Холодная весна [Анастасия Харламова] (fb2) читать онлайн

Анастасия Харламова Холодная весна

Часть 1.

Одно из самых мерзкий занятий в этой жизни – дележка вещей с бывшим женихом на съемной квартире. Ася стояла на кухне и складывала утварь: икеевские тарелки сюда, а полотенца с красными маками в ту коробку, еще нужно не забыть о хрустальных вазах.

Она подумала, что могло быть еще хуже: ее бывший Денис мог стоять над душой и следить, чтобы она не унесла лишней ложки. Но нет, он самоустранился и сейчас стоял в зале и упаковывал приставку с телевизором.

Через несколько часов квартира опустела. Ася подумала: “Как быстро исчезает прежняя жизнь” Еще она добавила, но уже вслух:

– Мои вещи упакованы.

– Хорошо, – ответил Денис. – Вызвать тебе такси?

Даже сейчас он беспокоится, заметила она, демонстрирует безукоризненное джентльменство.

– Нет, меня заберут.

По пыльному полу прокатился пустой пакет, и она задумчиво поддела его носком своего сапога.

Два года они жили вместе в этой квартире: вот стенка, которую они когда-то собирали, а сейчас она стоит в углу, разобранная, накрытая тканью. Вот свернутый ковер, его она когда-то битый час искала в гипермаркете, подбирала, беспокоилась, лишь бы он подошел. А вот стоит разобранный белый туалетный столик. Денис год назад подарил его ей на восьмое марта.

Сейчас квартира выглядела выпотрошенной.

Ася до сих пор не могла понять, что случилось с их отношениями. Просто однажды ее настигло равнодушие, оно же, судя по всему, передалось и Денису. Ничего тогда не изменилось в их распорядке: они просыпались, собирались на работу, готовили друг другу завтраки, делили уборку на двоих, вечером смотрели сериалы – и так день за днем. Все повторялось снова и снова. Только внезапно им многое стало безразлично. Денис, например, перестал спрашивать ее, где она была, если задерживалась. Она перестала спрашивать, что у него происходит на работе. И равнодушие это нарастало. Она осознала: любовь заканчивается, когда тебе не хочется знать, как прошел день у твоей второй половинки, а она и рада промолчать.

Много раз Денис пытался начать важный для них разговор. А вот Ася избегала его как только могла, потому что боялась. И вот наступил День Святого Валентина:

– Пошли хоть в ресторан сходим. Когда мы последний раз куда-либо выбирались вместе? – начал Денис.

– Мне не хочется.

Произошла перепалка. Они высказали друг другу то, что успело накопиться. После этого они решили: пути назад нет – надо разбегаться. Жить как раньше они уже точно не смогут.

Двоюродная сестра Аси Лиля, когда узнала о расставании, выразилась прямо: “А вот не надо было вам съезжаться до свадьбы! Сразу надо было жениться. А то все в игрушки играем: да не сейчас, да потом. А все уже!”.

После этого разговора Лиля великодушно предложила сестре пожить в своей недавно купленной в ипотеку однушке. Ася тут же согласилась, все-таки единственный родной человек для нее в Томске.

В далеком две тысячи тринадцатом году именно Лиля встретила ее, будущую студентку, на вокзале и все показала: улочки со старинными деревянными домами, университетскую рощу, набережную.

– Как ты здесь не путаешься? Такой большой город, – сказала она тогда Лиле.

– Да этот город можно обойти за пару дней. Тоже мне “большой”. Запомни основные улицы и остановки. Дальше будет легче.

Обе они были родом из маленького сибирского городка, в котором запоминать особого было нечего. Про такие обычно говорят: “Два кола, два двора”.

Когда Ася и Денис вышли из подъезда на улицу, то их уже поджидала вишневая ауди. Сначала из ее открывшейся двери показался массивный ботинок с пряжками, потом стройные ноги в потертых джинсах, наспех собранный пучок из светло-русых волос. Еще миг, и из салона неохотно вылезла вся Лиля, кутаясь в объемную косуху.

– Ну что ж, пока, увидимся как-нибудь, – сказал на прощание Денис.

– Да, увидимся. Если что, звони, – Ася опустила глаза и быстро села в салон машины.

Ауди тронулась, и за задним окном все дальше и дальше стал отдаляться двор.

– Ты как? – спросила Лиля, когда они уже прилично отъехали.

– Все нормально. Но это прощание… – Ася нервно теребила рукав своего пальто. – Увидимся как-нибудь.

– Забей. Еще сойдетесь, прям как в тот раз.

– Нет, больше я на это не поведусь, – возразила она сестре, но слова все равно посеяли сомнение. “Как в тот раз”, – приятно было думать, что все еще можно переиграть назад, вернуться во что-то привычное и уютное.

Два года продлились эти отношения. Он был старше ее на пять лет. Познакомились они самым банальным образом – Лиля в очередной раз вытащила сестру в бар, где буквально силой подталкивала к новым знакомствам. Ася тогда не хотела ни с кем общаться, поэтому улыбалась из вежливости. Денис это сразу считал, а потом сказал с холодком:

– Вам не нравлюсь я или мои шутки?

Оказалось, что Денис и Лиля знали друг друга по СибГМУ и до сих пор были хорошими приятелями. В тот вечер она устроила ему пиар-компанию: все повторяла, что он врач, воспитанный и интеллигентный. Через несколько дней Ася начала в себе сомневаться – ну и как ей может не понравится такой положительный во всех отношениях человек?

– Смотри, не упусти его. Если будешь долго морозить, то он на другую обратит внимание. Думаешь, он только тебе нравится? – все повторяла Лиля.

И вот Ася уже про себя думала, что да, возможно, он ей нравится, просто она еще не до конца сама это понимала – слишком долго была одна.

Асе нравилось, что он был надёжным и уверенным в себе, что он был симпатичным и высоким, и что практически сразу начал использовать слово "мы": "Мы на выходных поедем с тобой… Мы хорошо смотримся на этой фотографии… Мы очень похожи… Мы так понимаем друг друга", – все это очень подкупало. Но нравился ли он ей сам? Они ведь тогда ещё так мало знали друг о друге.

– Почему ты вечно всех отшиваешь? Так и останешься одна! – все наседала Лиля.

Так как добиваться своего она умела, то вскоре отношения завязались. Позже Лиля спросила у сестры о том, влюблена ли она в Дениса и услышала неоднозначный ответ: "Мне будет с ним комфортно". Так оно и было.

Ауди тем временем свернула на проспект Ленина – центральную улицу города, затем проехала мимо университета с его обширной рощей, другого университета, чье главное желтое здание с массивными колоннами выглядело довольно монументально, потом показалось здание мэрии из красного кирпича и старые деревянные дома, украшенные ажурной резьбой, красивые, как разряженные купчихи. В этом месте город чем-то напоминал северную столицу – Санкт-Петербург. На это ее сравнение Лиля всегда картинно закатывала глаза.

Отъехав по проспекту от центра, машина завернула в спальный район, где стояли хмурые, но добротные хрущевки. Квартира Лили довольно маленькая, подумала Ася, когда зашла в нее, всего тридцать “квадратов”, а после всех сваленных по углам вещей казалось, что жилплощадь уменьшилась.

После переезда сестры стали притираться. Лиля периодически пыталась позвать кого-то в гости или потащить сестру с собой куда-нибудь за компанию. Протесты и отговорки – не принимались, и напор был беспощадным. Хоть Лиля и была хорошей подругой, ее всегда отличала глухота к чувствам других людей, и злиться на нее из-за этого было бессмысленно. Разве можно упрекать подслеповатого дальтоника в том, что он не может передать на картине все оттенки пейзажа? Лиля просто не могла почувствовать, когда лучше остановиться, и эта ее особенность обострялась, когда впереди маячила цель.

– В “Ирландии” будет выступать классная группа, и мы туда идем, – сказала она в пятницу так, будто все уже решено.

Ася не хотела идти в этот паб. С другой стороны она не хотела оставаться одной, особенно сейчас, когда месяц назад она рассталась с мужчиной, который звал ее замуж, и с которым предполагалось долгая и спокойная жизнь. Но уже к пятнице она сдалась – перед самым выходом надела любимое платье в мелкую ромашку. Потом поправила свою кудрявые русые волосы по плечи, которые сегодня особенно распушились из-за влажности.

В “Ирландии”, как и ожидалось, свободных мест не было, как и кислорода. На танцполе перед с сценой с музыкальными инструментами толпились разгоряченные люди, похоже, что рок-группа объявила о перерыве совсем недавно – а до этого здесь был апокалипсис. Ася сморщилась, учуяв кисловатый запах пота. Потом развернулась к бару и увидела, что народ немного поредел возле него – можно пробиться и что-то заказать.

Она подошла ближе и увидела, что чуть поодаль стоял высокий и широкоплечий парень. Он повернулся лицом – улыбка лучезарная, как у Юрия Гагарина.

– Красивый, – когда Лиля подошла к бару, то сразу обратила на него внимание. Она уткнулась подбородком в сложенный из рук замок и стала неприкрыто пялиться на него.

– Ты хочешь с ним познакомиться? – спросила Ася.

– Не хочу знакомиться сама. Сначала заведу разговор с барменом, а там и этот красавчик к нам подтянется.

Уже через считанные секунды она умудрилась как-то пролезть через толпу к бармену и сделать заказ. Между делом они, конечно же, разговорились. Вот она уже общается с кем-то из компании того парня. А через несколько минут уже с ним. Теперь ее внимание поглощал новый объект воздыхания.

Ася прикинула шансы – самое время бежать домой. Она подхватила свое ярко-желтое пальто и поспешила к выходу. По пути рука сама потянулась к сигарете. Спустившись по кованной лестнице, Ася встала рядом с баром и выудила из сумочки синий “Мальборо”. Рядом столпились несколько подвыпивших компаний, которые курили и общались. Один неприметный брюнет, который стоял неподалеку, обеспокоенно похлопал себя по карманам пальто, а потом чуть стесняясь обратился к Асе:

– Извини, есть прикурить?

Она выдохнула густое облачко дыма, и молча протянула трепещущий на ветру огонек. Парень, на вид ее ровесник, с облегчением улыбнулся и, заслонив его рукой от ветра, подкурил.

– Спасибо.

– На здоровье.

Он пожал плечами и стал буравить взглядом асфальт.

– Знаю, что вредно, но бросить не могу.

“Только не это”, – подумала она. Меньше всего ей сейчас хотелось выслушивать неинтересный треп незнакомца у бара. Может, он отвяжется, если она подождет, думает Ася. Но проходят секунды, а он все еще стоит на месте.

– Часто здесь бываешь? – попытался второй раз завязать разговор незнакомец.

Она присмотрелась к нему внимательнее. Он был какой-то нескладный, слишком худой, немного сгорбленный. В нем не было привлекательной или запоминающейся черты. Правильная формулировка здесь была такая: он был никакой, – нельзя было сходу подобрать слова, чтобы точно описать его. У него были обычные темные волосы, он был невысокий и не низкий, пожалуй, чуть выше Аси. Лицо ничем не примечательное.

Ася подумала и ответила ему:

– Бываю иногда.

– Уже уходишь?

– Ага.

– Жаль, – открыто признается он, а потом вздыхает, вглядываясь в ее лицо. – Меня зовут Глеб. Я тут тоже иногда бываю.

После двух лет отношений Ася отвыкла от некоторых вещей, в их числе легкий флирт и попытки познакомиться. Вот и сейчас – она стояла и не знала, как реагировать, а парнем, судя по его виду, с каждой секундой ее молчания все больше овладевали неловкость и робость.

– Я – Ася.

Какое-то время они стоят молча, а потом он вновь заговаривает.

– Как тебе музыка сегодня?

– Репертуар – полное дерьмо.

– А что бы ты хотела послушать?

Она немного удивилась тому, насколько интимным показался этот вопрос. Она не привыкла с кем-то говорить о музыке. Обычно то, что нравится ей – мало интересует кого-то еще.

– The Matrixx, – отвечает она, не в силах остановиться.

– Клевая группа… Я вообще все творчество Глеба Самойлова уважаю. Хочешь прикол? У меня, короче, отец тусил под “Агату Кристи” в свое время. Очень ее любил. Меня типа в честь Глеба Самойлова назвали, – он сразу стал выглядеть увереннее, когда речь зашла о чем-то ему знакомом.

Ася не ожидала такого ответа. Она улыбнулась ему, на этот раз по-настоящему, и ей показалось, что между ними сразу что-то изменилось.

– Ты тут? Поехали домой, концерт уже кончился, – послышался со стороны входа в бар жалобный голос Лили.

Ася оборачивается к ней, а потом смотрит на своего нового знакомого. Перед ее уходом они обмениваются контактами. Когда Ася садится в такси, то видит, как к Глебу кто-то подходит.

– Здорово, есть прикурить?

– Да, держи.

После этого Глеб сразу нашел и достал из кармана зажигалку. На его уловку Ася лишь усмехнулась.

Часть 2.

Между Асей и Денисом в последний год их отношений частенько проскакивали ссоры из-за ерунды. Например, ей показалось, что он очень грубо ответил, а ему не понравился тон, которым она высказала претензию. Слово за слово – и вот они уже переходят на личности: “А вот ты тогда…”, “Да с тобой невозможно разговаривать…”.

– Неблагодарная. Мне вот интересно, твой рот умеет исторгать хоть что-нибудь хорошее? – говорит он ей в конце, а потом берет сумку со своей спортивной формой и просто уходит на тренировку.

Ася остается одна в квартире и начинает лихорадочно думать и винить во всем себя. “Я стала грубее с возрастом”, – думает она.

Она начала встречаться с Денисом, когда ей было девятнадцать. Тогда ее восхищало в нем абсолютно все, ей казалось, что о всех вещах он судит правильно. Теперь ей было двадцать два года, и в чем-то она уже с ним не соглашалась. Особенно она злилась, когда он говорил о ее планах, как о чем-то незначительном.

– А почему я не могу быть редактором? – возмущалась Ася, когда он советовал ей после выпуска из университета “не мается ерундой”, а идти сразу в “хорошую и денежную” пресс-службу при каком-нибудь ведомстве. “Но я хочу редактировать авторские тексты, а не писать блевотные пресс-релизы”, – говорила она ему. На что он отвечал ей: “Ты рассуждаешь, как ребенок”. Обычно на этом аргументе их препирательства заканчивались. Ей нечего было на это возразить, потому что иногда она сама так думала, поэтому и задвигала на дальнюю полку мечты о карьере редактора.

Когда после выходных приходит сообщение от Глеба во “Вконтакте”, Ася удивляется. Об их разговоре у “Ирландии” она уже позабыла.

В сообщение вложено несколько песен от андеграундных рок-групп и местечковых бардов и написано: “Привет. Хорошего дня!” Она решила пойти по самому простому пути и написала стандартный ответ: “Привет. Спасибо, и тебе” После этого переписка заглохла, и она отложила телефон.

Лиле ее новый знакомый сразу не понравился. Оказывается, они были шапочно знакомы.

– Этот придурок встречался с одной моей знакомой. Поступил он с ней, как скотина. Бросил ее и везде заблокировал. Таким, как он, плевать на чувства других. Лучше не трать свое время.

Ася так и планировала, но после обмена несколькими сообщениями о музыке и погоде, диалог завязался сам собой. В соцсети Глеб был живее и интереснее, так ей показалось.

Ася. Большое спасибо за музыку. Ты скинул крутую подборку

Глеб. Не стоит благодарности. Все равно на работе сегодня был один тупняк. Я почти ничего не делал.

Ася. Клевая работа. Хочу себе такую.

Глеб. Бойся своих желаний.

Ася. Почему?

Глеб. Я работаю юристом. Ты же знаешь, каким ужасным канцелярским языком описываются все документы? А теперь представь, что со временем юрист не просто говорит таким языком, он еще и на нем думает.

Ася. Какой ужас!

Глеб. Ага, ненавижу юриспруденцию.

Ася. А почему пошел туда?

Глеб. Потому что это хорошие деньги. Я люблю их и коллекционирую. Нужно же что-то коллекционировать? А вообще я когда-то хотел быть героиновой рок-звездой.

Ася. Мне жаль, что у тебя не вышло.

Глеб. Ага, но зато вены целые и СПИДа нет.

Она улыбнулась. Шутки у него были своеобразные, но они ей нравились. Еще он часто делился интересными фактами из биографий любимых рок-музыкантов, рассказывал о том, как сам ходил на их концерты. “Мне нравятся живые выступления братьев Самойловых, особенно Глеба. Как-то раз он прилетал сюда, пел в концертном зале. Атмосфера была удивительная, я чувствовал, что боль и вселенская тоска пронизывают меня. Когда он на сцене, то внутри него будто бушует сверхъестественная сила, и она подчиняет себе других”. Глеб умел рассказывать о музыкантах так, что они сразу становились для нее интересными.

Неделю спустя он позвал ее в свой любимый бар. Ей сразу понравилось это неприметное заведение, которое располагалось в подвале, – тишина, приглушенный свет и прохлада. Из-за двух больших бильярдных столов посередине зала свободного места здесь было не так много.

Она сразу подошла к бару и заказала себе виски со льдом.

– Сыграем? – тихо спросил он, и она скорее прочитала вопрос по его губам, нежели услышала.

– Я не умею, – честно призналась она.

– Так давай я научу. – Их взгляды на мгновение встретились. Лицо его по-прежнему не выражало никаких эмоций, но глаза выдавали: в них читалось смущение. Ася опустила глаза к полу. – Пошли, обещаю над тобой не издеваться.

Глеб по-джентельменски подставил ей свой локоть, и она обвила его рукой. В этот момент она ощутила какой-то особенный запах своего спутника – свежевыстиранная льняная скатерть и мята.

На удивление Глеб оказался терпеливым учителем. Несколько раз он объяснял и показывал, как правильно сделать из руки “мост”, а потом поставить на него кий. Потом он демонстрировал, как правильно встать и прицелиться. Ася, как она думала, делала все то же самое, но так и не смогла загнать хотя бы один шар в лузу, что вызывало у нее смех. Пару раз биток – шар, по которому наносят удары кием в процессе игры – вовсе соскальзывал с наконечника и укатывался куда-то под стол, и тогда она смеялась еще громче. Один раз она чуть не пропорола кием мягкое сукно стола.

– Ты худший игрок в бильярд на моей памяти, – спустя пятнадцать ее неудачных попыток Глеб решил вмешаться: склонился над ней и положил руку ей на спину. – Да пригнись ты к столу, а то проткнешь его или меня!

Ася едва не легла на стол, казалось, что вся решимость сосредоточена на конце ее кия, но шар все равно укатился куда-то не туда. А ее бедолага-учитель получил прорезиненным концом кия в живот. Глеб резко выдохнул.

– Прости, ты как? – она обеспокоенно посмотрела него.

– Ты не убила меня – уже отлично. Переведу дух, и сыграем.

После этого они оба рассмеялись, и Ася заметила, как преобразилось лицо у Глеба – черты лица смягчились, взгляд стал более живым и открытым, – теперь она могла назвать его симпатичным.

Близилась полночь, когда они направились по крутой лестнице к выходу. Ася подумала, что не так давно она чувствовала себя запертой в ловушке из собственных неудач и обид, теперь же она не помнила этого чувства – ей было хорошо и легко. Глеб ей улыбнулся, а затем взял ее руку с видом человека, не совсем уверенного в том, что он должен делать.

– Здесь очень скользко. Осторожно.

Она сжала его ладонь так, будто ей, действительно, нужна его помощь, чтобы подняться по ступенькам. На какой-то момент ее пронизывает абсурдный страх, что если она отпустит его, то он тут же скроется из виду и оставит ее одну.

Через несколько шагов Глеб переплетает их пальцы.

Часть 3.

Глеб и Ася стали видеться чаще, и ей казалось, что все закручивается как-то слишком быстро, что все это немного невовремя. Дождь в начале мая моросил постоянно, ветер пронизывал насквозь, а заморозки убивали всю народившуюся зелень. Обычно в такую погоду они сидели на съемной квартире Глеба и слушали его коллекцию пластинок – часто он ставил меланхоличные песни “Наутилуса Помпилуса” и сюрреалистичные – “Пикника”. Ася засиживалась допоздна, а Глеб не спешил искать ей такси.

– Иногда мне кажется, что холод никогда не кончится, – сказала она ему.

Глеб сидел рядом, она посмотрела на их руки, лежащие на диване, на расстоянии нескольких миллиметров друг от друга: “Если незаметно вытянуть мизинец, можно коснуться костяшек его пальцев”.

Потом она подняла голову и увидела, что он пристально на нее смотрит. Сейчас их лица находились настолько близко, что она обратила внимание на его глаза – обычно они карие, но в полутьме казались черными-черными. Настолько глубокий оттенок она до этого видела лишь раз в жизни, когда маленькой нашла две бочки, наполненные мазутом до краев. Сразу вспомнилось: далекое знойное лето, дача, она тогда забралась в недостроенную летнюю кухню; рука тянется к черному месиву, а мать кричит: “Отошла! Вся перепачкаешься!”

И тут Ася почувствовала: его пальцы сначала коснулись ее волос, а затем мягко легли на затылок. Она подумала, что ничего сейчас не произойдет, и они сразу отстранятся друг от друга и сделают вид, что ничего не было. Но пока она рассуждала про себя, Глеб притянул ее и поцеловал. Пальцы у него были ледяные, поэтому Ася вздрогнула. Он сразу отстранился и выпустил из объятий, затем обеспокоенно посмотрел на нее, вероятно, в воздухе повис немой вопрос: “Ты в порядке?”

Лиля новые отношения сестры восприняла в штыки. Хоть она и пообещала, что не будет язвить Глеба, общение между ними все равно местами напоминало возню бульдогов под ковром. Сначала хозяевам питомцев вроде бы ничего такого не видно, но стоит отбросить ковер в сторону – одна грызня да борьба. Обычно все начиналось с дежурной вежливости:

– Ну и что у тебя нового?

– Да ничего, все по-старому, – отвечал он ей с самой любезной улыбкой.

– Все работаешь в той же фирме?

– Работаю.

– А у тебя чего?

– У меня появился новый поклонник.

– Опять новый?

Подтекст у всех этих фраз был очевидным: “Уже столько времени работаешь в этом унылом месте. На большее ты не способен?” – “Я занимаюсь важным делом. Последи лучше за собой. В этом городе еще остались мужики, с которыми ты не спала?”. Когда он уходил, Лиля обычно высказывала своей сестре:

– Какой отвратительный хам. Ты его слышала? Весь вечер меня унижал.

– А что он такого сказал тебе?

– Ах, да ты вечно его защищаешь!

Мужчины были для Лили “презираемыми созданиями”, хоть она и легко могла найти с ними общий язык. Когда ей было грустно или скучно, она целенаправленно шла на вечеринку, чтобы подцепить кого-нибудь. Эта игра слегка поднимала ей настроение. Как-то раз она призналась сестре: “Да я не вспомню имени уже на следующей неделе. Это я развожу их на быстрый секс, а не они меня”. Особенно она любила приводить их к себе, чтобы потом вытолкать в самый неподходящий для них момент. Она упивалась этим: “Да, мне плевать на них, оденутся в подъезде. Я не дам свой номер телефона, даже не скажу свое настоящее имя. Красивые они или уродливые, богатые или бедные, смешные или унылые – рано или поздно все сливается в одно лицо, на которое мне плевать”.

Ася ее не понимала и жалела про себя – считала, что ей просто не везет с мужчинами. “А мне везет”, – думала она про себя с самодовольством и вспоминала, как Глеб, хоть и недавно появился в ее жизни, но удивительным образом вписался в нее, как давно забытый школьный приятель, дружба с которым оборвалась когда-то по жизненным обстоятельствам; при встрече с ним можно говорить и говорить, не таясь и ничего не объясняя – он все поймет. С Глебом было также.

Как-то раз они выбрались в кафе за кофе и пиццей; во время еды речь зашла об их планах на будущее.

– Я бы очень хотела редактировать книжки, – призналась она ему.

– Это здорово.

– Да, редактура – тоже своего рода искусство. Ты должен понять автора, его задумку. А когда ты приступаешь к правке текста, то ты должен забыть о себе любимом, чтобы не испортить его уникальный стиль. Это как при операции, неверный штрих – и все пропало.

– А ты когда-нибудь работала на издательство?

– Нет. После выпуска я сразу пошла писать пресс-релизы на заказ от одной конторы. Скукота.

– А не хочешь попробовать? Что тебя останавливает?

Ася прекрасно знала, что единственным препятствием была лишь она сама – каждый раз, когда она задумывалась о том, чтобы пролистать вакансии или самой куда-то позвонить, резко находились отговорки. Ей было комфортно в своем “непродуктивном” ритме жизни – она никогда и ничего не брала нахрапом и вообще не торопилась жить. Пока другие делали семимильные шаги в своей карьере, Ася годами ходила в одно и тоже не сильно доходное место; пока другие играли свадьбу, она топталась возле Дениса, которого, если говорить честно, не любила; пока люди путешествовали, она каждый раз решала, что лучше отложить лишние деньги.

Вакансии по ее специальности были, например, одно питерское издательство детской литературы уже год искало редактора. Периодически Ася заходила на сайт и поглядывала: закрыли они эту вакансию или нет.

Сначала она показалась ей ничем не примечательной – подумаешь, редактор в каком-то маленьком и никому неизвестном издательстве. Ну и какой прок? Сначала нужно потратиться на переезд. Потом работать за самую обычную зарплату, к тому же ехать за ней в самый центр Питера на метро, пробираясь через хамство и толкучку; потом по холоду и через пронизывающий ветер. Но позвольте. “Редактор детской литературы” – до чего гордо звучит, и всем сразу понятно, что ты делаешь что-то важное и вечное; книги будут знать и, возможно, любить и помнить. Это тебе не в офисе отсиживаешься некому неизвестным писарем.

После разговора с Глебом Ася решила попробовать. “Я ведь просто отправлю им свое резюме, что в этом такого? За спрос ведь не берут? Больно нужен им какой-то филолог из провинциального вуза”, – подумала Ася, потом еще раз перечитала свое письмо и отправила по электронной почте в издательство. Через пару дней она и думать забыла про это. Вспомнила лишь тогда, когда пришел нежданный ответ – приглашение на собеседование.

Когда желание начало обретать плоть, вторгаться в жизнь, Ася испугалась. Ей было хорошо и комфортно мечтать о карьере редактора, как о воздушном замке, как о чем-то несбыточном и сказочном. Теперь же ей нужно было принять решение.

– Действуй! Это твой шанс, – отвечала Лиля на все ее сомнения.

– А как же Глеб?

– А что Глеб? Он сегодня с тобой встречается, а завтра с другой. Я тебе про него уже все сказала.

Лиля даже спустя месяц была настроена крайне критично к Глебу, и бульдожья грызня между ними становилась все ожесточеннее. На майских шашлыках за городом, где собралась общая компания друзей, все закончилось некрасивой сценой – обмен колкостями, крики и упреки Лили, потом заказанное до дома сгоряча такси. А началось все с самого малого:

– Я, конечно, не психолог, но с первого взгляда могу определить, что человек с гнильцой. И я очень редко ошибаюсь, особенно если речь идет о мужчинах. Это печально, и за кого, девочки, замуж выходить? – вставила она эту фразу в общий разговор якобы невзначай.

– Какой же ты пессимист, Лилька, – нервно ответила Ася, направление разговора ее тревожило.

– Ты говоришь, что столько людей с гнильцой? Но может быть просто самой стоит вылезти на свет из затхлого погреба, а не бродить только среди гнили, надеясь увидеть что-то хорошее? – Глеб сказал это таким тоном, будто говорил с ребенком. Причем очень неразумным.

Вот с этого и вырос разговор, который закончился скандалом. Лиля почему-то вновь вспомнила о своей знакомой, которую Глеб когда-то, по ее мнению, подло бросил:

– Ой, а ты здесь самый святой что ли? Уже забыл, как с Наташей обошелся? – гнев ее немного портил: лицо сразу раскраснелось, как на пробежке, на лбу проступили морщины, а голос огрубел. – Она же мне потом звонила, как проглотила пачку парацетамола – ни жива, ни мертва. А я ее до приезда скорой успокаивала. Настоящий мужчина! Тебе плевать на нее было. Ты жестокий человек! – с каждым словом она подходила к оппоненту все ближе, а на последнем чуть ли не ткнула его в грудь.

Глеб сначала пытался утихомирить Лилю и перевести тему на что-нибудь другое, но, казалось, что его стойкость и хладнокровие распаляли ее еще больше. В конце концов он не выдержал и выпалил слова, о которых сам потом пожалел:

– Да пошла ты к черту, стерва! Это не твое, нахрен, дело! – злоба исказила его лицо, и он дернулся вперед так, что чуть не столкнулся с Лилей. На секунду окружающим показалось, что они сейчас кинутся друг на друга, поэтому все повставали с мест.

Раздался звук хлесткой пощечины, Глеб тут же прижал ладонь к своей покрасневшей щеке и отшатнулся от Лили. Та с испуганным видом попятилась назад, оглушенная собственным быстрым дыханием и растерянностью. После такого вечер был безнадежно испорчен, некоторые из компании засобирались, в том числе и сестры. В такси по дороге домой Лиля все упрашивала Асю:

– Не смей первая ему звонить, – в голосе ее звучала самая настоящая ненависть. – Я бы на твоем месте его бросила.

Глеб позвонил на утро первый, но не с извинениями. Разговор их больше напоминал монолог:

– То, что произошло тогда между мной и Наташей, касается только нас двоих. Сестра твоя не имела никакого права лезть! – потом возникла неловкая пауза, и он продолжил. – Люди любят судить о чужих отношениях, вмешиваться в них. Они думают, что делают добро, но это не так. Третий человек в таких делах, как слон в посудной лавке, может все разрушить и даже этого не заметить.

Потом общие знакомые рассказали Асе про его бывшую. Продлились эти отношения около года, Глеб и Наташа тогда были на четвертом курсе университета, познакомились, как обычно это происходит, через друзей. Она первая обратила внимание на Глеба – стала, в прямом смысле этого слова, бегать за ним, искать встречи. Подробностей того, как они начали встречаться никто не знал, но отношения завязались быстро, и было в них что-то нездоровое.

Один знакомый вспомнил:

– Сидим в кафе, общаемся, и хоп – она грустная, лица на ней нет. Глеб спрашивает у нее: “Все нормально, все хорошо?” Она отвечает: “Все отлично”. И продолжает сидеть угрюмой. И на следующий день уже на нем лица нет – подходит, спрашивает сигарету и говорит: “Закатила истерику и бросила меня”

Подобных ситуаций, как узнала Ася, было с десяток, и каждый раз Наташа уходила, а потом обязательно возвращалась, клялась, что больше никогда такого не случится, что все обязательно будет хорошо. И каждый раз все превращалось в какой-то кошмар. Другие вспоминали:

– Наташка была ревнивой. Как-то раз мы сидели в баре, она ему написала: “Что ты делаешь? Пришли фотографию?” Он прислал ей фотографию. Через десять минут она написала своей знакомой, которая тоже с нами сидела, спросила ее: “Не врет ли Глеб?” И попросила уже ее скинуть фотографию. А повода он ей вообще не давал.

Кончились отношения плохо – в очередной раз Глеб и Наташа разругались в пух и прах, спустя неделю она опять решила его вернуть, но он был непреклонен. Тогда Наташа наглоталась таблеток и стала звонить ему с угрозами, что умрет и оставит прощальную записку, где во всем обвинит его.

– Глеб не знал тогда, куда деваться. Он постоянно висел на телефоне, потом ходил в больницу ее навещать. Все закончилось хорошо: ей промыли желудок и, возможно, ее дурную башку, она от него отстала.

История была очень неоднозначной. Кто-то упрекал Глеба в бесчувственности, а кто-то наоборот жалел его и был на его стороне. Некоторые истории от разных людей вовсе противоречили друг другу. Сам же Глеб отказывался говорить на эту тему и страшно возмущался, когда речь заходила об этом, будто воспоминания до сих пор приносили ему боль.

Часть 4.

Настала поздняя весна – все чаще Глеб и Асей выбирались на природу. Особенно они любили дожидаться заката. Вот и сейчас – край облаков змеей очертила огнистая линия, а сами они приобрели удивительный сиреневый оттенок. И пахло на улице весной: сырой землей, горьковатым дымом от пала сухой травы, который доносился с близлежащей деревеньки. Вот-вот должны были зацвести черемуха и яблони.

Глеб пригнал машину поближе к реке и разжег костер. Вокруг было очень тихо – ни души. Для Аси тишина нарушалась лишь ускоряющимся сердцебиением Глеба. Она слышала его четко, приложившись ухом к его груди.

– Я тут подумал, может, переедешь ко мне? У меня места хватит, – робко спросил он у нее.

Ася подняла голову и встретилась с ним взглядом – в его глазах читались светлая надежда и страх. Внезапно ей стало неловко от того, что он озвучил этот вопрос, что она затянула с ответом на него. Все это было как-то слишком быстро и невовремя. Они встречались только два месяца. Внезапно от пронесшегося роя мыслей и дыма от костра, которого потянуло в их сторону, легкая боль вспыхнула в висках.

– Не все же тебе у сестры жить? – уже увереннее продолжил разговор Глеб, наливая чай из термоса. Потом он подхватил чашку и подал своей девушке. Она приняла ее и почувствовала, как теплая ладонь настойчиво сжимает ее руку. – Просто подумай, я настаивать не буду, – сказал он, задумчиво поглаживая ее ладонь большим пальцем.

В этот момент Ася вспомнила – она все еще не рассказала о том, что прошла собеседование на место редактора в Питере. Она подумала, что скажет, когда наступит подходящий момент. Она ждала его, когда начали складывать стулья и тушить костер, когда Глеб заводил машину, выезжал на трассу, потом провожал ее до двери дома – подходящий момент так и не наступил, она ему не сказала. И с каждым днем страх перед этим разговором нарастал в ней все больше и больше. Но потом Глеб узнал от других. Он позвонил сразу же:

– То есть ты собираешься бросить меня? – произнес он тоном, подчеркивая неотвратимость того, что якобы должно произойти.

– Нет! Почему?

– А как это еще назвать? Ты за моей спиной проходишь какое-то собеседование в питерскую контору! – сказал он, обозлившись на ее неубедительные оправдания.

– Я не хочу с тобой расставаться.

– И что ты предлагаешь?! – в отчаянии крикнул он ей, постепенно теряя самообладание, – Отношения на расстоянии?! Я в это не верю! Переезд?! Я не хочу переезжать – у меня, черт возьми, вся жизнь здесь! Почему ты ничего не сказала мне?! Почему?! – потом он замолчал. Вероятно, он ждал, что она что-то ответит на всю эту тираду.

Ася молчала.

– Черт… у нас все было так хорошо. Я думал, что мы нравимся друг другу, – сказал он уже тише уставшим голосом.

Глеб все говорил и говорил, а Ася не могла подобрать нужный ответ. Она тонула под всеми этими словами.

– А ведь ты сам когда-то сказал мне: “Хочешь что-то сделать – делай. Жизнь ведь так коротка”.

– Да, я так говорил! Но неужели я не заслуживаю хотя бы слова о том, что ты скоро собираешься уехать отсюда?! – он опять перешел на крик, и Ася почувствовала отвращение к себе от того, что причинила ему столько боли. Но вместо того, чтобы попросить прощения, она опять стала оправдываться; мысль о том, что она поступает с ним отвратительно будто пробудила спящий инстинкт – бей или беги.

– Я не виновата, что в нашем городе нет такой работы! И я не собираюсь отказываться от такого шанса. Понятно?!

Шестое чувство зашептало, что Глеб вот-вот положит трубку, и Ася поняла, что если она услышит хоть один гудок, то это разобьет ей сердце. Она сама нажала на отбой, а потом отбросила телефон в сторону.

После этой отвратительной ссоры Ася стала жить в режиме ожидания – она не созванивалась с Глебом, рассудив, что первый шаг должен сделать именно он. На второй день руки потянулись к телефону, чтобы напечатать примирительное сообщение. Лиля, завидев эту капитуляцию, обозлилась:

– Ну давай, напиши ему первая! Можешь еще прийти к окнам его дома и серенаду исполнить, чего уж там?

От таких слов Ася смутилась, будто ее застукали за чем-то постыдным.

Приближалось лето, она подумала, что еще совсем недавно вместе с Глебом планировала поездку, обсуждала, что лучше взять с собой, на какие дни выбить себе отпуск. Они хотели доехать до Хакасии, где климат жарче, а вода в озерах соленая и теплая-теплая; планировали арендовать домик на неделю у самой воды; днем загорать до красноты, плавать, а вечерами гулять и рассказывать друг-другу милые глупости, потягивая пиво из запотевших бутылок, целоваться. Это должна была быть их первая совместная туристическая поездка. Теперь и с ней, и с отношениями было все неясно. “А вдруг он позвонит мне завтра? И мы вместе посмеемся над этой глупой ссорой”, – думала она. Прошла неделя, но они так и не поговорили. Ася пыталась узнавать через общих знакомых про Глеба:

– И куда он пропал?

– Я слышала, что укатил с друзьями на какой-то фестиваль в Новосибирск. А он тебе разве не сказал?

– Нет.

– Странно, – говорили ей, а потом с сочувствием добавляли. – Ну ничего. Еще помиритесь. Он не обидчивый.

Ася старалась цепляться за эту мысль – “он не обидчивый” – как за спасательный круг и все включала, выключала смартфон в надежде, что на экране отобразится сообщение от Глеба. Она поймала себя на мысли что практически не выпускает смартфон из рук.

От издательства Асе поступило очередное электронное письмо. В нем было написано, что ее уже ждали. Лиля все повторяла:

– Надо ехать, они не будут тебя вечно упрашивать.

Ася соглашалась с сестрой и думала про себя: бессмысленное ожидание скоро подойдет к концу, как и эта холодная весна; скоро закончится двухнедельный срок отработки после увольнения, и нужно будет что-то делать. Однажды вечером Ася вышла на прогулку без какой-либо цели – она шла по улице, потом свернула на широкий проспект, заскочила в старенький, дребезжащий троллейбус; вышла на площади в центре. Неподалеку рядом с пешеходным переходом сидела старая дворняжка с облезлым брюхом и внимательно наблюдала за потоком машин. Вероятно, пес хотел пройти к универмагу, чтобы выпрашивать там еду у выходящих из него людей.

– Боишься, мой хороший? Ну пошли, пошли. Переведу тебя, – поманила его Ася.

Пес завилял хвостом и сразу за ней увязался.

– Какой хороший мальчик, – она почесала его за ухом. – Очень хороший мальчик. И кто тебя такого хорошего оставил?

Изголодавшийся по ласке пес лишь лез ей под руки и неотрывно наблюдал за тем, что она делает и куда идет. Так они прошли пару кварталов, потом стало холодать, и Ася засобиралась домой – вызвала такси. Пес тем временем преданно смотрел на нее, как на свою новую хозяйку.

– Ну, мальчик, мне пора, – потрепала она ему за ухом на прощание и села в теплый салон прибывшего авто.

Таксист повез ее к дому, через стекло отъезжающей машины она видела, как пес смотрел на нее.

Оставалась неделя до отъезда в Санкт-Петербург. Ася ни о чем не переживала, потому что уже сотню раз прокрутила в голове все плюсы и все минусы своего переезда. Все необходимое в дорогу было куплено, со всеми друзьями и знакомыми она успела попрощаться. Глеб так и не объявился, Ася уже неделю на все вопросы знакомых решительно отвечала:

– Да, больше не встречаемся. Да, так и не позвонил.

И с каждым таким ответом, она чувствовала, что прошлая ее жизнь все дальше и дальше, что навевало тоску. Друзья же говорили ей, что держится она после поступка Глеба великолепно.

Оставалось несколько часов до отъезда. Асе уже надо было собираться в аэропорт. Она двигалась по квартире размеренно, как на автомате, будто проверяя: не забыла ли чего во время сборов. Тут, не сдержавшись, она прямо в одежде падает на кровать и зарывается под одеяла. Лиля подходит к кровати и, пробравшись через кокон из пастельного белья, обвивает руками хрупкие плечи сестры. Ася холодная, будто только что зашла с улицы.

– Почему он так и не позвонил? – спрашивает Ася, будто обращаясь не к живому собеседнику, а к темноте раннего утра за окном.

Лиля проводит по кудрям сестры так, как той нравится и, притянув к себе, крепко обнимает.

– Почему он так равнодушен? – шепчет Ася, абсолютно уверенная в том, что говорит.

– Все будет хорошо, все образуется, – пытается ее утешить Лиля.

– Нет, нет, нет, – повторяет Ася, голос ее искажен подступающими слезами.

– Я сказала – все будет хорошо, я обещаю.

После этого Ася замолкает.

Месяц в Санкт-Петербурге пролетел для нее незаметно. Многое она делала на автомате – расплатиться за квартиру, найти на районе магазин с бытовыми товарами, не ошибиться со станцией метро, перед выходом положить в сумку зонтик и вторую кофту на всякий случай – погода здесь непредсказуема. Когда после работы она шла по Большому Крестовскому мосту, кутаясь в плащ, на телефон пришло сообщение от Глеба. В нем он поздравлял ее с переездом и желал удачи на новом месте. Она замерла на месте и побледнела, будто получила страшное известие.

Она не знала, что делать и как реагировать на сообщение, поэтому просто положила телефон в сумку. Дома она не сдержалась и отправила ответ на сообщение: “Спасибо!”.

Больше они не переписывались.

Спустя два года Лиля и Ася встретились на Дне рождении общей знакомой. Ася приехала в родной город на неделю, чтобы повидать родных.

Сестры друг другу обрадовались, распили бутылочку вина на двоих и разговорились. Лиле уже на тот момент исполнилось 25 лет, у нее было все хорошо – она училась в ординатуре, умудрилась выскочить замуж. Теперь мужчины для нее были не “презираемыми созданиями”, а терпимыми, иногда интересными “экземплярами”. Лиля искренне считала, что жизнь ее сложилась удачно.

Ася уже два года работала в Санкт-Петербурге. Два года была одинокой.

– Мне до сих по стыдно! Мне так стыдно! – вдруг забормотала Лиля заплетающимся языком. Щеки ее горели после очередного бокала, как сигнальные костры.

– Столько времени прошло… А мне все стыдно. Не должна я была лезть в твои дела… не должна была.

– А чем ты?

– Помнишь, ты тогда готовилась к переезду в Питер? И за несколько дней до поездки тебе на телефон написал… этот… как его… Глеб. Он писал, что хочет встретиться и всякое такое, молил о прощении. А я залезла в телефон и написала ему от твоего имени, чтобы он тебя оставил. Потом я все сообщения подчистила… Ты простишь меня? Правда? Я ведь так люблю тебя, так люблю.

Лиля после признания расплакалась, она взяла ладонь сестры своей мокрой от пота и слез рукой и потянула в объятия. Она все повторяла:

– Прости меня, ну прости меня.

Ася, не говоря ни слова, мягко высвободилась из ее рук и направилась в прихожую. Ей внезапно захотелось пройти до дома пешком. Выйдя на улицу, она сразу подкурила сигарету – эту вредную привычку ей удалось победить еще год тому назад, но сейчас Ася не могла отказать себе в этой слабости. Сразу перед глазами возникло, казалось, уже истертое, давно забытое воспоминание: она сидела тогда с Глебом в его квартире и слушала очередную пластинку. Он сказал ей тогда:

– Больше всего на свете я боюсь остаться одиноким.

– Но ты ведь не один? – он потянулась к нему, чтобы заключить в объятия и хоть немного развеять его меланхолию, которая в те дни буквально завладела им.

– Да, сейчас я не один, – ответил Глеб и улыбнулся. Глаза его все так же были печальны.