Итальянский карандаш [Леонид Львович Колос] (fb2) читать постранично, страница - 32

не врет. Когда женщина убеждена в скором замужестве, она обретает чувство уверенности и даже чувство превосходства над теми, с кем раньше ее сводила судьба, – Ну что же, – сказал Андрей, – Желаю тебе счастья в личной жизни.

– А ты мне всегда этого и желал, – это было произнесено с подчеркнутой горькой иронией, чтобы Андрей почувствовал и прочувствовал, что, если были какие-то недоразумения, виноват был он, – Кстати, память о тебе у меня останется вполне материальная, – добавила Нинка, – И эта память о тебе мне даже помогла некоторым образом.

Андрей боялся спросить, что это за память такая. Решил, лучше не нарываться.

Нинка, танцуя, смотрела куда-то мимо его плеча. Андрей механически выполнял движения танго. Музыка стихла. Он уже не придерживал ее для следующего танца, как когда-то в «Метелице». И она без каких-либо колебаний направилась к столу, на свое место. Андрею оставалось строить предположения, насчет материальной памяти. Не такая же она дура, чтобы забеременеть. Он стал высчитывать. Нет. Никак не сходится. И если бы она была беременна, давно бы когтями уцепилась. Но через некоторое время Нинка подошла к нему.

– Я гляжу, ты испугался.

– Нечего мне пугаться. Что ты замуж выходишь? Я удивился, что это за память.

– Ну, хорошо, удивился. Я хочу объяснить, что это такое. Это тот рисунок, что ты мне подарил. Помнишь?

– А-а,– облегченно произнес Андрей.

– У меня есть приятель художник…

– Ничего себе! – перебил ее Андрей, – С каких это пор у тебя художники приятели?

– С недавних. Так вот мой знакомый художник сказал, что рисунок непростой. Подписи нет, но рука автора видна. Работа очень талантливого мастера. В свое время о нем много говорили. Товарищ крепко запил. Ну и отовсюду турнули. Мой приятель его неплохо знал. Казалось, след его совсем потерялся. А выясняется, он продолжает рисовать. И, мой знакомый говорил, что недавно неожиданно среди коллекционеров всплыло несколько его рисунков.

– Как говорил Пушкин, нет, весь я не уйду, – улыбнулся Андрей.

– И мой знакомый даже попробовал этого художника отыскать. Это несложно. Место, откуда церковь рисовал вычислить легко. И я ему кое-что подсказала.

Андрей поражался Нинкиному языку. Когда это у нее в обороте были словечки типа «рука автора»?

– Ну и нашли? – спросил он.

– И не только художника. И его музу разыскали.

– Какую еще музу? – спросил Андрей.

– Ту девицу, которую он голой рисовал.

– И что?

– Привет тебе передавала.

Тут Нина играла в темную, Ту самую музу, которую она увидела из окна бабкиной хаты, она больше не встречала. Тем более, с бабкиной квартиры съехала. Но она до сих пор была уверена, что между музой и Андреем есть какая-то связь. Впрочем, Андрей никак не отреагировал на ее слова.

– Так что твой рисунок я оставила как память, – закончила Нинка, – Он ценный оказывается.

Нинка ушла, а осадок остался. Кругом прогадал. И барашкинский дядя обдурил, и Нинка обошла на повороте. У нее остался целехонький рисунок. А у него рвань, склеенная.

О письме от Нинкиного сына, Андрей Александрович вспомнил, когда пришло извещение о бандероли из Москвы. В почтовом отделении его разругали. Они уже готовы были отправить бандероль назад. Андрей Александрович вскрыл ее дома. Между двух прямоугольников твердого картона лежал всего один лист. Знакомый ему рисунок церкви.

Андрей Александрович покряхтев встал на стул и открыл дверцу верхнего ящика шкафа. Он листал альбом пока не дошел до разворота, где хранился порванный и склеенный рисунок девушки, в этот же разворот он положил и новое поступление. Еще одна память о Нинке. В этот раз печальная. Пока снимал потянул поясницу. Поднимать альбом он не стал. В субботу придет внук. и поставит альбом на место.