёпот дал о себе знать. Он, прокравшись в голову Пайпер, повторил: «Межпространственная магия».

Она повернула голову влево. Край портала, напоминавший дверной косяк, был не толще мизинца. Но Пайпер видела в нём множество переплетающихся нитей всех цветов и структур, каждая из которых дрожала от напряжения. Они вновь слились в алые края, когда она вышла из портала.

– Почувствовала? – тут же спросила Шерая, косясь на неё.

– Что именно?

– Магию. Нити, что ты видела, являются остатками многочисленных порталов, что я открывала. Если поймёшь, как они зачарованы, сможешь изменить направление портала в любой момент.

– Зачарованы? – не поняла Пайпер. Она проследила за тем, как дядя Джон прошёл через портал, и тот сразу же растворился за ним, не оставив после себя даже призрачного следа.

– Порталы каждого мага уникальны, – объяснила Шерая. – С их помощью можно проследит передвижения мага, то, где он чаще всего бывает и так далее. Поэтому маги зачаровывают их, чтобы никто, кроме них самих, не мог ими воспользоваться. И тебе придётся зачаровать свои порталы, когда научишься создавать их.

– Я? Да я же… Дядя Джон!

– Это все маги умеют, – пожав плечами, отозвался он. – И я тебе уже говорил: в магии я ничего не знаю. Здесь парадом командует Шерая, так что к ней и обращайся.

– Это не…

– Я тебя не съем, – не дала ей закончить Шерая. Их взгляды встретились, и хотя серые глаза женщины оставались такими же спокойными, её улыбка, промелькнувшая лишь на секунду, была жёсткой. – Если, конечно, ты не навредишь моему королю. Тогда мне придётся убить тебя.

– Боги, Шерая, – устало вздохнул Гилберт. – Ты так всех вокруг меня распугаешь.

По телу Пайпер пробежал холодок.

– Расслабься, дорогая, – послышался мужской голос со стороны. – Ты хоть когда-нибудь бываешь расслабленной?

Они стояли в центре круга, очерченного какими-то символами, и со всех сторон их окружали люди. Одни, разинув рты, смотрели на них. Другие не удостаивали даже взглядом. Третьи бегали вокруг, постоянно о чём-то переговариваясь на неизвестном Пайпер языке, передавая друг другу книги и свитки. Некоторые исчезали в создаваемых за мгновения порталах и оказывались в других местах зала, рядом с книжными шкафами или огромными колоннами, которые Пайпер видела в конце зала. Ещё несколько порталов, но на этот раз поменьше, открывались рядом с книжными полками, распложенными на высоте, до которой обычному человеку без помощи лестницы не добраться. Пайпер тихо взвизгнула, когда из одного из таких порталов появилась рука, пробежалась по корешкам книг, выбрала одну и исчезла так же неожиданно, как и появилась.

– О-о! – довольно протянул всё тот же мужской голос. – Вы привели не только малыша-искателя, но и… О-о-о!

Пайпер отыскала обладателя голоса. Мужчина стоял к ним ближе всех остальных, почти у самого края круга, и ухмылялся, внимательно разглядывая каждого из прибывших. Выглядел он довольно внушительно: высокий, жилистый, с бледной кожей, в ярком свете зала кажущейся совсем белой, выпирающими из-под белой рубашки мышцами и кривой улыбкой. Его глаза вспыхнули, когда он посмотрел на Пайпер. Он ладонью провёл по остриженным на военный манер чёрным волосам, убрал руки в карманы и двинулся к ним. Армейские ботинки, кажущиеся тяжёлыми, не издали ни звука. Подойдя ближе, он едва ли не впился взглядом в Пайпер. Она успела разглядеть глаза цвета кармина, в которых вновь вспыхнул странный огонёк, и едва заметный маленький шрам, пересекающий правый уголок рта, когда мужчина ослепительно улыбнулся. Он улыбался, демонстрируя два ряда идеально острых клыков.

– Боишься, – почти тут же констатировал мужчина. – Твоя кровь, пропитанная страхом, вкусно пахнет.

– Если ты попробуешь её кровь, – подал голос Гилберт, – я убью тебя собственными руками.

Пайпер кое-как повернула одеревеневшую голову к Гилберту – невероятно серьёзному. Его словно Шерая укусила.

– Да ладно, – мужчина махнул левой рукой, покрытой белой сетью шрамов. – Ты же знаешь, как я люблю, когда вы приводите новичков.

– Последнее предупреждение, Данталион, – грозно произнесла Шерая, собрав руки на груди.

Данталион. Кит говорил, что не прочь поиздеваться над ним.

Данталион ухмыльнулся и, отвесив шутливый поклон Гилберту, вновь посмотрел на Пайпер. Не то чтобы она испытывала страх, но взгляд мужчины был тяжёлым, испытующим. Несмотря на ощущение, будто четверо людей вполне смогу его остановить, её не покидало волнение. Было во взгляде Данталиона нечто сверхъестественное, не позволявшее Пайпер мыслить здраво.

– Какая честь, – хмыкнул он и, удивив этим Пайпер, поклонился ей.

– Данталион, лидер клана вампиров, – представил его Гилберт. От Пайпер не укрылось, как он скрипнул зубами, а его кадык дёрнулся. – Наш незаменимый и ценный член коалиции. Один из завсегдатаев наших собраний.

– Скука смертная, – выпрямившись, недовольно протянул Данталион. Он был выше дяди Джона на целую голову, а Гилберт на его фоне казался совсем крохотным. Данталион поймал оценивающий взгляд Пайпер и, вновь ухмыльнувшись, добавил: – Эй, ты такая же скучная, как эти старики?

– Я не старик, – обиженно пробормотал Гилберт.

– Я не… – Пайпер была готова ответить, но замолчала. Кажется, Кит что-то говорил о Данталионе. Не столько о том, что он за фрукт, сколько о том, насколько он противный, что каждое его слово пропитано ядом и иронией. И хотя Пайпер отлично прочувствовала вторую особенность, она всё никак не могла уловить первой.

Значит, лидер клана вампиров. А вампирами тут называли не тех, кто пьёт кровь. Пайпер успела понять, что они совсем не такие, как их описывают в легендах, книгах и сериалах. У вампиров сигридского мира с земными общим было лишь название. Несмотря на всё ещё бунтующее тело, Пайпер кожей ощущала, что Данталион силён. Её магия не реагировала на него так остро, как на портал или появление другого сакри, но всё же давала о себе знать.

За ним нужно следить.

– Да ты жрёшь несколько часов и спишь больше, чем бодрствуешь, – огрызнулся Данталион, сверху вниз посмотрев на Гилберта. – Старики так же, да?

– Нет, – тихо вмешался Джонатан.

– Я растущий организм! – возмутился Гилберт. Что-то в его взгляде изменилось – холодный расчёт исчез, уступив элементарной растерянности. А ведь всего минуту назад он грозился убить Данталиона, если тот попробует кровь Пайпер.

– И что? – продолжал осаждать его Данталион. – Ты должен жрать, будто в последний раз?

– Я всё ещё расту! – не уступал Гилберт. – Мне нужны силы!

– Мой король, – бесцветно произнесла Шерая, почему-то смотря на Данталиона.

– Ах, моя дорогая, – улыбка Данталиона стала шире, и на этот раз Пайпер не заметила в ней и тени того страха, что вампир пытался излучать. – Твоя кровь пахнет ещё лучше. Я хочу её попробовать.

– Обойдёшься.

– Эй, малыш, – Данталион ударил Гилберта по плечу, – скажи своей прислужнице, чтобы она дала мне испить своей крови. Я хочу её попробовать.

– Ничего нового, – пробормотал Джонатан так, будто всё происходящее было в порядке вещей.

– А я говорил, что он придурок, – отозвался совсем рядом Кит.

– Что ты там вякнул, малыш-искатель?! – мгновенно взвился Данталион.

– Успокоились все! – повысил голос Гилберт. – Я собрал нас не для того, чтобы ты продемонстрировал всем свои ужасающие наклонности.

– Твоя кровь тоже вкусно пахнет, – не унимался Данталион. – Когда-нибудь я и её попробую. А пока…

Он повернулся к Пайпер. Определённо, это напрягает, когда угрожающего вида мужчина средних лет, способный переломить тебя, как веточку, пялится так пристально, а странный блеск в его глазах не проходит.

– Докажи, что ты достойна своего имени, и мои вампиры будут служить тебе.

Он махнул рукой и направился в сторону колонн. Людисмотрели на него, но без благоговения или уважения, в котором буквально купался Гилберт с первой минуты их появления. Перед Данталионом расступались, пропуская его вперёд, словно он был ходячей инфекцией.

– Он – придурок, – подытожил поравнявшийся с Пайпер Кит. С его лица исчезла бледность, но не настороженность – он внимательно смотрел за удаляющимся Данталионом. Тот проходя мимо двух спешащих куда-то людей, резко наклонился к ним и клацнул зубами. Люди подпрыгнули на месте, и Данталион рассмеялся. Кит шумно вздохнул. – И всё же… Он член коалиции. Лидер вампиров. Если бы мы не пригласили его на это собрание, вампиры могли расценить это как оскорбление. В худшем случае – призыв к войне.

– Он что, настолько ужасен? – поразилась Пайпер.

– Вовсе нет, – Джонатан отрицательно покачал головой. – Данталион – сильнейший среди вампиров. Сомневаться в его силе и преданности глупо.

– Это точно, – произнёс Гилберт так, будто ему совершенно не хотелось с этим соглашаться. – Он просто… себе на уме. Некоторые так и не смогли принять тот факт, что вампиры вступили в коалицию. А раз они не принимают и не признают его и его клан, Данталион делает всё, чтобы соответствовать распускаемым слухам.

– Зачем?

– Чтобы весь гнев людей падал на него, – пояснил Гилберт. – На людях он ведёт себя, как дикий зверь, но он делает это, чтобы защитить свой клан.

– Вы закончили восхвалять его? – встряла Шерая, чьи губы непростительно сильно кривились. – Королева фей, может, и имеет привычку опаздывать, но мы – нет. Живо направились в зал собрания!

– А ты точно тут король? – с сомнением прошептала Пайпер, покосившись на Гилберта.

– Иногда я сам задаюсь этим вопросом.

– Марш! – чуть ли не рявкнула Шерая.

Гилберт рванул вперёд с большей силой, чем Пайпер от него ожидала. Ей казалось, что он, будучи королём (хотя Пайпер так и не поняла, королём чего), должен отдавать приказы, а не слушаться свою помощницу, властным тоном посылающую его куда-то. Однако спустя несколько секунд, в течение которых Гилберт изображал из себя послушного человека, он сбавил шаг и дождался, когда Шерая поравняется с ним, после чего как ни в чём не бывало заговорил о чём-то, чего Пайпер совсем не понимала.

Когда Гилберт немного отдалился, она осознала, что часть собравшихся смотрела и на неё. Король уже ушёл, а она, всё ещё пытавшаяся переварить произошедшее и услышанное, стояла в окружении двух искателей и ловила на себе любопытнее взгляды. Шёпот в голове понизился до неразборчивого бормотания – словно хотел, чтобы Пайпер слышала, как её обсуждают. Это казалось невозможным, но она ловила абсолютно каждое слово, которое срывалось с губ присутствующих в зале. Даже тех, что прятались за шкафами или находились в другом конце зала. Пайпер кожей ощущала их присутствие и слышала, как они тихо переговаривались.

«Господина Данталиона заинтересовала её кровь».

«Способный маг?»

«Скорее искательница. Её привёл господин Джонатан».

«Я чувствую магический след, исходящий от неё».

«Способный…»

Бормотания стихли так же неожиданно, как и настигли её. Кит, задрав голову и простонав что-то о том, что он ненавидит экстренные собрания, всё же поплёлся за Шераей и Гилбертом. Джонатан, подтолкнув Пайпер в спину, сказал, чтобы она шла вперёд.

Ноги были ватными. От круга, в котором они оказались, пройдя через портал, вперёд тянулась выложенная цветными плитами дорожка. По обе стороны от неё расположились громадные колонны, уходившие в высокий потолок. Там, переливаясь всеми цветами, плыли картины, похожие на те, что Пайпер видела в особняке. Но на этот раз они были более масштабными, таинственными и яркими, словно вытканными из сияющих нитей, которые простирались на не имеющим краёв потолке. Пайпер проследила за тёмной частью потолка с картинами и заметила, что он начинается там, где в зале был расположен круг с символами. Остальная часть потолка в зале была совершенно обычной, белой, без каких-либо движущихся картин. А эта часть… Эта часть источала магию.

Пайпер насчитала двенадцать пар колон. Вокруг верхушки каждой, тонущей в темноте, ветвились узоры. Иногда они, подрагивая, тянулись к центру и сплетались в причудливые узоры, круги и, как показалось Пайпер, магические символы. Некоторые получившиеся рисунки, распадаясь в сверкающую пыль, формировали новые очертания, до безобразия похожие на человеческие. Пайпер застыла на месте, следя за тем, как очередной круг распался, а его части, вновь став нитями, стали оплетать своеобразный «каркас», образовавшийся из других нитей. Сначала появилась мощная фигура, затем, судя по очертаниями, доспехи, и самым последним – длинный, сияющий золотыми искрами меч, рассекавший только что сформировавшийся магический символ.

– Это… – осторожно начала Пайпер, внимательно прослеживая дальнейший путь нитей, ещё недавно бывших очертаниями неизвестной фигуры. – Это тоже магия?

– Одна из самых простых, – даже не останавливаясь, бросила Шерая. Между колоннами с одной стороны было как минимум два метра, а женщина отдалилась от Пайпер на расстояние шести колонн, но при этом её голос донёсся без единого искажения.

– Иллюзорная, – пояснил Джонатан, томно вздохнув.

– Ага, иллюзорная, – нехотя согласилась Шерая, будто само признание такой магии было для неё тяжким испытанием. – Была создана с помощью чар фей. В результате мы имеем то, что ты видишь. Это напоминание о том, ради чего мы все сражаемся.

– Ради рыцаря с золотым мечом? – с расстановкой уточнила Пайпер. Она прекрасно понимала, что не знает сигридцев и их культуру и историю достаточно хорошо, но… иллюзорная магия, напоминавшая им о рыцаре? Это действительно было чем-то странным.

– Вообще-то, это был Эквейс, – шепнул Кит, идущий рядом с Пайпер. – Первый Святой рыцарь, после смерти ставший богом и покровителем всех воинов.

– И его изображение здесь, чтобы… напоминать нынешним рыцарям, ради чего они сражаются?

– Здесь изображены все боги, – всё тем же тоном ответил Кит. – Алтари бы приманивали демонов, так что сигридцы отдают дань уважения богам другими способами. В большинстве своём – через искусство. Сигридские боги любят искусство.

– А ещё их любит король Джевел, – вмешался Джонатан. – В его дворце куча мест, посвящённых богам. Когда тебя туда пригласят, ты обязательно всё увидишь.

– Когда? – недоверчиво переспросила Пайпер. Она-то, наивная душа, всё ещё пыталась надеяться на «если».

– Конечно, у тебя будет время подготовиться к этой встрече, – продолжил Кит, сложив руки за спиной. – С королём Джевелом дела вести проще, чем с его сыном, так что не переживай. Принц редко посещает собрания, предпочитая отсиживаться во дворце или ещё где-нибудь, где ему никто не будет мешать.

– Но вот своей капризностью он может сравниться с королевой Ариадной, – вновь вмешался Гилберт. Замерев у последней пары колонн он, игнорируя строгий взгляд Шераи, ждал, когда они подойдут. – Королева Ариадна любит, когда ей выказывают уважение и почтение. Не сказать о том, как прекрасно она выглядит, – самоубийство. Всегда помни, что её глаза красивее самого драгоценного камня во всех мирах. Благодаря её чарам они, к слову, могут заглянуть тебе в душу. В буквальном смысле.

– А ещё она постоянно опаздывает, – с нотками стали в голосе произнесла Шера, – но ненавидит, когда опаздывает кто-то другой. Если ты появился позже королевы, считай, что ты труп.

– Божечки, – простонала Пайпер, остановившись возле последней пары колонн. – Давайте уйдём, пока не поздно? Я вопросы и в другой раз могу задать.

– Спокойно, – поспешил успокоить её Гилберт, – не всё так страшно. Правила очень простые…

– Со старейшинами старайся не спорить, – перебил его Кит. – Если они в чём-то ошибаются, задай какой-нибудь наводящий вопрос, который подскажет им, что они думают не в том направлении. А когда они дойдут до сути, скажи, что ты с ними согласна.

– Когда обращаешься к королеве Ариадне, – напомнила Шерая, – всегда говори «Ваше Величество».

– К королю Джевелу можешь обращаться просто по имени, – добавил Джонатан. – Он не любит формальности, а вот его сын не станет тебя слушать, если ты не обратишься к нему так, как должна.

– На шутки Данталиона внимания не обращай, – вновь сказал Кит.

– Рыцари будут следить за тобой и без нашего приказа, – произнёс Джонатан, постучав себя под подбородку.

– Ты, возможно, будешь чувствовать, как магия давит на тебя, – отчеканила Шерая. – Это барьеры, охраняющие и маскирующие это место. Первое время они могут сводить с ума, но после ты…

– А можно я уже хоть что-то скажу?! – громко произнёс Гилберт, нахмурившись.

Пайпер, до боли сжав кулаки и закусив нижнюю губу, едва успевала переводить взгляд от одного собеседника до другого. В её голове только-только укладывалось первое предостережение, когда звучало уже второе, а следом за ним и третье. Шёпот в голове не отступал, без конца повторяя их. И Гилберт, довольно наглым образом вмешавшись в озвучивание предостережений, на несколько мгновений заглушил навязчивый шёпот. Пайпер смотрела на него, ожидая, что и он скажет что-нибудь важное, но Гилберт молчал. Он хмурился, кусал нижнюю губу, то сжимал, то разжимал кулаки, словно сам не понимал, что должен делать. Было в его поведении что-то, что напоминало Пайпер капризного ребёнка, которому никто не уделяет внимания.

Гилберт издал какой-то странный звук, похожий на рычание, и, сверкнув кристально-голубыми глазами, направился к массивным дверям. Вырезанные на белом дереве линии вспыхнули, разбежались в разные стороны, убрав рисунок с замысловатым замком, и без единого звука распахнулись.

– Это тоже магия, – сказал Кит прежде, чем Пайпер успела открыть рот. – Двигайся, Первая. Не заставляй нас ждать.

Кит говорил так, будто был самой важной персоной на этом собрании. Но когда он коснулся её, подтолкнув в спину, Пайпер что-то почувствовала. Не мгновенно возникшую глубокую любовь, молнией пронзившее всё её существо, нет. Она почувствовала волнение, страх и неопытность, которые окружали Кита. Они буквально впитались в него, проникли под кожу и засели в мышцах и костях. Широкая улыбка Кита мгновенно стала для Пайпер маской, которую он не на мгновение не снимал. Встретившись с ней взглядом, искатель улыбнулся ещё шире.

Значит, он боится этого собрания так же, как и она? Но почему? Не он ли говорил, что он лучший искатель во всём Ордене? Или есть что-то такое, о чём присутствующим на собрании лучше не знать?

Возможно, он просто чувствовал себя не в своей тарелке. Вокруг если не бессмертные, то долгоживущие иноземцы, часть из которых обладает магией, другая – чарами, а третья – какой-то силой, о которой Пайпер ещё ничего не знала. Даже Джонатан, глава Ордена, знал и умел больше него. А он – обычный парень, землянин без капли сигридской крови в жилах, каким-то образом «открывший глаза». Всё внутри него кричало о том, что он здесь не к месту. И Пайпер казалось, что понять это ей помогла магия, дремлющая в ней.

Шёпот в голове стал громче. Может, это было лишь её воображение, но на несколько мгновений неразборчивое бормотание слилось в одно слово, звучавшее эхом.

«Да».

Пайпер переступила порог.

В центре небольшого зала стоял длинный лакированный стол из светлого дерева, за которым уже сидело несколько человек. Белоснежные колонны, держащие расписанный не менее искусно, чем в коридоре, потолок, казались ещё выше. Яркая, многоуровневая люстра с множеством лампочек, замаскированных под свечи, освещала весь зал. Никаких окон здесь не было – стены скрывались за картинами разных эпох, огромными картами и, что стало для Пайпер сенсацией, огромным чёрным полотном, больше похожим на тёмный камень, висевший на стене в золотистой раме. В обоих концах зала, словно они собирались вот-вот наброситься друг на друга, стояли две статуи. Первая – одетая в платье женщина с повязкой на глазах и поднятой в руке странной палкой, на конце которой, по всей видимости, был камень. Вторая скульптура изображала мужчину с поднятым мечом, чьё тело скрывалось под доспехами.

Пайпер поняла, что засмотрелась, лишь тогда, когда Джонатан под локоть повёл её дальше и указал на свободное место рядом с миниатюрной девушкой с длинными тёмными волосами. Лучезарно улыбнувшись, девушка продолжила перекатывать с одной ладони на другую крохотный изумрудный шарик с клубами дыма внутри. Джонатан сел по правую руку от Пайпер, Кит остался стоять за его спиной. Напротив неё, со всей грациозностью и невозмутимостью, удивительным образом смешавшиеся в один флакон и полностью выместившие детское раздражение, расположился Гилберт. Шерая встала за его стулом, при этом награждая каждого из присутствующих своим любимым подозрительным взглядом.

Медленно обведя взглядом зал, Пайпер заметила ещё нескольких людей, так и не занявших свободные места: например, молодые девушка с парнем, с волосами пшеничного цвета, тёмно-серыми, как грозовые тучи, глазами и родинкой под левым уголком губ у каждого. Отличались они лишь причёсками: у парня волосы были неаккуратно уложены назад, а у девушки собраны в хвост, кончик которого достигал лопаток; даже острые черты лица казались одинаковыми. Строго переглядываясь в течение нескольких секунд, они всё же направились к Шерае. Когда та им что-то сказала, они подобно безмолвным солдатикам замерли у стены за спиной Гилберта.

По правую от Гилберта руку бесцеремонно развалился на стуле Данталион – Пайпер была готово поклясться, что ещё чуть-чуть, и он закинет ноги на стол, продемонстрировав собравшимся свою шикарную обувь. Данталион довольно свободно общался с темнокожим коренастым лысым мужчиной, сидящим рядом. Мужчина отвечал Данталиону сдержанно, но всё же с улыбкой, показавшейся Пайпер неуместной.

Во главе стола сидел сухенький лысый старичок в костюме, висевшем на нём, как на вешалке. Напротив него, совсем близко к Джонатану – ещё один, но у этого хотя бы были редкие клочки волос. Казалось, их совершенно не волнует царившая в зале обстановка, словно и нет никакого собрания, из-за которого все так переволновались. По правую руку от лысого старичка, напротив темнокожего мужчины, с которым говорил Данталион, расположился менее внушительный и мускулистый, чем вампир, мужчина. Каштановые волосы были украшены венком из переплетённых серебряных веточек и листьев, светло-зелёные глаза непроницаемо смотрели перед собой, а острые уши были немного длиннее, чем у того же Луки, и смешно дёргались, стоило кому-то из присутствующих немного повысить голос. В простом сером костюме мужчина был больше похож на обычного офисного работника, чем на какую-то важную шишку среди эльфов. За его спиной стояла молодая невысокая девушка с пепельными, почти белоснежными волосами, собранными в высокий хвост, несколько прядей которых были сплетены в две косички, обрамлявшие веснушчатое лицо. Её голубые глаза были непроницаемыми, губы – алыми, как кровь, а кольцо в носу удивительным образом вписывалось в её образ. Она была одета в белую безрукавку, тёмные облегающие штаны и невысокие сапоги; на руках красовалось множество серебряных браслетов.

Пайпер слышала своё учащённое сердцебиение и была уверена, что так быть не должно. Ещё не хватало, чтобы этим она оглушила всех вокруг. Сидящий напротив неё Гилберт сощурился, будто почувствовал произошедшие с ней изменения, и слегка наклонил голову. Пайпер едва заметно помотала головой из стороны в сторону, и Гилберт, пожав плечами, отвёл взгляд. Но Данталион, сидящий по правую от него руку, продолжал смотреть на девушку. Вампир обнажил клыки и подмигнул ей. Пайпер показалось, что замерший за спиной Джонатана Кит издал мученический стон.

Было трудно не обращать на Данталиона внимания, но Пайпер как-то справлялась. Она попыталась сосредоточиться на своём волнении, искренне надеясь, что тем самым не упустит ничего важного.

«Идиотка, – осадила себя Пайпер. Она спрятала задрожавшие ладони под столом. – Зачем ты сюда так рвалась? Можно было и в особняке ответы найти. Там столько книг. А Лука… Его нужно только разговорить. Какая же я идиотка».

«Разве?»

«Да! Стоп. Какого чёрта?»

«Не вспоминай чертей, – отозвался голос. – И помни, зачем мы здесь. Всё ради свободы и победы».

Пожалуй, это был первый раз, когда шёпот был таким чётким и говорил с ней. Пайпер была готова продолжить и уже задала новый вопрос, когда почувствовала, что ответа не будет. Момент оказался упущен. Она вновь слышала бессвязное бормотание, не перекрывавшее звуков реального мира, но изрядно досаждавшее своим существованием. От досады она скрипнула зубами.

Один из старичков, тот, что сидел во главе стола, между Джонатаном и пустующим местом рядом с Гилбертом, громко кашлянул. Второй старичок, расположившийся напротив него, что-то рассеяно пробормотал себе под нос и с кряхтением объявил:

– Думаю, можно…

– Ах, прощу прощения! – раздалось со стороны распахнувшихся дверей.

Начавший говорить старичок даже не возмутился. Он вздохнул так, словно привык к тому, что его перебивают, и очень медленно повернул голову в сторону новоприбывшей. Другой старичок раздражённо заворчал:

– Владение чарами заняло место вашей пунктуальности?

– Не начинай, старик, – бросил Данталион.

Обладательница голоса, демонстративно цокая каблуками, прошла к свободному месту по левую от Гилберта руку и гордо заняла его, не обратив внимание на слова старичка и Данталиона.

У Пайпер перехватило дыхание. Эта женщина была прекрасна.

Идеальная фигура, оливковая кожа и длинные волнистые волосы каштанового цвета, ниспадающие на плечи. Её белоснежное платье было длинным и пышным, с длинными обтягивающими полупрозрачными рукавами, а глубокое декольте невольно привлекало к себе внимание. На шее и руках женщины были серебряные украшения со множеством разноцветных камней, но самый красивый и яркий был в белом блестящем ободке на голове – Пайпер сразу догадалась о том, что это аквамарин. Большие, ясные глаза того же оттенка, обрамлённые густыми ресницами, смотрели с неподдельным интересом, а пухлые розовые губы растянулись в приветливой улыбке. Изящество, с которым она опустилась на стул, сложила перед собой руки и переплела пальцы, усеянные множеством колец, хватило, чтобы Пайпер почувствовала себя виноватой перед женщиной за то, что не выглядела как минимум солидно. Она-то явилась сюда в джинсах и толстовке, потому что она, видите ли, хотела как можно скорее получить ответы и не заморачивалась по поводу внешнего вида. Ну что за идиотка.

За спиной женщины, наградив похожих друг на друга парня и девушку с пшеничными волосами нечитаемыми взглядами, замерли двое молодых людей в одинаковых белых пиджаках. У одного из них, с неестественно яркими фиолетовыми глазами и бледной кожей, были белые волосы, собранные в короткий хвостик. У другого, с глазами цвета сапфира, волосы были аккуратно уложены и имели нежно-голубой цвет, что немало удивило Пайпер. Поймав её взгляд, обладатель сапфировых глаз повторил широкую улыбку женщины, с которой пришёл.

– Не пялься так, – услышала она тихий голос тёмноволосой девушки рядом с собой. – У каждого из народа фей свои отличия, которыми они гордятся, но они не любят, когда такие невежды откровенно глазеют.

Пайпер, скрипнув зубами ещё сильнее и громче, отвела глаза в сторону.

Чертовщина какая-то.

– Это рекорд, – громко объявил Данталион, нарушив затянувшееся молчание. – Обычно ты опаздываешь как минимум на тридцать минут.

– Дорогой мой, – промурлыкала женщина, сверкнув аквамариновыми глазами, – я не могла пропустить встречу, которая потом войдёт в историю нашего мира. Тебе, пьющему тёмную кровь, этого не понять.

– Когда-нибудь я выпью и твою кровь, – не остался в долгу Данталион.

– Не раньше, чем я выбью тебе зубы, – вмешался Гилберт. То ли ему не нравилось, что двое грызутся через него, то ли он действительно хотел защитить эту прекрасную женщину. Пайпер не знала. Но она, смотря на женщину, поняла, что второй вариант вполне возможен. Женщина была так прекрасна, что и у Пайпер появилось желание заступиться за неё.

«Сопротивляйся», – прозвучал голос в её голове.

– Итак, – прокашлял старик с редкими клочками волос, – мы можем начать собрание?

– Не злитесь, господин Армен, – как ни в чём не бывало произнесла женщина, даже не посмотрев на него. – Трудно стерпеть присутствие этого тявкающего щенка, когда я даже не знаю точно, ради чего эти мучения.

– По крайней мере, – вмешался мужчина с острыми ушами, – Ваше Величество может снять чары.

– Чары? – с усмешкой переспросила королева. Затем в её взгляде что-то изменилось. Она, сведя брови к переносице, повернулась к замершим за её спинам молодым людям и укоризненно произнесла: – Нокс!

– Прошу прощения, моя королева, – с виноватой улыбкой отозвался обладатель нежно-голубых волос. – Чары трудно контролировать, особенно… сейчас.

– Ох, ну вы же знаете этих наследников, – вновь улыбнувшись и словно позабыв о своём раздражении, королева махнула рукой. – К тому же таких молодых. Считайте, что я, пришедшая на ваше собрание так рано, тоже поддалась этой магии.

– В таком случае, мы должны начать, – едва слышно проговорил лысый старичок. Что удивительно, Пайпер даже не пришлось напрягать слух, чтобы разобрать его слова. – Полагаю, право начать собрание принадлежит нашему юному королю, собравшему нас так скоро.

– Дайте ему несколько минут на то, чтобы отрепетировать речь, – съязвил вампир.

– Ох, заткнись, Данталион, – раздражённо бросила королева.

Чем дольше Пайпер смотрела на королеву, тем быстрее её желание защитить её от любой опасности исчезало. Если верить её словам, ставшим ответом старичку по имени Армен, один из пришедших с ней, Нокс, неосознанно применил чары. То ли он сделал свою королеву ещё прекраснее, то ли вынудил остальных обращать на неё внимание, – Пайпер не знала точно, что он сделал, но действовало это сильно. Она смотрела на королеву и действительно поражалась её красоте, но не восхищалось ею так, как раньше. Сейчас эта красота казалось ей опасной, будто в любое мгновение королева могла превратить свою улыбку в оружие.

– К твоему счастью, – невозмутимо начал Гилберт, сложив перед собой руки, – в деле я разбираюсь лучше, чем ты, так что мне не нужно репетировать речь.

– Нужно ли так тянуть? – не скрывая раздражения, заныла королева.

– Ваше Величество, – спокойно, без единой эмоции на лице произнёс Джонатан.

– Брось, Джонни, – королева лениво повернулась к нему. – Будь она хоть трижды твоей племянницей или даже следующей владелицей нашего Сердца, я бы не стала ждать. Я здесь, чтобы познакомиться с Первым сальватором этого мира. Ну-с, и долго ты ещё будешь молчать, моя дорогая?

– Королеве лучше отвечать сразу, – шёпотом подсказала незнакомая Пайпер девушка с чёрными волосами, – но ты можешь немного подождать. В конце концов, ты поважнее будешь.

– Дорогая? – не унималась королева. – Боги всемогущие, Джонатан, чем ты так испугал девочку, что она даже рта боится открыть?

– Я её ничем не пугал, Ваше Величество, – невозмутимо ответил Джонатан. Однако Пайпер, скосив на него глаза, заметила, как тот напряг челюсть. – Учитывая её статус, моя племянница вправе решать, стоит ли вам отвечать.

«Ой», – только и успела подумать Пайпер.

– Дерзкий мальчишка, – с улыбкой произнесла королева. – Все мужчины вашей семьи были дерзкими.

– Благодарю за то, что поделились со мной этими сведениями.

Почему-то сейчас Гилберт не возмущался, что его перебивают. Он сидел, всё так же держа руки на столе перед собой, и смотрел на Пайпер. На лице – ни тени того раздражения, что овладело им у входа в зал, когда он не мог даже слова вставить. Голубые глаза внимательно следили за ней, всё ещё держащей руки под столом, не сказавшей ни слова.

Возможно, в этом и заключалась фишка сальваторов: чувствовать изменения, происходящие с людьми вокруг. Однако Пайпер так и не получила ответа на свой вопрос, касающийся Гилберта. Она до сих пор не знала, был ли он настоящий королём, а если и был, то как долго длилось его правление в Сигриде, да и длилось ли оно вообще. Пайпер ничего не нашла о Ребнезаре в книгах, что были в её комнатах. Она не спрашивала об этом у дяди Джона или Луки, а продолжала записывать вопросы в свой блокнот. Новых неизвестных посланий там не появлялось, но легче ей от этого не становилось.

От Гилберта тянуло чем-то, что не принадлежало земному миру. Пайпер прекрасно это понимала, – он, как-никак, из Сигрида, – но было в нём что-то ещё. Что-то, что не принадлежало даже Сигриду. Несмотря на внешнюю робость, которую Пайпер отметила изначально, сейчас Гилберт ей казался куда более сильным и опытным человеком. Он был примерно одного с ней роста, худой и с растрёпанными волосами, укладывающимися в лёгкие кудри, из-за чего казался похожим на непоседливого ребёнка. Таким он напоминал Пайпер Эйса, когда тот, забывая о том, как его оскорбляют упоминания относительно его возраста, в случае чего начинал вести себя, как дитя. Но сейчас, сидящий между скалящим зубы Данталионом и каждое мгновение вздыхающей королевой фей, он выглядел по-настоящему взрослым. Словно всё, что здесь происходило и произносилось, он уже встречал и совершенно этому не удивлялся.

Пайпер прекратила следить за развивающимся спором. Королева, кажется, не меньше двух раз успела напомнить, ради чего она сюда явилась так рано. Господин Армен, старичок с редкими клочками волос, постоянно осаждал её. Господин Илир (имя которого Пайпер каким-то чудом всё же услышала), второй старичок, бывший воплощением спокойствия и дружелюбия, ничуть им не мешал. Он лишь изредка вставлял что-то, что заставляло сидящего рядом с ним тёмнокожего мужчину широко улыбаться. Застывшая за спинкой стула Гилберта Шерая прожигала взглядом каждого, кто открывал рот и начинал что-то говорить. Сидящая рядом с Пайпер девушка с тёмными волосами иногда вставляла свои комментарии, по большей части обращённые к ней, Пайпер, но она её не слушала. Гилберт не делал попыток вмешаться. Не прерывая зрительного контакта с Пайпер он, подозвав к себе одного из стоящих у стены «солдатиков», что-то очень тихо прошептал ему на ухо. Парень с пшеничными волосами, отозвавшийся на его призыв, удивлённо поднял брови, но вновь нацепил непроницаемую маску, когда Гилберт замолчал. Кивнув, парень отошёл к стене и сказал что-то девушке. Та поджала губы и уставилась в пол.

Пайпер себя не понимала. Она так рвалась сюда. Так хотела получить ответы на свои вопросы. Но, уже оказавшись здесь, в окружении настоящий сигридцев, как минимум часть из которых пережила Вторжение, Пайпер молчала.

«Спроси о северном заклятии», – прозвучал голос в её голове.

Пайпер показалось, что и Гилберт его услышал. Он подозрительно сощурил глаза и уже поднял руку, чтобы вновь подозвать к себе одного из «солдатиков», но Пайпер его опередила.

– Я хочу узнать о северном заклятии, – сказал она, и, что удивительно, её голос эхом разнёсся по всему залу.

Данталион презрительно хмыкнул и откинулся на спинку стула. Джонатан удивлённо покосился на племянницу, в то время как королева фей, улыбнувшись, словно нежащаяся под солнечными лучами кошка, протянула руку к Гилберту. Пайпер сама не знала, чего ожидать, но всё равно была сильно удивлена. Королева плавно провела по непослушным тёмным волосами Гилберта, и тот не отстранился. Даже Шерая не бросила на королеву испепеляющий взгляд. Но, выждав несколько мгновений, Гилберт всё же повернулся к ней, и та убрала руку, притворно-сокрушённо покачав головой.

– Дерзкий мальчишка, – только и сказала королева, плавно привалившись к спинке стула.

– Откуда ты знаешь об этом заклятии? – осторожно спросил Гилберт. Внешне он никак себя не выдавал, но Пайпер чувствовала: её слова задели его.

– Это неважно, – произнесла она, проведя пальцем по краю стола. – Я хочу знать, что это такое.

– Это миф о божественной каре, когда-то очень давно насланной на великанов и мой народ, – не поведя и бровью, ответил Гилберт.

Пайпер заметила, как Данталион заинтересованно скосил на него глаза.

– Северное – потому что связано с великанами, да? Но ещё и с твоим народом, – не дав никому даже слова вставить, добавила Пайпер. – Ну и в чём тут подвох?

– Никакого подвоха нет, – спокойно ответил Гилберт. – Просто сначала заклятие коснулось великанов, а потом – моего народа. По крайней мере, так говорят легенды.

– И всё-таки ты не сказал, в чём суть этого заклятия.

– Ты позволишь мне рассказать об этом после? – слегка наклонив голову в бок, спросил Гилберт. – Это не слишком приятная история. Я не хочу вновь заливаться слезами перед всеми.

Данталион вновь хмыкнул.

– Это уже интересно, – не обратив внимания на вампира, проворковала королева. – Сальватор, которая знает то, что наш дорогой птенчик прячет глубоко в себе. Как же ты узнала об этом, моя дорогая?

– Пожалуйста, не называйте меня так.

Шёпот словно придавал ей уверенности. Он продолжал твердить о «северном заклятии», но уже не так настойчиво и громко. Он позволял ей слышать каждое слово королевы, которые она, вопреки опасениям Пайпер, произносила с улыбкой:

– Я бы сказала, что вижу в тебе Йоннет, но это было бы нечестно по отношению к тебе. Если ты позволишь, я не буду сравнивать тебя с ней. По крайней мере, до тех пор, пока ты не попросишь. Договорились?

Королева была похоже на хищницу, приготовившуюся атаковать свою добычу. Пайпер вцепилась себе в колено, надеясь, что это ощущение позволит ей прогнать неприятную ассоциацию.

– И всё-таки, – едва слышно зашептала девушка с тёмными волосами, сидящая рядом, – ответить ей стоит.

– Я подумаю, – выдавила из себя Пайпер.

Джонатан на пару с Шераей кидали ей предупреждающие взгляды. Но Данталион, расплывшийся в широчайшей улыбке и обнаживший свои клыки, кивнул ей.

– Дай знать, когда будешь готова, – королева лениво махнула рукой. – Я обязательно отправлю тебе приглашение на один из своих вечеров. Хочу познакомить тебя с нашими наследниками.

– Очень интересно, – добродушно отозвался господин Илир. – Ваше Величество, как проходит обучение наследников?

– Старик, не лезь с этой ерундой, – попытался осадить его Данталион. – Мы здесь ради знакомства с сальватором.

– Которое вы мне не даёте устроить, – пробормотал Гилберт.

– Что же, дерзай! – повысил голос вампир. – У моего клана есть дела, так что я не хотел бы задерживаться. К тому же, ночь вот-вот настанет.

– Клан Данталиона, несмотря на то, что они не являются вампирами в прямом смысле этого слова, всё же предпочитают работать ночью, – тихо пояснила девушка с тёмными волосами, обращаясь к Пайпер.

– Мы уже знаем, при каких обстоятельствах произошла ваша встреча, – воспользовавшись наступившим молчанием, сказал мужчина с острыми ушами.

– Король Джевел, – всё так же тихо представила его тёмноволосая девушка. – Это так, если ты не знала.

– Думаю, не стоит тратить время на пустую болтовню, – продолжил эльф. – Можем ли мы узнать, ради чего сальватор собрала нас всех так скоро?

«Наследство, – дал знать о себе голос в голове Пайпер. – Спроси его про наследство».

«Какое ещё наследство?» – поинтересовалась Пайпер.

«То, что было ими отринуто».

Пайпер не успела даже рта открыть, когда Гилберт начал:

– Позволю себе заметить, что мой особняк имеет всё, что может понадобиться человеку, которого этот мир только-только отверг. Я считаю свои аргументы достаточно убедительными, однако сальватор пожелала встретиться со всеми вами так скоро. Я не мог отказать ей в этом желании, но это не значит, что я позволю терзать её вопросами. Она до сих пор остаётся моей гостьей, и пока она не приняла сторону коалиции, я буду защищать её от любых опасностей. В том числе от тех, что могут исходить от самой коалиции. Надеюсь, это понятно?

Наверное, так и должно быть. Гилберт принял их с дядей Джоном в своём доме – вполне ожидаемо, что он предоставит им свою защиту. И всё-таки… обострённые чувства Пайпер подсказывали ей, что Гилберт делает это по нескольким причинам.

– Наши вопросы не могут истерзать её, мой король, – впервые за всё время произнесла Шерая. – А вот наоборот…

– У девочки есть к нам вопросы? – промурлыкала королева фей, сверкнув глазами.

– Да, – ответила Пайпер, – и очень много.

«Не забывай, ради кого мы здесь».

Пайпер не была уверена, что голос в её голове имел в виду то, о чём она успела подумать. И всё же она сказала:

– Я хочу знать, за что Третий был вычеркнут из истории.

Второй сакрификиум, не пожелавший назвать своё имя, сказал ей, что одного из сальваторов вычеркнули из истории. Об этом не раз упоминал Кит. Дядя Джон сказал, что она обо всём узнает в своё время, но этот вопрос не давал Пайпер покоя.

Третий сделал что-то такое, из-за чего от него все отвернулись. Он был вычеркнул из истории, и теперь его называли Предателем. Считается ли изменой тот факт, что она назвала его именно Третьим, а не Предателем?

В любом случае, Пайпер была заинтересована.

– Откуда ты знаешь о Третьем? – спросил тёмнокожий мужчина, сидящий по правую руку от Данталиона.

Пайпер хотела посмотреть на него, но сосредоточилась на новом ощущении. Кто-то боялся. Она чувствовала дрожащие пальцы и учащённое дыхание, раздающееся совсем рядом.

Кит.

Кит говорил ей о Третьем. И теперь он боялся, что она может выдать его.

– Голос в моей голове, – немного подумав, ответила Пайпер. – Я слышу голос.

– Кто это? – с придыханием спросил господин Армен.

– Лерайе.

Пайпер не знала, как относиться к словам второго сакрификиума. Он сказал ей, что она может совершенно спокойно сообщить сигридцам, что в ней поселилась Лерайе. Но при этом он, говоривший с ней намного дольше и предоставивший больше пищи для размышлений, не пожелал назвать своё имя. Он аргументировал это тем, что её убьют, если кто-то узнает, с кем она говорила.

– И давно Лерайе с тобой говорит? – недоверчиво спросил Гилберт.

– С сегодняшнего утра. Она только повторяла то, что говорила я, но… Недавно сказала про Третьего. Думаю, она, будучи сакрификиумом, лучше знает, о чём стоит упоминать.

– Тебе в подробностях? – не дав никому даже осмыслить услышанное, уточнил Данталион. Он, наплевав на все предостережения господина Армена, закинул ноги на стол и скрестил руки на груди. С вызовом посмотрел на Пайпер.

– Для начала можно и в общих чертах.

– Данталион, – тихо обратился к нему господин Илир. Он наверняка хотел сказать что-то ещё, но господин Армен, громко хлопнув ладонью по столу, зашипел:

– Неслыханная дерзость! Чтобы тёмное создание с таким рвением рассказывало о Предателе!

– Если ты ещё раз назовёшь меня тёмным созданием, старик, – прорычал Данталион, – я выпью всю твою кровь и вырву твоё сердце, сожгу его на костре и преподнесу Ночи как подарок.

– Ох, ну что вы, – скромно сложив тонкие сухие пальцы на краю стола, сказал господин Илир. – Не нужно ссориться. Я не думаю, что упрекать юного сальватора в любопытстве разумно.

Что же, Пайпер решила, что господин Илир ей всё-таки нравился. В отличие от враждебности Армена, которую она благодаря своим обострившимся чувствам ощущала слишком хорошо, от Илира не исходило ничего странного. Он казался обычным старичком, случайно оказавшемся на этом собрании. Пайпер не сомневалась, что он знает достаточно и пользуется заслуженным уважением, однако не думала, что он так быстро встанет на её защиту.

– Если вы не хотите отвечать, – продолжил Илир, добродушно улыбаясь, – я сам всё расскажу, но уже наедине. Мисс Сандерсон не возражает?

Он повернулся к ней, и Пайпер вздрогнула от его взгляда. Молочно-белые глаза смотрели не на неё, а на Джонатана, сидевшего рядом. Огромный шрам, крест-накрест пересекающий его глаза, выглядел ужасающе. Почему Пайпер не заметила его раньше?

– От оказанной ей чести она даже потеряла дар речи, – услышала она голос дяди Джона. Тот незаметно коснулся её ноги своей, на что Пайпер, неопределённо покачав головой, сказала:

– Спасибо.

– Вы не против, юный король? – спросил господин Илир, повернувшись в сторону Гилберта.

Тот нахмурился и исподлобья посмотрел на Пайпер. Она не ошиблась, предположив, что любые разговоры о Третьем для Гилберта становятся головной болью и портят его настроение. Девушка сделала мысленную заметку: понять, как связаны Гилберт и Третий.

– Главное, чтобы вы не нарушили закона, господин Илир, – наконец сказал Гилберт.

– Ох, уж я-то помню про закон, – тихо засмеялся старичок.

– Супер, – безэмоционально выдал Данталион. – Этот вопросец мы решили. Что дальше? Будем обсуждать, когда девчонка станет куклой королевы?

– Я вырву твои клыки, если ещё раз забудешь о том, как нужно ко мне обращаться, – невозмутимо произнесла королева фей.

– Могу я задать сальватору вопрос? – обратился к ней Джевел. Он слегка наклонился к столу, чтобы посмотреть на неё, и совсем не обращал внимания на девушку с тёмными волосами, которые пальцем выводила узоры на поверхности стола.

Лишь спустя несколько секунд, когда дядя Джон вновь пихнул её ногой, она поняла, что заданный королём вопрос не был из разряда формальных. Он действительно ждал от него ответа. Пайпер, язык которой вдруг стал слишком тяжёлым, кивнула.

– Вы в состоянии почувствовать кого-либо из сальваторов или сакрификиумов сейчас?

Вопрос, казалось бы, совершенно простой. Ей ведь уже говорили, что один сальватор всегда почувствует другого. А Пайпер, вот так совпадение, была тут единственным сальватором. Вполне ожидаемо, что её спросят о том, сможет ли она обнаружить кого-либо ещё. И всё-таки…

«Следи за порталами», – предупредил голос в голове.

– Я не знаю, – честно ответила Пайпер, мысленно стараясь удержать связь с голосом. – Я даже не знаю, какова моя сила.

– Сила, – сказала тёмнокожий мужчина так, словно это было очевидно с самого начала.

– Э-э, да, – не слишком уверенно протянула Пайпер. – Я так и сказала. Я не знаю, какая…

– Нет, я не об этом, – мужчина покачал головой. – Магия, что тебе подарила Лерайе, зовётся Силой. Этой же магией владела Йоннет.

Пайпер предполагала, что присутствующие на собрании знают, какая магия отличала каждого из сальваторов, но из уст тёмнокожего мужчины это звучало… убедительнее? Да, что-то подсказывало Пайпер, что мужчина знает, о чём говорит, лучше остальных.

– Простите, – запнувшись, начала Пайпер, – как вас зовут?

– Сионий, – представился мужчина. – И ко мне можно обращаться на «ты».

Сионий.

Тот самый, о котором говорил второй сакри. Сионий, который знал Масрура, Второго сальватора.

Сионий.

Пайпер едва помнила, как дышать. Ей показалось, будто кровь забурлила сильнее, а голос в голове стал чётче. Она до сих пор не понимала, как Лерайе может говорить с ней так часто, если недавно второй сакри утверждал, что она на это не способна. Но девушка впервые была рада столь громкому вмешательству голоса в её мысли. Он без конца повторял имя мужчины, словно молитву, пока оно не слилось в несвязный поток звуков. Очень нескоро Пайпер поняла, что слышит другой язык.

– Что ты знаешь о Силе? – спросила Пайпер. Она не обратила внимания на воцарившуюся тишину, в которой слышалось лишь тихое дыхание господина Илира, целиком и полностью сосредоточившись на мужчине.

– Я бы не стал считать Силу величайшей магией сальваторов, но признаюсь, что лично меня она приводит в восторг. Она немного интереснее Движения Рейны, – сказал Сионий, постучав себя по подбородку. – И хотя Йоннет была Первой во всех смыслах этого слова, она говорила, что Силу можно применять по-разному. Силой можно одарить и себя, увеличив выносливость тела и прочее. Или же Силу можно подарить другим людям, дав им второй шанс. У Силы много сторон.

– А что насчёт Движения? – не останавливалась Пайпер. – Что это такое?

– Магия, которую дарует Рейна. К слову, – неожиданно дрогнувшим голосом добавил Сионий, покосившись на господина Илира, – я смог определить, что след Движения был оставлен на теле Элиота Баурона. Причём до того, как того убили.

– Неужели? – заинтересованно спросил господин Илир. – Что же ты ещё узнал, Сионий?

– Следы тёмной магии, обнаруженные на теле Элиота, принадлежали демону среднего ранга.

Он словно позабыл о Пайпер и продолжал осыпать старичка сведениями, которые девушке ничего не говорили. Она уловила лишь одно – Движение каким-то образом связано с мёртвым человеком, о котором говорил Сионий. Судя по напряженному лицу дяди Джона, он понимал, о чём речь.

– Элиот Баурон – искатель с кровью фей, пропавший несколько недель назад, – пришла ей на выручу девушка с тёмными волосами. – Он был обнаружен на границе королевства фей с магическими следами, которые долго не удавалось распознать. Этим занимался Сионий. И, как видишь, он всё же разобрался.

– Думаю, сальватор всё же смог бы определить, связана ли с этим Рейна, – вслух рассуждал король Джевел. – Помнится, тот странный след, что был оставлен на Джонатане и Дэниеле, был связан с сальваторами.

– Если девочка не знает, как работает её магия, – возразила ему королева фей, – она не сможет понять, какой именно сакри там был задействован.

– Значит, необходимо начать её обучение! – громогласно объявил господин Армен.

– Если позволите, – мгновенно оживился Сионий, – я с радостью дам юному сальватору несколько уроков магии. Думаю, истории о Масруре ей будут интересны не меньше.

– Я свяжусь со Стефаном и попрошу его о помощи, – встрял Гилберт. – Если Марселин согласится помочь нам, обучение удастся устроить.

– Но Марселин сейчас немного занята, – вновь зашептала девушка рядом с Пайпер.

– Один из уроков проведём в моём дворце, – со вздохом произнесла королева фей. – У нас много книг и реликвий, которые могут помочь девочке. О, а мои наследники!..

– Погодите, – только и успела выдавить из себя Пайпер. В следующее же мгновение тёмноволосая девушка, сидящая рядом с ней, и Шерая схватились за головы и закричали.

Гилберт мгновенно подскочил на ноги и бросился к женщине. «Солдатики» у стены оживились и схватились за оружие на поясе, которого Пайпер не замечала вплоть до последнего момента. Тёмноволосая девушка низко опустила голову и что-то забормотала. Король Джевел, наклонившись к ней, задавал вопросы, которых Пайпер не слышала.

Её сердце пропустило удар. Она не знала, на что тёмноволосая девушка и Шерая так отреагировали, но ей это не понравилось. Кровь забурлила ещё сильнее. Чувство страха, до этого охватывавшее одного только Кита, распространилось на всех.

– Мои барьеры пали, – кое-как проговорила Шерая, агрессивно массируя виски. – Мальчишка в опасности.

Джонатан подскочил на ноги и выругался сквозь зубы.

– Ноктисырядом, – вторила ей тёмноволосая девушка, – и с ними несколько демонов низшего ранга.

Джонатан выругался ещё раз. Он бросил взгляд на «солдатиков», и те, синхронно кивнув, подошли к Шерае. Та уже поднимала руку и выводила в воздухе невидимые знаки, которые Пайпер успела запомнить.

Как только портал был создан, «солдатики» и Джонатан скрылись в нём. Пайпер вцепилась в край стола и поднялась.

– Останься здесь, – дрожащим голосом сказала Шерая.

Внутри всё переверчивалось. Нервы стали похожи на натянутые струны, готовые вот-вот лопнуть. Пайпер посмотрела на Гилберта, но тот, бросив какую-то короткую фразу двум старичкам, скрылся в портале. Шерая была готова последовать за ним. Тогда Пайпер повернулась к темноволосой девушке, всё ещё держащейся за голову, и спросила:

– Что происходит?

Девушка подняла голову. Несколько прядей её волос упало ей на лицо, но сквозь них Пайпер отчётливо видела, как светятся её глаза – зелёные, как сочная зелень, пылающие огнём, схожим с огнём Шераи.

– Демоны, – выдавила девушка, поморщившись от боли. – Демоны пришли за твоим братом.

Глава 10. Имей больше, чем показываешь

Эйс вопил, устраивал истерики, бил посуду и кромсал всё, что попадалось ему на пути, но Лео ему не верил. Родители записали его к врачу, а Эйс, только один раз по глупости своей согласившийся на это, в итоге швырнул во врача маминой сумочкой. Дома он попытался опрокинуть диван и вообще устроить в гостиной погром, но оказался недостаточно силён. Тогда он, придя к брату в комнату, выкинул все его вещи из шкафа, выразив всё своё возмущение в неприличных ругательствах, которые он пару раз слышал от дяди Джона.

Всё потому, что они утверждали, что никакой Пайпер Сандерсон не существует.

– Бред! – кричал Эйс, забравшись на спинку дивана. Он опасно балансировал и мог в любой момент свалиться на пол, но всё равно упрямствовал и не желал слезать. – Что вы мне голову морочите? Скажите, куда она делась!

Мать стояла в дверном проёме и тихо плакала. За все эти дни, что Эйс вёл себя, как сумасшедший, она ни разу не оставляла его одного. Из-за этого она почти не спала, и хотя Эйс чувствовал себя виноватым, он не мог успокоиться и оставить всё как есть.

Пайпер куда-то пропала, а они делают вид, будто её и не существует!

– Не беси меня, – прошипел Лео, стоя перед ним. Их отца, единственного, кто мог привести Эйса в чувство, не было дома, из-за чего Лео злился ещё сильнее. – Прекрати ломать комедию и немедленно успокойся.

– А ты сначала скажи мне, куда делась Пайпер, – вновь начал осаждать его Эйс. – Скажешь – тогда я успокоюсь. Да я хоть весь дом отдраю, только скажите, куда она делась!

– Сколько раз мне тебе повторять? Нет у нас с тобой никакой сестры. Не было у мамы и папы дочери, ясно? Мама не была беременна ещё одним ребёнком. Ни аборта, ни выкидыша, ничего такого не было. Только мы двое, слышишь? Так что прекрати вести себя, как идиот!

– Это ты ведёшь себя, как идиот! – закричал Эйс. Для пущего эффекта он хотел топнуть ногой, но вспомнил, что одно неверное движение может означать полёт на пол, и остался на месте. – Мы всего четыре дня назад были у дяди Джона!

– У нас с тобой нет никакого дяди Джона! – вновь повысил голос Лео. – Чёрт возьми, Эйс, не беси меня! Немедленно прекрати свою идиотскую истерику и извинись перед мамой.

– Но ведь я прав!

«Или нет?» – мелькнуло в его голове.

Кому принадлежала мысль?

Эйс четыре дня искал доказательство существования Пайпер, своей старшей сестры, и не мог обнаружить хотя бы одного. Словно её действительно никогда не было. Но ведь это невозможно. Он хорошо помнил её. Её внешность, голос, манеру поведения. Он помнил все её шутки и ругательства, которые сыпались из неё, когда, как она думала, её никто не слышит. Он помнил, наверное, каждую книгу, что была в её комнате.

Той самой, что сейчас была забита старым хламом и именовалось чуланом.

Куда делись все вещи Пайпер? Куда делись её фотографии, одежда, книги, любимые кружки и подушки, которыми был усеян весь диван в гостиной? Где хоть какое-нибудь упоминание того, что она живёт с ними? Почему в альбоме с фотографиями вместо неё пустое место, которое никто, кроме Эйса, не замечает?

Эйсу хотелось плакать.

Он думал, что выплакал всё, что мог, но ошибся. Он верил себе и своим воспоминаниям о Пайпер, но то, как на него смотрел Лео, заставляло его сомневаться в себе. С Лео Эйс всегда спорил дольше всего. Он даже подрался с ним. Отец их разнял и объяснил Эйсу, что тот не прав. Тогда Эйс попытался убедить отца, но тот оказался непреклонен. Он был единственным, кто мог ненадолго усмирить Эйса и подарить им всем хотя бы два часа тишины. С мамой всё было иначе.

У Эйса сердце сжималось, когда он видел, как она плачет. Он понимал, что причиной её слёз является его неожиданно изменившееся поведение и тот факт, что он никак не придёт в себя. Она плакала, потому что от её послушного и весёлого сына не осталось и следа. Плакала, потому что теперь Эйс только и делал, что устраивал скандалы и выводил Лео и их отца из себя. Когда Эйс видел, что мама плачет, он пытался успокоить её. Конечно, он любил её и не хотел, чтобы она страдала, но она… Она забыла, что у неё есть дочь. Или она не хотела этого признавать?

Что же такого сделала Пайпер, что все разом забыли об её существовании?

Но сегодня Эйс не был намерен останавливаться. Он чувствовал, что чего-то, да добьётся. Может, нового визита к врачу. Может, маломальской уступки. Но внутренний голос подсказывал ему, что сегодня, под конец четвёртого дня, когда никто, кроме него, не желал признавать существование Пайпер, что-то изменится.

Он больше не видел ни женщину с сиреневой кожей, ни странных мест, где она его сопровождала. Несмотря на беспокойство и страх, что его сестру все забыли, Эйс спал долго и крепко. Но, просыпаясь, он чувствовал усталость и опустошение, которое всё никак не проходило. У него были силы только на споры, которые он вёл до посинения. Когда же и они начинали истощаться, Эйсу казалось, что ещё немного – и он сдастся, признав, что никакой Пайпер Сандерсон не существует. Он уже несколько раз был на грани и был готов переступить опасную черту, когда что-то его останавливало. Внутренний голос шептал, что он должен продолжать бороться. Но принадлежал ли этот голос самому Эйсу, он не знал.

Наступил тот самый момент, когда силы начали оставлять его. Эйс мог до следующего дня спорить с Лео и вновь сцепиться с ним, но понимал, что это бессмысленно. Несмотря на абсолютную уверенность в том, что сегодня всё изменится, Эйс не чувствовал, что готов продолжать. У него болело горло, а в уголках глаз щипало. Взгляд матери, наверняка думавшей, что у её сына появились серьёзные проблемы с психикой, вынудил его замолчать. Лео ещё что-то говорил о том, что его младший брат должен немедленно сделать. Но Эйс, проигнорировав его так же, как тот игнорировал слова младшего брата, спрыгнул с дивана и подошёл к матери.

Её лицо осветилось чем-то, чего Эйс не понял. Она жалела то ли его, ставшего пленником ошибочных утверждений, то ли себя, не способную ему помочь. Эйсу было стыдно. Он заставлял свою маму плакать, волноваться, он лишал её сна, а иногда мысленно обвинял её. Он не имел на это права, но не мог остановиться. Он хотел добиться правды, а не слов о том, что «ему обязательно помогут». Эйс не сомневался, что помогут. Но вряд ли он поймёт, что в этом хорошего.

– Прости меня, – тихо произнёс Эйс. В тишине, наступившей после того, как Лео умолк, Эйс отчётливо слышал своё бешено стучащее сердце. – Прости меня, мама. Я не хотел тебя пугать. Просто я…

– Всё хорошо, мой дорогой, – проворковала она, утирая слёзы. Она наклонилась к нему и сжала его в объятиях, не замечая рассерженного взгляда Лео. – С людьми такое бывает. Мы… мы ещё раз съездим в больницу, хорошо? Мы сделаем всё, чтобы ты чувствовал себя лучше.

Может, она и не сказала этого напрямую, но Эйс понял: она считает его сумасшедшим. Но Эйс не верил, что люди могут так быстро сходить с ума. Однако если этой игрой он подарит ей несколько часов тишины, Эйс был готов притворяться.

– Ладно, – согласился он. – Я правда нехорошо себя чувствую. Но я верю в то, что говорю.

– Конечно, конечно, – услышал он её тихое бормотание.

Как только она убедится, что он уснул, Лео настоит на том, чтобы и она сама ложилась в постель. А после вернётся к брату и выскажет ему всё, что думает. Эйс был готов к этому. К чему угодно, лишь бы ненадолго успокоить маму.

Но ведь он действительно верил в то, что говорил.

«Или нет?» – вновь мелькнуло в его голове.

Нет, Эйс верил. Он всем своим существом чувствовал, что прав. Что-то произошло, это правда, но Пайпер не исчезла просто так. Её было невозможно вычеркнуть из жизни стольких людей. Где-то или у кого-то должны быть ответы, которые Эйс обязательно найдёт.

Возможно, ему стоит наведаться в дом дяди Джона. Последний раз он был там четыре дня назад, но плохо помнил, что произошло. Он помнил женщину с сиреневой кожей и Пайпер, которая с ней разговаривала, а дальше… Ничего. Будто кто-то намерено подавлял его воспоминания.

Но Эйс справится. Шею себе сломает, но справится. Пайпер учила его никогда не сдаваться.

Эйс затылком чувствовал взгляд Лео. Конечно, он не простит ему, что из-за него их мать пролила так много слёз. Он выскажет ему всё, что Эйс должен знать, и не забудет упомянуть, что тот не должен отвергать их помощь. Они же семья. Они должны помогать друг другу. И Эйс, всё ещё помня о Пайпер, напомнит ему, что она тоже является частью их семьи. Лео, разумеется, возразит. Да, всё так и будет. Но сначала Эйс позволит матери немного похлопотать над ним и не будет донимать её расспросами, давая заслуженный отдых. Он осознает всю эгоистичность своих поступков и искренне извинится, но от своего не отступит.

Всё так и будет.

Всё так и должно быть.

Но раздавшийся с улицы вой, сотрясший стены дома, не был с ним согласен.

Эйс вздрогнул и отстранился от матери. Она, слегка нахмурившись, посмотрела на него и спросила:

– Что такое?

– Ты это слышала? – шёпотом спросил он. Он не знал, можно ли вообще шептаться, но не мог прекратить: – Этот вой. Он был таким громким.

– Ничего не понимаю, – пробормотала его мать, поглаживая его по волосам. – Что такое ты там услышал? Наверное, это стая бродячих собак.

– Собаки не воют так громко, – возразил Эйс.

– Опять выдумываешь? – не сдержался Лео. – Прекрати. Может, тебе лучше лечь спать?

Идея была заманчивой. Но в последний раз, когда Эйс послушался совета старшего брата и позволил дяде Джону себя увести, ему явилась женщина с сиреневой кожей. А потом всё пошло наперекосяк. Нет, он узнает, что это такое.

– Я немного подышу свежим воздухом, – сказал Эйс вопреки собственным словам о том, что на улице что-то происходит, и направился в входной двери. Он мог выйти и на задний двор. Или распахнут окно в своей комнате настежь. Но вой раздавался со стороны улицы. Может, это и не слишком разумно, но в последние дни Эйс не отличался разумом.

Он вышел на крыльцо и хотел закрыть дверь, но мать ему помешала. Выскользнув из дома вслед за ним, она, что-то очень тихо сказав Лео, закрыла дверь. Улыбнулась Эйсу, будто всё было в порядке, и посмотрела на улицу. Пустую, освещённую лишь бледно-жёлтым светом уличных фонарей. Асфальт поблескивал от растаявшего снега. Эйс всегда наслаждался запахом свежевыпавшего снега, но сейчас его едва не выворачивало на изнанку от одного взгляда на укрытые снегом кусты возле дорожки. Холода Эйс почти не чувствовал, но, быстро признав, что всё же может простудиться, выпалил:

– Давай посидим тут немного? – он не считал, что поступает правильно, но ему нужно было хотя бы несколько минут, чтобы во всём разобраться, и потому он продолжим: – С какао, как ты любишь.

– Тогда нам нужно его приготовить, – просияла женщина и уже потянулась к его локтю, чтобы увести его обратно в дом, но Эйс остановил её, протараторив:

– Погоди. Мне нужна всего минутка. Я… Я ещё не придумал, как извиниться перед Лео. Я захвачу куртку, обещаю, но я не хочу пока сталкиваться с ним и мямлить.

Он очень надеялся, что его дрогнувшая улыбка наведёт его мать на мысли о том, как он волнуется. И Эйс действительно волновался, но по многим причинам и одновременно, даже не пытаясь их разграничить.

– Полминуты, – наконец произнесла женщина, быстро оглядев его. – Полминуты – и за курткой. Я пока приготовлю какао.

– Конечно, – Эйс согласно кивнул головой и вдруг вздрогнул.

Он чувствовал запах гнили, стремительно подбирающийся к ним.

Лео или отец ни за что не оставили бы его одного на крыльце в таком состоянии. Но его мать, нежно потрепав его по щеке, сказала, чтобы он никуда не сбегал. Эйс заверил, что не сбежит. Он действительно не собирался сбегать. Ему пока некуда бежать.

– Скоро вернусь, – с улыбкой сказала мать. – А ты пока подумай, как извиниться перед Лео. И не забудь про куртку!

– Хорошо. – Он проследил, как она открыла дверь и ступила внутрь дома, когда вновь позвал её: – Мама.

– Да?

– Спасибо, что терпишь меня таким, – он ссутулил плечи и носком провёл линию на крыльце. – Я правда хочу, чтобы всё было, как раньше. Обещаю, я всё исправлю.

– Я тебе верю. И в тебя – тоже.

– Прости меня.

Она улыбнулась так, будто знает какую-то тайну, кивнула и, подмигнув ему, скрылась в доме. Эйс быстро захлопнул дверь и прислонился к ней спиной.

Запах гнили стал невыносимым.

Он увидел первое чудовище на другой стороне улицы, замершего у дорожки возле двухэтажного дома, где жила пожилая пара, которую Сандерсоны хорошо знали. Чудовище припало к земле, словно готовилось к прыжку. Эйс нервно сглотнул.

С чего он решил, что должен узнавать, что это был за вой? Откуда в нём эта уверенность? Он всего лишь двенадцатилетний мальчишка, с чего-то решивший, что у него есть старшая сестра. С чего он это взял?

У него правда есть сестра?

«Нет, – подумал он. – У меня нет сестры».

«Есть, – возразил внутренний голос. – Будь готов принять».

«Что?» – не понял Эйс.

«Силу».

Чудовищ становилось всё больше. Они смотрели на него с другой стороны улицы, крыш домов, из-за деревьев и машин. Одни были похожи на худющих собак с длинными мордами и такими же длинными лапами. Другие напоминали волков-переростков, с мощными телами и густой шерстью, испачканной в чём-то. В бледном свете уличных фонарей блестели длинные чёрные когти чудовищ, которые они точили о землю. Эйс не знал, как такое возможно, но он отчётливо видел глаза чудовищ. Чёрные, без зрачков, без капли разума.

Затем Эйс увидел нескольких людей, приближающихся к дороге. Он не мог разобрать их очертаний, видел лишь, что они были одеты во всё тёмное и двигались как-то слишком синхронно, будто кто-то дёргал их за ниточки. Всего людей было пять.

Один из них, замерший у самого края дороги, поднял руку. Сердце Эйса успело пропустить удар. Он должен немедленно вернуться домой.

Но что ему делать дальше? Просить Лео звонить в полицию? Бежать на задний двор или ломиться к соседям?

Поднявший руку человек что-то выкрикнул, и чудовища бросились вперёд. Эйс с криком повернулся к двери и дёрнул её на себя, но та не поддалась.

От страха у него затряслось всё тело. Почему же он так хотел узнать, что за вой? Почему он не вернулся к себе в комнату? «Божечки, я идиот!»

Он забарабанил по двери, но не слышал собственных ударов. Будто дверь поглощала все звуки, не давая кому-либо услышать его. Эйс закричал и затряс дверь сильнее.

Совсем рядом щёлкнули зубы чудовища. Раздался лязг металла, после которого последовал жалобный вой. По телу Эйса пробежали мурашки.

Он осторожно повернулся, спиной вжался в дверь и закрыл рот рукой. Эйс не знал, на чьей стороне человек с мечом, стоящий перед ним, но видел, что стало с чудовищем, наткнувшимся на этот меч. Его тело валялось в одном месте, а голова – в другом. Проглядывающая сквозь тонкий слой снега трава стала мокрой и окрасилась чем-то тёмным.

– Не мешай мне, – услышал он низкий голос человека перед собой. Он слегка повернул голову к Эйсу, и его тёмно-серые глаза сверкнули. – Сиди здесь.

Блеснул меч, покрытый тёмной жидкостью. Человек взмахнул им и бросился в атаку.

Чудовища падали один за другим. Они прыгали на него, следуя приказам замерших на другой стороне улицы людей, но не могли его достать. Незнакомец с мечом отсекал головы, лапы, вспарывал животы и резал их на части, из-за чего тёмная кровь брызгала во все стороны, точно из фонтана.

Однако их было больше. Они начинали брать его числом, когда послышался странный свист. В голову чудовища, прыгнувшего на человека с мечом, вонзилась стрела. Незнакомец отскочил в сторону от уже мёртвого противника и бросился дальше. Он стремительно пробирался к раздававшим команды людям, в то время как чудовища падали вокруг него, поражённые стрелами.

Эйс услышал грохот, раздавшийся на крыше дома. Он не успел даже головы поднять, когда на землю спрыгнула девушка, вооружённая луком и колчаном со стрелами. Следом за ней приземлился парень с чёрными волосами и в белой рубашке с разорванными рукавами. Его одежда была густо покрыта тёмной жидкостью.

Девушка, ничего не сказав, натянула лук и выстрелила. Стрела угодила в голову одного из людей, замерших на другой стороне улицы. Эйс закричал.

– Вот оно значит как, – вслух начал рассуждать парень, повернувшись к Эйсу. – Повезло тебе, что мы успели вовремя. Сиди и не мешай, ладно?

Он не мог даже слова выдавить. Эта девушка только что убила человека. Натянула лук и выстрела, а стрела… Прямо ему в голову. Она убила его.

В это время незнакомец с мечом подобрался к другому и одним точным движением отсёк ему вытянутую руку, а после и голову. На него с двух сторон набросились чудовища и повалили его на землю. Чертыхнувшись, девушка с луком бросилась ему на помощь.

– Главное – не привлекай внимания, – предупредил Эйса парень с чёрными волосами. – Твой дядя… Чёрт возьми! – громко выкрикнул он, и это наверняка услышал весь квартал.

Парень смотрел в левую от себя сторону. Эйс хотел повернуть голову, но кто-то схватил его за руку. В голове пронеслась сотня мыслей, и каждая была хуже предыдущей. Эйс был готов закричать, но вовремя прикусил язык.

Перед ним стоял дядя Джон.

– Живой, – облегчённо выдохнул он, смотря на племянника. – Ты…

– Вернись обратно! – яростно закричал чёрноволосый, следя за кем-то.

Эйс отвлёкся от дяди. Он успел увидеть силуэт, промелькнувший возле них, обогнувший парня и бросившийся вперёд. Парень, продолжая сыпать проклятия, бросился следом. Дядя Джон крепко сжал руку Эйса и закрыл его своей спиной.

– Что… – голос его не слушался. Кашлянув, Эйс попытался ещё раз: – Что это?

Он был рад видеть дядю Джона. Эйс ликовал, понимая, что воспоминания о дяде не были плодом его фантазии. Он здесь, стоит рядом с ним, он… Напряжён. Напуган. Эйс никогда не видел дядю Джона таким.

– Дядя Джон?

– Это она, – ответил он. Возможно, он заметил, как Эйс выглянул из-за его спины и посмотрел на развернувшийся на улице хаос.

– Кто? – не понял Эйс.

– Пайпер, – то ли с восхищением, то ли со страхом выдохнул дядя Джон. – Сила овладела ей.

Эйс ничего не понимал. Он следил за незнакомцем с мечом, который рубил атакующих чудовищ; за девушкой с луком, успевшей за это время подстрелить ещё одного человека из числа их врагов; за чёрноволосым парнем, который схлестнулся с другим человеком в тёмных, как ночь, одеждах – те катались по земле, остервенело и с каким-то нечеловеческим воем ударяя друг друга. А ещё Эйс следил за фигурой, охваченный золотистым светом, которая металась между чудовищами и приближалась к последнему, пятому человеку в тёмном. Очередное чудовище попыталось помешать продирающейся вперёд сияющей фигуре, но было отброшено золотистой вспышкой. Эйс затаил дыхание.

Пайпер.

Пайпер, его старшая сестра, дралась с чудовищами.

Она не была похожа на себя. Дело было даже не в одежде, густо запачканной в чём-то, или растрепавшихся волосах. Дело было в движениях, криках и вспышках света, срывающихся с её ладоней. Эйс никогда прежде не видел подобного и думал, что спит. Сейчас произойдёт что-то настолько шокирующее, что он проснётся и поймёт, что это – кошмарный сон.

Всё так и будет.

Всё так и должно быть.

Дядя Джон сильнее сжал его руку, возвращая в реальность, в которой ничего не менялось. Незнакомец с мечом рубил чудовищ, девушка с луком боролась с одним из врагов в человеческом облике, чёрноволосый одолел второго. А Пайпер, отбросив от себя последнее чудовище, посмевшее напасть на неё, повернулась к ним левой стороной. Последний человек, бывших их врагом, медленно подкрадывался к ней со стороны, но замер, когда поймал её взгляд. Казалось, ни одного из них не смущают мёртвые чудовища, от некоторых из которых остались лишь изрубленные части.

Одетый в тёмное человек улыбнулся и поднял руку. Пайпер, чьи глаза сверкнули золотым, бросилась на него. Эйс внутренне сжался.

Пайпер быстро ушла от атаки и оказалась за спиной соперника, прыгнула на него и впечатала его голову в асфальт. Камень громко треснул. Соперник не подавал признаков жизни, но Пайпер ещё несколько секунд ногой вдавливала его голову в асфальт. Её глаза продолжали гореть золотым. Эйс всё ждал, когда это зловещее сияние исчезнет.

Незнакомец с мечом повалил последнее чудовище. Девушка с луком всадила стрелу своему сопернику в сердце. Наступившую тишину нарушало лишь громкое дыхание Эйса, которое он никак не мог успокоить.

Что тут произошло?

Пайпер убрала ногу с головы поверженного соперника и отошла в сторону. Золотистое сияние в её глазах стала тусклее, но не исчезло полностью. Пайпер странно поглядывала на соперника, но, будто удовлетворившись его положением, направилась в сторону дома. Она смотрела себе под ноги, обходя тела убитых чудовищ, из-за чего не заметила, как её соперник медленно поднялся. Эйс успел только пискнуть, когда грудь соперника Пайпер пробил меч. Хлестнула тёмная кровь, попавшая Пайпер на спину. Девушка повернулась, оторопело уставилась на теперь уже окончательно побеждённого соперника, подняла глаза на незнакомца с мечом и застыла. Чёрноволосый парень, который предостерегал Эйса, осторожно приблизился к ней. Девушка с луком, вытащив свою стрелу из сердца убитого, направилась к ним.

Эйс едва сдержал крик. Слёзы хлынули у него из глаз. Он оттолкнул дядю Джона, не успевшего схватить его, и бросился к Пайпер.

– Нет! – отчаянно заорал чёрноволосый.

Эйс подскочил к Пайпер и сжал, уткнувшись ей в плечо. В нос сразу же ударил отвратительный запах крови, которой была покрыта одежда его сестры. Эйс удивился, что ему было плевать.

– Пайпер, – успел выдохнуть он, подняв на неё взгляд.

Золотистое сияние в её глазах исчезло, и Пайпер повалилась на землю, утянув с собой и Эйса.

Эйс слышал, как к ним бежит дядя Джон, и слышал его озлобленное бормотание, адресованное незнакомым Эйсу людям. Испытав резкий прилив сил, Эйс смог выбраться из-под Пайпер и начал осторожно переворачивать её, когда рядом опустился один из незнакомцев. В темноте сверкнули голубые глаза, показавшиеся Эйсу хищными, а на губах засохло несколько капель тёмной крови. Эйс подавил отвращение и косо посмотрел на чёрноволосого парня, когда тот протянул к Пайпер руку. Не успел Эйс ничего сказать, как незнакомец, раскрыв левый глаз Пайпер и внимательно приглядевшись, другой рукой махнул человеку с мечом:

– Возьми её, Энц. И поаккуратнее.

Тот, кого звали Энцем, быстро вытер лезвие меча о собственные штаны и убрал его в ножны. Остановившийся рядом Джонатан уже открыл рот, чтобы что-то сказать, но только сокрушённо вздохнул и покачал головой.

Парень с голубыми глазами поднялся, и его место занял Энц. Он протянул к Пайпер руки, но Эйс потянул её на себя.

– Эйс, дай ему взять Пайпер, – услышал он голос дяди Джона. – Ты ведь её всё равно не поднимешь.

Эйс это понимал, но не мог пошевелиться.

До этого в его разуме был такой хаос, что он не был уверен, что сможет когда-либо победить его. Даже во время сражения, развернувшегося перед ним, хаос продолжал нарастать. А сейчас, когда всё прошло, он вдруг… сошёл на нет. Эйс отмечал множество странных и пугающих моментов, которые, как он считал, просто не могли быть реальностью, и при этом принимал их.

Он всё хотел спросить, что за чертовщина тут произошла, но не мог даже рта открыть. Язык вдруг показался слишком тяжёлым. Руки и ноги будто налились свинцом, не давая ему пошевелиться. Но при этом он держал Пайпер за плечи, прислонив её к себе, и слушал её ровное дыхание.

– Я ему не доверяю, – наконец сказал Эйс, наградив Энца подозрительным взглядом.

– А мне ты доверяешь? – спросил дядя Джон, появляясь в поле его зрения.

Эйс не знал ответа.

Странности начали происходить после того, как он уснул в доме дяди Джона, сморённый его рассказами. Эйс не понимал, почему рассказы дяди Джона вообще привлекали его, но всё равно слушал их. Они были похожи на сказки для детей, которым подавай героев, рыцарей и чудовищ, которые будут сражаться друг с другом. Эйс давно перерос такие сказки. И тем не менее вновь выслушал их, потому что шестое чувство подсказывало, что это нужно сделать.

То же чувство шептало ему, что сегодня произойдёт что-то важное.

– Куда ты пропал? – вопросом на вопрос ответил Эйс, посмотрев на дядю. – Вы с Пайпер пропали на четыре дня!

– А поверишь ли ты, если я скажу тебе правду?

Внутренний голос подсказывал, что поверит. Он увидел сегодня нечто такое, чего не может существовать в нормальном мире.

Впрочем, Эйс не был уверен, что его мир продолжал быть нормальным.

– Расскажи мне, – попросил Эйс. Затем, поняв, как жалко он звучит, добавил более требовательно: – Сейчас.

– Для начала вернись в дом и поговори с матерью. Всего минуту. Потом я тебе всё расскажу.

Эйс не знал, почему он подчинился. Дядя Джон очень осторожно взял на руки Пайпер. Её голова опустилась ему на плечо, а с губ сорвалось бормотание. Эйс, не сводя взгляда с дяди и сестры, медленно направился к дому. Он поднялся на крыльцо и встал вполоборота, после чего легонько постучал по двери. Звуки были. Тогда Эйс потянул дверь на себя и, продолжая смотреть на ждущих его людей, позвал:

– Мама?

Несколько мгновений стояла тишина. Затем он услышал шарканье ног, и на пороге появилась их мать. Она растерянно заморгала, натянуто улыбнулась и, вцепившись в дверной косяк, спросила:

– Чем-то помочь?

Эйс удивлённо распахнул глаза.

– Ты ничего не заметила?

Его мама поджала губы и взглядом обвела улицу, остановилась на ждущих Эйса людей.

– А что-то произошло?

– Это не смешно, – нервно сглотнув, сказал Эйс. – Ты что, совсем ничего не заметила?

– А я и не смеюсь. Скажи, что такое произошло? Кому-то нужна помощь?

Её слова ударили по нему сильнее, чем Эйс ожидал. Он вцепился себе в плечи и помотал головой.

– Мама, пожалуйста, прекрати.

– Мама? – непонимающе переспросила она. – Ты меня, наверное, с кем-то путаешь. Лео! – позвала она, оглянувшись через плечо.

Спустя несколько мгновений рядом появился Лео. Он, смерив Эйса любопытным взглядом, слегка отодвинул их мать в сторону и принялся спрашивать:

– Ты недавно в этом районе? Потерялся?

– Что?.. Нет! О чём ты вообще?

– Ты помнишь улицу, на которой живёшь? – не отставал Лео.

– Я живу здесь! – едва не закричал Эйс. – Что ты такое говоришь?

– Если ты хочешь, мы позвоним в полицию, – сказала их мать, обнадёживающе улыбнувшись. – Не волнуйся, мальчик. Если ты действительно потерялся, мы поможем.

– Прекрати, мама! – повысил голос Эйс. – Смотри, я нашёл Пайпер и дядю Джона! Вот же они!

Он махнул рукой в сторону ждущих его людей. Лео и их мать проследили за его рукой и, переглянувшись, практически одновременно спросили, но вовсе не то, что от них ожидал Эйс:

– Вы его знаете?

Они совсем не обращали внимания на дядю Джона, держащего Пайпер на руках. Словно их и вовсе не было.

– Нет, – сказал парень с голубыми глазами, пожав плечами. – Сами хотели помочь, а он… не слушает, что мы ему говорим.

Голова Эйса шла кругом. Лео смотрел на парня так, словно он был в порядке. Никаких разорванных рукавов и забрызганной кровью одежд или хищного блеска в глазах. Меч на поясе Энца не вызывал у них даже вопросов, как и лук, который девушка успела убрать за спину. Дядя Джон продолжал стоять, держа Пайпер, и выжидающе смотреть на Эйса.

Внутренний голос кричал, что всё пошло наперекосяк. Мгновенно усилившаяся тяжесть в мышцах тянула Эйса вниз. Ему вдруг стало неуютно в собственном теле. Оно показалось ему неуклюжим, длинным и слишком худым, а ноги и руки – кривыми. Легкие сдавливало какой-то силой, которую Эйс никак не мог объяснить, а горло царапали слова, которые он никак не мог озвучить.

«Ну как тебе? – прозвучало в его голове. От испуга Эйс вскрикнул, заставив его маму подскочить на месте. Эйс принялся озираться, ища источник голоса, но никто не открывал рта. – Не бойся. Мы не сделали ничего такого, что бы ты не смог пережить. Ты нам ещё потом спасибо скажешь. Постарайся не поддаться резко возросшей силе, ладно?»

Эйсу было страшно. Ему всегда казалось, что мысли – это именно то, до чего другим не добраться. Но теперь кто-то говорил в его голове, и его голос эхом отражался от стенок Эйсова черепа.

«Кстати, – вновь заговорил голос. Эйс не мог разобрать интонации, но ему казалось, что его обладатель улыбается. – Пока никому об этом не говори. Потом, когда мы начнём доказывать невиновность моего друга, ты скажешь об этом и поможешь нам. Упомянешь Лерайе и второго сакри, с которым болтала твоя сестрица. Ну, до встречи. Я надеюсь, скорой».

Чья-то рука легла Эйсу на плечо. Он не успел даже вздрогнуть, когда его окутало спокойствием – прямо как тёплым одеялом, накинутым в холодную ночь. Эйс медленно повернул голову и увидел женщину со светлыми волосами и глазами, пылающими алым.

– Прошу прощения за беспокойства, что доставил вам мой сын, – сказал женщина таким властным тоном, словно не извинялась, а запихивала эти слова в голову остальным и вынуждала принять их. Эйс удивлённо посмотрел на неё, но не заметил той же реакции у матери и старшего брата. Словно они приняли слова женщины, как должное, и внутри у них даже крохотного сомнения не зашевелилось. Эта женщина и Эйс даже не были похожи внешне, но создавалось впечатление, словно всё, что она говорила, было правдой. – Сейчас как бы метод воспитания ты не выбрал, они всё равно найдут, в чём тебя упрекнуть… Ну, – она повернулась к Эйсу, и её глаза злобно сверкнули. Алый цвет стал ярче. – Мы идём домой. Извинись за то, что попытался к ним вломиться.

– Я…

Мысли Эйса превращались в кисель. Он смотрел на женщину и не мог вспомнить, о чём хотел сказать. Да и что он вообще здесь делает?..

– Молитесь богам, чтобы они уберегли вас, – сказала женщина, вцепившись Эйсу в плечо и потащив его за собой.

Эйс ничего не понимал. Он только успел почувствовать, как чьи-то руки схватили его и потащили дальше. Ладонь женщины, глаза которой запылали ещё ярче, легла ему на лоб, и Эйс провалился в забытье.

***

Перед глазами Эйса вновь стоял обладатель сиреневой кожи, но на этот раз – мужчина. Его белые волосы топорщились в разные стороны, и мужчина никак не мог их более-менее прилично уложить. Глаза сливового оттенка изучали пространство на предмет опасностей, а губы беззвучно двигались, будто мужчина читал молитву. Наконец, заметив, что Эйс смотрит на него, мужчина открыл рот, и тот застыл в таком положении. Слова прозвучали у Эйса в голове: «С пробуждением, счастливчик».

Странно, что Эйс при этом не вздрогнул. Он хмуро посмотрел на мужчину перед собой. Тот, кивнув, развёл руки в стороны. Эйс огляделся.

Это явно не его комната. И не комната в доме дяди Джона. Эйс никогда раньше здесь не был. Он лежал на кровати, на которой спокойно могло разместиться ещё двое людей. Напротив кровати стоял длинный стол, на котором высились аккуратные стопочки книг. По левую руку от Эйса – дверь, ведущая в какую-то мини-библиотеку. Возле неё, подперев стенку, стоял мужчина с сиреневой кожей и улыбался ему. По правую руку от Эйса была дверь и, судя по узкой полоске света и промелькнувшей там тени, за дверью был коридор. Между кроватью и дверью в мини-библиотеку было огромное окно, из которого лился свет.

«Ты проспал всю ночь, – вновь заговорил мужчина. Он открывал рот, но при этом его губы не шевелились. Эйс поёжился. – Если я не ошибаюсь в земном времени, сейчас около восьми часов утра».

– Что значит «в земном времени»? – осторожно спросил Эйс, ладонями упираясь в кровать.

«Ты когда-нибудь слышал о других мирах?»

Эйс отрицательно покачал головой. В его сознании не укладывалось то, что он видел, но другие миры… Должно быть, он очень сильно ударился головой. Или впал в кому, и всё, что с ним начало происходить четыре дня назад, ему просто снится.

«Тогда расспроси потом об этом, – мужчина пожал плечами и сверкнул глазами. – Я, конечно, существо из другого мира, но не хочу тратить драгоценное время на объяснения. Поговорим о самом главном».

Существо. Не человек, а существо. Эйс подавил желание поёжиться ещё раз.

«Что, никаких вопросов?»

– Ты сказал, что времени мало.

«Я такого не говорил. Но суть ты понял, за что хвалю, – мужчина оставил стену в покое и, вальяжно подойдя к окну, провёл пальцами по стеклу. – Давай договоримся быть честными друг с другом. Я тебе не враг, но стану им, если ты скажешь что-то, что может помешать нашим планам».

– Вашим планам? – недоверчиво переспросил Эйс. Он начал осторожно отодвигаться к другому краю кровати, подальше от странного мужчины. При этом он искал хоть что-то, что может сгодиться для броска, но подходили только книги, а они были слишком далеко.

«Нашим, – повторил мужчина. Его открытый рот растянулся в улыбке, что выглядело немного жутко. – Я в союзе с Лерайе, сакрификиумом твоей сестры. Но Лерайе, к сожалению, практически не помогает мне. Она спит, и никто, кроме другого сальватора, не может её разбудить. Проблема в том, что других сальваторов нет».

Как много непонятной и ненужной информации. Если бы Эйс только мог узнать, как он сюда попал и где сейчас Пайпер и дядя Джон, что случилось с его родными и почему они его не узнали, он бы…

«Ты был при смерти, – неожиданно сказал мужчина. Он смотрел на Эйса, и тому показалось, что глаза собеседника предостерегающе вспыхнули. – Я видел твоё будущее и знаю, что ты бы не пережил эриам. Однако Лерайе выбрала тебя своим наследником. Тогда я изучил все варианты твоего будущего, но не нашёл подходящего. При любом развитии событий ты бы погиб из-за того, что в тебе помещается слишком много Силы. Твоё тело не выдержало бы этой магии, так что нам пришлось вмешаться. С позволения моего друга я взял часть его магии и, использовав Силу Лерайе, подарил тебе новое будущее. В нём ты пережил эриам и стал достойным наследником Силы Лерайе».

– Я не понимаю, – растерянно пробормотал Эйс. Он уже стоял на ногах, но с другой стороны кровати, и во все глаза смотрел на мужчину с сиреневой кожей, улыбка которого была холодна, как лёд. – Я был… при смерти? Я этого не помню!

«Зато помню я, – возразил мужчина. – Впрочем, теперь ты можешь не беспокоиться об этом. Поначалу будет непривычно, но ты справишься. Ты наследуешь Силу. Ты не можешь не справиться».

– Какая ещё к чёрту сила? – взвился Эйс.

«Не упоминай чертей».

– Да кто ты вообще такой, чтобы я тебя слушал?! Где я? Где Пайпер и дядя Джон?

«Где-то в этом доме. У меня не осталось сил, чтобы явиться и твоей сестре, так что слушай внимательно и запоминай. У тебя теперь новая жизнь в новом теле и с новыми силами. Если ты забросишь обучение, эти силы выжгут из себя всю жизнь. Научись повелевать ими, и тогда ты станешь достойным наследником Лерайе. Если сделаешь это, то сможешь черпать Силу сестры без вреда для неё. Понимаешь?»

– Нет, – честно ответил Эйс, всплеснув руками. – Кто ты такой? И почему ты вообще говоришь так странно?! Ты можешь вылезти из моей головы? Мне это не нравится!

«Не могу, – покачав головой, ответил мужчина. – Я сейчас нахожусь в другом мире. Это, к слову, вторая тема нашего разговора».

– Мы ещё не закончили обсуждать первую!

«Спасите нас, – звучащий в голове голос до сих пор не передавал эмоций, но в сливовых глазах мужчины читалась мольба. – Пожалуйста, спасите нас. У нас почти не осталось сил, чтобы бороться. Ещё несколько лет – и нас поглотят. Ты даже не представляешь, какая мощь окажется в руках демонов, если мы падём».

– Кого-кого? Демонов?!

«Их ещё называют тёмными созданиями. Они – хаос во плоти. Они живут в Дигносе».

– Дигнос, – словно пробуя слово на вкус, протянул Эйс. – Я всё равно не понимаю, к чему ты клонишь. А ещё ты так и не сказал, кто ты.

«Один из сакри. Имя я тебе не скажу, иначе тебя лишат головы».

Эйсу совершенно не хотелось лишаться головы, но любопытство не оставляло его. Другие миры, магия, демоны… То, что он видел, связано с этим? То были какие-то сверхъестественные существа, пришедшие из другого мира? Не то чтобы Эйс так быстро поверил в услышанное, но другого объяснения он до сих пор не нашёл.

– Тогда хотя бы скажи, кого, как ты считаешь, мы должны спасти.

«Меня и моего друга. Мы в западне».

– А имя твоего друга?

«Тебя убьют раньше, чем ты успеешь произнести его».

– А если я никому не скажу? Так, запомню, исключительно для справочки.

«Ты мне нравишься, – растянув раскрытые губы в улыбке, произнёс мужчина. – Ты такой же дерзкий, как и Стелла».

– Кто?

«Не столь важно. Это имя тебе всё равно ничего не даст».

– Тогда назови такое, которое что-нибудь даст!

Вместе с голосом собеседника Эйс буквально слышал, как бурлит его кровь и натягиваются нервы. Он хотел получить ответы, а не туманные наводки или комплименты. Он был даже готов отказаться от попыток узнать, где именно находится, лишь бы понять, что знает мужчина перед ним. В зависимости от сведений можно строить дальнейший план.

Эйс одёрнул себя. Он никогда прежде не рассуждал так здраво. Будто вместо него сейчас думал другой человек, взрослее и опытнее.

Во взгляде мужчины что-то изменилось. Может, он всё ещё считал Эйса недостойным знать что-либо, но всё равно одаривал его информацией, показывая, какой он великодушный. Или же, прочувствовав в нём желание разобраться происходящем, мужчина изменил своим принципам и хотел открыть один из своих секретов. Эйсу было всё равно, что скрывалось в этих глазах необычного оттенка. Лишь бы понять, к чему всё это.

Они смотрели друг на друга, как показалось Эйсу, несколько минут, когда голос мужчины вновь прозвучал в её голове:

«Расскажи о нашем разговоре сестре, но больше – никому. Передай ей, что Третий нуждается в её помощи. И посмотрись-ка в зеркало: ты должен привыкнуть к тому, как ты выглядишь».

Эйсу не понравились его слова. Он помотал головой, ища зеркало, – то обнаружилось на стене с правой стороны кровати, – после чего вновь метнул взгляд на мужчину. Вернее, на место, где он только что стоял. Ни мужчины, ни голоса в голове Эйса уже не было. Только стойкое ощущение какого-то обмана.

Сглотнув, Эйс осторожно приблизился к зеркалу – и закричал.

Его штаны стали короче и у́же, футболка – меньше. Он видел полоску оголённого живота, выпирающее костяшки на стопах и длинные пальцы, которыми он, вообще-то, никогда не отличался. Приблизившись к зеркалу, Эйс оглядел своё лицо. Овал лица потерял свою детскую округлость, резче проступили скулы и желваки. В глазах – никакого блеска, всегда сопровождающего Эйса. Он ощупал свою шею, почувствовал ярко выраженный кадык, потрогал волосы, – к счастью, те всё ещё были чёрными и короткими, – и, наконец, принялся изучать себя более подробно. Он даже не постеснялся задрать футболку и оттянуть штаны, чтобы не упустить ни одной детали.

Чертовщина какая-то.

Эйс стал старше.

Глава 11. Говори меньше, чем знаешь

Эйс мерил шагами незнакомую комнату и пытался понять, сколько же ему лет. На вид и по ощущениям – не меньше пятнадцати, но ещё вчера ему было всего двенадцать. Эйс бил себя по щекам, щипал кожу, даже головой о стену ударился, но никак не мог прийти в себя. Ему казалось, что всё это плохой сон, однако многочисленные синяки и ушибы, которые он сам себе оставил, доказывали обратное. По истечении двух часов, которые Эйс потратил на бормотание ругательств и попытки вернуть всё в норму, он так и не смог чего-либо добиться.

Никто к нему не заходил, дверь не запирал, не ставил камер (Эйс облазил всю уголки, пытаясь найти хоть какое-то средство слежения), но он всё равно не стремился покидать комнату. Ничего полезного, кроме книг на незнакомом языке, пустого шкафа для одежды, кувшина с водой и стакана и многочисленных баночек со склянками, в которых была разноцветная жидкость, Эйс не обнаружил.

«Стоп, – остановил он сам себя, вновь повернувшись к столу. – Этого раньше не было».

Он изучил комнату вдоль и поперёк, не забыл и про небольшую библиотеку, куда вела дверь слева от кровати, но никаких баночек и склянок на столе раньше не было.

Когда он в последний раз обводил комнату взглядом? Должно быть, минуту или две назад, но всё было так же, как десять, двадцать и тридцать минут назад. Ничего не менялось. Не могли же эти предметы появиться здесь из ниоткуда? Вероятнее всего, Эйс просто не был слишком внимательным.

Он, выждав несколько секунд, приблизился к столу и осторожно взял в руки первую попавшуюся баночку из прозрачного стекла и с темно-зёленой субстанцией внутри. Так же осторожно отвинтив крышку, Эйс помахал ладонью над баночкой, подгоняя запах к себе. Лео постоянно учил его, что неизвестные жидкости и прочее нельзя нюхать просто так, но Эйс его всегда игнорировал. Ожогов и отравлений он не получал, но сейчас, оказавшись в неизвестном месте, решил не рисковать. И хотя запах был совершенно обычным, напоминавший хвойный, Эйс не решился потрогать само содержимое баночки. Он поставил её на стол и потянулся к склянке с чёрной жидкостью, в которой что-то блестело.

– Руки прочь!

Эйс в ужасе закричал, отбросил склянку и отскочил в сторону. Склянка должна была упасть на пол и разбиться, но вместо этого застыла в воздухе, будто подхваченная невидимой рукой. В дверях комнаты, подняв вверх ладонь, стояла девушка и во все глаза пялилась на Эйса.

– Ты чего удумал? – возмущённо спросила она, медленно опуская ладонь. Склянка, перевернувшись, подлетела к поверхности стола и без единого звука вернулась на место. – Я тут ему помогать собралась, а он… Головой ударился?

Эйс так и не нашёл чего-то, что помогло бы ему отразить нападение, хотя девушка, вообще-то, выглядела довольно безобидной. Ростом она была примерно с Пайпер или даже чуть ниже, с длинными тёмными волосами и зелёными глазами. Девушка отдёрнула рукав клетчатой рубашки,под которой виднелась тёмная футболка в тон таким же джинсам, и критически оглядела Эйса. Тяжёлые на вид ботинки не издали ни звука, когда девушка подошла ближе. Эйс был готов поклясться, что окончательно сошёл с ума: глаза девушки, на мгновение вспыхнувшие слишком ярко, потускнели до тёмно-изумрудного. Эйс ощутил острое желание спрятать куда-нибудь, но не мог даже пошевелиться.

«Чертовщина какая-то. Сначала какие-то чудовища, потом мужчина с сиреневой кожей, а теперь… Она! Кто она вообще такая?»

Эйс осторожно косил взгляд в сторону стола, на место, где стояла склянка, которую он отбросил в испуге. Никаких трещин, сорванных бумажек с надписями или откупорившихся крышечек. Только склянка, стоявшая так, будто ничего и не произошло.

Любопытство напополам с ужасом пожирало Эйса изнутри.

– Отлично, – спустя несколько секунд напряжённого молчания и разглядывания произнесла девушка. – Чувствую, что тебе уже лучше, но, может, болит что-нибудь? Только не думай лгать мне: себе хуже сделаешь.

– Э-э…

– Марселин, – представилась девушка. – Пришла, чтобы проверить тебя. Ничего не вспоминаешь?

«Только то, что было вчера. Чудовища и люди, что их контролировали».

– Полагаю, ты ещё не привык к произошедшим изменениям, – как ни в чём не бывало продолжила Марселин. Она подошла к столу и, не обращая внимания на настороженный взгляд Эйса, принялась изучать баночки и склянки, изредка поглядывая на лежавшие рядом книги. – Скажу честно: я с такой аномалией раньше не встречалась. Вернее, это и не аномалия вовсе, скорее… Подарок? Или услуга. Учитывая, что вызвало в тебе такие изменения…

– Ты вообще кто? – выпалил Эйс, перебив её.

Собственное тело, неожиданно изменившееся, до сих пор казалось чужим. Эйс не считал это ни подарком, ни услугой. Это было самой настоящей аномалией, почему-то выбравшей именно его. И хотя Эйс хотел разобраться в том, что происходит, и хотел понять, как и почему он так сильно изменился, он не был готов с первой же минуты доверять незнакомой девушке. Может, она и ведёт себя доброжелательно и показывает, что хочет помочь ему, да ещё и выглядит так мило…

«Стоп, – остановил себя Эйс. – А вот дальше не надо».

– Сказала же, я – Марселин, – со вздохом ответила девушка, поворачиваясь к нему. – И я здесь, чтобы помочь тебе.

– Твоё «я – Марселин» не слишком информативное, – проворчал Эйс. – Меня интересует не имя, а то, кем ты являешься.

– Я маг, – невозмутимо уточнила Марселин. – Причём отличный и многопрофильный, но чаще всего выполняю роль целителя.

– Маг? – оторопело переспросил Эйс. – Типа… из другого мира? Того самого?..

– Я из этого мира, – немного помолчав, ответила Марселин. – И не говори «того самого», а то оскорбишь ещё кого-нибудь.

– Ничего не понимаю…

Значит, ему не приснилось? Тот мужчина с сиреневой кожей и впрямь говорил о других мирах?

– И не торопись понимать, – Марселин продолжила разглядывать предметы на столе. Проведя ладонью над пустым пространством между книгами и баночками, она будто стянула невидимую ткань, сразу же открывшую ещё несколько книг и лежащие на них чистые бинты. – Потребуется время, чтобы понять и принять то, что произошло. С тем, чтобы объяснить тебе устройство миров, можно подождать. А вот с тем, что произошло с твоим телом, ждать нельзя. Сними футболку и ляг на спину, чтобы я начала осмотр, – добавила она спустя несколько секунд.

– Я ничего не буду делать, пока не знаю, где мои дядя и сестра.

– Ладно, – легко согласилась девушка, пожав плечами. Она закрыла глаза и нахмурилась, но спустя несколько мгновений вновь посмотрела на Эйса и сказала: – Джонатан будет здесь через минуту.

Марселин указала в сторону шкафа, на что Эйс отрицательно покачал головой.

– Хотя бы штаны переодень, – сказала девушка, сверкнув глазами. – На первое время мы одолжили одежду Фройтера, что тут осталась, так что тебе она должна подойти. Штаны, кстати, пижамные. Мягкие и удобные. Как раз твой размерчик.

– Я не буду ничего делать, пока не придёт дядя Джон!

Эйс не понимал, откуда у него такое упрямство, но не хотел отступать. Часть его бунтовала, требуя немедленно получить ответы и убраться отсюда как можно дальше, а другая, видевшая чудовищ, контролировавших их людей и тех, кто боролся с ними с помощью меча, лука и пустых рук, отрицала любое желание сбежать. Эта же часть неустанно твердила ему, что он видел свою сестру, изменившуюся до неузнаваемости: с золотым блеском в глазах и светлыми вспышками, что срывались с её рук прямо в чудовищ, которые замертво падали, стоило им соприкоснуться со светом.

Такое не могло происходить в нормальном мире. В нормальном мире нет чудовищ, людей, расхаживающих с рыцарскими мечами наперевес и незнакомцев, которые голыми руками противостоят чудовищам, демонстрируя невероятную силу. В нормальном мире нет магов, как себя назвала Марселин, и вещи не летают просто потому, что кто-то поднимает руку и контролирует эти вещи. В нормальном мире…

Дядя Джон выглядел ничуть не изменившимся. Всё то же обеспокоенное лицо, как вчера, когда он спрятал его за собой и не позволил броситься вперёд, хотя Эйс и не собирался. Чёрные футболка и штаны были мятыми, но дядя Джон, казалось, совсем этого не замечал и продолжал держаться с привычной для себя уверенностью. Взгляд его карих глаз был совершенно спокойным, но ровно до того момента, пока он не посмотрел на Эйса.

– Какого…

– Без чертей, – перебила его Марселин.

– Какого чёрта? – всё же закончил дядя Джон, опершись на дверной косяк. Он во все глаза уставился на Эйса, вновь ощутившего желание спрятаться от всего мира, и удивлённо открывал и закрывал рот. – Что ты с ним сделала?..

– Я? – возмутилась Марселин. – Ничего я с ним не делала. Он же… В общем, сядь и выслушай меня.

Она махнула рукой в сторону кресла, но Джонатан не шелохнулся.

– Это точно… он? – сглотнув, спросил мужчина, покосившись на Эйса.

Эйса не обдало жгучей неприязнью или ненавистью к дяде Джону за то, с какой интонацией он задал это вопрос, но его взгляд… Подозрение, смешанное с настороженностью, будто дядя Джон боролся с собой, хотевшим одновременно и отречься от изменений, произошедших с Эйсом, и защитить его от них. Или защитить других от Эйса.

– Он, – подтвердила Марселин, и Эйс ощутил странное облегчение от её слов. – Просто… старше.

– Как такое возможно? – не унимался дядя Джон.

– А вот сейчас узнаем. Скажи своему племяннику, чтобы он переодел штаны и избавился от этой одежды. Сил нет смотреть, как она жмёт ему.

На этот раз Эйс подчинился. Он не знал, из-за чего ему сложнее: из-за непривычного тела или пристального взгляда дяди Джона, но до шкафа Эйс доковылял, как пингвин, только научившийся ходить. Марселин продолжала изучать баночки и склянки, прямо из воздуха добавляя к ним новые или убирая старые. У Эйса не осталось сил на удивление, хотя он почувствовал, как замирали его мышца каждый раз, стоило девушке сделать что-то, что не укладывалось в его сознании. Дядя Джон всё так же следил за ним и, заметив его нерешительность, уже порывался подойти, но Эйс тряхнул головой и едва не врезался в дверь шкафа, которую распахнул слишком резко. Внутри, на удивление Эйсу, действительно лежали вещи, которых там раньше не было. Или он их просто не замечал? «Нет, – исправил себя Эйс, – эта Марселин опять что-то сделала».

Марселин использовала так называемую магию без угрызений совести, совершенно не боясь, что хрупкий разум Эйса, настрадавшийся за последние дни, не выдержит этого и окончательно оставит его. Дядя Джон не обращал на магию никакого внимания, будто давно привык к ней, и у Эйса закралось сомнение, что так оно и есть.

Вчера дядя Джон был встревоженным и испуганным, но не настолько, как от него мог ожидать Эйс. Его словно не удивляли чудовища и страшные люди, контролировавшие их. Он не уделял незнакомым Эйсу людям, совершившим невозможное, должного внимания. Из-за этого Эйсу казалось, что дядя Джон прекрасно понимает, что происходит, но ничего ему не рассказывает.

«Терпение, – попытался успокоить себя Эйс. – Он тебе всё объяснит».

Марселин не обманула насчёт штанов, которые он нашёл: мягкие, пижамные, светло-серого цвета и без рисунков, из-за которых Эйсу стало бы неловко их надевать.

– Переодевайся уже, – проворчала Марселин, в нетерпении смотря на него. – Или тебе так нравится ходить в штанах, которые трещат по швам?

– Да я же…

– Футболку пока не надевай, – перебила его Марселин. – Ложись на спину и не дёргайся, ясно?

– Просто делай, что она говорит, – неожиданно вмешался Джонатан.

Эйс проглотил язвительное замечание, рвущееся наружу, и быстро переоделся. Вид собственного тела до сих пор казался ему чем-то фантастическим и нереальным. Он едва сдерживался, чтобы не начать ощупываться себя, проверять руки и ноги и напрягать мышцы, чтобы проверить, насколько хорошо он всё контролирует. Эйсу было всего восемь, но он хорошо помнил, что в свои пятнадцать Лео был не таким крепким и высоким, как он сейчас.

Марселин указала ему на кровать, и Эйс, встретившись взглядом с дядей Джоном и получив от него кивок, послушно лёг на спину. Дядя Джон без особых усилий передвинул кресло поближе к кровати и сел, уперев локти в колени. Марселин, заметившая это, тут же вручила ему две книги, несколько склянок с прозрачными жидкостями и моток чистых бинтов, после чего повернулась к Эйсу и застыла.

– Я два раза объяснять не буду, так что слушай внимательно, – сказала она, критически оглядывая его. – Ты первый, с кем произошло нечто подобное.

– А что конкретно со мной произошло? – поспешил уточнить Эйс.

– Сначала – эриам, потом – взросление, – ответила она так, будто это было очевидно с самого начала.

– Эриам – «открыть глаза», – пояснил вклинившийся дядя Джон. – Ты увидел то, чего не мог увидеть. Помнишь тех чудовищ? И людей, что там были? Ты не должен был их увидеть, но увидел. Это и есть эриам. Ты соприкоснулся с другим миром и стал его частью.

Эйс вспомнил слова незнакомого мужчины, явившегося ему за два часа до этого: «Ты когда-нибудь слышал о других мирах?»

В сознании Эйса это не должно было укладываться. Он должен был рвать и метать, желать как можно скорее убраться отсюда, вернуться домой и вновь почувствовать себя в безопасности, но ничего подобного не было. Он был убийственно спокоен, чего раньше никогда с ним не случалось. Будто вместе с телом, ставшим более взрослым, изменились сами его мысли и образ мышления, ровно как и реакция на разного рода неожиданности.

– Что это за миры? – спросил Эйс.

Краем глаза он заметил недоумённый взгляд дяди Джона и тут же мысленно отругал себя. Дядя Джон сказал, что Эйс соприкоснулся с одним миром, а не несколькими.

– Разные, – наконец ответил дядя Джон. Он внимательно следил за Марселин, которая, обойдя кровать и встав с другой стороны от Эйса, продолжала пристально изучать его. – Некоторые из них нам известные, некоторые – нет, но мы все…

– Что? – спросил Эйс, когда дядя Джон замолчал и закрыл глаза.

– Мы все связаны с Сигридом – последним миром, павшим под натиском демонов.

Эйс хотел удивиться, но не смог. И хотя он больше не слышал голоса мужчины с сиреневой кожей, ему казалось, что тот продолжал убеждать его, что всё, услышанное Эйсом, правда.

Другие миры, маги и демоны.

И Эйс, почему-то ставший пятнадцатилетним.

– На данный момент нам точно известно о шести мирах, – продолжал дядя Джон. – Об одном – только из легенд и слов жрецов.

Как бы Эйс не старался, он не мог поймать его взгляд, и вскоре перестал пытаться, сосредоточившись на странных ощущениях внутри.

Марселин, подняв руку, начала медленно водить ею над его головой. С её пальцев сыпались зелёные искры, и хотя они, достигая кожи Эйса, не причиняли ему вреда, он всё равно морщился.

– Что это за миры? – боясь пошевелиться и получить новый укоризненный взгляд от девушки, уточнил Эйс.

– Файрон, Хантсор, Гретворк, Сигрид, Земля и Дигнос, – пояснил дядя Джон. – Дигнос – обитель тёмных созданий или, как мы их ещё называем, демонов. Сигрид – последний мир, который они поглотили. Он был полон магии и иноземцев, явившихся туда, чтобы спастись от преследования демонов.

– Значит, маги оттуда?

– Нет, – ответила вместо него Марселин. – Магов избирает наша богиня Геирисандра, и её выбор не зависит, из какого мира будущий маг.

Эйс признался себе, что ничего не понял, но всё же кивнул.

– Двести лет назад в Сигрид вторглись демоны, – продолжил дядя Джон. – Ещё до этого были выбраны сальваторы, которые должны были защитить миры, но они… Они не справились. Четвёртый сальватор была убита ещё до Вторжения, Первая исчезла, а Второй пал на поле битвы.

Эйс не досчитала ещё одного. В голове сразу же всплыли слова того странного мужчины: «Расскажи о нашем разговоре сестре, но больше – никому. Передай ей, что Третий нуждается в её помощи».

– Есть ведь ещё один, – сказал Эйс. – Третий, да?

Эйс всё схватывал слишком быстро, и это казалось ему… нормальным. Таким же естественным, как воздух, которым он дышит. И хотя воздух теперь был наполнен магией и рассказами о других мирах и демонах, Эйс всё равно дышал полной грудью, пытаясь захватить как можно больше кислорода.

– Третий предал миры, – вновь вмешалась Марселин. Она убрала руку от его головы, но почти тут же положила её ему на лоб и нахмурилась. – Говорить о Третьем запрещено.

«Расскажи о нашем разговоре сестре, но больше – никому. Передай ей, что Третий нуждается в её помощи».

– Сальваторов выбирают сакри – существа, которых создали сами боги, – как ни в чём не бывало объяснил дядя Джон, словно и не заметил, как потемнели глаза Марселин. – Они даруют сальватором магию, превосходящую ту, что могут получить маги от своей богини. Сейчас Пайпер – одна из новых сальваторов, Первая в этом мире.

Эйс не испытал того же удивления, как в тот момент, когда спустя столько дней увидел свою сестру целой и невредимой. Но и тяжести, засевшей между рёбрами, у него не появилось. Стойкое ощущение, что всё идёт так, как и должно, казалось ему естественным.

– Сейчас может быть немного больно, – предупредила его Марселин. Её рука застыла напротив его сердца, и Эйс почувствовал, как оно глухо застучало. – Если боль станет слишком сильной – не терпи её. Сразу скажи мне, хорошо?

У Эйса хватило сил только на быстрый кивок. Марселин осторожно опустила ладонь ему на грудь. Искры посыпались с кончиков её пальцев и стали проникать ему под кожу, выталкивая из сознания мысли о происходящем и заменяя их образами и пейзажами, которые Эйс никогда раньше не видел.

Там был мужчина с сиреневой кожей – тот самый, который говорил с Эйсом, но на этот раз его волосы были иссиня-черного цвета, блестящие при лунном свете. Совсем рядом, буквально в нескольких шагах, было ещё несколько людей. Эйс успел различить три фигуры, одна из которых была значительно ниже остальных, когда картина вновь сменилась, продемонстрировав ему бело-серого волка. На его спине, распластавшись, лежал человек. Глубокий капюшон и упавшие на лицо тёмные волосы почти скрывали его лицо, но Эйс видел блеснувшие в темноте голубые глаза, направленные прямо на него. Рядом с обладателем голубых глаз словно призрак застыла женщина, которую он один раз видел в своём сне. И она, и мужчина с сиреневой кожей крутились вокруг волка и того, кто был на его спине. Эйс не слышал слов, но чувствовал, что те что-то пытаются объяснить человеку с голубыми глазами.

Тот поднял дрожащую руку и протянул её к Эйсу. Тело взбунтовалось и не хотело ни двигаться, ни уклоняться. Эйс застыл на месте, в ужасе смотря на протянутую к нему руку. Один из людей, идущих возле волка, остановился и покосился в их сторону. Эйс только успел различить тёмные глаза и губы, скривившиеся в недовольстве, когда человек с голубыми глазами коснулся его лба.

Эйс завопил и резко принял вертикальное положение. Боль, разлившаяся по телу, исчезла так же быстро, как и пришла.

Он снова был в комнате, а рядом с ним – Марселин и дядя Джон, до побелевших костяшек сжимавший книги, которые ему вручила девушка. В свою очередь Марселин, уже убрав руку с груди Эйса, с подозрением вглядывалась в его лицо.

Мышцы Эйса ныли, а кости трещали, но он чувствовал, что эта боль очень скоро пройдёт. Его трясло больше от неожиданности и увиденного, чем от усталости. Он тяжело дышал, пытаясь наполнить лёгкие, и смотрел на собственные руки. Пальцы всё ещё были длинными и сильными, а не теми, к каким Эйс привык.

– Невероятно, – поражённо выдохнула Марселин. Она подняла руку, словно хотела прикоснуться к нему, но вместо этого поднесла её ко своим губам и ещё раз выдохнула: – Невероятно.

– Что? – порывисто спросил дядя Джон, подскочив на ноги. – Что с ним?

– Всё в порядке, – всё с тем же неуместным, как считал Эйс, восхищением ответила девушка. – Я просто… Никогда с таким не сталкивалась.

– Объясни мне, – глухо сказал дядя Джон. – Объясни мне всё.

Эйс упал на спину и прикрыл глаза. Медленно, но верно тело начинало казаться ему родным. Оно и было для него родным, но перемены, случившиеся с ним слишком резко… Сейчас это казалось таким же естественным и правильным, как тот факт, что Пайпер – сальватор.

«Расскажи о нашем разговоре сестре, но больше – никому. Передай ей, что Третий нуждается в её помощи».

– Это всё тот же Эйс, просто на три года старше, – принялась объяснять Марселин. Она в нетерпении сжимала и разжимала кулаки, будто Эйс был любопытным образцом, который ей хотелось как можно скорее изучить. – Таким бы он стал, если бы он никогда не столкнулся с другими мирами. Но эриам он бы не пережил. Если бы он «открыл глаза», он бы умер. Его тело и сознание не было готово к тому, что принесёт ему эриам.

– Значит, он должен быть… мёртв?

– Да, – качнув головой, подтвердила Марселин. – Он бы и был мёртв, если бы кое-кто не вмешался. Вместе с Силой Лерайе, которую она позволила ему наследовать, ему подарили часть другой магии, способной в краткие сроки изменить его возраст, тело и разум.

– Погоди, – дядя Джон упал в кресло и оторопело уставился на Марселин. – Ты хочешь сказать, что его время изменили? Его собственное время кто-то покорил?

– Именно. Вместе с Силой Лерайе и той магией, что вмешался во время Эйса, он стал взрослее и сильнее. Теперь ему не страшна смерть от эриама.

– Ничего не понимаю, – вклинился Эйс, но дядя Джон даже не обратил на него внимания:

– Значит, Арне всё же… Нет, погоди, – дядя Джон вцепился в книги девушки, будто только сейчас заметил их. Быстро подойдя к столу, он положил книги и принялся ходить из стороны в сторону, смотря то на Марселин, то на Эйса. – Эйс должен быть мёртв, но Лерайе и он спасли его?

– Да.

– Но он же сгинул.

– Если и не сгинул, то такое количество магии, которой он лишился, подарив твоему племяннику, убьёт его.

Они продолжали обсуждать произошедшее с ним, а Эйс смотрел в потолок и считал секунды.

Итак, он должен быть мёртв. Что бы за чертовщина не происходила с этим эриамом и человеком, столкнувшимся с этим, Эйс не должен был этого пережить. Он должен быть мёртв. Однако он до сих пор здесь, вполне себе живой и запутавшийся абсолютно во всём.

Марселин сказала, что какая-то там Лерайе позволила ему, Эйсу, наследовать свою силу. И хотя Эйс не знал и даже не догадывался, в чём эта сила может заключаться, он был уверен, что она помогла ему. Может, она сыграла ключевую роль в его спасении от «открытия глаз». Или же наоборот, не сыграла никакой роли. Эйс не знал. Он хотел разобраться, но понимал, что сейчас ему лучше лежать и не дёргаться, слушать, что говорят Марселин и дядя Джон, и изредка задавать уточняющее вопросы, такие, чтобы они не подумали, будто он знает больше, чем показывает.

– Слушай внимательно, – словно прочитав его мысли, обратилась Марселин к Эйсу. – Твоё тело и сознание изменились, но они пока не привыкли друг к другу.

– Как такое вообще возможно? – изобразив искренне непонимание, что было ему совсем не трудно, спросил Эйс. – Чтобы я всего за одну ночь повзрослел на три года… Как?

– Я выясню это, – заверила его Марселин. – Но сейчас ты должен запомнить вот что: не перенапрягайся. Процесс изменения твоего тела был болезненным, но, к счастью, ты перенёс это, находясь без сознания. Однако твои кости несколько раз ломались и срастались, а мышцы – рвались и вновь соединялись. Пока всё это происходило, я не могла залечить твои раны. Сила Лерайе позволяла тебе быстро и без особых проблем переносить все эти изменения, но сейчас… В общем, когда процесс закончился, у тебя осталось несколько повреждений. Я должна была вылечить их своей магией, но то, что внутри тебя… Та сила, что смешалась с Силой Лерайе, излечила тебя. Сейчас ты здоров. Я, если честно, рассчитывала, что будет много крови…

– Что?! – взвизгнул Эйс.

– И ему ничего не угрожает? – поспешил уточнить дядя Джон.

– Только переутомление, – ответила Марселин, после чего вновь посмотрела на Эйса. – Ты не привык к этому телу и ещё не знаешь, как им управлять, так что ещё можешь пострадать. Я буду следить за тобой и не давать тебе перенапрягаться, но ты должен сам ограничить себя в действиях. Запомни: хоть это и твоё тело, ты ещё не знаешь его. Возможно, тебе потребуется не один месяц, чтобы привыкнуть к произошедшим изменениям.

– Но смерть мне больше не грозит? – не унимался Эйс.

Зелёные глаза Марселин потемнели. Дядя Джон, прекративший мерить шагами комнату, остановился у изножья кровати и посмотрел на племянника.

– Смерть грозит всем нам, – тихо сказал он. – Всем, в ком течёт кровь первых.

– Я не понимаю, – выдавил Эйс, хотя прекрасно понимал.

Ему, может быть, и потребуются месяцы, чтобы привыкнуть к этому новому телу, но разум уже подчинялся ему. Эйс понимал, что он не обычный человек, а кто-то, кто связан с другими мирами. Если верить словам дяди Джона, в них течёт кровь каких-то там первых, что и делает их непохожими на других людей.

Возможно, Эйс всё же умер, но только для того, чтобы возродиться совершенно другим человеком.

– Где сейчас Пайпер? – так и не получив более подробных объяснений, спросил Эйс.

– В своей комнате, – пролепетала Марселин. – В смысле, в той комнате, которая в этом доме считается её комнатой.

– А что это за дом?

– Особняк Гилберта, – может, Эйсу и показалось, но глаза Марселин стали немного теплее. – Одного из сигридцев, который пережил Вторжение и сейчас работает на благо всех, в ком течёт кровь первых. Он один из лидеров коалиции, в которую входит и твой дядя.

– Правда? – слишком высоким голосом спросил Эйс, переведя взгляд на дядю Джона. Тот кивнул, плотно сжав губы. – Какая новость…

– Здесь ты в безопасности, – поспешила сообщить Марселин. – Этот особняк защищён барьерами и пространственной магией, так что врагам до вас не добраться.

– Но что с Пайпер? – ещё раз спросил Эйс. – Я помню, как она… Её глаза были золотыми. Она голыми руками расправлялась с теми чудовищами.

– Это была её магия, Сила, – подал голос дядя Джон. – Лерайе ещё не пробудилась, но Пайпер всё равно может использовать её Силу.

– Конечно, без последствий не обошлось, – добавила Марселин. – После того количества магии, что она высвободила, она ещё не оправилась, но сейчас ей ничего не угрожает.

– Она и вправду новый сальватор?

Удивительно, что он запомнил это слово. Но, произнося его, Эйс не чувствовал, будто губы пытаются справиться с чем-то чужеродным. Словно это слово было частью его родного языка, который он знал с детства.

– Да, – подтвердила Марселин. – Её сакри – Лерайе.

Значит, они оба связаны с какой-то сверхъестественной чертовщиной, в которой им разбираться и разбираться – ровно до тех пор, пока не появится что-то новое, требующее их внимания. Эйс не успел ещё разобраться во всех тонкостях магии, свидетелем существования которой он недавно стал, и не подозревал, какова эта Сила, которую его сестре подарила Лерайе, но ему казалось, что она будет значительнее той, что приобрёл сам Эйс.

– Я могу её увидеть?

– Позже, – Марселин отрицательно покачала головой. – Сейчас её исцеляет её собственная Сила, и хотя я могу вмешаться, не думаю, что это разумно. Мы не знаем, как её магия может выплеснуться и повлиять на окружающих. Лучше никому, кроме магов, к ней пока не подходить.

– Но я хочу знать, что с ней произошло!

– Я тебе объясню, – подхватил дядя Джон. – И я познакомлю тебя с теми, кто тут живёт. С Гилбертом – в первую очередь. И ещё кое-что, Эйс.

Ему не понравилось, как дядя Джон произнёс его имя. Будто оно – проклятие, насланное на заклятого врага, или часть табу, которое он нарушил. Но Эйс, в очередной раз проглотив рвущиеся наружу чувства, кивнул, показывая, что готов слушать.

– Семья забыла тебя, – на одном дыхании произнёс дядя Джон, смотря ему в глаза. – Уже тогда, когда ты пытался объяснить им то, что увидел, они не помнили тебя.

Эйс сжался. Бурлящая в нём сила утихла, ничего вместо себя не оставив. Привычный мир непростительно медленно рушился, каждым осколком задевая Эйса и заставляя его испытывать жгучую боль в груди. Привычный мир таял, словно снег под яркими солнечными лучами, выжигая всё то, за что Эйс пытался уцепиться в последние дни. Сам того не осознавая, он пытался удержать свой привычный мир и тот мир, частью которого он стал, пытался сплести их во что-то единое и жить так, будто это нормально. Ещё вчера Эйсу было двенадцать и он считал, что его сестра и дядя пропали без вести, а семья не помнит их. Сегодня ему пятнадцать и он, увидевший и почувствовавший магию, был частью чего-то, выходящего за рамки знакомого ему мира. Вселенная расширилось до бесконечного числа неизвестных ему миров, из которых дядя Джон назвал лишь шесть, и одного мира, который был известен им, сигридцам, из легенд. Эйс даже не услышал названия этого мира, но шестое чувство шептало, что и он не является просто легендой.

Вселенная расширилась до нового тела, которое он приобрёл за одну ночь, и разума, который охватывал всё больше информации, постепенно вытесняя мысли о мире, ещё вчера бывшим единственным.

«Ты когда-нибудь слышал о других мирах?»

«Слышал, – мысленно ответил тому мужчине Эйс, пусть и с опозданием. – Оказывается, я связан с ними».

– И ничего нельзя исправить? – тихо спросил Эйс, не узнавая собственного голоса.

– Существует Забвение, – ответил дядя Джон. – Приняв его, ты забудешь обо всём, что связано с другими мирами. Но это не вернёт тебя в мир, в которым ты жил до этого. Ты начнёшь жизнь с чистого листа и без связи с кем-либо.

Это Эйсу не подходило. Он и не стремился отказываться от того, что с ним произошло, хотя понимал, что так быстро подобное решение принимать нельзя. Прежде чем задумываться о том, может ли он предаться Забвению, он должен узнать о мирах, научиться жить в новом теле и помочь своей сестре. Но постепенно разрастающееся в груди чувство, начавшее заполнять собой пустоту, подсказывало: он действительно не хотел отказываться от произошедшего.

Вселенная ещё не вырвала из его жизни память о семье и то, каково было его последнее взаимодействие с ней, и Эйс знал, что никогда не вырвет. Вселенная спрячет воспоминания о дорогих ему людях в далёкий ящик, чтобы никто не смог до него добраться, и будет изредка позволять Эйсу возвращаться к ним.

Дядя Джон сказал, что если он предастся Забвению, ему придётся начинать жизнь заново, без каких-либо связей. Значит, его семья навсегда забыла о нём. И больше ничего, кроме крови, о которой они не догадываются, их не связывают. Ничего, кроме воспоминаний, которые Эйс сейчас прокручивал в голове. Ничего, кроме слов, которые он успел бросить в последний раз своей матери, которая буквально через минуту лишилась второго ребёнка. Она не могла помнить и знать, что с ней что-то произошло, и считала, что всё как обычно. Из-за этого Эйс чувствовал себя виноватым, хотя прекрасно понимал, что его вины в этом нет. Он не выбирал этот новым мир и не был уверен, что, узнай он о таком мире раньше, выбрал бы его, но теперь… Менять уже нечего. Вселенная сузилась до особняка, где он сейчас был, его сестры и дяди, которые были связаны с чужим Эйсу миром сильнее, чем он бы того хотел.

– Пайпер, наверное, было трудно, – спустя несколько минут молчания сказал Эйс. – Её ведь забыли, да?

Дядя Джон кивнул, вновь поджав губы.

– Сейчас я хотя бы знаю, что я не один такой, а она… Не могу я предать себя Забвению, оставив её.

«Ты когда-нибудь слышал о других мирах?»

«Они – часть меня, – начал уверять себя Эйс, чувствуя, как тело, очень медленно становящееся ему знакомым, отзывается на его мысли натянутыми мышцами и нервами. – Во мне течёт кровь первых. Я – наследник магии Лерайе».

«Правильно», – прозвучал чужой голос в его голове.

Эйс резко сел и уставился в пространство перед собой. Марселин и дядя Джон ничего не говорили, но, заметив его лицо, почти одновременно спросили:

– Что?

– Ничего.

Голос был похож на голос мужчины, говорившего с ним. Он был более уставшим и тихим, но всё равно звучал уверенно. И то, что Эйс пришёл к нужному выводу, было заслугой обладателя голоса.

«Имя я тебе не скажу, иначе тебя лишат головы».

Марселин и дядя Джон что-то говорили об Арне. А ещё они не упоминали Третьего, боясь нарушить какие-то правила. Эйс считал свою версию притянутой за уши, но посмел предположить, что Арне как-то связан с Третьим.

– А мне теперь постоянно в пижамных штанах ходить?

Марселин прыснула от смеха, но, заметив настороженный взгляд Джонатан, взяла себя в руки и ответила:

– К обеду у тебя будет нормальная одежда, а пока походи в этом. Кстати, футболку уже можешь надеть.

– Вот спасибо, – пробормотал Эйс.

– Скоро будет завтрак, – продолжила щебетать Марселин. Он взяла со стола одну из книг, которые до этого вручала Джонатану, и принялась сосредоточенно листать испещренные незнакомыми Эйсу символами страницы. – Но перед этим я хочу задать тебе несколько вопросов относительно магии, поселившейся в тебе. Ни в одной из моих книг не описывается подобного случая, но есть тут кое-что, связанное со Временем…

– Марселин, – предупреждающе произнёс дядя Джон, наградив её непроницаемым взглядом.

– Но я уверена, что это он, – не уступала Марселин. – Конечно, я посоветуюсь с Гилбертом, прежде чем начну исследование, но всё равно… Мы не знаем, какие могут быть последствия этого взросления. Я лишь хочу изучить все возможные риски.

– Потом, – отрезал дядя Джон. – Эйс, одевайся. Мы познакомим тебя с Гилбертом.

– Говоришь так, будто он будет похуже вчерашних чудовищ.

Марселин лучезарно улыбнулась:

– Если он узнает, кто помог тебе пережить эриам, может быть, и станет похуже вчерашних чудовищ. А так он очень добрый!

«Не очень обнадёживающе».

– Главное, чтобы он нас не выгнал, – попытался отшутиться Эйс.

– Не выгонит, – уверенно заявил дядя Джон. – Он сам когда-то был в таком же положении, что и мы с тобой и Пайпер. Он нам поможет.

– И давно он тебе помогает?

Сказано было без обвинений или подозрений, но Эйс уловил перемену в лице дяди – отчаяние стало видно сильнее, словно захватило власть над всем его телом и теперь радовалось этому.

– С самого моего рождения, – ответил дядя Джон, потерев переносицу. – Сандерсоны всегда были связаны с коалицией, а Гилберт – самый добрый и дружелюбный её член.

«Опять же, не очень обнадёживающе».

– И ты ему доверяешь?

– Да.

– Тогда я поговорю с ним.

Дядя Джон выгнул брови так, будто не понимал: Эйс и впрямь надеялся избежать разговора с Гилбертом, считая себя таким уж уникальным? Но Эйс не винил дядю в такой реакции. Ему не очень хотелось вновь испытывать потрясения, но с каждым мгновением его мысли становились более здравыми и укоренялись всё глубже, не позволяя слишком долго задумываться над тем, чего он не мог пока понять. «Всему своё время», – решил Эйс, поднимаясь с кровати и направляясь к шкафу.

– Учти, говорить придётся не только с Гилбертом, – предупредил его дядя Джон, когда Эйс схватил первую попавшуюся ему под руку футболку. – Ты – первый наследник магии сальватора в этом мире. Интерес коалиции к тебе будет не меньше, чем к Пайпер.

– Я справлюсь, – ответил Эйс, натягивая футболку.

– И тебе придётся обучаться, чтобы управлять полученной Силой.

– С этим я тоже справлюсь, – скрипнул зубами Эйс.

– А вот Пайпс упрямилась и не хотела всё это признавать, – неожиданно произнёс дядя Джон.

– Уверен, у неё были причины.

– Чтобы отвергать нашу помощь?

– Чтобы хотеть отречься от всего этого.

Спорить с дядей Джоном не хотелось, но Эйс ощущал острую потребность выгородить сестру. Пусть он и не знал, как именно она восприняла подобные новости, и понятия не имел, что они с дядей делали все эти дни, когда Эйс отчаянно пытался доказать их существование.

– Ну-с, – протянул Эйс, захлопывая дверцы шкафа и поворачиваясь к дяде, – мы идём на завтрак?

***

Завтрак выходил унылым хотя бы потому, что Гилберт так и не появился.

Светловолосая женщина, которая вчера перед его семьёй представилась его матерью (от этой ужасной актёрской игры у Эйса голова шла кругом), сообщила им, что Гилберт задержался во владениях эльфов и, скорее всего, будет завтракать вместе с королём. Эйс поперхнулся хрустящей вафлей, когда услышал слово «король», и едва не отбросил коньки, когда светловолосая женщина уточнила, что и Гилберт является королём. Дядя Джон, которому Эйс отправил взгляд, в котором ясно читалась мольба о помощи, на помощь не пришёл: только представил присутствующих и коротко объяснил, кто чем занимается.

Светловолосая женщина оказалась Шераей, главным магом этого особняка и правой рукой Гилберта. Сидящий по правую руку от дяди Джона парень с тёмными волосами и многочисленными родинками – Кит, искатель, один из лучших во всём Ордене. Марселин, расположившуюся напротив Эйса, представлять было не нужно, но девушка всё равно сделала это, не добавив ничего нового. Стол был накрыт ещё на троих людей, и это не давало Эйсу покоя. Место во главе стола, справа от которого расположилась Шерая, явно принадлежало самому Гилберту. А то, что было слева… Марселин, оказавшаяся рядом с пустующим местом, была напряжена не меньше Эйса, и он, видя это, не понимал, почему.

– Из-за нападения тёмных созданий мы так и не смогли по-нормальному познакомить сальватора с коалицией, – подала голос Шерая. Она, даже не притронувшаяся к аппетитно пахнущим вафлям, уже минуту потягивала крепкий чёрный кофе, от одного вида которого у Эйса скрипели зубы. – Марселин, когда ты поднимешь её?

Марселин сооружала из вафель на своей тарелке стену, но, услышав вопрос женщины, подняла на неё глаза и ответила:

– Как только Сила закончит исцелять её. После этого мне потребуется буквально несколько часов, чтобы залечить все раны, которые Сила оставила. А что такое?

– Сегодня утром королева прислала приглашение на бал.

Дядя Джон и Кит одновременно подавились. Кит, не слишком приличным образом выплюнув на тарелку застрявший в горле кусок вафли, покосился на Шераю и выпалил:

– Да ты шутишь! Чтобы королева устраивала бал?!

– Сердце фей выбрало ещё одну наследницу, – невозмутимо пояснила Шерая, – и королева хочет представить её своему двору. Она также пригласила Первую и Гилберта. Формальности ради она отослала приглашения всем лидерам. Если на него ответят все, то вечер в честь новой наследницы Сердца превратится в знакомство с сальватором.

– Так ведь она этого и добивается, – начав ковырять своё вафельное сооружение вилкой, пробормотала Марселин. – Но неужели нельзя подождать до следующего собрания?

– Сейчас все лидеры ставят перед собой одну задачу – расположить к себе сальватора. И королева использует любую возможность, чтобы переброситься парой слов с Первой.

Откровенно не понимающий, что происходит, Эйс продолжал переводить взгляд с одного участника беседы на другого, пока дядя Джон не спросил:

– Когда будет бал?

– Через неделю. Королева искренне надеется, что Первая почтит её присутствием.

– Это ведь будет её первое появление на границе Тайреса, – с неуместной улыбкой произнёс Кит. – Это вообще безопасно?

– Тайрес никогда не был безопасен для людей, – кривя губы, уточнила Шерая. – Но если на Первую наложат чары, всё будет хорошо. К тому же, к этому времени она сама может научиться накладывать чары.

– Если очнётся, конечно, – как бы невзначай дополнил Джонатан.

– Очнется, – заверила его Марселин.

Эйс уже был готов бросить вилку на стол и привлечь внимание к себе, бедному и ничего не понимающему мальчишке, у которого было чужое тело, но Марселин, словно почувствовав его злость, принялась объяснять:

– Из-за того, что Лерайе спит, самоисцеление Пайпер будет проходить медленнее, чем я предполагала изначально, однако… В Пайпер есть что-то, что компенсирует частично открывшуюся ей Силу и даже приумножает её.

Шерая, поставив чашку с кофе на стол, сощурилась и подозрительно посмотрела на Марселин:

– Ты смогла определить, что именно?

– У неё проявилась печать сакри, но я не знаю и половины того, что в ней есть, – со вздохом ответила Марселин. – Я нигде не смогла найти и упоминания о той части печати, что мне неизвестна. Думаю…

Она замерла, так и не закончив предложение. Уже заинтересовавшийся в услышанном Кит попросил её продолжить, но Марселин, сжав губы в тонкую линию, уставилась на вафли перед собой. Эйс решил, что и Шерая заметила неладное: та, бросив девушке странный сочувствующий взгляд, смешанный с просьбой (или даже приказом) не уходить, вновь потянулась к чашке. Пальцы женщины, едва коснувшиеся ручки чашки, выпустили крохотные алые искры. Тогда же дверь столовой распахнулась и на пороге появилось трое людей.

– Боги всемогущие! – простонал тот, что был ниже всех ростом. – Я никогда больше туда не сунусь!

– Ты всегда так говоришь, – спокойно отреагировала Шерая. – Кстати, у нас тут гости.

Эйс, прекрасно знавший, что он упомянут, всё же вздрогнул. Он проследил за движением парня, кажущегося ребёнком на фоне двух своих спутников – он был относительно невысок, с тёмными, слегка вьющимися волосами и голубыми глазами, метавшими молнии во все стороны. Прямо на ходу парень расстегнул верхнюю пуговицу белой рубашки и оттянул воротник, расстегнул манжеты и закатал рукава, при этом постоянно бормоча себе что-то под нос. Даже не взглянув на собравшихся он, подойдя к стулу во главе стола, со скрипом отодвинул и плюхнулся на него, вновь возмутившись:

– Никогда больше!

– Ты всегда так говоришь, – невозмутимо повторила Шерая. – Можешь и дальше говорить, но для начала я представлю тебе первого наследника Силы Лерайе.

Эйс вздрогнул ещё раз. Выходит этот юноша, всем своим видом показывающий недовольство относительно места, откуда он вернулся, и есть тот самый Гилберт? Король, от одной мысли о котором у Эйса тряслись коленки? Он выглядел… нормальным. Обычным подростком, но никак не королём.

Спутники Гилберта, в отличие от него, поприветствовали их. Слева от Марселин расположился коренастый тёмнокожий мужчина с лысиной, одаривший девушку ободряющей улыбкой. Справа от неё и слева от Гилберта уселся высокий (даже слишком, как показалось Эйсу) мужчина в идеально сидящем на нём тёмном костюме. Такими же идеальными были и его каштановые волосы, зачёсанные назад, карие глаза, кажущиеся почти чёрными, бледная кожа и острые скулы. От этой холодной красоты и странной улыбки, которую мужчина послал Марселин, Эйс вздрогнул в третий раз.

– Боги милостивые, – пробормотал Гилберт, вперив взгляд в Эйса, будто только сейчас заметил его присутствие. – Из-за этого бала я совсем растерялся…

– Значит, Джевел тоже приглашён? – как ни в чём не бывало уточнила Шерая.

– И принц Джулиан, – добавил сидящий по левую руку от Марселин тёмнокожий мужчина. – Уже представляю, какое веселье вас там ожидает.

– Можем мы придумать какую-нибудь причину, чтобы не являться туда? – едва не простонал Гилберт, вновь посмотрев на Шераю. – Я совершенно не настроен к…

– Ты там будешь, – тоном, не терпящим возражений, заявила Шерая. – И Первая – тоже. А вот будет ли там её брат, ставший наследником Силы Лерайе, мы сейчас решим.

Гилберт медленно перевёл взгляд на Эйса. Бурлящая внутри Эйса неведомая ему Сила, до сих пор кажущаяся чем-то фантастическим, натянулась, точно струны. Гилберт показался ему несерьёзным, даже ветреным, но сейчас во взгляде его голубых глаз не было и намёка на прежнюю несобранность – только многочисленные варианты, которое он видел и уже просчитывал.

– Уверен, меня уже представили, – спустя минуту напряженного молчания, в течение которого Марселин достаточно громко водила вилкой по тарелке, произнёс Гилберт, – но я сделаю это ещё раз. Гилберт, хозяин этого особняка и один из лидеров коалиции. Обращаться ко мне можно просто по имени и докучать всякий раз, когда для этого есть повод.

– Нельзя, – упрямо заявила Шерая. – Если ты будешь как ребёнок браться за каждую мелкую проблему, о которой тебе говорят…

– Или можно обращаться к Шерае, – не обратив внимания на вмешательство женщины, добавил Гилберт. – Я ей доверю даже больше, чем себе, но если не хочешь, чтобы тебя испепелили одним только взглядом, к ней не подходи.

Судя по тому, как Кит, сидящий по правую руку от Шераи, сглотнул, эти слова не были пустым звуком. Однако мужчина, до этого посылавший Марселин странные улыбки, усмехнулся и наградил Шераю дерзкой ухмылкой.

– Обожаю, когда вы грызётесь, – протянул он, продолжая улыбаться. – Это напоминает мне о том, какие люди интересные.

– Люди? – повторил Эйс, не выдержав.

Он против воли наклонился вперёд и остановил взгляд на мужчине, чем и заполучил его внимание. Тёмно-карие, почти чёрные глаза остановились на Эйсе и внимательно оглядели его, точно музейный экспонат. Эйс приказал себе сидеть неподвижно, и на этот раз непривычное тело подчинилось ему, не выставив перед остальными идиотом.

В глазах мужчины мелькнуло что-то странное, интерес вперемешку со страхом, и он, повернувшись к Марселин, выпалил:

– Покажи мне Первую. Я догадываюсь, какую часть печати ты не можешь разгадать.

– Ты понял это, взглянув на Эйса? – даже не поднимая глаз от тарелки, пробормотала Марселин.

– В том числе – на нём ведь остался магический след. Я хочу изучить Первую и убедиться, что я не ошибся.

– А если ты ошибся? – вмешался Джонатан.

Эйсу не понравилась очередная улыбка мужчины. В меру дерзкая и предостерегающая, будто он знал что-то, чего не знали они, и это что-то могло перевернуть саму суть мироздания.

– Тогда переписывать историю не придётся, – ответил мужчина, наградив Джонатана предупреждающим взглядом. – Впрочем, и без осмотра мальчишки мне не обойтись. Эйс, да?

Эйса хватило только на то, чтобы кивнуть. Растерявшийся после слов мужчиныо переписывании истории дядя Джон сильно насторожил Эйса, но виду он не подал, сосредоточившись на недавно появившихся за столом людях.

– Стефан, – представился мужчина, махнув рукой. – И когда я изучу твою сестру, я примусь за тебя.

– Почему не сейчас? – торопливо задал новый вопрос Эйс.

– Потому что велика вероятность, что в этот самый момент неизвестная Марселин часть печати ломает магию Первой.

Пальцы Шераи сомкнулись на ручке чашки – Эйс был готов поклясться, что услышал хруст и скрип зубов. Но женщина, невозмутимо качнув головой, спокойно уточнила:

– И почему ты так думаешь?

– Потому что в Первой есть не только Сила, но и Время. Оба магических следа оставлены на Эйсе.

Мужчина с сиреневой кожей сказал, что использовал часть магии своего друга, подарил ему, Эйсу, новое будущее. Марселин и дядя Джон говорили о неком Арне, причём с такими лицами, будто он был преступником вселенского масштаба. И хотя Эйс плохо запомнил историю, рассказанную ему о мирах, ему казалось, что там не было упоминания ни о Времени, ни об Арне.

«Но ведь это важно, – подумал Эйс, медленно ведя пальцем по краю стола. – Важно, а они молчат».

– Мы с Марселин уже говорили… – начал дядя Джон, но Стефан, покачав головой, перебил его:

– Тогда и мы с Марселин поговорим об этом. Будь добра, – добавил он, повернувшись к девушке с улыбкой, – покажи мне Первую и расскажи обо всём, что с ней произошло.

– Займитесь этим, – бросил Гилберт, и очень вовремя: Марселин заскрипела зубами и вогнала вилку в несчастную вафлю, пытаясь выразить своё возмущение. – Прямо сейчас. А я пока побеседую с Эйсом и узнаю, что с ним было в эти дни.

– Ничего, – скорее инстинктивно бросил Эйс. Взгляд, которым наградила его Шерая, должен был пробирать до костей, но Эйс не почувствовал даже дрожи. Если это неожиданное взросление сделало его устойчивым к подобного рода взглядом, то он, наверное, должен поблагодарить неизвестных или хотя бы занести один плюс в колонку, описывающую их положительные качества.

– Мы говорим об эриаме, – уточнил Гилберт, сплетя пальцы и положив на них подбородок. – О мирах, что стали тебе известны, и о Силе, что ты можешь унаследовать. Не думаю, что этот разговор будет лишним.

– Но мне уже всё объяснили.

– Ложь, – почти одновременно произнесли Гилберт и Стефан.

Гилберт, скрипнув зубами, зыркнул на Стефана и бросил:

– Иди и изучай Первую. А потом приди ко мне и скажи, что ты ошибся и у Пайпер нет никакого Времени.

– Если бы всё было так просто, – вздохнул Стефан, поднимаясь на ноги и направляясь к дверям.

Марселин, подхватив тарелку с вафлями, пошла за ним.

– Итак, – протянул Гилберт, взглядом проводив вышедших из столовой, – с чего бы мне начать?

Глава 12. Гнев губит и разумных

Марселин не могла ошибаться в том, что почувствовала в магии Первой, и это сводило её с ума.

Нечто подобное она ощущала лишь однажды, более двух сотен лет назад, когда застряла между жизнью и смертью, а её спаситель был вынужден обратиться за помощью. И хотя магия казалось навсегда утерянной, её призрачный след поселился глубоко внутри Марселин, напоминая о себе каждый раз, когда она прикасалась к собственной магии.

Во время осмотра Первой, когда Марселин только-только вызвали в особняк, она уже чувствовала: что-то не так. Эта магия, больше похожая на бурный горный поток, сейчас была подобна вмиг застывшему леднику, грозящемуся пойти трещинами. Марселин не успела определить, к чему относилась другая часть проявившейся печати сакри, когда дремлющая внутри Первой Сила начала исцелять её. Марселин лишь слышала о том, что Силу можно применять и для исцеления, но не думала, что когда-либо увидит это своими глазами. Она хотела остаться и понаблюдать, запомнить, как её собственная магия будет отзываться на магию сакри, но была вынуждена оставить Первую. То, что таилось в ней, заставляло Марселин возвращаться к не самым приятным воспоминаниям.

Стефан сказал, что он почувствовал Время.

Время, которое несёт Арне.

Марселин запихивала в рот одну вафлю за другой, лишь бы не вздохнуть с удивлением и лёгким страхом.

У неё не было никаких причин для ненависти к носителю Времени Арне. Наоборот, она должна была испытывать благодарность за то, что он явился на зов её спасителя и помог ей пережить открытие магического источника. Но каждый раз, когда о носителе Времени заходила речь, будь то собрание коалиции или небольшая перепалка рыцарей, доставивших Марселин интересный образец для изучения, она чувствовала напряжение. В голосах – сплошные сталь, лёд и ненависть, чаще всего – от Гилберта. Со стороны Шераи – реже, словно крохотная часть её существа сопротивлялась подобным мыслям, но не была достаточна сильна, чтобы оставить Гилберта без поддержки. Королева фей клялась, с чарами и без, что если бы она ещё тогда распознала в носителе Времени предателя миров, она бы убила его. И Марселин, чувствовавшая слабый след Времени глубоко внутри себя, молчала, стыдясь того, что Предатель когда-то помог ей.

Стефан никогда не называл ей его имени или не говорил, что именно Предатель помог ей, но Марселин и без него всё знала. Её магия не могла лгать. Она лишь не могла понять, каким образом Третий оказался во Втором мире и нашёл её, Марселин. Тот факт, что Стефан лично привёл его, ей казался нереальным.

Стал бы Стефан отправлять Предателю письмо и стал бы Предатель открывать Переход, чтобы попасть сюда и помочь им? Марселин в этом сомневалась. И всё-таки…

– Прекрати, – донёсся до неё голос Стефана.

Марселин не поняла, к чему он это сказал. Решивший поиздеваться над ними особняк не выводил их к комнате Первой, будто хотел, чтобы они как можно дольше побыли наедине и всё обсудили. Но Марселин знала, что обсуждать нечего.

– Если ты так голоден… – начала Марселин, уже намереваясь прыснуть в ответ ядом, когда Стефан её перебил:

– Сопротивляйся этой магии.

Тонкая нить, протянутая между слабым магическим следом и её собственной магией, едва ощутимо задрожала.

– Ты сказал, что это… Время. – Марселин знала, что по всему особняку стоят специальные барьеры и печати, позволяющие Шерае и Гилберту быть в курсе всего, но крамольная мысль охватила её всю, заставив поверить, что шёпота будет достаточно. – Ты уверен?

– А ты не чувствуешь? – искоса поглядев на неё, уточнил Стефан.

– Ты знаешь, как я это чувствую, – пробормотала Марселин, запихивая в рот ещё одну вафлю. Ей было всё равно на приличия или тот факт, что Стефан мог быть голоден, а она на его глазах поедала аппетитные вафли. Однако быстрый взгляд, брошенный на мага, подсказал Марселин, что дело тут вовсе не в голоде. Беспокойство в глазах Стефана было настоящим, из-за чего Марселин против воли поёжилась.

Охватившая сердце пустота, уже давно не отступавшая, начала заполняться жгучей ненавистью. Перед глазами промелькнуло всё, что заставляло её магию перегружать её тело и рваться наружу, чтобы столкнуться с чем-нибудь, что сможет оказаться достойное сопротивление. Размытая дорогая и изувеченное тело. Вывихнутая кисть, попавшая в поле зрения, и пальцы, сохранившие чувствительность – они ощущали грязь, кровь, холод и неописуемую боль, из-за которой Марселин глотала слёзы. И там, совсем близко, человек в идеально сидящем тёмном костюме, с вычищенными до блеска туфлями, на которые почему-то не упала ни одна капля. Затем, через агонию и магию, переполнявшую её тело, – тёмно-карие, почти чёрные глаза, запылавшие бронзой.

Стефан резко схватил её за руку и прошипел:

– Сопротивляйся.

Марселин выдернула руку и насупилась. Она уже давно не нуждалась в наставлениях более опытных магов, но никогда не считала лишним выслушать какой-нибудь совет. Однако любое замечание Стефана, даже дельное, помогающее ей найти ошибку и справить её, заставляло Марселин хмуриться. Особенно сейчас, когда он почти четыре месяца отсутствовал, но, как только вернулся, сразу же начал проявлять своё внимание. Тёмно-карие глаза, которые в эту самую минуту пылали бронзой, заставили её насторожиться.

– Объясни, что происходит, – подражая его тону, потребовала Марселин.

– Первая не может контролировать Время, не может усмирять и питать его, поэтому Время ищет другие источники. Маги для него лакомый кусочек. Время воздействует на нас и нашу магию, заставляя возвращаться к тем воспоминаниям, когда наша собственная магия была наиболее сильна.

– Почему Время вызывает воспоминания, а не варианты ближайшего будущего?

– Думаю, это связано с тем, какая часть Времени была вплетена в печать сакри Первой.

Марселин призналась себе, что запуталась.

Она никогда не встречалась с сальваторами (носитель Времени, лица которого она даже не видела, не в счёт), но приблизительно знала, что у них за магия и как она действует. Благо, магических книг, летописей и легенд у фей и эльфов сохранилось достаточно.

Марселин знала, что самым явным воплощением связи между сакри и сальватором была печать сакри, которую, если верить господину Камари, можно нарисовать с помощью крови двух сальваторов. Марселин также знала, что из-за этого у Йоннет, Первой во всех смыслах этого слова, были проблемы. Лерайе жила в ней, но тратила жизненные силы Йоннет, чтобы их связь не распалась. Окончательно закрепить эту связь им помог Масрур, когда она нашли и уговорили его сделать то же самое с Рейной. Дальше уже было намного проще: у Третьего и Четвёртой не было никаких проблем при создании печатей.

Но Пайпер, будучи Первой в этом мире, не может укрепить свою связь с Лерайе без другого сальватора. Марселин думала над этим всю ночь, перебирая в памяти то, что она знала о сальваторах. Йоннет пропала без вести, Масрур и Аннабель погибли ещё в Сигриде, а Третий сгинул. Никто, вплоть до сегодняшнего утра, не знал, сгинула ли магия Арне вместе с ним. Стефан утверждал, что часть Времени (хотя Марселин решительно не понимала, как подобную магию можно делить на части) вплетена в печать сакри. Девушке это не нравилось, но она была вынуждена признать правоту Стефана. Магия внутри неё и нить, протянутая к слабому следу глубоко внутри, реагировали на произошедшие изменения.

– Мы думали, что Предатель сгинул, – растерянно пробормотала Марселин. Вафель на тарелке становилось всё меньше, а ненужных комнат, мимо которых они проходили, всё больше.

– Мы говорим именно о Предателе-Третьем или о Ф…

– Третьем, – перебила его Марселин. – Мы говорим о нём.

– Тогда вполне возможно, что он всё же сгинул. Ведь ещё никто не выбирался из поглощённого мира.

– Но может ли быть такое, что Арне оставил его и нашёл кого-то в этом мире?

– Не уверен. Вспомни, что Сионий был наследником Движения Рейны. Когда Масрур погиб, эта связь оборвалась, и Сионий перестал быть наследником. Если бы Арне оставил Предателя, тот след, что остался в тебе, исчез бы.

Марселин поёжилась. Неприятные воспоминания вновь всплыли в её голове, но теперь она хотя бы знала, что это из-за Времени, и могла сопротивляться.

– Ещё никто не выбирался из поглощённого мира, – едва разлепив губы, повторила Марселин.

– Мы не знаем, что в поглощённом мире. Может, Предатель ещё жив, но в плену у тёмных созданий и те терзают его, не позволяя разорвать связь с Арне.

– Но ведь им это выгодно. Они могут попытаться подчинить Арне себе.

– Не думай, будто я знаю, что у них на уме.

– Ты ведь один из них.

Стефан поджал губы и отсутствующим взглядом уставился в тупик, появившийся из-за угла. Марселин знала, что в его роду не было и быть не могло тёмных созданий, но дерзость сорвалась с языка раньше, чем Время вновь оказало на неё влияние. Стефан посмотрел на неё усталым взглядом, и Марселин против воли широко улыбнулась. Её колкости были далеки от Данталионовых, но она всё равно делала успехи.

– Оставим шутки и поговорим лучше о магии, – сказал Стефан, разворачиваясь. – У меня есть теория. Я уже поделился ею с Сионием, и он, скажем прямо, не в восторге.

– В чём заключается твоя теория?

– Предатель очень даже жив и не в плену у тёмных созданий.

Марселин шумно сглотнула и опустила взгляд на тарелку с вафлями, вдруг показавшимися ей чёрствыми. Не боясь получить нагоняй от Гилберта или Шераи, девушка поставила тарелку на первый попавшийся широкий подоконник, а освободившиеся руки собрала на груди.

– Почему ты так думаешь?

– Я ведь уже сталкивался со Временем, даже чаще, чем ты. Если кратко, то Время Арне можно разделить на две части: «прошлое» и «будущее». «Будущее» доступно только Арне, Предатель не может заглянуть в него без ведома Арне. А вот «прошлое» они могут использовать так, как им выгодно. Суть теории в том, что Предатель во время Вторжения вплёл часть, ответственную за «прошлое» Времени, в печать сакри Первой с таким расчётом, чтобы оно пробудилось сейчас.

– Значит… это «прошлое», которое вплетено в печать сакри Первой, и впрямь было создано в прошлом? С расчётом на настоящее, то есть сейчас?

– Именно. Думаю, «прошлое» пробудилось из-за того, что «будущее» было использовано, чтобы спасти Эйса от эриама.

– От эриама его действительно спасло Время, но я думала, что им управляет свободный Арне. Только он мог так просто перенести столько магии.

– Или же Арне сделал это, не разрывая связи с Предателем. Но после подобного фокуса Предатель сильно истощён и долго ещё будет восстанавливаться.

Бунтарская мысль шепнула Марселин: «Предатель может умереть, и тогда Арне будет свободен».

– Если Арне освободится и найдёт способ попасть в этот мир, у Первой будет шанс на укрепление печати сакри, а у коалиции… У коалиции будет шанс на победу над тёмными созданиями.

– Не забывай, что ни Рейна, ни Ренольд до сих пор не найдены.

– Поиски Рейны вовсю ведутся, – скорее машинально возразила Марселин, косо посмотрев на Стефана.

– И как успехи? – саркастично уточнил он.

Марселин сжала губы в линию. Элиот Баурон, один из искателей, участвовавший в поисках Рейны, без вести пропал несколько недель назад. Его тело нашли совсем недавно, на границе с королевством фей, со следами неизвестной магии. Однако Сионию удалось выявить два наиболее важных магических следа, которые впитались в тело искателя – тёмную магию демонов и Движение Рейны.

– Сионий не смог определить, – сам дал ответ Стефан, когда Марселин так и не ответила, – исходили ли тёмная магия и Движение от одного источника или нет. Так что расслабляться нельзя. Рейна вполне могла угодить в когти демонам.

– Убереги нас боги от этого, – прошептала Марселин.

Она никогда не верила ни в Бога, ни в богов. Но ей пришлось поверить, когда всё её тело горело в агонии и магия, подаренная Геирисандрой, рвалась наружу. Когда первым, что Марселин увидела, очнувшись, были глаза, сияющие бронзой. Впоследствии она узнавала о всех сигридских богах, но больше всего интересовалась Геирисандрой, своей покровительницей. И, конечно же, Нактарас, земной Ночью, породившей вампиров.

– Думаю, нам стоит встретиться с господином Илиром, – спустя несколько минут молчания произнёс Стефан. Они миновали библиотеку, галерею и ряд коридоров, отведённый для жильцов дома, но особняк всё ещё не выводил их к нужной комнате.

– Он обещал Первой рассказать о Предателе, – решила поделиться Марселин.

– Когда?

– Не знаю. Думаю, он напишет.

– Хорошо бы и мне присутствовать во время этого разговора.

– Зачем? Хочешь рассказать о своей теории?

– Хочу знать, как помочь Первой добраться до Предателя.

Марселин резко остановилась. Натянутая до предела нить могла вот-вот лопнуть, но Марселин всё же смогла усмирить давление собственной магии.

– Ты с ума сошёл? – едва слышно прошептала она.

Стефан повернулся к ней и замер. Тёмно-карие глаза вновь пылали бронзой, и Марселин почувствовала, как магия Стефана приготовилась отражать нападение. Мир подёрнулся зелёной пеленой и вновь стал обычным – магия Марселин отозвалась на магию Стефана и была готова искрами посыпаться с пальцев.

– Вторжение случилось два века назад, – ровным голосом начал Стефан, убрав руки в карманы брюк, – но Первая появилась только сейчас. Йоннет исчезла во время Вторжения, и можно предположить, что не бесследно. Вполне возможно, что сальваторы создали какой-то план, и появление Первой сейчас, как и появление печати сакри у Пайпер – часть этого плана. Вполне возможно, что это лишь первые стадии, о которых мы ничего не знаем.

– Но зачем тебе помогать Первой искать Предателя? Это же…

«Это безумие», – подумала Марселин, исступлённо глядя на собеседника. У коалиции было не меньше сотни доказательств и почти тысяча свидетелей предательства Третьего. Во время Вторжения все маги, даже Марселин, ещё совсем неопытная и только-только научившаяся управлять своей силой, ощутила этот мощный всплеск, разорвавший пространство между мирами.

– Появление Первой, становление её брата наследником Силы Лерайе и его взросление с помощью Времени не могут быть случайными. Можешь мне не верить, но поверь моей магии: пространство между мирами искажено совсем не так, как ты помнишь.

Она хорошо чувствовала порталы, но никогда не ощущала Переходов и не знала, как может отреагировать её магия. Пожалуй, среди всех магов, состоящих в коалиции на данный момент, Марселин была единственной, чья магия никак не реагировала на Переход. То чувство, что добралось и до неё в день Вторжения, было чем-то иным, схожим с Переходом, но в то же время чем-то совершенно другим.

– Я не понимаю, – растерянно пробормотала Марселин, стараясь не отвести взгляд. Со Стефаном всегда было трудно общаться, но сейчас он был на пике своей холодной безразличности, всегда бесившей Марселин.

– Мы привыкли считать, что люди и вещи, до сих пор попадающие сюда, застряли где-то в Переходе и смогли добраться до нас только сейчас. Вот только пространственная магия говорит другое. Переходы не подвергались воздействию тёмной магии, из-за чего контролировать их становилось крайне трудно. Переходы открываются и закрываются так же легко, как и два века назад, до Вторжения.

– Что это значит?

– То, что Переходы открываются и закрываются из какого-то другого места. Несколько Переходов и впрямь были ещё со времён Вторжения, но остальные… Это слишком сложная магия, чтобы каждый маг смог её почувствовать.

– И кто же тогда это чувствует?

– Я и господин Илир. Из всех ныне живущих магов мы больше всех путешествовали между мирами. Мы знаем о пространственной магии, связывающей миры, всё.

– Но Шерая тоже владеет этой магией.

– Она владеет магией пространства, которую можно применять только в одном мире. Мы с господином Илиром обладаем достаточной силой, чтобы открывать порталы между мирами. С Переходами они не сравняться, конечно же, но ощущения-то схожие. Благодаря этому мы точно можем понять, откуда был открыт тот или иной Переход.

– И давно Переходы перестали быть теми, что подверглись влиянию тёмной магии?

– Где-то через пятьдесят лет после Вторжения. Тогда был закрыт последний Переход, открытый ещё во время Вторжения. Все остальные Переходы брали своё начало в другом месте.

– Где?

Стефан уже открыл рот, когда особняк запоздало услышал молитвы Марселин. Перестройка произошла мгновенно, без неприятных последствий или ощущений в магии. Теперь дверь, с самого начала их разговора находившаяся по левую руку от Стефана, вела в комнату Первой – в этом Марселин была уверена на все сто процентов.

– Магия реагирует на магию, – сказал Стефан так, будто обучал Марселин новому заклинанию. – Никому не говори о том, что узнала, пока мы не встретимся с господином Илиром. Если он подтвердит мои догадки, нам придётся выступить перед коалицией и убедить их в том, что…

– Первая должна отыскать Предателя? – не дав ему закончить, подсказала Марселин.

– Что всё, происходящее сейчас, было задумано ещё давно.

Он подошёл к двери и постучался. Не дождавшись ответа, Стефан тихо открыл дверь и отошёл в сторону, вытягивая руку:

– Целители вперёд.

Марселин проигнорировала странную улыбку, застывшую у него на губах.

Переходы, которые берут начало не в Сигриде и не в период Вторжения… Голова Марселин шла кругом. Она, когда-то разбиравшаяся в том, откуда появляются сигридцы и различные вещи из Первого мира, думала, что её уже ничем не удивишь.

Внешне Первая никак не изменилась: те же штаны и футболка, в которые Марселин смогла её переодеть, и то же безмятежное выражение лица, ни единого дрожащего мускула. Но магия так и давила на Марселин и Стефана, даже не прикасаясь к ним напрямую. Первая ещё не использовала Силу ни на ком из них, но Марселин чувствовала её огромную, разрушительную мощь.

– Слабее, чем я помню, – пробормотал Стефан, закрывая дверь.

Быстро нарисованный в воздухе знак, лёгший на ручку двери, был одним из сигилов, усиливающих барьер. Марселин не удивилась тому, что Стефан уже ощутил и проверил все барьеры, что они с Шераей поставили, но испытала лёгкую неприязнь из-за того, что он решил добавить ещё один символ.

– Сила почти прекратила её исцелять, – как бы вскользь упомянула Марселин, подходя к кровати, на которой лежала Пайпер. Колоссальная магия, давящая на них, была лишь отголосками той, что по-настоящему исцеляла Первую, и это заставило нервы Марселин натянуться до предела.

– Удивительно, что Сила вообще может её исцелять, – задумчиво пробормотал Стефан. – На данном этапе она вообще должна использовать лишь крохи Силы, а тут…

– Всё дело во второй части печати? – со вздохом уточнила Марселин.

– Да. Наверняка «прошлое» Время, вплетённое в печать, вынуждает Силу затрачивать больше, чем Первая способна использовать.

– Но это разрушает её. С Йоннет было то же самое.

– У Пайпер уже есть печать. Может быть, конечно, она значительно слабее той, что может поставить другой сальватор… Или же печать – часть «прошлого» Времени. Здесь правду сказать может только сам сальватор.

– Вчера на собрании она говорила, что Лерайе заговорила с ней только утром. Может ли…

– И ты ей поверила? – с нервным смешком перебил Стефан, садясь на край кровати и вглядываясь в лицо Первой. – Гилберт сказал, что она узнала о северном заклятии. Но Первая не уточнила, откуда она это знает. Думаю, Лерайе уже давно подаёт ей знаки. Может, она и заговорила только вчера утром, но до этого наверняка было много подсказок. Не могла Лерайе без какой-либо страховки погрузиться в сон и оставить своего сальватора без внимания.

– Как же это всё сложно…

Кроме тёмной крови ноктисов, которой Первая была покрыта с головы до пят, из-за использования огромного количества магии без подготовки её мышцы находились на грани разрыва, но Сила всё исправила. Марселин чувствовала всё, что происходило с телом Первой, проводя над ней рукой, с которой сыпались крохотные зелёные искры. Даже малейшее изменение, будь то сломанный ноготь или выпавший волос, не могли укрыться от магии Марселин.

В огромных количествах кровь тёмных созданий, – особенно вкупе с проклятиями, – может стать ядом даже для вампиров, питающихся ею. Из-за вмешательства Силы Марселин не могла начать исцеление вовремя, чтобы избежать длительного и мучительного процесса, но по глазам Стефана, так же изучавшего Первую, она поняла, что это и не нужно. Кровь тёмных была полностью смыта, а та, что успела впитаться и проникнуть в организм, была уничтожена Силой.

– Не знаю, сколько она протянет… так, – проведя ладонью по лицу, сказал Стефан. – Я даже не знаю точно, сколько Йоннет искала Масрура и как долго обходилась без печати. Не меньше двадцати лет, кажется. Не уверен, что Пайпер протянет так долго.

– Печать сакри не могла появиться по своему желанию, – принялась рассуждать Марселин, сосредоточив магию на левом предплечье девушки: небольшое мышечное повреждение, оставленное Силой без внимания, не могло быть проигнорировано Марселин. – Если Первая каким-то образом столкнулась с другим сальватором… Ей вполне могли поставить печать.

– Не забывай, что в печать вплетено «прошлое» Время. Это может создать сложности при укреплении печати или полном её устранении с целью создания новой.

– К чему ты ведёшь?

– Возможно, именно «прошлое» позволяет Первой использовать Силу в таких количествах, как вчера. Неизвестно, что будет, если мы уберём «прошлое» из печати сакри и не найдём для него подходящего сосуда.

– Причём здесь сосуд?

– Магия сальваторов отличается от обычной магии. Если обычную магию можно запечатать во что-нибудь, то магию сальваторов можно поместить лишь в самих сальваторов, которые могут ею управлять.

– Не может же Первая управлять и Силой, и Временем? Верно?

– Именно поэтому она в опасности. Нужно разделить печать, поместить «прошлое» Время в другого сальватора и с его помощью создать новую печать сакри для Первой.

– Но если «будущее» Время до сих пор у Арне, а он не разорвал связи с Предателем…

– Нужно найти его, чтобы запечатать в нём «прошлое».

***

Высокие тёмные деревья, ветви которых были укрыты снегом, окружили её со всех сторон. Переплетённые кроны скрывали небо и раскинувшиеся на нём яркие звёзды. Прямо перед глазами было что-то, похожее на серую шерсть. Её скатавшиеся клочки щекотали чересчур чувствительную кожу. Тот, чьё тело было покрыто этой шерстью, медленно шёл вперёд и едва слышно рычал, и это рычание смешивалось с раздающимися со стороны размеренными шагами и хрустом снега, а также тихим разговором. Пайпер не понимала слов, но ей почему-то казалось, что говорили о ней.

Пайпер не могла пошевелиться и изменить положение. Ей казалось, что она лежит на спине кого-то, и, судя по этой знакомой шерсти и тихому рычанию, это был тот самый волк, что Пайпер видела в галерее. Несмотря на отсутствие неопровержимый доказательств, девушка была абсолютно уверена в своей правоте. Вопрос был только один: как она здесь оказалось?

Последняя здравая мысль, поселившаяся в её голове, вспыхнула на собрании. Девушка с тёмными волосами, сидящая рядом с Пайпер, сказала, что демоны нашли её брата. Внутренний голос, который, несомненно, принадлежал самой Пайпер, кричал: «Не вмешивайся. Гилберт, Шерая и дядя Джон знают, что делать». Другой, наверняка принадлежавший Лерайе, уверял её: «Мы справимся». Судя по тому, что дальше Пайпер ничего не помнила, справились они не очень хорошо.

В тот момент её кровь забурлила с новой силой. Голос Лерайе продолжал уверять её, что они в состоянии справиться с тёмными созданиями. И хотя Пайпер была с этим не согласна, она хотела помочь брату. Она до конца не понимала, как, но ведь именно из-за неё Эйс оказался в опасности. Благодаря защитному механизму Второго мира Лео её забыл, а вот Эйс… Должно быть, её магия как-то повлияла на Эйса, оставила на нём какой-то след. И этот след учуяли демоны, решившие напасть на него.

«Я покажу, как это делается, – прозвучал голос Лерайе, когда Пайпер вновь отдалась сомнениям. – Позволь мне управлять твоим телом».

Пайпер не хотела, чтобы кто-то управлял её телом. Но Лерайе словно потянула за невидимые ниточки, наполнив их своей Силой, и Пайпер сорвалась с места и бросилась в открытый Шераей портал.

Второй сакри, с которым Пайпер разговаривала, заверил её, что Лерайе ещё недостаточно сильна, чтобы явиться ей. Однако Лерайе, наплевав на эти заверения, не только поговорила с ней, но и взяла её тело под свой контроль. Пайпер решила, что это не лучший способ знакомства со своим сальватором, но помешать Лерайе уже не могла.

Пайпер поняла, что быть запертой в собственном теле очень страшно. Она видела всё, что происходило, но не могла сделать или сказать что-то сама. Её тело, вплоть до кончиков пальцев, было под контролем Лерайе. Лерайе решала, куда Пайпер ступит, когда пригнётся и где ударит. А ударяла она, оказывается, очень и очень сильно.

Та часть Пайпер, что ещё могла соображать, сжалась и вопила от ужаса, когда перед ней появилось первое чудовище. Но Лерайе не мешкала. Пальцы Пайпер покалывало, словно по ним бегали маленькие молнии, которые потом сформировались в ослепительную вспышку и ударили по чудовищу. Чудовище завыло от боли и упало на землю с огромной раной на животе. Пайпер не знала, как такое возможно, но она ощутила острое желание избавиться от содержимого желудка. Однако Лерайе вела её дальше, с каждым движением добавляя всё больше Силы.

Магия показалось Пайпер похожей на нити. Небольшое колыхание преобразовывало бурлящую внутри неё энергию в незначительную вспышку, а натяжение, готовое вот-вот оборвать нити, выплескивалось неукротимой волной, уничтожающей несколько чудовищ сразу. Пайпер успевала лишь видеть вспышки, чувствовать, когда её руки соприкасаются с телами чудовищ, и ощущать их кровь у себя на теле, пока Лерайе вовсю уничтожала их. Сакри натягивала нити до предела и, отпуская их в самый последний момент, ударяла по чудовищу. К одному из них Пайпер даже не нужно было прикасаться – Лерайе, развернув её лицом к чудовищу, вскинула руку девушки и сжала её пальцы. Пайпер ощутила странное шевеление внутри, будто смогла дотянуться до нитей, из которых было сплетено чудовище. В следующее же мгновение, когда она опустила руку, нити внутри чудовища оборвались.

С тем, что был похож на человека, оказалось сложнее. Лерайе уже не ощущала над телом Пайпер былую власть, и Пайпер не понимала, почему. То ли она с каждым мгновением отвоевывала ещё одну клеточку своего тела, то ли Лерайе и впрямь «спала» и не могла долго удерживать её под контролем. Однако та крупица, что ещё позволяла Лерайе управлять телом Пайпер, помогла ей нанести завершающий удар. Громко хрустнувшие кости её соперника заставили тело Пайпер задрожать. Эта дрожь будто подтолкнула Лерайе к тому, чтобы окончательно опустить её.

Пайпер ещё несколько мгновений ничего не понимала. Ей казалось, что она куда-то идёт, но куда именно – неизвестно. Раздавшийся из-за спины хруст насторожил её, но Пайпер не обернулась. Перед глазами мелькали яркие пятна, и с каждым новым пятном её голова болела всё сильнее. Пайпер успела разглядеть быстро приближающуюся фигуру брата и почувствовать, как тот обнял её, после чего яркие пятна закрыли ей обзор, а боль в голове переросла в нестерпимый гул.

Пайпер не знала, сколько она провалялась без сознания, но была уверена, что ей не позволят проснуться на спине огромного волка. И всё же… Как она вообще здесь оказалась?

Каждая клеточка тела ныла от боли. Возможно, Пайпер лишь показалось, будто её тело ощущается иначе. Не могла же она всего за несколько часов измениться до неузнаваемости и теперь чувствовать себя неуютно в собственном теле? Это невозможно. «Или возможно?» – мелькнуло у неё в голове, и внутри Пайпер зашевелилось сомнение: голос не принадлежал ни Лерайе, ни ей самой.

Ей потребовались неимоверные усилия, чтобы оторвать голову от спины волка и сосредоточить взгляд на том, что впереди. Между дёргающимися тёмно-серыми ушами волка проглядывалась широкая тропинка, поднимающаяся вверх и со всех сторон окружённая деревьями. Глаза девушки различали мельчайшую деталь, хотя орлиным зрением она не отличалась. Были видны глубокие борозды на стволах некоторых деревьев, поворот тропинки, который, наверное, был от них на расстоянии нескольких десятков метров. Пайпер чувствовала запах хвои и, что самое пугающее, крови. Не то чтобы Пайпер так часто сталкивалась с кровью в таком количестве, что её запах навсегда запомнила ей, но… это точно была кровь. Пайпер была уверена.

Руки оказались сильнее, чем она ожидала, но они всё равно дрожали. Пайпер осторожно упёрлась ладонями в спину волка и приняла вертикальное положение. Ей едва удалось сдержать болезненный стон, рвущийся наружу. Потребовалось не меньше десяти секунд, чтобы отдышаться после такого простого действия, на этого времени хватило, чтобы Пайпер ужаснулась. Она смотрела на руки и видела не свои аккуратные тонкие пальцы и кожу ровного бронзового оттенка, а бледные, почти белые ладони с очень тонкими и длинными пальцами, покрытыми сетью белых шрамов.

«Это не моё тело, – с замершим сердцем подумала Пайпер, взглядом вперившись в бледные руки, упирающиеся в спину волка. – Это не моё тело!»

Волк остановился, будто только сейчас заметил, что Пайпер пришла в движение. Разговор, до этого очень тихо звучащий где-то в стороне, стих. Несколько мгновений давящей тишины – и вот, справа от Пайпер стоит высокая девушка в тёмно-сером плаще с глубоко надвинутым капюшоном. Скинув капюшон и убрав упавшие на лицо пряди коротких чёрных волос, девушка вгляделась в лицо Пайпер. В свою очередь Пайпер, замерев, принялась разглядывать девушку – её лицо в форме сердца, тёмно-карие глаза в обрамление густых ресниц, нахмуренные тёмные брови и глубокую складку на лбу. Девушка придирчиво поджала тонкие губы, имевшие странный тёмно-коричневый оттенок, и наклонила голову.

– Как ты себя чувствуешь? – спросила девушка, начав теребить шерсть волка. Тот клацнул зубами, но, как показалось Пайпер, не от злости.

Она хотела открыть рот и сказать, что это не её тело и что она не понимает, что вообще происходит, но не смогла. Язык присох к нёбу, а горло раздирало от жажды.

– Осталось ещё около пяти лиг, – продолжила девушка, так и не дождавшись ответа. – Но если хочешь, можем остановиться и раньше. Если спустимся вниз, то можем остановиться у ручья. Правда, потом придётся опять подниматься.

Зрение Пайпер до сих пор было острым, но ей казалось, что постепенно оно становится всё хуже. Каждое поглаживание девушки, которым она награждала шерсть волка, вспыхивало перед глазами Пайпер яркой вспышкой.

– Что? – непонимающе спросила девушка, встретившись с ней взглядом.

Должно быть, тот, в чьём теле находилась Пайпер, был растерян. Пайпер чувствовала, как он был истощён, и могла поклясться, что ощущает едва колышущиеся внутри него нити магии. То ли магия внутри этого человека стремительно угасала, оставляя его, то ли слишком медленно восполнялась после какого-то наиболее мощного выплеска.

– Ты должен восстановить силы до того, как мы окажемся на той стороне, – вдруг произнесла девушка, коснувшись бледной, укрытой шрамами руки собеседника.

Что же, теперь Пайпер хотя бы точно знает, что тело, в котором она каким-то образом оказалась, принадлежит мужчине.

– Не волнуйся, мы справимся, – продолжила девушка. На её тёмно-коричневых губах мелькнула улыбка, которая, однако, очень быстро исчезла. – Не знаю, каково это – отдать кому-то свою силу, но ты поступил правильно.

– Ещё неизвестно, сработало ли, – послышался недовольный голос со стороны. Пайпер не хватило сил, чтобы повернуться и посмотреть на говорившего, но этого и не потребовалось. С другой стороны от волка появился невысокий мальчишка, – должно быть, ровесник Эйса, – укутанный в тёмно-серый плащ. Капюшон был откинут, и потому Пайпер видела странный рисунок на левой половине его лица – узоры, сплетающиеся в довольно странные фигуры. Пайпер успела рассмотреть несколько узоров, похожих на птиц, когда мальчишка вновь сказал: – В смысле, я в тебя верю, и всё-таки…

– Надеюсь, с тем парнем всё хорошо, – послышался басистый голос из-за спины. – Если Арне сказал, что он не переживёт «открытие глаз», сможет ли он пережить такую силу?

Мужчина, с которым Пайпер против своей воли делила тело, зашевелился. Он попытался выпрямить спину, вцепился в шерсть волка и, сделав несколько глубоких вдохов и выдохов, хрипло и очень тихо ответил:

– Сможет.

Девушка с тёмными волосами нахмурилась.

– Откуда такая уверенность?

Мужчине потребовалось несколько минут на то, чтобы собраться. Он без конца кашлял, раздирая себе пересохшее горло, и содрогался всем телом. Наконец он, совладав с собой, так же тихо продолжил:

– Ему помог не только Арне, но и Лерайе, – мальчишка, крутившийся рядом, из-под плаща выудил небольшую флягу, отвинтил крышечку и протянул мужчине. Тот взял её и сделал несколько жадных глотков. Затем плеснул воды себе на лицо и облегчённо выдохнул. – Тот парень… У него ведь есть потенциал. Лерайе сказала, что выбрала его своим наследником. Возможно, и Арне стоило так поступить, но…

– Ещё ни один человек не был наследником сразу двух сакри, – перебил его мальчишка, удивлённо распахнув глаза. – Или ты просто не рассказывал об этом?

– Не был, – подтвердил мужчина. – Но это не значит, что это невозможно.

– Можем, поговорим об этом позже? – вновь прозвучал басистый голос. – Ты сейчас не в лучшей форме.

– Я в порядке, – возразил мужчина. – Лерайе говорит, что… Первая пытается узнать обо мне.

– Пытается? – переспросил мальчишка. – И что же ей мешает?

– Я не знаю, Эйкен, – устало вздохнул мужчина. – Сил Лерайе едва хватает на то, чтобы говорить со мной. Я просто надеюсь, что у Первой есть какой-то план.

– И надейся на то, что тот парень сможет использовать открывшуюся ему магию с умом, – добавила девушка с тёмными волосами. – От этого зависит, когда мы будем спасены.

– Скоро, – уверенно заявил мужчина, однако его голос предательски дрогнул. – Осталось совсем немного.

– Пошли, Стелла, – со смехом сказал тот, чьего лица и имени Пайпер до сих пор не знала. – У Третьего с головой не всё в порядке, раз он заговорил о скором спасении.

В голове Пайпер щёлкнуло.

– Это точно, – поддакнул ему Эйкен. – Ты ведь обычно только и твердишь, что помощи ждать неоткуда.

– Помолчали бы, – осадила их девушка. – Третий, ты уверен, что всё хорошо?

– Должно быть, столь тесный контакт с Силой Лерайе внушил мне новую надежду. Жаль, – с нотками саркастичности добавил он, – ведь я дал Магнусу лишний повод посмеяться над собой.

– Я спрашиваю не об этом.

– Я знаю. Я в порядке, правда. Возможно, Арне взял чуть больше, чем обещал, но я справлюсь. Не переживай обо мне.

– Поспи ещё немного, пока мы не найдём место для привала.

– Хорошо, – согласился мужчина. Не сказав больше ни слова, Третий положил ладонь себе на солнечное сплетение.

В голове Пайпер шептали сразу два голоса, один из которых принадлежал мужчине, а другой – женщине. Женский голос, пусть и тихий, она узнала – Лерайе. Второй, более насмешливый, она слышала и раньше. Он принадлежал второму сакри, который явился ей в холле особняка Гилберта.

Значит, это был Арне.

Значит, другом, о котором говорил Арне, был Третий. Тот самый сальватор, о котором Пайпер никто ничего не рассказывал.

Тот самый, что делил с ней тело прямо сейчас.

«Третий!» – мелькнуло в голове Пайпер.

Не успела она даже осознать этот факт, как связывающая их нить начала стремительно рваться. Третий закрыл глаза и погрузился во тьму.

***

Шевелившаяся внутри Марселин магия подсказывала: так просто ей уже не отделаться.

Если раньше она ограничивалась ролью мага, довольно способного целителя и исследователя, к которому по кусочкам приносили тёмных созданий и ноктисов, сейчас её роль стала намного шире и важнее. Стефан, будь он проклят, рассказал ей о Переходах, открываемых из другого мира, и поделился теорией о Предателе. Предатель, будь он так же проклят, не разрывал связи с Арне и не позволял новому сальватору, способному подчинить себе Время, появиться во Втором мире.

И единственный сальватор, которого коалиция сумела найти, обладал изменённой печатью сакри. Марселин сомневалась, что господин Камари или господин Илир когда-либо сталкивались с самой печатью, но её измененная форма…

– Час от часу не легче, – сквозь зубы процедила Марселин.

– По крайней мере, один сальватор уже найден, – пожав плечами, отозвался Стефан.

– Осталось ещё трое.

– Двое.

– В том-то и дело, что трое. Неизвестно даже, сможет ли Первая почувствовать кого-то из своих и сколько времени ей нужно, чтобы их найти. А демоны…

– Демоны всё ближе, – закончил за неё Стефан. – В отличное же время мы возобновили общение, да, Марси?

– Не называй меня так, – скрипнула зубами девушка.

Она физически ощутила, как Стефан приподнял брови и сосредоточил всё своё внимание на ней – пыхтящей от недовольства из-за того, с кем ей приходится общаться, и того, что исцеление Первой с помощью магии Марселин проходило медленнее, чем девушка рассчитывала. Она не хотела проводить в обществе Стефана ни одной лишней минуты, но если учесть, что он ей рассказал…

Марселин не знала, стоит ли делиться этим с Шераей и Гилбертом. Шерая, возможно, воспримет подозрения Стефана и его теорию о Предателе довольно спокойно, а вот Гилберт… Гилберт вновь станет тринадцатилетним мальчишкой, на глазах у которого тёмные создания терзают его народ. Марселин не один месяц изготавливала для Гилберта мощное снотворное, подавляющее кошмары и любые воспоминания, которые могут посетить его во сне. Она не хотела, чтобы это повторилось.

Гилберт не переживёт, если узнает, что Предатель вовсе не сгинул.

– Пока держи всё в тайне, – словно прочитав её мысли, сказал Стефан.

– Если ты хотел сохранить это в тайне, зачем рассказал мне?

Стефан пальцем постучал себя по губам. Марселин ненавидела, когда он так делал. Этот странный жест преследовал её больше двух веков, и за всё это время она так и не смогла понять, что он значит.

– Когда Первая очнётся, я организую ей встречу с господином Илиром, – вместо более широких объяснений сказал Стефан. – Отправимся к нему домой и спросим обо всём, что ему известно о Предателе. И ты пойдёшь с нами.

– Это уже подозрительно, – пробормотала Марселин, проводя ладонью надо лбом Первой.

– Ты будешь следить, чтобы с Первой ничего не случилось. Мы с господином Илиром, конечно, сможем оказать в случае чего помощь, но не лучше ли доверить это дело тебе?

– Тогда почему бы не подождать? Хотя бы несколько дней?

– Мы и так теряем время.

– Боги милостивые, – раздражённо вздохнула Марселин, бросив на Стефана недовольный взгляд, – такими темпами ты загонишь Первую в могилу раньше времени.

– Если рядом будешь ты – не загоню.

Марселин лишь фыркнула и отвела взгляд. Не только простые люди, в которых текла кровь первых, но даже маги признавали, что она – одна из лучших целительниц, что когда-либо видели миры. Она была самым молодым магом, но уже добилась в коалиции прекрасного места и смогла установить связи сразу с несколькими известными магами. Марселин привыкла к похвале и восхищению, но из уст Стефана всё это звучало как насмешка.

Шерая поймёт, если Марселин откажется сопровождать Первую, хоть и упрекнёт в этом. А вот Гилберт, чей нюх на ложь сильно притупился, всё же заподозрит неладное. Он не оставит её в покое, пока не узнает, почему она не захотела сопровождать Первую, особенно к господину Илиру, слава о котором грела на оба мира ещё до Вторжения.

– Когда ты хочешь организовать ей встречу с господином Илиром? – всё же уточнила Марселин. Слова «когда Первая очнётся» слишком неточны. Может, она вообще не очнётся.

– Сразу же, как она проснётся, – ответилСтефан. – Проснётся утром – мы отправимся к Илиру вечером. Проснётся вечером – отправимся к завтраку. Ты знаешь, он потрясающе готовит омлет.

– Через день, – начала наступление Марселин. – Ей понадобиться день, чтобы привыкнуть к изменениям.

– К слову об изменениях, – Стефан поднялся на ноги и, подойдя чуть ближе, наклонился к Первой. – Её печать там же, где и у всех сальваторов?

– Ты меня спрашиваешь? – возмутилась Марселин.

– Тебе не кажется, что было бы как минимум неприлично, если бы я стал изучать печать, не уточнив при этом, где она?

– Иными словами, ты спрашиваешь у меня разрешения, чтобы задрать ей футболку?

– Я ничего не собираюсь ей задирать, – фыркнул Стефан. – Не моя вина, что источник магии находится в районе солнечного сплетения.

– Один косой взгляд – и я тебя убью, – предупредила Марселин.

– Ты грозишься сделать это с тысяча восемьсот шестнадцатого.

Марселин проигнорировала его слова. Незачем раскраивать старые раны, когда они вот-вот могут получить новые – ещё неизвестно, как именно Сила Лерайе отзовётся на действия магов.

Марселин глубоко вздохнула и сосредоточилась на собственных ощущениях. Её магия уже залечивала незначительные повреждения, которые могли быть проигнорированы Силой, и восстанавливала ток магии по каналам внутри Первой. Каналы переплетались в районе солнечного сплетения, где Марселин при первом осмотре и обнаружила печать. Сейчас им предстояла изучить печать, найти в ней знакомые Стефану элементы и правильно интерпретировать их. Единственное, что не нравилось Марселин – это то, что они без разрешения Первой будут задирать ей футболку и пялиться на её живот. И хотя Марселин смотрела на всё исключительно с магической точки зрения, она не была уверена, что Стефан поступит так же.

Она совсем не была в нём уверена.

Марселин осторожно приподняла края футболки Первой и закатала её – очень медленно и аккуратно, не желая оголить ни единого лишнего миллиметра идеально чистой кожи.

– Какого… – с трудом выдавила Марселин, локтями врезавшись в кровать и поражённо смотря на солнечное сплетение Первой, где должна была красоваться печать сакри.

– Очень любопытно, – процедил сквозь зубы Стефан.

Никакой печати не было.

Глава 13. Сохранить то, что разрушили

Голоса, звучащие совсем близко, были слишком громкими. О чём шёл разговор, Пайпер не знала, но хотела, чтобы он немедленно прекратился или хотя бы происходил уже за пределами комнаты. Её голова не раскалывалась от боли или чужих голосов, но требовала, чтобы наступила тишина. Хотя бы на несколько минут.

Мир воспринимался иначе. Сам факт наступивших перемен выражался в покалывании на кончиках пальцев и слишком резком свете, который раньше казался Пайпер вполне нормальным. Тело, ещё недавно изнывавшее от усталости и кричащее об отдыхе, сейчас было переполнено силой и энергией.

Пайпер быстро села и огляделась. Комната – та же, где она проснулась после нападения чудовищ на дом дяди Джона. Но сейчас некоторые её детали, казавшиеся совсем незначительными, были хорошо видны Пайпер: от мелкого витиеватого рисунка на обоях до едва различимых потёртостей на ручке двери. Совсем рядом с дверью, словно они уже собирались уходить, спорили двое людей. В тёмноволосой девушке, яростно шипящей на собеседника, Пайпер узнала ту, что сидела рядом с ней на собрании коалиции. Глаза девушки пылали зелёным, а с пальцев сыпались искры. Стоящий в оцепенении мужчина уже был готов высказать своё мнение, когда в его глазах мелькнул и тут же погас бронзовый свет. Пайпер уловила эту перемену так же ясно, как мужчина заметил, что она пришла в себя и что магия внутри неё натянулась, приготовившись к тому, чтобы выплеснуться наружу.

– Очнулась, – констатировал мужчина, мгновенно перестав спорить с тёмноволосой девушкой.

– Только без паники, – девушка выскочила вперёд и раскинула руки в сторону, будто хотела защитить Пайпер от мужчины. – Меня зовут Марселин. Мы виделись на собрании, помнишь?

Пайпер кивнула. Она также помнила, что, когда речь зашла об её обучении, Гилберт упомянул, что при склонении Марселин на их сторону обучение будет устроено в лучшем виде. Но Марселин, сидевшая рядом с Пайпер, даже не называя своего имени, прошептала, что сейчас занята.

– Придурок сзади – Стефан, – бросила Марселин. В её голосе явно читалась недоброжелательность, которую она даже не пыталась скрыть. – Гилберт попросил нас проверить тебя, и мы…

– Никаких изменений, если не считать всплеска Силы, – встрял Стефан.

Марселин наградила его убийственным взглядом, но дорогу всё же уступила. Стефан подошёл к изножью кровати и, поймав взгляд Пайпер, добавил:

– Приятно познакомиться.

Стефан, о котором говорили второй сакри, явившийся ей в холле особняка, и Гилберт, когда предлагал программу обучения сальватора.

Как оказалось, другим сакри был Арне, и он не слишком красочно рассказал Пайпер о том, что ему и его другу нужна помощь. Вплоть до этого момента Пайпер не понимала, о каком друге Арне идёт речь. Но то, что она сначала приняла за сон… Огромный волк и четверо спутников, сопровождавшие Третьего, глазами которого Пайпер за всем наблюдала, не были плодом её разбушевавшейся фантазии.

Всё это реально.

– Лерайе говорила о тебе, – осторожно начала Пайпер. Её голос был уверенным и ровным, хотя внутренне девушка вся сжалась. Она решила не упоминать об Арне и своём видении, даже несмотря на то, что второй сакри утверждал, будто она вполне может обратиться за помощью к Стефану.

– Интересно узнать, что она тебе рассказала, – задумчиво пробормотала Стефан, неотрывно смотря на неё.

– Ты мне поможешь, – прозвучало больше как приказ, чем просьба, но Пайпер не стала исправляться, быстро добавив: – Поможешь, как и Сионий.

– Сионий уже согласился взяться за твоё обучение, – вставила своё слово Марселин. – У нас, конечно, есть программа, по которой обучаются все маги, но твоя магия… В общем, случай особый. Сионий тебе во всём поможет.

– И Стефан, – добавила Пайпер. Она до сих пор сидела на кровати, а Стефан, кажущийся грозным и величественным, возвышался над изножьем, точно великан. Но Пайпер заметила, как дёрнулся его кадык, когда она вновь заговорила: – Лерайе сказала, что ты поможешь.

Он её не боялся, нет. Но он был насторожен, будто она могла выкинуть какой-нибудь убийственный фокус.

– В качестве первого урока могу предложить встречу с господином Илиром, – растягивая слова, сказал Стефан. – Кажется, он обещал тебе рассказать немного о сальваторах.

– Согласна.

– Тогда отправимся завтра…

– Сегодня, – перебила его Пайпер.

Магия кричала, чтобы встреча с господином Илиром произошла сегодня. Пайпер боялась, что детали её сна, который и сном-то не был, могут размыться или вовсе забыться. Она хотела выяснить всё как можно быстрее, чтобы понять, что делать дальше.

– Только после завтрака и разговора с братом, – отрезал Стефан.

Сердце Пайпер пропустило удар.

Эйс.

– С твоим братом всё хорошо, – поспешила заверить её Марселин. – Он жив, не потерял ни одной конечности, глаза или уха, но немного изменился. Он стал старше.

– Что? – голос Пайпер сорвался на писк, больно ударивший по её же ушам.

– Эриам, – пояснил Стефан, спрятав руки в карманы брюк. – Он бы не пережил «открытие глаз», но благодаря магическим манипуляциям всё обошлось. Цена – взросление.

– И как это понимать?..

– Он стал старше, – терпеливо повторил Стефан. – Всего на пару лет.

«В голове не укладывается».

На этот раз чужие голоса не отреагировали на её мысли, чему Пайпер была безумно рада.

Она чувствовала себя крайне странно с того самого момента, как Лерайе захватила её тело. Но она думала, что странным сном-видением всё закончится, хотя бы на сегодня.

– Дядя Джон здесь? – спросила Пайпер спустя полминуты молчания, разбавленной лишь скрипом зубов Марселин.

– Да, сейчас он в столовой вместе с твоим братом и Гилбертом, – ответил Стефан. – Гилберт взялся за объяснение Эйсу устройства миров. Я хотел изучить его после того, как изучу тебя… твою магию, – кашлянув, исправился Стефан, – но теперь понимаю, что в этом нет необходимости. Эриам прошёл как надо, словно и не было никакой угрозе его жизни.

Пайпер понятия не имела, что это может значить. Она несколько секунд пялилась на Стефана и всё ждала, когда же он уточнит хотя бы один факт из своих слов, но уточнений не последовало.

Магия внутри дёрнулась, призывая Пайпер немедленно начать действовать.

– После завтрака – к господину Илиру, – напомнила она, поднимаясь с кровати.

– Конечно.

***

Эйс был вполне себе живой и целый, словно и не за ним посылали целую свору чудовищ, против которой в результате сражались сигридцы.

Но Эйс и впрямь выглядел старше на два-три года. Он был выше, подтянутее, его скулы стали резче, проступили желваки. Он напоминал их отца в молодости – Пайпер, видевшая его фотографии, считала, что для своих лет отец был слишком высоким. Сейчас Эйс, который, кажется, без единого шанса всё исправить, стал пятнадцатилетним, выглядел точно так же.

– Слава богам, – выдохнул Гилберт, прижав руку к груди, когда Пайпер вошла в столовую и сразу же направилась к свободному месту прямо напротив Эйса, по правую руку от Сиония.

Она хотела поговорить, убедиться, что всё это не сон, но за последние дни произошло слишком многое, чтобы она и дальше сомневалась в реальности происходящего. Скачок в развитии Эйса стал последней каплей, переполнившей чашу терпения внутри Пайпер.

«Никаких больше отречений», – зашептал голос в её голове.

– Пайпс, – взволновано обратился к ней дядя Джон. Пайпер метнула на него непроницаемый взгляд, – она так и не определилась, как ей следует относиться к дяде, – и тот нервно сглотнул, добавив: – Ты… изменилась.

– А так и должно быть? – пробормотал Кит, слизывая джем с ножа.

– Думаю, что да, – Стефан беззаботно пожал плечами и сел на свободные место рядом с Сионием, напротив Кита. Марселин, не найдя другого выхода, расположилась между Пайпер и Гилбертом.

– Ты думаешь? – уточнил Гилберт, во все глаза уставившись на Пайпер.

– Я действительно не знаю, нормально ли это, – ответил Стефан, покосившись на Пайпер. – Но, думаю, раз она не корчится в муках, всё хорошо. Всё так, как и должно быть.

– Хватит пялиться, – ощетинилась Пайпер. Она всё ещё не привыкла к своей новой роли, но отвечала куда резче, чем от себя ожидала.

– Твои глаза, – с поражённым вздохом сказал Эйс, упершись ладонями в поверхность стола и наклонившись вперёд. – Они другие.

– Какие?

– Золотые.

– Мои глаза не могут выглядеть страннее, чем ты сам, – ответила Пайпер, вздёрнув брови. – Ты же… повзрослел.

– Напоминай мне об этом как можно чаще, а то я забуду, – огрызнулся Эйс. Напряжённый взгляд дяди Джона стал более расслабленным, будто едва начавшаяся перепалка напомнила ему о времени, кода всё было спокойно.

– Глаза – это не всё тело, – настаивала на своём Пайпер. Заявление Эйса показалось ей дикостью, но то, как на неё смотрели… Сама Пайпер ничего не могла понять, но чувствовала, что над ней не издеваются. – А вот у тебя изменилось всё тело.

– А ты всего себя прощупал? – вдруг спросил Кит.

– Ради богов, – проскрежетала Шерая.

– Да, – ничуть не смутившись, ответил Эйс. – Я себя всего прощупал. Марселин сказала, что это не справить, так что… Чёрт, – выдохнул он, мгновенно заработав предупреждающий взгляд Сиония, – у меня всего лишь отняли лишние два-три года. Так ли это важно?

– Да, – твёрдо сказала Пайпер. – Мы с тобой теперь в другом мире, так что всё, что с нами происходит, важно.

Мысль казалась вполне очевидной и до безобразия понятной, и Пайпер удивилась, как много времени ей потребовалось, чтобы прийти к ней.

Ничего уже не исправить. Конечно, есть Забвение, но Пайпер не считала его хорошим выходом. Забвение – побег от проблем и самой реальности, а Пайпер не привыкла убегать, даже если реальность выглядит ужасающей и поражает своими обитателями.

Свыкнуться с мыслью о существовании других миров вряд ли когда-нибудь удастся, но попытаться стоит и даже нужно. Роль какой-то там магическим образом избранной её не устраивала, и хотя Пайпер не верила в судьбу, она предпочитала думать, что именно она всё так устроила. Теперь судьба представлялась ей огромным механизмом с только что придуманной важной деталью, для которой уже давно было выделено нужное ей место.

Если судьба и существует, если она выбрала Пайпер своим сальватором и девушка ничего не может исправить, выход только один – измениться самой. Так, как в этом мире может измениться сальватор, корни которого уходят в другой мир.

Пайпер убеждала себя, что есть роли и похуже. Можно быть молодым королём без королевства и короны и каким-то образом успевать управлять всем, что происходит в особняке, полном незнакомцев и тех, кто нуждается в помощи. Можно быть ответственным за жизни сотни искателей, которые каждый день рискуют собой, находя связанных с Сигридом вещи, явления или людей. Можно быть старейшиной с ужасающими шрамами, который должен постоянно думать о том, как бы ему своими словами и действиями не нарушить правила. Или можно быть вместилищем таинственной магии, о которой в этом мире почти ничего не знают и за которой охотятся тёмные создания.

С губ Пайпер сорвался истерический смешок.

Эйс поёжился, но взгляда не отвёл. Пайпер начала:

– Безумно хочу вернуться к тому моменту, когда ничего этого не было. И могу, но тогда я потеряю даже то, к чему стремлюсь. Знаешь, что это значит?

Когда Эйс понял, что вопрос был не риторическим и требовал ответа, он неопределённо качнул головой.

– Это значит, что выхода нет, – ответила Пайпер, собрав руки на груди. – Будем жить в новом для нас мире. Если ты, конечно же, не считаешь, что мы можем сдаться и наложить на себя руки.

Эйс резко вскинул голову и нахмурился.

– Мне не нравится, что всё сложилось именно так, как сложилось, но ничего не изменить. Я – сальватор. А ты…

– А я – наследник Силы Лерайе, – подсказал Эйс, повторив её позу и откинувшись на спинку стула.

– Но мы в этом мире, а не в другом, – продолжала Пайпер. Магия подстёгивала её говорить без остановки, ничего не утаивая и не боясь задеть чувства сигридцев, некоторые из которых наблюдали за ней с удивлением в глазах и разинутыми ртами. – Реалии этого мира отличаются от сигридских, так что будем учиться жить заново, но по нашим правилам.

Губы Кита растянулись в улыбке. Он отправил небольшой кусочек вафли в рот и закивал головой, будто Пайпер выразила и его мысли, бесконечно правильные и достойные того, чтобы их услышали.

Эйс слабо улыбнулся, посмотрел на Пайпер и спросил:

– По нашим правилам?

– По правилам землян, только узнавших о других мирах. Слышал это, Гилберт? – Пайпер метнула на Гилберта, мгновенно сжавшего челюсти, дерзкий взгляд. – Я буду обучаться вашей магии, но не осуждайте, если сальватор получится совсем не сигридский.

Резкая вспышка магии, лучами проникавшая во все уголки её тела и души, погасла. Магия успокоилась, довольная тем, что Пайпер высказала всё, что думает.

Гилберт молчал слишком долго. Заряд адреналина в крови ушёл. Пайпер не чувствовала усталости, но постепенно начинала волноваться. Может, она сказала что-то не то? Нет, всё именно так, как она и думала – так, как должен был услышать Эйс, понявший, что им теперь никуда не сбежать.

Наконец, спустя не меньше сотни ударов её сердца, Гилберт сказал:

– Никто и не хотел сделать из тебя сигридского сальватора. Мы допускали, что твоя помощь коалиции может продолжиться и в Сигриде, но данный момент наша цель – обучить тебя здесь, в этом мире. Если ты не сможешь использовать магию и сражаться против тёмных созданий здесь, то в Сигриде тебе делать нечего.

Прозвучало резковато, но вполне в тон словам Пайпер.

Она поймала взгляд голубых глаз Гилберта, сейчас похожих на лёд, и ничего не смогла в них прочитать. Однако Гилберт слабо улыбнулся, будто понял, что этим он может сгладить ситуацию. Пайпер поняла: они ещё не друзья и даже не союзники, но определённые отношения между ними выстраиваются. Может, спустя какое-то время, после препятствий, которые они преодолеют, или проблем, которые решат, они перейдут на какой-то новый уровень. Тот, что не нужно будет начинать дерзкими речами и громкими заявлениями.

Пайпер улыбнулась, и тогда же уголки губ Гилберта поднялись выше.

Стефан кашлянул, привлекая к себе внимание, и взял слово:

– Мисс Сандерсон высказала желание встретиться сегодня с господином Илиром. Если король позволит, я с радостью сопровожу её.

– Я хочу отправиться с ними, – подала голос Марселин. Всё это время она сидела тихо и неподвижно, смотря на чашку с остывшим кофе перед собой.

– Тогда и я пойду с ней, – высказался Эйс, но Гилберт остановил его:

– Ты останешься в особняке и будешь знакомиться с миром, в который попал. Вместе с Пайпер я отправлю Эрнандесов.

– Уверен, что для защиты Первой меня и Марселин вполне хватит, – осторожно заметил Стефан.

– Эрнандесы пойдут с вами, – отрезал Гилберт, сверкнув глазами.

Какое-то время Гилберт и Стефан сверлили друг друга взглядами, и Пайпер едва не задохнулась от огромного количества магии, что заполнила собой воздух. Магия Стефана была похожа на магию Марселин и Шераи – она ничем не отличалась от магии простого смертного, на которого Геирисандра обратила внимание. Но вот магия Гилберта… Пайпер даже не была уверена, что это магия. Это была какая-то иная сила, которую она почувствовала на собрании. Возможно, она связана с северным заклятием, которое пало на его народ ещё до его рождения. Пайпер мысленно отметила, что об этом стоит расспросить подробнее, но озвучила совершенно другое:

– Кто такие Эрнандесы?

– Мои воины, – ответил Гилберт, посмотрев на неё. – Лучшие из лучших. Это они были на собрании и они же сражались с тёмными созданиями, когда те пришли за твоим братом.

Пайпер их помнила: похожие друг на друга парень и девушка с волосами пшеничного оттенка, глазами как грозовые тучи и родинкой под левым уголком рта у каждого.

– Близнецы? – на всякий случай уточнила Пайпер.

– Да. Сейчас они в зале Истины, но скоро вернутся. Не переживай, я успею вас познакомить.

– Я не переживаю, – по инерции возразила Пайпер.

– Я думаю, после мы сможем договориться с ними о твоём обучении, – как бы вскользь упомянул Гилберт, но внутри Пайпер всё перевернулось не меньше десяти раз.

– Обучении? – непонимающе переспросила она. – Разве уроков Сиония и Стефана будет недостаточно?

– Они – маги, знающие все законы и заклинания лучше, чем кто-либо другой. А Эрнандесы – воины. Энц, вообще-то, рыцарь, а вот Диона таковой себя не считает, но сути дела это не меняет. Тебе предстоит изучить не только магию, но и оружие, и нет никого, кто подошёл бы на роль учителей лучше, чем Эрнандесы.

– Для чего мне оружие? Я думала, что магия сама по себе оружие.

Шерая скрипнула зубами и наградила её убийственным взглядом. Марселин, выдавив смешок, пожала плечами, будто смирилась с неосведомлённостью сальватора и находила её в некоторой степени забавной.

– Попробую объяснить, – встрял Стефан, когда Гилберт, вперив взгляд в пространство перед собой, принялся задумчиво жевать нижнюю губу. – Магия сальваторов отличается от обычной, но всё же может быть использована как и оружие. Я точно помню, как Йоннет с помощью своей магии укрепляла мечи и стрелы, причём так, что те без проблем пробивали рыцарские доспехи. Вашу магию можно не только направить в какой-либо предмет, временно увеличив его силу, но и материализовать в нужную форму.

Пайпер едва заметно улыбнулась, услышав «вашу магию». Не только ту, что на данный момент имеется у неё одной, а ту, что отличает всех сальваторов. Может, собрать всех четырёх у них и не получится, но на нахождение ещё одного есть все шансы – и тогда словосочетание «ваша магия» станет чем-то более реальным и мощным.

– В конце концов, – подал голос Сионий, скользнув по Пайпер взглядом, – магия сальваторов хоть и истощается медленнее, чем наша, но всё же истощается. Для тебя не будет лишним научиться владеть мечом на случай, если ты когда-нибудь дойдёшь до крайней точки и не сможешь использовать магию.

Пайпер нервно сглотнула:

– Совсем?

– Временно. Магический источник внутри тебя отличается от наших источников, но это не значит, что он бездонный. Даже сакри потребуется время, чтобы восстановить всю магию.

– Если между магией сальваторов и вашей магией так много общего, почему она называется почти одинаково, но воспринимается по-разному?

– Потому что магия сальваторов – сила совершенно иного рода, – пояснил Гилберт, всё же найдя нужные слова. – У неё другой источник и другие особенности, но есть несколько, которые совпадают с обычной магией. То же самое и с силой внутри меня. Нет, – Гилберт быстро замотал головой, заметив удивлённо поднятые брови Пайпер, – я не сальватор и даже не маг. Внутри меня нет никакого магического источника. Моя сила… иного рода. Такой силой обладал мой народ, но сейчас она значительно слабее, чем раньше. Однако она так же, как и ваша магия, может истощаться, и ей так же требуется время, чтобы восстановиться.

– Всё равно не понимаю, зачем воспринимать по-разному, – пробормотала Пайпер.

Блокнота у неё с собой не было, но она отметила: узнать, кто такой Гилберт.

Сейчас вопрос о его происхождении и должности, которую он занимал, казался наиболее интересным и даже важным. Он говорил, что ему больше двухсот лет, хотя выглядел он на семнадцать, может, чуть старше. И он знал куда больше, чем говорил или на что намекал. Пайпер казалось странным, что Шерая, невероятно сильная, строгая и могущественная женщина, владеющая магией, выполняет всё, что ей прикажет Гилберт. И Стефан, будучи не менее грозным, сильным и опытным, чем Шерая, не выдержал взгляда Гилберта и сдался.

Если он и впрямь король, то какое у него королевство? Где его корона и где его настоящие подданные?

– У нас есть время, – вдруг подала голос Марселин, – чтобы раздобыть для Первой новую одежду. Того, что я успела для неё найти, недостаточно. То же самое относится и к её брату.

Пайпер прервала поток мыслей, обещая себе, что вернётся к ним позже, и перевела на дядю Джона растерянный взгляд.

– У нас нет денег, – произнёс Эйс, не дав девушке даже рта открыть.

– Они есть у меня, – возразил Гилберт. – Взяв вас под свою крышу, я обязался обеспечивать вас всем необходимым, и изменять своим принципам не намерен.

– Мы не сможем вернуть всё, что вы на нас потратите, – раздражённо гнул своё Эйс.

– Это и не нужно, – произнёс Гилберт, переняв его тон. – Я…

– Здесь всё довольно просто, – перебил его Джонатан, поставив локти на стол и переведя взгляд с Эйса на Пайпер. – Гилберт готов оказать помощь всем, кто в ней нуждается, и плата за это ему не интересна. Если вы после его помощи захотите и сможете помочь коалиции – что же, это хорошо. Но если вы захотите уйти, навсегда забыв о том, что видели, – так оно и будет.

– Попахивает расточительством, – заключила Пайпер. – И откуда у тебя столько денег?

– Я король, – Гилберт откинулся на спинку стула и махнул рукой, но жест этот вышел больше напряжённым, чем расслабленным, – и я могу позволить себе помочь другим.

– Даже не знаю, как благодарить, – фыркнул Эйс, закатив глаза.

Пайпер отчётливо уловила в его действиях долю неприязни, которая в данный момент выросла в несколько раз, и бросила на брата предупреждающий взгляд. Было опасно превращать Гилберта в своего врага, пока они находились под его защитой и пока Пайпер не выяснила, кто он на самом деле. Ещё опаснее было рушить то хрупкое доверие, что возникало между ними – последствия этих действий казались Пайпер более ужасающими, чем при первом варианте.

Но Гилберт, кажется, не заметил выпада в его сторону и с улыбкой произнёс:

– Просто не растрачивайте свою Силу понапрасну и уничтожайте демонов.

***

– А теперь давай-ка поговорим.

Гилберт выпрямился, вцепился в чашку с давно остывшим чаем и с прищуром посмотрел на Пайпер.

– Я не рискну пока отпускать тебя в город, ты уж прости, – пробормотал он, слабо улыбнувшись. – Просто расскажи Марселин, какой у тебя размер одежды и что ты предпочитаешь носить, и она найдёт то, что нужно. Она в этом деле профессионал.

– Речь не об одежде. К вашему господину Илиру могут хоть в этой пижаме заявиться.

– Не можешь, – Гилберт отрицательно покачал головой. – Он, конечно, оценит твою шутку, а вот Шерая – нет. Испепелит раньше, чем ты успеешь покинуть особняк.

– Я хочу поговорить о тебе.

Гилберт напрягся. Прикрыл глаза, вздёрнул брови, точно мысленно внушал себе не делать поспешных выводов и сам же удивлялся этому, после чего вновь посмотрел на Пайпер и спросил:

– Ты хочешь знать, кто я такой?

– Да. Кто ты, откуда родом и что за странная сила есть у тебя, что её нельзя сравнить с обычной магией или магией сальваторов.

– Может, пройдём в библиотеку? Или хотя бы в мой кабинет?

Брови Пайпер удивлённо поползли вверх:

– У тебя есть кабинет?

– Конечно. Почему у меня не должно быть его?

– Потому что ты… Э-э, король? У королей разве есть кабинеты?

– Да, есть.

– Даже у фэнтезийных?

– Я не фэнтезийный король, – с нотками раздражения уточнил Гилберт, – а реальный. Выбрось из головы все мысли о том, что ты попала в какой-то фильм или книгу в жанре фэнтези и прими тот факт, что всё реально. Поверь мне, эльфы сильно обижаются, когда их называют «фэнтезийными».

Но у Пайпер до сих пор не находилось других слов. Из эльфов она видела только Луку, короля Джевела и девушку, что была с ним на собрании. Из фей – королеву и двух юношей, что составляли её свиту. Один из них, с нежно-голубыми волосами, если Пайпер правильно помнила, случайно зачаровал её так, что она восхищалась королевой Ариадной.

– Хорошо, – согласись Пайпер, – пусть будет по-твоему.

Она опустилась на место по левую руку от Гилберта и отодвинула тарелки, оставшиеся с завтрака.

Когда Марселин забрала с собой Эйса и Джонатана, чтобы вместе с ними составить полный список того, что им может понадобиться в ближайшее время, Пайпер направилась к Гилберту. Она не хотела бросать на Стефана, оказавшегося рядом, странный взгляд, но именно так и вышло: мужчина, нахмурившись, молча кивнул и вышел. Мгновенно оценивший напряжённость ситуации Кит бросил что-то, чего Пайпер не расслышала, и пулей выскочил из столовой. Последними ушли Сионий и Шерая, причём женщина делала это нарочито медленно, словно ждала, что Пайпер передумает или что у Гилберт появится срочное дело, которое он должен выполнить вместе с Шераей. Но Гилберт совершенно спокойно намазывал джем на кусочек тоста, словно и не заметил, что столовая опустела, и напрягся только после того, как Пайпер подошла к нему.

У неё ещё было время до возвращения Эрнандесов и отправления к господину Илиру. Пайпер вполне могла потратить это время на восстановление сил и душевного равновесия, пошатнувшегося с появлением Эйса в этом особняке, но сомневалась, что такое возможно. Всё необходимое, начиная от одежды и заканчивая даже книгами, которые могут помочь Пайпер скоротать время, Эйс и дядя Джон под присмотром Марселин раздобудут и без неё. Пайпер же раздобудет ответы на вопросы, которые не давали ей покоя с самой первой минуты нахождения в этом доме.

«Сейчас», – убеждала себя Пайпер, неотрывно смотря на Гилберта.

Внешне он был не старше неё, но после многочисленных повторений Пайпер уяснила, что внешность обманчива. Гилберт родился в Сигриде и в другой мир попал в возрасте тринадцати лет. Затем, прожив ещё какое-то время, как обычный человек, был отвергнут, в результате чего его время остановилось. Он – молодо выглядящий потенциальный ресурс защитного механизма этого мира с глазами, в которых отражается слишком много.

Гилберт пальцем водил по краю чашки, внимательно следя за своими действиями, после чего перевёл взгляд на Пайпер. Ярко-голубые глаза в обрамлении густых тёмных ресниц вкупе с высокими скулами и странной улыбкой, застрявшей между вымученной и искренней, делали Гилберта совсем юным. Пайпер позволила себе признать, что Гилберт выглядел крайне симпатично и привлекательно, но слишком серьёзно для своего прелестного лица и максимально невинного (исключительно в данную минуту) вида. Во взгляде не было и намёка на те эмоции, что Гилберт пытался выдавить через улыбку. Его взгляд был серьёзным, собранным, но при этом каким-то рассеянным, словно фокус его внимания был обращён к чему-то, что давно прошло.

Пайпер вспомнила, что он сказал ей, когда она в шутку сообщила Луке, что не отказалась бы от помощи в переводе ребнезарского. Пайпер даже не думала, что Гилберт примчится так скоро и будет готов ей помочь. После она предположила, что их разговор будет направлен исключительно на перевод фраз, что появились в её блокноте, но Гилберт заговорил совсем о другом.

«Я скучаю по своей семье», – так ей сказал Гилберт, смотревший на свои слегка дрожащие руки.

Пайпер вспомнила каждое слово, сказанное Гилбертом. Он потерял всю свою семью во время Вторжения. И он не хотел, чтобы Пайпер чувствовала то же самое.

И хотя сейчас казалось, будто жизнь Гилберта налажена, Пайпер поняла: это не так. Мысль, до которой она добиралась слишком долго, пронзила её не хуже Силы, когда Лерайе захватила власть над её телом.

Гилберт одинок.

У него есть Шерая, выполняющая всё, что он скажет и всегда (как показалось Пайпер) заботящаяся о нём. У него есть рыцари и маги, которых он принимает под своей крышей и с которыми сотрудничает. И у него есть коалиция, ради которой он готов пойти на всё.

Но Гилберт одинок.

Сердце Пайпер пропустило удар.

Может быть, Лерайе каким-то образом дала знать о себе и сжала её лёгкие, не позволяя озвучить крутящийся на языке вопрос. Или Пайпер, поразившись собственной глупости, нашла в себе силы и заставила себя прикусить щёку изнутри.

И о чём она только думала?

Сколько она знакома с сигридским миром? Меньше недели. И за это время произошло столько всего, что впору свихнуться. А Гилберт связан с сигридским миром не меньше двух сотен лет. Пайпер не знала его точного возраста, но была уверена, что как минимум половину своей жизни Гилберт провёл уже здесь, в этом мире, и ни на минуту не забывал о существовании другого.

Может, он и не выглядел измученным, но потерянным – определённо.

– Меня пугает твоё молчание, – пробормотал Гилберт, оставив чашку в покое.

«Не сейчас», – начала убеждать себя Пайпер. Её брови поползли вверх, но девушка заставила лицо вновь стать спокойным и непроницаемым. Она не знала, как Гилберт отреагирует на неё некстати проснувшуюся жалость, да и рисковать не хотела.

– Меня кое-что беспокоит, – подала голос Пайпер. Дрожи и хрипоты в нём не было, но девушка сомневалась, что Гилберт не почувствует её волнения.

– Да? – он вздёрнул бровь, так и не дождавшись вопроса.

– Шерая, – ляпнула Пайпер первое, что пришло ей на ум. – Она показалась мне крайне способным магом, и она… Скажем так, она занимает далеко не главную роль.

– Тебе интересно, почему она служит мне?

Прозвучало обыденным тоном, но Пайпер насторожилась. «Служить» – не то слово, которое она бы хотела использовать, но подходящего синонима никак не находилось, и потому Пайпер кивнула.

– Шерая – единственная, кто пришёл со мной из другого мира. Она спасла меня от Вторжения, приведя к нужному Переходу, и с тех пор никогда не оставляет.

Пайпер лишний раз напомнила себе: Гилберту было тринадцать, когда он пережил Вторжение и Переход.

– Шерая служила в моём доме, – начав выводить невидимые рисунки на поверхности стола, сказал Гилберт, – и была помощницей моего старшего брата Алебастра.

– Значит, она и впрямь была слугой?

– Не подумай ничего дурного, – быстро проговорил Гилберт, подняв на неё взгляд. – У меня на родине к слугам хорошо относились. Мы брали только тех, кто действительно хотел нам служить, и щедро вознаграждали их. Никакого принуждения.

– И в чём заключалась работа Шераи?

– Она была помощницей моего брата и первоклассным магом. Если бы мой брат стал королём, она бы стала его советницей. Сенешалем, иначе говоря. Но пока правили наши родители, Шерая была помощницей Алебастра. Она сопровождала его везде: и в нашем доме, и в стране, и даже за её пределами. Она воспитывала его не меньше, чем наша мать… Думаю, можно сказать, что она была его названной сестрой.

Гилберт улыбнулся, будто озвучил крайне смешную шутку, но уголки его губ нервно дёрнулись.

– Родители заботились о нашей безопасности, и потому в нашей личной страже всегда был маг. У Алебастра магом была Шерая.

– А у тебя? – выпалила Пайпер.

– Другой человек, – уклончиво ответил Гилберт. – Но я всё равно общался с Шераей. Поначалу она казалось мне злой каргой, которая зациклена на соблюдении правил, но потом… В общем-то, ничего не поменялось. Шерая не злая и не карга, но на правилах зациклена. Она никогда не упускала возможности напомнить мне или моим сёстрам, что мы нарушили этикет.

Пайпер не решилась перебивать. Она помнила слова Гилберта: «Я потерял всех во время Вторжения», но она не думала, что его семья окажется такой большой.

Противно скребущееся внутри чувство жалости выросло, заглушив здравый смысл, твердивший, что Пайпер во что бы то ни стало должна узнать у Гилберта обо всём. О его происхождении, стране и семье. Узнать, даже если он не хочет или ему трудно об этом говорить.

– Во время Вторжения Шерая, как и подобает магу и слуге, защищала моего брата и его невесту. Но она… Нет, она хорошо справлялась, правда, – Гилберт покачал головой, вцепившись в край стола. – И она бы вытащила их оттуда, если бы Алебастр не приказал ей оставить их.

Пайпер ждала продолжения, но Гилберт замолчал. Он оставил край стола в покое, вновь откинулся на спинку стула и вперился взглядом в пространство перед собой, на ещё не убранные после завтрака тарелки, чашки и чайнички.

Взгляд Гилберта не стал совсем уж отчаянным или умоляющим, но и ничего хорошего в нём не было. Пустота, с которой он смотрел перед собой, была всепоглощающей.

Пайпер чувствовала, что не должна докапываться до сути, но с языка уже сорвался новый вопрос:

– Он объяснил свой приказ?

– Нет, – Гилберт покачал головой, вновь натянув на себя уродливую отчаянно-весёлую улыбку. – Просто сказал: «Спаси моих…», – он запнулся и нахмурился, будто сам не ожидал от себя, что сможет повторить слова брата. Но Гилберт, кашлянув, всё же произнёс: – Алебастр сказал: «Спаси моего брата».

Пайпер нахмурилась. Гилберт начал цитировать брата, используя слово «моих», но после небольшой паузы произнёс «моего». Девушка сомневалась, что память подводит Гилберта и тот запутался в словах брата, которые наверняка повторил не меньше тысячи раз.

Либо из-за волнения он не мог процитировать слова брата без ошибок, либо он намеренно менял их, утаивая что-то от Пайпер.

– И что, – подала голос девушка, отметив, что разобраться с родственниками Гилберта она может чуть позже, – Шерая не могла ослушаться его? Спасти сначала твоего брата и его невесту, а потом и тебя?

– Я не знаю, – Гилбёрт дёрнул плечами и склонил голову набок. – Я знаю, при каких обстоятельствах погибли Алебастр и Мария, но я не знаю всех деталей. Не знаю, были ли они окружены и был ли у них шанс на спасение. Но я уверен, что Шерая бы нашла выход. Она была самым умным и способным магом из всех, что служили нам. Но она… она исполнила приказ Алебастра. Оставила его и нашла меня, спасла от тёмных созданий, что преследовали меня, и помогла мне совершить Переход.

Пайпер казалось странным, что Шерая, чья магия отзывалась внутри неё странным эхом и оказывала давление на её магию, оставила человека, которому служила. Может, всё было и не так просто, но сомнения от этого не исчезли. Было в этой истории что-то, что настораживало сильнее цитаты, которую Гилберт едва не произнёс с ошибкой.

– С тех пор она служит мне, – подвёл итог Гилберт, посмотрев Пайпер в глаза. – Она уже давно могла распрощаться со мной, ведь она, вообще-то, выполнила приказ моего брата, но она отказывается. Не говори Шераи, будто знаешь об этом, – неожиданно понизившимся голосом добавил Гилберт, – но она сильно привязывается к людям.

– Она не оставила тебя, потому что привязалась?

– Она заменила мне семью, – уточнил Гилберт, и на этот раз его улыбка не была ни отчаянной, ни весёлой. Она просто была и не несла в себе смысла больше, чем слова Гилберта.

Шерая казалась Пайпер холодной и в некоторой мере эгоистичной женщиной, которую заботило лишь соблюдение правил и следование какому-то несуществующему протоколу. Может, протоколы и правила были, но своё начало, как оказалось, они брали отнюдь не в фантазиях Шераи.

– Почему она так холодна к нам с Эйсом? – задала новый вопрос Пайпер. Не то чтобы её это сильно волновало или задевало, но ей не нравился взгляд Гилберта, обращённый в никуда.

– Она ко всем холодна, – ответил Гилберт. – Но, если честно, она просто заботится обо мне.

– Не понимаю, как это связано.

– Своим сопротивлением вы ставите под угрозу то, чего я пытаюсь достичь. Не знаю, заметила ли ты, но в коалиции у меня не такое большое влияние.

Гилберт поднялся на ноги, взял со стола вилку и принялся вертеть её в руках, расхаживая из стороны в сторону. Его силуэт казался совсем тёмным на фоне пропускающих в столовую яркий свет огромных окон.

Гилберт молчал несколько минут – целую вечность, за которую у Пайпер внутри взбунтовалась вся магия. Нити натянулись до предела, грозясь оборваться, а Сила запульсировала, требуя выхода. Напряжение возросло до невиданных высот.

– Я король без короны и королевства, – произнёс наконец Гилберт. – У меня ни подданных, ни замка, ни даже символов власти. И всё же… Я король. Во мне течёт кровь моих предков, бывших королями и королевами. У меня есть знания, которые должны были сделать моего брата Алебастра королём. Я не претендовал на престол и в очереди был лишь четвёртым, но всё равно изучал всё, что должен знать будущий правитель. Однако выжил я, а не мои братья и сёстры. С коалицией работаю я, а не они. И только у меня есть сила, что возродит мой народ.

Он остановился и перевёл взгляд на Пайпер, продолжая крутить вилку в руках.

– У Джевела или Ариадны остались их короны и их подданные. Зачарованный Тайрес вообще почти не пострадал, а моё королевство… От него остался только я. И тем не менее я начал его возрождать. Этот особняк стал моим первым шагом. Я принимаю тех, кому нужна помощь, и оказываю её. Таким образом я уже нашёл несколько сторонников, к числу которых относятся Шерая, Стефан и Эрнандесы. И всё равно у меня недостаточно власти, чтобы сделать нечто большее. Коалиция дала мне шанс, позволив стать одним из лидеров. А ты, оказавшись под моей крышей, дала мне шанс доказать другим лидерам, что я достоин быть королём. Ваше с братом сопротивление ставит под сомнение мои способности и силу.

Свободной рукой Гилберт взялся за зубцы вилки, продолжая смотреть на Пайпер.

– Шерая сделала не меньше, чем я, но всё равно считает меня важнее и лучше. И она не простит вас, если я, приведя вас в коалицию, стану причиной наших неудач.

Гилберт резко согнул вилку. Та, не издав даже жалобного лязга, разломилась надвое.

– Это не угроза, – уточнил Гилберт, заметив напряжённый взгляд Пайпер. – Но это то, что может сделать Шерая, если вы станете причиной моего краха.

Гилберт положил кусочки вилки на стол и направился к выходу из столовой. Обернувшись у самих дверей он, странно улыбнувшись, добавил:

– К слову, это была лишь малая часть моей силы. Когда ты узнаешь, кто я на самом деле, я покажу тебе свою настоящую силу.

Глава 14. Что мы наделали

Пайпер не понимала, почему Марселин вручает ей пальто. Ещё более странным и подозрительным был тот факт, что это пальто – точная копия того, что остался в доме дяди Джона, когда они были у него в «их» субботу.

– Просто уточню, – сказала Пайпер, смотря на Марселин, – мы используем портал?

– Ты используешь, – любезно поправил её Стефан.

Выглядел он отнюдь не хмурым и не напряжённым, но преобладающие в его одежде серые и чёрные оттенки других ассоциаций в голове Пайпер не вызывали. Зачёсанные назад тёмно-каштановые волосы каким-то странным образом выделяли его бледную кожу и острые высокие скулы, а также тёмно-карие, почти чёрные глаза.

Глаза Стефана блеснули бронзовым, столкнувшись с золотыми глазами Пайпер, а брови поползи вверх.

– Считай, что это небольшое испытание, – произнёс Стефан, спрятав руки в карманы брюк. – Господин Илир – уважаемый маг, который ни за что не стал бы тратить время на новичков без талантов. Конечно, он бы сделал исключения для сальватора, но мы всё равно ломимся к нему слишком рано, да ещё и без предупреждения. Конечно, я предупредил его, но…

– Это была твоя идея, – буркнула Марселин. Она всё ещё держала в своих руках пальто, которое никак не могла вручить Пайпер, и косо поглядывала на Стефана.

– Считай меня экстрасенсом, – ответил ей Стефан. – Я ведь угадал, что Первая захочет встретиться с господином Илиром?

Пайпер встретилась с напряжённым взглядом Марселин. Выглядела девушка, вне всяких сомнений, невинно и совершенно не подозрительно, но глаза у неё то и дело бросали молнии в сторону Стефана.

– Надевай, а то замёрзнешь, – со вздохом повторила Марселин, протягивая ей пальто.

– Мы же через портал, – не поняла Пайпер, но пальто всё же взяла. На ощупь оно оказалось мягким и уже поношенным, словно не было в кратчайшие сроки раздобыто в одном из магазинов, а одолжено у кого-то.

– Вокруг дома господина Илира стоят барьеры, блокирующие межпространственную магию, – начал объяснять Стефан. – Никто, кроме самого господина Илира, не сможет открыть портал на территорию, лежащую за этими барьерами. Поэтому мы откроем портал к их границе, а после пересечём барьеры и направимся к дому господина Илира. Расстояние небольшое, но ветра там сильные.

– Там – это где? – уточнила Пайпер, натягивая пальто.

– На равнинах Шотландии.

Ошарашенный взгляд, брошенный девушкой на Стефана, вызвал его громкий смех, на который тут же отреагировал дядя Джон, стоящий неподалёку. Он разговаривал с Шераей, не сводившей глаз с их небольшой группы, но был вынужден приблизиться, заметив растерянность Пайпер и услышав смех Стефана.

– Тебе лишь бы посмеяться, – попыталась осадить его Марселин.

– Я думал, вы ей уже рассказали, – утирая несуществующие слёзы, пробормотал Стефан. Он посмотрел на Пайпер, которая, чтобы скрыть дрожь в руках, сунула их в карманы.

И наткнулась на ключи с брелоком, который ей вручил когда-то Эйс.

Пайпер достала ключи и удивленно осмотрела их. Брелок, – крохотный кит с поднятымхвостом, успевший немного выцвести, – был определённо её.

Её ключи.

– Это же…

– Мой дом не был полностью уничтожен, – сказал Джонатан, слабо улыбнувшись. – Тёмные создания разрушили, но не уничтожили его полностью. Искатели Ордена и маги коалиции несколько дней изучали его и искали любые следы тёмных созданий, но не добились особых успехов. Магических следов, сигилов и печатей оказалось не так много, но вот вещи… Многое уцелело. Когда дом начали восстанавливать, я подумал, что было бы неплохо вернуть тебе кое-что из того, что ты у меня оставила. Можешь не переживать: никаких следов тёмной магии на них не осталось. Они такие, какими были до нападения демонов.

Пайпер сглотнула и вновь посмотрела на ключи в своей руке. Вещи оказались совсем простыми и даже не несли в себе никакой пользы, особенно сейчас. Она не могла вернуться домой, к замку которого бы подошли ключи в её руке. Да и пальто не было таким уж важным, если так подумать. Она, теперь больше верящая в то, что Гилберт в состоянии обеспечить её всем, что ей нужно, могла обзавестись новым. В конце концов, пальто было самым обычным, бежевым, с глубокими карманами, в которых иногда было слишком много ненужной мелочи. И всё-таки…

– Осталось ли ещё что-то? – тихо спросила Пайпер, боясь, что маги её услышат. Они отошли, стоило только появится дяде Джону, и теперь стояли возле Шераи, но Пайпер всё равно посчитала нужным понизить голос.

– Да, – Джонатан качнул головой, ещё раз улыбнувшись. – Одежда, книги, вещи, даже фотографии. Некоторые предметы настолько обычные и ненужные для демонов, что их магия их не касается. Но это позволяет им остаться целыми.

– И где сейчас всё это?

– В моём доме. Мы перенесём всё…

– Мы вернёмся туда? – перебила его Пайпер с надеждой в глазах.

Она уже не считала особняк Гилберта странным и опасным местом, но, находясь в нём, ощущала лёгкую тревогу. Мысль о возвращении в дом дяди Джона казалась Пайпер прекрасной идеей. Она не будет слишком далеко от мира, который остался в прошлом, и сможет наблюдать за своей семьёй, не теряя при этом связи с сигридцами.

Но Джонатан её энтузиазма не разделял.

– Поговорим об этом позже, – сухо ответил он. И, словно поняв, что этим сильно задел её, добавил чуть мягче: – Сейчас тебе нужно сосредоточиться на встрече с господином Илиром. Это важно.

«Важно, не спорю, – мысленно ответила Пайпер, – но я хочу вернуться в твой дом».

– Обещаю, что мы поговорим, когда ты вернёшься.

Пайпер спрятала ключи в карман пальто, подняла ладонь и улыбнулась. Дядя Джон, недолго думая, дал ей «пять».

Она не видела Эйса с тех самых пор, как он ушёл вместе с Марселин и дядей Джоном. Позже Шерая, нашедшая её в столовой в гордом одиночестве, всё ещё пытавшуюся провести все параллели в словах Гилберта с тем, что она уже знала, объявила, что вернулись Эрнандесы и что они немедленно отправляются к господину Илиру. От Пайпер требовалось только добраться до своей комнаты и переодеться во что-то более приличное, чем пижама, и спуститься в холл, где её будут ждать маги.

Где Марселин раздобыла для неё не меньше пяти полных пакетов, встретивших её на кровати, Пайпер понятия не имела. Когда речь зашла о новой одежде и деньгах, которых не было у Пайпер и Эйса, Гилберт заверил их, что это совсем не проблема. Дядя Джон хоть и объяснил всё более подробно, всё равно не вызывал доверия в этом плане. Пайпер сомневалась, что всё, бывшее у дяди Джона дома и когда-либо попадавшее к нему руки, проходило через Гилберта или было им приобретено. В конце концов, не может же Гилберт быть настолько влиятельным?

«Или может?» – возразила сама себе Пайпер, смотря на себя в зеркало.

Удобная и красивая одежда была не более чем обёрткой для новенького сальватора, который должен угодить всем и вся. Пайпер понимала это и без лишних слов. Зарекомендовать себя крайне важно, особенно сейчас, когда ей некуда возвращаться, а в безумный сигридский мир оказался втянут её брат.

Завоевать доверие и заручиться поддержкой тех, кто действительно может помочь – единственное, о чём сейчас должна думать Пайпер.

Поэтому Пайпер сняла пижаму и натянула принесённые Марселин вещи, – чёрные джинсы, тёмно-синюю рубашку и ботинки, до безобразия похожие на берцы, – привела свои волосы в порядок, собрав их в хвост, и несколько минут потратила на тренировку приветливой и учтивой улыбки.

Когда Эйс указал ей на изменившийся цвет её глаз, Пайпер отмахнулась. Она была права: глаза – это не всё тело. Разве её глаза, вдруг ставшие другого оттенка, сравнятся с переменами Эйса? Изменилось само его тело, а у неё всего лишь глаза…

Пайпер слишком спокойно приняла перемены, произошедшие с её братом. Стоило ей задуматься над этим или попытаться понять, как именно это произошло, её сознание рождало сотни мыслей и вопросов, переплетающихся между собой. Вразумительного ответа не было, и хотя Пайпер должна была страшиться этого, она ничего подобного не чувствовала. Несмотря на вопросы, всё казалось таким естественным и нормальным.

Из зеркала на неё смотрела девушка с золотыми глазами и кривой улыбкой, в которой разве что слепой не заметит фальши.

С того самого момента, как она вышла из комнаты, Пайпер не переставала улыбаться – иногда совсем незаметно, иногда во все тридцать два.

Её фальшь ещё никто не заметил.

Джонатан сжал её плечо, и Пайпер улыбнулась чуть шире. Стала считать секунды – её дядя всегда был внимательнее неё.

Но и Джонатан ничего не заметил.

– Объясните пока Эйсу всё, что ему непонятно, – лишний раз напомнила Пайпер. Её улыбка немного угасла, переместившись на спускающегося по лестнице Гилберта. Следом за ним шли Эрнандесы.

Пайпер не испугалась Гилберта или его силы. Сломать вилку может каждый, кто приложит достаточно усилий. Но в тот момент, когда металл столового прибора стал сгибаться, магия Пайпер встрепенулась – совсем как тогда, на собрании, когда девушка почувствовала нечто, не принадлежащее этому миру.

Гилберт определённо не хотел рассказывать Пайпер, кто он на самом деле и какой силой обладает. Но обещал показать её всю, когда она поймёт, кто он.

Учитывая, сколько он ей рассказал о себе и своей семье, Пайпер вполне может расспросить об этом Стефана или господина Илира.

– Эйс надоедливее тебя, – прошептал дядя Джон, проследив за её взглядом, – так что возвращайтесь как можно скорее, пока мы на стенку не стали лезть.

– Ночевать у господина Илира я не собираюсь – со смешком бросила Пайпер.

Гилберт обратился к Шерае с парочкой тихих слов. Женщина нахмурилась, но согласно кивнула головой, после чего поманила к себе Джонатана.

– Всё будет хорошо, – уверенно произнёс Джонатан, сжимая плечо племянницы. – Я доверю каждому из твоих спутников, так что и ты можешь доверять.

Утешение не то чтобы сильное, но есть хотя бы оно – поэтому Пайпер кивнула. С языка едва не сорвалась колкость, но девушка вовремя остановилась. Она узнала о Шерае больше, чем рассчитывала, и ей было нужно время, чтобы всё обдумать и принять. Слова Гилберта о ней казались искренними и шли от всего сердца, но не проверить их Пайпер не могла. Встреча с господином Илиром была отличным шансом узнать всё, что ей нужно.

– Ах да, – шёпот Гилберта вышел слишком громким, – лишний раз напомню, что она не любит, когда к ней обращаются на «вы».

Дядя Джон явно медлил с тем, чтобы подойти к Шерае – та хмурилась и сжимала губы, но была вынуждена немного успокоиться, когда Гилберт вновь привлёк к себе всеобщее внимание:

– Итак, Пайпер, Эрнандесы в твоём распоряжении. В какую бы чертовщину ты не попала, просто отправляясь к господину Илиру, они тебя вытащат.

При слове «чертовщина» Шерая скрипнула зубами и бросила на Гилберта убийственный взгляд, но юноша лишь невинно похлопал глазами и улыбнулся, кивая в сторону Эрнандесов.

Близнецы отличались только фигурой, с трудом проглядывающейся под чёрными кожаными доспехами, и оружием у них на поясе и за спиной. Они были выше Пайпер на целую голову и смотрели на неё одинаково настороженно, внимательно изучали черты её лица, будто пытались запомнить даже мельчайшую деталь. Когда их взгляд остановился на золотых глазах, кадык парня дёрнулся, а уголки губ девушки слегка приподнялись.

Пайпер, решив не оставаться в долгу, изучила и их: пшеничного цвета волосы, у девушки собранные в хвост на затылке, а у парня зачёсанные назад; тёмно-серые, точно грозовые тучи, глаза и родинки под левыми уголками губ. На правом боку у парня в тёмно-серых ножнах висел меч с бронзовым эфесом, а из-за спины выглядывали рукоятки двух мечей поменьше. У девушки ни мечей, ни каких-либо других клинков не было – только перекинутый через одно плечо лук и пустой колчан, ремнями закреплённый у неё на спине.

Несмотря на то, что они были ниже Стефана, в котором текла кровь великана, Эрнандесы заставляли девушку волноваться – от них так и исходила сила и опасность, сплетающаяся в один клубок.

– А ещё, – кашлянул Гилберт, нарушив затянувшееся молчание, – Пайпер очень саркастичная.

– Слава богам, – девушка с луком тут же облегчённо выдохнула, толкнув брата под рёбра. – Хоть не помру со скуки, а?

– Тихо, – проскрежетал парень.

– Формальности – это не для Пайпер, – продолжал Гилберт.

– Спасибо, – вторив тону рыцаря, Пайпер перевела взгляд на Гилберта, – но я сама могу о себе рассказать.

Гилберт надул щёки и демонстративно отвернулся.

Сейчас в его поведении было слишком много детского и непринуждённого, чем часом ранее. Тогда он выглядел и говорил по-настоящему величественно, будто и впрямь носил на голове корону и выступал перед своими подданными. Но почему-то теперь, когда вокруг него действительно есть люди, к которым он может обращаться подобным образом, он ведёт себя, как ребёнок.

Пайпер ничего не понимала.

– Во-первых, – начала Пайпер, пытаясь отвлечься от мыслей о Гилберте, – спасибо, что будете защищать меня. Хотя давайте признаем, – на этих словах она повернулась к Гилберту и сцепила пальцы в замок, сильно сжав их, – для того, чтобы встретиться с господином Илиром, мне охрана не нужна.

– Мы не охрана, – рыцарь скрипнул зубами ещё раз. – Мы – рыцари, поклявшиеся служить нашему королю. И если король говорит, что Первую должны сопровождать рыцари, мы сделаем это. Но называть нас охраной – значит оскорблять нас.

– Брось, – махнула рукой девушка, широко улыбнувшись – Ты уж прости его, – добавила она, переведя взгляд на Пайпер, – но Энци любит показать, какой он крутой.

– Так ты, значит, Энци? – уточнила на всякий случай Пайпер.

– Энцелад, – исправил он. – Энци – только для сестры.

– Диона, – представилась девушка и протянула Пайпер руку. – Я ещё круче, чем мой братец, но пусть тебя это не смущает.

– Вы закончили любезничать? – мгновенно встрял Стефан. – Первой ещё портал создавать, если никто не забыл.

– Почему вы не может создать его? – в который раз спросила Пайпер. – Тут трое магов, а пристать нужно именно ко мне!

– Типичные маги, – без злобы усмехнулась Диона.

– Создавай портал, – подала голос Шерая. – Делай так, как я, когда мы отправлялись на собрание.

Немного помолчав, Пайпер напомнила:

– Ты просто подняла руку и свела пальцы.

– Действие простое, и ты с ним справишься, – качнув головой, отозвалась Шерая. – Не трать время на разговоры и создавай портал.

Пайпер хотела найти поддержки у дяди Джона, но тот лишь повторил жест Шераи, не забыв добавить к нему широкую улыбку – будто он искренне верил в неё и ничуть не сомневался, что всё пройдёт гладко.

Создавать портал, когда ты даже не знаешь, как это делается, трудно. А когда на тебя смотрят ещё семь человек, четверым из которых предстоит сопровождать тебя, задача кажется невыполнимой. Но Пайпер, вспомнив свою тренировку перед зеркалом, внимательное изучение глаз, ставших золотыми, и мысли об Эйсе, который оказался втянут в опасную игру, внутренне собралась. Пришлось несколько раз повторить про себя, словно мантру: «Ради Эйса», после чего Пайпер вытянула раскрытую ладонь вперёд.

Лерайе не отозвалась и даже не закричала в её голове о том, что она всё делает неправильно, но нити магии внутри натянулись. Сила приготовилась к новому выплеску, особым жжением отозвалась в районе солнечного сплетения и перетекла в пальцы рук. Сорвавшиеся с пальцев поднятой левой руки искры оказались слишком слабыми и жалкими. Тогда Пайпер попробовала перенаправить магию из левой руки в правую. Сила отозвалась, пробежала по нитям, раскинувшихся под кожей вместе с венами, опалила мышцы и устроилась в правой руке, вызвав неприятное покалывание.

Мелькнула крамольная мысль: «Сила вырвется из-под контроля». Пайпер резко сжала ладонь в кулак, пытаясь загнать Силу обратно и распределить её по своему телу, – хотя даже не знала, как это сделать по правильному, – но та вырвалась вперёд снопом золотых искр и врезалась в пространство перед девушкой, как в невидимую преграду.

Перед глазами прыгали разноцветные пятна, от которых Пайпер не могла избавиться. Сила не успокоилась и сорвалась с кончиков пальцев ещё большим количеством искр, которые выхватили мгновенно подскочившие фигуры.

«Давай, – зашептал голос в голове. Не Лерайе и не Арне, а кто-то совершенно другой. – Открывай!»

Кто-то схватил её и оттащил в сторону. Сила взбунтовалась, но Пайпер удалось её подавить, равно как и пятна перед глазами. Во рту стало сухо, колени слегка дрожали, а мышцы гудели от напряжения. Как будто она не портал открыла, а пробежала марафон, ни разу не сбавив скорости. Или первый портал всегда так сложно открывать, а дальше уже бывает легче?

Пайпер повернула головой и встретилась взглядом с Энцеладом. Девушка не понимала, почему он оттащил её, но кивнула, одновременно благодаря и показывая, что она в состоянии стоять на ногах. Рыцарь отпустил её и отступил на шаг. Пайпер перевела взгляд на портал.

Совершенно обычный портал, до ужаса похожий на тот, что создавала Шерая: очертания дверей и лёгкое золотистое сияние по контуру. Но вместе с сиянием портал был окружён прыгавшими из стороны в сторону искрами. По другую сторону портала – медленно темнеющее небо и холмы, протянувшиеся до горизонта.

– Кажется, я немного погорячился, – послышался взволнованный голос Стефана.

– Немного? – прорычала Шерая.

– Ну, портал-то она открыла, верно? Верно, так что хватит злиться. Мы уже опаздываем.

Уточнить, почему именно Шерая злиться, да и на кого именно, Пайпер не смогла. Первой через портал прошла Марселин, следом за ней – Диона, после чего девушка обернулась и махнула Пайпер, зовя её за собой. Стефан слегка подтолкнул её, бросив Джонатану, чтобы тот грамотно распределил время своего племянника и уделил ему, Стефану, время в его расписании. О каком расписании шла речь, Пайпер не успела спросить – ноги, подчиняясь какой-то неведомой силе, понесли её вперёд и заставили пройти через портал. Оказавшийся рядом Стефан дождался, пока пройдёт рыцарь, после чего лёгким взмахом руки закрыл портал.

– Разве не я должна была его закрывать? – с подозрением спросила Пайпер.

– Твоя Сила самую малость вышла из-под контроля, так что в процессе создания мне пришлось смешаться и урегулировать твою магию своей, – отчеканил Стефан. – И вышло так, что наша магия смешалась так, что и я смог закрыть его.

– Поэтому Шерая злилась?

Стефан замялся, но лишь на секунду:

– Ага. Я немного помешал тебе создать твой первый портал. Но ты же не сердишься?

«Не знаю», – хотела ответить Пайпер, но голос её не послушался, и тогда она просто пожала плечами и слабо улыбнулась. Стефан расценил это достаточным и громко объявил:

– Граница барьеров совсем близко. Эрнандесы, не спускайте с Первой глаз, а я пока обмолвлюсь с Марси парой словечек.

Маг дёрнулась, когда Стефан упомянул её, но никак не отреагировала, стоило ему оказаться рядом с ней и о чём-то заговорить.

Пайпер сосредоточилась на разглядывании пейзажа. Себе она призналась, что пытается найти какие-то подсказки, которые укажут на границу барьера раньше, чем она его почувствует, но вокруг было совершенно пусто. Ровная местность и холмы вдалеке, собирающиеся в цепь с левой стороны, уже тонули в сумерках. Трава всех оттенков зелёного с редко встречающимися бледно-жёлтыми цветами доходила до щиколоток и неприятно ласкала кожу, открытую из-за невовремя задравшейся штанины. Пайпер быстро отдёрнула ткань и спрятала руки в карманы пальто, вцепилась в ключи и принялась перебирать в голове всё, что узнала за это утро.

Но Диона, неожиданно поравнявшаяся с ней, не позволила ей погрузиться в свои мысли слишком глубоко. Девушка, улыбнувшись, спросила:

– И как тебе наша жизнь?

Вопрос был задан таким непринуждённым тоном, а серые глаза Дионы неожиданно показались такими яркими, что Пайпер стало неловко. Неловко, обидно и больно.

– Терпимо, – она отсчитала до десяти и только потом ответила. Всё-таки, Эрнандесов оторвали от своих дел и отправили с ней для защиты, хотя Пайпер было достаточно и двух магов. Она не хотела задевать чувства Дионы своими грубыми ответами или ехидными замечаниями, которые так и рвались с языка.

– Ты у нас в этом… Сколько? Около пяти дней?

– Мне казалось, прошло больше.

– Это поначалу так будет казаться, – Диона пожала плечами и сложила руки за спиной. – А после, когда ты уже немного привыкнешь, время для тебя станет идти по-другому. Тебе будет казаться, что прошло всего ничего, а на деле может пройти месяц и даже год.

Пайпер удивлённо подняла брови.

– Да-да, – Диона активно закивала головой, – именно так. Но ты привыкнешь и научишься с этим жить.

– А если я окажусь в Сигриде, и он меня отвергнет, будет то же самое?

Диона постучала себя по подбородку, подняв голову к небу.

– Вообще-то, ты сальватор, так что такого быть не должно, но если это всё же произойдет… Наверное?.. – спустя несколько секунд ответила она, повернувшись к собеседнице. – Я, видишь ли, в магии не сильна. Знаю только, как работает защитный механизм этого мира. И чары на моём оружии, конечно же.

– Твоё оружие зачаровано? Минуточку. Я думала, что чарами могут пользовать только феи и эльфы. Ну, иногда маги, когда они зачаровывают свои порталы или делают прочую магическую дребедень.

– Некоторые чары могут быть связаны с самой жизнью, – объяснила Диона. Она завела руку за спину и потянулась к колчану. – Например, моё оружие связано со мной и моим братом – мы просили фей сделать именно так, чтобы в случае чего могли воспользоваться и своим, и чужим оружием.

Энцелад, идущий позади, издал какой-то странный звук. То ли хмыкнул, то ли фыркнул, то ли вообще прошипел, чтобы Диона не раскрывала секретов их оружия. Но Диона продолжала, как ни в чём не бывало, будто странный звук со стороны брата был лишним подтверждением её слов.

– Мой колчан зачарован так, что в нём всегда есть стрелы, – продолжила объяснять Диона. Под её пальцами стали прорисовываться очертания белого оперения, и спустя долю секунды появилась сама стрела, которую девушка тут же ухватила и продемонстрировала Пайпер. – Но, конечно, попаду я в цель или нет, зависит только от меня. У братца моего меч, который невозможно сломать.

Энцелад повторил необычный звук, и Пайпер убедилась, что он отнюдь не одобрительный.

– А вот щит у него обычный, – добавила под конец Диона, улыбнувшись во все тридцать два. – Обычно феи и эльфы накладывают куда более простые чары. Типа, чтобы сталь была крепче и не ломалась дольше, чтобы щиты выдерживали тысячу ударов, а топоры никогда не были тяжёлыми и бла-бла-бла. Только мы с Энци имеем такое оружие, связанное с нашими жизнями. Получили в подарок от королевы фей, когда спасли одну из наследниц Сердца из лап тёмного создания. Это было…

– Двадцать лет назад, – подсказал Энцелад.

– Да, точно, – Диона спрятала стрелу обратно в колчан, где та стала таять на глазах, и щёлкнула пальцами. – Двадцать лет назад.

– А вот здесь сделаем остановочку, – Пайпер подняла руки, искренне надеясь, что Диона поймёт её жест и не станет болтать раньше времени. – Двадцать лет назад? Но вы…

– Ещё не развалились? – со смешком перебила её Диона. – Оно и понятно. Мы были отвержены сразу же, как оказались здесь. Нам, вообще-то, двести двадцать лет.

Пайпер смогла только выдавить громкое «вау», уставившись на Диону.

С отвержением она уже всё поняла. Гилберт тоже не выглядел на свой возраст, но ему было больше двухсот лет. К тому же, была у него какая-то тайная сила, которая, как считала Пайпер, помогла ему сохранить молодость. Эрнандесы же даже на двадцать два года не выглядели, максимум восемнадцать. Они хоть и были выше и крепче Пайпер, казались ей почти её ровесниками.

– Двести двадцать лет, – повторила Пайпер, сложив ладони и указав на Диону. – Это я так, просто уточняю. Двести двадцать лет.

– Ага, – подтвердила Диона. – Но ощущается, если честно, максимум на пятьдесят.

«Ничего удивительного, – подумала Пайпер, вновь пряча руки в карманы. – Сигридцы все такие».

Даже она, дядя Джон и Эйс… Нет, только дядя Джон и Эйс теперь такие же, как и другие сигридцы, отверженные этим миром. Пайпер – сальватор, а они живут намного дольше всех остальных рас.

И если выйдет так, что они окажутся в Сигриде и он примет их, по прошествии многих лет Эйс и дядя Джон, прожив жизнь как самые обычные люди, умрут.

Пайпер прикусила язык. Нельзя ей сейчас отвлекаться на столь мрачные мысли. Ещё неизвестно, смогут ли они попасть в Сигрид, можно ли вообще спасти его. Думать нужно о том, что происходит здесь и сейчас, а прямо сейчас Стефан и Марселин остановились и повернулись к ним.

– Границы, – объявил Стефан, указывая себе за спину.

Никаких границ, мерцающих очертаний разных цветов или опознавательных знаков Пайпер не увидела.

– В смысле, барьеры, – исправился Стефан, заметив её замешательство. – Несколько печатей – и мы внутри.

Он повернулся обратно принялся водить рукой над невидимым барьером: в каком-то месте, остановившись, он словно надавливал пальцем на какой-то знак и перемещал его в другую сторону либо соединял этот знак с другим, образуя более сложный рисунок. Никаких цветов или узоров не появлялось, но магия внутри подсказывала, что изменения происходят. Печати, составлявшие барьер, распадались и вновь собирались, преобразовываясь в другие, которые позволили бы им пройти дальше.

Магия, ещё недавно казавшаяся чужой, теперь была понятной до безобразия. Она не делилась на какие-то особые подвиды или ответвления, изучить которые могут лишь избранные. Магия, берущая начало во внутреннем источнике мага, что был подарен Геирисандрой, вырывалась в мир в виде чистой энергии, менять форму которой мог только сам маг в зависимости от своего желания. Магия внутри Пайпер несколько отличалась от той, что может быть подарена Геирисандрой, но отличие это было не таким существенным и не мешало девушке чувствовать чужую магию. Прямо сейчас она ощущала, как нити внутри неё реагируют на действия Стефана, легко и непринуждённо меняющего печати в барьере.

Воздух дрогнул, наполнившись всполошившейся магией. В один миг бледной бронзовой нитью стали видны все манипуляции, проделанные Стефаном. В следующий же они исчезли, как и иллюзорная пустота местности.

Раскинувшийся перед их глазами сад словно игнорировал серость холмов и надвигающиеся сумерки. Маленькие яркие фонарики, каким-то образом держащиеся без всяких дополнительных креплений, освещали цветущие кусты роз и высокие цветочные арки. Выложенная белым камнем узкая дорожка вела к небольшому кирпичному дому, выглядящему до того аккуратно, что его смело можно было назвать сказочным. По левую руку была такая же небольшая беседка из тёмного дерева, а вокруг неё – деревья с обильным количеством белых пышных цветов. У самого дома дорожка ответвлялась вправо и терялась между деревьями и кустами. В том, что за домом находится ещё что-то, Пайпер не сомневалась, но рассмотреть даже каких-то очертаний не могла.

Вместе с невысоким старичком, замершим у дверей дома, обстановка вокруг донельзя напоминала сказочную. Пайпер даже позволила себе мысленно отметить, что здесь больше подойдёт слово «фэнтезийную». Всё яркое и в больших количествах, но при этом небольших размеров и удивительных ароматов. Цветочные запахи смешивались с запахом недавнего дождя и свежей земли, а также удивительным запахом магии – её концентрация была здесь так велика, что Пайпер чувствовала её не только нитями внутри себя.

Но было в этой магии что-то, выбивающееся из общего ряда.

Господин Илир выглядел взволнованным, но дружелюбным. Он то и дело поправлял украшавшую его шею бархатную удавку изумрудного цвета, отдёргивал края пиджака, который был ему явно велик, и кончиком небольшой трости водил по земле, точно вырисовывал дополнительные печати для барьера.

На собрании господин Илир выглядел величественно: словно он точно знал, что говорить и как ответить Пайпер, чтобы у неё не возникло неприязни, как, например, к господину Армену. Да и одежда его в тот раз была более шикарная и праздничная.

– Про одежду – ни слова, – будто прочитав её мысли, прошептал Стефан. Он предупреждающе сжал её локоть, ведя по узкой тропинке, и не переставал улыбаться господину Илиру.

Но Пайпер сомневалась, что господин Илир сможет увидеть эту улыбку. Его молочно-белые глаза, хоть и были обращены в их сторону, вряд ли могли поймать хоть какое-то очертания, а ужасный шрам, крест-накрест ложащийся на глаза…

– Что с его глазами? – всё же решилась спросить Пайпер. До дома, где был господин Илир, оставалось меньше двух метров.

– Даже я не знаю, – ещё тише ответил Стефан. – Он иногда теряется в пространстве, но вполне чувствует нас и нашу магию, так что не переживай. И про одежду – ни слова.

– Почему?

Стефан не ответил. Только подвёл её к концу тропинки и поставил возле невысокой лестницы, широко улыбнулся господину Илиру и громко произнёс:

– Чудесно выглядите, господин Илир! Решили сразить нас наповал?

Пайпер удивлённо распахнула глаза и уставилась на Стефана. Господин Илир тихо рассмеялся, навалившись на свою трость.

– Твайла сказала, что я должен принять нашего юного сальватора, будучи неотразимым.

– Она не ошиблась, – согласился Стефан, старательно игнорируя взгляд Пайпер. – Итак, мы сразу же пройдём в дом или предпочтёте немного прогуляться по саду?

– Я хочу угостить сальватора чаем, который заварила Твайла. Она сегодня всё утро собирала травы и пекла своё фирменное печенье.

– Как пожелаете.

К тому моменту, когда господин Илир лицом повернулся к входной двери, она уже была настежь распахнута. Стефан, не говоря ни слова, вновь взял Пайпер за локоть и повёл в дом. Тяжёлые шаги за спиной и тихий вздох подсказали ей, что Марселин и Эрнандесы следуют за ними.

Внутри дом господина Илира выглядел так же сказочно и необычно, как его сад. Совсем новенькая мебель была расставлена по огромной гостиной уж слишком хаотично: диван из тёмной кожи располагался едва не у самого входа; пылающий камин находился по левую сторону от окна и словно зажимал в углу комнаты небольшой письменный стол, скрытый за книгами, свитками и картами, тронь которые – и они тут же рассыплются. В центре, на выцветшем ковре со странными рисунками, был небольшой столик, на котором уже стояло семь чашек и два крохотных фарфоровых чайничка, испускавших соблазнительный аромат. Неудачно расставленные по краям конфетницы были полны сладостей, а вперемешку с ними – маленькие полупрозрачные склянки, в которых виднелись какие-то странные жидкости разных цветов. Вокруг столика были раскиданы большие мягкие подушки, неподалёку стояло массивное круглое кресло, на котором спал огромный бело-серый мейн-кун. Заметив приближающегося господина Илира, кот выгнул спину, зашипел и бросился прочь. Никаких дверей, кроме входной, Пайпер не увидела, но кот бросился к противоположной двери стене и пронёсся сквозь неё, будто и не было никакой преграды.

– Здесь повсюду магия, – услышала девушка шёпот Стефана. – И если тебе станет плохо из-за её количества – скажи.

Пайпер всё ещё смотрела на стену, сквозь которую пронёсся мейн-кун, когда Стефан повёл её дальше. Обойдя диван и бросив быстрый взгляд на шкаф, перекрывавший второе окно, выходящее на дорожку к дому, Пайпер оказалась возле другого окна и камина. Господин Илир, застывший возле невысокого столика, в глубокой задумчивости смотрел на него не меньше минуты, после чего слегка повысил голос:

– Твайла, ты забыла печенье!

– Ничего страшного, – с улыбкой отозвался Стефан. – Думаю, можно обойтись и без печенья. Попробуем его в другой раз.

– Марселин, дорогая моя! – господин Илир повернулся в сторону Энцелада, и хотя Марселин была совсем рядом, он уставился именно на рыцаря. – Мы с Твайлой допустили ошибку при смешивании твоих эликсиров. Не могла бы ты посмотреть, что мы сделали?

– Я всё исправлю, – кивнула Марселин, забирая со столика все склянки с жидкостями, что там были. – Кстати говоря, я принесла новое лекарство. Основа – травы фей.

– Великолепно! – он поднял ладонь, точно намеревался дать «пять», но Марселин была уже возле заваленного книгами и свитками стола. И тогда Диона, бывшая в двух шагах от брата, дала господину Илиру «пять» и уточнила:

– Диона, воин Гилберта. Сегодня я сопровождаю Первую. Для меня большая честь быть здесь, господин Илир.

– Ох, конечно! Диона, душенька, Твайла недавно расшифровала один древний свиток, в которым был запечатан очень интересный клинок. Ты взглянешь?

– Пусть лучше взглянет мой брат, – ответил Диона, покосившись на Энцелада. – Он ведь у нас, всё-таки, главный рыцарь.

– Отправьте его в зал Истины, – сухо произнёс Энцелад. – Я здесь для того, чтобы сопровождать Первую, а не клинки рассматривать.

Тем временем Стефан, даже не спросив у Пайпер разрешения, помог ей снять пальто и расположил его на спинке кресла; усадил её на подушки и сел сам, перед этим избавившись от своей верхней одежды. Господин Илир, мгновенно почувствовав перемену, расположился напротив них. Эрнандесы замерли за его спиной и опустили взгляд на стол, но Пайпер чувствовала, что, стоит ей отвести от них взгляд, как Энцелад поднимает голову и смотрит ей в лицо, при этом поджимая губы.

Марселин немного расчистила стол, расставила на нём склянки и стала изучать их. Хоть она и не подавала голоса и даже не смотрела в их сторону, она внимательно слушала и, что стало для Пайпер загадкой, иногда громко скрежетала зубами.

– Я хорошо подготовился к этой встрече, – начал господин Илир. Он поднял чайничек, но Стефан тут же перехватил его и, попросив продолжать, принялся сам наливать чай.

– Я вспомнил всё, что знаю о Предателе, – произнёс господин Илир, – и перечитал о нём всё, что не было уничтожено или не нарушало наших законов.

На этих словах Марселин скрипнула зубами и как-то особенно громко опустила одну из склянок на стол.

– Конечно, говорить о таком опасно. – Господин Илир сделал небольшую паузу и посмотрел на чай, наполнивший его чашку.

Стефан послал Пайпер взгляд, который она расценила как предостерегающий и предупреждающий одновременно. Маг наливал ей чай нарочито медленно, не разрывая зрительного контакта, и Пайпер увидела, что в нём бурлит магия: бронзовые всполохи в его глазах на несколько мгновений стали ярче. Отразившиеся в них золотые всполохи указывали на то, что магия Пайпер ответила этой молчаливой угрозе, не имеющей законных оснований.

Господин Илир продолжал смотреть в чашку и по-детски улыбаться. Пайпер опустила взгляд на свою чашку и ахнула: крохотные травинки и листики, плавающие в сиреневой жидкости, преображались в маленькие яркие бутоны всех форм и цветов. Магия подсказала, что травы, собранные утром некой Твайлой, были фейскими.

– Но, – продолжил господин Илир, будто и не было никакой паузы, – сальватору важно знать свою историю. Ты согласна?

– Да, – ответила Пайпер, хотя шестое чувство подсказало, что вопрос мог быть и риторическим.

– О Йоннет, Масруре и Аннабель тебе могут рассказать и без меня, – прихлёбывая из чашки, произнёс господин Илир. – Ты хотела знать о Третьем, и я расскажу тебе его историю: от начала и до конца, всё, что знаю.

– Господин… – начал было Стефан, но неожиданно замолчал, распахнув глаза.

Он метнул поражённый взгляд на Пайпер и наградил таким же Эрнандесов, слегка растерявшихся. Господин Илир же, ничего не замечая, продолжил:

– Третий был из рода великанов, а у них есть одна причуда: если великан опозорил свой род, то его изгоняли, с ним порывали все связи. Из-за этого дар, что был у великанов, уменьшался, но не исчезал полностью. Вернуть силу этому дару мог лишь родственник великана, который простит его и примет обратно в семью. Поэтому ты ничего не найдёшь ни о семье Третьего, ни о роде, к которому он принадлежал.

– Его преступление настолько велико, что его изгнали из семьи? – уточнила Пайпер.

– В каком-то смысле. Видишь ли, великаны были истреблены во время Вторжения, начавшегося на севере. Если семья Третьего сумела продержаться какое-то время и поняла, что именно Третий помог тёмным созданиям, его могли успеть изгнать. У великанов изгнание… это не слишком сложный обряд. Тут важна связь в семье и одна кровь. Если всё это есть, достаточно будет слов, чтобы изгнать великана из семьи.

Её раздирали противоречивые чувства. С одной стороны: семья Третьего, павшая от рук тёмных созданий, но перед этим успевшая изгнать одного из своих членов, уменьшив силу его дара. С другой: сам Третий, изгнанный и лишённый возможности вернуть свою былую силу.

Ей не в первый раз говорили, что Третий – предатель, но противоречивые чувства от этого не исчезали.

– Третий связал свою жизнь с Арне вскоре после того, как его нашли Йоннет и Масрур. Он был… скажем так, он был тем, от кого его семья не требовала слишком много. Он вполне мог стать сальватором и отправиться вместе с другими. Так он и поступил. Он нашёл подход к королю великанов и с помощью его короны связал себя с Арне.

– Кстати, о коронах, – Стефан вновь обрёл голос, но господин Илир, покосившись на него, как на умалишённого, взял слово:

– Чтобы засвидетельствовать связь сальватора и сакрификиума, нужна корона народа, к которому относится сальватор. Йоннет была родом из Радданса, людского королевства, и она использовала радданскую корону. Масруру, в котором текла кровь эльфов, пришлось искать правящего в те времена короля Джевела и убеждать его. Третий убедил короля великанов, а Аннабель, будучи наследницей Сердца фей, Ариадну даже просить не пришлось.

– Погодите, – встряла Пайпер; Стефан метнул на неё предупреждающей взгляд, но девушка проигнорировала его. – Это что, мне нужно искать корону людского королевства, чтобы засвидетельствовать связь с Лерайе? Но как я… Я ведь родилась в этом мире. И в этом мире не то чтобы много королей, но я…

– В коалиции есть сигридцы из людских королевств, – поспешил заверить её господин Илир. – Тебе нужно всего лишь узнать, откуда пришли твои предки, от которых тебе досталась сигридская кровь, и найти корону.

«Проще сказать, чем сделать! Неужели с каждым разом будет сложнее и сложнее?»

Она считала, что главная проблема в спящей Лерайе, но поиск короны… У неё может уйти слишком много времени не только на поиск короны, но и на выяснение, откуда пришли её предки. И даже если нужная ей корона каким-то образом сохранилась, не факт, что она находится в этом мире или не затерялась где-нибудь во время Перехода. Она вообще может быть в другом мире.

– Корона – меньшая из твоих проблем, – с неуместным весельем сказал господин Илир, привлекая к себе внимание девушки. – Поверь, её поиски не будут такими проблематичными, как ты думаешь. Сосредоточься лучше на Третьем.

«И то верно, – подумала Пайпер, сжимая чашку в руках. – О коронах говорить я могу столько, сколько захочу, а о Третьем – нет».

Господин Илир неожиданно громко позвал к столу Твайлу, но спустя несколько секунд, не получив никакого ответа, махнул рукой и продолжил:

– Ты знаешь, сколько прошло между становлением Третьего сальватором и Вторжения?

– Нет, – призналась Пайпер.

– Два года.

В голове мелькнуло, причём чужим голосом: «Как мало».

– За это время Аннабель стала сальватором, засвидетельствовала свою связь с сакрификиумом и укрепила печать.

– Печать? – не поняла Пайпер.

– Та, что недавно проявилась у тебя. И так, к слову, – он перевёл взгляд на Стефана, неожиданно напрягшегося, – в печать не было вплетено «будущее». Печать зачарована с помощью Времени слишком сложно, чтобы кто-либо из нас смог с ней разобраться. Но суть не в этом…

– О какой печати идёт речь? – предприняла ещё одну попытку Пайпер.

«Слушай внимательно, – отозвался голос Лерайе. – Про печать узнаешь позже».

Советы Лерайе, хоть и были странноватыми, возникали слишком редко, чтобы Пайпер их игнорировала или заглушала своими вопросами. Если господин Илир, смотря на Стефана и говоря о печати, намекает, будто тот прекрасно обо всём осведомлён, у Пайпер ещё будет время, чтобы разобраться с этим.

– Вернёмся к…

– Вернёмся к Третьему, – невинно перебил её господин Илир. – За два года Третий хорошо проявил себя. За неимением опыта он справлялся хуже Йоннет или Масрура, но фатальных ошибок, вплоть до Вторжения, не совершал. Во время Вторжения я был в королевстве фей, откуда и попал в этот мир, но я чувствовал: ткань пространства рвётся. Она рвалась со всех сторон, осаждаемая тёмными созданиями. И она рвалась от попыток Третьего как можно скорее оказаться на севере, на своей родине, где осталась его семья.

Господин Илир в один глоток осушил чашку и, кивнув Стефану на неё, словно тот был его слугой, продолжил:

– Сигрид был больше этого мира, а Третий находился в южных странах, и потому ему потребовалось сделать несколько «прыжков» через порталы, чтобы оказаться на родине. Маги вроде меня и Стефана прекрасно различали, как из-за такого количества неконтролируемых порталов, которые рвались из-за страха и отчаяния Третьего, начали образовываться бреши. Часть брешей устранялась магией сальваторов, другая же – ею и открывалась.

Пайпер сглотнула, вцепившись в свои колени. Она вспомнила, что Гилберт говорил ей о брешах: те могут стать полноценными Переходами, а сальваторы в состоянии контролировать бреши.

Получается, магия, открывавшая часть брешей, вполне могла преобразовать их в настоящие Переходы.

– Маги, жизни отдавшие за то, чтобы запечатать свою память в кристаллах памяти, свидетели: Третий делал из брешей Переходы и впускал в наш мир тёмных созданий. И те, кто был на севере, встретили его вместе с легионом демонов.

Во рту стало сухо. Пайпер глотнула чаю, но тот потерял свой вкус.

– Маги из народа фей помогли мне спастись, – слегка дрогнувшим голосом сказал господин Илир, – но я чувствовал весь ужас, разворачивающийся на севере. Переход становилось всё больше. Некоторые были насильно закрыты другими сальваторами, некоторые – перенаправлены обычными магами. Но тех, что открыл и удерживал таковыми Третий, было больше. И демонов, проникающих в наши мир, было больше, чем мы могли победить. Я не знаю, сколько это заняло, но север пал. Вполне естественно, что после этого тёмные создания стали опустошать другие части нашего мира.

Взгляд Дионы, ещё недавно бывший сосредоточенным и не в меру дружелюбным, потемнел и сосредоточился на Энцеладе. Тот, убрав руки из-за спины, взял руку сестры в свою и сжал.

– Ты, кажется, находишься под опекой Гилберта? – Пайпер кивнула, забыв, что господин Илир не видит её действий. Но тот заговорил, не дав ей даже рта открыть: – Он один из немногих ныне живущих, кто своими глазами видел зверства Третьего. От них его спасла Шерая, если я не ошибаюсь?

Пайпер ещё раз кивнула.

– Нам потребовались годы, чтобы собрать всех, кто мог дать показания против Третьего. Ещё дольше мы искали следы других сальваторов, но ни одного не нашли. Узнали только, что Аннабель погибла незадолго до Вторжения, но даже не смогли уточнить, когда именно. И мы… мы создали закон, запрещающий нам говорить о Третьем. Его имя было вычеркнуто из всех книг и генеалогического древа его рода. Все заклинания, когда-то им созданные, были переработаны и потеряли след своего создателя. Мы не могли наказать Третьего за то, что он сделал, ведь он уже сгинул в мире, который сам же и пытался захватить. И тогда мы уничтожили память о нём, навсегда предав его Забвению.

Шок от услышанного поселился в Пайпер наравне с Силой. Голос Лерайе, способный либо подтвердить, либо опровергнуть рассказанную историю, молчал.

От неё не укрылось, что Энцелад ещё крепче сжал руку сестры.

Масштабы произошедшего теперь казались невероятно огромными. Ровно это этого момента всё, с чем столкнулась Пайпер, было лишь историей, кем-то рассказанной. Что-то было, что-то прошло – вот и всё, на что опиралась Пайпер. Но слова господина Илира, озвученные поразительно спокойным тоном, увеличили степень противоречивости её чувств.

Тёмные создание атаковали Сигрид через бреши, ставшие Переходами по воле Третьего. Третий привёл демонов в свой родной мир, хотя изначально стремился спасти его.

«Нелогично, – в её голове щёлкнуло, и вновь всплыла часть рассказа господина Илира. – Когда началось Вторжение, Третий спешил на север, потому что хотел спасти семью. И только на середине пути он стал преобразовывать бреши в Переходы. Почему не раньше? Почему он вообще сорвался с места, когда началось Вторжение, если в итоге способствовав ему?»

«Потому что это ложь, – возразила ей Лерайе. Её голос был сильнее и громче, чем в предыдущие разы, словно она копила Силу именно для этого момента. – Всё это, начиная с Аннабель, – ложь».

«При чём здесь Аннабель?»

«С неё всё началось».

Ясности не прибавилось, зато вопросов стало значительно больше.

– Простите, что зациклилась на этом. – Голос Пайпер дрогнул: то ли от вранья, сорвавшегося с языка, то ли от искренних чувств, которые она испытывала. Она действительно хотела узнать о Третьем как можно больше, но не предполагала, что правда окажется… такой. Пугающей и рвущей на части, словно она была несчастным листом бумаги, годящимся лишь для того, чтобы его бросили в огонь.

– Знать историю сальваторов важно, – повторил господин Илир. Он обмакнул палец в чай, налитый Стефаном, и поднёс его к лицу для изучения. – Когда ты узнаешь об остальных сальваторах, картина станет шире и ты сможешь объяснить всё, что произошло, новым сальваторам.

– Раз уж речь зашла о новых сальваторах… – осторожно произнёс Стефан.

Господин Илир указал на него пальцем, смоченном в чае, и маг послушно захлопнул рот и нахмурился.

– Разумеется, ты не можешь бытьединственной, – невозмутимо заявил господин Илир. – Сальваторов было и будет четыре. Это лишь вопрос времени. Или Времени?.. Твайла! Как ты думаешь?

Никакая Твайла ему не ответила.

– В общем, Твайла точно знает ответ. Кстати, – он вдруг оживился, и глаза его засияли молочно-белым – магия, всегда отражавшаяся в глазах того, кто её использует, вырвалась и столкнулась с магией Пайпер. – Твайла хотела, чтобы вы познакомились.

– Что же, – протянула Пайпер, натягивая улыбку, – это будет очень интересно, я полагаю.

– Отлично. Выйдите все, – неожиданно строго сказал господин Илир, замахав руками. – Все прочь!

Вперёд выступил Энцелад – он положил руку, облачённую в перчатку из плотной чёрной кожи, на плечо старика и спокойно произнёс:

– Мы не можем оставить сальватора. Таков приказ Гилберта.

– Вы и не оставляете, – встряла Пайпер, невольно нахмурившись. – Я хочу поговорить с господином Илиром и познакомиться с Твайлой наедине.

– Мы не… – начала было Диона, но неожиданно умолкла.

Энцелад стал клониться в сторону и не рухнул только благодаря сестре, подхватившей его. Рыцарь тяжело дышал и хватался за горло, но спустя несколько ничего не принёсших попыток опустил руки, ошарашено посмотрел на Пайпер.

Господин Илир улыбался во все тридцать два и весело стучал чашкой по столу. Стефан, резко поднявшись на ноги, подскочил к Марселин и, не дав ей больше ничего сделать, потащил её к выходу из дома, рявкнув Эрнандесам:

– Вон!

Энцелад, всё ещё прожигающий Пайпер взглядом, поплёлся к двери. Диона бросила на девушку растерянный взгляд и вышла, как-то слишком резко закрыв после себя дверь.

Потянулись минуты напряжённо ожидания. Пайпер ощутила острую необходимость доказать, что она, хоть и является таковой всего ничего, персона важная, и потому имеет право обсудить некоторые детали наедине с господином Илиром. Но, возможно, она поторопилась? И господин Илир, и его дом были для неё чем-то неизведанным, что может таить в себе опасность. Не совершила ли она ошибку, настояв, чтобы все вышли?

– Не стоило этого делать, – со вздохом произнёс старик, нарушив молчание.

– Просить их уйти?

– Применять Силу.

– Но я не…

На ноги ей прыгнул рыжий пушистый кот, хвост которого угодили ей в рот и не дал закончить предложение. Кот, недолго думая, удобно расположился на коленях девушки и мордой уткнулся в сгиб её локтя.

– Не ты? – с подозрением спросил господин Илир. – Но мальчишка явно ощутил на себе твою магию.

– Может быть, я сделала это неосознанно?..

– Может быть. Магия строится на эмоциях, но жди беды, если они возьмут над тобой вверх. В следующий раз просто будь настойчивее и не применяй магию. Тебя должны слушаться и без неё.

– Хорошо. – Пайпер взяла на руки кота и переложила его на подушку рядом с собой. Но кот снова забрался ей на ноги улёгся, продемонстрировав ей свой живот.

– Ты понравилась Басту, – констатировал старик, попытавшись указать на кота – его рука скользнула к пустой подушке совсем рядом с девушкой.

– Неужели Твайла – одна из ваших кошек?

– Вовсе нет. Твайла, – громко позвал он, – не заставляй нашу гостью ждать!

По спине пробежал холодок. Какая бы пространственная магия здесь ни применялась и каковы бы ни были её масштабы, она пришла в действие. Сила отозвалась так же мощно, как и при создании портала. Пальцы, ещё мгновение назад готовившиеся лечь на живот настойчивого рыжего кота, замерли. Их закололо от переизбытка магии, чужой и своей, невероятно быстро смешивающихся между собой.

Возле стола появился мейн-кун, убежавший, когда они только вошли. Вот только Пайпер чувствовала, что это никакой не мейн-кун – от кота исходила волна неопределённой магии, выплеснувшейся наружу и обвившей фигуру животного. От неожиданности Пайпер сжала кота на коленях, и тот тихо мяукнул.

За приобретшей форму тумана магией стали прорисовываться очертания невысокой худенькой фигуры. Клубы тумана формировались в лёгкое белое платье, цветом неотличимое от кожи, в чёрные-пречёрные волосы и худенькие руки и ноги, показавшиеся Пайпер немного кривыми. Последним штрихом стали глаза и рога на лбу, из-за которых Пайпер закричала и подскочила на ноги.

Белки глаз представшей перед ними девушки были чёрными, крохотные зрачки – алыми. Рога на лбу – короткие и острые, едва удерживающие разделённые на две части волосы, падавшие на плечи девушки и доходившие ей до груди.

Колени Пайпер задрожали. Взбесившаяся магия кричала, что перед ней тёмное создание, в то время как Лерайе молчала, исчерпав лимит своих подсказок. Сила рвалась, но не для атаки или защиты, что было поразительным.

Пайпер инстинктивно вскинула руку и наткнулась на невидимую преграду. Магия отразилась золотыми искрами и врезалась ей в лицо, но вреда не причинила. Демоница, наблюдавшая за этим, выдавила жалкую улыбку и робко произнесла:

– Привет.

– Не нападай на неё, – едва только демоница выдавила последний звук, произнёс господин Илир. Он гладил подбежавшего к нему Баста по спине и не обращал внимания на раскалившуюся под напором магии обстановку.

Как бы Пайпер ни старалась, Сила не хотела ей подчиняться и атаковывать демоницу. Отчаяние росло в геометрической прогрессии, как и многочисленные подозрения. Для чего господин Илир пропустил сюда тёмное создание? Почему на эту волну тёмной магии и крики Пайпер её спутники не ворвались обратно? Почему она вообще согласилась поговорить с господином Илиром наедине и познакомиться с его Твайлой?!

– Я не причиню тебе вреда, – вкрадчивым голосом сказала демоница. Не будет у неё ужасающих глаз и рогов, растущих изо лба, она бы вполне зашла за обычную девчонку чуть младше Пайпер. – Меня зовут Твайла, и я знала Йоннет. Я здесь, чтобы выполнить её поручение.

Глава 15. Никому не дано это знать

Твайла стояла, боясь пошевелиться, и правильно делала. Перед глазами Пайпер до сих пор стояли чудовища, которых она уничтожила, стоило только Лерайе взять контроль над её телом. И, конечно же, она помнила тёмных созданий, напавших на дом дяди Джона. То, что демоница перед ней выглядит не так ужасающе, ничего не значит.

– Нам нужно поговорить, – подала голос Твайла. Сила отреагировала, но не бунтом или попыткой прорваться и атаковать. Сила затаилась, словно собиралась прислушаться и проследить.

– Вы укрываете демона, – начала наступление Пайпер, покосившись на господина Илира. Его безмятежность и расслабленность выводили из себя не хуже присутствия демоницы. И волны магии, исходящие от него, поражали: не было в них никакой тёмной сущности или даже намёка на принуждение, которое Пайпер чувствовала, когда тёмные создания пришли за Эйсом. Магия господина Илира была чиста, как и несколько минут назад, как и во время собрания, где они встретились, словно всё, что он сейчас делал и о чём говорил, не было продиктовано тёмной магией.

– Может быть, и так, – господин Илир пожал плечами и придвинул чашку с чаем к самому краю. Сидящий рядом кот поставил лапы на стол и, наклонившись к чаю, принялся жадно лакать, в то время как старик размеренными движениями гладил его по спине. – Но разве это преступление – защищать наследие Йоннет?

– Не понимаю, – проскрежетала Пайпер.

О каком наследии Йоннет может идти речь? Пайпер считала, что Лерайе вместе со своей Силой и была этим наследием. Возможно, к нему и приплетались бесконечные загадки, неоконченные дела и прочее, но демоница…

– Ты знаешь, что настоящие имя демона даёт тебе власть над ним? – Твайла сделала шаг вперёд, Пайпер – назад, со сжатыми кулаками и нахмуренными бровями. – Это так. Если хочешь, я назову тебе своё настоящее имя. Тогда ты сможешь обо всём узнать, а я не смогу тебе солгать. Я расскажу тебе всё так, как было.

«А если я этим именем призову какого-нибудь чёрта?!»

– Даже я не знаю её настоящего имени, – как бы вскользь сказал господин Илир, наполняя опустевшую из-за кота чашку чаем.

– Тогда как она здесь оказалась?

– Кристалл памяти, – ответила Твайла, и этим вызвала новую волну враждебности со стороны Пайпер. – Я показала господину Илиру кристалл памяти Йоннет, и он помог мне спастись.

– Откуда мне знать, что этот кристалл не подделка?

– Это уникальная магия, и нам, тёмным созданиям, её не скопировать. Мы можем повлиять на события, которые потом будут запечатлены в кристалле, но изменить то, что уже запечатано в нём, нам не дано. К тому же, Сила тебе поможет.

Не нравилось Пайпер, как демоница рассуждала о Силе: точно знала все её секреты, знала, когда приходит момент истощения и как можно ускорить восстановление внутреннего источника. Не нравилось, что демоница широко улыбается, хотя уголки её губ дрожат, а длинные худые пальцы цепляются за ткань белого платья. Не нравилось, что демоница, имеющая чёрные с красными зрачками глаза и рога на лбу, выглядит не такой уж и устрашающей.

Хотя, может, это и не её облик. Пару минут назад она притворялась мейн-куном и вполне могла обернуться не только безобидным животным, но и человеком, которого Пайпер знает, и даже каким-нибудь монстром.

– Вы говорили, – Пайпер обратилась к господину Илиру, но глаз с демоницы не пускала, – что многие, видевшие зверства Третьего, запечатали свою память в таких кристаллах. Что это значит? Они отдали всю свою память? Или они отдали жизнь, чтобы создать кристалл?

– Мы были разбиты, – очень тихо ответил господин Илир. – У нас едва хватало магов для исцеления тяжело раненых. А те… Те, кто был обречён или понимал, что ему не смогут помочь вовремя, отдали все свои последние силы, чтобы создать кристаллы памяти. Для простых людей, не владеющих магией, это сложно, а в условиях, в которым мы оказались… Да, кто-то отдал жизнь, чтобы создать кристалл.

– Значит, Йоннет…

– Нет, – быстро возразил старик, – в кристаллы можно преобразовать и малое количество воспоминаний… Но тот, что тебе предлагает Твайла, зачарован Четвёртой.

– Аннабель? Она же… Она погибла до Вторжения. Выходит, кристалл был создан ещё до этого? Что важного, не относящегося к Вторжению или предательству Третьего, там может быть?

– Третий не предатель! – горячо возразила Твайла, для эффекта даже топнув ногой. – Он просто делал то, что должен был, чтобы спасти миры!

– Он их погубил! – повысила голос Пайпер.

И тут же прикусила щёку изнутри, исподлобья посмотрев на демоницу.

Ситуация была одновременно щекотливой и опасной. Очень тихий голосок, бравший начало у разума, твердил девушке, что господин Илир не просто так устроил ей встречу с демоницей. Ставить её в один ряд с другими тёмными созданиями казалось неправильным хотя бы потому, что у неё было уйма шансов напасть, но она ни одним из них не воспользовалась. Была вероятность, что эта демоница – огромное исключение из правил, не такая кровожадная и бездумная, как другие представители её расы, но процент этой вероятности был слишком мал, чтобы Пайпер доверилась ему без лишних вопросов. И демоница хоть и не настаивала так рьяно, как могла бы, утверждала, что знала Йоннет и находится здесь с единственной целью – исполнить её поручение. Её заявление относительно Третьего было слишком громким, чтобы Пайпер его проигнорировала, а одно из противоречивых чувств не вырвалось вперёд, вытолкнув с её языка обвинение.

– Ответственность за гибель Сигрида лежит не только на Третьем, – более спокойно продолжила Твайла, почему-то отведя взгляд. – Виноваты и другие сальваторы – они должны были защитить нас всех, но не справились. И мы… Тёмные создания, конечно, тоже виноваты. Сильнее всех, разумеется. Но нельзя винить одного Третьего.

– Ты сказала «защитить нас всех». Что это значит?

– Я обосновалась в Сигриде за триста лет до Вторжения. Я была… Кхм, я была изгнана из своего клана и в качестве наказания отправлена в земли людей. Для меня наказание заключалось в том, что я буду жить рядом с людьми, а для людей – в том, что рядом с ними обитает демон.

– Как тебя не изловили?

– Я всегда держалась от людских поселений как можно дальше. Чаще всего принимала облики птиц и зверей. Собирала информацию о мире, в котором оказалась, и… Если честно, он мне понравился. После знакомства с Йоннет я поняла, что хочу остаться в мире людей и защитить его так, как могу.

– Как может демон, – исправила её Пайпер. Собственная отстранённость и грубость терзали её изнутри, но Сила направляла все её слова и действия, ни на мгновение не позволяя задуматься над тем, правильно ли это.

– Но я могу принимать облики других. Йоннет это пригодилось.

– Как она доверилась тебе?

– Мы несколько раз спасали друг другу жизни. Знаешь, я не спорю с тем, что тёмные создания – дети хаоса и сигридской Ночи, но даже среди них есть те, кто достоин жить под солнцем. Правда, на них охотились их же собратья… На меня тоже охотились, но Йоннет и Лерайе меня защитили, одарив Силой.

Пайпер хотела провалиться сквозь землю. Улыбка господина Илира, адресованная ей, была чистой и искренней, как и лёгкая улыбка Твайлы.

– Ты… ты была одарена Силой?

– Да, – Твайла уверенно закивала головой. – Так же, как Сионий был одарён Движением. Но после смерти Йоннет я потеряла этот дар. Без него было вдвойне трудно защищать кристалл.

В голове не укладывалось.

Чтобы тёмное создание было одарено Силой?.. Так же, как сейчас ей одарён Эйс?

Чтобы Лерайе выбрала наследницу среди демонов?

– На самом деле, понять всё из одного кристалла будет трудно, – начала лепетать Твайла, теребя подол своего платья. – Прошлые сальваторы создали несколько, но я знаю только о кристалле Йоннет. Может, другие спрятаны где-то, куда сакри могут указать путь… Или же кристаллы погибли вместе с сальваторами. Тот, что был у Третьего… Третий ведь сгинул, – неожиданно севшим голосом пробормотала она, смотря в пол. – Если бы он выжил, уже давно бы оказался здесь, а так… Он сгинул. Может, вместе с Арне, а может, и без него, но… Надеюсь, – она резко вскинула голову, – кристалл памяти, что он создал, где-то в этом мире, и вы найдёте его.

– Выходит так, что всё, связанное с Третьим, не было уничтожено полностью, – подытожила Пайпер, удивившись кому в горле. – Учитывая ваши правила, об этом следует рассказать коалиции. Искатели могут заняться поиском кристалла и…

– И что? – перебила её Твайла. – Коалиция уничтожит его, даже не выяснив, что в нём сокрыто. Йоннет доверяла сигридцам и доверяла королю Джевелу, королеве Ариадне и многим другим, но кристалл со своей памятью отдала мне, а не им.

– Не понимаю, как это связано.

– Узнай сигридцы, что кристалл Йоннет как-то связан с кристаллом Третьего, они уничтожат и его. Сигридцам в этом мире проще истребить всё, что указывает на их ошибки, чем попытаться исправить их.

– Уничтожение памяти о Третьем – ошибка? Не логичнее ли тогда сказать, что ошиблись боги, создав сакри, и Арне, выбравший Третьего своим сальваторам?

– Ничего не могу сказать насчёт богов, – пролепетала Твайла, начав наматывать локон чёрных волос на белые пальцы, – но Арне не мог ошибиться… Если тебе от этого станет легче, можешь считать, что сакри были направлены волей богов. Но боги Сигрида в этом мире не властны, поэтому… поэтому сигридцы могут нарушить некоторые правила.

«И покуситься на Третьего», – мысленно закончила Пайпер, заметив, что Твайла уже открыла рот, но быстро его захлопнула, опустив глаза.

Магия Пайпер не давала ей возможности отличать правду ото лжи или понимать, когда человек начинается уклоняться от прямого ответа, но всё же позволила понять, что исходящая от демоницы сила не была столь сокрушительной, как от чудовищ, выследивших Эйса. В конце концов, она была обычным перевёртышем, и дальше изменения облика её способности уходить не должны. Но Пайпер помнила, что дядя Джон рассказал ей об её отце: он столкнулся с перевёртышем, который принял облик Предателя и поведал о его возвращении. Он показал ему сальваторов, проникнув в его разум, что было невозможно для обычного перевёртыша.

Быть может, и демоница перед ней сейчас залезла к ней в разум и пытается склонить на свою сторону.

– Вот как мы поступим, – наконец сказала Пайпер. Её руки, всё ещё напряжённые из-за Силы, не подчинявшейся должным образом, собрались на груди. – Я проверю, можно ли тебе доверять, узнав твоё настоящее имя и дав несколько поручений.

– Поручений?

– Для начала – очень простых. Потом будут сложнее. Учитывая, что с тех пор, как я стала сальватором, мне только и говорили, что тёмные создания плохие и всё такое… Сама я считаю, что нельзя всех ровнять под одну гребёнку, но довериться тебе без проверки не могу.

– Меня зовут… – начала демоница, но господин Илир, ударив ладонью по столу, перебил её:

– Минуточку! Я не хочу знать твоего настоящего имени.

Пайпер удивлённо захлопала глазами. Господин Или доверял демонице и без её настоящего имени, просто потому, что она когда-то знала Йоннет и оберегала кристалл с её памятью? И даже сейчас, когда у него появился шанс узнать это имя, он отказывается?..

– Готово, – громко произнёс господин Илир. – Я окружил себя барьером и ничего от вас не услышу. Но дайте мне знать своей магией или каким-нибудь другим жестом, когда закончите, чтобы я снял барьер.

Демоница торопливо кивнула и, сделав шаг вперёд, выпалила:

– Меня зовут Хебраска.

– Небраска? – удивлённо переспросила Пайпер.

– Хебраска, – повторила демоница, на этот раз немного медленнее – И каждый раз, когда ты будешь давать мне поручение, ты должна называть это имя.

– Почему тебя зовут почти как штат?

– Откуда я знаю? – демоница возмущённо взмахнула руками. – Я родилась раньше, чем то, о чём ты говоришь, так что… Неважно. Просто дай мне какое-нибудь поручение, чтобы я доказала тебе, что я на твоей стороне.

– Хорошо. Итак, Хебраска… возьми на руки вот этого кота, – и она кивнула на Баста, начавшего вылизывать свои лапы.

Демоница, томно вздохнув, подошла к коту и, пробормотав ему что-то, взяла на руки. Кот тут же прильнул к её плечу и, что удивило Пайпер, заурчал.

– Хебраска, переставь весь сервиз на столе, не отпуская кота.

Демоница надула щёки, но подчинилась. Пайпер не ощущала магии: ни своей, ни тёмной, что могла бы встать на дыбы из-за того, что её пытаются подчинить. Не было никакой подсказки, которая помогла бы понять, что демоница полностью подчиняется Пайпер, а не просто следует её указаниям, желая втереться в доверие.

Спустя минуту весь сервиз был переставлен, а кот, устроившийся на плече демоницы, даже не зашипел и не выпустил когтей.

Пайпер проверила демоницу ещё несколько раз, причём поручения выбирала самые простые и даже глупые. Хотя бы на миллиметр сдвинуть диван (потому что для такой хрупкой демоницы он был слишком тяжёлым). Отыскать на захламленном столе господина Илира все свитки, аккуратно свернуть их и вручить магу – господин Илир при этом удивлённо поднял брови, но свитки принял и положил их на подушку возле себя. С тем, чтобы напоить кота чаем, который ему почему-то понравился, проблем не возникло.

Всё было просто, примитивно и банально, так, что у Пайпер на губах проскользнул вкус горечи. Она знала настоящее имя демоницы перед ней и могла приказать ей всё, что её душа пожелает, но не спешила с этим. Тихий голос, до безобразия похожий на голос Гилберта, утверждал, что с тёмными созданиями не нужно церемониться. Тёмные создания родились по воли Ночи из хаоса, и в хаос их стоит отправить, уничтожив при первой же возможности. Ждать, когда они докажут свою независимость или преданность кому-либо, опасно. Уничтожить нужно сейчас, пока есть шанс, пока не стало слишком поздно.

Почему-то в этот момент имеющаяся в её руках власть показалась ядом. Трудно было представить, что когда-то Йоннет, получив такую же власть, не воспользовалась ею. Она была Первой из всех сальваторов, Первой в Сигриде, и никто не мог с нею сравниться. А демоница, имеющая менять облики… Страшно представить, что произошло бы, не будь Йоннет настолько предана делу сальваторов.

«Чем ты хуже?»

Вопрос – совершенно простой, заданный одновременно своим и чужим голосом, но вместе с тем выбивающий из колеи.

Чем она хуже Йоннет, что так думает о власти в своих рука? Чем хуже Йоннет, что, став Первой из сальваторов в этом мире и Первой из их нового поколения, считает, что Сила – нечто такое, что позволит ей исказить принципы сальваторов?

«А принципов-то и нет», – с неуместной усмешкой подумала Пайпер.

О сальваторах она знает только то, что ей рассказали сигридцы. И если бы у Арне было чуть больше времени, а Лерайе не спала глубоко внутри неё, у Пайпер, возможно, была бы иная точка зрения на сальваторов.

Не спасители, которым досталась великая сила, но и не бездушные марионетки.

– Хебраска, – поразившись дрожи в собственном голосе, обратилась к ней Пайпер, – покажи мне Йоннет. И отпусти кота.

Несчастный кот, которого демоница за минуты её испытания несколько раз брала на руки, ставила на пол, прятала за книги на столе или клала на полку камина, радостно бросился к небольшому столику, поставил на него лапы и наклонился к чашке Пайпер, которую она не успела опустошить до конца.

Демоница не колебалась и даже не задавала вопросов, но сомнение, промелькнувшее в её чёрных с красным глазах, заставило Пайпер задуматься: не перегибает ли она палку? Может, слова демоницы и не такие убедительные, да и доказательств, кроме кристалла, пока нет, но принять облик человека, который, по её заверениям, был ей другом…

Фигура демоницы скрылась за клубами тумана, пропускавшими лишь общие очертания и изменяющиеся цвета. Пайпер видела, как вытягивается сама фигура и становится почти одного роста с ней; как исчезают рога на лбу; волосы, до этого чёрные и очень длинные, рыжеют и укорачиваются до лопаток, сплетаясь в аккуратные французские косы. Белое платье сменилось на алый камзол с позолоченными пуговицами и рисунками, вышитыми на рукавах, чёрные штаны и высокие кожаные сапоги, кажущиеся натёртыми до блеска. Клубы тумана рассеивались, и взору Пайпер открывались последние изменения: янтарные глаза, россыпь веснушек на лице, тонкие пальцы, унизанные драгоценными кольцами, и в левом ухе – золотая серьга с маленьким прозрачным вытянутым кристаллом, висящем на крохотной золотой цепочке.

– Это Йоннет, – произнесла демоница не своим голосом, более высоким и звонким, в котором Пайпер удивительным образом ощущала отголоски Силы. – Такой я её помню.

– А она могла измениться? – осторожно уточнила Пайпер.

– Могла, – подтвердила демоница. Не найдя места рукам, уже не таких бледных и неаккуратных, а унизанных драгоценностями, демоница спрятала их за спиной. – Мы с ней расстались ещё до Вторжения.

Йоннет выглядела не старше неё – наверняка сказался тот факт, что сальватором она стала, будучи очень молодой, и за всё время не постарела ни на день.

Но было странно и неприятно смотреть на девушку перед собой, такую молодую и невероятно красивую, зная, что она бесследно исчезла в результате Вторжения. И то, что Сила теперь живёт внутри Пайпер, доказывает, что Йоннет погибла и что нет никакого шанса на её чудесное возвращение.

– Хорошо, – Пайпер нервно сглотнула, ещё раз скользнув быстрым взглядом по облику Йоннет. – А теперь… – ей пришлось остановиться и покоситься на господина Илира. Слышать он их не мог, иначе уже бы вставил своё слово, но его глаза, смотрящие на изменившую облик демоницу, говорили обо всём, что он чувствовал. Пайпер не была уверена, что поступает правильно, но не она ли недавно говорила Эйсу, что в новом мире они буду жить по своим, земным правилам? И пусть хоть черти придут за ней, она не откажется от этих слов.

Янтарные глаза Йоннет, ещё недавно бывшие чёрными с красными глазами демоницы, скользнули в сторону.

– Хебраска, – сказала Пайпер, и демоница тут же посмотрела на неё, – покажи мне Третьего.

Пайпер не знала, почему, но от лёгкой улыбки демоницы ей стало не по себе – будто та ждала, когда её попросят принять облик Третьего, и была безумно рада, что просьбу всё же услышала.

Клубы тумана вернулись. Стремительно исчезала одежда, в которой демоница видела Йоннет в последний раз. Волосы стали намного короче и потемнели до черноты, непослушными прядями упали на лоб. Фигура сузилась и вытянулась, стала такой же высокой, как и фигура Стефана. Кожа стала бледной, точно чистый лист бумаги. Алый камзол сменился на тёмно-синий, более скромный, лишённый даже ярких пуговиц, на плечах появился чёрный кожаный плащ, на поясе – ножны со сверкающим серебром эфесом меча. Лицо стало более вытянутым, прорезались скулы, был отчётливо виден прямой нос. Голубые глаза смотрели не с презрением или недовольством, а хорошо рассчитанной сдержанностью, смешанной с огромными дозами исключительного спокойствия. Но серёжка в левом ухе никуда не делась – лишь металл сменился с золота на серебро.

Пайпер пришлось задрать голову, чтобы повнимательнее всмотреться в лицо Третьего. Она не видела теней усталости или ноши, что была возложена на его плечи, но безудержного огня магии, то пылал в глазах Йоннет, не было. Только спокойствие. Словно всё, что произошло, происходит и будет происходить, Третий смиренно принял.

– Таким я его помню, – произнесла демоница хриплым глубоким голосом.

Лицо господина Илира, обращённое к Пайпер, изображало высшую степень недовольства. Было ясно: он согласился на разговор о Третьем исключительно потому, что юному сальватору следует знать свою историю, но на такое странное знакомство он не подписывался.

– Я ожидала… большей истерзанности, что ли, – растерянно пробормотала Пайпер.

– Это невозможно, – ответила демоница.

– Все великаны красавцы? – попыталась отшутиться Пайпер, но очень быстро поняла, как это глупо. В парнях она не разбиралась, даже представления не имела, какие у неё понятия о красоте, да и из великанов ей встретился только Гилберт. К тому же, взгляд Третьего казался не только спокойным, но и тяжёлым – она заметила это только сейчас, вновь задрав голову и вглядевшись в его голубые глаза.

– Я некрасивых великанов не видела, если честно, – ответила демоница. – Но я помню такого Третьего, а не истерзанного, потому что с ним я рассталась вместе с Йоннет.

– Таким он был до Вторжения, – заключила Пайпер. Избавиться от ощущения, что перед ней стоит настоящий Третий, а не демоница, принявшая его облик, было трудно. Пришлось сосредоточить взгляд на деталях его одежды.

– Я знаю, что надеяться опасно… особенно мне, тёмному созданию, – пробормотала демоница. Её шёпот, звучащий голосом Третьего, казался слишком завораживающим. – Но я надеюсь, что если он не сгинул окончательно, он не сильно изменился.

«Возлагать надежды на Предателя вообще опасно», – мысленно отметила Пайпер. Она узнала о нём больше, чем рассчитывала, но не понимала лишь одного: кого именно он предал? Сигридцев, приведя тёмных созданий во время Вторжения? Или тех, кто до сих пор верил в него и его возвращение?

– Хебраска, верни свой настоящий облик.

Вместе с тем, как таял образ Третьего, исчезало недовольство на лице господина Илира. Оно осталось лишь в уголках его плотно сжатых губ, точно немой упрёк Пайпер, о котором она должна была догадаться и из которого должна была сделать соответствующие выводы.

Демоница вернулась к облику невысокой девушки с рогами и чёрными склерами, и Пайпер убедилась, что это её настоящий облик.

– Если ты хочешь сохранить эту власть, то не называй моего настоящего имени другим, – посоветовала Твайла, в очередной раз вцепившись в край своего платья. – Слух демонов лучше, чем у людей, и я услышу тебя за несколько миль – так что шепчи моё имя, но не называй его слишком громко, иначе потеряешь власть.

– Почему ты так доверяешь мне?

Этот вопрос терзал Пайпер с самой первой секунды их разговора. И ответ на него был озвучен раньше, чем Пайпер успела моргнуть:

– Потому что я доверю Силе.

Магии, которая не позволяет отличать правду от лжи, но и не натягивается до напряжения в нитях, когда тёмное создание заявляет подобное. Либо Лерайе спит слишком крепко и не может управлять взбунтовавшейся без её чуткого руководства Силой, либо уповает на слова Твайлы и верит, что Пайпер примет их.

Пайпер разрывалась в сомнениях, но вслух произнесла:

– Покажите мне кристалл.

Твайла, повернувшись к господину Илиру, приложила ладони к ушам. Несколько движений, которые проделал маг, как догадалась Пайпер, сняли барьер вокруг него.

– Она хочет видеть кристалл.

Старик, не меняя недовольно поджатых губ, каким-то образом всё же крикнул:

– Егерь, бегом ко мне!

Пайпер ожидала чего угодно, – от слуги до ещё одного демона, – и уже приготовилась к атаке, но сквозь стену, как совсем недавно это делал мейн-кун, проскочил ещё один кот, но на этот раз – совсем уж странный и поражающий своим внешним видом. Его шерсть была салатового оттенка и слабо мерцала, глаза – жёлтые, с расширившимися чёрными зрачками, а во лбу, точно под вибриссами, красовался круглый жёлтый камень.

Кот с радостным мяуканьем подскочил к господину Илиру, и тот, не тратя время на лишнюю ласку, опустил пальцы на жёлтым камень у него во лбу. Никаких чудесных преображений, рассеиваний чар или излечений таинственного камня, спрятанного во лбу кота с салатовой шерстью, не произошло – была только слабая вспышка света, в результате которой в ладони господина Илира оказался маленький прозрачный вытянутый кристалл.

Тот самый, что Пайпер видела у Йоннет и Третьего.

– Это…

– Мы спрятали его в этом драу, потому что на них часто не обращают внимания, – пояснила Твайла, перебив её. – Сначала кристалл хранился у господина Илира, но потом мы заметили, что на Егеря никто, даже гости господина Илира, не обращают внимания. Камень в его лбу отлично маскирует магию, исходящую от кристалла.

– Этот кот салатовый, – закончила Пайпер, указав на кота. – И его зовут Егерь. Почему кот салатовый и почему его зовут Егерь?

– Не знаю, – Твайла пожала плечами так легко, словно объект их обсуждения был слишком незначительным и не заслуживал того внимания, что ему оказывают. – Некоторые драу вообще необычно выглядят… В смысле, необычно для людей, – быстро исправилась она. – А вот имя я ему придумала. Егерю оно понравилось, вот он так и ходит.

– И часто ты даёшь странным драу имена?

– Очень редко, – возразила Твайла. – Я вообще почти не высовываюсь и никак с другими не контактирую… Но иногда, например, говорю с драу, что забегают в сад господина Илира.

«Какой кошмар», – со странной, больше похожей на безумную, улыбкой подумала Пайпер. Она не знала, что поражаёт её больше: тёмное создание рядом с ней или салатовый кот по имени Егерь.

– Но если это тот самый кристалл, – ей пришлось приложить усилия, чтобы вернуться к настоящему моменту и осколку памяти, что лежал в ладони господина Илира, – что был у Йоннет в серьге, то, выходит, она отдала тебе его в вашу последнюю встречу?

Твайла качнула головой.

– А кристалл, что был у Третьего… мог ли он передать его кому-то?

– Не знаю, – со вздохом ответила Твайла. – Надеюсь, что мог, ведь это упростит поиски. С другой стороны, если сам Третий не сгинул и кристалл всё ещё у него…

– Если он не сгинул, то у него не только кристалл, но и магия Арне, – добавила Пайпер, собрав руки на груди. – А коалиция не захочет работать с Третьем, пусть даже он и обученный сальватор с опытом.

– Опытом не слишком удачным, как считает коалиция, – подметила Твайла.

– Удачный опыт или нет, – вмешался господин Илир, всё же не удержавшись и начав поглаживать Егеря за ухом, – но в реалиях этого мира он может быть недействителен. И было бы лучше, если бы Третий расстался с Арне и дал ему выбрать нового сальватора.

– А давайте на минутку забудем об этом, – повысив голос, объявила Пайпер, – и вспомним о кристалле, который создала Йоннет.

Она услышала о ненависти людей к Третьему и считала, что мысли о ней впитались в её кожу, что ей совсем не нравилось. С ним было то же самое, что с Твайлой, стоящей перед ней – внушение не могло быть сильнее собственных эмоций и чувств, но Пайпер не могла рассчитывать на них, не зная Третьего лично. То, что ей показала демоница, было лишь оболочкой во всех смыслах этого слова. А истории о том, что Третий сгинул в поглощённом тёмными созданиями мире, вряд ли следует воспринимать как устрашающую сказку. Встретиться с ним и узнать всю правду от него было невозможным, исключая, конечно же, те моменты, когда странные сны захватывали её разум.

Лерайе ведь наверняка знает Третьего лучше, чем все ныне живущие сигридцы. Осталось лишь каким-то образом пробудить её и убедить рассказать всё, что она знает.

«Как просто!»

– Кристалл, – повторила Пайпер больше для себя. – Дайте мне его.

Господин Илир не пошевелился, увлечённый разглядыванием кристалла и тем, как он ловит отсветы язычков пламени в камине. Томно вздохнув, Твайла с тихим бормотанием забрала у старика кристалл и протянула его Пайпер, слишком быстро сократив расстояние.

В голове щёлкнуло не от мысли, что тёмное создание совсем рядом, а от осознания слов о магии странного драу, принявшего вид салатового кота.

– Одну магию можно замаскировать другой, правильно? – уточнила Пайпер, осторожно беря кристалл. Она убедила себя, что действует аккуратно, потому что артефакт крайне важен. Она никогда не видела его и не знает, могут ли быть какие-то последствия, если она будет слишком грубой или не удержит Силу под контролем.

Она осторожна вовсе не потому, что совсем рядом демон.

– Верно, – подтвердил господин Илир. Он уже был готов пуститься в более детальные объяснения, но Пайпер задала новый вопрос:

– А есть магия, которая может создать копию какого-то предмета?

Твайла нахмурилась, словно одновременно задумалась над тем, есть ли такая магия, и над тем, для чего Пайпер интересуется ею.

– Это чары, – наконец сказала Твайла, переглядываясь с господином Илиром. – Причём, фейские, а не эльфийские. Чары фей способны создать копию какого-либо предмета без особых усилий, а обычная магия лишь замаскирует этот предмет нужным тебе образом.

– Не могли бы вы показать, как осуществлять эту маскировку? – Пайпер подошла к столу и, поводив над ним рукой, взяла конфету и потрясла ею в воздухе. – Как замаскировать конфету под кристалл?

Твайла выглядела растерянной и не знала, как реагировать. Она отступила на шаг и посмотрела на господина Илира, ожидая его реакции. Старик поджал губы и невидящим взглядом обвёл комнату. Пайпер ждала, казалось бы, слишком долго. Она едва не смяла несчастную конфету в руке, когда крохотный предмет медленно пролетел мимо её плеча и приземлился на руку господина Илира.

– Даже начинающий маг за кристаллом распознает замаскированную конфету, – господин Илир накрыл крохотный предмет, оказавшийся осколком полупрозрачного камня, второй ладонью и повернул голову в сторону Пайпер. – Чтобы обман не раскрылся, для маскировки нужно использовать предмет того же типа. Книгу маскируют под книгу, а кристалл – под кристалл.

Он поднял ладонь и продемонстрировал Пайпер точную копию кристалла Йоннет – идеальные грани, вытянутая форма и прозрачный материал. Пайпер взяла копию и сравнила с оригиналом, поднеся к лицу, но даже так не увидела каких-либо изъянов. Собственная магия говорила, что кристалл Йоннет, находившийся в правой руке, – настоящий, а тот, что был в левой, является копией. Но Сила уже подкрадывалась к нему, как хищник к жертве, и медленно наполняла собою прозрачные грани.

– Для чего тебе копия? – осторожно спросила Твайла, слегка подавшись вперёд.

Пайпер спрятала оба кристалла у себя в ладонях. Действовала она скорее инстинктивно, поражаясь себе и тому факту, что она додумалась до этого без вмешательства Лерайе в её мыслительный процесс.

– Не думаю, что мы должны знать, – с дружелюбной улыбкой произнёс господин Илир, прищурившись. Крутившиеся вокруг него коты, словно подтверждая его слова, громко заурчали.

Раньше, чем Пайпер успела отреагировать, она услышала громкий стук в дверь.

– Ах, да, точно, – рассеяно пробормотал господин Илир. – Я совсем забыл, что ты не одна, вот и потерял концентрацию над своей магией…

– Какой магией? – поинтересовалась Пайпер.

– Та, что влияет на ощущения твои спутников, – принялась объяснять Твайла. Господин Илир начал медленно подниматься, бормоча проклятия своим старым костям, и демоница бросилась ему помогать, ни на секунду не прерывая потока слов: – Мы не знали, сколько потребуется времени, чтобы убедить тебя принять кристалл Йоннет. Поэтому решили, что господин Илир использует на твоих спутниках магию, что изменит их ощущения. Это очень сложная магия и она требует безупречного знания дела, но результат того стоит. Если бы мы говорили несколько часов, и господин Илир за всё это время ни на секунду не прерывал бы своего заклинания, твои спутники подумали бы, что прошло всего пять минут. Но потом, когда магия перестанет действовать, они, конечно, поймут, что прошло куда больше. Впрочем, точный отрезок времени они назвать не могут.

– И всё это для того, чтобы поговорить со мной?!

Задыхалась ли она от возмущения? Вполне возможно. Но куда сильнее она чувствовала другое – удивление от того, сколь продуманным оказался этот план и как хорошо господин Илир и Твайла его организовали.

– Для того, чтобы рассказать о Йоннет, – исправила её Твайла. В её голосе больше не было дрожи или испуга, проявлявшегося в самом начале, но и поразительной храбрости тоже не наблюдалось. Только решимость и сталь, врезавшаяся в слова.

Господин Илир выпрямился, сложил руки за спиной и улыбнулся так, словно ничего и не произошло. Словно Пайпер только-только пожаловала к нему, а он пребывал в радостном волнении из-за этой встречи.

Старик перевёл взгляд на Твайлу и кивнул ей. Демоница бросила полный отчаяния взгляд на Пайпер и, быстро обернувшись бенгальской кошкой, выскочила из комнаты через ту же стену без дверей. Пайпер проводила её растерянным взглядом. Она хотела, чтобы господин Илир сказать хоть что-нибудь, но он повернулся к входной двери как раз в тот момент, когда та отворилась и на пороге появился недовольный всеми и вся Энцелад. Мимо него бесцеремонно протиснулась Диона и недовольно пробормотала:

– Это были самые долгие десять минут в моей жизни.

– Не жалуйся, – проскрежетал Энцелад, положив руку ей на плечо и сильно сжав его.

Пайпер не чувствовала в них никаких изменений. Да и не знала, способно ли на это её Сила. Но их поведение, взгляды и слова подтверждали объяснения Твайлы: им действительно казалось, что прошло всего десять минут. И если вот-вот они поймут, что прошло намного больше, вряд ли они смогут понять, сколько именно.

– Встретимся во дворце королевы фей? – широко улыбаясь, спросил господин Илир у Пайпер. – Я, признаюсь, не люблю шумные празднества, но не могу отвергнуть предложение Её Величества. Познакомиться с новой наследницей Сердца фей – честь.

Пайпер похлопала глазами. Затем, вспомнив, что это действие слишком незначительное, чтобы магия господина Илира его распознала, поинтересовалась:

– А о каком празднике идёт речь?

– Приглашения только-только пришли, – вмешался буквально влетевший в дом Стефан. Он быстро подогнал Марселин ко столу, словно намекая, чтобы она поскорее закончила свою работу. Марселин огрызнулась и едва не влепила Стефану затрещину, но тот, подскочив к Пайпер, подхватывая её пальто со спинки кресла. – Первая вас не утомила, господин Илир?

– Но я… – начала было Пайпер, однако господин Илир с лёгким смехом перебил её:

– Ну что ты, какое утомление? Я уже давно не проводил время так весело. – Он повернул голову в сторону Пайпер: на этот раз именно туда, где она стояла, хотя в самом начале ошибался в нужных направлениях. В молочно-белых глазах ничего не блеснуло, но девушке показалась, что улыбка господин Илира стала больше напряжённой, чем доброжелательной. – Я был рад составить тебе компанию, моя дорогая. Если захочешь ещё увидеться – напиши мне письмо. Я с радостью попрошу Твайлу испечь печенье.

На имя демоницы никто не отреагировал. Коты, крутившиеся вокруг стола, продолжали мяукать. Марселин возилась со склянками, завершая свою работу. Энцелад и Диона, которую брат всё же смог заставить стоять, словно статуя, смотрели перед собой и ждали дальнейших указаний. Стефан торопливо, но достаточно аккуратно помогал Пайпер надевать пальто, даже не спросив её разрешения.

Господин Илир сделал то, ради чего она к нему пришла – он рассказал о Третьем всё, что знал сам. И он познакомил её с Твайлой, которая преследовала лишь одну цель – отдать ей кристалл Йоннет. Пайпер ясно дали понять, что её пребывание здесь окончено.

Она дёрнула Стефана за локоть и, когда он быстро наклонился, шёпотом спросила:

– Кто такая Твайла?

Брови Стефана приподнялись от удивления. Возросшие ощущения Пайпер подсказывали, что вопрос застал мага врасплох и он не знает, как следует ответить.

– Никто не знает, – всё же пробормотал Стефан, косясь в сторону господина Илира – тот вообще ничего не замечал, настойчиво гладил Егеря (присутствие которого никого не удивило) и говорил ему, какой он хороший кот. – Он иногда болтает о ней, но… Думаю, её не существует.

Сердце девушки сжалось от страха. Если господин Илир мог магией воздействовать на ощущения людей, меняя их восприятие времени, мог ли он замаскировать демоницу, укрывающуюся в его доме? Или всё дело в части Силе, что когда-то была унаследована ей?

Неужели даже Стефан, опытный маг, которого ставят в один ряд с господином Илиром, ничего не замечает?

– Ваше лекарство готово, господин Илир. – Марселин подошла к столику и поставила склянку рядом с чашкой старика, из которой вовсю лакал рыжий кот. Он уже потянулся к склянке и хотел сбросить её на пол, но Марселин громко шикнула на него. Кот, зашипев в ответ, демонстративно пробежался по столу, уронив пустые чашки, и спрятался среди подушек.

– Спасибо, – радостно поблагодарил господин Илир, продолжая неистово гладить кота салатового цвета. – Спасибо, моя дорогая. Я же могу обратиться к тебе, если что-то случится?

– Конечно, – мгновенно отреагировала Марселин. – В любое время.

Она бросила на Стефана убийственный взгляд, попрощалась с господином Илиром и вышла из дома. Стефан взял Пайпер под локоть, – жест, от которого у Пайпер внутри всё подпрыгнуло, – и повёл её к дверям. Эрнандесы одновременно, словно долго репетировали, произнесли: «Было честью познакомиться с вами лично, господин Илир» и вышли. Господин Илир неспешно проследовал за ними, остановился на крыльце и подставил лицо лучам солнца. Стефан провёл Пайпер мимо старика, развернул и со слегка дрожащей улыбкой сказал:

– Спасибо, что нашли для нас время, господин Илир. И спасибо, что…взяли на себя это сложную роль. Никто бы не справился лучше вас.

– Приятно иногда нарушить правила. – Господин Илир качнулся на носочках, и Стефан едва не сорвался с места, словно боялся, что старик потеряет равновесие и упадёт. Но господин Илир устоял, даже продолжил качаться на стопах, ни на секунду не переставая улыбаться. – Ты согласен со мной, Стефан?

Магия Стефана дрогнула и сразу же успокоилась.

– Вы будете до конца моих дней напоминать о том случае?

– Пока в тебе есть магия, ты бессмертен. Но даже если наша богиня заберёт у тебя магию, кровь великанов не даст тебе умереть. Ты будешь жить столько, сколько тебе, как полукровке-великану, отведено. Так что да, я буду до конца твоих дней напоминать тебе о том случае.

Всё естество Пайпер задёргалось: так было в тот момент, когда Лерайе брала контроль над её телом. Паника охватила разум Пайпер меньше, чем за секунду. Но никакого голоса или неподчинения со стороны Силы не было. Магия насторожилась, призвав Пайпер внимательно следить за происходящим. Она словно намекала, что прямо сейчас внимание следует усилить и обратить не только на слова и действия господина Илира.

Пайпер бросила взгляд через плечо: лица Эрнандесов не изменились, зато Марселин, поджав губы, перевела взгляд на цветущие кусты.

Магия Марселин вопила, как бешеный зверь, и рвалась наружу.

– Тогда я буду напоминать вам, – ответил Стефан, и его магия дрогнула ещё раз, – что у меня была причина так поступить.

– И была причина, чтобы это закончить, – парировал господин Илир.

– Есть ли смысл напоминать об этом, если только это не воля самого Велламо?

– Расскажи сальватору, что ты делал и ради кого прекратил, – посоветовал господин Илир, проигнорировав его вопрос. Его голос оставался дружелюбным, а улыбка была широкой, но по телу Пайпер побежали мурашки.

– Разумеется, – учтиво ответил Стефан.

Встреча, начинавшаяся и длившаяся так хорошо, закончилась просто отвратительно. Пайпер быстро поняла: Стефан держал её под локоть не потому, что хотел проявиться вежливость, а потому, что должен был себя чем-то занять. Словно предполагал что-то подобное и решил, что лучше всего сыграть в джентльмена, чем в бессильной ярости, отражавшейся в его глазах, сжимать кулаки.

Отношения между двумя магами были хуже, чем Пайпер предполагала изначально. Она считала, что тайн и тёмных пятен в жизни, какой она стала, уменьшилось, но ошиблась. Вопросов стало больше, чем было до этого.

Стефан словно заставил себя вежливо кивнуть господину Илиру. Пайпер не хотела терять Стефана как своего потенциального союзника, но и отвернуться от господина Илира просто так не могла. Девушка осторожно высвободила руку и запустила её в карман пальто.

– Почему вы это сделали?

Пайпер не знала, о чём именно спрашивает. О словах господина Илира, из-за которых магия внутри Стефана вскипела, или о копии кристалла, которую он создал без лишних вопросов.

Рука Пайпер сжала оба кристалла, спрятанных в кармане. Господин Илир заметил это действие. Он слегка наклонил голову, и его улыбка померкла. Его магия и её магия, столкнувшие между собой, слились, равно как и ответы на вопросы:

– Вера в сальваторов слепа.

Глава 16. Все звёзды онемели

– Ты должен был сказать мне об этом сразу же.

Эйс медленно повернул голову к Гилберту. Растерянным тот не выглядел, но от убийственного взгляда Пайпер определённо был готов выпрыгнуть в окно. За два дня Гилберт привык, что ему постоянно напоминают об этом. Но от неловкости, возникающей, когда Пайпер смотрела на него вот так, он не мог избавиться.

Эйс его понимал. Он видел изменения, произошедшие с сестрой, но больше всего его пугали её глаза. Золотые глаза, сверкающие как самая настоящая драгоценность, ловящие каждый луч солнца или света в помещении и от этого становящиеся ещё ярче и устрашающе. Эйс никогда не думал, что в списке вещей, по котором он будет скучать, окажутся карие глаза Пайпер.

После встречи с господином Илиром она предпочитала проводить время в библиотеке или у себя в комнате. Эйс таскался за ней, потому что не знал, куда ему деться и что делать. Он ощущал себя маленьким утёнком, который едва поспевает за быстрыми шагами своей мамы-утки, и ничуть не стеснялся этого сравнения. Он был напуган, неопытен и до сих пор не привык к новому телу, а Пайпер для него была ярко сияющей звездой, указывающей путь в тёмной ночи.

Из курса астрономии Эйс помнил, что свет, достигаемый Земли, может принадлежать звёздам, которые давно умерли. Или тем, что вот-вот умрут, но люди об этом узнают лишь много лет спустя.

Что-то подобное, исходящее от Пайпер, он и ощущал.

Эйсу было трудно объяснить это чувство. Он на подсознательном уровне понимал, что у господина Илира произошло что-то, что произвело на Пайпер сильное впечатление. И он не знал, в хорошем или плохом смысле этого слова, из-за чего переживал в разы сильнее. Он понимал, что Пайпер разобралась в мире, в который они попали, лучше него: у неё больше вопросов, больше тайн и даже больше связей, чем у Эйса. Поэтому она была более задумчивой и общалась в основном с дядей Джоном, Эйсом и Стефаном, которого буквально засыпала вопросами о магии сальваторов. Она также общалась с Марселин, но та всегда становилась сдержанней и холодней, если на горизонте появлялся Стефан.

Разговоры Пайпер с Гилбертом или Шераей были натянутыми. Гилберт улыбался и старался сгладить все острые углы, но волновался, из-за чего иногда говорил какую-то ерунду или просто замолкал, смотря в пространство перед собой. Последний его разговор с Пайпер произошёл в библиотеке, где она сидела, изучая книги о магии (как узнал Эйс, ей их Шерая предоставила в первый день) и отвечая на все шутки Эйса. Кит раздобыл в библиотеке комиксы, и Эйс уцепился за них, как за спасательный круг. Самые смешные, по его мнению, моменты, он показывал Пайпер, и та буквально прыскала от смеха, захлопывая книгу о магии. Но после возвращалась к ней, будто и не было попытки Эйса разрядить обстановку и показать, что он всегда рядом и готов помочь ей. Впрочем, после разговора с Гилбертом ситуация изменилась.

Он искал их, чтобы сообщить об ужине, хотя Эйс считал, что можно было послать Луку или любого другого слугу. Намерения Гилберта были понятны, – понять, какова ситуация и настроена ли Пайпер на беседу, – но Эйс всё равно был насторожен. Он только-только переварил новость о том, что мир его отверг и что теперь особняк Гилберта – единственное безопасное место для них. Он совершенно не хотел, чтобы Гилберт, который, разумеется, умеет подбирать слова и правильно подводить к нужной теме, сказал что-то не то и ухудшил настроение Пайпер.

На радость Эйса, Пайпер совершенно спокойно поговорила с Гилбертом и заверила его, что они спустятся в столовую через несколько минут. От Эйса не укрылось, что она сказала «мы» – значит, она приняла его, как свой хвост, и не возражала. В подтверждение её слов Эйс кивнул, и Гилберт позволил себе лёгкую улыбку. Эйфория от налаживающейся обстановки развеялась, стоило только Гилберту сказать:

– Как раз обсудим предстоящий бал.

Эйсу показалось, что он буквально услышал, как в голове Пайпер щёлкнуло. Она отложила книгу, немигающим взглядом посмотрела на Гилберта и, медленно поднимаясь из-за стола, уточнила:

– Тот самый, на который и меня пригласили, а ты мне не сказал?

Эйс, вообще-то, тоже был виноват. Шерая рассказала о бале, когда он был в столовой. Но они так мало разговаривали с Пайпер, больше обменивались шутливыми взглядами и вздохами, и Эйс совсем не знал, как подойти к этой теме.

Гилберт тогда нервно сглотнул и ответил:

– Тот самый.

– Мило. Пойдём тогда, поговорим.

Ужин прошёл напряжённо. На нём не было ни Стефана, ни дяди Джона или хотя бы Кита, который мог бы нелепо пошутить и замять неудобную тему. Были только Гилберт, Шерая, Пайпер и Эйс. Эрнандесы пропадали где-то, куда их отправил Гилберт, Стефан, как считал Эйс, был у себя дома («У него же должен быть свой дом!»), а Марселин отлучилась в зал Истины.

Пайпер была недовольна предстоящим праздником, но больше потому, что не могла найти причины для отказа. Гилберту и Шерае она говорила, что ещё не готова к такому, но Гилберт её переубеждал. Мол, он будет рядом и подскажет, что делать и что говорить. Что всё пройдёт гладко и волноваться не стоит.

Гладко прошёл только нож, который Пайпер вонзила в кусочки овощей, тем самым искромсав их. Она не согласилась со словами Гилберта, но сказала, что пойдёт на бал, и добавила, что «это отличный шанс провести разведку».

Уже в своей комнате, куда Эйс приплёлся вслед за ней, она сказала ему, что боится. Эйс понимал её, но лишь отчасти. Его роль в разворачивающемся спектакле была не столь значительной, как у его сестры. Его тело было иным, как и часть мыслей и взглядов, но Эйс смог произнести то, что повторял потом целых два дня:

– Я тебя не оставлю.

Он и не оставлял. Дядя Джон появлялся редко, но всегда уделял им достаточно внимания: он убеждался, что они в порядке и получают всё, что нужно; давал указания или рекомендации и рассказывал о том, как сам проходил процесс адаптации в новом мире. Вот только он родился с уже пробуждённой кровью сигридцев, а Пайпер и Эйс прошли через эриам, который, к слову, мог убить Эйса. Дядя Джон также сказал, что он, будучи главой Ордена искателей, тоже получил приглашение на бал, поэтому он поможет Пайпер справиться со страхом. А пока они справлялись своими силами, прячась то в комнатах одного из них, то в библиотеке.

За пять дней до бала Гилберт нашёл их в комнате Пайпер, где они изучали старую карту, обнаруженную в библиотеке, и объявил, что королева фей прислала несколько костюмов, один из которых они должны будут выбрать и надеть на бал.

И если два дня до этого Гилберт ловил слова Пайпер о том, что он «должен был сказать ей об этом сразу же», то теперь к нему добавился ещё и пронзительный взгляд золотых глаз.

Эйсу даже стало жаль Гилберта.

– А вот об этом я не знал, – начал оправдываться Гилберт. – Но, полагаю, раз событие столь особенное, выглядеть мы должны соответствующе. Кстати говоря…

Он выглянул в коридор, где толпилось несколько слуг-фей: те, изображая статуи, замерли с аккуратно завёрнутыми в ткани костюмами, что подослала королева фей. Эйс-то думал, что она им шкаф своей магией переместит. Или костюмы появятся на кровати. Он не думал, что королева подошлёт слуг.

– Тут ещё кое-что, – Гилберт забрал у одного из слуг, мальчишки с зелёной кожей и белыми глазами, небольшую коробочку и вручил её Пайпер. – Как ты и просила.

– Но я… – растерянно пробормотала Пайпер, так и не закончив предложения.

Эйс напрягся. Всё выглядело так, будто Гилберт либо преподносил ей подарки, либо передавал их от королевы фей. Оба варианта одинаково не нравились Эйсу.

– Я спросила, – сглотнув, начала Пайпер, – знаешь ли, к кому можно обратиться, чтобы сделать это, а не просила делать её за меня.

– Ты даже не взглянула.

Эйсу казалось, что он лишний. Но он быстро прогнал эту мысль, вспомнив, что пообещал Пайпер не оставлять её. Маленькая коробочка явно вынуждала её чувствовать себя неуютно, так что Эйс был обязан спасти её. Подобравшись, он спросил:

– Что это такое?

– Подвеска, – быстро ответила Пайпер, беря коробочку в руки. – Господин Илир передал мне одну безделушку, которая когда-то была у Йоннет… Так, мелкая вещица.

Эйс порылся в памяти. «Йоннет – Первый сальватор из всех. Девушка из Сигрида… Как её вещица вообще сохранилась?»

– И подвеска?.. – осторожно спросил он, смотря на Пайпер исподлобья.

– Я решила, что так будет удобнее носить эту вещицу. Не знаю, что меня в ней привлекло, может… Эй, – она вдруг вздёрнула голову и дерзко улыбнулась брату, – разве я не сальватор и не могу потребовать себе чего-то?

Эйс чуть было не ляпнул, что это на неё не похоже. Однако он понял: это был очередной спектакль, в который не поверил даже Гилберт, судя по его настороженному взгляду, но который Пайпер безуспешно продолжала:

– Раз уж я иду на бал, на который мне даже не дают выбрать наряд, я, думаю, могу выбрать украшение? К тому же, эта безделушка принадлежала Йоннет. Кто обидится, если я её надену?

– Феи хотели наложить на неё чары, – поспешно вставил Гилберт, кивнув на коробочку в руках Пайпер, – но я их отговорил. Чары должны были делать того, кто носит эту подвеску, ещё лучше. Ну, знаете, это типичные фейские чары. Но я решил, что тебе не понравится, если кто-то наложит на неё чары без твоего ведома. Но если ты всё же захочешь, чтобы эти чары наложили, дай мне знать. Я устрою встречу с мастером и магами.

«Нет, я точно лишний…»

– Очень неловкая ситуация, – с непроницаемым лицом сказала Пайпер спустя несколько секунд молчания, посмотрев на Гилберта. – Мне неуютно из-за того, что ради меня так стараются. Я даже не знаю, как выглядит подвеска, но мне кажется, что она слишком шикарная для меня.

Гилберт потупил взгляд о карту, разложенную на кровати Пайпер, посмотрел на Эйса и уточнил:

– Я должен её переубедить? Или что?

– Почему ты меня спрашиваешь? – удивился Эйс.

– Я думал, это какая-то земная… фишка, – сказал он, вспомнив нужное слово. – Ну, отказываться от подарков, а потом всё же принимать их.

– Я отказываюсь, потому что хотела всё сделать сама, – огрызнулась Пайпер, сильнее сжав коробочку. – И нет такой земной традиции. Меньше Кита слушай.

– Просто Алебастр редко такое говорил Марии, а если и говорил, то… Я запутался. В общем, подвеску тоже можно считать подарком от фей. Если захочешь, можешь заменить её, но только после бала. Иначе мастера оскорбятся.

Пайпер выдохнула сквозь зубы и кивнула. Эйс подошёл ближе, посмотрел на коробочку и спросил:

– Ты покажешь эту безделушку?

– Давай я покажу её тебе вместе с нарядом? – неожиданно предложила она, сверкнув глазами. Эйс понимал, почему Гилберт в такие моменты ёжился. Сияние золотых глаз было слишком непривычным и ярким. – Заодно поможешь мне выбрать, раз Её Величество прислало несколько.

– Вообще-то… Эйсу тоже прислали одежду.

Эйс медленно повернулся к Гилберту.

– Что ты сказал?

– Тебе прислали приглашение, – с нервным смешком сказал Гилберт. Он подошёл к одному из слуг-фей, протянувшем небольшой конверт, вернулся в комнату и вручил его Эйсу. – Новость о наследнике Силы дошла и до Тайреса, так что тебя тоже ждут.

– Да сдался мне этот бал! – Эйс возмущённо всплеснул руками. – Пайпс, зачем мне туда идти?

– Прочитай хотя бы, что написано в приглашении.

Она забрала его из рук Гилберта и впихнула Эйсу, словно конверт жёг ей пальцы.

Волнение Пайпер и наигранность в её словах были даже ощутимее, чем до этого. Пайпер осторожно положила коробочку с подвеской на кровать и, посмотрев на Гилберта и спрятав руки за спиной, выпалила:

– То, что я узнала от господина Илира, не даёт мне покоя. Я понимаю, о чём ты говорил и почему ты так говорил. Но осознать это сложно. Дай мне время собраться с мыслями, и мы поговорим по-нормальному. Я даже не буду дерзить и извинюсь за своё ужасное поведение, которое длилось аж два дня. И больше не буду говорить: «Ты должен был сказать мне об этом сразу же».

Эйс ожидал чего-то подобного, но с меньшей скоростью и большей искренностью. Или только он заметил, что Пайпер просто ищет, как бы ей спровадить Гилберта?

– Наш мир сложен, – наконец произнёс Гилберт, – и мы должны обсудить это. Скажи, как будешь готова.

– Отлично. Заносите! – выкрикнула она так быстро и резко, что Гилберт аж подскочил на месте. Слуги-феи, коих оказалось пятеро, колонной вошли в комнату и трепетно положили наряды, укутанные в ткани, на кровать, куда указала Пайпер. После они вышли и, как считал Эйс, сразу же направились в холл, откуда для них откроют портал обратно.

Пайпер положила руки на плечи Гилберта, круто развернула его и подтолкнула к двери, быстро пролепетав:

– Ты уж извини, но мы пока даже не близкие друзья и уж тем более не пара, чтобы я переодевалась при тебе.

– Но твой брат…

– А он мой брат, так что глаз у него уже намётан, да и он посидит в ванной, пока я буду переодеваться. Эйс мне скажет, в каком наряде я выгляжу лучше и по-сальваторски, что ли. Не переживай, мы подойдём к этому со всей серьёзностью и покажем королеве фей, что нас не зря пригласили. Поговорим потом!

Она захлопнула дверь перед носом изумлённого Гилберта и, громко выдохнув, спиной прислонилась к дереву и съехала на пол. Дрожь её не била, но она была напугана и взволнована, что Эйс разобрал сразу же.

– Пайпс, – он мигом оказался рядом, – что такое?

– Я думала, он никогда не уйдёт, – тихо ответила Пайпер. – В смысле, знаю, что он делает всё, чтобы понравиться нам и стать нам другом, но сейчас… Я тебе покажу.

Она подошла к кровати и взяла коробочку, из которой осторожно, будто боялась сломать украшение, достала подвеску. Эйс присвистнул. Он ничего не понимал в украшениях, но у Пайпер совершенно точно никогда не было такой сверкающей и красивой вещички, с тонкой золотой цепочкой и кольцом, куда верхушкой оказался прикреплён небольшой прозрачный кристалл.

– Нет в этом кристалле ничего особенного, – сказала Пайпер, указывая на подвеску. – Это даже не настоящий кристалл, а жалкая копия, сделанная из осколка камня.

– Не понимаю, – пробубнил Эйс себе под нос.

Пайпер подошла к трельяжу и выдвинула первый ящик, откуда, немного порывшись, извлекла нечто, завёрнутое в кусочек мягкой сверкающей ткани.

– Только осторожно, – сказала она, передавая свёрток Эйсу. По ощущениям в нём было что-то небольшое и твёрдое.

Сама Пайпер взялась за нижний кончик кристалла в подвеске и принялась его крутить. Кристалл не поддавался, и тогда Пайпер, пробормотав проклятье, попыталась ногтем подцепить верхний кончик и вытолкнуть его из кольца, в котором он был закреплён. Ничего не получилось, и Пайпер произнесла проклятие громче.

– Попробуй магией, – подсказал Эйс. Он не понимал, чего добивается его сестра, но и не считал, что магия способна решить её проблему. Эйс предложил её просто так, из-за неимением других идей, и не ожидал, что Пайпер за неё уцепиться.

Девушка сжала кристалл подвески в пальцах. Эйс не ощутил никаких безумных всплесков, не увидел ярких вспышек или других удивительных эффектов, но ему показалось, или край кристалла дрогнул?

«Не показалось!» – подумал Эйс, прикусив щёку изнутри, когда кристалл в руках Пайпер раскололся, рассыпался на крохотные кусочки, которые тут же принялись формироваться во что-то другое. Мгновение – и на руке Пайпер красовалась светлая крошка.

– Он был сделан из светлого камня, – объяснила Пайпер, стряхивая крошку. – Разворачивай настоящий.

Она кивнула на свёрток в руке Эйса. Пальцы слегка дрожали, но Эйс развернул мягкую ткань и обнаружил в её складках кристалл – точную копию того, что Пайпер только что сломала. Девушка осторожно взяла настоящий кристалл и, наверняка призвав свою магию, принялась устанавливать его в кольцо подвески. Эйс понятия не имел, сможет ли всё сделать так, чтобы изменений не было заметно, но, кажется, в этом-то и помогала магия: спустя несколько минут напряжённого кряхтения и проклятий Пайпер смогла установить кристалл. Она победно улыбалась, демонстрируя брату подвеску, но он не разделял её настроения.

– А зачем их было менять? – похлопав глазами, спросил Эйс.

– Потому что этот – настоящий.

– Ла-адно. Почему ты сразу не дала настоящий?

Взгляд Пайпер изменился. Золотые глаза потемнели. Пайпер поджала губы, посмотрела на подвеску и тихо произнесла:

– Мне нужно тебе кое-что рассказать.

***

Эйс выслушал всё от начала и до конца, ни разу не перебив.

Когда он беседовал с Гилбертом, о Третьем почти не упоминалось. «Предатель, погубивший миры», – и всё, больше ни единого словечка. Эйс не слишком хорошо разбирался в людях и читал их эмоции лишь при переизбытке, но он прекрасно понял, что Гилберту трудно говорить о Третьем. Более личных причин он не называл, и хотя «погубивший миры» звучало довольно убедительно, Эйсу казалось, что ему о чём-то недоговаривают.

Другое дело Пайпер. Она рассказала ему всё, что увидела и услышала от господина Илира. Она довольно кратко объяснила ему принцип магии, которая помогла ей взглянуть на бывших сальваторов (Эйс, честно говоря, в магии совсем ничего не понимал, и потому даже самые простые объяснения для него были сложны), даже бросила шутку, что они были довольно симпатичными, и продолжила свой рассказ. Кристалл, который она хотела поместить в подвеску, был копией настоящего, но наполнен малым количеством её магии, достаточной для того, чтобы скрыть подделку. Настоящий она всё это время держала у себя в комнате, сильно рискуя: защитных печатей она не знала, хотя Эйс подозревал, что именно ради них она и засела за книги о магии.

Пайпер сказала, что кристалл был создан из воспоминаний Йоннет, но как их пробудить и увидеть, она не знала. У Эйса не было никаких идей, кроме той, что объясняла бы, как они коллективно сошли с ума, но он решил умолчать об этом.

С ума сходил только он, если считал, что проблем станет меньше.

– Ладно, – протянул Эйс, потому что ничего другого ему в голову не пришло. – И что мы будем делать?

– Я там мельком увидела одно платье… Не люблю платья. Искромсала бы его, если бы оно не было от королевы фей.

– Она что, такая страшная?

О королеве фей Гилберт рассказывал с трепетом, словно она была объектом его восхищения и занимала эту должность по праву. Эйс запомнил, что королеве всегда нужно выказывать почтение и отвечать, когда она тебя спрашивает. Но он искренне надеялся, что не встретится с ней так скоро – лучше, чтобы они вообще никогда не встречались.

– Нет, – Пайпер покачала головой. Свёрнутая карта, которую они отложили на самый край, едва не подпрыгнула, когда Пайпер пнула край кровати. – Она кажется мне сильной женщиной. Но я не знаю её достаточно хорошо. Впрочем, она сразу же сказала, что постоянно сравнивать меня с Йоннет будет нечестно по отношению ко мне.

Эйс не помнил, чтобы Пайпер когда-либо с кем-то сравнивали. Или, может, он этого просто не замечал. Ещё несколько дней назад ему было двенадцать и он, игнорируя насмешки Лео и предостережения отца, слушал истории дяди Джона, потому что считал их обычными сказками. Даже если его тело изменилось, это не значит, что он вырос по-настоящему: он всё ещё мыслил как ребёнок и не понимал, как его потрясающую сестру можно сравнивать с кем-то.

– И всё-таки, зачем ей я?

Пайпер удивлённо похлопала глазами. Оглянулась, словно впервые увидела эту комнату, и в смятении посмотрела на Эйса.

Подвеска, всё это время находившаяся в руке Пайпер, – Эйс удивлялся, как она только не сломалась из-за слишком частого сжатия кулаков, – словно загудела. Эйс не мог с уверенностью сказать, что почувствовал это своим телом или частью Силы, что поселилась в нём, но он отчётливо услышал этот постепенно возрастающий звук, исчезнувший так же быстро, как и появившийся.

– Пайпс?

Она открыла рот и тут же захлопнула его, начала оглядываться по сторонам и, приметив свёрнутую карту, схватила её и встряхнула, разворачивая. Эйс подскочил, как ужаленный, когда край карты ударил его по лицу. Не обращая внимания на возмущения брата, Пайпер расправила карту на полу и принялась бешено озираться по сторонам.

– Пайпс, что ты делаешь?

Пайпер остановила на нём золотые глаза, прямо сейчас не казавшиеся Эйсу такими уж и проницательными. Он с невероятной точностью различил, как в них отразилось нечто странное, до ужаса похожее на рябь на воде.

«Какого чёрта?»

Пайпер отвела взгляд и продолжила в быстром темпе изучать комнату. Видимо, не найдя того, что нужно, она поднесла запястье к лицу и принялась кусать его.

– Эй!

Эйс подкосил к ней и схватил за руки. До крови она кожу прокусить не успела, но Эйс не собирался предоставлять ей второго шанса. Он не знал, способна ли вообще Пайпер на такое, но проверять не хотел. Её странное поведение пугало его, и Эйс уже был готов звать на помощь, когда Пайпер, высвободив руки, сказала ему что-то непонятное.

– Что? – Эйс растерянно заморгал. Возникло смутное ощущение, что язык, на котором заговорила Пайпер, в школах не преподавался.

Пайпер повторила, но на этот раз с большей яростью. Эйс простонал проклятие и выпалил:

– Говори по-нормальному!

Тихо рыкнув, Пайпер принялась объясняться на руках: сначала она похлопала в ладоши, затем свела пальцы одной руки вместе и принялась тыкать в другую, словно изображала процесс написания письма. После, несколько раз с особым рвением повторив это движение, показала на разложенную рядом карту и принялась выводить на ней странные узоры.

– Ты хочешь что-то записать? – Эйс сопроводил свой вопрос жестами, которые показались ему наиболее подходящими. К счастью, Пайпер мгновенно закивала и повторила их. – Э-э… Сейчас…

Где-то тут у неё валялась ручка. В кабинете, прилегающем к комнате, он недавно обнаружил пару перьев, но такими пишут только психи. Однако Эйс всё равно захватил их, ручку и карандаш, которую раздобыл в том же самом кабинете, и вернулся к Пайпер.

– Выбирай.

Её лицо просияло, и она схватила перо – но тут же нахмурилась, не заметив в руках Эйса чернильницы.

– Здесь нет такого, – быстро поняв, что она имеет в виду, сказал он. – И вообще, прекрати меня пугать! На кой чёрт тебе перо?!

Она отмахнулась от его слов и вновь поднесла руку к лицу.

– Стой! – Эйс выхватил у неё перо и, не придумав ничего лучше, отбросил в сторону. Протянутая ручка была встречена с подозрением, но всё же принята.

Пайпер почеркалась на краю карты, но вышло так, словно она впервые взяла ручку. Эйс не смог разобрать ни слова, как бы ни поворачивал голову и ни сужал глаза, но Пайпер было плевать на его попытки. Найдя на карте нужное место, она принялась больше торопливо, чем аккуратно выводить какие-то слова. Она рисовала символы, которых Эйс не понимал, и обводила границы государств, которые они рассматривали совсем недавно. Несколько точек Пайпер обвела и поставила рядом знаки, похожие на восклицательные, но лишь в том случае, если смотреть на них почти закрытыми глазами и под необычным углом.

– Что это? – Эйс присел рядом и почти провёл пальцем по незнакомым знаками и словам. Почти, потому что Пайпер резко ударила его по руке и пробормотала нечто непонятное. Судя по интонации, ругательство.

Эйс ничего не понимал. Ему продемонстрировали магию, представителей других рас и рассказали о мирах, но он воспринял всю эту информацию слишком спокойно, словно она была чем-то вполне правильным и естественным. И прямо сейчас он ощущал то же самое – с Пайпер творилось что-то непонятное, но Эйс воспринимал это так, словно это происходило время от времени, длилось всего пару минут и не несло никаких последствий. Магия и чары казались ему странным, а тело, своё тело, – нет.

Эйс себя не понимал.

– Да я ведь только посмотрю, – огрызнулся Эйс, снова потянув пальцы к знакам. Было какое-то странное желание прикоснуться к ним, ощутить, сильно ли Пайпер давила на ручку, чтобы вывести их, или нет. Он едва не получил по рукам опять, однако Пайпер замерла, в изумлении смотря на Эйса. Тот водил пальцам по карте, повторяя узоры, и хмурился.

Пайпер что-то произнесла, но Эйс ничего не разобрал. Тогда девушка подняла ручку, направила её к своей вытянутой ладони и сделала вид, что пишет что-то. Затем, отложив ручку, принялась тереть ладони, укоризненно смотря на Эйса. Ему потребовалось время, чтобы понять, что означали эти действия.

– Ты думаешь, я всё испорчу? – Эйс фыркнул. Его сестра вытворяла что-то невообразимое, но он воспринимал это слишком просто. Мысль, что она подумала, будто ручка может смазаться, казалась ему более удивительной.

Никак не отреагировав на его слова, Пайпер в изумлении уставилась на ручку. Эйс отсчитал десять секунд, по истечении которых Пайпер начертила новый знак в самом углу карты и тут же провела по нему рукой – непонимание, отразившееся в её глазах, удивило Эйса.

– Пайпс, что за чертовщина творится?

Пайпер подняла на него глаза: выждала мгновение, внимательно изучая его лицо, и отложила ручку в сторону, ногтем провела по выпирающей на левом запястье вене и положила руку на сердце.

– Не понимаю, – пробормотал Эйс. Пайпер повторила движения, на этот раз более яростно, и для чего-то в конце высунула язык и указала на него. Эйс раздражённо повторил: – Да я не понимаю, о чём ты! Напиши!

Он в раздражении выкинул руку в сторону, указав на карту, и Пайпер, казалось, его поняла. Она тут же начала выводить корявые слова в самом низу карты, там, где, как понял Эйс, была южная часть одного из океанов.

Эйс не знал, сколько его сестра, шепча себе под нос что-то непонятное, записывала послание, причём крайне криво, словно никогда ручки не держала. Но когда она закончила, Эйс увидел самое настоящее послание, протянувшееся от схематического обозначения рифов до небольшого острова в южной части океана. Послание состояло из трёх строк, которые едва не налезали друг на друга, и слов, которых Эйс совсем не понимал.

– Что это за язык? – спросил Эйс, кивнув на послание, но тут же ударил себя по лбу и пробормотал: – Ну да, как ты мне скажешь?..

Но Пайпер поняла его: она наклонилась к карте и указала на небольшой северный материк, соединённый с более крупным, расположившимся чуть южнее, длинным перешейком и окружённый мелким скоплением островов. Эйс не разобрал слова, написанные на этом клочке суши, но догадался, что это какая-то страна.

– Выходит, это язык этой страны? – уточнил Эйс. С логикой у него было очень плохо, да и Пайпер сейчас вытворяла что-то из ряда вон выходящего, но Эйс искренне надеялся, что правильно понял её действия.

Пайпер отложила ручку и потянулась к подвеске, которую бросила на кровать вместо карты.

Никаких новых всплесков, криков, странных голосов или любого другого знака, который мог бы помочь Эйсу, не было. Эйс вообще не понимал, как работает магия и в каких случаях она делает исключения и даёт таким, как он, подсказки, но прямо сейчас она ничего подобного не сделала. Пайпер спокойно взяла подвеску и повернулась к Эйсу и карте. Её взгляд тут же упал на карту, а с губ сорвалось:

– Это что за чертовщина?

Эйс так громко вздохнул, что даже дядя Джон, пропадающий неизвестно где, должен был его услышать и сию же минуту примчаться сюда.

– Объясняй! – потребовал Эйс, ладонью хлопнув по карте.

– Объяснять? – удивлённо повторила Пайпер. – Да я же… Чёрт.

Она начала оглядываться, будто искала виновника произошедшего, но в комнате никого, кроме них, не было. Однако Эйсу стало неуютно от действий сестры: было видно, что она уверена в своих мыслях и не оставит попыток найти того, кто всё это провернул, выставив её виноватой.

– Чёрт, – снова выдохнула Пайпер, садясь на кровать. – Если такое произойдёт ещё раз, клянусь, я…

– Что? Что произойдёт?

– Я же говорила тебе, что иногда вижу какую-то… ерунду, – сказала она, наконец подобрав подходящее слово. – Но один раз эта ерунда случилась прямо во время разговора с дядей Джоном.

– Это что-то типа видений?

Эйсу казалось это странным, но ничего страннее приглашения на бал, где он совершенно не нужен, не могло быть. Ведь происходящее с Пайпер может быть частью Силы, что есть в ней, а видения или любая другая неведомая ерунда, которая её посещает, – часть магии, совершенно не понятной для Эйса.

– Думаю, что так, – ответила Пайпер, собрав руки на груди. – Либо это видения Йоннет, либо самой Лерайе.

– А так может быть?

– Да. Лерайе же и тебе показывала видения.

Эйс предпочитал об этом не вспоминать. Явившаяся ему во сне женщина его больше не посещала, словно считала недостойным её общества. И тот факт, что она сделала его наследником Силы и устроила ему возрастной скачок, её будто бы совершенно не интересовал.

– Странно всё это, – пробормотал Эйс, вперив взгляд в часть карты, где был изображён северный материк и длинный перешеек.

Пайпер молчала, уставившись в пространство перед собой. Сейчас её золотые глаза не пугали Эйса так сильно, как раньше, но определённо беспокоили: отразившееся в них непонимание и непринятие уходили за границы карты и неизвестных им символов и распространялись едва не на все миры. Пайпер запустила руку в волосы и отбросила их назад, продолжая смотреть перед собой. Подвеска была в её левой руке, – Эйс видел тонкую золотую цепочку, проглядывающую между пальцами, – и девушка сжимала её слишком сильно, будто хотела сломать. Подделка сломалась и при меньших усилиях, а настоящий кристалл держался, но Эйс всё равно беспокоился. Кто знает, что ещё произойдёт, если она уничтожит и этот кристалл?

– Ты понял, что я говорила? – немного помолчав, спросила Пайпер.

– Нет, но когда я пытался понять, на каком языке ты говорила, ты указала на эту страну.

Пайпер оставила кровать и опустилась рядом с картой на колени. Эйс объяснил ей, что и в какой последовательности она писала и лишний раз повторил, что особое внимание она уделила северному материку с перешейком.

– Погоди-ка, – Пайпер убрала пальцы Эйса с изображения материка и вгляделась в слово, наверняка обозначающее его название. – Я ведь правильно понимаю, что весь этот материк – страна?

– Ну, думаю, что так, – Эйс неуверенно пожал плечами. Карту-то они изучали, но без знания языка, с помощью которого она была создана, они не могли понять, где что находилось.

– Тут ещё какая-то надпись снизу… Погоди немного.

Она умчалась в небольшой кабинет и, судя по звукам, принялась нещадно перебирать всё его содержимое. Эйс отчётливо различил, как несколько книг упали на пол, другие – прямо на голову Пайпер, но девушка, глотая проклятия, продолжала поиски. Эйс, поначалу растерявшийся, уже был готов предложить помощь, но Пайпер выскочила из кабинета с безумной улыбкой и потрёпанной книгой в руках.

– Я помню, что находила атлас, пока злилась на всех и вся, – лепетала Пайпер, кладя книгу поверх карты и быстро просматривая её содержимое. – Я пыталась найти перевод слов, которые появились в моём блокноте…

– Что?!

– …но нашла пару атласов, – закончила Пайпер, найдя нужную страницу. – Этот атлас написан на ребнезарском, а этот язык – родной для Гилберта. Если мы покажем ему все эти записи…

– Почему мы не могли позвать его сразу? – перебил сестру Эйс. – Гилберт говорил, что знает не только ребнезарский.

Пайпер нахмурилась. Эйс сразу же узнал это выражение лица: оно появлялось, когда Пайпер выбирала более длинный путь решения проблемы, словно не видела простого, засевшего совсем рядом

– Мы должны быть уверены, что он всё поймёт, – упрямо покачав головой, заявила Пайпер.

– Ну, я же как-то твои фокусы понял, когда пытался понять, на каком языке ты пишешь.

Пайпер так резко подняла голову, что врезала наклонявшегося к карте Эйсу по челюсти. Тот взвыл, но Пайпер, легонько похлопав его по плечу, будто извиняясь, пробормотала:

– Ты гений, Эйс. Ты гений!

Эйс был поражён, каким сильным вышел удар. Он надеялся, что весь секрет крылся в элементе неожиданности. Он ведь был совсем не готов к тому, что Пайпер поднимет голову, а она это сделала так резко, что защититься не было возможности… Но шестое чувство подсказывало, что элемент неожиданности здесь совсем не при чём.

– Убеди меня, что я гений, – простонал Эйс, потирая ушибленное место.

– Фишка вот в чём: я как-то связана с Арне и иногда слышу его голос. И прямо сейчас, я абсолютно уверена, это был он, а не я. Он пытался передать мне послание от Третьего. Такое уже случалась, так что я не сильно удивлена, но ты… Эйс, ты гений! Ты догадался заставить Арне показать, на каком языке он писал!

Эйс похлопал глазами и уточнил:

– Я не догоняю.

– Я не знаю, сколькими языками владеют сакри, да и нужны ли они им вообще, но подумай вот о чём: должны же они как-то общаться со своим избранными, верно? Для этого им нужно знать хотя бы их родной язык, ибо язык магии слишком сложен для постоянного общения.

– Вообще-то… – Эйс хотел возразить, потому что помнил, что ему говорили о магии. Она была не настолько сложна, как говорила Пайпер, но вряд ли девушка уже помнила об этом. Её глаза горели, а с губ срывалось всё больше слов, в то время как руки постоянно проводили линии между картой на незнакомом языке и атласом на ребнезарском:

– Гилберт мне как-то показывал книги, которые есть в общей библиотеке, и там я увидела ещё несколько книг на ребнезарском.

– Пайпс, я не понимаю, к чему ты клонишь, – жалобно пробормотал Эйс.

– К северному заклятию. Смотри, – она указала на карту, где до этого она, находившаяся под влиянием чужой магии, писала незнакомые им слова. Палец её левой руки остановился у названия материка на карте, палец правой – у раскрытой карты в атласе. – В Сигриде север заняли великаны. Отсюда и заклятие богов, павшее на народ великанов и народ Гилберта.

Эйс недоумённо похлопал глазами.

– Северное заклятие, – пояснила Пайпер. – Гилберт тебе не говорил?.. А, точно. Ему очень не нравилось говорить о нём.

– А можно уже перейти к сути?

– Этот материк – Ребнезар, страна великанов, – Пайпер ногтем постучала по границе материка на карте, идущей совсем рядом с перешейком, и подняла глаза на Эйса. – Третий родом оттуда, поэтому Арне мог записать послание на ребнезарском языке.

– Всё равно не понимаю, к чему ты клонишь.

– К тому, что о преступлении Третьего нам известно даже больше, чем мы думали. Нужно лишь заставить Гилберта рассказать нам все детали.

– Погоди, ты же не хочешь сказать, что…

Пайпер, даже не дослушав его, улыбнулась от уха до уха и выпалила:

– Именно! Гилберт – последний король великанов.

Глава 17. Когда и ночь без сна

Сионий явился рано утром, но на все предложения Гилберта позавтракать вместе с ними отвечал отказом. Он пил только кофе, который Лука едва успевал подливать, и нарочито медленно изучал столовую, словно впервые видел её. Больше всего внимания он уделял Пайпер, каким-то образом оказавшейся напротив него. И Сионий едва не сорвался с места, когда Пайпер подавилась омлетом, услышав очередную шутку Кита. Весьма неприличную, адресованную, как выразился Кит, «многоуважаемому господину Данталиону, главе клана вампиров», который, к слову, так же присутствовал за завтраке. Данталион с улыбкой на губах прошипел угрозу и поднял бокал, наполненный чем-то чёрным и вязким. Пайпер показалось странным, что никто не обращает на это внимания.

Своё появление Данталион объяснил следующим образом: Гилберт, «одинокий несчастный малыш», нуждается в компании, и потому Данталион каждую неделю наведывается к нему то на завтрак, то на обед, то на ужин. Но Данталион никогда не предупреждает Гилберта, и тот никогда не может подготовиться должным образом. Глава клана вампиров упомянул, что наблюдать за попытками Гилберта поддерживать роль радушного хозяина невероятно смешно. Гилберт, всеми силами пытавшийся заткнуть Данталион, во время его рассказа сгорал от стыда.

Вчера вечером Пайпер совсем замучила Эйса. Сначала она изучала вмести с ним карты и книги; потом произошла та странная замена, когда Арне, не предупредив её, воспользовался Силой Лерайе и оставил им парочку загадочных строчек; потом, когда они тщательно проработали план под названием «Вывести Гилберта на разговор о Третьем», Эйс напомнил, что она так и не выбрала платье для бала у королевы фей. Пайпер действительно не любила платья, но Эйс убедил её, что событие важное, даже если в приглашении всё расписано до безобразия смешно. Они пришли к выводу, что бал – отличная возможность посмотреть на жизнь сигридцев изнутри, познакомиться с другими людьми, феями и эльфами и вообще дополнить общую картину новыми деталями. А ещё Эйс сказал, что она, будучи сальватором, не может явиться на бал в джинсах и толстовке. Пайпер пришлось согласиться и целый час потратить на то, чтобы выбрать платье. Затем она помогала Эйсу выбирать подходящий костюм среди тех, что прислали ему. Из-за того, что они не могли прийти к единому мнению, они начали спорить и даже пропустили ужин. Явившийся узнать, что произошло, Гилберт застал их за очередным спором и быстро положил ему конец.

– Пусть его костюм будет того же цвета, что и твоё платье, – сказал он, посмотрев на них, как на умалишённых. – Вы что, никогда не были на балу?

После этих слов Эйс посмотрел на Гилберта, как на умалишённого. Гилберт, смутившись, начал лепетать какую-то ерунду и быстро ретировался. Но совет он и впрямь дал хороший. Пайпер даже удивилась, почему не пришла к такому решению раньше. Эйс ещё упрямился, когда Пайпер, заставившая его примерить костюм, поправляла ему рукава и блестящую ленту, идущую вместо бабочки. Но после нескольких минут бормотания Эйс сдался, добавив только, что он будет вести себя так же нелепо, как Лео на семейных праздниках.

Ужинали они на кухне, из-за чего главный повар, коим оказался мужчина с кожей горчичного цвета по имени Одовак, почти заработал себе инсульт. Пайпер с трудом убедила его не надрываться и не созывать слуг, чтобы те накрыли в столовой, ведь они с братом вполне могут перекусить и здесь. К слову, перекусывали они лимонным пирогом, отказавшись от более сытных блюд, и выслушивали рецепты Одовака, который не знал, чем ещё их развлечь.

Пайпер отправила Эйса спать сразу же, как он доел пирог, а брат даже спорить не стал. Он бросил благодарность повару, потом, немного подумав, расширился аж до трёх предложенный восторженных отзывов, после чего поплёлся на поиски своей комнаты. Пайпер осталась на кухне, выпила ещё чаю и попыталась аккуратно вывести Одовака на разговор о происхождении Гилберта, но повар хранил молчание. Уточнил только, что сможет говорить об этом, только если сам Гилберт подтвердит, кем он является.

Утром Одовак улыбался Пайпер так, словно их разговора и не было. Он же принёс абсолютно чёрную бутылку с длинным горлом Данталиону, буквально ввалившемуся (почему-то через дверь, ведущую на кухню) в столовую в самом начале завтрака, и, пожелав всем приятно провести время и насладиться его фирменным омлетом, вернулся на кухню.

Пайпер осталась в компании Гилберта, Сиония, Данталиона и Кита, и её это радовало лишь отчасти. Она не понимала, почему нет дяди Джона, и поражалась отсутствию Шераи. Эйса она будить не стала, решив, что он должен хорошенько выспаться, но сейчас жалела о своём решении. Одно его присутствие могло придать ей уверенности.

Внимательность Сиония её не раздражала, но волновала сильнее, чем Пайпер могла подумать. Он, конечно, вызвался провести ей несколько уроков магии и намеревался рассказать о Масруре, но Пайпер не думала, что занятия начнутся так скоро. Разумеется, она хотела узнать у Сиония всё, что можно: начиная от магии и заканчивая самим Масруром. Но она думала, что хотя бы половину дня потратит на довольно спокойное терроризирование Гилберта относительно его происхождения. Однако,если так подумать, она собирала информацию о прошлых сальваторах в правильном порядке. Пусть она и не знает о Йоннет всего, она вполне могла переходить к изучению личности Масрура, а после…

Третий. Предатель, погубивший миры.

Третий, почему-то ждущий её помощи.

– Что ты пьёшь? – выпалила Пайпер, посмотрев на Данталиона. Ей нужно было отвлечься, не выдать себя или не дать Гилберту заподозрить что-то неладное. Вопрос, заданный Данталиону, был в духе вечно кричащей и всё отрицающей Пайпер, не понимающей, куда она попала. Сейчас мало что изменилось, но, разумеется, Пайпер кричала и отрицала всё происходящее в меньшем количестве.

– Кровь, – сверкнув клыками, ответил Данталион. Он едва не забросил ноги на стол, но громкое покашливание Гилберта его остановило.

– А то я не знаю, что значит «вампир», – покачав головой, прошептала Пайпер.

– Я не земной вампир, – возразил Данталион, – и я даже не знаю, есть ли они. Вампирами нас называют только потому, что мы пьём кровь. Но не человеческую. Мы вполне можем есть и обычную еду, но только для того, чтобы удовлетворить чувство голода. Вообще, первые сигридцы дали нам другое название.

– Vaumzestr, – произнёс Гилберт, посмотрев на Пайпер. – В переводе с сигридского – «тот, кто упивается тьмой».

– Мы живём за счёт крови тёмных созданий, – со смешком произнёс Данталион, подняв бокал. – Так что, если убьёшь какого-нибудь демона, притащи его к нам или Марси. Она мастер по быстрому выкачиванию крови. С помощью магии, – поспешно добавил он, заметив, как сильно Пайпер сжала чашку в руках. Данталион кивнул на бокал и сказал: – Это очень простая магия.

– Итак, ты пьёшь кровь тёмных созданий, – подытожила Пайпер, начав кивать головой. – Я могу на день рождения подарить тебе ноктиса с блестящим бантиком?

– Только если бантик будет розовый, – серьёзно заявил Данталион.

– Конечно, – с чувством прошептала Пайпер, – бантик будет розовый.

– Боги милосердные, – встрял Кит. Поразительно, что он поглощал завтрак, лишь изредка прерываясь ради возможности поиздеваться над Данталионом. – На бал ты тоже явишься в розовом?

– А что, ты не хочешь, чтобы мы были в одном цвете? Или, наоборот, желаешь этого?

Обострившийся слух Пайпер уловил, как скрипнули зубы Кита.

– Я не приглашён, – спокойно произнёс он, бросив на Данталиона снисходительный взгляд. – Да и не нужны мне эти ваши скучные свистопляски с феями.

– Я украду для тебя кексик, – вкрадчиво зашептал Данталион.

– Укради себе капельку мозгов, – огрызнулся Кит.

Гилберт шумно вздохнул и уронил лицо на ладони. Его щёки было красными, и Пайпер поняла: ему не по себе, что он не в состоянии навести порядок с собственном доме. Может, слова и действия Данталиона и вгоняли его в краску, но прямо сейчас, – Пайпер прямо почувствовала это, когда нити её магии натянулись, – Гилберт был на грани эмоционального срыва.

– Как мило, – подал голос Сионий, – что все сегодня в таком хорошем настроении.

Гилберт бросил на него убийственный взгляд и сжал побелевшие губы. Сионий, не обратив внимания, продолжил:

– Предлагаю вам сохранить этот настрой для бала.

– А ты приглашён? – поинтересовалась Пайпер.

– Я отказался от приглашения, – немного подумав, ответил Сионий. – Её Величество меня прекрасно поняла.

– Почему ты не пойдёшь?

– Я продолжаю расследование гибели Элиота Баурона. На нём был оставлен след Движения, и я должен разобраться с этим. К тому же, я присутствовал на всех семнадцати балах в честь наследников Сердца фей.

Пайпер в очередной раз подавилась омлетом. Кит сочувственно похлопал её по плечу, пробормотав:

– Ничего, это ещё цветочки.

– Семнадцать?! У Сердца фей семнадцать наследников?!

– Уже восемнадцать, – поправил Гилберт, пожав плечами. – Бал устраивается каждый раз, когда Сердце выбирает себе ещё одного наследника.

– А на скольких балах был ты?

– Девятнадцати.

Пайпер непроизвольно сжала край своей кофты.

– Я, отец и старшая сестра были в стране фей, когда Сердце выбрало наследника. Королева устроила в честь этого бал, и пригласила нас, так как мы были важными гостями в её стране. Буквально через месяц, за несколько дней до нашего отъезда, Сердце выбрало ещё одну наследницу. И мы снова были приглашены на бал, – он произнёс это таким тоном, словно второй бал в честь наследницы был настоящей пыткой. Пайпер успела поверить, что устраиваемый бал вполне может превратиться в скучное мероприятие, ничего не значащее, когда Гилберт добавил: – Оба этих наследника погибли, защищая свою королеву во время Вторжения.

Пайпер проглотила вязкий комок слюны. Магия затаилась, но перед этим проникла в кончики пальцев девушки, вынуждая её прятать руки на коленях.

– На самом деле, – тряхнув головой и натянув кривую улыбку, продолжил Гилберт, – балы – это весело. Если не обращать внимания на привычки фей, можно неплохо повеселиться.

– Что за привычки?

Гилберт покраснел и бросил на Сиония молящий о помощи взгляд, но мужчину интересовал только кофе, который вот-вот мог закончиться. Кит, когда Пайпер посмотрела на него, принял возмущённый вид и послал Гилберту недовольный взгляд. И только Данталион, рассмеявшись, кое-как выдавил:

– Малыш Гилберт… он стесняется говорить об этом! Боги, в которых я не верю! – практически пропищал Данталион, всем телом сотрясаясь от смеха. Несколько капель крови тёмных созданий выплеснулось из бокала и попало на рубашку вампира, но тот не обратил внимания, продолжая смеяться: – Он… стесняется! Боги! – простонал под конец Данталион, едва не свалившись со стула.

Пайпер в замешательстве посмотрела на Гилберта. Лицо того и впрямь было красным, а глаза косили в сторону, к двери, ведущей на кухню, словно Гилберт обдумывал план побега и уже собирался его реализовать.

– Детка, – начал Данталион, качнув в сторону Пайпер бокал и расплескав ещё несколько капель, – знаешь, что для фей самое важное? – и, не дав ей даже подумать, сам дал ответ: – Душа. Душой они накладывают чары, душой творят другую магию. Все их клятвы исходят от их души. Это значит, что у них немного другое понимание любви. Для них любовь – это клятва одной души, произносимая для другой души.

Гилберт начала сползать под стол, отчаянно пытаясь закрыть лицо руками.

– Это значит, что физическая близость для них не так важна. Иными словами, отношения у большинства фей полиаморные.

Глаза Гилберта оказались на одном уровне с поверхностью стола.

– К чему я веду: феи любят шумные развлечения. И они любят встречать на них кого-то, с кем можно весело провести время. На любом празднестве есть феи, которые отвечают за самые… я бы сказал, экстравагантные развлечения. Конечно, никто их не принуждает. Они сами идут на это, потому что хотят этого. Я понятно объяснил?.. Оу, да вы два сапога пара.

Гилберт грохнулся со стула, и Пайпер удивилась тому, как он так долго держался в таком неудобном положении. Смех Кит очень быстро перешёл в кашель, будто он чем-то поперхнулся и пытался отчаянно исправить ситуацию. Сионий продолжал изучение своей чашки. Данталион, улыбаясь от уха до уха, дождался, пока Гилберт начнёт подниматься и садиться на своё место, после чего продолжил:

– На таких празднествах вокруг малыша Гилберта постоянно вьются парни и девушки, но я ещё ни разу не видел, чтобы он уединился хотя бы с одной из фей. Думаю, Гилберт до сих пор девственник.

Гилберт свалился со стула во второй раз. Кит, не выдержав, начал громко смеяться.

– Так что не удивляйся, если тебя там окружат красавицы и красавцы, – закончил Данталион, отхлебнув из бокала. – Для фей это совершенно нормально.

Пайпер залпом выпила весь свой чай и откинулась на спинку стула. Она поняла, что сильно ошиблась, подумав, будто её уже ничем нельзя удивить. Ей следовало изучить все народы до того, как соглашаться присутствовать на празднике одного из них. Впрочем, её согласия-то и не спрашивали, но Пайпер вполне могла заупрямиться или найти подходящую причину, чтобы никуда не идти.

– Есть ещё что-то, о чём я должна знать? – выдавила она, исключительно из упрямства смотря прямо в глаза Данталиона.

– У таких фей на запястье будет золотая лента.

– Ещё что-то?

– Эльфы на такие развлечения не падки, так что всё внимание феи переключают на других фей и людей. Поэтому внимание может показаться повышенным.

– Спасибо, что предупредил, – проскрежетала Пайпер. В ответ Данталион лучезарно улыбнулся.

Пайпер твёрдо решила: весь вечер крутиться либо рядом с Гилбертом, либо рядом с одним из его рыцарей. Может, фей такая преграда и не остановит, но Пайпер хотя бы будет чувствовать себя в безопасности.

– Итак, – кашлянул Сионий, наконец оставив свою чашку в покое, – до бала ещё есть время, так что предлагаю провести несколько уроков.

– Отличная идея, – поспешно согласилась Пайпер, буквально подскакивая на ноги. – В библиотеку?

– Да, туда, – согласился мужчина. Он медленно поднялся и, кивнув смотрящему перед собой Гилберту, направился вслед за Пайпер.

Когда двери столовой за ними захлопнулись, она услышала, как Гилберт рявкнул на Данталиона и приказал ему свернуть себе шею на лестнице.

***

Путь в библиотеку прошёл в гробовом молчании. Пайпер слышала крики Гилберта до тех пор, пока не поднялась по лестнице в холле и не оказалась на втором этаже. Там Сионий позволил себе пробормотать: «Всё как обычно», после чего воцарилась тишина. Им встретилось несколько слуг, которых Пайпер никогда раньше не видела. Она хотела остановиться и познакомиться с ними, но быстро поняла, что хочет этого не из-за своего желания узнать всех, кто её окружает. Она хотела забыть об идиотской выходке Данталиона и криках Гилберта, в красках описывающего, как вампиру лучше всего прикончить себя.

Определённо, это было самое странное, что могло с ней произойти.

Здравомыслящей частью себя она понимала, что такова культура фей, и ей, Пайпер, с этим ничего не поделать. Феи нужны ей в качестве союзников, а ещё они были крайне важной частью коалиции, так что один вечер в их обществе можно и потерпеть. Да и что такого в том, если феи любят себя развлечь, пусть даже так? Это их дело, и Пайпер оно никак не касается.

«Ага, как же, – возражала та часть, что наряду с Гилбертом возмущалась выходке Данталиона. – Нужно попросить кого-нибудь себе в рыцари. Да даже Энцелад сойдёт! Его хмурое лицо отпугнёт даже демона…»

Пайпер остановилась лишь тогда, когда Сионий тряхнул её за плечо. Прямо перед ними, похожий на заспанного цыплёнка, стоял Эйс – в помятой пижаме, со всклоченными волосами и без обуви.

– Я слышал крики, – потирая глаза, пробормотал Эйс. – Что-то случилось?

– За завтраком иди на кухню, – тут же среагировал Пайпер. – Попроси Одовака или Луку. В столовую – ни ногой.

– Почему?

– Потому что я не разрешаю.

Эйс пожал плечами и поплёлся дальше. Пайпер следила за ним, пока он не скрылся за углом, после чего заметила удивлённый взгляд Сионий.

– Что?

– Ну-у… Эйсу теперь пятнадцать. Некоторые в этом возрасте…

– Нет! – перебила его Пайпер, замахав руками. – Ничего не говори. Ни единого словечка.

– Он всё равно узнает.

– Но от меня, а не от Данталиона. И вообще, может, я его тут оставлю.

Пайпер прекрасно осознавала ответственность, свалившуюся на её плечи. Конечно, она и дядю Джона к этому подключит, но сейчас, когда он весь в работе, отвечать за Эйса и информацию, что доходит за него, будет она. Не то чтобы она совсем уж хотела оградить Эйса от мира, но от того, как проходит празднества фей, он может впасть в осадок. Всё-таки, до полного понимания любви между их родителями он пока не дорос, а со своей подружкой Лео расстался, когда Эйсу было десять лет.

– Господи, – простонала Пайпер, пряча лицо в ладонях. – Я думала, что магия и демоны – это самое страшное.

– Определённо, ты права, – согласился Сионий, – но ведь ты понимаешь, что в каком-то смысле вампиры – дальние родственники демонов?

– Кит что-то говорил о том, что они были рождены ночью, – рассеянно пробормотала Пайпер, взмахнув рукой.

– Не ночью как промежутком времени, а богиней Ночью, также известной как Нактарас. Она породила первых «упивающихся тьмой» за несколько лет до Вторжения здесь, в этом мире. А тёмные создания, как известно, были созданы с помощью магии Нактарас.

– Зачем богине создавать тёмных созданий?

– Она и не хотела этого. Её магия граничит с хаосом, который подчиняют себе демоны. И в своё время этот хаос, соприкоснувшись в магией Нактарас, породил тёмных созданий. Конечно, обвинять в этом богиню опасно. Принято считать, что для борьбы с тёмными созданиями она и создала vaumzestr. Но никто не знает, почему они появились на Земле, ведь это…

– То есть, – перебила Пайпер, резко сворачивая за угол и лишь чудом избежав столкновения с небольшим столиком, на котором высилась ваза с цветами, – можно считать, что вампиры – потомки богини?

Потому что для неё это так и выглядело. Если тёмные создания родились из чистого хаоса, соприкоснувшегося с магией богини Ночи, то вампиров она создала намеренно, полностью управляя собой и своими силами. Так почему их так не любят?

– Это сложный вопрос, – уклончиво ответил Сионий, нагоняя ускорившую шаг девушку. – За двести с небольшим лет вопрос можно было и решить, но он… В общем, это действительно сложно. Нам, простым магам, остаётся только ждать решения наших королей.

– Данталион – король вампиров?

– Лидер их клана, – исправил её Сионий. – Иерархия у вампиров не такая жёсткая, да и королевства у них, если подумать, нет. Но некоторые так и называют Данталиона. Король вампиров. Король нечестивых.

«А вот это уже серьёзно».

Двери библиотеки не издали ни скрипа, когда Пайпер толкнула их. Ещё пару дней назад, впервые оказавшись здесь, ей приходилось наваливаться всем телом. Сейчас было достаточно толчка руками.

В библиотеке у неё уже был стол, который она в самый первый раз забыла освободить от взятых книг – а на следующий день обнаружила, что ничего не изменилось. Словно никому не было дела до раскрытых книг по теории магии и созданию порталов, которыми Пайпер нагрузила Шерая. Пайпер провела эксперимент и на следующей день, но ничего не поменялось – книги дожидались её на тех местах, где она их оставила. Уже после она заметила, что в глубине библиотеки есть стол, захламлённость которого могла только сниться столу, мысленно окрещённого Пайпер «своим». Тот стол был заставлен многочисленными склянками и пробирками и завален листами со странными рисунками, на которых были сделаны не менее странные записи. Пайпер не сильно разглядывала, но была готова поклясться, что на одном из таких листов была запечатлена чудовищного вида змея с рогами.

Сионий быстро обогнал Пайпер и к месту их занятия пошёл окольным путём, параллельно выхватывая с полок, даже не глядя, некоторые книги. Одни он бросал прямо в воздух и те испарялись, – Пайпер была уверена, что они тут же оказывались на «её» столе, – в то время как другие зависали в воздухе и следовали за Сионием, чем немало удивили Пайпер. Сионий не подавал голоса, лишь всовывал в руки Пайпер книги, которые почему-то не перемещал к столу и не заставлял висеть в воздухе, и шёл дальше, профессионально игнорируя её недоумённый взгляд.

«Жители этого особняка отлично умеют переводить тему разговора», – невесело подумала Пайпер, следуя за мужчиной.

Девушка считала, что за эти дни изучила достаточно книг, но их количество никак не убавлялось. Теперь, когда Сионий добавил не менее десятка новых, Пайпер поняла, с какими крохами работала. Жалкие единицы, что она изучала, не могли сравниться с высившимися томиками, выбранными Сионием.

– Погоди, – Сионий оторопело уставился на стопку, в которой было около семи книг, и медленно перевёл взгляд на другую – ту, где было аж три книги. – Ты хочешь сказать, что это, – он указал на вторую стопку, – то, что ты прочитала?

– Я медленно читаю, – соврала Пайпер. Читала она быстро, даже самую сложную для неё литературу, но то, что ей вручила Шерая… Какой-то эльфийский, около пяти раз пропущенный через не самый быстрый и точный онлайн-переводчик.

Сионий взял верхнюю книгу из меньшей стопки и быстро пролистал её:

– Они же написаны земными магами. На земном языке, – многозначительно добавил он, подняв брови.

– Ну да, – протянула Пайпер, садясь на своё место. Сионий расположился напротив, не сводя с неё проницательного взгляда. Пайпер пришлось уточнить: – Так я только земной язык и знаю. Да и то один, а их много.

– Ты хочешь сказать, что… Ох, – он томно вздохнул, прикрыв лицо руками, словно осознал всю тщетность попыток, которые предпринимала Пайпер. – Конечно, конечно, – растерянно пробормотала Сионий, убирая руки. – Как же с вами, сальваторами, сложно.

– Спасибо, – на автомате брякнула Пайпер и нахмурилась.

– Не подумай ничего дурного, просто… Ох. Я ведь тебе говорил, что и сальваторы владеют магией, но иного рода? Ваши магические источники истощаются медленнее, чем наши. Но это не значит, что вы не можете использовать обычную магию. Просто для этого вам потребуется чуть больше усилий, чем нам.

Пайпер выразительно похлопала глазами.

– Приведу пример. Я – маг, и источник магии во мне был открыт богиней Геирисандрой. Этот источник даёт мне возможность творить и использовать магию, которую изобрела не только богиня, но и другие маги. Например, чары. Чары – магия фей и эльфов, но люди-маги так же могут её использовать. Если я захочу скрыть своё присутствие от демонов, мне нужно будет наложить на себя соответствующие чары. А ещё есть чары, которые я могу связать с каким-нибудь предметом, своей жизнью или жизнью другого человека. Но если я связываю чары со своей жизнью, то они рассеиваются, если я умираю. А если я связываю чары с другим человеком, даже не владеющим магией, то они буду сильны и после моей смерти.

– Я всё ещё не понимаю, к чему ты клонишь.

– Магия чувствует тех, кто может её использовать. Маг может использовать печать или заклинание, о которых ничего не знает, лишь взглянув на него или услышав о нём. Я полагал, что чары понимания сработают с тобой похожим образом.

– Какие-какие чары?

– Чары понимания, – повторил Сионий, выделяя каждое слово. – В Сигриде было много языков, кроме общего, и потому феи создали чары понимания. Они связываются с жизнью того, на кого накладываются чары, и помогают ему до конца его жизни.

– То есть это чары, которые позволяют носителям разных языков понимать друг друга?

– Да, именно! Ты можешь выучить другой язык и говорить, используя свои знания, а можешь наложить на себя чары. Но есть тут загвоздка: сила чар зависит от силы самого носителя. Для того, чтобы чары работали хорошо, ты должен изучать язык, на котором пытаешься говорить.

– Окей, а вот тут притормози. Допустим, я хочу говорить на ребнезарском, но ни словечка на нём не знаю. Чары мне помогут?

– Тебе – да. Ты – сальватор, принадлежащий всем народам и всем языкам. Однако если ты будешь изучать ребнезарский, когда у тебя уже есть чары, твоё произношение и понимание услышанного и прочитанного будут как у носителя языка.

– Вау, – протянула Пайпер, сползая на стуле вниз. – И ты хочешь, чтобы такие чары связали со мной?

– Вообще-то… я думал, что ты уже сделала это.

Пайпер выпрямилась и внимательно посмотрела на Сиония.

– Я?

– Магия чувствует тех, кто может её использовать, – повторил Сионий, улыбнувшись. – Шерая дала тебе книгу по основам магических печатей и чар, которые могут помочь даже не владеющим магией. Я думал, что ты уже нашла всё необходимое и магия… понимаешь, магия должна была подсказать тебе, что делать. Это как шестое чувство.

– Меня вообще к другим книгам не тянуло, – пробормотала Пайпер. – Может, это из-за того, что Лерайе ещё спит? Я же, как бы, использую только верхушку её магии?

– Чары понимания – это верхушка магии, – поучительно произнёс Сионий. – Но если сон Лерайе настолько глубок, как ты думаешь… Пожалуй, я помогу тебе. Ты согласна связать себя с чарами понимания, чтобы осознавать, о чём говорят другие народы Сигрида?

Пайпер не думала, что будет медлить с ответом. Он казался ей вполне очевидным. «Да, конечно, я согласна». И пусть это означало, что для закрепления эффекта ей придётся изучать другие языки, как в школе она изучала испанский. Это не могло быть таким страшным, как думалось изначально. Да и перспектива понимать тексты на других языках была слишком заманчивой. А слова Сионий о том, что ей чары обязательно помогут?

Кажется, быть сальватором – это всё-таки плюс.

– Что нужно делать?

– Ты должна своей кровью нарисовать печать чар понимания на языке и лбу.

Пайпер сглотнула, осторожно уточнив:

– Кровью?

– Кровью, – подтвердил Сионий. – Все чары, которые связывают с жизнью, нужно накладывать с помощью крови.

– И я должна сама располосовать себе руку?..

– Хватит и небольшого пореза. Магия с умом истратить твою кровь и поможет ране быстро затянуться. Ты совсем не почувствуешь боли.

«Господи, – подумала Пайпер, внутренне сжавшись, – не хочу я себе руки резать!»

– Кровь нужна только для таких чар? – осторожно уточнила она. Мысль о том, что более сложные чары так же потребуют крови, как и те, что связывались с жизнью, вызывала мурашки по всему телу.

– Да, – Сионий кивнул головой и поставил локти на стол. – Иначе феи и эльфы совсем без крови остались.

– В каком смысле?

– Магов Геирисандры среди них мало, а вот тех, кто использует чары, – много. И используют они их везде. В общении, боях, обучении и даже ради шутки. Мне кажется, они используют чары каждый десять минут, и то только потому, что могут.

– Какая интересная у них жизнь, – рассеянно пробормотала Пайпер. – Интересная и долгая.

– Может быть, вернёмся к делам?

«Проще сказать, чем сделать».

«Брось, – потребовал властный голос, мгновенно отозвавшийся на её сомнения. – Позволишь какой-то псевдомагии фей испугать тебя?».

«Заткнись», – приказала Пайпер. Спорить с голосом в голове, когда даже нет уверенности, что он принадлежит именно Лерайе, а не задетой гордости Пайпер, чрезвычайно трудно. Не труднее, чем выносить проницательный взгляд Сиония, но всё же…

– Хорошо, – наконец сказала Пайпер. – Скажи мне, как это нужно делать.

Сионий положил перед ней одну из книг на незнакомом языке. На раскрытых страницах было изображено несколько магических символов, каждая часть из которых была пояснена ровным аккуратным почерком совсем рядом. Сионий указал на один из знаков – причудливый рисунок овала, напоминавшего то ли глаз без зрачка, то ли странную конфету.

– Что для тебя магия? – спросил Сионий, поймав её взгляд.

– В смысле?

– Как ты её чувствуешь? Когда ты используешь Силу, как магия отзывается в тебе? Ты слышишь её шёпот или прикосновение, словно кто-то берёт тебя за руку? Или это нечто совершенно иное?

– Нити, – немного подумав, ответила Пайпер. – Когда я открывала портал, я чувствовала нити. Чем больше и сильнее магия, тем больше нитей и тем они прочнее.

– Хорошо, очень хорошо. Тогда тебе будет легче понять, сработали ли чары. Твоя магия отреагирует на них, и нити натянутся, если всё пройдёт так, как надо.

– А если нет?

Сионий поднял брови и слегка улыбнулся:

– Тогда понадобиться больше крови.

«Ещё не поздно сбежать», – напомнила трусливая часть Пайпер.

– Что делать? – повторила свой вопрос девушка, опустив ладони на книгу перед собой.

– Нарисуй этот знак, – Сионий пальцем постучал по причудливому овальному изображению, – сначала на лбу, потом – на языке. И постоянно поддерживай приток магии.

– Для чего?

– Твоя кровь должна быть наполнена Силой, чтобы чары сработали. Тебе будет легче направлять Силу, пока ты будешь рисовать узор, но потребуется ещё несколько мгновений после, чтобы чары начали действовать. Всё это время ты должна будешь равномерно распределять свою Силу между собой и знаками из крови.

Звучало одновременно сложно и просто, но Пайпер решила попробовать. Хочет она этого или нет, но изучать магию и прилагающиеся к ней символы и заклинания придётся – так что лучше начать сейчас, пока всё относительно спокойно и её окружает сразу несколько сильных опытных магов, которые могут ей помочь.

«Сосредоточься», – приказала себе Пайпер. Лежащие на книге руки немного дрожали, но Пайпер заставила их замереть. Отозвавшаяся на её молчаливые просьбы Сила хлынула в кончики пальцев, опустила один из них на рисунок и заставила повторить его.

Сионий ближе к ней пододвинул небольшое настольное зеркало, неизвестно откуда появившееся. Пайпер поставила его за книгой и, лишний раз убедившись, что выглядит измученной и сонной, сказала:

– Я голыми руками кровь пустить не смогу.

– Лучше я, – между пальцами Сиония мгновенно появилась тонкая игла. – Дай мне свой палец.

Пайпер протянула руку. Уколов она никогда не боялась, но сейчас всё было совершенно иначе. Сейчас пускать кровь из пальца ей собирался не врач-специалист, а владеющий магией человек из другого мира. Это заставляло Пайпер немного нервничать и думать о том, что ей нужно было заручиться поддержкой Эйса или хотя бы Кита. «Хотя Кит – очень сомнительный вариант, – тут же возразила себе Пайпер. – Но он, если так подумать, не Данталион, и не стал бы так жёстко шутить».

Мысль о неудачной шутке Данталиона едва не заставила её выдернуть руку из ладони Сиония. К счастью, эта же мысль заполнила собой всю голову, из-за чего Пайпер совсем не почувствовала ни укола, ни тёплой крови, упавшей с пальца.

– Смерть от потери крови тебе не грозит, – торопливо сказал Сионий, растворяя тонкую иглу в воздухе. – Но лучше не рискуй и не заставляй меня потом страдать от нападок Марселин. Рисуй символ.

Пайпер перевернула уколотый палец, чтобы кровь не капала на книгу и стол, и ещё раз посмотрела на рисунок. Он и впрямь был до безобразия простым, всего лишь причудливо вытянутый овал, но неожиданно показался Пайпер слишком сложным. А ведь ей ещё предстояло нарисовать этот символ на лбу и языке…

«Так, – Пайпер решила, что обращается и к себе, и к своей задетой гордости, и даже к Лерайе, которая её наверняка не слушает, – ты это сделаешь. Это всего лишь овал. Псевдомагия фей тебя не пугает».

Пайпер наклонилась к зеркалу и стала осторожно выводить линию овала. Она помнила о совете Сиония относительно магии, но Сила, казалось, отлично справлялась и без её направления. Кожу в тех местах, что уже успела скрыться под кровью, слегка покалывало – точно так же, как покалывало пальцы, когда Пайпер направляла в них магию и открывала портал. Молчаливые напоминания самой себе о том, что скоро это закончится, помогали и совсем не отвлекали. Магия Лерайе наполняла её, палец выводил рисунок на лбу, а Сионий следил, чтобы девушка всё сделала правильно. Прямо кино какое-то.

– Теперь язык, – сказал Сионий, когда Пайпер закончила с символом на лбу.

– Интересна жизнь сальваторов, – пробормотала она в ответ. Пришлось слегка надавить на уколотый палец, чтобы вновь брызнула кровь, после чего Пайпер подняла зеркало чуть повыше. – Кровью вырисовывать знаки у себя на теле и наряжаться, словно куклы… – и принялась рисовать символ на языке.

Сионий фыркнул и широко улыбнулся. Пайпер сказала это совершенно серьёзно, но подумала, что придираться к реакции мага будет лишним.

Нанести символ на язык оказалось намного сложнее, да и ощущения были не из приятных. Порез на пальце был таким крохотным, что пропадал почти сразу же, как только кровь переставала течь. Пайпер пришлось ещё два раза надавить на палец и, морщась от неприятных ощущений, невероятным образом смешивающихся с магией Лерайе, наполнявшей её всю, продолжать рисунок.

По её ощущениям прошло как минимум минут тридцать, прежде чем она закончила. Пайпер поставила зеркало на место, спрятала уколотый палец в ладони и посмотрела на Сиония, подняв брови.

– Несколько мгновений – и всё будет готово, – ответил он, махнув рукой.

Порез на пальце исчез, словно его и не было. Хоть что-то приятное.

– Возможно, будет немного больно, – осторожно произнёс Сионий. Пайпер понятия не имела, смажется ли рисунок на языке, если она спрячет его, и потому просто громко хлопнула ладонью по столу, выражая своё недовольство, но что Сионий настойчиво повторил: – Возможно. Понимаешь, эти чары…

Пайпер ещё раз хлопнула по столу. Нанесённые символы жгли слишком сильно.

«Идиотка! – осуждала себя Пайпер, продолжая хлопать по столу. Она надеялась хоть как-то унять жжение, даже думала стереть оба символа, но быстро пришла к выводу, что в таком случае ей придется всё сделать заново. Уж лучше вытерпеть сейчас, чтобы потом не страдать ещё сильнее. – Но всё равно ты идиотка!»

Сионий отодвинул в сторону зеркало, взял книгу, лежащую перед Пайпер и, игнорируя её свирепый взгляд, принялся сосредоточенно перелистывать её. С каждым мгновением жжение утихало, и спустя несколько секунд и вовсе исчезло, но Пайпер продолжала неотрывно смотреть на Сиония.

– Можешь уже закрыть рот, – сказал он, поймав её взгляд.

– Это было больно! – прошипела Пайпер, цепляясь за край стола.

– Это значит, что чары впитались в тебя, – с улыбкой ответил Сионий. – Прочитай вот этот текст.

Он указал ей на небольшое пояснение в самом углу страницы, под таблицей, заполненной какими-то закорючками и цифрами. Пайпер нарочито громко вздохнула, приняла книгу и стала читать:

– «Двести пятьдесят грамм творога, сто грамм сливочного масла, двести пятьдесят грамм муки…» Какого чёрта?! – Пайпер захлопнула книгу и бросила на Сиония убийственный взгляд. – Я думала, здесь будет заклинание!

– Проверять, действуют ли чары, лучше на чём-нибудь простом.

– Поэтому кто-то вписал рецепт в книгу о магии?

– Нет, это кулинарная книга, которую как-то забросило в этот мир из Сигрида. Пока ты проклинала меня, я успел поменять книги. Всё просто.

– Господи, – Пайпер опустила лицо на ладони и ещё раз выдохнула: – Господи…

– Зато теперь ты знаешь, как накладывать чары. И как проверять – тоже.

– Кулинарная книга, Сионий, – прошептала она, покачав головой. – Ты подсунул мне кулинарную книгу.

– Шерая и так тебя нагрузила. Если бы попробовала прочитать какое-нибудь заклинание или трактат на другом языке, ты бы устроила магический взрыв или что похуже.

– Я это запомню, – прошипела Пайпер, сползая на стуле.

Но ей стоило признать, что чары работали. Перед глазами она видела рецепт чего-то на незнакомом языке, но, сосредоточившись на отдельных словах и постепенно складывая их в предложения, она могла понять основную мысль. Для того, чтобы незаметно косить взгляд в сторону (потому что Пайпер была до сих пор зла на Сиония и не хотела признавать, что он поступил правильно, подсунув ей безопасное чтиво) и прочитать целых два абзаца, ей пришлось напрягаться не меньше нескольких минут. В какой-то момент буквы стали плыть перед глазами, а когда Пайпер отвела взгляд, поплыла вся комната.

– Не перенапрягайся, – послышался недовольный голос Сиония, превратившегося в тёмное пятно с довольно-таки яркой синей рубашкой. – Такие чары нужно начинать осваивать с чего-то очень простого, постепенно переходя к более сложному. Я распределю выданные Шераей книги по степени сложности и скажу, в каком порядке их читать.

– А общая картина в итоге соберётся?

– Боги милостивые, конечно же, нет. Этих книг слишком мало для общей картины. Это лишь… первые кусочки из тысячи, если не сотни тысяч.

– Что-то мне расхотелось учиться магии…

– Ты будешь изучать не только обычную магию, но и свою собственную. Но для изучения собственной тебе нужно знать основы обычной магии.

– Хорошо, – Пайпер вздохнула, выпрямилась и повторила, глядя Сионию в глаза: – Магия – это жуть как сложно.

– Согласен с тобой, – он переплёл пальцы и положил на них подбородок, улыбнувшись. – Масрур мне как-то говорил, что сальваторы одной магии. Это значит, что я могу помочь тебе овладеть Силой, но весь свой потенциал ты сможешь раскрыть только с помощью Лерайе или другого сальватора.

«Ну, ничего нового, – подумала Пайпер, прикусив щёку изнутри. – Либо спящая сакри, либо сальватор, которого невозможно найти. Обожаю невыполнимые задачи!»

– Ты правда был наследником Движения?

Вопрос вырвался сам собой, и Пайпер едва не ударила себя по лбу. Улыбка Сиония тут же погасла, взгляд переместился на стопку книг, возвышающуюся совсем рядом. Морщинки на его жёстком лице вдруг показались девушке более глубокими, а губы странно дрогнули – то ли в ехидной ухмылке, то ли в непроизвольном фырканье, за которым не было ничего хорошего.

– Да, был, – всё же ответил он, выждав ещё несколько мгновений. – Ты ведь хочешь узнать о Масруре и Рейне и не отстанешь от меня, пока я тебе всё не расскажу?

«Да».

– Нет, – Пайпер мотнула головой. – Если ты не хочешь…

– Я не хочу говорить об этом с теми, кто никогда не видел и не знал Масрура, – перебил её Сионий, – но ты – сальватор. А вы все одной магии.

Пайпер попыталась подавить расцветшую на губах улыбку – слова Сиония расслабили нити магии внутри неё и заставили мысль о том, что не всё так страшно, промелькнуть в голове.

– Какой чай ты пьёшь? – неожиданно спросил Сионий, взмахнув ладонью, точно собирался отогнать невидимое надоедливое насекомое.

– Любой.

– А немного конкретики?

– Люблю зелёный. А ещё люблю печенье с шоколадной крошкой и маффинами. А ещё…

– Прошу прощения, – качнув головой, Сионий возмущённо посмотрел на Пайпер, – мы в ресторане что ли сидим?

– Сам виноват, что предложил чай. А я не люблю пить чай без каких-нибудь вкусностей.

– Значит, в ресторане, – подытожил Сионий, щёлкнув пальцами. – Прелестно. Уверен, Одовак и Гилберт запоют от счастья, когда узнают, как много ты ешь.

– Нам, сальваторам, нужно поддерживать себя в форме.

Лицо Сиония до их пор выражало отстранённую напряжённость, но он всё же улыбнулся её словам. Его улыбка стала шире, когда с потолка на их стол упала маленькая ящерица.

Просто взяла – и упала.

– Господи! – Пайпер подскочила на ноги и отпрыгнула в сторону.

– Это не Господи, это драу! – громко ответил Сионий, для чего-то накрыв маленькую ящерицу руками. – Боги, Пайпер, ты же… Боги, – выдохнул он, закатив глаза. – Это – драу, один из духов, живущих в особняке.

– Погоди, – Пайпер сцепила руки в замок и поднесла их к лицу. – Что-то такое мне говорил Кит. Он разве не шутил?

– У Кита странные шутки, но драу и ирау действительно существуют. Некоторые драу поселились здесь.

– Очень мило, что Гилберт принимает всех, но зачем ему ящерица?

– Она – драу, – с нажимом повторил Сионий. – Одна из духов, которая слишком любит Гилберта, чтобы переселяться куда-то. Гилберт не против, поэтому она тут живёт. И иногда она доставляет мои сообщения.

– Ты чёртов маг, Сионий, – громко прошипела Пайпер и замахала руками. – Ты мог просто открыть портал или сделать что-нибудь подобное!

– С помощью магии между собой общаются только маги. Для того, чтобы передать послание кому-то, кто не владеет магией, мне бы пришлось писать письмо и отправлять его. С помощью магии, вообще-то, – для чего-то добавил он, многозначительно посмотрев на Пайпер. – А частое открытие порталов изматывает. К тому же, тебе нужно знакомиться с живущими здесь драу. Желательно при свете дня и с кем-то, кто их уже знает, иначе ночью ты проснёшься из-за каких-нибудь странных звуков из ванной или кабинета и умрёшь от страха.

– Но почему… с потолка?

– Понятия не имею, – честно ответил Сионий. – Драу любят появляться там, где захотят. В общем, дело такое, – он наклонился к серой ящерице, и та подбежала ближе, крохотными коготками стуча по столу. – Передай Одоваку, что нам нужен зелёный чай и либо печенье с шоколадной крошкой, либо маффины. А потом найди Доуму и скажи ему, чтобы он принёс все последние письма от Сибил мне. Договорились?

Ящерица мотнула головой, повернулась к Пайпер и громко зашипела. Затем, подбежав к краю стола, спрыгнула, раскинув конечности, и скрылась на полу.

– Она очень быстрая, – для чего-то пояснил Сионий, – и любит помогать. А вот тех, кто замахивается на неё, не любит.

– С потолка упала ящерица, – с расстановкой повторила Пайпер, садясь на своё место. – Я должна была устроить фейерверк в её честь?

– Было бы неплохо.

Пайпер закатила глаза и откинулась на спинку стула. Сионий ещё несколько мучительно долгих секунд водил пальцем по столу. Магия внутри Пайпер вновь напряглась, но расслабилась, когда Сионий произнёс:

– Я знал Масрура почти всю свою жизнь.

С магией творилось что-то странное: она затихла, словно уже представляла, каким выйдет рассказ Сиония, спряталась, не желая его слушать.

– Мы встретились в Дадфоре, небольшой южной стране, при весьма неблагоприятных обстоятельствах. Мы были пленными у дадфорских солдат, опустошивших несколько поселений, стоящих возле дороги к соседней стране. Мой отец был калекой и не мог дать солдатам отпор, а я… я не был достаточно силён, чтобы пробудить эльфийскую кровь, доставшуюся мне от матери.

Пайпер не могла найти подходящее место для рук. Взгляд Сиония, постоянно перемещающийся с одного предмета на другой, изредка останавливался на ней – и тогда ей приходилось смотреть ему в глаза и кусать щёки изнутри, лишь бы не выдавить сочувствие и слова о том, как ей жаль. Взгляд и тон Сиония говорили о том, что он не открывает душу близкому другу, а просто пересказывает события прошлого, в результате которых он и оказался связан с Масруром и Рейной. Жалость тут была лишней.

– Дадфорцам была нужна дешёвая рабочая сила, а мы идеально для этого подходили, – Сионий хмыкнул, ткнул пальцем в обложку лежащей рядом книги и начал медленно двигать её. – Но не все из нас были такими покорными. Были бунты и даже восстание, но всё прекратилось только спустя два года, когда Дадфор проиграл войну. Тогда же мы с Масруром и ещё несколькими пленными сбежали, куда глаза глядели. Мы все были сиротами, так что нигде особо не задерживались… Правда, было несколько поселений эльфов, которые тепло приняли нас. Некоторые остались у эльфов. Некоторые пошли дальше. Я хотел остаться, но что-то влекло меня дальше. Туда же, куда влекло Масрура… Не подумай, будто я идеализировал его уже тогда, – Сионий усмехнулся и замахал руками, словно отгоняя свои слова. – Я стал восхищаться им позже, намного позже, а тогда… тогда нас влекла магия.

– Это было связано с твоей эльфийской кровью? – осторожно спросила Пайпер.

– Да, это было связано с моей эльфийской кровью, – медленно повторил Сионий, делая паузу едва не после каждого слова. – Масрур-то был чистокровным эльфом, да и магией его одарили раньше, ещё во время плена, а мне пришлось труднее. Но нас обоих влёк один голос – голос Рейны.

– Минуточку, – Пайпер поставила локти на стол и взглядом упёрлась в Сиония, – как вы оба могли слышать голос Рейны? Сакри же выбирают лишь одного.

– Скажем так, Рейна приметила нескольких, но остановилась всё же на Масруре. Но тогда, когда нам было всего пятнадцать, она лишь направляла нас дальше, не позволяла попадать в неприятности и прочие мелочи.

– Ты говоришь о путешествии из одной в страны в другую как о мелочи?

– Я не говорил о путешествии из одной страны в другую, – заметил Сионий, – но ты правильно угадала. Мы добрались до границы Кэргора, где планировали найти какого-нибудь мага, чтобы он обучил нас, но… Мы попали в приют.

– Чего? – Пайпер разочарованно опустила плечи и нахмурилась.

– В Кэргоре с гражданством было очень серьёзно. Да и тем, кто был в плену у Дадфора, было трудновато устроиться. Но мы ещё не достигли восемнадцати лет, так что вполне могли остаться в приюте. В общем, несколько лет всё было относительно спокойно. Вот только мы не смогли попасть на обучение к магу, но это тоже мелочи. Мы обучались магии сами, методом проб и ошибок, тратя свои жизненные силы. Мы даже планировали поступить на службу к Кэргору, но Рейна уберегла нас от этого.

– Говоришь так, будто служба в кэргорской армии – кошмар наяву.

– Спроси Эрнандесов, – со смешком ответил Сионий, – у них целая династия военных. Уверен, они тебе многое расскажут.

– Вряд ли у Энцелада есть время пугать меня кэргорской армией.

«Разве что этот суровый взгляд ему достался от какого-нибудь безжалостного генерала», – мысленно добавила Пайпер.

– В любом случае, – продолжил Сионий, – узнать, ужасна ли кэргорская армия или нет, нам не удалось. На восемнадцатый день рождения Масрура в приют явилась Йоннет и сказала, что Масрур был выбран Рейной. Она даже показала всем двух сакри, что были с ней, чтобы доказать свои слова.

Пайпер было нетрудно представить реакцию Второго сальватора: по степени ошарашенности Масрура визит Йоннет вряд ли мог сравниться с удивлением и страхом, которые Пайпер испытала при нападении демонов на дом дяди.

– Но Масрур отказался, – Сионий легко пожал плечами, словно с каждым словом, отдаляющим его от воспоминаний о бесчинствах дадфорцев и плена, в котором они с Масруром побывали, ему становилось намного легче. – Он извинился, предложил Йоннет отдохнуть с дороги, а когда та отказалась и попыталась объяснить ему, кем он теперь стал, Масрур извинился ещё раз и закрыл перед её лицом дверь. Йоннет не рассердилась, только громко добавила, что вернётся за ним, после чего ушла.

– Вот так просто? Можно было отказаться?!

– Нет, конечно. Масрур был выбран Рейной, и она уже поселилась в нём вопреки правилу о печати и свидетельстве связи с помощью короны. Хотел Масрур этого или нет, но он стал Вторым сальватором, связанным с Рейной. Просто он не принял этого и не желал принимать ещё несколько месяцев.

«Мой кумир, – подумала Пайпер. – Я сломалась за несколько дней, а он держался месяцы!»

– Если в двух словах, то Масрур стал и для Рейны, и для Йоннет головной болью. Уж не знаю, как, но Йоннет добилась для Масрура приглашения во дворец Кэргора. Игнорировать короля и королеву было опасно, так что Масрур согласился. Там он провёл аж три месяца и четырнадцать дней.

– Ты считал?

– Масрур считал. Пребывание во дворце не было похоже на дадфорский плен, но изматывало и пугало. К тому времени, как он вернулся, я всё же смог пробиться в ученики к одному магу в столице. Я продолжал изучать магию и тратить свои жизненные силы около двух лет, пока Масрур был под прицелом Йоннет и королевской семьи Кэргора.

– Стоп, – Пайпер подняла руку, призывая к тишине. – Масрур противился роли сальватора ещё два года? Боже, да он точно мой кумир!

– Он был поупрямее тебя, но в итоге принял себя.

– А я-то сдалась спустя…

– Нет, – твёрдым голосом перебил Сионий, – ты не сдалась. Вы не сдаётесь, а принимаете себя. Эторазные вещи.

– Неважно, – отмахнулась Пайпер. – Что было дальше?

– Печать сакри, свидетельство связи с помощью короны… У эльфов, кстати, было весело.

– Ты был при свидетельстве?

– Нет, это я про другое празднество. Масрур говорил, что свидетельство связи вышло каким-то скучным. Король Джевел подтвердил связь Масрура и Рейны в каком-то заброшенном храме, который выбрала Рейна.

– И король Джевел согласился? – с сомнением уточнила Пайпер.

– Когда речь идёт о Джевеле, всегда повторяй: «Он же не принц Джулиан», и жить станет проще.

– О, приму это к сведению… И всё-таки, – Пайпер помотала головой, отгоняя мысли о каком-то там принце Джулиане и возвращаясь к рассказу Сиония, – почему Масрур изменил своё мнение?

– Несколько магических приступов, лекции Йоннет и постоянные разговоры Рейны. Это был взрывной коктейль.

– Допустим, я понимаю, о каких разговорах сакри идёт речь, – Сионий бросил на неё заинтересованный взгляд, но Пайпер повторила, на этот раз твёрже: – Допустим. И допустим, что я понимаю, какие лекции ему могла прочитать Йоннет. Но что такое магический приступ?

– Недостаток каналов, предназначенных для выхода магии. Магии у Масрура благодаря Рейне стало больше, а вот каналов для её выхода – нет. Если бы Масрур так и не принял Рейну и себя как её сальватора, он бы умер из-за этих приступов.

Пайпер нервно сглотнула. Это что получается: ей нужно постоянно думать о каналах для выхода магии и стараться не перегружать их, чтобы магия не рвалась наружу иначе? Ей нужно постоянно следить за Силой и не давать ей убивать её?

– Спокойно, – торопливо произнёс Сионий, заметив её испуганный взгляд, – тебе это не грозит. По крайней мере, в ближайшие месяцы… – шёпотом добавил он.

– Что?!

– Всё в порядке! Ты засвидетельствуешь свою связь с Лерайе, и всё будет хорошо!

– А печать? Что насчёт печати?

– Всё будет хорошо, – уклончиво ответил Сионий. – Если тебе и нужно о чём-то переживать, так это о том, что я передумаю и не буду ничего рассказывать.

Мужчина вдруг вздрогнул, словно его кто-то толкнул, и опустил взгляд на пол. Пайпер последовала его примеру и обнаружила там маленькую серую ящерицу, которой недавно выдали поручение. Ящерица заметила взгляд Пайпер и вновь зашипела, но на этот раз из неё вырвался самый настоящий рёв.

Пайпер резко выпрямилась и уставилась на поражённого Сиония.

Рёв был вовсе не от маленькой перепугавшейся ящерицы, уже запрыгнувшей на руку Сиония.

Магия приготовилась к нападению. Пайпер почувствовала, как загулявшие по её телу мурашки мигом исчезли, словно Сила подавила их и заменила собой, придав Пайпер больше уверенности. Тело не ощущало ни дрожи, ни неприятного чувства, ползущего по спине, которое атаковало девушку в доме дяди. Внутри же она тряслась и была готова вцепиться в стул, лишь бы остаться на месте. Однако ноги подняли её и бросили вслед за Сионием к дверям библиотеки, вытолкнули коридор и подвели к окнам, выходящим на парадное крыльцо особняка.

Расстояние от крыльца до главных ворот было около десяти метров, но Пайпер прекрасно различала происходящее за толстыми металлическими прутьями: дюжина тел, прыгающих, рычащих и нападающих на забор так, словно он был их главным врагом.

Дюжина тёмных созданий, пытавшихся прорваться внутрь.

Глава 18. То – тень и сущность

– Назад! – рявкнул Гилберт, когда Пайпер вслед за Сионием выскочила в холл.

Топчущийся у окон Эйс, которого Кит крепко держал за плечи, бросил перепуганный взгляд на Пайпер. Та пролетела все ступени, бросилась к Гилберту и рванула за ним на улицу, напоследок бросив через плечо:

– Да, Эйс, назад!

– Я это тебе сказал! – прокричал Гилберт, метнув на неё убийственный взгляд.

Ноги сами несли её вперёд, к уже оказавшимся у ворот Шерае и Данталиону, но не позволяли обогнать Сиония, стремительно приближающегося к ним. Гилберт словно специально сбавил темп, чтобы ещё раз накричать на Пайпер и попытаться загнать её в дом.

Магия вопила не от ужаса, а просто потому, что концентрация хаоса, из которого были созданы демоны, оказалась слишком большой. С каждым шагом, сокращающим расстояние между ними, магия кричала об этом всё громче. Движения становились всё медленнее, словно тело давало девушке возможность выжать из каждого момента максимум информации и эмоций.

Шерая и Данталион стояли в двух метрах от ворот, в которые ломились тёмные создания. Пайпер пригляделась: в нескольких сантиметрах от ворот демоны врезались в какое-то невидимое препятствие, издававшее слабое гудение.

– Что произошло? – требовательно спросил Гилберт, остановившись возле Шераи.

– Понятия не имею, – раздражённо ответила она. – Я вернулась десять минут назад, и всё было в порядке. Как и двадцать, и тридцать минут назад. Как и час назад.

– Я бы не сказал, что они пахнут разумом, – хмыкнул Данталион. Он сделал несколько шагов вперёд, и Гилберт угрожающе зашептал ему, приказывая остановиться. Данталион его проигнорировал, подошёл к воротам на расстояние вытянутой руки и помахал перед лицом одного из демонов, оказавшегося перед ним. – Они на меня не реагируют, – с досадой добавил он.

Пайпер сжала кулаки и оглядела демонов. Все они казались одинаковыми, точно близнецы; уродливые и отталкивающие близнецы, из ртов которых капала чёрная пена. Нижняя половина их тел напоминала звериную, с набухшими и выпирающими из-под кожи венами, на длинных лапах с кривыми пальцами были короткие острые когти, заляпанные уже высохшей кровью. Верхняя половина тела больше напоминала человеческую: Пайпер сумела разглядеть широкую грудную клетку, острые ключицы и такие же плечи, из которых росли шипы. Руки, так же укрытые шипами и торчащими костями, заканчивались длинными чёрными когтями. Вытянутые, точно у собак, морды демонов скалились, с губ срывалась пена, а нос постоянно дёргался, улавливая всё больше запахов. Белые без зрачков глаза, казалось, смотрят прямо на неё.

– Господи, – не сдержалась Пайпер, на всякий случай закрыв рот ладонью. Она была рада, что Одовак не успел обеспечить их чаем и сладостями.

– Когда пали барьеры? – спросил Сионий, бросив на Шераю быстрый взгляд.

– Не могу понять, – ответила женщина. – Они кем-то сломаны, но кем именно и когда…

– Погодите, – вмешалась Пайпер, – барьеры уже пали? А что их тогда сдерживает?

– Последние два барьера, – ответил вместо Шераи вампир. – Минуточку, – он принюхался и тут же поморщился, будто забыл, что стоит слишком близко к тёмным созданиями, источающим тошнотворный запах, – почти полтора барьера. Этот скоро падёт.

– Я его уже усилила, – непонимающе произнесла Шерая. – Как они могут так быстро его ломать?

– Ничего не понимаю, – пробормотал Сионий. – Они сломали барьер, который я поставил только что!

Пайпер не могла проследить перемены, происходящие с барьерами. Она чувствовала дрожь чужой магии, как она формировалась во что-то более сложное и ограждала их, но она не перекрывала ощущение хаоса. Хаоса было так много, что Пайпер начинала забывать ощущение собственной магии.

А после демоны сломали предпоследний барьер.

Гилберт отступил на шаг и шумно выдохнул. Шерая подняла руки, на которых алыми искрами запылали небольшие сгустки энергии. Данталион усмехнулся и облизнул выставленные напоказ клыки, но всё же слегка пригнулся, готовясь в любой момент атаковать. Сионий заслонил собой Гилберта, будто хотел защитить его от чего-то. Пайпер осторожно выглянула из-за спины вампира, наполовину закрывавшего ей обзор, и уставила на мечущихся перед воротами демонов.

Одиннадцать тёмных созданий и один перевёртыш, принявший облик Третьего и смотрящий прямо на Гилберта.

Пайпер сразу почувствовала, что перед ней перевёртыш. Такое же чувство было и при разговоре с Твайлой, когда она примеряла чужие облики. Однако сейчас всё было как-то иначе, неправильно и искажённо. От Твайлы исходил шёпот магии хаоса, которую она идеально контролировала и использовала для превращений в других существ. Демон, стоящий у самых врат, впереди всех тёмных созданий, прямо-таки источал магию, способную в любой момент вырваться из-под контроля. И было в его магии что-то ещё, что-то такое же древнее и сильное, как хаос, но более покорное и знакомое, из-за чего магия Пайпер бесилась.

Она хотела спрятаться от безумного взгляда демона-перевёртыша. Он смотрел даже не на неё, а на Гилберта, но Пайпер было не по себе. Она понятия не имела, сколько ещё Гилберт сможет простоять вот так, не шевелясь, потому что её обострившиеся чувства шептали: он на грани паники. Любое слово или действие демона-перевёртыша, даже незначительное или случайное, и страх заполнит сознание Гилберта. Тот цеплялся за рубашку Сиония, как за спасательный круг, но никак не мог отвести взгляда от демона-перевёртыша.

«Приготовься», – прошептал внутренний голос.

– Эй, – выдохнула Пайпер. Демон-перевёртыш не ответил, и тогда она закричала: – Эй!

Пайпер услышала, как Гилберт выдохнул, когда демон-перевёртыш перевёл взгляд на неё.

– Убирайтесь, – выдавила девушка.

Столь скорое столкновение с тёмными созданиями могло поднять ужасные воспоминания, иногда возвращавшиеся к ней в виде кошмаров, но Пайпер не могла позволить себе встать под чью-нибудь защиту или вовсе потерять сознание. В доме дяди Джона её спасла только удача, а когда демоны пришли за её братом, – Гилберт, Энцелад, Диона и Шерая. Но Эрнандесов здесь нет, и хотя Шерая уже была готова броситься в бой, Пайпер не могла доверить всю работу ей. Гилберт по-настоящему боится Третьего, и его нужно защитить. Вот пусть Шерая и защищает его, как и клялась его старшему брату.

– Я не умею так, как он, – проскрипел демон-перевёртыш. Его голос действительно напоминал звучащие в унисон скрипящую дверь и заржавевшие детали, которые кто-то специально тёр друг о друга. – У него… более низкий, да?

– О чём ты? – вырвалось у Пайпер.

– О голосе. У Третьего голос пониже, чем у меня, да? И более приятный. Таким бы баллады петь. Простите, – демон выдавил виноватую улыбку и вновь посмотрел на Гилберта, – пародировать чужие голоса и впрямь трудно. Но тебе ведь нравится этот облик? Нравится, да? Облик твоего дорогого…

– Заткнись! – рыкнул Данталион. – Я хотел убить вас быстро, но теперь передумал. Я вырву твои кости и буду протыкать ими твою гнилую плоть, а после слизывать с них твою кровь. Нравится, да?

– Иснан говорил, – продолжил демон-перевёртыш, смотря на Гилберта, – что ты до сих пор боишься Третьего. Никакой другой облик тебе не испугает. Жаль, я не могу так хорошо спародировать его голос.

– Он сгинул, – проскрежетал сквозь зубы Гилберт, сильнее сжав ткань рубашки Сиония. – И я его не боюсь.

– Так я тебе и поверил… Может, стоило дождаться темноты? Тогда я бы добавил к этому лицу крови твоих родственничков. Ты знал, что Третий пил их…

– Хватит! – сорвавшимся голосом прокричал Гилберт. – Убей его, Шерая!

По спине Пайпер пробежали мурашки. Шерая сделала всего шаг вперёд, когда демон-перевёртыш сбросил облик Третьего и улыбнулся, обнажив кривые клыки. Пайпер едва успела обернуться.

Перед ней, перекрывая вид на крыльцо особняка, был открытый портал. А в нём – ещё один демон с рогами на лбу, прыгнувший на неё. Магия отозвалась вовремя, но это не спасло девушку от столкновения, лишь вызвало мощный всплеск, отбросивший Пайпер прямо на ворота.

Она ничего не могла понять. Мир вращался подобно чёртовой карусели, прыгнувший из портала демон вцепился ей в плечи и пустил кровь, а спина и затылок врезались во что-то твёрдое и холодное. Спустя жалкую секунду раздался лязг и грохот, после которого послышались яростный вой и чьи-то крики. Демон продолжал держать Пайпер ещё несколько мгновений, но после неожиданно соскочил – его место тут же занял другой, уже потянувшийся к шее девушки.

От удара и когтей демона, разодравших ей левое плечо, из глаз брызнули слёзы, но даже сквозь них Пайпер видела отличие демона, сидевшего на ней, от других. Он был менее ужасным, более приятным на вид, с фигурой человека, светлой кожей без ярко проступающих вен, шипов, костей и других отметин, и тёмными, слипшимися от крови волосами. Его руки, которые сомкнулись на её шее и стали давить, были без острых когтей. Пайпер с трудом нашла лицо демона и стала отпихивать его, ушибленной ногой пытаясь зарядить ему в бок, параллельно глотая слёзы. Глаза, обращённые к ней, были вполне человеческими, но совершенно чёрными, без единой эмоции.

– Здорово, правда? – послышался со стороны восторженный голос. Пайпер продолжала отпихивать лицо демона, желавшего задушить её, и бить коленом ему в бок, в то время как голос со стороны и дальше восторгался: – Я и не думал, что с этим будут сложности! Но остальные заладили: «Нужно найти сильных людей, подобрать проклятия»… Ну я и взял всё в свои руки. Сам нашёл людей, сам наградил их проклятиями. Пара слов – и они мои. Так что ты скажешь? Тебе нравится моя идея?

Из-за грохота крови в ушах Пайпер слышала всё как будто из-под воды. Вспышки разных цветов за спиной демона, душившего её, наверняка намекали на то, что бой в самом разгаре. Девушка была уверена, что алый – это Шерая, а вот серебряный? Возможно, Сионий? Или он – бронзовый? Но бронза иногда проскальзывала и в бо́льших количествах, вместе со сталью и свистом, режущим по ушам, да и магия отзывалась не так сильно.

– Хорошо, – продолжал наседать голос, – можешь не отвечать. Но запомни-ка лицо перед собой.

Пайпер было не до запоминаний мельчайших деталей демона перед собой. Она, наконец, смогла ударить противника в бок достаточно сильно, чтобы тот оставил её шею в покое. Забурлившая Сила мгновенно перетекла в руки и ударила демона, задев весь хаос внутри него, отбросила его в сторону, позволяя Пайпер подняться на ноги. Раненое плечо ныло, а лёгкие страдали от недостатка воздуха, но Сила всё равно поднимала девушку, наполняя её тело магией.

Демон, ещё недавно пытавшийся её задушить, неподвижно лежал слева от Пайпер. Рядом с ним стоял ещё один демон и носком ботинка тыкал его в бок, словно проверял, очнётся ли он. Но когда спустя несколько мгновений он не отреагировал, демон повернулся к Пайпер и огорчённо объявил:

– Он мёртв.

Определённо неё её первый демон, но первый, кого она убила, контролируя себя и свою Силу. Из-за этого даже голова закружилась.

– Давай перейдём к делу, – демон лёгкой походкой направился к ней, игнорируя хаос битвы.

Тёмных созданий стало больше дюжины, и почти все они наседали на последний барьер, поддерживаемый Шераей. Когда успела появиться Марселин, девушка не знала, но была рада, что та помогала женщине поддерживать барьер. За покорёженными, каким-то чудом ещё висящими воротами, были Данталион и Сионий – им удалось оттеснить несколько демонов от барьера и разорвать их на части. Рядом с ними сражались Энцелад и Диона и ещё два рыцаря в похожих доспехах, которых Пайпер совершенно не знала. Да и ей было плевать, кто это, лишь бы они помогли уничтожить демонов. С каждым ударом меча или магии тёмных созданий становилось всё меньше, но для того, чтобы подобраться к Пайпер, их всё равно было слишком много.

Кровь стекала на пальцы, хотя Пайпер прижала их к ране как раз для того, чтобы остановить её. Она никогда прежде не получала столь серьёзного увечья и не была уверена на все сто процентов, что из-за этого её не вывернет наизнанку. Но она продолжала осторожно пятиться в бок, подгоняемая Силой, через каждые два шага отступая и назад, надеясь тем самым незаметно обойти цепь из демонов и оказаться ближе к ограде особняка.

Неожиданно демон перед ней, повторяющий её шаги, щёлкнул пальцами. Он выглядел почти как человек, с ног до головы одетый в чёрную как ночь одежду, с чёрными, зачёсанными назад волосами и двумя маленькими рогами, растущими на лбу. Но белки его глаз были чёрными, а крохотные точки, горящие в центре, – красными.

– Я не думал, что старина Рик тебя так потреплет, – раздосадовано произнёс демон, складывая руки за спиной, – так что времени у нас меньше запланированного. Не будем тратить его.

Пайпер была готова поклясться собственной жизнью, что только что наступила на чью-то оторванную, но ещё шевелящуюся конечность. Проверить, так ли это, она не успела: земля ушла у неё из-под ног, а небо скрылось в темноте портала, увлекающего её всё дальше и дальше.

Уследить за временем было трудно, но Пайпер начало казаться, что прошло далеко не пять минут. Её пальцы успели прилипнуть к плечу, а слёзы высохнуть, когда она с грохотом приземлилась. Треснувшие кости заполнили собой пустоту наравне с криком, сорвавшимся с её уст. Пайпер заныла от боли. Кровь вновь хлынула из раны, и боль ударила по девушке ещё раз.

Пайпер медленно и осторожно перекатилась на правый бок и попыталась подняться. Вокруг была не имеющая никакого смысла белая пустота, ни намёка на демона с красными глазами или осаждаемый особняк.

– Эй? – тихо позвала Пайпер, но ответа не последовало. Её голос эхом разошёлся по всему пространству и в итоге вернулся к ней. – Эй! – крикнула она из-за всех сил.

Тишина.

Это нехорошо. Очень, очень нехорошо.

Внутренних сил на то, чтобы продолжать кричать, не осталось спустя несколько минут ничего не принесших попыток. Пайпер разрывала горло, но никто ей не отвечал. Не было даже демона, заманившего её сюда. Или же он был, просто она его не видела? Скорее всего, второй вариант, хотя он совсем не нравился Пайпер. Заманивший её сюда демон, возможно, и не знал, что магии в Пайпер так же мало, как у Кита понимания того, когда следует заткнуться, и потому решил основательно подготовиться. И хотя у Пайпер не было никаких идей относительно того, где она и как ей отсюда выбраться, одно она знала точно – ей нельзя оставаться на одном месте. Каким бы странным ни было место, в котором она сейчас находилась, она должна найти выход из него. Она, конечно, могла попробовать открыть портал, но сосредоточиться и собрать всю Силу в одном месте было крайне трудно. Сейчас Сила поддерживала её на ногах и позволяла идти, игнорируя рану и слёзы.

Пайпер не пришлось долго думать над тем, в какую сторону идти. Главное – никуда не сворачивать, иначе она будет ходить кругами и никогда не выберется отсюда.

– Со мной Лерайе, – напомнила себе девушка, но через несколько мгновений поняла, как глупо это прозвучало.

Сейчас Лерайе была не больше, чем призрачная фигура, висевшая за спиной Пайпер. Она же навешала на девушку различные ярлыки и оставила её разбираться с реакцией, последовавшей за этим. Лерайе спала и могла дать лишь часть своей Силы, но Пайпер постаралась убедить себя, что этого пока достаточно.

Лерайе, может быть, и с ней, однако какой от неё толк в этом странном месте, режущем глаза своей белизной?

– Гилберт? – предприняла ещё одну попытку Пайпер, начав нервно теребить шнурок толстовки. – Сионий? Шерая? Данталион? Кто-нибудь!

Было ещё глупее надеяться на таинственную магическую систему распознавания голоса, но Пайпер продолжала выкрикивать имена ровно до того момента, пока не врезалась во что-то.

Перед ней было либо что-то прозрачное, либо настолько белое, что различить детали было просто невозможно. Пайпер положила руки на преграду и начала медленно изучать её, правой ладонью оставляя кровавые следы. Преграда была намного выше Пайпер, и тогда девушка пошла вправо, а затем влево, надеясь найти хоть какую-то границу. Но стоило ей на несколько метров отойти в левую сторону, как она столкнулась с ещё одной преградой, образовавшей с предыдущей угол. Чертыхнувшись, Пайпер пошла вправо, но преграда настигла её раньше, чем в левой стороне – через два метра, хотя несколько мгновений назад там было пусто. Паника забурлила по венам Пайпер с новой силой, когда она, отступив на шаг, уткнулась спиной в новую преграду. Несколько мгновений ушло на то, чтобы осознать крайне просто факт – стены начали сжиматься.

Пайпер буквально чувствовала, как стены давят на неё. Она до сих пор не могла понять, были ли они невидимыми или просто белыми, но всё равно пыталась рассмотреть хоть что-то. Приблизительно пять секунд у стен ушло на то, чтобы расстояние между противоположными сократилось до жалкого метра. Пайпер всеми силами пыталась удержать наступавшую на неё стену, продолжая звать на помощь и тихонько подвывая от боли в левом плече.

В спину что-то воткнулось. Одной рукой продолжая удерживать стену, другой Пайпер нащупала таинственный предмет – им оказалась самая обычная дверная ручка, которую девушка без раздумий повернула.

Поверхность стены за спиной мгновенно исчезла, и Пайпер, оттолкнувшись, упала на спину. Затылком она ударилась о холодный каменный пол, распластавшись на нём в позе звезды.

Драгоценные секунды ушли на то, чтобы глаза Пайпер отвыкли от ослепляющей белизны. Через какую бы дверь девушка ни прошла, та исчезла, не оставив после себя ровным счётом ничего. Под высоким потолком висели светильники с ярчайшими, ровно горящими свечами. Сам потолок был украшен медленно движущимися картинами, и ни одна из них не была Пайпер знакома. Решив больше не разгадывать послания, скрытые за рисунками на потолке, Пайпер, перекатившись на живот, поднялась на ноги, но почти тут же об этом пожалела. Голова пошла кругом, левое плечо заныло, а ноги подкосились, но каким-то чудом Пайпер всё же смогла удержать равновесие. Обхватив себя руками, надеясь хоть как-то защититься от пробирающего до костей холода, начавшего стремительно наступать, она огляделась.

Зал оказался даже больше зала Истины. Огромные резные колонны, между которыми располагались ломящиеся от яств столы и гигантские статуи, были покрыты толстым слоем льда. Лёд расползался по полу, каменным и зеркальным стенам, скрывал под собой букеты цветов, попадающихся на глаза то тут, то там. Растянувшаяся по полу тень Пайпер, отбрасываемая сотнями свеч, казалась слишком большой и устрашающей.

«Быстрее».

Пайпер резко вскинула голову. В двух метрах от неё стоял высокий, странно одетый человек с кожей сиреневого цвета. Длинный тёмный плащ с разрезанными рукавами казался нелепым: вместе с широким, богато расшитым серебряными узорами и белыми камнями высоким воротником, треугольником сходящимся на ключице, он закрывал собой плечи, но не торс. Не менее нелепыми Пайпер посчитала облегающие темные штаны и отсутствие обуви, а также несколько браслетов на щиколотках. Строгие черты лица вкупе с высокими острыми скулами, фиалковыми глазами и белыми, зачёсанными назад волосами, казались Пайпер до ужаса знакомыми.

Человек открыл рот, и его губы замерли в одном положении, хотя Пайпер прекрасно различила голос в голове:

«Быстрее».

– Прошу прощения, – осторожно начала Пайпер, бросив все силы на то, чтобы не отступить на несколько шагов и тем самым не проявить слабость, – но мне кажется, или… Это ты, Арне?

Он нахмурился, склонил голову на бок и оценивающим взглядом посмотрел на Пайпер.

– Ты меня понимаешь? – с расстановкой спросила Пайпер. – Помнишь меня?

«Понимаю и помню, – вновь прозвучал голос в её голове, когда губы Арне ещё раз замерли в одном положении, – но не могу с тобой говорить».

– А сейчас что ты делаешь? И, э-э, ты не можешь вылезти из моей головы? Это не очень-то приятно, между прочим… Мне казалось, что я говорила об этом в прошлый раз.

«Причин много, но главная – одна».

– А именно?..

«Время ограничено».

– Какое ещё время? – удивилась Пайпер. – В смысле, я могу пробыть здесь только определённо количество времени?

«Не ты, – возразил Арне, – а он».

Отойдя в сторону, Арне рукой указал на несколько тронов в другом конце зала, которых, Пайпер была абсолютно уверена, секунду назад просто не было. Девушка не успела посчитать, сколько именно было тронов, когда всё внимание приковала к себе масса чего-то странного, имеющего множество рук, ног и острых концов, исторгающая то яростные крики, то собачий скулёж, изредка прерываемым каким-то именем, которое Пайпер никак не могла разобрать.

«Он борется, – услышала Пайпер голос Арне, – но не может победить».

– Кто это?

Пайпер всё же отскочила в сторону, невольно ухватив собеседника за руку, когда масса чего-то неясного вдруг приобрела чёткие очертания – свора чудовищ, набросившихся на добычу. Одно из чудовищ, резко задрав голову, с диким криком и характерным хрустом оторвало что-то, подняв это над остальными собратьями. Стоило Пайпер приглядеться, как она почувствовала, что ещё немного, и её обед вот-вот окажется на полу – чудовище, отвратительная морда которого была перепачкана чем-то чёрным, зубами оторвало руку.

«Тёмные создания, – спокойно ответил Арне. — У них сегодня пир».

– А тот, кем… кого они поймали? – почти шёпотом спросила Пайпер, боясь привлечь внимание чудовищ.

«Всё не так плохо, как тебе кажется, – не ответив на вопрос, сказал Арне. Затем, повернувшись к Пайпер, – почему-то только сейчас она заметила, что тот был выше неё на полторы головы, – продолжил: – Но ты должна помочь ему. Он медленно проигрывает. Время ускользает от него».

– Где мы вообще находимся? – всё тем же шёпотом спросила Пайпер. – Что это за место?

«Найди путь сюда и спаси нас, – произнёс Арне, голос которого с каждой секундой становился всё тише. – Верни меня домой. Я знаю, что это трудно, но ведь ты не одна. Лерайе поможет тебе. Мы с ней поможем тебе».

– Мы? – недоверчиво повторила Пайпер. – Ты опять залезешь ко мне в голову и заставишь Кита волноваться?

Арне улыбнулся, и в его улыбке проскользнуло что-то от того сакри, которого Пайпер видела в холле особняка – больше уверенности и собранности, даже больше азарта, словно он разобрался в изменившихся правилах игры и точно знал, как ему теперь победить. Но улыбка Арне тут же погасла, когда он опустил взгляд на её левое плечо.

«Мы», – повторил Арне, кладя ладонь на её рану. Пайпер ожидала волну боли и была готова отпихнуть руку собеседника, но остановилась. Кровь продолжала течь, но плечо уже не болело. Пайпер опустила глаза – никакой раны, только проглядывающие сквозь дыры в рукаве шрамы и пятна крови.

– Как ты это сделал? – спросила Пайпер, пальцами проводя по плечу. Шрамы не казались совсем новыми, но кровь на них и вокруг них была свежей.

«Это всё, что я могу, – Арне покачал головой. – Либо шрамы, либо снова боль».

– Ладно, но как ты это сделал?

Картина пирующих чудовищ подёрнулась дымкой. Грани зала и черты чудовищ стали размываться, и их место медленно, но верно занимала белоснежная пустота. Колонны трескались, рассыпались на тысячи мелких камешков, но ни один из них не долетал до пола, успевая превратиться в пыль.

– Вернись! – чересчур высоким голосом крикнула Пайпер. Образ Арне, как и образ чудовищ, постепенно размывался. – Стой! Вернись, пожалуйста! Не оставляй меня здесь!

– Эй, эй, эй! – мгновенно пророкотал откуда-то до жути довольный голос. – Прости, что заставил ждать!

В ту же секунду паника Пайпер перешла на совершенно новый, ранее не бравший над ней верх уровень. Девушке стало настолько страшно, что она буквально замерла на месте. Даже трясущиеся до этого колени вдруг успокоились, чего нельзя было сказать о клацающих от холода зубах.

Свора чудовищ полностью исчезла, и в том месте, где мгновение назад рассыпалась в пыль последняя колонна, стоял демон, забросивший её в это странное место. Он улыбался, как довольный кот, и пытался поймать взгляд Пайпер, но та старательно отводила глаза, смотря то на одежду демона, то на его рога.

– Прости, – повторил демон, немного повысив голос, – я всё ещё учусь контролировать свои порталы. Это вы, смертные, получаете все знания от своей богини. А мне самому пришлось всему обучаться!

«Что за бред? Демоны не умеют открывать порталы!» – подумала Пайпер, переместив взгляд от рогов к одежде демона. Она была такой чёрной, что девушка даже не могла понять, не состоит ли она из одного сплошного куска, кое-кто невидимо подшитого.

– Ты выглядишь напуганной, – заметил демон, собрав руки на груди. Совсем как человек. – Неужели ты позволила этому месту распоряжаться тобой?

– Что? – только и выдавила Пайпер, едва разлепив губы. Язык вдруг стал тяжёлым и неповоротливым.

– Будто ты не знаешь, что таким, как ты, эти места подчиняются лучше, чем другим, – демон пожал плечами, словно напомнил ей о какой-то пустяковой вещи и она тут же о ней вспомнила. Но Пайпер продолжала смотреть куда угодно, но только не в глаза демону, с трудом скрывая свою растерянность. К сожалению, демон это заметил: – Да ты и впрямь не знаешь… Черти мои, ты ведь помнишь главный девиз?

Естественно, никакого девиза Пайпер не помнила.

– Невероятно, – выдохнул демон, всплеснув руками. – Как так вышло, что я знаю больше тебя?

– Кто ты такой? – левое плечо уже не болело, но Пайпер ощутила укол фантомной боли. Проницательный взгляд демона действовал на неё так же.

– А я ещё не представился? Странно, – пробормотал демон. Он приосанился, натянул на лицо учтивую улыбку и протянул Пайпер руку. – Можешь звать меня Иснаном.

Демон-перевёртыш, принявший облик Третьего у ворот, сказал: «Иснан говорил, что ты до сих пор боишься Третьего». Неужели это тот самый Иснан? Но оттуда он знает о том, что Гилберт так сильно боится Третьего?

– Пахнешь страхом и растерянностью, – констатировал Иснан. Он так и не дождался рукопожатия, но ничуть из-за этого не расстроился, лишь спрятал руки в карманы брюк и принялся шагать из стороны в сторону. – Знаю, всё это выглядит очень странно, но что поделать? Только тут мы можем спокойно поговорить. Я не хочу, чтобы твои милые друзья размозжили мне голову. Или мне нужно было прийти с белым флагом и объявить переговоры?

Пайпер медленно поворачивалась, не спуская глаз с демона.

– Ладно, – не дождавшись ответа, продолжил Иснан. – Тогда поговорим о старине Рике. Помнишь его глаза?

Да, Пайпер хорошо запомнила его глаза, хоть и не стремилась к этому. Они были чёрные, как беззвёздная ночь, и бездонные.

– Я поймал его всего несколько часов назад, но он уже под моим контролем. Конечно, пришлось наградить его парой-тройкой проклятий да сердце вырвать, но что не сделаешь ради встречи, а? Согласна? Так вот, – тут же продолжил он, не дав Пайпер даже рта открыть, – старина Рик хорошо справился. Он человек, а они слабые, как букашки, так что я воздействовал на него своей магией чуть дольше, чем того требовала ситуация. Зато какой результат! Он почти задушил тебя, когда мне ты нужна была живой. Засранец он, а не «старина Рик». Почему ты молчишь?

Пайпер прижала ладони ко рту, молясь, чтобы рвотные позывы прекратились.

На неё напал не демон, а человек, взятый демоном под контроль.

Она убила человека.

– Мне просто интересно, сколько ещё людей мне придётся использовать, чтобы загнать тебя туда, куда мне нужно, – Иснан рассуждал дальше, игнорируя медленно оседающую на пол девушку. – Не хотелось бы переловить весь род людской, ведь кто-то должен развлекать нас после всего, что произойдёт. Но если мне и дальше будут попадаться такие слабаки, как старина Рик, придётся чаще выходить на охоту. Если, конечно, тот мальчишка не перестанет их спасать. Уж не знаю, как у него это получается, но он неплохо справляется… Эй.

Пайпер начала часто дышать. Иснан сам сказал, что он использовал людей. Значит, и этого Рика он использовал. Пайпер ухватилась за эту мысль и без конца повторяла её, но лучше не становилось. Ей начало казаться, что её бывший соперник до сих пор здесь, держит её за шею и готовится задушить её.

– Смотри на меня, – потребовал демон.

Магия внутри неё отозвалась на зов. Пайпер подняла голову и увидела невысокую девушку с длинными светлыми волосами, шёлковой волной ниспадающей на плечи. Платье девушки было простым и достигало колен, но выглядело до того изящным и лёгким, что Пайпер невольно залюбовалась им. За спиной девушки слабо мерцали отливавшие жёлтым крылья, но Пайпер им почему-то совсем не удивилась. Больше внимания привлекали карие глаза девушки на миловидном веснушчатом лице.

– Ты знаешь, – проворковала девушка, – почему ты сделала то, что я приказал?

Несоответствие образа перед Пайпер и лица, в котором девушка говорила о себе, громким сигналом раздалось в голове: «Что-то тут не так».

Спустя долю секунду Пайпер была готова ударить себя по лбу. Демон перед ней – перевёртыш, и он может принимать любой облик.

Но это не объясняет, почему Пайпер подчинилась ему.

– Эту девушку зовут Аннабель, – воркующим голосом продолжал демон, указав на себя. Он даже намотал локон светлых волос на крохотный кулачок девушки и посмотрел на Пайпер – его глаза тут же вспыхнули красным. – И мы убили её, чтобы подчинить себе Ренольда.

«Одна из последних, Аннабель, погибла после того, как её связь с сакрификиумом разорвали».

«Четвёртой и последней стала Аннабель из рода фей. Она связала свою жизнь с Ренольдом, и он подарил ей Слово».

– Слово, – едва слышно произнесла Пайпер, смотря в красные глаза демона, принявшего чужой облик. – Вы забрали её Слово.

– Теперь оно принадлежит нам, – уверенно заявил Иснан. Он не менял облика, но и не возвращал ему карие глаза. Миловидное лицо Аннабель в сочетании с красными глазами демона заставляли Пайпер дрожать от страха.

– Как вы смогли… подчинить сакри?

Холод возвращался. Пайпер была уверена, что он и не исчезал, просто она привыкла к нему, но сейчас… Боже, как же ей сейчас было холодно.

– Так я и раскрою тебе наши секреты, – демон присел перед Пайпер на корточки и взял её лицо в свои ладони – на вид человеческие и по-настоящему тёплые. – Хочу, чтобы ты знала: мы не смогли доставить Аннабель страданий. Нам нужен был Ренольд, и как можно скорее. И мы убили её быстро. Но остальных, кто попадался нам, терзали очень долго.

Пайпер дёрнулась назад и повалилась на бок. Столкновение с ледяным полом острыми иглами впилось в её тело.

– Это я явился твоему отцу в том особняке и показал ему Третьего.

Пайпер начала ползти назад, неотрывно смотря на демона. Сила уже собиралась в её руках, но выплеска не получилось.

– Это мы сломали барьеры вокруг дома малыша Гилберта.

Пайпер всё же смогла собрать достаточно Силы, сформировать её и бросить в Иснана. Но тот увернулся и продолжил наступление.

– Это мы открыли оба портала и утянули тебя сначала за ворота, потом – сюда.

Послышался треск. Пайпер посмотрела на пол, превратившийся в лёд. Из-под её левой руки, ставшей точкой опоры, бежали крупные трещины.

– Мы убили Аннабель, чтобы подчинить себе Ренольда, – закончил Иснан, раскинув руки в стороны. На последних слов он сбросил облик Аннабель, и Пайпер пусть и немного, но стало легче. – Так и передай своей коалиции: мы объявляем охоту. И помни, что лёд без сомнений поглощает слабых. Скоро увидимся, Пайпер из семьи Сандерсон.

Лёд под ней предательски треснул, и Пайпер провалилась в воду.

Глава 19. Трепещут занавеса тени

Воскресное утро Алекса и Сони не должно было начаться с неожиданно застопорившегося поиска, купания в озере и стрельбы по толпе, но, как говорил Рик, «страннее и хуже просто не может быть».

Как оказалось – может.

Поиск обещал быть не самым лёгким, потому что речь шла о давно утерянной реликвии, хранившейся у рода Астракто. Да и общение с представителями этого рода вышло не самым радужным: тем, видите ли, не очень нравилось, что поиск поручили не чистокровным сигридцам. У Сони на этот случай было около тысячи аргументов, доказывающих её способности, и несколько вариантов снисходительных улыбок. А вот с Риком было сложнее – он был более вспыльчивым и не любил, когда кто-то указывал на его земную кровь. Алекс говорил как-то, что в детстве у Рика была довольно неприятная история, связанная с этим, но разузнать деталей у Сони не вышло.

К счастью, с ними был Алекс, воплощение идеального искателя и представитель семьи Гривелли, которую ценили не только в Ордене, но и в коалиции. Из-за чрезмерной занятости Джонатана все поиски, никак не связанные с сальваторами или сакри, перешли под ответственность Августа, отца Алекса. И тот, само собой, не мог не поручить своему сыну один из наиболее важных. Соня в упор не понимала, что важного было в давно утерянной реликвии, но спорить с начальством не решилась. К тому же, официально это был не её поиск. Она всё ещё проходила обучение и могла лишь быть помощником главных искателей, коими и являлись Алекс и Рик.

За весь поиск у Сони было около тридцати двух причин для обид, но стоило признать, что без её гениальных мозгов Алекс и Рик не смогли бы продвинуться так далеко. Иногда Соне казалось, что у этих двоих была одна клетка мозга на двоих, отвечающая за поиски, и главенство над ними она взяла примерно с шестнадцати лет, когда они решили сформировать свои команду.

Благодаря мозгам Сони и способностям Алекса и Рика они успешно завершали все поиски, что им поручали, и Соня не могла жаловаться. Ей осталось каких-то два поиска до получения доступа к экзамену, а потом, после ещё пяти самостоятельных поисков, – свобода, не ограниченная наставниками и упрёками со стороны Августа Гривелли. Соня иногда даже не понимала, из-за чего к ней цепляется отец Алекса, – то ли потому, что она действительно допускала слишком много ошибок, то ли потому, что много времени проводила с Алексом, – но научилась не обращать на него внимания. Скромная улыбка, слегка наклонённая голова и ни одного лишнего слова – приём, украденный у Рокси, которая всегда знала, как добиться быстрого завершения разговора с отцом.

Однако даже этот приём не помог при общении со снобами из рода Астракто. Говорил в основном Алекс, а Соня и Рик молчали, наблюдая за ситуацией и анализируя реакцию своих заказчиков, но Астракто всё равно умудрялись едва не при каждой встрече упомянуть, что такое важное дело можно было поручить и другим искателям. Чаще всего это повторял Онер, старший сын семьи, но при этом не стеснялся скользить взглядом по фигуре Сони. Её это бесило даже больше, чем бурная реакция Рика, но Соня терпела.

Род Астракто – один из немногих сохранившихся после Вторжения. Большинство людских родов распадалось или вовсе исчезало, но были и исключения. Род Астракто – большое, если не гигантское исключение, сохранившее за собой аж тринадцать представителей. Соня также знала, что некоторые из них уже успели связать себя узами брака с представителями других родов, и потому перестали быть причисляемы к роду Астракто. Однако Рик почему-то всегда забывал об этой сигридской особенности и всё время говорил, что «этих идиотов слишком много».

Соня общалась с представителями и других родов, даже с феями и эльфам – боги, она общалась даже с вампирами, хотя события, которые повлекли за собой эриам, были не самыми приятными. И никогда ранее она не встречала таких ужасных заказчиков, как род Астракто. С искателями всегда взаимодействовали глава рода и два его старший сына, но у Сони уже сложилось определённое мнение. Единственной из Астракто, с кем было приятно общаться, – Ифис, жена главы рода. Женщина до того приятная, что Соня была готова задержаться у Астракто только ради разговора с ней. Но муж Ифис был против, и потому искатели покидали дом сразу же, как только получали новую информацию или разрешали соответствующие вопросы.

Однако этой ночью всё пошло наперекосяк.

Рик не отвечал ни на звонки, ни на сообщения, и Соне пришлось выполнять его часть работы. С сигридским у неё было лучше, чем у напарников, но это не избавляло Рика от внесения вклада в общее дело. Соня посмела предположить, что Рик вновь был у матери, о чём и спросила ещё утром. Рик ответил коротко: «Позже объясню», после чего не реагировал на попытки Сони связаться с ним.

Соня не настаивала. Она несколько раз была у матери Рика вместе с ним и помнила, каким разбитым он тогда выглядел. Огромное количество трубок, выводящий из себя писк приборов и постоянные шаги врачей, снующих туда-сюда… Соня едва выносила больницу, и ей было даже страшно представить, какого Рику каждый раз оказываться там.

Они знали Рика слишком хорошо, чтобы не научиться угадывать его настроение или желания. Соня всегда знала, когда Рик хочет, чтобы они составили ему компанию, или, наоборот, противится этому. И Соня, принимая любое его решение, помогала так, как могла: либо была рядом с ним, либо с головой погружалась в поиск. Рик не слишком любил, когда она выполняла его работу, но в его глазах всегда читалась молчаливая благодарность. Да и Соня была совсем не против – ей всё равно было нечем заняться.

Ни семьи, ни друзей, – кроме Алекса, Рика и Рокси, конечно же. Соня всё своё свободное время проводила в Ордене и зале Истины, изредка выбираясь в город, да и то для того, чтобы выполнить какое-нибудь поручение. Ещё реже она проходила мимо дома, где провела первые пятнадцать лет своей жизни, и почти никогда не заходила за его ворота. Её там всё равно никто не ждал.

Ещё с приюта у Сони появилась привычка: ночью не спать, а систематизировать свои наблюдения и знания, приобретённые за день. В первые месяцы жизни в Ордене эта привычка казалась плохой шуткой – особенно после событий, поспособствовавшим эриаму. Но сейчас Соня была благодарная своей внутренне «сове», выбирающейся ночью из своего логова и заставляющей девушку приниматься за работу.

Так было и этой ночью. Соседка Сони была на поиске, и потому вся комната была в распоряжении девушки. Она разложила найденные карты на столе, развернула самую главную, – ту, на который обозначались все места, где когда-либо была реликвия Астракто, – на полу и взирала на неё сверху вниз, стоя на своей кровати. Изредка Соня перепрыгивала на кровать соседки и через кресло пробиралась к огромной пробковой доске, разделённой надвое. Там она либо добавляла новые зацепки, либо убирала их. Красоту этой доске добавляли чары, наложенные феями: видеть её содержимое и менять в нём что-либо мог только тот, кто был связан поиском со своим заказчиком. Один простой символ, нарисованный мелом, – и вуаля! – чары перестраивались под новый поиск и под руки и глаза тех, кто брался за него. Это была магия, которой Соня никогда не перестанет удивляться.

Но что-то в их зацепках не сходилось. Поначалу всё шло гладко, без препятствий. В конце концов, речь шла о поиске родовой реликвии, не представляющей ценности для кого-то, кто не был Астракто. А тут… Тут почему-то были зацепки, ведущие к старому, давно разорённому логову ноктисов. Ноктисов, на минуточку. Даже не демонов, а ноктисов. Соня сходила с ума!

Даже Алексу казалось странным, что их поиск так резко изменил курс. Рик не видел в этом ничего необычного, но он даже в магии и чарах не был готов признать необычности. В этом был весь Рик.

Однако поиск был, и его нужно было завершить. Срок истекал через две недели, и нервы Сони начинали шалить. Алекс, почти никогда не соглашавшийся со своим братомСебастьяном, с непоколебимой уверенностью заявлял, что они со всем справятся. Они идеально завершат поиск: род Астракто получит свою реликвию, а искатели – честно заработанные деньги. Соня и Алекс не постесняются отщипнуть часть от своей награды и внести её в сумму, необходимую для лечения матери Рика. Рик повозмущается, но потом успокоится, потому что иначе и быть не может. Всё будет хорошо.

Однако после резкой вспышки боли, охватившей левую руку Сони, девушка в этом засомневалась.

Она недовольно поморщилась и закатала рукав. На запястье терновым венцом пылали условия поиска; шипы, едва заметно разрастаясь, разливали по коже боль, которая больше раздражала, чем причиняла настоящую агонию. И это будет продолжаться, раздражая Соню ещё сильнее, пока она, Алекс и Рик не окажутся дома у своих заказчиков. Соня считала, что такие меры, предупреждающие об опасности, излишни.

Боль повторилась, и Соня выплюнула ругательство, отскочила от доски с зацепками и метнулась к столу. Схватила рюкзак и стала запихивать в него все карты, что могли ей понадобиться. Ту, что была разложена на полу, пришлось складывать с невероятной аккуратностью и так же аккуратно прятать в отдельный карман. Чтобы отыскать и закрепить перевязь с ножами, ушло две минуты. Пистолет обнаружился не в ящике стола, где Соня всегда его оставляла, а на кровати. Когда всё оружие оказалось на своём месте, Соня, быстро накинув обувь и куртку, выскочила в коридор.

Алекс не отвечал на её звонки, и это бесило Соню. Вряд ли он знал больше неё самой, но у него всегда хватало теорий на подобные ситуации. А Соня нужна была хоть какая-нибудь теория, которая поможет понять, почему рука болит так сильно.

Яркий свет в коридорах не удивлял девушку. Зал Истины никогда не погружался во тьму, в нём всегда бурлила жизнь. Лишь изредка на этажах, которые занимал Орден и искатели, живущие здесь, утопал в полутьме. Но сейчас освещён был каждый уголок, каждая ступенька лестницы и узор колонны, предназначения которых Соня никогда не понимала.

Однако вокруг было слишком тихо. Не то чтобы искателей, живущих в зале Истины, было много, но тишина… Она настораживала. Соня слышала отдалённый шум, но не здесь. Здесь было пусто и тихо, словно все искатели разом отправили на свои поиски.

На последнем лестничном пролёте Соня выхватила телефон из кармана, надеясь всё же дозвониться до Алекса. Она едва не впечаталась плечом в стену, но вовремя развернулась и бросилась вниз – и всё для того, чтобы столкнуться с кем-то, спешащим наверх.

Соня почти оступилась, но её подхватили. С шипением и ругательством, словно Соня только что покусилась на жизнь несчастного. Однако учитывая, кто был перед ней, проступок был серьёзный.

– Прекрасно, – повторил Себастьян в своей привычной язвительной манере, держа её за локоть. – Я как раз тебя искал.

– Меня? – Соня удивлённо похлопала глазами, попыталась осторожно высвободить руку, но парень держал крепко.

– Тебя, – повторил Себастьян. Он критически оглядел её, особым вниманием наградив одежду и рюкзак за её спиной, и, нахмурившись, уточнил: – Куда-то собралась?

– У заказчиков какие-то проблемы, – отчеканила Соня. Согласно договору, она имела право говорить о поиске лишь в общих чертах, но было даже странно, что Себастьян решил уточнить. Он наверняка уже давным-давно всё узнал у Алекса или у их отца.

– Реликвия Астракто, – задумчиво пробормотал он в ответ, сильнее сжимая локоть Сони. – Не так важно, как могло бы быть. Идём со мной.

И он потянул её с лестницы, но в другую, не нужную Соне сторону – прямо к общему залу, находящемуся рядом с залом для собраний коалиции. Там царил настоящий хаос.

Искателей было слишком много. Вампиров – тоже, но они держались чуть поодаль. В самом центре стояли Шерая и Данталион, и первая рычала на всех, кто осмеливался задать ей лишний вопрос. Толпившиеся вокруг них искатели и рыцари молчали, по одному приближаясь к Шерае. Изредка вступавший в дело Данталион даже не ухмылялся, хотя Соне казалось, что это невозможно. Предводитель vaumzestr ухмылялся всегда, даже в ночь, едва не ставшую для Сони последней в её жизни.

– Погоди, – Соня начала сопротивляться: упёрла ноги в пол, но Себастьян, словно не замечая её попыток, упрямо тащил её дальше. Он намеревался провести её мимо горстки вампиров, с интересом наблюдающих за происходящим, и искателей, стремительно покидающих зал Истины. Мимо напряжённого Энцелада Эрнандеса и его рыцарей, среди которых даже Дионе было трудно сохранить улыбку. Сердце Сони пропустило удар, когда она поняла, что брат Алекса тащит её прямо в центр, к Шерае и Данталиону. И тогда девушка со всей силы рванула назад, крикнув: – Себ!

Он не любил, когда кто-то сокращал его имя. Даже родителям не позволял. Для всех и каждого он – Себастьян Гривелли, старший сын семьи Гривелли и лучший искатель в Ордене, а не какой-то там «Себ», которого можно окликать таким визгливым перепуганным голосом.

Он остановился, повернулся к Соне и выразительно на неё посмотрел. Соня никогда его не боялась, хоть и считала довольно высокомерным и чересчур эгоистичным (об этом говорил даже Алекс). Но Себастьян относился к ней, безымянной искательнице, лучше, чем их отец Август, но хуже Алекса. Себастьян отвечал на её вопросы, если они действительно были сложными, и упрекал её, если ответ был очевиден. Иногда он напоминал ей об её месте, иногда – нет. Соня редко могла угадать его настроение, но одно означал точно: ни при каких обстоятельствах нельзя сокращать его имя.

– У заказчиков проблемы, – протараторила Соня, не дав парню даже рта открыть. – Ты же знаешь, что значит чёрный цвет. Я должна найти Алекса и…

– Сальватор пропала, – перебил её Себастьян, застывший, словно статуя. – Её ищут с самого вечера и до сих пор не могут найти. И тогда было решено подключить всех искателей, что есть в зале Истины.

Он особенно подчеркнул последние слова, давая понять, что чьи-то поиски слишком важны, чтобы прерывать их. Словно поиск Сони, Алекса и Рика, с заказчиками которых что-то произошло, и впрямь был неважным.

– Отец говорил, что привлекать новичков слишком опасно, – продолжал Себастьян, даже не скрывая презрительной усмешки, – но королева Ариадна надавила на него. Уж не знаю, с чего она так рвётся найти сальватора… В общем, нужны ещё искатели. Даже новички.

– Но риск слишком велик, – неуверенно возразила она. Конечно, здесь можно было порассуждать о чести, – мол, новичков и совсем ещё не опытных искателей вовлекают в такое важное дело, – но в чём смысл говорить о чести, если есть риск лишиться всех? Многие искатели – земляне, прошедшие через эриам. В жилах одних есть кровь сигридцев, у вторых её совсем немного, а у Сони и большинства – ни капли. Только простое человеческое тело и ум, отточенный под сигридский манер. Ещё несколько ножей и пистолет, но вряд ли они могли справиться с угрозой, в результате которой пропала сальватор.

– Такова наша работа, – хмыкнул в ответ Себастьян. – Пошли, тебе должны поставить печать.

– Но Алекс…

– Уже с печатью, – закончил за неё Себастьян, вновь начав тащить её к магу и вампиру. – Я отправил его к Астракто первым, чтобы он не терял время зря, дожидаясь тебя. Получишь печать – отправишься за ним.

Спорить больше не было смысла. Соня послушно шла за парнем, хотя тот продолжал держать её за локоть, словно боялся, что она в любой момент передумает и броситься прочь. Впрочем, была у Сони такая мысль. Однако если даже такие искатели, как она, привлекаются к делу…

О сальваторе Соня слышала от других искателей и совсем немного – от Кита, который всё больше стал участвовать в поисках вместе с Джонатаном. Ходили слухи, что сальватор уже была в зале Истины и даже участвовала в собрании коалиции, хотя доказательств ни у кого не было. Работающие в зале Истины маги и библиотекари молчали, словно на них наложили чары, и так уж вышло, что ни один искатель не был тогда здесь, чтобы своими глазами увидеть прибытие сальватора. Как считал Рик, это было ещё одним доказательством того, что слухи не врут. Алекс пытался спрашивать у Кита, но тот в прямом смысле сбегал, не ответив ни на один вопрос. Соня устала выпытывать подробности и решила что им, простым искателям, обязательно обо всём расскажут, просто в своё время.

«Вот уж не думала, что узнаю о сальваторе, когда буду отправляться искать её!»

Соня волновалась. Сильнее, чем должна была, хотя собой она хорошо владела. Даже когда пропала одна высокопоставленная фея, особенно ценившаяся при дворе королевы Ариадны, Соня волновалась меньше, хотя королева Ариадна раздула проблему до масштабов всех миров. Но тогда Соня была в составе поисковой группы и не получала отдельной печати, как должно было произойти сейчас. Сейчас всё было по-настоящему, словно она и впрямь была настоящим искателем и могла найти сальватора.

«Всё может быть, – подумала Соня, вслед за Себастьяном пробираясь через толпу рыцарей. Те выглядели неважно: в помятых, грязных кожаных доспехах, густо покрытых тёмной кровью. Рыцарей было всего шестеро (исключая, конечно же, Диону), но на их лицах была отражена мука всех собравшихся. – Если уж они так пострадали, ища сальватора, то что будет со мной?»

Мысль о том, что она вполне может пригодиться, стремительно покинула Соню.

– Пахнет демонами, – объявил Данталион, когда Себастьян подвёл девушку на достаточно близкое расстояние.

Шерая, не обращая внимания ни на вампира, схватила руку Сони и закатала её рукав. Соня не сопротивлялась и молчала, видя, насколько измотана женщина. Такой масштабный поиск, взятый ею под командование, требовал подготовки и внимания и исключал лишние вопросы и споры. Соня просто ждала, когда ей поставят печать, мысленно прося всех богов всех миров, чтобы они сжалились над нею и не вынуждали её разговаривать с Данталионом. Тот факт, что он вообще не соблюдал субординацию, не радовал.

– Для этого мы здесь, – невозмутимо ответил Себастьян. Соня начала просить богов, чтобы они заткнули его и не давали ему подкидывать Данталиону тему для разговоров.

– Ты меня не понял, – Данталион широко улыбнулся, показав клыки. – Запах демонов исходит от её поиска, – и он кивнул на Соню, только-только получившую свою печать.

Тонкий венец из нитей, сплетавшихся в два предложения, вызвали мурашки по всему телу.

«Zarren Piper Sanderson, Ravor salvator ta Rovaari raam».

«Найти Пайпер Сандерсон, Первого сальватора Второго мира».

Соне показалось странным, что первое предложение было написано на ребнезарском, а не на сигридском. Но быстрый взгляд, брошенный на Шераю, к которой уже подошёл Энцелад Эрнандес, подсказал, что здесь не всё так просто.

Вид Шераи говорил о том, что она до того измождена, что даже не замечает, как с сигридского переходит на ребнезарский. Хорошо хоть была ещё одна надпись, на земном языке.

Однако слова Данталиона, брошенные чересчур беспечным тоном, заставили Соню вздрогнуть сильнее, чем от состояния Шераи.

– От поиска пахнет демонами? – осторожно повторил Себастьян, с подозрением посмотрев на Данталиона. – Не нужно быть гением, чтобы знать, что чёрный цвет означает демонов.

– Да, но разве прежде они оставляли запах? Либо они слишком неосторожны, либо их слишком много, чтобы замаскировать запах всех.

– Либо это ловушка, – подала голос Шерая, даже не поворачиваясь к ним. – Поиск сальватора в приоритете, но если мы закроем глаза на демонов, напавших на Астракто… С этим нужно разобраться как можно скорее. Данталион, – она наградила вампира быстрым, полного льда взглядом, – займись этим. Твои вампиры пока начнут охоту.

– Я не хочу разбираться с второсортным демонами, которые не умеют прятать свой запах! – как ребёнок проворчал Данталион, пнув воздух.

– Ты и так пострадал, – прошипела Шерая. – Не создавай мне ещё больше проблем и разберись с этими демонами.

Данталион тихо зарычал, но перестал спорить. Осознание произошедшего едва не сбило Соню с ног.

Данталион должен разобраться с демонами, которые напали на Астракто. Так же, как и Соня с Алексом и Риком. Иными словами, к Астракто Соня отправится с Данталионом.

«Боги милостивые!»

Она бросила на вампира взгляд, в котором даже не пыталась скрыть страх и изумление. Девушка даже не знала, что пугает её больше: необходимость работать с Данталионом или тот факт, что он, если верить словам Шераи, уже пострадал.

Соня не знала, что именно это значит, и принялась осторожно оглядывать вампира. В своей тонкой кожаной куртке он явно замёрзнет (хотя Соня не знала точно, мёрзнут ли вампиры), но вот с проглядывающей из-под ткани футболки повязкой могут быть проблемы. Бинты казались совсем свежими, что наводило на мысль: вампир, занимаясь поиском сальватора, успел с кем-то столкнуться. Наверняка с этим и было связано его нахождение здесь. Ему предоставили временную передышку, как и отряду рыцарей, которыми командовал Энцелад Эрнандес. Но, в отличие от рыцаря, который использовал эту передышку с умом, Данталион рычал на Шераю, профессионально его игнорировавшую.

– Разве не лучше отправить господина Данталиона туда, где он нужен?

Слова сорвались с языка Сони слишком быстро. Себастьян удивлённо поднял брови, словно забыл о существовании девушки. Данталион ехидно улыбнулся, вновь показав клыки, и уже открыл рот, но Шерая его перебила:

– Он был ранен при нападении, когда пропала сальватор, и получил ещё одно ранение меньше двух часов назад. Поэтому он отправиться туда, куда я ему скажу.

– Туда, куда я ему скажу, – слишком высоким голосом передразнил Данталион, кривляясь – в его понимании это наверняка означало типичное поведение Шераи.

– Ещё слово, – проскрежетала Шерая, и глаза её запылали алым, – и вырву твоё сердце.

Соня слышала, что Шерая достаточно жёсткая и бескомпромиссная, но чтобы так открыто угрожать… Что-то подсказывало девушке, что слова мага были самой настоящей угрозой, которую Данталион, что удивительно, проглотил. Он вновь выпрямился, из-за чего повязки у него на груди натянулись, и очень тихо прошипел проклятие. Затем, забыв о существовании Шераи, посмотрел на Соню и сказал:

– Пошли спасать твои мешки с деньгами.

Соня бы обязательно упрекнула его, если бы не понимала, что сделает себе хуже. Разобраться с демонами, напавшими на Астракто, отправляли раненого вампира, постоянно зубоскалящего, – явный намёк на незначительность дела и крайне простое его завершение, с которым Соня не справится. Будто Шерая забыла, что с ней ещё будут Алекс и Рик.

«На горло себе наступлю, – подумала Соня, пряча печать под рукавом, – но не скажу, что боюсь его!»

– Алекс уже заждался, – напомнил Себастьян, скользнув по Соне ленивым взглядом. – Но я не удивлюсь, если он уже со всем разобрался.

Соня проглотила по-странному насмешливое замечание, в котором также ощущались нотки гордости. Угадать, как Себастьян отзовётся о своём брате в следующую секунду, было невозможно: то ли упрекнёт, как это делал их отец, то ли похвалит, отметив, что тот хорошо справляется со своей работой.

Не удостоив Себастьяна ответом, Соня направилась в сторону нужного коридора. Из-за спины послышалось сердитое рычание, адресованное Шерае. Спустя жалкую долю секунды Данталион, выглядящий мрачнее тучи, поравнялся с Соней.

«Спокойно, – приказала Соня, выпрямляя плечи. – Ты справишься».

Соня повторяла это с самого первого дня, когда её жизнь перевернулась с ног на голову. «К чёрту самовлюблённых сигридцев, считающих, что они лучше нас. К чёрту их всех. Я справлюсь». Пусть думают о ней, что хотят. Пусть называют неблагородной землянкой без капли сигридской крови в жилах, пусть называют ни на что не способной искательницей. Соня знала свои возможности и умело ими пользовалась. Помимо испанского, бывшего обязательным в школе, она выучила сигридский, ребнезарский и кэргорский. У Сони была потрясающая память, талант к языкам и нескончаемый поток ругательств, которые она мысленно посылала зазнавшимся сигридцам. Ей было всё равно на их мнение. Если уж она пережила эриам и первое впечатление о Данталионе, она переживёт и всё остальное.

Исходившее от портала слабое сияние заставило Соню сосредоточиться на деле. Длинный коридор с мерцающими дверями до сих пор немного выбивал её из колеи, но девушка идеально прятала свои чувства. Незачем никому, кроме Алекса и Рика, знать, что она ощущает. Для сигридцев этот коридор был всего лишь быстрым доступом в разные точки, которые они выбрали для размещения своих сил. Для Сони он был началом чего-то нового, хотя она прошла почти через половину всех порталов, что были здесь.

– Великая Ночь, – недовольно пробормотал Данталион, – мы всю жизнь будем здесь торчать?

Соня поджала губы и шагнула в портал. Глаза уже давно привыкли к вспышкам света и давящему чувству, а вот тело – нет. Для сознания Сони магия успела стать чем-то обыденным, а для тела она до сих пор была инородной силой, пытавшейся проникнуть в её хрупкую человеческую оболочку.

«Не хрупкую, – исправила себя Соня. Ей нужны были уверенность и сила, чтобы справиться с присутствием Данталиона до воссоединения с Алексом, и потому она повторила: – Не хрупкую».

В ноздри сразу же ударил отвратительный запах гниющего тела. Соня зажала рот рукой, боясь, что её вывернет прямо в переулок, куда выходил портал. Она быстро повернулась к Данталиону, надеясь получить ответы, но вампиру было ещё хуже. Он морщился, держа руку на груди, и тихо рычал, вглядываясь в улицу за спиной Сони.

– Я не думала, что их… так много, – прошептала Соня, отнимая руку от лица. Если она чувствует зловоние демонов отсюда, когда до дома Астракто ещё два квартала, то каково Данталиону с его обострённым нюхом? И какого Алексу, уже находящемуся у их заказчиков?..

– Они уже ушли, – ответил Данталион, рванув вперёд. Соне с её не особо длинными ногами пришлось перейти на бег, чтобы успевать за вампиром. Тот вышел из переулка, почти столкнувшись с каким-то мужчиной, и зашипел на него, когда услышал возмущённый возглас. Соня не стала бормотать извинения и двинулась за Данталионом, продолжавшим прижимать наложенную совсем недавно повязку к груди. – Может, твой дружок и успел убить пару демонов, но остальные уже ушли.

– Тогда откуда такой запах?

– Такое иногда бывает, когда мёртвых демонов слишком много. Или же кто-то специально распространяет этот запах всё дальше, желая заманить нас. Но бояться нечего, – он криво улыбнулся, и его клыки сверкнули в свете уличных фонарей, – кто бы нас не заманивал, я убью его прежде, чем он успеет навредить нам.

Соня в этом не сомневалась. Данталион умел убивать – и, как считала она, слишком хорошо.

Так хорошо, что однажды чуть не убил её.

– Я думаю, это всё же ловушка, – сказала Соня, прерывая тишину. Она буквально бежала за Данталионом, но, что удивительно, усталости не чувствовала. – Совсем недавно мы обнаружили зацепки, которые ведут к давно разорённому логову ноктисов. Но при этом зацепки связаны с реликвией Астракто.

– Что это вообще за реликвия?

– Мы и пытаемся узнать. Астракто говорят «реликвия», не уточняя, в каком она виде. Но мы проверили всё, что сумели найти и узнать. Даже обращались к магам в зале Истины – они подтвердили, что мы идём по верному пути.

– Вас водят за нос, – с неуместной усмешкой ответил Данталион. От Сони не укрылось, что он при этом болезненно поморщился. Словно рана, полученная им, была далеко не пустяковой.

– Если бы это было так, мы бы заметили это раньше, – огрызнулась в ответ Соня, не сдержавшись. – Не могли же нам промыть мозги!

«Вообще-то, могли, – шепнул внутренний голос. – Сигридцы способны на многое».

Соня точно знала, что среди Астракто нет магов. Да и если бы на неё как-то воздействовали, она бы, наверное, это поняла?.. Соня искренне надеялась, что поняла бы.

Однако было странно даже думать об этом. Если Астракто как-то и обманывают их, то для чего? Связаны ли с этим зацепки, указывающие на логово ноктисов? Если так оно и есть, то для чего роду, который тесно сотрудничает с коалицией, ввязываться в поиск логова ноктисов?

Они достигли дома Астракто быстрее, чем Соня ожидала. Машин было мало, людей – ещё меньше, а отвратительно запаха, определённо, слишком много. Как и обречённых на провал попыток Алекса попасть на территорию дома.

Барьер, окружающий дом, был хорошо виден. Даже в темноте и редком свете фонарей Соня различала рябь в воздухе, появляющуюся, когда Алекс бил по барьеру. Он начинался у самой дороги, захватывал часть тротуара и всю территорию дома, ограждённую невысоким светлым забором, – вместе с просторным двором и садом, раскинувшимся справа от дома.

– Алекс!

Он подскочил на месте, выхватил из-за пояса нож и резко повернулся. Но напряжение на его лице тут же сменилось облегчением, а после – подозрением. Алекс недоверчиво оглядел Данталиона, подошедшего к барьеру едва не вплотную. Не теряя времени, Соня заключила Алекса в объятиях: шестое чувство подсказывало, что это необходимо. Потрясения сваливающиеся на её голову, в любой момент могли лишить её равновесия и распластать прямо на дороге, где она и будет лежать до тех пор, пока не найдёт сил, чтобы встать.

– Себ буквально швырнул меня в портал, – произнёс Алекс, одной рукой обнимая Соню за плечо. – Я хотел забрать тебя, но он мне не позволил. Сказал, что каждая секунда на счету. Мне кажется, он просто хотел, чтобы демоны, бывшие тут, разорвали меня. Тогда я бы перестал досаждать отцу.

– Неплохой план, – отозвался Данталион, принюхиваясь. – Вот только демонов тут нет уже минут как пятнадцать. По крайней мере, живых.

– Но печать всё это время реагировала, – возразил Алекс. Соня, решив, что объятий достаточно, высвободилась из хватки друга и встала рядом, положив руку на ремень с оружием.

– Нет абсолютно совершенной магии.

Данталион провёл когтями по барьеру, вызвав рябь. Соня с напряжением следила за домом, кажущимся совершенно пустым. Ни света, ни каких-либо других признаков жизни. Только зловоние демонов, к которому она уже привыкла, но из-за которого могла в любую секунду распрощаться с ужином.

– Кстати, – протянул Алекс, покосившись на вампира, – а что ты тут делаешь?

– Приключения на задницу ищу, – ощетинился Данталион, сверкнув глазами. – Не переживай, мой хороший: вашу жалкую работёнку я не трону.

– Он получил ранение, но всё ещё хотел действовать, – прошептала Соня Алексу, прекрасно осознавая, что вампир её слышит. – Шерая отправила его сюда.

– Шерая просто старая карга, – вмешался Данталион, – у которой из-за её магии мозги поплыли. Она знает, что я могу помочь. Я убил того перевёртыша, а она… Чёрт бы её побрал. Подсунула мне какую-то скучную работёнку, пока сама там управляет всеми поисками…

Соня не была с ним согласна. Может, она уж слишком оптимистична (хотя ей всегда казалось, что она реалистка), но Данталион не спорил с Шераей, потому что понимал, что происходит. И понимал, как сильно действует на нервы женщине, из-за чего та просто отослала его куда подальше, разбираться, как он сказал, со «скучной работёнкой». Но вот почему Данталион всё же не настоял, Соня не понимала. Ей казалось, что характера в вампире куда больше.

– В любом случае, если удастся напасть на след демонов, что были здесь, я смогу найти их логово. Тогда-то мы и попируем.

Соня мысленно прикинула: до дня Освобождения ещё далеко. Вряд ли Данталион, позволявший вампирам разгуляться в праздник, который их почти не касался, был настолько заботлив, что начинал приготовления уже сейчас.

– Это до сих пор может быть ловушкой, – продолжила гнуть своё девушка, прогоняя мысли о празднестве сигридцев. – Демоны могли оставить несколько трупов и усилить их запах, чтобы заманить нас… Но нападение всё равно было, иначе наши печати бы не сработали. Вопросов всего два: для чего демоны сделали это и почему печать сообщала об опасности тогда, когда демоны уже ушли?

Может, у Алекса и были теории на этот счёт, но озвучить их он не успел. Он накрыл рот Сони ладонью, будто боялся, что она и дальше будет сыпать рассуждениями, и едва заметно кивнул в сторону дома. Данталион и Соня притихли, проследив за его взглядом.

За чердачным окном мелькнула тень, попавшая в слабую вспышку света. Соня не успела рассмотреть тень, но она показалась ей совсем небольшой и вполне человеческой. Тень ходила из стороны в сторону, изредка попадая в зону какого-то неестественного фиолетового света, и явно не собиралась останавливаться. Соня потянула руку к пистолету, когда на всю улицу раздался душераздирающий крик, исходивший из дома Астракто.

Данталион выругался и бросился вперёд – никакого барьера уже не было. Алекс побежал за ним, а Соня замешкалась: она заметила, как тень на чердаке на мгновение замерла.

«Чертовщина какая-то!»

Крик повторился, но на этот раз намного ближе, словно его обладатель начал перемещаться по дому. От страха, на мгновение сковавшего конечности, по спине Сони пробежал холодок. Но Алекс уже взбегал по ступенькам на крыльцо, следуя за предупреждающе рычащим Данталионом, и Соня не имела права отставать. Может, вампир и ошибся, сказав, что зловоние исходило от мёртвых демонов, – может там, внутри, был ещё один или даже несколько, которые поджидали их.

Дверь поддалась с первой попытки, и Данталион первым скользнул внутрь. Выждав секунду, Алекс двинулся за ним. Соня зажала в руке нож и последовала за другом, стараясь двигаться как можно тише.

Уже в коридоре они наткнулись на мёртвого демона. Его конечности были вывернуты под неестественным углом и усеяны торчащими костями, кое-где обломанными. Соня с силой прикусила щёку изнутри и отвела взгляд, но тут же наткнулась на другой труп: иссохший, словно из него забрали всю влагу. Третий труп был дальше – его ноги торчали из кухни, по стенам которой были размазаны ошмётки, когда-то бывшие демонами. Напротив кухни была гостиная, в которой Соня насчитала не меньше десяти трупов, среди которых обнаружились и человеческие.

Данталион замер на пороге в гостиную. Алекс вглядывался вглубь коридора, а Соня следила за кухней и прихожей, боясь, как бы один из демонов не пришёл в движение. Несколько мгновений были слышны только скрежет клыков Данталиона и поскрипывание досок на чердаке, из-за которых Соня начала сходить с ума. Если та тень, что они видели, тоже демон…

Крик повторился, и, как оказалось, шёл он из гостиной. Данталион напрягся всем телом, но почти тут же изменил себе. Игнорируя всякую осторожность, он бросился в гостиную. Конечности демонов, попавшиеся ему на пути, трещали под его ногами, но Данталион будто не замечал этого. Он с нечеловеческой скоростью подскочил к сгорбленным телам в самом центре, вцепился в одно и повалил на пол, угрожающе зарычав. Ответом ему послужил странный звук, состоящий из хрипа и удушающих рыданий.

Не сразу, но Соня поняла, что противник Данталиона и впрямь рыдает.

Алекс дотянулся до включателя. Щёлкнул свет, пробравшийся во все, даже самые тёмные уголки гостиной, выхвативший все отвратительные подробности ужасающей расправы, произошедшей здесь. Соня увидела скрюченные и разорванные тела демонов, части которых были разбросаны по всей комнате. Кровь и пена покрывали собой стены, диван и низкий столик, на котором лежала голова ноктиса. Те тела, что принадлежали людям, едва узнавались под слоем запёкшейся крови, клочьев мышц и раздробленных в пыль костей. Совсем рядом с Соней оказался труп, с лица которого содрали всю кожу, а глаза – вырвали. Но даже так девушка узнала главу рода Астракто.

Соню не вывернуло, но она определённо была близка к этому. Она едва не отпустила нож из рук, привалилась к Алексу и часто задышала. В комнате до сих пор был один из демонов, которого удерживал Данталион, но Соня не находил в себе сил и никак не могла собраться.

Странный звук повторился, но на этот раз намного громче. Сквозь плач, вырвавшийся из горла соперника Данталиона, Соня различила слова:

– Убейте меня.

Алекс сжал локоть Сони, напоминая, что он никуда не исчезнет, и осторожно приблизился к Данталиону. Девушка, выждав секунду, подошла с другой стороны.

Соперником Данталиона, – вернее, соперницей, – оказалась Ифис Астракто, которую Соня едва узнала.

Её кожа была серой, болезненно блестящей, а глаза – бездонными пропастями, вокруг которых уже запеклась кровь. Губы женщины превратились в оскал ноктиса, зубы стали клыками, а пальцы, которыми она изо всех сил пыталась расцарапать колени Данталиона, прижавшие её руки к полу, превратились в когти. Клочья разорванной одежды слиплись с наполовину отодранными кусками плоти. Правое предплечье было разодрано до кости, на которой осталась внушительная трещина. Всё её тело, недавно прекрасное и невероятно привлекательное, сейчас походило на гниющий труп, наполовину разорванный стаей голодных собак.

Соня рухнула на колени и прижала ладони к лицу. Ифис, услышав это, резко мотнула головой в её сторону и зарычала. Данталион сильнее навалился на неё, ничуть не боясь ни зловония, ни крови.

– Проклятия, – прошипела Ифис вполне себе нормальным голосом. Соня слышала его не так часто, но успела хорошо запомнить. Этот прекрасный голос, больше похожий на щебетание птиц, звучал одновременно с рычанием, рвущимся с груди женщины.

Что-то щёлкнуло. Алекс достал пистолет и нацелил его на голову женщины.

– Они принесли проклятия, – продолжала шипеть Ифис, мотая головой из стороны в сторону. – Они были здесь! Они убили их! Убили их всех!

Её лицо, не имеющее глаз, остановилось на Соне, и та вздрогнула. Голос Ифис, продолжавшей бороться с инородностью, поселившийся в её теле, вновь донёсся до искательницы:

– Они прокляли нас всех, но моего мужа… Он был мёртв всё это время! Тот демон, командующий легионом… Он был в нём, был! И он проклял всех нас!

Её голос сорвался на рыдания. Данталион, бросивший быстрый взгляд на Алекса, выдал свою растерянность.

– Им нужна была книга, но мальчишка забрал её… Но он не справился. Мальчишка не смог меня убить, и тогда я… – она забилась всем телом, будто бы только сейчас поняла, что её насильно удерживают на месте. – Мой сын!.. Они заставили меня…

Она принялась биться головой об пол, но Данталион не пытался остановить её. Он молча ждал продолжения, как будто верил, что сказанное женщиной – чистая правда.

– Убейте меня! – проскулила женщина, продолжив мотать головой из стороны в сторону. – Убейте! Отдайте моё тело на растерзание ноктисам! Умоляю вас, я… они заставили меня! Мой Онер…

Соня осторожно повернулась в правую сторону. Там, возле самых ног Алекса, всё ещё державшего пистолет, лежал Онер Астракто – с пустыми глазами, обращёнными на Ифис и Данталиона, и разорванным горлом, из которого медленными струйками вытекала кровь.

До Сони только сейчас дошло, что Данталион не зря ничего не предпринимал. Он знал, что женщина скажет что-то ещё, и это что-то будет важным. И то, что она сказала, заставило Соню издать тихий вопль и вновь заткнуть себя ладонями.

Если верить Ифис, за ними пришли демоны. Они же превратили женщину в нечто, что уже не было похоже на человека, и заставили напасть на собственного сына.

Вот кого разнимал Данталион, когда они только оказались на пороге гостиной. Соня решила, что вампир обнаружил последнего демона, которого они могли схватить. Но оказалось, что это была одна из Астракто, начавшая пировать над телом сына.

– Мальчишка не смог, – прохрипела Ифис, вынуждая Соню вновь смотреть на неё. – Глаза – фиолетовые, а он не смог… Умоляю вас, пожалуйста…

И раньше, чем она успела закончить предложение, Данталион пророкотал:

– Стреляй.

Алекс выстрелил. Соня вскрикнула, подскочила на негнущиеся ноги и выскочила в коридор, где её и вывернуло.

Всё тело дрожала от страх и отчаяния. Соня не помнила, чтобы когда-нибудь видела нечто столь ужасающее. О демонах она слышала всякое, – боги, некоторые истории о сигридцах были даже хуже, чем о демонах, – но с таким она столкнулась впервые. Тело и разум несчастной Ифис, её сын, погибший от рук собственной матери, и её муж, захваченный демоном…

Из глаз брызнули слёзы, но Соня не спешила их утирать. Взгляд упёрся в гостиную, где Данталион всё ещё сидел на женщине и держал её руки своими коленями, словно она могла ожить и напасть на них. Огибая трупы, к Соне двигался Алекс.

Он присел перед ней корточки и аккуратно утёр её слёзы. Соня попыталась сосредоточиться на том, о чём иногда трещала её соседка, – на красоте Гривелли, которой Алекс, в отличие от брата, совсем не хвастался. На его лице, кажущимся идеально пропорциональным, скулах и голубых глазах, в которых Соня очень редко видела злость и ярость. Даже изгиб бровей, казавшихся слишком тёмными на фоне светлых волос, по мнению соседки Сони был слишком идеальным. Вообще, если верить ей, то в Алексе было идеально всё: даже желваки, прямо сейчас игравшие на скулах, даже его странная привычка не замечать очевидного.

Соня пыталась смотреть на Алекса так, как смотрела её соседка, но не могла. Она хотела убедить себя, что слишком хорошо знала Алекса и привыкла к нему, но понимала, что обманывает себя. Перед глазами до сих пор стояло изуродованное тело женщины, а в ушах слышались её отчаянные рыдания.

– Эй, – Алекс взял Соню за подбородок и повернул лицом к себе, – теперь она в лучшем мире.

«Врёшь», – хотела возразить Соня, но язык присох к нёбу.

– Я знаю, что это не то, чего мы ожидали… Но мы сделали всё, что могли, – продолжил Алекс. Он положил руки ей на плечи, притянул к себе и заключил в объятия. – Всё хорошо. Всё уже закончилось.

– Тень, – рассеянно пробормотала Соня в плечо Алекса. – Там была тень.

Словно по команде, мимо них прошёл Данталион. Соня проследила за ним, направившимся к лестнице на второй этаж, и вздрогнула.

– Он сам, – сказал Алекс, неправильно поняв её движения. – Его нюх лучше нашего. Он сказал мне, что единственный живой, помимо нас, там, наверху. Мы подождём здесь.

Соня не рвалась покидать первый этаж, но и не хотела отпускать Данталиона одного. Однако была вынуждена признать, что он справится лучше их вместе взятых.

– Это правда сделали демоны?.. – прошептала Соня, немного отстраняясь, чтобы посмотреть Алексу в глаза. Тот кивнул, сильнее сжав челюсть. – Боги милостивые…

– Может, не такие уж они и милостивые, раз позволили этому случиться.

Соня судорожно выдохнула, до скрипа сжав куртку Алекса в пальцах. Будь здесь Рик, он бы принялся рвать и метать – Соня впервые была рада, что их напарника нет. Ей нужна была тишина, пусть и пугающая. Тишина, в которой она может прислушиваться к шагам Данталиона и бешено колотящемуся сердцу Алекса, встревоженному не меньше девушки. Свои чувства он прятал лучше, чем Соня, но постоянно забывал, что и ему нужна поддержка. Соня, всегда помнившая об этом, поразилась тому, что до сих пор не принялась успокаивать Алекса.

– Надо собраться, – пробормотала Соня, обращаясь и к себе, и к нему. Алекс кивнул, поджав губы, и немного отстранился, давая ей выбор. Соня хотела, до подозрительного сильно хотела не размыкать объятий, но сделала это, потому что их работа ещё не закончена. Данталион всё ещё где-то наверху, выясняет, кому принадлежит та тень, и ему в любой момент может понадобиться помощь искателей. Соня сомневалась, что её ножи и пистолет сделают что-то невероятное, но у искателей не было времени на сомнения.

Опираясь на руку Алекса, Соня поднялась на ноги. Она случайно скосила взгляд в сторону, где остался её поздний ужин, и едва не распрощалась с его остатками, но смогла себя остановить. Унять дрожь было намного сложнее, но и с этим Соня справилась. Несколько глубоких вдохов и выдохов, напоминание о том, что Алекс рядом, и ощущение оружия на поясе сделали своё дело.

Несколько осторожных шагов, сделанных вслед за Алексом, и Соня остановилась: наверху что-то происходило. Они не могли почувствовать мельчайшие всплески магии или её запах, но могли доверять своему слуху и нюху. Последний, к сожалению, был бесполезен, – весь дом пропах тёмной кровью. Может, кто-то и окружил дом барьером, поглощающим все звуки, но шестое чувство подсказывало Соне, что гробовая тишина вполне естественна.

Спустя три удара сердца лестница заскрипела. Алекс поднял пистолет, но из темноты вышел Данталион. Новых признаков борьбы Соня не заметила, но взгляд вампира был затуманенным, что, однако, случалось крайне редко. Глаза Данталиона либо искрились весельем, либо пылали яростью. Последнее состояние особенно не нравилось девушке.

– Возвращайтесь, – подал голос Данталион. Он запустил пятерню в жёсткие короткие волосы и замер, словно прислушивался к чему-то. – Я здесь сам разберусь.

– Что было наверху?

Данталион вскинул брови и удивлённо посмотрел на Алекса. Соне казалось странным, что она не может различить на лице вампира никакой эмоции. Его взгляд был особым, но Соня как-то слышала, что доверять глазам вампиров – гиблое дело. Считалось, что в них была тьма, которую несла Нактарас, и бесконечное желание крови.

– Человек, – всё же ответил Данталион, качнувшись на носочках. – Но он ушёл. Я больше не чувствую его запаха.

– Это не значит, что мы можем уходить.

– Но вы уйдёте, – с нажимом повторил он. Данталион спрятал руки в карманы куртки и непринуждённо прислонился плечом к стене, будто его совсем не беспокоила окружающая обстановка. Ни странная тень, оказавшаяся человеком, который пропал, ни трупы тёмных созданий и членов рода Астракто. Ничего, что могло бы заставить Данталиона спрятать ехидную усмешку.

Соня в это не верила.

– Ты смешной парень, – он растянул губы в улыбке и показал клыки, неотрывно смотря на Алекса. – Если память меня не подводит, первый из Гривелли был таким же. Смешным и наглым. Но знаешь, вы похожи не только этим.

Алекс уже спрятал пистолет, но Соня чувствовала, как напряжён её напарник. Может, он предполагал, что опасность в лице тёмных созданий ещё была… Или же он считал, что Данталиону, близкому к тёмному созданию, стоит напомнить, что Алекс может с ним справиться.

Данталион подошёл ближе и ослепительно улыбнулся. Вся тень сомнений, что, как считала Соня, могла отражаться на его лице, исчезла. Тёмные глаза сверкали не менее ярко, чем острые клыки, которые Данталион нарочито медленно облизнул.

– Гривелли боятся меня, – шёпотом произнёс он. – Помню, как твой предок кричал, когда понял, кто я. Крови тогда было много.

Соня стала в срочном порядке вспоминать всё, что знала о Данталионе. Он – первый из всех вампиров, лидер их клана и важный член коалиции. Официально об этом нигде не упоминалось, но Соня знала, что Данталион давно знал Стефана и Марселин и, вероятнее всего, разделял с ними какую-то историю, которую освещали не слишком часто.

Но Соня ничего не знала о том, как были связаны Данталион и первый из Гривелли.

– Расслабься, – хохотнул Данталион, легонько ударив Алекса по плечу. – Я не убивал твоего предка. Я убил клан демонов, а твой предок просто… ну, случайно всё увидел. Он назвал меня чудовищем, но я не держу на него обиды. Я ведь и впрямь чудовище. Ну-с, – он хлопнул в ладоши, и Соня едва не подскочила от того, насколько громким вышел этот хлопок, – милым маленьким искателям пора обратно. Передадите там кому-нибудь, что я отправил вас, и вопросов не будет. А я тут пока… ну, в общем, сладких снов.

Соня в растерянности посмотрела на Алекса. Ещё оставался призрачный шанс на спасение ситуации, но Соня понимала, что они не смогут правильно использовать его. Их заказчики мертвы, и в этом случае Алекс и Соня должны доложить обо всём главе Ордена (но сейчас – Августу, отцу Алекса) и выполнять то, что он им скажет.

К тому же, Данталион был сильнее и важнее. Он – член коалиции, а они – простые искатели. Даже если бы в этом доме не устроили бойню, Данталион мог отправить их восвояси.

Но желать им «сладких сов» – шутка, чересчур жестокая даже для Данталиона.

– Хорошо, – согласился Алекс, качнув головой, – пусть будет по-твоему. Надеюсь, ты помнишь о правилах, которые не стоит нарушать.

Улыбка Данталиона стала ещё шире. Он активно закивал головой, после чего махнул рукой, словно отгоняя искателей, и направился в гостиную. Алекс проводил его ничего не выражающим взглядом, а когда тот скрылся, приобнял Соню за плечи и повёл к выходу.

– Мы его просто оставим?.. – растерянно пробормотала Соня. Она позволяла Алексу вести себя, потому что сейчас он был сильнее и увереннее. Девушка не сомневалась, что он сталкивался и не с таким и знал, что нужно делать, но пальцы, впившиеся в плечо Сони, подсказывали: он был растерян не меньше своей напарницы.

– Данталион знает, что делать, – только и ответил Алекс, открывая дверь.

Вопреки словам вампира, прозвучавшим, как приказ, они не ушли сию же секунду. Они тщательно изучили территорию дома, надеясь найти хоть какие-то зацепки или подсказки, но ничего не было. Только пожухлая примятая трава и изморось на кустах и деревьях, окруживших дом со всех сторон. Никаких признаков человека, бывшего на чердаке, или того, как именно он ушёл. Ни следов борьбы, проникновения или засады. Всё было в порядке, словно демоны и не нападали на род Астракто и не перебили их всех.

– Если не хочешь возвращаться в Орден, можем отправиться к Гилберту.

Соня встрепенулась. Ещё несколько мгновений они стояли перед домом и смотрели на него, как зачарованные, но после всё же сдвинулись с места. Алекс шёл слишком медленно, показывая, что не хочет оставлять это место, не разобравшись во всём, а Соня – странными рывками, то ускоряясь, то замедляясь.

Она шла, обдумывая слова Алекса, и вглядывалась в окружившие их с двух сторон здания. Улицы была пустой, за исключением двух-трёх машин, проскочивших мимо так быстро, словно они спасались от неведомой опасности. Закрытые магазины и их тёмные витрины совсем не привлекали Соню, но она продолжала вглядываться, пытаясь рассмотреть мельчайшие детали.

– Мне кажется, нам нужно вернуться и помочь.

Алекс сделал глубокий вдох, спрятал руки в карманы куртки и пояснил:

– Ты знаешь, что мы должны отчитаться перед моим отцом. К тому же, без магов мы не поймём, насколько там опасно. Данталиону будет лучше, если мы не будем ему мешать.

– Он не маг. Так как он сможет понять, опасно ли там?

– Ты до сих пор не изучила Данталиона так же, как и остальных королей?

Соня поджала губы и насупилась.

– Я так и думал, – произнёс Алекс, так и не дождавшись ответа. – Вампиров ты изучила, а их короля – нет.

– Он такой же, как остальные, верно?

– Он – первосотворённый. Он немного отличается от других вампиров.

Соня это прекрасно знала, но продолжала, убеждать себя, что изучать союзников так досконально неправильно. Данталион, хоть и не был слишком приятным в общении, всё же был её союзником, и Соня уже давно не рассматривала его как своего врага.

– Тыобращалась к Марселин?

– Зачем?

– Она бы приготовила для тебя какое-нибудь успокоительное.

Соня метнула на него убийственный взгляд, и Алекс торопливо добавил:

– Я не говорю, что ты психованная! Я вообще не знаю, сколько простые люди привыкают к жизни после эриама.

– Прошло всего четыре года, Алекс. Некоторым требуются десятилетия.

«Или ты просто ищешь для себя оправдания».

Может, так оно и было. Соня не слишком тесно общалась с другими искателями, которые из-за эриама вступили в Орден, но знала, что у каждого свои тараканы в голове. У всех, кроме Кита – тот был вовлечён в сигридский мир с трёх лет и совсем не помнил простой жизни, не наполненной опасностями.

– Если тебе так хочется найти напарницу без тараканов, обратись к Лили.

– Я не говорил, что хочу менять напарницу.

Соня ждала, параллельно борясь с желанием посмотреть на Алекса, и проиграла: парень улыбался от уха до уха, причём искренне, из-за чего сердце Сони пропустило удар.

– Не говори Рику, – пробормотала Соня, собирая руки на груди, – а то он начнёт ревновать. Или завидовать.

– Моему положению лучше не завидовать.

– Бал? – немного помолчав, уточнила Соня.

– Бал, – подтвердил Алекс.

Бал у королевы фей, организованный в честь новой наследницы Сердца, не был ужасающим событием. Но Соня, хоть и продолжала дрожать и чувствовать, что в любой момент её может вывернуть наизнанку ещё раз, решила сосредоточиться на другом событии. Алекс был прав: сейчас им никак не помочь Данталиону, а изводить себя мыслями о том, что могло быть и чего не случилось, Соня не могла. И терроризировать Алекса вопросами о предстоящим празднестве не лучше, но девушка знала, что её напарник сделает что угодно, лишь бы они на мгновение отвлеклись от бойни в доме Астракто.

– Себ говорил, что королева пригласила сальватора, – спустя несколько секунд молчания произнёс Алекс. – А отец тут же начал говорить о том, что мы должны сблизиться с ней. Мол, она нам ещё поможет.

– Не хочу разочаровывать твоего отца, но у сальватора есть дела поважнее, чем помогать твоей семье.

– К тому же, она пропала, – многозначительно добавил Алекс. – Помощь нужна ей, а не нам.

– Она же сальватор. Не знаю, что у неё за магия, но что ей может навредить? Точнее, какова может быть опасность, что сальватору требуется помощь обычных искателей?

– Ты просто её не видела. А я видел, и поверь мне, она не так величественна, как говорят легенды. Она… обычная. Просто девушка, которая не понимает, что происходит.

– Ты не говорил, что встречался с ней.

– Я видел её мельком в зале Истины. Был там вместе с Рокси, а сальватор прибыла на собрание вместе с Гилбертом и Джонатаном. Сначала я подумал, что она новая искательница, но маги, бывшие там в тот момент, почувствовали мощную магию.

– Неужели нет способа отследить эту магию сейчас?

– Ты же знаешь этих магов, – с губ Алекса сорвался странный смешок, – они все какие-то странные.

– Не говори об этом Шерае, иначе она расценит твои слова как угрозу и уничтожит тебя.

– Именно поэтому я люблю магов.

В ответ Соня только фыркнула.

До места, где был расположен постоянный портал, было ещё два квартала, а Соня всё не могла успокоиться. Разговоры о чём-то отвлечённом не помогали, как раз наоборот: из-за них появлялись новые причины для волнения, которое грозилось стать постоянным состоянием Сони.

Девушка сделала несколько глубоких вдохов и выдохов. Она помнила, что, вернувшись в Орден, отчёт предоставит Алекс, а её он отправит отдыхать. Но Соня не хотела возвращаться в свою комнату, где всё напоминало о провальном поиске. И не хотела заваливаться ни к одному из искателей, который мог любезно стерпеть её присутствие. Обращаться к Гилберту не лучший вариант хотя бы потому, что проблема, с которой столкнулась Соня, не была масштабной и не требовала вмешательства короля. Если бы только Рик соизволил ответить на её сообщения…

– Стой, – шепнул Алекс, схватив её за руку.

Соня остановилась и напряглась. На улице до сих пор стояла тишина, но сейчас, спустя несколько секунд внимательного изучения обстановки, она показалась гробовой. Фонари горели ярко и ровно, но Алекс нервно оглядывал их, будто они в любой момент могли погаснуть и обрушиться на них.

– В чём дело? – всё же спросила Соня, понизив голос.

– Мне показалось, что я слышал вой.

– Надеюсь, ты ошибся.

Только демонов им тут не хватало. Нервы Сони были похожи на оголённые провода, и появление новой опасности им явно не пойдёт на пользу. Но Алекс сильнее сжал руку Сони, почти до хруста, и девушка едва не ойкнула.

– Здесь кто-то есть, – медленно и тихо протянул Алекс, осторожно делая шаг к Соне. – За нами следят.

– Тогда нам нельзя возвращаться в Орден. Сделаем крюк через парк. Там открытая местность – может, удастся поймать преследователя.

– Держись рядом со мной.

Он слегка подтолкнул её вперёд, осторожно высвободил руку и как бы невзначай скользнул по талии девушки. Она сразу же поняла его намёк – стоит приготовить пистолет. Пока Алекс делал вид, что ничего обычного не происходит, Соня незаметно положила ладонь на рукоять и достала пистолет. С ним она управлялась лучше, чем с ножами, да и блеск начищенной и наточенной до остроты стали был бы слишком заметен.

Путь до парка прошёл в напряжённом молчании, разбавленным лишь шумом ветра и далёкими автомобильными гудками, которые лишь чудом долетали до них. Алекс продолжал изучать местность, пока Соня следила за обстановкой впереди. Человеческие глаза не были приспособлены к такой темноте, редкие участки которой были выхваченными слабым светом фонарей, но Соня уже давно научилась полагаться не только на глаза. Нюх, конечно же, у неё совсем не такой, как у Данталиона и его вампиров или Гилберта, но его вполне хватало, чтобы замечать тёмных созданий до того, как те нападут. Если кто-то из них сейчас здесь и следит за ними, ждёт удобного момента для атаки, то у Сони будет несколько мгновений, чтобы понять, кто атакует и с именно какой стороны – этих мгновений было достаточно, чтобы если не выстрелить в голову, то хотя бы сбить нападающего с толку.

Часть освещённой тропинки заканчивалась поворотом в сторону небольшого озера, окружённого площадками для детей, скамейками и редкими деревьями, укрытие из которых было просто отвратительным. Алекс шепнул Соне, что они обойдут озеро с левой стороны и направятся к другому входу в парк, при этом сделав петлю вокруг фонтана, и Соня согласна кивнула. Маршрут выйдет длинным, и в результате искатели выйдут к месту, расположенному на достаточном расстоянии от нужного им портала. Но если им всё же потребуется помощь Ордена или магов и рыцарей, находящихся в зале Истины, Алекс всегда успеет сообщить им об этом через одну из своих печатей.

Раздавшийся из-под ботинок хруст заставил Соню сжать челюсти и поудобнее перехватить пистолет. Она привыкла работать ночью, но сейчас казалось, что опасность в разы выше. Тишина продолжала казаться девушке неестественной, словно кто-то успел оградить их специальным барьером, а напряжение Алекса, идущего рядом, – чрезмерным. Он определённо заметил что-то, о чём не сказал Соне, и пытался самостоятельно понять это «что-то».

Соня была готова спросить, но по спине пробежал холодок. Ветер принёс гул, который было невозможно спутать – только что произошёл всплеск огромного количества магии, заметной даже для простых землян. В таких случаях она проявлялась слабой головной болью, ощущением, что за тобой пристально следят, или далёким шумом, проникающим даже под кожу.

Переглянувшись с Алексом, Соня уже открыла рот, но тут же одёрнула себя. Пробежавшие по телу мурашки стали предвестниками столпа дикого света, ударившего в поверхность озера.

Алекс повалил Соню на землю и закрыл её собой. Гул, до этого казавшийся совсем тихим, перерос в настоящий набат. Всё тело девушки дрожало от давления неизвестной силы. Тёплая струйка крови попала на губы, ещё одна скользнула по щеке и упала с подбородка. Не сразу, но Соня догадалась, что неизвестная сила давит на неё и её человеческое тело, постепенно разрушая его.

Свет исчез так же резко, как и появился. Ещё несколько мгновений Соня слышала лишь шум крови в ушах и чувствовала, насколько напряжён Алекс. Затем её напарник откатился в сторону, подскочил на ноги и быстро помог Соне подняться, после чего выхватил пистолет и выставил его перед собой. Соне не успевала за действиями парня и вместо них видела лишь размытые замедленные движения. Не хотелось верить, что отозвавшаяся в Гривелли сигридская кровь сейчас помогла Алексу пережить это давление, но Соня понимала, что так оно и есть. Она-то простая землянка, и будь этой неизвестной силы сейчас в разы больше, Соня уже была бы мертва.

Алекс что-то сказал, но девушка его не услышала. Слух возвращался к ней непростительно медленно, хотя перед глазами уже не плясали разноцветные пятна. Однако то, что увидела Соня, заставило её поверить, что она уже на половине пути в мир иной. Алекс, на ходу сбрасывая куртку, мчался к озеру. Его пистолет валялся у ног Сони, словно какая-то безделушка.

– Стой! – скорее инстинктивно прокричала Соня, раздирая пересохшее горло. Алекс, чёрт бы его побрал, не остановился и бросился в озеро. – Алекс!

На другой стороне озера что-то блеснуло. Яркое, неровное и невероятно знакомое. Ещё одна вспышка, и Соня поняла, что это был портал. Она успела расслабиться и понадеяться, что Алекс уже вызвал помощь, но из портала вышли вовсе не сигридцы.

Соня вскинула пистолет и выстрелила. Первый демон, вышедший из портала, схватился за плечо и утробно зарычал. Соня не стала ждать продолжения и выстрелила ещё раз.

В одиночку ей не справиться даже с четырьмя демонами, уже подобравшимися к краю озера, а ведь всего их было не меньше дюжины. Соня различила пять ноктисов, в нетерпении скребущих землю, но не знала, к какой породе относятся другие тёмные создания. Их приближённые к человеческим силуэты были созданы из неплотных теней, слабо дёргающихся из стороны в сторону, с загибающимися к макушке рогами. Соня успела выстрелить в рог одного из демонов, когда те всё же обратили на неё внимание. Не слишком хороший план, как считала Соня, но другого у неё не было.

Краем глаза она заметила, из-за чего Алекс бросился в озеро – там, борясь с поднявшейся из-за неизвестной давящей силы водой, был человек. Себастьян постоянно напоминал им, что проблемы простых землян их не интересуют, но Алекс считал иначе. Соня понятия не имела, как в озере мог оказаться человек, но шестое чувство подсказывало, что он не был «простым землянином». Если он и был как-то связан с неизвестной силой и столпом света, то Алекс должен вытащить этого человека, а Соня – не дать демоном до них добраться.

Однако проще сказать, чем сделать. Демонов – дюжина, а она – совсем одна.

Соня быстро подняла пистолет Алекса и прицелилась. С такого расстояния ей не попасть точно в цель, но создавать демоном неудобства, хаотично шинкуя их пулями, она вполне может. Главное – выиграть немного времени для Алекса.

Соня успела выстрелить ещё два раза, – оба выстрела пришлись на ноги демона, решительно направившегося к озеру, – когда из-за спины послышалось рычание. Девушка обернулась, подняв один пистолет, но его тут же выбили из рук. Вторую её руку до хруста сжали и отвели в сторону, так сильно, что Соня закричала. Из глаз брызнули слёзы, мгновенно оставившие мокрые дорожки на щеках.

Перед лицом Сони оказалось лицо демона – похожее на человеческое, бледное, как бумага, и жёсткое. Если бы не рога на лбу и чёрные склеры, на фоне которых горели красные огоньки, Соня могла подумать, что перед ней и впрямь человек.

Слышался плеск воды, почти заглушаемый рычанием, и странный глухой звук. Но Соня не могла обернуться и проверить ни Алекса, наверняка достигшего тонущего человека и уже тащившего его на берег, ни тёмных созданий, пришедших через порталы. Соня глотала слёзы и до скрежета сжимала зубы, смотря держащему её за руку демону в глаза.

– Ты передашь моё послание, если я вежливо попрошу? Или я должен приказать тебе?

Соня начала брыкаться. Демон был силён и совсем не прикладывал усилий, чтобы удержать девушку. Он крепко сжимал её правую руку, горевшую от этого прикосновения. Демон резко провёл когтем по ладони Сони, вспоров кожу, и поднёс свой окровавленный палец к губам. Неторопливо слизнув кровь, демон презрительно поморщился.

– Земляне, – он вытер свой палец о куртку Сони, избавляясь от её крови, но девушка заметила несколько капель, оставшихся у него на губах. – Ваша кровь просто отвратительна. Кажется, только одному из наших повезло нарваться на человека со вкусной кровью, правда потом он…

Демон качнул головой, так и не закончив предложение. Соня слушала его со странной смесью заинтересованности и страха, не в состоянии даже пошевелиться.

– Стой смирно и слушай, – продолжил демон, наклонив голову вбок. – Передай, что у них ещё есть время, чтобы одуматься. Скажи, что Иснан даст им ещё один шанс. Ты запомнила? Так и передай, слышишь?

Соня не собиралась отвечать, но её рот открылся против её воли и вытолкнул каким-то чужим голосом:

– Да.

– А теперь стой здесь и не мешай нам. Ты всё поняла?

– Да.

Сознание Сони кричало: «Сопротивляйся!», но все попытки были тщетными. Соня пыталась пошевелить пальцами, сдвинуть ногу или наклонить голову, но ничего не получалось. Она не могла даже языком пошевелить. Красные глаза демона смотрели прямо на неё и, казалось, проникали в душу, заставляя её подчиняться его воле.

– А теперь слушай мой новый приказ, – тихо произнёс демон, растягивая губы в улыбке и обнажая острые ровные зубы, – ты должна…

Прогремевший выстрел заставил демона оттолкнуть от себя Соню и яростно зарычать. С Сони будто спали все цепи, удерживающие её до этого. До своего пистолета она бы уже не дотянулась, но нож ещё мог сыграть свою роль. Соня стремительно выхватила его из перевязи и нацелила на демона, но остановилась: к нему уже шла промокшая до нитки девушка, под кожей которой медленно текли золотые струи.

Она выглядела как человек, но вполне могла оказаться демоном-перевёртышем. Блестящие от воды тёмные волосы, прилипшая к телу одежда и взгляд золотых глаз, излучающих ледяное равнодушие, – всё это могло быть лишь иллюзией, созданной перевёртышем.

Но, будь эта девушка перевёртышем, она бы не атаковала демона.

Девушка вскинула руку и направила её к демону – тот, продолжая рычать, начал оседать на землю. Соня успела заметить, что у него прострелена левая нога, когда прозвучал ещё один выстрел – с другой стороны озера.

Незнакомка подняла вторую руку, и демон прошипел проклятие. Соня понятия не имела, долго ли эта девушка сможет удерживать противника, но решила использовать всё имеющееся у них время.

В первую очередь искательница нашла Алекса. Тот, дрожащий и едва способный удерживать в руке нож, смотрел на другой берег. Соня слышала скрежет его зубов и едва не физически ощущала, что тот близок к обморочному состоянию, но так и не смогла предложить помощи. Алекс слабо кивнул на другой берег, и Соне пришлось приглядеться.

Она не увидела ничего, кроме хаотично разбросанных тел тёмных созданий. И ноктисы, и их старшие братья были повержены, но видимых повреждений не было. Словно причина их смерти, обойдя все преграды, проникла внутрь и беспощадно уничтожила тёмных созданий. Поблизости Соня не увидела ни магов, ни рыцарей, ни даже вампира какого-нибудь, случайно оказавшегося неподалёку. Открытые демонами порталы (что до сих пор казалось Соне невозможным) исчезли, словно их и не было.

– Я же говорил, – дрожащим голосом прошептал Алекс, медленно поворачиваясь к Соне.

– Что ты говорил?

– Она не понимает, что происходит.

Алекс пошатнулся, но не дал Соне себя подхватить. За его упрямство девушка была готова швырнуть его в озеро ещё раз, но искатель быстро добавил, едва не проглатывая слова:

– Я сообщил, что мы здесь. Скоро за нами придут. А пока…

Алекс рухнул на землю и весь сжался, яростно стуча зубами. Соня, не придумав ничего лучше, схватила валявшуюся рядом куртку и накинула её на напарника. Из-за сильного стресса и страха от демона, всё ещё бывшего рядом, она не могла вспомнить, что нужно делать при переохлаждении. Но по взгляду Алекса, продолжавшего безрезультатно храбриться, она поняла: сначала нужно разобраться с демоном. Если та девушка, спасённая Алексом, и впрямь сальватор, о которой говорила Шерая… Соне даже не нужно будет помогать в устранении демона. Но убедиться, чтобы потом не было неприятных сюрпризов, она должна.

Промокшая девушка-сальватор до сих пор была на месте, но в ужасном состоянии. Демон не успел её потрепать, даже не задел, но девушка лежала на земле и дрожала, держась за голову. Сияние её золотых глаз становилось то ярче, то тусклее, а неразборчивый шёпот звучал несколькими голосами разом.

Демона Соня не обнаружила. Только капли темной крови на примятой траве. Внимательно оглядевшись по сторонам, Соня подняла голову к тёмному небу и с трудом различила точку, стремительно удаляющуюся от них. Точка имела огромные перепончатые крылья, почти сливающиеся с темнотой.

Соне не было плевать на сбежавшего демона, которому помог недавно пришедший в этот мир Маракс, но она была не в состоянии нагнать и уничтожить их. Сейчас на её совести были два человека, один из которых страдал от переохлаждения, а другая – от не осязаемой для Сони опасности, вынуждающей девушку держаться за голову и шептать что-то на незнакомом языке.

Если бы она только знала, как помочь девушке… Существует ли руководство для общения с сальваторами?

Соня бросилась к Алексу. Его посиневшие губы дрожали, точно он пытался что-то сказать, но Соня приказала ему заткнуться и не мешать ей спасать его. Ей кое-как удалось приподнять Алекса и накинуть ему на плечи его куртку, после чего она принялась яростно растирать его ладони. Алекс косил замутнённые глаза в сторону сальватора, и Соня уже приготовилась к тихой волне упрёка, но её не последовало. В голубых глазах Алекса отразилась вспышка света, мелькнуло несколько силуэтов.

Обернувшись, Соня увидела вышедшего из портала Стефана.

Глава 20. Наши поступки – крики

Перед глазами пронеслась вся его жизнь: от самых первых воспоминаний из детства, наполненных скрытыми под снегом садами и переходами, до момента, когда он потерял абсолютно всё.

Он мгновенно вспомнил о скучных балах и праздниках, где его заставляли сидеть – а те празднества, где он мог изрядно повеселиться, всегда проходили в компании старших членов его семьи или слуг, которые приглядывали за ним. Он вспомнил ворчливый голос Гвендолин, когда перед ними предстал один из лидеров благородного клана, основавших собственный дом. Отец не вмешивался, позволив Гвендолин и Алебастру, будущему королю, решать свалившиеся на их головы проблемы. Гвендолин отвергала уже третье предложение о замужестве и ещё ни разу не встречала неодобрения со стороны отца и матери. Гилберт же, не понимавший и половины того, что происходило, изрядно расстроился, когда под конец встречи Гвендолин не заехала каблуком в челюсть несостоявшемуся жениху. В прошлый раз вышло весьма эффектно и интересно.

Он вспомнил лидера каждого клана, их наследников, сыновей и дочерей, с которыми вместе обучался. Вспомнил Марию, прекрасную и невероятно добрую Марию, из-за которой Алебастр иногда терялся и не знал, что сказать. Гвендолин всегда подначивала его из-за этого, что ничуть не смущало Марию. В такие моменты Гилберту казалось, что сестра на стороне Марии, а не Алебастра. Их второй брат редко участвовал в подобных спорах, но едва мог спрятать улыбку, когда Гвендолин переходила в наступление.

Он вспомнил день, когда Алебастр и Мария официально обменялись кольцами своих родов, когда началась подготовка к их свадьбе. Тогда же увеличилось число потенциальных женихов Гвендолин, которых она отвергала либо убийственным взглядом, либо угрозами. Их мать лишь раз упрекнула Гвендолин в подобном, сказав, что принцессы так себя не ведут, на что Гвендолин ответила: «Им придётся мириться со мной, потому что я никуда не денусь». Согласно законам Ребнезара, когда Алебастр взойдёт на трон, Гвендолин останется рядом с ним – будет его советницей и защитницей, а также защитницей его жены и будущего наследника. Гвендолин не могла вступить в брак и перебраться в другую страну, но вполне могла устроить свою жизнь в Ребнезаре. Однако она упорно отвергала каждое предложение, ссылаясь на свой долг перед короной и перед Алебастром.

Гилберту такой закон всегда казался немного странным и непонятным, но он не сомневался, что и Алебастр, и Гвендолин хорошо справятся со своими ролями. Их отец был в добром здравии и не собирался отрекаться от трона в ближайшие пятьдесят лет, но он уже позволял двум своим детям принимать участие в решении государственных дел. На вопрос Гилберта о том, будет ли и он когда-то поступать так же, как его брат и сестра, отец сказал, что в меньшей степени, но будет. Всё-таки, Гилберт был лишь четвёртым ребёнком в семье.

Он вспомнил день, когда у него появилась младшая сестра – вторая принцесса Ребнезара и пятый, последний ребёнок у короля и королевы. Гилберту даже дали подержать её, когда Гвендолин отказалась. Разумеется, Гилберт чуть всё не испортил, но Алебастр подсказал, что делать.

Он вспомнил, как, игнорируя предостережения матери, выводил сестру на конную прогулку ещё за год до начала её обязательного обучения. Старший брат постоянно ловил их, но никому не рассказывал, пообещав, что это станет их маленьким секретом. Он вспомнил радостное предвкушение, охватившее его за месяц до Большой охоты: ежегодный праздник, для наследников рода Лайне становящийся настоящим испытанием. Пройдя его, Гилберт официально перестал бы считаться ребёнком и вступил бы во взрослую жизнь. Он бы перестал тренироваться с учителями, которые тряслись над ним, как над хрусталём, и стал бы посещать занятия старших братьев. Он бы смог вместе с Гвендолин выезжать за пределы дворца без своих слуг и изучать лес столько, сколько хотел. И он смог бы без зазрений совести предложить Гвендолин врезать в лицо очередному кандидату на её руку и сердце – если, конечно, Гвендолин любезно не уступит ему это право.

Он вспомнил, как один его брат предпочитал простую одежду, совсем не похожу на одежду принца, а второй – более скромную, но не обделённую роскошью. Помнил, как Гвендолин любила наряжаться в платья, – пышные, облегающие, полупрозрачные, со шлейфом или узором, зачарованным на бесконечно движущуюся картину, – как она приказывала выставить перед ней все шкатулки с её драгоценностями и долго выбирала, что ей подойдёт. Она как-то спросила совета у Гилберта, и тот сказал, что лазурный ей к лицу, хотя себе признался, что ничего в этом не понимает. Но Гвендолин прислушалась к нему и надела ожерелье с потрясающими камнями лазурного цвета, блестевшими в свете сотни свечей. Правда, потом на камни попала кровь из носа какого-то аристократа из числа людей, решившего, что Гвендолин горит желанием с ним потанцевать…

Он вспомнил Горация, его уроки и подарки, которые тот всегда выбирал с особой тщательностью. Одна из картин, которую он ему подарил, до сих пор была в личной коллекции Гилберта и висела в его комнате, куда он не пускал никого, кроме Шераи. И, конечно, он вспомнил, как к нему относилась Шерая. Для неё задачей номер один была безопасность Алебастра, но она всегда приглядывала за Гилбертом и не давала ему совершать глупостей. А глупостей Гилберт совершал очень много.

И всё это – в глазах демона-перевёртыша, принявшего облик Третьего. В них же было молчаливое напоминание о том, что было дальше, и укор за бездействие.

Гилберт вспомнил, как всё пошло наперекосяк. Как Третий стал Третьим, а младшая принцесса умерла от болезни. Как один из его братьев предал свой род и был изгнан из семьи, а тёмные создания начали Вторжение с помощью Третьего.

Он вспомнил, как Мария вцепилась в него и никак не хотела отпускать – Алебастру пришлось силой отрывать её, едва не заламывая руки. Вспомнил, что напоследок Мария всунула ему небольшое украшение, – подвеску с крохотным металлическим диском, на котором был высечен герб её рода. Гилберт совсем не понимал, зачем она это делает, но подвеску всё же принял, поднял голову и увидел в глазах девушки, наполненных слезами, непоколебимую решимость. Она знала, что не выберется. Она просто дала ему вещь, которая будет напоминать ему о ней. О том, что Мария из рода Саэнс, пусть и не успела стать частью рода Лайне, была рядом с Гилбертом.

Вот только он не знал, что она не выберется. И принял подвеску, потому что думал, что отдаст её при следующей встрече.

Он вспомнил, что Гвендолин держалась лучше Марии и Алебастра. Она не обращала внимания на глубокую рану у себя на предплечье, только сказала, что «тот мерзавец испортил такое прекрасное платье». Гвендолин действовала быстро, не произнося лишних слов, но её руки дрожали. Она вложила в его ладонь свой перстень, взяла его лицо в ладони и ровным, грозным голосом, каким она говорила только в крайних случаях, повторила слова их отца: «Ты из рода Лайне. Лайне никогда не боятся».

Алебастр заставил Гилберта повторить эти слова, после чего приказал Шерае увести его. Он и до этого приказал, но тёмные создания загнал их в угол, и Шерая успела перебросить их в другую часть замка – туда, где были Алебастр, Мария и Гвендолин. Узнавший об этом Гилберт настоял, чтобы найти их, и сбежал от Шераи, когда она не согласилась. Родственников он всё же нашёл, но они, пусть Гилберт и не мог этого понять, были не в состоянии выбраться.

Гилберт требовал ответа, но Шерая, только с помощью магии справляясь с его силой, увела его. Спасла от тёмных созданий, вытащила из захваченного замка, вместе с ним совершила Переход.

Он потерял абсолютно всё из-за Третьего. Шерая – всё, что у него осталось. Гилберт обещал себе, что будет помогать Шерае так же, как и она ему, но…

Сигридские боги свидетели: Гилберт едва не вцепился в юбку Шераи и не захныкал, как ребёнок, прося увести его отсюда. До боли знакомые глаза Третьего, в которого превратился демон-перевёртыш, прожигали его. Гилберт чувствовал подступающий страх и не знал, что ему делать. Он вцепился во что-то, что было перед ним. Ткань оказалась мягкой – Гилберт сразу же подумал о шифоновом платье сестры, в котором она была в последние минуты своей жизни.

Чужая магия давила на него, едва не проникая в мозг, и предлагала сдаться. Это казалось простым: отдать девчонку-сальватора и обеспечить себе и своим людям безопасность. Это казалось очень простым, но Гилберт совсем не мог думать – ни о том, что он никогда бы так не поступил, ни о том, что это, возможно, может сработать. Ему было до того страшно, что он мог только сжимать в ладонях ткань и отчаянно копаться в памяти, вспоминая, как Шерая учила его восстанавливать дыхание в случае панической атаки.

Демон-перевёртыш, – Гилберт повторил про себя: «Демон-перевёртыш, а не Третий», – смотрел прямо на него. Знакомые черты лица, врезавшиеся в каждый кошмар Гилберта, не меняли очертаний и даже не плыли. Демон-перевёртыш хорошо держал чужой облик. Слишком хорошо, потому что знал, что Третий – главный страх Гилберта.

Логично предположить, что Третьего боятся, но чтобы настолько… У некоторых сигридцев могут быть другие страхи и другие облики, из-за которых они могут потерять над собой контроль. Но у Гилберта – Третий.

Неужели демон-перевёртыш знает правду?

Данталион рявкнул на демона, грозясь распотрошить его, и Гилберт вздрогнул. Он не мог вспомнить, когда вампир в последний раз использовал клыки и когти. И не мог поверить, что он был готов пустить их в ход сейчас, защищая секреты Гилберта.

– Он сгинул, – проскрежетал сквозь зубы Гилберт. Он с трудом различал слова демона, но предполагал, о чём тот говорит. – И я его не боюсь.

– Так я тебе и поверил… Может, стоило дождаться темноты? – Гилберт вздрогнул. Перед глазами промелькнула орда тёмных созданий, ринувшихся во дворец. – Тогда я бы добавил к этому лицу крови твоих родственничков. Ты знал, что Третий пил их…

– Хватит! – сорвавшимся голосом прокричал Гилберт. – Убей его, Шерая!

Шерая сделала шаг вперёд. Облегчения Гилберт не испытал, но почувствовал, что начинает постепенно приходить в себя. Пока рядом с ним Шерая, всё будет хорошо.

Сколько раз она спасала его жизнь? Гилберт сбился со счёта. Шерая была сильным магом и всегда знала, что делать или сказать. Боги, она могла даже отхлестать его по щекам, если это поможет. Шерая была единственной, кому Гилберт мог позволить лишнего и кого он ни за что не будет отчитывать. Шерая никогда не оставит его и всегда придёт на помощь.

«Она моя кертцзериз, – постоянно напоминал себе Гилберт. – Моя кертцзериз».

Шерая никогда не даст его в обиду. И демону-перевёртышу, прежде чем принимать облик Третьего, стоило об этом узнать.

Шерая успела сделать ещё шаг, когда мимо пролетело что-то, обладающее невероятной магией. Такой мощной, что Гилберт ощутил её укол, даже со своим не шибко сильным нюхом уловил её запах. Он сильнее вцепился с ткань, которая, как оказалась, была рубашкой Сиония, и сосредоточился на ощущениях. В то же мгновение Данталион громко зарычал и бросился вперёд, зубами впившись в шею демона-перевёртыша и прокусив её с омерзительным хрустом.

Шерая схватила Гилберта за плечо и быстро завела себе за спину. Дрогнувший воздух вокруг подсказал, что она оградила его защитным барьером. «Хорошо, всё хорошо, – Гилберт принялся себе успокаивать, торопливо оглядывая разворачивающуюся перед ним картину: сломанные ворота и тёмные создания, бросившиеся на них, заставили его нервно сглотнуть. – Всего мгновение – и я в порядке. Всего мгновение…»

Одной рукой Шерая отбила неизвестно откуда подкравшегося к ним ноктиса, другой уже открыла портал. Быстрый взгляд в его сторону подтвердил, что он вёл в зал Истины. Гилберт не сомневался, что такой мощный и отчаянный всплеск, давший начало порталу, не будет проигнорирован, но решил не ждать. У него было достаточно сил, чтобы уничтожить хотя бы половину тёмных созданий. И пусть Данталион уже убил демона-перевёртыша, оставалось ещё множество противников.

Мелькнувшая вспышка зелёного на мгновение успокоила Гилберта. Марселин, избежав атаки прыгнувшего на неё демона, отшвырнула его в сторону и поравнялась с Шераей. Вслед за ней показались Эрнандесы, которые привели Еноха и Диего – Гилберт не видел их уже давно, но искренне надеялся, что они (особенно Енох) не будут задавать лишних вопросов и сразу же приступят к уничтожению. Спустя мгновение в нос ударил запах великанской крови – пришедшего на помощь Стефана ранили. Не смертельно, конечно, но этого хватило, чтобы Гилберт ударил по барьеру Шераи, требуя его пропустить.

Он справится. Демон-перевёртыш на то и перевёртыш, что может только принимать чужой облик. Оболочка – это не то, чего должен был бояться Гилберт. Он должен был бояться, что тёмные создания покалечат его рыцарей, истощат магов или нанесут Стефану, великану-полукровке с невероятным магическим даром, смертельное ранение.

Гилберт ударил по барьеру Шераи ещё раз – раздался треск. Взмахом руки, даже не отвлекаясь от уничтожения демона, Шерая укрепила барьер. Гилберт ударил ещё сильнее и закричал. Он ценил заботу Шераи и знал, что та всегда сможет оградить его от опасностей, но это…

Это – ошибка Гилберта. На территорию его особняка прорвались демоны, которых пока что, к счастью, его магам и рыцарям удаётся сдерживать. Но если тёмные создания прорвутся дальше, всё будет кончено.

Гилберт ударил ещё раз. В груди начал нарастать гнев, в первую очередь на самого себя, во вторую – на тёмных созданий, и в третью – на Шераю, продолжавшую держать барьер. Глаза Гилберта улавливали брызги тёмной крови, – и где-то совсем далеко, уже за пределами ворот, красной, человеческой, – стремительные движения демонов и блеск когтей и клыков Данталиона. Но глаза не могли увидеть состояние барьера, который удерживала Шерая.

Стефану не удалось уйти от когтей демона, подкравшегося сзади. Вновь брызнула кровь, но маг даже не проскрежетал в ответ, лишь развернулся, схватил демона за шею и отшвырнул к вывороченным воротам. Для полукровки, которого ранили уже дважды, у Стефана было слишком много сил.

А что было у Гилберта? Его сила была меньше силы Стефана хотя бы потому, что не было кого-то, кто мог бы увеличить её. Вся семья Гилберта мертва, и даже Шерая не может их заменить. У Гилберта не было ни магии, ни когтей, как у Данталиона. Только его слабые дар и нюх, острое зрение и жжение в горле, из-за которого становилось трудно дышать.

«Великий Лайне!»

Когда Энцелад с рычанием обрушил меч на голову своего соперника, Гилберта осенило.

Он перестал бить по барьеру и быстро оглядел поле боя. Демоны ещё не успели прорваться дальше Шераи и Марселин, воздвигнувших новую преграду, и Гилберта это радовало. Значит, ему не придётся подвергать свой особняк и оставшихся в нём людей опасности.

Когда он в последний раз погружался так глубоко в свою силу? Должно быть, ещё до Вторжения. Ужас и отчаяние от падения Ребнезара и всего Сигрида загнали возможности Гилберта в четыре стены и убрали все окна и двери. Никакой надежды на увеличение силы или хотя бы высвобождение её крохотной части.

Ему почти удалось прибегнуть к этому, когда он участвовал в осаде гнезда ноктисов. Почти, потому что после первой же попытки он плевался кровью и едва держался на ногах. Грохот, стоявший в голове, удивительным образом смешивался с гулом крови. В ней был зов, который Гилберт с трудом проигнорировал. Манящий, знакомый зов, побуждающий его нырнуть в колодец собственной силы и высвободить всё, что он копил более двухсот лет.

Сейчас границы силы были хрупкие, как и надежда Гилберта на успех, но он чувствовал, что рамки дозволенного стали размываться. Шерая не могла поддерживать защищающий его барьер и сражаться с демонами одновременно. Данталион не мог без последствий рваться на каждого соперника и ломать им шеи, в то время как мечи Еноха и Диего грозились вот-вот сломаться от количество яда, пропитавшего их. Позиция Дионы была слишком плохой для стрельбы из лука, но пока что ей удавалось уничтожать противников одного за другим. Но это не могло длиться вечно, и это злило Гилберта. Настолько, что последние крупицы ограничений, воздвигнутых его сознанием, принялись распадаться.

Ещё немного.

Один из ноктисов прыгнул на Диону, но та встретила его стрелой и всадила её ему между глаз. Гилберт почувствовал, что его горло вот-вот наполнится кровью.

И тогда он закричал.

Демоны мгновенно завизжали. Пелена перед глазами не позволяла Гилберту увидеть, как именно его крик отражался на тёмных созданиях, но звуков было достаточно. Это были отчаянные вопли, визги, сильно режущие по ушам, и стенания, которые нельзя было описать. Гилберт знал, что боль будет сильной как для демонов, как и для него самого, и был к ней готов. Он помнил, что в первые секунды ничего не чувствуется, только бурлящая в крови сила и зов, к которому невозможно не прислушаться. Дальше будет хуже – вероятнее всего, Марселин трижды с лестницы навернётся, прежде чем поймёт, как и чем ему помочь. Гилберт был готов осыпать мага благодарностью и золотом и пообещать исполнение всех её желаний, лишь бы она спасла его потом. И ведь спасёт, в этом он ничуть не сомневался.

Но сейчас главное – прогнать демонов.

Ноги Гилберта задрожали, и он упал, коленями врезавшись во что-то липкое. Плевать. Крик продолжал раздирать ему горло, пока напряжённые глаза выцепляли одну фигуру за другой – тёмные создания, ещё противостоявшие атаке Гилберта, бились в предсмертных конвульсиях. Ещё несколько мгновений – и всё будет кончено. Ещё немного и…

Удар пришёлся на солнечное сплетение, и всё тело Гилберта вздрогнуло. Крик оборвался, завершившись фонтаном крови, брызнувшей изо рта. Гилберт повалился на землю, лишь чудом не попав лицом во что-то липкое, и задрожал. Кровь всё ещё скапливалась в горле, а сила требовала, чтобы её использовали. Гилберт слышал зов и хотел проследовать за ним, если бы его резко не схватили за плечи и не подняли, заставив смотреть перед собой.

Гилберт с трудом различал разгневанное лицо Шераи. Её побелевшие от напряжения губы дрожали, словно она боролось между желанием озвучить угрозу шёпотом и прокричать её на весь двор. Гилберт сомневался, что его барабанные перепонки выдержат хоть что-то, и молился, чтобы Шерая немного повременила со своей злостью. Уж лучше она выплеснет своё недовольство, когда они останутся одни, ведь так Гилберту будет намного легче услышать её и понять, какому риску он себя подвергал.

Кто-то положил руки на его голову, словно хотел надеть небольшой венок. Вслед за мягким прикосновением последовали зелёные искры и тепло, медленно обволакивающее всё тело. Пришлось приложить усилия, чтобы немного поднять голову, но Гилберт всё же увидел до смерти перепуганное лицо Марселин и её пылающие глаза. Совсем рядом, накрыв руки девушки своими, стоял Стефан. Напряжение, всегда царившее между двумя магами, временно отступило, словно позволяло их совместными усилиями помочь Гилберту. Краем глаза он видел силуэт Сиония, мечущийся из стороны в сторону; должно быть, он воздвигал новые барьеры, пока Шерая была занята посыланием Гилберту убийственных взглядов. Пошатывающийся Данталион ходил между останками демонов и изредка указывал на одного из них, после чего Энцелад, Енох или Диего поднимали мечи. Диона оказалась дальше и рассматривала что-то, лежащее на земле. Это что-то было похоже на тело, но Гилберт не был так уверен. Доверять собственным глазам стало трудно.

Шерая что-то сказала, но Гилберт её не услышал. Гудела кровь, гудел зов, никак не хотевший уходить. В конце концов, магии Марселин и Стефана было так много, что Гилберт стал слышать и её гул, а ведь раньше это было невозможным. Стал отчётливее запах, прилипший к Гилберту – запах собственной крови.

Он опустил голову – очень медленно, чтобы не стеснять движений магов, вливавших в него свою силу – и посмотрел на землю, забрызганную его кровью. Кровь продолжала капать с подбородка Гилберта, она окрасила его одежду, из-за чего она противно прилипла к телу. Гилберт и раньше терял кровь, но сейчас её казалось слишком много.

Пальцы Шераи, взявшие его за лицо, перепачкались в его крови. Женщина торопливо отёрла ему подбородок и губы, после чего заставила посмотреть на себя и очень тихо прошептала:

– Никогда больше так не делай.

Шерая не позволяла себе быть мягкой и сочувствующей, но сейчас её глаза были слишком тёплыми. Гилберт хотел ей ответить, хотел успокоить и сказать, что он думал только об их безопасности, но изо рта вырвался только хрип вместе с кровью, попавшей на руки женщины.

Шерая не обратила на кровь никакого внимания и добавила:

– С твоей нынешней силой рокот слишком опасен. Пообещай мне, что никогда больше не будешь его применять.

Гилберт не мог этого обещать. Хотел, но не мог. Рокот – всё, что у него осталось от прежней силы. Последний козырь, который он мог применить против тёмных созданий.

– Мы с тобой это ещё обсудим, – строго добавила Шерая, большим пальцем очертив линию у него на щеке. Гилберт помнил, что так иногда делали Алебастр и Мария, но в действиях Шераи не было того же чувства, что у брата и его невесты. Действия Шераи были полны родительской любви и бесконечной заботы, которыми она была готова окружать Гилберта до конца своих дней. Каждое её прикосновение к нему – это способ убедиться, что он ещё жив, что он рядом с ней, а не потерялся внутри себя. После рокота он вполне мог и дальше следовать за зовом, пока тот не доведёт его до могилы.

– Ты меня… не выпускала, – прошептал Гилберт, смотря собеседнице в глаза. Пальцы Марселин на его голове ощущались совсем тонкими и далёкими, словно её и не было. Зато запах крови Стефана отчётливо говорил о том, что он здесь. Но Гилберт позволил себе немного наклониться к Шерае и добавить: – Я боялся, что они до тебя доберутся.

– Я бы с ними справилась, – парировала Шерая. – Я всегда с ними справляюсь.

– Да, но сейчас… Что-то пошло не по плану. Что-то не так.

По ушам ударил крик Эйса, смешавший в себе испуг, удивление и негодование. Гилберт слабо повернул голову и увидел мальчишку, со всех ног бегущего к ним, и следовавшего за ним Кита. Паника на лице Кита могла иметь вполне объяснимую причину: либо он не ожидал, что Эйс вырвется из-под его опеки, либо никогда не видел Гилберта, покрытого собственной кровью.

Эйс уже намеревался проскочить мимо, но остановился и во все глаза уставился на Гилберта.

– Верни его в дом, – сказала Шерая, даже не посмотрев на Кита. Тот подбежал, ухватил Эйса за плечо и уже намеревался потащить обратно, когда мальчишка выпалил:

– Так у великанов синяя кровь?

Гилберта словно зашвырнули в ледяное озеро и потянули ко дну.

– Чёрт, это ваши заморочки, – сорвавшимся голосом продолжил Эйс, не дав никому даже слова вставить. – Куда делась Пайпер?

Сердце Гилберта пропустило удар. Стефан отступил на шаг и отвернулся к вывороченным воротам. Рыцари закончили уничтожать демонов, которые и в таком состоянии могли доставить проблем, и ждали дальнейших указаний Гилберта. Но Гилберт сидел на земле, вцепившись в ладони Шераи, которые она только-только убрала от его лица, и слушал, как часто бьётся его сердце.

Запах крови Стефана постепенно исчезал – то ли он сам быстро залатал свои раны, то ли Марселин решила ему помочь. Данталион слизывал кровь со своих когтей и оглядывал останки демонов, словно решал, кто из них может сгодиться для пиршества его братьев и сестёр. А Гилберт продолжал сидеть на месте и с ужасом повторять вопрос Эйса про себя, надеясь, что со временем истинный смысл изменится и перестанет быть таким пугающим.

– Где моя сестра?!

Не дождавшись ответа, Эйс сорвался с места и бросился к месту бойни. Кит, бросив на Гилберта растерянный взгляд, последовал за ним.

– Её утянуло в портал, созданный демоном, – объявил Сионий, так громко, что по телу Гилберта побежали мурашки. – Но я не чувствую её ни здесь, ни где-либо ещё.

– Как я и думал, – раздражённо добавил Стефан, – она попала в карман между мирами и застряла.

Постепенно до Гилберта стал доходить смысл слов, сказанных магами.

Пайпер оказалась утянута в карман между мирами. Туда, где чаще всего прячутся демоны. Карманы между мирами – не бреши, и потому могут существовать постоянно, а также перемещаться в зависимости от желаний своих создателей. И где-то там сейчас была Пайпер.

– Найдите её, – прохрипел Гилберт, чувствуя, что с каждым словом его горло всё больше наполняется кровью. Шерая предостерегающе сжала его руку иуже открыла рот, чтобы повторить его слова, но Гилберт, собрав все свои силы, прорычал так громко и властно, как только мог: – Немедленно найдите её!

Он хотел подняться на ноги и, если нужно, повторить приказ, но тело решило иначе. Скользнув взглядом по суровому лицу Шераи, Гилберт закрыл глаза и почувствовал давление инородной силы.

Шерая погрузила его в сон.

***

На этот раз не было никаких кошмаров. Только пустой замок, по которому Гилберт бродил, не издавая ни звука.

Очнулся он в своих покоях, и они были именно такими, какими Гилберт их помнил. Много света, мрамора и раскиданных по всему пространству вещей, которые слуги не трогали – Гилберт запрещал. Он не стал задерживаться и вышел в коридор, преодолел множество поворотов и залов, каждый из которых изучал отсутствующим взглядом, после чего оказался в тронном зале. Гилберт пересчитал количество тронов и нахмурился. Семь. Не шесть, как он старался запомнить.

Гилберт шёл дальше. Он оглядывал колонны, картины, скульптуры и другие предметы, украшавшие коридоры и залы. Он даже выглянул в дворцовые сады, прошёлся по запутанному лабиринту из кустов северной камелии и вышел к хвойным деревьям, когда пошёл снег. Гилберт поднял лицо и закрыл глаза. Первая снежинка упала ему на глаза, вторая – на губы, и она мгновенно растаяла. Он открыл глаза и следил за медленным редким снегопадом, пока не понял, что что-то не так.

Гилберт совсем не чувствовал холода.

Он только моргнул, но картина исчезла. Не было ни снега, ни дворцовых садов, ни даже громады замка. Была только комната Гилберта в его особняке, где он был не один.

Шерая стояла у окна, собрав руки на груди, и смотрела на сад. Гилберт специально попросил Шераю применить пространственную магию так, чтобы окна его комнаты всегда выходили на сад, но сейчас эта идея не казалась ему удачной. Припорошённые снегом кусты, деревья и каменные дорожки не могли в своей красоте сравниться с тем, что было у Гилберта на родине.

– Все искатели, что были в зале Истины, искали её, – неожиданно сказала Шерая, даже не обернувшись, – сразу же поняла, что Гилберт очнулся. – Мне удалось договориться с Джевелом и привлечь его охотников, не поднимая паники среди эльфов. Королева Ариадна искала её с помощью Сердца, но безрезультатно. Мы со Стефаном и Сионием запрашивали отчёты раз в полчаса. Каждый искатель, рыцарь, маг и охотник был наделён печатью, которая связала его с одним из нас. Печать среагировала, и я отправила Стефана.

Словно посчитав это достаточным, она замолчала. Гилберту показалось, что она даже не моргнула за всё это время.

Он со стоном принял сидячее положение. Шерая обложила его одеялами и подушками и наверняка оградила специальными барьерами и печатями, но Гилберт на неё не злился. Где-то на задворках своего сознания он до сих пор слышал зов, влекущий его за собой – в холод, льды и бездонные моря и океаны, где далеко на севере мир смертных соприкасался с миром предков. И оттуда Гилберта, дотянувшегося до рокота, до сих пор звали. Неудивительно, что Шерая сделала всё возможное, чтобы сохранить его тело в тепле. Она наверняка была с ним всё это время и несколько раз приглашала Марселин, чтобы та помогла Гилберту прийти в себя.

И это помогло. Гилберт чувствовал, что его в любой момент может вывернуть наизнанку, но ему было легче сопротивляться зову силы. Он чувствовал тепло и хотел остаться в нём, но понимал, что это невозможно.

– Уже воскресенье, – вдруг продолжила Шерая, резко развернувшись к нему. – Ты провалялся без сознания весь вечер и всю ночь.

– Шерая… – со вздохом произнёс Гилберт, но женщина, наградив его убийственным взглядом, добавила:

– Стефан сказал, что риск был слишком велик. Даже больше, чем я предполагала. Неужели ты так сильно хочешь умереть, что готов дать зову увести тебя?

Гилберт всегда выдерживал взгляд Шераи, но сейчас он опустил голову, взглядом вперившись в свои руки. Длинные тонкие пальцы и бледная кожа, сквозь которую как никогда раньше проглядывали вены. И немного крови, засохшей под ногтями.

Он не думал, что зов так на него подействует. Рокот был сильным оружием, но для него была нужна не менее сильная связь с семьёй и кровью. А Гилберт, потерявший всех и вся, не мог на него рассчитывать. Вся его семья отправилась далеко на север, в холод, льды и моря с океанами, чтобы оттуда звать Гилберта и предлагать ему свою помощь. Он думал, что справится.

Но он так хотел вновь быть со своей семьёй…

– Пообещай мне, – смягчившимся голосом произнесла Шерая, опускаясь на краешек его кровати, – что не будешь больше использовать свой рокот. Хотя бы до тех пор, пока мы не найдём способ укрепить твою связь.

– Ты же знаешь, что это невозможно, – устало вздохнул Гилберт.

– Да, знаю, – тихо согласилась Шерая. – Но я найду его. Ты никогда не забудешь свою семью, но у тебя теперь есть ещё одна. Вспомни об этом, когда в следующий раз захочешь применить рокот. Подумай, хочешь ли лишаться одной семьи, чтобы встретиться с другой.

Гилберт понимал, о чём она говорила, но молчал. Он понимал, что его семья давно погибла и что он – последний из рода Лайне, но надежда всё равно теплилась где-то внутри. Там же, где прятался тринадцатилетний мальчишка, иногда берущий контроль над Гилбертом. Там же, где он прятал все свои страхи, кошмары и слёзы.

Как хорошо, что перед Шераей можно не притворяться.

– Я запаниковал, – признался Гилберт, шмыгнув носом. – Перевёртыш принял облик Третьего, и я опять… Боги, я едва соображал, что происходит. А когда демоны напали, я… Я боялся, что вас могут сильно ранить. Я даже почувствовал запах крови Стефана. И я понял, что не могу позволить навредить вам. Я был готов сделать что угодно, лишь бы остановить демонов.

– Я чувствовала, что в тебе что-то не так, – немного подумав, сказала Шерая, – и потому не выпуская из-за барьера. Но это не значит, что ты должен был рисковать собой.

– Я знал, что справлюсь.

«Пусть и с последствиями», – мысленно добавил он.

– Конечно, справишься, – Шерая подвинулась ближе и губами прижалась к его лбу, после чего добавила: – Но я пообещала Алебастру, что защищу тебя. И я буду защищать тебя. До последнего вздоха.

Джулиан как-то сказал, что «до последнего вздоха» – это слишком много. Гилберт помнил, что Шерая могла уйти давно, ещё при службе у Алебастра, но не делала этого. И Гилберт был благодарен, что она не оставляла его даже сейчас.

– Но ты меня, конечно же, отругаешь, – пробормотал Гилберт, исподлобья посмотрев на собеседницу.

– Отругаю, – повторила Шерая, злорадно улыбнувшись, – но не при всех, иначе твой авторитет упадёт. Может, я заставлю тебя на балу потанцевать с новой наследницей? Или с кем-нибудь другим? В общем, ты своё ещё получишь – и поймёшь, что нельзя так бездумно рисковать собой.

Он вполне мог вытерпеть один танец с новой наследницей Сердца фей. Боги, он мог вытерпеть сотни танцев, если это немного успокоит Шераю. Не факт, конечно, что Гилберту будет дозволено потанцевать с наследницей, но если это всё же произойдёт… Оказанная ему честь всё равно не пойдёт в сравнение с одобрением, которое он увидит на лице Шераи.

– Теперь обо всём, что касается Пайпер, докладывай мне, – сказал Гилберт, и взгляд Шераи, ещё недавно полный любви и заботы, мгновенно стал жёстким. Они перешли к обмену информацией между королём и его советницей, и Гилберт пытался скрыть своё разочарование – ему хотелось ещё немного побыть вместе с Шераей и насладиться тем, как она отчитывает его. У неё всегда это получалось по-особому, даже в Ребнезаре, и после её слов Гилберт хотел сразу же приступить к исправлению ошибок.

– Сейчас она спит. Алекс и Соня нашли её в озере.

– Где?.. – уточнил Гилберт, подумав, что он ослышался.

– В озере. Долгая история, но Пайпер оказалась там. Не представляю, что бы произошло, если бы Алекса и Сони там не было. Алекс сказал, что, когда он вытаскивал её, она что-то говорила. А потом она напала на одного из демонов, что устроил там засаду.

– Демоны знали, где она появится?

– Мы пытаемся в этом разобраться. Соня сказала, что демонов было не меньше дюжины, но на неё напал только один. Потом откуда-то прогремел выстрел, и демон отступил. Далее за него взялась Пайпер, но, по словам Алекса, она была сама не своя.

Гилберт нахмурился и недоумённо посмотрел на Шераю.

– Он видел её мельком в зале Истины. Тогда, если верить ему, она была похожа на запуганную овечку. А этой ночью… Лерайе снова взяла её тело под контроль. Как и тогда, у дома Сандерсонов.

– И что она… они сделали с этим демоном?

– Соня не знает. Она помогала Алексу, а когда обернулась, увидела лежащую на земле Пайпер. Демону помог сбежать Маракс.

– А я так надеялся, что после той бреши он затаится хотя бы на пару месяцев, – разочарованно пробормотал Гилберт.

– Остальные демоны были найдены мёртвыми.

– Кто их убил?

– Неизвестно. Мы не смогли найти след какой-либо магии. Там было много гильз, но демоны умерли не от выстрелов.

– Значит, у нас появился неизвестный герой, убивающий демонов?

Шерая, немного подумав, кивнула. Гилберт громко выругался, откинулся на подушки и задумчиво пробормотал:

– Неужели я так сильно радовался сальватору, что боги решили забрать её у нас и помучить?..

– Ты в этом не виноват, – сказала Шерая, – и ты знаешь, что боги нас не слышат. Но уверяю тебя, что всё не так плохо, как тебе кажется. Сила защитила Пайпер. Конечно, Лерайе опять…

– Как Эйс? – перебил Гилберт. Он помнил, с каким ужасом мальчишка смотрел на него, испачканного в собственной крови. И как просто спросил: «Так у великанов синяя кровь?»

Он знает. А если знает он, знает и Пайпер.

Почему Гилберт так волнуется из-за этого?

– Джонатан его едва успокоил. Правда, потом попросил Марселин дать ему снотворное. Незаметно, – быстро добавила Шерая, хотя Гилберт успел только выгнуть бровь. – Джон не хотел, чтобы Эйс мучился всю ночь и караулил под дверью Пайпер.

– Он понял, что вы ему подсунули?

– Нет. И не поймёт.

– Хорошо, если это так.

Усыплять Эйса вряд ли было хорошей идеей, но Гилберт сомневался, что у магов было время на совещание. Он представил, как вся работа и ответственность свалились на плечи Шераи, как она без колебаний приняла её, пока Гилберт отлёживался без сознания из-за своей ошибки.

– Ты спала?

Шерая сверкнула глазами и вновь уставилась в окно.

– Конечно, нет, – пробормотал Гилберт. – Но ты должна будешь поспать после того, как мы поговорим с Пайпер.

– Не раньше, чем я пойму, что вас двоих можно на пару часов оставить без моего внимания.

– Не говори так, будто мы дети, которые могут разнести весь особняк.

Шерая повернулась к нему и выразительно подняла бровь.

– Ну, может, я и ребёнок, – замялся Гилберт, – но это не значит, что я разнесу собственный особняк.

– Как показали последние события, ты стал непредсказуемым.

В ответ Гилберт только фыркнул.

«Рано расслабляться», – прошептал внутренний голос.

Пришлось выбираться из-под одеял и подушек, окруживших его со всех сторон. И пришлось брести к шкафу, чтобы там найти что-то, в чём Гилберт не будет выглядеть глупо, раздавая указания. Он был бесконечно рад Шерае за то, что она уложила его отдыхать, переодев в самые мягкие штаны и просторную футболку, что были у него, но эта одежда не подходила для короля. Для того, кто прячется от своих кошмаров в комнате – да, но не для короля.

– Алекс отдыхает, зато Соня ещё не ложилась. Она может тебе всё рассказать, если ты хочешь.

– Было бы не так уж и плохо, – пробормотал в ответ Гилберт, даже не вникая в суть сказанного.

– Она будет ждать тебя в гостиной.

***

Как оказалось, в гостиной его ждала не только Соня, но и до чёртиков злой Эйс, яростными шагами мерящий комнату. Гилберту удалось незаметно проскользнуть через дверь, не вызвав волны возмущения со стороны Эйса. Но Соня заметила его, взволнованно улыбнулась и выдохнула, точно своим появлением Гилберт спас положение. Однако Эйс так не считал.

– Что за чертовщина вообще произошла?! – он вскинул руки, помахал ими, словно пытался охватить всё пространство, и злобно уставился на Гилберта. – И какого чёрта у тебя синяя кровь?!

Гилберт бегло оглядел искательницу. Соня выглядела слегка напуганной, но в целом была в порядке. В красных волосах спряталось несколько капель тёмной крови, но девушку это будто и не волновало. На правой руке красовались бинты, которые Соня тут же спрятала под рукавом кофты, стоило ей только заметить внимательный взгляд Гилберта.

От искательницы не пахло страхом. Только беспокойством, которое не могли задушить даже сладкие булочки на подносе, стоящим на низком столике перед диваном. Там же были наполненная до краёв чашка ароматного чая, перевязь с ножами и пистолет.

Эйс был похож нахохлившегося воробья, но Гилберт решил не говорить ему об этом. Мальчишка, до это круживший вокруг столика, начал обходить диваны, – сначала один, потом другой, стоящий напротив первого. И всё это время он смотрел на Гилберта.

Гилберт замер возле двери и попытался успокоить дыхание. Его и впрямь подташнивало, но он верил, что справится с этим – как и с лёгким пошатыванием из стороны в сторону. Но вот с язычками пламени, прыгающими в камине, расположенном у стены напротив, он справиться не сможет. Они были слишком яркими и резкими, были похожи на вспышки магии Марселин, когда она в первые же мгновения после рокота начала лечить его.

Соня протянула руку к булочкам, ни так и не притронулась к ним. Её пальцы пробежались по рукоятке пистолета и остановились на краю чашки, которую девушка всё же взяла и осушила в один залп. Соня поставила чашку, и раздавшийся от этого лёгкий хлопок показался Гилберту самим громким звуком во всех известных ему мирах.

Эйс остановился напротив пустующего дивана, поставил локти на его спинку и взглядом вперился в Гилберта. Тому пришлось собрать все силы и, оторвавшись от двери, подойти к креслу, стоящему аккурат между диванами, напротив столика. Медленно опустившись в мягкое кожаное кресло, скрипнувшее под тяжестью Гилберта, он протянул пальцы к ещё одной полной чашке, которую почему-то не заметил до этого. Гилберт вообще упустил из вида, что столик был уставлен как для светской беседы в личном саду королевы фей.

Не дождавшийся какой-либо реакции на своё чрезмерное недовольство Эйс обошёл диван и демонстративно плюхнулся на него. Гилберт не игнорировал его, но и не считал обязанным немедленно объясниться или рассыпаться в извинениях. Однако он послал Эйсу спокойную улыбку, надеясь, что мальчишка правильно расценит этот жест.

Гилберт уже поднёс чашку с чаем к губам, когда Соня выпалила:

– Астракто мертвы.

Эйс недоумённо перевёл взгляд от одного присутствующего к другому. Гилберт, поставив чашку обратно, осторожно заметил:

– Шерая не сообщила мне об этом.

– Может быть, она ждёт заключения магов, изучавших дом. Но Ифис Астракто сказала, что это были демоны.

Эйс сдвинул брови и закинул голову на спинку дивана. Гилберт ясно прочитал в его глазах вопрос, но решил не вдаваться в подробности, объясняя, кто такие Астракто и почему они могли заинтересовать демонов.

– Где она сейчас?

– Она мертва.

Гилберт прикрыл глаза и сделал глубокий вдох.

– Не дай ей заблудиться в твоём лесу, Мерула, – отстранённо пробормотал он, смотря на свои сцепленные в замок руки. Они дрожали, и вовсе не от слабости, от которой Гилберт всё ещё не мог избавиться.

– Она была ещё жива, когда мы прибыли, – продолжила Соня. Гилберт хотел напомнить, что она не обязана отчитываться перед ним, что они вполне могут подождать отчёта магов, но взгляд Сони говорил о другом. Краснота, которую Гилберт не заметил сразу, грозилась стать сильнее.

Соне нужно было выговориться кому-то, а раз Алекс сейчас был не в состоянии помочь ей, Гилберт был готов заменить его. Он не был уверен, что так хорош в душевных разговорах, потому что сам прятал свою душу ото всех, кроме Шераи, но знал, что должен хотя бы попытаться.

– Мы думали, что это демон, пожирающий одного из Астракто, а это…. Данталион напал на неё, но оказалось, что она ещё была жива. Жива, но проклята.

Гилберт вздрогнул. Растерянность на лице Эйса медленно сменилась озадаченностью, а вслед за ней – ужасом.

– Ифис сказала, что её муж был мёртв всё это время. Что его тело занял демон. Он же проклял всех из рода Астракто, а Ифис… Проклятие заставило её напасть на Онера и начать пожирать его… Данталион оттащил и держал её, пока она пыталась нам всё объяснить. Она говорила о мальчишке, который забрал какую-то книгу. Он же не смог убить Ифис, и поэтому она просила нас сделать это.

Эйс вжался в диван. Гилберт был уверен, что тот пришёл сюда, чтобы получить ответы на свои вопросы и, если подвернётся случай, напомнить Гилберту о том, что он не смог отправить Пайпер обратно в дом, и в результате она оказалась похищена демоном. Гилберт был готов ответить за всё, что он сделал, но немного позже. Не сейчас, когда Соне нужно в срочном порядке выговориться, а Гилберту – понять, что произошло с родом Астракто.

Он посмотрел на Эйса и слегка поднял ладонь, призывая к терпению. Эйс с ногами забрался на диван и прижал колени к груди, перевёл взгляд на столик и затих.

– И что было дальше? – спросил Гилберт, когда Соня, замолчав, вновь потянулась к чашке. Девушка, как и в первый раз, провела пальцами по оружию, лежащему рядом, и ответила:

– Данталион приказал стрелять, и Алекс выстрелил.

Гилберт опустил лицо на ладони. Всего одна ночь, которую он пропустил, и столько проблем.

Ему хотелось вернуться в кровать и остаться там как минимум на три дня, но Шерая, если и позволит ему сделать это, обречёт себя на страдания. Ей ни за что не справиться со всеми делами, участником которых является Гилберт, в одиночку. В конце концов, именно он – король, а она – его советница.

– Было ли ещё что-то? – немного подождав, уточнил Гилберт. Он не хотел пытать искательницу, но взгляд той с растерянного постепенно сменялся на жёсткий, в котором читалась готовность к действиям.

– Она сказала что-то про того мальчика. «Глаза – фиолетовые, а он не смог». Так, кажется.

– Глаза – фиолетовые? – неуверенно подал голос Эйс. – Он что, из магов?

– Или из фей, – добавил Гилберт.

– Или эльфов, – произнесла Соня. – Мы видели тень на чердаке, и решили, что он там. Но когда Данталион поднялся туда, никого не было. Только запах. Человеческий. Но Данталион не смог его выследить. Он остался, чтобы разобраться с… тем, что там было. А нас отправил обратно в Орден.

– И в результате вы нашли Пайпер, – протараторил Эйс, мгновенно оживившись. Гилберт взял себе на заметку: за Эйсом нужен глаз да глаз.

– Алекс сказал, что за нами следят. Мы хотели сделать крюк и пошли через парк, но там… Так странно, – Соня вздрогнула, уложила правую руку на коленях и под другим углом посмотрела на пустую чашку перед собой. – Мы видели дикий свет, после которого появились демоны.

– Вероятнее всего, это была магия Пайпер, – принялся объяснять Гилберт, следя за реакцией Сони. – Шерая сказала, что, когда Пайпер закрывала брешь в доме Джонатана, был похожий свет. Думаю, это связано с магией сальваторов и брешами.

– Она попала в озеро через брешь? – непонимающе уточнила Соня.

– Да. Демон утащил её в карман между мирами, а попасть туда и оттуда можно только через брешь или портал.

– Есть ещё одна странность. Демоны появились из порталов. Но я не слышала, чтобы демоны умели создавать порталы.

– Господи, – выдохнул Эйс, вклинившись в их разговор, – что за чертовщина тут творится…

– Мы с этим разберёмся, – проигнорировав его слова, сказал Гилберт и посмотрел на Соню. Вряд ли от неё укрылась слишком бледная даже для него кожа, тени под глазами и лёгкая дрожь в руках, но Гилберт искренне надеялся, что искательница не станет спрашивать его об этом. – А сейчас тебе нужно хорошенько отдохнуть. Шерая сказала, что ты не спала. Приготовить тебе комнату или ты хочешь вернуться в Орден?

– Я бы дождалась Алекса, – немного подумав, ответила девушка. – И спать я совсем не хочу.

– Тогда дай знать, если тебе ещё что-то нужно.

Соня молча кивнула. Эйс, украдкой взглянув на искательницу, вновь посмотрел на Гилберта – тот указывал на дверь. Если уж Эйс и собирается устраивать спор, то хотя бы не здесь.

Эйс сполз с дивана и направился к дверям, когда те распахнулись, пропуская взволнованного Луку. Тот в ничего не приносящих попытках махал руками, пытаясь остановить уверенно идущего вперёд Данталиона. В сравнении с вампиром Лука выглядел просто букашкой, от которой можно просто отмахнуться.

– Я говорил ему, что вы заняты! – громко протараторил Лука, поймав взгляд Гилберта. – Но он меня просто проигнорировал и пошёл дальше, словно я пустое место!

– Для Данталиона все пустое место, – со вздохом заметил Гилберт, поднимаясь на ноги. – И как ты будешь унижать меня на этот раз?

Вампир остановился напротив него и что-то бросил. Гилберт едва успел поймать ветхую книгу и прижать её к груди, боясь, что она может распасться на листочки.

– Да, я в порядке, – будничным тоном начал Данталион, направляясь к дивану, где совсем недавно сидел Эйс, – не пострадал, не испугался. Спасибо, что спросили.

К удивлению Гилберта, вампир запустил руку за диванные подушки и принялся там шарить. Спустя несколько секунд напряжённого поиска Данталион достал полную бутылку виски, быстро открыл её и приложился к горлышку. Гилберт в исступлении наблюдал, как Данталион пьёт, и прижимал к себе книгу. Вопросов было слишком много, но шок не позволял даже выстроить их в правильном порядке, а озвучить – тем более.

– Мисс Гарсиа просила о помощи, – в наступившей тишине тихий голос Луки прозвучал слишком громко, – так что я, пожалуй, пойду.

Он бесшумно скрылся за дверями, и те даже не скрипнули. Гилберт, не моргая, следил за расслабившимся вампиром вплоть до момента, пока тот не соизволил поставить бутылку на стол и не улыбнулся присутствующим, спросив:

– А чего такие кислые? Сальватора-то мы нашли.

– Во-первых, – дрожащим от напряжения голосом начал Гилберт, – какого ракса ты спрятал у меня дома виски? Во-вторых, почему ты врываешь так неожиданно? И в-третьих, что это за книга?

– Отвечаю в обратном порядке. Эта книга – та самая, за которой пришли демоны. Как и сказала Ифис, мальчишка с фиолетовыми глазами забрал её, но после оставил на чердаке, где я её и нашёл. На ней остался его слабый запах. Идём далее, – Данталион глотнул ещё виски, дотянулся до булочки, лежащей на подносе, и продолжил: – Мне уже надоели эти маги, трясущиеся над книгой так, будто она из стекла. Я терпеливо ждал, пока они закончат, и всё для того, чтобы услышать: «Её нужно показать Стефану»! Если бы я пробыл там ещё хоть минуту, клянусь своим именем, я бы перегрыз кому-нибудь глотку. Мне сказали, что Стефан здесь, и я решил отдать книгу.

– Но на вопрос ты так и не ответил, – заметил Гилберт.

– О, точно. В общем, я устал, меня всё достало, и я решил отбросить формальности. И напоследок: я рад, что ты не выпил мою заначку. Иногда у тебя тут так скучно, что только это и спасает, – и он потряс бутылкой, содержимое которой ловило отсветы камина.

Гилберт закатил глаза и оторвал книгу от груди. На вид – не младше магических книг, имеющихся в личной коллекции Стефана. Потрепавшийся кожаный переплёт, пожелтевшие страницы и неизвестный язык. Гилберт аккуратно листал книгу, надеясь, что ему попадётся хоть одно знакомое слово, но ничего подобного не было.

– Почему ты отдал её мне, а не Стефану?

– Я понятия не имею, где он, а в поисковые собаки я не нанимался. Он же твой подданный. Отдашь ему.

Официально Стефан не был подданным Гилберта, но вряд ли вампиру было до этого дела.

– Хорошо, я отдам её Стефану. Но чем так важна эта книга, что демоны хотели её получить?

– А ты ещё не понял? Эта Книга Призыва.

Даже Соня ошеломлённо уставилась на Данталиона. Гилберт с невероятной осторожностью закрыл книгу и положил её на столик, словно боялся, что та сожжёт его руки. Впрочем, и такое могло быть.

– Я и не знал, что Книга Призыва находится у Астракто.

– Теперь у нас, – непринуждённо исправил его Данталион, пожав плечами. – После того, как Стефан изучит её, будет поднят вопрос о её дальнейшей судьбе. Либо её сохранят, но запечатают в зале Истины, либо уничтожат.

Гилберт предпочёл бы второй вариант, но умолчал. Книга Призыва была одной из немногих легенд, которая по-настоящему пугала Гилберта. Таинственная и опасная, эта Книга была и даром, и проклятием, что боги оставили для сигридцев. Её точный возраст неизвестен, но раз уж там указана Брадаманта из народа скитальцев, Гилберт предполагал, что Книге как минимум несколько тысяч лет.

– А что это такое? – всё же спросил Эйс, кивнув на Книгу.

– Опасный артефакт, – ответила Соня, даже не посмотрев на мальчишку. – Если она попадёт в руки демонов, случится настоящая катастрофа.

– Ну, я бы так не сказал, – возразил Данталион. – Что кажется более катастрофичным: Книга Призыва, оказавшаяся в руках коалиции, или этот пацан, которому ещё неделю назад было двенадцать?

Соня два не подскочила на месте:

– Сколько?!

– Я не катастрофичный, – с нотками обиды в голосе пробормотал Эйс, собрав руки на груди. – Я просто… немного странный.

– Да ты ровесник Рокси! – выпалила Соня.

– Я не знаю никакой Рокси, – растерянно ответил Эйс, – но, видимо, я и впрямь стал её ровесником.

– Это очень странная история, – расплывчато ответил Гилберт, смотря на Эйса. – Если хочешь, расскажи сам.

Гилберт понимал, что сейчас не время для таких рассказов, но ему нужно было привести мысли в порядок. Пропажа и возвращение Пайпер, истребление рода Астракто, Книга Призыва… Всё это, разом свалившееся на голову Гилберта, вполне могло свести его с ума.

Эйс немного помедлил, смерил Гилберта подозрительным взглядом, но всё же принялся рассказывать. А Гилберт следил за его речью, жестами и взглядом, когда тот метался от искательницы к вампиру, и подмечал то, что не видел ранее.

Не верилось, что прошла всего неделя. Неделю назад, в ночь с субботы на воскресенье, у дома Джонатана была открыта брешь, через которую хлынули тёмные создания. Тогда же Лерайе, спящая внутри Пайпер, впервые дала о себе знать. А в эти выходные дни Гилберт, едва не убивший себя рокотом, валялся без сознания, а Пайпер была в месте, куда её утянул демон и которое маги никак не могли отследить.

Гилберт надеялся, что это просто совпадение. Если же нет, он определённо не переживёт следующие выходные.

Глава 21. Не пропади

Пайпер начала молиться, но это не помогло. Кит, запрыгивая на её кровать, крикнул:

– С добрым утром!

Он приземлился на раскиданные подушки и локтем (случайно, разумеется) врезал Пайпер под рёбра. Та сразу же отпихнула его в сторону, но Кит, ничуть не обидевшись, удобно устроился на второй половине кровати, закинул руки за голову и прикрыл глаза. Наблюдавший за этим Джонатан с примесью тихого ужаса на лице прошептал:

– Я убью тебя, Кит.

– Хорошо, – согласился искатель, – но сначала я высплюсь.

– В очередь, дядя Джон, – прошипела Пайпер, потирая ушибленные рёбра. – Я готова порвать Кита на кусочки с той самой шутки об ирау.

– Драу, моя дорогая, – исправил её Кит, недовольно цокнув языком. – Если бы я так пошутил про ирау… Боги, не хочу даже думать об этом.

Впрочем, Кит был готов думать о чём угодно, только не о Пайпер Сандерсон, из-за которой он не спал всю ночь и был вынужден не только заниматься её поисками, но и постоянно напоминать Джонатану, что она справится. Кит не так уж хорошо знал Пайпер, но фраза: «Она – взрослая сильная девочка» врезалась в его сознание и не отпускала до сих пор.

Пайпер нашли Алекс и Соня, но вышло так, что помощь нужна была не только сальватору-потеряшке, но и искателю. К счастью, до этого он успел через специальную печать сообщить, где они, и это значительно облегчило спасательную операцию. Если Кит ничего не путал, явившийся за ними Стефан в сопровождении двух рыцарей, отправленных Энцеладом, сразу же занялся помощью искателю и сальватору, оставив изучение местности прибывшим спустя жалкую секунду Сионию. Вместе с ними были Джонатан, Кит и ещё нескольких искателей, которых они буквально вырвали из зала Истины, заставив отправиться к месту происшествия.

Кит ёжился от пронизывающего ветра и удивлялся тому, что Пайпер совсем не дрожала. Она была в лёгкой футболке и джинсах, и от одного взгляда на её одежду Киту становилось ещё холоднее. Стефан сразу же определил, что её состояние никак не связано с купанием в ледяном озере (чего нельзя было сказать об Алексе), и что обычная первая помощь ей не поможет. Стефан без промедлений перенёс Пайпер и Алекса в особняк, где передал девушку на попечение Марселин. В целительстве Стефан не был так искусен, как Марселин, но его знаний и магии вполне хватило, чтобы оказать Алексу помощь и не дать ему умереть от переохлаждения. Порывавшийся вернуться в особняк Джонатан был остановлен суровым взглядом Кита.

Родных у Кита не было, но он мог представить, как сильно Джонатан хотел оказаться рядом с Пайпер и помочь ей. Однако, как и сказал Стефан, помочь ей могли только маги, и Джонатан в их число не входил. Тогда Кит напомнил ему, что кроме Пайпер в его внимании нуждаются нашедшие её искатели. Если Алекса можно было опросить потом, то Соня осталась у озера, сказав, что может помочь в исследовании места. Под непробиваемый взглядом Кита Джонатан у знал у неё обо всём, что произошло, параллельно с этим уговаривая её обратиться к магу. Соня отнекивалась до последнего, но, стоило Джонатану отойти на несколько шагов, как Кит потащил девушку к Сионию. Быстрый осмотр выявил растяжение запястья, ещё более быстрая вспышка магии Сиония его устранила, а следующая – наложила бинты. После этого Кит ни на шаг не отходил от Сони, играя в мамочку-наседку.

Кит бывал в ситуациях и похуже. К тому же, эта его почти не касалась, но волнение было каким-то неестественно сильным. Искателю казалось, что полночи сходивший с ума Эйс не мог успокоиться именно из-за него. Это он, Кит, не смог удержать его в особняке, не смог скрыть от него с ног до головы забрызганного своей кровью Гилберта и место боя. Киту едва удалось удержать Эйса, когда они заметили, как из портала выскочил демон и бросился на Пайпер. Кит знал, что они ничем не могут помочь, и изо всех сил держал яростно бьющегося мальчишку. Но потом, когда Гилберт использовал рокот, Кит проиграл.

Полный отчаяния и боли крик ударил по их ушам и повалил на пол. Кит затылком ударился о мрамор холла и, медленно поднимаясь, словно продолжал слышать рокот Гилберта. Ломота в костях растянулась ещё на несколько мгновений, показавшихся часами, а пятна перед глазами непросительно долго мешали искателю понять, куда делся Эйс.

Потом, всё же догнав мальчишку, Кит проиграл во второй раз. Утащить его обратно в особняк и не мешать магам изучать место боя оказалось невероятно трудно. Крохотная частичка Силы, подаренной Эйсу Лерайе, была для Кита непреодолимым препятствием. Мальчишка не умел ей управлять, и Сила, воспользовавшись этим, рвалась наружу. К счастью, пришедший на помощь Сионий смог оградить Эйса специальным барьером, благодаря которому он никому не мог навредить.

Изучая парк, Кит всё думал о том, что он мог сделать и чего не сделал. Почти всё время молчавшая Соня постоянно смотрела на небо, хотя Кит сомневался, что демоны могут вернуться так же, как и сбежали.

Искатели и маги изучили весь парк, но ничего не нашли. Только тела демонов, причину смерти которых не удалось определить сразу. Следы выстрелов и множество гильз, валявшихся на земле, не были причинами смерти – этот вариант Сионий отмёл сразу же. Кит вообще не помнил, чтобы кто-то, кроме искателей, использовал пистолеты, и потому идей у него не было. Соня клятвенно заверила их, что выстрелы, произведённые из её пистолета и пистолета Алекса, не могли убить ни одного демона, только ранить.

Значит, тут был кто-то ещё.

Они с кем-то разминулись.

Кит думал об этом всё время с тех пор, как вернулся в особняк. Ближайшие пару дней он решил провести здесь и уже занял свою любимую комнату, но не провёл в ней даже нескольких минут. Искатель без дела слонялся по особняку, надеясь, что кто-нибудь попросит его о помощи. Прыгающая из одной комнаты в другую Марселин, разрываясь между Пайпер, Алексом и Гилбертом, бросила Киту, что ей нужна чашка кофе. Её просьбу Кит передал главному повару, который тут же принялся за работу. Кит, не придумав ничего лучше, подворовывал безе и следил за странно-размеренной работой на кухне.

Марселин он застал в коридоре, когда та, выскочив из портала, залпом опустошила чашку и сказала, что ей нужно ещё. Таким образом Кит записался в личные доставщики кофе Марселин и продержался на своей должности аж два часа. Потом маг сказала, что уже не нуждается в его услугах, и отправила куда подальше. Кит продолжал слоняться по особняку – ровно до тех пор, пока не узнал, что Алексу уже лучше.

Появление Кита в дверях комнаты, где отдыхал Алекс, было сопровождено недовольным бурчанием последнего. Алекс хотел только одного – хорошего сна, но Кит продолжал задать ему вопросы, угрожая столкнуть его с кровати, а Марселин и Стефану сказать, что тот нарушил постельный режим. Нехотя, но Алекс согласился рассказать о произошедшем чуть подробнее. Его рассказ не сильно отличался от того, что Кит услышал от Сони, новых сюжетных поворотов не прибавилось. О том, почему искатели оказались в парке, Алекс не упоминал.

Кит оставил его отдыхать, честью искателя поклявшись, что узнает у Сони, как она себя чувствует и хочет ли она сегодня вернуться в Орден. Соню Кит обнаружил в гостиной в компании разложенного на столике оружия. Девушка сосредоточила точила ножи, хотя Киту они показались достаточно острыми. К пистолету она в его присутствии не притрагивалась, но часто косила взгляд в его сторону, словно боялась, что он может исчезнуть.

Спустя несколько минут напряжённого молчания, наступившего после ответа на последний вопрос Кита, Соня рассказала о роде Астракто. Вернее, о том, чем закончилась их история. Кит мысленно изменил список всех сигридских родов, что существовали на данный момент. Астракто сместились ниже рода Лайне, последним представителем которого был Гилберт.

Кит ещё раз бросил взгляд на Соню – девушка, откинувшись на спинку дивана, продолжила точить нож. Искатель вышел из гостиной, не проронив больше ни слова.

Он чувствовал себя бесполезным. Просто искателем, который не способен даже оказать элементарную помощь или поддержать своего товарища. Кит знал себе цену и без зазрений совести мог назвать себя одним из лучших искателей, но сейчас… Он впервые не знал, что ему делать.

До пробуждения Пайпер он торчал на кухне, в основном раздражая Одовака своим вмешательством в процесс готовки и изредка подворовывая некоторые ингредиенты. Кит никогда не понимал, как ещё Одовак не запретил ему появляться на кухне или не пожаловался Гилберту, но догадывался, что после сегодняшнего набега кое-какие ограничения непременно вступят в силу.

Печеньем с шоколадной крошкой, приготовленным Одоваком специально для Пайпер, можно было бы снабдить ближайшие балы во дворце фей, но Кит решил не шутить на эту тему. Стащив немного, Кит продолжил своё совершенно пустое путешествие по особняку, когда ему попался Лука. Перехватив эльфа и запихнув ему в рот печенье, – верный способ выбить из Луки, что произошло, – Кит узнал, что Пайпер как ни в чём не бывало занимается своими делами, никому не сообщив о своём пробуждении. По указанию Марселин Лука должен был принести в комнату Пайпер ещё кофе, пока сама Марселин искала нужные ей книги в библиотеке. И Лука, честно выполнивший поручение, застал бодрую Пайпер, разложившую по полу какие-то карты, и тут же побежал сообщать об этом Марселин и Гилберту. Перехвативший его Кит посчитал, что первым окажется у сальватора, но перед самыми дверями столкнулся с Джонатаном. Но не успел Джонатан, зайдя в комнату, даже слова вставить, как Кит нацепил свою привычную маску и принялся дурачиться.

Пайпер была готова злиться на него и дальше, но Кит успокоил её, перед самым носом помахав её любимым печеньем. Немного подумав, девушка забрала у него печенье и принялась громко хрустеть, демонстративно смотря на Джонатана.

– Только на карты не наступай, – сказала она, отправив последний кусочек печенья в рот.

– Что за карты? – тут же оживился Кит.

– Те же, что и до этого.

– Очень информативно.

– А ты хочешь послушать целую лекцию? Если да, то ищи себе парту и тащи её сюда. Я устрою тебе лекцию.

– То, что ты не потеряла чувство юмора, хороший знак, – заметил Джонатан, подходя к кровати. Ладонями он упёрся в изножье, наверняка стараясь показать, что он расслаблен и спокоен, но Кит-то видел, что это не так. Глаза Джонатан были полны молний, направленных, что странно, на Пайпер. – Но мне не нравится, что ты ведёшь себя так, будто ничего не произошло.

– Я не хочу по сто раз всё рассказывать, – качнув головой, произнесла Пайпер. – Просто подожди, пока мы все соберёмся, и я всё расскажу. Обещаю.

– Но ты же…

Он не договорил. Кит чувствовал, что становится свидетелем чрезвычайно личного разговора, не предназначенного для чужих ушей. И ему хотелось уйти, потому что семейные разговоры – это не для него.

Кит уже зашевелился, намереваясь свесить ноги с кровати, когда Пайпер сказала:

– Надеюсь, я не доставила много проблем.

Кит остановился, переглянулся с Джонатаном.

– Я устала оказываться в самом центре какой-то ерунды, – продолжила Пайпер, резко приняв сидячее положение. – Я только-только приступила к изучению магии и едва успела наложить чары понимания, когда напали демоны. Это больше похоже на чью-то злую шутку.

– Магии нельзя обучиться за один день, – мягко возразил Джонатан.

– Чары понимания я изучила за один день.

– А я слышал, – встрял Кит, улыбнувшись во все тридцать два, – что ты сделала это только с подачи Сиония.

Пайпер медленно повернулась к искателю и наградила его нечитаемым взглядом. Джонатан широко распахнул глаза и пробормотал молитву, которую Кит не смог разобрать – но в глазах старшего искателя ясно читался основной смысл: «Боги, помогите мне управиться с этим придурком».

– Много ли ты знаешь о магии? – всё же спросила Пайпер, выразительно выгнув бровь.

Кит, немного подумав, многозначительно ответил:

– Она магическая.

Джонатан закрыл лицо руками.

– А что не так-то? – не понял Кит, нахмурившись. – Гилберту можно вести себя по-идиотски, а мне нельзя? Да-да, – искатель активно закивал головой, точно Пайпер задала уточняющий вопрос, и посмотрел на неё с ехидной улыбкой, – я знаю, о чём вы говорили вчера утром за завтраком. Гилберт и впрямь вёл себя, как идиот.

– В отличие от тебя, он хоть что-то понимает в магии.

– У него на побегушках аж три мага!

Пайпер переглянулась с Джонатаном, измученность которого показалась Киту дешёвой игрой. Он уже давно привык к Киту, его словам и действиям и просто не мог удивляться, когда тот вбрасывал в разговор какую-нибудь шутку или колкость, но из-за своей племянницы делал вид, словно поражён поведением Кита до глубины души и не знает, что с ним делать.

– Хорошо, – сдался Кит, закатив глаза. – Расскажи мне, что в этой вашей магии такого сложного.

– В магии нет ничего сложного, – неожиданно для него заявила Пайпер. – Сложность в том, что я не могу нормально обучаться. На помощь Лерайе рассчитывать не приходиться, а никакой возможности обратиться к опыту прошлых сальваторов у меня нет. Обычная магия, которую дарует богиня, не так уж сильно и отличается от магии сальватора, но к ней нужен особый подход. В итоге всё, что я знаю… Нужно учить ребнезарский.

– Почему именно ребнезарский? – уточнил Джонатан.

– Потому что многие магические книги написаны на ребнезарском.

– Тогда возьмись за те, что написаны на сигридском, – предложил Кит. – Серьёзно, я что, единственный, кто додумался до этого?

Тяжёлый взгляд Пайпер не заставил его поёжиться или пожалеть о своих словах, но определённый дискомфорт доставил.

– Я не знаю сигридского. Не знаю ребнезарского. Господи, я даже испанский не смогла нормально выучить! И мне сразу предлагают не менее дюжины разных языков, мол, выбирай, какой хочешь, и изучай магию! – Пайпер отрывисто выдохнула, откинула упавшие на лицо спутанные пряди и, сделав длинный глубокий вдох, уже более спокойным голосом добавила: – Для этого и нужны чары понимания. Сионий говорил, что они очень простые. Он надеялся, что я уже давно применила их, потому что, как он сказал, «магия чувствует тех, кто может её использовать», но я… Облажалась. Все эти дни я изучала книги о магии, написанные на земном языке, и только вчера применила чары понимания. Спасибо, Кит, что заметил и поддержал.

– Всегда пожалуйста, – не растерялся Кит, нацепив ослепительную улыбку. – А твоему братцу я, кстати, комиксы нашёл, но за это можешь не благодарить. Их Гилберт давно купил, хотя я так и не понял, зачем.

– А ты не такой бесполезный, как я подумала изначально, – задумчиво пробормотала Пайпер, внимательно смотря на Кита. Тот не успел даже возмутиться или принять обиженный вид, как Пайпер добавила: – Ты сможешь помочь мне с освоением магии Лерайе.

Кит ждал. Ждал целых полминуты, когда понял, что это не шутка. Напряжённость, отразившаяся на лице Джонатана, подсказала Киту, что девушка была вполне серьёзно.

– В этом есть смысл, – подал голос Джонатан, собирая руки на груди. – Если пока ты можешь использовать магию лишь в физическом плане, то ты должна научиться не только держать её под контролем, но и призывать тогда, когда тебе нужно. Для этого тебе придётся тренироваться с разными людьми, и начать следует со слабого землянина, а уже потом переходить к более сильным…

– Эй! – Кит ударил ладонью по кровати, вмещая в этот жест всё своё недовольство, скопившееся как минимум за несколько дней.

– Это была шутка… – сокрушённо пробормотала Пайпер, закрывая лицо руками.

Но по лицу Джонатана было ясно, что тот уже включил «слабого землянина» в планы Пайпер относительно тренировки магии сакри и не был намерен отступать. Киту оставалось лишь издать ещё один недовольный вздох и драматично упасть на подушки, надеясь, что когда-нибудь над ним перестанут издеваться.

В словах Джонатана был смысл, но Кит отказывался его признавать. В магии он понимал только то, что и должен понимать самый обычный искатель. Оружием Кита всегда были самые обычные ножи, пистолеты и его обворожительная улыбка, в сочетании с острым умом дававшая по-настоящему взрывной эффект. Кит никогда не пропускал тренировки, всегда держал себя в форме и был готов помочь в этом кому угодно, кроме новичков, из-за шока едва способных связать два слова вместе. Новичками всегдазанимались искатели постарше, либо проявлявшие инициативу, либо отошедшие от дел, но не оставившие сигридский мир. Но можно ли после всего произошедшего считать Пайпер новичком? Кит в этом сомневался.

Большинству магов своё тело требовалось развивать только для того, чтобы оно выдерживало напряжение и не было отвергнуто используемой магией. Иные и вовсе забывали об этом крайне важном аспекте. Была ещё одна категория – старики, как Илир и Камари, но их было всего двое, и Кит не был уверен, что их стоит выделять по-особенному. Эти старики были до того сильны, что одной магической вспышкой могли справиться с самым яростным вампиром или чистокровным великаном, не растерявшим свою истинную силу.

В сравнении с ними Пайпер была первооткрывателем совершенно новой категории, которую Киту как приличному искателю ещё предстояло изучить. Возможно, её и можно было в чём-то сравнить со Стефаном, но сравнение это вышло бы донельзя поверхностным и, вероятнее всего, натянутым.

Стефан, хоть и не был чистокровным великаном, умел использовать свою силу. Кит как-то слышал, что Стефану даже не пришлось прикладывать усилия, чтобы подобраться к этой силе. Но это было больше похоже на сплетню, пущенную тайным клубом обожателей Стефана, и вряд ли такую же сплетню пустят о Пайпер. Она хоть и не полукровка, но уже подобралась к магии сакри и использует её – пусть в эти моменты Лерайе и берёт контроль над телом девушки, но всё же…

Голова Кита была готова сломаться из-за количество теорий, которые он строил, и планов, которые его даже не касались. Спасибо Джонатану, учеником которого был Кит, – из-за него он постоянно был в курсе всех дел, происходящих с Пайпер, и знал о её магии даже больше, чем хотел бы.

Было в этом что-то неправильное. Девушку спихнули на Кита в первый день её пребывания в особняке, а ему никто даже «спасибо» не сказал за разъяснение некоторых деталей. Ещё и наорали потом из-за того, что она в обморок упала…

– Марселин, – вдруг сказала Пайпер, резко вскинув голову. Её золотые глаза ярко вспыхнули, и Кит невольно поёжился.

Пространство между дверью и кроватью дрогнуло, и сквозь исказившуюся материю стали прорезаться знакомые черты. Мгновение – и из портала, прижимая к себе не менее десятка книг, выскочила Марселин. Не успела она даже закрыть проход или избавиться от книг, как вспыхнувшие зелёным глаза остановились на Пайпер.

Кит был готов как минимум к рычанию разозлённого зверя – таким искателя один раз встретила Марселин, когда он появился перед ней с застрявшим когтем ноктиса у себя в руке. Но, вопреки ожиданиями и надеждам Кита на хорошее шоу, Марселин захлопнула портал, избавилась от книг, мгновенно зависших в воздухе, и подскочила к Пайпер. Без единого слова она схватила девушку за голову и заставила посмотреть на себя. Кит напряжённо ждал, приняв свою любимую позу и подперев голову рукой, пока маг производила какие-то неведомые манипуляции над сальватором.

Ни единого слова протеста не было озвучено, даже не было послано недовольного взгляда. Кит уже успел разочароваться, когда Марселин, кончиками пальцев пробежав по лбу сальватора, тихо выругалась и прошипела:

– Вечно с тобой какая-то ерунда происходит!

Глаза Пайпер потемнели. Кит не был экспертом в настроении сальватора и не знал, как часто оно может меняться, но прямо сейчас искатель уловил дрогнувшие губы девушки и сомнение, отразившееся в золотых глазах. Пайпер явно не понравились слова Марселин, но она пыталась спрятать это, пока злость не взяла над ней верх, добравшись до изредка появляющейся Лерайе.

– То появляется, то исчезает… – продолжала бормотать Марселин, вглядываясь в глаза Пайпер. – Клянусь богами, я опять ничего не чувствую.

– А ты не могла бы уточнить? – осторожно встрял Джонатан, миролюбиво сцепив пальцы в замок.

Марселин непонимающе посмотрела на него, на Пайпер и вновь на Джонатана, так и не удостоив ждущего Кита даже беглым взглядом. Искры, сорвавшиеся с пальцев Марселин, выдали её мгновенно изменившийся настрой. Марселин закрыла глаза и, словно мысленно отсчитав до десяти, посмотрела на Пайпер и ровным голосом произнесла:

– Я не о тебе говорила, ясно? Я говорила о той печати, что мы со Стефаном пытались изучить. Она больше не появлялась, но я чувствовала её. Клянусь. Так же, как чувствовала Вре… магию, – поспешно исправилась она, дёрнув плечами слишком резко. – В общем, расклад такой: есть внутри тебя след одной магии, который то даёт о себе знать, то молчит. Понимаешь? Это я и имела в виду, говоря «какая-то ерунда».

– Я знаю, – медленно ответила Пайпер, немигающее смотря на Марселин. – Я чувствую твою магию и понимаю, что ты пытаешься что-то найти, но не знаю, что именно.

– Уже чувствуешь?

Марселин просияла, точно ей для исследования принесли наиболее буйного ноктиса или предоставили бесконечный запас чёрного лака для ногтей. Кит переглянулся с Джонатаном, но выражение лица старшего искателя говорила само за себя: «Маги».

– Как-то странно у тебя всё происходит. То ты ничего не чувствуешь и не можешь сделать, то ты используешь так много Силы, что Лерайе даёт о себе знать… То вдруг начинаешь ощущать других и определять их внутреннюю силу.

– Это может быть как-то связано с той печатью?

– И со следом магии, что я пытаюсь разгадать, – активно закивав головой, добавила Марселин. – Помнишь, что о ней говорил господин Илир?

– Что-то про будущее?

– Стефан предположил, что в печать, проявившуюся у тебя, было вплетено «будущее» из Времени, но это не так. Господин Илир сказал, что печать зачарована с помощью Времени, а это не то же самое, что вплетённое в неё «будущее». Тогда у меня появилась новая теория: что, если Время зачаровало твою печать так, что она проявляется в момент наивысшей опасности? Тем самым печать укрепляет твою связь с сакри, и из-за этого, в свою очередь, Лерайе может брать твоё тело под свой контроль.

Кит в исступлении смотрел на Марселин, в жизни при нём не говорившая так много сложных и непонятных слов. Какое-то там плетение в будущем… Кит ни словечка не понял, но впервые из-за этого почувствовал себя неуютно. Осмысленный и вполне серьёзный взгляд Пайпер вводил в заблуждение, из-за чего у Кита мелькнула мысль: уж не идиотом ли он стал минутой ранее?

– Если верить этой теории, – немного помолчав, сказала Пайпер, – то Время не могло быть вплетено в печать сакри само по себе. Кто-то должен был это сделать.

«Опять двадцать пять, – закатив глаза, подумал Кит. – Господин Илир ей совсем ничего не объяснил, или как?»

– Я ведь его видела, – продолжала Пайпер.

Реакция Джонатана отличалась от реакции Марселин, и это заставило искателя заволноваться. Его учитель смотрел на свою племянницу с тревогой, за которой ясно виднелось предупреждение, в то время как Марселин была заинтересована. Будто она совсем не помнила, о ком сейчас речь, и уже преобразовала субъект их разговора в объект своих исследований.

– Не вчера, – уточнила сальватор, – а раньше. Он выглядел печальным и одиноким.

Впервые Кит слышал о такой грани Предателя.

– И где же ты его видела? – поспешно поинтересовался он, боясь, как бы Джонатан не напомнил, что подобные разговоры в особняке Гилберта не приветствуется. К тому же, у Шераи может быть какой-нибудь внутренний радар на слова «Третий» и «Предатель» и, возможно, Пайпер только что подписала себе долгие годы тяжёлого осуждающего взгляда и хмыканья со стороны советницы Гилберта.

– В видениях.

Усмешка, сорвавшаяся с губ Кита, могла привести в исполнение смертный приговор, который Пайпер подписала ему одним лишь взглядом.

– Серьёзно? – Пайпер вскинула руки, будто поражаясь всему, что только окружало её, и заставляя Марселин отпрыгнуть в сторону. – У вас тут маги, вампиры, феи и эльфы, а ещё какие-то стрёмные балы, но если видения – так сразу усмешка?

– Во-первых, никаких стрёмных балов, – пульсирующая на шее Джонатана жилка подсказывала, что он на грани, но Кита даже позабавило, как его учитель отчаянно попытался сохранить маску спокойствия. – Во-вторых, Кит уже давно на полпути к становлению жертвой заказного убийства, так что ему уже нечего терять. Не обращай на него внимания.

– На самом деле это даже иронично, – продолжая усмехаться, сказал Кит. – Чтобы понять, как ей управиться со своей магией, она должна понять, при чём здесь то появляющаяся, то исчезающая печать. А чтобы сделать это, ей нужно понять, как именно в печать вплетено Время. А для этого ей нужно разобраться в своих видениях. А видения связаны с Третьим, так что…

– Мы поняли, – прервал его Джонатан, прикрыв глаза.

– Всё это становится похожим на одну большую и очень плохую шутку, – не унимался Кит. – Не подумайте, что я подговариваю вас пасть ниц перед Предателем и всё такое, но… Он из прошлых сальваторов. Пайпер из новых. Чувствуете логику, а? Чувствуете, чувствуете?

– Мы поняли, – повторила Марселин. Зелёного в её глазах стало так много, что он вполне мог украсить сад, в это время года укрытый снегом.

– Супер! Тогда не забудьте потом привезти две коробки пиццы. Две, поняли? Меньше я от вас не жду!

– О чём ты? – не поняла Пайпер.

– О, всё просто. Чтобы разобраться с видениями, ты должна встретиться с Фройтером.

– Но при чём тут пицца?

В ответ Кит лишь загадочно улыбнулся. Последовавший за этим вымученный вздох Марселин подтвердил, что у искателя всё вышло просто замечательно.

Оказывается, с новичками даже весело.

Глава 22. И нет моей душе покоя

Гилберт – идиот. Только он мог решить, что лучше смотреть на ослепительно белый снег и стремительно проносящиеся мимо машины, чем на сальватора, сидящую рядом и выглядящую так, словно ничего не произошло. Гилберт-то считал, что он уже оклемался от рокота и наступившего после него опасного состояния, граничащего со смертью, но его глаза вдруг вспомнили, что они могут быть чувствительными, и заставляли Гилберта страдать не только из-за неловкого молчания.

Гилберт этого не понимал. В Ребнезаре снегов больше, чем в этом городе, но они режут его глаза не хуже клинков его верных рыцарей.

От молчаливости Пайпер легче не становилось. Она сидела, бесцеремонно закинув одну ногу на другую, и ничего не выражающим взглядом пялилась в окно. Гилберт сомневался, что расположившаяся рядом пиццерия такая интересная и требует тщательного изучения всех внешних деталей, но быстро пришёл к выводу, что девушка даёт ему возможность начать разговор первым. С тех пор, как они покинули особняк, никто не проронил ни слова. Даже Шерая не сказала, какую пиццерию указал Фройтер.

Четыре часа назад Гилберт думал только том, как бы избавиться от Книги Призыва и никогда больше с ней не сталкиваться. Три часа назад он, узнавший, что Пайпер пришла в себя, и даже увидевший её вполне живой и здоровой, был готов от облегчения отбросить коньки, но вовремя вспомнил, что в таком случае Шерая достанет его из-под земли и вытрясет душу, и потому успокоился. Два с половиной часа назад, когда Пайпер познакомилась с Соней, все мыслимые и немыслимые барьеры, которые Гилберт воздвиг внутри себя, рухнули.

«Передай, что у них ещё есть время, чтобы одуматься. Скажи, что Иснан даст им ещё один шанс».

Так сказала Соня, которую будто подменили. Она всё косилась на своё перебинтованное запястье, а её лихорадочный взгляд до сих пор не давал Гилберту покоя. Марселин подтвердила – нападение демона, использовавшего хаос.

«Эту девушку зовут Аннабель. И мы убили её, чтобы подчинить себе Ренольда».

Так сказала Пайпер, поведавшая им об Иснане. Демоне-перевёртыше, бывшего среди тех, кто убил Аннабель, Четвёртого сальватора, и забрал Ренольда.

Два с половиной часа назад мир Гилберта третий раз в его жизни затрещал по швам.

Шерая убедила его не волноваться раньше времени и прежде съездить к Фройтеру. Если тот подтвердит, что всё, сказанное Пайпер – правда, а отражённые в её глазах события будут частью её судьбы, то Гилберт, как сказала Шерая, «сможет официально поднимать панику».

Демон-перевёртыш.

Демон-перевёртыш – один из тех, кто стоит за убийством Аннабель.

Час назад Гилберт, сообщив Пайпер о том, что Фройтер свободен сегодня и может принять их, встретил довольно скупой ответ, а также просьбу сообщить ей, к какому времени нужно быть готовой. Как ему после сказала Шерая, в назначенное время Пайпер как штык была в холле. Гилберт же, в клочья разорвав выбранную рубашку, подавлял рыдания.

Шерая никак не прокомментировала его опоздание и притворилась, что глаза у него не красные, а губы – не искусанные. Но Пайпер оглядела его с ног до головы, и Гилберт почувствовал это. Запах страха. Запах сомнения.

Они растворились, когда Шерая, сделав остановку у указанной Фройтером пиццерии, сказала ждать её и вышла. Гилберту всегда нравилось, что к Фройтеру они добирались самым обычным способом, без порталов или барьеров, потому что те привлекали слишком много внимания, а жил Фройтер в довольно людном районе и терпеть не мог магии рядом с собой – по крайней мере, чужой. И Гилберту нравилось, что каждый раз они останавливались у нового места, которое им называл Фройтер, и брали для него что-то другое. Обычно это было элементарной вежливостью, чуть чаще – желанием увидеться со старым другом, и абсолютно всегда – возможностью для Гилберта посмотреть на простую жизнь.

Фройтеру нравилась еда землян, начиная от изысканных блюд и заканчивая чем-нибудь из разряда «нужна только микроволновка». А Гилберту нравился сам процесс, ради которого он даже в холод, дождь или самый знойный день не оставался в уютной машине, а шёл вместе с Шераей. Она удивительным образом разбиралась в землянах, их привычках и пристрастиях к еде, а у Гилберта даже спустя два века глаза становились круглыми от удивления.

Если Фройтер просил привезти ему пиццу, то Гилберт каждый раз выбирал для него что-то новое. Фройтер был непривередлив, – к тому же, в выходные дни он совсем не выходил из дома, и потому был рад любой еде. Шерая пиццу не жаловала, но специально для Гилберта (и Марселин, конечно же) на выбор первого покупала ещё две, которые они привозили в особняк. Вовремя появляющийся Кит всегда перехватывал себе кусочек-другой, но за сегодняшнее проявление экстрасенсорных способностей он определённо заслужил всю пиццу целиком.

Впрочем, после того, что они узнали об Иснане, идея изучать землян и места, которые они посещают, повергла Гилберта в ужас. Он остался в машине вместе с Пайпер, сосредоточенно делающей вид, что ничего не произошло. Гилберт поражался, как спокойно она восприняла все новости. Ни визга или писка, ни даже проклятия, из-за которого у Гилберта как-то уши в трубочку сложились. Совсем ничего.

Сначала Гилберт подумал, что он успеет немного объясниться с Пайпер. Но как только Шерая оставила их, он понял, что этого мало. Катастрофически мало, как и чувств в золотых глазах Пайпер, которые только-только перестали казаться Гилберту чем-то невероятным.

Он хотел поговорить, но не знал, как начать. Даже с Данталионом общение строилось проще, чем с Пайпер.

Гилберт постарался отвлечься. Всего на несколько мгновений, чтобы попытаться собраться с мыслями и понять, с какой стороны стоит подойти к сальватору. Он вспомнил, что успел распорядиться об обеде для Алекса, который наверняка проснётся жутко голодным; что Данталион немного успокоился, опустошив спрятанную у Гилберта бутылку виски; что поставленный в известность Стефан пообещал немедленно заняться Книгой Призыва; что вновь пережившая шок Соня всё же решила остаться на ещё одну ночь в особняке Гилберта, а это значит, что она будет сегодня на ужине вместе со всеми. Гилберт искренне надеялся, что к тому времени Данталион испарится.

– Ты – король великанов.

Гилберт был готов рассмеяться ей в лицо.

Король великанов не выглядит так жалко. Он гордый, сильный и мудрый правитель, объединяющий все кланы и поддерживающий связь со всеми родами. Король великанов не рыдает, как ребёнок, и не боится призрака прошлого.

– Я – последний великан, – глухо исправил её Гилберт, – а не их король. Это разные понятия.

– Но ведь ты король.

– Но не великанов, – повторил Гилберт, нахмурившись. – Если ты не заметила, под моей защитой нет ни одного великана – кроме, конечно, Стефана, но он полукровка, да и не причисляет себя к поданным какого-то одного правителя. Под моей защитой люди, эльфы, феи и даже некоторые вампиры. И ни одного великана.

По коже пробежали мурашки. Гилберт повернулся к девушке и наткнулся на суровый взгляд, больше похожий на высокую непробиваемую преграду шириной в несколько десятков метров.

– Прости, – пробормотал он, всё ещё чувствуя на себе взгляд собеседницы. – Я не хотел огрызаться. Я просто…

Он не смог подобрать слов. Он напуган, растерян, чувствует себя одиноким и ни на что не годным. Но сальватор не должна об этом знать.

– Почему ты сразу не сказал?

– Потому что боялся.

Людей на улице меньше не стало, но Гилберту показалось, что мир сузился до размеров их машины и спрятался за барьером, не пропускающим посторонних звуков. Гилберт видел людей, дома, машины, деревья, на ветви которых медленно оседал снег, но всё своё внимание сосредоточил на Пайпер.

– Когда погибла вся моя семья, я стал королём. Королём без королевства и без короны. У меня остался только один подданный – Третий. Но он предал миры, и коалиция заклеймила его врагом. А я… я был совсем один. Без союзников и опыта. Некоторые пытались обвинить меня в том, что я никак не помешал Третьему, но что я мог? Он всегда был сильнее меня. Если бы я остался в Сигриде и попытался остановить Третьего, я бы погиб. Погибла бы и Шерая, потому что без меня она бы не ушла. И все те, кого я потом спас, погибли бы. Поэтому я боялся тебе говорить о том, что я последний великан.

Гилберт был трусом? Возможно. Джулиан был одним из тех, кто обвинял его в бездействии. Джевел молчал, ни поддерживая сына, ни опровергая его слова. Королева Ариадна едва не рыдала, доказывая Джулиану, что Гилберт ещё ребёнок, что он не смог бы остановить Третьего, ведь разница в их силе на тот момент была слишком очевидной. Данталион, что до сих пор поражало Гилберта, поддержал королеву фей.

На сегодняшней день Гилберта официально признали лидером коалиции и королём, а также отмели все мысли относительно того, что он мог остановить Третьего. Теперь Джулиан, если и говорил что-то подобное, обращал всё в шутку, а у Гилберта не было сил ни на смех, ни на учтивую улыбку. В такие моменты ему начинало казаться, что сын Джевела прав.

– Третий был частью моего народа, – тихо произнёс Гилберт, подперев щёку рукой. Он смотрел на спинку сиденья перед собой, надеясь, что выглядел хотя бы задумчивым, а не разбитым несколько раз подряд. – И хотя я ничего не мог сделать, иногда я думаю, что своим бездействием я ему помог. Я думал, что ты можешь возненавидеть меня из-за этого.

Не то чтобы жизнь и душевное равновесие Гилберта зависели от мнения Пайпер о нём, но он ведь помог ей. Принял под своей крышей, обеспечил всем, что ей нужно. Нашёл учителей, договорился со Стефаном и Сионием о том, чтобы они помогали ей открывать все грани Силы. Гилберту казалось, что он сделал что-то значительное, но понимал, что этого недостаточно. Никакие действия, если они не были искренними, от всего сердца, не могли задобрить Пайпер.

– Если я и возненавижу тебя, – ответила Пайпер, выждав несколько мгновений в тишине, – то только из-за того, что ты не рассказал обо всём сразу. Подумай сам: мне пришлось перебраться к какому-то сомнительному королю, расу которого я даже не знаю, и он хочет, чтобы я доверяла ему. Так недолго и параноиком стать.

Гилберт предполагал, что она скажет нечто подобное. Невероятно простое и бесконечно правильное, заслуживающее не менее правильного ответа, где каждое слово будет тщательно обдуманным и взвешенным. Но Гилберт, не успев даже прикусить язык, выпалил:

– Роль параноика уже занята.

– И кем же?

– Мной, – буркнул в ответ Гилберт. Надеяться, что девушка ничего не услышала, было глупо, и потому он быстро добавил, желая сгладить ситуацию: – То есть ты говоришь о взаимном доверии? Полном взаимном доверии?

– До этого мы пока не дошли, – произнесла Пайпер, съехав на сиденье и коленками врезавшись в мягкую спинку перед собой. – Мы знакомы всего неделю.

– Это была очень насыщенная неделя.

– Чересчур насыщенная. Дом дяди Джона стал центром бреши, демоны едва не убили нас, я стала сальватором, на Эйса напали, какая-то печать то появляется, то исчезает, королева фей устраивает бал, а Иснан… Иснан – заноза в заднице.

– Лучше и не скажешь.

Слова Шераи надоедливым шёпотом звучали в ушах. «Пусть Фройтер проверит всё, что они сказали. Это могло быть обманом, подстроенным демонами. Не поднимай панику раньше времени». Гилберт и не хотел поднимать панику, но, как он уже сказал, он был параноиком. Или, по крайней мере, мнил себя таковым. Но, кем бы он ни был на самом деле, он не хотел заново проходить через весь ужас, охвативший его после Вторжения.

Открывшаяся дверь заставила Гилберта подскочить на месте и тихо вскрикнуть. Пайпер, не стесняясь, прыснула от смеха. Шерая расположила четыре коробки на сиденье рядом с собой и, бросив на Пайпер многозначительный взгляд, завела машину.

– Ты ведь понимаешь, что этого разговора недостаточно?

Шерая, судя по звуку, слишком сильно сжала руль. Гилберт поспешил ответить, тем самым спасая Пайпер от резкого вмешательства мага:

– Конечно, понимаю. Я не такой уж и идиот.

– Ну-у…

Шерая сильнее сжала руль, и Гилберт услышал, как заскрипела кожа. Впрочем, он ограничился только притворно-непонимающим взглядом, направленным на Пайпер. Гилберту нужно было всего несколько мгновений, чтобы показать своей советнице, что он не воспринимает слова Пайпер в штыки и ей не нужно из-за этого угрожать.

– Места идиота занято, – всё же сказал Гилберт, ладонью подперев щёку. Шераю это немного успокоило, и она даже вспомнила, что просто сидеть на водительском месте недостаточно для того, чтобы добраться до места назначения.

– Дай угадаю: Кит?

– Кит, – подтвердил Гилберт.

– Дядя Джон говорил, что Кит уже на пути к становлению жертвой заказного убийства.

– Буду честным, иногда даже мне хочется прибить Кита. Но до убийства никто из коалиции не дойдёт хотя бы потому, что он – ученик Джонатана. Скверные черты характера и неуместные шутки ему прощаются.

– Это у Кита-то скверный характер?

«Это намёк?» – с запозданием подумал Гилберт, бросив на Пайпер быстрый взгляд. Игнорируя неровности на дороге, она лбом прислонилась к холодному окну и смотрела на проносящиеся мимо дома и магазинчики, украшенные к приближающемуся празднику. Днём огни не были такими яркими, а украшения казались лишь блеклыми копиями настоящих, но этого хватало, чтобы Пайпер неотрывно смотрела на них. От одного фонаря к другому, от одной витрины к другой, и так – без конца.

«Во имя Лайне, – с ужасом подумал Гилберт, резко повернувшись к своему окну и обезумевшими глазами впившись в витрину небольшого книжного магазинчика, мимо которого они проезжали. – Я идиот!»

– Вы Рождество празднуете? – неожиданно спросила Пайпер, и Гилберт вдруг ощутил сильное желание провалиться сквозь землю. В зеркале заднего вида он заметил, как Шерая заинтересованно подняла бровь, и понял: она не собирается приходить ему на помощь.

– В этот раз немного не до него, – осторожно ответил Гилберт, смяв края своего пальто. – Сама понимаешь, бал у фей…

– А если без бала?

– Сигридцы никак не связаны с этим праздником. Но если кто-то из тех, кто живёт под моей защитой, хочет отпраздновать что-нибудь земное… Я не запрещаю. Но в этот раз до Рождества вряд ли дойдёт.

– Бал у фей, – повторила Пайпер, скептически хмыкнув. – Не скажу, что я совсем его не жду, но… Не знаю, – она оторвала лоб от стекла и затылком прислонилась к подголовнику. – Было бы неплохо сделать что-нибудь нормальное и вполне земное. Папа отлично готовил глинтвейн.

– Что?..

– Это алкогольный напиток, – пояснила Шерая, не дав Пайпер даже рта открыть.

– Ты боишься, что я могу выпить?

– Я боюсь, что ты опять попытаешься показать себя чрезвычайно умным, хотя даже не знаешь, а чём речь, а потом перероешь всю библиотеку, пытаясь найти ответ на свой вопрос, – лаконично исправила Шерая, останавливая машину на светофоре. – Хочешь попробовать глинтвейн?

Гилберт не понимал, когда они свернули не туда. Хотелось как можно скорее вернуть разговор в привычное русло, но вопрос Шераи и тема, поднятая Пайпер, заинтересовали Гилберта сильнее, чем он от себя ожидал. Если верить их словам, то это было чем-то действительно нормальным и стопроцентно земным – тем, что Гилберт изучал вот уже два века. И даже странно, что он до сих пор не познакомился с этим традиционным земным напитком.

– Хочу, чтобы бал прошёл без скандалов, – всё-таки сказал Гилберт, хотя не был уверен, что от него вообще чего-то ожидали.

– А что может произойти? – непонимающе произнесла Пайпер. – Недостаточно красивая одежда?

– В том числе. Ты просто не знаешь королеву. Она любит, когда всё проходит идеально, а если уж речь идёт о наследниках Сердца… Молись богам, чтобы Данталион опять чего-нибудь не учинил. И не позволяй Джулиану брать тебя на «слабо». Тогда, думаю, всё пройдёт хорошо.

– Судя по твоим словам, мне нужна охрана, чтобы провести время у фей без приключений.

Не то чтобы Гилберт не собирался поднимать этот вопрос, но может, не так рано, а, например, накануне бала. Прямо перед тем, как Шерая откроет портал. Это казалось Гилберту немного нечестным по отношению к Пайпер, но последние события показали, что иногда лучше быть нечестным.

– Согласно правилам, ты можешь привести кого-нибудь для своей защиты, – на самом деле, в приглашении формулировка была несколько другой, но шестое чувство подсказывало Гилберту, что Пайпер его даже не открывала. – Помимо Шераи, которая всегда получает официальное приглашение, я беру с собой кого-нибудь из рыцарей. Неподалёку ещё постоянно крутятся Марселин или Стефан, но они тоже получают официальные приглашения и вовсе не обязаны быть рядом со мной каждую минуту.

– Иными словами, у вас там свой крутой кружок?

Гилберт бы назвал это иначе, но Пайпер угадала основную мысль. Стефан не причислял себя к подданным Гилберта и никогда не говорил, что стремится принести ему клятву, но он был старым другом их семьи и всегда был готов помочь. Пожалуй, именно присутствие Стефана на подобного рода мероприятиях помогало Гилберту в первые годы после Вторжения.

Марселин – другой разговор. Её сделка с Гилбертом и Шераей была до того неформальной, что ни договора, как у искателей, ни чар, нанесённых с помощью крови, не существовало. Марселин помогала им после Вторжения так же, как они помогали ей после трагедии, перевернувшей всю её жизнь с ног на голову. Но помимо этого Марселин была самой сильной целительницей и самым молодым магом коалиции – последней из всех, на кого Геирисандра обратила свой взор. Было крайне глупо и эгоистично приписывать Марселин к конкретному королю или королеве и рассчитывать на то, что она всегда будет следить за Гилбертом. Марселин сама нуждалась в наблюдателе, ибо она – тот ещё ребёнок.

– Данталион приходит либо со своим советником, либо с кем-то из провинившихся вампиров.

– Я даже не знаю, что звучит более странно: то, что у Данталиона есть советник, или то, что подобное мероприятие он расценивает как наказание для провинившегося.

– Это Данталион, – пояснил Гилберт, пожав плечами. – У него всё очень странное. Только не говори ему, что я так сказал, – поспешно пробормотал юноша, покосившись на Пайпер.

– И всё-таки, у вас там есть свой крутой кружок?

Гилберт устало вздохнул и, решив, что терять больше нечего, утвердительно закивал головой.

– Хорошо, – продолжила Пайпер, – к вам я и примкну. Не то чтобы я не доверяла дяде Джону, но его наверняка кто-нибудь попытается увести в сторонку для разговора, да?

– А Эйс?

– Не знаю, стоит ли Эйсу вообще там появляться, – Пайпер собрала руки на груди и нахмурилась. – Он едва привык к новому телу, а тут… бал у фей.

– Говоришь так, будто это что-то плохое.

– А ты вспомни, как его описал Данталион.

Гилберт ненавидел, когда Данталион брался описывать что-либо. В глазах вампира абсолютно любое мероприятие или празднество, имевшее для фей или эльфов хоть какой-то вес, для него было поводом придумать несколько сотен шуток, часть из которых будут озвучены именно Гилберту. Обычно в обществе возвышенных сигридцев, проживших не одну сотню лет, Гилберт чувствовал себя ребёнком, хотя о долголетии великанов было известно всем. Но когда рядом появлялся Данталион, Гилберт вдруг ощущал себя непомерно терпеливым и мудрыми, всеми силами пытался сохранить спокойствие и хотя бы капельку приблизиться к снисходительности других сигридцев, когда-либо общавшихся с Данталионом.

То, что Данталион устроил вчера, было очередным испытанием, которое Гилберт с треском провалил. Джулиан бы на его месте нашёл, что сказать вампиру.

– Думаю, ему будет полезно пообщаться с наследниками Сердца фей, – неожиданно подала голос Шерая. Всё своё внимание она сосредоточила на дороге, но Гилберту показалось, что для этого она прикладывает неимоверные усилия. – Как-никак, он теперь тоже часть сигридского мира.

– Я уверена, что не каждый, становящийся частью сигридского мира, получает приглашение на бал у фей.

– Тут особый случай, – осторожно заметил Гилберт, на что Пайпер, громко фыркнув, с лёгким раздражением ответила:

– Особые случаи не могут постоянно спасать вас.

***

– За пиццу я готов продать душу, – с придыханием произнёс Фройтер, едва только открыл дверь и тут же отступил вглубь коридора, пропуская гостей.

Не на такое приветствие рассчитывал Гилберт, но стоит поблагодарить Фройтера хотя бы за то, что он не принялся сразу же читать судьбу своих гостей по глазам. Гилберт устал выслушивать, что ему стоит обогатить свой рацион питания витаминами и больше нагружать Шераю.

Но Гилберт расслабился слишком рано. Фройтер не успел даже взглядом скользнуть по Пайпер, очень медленно стягивающей с себя пальто, как его взгляд остановился на великане. Серо-голубые глаза Фройтера, всегда казавшиеся Гилберту слишком светлыми и пронзительными, столкнулись с его глазами. Гилберт редко ощущал на себе магию, которой обладали люди, подобные Фройтеру, но сейчас было всё иначе. Ему казалось, что он чувствует давление ещё не произошедших событий, которые успел увидеть Фройтер. Сомнение и недовольство в его глазах было до того велико, что Гилберт успел решить: будет ещё одно нравоучение. Однако Фройтер, продолжая игнорировать и Шераю, всё ещё держащую коробки с пиццей, и Пайпер, избавившуюся от пальто, чрезвычайно важным тоном произнёс:

– Ты не в том состоянии, чтобы тратить время впустую. Я бы понял, если бы вы использовали портал.

Гилберт едва не скрипнул зубами.

– Я в порядке, – выдавил он.

– Смерть была ближе, чем ты думаешь

Приказать Фройтеру просто заткнуться Гилберт не мог. Не мог он и бросить ему предупреждающий взгляд, так как Пайпер, неожиданно проявив слишком много интереса и чувств, с подозрением посмотрела на Гилберта и уточнила:

– Это то, о чём мне говорил Эйс? Твоя сила тебя чуть не погубила?

«Почему мне теперь кажется, что я – ребёнок, напяливший корону, а вы – умные взрослые, которые пытаются меня от всего уберечь?»

Ничего умнее ему в голову не пришло, и он едва не озвучил свою мысль, когда Фройтер, неопределённо фыркнув, посмотрел на Пайпер и добавил:

– Сильно не радуйся. В этом вы похожи.

Гилберту это не нравилось. Как бы он ни старался, понять слова мага – всё равно что биться над неразрешаемой загадкой. Сравнивать чистокровного великана и земную девушку, наделённую магией сакри, как минимум странно. Здесь было слишком много факторов, на определение которых Гилберту нужно нечто большее, чем доля секунды и один-единственный взгляд.

– Приятно познакомиться, – словно не заметив слов мага, сказала Пайпер. Она намеревалась добавить ещё что-то, но Фройтер, замахав руками, словно отгоняя от себя нежелательные образы, быстро забормотал:

– Да-да, приятно и всё прочее. Девочку с рогами не получится прятать постоянно. Крепость – единственное безопасное место. Добраться до неё нужно до заката, но солнца нет, поэтому придётся постараться. Опасно оставаться за стенами. И это не волк, а волчица… Никогда, – слышишь? – никогда не доверяй глазам. Они обманывают первыми.

Фройтер остановился, но не слишком резко. Иногда он произносил что-то, понятное ему одному, и никогда не разъяснял человеку, в чьих глазах он увидел те или иные события, что они значат. Их богиня запрещала им пересказывать судьбу людей, лишь позволяла открывать незначительные моменты, которые не могли оказать сильное влияние. Гилберт уже не раз ловил себя на том, что ищет способ разговорить Фройтера и добиться от него трактовки того, что он видел в его глазах, но дальше мыслей это не уходило.

Говорить что-то непонятное было для Фройтера так же естественно, как всем им – дышать. И теряться в догадках для них было так же нормально, как для Фройтера – ставить их в неловкое положение. Вполне логично, что Пайпер с лёгкой растерянностью посмотрела на Гилберта и Шераю.

Но ненормально, что она, тут же понимающе кивнув Фройтеру, открыла рот, чтобы задать вопрос. Маг остановил её лёгким движением руки, немного подумал и добавил:

– Постоянно спрашивай имя. Поняла?

Пайпер кивнула ещё раз, хотя Гилберту показалось, что на этот раз она совсем ничего не поняла.

– Хватит тут стоять, словно я вас выгоняю. – Фройтер дёрнул плечами и быстро зашагал вглубь квартиры. – У меня куча работы, я не хочу сидеть до ночи.

Гилберт был в этой квартире десятки раз, но каждый новый его визит был подобен самому первому. Ему до становящегося учащённым сердцебиения нравилась простая обстановка, царившая в квартире, и различные мелкие детали, которые изредка появлялись и разбавляли бело-серое помещение. Окажись здесь самые обычные земляне, они и не поймут, что хозяин квартиры – чистокровный сигридец, владеющий магией и умело маскирующий себя везде, где только можно.

Дома у Фройтера Гилберт ещё ни разу не заметил ни одной магической книги, реликвии или карты, – по крайней мере, на каком-то видном месте. Если что-то и появлялось перед гостями, то только с помощью магии Фройтера. Никаких картин с сигридским мотивами, гобеленов или фресок, которыми в силу своей роскошности и масштабности изобиловал особняк Гилберта. Квартира Фройтера идеально демонстрировала среднестатистическое жилище самого обычного человека, живущего самой обычной жизнью и работающего на самой обычной работе. Единственную деталь, кажущуюся неприметной, Гилберт заметил в первый же визит к Фройтеру.

У мага было множество фотографий, расположившихся в небольших серых металлических рамках прямо над мягким белым диванчиком в гостиной. Гилберт никогда особо не вглядывался в содержимое фотографий, но одну, отличавшуюся от всех, знал в мельчайших деталях.

Гилберту нравилось, что у Фройтера есть эта фотография, созданная с помощью магии и напоминающая великану о том, какой счастливой когда-то была его младшая сестра. В отличие от Фройтера, Гилберт помнил её исхудавшей и бледной из-за болезни, с медленно тускнеющими глазами и едва шевелящимися пересохшими губами.

Он быстро отдёрнул себя, рассеянным взглядом охватил остальные фотографии и всё же приземлился на диванчик. Шерая мгновенно начала хозяйничать, даже не спросив у Фройтера разрешения. Тот замер возле квадратного стола, расположившегося напротив дивана, и оглядывал множество бумаг и папок, среди которых ни о каком порядке не могло быть и речи. Пайпер, не придумав ничего лучше, присела на диван, но с большей расслабленностью, чем великан. Будто она совсем не волновалась и знала, что любое слово, сказанное Фройтером, она поймёт без лишних вопросов.

– Верь брату, – неожиданно произнёс Фройтер, резко развернувшись. Его глаза не пылали магией, но и без неё Гилберт понял, что тот прибег к дару богини и продолжал говорить о событиях, увиденных в глазах Пайпер.

Или в глазах Гилберта?

Прикусив щёку изнутри, Гилберт отбросил ненужные мысли. Вряд ли давно оставившие их братья Гилберта были интересны магу. Может, самую малость, но только потому, что он знал их лично. Никаких других причин для упоминания братьев Гилберта не было.

«Ни одной причины», – твёрдо повторил великан, скосив взгляд на Пайпер. Она не заметила ни его сжавшихся кулаков, ни нахмуренных бровей.

– Глаза обманут первыми, – продолжил Фройтер невозмутимо. Он поднял со стола один из рисунков и, осмотрев его за несколько секунд, спрятал в жёлтую папку с яркой наклейкой в виде зонтика в самом углу. – Нюх поможет.

– У меня не такой хороший нюх, – тут же возразила Пайпер.

Фройтер ошарашено уставился на неё, словно впервые увидел, но довольно быстро справился с собственными эмоциями и отмахнулся от Пайпер:

– Сейчас я говорю с Гилбертом. Просто помни, Первая, что глазам не стоит доверять. Не всегда.

– Ты знаешь, кто я?

– Увидел тебя пару недель назад в глазах Шераи.

Женщина, находившаяся буквально в метре от него и аккуратно раскладывающая пиццу по небольшим плоским тарелочкам, даже не дрогнула.

– Правда я видел кое-что более… волнующие, – осторожно закончил он, подобрав нужное слово. – Но это не то, ради чего вы ко мне пришли. И даже не ради знакомства, хотя мне немного обидно, что ты не сообщил мне об этом лично, Гилберт.

– Ты же и так всё узнал, – великан непринуждённо пожал плечами, и для этого простого действия ему пришлось приложить все силы, бывшие у него.

«Сейчас я говорю с Гилбертом». Да о чём с ним можно говорить? Нет ничего такого, что Гилберт и Фройтер не обсудили бы. Фройтер совсем не участвовал в делах коалиции, но знал, что происходило и где, в случае чего, он мог понадобиться. Они никогда не пропускали поминального обеда и не запускали небольшой памятник, который Гилберт установил неподалёку от своего особняка.

О чём ещё Фройтер мог говорить с ним?

– Конечно, узнал, – согласился Фройтер, прижимая к груди папку с наклейкой.

Не знай Гилберт мага лично, он бы подумал, что перед ним ничем не примечательный студент, если не школьник. Фройтер был невысоким, даже ниже Гилберта, худым и без единого намёка на мышцы, с немного детским лицом в веснушках, серо-голубыми глазами и каштановыми волосами, которые, казалось, никогда не видели расчёски. В отличие от Гилберта, всегда придерживающегося официального стиля, Фройтер предпочитал простые штаны, футболки и рубашки, и лишь изредка менял их на что-то более строгое. Гилберту даже казалось, что на работе Фройтер не соблюдает дресс-код и умело маскирует его отсутствие своей магией. Впрочем, даже если никакой магии нет, вряд ли дети из младшей городской школы сильно волнуются по этому поводу.

– Ещё я узнал, ради чего вы придёте, и что Пайпер будет недовольна Энцеладом, но это такие мелочи…

– С чего ей быть недовольной Энцеладом? – не понял Гилберт.

– Да он выглядит, как скала, – тут же ответила Пайпер. – Мне вообще сначала показалось, что он и есть скала. И эмоций у него, как у скалы…

– Я говорю не о визите к господину Илиру, – исправил их Фройтер, ещё сильнее прижав папку к груди. – Я говорю о том, что будет скоро.

– И что такого сделает Энцелад, что я буду им недовольна?

– А вот этого я уже не скажу. Не могу я напрямую говорить о том, что вижу.

Удивительным образом игнорировавшая их всё это время Шерая подоспела вовремя. Забрав у Фройтера папку и положив её на стол, она вручила ему тарелку с пиццей, и маг тут же принялся усиленно поглощать её. Следом пиццей были наделены и Пайпер с Гилбертом, но у великана совсем не было аппетита. Он поставил тарелку на колено и, собрав руки на груди, посмотрел на Фройтера.

Некоторые последствия рокота всё ещё сказывали на нём, но, если не брать их в расчёт, всех чувств Гилберта хватило, чтобы подтвердить – Фройтер в порядке. Он не пахнет страхом, сомнением или стыдом. Маг говорит только то, что считает нужным, и не испытывает при этом угрызений совести. Гилберт хорошо запомнил это его состояние, и потому с лёгкостью различал его среди прочих.

– Опережаю ваши вопросы, – проглотив первый кусок пиццы, сказал Фройтер. – Вы оба были на грани, но, к счастью, смогли выбраться. У Гилберта ещё пару дней будет кружиться голова, но на балу всё будет хорошо. Феи не заметят подмену в подвеске…

– Что, прости? – выделяя каждое слово, влез Гилберт.

– …да и будем им не до этого, – не обратив на него внимания, закончил предложение Фройтер. – У Пайпер… Не всё так радужно, как вам бы того хотелось. Курс вы выбрали верный, но… Боги, я не знаю. Времени может не хватить. Крепости слабеют с каждым днём. Девочку с рогами нужно защитить. А тот рыцарь… Его меч…

Гилберт обеспокоенно переглянулся с Шераей. Может, был у магов какой-то особый язык, о котором Гилберт до сих пор не знал? Но женщина, отрицательно покачала головой, отгоняя это мысленное предположение. Один только Фройтер понимал, о чём он говорит, но просить его пояснить было бессмысленно. Проще дослушать до конца, запомнить каждое слово и уже после ломать голову.

– Дальше не вижу, – со вздохом закончил Фройтер, принявшись за второй кусок на своей тарелке. – Но справедливости ради замечу, что я и так достаточно вам рассказал. А теперь, если вы позволите, я задам вам парочку вопросов. Жуть как интересно узнать…

– Что насчёт Иснана? – довольно резко спросила Пайпер, слегка подавшись вперёд.

Фройтер посмотрел на неё со смесью сожаления и снисходительности. Гилберт впервые видел такой взгляд у мага и не понимал, что он значит.

– А что с Иснаном? – похлопав глазами, уточнил Фройтер. Шерая, сверкнув алыми глазами, потянулась к его тарелке, наверняка намереваясь отобрать её и отдать только после точно ответа, но Фройтер отскочил в сторону и выпалил: – Не покушайся на святое!

Тот факт, что она не применила магию, говорил о её терпении, обычно не имеющимся в таких масштабах. Вопреки взгляду женщины, Гилберт был готов скормить Фройтеру хоть все коробки, ничего не оставив Киту, если бы это помогло им получить ответ на интересующий их вопрос.

– Ты заглянул достаточно далеко, – спустя несколько секунд молчания сказала Пайпер, – и рассказал об этом. Но ты ничего не говоришь о том, что было совсем недавно.

– Что ты хочешь от меня услышать? – проворчал Фройтер, делая ещё один шаг от Шераи. – Я и так простил вам, что вы не сообщили мне о сальваторе сразу же, как она появилась. Что ещё вам надо?

– Доказательство, – Гилберт уловил, как в голосе Пайпер прорезались стальные нотки. – Кто такой Иснан?

– Тёмное создание.Демон-перевёртыш.

– Он сальватор?

Фройтер, расправившись со вторым куском пиццы, серьёзно посмотрел на Пайпер и ответил:

– Этого даже я не знаю.

– Он связан с сальваторами? – судорожно выдохнув, задала другой вопрос девушка.

– Он не тот, о ком ты должна думать сейчас, – кротко отозвался Фройтер. – Иснан – фигура менее значительная, чем ты думаешь. Оставь его тому, кто побеждает народы, кто знает, как магия течёт в венах.

– Что это значит?

– Всё откроется в своё время. Пока что Иснан – не твоя проблема. Если тебя это утешит, он сейчас даже слабее твоего брата. Есть кое-кто другой, с голубыми глазами и ангельским лицом, кто попытается вас обмануть. Ведьма мёртвых первой поймёт, что не так. Верь ведьме, даже если она не верит тебе.

– Ты о чём вообще?..

Фройтер поднял брови и слабо улыбнулся. Не разделявшая его настроения Пайпер, бесцеремонно поставив нетронутую тарелку на подлокотник дивана, поднялась на ноги и грозно посмотрела на Фройтера.

– Иснан едва не убил меня.

– Но ты жива. Поверь мне, твоя смерть иная. Я не вижу её в ближайшем будущем, но она не… не как у него, – тихо добавил он, но Гилберт прекрасно всё услышал.

– У кого? – попыталась уточнить Пайпер, но маг, пожав плечами, только проговорил совершенно нейтральным тоном:

– Я видел изумруды и копьё. Они идут рука об руку со смертью. Было много крови.

Пайпер уже порывалась спросить, но вовремя остановилась. Она резко развернулась и яростно мотнула головой, из-за чего её глаза на мгновение очертили золотые полосы магии. В них блеснуло нечто, чего Гилберт никогда раньше не видел в магии Шераи, и он уже было списал это на причуды сальваторов, но заметил неладное. Пайпер, ещё раз мотнув головой, слишком явно указала Гилберту в сторону двери, и в уголках её глазах великан заметил едва сдерживаемые слёзы.

Спокойствие Пайпер было до того напускным, что стало казаться настоящим.

– Есть ещё кое-что, о чём я могу рассказать, – произнёс Фройтер, покосившись на заваленный бумагами и папками стол, – но об этом должен знать только Гилберт.

Не нравилось ему такое неожиданное разделение, как и внимание, с самого начала их встречи обращённое к Гилберту, а не к Пайпер, но противостоять магу было сложно. Кивнув Шерае, великан попытался поймать взгляд Пайпер, но та, собрав руки на груди, сосредоточенно смотрела на дверь. Тогда Гилберт ещё раз кивнул Шерае, проследил за тем, как она вместе с Пайпер, не проронившей ни слова, идёт в коридор и, быстро накинув пальто, исчезает за дверью. Слух Гилберта уловил рычание, вырвавшееся изо рта Пайпер, и абсолютно нейтральный голос Шераи.

– Я что-то не так сказал? – обеспокоенно спросил Фройтер, смотря на дверь, за которой только что скрылись Пайпер и Шерая.

– Так же, как и всегда, – заверил его Гилберт. – Пайпер просто… всё ещё вникает во все тонкости сигридского мира. Вряд ли она много читала о Фасанвест и знает о правилах, что она устанавливает для своих детей.

– Надеюсь, она всё же поймёт, что к чему… Я бы хотел сказать ей больше, но пока что это всё, что мне доступно. Она сама должна разобраться в том, что узнала, но если она что-то поймёт и у неё появятся новые вопросы, я попытаюсь дать на них ответы, не нарушая правил нашей богини.

– Надеюсь, эти правила не запрещают сразу говорить, ради чего такая секретность. Так о чём ты мне хотел сказать?

Перспектива услышать что-то от мага, ставшего ребёнком Фасанвест, никогда не радовала Гилберта. Рассчитывать на то, что новость будет приятной, и не приходилось. Гилберт ждал, сжимая и разжимая кулаки и языком проводя по зубам, чувствуя лёгкий привкус крови на щеке, которую он, кажется, всё же прокусил от волнения.

– На балу ни в коем случае не оставляй её без присмотра, – немного подумав, сказал Фройтер. – И вам лучше вернуться до рассвета, даже если королеве это не понравится, а то мало ли… Когда настанет черёд изумрудов и копья, золото должно быть рядом. Понимаешь меня, Гилберт? От этого зависит слишком многое.

Часть II: Принятие.

Глава 23. Сложно тебе открыться

– Поднимайся.

– Надери ему зад, детка!

Пайпер сдула с лица мокрую прядь и поднялась на ноги. Как хищник круживший вокруг неё Энцелад хмыкнул, словно удивился тому, что она и впрямь встала. Замершие на краю площадки Диона и Марселин следили за их тренировкой с самого начала, и с каждой минутой подбадривающие крики Дионы, адресованные Пайпер, становились всё громче. Сальватору казалось странным, что девушка поддерживала её, а не брата-близнеца, но быстро нашла этому объяснение: Энцелад в любом случае победит, так что можно переключить своё внимание на соперника послабее. Это совсем не бесило Пайпер, но повышало уровень дискомфорта как минимум на десять процентов.

Два дня назад Фройтер, с которым они даже не познакомились по-нормальному, сказал, что Пайпер будет недовольна Энцеладом. Маг не ошибся – и хотя рыцарь по праву мог указывать на все ошибки Пайпер и провоцировать её на нападение или защиту, ей не нравилось, когда он всё же делал это. Она всего день занимается, а уже чувствует себя разбитой и искалеченной как минимум три сотни раз. К счастью, с помощью Марселин Сила внутри Пайпер быстро залечивали все её синяки и ушибы и снимала усталость, но за тот короткий промежуток времени, который они занимаются с Энцеладом сегодня, вся боль успела вернуться.

И кто её за язык тянул, когда она сказала, что нужно стать сильнее?

В тот же вечер, когда они вернулись от Фройтера и Гилберт едва не прожёг взглядом обеденный стол, Стефан предложил совместить уроки Пайпер у Сиония и обучение у рыцарей. О том, что ей придётся учиться чему-то у рыцарей, Пайпер услышала впервые, но, что странно, даже не нашла сил не согласиться или хотя бы слабенько возразить. Однако это сделал Джонатан, подчеркнув, что первый урок его племянницы закончился не слишком хорошо. Присутствовавшая тогда Диона ответила, что первое занятие с рыцарями будет точно таким же, но дальше всё будет только лучше – если, конечно же, Джонатан не хотел, чтобы его племянницу обучали искатели.

Разницы между ними Пайпер совсем не видела. Что рыцари, что искатели – для неё все они были одинаково обученными сигридцами или землянами, для которых держать меч или нож в руке так же просто и естественно, как вилку. Пайпер даже не удивилась бы, если бы Энцелад одной только вилкой отбился от демонов, но проверять этого не хотела.

К сожалению, лучше него никого не нашлось. Сам Энцелад от этой новости не был в восторге. Сионий, особенно подчеркнувший, что «Пайпер ещё совсем новичок», сказал, что Энцелад не может заниматься с ней так же, как с другими рыцарями. Никаких мечей, даже учебных, настоящих щитов или хотя бы крохотного клинка. Вообще никакого оружия. Только магия Пайпер, которую она училась вовремя призывать, чтобы выдерживать атаки Энцелада – достаточно слабые, как заметил он сам, но у Пайпер всегда оставались синяки.

Энцелад словно играл с ней. Он не использовал никаких сложных приёмов, даже почти не подкрадывался и не пользовался эффектом неожиданности. Он наступал на неё то с одной, то с другой стороны, и в самый последний момент менял траекторию достаточно лёгкого удара, и Пайпер должна была успеть перенаправить свою магию в то место, куда целился Энцелад. Что она сделает, – укрепит свои мышцы, поставит защиту или применит магию на рыцаре, – было не столь важно, но ничего из этого у неё не получалось. У господина Илира она, со слов мага, неосознанно применила магию на Энцеладе, но как именно – она так и не поняла. Сейчас же, как бы Пайпер ни старалась, рыцарь ещё ни разу не похвалил её за успешную защиту или контратаку.

Энцеладу это надоедало, а Пайпер – раздражало. Она не могла постоянно надеяться только на Лерайе, которая из-за перепадов настроения то помогала ей, то игнорировала, словно Пайпер и не существовало. Открытие первого портала, если верить Стефану, было близко к успеху, но таковым не стало. А столкновение с Иснаном и демонами и вовсе показало, насколько Пайпер неподготовлена. Было глупо рассчитывать на какие-либо результаты в столь короткие сроки, но хоть что-то же должно было быть. Пайпер всегда выигрывала у Лео в битве подушками – тогда почему тренировки с Энцеладом, почти не отличающиеся, проходят так тяжело?

Почему к ней не приставили кого-нибудь менее разговорчивого и язвительного, Пайпер не понимала. Казалось логичным, что новичок, который только учится управлять собственными силами, будет заниматься с кем-то, лишь парой уровней выше. Энцелад казался где-то на самой вершине, и Пайпер это отнюдь не нравилось.

– Слишком медленно двигаешься, – растягивая слова, произнёс Энцелад. Эта фраза, пожалуй, за два дня стала его любимой, уступая лишь самым ярким: «Вставай» и «Немедленно поднимайся».

И что Пайпер могла ему ответить? «Заткнись, рыцарь-переросток»? «Заткнись, потому что я сальватор»? Или «Заткнись, пока я не расплакалась»? У Пайпер было сотни вариантов, которые она, буравя замершего перед ней рыцаря взглядом, прокручивала в голове, когда неожиданно вмешалась Марселин:

– Наоборот, тут есть сдвиги.

Энцелад скептически хмыкнул и посмотрел на неё, одним своим взглядом запрашивая доказательства.

– С каждым разом Пайпер всё ближе подбирается к Силе, – пояснила Марселин, задумчиво постучав пальцем по подбородку. – Вчера она была слабее. Сегодня, конечно, не лучше…

– Ну спасибо, – фыркнула Пайпер.

– …но и ты сегодня немного слабее, Энцелад.

Рыцарь замер, выразительно выгнул бровь и уже был готов потребовать объяснений, но его опередила Диона, едва не навалившаяся на Марселин и спросившая:

– И что это значит?

– Пайпер потихоньку крадёт его собственную силу, из-за чего атаки Энцелада становятся слабее.

И почему же Пайпер совсем не чувствует изменений?

Магия для неё ощущалась как нити, но сейчас новых нитей в ней не было. Не было даже крохотного намёка на магию, словно та забилась в самый дальний угол и впала в спячку, перед этим выставив какую-то защиту, сбивавшую Марселин с толку. Пайпер чувствовала только поразительных размеров усталость и раздражение, с каждой минутой всё ближе подбирающееся к управлению её телом, эмоциями и словами.

– И какой в этом толк? – хмыкнул Энцелад, собрав руки на груди. – Если ты не сможешь использовать украденную у меня силу, то ничего не добьёшься.

Пайпер стиснула кулаки и сделала несколько глубоких вдохов. Лерайе, как и всегда, молчала, но девушка не прекращая посылать ей мысленные просьбы: «Не хочешь помочь мне, пока я тут не откинулась? Или хотя бы скажешь, где раздобыть самоучитель для сальваторов?»

Это было по-настоящему нечестно. У обычных магов и накладывающих чар сигридцев было сотни, если не тысячи книг, которые помогали им в их искусстве, а у Пайпер – только воспоминания Сиония и Стефана, сильно разнящиеся из-за того, что ни один из них не был достаточно близким другом Йоннет. Конечно, было ещё Твайла, но она… Пайпер упрекнула себя за стереотипную мысль о тёмных созданиях, мелькнувшую в голове, но почти тут же нашла подходящее оправдание.

Фройтер сказал, что «девочку с рогами не получится прятать постоянно». Хотелось верить, что это высказывание не относилось к Твайле, но если маг увидел её в глазах Пайпер, то события принимали плохой поворот. Как скоро Фройтер поймёт, где именно находится Твайла и когда расскажет о ней коалиции?

В качестве небольшой подсказки остался кристалл, который теперь Пайпер носила как подвеску, но и тут была проблема – девушка понятия не имела, как его использовать. Она отыскала в библиотеке книгу, в которой говорилось о создании кристаллов памяти и их активации, но абсолютно все инструкции Пайпер с треском провалила. Ни какие-то непонятные знаки, найденные в другой книге и нарисованные мелом на полу вокруг кристалла, ни «протягивание» магии к кристаллу не помогли. Из-за этого Пайпер бесилась ещё сильнее.

«Может быть, ты хотя бы скажешь, что мой час ещё не настал? – потирая уже давно занывшие от напряжения запястья, Пайпер вновь обратилась к Лерайе. – Ты же можешь сказать хоть что-нибудь? Даже глупость в духе «только я знаю, что для тебя лучше». Давай, спящая красавица. Мне нужны ответы».

Как и всегда, реакции не последовало. Ни спустя минуту, ни спустя десять, когда Энцелад завершил их тренировку, устав от её безынициативности и получив подтверждение от Марселин о том, что большего от Пайпер сегодня ждать не стоит. Ни даже спустя полчаса, когда Пайпер уже была в своей комнате и смотрела на высившиеся на прикроватном столике книги, которые она, перебарывая усталость и лень, читала каждый вечер. Она заставляла себя уделять внимание книгам, хотя чаще всего не понимала там ни слова, только вроде общих слов, таких как «магия», «внутренние силы» и прочая ерунда. Но Шерая отмечала, что ей необходимые базовые знания, а Сионий надеялся, что, изучив книги о магии на земном языке, она перейдёт к тем, что были на сигридском и не только узнает что-нибудь новое, но и начнёт осознавать, насколько чары понимания прекрасны. Но пока единственное, что понимала Пайпер, – это то, что она была готова сорваться.

Руки сами собой потянулись к одной из книг и сжали так сильно, что затрещали швы, но в дело вступила чужая магия – книга плавно проплыла по воздуху, выскользнув из рук Пайпер, и приземлились на краю стола. Резко развернувшись, девушка застала опиравшегося о дверной косяк Стефана. Учитывая его высокий рост, ему пришлось сильно пригнуть голову, и выглядело это до безобразия нелепо, что совсем не сочеталось с серьёзностью в тёмно-карих глазах.

– Попрошу не швыряться магическими книгами, – строго произнёс он, небрежно оттолкнувшись от косяка и направившись к столу. – Некоторые экземпляры довольно редкие.

– Я не собиралась швыряться ими, – возразила Пайпер.

Но себе она призналась, что понятия не имела, ради чего потянула руки к книгам. У неё не было ни настроя, ни времени на чтение. До обеда оставалось всего ничего, а Пайпер ещё нужно было смыть с себя тысяча и одно поражение и привести себя в порядок, после чего, лишь чудом выдержав сам обед, запереться с Сионием в библиотеке.

И когда её жизнь стала похоже на чёртово расписание, дисциплины в котором были чересчур странными и сложными?

– Сильно же тебя разозлил Фройтер, – как ни в чём не бывало продолжил Стефан, – раз ты уже второй день ходишь, обидевшись на всех и вся, но делаешь вид, что всё в порядке.

Она хотела возразить ещё раз, но отдёрнула себя. Кристалл, уже начавший реагировать на её магию, всегда проявлявшуюся при резкой смене настроения, слабо нагрелся.

– Тебя стучать не учили? – Пайпер не придумала ничего лучше, чем пойти в наступление. Она грозно собрала руки на груди (по крайней мере, она надеялась, что выглядит достаточно грозно) и сверкнула глазами. К счастью, после того, как Лерайе отметила её золотом в глазах, сверкать ими стало намного проще и даже эффектнее.

– Я стучался. Ты не отвечала. Честно.

Не может такого быть. Пайпер хорошо помнила, как шла из зала, о существовании которого узнала всего два дня назад, и слушала щебет Дионы. Она, казалось, совершенно искренне восхищалась успехами девушки. Марселин куда-то испарилась, а Энцелад, бросив только, чтобы Диона не опаздывала, отправился на поиски Гилберта. Вопрос о том, куда спешат Эрнандесы, не был удостоен ответа, и тогда Пайпер замолчала, позволяя Дионе болтать весь оставшийся путь. У комнаты Пайпер она оставила её, с той же невероятной искренностью отметив, что «сегодня Энцелад был очень добрым», но Пайпер бы с ней не согласилась.

Неудачи слишком часто занимали её мысли, но неужели их и впрямь так много, что Пайпер начинает терять связь с реальностью? Уж слишком фантастичной была сама мысль об этом.

– Твоего гнева я не боюсь, так что решил зайти. К счастью, очень удачно – книги спасены.

– Я не собиралась швыряться ими, – с раздражённым вздохом повторила Пайпер. – А вот ты со своей магией вполне мог сойти за… за любителя пошвыряться книгами.

– Очень оригинально, – бесцветно отозвался Стефан, резко повернувшись к ней. – Я рад, что при всех своих проблемах ты сохранила чувство юмора.

«У меня нет проблем, – подумала Пайпер. Однако сразу же, почти не позволяя первой мысли укорениться в её сознании, девушка добавила: – У меня есть проблемы. И их много».

Но вместо этого вслух она произнесла:

– Только не говори, что Йоннет уже через несколько дней контролировала всю Силу и общалась с Лерайе так, будто они давние подруги.

– Не могу сказать точно, сколько Йоннет потребовалось времени, чтобы разобраться с Силой. Учитывая, что она была самой первой из вас всех…. Нет, не могу даже просчитать. Знаешь, когда ты становишься практически бессмертным, память начинает подводить.

– Бессмертным, – словно пробуя слово на вкус, повторила Пайпер. – Не долгожителем?

– Долгожители – это великаны, феи и эльфы. Маги же бессмертны. Конечно, их можно убить, как и любое живое существо, но если они всю свою жизнь будут жить в тихом краю и никогда не ввязываться в конфликты, а также восхвалять нашу богиню, то они и не умрут. Я бы назвал это особым видом бессмертия. Или классом. Какой вариант тебе больше нравится?

– Так ты причисляешь себя к бессмертным? Я-то думала, что Марселин убьёт тебя в ближайшую неделю.

Не заметить напряжённость, охватывающую Марселин в присутствии Стефана, было сложно. Ещё сложнее было понять, когда она была настоящей, а когда – напускной. Иногда Пайпер видела, что Марселин, огрызаясь в ответ на слова Стефана, потом кусает губы и сосредоточенно смотрит в пространство перед собой, словно там и впрямь что-то невероятно важное и интересное. В иные моменты девушка не давала Стефану даже рта открыть, шипела на него и припоминала то, чего Пайпер не понимала.

Это было не её дело, и взгляд Стефана, мгновенно ставший ледяным, лишь подтвердил это. Но слова сорвались с языка слишком быстро, не оставив Пайпер даже малейшего шанса на исправление ситуации.

– Наблюдательности тебе не занимать, – на удивление спокойно произнёс маг, стряхнув со своего плеча невидимую пыль. – Но будь добра, не говори больше об этом. Вряд ли ты понимаешь, во что влезаешь.

– Почему вам всем можно влезать в мою жизнь, а мне – нет?

«Веди себя как идиотка и дальше, и, возможно, они придут к выводу, что сальватора нужно срочно заменить. Учитывая, с каким рвением Сионий пытается объяснить, как работает Сила, у них уже есть как минимум один кандидат».

Стефан посмотрел на неё мутным взглядом, на несколько секунд запылавшим бронзовым, и опустил голову. Пайпер не успела даже выдохнуть, когда маг, сцепив пальцы в замок, уточнил:

– Это прозвучало немного резко, да?

– Тебе решать, – рассеяно ответила Пайпер, дёрнув плечами. Она не боялась Стефана, но осознание того, что перед ней – великан-полукровка, один из самых сильнейших магов коалиции, накрыло слишком резко и неожиданно.

– Не думай, что мы пытаемся держать тебя в клетке. Разве Джонатан не говорил, что его дом в процессе восстановления? Вы вполне можете вернуться туда и никогда больше не появляться здесь. Но не забывай, что ты теперь не землянка, ограниченная лишь одним миром.

Это прозвучало совсем не оскорбительно, но Пайпер сжала челюсти. К счастью, Стефан не обратил на это внимания и продолжил:

– Мы просто хотим помочь тебе. Как говорит Кит, «сделать всё по красоте». Но вот в чём загвоздка: помощь тебе сопряжена с огромными рисками. Если я когда-нибудь пойму, что, помогая тебе, я ставлю свою жизнь под угрозу, я сделаю так, что мы никогда больше не встретимся. Я останусь лишь в магических книгах, что ты читаешь, и больше нигде.

Сионий упоминал о том, что некоторые книги были написаны именно Стефаном, но даже не это, подтверждением сорвавшееся с его губ, взволновало Пайпер.

– Ты пришёл только для того, чтобы сказать, что боишься за свою жизнь?

– Я не боюсь за свою жизнь. Мне абсолютно плевать на себя. Но я не смогу защитить Марселин, как и обещал когда-то, если со мной что-нибудь случится.

«Лерайе, помоги мне», – мысленно простонала Пайпер.

– Хорошо, – сглотнув комок нервов, застрявший в горле, девушка качнула головой. Хоть немного, но её схема взаимоотношений между сигридцами прояснилась. Осталось лишь добавить около сотни уточнений и поправок, чтобы, наконец, понять, с кем именно она связалась. – Ты пришёл ради этого?

– Я пришёл предупредить, что планы немного поменялись. – Стефан ненавязчивым жестом поправил манжеты на рукавах и учтиво улыбнулся Пайпер. – Гилберт лишь чудом спас нас от общества принца Джулиана. Уж не знаю, с чего бы принцу так сильно хотеть провести время в нашей компании, но… В общем, Гилберт сегодня у эльфов. Страдает ради нас и нашей стабильной нервной системы. Раньше завтрашнего утра его ждать не стоит. Впрочем, как и Сиония.

Пайпер втянула воздух сквозь зубы, спрятала ладони за спиной и сцепила пальцы в замок.

– И что это значит?

– Это значит, что твой урок отменяется. Охотники эльфов обнаружили зацепки, связанные со смертью Элиота Баурона, и Сионий должен проверить их. Однако если ты хочешь всё же выслушать лекцию или попрактиковаться в магии, я могу помочь. Но я бы советовал тебе дать себе хотя бы день отдыха.

Пайпер сделала вид, что задумалась. Теперь у неё было время, чтобы решить, как искать расшифровку таинственных слов Фройтера, и придумать план по вычислению потенциальных помощников в этом деле. Но и перспектива занятия со Стефаном была слишком заманчивой. Он – крайне опытный маг, по силе и мастерству стоящий даже выше Сиония, и он знал Третьего. Пайпер не могла упускать такой шанс.

Словно идеально распознав её сомнения, Стефан лениво протянул:

– Подумай над моим предложением. В ближайшие пару часов я не планирую покидать особняк. Просто позови меня, когда примешь решение.

***

Красноволосая девушка, в одиночестве находящаяся в столовой и размазывающая свою еду по тарелке, явно была не в духе. Это Пайпер заметила сразу же, как только Эйс толкнул двери и влетел в столовую, словно старшая сестра гнала его вперёд всеми возможными способами. Несмотря на то, что ни Гилберта, ни Шераи с Сионием сегодня в особняке не было, у Пайпер нашлась вполне себе хорошая причина для того, чтобы пообедать именно в столовой. Ей нужно было отвлечься от мыслей о неудачах, преследующих её на тренировках с Энцеладом, и подумать над тем, что сказал Стефан. Пайпер надеялась, что, раз Гилберта нет, никто и не будет собираться в столовой, но красноволосая девушка определённо так не считала.

Девушка подняла голову, когда Эйс бесцеремонно приземлила на одно из пустующих мест, и слабо ему кивнула. Что удивило Пайпер, Эйс кивнул ей в ответ. Пайпер успела заметить проскользнувшего в дверь, ведущую на кухню, Луку – эльф исчез так быстро, словно, едва заметив их, решил, что пора приступать к своей работе и не мешать обедающим. Не то чтобы Пайпер не успела изучить порядки, царящие в особняке, но мысль о слугах, готовых выполнить любое её поручение, всё ещё была дикой.

Молчаливые минуты ожидания прервались ворвавшейся Марселин, на ходу накидывающей потрепанную клетчатую рубашку с закатанными рукавами и всеми силами приглаживающей растрепавшиеся волосы. Приведя себя в относительный порядок, Марселин без всякого стеснения заняла место Гилберта во главе стола и постучала ногтями по тёмной лакированной поверхности.

– А я-то думала, что все по своим комнатам разбрелись, – задумчиво пробормотала маг, продолжая стучать ногтями. – Ну и ладно. Скажи, – она повернулась к Пайпер, занявшей привычное для неё место, и её глаза сверкнули изумрудным, – ты готова к завтрашнему балу?

Красноволосая девушка медленно опустила вилку и с интересом посмотрела на Пайпер.

– После твоего вопроса мне кажется, что я что-то упустила, – рассеянно пробормотала Пайпер. – В смысле, что я могла упустить? Приглашение у меня есть, платье – тоже. И я, кажется, уже знаю, кого из рыцарей Гилберт ко мне приставит. Что ещё нужно?

– А ты не знаешь? – красноволосая слегка улыбнулась и покосилась на Марселин, поставившей локти на стол и опустившей подбородок на переплетённые пальцы. – Марселин – настоящий дракон. Любит разные побрякушки и на всякие важные мероприятия не допускает никого без них. Кстати, – добавила девушка, немного подумав, – я Соня. Приятно познакомиться. Надеюсь, больше ты не будешь появляться в озере посреди ночи.

Эйс выглядел ничуть не удивлённым, в то время как Пайпер едва смогла проглотить комок нервов, подобравшийся к самому горлу. Марселин с до сих пор пылающими магией глазами смотрела на Пайпер, словно ждала её реакции – при этом создавалось впечатление, что слова Сони её совсем не задели.

– Так это была ты? – с трудом выдавила Пайпер, зажав мигом задрожавшие ладони между коленками. Факт того, что Лука до сих пор не вернулся, уже воспринимался как какое-то издевательство.

– Мой напарник, если быть точнее, – исправила её Соня, вновь качнув головой – было что-то в её движении неправильное и ненастоящее, но Пайпер никак не могла понять, что именно. – Он уже вернулся домой, но я вас познакомлю. Если ты хочешь, конечно.

– Нужно же мне отблагодарить его за это, – пробормотала Пайпер совсем тихо, и добавила чуть громче: – Так ты у нас?..

– Искательница, – со странной готовностью ответила Соня. – Землянка. Без капли сигридской крови, прошедшая эриам. Не слишком приятный процесс, между прочим. Твоему брату повезло, что он пережил его… так просто.

– Я проснулся в другом теле, – впервые за всё время, что Эйс находился здесь, он подал голос, и был он отнюдь не радостным. – Это не «так просто».

– Ты понял, о чём я, – невозмутимо отозвалась Соня, вяло пожав плечами. – А ещё я могу быть твоим персональным переводчиком, – продолжила девушка, вновь посмотрев на Пайпер. – Вот какой расклад: если Данталион говорит, что его клану бы хотелось взглянуть на тебя, то он бросает тебе вызов. А если Марселин спрашивает, готова ли ты к какому-нибудь важному празднеству, то она ненавязчиво предлагает свою помощь.

– Ты должна блистать! – громко объявила Марселин, и последние слова Сони почти потонули в этом радостном возгласе. – Ты приглашена на бал к феям, а не к каким-то землянам, моя дорогая.

– Ну спасибо, – обиженно пробормотал Эйс, собрав руки на груди.

– Я, между прочим, тоже землянка. Итак, – маг критически оглядела Пайпер, словно та вмиг стала предметом её чрезвычайно важного исследования. – Мы должны сделать тебе такую причёску, чтобы все парни по тебе вздыхали… И, конечно же, добавим немного золотых украшений. У Гилберта наверняка что-то есть, хотя я понятия не имею, откуда. В общем, он нам возразить не посмеет. А потом мы…

– Притормози! – Пайпер хлопнула ладонями по столу, и Марселин притихла. Впрочем, её спокойствие было исключительно внешним: глаза, продолжавшие гореть магией, изучающее перебегали с Пайпер на Эйса, как будто и он нуждался в небольшом преображении.

К счастью, Лука появился очень вовремя. Пайпер не дала ему, аккуратно несущему серебристый поднос, даже приблизиться, когда выпалила:

– Пожалуйста, скажи, что тебе нужна помощь. Марселин хочет сделать из меня принцессу!

– Я справляюсь, – сконфуженно отозвался Лука, резко остановившись. – Да и вас тут всего четверо, а Соня уже…

– Да чего ты так боишься? – Марселин возмущённо вздохнула, перебив эльфа, и это его, кажется, вполне устраивало. Он расставлял принесённые тарелки перед ними, не обращая на полные мольбы взгляды Пайпер и не замечая мешавшей своими активными жестами Марселин, уже продолжившей оглашать планы на Пайпер: – Если ты произведёшь впечатление на королеву… Боги, да феи сразу станут тебе друзьями! К тому же, так ты сможешь немного побесить Данталиона.

– Вряд ли для сальватора это главное, – подперев подбородок кулаком, проговорила Соня.

– Она права, – согласилась Пайпер. – Ни бесить Данталиона, ни производить впечатления на королеву я не хочу. Я хочу…

Здесь ей пришлось остановиться и бросить на Эйса опустошённый взгляд. Он, сегодня нацепивший тёмные джинсы и такую же тёмную футболку, вперивший взгляд в огромные окна напротив, выглядел до смешного нелепо. Пятнадцатилетний мальчишка, ещё недавно бывший двенадцатилетним, в окружении искательницы, мага и самого настоящего эльфа. В качестве вишенки на торте – сальватор без нормальной связи с сакрификиумом и магии, не желавшей пробуждаться. Кит наверняка бы сказал, что «это похоже на начало плохого анекдота».

Пайпер сделала вид, что поставленный перед ней салат нуждается в изучении. Неловкость, всегда появляющаяся, когда Лука просто выполнял свою работу, даже отступила на второй план. Незаконченное предложение повисло в воздухе, став началом минутной тишины, которую никто не решался прерывать.

Соня вновь приняла скучающе-недовольный вид и уткнулась в свою тарелку. Она слегка съехала на стуле, затем откинула голову и карими глазами вперилась в потолок. У Пайпер в голове не укладывалось, что девушка перед ней – такая же искательница, как и Кит. Она выглядела совсем юной, может, на год или два младше Пайпер, но держалась поразительно хорошо. Когда Соня собрала руки на груди, сальватор заметила бинты на правом запястье девушки и то, как напряглись мышцы её рук, проглядывающие сквозь чёрный лонгслив. Несмотря на открытость, с которой Соня начала говорить с Пайпер, она всё же оказалась в списке людей, который следовало изучить. Так, на всякий случай.

Пайпер не отреагировала, когда Эйс украл с её тарелки небольшой лист латука, и промолчала, когда он и вовсе поменял их тарелки местами. Аппетит, до этого всё же присутствовавший где-то неподалёку, и вовсе пропал. Присутствие Марселин, как и нити её магии, ощущалось лучше всего, но Пайпер старалась не обращать на это внимания, равно как и на Луку, уже покинувшего столовую. Предложение, начатое девушкой, призраком повисло у самого уха и заставило её слегка вздрогнуть.

«А сейчас ты не хочешь появиться? Скажи мне, чего я должна хотеть. Пожалуйста».

Разумеется, Лерайе ей не ответила. Пайпер и не рассчитывала, но это, но всё же ощутила обиду. Пальцы сжались вокруг вилки, и лишь спустя мгновения и «вау» от Сони Пайпер поняла, что согнула вилку пополам. Совсем как Гилберт несколько дней назад, когда говорил ей о своей силе. Отложив вилку, Пайпер пробормотала извинения и встала из-за стола.

«Ответь мне».

Эйс поймал её взгляд, но ничего не сказал. Раньше, когда он был ещё двенадцатилетним, его взгляды казались наивными и добрыми, но до того прелестными, что Пайпер сразу же могла сказать, в чём дело, не чувствуя при этом раздражения. Сейчас что-то поменялось: карие глаза Эйса остались теми же, но создалось впечатление, будто в них присутствует нечто, чего там не должно быть. Неуместная жалость.

«Ты слышишь меня, Лерайе?»

Пайпер подавила раздражение. Если кто и виноват в том, что её всё бесит, то только она. Уж никак не Эйс. Он вообще оказался втянут в этот мир из-за неё, а она – из-за Лерайе.

«Ты так и будешь молчать?»

Вернувшийся Лука подал голос, когда Пайпер была уже у дверей:

– Я могу принести обед к вам в комнату.

– Это было бы очень кстати, – вместо сестры ответил Эйс. Скрипнуло дерево, и мальчишка оказался рядом. Хорошо хоть, Марселин решила к ним не присоединяться.

За дверями оказался Кит – как и всегда, непричёсанный и улыбчивый, словно эта улыбка была к нему приклеена с самого рождения.

– Что, Энцелад опять тебя отделал? – со смешком поинтересовался Кит. Надо отдать ему должное: он был так же открыт, как и Соня, но храбрость в нём, судя по всему, была вместо мозгов.

«Не игнорируй меня».

– Будто ты в состоянии его победить, – ответила Пайпер, проходя мимо. Эйс семенил за ней, точно утёнок за мамой-уткой, а вот Кит, похоже, решил не церемониться и быстро поравнялся с ней, по-дружески приобнял за плечи.

– Так и быть, я расскажу тебе о триумфальном проигрыше Энцелада. Упоминать о нём опасно для жизни, но ради тебя я сделаю исключение. Диона свидетель, это было лучшее в его карьере! Итак, дело было ещё тогда, когда он был учеником рыцаря…

«Почему ты молчишь?»

У основания черепа закололо. Вряд ли из-за того, что Эйс так пристально следил за нею. И не из-за Кита, иногда слишком сильно давившего ей на плечо. К чёрту искателя, решившего на несколько минут поиграть в рассказчика. Ни близость Кита, ни его история девушку не интересовали. У основания черепа кололо так, словно туда вгоняли иголки, и ощущение это было далёким от приятного.

Кит продолжал говорить, но в его словах стали появляться выражения, совсем не свойственнее искателю. Пайпер постаралась сосредоточиться на них, но не смогла: внезапно на фоне появился белый шум, постепенно сменяющимся чем-то отдалённо знакомым.

«Хруст снега, – подумала Пайпер, одними губами повторив эти слова. – Треск огня».

С каждой секундой звуки становились всё громче. Шаги Эйса стали отчётливее, и вот, он уже рядом, идёт по правую руку от Пайпер и выглядит так, словно его вот-вот стошнит. Пайпер протянула к нему руку и положила её на его плечо, несильно сжала, но ничего не почувствовала под пальцами. Да и пальцы были какими-то слишком светлыми и чуть короче, чем у неё.

Перед глазами всё поплыло.

– Какого чёрта? – прошипел Кит над её ухом. Пайпер с трудом повернула к нему голову – искатель выглядел напуганным, но при этом пытающимся прийти в себя. Он мотал головой и жмурился, но всё равно продолжал со странным любопытством смотреть перед собой. – Это всё твои сальваторские штучки?

Пайпер не ответила. Медленно появляющийся, точно из тумана, образ Третьего перед ними удостоился проклятья из уст Кита, когда Пайпер, тряхнув головой, заметила неладное. Тёмные волосы вновь стали рыжими.

«И это твой ответ?» – со злостью подумала Пайпер. Ключицу сильно жгло.

– Кит, – это оказалось единственным, что сумела выдавить Пайпер.

Лерайе молчала, но девушке не нужны были её ответы, чтобы сложить два и два. Кристалл памяти, всё же отреагировав на неё и захватив Эйса и Кита, погрузил их в воспоминания Йоннет.

Глава 24. Нам нужно оставаться вместе

Едва только Йоннет вышла из портала, на её лице появилась грустная улыбка: она хорошо знала эту гостиную. Выложенный белым камнем пол блестел, словно его только что начистили. Шаги тонули в мягком тёмном ковре, пока Йоннет медленно направлялась к большому дивану, расположенному аккурат между двумя креслами. Находящийся в углу большой книжный шкаф уже успел покрыться пылью, что не было удивительным – вряд ли Лайне, приезжая в этот дом, предпочитали чтение и забывали о традиционной охоте. За огромным окном от пола до потолка, оказавшимся за диваном, медленно падал снег. Напротив дивана был камин, в котором громко потрескивал давно разожженный огонь. Небольшой деревянный столик напротив скрывался за ветхой картой.

Йоннет не успела даже определить, что за карта, как примостившаяся возле окна Твайла, с ногами забравшаяся на подоконник, подскочила на месте и кинулась к ней, бесцеремонно обхватила её руками и крепко стиснула. Раздавшийся вслед за этим облегчённый вздох Масрура подсказал, что их мучения окончены.

– Вы что, всё это время прятали её здесь? – с лёгким изумлением спросила Йоннет, приобнимая Твайлу. Та всегда умудрялась обниматься, словно они видятся в последний раз, и при этом не забывала, что с рогами стоит быть поаккуратнее.

– Я прятал, – послышалось со стороны двери. – К счастью, в это время года никто здесь не появляется.

Осторожно отодвинув голову Твайлы, чтобы та не задела её рогами, Йоннет посмотрела на Третьего.

Сколько он пробыл здесь, пряча Твайлу от мира и защищая её? Должно быть, меньше недели. Йоннет потеряла счёт времени, зато Третий никогда не страдал подобным и мог в это же мгновение назвать им точное число, вплоть до секунд.

– Я рад, что погреб полон, – Третий потряс бутылкой, в которой плескалась тёмная жидкость. – Будешь?

– Мне не до вина, – рассеянно пробормотала Йоннет. Беспокойство всё нарастало, но она хорошо сдерживала его. Незачем беспокоить своих друзей раньше времени. – Да и тебе, честно говоря, тоже.

– Я пробыл в одном доме с демоном пять дней, четыре часа и тридцать семь минут, и всё это время я не ослаблял защитных барьеров, старательно внушал проезжающим мимо и всем, кто мог обнаружить нас, что тут делать нечего. Я имею право выпить.

– Знаешь, – подал голос Масрур, – удивительно, что он ещё не опустошил весь погреб.

– Я редко пью, – с нотками обиды возразил Третий. Как же Йоннет скучала по этой его мальчишеской натуре, всегда проявлявшейся рядом со Вторым. – Но нужна ведь мне хоть какая-то награда, правда?

– Ты просто пользуешь тем, что у Лайне больше всего запасов радданского вина.

Йоннет хмыкнула, поразившись такой догадке Масрура, но великан кивнул, пробормотав:

– Не без этого, конечно. Ну что, – он упал в мягкое кресло, прямо напротив Масрура, и вытянул свои длинные ноги, – так и будем ходить вокруг да около? Нам нужно торопиться.

Твайла, наконец, отстранилась от Йоннет. Несмотря на хорошие отношения, которые демоница построила с Масруром и Третьим, она всегда старалась держаться поближе к Йоннет. Девушка её в этом не винила, да и сейчас ей хотелось, чтобы рядом кто-то был.

Новости, которые принесла Йоннет, не были утешительными. Их даже не скрашивал тот факт, что Ренольд дал о себе знать.

– Вы ведь уже догадываетесь, в чём дело, – вздохнула Йоннет.

Третий с мрачным видом приложился к бутылке – ещё одно подтверждение того, что он понимает, о чём речь. Масрур, на мгновение прикрыв глаза, слабо кивнул головой. Своей магией Йоннет почувствовала, как тот напрягся. Вернее, теми крохами, что у неё остались.

Она хотела выждать минутку, собраться с силами и придумать, как лучше начать, но поймала внимательный взгляд Масрура. Он не настаивал, лишь напоминал, что времени у них и впрямь немного. Вернувшаяся на подоконник Твайла, томно вздохнувшая, словно согласилась с ним.

В своих письмах Йоннет не вдавалась в подробности, но ей казалось, что она и так рассказала слишком много. Магия сакри объединяла их всех, и было глупо считать, что её можно присвоить себе, но иногда ей хотелось верить, что Сила – только её. Что у неё нет связи ни с Движением, ни со Временем, и что их носители не могут почувствовать изменения в ней.

– Я не смогла встретиться с Еленой, – медленно начала Йоннет. Она забралась на диван с ногами, не боясь испачкать его, и положила голову на одну из подушек. – Но разве это важно? Она обещала мне тогда, что будет искать в архивах Круга, но… Она так давно оставила магию. Может быть, она уже давно живёт другой жизнью.

– Она не могла ошибиться? – с надеждой спросила Твайла.

– Нет, – резко ответил Третий. Почти сразу он смягчился и, покачав головой, уточнил: – Так говорит Арне.

– Боги милостивые… – сокрушённо пробормотал Масрур, закрыв лицо руками.

– Шанс ещё есть, – попыталась успокоить его Йоннет. – Должно же быть хоть что-то, а мы пока…

– Что? – уточнил Третий, когда девушка так и не подобрала слов. – Притворимся, словно ничего не произошло? Рано или поздно, но люди обо всём узнают.

– У меня ещё есть магия, – скрипнула зубами Йоннет, – и ты не должен забывать об этом, иначе я ненароком сломаю тебе руку.

Она прожигала его взглядом ещё несколько секунд, по истечении которых губы Третьего тронула мягкая улыбка.

– Узнаю нашу Йоннет, – с тихим смешком сказал он. – Люди всегда казались мне чересчур храбрыми, но в тебе храбрости более, чем достаточно. Мне это нравится.

– Спасибо, – съязвила в ответ Йоннет, – ведь именно этого я и добивалась.

– Так какой у нас план? – подал голос Масрур. Он оторвал руки от лица, и девушке показалось, что он постарел на несколько лет. Серые глаза, заблестевшие фиолетовым, были намного глубже, как и морщины на лбу.

– Отыскать Ренольда, – отчеканила Йоннет, хотя прекрасно знала, что Масрур спрашивал не об этом. Отыскать Ренольда они решили ещё до того, как Йоннет отправилась к Елене, но девушка всё равно посчитала необходимым уточнить этот невероятно важный пункт. – А потом – принимать в наши ряды новенького.

– Новенькую, – исправил её Третий. – Арне говорит, что это девушка.

– Меня бесит, что только Арне может ненадолго приоткрыть завесу будущего, – с притворной злобой прошипел Масрур, откидываясь на спинку кресла и собирая руки на груди. – «Арне говорит то, Арне говорит сё…» Совсем скоро Арне будет предсказывать нам отравления.

– Он говорит, что позволит тебе во всей красе ощутить вкус яда, – с вежливой улыбкой передал Третий. Его голубые глаза стали на несколько тонов светлее, и лишь по отозвавшейся в ней Силе Йоннет угадала, что великан прибегнул к магии. Ей всегда казалось странным, что цвет магии и цвет глаз Третьего почти совпадал, и иногда она думала, что это было одной из многочисленных шуток Арне.

– А если она откажется? – тихонько встряла Твайла. Йоннет через плечо бросила на неё вопрошающий взгляд, и демоница, дёрнув плечами, пояснила: – Девушка, о которой говорит Арне. Ну, как это было с Масруром.

– Не напоминай, умоляю…

Масрур с мученическим выражением лица закрыл глаза, когда Третий рассмеялся. Он был сальватором уже год, но Йоннет до сих пор не могла привыкнуть к его чистому и искреннему смеху. Словно он не был связан с древним могущественным существом. Словно на его плечах, как и на их плечах, не лежала ответственность за этот мир.

Йоннет нравилось, когда Третий смеялся. Выглядела девушка не старше восемнадцати, но её возраст уже давно перевалил за сто пятьдесят – может, она и вела себя иногда, как старушка, наблюдающая за внуками, но она ничуть этого не стыдилась.

– Надеюсь, с ней проблем не возникнет, – вовремя опомнившись, произнесла Йоннет. – А то Масрур перестанет быть таким уникальным и обидится.

– Какие же вы злые, – пробубнил себе под нос Масрур. – А кто спас вас от просочившихся в Дадфор тёмных созданий?

– А кто сжёг книгу заклинаний, что мы нашли в том храме? – тут же отреагировал Третий.

– Нашёл, что вспомнить! Ты сам потом этот храм и разрушил, когда пытался вернуть книгу в прежний вид!

– Ты отвлёк меня!

Они продолжали препираться, и Твайла, наблюдавшая за ними, тихо хихикала и трясла головой. На сердце у Йоннет было тяжело, – так тяжело, что даже остатки Силы не помогали, – но она продолжала улыбаться, следя за тем, как Масрур вспоминает всё больше ошибок, допущенных Третьим при обучении. Йоннет решила не расстраивать Масрура и не припоминать ему, как обучался он сам. Конечно, из-за чар эльфы были расположены к магии, но у Масрура всё равно были кое-какие проблемы. Йоннет потребовалось время, чтобы понять их и решить, и вот тогда Масрур смог по-настоящему раскрыть своё Движение. Великаны же никогда не были связаны с магией, – их дар был другого рода, – ноТретий отлично справлялся для того, кто впервые начал использовать магию. Однако Масрура это не убедило, и он гонял Третьего так, словно от этого зависели их жизни. Впрочем, так оно и было.

Может, иногда Йоннет и мнила себя старушкой, но рядом с Масруром и Третьим она вновь ощущала себя молодой, полной сил и стремлений.

Если бы ещё в ней было столько же магии…

– Всё, хватит! – испуганно прокричала Йоннет, когда Масрур припомнил весьма неприятный случай. Убеждать эльфа, что магия у Йоннет была на пределе и она едва смогла открыть портал, было бессмысленно – он запомнил, что портал перенёс её в главный зал дома увеселений, и ещё долго жалел куртизанов, обнаруживших Йоннет. Она, только вышедшая из боя, выглядела не слишком привлекательно.

– Я обожаю эту историю, – с чувством прошептал Третий, опустив голову. – Я её обожаю.

– Ты сам не лучше, – неожиданно произнесла Твайла с нотками укора, и Третий заинтересованно вскинул голову, всем своим видом показывая, что он ждёт слов демоницы. – Запаниковал, когда неподалёку появились охотники, и смог внушить им, что неподалёку есть дом увеселений. В горах!

– В горах! – со смехом, готовым сорваться на истеричный, громко повторил Масрур. – Боги, в горах!

– Я постоянно следил за тобой! – начал оправдываться Третий, возмущённо взмахнув руками. Вино из бутылки почти попало на ковёр, но Масрур, не прекращая смеяться, спас его, вернув капли обратно. – Чтобы ты знала, даже наша магия может истощиться. У меня просто не хватило сил и фантазии!

– В гора-ах!

– Заткнись, Масрур!

Не сдержавшись, Йоннет прыснула от смеха. В безумии, в которое превратилась её жизнь много лет назад, ей не хватало моментов тишины, прерываемых исключительно смехом и многозначительными улыбками. Они собрались в доме Лайне из-за ужасных новостей, преследовавших Йоннет не меньше пяти лет, но всё же смогли, пусть и не до конца, найти решение.

Отыскать след Ренольда и найти нового сальватора – лучшее, что они могли сейчас сделать. Твайлу, которою нельзя было больше прятать в этом доме, придётся отправить с каким-нибудь поручением. Возможно, даже на Землю. Йоннет обязательно что-нибудь придумает.

У них было слишком много дел, требовавших идеально продуманного плана, но Йоннет знала, что они могут позволить себе несколько минут спокойствия. От этого миры не рухнут.

***

Йоннет умирала в одиночестве, но ей не было себя жаль. Ей было жаль Третьего, чью магию она до сих пор ощущала.

Он был где-то очень далеко, за многие мили от неё, и продолжал бороться. Его магия была подобна чистой ярости, вырывавшейся из него вместе с постепенно слабеющим рокотом. «Почему рокот слабеет?» – думала Йоннет, кожей ощущая падающий с неба пепел.

Ещё теплившаяся в ней магия не позволял ей отыскать точный ответ – она могла лишь продлевать страдания Йоннет, лежащей на земле и зажимающей рану на животе. Она столько раз сталкивалась с этими тёмными созданиями, но они всё же добрались до неё своими длинными острыми когтями, созданными для того, чтобы рвать плоть… Если бы Йоннет могла, она бы слабо улыбнулась.

Силы не хватало ни на продолжение боя, ни на исцеление. Сила могла только тончайшей нитью тянуться до Третьего и с каждым ударом сердца девушки, который, как она боялась, мог стать последним, приносить его магию в ответ. Сила не позволяла Йоннет ни подняться, ни даже произнести что-нибудь. Она надеялась, что рядом есть ещё хоть кто-то живой – кто-то, кто сможет передать её послание. Третий уже мчался сюда, разрывая пространство порталами и тут же его восстанавливая, но Йоннет знала, что умрёт раньше. И магии Третьего не хватит, чтобы спасти её. Его магии едва хватало на сдерживание рвущихся в их мир демонов, и Йоннет не могла заставлять его рисковать лишний раз и растрачивать силы понапрасну. Даже без Арне, способного приоткрыть завесу будущего, Йоннет знала, что её время подошло к концу.

Но как же она не хотела умирать.

Она знала, что после смерти сможет найти и Масрура, и Аннабель, но не спешила к ним. Она не хотела умирать и оставлять Третьего – совсем одного, сломленного и рассыпавшего на миллионы крохотных кусочков. Его броня уже пошла трещинами, когда они узнали, что Аннабель погибла. Третий держался лучше всех, но если и Йоннет уйдёт так скоро, Третий сломается, и некому будет защитить миры.

Как бы Йоннет ни убеждала себя, что думает об их предназначении, все её мысли возвращались к одному только Третьему. Даже если он справится, даже если выживет и каким-то чудом сможет защитить миры, он не сможет защитить себя.

Нужно продержаться ещё немного. Всего несколько минут.

Третий только иногда делал вид, что не придаёт значения «советам взрослых», но Йоннет-то знала, что это не так. Он её обязательно выслушает и поймёт.

Нужно просто дождаться Третьего.

Пепел оседал на горячую кожу, но Йоннет его почти не чувствовала. Издалека ветер приносил крики и гул битвы, но и эти звуки постепенно стали утихать. Йоннет знала, что сигридцы не сдаются – значит, уходит её магия, поддерживающая в ней жизнь. Остатки Силы, что она так старательно берегла, истощались слишком быстро.

Она не успеет передать послание?

«Пожалуйста, – взмолилась Йоннет, медленно огибая взглядом тёмные облака, плывущие над ней. – Если ты меня слышишь, Лерайе, то дай мне ещё немного Силы. Пожалуйста. Клянусь, я отпущу тебя сразу же, как только смогу. Но не сейчас. Мне нужно ещё немного».

Лерайе ей не ответила. Она молчала уже пять лет, и Йоннет всегда помнила об этом, но всё равно почувствовала, как сердце болезненно сжалось.

Интересно, Лерайе говорила с тем, на кого Йоннет её оставила?

«Ты говоришь с ним? – спросила Йоннет. Кровь из раны продолжала течь, но пальцы уже давно стали холодными и почти ничего не ощущали. – Или с ней? Кто стал для тебя новым пристанищем? Елена нашла подходящего человека?»

Йоннет надеялась, что нашла. Лерайе заслуживала того, кто примет её Силу и не посчитает её источником безграничного могущества. Такой была Йоннет, но прямо сейчас она умирала недалеко от сожженного и опустошённого тёмными созданиями города Кэргора, была среди тех, кто уже давно покинул этот мир или ещё продолжал бороться за жизнь. Йоннет пыталась поделиться Силой, но ничего не вышло. Магии в ней было так мало, что Йоннет самой едва хватало.

«Найди себе достойного сальватора, – она прикрыла глаза и тут же ощутила, как на ресницы опустилась пепельная пыль. – Но напоследок дай мне столько Силы, сколько сможешь».

Она надавила на рану, и острая боль пронзила всё её тело. Поднявшийся ветер взметнул её рыжие волосы, давно окрасившиеся в золу и кровь. Было бессмысленно взывать к ушедшим тысячелетия назад элементалям и просить их о помощи, но Йоннет всё равно попыталась. Она просила и богов, и сакри – даже Ренольда и Рейну, хотя понимала, что они её не услышат. Ренольд пропал, как только погибла Аннабель, а Рейна оставила Масрура всего несколько часов назад. Йоннет даже не успела понять, где он, как их связь оборвалась.

Может, Третьему повезло чуть больше и он знает, где погиб Масрур. Может, у него даже будет возможность предать его земле. Йоннет искренне на это надеялась, потому что Масрур заслуживал, чтобы его достойно проводили.

Земля была холодной и липкой от крови и грязи. Кое-где попадались не только наконечники стрел и сломанные концы клинков, но и останки сигридцев и демонов, насмерть сцепившихся друг с другом. Мутным, без привычного для Йоннет золота, взглядом она окинула местность. Тела, оружие, лошади. Где-то ещё были те, кто сражался, но Йоннет не могла долго следить за ними. Она продолжала молиться за их победу, медленно перекатываясь на правый бок, и просила богов, чтобы те были к ним милостивы. Если их и ждала смерть, то пусть она будет быстрой и безболезненной. Пусть все страдания, что были уготованы для них, перейдут к Йоннет. Она и так держалась слишком долго – продержится и ещё, если это спасёт жизни другим.

Левый локоть упёрся в землю, и Йоннет едва не застонала, когда раненый бок отозвался на это движение. Как и вывернутая под неестественным углом правая лодыжка, но она была меньшей из всех проблем девушки. Остатки Сил, что ещё были у неё, позволяли игнорировать боль дольше, чем любое другое существо.

«Дай мне ещё немного», – попросила Йоннет, медленно вытягивая левую руку – писать ей было невероятно сложно, но правая совсем не ощущалась, и использовать её было невозможно.

Буквы выводились с трудом, но постепенно всё же складывались в слова. Йоннет до скрипа сжимала зубы и давила на рану, чтобы боль, разливающаяся по телу, не давала ей потерять сознание. Было трудно, чертовски трудно, но иного выбора не было. Третий не успеет добраться до неё. Она умрёт раньше.

Её пальцев коснулось что-то лёгкое и холодное, даже призрачное и почти неосязаемое. Плохо различавшие образы глаза всё же уловили знакомый силуэт – смесь сиреневого и чёрного, звёздами вспыхивающего в такт движениям. Елена говорила Йоннет, что такие узоры на Земле называются «галактиками».

– «Передай это Твайле», – тихо прочитала Лерайе, склонившись к Йоннет и записи, что она только что с особым трудом сделала на земле.

Само присутствие Лерайе, как и всегда выглядевшей так, словно она звезда, спустившаяся с небес, вызвало у Йоннет улыбку. Она почувствовала, как магии в ней стало больше – всего на несколько капель, но их хватило, чтобы девушка прошептала:

– Ты пришла.

– Пора прощаться, – произнесла Лерайе. Её призрачные пальца коснулись щеки Йоннет, рассечённой когтями тёмного создания и перепачканной в грязи и крови, так, словно она была бархатной.

– Ты ведь найдёшь его?

Лерайе приподняла голову и вгляделась в линию горизонта. Магия отозвалась на открывшийся вдалеке портал. И сердце Йоннет вновь сжалось, когда она поняла, что это Третий.

– Мы всегда находим друг друга, – наконец ответила Лерайе. Она наклонилась к Йоннет, убрала с её лица слипшиеся пряди волос и поцеловала её в лоб, точно ребёнка, готовящегося ко сну. – Вы, сальваторы, одной магии. Вы всегда будете вместе.

– Только не оставляй его, – едва слышно произнесла Йоннет. Её перевёрнутая кверху внутренней стороной ладонь слегка нагрелась – последние капли магии, подаренные Лерайе, начинали формироваться в то, что Йоннет начала уже давным-давно.

– Не оставлю, – пообещала Лерайе. – Послушай меня, Йоннет…

– Йоннет!

Горло Третьего наверняка уже было разодрано в кровь, но его голос, поразительно ясный и громкий, донёсся до них вместе с новым порывом ветра:

– Йоннет!

– Ты хорошо потрудилась, – закончила Лерайе.

Её образ медленно рассыпался, пылью оседая на ладони Йоннет и формируясь в прозрачный вытянутый кристалл, блеск которого отражался в мёртвых глазах Первого сальватора.

Глава 25. Что ты готов потерять?

Кит резко отпрянул, словно от этого зависела его жизнь. Где-то совсем рядом Эйс с шумом втянул воздух, а потом, начав агрессивно массировать виски, пробормотал что-то нечленораздельное. Искателя не интересовало, что с ним в данную минуту. Гораздо важнее было понять, что за чертовщина только что произошла.

Ему всегда казалось, что воспоминания и образы, которые показываются с помощью магии, похожи на кинофильм. Перед глазами – картинки, сменяющие друг друга, звук идёт с двух сторон, и всё будто происходит с каким-то другим человеком, умело подсовывающим камеру тогда, когда это нужно. Кит не думал, что воспоминания в прямом смысле поглотят его, влезут ему в голову и поселяться в ней, словно она была их единственным домом. Кит каждой клеточкой прочувствовал, что всё, увиденное им, – реальность, но с меньшим количеством боли, запахов и прочего. Если бы при погружении в воспоминания все его чувства работали нормально, его бы скрутило ещё на первой минуте.

– Кит, – прохрипела Пайпер, и Кит вспомнил, что он здесь не один. Он бросил на девушку, обхватившую себя за плечи, перепуганный взгляд, и неосознанно сделал шаг в сторону. Пайпер повторила ещё тише: – Кит.

Он её не боялся. Совсем не боялся, ибо это было глупо. Но у неё была магия, превосходящая магию Шераи или Стефана, и она только что запихнула ему в голову воспоминания Йоннет. Или это всё же была не она?

– Погоди, – всё с тем же хрипом повторила Пайпер, когда Кит сделал ещё один шаг.

Куда он собирался? Кит даже не мог понять, в какую сторону он двигался. Обратно в столовую? Дальше по коридору, надеясь, что особняк не станет над ним издеваться и быстро выведет к Сионию или Стефану?

Что, чёрт возьми, Кит должен сейчас делать?

– Это была она, – неожиданно произнёс Эйс. Кит едва не рассыпался в благодарностях, искренне надеясь, что мальчишка перетянет всё внимание на себя и даст искателю немного времени.

– Кто? – сдавленно поинтересовался он – Пайпер всё ещё была похожа на овощ и идти на контакт не желала, но это было необходимо, чтобы Кит успел придумать какой-либо план.

Эйс посмотрел на него так, словно впервые увидел. Что ещё хуже, в его взгляде читалось такое удивление и недоверие, как если бы у Кита неожиданно выросли рога или фейские крылья. Но Кит был совершенно обычным, правда с большим количеством родинок по всему телу, но разве из-за этого стоило так на него смотреть?

– Молчи, – с поразительной злостью прошипел Эйс, прожигая Кита взглядом. – Молчи, слышишь? Никому не говори о том, что ты увидел!

– Но я…

Он в замешательстве перевёл взгляд с Эйса на Пайпер, но та лишь кивнула. Совсем слабо, словно ей всё ещё было трудно управлять своим телом.

Где-то в груди Кит ощутил укол злости, а у самого горла – слова, готовые вырваться наружу. Было вполне очевидно, что Эйс понимает чуть больше Кита, но эта мысль, живущая на задворках сознания, никогда раньше не развивалась искателем.

– Я всё объясню, – сказала Пайпер, поймав его взгляд. – Мы же можем просто поговорить, да?

– Что за хрень сейчас была?

– Я сама не… Я объясню, – она быстро исправилась, но Кит уловил, как при этом изменился её голос с растерянного на вымученный. Вряд ли она действительно понимала, что за «хрень» только что произошла, но ей было необходимо убедить Кита в том, что они должны поговорить. Очень обстоятельно, не упуская из внимания ни одно произошедшее с ними событие. И, возможно, поговорить они должны прямо сейчас.

Но Кит не был готов. Он вообще никогда раньше не видел чужих воспоминаний – ни с помощью магии, ни с помощью какой-нибудь замороченной сигридской реликвии, или что там у этих иноземцев было в обиходе. Кит ведь был обычным землянином, и заталкивать в его голову образы, на все сто процентов состоящие из магии и с нею же связанные, было как минимум нечестно. Поэтому парень, не найдя, куда деть руки, спрятал их в карман толстовки, переплёл пальцы и через силу выдавил:

– Маги в этом лучше разбираются. Я лучше пойду к Соне и…

– Нет, нет, – быстро пролепетала Пайпер. Она едва не подскочила к нему и вцепилась в его плечи, причём так сильно, что Кит сдавленно ойкнул. Слишком поздно он заметил, что глаза девушки стали немного ярче, а голос приобрёл металлические нотки. – Ты должен выслушать меня. Я всё тебе объясню, просто дай мне пару минут на раздумья. Может, пойдём в библиотеку?.. Нет, там нас могут найти Стефан и Сионий… В мою комнату, – заключила она, резко качнув головой. – Пошли, я тебе всё объясню.

Кит начал сопротивляться. Впрочем, у него не было ни шанса против девчонки, во всю применившую свою Силу. Осознавала Пайпер этого или нет, но её ярко горевшие глаза стали похоже на стекло, а руки вцепились в правое предплечье Кита и потащили его вперёд. Всё ещё зло смотрящий на искателя Эйс поплёлся следом, игнорируя любые попытки Кита освободиться.

Его буквально похищает сальватор. К такому в Ордене не готовили.

До комнаты Пайпер они добрались слишком быстро и почти без происшествий. Только раз Кит, которого продолжали нещадно тащить вперёд, споткнулся на лестнице и едва не распластался на ней. Но Пайпер резко подняла его, так, словно ничего не произошло, а он сам весил легче пёрышка, и Кит решил, что лучше больше не падать, а то либо магия Пайпер, либо сама Пайпер решит, что он идиот и от него нужно избавиться. Или хорошенько протащить по лестнице туда-сюда пару раз.

Дверь заскрипела, когда Пайпер открыла её с ноги. Она наконец отпустила Кита, и тот присвистнул. Джонатан всегда говорил ему, что в его комнате царит бардак, которому можно присудить первый приз, но он вообще видел комнату племянницы? Этот хаос даже комнатой нельзя было назвать.

Самым приличным и чистым, что было здесь, оказалась ванная. По крайней мере, так думал Кит, ибо дверь в ванную была лишь слегка приоткрыта, и в небольшую щель не попадало ничего из составляющего бардака. Остальная же комната напоминала местность, по которой около двадцати раз прошёлся нехилый такой торнадо. Одеяла и подушки были нещадно перемешаны и разбросаны по всей комнате, словно каждую ночь Пайпер выбирала себе новое место для сна, – начиная с кресла и заканчивая порогом небольшого кабинета, смысла в котором Кит до сих пор не нашёл. Стол был завален книгами, картами, хорошо знакомыми Киту склянками и одеждой, которую он совсем не ожидал там увидеть. Словно Пайпер не знала о существовании шкафа и бросала свои футболки, толстовки и кофты куда попало. Или крутила какую-то рулетку, типа, «Куда сегодня забросить свои вещички», потому что Кит ещё заметил штаны, висящие на зеркале трельяжа, и огромное количество носков в кресле, часть из которых была скрыта под какой-то картой.

Пол же напоминал настоящую мозаику. Кит даже не знал, куда ему ступать, ибо абсолютно всё было занято чем-то: листы, книги, вездесущие карты, уже начинавшие надоедать, и почему-то пустые тарелки. Это было очень странно, потому что Кит был абсолютно уверен, что Пайпер завтракает, обедает и ужинает в столовой в чьей-нибудь компании. Или же это были какие-то ночные перекусы. «Тогда почему она не позвала меня?» – с обидой подумал Кит, вглядываясь в одну из тарелок. Крошки от печенья подсказали, что его догадка верна.

– Предательница, – прошипел Кит, прожигая спину Пайпер взглядом.

Эйс убрал карту с кресла, но, заметив там носки, вернул её на место и отошёл к небольшому стульчику у трельяжа. К счастью, ему пришлось избавиться лишь от одной подушки, чтобы занять место и продолжить дарить Киту злобные взгляды. Ну просто прелесть, а не ребёнок.

– Нашла, – объявила Пайпер. Она сдёрнула с кровати неизвестно откуда появившийся плед (Киту показалось, или раньше он был в библиотеке?), и под ним оказалась свёрнутая старая карта. Пайпер с гордостью раскрыла её и продемонстрировала Киту, в то время как Эйс со вздохом пробормотал:

– Господи…

– Спасибо, обойдёмся без него, – фыркнул в ответ Кит, тряхнув головой. – В чём дело, Пайпер? Ты притащила меня сюда для того, чтобы показать этот беспорядок? Что ж, я тронут. Я наконец нашёл сестру.

Эйс вздохнул ещё раз, будто он был единственным здравомыслящим человеком в этой комнате и прямо сейчас лишний раз убедился в этом.

– Не совсем понимаю, – произнёс он, посмотрев на Пайпер, – для чего тебе карта.

– Сейчас поймёшь.

Игнорируя мягкое на вид одеяло на полу, которое к тому же было совершенно невинным, Пайпер прошлась по нему и приблизилась к Киту. Тот бросил быстрый взгляд через плечо, но с недовольством заметил, что дверь уже закрыта, – должно быть, Эйс постарался. Кит, конечно, не видел проблемы в том, чтобы открыть её, но вряд ли Пайпер даст ему даже мгновение на то, чтобы взяться за ручку.

– Ты знаешь, что это за символы? – она указала на угол карты, где были записаны три строчки, расположившееся так близко, что их едва удавалось разобрать.

Вопреки внутренним протестам и желанию немедленно рассказать о произошедшем кому-нибудь из магов, Кит присмотрелся к надписи в углу. Буквы были корявыми, будто их вывел ребёнок, впервые взявший в руки ручку. Кит с трудом разобрал одно-единственное слово, «rezraw», и тут же вскинул голову, оторопело уставившись на Пайпер.

– Когда ты нашла эту карту, надпись уже была? – осторожно поинтересовался он. Он надеялся, что Пайпер хотя бы попытается схитрить, потому что так он сможет примерно понять, куда давить, но Пайпер выпалила всё на одном дыхании:

– Эту надпись оставил Арне, когда пару дней назад взял моё тело под контроль.

Кит терпеливо ждал продолжения, но его не последовало. Прелесть-а-не-ребёнок ничего не добавил.

– Ты шутишь? – уголки губ искателя дёрнулись и уже поползли вверх, когда глаза наткнулись на непробиваемую маску на лице Пайпер. – Не шутишь, – неуверенно добавил Кит, и тут же на всякий случай уточнил: – Точно не шутишь?

– Давай мы спросим об этом Лерайе, которая решила, что я – идеальный кандидат в сальваторы, хорошо? А пока вернёмся к надписи…

– Да погоди ты! – Кит схватил её за руки и заставил опустить карту. – Ты серьёзно? Ты думаешь, что Арне… взял твоё тело под контроль?

– Я в этом абсолютно уверена. Помнишь, когда мы только познакомились, ты хотел провести мне экскурсию, а в холле я упала в обморок? – Кит нервно сглотнул и кивнул. – Так вот, никакой это был не обморок. Я разговаривала с Арне. Он вырвал меня из… как он там сказал? Из привычного для меня временного потока. Для тебя прошло меньше секунды, а для меня – несколько минут.

– Стой… – Кит сделал шаг назад, запнулся о стопку книг и едва не полетел вниз, в сосредоточие хаоса и беспорядка, но всё же смог вернуть равновесие. – Не торопись ты так. Просто… Боги, Пайпер. В какую хрень ты меня втянула?

– Сигридскую, – немного подумав, ответила девушка. Кит сдвинул брови, и Пайпер уточнила: – Сальваторскую. В своё оправдание скажу, что меня тоже в это втянули.

– Да, но ты… Ты сама влезла в разговор с Арне и… Эта твоя надпись… Чёрт, – Кит закрыл лицо руками и опустил голову. – Чёрт, чёрт, чёрт!

Почему с ним вечно что-то происходит?

Кит ведь никогда не жалуется. Всегда идеально выполняет работу, которую ему поручают. Так почему именно его попросили ответить на некоторые вопросы Пайпер и именно он наткнулся на неё сегодня в коридоре? Что, Стефан или Данталион не выдержали бы такого шокирующего погружения в чужие воспоминания?

Как Киту вообще к этому относиться?

Для него, как и для любого другого нормального человека, всё, что было до его рождения – просто история. В истории, которую изучал Кит, были эльфы, феи, великаны и вампиры, магия и чары, а также другие миры, но он так привык ко всему этому, что уже не считал чем-то сверхъестественным. Король, правивший феями до Ариадны, был для Кита частью историю, а вот сама Ариадна – нет. Всё, о чём Кит читал только в книгах или слышал из уст других – история.

А тут ему подсовывают чужие воспоминания, которые значительно разнятся с тем, что Кит изучал.

В том, что он видел, были прошлые сальваторы. Не просто какие-то личности из истории, оставившие после себя что-то. Они были настоящими, живыми. До того человечными, что Кит даже растерялся. А ещё там был Третий, совсем не похожий на вероломного предателя, каким его рисовали другие. Вполне себе обычный великан, мало чем отличающийся от Гилберта или Стефана.

Впрочем, Кит и Муссолини никогда не встречал, чтобы утверждать, что тот был славным парнем. Третий – история настолько отдельная, что требует слишком много времени и перетягивает на себя слишком много внимания. Кита интересовало другое.

От шока, что он был погружён в чужие воспоминания, он не сразу заметил неладное. Живые Второй и Третий, обсуждающие свои планы, поле боя, на котором Йоннет встретила свою смерть… Кит был поражён – настолько, что вспомнил об ещё одной девушке и словах Третьего о ней только сейчас.

В воспоминании была демоница. С чёрными склерами, красными горящими огоньками-зрачками и рогами, растущими изо лба. Сальваторы её почему-то прятали в доме, принадлежащем роду Лайне.

Кит видел то, чего не должен был? Или наоборот – теперь, когда он увидел это, он должен использовать это во благо коалиции?

Что, чёрт возьми, Кит должен сейчас делать?

– Разве это возможно? – спустя минуту напряжённого молчания спросил искатель, подняв голову. – Арне не мог просто взять твоё тело под контроль. Ещё ни один сальватор не вмещал в себе мощь сразу двух сакри.

– Я не говорила, что связана с Арне, – немного подумав, Пайпер принялась сворачивать карту. – Марселин говорила о печати, которая то появляется, то исчезает, а господин Илир упоминал, что Стефан выдвинул теорию: будто в меня вплетено «будущее» Времени. Но, думаю, здесь всё гораздо сложнее.

Кит совсем ничего не понимал. При чём здесь вообще маги и уж тем более господин Илир?

– Почему ты говоришь об этом мне?

Пайпер, казалось, впервые задумалась над этим. Она положила карту на свою кровать, словно та была самой хрупкой вещью во всех мирах, и вновь посмотрела на Кита. Искатель был готов поклясться, что впервые рассмотрел её достаточно хорошо, чтобы понять, с кем он имеет дело.

Золотые глаза его больше не пугали (да и до этого, если честно, тоже), но теперь Кит мог сказать, что привык к ним. Что странно и удивительно, раньше взгляд Пайпер был более уверенным и сильным, а сейчас – испуганным. Не затравленным, какой Кит иногда видел у попадавших в плен коалиции демонов, но близкий к такому. Поначалу Пайпер старательно приводила свои чёрные волосы в порядок и каждый день меняла одежду на чистую, но уже третий день подряд Кит видел её в одной и той же синей толстовке. Непрошеная ассоциация пришла сразу – кровь великанов была такого же оттенка. Кит вздрогнул, отогнал сравнение и вновь посмотрел на Пайпер, начавшей наматывать локон волос на палец.

– Скажем так, – наконец начала она, – я веду собственное расследование. Ты, кажется, хорошо разбираешься во всём этом… Ты же землянин, переживший эриам ещё в детстве.

«Вот только это не помогло мне, когда ты каким-то образом показала мне воспоминания Йоннет».

Пайпер сняла подвеску в виде прозрачного кристалла и показала её Киту:

– Это – кристалл памяти, созданный Йоннет. Тот самый, что… что был в самом последнем воспоминании. Я забрала его у господина Илира и пыталась изучить, но он не реагировал на меня. Я не думала, что он даст о себе знать сегодня. И не думала, что ты тоже окажешься в это втянут. Но раз уж всё-таки оказался…

Киту не понравилось, как изменилась её интонация. Взгляд Пайпер всё ещё был слегка испуганным, стали в нём не наблюдалось, зато в голосе её было хоть отбавляй.

– Не говори о том, что ты видел. Никому. Даже Гилберту. Особенно Гилберту, – поспешно исправила она. – Пожалуйста, Кит. Я должна разобраться с этим сама, без навязывания чужих идей и взглядов.

Он понял, о чём его просили. Кит мог бы сразу дать ответ, который от него ждут, если бы не понимал, что этим он ставит под удар не только себя, но ещё Пайпер и даже Эйса. Сокрытие столь важной информации, воспоминания о Третьем, просочившиеся в голову Кита, и образ демоницы, которую он видел – всё это может плохо кончится.

– Если коалиция узнает… – он так и не нашёл нужных слов. Не нужно заглядывать в далёкое прошлое, чтобы понять, что может произойти, если продолжать действовать за спиной коалиции. Стефан тому пример.

– Не узнает, – попыталась заверить его Пайпер, но ей не хватало уверенности. Для чего-то Эйс кивнул, но вышло у него слишком сдавленно и совсем не обнадёживающе.

– Всё ещё не понимаю, зачем ты рассказала мне об Арне, если спустя минуту попросила молчать, но… Боги, я не знаю… Может, заключим небольшую сделку?

Пайпер нахмурилась, но всё же кивнула. От волнения Кит начал заламывать руки.

– Я знаю, времени мало, но больше у нас нет. Сегодня вторник – я дам тебе время до воскресенья. Обдумаешь всё хорошенько и решишь, действительно ли ты хочешь скрывать всё это от остальных.

– А если решу, что скрывать стоит?

Кит не хотел отвечать. Он был отличным парнем и знал, когда стоит отстраниться от работы и помочь кому-то просто потому, что так поступают люди, но ненавидел себя, потому что прямо сейчас делал нечто диаметрально противоположное:

– Я сам обо всём расскажу. Это мой долг.

Пайпер сжала подвеску в руке и немигающим взглядом уставилась на Кита. Они знали друг друга всего ничего и совершенно точно не успели стать близкими друзьями, но Кит хорошо почувствовал, как после его слов между ними начала строиться стена. Если к воскресенью Пайпер решит, что она и дальше должна скрывать всё, что узнала, стена будет окончательно возведена.

– Просто помни, что я сильнее, – неожиданно произнесла она с какой-то неестественно широкой улыбкой. – В прямом смысле сильнее.

– Не думаю, что Энцелад согласен с этим.

Пайпер покачала головой, сдаваясь. Она вновь надела подвеску, критически оглядела комнату и в течение нескольких мучительно долгих секунд обменивалась таинственными взглядами с Эйсом. Мальчишка уже открыл рот, но Пайпер его перебила:

– До воскресенья ты будешь молчать?

– Да, буду, – подтвердил Кит. – Словно я ничего и не знаю. Но после…

– Я поняла, – перебила она, активно закивав головой. – Надеюсь, к выходным я придумаю, как тебя убедить.

Махнув рукой, будто этого было достаточно, Кит развернулся и направился к двери. Голова раскалывалась от полученной информации, которую мозг искателя тут же начал перерабатывать. Параллельно с этим строились сразу несколько планов: нужно было проверить некоторые наиболее волнующие моменты, поискать информацию о демонице из воспоминания Йоннет и узнать, как именно работают кристаллы памяти. И, конечно же, придумать, как не дать Пайпер склонить его на свою сторону. Кит и впрямь ненавидел себя за то, что больше следовал правилам коалиции, чем правилам человечности.

– И да, к слову, – он развернулся, когда был уже у двери, и недовольно оглядел комнату девушки. – Если Джонатан это увидит, его хватит удар. Пожалей дядюшку.

– Иди к чёрту, Кит.

– Буду дам до воскресенья, но я вышлю тебе список своих требований сегодня или завтра. Будь готова.

***

Из гостиной раздавались всхлипы, и Кита это насторожило.

Он искал место, где может немного побыть одному, и гостиная показалась идеальным вариантом. Всё равно все почему-то собирались либо в столовой, либо в библиотеке. Был шанс, что Кита сразу же найдут в его комнате, так что искатель был обязан выиграть себе хотя бы несколько минут тишины и покоя.

Всхлипы ему не нравились и разрушали весь его план, но и оставить их без внимания Кит не мог. Может, он и нарушит сейчас чьё-то личное пространство и получит себе чем-нибудь тяжёлым по лицу, но он был обязан узнать, в чём дело. И, разумеется, убедиться, чем он может помочь. Джонатан слишком хорошо воспитал Кита, чтобы тот закрывал глаза на подобные происшествия.

К счастью, дверь даже не заскрипела, когда Кит осторожно приоткрыл её. Он успел только просунуть ногу, когда прямо перед ним появился портал – вернее, обратная его сторона, представляющая собой нечто неопределённое и расплывчатое. На тонкий ковёр ступили знакомые лакированные туфли, и спустя мгновение Кит распознал Стефана. Не в его привычке перемещаться по особняку через порталы, ибо слишком частое их использование могло исказить пространственною магию, но раз он сделал это, значит, произошло что-то действительно серьёзное.

Кит проскользнул в гостиную и закрыл дверь. По щелчку пальцев Стефана портал исчез, открыв искателю всю картину.

На одном из диванов, лицом к Киту, сидела Марселин. В уголках её глаз скапливались слёзы, но девушка игнорировала их, словно верила, что так они могут исчезнуть. Перед ней, локтем врезавшись в спинку дивана и, по всей видимости, прикрыв лицо ладонью, расположилась Соня. Её волосы были всклочены, словно она не в ту сторону прошлась по ним расчёской. Что ужаснуло Кита сильнее всего, всхлипывала именно она.

Стефан заметил его, выгнул бровь, словно спрашивая, что он тут забыл, но почти сразу же обратил внимание на Марселин. Девушка подняла на него глаза, и по её щеке скатилась слеза.

– Со мной связались маги, которым я поручила изучение тел напавших на нас демонов, – удивительно ровным тоном произнесла она, смотря Стефану в глаза. Кит обошёл диван сзади и замер, заметив, что девушка сжимает правую руку Сони. – Помнишь, я говорила, что там было тело, не принадлежащее демону? Оно было человеческим.

Соня издала странный сдавленный звук и зажала рот ладонью. На Кита она даже не посмотрела.

– Удалось выяснить, что он умер за несколько часов до нападения и, теоретически, это уже был не он… В него подсадили одного из низших демонов.

– К чему ты клонишь? – тихо спросил Стефан, осторожно скосив взгляд на Соню.

– Это был Рик, – судорожно выдохнула Марселин. – Наш Рик. Его тело использовали, чтобы напасть на Пайпер. Она… сделала так, чтобы тело больше не двигалось.

Стефан медленно поднял голову и посмотрел на Кита. На лице мага можно было прочитать удивление, но вместе с ним – собранность, которой он всегда отличался. Кит же почувствовал, как его рот открывается, а из горла вырывается хрип.

– Маги не могли ошибиться? – спросил Стефан.

– Нет. Они уже сталкивались с подобным и знают, как это происходит. Они всё ещё выясняют, как Рик оказался у демонов, но это факт. Они добрались до него, убили и… Прости, Соня, – поспешно пробормотала Марселин, мягко поглаживая девушку по руке.

Соня закачала головой и наконец посмотрела на Кита. Он опустился на колени, вцепившись в спинку дивана, и вперился в неё взглядом, но не заметил ни следа слёз. Глаза Сони были красными, но сухими. Она кусала губы и давила всхлипы, и по большей части у неё это удавалось. Казалось, будто не она только что узнала о смерти напарника, а Марселин, по щеке которой вновь скатилась одинокая слеза.

Соня прохрипела что-то, но Кит её не расслышал. Он склонил голову набок и уже хотел попросить повторить её, но девушка его опередила:

– Алекс, наверное, уже знает, – она высвободила свою руку из ладони Марселин и поправила волосы, заправила несколько прядок за уши, словно так могла собраться с мыслями. – Отец не выпустит его из дома. Не после того, как он чуть не утонул. Но ведь он…

Дальше она могла не продолжать – Кит прекрасно понял, к чему она клонила. Алекс всё равно попытается сбежать из дома, но вряд ли у него получится. Точно не накануне бала, на который он был приглашён и на котором должен был представить свою семью во всей красе. Август был достаточно строг, чтобы найти способ удержать сына и не дать ему встретиться с напарницей, чтобы поддержать её и себя самого. Кит это знал.

– Не могу в это поверить, – прошептал искатель, лишь на последнем слове поняв, что сделал это вслух. Соня резко повернула к нему голову, но ничего не сказала. Зато сказал Стефан:

– Нужно встретиться с Джонатаном и обсудить… всё, – лаконично закончил он, уставившись на носки своих туфель.

– И сообщить Пайпер, – добавила Марселин, старательно утирая слёзы. – Она…

– Это точно не она? – громко перебила Соня, неотрывно смотря на кожу дивана.

Кит нервно сглотнул. Марселин ясно дала понять, что исследование магов правильное и не может поддаваться сомнениям, но как им не возникнуть? Марселин также добавила, что Пайпер «сделала так, чтобы тело больше не двигалось». Рациональная часть Кита понимала, что это значит – Пайпер уничтожила демона, поселившегося в теле Рика. Но другая часть, вполне себе человечная и чересчур мягкая, хотела подписаться под вопросом Сони.

– Точно, – уверенно повторила Марселин. – Это сделали демоны. Пайпер уничтожила демона, а не Рика.

– А в чём разница?

Апатичность в её голосе заставила Кита вздрогнуть.

– Рика погубили тёмные создания, – серьёзно произнесла Марселин, сдвинув брови, – а Пайпер погубила одного из них, подсаженного в его тело. Это разные вещи.

Соня медленно подняла и опустила плечи – видимо, пожала ими, тем самым выразив своё отношение к довольно прямому ответу.

– И что, – удивительно спокойным тоном продолжила она, – Рик не был достоин того, чтобы с его телом обошлись иначе?

– Соня, – то ли предостерегающе, то ли успокаивающе произнёс Стефан, переведя на неё взгляд, – ты знаешь правила.

– Знаю, – глухо согласилась она.

Кит наизусть знал весь кодекс искателей, каждый пункт и подпункт, даже те, что находились в стадии разработки или уже давно были вычеркнуты, но между самими искателями было ещё несколько неофициальных правил.

Правило номер один: помнить, что искателями становятся по собственной воле. Никто не заставлял Кита или Алекса вступать в Орден, хотя последний, если хорошенько подумать, вряд ли смог бы отвертеться – семья Гривелли была известна именно этим. И Соню после того, как она соприкоснулась с сигридским миром, никто не заставлял вступать в Орден. Она, узнавшая обо всём, вполне могла предаться Забвению.

Правило номер два: жертвы не должны быть напрасными. Киту не нравилось это правило, но он слишком часто видел, как искатели, совсем ещё молодые и те, что повидали достаточно, жертвовали собой, чтобы спасти информацию или своих товарищей.

Правило номер три: никогда не вини никого, кроме самого виновника. Ты можешь бесконечно распинаться о том, что косвенные действия того или иного человека привели к смерти другого, но доказать это – совершенно другое дело. Если Марселин говорит, что Рика убили демоны, то обвинять Пайпер или хотя бы намекать на это – нарушение третьего негласного правила.

Впрочем, Кит понимал Соню. Полностью, до последнего слова и взгляда. Не понимал он только одного: почему она выглядела такой спокойной и равнодушной, словно всё это происходило с кем-то совершенно другим. Несмотря на недостаточную близость между ними и полное отсутствие звания «лучших друзей», Кит ощутил необходимость помочь Соне: хотя бы на несколько мгновений заменить Алекса, представив, что тот мог бы сказать и сделать в такой ситуации.

Стефан переступил с одной ноги на другую, явно намереваясь тихо ретироваться из комнаты, но замер и неожиданно спросил:

– Гилберту уже сообщили?

– Нет, – ответила Марселин, покачав головой. – По крайней мере, я – первая, с кем маги связались.

– Хорошо. Я займусь этим, – с запозданием произнёс Стефан, спрятав руки в карманы брюк.

Кит проследил за тем, как он направился к двери и, распахнув её без единого звука, скрылся в коридоре. Доложить о случившемся Гилберту и рассказать об этом Пайпер – приоритет, который, однако, был безжалостно проигнорирован полукровкой. Если бы он действительно взялся за дело всерьёз, он бы использовал портал, но все его действия были такими медленными, словно Стефан пытался оттянуть неприятный разговор так сильно, как мог.

Повернувшись к Соне, парень обнаружил совершенно новую эмоцию – любопытство, никак не вяжущееся с нынешней ситуацией и состоянием девушки. Выждав несколько мгновений, искательница, для чего-то заправив идеально лежащую прядь красных волос за ухо, спросила:

– Феи не отменят бал?

Кит промолчал. Правило номер четыре гласило, что в масштабах сигридского мира одна жизнь – ничто. И хотя будут официальные заявления, – как от Ордена, так и от некоторых наиболее заинтересованных в работе Ордена личностей, – скорбные взгляды и слова, бал никто не отменит. Всё-таки, королева Ариадна – совсем не та персона, что признает себя или свою новую наследницу менее важной, чем искателя из Ордена. Киту не нравилось, что этот факт был до безобразия правдивым и общеизвестным.

– Не думаю, – осторожно ответила Марселин.

Соня фыркнула. Этого следовало ожидать.

– Алексу будет чертовски плохо.

Глава 26. И сам не свой я

– Эй, – позвала Марселин, ослепительно улыбнувшись. – Выглядишь прекрасно.

– А я? – мгновенно оживился Эйс.

Марселин посмотрела на него со смесью недовольства и непонимания, но всё же ответила:

– Ты тоже выглядишь прекрасно.

– Супер, – отозвался он, падая на кровать. Говорить о том, что так он может помять свой костюм, Пайпер не решилась. Пусть делает, что хочет.

Сколько она уже сидит здесь, под надзором Марселин, и слушает попытки Эйса вернуть ей былое настроение? Должно быть, целую вечность.

Больше, чем вечность назад, Стефан пересказал ей некоторые детали недавнего нападения тёмных созданий на особняк. И меньше, чем вечность назад, дядя Джон объяснил ей, что к чему.

«Ты не виновата», – голос дяди Джона продолжал звучать в голове Пайпер даже когда, казалось, Марселин слишком яростно расчёсывала её волосы и грозилась сплести их во что-то невероятно тугое. Эти слова продолжали звучать, пока Пайпер, выгнав Эйса за дверь, с помощью Марселин разбиралась в юбках платья, поражалась переливам шифона на полупрозрачных рукавах и делала всё возможное, чтобы понять, как именно мастеру, создавшему это платье, удалось вплести золотые узоры на подоле, похожие на плавные незамысловатые линии. Слова звучали вопреки всем попыткам Пайпер заглушить их. Напоминали, что не всё так просто и однозначно, что сигридский мир – не поле для экспериментов.

Пайпер начинала терять уверенность в словах, брошенных Эйсу за одним из обедов. Начинало казаться, что играть по своим правилом – значит ставить под угрозу всю ту огромную работу, что была проделала другими сигридцами, и обесценивать их жертвы.

– Тебе не нравится причёска? – неправильно истолковав её молчание, уточнила Марселин.

Если бы Пайпер только не была настолько уставшей и запутавшейся, она бы рассыпалась перед девушкой в благодарностях и поставила ей памятник.

Ей нравилась причёска, безумно, потому что она совсем не была похожа на то, что Пайпер пыталась сделать со своими волосами, когда у неё было подходящее для этого настроение. Её мама, очень любившая шумные мероприятия и празднование своего дня рождения в каком-нибудь шикарном месте, всегда просила Пайпер выглядеть ослепительно. Пайпер было совсем не трудно, но она знала, что при всём своём желании и умении не сумеет выглядеть по-настоящему великолепно. Марселин же будто полностью это проигнорировала и превратила Пайпер в принцессу со взглядом утопленника. Последнее, правда, было виной сальватора.

В попытке отвлечься от ни на мгновение не утихающих слов дяди, Пайпер провела ладонью по волосам. Марселин шикнула на неё, когда пальцы девушки потянулись к локонам на затылке, собранным в небрежный, но каким-то образом выгладивший красивым пучок, закреплённый золотистыми шпильками. Но маг успокоилась, стоило Пайпер опустить руку ниже и пропустить сквозь пальцы локоны, падающие на плечи. Пайпер никак не могла точно определить, являются ли её волосы густыми, но Марселин сделала с ними что-то невероятное, доказав, что они всё же густые.

– Мне нравится, – наконец произнесла Пайпер, сдув упавшую на лицо прядь. Марселин тут же аккуратно подхватила её и вплела в другие, так, что та больше не мешалась. – Мои таланты заканчиваются на хвостах, так что очень нравится. Правда.

– Я решила, что ты оценишь простоту, – оживиласьМарселин. Её глаза заискрились, но не от магии – а так, словно это было тем самым делом, которое безумно нравилось Марселин и от которого она ни за что не отказалась бы. – На самом деле, мы с Шераей долго спорили о том, как…

– С Шераей? – удивлённо перебила её Пайпер.

– Оу, – с запозданием выдала Марселин, положив руки на плечи девушки. В зеркале Пайпер заметила, что за секунду, в течение которой длились сомнения мага, Эйс успел принять вертикальное положение и заинтересованно вытянуть шею. – Видишь ли, у Шераи такой бзик.

– Бзик, – повторила Пайпер, будто пробуя слово на вкус. – У Шераи. Это очень интересно.

– Не пойми её неправильно. Она просто не хочет, чтобы люди косо смотрели на Гилберта и…

– Так, – снова перебила Пайпер, – каким боком тут Гилберт? Речь шла обо мне.

– Ты – гостья Гилберта, – терпеливо объяснила Марселин, поворачивая её голову к зеркалу. – Все в коалиции это знают. И потому, как он представит тебя, будут оценивать, достоин ли он этой великой чести.

– Вот оно как.

Странно было ожидать чего-то другого после всех предупреждений, что она слышала. Усилия, приложенные для того, чтобы не заскрипеть зубами, не пропали зря – Пайпер натянула притворную улыбку и спросила:

– Репутация великанов настолько ужасна, что сигридцы боятся, как бы со мной тут не сделали чего-нибудь?

– Дело не в этом, – поспешно возразила Марселин. – Сигридцам важно понять, что ты в безопасности. У тебя есть крыша над головой, тёплая постель и еда. Что у тебя есть учителя, у которых ты можешь спросить обо всём, что тебе непонятно. Ты – их надежда, и они должны знать, что об их надежде заботятся. Поэтому мы со Стефаном тоже будем там, – неожиданно добавила она, когда Пайпер показалось, что Марселин закончила. – Как доказательство того, что всё под контролем. Принц Джулиан обязательно воспользуется возможностью и попытается узнать, как проходит твоё обучение и есть ли какие-то проблемы, но мы со Стефаном как-нибудь разберёмся с этим.

Хотелось уцепиться за эту тему, но Пайпер вовремя себя остановила. Предупреждение Стефана о том, чтобы она не лезла, куда не просят, пронеслось в голове так же ясно, как и его холодный, ничего не выражающий взгляд. Идеальный контраст с искрящимся взглядом Марселин, полный жизни.

Узнать о том, что произошло, хотелось, но не настолько, чтобы портить и без того ужасный день. Вчерашнее занятий Стефан отменил, но Пайпер не была этому рада: весь оставшийся день она провела в своей комнате, даже без Эйса, которого отправила на поиски дяди Джона, которого он успешно нашёл.

Дядя Джон зашёл к ней поздно вечером, когда Пайпер уже собиралась ложиться спать, и ещё раз объяснил ей всё произошедшее. Его «ты не виновата» преследовало её в течение всего их разговора и даже после его ухода, когда Пайпер осталась совсем одна.

Что удивительно, спала она крепко. Почти без кошмаров, чужих воспоминаний, видений или хотя бы намёков на них. Проснулась она из-за Эйса, настойчиво сообщавшего ей о том, что она проспала всё на свете. Впрочем, об этом думал только он. Спустившаяся на кухню Пайпер узнала, что она проспала и завтрак, и обед, но Гилберт распорядился приготовить ей что-нибудь сразу же, как только она появится в столовой. Ещё в коридоре приметивший её Лука был готов метнуться и сообщить об этом Одоваку, но Пайпер удалось его остановить. У неё совсем не было аппетита, как и сил оправдываться перед кем-либо. Почти весь день она бродила по особняку, заглядывала в разные комнаты и пыталась понять, отчего в доме такая тишина. Когда Пайпер наткнулась на один из кабинетов, она поняла, что набрела на рабочую зону Гилберта.

Тот расположился за столом и выслушивал сухой, но точный отчёт Энцелада. О чём – Пайпер не поняла, потому что Гилберт сразу же приказал Энцеладу замолчать, что рыцарь и сделал. В своей привычной манере Гилберт поинтересовался, не нужно ли ей что-то, как она себя чувствует и готова ли вечером отправляться на бал. Ответы Пайпер были односложными, в большинстве своём состояли из кивков и пожиманий плечами, но Гилберту этого хватило. Он лишь добавил, что Стефан в библиотеке, разбирается с Книгой Призыва, Шерая уже у фей и улаживает все проблемы, которое только могли возникнуть, а Марселин скоро вернётся для того, чтобы помочь Пайпер собраться. После этого великан вновь обратил своё внимание на Энцелада, и Пайпер поняла, что ей лучше уйти.

Каким-то образом Эйс умудрился собраться вовремя (хотя Пайпер думала, что тут не обошлось без помощи Марселин), и он приплёлся к сестре, чтобы докучать ей своим присутствием и, судя по всему, раздражать Марселин своей болтливостью. Пайпер это нравилось. Было намного лучше видеть мага, метающую недовольные взгляды на Эйса, чем думающую о произошедшем и всеми силами делающую вид, что всё в порядке.

Но ведь ничего не было в порядке. Вопросов у Пайпер прибавилось, переживаний и крамольных мыслей стало в два раза больше, как и резкости в голосе Марселин, стоило только ей заговорить о Стефане. Было вполне очевидно, что его упоминание было необходимостью, вызванное попыткой убедить Пайпер в том, что всё под контролем, но даже это не устраивало Марселин.

– Эйс, – обратилась к нему Пайпер, смотря на его отражение в зеркале, – найди дядю Джона и скажи, что я скоро буду готова. Встретимся в гостиной. Мы же там встречаемся? – чуть тише уточнила она, скосив глаза на Марселин. Та кивнула, и Пайпер добавила: – Постарайся не испачкать свой костюм раньше времени.

– Очень смешно, – ворчливо отозвался Эйс, поднимаясь с кровати. Об его неаккуратности в семье Сандерсонов ходили легенды, не нравившиеся Эйсу, но всегда позволявшие замять неудобную тему, всплывшую во время разговора.

Эйс нарочито медленно пятился к двери, пытаясь оттянуть неизбежное, но проиграл. Наградив отражение Пайпер в зеркале суровым взглядом, буквально кричавшем о том, что он всё равно обо всём узнает, Эйс выскользнул в коридор и закрыл за собой дверь. Его шаги были слышны ещё несколько мгновений, после чего наступила тишина.

– Ты не хочешь идти на бал, – заключила Пайпер, повернувшись к Марселин. Та отступила, давая собеседнице пространство, и упёрла руки в бока.

– Это и неважно, если нет выбора, – пожав плечами, ответила Марселин.

– Нет, не так, – исправилась Пайпер, – ты не хочешь идти на бал, потому что тебе придётся видеть Стефана и вести себя учтиво, чтобы не нарваться на неприятности.

– В проницательности ты чуть лучше, чем в магии.

Пайпер это прекрасно знала, но всё равно почувствовала, как сердце сжалось от обиды. Было глупо так реагировать на слова профессионального мага, но сейчас Пайпер была слишком рассеянной, чтобы обращать на это внимание.

– Стефан сказал, что это не моё дело, – Марселин заинтересованно выгнула бровь, и Пайпер поспешно добавила: – В смысле, то, из-за чего ты его так недолюбливаешь. Но иногда мне кажется, что я оказываюсь меж двух огней. Мне это не нравится, и я не знаю, что мне делать.

– То, что ты хочешь и что должна, – просто ответила Марселин, вновь пожав плечами. – Не думай о том, будто ты обязательно должна выбрать чью-то сторону. Это не так. Мы оба хотим, чтобы сигридский мир был в порядке, и для этого мы делаем всё возможное. Если и грызёмся, то это никак не связано с тобой или кем-то другим.

– Я не это имела в виду. Просто мне кажется, что ты… Что ты его прямо-таки ненавидишь. Не то чтобы это моё дело, просто столько всего происходит, что я просто… пытаюсь малость понять, что к чему? – невинно предположила она, захлопав глазами. Марселин со всей старательностью подчеркнула её глаза черной тушью и золотыми тенями, так что Пайпер не сомневалась, что сейчас выглядит достаточно великолепно, чтобы слегка надавить на жалость.

К неописуемому восторгу Пайпер, маг сдалась. Она опустила руки, разгладила складку на своём изумрудном платье, доходящем ей до щиколоток, и посмотрела на Пайпер так, словно видела на её месте глупого, но чрезвычайно милого котёнка.

– Почему ты так хочешь узнать об этом?

– Ты мне нравишься, – честно ответила Пайпер, улыбнувшись. – Ты не совсем вписываешься в сигридский мир и кажешься более… земной, что ли. И ты всегда готова помочь. Мне кажется, меньшее, что я могу сделать, – это предложить тебе себя в качестве подушки или собеседницы. Я отличный слушатель.

Марселин поджала губы. Не в правилах Пайпер раскрываться перед незнакомыми людьми, но в том-то и дело, что Марселин уже не относилась к этой категории. Не незнакомка, но и не близкая подруга, которой можно открыть всё на свете. Промежуточность, в которой они зависли, не тяготила Пайпер, но заставляла волноваться.

– У меня никогда раньше не было подруги, – спустя несколько секунд напряжённого молчания ответила Марселин, смотря в глаза Пайпер. – Я не уверена, что их так просто заводят.

– Тут очень длинный и сложный процесс, но, думаю, мы справимся, – улыбнулась Пайпер.

– Возможно, – пробормотала Марселин, собирая руки на груди. – Я почти никому об этом не говорила, но, может быть, если мы и впрямь станет подругами, я расскажу тебе о том, в чём вина Стефана. В конце концов, ты в нашем мире надолго, – отшутилась она, фыркнув.

– Какая радость, – закатив глаза, отозвалась Пайпер.

Можно было подумать, что их разговор окончен, но Марселин так не считала. Она принялась жевать нижнюю губу, медленно переводя взгляд с Пайпер на собственное отражение в зеркале и обратно, пока, наконец, не выпалила:

– Он совершил ошибку. Много ошибок, – тут же уточнила она, – и пытается их исправить. Я понимаю, что он старается, но… не могу. Прошло слишком мало времени. Я слишком хорошо всё помню.

Первое правило, которому Пайпер всегда следовала – никогда не дави. Марселин была прекрасной собеседницей, пожалуй, лучшей из всех сигридцев, с которыми Пайпер уже была знакома, но ей не хотелось, чтобы сейчас маг говорила слишком много. Мысль о глупости заданных вопросов догнала Пайпер слишком поздно, и та едва не ударила себя по лбу. Степень её идиотизма определённо возросла после того разговора с Гилбертом в столовой.

– Если хочешь, – осторожно начала Пайпер, – могу попросить Энцелада врезать Стефану сегодня.

– Не выйдет. Во-первых, Энцелад не станет этого делать. Во-вторых, если и попытается, то не сможет довести дело до конца – Стефан наполовину великан, всё-таки. В-третьих, Энцелад даже не станет тебя слушать.

– Я думала, что он сегодня будет рядом со мной, – растерянно пробормотала Пайпер. – Гилберт говорил об этом.

– Рядом с тобой будет Диона. Но так как Гилберт тоже постоянно будет рядом, можно считать, что Энцелад тоже рядом, – протараторила Марселин, хлопнув в ладоши. – Но хватит об этом. Ты должна надеть вот эти туфли.

Она метнулась к коробкам, лежащим на полу возле кровати, и схватила одну из них. Она словно отбросила неприятную для себя тему и мысленно молилась, чтобы Пайпер сделала так же. Просить прощения за неловкость было бы неправильно, потому что Марселин и впрямь преобразилась: достав из коробки блестящие золотые туфли, она подняла их и энергично закивала головой.

– Нет, – протянула Пайпер, поднимаясь на ноги. – Нет. Я не надену их.

– Сегодня твои цвета – золотой и лавандовый, – невозмутимо сказала Марселин, приближаясь к ней. – Эти туфли тебе идеально подходят!

– Я не надену каблуки! – продолжила Пайпер, отходя в сторону. – В них очень неудобно.

– Но они тебе подходят!

– Я видела, что там были балетки, – не унималась Пайпер.

– Они белые! Они тебе не подходят!

– Я надену балетки, – уверенно заявила Пайпер, подходя к нужной коробке. – Если тебе так хочется, можешь сама надеть эти золотые туфли. Я возражать не будут.

– Мои цвета сегодня – изумрудный и чёрный, – с видом знатока ответил Марселин. – К тому же, серебро мне идёт лучше.

– Господи…

Как она умудряется так быстро переключаться с одной темы на другую и при этом выглядеть так, словно ничего и не произошло?

– Боги милостивые, – пробормотала Марселин, выхватывая из рук Пайпер злосчастные балетки и двигаясь к туалетному столику. – Сейчас я всё сделаю.

Пайпер была абсолютно уверена, что она в состоянии надеть обувь без чьей-либо помощи, но Марселин и не собиралась выкидывать что-то подобное. Поставив рядом балетки и левую туфлю, она подняла над ними руку. Вспышка зелёного и искры, посыпавшиеся с пальцев девушки, заставили Пайпер подскочить, но магия кончилась. Золотистый блеск с туфель перетёк на балетки и выглядел так, словно они изначально были таковыми.

– Уже лучше, – заключила Марселин. – Теперь можешь надевать.

– Это какие-то чары? – уточнила Пайпер, критически оглядывая обувь.

– Иллюзорные. Свой настоящий цвет они не потеряли, но будут выглядеть золотыми до тех пор, пока чары не снимут.

– Я и не думала, что ты будешь настроена так… серьёзно.

– Дорогая, – нарочито сладко пропела Марселин, пока Пайпер усаживалась и надевала балетки, – мы приглашены к королеве фей. Это к вампирам ты можешь явиться хоть в пижаме, хоть в чём мать родила, а вот феи такого не простят. Подай себя лучшим образом, и они будут на твоей стороне. А теперь пошли, – едва только Пайпер встала, намереваясь оглядеть себя, Марселин схватила её за руку и потянула к двери. – Опаздывать – дурной тон.

***

– Ого-о, – протянула Диона, присвистнув. – Я всё ещё узнаю тебя.

– Это плохо? – непонимающе уточнила Пайпер.

– Как раз наоборот. Марселин иногда… увлекается, – осторожно закончила Диона, поймав на себе недовольный взгляд Марселин. – Ты очень ответственно подходишь к делу, – добавила она специально для девушки. – Очень ответственно.

– Ты просто радуешься, что тебе не нужно надевать платье, – фыркнула Марселин.

– Я безумно этому рада! – поддакнула Диона. – В доспехах намного удобнее.

– Погоди, – Пайпер замешкалась, – вот это – доспехи?

– Ага. Гилберт называет их праздничными, а Энцелад – идиотскими.

Диона расправила руки и медленно повернулась, позволяя Пайпер рассмотреть каждую деталь её доспехов. Себе сальватор призналась: ничего общего доспехи Дионы с теми, что она представляла, не имели.

Доспехи состояли из двух частей – белой нижней и коричневой верхней, имеющей множество пластин и ремешков, о назначении которых Пайпер и не догадывалась. Пластины были на груди, плечах, охватывали шею и руки, бёдра и голени и формировали верхнюю часть высоких сапог. Ремешки держали пластины на груди, бёдрах и ногах, и их бронзовые пряжки сверкали в свете ламп. К поясу был прикреплены ножны, и Диона, словно прочитав мысли Пайпер, вынула из них свой меч.

– На балу разрешены только мечи, – со вздохом, полным разочарования, объяснила Диона. – Да и то лишь те, что будут покрыты специальными печатями: мол, этот меч не поднят на того, у кого добрые намерения, он не ранит, пока в этом не будет необходимости и тому подобное… Конечно, – она оживилась, – мои лук и стрелы будут там, но за специальным барьером. Их вернут мне в случае опасности, но, надеюсь, никакой опасности не будет.

– Я даже не знаю, что более странно: оружие, находящееся за специальным барьером, или факт наличия у вас… праздничных доспехов.

– Это обычные доспехи, – громко зашептала Марселин, – просто кажутся чуть красивее и праздничнее.

– А, то есть, это как с моими туфлями?

– А что с твоими туфлями? – спросила Диона.

– Боги милостивые, – со вздохом вселенского мученика произнёс Энцелад, застыв на пороге.

Гилберт говорил, что они встречаются в гостиной, но Пайпер решительно не понимала, почему именно здесь. Она надеялась, что ждущая их Диона всё объяснит, но та умудрилась отвлечь девушку своими доспехами, замаскированными под более красивый вариант, а Марселин ей в этом помогала, напоминая о частоте применения магии. И хотя только появившийся Энцелад выглядел не слишком дружелюбно и вполне мог убить кого-нибудь взглядом, Пайпер всё же решила попытать счастья:

– Почему мы собираемся именно здесь?

– Гилберт просто ляпнул первое место, которое пришло ему на ум, – совершенно искренне ответил Энцелад. – Кстати, Марселин, Шерая уже давно вернулась. Ты должна торопиться.

– Боги, – пробормотала Марселин, приложив ладонь ко лбу. – Я едва не забыла об этом! Пайпер, если бы не ты со своими туфлями!..

Марселин, наградив её злобным взглядом, отвернулась и подняла руку. Внутри Пайпер что-то зашевелилось в ответ на действия девушки: магия поднялась со дна, на котором затихла после вчерашнего дня, и принялась накатывать беспокойными волнами. Магия требовала, чтобы Пайпер выпустила её, и не важно, будет ли она повторять вслед за Марселин или придумает что-то своё. Магия устала, хотя с момента затишья прошло всего ничего.

– Я побежала, – бросила Марселин через плечо, когда перед ней из расплывчатого пятна стали прорисовываться очертания портала. – Встретимся на балу!

Не успела Пайпер и шагу сделать, как Марселин прыгнула в портал, словно и не была на каблуках, и не захлопнула его перед собой.

– Челюсть подними, – спустя несколько секунд тишины сказал Энцелад.

– Почему мы не пошли за ней? – недоумённо спросила Пайпер, вскинув руки. – Что это вообще значит?

– Мы пойдём с Шераей, – ответила Диона, но Пайпер, едва только девушка проговорила имя мага, выпалила:

– А с ней почему нельзя было?

– Потому что она – последняя из магов, кто не оставил след своей магии на барьере, – цедя каждое слово, ответил Энцелад. – Каждый маг, пребывающий на бал, обязан дать защитному барьеру изучить себя и поставить магическую метку, благодаря которой, в случае незаконного применения магии, будет ясно, кто это сделал.

– Иными словами, магия на балу дозирована?

– В каком-то смысле, – хмыкнула Диона. – Магию нельзя применить во вред кому-то, для того, чтобы изучить другого и всякое подобное. В общем, никаких сложных заклинаний, заклятий, проклятий и прочего. Только безобидные фокусы вроде иллюзий, искрящихся фейерверков и быстрых перемещений. Одним словом – скукота.

– А к чарам это относится?

– В меньшей степени, – ответил Энцелад, опережая сестру. – У чар больше безобидных сторон, чем у магии.

– Ну ты и пошутил, – цокнула Диона, закатывая глаза. – Я даже забыла посмеяться.

– Долго ты ещё будешь паясничать? – дрогнувшим от злости голосом спросил Энцелад. – Мы не на отдыхе, если ты забыла.

Диона передразнила его, и Пайпер едва сдержала рвущийся наружу смех. Несмотря на то, что она до сих пор знала о бале слишком мало, чрезмерная серьёзность Энцелада казалась неуместной. В конце концов, это бал. Что страшного там может случится? Данталион выкинет что-нибудь, что не понравится королеве Ариадне, и та запустит в него туфлю? Впрочем, если Данталион и в сторону Пайпер отпустит какую-нибудь шутку, она будет готова пожертвовать своими удобными балетками.

Эрнандесы продолжали спорить, – так, словно это было вполне нормально, – но с каждой минутой Пайпер видела, что настроение Энцелада меняется. Он всё ещё недовольно кривил губы и на передразнивания Дионы отвечал укором, но делал это с явной неохотой. Пайпер не знала, в чём тут дело, в привычном для Энцелада порядке или желании не падать в грязь лицом перед сальватором, да и узнавать не спешила. Уж лучше голоса Эрнандесов, громко звучащие и вынуждающие Пайпер прислушиваться к ним, чем чужие голоса, поселившиеся где-то в глубине.

«У тебя есть, что сказать мне? – мысленно обратилась она к Лерайе. Пайпер расположилась на диване, упёрла локти в колени и положила подбородок на сплетённые пальцы. Без конца двигающаяся из стороны в сторону Диона, словно она до сих пор показывала сальватору доспехи, продолжала поддевать брата, а Пайпер предприняла ещё одну попытку: – Неужели ты никогда с таким не сталкивалась?»

Вероятнее всего, Лерайе сталкивалась только с надоедливыми любителями поговорить и научилась их игнорировать – иначе как объяснить её бесконечное молчание?

«Ну и пожалуйста, – сжав кулаки и гордо выпрямив спину, подумала девушка. – Молчи, сколько хочешь. Мне всё равно».

Разумеется, ей было не всё равно. Но она злилась, причём так сильно, что хотела вцепиться во что-нибудь и безнадёжно это испортить, лишь бы хоть немного выпустить пар. Гилберт вряд ли одобрит уничтожение диванных подушек, как и любой другой вещи, и Пайпер пришлось сжать зубы и приказать себе успокоиться. Это было крайне трудно, потому что каждая секунда приближала её к балу, который никак не мог поспособствовать спокойствию и умиротворению.

С другой же стороны, Пайпер не будет на балу совсем одна. Сомневаться в том, что дядю Джона попытаются привлечь не к одному разговору, и не приходилось, но с Эйсом и Гилбертом должно быть попроще – великан ведь обещал, что будет рядом. Он, в отличие от дяди Джона, был настоящим королём и наверняка имел больше влияния, чем показывал. Если Шерая не будет нависать над ним и следить за каждым его шагом, у Гилберта и Пайпер может выйти вполне приятный и непринуждённый разговор. Разумеется, за Эйсом придётся приглядывать, но Пайпер была даже рада этому.

– Послушай, – Диона остановилась перед нею, уперев руки в бока, – если ты весь вечер будешь такой хмурой, королеве это не понравится.

– Королева же не сюрприз-вечеринку для меня устраивает, – огрызнулась в ответ Пайпер, поднимая глаза на девушку. – Не уверена, что именно я должна сиять от счастья.

– Ты права, – согласилась Диона, – но ты забываешь о первом правиле светских мероприятий.

– Никогда не показывай, что ты чувствуешь на самом деле, – неожиданно отозвался Энцелад, подходя ближе. Диона была явно недовольна тем, что он перехватил инициативу, и толкнула его в плечо, но рыцарь, будто не замечая этого, продолжил: – Можешь не верить, но это правда. Не показывай своих чувств, если тебе что-то не нравится, и особенно не показывай их, если тебе что-то нравится. Заставляй людей самих думать о том, что значат твои слова и действия, и не давай им однозначных ответов. Потом, когда они ошибутся, это будет только их вина.

– Энци, ты драматизируешь, – Диона ещё раз закатила глаза. – Это правила, которым следуют пленники, если я правильно помню.

– Неправильно помнишь, – возразил Энцелад.

– Чему вы её учите? – прошипела Шерая, подкрадываясь к ним со спины.

От Пайпер не укрылось, что даже Энцелад вздрогнул и едва не потянулся к мечу на поясе. Он вовремя остановился и сделал вид, будто ничего не произошло, и спокойно посмотрел на Шераю, в недовольстве жевавшую нижнюю губу.

– Я вас на сколько оставила без присмотра? – продолжала женщина, хмурясь. – Всего на пару минут! Я-то думала, что проблемы будут из-за Кита, а вы…

– А Кит-то тут каким боком? – вклинилась Пайпер, поднимаясь на ноги и, скорее из желания занять чем-нибудь свои руки, принимаясь разглаживать складки платья.

– А таким, что я отпустила все слуг, и в особняке остаются только Кит, Соня и Сионий. Сионий будет заниматься своими делами, а вот Кит и Соня могут учудить что-нибудь, пока нас нет.

Пайпер не была с этим согласна. Стефан объяснил ей, почему Соня осталась в особняке, но, возможно, в этом был и другой смысл. Может быть, Кит уговорил её повременить с возвращением в Орден и, желая хоть как-то поднять ей настроение, предложил свою компанию. В таком случае опасения Шераи вполне могли оправдаться.

Однако женщина почти сразу же переключила своё внимание на другого:

– Где Гилберт? – она переводила яростный взгляд с одного Эрнандеса на другого, словно они могли знать ответ на её вопрос. – Ты ведь отчитывался перед ним сегодня!

– Это не значит, что я следил за ним после этого, – возразил Энцелад, но, быстро сникнув под взглядом Шераи, добавил: – Я не видел его с тех пор, как закончил со своим отчётом. Он сказал, что будет готов к нужному времени, и всё. Может, он ещё у себя в комнате.

– Что можно так долго делать у себя в комнате?!

Шерая продолжала возмущаться, и на каждое её слово Диона усиленно кивала, испуганно распахнув глаза. Между тем Пайпер, осторожно отступив за спину Энцелада, чему рыцарь совсем не возражал, хотела скользнуть поближе к двери, когда та открылась, и внутрь едва не ввалился встревоженный Гилберт. Шерая резко остановила свой поток ругательств, повернулась к великану и вновь начала:

– Ты не можешь опаздывать! Ты…

– Возникла проблемка, – беспечно пожав плечами и натянув улыбку, ответил Гилберт. – Ничего серьёзного. Мы с Джонатаном быстро её решили. Лучше помоги мне с этим…

Он проскользнул мимо Пайпер, быстро кивнув ей, и подскочил к Шерае. Женщина закрыла рот рукой, выждала несколько секунд и угрожающим шёпотом спросила:

– Ты хотя бы причёсывался?

– Да, – ответил Гилберт.

– Нет! – повысила голос Шерая. – Выглядишь так, будто ты только из кровати вылез! Как ты вообще умудрился…

Она продолжала ворчать, но уже принялась приводить Гилберта в порядок. Себе Пайпер призналась, что не заметила во внешности великана того, что так сильно раздражало Шераю. Может, волосы у него и впрямь казались непричёсанными, но только с определённого ракурса, да и вообще, если вспомнить, Гилберт любил проводить пятернёй по волосам, отчего его кудри постоянно спутывались. Тёмно-синий пиджак с серебристыми нитями, на спине переплетающиеся в силуэты деревьев, ветви которых охватывали левый рукав, сидел идеально, как и того же цвета штаны и чёрные, до блеска начищенные туфли. Шерая какое-то время возилась с чёрной бабочкой, после чего начала торопливо приглаживать волосы Гилберта под его шипение.

Прямо сейчас они совсем не были похожи на короля и его советницу, собирающиеся на визит к королеве фей, влияние которой не нуждалось в обсуждении. Пайпер стояла, следя за действиями Шераи, и пыталась уложить в голове два образа, которые успели создаться за эти дни, но у неё никак не получалось.

Шерая остановилась на секунду, взмахнула рукой, и позади неё стал формироваться портал. Диона поджала губы и покосилась на Энцелада, словно тот знал больше неё, когда Шерая проговорила:

– Идите. Мы догоним вас буквально через секунду.

– Но мы ещё не дождались Эйса и дядю Джона, – возразила Пайпер. – Я отправила Эйса за…

– Они скоро будут, – отрезала Шерая, неотрывно смотря на Гилберта.

– Да, – поддакнул Гилберт, – мы разминулись в коридоре, но они уже должны подойти. Не переживай.

Дополнительных уточнений не последовало. Пайпер быстро поняла, что слова относились и к ней, и потому, выпрямив спину, направилась к порталу. Диона встретила её с улыбкой, подтолкнула брата в портал и протянула руку, намекая на то, что Пайпер должна идти следующей.

На всякий случай она оглянулась и посмотрела на Гилберта. Тот поймал её взгляд и кивнул, ещё раз улыбнувшись, после чего посмотрел на Шераю. Они и впрямь собирались последовать за ними через несколько мгновений, Пайпер в этом не сомневалась, но ей не нравилось, каким был сегодня Гилберт. Встревоженным и несобранным, словно знал нечто, чего не знал никто другой.

Глава 27. Над ними звёзды без счёта

Пайпер успела прочитать несколько легенд о Тайресе, где жили феи, но так и не смогла понять, какая именно была больше всего приближена к правде.

Согласно одной из легенд, Тайрес – особое пространство, лежащее между двумя мирами и связанное с ними. Для того, чтобы оно не разрушалось, феи зачаровали его на постоянную связь с одним из миров. Отсюда и появилось второе название, больше похожее на название какой-нибудь волшебной страны из детской книжки, – Зачарованный Тайрес. Согласно другой легенде, Тайрес – это тень Файрона, первого мира фей, из которого они смогли спасти Сердце. Это Сердце «адаптирует» то место, которое выбирает король или королева, и тогда появляется Тайрес. Ещё одна легенда говорила о том, что на самом деле Тайрес – часть Файрона, которую удалось спасти от тёмных созданий. Почему эта часть первого мира фей ещё не развалилась и почему тёмные создание не поглотили её – загадки, на разгадывание которых у Пайпер не было ни времени, ни сил. Чем бы ни был Зачарованный Тайрес на самом деле, он производил должное впечатление.

Портал вывел их в светлый пустой зал с высоким потолком, под которым парили небольшие яркие шары, излучавшие тёплое сияние. Прежде чем Энцелад закрыл девушке обзор, встав перед ней, Пайпер успела отметить совсем рядом ещё парочку порталов: из одного появилось несколько эльфов, ведущих оживлённый разговор, а из другого, находящегося чуть дальше, – феи, если, конечно, и эльфы не могли обладать такими яркими волосами и примечательными деталями во внешности. Пайпер едва не поддалась соблазну рассмотреть их, когда Диона ласково коснулась её ладони, притянула её к себе и сказала:

– Не привлекай пока внимания.

– Вы окружили меня с двух сторон, – ответила она, переводя взгляд с одного на другого, – более неприметного человека не найти.

Энцелад пожал плечами, прикрыв глаза. Диона ослепительно улыбнулась, склонив голову вбок. Из-за того, что Эрнандесы были выше неё, Пайпер вдруг ощутила себя загнанной в угол.

К счастью, Шерая не соврала: они с Гилбертом, Эйсом и дядей Джоном появились почти сразу после них, и женщина, подняв руку и плавно сводя пальцы вместе, закрыла портал. На лице Гилберта не было и тени того беспокойства, что он излучал в гостиной. Выглядел он даже лучше, словно Шерая успела причесать его вполне нормально лежащие волосы и придать дополнительный блеск серебристым рисункам на его пиджаке. Голубые глаза Гилберта светились, выдавая его предвкушение, а сам он едва подавлял широкую улыбку.

Эйс же, наоборот, начал волноваться. Он сцепил руки в замок и переводил испуганный взгляд с одного объекта на другой и даже подскочил, когда дядя Джон положил ладонь ему на плечо. Пайпер осторожно следила за ним, надеясь, что вскоре его встревоженное состояние пройдёт и он, наконец, перестанет поджимать губы так, словно проглотил лимон целиком.

– Шерая, сообщи о нашем прибытии, – сложив ладони перед собой, произнёс Гилберт, вполоборота посмотрев на женщину. – Итак, – он перевёл взгляд на Пайпер, – чувствуешь уже что-нибудь?

Пайпер попыталась сосредоточиться. Сила была в ней и ждала возможности проявить себя, но не рвалась так яростно, как могла бы. Словно наткнулась на какую-то невидимую преграду, на самом деле не такую страшную, какой она казалась на первый взгляд, и решила, что вовсе не обязательно её преодолевать.

Магия и чары пропитывали воздух, врезались в камни и плыли вокруг светящихся шаров под потолком, но ощущались призраками на фоне того, что было внутри Пайпер.

– Не волнуйся, – продолжил Гилберт, так и не дождавшись ответа. – Твою магию не подавляют, ты можешь призвать её, когда захочешь. Это всё из-за специального барьера.

– Разве я не должна вплести нить своей магии в этот барьер? – спросила Пайпер, начав теребить рукав.

– Сколько ещё раз нам повторить, что твоя магия иного рода? – со вздохом отозвалась Шерая, закатив глаза. – Барьер состоит из магии обычных магов, таких, как я, а не таких, как ты. Ты – особый случай.

«Не хочу быть особым случаем», – подумала Пайпер, но в ответ лишь кивнула, показывая, что она всё поняла. Она сомневалась, что Шерая поверит ей.

– Идём, – сказал Гилберт, кивая на взявшую курс Шераю. – Нас уже ждут.

Что странно, вслед за Шераей направились именно Эйс и дядя Джон. Пайпер думала, что у них ещё будет хотя бы несколько минут, чтобы поговорить, но дядя Джон, судя по всему, следовал каким-то особым правилам, о которых девушка ничего не знала. Эйс немного помедлил, но всё же догнал дядю, перед этим подняв руку и дав Пайпер «пять». На раздавшийся хлопок Шерая отреагировала цоканьем.

Гилберт подставил руку, и Пайпер замешкалась. Это было словно лишним подтверждением существования правил, которым следовали молча, без лишних вопросов. Но Пайпер не чувствовала себя настолько готовой и, что самое главное, смелой. К тому же, ей было элементарно неловко идти под ручку с Гилбертом, когда дядя Джон оглядывался на них через плечо.

Гилберт не пугал и ни в коем случае не отталкивал её. Он всё ещё казался ей слишком юным и не совсем готовым для роли, которую играл, но прямо сейчас, если забыть о его неуверенности, которую он излучал несколько минут назад в гостиной, он походил на настоящего короля. Идеальные одежды, ослепительная улыбка, выдержка и слова, тщательно взвешенные и озвученные невероятно учтиво и миролюбиво – Пайпер была просто не готова к таким переменам, хотя частью себя понимала, что ей следовало ожидать подобного. Может, Гилберт и выглядел юным и воспринимался Пайпер как юноша, чуть старше её брата, но это не отменяло того факта, что он был королём.

– Итак, – Гилберт никак не выразил своего разочарования или недоумения, если что-то из этого вообще было. Он вновь сложил ладони за спиной и, подождав, пока Пайпер начнёт двигаться, подстроил свой темп под неё. – Сейчас мы находимся не во дворце. С натяжкой назовём это здание гостевым.

Заскрежетал металл и заскрипела кожа – Эрнандесы двинулись за ними, сохраняя соответствующую дистанцию. Пайпер хотела оглянуться, чтобы убедиться, что Диона не потеряла своей улыбки, не переняла каменное выражение лица брата, но отвлеклась. Они покинули здание через огромную каменную арку и оказались в окружении многочисленных цветущих кустов.

Пайпер вцепилась в ткань платья, стараясь скрыть дрожь. Впереди маячил замок, но он казался каким-то слишком мутным и расплывчатым. Раскинувшиеся вокруг него сады были намного ярче и чётче. Пайпер могла разглядеть цветок на каждом кусте, мимо которого они проходили, крохотную трещинку на плитке под ногами и узор невысокого металлического ограждения, охватывающего широкую тропинку с двух сторон. На этой тропинке вполне могли поместиться пятеро людей, встав друг от друга на расстоянии вытянутой руки, но их небольшое шествие сохраняло дистанцию. Шерая в бордовом костюме, состоящем из прямых штанов и безрукавки с вырезом на спине, шла впереди, цокая каблуками, следом за ней – дядя Джон и Эйс, не скрывавший своего любопытства и задерживавший взгляд на каждом цветке. Гилберт и Пайпер шли на несколько шагов позади, и за всё это время Гилберт ни разу не опустил голову и даже не склонил её вбок.

– Это не королевские сады, – с усмешкой проговорил Гилберт, заметив, как Пайпер осторожно оглядывается, – но выглядит впечатляюще, да?

Определённо. В сравнении с особняком Гилберта и садом, который она ещё не видела в цвету, эти были настоящим волшебством. Тёплый воздух, сладкий аромат, яркие и необычные цветы и шарики света, парящие над ними. Вдалеке виднелись деревья, и между ними было натянуто нечто, до безобразие похожее на гирлянду. Пайпер решила, что это какие-то специальные чары, и не стала копать дальше. Её привлекало небо, и разглядывание фонариков уже не казалось таким интересным занятием.

Небо переливалось всеми оттенками фиолетового, розового и синего, удивительным образом смешивавшихся. Мерцающие точечки звёзд были поразительно яркими и казались слишком близкими. При этом излучаемого ими света было достаточно, чтобы вкупе со светом фонариков освещать весь сад и тропинки. Ни луны, ни её подобия Пайпер разглядеть не успела – тело отозвалось на прилив магии, накативший слишком быстро. В то же мгновение высившийся над ними замок приобрёл чёткость, откуда-то послышался шум воды.

Оказалось, что до замка ещё предстояло преодолеть мост из белого камня, который до этого был скрыт ещё одним барьером и садами. Две небольшие башни на разных концах моста были ярко освещены, и их стены слабо мерцали, словно впитали в себя свет звёзд. Преодолев арку одной башни, они ступили на мост и двинулись дальше, ведомые молчаливой и серьёзной Шераей.

Теперь Пайпер могла рассмотреть сам замок и место, где оно было расположено. Оно походило на гору, в которой кто-то с разных сторон вырезал по ровному кусочку и заполнил их белокаменными строениями, соединёнными между собой башнями, мостами и лестницами. Между ними были видны деревья и кусты всех цветов, а прямо под одним из самых низких зданий начинался широкий водопад, каскадом уходящий вниз. Лишь ближе ко второй башне моста Пайпер смогла разглядеть далеко внизу тонны воды, отражающей свет звёзд и фонариков.

За второй башней оказался широкий двор, полный людей, фей и эльфов. Гилберт шепнул, что все, присутствующие здесь, обычные гости, и они ждут, пока их пустят внутрь. Не успела Пайпер даже осознать факт существования какого-то деления, как люди начали расступаться.

– А вот мы проходим без очереди, – с ребяческой улыбкой добавил Гилберт.

Расступались и впрямь перед ними: идущая впереди Шерая вряд ли была похожа на таран, но не заметить Гилберта было сложно. Тот улыбался в ответ на кивки и встречался взглядом с каждым, кто смотрел на него. Он точно знал, как себя вести, а вот у Пайпер едва ноги не подкосились. Её даже совесть не уколола, когда девушка заметила, что и Эйс двигается как неуклюжий пингвин.

У распахнутых ворот стояло двое стражников, облачённых в бронзовые доспехи. Они внимательно изучили лицо каждого и только потом позволили пройти внутрь. Эйс слишком высоким голосом пробормотал «спасибо, господа стражники», и Диона едва не прыснула от смеха.

– Я волнуюсь, – вдруг выпалила Пайпер, бросив на Гилберта тревожный взгляд. – Ты не говорил, что тут… так красиво и величественно.

– Это дом фей, – многозначительно ответил Гилберт. – Чего ты ожидала?

«Домиков на дереве? – почти съязвила она в ответ. – В детских книжках они вообще без домов живут!»

– Меньше фэнтезийности? – вслух предположила она. Гилберта едва не покорёжило от её слов, но Пайпер не была намерена рассыпаться в извинениях.

– Больше сказочности, – немного подумав, пробормотал Гилберт. – Феи – существа более сказочные, чем любой другой сигридец.

– В сказках всегда много оружия? – Из одного из учебников, предоставленных Шераей, ей было известно, что феи куют оружие лучше, чем эльфы, а благодаря накладываемым на них чарам они и служат дольше.

– Феи берутся за оружие лишь в том случае, если врага нельзя одолеть чарами напрямую. Считай, тогда они становятся настоящими безумцами.

Эйс говорил ей, что Гилберт будет побезумнее. После того, как демон утащил её через портал и выбросил в каком-то совершенно другом месте, Гилберт сделал нечто, что едва не убило его. Рокот великанов. Пайпер до сих пор ничего не нашла о нём в библиотеке особняка.

– Поэтому оружие сдают, а чары использовать не запрещают?

– Именно поэтому, – с улыбкой согласился Гилберт.

Что ж, теперь хотя бы Пайпер будет знать, в чём причина её неожиданно проснувшегося желания сделать какую-нибудь глупость. Она ощущала на себе чары Нокса, одного из наследников Сердца, когда тот неосознанно применил их на девушке во время собрания. Причина была в её Силе, которую все, хоть немного владевшие магией, чувствовали, но отныне Пайпер была настороже.

Один зал, сияющий всеми цветами и украшенный многочисленными растениями, лентами, светящимся шарами и украшениями, сменялся другим. Все они были шикарны, огромны и неприлично помпезны. Везде были гости, ведущие разговоры, смеющиеся над шутками, слушающие выступающих на сцене музыкантов и выходящие в самый центр для того, чтобы начать танцевать. Пайпер разглядела бронзовый цвет прислуги, снующей туда-сюда, видела блеск золотых лент на запястьях, слышала несколько языков одновременно, на фоне которых раздавалась музыка, больше похожая на колыбельную.

Шерая уверенно вела их вперёд, изредка отвечая на приветствия и кивая. В какой-то момент дядя Джон, потрепав Эйса по плечу, отошёл в сторону с одним мужчиной, но Шераю это не остановило – она продолжала возглавлять их процессию так, словно именно она носила корону великанов. Эйс на мгновенье застыл, как вкопанный, затем беззастенчиво поравнялся с Пайпер, и дальше он шёл рядом с ней. Обращённые на них любопытные взгляды множились, и Пайпер, надеясь поддержать Эйса, пыталась выглядеть более уверенной.

Они вошли в зал со стеклянным потолком, выполненным в форме купола, через который были видны звёзды. Парившие возле стен шары казались бледнее сияния звёзд, но давали достаточно света, чтобы превратить зал в огромную платформу из пёстрых нарядов и украшений. Острые уши эльфов уже не удивляли сальватора, а вот особенности во внешности фей – очень даже. У одних была кожа неестественного оттенка, у других – волосы, третьи имели меньше или, наоборот, больше пальцев на руках, а четвёртые виляли тонким хвостом с кисточкой на конце, который выглядывал из-под их одежды, пятые имели невероятно красивые и необычные узоры на теле, а у других и вовсе из-за этих узоров не была видна кожа. Гилберт шепнул, чтобы она не пялилась так сильно, но Пайпер ничего не могла с собой поделать. Ей казалось, что представить чего-то более сигридского невозможно.

У стены, украшенной фреской с широкими цветущими деревьями, были расставленные низкие диванчики, возле которых лежали большие мягкие подушки. На одном из диванчиков, пожалуй, самым заметным, с красной бархатной обивкой и золотыми резными подлокотниками и ножками, сидела королева фей. На ней было пышное платье цвета спелой вишни с множеством слоёв, доходившее ей до колен спереди и длинным шлейфом тянувшееся сзади. В длинные рукава были вплетены золотые нити, складывающиеся в бутоны роз, а глубокий вырез на груди позволял разместиться золотому колье со сверкающими рубинами. Они же были в диадеме, покоившейся на голове королевы; каштановые волосы волнами падали на спину. В контраст со всем этим макияж королевы казался чересчур простым, имеющим слишком мало ярких оттенок или блёсток. Но, разумеется, Пайпер не могла указать на это или и дальше пялиться так пристально. Ей пришлось отвести глаза и оглядеть тех, кто окружал королеву.

По правую руку от неё на диванчике сидела невысокая девушка с кожей кофейного оттенка и с непокорными шоколадными кудрями, среди которых проглядывались кристальные украшения в виде дождевых капель. На лбу девушки было ещё одно украшение-капля, державшееся на тонкой серебряной цепочке, прячущейся среди волос. Девушка была одета в довольно простое белое платье, напомнившее Пайпер греческое одеяние, перехваченное расшитым серебром и золотом поясом. На руках девушки, подобно украшениям, блестели белые узоры, переплетённые сложным образом. Девушка что-то весело щебетала королеве, и сидевшие на подушках возле них феи внимательно слушали их, изредка хихикая и подталкивая друг друга локтями, словно подбивая на что-то. Казалось, они совсем не замечали собравшихся в зале, игнорировали музыку, льющейся со сцены неподалёку, и не интересовались танцующими в самом центре. Словно существовали в своём собственном мире, в котором им было хорошо.

Пайпер на ватных ногах шла вслед за Шераей, вполуха слушая голос Гилберта. Тот говорил о тех, с кем они сталкивались, кратко обрисовывая их роль в коалиции или жеподчёркивая полное её отсутствие, заменявшееся службой при королеве фей или короле эльфов. Пайпер искренне надеялась, что вся это информация ей никогда не пригодится, потому что в голове неожиданно гулко зазвучала кровь – Шерая вела их прямо к королеве.

Девушка с шоколадными кудрями, заметив их первой, выпрямила спину и встретила их с улыбкой. Пайпер едва не вздрогнула, когда их глаза встретились – у девушки они были молочно-белыми, окаймлённые цветом ртути. Если не вглядываться слишком сильно, казалось, что девушка слепа.

Королева Ариадна лениво проследила за взглядом девушки, но, заметив подошедших, нацепила ехидную улыбку. Феи, сидевшие вокруг, засуетились. Они стали перебираться на подушке подальше, чтобы освободить пространство перед королевой, но почему-то никто, кроме девушки с белыми глазами, не занимал диванчиков. Все, кроме королевы, выглядели заинтересованными и продолжали хихикать.

Шерая остановилась в двух метрах, сцепила ладони и склонила голову.

– Ваше Величество, – ровным голосом начала она, не поднимая головы, – позвольте представить Вам единственно истинного короля великанов, Гилберта из рода Лайне, сына Роланда из рода Лайне и Жозефины из рода Дасмальто, и Первого сальватора Второго Мира, носящую в себе Силу Лерайе, Пайпер из семьи Сандерсон, а также её младшего брата, наследника Силы Лерайе, Эйса из семьи Сандерсон.

Гилберт слабо качнул головой, а вот Эйс едва не вжал свою в плечи. Пайпер совсем растерялась из-за такого представления, но всё же смогла сымитировать непринуждённость Гилберта. Однако та мигом пропала, когда он, оставив её, подошёл к королеве, взял её протянутую ладонь и легёнько поцеловать её, после чего отстранился и вытянулся в струнку.

Девушка рядом с королевой хохотнула, словно произошло что-то невероятно смешное.

– Успел оценить размах? – как ни в чём не бывало спросила королева, сплетая пальцы на коленях.

– Великолепно, как и всегда, – тут же ответил Гилберт, улыбнувшись.

– Не великолепнее моей девочки, – она кивнула на девушку рядом с собой, и та просияла. – Ровена, наша юная наследница.

– Прекрасное имя для прекрасной феи, Ваше Величество. Земное, если я не ошибаюсь?

– Не ошибаешься, – согласилась королева. – Я надеюсь, ты не будешь слишком упрямым, как тогда, и всё же пригласишь мою девочку на танец?

– Вы испортили весь сюрприз, – вздохнув с притворной обидой, произнёс Гилберт. Ровена вновь рассмеялась, но Пайпер не почувствовала в нём напряжения или наигранности. Казалось, эта фея ни секунды не может прожить без смеха или улыбки.

– Но прежде я хочу поговорить с тобой. Наедине.

– Разумеется, – Гилберт повернулся к Пайпер и добавил: – Мы поговорим немного, а ты осмотрись тут.

– Ровена с радостью ей поможет, – подключилась Ариадна. – Милая, представь её Беро и ни в коем случае не подпускай к принцу Джулиану. Я не хочу, чтобы нашему сальватору так быстро испортили вечер.

– Как пожелаете, – Ровена подскочила на ноги, сделала изящный реверанс, медленно кивнула Гилберту и проскочила мимо него и Шераи.

Пайпер мучила себя вопросом: должна ли она подойти к королеве и поцеловать её руку? Она не успела углядеть, сделал ли так кто-то ещё, и терялась в догадках. Но Ровена быстро решила её проблему – она плавно провела рукой в сторону, показывая, что они могут идти, и прибавила шагу. Пайпер пришлось последовать за феей, и напоследок она поймала предупреждающий взгляд Шераи, буквально кричавший: «Не натвори глупостей». Учитывая, что позади девушек маячила Диона, а совсем рядом был Эйс, сделать это было крайне трудно.

Пайпер оглянулась через плечо и заметила, что Шерая решительно направилась к бесцеремонно сидящему прямо на краю стола Данталиону, что Энцелад замер неподалёку от короля великанов, встав вполоборота. Гилберт и Ариадна уже начали что-то обсуждать, в то время как феи неподалёку поднимались, кланялись и отходили в сторону, теряясь среди пёстрых гостей.

Ровена остановилась на секунду, встала напротив Сандерсонов и протянула Эйсу руку, произнеся:

– Ровена, новая наследница Сердца фей. Приятно познакомиться.

Пайпер пришлось пихнуть брата локтем, чтобы тот протянул руку в ответ. Однако от волнения он ничего не смог выдавить, и тогда девушка сказала:

– Это мой младший брат Эйс, и хотя Лерайе выбрала его своим наследником, я понятия не имею, что он тут делает.

Позади Диона со свистом втянула воздух. Вряд ли её впечатлила такая откровенность.

– О, я тоже понятия не имею, что я тут делаю, – на удивление честно произнесла Ровена, и Пайпер отметила ямочки на её щеках. – Официальная церемония-то давно прошла, а вот этот бал – сплошная показуха.

Пайпер очень хотелось обернуться на Диону, чтобы по лицу той понять, укладывались ли слова феи в рамки приличия. Однако Ровена продолжала говорить, попутно идя дальше. Гости охотно расступались перед ней, одаривали улыбками и комплиментами, но некоторые по-странному замолкали, когда видели Пайпер, и отвешивали ей лёгкие поклоны или просто кивали. Девушка попыталась заверить себя, что её это совсем не задевает.

– Думаю, это связано с тем, что у нас давно не было повода для праздника. Хорошего повода, – поспешно уточнила она, лавируя между группой направляющихся куда-то эльфов. – А ещё это, наверное, из-за тебя. Ты же не против, что я сразу на «ты»?.. – она не дала ей даже звука выдавить, сразу же продолжила: – Сейчас я познакомлю тебя с Беро, он главный маг при нашем дворе. А затем, если хочешь, покажу тебе тут всё. Сегодня открыты большая часть залов, но я могу провести тебя и в другие, те, что остались закрытыми. Не во все, конечно, но… Эй, – она резко остановилась и вновь посмотрела на неё. – Ты знаешь какой-нибудь сигридский танец?

– Нет, – выпалила Пайпер так быстро, как только могла. Она не была уверена, что девушка позволит ей сделать это, потому что та трещала так весело и непрерывно, словно у них была всего минута на общение.

– Ничего, я тебя научу. Менса хорошо танцует, можем попросить его. А потом мы…

Пайпер поняла: она может даже не пытаться вставить хоть что-то. Ровена, задавая вопрос, мгновенно предлагая несколько вариантов ответа, каждый из которых впоследствии развивался в целый план. Пайпер то и дело оглядывалась на Эйса, удивлённого не меньше, чем она, и уже хотела начать перешёптываться с ним в надежде придумать что-нибудь, когда они наконец обнаружили Беро.

Главным магом при дворе оказался мужчина, ростом с Диону, с бронзовой кожей и карими глазами, вокруг которых были витиеватые узоры, сплетающиеся в центре лба. Аккуратно зачёсанные назад чёрные волосы блестели в ярком свете, идеально сидящий строгий костюм, чересчур похожий на земной, притягивал на себя любопытные взгляды из-за необычного рисунка. Изображённое золотыми нитями солнце поднималось на правом рукаве, медленно плыло по груди и садилось на левом рукаве, после чего вновь появлялось на правом. Настоящие рассвет и закат.

Ровена щебетала, расхваливая Пайпер, хотя та за весь их разговор не успела и трёх слов сказать. Фея рассказала главному магу, что сальватор пришла с Гилбертом, что она находится под его защитой и что она крайне заинтересована в изучении сигридских танцев. На последних словах Беро поджал губы и подозрительно прищурился, покосился на Пайпер, словно пытался спросить её об этом. Девушка качнула головой из стороны в сторону, и взгляд главного мага стал чуть теплее.

– Ты осознаёшь всю ответственность, моя дорогая? – растягивая слова, спросил Беро, посмотрев на Ровену сверху вниз. – Наша королева доверила тебе сопроводить сальватора.

– Я знаю, что делать, – уверенно заявила Ровена.

Пайпер очень на это надеялась. Она не знала, сколько будет длиться разговор Гилберта и Ариадны, и не чувствовала много уверенности из-за того, что рядом была Диона. Та должна была молча следовать за Пайпер и следить, чтобы с ней ничего не случилось, а не спасать её от заразительной весёлости новоиспечённой наследницы Сердца. Впрочем, Пайпер не сомневалась, что Диона отреагирует так, как должно, если сальватор изобразит переутомление или даже обморок.

Спустя пару минут, потраченных на то, чтобы отвязаться от нескольких эльфов и фей, желавших познакомиться с сальватором лично, возле них появилась Шерая, причём так незаметно, словно шагнула из пустоты. Она выглядела слегка раздражённой, и Пайпер догадалась, что разговор с Данталионом, каким бы он ни был, прошёл не слишком гладко. Женщина переглянулась с Дионой, после чего, воспользовавшись тем, что Ровена набирала воздуху, обратилась к Пайпер:

– Мне нужно найти Стефана и Марселин. Ты справишься без меня?

Это она так проявляет заботу, или что? Минуты назад Шерая без зазрений совести оставила её вместе с наследницей фей, если Пайпер, конечно, не отшибло память.

– Я просто хожу, улыбаюсь и киваю, – пробормотала Пайпер и, подумав секунду, добавила: – Ничего сложного, да?

– Ничего сложного, – повторила Шерая. – И помни, что тебе не обязательно отвечать каждому, кто обратиться к тебе. Можешь вообще ни с кем не разговаривать.

Это утешало. Но будет куда подозрительнее, если она станет жаться по углам или прятаться за колоннами.

– Я найду вас, когда будет нужно, – произнесла Шерая, после чего исчезла так же бесшумно и незаметно, как и появилась.

Ровена выдохнула, будто всё это время совсем не дышала, и протараторила:

– Я могу показать вам цветочные туннели, которые соединяют части дворца. Гостей там намного меньше.

Эйс кивнул раньше, чем Пайпер успела даже обдумать эту возможность. С одной стороны, нахождение рядом с виновницей торжества привлекало слишком много внимания. С другой же – Ровена казалась достаточно открытой и искренней, чтобы не играть в учтивость и говорить то, что она думает. Немного подумав, Пайпер согласилась с предложением феи. Та коротко взвизгнула, взяла её под руку и повела к широкой арке, ведущей на улицу.

Туннель оказался не таким уж и туннелем, всего лишь переходом, с одной стороны ограждённым дворцовыми стенами, а с другой – лозами, странно тянущимися вверх без каких-либо креплений. Сквозь них проглядывались внутренние сады и дворики, залитые всё теми же фонариками и заполненные людьми. То тут, то там Пайпер видела невысокие столики с закусками, поднимающиеся бокалы, полные разноцветной жидкости, и странные танцы, больше похожие на дикие. Или, может быть, это были те самые сигридские танцы. Пайпер вдруг ощутила, что не готова их учить.

– Я думала, что это будет бал, – решилась сказать она, когда всё же отвела взгляд. Эйс посмотрел туда же, присвистнул и отвернулся.

– Так и есть, – ответила Ровена, – просто это фейский бал, а не людской. У нас всё иначе.

В конце туннеля они свернули направо, прошли по полупустому коридору и вновь оказались в шумном зале. На долю секунды Пайпер показалось, что она заметила знакомое лицо, но Ровена уже тащила её дальше, попутно описывая едва не каждый камень. Через какое-то время они оказались в зале, который Пайпер уже проходила, – он запомнился ей огромной люстрой под потолком, огоньки которой иногда вспыхивали разными цветами, – а после перешли в другой. В разных концах он имел несколько арок, ведущих в другие залы, и в одной из них она увидела тот самый, где расположилась королева фей. Её саму было не видно, но Пайпер узнала сцену и музыкантов на ней.

Выбранная Ровеной система была сложной, но Пайпер не возражала. Всё своё внимание она направила на изучение архитектуры дворца, старательно игнорируя вспыхивающие в разных частях зала золотые ленты. К счастью, ещё мало кто перешёл к части, почти тщательно описанной Данталионом, а если такие и были, то они пряталась в альковах за красиво расшитыми шторами или скрывались за фигурами гостей.

Иногда Ровену останавливали, чтобы поздравить с «только что установленной связью с Сердцем» и говорили что-то, чего Пайпер не могла разобрать. Чары понимания должны были помогать ей различать сигридские языки и то, что их носители пытались ей сказать, но максимально эффективными они были бы в том случае, если бы Пайпер всерьёз изучала каждый язык. Однако чары на то и чары, что и без дополнительных знаний должны были позволять ей всё понимать. То, что говорили обращавшиеся к Ровене, было нечто совершенно иным.

– Что они говорят? – всё же спросила Пайпер спустя несколько секунд после того, как к Ровене в очередной раз обратились с пожеланиями.

– Это фраза на древнем языке, который, как считалось, принадлежал богам, – с готовностью пояснила она. – Dshertasari aria de sam arai jeltar. Пусть эта связь будет твоей величайшей силой.

– И какое из этих слов означает силу?

– Arai jeltar.

Эйс выглядел так, словно у него голова опухла. А вот Пайпер уцепилась за эту сложную фразу – разумеется, она не запомнила её всю, но даже её крохотная часть может помочь ей впоследствии найти что-нибудь о ней. Ей нравилось, с какой интонацией об этом говорили все, кто обращался к Ровене. Так, словно она теперь имела нечто, что нужно ценить и оберегать, словно эта сила – самая прекрасная вещь, что у неё есть.

«Хочешь, чтобы это было нашим секретным паролем? – обратилась она к Лерайе. Как и всегда, её встретили лишь тишина. — Ну и пожалуйста, молчи себе на здоровье. Язык только от усилий не проглоти».

Пусть Лерайе молчит, сколько влезет. Пайпер нравилась древняя фраза, и она цепляла её так, как ни одно заклинание из книг Шераи.

Пусть эта связь будет твоей величайшей силой.

Неплохой девиз для сальватора, которая и впрямь владеет Силой.

Глава 28. Где мы бродили с тобой

Пайпер выглядела не такой уж и испуганной, как от неё ожидал Стефан, и потому он мог на несколько секунд расслабиться и перевести дух. Явившаяся словно из ниоткуда Шерая попросила (скорее приказала) им с Марселин приглядывать за сальватором. Из-за её Силы Ровена, только-только ставшая наследницей Сердца, может неосознанно использовать чары, и была вероятность того, что они могут навредить Пайпер. Однако крутиться слишком близко было нельзя: Ровена – виновница торжества, и королева ясно дала понять, что ей не должны мешать. Стефан и Марселин были вынуждены держаться на расстоянии и не подходить слишком близко, однако Диона уже давно заметила их.

Стефан предложил незаметно нанести на Пайпер, Эйса или Диону магическую метку, чтобы всегда знать, где они. Несмотря на то, что это было не обязательно, – хороший маг всегда почувствует нечто столь мощное, как магия сакри, – Марселин даже не использовала этот аргумент, сказав, что хочет заняться этим лично. Это означало, что они постоянно крутились неподалёку от Пайпер, поддерживали беседы с теми, кто обращался к ним, а Марселин ещё и постоянно брала новый бокал шампанского с подноса проносившегося мимо слуги – уступка для людей, которой девушка бессовестно пользовалась.

Опьянение ей не грозило, потому что это была та самая крепкая Марселин, которую помнил Стефан, и потому что шампанское было намного слабее того, что изготавливали феи, но он всё равно немного волновался. Марселин была постоянно рядом, но выглядела при этом так, словно всё в порядке. Ни намёка на ненависть или неприязнь, и даже магия молчала, оставив Стефана ни с чем. Ему это не нравилось.

На Марселин было относительно непышное изумрудное платье до щиколоток, с длинными свободными рукавами и расшитым мелкими драгоценными камнями воротом. Идеально прямые чёрные волосы падали ей на спину, чёрный лак сверкал на ногтях, а туфли блестели даже сильнее, чем цветастое платье эльфийки, которую они видели совсем недавно. После порванных на коленках джинсов, клетчатых рубашек, футболок с рок-группами и облупившимся лаком на ногтях Марселин походила на спустившуюся с неба богиню, и Стефан не постеснялся сказать ей об этом, как только увидел. Марселин тогда смерила его нечитаемым взглядом, словно пыталась незаметно отыскать подвох, но потом её губы тронула улыбка. Она ничего не сказала, но магия единственный раз за всё это время подсказала, что враждебности в девушки не было.

Находившийся рядом с ней Стефан не был преградой для других мужчин и женщин. Некоторые осыпали Марселин комплиментами, и она отвечала им дерзкой улыбкой, потому что знала, что она потрясающе выглядит. Но она отказала молодому парню, когда тот предложил уединиться, назвав его «маленьким мальчиком», и пропустила мимо ушей его слова о том, что «её волосы похожи на ночное небо с рассыпанными на нём звёздами». Стефан знал, что Марселин любила внимание, однако не мог не посочувствовать тем, кто не получал его в ответ. Не каждому так везло.

«И тебе – в том числе», – прошипел внутренний голос, и Стефан сразу же одёрнул себя. Каждый раз, когда Марселин удивляла его чем-то, от удачно завершённого эксперимента до ослепительного наряда, он забывал о том, что она его ненавидит. Это было ужасно и прекрасно одновременно.

Чтобы не вызывать слишком много подозрений, они останавливались тогда же, когда и Пайпер с Ровеной, но отходили в сторону и делали вид, что разговаривают или изучают какую-нибудь диковинку в украшении зала. Тогда Стефан думал о том, что ему совсем не интересен бал, что он не хочет и дальше приглядывать за Пайпер своими силами, потому что магия сообщит, если что-то случится. Стефан ловил себя на том, что думает о Марселин.

Она была прямо здесь, рядом с ним, и не проявляла враждебности. Она не говорила колкостями и не тыкала его в его ошибки. Она общалась с ним так же, как с любым другим магом коалиции, но была чуть более расслабленной, потому что давно знала его. Может, она и не могла признать факта, что без ненависти к нему ей может стать легче, но она прекрасно понимала, что он отличный маг и верен коалиции, и потому всегда поможет ей. Это и связывало их на протяжении многих лет – служба коалиции, верность Геирисандре, богине магии. Долг.

У Стефана был ещё один, но Марселин хорошо его игнорировала. И дело была даже не в нём или ней, а в том, кто проклял Стефана. Чёртова обратная сторона магии.

– Кажется, Эйса сейчас стошнит, – пробормотала девушка, когда они неторопливо брели по туннелю, держась на приличном расстоянии.

– Мне его искренне жаль.

Может, ему всё же не стоило приходить? Игнорирование приглашения от самой королевы всегда можно списать на непредвиденные обстоятельства вроде болезни или срочного дела. Вот только вряд ли королеву вообще интересовал Эйс – Стефан не сомневался, что приглашение для него было лишь жестом элементарной вежливости. Приди он сам, отправь вместо себя слона или ещё кого-нибудь или вовсе не отвечай на приглашение – никто и не заметил бы.

– Господи, – выдала Марселин, закатив глаза, – неужели так трудно найти себе комнату? Мы в чёртовом дворце!

Он проследил за её взглядом во двор, части которого были видны сквозь лозы в туннеле – помимо диких танцев, о которых даже Стефан мало что слышал, кто-то уже прибрал к рукам обладателей двух золотых лент. Стефан видел только длинные яркие волосы и вплетённые в них цветы, но на мгновение среди них мелькнули пепельные, а после – острые уши. Маг был готов поклясться, что принц Джулиан уже давно наплевал на все правила.

– Тоже подумал, что это Джулиан? – словно прочитав его мысли, шёпотом спросила Марселин. Стефан кивнул. – Я видела Джевела рядом с Данталионом и Джоном. Он не мог не заметить пропажи сына.

– Даже если бы это был праздник в честь их прародителей, он бы не держал руки при себе.

– Не слишком хорошее качество для принца.

Не то чтобы Марселин встречала много принцев, но Джулиан, пожалуй, самый свободолюбивый из них. Подобное поведение для эльфов, не обременённых властью или семьёй, было нормальным, но всё же эльфы славились своей сдержанностью и отличием от раскрепощённых фей. Вот и думай после этого, не подселили ли боги фею в тело эльфа.

– Пахнет сладостями, – объявила девушка, когда они вошли в следующий зал. Она повела носом и с наслаждением выдохнула: – Лакрица.

Стефан, не сдержавшись, прыснул от смеха.

– Феи не могут подавать лакрицу.

– Спорим?

Она подозвала оказавшуюся ближе всех служанку и спросила:

– Что на подносе?

– Земная сладость, – ответила служанка, дёрнув носом, очень похожим на олений. – Леди Камилла её очень любит, вот и приказала подать гостям.

Наследница Сердца, любящая земную еду? Стефана начинали привлекать приёмы у фей.

– Прекрасно, – прокомментировала Марселин, уже потянувшись к небольшой металлической тарелочке на подносе. – Я возьму немного… Вот так. Спасибо!

Служанка кивнула и упорхнула дальше. Марселин принялась жевать лакрицу, не обращая внимания на то, что этим сильно выделялась среди знатных дам, коих был полный зал. Она предложила и Стефану, но тот отказал, после чего намекнул ей, что они должны следовать дальше.

Когда на горизонте показался принц Джулиан, вполне себе прилично одетый и максимально незаинтересованный в происходящем, Марселин грязно выругалась.

– Значит, это был не он, – добавила она чуть тише, когда какой-то мужчина удивлённо обернулся к ним. – Много у эльфов пепельноволосых?

– Больше, чем мы думали, – коротко ответил Стефан.

Пепельные волосы принца считались подарком от его матери, скончавшейся, когда Джулиан был ещё слишком мал. Некоторые связывали это с тем, что сами прародители спустились с небес во время своей ночной охоты и отметили принца ещё во младенчестве, тем самым показав, что он – особенный. Другая теория гласила, что ещё до Вторжения принц столкнулся с чем-то, что навсегда изменило его волосы. Называть их сединой язык не поворачивался, однако Стефан часто слышал именно это выражение.

Эльфы никогда не отличались яркостью во внешности, но всё же обладатели пепельных или белых волос встречались крайне редко. Настолько, что Стефан почти никого из них не видел. Он знал Сибил, главного мага эльфов и советницу Джевела, и это, пожалуй, всё. Стефан редко когда работал с эльфами.

– Тогда, наверное, стоит извиниться, – продолжила Марселин.

– Перед кем?

– Обоими. Одного обвинили в том, что он безответственный принц, другого в том, что он не мог найти какую-нибудь комнату.

– Я даже не удивлюсь, если окажется, что это были чары. Вполне в стиле фей.

– Они бы не стали… – выдохнула Марселин, но почти тут же изменилась в лице и исправилась: – Именно они бы и стали делать это. Хотя зачем? Веселья и так достаточно.

– Или кто-то вусмерть пьяный решил, что это не так.

Марселин вздохнула. В этом были все феи: размах их празднеств был так огромен, что вмещал в себя невероятное количество безумств и сюрпризов, неподвластное для понимания людскими умами.

Какое-то время Джулиан беседовал с эльфом рядом с собой, лицо которого говорило о том, что он хочет провалиться сквозь землю. Затем принц, вяло оглядев зал, встрепенулся, заметив расположившихся возле бурлящего фонтана сальватора и наследницу фей. Эйс сидел рядом, болтая ногами, а Диона замерла в полуметре, спокойная, собранная, с каменным лицом, что для неё наверняка было очень трудно. Стефан понятия не имел, какие цели мог преследовать Джулиан и были ли они продиктованы его отцом, но принц, отмахнувшись от эльфа рядом, решительно направилась к фонтану.

– Чёрт, – выдала Марселин, – что он от них хочет?

Они надеялись на лучшее, но готовились к худшему. Джулиан, разумеется, не самый проблемный монарший отпрыск, которого знали сигридцы, однако он был проблемой здесь и сейчас. Любитель конфликтов, кутежей и тех моментов, когда тёмные создания лишались голов из-за чего меча. В столкновениях с демонами он участвовал редко, потому что его задача – быть рядом с троном и играть роль подстраховки для своего отца, однако это не означало, что Джулиан не умел сражаться. Просто из-за того, что он редко мог вырваться на поле боя, его ярость становилась в разы сильнее, а желание уничтожить тёмных созданий буквально витало в воздухе.

Никто официально не считал его проблемой или неспособным править. Его считали не до конца созревшим, потому что он, всё-таки, всего лишь принц, и по сигридским меркам довольно юный. Разговоры о нём и его характере не велись шёпотом или осуждающим тоном, они были скорее темой, которую использовали, чтобы хоть немного разрядить накалившуюся обстановку. Джулиан сам поддерживал это, когда приглашал Данталиона выпить, отвешивал королеве Ариадне комплименты или шутил над Гилбертом из-за того, что тот слишком стеснительный. Джулиан не играл роль шута или ещё кого, но определённо был самым беззаботным из всей верхушки коалиции. Ходили слухи, что на территории эльфов он ведёт себя совсем иначе, намного лучше и благороднее, но Стефан не знал, насколько эти слухи правдивы.

– Он ведь может начать задавать неудобные вопросы, – пробормотала Марселин. – Неужели он не может сейчас пить с Данталионом? Это ведь намного веселее!

– Смотри, – Стефан кивнул в сторону, и девушка осторожно повернулась. Король Джевел, само великолепие, двигался прямо к сыну. Стефан почти ничего не смог прочитать по губам, но магия не кричала об опасности. Король и принц говорили спокойно, и спустя долгие минуты вместе направились в совершенно другую сторону.

– Нужно уже организовать их знакомство, – массируя виски, сказала Марселин. – Надо добиться приглашения к эльфам, пока Джулиан не учудил чего-нибудь.

В этом была его особенность: он мог сказать что-то, что поставит его собеседника в тупик или приведёт в ужас. Пайпер, удивляющаяся и пугающаяся каждой второй вещи, о которой говорили в особняке, была морально не готова к словесным оборотам принца Джулиана, и они все это прекрасно знали.

– В этот раз нам повезло, – произнёс Стефан, пряча руки в карманах брюк. – В следующий нам придётся прибегнуть к хитрости.

– Если мы прольём что-нибудь на Джулиана, у нас будут проблемы.

– Обязательно проливать? Можем завести милый непринуждённый разговор.

– Например? Спросить, чем занимаются эльфийские охотники?

– Или о том, много ли Джулиан знает о легендах из Книги Призыва.

Марселин закусила нижнюю губу, собрала руки на груди и пробормотала:

– Лучше эту книгу уничтожить. От неё одни беды.

– Согласен, однако прежде её нужно тщательно изучить. В ней много интересных историй.

Чего только стоила история о предводительнице народа скитальцев – история, считавшаяся давно утерянной и законно перешедшая в разряд легенд, которые никогда не существовали. Книга была полна таких историй, и Стефан успел изучить лишь малую часть.

– Что ещё там есть?

– Брадаманта, Дикая Охота, сотворение миров и одна из наиболее распространённых легенд о Тайресе.

И это было довольно странно, потому что в Книге сочетались истории, идеально подходившие для неё, и те, что никакого отношения к ней не имели. Наличие описаний мелких драу и ирау не удивляло Стефана, как и достаточно подробная легенда о Брадаманте, но Дикая Охота?.. В этом и была вся загвоздка: драу могли быть призваны в мир с помощью малой капли магии, а вот ирау, подобные Брадаманте, требовали чего-то большего. Жертвы, о которой призываемый маг мог даже не подозревать. Со всеми этими призывами и их правилами совсем не вязались Дикая Охота и прочие легенды, потому что оно была тем, что нельзя призвать.

– Надеюсь, всё это будет не зря, иначе Данталион потом будет жаловаться, что он попусту рисковал.

Стефан едва сдержал ухмылку.

– Данталион должен радоваться, что он наконец в деле. Этот бал до того утомителен, что он будет готов лично призвать какого-нибудь ирау и сразиться с ним.

– Отставить разговоры!

Марселин тихо вскрикнула и едва не подпрыгнула на месте. У Стефана был хороший нюх, он давно почувствовал приближение Гилберта, однако не думал, что тот решит встрять в их беседу.

– Ни слова о Книге или чём-то другом, – прижимая руки к бокам, словно солдат на построении, произнёс Гилберт. Из-за каблуков даже Марселин смотрела на него сверху вниз, но великану всё равно удалось выглядеть величественно и властно. – Мы здесь не для этого.

– Мы присматриваем за Пайпер, – начала было девушка, но Гилберт остановил её поднятой ладонью:

– Дальше я сам. Просто постарайтесь без происшествий или сражений Данталиона с кем-либо. Он нужен нам живым.

– Я абсолютно уверен, что он уже напился, – с видом знатока заметил Стефан, – так что вряд ли он останется живым.

– Ему придётся приложить недюжинные усилия.

Гилберт стучал ногой по начищенному до блеску и зеркального отражения каменному полу. Ещё в самом начале Стефан, прибывший на бал раньше всех, заметил его беспокойство, однако узнать о его причинах так и не смог. Проследить за великаном, когда тот беседовал с королевой фей, было невозможно. И хотя сейчас было неподходящее время, Стефан всё же немного наклонился к нему и очень тихо спросил:

– Что произошло?

Когда Гилберт чувствовал, что он в безопасности, или когда он находился в кругу близких друзей, все его маски слетали слишком быстро. Прямо сейчас перед Стефаном стоял не король, которого Гилберт успешно играл всё это время, а растерянный мальчишка. Тринадцатилетний, каким он был после Вторжения. Напуганный, не знающий, что ему делать. Одинокий.

– Помнишь ту брешь в Берлине? Её удалось оградить барьерами, и пока она не представляет для нас угрозы.

– Это ведь хорошо, – со слабой улыбкой встряла Марселин.

– Было бы хорошо, – исправил её Гилберт, – если бы мы отправили туда Пайпер и она закрыла ту брешь. Мы не можем вечно ограждать её барьерами. Однако… Артур сказал, что они нашли рог демона. Рангом выше, чем все, кто встречался нам до этого.

Стефан осторожно убедился, что никто не наблюдает за ними, и задал новый вопрос:

– Его уже изучили?

– Только отправили в зал Истины.

– Ты должен был сказать мне, – с нотками обиды проворчала Марселин. – Я бы быстро разобралась, что к чему.

– Рог не совсем новый, но мы не смогли определить, сколько он уже отрублен – месяц или несколько лет.

– Даже если отрубленный рог теряет большую часть хаоса тёмных созданий, ты должен был рассказать об этом мне!

– Я знаю, знаю, просто… – он выдохнул, провёл руками по волосам и вновь посмотрел на них. – Сионий пообещал следить за процессом. Ты изучишь рог сразу после бала, если хочешь, но сейчас ты нужна мне здесь.

– Хорошо, – быстро согласилась Марселин. Она могла сколько угодно возмущаться и требовать, чтобы ей сейчас же разрешили взглянуть на тот рог, но слово Гилберта имело больший вес. Это было невозможно изменить.

– Так, – Гилберт хлопнул ладонями, постепенно возвращая себе самообладание. – Мы на балу. Нам нужно хотя бы показать, что нам весело и что мы рады здесь быть. Джонатан ещё занят, улаживает кое-какие проблемы, так что я пригляжу за Пайпер и Эйсом. А вы развлекайтесь.

– И что, нам теперь пойти станцевать? – съязвила в ответ Марселин.

– Делайте то, что хотите. Танцуйте, отбирайте инструменты у музыкантов и играйте на них, создавайте иллюзии в саду, беседуйте хоть с каждым наследником Сердца в течение целого часа – мне всё равно. Просто не давайте никому повода подозревать себя. Ни в чём.

«Это очень легко, особенно после того, как ты рассказал о роге».

Гилберт направился дальше, и мимо застывших магов прошёл Энцелад – он ступал так тихо, даже доспехи не гремели и не скрежетали. Стефан знал, что рыцарь будет рядом, однако не видел его, когда оглядывался, только ощущал его слабый запах.

– Он всё ещё страдает от последствий рокота, – сказала Марселин, когда Гилберт отошёл на достаточное расстояние, чтобы не услышать их. Шум бала, гул голосов и музыка, льющаяся со всех сторон, притупляли его слух, но он всё равно был в разы лучше, чем у людей. – Риск и впрямь был так велик?

Стефан качнул головой. О рокоте он знал лишь рассказов других и учебников, описывающих историю и отличия великанов от других рас. У Стефана никогда не было возможности проверить, действительно ли рокот так силён и опасен, как о нём говорят. Его мать умерла, когда он был ещё совсем маленьким, а связь с человеческим отцом делала его слабее.

– Он выкарабкается, – всё же произнёс он, без особого энтузиазма стряхивая невидимую пыль с рукавов. – Шерая – его кертцзериз. Это поможет ему.

– Ребнезарское слово? – предположила Марселин.

– И очень важное.

– Что оно означает?

– Лучше спроси у Гилберта.

Стефан не хотел говорить об этом. Когда-то он уже убедил себя, что у него есть кертцзериз, но ошибся, и вспоминать об этом было слишком больно.

Что ж, они были освобождены от наблюдения за Пайпер и вполне могли заняться тем, чем хотели. Официальная церемония посвящения новой наследницы, насколько знал Стефан, уже давно прошла, как и закрытое для всех, кроме фей, торжество. Нынешний бал для сигридцев был лишь возможностью расслабиться, встретиться с теми, кого они давно не видели, обсудить важные дела и просто насладиться вечером в Тайресе, куда не каждый мог попасть. Стефан предпочёл бы остаться в особняке и изучить Книгу Призыва, или хотя бы отыскать среди всех этих гостей кого-нибудь, с кем он может говорить максимально открыто, но не мог заставить себя сдвинуться с места. О чём ещё он мог думать и какие планы строить, когда Марселин смотрела на толпу перед ними совершенно пустым взглядом?

«Она вспомнила тот бал», – с ужасом осознал Стефан. Марселин вспомнила свой самый первый бал, на который он пригласил её, чтобы наградить за успехи в учёбе. Марселин едва в лепёшку не расшиблась, но смогла с помощью магии улучшить своё платье, которое Стефан раздобыл для неё благодаря принцессе Гвендолин, однако тогда она всё равно чувствовала себя неуютно. Она была самой обычной землянкой с едва проснувшимся даром к магии, и её со всех сторон окружали сигридцы. Феи, эльфы и великаны – даже люди и присутствие Стефана с трудом помогало ей.

– Так и будешь молчать? – резко спросила она, всё ещё смотря перед собой.

«Прости, что я всё испортил, – едва не выпалил он, но вовремя прикусил язык. – Прости, прости, прости». Кое-как вернув себе самообладание, он протянул:

– Мне развлечь тебя фейской поэзией?

– Предпочитаю эльфийские баллады, – парировала Марселин, даже не моргнув.

– На языке оригинала или в переводе?

– На ребнезарском.

Стефан не смог определить, были ли её слова провокацией. Ребнезарский и впрямь считался красивым языком, но маг не был уверен, что девушка выбрала его из-за этого – так же, как и не был уверен, что таким образом она попыталась задеть его. Лёд редко трескался, и Стефан элементарно не привык к подобному – он не знал, чего ожидать от Марселин. Было бы привычней, если бы она прямо сейчас пыталась незаметно наложить на него губительные чары.

– Итак, – кашлянув, продолжил он, – какую именно ты хочешь услышать?

Марселин посмотрела на него, как на умалишённого, и прыснула от смеха. Стефан совсем растерялся.

Уж лучше бы он вообще не отвечал на это дурацкое приглашение.

– Я пошутила, – растягивая слова, пояснила Марселин. – Фейский праздник так плохо на тебя действует, что ты уже не понимаешь шуток?

– Ты знаешь, почему я осторожен, – тихо напомнил он. Марселин мгновенно посерьёзнела, быстро изучила его лицо и вновь повернулась к толпе.

Несмотря на то, что он отмахивался, говоря, что не знает, сколько раз Марселин пыталась навредить ему, он вёл счёт, делил эти попытки по способам и количеству времени, через которое девушка бежала всё исправлять. Она никогда не доводила дело даже до половины, и Стефан не понимал, почему. Он убедил себя, что она ненавидит его, и считал её действиями вполне логичными. Марселин же, заявлявшая то же самое, всегда вовремя выбивала чашку с ядом из его рук, не позволяла ему притронуться к той или иной вещи или уводила куда-нибудь, где было намного безопаснее. Она всегда делала это, никогда себе не изменяя, и всё равно Стефан научился быть осторожным.

– Я слышала, что смесь эльфийского напитка, который изготавливают из фруктов мерцающих садов, и фейского вина может вырубить на неделю. Хочешь, чтобы я это проверила?

– Я даже не помню, когда я в последний раз нормально спал, – подхватил он. – Может, это сработает. Попытайся, если так сильно хочешь.

Гилберт кружил вокруг Пайпер и Ровены, и последняя широко улыбалась на каждое его слово. Энцелад и Диона изредка переглядывались, а застывший между ними Эйс отчаянно пытался понять, что происходит. Шерая была неподалёку, разговаривала с Беро, но при этом косила глаза на своего короля. Тот был сама учтивость и доброжелательность, и Стефан удивлялся, как у него это получается.

Гилберт не хотел быть на этом балу, и маг знал это. Но игра была такой хорошей, что Стефан всё равно верил в неё и задавался вопросом: почему Гилберт может так хорошо притворяться, а он – нет? Почему он не может притвориться, что он рад быть здесь, что он не чувствует тревогу? Почему он не может скрыть, что его, как и каждый день в течение более двухсот лет, завораживает Марселин и всё, что она говорит?

– Я хотела остаться в особняке вместе с Соней, – непринуждённо произнесла она, разгладив ничуть не помявшуюся юбку платья. – Она настояла на том, чтобы я была здесь. Мол, лучше не игнорировать приглашение от самой королевы. Но я не уверена, что поступила правильно. Они с Китом могли уже разнести половину дома.

– Ставлю на три четверти, – в том же тоне ответил ей Стефан. – И если это так, что мы наслаждаемся последними беззаботными минутами.

– Беззаботность так и лезет из всех углов, – фыркнула Марселин, закатив глаза.

– Здесь хотя бы, если ты сделаешь что-то странное, это будет казаться нормальным.

Тайрес сам по себе был достаточно странным, чтобы его обитателей не волновали странности других. Пожалуй, это было одним из немногих плюсов, которое мог выделить Стефан.

Однако они стояли в стороне слишком долго, и вскоре это может привлечь внимание. Феи ценили подвижность и резвость, а не подражание каменным статуям. Стефан ещё мог бы как-то отвертеться, сказав, что они обсуждали важные магические дела, но слишком многие знали, что они оба работают с Гилбертом и часто контактируют. Вариантов было слишком мало, и Стефан совсем не знал, что делать, когда Марселин неожиданно повторила:

– Ты так и будешь молчать?

Кажется, они это уже проходили.

– И что я должен сказать? – спокойно поинтересовался он, надеясь, что собеседница не решит ещё раз пошутить над ним с помощью эльфийских баллад.

Он почувствовал, как магия внутри Марселин всколыхнулось. Так бывало, когда она готовилась ставить барьер, открывать портал или нападать на противника. Но то же самое происходило, когда она сильно нервничала. К удивлению Стефана, краем глаза он заметил, что Марселин покраснела – её кожа была всего на тон темнее его, и это сильно бросалось в глаза.

– Я была абсолютно уверена, что ты попытаешься пригласить меня на танец.

«Великий Лайне…»

У него ведь действительно была такая мысль, но он вовремя отбросил её. Марселин не понравилось бы, если бы он проявлял знаки внимания прямо здесь. Она бы растерзала его прежде, чем он успел бы что-нибудь сказать. На его комплимент об её платье она ответила улыбкой, но Стефан решил не рисковать лишний раз.

– А я был уверен, что ты мне помешаешь.

Марселин вновь усмехнулась, но при этом как-то нервно передёрнула плечами.

– Ты сам сказал, что всё странное здесь становится нормальным.

Его угольно-чёрный жилет вдруг показался слишком тесным.

– Ты намекаешь мне на то, чтобы я пригласил тебя на танец?

Марселин посмотрела на него так, словно всерьёз обдумывала эту возможность, но при этом на её губах застыла нервная улыбка. Наконец она кивнула, и Стефан почувствовал, как его сердце ухнуло вниз.

«Великий Лайне…» – повторил он с мольбой. Он старался не вспоминать о том, что Лайне никогда не сможет его услышать, – всё равно это было лучше, чем молиться богам, до которых они никак не могли достучаться.

Стефан волновался, и он даже не пытался этого скрыть. Только идиот не знает, что у него особое отношение к Марселин, однако сейчас он ощутил странную потребность скрыть это. Ему хотелось стать нормальной версией себя, а не той, что отчаянно цеплялась за прошлое.

Ему пришлось кашлянуть, чтобы избавиться от застрявших в горле ненужных слов, после чего он наклонился к ней, чтобы посмотреть прямо в глаза, и спросил:

– Марселин из семьи Гарсиа, я могу пригласить тебя на танец?

Принятые у фей и эльфов слова обжигали ему горло. Он знал, каков будет ответ, но всё равно вздрогнул, когда Марселин произнесла:

– Разумеется, Стефан Безродный.

Безродный.

Стой они чуть ближе к остальным гостям, кто-нибудь бы обязательно это услышал. Услышал и подхватил, словно интересный слух, а не факт, который в коалиции был известен едва не каждому.

Тёплая крохотная ладонь Марселин легла в его руку. Магия внутри неё взбунтовалось, что не осталось незамеченным, но девушка быстро её подавила. Она словно боролась со своим триггером, и делала это вполне успешно. Когда они вдвоём кинулись спасать Гилберта от последствий рокота, Марселин так же быстро загнала свой страх внутрь, как сделала это сейчас. Стефан похвалил бы её за успехи, если бы не знал, что он – совсем не тот, кто должен говорить нечто подобное.

Марселин сразу же взяла инициативу в свои руки. Её левая ладонь была в его ладони, а правая лежала на плече, из-за чего Стефан ощущал покалывание магии слишком близко. Конкретно в этом зале танцующих было не слишком много, но у большинства были такие пышные и экстравагантные наряды, что, оказываясь в их окружении, Марселин и Стефан невольно делали шаг друг к другу. От количества чар, пропитавших воздух, глаза Марселин стали блестеть магией – в них Стефан видел собственные глаза, отливавшие бронзой.

– А Пайпер пялится, – спустя несколько минут молчания произнесла она. Стефан совсем не узнавал музыки, но девушка выбрала какой-то свой ритм и следовала за ним, увлекая и его.

– Пусть пялится, если хочет, – как можно равнодушнее ответил Стефан.

Марселин провела пальцами по его плечу. Ткань её платья зашелестела, когда они сделали разворот, и магия в глазах девушки вспыхнула чуть ярче.

– Сегодня она спросила меня, почему я тебя ненавижу.

«Потому что я это заслужил?» – подумал он, но вместо этого спросил:

– И что ты ответила?

– Что ты совершил много ошибок.

Он совсем не хотел устало вздыхать, потому что именно в этот момент Марселин сделала шаг ближе и наклонила голову, а её волосы скользнули ей за спину, обнажив шею, но вздох вырвался как-то сам собой, как и слова, которые он повторял не меньше тысячи раз:

– Ты же знаешь, что я не мог иначе. Я боролся за твою жизнь.

Марселин уверенно качнула головой. Этого она никогда не отрицала – он и впрямь спас её, вырвал из лап смерти, однако она не позволяла себе забыть то, что вбила себе в голову.

Он должен был спасать не её, а её семью.

– Я не захотела рассказывать ей всё с самого начала, – продолжила Марселин, немного помолчав.Откуда-то донеслись лёгкие звуки флейты, но девушка, не отреагировав ни на них, ни на гостей вокруг, взявших более быстрый темп, только сильнее сжала ладонь Стефана. – Пайпер мне нравится, даже очень, но я пока не знаю, хочу ли рассказать ей обо всём.

– Шерае же ты рассказала.

– Шерая – другое дело. Она бы всё выяснила и без меня.

В этом был смысл, потому что Шерая всегда и обо всём узнавала, и это влияло на её взаимоотношение с кем-либо. Однако Стефан был бесконечно благодарен женщине за то, что в отношении них она сохраняла нейтралитет. Ей нужно было какое-то подтверждение, нечто большее, чем слова и воспоминания Марселин, но давнее знакомство со Стефаном и его частые появления у Лайне всё равно не склоняли чашу весов на его сторону.

– К чему ты клонишь? – всё же спросил он. Маг совсем не хотел рушить этот прекрасный момент, – Марселин крайне редко позволяла себе что-то такое, и они уж точно не танцевали с того самого бала, ставшего у девушки первым, – однако он понимал, что если она не заговорит об этом сейчас, то не заговорит уже никогда.

– Сегодня мне приснились Рафаэль и Карлос.

У Стефана замерло сердце. Он тут же обратился к магии, параллельно с этим внимательно оглядывая девушку, но та ничуть не изменилась. Зелёные глаза стали чуть тусклее, вернулись к своему естественному оттенку, а магия затаилась. Марселин ступила на опасную дорожку.

– Это был не кошмар, – добавила она, и от этого Стефан удивился ещё сильнее. – Всё было так… спокойно. Будто ничего и не произошло.

В её голосе совсем не было осуждения, презрения или ненависти, но он всё равно ощутил, что её дыхание начало сбиваться. Так было всякий раз, когда речь заходила о Рафаэле и Карлосе.

– Может быть, Винейгерес послал мне видение?

Они оба знали, что боги сигридского мира не слышат их, однако так было намного проще: так они могли обращаться к ним с мольбами и дальше, а странные сны и видения списать на вмешательства Винейгереса, бога разума, мыслей, снов и мечтаний.

– Тогда почему раньше он посылал тебе одни кошмары?

– Может, это знак? – снова предположила она, подняв голову и заглянув ему в глаза. – Сейчас я ненавижу тебя меньше, чем двести лет назад, но больше, чем буду ненавидеть через сто лет. Этого не изменить, но что, если Винейгерес говорит мне о том, что я на верном пути? Или, наоборот, сбилась с него?

Даже Стефан, чистокровный сигридец, не настолько верил богам. Он почитал Геирисандру, всегда следовал за Сейхарион и благодарил Риндскавора за то, что тот сохранял Стефана в пути, но это было мелочью по сравнению с тем, как верили другие сигридцы.

– Боги не могут указывать тебе, – всё же произнёс Стефан, – ненавидеть меня или нет.

– Я знаю, – согласилась Марселин с неожиданной резкостью в голосе. – Поверь, я и без них знаю, что ты меня бесишь. Но что, если это… В коалиции появился сальватор. Лерайе может пробудиться. Что, если меняется абсолютно всё?

Пока что Стефан в это слабо верил. Но он слишком устал, чтобы отрицать, что перемены всё же были. Они слабо касались их двоих, но, возможно, даже этого хватало, чтобы Марселин задумалась о своей ненависти к нему. Стефан отдал бы что угодно, лишь бы избавить её от гнева, что губил её, но не мог об этом сказать.

– Тогда мне придётся перестать защищать тебя и постоянно крутиться рядом, – попытался отшутиться он. Марселин слабо улыбнулась, на мгновение помрачнела, но потом вновь улыбнулась и сказала:

– Ты всего несколько месяцев не появлялся у Гилберта, а я уже успела забыть, какой ты надоедливый.

– Может быть, и это изменится.

В её глазах Стефан прочитал сомнение. Вряд ли он мог перестать быть «таким надоедливым», как считала Марселин, однако её действия шли вразрез с её словами. На один удар сердца вспыхнувшая магия породила в нём сомнения, – сейчас она оттолкнёт его, оскорбит или проклянёт, – но вместо этого Марселин с совершенно стеклянными глазами опустила голову ему на плечо и застыла.

– Мы оба знаем, что это никогда не изменится.

Стефан бы всё отдал, лишь бы этот момент длился вечно.

Глава 29. Когда мне честь действительно велит

Эйс каким-то образом округлил глаза и свёл брови, когда Ровена непринуждённо повторила, что самое главное торжество уже давно прошло.

– Мы, типа, опоздали? – озадаченно уточнил он.

– Нет-нет, – Ровена усмехнулась и начала активно махать руками, – вы прибыли как раз вовремя. Главное торжество – только для фей, а бал – для всех остальных. Королева любит балы, и потому всегда их устраивает.

– А она что, приглашает всех сигридцев? – немного подумав, поинтересовался Эйс.

– Нет, только самых важных и влиятельных.

Эйс нахмурился сильнее и перевёл взгляд на Пайпер. Она беспомощно пожала плечами – ей-то откуда знать, в чём тут дело? Хотелось, конечно, не сбиваться с выбранного пути и внимательно следить за тем, какая информация доходит до Эйса, но девушка плохо с этим справлялась. С того момента, как к ним вернулся Гилберт, а Шерая стала крутиться неподалёку, всё внимание Пайпер будто испарилось. Наверное, ей не следовало так просто доверяться людям, которых она знала чуть больше недели, но всё естество Пайпер бунтовало против любого другого решения.

Спустя примерно десять минут обсуждения чего-то, чего Пайпер не понимала, Ровена всё с той же непринуждённостью взяла Гилберта под руку и потянула Пайпер за собой. Оказалось, они решили оставить этот зал и отправиться дальше.

Эйс уже не скрывал своей озадаченности и растерянности. Он провожал смущённым взглядом едва не каждый предмет, мимо которого они проходили, старался лишний раз не смотреть в глаза идущим навстречу, но потом резко вскидывал голову и выпаливал что-то, если они неожиданно для всех обращались именно к нему. Потом они, правда, обращались уже к Пайпер и отмечали, что от неё и впрямь мурашки по коже. В хорошем смысле, если верить Ровене, поспешно уточнившей сказанное двумя эльфами, что первыми встретились им в следующем зале.

«Ты это слышала? – обратилась Пайпер к Лерайе, успев сто раз позабыть о своёй обиде на неё. – От нас мурашки по коже. Точнее, от меня. Хочешь, чтобы и от тебя?.. Ох, ну не знаю, для этого тебе, наверное, нужно прекратить игнорировать меня?»

Естественно, Лерайе ей не ответила. Пайпер раздражённо фыркнула себе под нос и поймала обеспокоенный взгляд Эйса. Потом, недолго думая, стукнулась с ним кулачками, отчего его настроение немного поднялось. Эйс явно не был рад выпавшей ему роли, – он был словно милой зверушкой, которую таскали за собой, – но неплохо держался. Пайпер не могла с уверенностью сказать, сколько уже прошло времени, но в какой-то момент отметила, что младший брат притворяется даже лучше неё.

Ровена не замолкала почти ни на секунду, изредка позволяя Гилберту сказать либо «да», либо «нет». То же самое было, когда рядом оказалось ещё несколько наследников Сердца, среди которых был Нокс – даже он не смог как-то помешать болтливости Ровены. Пайпер предполагала, что весь секрет крылся в том, что бал, вообще-то, был устроен именно в честь Ровены, но также подумала, что девушка элементарно слишком активная и жизнерадостная. Про себя Пайпер окрестила её энергетическим вампиром.

Она пересмотрела кучу фильмов и перечитала кучу книг и думала, что готова к балу. Их, казалось, пихали даже в те жанры, где они совсем не уместны. Пайпер действительно предполагала, что взглянула это событие со всех углов и знает, чего ей ожидать. Однако вовремя, – или не очень, потому что определить точное время и впрямь трудно, – она вспомнила, что о бале говорила Ровена: «Это фейский бал, а не людской. У нас всё иначе».

Торжественность была будто только внешним фасадом. Правила если и были, то нещадно игнорировались, а об их существовании вспоминали лишь в том случае, если поблизости виднелся кто-то из верхушки коалиции. Гилберту кланялись, но и он склонял голову в ответ, всем своим видом воплощая доброжелательность и заинтересованность даже теми вопросами, которые лично Пайпер считала глупыми. Данталион, которого они приметили недавно, спорил с Беро, пытавшемся доказать ему, что пить прямо на сцене и рядом с милой флейтисткой – плохая идея. Королеву Ариадну Пайпер больше не видела, но не сомневалась, что вокруг неё продолжали виться феи и другие гости, как чёртовы птички возле Белоснежки.

Если после этого Гилберт попросит её не использовать слово «фэнтезийность», Пайпер поднимет восстание.

Дяди Джона по-прежнему не было видно. Гилберт сказал, когда только вернулся в их скромную компанию, что он использует бал как возможность поговорить с феями и эльфами, которые редко отвечают на запросы Ордена. Сразу же после этого Гилберт был утянут в разговор с Ровеной, и больше Пайпер ничего узнать не смогла.

Спрашивать у Энцелада или Шераи, когда та оказывалась рядом, было бесполезно. Пытаться что-то выведать у Марселин и Стефана, которых сальватор заметила чересчур поздно, – тоже. Теперь слова о небольшой крутой компашке, которая держится рядом, казались наглой ложью, и Пайпер в редкие секунды слабости хотела ткнуть Гилберта носом в эту самую ложь.

Бал постепенно разочаровывал Пайпер. Ей ещё ни разу не представилась возможность поговорить о том, что её интересовало. Никаких действительно важных вопросов, только разговоры о том, что Тайрес действительно чудесен, сигридцы довольно редко собираются вот так, а появление сальватора – настоящее чудо. «Настоящее чудо» внутренне закипало и было готово сбежать от надзора Дионы в какой-нибудь скромный угол.

Всё это казалось пустой тратой времени. Магия сакри не была освоена, Энцелад напоминал о её физической слабости, ничего о прошлых сальваторов, за исключением недавнего погружения в воспоминания Йоннет, известно не было. Пайпер не нравилось, что она отвлекается от столь важных дел ради бала, на котором просто улыбается и кивает, принимая поздравления от незнакомцев. Её уже начинало подташнивать от слов о «настоящем чуде» и «подарке богов». Единственный подарок, который Пайпер рассматривала, – это ответы на свои вопросы.

Джонатан нарисовался спустя четыре зала, в которых Пайпер недосчиталась музыкантов. Выглядел дядя, как и всегда, собранным и серьёзным и будто не замечал, что огромное помещение, в котором они оказались, стало всё больше превращаться в танцевальное. Следуя обещанию, которое Гилберт дал королеве фей, он пригласил Ровену на танец, и та радостно согласилась. Отчего-то ставшая свидетельницей этого приглашения Шерая злобно усмехнулась. Пайпер повернулась к Дионе, чтобы хотя бы попытаться взглядом спросить, в чём тут подвох, когда на плечо легла рука дяди Джона.

– Дай угадаю, – начала Пайпер, оборачиваясь к нему, – дела Ордена?

– Какая же ты проницательная, – в притворном ужасе прошептал Джонатан. – Ты случайно не дитя Фасанвест?

Пайпер неудовлетворённо выгнула бровь.

– Ладно, понял, – закатив глаза, добавил Джонатан. – К шуткам мы уже не настроены.

– Я не думала, что буду так раздражена, – со вздохом пояснила Пайпер. Эйс уже примостился рядом и с интересом переводил взгляд с одного на другого и будто бы готовил руку для того, чтобы в случае чего дать кому-нибудь «пять» и тем самым поднять настроение. – Не понимаю, что со мной.

– Первое сигридское торжество, – с видом знатока ответил Джонатан. – Каждый землянин представляет себе торжество по-своему, а потом разочаровывается. Это со всеми бывает.

– Говоришь так, будто сам не землянин.

– Землянин, конечно, просто я с самого детства был со всем этим знаком.

– Ладно, а что ты скажешь насчёт того, что все ко мне пристают? Так принято, что ли: поздравлять меня с тем, чего у меня нет?

– А чего у тебя нет? – озадаченно переспросил Эйс, нахмурившись.

– Нормальной связи с Лерайе. Меня уже пять раз поздравили с этим и сказали, что это великая честь. Они вообще в курсе, что у меня по испанскому была тройка? Они и впрямь думают, будто я смогу чему-то выучиться?

Джонатан вздохнул и потрепал её по плечу. Пайпер едва не стушевалась, потому что считала этот жест слишком личным и не хотела, чтобы на них пялились со всех сторон, – а это происходило с того самого момента, как Ровена потащила её за собой.

– Ты отлично справляешься, – с улыбкой произнёс Джонатан, затем протянул руку к Эйсу и взлохматил ему волосы. – И ты тоже. Я горжусь с вами. Вы прекрасно себя показали на этом балу.

– Он ещё даже не закончился, – убирая его руку, возразил Эйс.

– А это так важно? Вы отлично начали. Я уверен, вы отлично закончите. Я не могу представить, насколько трудно вам, ещё неделю назад не знавшим о сигридском мире, но я хочу сказать, что вы действительно хорошо справляетесь. Некоторые новички в Ордене прямо рвут и мечут – нам даже приходится успокаивать их с помощью магии и чар.

– Ты ведь в курсе, что Пайпер у себя в комнате уже порвала и пометала всё, что только можно?

Пайпер свела брови и грозно посмотрела на брата. Она уж точно не была главной неряхой Сандерсонов, но неужели так трудно понять, что поддерживать порядок в комнате, когда жизнь превращается в хаос, невозможно?

– Да ладно, – бросил Джонатан, легко пожав плечами. – Я видел комнату Кита и знаю, что ничего хуже нет.

На этот раз Эйс тактично промолчал, за что Пайпер была ему благодарна. Соревнований с Китом они не устраивали и вряд ли собирались, но девушку почему-то грела мысль, что хоть где-то она лучше него.

Определённо «хоть где-то», потому что Кит, за исключением отсутствия связи с сакрификиумом и вообще расположенности к магии, был лучше Пайпер во всём. Это не задевало, но заставляло беспокоиться, потому что Пайпер казалось, что спустя неделю она уже должна была знать и разбираться хоть в чём-то.

– Как думаешь, – вслух стала рассуждать Пайпер, – мне, как сальватору, нужно дожидаться самого конца или можно свалить пораньше?

– Очень смелый вопрос, – качнул головой Джонатан. – Думаю, лучше дождаться самого конца. Я понимаю, что ты волнуешься и хочешь вернуться обратно, но не стоит так быстро расстраивать королеву фей.

– Она со мной даже парой слов не перебросилась и вообще мне больше не попадалась. Как я могу её расстроить?

– Так же, как и все остальные – просто потому, что ты существуешь. Настроение королевы переменчиво, и, пожалуй, единственный, кто всегда может рассчитывать на её улыбку – это Гилберт.

– Тогда вооружимся Гилбертом, – предложил Эйс с горящим взглядом, – и поставим его как щит, а после свалим. Отличный план, да?

– План и впрямь отличный, – послышался чей-то довольный голос, – можно мне с вами?

Вздрогнул даже Джонатан, и это не укрылось от глаз Пайпер. Мужчина быстро обернулся, натягивая учтивую улыбку, в то время как Эйс отступил поближе к сестре и будто бы ненароком стал прятаться ей за спину.

– Ну так что, – спросил высокий эльф с серебряными волосами и острыми чертами лица, – я могу, как вы выразились, свалить с вами?

– Пайпер, – обратился к ней дядя Джон, но смотрел он почему-то до сих пор на эльфа, – позволь представить тебе единственного принца эльфов, сына короля Джевела и ныне покойной королевы Талиты, Джулиана из рода Гонзало. Ваше Высочество, – обратился он уже непосредственно к Джулиану, – разрешите представить моих племянников, Пайпер, Первого сальватора с Силой Лерайе, и Эйса, наследника Силы.

– Очень приятно, – с улыбкой отозвался Джулиан, выдержав двухсекундную паузу. От Пайпер не укрылось, как его зелёные глаза скучающе скользнули по Эйсу и вернулись к ней.

Она слышала предупреждения о принце, но, даже столкнувшись с ним, не понимала, чего ей опасаться. Джулиан выглядел более величественным, чем Гилберт или Данталион, но при этом будто даже не пытался походить на того, кто заинтересован в сигридском мире. Пайпер оглядела его быстро и ещё раз удивилась красивой вышивке на белой воздушной рубашке с широкими рукавами и глубоким вырезом, открывавшим шею принца и множество золотых цепочек и медальонов. Одежда сигридцев, как она уже успела заметить, очень часто была зачарована, но рисунки на рубашке Джулиана были почти незаметными и совсем не двигались. Плотно сидящие чёрные штаны были самыми обычными, как и начищенные до блеска туфли, зато серебристый венок на таких же серебристых волосах, доходящих до плеч, блестел, стоило только металлу попасть под свет. Зелёные глаза то и дело сужались, будто Джулиан всё не мог решить, как ему смотреть на Пайпер и Эйса, но в общих чертах он производил довольно приятное впечатление. Он казался более приземлённым, чем королева фей, но явно не дотягивал до уровня Гилберта. В чём, однако, Пайпер не стала признаваться вслух.

– Предложение всё ещё в силе? – спросил он, встретившись с ней взглядом и даже не дав вежливостью ответить на вежливость.

– Какое? – ляпнула, не подумав, Пайпер. Джонатан уже стоял вполоборота, чтобы видеть и принца, и её, но больше не выглядел собранным.

– Про побег. Здесь слишком скучно, – Джулиан упёр руки в бока и закатил глаза, будто хотел лишний раз показать, как ему здесь надоело. – Хочется чего-то более интересного.

– Я думала, королева расстроится, если мы куда-то денемся, – осторожно произнесла Пайпер, стойко выдерживая взгляд Джулиана – он явно проверял её на прочность.

– Королева может расстроиться, даже если птица с ветки сорвётся на запад, а не на восток, как она подумала, – фыркнул Джулиан и ещё раз закатил глаза.

– Разве Его Величество не будет вас искать, если вы куда-нибудь денетесь? – учтиво спросил Джонатан, влезая между ними.

– Я, конечно, уже выпил с Данталионом, но это не значит, что за мной нужно следить, – не успела Пайпер даже понять, какая именно эмоция отразилась на лице дяди, как Джулиан хлопнул его по плечу, будто старого друга, и продолжил, как ни в чём не бывало: – Тогда я предлагаю небольшую игру. Пайпер из семьи Сандерсон, я могу пригласить тебя на танец?

Эйс очень громко втянул воздух. Лицо дяди Джона не изменилось, зато глаза едва не метнули в Пайпер молнии – и ведь попробуй угадай, что он этим пытается сказать.

– Я не знаю сигридских танцев, – честно ответила Пайпер, сплетая пальцы в замок. – Ровена обещала меня научить, но сейчас она танцует с Гилбертом. Не хотелось бы их отвлекать.

– Ох, малыш Гилберт даже не позаботился о том, чтобы научить тебя танцам? – хохотнул Джулиан, растягивая губы в улыбке. – Тогда я просто обязан исправить это.

«Чёрт, – едва не проскрипела Пайпер, – не помогло».

– Земных танцев я тоже не знаю, – поспешно добавила она.

– Я тоже, – поддакнул ей Джулиан, – но от этого только веселее. Не переживай, Джонатан, я не собираюсь обижать твою драгоценную племянницу. Просто хочу немного поболтать с ней. В конце концов, нас даже не представили друг другу официально.

– Но я представил… – попытался было возразить дядя Джон, но Джулиан поднял руку, останавливая его, и сказал:

– Отцу следовало пригласить вас к нам на ужин, чтобы мы узнали друг друга получше. Но раз он этого не сделал, посчитав, будто сальватор может быть слишком пугливой, я должен исправить это и доказать, что эльфы приятны в общении.

«Я не пугливая», – возразила Пайпер мысленно, хотя, конечно, в голове сразу же всплыли все те моменты, когда она пугалась до чёртиков. Она хорошо понимала, что, несмотря на внешнюю доброжелательность, Джулиан продолжал бросать ей вызов – должно быть, это было именно тем, о чём её предупреждали. Но отступать было поздно.

– Хорошо, – согласилась Пайпер, расправляя плечи, – поболтаем немного, Ваше Высочество.

– Зови меня по имени, как и я тебя.

– Я ведь даже не просила этого, – заметила она, беря его за протянутую ладонь. – В смысле, звать меня по имени.

– Это моё решение, – заключил Джулиан.

Пайпер переглянулась с Эйсом, но тот будто до сих пор не отошёл от шока. Джонатан смотрел на неё так, словно пытался телепатически передать ей огромный список инструкций и не менее гигантский – пояснений.

Пайпер не была намерена сдаваться на милость принца и делать только то, что он скажет. Её предупреждали, что общение с ним может быть не слишком приятным, но бежать обратно к дяде Джону и задавать только сформировавшиеся вопросы, когда они уже на середине зала, – трусость. Пайпер справится. Должна справиться. Она, в конце концов, сальватор. Танец с принцем эльфов не может быть настолько ужасен.

– Этот бал отвратителен, – без всякого стеснения произнёс Джулиан, мгновенно взяв инициативу в свои руки. Его левая ладонь слишком сильно сжала её талию, смяв ткань, в то время как правая едва касалась её левой. – У сигридцев нет ни одной причины для такого торжества.

– Наследница Сердца очень милая, – возразила Пайпер, стараясь игнорировать обращённые к ним любопытные взгляды.

Её это не касается, она не волнуется. Она справится.

– Милая, – согласился Джулиан, – но устраивать всё это ради неё? Фейское торжество никогда прежде не было таким… шумным. И оно не относится к наследнице. Кстати, – сказал он прежде, чем Пайпер успела хотя бы подумать о том, чтобы пустить Силу в левую ладонь и сжать ладонь принца, – меня очень заинтересовало твоё обучение магии сальваторов. Как успехи?

Он говорил так спокойно и расслабленно, словно они были лучшими друзьями, которые всегда делились друг с другом всем, что только терзало их. И его будто не волновали обращённые к ним взгляды, музыка, ставшая громче и быстрее, плывущие под потолком светящиеся шары всех цветов, сильно резавшие глаза Пайпер.

Она поражалась принцу Джулиану. Как он может быть таким собранным и развязным одновременно? Как он может игнорировать чужое внимание, но при этом вести себя так, что привлекал его ещё больше?

– Мне известно об инциденте, произошедшем несколько дней назад, – произнёс Джулиан, когда Пайпер так и не ответила. Язык почему-то присох к нёбу, и шестое чувство шептало девушке, что чары здесь ни при чём. – Госпожа Шерая обратилась к нашим охотникам с просьбой о помощи.

Пайпер насторожилась. Она слабо представляла, как проходили её поиски, потому что почти все уходили от этого вопроса или вообще делали вид, что его не было. Кит, обычно самый разговорчивый, никогда не гнушающийся вдаться в подробности, сбегал при первой же возможности. В итоге Пайпер знала лишь то, что ей сказала Соня: её нашли в озере двое искателей, за которыми потом пришёл Стефан в сопровождении нескольких рыцарей.

– Не лучшее время для бала, верно? – с лёгкой улыбкой спросил Джулиан, посмотрев на неё сверху вниз.

– Не лучшее, – сдержанно согласилась Пайпер, отвечая на взгляд принца. Возможно, ей только показалось, но вся его бравада на долю секунду исчезла, стоило только её глазам вспыхнуть на пару тонов ярче. Фокус, которому Пайпер научилась, по нескольку часов пялясь на себя в зеркало, никогда прежде не казался таким потрясающим и полезным.

С каждой секундой, лишь увеличивающей паузу и позволяющей Джулиану лишний раз внимательно осмотреть её лицо, будто в поиске изъяна, Пайпер всё ближе подбиралась к простой истине: она хочет уйти отсюда. Она была ещё готова выслушивать бесконечную болтовню Ровены, без возможности вставить хотя бы слово, потому что думала, что это не так уж и странно, если сальватор и виновница торжества будут много разговаривать. Общество Гилберта спасало, присутствие Дионы и Энцелада дарило чувство безопасности, и маячивший то тут, то там дядя Джон – чувство поддержки. Того самого кружка, о котором шутила Пайпер, она не дождалась, но уж лучше было его жалкое подобие, чем принц Джулиан, одним своим присутствием выбивающий из колеи.

В нём ведь, с виду, не было ничего особенного. Он не провоцировал её, как Энцелад во время их унизительных для Пайпер тренировок, не говорил загадками, как Сионий или Стефан, и не огрызался на каждое слово, как Данталион. Но он казался Пайпер каким-то неестественным. Слишком идеальным, слишком величественным. Куда более сигридским, чем все, с кем Пайпер сталкивалась до этого. Уж точно не от мира сего.

Губы Джулиана растянулись в улыбке. Пальцы ещё сильнее сжали её пальцы, так, что Пайпер даже тихо зашипела от боли.

– Ты ведь ещё слишком слаба, чтобы противостоять демонам, – всё с той же улыбкой пробормотал он тихо, словно боялся, что их услышат.

Пайпер и без него знала это, и лишнее напоминание – вовсе не то, в чём она нуждалась. Казалось, она уже смирилась с тем, что так быстро крутым и сильным сальватором не стать, что Лерайе будет и дальше игнорировать её, пока она не придумает, как пробудить её, но слова принца Джулиана вернули её к самому началу. Когда она была в холле, перед только-только появившемся Арне, и он говорил ей то, чего она совсем не понимала. Тогда Пайпер ощущала себя потерянной и слабой на все сто двадцать процентов.

Ста сорока процентов она достигла в тот момент, когда дядя Джон рассказал ей об искателе, в которого подселили демона. Которого она убила. В голове без конца крутились слова, подтверждающие, что от человека там уже ничего не осталось, что она убила тёмное создание, но их нещадно перекрывали неудачи Пайпер в магии. Она начинала думать, что ни на йоту не продвинулась в изучении магии. Как была по неудачному стечению обстоятельств ставшей сальватором девушкой, так ею и осталась.

– Слабость – не порок, – жёстко произнёс Джулиан, словно почувствовал её сомнения. – Особенно если об этой слабости известно тем, кто может помочь устранить её.

– Я не слабая, – вяло попыталась возразить Пайпер. У неё была Сила, Лерайе, поддержка Гилберта и дяди Джона. Она не слабая.

– Ты слабая, – безапелляционно повторил Джулиан, – и ты это знаешь. Но эльфы могут помочь тебе.

Так ради этого было эта глупое приглашение на танец? Пайпер уж было решила, что он от скуки хочет поиздеваться над ней. Всё-таки, новоиспеченный сальватор, впервые оказавшийся на фейском балу – магнит для неприятностей, поднимающих настроение.

– Видишь вон того юношу со светлыми волосами?

Джулиан приподнял их сцепленные ладони и указал куда-то в сторону. Возле колонн, среди которых примостились столы с угощениями, Пайпер заметила группу людей: двое юношей со светлыми волосами, женщина с высокой причёской и девочка, должно быть, возрастом ненамного младше Эйса. Девочка активно жестикулировала, рассказывая что-то женщине, пока один из юношей едва не каждую секунду закатывал глаза.

– Тот, что почти не слушает, – подсказал Джулиан тихо.

Пайпер пригляделась ко второму юноше. У него на лице – ни единой эмоции, словно его не трогали ни рассказы девочки, ни сам бал.

– Алекс Гривелли, – судя по голосу, Джулиан вновь улыбнулась, хотя Пайпер не поняла, в чём причина. – Прекрасный искатель, уступающий лишь Себастьяну, своему брату. Кажется, это он вытащил тебя из озера?

«Он», – хотелось ответить Пайпер, но горло сдавило. Марселин говорила, что благодаря Силе её тело восстанавливается быстрее, но можно ли то же самое сказать об Алексе? Вряд ли заплыв в ледяной воде хорошо сказался на нём. Пайпер считала, что ей следует обязательно расспросить его об этом и поблагодарить за спасение, но Джулиан будто не хотел, чтобы она оставляла его. Их нелепая попытка танцевать закончилась, когда Джулиан замер, дёрнул руку Пайпер так, что она ойкнула от неожиданности и уставилась на него, сведя брови.

– Лучший друг Рика, между прочим, – сказал Джулиан таким тоном, словно возвращался к недавно закрытой, но вполне приятной теме. – Того самого, которого ты не смогла спасти.

Лёгкие обожгло отсутствием кислорода. Пайпер, уже не заботясь о приличиях, попыталась высвободить руку из хватки, но принц сам отпустил её, отходя на пару шагов назад.

Джулиан в ответ на её недоумённый взгляд усмехнулся, развёл руки и громко сказал:

– Вера в сальваторов слепа.

***

Гилберт нашёл Пайпер в коридоре для слуг, где ей было не место. Она сидела на каменном подоконнике, с ногами забравшись на него, и злобным взглядом сверлила пространство перед собой. Если бы Гилберт не вызвался первым, он бы благополучно сделал вид, что забрёл сюда случайно, и ушёл, предоставив Джонатану самому разбираться со своей племянницей.

– Хватит на меня пялиться, – сказала Пайпер, поднимая на него глаза.

Гилберт медленно сцепил ладони, стараясь как можно аккуратнее и незаметнее оглядеть девушку.

– Я всего лишь хотел узнать, как ты, – мягко сказал Гилберт, приподнимая уголки губ в улыбке.

– Я два часа говорила с королем Джевелом о том, какой вклад Масрур внёс в развитие королевства эльфов, не зная половины слов. Как ты думаешь, я в порядке?

Гилберт в панике воззвал к Лайне, моля его о помощи. Он понятия не имел, что означали слова девушки. Даже не представлял в полной мере, какой вклад Масрур внёс в развитие королевства эльфов. Гилберт был всего лишь глупым королём великанов, который хотел только одного – избежать крупных проблем. Сальватор, уже час слоняющаяся не пойми где, явно смахивала на проблему.

– Шучу, – наконец сказала Пайпер, очевидно заметив, как взгляд Гилберта метался от одной цветочной лозы, по стене тянущейся от пола до потолка, к другой. – На самом деле я пыталась увильнуть от вопросов о моём обучении. А потом мы пили какой-то фейский напиток и обсуждали наряды тех, кто проходил мимо. Было весело. Мне нравится король Джевел.

– В отличие от Джулиана, полагаю, – заметил Гилберт, делая два шага ближе.

Пайпер презрительно фыркнула и закатила глаза. Подоконник был недостаточно большим, чтобы Пайпер могла вытянуть ноги, и Гилберт заметил, как её пальцы дрожат, когда она прятала их в складках платья на коленях.

– Мне следовало вмешаться, – начал Гилберт, – до того, как он…

– Я сама разберусь с принцем Джулианом, – перебила Пайпер, метнув на него убийственный взгляд. – Нельзя же меня постоянно от всего и всех спасать.

Гилберт был готов поклясться, что она хотела добавить что-то ещё. Но вместо этого она вновь уставилась перед собой, словно камень и лозы – отличные объекты для изучения и куда интереснее Гилберта, всеми силами пытавшегося не ударить в грязь лицом.

Было вполне очевидно, что сальватор не в настроении. И Гилберт, прекрасно знавший, что лучше не лезть к ней с лишними расспросами и не пытаться навязать свою помощь, почему-то только об этом и думал. Крамольные мысли вытеснили все остальные, среди которых было так много рациональных и правильных, что Гилберт был обязан ухватиться за них и не отпускать, чтобы не совершить глупость. Всё-таки, он не в своём особняке, не на личном приёме у королевы, которая никогда не упрекала его в отступлении от правил, и не у Фройтера, где Гилберт мог на несколько мгновений почувствовать себя словно дома. Он был на официальном балу в честь новой наследницы Сердца и представлял не столько вымерших великанов, сколько людей, выбравших его своим защитником. Он представлял себя как лидер, способный обеспечить сальватора всем необходимым. Он был обязан вести себя подобающим образом и не выбиваться из намеченного графика.

Но крамольные мысли были сильнее рациональных.

– Ты хочешь уйти отсюда?

Пайпер недоверчиво покосилась на него и, немного подумав, кивнула. Однако почти сразу же пробормотала:

– Разве это не дурной тон – сбегать?

– Если я смогу убедить королеву, то нет. Мы можем придумать что-нибудь, чтобы уйти отсюда. Даже глупость какую-нибудь. Например, Марселин нужно изучить рог демона, который мы недавно обнаружили, а ещё я бы не хотел оставлять Кита и Соню в особняке одних на всю ночь… В любом случае, я всегда покидаю балы примерно в это время. Не выдерживаю шума.

– А сколько сейчас времени?

– Около четырёх часов утра. Кажется, – неуверенно добавил он, почесав затылок. – Всегда теряю счёт времени здесь.

Королева была достаточно сильной, чтобы ограничить дворец барьером, не пропускавшим настоящего света и воспроизводившего то время суток, какое хотела она сама. Сейчас за окнами и арками, между садами и шпилями башен по фиолетовому небу мерно плыли оранжево-розовые облака, а звёзды немного померкли, но Гилберт не знал, почему. Настроение королевы было переменчивым, и редко кто, даже её старший наследник Нокс, мог угадать, что означало то или иное действие и к чему могло привести то или иное решение.

– У нас есть причины, чтобы уйти так рано, – тихо проговорил Гилберт, подходя ближе. Он ни в коем случае не боялся Пайпер, но, прошмыгни здесь кто-нибудь из прислуги, нежелательные слухи могут появиться ещё до рассвета, и они навредят репутации не только Гилберта, но и Пайпер. – Фройтер говорил, что нам лучше вернуться в особняк до рассвета.

Он едва не ляпнул «домой», но в последнюю секунду исправился, даже не выдав своей ошибки. Для Пайпер домом было место, где жили её родители и старший брат, или же дом дяди Джона, но точно не особняк Гилберта. Даже для него самого особняк не был настоящим домом, хотя зимой чрезвычайно сильно напоминал Ребнезар.

– Почему? – только и спросила Пайпер, поднимая на него глаза.

– Я не знаю. Фройтер не объяснил. Он никогда не объясняет. И никогда не ошибается.

Пайпер нахмурилась и недоверчиво оглядела его лицо. Гилберт очень надеялся, что с щеки стёр почти всю серебряную краску, которую ради смеха ему намазала какая-то проскочившая мимо фея, едва только он закончил танцевать с Ровеной.

Пайпер с наглой улыбкой, которой Гилберт совсем от неё не ожидал, постучала себе по скуле.

– У тебя что-то на лице, – в контраст улыбке её голос был ровным и даже холодным.

Гилберт тихо чертыхнулся и принялся оттирать щёку с большим усердием. Спустя всего десяток секунд рукав тёмно-синего пиджака впитал в себя так много серебряной краски, что в сочетании с нитями того же оттенка, что были вплетены в ткань, почти полностью изменил цвет. Гилберт опять чертыхнулся, уже представляя, как королева обратит на это внимание, а ему придётся придумывать историю менее позорную, чем про короля, который элементарно растерялся на несколько мгновений.

– Это правда? – вдруг спросила Пайпер, складывая руки на коленях и притягивая их к себе. Её сиреневое платье заструилось вокруг её ног и растеклось по каменному подоконнику, и Гилберт надеялся, что здесь совсем не осталось пыли – Марселин с ума сойдёт, если с платьем сальватора что-то случится.

– Что именно?

– Что Фройтер не ошибается.

Воздух на доли секунды покинул лёгкие.

– Правда. Обычно я разгадываю его послания позже, уже после событий, что он видел. Редко, но он говорит, как будет лучше, и я ему верю.

– Почему?

Ну не рассказывать же ей абсолютно всё историю семьи Лайне. Пайпер вовсе не обязательно знать, что Фройтер был буквально выдернут из лап неволи и смерти старшим братом Гилберта и его младшей сестрой, для которой та поездка в другую страну стала первой достаточно важной.

– Фройтер когда-то служил моей семье, – кратко пояснил Гилберт, ненавязчивым движением, в котором, однако, пряталась вся его скованность, отряхивая рукав от серебристой краски. – Он видел несколько не слишком важных событий, которые сбылись, но не сумел предугадать то, что стало настоящей трагедией. После этого он ушёл и стал путешествовать, а незадолго до Вторжения остался в этом мире. Но всегда помогал мне, если я обращался к нему.

Пайпер в ужасе округлила глаза, но промолчала, только для чего-то кивнула, будто призывая Гилберта к продолжению. Он не хотел этого, желал утопить воспоминания, напоминавшие потревоженную рану, и не возвращаться к ним хотя бы до нужного срока. Взгляд Пайпер хоть и не был настойчивым, но всё же привлекал. Однако Гилберт был сильнее.

– Не подумай ничего дурного, – растянув губы в улыбке, сказал он. – Лишь Фасанвест решает, кто и какую судьбу увидит в глазах живых, и только. Фройтеру можно верить, и это главное.

Вот только вряд ли Пайпер была того же мнения. Он для неё был такой же призрачной фигурой, пусть даже уже представленной, как для Гилберта – её старший брат Лео. Он только слышал о старшем ребёнке четы Сандерсонов, какое-то время получал отчёты от искателей и рыцарей, что издалека наблюдали за ним, когда они предполагали, что в нём может проснуться кровь первых, но потом интерес Гилберта пошёл на спад. Пайпер следовало уделить внимание магу, что по одному взгляду в чужие глаза способен прочитать судьбу, больше внимания, но Гилберт не мог просто сказать ей об этом. Он ей даже не наставник, а фигура чуть менее призрачная, чем сам Фройтер.

– А королева не взбесится? – шёпотом уточнила Пайпер, едва шевеля губами. У стен в этом коридоре не было ушей, Гилберт знал, но осторожность никогда не бывает лишней.

– Нет, – покачала головой он. – Мы предупредим её и всё объясним. Даже королева понимает, что увиденное детьми Фасанвест лучше не игнорировать.

Пайпер просияла мгновенно: соскочила с подоконника и, даже не отряхивая платья, направилась к концу коридора, что вёл в шумный зал. Остановившись буквально через три метра, она повернулась к Гилберт и недовольно уточнила:

– Ты идёшь?

– Прямо сейчас? – испуганно пролепетал он.

– Будем тянуть до рассвета? Хотя, наверное, это он и есть, – задумчиво добавила она, оглянувшись на небо, что виднелось в арочном проёме. – Или нет. В общем, идёшь?

– Иду, – смиренно согласился Гилберт. Сальватор не имела той власти над ним, что её авторитет раньше, когда её даже не существовало в его жизни, но было трудно противопоставить этой настойчивости хоть что-то.

Гилберт никогда не расценивал подобные мероприятия с точки зрения «нравится» или «не нравится». Вне зависимости от того, что он думал, он был обязан в лучшем свете представить себя и тех, кто служил ему или просил его защиты. Он всегда без колебаний общался с членами коалиции, отвечал на порой бестактные вопросы любопытных фей и интересовался, если это было нужно, у охотников эльфов, удалось ли им завершить начатое дело. Гилберта не интересовали ни танцы, ни музыка, ни обсуждения нарядов всех и каждого. Он танцевал с кем-то, потому что того требовал этикет, а сегодня – потому что королева была крайне рада видеть, что он уделяет внимание новой наследнице Сердца, а Шерая вообще обещала ему такое наказание за необдуманное использование рокота. Сегодня он не испытывал неимоверной усталости, что всегда прятал за учтивой улыбкой, но и не наслаждался вечером по-настоящему. Ему, как и всегда, было слегка тревожно, но Гилберт не мог найти ни одной достойной причины для тревоги.

Вернее сказать, причины были всегда, но они уже стали частью обыденности Гилберта, и воспринимать их как что-то сверхъестественное и выбивающееся из общей картины мира было сложно. Демоны, стаи ноктисов, реликвии – всё это тревожило его, но с этим он вполне мог жить, не боясь, что в какой-то момент паника начнёт кусать за пятки. Но что-то незаметно изменилось, надломило в нём так, что крохотная часть необъяснимой тревоги теперь всюду сопровождала его.

Вероятнее всего, он ещё не оправился от использования рокота. Стефан сказал Шерае, что риск был слишком велик, и Гилберт не хотел это признавать, но, похоже, настало время смириться с этим. Его жизнь была под угрозой, а он сам слишком рано отказался от отдыха и решил, будто силы уже давно восстановились. Если необъяснимая тревога берёт своё начало в мыслях, будто последствия рокота ещё могут нагнать его, будет лучше, если Гилберт хотя бы день уделить себе и своему здоровью. Уйти с бала фей, где так много шума, любопытных взглядов и резких запахов, смешивающихся друг с другом, – отличное начало. И, главное, относительно безопасное.

Не зная, куда точно идти, Пайпер застыла возле арки, ведущей в один из залов для танцев. Гилберт едва было не предложил ей руку, но вовремя вспомнил, что на такие жесты внимания она только фыркает и закатывает глаза. Ещё одна небольшая причина для тревоги, потому что правила, которым нужно было следовать, уже давно были вбиты в голову Гилберта.

Он шёл через залы уверенно, скрывая свою усталость и от Пайпер, семенившей за ним. Несколько раз его пытались остановить, но Гилберт быстро отвечал на вопросы интересующихся и почти без колебаний уводил их от себя, расчищая путь. Он был почти до неприличия рад, что принц Джулиан только проводил их двоих нечитаемым взглядом, а не подошёл ближе. Последний обед в компании эльфов вышел особенно трудным, и осложнять всё Гилберт вовсе не хотел.

Королева фей в платье красном, как кровь, кружила по центральному залу вместе с Ноксом – первым из наследников и пока что главным претендентом на корону. Если бы Гилберт не знал точный возраст королевы, он бы подумал, что она лишь на пару лет старше Нокса, двигавшегося так уверенно и изящно, словно он всю жизнь готовился к этому моменту. Кружившая совсем рядом леди Ровена перешёптывалась с Себастьяном, сохранявшим на лице вежливую заинтересованность. Значит, Август Гривелли уже привёл свой план в действие, хотя Себастьяна явно утомляла болтливость Ровены и он хотел как можно скорее сбежать от неё.

Гилберт не мог просто прервать танец королевы, особенно когда она лишь радостными криками подбадривала музыкантов, прося одну песню за другой, и чарами меняла мелодию, если она ей не нравилась. Гилберт мог только терпеливо ждать, разгуливая по залу в компании Пайпер, жадно выискивающей в толпе знакомые лица. Эйс обнаружился спустя несколько минут поисков, и был он в компании Джонатана, Энцелада и Дионы. Энцелад был совершенно недоволен тем, что и Гилберт, и Пайпер сбежали из-под его надзора.

Леди Камилла появилась перед ними так неожиданно, что Пайпер налетела на неё. Она тут же принялась сбивчиво извиняться и как-то неуклюже махать руками, будто хотела поправить их даже не смявшееся из-за столкновения платья.

Леди Камилла не обратила на сальватора внимания, схватила Гилберта за руку и притянула так близко, что её дыхание опалило ему кожу:

– Золото должно быть рядом, – она подняла брови, смотря ему в глаза, и продолжила, как только Гилберт неуверенно кивнул. – Золото не защитит бронзу, но бронза выдержит. По крайней мере, в первое время. А дальше – туман.

Леди Камилла не была отмечена Фасанвест, но редкие видения посещали её и порой были даже более путанными, чем у Фройтера и подобных ему магов. А ещё леди Камилла никогда не лгала. Лукавила, но не лгала.

– Мы вынуждены покинуть бал, – пробормотал Гилберт тихо, боясь, что их услышат посторонние. – Я хотел предупредить Её Величество.

– Я предупрежу её вместо вас, – так же тихо ответила леди Камилла. – Пусть госпожа Шерая останется, чтобы помочь мне всё объяснить. Я вижу, что она может остаться.

– Хорошо. Прошу прощения за доставленные неудобства, леди Камилла.

– Не корите себя за невозможность помочь, – едва слышно произнесла девушка, немигающе смотря на него. – Время ещё настигнет вас.

Гилберт сжал губы и кивнул. Иногда в словах детей Фасанвест слышалась двойственность, и сейчас он отчаянно хотел, чтобы слова леди Камиллы были огромным исключением.

– Идём, Первая, – сказал Гилберт, поворачивая голову к Пайпер. – Нам нужно вернутьсяв особняк.

***

Шерая всё не возвращалась.

Больше двух часов назад Гилберт получил зачарованное письмо от королевы фей, которая всё же узнала, что он и его спутники покинули бал. Она была «крайне раздосадована, что веселье закончилось так быстро», однако отметила, что доверяет словам Камиллы и считает, что им действительно стоило вернуться в особняк. Она также приписала в самом низу письма, что ждёт их на ужин как минимум в ближайшую неделю – чтобы загладить вину за столь быстрый уход. Вполне в стиле королевы.

Тревога потихоньку становилась всё сильнее. Гилберт знал, что бал не закончится так рано, что он, вероятнее всего, будет в самом разгаре до следующего рассвета, но был абсолютно уверен, что Шерая вернётся раньше. В конце концов, она должна была лишь сгладить их уход и уверить королеву фей, что всё под контролем.

Так почему она ещё не вернулась?

В голову начинали лезть самые дурные мысли. На балу что-то произошло. Шерая почувствовала приближение опасности. Искатели сообщили об опасной находке. Охотники Джевела нашли ещё одно тело, отмеченное так же, как тело Элиота Баурона. Тёмные создания вновь подобрались к особняку.

Стоило ему подумать об этом, как в нос ударило отвратительное зловоние. Гилберт прикрыл лицо ладонью, желая защититься от запаха, но тут помещение сильно тряхнуло. Вся мебель мигом подскочила и с грохотом приземлилась обратно, книги попадали с полок и стола, висящий на дверце шкафа костюм с тихим шелестом приземлился на пол. Гилберт покачнулся и врезался в угол стола, едва не захрипел от резкой боли.

Омерзительный запах усилился.

Гилберт выбежал в коридор и услышал крик. Внутри всё похолодело – он узнал голос Марселин. Но сейчас Марселин, отказавшаяся идти спать сразу же, как это сделали почти все остальные, изучала добытый рог демона… Что могло заставить её так кричать?

Гилберт бежал по коридорам, что перестраивались в соответствии с его желанием как можно быстрее добраться до мага. Он уже ощущал её слабый запах, почти перекрытый другим, напоминающим сладкую гниль, и буквально через последний поворот в коридоре различил ещё один запах. Кровь Стефана.

Она смешивалась с гнилью.

Гилберт едва не налетел на пятящуюся Марселин. Девушка была до смерти перепугана и бледна, но держала поднятыми руки, уже заискрившимися магией. Прямо перед ней, буквально в одном метре, на пороге её небольшой лаборатории стоял Стефан, напоминавший приведение.

– Стефан? – осторожно позвал Гилберт, останавливаясь в двух шага от Марселин.

Стефан дёрнул головой. Неуклюже, словно его кто-то потянул за нить. Гилберт с ужасом заметил на белой рубашке расплывающееся чёрное пятно и алые брызги. Точно в том месте, где несколько дней назад тёмные создания ранили его во время атаки на особняк. Обычно тёмно-карие глаза Стефана даже не пылали магией, а были черны, как ночь, а белков и вовсе не было видно. Истрескавшиеся губы, покрытые чёрной тонкой сетью, дрожали.

– Стефан, – на этот раз предупреждающе произнёс Гилберт, приподнимая ладони. – Стой на месте.

Запах гнили шёл от Стефана. Запах тёмных созданий шёл от него.

– Великий Лайне… – сокрушённо прошептал Гилберт, наконец осознав, в чём дело.

– Его прокляли, – дрожаще выдавила Марселин, вытянув руки. Гилберт заметил слабый блеск возле самых дверей – должно быть, именно магия Марселин пока не позволяла Стефану выйти в коридор. – В тот день, у ворот. А рог пробудил проклятие. Они спланировали это, Гилберт.

Голос мелодичный, как у певчей птицы, и при этом странно сочетающий в себе и сталь, произнёс из глубины лаборатории:

– Какая же ты догадливая, огненное отродье.

Гилберт напрягся. Маракс, само совершенство, облачённое во всё чёрное и жутко напоминающее самый обычный смокинг, остановился позади Стефана и схватил его за шею.

– И тем не менее ты позволила ему взять в руки рог, – невозмутимо продолжил Маракс, сдавливая шею Стефана. Из выступивших от когтей ран потекла кровь, но не алая, а чёрная. – Благодарю за эту прекрасную возможность. Я всегда мечтал побывать в этом особняке.

Марселин швырнула в него сгусток магии и сильно крутанула запястьем, меняя его траекторию, когда Маракс уклонился. Демон с лёгкостью и изяществом отступил за Стефана, ещё сильнее вонзил когти в его шею, но сам полукровка не издал ни звука.

– У меня есть потрясающая идея! – Маракс наклонил голову Стефана так, чтобы его ухо оказалось на одном уровне с его губами, и громко прошептал, выделяя каждое слово: – Открой врата, Стефан. Впусти тьму в орлиное сердце света.

Гилберт не успел даже рта открыть. Мощь, которую Маракс всё это время скрывал, сбила его с ног и швырнула к стене. Марселин с криком врезалась рядом и упала на изодранные в кровь руки.

Ни один проверенный источник не сообщал о том, что Маракс так силён. Что он может наложить проклятие и спрятать его от чужих глаз, а потом развить с помощью одного предмета. Что он может проникнуть в дом, где тёмных созданий ждали лишь уничтожающая магия и сковывающие сигилы, и ударить по ним.

Гилберт проклинал себя за слабость, неосторожность, доверчивость. Если бы он не позволил Марселин изучить этот рог, Маракса бы здесь не было. Стефан не был бы проклят.

– Открой врата, Стефан, – настойчивее повторил Маракс, рыча ему в ухо. – Открой врата!

Пространство за их спинами разорвалось от давления хаоса. Мутными глазами, залитыми кровью, Гилберт увидел кривые края портала, сияющего чернотой. Прошло не больше доли секунды, как из него показался первый силуэт, а за ним ещё один, и ещё, и ещё, и так – до бесконечности, пока тёмные создания не заполнили собой всю небольшую лабораторию Марселин и стали вываливаться в коридор, ломая дверной проём и стены. Тёмные создания обступали Маракса, держащего Стефана, впивались голодными дикими глазами в Марселин и Гилберта, пока давление хаоса нарастало, создавая гул в ушах.

Барьеры пали. Тёмные создания бросились на них с остервенелым воем, и Марселин, закричав, прыгнула на Гилберта и бросила их обоих в наспех открытый портал, призванный утянуть их в другое место.

Глава 30. Целовала тьма меня

Стефан ощущал головокружение и тошноту. И дело было даже не в выпитом шампанском, густом цветочном запахе, что окутал бальные залы фей, или присутствии Марселин, позволившей ему взглянуть на рог тёмного создания.

Этот рог не напоминал ни один из тех, что удавалось заполучить искателям, рыцарям или охотникам. Он был иным, таил в себе остатки дикой магии и пах хаосом. Он больше не представлял опасности, но тревожил Стефана так сильно, что он едва мог соображать.

Что-то было не так. С той самой минуты, как он взял рог в руки. Его уже залеченная рана, что он получил во время недавней стычки с демонами, заныла. Руки налились свинцом. Стефан никогда прежде не ощущал несовершенства своей человеческой половины так, как это происходило сейчас.

– Что-то не так, – наконец объявил он, упираясь ладонями в стол Марселин.

Её лаборатория была небольшой, но уютной, даже несмотря на экземпляры, по которым можно было собрать целую стаю ноктисов. Порошки, отвары, засушенные растения, древние книги, пробирки, в которых только всякую химическую дрянь в современных лабораториях смешивать – здесь было всё. На стене – зарисовки Марселин, которые Стефан никогда особо не разглядывал, потому что его крайне редко приглашали сюда. Почти никогда. Но когда Стефан довольно скромно выразил желание взглянуть на рог демона, Марселин без лишних слов провела его в лабораторию, перед этим изменив сигилы на двери. В них совершенно точно было что-то о том, что его сюда пускать не стоит.

– Хаос какой-то… неправильный, – с сомнением отозвалась Марселин, разглядывая рог в своих руках. – Он будто чем-то ограниченный.

– Я не об этом, – хрипло произнёс Стефан. Ему становилось трудно дышать. Что с ним происходило? – Марселин, я…

Марселин наконец посмотрела на него и побледнела.

– Твоя рана, – с обеспокоенностью пробормотала она, бросившись к ближайшему шкафу.

Стефан опустил глаза к ране и замер: белую рубашку пропитывала кровь. Не синяя, а алая, что досталась ему от человеческого отца. В эту секунду Стефан в очередной раз ощутил укол необъяснимой боли.

– Я не чувствую, – тихо произнёс он, прижимая руку к ране. Пальцы мгновенно стали влажными и липкими. – Я не…

Он зашёлся в приступе безумного кашля, который, казалось, мог вывернуть его лёгкие наизнанку. Стефан упал, ударившись о стул, и его тело охватили судороги. Марселин мигом опустилась рядом с ним и уже призвала магию, но вдруг остановилась. Стефану потребовались долгие секунды, между которыми по его венам растекались огонь и лёд одновременно, чтобы понять, что он кашлял кровью. Чёрной кровью.

«Открой врата», – эхом пронеслось в его голове.

– Боги милостивые, – прошептал Стефан, прижимая руку ко рту.

Он был проклят.

Для демонов проклятия – это как магия для избранников Геирисандры. Проклятия – порождения подчиненного хаоса, буйство извращённой фантазии тёмных созданий и их стремления изничтожить всё живое. Немногие, столкнувшиеся с демонами и пережившие проклятия, вернулись в норму. Кто-то постоянно забывал своё имя и то, кем он являлся. Кто-то плевался кровью всякий раз, когда солнечный свет касался его кожи. Сквозь кости кого-то прорастали лозы с шипами, но при этом сам человек оставался жив.

Стефан же плевался чёрной кровью и слышал настойчивый голос в голове. «Открой врата, – повторял он, звуча над самым ухом и в то же время за многие мили отсюда. – Открой врата, Стефан. Впусти тьму в орлиное сердце света».

– Измени сигилы на двери, – прохрипел Стефан, поднимая глаза на Марселин, нерешительно замершую рядом. – Запри меня здесь. Не дай мне навредить тебе.

– Стефан…

– Ну же!

Его душил голод. Дикий и очень древний. Не его.

Как он мог позволить тёмному созданию проклясть себя? Неужели кровь, что попала на него в тот день, несла в себе больше частиц хаоса, чем обычно? Неужели появился достаточно сильный демон, способный провернуть такое?

«Маракс», – с ужасом осознал Стефан, силясь не задохнуться в льющейся из его горла и носа крови.

«Открой врата», – настойчивее повторил голос.

Он разрывался от противоречивых чувств. Он хотел прокусить Марселин горло и выпить всю её кровь. Хотел вытолкнуть её из лаборатории и заставить изменить сигилы. Хотел отрубить себе руки до того, как они перестанут его слушаться. Хотел вырвать себе зубы, перерезать горло, пронзить сердце – сделать что угодно, лишь бы остановить расцветающий в груди хаос. Он шипами оплетал его сердце, сжимал лёгкие и струился по венам вместе с кровью, вместо алой неся чёрную, как тьму. Он лез к нему в голову, чистые образы заменяя осквернёнными. Он давил на него, прося открыть врата.

«Открой врата, Стефан».

Из его горла вырвался гортанный крик. Барьеры вокруг особняка падали, точно карточные домики. Тёмные создания подобрались ближе. Они готовились, планировали под чьим-то руководством, специально подбирали определённый момент. Выжидали, когда Стефан откроет врата.

«Открой врата, Стефан».

Марселин медленно пятилась к двери. Чересчур медленно. И совсем не пыталась защитить себя магией. Стефан проклял тот день, когда вообще родился на этот чёртов свет.

Он с рычанием бросился на Марселин и повалил её на пол. Чёрная кровь мгновенно залила её бледное лицо и бешено вздымающуюся грудь.

«Кусай, – едва не умолял голос с извращённым удовольствием. – Кусай, кусай, кусай. Выпей её кровь. Всю до последней капли. Кусай!»

Стефан ненавидел себя за слабость. Он был сильным магом, сильным великаном и, наверное, сильным человеком. Но он оказался недостаточно силён и не смог избежать проклятия. Он был слеп и не заметил его, пока не стало слишком сложно. Он хотел выпить кровь Марселин.

Он почти коснулся зубами её шеи, когда она со всей дури врезала ему по лицу. Стефан ощутил больше ожог магии, чем руку Марселин. Её магия мгновенно проникла под его кожу и стала бороться с хаосом, беспощадно уничтожавшим любые попытки помешать ему. Хаос распространялся всё быстрее и дальше, выжигая собственную магию Стефана и отравляя его её остатками.

Он кричал от боли, разрывающихся мышц и образов, что проносились перед глазами. Миллионы гниющих тел с поселившимися внутри них червями. Выжженные огнём и боем поля, залитые кровью красной и синей. Обратившиеся в пыль останки, которой стало так много, что она укрыла собой землю подобно снегу. Острые кривые клыки, разрывающие чью-то нежную плоть. Вывалившиеся наружу внутренности, оторванные конечности, скрученные шеи. Восстающие из курганов чудовища, из ран которых сочилась гниль. Чересчур знакомые лица, искажающиеся от страха и ненависти. В самые последние мгновения Стефан узнавал в знакомых глазах самого себя, вырывающего чужие сердца.

Он почти протянул руку, едва ощущая фантомные когти, но Марселин ударила его ещё раз. А затем ещё раз. И ещё. Она била его по лицу и кричала, пока наконец не сбросила с себя и не отползла как можно дальше. Стефан рывком поднялся и ринулся следом, но наткнулся на невидимую преграду. Марселин стояла в коридоре с поднятыми руками и не давала ему выйти.

Он боготворил и ненавидел её за это решение. Он должен был разорвать её на части, чтобы она умоляла его о пощаде. Он должен был немедленно отвести её в безопасное место и защитить от всех ужасов, что несло с собой проклятие, отравляющее его тело.

Совсем скоро образ Марселин стал нечётким. Стефан видел зелёные глаза, пылавшие магией, всклоченные чёрные волосы, лёгкую рубашку и штаны, на которые она сменила платье. Видел рядом кого-то ещё, со знакомым запахом и лицом, напоминающем о давно утерянном доме.

«Открой врата, Стефан».

Всё его тело дёрнулось, как по велению кукловода, и он замер на месте. Сочившаяся из раны и льющаяся изо рта и носа чёрная кровь уже не беспокоила. Пальцы слегка подрагивали от желания вцепиться в чью-нибудь плоть. Кожу на шее жгло.

– Открой врата, Стефан, – произнёс голос, выделяя каждое слово. – Впусти тьму в орлиное сердце света.

Он боролся так долго, как только мог. Магии, способной откликаться на зов, почти не осталось. Хаос заполнил собой каждую клеточку его тела, и от его количества Стефан был готов распасться на куски. Ни одно живое существо не может удержать в себе так много хаоса тёмных созданий. Но Стефан – сильный великан и человек, маг, равных которому нет. Лакомый кусочек для демонов. Идеальный кандидат.

– Открой врата, Стефан.

Он держался, тяжело дыша и чувствуя, как его сердце разрывается от боли.

– Открой врата!

Давление на тело усилилось. Тысячи голосов зашептали возле ушей, моля и проклиная его. Прежде, чем пространство разорвалось, Стефан ощутил, как острые когти пронзают его шею.

Барьеры пали окончательно. Развернувшаяся за их спинами тьма была всепоглощающей и беспросветной. Запах гнили и демонов наполнял собой воздух, а хаос клубился в нём, оттесняя магию. Стефан чувствовал зуд во всём теле и желание как можно скорее добраться до чего-нибудь живого и полного крови – чего-нибудь, что он сможет убить.

«Это не я, – попытался он противостоять хаосу, любезно путавшему все его мысли. – Это не я, не я. Отпусти меня. Хватит. Закрой врата!»

Врата не могли закрыться по одному его желанию, Стефан знал это, но всё равно отчаянно вопил в своих мыслях, сопротивляясь железной хватке тёмного создания. Совсем скоро он ощутил ещё одну хватку, очередную цепь, что сковала его тело. Следом за ней – ещё одну. Демонов, накладывающих на него проклятия, становилось всё больше. Он был слишком сильным магом – и единственным, кто мог оставаться вратами достаточно долго.

Когда на жалкую долю секунды хватка на шее ослабла, в голове Стефана родился план.

***

Пайпер подскочила от грохота, сотрясшего дом. Эйс мигом вцепился в край кровати и испуганно уставился на неё.

– Господи, – с трудом выдавила Пайпер, поднимаясь с пола, где оказалась секундами ранее. – Стефан…

– Что? – непонимающе пискнул Эйс.

– Стефан, – повторила Пайпер, на дрожащих ногах приближаясь к двери. – Я чувствую его.

И это было самым пугающим, потому что прежде Пайпер никогда не чувствовала так много магии. Она давила на кости, скручивала внутренности в узел, путала мысли. Магия, хаотичная и упорядоченная одновременно, будто не знала, разрывать её на куски или помогать. Бесцветные нити опутывали всё вокруг, даже её и Эйса, но пока не причиняли вреда.

Дрожание стёкол в оконных рамах и приближающийся вой пробрали до костей. Пайпер метнулась к Эйсу и дёрнула его, пряча за своей спиной. Она была где-то на девяносто три процента уверена, что Лерайе не даст её в обиду, но что, если победят остальные семь процентов? Сакри вполне могла и такую угрозу проспать, предоставляя Пайпер возможность самой со всем разобраться.

Пайпер подняла руку, призывая к тишине, и Эйс с тихим свистом втянул воздух и закрыл рот. Воздух гудел. Пол дрожал. Голова всё ещё не прояснилась после бала у фей – прошло всего два часа, проведённых в редко прерываемой шутками тишине и поедании пирожных, стащенных с кухни Эйсом.

На миг всё вокруг застыло. Отдававшаяся в костях дрожь пошла на убыль, зато вой стал громче и зазвучал ближе. Пайпер крепче стиснула руку Эйса и отступила на шаг, пытаясь подтолкнуть его к ванной комнате. Может, хотя бы так она выиграет ему несколько секунд. Однако что потом? Как правильно призвать Силу и использовать её без вреда для себя и Эйса? Как использовать всё то немногое, что она узнала из уроков Сиония, Стефана и Энцелада?

На дверь навалилось что-то массивное, и дерево мгновенно затрещало. Быстрее, чем Пайпер успела пихнуть Эйса в сторону, меч со свистом рассёк чью-то плоть и дерево. Сквозь отдалённый хор жутких голосов послышалось знакомое ворчание. Меч выскользнул из дерева, чья-то туша с глухим шлепком упала на пол, и дверь распахнулась, явив больше раздражённого, чем злого Энцелада. Его бронзовые доспехи были покрыты густым слоем чёрной крови. На ожесточённом лице Энцелада алела царапина, пересекавшая нос, но выглядела она не так ужасно, как Пайпер подумала при первом взгляде.

– Идём, – Энцелад кивнул в сторону и ногой отпихнул тушу тёмного создания от прохода. – Нужно убраться отсюда, пока демоны ещё не добрались до вас.

– Стой, – Пайпер обратилась и к Энцеладу, сразу же замершему на месте, и к Эйсу, уже сделавшему шаг из-за её спины. – Почему я должна тебе верить? Действительно ли это ты?

Энцелад склонил голову вбок. Уголок его рта приподнялся, складывая губы в кривую ухмылку.

– Двигайся, пока я не выволок тебя отсюда за шиворот, Первая.

Пайпер это совсем не убедило. Так мог сказать и настоящий Энцелад, и демон-перевёртыш, принявший его облик – уж слишком скверный характер был у рыцаря, скопировать который было крайне легко. Однако бесцветные нити магии, означавшие хаос, опутавший всё вокруг, возле Энцелада искрились изумрудным – цветом магии Марселин. И пахло очень знакомо. Обоняние Пайпер всё ещё ютилось где-то на границе человеческого со сверхъестественным, но этот запах определённо принадлежал магии Марселин. Чуть более буйной и отчаянной, чем обычно.

Что-то, произошедшее со Стефаном и вызвавшее столь дикую вспышку хаоса, коснулось Марселин.

– Что произошло? – наконец спросила Пайпер, первой приближаясь к Энцеладу.

– Барьеры пали, и тёмные создания атаковали нас, на этот раз изнутри, – рыцарь отступил в сторону, пропуская её и Эйса, но Пайпер схватила его за локоть и протащила всего пару на сантиметров, чтобы показать, что он идёт первым. – Как скажешь, Первая, – с издёвкой выдохнул он, перехватывая меч поудобнее и бесшумно ступая по залитому кровью ковру.

Воздух трещал от сцепившихся хаоса и магии и буквально искрил предупреждением: опасность за каждым углом. Любой неверный шаг или случайно обронённый звук могли только усугубить положение. Пайпер крепко держала Эйса за руку, чувствуя, что он трясётся, как осиновое дерево на зимнем ветру, и неотрывно следила за Энцеладом.

Особняк не издевался над ними, но даже те несчастные два-три коридора, что они успели пройти, превратились в ночной кошмар. Двери сорваны с петель или разломаны в щепки. Глубокие борозды от когтей на стенах, полу и потолках. Кровь чёрная и красная пятнами пестрила то тут, то там. Лишь раз, возле самого окна, на мраморном подоконнике Пайпер заметила отпечаток синей крови. Если тёмные создания и были здесь, то они ушли, оставив после себя только разрушение и витающий в воздухе привкус гнили.

Пространственная магия в очередной раз исказила внутреннее убранство особняка, и двери, ещё секундой назад ведущие в одну из комнат, преобразовались в библиотечные. Энцелад быстро открыл их и проскользнул внутрь, маня за собой Пайпер и Эйса. Лишь заметив знакомую макушку в помещении, Пайпер толкнула Эйса внутрь и нырнула следом.

Марселин пронеслась мимо них, как ураган из крови и злости, и навалилась на захлопнувшиеся двери. До чёртиков перепуганный Эйс всхлипнул и бросился к дяде Джону, а Пайпер остановилась, следя за действиями Марселин. Маг выводила в воздухе множество сложных рисунков, сияющих зелёным и белым по краю, переплетала их между собой, разделяла, как это делал Стефан на барьере, окружавшем дом господина Илира. Она ставила и укрепляла защиту, силясь обезопасить единственное место в особняке, куда ещё не добрались тёмные создания.

Пайпер на негнущихся ногах побрела к остальным. Дядя Джон крепко прижимал к себе Эйса и шептал ему, что всё будет хорошо. Диона сидела на столе, закинув ногу на ногу, и хмуро смотрела перед собой. Кит и Соня в спешке проверяли оружейные ремни, единственные, что, очевидно, успели забрать с собой сразу же после нападения. Кит действовал быстро, как идеально отточенный механизм, но при этом лицо его было бледно, а руки слабо дрожали. Соня то и дело замирала на долю секунды, но быстро брала себя в руки и продолжала. Гилберт, воплощающий собой нервозность и собранность одновременно, ходил из стороны в сторону и кусал ноготь на большом пальце, смотря себе под ноги. На левом запястье у него была полоса белой ткани, пропитавшаяся синей кровью.

Пайпер не досчиталась только Шераи и Сиония – слуг Гилберт на эту ночь отпустил.

– Где Сионий? – всё-таки спросила Пайпер, и её вопрос выстрелом прорезал относительную тишину. Где-то за барьерами и стенами библиотеки, в коридорах совсем рядом и в другой части особняка бродили тёмные создания, но их присутствие и вой были столь неощутимы за охранными сигилами, что Пайпер на секунду подумала, будто всё это – очередной кошмар. Вот только она не просыпалась, как бы ни кусала щёки изнутри или ни щипала свои руки.

– Ограничивает эпицентр хаоса, – ответил дядя Джон, трепля Эйса по голове. – Он вернётся через пару минут.

– Эпицентр? – озадаченно переспросила Пайпер.

– Место, где находятся Стефан и Маракс, – зло буркнула Марселин, пролетая мимо неё. – Энцелад, быстро подошёл ко мне!

– Это просто царапина… – хотел было возразить Энцелад, но Марселин рявкнула, недобро сверкнув глазами:

– Немедленно!

Энцелад тихо выругался и подошёл ближе. Марселин сразу же стала залечивать его царапину на лице, попутно проверяя, не получил ли он ещё каких-нибудь ранений.

– Ты тратишь слишком много магии, – предпринял ещё одну попытку Энцелад, когда Марселин всё же нашла у него на руке ещё одну царапину, на этот раз более глубокую. – Побереги силы.

– В этом не будет смысла, если вы не сможете стоять на ногах. К тому же, Пайпер всегда может поделиться со мной своей магией.

– Я могу что?

Она точно помнила, что Марселин что-то говорила о необычных гранях её Силы, и это что-то было озвучено между подначиваниями Энцелада и его атаками, но детали не желали вырисовываться более чётко.

– Пожалуйста, – выдохнула Пайпер, прикрыв глаза, – объясните, что происходит.

Гилберт с шумом втянул воздух и запустил пальцы в волосы, обычно уложенные безупречными лёгкими кудрями. Он был в отчаянии, и Пайпер поняла это с первого взгляда, но очень быстро до неё дошло, что отчаяние – лишь первый слой нынешнего состояния великана.

– Стефан стал вратами, – проговорил он, когда желающих объяснить не нашлось. Гилберт остановился, посмотрел на Пайпер, сложив пальцы шпилем, глубоко вздохнул и продолжил: – Во время прошлого нападения, когда тебя забрали, Стефана ранили. Незначительно, однако Маракс нашёл способ через рану и рог другого демона наложить на Стефана проклятие.

– Проклятие? – быстро переспросила Пайпер. Ей хотелось верить, что она всё ещё не понимала как минимум три четверти сигридского мира.

– Порождение хаоса тёмных созданий, – рассеяно махнув рукой, будто отгоняя надоедливое насекомое, пояснил Гилберт. – Если говорить грубо, это магия демонов, их заклинания. Обычно проклятия не бывают такими… масштабными и жуткими, но Маракс хорошо подготовился. Как только он открыл врата, в особняк хлынули демоны.

– Открыл… врата, – повторила Пайпер, от волнения заламывая пальцы. Дядя Джон кивнул, подтверждая её слова, и она поспешила уточнить: – Это брешь?

– Да, это брешь, её самая совершенная и контролируемая форма. Самая опасная.

– Почему?

– Врата можно контролировать, – отослав от себя Энцелада, Марселин повернулась к Пайпер и вперилась в неё немигающим взглядом. – Пока у врат есть источник, они не закроются просто так. Они будут впускать и выпускать демонов, как того хочет тот, что их контролирует. Как того хочет Маракс.

То отвратительное создание, напоминающее человека, едва не убившее её, Шераю и дядю Джона в его доме. Первый демон, которого встретила Пайпер. Не случайность ли это, что именно он стоит за этим нападением?

– Мы можем как-то закрыть врата? – торопливо произнесла она, боясь, что мысль ускользнёт. Разумеется, сигридцы не такие идиоты, чтобы не попытаться сделать это, но Пайпер не могла не спросить. – Или оградить их барьерами?

– Нам из особняка не сбежать! – Гилберт нетерпеливо взмахнул руками, но секундой позже опустил их и устало провёл ладонями по лицу. – Мы в ловушке, Пайпер. И пока врата открыты, нам не выбраться.

Не хотелось выставлять себя идиоткой и трепать и без того почти изжившие себя нервы Гилберта, но Пайпер нуждалась в объяснениях. К счастью, Кит, очень громко спрятавший остро заточенный нож в чехол на бедре, с нарочитой небрежностью выдал:

– Проклятия демонов изощрённые, но нынешнее довольно-таки простое. – Он даже подождал, пока Пайпер посмотрит на него, и выдал самым убийственным и серьёзным тоном, на какой был способен: – Мы все прокляты, Пайпер. Маракс наложил проклятие на каждого, кто есть в особняке, и мы не сможем выйти, пока проклятие не будет снято. Даже с помощью порталов, даже с помощью магии сакри. Мы заперты здесь, и единственный способ спастись – закрыть врата.

– Но Стефан… стал вратами, – озадаченно повторила Пайпер. Она чувствовала, что какого-то фрагмента не хватает, а если он и был, то она была слишком слепой и глупой, чтобы ухватиться за него. – Как нам освободить его от этого?

– Уничтожить демона, что наложил на него проклятие, – без единой паузы отчеканила Марселин, собирая руки на груди. – Однако теперь, когда их так много, нам потребуется время, чтобы найти нужного. Это может быть как Маракс, так и любой другой демон. Или вообще все. Но даже если мы убьём демона, что сделал Стефана вратами, другие никуда не денутся. Нам нужно сделать так, чтобы они исчезли разом. Желательно – навсегда.

– А такой способ есть?

Эйс наконец немного успокоился и отступил от дяди Джона на шаг. Сам дядя Джон выглядел скорее разбитым, чем испуганным или озадаченным. Пайпер не нравилось, что глаза у него почти пустые, а редкие сочувствующие взгляды были обращены к Гилберту и Марселин.

От этих взглядов в голове Пайпер щёлкнуло: способ есть. Неприятный, ужасный, возможно, с катастрофическим финалом. Но только он поможет им закрыть врата.

– Всё просто, – наконец произнесла Марселин, пожав плечами. Действие вышло скованным, но девушка быстро натянула на лицо кривую улыбку, будто этим могла исправить ситуацию, и выдала на одном дыхании: – Мы убьём Стефана.

Глава 31. За краем вечности

Марселин помнила скользкую, размокшую от дождя дорогу так, будто это было вчера. Вывернутое под неправильным углом запястье, кровь, крошение костей и агонию по всему телу. Безупречные лакированные ботинки, что принадлежали человеку, остановившемуся рядом. Тогда она подумала, что его обувь, должно быть, стоила в тысячу раз дороже её дома. Но отчётливее всего Марселин помнила тёмно-карие глаза, через мгновение, длившееся вечность, запылавшие бронзой. Затем боль ушла.

Марселин прикусила кончик языка, прогоняя непрошенное воспоминание. Она не хотела возвращаться к тем дням, больше напоминавшим кошмар, однако в прошлом скрывался ключ к спасению.

– Мы убьём Стефана, – повторила Марселин, когда никто так и не отреагировал на её слова, даже не шевельнулся. – А затем я спасу его с помощью сомнуса.

Три, два, один.

Марселин никогда бы не подумала, что ей придётся так сражаться за право использовать магию.

– Только смерть Стефана закроет врата, – проговорила она, чётко выделяя каждое слово. Голос почти предательски задрожал, но она силой воли заставила его выровняться. – Его жизнь – это ключ. Если её оборвать, демоны, что не успеют сбежать через врата, умрут так же, как умрёт Стефан. Однако сомнус спасёт только Стефана.

– Ты обезумела, – поражённо выдохнул Сионий.

Марселин подняла глаза на ступившего из портала мужчину. Его лицо блестело от пота, синюю рубашку покрывали брызги тёмной крови, но его собственной, к счастью, не было. Если он и ранен, то отлично справляется с лечением самостоятельно.

– Это единственный способ, – сказала Марселин, но на этот раз ей не удалось побороть слабость в голосе.

– Это потерянная магия! – закричал Сионий, наступая на неё. – Никто не знает, как её использовать. Ты погубишь не только Стефана, но и себя.

– Я знаю, что делать! – ощетинилась Марселин.

– Нет, не знаешь! Я старше тебя, я сильнее и опытнее, но даже я никогда не слышал о сомнусе! Никто никогда о нём не слышал и уж тем более не практиковал!

– Сомнусом Стефан спас меня от смерти! – прокричала Марселин, чувствуя, как щёки обожгло слезами.

Она ненавидела себя за неспособность контролировать эмоции, но и сдерживать их более не могла. Марселин смертельно устала и хотела, чтобы хоть кто-нибудь её понял. Её вечно переменчивое настроение по отношению к Стефану, попытки то поддеть, то защитить его от чужих слов, её наслаждение каждым чёртовым моментом этой жизни. Только Шерая знала всю правду, но Шераи здесь не было, а Марселин так и не научилась у неё одним точным взглядом закрывать чужие рты и обрубать любопытство на корню.

– Я умирала, Сионий, – зло прошептала Марселин, стискивая кулаки. – Я бы умерла, не используй Стефан сомнус. Он спас мне жизнь, и потому я знаю, что эта магия возможна. Я смогу её использовать.

Она ощущала искрящийся от напряжения между ними воздух, в меру любопытные и осторожные взгляды остальных. Особенно – взгляды Пайпер и Гилберта. Последний никогда не вдавался в подробности ссоры, что произошла между Стефаном и Марселин в прошлом, однако Первая высказала довольно точное предположение о том, что Марселин ненавидит Стефана. Отчасти так оно и было. Отчасти она ненавидела его даже сейчас.

Марселин была просто глупой земной девчонкой с магией, которую ей даровала Геирисандра, и редким шансом избавиться от того, кто лгал ей долгие годы. И она, как самая настоящая идиотка, решила спасти этого человека.

– Сомнус опасен, – с безнадёжностью сказал Сионий, делая ещё один шаг к ней. Марселин физически ощутила, что Кит и Соня за её спиной отошли от стола, будто она могла столкнуть с него Диону, схватить его и швырнуть в Сиония, лишь бы он заткнулся. – Я даже не знаю, как именно он действует, а ты…

– Нужна последняя нить магии и жизни и особый отвар, – перебила его Марселин, чувствуя необъяснимую ненависть пополам с благодарностью к своему любопытству. И к привычке Стефана не прятать личные записи о магии от чужих глаз, от которой он потом всё же избавился. – Стефан наполовину великан, так что для сомнуса потребуется кровь его народа.

– Моя кровь? – сдавленно спросил Гилберт.

– Именно. Твоя и кровь Первой.

– А моя-то зачем? – в ужасе прошептала Пайпер, прижимая руки к груди.

– Это повышает шанс на успех. Если последняя нить магии и жизни порвётся до того, как я успею её коснуться, Стефан умрёт по-настоящему, и никакой сомнус ему не поможет. Мы должны убить его, и за мгновение до смерти влить в него не только вашу смешанную кровь, полную Силы и дара великанов, но и мою магию.

– Почему именно твою? – с сомнением спросил Сионий. – Не пойми меня превратно, но я…

– Стефан уже проделывал это со мной, – нехотя расширила свои объяснения Марселин, – и я знаю, как нужно действовать. Я смогу отыскать ту нить, что когда-то была задета его магией.

– И всё-таки, – вновь вмешался Гилберт, подходя ближе, словно боялся, что Марселин сбежит от него, – что есть сомнус?

– Если в двух словах – сон смерти. Он погрузит Стефана в такой глубокий сон, из которого ему ни за что не проснуться своими силами, и он будет находиться на границе жизни и смерти, пока я не создам отвар, способный пробудить его. На это потребуется куда больше времени, чем на убийство и погружение в сон, так что детали объясню потом.

– Погоди-ка, – Пайпер, совладав с собственными руками, крепко сжала кулаки и выпалила вполне очевидное: – Ты сказала, что сомнусом Стефан спас тебя от смерти. Выходит, когда-то он погружал тебя в этот смертельный сон, да?

– Сколько ты спала? – протараторил Кит, очевидно лишив Пайпер возможности задать этот вопрос лично.

Марселин глубоко вздохнула и на долю мгновения прикрыла глаза. Размытая из-за дождя дорога, вывихнутое запястье и кровь повсюду остались в прошлом. Ей нечего бояться. Это произойдёт не с ней.

Но как же она не хотела пускать чужую кровь. Она убеждала себя, что смерть, а затем спасение через сон – единственный возможный для Стефана вариант. И какая-то тщедушная часть её сознания шептала, что, будь Стефан здесь, он бы согласился с этим. Он лучше других умел просчитывать риски и знал, что иногда приходится рисковать слишком сильно.

Ей не хотелось причинять боль Стефану, и потому она решила, что будет действовать быстро. Куда быстрее него, потому что, очевидно, он не был готов к зрелищу, что застало его на дороге в Картахену. Он замешкался, но лишь на мгновение, а в следующее же окутывал её дрожащее от боли тело магией такой мягкой и приятной, напоминающей Марселин объятия любящей матери. И хотя она почти не помнила рук своей матери, она пообещала себе, что её магия пусть и будет быстрой, принесёт Стефану не менее мягкое и тёплое чувство.

Марселин убьёт Стефана быстро, и погрузит его в сон быстро. Если после пробуждения он и будет ненавидеть её, то она хотя бы сможет предательски заявить о свершении заслуженной мести.

Вот только ей совсем не хотелось мстить Стефану.

– Нам нужно закрыть врата, – напомнила Марселин тихо, но железно, поднимая глаза прямо на Гилберта, потому что он – их король. – И если мы не хотим, чтобы тёмные создания, бросив нас, выползли за пределы особняка, сделать это нужно сейчас.

Гилберт колебался только секунду – по всей видимости, это было какой-то отличительной чертой великанов. Сомневаться перед принятия самого важного решения. Но в итоге Гилберт кивнул, прочистил горло и спросил:

– Что тебе нужно помимо нашей крови?

– Минута, чтобы всё подготовить. Если мы действительно хотим спасти Стефана, Сионию придётся перенести нас прямо к нему и сразу атаковать всех остальных демонов. Я не могу тратить магию просто так.

Гилберте ещё раз кивнул и, подумав немного, стал раздавать указания:

– Энцелад, Диона, зачистите коридоры от демонов вместе с Сионием. Джонатан и Эйс, вместе с Соней и Китом останетесь здесь, под защитой сигилов, а мы с Пайпер пойдём с Марселин.

– Демоны могут попытаться забрать её, – с жаром возразил Эйс, впервые подав голос с той самой минуты, как Энцелад привёл его и Пайпер в единственное безопасное место во всём особняке.

– Золото должно быть рядом с бронзой, – решительно заявил Гилберт, стрельнув в него непробиваемым взглядом. – Там же, где и изумруды. Вот только я не понимаю, что значит копьё.

– Копьё? – с полным отсутствием всякого интереса повторил Кит, протянув Соне один из пистолетов.

– Копьё, – задумчиво повторил Гилберт, но вдаваться в подробности не стал.

У Марселин не было времени, чтобы расспрашивать его об очередных загадках, что он каким-то образом заполучил. Она переносила из той части библиотеки, где ютился её заваленный всяким барахлом стол, порошки и склянки, в которых намеревалась смешивать кровь великана и человека. Она не была уверена, что такой отвар не навредит Стефану, однако аналога лучшее просто не нашлось.

Она лёгким движением пальца по запястью Гилберта вспорола ему кожу и выдавила его кровь в небольшую стеклянную чашу. Пайпер зажмурилась, когда Марселин провела пальцем по её запястью, и даже судорожно выдохнула, стоило первой капли крови упасть в чашу. Марселин быстро залечила её рану и вспорола собственную руку. Стефан нуждался в крови, напитанной чистой магией, и она надеялась, что он сможет принять её кровь. Всё-таки, когда-то он сам поил её своей кровью, пытаясь вырвать из лап смерти.

Марселин остановилась, впервые по-настоящему осознав, что ей страшно. Тёмные создания проникли в особняк, прокляли Стефана, прокляли их всех, заперев на территории, кишащей чудовищами. Лишь чудом да магией Марселин и Сиония они ещё не пробрались в библиотеку.

Боги сигридские, как же она боялась. Не за себя и даже не за людей, что были здесь. Она знала, что Эрнандесы в состоянии убить любого демона, что подберётся к ним, что Кит с Соней обязательно придумают, как спасти себя, что Джонатан защитит не только Эйса, но и Пайпер, только если Лерайе не сделает это первой. Сионий не ограничится в магии, пытаясь изничтожить как можно больше демонов, а Гилберт сумеет использовать крупицы силы, что у него остались.

Марселин боялась, что у неё ничего не выйдет, и Стефан действительно умрёт.

Что она убьёт его своими руками.

***

Стефан думал, что давно избавился от всех своих страхов. Он был почти бессмертным великаном-полукровкой, избранником Геирисандры, давним другом рода Лайне и их верным советником. Насчёт хорошего учителя он бы поспорил, но, видя, что порой Марселин пользовалась базой, что он ей преподнёс, он понимал, что всё-таки был хорошим учителем. У него просто не могло остаться каких-либо страхов. Только не когда удача вновь улыбнулась коалиции, и Первый сальватор была найдена.

Но потом Стефан понял, где он, и едва не первобытный страх охватил его с ног до головы.

Он стоял на размытой дождём дороге, в метре или двух от повозки, превратившейся в щепки. Он точно помнил, что по-настоящему он едва успел вовремя добраться до места, что твари почти вцепились в тело девушки, перед этим до неузнаваемости истерзав другое. Сейчас тело было только одно: вывернутые конечности, торчащая из плеча кость, прилипшее к телу разодранное платье, спутанные волосы, рот, наполовину наполнившийся дождевой водой, наполовину – кровью.

Стефана замутило. В первую очередь – от запаха. Гниль, хаос, почти неразличимый цитрусовый аромат, беспощадно вымываемый дождём и кровью. Если бы не гниль, Стефан уцепился бы за этот запах, как за спасательный круг.

Он задохнулся от тошнотворного запаха гнили, впитавшегося в него. Чёрная кровь текла изо рта и носа, стекала по щекам вместо слёз и кровоточила из раны на боку, пропитывая белую рубашку. В тот день Стефан был безупречен, а сейчас была безупречна Марселин, возвышающаяся над собственным телом и с презрением смотрящая на него.

Стефан мотнул головой, силясь прогнать наваждение, потому что знал – в его голове кто-то есть. Однако Марселин никуда не делась и протянула, морщась:

– Почему ты просто не сдохнешь?

– Я знаю, что это не ты, – пробормотал он, проводя ладонью по лицу. Кровь, что удивительно, не смазалась, но и не исчезла.

– Это я, – невинно отозвалась Марселин. – Во плоти.

– Ты демон, – с нажимом сказал Стефан, зажмуриваясь. – Я знаю, что это не ты, Марси.

Тишина длилась всего секунду.

– О, – выдал низкий рычащий голос, – твоё сознание куда интереснее, чем мы думали.

Стефан открыл глаза. В нескольких метрах впереди стоял Маракс, сложивший руки за спиной. Перепончатые крылья подрагивали, будто демон никак не мог аккуратно свести их так, чтобы они не мешались. В полутьме и дожде белая кожа Маракса делала его похожим на мертвеца, зато красные глаза с чёрными склерами сверкали чересчур ярко.

– Ты так сильно цепляешься за этот день, – продолжил Маракс, разводя руки в стороны. – Мне всегда нравились драматичные истории. Молодец, Стефан.

Стефан склонил голову вбок. Белая пустота мгновенно поглотила дорогу, разбитую повозку, дождь и грязь.

– О, – с лёгким разочарованием повторил Маракс, – а ты быстро.

– Убирайся из моей головы, – проскрежетал Стефан, сжимая кулаки.

С демонами, что проникали в сознание, всегда следовало быть максимально осторожными, а Маракс был тем ещё мастером манипуляций. Он контролировал хаос до того идеально, что мог в несколько проклятий подавить волю демонов своего ранга и даже оказать влияние на тех, что были рангом выше. Он без проблем контролировал ноктисов и людей, которых проклинал, но Стефан не был намерен доставлять ему подобное удовольствие и сдаваться. Если сейчас они в его сознании, то он найдёт способ ограничить демона и уменьшить его силу. О своём теле Стефан постарался забыть: пока он является вратами, демоны его не убьют.

– Я всего лишь хочу поговорить, – проворчал Маракс, делая шаг к нему.

Стефан вскинул руку и щёлкнул пальцами. Маракс застонал, едва не согнувшись пополам, и схватился за голову. Стефан ощутил давление собственной магии так чётко, будто это он попал под удар.

– Великанский ублюдок, – прорычал Маракс, растягивая губы в улыбке. – Думаешь, что справишься со мной?

– Разве это не я должен спрашивать?

Стефан щёлкнул ещё раз, усиливая давление магии. Маракс сжал челюсти, когда инородная сила выгнула его левую руку под неестественным углом.

Ему вовсе не нужно было окончательно побеждать Маракса, стирая его в пыль, из которой уже ничто не сможет возродиться. Ему лишь нужно идеально подобрать момент, когда нити его собственной магии сплетутся с пространственной, пропитывающей особняк Гилберта, и создадут благоприятный портал для призыва. Всё было до того просто, что Стефан не понимал, как это он не додумался до этого с самого начала.

– Какаяжалость, – прохрипел сопротивляющийся магии Маракс. – Ты столь уникален, что мог бы быть вечным.

– Я и есть та вечность, что дарует Геирисандра, – невозмутимо ответил Стефан.

– Ты, можно считать, уже родился мёртвым, великанский ублюдок. – Маракс сделал осторожный шаг вперёд, проверяя, сможет ли его тело выдержать это, а затем ещё один, пока Стефан не увеличил давление магии. Нитей уже не хватало, потому что большую часть он медленно и аккуратно вплетал в портал для будущего призыва, но Мараксу всё равно требовались усилия, чтобы продираться сквозь магические преграды. – Ты умрёшь и истлеешь, так, что от тебя ничего не останется. Почему бы не сохранить это величие?

Стефан сжал челюсти. Магии на удержание демона осталось совсем мало – тот двигался всё свободнее, почти не чувствуя дискомфорта. Расстояние между ними сократилось до метра, а Маракс уже совершенно спокойно приглаживал растрепавшиеся белые волосы и скалил клыки так, будто хотел незамедлительно вонзить их в шею Стефана.

– Земли страдают от скверны, которую не победить, – прошипел Маракс, остановившись от него в двух шагах. – Крепости падут, когда принцесса восстанет из мёртвых и осквернит душу последнего борющегося.

Маракс положил руку на шею Стефана, и он замер. Магия истончилась, все самые последние нити, ещё не потерявшие силы и прочности, были вплетены в призыв.

Стефан выдохнул и убедил себя, что в своём сознании пережить боль не так уж и страшно. Маракс всего лишь давил на его шею так сильно, что мог сломать её, а новая кровь лилась по уже высохшей.

Всё это только в его сознании.

– Синяя кровь будет течь рекой, – продолжила Маракс, сильнее давя на его шею, – и даже золото не спасёт. Рыцарь в сияющих доспехах падёт, когда скверна обретёт лицо.

Демон, поморщившись из-за остатков давящей на него магии, пальцем собрал выступившую на шее Стефана кровь и, смотря ему в глаза, слизнул её.

– Будь вратами в орлиное сердце света, Стефан. Будь вратами до тех пор, пока последний синий орёл не падёт.

Стефан в ту же секунду возненавидел себя куда сильнее, чем до этого. Он упрекал Гилберта в использовании рокота, ведь риск погибнуть от него был слишком велик, однако сейчас был намерен поступить точно так же. Вот только у Стефана никогда не было той связи, что есть у чистокровных великанов, что давала им силу и шла с далёко севера. У него, в отличие от Гилберта, никого шанса пережить рокот нет.

Но ведь всё это только в его сознании.

Стефан сбросил магию, опутывающую Маракса, и закричал. Белая пустота распалась, сначала сменившись размытой дождём дорогой и далёкими очертаниями холмов и гор, а после – разворочённой лабораторией Марселин.

У Стефана были мгновения, чтобы оценить ситуацию. Окружавших его демонов было слишком много, чтобы он смог их победить, тех, кто связал его проклятием, – ещё больше. Ощущение чужой магии из-за хаоса безвозвратно терялось, однако знакомые голоса, звучащие будто из-под воды, были совсем близко.

Всё вновь начало расплываться, стягиваться в одну точку, ровно перед собой, – туда, куда заставлял смотреть его Маракс. В пустоту, полную хаоса. У Стефана совсем не осталось времени, зато остались нити магии.

Маракс осознал, что хватка утеряна, спустя жалкую долю секунды после того, как это произошло. Эта доля была наполнена его неподдельным ужасом, что Стефан слишком редко видел у демонов – значит, Маракс точно понимает, что сейчас произойдёт.

– Явись ко мне, Брадаманта, и укажи путь к землям вечных скитальцев!

От грохота в ушах Стефана замутило. Кровь фонтаном хлынула изо рта, и на этот раз красная смешалась с чёрной – признак того, что, хоть он ещё и был вратами для демонов, призыв удался.

Волна горячего воздуха обожгла демонов, ударная раскидала их в разные стороны. Стефан слышал, с каким рёвом Маракс подскочил на ноги, но новая ударная волна вновь повалила его, прижала к полу, словно под каким-то невидимым прессом. Лицо демона исказилось ещё сильнее, он попытался встать и прорваться к Стефану, но оказался отброшен в сторону копьём, едва не пробившем ему грудь.

Брадаманта всегда была безжалостна и не отличалась доброжелательностью даже к своим контракторам. Она, если верить легендам, всегда приходила по первому же зову, но зов этот должен быть полон крови. Стефан искренне надеялся, что наличие крови тёмных созданий не слишком оскорбит воительницу.

Брадаманта пала в бою за первого короля Кэргора, но магией переродилась в ирау, что заключала сделки только с самыми сильными и теми, кто не боялся расплатиться чем-нибудь по-настоящему ценным. И даже сейчас, несмотря на то, что Брадаманта была мертва, она гордо стояла посреди разгромленной лаборатории, полной скалящихся на них демонов, направив острие копья из кэргорской стали на Стефана и прижав его кончик к горлу мага, на котором уже выступила свежая кровь. В ярких янтарных глазах воительницы не было и капли сострадания, а в сплетённых в многочисленные косы рыжих волосах Стефан даже различил кусочки костей.

Изучая Книгу Призыва, он так и не нашёл ни одного упоминании о цене, которую пришлось заплатить кому-либо из контракторов, однако уже знал, чего потребует ирау.

– Долго же ты думал, – грозно сказала Брадаманта.

– Убей меня, – тут же ответил Стефан. – Убей меня прямо сейчас!

Брадаманта забирала в мир мёртвых, в земли вечных скитальцев, лишь тех, кто был готов заплатить самую высокую цену. Лишь тех, кто достоин самой худшей смерти за все свои злодеяния, совершённые при жизни. И Стефан был идеальным кандидатом для того, кто падёт от оружия духа-воительницы.

– Последнее слово?

– Не смей! – взревел Маракс, и волна обжигающего воздуха тут же обрушилась на мага и духа.

Брадаманта взмахнула копьём и отразила удар. Она подняла облачённую в рыцарскую перчатку руку, и, ни говоря ни слова, сжала её в кулак.

Во время договорённого убийства Брадаманту не остановить, и Стефан это прекрасно знал. Она уничтожит любого, кто попытается помешать ей. И если сейчас она уничтожит Маракса, остальные демоны падут после закрытия врат. Всё очень просто.

– Nosdomum! – рявкнул Маракс.

Его силуэт начал тлеть. Распадаться на маленькие песчинки, которые, пролетев несколько сантиметров, тут же исчезали. Стефан почувствовал, что на одну невидимую когтистую руку, держащую за шею, меньше. Скосив затуманенный взгляд в сторону, Стефан застал ту же картину. Демоны сбегали.

– Убей меня! – пролепетал маг, обратив на себя внимание духа-воительницы. – Сейчас же!

– Ты жалок, – выплюнула Брадаманта, и, повернувшись к Стефану, всадила копьё в его грудь.

Хруст сломанных рёбер был почти не слышен: Стефана оглушил другой, более пронзительный и громкий звук, который нельзя было сравнить даже с воплями умирающий демонов. На пороге лаборатории, прижимая к груди руки, стояла Марселин.

Брадаманта выдернула копьё и брезгливо тряхнула им, но от крови всё равно не смогла избавить. Стефан приоткрыл рот, силясь выдавить хотя бы скудное объяснение напоследок, но ничего не вышло. Магия ускользала так же быстро, как и жизнь.

– После смерти ты будешь частью народа, что скитается вместе со мной, – пророкотала Брадаманта, смотря только на него. Она не обращала внимания ни на рассыпающихся в пыль демонов, что корчились от боли и бронзового света, пронизывающего их изнутри, ни на ворвавшуюся в комнату Марселин. – После смерти, что уготовили тебе боги.

Стефану как-то говорили, что в его судьбу плотно вплетены копьё и глаза-изумруды, но он не думал, что всё настолько буквально и печально.

Брадаманта исчезла, но Стефан почти не разглядел этого. Великанская половина ещё боролась с тяжёлым ранением, будто пыталась ускользающими крохами магии вылечить его, зато человеческая сквозь туман, кровь и выступившие от боли слёзы видела кричавшую на него Марселин и Сиония, замершего на месте, как изваяние. Совсем рядом было что-то бронзово-золотое – должно быть, Пайпер, чьи глаза пылали магией.

Маракс сказал, что синяя кровь будет течь рекой и даже золото не сможет помочь. Стефан надеялся, что демон говорил о нём, под «синюю кровь» завуалировав его великанскую половину, потому что умирать, зная, что Маракс может вернуться за Гилбертом, было хуже всего.

Во рту оказалось что-то горькое, почти заставившее Стефана вздрогнуть и поморщиться. Странный вкус стал последним, что он смог осознать, после чего его глаза закрылись.

Глава 32. Познай своё благо

Кит лежал на диване в гостиной, накрыв лицо книгой. Какое-то руководство по магии для чайников оказалось до того скучным, что искателя стало клонить в сон – по-настоящему впервые с тех пор, как Стефан фактически умер.

В ночь с двадцать пятого на двадцать шестое декабря, со среды на четверг, Стефан Безродный призвал ирау Брадаманту из Книги Призыва, предводительницу мифического народа скитальцев, и, согласно условиям призыва, Брадаманта убила его. Сегодня же, двадцать седьмого, в пятницу, Марселин впервые вышла из его комнаты, но только для того, чтобы переодеться в чистую одежду. Следить за фактически мёртвым – работа сложная. Кит понимал это даже со своими ограниченными знаниями магического устройства мира.

Он плохо помнил события, последовавшие после убийства Стефана Брадамантой, только знал, что вокруг творился настоящий хаос. Демоны умирали в агонии из-за бронзового света, что разрывал их изнутри. Стефан умирал из-за огромной и жуткой дыры в груди. Марселин кричала на него, проклинала едва не лучше демонов и вливала ему в рот отвар, который так старательно берегла во время битвы с тёмными созданиями. Кит, почти всё время просидевший в библиотеке, знал детали от Сиония.

Шерая вернулась сразу же, как только демоны исчезли, ведь вместе с ними исчезли и ограждающие барьеры с проклятиями, что легли на всех, кто был в особняке. Она мгновенно связалась с Фройтером и скорее потребовала, чем попросила его навесить их и прочитать судьбу в глазах Стефана. Кит при этом не присутствовал, но от самого Фройтера узнал, что сомнус удался. Стефан застрял между жизнью и смертью с шансом на спасение благодаря магии, о которой знала лишь Марселин. Она, к слову, ходила как призрак и ни на секунду не смыкала глаз. Кит если и видел её, то всегда с чашкой кофе и какой-то потрёпанной тетрадью в кожаном переплёте.

Помощников Марселин не признавала, прямому приказу Гилберта пойти и отдохнуть не внимала, и потому всем остальным было приказано искать хоть какую-нибудь информацию о сомнусе. Кит, совсем немного потерянный из-за произошедшего и ошмётков демонов, что встретили его за пределами библиотеки, решил начать с малого. В конце концов, его знания магического устройства мира были крайне ограниченными.

Он попытался продолжить чтение, надеясь отыскать хоть какой-нибудь намёк на другую литературу, где будут упоминаться древние или утерянные типы магии, но слова плыли перед глазами. Перед глазами стоял образ Стефана, всего в красной и чёрной крови, с дырой в груди и пустыми глазами за приподнятыми Фройтером веками.

Кит вздрогнул и сел прямо, убирая книгу в сторону. Он не один раз видел смерть, самую настоящую. На его глазах дырявили головы, разрывали грудь, отрывали конечности, перерезали глотки. Кит видел смерть с самого раннего детства. Но никогда прежде смерть не подбиралась настолько близко и не касалась того, кого Кит с большой натяжкой мог назвать другом.

Не то чтобы Стефан и впрямь был его другом. Где вообще искатель и этот сверх умный и сильный великан-полукровка? Стефан был скорее импозантной личностью, что периодически появлялась в особняке Гилберта и покоряла всех своими знаниями. Кита – в том числе, потому что Стефан никогда не ставил разграничений между чистокровными сигридцами и землянами, всегда был рад обсудить поиски искателей и мог дать ответ едва не на каждый вопрос. Если бы для Кита Джонатан был как настоящий отец, то Стефан – очень далёким родственником, с которым у него хорошие отношения.

Кит потёр красные от недосыпа глаза и размял шею. Он не представлял, что ему делать. Погружение Стефана в сомнус никак не касалось Ордена и, теоретически, искатели должны были продолжать свою работу. У Кита пока поисков не было, но ведь это только вопрос времени, когда Джонатан или Август Гривелли поручат ему что-нибудь новое. Он должен был сам проявить инициативу, чтобы лишний раз доказать, насколько он ценный искатель, но Кит не находил в себе сил для инициативы. Он чувствовал себя крохотным, ничтожным и ни на что не годным мальчишкой, который в качестве оружия использовал игрушечные ножи и пистолеты, в то время как у других были магия и врождённые способности их народов.

Кит знал, что не ничтожен, что в человеческих рамках он очень даже хорош. Но когда вокруг одни сигридцы, потомки сигридцев да профессиональные маги, волей-неволей появляются навязчивые мысли о бесполезности и беспомощности перед лицом общего врага.

Он встал, пригладил растрёпанные волосы и, собравшись с духом, побрёл на кухню. Жутко хотелось забить свой желудок и заглушить где-то с полсотни навязчивых мыслей чем-нибудь очень калорийным, желательно с большим количеством крема. Клубничным, разумеется.

Погром, оставшийся от тёмных созданий, исчез с удивительной скоростью: вернувшиеся в особняк слуги выполняли приказы Гилберта так быстро, словно за промедление он мог вышвырнуть их на улицу. За эти дни Кит не видел, чтобы Гилберт повышал на кого-нибудь голос, только если он не спорил с Данталионом, но понимал рвение слуг.

Демоны не дорвались разве что до библиотеки и спален, и то потому, что библиотека была защищена чарами, а в спальнях не хранилось ничего важного. Сильно пострадали оружейное хранилище, картинная галерея (правда Кит не понимал, чем тёмным созданиям так не понравилось сигридское искусство), несколько кабинетов и тренировочный зал. Как отметила Шерая, демоны шли по запаху магии и, скорее всего, пытались либо уничтожить, либо забрать наиболее ценные и сильные реликвии. Книгу Призыва, что странно, не тронули.

– Чёртова Книга Призыва, – пробормотал Кит, а затем обернулся, надеясь понять, не призвал ли он какого-нибудь вполне реального чёрта. Шерая ругалась на то, как ругался он, но искоренить земные привычки было слишком сложно.

На кухне было пусто, хотя время уже близилось к обеду. Гилберт, вероятнее всего, не выберется из своего кабинета раньше времени, а Шерая не станет заставлять всех сидеть в столовой, но Кит бы предпочёл увидеть хоть кого-нибудь. Особняк превратился в дом с призраками, и живыми казались только работающие слуги.

Кит уже хотел направиться к холодильнику, – Одовак всё грозился повесить на него замок, но когда узнал, что Кит умеет их взламывать, отказался от этой идеи, за что искатель был бесконечно благодарен, – но что-то его остановило. Просторная светлая кухня была пустой, но ощущение чужого присутствия пропитало воздух. У Кита не было острого нюха или магии, чтобы точно определить, в чём дело, но вот идеально чистый квадратный стол в самом центре вызывал подозрение из-за небрежно оставленного контейнера со сдвинутой крышкой. Кит был уверен, что ни Одовак, ни Лука, ни кто-либо из слуг не оставит что-то вне холодильника или шкафов.

Кит увидел крошки рядом с контейнером, и его сердце почти остановилось.

Он метнулся к столу, обогнул его и навис над Пайпер, сидящей на полу. Она прижимала колени к груди и с пустым взглядом ела пирожное с клубничным кремом.

– Чего пялишься? – пробубнила она, скосив на него глаза.

– О боги, – прошептал Кит, протянув руки к контейнеру. – Ты что, с ума сошла?!

– Что не так? – Пайпер запихнула в рот всё пирожное целиком и даже слизнула крем, оставшийся на губах.

Кит громко застонал.

– Ты съела все пирожные?!

– Ну да. А что?

– Но я люблю их!

– Я тоже их люблю, – невозмутимо ответила Пайпер, отряхивая ладони от крошек.

– Нет, ты любишь печенья с шоколадной крошкой и маффины, не пудри мне мозги! Как ты могла съесть мои любимые пирожные, Пайпс? Я же… Я думал, что мы… – он медленно опустился на пол, вытянул ноги и, драматично вздохнув, прижал руку к груди и закрыл глаза, – семья…

– У меня стресс, – пояснила Пайпер.

– Так и я, знаешь ли, не расслабляюсь! – фыркнул Кит, взмахнув руками. – Ну, серьёзно, Пайпс, как можно было съесть все пирожные?.. Почему ты мне хотя бы одну штучку не оставила?

– С каких пор ты называешь меня Пайпс?

– Извини, я в календаре не отмечал.

Он притянул к себе колени и сложил на них руки, смотря Пайпер в глаза.

– Не нравится? – спустя несколько секунд уточнил он.

– Не знаю, – Пайпер рассеяно пожала плечами, но почти сразу же добавила: – Хотя нет, знаю. Звучит лучше, чем Первая, и честнее.

– Как скажешь, Пайпс Аманда Сандерсон, – отчеканил Кит, отдавая ей честь.

Пайпер округлила глаза и уставилась на него, сжав кулаки.

– Откуда ты знаешь моё второе имя?

– Я же искатель, – беззаботно отозвался Кит, – и знаю всё, что мне положено знать. Когда-то я наблюдал за тобой издалека, когда мы ещё думали, что в тебе может пробудиться кровь первых.

– Что за прелесть… Ты что, сталкер?

– Что? Нет, нет! Я просто выполнял свою работу…

Будто Киту было в радость следить за девчонкой, которая почти два месяца прогуливала занятия по химии, но при этом сдавала все тесты так, словно родилась с личным советом химиков у себя в голове. Она, разумеется, списывала, но Кит от этого был не в восторге. Его-то Джонатан заставлял наизусть зубрить каждый учебник и справочник по демонологии.

Пайпер, очевидно, ждала продолжения, но Кит не собирался продолжать. Ему и так было неуютно от того, что он какое-то время следил за ней, потому что это, фактически, было вмешательством в её личную жизнь. Ситуация была до ужаса щекотливой, ведь Кит ещё отчитывался обо всём Джонатану, а тот за любую его шутку косо на него смотрел. Из-за этого Кит чувствовал себя неполноценным. Самую малость.

– Эй, Пайпс, – позвал Кит. Он не любил, когда негативные мысли овладевали им полностью, предпочитал предаваться самобичеванию в гордом одиночестве, и потому всегда искал способ как можно скорее сменить тему. – Ты должна мне пирожное с клубничным кремом.

– Хорошо, я попрошу Одовака, чтобы он…

– Нет-нет! – Кит протестующе замахал руками. – Хочу, чтобы ты сама его приготовила. В качестве извинения.

– Прошу прощения? – Пайпер возмущённо выгнула бровь.

– Без пирожного не прощу.

– Это ты должен извиниться за то, что следил за мной!

– Это всё Джонатан! Но если хочешь, я могу заказать тебе пиццу.

И он улыбнулся, вкладывая в эту улыбку всё своё очарование, которое только было в нём. Кит искренне надеялся, что Пайпер сдастся, – даже Рокси сдавалась, хотя ей, конечно, было четырнадцать лет, – но сальватор не отреагировала.

Кит не был глупым или недогадливым, но он всегда старался верить в лучше и разряжать напряжённую обстановку до того, как всё станет слишком плохо. Он считал, что хорошо с этим справляется, потому что вроде как был невыносим, но в то же время любим. Если бы всё стало действительно плохо, его бы исключили из Ордена и запретили приближаться к Пайпер даже на расстояние пушечного выстрела. И она бы точно не стала плакать при нём.

– Боги всемогущие, – едва не пропищал Кит, резко выпрямляясь. – Я что-то не так сказал? Что, что я сделал? Боги, Пайпс, почему ты…

Она наконец перестала смотреть перед собой совершенно пустым взглядом и качнула головой, будто прогоняя наваждение. Но тут слеза сорвалась с её подбородка и упала ей на руку, и Пайпер, наконец, окончательно пришла в себя.

– Чёрт возьми, – зло прошипела она, утирая щёку.

Значит, у неё просто сдали нервы. Кит её понимал: не каждый день наваливается так много, что не остаётся времени даже на сон в несколько часов и хоть какой-нибудь отдых. Да Пайпер с самого начала, с прошлых выходных, было труднее всего – её просто зашвырнули в сигридский мир и поддразнили помощью, которую никто даже по-нормальному оказать не может.

Кит почти ненавидел себя за то, что не в состоянии помочь. Искатели были на другом уровне, нежели сальваторы, и, вообще-то, это Пайпер должна была помогать им. Но сейчас…

Пайпер со всей дури ударила ладонью по полу, и он раскололся. От испуга Кит взвизгнул и подскочил на месте.

– Твою же мать! – заорала Пайпер так громко, словно хотела, чтобы её услышал весь особняк. – Боги немилостивые, как же ты меня достала!

Она ударила ладонью ещё раз, и трещины разошлись во все стороны. Кит опасливо покосился на мрамор, выдержавший даже зачарованный меч (неудачный опыт, о котором искатель предпочитал не вспоминать), но сдавшийся под ударом девушки.

Он поднял на неё глаза, уже зная, что увидит, и всё равно вздрогнул. Глаза Пайпер – чистое золото, сиявшее даже ярче настоящих слитков.

– Дай мне эту чёртову Силу! – продолжила она, вцепившись себе в волосы. То ли в её голове шёл нешуточный спор, то ли она пыталась спрятать слёзы – и Кит не знал, что было хуже. – Почему ты молчишь? Дай мне Силу!

У Кита сбилось дыхание. Он чувствовал это: давление чужой магии, вмешательство в его тело, совсем как в тот день, когда его оставили за главного и он знакомил Пайпер с сигридскими легендами. Тогда она случайно применила на нём свою магию, и сейчас, похоже, делала то же самое.

Она душила его своей неконтролируемой Силой, вымещала на нём свою злость за то, что ничем не могла помочь. Кит ненавидел себя за беспомощность, но не настолько, чтобы спокойно принять подобное издевательство.

– Пайпс, – прохрипел он, кладя ладонь на шею. Движение было неестественным. Кит бы всё равно не смог дышать нормально, только надавил бы сильнее, дёрнись рука.

«О боги», – пронеслось в его голове, пока перед глазами почему-то расплывался светло-фиолетовый туман. Границы Силы Пайпер были до того зыбкими, что она использовала её, всё ещё оставаясь собой, а не попадая под полный контроль Лерайе.

Ладони Кита что-то коснулось. Холодное, приятное на ощупь. Давление на шею спало, и воздух вновь хлынул в лёгкие. Кит вдохнул полной грудью и на всякий случай отошёл подальше, уже прикидывая, успеет ли он позвать на помощь хоть кого-нибудь.

«Ну и ну, что ты тут устроила?»

Кит взвизгнул ещё раз. Голос, крошившийся на эхо, раздался у него в голове.

«Несчастный смертный, ты хоть понимаешь, что произошло?»

Туман перед глазами был вовсе не туманом: он был фигурой мужчины с сиреневой кожей и белыми волосами, одетый в какой-то полуплащ, открывавший его торс. Кит на эльфийских картинах выдел разных персонажей, но этот был каким-то другим. Неправильным и будто вырванным из места, где он должен был находиться на самом деле.

«Поднимайся, Первая, – невозмутимо продолжил мужчина, оборачиваясь на Пайпер. – Всё только начинается».

Пайпер, всё ещё сидя на полу, посмотрела на него с отрешённостью.

– Заставь меня, – тихо сказала она.

Мужчина поднял бровь и сжал кулаки.

– Заставь меня, – повторила Пайпер громче, а затем ещё раз: – Заставь меня.

«Тебя всё равно не поймут, – мужчина сокрушённо покачал головой. – Им нет дела до страданий сальваторов и сакрификиумов. Мы для них лишь бессмертные сущности, что связываемся с сущностями смертными. Так что поднимайся, Первая. Тебя они всё равно не поймут».

– А ты поймёшь? – с вызовом спросила Пайпер, нахмурившись. Кит нервно сглотнул. – Почему ты являешься, когда хочешь, но почти не отвечаешь на мои вопросы? Почему ты требуешь от меня того, чего я не понимаю?

– Пайпс, – осторожно шепнул Кит, не решаясь сделать шаг к девушке. Он очень надеялся, что зрение его всё-таки подводит, а легенды, всплывшие в голове, вовсе не такие правдивые и точные, как говорили старейшины. – Пайпер!

– Тихо, – огрызнулась на него Пайпер, сверкнув глазами, – не видишь, что мы ругаемся?

«Я бы не назвал это ссорой в привычном понимании этого слова», – возразил мужчина.

– Тихо, – шикнула она уже на него, отчего мужчина изумлённо распахнул глаза.

«Ты куда интереснее, чем я думал, Первая. Ровно тридцать две секунды назад ты плакала из-за своей беспомощности и слабости, а сейчас уже дерзишь мне. Мне это нравится. Мне нравишься ты. Пожалуй, я помогу тебе в этот раз».

Кит исступлённо заморгал. Мужчина с сиреневой кожей ещё несколько секунд смотрел на Пайпер сверху вниз, а она, на замечая текущих по щекам слёз, беззвучно шевелила губами. Казалось, между ними происходил разговор, из которого Кита исключили, хотя до этого мужчину ничуть не беспокоило, что его голос звучал и в голове искателя.

«Когда процветание приведёт к разлуке, – вновь прозвенел голос мужчины, – ты увидишь истину, скрытую от тысячи глаз. Не упусти момента, что виден глазами цвета благородства».

Кит лишь на мгновение сосредоточил взгляд на Пайпер, и на периферии всё размылось: мужчина исчез, не оставив после себя ничего. Пайпер, продолжавшая тупо смотреть перед собой, в очередной раз ударила ногой по полу. Трещины стали больше.

– Пайпс, – нервно усмехнувшись, позвал Кит. – А ты не могла бы… э-э, не ломать кухню?

– Гилберт говорил, что я могу использовать всё, что есть в особняке, – совершенно невинно ответила Пайпер, смотря на него.

– Я не думаю, что он обрадуется, если узнает, что ты сломала пол на кухне…

Пайпер нахмурилась, опустила глаза на мрамор и едва слышно выдохнула:

– О. Я его сломала.

Кит поёжился. Нет, он не боялся Пайпер, он знал, что на самом деле она его не тронет. Ему просто было крайне неуютно, словно он застрял между молотом и наковальней. Кит был простым смертным искателем, – потрясающим, умным, способным, но всё-таки смертным, – и он не думал, что может как-либо помочь Пайпер.

– Хочешь, я позову Эйса?..

– Нет, пусть отдыхает. Из-за бала у него совсем режим сбился.

– У Эйса есть режим сна?

Пайпер посмотрела на него, как на идиота.

– Конечно. Ему двенадцать.

– Теперь пятнадцать.

– Ты специально бесишь меня?

– Нет, просто… Джонатан следил за моим режимом сна только до десяти лет, а потом… Потом произошёл целый ряд волшебных событий, из-за которых у меня до сих пор эти прекрасные тени под глазами.

– Чудесные тени, – саркастично протянула Пайпер. – Тебе очень идёт.

– Спасибо, мне очень важно твоё мнение.

Кит немного помедлил и вновь опустился на пол. Глаза Пайпер сияли уже не так ярко, как несколько мгновений назад, но и не возвращались к карему оттенку. Кит знал, что уже и не вернутся, однако глупая надежда всё ещё теплилась в нём.

Он ждал, когда в голове созреет подходящая тема для разговора или причина, по которой он сможет спокойно уйти, не задев этим Пайпер, но ничего подобного не происходило. Кит смотрел то себе под ноги, любуясь своими изношенными кроссовками, то на Пайпер, изучающую его куда более открыто и пристальнее.

– Уже влюблена в меня? – ухмыльнувшись, спросил Кит.

– Мечтай. У Энцелада больше шансов, чем у тебя.

– Это ещё почему? Он же почти всё время молчит.

– Отличная черта.

– Зато посмотри какие у меня классные родинки! – он ткнул себе в щёку и улыбнулся ещё шире. – Ну, теперь ты влюблена?

Пайпер приложила руку к сердцу и едко протянула:

– Безнадёжно и безвозвратно.

Кит улыбнулся ещё шире. Он точно не хотел, чтобы Пайпер в него влюблялась, – Джонатан же голову ему оторвёт, если такое произойдёт, – но искатель был рад, что смог немного разрядить обстановку. Он не понимал, что видел и слышал, не знал, часто ли с Пайпер подобное, и не думал, что должен узнавать. Если Пайпер решит ему рассказать – что же, Кит её выслушает, но лезть с расспросами раньше времени он точно не будет.

Ему и так было страшно.

– А если серьёзно? – спустя несколько секунд уточнил он, опасливо косясь на собеседницу.

– Кит, не беси меня.

– Ты съела мои любимые пирожные, так что я имею законное право бесить тебя.

Пайпер пренебрежительно фыркнула. Кит считал секунды до взрыва, даже не представляя, что иссякнет раньше, терпение Пайпер или её умение казаться спокойной, но вдруг она произнесла таким небрежным тоном, словно на самом деле её не интересовал ответ:

– Расскажешь, как ещё дядя Джон за тобой следил?

***

Кит ей так и не рассказал. Объяснил свой отказ тем, что на свежую голову его безбашенные выходки, что он проворачивал, воспринимаются лучше. Пайпер на него не злилась. Разве что самую малость.

Ей хотелось отвлечься. На что угодно или кого угодно. Перед глазами до сих пор стояла перевороченная лаборатория, рассыпающиеся в прах тела демонов, изнутри разрываемые бронзовых светом, и Стефан с пустыми глазами и дырой в груди.

Пайпер не помнила, что было после того, как Марселин влила в него старательно приготовленный отвар. Она видела вернувшуюся Шераю и Фройтера, прибывшего едва не в первые минуты. Но она не слышала, о чём они говорили, хотя стояла совсем рядом – до тех пор, пока Джонатан не увёл её. Пайпер хотела остаться, сама не знала, почему, но хотела. В голове крутились слова Гилберта о «золоте, изумрудах и копье», но до сих пор они не обрели смысла.

Гилберт ничего не говорил. Он рвал и метал, раздавая указания направо и налево, одёргивал каждого вне особняка, кто пытался узнать о произошедшем более подробно, и совсем не спал. Пайпер знала это, потому что едва не каждый час видела его на ногах в одной из частей особняка, всего в заботах и выглядевшего так, словно он свалится через одну минуту.

Наверное, следовало сделать ему одолжение и хорошенько треснуть по голове, чтобы он всё же взял перерыв.

Пайпер не знала. Она уже ничего не знала и не понимала.

Очень хотелось плакать.

Пайпер проверила, что Эйс до сих пор спит. Он даже не шелохнулся, когда дверь в его комнату открылась. К счастью, в момент нападения тёмных созданий его комната оказалась дальше, а пространственная магия даже не сдвинула её, из-за чего она совсем не пострадала – в отличие от комнаты Пайпер. Тело демона, которого убил Энцелад, убрали, кровь оттёрли. Даже дверь заменили, а в коридоре навели порядок. Но Пайпер старалась как можно меньше времени проводить в пределах своей комнаты. Она пряталась либо у Эйса, либо там, куда прибывшие из коалиции маги и рыцари не сунуться без позволения Гилберта – на кухне, в восстановленной картинной галерее или в его кабинете. Его привели в порядок одним из первых, но почему-то Пайпер не хотела появляться там слишком часто.

За все три дня особняк ни разу не обманул Пайпер – он сразу выводил туда, куда ей было нужно, не создавал длинных путей и не преграждал коридоры неожиданно появившимися лестницами или дверями. Подобное случилось лишь раз. Прямо сейчас.

Перед Пайпер были двойные двери, ведущие в картинную галерею. Не самое ё любимое место, особенно после видения о волке и юноше с голубыми глазами, застигнувшем её врасплох.

Послышались отдалённые шаги. Пайпер помнила, что сейчас особняк кишел сигридцами, но за всё это время она едва ли повстречала хотя бы троих из них. Ни фей королевы Ариадны, ни эльфов короля Джулиана, ни даже провинившихся из клана Данталиона, что он мог отправить работать в качестве наказания, – Пайпер никого не видела. Лишь слышала, что они изучают места падения барьеров, следы, оставленные тёмными созданиями, дыры в пространстве и прочую чепуху, которую она не понимала.

Шаги не становились тише. Пайпер, обругав себя за неуместный страх, толкнула правую половину двери и нырнула в полуосвещённое помещение. Что-то жалобно взвизгнуло под её ногами.

Пайпер подскочила на месте, вскрикнув, но тут что-то блеснуло. Жёлтое на жёлтом. Раздалось радостное мяуканье.

– Как ты здесь оказался? – Пайпер села на корточки напротив кота, мгновенно выпрямившего хвост. – У господина Илира что-то случилось?

Кот упёр передние лапы в её колени и выпустил когти. У Пайпер никогда не было кота, но она слышала, что если при этом они урчат, значит, всё не так плохо.

– Егерь, – строго произнесла она, одновременно чувствуя себя круглой дурой. Она пыталась выпытать ответы из кота.

Егерь прыгнул на неё, и Пайпер пришлось поймать его. Кот устроился на её руках, вытянув задние лапы вверх, и уставился на неё. Жёлтый камень у него во лбу вновь поймал слабый свет и блеснул.

– Ты бы не смог пробраться сюда просто так, – начала рассуждать Пайпер вслух, крепко держа довольно урчащего кота. – В доме полно магов и фей, которые точно бы что-нибудь почувствовали. Тебя кто-то пропустил?

Пайпер серьёзно уставилась на Егеря, но тот лишь взмахнул хвостом. Тогда девушка, ещё раз обругав себя, вернулась к дверям и, убедившись, что в коридоре пусто, покинула картинную галерею. Если бы не появление драу, она бы, возможно, и задержалась, хотя вероятность провалиться в очередное видение тенью нависла над ней.

Пайпер брела по коридорам особняка, не представляя, куда ей деться. Егерь продолжал урчать, удобно расположившись на её руках и закрыв глаза.

– А если я тебя просто брошу? – для чего-то пробормотал она, скосив глаза на кота.

Егерь вытянул переднюю лапу и коснулся её подбородка. Значения этого действия Пайпер не поняла, – а ведь ей уже объяснили, что у драу разума не меньше, чем у людей, – но ей не понравилось, как на эту картину смотрел Нокс, показавшийся из-за угла.

Пайпер ни разу не разговаривала с ним по-нормальному. На собрании он каким-то образом зачаровал её, сделав королеву Ариадну в её глазах ещё прекраснее, за что, разумеется, извинился, но Пайпер не верила его извинениям до конца. Было в нём что-то, что не давало ей покоя.

Сейчас Нокс выглядел не таким безупречным, как при первой их встрече. Нежно-голубые волосы были не расчёсаны, но даже так едва прикрывали кончики ушей. Сапфировые глаза – тёмные, злые. Он был одет будто с иголочки, в идеально сидящие жилет, светлую рубашку и прямые брюки – и всё равно выглядел таким, будто его насильно выдернули из привычной ему среды и запихнули невесть куда, перед этим вырядив шутом.

Глаза Нокса немного посветлели, когда он всё же решил приблизиться, а не просто пялиться на Пайпер, ругавшуюся с котом. Улыбка наследника Сердца вышла нервной, хотя голос был учтивым и даже сладким:

– Приветствую, Первая.

– А я и не знала, что ты тоже здесь, – выдавливая более уверенную улыбку, сказала Пайпер.

– Королева отправила меня на помощь всего несколько часов назад.

– И чем же ты был занят всё это время?

– Изучал следы, оставленные демонами. Ты даже не представляешь, сколь многое можно увидеть благодаря чарам. Или всё же представляешь? – немного подумав, уточнил он.

– Сам не догадался, когда зачаровал меня на собрании?

Взгляд Нокса мигом изменился. Егерь на руках Пайпер зашевелился, полоснул кончиком хвоста по её подбородку и снова улёгся, прекратив урчать.

– Я приношу свои искренние извинения, – отчеканил Нокс, смотря ей в глаза. Они были одного роста, но Пайпер вдруг показалась, что она стала мельче и незначительнее. – Я даже не представлял, что твоя Сила такая… всепоглощающая. Я невольно поддался ей в желании помочь своей королеве.

Примерно то же самое, только с меньшим количеством эпитетов, он и сказал на собрании. Однако сейчас он звучал куда искреннее, чем до этого, и смотрел на неё с сожалением, будто ему и впрямь было совестно за использование чар. Пайпер не знала, была ли вообще совесть у фей. У эльфов, наверное, нет. По крайней мере, не у всех.

Егерь неожиданно дёрнулся, ударил подбородок Пайпер своим камнем и вновь плюхнулся ей на руки.

– Какой прелестный… драу, – взволнованно пробормотал Нокс, почему-то отступив на шаг.

Пайпер насторожилась. Егерь посмотрел на Нокса, и тот застыл, во все глаза уставившись на драу. Его кадык дёрнулся.

– Это Егерь, – решила представить Пайпер, вместе с тем внимательно следя за реакцией Нокса. – Очень милый драу, который каким-то образом попал в особняк. Не знаешь, случайно, как?

– Полагаю, он пришёл с посланием от господина Илира или же просто сбежал.

Егерь взмахнул хвостом, и Нокс дёрнулся, как от удара.

– В чём дело? – спросила Пайпер, прижав хвост кота.

– А ты не чувствуешь? – едва слышно спросил Нокс. – Он же… Он из иных миров.

Пайпер нахмурилась. Егерь мотнул головой и снова заурчал, то выпуская когти, то пряча их.

– Разве некоторые драу и ирау не оттуда?

– Нет, ты не понимаешь, – ещё тише проговорил Нокс. – Есть драу и ирау из Сигрида или уже захваченных миров, есть из других, до которых никому ещё не удалось добраться… А есть из тех, откуда ни один сигридец не вернулся. Я чувствую, что Егерь пришёл из одного из таких миров. Он – зачарованное создание совершенно иного мира, которое решило остаться в Сигриде, а потом попало на Землю.

– И ты его боишься? – спросила Пайпер, улыбнувшись, и подняла кота повыше.

Нокс отступил на два шага и нервно сглотнул.

– Есть сила, в сравнении с которой даже чары фей – лишь пыль. Есть существа, в сравнении с которыми боги Сигрида так же смертны, как все остальные – для сальваторов.

Пайпер поёжилась. Она была готова терпеть неожиданное зачарование, влетевшие прямо в лоб извинения и ещё кучу всего, но только не мурашки по всему телу. Кит рассказал ей совсем немного легенд: о сотворении мира двумя богинями-сёстрами, о создании людей, о том, как все расы оказались в Сигриде. Но он никогда не говорил том, что могут существовать более масштабные и страшные легенды.

– Есть ещё что-нибудь, о чём мне следует знать? – на всякий случай уточнила она, не реагируя на попытки Егеря съесть кончики её волос.

– Ты ему нравишься, – вернув голосу относительное спокойствие, сказал Нокс. – Я слышал легенды о существах, что в процветании и разлуке несли лишь уничтожение, но я не чувствую, что Егерь – одно из этих существ. Он из иного мира, но он на нашей стороне.

– Погоди-ка, – Пайпер вскинула голову. – Что ещё за процветание и разлука? Ты о чём?

Нокс замялся. Пайпер не представляла, выдавали ли ему какие-либо инструкции о том, как вести себя с сальватором, – наверняка да, ведь он был таким уверенным и учтивым совсем недавно, – но сейчас его поведение разительно отличалось от того, что девушка наблюдала ранее. Он будто не знал, имеет ли право продолжать свою мысль.

– Нокс, – требовательно произнесла Пайпер.

– Феи большое значение придают цветам. Зелёный – цвет процветания, а жёлтый – разлуки. Я помню, как королева говорила мне о своём наставнике, что читал о существах процветания и разлуки.

– И ты говоришь так только из-за того, что Егерь зелёный, а во лбу у него жёлтый камень?

– Когда чарами чувствуешь сущность иных миров – и не такое вспомнишь, – неожиданно резко фыркнул он, закатывая глаза. Но потом вдруг замер, опасливо покосился на Егеря и, поняв, что кот никак не отреагировал на его слова, облегчённо выдохнул.

Арне, появлявшийся лишь в моменты, когда он сам того хотел, или же в какой-то там период ретроградного Меркурия, или ещё чёрт знает когда, говорил о процветании, разлуке, истине, скрытой от многих, и глазах цвета благородства.

– Что означает золотой цвет? – торопливо спросила она, подходя ближе. Нокс попятился из-за Егеря, всё ещё находящегося на руках Пайпер, но ответил на удивление быстро:

– Силу, мощь, поддержку, знания.

– А цвет благородства – это какой?

Нокс свёл брови и озадаченно посмотрел на неё. Пайпер показалось, что стены особняка сдвинулись, а потолок стал значительно ниже.

– Оттенки голубого и синего. В Ребнезаре голубой сапфир называли благородным камнем. Считалось, что почти у всех аристократических семей голубые или синие глаза. Их глаза так и называли: глаза цвета благородства.

На Пайпер словно вылили ведро холодной воды. Егерь зашевелился, соскочил с её рук и бросился к ближайшей двери, которую тут же начал жалобно скрести.

– Кажется, он хочет в эту комнату, – тихо предположил Нокс.

Пайпер уставилась на дверь, которую скрёб Егерь. Совсем новая, из тёмного дерева. Ведущая в её комнату.

Особняк вновь изменил своё внутреннее строение, переместив её комнату как можно ближе.

– Спасибо, Нокс, – отрешённо пробормотала Пайпер, смотря за попытками Егеря допрыгнуть до ручки. – Считай, я простила тебя за то зачарование.

Нокс выдохнул с явным облегчением. Пайпер рефлекторно похлопала его по плечу, подошла к двери и открыла её. Егерь мигом прошмыгнул внутрь, запрыгнул на незаправленную кровать и, потоптавшись немного, устроился на одной из подушек.

– Спокойной ночи, Нокс, – бросила Пайпер, закрывая дверь.

Она слышала, что он ушёл лишь через полминуты, перед этим нерешительно потоптавшись в коридоре. Её экспрессивность и агрессивность вряд ли по-настоящему задели его за живое, но Пайпер не спешила догонять Нокса и всё ему объяснять. Ей бы самой хоть что-нибудь понять, прежде чем браться за объяснения для других.

Она прошла к кровати и села на край, смотря на мгновенно уснувшего кота.

Егерь для чего-то пришёл к ней. Если бы его действительно послал Илир или, что страшнее, Твайла, у него было бы какое-то послание – записка, привязанная к ошейнику, зачарованное письмо в зубах или ещё что-то. Егерь бы нашёл способ передать послание, не попавших на глаза посторонним. Но он ждал её в картинной галерее, куда Пайпер зашла случайно, лишь бы не столкнуться с неизвестным. Возможно, Егерь умел пользоваться пространственной магией и знал, какие правила работали для гостей Гилберта.

Пайпер легла поверх смятого одеяла, не раздеваясь, и сплела пальцы на солнечном сплетении. Сила бурлила внутри, требуя выхода – хоть в форме чистой магии, хоть в редких тумаках, которыми она могла наградить Энцелада во время позорной для неё тренировки. Пайпер хотелось действовать, потому что её бездействие было губительным и брало над ней верх чаще положенного.

Пайпер хотелось плакать.

Она почти позволила себе разрыдаться, перед этим долгие минуты уговаривая себя держать всё внутри, когда почувствовала прикосновение мягкой кошачьей лапы. Егерь вытянулся, коснувшись её, но не проснулся.

«Для чего-то же он нашёл меня».

Арне сказал: «Когда процветание приведёт к разлуке, ты увидишь истину, скрытую от тысячи глаз. Не упусти момента, что видна глазами цвета благородства». Пайпер запомнила его слова, даже не стремясь к этому, и невольно прокручивала их в голове всякий раз, когда сосредоточенность смещалась с Кита.

Арне являлся, когда хотел, говорил, что хотел, но считал, будто Пайпер разгадает каждое его слово. Пайпер же была либо слишком глупой, чтобы понять этого, либо слишком упрямой, чтобы слепо следовать за приказами сакри. Однако хотелось верить, что Арне всё же на её стороне.

Но сильнее всего хотелось плакать. Пайпер стоически держалась ещё несколько минут, прислушивалась к каждому шороху из коридора, и дала волю слезам лишь тогда, когда Егерь вновь заурчал.

***

Йоннет танцевала так, словно этот праздник был последним для неё.

Она кружила с каждым, кто приглашал её, и даже не раз и не два. Она сама вытаскивала наследников Сердца в общий круг, желая расшевелить их, и откликалась на любое предложение попробовать какой-нибудь новый танец. Ещё досвоего становления сальватором Йоннет, видевшая танцы только на королевских балах, что она наблюдала с балконов, мечтала оказаться в самом центре, в окружении чарующей музыки. После становления сальватором её пригласила едва не каждая королевская семья, что только была в Сигриде, но по-настоящему отдохнуть и повеселиться она могла только у фей.

Сейчас Йоннет кружилась вместе с Ноксом, что смеялся так откровенно, словно он не был старшим наследником и не имел целый список обязанностей, нарушение которых было недопустимо. Его всегда аккуратно уложенные голубые волосы были растрёпаны, верхние пуговицы лёгкой белоснежной рубашки расстёгнуты, а обувь уже давно где-то утеряна. Йоннет и сама выглядела не лучше: рыжие волосы, заплетённые в две косы по какому-то земному способу, что ей показала Елена, грозились вот-вот рассыпаться по плечам. По-военному сшитый алый камзол был сброшен сразу же, едва Йоннет появилась на празднестве, и до сих пор висел на одиноком розовом кусте. В отличие от Нокса, она намеренно сняла свои тяжёлые сапоги со множеством ремней, а ещё избавилась от ножен с мечом. Остались лишь чёрные плотные штаны, рубашка без рукавов да серёжка с кристаллом, красующаяся в левом ухе.

Музыка вновь сменилась, и Йоннет, едва не потеряв равновесие, мигом сменила положение и увидела, что Масруру выпала честь танцевать с королевой фей. На ней было потрясающее платье насыщенного зелёного цвета с полупрозрачным шлейфом и бисерным рисунком на лифе, складывающимся в певчих птиц на ветвях персикового дерева. Золотой венец лежал на каштановых кудрях, блестящих в свете зачарованных фонарей. На её фоне Масрур, одетый в не самый новенький, но определённо чистый камзол, выглядел бледным и неуверенным.

– Выпей ещё вина! – крикнула ему Йоннет, разворачивая Нокса так, чтобы они могли быстро исчезнуть в толпе. – Для храбрости!

Нокс рассмеялся вместе со своей королевой, когда Масрур сквозь зубы процедил ругательство.

Кэргорские правители были непоколебимы, как скалы, хотя их восьмилетняя дочь очень любила точные и смелые выражения Йоннет или моменты, когда она подшучивала над Масруром. У Лайне их всегда ждал тёплый приём, как и у короля Джевела, но только у фей Йоннет чувствовала себя по-настоящему свободной. Она даже не знала, в честь чего сегодняшний праздник, но радовалась ему, как маленькая.

Мимо них прошмыгнула Аннабель, прижимающая к груди бутылку с вином. Следом за ней бежал мальчишка чуть младше неё, пытавшийся добраться до бутылки. Аннабель всё кричала, что ему рано пить, на что мальчишка заявлял, что он младше неё всего на два года.

Спустя несколько секунд следом за ними пробежала ещё одна маленькая фея, прыгавшая так высоко, словно у неё были настоящие крылья. Йоннет сомневалась, что она понимает, из-за чего Аннабель убегает с вином, а мальчишка пытается её догнать, но ей будто нравилась эта игра и она решила, что обязана в ней поучаствовать.

Когда мелодия вновь сменилась, Йоннет без зазрений совести отдала Нокса одной из немногих эльфиек, присутствовавших на празднике, и вынырнула из толпы танцующих, направившись к дубовым столам с яствами. Наперекор ей встал Беро, высокий мужчина с бронзовой кожей, чёрными волосами и карими глазами, вокруг которых вились узоры, сплетающиеся в центре лба. Беро всегда отличалась безупречностью, и сегодняшняя ночь не стала исключением.

– Третий прибыл, – сообщил он сразу же. – Пожелал сразу отправиться в свои покои. Я предлагал ему посетить празднество, но он отказался, сославшись на усталость.

– Праздник будет длиться всю неделю, – улыбнулась Йоннет, похлопав Беро по плечу. – Сообщи королеве, что Третий здесь, а я пока навещу его.

– Распорядиться ли мне об ужине для него?

– Я передам, если это потребуется, спасибо.

Йоннет обернулась, взглядом нашла Масрура и кивнула ему. Эльф кивнул в ответ, что-то шепнул королеве Ариадне и та сразу же повернулась, заинтересованным взглядом уставившись на Йоннет. Сальватор ждала всего две секунды, по истечении которых Ариадна улыбнулась и махнула рукой, прощая неявку Третьего и временную отлучку Йоннет.

Ей пришлось пробраться мимо фей и эльфов, желавших с ней поговорить, широких деревьев, увешанных цветочными гирляндами, столов с яствами и маленьких сцен, где были расположены музыканты. Йоннет шла быстро, стараясь не отвлекаться, и вскоре вышла на тропу, ведущую ко дворцу. Вся дорогая была украшена светящимися фонарями, яркими цветами и буквально искрилась от чар, пропитавших воздух. То тут, то там Йоннет слышала чужие голоса, пение и даже стоны, но, к счастью, они тонули в музыке и радостных криках веселящихся.

Стража у главных ворот пропустила её без вопросов, и Йоннет, не теряя времени даром, отправилась в покои Третьего. Изредка ей встречались слуги, готовившие дворец для очередного этапа празднования, и Йоннет приветствовала их улыбкой и пожеланиями хорошей ночи. Она шла, ведомая тонкой нитью, протянувшейся между всеми сальваторами, и наслаждалась относительной тишиной дворца.

На секунду нить оборвалась. Йоннет застыла, не в силах пошевелиться, и смотрела себе под ноги. Когда нить восстановилась, сальватор немного помедлила, прежде чем продолжить идти. Но на этот раз её шаги были намного быстрее.

Дойдя до нужных покоев, Йоннет постучала, но ответа не последовало. Тогда она тихо вошла и закрыла дверь, стараясь не издавать ни звука.

Третий лежал на широкой кровати с балдахином, отпихнув в сторону все одеяла. На тумбочке рядом горела только одна свеча, бросавшая ровный свет на его голую спину и короткие чёрные волосы, наверняка совсем недавно уложенные в аккуратную причёску.

Йоннет успела сделать только шаг, когда Третий, немного передвинув подушку, спрятал под ней руки и сонно пробормотал:

– Ты что-то хотела?

– Как дела на севере? – уже не таясь, Йоннет подошла к кровати и опустилась на её край, стараясь оставить Третьему как можно больше места.

– От тебя разит вином и жаром, – недовольно поморщившись, проговорил Третий. Он уткнулся лицом в подушку, но спустя секунду повернул голову обратно, влево. – Здесь слишком жарко.

– Поэтому снял рубашку? – со смешком уточнила Йоннет, глазами пробегаясь по просторным покоям. Рубашка и впрямь валялась на полу, а вот где был камзол – непонятно.

– Ага, – Третий неожиданно приподнялся, отбросил подушку и взял другую, после чего блаженно спрятал под ней руки и опустил голову. – Вот так прохладнее…

– Тебе совсем плохо? – обеспокоенно спросила Йоннет.

Третий промычал что-то и лениво пожал плечами. Йоннет терпеливо ждала, пока он всё же заговорит:

– Здесь очень непривычно. У фей всегда тепло, а теперь ещё этот праздник… После севера тут чересчур жарко. Я готов хоть прямо сейчас вернуться домой и уснуть в снегу.

Йоннет фыркнула, представив эту картину.

– Так как дела на севере?

Третий опять неразборчиво замычал и повёл плечами. Взяв подушку, успевшую стать тёплой, Йоннет хлопнула ею по спине Третьего. Он мигом отпихнул её, шипя, и отодвинулся на самый край.

– А ты как думаешь? – недовольно начал он. – В клане Вечных Льдов волнения, и даже я не могу на них повлиять. Мы с Алебастром едва успокоили их, из-за этого я и задержался. Но мне придётся вернуться на север через неделю, к тому же, совсем скоро свадьба… – совсем тихо закончил Третий, широко зевнул и перевернул подушку прохладной стороной вверх. – Я обязан присутствовать на их свадьбе, но мне бы не хотелось использовать этот визит как возможность усмирить клан Вечных Льдов, так что я оставлю вас раньше.

Йоннет разочарованно вздохнула. Новости с севера шли долго, а сам Третий не любил рассказывать о трудностях, возникших между кланами, подробно. Она только знала, что уже многие месяцы клан Вечных Льдов пытался оспорить какие-то решения, принятые кланом Северного Ветра. Это было не тем, во что могли напрямую вмешаться сальваторы.

– Тебе следует немного расслабиться, – посоветовала Йоннет.

– Я расслабляюсь, – пробубнил Третий в подушку. – Очень даже расслабляюсь.

– Может, хотя бы одним глазком посмотришь на празднество?

– Там слишком шумно. И жарко. Я же уже сказал, что мне слишком жарко. Я хочу побыть один.

Это не было намёком, чтобы Йоннет ушла – она прекрасно знала, что её обществу Третий всегда рад. Значит, дело было в чём-то другом.

– Ты что, до сих пор не придумал подарок на свадьбу?

– Замолчи, Йоннет, – с дрогнувшими в улыбке губами произнёс Третий. – Мой подарок даже превзойдёт подарок Гвендолин, а ведь она сговорилась с Гилбертом, это я точно знаю. Не сомневайся во мне.

– Тогда в чём дело?

– Я обещал Аннабель познакомиться с её братьями и сёстрами. А если верить тому, что я о них слышал… Мне нужны силы. Много сил. Желательно все, что есть в моём теле.

– Они не такие страшные! – усмехнулась Йоннет, подушкой хлопнув Третьего по спине. – Обычные феи. Немного неуправляемые и дикие. Самые обычные.

– Я знаю, – отозвался Третий, зевнув, – но я же обещал быть здесь ещё утром и познакомиться с ними за завтраком… Я сообщил Аннабель, что знакомство переносится, но она сказала, что за это мне придётся придумать для её сестёр какую-нибудь историю. Она говорила, что они меня очень любят и восхваляют. Для них я настоящий герой старинных легенд.

Йоннет едва не рассмеялась во весь голос. Третий был ненамного старше Аннабель, даже с учётом их великанской и фейской крови, но её сёстры всё равно смогли возвести его в категорию старинных героев, чему Первая поражалась. Для сальватора, бывшего таковым всего два года, это казалось неуместным.

– Это всего лишь дети, – попыталась поддержать его Йоннет. – Или только часть из них. Недавно я видела, как Аннабель прятала вино от своего брата. Это значит, что она точно сможет их контролировать.

По крайней мере, Йоннет на это надеялась. Она с младшими братьями и сёстрами Аннабель познакомилась несколько месяцев назад, но они держались так смирно, словно перед ними был грозный генерал вражеской армии. Аннабель едва по земле не каталась со смеху, видя их серьёзные лица и огонь в глазах, появившийся после того, как она представила Йоннет.

– Есть новости от Елены?

Йоннет мигом сникла. Новостей от Елены не было, но они и не требовались. Йоннет уже чувствовала, как с каждым днём нить магии становится всё слабее.

– Поищем её вместе, сразу после свадьбы, – предложила Йоннет, заставив себя улыбнуться.

– И после месяца гуляний, – добавил Третий. – Ты даже не представляешь, как Киллиан будет праздновать свадьбу своего племянника.

– Весь север будет праздновать, потому мы и сможем сбежать. Буквально на пару дней, а потом спланируем более долгий визит. К тому же, мы давно не виделись со Стефаном.

Третий усмехнулся, но больше ничего не сказал.

– Ты голоден? – тихо спросила Йоннет, боясь, что он мог провалиться в сон всего за несколько секунд.

– Нет, но я очень хочу спать.

– Ты выгоняешь меня? – наигранно-возмущённо выдохнула она. – Бессовестный мальчишка!

– Не бей меня!

Третий едва не упал с кровати, пытаясь отодвинуться от Йоннет как можно дальше.

– На этот раз я прощу твою дерзость, – строго произнесла одна, всеми силами давя рвущийся наружу смех, – но за это ты будешь обязан явиться на завтрашний вечер. Я лично сообщу королеве, что ты пообещал ей танец.

Йоннет встала и направилась к двери, решив больше не мучить Третьего.

– Какая же ты жестокая, Йоннет, – пробормотал он, меняя позу на более удобную. – Жестокая и коварная. Не могу поверить, что ты – Первая.

Йоннет выругалась на радданском и швырнула в Третьего его же рубашку, подобранную с пола.

***

Третий стоял на поляне, неподалёку от подготовленной к завтраку беседки, и смотрел на устроенное кем-то побоище.

Всё было красным. Трава потускнела, пропитавшись кровью. Скрюченные тела лежали, не шевелясь, и смотрели в пространство перед собой пустыми глазами. Третий видел оторванные или отгрызенные конечности, торчащие кости, свёрнутые шеи и глубокие раны на груди, говорящие о болезненной смерти.

Третий рухнул рядом с юной девочкой, последней, что ещё дышала, и осторожно прижал её к себе, ища внутри хотя бы мельчайшую искру магии. Её мокрые от крови светлые волосы мгновенно испачкали его новый рокелор, а тусклые карие глаза, совсем как у Аннабель, уставились на его растерянное лицо, от страха ставшее совсем белым. Он слышал, что девочка пытается что-то сказать, буквально отдаёт последние силы на это, и осторожно коснулся её лба, вливая свою магию. Взгляд стал более осознанным, но магия, бывшая внутри, стремительно угасала.

– Они вот-вот будут здесь, – тихо прошептал Третий, поглаживая сестру Аннабель по волосам. – Всё будет хорошо, я помогу тебе. Я…

Третий против воли скосил взгляд в сторону, и его едва не стошнило. Совсем рядом лежал мальчик с вывернутой наизнанку грудной клеткой, где не было сердца, а чуть дальше него – девушка со свёрнутой шеей. Запах свежей фейской крови до сих пор наполнял собой воздух.

Третий услышал всхлип и опустил глаза на девочку. Она, глотая редкие слёзы и дрожа из-за боли во всём теле, которую Третий, как бы ни старался, не мог унять, выдавила через силу:

– Аннабель…

Её шея громко хрустнула, и девочка затихла. Третий ощутил запах хаоса.

Это было предупреждением.

Третий услышал шаги и повернул голову. На самом краю тропы, зажимая рот рукой, стояла Йоннет. Высившийся за её спиной Масрур в ужасе оглядывал всю поляну и беседку, зацепляя каждую из деталей отвратительной расправы.

Третий примчался сюда как быстро, как только мог, не побрезговав использовать портал, но опоздал. Нить порвалась за две секунды до того, как он сумел задействовать магию, и почему-то этих двух секунд хватило, чтобы уничтожить братьев и сестёр Аннабель с изощрённой жестокостью.

– Третий, – стальной голос Йоннет раздался над его головой, но Третий не пошевелился. Он сидел, прижимая к себе мёртвую сестру Аннабель, и чувствовал, как сердце разрывается на куски.

Масрур позвал его по имени, но Третий не отреагировал. Лишь когда эльф оказался прямо напротив него и посмотрел в его глаза, пылавшие магией, точно такими же, только фиолетовыми, Третий понял, что произошло на самом деле. От растерянности тёмная кожа Масрура посерела, выдавая его растерянность, и это лишний раз всё подтвердило.

Нить магии порвалась, потому что Аннабель убили.

Острая боль в солнечном сплетении и голове атаковала быстро и неожиданно. Йоннет и Третий закричали, Масрур громко зашипел, потирая виски.

Третий ощущал это каждой клеточкой своего тела: ткань пространства разрушалась, рвалась под напором сотен тысяч когтей, призывающих хаос. Каждое новое движение, увеличивающее многочисленные бреши, пронизывало всё тело, острыми иглами впивалась в само сознание. Тьма безжалостно нападала, с каждым мгновением лишь увеличивая свою силу.

Третий ничего, кроме боли, не ощущал.

***

Пайпер проснулась, тяжело дыша, и уставилась под потолок. Егерь мирно сопел совсем рядом, почти ей в ухо, и даже не пошевелился. Кристалл Йоннет казался совсем тёплым.

Но последнее воспоминание принадлежало не Йоннет, а Третьему. Пайпер не понимала, как она смогла увидеть его, прочувствовать всё, что чувствовал Третий, да и вообще стать им, пусть даже во сне. Её голова болела от острых игл тьмы, что, казалось, до сих пор впивались в сознание.

Пайпер села и тряхнула головой. Она стала считать секунды, а после и минуты. Бешено стучащие сердце не успокаивалось. Егерь всё так же урчал, равнодушный к попыткам Пайпер немного подвинуть его.

Она встала и направилась в ванную, даже не убедившись, что где-нибудь в этом хаосе могут быть спрятаны чистые вещи. Сейчас Пайпер хотела только одного – прогнать страх, поселившийся в её теле.

Она внимательно оглядела себя в зеркале над раковиной. Лицо в форме сердца, золотые глаза, тени под ними, побелевшие губы, тусклый оттенок бронзовой кожи. Пайпер была измотана, хотя до этого сон всегда дарил только отдых.

– Прекрасно выглядишь, солнышко, – сказала она своему отражению, улыбнувшись.

Пайпер включила воду и, урегулировав температуру, сначала согрела руки. Затем умыла лицо, надеясь стереть следы усталости и сна-воспоминания, больше напоминавшего кошмар.

Вот только кошмар не закончился. Из зеркала на неё смотрело не её отражение.

Чёрные волосы, голубые глаза, высокие скулы, прямой нос и почти белая кожа, покрытая коркой грязи и крови двух оттенков, синего и чёрного. В левом ухе – серьга из серебра и кристалла. На фоне заляпанной кровью одежды и пятен, бывших на волосах, серьга казалась идеально чистой.

Пайпер вскрикнула и отшатнулась. Чужой облик мгновенно исчез, сменившись её собственным отражением. Пайпер зажмурилась, опустилась на пол и уставилась на мраморную плитку под собой.

Арне послал ей очередную загадку. Хотелось найти его и запихнуть все загадки, что Пайпер собрала по его воле, ему в одно место.

Но сильнее всего хотелось плакать.

Глава 33. Слишком рано, слишком поздно

– Ты что, плакала? – с ходу спросила Марселин, оторвав глаза от записей на столе.

– Не-ет, – протянула Пайпер, смотря на мага широко раскрытыми глазами. Красными и влажными. Марселин недоверчиво прищурилась, и Пайпер разочарованно выдала: – Ну, может, самую малость.

– Если ты хотела поговорить, могла просто послать за мной. Я бы пришла.

– Не хотела отвлекать тебя от дел.

И всё же отвлекла, явившись сюда. В комнату Стефана, где работала Марселин.

Она сидела за стареньким секретером, возраст которого пробивался даже сквозь слой чёрного лака. Записи, разложенные перед магом, представляли собой оборванные страницы, карты и свёртки, перевязанные тонкими лентами, вид которых говорил о том, что они истончатся от одного неверного движения. Среди этого хаоса сильно выделялась кожаная истертая тетрадь с какой-то надписью на обложке.

Чашка кофе стояла на блюдце в опасной близости от записей, но Марселин это будто не беспокоило. Она невозмутимо сделала глоток и, на мгновение прикрыв глаза, блаженно выдохнула. Но тут же на её лицо вернулась вся усталость, скопившаяся в ней за эти дни. Пайпер даже стало совестно, что она пришла именно к Марселин.

– Выпьешь чего-нибудь? – предложила маг, прислоняясь к бархатной спинке стула.

Всё в этой комнате кричало об умеренной роскоши, один только секретер казался ненужной деталью, портящей общую картину. Как и Марселин, одетая в тёмные джинсы, футболку с символикой какой-то рок-группы и красную клетчатую рубашку.

Пайпер не сомневалась, что в спальне, находящейся за дверью слева от них, где прямо сейчас был спящий Стефан, Марселин выглядела ещё более дико и уместно одновременно.

– Не хочу, – ответила Пайпер, скрещивая руки на груди.

– Ты уже завтракала?

– Нет. А ты?

– Нет. У меня совсем нет аппетита.

– Как и у меня.

Они молча смотрели друг на друга ещё несколько секунд. Неловкость и стыд, что испытывала Пайпер, усилились.

– Не вини себя, – вдруг сказала Марселин, тепло улыбнувшись. – Я не думаю, что Сила могла помочь ему. Не в одиночку.

Пайпер уцепилась за эти слова, как за спасательный круг. Слишком много тайн, намекавших друг на друга. Слишком многое совпадений.

– Я хотела узнать, как Стефану удалось применить сомнус по отношению к тебе.

Марселин от удивления раскрыла рот и подняла брови. Пайпер научилась выглядеть спокойно и уверенно у дяди Джона, но прямо сейчас чувствовала, что проигрывает искренним чувствам Марселин.

– Как же ты ненавязчиво попросила меня рассказать о том, что произошло между нами.

– Мне кажется, в этой истории есть Время.

Марселин напряглась, покосившись на дверь за спиной Пайпер. «Угадала», – с облегчением подумала сальватор.

– Ты о чём-то умалчиваешь, – нахмурившись, сказала Марселин. – И это тоже касается Времени. Предлагаю обмен: я расскажу тебе, что случилось в тот день, а ты расскажешь мне, о чём умалчиваешь. Именем Геирисандры клянусь сохранить эту тайну, только если ты не потребуешь раскрыть её кому-то другому.

Пайпер мысленно восхитилась довольно смелым ходом Марселин. Дать общение молчать, когда речь будет идти о Времени, что подчинялось или ещё подчиняется Предателю, чересчур рискованно. И так заманчиво, ведь у Пайпер было слишком мало возможностей узнать что-либо о Третьем. Сны-видения, только путавшие её, не в счёт.

– А вот Кита пришлось уламывать.

Марселин возмущённо всплеснула руками:

– А чего ты ожидала от землянина, родившегося уже после Вторжения? Я-то ещё застала времена, когда Предатель не был Предателем.

– И когда он помог тебе.

Марселин натянуто улыбнулась. Пайпер ей не ответила, лишь нервно передёрнула плечами. Она не хотела, чтобы догадка подтвердилась, и в то же время желала этого сильнее всего на свете.

– Стефан – близкий друг великанов, – принялась рассуждать Пайпер, на настороженный взгляд Марселин отвечая точно таким же. – Арне говорил, что он и Сионий могут помочь в изучении магии сакри. Но Сионий был близким другом Масрура и наследником Движения, вряд ли он знает больше, чем Стефан. А сам Стефан… Сколько ему лет? – Марселин уже приготовилась ответить, но Пайпер махнула рукой и продолжила: – Он живёт достаточно долго, чтобы знать Предателя лучше, чем кто-либо другой. Возможно, даже лучше Гилберта, а ведь он из правящей семьи… Предатель как-то смог убедить короля Роланда с помощью короны великанов засвидетельствовать и укрепить его связь с Арне. Но если я начну спрашивать об этом Гилберта, он взбесится и откажется со мной разговаривать. А Стефан… В общем, так у меня появилась теория, что ты могла когда-либо встречать Предателя. Или же Стефан рассказывал о нём.

Марселин сидела в ступоре всего несколько мгновений: потом она тихо зааплодировала и, взмахнув правой ладонью, поймала выпавшую из пустоты бутылку с чем-то зелёным. Марселин открутила крышечку, вылила половину содержимого в свой кофе и, поставив бутылку на стол, сделала глоток из чашки.

– Мне это понадобится, – пробормотала она, поморщившись.

– Что это? – с опаской уточнила Пайпер.

– Фейский отвар. Крепче вина, зато какой потрясающий вкус! Держу у себя в комнате на всякий случай. Иногда помогает усмирять пациентов.

Она даже кивнула на бутылку, при этом смотря на Пайпер, но девушка решительно замотала головой. Даже если этот фейский отвар помогал усмирять пациентов, Пайпер рассчитывала только на себя. Хватит и того, что на балу она с подачки Ровены решила выпить что-то светло-голубое, обжегшее горло.

– Ты действительно хочешь знать?

– Если тебе неприятно об этом говорить – ладно, я не стану настаивать. Просто продолжу муштровать книги в библиотеке и надеяться на редкое благословение с чьей-нибудь стороны.

– Как же с тобой сложно! – нервно рассмеявшись, заключила Марселин.

Она указала на кожаное кресло рядом, и Пайпер быстро села, решив не сбивать настрой мага. Вряд ли она имела право знать всю историю, особенно если учесть, что даже Гилберт, с которым Марселин была знакома дольше, не был посвящён в детали. Но раз уж Марселин, кажется, идёт навстречу, отказываться просто глупо.

– Почему ты так заинтересована в Предателе?

– Иногда вижу что-то, связанное с ним, – и, немного подумав, Пайпер на выдохе произнесла: – Сегодня видела его отражение вместо своего.

– Возможно, дело в печати. Нам так и не удалось понять, почему она исчезла, но Стефан предполагал, что…

Марселин остановилась, закрыла глаза и, едва шевеля губами, досчитала до пяти.

– Почему ты такая настойчивая? – неожиданно вспылила она, метнув на Пайпер раздражённый взгляд.

– Не хочешь говорить – не говори, – повторила Пайпер, пожав плечами.

Марселин рвано выдохнула и закрыла лицо руками. Она выглядела точь-в-точь как дядя Джон во время их разговора в картинной галерее: оба были потеряны, сбиты с толку и разочарованы то ли ею, то ли ситуацией в целом. Пайпер и сама была на пределе, отчего позволила себе вновь поддаться копящейся внутри злости.

– Ох, что бы ты без меня делала… – вздохнула Марселин, картинно прикладывая ладонь ко лбу.

– Искала ответы сама.

– Не перебивай, – строго пожурила Марселин, мгновенно став серьёзной. – Так вот, – она откинулась на спину стула и уставилась в потолок, убрав руку со лба. – У меня было два младших брата. Карлос и Рафаэль.

Пайпер удивлённо округлила глаза. Она и не представляла, что у Марселин были братья. Да что там: она даже не думала, что в состоянии определить что-то подобное с одного только взгляда или после недолго общения, но вопреки этим мыслям удивление было чересчур сильным.

– Но они не могли помочь отцу, который должен был продать часть своего товара на рынке возле Пальмы, потому что были неуправляемыми придурками. А я была девушкой, которая до сих пор не нашла себе мужа, и это, вообще-то, не играло мне на руку… – Марселин усмехнулась и покачала головой. – Понятия не имею, как, но мама уговорила отца взять меня с собой. Ты даже не представляешь, как я была рада!

Пайпер задумчиво почесала затылок. Место, которое назвала Марселин, ей ни о чём не говорило. Пайпер помнила, что Марселин – последний маг, которого выбрала Геирисандра, и это означало, что события, произошедшие с нею, были ещё до Вторжения. Более двухсот лет назад.

– В каком году это было? – всё же решилась спросить Пайпер.

– В тысяча семьсот восемьдесят третьем.

– Я не математик, – присвистнула Пайпер, – но, по-моему, это было очень давно.

Марселин, вновь усмехнувшись, глотнула кофе и продолжила:

– Я даже смогла прикупить подарки для Карлоса и Рафаэля, потому что знала, что они будут жаловаться, если мы ничего им не привезём, но… Мы так и не доехали до дома.

Марселин стала перекладывать записи на столе, будто это помогало ей отвлечься от неприятных воспоминаний. Пайпер в очередной раз пожалела, что вообще заговорила об этом.

– Не знаю, как, но тёмные создания нашли нас на пути в Картахену. Отца они убили даже быстрее, чем я успела что-либо понять. А потом принялись за меня.

«Почётное звание идиотки года достаётся тебе, Пайпер Сандерсон!»

– Тогда я ещё не понимала, почему, но демоны долго не могли добить меня. Я подумала, что попала в ад. Ну, знаешь, все эти разговорчики про ад, которыми пугали детей?

– О, да, – невесело поддакнула Пайпер, – знаю.

– На самом деле меня защищала магия. Демоны ломали меня, а магия восстанавливала. И так было до тех пор, пока меня не нашёл Стефан.

Пайпер невольно покосилась на дверь, ведущую в спальню.

– Он избавился от демонов и забрал меня, вот только куда – я не знала. Мне было так больно, что я едва могла оставаться в сознании. Я даже не думала о том, что моего отца уже нет в живых, что я не знаю, кто такой Стефан и почему он решил мне помочь. Да я бы и не смогла ему помешать, даже если бы очень захотела: помню, как он открыл какую-то дверь прямо в воздухе и прошёл через неё, унося меня от развернувшегося на дороге побоища. Потом-то я поняла, что это был портал, – опять усмехнулась Марселин, морща нос. – Стефан сам объяснил мне это, когда я поправилась.

– После того, как он погрузил тебя в сомнус, или до этого? – осторожно уточнила Пайпер.

– После, разумеется, после. Он использовал сомнус после того, как забрал меня к себе домой, где мог заняться моим лечением.

– Сколько ты спала?

Марселин замерла, смотря на потолок. Где-то в глубине спальни тикали часы. Пайпер терпеливо ждала, давила в себе любопытство даже после того, как ожидание перевалило за несколько минут. Марселин смотрела на потолок так, будто там были все ответы, но глаза её были пустыми.

– Тридцать лет, – наконец произнесла она совсем тихо. – Я уснула в тысяча семьсот восемьдесят третьем и проснулась спустя тридцать лет, в тысяча восемьсот тринадцатом. И я ничего не помнила о своей жизни.

Пайпер сжала кулаки. Волнение поднималось вместе с Силой, откликаясь на инстинктивное желание девушки сгладить острые углы разговора и сделать его менее неловким.

Но она сама просила рассказать ей обо всем. Марселин, конечно, могла отказаться, это ведь естественно, но почему-то решила рассказать. Может, просто хотела поделиться этим. Может, считала Пайпер человеком, на которого можно положиться и который не будет трепаться об этой истории на каждом углу.

– Ты понимала хоть что-нибудь, когда проснулась в этом особняке? – спросила Марселин, посмотрев на неё.

– Нет, – честно ответила Пайпер. – Помню, что видела дядю Джона и кровь, но не могла связать это.

– У меня было намного хуже. Я не помнила, кто я. Я не помнила слов, я не могла разговаривать. Я не осознавала, что моё тело – это моё тело. Я могла управлять им, но не понимала, как и почему. Но когда я увидела Стефана, сидевшего возле моей кровати, я даже не испугалась. Я не понимала, кто он, но что-то внутри меня убеждало, что он мне не враг.

– Что это было?

– Магия. Моя, его. Пока Стефан пытался вылечить меня и пробудить, он влил в моё тело изрядное количество собственной магии, ставшей толчком к развитию моей собственной. А ещё там была нить Времени, что принёс Предатель.

Марселин выждала секунду и метнулась к Пайпер. Она схватила её за руку и очень тихо заговорила:

– Ты чувствуешь это? Эта нить его магии, что есть во мне. Именно она спасла меня, именно благодаря ней сомнус закончился.

Пайпер напряглась, но всё же попыталась сосредоточиться. Она хорошо чувствовала саму Марселин и её магию, ощущала отголоски магии Стефана, вопреки его слабости давившей так сильно, словно сам маг тенью нависал над ней прямо сейчас. Но нити Времени внутри магии Марселин она не чувствовала.

– Доверься Силе, – подсказала Марселин, сжав её ладонь.

«Итак, дорогая, – обратилась Пайпер и к Силе, и к Лерайе одновременно, – чувствуешь что-нибудь?»

Сила не отзывалась, а Лерайе, кто бы сомневался, молчала. Пайпер считала секунды, с каждой из которых её сердце билось всё быстрее, пока не наступила оглушительная тишина. Ещё дальше, чем тиканье часов, раздавался шум моря, а чуть ближе – хруст снега. Его Пайпер услышала перед тем, как кристалл памяти захватил её, Кита и Эйса. Выходит, то относилось не к Йоннет, а к Третьему. Снег, холод, море. Северные земли, откуда он родом.

То же Пайпер наконец ощутила внутри магии Марселин.

– Совсем слабо, – пробормотала она, высвобождая руку из крепкой хватки мага.

– Но этого оказалось достаточно, чтобы сомнус закончился. Не знаю, как Стефан смог убедить Предателя, но он пришёл и помог ему спасти меня. Как я поняла позже, когда моя магия стала сильнее, в момент моего пробуждения Предатель всё ещё был в доме Стефана, но после вернулся в Сигрид. Я его так и не встретила.

– И Стефан тебе ничего не говорил?

– А что он мог сказать, когда я едва соображала? – криво ухмыльнулась Марселин. —Я помню, что он разговаривал со мной, но я не понимала его. Я знала значение каждого слова, что он произносил, но когда они складывались в предложения или даже целую историю, для меня они теряли смысл.

– Сколько времени потребовалось, чтобы ты всё вспомнила?

– Два года. За два года я вновь научилась разговаривать, читать и писать, а Стефан обучил меня основам магии.

– Ты осталась жить у него?

– Мне некуда было идти, – будто оправдываясь, ответила Марселин. – Я не помнила своей прошлой жизни, понимаешь? У Стефана мне было безопаснее всего. Он… боги, не верю, что всё же говорю это, но он был моим первым учителем и другом. Он даже сумел пригласить меня на бал, который устраивали Лайне.

– Погоди, – ошарашено произнесла Пайпер, – ты была в Ребнезаре? Ты видела Гилберта и остальных Лайне до Вторжения?

– Нет, никого из них я не видела. Мы в основном гуляли по территории дворца, пользуясь особым приглашением Стефана, и не с кем не сталкивались. Хотя платье, которое он для меня нашёл, было очень красивым и идеально подходило для танцев.

До Пайпер, наконец, в полной мере дошло, куда она лезла. Её не должна была интересовать история, объединявшая Марселин и Стефана. По крайней мере, ровно до тех пор, пока они сами так считают. Но в этой истории были если не ответы на замучившие её вопросы, то хотя бы очередные загадки, которые при должном старании Пайпер могли превратиться в подсказки. В этой истории было то, что она пыталась найти все эти дни: хоть одно упоминание о настоящих действиях Предателя.

– На самом-то деле, всё было не так плохо, – Марселин вернулась к стулу, но, немного подумав, выдвинула его и села, вцепившись руками в спинку. – По крайней мере, до тех пор, пока я не вспомнила всё. Тогда много чего произошло: и Круг, и Данте, с которым мы более-менее подружились, и волнения среди фей, живших на Земле… Даже не помню, какое именно событие пробудило мои воспоминания. Но когда это произошло, Стефану пришлось отвечать на мои вопросы.

– Почему он не рассказал тебе обо всём раньше? Даже если ты не помнила… неужели не было никакого способа?

– Вы с братом прошли через эриам и узнали о сигридском мире, – смотря ей в глаза, сказала Марселин. – А я прошла обратный эриам – узнала о земном. После сомнуса я проснулась с магией, которая казалось мне частью меня, но думала, что всё земное какое-то странное и неправильное. Когда мои воспоминания вернулись, эриам завершился. Шерая говорила, что на её памяти это было самое долгое «открытие глаз» – целых два года.

Эйса эриам мог убить, а ведь он произошёл почти мгновенно. Сколько же сил было в Марселин, что «открытие глаз», длящееся два года, не уничтожило её?

– Когда я спросила Стефана, где моя семья, он привёл меня на картахенское кладбище.

Внутри Пайпер всё сжалось. «Тридцать лет, – напомнила она себе, растягивая рукава кофты. – Марселин спала тридцать лет». То был рубеж восемнадцатого и девятого веков, и хотя Пайпер не знала точно, как с продолжительностью жизни было в те времени, ей казалось, что хоть кто-то из её родственников мог ещё быть жив. Хотя бы один из младших братьев.

– Он сказал, что пришёл слишком поздно. Тёмные создания уже уничтожили мой дом, убили маму и братьев. Он так и не нашёл тел Карлоса и Рафаэля, зато нашёл тело моей мамы. Он сказал, что сам похоронил её со всеми привилегиями, которых она заслуживала, и на надгробии высек не только её имя, но и имя её мужа и сыновей. Все они погибли в тот самый день, когда Стефан забрал меня к себе домой, спасая от смерти.

Сила молчала, и слабое ощущение, что оставалось от соприкосновения с нитью Времени внутри магии Марселин, растаяло. Сама Марселин сидела, положив подбородок на скрещенные на спинке стула руки, и смотрела сквозь Пайпер.

– Не понимаю, почему Стефан спас меня, а не мою семью – прорыв в пространстве был одинаковым, он сам об этом говорил. Значит, он знал, что демоны напали на мою семью. И не помог им.

– Ты умирала, – несмело напомнила Пайпер.

– Во мне проснулась магия, – огрызнулась Марселин. – Демоны рвали меня на части, но я не умирала. Я могла продержаться столько, сколько позволяла моя магия. За это время Стефан вполне мог хотя бы оградить мой дом защитным барьером.

Что-то подсказывало Пайпер, что Стефан не был обязан делать это. Однако ей казалось, что это не вся история. Даже до Вторжения Стефан, если верить историям о нём, был достаточно сильным магом и вполне мог не только спасти Марселин, но и защитить её семью. С другой стороны, почему семью Марселин вообще нужно было защищать? Её отец погиб от когтей тёмных созданий, потому что был рядом с дочерью, в которой проснулась магия. Но её матери и братьев там не было.

Что-то не сходилось.

– Поэтому ты его ненавидишь?

– Поэтому я его ненавижу. – Марселин вздохнула и спрятала лицо в ладонях. – Или нет. Я не знаю, что я чувствую. Я слишком к нему привязана.

– Он ни разу не пытался объяснить тебе своё решение?

– Пытался. Даже чаще, чем ты можешь себе представить. Но он никогда не говорил правды.

Пайпер окончательно запуталась. Вряд ли дело было в каком-то ином образе мышления, что отличал сигридцев от землян, но другого объяснения её уставший мог просто не находил.

– И в итоге ты решила использовать сомнус, чтобы добиться от него правды, когда он очнётся.

– Если очнётся, – исправила Марселин, шмыгнув носом. Пайпер с ужасом разглядела в уголках её глаз скопившиеся слёзы, которые маг, кажется, больше не могла подавлять. – Из-за того, что он когда-то вливал в меня свою магию, я могу удерживать его в стабильном состоянии, но не больше. Ответов нет даже в его записях, хотя Стефан в те времена записывал каждое своё исследование. Я не знаю, смогу ли найти что-то ещё. На это могут уйти годы. Есть только один способ, гарантирующий его пробуждение в том состоянии, в котором он был, но я не могу применить его.

Ей не пришлось произносить этого вслух, но Пайпер и так всё поняла. Помочь Стефану могло только Время, должно быть, единственная магия, достаточно сильная для этого. Но Время либо было утеряно, либо до сих пор находилось у Предателя, сгинувшего в поглощённом Сигриде.

Пайпер думала так долго и напряжённо, что у неё начала болеть голова. Марселин, не стесняясь, утирала щёки рукавами рубашки.

Пайпер думала, думала и думала, пока не поняла, что думать больше не о чем. Есть только один способ узнать, могут ли они рассчитывать на Время.

– У меня есть идея, – произнесла Пайпер, поднимая глаза на Марселин. – Но она довольно-таки рискованная. И провернуть её нужно сегодня, потому что завтра, если я ничего не смогу придумать, Кит расскажет всё, что я ему доверила, Гилберту.

– Сумасшедшая, – заключила Марселин, громко шмыгнув носом. – Я тебя слушаю.

***

– Чем сегодня заняты Эрнандесы?

Гилберт настороженно положил вилку и посмотрел на Пайпер. Энцелад, сидящий прямо напротив неё, даже не поднял головы, словно речь шла не о нём и его сестре. Зато Диона мигом оживилась и оторвалась от разговора с каким-то парнем, которого Пайпер видела впервые.

– Прежде я бы хотел знать, ради чего ты спрашиваешь, – звенящим от напряжения голосом сказал Гилберт.

За завтраком так же присутствовал Нокс, Кит, Эйс и дядя Джон, а ещё какой-то эльф – должно быть, его прислал король Джевел. Пайпер прослушала, когда Гилберт его представлял.

– Господин Илир прислал мне приглашение на чай, – ответила Пайпер, пожав плечами. – Считаю невежливым отказывать, к тому же, у меня появились вопросы.

– Ты можешь задать эти вопросы мне.

Из дверей, ведущий на кухню, вышла Марселин с тарелкой вафель. Ей отлично удавалось играть апатичную, ни в чём не заинтересованную девушку, единственная цель которой – набить желудок чем-нибудь, пока он не взбунтовался из-за долгого отсутствия еды.

Пайпер с тревогой, которую даже не пришлось играть, проследила за девушкой. Она села за свободное место возле дяди Джона, попросила его передать джем и, получив его, уткнулась в свою тарелку. Потом, словно забыв, что она в общей столовой, в один взмах руки перенесла из кабинета Стефана записи, над которыми работала, и стала уделять внимание им.

– Ты не ответишь мне на эти вопросы, – совершенно искренне ответила Пайпер.

«Приз за самую истеричную и агрессивную натуру вручается тебе, Пайпер Сандерсон».

Гилберт поднял на неё серьёзный, властный взгляд, но Пайпер не дрогнула, приложив для этого все свои силы. Он сидел во главе стола, на своём привычном месте, а она – по левую руку от него, из-за чего она отчётливо видела недовольство в его голубых глазах и поджатых губах.

– Сейчас нежелательно покидать особняк, – наконец сказал он сдержанно, отводя глаза.

– Я же буду у господина Илира. И с Эрнандесами, если ты позволишь. Диона, вы просто чудо, – чувственно прошептала Пайпер, переведя взгляд на неё. – Я в восторге от вас!

Диона притворно схватилась за сердце и прикрыла глаза. Парень с волосами жжёной умбры и карими глазами, сидящий возле неё, обеспокоенно переглянулся с Китом. Он был на целую голову ниже Дионы, но выглядел таким взволнованным, словно и впрямь переживал за Диону и имел достаточно сил, чтобы защитить её.

Нокс нервно теребил воротник рубашки и явно не знал, куда себя деть. Пайпер чувствовала на себе красноречивый взгляд дяди Джона, а её нога ощущала ногу Эйса, которой он пинал её и будто пытался остановить.

– Ты не можешь вечно держать меня здесь, – нахмурившись, добавила Пайпер.

Гилберт мгновенно вспыхнул и выпалил:

– Я не держу тебя! Я просто… я пытаюсь уберечь тебя от опасности и…

– Во-первых, вдохни, – безучастно посоветовал Энцелад, отпивая чая, – во-вторых, выдохни. А затем продолжай.

– И без тебя знаю! – огрызнулся Гилберт с красным лицом. – Нечего мне тут советы раздавать!

– Как прикажет мой король, – равнодушно пожал плечами Энцелад.

Эльф, всё это время сидящий тихо, едва слышно прыснул от смеха

– Да ладно! – Диона взмахнула ладонью на брата. – Если Первую пригласил сам господин Илир, мы просто обязаны сопроводить её!

– Или же мы могли бы пригласить господина Илира сюда, – всё так же пресно продолжил Энцелад.

– Эй, эй, с ума сошёл? – вмешался парень, имени которого Пайпер не знала. – Ты бы ещё королеву сюда позвал! Без обид, Нокс.

– Наоборот, это очень даже весело, – простодушно отозвался Нокс.

– А я-то думала, что ты меня поддержишь, – изображая разочарование, проговорила Пайпер. – Испытываешь трепет перед существами иного мира, а как оно приносит послание – делаешь вид, что ничего не произошло?

Нокс мигом побледнел. Никакого послания не было, и они оба это понимали. Но если все присутствующие знали о величии существ иных миров, которое могли ощущать феи и эльфы, у Пайпер был шанс обернуть ситуацию в свою сторону.

– Ты говоришь о Егере? – осторожно уточнил Гилберт.

– Именно. Вчера он нашёл меня и ни на шаг не отходил.

– Не знал, что у него было послание, – задумчиво пробормотал великан. – Шерая о таком не говорила.

– Так это Шерая пропустила его?

– А кто ещё? Егерь – сильный драу, но так просто через барьеры Шераи ему не пройти.

Выходит, она всё же узнает, если кто-то покинет особняк без её ведома – этой-то информации Пайпер и не хватало. Даже если бы Гилберт отказался передавать Эрнандесов в её распоряжение для сопровождения, у Пайпер был план, включающий в себя тайный побег. Вот только теперь это стало невозможным.

– Нанесите ей сигил на кожу, – жуя вафлю, произнесла Марселин.

Это было так неожиданно, что все уставились на Марселин, будто впервые её увидели. Пайпер старалась выглядеть не менее озадаченной, но по большей части её удивляла даже не Марселин, а возможность, на которую она согласилась.

Пайпер рассказала магу гораздо меньше, чем знала. Умолчала о Твайле, их разговоре о Третьем и деталях теории, что расцветала в голове Пайпер всё сильнее и сильнее.

– Это довольно… – начал было Кит, но Джонатан его перебил:

– Разумно. И разумно, если Кит пойдёт вместе с ней.

– Да почему сразу я?!

Пайпер не планировала привлекать Кита, потому что тогда бы он получил больше информации, которую в результате он смог бывыдать Гилберту, а это не то, чего хотела сальватор. Но раз уж дядя Джон сам записал его в её сопровождающие и ограничил её роль, Пайпер придумает, как использовать это с пользой для себя.

– Тогда я бы предпочёл, чтобы это был ты, – прямо заявил Гилберт, смотря на Джонатана.

– К сожалению, меня ждёт встреча с Августом.

– В таком случае Артур тоже будет её сопровождать. Энцелад, возражения не принимаются.

Диона и парень, который, очевидно, и был тем самым Артуром, дали друг другу «пять». Энцелад закатил глаза и процедил сквозь зубы:

– Это работа, а не свидание.

– Заткнись, – бросила ему Диона. – Первая, – добавила она специально для Пайпер с тем же притворным чувством, что недавно демонстрировала девушка, – ты просто чудо.

– Спасибо, – нарочито громко прошептала Пайпер.

Гилберт подпёр подбородок рукой, гневно смотря на сальватора. Все напряжённо замерли, ожидая его слов, даже Энцелад оставил в покое пустую чашку. Один только Кит продолжал шипеть на дядю Джона, тихо проклиная его за роль, которую ему выделили.

– Я бы хотел убедиться, что господин Илир и впрямь тебя ждёт.

– Ну что за напасть, – разочарованно выдала Пайпер, закатывая глаза. – Разве мы не теряем время?

– Ты только что позавтракала, а если явишься к господину Илиру сытой и откажешься от его угощений, он будет оскорблён. Я думаю исключительно о душевном благополучие глубоко уважаемого господина Илира.

Не то чтобы Пайпер была по-настоящему сытой. Кусок в горло просто не лез, а чай казался холодным и горьким. Пайпер нервничала, хотела, чтобы её обман как можно скорее раскрылся, и в то же время боялась этого, потому что не знала, что ей тогда делать.

Сегодня был последний шанс получить хоть какие-нибудь ответы и придумать, как убедить Кита молчать. Если у неё ничего не выйдет, он расскажет Гилберту обо всём, что узнал от неё – того требовал его долг искателя.

– Пятнадцать минут, – объявил Гилберт, сплетая пальцы. – Если через пятнадцать минут я не получу ответа, я не позволю тебе покинуть особняк.

– Ты же не удержишь меня силой?

– Я просто пытаюсь быть осторожным.

– А ты бы и не смог, – продолжила Пайпер, сделав вид, что не услышала его слов. – Потому что Сила у меня.

Лицо Гилберта было краснее волос Сони, с которой Пайпер почти не виделась в эти дни, а рот то открывался, то закрывался. Пайпер почти ненавидела себя за то, как давила на великана, придумывала глупые причины для визита к господину Илиру и убеждала Марселин помочь ей. Поначалу маг не соглашалась, но Пайпер, пообещав взять всю ответственность на себя, всё же убедила её. Каким чудом – она сама не понимала, но чудо не рассеялось, и Марселин, как они и договаривались, предложила нанести сигил на кожу Пайпер.

– Когда-нибудь боги покарают тебя за это, – с мученическим стоном заключил Джонатан, щипая себя за переносицу.

– Если уж принимать кару богов, то вместе. Может, и Данталиона пригласим?

– Пятнадцать минут! – подскочив на ноги и хлопнув по столу ладонями, заявил Гилберт.

Пайпер улыбнулась, предвкушая скорые ответы. Или новые загадки. Или реакцию остальных, когда её обман раскроется.

От этого на душе было так паршиво.

***

Ответ пришёл через десять минут. Пайпер специально осталась в столовой и следила за эмоциями Гилберта, пока он читал письмо от господина Илира. Судя по тому, как ломались его брови, его не удовлетворили слова господина Илира. Или его кривой почерк. Пайпер не знала, кто писал ответ, старик или Твайла, но в любом случае почерк был ужасным.

Эрнандесы и Артур ждали её в холле вместе с Китом, проклинающим весь свет. Он прятал последний нож в перевязь на груди и выглядел до того недовольным, будто планировал этим ножом зарезать Пайпер, но крайне не хотел пачкать его чужой кровью.

Пайпер задержалась, потому что обещала Эйсу рассказать всё, что она задумала, по возвращении. Эйс злился, что она опять что-то там придумала и скрыла от него, но у Пайпер не было сил на оправдания или быструю генерацию убедительных причин столь резкого визита. Почти всё время, выделенное на сборы, она посвятила именно Эйсу, и жалкую минуту – на то, чтобы найти подходящую одежду. Помня, как холодно в местности, где жил господин Илир, Пайпер надела самый тёплый красный свитер с высоким горлом, что был в недрах её шкафа, и даже обмоталась шарфом. Ключи с брелоком-китом она обнаружила уже в холле, но решила не выкладывать их. Сделает это потом.

Кит едва не разразился гневной тирадой, когда Пайпер вручила ему несколько книг и карт, что следовало взять с собой. Там были пометки, в которых она нуждалась, и явиться к господину Илиру без них Пайпер считала настоящим преступлением. Сразу же после разговора с Марселин она тщательно отобрала эти книги и, провалившись несколько раз, всё же замаскировала их под книги с общей историей Сигрида. Она также надеялась, что сигил, уже красовавшийся на её правом запястье, не оставил на них какой-нибудь след, который точно выдаст её.

– Я тебя ненавижу, – пыхтел Кит, пихая последнюю книгу в свой рюкзак. Ему пришлось сбегать за ним, потому что иначе книги было некуда деть. – Я тебе что, мальчик на побегушках? Видишь вот это? – он указал на свой оружейный пояс, где Пайпер увидела не только ножи, но и пистолеты. – Вот это – всё, что должно быть на мне! Никаких твоих дурацких книг!

– Во-первых, книги в твоём рюкзаке, – исправила Пайпер, почти чувствуя себя виноватой. – Во-вторых, если оружие – это всё, что должно быть на тебе, то почему ты одет?

Артур, проверяющий крепление своего доспеха, громко фыркнул.

– Мисс Сандерсон, – с изумлением сказал Кит, – я и не представлял, что вы такая шутница.

– Я даже постараюсь, когда буду печь те пирожные, если ты перестанешь ныть.

– Ах, ну если даже постараешься… Кто я такой, чтобы и дальше возмущаться?

Пайпер нервно улыбнулась. Замечал ли кто-нибудь её фальшь? Думал ли кто-нибудь, что она их обманывала?

«Ненавижу себя за это».

«Терпи, – шепнул голос в её голове. – Осталось совсем немного. Уже скоро».

У Пайпер болела голова, но она всё же прошла в портал, созданный Шераей, следом за Дионой. Она ободряюще кивнула дяде Джону, оставшемуся в холле, и даже выдержала сосредоточенный взгляд Гилберта.

На этот раз они вышли значительно ближе: барьеры, окружавшие дом господина Илира, размытыми очертаниями плыли в воздухе. Пайпер помнила, как в прошлый раз Стефан переписывал сигилы таким образом, чтобы барьеры пропустили их, но сейчас с ними не было мага. Ей предстояло самой проложить им путь.

«Всё не так плохо, как ты думаешь, – принялась убеждать себя Пайпер, но после первого же касания к невидимой границе барьера внутренне завопила: – Всё очень плохо!»

Холод прошёлся по её позвоночнику и опалил уши. Нить магии, живущей внутри неё, напряжённо натянулась и застонала.

Казалось, никто, кроме Пайпер, ничего странного не замечал.

– Если ты забыла, я помогу, – радостно предложила Диона из-за её спины. – Я запомнила нужную последовательность.

– Я сама, – только и смогла выдавить Пайпер, упирая ладонь в барьер.

Что же было не так? Эрнандесы прикрывали их с тыла, Артур и Кит были по бокам от неё и держали оружие наготове. Пайпер казалось, что она ощущает концентрацию силы, которое её жалкое смертное тело просто не сможет выдержать.

Холод пробирал до костей, но ветра почти не было.

«Приготовься», – вновь зашептал голос в её голове. Не мужской и не женский, а какой-то совершенно чужой, пугающий.

Сигилы выстраивались в правильный порядок с пугающей быстротой. Пайпер действовала, не отвлекаясь на посторонних, но изредка косила глаза на Кита, напряжённо оглядывающего местность. Она не представляла, что такого ужасного было в пейзаже, но и одёргивать искателя не спешила.

Барьеры исчезли, являя за собой всё тот же чудаковатый домик и цветущий сад. Розовые кусты, цветочные арки, яркие фонарики без креплений. Было тихо и безлюдно, но, должно быть, из-за холода – господин Илир ждал их в доме, тепле и уюте. Пайпер видела тонкую струйку дыма, идущую через кирпичную трубу на крыше.

– Как тут мило, – с улыбкой пробормотал Артур, идя вровень с Пайпер.

Всё внутри неё было напряжено. Кит до сих пор сверлил взглядом горизонт, но всё же быстро нагнал их.

Пайпер выждала секунду и, убедившись, что даже так близко её не услышат, тихо произнесла:

– Хебраска, я хочу увидеть тебя в каком-нибудь зверином облике.

Через три секунды возле их ног крутилась бенгальская кошка с яркими зелёными глазами. Она хлестнула хвостом по ноге Кита, который тут же смягчился в лице, и села возле ног Пайпер, склонив голову.

– Люблю котов, – объявила Пайпер, осторожно беря Твайлу на руки. Она не возражала, очевидно, понимая, что лучше держаться поближе к сальватору, чем к её спутникам.

Но это тревожило Пайпер. Она-то знала, что держит на руках тёмное создание, с отношением к которым так и не определилась. Она решила, что будет осторожной с Твайлой, постарается учесть каждую мелочь, поймать каждое слово, в котором вполне может быть скрытый смысл, но сейчас не успела даже подумать хорошенько: она чувствовала, что Твайла дрожит.

– Что-то не так, – пробормотала Пайпер.

Твайла дрожала чересчур сильно, будто была напугана, и когтями держалась за её пальто, как за спасательный круг. Напряжение внутри сальватора росло, но больше она ничего не чувствовала.

Пайпер всё-таки постучалась, и из глубины дома послышался слабый голос господина Илира, приглашающий войти. Дрожащая Твайла повернула голову и спрятала кошачью мордочку в волосах девушки.

Громко цокнув, Кит открыл дверь и первым зашёл в дом. Пайпер прошла следом, но была быстро оттеснена Артуром, оценивающим взглядом обводящим гостиную. Она выглядела так же необычно, как и в первый раз, но теперь мебель стояла по-другому: диван был возле окна, камин сдвинулся в угол и находился рядом с почти пустым письменным столом, а чайный столик с цветастыми подушками вокруг пропал, сменившись простым серым ковром. Зато в стене, в прошлый раз бывшей пустой, теперь была дверь, ведущая в другую комнату. Твайла спрыгнула с рук Пайпер и побежала в эту комнату, стуча когтями по полу, а спустя несколько секунд вернулась, застыла на пороге и выжидающе смотрела на них.

– Либо она хочет, чтобы ты пошла с ней, – вслух рассудила Диона, – либо злится, что Егерь остался в особняке.

– Господин Илир, – громко произнёс Энцелад, не оставляя Пайпер даже шанса ответить на колкость его сестры. – Вы желали встретиться с Первой и…

– Только с ней! – выкрикнул господин Илир из комнаты, на пороге которой сидела Твайла в кошачьем облике. – Ждите её в гостиной!

Кит тихо застонал, а Пайпер едва подавила улыбку.

Благодаря Марселин она отослала письмо сразу же, как только смогла убедить мага помочь ей, и не только добилась встречи с господином Илиром легальным путём, но и его поддержки. Был шанс, что он потребует разговора наедине и без её просьбы, изложенной в коротком письме, но Пайпер решила подстраховаться.

– Твайла принесёт вам чай и печенье! – продолжил господин Илир, пока Пайпер снимала пальто и искала, куда его деть. – Она испекла потрясающее печенье, такое вкусное!

Твайла, всё ещё сидящая на пороге комнаты, ударила хвостом по полу. Пайпер потребовалась вся сила воли, чтобы сдержать смех.

Энцелад практически вырвал пальто из её рук и бросил его на диван, смотря на девушку сверху вниз. Пайпер нервно пожала плечами, забрала у Кита рюкзак и, пожелав им приятно чаепития, прошла в комнату к господину Илиру. Твайла прыгнула следом, спряталась за дверью и, вернув свой облик, быстро захлопнула дверь. Пайпер прижала руку ко рту, боясь издать хоть один лишний звук.

Комната была просторной, светлой, с кроватью в самом центре и кучей грязного окровавленного тряпья, валявшегося на полу. Среди лоскутов виднелись раскрытые книги, склянки и множество чайничков. Сам господин Илир сидел в кресле возле кровати, расположив руки в районе солнечного сплетения, и тяжело дышал. Его бледное лицо блестело в свете неярких ламп, слишком современных, чтобы не казаться дикими в этом странном месте.

– Я не знаю, в чём дело, – выдохнула Твайла совсем рядом с Пайпер – та аж подскочила от неожиданности. – Ему стало плохо три дня назад, но из-за чего – я не знаю.

– Почему вы не сообщили коалиции? – спросила Пайпер, осторожно подходя к господину Илиру.

– Коалиция бы прислала магов сюда, – почти не разлепляя губ, ответил старик, – и они нашли бы Твайлу. Я не хотел, чтобы они её находили.

– Я могла спрятаться, – обиженно пробормотал Твайла. – Могу пожить в горах, если вам будет спокойнее. Но нужно связаться с магами. Нужно пригласить Марселин или ещё кого-нибудь.

– Вряд ли Марселин сможет помочь.

– Но Егерь пообещал спросить у неё об этом. Он тебе не говорил?

Пайпер опешила: так этот странный драу что, и впрямь должен был передать какое-то послание? Каким, интересно, образом. Пайпер не видела записок, Егерь не вёл себя странно и подозрительно, а Нокс не сообщил, будто с ним что-то не так или что он чего-то ждёт.

– Я говорил тебе, Твайла, что Егерь не сможет передать послание.

Твайла виновато опустила голову, накручивая локон чёрных волос на белый палец.

– Однако наша прелестная гостья всё равно обо всём догадалась.

Твайла нахмурилась и искоса посмотрела на Пайпер:

– Как ты смогла убедить Гилберта?

– Понятия не имею, – честно произнесла Пайпер, ощущая дрожь во всём теле. Теперь, когда хоть кто-то помимо Марселин знал, что она всех обманула, на душе стало легче. Лишь самую малость, но легче. – Я не думала, что он захочет убедиться в этом и отправит письмо!

– Если бы я не хотел тебя увидеть, то ответил бы отказом.

Пайпер прикрыла глаза, досчитав до пяти. Она – импульсивная идиотка. Она всегда была такой. Никогда не думала наперёд и делала только то, что хотела, не думая, как её действия отразятся на других.

– Я устала, – призналась Пайпер, проводя ладонью по лицу. – Я вижу то, чего не хочу видеть, и не понимаю, что с этим делать. Я думала, что смогу поговорить об этом с вами.

– Всё хорошо, – неожиданно отозвался господин Илир чересчур бодро и улыбнулся. – Он обещал прийти. Он придёт и обязательно поможет. Возможно, я даже познакомлю вас!

Твайла с сомнением покосилась на него, но, вздохнув, обратилась к Пайпер:

– Он постоянно говорит о ком-то.

– Он поможет, – между тем продолжил господин Илир, перебив Твайлу. – У него есть ответы. Он обещал прийти.

– Открой, пожалуйста, дверь, – устало пробормотала Твайла.

После чего она вновь обернулась бенгальской кошкой и села возле двери, подняв лапу. Пайпер открыла дверь, выпуская Твайлу, и выглянула в гостиную. Кит вместе с Артуром делали ставки, смогут ли они и впрямь выпить чая, а Энцелад стоял возле двери, подперев стену своей спиной, и безучастно смотрел перед собой. Заметив Пайпер, он опустил руку на эфес меча, висящего на поясе, и вопросительно поднял брови. Пайпер покачала головой и вернулась в комнату, закрыв дверь.

– Я всё же хочу поговорить, – сказала она господину Илиру.

– Я надеюсь, это не связано с моим состоянием?

Пайпер замялась. Этот старик был добр к ней, дал ответы на вопросы, на которые больше никто не хотел отвечать, и сказал, что она может рассчитывать на него. Но он также говорил о слепой вере в сальваторов и упомянул о чём-то, что было неприятно Стефану.

– Я думаю, вы достаточно взрослый, чтобы самому решать, стоит ли мне говорить о вашем состоянии.

Господин Илир усмехнулся. Пайпер услышала скребущие звуки и, возведя глаза к потолку, вновь открыла дверь. В коридоре была Твайла, в зубах держащая ленту, ведущую к перевязанным книгам. Твайла потянула за неё, пытаясь затащить книги в комнату, но Пайпер быстро подняла их, подгоняя кошку ногой, и закрыла дверь под очередной внимательный взгляд Энцелада.

– Покажи мне книги, что ты принесла, – произнёс господин Илир, протягивая к ней здоровую руку. Твайла уже стояла в своём демоническом обличье и теребила край простого белого платья, взволнованно поглядывая на неё. – Эти отдай Твайле.

Пайпер так и сделала, а после из рюкзака Кита достала книги, – всего их было четыре, – и карты с пометками, что они вместе с Эйсом сделали во время очередной попытки разгадать послания Арне. Господин Илир шевельнул пальцами, вырывая книги и карты из рук Пайпер, и приблизил их к себе. Даже не видя по-настоящему, он хмурился так, словно они были самыми неэстетичными и уродливыми во всех мирах.

– Тебе это не нужно, – сказал господин Илир, взмахнув рукой.

Комната мигом наполнилась жаром. Книги вспыхнули бледным пламенем, отражавшемся в равнодушных глазах старика.

– Какого чёрта?! – Пайпер едва не протянула руку к книгам, но вовремя остановила себя. – Я думала, вы поможете мне!

– Возьми лучше вот эти, – он указал на книги в руках Твайлы, выглядевшей смущённой. – Они помогут. Они спасут.

Пайпер пыхтела от злости, но причин отказываться не видела. Господин Илир был куда более опытным магом и наверняка знал, к каким источникам следует обращаться. Но разве это означало, что он может беспощадно уничтожать другие?

– Эти были из библиотеки Гилберта, – нахмурившись, уточнила Пайпер. От книг и карт осталась лишь горстка пепла, упавшая на грязные ткани.

– Не из его. Им обладал другой, старше и мудрее.

– Не понимаю.

– Понимать и не нужно. Не сейчас. Всё встанет на места в своё время.

Твайла неопределённо пожала плечами в ответ на немой вопрос Пайпер.

– В последнее время он говорит много странного, – даже не стараясь звучать тише, сказала демоница. – Даже я не понимаю.

– Я расскажу завтра, – пробормотал господин Илир, прикрывая глаза. – Я так устал и хочу отдохнуть. Клянусь богами, я расскажу обо всём завтра. Я буду ждать тебя, Первая.

Пайпер едва не зарычала от разочарования. Ради этого она пыталась обмануть Гилберта и вообще всех? Чтобы уйти, ничего не добившись, лишь потеряв книги, которые она считала наиболее ценными, и взамен получив какие-то другие? Пайпер даже не могла прочитать названия на обложках. Она усердно тренировалась читать на сигридском, даже если сил совсем не было, но сейчас у неё ничего не получалось.

– И вы подыграли мне только ради этого? – всё же спросила она, совсем не чувствуя уверенности, которую пыталась изобразить.

– Я пообещал, что передам эти книги тебе, – рассеянно отозвался господин Илир, обводя комнату пустым взглядом. – Я устранял все следы его магии, чтобы никто не понял этого. Передай я их обычным путём – и все бы сразу поняли, в чём дело.

Пайпер ждала продолжения, но господин Илир с усталым вздохом прикрыл глаза и сплёл пальцы. Твайла взволнованно наматывала локон чёрных волос на белые худые пальцы. Сейчас демоница казалась даже более адекватной, чем приютивший её старик.

– Завтра я не уйду, пока не получу ответы, – наконец сказала Пайпер, нарушив затянувшееся молчание. – И обязательно отыграюсь за то, что сегодня пришла просто так.

– Если только не появятся вопросы, на которые я не смогу ответить, – прошептал господин Илир. – И да, Первая, – он замолчал, очевидно ожидая, что Пайпер сосредоточит всё своё внимание на нём. Она, подавив раздражение и запихнув новые книги в рюкзак Кита, перевела взгляд на господина Илира, который тут же продолжил: – Что-то приближается.

Пайпер свела брови к переносице. Тревога росла в ней с той самой минуты, как демоны проникли в особняк, и ни на мгновение не ослабевала. Но сейчас она словно застыла, затаилась в ожидании подходящего момента для удара. Сжала грудную клетку так сильно, словно хотела сломать её.

– Приготовься к скверне, что прячется за ангельским лицом и глазами цвета благородства.

Пайпер словно ударили током. О глазах цвета благородства говорил Арне, а Нокс объяснил, что в Ребнезаре они означали принадлежность к знатному роду. Вот только это не давало каких-либо ответов, только больше путало.

Господин Илир молчал, смотря перед собой, и будто никого не замечал. Комната была полна запаха воска, хотя Пайпер не видела свеч, затхлости и пыли, как если бы здесь вообще никто не жил.

– В следующий раз привязывайте к Егерю записку, – бросила Пайпер демонице, закидывая рюкзак на плечо. Ответов не было, что раздражало до невозможности, но вряд ли она могла ускорить время и сразу же перескочить в завтрашний день. Ещё предстояло изучить книги, которые ей для чего-то вручили, и придумать, как убедить Кита молчать хотя бы на день дольше. – Или заваливайте Гилберта письмами, чтобы он не смог отказать.

– Не только он не может отказать, – всё так же тихо проговорил господин Илир.

Твайла вздохнула и, ничего не говоря, вновь превратилась в кошку, гордо усевшуюся возле закрытой двери. Пайпер медлила, надеясь, что господин Илир скажет что-то ещё, например: «Знаешь, я пошутил, давай обсудим всё сейчас», но он молчал, буравя пространство перед собой пустым взглядом.

Пайпер открыла дверь, пропуская кошку, и вышла.

– Уже закончили? – казалось, Артур был искренне удивлён.

– Его настроение резко изменилось, – коротко ответила Пайпер, подходя к Энцеладу. – Открываем портал?

Он смотрел на неё с высоты своего роста так долго и пристально, словно знал, что визит к господину Илиру был плохим обманом от начала и до конца. Пайпер было неуютно под взглядом серых глаз, напоминавших грозовые тучи, и критично поджатых губах. Даже родинка под левым уголком, в редкие моменты делавшая лицо Энцелада таким же мягким, как у его сестры, утратила весь свой шарм.

– Не теряй время даром, – наконец сказал он, схватил бежевое пальто с дивана и швырнул в неё, после чего развернулся и первым покинул дом господина Илира.

– Не теряй время даром, – передразнила Пайпер, надевая пальто. Кит проскользнул мимо, не взяв любезно предложенный рюкзак, и невинно улыбнулся ей. – Ладно, окей, – заключила Пайпер, надевая рюкзак обратно и пряча руки в карманах пальто. – Книжки мои, значит, мне их и тащить.

Ключи в кармане были ледяными.

На улице было тихо. Бенгальская кошка сидела на крыльце, лениво качая хвостом, и смотрела им вслед. Пайпер было неуютно и под её взглядом, но ещё неуютнее ей было от магии внутри, затаившейся в ожидании удара.

В голове шумел морской прибой.

Энцелад выставил руку, преграждая Пайпер путь. Она была готова поклясться, что сейчас он выпотрошит её, узнает обо всём, вывернет наизнанку саму её сущность одним только взглядом, но ничего подобного не происходило. Пайпер подняла глаза, оторвавшись от своих ботинок, и увидела весь ужас, ждущий их за пределами территории господина Илира.

– Самое время открыть портал, – процедил Энцелад сквозь зубы, обнажая меч.

Пайпер не могла пошевелиться. Впереди возглавляя целый легион демонов, стоял улыбающийся Иснан.

Всё произошло слишком быстро. Артур обнажил меч вслед за поднявшей лук Дионой, Кит потянул Пайпер назад, на безопасную территорию, а Иснан опустил поднятую ладонь, давая демонам команду. Они ринулись разом, утробно рыча и сотрясая собой землю, но Пайпер этого почти не почувствовала. Кто-то схватил её за плечи, глубоко вонзив когти, и поднял вверх.

Диона мгновенно выстрелила в Маракса и попала ему в плечо – демон выпустил Пайпер и, зарычав, спикировал вниз, валя лучницу на землю. Кит схватил стонущую от боли Пайпер за руки и резко потянул на себя. Девушка застонала ещё громче, на что Кит рявкнул:

– Терпи!

До защитных барьеров оставалось всего пару метров, тогда как другие, наверняка пришедшие в движение с первой секунды нападения, частично сдерживали натиск демонов. Пайпер дышала через рот, стараясь не смотреть на следы, оставшиеся от Маракса, и позволила Киту поднять её на ноги. Всего несколько шагов. Демоны ещё не успели подобраться к ним. Энцелад и Артур удержат их, а Диона сбросит Маракса, и тогда они все будут в безопасности. Пайпер нужно лишь несколько мгновений, чтобы открыть портал. Может, господин Илир сумеет ей помочь.

«Вперёд, – убеждала себя Пайпер, глотая слёзы. Плечи были мокрыми и тёплыми от крови. – Иди».

Кит выстрелил в демона, прорвавшегося к ним, и дёрнул Пайпер вперёд. Рёв, стоны умирающих демонов и дрожь земли смешивались с далёким шумом прибоя. Пайпер чувствовала не только боль, сковывавшую всё тело, но и далёкую-далёкую нить, одновременно родную и чужую, обещавшую защиту и угрожавшую уничтожить её изнутри.

Кит толкнул Пайпер себе за спину и выстрелил в ещё одного демона. Энцелад вовремя развернулся, снёс ему голову, упавшую с фонтаном чёрной крови, и вернулся к обороне. Диона всё ещё боролась с Мараксом, пытавшимся прокусить её шею.

Пайпер ощутила прилив теплоты, на мгновение разогнавшую ледяной холод вокруг. Вспышка фиолетового света была в самом сердце легиона тьмы, где стоял Иснан, но больше Пайпер не увидела – в её плечи опять впились чужие когти.

Давление на магию усиливалось. Пайпер знала, что это, – Шерая почувствовала, что что-то не так, и отправила подкрепление, – или же господин Илир сумел каким-то образом дать отпор, но все её мысли по спасению или хотя бы содействию в этом терялись в глазах нависшего над нею Маракса с обожженным лицом.

Это был настоящий Маракс. Тот, что боролся с Дионой, – лишь перевёртыш, принявший его облик. Его лицо было целым.

– Здравствуй, Первая, – низко прорычал Маракс, прижимая её к себе и взмахивая крыльями.

Рука Кита уже метнулась к Пайпер, но он не успел.

Острая боль пронзила всё её тело. Маракс поднимался выше и выше, уклоняясь от выстрелов Кита и Дионы, игнорируя крики Пайпер и её попытки врезать ему хоть по какой-нибудь части тела.

«Лерайе! – вопила Пайпер, все силы бросая на то, чтобы помешать Мараксу взлететь как можно выше. – Ну же, Лерайе! Возьми моё тело!»

Сила была близка к взрыву, но хватка Маракса усилилась. Он прижал Пайпер ещё ближе к себе и, уклонившись от очередной стрелы, впился в её шею. Пайпер истошно закричала. Острые клыки проникали глубже одновременно с невидимыми иглами, впившимися в саму её сущность. Пайпер не спасала Сила, поднимающаяся из самых глубин, лишь беспощадно подавлялась. Зато спасала иная магия, фиолетовым светом разливавшаяся в самом сердце легиона тьмы и тончайшим лучом пробившая крыло Маракса.

Демон истошно заверещал, на мгновение выпустив Пайпер из своей хватки. Она не успела пролететь и пары метров, как Маракс вновь схватил её, развернув так, что она видела землю. Там, в окружении демонов, стоял юноша с тёмной кожей и короткими кудрями, смотрящий вверх с неподдельным ужасом. Он вскинул ладонь, и новый луч фиолетового света прошил крыло Маракса, на этот раз в другом месте. А затем ещё один. И ещё один. Маракс, ревя от прожигавшего его крылья фиолетового света, отпустил Пайпер.

Она падала, чувствуя боль, холод и тьму, подбирающуюся со всех сторон. Очень быстро тьма навалилась на неё, и Маракс, метнувшийся за ней, вместо её руки коснулся воздуха.

Эпилог. Осталось лишь дышать

Маракса вёл запах – через людские толпы, странного вида сооружения, двигающиеся на четырёх опорах, и здания, архитектуру которых он не понимал. У него не было желания разгадывать мир людей или пытаться узнать, как они живут, однако это было необходимо. Приказ госпожи эхом звучал у него в голове, и ослушаться Маракс просто не мог.

Хотя очень хотелось. В этом мире было так много источников магии, которые он мог поглотить. Люди, животные, феи, эльфы, вампиры. Он хотел попробовать всех. Но сильнее всего – девчонку с Силой. В прошлый раз ему досталось так мало магии сакрификиумов. В этот же он едва успел войти во вкус, как тот мерзкий двуногий червяк всё испортил.

Маракс шёл, прижимая к спине свои изодранные фиолетовым светом магии крылья, и из последних сил сдерживался, чтобы не прокусить шею какому-нибудь встречному. Госпожа не обрадуется, если появится труп, не вписывающийся в их планы, но Маракса душил голод более древний, чем он сам. Он желал крови и плоти сигридцев, пришедших из первобытных земель, желал ихора уранионов и элементалей, в одной капле имевшей столько магии, сколько не помещалось в тщедушные тела смертных.

Кровь Первой была такой вкусной, что Маракс бесился с того самого момента, как упустил её, и вплоть до приглашения госпожи. Он имел полное право первым насладиться кровью сальватора, если, пожалуй, не единственным. Никто, кроме него, не смог подобраться так близко. Даже Иснан, имевший на то больше сил, потерпел неудачу.

Однако эта неудача позволила им приблизиться к решению одной крайне сложной загадки. Имею трудности в установлении связи с господином Карстарсом, ни Маракс, ни кто-либо ещё не представлял по-настоящему, как обстоят дела с Временем. Где оно, у кого, утеряно ли или же запечатано в каком-нибудь сосуде, как Сила до определённого момента. Но Иснан сумел вытащить Первую в особое пространство так, что она сама раскрыла ему все карты. Пожалуй, это было тем немногим, чем Иснан действительно мог гордиться.

Он был отвратительным, жалким существом, рождённым из грязи, и Маракс презирал его за отсутствие сил, необходимых для удержания столь важного поста, который Иснан занимал на самом деле.

Маракс раздражённо поморщился, столкнувшись с кем-то плечом, и подавил инстинктивно желание показать короткие клыки. Хаос скрывал его крылья, дабы избежать паники среди смертных, однако их зловоние и естественный страх будили в Мараксе желание сбросить все иллюзии. Пусть видят, кто рядом с ними. Пусть видят его крылья, его лицо, испорченное бронзовым светом треклятого мага, и обломанные рога, которые никогда больше не росли. С тех самых пор, как эти же самые двуногие черви срезали их, решив, что смогут сломить волю Маракса.

Он остановился, задержал дыхание и досчитал до пяти. Госпожа не обрадуется, если он вновь выйдет из себя. Всё, что от него требовалось, – это идеально выполнить порученное задание, иными словами, прийти к ней, никого не убив. Даже какую-нибудь вшивую псину, которая стояла на пути. А таких было чрезвычайно много.

Маракс свернул в переулок между двумя сверкающими башнями и, проигнорировав нескольких людей, встретившихся ему на пути, едва выдержав их отвратительный запах, свернул направо и дошёл до тупика. С самого своего появления в этом мире он не виделся с госпожой лично, всегда передавал ей послания через демонов помладше, а теперь должен был явиться прямо в её логово – почему-то через брешь, скрытую в столь ужасном месте, в самом сердце людской жизни. Маракс не понимал, как сигридцы ещё не обнаружили эту брешь.

Он передёрнул затёкшими крыльями, разминая их, и сделал шаг вперёд, лёгким движением головы выпуская хаос. Свободные частицы, летавшие в воздухе, мгновенно притянулись к нему, осели на белой коже. Маракс коснулся бреши, и та мгновенно поглотила его. Темнота, давящая на всё его существо, длилась лишь долю секунды. Маракс оказался в длинном светлом коридоре, освещённом странными прямоугольниками под самым потолком.

Запах вёл его дальше, так же, как и невидимая нить, что приклеилась к нему сразу же. Маракс, снова прижав крылья к спине, прошёл мимо нескольких просторных комнат с причудливой мебелью и растениями, которых он никогда раньше не видел, и оказался в ещё одной. Если верить запаху, здесь была кухня. Хотя на кухню, которую знал Маракс, она ничуть не походила. Всё какое-то белое, квадратное, блестящее… А вид за большими окнами – слишком странный. Вокруг были только высокие здания-башни из металла и стекла, не внушающие доверия. Людская архитектура всегда казалась Мараксу чересчур странной и пустой, лишённой всякого смысла.

За столом в самом центре, сверля взглядом книгу на демоническом языке, сидела женщина. Маракс сразу же узнал её тёмные волосы, острые черты лица и пятно, похожее на кляксу, закрывавшее левый глаз и щёку. Короткие рога, похожие на тростиночки, едва виднелись сквозь волосы.

Минерва подняла на него взгляд и склонила голову вбок. Она изучала его так же пристально, как и он – её. Но, в отличие от женщины, Маракс был куда сильнее и мог по одному запаху понять, как следует держаться рядом с тем или иным созданием. Женщина была опасна, но не настолько, чтобы Маракс переживал на её счёт, даже несмотря на странный аромат, витавший вокруг неё.

Напоследок он смерил её холодным взглядом и, краем глаза уловив движение в стороне, резко повернулся. Госпожа Ситри, как и всегда улыбавшаяся во все свои острые железные зубы, смотрела прямо на него.

Маракс не мог выдавить ни слова. Он только приложил ладонь к груди, выражая почтение, которое беспощадно сбивалось ужасом и отчаянием.

– Госпожа… – озадаченно выдавил Маракс, смотря на Ситри. – Что это… Во что вы одеты? Что за мерзкое тряпьё?

– А, это? – госпожа Ситри улыбнулась ещё шире. – Это фартук с енотом! В месте, которое люди называют супермаркетом, мне сказали, что он очень хорошо продаётся. Садись, Маракс, а то завтрак остынет.

– Но…

– Садись!

Маракс послушно сел за стол, смущённый, озадаченный и чувствующий себя так, словно с него по кусочку сдирали кожу, прямо напротив женщины с пятном-кляксой. Она не обращала внимания на внешний вид госпожи, словно считала, что всё в порядке.

Госпожа Ситри, как и многие века назад, была молода и прекрасна: белая кожа, белые волосы, никогда не знавшие расчёски и всегда остающиеся шелковистыми, длинные и острые рога, растущие изо лба, показывающие её верховную власть над многими легионами. Острые железные зубы не ржавели, сколько бы глоток Ситри не прокусывала, и не ломались, а голубые огоньки зрачков на фоне чёрных склер горели даже ярче, чем красные. Но она всегда была или в броне, или в платье, лишь отдалённо напоминавшем фейское или эльфийское. Сейчас она была в смехотворных штанах цвета травы и рубашке с короткими руками, скрытой каким-то… фартуком. Маракс даже не знал, что это, но считал, что выглядел он отвратительно.

– Госпожа, – прочистив горло, начал он, – я думаю…

– Это оладьи, – она поставила перед ним тарелку с чем-то круглым, точно такую же поставила напротив Минервы и гордо выпрямилась. – Я научилась их готовить после того, как Зепар угостил меня.

– Зепар? – переспросил Маракс. Он помнил его, но не думал, что тот уже так глубоко проникнет в людскую культуру – прошёл всего месяц с его призыва в этот мир.

– Зепар, – подтвердила Ситри. Она выдвинула третий стул и села, убрав волосы за острые уши. Маракс настороженно следил за ней, подозревая, что ещё не до конца осознал степень необходимой погружённости своей госпожи в мир людей. – Итак, – она хлопнула в ладоши и кивнула на его тарелку. – Ешь, это очень вкусно. Ты тоже, Минерва.

Женщина с кивком отложила книгу и потянулась к столовым приборам. Маракс пригляделся, всё-таки постаравшись разглядеть в лице женщине черты той Минервы, которую он помнил.

– Это… точно она?

– Она, она, – закивала головой Ситри. – Я призвала её вчера, слежу вот, чтобы освоилась.

– Я понимаю, но для чего… эта еда? Она не выглядит аппетитной.

– Но она вкусная, – возразила Ситри, сверкнув глазами. – Особенно если добавить немного крови. Минерва, милая, передай соус, который я вчера приготовила.

Минерва взяла баночку, стоящую по правую руку от неё, и протянула непосредственно Мараксу. Он с подозрением взял её, но открыл, когда Ситри стала ободряюще кивать.

– Фейская, – пробормотал Маракс, принюхавшись. – И эльфийская. Полна следов чар. Прекрасный выбор, моя госпожа.

– Добавь её на оладьи – будет очень вкусно, правда!

Вопреки словам, она выхватила баночку из его рук и стала сама наливать ему соус. После мира, откуда был призван Маракс, и порядков, что там царили, подобное внимание казалось ему странным.

Однако с каждой секундой ему возвращались воспоминания, давным-давно подавленные временем и многочисленными битвами, откуда он едва выходил живым. Госпожа Ситри ценила каждого, кто находился у неё в подчинении, и была в меру справедливой воительницей. Она наравне с остальными раздирала их общих врагов, пила их кровь и рушила их сознания, но при этом могла проникнуть в самое сердце чужих обществ и выведать всё, что ей было нужно знать. Она могла пировать за общим столом с низшими демонами, а потом разрывать им глотки, если они смели ставить под сомнения её методы достижения целей.

В последний раз, когда Маракс её видел, она вела легионы на север, в обитель великанов, и была с ног до головы в чужой крови, внушала настоящий страх и животный ужас не только своим врагам, но и тем глупым созданиям, что ещё смели думать об уклонении от неизбежной войны.

– Не думаю, что вы пригласили меня на завтрак, – откровенно произнёс Маракс, поднимая глаза на Ситри. Она выглядела чуть младше него, всего на пару сотню лет, но в глазах пылал огонь, который мог сжечь его за одно мгновение.

Ситри поставила баночку, привалилась к спинке стула и намотала локон белых волос на палец. Блеснул чёрный коготь и чёрные вены, становящиеся тусклее ближе к локтям.

– Я знаю, что ты подвёл меня, – сказала Ситри, впиваясь в него взглядом. – Зепар уже доложил.

Ситри выжидающе смотрела на него, изгибая губы в улыбке, словно прочитала его мысли. Она могла проникнуть в сознание и, даже не восстановив все свои силы, она всё равно была сильнее Маракса. Чтобы удержать сознание отродья великана, ему потребовался едва не весь хаос, что был в его подчинении. Ситри же могла подчинить его, используя даже те крохи, что имела сейчас.

Маракс вдруг ощутил, что она давит на его сознание. Крылья непроизвольно дёрнулись, когда хаос госпожи Ситри коснулся одного из наиболее болезненных потоков внутри тела Маракса – того, что был задет треклятым бронзовым светом.

Ситри не мучила тех, кто был ей нужен. Даже Карстарса с его скверным характером. Не мучила она и Иснана, пусть он и был слабее. Но иногда любила немного помучить Маракса. Он знал, что ей нравится, когда он понимает, что целиком и полностью находится в чужой власти. Это было тем, что Маракс ненавидел сильнее всего во всех известных ему мирах.

Коснувшись хаоса, сохранившего следы вмешательства извне, Ситри презрительно поморщилась.

– Отвратительно, – процедила она сквозь зубы, сверля стол злым взглядом. – Никто и ничто, даже столь ценный ресурс, не имеет права калечить моих солдат.

Маракс позволил себе холодную улыбку. Оставив на правой половине его лица след от бронзового света, отродье великана подписал себе смертный приговор, полный страданий, что в сознании могут тянуться целую вечность.

Желая скорее вернуться к причине своего визита, чем просто отвлечься, Маракс спросил:

– Зачем я здесь?

– Ты был довольно изобретателен, – живо отозвалась Ситри, – созвав часть своего легиона во время недавнего нападения. И трактаты, что принесли Сизер и его звери, очень интересные. Пожалуй, хотя бы за это я не буду тебя убивать.

Даже если она имела на это право, Маракс сомневался, что она в состоянии действительно убить его. Пока что госпожа Ситри была единственной из тёмных созданий высших рангов, что находилась в этом мире, и она нуждалась в помощи таких, как Маракс. Даже если она могла распоряжаться им, она, конечно, не станет убивать его. Лишь в том случае, если, после окончательной и безоговорочной победы, он надоест ей.

– Оставим девчонку на милость Карстарса, – махнула рукой Ситри, будто отгоняя мелкое насекомое. – Он отлично удерживает контроль над ним, справится и с нею. К тому же, тебе я хочу поручить другое задание.

Маракс не был удивлён тому, что госпожа Ситри уже узнала, куда делась девчонка с Силой. Он не мог не усмехнуться, представив, в какой кошмар превратится сознание Первого сальватора, когда она узнает, где и под чьим присмотром оказалась. Карстарс был намного хуже, чем о нём говорили, и за это госпожа Ситри высоко ценила его.

– Я хочу, – Ситри опустила палец в баночку с кровью и слизнула её, смотря Мараксу в глаза, – чтобы ты следил за одним мальчиком и докладывал о результатах непосредственно мне. Пока Зепар ищет способы призвать остальных, я буду здесь, изучать старые трактаты и думать над тем, как нам использовать Минерву.

Минерва даже не подняла головы, была поглощена оладьями, политыми кровью.

– Разве её нельзя подослать к людям? – с плохо скрываемым сомнением уточнил Маракс.

– К сожалению, её сразу узнают. Она слишком хорошо им запомнилась – точно узнают. А меня они никогда не найдут, только если я сама этого не захочу. К тому же, это так весело – потихоньку сводить с ума людей, которых я встречаю чуть чаще, чем мне бы того хотелось.

Выходит, госпожа Ситри оставалась одной из последних тёмных созданий, что ещё могла скрываться прямо у всех под носом. Раньше, в других мирах, она никогда не отсиживалась за крепкими стенами и не пряталась за спины своих солдат, она всегда проникала в самое сердце места, на которое падал её выбор, и изучала его так тщательно, как только могла. Она постепенно сводила людей, что были в этом месте, с ума, потому что не было лакомства слаще, чем сознание человека, предавшее его.

– Минерва очень скоро нам понадобится, – воодушевлённо добавила Ситри, заметив всё ещё скептический взгляд Маракса, направленный на женщину.

– Я не чувствую в ней былой силы.

– О, Маракс, ты ревнуешь? – она наклонилась ближе и положила ладонь ему на щёку. Маракс застыл, не представляя, что ему делать. Это наверняка была какая-то земная хитрость, которую госпожа Ситри решила использовать ради своих целей. – Не бойся, никто не сравнится с тобой. Ты единственный, кто смог служить во благо Ночи сразу же после того, как был призван. Ты уникален и неповторим.

Её палец скользнул по его скуле, и Маракс ощутил, как коготь резко проткнул кожу. Чёрная кровь стекла на палец Ситри, которую она, недолго думая, слизала, неотрывно смотря на Маракса.

– Благодаря Минерве Лайне падут.

«Падут», – повторило сознание Маракса, пока его глаза следили за тем, как госпожа Ситри с каким-то тихим урчанием сглатывает его кровь.

– Они падут, – повторил он тихо, наконец осознав, что это значит.

– Именно – они падут. Так же, как и все остальные. Как и мальчик, которого я хочу тебе поручить.

– Я сделаю всё, что от меня требуется, госпожа, – мгновенно произнёс Маракс, позволяя хаосу госпожи, тонкому и точному, проникнуть в его сознание, принося нужный образ.

Тёмная, как древесина, кожа, короткие курчавые волосы и глаза, пылающие фиолетовым. Маракс видел его, помнил свет его магии, продырявивший его крылья. Ему потребовалось несколько часов, чтобы залатать дыры, но этого хватило, чтобы в подробностях представить расправу над глупым магом.

– Его зовут Николас Хейл, – со вздохом произнесла Ситри, подпирая подбородок кулаком. – И он вечно путается у нас под ногами. То в доме Астракто, то у озера, то совсем недавно… Ночь, как же я устала от него. А она вечно приходит ему на помощь! – прорычала Ситри, хлопнув ладонью по столу. – Я хочу разорвать её до пыли, из которой её создали, а её мальчишку выпить досуха!

Маракс уже знал, счего ему начать поиски и как правильно подобраться к своей новой цели, и в то же время чувствовал, что он не должен приступать прямо сейчас. Госпожа Ситри не могла поручить ему что-то настолько мелкое, даже несмотря на его провал.

– Минерва, – вдруг произнесла Ситри требовательно, и женщина подняла голову, остановив на госпоже совершенно пустой взгляд. – Ради чего ты живёшь?

– Дабы уничтожить Лайне, предавших нас, – отчеканила Минерва.

– И ради этого ты пойдёшь на всё, верно?

– На всё, госпожа.

– Отлично. Я хочу, чтобы ты передала Мараксу ту часть хаоса, что сумела подчинить. Взамен я дам тебе нечто другое, более сильное, способное убить предателей Лайне со всеми мучениями, что они заслуживают.

Мараксу вполне хватало собственного хаоса, однако спорить он не стал. Чем большее хаоса у него – тем лучше.

Он взял вилку, – это точно была вилка, он был уверен, что это она, – и приподнял оладью, политую кровью. Ситри, кажется, даже затаила дыхание, мгновенно забыв о своей злости на Николаса Хейла.

– С кровью и впрямь вкусно, – вынес вердикт Маракс, проглотив первый кусочек.

С сальваторской она, разумеется, сравниться не могла. Попробовав её лишь раз, Маракс понимал, что уже не сможет наслаждаться никакой другой.

Он хотел найти девчонку и выпить её до последней капли крови, чтобы вся магия, что есть в ней, досталась только ему.

***

– Кит, – обеспокоенно позвал Лука из-за двери, – ты должен поесть. Я принёс тебе обед. Хочешь, я принесу и твоих любимых пирожных?

Кит не ответил. Он прекрасно слышал голос Луки, потому что сидел возле запертой двери, но не ответил. Незачем. Он и так знал, что эльф скажет дальше.

– Кит, – с ещё большей тревогой пробормотал Лука, припадая к двери, чтобы его было лучше слышно. – Тебе стоит выйти. Ты сидишь в комнате уже три дня. Джонатан… переживает. Гилберт переживает. Пожалуйста, выйди и поговори с ними.

Кит подавил рвущееся наружу рыдание, вцепился в волосы и упёрся лбом в колени.

– Кит, – не оставлял попыток Лука, – тебя никто не винит. Умоляю, выйди и поговори с Джонатаном. Он места себе не находит из-за волнения.

Ему не пришлось уточнять, в чём была причина волнения. По крайней мере, истинная. Кит знал, что Джонатан, разумеется, волнуется за него, запершегося в своей комнате три дня назад. Но ещё сильнее Джонатан волновался из-за Пайпер, тёмными созданиями утянутой в брешь.

Виновником всего этого был никто иной, как Кит Риндер собственной персоной.

– Кит, – в миллионный раз повторил Лука. – Тебя никто не винит. Пожалуйста, выйди. Или хотя бы возьми еду. Ты ничего не ел с субботы.

Сейчас был уже вторник, но Кит не мог идти на поводу у пустого желудка.

– Кит, – едва слышно произнёс Лука. – Я умоляю тебя, поговори с ними.

Кит не хотел говорить. Кит боялся. Кит был виноватым и не знал, куда себя деть.

Это он согласился помочь Пайпер. Это он молчал о её теориях относительно Арне и Предателя. Это он был тем, кто не сумел вовремя затащить её на безопасную территорию. Это он был тем, кто не успел остановить Маракса. Это он был тем, кто ничем не смог ей помочь.

Кит сидел на полу, возле самой двери, и беззвучно рыдал. Ему было страшно, больно и одиноко. Он не мог найти утешения у Джонатана так же, как раньше, когда он разбивал коленки или получал поиск слишком простой для своего уровня. Джонатан больше не мог посмеяться с его историй, пообещать ему пиццы за послушание на лекциях старейшин или отвезти его к старому эльфу, у которого Кит покупал оружие с двенадцати лет.

Для Кита Джонатан всегда был отцовской фигурой, хотя по поведению больше напоминал взбалмошного дядю, который осыпает племянников подарками и как бы извиняется за редкие встречи. Кит с Джонатаном виделся чаще, чем его настоящие племянники, он фактически вырос под его присмотром. И даже когда Пайпер и Эйс стали частью сигридского мира, Кит не чувствовал себя лишним или тем, кого заменили.

Сейчас же Кит был лишним абсолютно во всём. Он был виновен в исчезновения Пайпер Сандерсон, Первого Сальватора Второго мира.

Кит лишил Джонатана племянницы. Родной крови, которую он так старался защитить. Кит лишил Эйса, всё ещё напуганного изменениями, произошедшими после эриама, сестры. Кит лишил коалиции сальватора, которого они так долго искали. Кит лишил всех, включая самого себя, надежды. Кит был настоящим предателем.

Он не помог Пайпер, не рассказал Гилберту и Джонатану о её теориях раньше, не сумел защитить её. Он был бесполезным, глупым, жалким смертным искателем, всего лишь заменой, которую выбросят, стоит только о нём по-настоящему вспомнить.

Кит всегда боялся, что его заменят. Но с Пайпер и Эйсом такого не было – он так давно знал их, даже если они не знали его, что воспринимал их как семью. Когда Пайпер оказалась в особняке Гилберта, у Кита было чувство, будто он наконец нашёл давно потерянную сестру. С ней было легко, весело, интересно – она была землянкой до мозга костей, с Силой в крови, где была примешана сигридская, но вела себя совсем не так, как некоторые напыщенные члены коалиции. Она устанавливала свои правила, нещадно ломая уже существующие, и думала, что всё нормально.

Киту она нравилась. Он хотел, чтобы они были друзьями. Чтобы Джонатан любил их так, будто они всегда были вместе, чтобы обещал им пиццу за какое-нибудь дело и поддерживал, если у них что-то не получалось.

Но Кит всё испортил. Он подвёл Джонатана, который вложил в него так много, лишив его племянницы, которую он по-настоящему любил.

Может, Кита Джонатан никогда и не любил. Может, он лишь заменял Лео, Пайпер и Эйса, с которыми не мог видеться часто, Китом. Может, поэтому он воспитал его, как родной отец.

Кит вот уже три дня сомневался в том, что Джонатан им дорожил.

Его лицо, когда он узнал, что Пайпер исчезла, Кит никогда не забудет. Боль, страх, отрицание, ненависть, гнев. Кит впитывал эти эмоции как губка, потому что знал – он заслужил такое отношение. За жизнь, которую ему подарил Джонатан, он расплатился таким жестоким предательством.

Кит с трудом подавил новую волну рыданий. Боги, как же ему было страшно. За Пайпер, за Эйса, за Джонатана. За себя. Он заперся в комнате изнутри, но любой мог совершенно спокойно взломать замок или выломать дверь, чтобы вытащить Кита наружу. Этого же сих пор не произошло. Почему – Кит не знал. Он боялся ответа на этот вопрос так же, как своей дальнейшей судьбы.

Кит не хотел терять мир, в котором вырос. Он был жестоким и опасным, но он был полон людей, которых Кит любил больше всего на свете. Джонатан, Соня с Алексом, Гилберт, Эрнандесы. Они были его семьёй, и Кит боялся, что теперь они от него отвернутся.

Кит был жалким и эгоистичным существом. Вместо того, чтобы переживать за судьбу Первого сальватора, он трясся из-за своей, будто она была так же ценна и необходима коалиции.

Он слышал, что Лука уже ушёл, но всё ещё старался сидеть тихо и неподвижно. Ему казалось, что за любое лишнее действие его ждёт осуждение, презрение, наказание. Кит не боялся телесной боли, он был готов к ней, – он же, всё-таки, прошёл неплохую выучку, – но даже не представлял, что произойдёт, если будут ломать не тело, а душу.

Кит сидел, надеясь, что в какой-нибудь момент просто не выдержит и либо уснёт, либо проиграет новой волне рыданий, но услышал тяжёлые шаги в коридоре и настойчивый стук. Будь он где-нибудь неподалёку, Кит бы просто замер и не шевелился, но стучали прямо в его дверь.

– Если ты сейчас же не откроешь дверь, – громким стальным голосом произнёс Джонатан, вновь ударив по двери кулаком, – я выбью её!

Кит подскочил, как ужаленный. Мысли заметались в воспалённом сознании, генерирующем самые ужасные идеи. Джонатан хочет лично убедиться, что Кит морит себя голодом? Он пришёл, чтобы проводить его в темницы под особняком? Или же он дошёл до точки невозврата и хочет выместить на нём свою злость?

Кит не знал и боялся узнать. Сердце стучало так громко и интенсивно, что могло без проблем пробить грудную клетку. Кит надеялся, что это случится раньше, чем, Джонатан действительно выбьет дверь.

– Кит, – вдруг устало выдохнул Джонатан, – пожалуйста, открой дверь. Я хочу увидеть тебя.

Кит зажмурился. Бесполезный, жалкий смертный, предавший всех.

Перед собой он видел только демона с крыльями, уносящего Пайпер вверх, а после – тьму, поглотившую её.

Дверь открылась, и Кит в ужасе распахнул глаза. Джонатан, сама невозмутимость, поигрывал тонким кинжалом, которым смог быстро и без лишнего шума взломать замок. Один вид кинжала сильно резанул по сердцу – его Кит купил сразу же, как сумел накопить нужную сумму, и подарил Джонатану.

– Ты совсем из ума выжил? – убирая кинжал в футляр на бедре, Джонатан начал наступление. – Ты хоть понимаешь, что творишь? Совсем мозги отшибло?

Кит весь сжался. Джонатан воплощал собой спокойствие, собранность и силу, с которой никто в Ордене не мог тягаться. Даже простая чёрная футболка, казалось, нарочно облепила его мышцы, лишь бы Кит в полной мере оценил разницу в массе, что была в между ними. Он – относительно невысокий и худой, а Джонатан – едва не скала.

Но разве во время сильного стресса Джонатан сбривал щетину? Его лицо было гладким, будто он только-только выше из ванной комнаты, а волосы – лишь немного растрёпаны. Джонатан выглядел свежим и готовым к новому дню, если, конечно, не учитывать злые карие глаза и сурово поджатые губы.

У Кита с самого начала на было никаких шансов.

– Прости меня, – порывисто выдохнул он, сжимая кулаки. – Прости меня, я… Я правда не хотел, чтобы её забрали, я думал, что смогу… – он остановился, с хрипом подавил рыдание и вновь забормотал: – Я знаю, что виноват, и знаю, что ты… Боги, я никогда в жизни…

Кит закрыл лицо руками и зарыдал. Он никогда не боялся слёз и не стеснялся их, хотя моменты, когда он плакал, можно было пересчитать по пальцам одной руки. Кит был сильным, смелым и находчивым искателем, который всегда знал, как удержать себя от бессмысленного всплеска эмоций.

Кит был жалким, слабым и отвратительным смертным, не способным контролировать себя.

Джонатан приблизился и обнял его так быстро, словно хотел, как когда-то, защитить от когтей демонов. Кит замер и даже перестал дышать.

Он редко обнимался с Джонатаном. Почему-то у них это не было принято. Всегда возникала какая-то неловкость, или момент был неподходящий, или ещё что. Но Кит видел, как Джонатан обнимал Пайпер или Эйса – легко, непринуждённо. Втайне он хотел, чтобы и его когда-нибудь так обняли, чтобы он почувствовал, что на самом деле не один.

Джонатан держал его крепко, как будто Кит мог упасть.

– Ты совсем с головой не дружишь? – зло прошипел Джонатан над его макушкой. – Запираться в комнате и отказываться от еды – это, по-твоему, то, что успокоит меня?

Кит не верил своим ушам. Может быть, это какой-то новый способ наказания? Он слышал, что иногда демоны, проникая в сознание, использует образы, наиболее дорогие для человека.

– Слушай и не перебивай, – Джонатан отпустил его, отступил на полшага и крепко сжал его плечи, наклонился так, что теперь их глаза разного оттенка карего были на одном уровне. – Я люблю Пайпер. Ты даже не представляешь, насколько. Она – моя единственная племянница. Племянников-то у меня два, а вот племянница – только одна.

Кит хотел закрыть глаза, но не мог заставить себя. Он должен был смотреть в глаза Джонатана, полные любви и искренности, и внимательно его слушать.

– И ты даже не представляешь, как я люблю Эйса. А ещё ты, кажется, совсем не представляешь, даже самую малость, как сильно я люблю тебя, Кит.

Он хотел застонать от разочарования, поднявшегося из самых глубин, боли и отрицания. Кита не могли любить так же сильно, как Эйса или Пайпер.

Не могли же?..

– Я всегда считал себя никудышным родителем и просто отвратительным дядей, – железно продолжил Джонатан, сильнее сжав плечи Кита, – но я очень старался. Ради Лео, Пайпер и Эйса. Ради тебя. Я никогда не задумывался над тем, чтобы стать отцом, но если бы у меня был выбор, я бы хотел, чтобы ты был моим сыном.

Кит почти задыхался. Он не понимал, что с ним. Он ни разу не вёл задушевных бесед, он не успокаивал заказчиков, попавших в какую-то трудную ситуацию, переламывающую саму их сущность, и он не имел настоящего отца, чтобы понимать, какого это – когда тебя любят.

– Но я-я же… – несмело выдавил он, заикаясь от волнения.

– Кит, я люблю тебя не меньше, чем своих племянников. Я никогда не сравнивал вас и никогда не буду делать этого. Вы для меня – весь мир. Ради вас я сделаю что угодно.

Но в нём было столько ярости и разочарования, когда Кит под непроницаемым взглядом Гилберта пересказывал свою версию событий. На него смотрели и Энцелад с Дионой, Шерая и Марселин, даже Нокс, но Кит видел только Джонатана, от невозможности сказать что-либо хватавшего воздух.

Кит отчётливо видел, как сердце Джонатана разбилось на тысячи крохотных кусочков.

– Прости меня, – дрожащим голосом произнёс Кит. – Прости… я…

– Я переживаю чуть меньше, чем мог бы, потому что ты не пострадал. – Джонатан выпрямился, демонстративно оглядел его с ног до головы (что сделал буквально в первую минуту, когда они вернулись в особняк), и ободряюще, пусть и с неровной улыбкой, добавил: – Да, ты не пострадал. Но ты моришь себя голодом, а это неправильно.

Но Кит просто не мог есть. Даже думая о еде, он чувствовал тошноту. Он слышал хлопот перепончатых крыльев и рычащий голос Маракса в каждом звуке, будь то его шаги или звяканье тарелок и столовых приборов о поднос, что принёс Лука.

– Кит, послушай, – Джонатан дождался, пока Кит посмотрит ему в глаза, и добавил, выделяя каждое слово: – Ты не виноват. Ты жив, ты не пострадал, ты вернулся. У тебя есть крыша над головой и еда. Ты можешь за себя постоять. Я не переживаю, потому что знаю, что ты здесь, ты умный и сильный. Ты никогда не сдашься. Но я переживаю за Пайпер, потому что не знаю, где она. Я не знаю, сможет ли она постоять за себя, не знаю, сможет ли придумать какой-то план. Я переживаю, потому что её здесь нет, но ты-то здесь, Кит. Ты здесь, и я очень рад, что ты не пострадал.

Кит чувствовал себя обманутым, но в то же время в нём медленно, но верно поднималась благодарность. Он не понимал, как он может быть не виноват, если он виноват, и почему Джонатан злился на незнание, а не на Кита.

Он действительно был рад, что с ним всё в порядке? Он боялся, что и Кит мог пострадать? Если бы исчез Кит, а не Пайпер, он бы сходил с ума точно так же?

Голова Кита шла кругом. Он смотрел на Джонатана, улыбавшегося так тепло, словно ничего не произошло, и не понимал, с чего ему вообще улыбаться.

– Ты… ты не злишься?

Каждое слово он выдавливал с большим трудом, боясь, что не выдержит и вновь заплачет. Кит совсем не хотел плакать, но за три дня его тело успело позабыть другие состояния.

– Если и злюсь, то только на демонов. Ты ни в чём не виноват, Кит. Я рад, что ты в порядке.

Кит чувствовал, что его сердце разбивается – а затем собирается вновь, неуклюже склеиваясь. Он просто не верил, что на него невозможно не злиться, но Джонатан никогда его не обманывал. Он был честен и открыт с той самой минуты, как они познакомились, с того самого дня, когда он привёл его в свой дом и сказал, что они будут праздновать начало новой жизни.

– Боги милостивые, – выдохнул Кит, закрывая лицо руками, – я…

– Немедленно вниз! – истерично прокричал Лука, появляясь на пороге комнаты.

Джонатан мгновенно стал серьёзным, при этом всё ещё держа руки на плечах Кита, будто интуитивно знал, что тому нужна поддержка, и спросил:

– В чём дело?

– Гилберт приказывает спуститься. Немедленно. У ворот стоит человек, который хочет поговорить с Гилбертом, но отказывается делать это без Кита.

Кит недоверчиво нахмурился, утирая лицо. Очень хотелось остаться и убедиться, что Джонатан и впрямь считает его своей семьёй, своим сыном, что он не злился на него, а Кит всего-навсего неправильно интерпретировал его реакцию. Но игнорировать Гилберта, особенно сейчас, приравнивалось к нарушению клятвы, данной коалиции. Кит уже нарушил одну, не рассказав о теориях и планах Пайпер сразу же, но он не был намерен и дальше идти по этому пути.

– Это демон? – строго уточнил Джонатан, ободряюще похлопав Кита по плечу и, наконец, убрав руки. Кит резко ощутил холод, но признаться в этом не решился.

– Нет, человек. Он не пытался напасть или сломать барьеры и сигилы. Он просто стоит и ждёт, когда на крыльцо выйдет Кит. Гилберт решил пока не подходить ближе.

Кит нервно сглотнул и выдавил:

– Надо идти.

Джонатан смерил его долгим изучающим взглядом, но всё же кивнул. Киту всё ещё было плохо, до звёздочек из глаз и желудка, сжимающегося из-за голода, но он должен был отреагировать на прямой приказ Гилберта и явиться на крыльцо. Предаваться самобичеванию можно и позже.

В Ките вновь говорил тот уверенный искатель, которым он старался быть, тогда как на самом деле он чувствовал себя разбитым и ни на что не годным.

Лука сильно отставал, словно вообще не хотел появляться в холле, но всё же добежал до него, запыхавшись. У окон, буравя пейзаж за окном, стоял Эйс, на которого Джонатан тут же прикрикнул:

– Вернись к себе в комнату!

Эйс угрюмо кивнул и, ни говоря ни слова, побежал к лестнице. Джонатан распахнул двери и первым вышел на крыльцо, а Кит задержался, чтобы убедиться: Эйс спрятался на лестнице так, что со своего положения видел как минимум половину территории, простирающейся за окнами.

Кит вышел на крыльцо, на колючий воздух, и попал в напряжённую атмосферу, пропитавшую собой каждый клочок пространства. Гилберт стоял, опустив руки и сжав кулаки, и буравил суровым взглядом незнакомца у ворот. Шерая с лицом, полным сосредоточенности и подозрения, удерживала все барьеры в стабильном состоянии. Это было видно по слабому мерцанию в воздухе, искажающему пространство.

– Это Кит? – громко крикнул незнакомец, и Кит понял, что тот ещё совсем юный – голос у него звонкий, не окрепший.

С такого расстояния Кит увидел только тёмную кожу и кудри, выбившиеся из-под капюшона куртки, а вот определить телосложение или рост, чтобы понять, опасен ли этот юноша в ближнем бою, не смог.

– Назови своё имя, – так же громко, но более властно произнёс Гилберт, спустившись к подножию лестницы. – Назови имя, иначе я уничтожу тебя.

– Я Николас Хейл! – весело крикнул юноша и исчез.

Кит ощутил давление магии, но не на себя, а на пространство вокруг. Очень странное и необычное чувство, которого он не испытывал ранее.

Ещё долю секунды назад незнакомый юноша стоял за воротами, а потом исчез, будто его резко накрыли невидимым полотном. Теперь же он стоял в двух метрах от Гилберта, появившись точно так же, как и исчез, с пустыми поднятыми руками.

Шерая вскинула руку, и алая молния магии ударила в какую-то преграду перед юношей. У Кита в ушах зазвенело, и очень быстро к этому прибавилось дребезжание в костях. За спиной юноши медленно вырастала тень ростом не менее двух метров, с чем-то длинным за спиной, развевающимся, словно шёлк, и огромными сиреневыми руками. Руки обняли юношу, будто защищая его, а тень вдруг приобрела больше деталей. Кит увидел широкую, немного дикую, но определённо победную улыбку, звёзды, мерцающие на длинных фиолетовых волосах, но глаз рассмотреть не смог. Тень исчезла, и юноша весело сказал, будто не замечая общего паралича:

– Я Николас Хейл, и я здесь, потому что меня привела Рейна.