Высокие обороты [Антонина Ромак] (fb2) читать онлайн

Пролог

Миллионы раз я возвращаюсь мыслями в тот вечер, отпускаю реальность и почти вновь чувствую то очарование и простоту происходящего. Иногда мне даже кажется, что вновь слышу шум дождя и тепло салона машины, той чёрной девятки с велюровым салоном и чёрными панелями. Перебираю посекундно, свои воспоминания, словно кадры на кассетной пленке: вспыхивает кривая полоска молнии на горизонте, освещая на мгновение  озеро и посёлок на том берегу; я наклоняюсь к лобовому стеклу и смотрю сквозь на небо, оно светло-серое над нами, встречаюсь с его взглядом в отражении, он смотрит спокойно и безотрывно. Падают первые капли дождя разбиваясь о пыльный капот и тут же становясь кляксами, через минуту слаженный поток смывает все дочиста, щёлкает  кассетная автомагнитола, оповещая, что дальше только тишина и шум ударяющихся капель по кузову машины.

– Грусть глаз твоих, моих метаний суть. Так пусть они покоятся под сенью белокурых локонов, На острых скулах, вылепленных ветром, Я все пойму, пусть легким будет путь, – говорит он.

– Чьи это стихи? – спрашиваю его.

– Не помню. Что из школьного учебника, – говорит мне, пожимая плечами.

– Я хорошо помню школьную программу. Там нет такого.

Мы молчим, он отвернувшись в боковое стекло, перебирает пальцами рябую оплётку руля.

– Это твои стихи? – спрашиваю я. – Для кого ты их написал?

Он поворачивается ко мне, смотрит внимательно, я даже не замечаю, как его рука ложится на мой затылок, легко притягивает к себе и касается своими губами моих. Я замираю, у меня почти не бьется сердце, я целуюсь  первый раз в жизни, первый раз в семнадцать лет. Он очень нежен, боится меня напугать, его пальцы скользят по моим волосам и останавливаются на предплечье, но даже сквозь искусственную кожу своей куртки, я чувствую, как горяча его ладонь. Он останавливается, чуть отстраняется, но все равно мы сидим касаясь друг друга лбами, не в силах потерять это чувство единства между нами.

– Извини, – хрипло шепчет он.

Я набираюсь храбрости и касаюсь его щеки, под пальцами легкая щетина, веду вниз по шее, там где идёт артерия, чувствую насколько зашкаливает его пульс, сама касаюсь его губ, легко провожу кончиком языка по его верхней губе. Поцелуй становиться терпким, словно крепленое вино, в висках шумит кровь и все внутри горит, от нестерпимого желания, одного единственного быть ещё ближе.

Я все прошедшие года никак не могла вспомнить, что тогда играло на той кассете. Но однажды на автозаправке, по пути на новую работу, из приспущенного стекла похожей девятки заиграли «Дожди-пистолеты», я все вспомнила, нашла этот трек и плакала почти час, оплакивая своё несостоявшееся счастье, ушедшую молодость, единственного любимого человека в этой жизни. Как же сложно устроена, личность человека, мы говорим, когда не нужно, и молчим, когда одно единственное слово способно расставить все по своим местам. Мы придумываем обстоятельства, не случившегося ещё действия и называем их последствиями, уверяя себя, что так будет лучше, а после сожалеем и говорим «а если бы», ушедшее от нас  становиться давящим прошлым, которое душит в минуты сожаления перехватывая горло от стыда, обиды, боли.

Глава 1

Кабинет директора школы заставлен букетами, они уже стали увядать из некоторых ваз тянет тухлой водой и гниющей зеленью. Почему-то эти георгины и гладиолусы мне всегда навеваются печаль, траурные композиции по ушедшему лету.

Ненавижу школу!

– Анна Михайловна, войдите в положение, – заискивающе говорит моя мама.

– Стася тут пошла в первый класс. И я тут училась.

– Я помню, – мягко, вкрадчиво делая ударение на втором слове, говорит директор, сжимая губы с перламутровой помадой, окружённые сеткой мелких противных морщин.

– Нет мест! Вы поймите! Середина сентября, нужно было летом приходить. Два года назад пятую школу расформировали. Мы в две смены учимся, кабинетов не хватает. Где же вы были?! Середина сентября.

Она мотает головой, перебирает папку с моими документами и вновь закрывает её.

– Стася хорошо учиться, догонит.

Иногда мне кажется, что мода на вычурные имена пошла именно с меня. Мысленно закатываю глаза, вход пошла тяжелая артиллерия.

– Я помню о её способностях. Вы девочку после первого класса отличницей забрали, а в пятом классе она вернулась отстающей. Мы дотянули до отлично к седьмому, что теперь я не знаю! – она разводит руками.

Мама теребит ручки своей сумки, ей наверняка очень хочется курить.

– Придётся ехать в колледж. В Москве у отца я её оставить не могу, там ребёнка ждут, – всхлипывает, пытаясь выдавить слезу.

– А тут бабушка будет присматривать, только на неё надежда. Заграницу, сами понимаете, взять не могу. Нужно будет поступать, а лучше нашего родного образования нет.

Поражаюсь маминым способностям молниеносно ориентироваться в любых ситуациях.

– Нет! В колледж ни в коем случае нельзя! У нас в школе профиль, те кто не прошли после девятого туда отправились. И те кого мы взять не захотели: одного только Славу Еськина взять и его компанию, поскорей бы отучился и в армию забрали. А может и в тюрьму. Туда ему дорога. Господи, прости! Девочке туда нельзя, ей после Москвы там не выжить. Я конечно, образно говорю.

– Найдите место! Она и в легкой атлетике первые места занимала и на олимпиады ездила. С успеваемостью все хорошо. Да, мама! Я столько кружков посещала, что сбилась с толку, лишь бы твоё личное время не занимала, да и папино тоже.

– Хорошо бегаешь? – спрашивает меня.

Я киваю в ответ. Анна Михайловна поднимается и ищет что-то на полке с документами, женщина груша в бежевых ботильонах. Ничего не меняется в этом королевстве.

– У нас день здоровья через неделю, нужно кросс по пересечённой местности бежать. Побежишь от школы?

– Да, – говорю бесцветным голосом, можно подумать – у меня есть выбор.

– Замечательно, – чеканит она. – Пишите заявление.

– Дочь, иди постой в коридоре, – говорит мне мама.

Чего скрывать-то, я же понимаю, что она хочет её отблагодарить, могли и при мне, но безропотно выхожу. Идёт урок, в коридоре тихо и пусто, несколько дежурных с любопытством смотрят на меня. Я изучаю расписание, стенд с объявлениями, тут почти ничего не поменялось: может чуть лучше ремонт и новые шторы. Мимо меня с уличного стадиона проходят ребята в спортзал, почти все незнакомые, сначала даже не понимаю, что девушка с высоким хвостом машет мне. Неуверенно машу в ответ и только в этот момент узнаю её. Это моя соседками парте

Рита, мы смеёмся и бежим обниматься.

– Ты к нам? – почти срываясь на визг, кричит она.

– Вроде возьмут, – киваю ей.

– Самойлова, не ори на всю школу! – одёргивает её физрук.

– Давай ко мне вечером, к бабушке, – говорю ей, прежде чем наш разговор перебивает трель звонка.

Мама выходит из кабинета директора, ликующе улыбаясь, все идёт по её плану.

– Ты сумку забыла, – говорю ей.

– Нет, не забыла. Теперь у директора твоей школы есть итальянская сумка.

Обалдеть можно!

Через полчаса мы едем по частному сектору к дому моей бабушки, мама курит, от чего весь салон заполнен сизой дымкой. Мы с ней похожи, но слишком разные: она крашенная добела блондинка, красит губы перламутровой розовой помадой, я натуральная блондинка и ненавижу макияж. Она с десяти лет дарит мне наборы украшений и с недавнего времени косметику, из её подарков я пользуюсь лишь духами и иногда тушью.

Я сморю сквозь стекло на улицу, которая почти не изменилась, те же яблони и калитки домов, тут прошло мое ранее детство. Бабушка встречает нас на крылечке дома. Я неторопливо выбираюсь и машины и плетусь по каменной дорожке в объятия бабушки.

Володь, помогло сумки перенести! – кричит он в сторону соседнего участка.

Оттуда выходит сын наших соседей Вова.

– Какой жених стал! – обнимает его мама и мило целует в щеку, – Я помню, как тебя в садик водила!

Он всегда был очень милым мальчиком, а стал просто  красавчиком.

– Привет! Совсем большая стала, – приветствует он меня.

– Ага, – только отвечаю ему и захожу в дом.

Глава 2

Местечко именуемое «Ключи», идеально подходило для проведения спортивных мероприятий на открытом воздухе. В то субботнее утро тут собралось невиданное количество людей, поляна при въезде в лесополосу была заставлена машинами, красными флажками проложен маршрут, стояли несколько палаток с горячим чаем и местом для судей.

Я пришла на свою стартовую позицию, мне предстояло пробежать примерно двести метров – немного в гору, обогнуть скалу и финишировать. Мы шли с отрывом и я особо не волновалась. Немного разогрела мышцы пробежкой по маршруту.

Народу становилось все больше, прибывали группы поддержки. Старт девчонок был разминкой, основные баталии происходили, когда соревновались парни.

По звукам было понятно, что они уже стартовали на дальнем старте.

Впервые за неделю я почувствовала себя неуютно под взглядами окружающих.

– Разбираем манишки, – услышала я за спиной. – Какая школа?

Раздавать номера подошёл по всей видимости физрук из колледжа, рядом с ним стоял высокий сутулый парень, не осень симпатичной наружности. Его бас и тупые шутки, вероятно веселили толпу, хотя мне не казалось в них ничего остроумного. Типичный представитель гоп-культуры в костюме Адидас с белыми лампасами.

– Школа какая? – переспросил  уже он.

– Приозерная, – отчего-то грубо ответила ему.

Он протянул мне кусок ткани с номером и завязками, одна из которых была коротковата и не получалось её завязать.

– Давай помогу! – вызвался долговязый.

Я фыркнула, но приняла его помощь.

– Резкая и дерзкая! – пробасил он. – Новенькая что ли?

«Иди ты»! – мысленно отправила его.

Когда пришла моя очередь, борьба разогрелась не на шутку и на нашей стартовой была почти толкучка. Я перехватилась палочку и побежала, но пробежав несколько метров мою соседку в синей майке по старту толкнули, она полетела на меня, а я поняла, что упала, лишь дела на камнях. Ладонь горела, я содрала кожу.

Грубо выругавшись, решила продолжить, но не смогла встать на ногу. Из-под ткани на колене растекалось алое пятно.

– Сука! – взвыла я от боли.

У меня оказалось, были ещё цветочки, девочка в синем вообще не могла подняться.

Через пару минут подбежал медик, мою напарницу, так сказать, повели к машине скорой помощи. По дроге её вырвало. Кто-то предположил, что это сотряс.

Я взяла бутылку перекиси водорода из чемодана медика и залила ладонь, а потом и колено.

Мои попытки самой пройти хоть несколько метров не увенчались успехом, я облокотилась на ствол дерева. Тогда сутулый подхватил меня за локоть и попытался поднять на руки, отчего я дёрнулась, словно очумевшая.

– Руки убери! – отмахнулась, балансируя на одной ноге.

– Мне тебя в травмпункт привезти наказали, а то скорая уже уехала.

– Это не значит, что тебе сказали меня облапать!

Он загоготал в ответ. И все же гордо без его помощи я доковыляла до места где стояли все машины, он указал мне на чёрную девятку. Я вползла, мысленно матерясь на заднее сиденье, а он на пассажирское. Через пару секунд на место водителя запрыгнул невысокий черненький парнишка, он улыбаясь во все тридцать два зуба, мотнул головой в знак приветствия.

– Как зовут-то? – спрашивает меня черненький.

– Стася, – отвечаю ему, приматывая на рану десятый слой бинта.

– Настя что ли?

– Нет, просто Стася.

– Рубен, а это Слава, – в пол оборота представляется он.

Я киваю, а через секунду взываю от боли, когда машина подпрыгивает на кочке.

– Потерпи, уже  приехали, – говорит сутулый Слава.

Выйти из машины мне помогают, в этот раз я уже не отказываюсь. Когда ведут в рентген кабинет, медсестра протягивает ножницы.

– Если сама не снимет штаны, то режь штанину.

Сутулый замирает в нерешительности.

– У девушки своей штанину разрежь! – раздраженно повторяет женщина

– Давай из сюда, я сама, – тяну ему руку. – Крови боишься?

Самой срезать не получается, возвращаю ножницы и Слава по чуть-чуть начинает освобождать ногу от пропитанных кровью бинтов и ткани штанины спортивок. Он делает это медленно, я начинаю нервничать.

– Не бойся, я не кусаюсь! Давай резче!

Он посмотрел на меня ухмыльнувшись и двумя быстрыми движениями расправился с работой.

На снимках не было перелома, я обрадовалась. Сделали укол и наложили несколько швов и поставили прививку от столбняка.

– Даже шрама не останется, – сказала медсестра, накладывая повязку.

После укола, мне удалось самостоятельно выйти из больницы.

Чёрная девятка все ещё стояла у крыльца.

– Садись, подвезём, – кивнул на мне Рубен.

Обо мне забыли сразу, как только я назвала адрес. Рубен все дорогу уговаривал Славу купить у него машину.

– Ты же знаешь, как я за ней слежу. Чужому человеку жалко отдавать, а батя уже мерин с Германии гонит, – единственное, что я услышала сквозь орущую музыку.

Глава 3

Вот, уже несколько дней я валяюсь дома, мне разрешили не ходить в школу до снятия швов. Ко мне приходят Рита и Света, они приносят домашнее задания, я переписываю у них классную работу, но в большинстве мы болтаем.

Я заняла большую комнату на втором этаже, бабушка тут особо никогда и не жила, мы пишем лёжа на полу и кровати, хотя письменными стол у меня есть.

– Как на счёт дискотеки? – спрашивает Рита.

– Когда нога заживёте, а то из меня хреновый танцор, – отвечаю я.

Девочки смеются и переглядываются.

– На наших дискотеках особо не танцуют, если только сильно напилась или сняться хочешь, – говорит Света.

– А смысл? – спрашиваю их.

– Потусоваться, быть в курсе событий, на других посмотреть, – перечисляет Рита.

– Мы иногда на школьной дискотеке танцуем, – дополняет Света.

– Все равно, только когда нога заживет.

Бабушка приносит нам блины и чай, немного сидит с нами, рассказывает, как в этой комнате собирались на танцы моя мама с подружками.

– А это кто меня в больницу возил? – спрашиваю их.

– Еськин и Рубен, – в один голос отвечают они.

– Имена я их знаю.

– На этом остановись. Та ещё компашка! Один урод, второй просто урод!

– Кстати кто-то из них на тебя глаз положил. Они Наташке, что вас толкнула внушение сделали. Она теперь ниже травы, тише волы ходит. Хотя та ещё стерва! – говорит Света.

– Они девушку могут ударить?

– Не ударить, но объяснить по понятиям! – многозначительно поднимает бровь Рита.

– Я его совсем не помню, хотя рядом живет. Этого Еськина, – говорю им.

– Так его почти из всех школ повыгоняли в районе, кое-как до девятого класса дотянул. Если бы не мама! Вот она бегала его косяки заминала! – рассказывает Рита. – Одна её отрада.

Мне мама рассказывала, что она работала в театре московском костюмером, а потом внезапно вернулась и до седьмого месяца не говорила, что беременная. Про отца отшучивалась, или для себя родила, или боялась, что ребёнка заберут.

Скорее для себя, сама то не очень и сын в неё пошёл.

– Разные ситуации в жизни бывают, – подумала я между делом о своей семье.

– Прикинь, мне говорили, что на прошлой неделе в «Светленьком» Бондарь с ним целовалась, – скривилась Света.

– У него деньги всегда водятся, вот и целовалась! – заржала Рита.

– Фу! Он же урод!

– На любителя. Лысый и длинноносый. Сильно на любителя.

Мы ещё немного поболтали, девочки посвятили меня в правила поведения в общественных местах, вроде «Светленького» или «Крейсера» – это местные бары, где проводили дискотеки в входные. Причем лучше было выбрать одно место и не светиться в других, их хозяева имели терки меж собой и молодежь делилась на два негласных лагеря.

Это были наши нулевые, мы танцевали под Линду и ее «цепи», стригли прямые чёлки, носили остроносые туфли. Наше детство закалилось в девяностые, а выяснять отношение мы все ещё стремились методом, кто сильнее, тот и прав.

Уже поздним вечером, когда мы пили чай с бабушкой, она рассказывала мне о том как они жили тут или выживали, как складывались их судьбы, как забирали мальчиков на войну, как торговали на рынках, мотались  за товаром в столицу, Турцию или Польшу.

Я узнала, что у отца Рубена есть автосервис, он гоняет машины из заграницы, но поговаривают, что ещё и не мало угоняют, не у местных конечно. На мой вопрос: откуда у Еськина водятся деньги, бабушка многозначительно замолчала. Всем известно, что он с пятного класса школы торгует сигаретами и водкой, говорят, что ещё сдергивает магнитолы из машин. Бабушка сказала, что озлобленный волчонок, над которым смеялись в детстве, заставил себя уважать, даже взрослых.

– Не вздумай с ними связываться! – строго сказала мне она. – Ни к чему хорошему его жизнь не докатиться. Если у Рубена есть отец, то этому одна дорога в тюрьму.

Если бы ты, бабушка, могла только представить сколько бизнесменов поднимутся благодаря этим годам.

Глава 4

У одноклассницы Даши день рождения, она пригласила нас на дискотеку.

– Ты нормальная?! Заказать столик в «Светленьком», я туда ни ногой! – разочарованно выговаривала ей Света.

– В «Крейсере» сегодня нет знакомых на входе, после одиннадцать нас отправят домой, а тут все схвачено. Я хочу потусить нормально, ответила ей Даша.

Рита тоже скептически относится к затее, но учитывая, что мы намарафетились, приоделись и очень хотим гулять, соглашается за нас двоих, у меня особого выбора нет, я ещё нигде не была, мне интересно.

Нас пропускают без проблем. «Светленький» это бывший районный клуб, приватизированных в девяностые и переделанный под подобие ресторана, а позже и дискотеку.

Мы о дыхания в vip кабинке, на столе в основном газированные коктейли и кальян, ещё есть немного пространства, чтобы потанцевать. В основной зал мы не стремимся выходить, но музыку очень хорошо слышно. Девочки периодически бегают к бару – это называется засветиться, нужно поздороваться со знакомыми и похвалиться, что мы сегодня заняли випку.

Ближе к двенадцати я решаю уйти домой, сначала с Ритой мы идём в сторону туалета, она задерживается у бара, я сталкиваюсь у выхода с танцполе с Рубеном, киваю ему и следом тут же налетаю на Еськина, он смотрит на меня с высоты своего роста. Я так же киваю и ухожу.

Через минут двадцать, мои попытки найти Риту сходят на нет. Я злюсь, проверяю нашу кабинку, но там тоже пусто, надеваю пальто и иду на выход. В помещении напоминающем фойе оживление, из гомона я понимаю, что приехали менты.

Меня кто-то хватает за локоть и разворачивает в противоположную сторону. Это Еськин.

– Куда ты меня тащишь? – пытаюсь вырваться я.

– Сейчас всех, кому нет восемнадцать в обезьянник заберут.

– А девчонки?!

– Они местные, им ничего не будет, а тебя для галочки оформят.

Он протягивает мне руку, я обдумав пару секунд серьезность своего положения, хватаю его и иду следом. Пройдя несколько коридоров, мы оказываемся в подсобке. Он открывает окно и протягивает мне брелок от машины.

– Отгони машину к перекрестку, – говорит мне.

– Я не умею! – испуганно говорю ему.

– Серьезно? – переспрашивает он.

Я киваю, он смеётся в ответ и забирает ключи обратно.

– Жди чуть подальше от здания, – и показывает примерное направление.

Я спрыгиваю с подоконника вниз, под ногами хлюпает первый снег вперемешку с опавшими листьями. Под тонкое пальто забирается холод, я жалею, что не взяла ключи, сидела бы в теплом салоне, но вместо этого сквозь кусты пробираюсь подальше отсюда.

От входа отъезжает чёрная девятка, ее тормозят, светят фонариком в салон и отпускают.

Через несколько минут она тормозит на перекрёстке, я прыгаю на пассажирское место.

– Замерзла? – спрашивает Слава.

– Очень, – дрожа отвечаю и тяну ладони к печке.

Еськина тянется через меня к бардачку и достаёт от туда фляжку, которую протягивает мне.

– Пей!

– Что это? – спрашиваю его, предварительно тряхнув её.

– Коньяк. Пей, согреешься.

– Я не ослепну?

Он смеётся, я откручиваю крышечку и делаю хороший глоток, обжигающая жидкость ударяет тёплом в нос и разливается по мышцам расслабляя их.

Через несколько минут, он тормозит.

– Садись, – говорит мне, кивая на водительское место.

– Зачем? – удивленно спрашиваю его.

– Водить научу.

– Зачем?

– Что заладила! Зачем, да зачем. В жизни пригодиться.

Мне весело, я обегаю капот и сажусь за руль. Кресло далеко, и я не достаю до педалей, Еськин ловко подвигает меня на нужный уровень и ставит мои ладони на руль в правильном положении.

– Тебя не смущает, что я немного не трезвая? – обращаюсь к нему.

– Нет, не смущает, – очень спокойно отвечает мне.

Я несколько раз учусь набирать обороты, чтобы почувствовать педаль газа, а когда отпускаю сцепление и машина едет, кричу от восторга.

– Круто! – говорю дрожащим от волнения голосом, глуша машину и откидываясь на спинку сиденья.

От нахлынувшей волны адреналина мое опьянение  улетучилось, словно и не бывало.

– Понравилось? – спрашивает Еськин.

Я киваю и закрываю лицо ладонями, потому чувствую, как оно горит огнём, не надо даже гадать, что мои щеки алые.

– А что, тебя отец ни разу на садил за руль? – спрашивает он.

– У моего папы харлей и единственное чему он меня учил, не садиться в машины к незнакомым пацанам. Особенно в чёрные девятки. Особенно ночью.

– А ты очень послушная! – гогочет Еськин.

– Спасибо! – говорю ему, выходя из машины, когда он подвозит меня к дому.

Глава 5

Осень медленно кочевала к зиме, начинались осенние каникулы, а последний учебный день завершала школьная дискотека.

– Ты придёшь вечером? – спрашивает меня Рита.

– Мне одного раза хватило, – отвечаю ей.

– Все ещё дуешься? Я, правда, не могла тебя  найти, – оправдывается Рита. – После в «Крейсер» пойдём.

Я и правда решила остаток учебного года пересидеть тихо, сдать экзамены и уехать поступать в Москву. Тем более, что первый и единственный выход в «свет» меня не очень вдохновил на дальнейшее вливание в социум.

Как уверяли  Рита и Света « Крейсер» приличное место, там есть отдельная курилка, на танцпол не пускают с бутылками и вообще там весело.

И вот, я в пять часов выхожу из дома, возле соседского дома стоит чёрная девятка и Волга отца соседа Вовы. Сам он беседует с Рубеном и Еськиным, кутаясь в зимнюю куртку. Начинает холодать, с неба кружась падают хлопья снежинок, покрывая все белоснежным покрывалом. На ветках горят алым огнём кисти калины, единственные  различимые цветные пятна среди усиливающегося снегопада.

– Подвести? – спрашивает Вова, когда поздоровавшись кивком прохожу мимо них.

– Я до Риты, – отрицательно мотаю головой.

Уходя, чувствую, что мне смотрят вслед, очень неприятное чувство холодком пробегающее вдоль позвоночника.

Школьная дискотека явление парадоксальное, его устраивают с разрешения директора школы, чтобы дети под присмотри взрослый повеселились. Как это должно проходить с точки зрения педагогического состава остаётся под вопросом, нам же периодически включают свет, меняют музыку и устраивают конкурсы, наподобие, кто кого перетанцует. Когда бдительность падает толпа начинает пополняться за счёт бывших выпускников и учеников колледжа, те кому пройти через парадный вход проблематично, попадают через окна раздевалок и туалетов на первом этаже, от туда же идёт поставка горячительного. Запах алкоголя в толпе танцующих становиться более навязчивым. Мы не танцуем, своими возле подоконника, смотрим на подвыпивших одноклассников.

– Может выпьем чего-нибудь? – спрашивает Рита.

Я пожимаю плечами, тогда она хватает меня за руку и ведёт в женский туалет. Мы прикидываем сколько у нас денег, я не тихая серая мышь, но иногда активное поведение подруги меня сбивает с толку. Понятно, что скучная жизнь провинциального городка требует иногда безрассудств. Я знаю, что отучится в колледже, устроиться на работу для неё перспектива ее будущего и реалии настоящего. Именно поэтому она старается быть чуть больше в ногу с тенденциями окружающей жизни, стать больше в центре внимания.

– Есть что? – спрашивает она у парня из параллельного класса, имя которого я не помню. Тот, что-то бубнит ей на ухо.

После чего она ведёт меня снова в туалет и открыв окно, кивает, чтобы я следовала за ней. Что-то слишком часто мне приходиться лазить через окна. На улице не на шутку холодно, моя тонкая блузка не даёт и капли тепла, можно было с таким же успехом выйти голой, а возвращаться за пальто, вызвать лишнее подозрение.

Я не успеваю сориентироваться, как вижу Риту в темпе быстроногой лани несётся сквозь снег к черному Мерседесу, стоящему недалеко от школы. Успеваю догнать ее, уже стоящей у окна водителя.

– Джин, отвертка, – говорит Рубен, открывая перед нами багажник машины.

– А в жести нет? – спрашивает разочарованно Рита, смотря на ящик пластиковых полторашек.

– Меньше только на разлив. Есть коньяк с соком или коллой.

Мне становиться  все равно, лишь бы уйти скорее в тепло. Не до понтов.

С пассажирского места выходит Еськин, он нависает за мной темным силуэтом.

– Что собрался девчонок травить? – его голос словно взрывная волна ударяет по перепонкам.

На мои плечи неожиданно падает тёплая куртка. Нет почти горячая, прогретая его телом.

Рита не хочет идти в школу с пластиковыми стаканчиками и мы садимся на заднее сиденье машины.

– А сами чего на дискотеку не идёте? Четкие пацаны не танцуют? – спрашивает Рита.

Иногда от ее манеры поведения, мне становиться не по себе, словно она не видит берегов. Или наоборот, мне нужно учиться, чтобы вшиваться в толпу.

Они смеются.

– А работать когда? – отвечает Рубен.

Рита тянет деньги, но они не берут из.

– Оставь на мороженое. А на фига вам эти танцульки? Поехали покатаемся. Сегодня все равно тухло, – предлагает Рубен.

Я хочу сказать, что после мы пойдём в «Крейсер», но Рита тыкает меня незаметно в бок, и я замолкаю.

– Как-нибудь в другой раз! – мило мурлычет подруга.

Мы допиваем коктейли из коньяка и сока, она быстро кидает деньги на торпеду и выскакивает на улицу, я за ней следом, предварительно скинув куртку.

Перед тем как выйти на танцпол, спрашиваю ее.

– Зачем ты отдала им деньги?

– Запомни  с такими, лучше иметь деловые отношения.

Мы идеи танцевать под Леру Масcква и ее Седьмой этаж.

Эта же песня играет в « Крейсере», когда мы приходим туда. На входе я встречаю Вову, он проводитесь без очереди, угощает в баре чём-то алкогольным. Ближе в часу ночи я иду в туалет и найти его, чтобы он увёз нас домой.

У зеркала в фойе стоит небольшая группа девушке, я спрашиваю не видели ли они его. Те отрицательно мотают головой.

– А ты что не местная? – спрашивают меня.

– А что? – ответ неправильный подсказывает мой второй голос.

– А что мы не люди? Нам ответить нормально нельзя?

– Это же та московская из-за которой Наташку прессанули!

Меня толкают в спину. Это неверное решение!  Я разворачиваюсь, хватаю обидчицу за руку и заламываю за спину толкая к стене. Во мне просто бурлит злость с адреналином.

В это же мгновение меня хватают за волосы и начинается кашамала, после чего уже с опрокинутой на колени они сдёргивают с моей шеи цепочку с кулоном.

– Это за моральный ущерб!

– Вова, сделай что-нибудь! – слышу Ритин голос.

Она подлетаете, помогает мне подняться, но лишь я ловлю равновесие, как в одном прыжке догоняю, ту, что сорвала цепочку и хватаюсь ее за волосы.

Подскакивает охранник, они с Вовой разнимают нас.

– Увёл ее! Чтобы больше ее тут не видели! – грозно говорит охранник.

Мне не дают сказать и слова, Рита толкает мне в руки пальто, Вова заталкивает в машину.

– Отпусти меня! – брыкаюсь я.

Он кричит на меня, что я напилась и так себя не ведут. Мне все таки удаётся заставить его остановить машину и я выхожу. Вова смотрит на меня поверх приспущенного стёкла и ждёт, когда сяду на место, но я разворачиваюсь и иду обратно.

Они уезжают, потом мне Рита скажет, что хотели лишь меня напугать, но когда вернулись, не нашли меня.

Пройдя буквально сто метров передо мной затормозил чёрный Мерседес.

– Ты что тут одна бродишь? – спросил Рубен.

– Мне нужно цепочку вернуть!

Они усадили меня в салон машины, я сбивчиво объяснила, что произошло, но никак не могла описать ту, что сорвала с моей шеи цепь. Рубен с Еськиным припарковались у « Крейсера» и ушли, я сидела, смотря в одну точку. Потом вернулся  Рубен и мы поехали.

– Где Слава? – спросила я, но в это же мгновение увидела, его выходящим из здания и садящимся в другую машину.

– Куда он поехал? – задавала я один за другим ворсов.

Рубен привёз меня к гаражам, тут на улице стояла серная девятка, он смахнул с неё снег и завёл матом.

– Жди тут, – сказал он мне и уехал.

Я смирно сидела, сначала мёрзла, но вскоре салон прогрелся и я начала дремать. Говорят, что после выброса адреналина организм может просто вырубиться, ему нужно отдохнуть. Я боролась со сном, периодически открывая глаза. Вдруг сквозь пелену падающего снега в тусклом свете редких фонарей увидела высокую сутулую  фигуру, тот час же выскочила из машины и побежала навстречу.

– Что ты все время разодетая бегаешь? – спросил он меня.

Мне нечего было ответить и нечего спросить, он молча достал из кармана цепочку и протянул ее мне.

– Спасибо! – только смогла ответить ему.

Я вдруг расплакалась и уткнулась а его плечо, я стыдилась своих слез, своей беспомощности, своего положения, что даже не было рядом человека способного защитить меня. Еськин потрепал меня по плечу, пытаясь успокоить.

– Не плачь, – спокойно сказал он и повёл к машине.

Только сидя внутри я заметила, что костяшки его рук сбиты и на фалангах красные полосы от кастета. Я такие видела маленькая не раз у отца.

– Мне эту цепочку крестный подарил, а если бы была обычная, то пофиг.

– Какая разница! Так дела не делают! – коротко пояснил он мне.

Больше я ничего не спрашивала и не говорила. Домой вернулась под утро, бабушка спала, я очень надеялась, что она не заметила моего отсутствия.

Глава 6

Если бы ни школьные каникулы, то наверняка я бы не вынесла свалившейся на меня славы. Уже на утро вся молодёжь и не только знали о разборках между крейсерскими и светленькими. История обрастала выдуманными подробностями, которые мне передавала по городскому телефону Рита. В конечном итоге эта история приобрела название, что-то наподобие «золотая война», а я стала чуть ли не драг дилером.

Заходя в местный магазин, я замечала, что находящиеся там подростки замолкают и смотрят,  будто у меня есть рога или крылья, или моя кожа зелёного цвета.

К началу новой четверти шумиха улеглась, благостная следующих выходных была драка на дискотеке обо мне стали подзабывать.

Наступил декабрь и принёс с собой мой лень рождения. С утра я ждала звонков от мамы и папы, но до школы никто не позвонил. Вернувшись со школы я принялась за готовку, к вечеру пригласила девчонок на девичник.

В своей комнате на кровати лежал свёрток и надпись бабушкиной рукой «от мамы». Внутри был сотовый телефон Моторола.

Я его включила, повертела в руках, спустя несколько минут он зазвонил.

Мама поздравила меня и спросила рада ли я подарку.

– Очень! – ответила ей. – Буду тебе звонить, больше просто некому.

В процессе готовки я поняла, что не купила торт и пошла в магазин, возле которого встретила Рубена и Славу.

– Что такая красивая сегодня! – спросил Рубен.

– У меня день рождения.

– Поздравляем! – ответил Рубен за двоих.

– Празднуешь? – спросил Слава.

Я отрицательно покачала головой.

– Так с девочками чай попьём дома.

– Хочешь столик с кальяном и вином организуем?

– Спасибо! Мне не везёт с выходами в свет.

Они засмеялись, а в моем кармане запиликал телефон оповещая о смс, я долго и упорно тыкала по кнопкам и не могла его даже разблокировать.

– Вы не подумайте, что я тупая, но как тут сохранить номер! – и протянула телефон парням.

Когда Слава вернул мне настроенную мобилу, то там было два номера, ещё и его.

Мы с девчонками неплохо повеселились, фоткались  на полароид, заполняли анкеты, как в пятом классе.

– Мне сегодня сказали, что тебя видели с Еськиным, – заговорщицки сказала мне Рита.

– И что?

– Кх! А тебе не кажется это слишком частым?

– А тебя историк тоже каждый урок вызывает. Тебе это странным не кажется? – решила я, что нападение будет лучшей защитой.

Она фыркнула в ответ.

Внизу зазвонил телефон, бабушка подняла трубку и недолго говорила, потом спросила позвать меня или нет и отключилась.

– Папа звонил! – крикнула она.

– Что говорит?

– У него сын родился. Брат у тебя! – крикнула она.

Девочки обнимали и поздравляли меня, а я думала, что это ещё один ребёнок о котором он забудет через несколько лет, через три как в моем случае.

Все разошлись, лёжа на кровати слушала музыку в наушниках, бабушка уснула. Я то и дело вертела телефон в руках и наконец нажала кнопку вызова, раздались гудки, руки предательски задрожали.

– Алло, – услышала немного грубый и густой голос.

– Это Стася.

– Я понял.

– Как предложение о кальяне, ещё в силе?

– Надумали?

–Ага!

Надумала и чем я только думаю!

– Забрать нужно? – спросил он.

– Не плохо было бы.

Я отключилась, вскочила с кровати, лихорадочно перебрала полку с одеждой и вытащила водолазку усыпанную стразами,  которую не нужно было гладить и брюки, а так как моя зимняя обувь была в прихожей, то я натянула осенние ботильоны на тонкой шпильке, накинула искусственную шубку и вышла на улицу через летнюю веранду, чтобы не разбудить бабушку.

Чёрная девятка стояла с потушенными фарами на повороте при въезде на мою улицу. Я быстро дошла до неё, пожалев на середине пути, что не надела зимнюю обувь.

Слава открыл дверь изнутри и я села на пассажирское сиденье.

– А где подружки? – спросил Еськин.

– Устали. Наверное.

В «Светленький» мы зашли через служебный вход, проходя через танцпол я заметила, как на нас покосились. Кабинка была похожа на ту, в которой мы отмечали  день рождение одноклассницы, но меньше: всего на шесть человек. Там уже был готов кальян и стояла бутылка шампанского.

Кальян я научилась курить, когда позапрошлым летом с мамой ездили на море, там почти каждый вечер проводили на террасе ресторана, пили вино, знакомились, нас принимали за сестёр или подружек.

Мы пили шампанское, периодически заходил Рубен, периодически уходили по делам оба,  я в такие моменты чувствовала себя неуютно.

В один из таких моментов, шторка в кабинку распахнулась и в проеме появился мужчина лет сорока, на нём была чёрная рубашка и хорошо стоящие джинсы, по его мутным глазам было понятно, что он пьян.

– Опа! Чья будешь? – спросил он.

– Не важно, – спокойно ответила ему.

– Тут все важно! Как фамилия? – гневно начал он наступление.

– Она тебе, все равно, ничего не скажет. Я не местная.

– Значит будем знакомится! – подсел он на край диванчика.

– Будем. Седого знаешь? – использовала я козырь, прикинув его возраст и круг общения.

– Уважаемый был человек и из наших мест. Только детей у него не было, не надо мне тут сочинять!

– Крестница я его, – с вызовом бросила ему.

– Чем докажешь? – развалился он вальяжно, ожидая моего провала.

Я оттянула ворот водолазки и откинула волосы, на шее ближе к уху у меня была татуировка в виде знака бесконечности наколотая красными чернилами, которую я показала ему.

– Видел такие?

– Видел пару тройку!

– Это третья, больше таких ни у кого нет.

– Убедила, – протянул он.

Мой крёстный был одним из лучших татуировщиков России, одним из первых. Его длинные седые волосы и фирменную улыбку я помнила словно видела его вчера, но это единственное, что осталось мне, только воспоминания. За эту нашу шалость, мама чуть не убила его, но она выручала нас не раз.

Вернулся Еськин, он пожал руку моему неожиданному собеседнику.

– Твоя девушка? – спросил тот Славу.

– А если моя? – ответил он вопросом на вопрос.

– Респект! – вскинул он руки вверх, поднялся и шатаясь ушёл.

Я мысленно выдохнула.

– Он тебя не обидел? – спросил Слава.

– Все нормально, мы просто пообщались.

– О чем он тебя спрашивал?

– У нас оказались общие знакомые.

– Какие у Губы с тобой могут быть общие знакомые? – сведя брови спросил  Еськин.

– У меня есть метка зверя, – ответила ему, показав свою татушку.

Вернулся Рубен, нарушив своим появлением наш диалог настроенный на становление доверия между нами.

– Хочешь настоящую наколку посмотреть? – спросил Слава.

– Давай!

Он бросил взгляд на Рубена, тот стянул футболку и повернулся спиной, во всю длину и ширину которой распластался дракон с изумрудной чешуёй.

– Красиво! Я таких тысячи видела.

– Где это? – почти в один голос спросили они меня.

– Мой папа татуировщик.

– Это он тебе сделал, – спросил Слава, неожиданно прикоснувшись к моей шее.

– Нет! Разве папы на такое способны!

От того места, где только что коснулся его палец потекла река тепла, превращаясь в лавину огня в груди, доходя до кожи и кончиков пальцев мурашками и прохладным покалыванием.

После трёх ночи Слава везёт меня домой, я прошу остановиться на том же месте, где и села в его машину. Перед тем как выйти, я хочу поцеловать его и тянусь к щеке. Но он видимо предупреждая мое необдуманное действие, широко улыбается и мотает головой.

– Я не беру натурой.

Я фыркаю, наверняка краснею и дергаю  ручку двери.

– Тогда, просто спасибо! – выхожу на улицу.

Его машина стоит до тех пор, пока я добираюсь до своей комнаты и включаю ночник.

Папа так и не поздравил меня.

Глава 7

На утро бабушка, то и дело подглядывает на сонную меня, собирая завтрак на стол.

– Ты если уходишь ночью, выходи лучше через парадную, – говорит мне.

– Я больше не буду.

– Почему-то мне в это не вериться, – говорит она. – Если у тебя появился мальчик.

Она не успевает договорить, но смысл я улавливаю сразу.

– Никто у меня не появился, – обрываю ее. – Извини. Никому я не нужна, даже отец вчера не позвонил.

Взрываюсь от рыданий, уткнувшись в колени. Бабушка гладит меня по голове своими тёплыми ладонями, словно источник солнечной энергии, я потихоньку успокаиваюсь. Ее тихий монотонный голос, хоть и стал глуше с возрастом, но не утратил уникального тембра, легко бегущего, как вода в реке. Я чувствую себя маленькой девочкой, которую мама оставила до вечера в гостях и приехала только через пять лет. Ничего не изменилось, я лишь повзрослела, бабушка постарела. Она по прежнему красит волосы в белый цвет, накручивает их на бигуди и укладывает волнами, у неё такие же золотые серёжки сферами и широкое серебряное обручальное кольцо, она хранит свой образ неизменным, чтобы «там» встретиться с любимым, чтобы он ее узнал и это не мой дедушка.

– Я просто не хочу, чтобы твоя жизнь сложилась так же, – говорит она мне.

– Так же, как у кого? Как у мамы? – спрашиваю её.

– И у мамы, и у меня, – говорит она тихо, словно раскрывая тайну. – Мама очень любила твоего отца, он ей голову вскружил, наобещал золотые горы. Дальше ты сама все знаешь. Не позволяй никому разбить твоё сердце. Я тоже молодая думала, что все знаю и понимаю. Сама разберусь, говорила родителям, а вот не сложилось, выдали замуж и все. Твой дедушка хороший был человек, но эгоист, у него только работа и охота, больше он ничего замечать не хотел. Я всю молодость  по ветру пустила. Мы же раньше боялось разводиться, боялись людских разговоров, а сейчас думаю, что дура была.

Слёзы мои высохли, я прекрасно понимала, о чем говорит она мне. Мы думаем, что учимся на чужих ошибках, но сами с упорством ледокола, прокладываемся новый путь по старой полынье, чуть затянутой свежим льдом.

Проходит декабрь унося остатки года с собой. Я жду приезда мамы, но она в коротких звонках говорит, что ей нужно ещё пару дней, и ещё и ещё. Перед самым Новым годом она сообщает, что договорилась с отцом и он заберёт меня на каникулы, обещаясь  быть на моем выступлении в школе.

Мы готовимся к концерту, ставим новогоднюю пьесу, шьём костюмы. Я весь остаток месяца ни разу не виделась с Еськиным, но продолжаю ждать звонка, он не звонит. Он никогда не звонит первым!

Для вальса снежинок я достала мамино свадебное платье, хотя бабушка была против, отбелила его, обшила мишурой. Девчонки визжали от восторга, в день выступления набился полный зал, я выглядывала из-за кулис в надежде увидеть в зале Славу, но мне казалось, что его там нет.

Меня с одноклассником Олегом поставили центральной парой, потому как были единственными, кто занимался бальными танцами, все прошло идеально, только уходя со сцены, я поняла, что сломала  каблук. Олег долго пытался мне помочь, прибить его обратно, но ничего не получилось. После выступления мы пошли переодеваться, через фойе школы, где уже шла дискотека, дурачились, Олег кружил меня на руках, чтобы мне меньше пришлось идти по каменному холодному полу. Так мы дошли до кабинета, я попросила постоять его у двери, чтобы спокойно переодеться.

– Тебе помочь? – в шутку крикнул он мне.

После чего я услышала сдавленный стон.

– Что случилось? – крикнула ему, но никто не ответил.

Я выбежала в коридор в наполовину расшнурованном платье, там было пусто, хлопнула дверь мужского туалета. Бросилась к нему, но было закрыто изнутри, и слышались лишь глухие звуки ударов. Я колотила до боли в ладонях и когда дверь открылась, то там был лишь Олег, вытирающий кровь с лица.

– Кто это был? – бросилась к нему.

– Уйди! Не подходи ко мне больше! – зло бросил мне Олег.

– Что случилось?! – закричала я.

– В своих мужиках разберись!

– Что? – толкнула я к стене, тот скривился то боли. – Это Еськин?

– Да при чем тут Тесак, это сосед твой долбанутый Вован!

– Как так!

Моему удивлению не было предела, я выглянула в распахнутое окно, но за ним конечно же было пусто.

Я не понимала зачем он это сделал.

Я вернулась в кабинет, натянула пуховик и зимние сапоги и вышла из школы. Искать долго не пришлось он и ещё несколько его дружков стояли неподалёку.

Я словно фурия бросилась к нему.

– Зачем ты это сделал? – крикнула ему, задыхаясь от мороза и очень быстрой пробежки.

Он очень быстро подошёл ко мне и схватил за волосы, намотав их на кулак, что я даже опомниться не успела.

– Слушай сюда, шалава! Придёшь ко мне сама и сделает все, что-то захочу или тебя одни будут ненавидеть, а другие брезговать, – зло прошипел он мне в ухо.

– Что случилось? Я ничего не понимаю! – завыла я от боли.

– Не строй из себя девочку! По ночам катаешь со всякой швалью, а нормальному пацану отказываешь, даже подвезти!

– Ты больной! – крикнула ему.

В ответ он резко ударил меня в солнечное сплетение, я впервые почувствовала, что значит разучится дышать, пыталась хватать воздух, но ничего не получалась. Он отпустил меня и я упала на снег, видела лишь из ноги, когда они уходили.

Подбежала Рита и Света, они помогли мне подняться.

– Япозвонила Еськину с городского, – говорила Рита, стряхивая с меня снег.

– Зачем? – провыла ей, все ещё отходя от боли.

– Он разберётся с ним!

– Я сама разберусь…

Во двор школы влетела карета скорой помощи, следом за ней Мерседес и девятка. Я видела как Слава и Рубен сначала зашли в школ,но сразу вышли, они подумали, что я там.

Спустя несколько минут вывели Олега и сразу положили на каталку, взвыла серена  и скорая полетела прочь, разрывая тишину вечера миганием проблесковых маячков.

Мы стояли оцепенев.

– У него же гемофилия, – тихо прошептала Света.

Слава подошёл к нам и легко оттеснил меня на несколько шагов ото всех. Я стояла прямо, боясь посмотреть в его глаза.

– Он тебя ударил? – спросил Еськин меня.

– Я сама разберусь, – ответила бесцветным голосом.

– В чем разберёшься? Это наши терки. Им нужен наш бизнес, они отстанут от тебя, только если я отойду от дел.

– Твари! Они уже заработали себе срок. Я думаю, что с ними разберутся другие.

Во двор въехал уазик милиции. Слава достал из-за пазухи небольшую записную книжку.

– Сейчас всех шмонать будут! Можешь надёжно спрятать? – спросил он.

Я кивнула и убрала ее в карман.

– Только не открывай! – строго добавил он.

– А вы тут при чем? – вдруг до меня стал доходить смысл его слов и поступков.

– При том. Прорвёмся!

Мы вернулись в школу, я переоделась, тщательно спрятала в слоях платья записную книжку Славы. Забежала Света, ее глаза были огромными, словно запинкой гнался медведь.

– Менты забирают Рубена и Еськина!

Я тут же побежала водоворот школы, у самого выхода меня остановили один из милиционеров.

– Куда торопимся?

– Почему вы их забираете? – заорала им.

– Они избили вашего одноклассника!

– Это не они! – кричала, пытаясь выйти, но меня не пускали.

– Откуда вы это знаете?

– Мне Олег сам сказал!

– Как он мог вам сказать, он в коме.

Я все-таки прорываюсь на выход, на Славе застегивают наручники и садят в машину. Я разворачиваюсь, хватаю Риту за рукав, получается неловко мои руки дрожат, толкаю к стене, я вижу в ее глазах страх.

– Зачем ты позвонила ему? Зачем? Если бы он не приехал, то его бы не забрали. Он же не виноват!

Она хватает воздух ртом.

Нас растаскиваются. Меня охватывает чувство абсолютной беспомощности и никчемности. Страшная догадка витает в моих мыслях, что все было подстроено и все идёт по плану.

С нас берут показания и отпускают.

Возле дома соседей милиция.

Бабушка выходит мне навстречу и поспешно уводит меня в дом, через несколько минут вбегает мама Вовы, она кидается ко мне и трясёт за плечи.

– Что же там случилось? Ты можешь сказать? – на грани истерики сквозь слёзы спрашивает она.

Я молчу, у меня кружиться голова и подступает тошнота.

– Они сказали, что он только даст показания и они его отпустят! – продолжает соседка.

Я иду в ванную, меня рвёт. Смотрюсь в зеркало, я бледная и губы синюшного цвета, делаю несколько шагов из ванной и сползаю по стенке.

Бабушка вызывает скорую, они приезжают быстро, врач просит покинуть посторонних комнату и тихо спрашивает меня не беременна ли я. Я мотаю головой, он просит поднять кофту, чтобы прощупать живот.

– Откуда синяк? – спрашивает он меня.

Я смотрю, приподнявшись на локтях, под грудью вдоль по рёбрам растёкся багровый кровоподтёк.

Меня отвозят в больницу, я пишу заявление о побоях.

В тот момент, когда я писала заявление, Вову уже отпустили, дома он больше не появился. Меня оставили в отделении на парк дней, для наблюдения.

Всю ночь и сидела под дверью реанимации и просила, чтобы Олег пришёл в себя, мне было страшно за него и за Славу.

Тридцать первого декабря утром меня отпустили домой, из больницы забрал отец, но с ним я не поехала. Пока мы ехали до дома бабушки, он пытался завести разговор, но ничего не клеилось.

– Как брата зовут? – спросила я.

– Матвей! – гордо ответил он. – Извини, что не поздравил с днём рождения, день был тяжелый

Я лишь подала плечами в ответ.

– Когда в следующем году поедите на могилу к крестному, возьми меня с собой.

– Хорошо, – ответил он.

Он побыл с нами несколько часов и уехал к жене и сыну. В десять часов вечера позвонила Рита.

– Олег очнулся! – радостно сообщила она.

Я чуть не заплакала, это была самая лучшая новость и лучшее поздравление на Новый год.

Утром первого января, бабушка отдаёт мне подарок от мамы: розовое платье на выпускной. Подарок от папы к огромной коробке, я открываю не сразу, гадаю, что может быть там. Внутри оказывается мотоциклетный шлем марки  Equilibrialist и чёрная косуха. Он не знает, что мне теперь больше нравятся машины. Стою у зеркала в розовом платье, косухе поверх и шлемом в руках.

– Бабушка, я красавица?

Она смеётся, родители совсем меня не знают!

Глава 8

Славу и Рубена выпускают, только после новогодних каникул, меня начинают часто вызывать на допросы, но даже после того, как он выходит из сизо мы не видимся.

В один из вечеров я случайно натыкаюсь на пакет с новогодним платьем, вспоминаю о ежедневнике, решаю заглянуть в него. Достаю, в мою голову лезут разные мысли, а вдруг это просто проверка, вдруг там есть то о чем я знать не должна. Конечно там это есть!

Перелистываю первые страницы: ровные строчи чисел, это суммы, даты.

Суммы огромные по меркам городка – это их бухгалтерия. Я пролистала ещё несколько страниц и мне попалось стихотворение: несколько строчек неизвестного мне автора. Дальше стихи встречались чаще, затем я нашла рисунки, очень красиво выписанные эскизы для татуировок. Задумалась, а есть ли у Славы татуировка, а вдруг этот ежедневник принадлежит Рубену?

И тут на развороте я нашла свой портрет, выписанный с удивительной схожестью, передачей движения, я видела блики солнца в своих волоса и колыхание прядей волос у лица, захлопнула книжечку и спрятала подальше.

В конце января Олег вернулся в школу, его встречали словно героя, вокруг него каждую перемену толпился народ, в меня не хватало смелости просто подойти к нему. После уроков он сам догнал меня в школьном дворе.

– Мне говорили, что ты была в больнице?

– Я лежала там пару дней, – ответила, пряча слёзы под подушечками пальцев.

– Я так виновата!

Он по-дружески треплет меня за плечо. Он знает, что мне тоже досталось и ни в чем не винит.

Вечером звонит Слава, я считаю до трёх и беру трубку.

– Привет! – говорю ему.

Он спрашивает дома ли я и могу ли отдать ежедневник, я говорю да.

Спустя полчаса к дому подъезжает чёрная девятка.

Я выхожу со свёртком в руках, мне так хочется о многом его спросить, но следом идёт бабушка.

– Молодой человек, – говорит она, не доходя несколько шагов до нас. – Если у вас есть, хоть толика здравого смысла, оставьте мою внучку в покое.

– Бабушка! – восклицаю я.

– Марш в дом, иначе я отправлю тебя к отцу, моих нервов может не хватить!

Слава кивает, забирает ежедневник и уезжает.

Я всю ночь лежу не сомкнув глаз.

Глава 9

Все идёт своим чередом, ходу в школу, готовлюсь к экзаменам, все. Изредка вместо походов на дискотеки ко мне приходят ночевать девочки, мы обсуждаем наряды к выпускному, прически, они рассказывают между делом о «светских» новостях. Кто с кем встречается, кто подрался на дискотеке. Я всеми силами стараюсь обходить темы связанные с Еськиным и его компанией, но длинные языки плохо держаться за зубами. Света говорит, что с ним часто катается девочка из колледжа, наша бывшая одноклассница. Я мысленно говорю, что мне все равно.

Близиться день открытия байкерского сезона, этот день я знаю слишком хорошо. За пару дней до него приезжает отец, он отпрашивает меня в школе и мы уезжаем. В нескольких сотнях километров от города есть байк клуб, там проходит сбор папиной компании, тут только самые близкие. Рано утром мы приезжаем к оптовому рынку цветов, это моя просьба, но выбираю цветы не я одна. Все берут гвоздики, а я белые розы.

Отец разрешает небольшую часть пути проехать на мотоцикле с  парнем, которого все зовут Симба, он работает у папы. Мы идём к оной из машин, чтобы загрузить цветы, он спрашивает меня об учебе, я что-то отвечаю.

– Привет! – говорит мне проходящий мимо человек.

Я замираю, смотрю в бок, там у чёрного мерина стоит Рубен. Машу ему в знак приветствия. Его машина теперь наглухо затонирована и не видно есть там кто или нет.

Мы укладываем цветы в багажник машины, я надеваю свой шлем и сажусь на мотоцикл позади Симбы, вереница байков выезжает на трассу, мы летим к тому месту, где перестало биться сердце легенды.

Тёплый весенний ветер колышет сухую траву на обочине, в небольшой березовой роще затихли десятки моторов двухколёсных железных коней. Никто не разговаривает громко, все очень организованно, все по очереди подходят а деревянному кресту, что стоит в десяти метрах от дороги, молча стоят или наоборот произносят несколько слов.

Я ещё не подходила, жду машину с цветами. Она приезжает чуть позже всех, забираю цветы. Сигналят проезжающиеся мимо автомобили, чёрный Мерседес проезжает беззвучно.

Иду к кресту, кладу свои цветы, которые принесла для крестного, рядом стоит мужчина с проседью в бороде, на его руке красная татуировка в виде знака бесконечности. Я первый раз в жизни встречаюсь с носителем такой же метки, как и у меня.

– Я запуталась, – говорю тому, кто слушает меня с небес. – Дай мне знак.

На следующий день отец привозит меня домой.

Глава 10

Апрель выдаётся жарким, снег сходит быстро, появляется первая зелень. Я все чаще звоню маме, мы обсуждаем вузы, экзамены. Я сдаю биологию, решаю идти в мед, и сдаю географию потому что она мне легко даётся. Мама обещает приехать на последний звонок.

Наступает май. Я возвращаюсь вечером девятого мая с факельного шествия, возле самого дома передо мной тормозит машина, я пытаюсь перейти на другую строну улицы, но меня хватают сзади, зажимают рот и толкают в багажник. Я кричу и бьюсь из-за всех сил, тогда мне связывают руки и заклеивают рот.

Я не знаю куда едет эта машина и сколько прошло времени, когда багажник открывают, то я вижу вокруг заброшенную промзону. Меня ведут внутрь ангара.

Там стоит, широко раздвинув ноги и заложив пальцы за ремень Вова, но зло улыбается. Меня садят на стул и привязывания к нему.

Мне жутко страшно, сердце колотиться с бешеной скоростью.

Слышу звук подъезжающей машины, хлопок дверцы. В ангар входит Слава, я хочу крикнуть ему, чтобы он не входил, но у меня заклеен рот. Эти уроды бьют его со спины, он падает. Они связывают его и садят у стены. Потом ждут, Вова ходит вокруг меня кругами, изредка заглядывает мне в глаза и мерзко скалится. Они позвонили ему с моего сотового, чтобы заманить сюда.

Слава приходит в себя.

Вова что-то шепчет ему на ухо, тот дёргается, но они крепко его держат.

Мой бывший сосед идёт ко мне, садиться на корточки, наши глаза на одном уровне.

– Хочешь, чтобы я его отпустил? – спрашивает он.

Я киваю, рот у меня все ещё заклеен.

– Просто сделай, что я прошу для меня и моих парней. И мы его отпустим, а потом тебя.

Он поднимается и начинает расстёгивать ширинку, я жмурюсь и отворачиваюсь.

– Не смей! – кричит Слава.

Они бьют его и один из них достаёт топор, приставляет его к горлу Славы.

Вова дергает меня за волосы.

– Смотри! Мы сейчас отрубим его голову, если не будешь сговорчивой!

Меня начинает трясти в истерике.

– Немного пошалим, а он посмотрит.

Резко хлопает дверь ангара и вбегают люди в форме, я дергаюсь и падаю на пол, больно ударяюсь головой о бетонный пол и теряю сознание.

Прихожу в себя, когда меня теребят и дают понюхать нашатырный спирт.

Мужчина в форме и медик рядом с ним, я сижу все там же на полу, они помогают мне подняться и ведут на выход.

– Где Слава? – спрашиваю их.

– Все хорошо, сейчас придёт, – говорит мне медик.

Славу опрашивают, он долго что-то им отвечает возле своей машины, я жду.

Когда его, наконец отпускают, быстро встаю и иду навстречу, подойдя совсем близко крепко прижимаюсь к нему.

– Зачем ты приехал? Ты же понимал, что это ловушка!

– Я не мог по-другому, – спокойно отвечает он, гладя меня по волосам.

После всего случившегося, Слава каждый день увозит меня в школу и привозит обратно. Бабушка недовольна, но ни говорит мне ни слова.

В день последнего звонка стоит чудесная погода, мы проводим школьную линейку, долго гуляем в парке. Мама не приехала.

Ближе к вечеру за мной заезжает Слава. Он поздравляет меня и спрашивает, что подарить.

Я прошу научить меня водить машину.

Мы катаемся по заброшенной дроге ведущей к старому санаторию, он смеётся надо мной, я не обижаюсь.

Собирается гроза напитавшаяся жарким днем, мы приезжаем на берег озёра.

Отсюда вечером видно наш район: горящие фонари и окна домов переливаются в отражении водной глади. Мы слушаем музыку, смотрим на это великолепие. Вспыхивает кривая полоска молнии на горизонте, освещая на мгновение  озеро и посёлок на том берегу; я наклоняюсь к лобовому стеклу и смотрю сквозь на небо, оно светло-серое над нами, встречаюсь с его взглядом в отражении, он смотрит спокойно и безотрывно. Падают первые капли дождя, разбиваясь о пыльный капот и тут же становясь кляксами, через минуту слаженный поток смывает все дочиста, щёлкает  кассетная автомагнитола, оповещая, что дальше только тишина и шум ударяющихся капель по кузову машины.

– Грусть глаз твоих, моих метаний суть. Так пусть они покоятся под сенью белокурых локонов, На острых скулах, вылепленных ветром, Я все пойму, пусть легким будет путь, – говорит он.

– Чьи это стихи? – спрашиваю его.

– Не помню. Что из школьного учебника, – говорит мне, пожимая плечами.

– Я хорошо помню школьную программу. Там нет такого.

Мы молчим, он отвернувшись в боковое стекло, перебирает пальцами рябую оплётку руля.

– Это твои стихи? – спрашиваю я.– Для кого ты их написал?

Он поворачивается ко мне, смотрит внимательно, я даже не замечаю, как его рука ложится на мой затылок, легко притягивает к себе и касается своими губами моих. Я замираю, у меня почти не бьется сердце, я целуюсь  первый раз в жизни, первый раз в семнадцать лет. Он очень нежен, боится меня напугать , его пальцы скользят по моим волосам и останавливаются на предплечье, но даже сквозь искусственную кожу своей куртки, я чувствую как горяча его ладонь. Он останавливается, чуть отстраняется, но все равно, сидим касаясь друг друга лбами, не в силах потерять это чувство единства между нами.

– Извини, – хрипло шепчет он.

Я набираюсь храбрости и касаюсь его щеки, под пальцами легкая щетина, веду вниз по шее, там где идёт артерия, чувствую насколько зашкаливает его пульс, сама касаюсь его губ, легко провожу кончиком языка по его верхней губе. Поцелуй становиться терпким, словно крепленое вино, в висках шумит кровь и все внутри горит, от нестерпимого желания, одного единственного быть ещё ближе.

Провожу ладонью вниз по мягкой ткани его футболки, забираюсь под неё и неуверенно касаюсь его кожи, она горячая и гладкая, веду вверх по спине, чувствуя, под кончиками пальцев миллионы мурашек.

Он отстраняется, смотрит мне в глаза.

– Тише, – говорит дрожащим голосом. – Поедем домой.

Глава 11

Дома скандал, я не хочу поступать в московский вуз, решаю остаться в местном медицинском. Мама в ярости, она говорит, что я не думаю о будущем, отец грозит, что не будет давать мне деньги. Я знаю, что пройду на бюджет.

Почти каждый вечер разговоры о учебе заканчиваются моими слезами, я не хочу уезжать от Славы, дальше за сто километров.

Вечер перед первым экзаменом остаюсь дома одна, бабушка уезжает к сестре, у той стало совсем плохое здоровье.

В окно тихо стучаться, я отодвигаю шторку, за ней Слава. Я смеюсь над ним, он высоченный, ему неудобно стоять на крыше веранды. Свет фар машины при въезде в район, может нас рассекретить я затаскиваю его в комнату, мы теряем равновесие и падаем на пол.

Я целую его, он отвечает. Подхватывает меня и усаживает на комод, я обвиваю его ногами за талию, с грохотом падает стопка учебников.

Он замирает.

– Бабушка уехала, – все равно шепотом говорю ему.

Тянусь к нему, целую. Нахожу край футболки и стаскиваю ее, бросаю на пол. У него нет татуировок, кожа гладкая, виден узор мышц. Я любуюсь им. Веду пальцами вниз к кромке джинс, поднимаюсь вверх прижимая крепко ладони. Мне нравиться, как он подрагивает от моих прикосновений. Целует меня, гладит мои плечи, пропускает волосы меж пальцев.

Я касаюсь бляшки его ремня, он останавливается, дышит тяжело.

– Мне нужно уйти, – шепчет мне на ухо.

– Почему? – спрашиваю его.

– Так надо.

Коротко целует меня, излишне неровно натягивает футболку, как кажется мне, и уходит.

Всю ночь я не могу заснуть, чувствую его руки на коже, поцелуи на губах.

На экзамен иду больше похожая на зомби, но сдаю легко, мне попадаются знакомые задания. Сдаю бланки в числе первых.

Мы ещё накануне договорились, что после экзамена приду к нему, он хочет познакомить меня со своей мамой.

Я прихожу чуть раньше. Чуть раньше, чем нужно. Совсем чуть–чуть.

Открываю калитку, делаю несколько шагов к летней кухне и слышу их голоса.

– Ты кого собрался ко мне в дом привести! – говорит громче приличного женщина.

– Такая же как и мать! От осинки не родятся апельсинки! Слышал такое? Думаешь она ждать тебя из армии будет. Я хотела тебе подарок сделать, отмазать! Теперь этому не бывать!

– Дождётся я знаю! – говорит Слава.

– Знаешь, как сейчас девки делают, трутся со всеми подряд, а потом зашиваются! И снова девочка, не прикопаешься! Бережёт он ее!

Мне все стало ясно, все встало на свои места. Руки затряслись, ком подступил к горлу. Я развернулась и пошла, хлопнула калитка оповещая, что я покинула его территорию, его жизнь. Нет большего предательства, чем недоверие.

Хлопнула вновь калитка, я не повернулась.

– Стася! – крикнул он мне в след, понимая, что я слышала слишком много, чтобы повернуться.

Я знала, он не побежит меня догонять. Не будет оправдываться или просить прощения. Он сделан из другого теста, так говорят.

Нет из металла.

Глава 12

Я остервенело, выкатываю один из трёх чемоданов в подъезд, возвращаюсь в эту осточертевшую квартиру за остальными. Игорь сидит в кухне-студии за столом и показушно курит, стряхивая пепел в кружку с остывшим кофе, делая вид, что ему все равно.

– Иди! Помотаешься вернёшься! – бросает он мне.

Я более менее спокойная до этого момента в секунду озверев, подлетаю к нему, и смахиваются чашку на пол, та выплескивает бурду из растворимого кофе и пепла, крутится но полу, но не разбивается.

– Ты что на помойке меня нашёл? – ору на него. – Какого хрена, строишь тут из себя! Ещё от маминой юбки не отцепился, иди она тебе жопу подотрет!  Тебе дай волю третьей ее к нам в постель уложишь и совета будешь спрашивать!

Хватаю чемоданы и иду на выход. Два дня назад я узнала, что он со своей мамой ездят и ищут квартиру, которую мы собирались купить вместе. А вчера он всеми правдами и неправдами, решил взять у меня мою часть денег. Это стало точкой кипения. Наши отношения без этого трещали по швам.

Он перегораживает мне выход, руки скрещены, вид угрожающий, нависает надо мной. Мне всегда нравились высокие мужчины.

– Все успокойся! Сядь поговорим!

–Ты серьезно? Все! Это все! Все кончено, не о чем больше разговаривать. Сколько я могу терпеть? У тебя крутые подруги, у твоих друзей крутые жёны, все вокруг крутые, Аня лохушка. Иди! Пусти меня!

Я нашла удачный момент сказать ему это, то что накопилось. Наши отношения были провальными с самого начала. Я ушла к нему из одних токсичных отношений и попала в болото лжи, как с моей стороны, так и с его.

– Ты же любишь меня, – говорит он с надеждой.

– Когда я тебе говорила о любви? Напомни!

В его глазах паника, он опускается на колени и прижимается ко мне.

– Стась, ты же не уйдёшь?!

Уйду, ещё как уйду. Перекидываюсь чемоданы в коридор, перешагиваю сама. На лестничной площадке стоит соседка Юля.

– Ты уезжаешь? – спрашивает она.

Я ей киваю.

– Как жаль! – говорит она и обнимает на прощание.

Не переношу мужиков, давящих на жалость, маминых сынков и тому подобное.

Я люблю силу, мужественность, брутальность, в Игоре эти качества заканчивались на его крутых татуировках. Я не могу врать себе, я ищу мужчинах качества того парня, что встретила тринадцать лет назад, но в нем они были все сразу, а в остальных словно специи в блюдо добавлял скупой повар.

Слишком долго деспотизм Кирилла путала с силой, мне нужен был рычаг, чтобы уйти от него, я встретила Игоря, он был моим инструктором по вождению, наверняка это зацепило меня в нем и его голливудская внешность. Теперь пелена упала окончательно, я иду дальше.

Гружу чемоданы в багажник своей Тойоты, сажусь за руль, выдыхаю и набираю номер подруги.

Спустя час я в ее квартире, у нас бутылка вина и огромный набор суши. Илона по совместительству моя начальница. Ей чуть больше чем мне, она яркая, успешная, часто отдыхает за границей. У неё есть тайный покровитель, но она не говорит кто это, даже мне.

– Хочешь поработать в новом месте? – спрашивает она.

– Мне это нужно! – отвечаю ей.

– Есть одно местечко, там нужно навести порядок. Могу отправить тебя переводом на три месяца, не понравиться вернёшься.

Я соглашаюсь, мы допиваем бутылку, заказываем ещё и утро встречает нас больной головой.

До двадцати пяти лет я посвятила себя учебе, на зло родителям уехала учиться в Омск в государственный аграрный университет имени Столыпина, параллельно училась на заочном отделении на эколога и геолога в добавок, то что у меня не было свободного времени мягко сказано.

Родители крутили пальцем у виска, а я мечтала стать полезной людям и навести порядок в мире. А по итогу сижу с бумажками в офисе, и порчу тонны бумаги, в место того чтобы спасать каждое реликтовое дерево.

Спустя неделю я получаю папку с документами от Илоны и пункт назначения, забрасываю их на заднее сиденье своей микро машины, до свободного времени.

Пиликает айфон

– Алло! – отвечаю на автомате.

– Привет! Это Рита! Помнишь, мы не смогли собраться зимой на встречу выпускников, решили в эти выходные. Ты приедешь? – она говорит быстро, не давая мне времени сориентироваться, чтобы  в очередной раз соврать.

– Мне негде остановиться, – кидаю главный козырь.

– У меня!

– Хорошо! Я приеду, как раз там буду проездом.

Она весело верещит на том конце провода.

Бабушка живет у мамы на южном берегу Франции, дом продали.

Я заезжаю на заправку, заливаю полный бак, отъезжая от автоматов, чудом не сбиваю мужика, тот кидается ко мне и орет. Я пытаюсь доказать, что преимущество у меня, но бесполезно, получаю обидное «курица» и его оно оказывается последним в нашей полемике.

Паркуюсь, чтобы сходить за кофе, рядом останвливается чёрная девятка, из которой Рома Билык поёт о дождях-пистолетах, я начинаю рыдать. Неудачница, без детей, без защиты, карабкаюсь словно слепой щенок, держусь за подонков, словно за последнюю соломинку в этой жизни. Где же я свернула не там?

Стучат по стеклу, я всхлипываю, отираю лицо от растёкшейся туши. Гаишник, вот тебя мне не хватало.

– У вас все в порядке? – спрашивает он.

– Нормально! – бодро говорю ему. – Ноготь сломала.

Показываю руки с абсолютно целыми и свежими ногтями, покрытыми гелем.

Он мотает головой.

– Вы только сначала успокойтесь, а потом поезжайте.

– Спасибо! – хоть одно доброе слово за день.

Вот ещё одно, где я там буду делать маникюр, педикюр, красить волосы? Куда меня черт несёт?

Глава 13

Встреча выпускников прошла феерично, так сильно я напивалась, только на выпускном в институте. И вот мы в Ритиной бане с холодным пивом отмокаем.

Я, Рита и Света, словно и не было тринадцати лет редких звонков и смс на праздники.

Рита замужем за местным бизнесменом, три раза в год отдыхает заграницей, шопиться в Италии: все сложилось. Света местная бизнесвумен, она слегка пополнела, сменила двух мужей, но все ещё ждёт своего принца.

Мы обсуждаем кто и где, особенно кого не было на празднике.

– А ты кем будешь на новом месте? – спрашивает разомлевшая от пара Света.

– Директором лесхоза, – так же расслаблено отвечаю ей.

– Серьезно? – переспрашивают они в один голос и заливаются смехом.

Я и сама не думала, что стану тем, кем стала и это точно не было моей мечтой. В глупых девчоночьих анкетах я писала, что хочу быть врачом, актрисой, моделью, но не лесником

– Стась, можно очень не скромный вопрос? – говорит Рита.

– Смотря на сколько!

– Ты спала с Еськиным?

Света давится пивом, которое течёт у неё даже из носа

– Что ты его вспомнила? – спрашиваю ее

– Не знаю. Мне кажется, что он очень сильно тебя любил. После армии не вернулся, с матерью не общался, правда потом она уехала, куда никому не сказала.

– Нет! Не спала, – отвечаю ей.

– А прикинь, я тут вспоминала все. Он же не урод. Есть такой тип мужчин, когда из некрасивых мальчиков вырастают очень брутальные мужики.

– Ты чего  расфилосо́фствовалась? – спросила Света.

– Как ты это выговорила? – спросила Рита, мы дружно заржали.

Вечером, придя более или менее в себя я принялась пролистывать документы. Мои глаза полезли на лоб от количества сдаваемой в аренду земли и смены директоров там да последние несколько лет, только два последних были пойманы на взятке. Я набрала Илону.

– Алло!

– Ты почему мне сразу все не сказала, я думала, что там глушь и алкаши в подчинении, а тут такие обороты! – почти кричу ей в трубку.

– Там нужен свой человек, через три месяца вернёшься! Целую! – и отключилась

Стерва!

Я начинаю тщательно изучать бумаги: «FameEsWood» почти везде фигурирует одна фирма.

Во что я вляпаюсь?

Глава 14

Кадровичка, которой я передала свои документы посмотрела на меня словно на жертвенного агнца, присланного для язычников. Я придумала для себя несколько десятков эпитетов, пока ехала сюда: откуп, жертва, белоснежка, смысл у них один. Меня либо убьют, либо посадят, тут нет других вариантов.

При первом же стуке в дверь кабинета я вздрагиваю.

– Открыто! – кричу посетителю

Дверь открывается, за ней слесарь.

– Я вам табличку вешаю, Евстасия Андреевна.

– Спасибо, – выдыхаю я.

На второй день моей работы появляетс он: генеральный директор «FameEsWood», подтянутый, вылизанный в салоне красоты, сверкающий белоснежными винирами, в идеально сидящем костюме, с зачёсанными волосами

«Тебя тут не бьют»? – хочу задать ему вопрос.

Он улыбается всеми тридцатью двумя, а взгляд мерзкий, холодный, пронизывающийся до самых костей.

– У вас назначено? – спрашиваю, не отрываясь от документов.

– У нас всегда назначено, когда нам нужно, – отвечает и садиться в кресло для посетителей.

– Вы у меня не внесены в график. Покиньте кабинет, – спокойно отвечаю ему.

– Я забыл представиться, сейчас исправлюсь. Игнатьев Борис.

Он протягивает мне руку для рукопожатия, я не реагирую, тогда он кладёт папку на стол

– Это вам на подпись. Нам как обычно.

Я вскипаю.

– Видите вот эту стопку документов? – показываю ему на гору документов перед собой. – Ваши будут рассмотрены, только после этих. А вот эта папка это документация по вашей организации, и половина тут одни штрафы. Для начала подготовьте все заявления на мое имя, а то они на подпись к бывшему директору, за тем запишитесь у секретаря на приём, а потом рассмотрение в течение двадцати одного рабочего дня.

Он медленно забирает свою папку, пристально смотрит, улыбается

– Думаю не плохо бы было сходить в ресторан, – говорит он

– А они тут есть? – с вызовом спрашиваю его.

– Тут все есть.

Когда он уходит, я тут же иду к секретарю

– Ольга Васильевна, пусть все мастера леса и егеря подготовят отчеты по своим участкам. И завтра с утра будет собрание. Отчеты можно устно.

До самого позднего вечера сижу зарывшись в бумаги, мне сложно даётся понять логика работы этой фирмы, но что-то знакомое. О таком виде деятельности, не законном, хорошо прикрытым под вырубку леса, мне рассказывал один хороший человек, когда я проходила практику в геологическом.

Тут все словно на ладони, одни участки осваиваются по всем правилам, на других штрафы за несвоевременную уборку спиленных веток. Мне нужно попасть на место.

Я смотрю на карте расположение участка, где они хотят вести разработку песчаного карьера.

– Что же вам там нужно.

Глава 15

Первое собрание: они с недоверием смотрят на меня, я тут самая молодая. По их рассказам, тут все в пределах допустимого, обходы делают, нарушителей ловят.

– Кто закреплён за пятнадцатым участком? – спрашиваю их.

Руки поднимают двое: лесник и егерь.

– Мне нужно посмотреть это место.

– Туда только с ночёвкой, в один день не воротимся, – говорит мне мужчина ближе к сорока.

– Полчаса на сборы, – говорю ему

В назначенное время он подгоняет ниву, я гружу в неё свой рюкзак, там уже лежит палатка и ещё кое какие снасти.

– Извините, не представился, – обращается он ко мне. – Станислав Сергеевич

– Давай на ты.

Он кивает мне. У него спортивная фигура, грубоватое, но красивое лицо с широким лбом, фигурными губами и нос с небольшой горбинкой.

Нам ехать пару часов, ещё несколько идти пешком. Я изучаю карту, тут есть обозначение пещеры или старого рудника.

– Что там на участке? – спрашиваю его.

– Лес, река, овраг, – отвечает Стас.

– Я это на карте видела. Что это такое? – показываю на значки.

– Небольшая пещера, там раньше отшельник жил.

– Тут показан рудник.

– Эту карту составлял дилетант, краевед любитель. Не забивай голову.

Я делаю вид, что все поняла и потеряла интерес к этой теме.

– Что знаешь о «FameEsWood»? – спрашиваю спустя какое-то время.

– Ничего особо работают сами и местных не забывают.

– Что это значит?

– Рабочие места, зарплата хорошая и стабильная. Чужих на заработки не привозят, только если специалистов.

Повязаны, значит, тут все.

– А этот главный их. Я тоже не дура, много людей видела, он меньше всего похож на приличного человека, такие только о себе думают.

– Игнатьев! Это мелкая сошка, бумажный директор, принеси подай. У них там несколько компаньонов, но глава редко бывает, только когда дела важные появляются. Он и по бумагам нигде не проходит.

– Почему тогда, если у них все так прекрасно, ими  в высших инстанциях так заинтересовались. Куда все бывшие директора разбежались?

– А можно встречный вопрос?

Я киваю.

– Что ты хочешь тут изменить?

– Порядок навести, чтобы людям жить было хорошо.

– А что по-твоему порядок? Я считаю, что нельзя вне сезона охотиться, беременных косуль и лосих с вертолетов гонять и медведей в берлоге убивать.  Реликтовые деревья валить тоже не хорошо, подчистую вырубать лес и за копейки в Китай продавать, а жить и не иметь возможности пользоваться дарами природы. Видеть, как богатеют единицы на результате твоих трудов, – он говорит четко и размеренно.

– А потомкам мы что оставим? Разорённое государство? Никто не думает о благосостоянии наших детей. Мы должны сохранить наши богатства.

– Вот ты, какая правильная! Они никогда тебе принадлежать не будут.

– То есть ты считаешь, обход законов нормальной вещью? – я понимаю, что ты разговариваем на повышенных тонах.

– Глупая ты, – заканчивает он наш диалог, словно ставя точку.

До того места, где мы оставим машину дальше едем молча. Я лишь наливаю нам по чашке кофе и протягиваю ему.

– Спасибо, – коротко говорит Стас.

Останавливаемся, надеваю куртку, свой рюкзак, проверяю шнуровку.

– А как туда техника будет добираться? – спрашиваю его.

– Зимой запросто. А Уралы и летом пройдут, ещё можно на лодках и по льду реки.

Спустя час мы попадаем на один из освоенных участков, на нем высажены молодые деревья, они тянут к солнышку свои молодые свечи–побеги. Я осматриваюсь, Стас замечает это. Делает вид, что остановился попить, после протягивает мне фляжку.

– Что ищешь?

Я делаю глоток, возвращаю фляжку. За время дороги мои волосы растрепались из хвоста. Собираю их. Стас смотрит в упор на мою татуировку.

– Что значит? – кивает он.

– Оберег, – отвечаю ему.

Он разворачивается и мы продолжаем путь, через два часа решаем сделать привал. Я пару лет не была в походах, с тех пор как начала жить с Ильей.

Кофе ещё не остыл, мы перекусываем бутербродами. Я вижу, что Стас, хочет что-то сказать.

– Говори, – обращаюсь к нему. – Не люблю недомолвок.

– Это же Седой нашаманил  тебе татуировку?

Я замираю.

– Откуда знаешь? Про них?

Он закатывается рукав куртки, чуть выше кисти у него такая же.

– Кем ты ему приходишься?  – спрашиваю его.

– Сын, – коротко отвечает он.

Конечно, он же Сергеевич. Пазл сложился крестница, брат и сын. Повязанные и неприкасаемые для тех, кто уважал этого великого человека.

– А ты? Внебрачная дочь? – спрашивает Стас.

– Крестница.

– Да, отец с трепетом относился к вере.

Мы продолжаем путь.

Солнце ещё не село, когда мы добираемся до места, я обхожу территорию,

Стас ставит палатку, разводит костёр.

Все как на карте и река и овраг, только пещера в стороне.

– Идём ужинать, – зовёт он.

Трещит костёр, вечер тёплый, воздух спокойный, что нет и дуновения ветра .

– О чем задумалась? – спрашивает мой спутник.

– Давно не сидела у костра, словно миллион лет прошло. Тебе же было лет двадцать, когда он погиб?

Я всегда знала, что у крестного есть сын и бывшая жена не разрешает им общаться. Стас смотрит на огонь, поправляет поленья.

– Мне тринадцать, – не дождавшись ответа продолжаю я, хочу, чтобы он знал некоторые детали, которые могли ускользнуть от него. – Мне его не хватает.

Он поднимается и берет удочку, спускается к реке. Спустя полчаса я слышу плеск воды, я бы тоже искупалась, но голая туда не полезу.

Стас возвращается, на его волосах блестят капли речной воды, футболка местами прилипла к телу, на запястье левой руки повязана плетёная фенечка.

Ищу сходство между отцом и сыном, наверняка они есть, просто крестного я не видела молодым.

Мы просыпаемся на заре, я быстро умываюсь в прохладных водах реки. Стас варит кофе. Складываем палатку, в которой никто не спал, я уснула прямо не земле, выспалась, словно в пятизвездочном отеле.

Поднимаемся в небольшую гору, где находиться пещера. Осматриваюсь, на всем протяжении пути я не встретила достойного для рубки леса, деревья кривенькие, растут недоступно для техники, а разрабатывать тут карьер, только дурак станет.

Я скидываю рюкзак, достаю фонарик. Лаз узкий, но можно влезть, освещаю пространство, там пусто.

– Ты что полезешь? – спрашивает меня Стас.

Я киваю и заговорщически улыбаюсь, внутри на сводах видны следы от кирки, и кругом кварцевая порода, спутник золота.

Выползающих наружу, достаю свой металлоискатель. Стас крайне удивлён моему инвентарю, прохожу вокруг, беру несколько проб грунта.

– Что тут добывали? – спрашиваю его.

– Не знаю.

А ведь тат что-то добывали и вывозили, обратно идём другой тропой, я замечаю явно рукотворные траншеи.

К вечеру мы возвращаемся к машине.

Глава 16

На следующий день я снова работаю в кабинете. Мне удаётся привести документы в порядок.

Наступает время обеда, я иду к сотрудницам в бухгалтерию.

– Можно с вами чайку попить? – спрашиваю их.

Они весело кивают, кабинетные королевы, повелительницы принтеров и печатей.

Им интересно все, что касается меня: откуда приехала, есть ли муж и семья, где раньше работала.

– Мужа было два, но сама их бросила. Больше замуж не хочу, – раскрываю им совсем не тайные тайны, но мне это нужно, чтобы они тоже говорили со мной откровенно.

Извилистой тропой вывожу своих собеседниц на тему нудную мне.

– У нас мужиков хорошо мало, так вот у моей соседки дочка глаз положила на хозяина лесопилки, она у них в доме убираться ходит.

– Игнатова? – выведываю я.

– Нет! Этот скользкий тип, от такого ничего не добьёшься. Там ещё один хозяин есть, приезжает редко, но вроде у них даже что-то было. Мать ее говорит, что он не принц.

– Как понять?

– Не очень то и красивый, но мужик нормальный! Она сегодня туда пойдёт, он вроде приехал. Из-за проблем с документами, – замолкает она, понимая, что сказала лишнего.

Как все интересно, все знают и все молчат. Покрывают друг друга.

Заканчиваю смену, решаю сделать пробежку в прекрасный пятничный вечер.

Я подселилась практически в центре городка, тут пруд рядом стадион.

Надеваю спортивные легинцы, накидываю толстовку, включаю любимую музыку.

Делая разминку набираю номер Илоне.

– Алло! – слышу радостное приветствие.

– Я бы тебя придушила! – шиплю ей в трубку.

– Что так все плохо? – спрашивает она меня.

– Слишком. Мне нужны основания, чтобы не подписывать документы. Высылай группу геологов, экологов, хоть Гринпис присылай. Меня либо убьют или посадят.– Что ты там нашла? – спрашивает встревожено она.

– Помнишь наш Вась Вась рассказывал схему разработок, вот тут она в чистом виде!

Илона охает.

– Кхм! – кряхтит она в трубку, я знаю эту манеру, когда хочет что-то неприятное сказать.

– Что ещё? Говори.

– У меня единственный свободный геолог, на которого можно положиться это Кирилл, – выпаливает она.

– Хоть дьявол во плоти! – отвечаю и отключаюсь.

Бегу по набережной, навстречу идёт Стас с женой, может девушкой, то висит на его плече, преданно заглядывает в глаза, я коротко здороваюсь и пробегаю мимо.

По пути к дому мне встречается Игнатов, он в простой футболке и джинсах, на лице фирменная улыбка.

– Хороший вечер! – говорит он мне вместо приветствия.

– Был до встречи с вами! – отвечаю ему.

– Может проведём вечер в хорошей компании друг друга? Обсудим размер вознаграждения за вашу благосклонность.

–Я вам уже объясняла последовательность подачи заявления.

Он подаёт кому-то знак, я даже не успеваю ничего понять, меня ударяют по голове, я теряю сознание.

Прихожу в себя, сидя на коленях, голова видимо на сиденье, руки и ноги связаны, рот заклеен, на голове менгире. Чувствую движение, значит едем в машине.

Не подаю вида, что очнулась.

– Я сначала думала нам сюда какую-то бабищу пришлют, а смотри  ничего такая.

Может потом хозяин ее на своё усмотрение отдаст. Если нет, то мы обговорили все.

Они мерзко смеются, мне становиться жутко, противный липкий пот струиться по спине.

На кочке я ударяюсь коленями и всхлипываю.

– Очнулась! – слышу голос Игнатова.

Через пару минут машина останавливается, они выходят и вытаскивают меня, ведут так же с мешком на голове.

По звуку под обувью я понимаю, что иду по паркету или ламиннату. Меня садят на стул, развязываю завязки на мешке, стаскивают. Я щурюсь от яркого света: напротив меня панорамное окно, за ним закат пылает по все ширину горизонта.

У окна спиной ко мне стоит мужчина, он медленно поворачивается и садится в шикарное кожаное кресло.

Я привыкаю к свету, я его узнаю.

Мое сердце пропускает несколько ударов, во рту пересыхает.

Игнатов отрывает скотч с моих губ, я морщусь. Человек в кресле узнаёт меня, я это вижу в его взгляде, но он спокоен. Он не ожидал меня тут увидеть, это Слава.

– Ну ты и мразь, Еськин! – зло бросаю ему.

Он изменился, стал ещё шире в плечах, более грациозен. На нем шикарный костюм, сшитый явно на заказ, белоснежная рубашка, запонки на манжетах.

– Вы, что знакомы? – спрашивает Игнатов, толи меня, толи его.

Еськин даёт знак кому-то позади меня, мне развязывают руки и ноги, передо мной на край стола ставят стакан с водой, Я хочу зашвырнуть его в лысую голову. Слава понимает отчем я думаю, подымается и делает знак рукой, его помощники выходят из кабинета.

Он ставит стул, точно такой же как подо мной, напротив и садиться, в его руках стакан с водой.

– Думаешь, я буду кормится с твоих рук? – спрашиваю его.

– Как же я не догадался, что Евстасия Андреевна, то же что и Стася, – отвечает он, его голос стал ещё более глубоким, таким правильным, словно ему ставили речь.

– Я тоже не догадалась, что это не славный лес, а Славин Лес. Хозяин жизни? Да?

– Пить будешь? – спрашивает он.

Я пинаю его с ножку стула, вода плещется на пол. Он хватает меня за челюсть, но тут же одёргивает руку, словно на демона плеснули святой воды. Затем толкает вместе со стулом к столу, на нем разложены ровные стопочки документов.

– Поставь свои подписи и можешь быть свободна.

Я легким движением кончика пальца толкаю их поочередно от села, листы бумаги катятся по гладкой поверхности стола, срываются  с края вниз и разлетаются по полу. Слышу его отдаляющиеся шаги за спиной, хлопает дверь, возвращается. Игнатов, дергает меня за локоть и ведёт прочь из этой комнаты.

Мы спускаемся в гараж, проходим мимо дорогих машин и квадроциклов, и я краем замечаю там чёрную девятку. Ком застревает в горле.

Я чувствую боль в плече, и вижу как он вытаскивает шприц, тело медленно становиться вялым, но я не теряю сознание.

Мы долго едем, затем кто-то берет меня на руки и несут, вокруг лес и начинает темнеть.

Меня бросают в траву, словно куклу.

– Любишь лес? Вот и оставайся тут, стань частью природы! – говорит мне Игнатов.

Я не могу пошевелиться, и не владею телом, и медленно засыпаю.

Глава 17

Это был димедрол, я знаю его действие, такая доза должна была меня убить, но у меня есть особенность. Однажды я очень переволновалась перед экзаменом и выпила пять таблеток, медсестра в институте промыла мне желудок, и объяснила, что такое резистентность к некоторым препаратам.

Вру. Это было пятьдесят таблеток и я их выпила, после того, как мой муж Кирилл меня изнасиловал. Он не мог принять того, что я не любила его. Он видел, как я ищу в нем другого человека и не мог мириться с этим. Так он пытался заставить любить его.

Я тогда стала другим человеком, смотрящим на этом мир, словно робот, без чувств с одними потребностями. Я раскроила его душу на полоски, обмотала его этими остатками и кинула, связанного и крепко накрепко привязанного к себе. Он мой цепной пёс и ему дали команду.

Я выскребаю себя  из димедрол него сна. Светает. Вижу в нескольких  метрах ель, ее густые ветки касаются земли, я ползу под них, нагребаю мха и ложусь.

К полудню во мне появляются силы, я полностью освобождаюсь от действия укола.

Ужасно хочется пить. Вокруг только деревья, прислушиваюсь. Тишина. Нет звуков пил и техники, или трассы. Значит я очень далеко в лесу. Я только не знаю, с какой стороны меня вывезли из города и куда идти.

Нахожу крепкую ветку, долблю ей по дереву.

– Помогите!

Осматриваюсь: вокруг сосны и лиственницы, встречается кедр, но он ещё молодой.

Нахожу наиболее высокое. Снимаю футболку, завязываю камень внутрь. На мне остаётся спортивный топ для бега и толстовка. Лезу на верх.

– Дебилы, нужно было вести меня в корабельную рощу, где нет веток!

Меня начнут искать только во вторник, на третий день, когда решат,что я сдохла.

Слава ты нашёл тут золотую жилу, во всех смыслах: доступ к недрам, людей, которые повязаны друг через друга абсолютно все!

Добравшись до верха смотрю, что есть в зоне видимости. Ничего! Бескрайные просторы леса, волны макушек, целующиеся с небесами.

В одном месте, мне судиться облачко дыма, я долго смотрю туда. Бросаю в том направлении футболку и спускаюсь вниз.

Я иду, нахожу немного ягод и ручей, где можно попить, но взять с собой воды не во что. Иду дальше, попадаю на небольшую полянку. Это чья-то делянка, уже заросшая, но тут раньше косили траву на сено.

Обхожу кусты по периметру, на дереве висят забытые вилы, рядом медный чайник с носиком, я его достаю и беру с собой, там же под деревом, куча старого мусора, нахожу в ней осколок банки.

Накидываю сухого мха и ставлю стекло напротив солнца, пока оно ещё ярко светит.

Так сильно я не молилась никогда!

Мох задымился и появились огоньки пламеня!

– Спасибо! – выдохнула, смотря в небеса.

Пока разгорался костёр, насобирала грибов, сварила в воде из лужи и высыпала на листья. Потом накипятила себе чай из хвои.

После перед тем как уйти, набросала сырых веток в костёр, повалил густой дым. Я дала знак.

Мне ещё несколько раз приходилась влезать на деревья и смотреть, куда я иду.

К вечеру я вышла на берег реки, и пошла вниз по течению, я пыталась вспомнить карту и когда увидела на берегу старый развалившийся мост, поняла где нахожусь. Рядом с ним была стоянка туристов, это их дым я видела утром, но они ушли.

Я пошла за ними, периодически находила высокое дерево и долбилась по нему палкой и кричала.

На рассвете мне навстречу вышли два парня, я без сил опустилась на колени и заплакала.

– Мы думали, что нам чудиться! – говорила мне женщина, когда отпаивала чаем мазала укусы комаров и мошек мазью.

Глава 18

Утро понедельника, начало рабочей недели. Я иду по коридору к своему кабинету, они смотрят на меня, словно на ожившего мертвеца. В принципе как оно и есть. На мне красный брючный костюм, лицо тщательно замазано тональным кремом.

– Там вас ждут в приемной, – говорит мне Ольга Васильевна.

Мне не нужно гадать, чтобы узнать кто сдал меня, если я ткну пальцем в первого попавшего, то наверняка не ошибусь, но есть один человек, который выдал себя.

В приемной я встречаю присланных специалистов мне на подмогу, среди них Кирилл. Он внешне спокоен, но слишком хорошо его знаю, он машет хвостом, словно преданный пёс при виде хозяина.

– Ольга Васильевна, пригласите Станислва Сергеевича, – говорю секретарю и завожу их в свой кабинет.

– Что ты там нашла? – спрашивает меня Кирилл.

– Все как в учебнике. Кварц, пирит, салферит.

– Ты уверена? – переспрашивает он.

– У меня металлоискатель орал пол ногами, словно я шла по золотому паркету.

Нам нужно создать шумиху, протянуть время и дать этой земле новый статус. Иначе я сяду в тюрьму, если подпишу эти бумаги.

– Ты уверена, что там будет незаконная добыча золота? – спрашивает Инна – эколог.

– Тут освоено уже несколько участков. Они пилят лес, прячет под неубранными ветками шурфы, пока те пригодны для разработки. В том месте, куда вы направитесь, чуть южнее пещеры есть несколько старых шурфов, мне показалось им больше ста лет, но есть свежие подкопы.

Стучат, мы замолкаем. Входит Стас, его взгляд острый и холодный, маски сорваны.

– Вы сопровождаете группу, – говорю ему сухо.

Мои друзья уходят.

– Станислав, задержись на минуту. Я не хочу, чтобы мои друзья пострадали

Думаю, что твоей подруге не нужно знать о том, что было между нами. Беременным это вредно.

– Между нами ничего не было! – зло говорит он мне.

– Может и не было, но осадок останется!

Он бросает на меня тяжёлый взгляд, но есть в нем что-то удивлённое.

– Извини! Ты не знал. Беременную женщину видно за километр, особенно, если она рядом с отцом ребёнка.

Я смотрю, как загружают рюкзаки и оборудование в машины. Подходит Кирилл перед самой посадкой.

– Не доверяйте никому из местных, – шепчу ему на ухо, прижимаясь ближе, чем нужно, потому что знаю, он наблюдает за мной из окон своей чёрной девятки.

– Я все ещё тебя люблю, – отвечает Кирилл.

Я, молча, ухожу в свой кабинет.

После обеда дверь в кабинет открывается, входит Игнатов, на него страшно смотреть, на скуле растёкся синяк, неудачно скрытый кремом, губа распухла, когда он начинает говорить, я понимаю, что часть его белоснежных виниров сколота.

– Вы неважно выглядите, – говорю ему. – Могу посоветовать хорошую мазь, помогает от синяков и укусов комаров

– Давайте поговорим, – говорит он с надеждой в голосе. – Думаю, ещё можно найти компромисс. Подумайте

– Я очень много думала, у меня был прекрасный шанс остаться со своими мыслями наедине. Я провела прекрасные выходные на лоне природы, очень помогает сосредоточиться, когда плюсом идёт прекрасный антидепрессант, как димедрол. Вам нужно открыть тут тур для туристов. Прекрасные места! Знаете ли.

Он пытается держать марку.

– И о чем вы думали?

– Много о чем. Например: вы ослушались хозяина и получили за это. Не так ли? Ты даже не представляешь, что бы тебе было, если бы сделал чуть больше.

– Я только одного понять не могу, что может вас объединять? – говорит больше себе, чем мне Игнатов.

– Кого?

– Вас и Славу

Я пожимаю плечами.

– А что может объединять мужчину и женщину?

– Любовь? – делает он попытку

– То, что-то неё осталось. Уходите.

Он идёт к выходу, ему дали последнюю попытку и он ее провалил. Раньше горцам с плохой вестью отрубали голову

– И скажите ему, что нет страшнее женщины, которой отказали! – добавляю в след, это слышит не только он, но все кто был в приемной. Наступает конец рабочего дня, я выхожу к своей машине, у не поколоты все четыре колеса

– Суки!  – шиплю я.

Иду до ближайшей шиномонтажки, объясняю им ситуацию, парни говорят, что цинизмы плотная запись и ничем помочь не могут. Маленький городок, это хорошо сложенный механизм передачи информации, организм с правильно работающими рефлексами.

Возвращаюсь к машине, возле неё стоит Слава.

– Нужна помощь? – спрашивает он

– Я сама разберусь, – отвечаю ему и иду домой пешком

– Проводить?

Я молчу и он идёт рядом, словно для нас это обычное дело, встречаться после работы, чтобы прогуляться по городу.

– Кто этот рыжий? – спрашивает Еськин.

– Мой первый муж.– У тебя был ещё и второй?

Я фыркаю и не считаю, что должна отвечать на этот вопрос.

– Твой карманный мальчик вышел из-под контроля? – спрашиваю его.

– Он получил за это. Для него было полезно почувствовать вкус свободы.

– Я видела.

– Как сложилась твоя жизнь? – буднично спрашивает он меня.

Мы беседуем, как бывшие хорошие приятели, которые не виделись пару тройку лет.

– Ты мне не доверяешь? – вдруг спрашивает он.

– Доверие величайшее из благ, – отвечаю ему. – Око за око. Вот ты тоже не доверяешь Игнатову.

– Я никому не доверяю.

– Ты доверял Рубену, я это видела.

Мы молчим некоторое время, я хочу, чтобы он понял, насколько сильно обидел меня.

Доходим до моего дома, я открываю подъезд, он смотрит на меня.

– На кофе не приглашаю. Мы по разные стороны.

Поднимаюсь на свой этаж, дверь в свою квартиру я закрыть не успеваю, Слава распахивает ее вновь и входит не спрашивая у меня разрешения.

Я делаю шаг назад, натыкаюсь на стену, он подходит вплотную, нависает надо мной, я чувствую его дыхание, тепло от его тела, вижу золотистое сияние загара его кожи. Мое сердце стучит два раза чаще, я хочу посмотреть в его глаза, но боюсь, я боюсь себя.

Слава касается моих волос, легко тянет за подбородок, заглядывает в мои глаза, я вижу в них тоску.

– Прости меня, – шепчет он.

– Я давно тебя простила. Просто гордая, сама себе сознаться не могла.

Он целует меня, сначала нежно, потом до потери воздуха в легких, до головокружения. Его язык скользит страстно, обжигая кожу до боли, успокаивая ее до наслаждения. Я нахожу край его футболки и стягиваю ее. Его кожа гладкая, от неё идёт нестерпимое тепло.

Слава скидывает мой пиджак, и разрывает блузку, не считая нужным долго расстёгивать пуговицы на ней.

Подхватывает меня и мы оказываемся на кухне, он усаживает меня на стол.

На пол летят мои брюки, со стуком падают туфли.

Он замирает, смотрит на меня, словно изучает. Касается шрама на колене, нежно целует его, поднимаясь поцелуями все выше.

– Я все эти годы жил одной мечтой, что встречу тебя снова, – шепчет он.

Я беру его за руку и веду в комнату.

Мы останавливаемся у дивана, я расстегиваю его ремень и ширинку, он легко освобождается от джинс. Толкаю его на диван и удивляюсь, насколько он покладист, такой высокий и жесткий на вид и не только. Сажусь к нему на колени, он целует мою грудь, расстегивает лифчик, отбрасывается его почти за пределы комнаты. Берётся за край моих кружевных трусов и разрывает по шву, через секунду их нет на мне. Стягиваю его боксеры, освобождаю твёрдый, длинный член, который подрагивает в боевой готовности. Слава приподнимает меня за ягодницы и насаживает на него медленно, наблюдая как он входит в меня.

Я чувствую его твёрдость, распирающую меня изнури, целую его в шею, поднимаюсь выше к бархатному уху, кусаю его. Упираюсь ладонями в плечи и начинаю двигаться, он держит мои бёдра, крепко впиваясь пальцами. Пара минут и я вздрагиваю от первой волны наслаждения.

Он опрокидывает меня на спину, и начинает двигаться очень быстро вгоняя в оргазмы раз за разом, я обхватываю его ногами, давая ему быть ещё глубже. Он целует меня, прикусывает губу и кончает.

Я зарываюсь в его объятья, слушаю бешенный стук его сердце, свист воздуха в легких.

–Я люблю тебя, Слава, – шепчу ему, целую в грудь, там где бьется сердце.

–Я влюбился в тебя, когда увидел там в лесу на соревнованиях, – говорит он мне.

Господи, что же я натворила!

Эпилог

Утром я просыпаюсь одна, он ушёл тихо, в напоминание осталась лишь разбросанная по квартире одежда. Как же все поздно, сколько времени мы потратили на чужие жизни, сколько украли сами у себя.

Пока иду до работы, ловлю на себе взгляды, словно весь город знает, что приезжая провела ночь с местным князьком. Нахожу свою машину на новой резине.

Слава больше не объявился не разу, ни сегодня,  ни завтра, и не в конце недели. В пятницу вернулась группа. Они приехали радостные, я тоже любила такие командировки, словно были не в походе, а отдыхали за городом на даче.

Я с энтузиазмом, переходящим в одержимостей ждала их вердикт.

– Нам ничего нет, – сказал спокойно Кирилл.

– Как нет? Я сама была там, – почти выкрикиваю ему.

– Пусто, скальная порода, ничего! – почти по слогам выговаривает он.

– А металлоискатель?

– Я могу показать пару приемов, чтобы он показывал, что мне нужно.

Я разбита, раздавлена, я не могу собрать в единую картинку все составляющие происходящего.

– Сдайте отчеты Илоне, – говорю бесцветным голосом.

Они покидают кабинет, собирают вещи, мне нужно их проводить.

Прощаемся возле машины, Кирилл просит меня отойти на минуту, я иду за ним.

– Давай попробуем все с начала, – говорит он мне

Я отрицательно мотаю головой.

– Ничего и не было, – говорю ему.

– Ты никогда меня не простишь? – спрашивает он.

– Нет.

Мы идём обратно, нам нужны были эти почти официальные слова друг для друга, словно прощание перед закрытием двери в жизни друг друга.

Мимо проходит Стас, он кивает мне, прощается с Кириллом, что-то в из рукопожатиях выглядит странно, я не придаю этому значения.

С того дня все переворачивается с ног на голову, все вокруг милые, мы вновь пьём чаек в обелённый перерыв, а главное Илона разрешает мне подписать это заявление, но оно ни кому и не нужно.

Первое время приезжали журналист, рассказывали о этом месте, его уникальной не уникальности, кому-то не было о чем писать, кто-то ловил свою минуту славы на шумихе, через три месяца все стихло.

Мне позвонила Илона и сказала, что нашли постоянную замену, и я могу написать заявление.

– Хочешь отпуск? – спрашивает она меня,

– Хочу провести отпуск в фитнес клубе, я тут разжирела, – говорю ей, та хохочет в трубку.

Я хочу сбежать от сюда без оглядки, куда угодно, только подальше.

Передав свои дела, ровно через три месяца и две недели я сажусь за руль своей машины и выезжаю из города. По пути мне попадается кафе со смотровой площадкой на окрестности

Я покупаю небольшое ведро яблок, последнее время они не выходят из моего рациона, но похудеть не помогают. Смотрю на просторы изумрудного океана тайги, оперевшись на деревянные перила, рядом делают селфи бабушка со своей внучкой, я вспоминаю своих родных, угощаю маленькую путешественницу.

– Что нужно сказать? – спрашивает ее бабушка.

– Спасибо! – весело кричит она.

– Как тебя зовут? – обращаюсь к девочке.

– Регина! – так же весело отвечает мне.

– Я тоже беременная ела яблоки килограммами, – говорит мне женщина.

Меня словно бьет обухом по голове. Как так могло получится? Спрашиваю я сама себя, хотя знаю ответ заранее.

Сажусь в машину и выезжаю на трассу, мне на встречу едут машины с лесозаготовительной техникой, целая вереница, огромные гружёный фуры, под тентами которых прячутся драги. Они сворачивают туда, откуда только, что уехала я.

Разворачиваю машину прямо на трассе под протестующие сигналы, слышу в свой адрес не литературные выражения и несусь обратно.

В офисе «FameEsWood» не многолюдно, я иду напрямую в кабинета Славы, мне преграждает дорогу Игнатов.

– Он тут? – спрашиваю его.

– Нет, – не пускает меня дальше.

Я грубо толкаю его и захожу в кабинет. Там Слава, Стас и Илона, я хватаюсь за голову.

Моя начальница мило мне улыбается, Стас выходит.

Я понимаю, что меня просто использовали, как пешку, дуру, им нужен был человек для выполнения черновой работы. Все было для отвода глаз.

– Почему именно я?  – спрашиваю Илону.

Она пожимает плечами, а мне хочется вырвать ее белобрысые крашенные волосы.

– Так совпало! Иметь доступ к таким знаниям и не воспользоваться ими. Это грех!

Чертова стерва! Она прекрасно прикрыла свою драгоценную задницу.

Она понимается, целует Славу в висок и уходит.

– Она знает про нас? – спрашиваю его.

– Нет, – спокойно отвечает он мне.

– Сколько вы вместе?

– Несколько лет.

– Кого из нас ты предал?

Он молчит. Я похожу к его столу, наклоняюсь очень близко, смотрю в глаза.

– Я сделаю так, что ты никогда не увидишь меня и своего ребёнка.

Слава внимательно смотрит на меня, блефую я или нет, но этих секунд мне хватает, чтобы уйти прочь.

Он все же успевает позвонить всему цепному псу Стасу, он не пускает меня к машине, я выворачиваясь и бью его в пах. Пока он корчится, шепчу ему на ухо.

– Я всегда знала, что Седой погиб из-за тебя, я слышала как вы ругались в тот день по телефону. Ты просто ревновал его ко мне. Эгоистичный урод. Ты же прекрасно знал, что он после операции на сердце. Он просто умер от сердечного приступа за рулем.

Я говорю то, что должна была сказать давно.

Сажусь и уезжаю, я могу держать своё слово.

После того, как машина выезжает из города, я набираю скорость, когда она переваливает за сто, я немного успокаиваюсь. Нажимаю тормоз, но педаль просто уходит в пол, я пытаюсь сбросить скорость на передачах, но все бесполезно. Стас успел повредить тормоза, за те минуты, что я была в кабинете.

Мне становиться понятной вся картина, как на ладони, вот только  интересно, сколько они дали денег Кириллу и другим. Он даже удосужился разыграть пьесу передо мной, что все ещё любит меня, а может они все в доле. Наверняка они никуда и не ездили, все было для вида.

В голове всплывает анекдот, где внук спрашивает у деда, куда они так быстро едут, тот отвечает, что к бабушке, но бабушка умерла, говорит ему внучок – вот такой чёрный юмор.

Я чувствую, как по лицу текут слёзы, в зеркале заднего вида за мной едет чёрная девятка, но куда ей до моей Тойоты.

– Бабушка я передам от тебя привет Седому, расскажу как ты сейчас выглядишь.

Мы будем ждать тебя там.

Оглавление

Пролог

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Эпилог