Хроники долгого детства [Вячеслав Игрунов] (fb2) читать постранично, страница - 24

стоял соответствующий. В проходах между сараями валялся мусор — ходить было неприятно. Едва ли не первое, что мы сделали с Аликом, как только «вселились» и нелегально провели свет в свою клетушку (до нас о свете, по-видимому, не задумывались — все жильцы ходили со свечами или керосиновыми лампами), — убрали проходы между сараями и подмели пол. Занятие, надо сказать, ужасное, так как земляные полы, покрытые толстым слоем песка и пыли, перемешанных с крысиным пометом, пропитались кошачьей мочой и какой-то гнилью. Но мы все же довели помещение до приличного состояния, так что раз в неделю или две могли просто подметать, спрыскивая землю водой.

Когда отец моего приятеля Саши Кройтора, управдом, узнал, что мы обжили подвал, он выразил крайнее недовольство, но, увидев, как мы обустроили свое жизненное пространство, решил нас не изгонять и даже пригласил электрика, чтобы заменить нашу проводку, на соплях встроенную в общедомовой счетчик, на вполне добротную. Правда, повесил лишь одну лампочку — в центре подвала. Уже от нее мы протянули свой нелегальный провод, вкрутив на место обыкновенного патрона так называемый «жулик» — патрон с выходами для электрических вилок. Прекрасное решение: с одной стороны, пожарная безопасность более или менее соблюдена, а с другой, никто не мог бы обвинить старшего Кройтора в том, что он поощряет воровство казенной электроэнергии, не пропущенной через счетчик частного пользователя. Анатолий Кройтор выказал заинтересованность в том, чтобы его сын, пусть и в почти антисанитарных условиях, вписался третьим в нашу компанию: так он меньше оставался на улице да и получал какие-то знания. Впрочем, знания весьма относительные. Если Алик еще пытался читать учебник или популярные книги, которые я брал в районной детской библиотеке, то Саша решительно к книгам не притрагивался, а приобретенной родителями «Детской энциклопедией», которая тогда начала выходить, — предметом моей зависти — пользовался больше я, нежели он. Но все же…

Здесь, в подвале, пришлись ко двору и мои плотницкие навыки, приобретенные на уроках труда в 59-й школе. Из бесхозных досок, которые тогда во множестве валялись едва ли не на каждой дворовой свалке, а уж тем более — на большой соседней стройке у нашего дома, я смастерил лабораторный стол и полки для посуды и книг. Плотницкой работы хватало. Для нее мы купили инструмент, шерхебель и рубанок, а также стамески — этот инструмент очень пригодился и когда мы получили новую квартиру на Сегедской, и когда у меня появился собственный дом. Чуть позже с упоминавшейся стройки кинотеатра «Родина» мы натаскали кирпичей и выложили ими пол, затем залили цементом. Как пользоваться цементом, нас никто не учил, поэтому материала ушло невероятно много. Таскали мы его от кинотеатра «Родина» в тяжелых ведрах. Алик тащил десятилитровое ведро, я — пятнадцатилитровое, а когда Алик отказался, то я носил цемент сразу в двух ведрах. Возможно, уже тогда я заложил основы моего остеохондроза: килограммов тридцать или даже больше для тринадцатилетнего мальчика довольно хлипкой конституции — перебор, но тогда я не чувствовал, что это может иметь последствия. Так или иначе, но мы прилично обустроили нашу лабораторию, и я даже предпочитал по вечерам допоздна читать книги там, а не в квартире.

Занятия химией увлекли меня настолько, что я посвящал им много времени даже летом, когда можно бесконечно играть во дворе с мальчишками или девчонками. И химия стала для меня настоящим мостом в расширяющуюся вселенную знаний, в мир науки. Конечно, до этого я читал много фантастики. Кстати, возможно, фантастическая повесть Александра Полещука «Великое делание» сыграла ключевую роль в моем увлечении химией. Читал книги по истории географических открытий. Но книги по химии приучили меня к совсем другому виду знаний — к точной науке. Возможно, и мой рывок в математике, который случился в седьмом классе, подготовили те книги по астрономии, физике, а прежде всего химии, которые я запоем начал читать в шестом классе. И стал желанным читателем в детской библиотеке.

В мире планового хозяйства и коммунистического воспитания существовал определенный порядок выдачи книг абонентам. Читатель мог взять одну художественную книжку на русском языке с обязательным приложением книжки на украинском, а также одну научно-популярную. Советский человек должен быть всесторонне развит, а потому научно-популярная литература навязывалась детям, хотя они предпочитали приключенческие повести. Я же оказался настолько благодарным читателем, что мне разрешалось брать все, что я захочу, — даже по две художественные книжки без обязательного украинского сопровождения, потому что я набирал по две, затем три, затем по пять-семь научно-популярных книг за один раз. Сначала на меня смотрели искоса: радовались, когда я беру две книжки, но три старались не давать — такое поведение казалось подозрительным. Но так как я приходил менять эти