Чем пахнут звёзды [Нина Шамарина] (fb2) читать постранично, страница - 10

лето, пусть и самое его начало. А в самом-самом начале весны, правда, всего однажды, мы с подружкой Галяней встретили под мостом незнакомых нам водоплавающих крыс. Воды в тот год было очень много, наша маленькая речушка, заключенная под шоссе в круглую трубу, в которой мы и тогда едва могли распрямиться в полный рост, разлилась, ревела в этой самой трубе, почти заполняя ее до самого верха. И в этом потоке ныряли, отфыркивались, стремились куда-то мокрые блестящие зверьки. Кто они? Ондатры? Нутрии? Мы, завороженные, начерпали полные сапоги талой воды, и, стаскивая их на ближайшей кочке и выкручивая носки, поклялись никому не рассказывать, что мы полезли в эту трубу, рискуя утонуть. Так что и о зверьках пришлось смолчать.

Снег, снег, снег

В этом году много снега, так много, как было только в детстве. Высятся грязные холмы по краям дорог, обнажая слоистое нутро сугробов.

Зимняя дорога в деревне в солнечный январский день самое яркое, что может быть! Бульдозер оставил высокие снежные отвалы по краям. И мчишь, словно в туннеле, задыхаясь от мороза и прикрывая варежкой рот и нос. След от полозьев проехавших саней, как рельсы, блестя, убегают в бесконечность, и снег не просто искрится и сверкает: снег как ослепительный и оглушительный непрекращающийся белый взрыв. Попав в помещение после такой дороги долго-долго ничего не видишь. Пальцы не гнутся, никак не расстегнуть шубы, не развязать шапочных завязок…

– Ну-ка, мизинчик прижми к остальным пальцам, – говорит мама.

Нет, никак не получается, и впервые в жизни понимаешь, что не все, что хочешь, можно сделать. Руки трешь об собственную голову, свято веря, что только так можно согреться. Тонкие волосы электризуются и облепляют лоб и виски.

Валенки

Если проснуться утром рано и лежать, не двигаясь, из боязни разбудить одного из трех любимейших внуков, в силу некоторых обстоятельств, спящего сегодня под моим боком, приходят мысли. В голову, куда ж еще…

По совсем не длинной ассоциации вспомнились валенки.

Мое детство, как и всех моих ровесников – во всяком случае – деревенских прошло в валенках.

На старой фотографии с фигурными краями девочка в натуральной, но несколько потрепанной кроличьей шубке – я, конечно. Валенок не видать, но я, точно, в валенках, иначе и быть не может.

Взрослые носили валенки фабричные – на работу, «в миру» – ручной валки, дети – только ручной валки. Конечно, ни в какое сравнение фабричные не шли – они были просто деревянными. Ручной валки которые, помягче, но тоже не сказочной мягкости (в силу этого у моих детей никогда не было валенок – мама оттаскала и за них тоже. Но они могли отгибаться сверху, это считалось особым шиком. .. этакие валенки с отворотами.

Вновь купленные валенки дед собственноручно подшивал – ставил им некие заплатки на задниках, чтобы край резиновых галош не протер в валенке дырку раньше времени. Дед сидел такой уютный-уютный на полу, в дурацких, в трех местах перекрученных резинкой очках огромным шилом прокручивал дырку в валенке и чуть меньшего размера иглой прокладывал стежок. Еще дырка, еще стежок…обязательно рассказывая что-то вслух, если его кто-то слушал. Или разговаривал «про себя», если никто не слушал, но так, что слышали это «про себя» всё равно все.

На мягких валенках в процессе но′ски такие же заплатки (такие же кожаные, цвет не всегда совпадал) ставились в самых неожиданных местах – там, где образовывались дырки. Примерно через месяц валенки становились «своими»: явно отличался левый от правого, проявлялись все недостатки походки владельца.

Особенно ценились белые валенки, они, по-моему, даже стоили чуть дороже. Ну, и конечно, истинные модницы носили валенки без галош. Это было возможно только в морозную погоду, понятно.

Отчетливо-отчетливо-отчетливо помню Новогоднюю ночь наступающего 1971 года. Мне четырнадцать, первый Новый год без мамы. Что было под бой курантов – не помню, наверняка – ели, что-то пили.

Помню – дальше. Я на улице одна, на улице, кроме меня – никого вообще. Небольшая поземка, рыхлый новый легкий снежочек крутится на укатанной плотной скользкой дороге. Я в валенках – естественно, в белых! Естественно, с отворотами! Естественно, без калош! Бегаю по этим дорогам, разговариваю с мамой на небесах, пою ее любимую «Вишневую шаль»…и пла′чу, пла′чу, пла′чу…

Шли лихи

К словам я, сколько себя помню, относилась трепетно. Вот, например, песня из репертуара Эдуарда Хиля, о романтике походов, палаток, костров. Слова:

«Что у вас ребята в рюкзаках? Мыло, полотенце, и рубашка,

На боку наполненная фляжка, яблоко хрустящее в руках.»

И я до хрипоты, до судорог в горле, горячась и возбуждаясь сверх меры, доказывала всем, что нужно петь «яблоко хрустящее в зубах». Казалось бы, какая разница – в руках, в зубах?

– Но как же, как же узнать, что оно хрустит, если держать яблоко в руке? – выкрикивала я, чуть ли руки не заламывая от отчаяния, что