Истории из жизни петербургских гидов. Правдивые и не очень [Наталия Алексеевна Хрусталева] (fb2) читать онлайн

- Истории из жизни петербургских гидов. Правдивые и не очень 1.68 Мб, 106с. скачать: (fb2) читать: (полностью) - (постранично) - Наталия Алексеевна Хрусталева - Раиса Андреевна Курбангалеева

[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
[Оглавление]

Раиса Курбангалеева, Наталия Хрусталева Истории из жизни петербургских гидов. Правдивые и не очень

Курбангалеева

Р.А.

Хрусталева Н.А.

Истории из жизни петербургских гидов, правдивые и не очень

Санкт-Петербург

2021

Вступление от авторов

Наталия

Я много лет проработала в Ленинградском отделении Всесоюзного акционерного общества «Интурист». В советские времена нас называли гидами-переводчиками. Это название профессии до сих пор закреплено в российском законодательстве. Но законы меня в данном случае интересуют мало. Я хочу лишь объяснить, что это за профессия, особенно, применительно к Санкт-Петербургу.

Гид определяется в большом Толковом словаре русского языка С.И. Ожегова и Н.Ю.Шведовой как «Человек, сопровождающий туристов и знакомящий их с местностью, с местными достопримечательностями». Переводчик же, согласно тому же источнику, это «специалист по переводам с одного языка на другой».

Итак, гид-переводчик должен был уметь проводить экскурсии по городу и в музеях для туристов. Для этого ему нужно было хорошо знать иностранный язык, ведь речь шла о туристах из других стран, и хранить в своей памяти множество конкретных сведений и цифр. Кроме того, от него требовались переводческие навыки, ведь в некоторых музеях или при различных встречах (они назывались тогда «спец.посещениями») ему приходилось выступать в роли переводчика.

Нам не разрешалось вести экскурсии в музеях, связанных с именем Ленина. Для этого существовали специальные экскурсоводы. В Разливе, например, экскурсии вел сам директор музея. Через пару посещений мы уже наизусть знали, что он будет говорить, текст не менялся, но мы покорно следовали предписанному этикету. Когда же я по наивности и глупости осмелилась один раз забежать вперед и радостно сообщила экскурсоводу, что уже сказала туристам том, что он должен был произнести дальше, он сильно разозлился и накричал на меня. Бедный директор, изо дня в день говорить одно то же, так же можно было свихнуться, несмотря на почетную должность!

В историко-политических переводах подобного рода, как и в переводах экскурсий других музеев, была своя особая лексика, которую нужно было знать. Не случайно наши московские коллеги рассказывали историю, а может быть и анекдот, о гиде-переводчике, которого в «сезон» (летний наплыв туристов) отправили работать с немецкой группой, хотя основным его языком был то ли французский, то ли испанский. Немецкий он знал значительно хуже, поэтому споткнулся на фразе «Ленина тяжело ранили». Эту фразу находчивый парень перевел следующим образом: «Ленина убили, но не совсем». Этому же гиду пришлось вести экскурсию в Третьяковской галерее на английском языке, который он знал так же неважно, как немецкий. Утверждали, что стоя перед картиной, посвященной подвигу Ивана Сусанина, он описал сюжет следующим образом: «Снег, снег, снег. Холодно, холодно, холодно. Лес, лес, лес…». Потом долго молчал, видимо, пытаясь как-то выразить по-английски изображенную на полотне историю. И наконец, произнес: «Иван Сусанин – Герой Советского Союза».

А еще нам часто приходилось переводить «на маршрутах». Мы сопровождали туристов во время поездок по Советскому Союзу: по древнерусским городам и Сибири, а также в Прибалтику, Среднюю Азию и на Кавказ. К таким поездкам тоже приходилось готовиться. Хотя это не всегда помогало. Помню, как в одном городе нас повезли в пионерский лагерь. Дети там выступали с рифмованной речёвкой. Это было длиннющее стихотворение, которое они читали то по очереди, то все вместе. Не знаю, чего ожидали устроители, когда всучили мне микрофон. Может быть, того, что я тоже начну рифмовать, но этого не случилось. Я запомнила только начало, но, естественно, в прозаической форме. «Много звезд на небе, а друзей у советских пионеров еще больше…». Все остальное в моем переводе было свободной импровизацией, или как сейчас принято говорить – «по мотивам».

Мы проводили много времени в пути, особенно если путешествовали на автобусах. Это время заполнялось обычно ответами на бесконечные вопросы наших подопечных. Их интересовало все: будущий маршрут и обычаи различных народов, породы деревьев, птицы и звери в окрестных лесах, мимо которых мы проезжали и т.д. и т.п. Были и курьезные вопросы. Один турист спросил, например, почему у нас нет пивного трубопровода из Германии. По его мнению, это могло бы привлечь к нам гораздо больше туристов.

Кроме того, имелось и много обязанностей организационного характера: встречать группу в аэропорту или на вокзале, а иногда и на границе и расселять туристов в гостиницах. Заказывать для них в ресторанах завтраки, обеды и ужины, оплачивать их по специальной чековой книжке, исходя из полагавшегося им тарифа (это касалось также проживания и входных билетов в музеи). Показывать им места в ресторанах и переводить жалобы на проблемы в номерах и не слишком хорошее питание. Сопровождать их в милицию, если их обворовывали. Это, кстати, случалось довольно часто. Ходить с туристами к врачам, если у них что-то болело или даже отправлять их в больницы. В общем, дел хватало.

После перестройки ситуация изменилась. Работы, лишь опосредованно связанной с нашей профессией, прибавилось, а из штатных гидов-переводчиков мы превратились в сезонников. Появилось много частных туристических фирм. Сопровождение на маршрутах, за малым исключением, практически исчезло. Теперь мы работали в родном городе, зачастую сразу в нескольких разных компаниях. В каждой из них были свои правила работы, свои способы оплаты пребывания в городе туристических групп и свои программы. Вся та деятельность, которую мы, работая с иностранцами, осуществляли помимо ведения экскурсий, сохранилась, но к ней добавились дополнительные функции. Мы воевали с нашими коллегами за место в очереди, чтобы попасть в музеи, разыскивали для туристов обменные пункты и туалеты. Стояние в очередях не укрепляло нашей самооценки и престижа нашего города, ведь в Екатерининский дворец в Пушкине, например, приходилось стоять иногда от часа до трех. Рекорд был поставлен одной моей группой, простоявшей в очереди пять часов и пропустившей в связи с этим обед и послеобеденную экскурсию. А переводы опросов туристов в милиции и заполнение многочисленных протоколов после исчезновения их кошельков и документов! Мы вынуждены были предупреждать иностранцев о том, что их могут обворовать везде: на улице, в музее, в метро, в церкви. Говорить было стыдно, к тому же это не очень помогало: воры были гораздо изобретательнее, чем мы могли себе представить. А беззастенчивые требования таксистов заплатить немереные суммы за проезд не по счетчику, а просто потому, что ты иностранец! То была специфика переходного периода от социализма к капитализму.

А еще мы сами разыскивали в текущей прессе цифры и факты, которые нам были нужны. Сами учили появлявшиеся новые экскурсии, предварительно побывав в музеях и перерыв десятки книг, а позже долгими часами «зависая» в интернете. В свободное время ходили в музеи на временные выставки, а также для ознакомления с вновь открывшимися экспозициями. Качество нашей работы определяли в первую очередь туристы, заполнявшие в конце тура опросные листы принимавших их в России фирм. Те же туристы у себя на родине отвечали на вопросы туристических бюро, отправлявших их в путешествие. Произошло некоторое переосмысление понятий: теперь мы назывались просто гидами, а сотрудники музеев, ведущие экскурсии, экскурсоводами. Имеется в виду речевое словоупотребление, а не то, что зафиксировано в законе.

А потом многие музеи города ввели лицензирование гидов. Оно включало в себя лекции, которые должны были обновить наши сведения об этих учреждениях культуры, а иногда и довольно серьезную проверку наших знаний. Эти новые сведения, несомненно, помогали нам в нашей работе. Однако перед этим всегда следовала оплата новой информации. Денежные запросы музеев постепенно росли. Бывали иногда и исключения. Я с благодарностью вспоминаю, например, сотрудников Ораниенбаума, которые по моей лицензии Петродворца три раза впускали меня в недавно открывшийся после реставрации Большой Меншиковский дворец¸ где я, присоединившись к российским группам, слушала экскурсии, записывая самое важное. Ясно ведь, что прослушав экскурсию один раз, даже изучив соответствующие материалы, провести ее самостоятельно невозможно. То же самое бывало и в других дворцах Ораниенбаума, Петродворца, Стрельны. До начала сезона нас, гидов, по распоряжению директора пускали туда по нашим лицензиям. Поэтому, когда приезжали специализированные группы, я могла, освежив в памяти материал, провести, экскурсию, и по Большому Меншиковскому дворцу, и по Коттеджу, в которые мы попадали не очень часто. Много проблем было с Китайским дворцом. В нем постепенно закрывался один зал за другим. Потом их долго реставрировали и так же постепенно открывали. Попасть в этот музей, чтобы самому, без туристов пройтись по маршруту и послушать, что говорят сотрудники, было трудно, так как он работает только в разгар сезона, в теплое летнее время. Приходилось следить за ходом реставрации, черпая информацию из СМИ. Бывало, для нас делали исключение и в Русском музее, пуская по лицензии на выставки или разрешая просто побродить по экспозиции. Посмотреть появившуюся новую информацию, например, интересные документальные фильмы в корпусе Бенуа, предназначенные для просмотра посетителями. Тем не менее, очень многое приходилось осваивать самим. Например, экскурсию в Кронштадт. Здесь тоже неоднократно случалось присоединяться к российским группам.

Государство не осталось в стороне от монетарной формы оплаты информации, введя аккредитацию гидов, дабы проверить качество нашего сезонного труда и платные лекции по различной тематике. Проверять было уже почти нечего, так как музеи успели вовремя подсуетиться. Незанятой оказалась лишь обзорная экскурсия по городу. Вот нас и заставили сдавать экзамен по знанию Санкт-Петербурга. Мы сдали, получили удостоверение и бейджик, подтверждавшие, что аккредитация пройдена. Немного успокоились. А сейчас вот снова взбодрились, поскольку были приняты новые поправки к старому закону о туристской (= туристической) деятельности. Теперь новая аккредитация введена уже законодательно. Кое-кто утверждает, что еще и эссе хотят ввести, хотя мы по образованию не журналисты и не писатели. Вот мы сразу же, стиснув зубы, и написали два эссе в одном флаконе.

Все вернулось на круги своя, только в худшем варианте. Теперь нас проверяют все, причем за деньги, а помогать не хочет почти никто. А ведь петербургские гиды знают во много раз больше, чем гиды небольших городов, и больше, чем гиды Москвы. Говорю это с полным основанием, потому что на высших курсах «Интуриста» учила экскурсии по Москве и московским музеям. Давайте же оценим труд гидов Санкт-Петербурга, как он того заслуживает.

Раиса

Я очень люблю свой родной город. Мне посчастливилось много путешествовать, как по России, так и за ее пределами. Мое личное мнение – Санкт Петербург самый красивый город из мной увиденных. Любовь к моему родному городу у меня с самого раннего детства. Я уверена, что эта любовь и привела меня в туризм к работе гидом.

Я закончила педагогический институт (тогда) им. Герцена, факультет иностранных языков (немецкий) в 1969 году и одновременно курсы гидов-переводчиков в «Спутнике».

«Спутник» это бюро международного молодежного туризма, созданное еще во времена социализма в 1958 году. Нашим преподавателем на курсах был Лева Рязановский, который в это время сам работал гидом.

В те времена основной тематикой обучения была пропаганда советского образа жизни, идей коммунизма и марксизма-ленинизма. Во время экскурсии по городу мы должны были большей частью рассказывать о том, что Ленинград – колыбель Великой Октябрьской революции, город трех революций и, что его история тесно связана с жизнью и деятельностью В.И. Ленина. Не менее важно было сообщать о наших достижениях в советский период.

Во время обучения на курсах нас часто водили по музеям, но в основном с политическим содержанием, а таких было тогда очень много. Главной достопримечательностью города был крейсер «Аврора», а Эрмитаж, Русский музей и другие настоящие объекты культурного наследия мы пробегали быстро, так, между прочим.

Сегодня даже уже трудно и представить, как я и мои коллеги со всем этим справлялись, сдерживали себя, чтобы, не дай Бог, не сказать что-то лишнее или не то. Группы из ГДР, наши братья и сестры, слушали терпеливо, молчали и делали вид, что это им интересно. Группы из ФРГ иногда пытались как-то переделать программу, но это было невозможно.

Времена меняются, и сегодня можно сказать, что работа гида изменилась полностью. На смену одним ценностям пришли совсем другие. Теперь в приоритете настоящее искусство, правдивая история и показ гостям того, что действительно достойно внимания. Программы пребывания гостей в нашем городе очень интересные и познавательные, а иногда с их некоторой корректировкой на месте.

Но одновременно появились и новые трудности, ужасные пробки на дорогах, длиннущие очереди в музеях, какая-то постоянная толкотня, суета и, как следствие всего этого, нервозность.

Работа гида многим представляется, как веселая забава и постоянное приятное общение. А что за всем этим стоит? Гид – это знаток искусства, истории, иностранного языка, психологии, иногда даже медицины, хороший организатор и….

Что еще важно для гида во время обслуживания группы, так это уметь ладить со всеми, кто связан с программой пребывания гостей. Если случаются какие-то накладки, например, опоздание или вдруг, смотрителю в музеи не нравится, как стоит или двигается группа, нужно проявлять высшую степень дипломатии и с полной покорностью выслушивать все сказанное.

А если кто-то из туристов потеряет важный документ, например, паспорт, то уж это вселенская трагедия для гида и обслуживающего турбюро.

Что-то я совсем расплакалась и рассказываю о трудностях. Работа гида приносит много радости и удовольствия, она многому учит и постоянно развивает. Она не возможна без постоянного обучения и накопления знаний и опыта. Большинство из моих коллег где-то и чему-то учится, посещает курсы и лекции. Очень важно и нужно постоянное самообразование, чем очень многие из нас и занимаются. Ежегодно мы продлеваем наши лицензии в музеях, в которых мы сами ведем экскурсии. Музеи организовывают для нас лекции, просмотры, предлагаются и другие формы обучения, которые в основном познавательны и необходимы. Еще для нас важно, что мы получаем во время обучения ответы на все наши вопросы, которые возникают при сопровождении группы. В музеях проводятся временные выставки, происходят перестановки и изменения. Самим проследить за всеми новостями на посещаемых нами с туристами объектах невозможно, поэтому такие встречи с их работниками нам иногда просто нужны. Я хочу повторить еще раз, что в большинстве музеев экскурсии мы проводим сами.

Работая с группой, мы почти каждый день узнаем что-то новое и интересное для себя. Нам приходится обслуживать и спецгруппы с их специальной программой. Эти «спецы» бывают такими «экзотическими», что первое желание – отказаться от такой работы. Приходиться основательно готовиться, читать литературу и разговаривать со специалистами. В таких случаях мы работаем часто под перевод, что тоже значительно усложняет нашу работу. Работать под перевод приходится часто. Подобная работа стоит поначалу много нервов, а проходит некоторое время, и ты радуешься, что узнал новое, побывал там, где еще не был.

Я два года преподавала на курсах гидов-переводчиков в »Спутнике». К занятиям приходилось готовиться долго и тщательно. Обучая других, учишься и сам. Эти два года, как я считаю трудной работы, дали мне самой очень много знаний, значительно расширили их, и я до сих просматриваю свои конспекты, причем всегда с большим удовольствием.

От своих молодых и активно работающих коллег я узнала, что подготовлено новое постановление о создании комиссии, которая будет заниматься выяснением вопроса квалификации гидов. Эпидемия разрушила многое и особенно туризм. Сейчас самое время думать, как восстанавливать, а не экзаменовать и проверять. Еще я совсем не понимаю, как можно за несколько минут беседы оценить квалификацию гида-переводчика, учитывая многогранность этой работы.

Сегодня в Интернете очень много статей о возможностях продления жизни и работы мозга человека. Суть одна, приятные эмоции, тренинг и движение. Мой вывод и рецепт: если долго хотите оставаться в строю, быть подвижными, способными учиться и учить и каждый день познавать и видеть новое и интересное, идите в гиды-переводчики.

Второсортная профессия или двойная жизнь советской учительницы

Наталия

В то время, когда я начинала свою деятельность гида, это была в СССР одна из немногих профессий, предполагавшая общение с иностранцами. Я училась тогда на втором курсе ЛГУ. Что именно думали в то время о профессии гида наши учителя в Ленинградском университете и в Педагогическом институте, где существовали факультеты иностранных языков, трудно себе даже представить. Однако ханжество некоторых из них приводило к тому, что мы, студенты, тщательно скрывали обучение на курсах гидов-переводчиков. Видимо, нашим преподавательницам казалось, что такого рода занятие прямиком приведет нас на скользкую дорожку, также как чтение детективов вместо классиков мировой литературы. «Читайте Шиллера, читайте Гете, а не эту второсортную литературу», – воскликнула одна из моих наставниц, обнаружив у меня в руке детектив. Если бы она знала, что я собираюсь стать гидом-переводчиком, то продолжила бы свою сентенцию: «зачем вам эта второсортная профессия, вы же учитесь в академическом учебном заведении, готовитесь стать филологом-германистом, заниматься научной деятельностью, на крайний случай быть учителем немецкого языка и литературы». Так думали интеллектуалы, наши доценты и профессора, что уж тут говорить о простых советских гражданах.

Во время железного занавеса работа с иностранцами была занятием, вызывавшим у обывателей жгучее любопытство и скрытую зависть, вызванную незнанием наших многочисленных обязанностей и ограничений. Можно вообразить себе буйную фантазию наших граждан и, особенно, гражданок, живо представлявших себя на нашем месте. Иногда такие гражданки недвусмысленно высказывались по поводу того, что они думали. Когда я, например, решила походить на занятия гимнастикой в Максимилиановскую поликлинику, чтобы немного похудеть, то врач, проводившая предварительный осмотр, узнав, кем я работаю, предложила: «Покажите вашу медицинскую книжку, она же у вас наверняка есть». После этих слов у меня случилась истерика. За словами дамы я услышала скрытый намек на древнейшую профессию. Иначе зачем еще мне для ведения экскурсий нужна медицинская книжка? Тогда я была очень молодой и чересчур чувствительной. Позже жизнь не только порядком потрепала, но и закалила меня. Глупые и наивные люди, предававшиеся своим фантазиям по поводу профессии гида. Они ничего не знали о нашей работе и жизни. Да, в нашей работе было немало плюсов. За годы работы в «Интуристе» я смогла увидеть многие города Советского Союза. Но это не было развлечение, это была ежедневная работа.

Мы узнали, что такое «дресс-код» гораздо раньше, чем остальные граждане нашей страны. Правда, у нас это называлось «представительская форма одежды». Что-то нам выдавали, значительную часть гардероба мы, как и остальные, добывали, в поте лица своего, стоя в очередях, умели вязать и шить, единственно, что не получалось, так это тачать сапоги. Наш внешний вид не оставался без внимания начальства. Коллеги одного не очень большого отделения «Интуриста» рассказывали, что когда в моду вошли женские брючные костюмы, у них появилось специальное распоряжение управляющего. Гидессам предписывалось приходить на службу только в «монотонных брючных костюмах».

У нас существовало негласное правило: работая с группами, каждый день надевать другую одежду. Это было не особенно сложно, когда речь шла о теплом времени года. Гидами работали в основном женщины, преимущественно молодые и на фоне модно одетых туристок, которые, собираясь в отпуск, брали с собой все самое-самое, хотелось выглядеть достойно. К тому же летом работы было столько, что мы просто не успевали заниматься домашними делами, в том числе и часто стирать свою одежду, не говоря уже о химчистке. Приходилось учитывать и это обстоятельство. Бедные дети гидесс могли рассчитывать на общение с ними не слишком часто, но на счастье у многих имелись отзывчивые бабушки и дедушки, которые брали на себя заботу о воспитании внуков. Были и мужья, входившие в положение своих жен, но с семейной жизнью ладилось далеко не у всех.

Интересная деталь: был период, когда отправляясь в Эрмитаж, мы предупреждали наших туристов о том, что вход в этот музей в шортах и маечках с оголенными плечами не рекомендуется. Предписание сильно напоминало правила входа в православную церковь. Впрочем, большинство туристов это не удивляло. Они, видимо, понимали, что храм искусств, как и церковный храм, имеет свои особенности и правила.

Существовала необходимость и в праздничной одежде, так как практически каждая группа имела в программе театральное посещение, а в конце пребывания в городе еще и прощальный вечер.

Мы очень неплохо зарабатывали, но нам не разрешалось поддерживать с туристами личные отношения, мы должны были давать им, если они, например, хотели написать нам, адрес «Интуриста». «Наш адрес не дом и не улица, наш адрес: Исаакиевская площадь, 11», – шутили мы в стенгазете, а руководительница нашей немецкой группы напоминала: «Шутки шутками, а об этом нужно помнить всегда». Бывали иногда случаи, когда гиды выходили замуж или женились на иностранцах, но они, эти случаи, по крайней мере, в шестидесятые и семидесятые годы использовались, как показательная «порка» для других. Никогда не смогу забыть первое пережитое мной комсомольское собрание такого рода. Наша коллега, работавшая с английским языком, вышла замуж за ирландца. Ее торжественно исключили из комсомола, сделав это заочно. Как она могла уехать за границу, предав свою Родину? Советскую Родину! Одна гидесса рассказала, что она вышла замуж за кубинца, а не какого-то там гражданина капиталистической страны. Но даже на Кубе она не смогла прожить вдали от Родины. После такого пафосного выступления она гордо прошла на свое место под аплодисменты присутствующих. Подруга отверженной и заклеванной покусительницы на родные идеалы попыталась выступить и защитить ее. Она сообщила, что ирландец сочувствует коммунистам и вообще относится к порабощенному англичанами меньшинству, борющемуся за свою свободу. К тому же молодая уже не молода, ей скоро исполнится тридцать, а в этом возрасте может никто больше уже и не посватается. Но ее речь никого не убедила. В общем, такого рода «промывки мозгов», как и склонность некоторых коллег к доносительству, сочетавшемуся с откровенным двуличием, давили на нас, «укрепляя» нашу трудовую дисциплину.

Через шестнадцать лет я, уже готовясь защищать диссертацию, перешла на преподавательскую работу в «Герценовский», как тогда говорили, то есть в Педагогический институт имени А.И.Герцена. Вскоре я услышала у себя за спиной: «Вот идет королева Шантеклера». «Королевой Шантеклера» назывался испанский фильм шестидесятых годов о певичке из кабаре, занятие которой представлялось чем-то мало приличным людям, воспитанным в строгих старых традициях. А чуть позже одна из коллег заявила: «Я бы никогда не смогла работать как вы, это такая унизительная работа». Почему она считала мою прежнюю деятельность унизительной, я даже выяснять не стала. Просто пропустила мимо ушей. Прошло еще несколько лет, началась перестройка. Преподавательница, тихо презиравшая гидов, вдруг нежно полюбила контингент, с которым они работали. Она перешла сначала на факультет русского языка для иностранцев, а потом и вовсе ушла из ВУЗа и основала вместе с каким-то швейцарцем или австрийцем частные языковые курсы. Впрочем, перестройка это уже отдельная история.

Раиса

Опять возвращаюсь к тому времени, когда я только что закончила одновременно институт и курсы гидов-переводчиков.

Профессия гида была в то время относительно новой. Рекламы тогда совсем не было и толпы туристов по городу не гуляли. Насколько я помню, некоторые люди опасались этой профессии, так как эта работа предполагала тесный контакт с иностранцами, которые, по мнению большинства людей, были нашими идейными врагами. Их надо опасаться и постоянно ожидать от них какого-то подвоха.

Родители видели меня в будущем только педагогом и очень гордились этим. Быть учителем в то время было почетно.

Но молодость всегда берет свое, хотелось попробовать чего-то нового и необычного. Официально я работала в школе учителем немецкого языка и одновременно была внештатным гидом-переводчиком в «Спутнике».

Сегодня смешно говорить об этом, но мое поколение людей меня поймет. Для сегодняшней молодежи это покажется диким и не правдоподобным, но часть людей гордились мною – учителем, а другие критиковали меня и не одобряли мою работу гидом из-за контактов со злыми иностранцами из ФРГ. Особенно жестко и много критиковала меня моя соседка по коммунальной квартире. По совету родителей я об этой дополнительной работе не рассказывала некоторым знакомым и родственникам. В особо острых случаях критики я оправдывалась желанием свободного владения немецким языком и интересом к немецкой культуре.

Оба этих занятия очень отличались друг от друга. Если говорить честно, то каждая из этих работ мне нравилась и была по душе, но разница между ними была как день и ночь.

В школе я была взрослым и не по годам серьезным человеком, а в «Спутнике» молодой девушкой, которая хотела много знать, интересно жить и дружить со всем миром.

Да и обстановка в обоих учреждениях была совершенно разной.

В «Спутнике» были доброжелательные отношения, мы болтали обо всем на свете, дружили и почти никогда не задумывались, что, темы наших бесед станут известны нежелательным лицам. Я лично искала и ждала встреч с моими коллегами по туризму и была им всегда очень рада. Сами сотрудники бюро в своем большинстве были нашими сверстниками, что также способствовало дружеским отношениям, то есть мы были на одной волне, работали спокойно, получали ответы на все наши вопросы, не боясь их задавать. Бюро находилось в гостинице «Дружба» на улице Чапыгина. Даже наши начальники из вышестоящих комсомольских организаций были скорее друзьями, хотя им и приходилось играть роль великих идеологов и стратегов социализма. В большинстве своем это были порядочные люди и поэтому о плохом и вспоминать не хочется, а тем более писать.

Раньше многие думали, что гиды очень много зарабатывают, а подарки от групп носят домой мешками. С гостями из ГДР все было «в порядке». Они привозили «тонны» своей социалистической символики и дарили ее всегда, всем, везде и по очень многу. Я сама совсем недавно выбросила некоторые подарки из своих когда-то огромных запасов, конечно, кое-что оставила на память. Похвастаюсь, «Капитал» К.Маркса у меня был на многих языках.

С гостями из ФРГ иногда возникали трудности. Нам многое не разрешалось и запрещалось, например, принимать от них подарки. Видя, что мы не очень-то шикарно одеты, да и фарцовщики в центре города были готовы купить любую одежду, туристы иногда дарили нам что-то из своих вещей. Гиды должны были все, что нельзя было принимать в качестве подарка, приносить в бюро. Очередей, чтобы сдать нежелательный подарок, я не видела, да и было это уже очень давно, в прошлом веке и поэтому сказать ничего не могу, так как многое со временем забывается.

Более, чем вещи, многих из нас интересовали зарубежные газеты и журналы. Мы тайно и со страхом оставляли их себе, хотя это было строжайшим образом запрещено делать. Вся наша пресса была черно-белая, скучная и однотипная.

У них же глянец, красота и все почти необыкновенно интересное и новое для нас. Мы сами их зачитывали и тысячу раз перелистывали. То же самое делали люди, которым мы доверяли и давали их на время для просмотра. Благодаря такому ценному подарку, появлялась возможность познакомиться с миром, другим образом жизни, модой и еще многим, что было не доступно в СССР. Некоторые журналы хранились у меня многие годы.

Работая гидом, мы получали много информации, которая скрывалась от нас, и поэтому всегда существовала опасность «ляпнуть» что-то не то и не в том месте, а было нам 20-30 лет.

Старались гиды изменить и свой внешний вид, не быть похожими на всех, хотя было почти невозможно купить в магазинах что-то модное и красивое. Несмотря на все трудности и запреты, гиды чем-то отличались и как-то выделялись от общей массы. В гостинице «Дружба» на последнем этаже был бар, где мы охотно проводили время. Я как-то взяла с собой свою родственницу в гостиницу, а потом пригласила и в бар. Позже она мне сказала, что гиды внешне и даже по манере пить кофе отличаются от общей толпы. Мы, конечно, часто и охотно копировали наших гостей, а в моем случае – гостей из западной Германии. Уж очень нам в нашем юном возрасте хотелось выглядеть модными и красивыми.

В школе все было по-другому и «правильно». Я старалась не выделяться и смотреться скромно и достойно, как полагается советскому учителю, и все-таки пару раз получила замечания из-за прически, легкого макияжа и длины одежды, хотя о мини тогда не было и речи.

При работе в «Спутнике» даже внештатным гидом, была возможность один раз в год выезжать переводчиком с группой молодых людей (комсомольцев) в ГДР. Я была в восторге от этих поездок, ждала их, хотя они по работе были трудными и почти круглосуточными. Из-за этих поездок многие завидовали гидам, и в редких случаях они были причиной разрыва дружеских отношений. Я сама пережила это не один раз.

Ездили мы чаще всего с так называемыми поездами «Дружбы» в Дрезден, в город-побратим Ленинграда. Эти поездки были слишком политически направленными: встречи с длинными речами, посещение предприятий с обязательными беседами с трудящимися, обмен опытом по работе с молодежью в обеих странах (ГДР и СССР). Сопровождающие гиды должны были все это переводить, плюс мы работали под перевод во всех музеях и во время экскурсии по городу… Работали действительно очень много.

Свободное время почти все туристы без исключения посвящали шопингу. Магазины в ГДР по сравнению с нашими казались клондайком. В советское время трудно было найти семью, у которой не было бы сервиза «Мадонна» из ГДР или какой-либо другой посуды из Майсена. Мне посчастливилось несколько раз быть на этой всемирно известной фабрике по изготовлению и росписи фарфора.

Поездок у меня было много, даже в Западный Берлин, но одна поездка врезалась в память на всю жизнь. Эта поездка в Гамбург, город-побратим Ленинграда. Мне там абсолютно все очень понравилось. Я была в полном восторге. Эту поездку организовал «Спутник».

В 1989 году известный немецкий (американского происхождения) хореограф и танцовщик балета Джон Ноймайер открыл в Гамбурге свой «Центр балета» с собственным помещением. На открытие он пригласил учащихся и педагогов Вагановского училища (тогда) и деятелей культуры города-побратима Ленинграда. Возглавил нашу группу Д.С. Лихачев, филолог, культуролог, искусствовед, доктор филологических наук, профессор, председатель правления Российского фонда культуры. Я переводила его речь в ратуше Гамбурга. Волнение было ужасное, и я до сих пор не понимаю, как справилась с этим всем.

Главными приглашенными являлись учащиеся Вагановского училища и их педагоги во главе с Дудинской Н.М. и Сергеевым К.М., которые в прошлом были солистами Кировского (сегодня Мариинского) театра и, которых я раньше видела только на сцене. Я фанат балета и поэтому каждая минута общения со всеми танцовщиками (бывшими и будущими) была для меня мигом счастья. В состав группы входила также Зубковская И.Б., в прошлом блестящая балерина, а тогда педагог-репетитор. Во время этой поездки у меня были наиболее тесные отношения с ней. Я до сих пор удивляюсь ее внешней красоте и внутреннему обаянию, простоте и уважительному отношению ко всем. В нашу группу входил и поэт Михаил Дудин. У меня хранится книга его стихов с автографом.

В группе были и другие официальные персоны Ленинграда, но они были слишком важными, чтобы общаться с гидом в отличие от всех остальных членов нашей группы.

Я много написала о поездках за границу, потому что любой выезд за рубеж был чем-то необычным и это, наверное, способствовало популярности профессии гида-переводчика.

Благодаря работе гидом я увидела очень много на Родине, много где была, встречалась и разговаривала с интересными людьми. Эта глава еще не последняя и поэтому об этом еще напишу дальше.

«Устное опережение» и спутниковая антенна

Наталия

Когда-то, в Москве, на Высших курсах «Интуриста» известный психолог, начиная свой курс лекций, спросил у нас, гидов из разных городов СССР, что мы считаем самым важным в нашей работе, какие знания являются приоритетными. Присутствовавшие в зале предлагали различные варианты, но до того, что лежало на поверхности, никто из нас так и не додумался. Ни знание истории вашего города и страны, ни информация из области архитектуры и живописи, ни актуальные данные о жизни сограждан и никакие другие сведения не помогут вам в вашей работе, если вы плохо владеете основным средством коммуникации – языком. Итак, настало время поговорить о немецком языке, который я учила с восьми лет.

Туристы часто спрашивали у меня, почему я выбрала для изучения немецкий. Некоторые даже предполагали, что причиной выбора стали мои немецкие предки. Эта романтическая версия не находит подтверждения в родословной моей семьи. Да и выбирать что-либо в детстве я не могла. Это сделали за меня мои родители.

Я как раз заканчивала первый класс, когда в нашем районе открылась одна из первых в Ленинграде школ с расширенным преподаванием иностранного (немецкого) языка. Почему именно немецкий? Еще свежа была в памяти Великая Отечественная война, блокада Ленинграда. Отношение к немцам было двойственным. Они были недавними врагами. В то же время в стране, да и в нашем городе, было тогда много людей, не только теоретически, но и практически хорошо знавших немецкий язык. Относительно недавно произошло разделение Германии, и возникла ГДР, ассоциировавшаяся в сознании с новым, социалистическим путем этой страны. А раз мы от мала до велика строили социализм и надеялись даже на то, в будущем будем жить при коммунизме, то все граждане ГДР уже изначально казались нам друзьями. Тогда нас воспитывали интернационалистами.

Всем ученикам из близлежащих школ, хорошо закончившим первый, второй, третий и четвертый классы присылали приглашения перейти в новое учебное заведение. Мои родители не возражали. Так я оказалась во втором классе школы, которую сегодня назвали бы элитной. Здесь все было не так, как в других школах: во время перемены мы отправлялись в «рекреацию» (слово, тогда практически не употреблявшееся), где чинно ходили парами по кругу. У нас существовали «русские» и «немецкие» классы. Тот, кто не справлялся с программой по немецкому языку, отправлялся в «русский» класс с обычной программой или, по желанию родителей, переводился в другую школу. Отсев шел постоянно, так что к выпуску у нас в классе остался всего 21 человек.

Лет через 40 после окончания учебы, во время встречи с одноклассниками, один из них признался, что в детстве очень боялся быть отчисленным из «немецкого» класса. Язык давался ему поначалу не очень хорошо, а угрозы учителей видимо лишь усиливали у него психологический барьер. Можно лишь посочувствовать этому мужчине с прекрасно сложившейся карьерой, для которого учеба в нашей школе оказалась навсегда связанной с сильной детской травмой. Кстати, в старших классах мы начали втайне завидовать нашим однокашникам из «русских» классов. У них было гораздо больше свободного времени, они чувствовали себя в обычной жизни увереннее нас.

Над нами с самого начала много экспериментировали. Уроки немецкого были практически каждый день, но в течение первого полугодия обучения мы всё должны были воспринимать только на слух. Латинский алфавит нам намеренно не давали, однако и кириллицей мы ничего не имели права записывать. За полгода мы выучили наизусть две или три немецкие сказки. Лишь много лет спустя, изучая методику преподавания в университете, я узнала, что такой прием называется «устным опережением». Должен ли был этот этап длиться целых две четверти, до сих пор остается для меня загадкой.

Кроме немецкого языка нам преподавали также немецкую литературу. С Лессингом, Шиллером, Гете и другими немецкими классиками мы познакомились рано, может быть, даже слишком рано, вследствие чего Эмилия Галотти превратилась у нас в Эмилию Галошу, а граф Орсино в графа Корзину.

Через какое-то время добавилась всеобщая история, а позже и обществоведение на немецком языке. Вел их П.П. Плотников, бывший офицер по вопросам культуры одного из немецких городов на территории советской зоны оккупации. Много позже я встретила его снова на заседаниях Правления общества дружбы с ГДР в Доме Дружбы. Ему и другим нашим учителям я искренне благодарна за все, что они нам тогда дали.

Хотя математика, физика, биология и другие дисциплины преподавались на русском языке, но примерно по полгода нам вели уроки на немецком, раздавая соответствующие учебники, так что мы усваивали и эту лексику. В старших же классах добавилось чтение научно-популярной литературы из разных областей знаний. Объем выученной нами таким образом лексики очень помог нам как переводчикам, а «устное опережение» стало для тех, кто его одолел, предпосылкой для работы синхронистами. В школе № 127 учились многие будущие гиды.

После окончания школы встал вопрос: куда дальше. В детстве я была девочкой тихой и робкой. Настоящим подвигом для меня было, например, задать вопрос незнакомому человеку. Поэтому на выпускном экзамене по немецкому языку я от страха почти не могла отвечать: я мямлила, заикалась, вставляла в свою речь различные звуки (э, у…) и слова-паразиты. Помня о моих заслугах (за все годы учебы у меня почти не было по языку даже четверок), мне поставили пятерку, но моя учительница, знавшая меня все годы учебы в школе, посоветовала мне отправиться к логопеду. Она считала, что мне надо подумать о какой-нибудь специальности, не связанной с живой речью, например, о профессии инженера. Я долго решала, в какой ВУЗ сдавать вступительные экзамены, но выбрала все же филологический факультет ЛГУ, отделение математической лингвистики. Первая попытка поступления не удалась из-за моих пробелов в математике. Целый год я работала, а в свободное время зубрила, решала задачи с репетитором и ходила на подготовительные курсы при университете. На второй год я поступила, но не совсем так, как мне хотелось. Я получила на экзаменах так называемый полупроходной балл. На одно место имелось два претендента. Выбор пал на юношу, а не на меня. Мне же предложили поступить с теми же оценками на вечернее отделение.

Я не прогадала. Скоро я поняла, что математика – это не мое. А чуть позже выяснила, что и лингвистика мне мало интересна. Особенно, после того, как я написала курсовую работу по лексикологии, сравнивая немецкое слово „Stück“ c русским словом «кусок». Ужасно занудное, надо сказать, занятие. Поэтому я тут же поменяла специализацию и стала заниматься литературой. Так жизнь скорректировала мои планы, превратив мечту о математической лингвистике в ее полную противоположность. Мои проблемы с речью продолжались. Во время первого знакомства с нашей преподавательницей первого курса Е.В. Гасилевич (одним из авторов учебника по грамматике, по которому мы занимались) я так волновалась и, соответственно, заикалась, что она даже не поверила в то, что я закончила «немецкую» школу. На втором курсе в нашей группе начала вести грамматику Г.Н. Эйхбаум, отличавшаяся потрясающими знаниями и необычайной строгостью. Она не делала нам скидки на то, что мы вечерники. Мы боялись и уважали ее. А когда выяснилось, что на следующий год она не будет у нас преподавать, то всей группой отправились в деканат с просьбой разрешить нам и дальше учиться у нее. Нашу просьбу удовлетворили, и мы были счастливы. Вспоминаются и другие замечательные педагоги: например, П.Р. Биркан. Он вел у нас аналитическое чтение. Помню, мы читали книгу «LTI (Язык третьей империи)». Каждое его занятие было путешествием в мир слов. Но это были не просто слова, за ними стояли целые пласты немецкой истории. Особенно же я благодарна тем, кто привил мне любовь к литературе, низкий поклон А. Г. Березиной, ставшей позже моим научным руководителем и научившей меня упорно, тщательно, вдумчиво работать с литературными текстами.

Научная деятельность казалась мне во время учебы в ЛГУ чем-то заумным. Лишь через десятилетие, вволю наработавшись с туристами, я поняла, как дорог мне университет и как важно для меня дальнейшее пребывание там, сначала в качестве соискателя, а потом и аспиранта.

На втором курсе я закончила курсы «Интуриста» и для меня началась новая жизнь. Результатом этой новой жизни, о которой я еще расскажу более подробно, стала отличная оценка на государственном экзамене по немецкому языку. Я «щебетала» там так резво, что члены комиссии даже спросили меня, откуда я так хорошо знаю разговорный язык. Я гордо заявила, что со второго курса работаю в «Интуристе». Моя преподавательница, на первом курсе усомнившаяся в моих речевых возможностях, тут же возразила: «Нет, это из-за того, что она училась в «немецкой» школе».

Раиса

В мое время обучение иностранному языку в школах начиналось достаточно поздно, в пятом классе. В школе, где я училась, преподавался немецкий язык. Мою первуюучительницу немецкого языка звали Бедичева Мария Кирилловна. Уже при первой встрече я была поражена ею. Таких ухоженных и элегантных женщин я не видела, если только в кино. А еще более удивительным и необычным было то, что она и к нам, ученикам пятого класса обращалась на «Вы». Для меня это была любовь с первого взгляда. Несколько позже эта любовь перешла и к предмету, т. е. изучению немецкого языка. Язык, а это я поняла много позже, она знала хорошо. Она была дворянского происхождения и иностранные языки в ее семье дети начинали изучать с самого раннего детства. Много позже, уже работая гидом, я была с группой наших молодых людей в Германии и в моей группе оказалась внучка моей любимой учительницы немецкого языка, которая и рассказала мне много о своей бабушке.

Я очень старалась, учительница это заметила и стала меня выделять среди одноклассников, а потом посоветовала в будущем заняться серьезным изучением иностранных языков, что я и сделала позже. После ухода Марии Кирилловны на пенсию у меня сменилось несколько преподавателей, но такой хорошей и знающей язык я больше не встречала. Речь идет о школе.

После окончания школы я выбирала между фарси и немецким языком. Умные люди посоветовали остановиться на немецком, объяснив, что с фарси при тогдашней обстановке у меня нет будущего. Да я бы и не поступила на факультет восточных языков ленинградского университета, так как была посредственной ученицей в школе.

В институте, конечно, все изменилось, и я училась очень хорошо. Закончила я вечернее отделение ЛГПИ им. Герцена, где пять лет изучала немецкий язык.

В годы моего обучения в институте кафедра немецкого языка была очень сильной. Занятия вели высококлассные специалисты. До сих пор их учебные пособия и учебники актуальны. Мы учились действительно у очень сильных и заинтересованных в наших знаниях педагогов. Возможностей для изучения иностранного языка тогда было слишком мало, а по сравнению с сегодняшним днем и совсем ничего. Из технических средств был лишь бобинный магнитофон. Единственными носителями живого языка были сами преподаватели. Конечно, они старались нас «разговорить», но при имеющихся возможностях это было практически мало достижимо и поэтому каждый искал еще и свой дополнительный путь.

Большая часть литературы была из ГДР или немецкая классика, но и та в ограниченном объеме.

Если кто-то из наших преподавателей был в рабочей командировке в ГДР, а иногда, но очень редко в ФРГ, нас студентов по их возвращению собирали в большом помещении, и они рассказывали нам на немецком языке о своих впечатлениях, полученных во время поездки. Мы могли задавать им вопросы и тоже только на немецком. Очень редко организовывались и встречи с настоящими носителями языка, но все они были исключительно из ГДР.

Страноведение (изучение стран, говорящих на немецком языке) у нас вел Вейцман О.Д. Один раз в неделю в молодежной газете «Смена» появлялась его заметка. В основном он писал о ГДР и очень много о Дрездене, так как в то время Ленинград и Дрезден были городами-побратимами. Эти заметки я собирала и часто использовала в школе, на уроках, так как, начиная с третьего курса, я стала работать учителем немецкого языка.

По совету Олега Дмитриевича я и некоторые мои сокурсники посещали так называемые круглые столы в Доме дружбы на Фонтанке, где я и начала общаться с немцами. Сначала присутствовали страх и стеснение, но со временем это прошло, и я стала пытаться говорить на изучаемом в институте языке, чему способствовала, конечно, хорошая теоретическая подготовка в вузе.

На своих занятиях Вейцман О.Д. рассказал нам и о молодежном туристическом бюро «Спутник», с которым он и сам тесно контактировал. Он очень рекомендовал нам пойти учиться туда на курсы, что и сделали я и Люда Мельникова (мама Димы Нагиева). Все пять лет учебы мы были с ней в дружеских отношениях и позже еще очень долго оставались в контакте.

Сегодня, молодые люди, уже поступая в языковой вуз, хорошо говорят на языке, выбранном для обучения. Пару лет назад меня попросили позаниматься немецким языком с девочкой, которая заканчивала гимназию с углубленным изучением иностранных языков и хотела продолжить обучение в университете. Я была удивлена ее свободному владению языком и вообще обширным знаниям предмета. Ее и учить-то было почти нечему. Она, конечно, поступила и в настоящее время живет и работает в Германии.

В последние годы работы гидом-переводчиком мне несколько раз давали практиканток для стажировки. Что касается языка, они все, без исключения, владеют им достаточно хорошо, чтобы работать гидами-переводчиками. Сейчас и время другое, сегодня начинают изучать языки с самого раннего детства, что и правильно, и дети путешествуют со своими родителями по всему миру, практикуя языки.

Мы же старались «подхватить» язык, где только возможно. Слово «поцелуй», например, я выучила, благодаря фигурному катанию. Спортсменки из ГДР часто выступали под свою музыку, а бывшая чемпионка мира по фигурному катанию Габи Зайферт под песню, где часто повторялось слово «Поцелуй». Так и вошло в мою память это красивое слово.

Впервые в Германию, в ГДР, я попала через год после окончания института. Поехала я туда по линии «Спутника» переводчиком. К этому времени я уже поработала с несколькими группами дома и поэтому успела попрактиковаться в языке и стала много лучше понимать на слух и разговаривать. Трудности, конечно, еще были и их было много, но эта поездка в страну, говорящую на немецком языке, мне очень много дала. Основной целью поездки было совершенствование языка. Этому я старалась посвятить почти каждую минутку пребывания и даже в магазины редко ходила. Да и денег тогда меняли очень мало, в основном наши люди не покупали, а рассматривали то, что лежало на полках.

В языковом смысле «Спутник» дал и научил меня многому. Группы были все разными не только по их составу, но и по их интересам тоже, мы сопровождали их по всему маршруту. Темы разговоров и переводов менялись постоянно, что способствовало обогащению лексики, углублению в язык и более свободному общению. Я с большим удовольствием вспоминаю те времена, о чем охотно пишу и здесь. Благодаря этим поездкам я много где была и много что видела, география поездок очень обширная. Перечесть все места просто невозможно.

В советское время была возможность покупать и даже выписывать на дом некоторые газеты и журналы из ГДР, например, „Junge Welt“, „Neues Deutschland“ и некоторые другие. Так как я работала в школе, меня особенно интересовала пресса для детей и юношества „ABC“, „Trommel“, „Mozaik“ и другие детские газеты и журналы. Помимо того, что они помогали в работе на уроках, вызывали у школьников интерес к изучению преподаваемого мною предмета, с их помощью я и сама постоянно усовершенствовала язык.

Позже я работала внештатным переводчиком в иностранном отделе Академии наук. В те времена приезжало много специалистов и ученых. Для них это была рабочая командировка, но почти всегда им пытались выделить хоть немного времени для культурной программы, знакомства с городом и его достопримечательностями. Обычно это происходило в субботу и воскресенье, что меня тоже устраивало, и я с удовольствием сопровождала гостей. Это уже была совершенно другая работа, другие темы и другая лексика, что также очень обогатило мои знания. В учреждениях, где работали гости, я бывала очень редко, но для них часто устраивались встречи с коллегами в неофициальной обстановке и тогда мне приходилось переводить самой. Я очень далека от науки и техники, а уж на немецком языке… Не знаю сейчас даже как, но, видимо, справлялась. Публика была интеллигентная и образованная и всячески поддерживала и помогала. Я всегда брала с собой словарь и накануне старалась «подучить» или повторить лексику, которая, как мне казалось, могла помочь при переводах в данный момент. Мне посчастливилось переводить наших бывших президентов Академии наук Глебова И.А. и Алферова Ж.И. Это тоже, конечно, стало для меня незабываемым событием.

Дважды я была занята и на книжном салоне. Эта работа была мне особенно по душе, вызвала большой личный интерес, да и тематика с лексикой были «моими».

Несколько раз приглашали меня для работы и в Спорткомитет. Наверное, возникает вопрос, а почему везде меня. Со временем мои коллеги и друзья по «Спутнику» перешли на другую работу, так как вышли из комсомольского возраста. Их работа в других учреждениях тоже была связана с обслуживанием иностранных гостей, и я им очень благодарна, что они меня приглашали. Это обогатило не только мой жизненный опыт, но и содействовало постоянному усовершенствованию немецкого языка.

Я, наверное, уже повторяюсь, но хочу еще раз сказать, что работа переводчика, гида-переводчика, это постоянное самоусовершенствование и учеба. И многие мои коллеги «вечные ученики», а иначе и нельзя. Еще один личный пример, я одной из первых в городе установила дома спутниковую антенну. Смотрела я в основном немецкие каналы и, как результат, лучше, не напрягаясь, стала понимать разговорную речь во всем ее многообразии.

Эта глава получилась, как ода самой себе, но основной целью было показать, рассказать, как мы, старшее поколение изучали всеми возможными тогда способами, всем, что было под рукой и доступно, иностранные языки. «Век живи, век учись», я только «ЗА».

Нас всех учили понемногу, чему-нибудь и как-нибудь?

Наталия

Мне повезло попасть на дневные курсы «Интуриста». Честно говоря, благодаря какому-то давнему знакомству моей мамы. Перед поступлением на курсы проверялось знание иностранного языка. Я, как всегда, мямлила, поэтому меня взяли только вольнослушателем, то есть, без стипендии. Впрочем, это было совсем неважно. Меня взяли и я была счастлива.

Подготовка была солидной. Экскурсии во всех музеях, которые тогда посещали туристы. В Эрмитаже и Русском музее даже много экскурсий. Их вели экскурсоводы музеев, разумеется, по-русски. По-русски же тогда принимались специальной комиссией экзамены в этих музеях. Членами комиссии были в основном искусствоведы. Хотя многие из них хорошо знали иностранные языки, но о ежедневной работе с иностранными туристами они имели очень мало представления. Им казалось видимо, что стереотипы ведения экскурсий для советских граждан, подходят для всех. А может быть, они просто не отдавали себе отчета в том, что принимают экзамены у людей, имеющих совсем другое образование, чем они сами.

Бывали и курьезные случаи. Так, в Русском музее экзаменатор долго выяснял у меня, в чем выражается эпичность произведений Шишкина. Я начала с величины его полотен, от растерянности начала жестикулировать, демонстрируя эту величину. Мужчина, принимавший экзамен, видимо воспринял мою жестикуляцию как насмешку и, хотя я ответила на все вопросы, снизил мне оценку до четырех баллов. Не поверите, но за все годы работы гидом (а трудилась я в этой профессии больше 40 лет) мне в голову не приходило рассказывать про эпичность произведений Шишкина. Тем для рассказа в Русском музее и так было всегда достаточно.

Преподаватели курсов помогали осваивать материал на иностранном языке. Слушателям предстояло уложить в голове и маршруты экскурсий, и множество новых понятий, имен и цифр, а кроме того, освоить новую лексику. И, наконец, из мешанины новых знаний должен был возникнуть связный и более или менее интересный рассказ. Произносить его нужно было, не заикаясь и не теряясь, громко и ясно, что получалось поначалу далеко не всегда, даже если ты пытался составлять экскурсии письменно, а потом выучивать наизусть.

Даже способ стояния экскурсовода в музее нужно было осваивать заново. Ведь рассказывая об объекте показа, нужно было находиться к нему спиной, а лицом повернуться к туристам. При этом следить, чтобы наша спина не скрывала то, о чем мы старательно повествуем. На «репетициях» в музеях мы мучились ужасно, потому что рассказывать о том, чего не видишь, было поначалу очень сложно. Позже некоторые гиды так входили в свою роль «живых магнитофонов», что начинали рассказы о картинах, которые находились на реставрации или пребывали на выставках за границей. То есть, за их спиной была пустая стена, о чем они не подозревали, пока им не сообщали об этом их подопечные. Речь здесь идет о редких, но не единичных случаях. Такова рутина гидовской работы.

Многие тонкости профессии выявлялись лишь на практике. Красиво составленную (на бумаге) экскурсию приходилось сокращать, а это удавалось с большим трудом, потому что все полученные на курсах и из книг знания казались чрезвычайно важными. Если слов из песни выкинуть не удавалось, то либо вашу группу начинали подпирать сзади, намекая, не всегда вежливо, что пора идти дальше, либо туристы, не выдержав вашего усердного лепетания, потихоньку исчезали. И это притом, что тогда туристов в музеях было намного меньше, чем в годы подъема этой отрасли в нашем городе.

Бывали и случаи, когда разговорившегося о высоком и вечном гида прерывали и с надрывом спрашивали, нет ли поблизости туалета. Если гид был молод и неопытен, он мог даже обидеться на такой банальный вопрос. Он не подозревал, что если его подопечные – немцы, то вопрос туалета рано или поздно окажется на повестке дня. Не случайно же наши туристы всегда говорят в шутку «Кофе просится наружу», а кофе они пьют и в завтрак и в обед. В своем «туалетном» вопросе они не видят ничего крамольного, ведь эта физиологическая проблема относится к сфере здоровья.

Вообще же красиво оборудованный и чистый туалет для граждан Германии – важная примета образа и уровня жизни в стране. В 90-е годы я много работала переводчиком и хорошо помню, как беседовала с женой одного немецкого эксперта из проекта ЕС. То была настоящая «декабристка», решившаяся поехать за мужем в далекую Россию. Несмотря на нередко случавшиеся тогда перебои с горячей водой, скачки электричества, от которых вылетали пробки и перегорали приборы, а иногда и отключение отопления. Тем не менее, она с упоением описывала красоты туалета в «Невском паласе». Она даже сообщила, что время от времени заходит туда, хотя квартира, в которой она жила, находилась совсем рядом, на Пушкинской.

Мы в силу нашей ментальности далеко не всегда учитываем эту особенность иностранных граждан. Поэтому со мной и произошел довольно забавный случай, когда стала заведовать кафедрой немецкого языка в одном из частных петербургских вузов. Ректор института на собрании призвал преподавателей почаще приглашать в наше учебное заведение иностранцев, чтобы у студентов была практическая возможность общения. Институт располагался в историческом центре города, в старинном здании, на территории другого, государственного вуза. В те годы финансирование вузу практически не отпускалось, в здании безостановочно рушилось и разваливалось все, что было на это способно. Неудивительно, ведь даже в ЛГУ, самом большом и, пожалуй, самом знаменитом высшем учебном заведении города, в аудиториях в те годы падала с потолка штукатурка. Поскольку перед собранием я как раз беседовала с вышеупомянутой дамой-«декабристкой», то предложила, прежде чем приглашать гостей, привести сначала в порядок туалет. Это мое выступление вызывало бурю негодования со стороны коллег. После собрания мне долго выговаривали за то, что я посмела завести с ректором такой неприличный разговор. Однако вскоре в тех помещениях, которые занимал наш частный ВУЗ, начался ремонт и был оборудован новый туалет. Кстати, иностранцы в нашем институте благодаря некоторым моим усилиям все-таки появились. Это были студенты, приехавшие в наш город на языковую практику.

Впрочем, начинающим гидам такие проблемы были еще чужды. Для них существовали в прежние годы методички – тоненькие книжечки, где было описание экскурсий. Правда, сначала на русском языке. Лишь позже их начали потихоньку переводить. Книг на иностранном языке, посвященных Ленинграду, было крайне мало. Большую помощь нам оказывало наличие в городе магазина «Мир», где продавались книги из ГДР, в том числе и по различным городам и музеям. Из этой литературы можно было черпать нужную нам лексику. Сюжеты картин на мифологические и религиозные сюжеты нам, к счастью, давали на курсах в переводе на немецкий язык. Потому что сами мы перевести их не смогли бы ни за какие коврижки. В религии мы были явно не сильны, ведь нас воспитывали атеистами.

А еще были учебные экскурсии по городу. Сначала наша преподавательница проводила нам обзорную экскурсию, а потом мы сами пытались рассказывать ее частями во время проездов. Поначалу это тоже было очень трудно. Обилие слов из-за неумения четко и ясно сформулировать мысль, плохое знание топографии города, отсутствие навыка сочетать свой рассказ со скоростью движения автобуса – все это очень осложняло нашу жизнь.

Я должна к своему стыду признать, что очень плохо знала центр города. Малая Охта, район, в котором я жила, была в те времена практически окраиной Ленинграда. У нас в классе учились, например, девочки из деревни Яблоновка, примыкавшей к нашей окраине. Были сложности, касавшиеся сообщения с другими районами. До строительства моста Александра Невского на противоположный берег Невы, к Александро-Невской лавре можно было добраться летом только на пароме (маленькие суденышки, ходившие от пристани недалеко от нашего дома) либо окружным и долгим путем, на трамвае. Зимой, когда Нева замерзала, некоторые смельчаки рисковали перебираться на левый берег по льду, но их было очень немного. Конечно, после строительства моста наша связь с центром улучшилась, но выезжали мы туда лишь, чтобы посмотреть, например, спектакль в Кировском (Мариинском) театре. Практически все ученики нашего класса имели абонементы в этот театр. Ездили мы в центр и в гости, и по бытовым надобностям. Конечно, нам были известны основные памятники и музеи города, но доскональное изучение Ленинграда началось для меня лишь на курсах в «Интуристе».

На этом пути было очень много открытий. Помню, наша преподавательница сказала на одном из проездов, что улица Воинова, по которой мы едем, называлась когда-то Шпалерной, потому что там раньше изготовляли шпалеры. Я спросила: «А что такое шпалеры?». Кто-то из моих сокурсников захохотал: «Она не знает, что такое шпалеры…» С тех пор прошло много лет. И Шпалерная снова называется Шпалерной. Конечно, теперь я знаю значение слова «шпалера», и многих других слов, которые следует знать людям, считающим себя интеллигентами. А как все-таки жаль, что я уже не та наивная девочка, которая задавала вопросы, не думая о том, что над ней будут смеяться. Задавала потому, что жажда знания была важнее всего остального.

Да, за годы обучения на курсах и работы в «Интуристе» я узнала много нового, это изменило меня, мою жизнь и мои представления о мире, в котором я жила и живу.

Курсы «Интуриста» я закончила совсем неплохо, проговорив на экзаменах, где требовались ответы по-немецки, заранее подготовленные тексты. Заучивать их наизусть я не могла. Не тот тип памяти. Однако, записав текст на бумаге или прослушав его, я могла довольно сносно его пересказать. К счастью, в музеях вроде Эрмитажа и Русского музея экзамены мы сдавали по-русски. На родном языке я не так заикалась и мямлила значительно меньше. В результате сразу после окончания второго курса меня в начале лета взяли на работу в «Интурист» внештатным гидом-переводчиком. Сначала я, конечно, прошла стажировку у одной из опытных коллег, провела в ее группе пару экскурсий, посмотрела на то, как надо работать с документами.

А потом я наконец начала работать с туристами самостоятельно.

До сих пор живо вспоминается моя первая группа и страх, владевший мной тогда. Ужас заключался в том, что я понимала своих подопечных с большим трудом, ведь это был не дистиллированный, грамматически выверено построенный язык, который я учила в школе и в университете. Это был разговорный, неправильный, живой язык, часто диалектально и индивидуально окрашенный. Так я впервые поняла, что между тем, что я столько лет учила, и жизнью существует пропасть, которую я должна преодолеть, если хочу работать с «носителями языка», как говорили в университете. Если я с трудом понимала своих туристов, то понимали ли они меня? Этот вопрос я себе до определенного момента не задавала. Перед каждой экскурсией я старательно готовилась к ней, хотя выучить наизусть все тексты так и не сумела. К тому же времени на повторение пройденного почти не оставалось: тогда с туристами было принято находиться с утра до вечера, приходя в гостиницу перед завтраком и уходя после довольно позднего ужина.

Тот день, когда я проводила экскурсию в Исаакиевском соборе, я запомнила на всю жизнь. Стоя у маятника Фуко, опыт с которым показывали в центре, я объясняла, что это доказательство вращения земли. Вдруг мои туристы начали аплодировать. Я удивилась и спросила, в чем дело. И тогда руководитель группы сказал: «Это была первая фраза, в которой ты не сделала ни одной ошибки».

Спасибо Вам, милые и добрые люди, спасибо за то, что Вы были так терпеливы. Что Вы не исправляли меня на каждом слове. Ведь тогда бы я совсем сникла, утратила веру в себя. Дело ведь было не в незнании языка, не в неумении пересказывать длинные тексты, а в моей дурацкой застенчивости, неуверенности в себе. Я очень боялась их, своих первых туристов. А после этой фразы почему-то бояться перестала. Расставались мы лучшими друзьями. Я стала для них «Natäschchen» (Наташенькой).

Вот так начался мой долгий путь в профессию. ВАО «Интурист» был основан уже в 30-е годы как организация, занимавшаяся коммерческим туризмом. Ко времени начала моей работы гидом его Ленинградское отделение было довольно небольшим. Нам принадлежала пара помещений наверху в гостинице «Европейская». Вход был с площади. Поднявшись по лестнице, можно было обнаружить пару продавленных кресел, таких же убогих, как наши так называемые «присутственные» комнаты. «Присутствовали» мы там редко, основная работа с туристами проходила в гостиницах «Европейская» и «Астория», принадлежавших тогда «Интуристу», и в музеях.

Нас, гидов с немецким языком, было немного, коллеги оказались в основном старше меня. Они помогали мне советами, но особой дружбы между нами в силу их возраста и статуса (они были штатными сотрудниками) быть тогда не могло. За три месяца учебы на курсах я близко сошлась с некоторыми ребятами, наша компания состояла из четырех человек. К сожалению, работу после курсов получили только двое. Так я потеряла первых друзей, обретенных мной на пути к новой профессии. Однако вскоре в нашу организацию были распределены выпускники дневного отделения университета (тогда в городе был всего один университет – ЛГУ). С некоторыми из них я подружилась. Я и сейчас считаю их своими хорошими друзьями.

В «Интуристе» я до окончания университета работала временно-постоянно (в те времена было и такое понятие), то есть с небольшим перерывом в месяц – полтора зимой. Конечно, понятие сезона существовало и тогда, но туристы из ГДР ехали к нам почти круглогодично, так как их часто на предприятиях награждали путевками в СССР или продавали им эти путевки в так называемый «не сезон» с большой скидкой.

Мне так нравилось быть гидом, что я даже во время написания дипломной работы не переставала работать. Помню, как таскала с собой в недавно построенную гостиницу «Ленинград» портативную пишущую машинку «Москва», чтобы в перерывах (когда туристы отдыхали перед ужином или переодевались перед театром) успеть напечатать хотя бы часть главы. Незаметно подошло время выдачи диплома. Приехав в университет, я выяснила, что мою фамилию уже называли. Это показалось мне странным, ведь выпускников вызывали по алфавиту, а я была в конце списка. Так неожиданно для себя я обнаружила, что мне собирались в самом начале торжественного заседания вручить «красный» диплом. Оказалось, что за все время учебы у меня было всего две четверки, все остальные предметы я сдавала на «отлично». Честно скажу, в свою зачетку я толком не заглядывала с третьего курса. Было некогда.

По окончании учебы меня приняли, наконец, в штат «Интуриста». Я радовалась этому, ведь тогда постоянная работа гидом казалась мне пределом мечтаний. Сегодня работа с туристами – понятие сезонное и о круглогодичной работе не может быть и речи. Тогда же количество иностранных туристов росло с каждым годом, соответственно, строились новые гостиницы. Увеличивалось и количество сотрудников «Интуриста». С площади Искусств мы переехали в роскошный особняк бывшего немецкого посольства на Исаакиевской площади.

Жизнь шла по накатанной колее, казалось, что так будет всегда. Через какое-то время я начала сама обучать на курсах будущих гидов-переводчиков. Когда в 1983 году я получила почетный диплом Государственного комитета СССР по иностранному туризму (аналог министерства) как победитель во всесоюзном социалистическом соревновании среди работников ведущих профессий отрасли, мне казалось, что профессию гида-переводчика я наконец-то освоила. Но так только казалось. Где-то впереди уже маячила перестройка. Сначала перестройка в моей жизни, а потом и в жизни страны. Через год после получения диплома Госкомитета я ушла из «Интуриста» на преподавательскую работу. Работа гида казалась мне теперь рутинной, а потому скучной. Хотелось новизны. Я и представить себе не могла, что в будущем ее, этой новизны, будет с большим избытком.

Раиса

В предыдущей главе я рассказала, как я сама и многие мои сверстники пытались изучить иностранные языки в сложнейших условиях того времени и имеющихся ограничениях и запретах какого- либо общения с иностранцами, а о поездках за границу большинство людей даже и не мечтало. В этой же главе хочу рассказать, как я и мои коллеги изучали культурное наследие нашей страны и в особенности нашего прекрасного города-музея, чтобы позднее работать гидами-переводчиками.

Я не могу сказать, что окунулась в мир истории и искусства с самого детства, что часто происходит сегодня. Это просто две абсолютно разные возможности тогда и сегодня, два абсолютно разных мира. Приведу лишь один пример: телевизоры, да и те были не в каждой семье, а, если и были, то только черно-белые.

До того, как я начала учиться на курсах гидов-переводчиков, я уже побывала во многих музеях города, относительно неплохо знала город, в основном из-за того, что родилась и жила в детстве в самом центре, почти на Невском проспекте. В девятом классе я начала посещать занятия в Эрмитаже, которые были ориентированы на школьников. Эти лекции-экскурсии лично для меня были очень интересными и, как оказалось, очень полезными. Позже, уже работая гидом, я не раз ловила себя на мысли, что рассказываю о том, что узнала при первоначальном обучении в музее. Что еще врезалось в память, это доброжелательное отношение сотрудников музея к нам, детям, иногда с нашими глупыми и наивными вопросами и скудными знаниями. Видимо сама обстановка и правильная методика проведения занятий способствовали запоминанию некоторых сведений на всю жизнь.

Курсы в «Спутнике» были чистой проформой, в памяти почти ничего не осталось, кроме некоторых рекомендаций. Познавательными, обучающими и нужными были экскурсии в музеях, которые входили в программу обучения на курсах и проводили их экскурсоводы, работающие в них. Велись они исключительно все на русском языке, что было, конечно, не совсем хорошо. Во время экскурсии по городу нам упорно и последовательно рекомендовали больше и подробнее в будущем при работе с группами рассказывать о советском времени.

В институте на занятиях мы изучали город по книгам и картинкам, но уже на немецком языке. В одну из годовщин октябрьской революции у нас в институте, на нашем факультете состоялся конкурс на лучшую работу по этой тематике. Мне мой преподаватель предложил тему «Ленинград – город трех революций». Позже Куслик А.М., одна из организаторов сказала, что моя работа признана одной из лучших. Где-то в это время я купила книгу, путеводитель по Ленинграду П. Канна на немецком языке „Lеningrad – Reisefuhrer“. Это была моя первая книга о городе на языке, и я выучила ее почти наизусть. Первые годы работы я активно пользовалась этой книгой, и она всегда была у меня под рукой. Сегодня у меня огромный книжный шкаф с книгами, необходимыми для работы гидом на русском и немецком языках и даже несколько на английском. Свою же первую и любимую книгу я подарила буквально на днях своей молодой коллеге, так как в настоящее время эта книга, выпущенная в 1967 г., стала раритетом.

Во время обучения в «Спутнике», мы посещали чаще всего музеи политического характера и почти все памятные места, связанные с жизнью и деятельностью В.И.Ленина в нашем городе, а таких было очень много, не считая памятников. Вспоминаю один случай, который произошел со мной на заре моей деятельности. В один из дней, работая с группой, я провела экскурсию по городу, затем мы были в музее Революции. В конце дня, согласно программе, отправились в Этнографический музей. Экскурсовод музея рассказывала, а я переводила туристам. Мы вошли на экспозицию, посвященную быту и жизни народов севера, и она нам стала показывать их народные костюмы и рассказывать, в каких случаях они их носят. После того, как я перевела рассказанное, заметила, что гости притихли сначала, а потом начали улыбаться и даже некоторые смеяться. Спросив их, что случилось, и о причине их смеха узнала, что при переводе я сказала, что такой костюм носил В.И. Ленин. Понятно, рассказывая целый день о нашем вожде, другого я и сказать уже не могла. Заканчивая свое обучение на курсах, объекты, связанные с революционной тематикой, мы знали лучше других даже в сравнении с Эрмитажем, Русским музеем и многими другими ценными и значимыми памятниками культуры, находящимися в нашем городе, ради которых к нам в город приезжали и приезжают много туристов со всего мира. Часто посещаемым тогда был Этнографический музей, но подавался он совсем иначе, нежели сегодня. Упор во время экскурсии делался на нерушимую дружбу народов СССР, на то, как советская власть развивает советские республики и, чего они добились, благодаря такой большой заботе о них после революции. В настоящее время иностранных гостей очень редко можно увидеть в этом музее, но побывав в нем, они приходят в полный восторг.

Знания постоянно пополнялись и во время работы. Экскурсию по городу мы проводили сами, но только у себя в городе. Сопровождая группы по всему маршруту, мы везде работали только под перевод. У себя дома в музеях мы работали тоже под перевод. Это, конечно было сложно, но постоянно обогащало наши знания. Большинство, а может даже все экскурсоводы в музеях были очень эрудированными людьми, хорошо владели материалом и могли ответить на все вопросы, и мы активно учились у них. С некоторыми из них я позже долго дружила и всегда обращалась к ним, когда возникали какие-то вопросы. Были случаи, когда они давали мне свои личные книги, и даже, на мой взгляд, ценные, не волнуясь, что я их могу не вернуть.

Следующий этап моего активного обучения был, когда я сама в конце 80-х годов преподавала на курсах гидов-переводчиков в «Спутнике». Длилось это два года. Чтобы чему-то учить, надо самому хорошо знать материал, и я старалась. К каждому занятию готовилась 5-6 часов. До сих пор у меня хранятся мои конспекты, которые я считаю бесценными для себя. До последнего времени я работала в основном, опираясь на багаж этих знаний.

Позже музеи стали гидов обучать, чтобы впоследствии выдать лицензии с разрешением ведения экскурсии. Эта учеба была интересной и полезной. Наиболее запоминающимися и ценными для меня стали занятия Воронихиной Л.Н. в Эрмитаже. Она была большим знатоком музея. Как-то Пиотровский М.Б. сказал, что она знает Эрмитаж лучше его самого и мне посчастливилось учиться у нее.

Каждую экспозицию музея нам показывал специалист, работающей непосредственно на ней. У меня лично были раньше проблемы в залах французской живописи середины 19 – начала 20 веков.

Работы французских импрессионистов и постимпрессионистов я не знала достаточно хорошо, чтобы рассказывать о них еще кому-то, так как в советское время это направление искусства было не очень популярно, мало пропагандировалось. Экскурсии по залам этого направления искусства нам провела специалист, только что защитившая кандидатскую диссертацию и давно работавшая в Эрмитаже. Знания ее уникальны, ведение экскурсии великолепно, а главное я и мои коллеги получили то, что необходимо при показе экспонатов и рассказе о них в этих залах. Я пишу это, чтобы сказать, что такое повышение квалификации нам гидам необходимо и интересно. Все со временем течет и изменяется, в какой-то степени меняются и сами музеи, частично их экспозиции, во многих из них проводятся реставрационные работы, они активно модернизируются и нам нужно быть в курсе всех этих изменений и подстраиваться под них. Например, выставка современного французского искусства теперь уже несколько лет находится в здании Генерального штаба и гидам потребовалось какое-то время, чтобы приспособиться к работе там.

Почти все коллеги охотно и с большим желанием посещают занятия, задают очень много вопросов, записывают и, что самое важное, всегда получают высококвалифицированные ответы.

Лучшим учителем является и сама жизнь со множеством ситуаций, которые предполагают и делают обязательным постоянное самообразование. Знакомство гостей с нашим городом происходит чаще всего по стандартной программе, но случается работать и с группами туристов или индивидуалами, у которых специальные программы. Эти спец.программы могут быть совершенно разными, уникальными, сложными и, в конце концов, оказываются интересными и для нас самих. К такой работе приходится основательно готовиться. Однажды мне предложили работать с группой, которая приехала в наш город только ради одного шедевра в Эрмитаже. Гости готовились целый год к этой поездке, а интересовал их пазырыкский ковер, который считается самым старым ковром в мире. Я только и знала, что в музее есть этот ковер и где он находится. Этим мои знания ограничивались. До начала работы с группой я сходила в музей, постояла у этого ковра, мне посчастливилось даже поговорить со специалистом и понять истинную уникальность этого экспоната. Гости в музее сами рассказывали об этом ковре, приехали со своими рефератами. Мне не пришлось и слова сказать. Все то, что я узнала и услышала от них, меня заинтересовало и теперь, бывая с гостями в Эрмитаже, иногда немного рассказываю и об этом ковре.

Я работала во многих туристических компаниях, но настоящей «академией» для меня стала «Балтийская контора» с разнообразием интереснейших программ и с индивидуальным подходом к каждой группе. Многие фирмы имели свою направленность и предлагали нестандартные программы, но самые интересные для меня лично были в этом бюро. Где я только не была, чего я только не видела и, кого только я не переводила, что в обыкновенной жизни было бы для меня не достижимо. Перечислять не буду, но хочу еще сказать, что все что было, было безумно интересно, и я углублялась в тематику, с удовольствием изучала материал, одним словом постоянно училась. Работая с цепочкой групп по теме «Распутин в Петербурге», я узнала так много нового, что мы с директором этого бюро Пулиной Н.Н. даже хотели по теме написать небольшую брошюру, но, к сожалению, как-то не получилось. Знания эти мне пригодились в будущем. С одной из групп, например, я была в Александро-Невской лавре и один из гостей спросил меня, где похоронен Распутин. Он сам был уверен, что на этой территории. Я ответила на его вопрос и добавила к сказанному, что свою самую первую ночь в нашем городе Распутин провел здесь, на территории лавры, так как, покидая свои родные места, он получил рекомендательное письмо от местных монахов, что и стало причиной доверия к нему. История Романовых меня всегда интересовала, я пыталась собирать информацию о ней уже в советское время. Один мой знакомый тоже был очень увлечен этой темой и почти все свое свободное время занимался ею. Он мне рассказал, что даже был в Екатеринбурге (Свердловске). Имеется много историй относительно гибели царской семьи и мой знакомый пытался выяснить, что же произошло на самом деле. По его словам он разговаривал с большим количеством людей, которые что-то слышали или знали и сам пришел к выводу: в те времена царская семья и особенно сам царь, в глубинке России, воспринимались почти как боги, а богов не убивают. Каждый имеет право иметь свое мнение. Туристы часто и с удовольствием разговаривают о Романовых, пару раз я рассказала и эту версию, слушали внимательно, насмешек не было.

В заключение этой главы хочу сказать, что гиды постоянные «ученики», у которых теория и практика очень тесно связаны между собой. Курсы «Интуриста», «Спутника», Совета по туризму со своей стройной, продуманной системой, подготовки и повышения квалификации очень помогали впоследствии во время работы. В «не сезон» для нас организовывались систематические занятия. Их проводили лучшие специалисты города. Благодаря этому была создана «Ленинградская школа», которая признана во всей стране и представителями которой мы являемся, чем очень гордимся.

Как бедуин в пустыне. Ликбез или отдых?

Наталия

В молодости мне казалось, что лучшей профессии, чем гид и быть не может. Все время новые люди, новые впечатления. Скоро я уже почувствовала себя опытным профессионалом. Я уже не поворачивалась к туристам спиной, рассказывая об экспонатах в музеях. Я, правда, так и не научилась заучивать тексты экскурсий наизусть, как делали многие мои коллеги. Однако со временем появилась гладкость в рассказах, наиболее удачные фразы при многократных повторах задерживались в памяти, появились даже дежурные шутки, которые нравились туристам. Но однажды знакомый водитель (тогда мы часто работали с одними и теми же «интуристовскими» водителями) рассказал мне о том, как он с нашими туристами ездил в Польшу. В Варшаве гид, 5 или 6 раз, проезжая через Вислу, говорил одну и ту же фразу: «А вот это Висла, мать всех польских рек». Выглядело это очень смешно, но немного подумав, я поняла, как опасно превращать рассказ в рутину, начинаешь повторяться даже незаметно для себя.

Как-то, когда туристы фотографировали на остановке возле Смольного собора, ко мне подошла коллега, тоже «крутившая» экскурсию по городу и сказала «Какая ты счастливая, ты ведь уже несколько лет работаешь. Наверное, все экскурсии наизусть знаешь. Я вот только одну выучила, город, но теперь могу рассказывать, а думать о чем-то приятном». Я представила себе, как я, работая, «думаю о чем-то приятном» и ужаснулась. Если хочешь получать удовольствие от этой работы, делай ее так, чтобы удовольствие получали твои туристы.

Когда имеешь неплохую память и повторяешь материал многократно, ничего не стоит поразить туристов обилием запомненных тобой цифр и фамилий. «Это здание построил в такие-то годы… архитектор такой-то… Здесь жил в такие-то годы… писатель такой-то…». Тем более, что на курсах гидов тебя заставляли эти сведения учить и проверяли, как они осели в памяти.

Не надо «затюкивать» несчастных путешественников цифрами и незнакомыми именами – скучно и для тебя и для них. Немцы, конечно, некоторое время последят за тобой по путеводителю или, как сегодня вошло в моду, по интернету, убедятся, что все в порядке, ты все хорошо вызубрил. Или, наоборот, что ты кое-что подзабыл. Потом их интерес к твоему рассказу резко снизится. Если вы находитесь в музее, ваши подопечные начнут потихоньку «расползаться», чтобы за какой-нибудь колонной заглянуть для получения информации в свой смартфон или поискать место, где можно удобно посидеть (таких в наших музеях очень мало). Если же вы в автобусе и избавиться от вас у туристов нет никакой возможности, то не удивляйтесь, если гул за вашей спиной будет все больше возрастать: людям приятнее болтать друг с другом, чем слушать ваш скучный рассказ.

Так чем же наполнить экскурсию, чтобы никому не было скучно? Некоторые рассказывают анекдоты. Порою даже «с перчиком». Это тоже способ, хотя скорее для совсем уж примитивной публики. И дело здесь даже не в интеллектуальном уровне туристов, а в их понимании, что тебе вместо ананаса подсовывают больничный, чуть подкрашенный и безвкусный компот. Как-то мои давние знакомые из Германии попали на экскурсию к гидессе, обожавшей заполнять паузы такими анекдотами и считавшей это секретом своего «успеха». Возмущению моих приятелей не было предела. «За кого она нас принимает? Неужели мы для этого сюда приехали? Мы, что, производим впечатление людей, которым могут нравиться такие шутки?».

Каждый по-своему решает проблему скуки. Но давайте будем делать это так, чтобы не обидеть ненароком наших туристов.

Интересный опыт дала мне работа с турками. Да-да, когда-то мы работали с некоторым количеством турецких групп, во главе которых были руководители, хорошо говорившие по-немецки. Мы рассказывали, а руководители переводили наши рассказы на турецкий. С проездами по городу было нелегко, потому что из-за перевода удавалось дать лишь совсем немного информации о пролетавших мимо зданиях, памятниках и улицах, а уж показать их не удавалось совсем. Однако настоящая трагедия начиналась, когда мы упоминали какие-либо даты. Их перевод на турецкий язык занимал очень много времени и требовал от руководителя группы неимоверных усилий. Наконец он нашел выход из этой ситуации, устраивавший всех. Он начал спрашивать меня, до или после революции был построен, например, Зимний дворец, открыт Русский музей, родился Пушкин. Туристам такой перевод дат даже понравился. Проблема была решена. Я же поняла для себя, что даты это далеко не главное и стала во время экскурсий называть в основном временные периоды: начало, середина, последняя треть восемнадцатого века и т.д.

Кстати, курьезная история произошла, когда во время обеда один из турецких туристов начал повторять слово «бардак». Испуганный официант, тут же привел метрдотеля. Все попытки выяснить, почему турист так ругается, не увенчались успехом. Лишь с помощью гида и руководителя группы удалось в конце концов понять, что «бардак» по-турецки значит «стакан».

Как-то один из немецких туристов, желая показать, насколько он интересуется Россией, сказал, что он очень любит читать Толстоевского. Вроде бы смешной симбиоз, но это только, если не помнить о том, что люди, приезжающие в качестве туристов, воспитаны в чужой нам стране, выросли в ином культурном окружении. Они слушали в детстве другие песни и сказки, учили другие стихи, смотрели другие мультфильмы. Их багаж знаний не меньше, а порой даже больше нашего. Они любознательны и изначально дружелюбно настроены к нам. Даже если они считают Дворжакарусским композитором, это не преступление. Не обижайте их насмешкой, а постарайтесь дать им как можно больше той информации, за которой они приехали. Подумайте, много ли найдется сегодня в нашей стране молодых людей, которые действительно вдумчиво и всерьез читали Толстого и Достоевского. Думаю, эти писатели большинству из них знакомы по кратким пересказам содержания их произведений в интернете. В лучшем случае – по фильмам-экранизациям романов этих великих деятелей русской культуры.

Многие гиды рано или поздно начинают врать, ведь всего знать невозможно, особенно в таком городе, как Санкт-Петербург. Туристы часто восхищаются нашей «замечательной памятью и потрясающими знаниями». Это провоцирует нас на то, чтобы уверенно и безапелляционно отвечать на их вопросы, даже не зная толком ответов. О последствиях мы задумываемся редко.

Вот одна моя горячо любимая коллега (на этот раз без иронии, я много лет с ней дружу), безбожно врала своим туристам. Оказались мы как-то в одном автобусе, едем. Микрофон у нее в руках, она воодушевленно рассказывает то ли об образовании в России, то ли о наших пособиях и пенсиях. Вдруг один из туристов прерывает ее: «А как называется та церковь, которую мы только что проехали?». Какая церковь, справа или слева? Мы так быстро ее проскочили, что даже не заметили. Но ведь отвечать-то надо. Воодушевляйся, не воодушевляйся, а турист на то и турист, чтобы смотреть по сторонам. Поэтому гид должен вести себя как бедуин в пустыне, петь обо всем, что видно вокруг. Итак, моя коллега, не смущаясь и не секунды не раздумывая, заявила, ах да, это церковь святого Николая. Позже, немного смущаясь, я сказала, что, по-моему, эта церковь называется по-другому. Вот тут она и открыла мне свой маленький секрет. «Все церкви, про которые я ничего не знаю, я называю Никольскими. Если спрашивают, почему у нас так много церквей в честь святого Николая, объясняю, что он был покровителем моряков, а наш город расположен на море».

Ее решение проблемы мне очень понравилось, но позже я еще усовершенствовала его. Кроме святого Николая я стала упоминать святую Екатерину (в честь которой в городе названо много церквей, из-за Екатерины (второй, разумеется), одной из самых известных правительниц России). Часто поминала всуе и святого Петра, ссылаясь на его особый статус основателя города. То было советское время. Ни с церквями, ни с царями мы особо не знались, больше с революцией и с Лениным.

Сегодня опасность попасть в глазах туристов впросак очень велика. Множество различных путеводителей, а главное, интернет, заставляют гида врать по минимуму. Я, например, не стесняюсь время от времени говорить, что хочу уточнить информацию и поэтому отвечу на заданный мне вопрос завтра. Правда, при этом нужно постараться до следующего дня найти достаточно аргументированный и компетентный ответ.

Гораздо проще не врать, а фантазировать, предваряя свой ответ словами: мне кажется.., может быть, я ошибаюсь¸ но это, по-моему.., в свое время я где-то читала, что.., вероятно это…

И все-таки, не бойтесь ронять свой авторитет в глазах туристов, старайтесь быть честными. К тому же у вас, так же как у них, есть палочка-выручалочка – интернет, помогающий мобильно отвечать на вопросы. Хотя стопроцентного доверия к сведениям из интернета у меня нет. Я лично стараюсь перепроверить сведения по серьезным с моей точки зрения источникам.

В советское время нам казалось, что про революцию и Ленина мы знаем все или почти все. Наша экскурсия по городу в «Интуристе» в годы советской власти называлась «Город великого Ленина». В том, что он великий, мы не сомневались, хотя в брежневскую эпоху появилось довольно много анекдотов о Ленине. Мы смеялись, но… Определенный пиетет сохранялся. Ведь мы с детства учили: «Когда был Ленин маленький, с кудрявой головой… Камень на камень, кирпич на кирпич, умер наш Ленин Владимир Ильич… – Я поведу тебя в музей! – сказала мне сестра… Из зала в зал переходя¸ здесь движется народ. Вся жизнь великого вождя передо мной встает…». Октябрьская революция и Ленин красной нитью проходили через всю нашу обзорную экскурсию. Тем не менее, имея опыт работы, многие гиды понимали, что тут тоже не следует перегибать палку.

В ленинградском отделении «Интуриста» в отличие от московского не было разделения на группы переводчиков, работавших только с туристами из ГДР или только с таковыми из ФРГ. Наши гиды трудились с гражданами обеих республик, хотя процентное соотношение контингента у разных сотрудников могло быть различным. На мой взгляд, тогда, как и в постперестроечное, «буржуазное» время, учитывались самые разные факторы: отзывы туристов, которые они и тогда писали в своих фирмах, знание языка и материалов экскурсий, умение наладить контакт с группой и многое другое (обаяние, чувство юмора, внешний вид…).

За семь лет преподавания на курсах «Интуриста» я два раза сталкивалась с тем, что туристы жаловались на моих бывших учеников, молодых и пока еще неопытных гидов в связи с рассказом об «Ильиче» и революции.

Первая жалоба была от граждан ФРГ, которым юная гидесса, недовольная разговорами туристов во время ее экскурсии по городу, вдруг громко закричала: «А теперь все замолчите, тишина, сейчас я буду рассказывать что-то очень важное!». И начала рассказывать про революцию и штурм Зимнего дворца.

Вторая жалоба была от граждан ГДР, которым такая же юная, но уже другая моя ученица с воодушевлением рассказывала о Петре Первом в ущерб, как показалось руководителю группы, Ленину и революции. К тому же она часто чихала и тем самым «заражала строителей развитого социализма».

Смешно? А мне было скорее грустно. Значит, я не сумела объяснить своим ученицам, что на туристов недопустимо кричать, что им нельзя хамить, даже если кажется, что они неправы. Что в своих рассказах нужно ориентироваться на интересы экскурсантов, на тот контингент, с которым работаешь. Что руководитель – человек, с которым нужно быть осторожным и предупредительным, иначе он может настроить против тебя всю группу.

А вот еще одна жалоба, поступившая от туриста ГДР, которого молодая коллега «заманила» под «Дубок» – фонтан-шутиху в Петродворце. На подопечном гидессы был белый, видимо, недавно купленный им костюм, который от воды почему-то покрылся пятнами. «ЛО ВАО Интурист» пришлось раскошелиться на химчистку, пятна исчезли, но зато костюм здорово сел. Турист потребовал заплатить ему компенсацию. Вывод: на сюрпризы люди склонны реагировать по-разному. Один посмеется, второй потребует компенсацию, а третий может и вовсе поскользнуться на мокрых камнях и руку сломать. Поэтому лучше вовсе без сюрпризов.

Раиса

В любой работе есть определенные рамки, что можно делать и что нельзя. Соблюдать эти рамки, работая с людьми, а тем более с группой людей, которая целый день с тобой вместе, очень трудно.

В советское время, наверное, было легче, так как почти все было нельзя. Пришел на работу, провел экскурсии и домой, никаких разговоров, никаких кофе, не дай бог личных отношений, все только официально. Мне лично в «Спутнике» однажды дали совет: чтобы не попасть в какую-либо неприятную историю, лучше полностью отказаться от обсуждения с гостями «неприятных» тем, если же гости будут настаивать, то сам отказ мотивировать незнанием темы или отсутствием личного интереса к ней. Так, наверное, многие и поступали и у меня такие случаи были. В «Спутнике» мы были сверстниками наших туристов и, конечно, хотелось поговорить, познакомиться, а иногда вспыхивали и чувства, что тоже было категорически запрещено. При расставании клялись в вечной дружбе, что было возможно тогда только через переписку. Давать свои домашние адреса тоже не разрешалось и поэтому приходилось выкручиваться, что-то придумывать, то есть врать. Я пару раз давала свой адрес и однажды меня предупредили, что у меня активная переписка. После этого случая я прекратила переписываться, так как боялась потерять работу, а она мне нравилась и нравится еще и сейчас. О чаевых и подарках, кроме социалистической символики из ГДР, не шло и речи. Нежелательные подарки мы должны были приносить в бюро. Иногда мне дарили книги, а в них я находила деньги. От страха и ужаса я чуть не умирала, прятала их так далеко, что некоторые находила годами позже. Многие ограничения и запреты того времени уже забыты, да и не очень хочется вспоминать всю глупость и нелепость, которых было тогда много.

Сейчас, конечно, все по-другому. Однако, работая с группой, нужно самому четко понимать и знать, что можно, а что нельзя. Гид, как артист на сцене, лицом всегда перед группой. Случается, видишь коллегу в неопрятной одежде, в абсолютно неухоженном виде, с сигаретой в зубах, разговаривающей при этом с гостями. Писать об этом очень неприятно и не хочется, но такое бывает.

Все гости, откуда бы не приехали, приехали ради отдыха и достопримечательностей нашего прекрасного города и загружать их своими проблемами тоже не стоит, а тем более обсуждать коллег и работодателей. Я с таким встречалась и всегда, мягко говоря, удивлялась. Объяснение этому найти трудно и ни в коем случае нельзя назвать это конкуренцией или еще чем-то другим. Не хочу больше писать об этом, но этика отношений с туристами, коллегами и со всеми теми, с кем мы общаемся по работе, должна присутствовать строго обязательно.

Я не раз видела такие омерзительные сцены, что до сих пор стыдно за увиденное и услышанное. Как-то раз я вежливо попросила свою коллегу пропустить меня с индивидуалами (пожилой парой) в Эрмитаж в обход очереди. Это обычная ситуация в нашей работе, когда мы идем друг другу на встречу, стараемся помочь… В данном случае она завела всех, кричала, оскорбляла меня, и даже в самом музее еще долго была в неадекватном состоянии. Такое бескультурье в очагах культуры наблюдается часто и, что особенно неприятно, на глазах гостей и всех людей вокруг и около. Некоторые коллеги любят делать замечания или даже исправлять и чаще всего это происходит в грубой форме. В нашей работе улыбка на лице, доброжелательность и хорошее настроение, как я считаю, обязательны. Хочу рассказать еще об одном неприятном случае. Я работала с индивидуалами (два человека) и по ошибке мне и моей коллеге дали номер одной и той же машины. Я и мои гости оказались в ней раньше, чем коллега. Увидев это, она открыла двери, с криком и оскорблениями в буквальном смысле вытащила нас из машины. По сути проблемы-то не было, вторую машину мы нашли через минуту. К сожалению, подобные случаи являются не редкостью.

Я считаю, что гостей не следует заваливать информацией. Этим грешат многие. Однажды моя коллега во время поездки из города на экскурсию в Пушкин всю дорогу рассказывала историю этого города. Причем с малейшими подробностями и с таким количеством старых и сложных для восприятия названий, имен и т д, что я в какой-то момент получила записку от туриста с просьбой попросить ее немного помолчать. Что было совсем плохо, рассказывая этот труднодоступный для иностранцев материал, она время от времени говорила «мы только что проехали» и называла объект. Люди крутили головой, смотрели в окно и не понимали о чем идет речь, где этот объект.

Наверное, при обслуживании нам всем нужно больше прислушиваться и присматриваться к гостям, пытаясь выяснить и понять, чего они хотят, а не выливать на них весь поток своих знаний со всеми сложными русскими именами и терминами.

Есть среди нас и коллеги, которые любят рассказывать о себе, и особенно о своих трудовых «подвигах», встречала я и любительниц рассказывать анекдоты, содержание которых удивили не только меня, но не побоюсь сказать, и всю группу.

Мне кажется, что во время длительных переездов, лучше спросить группу, о чем бы они хотели поговорить с гидом или просто отвечать на вопросы гостей, а можно предложить и немного отдохнуть. Одной из групп я предложила поехать в свободный день в Новгород. Не успела я закрыть рот, как руководитель сказал, что группа поедет, но при условии, если я не буду по дороге учить варить борщ. Я была очень удивлена, но оказалось, что несколько раз, – а он постоянно приезжает к нам с группами, – гид, по его словам, всю дорогу учила готовить русские блюда и при этом строго следила, чтобы все записывали ее рецепты.

Еще я хочу упомянуть об обещаниях, которые с большой легкостью раздаются туристам. Зная, что гости находятся в городе чаще всего от трех до семи дней, обещается иногда очень много. В результате приходится эту кашу расхлебывать всем. Не хочу никого обидеть, но особенно грешат этим молодые коллеги. Одна моя юная коллега встретила группу в Выборге и по дороге в город очень много чего наобещала. В городе мы работали вдвоем, причем мне ни слова о своих обещаниях не сказала и в результате в последний день руководитель на меня накинулся чуть ли не с кулаками и угрозами. Обратно в Выборг она везла группу одна и, как она вывернулась из этой ситуации, я так и не поняла. Работа гида предполагает богатый багаж знаний, тактичность, умение слышать и слушать, уважение и терпение, а не выпячивание личного »Я». Одна коллега, как-то за обедом, где за столом сидели только гиды, сказала, на мой взгляд, очень правильные слова: «Девочки, как нам повезло, мы живем в прекрасном городе, постоянно бываем в красивейших местах и общаемся с приятными людьми, а нам еще за это и деньги платят». Действительно, нам очень повезло.

Сделать, предусмотреть, организовать, исправить, помочь, найти, заказать…

Наталия

Что нужно гиду кроме знания языка и материалов экскурсий, чтобы быть хорошим специалистом в своей области? Это не риторический вопрос. Он требует ответа. Однако дать этот ответ не так просто, как кажется, потому что он нуждается не в теоретических выкладках, а в знании конкретных условий нашей работы и проблем, возникающих в ее ходе применительно к нашему городу. Конечно, есть вопросы общего характера, но преломляются они в каждом городе по-разному.

Вот, например, коммуникабельность, нахождение контакта с туристами. За годы туристической деятельности перед нами проходят тысячи и тысячи лиц. Общение, если оно является необходимой частью профессии, это нелегкий труд. Иногда оно приводит даже к срывам. Вспоминаю, как один турист так долго выяснял что-то у измученной вопросами гидессы, что она, не выдержав, произнесла на родном языке совсем уж неприличное слово. К счастью, мужчина, с которым она говорила, точнее, не хотела говорить, не знал русского языка и понял все иначе. «Nachher, nachher (потом)» – согласно закивал он головой и пошел фотографировать достопримечательности.

В советские времена мы работали с голландцами, ведя экскурсии по-немецки. Это было еще до того, как некоторые мои коллеги выучили голландский язык. Сегодня ситуация коренным образом изменилась, а тогда это было в порядке вещей. Правда, голландцы часто прямо объясняют, что они не любят немцев и поэтому, хоть и понимают, но терпеть не могут немецкий язык. Пару раз и я работала с группами голландцев. В одной из групп ко мне подошел молодой человек и сказал, что некоторое время назад в Ленинград приезжала его сестра, и я работала также и с ее группой. В доказательство этого он протянул мне фотографию. Мельком взглянув на нее, я заявила, что он ошибается и это не я. Через три дня он снова подошел ко мне с том же фото. Вот тут я себя к стыду своему и узнала. Объяснить ему что-либо толком я не смогла. Единственным моим оправданием служило то, что на фото я была блондинкой, а к тому времени уже поменяла цвет волос и прическу. Теперь, по прошествии многих лет, понимаю, как это получилось. Дело было в моей усталости, в том «выгорании», которое случается у представителей различных профессий, имеющих дело с большим количеством людей и вынужденных постоянно общаться с ними. В том числе и в стрессовых ситуациях (врачи, учителя).

Мы знакомимся и вскоре после этого прощаемся, а потом снова знакомимся и снова прощаемся… Этот хоровод продолжается годами, особенно, когда речь идет о так называемом «высоком сезоне». Тогда у нас нет выходных, часто нет и свободных от работы вечеров (то балет или фольклор, то катание туристов по рекам и каналам) нет времени и сил на домашние дела. Посмотрев «Лебединое озеро» 24 раза, на 25-й ты засыпаешь прямо в зале или в укромном уголке фойе, и тебе явно не до Чайковского.

Работа гида в Санкт-Петербурге разительным образом отличается от работы в небольших городах. Там турист находится чаще всего один день, от силы два, так что и к гиду предъявляются несколько меньшие требования, и вопросов задается поменьше.

Что означает понятие «коммуникабельность» применительно к профессии гида? Это не только умение слушать и слышать, но и умение говорить и разговаривать. Умение время от времени «включать» искусство «легкой болтовни», чтобы снять напряжение у туристов, создать непринужденную атмосферу с помощью доброй шутки. Умение, рассказывая о чем-то, улавливать реакцию своих подопечных и соответствующим образом корректировать свое повествование, а в случае необходимости и быстро «сворачивать» его, пусть даже и наступая на горло собственной песне. Ведь важным является в сущности этот почти незримый диалог, который на протяжении всей твоей работы ведется с людьми, связавшими с тобой свои ожидания. Ты открываешь им новый для них мир, а не занимаешься самолюбованием, не закрываешь глаза, выдавая свои трели, как это делает соловей. Ты посредник между прекрасным Санкт-Петербургом, между своей Родиной и приехавшими сюда гостями. Оказавшимися здесь, потому что они уже заочно познакомились с нашим городом по путеводителям, фильмам и интернету, а теперь хотят увидеть эту красоту воочию. Все они очень разные и ты должен, передавая им информацию, увлечь их своими эмоциями, своим позитивом. Знание психологии в этой профессии является неизбежным. Но речь идет не о теории, а о практике.

К сожалению, нас всех учили в привязке к тексту и эта практика, за небольшим исключением, продолжается и сейчас. Мы читаем тексты, пересказываем их или заучиваем наизусть, если у нас хорошая память. Мы отвечаем на вопросы к текстам, делая выборку из них. На основе готовых текстов мы пишем сочинения и создаем рефераты, а позже курсовые и дипломные работы. Мы много, даже слишком много занимаемся теорией и слишком мало практикой. Научиться монологической и диалогической речи таким образом очень сложно.

Когда я четыре месяца была на учебе в Гете-институте в Германии, то очень наглядно увидела разницу в обучении между нашими странами. Совсем не хочу этим сказать, что наше обучение было хуже, напротив советская школа и советский вуз вполне могли дать фору многим западным учебным заведениям. Но говорить так, как это нужно для работы гида, нас не учили. Уезжая из Германии, я с разрешения преподавателя взяла с собой несколько старых немецких учебников для школы. Взяла потому, что меня поразили там задания для развития монологической и диалогической речи. Собственно говоря, там учили не только речи, но и навыкам общения, учили в форме произнесения монологов и диалогов, нацеленных на определенную аудиторию. Необходимо было убедить ее в чем-то, важном для говорящего. Игровые ситуации, создававшиеся на занятиях, были важным элементом обучения.

Внешне кажется, что в наших школах и вузах перенимается опыт западных методик, развивающих речевые навыки. При обучении иностранному языку используются в основном учебники, написанные за рубежом. Не собираюсь развивать дальше тему методики преподавания, здесь специалистом является моя коллега и соавтор, Раиса, занимавшаяся в свое время темой индивидуального подхода к обучению. Хочу лишь заметить, что, по моему мнению, стремление включить в обучение гидов-переводчиков и их аттестацию большое количество теории пагубно сказывается и скажется в дальнейшем на их работе. Нельзя научиться плавать, не заходя в воду. Чтобы стать хорошим гидом, нужны нацеленное на практику обучение и практический опыт.

В Санкт-Петербурге очень много объектов показа и число их от года к году постепенно растет. К тому же меняется и структура иностранного туризма, что создает дополнительные трудности при коммуникации с туристами.

Раньше мы часто встречали наши группы в аэропорту. Реже – на вокзале, еще реже – на границе или почти на границе – в Выборге (если наши подопечные прибывали к нам на собственном автобусе). Иногда мы ожидали таких «путешественников на собственных колесах» в гостиницах. Речь шла тогда именно о группах (в среднем около 30 человек) и это определяло специфику работы с ними.

Когда туристы прилетали на 5 – 7 дней только в Ленинград (Санкт-Петербург), то с ними все время работал один и тот же гид. Первое, краткое знакомство происходило уже в аэропорту, по дороге в гостиницу и при расселении в ней группы. Здесь были важны казалось бы совсем неприметные организационные мелочи: собрать своих подопечных в одном месте в зале аэропорта, ответить на их первые вопросы, проследить, чтобы никто не оставил свой багаж, благополучно довести всех до автобуса и посадить в него. Бывало, что багаж терялся в пути. Это означало длительную задержку из-за заполнения различных бумаг и изначально расстроенных туристов.

Если же все проходило благополучно, то первое знакомство с туристами проходило уже в автобусе. Многое зависело, да и сегодня зависит от того, как ты поприветствуешь группу, как представишься, какую информацию о предстоящих днях пребывания туристов в Санкт-Петербурге сообщишь.

Особенно важно было точно обозначить название гостиницы, в которую вы едете. Конечно, туристы должны знать его и часто имеют на руках соответствующие бумаги. Однако находясь однажды в Москве и проходя мимо еще существовавшей тогда гостиницы «Интурист» я была буквально шокирована вопросом на чистейшем немецком: «Простите, вы не знаете, где я живу?» Вопрос с отчаянным выражением лица задавал иностранец, стоявший на углу. Это был мужчина, всецело полагавшийся на свою жену и поэтому даже не поинтересовавшийся названием гостиницы, куда их поселили. После завтрака группа выехала на экскурсию по городу. На Красной площади турист так увлекся фотографированием, что потерял и жену, и автобус. Так он оказался один в чужом городе в очень сложном положении. То были советские времена и найти гостиницу, где проживал этот недотепа, удалось довольно быстро. В постперестроечные времена сделать это было бы гораздо сложнее.

Да, туристы довольно часто теряются, может быть, не всегда таким радикальным образом, но это всегда осложнения в работе гида. Поэтому наше общение с подопечными мы начинаем с четкой и понятной информации. Говорить пять раз «Нева – самая большая водная артерия Санкт-Петербурга» ни к чему, а повторять информацию организационного характера следует неоднократно.

Первые ответы на вопросы туристов тоже происходили и происходят обычно в автобусе. Можно и самому задать пару вопросов, чтобы предварительно понять с кем мы имеем дело: с людьми, приехавшими из одного города или области и уже знающими друг друга, с представителями одной профессии или различных профессий… Все вопросы нужно задавать, разумеется, в очень деликатной форме.

Если в группе имелся руководитель, а это в советские времена было нормой, то вопросы адресовались ему. Налаживание контакта именно с ним был очень важной частью работы гида. Уже после перестройки, работая вместе со своими коллегами и близкими друзьями в фирме «Аэроэкспресс», я часто имела дело со специализированными группами (представителями определенных профессий от кулинаров до стоматологов, от инженеров до ветеринаров). Бывали также и группы протестантов и католиков. Во главе таких групп тоже всегда стоял руководитель (чаще всего священник). Имелись руководители и у групп, интересовавшихся искусством. Зачастую эти группы формировались руководителем – искусствоведом, директором какого-нибудь немецкого музея, который старался показать им нечто необычное, то, что отсутствовало в стандартных туристических программах. Кроме того, фирма «Штудиозус» и подобные ей присылали туристов с руководителями, обязанными по договору с фирмой читать туристам лекции, дополнять во время экскурсий гида и т.д.

Обижаться на это было бессмысленно, стоило договариваться, иначе противостояние могло вылиться в серьезный конфликт.

Вообще-то работа с группами, долго находившимися в городе, была с точки зрения налаживания коммуникации относительно простой: группа привыкала к тебе, а ты к группе. Если речь шла о группах специалистов, то специфика программы требовала соответствующей подготовки, при стандартной же программе жизнь гида была почти или совсем безоблачной.

Более напряженной была работа с группами, которые не ограничивались только Санкт-Петербургом. Наиболее популярным был маршрут Санкт-Петербург – Москва или Москва – Санкт-Петербург. В первом случае программа в нашем городе была более напряженной, контакт с туристами приходилось налаживать за более короткое время, но в целом все проходило так же, как в группах, прибывавших только в Санкт-Петербург. Если же Москва была первым городом по маршруту, то все осложнялось бессонной или почти бессонной ночью в поезде. Граждане Германии, не привыкшие к нашим поездам, удивлялись наличию мужчин и женщин в одном купе, а также отсутствию пристяжных ремней, особенно если речь шла о верхней полке. Боязнь свалиться с полки играла не последнюю роль в отсутствии спокойного сна. При встрече на Московском вокзале настроение туристов бывало зачастую далеко не радужным. А уж если в Москве попадался не очень добросовестный гид, происходили какие-нибудь ЧП или по приезду просто шел дождь, то приведение туристов в чувство требовало от гида гораздо большего напряжения.

Бывали и более длинные маршруты, но там почти всегда имелся сопровождающий, что могло значительно облегчить работу гида. Нужно было только найти общий язык с коллегой.

Самой сложной с точки зрения коммуникации и ведения экскурсий было сопровождение иностранных автобусов. Кроме туристов и руководителя (иногда владельца небольшой туристической фирмы) нужно было еще налаживать общение с водителем, показывать ему дорогу, а параллельно еще и экскурсию вести.

Однако настоящие проблемы создавал туризм «круизный», представленный поначалу только морскими судами, на которых прибывали «безвизовые» иностранцы. Их надо было старательно пересчитывать во время обзорной экскурсии по городу после остановок, а в Эрмитаже часто напоминать, чтобы никто не отставал от группы. Это очень мешало ведению экскурсий. Исчезала та легкость, эмоциональность, даже изящество, которое отличает хорошего гида-переводчика от посредственного.

Бывали и забавные случаи. Во время пребывания в Санкт-Петербурге большого морского лайнера после экскурсии в Эрмитаж в автобус не вернулся один турист. Его жена разволновалась. Поиски не дали, да и не могли дать никакого результата. Подождав минут 20, группа решила ехать в порт. У корабля туристы начали выходить из автобуса. И тут муж вылез из имевшегося в автобусе, но не использовавшегося туалета, и сообщил жене, что хотел просто проверить, как она будет реагировать на его отсутствие. Он был очень доволен своей шуткой. Такой звонкой и сильной оплеухи, которую залепила ему супруга, я не видела никогда. Она отомстила таким образом и за меня, потратившую массу сил и времени на поиски этого господина.

Да, нам, гидам, как и всем тем, кто много работает с людьми, требуется недюжинное терпение, умение сдерживать свои эмоции, когда этого требуют обстоятельства. Любой сбой настроения в группе сказывается на гиде. Наши подопечные не понимают, да и не хотят понимать, что гид может далеко не все, что есть вещи, от него не зависящие. Сервис у нас как был, так и остается зачастую очень «ненавязчивым». Турист не знает, да и не хочет знать, что программу составляете не вы, места питания определяете не вы, время входа в музей зависит не от вас. Не говоря уже о таких неприятных вещах, как карманники на улицах и в общественном транспорте, очереди в музейных туалетах и многое другое. Раз вы попали под раздачу, то окажетесь виноваты во всех смертных грехах. И тут вам действительно не обойтись без терпения. Положим, вы действительно виноваты (такое случается), тогда вы начинаете с извинений. Если же не виноваты, то начать все равно придется с извинений, чтобы погасить чужую агрессивность. Обидно конечно, когда приходится отвечать за чужие ошибки, но такова уж ваша судьба!

Вот, например, история, которая произошла много лет тому назад с одним членом бундестага. Тогда в СССР компьютеры были еще чем-то малопонятным и только входили в нашу повседневную жизнь. Внедрение компьютерной системы в туризм создало поначалу некоторые осложнения. В частности, однажды летом при предварительном планировании не было учтено проживание в московских гостиницах участников конференций и симпозиумов. Компьютерная техника здесь была, конечно, ни при чём, речь шла о человеческом факторе, но свалить все на нововведение было гораздо удобнее. Так по крайней мере утверждали сведущие люди.

В Ленинград ринулись толпы туристов, которых невозможно было разместить в Москве. Они летели, ехали на поездах и в автобусах и даже плыли на кораблях в наш город. Однако и здесь гостиничных мест не хватало. Гостей размещали в пригородах, даже увозили на ночь в Великий Новгород. Но это все равно полностью проблемы не решало. Мне предстояло работать с группой, которая, прибыв в Ленинград на корабле, должна была за 3 дня пребывания осмотреть основные достопримечательности города и отправиться в тур по стране на автобусе. Маршрут заканчивался в Москве. По приезде туристам сообщили, что после экскурсии по городу и обеда они отправятся в Новгород. Возможно они уже знали об этом, потому что возражали довольно вяло. Выяснилось, однако, что водители автобуса (тогда по маршруту всегда ездили два водителя из соображений безопасности туристов) не знают о том, что им предстоит уже сегодня отправиться в дальний путь. У них не было с собой не только необходимых вещей, но и документов. Так что после обеда мы, прежде чем выехать из города, катались по адресам водителей. На ужин, запланированный в Великом Новгороде, мы естественно опоздали. Нас попросили подождать около часа, пока перекроют столы после съевшей наш ужин группы. За это время наши подопечные отправились в Новгородский кремль, благо он находился недалеко от гостиницы, и это несколько скрасило их ожидание. Когда мы наконец поужинали, то поехали дальше, поскольку в Новгороде все гостиницы были уже забиты «ленинградскими» туристами. Путь нам предстоял неблизкий: в город Калинин (сегодня Тверь). После ужина мы выехали. Вскоре стемнело. Многие туристы начали дремать. В окна автобуса был виден протянувшийся на много километров лес. Время от времени кто-нибудь просыпался и спрашивал: «Скоро мы приедем?». Я отвечала: «Скоро». А что еще я могла сказать? Мы все ехали и ехали. Часам к двум ночи доехали наконец до мотеля в Калинине. Ошеломленные первым днем пребывания в СССР наши путешественники отправились в свои номера. На следующий день мы поехали на обзорную экскурсию по городу. Город Тверь совсем не плох, в нем есть, что посмотреть, если ты находишься в нем дня два. На второй день мы посетили музей тверского быта и еще какую-то местную достопримечательность. Тогда-то и выяснилось, что программа практически завершена, смотреть нам здесь больше нечего, а живем мы на самом краю города, практически в лесу. В группе начались волнения. Предполагалось, что на третий день мы поедем обратно в Великий Новгород, чтобы познакомиться с ним поближе. Туристы категорически отказались делать это, заявив, что все, что им нужно, они там уже увидели. Ехать снова так долго, чтобы затем опять вернуться в Калинин, они не хотят. Таким образом, мы остались в Калинине, проведя там в общей сложности 5 (пять!) дней. С большим трудом я дозвонилась по телефону до референта в Москве и «выбила» для группы дополнительно посещение картинной галереи и детского сада в Калинине, а также остановку в Ясной Поляне с посещением могилы Толстого (договориться о посещении дома-музея Толстого не удалось). Дорогой Лев Николаевич, я полюбила вас еще в детстве и с упоением читала «Войну и мир». В этой поездке знание жизни и произведений Толстого мне очень пригодилось.

Моя «самодеятельность» лишь немного смягчила общее впечатление от нашего «маршрута». К тому же выяснилось, что одна из дам в нашей группе является членом бундестага. Она вела себя вполне лояльно, но ее муж очень нервничал и суетился. Он утверждал, что его жене нужно срочно позвонить в Германию. Скоро предстоит заседание, и мнение дамы должно быть незамедлительно сообщено в ее фракцию. Тут уж я была бессильна. Даже с Москвой связаться из этой глуши стоило немалого труда, а уж о Германии и говорить тогда не приходилось.

Все, что происходило, от меня практически не зависело, но туристам казалось, что если они еще немного поднажмут, то чего-нибудь добьются. Вопрос только, чего? Он устроили собрание, чтобы принять решение. Какое?

Потребовали 15 бутылок воды и стаканы для проведения прений. Прямо как бундестаге. Я попросила гостиницу выделить им помещение и воду и покинула их на часок, чтобы они посовещались. Слава Богу, они не приняли решения начать голодовку, может быть, потому, что кормили в мотеле на совесть. Согласились на картинную галерею и детский сад. Как мы доехали до Москвы, рассказывать не буду. По моей инициативе завернули еще к дому-усадьбе Чайковского в Клину. Это несколько примирило со мной наших путешественников. Прощаясь в Москве, они даже поблагодарили меня за терпение, правда, очень своеобразно. Одна из туристок заявила, что очень хотела «достать» меня, но я оказалась чрезвычайно «толстокожей». То, что я вечерами рыдала в подушку, осталось за кадром.

Число «наземных» туристов, то есть таких, которые проживали и питались в гостиницах, преобладало в советские времена и в постперестроечный период. Однако постепенно их число стало уменьшаться в пользу так называемых «круизников».

В свое время я участвовала в речных круизах, плавая по Волге с туристами из ГДР от Казани до Ростова и обратно. Круизы осуществлялись под эгидой Москвы, но своих сопровождающих для круизов в Москве не хватало, поэтому приглашали иногородних гидов. Помню, что один из теплоходов назывался «Козьма Минин». Туристы нежно любили его и даже сочинили о нем песню: ««Козьма Минин» – корабль дружбы». У каждого гида были там свои обязанности. В один из рейсов я описывала берега. Большие города мы проплывали в основном ночью, поэтому на мою долю оставались поселения городского типа, небольшие поселки и деревни. Еще одной моей нагрузкой было разучивание с туристами русских народных песен и другие развлекательные мероприятия. Текст песен я предварительно писала на большом куске ватмана латинскими буквами. Общее содержание я туристам сообщала, а смысла отдельных слов они не понимали. Поэтому самозабвенно пели «…только ночь с ней провожжался, а на утро баушталь…». Следует добавить, что музыкальных школ я не кончала, петь особенно не умела, да и слон на ухо наступил. Но «если партия прикажет, комсомол ответит «есть!»».

Одна поездка из Казани в Ростов запомнилась особенно. Руководитель круиза со стороны немцев крайне всерьез воспринял рекомендацию, данную ему на Родине, одарить команду теплохода чем-то патриотическим, поэтому привез с собой не книгу о ГДР, не картину с изображением Берлинской телебашни, а довольно увесистый бюст Эрнста Тельмана. В конце поездки он торжественно вручил его капитану. Тот ответил еще более весомым подарком – бронзовой статуей Владимира Ильича Ленина из матросского кубрика. Незаметно оставить подарок на причале руководителю не удалось. Пришлось лететь с ним в Берлин. Страшно себе даже представить, сколько пришлось заплатить за лишний багаж.

В общем, разных историй было немало. Но это все – дела давно минувших дней. А после перестройки наметился большой прогресс: теплоходы стали прибывать прямо в речной порт Санкт-Петербурга. Для туристов это было большим плюсом, так как они путешествовали по маршруту, посещали различные города, не меняя место дисклокации, проводя все время за исключением экскурсий и своих вылазок в город на борту корабля. Там имелось масса возможностей для того, чтобы отдохнуть и потратить свои деньги. Да и питание туристов на борту было отменным. Поэтому с каждым годом речных круизных судов, как впрочем и морских, становилось все больше.

Не буду сейчас говорить об экономической выгоде круизов для Санкт-Петербурга. Хочу продолжить тему коммуникации гида с туристами и вспомнить об особых сложностях, связанных с круизами. Чаще всего туристы рассаживаются в автобусах, как Бог на душу положит. Кто-то приходит пораньше, чтобы занять передние места. Кое-кто не торопится, зная, что автобусов хватит на всех. Поскольку многие экскурсии не включены в программу, а оплачиваются прямо на борту, то состав туристов в автобусах практически всегда меняется. Гиду приходится всего за одну экскурсию наладить контакт с разношерстной группой, завоевать ее интерес и доверие к себе. Поездка от порта до центра города, если речь идет об обзорной экскурсии по городу или Эрмитаже, занимает много времени. Особенно из речного порта. Ведь ехать предстоит около часа, а иногда и больше по относительно малоинтересным местам. Приходится много рассказывать об истории города и современной ситуации в Санкт-Петербурге. Или об Эрмитаже, которого туристы пока не видят и не увидят довольно долго, потому что перед входом будет стоять длинная очередь. Даже опытному гиду-переводчику возбудить интерес к своему рассказу и сохранить его в таких условиях удается не всегда. А молодым, начинающим коллегам делать это значительно труднее. Бывали случаи, когда дождавшись первой фотопаузы, туристы звонили представителям своей турфирмы на борту теплохода. Они жаловались и требовали сменить гида, потому что он почти всю дорогу молчал или рассказывал о том, что им было не интересно. Во время поездок в пригороды или другие городские музеи тоже нужно всегда быть начеку. В автобусе могут оказаться подопечные, которые у вас уже были на других экскурсиях или предыдущий гид уже успел до вас «осветить» заветную тему. Так что повторяться нельзя. Поэтому желательно время от времени спрашивать у группы, рассказывали ли ей уже о том, как варят борщ и солянку, какой царь упразднил крепостное право или почему в Санкт-Петербурге были построены защитные сооружения от наводнений.

Конечно, наличие речного порта поблизости от центра города было бы достойным решением наших проблем. Но с началом пандемии «круизники» исчезли, а с ними, кажется, растворились во времени и пространстве и планы относительно нового речного порта.

Работая с туристами, надо конечно учитывать и их возраст.

Среди немецкоязычных туристов всегда было много пенсионеров. Это определяется относительно большой пенсией и продолжительностью жизни, позволяющей им путешествовать. Как и все люди пожилого возраста, они обременены болезнями, зачастую не могут быстро ходить. Темпы движения во время экскурсий, особенно при прогулках по паркам Пушкина, Павловска, Петродворца, должны быть несколько иными, чем при работе со школьниками или студентами.

К сожалению, пожилым людям свойственна и некоторая забывчивость, часто приводящая к проблемам. Так, работая на одном из морских круизов, я, уже собираясь из Пушкина в обратный путь и, пересчитывая туристов, обнаружила на одного человека больше. Попыталась выяснить, кто приехал на экскурсию в другом автобусе. Никто не признавался, но одна дама вдруг вспомнила, что раньше кресло перед ней было пустым, а теперь там сидит какая-то женщина. Найденная таким образом лишняя туристка, призналась, что потеряла свою группу. Поэтому пошла за мной, точнее, за табличкой в моих руках, где было написано знакомое ей название корабля. Она вспомнила даже номер автобуса, в котором приехала в Пушкин. На счастье, у меня имелись телефонные номера всех гидов, приехавших на эту экскурсию с пассажирами. Я позвонила гидессе и выяснила, что у нее пропали двое подопечных. Она сообщила, где стоит ее автобус и по дороге мы высадили потерявшуюся даму. Продолжение этой истории я услышала во время обеда от порядком задержавшейся коллеги. Когда пожилая женщина вошла в автобус, она вдруг начала плакать. Рыдая, она сообщила, что посадила своего мужа, вместе с которым приехала на экскурсию, на скамейку и пошла фотографировать. Она делала все новые и новые снимки, пока не обнаружила, что забыла, на какой скамейке сидит ее муж. Где должен стоять и ждать их автобус, она тоже не помнила, поэтому и пошла за мной. Коллеге пришлось бежать в парк и искать там мужа рыдающей дамы. На счастье или на беду он был так уверен, что жена вернется за ним, что продолжал спокойно сидеть на скамейке возле дворца.

Таких историй каждый опытный гид может рассказать предостаточно. Однако уже пора подвести итог. Кроме знания языка и материалов экскурсий хорошему гиду нужно уметь находить контакт с любыми людьми, иметь большое терпение и такт, чувствовать эмоциональный настрой других, вникать в их проблемы и решать их по мере возможностей. Для этого нужно обладать еще и неплохими организационными способностями, а зачастую и задатками лидера. А плавная, красивая речь? А умение вести диалог? Они тоже нужны, так же как и определенный артистизм, умение эмоционально вживаться в свой рассказ, заражая этими эмоциями слушателей. Все это приходит с опытом, если ты действительно хочешь состояться в этой профессии. У каждого гида есть свой секрет. Один рассказывает русские сказки, другой читает стихи, третий поет, четвертый.., впрочем, пусть каждый ищет свой собственный секрет, который поможет ему передать свои знания, свое понимание истории России и ее национальных традиций, свою любовь к родному городу другим людям.

Сегодняшняя ситуация с пандемией напоминает мне время перестройки, когда вдруг обрушилась экономика, начались массовые сокращения на заводах и фабриках. Досрочный выход на пенсию, даже если она была совсем маленькой, был благом, о котором большинству приходилось только мечтать. Огромная армия безработных, попытки найти новые заработки, получить новую профессию и постепенная утрата той, иногда очень высокой квалификации, которая вдруг оказалась никому не нужна. А через десяток лет, когда экономика стала оправляться от тяжелых последствий перестройки, когда стала оживать промышленность, выяснилось вдруг, что больше всего в нашем городе не хватает высококвалифицированных рабочих и опытных инженеров. Произошел разрыв между поколениями. Специалисты, которые когда-то могли и умели, состарились или растерялиза это время знания и навыки и не приобрели новых. Те же, кто должен был придти им на смену, кого начали срочно обучать, чтобы заполнить этот разрыв, не имели тогда никакого практического опыта.

То же самое происходит теперь в сфере туризма. Сегодня в нашем городе нет иностранных туристов, а бывшие гиды-переводчики переквалифицируются и ищут работу в других сферах. Пройдет еще немного времени, и они уже не вернутся в профессию или их будет недостаточно. А новые гиды, которых будут поспешно обучать на различных курсах, не будут иметь опыта, так важного для этой профессии. Качество экскурсионной деятельности в сфере иностранного туризма с неизбежностью резко снизится. Перед пандемией Санкт-Петербург занимал в качестве туристического центра одно из ведущих мест в Европе. По мнению ВТО (Всемирной туристской организации) Санкт–Петербург признан самой привлекательной туристской дестинацией Европы. Пока выручают российские туристы, но когда-нибудь появятся и иностранные. Значит, думать об этой проблеме нужно до того, как стало слишком поздно.

Раиса

Работа гида по своей сути очень ответственная. Гости в своем большинстве ожидают в любой поездке увидеть самое интересное для них, получить квалифицированную информацию и качественное обслуживание в период всего пребывания. Качество поездки поэтому в большой степени зависит от гида, обслуживающего группу. За относительно короткое время (3 – 7 дней) нужно прийти к взаимопониманию и наладить контакт со всей группой и, если это возможно, пойти навстречу некоторым личным пожеланиям и ожиданиям гостей. Почти в каждой группе есть люди, которые и приезжают только ради осуществления этого своего очень личного. Нам нужно проявить особый такт, нашу заинтересованность и желание помочь всем и каждому, а, если приходится иногда отказывать, сделать это, не обидев гостя и четко объяснив причину отказа. Мне как-то сотрудница одного турбюро сказала, что зря жалуются гиды на свою тяжелую работу. Она не видит особых наших подвигов, так как мы каждый день повторяем и делаем почти одно и то же, то есть озвучиваем заученный материал и все. Меня это высказывание обидело. Я частично согласна с ней, что это в определенной мере заученный материал, но ведь каждый раз по разным причинам мы подаем известный нам материал иначе. И вообще, наша работа не ограничивается этим. Есть еще слишком много того, что вообще не подается предсказанию или какому-либо планированию. Смешно же планировать, что какой-то турист забудет что-то дома или уже в дороге потеряет жизненно необходимые для него таблетки. Другой турист скажет уже в аэропорту при встрече, что приехал, чтобы жениться на русской девушке, и я ему обязательно должна в этом помочь. Мы работаем каждый раз с другими людьми, и интересы даже к одному и тому же предмету могут быть диаметрально противоположными, а времени для индивидуального подхода к каждой группе, а тем более к отдельно взятому гостю, почти никогда нет. Мы же стараемся из-за всех сил пойти навстречу почти каждому желанию, изворачиваемся, как только можно, что стоит очень много сил и времени, как гиду, так и принимающему турбюро. Было бы легко работать, если бы речь действительно шла только об экскурсиях с выученными текстами, но так, к сожалению, никогда не бывает. Отличное знание материала и уверенность в себе дает гиду возможность в спорных и трудных ситуациях отстаивать свое мнение, не теряя при этом уважение гостей. Как-то я работала с молодой коллегой, которая несколько раз вступала в конфликт с группой, пару раз и я была очевидцем разногласий. Однажды, речь шла об экскурсии по городу, группа была чем-то не совсем довольна. Руководитель группы бывал в городе, знал его хорошо и поэтому пытался ей что-то объяснить. Она, даже не разобравшись в сути, не выслушав до конца, прервала его и пыталась «поставить на место». Руководитель развернулся и ушел, и она перешла на разговор со мной о случившемся. Мне пришлось сказать ей честно, что я согласна с ним и вообще ей нужно было для начала поменять тон, выслушать его внимательно и поблагодарить за совет, а потом уже решить для себя, примет она его или нет. Она отвечала, что целых два года живет в Санкт-Петербурге и десять месяцев работает гидом и учить ее уже нечему. Сотни раз видела я подобные сцены, да и сама бывала в такой ситуации и считаю, гид должен оставаться на высоте, избегать любых конфликтных ситуаций, а не раздувать их. Туристы любят иногда посплетничать с гидом о других гостях или даже о руководителе. Перевести разговор в шутку и отойти от этой темы, наверное, лучшее решение для гида.

Одну коллегу я знаю много лет и почти каждый раз я застаю ее в момент, когда она решает очередную проблему, обсуждая ее при этом с группой. На лице у нее всегда изображена величайшая трагедия всех времен и народов. Я как-то в шутливой форме спросила, какие «проблемы» она так часто решает. Она удивилась и спросила у меня: «А что, у тебя не бывает?». Они бывают, конечно, у нас всех и, к сожалению, не являются редкостью. Решать их нужно нам самим, не вовлекая группу и даже лучше без участия руководителя, если это возможно. Наши гости на отдыхе, обычно в отпуске или на каникулах, проблем им хватает и дома. За поездку туристы платят большие деньги, поэтому должны больше улыбаться, оставаться в хорошем настроении и восхищаться нашим городом и его музеями.

Слишком тесные отношения, панибратство и даже навязывание дружбы выглядит не очень хорошо. Этим тоже грешат некоторые коллеги.

Гид на работе и определенная субординация должна присутствовать. Доброжелательность, хорошее настроение и улыбка на лице, а, главное хорошая работа – составляющие, которых достаточно, чтобы завоевать авторитет у группы. Я сама много путешествую, но никогда не видела, чтобы гиды лезли в душу, и мне кажется, что этого и не надо делать, т. к. иногда это выглядит, как клоунада в цирке.

Гид должен так много делать, уметь, принимать в любой ситуации правильное решение, всего невозможно перечесть и описать. В любой работе важен конечный ее результат. Для нас это довольный поездкой турист с желанием вернуться еще раз, а может и чаще.

Начнем с самого начала. Мы встретили туристов и везем их в гостиницу. Радуемся друг другу, знакомимся и присматриваемся друг к другу. Идеально, когда уже при первой встрече можно выяснить, чего ожидают гости от этой поездки и ради чего они приехали Гиду лучше обсудить уже при первом знакомстве программу, чтобы при необходимости сделать какие-то коррективы самому или с помощью турбюро. Гостям необходима первичная информация, например, о разнице во времени, стоимости проезда в городском транспорте, где они могут провести свободное и многое другое. Да и вопросы обычно при трансфере из аэропорта в гостиницу следуют один за другим.

В нашей работе необходима четкость во всем. Гости должны знать, как будет проходить каждый день пребывания, что им лучше одеть и взять с собой, если планируются дальние переезды или длительные прогулки.

Мы иногда гостям рекомендуем дополнительные просмотры и посещения, но делать это нужно тактично, без навязывания и самим хорошо знать, что предлагается, чтобы делать грамотную рекламу. Одна моя коллега, мы с ней ехали в одном автобусе, сказала своим гостям: лучше, чем сидеть в гостинице и пить пиво, сходите на фольклор, а там вам тоже нальют. И совсем мало рассказала о самом представлении. Я спросила ее, почему она дала так мало информации. В ответ услышала: кто хочет, тот и без рекламы пойдет. Со стороны это выглядело нелепо и глупо, а ведь рассказать можно было о предлагаемом мероприятии интересно и даже, если бы туристы не пошли, то услышали бы что-то новое, а может, и интересное для себя.

Цель мною сказанного, показать, как нелепо и смешно мы иногда выглядим и из-за каких-то нюансов своего поведения и перечеркиваем все хорошее. Хочу подчеркнуть, что я не считаю себя супергидом, каким-то образцом и не думаю, что выполняю работу лучше других. Я просто пишу, что мне нравится, а что не очень, как бы мне хотелось видеть ту или другую ситуацию в идеале. Каждый имеет право на выражение своего мнения и своего видения каких-либо действий. Наша работа так многогранна и разнообразна, что и оценок может быть до невозможности много. Конечно я, как и все мои коллеги, хочу и стараюсь выполнять работу профессионально и качественно, но это не всегда получается, в чем часто я виновата сама.

Я уже писала, что гиды, как артисты, всегда на сцене, но мне кажется в чем-то нам даже труднее, чем им. Они играют на сцене одну и тоже роль годами только с некоторыми импровизациями. Зрители сидят в зале и внимательно следят за происходящим на сцене и только своими аплодисментами выражают отношение к увиденному. Мы тоже «на сцене» и пересказываем почти выученный годами текст, но в любую минуту может возникнуть непредвиденная ситуация: кому-то стало плохо, срочно нужен туалет и еще очень и очень многое. В такой момент нужно быстро решить, как поступить, как успокоить гостя, а может и всю группу.

Один личный, но очень неприятный момент. Я возвращалась с группой после экскурсии в пригороде в гостиницу. Группа решила посвятить время поездки моим ответам на их вопросы. В какой-то момент я спросила: может быть они устали и хотят уже немного отдохнуть или лучше продолжить нашу беседу. Один турист очень громко сказал, чтобы я замолчала, так как у меня очень противный голос и у него из-за этого заболела голова. Мне повезло, что в этой группе был руководитель, который сразу же пошел к недовольному туристу и с ним о чем-то поговорил. А, как бы я сама повела себя в этой ситуации, сказать трудно, пришлось бы видимо голосованием решать, продолжать беседу дальше или нет. Неприятные моменты, а иногда и очень неприятные у нас к счастью бывают редко, но их почти не избежать из-за многообразия ситуаций, возникающих во время работы, нужно просто не теряться и с достоинством выходить из любой возникающей ситуации. Это теория, а на практике бывает не совсем так, как хотелось бы, но мы все очень стараемся.

Я не хочу забивать голову читателям всеми нюансами нашей работы.

Вот подошел и последний день работы с группой. Работая с группой, усталости почти не чувствуешь, только вечером дома. А в последний день работы, как я заметила, усталость наступает уже с утра. К чему я это пишу, некоторые коллеги всеми правдами и неправдами стараются не провожать группы, хотя в программе чаще всего оговорено сопровождение группы до аэропорта. Играя в дни обслуживания группы в большую дружбу и любовь, бросаем «лучших друзей» перед расставанием. Несколько раз были случаи, когда руководитель уже до отъезда напоминал, что сопровождение гостей до аэропорта предусмотрено программой, мотивируя это высказывание тем, что когда-то группу не проводили, а в аэропорту возникла сложность.

В итоге хочу сказать, что гиды должны многое сделать, предусмотреть, организовать, исправить, помочь, найти, заказать… и, если это делается с душой, улыбкой и хорошим настроением, то взаимосвязь группа – гид лучшая поддержка в работе для нас, а для гостей отличная, а может даже и не забываемая поездка.

Стойкий германский менталитет, австрийские кафе и трепетное отношение к природе в Швейцарии

Наталия

У одной коллеги (моей подруги) была слабость: она опаздывала. Одно дело опаздывать на свидания, но здесь речь шла о работе, да еще работе с немцами. У этой нации пунктуальность в крови. Если отъезд на экскурсию назначен на 10.00, то кое-кто спускается в холл гостиницы уже минут за 15 до обозначенного срока. Моя подруга очень старалась придти вовремя, но славянская ментальность порой побеждала ее благие намерения. Чаще всего ей удавалось опоздать ненамного, минут на 5-7, но для немцев это ЧП. Как-то я договорилась встретиться с ней перед отъездом на экскурсию, чтобы сообщить нечто важное. Сегодня-то ничего не стоит позвонить по мобильному телефону, а раньше все было иначе, ни о каких мобильниках речи не шло, даже стационарные телефоны были далеко не в каждой квартире. Стоим, ждем. Туристы нервничают и награждают мою коллегу нелестными эпитетами. «…Опять придет и будет рассказывать, что автобус сломался… Как можно так не уважать других людей… Чего от нее можно ожидать, она же русская…». Напряжение растет. Наконец с широкой улыбкой на лице появляется моя коллега. Она щебечет что-то о том, как пыталась втиснуться в автобус, но это ей не удалось, уехала только на втором. Немцы понуро кивают, и, не отвечая, идут за ней. Свои претензии по поводу опозданий гидессы они не высказывают, но нет гарантии, что они не сообщат об этом в отзыве для фирмы, от которой приехали. Это типично для немцев. Когда у россиян возникают проблемы, то они норовят разговаривать друг с другом на повышенных тонах, вплоть до скандала. Такой разговор не всегда кончается жалобой. Выпустив пар и выявив взаимные претензии, противники через некоторое время напрочь забывают о споре (в общем, сплошной итальянский дворик). Второй вариант поведения в таких ситуациях – не придавать особого внимания случившемуся. Народ мы терпеливый. Немцы же никогда не перестают быть чрезвычайно вежливыми, часто производят впечатление внимательных и деликатных. Это форма поначалу обманывает тех, кто с ними общается. Они тоже умеют сердиться и возмущаться. Только свои претензии они высказывают иначе, чем мы.

Что сделаю я, если соседи сверху начнут топать, двигать мебель и оглашать окрестности пьяными криками, а на часах уже полночь? Я попытаюсь позвонить соседям по телефону, а если не знаю телефона, постучу по трубе, потом не выдержу и начну звонить им в дверь и взывать к совести. Что сделают в такой же ситуации законопослушные граждане Германии? Просто напросто сообщат обо всем в полицию, именно она и будет разбираться с нарушителями тишины. Согласитесь, что второе (немецкое) решение гораздо удобнее, но я бы никогда не стала вызывать полицию из-за шума в соседней квартире, разве что там начали бы кричать: «Помогите, убивают!!!». Два решения – два менталитета (согласно Викепидии менталитет это «склад ума, совокупность умственных, эмоциональных, культурных особенностей, ценностных ориентаций и установок, присущих …нации, народу, народности»).

Не стоит чрезмерно обобщать, случаются и исключения из общего правила, в частности, в отношении пунктуальности. Мой немецкий начальник из первого проекта ЕС, в котором я принимала участие в начале девяностых, был удивительно несобран. Он всегда приходил на совместные заседания немецких и российских партнеров с опозданием. Так же широко улыбаясь, как моя подруга (см. выше), он сообщал, что у него а) сломалась машина б) прямо на мосту остановился троллейбус, в) позвонили из Германии перед его выходом из квартиры, и он вынужден был что-то объяснять…». Его любимая фраза «Когда у меня стресс, то я не в силах быть еще и пунктуальным», – звучала довольно часто. Создавалось впечатление, что стресс у него всегда, пока я не выяснила с помощью наводящих вопросов, что дедушка у него был югославом. Вот он, родной славянский менталитет, пробившийся даже сквозь стойкий швабский характер!

Мы обращаемся с законами весьма свободно, исходя из поговорки «Закон что дышло…», у немцев законы существуют практически на все случаи жизни, и они относятся к ним серьезно. Не зря же у них существует выражение: «В Германии правят законы».

Только не нужно думать, что они настолько законопослушны, что не думают о своей выгоде. Ведь у них существуют даже консультанты по налогам, объясняющие, как можно законным образом обойти закон. Случаются в Германии и мошенники, и воры, и обманщики, и просто непорядочные люди. И даже на очень высоком уровне. Если это вскрывается, то об этом пишут в газетах, сообщают по телевидению и в интернете. Главное же, за преступлением, как правило, следует наказание независимо от занимаемой преступником должности и общественного положения.

Вообще немцы – серьезный, педантичный, дисциплинированный народ, умеющий работать на совесть, без суеты и авралов. Я выяснила это для себя, работая переводчиком на самых различных предприятиях нашего города. В девяностые годы, да и в начале двухтысячных к нам приезжало множество немецких специалистов для монтажа закупленного в Германии оборудования, для обмена опытом, для налаживания торговых отношений. Мы «дружили». Основа нашей дружбы не носила больше идеологический характер, как во времена существования ГДР, мы налаживали отношения с объединенной Германией на взаимовыгодной основе. Жаль, что сегодня наши экономические контакты, не считая газа, почти сошли на нет.

Много лет подряд я и мои коллеги слышали от немецких туристов одни и те же вопросы. На них трудно было найти ответы, а сами эти вопросы казались какими-то мелкими, второстепенными, а то и третьестепенными и, честно говоря, порядком раздражали. Только побывав в Германии, я поняла, почему для немцев они так значимы.

«Почему ваши граждане почти не улыбаются?» Сказать, что все ходившие по улицам немецких городов граждане, которых я видела, имели счастливый, радостный вид, было нельзя. Однако в магазинах, кафе и ресторанчиках, в железнодорожных кассах, других торговых точках и общественных местах меня встречали улыбками. Мы привыкли улыбаться, когда у нас есть для этого повод, когда нам этого хочется. А в Европе пришедшая из Америки искусственная улыбка с демонстрацией белоснежных зубов (широко растянутые губы, как при произнесении английского слова «чиз» – сыр) давно уже стала атрибутом вежливости. Поразмыслив, приходишь к выводу, что приветливое выражение лица и вежливое внимание были бы значительно приятнее у наших продавцов, сотрудников различных учреждений, чиновников и т.д., чем равнодушие, не говоря уже об откровенном хамстве.

«Почему у вас немытые окна и такие страшные занавески?» Побывав в небольших немецких городках, я поняла, что внешний вид окон играет для их жителей очень важную роль. По окнам соседи и просто прохожие судят о чистоплотности хозяев, об их вкусе и даже благосостоянии. Поэтому относительно небольшие окна немецких домов моются довольно часто и украшаются красивыми занавесочками. Много внимания уделяется и маленьким садикам с цветами перед домом. Это гордость немцев. Кстати, траву на участочке нужно регулярно подстригать, иначе придется заплатить штраф. Вообще, соседи и их мнение играют для немцев важную роль. Стыдно, например, когда тебя видят входящим в дешевый магазин «Альди», это значит, что с финансами у тебя не очень хорошо. Так, по крайней мере, рассказывал мне в Германии мой хороший знакомый. Правда, сам он именно там купил себе на юбилей несколько бутылок шампанского, чем весьма гордился.

Что касается наших, санкт-петербургских окон, то приглядевшись, действительно обнаруживаешь, что они не отличаются особой чистотой. Можно конечно все списать на загрязненность воздуха, плохую экологию большого города. Но и в небольших провинциальных городах России все выглядит не лучше. Ах, как хочется жить так же красиво и уютно, как в Германии! Только мы не всегда осознаем, что это зависит не столько от нашего благосостояния, сколько от желания. Мы продолжаем по-другому расставлять приоритеты. Хорошо это или плохо, решать только нам.

«Почему у вас так мало собак?» Собак у нас действительно меньше, чем в Германии. Кошек, я думаю, тоже. Хотя с ними проще. Их не нужно в обязательном порядке ежедневно выгуливать на улице. Немецкие владельцы собак не выходят из дома без соответствующего совочка и пакетика, куда складываются отходы жизнедеятельности их питомцев. Они заботятся не только о животных, но и о людях, рядом с которыми живут, об окружающей их среде. Мы же очень часто не делаем этого, невзирая на соответствующие законы и предписания. В этой области у немцев есть чему поучиться.

«Почему вы так неэкономно расходуете ресурсы?» Как-то две немецкие дамы стали расспрашивать меня, как я веду домашнее хозяйство. На вопрос, есть ли у меня посудомоечная машина, я ответила, что живу вдвоем с мужем и у нас так мало посуды, что ее вполне можно помыть вручную. Гостьи очень удивились такому ответу. Сначала мне показалось, что их реакция – своего рода намек на то, что я лишена тех современных технических средств, которые у них, европеек, в избытке. Лишь позже, проведя четыре месяца в городе Изерлоне, обучаясь на курсах в Гете-институте, я поняла, что неправильно интерпретировала их удивление. Немцы стараются экономить везде и всегда. Сегодня и у нас на телевидении мелькает реклама, призывающая покупать посудомоечные машины, чтобы экономить воду. В Германии вода (холодная и горячая) стоит дорого. Когда я, поехав на выходные из Изерлона к своим бывшим туристам, давно приглашавшим меня в гости, спросила, нельзя ли мне принять у них душ, в глазах хозяйки появился почти сакральный ужас. Хозяин же проявил великодушие и позволил мне это сделать. Мыться под проточной водой в Европе не очень принято. Отсюда и затычки в раковинах. Экономится не только вода. Энергосберегающие технологии уже давно завоевали мир. По всей Германии крутятся ветряные мельницы, стоят солнечные батареи, цветут рапсовые поля (техническое рапсовое масло), а ученые изобретают все новые источники энергии.

Режим строжайшей экономии проявляется у немцев во всем. Вот туристка пошла в магазин «Призма», находящийся в том же здании, что и гостиница «Москва», где проживает опекаемая мной группа. Июнь. В магазине продается черешня, красивая, зрелая, но дорогая. Я решила купить хотя бы немного. Очень хочется. Стоя рядом со мной, туристка говорит: «Это очень дорого. Пройдет месяц, цены снизятся и можно будет наесться до отвала». Я чувствую себя жуткой транжирой, но полкило черешни все же покупаю.

Экономность, рационализм, умение считать и просчитывать – это не жадность, это образ жизни. Иначе и не проживешь, если вокруг тебя столько товаров, столько соблазнов, общество потребления, одним словом…

«Сумрачный германский гений» упорно ищет свою противоположность. Поэтому приехав в Россию, частенько пытается разгадать «загадочную русскую душу». Мы же, сталкиваясь с немцами, пытаемся понять секрет их успеха в промышленности, экономике, науке, политике, секрет «немецкого чуда».

Мне всегда казалось, что нам, немецкоязычным гидам, приходится легче, чем англоязычным. Чем больше английский язык превращается в средство межязыкового общения, тем труднее нашим коллегам. Кроме англичан и американцев приходится иметь дело со многими другими национальностями. Иногда влияние родного языка (интерференция) является настолько сильным, а знание чужого настолько слабым, что общение становится затруднительным. К этому добавляется и различие в менталитетах.

Впрочем, не будем обольщаться. Работая с немецкоязычными туристами, быстро убеждаешься в том, что немцы, австрийцы и швейцарцы сильно отличаются друг от друга не только по своим языковым особенностям, но и по менталитету.

Мне лично ближе австрийцы. Может быть потому, что я много лет занималась австрийской литературой. Работая в «Интуристе», я оформила сначала соискательство, а потом и заочную аспирантуру при кафедре истории иностранных литератур ЛГУ и начала писать диссертацию о писателе первой половины ХХ века Германе Брохе, которого современники за сложную форму его произведений называли «австрийским Джойсом». Так началось мое знакомство со страной, которой я во время моего обучения в университете внимания почти не уделяла. Конечно, к тому времени я уже поработала с австрийскими группами и выяснила для себя, что понимать их значительно труднее, чем немцев, что они непоседливы и нетерпеливы, любят пошутить и не задают традиционных (смотри выше) вопросов. Потом мне удалось в качестве сопровождающей группы проехать по маршруту Венгрия – Югославия – Австрия. Правда, в Австрии, точнее говоря, в Вене мы пробыли только три дня. Однако впечатление было ошеломляющим. Вена представала древней и величественной столицей, где все было слишком для маленькой Австрии. Познакомившись поближе с историей этой страны, я поняла, чем австрийцы отличаются от немцев. Австрийцы больше привержены своей стране, ее истории и культуре.

Спустя некоторое время я съездила в Прагу, на родину Франца Кафки и других австрийских писателей «пражского литературного круга». Сегодня австрийская культура и история ассоциируются для меня с тремя крупными европейскими городами: Веной, Будапештом и Прагой. Они конечно очень разные, но в них проглядывает тот имперский стиль и дух, который был так характерен для «Дунайской монархии». В отличие от немцев, столетиями живших в разрозненных карликовых государствах, огромное многонациональное государство Габсбургов достаточно долго сохраняло единство. Судьба его чем-то очень схожа с судьбой нашей страны. Наднациональная австрийская идея, объединявшая империю, мало чем отличалась от знаменитой российской формулы «самодержавие, православие, народность». Достаточно лишь заменить Романовых на Габсбургов, а православие на католицизм. Австро-Венгрия, распавшись, прекратила свое существование в результате первой мировой войны. Сказалось и влияние русской революции. На обломках когда-то могущественной империи возникли новые национальные государства. Как это напоминает нашу историю: распад, кризис экономический, политический, духовный и попытка его преодоления. После присоединения (сегодня принято говорить «насильственного») в марте 1938 года немецкоязычной Австрии к Германии ее население принимало участие в уничтожении и грабеже евреев, строило и охраняло концентрационные лагеря, сражалось на фронте против врагов рейха. Но в отличие от немцев, все еще ощущающих свою вину за Гитлера и нацизм, австрийцы решили проблему вины, объявив себя первой жертвой фашистской Германии. Парадокс заключается в том, что Гитлер по своему происхождению австриец. Один из жителей Австрии как-то пошутил: «Нам он не подошел, и его забрали к себе немцы». На самом деле все не так просто. Среднее и молодое поколение этой страны задумывается над тем, что «невиновные» тоже внесли свою лепту в общую вину фашизма.

Поближе познакомиться с жизнью австрийцев мне удалось, когда, защитив диссертацию, я получила стипендию Австрийского общества литературы и приглашение провести месяц в Вене. Весна в Вене! Что может быть прекрасней! В Народном саду перед Австрийской национальной библиотекой громко щебетали птицы. Скажу честно: я поначалу не поверила, что в центре большого города такое возможно. Несколько дней подряд я искала под деревьями и кустами динамики, считая, что так в Австрии усовершенствовали природу. Только увидев, наконец, воочию поющую птицу, я поняла: красота природы в этой стране определяется, как и в любой другой точке земного шара, заботливым, бережным отношением людей. Это отношение проявляется в Австрии во всем. Не случайно по качеству жизни эта страна занимает одно из первых мест в Европе.

Можно ли, побывав в Вене, не посетить знаменитые венские кофейни? Первая кофейня в Европе была открыта в 1683 году именно в этом городе. В кафе здесь приходят не просто, чтобы выпить кофе, хотя способов приготовления этого напитка в Вене известно не менее 40. Здесь назначают встречи и общаются друг с другом, иногда часами. Никто не подгоняет вас, не смотрит с укоризной, не намекает, что пора освободить место для следующего посетителя. Австрийский писатель Альфред Польгар, называл венские кафе убежищем для людей, которые должны убивать время, чтобы оно не убило их. На рубеже Х1Х и ХХ веков здесь «убивали время» известные литераторы и художники. Не случайно в Австрии появилось понятие «литература кафе». Самым известным было тогда кафе «Централь», где известные австрийские писатели того времени (Карл Краус, Роберт Музиль и др.) не только встречались, но даже писали свои произведения.

Услышав о венских традициях кафе, я стала гораздо лучше понимать туристов, недовольных обслуживанием в наших кафе и ресторанах. Раньше мне казалось, что австрийцы просто капризнее немцев. Но после того, как я познакомилась с австрийской кухней и обычаями, я поменяла свое мнение о них. Вместе с подругой, тоже получившей стипендию, побывала в гостях на яузе (послеобеденный кофе с пирожными и небольшими закусками). Его пьют обычно в 16.00, Мы попробовали знаменитый торт Захер и потрясающие многослойные конфеты Моцарткугельн. В один из дней мы поехали в небольшой город в Нижней Австрии. Там мы решили перекусить в трактире. Нашей ошибкой было то, что мы, оголодав, заказали по блюду из творога и венскому шницелю. Первой принесли очень вкусную творожную запеканку и мы наелись до отвала. А потом появились огромные тарелки с венскими шницелями. Мы хором закричали: «Какие большие!» Хозяин хмыкнул и сказал: «Когда маленькие – не нравится, когда большие – тоже не нравится». Он завернул наш шницели с собой и мы еще назавтра доедали их, благо у нас в квартире были и холодильник, и посуда, и электрическая плита. Они были потрясающе вкусными даже на следующий день. А потом нас пригласили в винный погребок, где подавали хойригер – вино из винограда последнего урожая. Звучала веселая австрийская музыка. Посетители веселились, беседовали, пили вино, заедая его фруктами и сыром, но пьяных, в отличие от наших мест подобного рода, не было.

Тогда я поняла, что австрийцы не только хорошо работают, но и любят отдохнуть в приятном обществе друзей и знакомых. Они гораздо легче на подъем, чем немцы. Обладают завидным чувством юмора, иногда доходящим до сарказма. Ироничный взгляд на жизнь и себя помогают им в сложных ситуациях. Это тоже отличает их от тяжеловесных, воспринимающих многое слишком всерьез немцев.

Так же как и немцы, австрийцы любят музыку. В начале двухтысячных я с группой учителей санкт-петербургских школ и вузов снова побывала в Австрии. В городе Линце мы участвовали в Дне открытых дверей. Нас пригласили на торжественное заседание в городскую ратушу. Больше всего меня потрясли тогда не выступления известных граждан города, а то, как все присутствующие в едином порыве пели в конце заседания гимн земли Верхняя Австрия, административным центром которой является Линц. Интересно, многие ли из нас знают наизусть гимн своей страны?

А еще в Линце, на родине австрийского композитора Антона Брукнера, проводился в это время ежегодный международный фестиваль. Концертный зал не мог, конечно, вместить всех желающих. Ко времени начала концерта мы подошли к берегу Дуная недалеко от концертного зала и увидели тысячи местных жителей, собравшихся чтобы послушать музыку. Одни принесли с собой коврики, другие складные стульчики, третьи уселись просто на траву. Динамики, расположенные на внешних стенах концертного зала, транслировали концерт. Немцы тоже известны своей музыкальностью, но такое единение я увидела только здесь, в Австрии. Впечатляет любовь австрийцев к своей истории, культуре, театральному искусству, живописи.

В том же Линце я побывала в музее Адальберта Штифтера, известного австрийского писателя Х1Х века, в центре литературы и языка. Обстановка потрясающая, подробное описание жизни и творчества Штифтера на стенах, удобные банкетки для сидения, возможность самому включать фильмы о Штифтере и по произведениям Штифтера. Сразу вспомнился Эрмитаж, где найти место, чтобы посидеть, почти невозможно, где из-за воров тебе грозит опасность остаться без кошелька и документов, где в жару из-за отсутствия нормальной вентиляции посетители норовят упасть в обморок. Да, так называемый «дом Штифтера» невелик, но и в Художественно-Историческом музее Вены посетителем тоже комфортно и уютно.

Менталитет австрийцев трудно поддается однозначным формулировкам. Они бывают вздорными и разумными, добродушными и ядовито-саркастичными. Поклоняются чужим титулам и званиям и ностальгируют по прошлому. Интересуются всем новым и современным. Это не отменяет моей привязанности именно к австрийским туристам. Мне кажется, что они менее предсказуемы, чем немцы, и работать с ними мне интересней.

Первая информация о Швейцарии связана для меня с драмой Фридриха Шиллера «Вильгельм Телль», прочитанной на уроках немецкой литературы в школе. История о борьбе швейцарцев за свободу и основании в конце 13 века Швейцарского союза, была очень романтична и будила воображение. Спустя какое-то время я узнала, что эта маленькая страна долго была приютом для эмигрантов, в том числе, и русских. Что Ленину государственное устройство Швейцарии (конфедерация) казалось практически идеальным, а проезд российских социал-демократов через Германию в Россию организовывал швейцарец Фриц Платтен. О том, что покинув уютную маленькую Швейцарию, он, Платтен, переехал в Россию и погиб в 1942 году «при невыясненных обстоятельствах» в лагере под Архангельском, мне стало известно значительно позже. Как и о том, что после смерти Сталина он был реабилитирован. В университете на занятиях по страноведению о Швейцарии говорили немного. Там я усвоила, что швейцарский шоколад и швейцарские часы – лучшие в мире.

Остальные знания об этой маленькой стране я получила лишь из общения со швейцарскими туристами, поскольку в Швейцарии я никогда не была. Да еще из книг типа «Эти странные швейцарцы» Пола Билтона.

Этот англичанин, женившийся на швейцарке и переселившийся в Швейцарию, подробно описывает менталитет жителей страны, ставшей его новой Родиной. В то же время в его суждениях проглядывает и ментальность британца. Билтон убежден, что ничто не может расстроить швейцарцев больше, чем похвала чему-то, сделанному лучше, чем в их стране. Что они имеют превратное представление о жизни американцев и восхищаются британцами и т.д. Некоторые мысли Билтона не лишены оснований, в частности, утверждение, что характер территории оказывает решающее влияние на мировоззрение и менталитет швейцарцев. Впрочем, книга, не претендуя на большую глубину, дает представление о различных сторонах жизни и обычаях этой страны и делает это с юмором.

Со швейцарцами я работала гораздо меньше, чем с немцами и австрийцами. Из опыта работы знаю их как спокойных, доброжелательных, хотя и несколько «заторможенных» в проявлении эмоций людей. Так по крайней мере кажется по сравнению с австрийцами. Конечно, как и в случае с немецкими и австрийскими туристами, я старалась рассказать швейцарцам об их соплеменниках, сыгравших значительную роль в истории нашей страны, живших и работавших в нашем городе. Начиная с Франца Лефорта, сподвижника Петра 1, жившего, правда, в Москве, но внесшего большой вклад в создание российского флота. А еще о первом архитекторе Санкт-Петербурга Доменико Трезини, о выдающемся математике Леонарде Эйлере, о Луиджи Руска, давшем имя Портику на Невском проспекте, возле Думы и др.

Говорить о менталитете – вещь неблагодарная, ведь тема эта достаточно расплывчата, здесь нет однозначных мнений и формулировок. Тем не менее, она является важной. Приведу девиз путешественника из книги Пола Билтона: «Кто больше знает, тот меньше влипает». Этот девиз очень важен и для гидов.

Раиса

Я работаю с гостями из Германии, Австрии и Швейцарии. В этих странах говорят на немецком языке. В Швейцарии четыре официальных языка – немецкий 64%, французский 20,5%, итальянский 6,5% и ретороманский 0,5%.

Германия одна из самых туристических стран мира. Она охотно принимает у себя гостей, являясь третьей наиболее посещаемой страной в Европе. Ее граждане также с удовольствием путешествуют по всему миру.

Вследствие вышесказанного мы чаще всего работаем с гостями из этой страны. Туристы из Германии в большинстве своем интересуются нашей страной, ее историей, культурой и всем тем, что происходит у нас сегодня и поэтому задают почти всегда много вопросов. Так как экскурсионная программа обычно объемная, у нас мало времени поговорить о нашей жизни в современной России и, в результате, я неоднократно слышала критику гостей, что побывав в стране, они почти ничего не услышали или мало узнали о ее сегодняшнем дне. Раньше в программу входили встречи, круглые столы или что-то подобное, куда приглашались для беседы жители города. Уезжая, гости часто говорили или в своих отчетах писали, что такие встречи очень нужны и были самым интересным моментом во время всего пребывания в городе. Немцы очень любят поговорить о политике и об истории отношений наших стран в разные времена и иногда прямо навязывают эту тему для разговора и просят гида высказать свое мнение по теме. Характерно это, конечно, для групп с возрастными туристами. Молодежь живет своей жизнью, своими интересами. Ей хочется пойти на дискотеку, на места тусовок юных петербуржцев и познакомиться с современным искусством.

Больший интерес проявляют многие гости к истории и культуре, а, так как мы посещаем почти постоянно царские дворцы, то уж без рассказа о царях и их жизни просто не обойтись. Всем известно, что Романовы часто женились на немецких принцессах, а одна из них вошла в историю, как Екатерина Великая (вторая). В нашем городе вообще можно говорить о немцах постоянно: об их вкладе в развитие науки, культуры, искусства, архитектуры и еще об очень многом сделанном ими, как в России, так и конкретно в Петербурге. Туристы во время таких рассказов сами проявляют большую активность, дополняя еще что-то свое и очень любят исправлять. Для гостей из Германии вообще характерно учить и исправлять. Они уверены при этом, что знают больше и лучше всех и тут уж никуда от этого не деться. Я им завидую, мне самой это качество в людях нравится, хотя иногда мешает в работе и поэтому приходится вести себя по принципу «клиент всегда прав».

Во всем мире немцев считают пунктуальными и рациональными людьми. О рациональности мало что могу сказать, но, что касается пунктуальности, как минимум, они пунктуальнее австрийцев и швейцарцев. Если в группе пожилые люди, пунктуальность исключительная. Молодые люди ведут себя несколько иначе, как и большинство в их возрасте, опоздания случаются, но терпимые.

Немцы любят точность и порядок. Программа пребывания для них важный документ, и они четко следуют его пунктам. Изменения, которые они сами предлагают, важны и возможны, если же мы предлагаем что-то, это уже непорядок в работе.

С большим трепетом относятся они к своему здоровью, что очень правильно и нужно делать всем. При сильной жаре, например, руководитель рекомендует ежедневно выпивать по два литра воды и группа тотчас отправляется за ней в магазин. Все остальное, включая запланированное время посещения музеев, забывается. Гид должен сам что-то придумать. Бывают и другие уже совсем курьезные случаи, связанные с этой темой, но писать об этом не хочется, т. к. здоровье, несмотря ни на что, важнее всего.

Туристы из Германии приятны в общении и в большинстве своем хорошо воспитаны, многие хорошо образованы и основательно подготовлены к поездке. Если случается нам собирать деньги, никаких проблем не бывает, честность исключительная. За все время работы, а я уже имею большой стаж, не было ни одного случая не доверять им или чтобы возникла какая-то ошибка.

Я много раз была в Германии. Очень люблю эту страну и, конечно, ее народ.

Менталитет австрийцев отличается от менталитета немцев и, как говорят, даже от их ближайших соседей. Они очень дружелюбны и доброжелательны. Если они спрашивают тебя о здоровье, твоей жизни и делах, то в отличие от других, делают это, как мне кажется, не из вежливости, а действительно проявляют дружеский интерес и теплоту.

Как и немцы, они пунктуальны и обязательны. Я несколько раз была в Австрии и мне бросилось в глазах их трудолюбие. Об этом часто говорят и пишут, касаясь многих сфер жизни в стране. Я же удивлена чистотой и ухоженностью Австрии, это ведь следствие огромного трудолюбия и, конечно, любви. Вся Австрия, как рождественская открытка. Удивляет и музыкальность австрийцев. Они все поют и танцуют, а еще удивило, как они бережно и любовно относятся к своей народной музыке. Когда я однажды была в Австрии и жила в провинции, у австрийских друзей, мы вечера проводили в кафе в близлежащих деревнях, где выступали самодеятельные артисты, иногда это были музыкальные семьи и, что было самым удивительным, они исполняли в основном свою народную музыку, выступая в народных костюмах. Семья и друзья тоже в стране в большом почете. Не один раз я замечала, что австрийская группа уже на следующий день становилась, как одна единая семья и, они с трепетом относились друг к другу. Отношение к гиду у них тоже часто более теплое и дружеское, а не казенно вежливое. Австрийцы тесно привязаны к своей семье. У меня в австрийских группах были несколько раз семьи в двух-трех поколениях, и я всегда удивлялась теплоте взаимоотношений. Одна из этих семей пригласила меня к себе и, конечно, со всей моей семьей. Там я увидела своими глазами теплоту их отношений, их почти постоянную связь друг с другом. Может в больших городах выглядит это иначе, не так патриархально, как в провинции. И пример последнего, недавнего моего разговора с одним моим австрийским другом. Позвонил он, чтобы поздравить моего мужа с днем рождения, а потом рассказал мне много о новостях и событиях у его родных и расспросил о моих родственниках и друзьях.

Если сравнивать австрийские и немецкие группы, у немцев больше знаний о нашей стране, да и понятно почему: история нас больше и чаще связывала с Германией.

Официальный язык в Австрии немецкий – «Hochdeutsch», но в быту много местных диалектов, и поэтому в первые годы работы гидом у меня были проблемы с пониманием. Я просто просила говорить со мной на Hochdeutsch. Еще и сейчас, когда австрийцы говорят на своем диалекте, я очень внимательно прислушиваюсь, прошу говорить медленнее и четче. Пока не могу похвастаться, что понимаю австрийцев также хорошо, как и немцев. Австрийцы по своей доброте душевной относятся к этому с пониманием и поэтому проблем никогда не было, только сама расстраиваюсь.

Мне показалось, что австрийцы более религиозны. Туристы всегда интересуются вопросами религии у нас в стране, зная, что еще в недавнем прошлом мы должны были быть воинствующими атеистами. Храмы посещаются очень охотно и почти всегда. У немцев это в основном объект осмотра очередной достопримечательности, а у австрийцев культовое сооружение, в церквях бросается в глаза в первую очередь их религиозность, а не любопытство.

Работа с австрийцами обычно спокойная и при полном взаимопонимании и доверии.

Одна из моих любимейших стран это Швейцария. Я была там уже четыре раза и с каждым разом она мне нравится все больше и больше. С группами из Швейцарии я работаю тоже охотно, но их диалекты для меня еще сложнее для понимания, чем австрийские. Я уже писала, что большая часть страны говорит на немецком языке. Швейцарцы бывают у нас реже, чем немцы или австрийцы и группы у них по количеству людей тожеобычно меньше.

Принято говорить, что швейцарцы больше всего любят деньги, а Цюрих просто пропах деньгами из-за большого количества банков и богатых людей в нем.

Бытует мнение, что швейцарцы мягкие по характеру, особенно любят уют, комфорт и сдержанность. Работая со швейцарцами, глядя на них, их манеру поведения и сам начинаешь меньше суетиться. Одна из швейцарских групп заказала в белые ночи ночную прогулку на теплоходе. Это был заключительный день их путешествия, группа была небольшая. Для этого мероприятия они купили цветы, ими украсили стол и сервировали его так, что я ахнула. Продумано было все, вплоть до салфеток. Они организовали настоящий праздник для себя без какой-либо суеты. Группы часто устраивают свои мероприятия, но суеты бывает больше, чем дела. Такого отношения к своему празднику у групп я никогда не видела. Это был действительно настоящий праздник в уютной обстановке.

Мы часто бываем в парках, которые гости осматривают, а швейцарцы гуляют по нему и наслаждаются увиденным.

У них особенно трепетное отношение к пожилым людям в группе. В одной из групп был 90-летний мужчина, а дело было зимой и было очень скользко. Группа ни на минуту не выпускала его из виду и постоянно заботилась о нем.

Об отношениях к людям в Швейцарии свидетельствуют еще два случая, связанные со мной лично. Мы в Швейцарии с мужем ехали в поезде, а ландшафты там просто изумительные. Две женщины, которые сидели на другой стороне, подошли к нам и сказали, что нам лучше пересесть на их места, так как обзор с их стороны будет красивее, чем с нашей. По нашему поведению они поняли, что мы гости.

Второй случай произошел в магазине. Пока мы были в нем, начался проливной дождь. Мы вышли из магазина и остановились под навесом. Когда дождь стал чуть поменьше, мы решили пойти в гостиницу. Зонта у нас с собой не было. Мы прошли буквально два-три шага, как нас догнала женщина и предложила проводить нас до гостиницы под своим зонтом. Мы пытались вежливо отказываться, но она проводила нас до самого входа.

Удивляет нас в стране и отношение жителей к природе, и их чувство патриотизма и любви к своей родине. Это чувствуется на каждом шагу, всегда и везде.

Такие вот хорошие люди приезжают к нам и, конечно, с ними очень хочется работать. Как-то я ехала со швейцарцами из Новгорода в Санкт-Петербург. Как чаще всего случается, начались вопросы и ответы, длилось это уже достаточно долго. Вдруг встал один гость и попросил у меня очень вежливо микрофон. Оказалось, что он врач, объяснивший группе, что необходимо сделать паузу ради меня, ради моего здоровья и голоса. При этом он объяснил все так, что еще и на следующий день группа извинялась передо мною.

Писать о менталитете можно много, но лучше всего могут сделать это специалисты. Я же написала о том, что видела или пережила сама. Конечно, разница есть, ведь все люди разные.

Любая работа с людьми – сложный процесс, но преодолимый и учит нас самих многому.

Перестройка и международный туризм в Санкт-Петербурге

Наталия

В былые времена школьные учителя, преподаватели техникумов и вузов, студенты языковых факультетов, иногда выпускники школ с углубленным преподаванием иностранного языка, даже если они учились по другим специальностям, работали с туристами летом. Некоторые студенты, учившиеся на вечерних факультетах, могли делать это также осенью и весной, то есть почти круглогодично. Меньшая часть гидов-переводчиков работала постоянно. Это было связано с неравномерностью работы в туристической отрасли, с наличием высокого и низкого сезона. Проще говоря, летом густо, зимой пусто. Все попытки изменить ситуацию (снижение цены, организация фестивалей и праздников типа «Русской зимы») большого успеха не имели. Нас в какой-то степени выручали туристы из ГДР, но их тоже было несравнимо меньше, чем летом. В нашем городе мрачная, темная погода, дожди, перемежающиеся со снегом, то похолодание, то слякоть с ноября по февраль не создают позитива. «Мороз и солнце, день чудесный…» – это не про нас. Тем не менее, штатные сотрудники у нас и зимой не скучали. Рассказывали, что в каком-то из отделений «Интуриста» из сотрудников составлялся фольклорный коллектив, и после ряда зимних репетиций они потрясали туристов народными песнями и танцами. В Ленинграде и без плясок занятий хватало. Методический отдел готовил к зиме новые материалы к экскурсиям, собирал статистические данные по городу и стране. Проводились лекции и семинары, готовились доклады и сообщения. Интенсивная учеба заканчивалась чем-то вроде зачета. Честно говоря, впихнуть в память все, что сообщалось нам в процессе учебы, не представлялось возможным. Думаю, наши экзаменаторы были в таком же положении и не могли запомнить все цифры и факты, которые сваливались на наши головы. На наше счастье нам регулярно выдавали на руки справочный материал. Если речь шла, например, о новом для нас музее, который предстояло включить в программу, нас снабжали заранее подготовленными методическими пособиями, сначала на русском, а потом и на немецком языке. В каждой языковой группе были свои методисты, вместе с ними мы изучали новые музеи, лексику, необходимую для ведения экскурсий. Если с нас и требовали, то предварительно нам многое давали.

А потом началась перестройка. Я в это время уже работала преподавателем в институте и о том, что происходило в «Интуристе», узнавала от бывших коллег. Здесь, как и в стране в целом, быстро происходили разложение, разрушение, деградация. Крушение огромной державы сопровождалось распадом отдельных ее составляющих. Сначала развалилась система обслуживания туристов в целом. Каждое отделение «Интуриста» обрело самостоятельность. Однако на этом процесс не закончился. Части ЛО ВАО «Интурист» тоже быстро ушли в автономное плавание, считая, что им выгоднее существовать отдельно: гостиницы, автобаза, офис с гидами. Каждый стремился взять столько свободы, сколько мог, ожидая от нее быстрых дивидендов. Слово «свобода» (читай «выгода») коснулось и гидов-переводчиков. Образовалось «Товарищество гидов-переводчиков». Должности начальников языковых групп стали выборными. Некоторые из моих бывших коллег боролись теперь за «справедливость», которую они понимали, как работу с наиболее «выгодными» группами. Одна моя приятельница говорила тогда: «У гидов сегодня в глазах – по доллару, а если влезет, то и по десять». Агония Ленинградского «Интуриста» продолжалась и закончилась в конце концов крахом.

В девяностые годы я успела поработать с немцами на автобазе «Интуриста», где возникла тогда своя небольшая фирма. Туристы приезжали на автобусах из Финляндии и находились в городе три дня. Фирма просуществовала несколько лет, пока иностранный туризм почти не сошел на нет. Иначе и быть не могло. Энтропия, расширяясь, охватывала все большие сферы. Росла преступность. На Дворцовой площади, перед Эрмитажем попрошайничали оборванные дети. Окружив иностранцев, пытались вырвать у них из рук сумки, а невдалеке стояли взрослые организаторы этого разбоя и наблюдали за происходящим. Одна моя коллега пострадала возле Эрмитажа. На нее напали не дети, а молодые парни. Пытаясь вырвать сумку, они повалили ее на землю. От нападавших ее спасли мужчины из группы, которую она сопровождала.

С этого момента я сильно охладела к работе с туристами и постаралась переключиться на другие виды профессиональной деятельности с иностранным языком (репетиторство, письменные и устные переводы). Прожить на одну зарплату доцента без подработок было в те времена естественно невозможно. Этой зарплаты хватало от силы на одну неделю. К тому же в продовольственных магазинах изобилия, по крайней мере поначалу, не наблюдалось.

Очень умиляли поздравления немцев с наступлением в нашей стране свободы и демократии. «Теперь вы можете без проблем поехать за границу», – говорили они. Нам с трудом хватало только на еду и насущные бытовые нужды, за границу ехать почему-то не хотелось. А если бы и хотелось… Приезжая к нам, гости нашего города совсем не представляли себе весь ужас нашей ситуации. В ресторане их кормили досыта, гостиница была приличной. За три дня с полной программой они не успевали понять, что у нас происходит. Впрочем, скоро поток туристов в нашем туристическом бюро уменьшился, а потом и сама фирма перестала существовать. Новую работу с туристами я искать не стала. Время от времени мне звонили и предлагали поработать гидом, и я соглашалась. Однако все больше времени отнимали у меня переводы, к тому же мне предложили преподавать, а потом и заведовать кафедрой в частном вузе, где обучали будущих переводчиков. Эта деятельность показалась мне гораздо более интересной и, что там говорить, более безопасной, чем работа гида.

К этому времени появились по-настоящему частные туристические бюро. Они отличались от тех обломков прошлого, которые принимали иностранцев в нашем городе в начале девяностых. Как-то ко мне пришел бывший ученик с курсов «Интуриста». Он хотел открыть собственную фирму. Его план показался мне тогда трудно выполнимым. Однако постепенно частный бизнес проник и в эту сферу деятельности. Новые фирмы возникали, а через какое-то время многие из них исчезали, лопаясь, как мыльные пузыри. Причины этого были разные, в том числе и криминальные разборки. Знаю, что владельца одной туристической фирмы убили и многие хорошо знакомые мне гиды оказались на улице. Найти работу было нелегко. Мои любимые бывшие коллеги начали отчаянно бороться за место под солнцем. Они пытались выпытать у своих друзей, превратившихся в соперников, где те работают, чтобы потом правдами и неправдами получать группы в их фирмах. Одна моя бывшая коллега, чтобы устроиться в бюро, где я работала, утверждала, например, что она моя близкая подруга и пришла сюда устраиваться исключительно по моей рекомендации. Это было явной неправдой. Впрочем, у многих тогда моральные принципы отошли на задний план перед проблемой выживания. У нас, знавших иностранные языки, были различные возможности, чтобы заработать, у представителей многих других профессий их просто не было.

«Молодые реформаторы» продолжали не слишком удачно реформировать нашу жизнь. Друзья из дальнего зарубежья поняли, наконец, что демократией и свободой сыт не будешь. От моих бывших туристов мне стали приходить продовольственные посылочки из Германии и Австрии, которые очень выручали нашу семью. Конечно не мне одной. В нашем городе-побратиме Гамбурге население стало собирать и отправлять продовольствие и одежду для жителей Санкт-Петербурга. До сих пор мы вспоминаем об этой помощи с благодарностью.

Когда «лихие девяностые» уже подходили к концу, ситуация в стране и в нашем городе изменилась в лучшую сторону. Санкт-Петербург перестал быть «криминальной столицей России», а «улицы разбитых фонарей» постепенно приобрели цивилизованный вид. Число иностранных туристов возрастало и я снова решила поработать в этой области на более регулярной основе.

Теперь каждый гид-переводчик сам заботился о своем графике работы, составляя его так, чтобы максимально «забить» все летние месяцы. За счет одной фирмы сделать это было трудно. Поэтому одно экскурсионное бюро выбиралось в качестве основного места работы, а с помощью других заполнялись промежутки между группами. Поскольку большие фирмы ценили лояльность сотрудников и с неодобрением смотрели на подработки в других местах, то дополнительную работу норовили от работодателей скрыть. Высокий сезон был недолгим, как правило, со второй половины мая до середины сентября, поэтому болеть или отдыхать летом не рекомендовалось, ведь потом приходилось жить на то, что было заработано в летние месяцы. Были турфирмы, где сезон длился несколько дольше – с апреля по октябрь или даже середину ноября, но таких было значительно меньше.

Из денег, заработанных за сезон, приходилось еще оплачивать лицензии в музеях. Их ввели именно тогда, на рубеже 21-го века. Правда, деньги платились в обмен на обучение, а обучение было для меня и моих коллег жизненно необходимым. На старом багаже после начала перестройки продержаться было невозможно. Ежегодно нужна была новая статистическая информация, сместились акценты экскурсионной деятельности, экскурсии нуждались в новом наполнении, к тому же появились новые объекты показа. Гидов уже давно никто не учил, никто им не помогал, за исключением, пожалуй, ассоциации гидов-переводчиков (что-то вроде нашего профсоюза). Мы все варились в собственном соку. Где вы, методисты, составлявшие для нас когда-то нужные для работы материалы? Где обучение, которое мы тогда считали слишком объемным? Оно бы нам теперь очень пригодилось, тем более, что для нас оно было когда-то бесплатным. Нет, мы даже готовы были платить, но цены на лицензии росли в геометрической прогрессии. Да и аккредитация гидов не была бесплатной. А переподготовки гидов, повышения квалификации в полной мере не получалось и не получается до сих пор.

Количество туристов все возрастало, гидов стало не хватать, поэтому появилось множество курсов обучения гидов-переводчиков очень разного уровня. Это еще больше усложнило проблему.

Теперь у всех, причастных к туристическому бизнесу, было в глазах по доллару, а если влезало, то и по десять (в пересчете на рубли по текущему курсу). Все стремились только взять, о том, чтобы дать, не думал никто, даже государственные чиновники. Должны были существовать короткие курсы повышения квалификации гидов, пусть не бесплатные, но все же по разумной, доступной для сезонных работников цене, с доплатой со стороны государства. Желательно было иметь методический материал для таких курсов, по возможности бесплатный. В конце концов, нужна была материальная помощь гидам в нерабочие месяцы, а вместо этого поборы, поборы, поборы… Как преподаватель с большим стажем я знаю, что давать знания гораздо труднее, чем пугать обучаемых строгими экзаменами и проверками. Давайте же хотя бы сейчас подумаем об этом. К сожалению, некоторые музеи продолжают лицензировать нас по довольно высокой цене, не думая о нашем статусе безработных.

Сейчас, когда о работе гида-переводчика можно забыть, иностранных гостей в нашем городе практически нет. Так не пора ли, готовясь к новому подъему туризма в Санкт-Петербурге, сделать выводы из прошлого. Ведь «культурная столица России» обязательно рано или поздно вернет свою славу крупнейшего центра международного туризма в Европе…

Раиса

Перестройка в нашей стране, как говорят специалисты, началась из-за угрозы спада по всем показателям в экономике. Началом перестройки считается 1987 год.

До начала перестройки в нашем городе существовали только крупные экскурсионные бюро – «Бюро путешествий и экскурсий», «Спутник», «Интурист» и «Интурбюро». С началом перестройки начали возникать также и частные туристические фирмы, причем в большом количестве. После развала СССР были разрушены и полностью забыты старые традиции и стали активно появляться новые формы работы, что происходит, конечно, еще и сегодня.

Нам гидам, привыкшим работать до начала перестройки в стране и городе, пришлось очень трудно – начинать надо было с себя. Все старое, чему нас учили раньше, что приказывали делать, надо было срочно менять и быстро забывать. Даже подача чисто экскурсионного материала должна была измениться. Теперь появилась возможность показывать в полном объеме действительно произведения искусства, а наш город очень богат шедеврами мирового значения. В первое время просто не хватало знаний, я пишу о себе. Крейсер «Аврора» или, например, музей истории Великой Октябрьской революции были, как «дом родной», а для ведения полноценной и интересной экскурсии по Эрмитажу знаний не хватало. Пришлось заняться активным самообразованием. Трудно было работать и в пригородных дворцах: раньше мы рассказывали кратко историю создания их, ситуацию, сложившуюся в них после войны и хвалили советский народ, который под руководством партии делает все возможное для восстановления памятников. И ни слова о бывших владельцах и, как все это выглядело в царские времена. Я представляю, как было скучно и неинтересно тогда нашим гостям из-за рубежа слушать нас, находясь при этом среди блистательной красоты.

В скором времени началась аккредитация гидов после обязательного обучения на объектах показа, с последующим получением лицензии и с правом ведения экскурсии в музеях. Для нас это было новым, но в большей степени все-таки очень полезным. Во многих музеях обучение гидов было организовано хорошо и было для большинства из нас познавательным, а иногда и необходимым. Но, как и в любом новом деле, было много лишнего и не нужного: во время экзаменов, например, с глупыми вопросами и предвзятым отношением некоторых экзаменаторов к гидам (конкурентам). В Петродворце, например, мою коллегу спросили, какие деревья росли в парке в петровские времена. Особенно сильно лютовал один экзаменатор в Исаакиевском соборе. В его бытность на экзамен мы ходили туда, как на казнь. К нашему счастью большинство музеев организовывали для нас действительно интересные лекции, с показом и рассказом того, что нам очень пригодилось в работе, были и экзамены с адекватными вопросами.

Мне уже давно бросилось в глаза, что в настоящее время гиды стали рассказывать и показывать много больше, чем раньше и перестали бояться вопросов и поэтому сами экскурсии стали намного интереснее.

Очень изменились и программы пребывания гостей в нашем городе. Они стали более интересными и разнообразными, открылись новые музеи, летом много выставок и экспозиций под открытым небом, ночные прогулки и катания по рекам и каналам стали очень популярными у наших гостей. Туристы стали больше ходить в театры и на концерты, нравятся и фольклорные вечера, особенно в бывших дворцах.

Очень изменились отношения между гидом и туристами, если можно так сказать, мы стали более доступными и открытыми по отношению друг к другу. Уже нет той скованности, которая раньше иногда имела место, даже темы, которые мы обсуждаем сегодня с нашими гостями, кардинально изменились. Раньше и в голову не приходила мысль, что кто-то из гостей пригласит гида к себе домой в гости и гид воспользуется этим приглашением. До сих пор не могу забыть пару ситуаций, когда гости в былые времена спрашивали меня, в каких странах я была, и смотрели на меня при этом с улыбкой. Мне казалось, что они, задавая свои вопросы, просто смеются и издеваются надо мной, и я чувствовала очень неловко себя и обижалась на них.

Проявление благодарности гостей к гиду тоже очень изменилось, вымпела больше не дарят…

Хочу еще немного рассказать о туристических фирмах, с которыми мы работаем, а их в городе после начала перестройки стало очень много. Надеюсь, что большинство из них переживут пандемию и продолжат свою деятельность после ее окончания, чего я им всем и желаю.

В основном мы работаем в уже знакомых нам фирмах, где «прижились», там нас знают, и мы их знаем. Летом в сезон телефон звонит постоянно, работы предлагается много. Время сезона в последние годы удлинилось. Много работы было в Рождество, во время празднования Нового года и в католическую Пасху. Турбюро перестроили свою работу и программы стали соответствовать пожеланиям туристов, времени их пребывания, т. е. каждый гость мог теперь выбрать то, что ему нужно и важно, и ради чего он приехал к нам. Например, я сопровождала одну семейную пару, которую интересует сталинский ампир в Москве и Петербурге. Мы с менеджером обсудили по деталям, как будет проходить данная экскурсия в нашем городе, и она в результате, по отзывом гостей, получилась хорошей.

Конечно легче, а часто и интереснее работать с теми людьми, которые сами были гидами, то есть знают работу изнутри и поэтому не появляются фантазийные идеи и не даются невыполнимые обещания. Хорошо для работы, когда гид не только получает программу, но она еще и обсуждается детально до последних мелочей. Успеха в работе не будет, если говорят, ты же гид, вот и придумай что- либо или, что еще хуже, если ты не можешь, найдем того, кто может.

Мне, наверное, повезло, но я почти всегда работала с профессионалами и людьми, заинтересованными в первую очередь в качестве работы. От своих коллег я слышала много негативного, что меня удивляет.

Туризм у нас развивающаяся отрасль, идет поиск новых, современных форм работы, а значит надо расширять и обновлять предложения и расширять сферу своей деятельности, конкуренция тоже стала большой.

Заключение

О любимом нами городе Санкт-Петербурге и туризме можно написать очень много. Они тесно связаны между собой. Наш город – притягательный магнит для всех ценителей красоты, истории, искусства, одним словом всего самого прекрасного, что создало человечество за свою историю. Туризм, в свою очередь, является одной их важнейших отраслей экономического развития «культурной столицы России». Все это звучит официально и может быть даже напыщенно, поэтому скажем просто: «Друзья, приезжайте к нам! Это того стоит. У нас так много красивого и интересного». Еще очень хочется, чтобы гидами работали влюбленные в город люди, большие его знатоки и истинные патриоты. Пандемия нанесла много вреда туризму, особенно иностранному. Верится, что эта печальная пора закончится и к нам будут приезжать гости со всего мира, а пока грустно видеть полупустые музеи и театры и в какой-то степени притихший Невский проспект.

«Миг вожделенный настал…» – говорим мы вслед за Пушкиным, заканчивая наш совместный труд, но отнюдь не претендуя на посмертную славу. И не в силах удержаться, добавляем еще несколько слов о гидах и нашей работе. Мы проходим большой путь познания, каждый день наполнен чем-то новым и большей частью интересным. Мы понимаем, какую несем ответственность, знакомя гостей с прекраснейшим городом и как важно нам самим соответствовать этому стандарту. Иногда, задумываясь о жизни, приходим к мысли, как нам повезло не только жить и работать в Санкт-Петербурге, но еще и родиться в нем.

Если говорить о человеческом счастье, нужно затронуть многие факторы, но одним из важнейших является работа. Мы счастливы тем, что работая, постоянно находимся там, где нам больше всего нравится быть, показываем то, что нас самих очень увлекает и интересует.

Спасибо за внимание!

Раиса, Наталия и Александр Сергеевич

Последние комментарии

Впечатления

Истории из жизни петербургских гидов. Правдивые и не очень [Наталия Алексеевна Хрусталева] (fb2) читать онлайн

Раиса Курбангалеева, Наталия Хрусталева Истории из жизни петербургских гидов. Правдивые и не очень

Истории из жизни петербургских гидов, правдивые и не очень

Оглавление

Вступление от авторов

Второсортная профессия или двойная жизнь советской учительницы

«Устное опережение» и спутниковая антенна

Нас всех учили понемногу, чему-нибудь и как-нибудь?

Как бедуин в пустыне. Ликбез или отдых?

Сделать, предусмотреть, организовать, исправить, помочь, найти, заказать…

Перестройка и международный туризм в Санкт-Петербурге

Заключение

Оглавление