Времена года. В преддверии конца [Евгения Мишина] (fb2) читать постранично, страница - 3

очень хотела бы стать обладательницей новейшего чуда техники.

Отец ушёл узнать, что происходит. А нам было велено не покидать дом.

А потом раздались первые выстрелы.

Мать велела нам бежать в лес. Мы бежали втроём. Отец догнал нас через час.

Родители быстро разработали план, куда бежать, где укрыться. Объяснили нам ситуацию. Рассказали нам, как нас любят. Мы ещё три раза меняли укрытие. Спали обнявшись, вчетвером. А на утро отец поцеловал нас всех и ушёл.

Мама держалась до последнего. Слёзы полились из её глаз, лишь когда её догнала автоматная очередь. Я уверена, она плакала не от боли, а потому что не сможет больше нас защищать.

И вот теперь мы бежим. Уже шесть дней одни. Нам нужно туда, где нет людей. Нам нужно туда, куда не дотянутся их чёртовы технологии – в леса, в горы. Мы будем прятаться, мы будем выживать, мы будем одни против всего грёбаного человечества, вооружённые лишь знаниями из книжек и родительской любовью в сердце.

Новогодняя история

Шли последние дни ноября. Сестрица была ещё на уроках, а моя учёба на сегодня уже закончилась, и мы с мамой шли по улице вдвоём. Меня не смущало то, что она до сих пор встречает меня со школы. Я задержался, чтобы рассмотреть камень на дороге, а мама прошла немного вперёд и остановилась под диким абрикосом. Дерево уже почти сбросило все листья, осталось лишь немного. День стоял солнечный и тёплый, такое бывает в наших краях. Небо было голубым и высоким. Тёплые лучики просвечивали сквозь истончённые бледно-жёлтые листья. Подул еле заметный ветерок, и листва сорвалась с места и медленно-медленно полетела вниз. Мама улыбалась мне. Какая же она красивая.

Всё это было год назад. Теперь всё иначе. Ноябрь кончился. Наступила зима. Когда наша семья сбежала из деревни, было начало осени, и на нас были лишь легкие курточки. В горах зимы суровее. И мне холодно. Постоянно холодно.

Мы поселились в пещере, в которую отправили нас мама с папой. Мы умеем ставить силки, разводить огонь, находить беличьи тайники, так что с голоду мы не умрём. Но вот холод. Мы с сестрой выходим ненадолго, двигаемся быстро, а потом долго растираем друг другу ноги и руки у костра. А по ночам греем друг друга своим теплом.

Мне снится дом. Каждую ночь я вижу во сне маму, которая сидит у наших постелей, пока мы не заснём. Она делала так всегда, сколько себя помню. И хотя мне уже тринадцать, а сестрице моей четырнадцать, я никогда этому не противился.

Был канун Нового года, я обнимал сестрёнку, а она грела свой замёрзший нос о мою шею. Мне лезли в голову мысли о Деде Морозе. Это всё детские выдумки, я знаю, но никак не могу перестать надеяться на чудо. Когда я поделился мыслями с сестрой, она сказала, что я дурачок.

Пора взрослеть.

Снаружи раздался шорох. Совсем слабый, но мы тут же насторожились. Дикие звери тут не редкость. Конечно, они не лезут в пещеру, где горит костёр, и всё же мы всегда были начеку.

Мы очень медленно и тихо прокрались вдоль стены к выходу. Я шёл впереди, прикрывая сестру. За последний год я наконец-то подрос и стал выше неё и сильнее. Раньше она всегда обходила меня во всех наших секциях, но год назад Боженька и про меня вспомнил. Я выиграл золото на двух соревнованиях подряд в борьбе. И теперь я чувствую в себе силы и необходимость защищать свою старшую сестрёнку.

На улице было довольно светло, светила полная луна. На первый взгляд всё было тихо, но мы знали, это совсем не так. У леса особый голос. Он никогда не умолкает. К шёпоту леса привыкаешь, он становится своеобразной тишиной. А в тишине слышно даже тихое дыхание или даже биение сердца.

Он вышел из-за деревьев медленно и аккуратно. С седой лохматой бородой, навьюченный сумками, со снеготопами на ногах и еловыми лапами, примотанными за пояс, чтобы заметать неглубокие овальные следы.

Сестра сжала моё плечо и начала было шептать мне в ухо, но наш гость заговорил. Он говорил тихо и осторожно. И чем больше он говорил, тем сильнее сжималось сердце. Сестра первая выбежала на ледяной ночной зимний воздух, чтобы обнять отца.

Я больше никогда не усомнюсь в существовании Бога и его чудес!

Отец промёрз и устал. Мы плакали, все втроём. Обнимались и плакали. Потом мы быстро надели вещи, что папа принёс нам в сумке: теплые куртки, шапки, ботинки, штаны, варежки. Мы усадили папу поближе к огню и принялись растирать его ноги и руки, а он что-то пробормотал и быстро уснул.

Первую ночь мы спали в тепле, обнимая родного и тёплого, всегда заботливого и доброго папу.

Наутро мы ели гречку с тушёнкой. Объеденье! Сходив за хворостом, мы расположились у костра. Отец сел между нами, приобнял и рассказал свою историю. Это была самая длинная речь от него, которую я когда-либо слышал. Обычно говорила мама.

Оказывается, отец покинул нас, когда мы бежали от преследователей, чтобы сбить