Пути и средства [Мария Синягина] (fb2) читать онлайн

Мария Синягина Пути и средства

1

Виктория стояла перед огромным старым домом и едва сдерживала слезы. В руке она держала дорогой модный телефон, от которого совсем не было толку – звони, не звони, а «номер абонента выключен или находится вне зоны…»

Девушка проделала такой длинный путь – автобус, метро, поезд, опять автобус, какая-то убогая маршрутка, больше километра пешком по незнакомой местности с тяжелым чемоданом, колесики которого никак не хотели ехать по проселочной дороге. Чемодан приходилось тащить волоком, от чего спина пронзительно ныла. И вот, когда «дорога в сказку», занявшая больше суток, уже подходила к завершению, она стояла перед этим чертовым домом и не знала, как войти внутрь. Вроде, вот оно крыльцо, и дверь тоже имеется, а войти никак нельзя. Крыльцо шаткое, дверь как будто заколочена. Телефон ее связного (так она называла про себя человека, который пригласил ее в это путешествие) вне зоны действия.

«Может, дом не тот, – в порыве отчаяния подумала она, – да нет же, он в точности соответствует описанию, данному ей изначально. Не могли же меня нарочно отправить неизвестно куда…»

Сквозь слезы, которые так и стояли в глазах, Виктория начала рассматривать дом. Он был старый и очень большой, краска давно облупилась, сейчас даже нельзя было понять, каким цветом изначально он был покрашен. Кривые ступеньки, окруженные целым лесом крапивы и еще какой-то травы, кое-где подгнили и выглядели весьма неустойчиво. Резные наличники украшали небольшие темные окна. Кое-где деревянные элементы были отломаны и открывали большие щели между окнами и каркасом дома. Все это вкупе выглядело весьма плачевно – заброшенный, никому не нужный дом, отживающий последние деньки своего века.

Она аккуратно, чтобы ненароком не дотронуться до крапивы, присела на шаткое крылечко, привалилась щекой к деревянной шершавой перекладине и закрыла глаза. Очнулась Виктория от шороха. И как только она умудрилась задремать в таком неудобном положении? Наверное, усталость от долгого путешествия дала о себе знать. Напротив стояла и таращилась рыжая длинноногая девчонка лет четырнадцати. У нее были большие зеленые глаза, в которых явно читалось любопытство.

Некоторое время они молча разглядывали друг друга. Первой не выдержала девочка.

– А вы кто? – не поздоровавшись, спросила она.

– Вика, – ответила девушка, поднимаясь с крыльца.

Каков вопрос – таков и ответ. Вот как хочешь, так и понимай, а пускаться в пространные объяснения она не намерена. По крайней мере, сейчас. По крайней мере, этой беспардонной девчонке, которая младше ее лет на десять.

– Так вы, наверное, к Пашечке Нахимову? – ее голосок был похож на звучание клавесина – тоненький, звенящий. Создавалось ощущение, что он принадлежал маленькой девочке.

На Викином пианино была третья педаль – посередине двух обязательных – которая воспроизводила звучание этого инструмента. Ей очень нравилось играть с нажатой средней педалью – этот звук мысленно переносил ее в волшебную сказку с балами, принцами и, конечно, добрыми волшебницами.

– Нет, вовсе не к Нахимову, а…

– Понятно, понятно мне, что вы к Шашкову, мы его все тут Нахимовым называем – в честь адмирала, того самого. Пашенька у нас хоть в снег, хоть в дождь – все в поле в первых рядах, и нам не дает расслабляться. Герой, одним словом.

Вика понятия не имела, кто такой Нахимов, почему он герой, и причем здесь Павел. Шашкова Виктория никогда не видела, но договаривалась с ним по телефону о том, что он ее встретит на месте и введет в курс дела. Павла нет, зато есть нагловатая рыжеволосая девчонка, которая все сверлит и сверлит ее любопытными глазами.

– А вы кто?

– Сейчас, подождите, – и девчонка умчалась куда-то за дом.

Через несколько минут оттуда, куда ускакала рыжая, появился рослый небритый мужчина в сильно растянутой и выцветшей футболке с надписью «Я всегда прав».

– Вика, что же вы не позвонили? Саша сказала, что вы здесь на крылечке примостились, мы же договаривались…

– Договаривались. Только телефон вне зоны или выключен, а куда идти, я не знаю. Вы мне объяснили дорогу только до дома, а войти я уже не смогла.

– Да, связь здесь, конечно… через раз дают. Особенно в доме, стены-то толстые.

Он похлопал себя по карманам джинсов, видимо в поисках телефона. Телефона там не оказалось, и он виновато пожал плечами. Если бы Вика так сильно не устала, его беспомощное движение при таком росте и комплекции показались бы ей весьма забавными.

– Так как же войти в дом? – этот вопрос интересовал Вику в первую очередь, так хотелось, наконец, отдохнуть после дороги.

– Этот вход закрыт, там внутри доски прибиты, мы все никак не соберемся его размуровать. Пойдемте, с той стороны еще один вход. Где ваши вещи? Давайте я внесу их в дом.

Вика показала Павлу на чемодан, он посмотрел на него подозрительно, потом подошел и взялся за ручку. Вика готова была поспорить, что он тихонько, себе под нос, пробурчал: «Вот турист». Фраза была явно на ее счет, однако, девушка так устала, что решила не реагировать на колкость.

Они двинулись по тропинке, которую Виктория поначалу не заметила, потому что она была закрыта от взоров какой-то странной конструкцией, состоящей из деревянных столбиков, реек и наполовину затянутая тряпками.

В доме Павел проводил Вику в просторную комнату, где горой были накиданы спальники, брезент, кухонная утварь и какие-то коробки с ящиками, поставленными друг на друга.

– Садитесь, Виктория, сейчас еще рано, народ спит. Через полчасика будет подъем, и я вас со всеми познакомлю.

В это время в комнату пробралась рыжая девочка, которая Вике так и не представилась.

– Спать будете в волосатой комнате, там у нас свободное местечко есть – между Настей и Василисой.

Вике показалось, что она ослышалась.

– Какая комната?

– Волосатая, – рыжеволосая звонко рассмеялась, но Павел шикнул, и она стала говорить тише, – там из стен со всех сторон торчит пакля, поэтому мы и прозвали комнату волосатой, – девочка опять засмеялась, но, наткнувшись на взгляд Павла, притихла.

– Саш, давай поспокойнее, пусть люди отдохнут еще немного, а то не выспятся и опять будут собираться как мухи сонные, только пинай их.

– А тебе только бы пинать, даже Гаврилыч так нас в поле не выпихивает, как ты…

Перепалку прервало появление хмурого мужика лет сорока в темно-сером свитере со следами похмелья на потрепанном лице. Он смотрел исподлобья и теребил в руке еще не прикуренную сигарету.

– Вика, познакомься, это Леонид Гаврилович, руководитель отряда, а это Виктория, это ее мы ждали сегодня.

Мужчина бросил на нее еще более хмурый взгляд и пробурчал:

– Здрасте.

И ушел. Где-то вдалеке Вика услышала щелчок зажигалки, и запахло сигаретным дымом. Вика вопросительно посмотрела на Павла. Он, видимо, поняв ее недоумение, пояснил:

– Гаврилыч по утрам обычно не в духе. Ничего, вечером познакомитесь и пообщаетесь.

      «Не очень-то мне хочется с ним знакомиться, и тем более общаться», – подумала Вика, но вслух ничего не сказала, только кивнула.

– Вы садитесь, скоро уже завтракать будем.

Вика подумала, что раз до пробуждения команды осталось полчаса, то стоит попытаться привести себя в порядок.

– А где здесь можно душ принять?

Сказав эту фразу, Виктория перехватила взгляд, которым обменялись Павел и рыжеволосая девочка. Несмотря на то, что вопрос был адресован Павлу, ответила Саша:

– Помыться до завтрака вы явно не успеете, тут метров пятьсот. А вот умыться или зубы почистить можно на улице, на дереве рукомойник, если хотите, я провожу.

«На дереве рукомойник?» – про себя подумала девушка, а вслух спросила:

– Почему, чтобы помыться, надо пройти пятьсот метров?

– Да потому что Волга в пятистах метрах, все там и моются. Есть ещё колодец, – девица махнула рукой куда-то в сторону, – но там вода просто ледяная, а таскать наверх никто не хочет – уж больно подъем крутой.

«Так, моя дорогая, – сказала сама себе Вика, – довольна сменой местоположения? Теперь мойся вот в реке, а зубы чисти в рукомойнике на дереве».

Но вслух опять ничего не сказала. Саша, тем не менее, продолжала:

– Пойдемте, пойдемте, я вас провожу.

И побежала к выходу. Виктории ничего не оставалось, как пойти следом. Девочка привела её к дереву с прикрепленным к стволу рукомойником.

Он был похож на тот, который висел у Викиной бабушки в деревне. А может, это был в точности такой же рукомойник. Она взялась за «язычок» и подняла его вверх. На руки полилась холодная вода и, когда она протекла сквозь пальцы, на ладонях остался мелкий песочек.

«Похоже, у меня тут будут все условия, чтобы отвлечься от любых проблем».

– Саша, покажите мне еще, где здесь… ммм… дамская комната.

Рыжеволосая рассмеялась, как от очень смешной шутки.

– Дамская? Да, дамская комната у нас имеется, – она задорно подмигнула Виктории и снова захихикала.

Вике даже не по себе стало от такого веселья. Опять она что-то не то сказала?

Александра повела Вику в сторону, противоположную от дома.

«Туалет, наверное, на улице», – подумала про себя Вика и внутренне скривилась. Еще со времен дачи, на которой так настаивала мама, она ненавидела эти «удобства на улице». Сейчас, когда она уже долгое время живет отдельно, на дачу можно приезжать не так часто, к тому же папа нашел решение проблемы, поставив в доме настоящие туалет и душ. Для этого он установил на крыше пристройки огромную бочку, в которую надо заливать воду из шланга. Конструкция впечатляла, так же, как и затраченное на ее сооружение время – отец делал все сам, только изредка прибегая к помощи соседа в тех вещах, с которыми один человек просто физически не справится. Из душа, правда, пока текла вода той температуры, которая была на улице, но и это папуля обещал в скором времени решить.

Тем временем рыжая Саша уводила Викторию все дальше от дома.

«Каким же надо быть хозяином, чтобы поставить туалет так далеко от дома», – в очередной раз про себя возмутилась вновь прибывшая работница археологической экспедиции.

Пройдя несколько метров, Вика увидела палатки, стоящие в ряд. Они отличались от тех, которые она и ее друзья брали с собой, отправляясь на природу с ночевкой – яркие, разноцветные, на вид очень легкие и немного хлипкие. Экспедиционные палатки были из толстого выцветшего брезента, очень большие – Вике показалось, что внутри можно даже стоять в полный рост.

– Тут осторожнее, за растяжки не зацепитесь, – предупредила провожатая.

– Что это?

– Ими натягивают тент над палаткой. Белые-то видны, а черные не разглядеть. Смотрите не упадите.

Вика увидела веревки черного и белого цвета, тянущиеся в разные стороны.

– Зачем здесь палатки, дом же большой?

– Пока лето, можно на свежем воздухе пожить, ночью не холодно. Тем более что в комнате придется всей гурьбой спать, а в здесь – хоть втроем, хоть вдвоем, а можно даже одному. Палаток хватает. Пойдемте, нам туда, – сказала Саша, уводя Викторию все дальше и дальше от дома.

– Ну вот она, наша дамская комната, – серьезно сказала юная проводница, и Вика повернулась, чтобы посмотреть на то, что ей показывали.

Посмотрела и на самом деле потеряла дар речи. «Дамская комната» представляла собой яму метр на метр, на которой располагались доски – как будто школьник расчертил в тетрадке сетку для игры в «крестики-нолики». В это время прямо над их головами, словно дополняя картину, не очень высоко пролетел вертолет.

– А, это газовики, территорию осматривают, – пояснила Саша. В глазах у нее плясали чертята.

– Это что, туалет? – почему-то охрипшим голосом спросила Вика.

– Да, вы не волнуйтесь, мужчины сюда не заходят, все знают, что нельзя. А ммм… мужская комната находится совсем в другой стороне, – сказав все это, девочка убежала, оставив Вику наедине со странной конструкцией, которая, как выяснилось, еще и шаталась.

«Да уж, слов нет, ты точно попала», – сказала себе Вика, вернувшись обратно в дом.

Практически сразу около ее уха раздался пронзительный звон, девушка резко обернулась и успела заметить копну рыжих волос. Саша держала в одной руке половник, а в другой – крышку от большой кастрюли и старательно шарахала одно об другое, при этом громко крича «подъем».

«Ничего себе порядочки, – опять подумала Вика, – сплошное удовольствие так просыпаться».

Дом постепенно начал наполняться звуками, и в комнату по одному стали входить заспанные люди. У кого-то на шее висело полотенце, другие держали в руках щетку с тюбиком зубной пасты. Большинство из них отчаянно зевали и совершенно не обращали внимания на нового в этой компании человека.

Откуда-то издалека раздался Сашин голос:

– Народ, завтракать!

Люди, успевшие уже растечься по всей комнате и расположиться с максимально возможным удобством – кто-то на ящике, кто-то на спальнике – двинулись на зов. Павла нигде не было видно, задавать вопросы незнакомым казалось неудобно, поэтому она осталась сидеть на своем месте.

«Я бы сейчас не отказалась от чашки крепкого кофе с молоком и бутерброда с колбасой», – мечтательно подумала Виктория.

– Вика, пойдемте завтракать, что же вы здесь сидите.

Павел беззастенчиво взял Вику за руку и вывел в коридор.

– Здесь направо. Идите, поешьте, до обеда еще долго.

Он постоянно подталкивал ее до тех пор, пока они не уперлись в очередь людей, с тарелками и ложками в руках. У некоторых до сих пор в руках были щетки и тюбики зубной пасты, и они по-прежнему не обращали никакого внимания на вошедших.

– Вот там брать тарелки, здесь кружки, а тут ложки…

      «Тарелками» Павел назвал железные миски – Вика у себя дома в такой варила яйца или разогревала суп, чтобы потом перелить его в тарелку. Она послушно взяла себе миску и вытащила из большой кучи алюминиевую ложку.

– Саш, Саш, – крикнули из очереди, – что у тебя сегодня на завтрак?

– Макаронки, Виталечка, макаронки!

– Хорошо, что, не греча, а то опять голодный пойду, – Виталик повернулся лицом к Виктории, и она увидела, что он очень смешно сморщил нос, изображая, как ему не нравится гречка.

«На завтрак макароны – час от часу не легче», – подумала Вика.

– Павел, вы знаете, я, наверное, не буду есть, просто кофе попью и все.

– Как хотите. Кофе вон на том столе, видите синюю жестяную банку? Кипяток рядом с Сашей, где она завтрак раздает, чайник должен был уже вскипеть, Сашка всегда его горячим держит, когда кормит нас. Вы наливайте кофе и идите в гостиную, – он указал в сторону комнаты с ящиками и спальниками.

Вика не удержалась и хмыкнула: «Надо же, гостиная, все как в лучших домах». Павел, как будто этого не заметил. Она насыпала в эмалированную кружку кофе из синей жестяной банки, залила все это кипятком из чайника и отправилась в гостиную. Молока к кофе, конечно, не подавали.

2

Павел Шашков, или, как его называли здесь, Нахимов, пришел в гостиную с полной тарелкой макарон с тушенкой, густо сдобренных кетчупом и майонезом. В это время в комнате собралось человек пятнадцать – его гордость, его команда. Вновь прибывшая девушка сидела тихо в уголке, чашку кофе она пристроила рядом на полу.

«Странная она какая-то, – подумал Павел, – приехала сюда зачем-то. Такие условия ей явно в новинку, хотя молчит, не возмущается. Они-то все понятно, со студенческих времен по экспедициям, жизнь без археологической романтики теряет всякий смысл. И плевать, что бытовые условия, мягко говоря, не очень, да и сама работа тяжелая, требующая физической подготовки и выносливости».

В это время в комнате заиграла нежная мелодия, и Джон Леннон запел:

Is there anybody going to listen to my story…

Все встрепенулись и стали искать глазами, откуда звучит музыка.

«Ах да, новенькая», – подумал Павел.

И точно, Виктория торопливо полезла в карман джинсовой куртки и достала оттуда белый телефон новой модели, который в качестве рингтона воспроизводил известную песню «The Beatles» под названием «Girl». Лицо девушки просветлело, было видно, что звонку она обрадовалась:

– Да, привет, папуль… Конечно, все хорошо. Не волнуйся, я просто не успела тебе набрать. Нет, пока не обустроилась… в процессе. Все хорошо… я тебе позвоню и все расскажу, конечно… Маме смску отправила. Да… И я тебя люблю… И я тебя целую. Пока.

Пока Вика разговаривала по телефону, Павел с интересом рассматривал ее. Не худенькая, но и не толстушка. В хорошо сидящих джинсах, полосатой футболке и кедах. Светлые волосы, довольно растрепанные, были заправлены за уши, глаза уставшие, совсем не накрашенные. Она вся в своих мыслях, «выпадает» из них только при наличии внешних раздражителей.

Павел мысленно проговаривал для себя план на день. Инструктаж с новенькой, потом на раскоп, там надо заложить четыре квадрата, предстоит самое сложное с физической точки зрения – снятие дерна – верхнего слоя с травой и корнями.

Осмотрев присутствующих и убедившись, что на месте все, кроме Гаврилыча, он решил начать знакомство. Начальнику все равно нет никакого дела сейчас ни до новенькой, ни, если быть честным, до раскопок.

– Отряд! Внимание! У нас в экспедиции приятное пополнение. Девушка Вика из Москвы, прошу любить и жаловать. Вика, добро пожаловать в наш небольшой археологический отряд.

Он начал перечислять имена присутствующих здесь членов экспедиции, однако видел, что Вике трудно сосредоточиться и запомнить всех. «Ничего, – подумал он, – в конце концов, все равно перезнакомятся, ребята у нас компанейские, девушку в обиду не дадут».

– Сегодня по столовой дежурит Сашуня, на рынок с Вячеславом как тягловая сила Виталик поедет. Саш, ты список того, что надо купить, составила?

– Да, Паш, у нас тушенка на исходе, гречку надо закупить с макаронами…

– Ну вот, – расстроился «тягловая сила» Виталик, – я гречку не ем, а таскать придется…

– А давайте вместо гречки перловки закупим? – предложила рыжая. – Раз гречку никто не любит.

Отряд загалдел, видимо, перловку не любили в этой компании больше, чем гречку.

– Так, – сказал Нахимов, все притихли и уставились на него, – Саша, список покупок мне на согласование, как приедете в лагерь, перекус соберете, и вместе с Вячеславом на раскоп…

– Подожди, Паша, а камералка как же?

– Камералка твоя никуда не денется, а у нас послезавтра начальство из института приезжает, нам надо хотя бы четыре квадрата заложить, так что всю силу кидаем на раскоп. Тимур Алексеевич уедет, тогда и будем находки обрабатывать. Сейчас все, кроме дежурных, направляются в поле. Катя… Где Катя Соловьева? – девушка в очках, сидящая рядом с Викой, приосанилась. – Катя знает, что делать. Я сейчас быстро проведу Вике обзорную экскурсию по лагерю и к вам. Без меня новые квадраты не размечать, ты поняла? – строго обратился он к Соловьевой.

Девушка разочарованно посмотрела на Павла, хотела что-то возразить, но он уже отвернулся.

Члены экспедиции нехотя начали расползаться из гостиной. Павел подошел к Виктории и увидел, что к своему кофе она так и не притронулась. Он сел рядом на растрепанный спальник и начал рассказ.

– Вика, давайте сначала. Вы приехали в археологический отряд, который находится под руководством Леонида Гавриловича Платонова, он кандидат исторических наук, работает в нашем институте, преподает археологию. Здесь, на Волге, раскопки только начинаются, ну, вы все увидите. Судя по следам археологической разведки и первоначальным данным наших раскопок, здесь было ремесленное поселение, возможно, найдем гончарную мастерскую. Про датировку, конечно, пока рано говорить, но мы думаем, что большинство находок будет из семнадцатого века и позже.

– Как вы сказали? Разведка?

– Ах, да. Есть такой термин. Археологическая разведка. Для того чтобы определить целесообразность проведения раскопок, проводится сначала разведка. Делается несколько шурфов, то есть ям размером метр на метр, и определяется, есть здесь археологический памятник или нет. Если есть, то в отчете пишется, что на данной территории требуется проведение раскопок. А если нет, то заказчику здорово повезло – не надо тратить ни время, ни деньги на нашу работу, можно просто начинать строительство.

– А почему утреннюю планерку вы проводите, а не Леонид Гаврилович? – этот вопрос мучил Вику все утро.

Странное и весьма нелюбезное поведение начальника экспедиции было неприятно. Складывалось ощущение, что она пришла в гости к человеку, который ей не рад и скрывать своих эмоций не собирается.

– Сейчас пока так, – Павел немного замялся, было видно, что и ему эта тема не по душе. – В общем, когда его нет, за старшего я. Дальше по иерархии наша лаборантка Катя Соловьева, она на пятом курсе учится, по экспедициям с первого курса, так что разбирается хорошо. Каждый день в лагере остаются двое дежурных – девочка и мальчик. Девочки готовят еду и обрабатывают находки – моют их, шифруют и пакетируют. Это называется камералка. За камералку Саша Суворова у нас отвечает. Ну, и, конечно, Катя разбирается, они вам все покажут и научат.

– Саша? Это которая рыженькая?

– Да, Сашка молодец, у нее очень ловко получается. А самое главное, она умеет не скучать, занимаясь монотонной работой.

– Сколько же ей лет?

– Не знаю, сколько, почему вы спрашиваете?

– Мне показалось, что ей лет четырнадцать, думала, что кто-то дочку или сестру с собой взял в экспедицию, чтоб ребенок поразвлекся.

– Нет, Сашка на третьем курсе истфака учится, и ей явно больше четырнадцати… Так, дальше. Дежурные делают ревизию оставшихся продуктов и составляют список покупок. На рынок ездим каждый день, закупаем хлеб на день и пополняем остальные запасы. Список согласуем с Гаврилычем или со мной.

В это время в комнату зашел сухопарый мужичок с чашкой в руке.

– Как раз. Вячеслав, познакомься, это Вика, новенькая. Вика, это наш водитель Вячеслав, мы без него, как без рук.

Мужичок кивнул в знак приветствия и обратился к Павлу.

– Заправляться надо. На рынок поедем. Выдели пару тысяч.

Говорил он забавно, простыми предложениями, робко заглядывая в глаза собеседнику.

– Тысячу пока дам. Тимур приедет, денег привезет, тогда и заправим тебя под завязку, а сейчас поэкономить надо, – сказал Павел и протянул водителю бумажку зеленого цвета.

– Так, на чем я остановился… Дежурство… Дежурный мальчик помогает таскать сумки, носит воду и делает всю силовую работу по лагерю. Девочка главная на кухне. С дежурством вроде все. Распорядок дня у нас такой. Завтрак в восемь часов, в восемь тридцать выход на раскоп. Завтракать или нет – решает каждый за себя, – он покосился на нетронутую чашку с кофе, – но на раскоп не опаздывать. В течение дня делаем перекус – дежурные налаживают бутерброды и приносят прямо туда. В пять рабочий день заканчивается, и мы идем в лагерь. Тут уже обед и свободное время. Выходные – суббота и воскресенье. Все, Вика, я коротко вас ознакомил, остальное по ходу дела расскажем и покажем.

– Спасибо, Павел.

– Вы тогда оставайтесь в лагере, отдыхайте, а на раскоп завтра.

– Нет, нет, я лучше сразу с вами, – Вика совершенно не знала, что она будет делать одна в этом доме, а еще она очень боялась, что ее сочтут за обузу. Приехала работать – значит работай, нечего отсиживаться в лагере. – Только мне надо несколько минут, чтобы переодеться.

– Панаму не забудьте. И средство от комаров, у нас раскоп рядом с лесом, комары там голодные.

Павел проводил Викторию в комнату, где ее планировали разместить. Комната была без окон, деревянные стены сделаны из потемневших досок.

Из них со всех сторон действительно торчала пакля.

«Точно, волосатая комната, очень остроумно», – усмехнулась Вика.

Она быстро переоделась в шорты и майку, натянула кепку, предварительно собрав волосы, чтобы они не торчали из-под головного убора, взяла средство от комаров и вышла на крыльцо. Павел уже ждал ее, от нетерпения переминаясь с ноги на ногу.

3

Павел шел впереди, и за его спиной Виктория совсем не видела дорогу, только маленький кусочек тропинки, деревья и кусты по бокам. Впрочем, настроения оглядывать окрестности у Виктории не было – она постоянно смотрела себе под ноги, боясь наступить на змею. Это была ее единственная сильная фобия – змей она боялась даже тогда, когда видела их по телевизору или на картинках. Странно, но в детстве этого страха Вика не испытывала и смело брала в руки ужей, которых ловили соседские мальчишки.

Когда Виктория отправлялась на раскопки, ей и в голову не пришло, что придется находиться в условиях практически дикой природы – обычно люди в эти места заходили очень редко. Сейчас, шагая по узкой тропинке, Вика усиленно топала, чтобы отогнать гадюк, которые, скорее всего, здесь водятся. Она читала, что гадюки глухие, однако реагируют на колебания почвы, создаваемые человеком при ходьбе. А еще она думала о том, что если бы знала обо всем этом заранее, то никогда бы не ввязалась в подобное мероприятие.

Внезапно лес закончился, они вышли к раскопу, который располагался на пригорке и перед ними открылся великолепный вид. Сверху простиралось высокое небо с кучками причудливых облаков, а снизу поблескивала и переливалась Волга, по которой медленно, как будто красуясь, шел белый теплоход. Когда-то давно, когда Вика была еще маленькой, ее бабушка, большая любительница путешествий, брала внучку с собой в речной круиз по городам Золотого кольца.

«Наверное, здесь мы тоже проплывали, – подумала Вика, – а кто-то, вот как я сейчас, даже может быть и с этого пригорка, смотрел на нас и восхищался и белым теплоходом, и рекой, и небом».

– Виктория! Где вы застряли?

Девушка стряхнула с себя опутавшее ее задумчивое оцепенение и огляделась. Открытый участок был разделен на несколько квадратов, земля из которых была выброшена на один из краев. Вика поспешила подойти к своему провожатому.

– Вот и раскоп, – сказал Павел и махнул рукой, – в ту сторону будем еще расширяться, тут площадь большая нужна, так как стройка после окончания археологических работ будет масштабная. Катя, Катя Соловьева, – закричал он девушке, которая суетилась над разметкой нового квадрата, – я же просил без меня этим не заниматься, тут даже на глаз видно, как криво получилось! Вы, деятели, про прямые углы когда-нибудь слышали? Давайте, колышки вытаскивайте и дуйте на третий и четвертый квадрат…

– Но…

– Туда, я сказал! Снимаем первый пласт, только аккуратно, не перебарщивайте с глубиной – не более чем в полштыка, – Павел опять повернулся к Вике. – Значит так, коротко вам делаю экскурс, и начинаем активно работать, у нас завтра начальство приезжает, надо показать класс. Основа раскопа – квадраты десять на десять метров. Мы их размечаем, потом снимаем дерн, далее послойно начинаем вынимать культурный слой по пластам. Один пласт – полштыка, сильно лопатой не углубляться и, самое главное, потом землю хорошенько перебирать. После того, как все находки изъяты, землю надо убрать из раскопа, это делается совковой лопатой, обычно мальчишками, но иногда и девушкам приходится… сами понимаете, рабочих рук всегда не хватает. Землю кидать туда, – он указал на гору земли, высившуюся с одной стороны от раскопа, – это называется отвал. Бортик между квадратами – это бровка, их будем сносить в последнюю очередь.

– А до какого момента копать? – задала интересующий ее вопрос Виктория.

– В смысле? – не понял Павел.

– Ну, вот я буду снимать, как вы его назвали, культурный слой, один пласт, второй, третий… А когда останавливаться? Ведь не до ядра же Земли копать нам?

Павлу стало весело. Эта девочка ни к истории, ни к археологии не имеет никакого отношения, а вопросы задает по существу. Были у них деятели, которые за разговорами так увлеклись, что от культурного слоя еще полметра простой глины лопатами перекидали, пока их не остановили. А они все удивлялись, почему находок не встречают.

– Хороший вопрос, Виктория. Вы молодец. Давайте я опять начну с самого начала, так сказать, будем плясать от печки. Важно понимать, что такое культурный слой. Если говорить языком определений, это слой почвы, который имеет остатки жизнедеятельности человека. Иными словами, когда живет человек, он обустраивает свое жилище, работает в огороде, выкидывает мусор, что-то роняет или прячет специально. Все это постепенно присыпается землей – сразу не заметно, но мы же говорим о сотнях, а иногда даже тысячах лет. Так вот. Пласт земли, где есть следы человека – культурный слой, а то, что ниже уже нет. И это уже не археология. Дно раскопа – это материк. То есть, ситуацию, когда сняли весь культурный слой можно описать так: «дошли до материка».

«Как интересно, – про себя подумала Виктория, – и в то же время как сложно».

– А как я определю, где культурный слой, а где уже нет?

– Вы же не одна на раскопе будете, здесь Гаврилыч и я. Катя тоже разбирается. Вы, самое главное, спрашивать не бойтесь, а мы всегда поможем. Пойдемте, я дам вам все необходимое для работы и участок выделю.

Павел вручил Виктории штыковую лопату, совок и плотный пакет – для находок и огляделся.

– Катя, сделай этикетку на пакет, третий квадрат, пласт один.

– Зачем на пакет этикетка? У меня же он один, я не перепутаю.

– Вы, не перепутаете, а кто-то другой может. Представьте себе ситуацию, внезапно начинается дождь, мы, естественно, хватаем инвентарь, находки, в общем, спасаем свое добро. Приносим в лагерь и начинаем сортировать находки. Как в этом случае разобраться, какой пакет с какого квадрата, и какой это пласт, в конце концов.

– А почему это так важно? Мы же все равно знаем, что это находки с этого раскопа…

– На основании того, на каком слое были найдены эти артефакты, мы определяем дату.

Катя принесла листок на клейкой основе, и вручила его Виктории. На нем аккуратным почерком было написано ПрР К3П1.

– Что это значит? – заинтересовалась Вика. – Какие-то аббревиатуры…

– ПрР – это краткое название объекта, значит Приречье, К3 – квадрат три, а П1 – это номер пласта. Потом все находки из пакета вымоют, высушат и на каждую вещь нанесут эту же аббревиатуру – чтобы потом в хранилище их не перепутать.

– Как интересно, я раньше даже не думала, что существует столько тонкостей, – Вика аккуратно отлепила с этикетки слой, защищающий липкую сторону, и приклеила ее на пакет для находок.

– Не забывайте просить Катю, чтобы она делала этикетки, это ее епархия. Если место в пакете закончилось, или вы начали работать на новом квадрате, или просто за следующий пласт принялись – сразу к Кате за этикеткой. Все, дорогая Вика, я вас оставляю на третьем квадрате, работайте, землю вам Ваня будет выносить. Ваня, – крикнул он молодому светловолосому пареньку, – иди сюда, пока с Викторией будешь. Мы разметку сделаем, тогда пойдешь дерн сносить со всеми.

– Привет, – паренек подошел к Вике, – ну что, начнем?

– Да, только я в первый раз… так что вы мне подсказывайте, если что…

– Ой, только не на «вы», – запротестовал Ваня.

– Хорошо, и меня тоже на ты тогда называй. В общем, Ваня, ты мне говори, если что не так буду делать.

– Да не вопрос! – улыбнулся молодой археолог. – Давай пока я на штык встану, а ты перебирай землю, потом штык тебе отдам, а сам буду совком работать.

Вика посмотрела, как ловко он выхватил лопату у нее из рук, и начал вонзать ее в раскоп, и тоже принялась за дело. Девушка старательно перебирала землю, которую выкапывал светловолосый Ванечка, но ничего пока не находила. Украдкой она посматривала на своего напарника.

На вид ему лет восемнадцать. Он был по-мальчишески худощав и очень симпатичен: лицо сохраняло какую-то детскую нежность. Светлые волосы то и дело спадали, и он их постоянно поправлял. Глаза были по-ребячески распахнуты, так что лицо, несмотря на челку, которая так и норовила закрыть добрую его половину, казалось очень открытым.

«Интересно, – подумала Виктория, – как изменится это милое личико лет через пять, когда его обладатель наберется и жизненного опыта, и проблем, наверное, хлебнет. Ожесточаться ли глаза? Станет ли их выражение более неприступным или даже вызывающим…»

– Ваня, сколько тебе лет? – Виктория даже не успела подавить в себе желание задать этот вопрос, настолько увлеклась рассматриванием молодого человека и мыслями о его выражении лица.

– Сейчас ты удивишься, как впрочем, и все, когда речь про возраст заходит. Мне двадцать четыре, я в этом году закончил университет и поступаю в аспирантуру. Ну, признавайся, сколько ты мне дала на вид?

– Восемнадцать… Да что ж вы здесь, молодильных яблок все наелись?

– Ха, ты прям рекорды устанавливаешь, мне меньше девятнадцати никто не давал еще. Хотя, дело в одежде, наверное, я здесь совсем по-пацански одеваюсь.

Настало время Виктории рассмеяться. Она внимательнее стала смотреть на Ивана, но по-прежнему не видела в нем двадцатичетырехлетнего парня, уж очень светлым и по-хорошему наивным было выражение его лица.

Работа продолжалась, однако, ни одной находки у Виктории с Иваном так и не было.

– Здесь ничего нет, – пожаловалась Виктория напарнику.

– Есть, есть, просто надо поискать, что-то обязательно найдем, – успокоил ее Иван, – вот смотри, кусочек глиняного горшка, это, вероятно, венчик, – он подал Виктории осколок сосуда, судя по конфигурации, это было горлышко.

– Какой «венчик»? – не поняла Виктория. – При чем здесь «венчик»?

– «Венчик» – это ободок вокруг горлышка горшка или другого сосуда.

«Так, я уже запуталась в новых терминах», – подумала Виктория, и, чтобы немного систематизировать полученную информацию, начала повторять вслух.

– Венчик – это ободок горшка, культурный слой – это то, что мы копаем, место, где когда-то жили люди. Вот те перегородки между квадратами это…

– Бровка, – подсказал Иван.

– Точно, бровка. И еще материк – это дно раскопа, когда культурный слой уже закончился. Вроде все запомнила.

Иван работал быстро, Вика только и успевала перебирать землю, которую он аккуратными кучками складывал ей под ноги. Через некоторое время спина у девушки затекла, ей казалось, что разогнуться она уже не сможет никогда.

– Есть хочется, – пожаловалась она.

– Только же завтракали. Время десять, – сказал он, вытаскивая телефон. – Перекус часа через два будет, не раньше.

– Я вот не позавтракала. Хотела кофе попить, да тоже не получилось.

– Что так?

Этот мальчик намного моложе Вики, смотрел на нее насмешливо, даже немного по-отечески.

– Кружки у вас тут металлические, кипяток налила – она и нагрелась, а когда кружка остыла, остыл и кофе. Не люблю холодный пить, – пояснила она.

– Ладно, потерпи немного, на вот тебе конфетку, последняя, от сердца отрываю, – Ванечка протянул Вике карамельку в помятой обертке с таким видом, как будто только что вынес из воды утопающего, ну или, на худой конец, из огня погорельца.

Вика быстро сунула конфету в рот.

– Спасибо!

– А выходной будет, купишь себе кружку. Только в общую кучу не ставь – разобьют обязательно. Или себе заберут. Не украдут, конечно, но утром, когда захочешь кофе, ты ее не найдешь.

4

Вскоре раздался звонкий голосок, который вне всяких сомнений принадлежал рыжей Саше:

– Перекус! Перекус идет!

Вика встрепенулась – есть хотелось сильно, Ванина конфета только раззадорила аппетит. Следом за Сашей шли двое – Виталик, которого Павел назначил вторым дежурным и Гаврилыч. Виталик нес большую сумку, постоянно перекидывая ее из руки в руку – нести было неудобно. Гаврилыч нес компактный пакет, в котором легко угадывалась бутылка.

Археологи расселись вокруг разложенного на большой клеенке перекуса и стали с аппетитом поглощать бутерброды с рыбными консервами, запивая их водой из большого пластикового бидона, который молодые люди наполнили из родника недалеко от раскопа.

Гаврилыч ничего не ел. Он достал из пакета бутылку с мутной жидкостью и, посмотрев сквозь нее на солнце, произнес:

– Все-таки, хорошую синьку баба Марфа гонит!

– В деревне старушка живет, баба Марфа, она самогон на сливах настаивает. Крепкий, зараза, но вкусный, – тихо пояснил Виктории посмеивающийся Ванечка.

– Это что – в порядке вещей здесь, днем пить, да еще и посреди рабочего дня?

– Всякое бывает, – пожал плечами Иван.

Виктория ничего не ответила. Она молча жевала бутерброд и прикидывала, удобно ли будет взять еще один. Тем временем, Гаврилыч стал разливать напиток бабы Марфы по большим металлическим кружкам:

– Давайте по маленькой, для аппетита.

Свою кружку руководитель опустошил одним глотком, закусив при этом куском хлеба, отломленного от одного из бутербродов, и тут же налил себе вторую порцию.

Кто-то из работников выпил предложенный Гаврилычем самогон, кто-то ограничился простой водой, а потом все разбрелись кто куда и разлеглись на травке, дожидаясь окончания перерыва. Саша с Виталиком собрали остатки перекуса, кружки и банки из-под консервов в ту самую большую сумку. Вика прилегла на траву, которая колола ее во все места, не прикрытые одеждой. Это очень нервировало девушку. Она постоянно почесывалась, поднималась, чтобы проверить, не ползают ли по ней какие-нибудь козявки или муравьи – в общем, полноценно отдохнуть на траве не получалось.

У кого-то громко зазвонил телефон на манер старых советских аппаратов, а потом громкий голос Гаврилыча объявил:

– Народ, наро-о-од! У меня важные новости. Только что звонил Тимур Алексеевич, у нас отсрочка проверки – у него что-то с машиной. Он приедет в пятницу, и останется у нас до понедельника. Плохая новость – с нивелиром придется подождать, хорошая – у нас больше времени, чтобы вскрыть побольше квадратов и красиво их оформить. Про зачистку не забываем – фотографии должны быть идеальны, чтобы мне потом отчет по открытому листу не стыдно было сдавать!

Ответом ему послужил разноголосый хор голосов отдыхающих археологов, раздавшихся с разных сторон:

– Тимур останется?

– Начальство на выходных, вот радость-то…

– Надеюсь, в Рыбинск он с нами не поедет…

Вика обратилась к Кате, которая неподалеку от нее возилась с этикетками и пакетами, наполненными находками:

– А что такое зачистка?

Катя исподлобья посмотрела на девушку и пробормотала сквозь зубы:

– Тебе это зачем? Все равно делать не будешь, у нас этим Павел занимается и еще несколько человек, в том числе и я.

«Меня, похоже, сейчас на место поставили, – подумала Вика, – приехала посмотреть на раскопки – вот и смотри молча, не лезь к знающим людям с глупыми вопросами. Ладно, попробуем сгладить ситуацию».

– Я просто хочу понять, что это такое. Ты же разбираешься, если не сложно, то объясни мне.

Катя опять кинула на нее мрачный недоверчивый взгляд и неохотно пояснила:

– Каждый слой и материк аккуратно выравнивают, сглаживают с помощью лопаты. Иногда для этого используют нож. После зачистки лучше виден цвет, по которому можно определить, что на этом месте была яма, например, или столб. Все фотографируется и наносится на план.

– Спасибо, – сухо поблагодарила Виктория.

– Пожалуйста, – нарочито вежливо ответила Катя.

Вика хотела было спросить, что такое открытый лист и кто такой Тимур Алексеевич, но решила, что не хочет больше докучать Кате вопросами.

Вскоре все вернулись к работе, и Вика вновь присоединилась к своему напарнику на выделенном им квадрате.

К концу рабочего дня, к Викиному удовольствию, их пакет наполнился черепками от глиняных горшков. Кроме этого, им попалось два кованных гвоздя размером с ладонь. Ваня пояснил, что такого рода гвозди до семнадцатого века стоили очень дорого, так как процесс их изготовления был весьма трудоемок.

Возвращаясь с раскопа, Вика отметила про себя, что такого тяжелого дня у нее давно не было. «Все-таки, работа археологов изначально оценивается неправильно, а точнее недооценивается – все думают только о романтике древностей и забывают, что для того, чтобы эти древности найти, надо переносить на своих плечах не одну тонну земли. И это не говоря о последующей обработке находок, их сортировке, датировке и так далее…» – размышляла она.

5

Тимур Алексеевич Крылов сидел в кабинете и составлял план работы по экспедициям, находящимся на его попечении. Он работал в отделе сохранения археологического наследия института археологии, или, как его называли сотрудники, охранном отделе.

Завтра у него контрольный рейд на Волгу, Гаврилыч просил еще один нивелир привезти и рейку, видимо, раскопки здесь обещают быть более серьезными, чем планировалось изначально. Помимо оборудования, нужны и деньги, Гаврилыч давно об этом говорил, а денег, как обычно, не хватает.

На севере Москвы, где впоследствии будут строить новую дорожную развязку, раскопки подходят к концу. Денег туда сейчас много не требуется – только на повседневные расходы. Зато надо позаботиться о том, как все оттуда вывезти – экспедиция была масштабная, реквизита много, да и людей тоже надо с комфортом довезти до Москвы. Или хотя бы просто довести. Тимур Алексеевич сделал соответствующую пометку в ежедневнике. «С Волги вернусь, надо будет выяснить, сколько транспорта им пригнать и когда они собираются выезжать. Кто-то наверняка захочет переехать на другой раскоп, это тоже надо иметь в виду. Если группа соберется большая, тоже лучше машину выделить – так дешевле, чем оплачивать проезд общественным транспортом».

В Нижнем Новгороде людей не хватает, поэтому всех желающих – туда. «Эх, взять бы хоть пяток человек еще с экспедиции на Волге, – подумал Тимур, – да перекинуть их на другой объект. Того же Шашкова, он толковый парень, или Катю Соловьеву с Виталиком. Так не согласятся же. Гаврилыч собрал сильную команду, они работают как часы, за ними даже приглядывать не надо – все хорошо сделают, и с методической точки зрения, и с организационной. Сам руководитель в последнее время потерял всякий интерес к работе, но у него на это свои причины, с которыми тоже надо что-то делать».

Тимур Алексеевич уважительно относился к людям и давал возможность сделать выводы из своих ошибок. Ошибки, даже если их нельзя исправить, можно осознать и в корне поменять свою жизнь. Поэтому человека даже за самые серьезные, казалось бы, провинности, можно и нужно прощать. Да и кто он, Тимур, такой, чтобы судить о степени человеческой боли и результате этой боли – неприглядных, глупых, а зачастую и опасных поступках.

Такая позиция сформировалась у Тимура благодаря богатому опыту совершения собственных ошибок, которых он по юности, да по молодости тоже, наворотил вагон и маленькую тележку. А, может, и того больше. И если бы не разгреб он этот вагон с тележкой, не сидеть бы ему на этом месте, а, возможно, и вообще ни на каком другом…

Однако попустительством Тимур заниматься не собирался, все-таки он руководитель, под его началом люди и дело, которое надо делать. В жертву чьим-то проблемам или слабостям нельзя приносить ни то, ни другое.

«Завтра посмотрю, что они там сделали, и уже буду принимать решения по финансированию. И по всему остальному».

6

Сил идти на речку, чтобы ей показали,по словам Саши, их ванную комнату, у Вики совсем не осталось.

«Хорошо, что есть на свете влажные салфетки», – размышляла Виктория, когда приходила в себя, лежа поверх спального мешка на выделенном ей месте в волосатой комнате. Ей выдали и спальник, и вкладыш к нему, однако сил возиться с этим добром у Вики совсем не было.

«Потом сделаю, может, завтра. Ничего со мной не случиться, если сегодня посплю так». Перед тем, как дать себе окончательно отключиться, Вика решила дойти до страшного сооружения в виде ямы с досками. По дороге обратно она была остановлена решительно настроенной Сашей.

– Вика, вы обязательно должны пойти на костер! Там все собираются! Пойдемте, пойдемте!

Саша, видимо, тоже решила взять Вику под свою опеку и не дать ей заскучать. Скучать Вика не собиралась, так как глаза ее уже слипались – дала о себе знать и долгая дорога, и волнение первой встречи с новыми людьми, и тяжелый рабочий день. Тем не менее, неунывающая Саша взяла девушку за руку и потащила за собой. Вика попыталась было упираться, однако поняла, что это бесполезно и подчинилась недюжинному натиску своей рыжеволосой опекунши.

На небольшой поляне было оборудовано место для костра – посередине кострище, в котором весело потрескивал огонь, а вокруг него уложены бревна, на которых расположились археологи, наслаждающиеся отдыхом после тяжелого трудового дня.

По мере того, как спутницы приближались к костру, все громче и громче слышались голоса. По-видимому, о чем-то спорили, только было непонятно, о чем.

– Француз!

– Немец!

– Я тебе говорю француз, они всегда французов нанимали!

– Да немец же, фамилия Лагарп явно немецкая!

– Ой, мало ли фамилий…

– О чем спор? – вмешалась Саша.

– Саш, ты помнишь у Александра первого, императора, учитель был Лагарп, который ему все про права человека и гражданина рассказывал?

– Ну, помню. Республиканец, веривший в добродетель и справедливость, так нам вроде Наталь Иванна говорила?

– Кто он по национальности? Француз или немец?

– Не хочу вас расстраивать, мальчики, – Саша насмешливо оглядела спорщиков, – но, по-моему, Лагарп был швейцарец, его Екатерина наняла для внука, специально выбирала такого – прогрессивного…

Спорящие Виталик и еще один черноволосый худощавый молодой человек с густо отросшей щетиной уставились на нее.

– Да, нет, не швейцарец он…

– Немец, точно немец!

– Лагарп был швейцарцем, – Вика тем временем успевшая залезть в интернет на своем телефоне, неожиданно даже для себя подала голос. Теперь уже вся компания с удивлением смотрела на новенькую, – Лагарп швейцарец по национальности, вот в энциклопедии сказано, – Вика как будто в доказательство помахала телефоном перед носом у археологов.

После того, как все по очереди сунули свои носы в ее телефон, убеждаясь, что Лагарп именно швейцарец, а совсем не француз, и, тем более, не немец, спорщики успокоились.

Вика пристроилась с краю на бревне и решила дальше не встревать в странные разговоры этой честной компании.

Вскоре притопал хмурый Гаврилыч, неся на плече гитару.

Принимать участие в подобных посиделках Вике еще не приходилось. Руководитель играл на гитаре и пел, в промежутках между песнями члены компании выпивали мутную жидкость из той же бутылки и рассказывали забавные истории из жизни археологической экспедиции. Иногда собравшиеся выливали остатки самогона в костер – «жертва Бахусу» и огонь вспыхивал еще сильнее желто-синим светом. Компания радовалась – и опять наливали, выпивали, пели и смеялись. Виктория смотрела на все происходящее как будто издалека, думая о том, что эти люди похожи на одну большую семью со своими интересами, развлечениями, традициями и даже сленгом.

«Интересно, смогу ли я стать для них своей, хотя бы на эти две недели».

Многие из этих песен Виктория слышала. «Изгиб гитары желтой» и «Милая моя» знают все, даже те, кто не был в детском летнем лагере. Однако Леонид Гаврилыч пел и весьма специфичные баллады на археологическую или историческую тематику, а иногда и просто забавные хулиганские песни, которые не пристало петь серьезному человеку (Виктория помнила, как Павел сказал ей, что Гаврилыч кандидат наук и преподаватель исторического факультета, а значит человек серьезный). Тем временем, кандидат наук и преподаватель весело горланил:

По рюмочке, по маленькой налей, налей, налей,

По рюмочке, по маленькой, чем поят лошадей!

Компании археологов, судя по всему, слова были отлично известны, поскольку они дружно подпевали своему руководителю. Рядом с поющим сидела девочка и все время, пока он пел, преданно, как-то даже по-щенячьи смотрела ему в рот. Всем видом она показывала, что песню знает лучше всех, ну, кроме Гаврилыча, разумеется. На самых забавных моментах она старательно смеялась.

– Виталик, давай наливай по рюмочке!

Так наливай студент студентке!

Студентки тоже пьют вино,

Непьющие студентки редки —

Они все вымерли давно.

Видимо, к вечеру настроение у Гаврилыча значительно улучшилось.

– Виктория, ну что же вы затаились, давайте садитесь ближе к огню. Виталик, налей даме!

– Нет, нет, что вы, я не буду… – запротестовала Виктория.

– Тогда хоть ближе сюда садитесь, – он начал старательно двигаться, при этом тесня смотревшую на него студентку.

Девочка после этих слов недобро зыркнула на Вику, но вслух как можно доброжелательнее пропела:

– Да-да, Вика, пожалуйста, садитесь сюда, – при этом она старательно освобождала место рядом с собой так, чтобы Виктория не села близко к объекту ее обожания, – я Настя, будем дружить, – как-то совсем по-детски закончила она.

«Этого мне только не хватало – ревнивых барышень», – подумала Вика, передвигаясь поближе к костру, но при этом оставаясь как можно дальше от этой парочки.

Пламя весело играло, разгоняя ночь и освещая лица собравшихся. Вика от удовольствия жмурила глаза – так приятно было ощущать тепло огня на руках и лице, слышать треск поленьев. Она поближе пододвинула ноги в кедах к огню. На какое-то мгновенье голоса веселившихся археологов отошли на задний план.

– Эй, эй! Вы только обувь не сожгите! А то у нас бывало, люди без подошвы оставались!

Вика поспешно убрала ноги.

«Что ж меня все в покое не оставят, все опекают, советы дают такие правильные – и панамку вы возьмите, и ноги вы не сожгите».

В кармане зажужжал и запел голосом любимых «битлов» телефон. Вика отошла на некоторое расстояние и провела рукой по сенсору, отвечая на вызов.

– Ну что, моя дорогая, развлекаешься? – раздался резкий голос. – Ты хоть понимаешь, что я волнуюсь, а ты мне даже не позвонила?

– И тебе тоже привет. Ну, замоталась я, трудная дорога, потом сразу на работу…

– Да мне все равно, Вика, ты должна была мне позвонить и все тут!

– Никит, ты как-то грубо со мной разговариваешь…

– Я грубо? Я разговариваю с тобой грубо? – возмутился собеседник. – Да мне вообще не следует с тобой говорить после такого!

– Какого такого, Никит? Мне папа позвонил. Он волновался, как я доехала, и он позвонил. А ты меня, на секундочку, даже на автобус не посадил, тебе на час раньше вставать не захотелось…

– Все, я понял, ты просто хочешь поругаться. Я это терпеть не намерен.

И из трубки донеслись короткие гудки. Вика ошарашено посмотрела на экран. Почему он разозлился? Почему так с ней разговаривал? Раньше он этого себе не позволял. Или она не придавала этому значения? А, может, правильно он рассердился? До этого момента она не принимала никаких решений без ведома своего жениха. А теперь взяла и уехала в археологическую экспедицию, да еще на две недели – половина годового отпуска как-никак. Естественно, он был недоволен, отговаривал ее всячески, пугал царившими на раскопках нравами и пьянством, ругал за безответственность и беспечность, взывал к разуму и привлекал на помощь друзей и родственников. Сил на уговоры было потрачено много. В какой-то момент в Виктории проснулось просто непреодолимое упрямство. А если это упрямство было замешено на твердой уверенности в себе, то остановить девушку могло только цунами, ураган и наводнение, действующие заодно. Силой стихий Никита не обладал, поэтому она здесь.

«Обидно, конечно, что меня никто кроме папы не понял, – Виктория улыбнулась своим мыслям, – папа всегда на моей стороне. Единственное, в чём он меня не поддержал – когда я согласилась выйти замуж за Никитку».

Этот разговор случился у них с отцом сразу после знакомства с будущим женихом:

– Как его зовут? Никита, значит. Это тот, с которым я тебя случайно встретил. Вика, случайно! Я его даже не знаю, а ты за него уже замуж собираешься! Куксик, ну что ты придумала?

– Па, то, что ты его не знаешь, ничего не значит. Он хороший, и ты обязательно его полюбишь…

– Виктория Дмитриевна! Ты забыла, что твой отец хорошо разбирается в людях – все-таки под моим руководством столько человек работает! Он тебе не пара! Это видно!

– Ты ведь его не знаешь. Может, до того, как выводы делать, познакомитесь поближе? – Вика начала злиться и отец, конечно, это заметил.

– Викочка, ласточка моя. Ты пойми, так быстро нельзя принимать решения. Нужен какой-то период притирки, поживите вместе, но не так сразу замуж бежать. Что ты там не видела? Борщи-стирки-уборки? Или что?

– Па, какие борщи, что ты вообще говоришь?

– А на что, ты надеешься, вот скажи мне? Жить долго и счастливо и умереть в один день? Без забот, хлопот и быта? Вик, такого не бывает, особенно если голову не включать, когда такие решения принимаешь. Знаешь поговорку – брак по расчету может быть счастливым, если расчет сделан правильно. Где твой расчет? Выскочить замуж за человека, с которым знакома меньше полугода? Ладно я его не знаю, но ты и сама его не знаешь! Что можно узнать о человеке, сидя с ним в ресторане или в театре? Что он способен оплатить счет и выбрать неплохую постановку? Так это и с подружкой можно время провести. А семья – это семья, не времяпровождение, а жизнь, самая настоящая, без прикрас. Слышишь меня, без прикрас! Вот, например, ты знаешь, как он себя поведет, если ты потеряешь крупную сумму денег – ну, например. Или если он придет с работы, а ужин не готов. Гладит он сам свои рубашки?

– Какие рубашки, пап? При чем здесь это?

– Да при том. Вика, прошу тебя, подумай, не торопись. И на меня не злись. Никуда он от тебя не убежит, а если это твое, то тем более не убежит. Поживите вместе, ну хоть пару лет. Фату надеть ты успеешь всегда. А если не получится у вас ничего, то хоть не травмируешь себя разводом. И паспорт чистым останется.

– Ну что ты говоришь-то такое! Тебе не кажется, что ты слишком прагматичен. Есть же такое понятие, как любовь, в конце концов.

– Ага, анекдот такой есть. Заходит мужик в автобус переполненный, пробирается сквозь толпу, останавливается и раздраженно говорит: «Спереди дуры, сзади б…ди». Одна из женщин, стоящих позади, возмущенно восклицает: «Мужчина, что вы себе позволяете, я сорок лет живу с мужем, никогда ему не изменяла!» А мужик ей и отвечает: тебе вперед, дура».

– Что, я дура, по-твоему?

– Дура, конечно, но моя дочь. А свою дочь я в обиду не дам, даже если ты сама себе навредить хочешь.

– Ты просто не хочешь признаться, что вообще не хочешь, чтобы я замуж выходила.

– Господь с тобой, Викочка! Выходи ты замуж, только мозг при этом не выключай, хорошо?

В том давнем споре Вика, разумеется, была не согласна с отцом, однако положилась на его опыт и предложила Никитке пожить вместе некоторое время. Жених снял квартиру в спальном районе Москвы, и Виктория перебралась к нему.

Мама, в отличие от отца, Никитой была всецело довольна – как же – высокий, статный, вежливый.

Но теперь все почему-то идет не так, как хотелось. Может, папа был прав?

Интересный вечер в новой компании был испорчен, настроение у Вики резко упало, она потихоньку пробралась в волосатую комнату, забилась внутрь выделенного ей спальника и мгновенно заснула.

7

Тимур медленно пошевелил затекшей рукой – как он умудрился заснуть на ней? За окном было уже светло, однако опытный взгляд бывалого путешественника определил, что рассвело весьма недавно.

«Часа четыре», – подумал Тимур, разрабатывая руку, которая наливалась свинцовой болью. Спать почему-то совсем не хотелось и мужчина, завернувшись в халат, встал и открыл ноутбук. Через несколько минут затренькал его мобильный.

– У меня-то застарелая бессонница, а ты чего не спишь?

– С чего ты взяла, что я не сплю?

– Логика, Тимур, простая логика. В социальной сети у тебя значок загорелся «online», значит, компьютер ты включил, да и из окошка я вижу – свет загорелся.

Тимур и его коллега по институту археологии, Алиса несколько лет назад купили себе по квартире в одном жилом комплексе – он располагался за МКАДом, однако до их института можно было добраться меньше чем за полтора часа. По московским меркам, это было шикарно, ведь, даже проживая внутри кольца, на дорогу можно потратить больше двух часов. Покупка жилья, его ремонт, а потом и совместная дорога на работу и обратно сблизила и сдружила двух сотрудников, которые до этого общались исключительно по рабочим вопросам. К моменту покупки квартиры Тимур уже развелся и мысль о том, чтобы поухаживать за симпатичной коллегой несколько раз приходила ему в голову. Однако Алиса твердо пресекла его не слишком активные попытки, и потом они еще долго хохотали над его неумелыми ухаживаниями.

– У меня, между прочим, для тебя новость. Твой водитель – ну, Игорь Сергеевич, ночью сегодня стукнул служебную машину. Говорят, что в крови у него нашли алкоголь.

– Игорь? Пьяный за руль сел? Не может быть такого, он со мной уже несколько лет работает, никогда не замечал за ним ничего подобного! – Тимур прижал телефон плечом, переложил ноутбук на диван и сам плюхнулся рядом.

– У него жена рожать стала раньше срока, он вскочил в машину, чтобы доставить ее до роддома, да забыл, что рюмку до этого пропустил. У мужиков, знаешь, в таких ситуациях голову начисто отшибает.

– Не знаю, как то не был я в таких ситуациях, Алис.

– Ну так будешь, учись заранее. Так вот, в него на светофоре какой-то урод на джипе влетел. Гаишники приехали, он кричит, боится, что в роддом не успеют, да случайно дыхнул на одного, ну тот и отправил его на анализ спиртного. В общем, итог – Игорь Сергеевич без прав, машина на штрафстоянке.

– А жена? – спросил Тимур, натягивая на себя одеяло.

– Гаишники скорую вызвали, в роддом отвезли, а что дальше не знаю. Рожает еще, наверное. Мне Сергеич позвонил, сказал, что до тебя не дозвониться, вам же завтра ехать вроде…

– Вот я тоже попал…

– Ну не так, как твой водитель, конечно…

– Да ну тебя, Алис! Я же не меряюсь списком неприятностей, но командировку завтра придется отменить, а волжские ребята меня ждут, им аппаратура нужна и деньги тоже. Я даже на своей машине не могу поехать, у меня она не на ходу сейчас.

Тимур Алексеевич отключил телефон, с силой захлопнул ноутбук, за который теперь уже не хотелось садиться, и закрыл глаза. Тимур не любил менять планы, уж очень трудно ему было перестроиться. Конечно, водителя жалко, у него серьезные проблемы. И все же Тимур испытывал все нарастающее раздражение. Когда теперь ехать, и, самое главное, как. Ждать машину из ремонта и ехать за рулем самому? Или просить, чтобы дали другого водителя? Можно, конечно, общественным транспортом, но везти тяжелую и дорогую аппаратуру на поезде ему не хотелось. Да и неудобно, в машине все-таки комфортнее.

Тимур снова встал с постели и пошел на кухню. Щелкнув зажигалкой, он прикурил и включил электрический чайник. Кухня почти сразу наполнилась едким терпким дымом, он любил крепкие сигареты, от которых сразу начинало приятно «раздирать» горло.

Через некоторое время Тимур принял решение и, глянув на часы, стал собираться на работу.

8

Прошло еще несколько дней с того момента, как Виктория прибыла в лагерь археологов. За это время она успела сдружиться с рыжеволосой Сашей, нежно по-дружески полюбить своего напарника Ивана и проникнуться организационным талантом Павла, начав, как и все здесь называть его Нахимовым. Она даже попривыкла к угрюмому Гаврилычу и его верному хвостику Насте, которая ходила за руководителем, буквально наступая ему на пятки. Вика так и не смогла понять, замечает он свою поклонницу или нет – прилюдно он этого не показывал. Члены же экспедиции, от которых не скрылась сия любовная ситуация, вовсю подтрунивали и над Настей, и над Гаврилычем. Над последним, впрочем, подтрунивали куда более осторожно, чем над девушкой. Настя мужественно терпела подколки команды, стараясь никак на них не реагировать – она просто молчала и улыбалась в ответ.

К этому времени Вика убедилась в том, что категорически не нравится Кате – она общалась с девушкой сквозь зубы и при каждом удобном случае старалась ее поддеть. Что стоит за таким отношением Вика не понимала, однако не обращать на это внимание становилось все труднее и труднее.

Практически со всеми Вика легко перешла на «ты». Казалось, что она живет здесь не несколько дней, а как минимум несколько недель.

Вместе с остальными она с удовольствием посещала костры, выучив успевшие полюбиться песни и тихонько подпевая разноголосому хору. Виктория даже сама пару раз бралась за гитару для того, чтобы спеть несколько любимых романсов. Такого не происходило вот уже несколько лет, ее гитара лежала на шкафу с двумя оборванными струнами. Взяв в руки инструмент, девушка с удивлением обнаружила, что ее пальцы еще помнят аккорды и переборы, а слова по-прежнему легко ложатся на мелодию.

В пятницу был первый день, когда Виктории доверили дежурство вкупе с готовкой. Взяться за приготовление еды для шестнадцати человек дело непростое, требующее не только определенных знаний, но и решимости. До сих пор в свое дежурство она занималась только камералкой – в основном мыла находки.

Накануне Саша под запись проинструктировала ее относительно пропорций, рассказала, что в какой последовательности надо делать, а также показала, где лежат продукты и кухонный инвентарь. Еще вчера Вика была вполне уверена в своих силах, однако сегодня, встав в полшестого утра, пока лагерь досыпал свои последние часы перед работой, девушка растерялась. Тем не менее, она попыталась собраться с мыслями, взяла блокнот с подробной инструкцией и приступила к работе.

«Оказывается, все не так страшно, как показалось мне в начале», – подумала девушка, когда процесс приготовления завтрака на отряд археологов подходил к концу.

Оставив гречку с тушенкой и пережаренными овощами на плите, Виктория позволила себе расслабиться и присесть на крылечко. Она достала телефон, вставила в уши наушники с любимой музыкой и прислонилась щекой к деревянным перилам.

Вика смотрела на просыпающуюся природу – на солнце, которое постепенно проникало в каждую травинку, каждую веточку и листочек. И тихо радовалась возможности вот так сидеть рано утром в одиночестве и встречать новый день. Ее веки становились все тяжелее, и поначалу Вика боялась закрывать глаза, чтобы не заснуть и не пропустить время, когда придется будить лагерь к завтраку. Однако эта битва была ею позорно проиграна – через несколько минут она крепко спала, подперев щекой деревянное крыльцо. Ей приснилось, что она в магазине выбирает новый спальник. Тот, который ей выдали, когда она приехала, был ватным и очень тяжелым. В качестве продавца почему-то выступала Катя, которая убеждала ее, что ей не нужен спальник, что ей в принципе надо уехать из экспедиции:

– Девушка, поезжайте домой! Девушка, вам не нужен спальник, проснитесь! Девушка! Девушка! Девушка, проснитесь!

Последнее слова Катя почему-то сказала мужским голосом и зачем-то начала теребить рукав Виктории.

– Девушка! Девушка, проснитесь!

Она медленно открыла глаза и попыталась сообразить, где находится. Вика по-прежнему сидела на крыльце, шея затекла от того, что девушка заснула в неудобном положении. Над ней стоял мужчина, видимо деревенский, и дергал за футболку, стараясь разбудить:

– Девушка, скажите мне, здесь археологи обосновались?

Вика была четко проинструктирована Павлом относительно общения с местными. Одним из непреложных правил было то, что никогда нельзя пускать аборигенов на территорию лагеря. Начинается все с обыкновенного интереса, а закончиться может по-разному, в том числе ссорами, драками, а иногда банальным воровством или прочими неприятностями.

– Зачем вы меня трогаете?! – возмутилась Вика.

Она осторожно начала разрабатывать затекшую шею, поворачивая ее из стороны в сторону.

– Что значит трогаю? Вы спите! А я вас бужу!

– Зачем меня будить?! Сплю себе и сплю. Что вы вообще здесь делаете? Это частная территория, уходите!

– Гхм… Что же я здесь делаю? – задумчиво спросил мужчина и достал из кармана желтую пачку сигарет. – Так здесь археологи или нет?

– Здесь археологи, здесь. Мужчина, повторяю, вам, уходите, пожалуйста!

Вика начала по-настоящему волноваться. Лагерь спит, вряд ли кто-нибудь услышит ее крики – оказалось, что Сашин способ будить сотрудников с помощью половника и крышки был вполне оправдан – по утрам уставшие археологи спали как убитые, и разбудить их можно было, только приложив нечеловеческие усилия.

– Бдительная девушка, успокойтесь. Я из института археологии. И Гаврилыча я предупреждал о своем приезде заранее, вам не сказали? Я Тимур.

– Ти…Тимур?

– Да, Тимур.

– Тимур Алексеевич?

– Алексеевич, да. Но можно просто Тимур.

«Точно, – подумала Вика, – Тимур Алексеевич. Это руководство из института, Гаврилыч же говорил еще тогда, что он приедет, а я спросонья не сообразила. Господи, стыдно как…»

Она украдкой еще раз посмотрела на приехавшего. Он был хорошо сложен, коренаст. Черная футболка с длинными рукавами туго обтягивала широкую спину. Глаза смотрели внимательно, немного настороженно и насмешливо одновременно.

– Действительно, Тимур, Леонид Гаврилыч говорил, что вы приедете. Извините, я не ожидала…

– А ваше имя?

– Виктория. Вика.

– Вика, значит. Ну что ж, Вика. Провожайте меня в дом, давайте кофе варить. Я вчера вечером перед отъездом намолол немного свежего. Когда подъем?

Вике все еще было неудобно от ее непреднамеренного хамства. Она достала телефон, чтобы посмотреть который час и неожиданно вскрикнула так, что Тимур дернулся:

– Ой, подъем! Мне же воду кипятить на чай надо, а я заснула! Через сорок минут подъем, надо быстрее идти!

Они потихоньку проскользнули на кухню, где Вика поставила чайник. Потом она выдала Тимуру кастрюльку, в которую он щедро насыпал кофе из жестяной банки с изображением кофейных зерен на боку. Вика отправилась расставлять тарелки и нарезать хлеб для завтрака, а Тимур Алексеевич остался около плиты. Когда хлеб был нарезан, тарелки, кружки и столовые приборы заняли свои места, Вика вернулась на маленькую кухню. Тимур стоял спиной к ней, держа руку на ручке регулировки подачи газа и, казалось, совсем не замечал ее присутствия.

– Я чайник выключил. Кофе будет через две минуты. Вы кофе пьете, бдительная Виктория?

– Пью.

– Давайте чашку. Вам с молоком?

– У нас нет молока.

– У нас есть молоко. Я привез. Я не могу без кофе. А кофе я не могу пить без молока. Крепкий-крепкий кофе и много молока. И ни капли сахара.

Тимур Алексеевич так говорил, как будто Вика нанималась к нему работать секретарем, и он инструктировал ее, какой кофе она должна будет для него варить. Вика протянула металлическую кружку, и Тимур начал разливать кофе половником по чашкам. Девушка заметила, что рядом с той кружкой, которую она только что ему подала, стояла чашка из толстого фарфора. Она была нежно кремового цвета и на боку красовались такие же кофейные зерна, как и на коробке, в которую был насыпан молотый кофе.

– Идите на крыльцо, я принесу кофе. Сахар?

– Нет.

Вика молча повернулась и пошла на улицу. Она по-прежнему испытывала крайнюю неловкость перед этим человеком за агрессивную встречу и не знала, как исправить ситуацию. Вика села на ставшее уже привычным место на крылечке, а через минуту появился Тимур и протянул ей чашку с кофейными зернами.

– Берите эту чашку, – сказал он в ответ на вопросительный взгляд девушки, – из металлических пить кофе совершенно невозможно.

– Спасибо.

Кофе был сварен прекрасно, особенно приятно было пить его из нормальной чашки, не обжигая губы и руки, и Вика молча наслаждалась напитком. Тимур Алексеевич тоже не нарушал тишины. Через некоторое время Вика, снова глянув на часы, отправилась будить участников экспедиции. Стоя около кастрюли с завтраком и накладывая в тарелки к подходящим археологам гречневую кашу, Вика с интересом разглядывала Тимура, который что-то горячо обсуждал с Леонидом Гаврилычем, Павлом и Катей. Теперь, когда она точно знала, что этот человек не представляет угрозы, его внешность не казалась устрашающей. На вид ему было слегка за тридцать, невысокий, скорее коренастый. На голове короткий ежик. Одет по-походному – футболка с длинным рукавом и спортивные брюки с карманами на коленках. Улыбается хорошо, открыто.

После завтрака к Виктории подошел Павел.

– Вик, ты список продуктов составила?

– Да, мне Саша еще вчера помогла с ним, – сказала Виктория, протягивая Павлу листок с необходимыми продуктами.

– Сегодня на рынке тебе Вячеслав поможет, мы дежурного с собой на раскоп заберем. Тимур Алексеевич приехал, хочу, чтобы наша работоспособность сегодня на уровне была.

– Стремимся поразить начальство? – улыбнулась Вика.

Павел улыбнулся ей в ответ какой-то вымученной улыбкой, как будто эта тема была для него болезненной.

– Стараемся, да. От него много чего зависит, от Тимура. Деньги он нам выделяет. Ну, не лично он, конечно, платит-то заказчик, но бюджетом Тимур Алексеевич занимается. Может и меньше дать, а это чревато для экспедиции, у нас и так каждая копейка на счету. Да и Гаврилыч…

Павел со вздохом замолчал, но Вика понимала, почему ее собеседник упомянул Гаврилыча – руководитель каждый день ходил в деревню за самогоном, частенько тем, кто ехал на рынок, заказывал то пиво, то еще что-то явно не для нужд экспедиции. Саша пояснила Вике, что сейчас такое поведение крайне неосмотрительно, так как выделенные институтом археологии деньги уже потрачены, а текущие расходы на еду и бензин ведутся на средства, занятые лично у Павла. Теперь же, когда приехал Тимур, необходимо обосновать все произведенные траты и обеспечить дополнительное финансирование.

– Да, ничего лишнего, – сказал Нахимов, возвращая Виктории список, – Сашка как всегда молодец.

В эту секунду раздался громкий возглас Тимура Алексеевича. Видимо, Леонид Гаврилович начал обсуждение бюджета.

– Да вы что здесь, совсем обалдели?! Леня! Я все понимаю, но это ни в какие рамки…

Послышалось нервное бормотание Гаврилыча, но что именно он сказал, Виктория не расслышала.

– Почему я об этом узнаю только сейчас? Это что, мелочи?! Так, – перебил Тимур принявшегося вновь бормотать Леонида, – сейчас все на раскоп, потом мы с тобой и с Павлом разбираемся с бюджетом и финансами. Все.

Члены экспедиции собрали необходимый инвентарь и уныло поплелись на работу. Тимур, Гаврилыч и подошедший к ним Павел какое-то время тихо переговаривались, сидя на крыльце, а потом тоже удалились в сторону раскопа. Вика же занялась грязной посудой, которую работники просто свалили на стол рядом с плитой. Когда все уже почти ушли, к Вике подошел русоволосый Миша. Излишняя полнота придавала чертам его круглого лица ощущение рыхлости, однако взгляд молодого человека был цепким и немного жестким. Он смотрел пристально, как будто изучающе, и под его взглядом собеседнику зачастую становилось неловко. Вика по мере возможности старалась держаться от него подальше.

– Вик, тебе деньги на продукты дали уже?

– Нет еще, забыл, наверное, Нахимов, закрутился с начальством…

– На вот, тебе он передал, – Миша с улыбкой протянул Виктории несколько мятых тысячных купюр.

Она засунула их в задний карман.

– Вик, привет, – Настя вошла в маленькую кухню и с опаской посмотрела на Михаила, – меня Леонид Гаврилыч попросил тебе помочь с посудой.

– С чего это? – удивилась Виктория, которая помнила, что обычно в лагере остается одна девочка.

– Камералка, – уныло ответила Настя, – он сказал, что до отъезда Тимура Алексеевича надо как можно больше находок обработать, чтобы он их забрал. Девушка со вздохом присела на корточки рядом с тазами и взялась за работу.

– Я смотрю, тебя камералка не вдохновляет, – улыбнулась Вика.

– Точно, не вдохновляет, – Настя подняла голову от таза с мыльной водой, – но, как говорил Марк Аврелий, каждое дело надо делать, как будто оно последнее в жизни. Так что будем делать.

– Хорошая мысль.

– Правильная, – согласилась Настя, – у Марка Аврелия много правильных слов.

– Надо будет потом посмотреть его цитаты.

– Ты не цитаты смотри. Цитаты это, конечно, хорошо, но зачастую не отображают общего смысла. Знаешь, когда говорят, вырвано из контекста. Лучше возьми целую книжку и прочти, больше пользы будет.

Настин голос, когда она говорила о любимом авторе, стал гораздо более твердым, и впервые Виктория ощутила какую-то внутреннюю силу, таящуюся в этой девушке.

– Если хочешь, я тебе дам почитать. У меня эта книга с собой, я специально в букинисте купила, чтоб всегда под рукой была.

– Ну-у-у, – Вика не была уверена, что хочет прямо сейчас начинать читать рекомендуемую ей книгу, но отказать Насте было неудобно, – давай.

«Если что отдам ей, когда буду уезжать», – подумала Виктория, забирая у девушки темно-зеленый потрепанный томик.

Перемыв посуду, Вика направилась к водителю Вячеславу, который сидел в экспедиционной машине в народе называемой «буханкой». Вероятнее всего, она была серого цвета, однако, за грязью, которая щедро облепила машину со всех сторон, этого было не разглядеть.

– Ну что, поехали? Мне только переодеться, и я готова.

– Приходи, – в своей манере коротко бросил ей водитель.

После того, как Вика быстро переоделась и залезла в неудобную машину на переднее сиденье, они тронулись. Вячеслав сосредоточенно вел автомобиль. Они ехали по сельской дороге, которая после того, как была размыта дождем, подверглась усиленному воздействию какой-то строительной техники или тракторов – повсюду видны следы от мощных протекторов. После того, как машина выехала на асфальтированную дорогу, Вячеслав спросил:

– Заедем на заправку? Павел дал деньги.

– Ага, он говорил, что надо заправиться и машину помыть бы…

– Заправимся, а помоем сами, где-нибудь схоронимся около речки, и незаметно помоем красавицу нашу.

Вика невольно заметила, как Вячеслав, обычно немногословный и даже косноязычный, когда говорил о машине, стал выражаться на каком-то поэтическом языке.

«Схоронимся, красавица – надо же, – с улыбкой подумала Вика, – любит, видать, мужичок свою машину».

Они подъехали к заправке, с территории которой только что выехала единственная машина. Вячеслав отправил Вику оплачивать бензин, а сам завозился с заправочным пистолетом. Девушка назвала кассиру номер колонки, сумму и положила деньги, переданные ей Михаилом, на специальную тарелочку. Женщина в форме переложила купюры поближе и нажала на кнопку пуска топлива. Вика уже собралась уходить, как ее остановил громовой голос:

– Стой! Мошенница! Ворюга! Тварь!

Вика невольно оглянулась, уверенная, что к ней эти возгласы не имеют никакого отношения. Обернулась из чистого любопытства, не более. Однако она ошиблась – женщина кричала ей.

– Ты что, обдурить меня решила? Прошмандовка!

– Вы… что вы себе позволяете!? – Вика немного оторопела от такого обилия ругательств, однако попыталась защититься.

– Я что позволяю! Да я щас не только это позволю! Я тебя! – женщина в порыве гнева начала пробираться из-за стойки.

Вика была уверена, что ее сейчас ударят, только вот не понимала, за что. Женщина мгновенно, практически одним прыжком преодолела несколько метров, разделявших ее и перепуганную Викторию, вцепилась ей в волосы и начала колоссальным усилиями раскачивать девушку из стороны в сторону, словно пытаясь завалить ее на пол. Вика начала задыхаться, она знала, что надо закричать, но из ее рта выходили только судорожные всхлипы.

В это время из двери, на которой было написано «Только для персонала» выскочили еще две женщины в такой же одежде, как и бешеная кассирша. Следом за ними медленно вышагивал мужчина в форме охраны. Вика, которая мысленно распрощалась с половиной своих волос, подумала, что сейчас все кончится, и подошедшие сотрудники заправки оттащат от нее эту сумасшедшую. Вопреки ожиданиям, они остановились неподалеку и стали с любопытством разглядывать разворачивающееся перед ними действо. Потом одна лениво спросила:

– Шур, что случилось?

Женщина перестала мотать Викторию из стороны в сторону, но при этом волосы не отпустила. Она с ненавистью уставилась на свою жертву и прошипела:

– Эта тварь… эта… дала мне деньги… фальшивые… сука! – она опять покрепче перехватила волосы в своей руке, но Вика, справившись с первым изумлением от столь яростной атаки, сделала мощное усилие и вырвалась.

Другие бабы тоже ощетинились:

– Попалась, голубушка! Вот из-за таких, как ты, мы свою зарплату теряем! Как не стыдно! Мы сейчас вызовем полицию, будешь знать!

– Нет, Шура, мы ее сейчас сами накажем, чтобы потом неповадно было!

Охранник почему-то решил не вмешиваться. Вика, наконец, обрела дар речи:

– Вы что, с ума сошли! Это я сейчас полицию вызову!

В это время в дверях появился встревоженный Вячеслав.

– Я заправился. Нам пора.

Затем он, оценив замершую сцену и увидев растрепанную Викторию и стоящих около нее враждебно настроенных женщин, подбежал к девушке и встал спереди от Вики. С его появлением пыл орущих немного поутих.

– Заправился он! А платить кто будет? Деньги-то фальшивка! Плати быстро, а бумажки свои забери! – женщина, которая только что таскала Викторию за волосы, подбежала к стойке, схватила злополучные бумажки, смяла их и кинула прямо в лицо Вячеславу.

Он, медленно нагнулся, поднял, расправил и стал внимательно их изучать. Вика, тяжело дыша, пыталась осознать произошедшее. Только что ее чуть не убила какая-то сумасшедшая из-за нескольких тысяч рублей. Что она там сказала? Это фальшивка? «Надо же, а я как-то с недоверием относилась к героям многочисленных сериалов, которые то и дело повторяли пресловутую фразу о том, что «сейчас и за меньшее убивают»». Тем временем, водитель произнес:

– Точно, фальшивые. Тебе Павел их дал?

– Нет, Миша.

– Миша, значит… Успокойтесь. Мы заплатим. Вика, у тебя есть еще деньги?

– Те же, что Миша дал, он сказал, что это Павел передал, – Виктория достала из кармана деньги и протянула их Вячеславу.

– Те же… и у меня нет с собой. Поехали, заберем у Нахимова деньги.

– Никуда вы не поедете! Поедут они! Сейчас уедете и поминай, как звали! Один езжай! А девка пусть остается!

– Я здесь с ними не останусь! – перепугалась Виктория.

– Я ее одну с вами не оставлю!

Водитель позвонил Павлу, и коротко описал ситуацию, в которую они невольно попали. Затем он отвел Викторию в угол торгового зала, где стоял стол и три ободранных стула и усадил на один из них. Девушка затравленно молчала, она никак не могла прийти в себя и остановить биение бешено стучавшего сердца. Она постоянно оглядывалась на персонал заправки, невольно снова ожидая нападения. Вячеслав сочувственно смотрел на нее, но молчал.

Минут через сорок к заправке подъехал большой внедорожник, так же как и экспедиционная буханка, обильно заляпанный грязью. С удивлением, Вика увидела за рулем ее нового знакомого – Тимура Алексеевича. Взвизгнули тормоза, машина остановилась. Тимур распахнул дверь и лихо выскочил на асфальтированную площадку. Он быстро преодолел расстояние между припаркованным автомобилем и стеклянными дверьми и требовательно спросил:

– Что здесь произошло?

Он подошел к стойке кассы и вопросительно посмотрел на сгрудившихся там женщин – охранник к этому времени куда-то пропал. Тетка, которая только что смело таскала беспомощную Вику по всей заправке, сейчас как-то стушевалась и стала как будто меньше ростом.

– Вот… деньги…фальшивка… а эта… тварь…

Тем временем Вячеслав, шепнув Вике, чтобы она оставалась на месте, подошел к начальнику и протянул ему смятые фальшивки.

– Фамилия ваша! – рявкнул Тимур.

На его лице отразилось еще большее бешенство.

– В смысле, – проблеяла тетка.

– В прямом смысле, представьтесь!

– Ко-ко-козлова… – женщина почему-то стала заикаться.

– Так вот, гражданка Козлова, о ваших действиях будет доложено начальству, и вы понесете соответствующее наказание за оскорбление клиента. За бензин мы заплатим, сколько там получилось?

– Но, – залепетала женщина, – начальство требует… потом… спрашивает… недостача… кражи… все на нас… – ее бормотание постепенно становилось все тише и тише.

Виктория с любопытством наблюдала за происходящим у стойки кассы. Тимур Алексеевич не кричал, он просто констатировал факт – о действиях будет доложено, однако что-то в его голосе и мимике заставляло эту страшную женщину робеть и заикаться.

– Сумма! – снова потребовал Тимур.

– Полторы…

– Вика, пойдем – позвал он, кидая деньги на стол, и теперь уже обращаясь к кассирше, – вы проверили?

– Д-да, – сказала женщина, едва глянув на купюры.

Вика бочком, так, чтобы оказаться как можно дальше от обидчицы, подошла к ожидающим ее мужчинам. Вместе они вышли за раздвигающиеся двери, и остановились возле машины.

– Как ты себя чувствуешь? Переволновалась?

– Д-да… – Вика, как несколько минут назад «гражданка Козлова» тоже стала заикаться.

– Вячеслав, давай сегодня сам на рынок, хорошо? Справишься? – водитель коротко кивнул. – Я Вику забираю, – он открыл дверь, подтолкнул девушку к пассажирскому сиденью и поддержал ее под локоток, пока она неуклюже забиралась в высокий салон автомобиля.

Виктория с благодарностью откинулась на спинку удобного кресла и закрыла глаза. Ее начинало знобить и одновременно подташнивать. «Действительно, переволновалась», – подумала она; такое частенько случалось у нее перед экзаменами, хотя там за волосы никто никого не таскал.

Дверь открылась, и до девушки донесся обрывок фразы, предназначавшийся Вячеславу:

– Успокоительное какое-нибудь купи и снотворное. Вика, список дай.

Девушка, не открывая глаз, вытащила из кармана список и протянула его в сторону открытой двери. Через несколько минут Тимур сел на соседнее сиденье и завел мотор, не нарушая молчание. Вика, по-прежнему сидела, сложив руки на груди, и тщетно пытаясь согреться. Мужчина рядом с ней зашуршал чем-то, и вскоре она почувствовала на своих ногах теплый мягкий плед.

– Выпей, – тихо произнес Тимур.

Вика медленно открыла глаза, он протягивал ей флягу, украшенную берестой. Она послушно сделал глоток, содержимое непривычно обожгло горло, дыхание сбилось, и девушка закашлялась.

– Что это? – отдышавшись, произнесла Вика.

– Самогон, мне Гаврилыч выделил из своих запасов, – в его голосе слышалась улыбка. – А ты ничего так, не закусывая пьешь и не дрогнешь.

– Это от стресса, – Вика слабо улыбнулась и еще чуть глубже укуталась в плед, который на нее заботливо накинул Тимур.

– И фляжка пригодилась, мне ее давно уже подарили, все в машине валялась, – сказал мужчина, и они опять погрузились в молчание.

Тем временем Тимур аккуратно вырулил на трассу. После выпитого алкоголя Вика смогла немного расслабиться. Было ощущение, что она какое-то время не могла вздохнуть полной грудью, теперь же девушка как будто оттаивала.

– Тимур Алексеевич… – начала Вика.

– Тимур, – перебил он ее, – просто Тимур и можно на ты, мы же договаривались.

– Тимур, спасибо тебе, – она немного помолчала, – спасибо.

– Пожалуйста, – он тоже помолчал, – у тебя ничего не болит?

– Нет, особо нет. Голова чуть, но это ничего, пройдет. Тимур, я в порядке, правда.

– Не люблю, когда обижают моих людей. Ты очень бледная, так что не говори, что все в порядке. Сейчас со мной на раскоп, дождемся Вячеслава, и он тебя заберет в лагерь.

– Не надо, я…

– Вика, – твердо прервал ее Тимур, – пожалуйста, не спорь, мы сделаем так, как я сказал.

«Не люблю, когда обижают моих людей… Как быстро я стала своим человеком в этой экспедиции, – подумала Виктория, – не стоило только проверять это таким способом».

Машина плавно двигалась по шоссе, и Виктория сквозь туман в голове наблюдала, как солнце поднимается все выше и выше на практически безоблачном небе, как едва шелестит листва, и как в просветах между кустами и деревьями иногда мелькает серо-зеленая рябь воды.

Они приехали на раскоп, где в это время царила небольшая суматоха. Все сгрудились в круг вокруг Виталика, который что-то держал в руках. Как оказалось, прямо перед приездом Виктории с Тимуром, Виталик нашел монету, которая теперь переходила из рук в руки.

– Это первая монета на раскопе!

– Класс!

– Посмотри на датировку!

Вика тоже взяла ее. Это была первая, по-настоящему ценная находка на этом раскопе – не просто обломки керамики или гвозди, а монета – то, что для каждого человека определенно связано с материальными ценностями. Для археолога даже простой кусочек керамики играет большую роль – он может быть подтверждением догадки исследователя или свидетельством его научного открытия, он может быть массовым материалом, или быть кусочком целого сосуда, который старательные лаборанты потом склеят и бережно отправят в хранилище. А, возможно, этот сосуд поставят в музее под стекло и направят на него яркую лампу, и посетители, проходя по просторным залам, будут восхищаться его стариной. Для обычного же человека интерес находки зачастую зависит от ее стоимости. В этом плане монета всегда будет находиться в более приоритетном положении, нежели массовый материал, такой, например, как керамика.

На аверсе, лицевой стороне монеты, был изображен мужчина в военной форме, согласно надписи это был Александр I – она гласила: «Б.М. Александр I Император и Самодер. Всерос.»

На обратной стороне, реверсе, орел. Здесь была надпись, которая свидетельствовала о том, что это монета – рубль. И цифры – 180.

«Наверное, это дата, последняя цифра которой стерлась. Если на монете изображение императора Александра I, – размышляла Виктория, припоминая по школьной программе, что он правил как раз в девятнадцатом веке, – то она и должна быть как раз тысяча восемьсот какого-то года».

– Девятнадцатый век, Александр первый, – задумчиво, в тон ее мыслям прозвучал голос Гаврилыча, – первая монета на этом раскопе.

И тут же закричал, раздавая дальнейшие указания.

– Настя, неси рейку, Виталик, покажи ей, где ты нашел монету. Только точно. Я пойду, нивелир поправлю, и на план нанесем ее сейчас.

– Что они будут делать? – спросилаВика, отдавая Кате находку.

– Надо измерить, на каком уровне культурного слоя находилась монета, для этого используется нивелир или теодолит, я с теодолитом еще ни разу не работала – все время нивелиром измеряем, – Катя кивнула в сторону прибора на треноге, вокруг которого топтался Гаврилыч, что-то там настраивая.

Виктория хотела было спросить Катю, чем нивелир отличается от теодолита, однако она уже повернулась спиной и пошла в сторону раскопа.

Чуть позже, когда суматоха немного стихла, к Вике подошел Павел.

– Вик, что у вас там произошло? Вячеслав сказал, что-то не так с деньгами…

– Да, деньги, которые ты мне передал через Мишу, оказались фальшивыми.

– Постой, какие деньги? Я вообще про деньги забыл… Миш, подойди! – громко крикнул он.

Через минуту к ним подошел археолог, который утром передал Вике фальшивые купюры.

– Что за деньги ты Вике дал сегодня?

– Какие деньги?

В этот момент Вика почувствовала себя идиоткой.

– Ты мне сегодня сунул деньги и сказал, что Павел их мне передал через тебя, – вмешалась она.

– Какие деньги, – искренне удивился он, – Вик, ты что-то путаешь, я ничего не передавал.

Павел вопросительно смотрел то на Викторию, то на Михаила. Второй раз за этот сложный день Вика была сильно удивлена. Первый раз, когда поняла, что пара тысяч рублей могут стать поводом для проявления высшей, на ее взгляд, степени враждебности. Второй раз – сейчас, когда оказалось, что Павел, который как она думала, невольно ее подставил, вообще ничего об этих деньгах не знает, а Миша отрицает даже то, что отдал ей банкноты. Внезапно Виктория почувствовала, что больше не хочет не только разговаривать на эту тему, но и вспоминать события сегодняшнего утра. Послышался шум мотора – приехал Вячеслав.

– Давайте потом все выясним, – тихо сказала Вика, не глядя на своих собеседников, чтобы они не увидели слезы на ее глазах, – позже.

– Да, конечно, – сказал Павел, – мы соберем находки, погрузим в «буханку» и поедете. Тимур Алексеевич сказал, что у тебя сегодня выходной. Монету положишь отдельно, в чемоданчик в комнате Гаврилыча, там, в углу увидишь его, не ошибешься.

«Как противно, – думала Виктория, сидя в буханке, которая везла ее в лагерь, – зачем Миша дал мне эти деньги, а потом соврал. Я бы поняла, если бы Павел случайно дал мне фальшивки, мало кто проверяет каждую купюру, которая оказывается у нас в кошельке. А Миша, похоже, подонок и трус».

До конца поездки Вике так и не удалось прийти к какому-либо более логичному выводу, кроме того, что Миша специально дал ей эти купюры в надежде на то, что никто не заметит подмены. Если бы все прошло удачно, то Павел вернул ему эти деньги, и парень остался бы в выигрыше. Сидя в качающейся машине, погруженная в свои мысли, Вика и представить себе не могла, что утреннее происшествие всего лишь одно из звеньев цепочки из тревог и волнений, которые ей еще предстоят.

***

– Да ну, вряд ли он нарочно дал тебе эти фальшивки, – с сомнением произнесла Саша, которую отправили в лагерь, чтобы она приняла у Вики дежурство и, по совместительству, присмотрела за пострадавшей в утреннем происшествии, – скорее всего, получил их где-нибудь на сдачу…

– Да, специально он это сделал. Когда Нахимов его спросил про деньги, он соврал, что вообще никаких денег мне не передавал. С чего ему вообще это делать? Я же не сумасшедшая, Саш…

– Конечно, нет! – горячо воскликнула Саша. – Я тебе верю. Что же, он тебе их дал специально. Решил, так сказать, слить фальшивки, чтоб самому не попадать.

– Ладно, не бери в голову, просто забудь. А этот Миша мне никогда не нравился, скользкий какой-то, и взгляд постоянно у него такой… как будто изучает под микроскопом…

Девушки сидели в волосатой комнате, пристроив горячие чашки с чаем на доски, вдоль которых обычно были разложены спальники. Они по глоточку отпивали обжигающий напиток и обсуждали события дня – и то, что произошло с Викой и Вячеславом, и то, как Тимур Алексеевич спас ее, и, конечно, первую ценную находку на раскопе, когда их прервал Вячеслав:

– Тимур Алексеевич сказал проследить, чтобы ты поспала. Выпей снотворное и ложись.

– Куда ложиться, время день! Ночь придет и посплю. Все нормально со мной, – слукавила Вика, которую по-прежнему немного трясло и подташнивало.

– Нормально с ней! Саша, ну ты-то посмотри! В каком она порядке!?

– Да, Вик, лучше отдохни сегодня, а завтра проснешься и с чистого листа… Завтра же выходной, если все хорошо будет, в Рыбинск поедем. Давай же!

– Ну ладно, пойду, полежу, только снотворное пить не буду. А то проснусь посреди ночи.

Вячеслав протянул ей небольшую таблетку, которую только что вытащил из блистера.

– Успокоительное. Пей.

В конце концов, Виктория поддалась уговорам водителя и Саши. «Раз Тимур Алексеевич велел…»

Она забралась внутрь спальника на своем месте в волосатой комнате, устроилась поуютнее, и постепенно заснула. То ли таблетка так быстро подействовала, то ли слишком много душевных сил отняло у нее сегодняшнее происшествие. А может, просто сказалась рабочая неделя, наполненная тяжелым физическим трудом. Как бы то ни было, Вика погрузилась в сон, незаметно продлившийся до самого утра.

Открыв глаза, она долго не могла понять, где находится, сколько сейчас времени и вяло таращилась на дощатый потолок с разнокалиберными точками сучков-родинок. Постепенно к Виктории начало приходить понимание времени и пространства. Настя и Василиса – ее соседки по комнате – видимо, уже встали и отправились по своим делам. Спальники на их местах лежали так, как будто в них всю ночь спали огромные гусеницы, которые с наступлением утра просто выползли из своего убежища, оставив в напоминание о себе только сохранивший форму кокона спальный мешок. Неохотно пришло и воспоминание о том, что произошло вчера, особенно благодаря ощущениям на коже головы, которая сильно саднила. «Видимо, действительно крепко эта баба в меня вцепилась. В остальном, вроде, все хорошо, никаких синяков и ссадин на самых видных местах быть не должно.

«Потери минимальные, – Вика про себя даже смогла улыбнуться, – странно, еще пару недель назад после такого происшествия меня, наверное, пару месяцев бы откачивали, а потом дружно лечили от депрессии, пожалуй, еще годок, не меньше. Похоже, что эта экспедиция всего за неделю смогла закалить меня вместе с моими шаткими нервами». Ее неожиданным размышлениям положил конец телефонный звонок.

– Что, подруга дней моих суровых, совсем меня забыла?! – голос Никиты звучал весело, что было необычно.

С того момента, как Вика оказалась здесь, ее друг находил все больше и больше поводов, чтобы на нее сердиться. Как правило, разговоры оканчивались если не ссорами, то взаимным неудовольствием и обидами. Виктория не понимала, почему он так себя ведет, так как перед отъездом она все объяснила ему предельно честно. Она хотела, чтобы он понял и принял ее решение, но этого не случилось. Сейчас девушка обрадовалась такой перемене в настроении – видимо, Никиту тоже утомили их постоянные разногласия, на основе которых строились все разговоры в последнее время.

– Что, соскучился? – с улыбкой поддержала Вика его тон. – Как у тебя дела?

– Все хорошо, зай. Эта коза драная, никак не успокоится…

«Козой драной» звалась Никиткина начальница. С тех пор, когда повысили ее, а не Никиту, тема «козы» была постоянной в их беседах о его работе. Она всегда делала все, с точки зрения Никиты, чуть хуже, чем это сделал бы он сам.

– …взялась, так делай, что робеть-то…

– Да, точно, – снова поддакнула Виктория, в который раз не зная, что сказать, чтобы не повторяться.

– Ай, ладно, ну ее в пень. Ты как? Покоряешь недра?

– Покоряю, а как же, – улыбнулась Вика, как раз собираясь рассказать собеседнику о своем впечатляющем приключении, и, самое главное, о тех выводах, которые она из него сделала.

– Ладно, подруга, я рад, что у тебя все хорошо, – перебил ее Никита, – давай, пока тогда!

– Ага, пока, – слегка растерялась девушка, в то время как из телефонной трубки понеслись короткие гудки.

Несмотря на то, что сегодня они не поссорились и даже ни разу не поспорили, от разговора остался неприятный осадок. В это время в комнату, со словами «Можно?» ввалился Тимур, держа в руках свою чашку с кофейными зернами на боку. Комнату наполнил запах кофе.

– Ну как, оклемалась? Сашка сказала, что улеглась ты рано, правильно сделала! Как спала? – он пристально посмотрел на нее.

– Ммм… – промычала в ответ Вика, она никак не могла сообразить, на какой вопрос отвечать.

– Бледновата, – тоном заправского доктора провозгласил Тимур, – температуры нет? – неожиданно он припал губами к ее лбу – ну прямо как любящая бабушка, которая печется о здоровье внучки. Вика, не ожидая такого тесного проявления заботы, густо покраснела.

– Вот, так уже лучше, температуры вроде тоже нет, – Тимур Алексеевич, ничуть не смутившись, отхлебнул из своей чашки.

– Зачем вы… ты мне температуру меряешь? Я же не в колодец вчера провалилась…

– Точно подмечено, ха-ха, – без тени улыбки произнес он. – Хотя, по правде сказать, я не очень умею так температуру определять. Вставай давай быстрее, там для тебя еще кофе остался. Если дежурные его еще не прикончили…

«Странный он, этот начальник, ведет себя как мальчишка, кофе предлагает, в лобик целует. Приятно, конечно, даже немного жаль, что ничего не получится…» – подумала Виктория, поглубже запихивая ноги в спальник, чтобы невзначай не обнажить нижнюю часть своего спального комплекта.

– Ну что, пойдем? Вставай уже, – нетерпеливо повторил Тимур.

– Я встаю, только ты не мог бы… – она попыталась подергать ногами в спальнике, чтобы обозначить причину своего промедления – получилось немного по-русалочьи.

– Ах, да, – спохватился он, по-прежнему без тени смущения, и проворно вышел, оставив Вику одну в волосатой комнате выбираться из спального мешка и одеваться к завтраку.

9

В доме никого не было, даже Тимур куда-то подевался. Вика умылась и налила себе кофе – на завтрак кроме него ничего не было, по случаю выходного дня дежурным тоже дали послабление и завтрак разрешили не готовить. Тимур зашел в гостиную, когда Вика в одиночестве допивала кофе. Рядовой завтрак в ее обычной «городской» жизни был несколько непривычным для экспедиционного утра, здесь душа требовала макарон с тушенкой.

– Ну что, поехали?

– Куда? В смысле поехали?

– Вика, выходной! Все уже уехали в Рыбинск, даже Вячеслав! Только мы с тобой проспали.

Девушка машинально посмотрела на время – было девять тридцать утра.

– Ну…

– Иди, переодевайся, – тоном, не терпящим возражений, сказал он. – Иди же! – и, видя, что она медлит, добавил: – Вика, ну я же тебя жду, и автобусы тут по расписанию ходят! Или ты хочешь лишних сорок минут на солнце жариться?

В конце концов, Виктория сдалась. Она покорно отправилась обратно в волосатую комнату, чтобы переодеться в одежду, в которой не стыдно было выйти в люди. Девушка достала полосатую футболку, в которой приехала сюда и попыталась ее разгладить – в сумке она изрядно помялась. «Ай, и ладно, больше ничего у меня нет – либо стирать надо, либо гладить. В конце концов, не на свидание иду, просто прогуляться по городу». К футболке она вынула спортивную ярко-зеленую юбку-солнце, которая по причине того, что ни разу не надевалась здесь, имела более или менее человеческий вид. Волосы, которые неплохо было бы помыть, убрала в хвост.

«Пусть так, – ворчливо подумала Вика, разглядывая себя в маленькое зеркальце пудреницы, – ничего лучше все равно не смогу сделать». Чуть тронув лицо макияжем, она вышла на тропинку перед домом, где ждал Тимур. Он внимательно оглядел ее образ и пошел в сторону дороги. «Хорошо, что хоть не сказал, что я отлично выгляжу, – улыбнулась про себя Вика, даже в мыслях не желая признаваться в том, что ей хотелось бы сейчас услышать эту дежурную фразу. Выйдя на дорогу, они добрели до пыльной остановки, куда через некоторое время, отчаянно тарахтя, прикатил старый «пазик», внутри которого жутко пахло бензином. Тимур постоянно посматривал на Вику, как будто ожидая, что она вот-вот бросится наутек, от чего она чувствовала себя неуютно. Девушка уже давно поняла, что нравится ему, это волновало и раздражало одновременно.

Автобус, нервно рыча, въехал на мост через Волгу. Им открылся вид на город – невысокие здания вдоль набережной, некоторые из них почти до крыши были скрыты за деревьями и величественный пятиглавый собор с примостившейся рядышком колокольней.

– Это главный собор Рыбинска, – Тимур, наконец, нарушил молчание, которому они предавались с начала поездки. Виктория от того, что почему-то не могла преодолеть чувство неловкости. Тимур помалкивал по каким-то своим соображениям.

– А вот там, видишь, красивое здание – это новая хлебная биржа, там еще старая есть, по-моему, это она рядом стоит, светлое здание такое, – неуверенно добавил он.

Они вывалились из автобуса, прибывшего на конечную остановку маршрута, и огляделись.

– Зайдем? – спросил Тимур, кивая на собор, стоявший неподалеку. – В рамках экскурсии по городу, так сказать.

– Давай, – с радостью отозвалась Вика, и они двинулись в сторону высоких ступеней, ведущих к тяжеловесным воротам – входу в собор.

– Я тут уже был, в Рыбинске, только внутрь церкви зайти не удалось. Кстати, эта колокольня одна из самых высоких в России, почти сто метров, девяносто с чем-то… – Тимур уверенно поднимался по ступенькам, крепко держа Вику за руку.

– Надо же…

– Раньше она стояла отдельно, это потом, в девятнадцатом веке ее соединили с основным собором трапезной, ну, это значит столовой.

– Тимур, я знаю, что такое трапезная, что ты меня совсем за темную держишь, – Вика высвободила руку и завела ее за спину, так, чтобы он ее не достал.

– Ну, кто же тебя знает. А, кстати, кто тебя знает? В смысле, кто ты, Вика? Чем занимаешься? – еще раз поправил себя Тимур, стараясь правильно сформулировать вопрос. Вика едва заметно усмехнулась.

«Мне самой неплохо бы понять, кто я… и зачем я…» – подумала она, но ответила совсем другое.

– Ничего особенного, я бухгалтер в коммерческой организации.

– Магия цифр, значит? – он улыбнулся немного лукаво, дотянулся до ее руки, спрятанной за спину, и крепко схватил ее.

– Да, можно и так сказать.

Он с любопытством разглядывал Вику, совсем не стесняясь, открыто демонстрируя свое отношение к ней. Тимур смотрел, как ребенок, впервые попавший в зоопарк, с интересом и даже чуть-чуть с удивлением, словно ожидая от нее чего-то неожиданного. Поднявшись по ступеням, Тимур осторожно толкнул тяжелую дверь, пропуская Вику вперед, и наконец, отпуская ее руку.

Они оказались в прохладе храма. Внутренние стены были не до конца оформлены росписью, где-то стояли леса, но он был пропитан атмосферой спокойствия и умиротворенности. «Намоленности, сказала бы мама», – подумала Вика.

Девушка купила свечку и подошла к иконе Божией Матери. Поставив свечу, Вика долго стояла перед иконой, не находя нужных слов для молитвы.

«Ты знаешь мое единственное желание, помоги мне… нам всем».

Когда Виктория обернулась, то увидела Тимура. Он, не решаясь потревожить ее, в ожидании присел на лавочку, рассматривая какую-то церковную брошюру.

Они прошлись по набережной, нашли и новую, и старую хлебные биржи. Виктория совсем, казалось, освоилась в обществе нового знакомого, только изредка вспыхивала, когда он особенно пристально на нее смотрел.

– Пойдем в тень, – предложила Виктория.

Полуденное солнце безжалостно обжигало открытые участки кожи, асфальт раскалялся сильнее и сильнее, и вторая по счету бутылка воды очень быстро опустела. Они с трудом нашли лавочку в пустынном дворе. Не потому, что не было свободных мест, просто лавочек во дворах было не так много. Если бы не развешанное на веревках белье, могло показаться, что здесь никто не живет.

– Смотри как пусто. Наверное, все на пляже, – Вика поудобнее устроилась на две уцелевшие доски, оставшиеся от лавки.

Тимур ничего не ответил. Девушка заметила, что он часто оставляет без ответа некоторые ее слова – в нарушение правил ведения светской беседы, он просто замолкает и смотрит, смотрит на нее.

– Что у тебя случилось? – внезапно спросил он. Вика удивленно подняла брови. – Что случилось у тебя? Кто-то ушел? Умер в смысле…

– С чего ты вообще… – Викторию, несмотря на знойный день, пробрала дрожь. Неужели ее состояние, которое, как она думала, так хорошо скрывала, все равно вылезает наружу. Она подняла глаза на собеседника и вдруг поняла, что перед ним ей не хочется юлить, уходить от ответа, придумывать складные слова о том, что у нее все хорошо.

– Я… нет, никто не умер… – голос стал тише, она как будто охрипла, – просто… болеет.

– Кто? – так же тихо спросил Тимур.

– Мама. Рак, – Виктория отвернулась от него и стала смотреть на белую простыню, развевающуюся по ветру, словно белый флаг.

– Рак лечится, если его не запустить.

– Да, если начальная стадия.

– А у нее…

– Не в этом дело. Просто она уехала.

– В смысле уехала? Куда? – не понял Тимур.

– Она сказала, что не хочет быть нам с папой обузой, что мы еще слишком молоды для того, чтобы ухаживать за лысой старушкой и уехала, как она сказала, лечиться. Одна. Сказала, что когда закончит, то вернется и все у нас будет хорошо. А если нет, чтобы мы сразу привыкали жить без нее.

Тимур не перебивал, размышляя о том, что девушка очень долго держала в себе эту боль.

– Она сказала, что мы с папой будем ей мешать, – девушка резко повернулась к Тимуру, так что он вздрогнул.

– И ты не знаешь, куда она уехала?

– Точно нет. Предполагаем, что она выбрала какую-то клинику в Германии, говорят, что там очень высокий уровень медицины, особенно это касается лечения онкологии.

– Вы с папой пытались ее найти?

– Она звонит иногда, но чаще шлет сообщения, что у нее все хорошо, что чувствует себя прекрасно и возможно, скоро вернется. А я… я места себе не нахожу. И папа тоже.

– Так, может, надо было ее найти, вернуть как-то… Или просто остаться с ней…

– Нет, – на этот раз твердо сказала девушка, – надо уважать чувства другого человека. Ей надо побыть одной. Она приведет мысли в порядок, пройдет курс лечения и вернется. Живая и здоровая.

– Ты поэтому сама уехала? Чтобы отвлечься?

– Да, мне надо было что-то сделать, невыносимо думать обо всем этом и ничего не предпринимать. Мне хотелось сменить обстановку, и папа поддержал меня, сказал, нужно найти что-то мне совсем несвойственное. Я выбрала экспедицию и вот я здесь, – она слегка улыбнулась.

Тимур помедлил немного и взял ее руки в свои. Девушка немного дернулась, как будто хотела отодвинуться, но оставила все как есть.

– А ты… – хотела в ответ задать какой-то вопрос Вика.

Но в этот момент Тимур положил ее руки в свою одну и поцеловал. Очень настойчиво, одной рукой он придерживал ее шею, а другой крепко сжимал обе ладони. Как будто ожидал, что она будет сопротивляться. С ужасом Виктория поняла, что отвечает ему с каким-то беззастенчивым удовольствием, которого никогда за собой не замечала. Сделав усилие, она высвободила руки и, положив их Тимуру на грудь, отстранила мужчину, который с упоением целовал ее.

– Тимур, не надо…

Он вопросительно посмотрел на Вику, как будто пытаясь прочитать ответ в ее глазах.

– Не надо, – повторила она.

– Ты отвечала мне сейчас, – упрямо сказал он.

– Нет. Я не хочу, – ее голос дрожал.

– Но ты отвечала мне? – теперь вопросительно проговорил он.

– Тимур, я несвободна.

Он молча отвернулся от нее, и, чуть помедлив, тихо произнес:

– И все равно ты мне отвечала. Пошли, – и снова взял ее за руку.

Из чего Виктория поняла, что Тимур не откажется от дальнейших попыток. А еще она совсем не была уверена, что сможет сопротивляться его напору.

«Я несвободна, – повторила она на этот раз самой себе, – я несвободна и точка».

– Перекусим? – Тимур указал на первую попавшуюся на пути пиццерию, и они зашли внутрь небольшого помещения, украшенного необычными картинами.

Виктория с Тимуром с интересом рассматривали их, пока ждали официанта.

– Ты посмотри, – сказала она, – эти картины сделаны из макарон!

– Да ну?! – Тимур стал приглядываться более внимательно, и обнаружил, что Вика права.

На стенах висели настоящие произведения искусства из макаронных изделий – цветы самых различных форм и расцветок, рыбки в аквариуме, бабочки и даже птицы.

Подошедшему официанту Вика заказала тарелку спагетти болоньезе, а Тимур большую острую пиццу и бокал светлого пива.

– Чем только люди не занимаются! Надо же!

– Если руки есть, многое можно сделать. Вот у меня никогда ничего подобного не получится, – улыбнулась Вика.

– Почему же?

– Не знаю. Руки не заточены, наверное. Надо мной даже в школе на уроке труда учительница смеялась, потому что я ровную линию не могла отрезать.

– Да, смешно, – серьезно сказал Тимур.

В это время в пиццерию ввалились Гаврилыч, Настя, Павел, Миша и Саша.

– О, привет, – радостно воскликнула Саша, – а я думала, ты в лагере останешься! Тимур Алексеевич сказал…

– Да, мы приехали, Виктории надо развеяться – перебил ее Тимур, казалось, он не хотел, чтобы Саша заканчивала фразу.

Мужчины сдвинули столы под неодобрительные взгляды официантов, и все они уселись рядом с Викой и Тимуром.

– А вы где были? – спросил Тимур, ни к кому, по сути, не обращаясь.

Ответила опять Саша.

– Ой, мы ездили на водохранилище, там… – девушка защебетала, описывая подробности их прогулки.

Вика расслабилась. Неудобство, вызванное внезапным порывом Тимура, прошло, и она с удовольствием включилась в общий разговор – обо всем и ни о чем.

– Смотрите, Катя идет, – сказал Павел, вставая, – надо ее позвать к нам.

Он скрылся за дверями кафе, и через несколько минут Вика увидела, как он размахивает руками и что-то кричит Кате, которая в одиночестве прогуливалась по улочке. Еще через некоторое время Катя присоединилась к компании.

– Сейчас Николай Николаевич подойдет, – сказал Гаврилыч, обращаясь больше к Тимуру, чем ко всем остальным.

– Кто это? – спросила Катя, болтая трубочкой в стакане с молочным коктейлем. – Не тот ли коллекционер…

– Да, – ответил Тимур Алексеевич, – он, помимо того, что коллекционер, еще и эксперт, каких мало. Хорошо, что ты до него дозвонился. Как раз на месте все и обсудим…

Через некоторое время к археологам присоединился сухонький старичок с живыми глазами и открытым морщинистым лицом.

– Что, поймали рыбку? – с коротким смешком произнес он. – Ну, показывайте!

– Так в лагере монета, – сказал Гаврилыч, – Николай Николаевич, съездите с нами, вас Славик потом прямо до дома довезет.

– Сейчас могу фотографию показать, – предложил Тимур, доставая телефон.

Николай Николаевич принялся рассматривать экран, то увеличивая, то уменьшая изображение. Все молчали, затаив дыхание, а эксперт едва слышно бормотал.

– Александр первый… Да… Тысяча восемьсот шестой год… Новодел…

– Новодел? – разочарованно протянул Миша.

Эксперт поднял глаза и внимательно оглядел сидящих перед ним людей.

– Да, скорее всего это новодел. Если все так, как я думаю, то эта монета была выпущена при императоре Александре I как пробный экземпляр. Эти монеты так и не попали в оборот. Но! – Николай Николаевич повысил голос и еще раз строго оглядел присутствующих, как преподаватель, который требует к своим словам максимум сосредоточенности, – вы должны понимать, молодые люди, что новодел новоделу рознь. Если он изготовлен недавно, с помощью незадолго до этого изготовленного штемпеля, то цена такой монеты очень низка. А бывает, что новодел изготавливается сотни лет назад, да с помощью оригинального штемпеля. Так вот, такое изделие будет стоить действительно дорого. И новодел этих рублей, произведенных, по-моему, в одна тысяча восемьсот двадцать седьмом году оригинальным штемпелем, стоит очень больших денег. Такой вот новодел, но не подделка.

– Сколько же стоит такая монета? – с благоговением спросила Катя.

– Кто ж вам так по фотографии скажет-то, барышня! Это смотреть надо, изучать…

– Ну если говорить о той монете, о которой вы рассказывали… Которая новодел восемьсот двадцать седьмого?

– О, несколько лет назад ее продали, кажется, за пару миллионов рублей. Сейчас же она стоит дороже, гораздо дороже… Может, даже в два раза. Хотел бы я иметь ее у себя… – задумчиво закончил он.

Археологи с нетерпением добрались до лагеря, суетливо зашли в дом и расположились в гостиной. Гаврилыч пошел за чемоданчиком, в который еще вчера Вика аккуратно положила найденную монету. Он вернулся через минуту, неся открытый чемодан, с весьма растерянным видом.

– Вика, куда ты монету засунула, что-то не могу ее найти…

Виктория подошла к открытому чемоданчику и указала на то отделение, где в специальном пакете должна была лежать монета.

– Но ее тут нет…

– Как нет?

– Ты точно туда ее положила? Не себе в карман? – с подозрением произнесла Катя.

– Ну да, как только приехали с раскопа, я сразу положила ее вот в этот кармашек.

– Катя, а ты не брала, чтобы этикетку посмотреть там или еще что-нибудь? Может, на план нанести надо было?

– Гаврилыч, мы на план еще вчера прямо на раскопе все нанесли. Я монету не видела с тех самых пор… – Катя еще раз с подозрением глянула на Вику, – может, кто-то еще, – с нажимом уточнила она, – ее взял?

– Так, – вступил Тимур, – все ищем монету! Куда она могла деться? Катя, Саша, Настя, идите, смотрите на камералку, может, она среди массового материала… Вик, ты уверена, что именно сюда положила?

– Тимур, я тебя уверяю… – начала Вика, но ее перебил всеми слышимый Катин шепот:

– Уже и на «ты» перешла с начальством, ну-ну…

– … что я положила монету именно сюда, – закончила девушка.

Гаврилыч суетился в своей комнате, в поисках монеты рядом с тем местом, где лежал чемоданчик, Катя, Настя и Саша искали пропажу на камералке – там, где обычно находки проходили первичную обработку. Павел даже умудрился сбегать на раскоп. Вывод, к которому через некоторое время пришли сотрудники археологической экспедиции, был единогласен – самой ценной находки больше у них нет. И где она никто сказать не может. В подавленном настроении все разошлись по спальным местам – даже костер сегодня не делали. Эксперт разочарованно уехал домой, так и не увидев вожделенной монеты.

Гаврилыч, Тимур и Нахимов еще долго никого не пускали в гостиную – обсуждали сложившуюся ситуацию.

Вика с Сашей украдкой пробрались на костровое место и тихонько разговаривали о событиях еще одного насыщенного дня.

– Что же происходит такое, Вик, – с грустью заметила Сашуня, – вчера с тобой этот ужас случился, сегодня монета пропала, у нас такого никогда еще не было…

– Как думаешь, монета просто потерялась, или ее кто-то украл?

– Вик, как она могла просто потеряться, ты же ее сама в чемодан положила. Я ужасно не хочу думать плохо о ком-то из ребят, но факт остается фактом – монета была, ее все видели. А теперь ее нет…

– Да уж… Слушай, я же тебе еще не все рассказала о сегодняшнем дне, – вспомнила Вика и поведала подруге историю о первой части их прогулки с Тимуром – экскурсии по городу и поцелуе.

– Ну дела, Вик. Ты и Тимур Алексеевич… Он мне всегда таким хмурым казался. Хотя, видно было, что ты ему понравилась. Так вы теперь встречаетесь?

– Нет же, у меня есть Никитка, мы с ним уже почти четыре года вместе. Я Тимуру сказала об этом, но он, похоже, не очень-то проникся.

– Зачем ты вообще тогда поехала с ним вдвоем? Неужели не понимаешь, что сама дала ему надежду, хотя бы тем, что согласилась на эту поездку.

– Сама не знаю…

Саша проницательно посмотрела на подругу и, казалось, еле удержалась от того, чтобы не хмыкнуть. Виктория трусливо отвернулась, не в силах вынести понимающе улыбающийся взгляд подруги. В это время девушки услышали шаги – несколько человек пробирались мимо них то ли к кострищу, то ли мимо и переговаривались, думая, что их никто не слышит.

– Леня, с этим надо что-то делать. Я завтра уезжаю, ты уж проконтролируй…

– Что проконтролировать, Тимур? Ты хочешь, чтобы монета нашлась, а виноватый понес наказание? Как ты себе это представляешь?

– Не знаю как, но монету надо найти!

– Давай тогда полицию вызывать. Я что тебе, Эркюль Пуаро Агаты Кристи, что ли? У меня других забот хватает…

Звук шагов прекратился, похоже, что собеседники остановились.

– Леня, ты отдаешь себе отчет в ситуации? Это, – с нажимом произнес Тимур Алексеевич, – как раз твои заботы. Твоя команда накосячила…

– А не твоя, команда-то?

– Моя… Но твоей она от этого меньше не становится.

– Ну-ну, мужики, – вступил Павел, – не горячитесь. А полиция, кстати, ничем нам помочь не сможет, поэтому в любом случае надо разбираться самим.

– Почему не поможет?

– Потому что цена монеты не доказана, ни один эксперт ее не видел. Слышали, что Николай Николаевич сказал – никто вам по фотографии заключение не даст. К тому же сама монета тоже толком не оформлена… Подумаешь, на план нанесли…

– Да, Паш, скорее всего, ты прав…

– Так что от нас зависит все расследование. Вам не кажется, что эта Вика врет? Предлагаю обыскать ее вещи хорошенько. Все складывается логично, она последняя держала монету в руках, в чемодан никто не лазил после нее.

– В чемодан, Паша, кто угодно мог залезть, у нас здесь проходной двор, тем более выходной был, все приходили и уходили когда хотели.

– Я бы устроил все-таки обыск. Человек она новый, да и у нас такого никогда не было, чтобы находки пропадали!

– Если уж и обыскивать, то всех, Паша. Мне, если честно, как-то не верится, что это Вика.

– Само собой, тебе не вериться, но, Тимур, личные симпатии никакой роли не играют! Леонид Гаврилыч, что скажешь?

– Не знаю я… Видимо, конечно, разбираться придется, но как, я по-прежнему не имею представления.

Вика почувствовала, что ее затошнило от всего услышанного. Подозревают ее! Павел вообще собирается ее обыскивать. Саша положила руку девушке на плечо, но она дернулась и сбросила её, а потом двинулась по тропинке в сторону мужчин.

– Хотите меня обыскать – вперед, – мужчины дружно вздрогнули, не ожидая, что здесь есть кто-то еще, – давайте, обыскивайте, пока я не перепрятала украденное! Или вообще не перепродала!

– Вика, это не то… – тихо начал Тимур.

– Нет, Тимур, это именно то, что я думаю. Вам надо искать монету, вот и ищите. Хотите меня обыскать – обыскивайте, – повторила она, – но у меня монету вы не найдете, это я вам обещаю! Потому что я ее не брала! – девушка постепенно перешла на крик.

Подошла Саша и опять попыталась взять ее за руку, которую Вика резко отдернула.

– Как ты докажешь, что действительно положила артефакт в чемодан? После тебя никто ее не видел, – возмутился Павел.

– Она положила, – сказала Саша.

– Ты видела это?

– Нет… Паш, я не видела, но Вика точно положила, я уверена, – Саша яростно воззрилась на Павла, уперев руки в бока.

– Ах, ты уверена…

– Стоп, – это вступил Тимур. Все послушно замолчали, – мы будем разбираться и обязательно докопаемся до правды. То, что случилось, недопустимо в команде. Вора мы найдем, я пока не знаю, как, но найдем. Найдем и накажем.

– Вот здорово, – Вика никак не могла успокоиться, – ну что, пойдем обыскивать меня? И сразу же накажете! Чтоб уж не откладывать!

– Вика, да что ты… – опять начал Тимур, но девушка уже не слушала его.

Она резко повернулась и побежала в сторону дома. Ей было противно от того, что люди, которых она по какой-то глобальной ошибке, посчитала своими друзьями, так о ней думают. Только потому, что она здесь новый человек. Она бежала, как будто пытаясь скрыться от своих мыслей, от той гадости, которую она только что слышала. Кто-то бежал следом за ней, но в темноте никак не мог остановить ее порыв.

– Вика, постой! – послышалось сзади, но у нее не было сил остановиться, и Вика продолжала бежать.

Внезапно она почувствовала, что ее нога зацепилась обо то-то упругое, и девушка с неприятным шлепком плюхнулась на землю. Рядом с ней, тяжело дыша, опустился Тимур.

– Растяжки, – тихо сказал он.

– Что? – Виктория потерла ушибленную ногу.

– Растяжки, от палатки. Ты споткнулась об растяжку.

– Тимур, я… – ей хотелось заплакать, но от злости она, кажется, даже говорить не могла, – я…

– Вика, я не верю, что ты могла взять эту монету.

Он не знал, как объяснить этой бледной – даже в своем ярком полосатом наряде – девочке, что он действительно не представляет ее в роли воровки. Она не могла. Не могла и все тут! И дело даже не в том, что она ему нравится, очень нравится. Он вспомнил сегодняшний разговор с ней на лавочке в пустынном Рыбинском дворе.

«Надо уважать чувства другого человека», – сказала она ему. Она не стала разыскивать мать, давая ей шанс поступать так, как та считает нужным, она решила изменить себя, привычный образ жизни и отношение к ситуации. Она получает сообщения от матери, которая находится неизвестно где и надеется на то, что та образумится, и примет правильное решение, не навязывая его ей. Решение, с которым самой Виктории будет легче переносить болезнь близкого человека. О том, что Виктория могла ему просто солгать, Тимур почему-то не подумал.

Они так и сидели на земле около палатки со злополучной растяжкой. Виктория, казалось, в момент падения растеряла все силы, не хотелось даже шевелиться.

– Ты можешь встать?

Вика не ответила.

– Вика, нельзя сидеть на голой земле, ты простудишься.

– Да, хорошо, – Вика собрала все силы в кулак и попыталась подняться.

Как только она оперлась на ногу, которая зацепилась за растяжку, ее пронзила острая боль, и девушка осела обратно на землю.

– Что? Больно? Вывихнула?

– Н-не знаю…

– Что ж с тобой происходит! Сначала на заправке, теперь сейчас… Горе луковое… Давай я тебя донесу.

– Нет-нет, я сама дойду.

– Я донесу тебя до дома, и мы попьем кофе, хорошо? Или чай, что там лучше ночью пить…

– Ночью лучше спать, Тимур.

– Да, но не этой.

Он помог ей подняться, обхватил за талию и взвалил себе на плечо, как мешок с картошкой – никакой романтики, просто транспортировка объекта из пункта А в пункт Б.

Пунктом Б послужила гостиная, где Тимур отпустил Вику и отправился варить кофе, несмотря на протесты. Пока он колдовал над кастрюлькой с вкусно пахнувшим напитком, Виктория умудрилась уснуть, примостившись на разложенных спальниках. Тимур выпил две чашки кофе – свою и приготовленную для Вики и тихо тронул ее за плечо:

– Пойдем спать. Пойдем, девочка.

Вика, не просыпаясь, доплелась до своей комнаты, плюхнулась прямо поверх спальника и погрузилась в нервозный и тревожный сон.

Проснувшись рано утром, она долго боролась с двумя противоречивыми желаниями. С одной стороны ей хотелось еще поспать, забравшись все-таки внутрь мешка, а с другой надо было встать и донести себя до «дамской комнаты».

Необходимость вскоре пересилила, и девушка вышла, зябко кутаясь в накинутую куртку. По тропинке, ведущей от дома, туда-сюда ходил Леонид Гаврилыч, разговаривая по телефону.

«Кому можно звонить в такую рань, сейчас, наверное, около пяти утра». В утренней тишине ей отчетливо были слышны все его слова.

– Надя, я все сделаю, я тебе обещаю. Я уже предпринял некоторые шаги, – он сгорбился, стоя спиной к девушке, видимо, прикуривая сигарету – через секунду из-за его фигуры поплыл сероватый дым, – не важно, какие. Важно, что предпринял и скоро ты получишь деньги. Счет у тебя? Можешь сказать, что скоро мы его оплатим.

Вика замерла. «Ты скоро получишь деньги»? Он сейчас сказал про деньги, которые кто-то скоро получит? То есть Леонид Гаврилыч предпринял какие-то шаги, благодаря которым его собеседник, который, по-видимому, остро нуждается в деньгах, их получит. Так может, это Гаврилыч взял ту монету, сразу догадавшись о ее стоимости. Взять из чемоданчика, не вызывая подозрений он мог – ведь это его чемодан. Плюс нежелание участвовать в расследовании. Она вспомнила опять же ненароком подслушанный разговор, состоявшийся между Леонидом Гаврилычем, Павлом и Тимуром. Гаврилыч явно не хотел затевать никакого расследования. Естественно, если он вор, то никакие расследования ему не нужны. Лучше всего убедить всех, что дело безнадежное и пытаться даже не стоит. И спустить на тормозах.

Леонид Гаврилыч развернулся, увидел Вику и слегка замедлил шаг.

– Ладно, я тебе все сказал. Нос не вешай там. Все, отбой.

Вика двинулась по тропинке ему навстречу. Странно, они с руководителем экспедиции, несмотря на то, что жили в одном доме, вместе работали ели и проводили досуг, друг другу не сказали практически ни одного слова. Вика сторонилась угрюмого начальника, а он, вообще мало что замечал вокруг себя. Виктория более пристально всмотрелась в лицо Леонида. Солнце, ветер и, вероятнее всего алкоголь, подарили его лицу красно-багровый цвет. Огрубевшая кожа свисала под глазами сиренево-синими кругами, изъеденными глубокими морщинами. «Он же не старый, – внезапно с жалостью подумала она, – просто какой-то… потрепанный что ли». Гаврилыч так же хмуро прошел мимо Вики, не сказав ей ни слова, и, казалось, не обратив никакого внимания на девушку, из-за которой ему пришлось посторониться, чтобы разойтись на узкой дорожке.

Виктория вернулась в дом, но заснуть у нее так и не получилось – невеселые мысли так и лезли в голову. В конце концов, она решила рассказать Тимуру все, что услышала сегодня. Не Нахимову же, в самом же деле, ведь он ее в первую очередь подозревает и, скорее всего, не поверит. Она опять вышла из дома и побрела в сторону машины, в которой, по словам Саши, ночевал Тимур. Она, не заглядывая внутрь, тихонько постучала в стекло. Внутри Вика заметила какое-то шевеление и откуда-то из глубины, вынырнуло небритое недовольное лицо, которое неслышно шевелило губами. Вика показала на уши и развела руками:

– Я не слышу тебя.

Тимур опять нырнул внутрь и через некоторое время вывалился из машины – как спал, в трусах и футболке. Виктория тут же отвернулась и приказала себе ни в коем случае не оборачиваться.

– Что случилось? Я проспал что ли? – он повернулся и начал шарить в глубине автомобиля в поисках телефона, – пять часов! – он вопросительно посмотрел на Викторию, внезапно став серьезным, – что-то случилось?

– Ничего, – Вика, забыв, что решила не оборачиваться, посмотрела прямо на него, – кофе захотелось.

– Ха-ха, – с каменным лицом произнес Тимур, – а на самом деле?

– Может, ты оденешься сперва, и мы поговорим, – Вика демонстративно отвернулась.

– Поговорим, – бурчал мужчина, надевая брюки, – пять часов, надо же! В пять часов!?

– Ладно тебе ворчать…

– Я ворчу? Я не ворчу! Еще чего… – продолжал бубнить он, – я что, по-твоему, ворчун?

– Ну, может, и нет, но немного зануда, это точно, – улыбнулась Вика. – У меня важный разговор, пойдем, надо найти место, где нас не услышат.

Они шли в сторону раскопа, и Вика надеялась, что никому из археологического отряда не придет в голову мысль в этот час отправиться в ту сторону. Когда Вика с Тимуром вступили под тень деревьев, стайка птиц, услышав посторонние шаги, дружно унеслась прочь, стряхнув с веток росу прямо на них.

– Душ уже не нужен, – поежившись, проговорил Тимур.

– Пойдем, вон там полянка.

Они свернули с проторенной тропинки и пошли по утренней траве. Викины ноги, обутые в открытые босоножки, тут же намокли.

– Ну, что у тебя там за тайны мадридского двора? – произнес Тимур, останавливаясь. – Давай, рассказывай.

– В общем, – вдохнула Вика, – Тимур, я знаю, что монету украл Гаврилыч.

Он вмиг посерьезнел.

– Ленька не мог, – мгновенно отреагировал он. – Но с чего ты это взяла?

– И все-таки это он. Я только что случайно подслушала его разговор по телефону.

Она подробно, стараясь ничего не упустить, пересказала разговор Гаврилыча с неизвестной женщиной. Тимур выслушал ее молча, только напряженно сощурил глаза и прикусил верхнюю губу, а потом произнес.

– Да, такое игнорировать нельзя.

– Ты знаешь, кто такая эта Надя? – Тимур, не говоря ни слова, оперся спиной о широкое дерево на краю полянки и сполз по нему вниз, зависнув в таком положении над землей – боялся промокнуть. Вика переминалась с ноги на ногу и выжидательно смотрела на него.

– Тимур, кто эта Надя?

– Я, кажется, знаю, с кем он разговаривал, но Вика… Я не хочу верить в это. Он хороший мужик, – Вика презрительно хмыкнула, – да, хороший, хотя сейчас по нему этого не скажешь. И разбираться, конечно, надо, иначе как дальше работать? А работать придется. Я не могу допустить, чтобы среди моих ребят был вор.

Вика, молчала, понимая, что прерывать эти размышления вслух нельзя.

– Ленину жену зовут Надежда. Точнее, звали.

– В смысле звали?

– Они разошлись. Не знаю, развелись или нет. Но с тех пор у Леньки начался полный бардак.

Он опять помолчал, как будто принимая решение.

– Вика, мне нужна будет твоя помощь здесь, я сегодня уезжаю, мне на работе надо завтра по-любому быть, продлить эту командировку я не могу. К сожалению. Я буду разбираться там, а ты мне поможешь здесь. Поможешь?

– Что я могу сделать? – пожала плечами Виктория, – меня саму подозревают, ты забыл? К тому же я скоро уеду, всего неделя осталась.

Тимур с силой поднялся и подступил к Вике совсем близко.

– Можно мне тебя поцеловать? – спросил он очень тихо.

Утренний пока еще прохладный ветерок старательно пробирался сквозь деревья, шумно шевеля кроны. Вика посмотрела вверх, как будто пытаясь увидеть, кто это там озорничает в листве и твердо произнесла:

– Нет, – девушка где-то в глубине души жалела, что он решил спросить у нее разрешения, а просто не поцеловал, как тогда.

– Вика, ты мне очень нравишься… Ты мне так нравишься, что я просто теряю голову, – Вику мгновенно бросило в жар, и она стала отступать назад, бормоча что-то невнятное.

Внезапно Тимур схватил девушку за руку и дернул на себя.

– Что такое? – спросила Виктория, оглядываясь.

– Видишь это растение? – он указал на высокие стебли с куполом белых цветков на вершине. Это борщевик, он очень ядовит, до него нельзя дотрагиваться. Дай посмотрю, – он повернул Вику так, чтобы посмотреть место, где ее рука соприкоснулась с опасным растением. – Не вижу ничего. Ты коснулась его?

– Не знаю, вроде бы нет…

Вика попыталась своими глазами посмотреть, как выглядит ее кожа на задней части руки – место, где возможно был контакт с ядовитым растением, но ничего не вышло. Она только напомнила себе собаку, которая пытается поймать собственный хвост.

– Да ладно тебе, все нормально, я ничего не чувствую, – отмахнулась она и попыталась выдернуть руку.

– Ничего не видно… Хотя, может, вот здесь немного покраснело, – Вике стало неудобно от того, что он так крепко ее держит, и она с силой вырвала руку.

Тимур посмотрел на нее удивленно.

– Вот что, пойдем-ка обратно. Ты должна срочно вымыть этот участок смылом.

На подходе к лагерю они, как назло, встретили Катю, которая одарила их понимающе-злорадным взглядом. Вика почувствовала себя так, будто попалась на месте преступления и залилась краской, Тимур же выглядел совершенно невозмутимым. Вика вымыла руку несколько раз с мылом и поспешно нырнула в свою комнату, решив до завтрака не высовываться. Она достала из сумки телефон и с надеждой посмотрела на экран – сообщений от мамы не было, зато был пропущенный звонок от папы, которому Вика тут же перезвонила.

– Папочка, я так рада тебя слышать? Ты как, не болеешь?

– Ничего, дочь, все хорошо, – голос отца был уставшим, но Вика слышала, что он улыбается. – Давай быстрее рассказывай, как дела.

Вика вкратце рассказала всю – или почти всю – эпопею последних дней.

– Представляешь, они меня подозревают. Так обидно.

– Что, прямо все подозревают?

– Не все. Сашка верит мне. Тимур, руководитель из института археологии, тоже, он даже просил меня помочь разобраться. Надо найти человека, который украл монету. А я не знаю, стоит ли браться за это дело. Ты как думаешь?

– Как ты будешь искать этого человека? – скептически произнес отец.

– Надо будет просто понаблюдать, – ответила Вика и внезапно осознала, как глупо все это звучит.

– Ну, смотреть по сторонам вроде не сильно обременительное занятие, – хмыкнул Дмитрий Владимирович.

– Не знаю, не знаю. Ощущение, что это все глупость и ребячество.

– Вик, мне моя мама – твоя бабушка – любила повторять одну поговорку, знаешь какую?

– Какую?

– Назад бежать – бежать, и вперед бежать – тоже бежать. Понимаешь?

– Понимаю. Но я вообще-то раздумывала над тем, чтобы вернуться домой пораньше.

– То есть назад… Вик, пойми, я не прошу тебя ввязываться в сомнительные мероприятия. Если ты считаешь, что это опасно или причиняет тебе боль, то собирайся, прыгай в поезд и приезжай. Если же это просто очередная жизненная ситуация, которую надо решить, то мой совет ты получила.

– Ты мне предлагаешь бежать вперед?

– Почему нет?

– Как думаешь, если я прыгну в поезд, как ты сказал, не будет это выглядеть, как будто это я вор, который теперь сбегает.

– Может и будет, только тебе не об этом думать надо, – серьезно сказал отец и вздохнул, словно сожалел, что ему приходится объяснять дочери очередную прописную истину.

– А о чем?

– О том, как тебе, именно тебе правильно поступить. Что будут делать и думать другие люди – это их личные проблемы, а как думать тебе – твои.

– Может, ты и прав. Ладно, я еще поразмышляю и решу. Тебе мама не звонила?

– Нет, а тебе?

– И мне нет.

– Ладно, милая, пойду я. Ты там отпишись, как решишь, хорошо? В смысле, ждать тебя или не ждать?

– Жди меня, и я вернусь, – пропела Вика, – я позвоню тебе. Пока, папуль.

Через десять минут, попивая кофе из чашки с кофейным зернами на боку, Вика приняла решение. Она глазами нашла Тимура, который находился в другом конце комнаты, и едва заметно кивнула ему. Он благодарно улыбнулся в ответ.

«Ну что ж, идем вперед, – подумала Виктория, – интересно, как Тимур будет разбираться в ситуации из Москвы. И что мне нужно будет делать? Потихоньку обыскивать вещи членов экспедиции? На это я уж точно способна».

10

После завтрака отряд археологов гуськом двигался по тропинке в сторону раскопа. Мужчины в руках держали лопаты, а девушки несли сумки, в которых находились совки, пакеты для находок и другие необходимые исследователям предметы. Виталик тащил чемоданчик, периодически задевая им стоящие по бокам тропинки кусты и деревья.

– Виталик, хорош нивелиром по деревьям стучать, – раздраженно крикнул Гаврилыч, который на этот раз отправился на работу с самого утра.

Вика аккуратно несла в руках рейку – длинную линейку в прозрачном чехле. Рука немного чесалась – видимо, растение все-таки сумело угостить девушку своим ядовитым соком. Тимура нигде не было видно.

– Ну что, начала читать книжку? – поинтересовалась Настя, которая шла следом за ней по тропинке.

– Чуть-чуть, – ответила девушка.

Она действительно начала читать томик Размышлений Марка Аврелия, который ей всучила Настя. Слог был не очень простым и требовал времени и сил, чтобы сосредоточиться, однако некоторые мысли автора показались Виктории интересными. Например, слова о том, что те, кто не осознает движений собственной души, обречены на злосчастие. Аврелий написал эту мысль много сотен лет тому назад, но она по-прежнему актуальна. Как жить, не понимая и не изучая, что требует твоя душа. Как выбрать профессию, спутника жизни, друзей, и многое другое…

«В конце концов, – думала Виктория, – как решить, надо мне оставаться здесь или следует немедленно уехать? Каковы движения моей души?»

– Что у тебя с рукой, комары искусали? – прервала Настя Викины размышления.

– Нет, к комарам я что-то уже попривыкла. Меня борщевик, кажется, обжег.

– Болиголов?

– Нет, борщевик, – так, кажется, его назвал Тимур.

– Это в народе он борщевик, а научное название болиголов. Что? – с вызовом спросила она, когда Вика остановилась и с недоумением на нее посмотрела. – У меня сестра учится на биологическом. Мы экзамены вместе учим – я ей свои билеты пересказываю, а она мне свои. Так что, можно сказать, у меня второе параллельное образование. На самом деле это очень опасное растение, от контактов с ним можно даже умереть.

На этот раз Вика с ужасом обернулась:

– Как?

– Да хватит вам останавливаться! – послышался недовольный голос из-за Насти.

Вика поспешно отвернулась обратно и продолжила идти.

– Не бойся, это если контакты значительные, а ты, похоже, только чуть-чуть дотронулась, так ведь? – послышался Настин голос из-за спины.

– Ну да, я даже толком не успела заметить.

– Ты смыла яд?

– Да, несколько раз и с мылом.

– И правильно, сейчас на раскоп придешь, возьми в аптечке мазь от ожогов и участок этот солнцу не подставляй, а то ожог сильнее разовьется. И лучше рубашку какую-нибудь с рукавами надень, – посоветовала она.

– Спасибо за совет.

– Не за что. Где ты болиголов нашла? Я, вроде, нигде его здесь не видела.

– Да на опушке, там в лесу.

Дойдя до раскопа, Вика помазала руку мазью, после этого кожа, казалось, стала меньше зудеть. Ванечка, который вместе с Викой занял выделенный им квадрат, был необыкновенно молчалив, если не сказать угрюм. На его мальчишеском лице такое выражение было видеть непривычно.

– Ваня, что-то случилось?

– А? – как-то невпопад произнес он, бросил лопату на землю, а сам уселся на бровку.

– Ваня, что случилось? О чем ты думаешь? – Вика тоже отложила инструменты и пристроилась рядом.

– О том же, о чем и все, Вик. О пропавшей монете, конечно, – его взгляд был прикован к лопате.

– Ваня! – забеспокоилась Вика, – ты что-то знаешь о том, кто взял монету?

– Я не знаю, а ты? – глаз он по-прежнему не поднимал.

«Наверное, он, так же, как и Павел, подозревает меня в том, что я взяла эту монету» – с горечью подумала Виктория.

– Вань, посмотри на меня, ну же! – он поднял несчастные глаза и взглянул на девушку. – Ваня, я не брала эту монету, честное слово. Я приехала в лагерь, сразу положила монету в чемодан к Леониду Гаврилычу, потом меня Саша с Вячеславом уговорили выпить снотворное, и я легла. Больше я ее не видела. Ты не веришь мне?

– Вик, – было видно, что ему неудобно, – я не знаю. Кто взял эту чертову монету? Теперь мы все друг на друга смотрим как на потенциальных воров. Если ты еще не поняла, экспедиция – это семья. Мы все вместе живем и работаем по пять месяцев в году. Мы знаем друг друга как облупленных. И это непросто, – опять повторил он, – подозревать, что кто-то из своих тебя предал! – он перехватил недоверчивый Викин взгляд. – Конечно, это предательство, что же еще!

У Виктории на работе был случай. Финансовый директор, ее коллега, который имел доступ к расчетному счету, перевел довольно большую сумму денег куда-то, откуда их потом так и не смогли достать. Директора уволили и усилили систему безопасности. Но тогда никто не говорил, ни о чем подобном – семья, предательство. Это было просто преступление, случай, через который перешагнули и пошли дальше.

Она не нашлась, что ответить напарнику, и он опять опустил голову. Какое-то время они работали молча. Вика обдумывала услышанное, и вдруг ей в голову пришла мысль – она же дала Тимуру обещание здесь помочь ему разобраться в ситуации. Так почему бы не начать прямо сейчас.

– Вань, ты сказал, что здесь все друг друга хорошо знают. Скажи, а кто мог украсть монету? Теоретически. С точки зрения характера.

– Теоретически? – скептически переспросил Ваня. – Вика, я не могу подумать ни на кого из наших ребят, я всех хорошо знаю и не могу себе представить, что кто-то…

– Да, ты всех хорошо знаешь, кроме меня. Вот и Павел тоже считает, что это я монету украла, потому что я новый человек в экспедиции. А ты не подумал, что я не историк, не археолог. Я никогда до этого не была на раскопках, не имела дела с ценностями, поэтому понятия не имела, например, о стоимости монеты. И я понятия не имею, как и кому я ее могу потом продать. Это же не просто – продать такую дорогую монету, правильно?

– Правильно, – подтвердил Ваня и со вздохом пожал плечами, – но это ведь не аргумент. Вика, я тебя очень хорошо понимаю, ты мне очень симпатична как человек. Но теперь, я уже ничего не знаю. Я не знаю… – повторил он устало.

До конца дня они работали практически молча, переговариваясь только по необходимости. На обратной дороге с раскопа Вику нагнала Саша.

– Вик, пойдем до ужина за молоком деревенским сходим, мне Виталик сказал, где в деревне его можно купить.

– Пойдем, – после тяжелого дня Вика обрадовалась возможности пообщаться с человеком, который не будет бояться смотреть ей в глаза.

Девушки быстро переоделись и пошли в сторону деревни, неподалеку от которой находился археологический лагерь. Около колонки стояли четыре бабульки и что-то громко обсуждали. Говорили они практически одновременно.

– Как они умудряются друг друга слышать? – тихонько спросила Вика Сашу. – Они же все разом говорят.

– Тут, наверное, привычка нужна, – сказала Сашуня, и девушки захохотали.

Бабки как по команде замолчали и, пока Саша с Викой проходили мимо, провожали их недоверчивыми взглядами. Они нашли нужный дом и долго стучали в калитку – за забором лаяли собаки, и входить без хозяев было страшно. Наконец их услышали, и за ворота вышла толстая бабуля в цветастом сарафане.

– Ой, девочки? Что надо?

– Здравствуйте, – сказала Саша, Вика кивнула, – а можно у вас молока купить?

– Молока? – удивилась бабуля. – Можно, чего ж нельзя. Тара есть?

Девушки дружно замотали головами – они не подумали, что надо взять с собой бутылку или другую емкость, в которую можно было бы налить молоко.

– Тогда за тару еще пять рублей, – потребовала бабуся. – В следующий раз принесете обратно, я вам туда налью. Сколько брать будете. Литр? Или полтора?

– Давайте полтора, – сказала Вика, – сами не выпьем, так ребята помогут.

– Да, давайте полтора, – подтвердила Саша.

В экспедиции, как и в студенческом общежитии, никогда не возникало проблемы, если надо было съесть что-то вкусненькое, а особенно, на халяву.

– Идите на двор, сейчас вынесу вам молоко.

Вика с Сашей прошли за приветливой бабушкой и огляделись.

Из будки рядом с домом вылезли две морды, и одновременно – совсем как бабки рядом с колонкой, – начали громко лаять. Потом эти же морды попытались выбраться из узкого прохода – выглядело это очень забавно, так как вместе вылезти у них не получалось, а пропускать другого никто не хотел.

– Дик, Жук, тихо там! – прикрикнула на них хозяйка. Вопреки команде, возню собаки не прекратили, но лаять перестали. – Вон, на лавочку садитесь, – это уже было указание для девушек, которые послушно уселись на качающуюся скамейку.

Рядом с домом стояли в ряд большие ведра с яблоками – штук десять, не меньше. Яблоки были зелеными с красным румянцем на боках – настоящие деревенские фрукты, маленькие и все, казалось, разной формы.

– Смотри сколько яблок, – звонко сказала Саша.

Вика в ответ картинно сглотнула слюну – яблок в археологическом меню не было уже давно.

– Это я Маньку, коровку мою, яблочками кормлю, она очень любит.

– А можно у вас этих яблок немного купить, – робко попросила Вика.

– Купить? Да что вы! – возмутилась бабушка. – Так берите. Хотите, эти вам и отдам, только без ведер!

– Да мы же не донесем, у нас собой ничего и нет, чтобы положить.

– Так, молоко держите, – бабка ловко сунула Саше в руки полторалитровую бутылку, а сама ушла в дом и быстро вернулась с небольшим пакетом.

Затем она ловко накидала в этот пакет яблок – сколько вместилось, и сказала:

– Это вам погрызть, а в следующий раз, когда придете за молоком, берите с собой мешки, я вам и яблок дам, и огурцов, да бесплатно, не пугайтесь вы так! – выкрикнула она, видя как девушки смущенно замотали головами. – Или молодцов своих присылайте, вы же археологи? Ко мне ваши ребята уже не раз заходили. Хорошие ребята, работящие, – одобрительно заметила она.

Расплатившись с щедрой бабулей, довольные подруги решили отправиться на речку и устроить там себе шикарный пикник. Ужин они легкомысленно пропустили, заменив его молоком и деревенскими яблоками. Вдоволь наплескавшись, они разместились на берегу и принялись жевать яблоки, которые оказались вкусными – сочными и сладкими и запивать их молоком прямо из бутылки. Пить его было непривычно – на Викин вкус молоко было слишком жирным и немного пахло коровой.

– Можно вопрос, – спросила Саша, выкидывая очередной огрызок.

– Можно, ты уже как раз задала один, – хмыкнула Вика, отправляя огрызок вслед за Сашкиным.

– Что у вас с Тимуром?

– А что у нас с Тимуром? – Вика сделала вид, что не понимает.

– Ну… Вик, ты только не обижайся… Тут Катя немного… Короче, рассказывает…

– Ах, я поняла. Катя рассказывает, как застукала нас на месте преступления, правильно?

– Так и есть, – засмеялась рыжая.

– Вот же злобная коза.

– Она вообще-то хорошая, только почему-то к тебе цепляется.

– Было бы с чего, Саш, я ей слова дурного не сказала.

– Вик, да ну ее, правда. Расскажешь?

– Да нечего говорить, мы просто болтали, – Саша кинула на нее недоверчивый взгляд, – да, как бы странно это не выглядело. Расскажи мне о нем. О Тимуре.

– Я знаю, что он разведен. Его жена тоже была археологом, говорят, что весьма неплохим. Но со временем она начала сильно выпивать, совсем, как наш Гаврилыч сейчас. Она срывала сроки раскопок, забывала сдавать отчетность по открытым листам. В общем, опустилась, не смогла работать. Он с ней долго возился, пытался лечить. Но в какой-то момент его терпению, пришел конец, и они развелись. О ней уже давно ничего не слышно.

– Грустная история.

– Да уж, невеселая. Давай-ка я тебе кое-что повеселее расскажу. Я тогда была практиканткой. Мы дежурили, как и здесь, по очереди. Подходит как-то к нам утром Гаврилыч и говорит, мол, начальство приезжает, Тимур Алексеевич то есть. Надо приготовить его любимое блюдо – макароны, фаршированные рисом. Я как раз дежурной была, так мы с ребятами полдня рис в маленькие макароны запихивали, до сих пор содрогаюсь, как вспомню – нас тогда было человек тридцать в отряде. Приезжает Тимур, мы ему, значит, это блюдо приготовили, а он как начнет ржать. Оказалось, это прикол такой у Гаврилыча, он всех практикантов заставляет это проделывать перед приездом Тимура. А мы, представляешь, повелись дурашки.

– Да, уж, – Виктория с удовольствием посмеялась над рассказанной историей, – а после развода с женой он ни с кем не встречался?

– Я об этом ничего не знаю. Он ведь такой… – она немного подумала, – недоступный, что ли, закрытый для всех. И на «ты» он до сих пор только с Гаврилычем, и, по-моему, с Павлом. Как вы, кстати, на «ты» перешли?

– Да, как-то просто…

Беседа перетекала с одной темы на другую, берег Волги постепенно стал погружаться в полумрак.

– А Гаврилыч? Саш, расскажи про него.

– А что, он тебе тоже нравится?

– Почему сразу нравится? – возмутилась Вика. – Мне просто интересно и все.

– Да что, Гаврилыч. Он археолог от бога и преподаватель хороший.

– Только сейчас он больше похож на заправского пьяницу. Не обижайся только.

– Да, сейчас ничего хорошего не происходит, но это только в этом году началось. Я не знаю, что случилось, может, с женой что-то… Он не распространяется, а мы не лезем.

– Как думаешь, мог он монету взять?

– Вика, мне в это не верится. Мне вообще не хочется никого подозревать и Леонида в том числе. Вот бы мы завтра проснулись, а нам Гаврилыч сказал, что на самом деле он пошутил…

– Правда, он не шутил.

– А жаль, – сказала Саша и поднялась на ноги. – Пойдем в лагерь, а то страшно идти будет. Может, еще на костер успеем.

11

Утром в понедельник Тимура перед его кабинетом встретила Алиса.

– Тебя Мастин ждет.

– С утра пораньше и к начальству… – пробурчал Тимур. – Что ему надо, не знаешь?

– Будет он мне докладывать, как же, – засмеялась подруга. – Но он суров.

– В этом нет ничего необычного, – заметил Тимур и взялся за ручку двери. – Может, по поводу Сергеича – водителя моего…

– Может быть. Удачи! – пожелала ему Алиса и легко зашагала по коридору.

Борис Афанасьевич Мастин, немолодой человек с тяжелыми скулами и одутловатым лицом – заместитель директора института и непосредственный начальник Тимура, ждал его с недовольным видом. Он восседал в своем кабинете в кресле с высокой спинкой, которое чем-то напоминало трон. Едва взглянув на руководителя, Тимур сразу понял, что он болен – на лбу блестели капельки пота, нос сильно покраснел. На рабочем столе лежала полупустая пачка бумажных носовых платков, часть салфеток из этой нее валялись рядом в скомканном виде. В комнате очень сильно пахло бальзамом «Вьетнамская звездочка». Очевидно, начальник щедро мазался этим средством, стараясь поскорее выздороветь. Обычно резкий запах «звездочки» не раздражал Тимура, однако теперь вдыхать его пары было неприятно.

Тимур давно привык к строгому начальнику – тот всегда был чем-то недоволен, а по его виду невозможно было определить, о чем он думает. Борис Афанасьевич не имел друзей в институте, а с подчиненными и коллегами вел себя так, что при одном только упоминании о нем, человека, который когда-либо имел с ним дело, бросало в дрожь. Тимур Мастина не боялся, но, по возможности, избегал, так как ничего приятного в общении с ним не было.

Борис Афанасьевич глазами показал Тимуру на стул напротив, а потом уткнулся в компьютер. Тимур сел и стал ждать, пока руководитель освободится. Мастин молчал несколько минут, что-то высматривая в мониторе, а потом потянулся к кофе-машине и нажал на какие-то кнопки. Машина недовольно зашумела, зафыркала, распространяя по кабинету запах кофе. Мастин тем временем молчал.

«Обстановку нагнетает, – улыбнулся про себя Тимур, ему доставляло удовольствие разгадывать приемы психологического давления со стороны начальника, – думает, я от его молчания сейчас дергаться начну».

Мастин взял чашку, отпил и поставил рядом с компьютером. Тимуру он и не подумал предложить, хотя, справедливости ради, подчиненный такого жеста и не ожидал.

– Тимур Алексеевич, мне доложили, что в Приречье нашли редкую монету. Я уведомил местные СМИ, так что прошу довести до сведения начальника экспедиции, что в конце этой недели к ним приедут журналисты, чтобы сделать небольшой репортаж.

Руки Тимура похолодели. Хороший же получится репортаж о раритетной монете, которая была украдена прямо у него под носом. Сенсация, что ни говори.

– Борис Афанасьевич, дело в том, – Тимур говорил медленно, судорожно подбирая нужные слова, – что монеты нет.

– Объясните, что значит «нет»? Меня неверно информировали?

«Знать бы, какой гад тебя успел проинформировать», – подумал Тимур.

– Монету нашли несколько дней назад, однако до проведения экспертизы она была украдена, мы сейчас разбираемся.

Борис Афанасьевич не торопился отвечать, это была его весьма раздражающая особенность – доводить собеседника молчанием до белого каления. Тимур и так понимал, что отвечать за происшествие придется ему, но манера начальника сгущать краски изрядно раздражала.

– Сколько вам лет, Тимур Алексеевич? – внезапно спросил Мастин.

– Эмм, – Тимур не понял подоплеки задаваемого вопроса, но счел лучшим ответить, – тридцать четыре.

– Вы пишете диссертацию?

– Да.

– В ваши годы все еще впереди. Диссертация, потом своя экспедиция, свой ареал исследований, в котором вы лучший, а, может, и это не предел. Я говорю о ваших организаторских способностях, возможности смотреть шире, чем это делают многие. Поверьте мне, карьеру вы точно сделаете. Если, конечно, не напортачите. В институте вы на хорошем счету, но должность, которую вы сейчас занимаете, явно ниже ваших возможностей. Я хочу, чтобы вы правильно меня поняли. В ваших руках сделать так, чтобы нынешние достижения не стали венцом вашей карьеры. А еще руководителя этого отряда. Леонида Платонова, если я не ошибаюсь?

Мастин многозначительно посмотрел на Тимура, потом отставил пустую чашку в сторону и сказал:

– Вы меня поняли, Тимур Алексеевич?

– Да, Борис Афанасьевич, я понял.

– Единственное, что я могу для вас сделать – это дать немного времени. У секретаря возьмете контакты телеканала, перенесете время интервью. Но! Репортаж надо сделать в течение двух недель. Не позже. Я и так делаю вам большое одолжение. Ход разбирательства меня не интересует, важен только результат.

Тимур коротко кивнул.

– Да, еще момент, по поводу водителя…

После разговора с Мастиным у Тимура совсем не осталось сил. Он вышел из кабинета и в первую очередь позвонил Гаврилычу.

– Леня, у нас проблемы. Две – одна побольше, другая поменьше.

– Что, как в анекдоте?

– До анекдота, Леня, нам еще очень далеко, – Тимур открыл дверь собственного кабинета и без сил опустился в кресло. – Монета должна быть найдена, иначе наши с тобой какие-никакие карьеры пойдут ко всем чертям. Пойдем лаборантами работать, и то, если возьмут.

– Тимур, что ты краски-то сгущаешь?

– Я, Леня, не сгущаю. Значит, первая проблема, это та, которая поменьше – в твоем отряде есть человек, который все происходящее докладывает высшему начальству. Так сказать, из любви к искусству и жестом доброй воли.

– А та, что побольше?

– Мастин знает о существовании монеты и хочет, чтобы в течение максимум двух недель она была найдена и предоставлена местному телеканалу для репортажа. Тебе не надо рассказывать о том, кто такой Мастин, и что он может?

– Не надо. Мне, если честно, сейчас только монетой этой заниматься не хватало…

Тимур закончил разговор с Леонидом, твердо осознавая, что делать Платонов ничего не собирается. Тимур недолго подумал и позвонил его жене.

– С кем я говорю? – послышался слабый женский голос.

– Надежда, меня зовут Тимур, мы встречались несколько лет назад на Ленином дне рождения, мы с ним коллеги.

– Да, Тимур, я вас помню, что вы хотели?

– Мне надо с вами поговорить.

– Тимур, может, вы не в курсе, мы с Леонидом расстались, так что говорить со мной нет никакого смысла.

– Надежда, это очень важно, пожалуйста, можно я приеду?

– Ну ладно, – равнодушно согласилась Надежда и назвала адрес, по которому мужчина и отправился, перенеся все дела на потом.

Тимур запомнил эту квартиру, когда приезжал сюда в прошлый раз. Тогда здесь было красиво, весело и празднично. Теперь же, несмотря на сохранившуюся обстановку, в доме царило уныние и опустошенность. Венчала унылую картину угрюмая хозяйка – молодая женщина, на лице которой застыло выражение муки.

– О чем вы хотите со мной поговорить? – спросила Надежда, расставляя чашки с искусной росписью на кухонном столе. – Чай?

Тимур кивнул. Надежда достала чайные пакетики из помятой коробки, разложила их по чашкам и потянулась за чайником.

– Итак?

– Разговор напрямую касается вашего мужа.

– Бывшего мужа. Хотя, мы не развелись, так что по документам мы еще муж и жена.

– Надежда, с Леней беда, он планомерно катится вниз и, если ему не помешать в этом, то он достигнет самого дна. Я очень хочу помочь, но не знаю как. Расскажите, что у вас случилось, может, я смогу что-то сделать.

Тимур подумал, что сейчас она скажет, что он лезет не в свое дело, однако оказался не прав – женщина стала говорить.

– Мы были счастливой семьей. Знаете, насколько это возможно. И Ленька так хотел ребенка, так радовался, когда узнал, что у нас будет девочка, – она слабо улыбнулась, но не Тимуру, а скорее своему мужу. – Мы назвали ее Серафима – как ангела. Но Леонид был совершенно не готов к появлению малыша. Бессонные ночи. Мое внимание приковано только к ребенку. Знаете, нам некому помочь. Бабушки-дедушки далеко, поэтому приходится справляться самой, к вечеру состояние такое, как будто разгрузила пару вагонов. А он приходит после работы – тоже уставший. Это кажется, что лекции читать – просто языком молоть, на самом деле для этого нужно иметь много сил, как физических, так и эмоциональных. Но у ребенка нет понятия о том, что родителям надо отдохнуть, у него режим и потребности. Малышу нужна забота, мне помощь, а Лене – время для того, чтобы отдохнуть, к лекциям подготовиться и, конечно, мое внимание. А я превратилась в нервную, дерганую бабу, которой нет дела даже до себя. Вы знаете, Тимур, как тяжело с ребенком? Без прикрас – это тяжелый физический и моральный труд. Я не оправдываюсь, нет, в том, что случилось, есть и моя вина. Посмотрите, какими мы были, – она кивком указала на большую свадебную фотографию на стене, – молодые, счастливые… а теперь…

Тимур глянул на фотографию. Гаврилыч с худым загорелым лицом уверенно улыбается, глядя на свою красавицу-невесту. Белая рубашка, модного покроя пиджак, элегантный галстук. Это был один и тот же человек – здесь, на фотографии успешный, счастливый и там, на раскопе, усталый, со следами длительного похмелья. Надежда тоже сильно изменилась. Ее мимика, казалась, застряла на одном выражении – скорби, боли и уныния.

«Что же произошло с этими людьми, что они так изменились», – подумал Тимур.

– Как-то вечером он сказал мне, что больше так жить не может. Леня решил уйти, – женщина говорила монотонно, глядя в одну точку где-то на полу. – Не к кому-то, у него не было другой женщины, он просто ушел от меня.

– Но ведь дело не в разрыве? – спросил Тимур.

– Вы правы, но слушайте, это ведь только начало истории, – горько произнесла Надежда, – я схватила ребенка и сказала ему, что уезжаю прямо сейчас. Мне было очень больно. Я посадила Серафиму в машину и поехала к маме в Тверь. Но до мамы добраться я так и не смогла, случилась авария – в нас врезался пьяный водитель на какой-то большой машине, прямо с той стороны, где сидела Серафима. Я отделалась синяками и ссадинами, которые быстро зажили, а она… – Надежда с силой приложила ладонь к глазам, как будто пытаясь сдержать слезы, которые текли по лицу без остановки.

– Она выжила? – с замиранием сердца спросил Тимур, страшась услышать то, что ему сейчас скажут.

– Да, она выжила. Понимаете, я отдолжила детское кресло подруге, потому что не собиралась никуда ехать. Серафима сидела на заднем сиденье просто пристегнутая ремнем, но он, конечно, не помог. Удар получился сильный, был задет мозг, – Надежда замолчала, морщась, как будто от боли.

Впрочем, этот рассказ действительно причинял ей сильную боль.

– Дочка сейчас в интенсивной терапии – обездвиженная, холодная, на аппарате искусственной вентиляции легких – врачи погрузили ее в искусственную кому, ждут, когда мы соберем деньги, чтобы перевести ее туда, где смогут сделать операцию – очень сложную и очень дорогую.

– А прогнозы?

– Все плохо, Тимур. Статистика этой истории страшная – только десять процентов выживших, тех, кто остался жизнеспособными и дееспособными. Вы понимаете, насколько это серьезно. Я либо получу ребенка-инвалида, либо вообще… – она тяжело вздохнула и не закончила говорить, но продолжения и не требовалось.

– Но пробовать-то стоит? – он болезненно скривился.

От переполняющего чувства жалости Тимуру казалось, что даже его сердце бьется через раз.

– У меня нет таких денег, – пожала плечами Надежда.

– Но это ведь чудовищно, – воскликнул Тимур. Ему было больно и противно от того, что он ничем не может помочь. Любой скажет, что человеческая жизнь бесценна, но в некоторых случаях за нее требуется заплатить вполне конкретную сумму. И немаленькую. – А государственная медицина? Есть же квоты на подобные операции?

– Что вы как маленький, Тимур, – усмехнулась Надежда. – Вы что, не знаете, через что у нас все делается. Конечно, квоты, есть, но их надо так долго ждать. У Серафимы этого времени нет.

– И Леонид пообещал вам достать деньги на лечение дочери, – полуутвердительно произнес Тимур, отпивая холодный чай из чашки.

– Не знаю, что он может придумать, – возразила Надежда, – но я уверена, что таких денег у Лени нет. Тимур, вы можете мне объяснить, зачем вы задаете все эти вопросы. Что произошло?

– Надежда, я не буду от вас скрывать. В экспедиции, где сейчас работает ваш муж, пропала очень дорогая монета. Начальник мне поручил разобраться, кто это сделал.

– Вы считаете, что Леня взял монету, чтобы достать деньги? Вы приехали, чтобы понять, есть ли у него причина сделать это?

– Да, – честно признался Тимур.

– Тогда я вам не помощник. Даже если это совершил Леонид, я буду на его стороне. Если благодаря этому Серафима поправится, то оно того стоит!

На эти слова Тимуру нечего было возразить. Какая карьера может сравниться с жизнью малыша? Что может ранить сильнее, чем вид умирающего ребенка – тем более твоего. Конечно, Надежде все равно, какой ценой ее муж достанет деньги на лечение. И конечно Леонид пойдет на все, чтобы спасти свою дочь.

– Я понимаю вас, – произнес он, вставая. Почти полная чашка холодного чая осталась стоять на столе, – мне надо ехать. Спасибо, что рассказали все это.

Сил куда-либо ехать не было. Тимур просто сидел внутри просторного салона и курил в открытое окно. После всего услышанного он никак не мог прийти в себя. Неужели придется сделать этот выбор – между своей карьерой и жизнью маленькой беззащитной девочки.

«Должен быть какой-то выход, – думал Тимур, – должен быть, только я его не вижу».

Он просидел в машине почти час, но так ничего и не придумал. В конце концов, он решил позвонить Виктории, чтобы хоть как-то облегчить груз свалившейся на него информации.

– Алло, – ее голос в телефонной трубке звучал настороженно.

– Вика, это Тимур.

– Привет. Откуда у тебя мой номер, я тебе его не давала. – Тимур услышал, что девушка улыбается. От него на сердце немного отлегло.

– Я же курирую эту экспедицию, поэтому у меня вся информация о тебе есть, начиная от номера телефона и заканчивая паспортными данными.

– А компромата на меня у тебя случайно нет? – пошутила Виктория.

– Есть, конечно, но я тебе его не отдам! Вик, ты можешь сейчас говорить по делу?

– Нет, не могу, я на работе. Я тебя наберу через полчасика где-то.

Она перезвонила минут через двадцать, и все это время Тимур сидел в машине и думал, думал, думал. Он подробно рассказал Вике все, что услышал от жены Леонида. Она слушала молча, не перебивая и не задавая никаких вопросов. После того, как Тимур закончил, она тяжело вздохнула и тихо произнесла:

– Ничего себе.

– Да, ситуация. Вик, я не знаю, что мне делать. Если я сдам Леню, то на моей совести будет смерть маленького ребенка, не могу же я вот так запросто распорядиться жизнью этой девочки. А это значит, что моей карьере настал конец. Мой руководитель – человек злопамятный и мстительный. Он никогда не бросает слов на ветер. Скорее всего, он напакостит мне даже больше, чем пообещал. У него такие связи, что, боюсь, мне не только здесь удержаться не удастся, но и другую работу по профилю найти будет затруднительно.

– Неужели твой начальник не поймет? Ведь эта монета пока еще никому не принадлежит.

– Уверен, что нет. Если бы Мастин с прессой заранее не договорился, не ляпнул им про артефакт, можно было бы что-то придумать, но тут… Он своей репутацией рисковать не станет. Если сказал – монета есть, то на попятную уже не пойдет. А значит, ее надо найти. Или виновного в пропаже.

– Ты забыл еще про один вариант.

– Какой?

– Деньги. Монета нужна для того, чтобы обеспечить финансирование операции. Что если мы найдем деньги? Есть же множество вариантов. Кредиты, благотворительность, в конце концов.

– Да, мысль хорошая. Только с одной оговоркой – нет времени. Девочка в искусственной коме, да и мне Мастин дал две недели на решение проблемы. Как обстановка в лагере?

– Напряженная, – грустно сказала Виктория. – Часть меня подозревает в краже, все остальные сплетничают о якобы нашем с тобой грехопадении. Катя донесла, до широкой общественности, что видела нас, выходящими из леса.

– Что ж, по крайней мере к тебе никто больше приставать не будет… В этом смысле, – Тимур, наконец, позволил себе улыбнуться. – Ладно, не обращай внимания. Поговорят, да и забудут.

12

Леонид Гаврилович Платонов отложил мобильный в сторону. Особенного значения пропаже монеты он не придал. Была монета, а потом ее не стало. Ну и что. Никому от ее отсутствия хуже не будет, а разбираться в происшествии нет ни сил, ни желания. Однако после разговора с Тимуром, Леонид понял, что действовать все-таки придется. Он разыскал Павла, изучающего на камералке обработанные находки.

– Ну что, Паша, думаешь? – тихо спросил Гаврилыч.

– По поводу? – не понял Нахимов, сосредоточенно разглядывая осколок керамического венчика.

– По поводу и без повода, – задумчиво пропел Гаврилыч, доставая из кармана сигареты, – о нашей пропаже.

– Ты же, вроде, не хотел заниматься этим? – хмыкнул Нахимов, откладывая пакет с керамикой.

– Я и сейчас не хочу, да вот придется, – он выдохнул сигаретный дым в сторону и пристально посмотрел на своего собеседника. – Ты знаешь Мастина?

– Это замдиректора института. Ну, знаю, слышал о нем.

– А знаешь его репутацию?

– Злопамятный, жесткий, принципиальный, – пожал плечами Павел.

– А еще мелочный и мстительный, – добавил Леонид. – Гремучая смесь, такой коктейль не переваришь, правда?

– Я все еще не понимаю, к чему ты клонишь.

Леонид Гаврилыч вкратце рассказал Нахимову содержание своего разговора с Тимуром.

– Что он может, Леня? – спросил Павел. – Уволить тебя?

– Может, конечно, и уволить. А может просто работать не дать, финансирование урезать, например, по моим проектам. Да что там. У Мастина такие связи, что нам и не снились. И ошибок он не прощает, особенно тех, которые по нему могут ударить. А наша оплошность в первую очередь подставляет его – дернуло же Мастина договориться об интервью, не согласовав с Тимуром или со мной.

– Извините, – тихий голос прервал беседу, и в комнату тихой поступью вошла Настя, – Леонид Гаврилыч, Паша, пойдемте на костер, без вас там ничего не клеится.

– Не сейчас, – чуть грубее, чем следовало, ответил Гаврилыч.

– Насть, мы попозже придем, пока без нас, – Павел попытался смягчить тон Леонида.

Девушка вышла так же тихо, как и вошла, не сказав при этом ни слова,

– Странно, – продолжил прерванную беседу Нахимов, – Тимур ведь знал с самого начала, что монета пропала, зачем про нее было говорить начальству?

– А это не он, – сказал Гаврилыч, – я ума не приложу, кто из наших это сделал.

Павел удивленно посмотрел на начальника.

– Да… – Гаврилыч замысловато выругался, – опять кто-то из наших. Кто-то украл, и кто-то заложил. Паша, какие у тебя предложения? Не обыск же поголовно устраивать? Мы тут все переругаемся, помнишь, эта Вика какой скандал устроила?

– Леня, она такой скандал устроила, потому что рыльце в пуху. Она монету прикарманила, я уверен.

– Может, и она, а, может, и не она. Вон Тимур как за нее вступился!

– У него глаз замылен. Все знают, что он с ней спит!

– Ладно, Паша, не надо эту тему трогать, к делу она не относится. Давай с тобой подумаем логично. Как там, в детективах? Мотив и возможность. Прогоним всех по этим критериям, мы же ученые, черт побери! Вот и будем действовать научными методами! Наблюдение, анализ и так далее.

– Окей, – Павел с удовольствием откликнулся на призыв преподавателя. – Давай сначала по возможности.

– Давай. Тут у нас получается каша. Чемодан лежал в открытой комнате, сам не запирался. Монету оттуда мог взять кто угодно.

– Если, конечно, она туда вообще попала.

– Хорошо, будь по-твоему. Виктория у нас в списке подозреваемых под номером один. А под номером два в этом списке я – чемодан же в моей комнате стоял.

– Лень, ты действительно в него не залезал? Не проверял монету? Может, ты переложил ее куда-то и забыл?

– Не залезал я, не проверял и не забывал, – уверил Нахимова Гаврилыч. Мне в тот день не до монеты было. В этот же день Тимур приехал, помнишь. Мы все вместе с бюджетом разбирались.

Они еще долго перебирали всех членов своей команды на предмет возможности пробраться в комнату и вытащить монету, но ни к какому принципиально новому выводу, кроме того, что монету мог взять любой из них, не пришли.

13

Худая строго одетая женщина внимательно слушала рассказ Тимура. Она сосредоточенно смотрела ему прямо в глаза, и молчала. Как же тяжело было переносить ему этот взгляд – он раздевал догола, не давал возможности укрыться. Да, эта женщина понимала Тимура лучше других.

Она поддерживала его, ставя его интересы выше собственных. Но когда она говорила ему то, что считала истиной, то никогда не берегла его чувств. От этой правды, прямой, острой, колкой, было не спастись. Но когда в его жизни начинали дуть «ветры перемен» и требовалось взять крепкий курс, он приходил к ней. В ее интерпретации все переворачивалось с ног на голову. Он всегда мучился, обдумывая ее слова, протестовал. Но в итоге его страдания окупались, потому что очень часто его мать оказывалась права. Когда Нина запила всерьез, именно мама уговорила его развестись. До этого он несколько лет работал только для того, чтобы вылечить жену. Лучшие клиники, гипноз, кодировка. Что только они не пробовали, все было впустую. Она прекращала употреблять алкоголь на несколько недель, максимум – месяцев, а потом все повторялось с новой силой. Развод дался ему тяжело. Он чувствовал себя предателем, изменником. И если бы не мать, он бы до сих пор тянул на себе это ярмо, под названием брак с алкоголиком.

– Ты мыслишь неконструктивно, – наконец сказала мама, – твои эмоции затмевают все вокруг. За ними ты не видишь ничего.

– Но ребенок…

– Тимур, ребенок здесь не при чем. Конечно, то, что произошло с этой девочкой трагично, я, также как и ты, сочувствую этой семье. Но если посмотреть на ситуацию в целом, то получается очень некрасивая картина. Тут проблема не в конкретном действии или бездействии, а в том, на что можно пойти ради достижения собственной цели. Оправдывает ли благая цель любые средства, положенные для ее достижения.

– То есть вопрос тут о путях и средствах? – нервно усмехнулся Тимур.

– Тебе смешно? – спросила женщина и тут же сама ответила на свой вопрос: – Нет, милый, тебе не смешно, тебе страшно. Есть такая французская поговорка, ты ее наверняка слышал. Делай что должен, и будь что будет. Она значительно облегчает нашу жизнь. В глубине души ты точно знаешь, как поступить правильно, только тебе этого делать не хочется. Почему не хочется?

– Почему? – тупо повторил Тимур, вглядываясь в строгие глаза.

– Потому что боишься последствий. А они будут, поверь мне, будут в любом случае. Как бы ты ни поступил. Поэтому самое главное – это решиться на тот шаг, который ты считаешь правильным.

– Я ничего не понимаю, у меня все мысли перепутались.

– Ничего, сейчас распутаем твои мысли, – усмехнулась женщина.

Он начал задавать вопросы, это хорошо, значит, она вывела его из опасного для принятия серьезных решений задумчивого ступора. Мыслительный процесс запущен и, если его чуть-чуть направить, то ее мальчик все сделает правильно.

– Любое действие влечет за собой последствия, так?

– Ну, так.

– Если Леонид взял эту монету, думаешь, он не знал, чем ему это грозит? Наверняка знал. Он же умный, в конце концов, кандидат наук. Он обдумывал, делал расчеты – рисковать или не рисковать. И он сознательно пошел на авантюру. А теперь скажи, почему ты, человек, который попал в эту историю случайно, должен отвечать за действия другого человека? Вся твоя жизнь поставлена под удар. Мастин раздавит тебя.

– По-моему, ты слишком драматизируешь.

– Я не драматизирую. Я знаю вашего Мастина, с ним нельзя ссориться. Прими это утверждение как аксиому. Знаешь, что такое аксиома?

– Аксиома – это утверждение, не требующее доказательств, – тоном прилежного школьника отрапортовал Тимур.

– Да, с геометрией у тебя, похоже, все в порядке, а вот с логикой беда. Тимур, не бери на себя слишком много. Ты не Господь Бог, ты не можешь помочь всем. И, как это ни прискорбно, бедной девочке ты ничем не сможешь помочь.

Иногда цинизм его матери достигал каких-то невероятных масштабов. В то же время он понимал, что для нее его жизнь – приоритет, и ничья другая не может быть поставлена на карту рядом с ней.

– И последнее, милый, что я тебе скажу. Ты уверен, что монету взял Леонид?

– Очень похоже, что он, но доказательств у меня нет.

Мать закатила глаза и вздохнула.

– Дорогой, я же говорю, с логикой у тебя проблемы. Как можно принимать решение на основании неполных вводных данных.

– Да не знаю я, – раздраженно бросил Тимур и откинулся на спинку стула. Мне просто жаль этого ребенка, его мать и отца.

Они говорили еще около получаса, однако ясности, которую мать надеялась внести в его мысли, так и не появилось. Тимур чувствовал только смятение и неуверенность. Он знал, что мама во многом права. Какая может быть логика в такой ситуации? Приносить жертву, о которой его никто не просил? Может, этот поступок будет тем самым, ради которого и стоит жить. А может, эта жертва окажется напрасной. Например, если Надежда все же получит квоту. Или ребенку сделают операцию, но она закончится неудачно. Или Леонид потратит эти деньги вовсе не на лечение дочери. Всякое может быть.

14

Следующие несколько дней выдались трудными – наступила жара, которая не давала нормально работать. Гаврилыч ввел сиесту – с двенадцати до трех археологи разбредались по лесочкам около раскопа или бежали окунуться в прохладную речку. Вскоре, однако, копатели поняли бесполезность таких побегов. Искупаться посреди дня, конечно, прекрасно, особенно если потом можно растянуться на покрывале, и, прикрывшись газеткой, лежать, подставляя солнышку незагорелые участки тела. Если же после освежающей процедуры надо по жаре плестись обратно на раскоп, между прочим, в горку, а затем приступать к работе, то вместо приятного отдыха получаетсядополнительный расход сил.

Утомленные жарким полуденным солнцем Вика с Сашей устроились на полянке в тени раскидистых деревьев. Сил разговаривать не было, девушки молча размышляли каждая о своем. Вика думала о том, что ее отпуск скоро заканчивается. С одной стороны, уезжать не хотелось – так хорошо на природе – воздух, река, лес. С другой стороны, ей до скрежета в зубах надоели постоянные нападки Кати, мрачный Гаврилыч и Миша, который постоянно смотрел на нее своим «фирменным» изучающим взглядом. Павел и Ваня до сих пор не избавились от подозрений на ее счет, и это тоже вносило свою толику напряжения.

Тимур попросил Викторию не рассказывать никому о том, что поведала ему Надежда, и Вика пообещала молчать. Она ничего не сказала даже Саше. Чем меньше людей догадается о том, кто взял монету и зачем, тем проще будет скрыть эту историю от всех. Конечно, Виктория понимала, что покрывать вора – тоже преступление, но переступить через жизнь ребенка не могла. Девушка думала о том, как Леонид планирует продать монету. Ее необходимо выставить на аукцион. Тимур объяснил, что процедура такой продажи не быстрая, а деньги нужны как можно скорее. А может, у Леонида уже есть покупатель? Виктория вскрикнула, не удержавшись от внезапно озарившей ее догадки. Конечно, найденный раритет купит у Гаврилыча Николай Николаевич. Вот человек, мечтающий заполучить монету, готовый сделать это без всякого аукциона. Он не будет поднимать лишнего шума – только бы столь желанный им предмет находился в его коллекции.

– Ты чего? – встрепенулась Саша.

– Ой, ничего. Показалось, что букашка какая-то ползет.

Саша с сожалением посмотрела на нее, а потом отвернулась, так ничего и не сказав. Здесь повсюду насекомые – комары, мухи, муравьи и прочая живность, а подруга никак не привыкнет. Вика вздохнула, и девушки снова погрузились каждая в свои раздумья.

Викины мысли плавно перетекли к размышлениям о Тимуре – как помочь ему не испортить карьеру, не сообщая о том, кто на самом деле украл монету. В голову не приходило ровным счетом ничего. Но он, похоже, старается не унывать, это вселяет надежду, что они справятся.

Тимур регулярно просматривает предложения аукционных домов, пытаясь отследить путь украденной монеты, но артефакт до сих пор нигде не появился.

Кроме того, он по совету Виктории нашел несколько благотворительных фондов, которые готовы были взяться за сбор средств на лечение Серафимы Платоновой, однако в любом из них давали слишком большие сроки – минимум три месяца после сбора всех необходимых документов. Он выбрал один, с его точки зрения, наиболее перспективный и передал Надежде список документов, которые она должна собрать и предоставить менеджеру. Надя с благодарностью приняла его помощь и начала готовить документы, чтобы ни одна возможность помочь дочери не прошла мимо нее.

16

После полевого дня археологи растеклись кто куда: большинство убежали на речку купаться, мыться и болтаться по берегу, другие просто лежали в своих комнатах или нагретых за день палатках. Павел с Гаврилычем сидели над планом раскопок и тихо обсуждали ход и промежуточные результаты археологических работ.

– Нет, не так! – орал Гаврилыч.

– Да как же не так, – не отставал от него Павел, – когда разведку делали, находили эту керамику! Значит и на основном раскопе должны найти!

– Точно находили? – засомневался руководитель.

– Посмотри отчет по разведке.

Гаврилыч тяжело поднялся и отправился в свою комнату, к тому же чемоданчику, из которого была украдена монета. В нем хранились все документы, в том числе и дающие право на проведение археологических работ в этой местности.

– Что сидишь? Пойдем со мной вместе посмотрим!

Павел также нехотя оторвал себя от низенького походного стула и последовал за начальником. В комнате Гаврилыч открыл чемодан и достал из него пухлую папку с документами.

– Вот где он у меня… А это что такое?

– Что?

Леонид Гаврилович с ужасом на лице достал из папки разорванный – или лучше сказать истерзанный лист бумаги.

– Что это? – Павел всмотрелся в бумагу и ахнул. – Леня, это же…

– Наш открытый лист, – закончил за помощника Платонов.

В комнате минуту стояла полная тишина, Павел и Леонид непонимающе изучали свою находку.

– Что с ним случилось? – мужчины внимательно стали разглядывать бумагу, которую, казалось, специально привели в негодный вид – рвали, терли, даже мочили водой. Тому, кто знал, что лежит в папке, сразу становилось ясно, что испорченная бумага – это открытый лист, то есть разрешение на раскопки, без которого никто не имеет права проводить археологические работы.

– Это уже не документ, – разочарованно проговорил Гаврилыч.

– Что делать-то? Работать нельзя. Если только потихоньку, пока никто не видит. Но если проверка, то нам крышка…

– Тимуру сначала доложим, пусть он думает, – решил Леонид и взялся за телефон.

– У нас новости.

– Нашел монету? – тут же отреагировал Тимур.

– Нет, Тимур, новости плохие, – уточнил Платонов и расстроено посмотрел на Павла. – Кто-то расправился с моим открытым листом.

– Что ты сказал? Подожди, сейчас я перестроюсь – параллельно со звуком голоса Тимура слышался разномастный дорожный шум – похоже, он был за рулем, – так что ты сказал?

– Открытого листа на наши раскопки больше нет. Бумага уничтожена, точнее, приведена в такой вид, что больше она уже ничего не значит.

– Бред какой-то. Зачем кому-то портить документ? Монету взять – это понятно, ее продать можно, а это просто хулиганство какое-то…

– Я понимаю не больше твоего. Так что нам делать?

– Собирайся и езжай в Москву, получать копию листа. Если завтра успеешь подать заявление на копию, или что там еще нужно, то на следующей неделе сможем продолжить копать. Работы тормози, мы сейчас не имеем права рисковать – что, если журналисты нагрянут или проверка с их подачи.

– А если затянется? – засомневался Гаврилыч.

– Не затянется. Копия открытого листа выдается в течение пяти дней. Может, повезет, конечно, и раньше выдадут. Ты разборки уже устраивал? По поводу документа?

– Нет, мы с Павлом его только нашли…

– Никому ничего не говори. Леня, это очень важно. Ни одна живая душа кроме вас с Павлом не должна знать о том, что открытый лист испорчен. Ты просто прекращаешь работу, отправляешь всех, кто хочет, на неделю домой. Те, кто не хочет, пусть остаются, но работы не проводить.

– А как же сроки?

– Леонид Гаврилович, ты правила знаешь не хуже моего. Мы от них иногда отступаем, чего уж греха таить, но не в этой ситуации. Ты понял меня?

– Понял, – кивнул Леонид.

– И еще. Слушай и смотри в оба. Если кто-то упомянет об испорченном листе, бери его за жабры и выбивай, откуда он узнал. В отряде у тебя полный бардак. Доклады руководству через наши головы – нарушение субординации, теперь порча документов, эта история с поддельными купюрами…

– Ты забыл самое главное – монета. И это гораздо хуже, чем нарушение субординации.

***

Перед уходом с раскопа Саша звонко объявила:

– Сегодня у нас на десерт сгущенка! Кто после ужина слиняет, ничего не достанется!

– О, – обрадовано подал голос Виталик, – сгущенку я люблю!

Приободренные археологи поспешили в лагерь. Дома Вика сгущенку почти не ела. Открытая банка могла стоять у нее очень долго, так что содержимое превращалась почти в камень. Теперь же девушка думала о том, что от пары бутербродов с тягучим лакомством она не откажется. После ужина она вместе с другими участниками экспедиции осталась в гостиной нетерпеливо ерзать, пока Саша и подоспевший ей на помощь Ваня, открывали консервы обычными ножами. Благодаря их усилиям металлические банки, зияя открытыми пастями, очень скоро выстроились в рядок, завлекая своим содержимым.

– Налетай! – наконец объявила Саша и археологи, толпясь начали пробираться к угощению с ложками и кусочками нарезанного батона.

– А чай-то! Чай-то есть?

– Есть, конечно! Наливай, смотри не обожгись!

– Ай, кто там мне на ногу наступил!?

За всеобщей суетой никто не заметил, как в гостиную с мрачными и напряженными лицами вошли Гаврилыч и Павел.

– Внимание! – рыкнул Леонид, и все повернулись к нему.

У многих лица были измазаны сгущенкой, кто-то облизывал липкие пальцы. Настя неотрывно смотрела на Леонида, не замечая, как сладкие капельки с бутерброда падают прямо ей на рабочий комбинезон.

– Внимание, – повторил руководитель, – с завтрашнего дня у всех вынужденный отпуск, я уезжаю. Работы на раскопе временно приостанавливаем…

– Как! – воскликнуло сразу несколько голосов.

– А как же сроки? – возмущенно воскликнула Катя.

– Сроки, сроки… Сроки подождут. Занимаемся только камералкой – там такой фронт работ – закачаешься. Я уже сказал, что уезжаю. Кому надо домой, пакуйте вещи, завтра в шесть жду вас около машины. Дежурные, подойдите к Павлу, он покажет, какие вещи надо будет перед отъездом загрузить в «буханку».

Павел мрачно кивнул, не отрывая взгляда от пола. Казалось, его мысли требовали максимальной сосредоточенности.

– Без меня за главного остается… – Катя при этих словах вся напряглась и навострила уши, – Нахимов, – Катя разочарованно сгорбилась, как будто из плотно надутого манекена выпустили немного воздуха. – Повторяю, на раскоп без меня ни ногой!

– Вы что, нам не доверяете, думаете, мы не справимся? Так мы… – девушка быстро поднялась на ноги и подбежала к начальнику.

– Не справитесь! – оборвал Катю Платонов, та раздраженно отвернулась и побрела на свое место.

– Кать, здесь дел полно, Леонид Гаврилыча не будет примерно неделю, как раз все и сделаем, – тихо, но твердо пояснил Нахимов.

– Руки поднимите, кто поедет, – Гаврилыч оценивающе окинул взглядом поднятые руки. – Вика, Настя, Виталик, Ваня, Василиса, Миша. И мы со Славиком. Ну вот, все желающие в машину вместятся, а для остальных найдется работа в лагере.

На следующее утро серо-грязная «буханка» увозила сонных археологов в сторону столицы. Вика удобно разместилась на куче барахла, которое дежурные еще вчера загрузили в заднюю часть просторного автомобиля. Настя и Василиса примостились рядом и мерно сопели. Мужчины сидели на боковых лавочках и с завистью поглядывали на девчонок, занявших самую удобную позицию для путешествия.

На очередной «зеленой» остановке Вика набрала номер Никиты.

– Привет, это я.

– Я понял, чего звонишь?

– Я еду в Москву.

– Что так рано, вроде на выходных должна была только приехать?

– Так получилось. Никит, ты сможешь меня встретить, а? У меня на такси денег нет, а чемодан тяжелый…

– Не знаю, сейчас посмотрю. Я, знаешь ли, работаю, в отличие от тебя, – девушке был неприятен его тон. Вика не звонила почти неделю, потому что разговоры с ним в последнее время приносили только напряжение и усталость. – Во сколько ты приедешь? И куда?

Выслушав Викины объяснения относительно расположения института археологии, куда должна была доставить их машина, и ориентировочного времени прибытия, Никита отключился. Вика с неохотой вернулась обратно в «буханку». Жара к середине дня стала невыносимой, открытые окна не спасали. На улице, конечно, тоже было знойно, но в автомобиле высокая температура переносилась гораздо хуже.

К концу дороги путешественники возненавидели душную кабину, заключившую их в плен. Ближе к Москве они попали в пробку, машина плотно застряла в непрерывно гудящем недовольном потоке. Воздух по мере приближения к мегаполису становился все тяжелее и приобретал характерный привкус – выхлопных газов, раскаленного асфальта и жженой резины.

Когда уставшие, потные и злые археологи вывалились из «буханки» возле института археологии, вид у них был весьма нетоварный. Вике хотелось только одного – ванны, полной теплой воды, однако до нее было необходимо преодолеть расстояние в полгорода. Виктория оглянулась в поисках Никиты – его машины нигде не было.

– Тебе придется подождать, – ответил он Вике, когда она позвонила ему, чтобы спросить, где он находится.

Девушка подошла к Гаврилычу, Мише, Насте и Виталику, которые не торопились расходиться. Через некоторое время Тимур вышел из здания института и присоединился к ним. Здесь он выглядел по-другому. Тонкие льняные брюки со стрелками, хорошо сидевшая на его коренастой фигуре рубашка, не потерявшая своего вида к концу дня, делали Тимура похожим на персонажа из кино про адвокатов или политиков. Вика сразу стушевалась, посмотрев на свои мятые шорты и благоухающую отнюдь не розами футболку. Тимур коротко поздоровался и заговорил с Леонидом. Вика почему-то почувствовала разочарование.

У обочины остановился красный седан, в котором важно восседал Никита. Машина была красивая, но Вика отчего-то ее не любила. Неудобная из-за низкой посадки, чтобы в нее сесть приходилось сгибаться в три погибели, а чтобы выбраться, нужна была помощь со стороны, иначе такой выход смотрелся весьма неизящно.

Никита ловко выбрался из автомобиля и открыл багажник. Потом подошел к компании, критически оглядывая присутствующих. Вика, краснея и смущаясь, познакомила жениха с археологами. Это было похоже на столкновение двух противоположных миров. Небритые, помятые работники экспедиции с одной стороны – Тимур не в счет – и холеный, ухоженный Никитка с другой. Невооруженным взглядом было видно, что новые Викины друзья ему не понравились. Тимур внимательно смотрел то на Викторию, то на Никиту. Пока они обменивались дежурными фразами, Вика пристально изучала свои босоножки.

Наконец, Никита подхватил чемодан и принялся укладывать его в багажник, Вика неуклюже впихивала себя на переднее сиденье. И в то время Миша нарочито громко, произнес:

– Вот какому молодцу рога-то наставили…

Никита медленно поднял голову и немигающим взглядом посмотрел сначала на компанию, а потом молча уселся в водительское кресло. Также, не говоря ни слова, он резко тронул машину с места.

***

Тимур подождал, пока автомобиль с Викторией скроется из виду, а потом повернулся к Михаилу.

– Ты что себе позволяешь, козел? – угрожающе проговорил он, подступая к парню все ближе и этим заставляя его пятиться назад.

– Да я просто пошутил, что я такого сказал…

– Ты пошутил? – Тимур остановился. Его глаза метали молнии. – А с купюрами ты тоже пошутил? Ну, отвечай! – Тимур снова начал движение, Михаил растеряно и часто моргал, видно было, что он струхнул.

– А не надо на меня так наступать, – Миша словно бы отряхнулся и сделал шаг в сторону. – Я ничего нового не сказал. Все знают, что вы с ней спите, но это не значит, что я должен как-то по-особенному к ней относиться. Мало ли экспедиционных шлюх, которые кому угодно дадут, лишь бы не работать. А что касается поддельных денег, так это шутка такая была. Если бы их приняли, мне Нахимов их бы возместил, а нет, так и говорить не о чем. Подумаешь, потрепали девку за патлы. Жива и здорова осталась, что ей сделается!

Тимур от удивления отступил назад. Надо же, какая тварь оказывается этот Миша. Он думал, что этот слизень дал Вике эти купюры по ошибке, а потом побоялся признаться. Оказалось же, что все это было проделано специально и без капли сожаления.

«Надо же, столько лет уже живу на свете, а все никак не привыкну к тому, что есть такие люди. Они не остановятся перед тем, чтобы сделать пакость не только ради выгоды, но и просто так, для забавы».

– Тимур Алексеевич, – Гаврилыч воспользовался паузой в перепалке, чтобы предотвратить потенциальную драку, – пойдем, потолкуем. Нам с тобой есть что обсудить.

– Да, – ответил Тимур, отрывая гневный взгляда от Михаила, – конечно, пойдем.

– А то, что ты шутить любишь, – спокойно произнес он, оборачиваясь, – это хорошо. Значит, и мой юмор оценишь. Купюры мне отработаешь. Из твоей зарплаты я вычту их… в пятикратном размере. А ты посмеешься и подумаешь, стоит ли так еще делать.

Миша пошел красными пятнами, но на этот раз сдержался. Тимур с Гаврилычем под изумленными взглядами остальных зашагали к дверям института археологии.

***

Борис Мастин внимательно смотрел на собеседника по ту сторону стола и понимал, что тот его не боится. К нему пришли с просьбой, которую он мог с легкостью выполнить. Но не хотел. Посетитель ожидал ответа, молчание не пугало его и не нервировало. А Мастин в это время думал о своей жизни.

Он многого добился, есть чем гордиться – доктор исторических наук заместитель директора института. В общем, уважаемый человек со степенями, званиями и регалиями. Но самое главное он – тот, с чьим мнением считаются. Он тот, кого боятся. Ни одному из коллег Мастина не позволено называть его на «ты». Он ни с кем не откровенничает, у него нет друзей и даже приятелей.

Но так было не всегда. Изначально он выбрал иной путь – дорогу дружбы и доверия. И проиграл.

После школы Борис поступил в техникум. Учащиеся – одни мальчишки. Преподаватели – сплошь полуспившиеся мужики, а еще тетки средних лет. Профессиональный, сплоченный и в то же время злобный коллектив.

Если бы Мастин столкнулся с этими людьми, будучи зрелым, сформировавшимся человеком, то бы смог понять, что ими движут комплексы, неудовлетворенность и жадность. Над детьми издевались под предлогом хорошего воспитания. Из родителей планомерно вытягивали деньги, подарки и нервы. А еще преподавателям очень нравилось запугивать детей просто так, ради забавы.

Как-то раз, будучи студентом первого курса, Борис со старшими товарищами позволил себе выпить по стакану пива на большой обеденной перемене. Кто-то из преподавателей учуял запах, и подростки оказались на ковре у заведующей отделением – ехидной теткой с маленькими глазками и огромным задом.

От них потребовали написать объяснительную записку. Старшекурсники понимали, что признаваться, тем более в письменном виде, нельзя – запах изо рта не доказательство. А объяснение на бумаге уже документ, на основании которого могут наказать по всей строгости.

Борис один из всех поддался уговорам и написал объяснительную. Конечно, его отчислили, в отличие от старших товарищей, которых наказание никак не коснулось. Над ним смеялись даже преподаватели. Он случайно услышал, как заведующая заливалась противным хохотом, рассказывая о том, как он дрожал, передавая ей бумагу с признанием.

С этих пор он решил, что самый лучший способ защиты – сделать так, чтобы тебя боялись. Все силы он положил на то, чтобы научиться внушать окружающим страх и почтение. И преуспел в этом.

После ухода из техникума он несколько лет бесцельно шатался без дела, а потом ушел в армию. После армии Борису удалось окончить школу, правда, вечернюю и поступить на исторический факультет. Желание заниматься хоть чем-то, что было связано с техникой, у него пропало на всю жизнь.

Урок был жестоким, но он пошел впрок. И все его достижения доказывают это.

Пауза затянулась. Мастин думал так напряженно, что глубокие морщины, основательно исполосовавшие его лоб, практически сходились вместе.

– То, о чем вы меня просите, невозможно, – наконец, сообщил он.

– Возможно, – возразил собеседник, – а иначе вы пожалеете об этом.

Оппонент Бориса Мастина не знал, что угрозами он ничего не добьется. Если и была у Бориса Афанасьевича мысль о возможности исполнить эту неприятную просьбу, то сейчас она точно исчезла.

***

В автомобиле работал кондиционер, и тихо играла музыка. Не то, что обычно слушала Виктория, но сейчас ей было все равно. Девушка устало прикрыла глаза и вытянула ноги. Никита вел машину уверенно, он постоянно прыгал из ряда в ряд в поисках свободного места. Вика чувствовала, как автомобиль виляет то вправо, то влево, но глаз не открывала.

– А ты, я смотрю, времени даром не теряла?

– В смысле? – не поняла Виктория.

– На коромысле! Я тебя спрашиваю, как время провела? – презрительно спросил он.

Машина снова вильнула и переместилась через два ряда влево.

– Хорошо время провела. Работала, – девушка устало открыла глаза.

– Чем, стесняюсь спросить, ты работала?

– Никита, по-моему, ты перегибаешь палку.

– Мне в глаза говорят о моих рогах, а ты считаешь, что я перегибаю? Ты что там, в своей экспедиции со всеми успела переспать или кто-то не согласился, побрезговал?

– Останови машину, – взревела Вика, от обиды она перестала соображать, где она находится, – останови, я сказала, – заорала она, когда поняла, что Никита не собирается выполнять ее требование.

– Что, пешком пойдешь? – хмыкнул Никита. – Или работать здесь прямо на дороге останешься.

– Не твое дело, останавливай!

Никита коротко неприятно хохотнул и стал подыскивать место на обочине. Он впихнул автомобиль в узкое пространство между двумя джипами, и Вика поспешила покинуть прохладный салон. Никита выходить не торопился. Он нажал на кнопку, чтобы разблокировать багажник, и девушка с трудом вытащила оттуда громоздкий чемодан. На душе было противно, она чувствовала себя опустошенной – от усталости, обидных упреков и беспомощности. Машина рванула с места, Виктория оглянулась.

Где она находится? Что теперь делать? На такси денег нет, где метро она не знает. Чемодан такой тяжелый, что его даже везти нелегко. Она достала телефон и открыла карту. Приложение загружалось медленно, сенсорные кнопки отказывались слушаться трясущихся пальцев. Вика в порыве отчаяния чуть было не запустила аппарат на обочину, но вовремя опомнилась и спрятала его в карман. Если она сейчас позвонит папе, разговоров будет до следующей весны. Она уже слышала в голове голос Дмитрия Владимировича: «я говорил, я предупреждал, а ты не слушала» и так далее. Пожалуй, Викино самолюбие этого не вынесет. Остается единственный вариант. Она вновь достала телефон, открыла журнал последних вызовов и набрала Тимура.

Через несколько минут после звонка Виктории Тимур уже садился в джип, оставив в своем кабинете Леонида в полном недоумении.

Вика в ожидании помощи уселась на чемодан прямо посреди улицы. Голова гудела, очень хотелось пить и есть – последний перекус был уже давно. От голода и жажды Вику отвлекали невеселые размышления.

Только что произошедшая сцена с Никитой подействовала на нее двояко. С одной стороны, он бросил ее одну, уставшую, без денег и с огромным чемоданом. Это возмутило и унизило ее, а слова, сказанные сгоряча, сильно задели.

С другой стороны, его поступок поставил все на свои места. Что-то сдвинулось, детальки заняли подходящие им пазы, и механизм заработал правильно. Их отношения закончились здесь, на пыльной дороге. То, что это финал, Вика уже не сомневалась. Она чувствовала себя так, словно бывший жених ее ударил. Ударил не рукой, а словом. И такой поступок простить нельзя.

Вика краем глаза заметила, как рядом с ней припарковался внедорожник, за рулем сидел Тимур. Так же, как и его хозяин, теперь автомобиль выглядел иначе – чисто вымытые отполированные бока блестели, обращая на себя внимание прохожих.

Тимур вышел из машины, стремительно, как тогда, на заправке подбежал к девушке и помог ей подняться с чемодана. Саквояж он кинул в багажник, а Викторию подтолкнул, чтобы она садилась на пассажирское сиденье.

«Как хорошо, что он не спрашивает, почему я оказалась здесь одна», – с облегчением подумала Вика.

Тимур действительно не спросил, куда делся тот парень, который менее часа назад усадил Вику на пассажирское сидение автомобиля. Вместо этого он начал развлекать девушку забавными рассказами из жизни археологических экспедиций.

– Представляешь, у нас как-то на практику девочка приехала. По виду нежная, как фиалка. Поначалу лопату двумя пальчиками держала, в землю руки опускать отказывалась. А потом привыкла, водку научилась пить. И когда этот цветочек возвратился домой, случилось вот что. Представь картинку. Семья садится за стол, мать наливает отцу стопочку – так сказать, для аппетиту. А девочка, недолго думая, махом опрокидывает ее и даже не морщится. Родители от такого поворота просто обалдели.

– Да уж, ситуация, – звонко рассмеялась Вика. Усталость потихоньку отступала.

– Ну, она, по-моему, потом оправдалась перед родителями, сказала, что просто перепутала.

– Что ж, получается, правду говорят, что все в экспедиции пьют?

– Пьют, конечно, но не все, это уж какое-то чудовищное обобщение. Вот ты только приехала с раскопок, скажи мне, все там пили?

– Нет, не все, но возможность выпить была почти каждый вечер. Во многом, надо сказать, благодаря Леониду.

– Я лет пять назад был в одной экспедиции в предгорье Кавказа. Я их не курировал, ездил как обычный рабочий. Так там руководитель умница редкая, доктор наук. Пахать заставлял всех на износ, никаких тебе десятиминутных перекуров – целый день в три погибели, перерыв только на обед. Зато досуг нам обеспечивал, закачаешься! Он и на Эльбрус нас возил, и по Лермонтовским местам. По дороге на раскоп заедем, мини-экскурсию проведет и вперед, работать. Ты думаешь, народ там жаловался, что тяжело? Ничего подобного. Работали с удовольствием. А вечером также с удовольствием отдыхали – молодое вино, иногда шашлык, в общем, прелести кавказского досуга.

– Да уж, хотелось бы мне в такой экспедиции побывать… – мечтательно протянула Виктория.

– И у тебя после всех событий еще осталось желание общаться с археологами? – Тимур старался не отрываться от дороги, но все равно поглядывал в сторону Виктории. Она улыбалась.

– Ты же сам говоришь, что нельзя обобщать. Просто есть такие козлы, как Миша или Катя, которые почему-то решили, что надо мной можно издеваться. Есть же прекрасные люди, например, Саша – светлый, радужный человечек, она и мухи не обидит…

– У тебя много друзей? – внезапно спросил Тимур.

Вопрос застал девушку врасплох. Она надолго замолчала, обдумывая, как лучше на него ответить. Правильно и правдиво. А правда заключалась в том, что у нее не было друзей. Она растеряла всех друзей, приятелей и приятельниц, когда в ее жизни появился Никита. Она полностью растворилась в нем, наслаждаясь совместным общением. Сначала ее звали то туда, то сюда, но она неизменно отказывалась. Потом приглашать перестали – что толку, если ты все равно не приходишь.

Подруги, друзья, весь ее круг общения постепенно растаял, его заменило общение с Никитой и его приятелями. Эти люди так и не стали для Вики друзьями. Нет отношений с Никитой – нет и общения с ними. Печальная ситуация, но виновата ней только Виктория. Она допустила, чтобы этот человек ослепил ее, приковал к себе. Она оттолкнула своих друзей, показав, что совершенно в них не нуждается.

– Не особенно, – уклончиво ответила она, – а у тебя?

– Тоже немного, но есть.

Так, за разговором, они доехали до Викиного дома – дома ее родителей.

– Ох, – спохватилась она, – я же папу не предупредила, что еду. Он меня и не ждет совсем!

– Звони, и скажи, что придешь не одна, – Вика удивленно посмотрела на него, и Тимур пояснил: – ну, чемодан же тебе надо донести!

Виктория позвонила, и через несколько минут уже открывала дверь квартиры, в которой не жила уже несколько лет. В этот же момент ее оглушило многообразие звука и света. Все лампочки в доме включены. Слышен топот и детский крик, пение, а еще веселый голос ее папы.

– Что здесь происходит? – она недоуменно посмотрела на Тимура, который с интересом оглядывался. – Пап! Папа! – позвала она.

Навстречу ей вылетели двое малышей – мальчик и девочка, а за ними вприпрыжку, подпрыгивая и крича, как сумасшедший, бежал ее папа. Сложно было представить в нем такую резвость, а еще более сложно было представить, что в их, в общем-то, небольшой квартире, найдется место для таких пробежек. Дети с трудом затормозили прямо перед Тимуром с Викторией, следом за ними с видом провинившегося кота остановился отец.

– Это… кто? – только и смогла спросить Вика.

– Всем здрасте, Надюша, Витюша, поздоровайтесь! – карапузы вразнобой произнесли слова приветствия, синхронно развернулись и убежали вглубь квартиры. – Дмитрий Владимирович, – уже серьезно сказал он, подавая руку Тимуру.

– Тимур.

– Так, – изображая строгость, проговорила Виктория, – мне стоило только на две недели уехать, а ты уже компанию привел? – Тимур тихонько засмеялся, а девушка уже без шуток спросила: – Пап, серьезно, что это за дети?

– Это дети нашей соседки со второго этажа, Татьяны. Они с мужем иногда просят меня посидеть с ними, а я только рад. С тех пор как мама уехала мне совсем нечем заняться дома.

«Это неправда, – подумала Вика, – ты всегда находил себе занятие, тебе никогда не бывало скучно. Нам обоим тяжело, но мы справляемся, как можем».

– Да вы проходите, что на пороге-то стоять. У нас на ужин картофельное пюре с зеленым горошком. Мы, правда, на вас не рассчитывали, но, думаю, все равно всем хватит.

– Ты, смотрю, и рацион изменил.

– Изменил, изменил. Руки мыть, быстро!

Вика огляделась по сторонам. В квартире было чисто, но повсюду валялись игрушки. Похоже, отец действительно часто приглашал малышей в дом. Они наскоро поужинали и уселись на диван в гостиной, предварительно очистив его от мелких деталей конструктора. Дети устроились на полу с какой-то мозаикой, части которой периодически летели во все стороны.

– Ну, рассказывай, – наконец, спросил отец. – Почему ты так рано вернулась? И почему приехала сюда?

При этих словах Вика боязливо покосилась на Тимура, который, заметив ее взгляд, провозгласил:

– Так, Витюша, Надюша, побежали в прятки играть!

– Да! Да! Побежали! – радостно завопили дети.

– Я иду на кухню и считаю до десяти. Кто не спрятался, я не виноват! – он быстро ретировался, и через секунду послышался его громкий голос: – Один! Два!

– Итак, – выжидательно спросил Дмитрий Владимирович и поднял брови.

– Короче, пап, ты только мне ничего не говори, хорошо? Я все и так знаю.

– Три!

Дети засуетились вокруг в поисках места, где бы они могли спрятаться.

– Ну-ка, не темни. Что случилось?

– В общем, мы с Никиткой расстались.

– Четыре!

Надюша залезла под скатерть, накинутую на журнальный столик, и затихла, Витюша все еще не мог определиться.

– Хм, – Вике видела, что в глубине души отец борется с желанием сказать что-то вроде «я же тебе говорил».

– Пять!

Витюша полез в шкаф, пытаясь закрыться изнутри. Надюша, видимо посчитав, что ее убежище недостаточно надежное, выбралась из-под стола и бросилась на поиски лучшего места.

– Шесть!

– Ну ладно, – наконец, сказал он. – А почему ты так рано вернулась?

– Там что-то случилось, поэтому всех распустили.

– Помимо той кражи, про которую ты мне уже рассказала?

– Семь! Восемь!

Надюша нырнула за диван, было слышно ее шуршание, которое вскоре стихло.

– Похоже, что так, но подробностей я не знаю.

– Что-то многовато у вас там происшествий. На одну-то маленькую экспедицию.

– Девять! Десять! Я иду искать! Кто не спрятался, я не виноват!

Тимур появился в комнате с грозным лицом:

– Так, я пришел. Сейчас всех найду, – объявил он.

В это время за диваном послышался оглушительный чих – видимо, Надюшин нос уловил скопившуюся там пыль.

– Ага-а-а! – закричал Тимур и тоже полез за диван. – Кто у нас там? Апчхи!

Вика и Дмитрий Владимирович хохотали до слез. Через минуту Тимур достал из-за дивана довольную визжащую Надюшу, на ее розовом сарафане и тут и там виднелись клубы пыли.

– Нашел! Где же теперь Витюша? Ох, не найти мне его! – театрально пожаловался он.

Внезапно из прихожей послышалась трель телефона, которую Тимур, увлеченный игрой, не слышал.

– Где же, где же этот Витюша!?

– Тимур! Тимур! – позвала Виктория. – Твой телефон звонит!

– Всем оставаться на своих местах! Сейчас отвечу, и всех найду!

Он поспешно вышел в прихожую, доставая телефон, на дисплее которого отобразился незнакомый номер. Из шкафа послышалось недовольное шуршание.

– Алло, в чем дело?

Тимур молча слушал то, что говорил его невидимый собеседник, и мрачнел с каждой секундой.

– Буду в течение часа.

– Мне надо ехать, – тихо сказал он Виктории.

Из шкафа в этот момент вывалился Витюша, и обижено прошептал:

– Дядя Тимур, почему вы меня не ищете!

– Ты так хорошо спрятался, что дядя Тимур тебя не смог найти, – нашлась Виктория, – это значит, что ты выиграл. Что случилось?

– Произошло что-то странное с моим начальником. Я до конца не понял, то ли он сам отравился, то ли его отравили…

– Может, мне поехать с тобой?

– Нет, Вика, не надо. Не хочу тебя вмешивать. К тому же, у тебя и так сегодня был тяжелый день. Я тебе позвоню попозже и все расскажу, хорошо? – он легонько погладил ее по плечу. – Я так рад, что ты мне позвонила.

– Да, – совершенно искренне ответила Виктория, – я тоже рада.

Через несколько часов Тимур освободился и позвонил Виктории, трубку взял Дмитрий Владимирович.

– Вика уже спит, если у вас ничего срочного, то я не буду ее будить.

– Да-да, конечно. Она сегодня намаялась. Я завтра позвоню, – ответил он.

– Что у вас там произошло? – поинтересовался Дмитрий Владимирович.

– Моего начальника отравили прямо на рабочем месте, – просто ответил Тимур. – В больнице сказали, какой-то яд.

– Он жив?

– Пока да. Я разговаривал со следователем, он сказал, что заведено уголовное дело. Покушение на убийство, так кажется… В общем, будет расследование.

– Ясно. Тимур, мне кажется, что вокруг вас происходит слишком много неприятных историй.

– Да, я это тоже заметил, – усмехнулся в трубку Тимур. – И во всех этих историях мне надо разобраться. А я ума не приложу, как это сделать.

– Тимур, вы когда-нибудь вязали? – неожиданно спросил Викин отец.

– Нет, – удивился Тимур, – мне кажется, что это не мужское занятие.

– Моя жена вяжет. Я поначалу совсем не понимал смысл этого процесса – мне казалось, что вязание, особенно спицами, это долго и как-то нерационально, что ли. Знаете, слишком медленно. Столько времени тратить на то, чтобы планомерно протягивать одну ниточку, потом другую и так до бесконечности. Но если не думать о том, как это долго, трудно, а просто делать, может получиться прекрасное изделие.

– А может и не получиться, так ведь?

– Да. Но в любом случае вы не проверите, пока не сделаете. Причем, каждый шаг должен быть тщательно и аккуратно продуман. Вы понимаете мою аллегорию?

– Да. И все же я не знаю, что должен делать. Вся моя жизнь разваливается. Годы работы сыплются как мелкий морской песок через сито. Это звучит немного пафосно, но, по сути, все так.

Дмитрий Владимирович усмехнулся:

– Не смешите меня, Тимур. Никогда не может быть такого, чтобы годы работы пропали. Они в любом случае пройдены, и с вами останутся до конца дней. Просто есть еще одна ступенька, на которую вам предстоит поставить ногу. Возможно, она куда более высокая, чем те, предыдущие, а возможно, такая же. Разница лишь в том, что на одни ступеньки вы уже забирались, а на другие еще нет. Пройденные этапы уже не страшат неизвестностью, а этот, новый, еще пугает и тревожит. Просто потому, что он не пройден. Вы не знаете, куда он приведет вас, но поверьте, в конце концов, вы будете благодарны за то, что Вселенная послала вам это испытание.

Тимур положил трубку и вздохнул.

Недолгая беседа с Викиным отцом вывела его из состояния растерянности. Когда он прибыл в больницу, следователь – молодой мужчина с усталыми серьезными глазами сказал, что Мастина отравили неизвестным ядом. Сейчас начальник находится в очень тяжелом состоянии, и врачи сильно сомневаются в том, что он выкарабкается.

– Помимо отравления у него сильнейший грипп и первая стадия пневмонии. Не понимаю, что он вообще делал на работе, в таком-то состоянии… – говорил доктор следователю, пока Тимур ожидал его, прислонившись к подоконнику.

Из разговора с полицейским Тимур понял, что в покушении он подозревает Платонова, ведь Леонид не должен был находиться в институте археологии в это вечернее время. Леонида отпустили домой, потому что Тимур подтвердил, что это он пригласил Платонова в институт и позволил остаться в его кабинете для работы над документацией.

Тимур думал о том, что сказала ему мать. «Ты уверен, что монету взял именно Леонид», – спросила она. А он ответил ей что-то невразумительное про большую вероятность. Но почему он решил, что это Гаврилыч? Потому что ему нужны деньги. И потому, что он сказал жене, что он их нашел. А, может быть, он неверно истолковал полученную информацию и Гаврилыч действительно не брал монету, а средства нашел другим способом.

Виктория не верит Платонову, и это не удивительно. Она его знает только таким – хмурым, озлобленным и пьяным. Распустившимся. Но Платонов еще недавно производил совсем иное впечатление – человека, у которого жизнь вполне удалась, ее хозяина. Мог ли он убить? Мог, конечно. Любой человек может. Как это ни страшно звучит, но это так. Чаще всего люди совершают убийство случайно, в порыве чувств, как говорят сейчас, в состоянии аффекта, или защищаясь. Впрочем, если Мастина отравили, это никак нельзя назвать убийством в состоянии аффекта. Человек, который это сделал, определенно готовился, хотя бы потому, что он взял с собой яд. А средством защиты? Вполне. Если Леонид и решился на убийство, то этим он хотел спасти себя, свою семью, и даже меня. Тимур горько усмехнулся. Он когда-то упрекал мать в излишнем цинизме, а самому в голову лезут такие мысли… Яблоко от яблоньки…

«Я поговорю с Леонидом, – решил Тимур, – без этого точно не обойтись». Каким бы человеком ни был Борис Афанасьевич Мастин, он не заслуживает смерти. Прав Дмитрий Владимирович. И мама права. Нельзя принимать решение, исходя из непроверенных данных. Он не будет прятать голову в песок только потому, что ему мучительно принимать серьезные решения. Надо пересилить себя и дойти до конца, не изменяя при этом своим принципам.

Разговор, который обещал быть нелегким, он отложил до завтра – сегодня все были слишком взволнованы, денек выдался утомительным. Всю ночь Тимур Алексеевич Крылов не сомкнул глаз. Он ложился, но спать не мог. Он шел на кухню, включал чайник, закуривал и пил чай. Потом опять ложился, опять вставал. Мысли не давали покоя. Что делать? Как поступить? Как выяснить, кто виноват?

Утром, как только стало прилично звонить, он набрал номер Вики. Первый человек, которому сегодня он хотел рассказать о переживаниях.

– Уже проснулась? – голос его был хриплым от выкуренных беспокойной ночью сигарет.

– Что у тебя с голосом? Ты простыл?

– Нет, – он откашлялся, пытаясь вернуть голосу нормальный звук, – я здоров. Давай встретимся. Я хочу с тобой поговорить.

– Давай, – легко согласилась Виктория. – Где?

– На ВДНХ, около главного входа.

– Лучше возле метро, через пару часиков, что скажешь?

– Решено!

***

Вика собиралась очень тщательно. Она долго возилась с феном, делая прическу, старательно накладывала макияж – в общем, сделала то, чего была лишена последние две недели из-за отсутствия горячей воды, зеркала и других условий. Отец смотрел, как Вика собирается и хмыкал.

– Да, сегодня ты выглядишь не так, как вчера, – заявил Дмитрий Владимирович, когда Виктория завершила манипуляции. – Ты уверена, что Тимур тебя узнает? Предлагаю сказать ему, что в руках у тебя будет «Комсомольская правда, газетку я тебе пожертвую, так и быть.

– Ну, пап!

– Ладно, иди, а то опоздаешь.

Несмотря на предостережения Дмитрия Владимировича, Виктория прибыла на место встречи первой. Она встала в сторонке, чтобы ее не задевал обильный людской поток – в выходной день москвичи и гости столицы ринулись осуществлять культурные программы. Около метро располагалось множество ларьков и передвижных лотков с книгами, журналами и всевозможными сувенирами. Люди с громкоговорителями оглушали предложениями посетить то ли выставку, то ли продажу. Тимур подошел к ней сбоку, Вика даже не успела заметить, как он вышел из метро. Или он приехал на машине?

– Ты очень красивая, – шепнул он ей на ухо.

– Спасибо, – покраснела девушка, – а ты выглядишь немного измученным. И у тебя глаза покраснели.

– Всю ночь не спал, – признался он, – думал.

Они двинулись в сторону ВДНХ. Разговаривать было неудобно. Из-за толпы, которая текла в том же направлении, им постоянно приходилось разделяться, чтобы двигаться быстрее. Спустя минут десять они вошли в парк через монументальную арку главных ворот и сразу свернули с центральной дороги в сторону колеса обозрения в поисках тихого местечка. Свободная лавочка нашлась в тени деревьев, и Вика с Тимуром поспешили занять ее, опередив в этом двух девочек школьного возраста, которые с недоумением смотрели, как взрослые мужчина и женщина, смеясь, бегут к свободной лавке и с размаху плюхаются на нее.

– Вика, – тихо сказал Тимур, наконец получивший возможность смотреть на нее, не отвлекаясь на постоянно толкающихся прохожих, – мне кажется, что Леонид не брал нашу монету.

– Но я же слышала разговор!

– А может он действительно нашел эту сумму в другом месте. Всякое бывает.

– Да-а-а?! – скептически протянула Вика. – Это вообще-то не три копейки, речь идет о нескольких миллионах! Тимур, пойми меня, я знаю Гаврилыча совсем не долго, но это и не обязательно. Все факты говорят о том, что это он. А проверить наши подозрения мы не можем.

– И все же я хочу попробовать, – вздохнул Тимур, ковыряя ботинком землю. – И, похоже, я знаю как.

– Знаешь? Так почему же…

– Потому что я боюсь! – взорвался он. – Это стыдно? Да ну и пусть. Я боюсь, что на самом деле это Платонов! Хрен с ней с монетой, ее потерю можно пережить. Зато девочка поправится. Она должна получить шанс прожить жизнь. Понять, что такое любовь, дружба, предательство, усталость, страх, разочарование, счастье, ненависть. Она достойна все это пережить! – он резко замолчал и вскочил на ноги.

Вика не говорила ни слова, и Тимур продолжил:

– Но убийство все меняет, – он немного успокоился и сел на лавку.

– Покушение на убийство, – поправила Вика.

– Это неважно. Если человек решился на такое, это уже поступок. О том, какое наказание будет за убийство или покушение на него, пусть рассуждает следователь. Но этого человека я считаю своим другом, мы знакомы с ним уже черт знает сколько лет. Вика, пойми, мне надо знать. Просто чтобы спокойно жить дальше.

Она начала понимать, зачем Тимур позвал ее. Да, он смирился с утратой монеты и готов пожертвовать своей карьерой ради Серафимы. Потому что все это – работа, деньги, ничто по сравнению с жизнью, которую может прожить маленькая девочка. Это смело и самоотверженно с его стороны. Но ему страшно и нужна поддержка. Нужно, чтобы кто-то сказал, что он все делает правильно.

– Надо сначала поговорить с Надеждой, – сказал Тимур, – но не по телефону, лично. А потом уже можно будет говорить с Леней.

– Я поеду с тобой, – проговорила Вика. – Надо, наверное, позвонить и предупредить?

– Спасибо тебе, – он с облегчением взялся за телефонную трубку и стал договариваться о встрече.

– Поехали, – сказал Тимур, нажав на кнопку отбоя. – Надежда сейчас в больнице, но согласилась встретиться с нами. Сейчас посмотрю, кактуда ехать.

– Она сейчас там, где дочка лежит?

– Да. В главной детской, ты знаешь, где она находится?

– Где-то на кольцевой, я знаю, что там огромный комплекс, и надо точно знать, куда идти.

– Так, тут и правда не одно здание, а станция метро Серпуховская или Октябрьская, – сказал Тимур, разглядывая карту на телефоне. – Нам удобно до Октябрьской ехать, как раз без пересадок. Надежда сказала, чтобы мы позвонили, когда выйдем из метро.

Тимур поднялся с удобной лавочки, увлекая за собой Викторию. Как было бы здорово сейчас сидеть с ней в тени раскидистых деревьев, уплетать мороженое и разговаривать о чем-нибудь, просто так, не думая о смерти, о том, что вся его жизнь – такая сложная и многогранная, может закончиться. Не в смысле прекращения существования физического тела, то есть смерти, а в плане работы и образа жизни, достижений и увлечений, успехов, побед и неудач. Важнее этого сейчас для Тимура ничего нет, потому что именно теперь он может все это потерять. И тогда… Что? Начинать все заново? Искать новые увлечения? Интересы, которые могут так сильно тронуть душу, что станут основой, стержнем для работы, карьеры и новых достижений. После тридцати это очень непросто, ведь, кажется, что путь уже выбран, остается только идти по нему и не сворачивать. Хотя, может, это не так. Может, и сейчас можно найти свою дорогу, когда за спиной есть жизненный опыт и знания. И еще много времени впереди.

Вика помалкивала. Она не верила, что им удастся что-то выяснить у Надежды относительно причастности Леонида к краже монеты. Тимур ничего не сказал ей о том, как он собирается это проверить, но девушка решила не спрашивать. Тимур выглядел очень взволнованным, а ответы на свои вопросы она все равно в ближайшее время получит.

Деревья, защищающие их от разгулявшегося июльского солнца, закончились. Жар, отражающийся от асфальта, пахнул прямо на них. Он словно пытался остановить их, молчаливых, задумавшихся вместе об одном и том же, и одновременно каждый о своем. Вика заметила, что они с Тимуром часто молчали, когда были рядом. Так повелось с первого дня их знакомства, когда он приехал спасать ее на ту заправку. Не от того, что им не о чем было поговорить, а потому, что они не испытывали неловкости, заставляющей говорить пустые, ничего не значащие слова только для того, чтобы не было тишины. Может, это и есть ситуация, когда людям есть о чем помолчать? В метро Вика украдкой поглядывала на Тимура, пыталась поймать его взгляд, но он был слишком задумчив и сосредоточен на своих мыслях, чтобы замечать что-либо вокруг.

– Не берет телефон, – сказал Тимур, отводя трубку от уха.

Они уже вышли из подземки и тщетно пытались дозвониться до Надежды.

– Может, занята, она же в больнице. Смотри, – Вика указала рукой в сторону яркой вывески сетевого кафе, – пойдем, посидим под зонтиками, водички попьем. А там и Надежда объявится.

Они уселись за деревянный столик в плетеные кресла, которые тут же неудобно впились Вике во все места, не прикрытые одеждой. К ним медленно подошла девушка в форменном фартуке, на стол легли тяжелые папки меню. Официантка повернулась, чтобы отойти и дать посетителям время для выбора, но Тимур остановил ее.

– Не уходите, мы сейчас закажем. Нам воду холодную, две бутылки. Ты мороженое будешь?

– Давай, – улыбнулась Вика. – Мне шарик шоколадного и шарик клубничного.

– А мне фисташковое и тоже шоколадное, – сказал Тимур.

Официантка скороговоркой повторила заказ и, забрав с собой меню, отошла к соседнему столику, за который только что уселись очередные посетители.

Тимур опять набрал номер Надежды.

– Да что ж такое, – пробормотал он.

– Успокойся, пожалуйста, и не трезвонь. Может, она с доктором разговаривает или документы подписывает. Надежда перезвонит, мы же договаривались. Освободиться и перезвонит.

– Знаешь, мне кажется, что она в таком состоянии, что может просто забыть про нас.

– Она перезвонит, – уверено сказала Вика, – вон наше мороженое несут. Давай спокойно съедим его, а потом позвоним еще раз.

Вика оказалась права, еще до того, как они доели десерт, перезвонила Надежда.

– Мы в кафе около метро, – сообщил Тимур, – вы знаете, где это?

– Я здесь теперь каждый камень знаю, – устало усмехнулась женщина, – сейчас подойду.

Они увидели ее издалека. Вика, которая раньше никогда не видела жену Платонова, сразу поняла, что это она. Тяжелая походка, сутулая спина, отрешенный взгляд. На женщине была надета светлая блузка, заправленная в длинную юбку цвета карамели, босоножки без каблука и небольшая сумочка кросс-боди. Наряд был прекрасно подобран – все в тон, и единый стиль соблюден. Одежда была чистой, отглаженной, обувь и сумка гармонировали по оттенку. Однако все равно создавалось впечатление, что что-то не так.

– Здравствуйте, – поднимаясь, сказал Тимур, ставя еще одно плетеное кресло чуть ближе к их столу, – садитесь. Что вы будете?

– Я сейчас не в том материальном положении, чтобы по кафе ходить. Задавайте свои вопросы, я просто посижу.

– Надежда, так не пойдет, – упрямо сказал Тимур, – я пригласил, значит, я и плачу. Выбирайте мороженое, оно здесь вкусное.

– Нет… – начала женщина, немного приподнимаясь, и Вика поняла, что она сейчас откажется от разговора и уйдет.

– Надя, пожалуйста, поговорите с нами. Это очень важно. Дело ведь не в мороженом, правда? Мы вам очень сочувствуем и хотели бы помочь.

Надежда опять опустилась в кресло, и Вика сказала:

– Спасибо. Как Серафима? Изменения есть?

– Ничего нельзя сказать. Мы сможем понять, в каком она состоянии только когда ее выведут из комы после операции. Или без нее…

К их столику подошла официантка.

– Нам еще порцию мороженого, Надежда, выбирайте, шоколадное и фисташковое рекомендую, – он показал на свою полупустую вазочку с остатками лакомства, – очень вкусно.

Вике было очень больно смотреть на женщину. Она понимала, что стремление Тимура накормить Надежду мороженым тоже было вызвано жалостью, желанием хоть как-то поддержать ее. Какая мелочь – сидеть, и есть мороженое в кафе из вазочки на высокой ножке, разглядывать прохожих и хоть недолго не думать о том, что в самое короткое время ей надо достать огромную, непосильную для нее сумму.

Надежда посмотрела на официантку, на Вику, а потом перевела взгляд на Тимура и, наконец, кивнула.

– Надя, вы знаете, где сейчас находится Леонид? – Тимур перешел к делу, ради которого они приехали.

– Он приехал вчера, измученный и злой, сказал, что у вас там что-то случилось, и его допрашивала полиция. Сегодня он собрался рано утром, я еще спала, и уехал, я не знаю куда.

– Надя, у меня к вам вопрос, это очень важно, чтобы вы ответили максимально точно, – он внимательно посмотрел на Надежду.

Она перестала ковырять ложкой шоколадно-фисташковые шарики и беспокойно посмотрела на него.

– Вспомните, когда впервые Леонид сказал вам о том, что он найдет деньги?

– Сразу же сказал, как только нам озвучили сумму, – не задумываясь, ответила Надежда, – мне тогда показалось, что он слишком оптимистичен. Он потребовал, чтобы я как можно быстрее запросила счет, и я его получила.

– Вы спросили у него, откуда у него такие деньги?

– Нет, Тимур, я не спросила. Я вам уже говорила, что мне все равно. Теперь все равно, а тогда я была слишком взволнованна, чтобы думать о том, откуда могут взяться деньги на лечение нашей дочери.

– Вы можете сказать точно, когда Леня запросил счет, – спросил Тимур. Надежда растеряно молчала, словно не понимая, что от нее хотят.

– Надя, – пришла на помощь Вика, – ты можешь назвать дату, когда это произошло? Может, в переписке сохранилась информация, – Тимур с благодарностью посмотрел на девушку.

– Да, наверное, смогу, – Надежда раскрыла сумочку и начала что-то там выискивать, – для вас это важно? – спросила она, на секунду прекратив поиски.

– Очень, – честно ответил Тимур.

– Это надо, чтобы обвинить Леню?

– Это надо, чтобы оправдать его, если это не он.

Надежда продолжила копаться в сумочке.

– Телефон, где же он, не могу найти. Леня попросил у меня счет в «скайпе». Там есть метка времени. Да где этот чертов телефон! – не выдержав, вскрикнула она. – Я же разговаривала по нему совсем недавно. С вами, – она посмотрела на Тимура, как будто он мог знать, куда она дела аппарат.

Он в ответ пожал плечами.

– Я его, наверное, в больнице оставила. Пойду, поищу, – она быстро поднялась с места и подтянула к себе сумочку.

– Надя, мы с тобой сходим – Вика тоже поднялась. – Ты представляешь, где может он быть?

Тимур жестом подозвал официантку, чтобы попросить счет. Надежда с беспокойством посматривала в сторону, откуда она только что пришла, видимо, опасаясь, что не сможет найти телефон.

– Тимур, мы пойдем, а ты дождешься, когда принесут счет и догоняй, хорошо?

Тимур в ответ коротко кивнул.

Девушки быстрым шагом двинулись в сторону больницы. Охранник без лишних вопросов кивнул Надежде и открыл турникет. Да, Надежду здесь действительно знали многие.

– Я Тимуру звонила вот отсюда, – сказала Надежда, указывая на мягкий диванчик нежно-лавандового цвета, расположенный в вестибюле длинного больничного коридора.

– Здесь ничего нет, – Вика разочарованно смотрела на совершенно пустой диван.

Тут зазвонил ее собственный телефон.

– Ничего не нашли, – сказала она в трубку, – мы сейчас выйдем. Надь, ну что? – Вика повернулась к Надежде, но увидела лишь пустой коридор.

Виктория огляделась, но не смогла предположить, куда могла спрятаться ее спутница. Девушка немного растерялась, не понимая, что ей делать – ждать Надежду здесь или спуститься вниз к Тимуру. Пока она размышляла, одна из дверей приоткрылась, и из нее вышел доктор – точная копия Евгения Евстигнеева в роли профессора Преображенского – лысоватый, с большим носом, бородой и торчащими в разные стороны ушами.

Он вел под руку Надежду, сжимающую телефон, и приговаривал:

– Ну что ты, деточка, нельзя же телефон забывать. А я в коридор вышел, смотрю, телефон лежит, вроде твой, а там кто ж его разберет. Они сейчас все на одно лицо. А потом на заставку глянул, а там наша Серафима на меня своими глазками смотрит. Я бы позвонил тебе, деточка, но, сама понимаешь, куда звонить-то, если телефончик-то твой у меня.

– Спасибо вам, спасибо большое!

– Да не за что. Все, иди, иди, детка, – он подтолкнул Надежду в сторону выхода, оправил очки и скрылся за дверью.

Вика почувствовала облегчение. Еще с утра она была уверена в виновности Леонида, но теперь начала сомневаться. После того, как она познакомилась с Надеждой, ей особенно остро захотелось, чтобы Тимур оказался прав. Чтобы Гаврилыч не делал ничего незаконного, но точно знал, где найти деньги для операции дочери легальным и понятным способом. Они вышли на улицу, где стоял хмурый Тимур.

– Нашли телефон, – крикнула ему Вика.

– Отлично, – выдохнул он, – пойдемте где-нибудь присядем.

Они уселись здесь же, неподалеку от больничного корпуса и Надежда принялась нажимать на кнопки, чтобы запустить «скайп». Вика понимала, что это неприлично, и все же заглядывала ей через плечо.

– Вот, – наконец сказала Надежда, – посмотрите. Сообщение, которое мне прислал Ленька, это было шестнадцатого июня, – она показала экран так, чтобы Тимуру было удобно прочесть, что там написано.

Он посмотрел на метку времени и даты и прочитал вслух:

– Возьми счет, деньги скоро будут, – он с облегчением вздохнул. – Похоже, я был прав. Леня знал, как достать деньги еще до того, как мы нашли монету. Это косвенно доказывает, что он ни при чем. А теперь, дорогая Надежда, мне нужно поговорить с твоим мужем.

– Бывшим, – уточнила Надежда.

– Бывшим, будущим, не важно. Важно теперь его найти и как можно скорее.

***

На кухне в Надиной квартире повисла зловещая тишина. Тимур, Вика и Надя смотрели на Леонида, пока он обдумывал только что вываленную на него информацию.

– Я не брал этот александровский рубль.

Гаврилыч был трезв. Он говорил очень четко, словно от этого зависело, поверят ему или нет.

– И Мастина я пальцем не трогал. Я даже не видел его в тот день. Я спокойно сидел у тебя в кабинете, работал, когда вошли полицейские и начали до меня докапываться! – голос Гаврилыча постепенно усиливался, пока не достиг уровня крика. – А вы! – он обвинительно указал пальцем сначала на Тимура, а потом на Вику с Надеждой. – Вы совсем с ума сошли! Ладно, Надька, у нее крыша давно поехала, наверное, еще когда она согласилась за меня выйти! – Леонид Гаврилович почему-то с опаской посмотрел на жену, – но ты-то Тимур… – он безнадежно махнул рукой.

– Ленька, хватит шуметь, – немного повеселевшая Надя попыталась взлохматить и так растрепанные отросшие и изрядно поседевшие не по возрасту волосы мужа.

Сегодня она поняла, что не одна борется со своим горем – и Леня, и эти совершенно чужие им люди – Тимур и Вика, взялись им помогать.

– Лень, ты пойми, – Тимур выглядел слегка смущенным, но говорил твердо, – все логично. Деньги тебе нужны позарез, монету ты мог бы оценить и без всяких экспертов. И покупатель у тебя под боком. Естественно, что мы подумали на тебя.

– Да ни хрена это не естественно. Мы с Павлом вообще-то тебя, Вика, подозревали. Но доказательств никаких не нашли.

– Я помню, мне же Павел еще тогда все высказал, – обиженно произнесла Виктория. – Помните, когда обыскивать хотел.

– Не забыла, значит, про обыск. Злопамятная, да?

– Такое забудешь, – Вика независимо пожала плечами и в упор посмотрела на Гаврилыча.

– М-да, теперь получается, одной дилеммой меньше, – довольный Тимур прервал их беззлобную перепалку. – Хорошо, что Леонид не имеет к этому никакого отношения. Значит, теперь мы просто должны найти монету и показать ее журналистам. Надеюсь, что Мастин оклемается, но к работе он вряд ли скоро вернется. В любом случае, монету надо найти.

– Мне вот что не понятно, Леня, – задумчиво протянула Надя, глядя на мужа. – Где ты все-таки найдешь деньги, чтобы оплатить операцию?

– Да, Лень, неувязочка… Или ты скрытый Рокфеллер, а нам ничего об этом не известно? – настроение Тимура Алексеевича как-то сразу улучшилось, и он принялся подкалывать Леонида.

– Ну, можно и так сказать, – Леонид немного помолчал, словно обдумывая, как лучше ответить.

– Дело в том, что у меня есть земля, она находится возле Кольцевой автодороги, и поэтому стоит недешево. У меня давно ее пытается выкупить сосед, он хочет расширить участок. Я, вроде как, надеялся со временем сам на ней дом построить, но в данной ситуации выбирать не приходится.

– Надо же, а я о ней совсем забыла, – сказала Надежда, – это же вроде как неприкосновенный запас, надежда на старость… Представляешь, даже не вспомнила, хотя все варианты перебирала.

– Все-таки ты Рокфеллер, Леонид Гаврилович! – громко объявил Тимур, и все засмеялись.

Все, кроме Надежды, которая почему-то заплакала.

17

В кафе сладко пахло свежей сдобой. Урчал кофейный аппарат, и тихо, не перекрикивая фоновую музыку, переговаривались посетители. Леонид размышлял, с наслаждением вдыхая аромат кофе и булок. Хорошее место, здесь уютно и спокойно. То, что надо для головы, которая постоянно болела. Дело было, конечно, в хроническом недосыпе и алкоголе, который он в последнее время употреблял не в меру. Постоянная тревога съедала его, делала незначительным все, кроме единственного дела, ради которого еще стоило жить.

Женщина, сидящая напротив него, разговаривала по двум телефонам одновременно. Аппараты она держала около ушей, попеременно оправдываясь то перед одним, то перед другим собеседником. Леонида в этой цепочке извинений не было.

– Пирожки с капустой! Да! Два штуки! – кричала она в одну трубку.

– Извините, пожалуйста, – шептала она в другую.

– Да! Ну, возьми еще с рисом! Только срок годности посмотри. Какой? Ну, бери, – разрешила она и, наконец, нажала на отбой одной из трубок.

– Извините, пожалуйста, муж в магазине, сами понимаете… – вторая трубка еще требовала к себе внимания, – да, есть квартира. Светлая, ремонт, от метро буквально минута. Это хороший вариант и стоит почти ничего! Да, давайте посмотрим, – она торопливо записала что-то у себя в блокноте.

Гаврилыч достал телефон. На дисплее отразились два неотвеченных вызова. Звонили Нахимов и Настя. Павлу он перезвонит точно, а вот с девушкой общаться не хотелось. Настя влюблена, об этом вся экспедиция знает. Она хорошая девочка, но ему не нужна. Самый главный человечек в жизни – его дочь, без нее все бессмысленно. И он должен сделать все, что в его силах, чтобы спасти ее.

– Извините меня, – обратилась риелтор к Платонову. Она закончила консультировать и, наконец, перешла к делу. – Вы хотите слишком большой аванс. Покупатели на это не пойдут.

– Пойдут, – заверил ее Гаврилыч, – у меня очень низкая цена, поэтому покупатели должны пойти на все мои условия. Их у меня всего два – аванс и сроки. К тому же я не прошу вас искать покупателей, у меня есть человек, который готов приобрести участок. А вы должны заняться оформлением сделки при моем минимальном участии.

– Что-то многовато у вас условий, – риелтор положила один телефон на другой, словно это были кубики, и, откинувшись на стуле, с презрением глянула на Платонова.

Леонид понимал, почему она так на него смотрит. Конечно, он попытался привести себя в порядок, но многонедельный запой не смыть с лица долгим душем. Эта женщина сильно бы удивилась, узнав, что человек, который сидит напротив нее, преподаватель, уважаемый человек и надежда кафедры археологии в ВУЗе, репутация которого до недавнего времени ни у кого не вызывала сомнений.

– И все же я продавец, поэтому сделаем, как я сказал.

– Как вам будет угодно, – надменно ответила дама, поправив челку огромным ногтем, покрытым салатовым лаком с блестками, – но я все-таки, с вашего позволения, размещу его на сайтах объявлений. Вы оригиналы документов принесли?

Платонов протянул ей пластиковую папку с бумагами, и риелтор погрузилась в их изучение. Леонид закурил.

– А вы свидетельство недавно получали… – задумчиво проговорила она через некоторое время, – придется налог заплатить.

– Какой налог?

– Тринадцать процентов. Это налог на доход физических лиц. Если свидетельство менее трех лет, то его надо заплатить! – она говорила напористо и громко, словно опасалась, что иначе он ее не поймет.

Леонид прикрыл глаза и сделал глубокий вдох и простонал:

– Ну почему мне вечно так не везет!

Женщина с состраданием посмотрела на Платонова, но ее жалость была ему не нужна.

– Галина Васильевна, вы же риелтор и эти тонкости должны знать лучше меня, а на деле получается, что ничего вы не знаете.

– Какие тонкости! – возмутилась риелтор, – что вы несете?

– Собственность на мой участок наступила более десяти лет назад, и совершенно не важно, когда я получил свидетельство. Тот, первый документ я потерял, а новый получил взамен совсем недавно. Но это ничего не значит, поскольку право собственности не зависит от даты получения бумажки, – он рывком пододвинул к себе папку с документами, которые тут же разлетелись и осели на кафельном полу. – Все понятно!?

– Не надо со мной так разговаривать! – взвилась женщина. Сквозь тональный крем на ее лице проступили багровые пятна.

Гаврилыч, согнувшись, подбирал упавшие бумаги.

– Важно другое, Галина Васильевна, – он встал, неаккуратно засовывая документы в папку, – мне нужен риелтор, который сделает все правильно и без моего контроля. Вы вряд ли с этим справитесь, – он свысока посмотрел на нее, – судя по вашим знаниям. До свидания.

– Но, – опешила риелтор и крикнула, обращаясь к спине Леонида, – вы подписали документы! Вы не можете…

– Я могу! Потому что я помню содержание документов, которые подписал, я очень внимательный. У нас с вашим агентством договор на размещение объявления на вашем сайте, только и всего. Если хотите, проверяйте и, если я не прав, можете обращаться в суд! Хотя, с вашими знаниями я бы не рискнул!

Он окинул ее презрительным взглядом, перехватил бумаги поудобнее, развернулся на каблуках и с облегчением вышел из кафе.

Через две минуты Платонов вновь показался из только что закрывшейся за ним деревянной двери. Риелтор злорадно усмехнулась.

«Одумался все же. Ничего он без нее не сможет сделать, только в бумажках запутается».

Она еще на прошлой встрече все ему объяснила – про кучу документов, возможность обмана и еще много чего. Все опытные риелторы говорят это будущим клиентам, завлекая их в свои дорогостоящие сети. И им верят, особенно те, кто никогда не имел дел с продажей или покупкой недвижимости. Пугливые заказчики считают, что снимают с себя девяносто восемь процентов работы. На самом деле все не так. Агент ничего не делает вместо клиента, максимум, что он может – дать совет. В редких случаях довезти до места и посидеть в очереди. Все остальное – за дополнительную плату.

Никакое агентство не гарантирует чистую сделку, страховка от обмана – обычные пустые слова. Их говорят, чтобы заполучить деньги клиента, потому что иначе риелтор не заработает.

Женщина вольготно расположилась в кресле, наблюдая, как Леонид Платонов приближается к столику.

«Что он будет делать? Как выйдет из неловкого положения. Будет просить прощения? Сделает вид, что ничего такого не сказал? На это интересно посмотреть».

Леонид остановился около стола и протянул сжатую в кулак руку Галине Васильевне. Она озадаченно посмотрела на кулак, который резко разжался и из него выпала сторублевая бумажка.

– Это за чай, который я заказал. Если хотите, можете его выпить, – и вышел на этот раз окончательно.

18

Институт гудел, словно разворошенный улей. Новость об отравлении Мастина обсуждали везде – в курилках, в коридорах, в библиотеке и столовой. Тимур большую часть рабочего времени отсиживался в кабинете, избегая досужих пересудов.

Он каждый день заезжал за Викой на работу. Они выискивали в парках столицы ранее неизведанные места, или сидели под яркими зонтиками летних кафе.

Несколько раз Тимур приглашал Надежду с Леонидом присоединиться к их ежевечерним прогулкам. Надя с явным удовольствием соглашалась, в отличие от Гаврилыча. Он постоянно был занят то оформлением документов для получения оригинала открытого листа, то какими-то другими делами. Тимур предполагал, что они связаны с продажей земли, но вопросов старался не задавать, а Леонид на эту тему не распространялся.

В пятницу утром, проходя мимо кабинета Мастина, Тимур заметил, что дверь немного приоткрыта. Повинуясь необъяснимому порыву, он подошел к ней и тихонько заглянул внутрь. За столом посреди разбросанных бумаг сидела секретарша его бывшего начальника и тихонько утирала слезы. Тимур вошел и закрыл за собой дверь. Столько дней прошло, как Мастина здесь нет, а из помещения до сих пор не выветрился запах вьетнамского бальзама. Документы, ранее аккуратно разложенные по пластиковым лоткам и папкам, раскиданы везде. Скорее всего, полицейские обыскивали кабинет, но поленились вернуть помещению первоначальный облик. Хотя, может, они и не должны были.

– Лиза, привет.

Девушка подняла на него заплаканные глаза и кивнула.

– Ты чего плачешь?

– Меня послали здесь разобраться. Полицейский сказал, что в кабинет теперь можно заходить, а я не хочу. Мне здесь страшно и неуютно, – она всхлипнула.

– Хочешь, я с тобой посижу немного? – спросил он из вежливости. Лиза кивнула, и Тимур с сожалением плюхнулся на стул. Конечно, у него не было никакого желания рассиживать по чужим кабинетам. Но секретаршу стало очень жалко, уж очень горестно она всхлипывала.

– Кто же нашего Бориса Афанасьевича отравил? Ты не знаешь?

В компании Тимура Лиза повеселела, вдвоем не так страшно сидеть в разгромленной комнате. Да и любопытно узнать, что по поводу отравления Мастина думают коллеги.

– Не знаю, – сказал Тимур, и про себя усмехнулся.

До этого момента ни у Лизы, ни у кого-либо другого в институте язык не повернулся бы назвать Бориса Афанасьевича «нашим». О нем всегда говорили осторожно, опасливо, иногда немного брезгливо. Он был начальником, который внушал страх. Из его кабинета сотрудники неизменно выходили в плохом настроении. Теперь же, после того как неприятный руководитель стал жертвой покушения, о нем говорят «наш», жалеют, ходят навестить в больницу, и всячески пекутся о его здоровье.

– Вас в полицию вызывали, Тимур Алексеевич? – спросила Лиза.

– Нет, меня в больнице допрашивали, в тот день, когда Бориса Афанасьевича увезли.

– А меня представляете, сначала здесь допрашивали, а потом еще в отделение вызывали.

Тимур заскучал. Разговаривать с Лизой о Мастине было не интересно, а от вида чужих бумаг, кучей разбросанных по огромному столу, у него начинало сводить скулы. Особенно когда он вспоминал, что точно такая же гора лежит и на его столе, и с ней тоже надо что-то сделать. Он уже не раз раскаялся в том, что предложил красавице Лизе свою компанию, и постепенно это сожаление все больше становилось похоже на отчаяние.

– Меня они все про какой-то болиголов расспрашивали. А вас?

– А при чем здесь болиголов?

– Мне сказали, что Бориса отравили этим болиголовом. И все спрашивали, кто варил Борису кофе.

– А кто варил? – заинтересовался Тимур.

– Я ему кофе не варю! – ощетинилась девушка. – С тех пор, как он купил эту бандуру, – она кивком указала на кофе-машину, он сам себе кофе делал.

«Болиголов, болиголов, – повторял про себя Тимур, – где в Москве можно найти болиголов. Глупость несусветная. Хотя…» – он не додумал мысль, которая внезапно пришла к нему в голову.

– Лиза, скажите мне, Борис Афанасьевич в тот день куда-нибудь ездил?

– Нет, он весь день здесь был, сначала на заседании. Потом он сидел в кабинете и вызывал всех по очереди. И вас, кстати, тоже.

– Я помню, – Тимура непроизвольно передернуло от воспоминаний недавнего разговора с Мастиным, – а поесть он выходил куда-нибудь?

– Никуда он не выходил, – сердито сказала секретарша, поднимая глаза, – у него как заседания и совещания, он только кофе хлебал литрами. Он при мне два раза за водой к кулеру ходил. Я только в обед Толю попросила, чтобы он баклажку поставил на него, а к вечеру там воды почти не осталось, – раздраженно сказала она.

– Скажите, в этот день тут только наши, институтские, были, или кто-то со стороны приходил?

– Вроде, только свои, – задумалась девушка, – хотя, я потом в министерство уехала. Если кто-то чужой приходил, то я его не видела. Вы, Тимур Алексеевич, прямо как полиция меня допрашиваете.

– Я не допрашиваю, – попытался улыбнуться Тимур, – мне просто интересно. Лиза, извините, но мне пора бежать, – он резко поднялся, рассыпав половину рассортированных бумаг на пол, и поспешно вышел за дверь.

– Спасибо за помощь, – разочарованно проговорила Лиза и еще раз вздохнула.

По длинному коридору института Тимур шел быстрым шагом. Разговор с Лизой навел его на мысль, которую надо было проверить. Он закрылся в кабинете и уткнулся в ноутбук. Тимур искал информацию о веществе, которым, по словам Лизы, отравили Мастина. Это растение, болиголов, очень опасно, оно вызывает сильнейшие ожоги, если до него дотронуться. Употреблять его листья в пищу никто не додумается, но и яд приготовить тоже надо суметь. К тому же в Москве он не растет, а чтобы сорвать сырье для приготовления отравы, надо как минимум знать, где его можно достать.

Закончив свои изыскания, Тимур с наслаждением потянулся и вышел на улицу. Как хорошо, что завтра не надо на работу. В понедельник у него очередная командировка, на этот раз под Нижний Новгород. Если бы не Виктория, он бы уже сегодня отправился туда, чтобы вновь окунуться в экспедиционную жизнь.

Иногда Тимуру казалось, что их отношения с Викой с самого начала должны были разгореться ярким пламенем, но в какой-то момент их развитие застопорилось, замедлилось. Возможно, он напугал Викторию своим напором, но ведь нет ничего плохого в том, что она ему нравится. Порой Тимур думал, что его чувства взаимны, это будоражило, и вселяло надежду на счастливый конец. Но иногда подкрадывался липкий страх, он шептал в ночи, что они больше никогда не увидятся, она вернется к своему парню и забудет про Тимура. Он не знал, реальны ли его опасения, или это воображение сгущает краски. И от этого становилось еще хуже.

Тимур догадывался, что в тот день, когда Виктория вернулась из экспедиции, они с женихом поссорились. Мерзкий, неприятный тип. Но ведь ради него она оттолкнула Тимура там, в Рыбинске. Значит, не все так просто. Виктория ничего не говорила ему о прекращении этих отношений, а он боялся спрашивать. Незнание тревожило, заставляло мучиться, он постоянно думал о том, увидит ли он ее снова. И вместо радостного согласия он вновь услышит: «Тимур, я не свободна».

Ему было так хорошо с Викой – спокойно и комфортно. Только вот этот страх потерять ее, испортить то, что между ними есть. Разве между ними что-то есть? Но если нет, откуда тогда взялся страх.

19

Субботу Вика предложила провести в Коломенском. Безоблачное небо синело над головой, легкий ветерок чуть шевелил кроны деревьев и шуршал травой в аккуратно постриженных газонах. Вдоволь находившись по парку и изрядно устав, они добрались до Москвы-реки и, поскольку все лавочки были заняты, уселись прямо на камнях, уложенных вдоль набережной. Солнце безжалостно палило, и очень быстро Вика пожалела, что они устроились именно здесь.

– Как же жарко, – простонала она, – Тимур в это время зачерпывал рукой воду из Москвы-реки и с наслаждением выплескивал ее себе на голову и за шиворот, – может, в тенек пойдем.

– Не хочу тебя расстраивать, но все теньки уже заняты. Посмотри, под всеми деревьями уже кто-то сидит.

Приглядевшись, Вика заметила, что даже под небольшими деревьями, которые давали совсем чуть-чуть тени, расположились посетители парка. Деваться было некуда.

– Пойдем тогда куда-нибудь, не могу больше здесь находиться, я сейчас прямо по этим камням растекусь.

– Пошли, а то и до солнечного удара недалеко. И есть уже хочется, – он сложил губки бантиком и обиженно потер живот. Получилось очень смешно.

Они встали, и у Вики немедленно закружилась голова. Она схватилась за Тимура, чтобы не упасть, и краем глаза увидела его взгляд, полный неуверенности и надежды. После приезда в Москву Вика заметила, что Тимур растерял первоначальный боевой настрой. Втайне девушка надеялась, что он продолжит натиск, которому ей, в конце концов, придется покориться. И от того, что этого не происходило, было немного обидно. Теперь Виктория видела в Тимуре робкого подростка, который все время боится сделать что-то не так. Она и сама как будто перенеслась в свою юношескую пору с ее страхами, комплексами и переживаниями.

Вика осторожно взяла Тимура под руку. Он облегченно вздохнул и покрепче перехватил ее ладонь. Телефонный звонок прервал молчание, Тимур вытащил мобильный и шепотом произнес:

– Мама звонит.

– Тимур, ты не забыл про день рождения сестры?

– Ой… – Тимур растерянно огляделся по сторонам, словно в поисках оправдания.

– Я так и знала. Хорошо еще не уехал никуда, а то Марьяна бы обиделась. Подарок подготовил?

– У меня сервиз для нее лежит уже месяц упакованный. Мам, я буду с девушкой, хорошо? – Вика удивленно отстранилась, но он успокаивающе сжал ее руку. – Во сколько у нас официальный сбор?

– В шесть, но можете приехать и пораньше.

– Само собой. Значит, в шесть, – он положил трубку и виновато посмотрел на Вику.

– Я каждый год забываю про день рождения сестры. Все даты помню, а эту постоянно пропускаю. Пойдешь со мной? Я тебя с мамой познакомлю, – сказал Тимур, и осекся, поняв, как по-особенному это прозвучало, – в смысле… – смутился он… – ну, просто познакомлю.

– Это удобно, у вас ведь семейный праздник?

– Удобно, – заверил ее Тимур. – Заедем ко мне домой за подарком, хорошо?

Они направились к машине, оставленной в некотором отдалении от парка. Салон за время длительной стоянки накалиться. При такой жаре не помогла даже его маленькая хитрость – оставлять в машине едва заметно приоткрытыми окна для циркуляции воздуха. Тимур завел мотор и включил кондиционер на полную мощность.

Не успели они выехать с парковки, раздался звонок.

– Привет, Леня, – поздоровался Тимур, придерживая трубку плечом.

– Привет, Алексеич, – динамик работал так громко, что Вика слышала каждое слово.

– Как там с открытым листом у тебя? В понедельник отдадут?

– Скорее всего. Только я на Волгу не могу пока ехать. Дай мне пару недель отпуска.

– Посреди сезона? Ты в своем уме? – Тимур от возмущения сильнее нажал на педаль газа, однако, тут же спохватился и сбавил обороты.

– Я не на юга собираюсь, на солнышке нежиться. У меня сделка на следующей неделе, а риелтор, которая должна была всем заниматься, оказалась дурой. В общем, приходится самому все делать. И отложить я не могу. На раскопе Нахимов все сделает.

– Ладно, иди в отпуск, я что-нибудь придумаю. Все, отбой, – Тимур раздраженно кинул трубку в нишу перед рычагом переключения передач и выругался.

– Неужели нельзя без Гаврилыча обойтись? – спросила Вика.

– Нахимову я раскоп на две недели не доверю. Если бы неделя, тогда ладно, но не на полмесяца. И раскопки нельзя прекращать надолго, мы и так все сроки нарушили. Придется мне из Новгорода ехать на Волгу. Путь, конечно, неблизкий, но работа есть работа. И Лене надо помочь.

По пустым московским улицам они быстро доехали до МКАД, и уже на выезде встали в пробку. Время летело незаметно. Они болтали, слушали музыку, Тимур травил археологические байки и анекдоты. Виктория звонко смеялась над его рассказами. Если ей нравилась песня, она делала приемник погромче и подпевала, а если нет – выключала музыку вовсе. Когда они подъезжали к дому, Тимур попытался сообразить, что увидит Виктория в его квартире. Он не был неряшливым, старался не превращать квартиру в хлев, но и щепетильным в вопросах уборки назвать его было нельзя.

– О чем задумался? – поинтересовалась Вика.

– Думаю, что у меня в квартире бардак, – признался Тимур, – и стараюсь вспомнить, насколько он неприличный.

– Да ладно тебе, что я беспорядка не видела, – сказала Виктория. Тимур чувствовал ее улыбающийся взгляд на своей щеке, от этого было легко и приятно. – Ты мне лучше расскажи, про Мастина новости есть?

– Он по-прежнему в больнице. У нас некоторые смельчаки к нему сунулись, чтоб навестить, да врачи их твердо отшили. Говорят, нельзя к нему, слишком слаб.

– А почему смельчаки?

– Потому что Мастин крайне неприятный человек. Отвратительно тяжелый, никто с ним по доброй воле общаться не хочет. И, поверь мне, ни один из моих коллег искренно его не пожалел.

– Мне кажется, так не бывает, – засомневалась Вика.

– Бывает. Он ни с кем не дружил, не заводил личных отношений. Только работа. Ребята из института его страшно боялись. Вызов в кабинет Мастина всегда означал нервотрепку. Если скажешь, что он тебя вызвал, тебе обязательно посочувствуют, вне зависимости от вопроса, по которому ты к нему идешь. Поэтому я и говорю – смельчаки. Думаю, что они даже обрадовались, что их не пустили. Вроде бы, и навестить сходили, и потери минимальные, – Тимур усмехнулся себе под нос, и резко крутанул руль вправо – они въехали во двор.

Конечно, в квартире был беспорядок. Тимур переступил через гору кроссовок в прихожей и оттащил в сторону огромный туристический рюкзак.

– Проходи на кухню, – крикнул Тимур, забегая вперед, – ты пить будешь?

Он быстро окинул взглядом кухню. Пара грязных чашек, брошенных на столе, крошки от печенья и пепельница, полная окурков. «Это ерунда, – подумал Тимур, – со стола убрать, и считай порядок. В комнате будет сложнее, там еще постель надо застелить».

Вика вошла в кухню, когда Тимур, вооружившись губкой, смахивал со стола крошки.

– У тебя вода есть? – спросила девушка, он вздрогнул от неожиданности и резко развернулся. Послышался звон, и на пол полетели стеклянные брызги – Тимур задел кружку, которую только что поставил на край.

– Стой, где стоишь! – приказал Тимур.

Виктория послушно замерла, а потом присела на корточки и стала собирать крупные осколки в свою ладонь. Тимур наклонился к Вике, аккуратно освободил ее руки от стекла и за талию потянул наверх. Внезапно ее лицо оказалось очень близко от него. Он медленно наклонился к ней и едва ощутимо поцеловал в губы. Она обхватила шею Тимура руками и прижалась к нему всем телом. Он подхватил ее на руки и понес в комнату.

– Ты поранишься, – прошептала Виктория.

Тимур хотел ответить, что он в обуви и ей не стоит волноваться. Еще он хотел сказать, что он сильный и не боится никаких осколков, тем более тех, из которых совсем недавно состояло его сердце. Но слова затерялись где-то на границе комнаты и кухни, и незаправленная постель оказалась так кстати.

Тимур аккуратно опустился с Викторией на кровать, пригладил растрепавшиеся волосы и заглянул в глаза. Если бы он увидел каплю сомнения, он бы испугался, отступил. Но там, в ее глазах, плескались желание и страсть. Она положила руки ему на затылок и потянула на себя. Сопротивляться не было сил, он беспомощно тонул в этой бездне, которая вдруг оказалась не смертельной пропастью, а порталом в удивительный цветной и многогранный мир.

– Похоже, мы опоздаем к твоей сестре, – сонно проговорила Виктория, когда они, наконец, вынырнули из вновь открытой ими вселенной.

– Главное поздравить ее до конца дня, чтобы не получилось, что я опять забыл про праздник. Как же не хочется никуда ехать, – простонал Тимур и перекатился на другой бок, спихнув с тумбочки томик «Подводная археология» и повернул к себе часы. – У нас еще много времени, мы даже можем что-нибудь успеть…

***

Тимур с Викой подъехали к дому его родителей без пятнадцати шесть. Вика только сейчас поняла, что совсем не следила за дорогой и теперь не имеет никакого понятия, где они находятся. Он ловко втиснул широкий автомобиль в узкое пространство между двумя машинами.

– Сиди, я сейчас тебе дверь придержу, – он выскочил из автомобиля, обежал его, открыл пассажирскую дверь и галантно протянул девушке руку.

– Тимур! – раздался мелодичный голос, – Тимур! – Вика обернулась и увидела худощавую бледную женщину лет шестидесяти, которая бодрым шагом направлялась к ним.

– Мам, – сказал Тимур, целуя ее в щеку, – познакомься, это Виктория, моя подруга, – краснея, с запинкой на последнем слове, произнес он. – Вика, это моя мама, Анна Ивановна.

– Хорошо, что вы пораньше приехали. Проходите, – Анна Ивановна как будто не заметила смущения сына. Или сделала вид, что не заметила.

– А ты что здесь дежуришь?

– Курьера жду, мне должны подвезти кое-что. Он отзвонился, сказал, что будет через пять минут, вот я и вышла, чтобы время не терять.

– Ясно, мы пойдем тогда, – ответил Тимур, и они двинулись в сторону подъезда.

– Ой, мы подарки в машине оставили, – вспомнила Вика.

– Я принесу, – вызвался Тимур, – постой здесь.

Он достал из багажника объемистую коробку с бантом, упакованную в блестящую бумагу – подарок Тимура, и красочный пакет с ручками, в котором лежал презент от Виктории. По дороге они заехали в какой-то чайный магазин и купили несколько видов развесного чая.

Они поднялись на третий этаж и зашли в небольшую уютную квартирку, где восхитительно пахло мясом и выпечкой. Навстречу им выбежала молодая женщина в ярко-голубом сарафане и босиком.

– Марьяшка, – радостно воскликнул Тимур, – с днем рожденья тебя. Держи подарок! – и он сунул ей в руки коробку.

– Ого, тяжелая, – крякнула Марьяна. – А что там?

– Посмотришь! Вскрывать можно уже сейчас! А это, – он потянул Вику за руку и слегка подтолкнул вперед, одновременно вкладывая ручки от пакета с подарком ей в ладонь, – Вика. Вика, – кивнул он на девушку, наполовину скрытую за коробкой, – это Марьяна.

– Очень приятно, – сказала Вика, протягивая пакет имениннице, – с днем рождения вас.

– Спасибо, – Марьяна кончиком пальца зацепила пакет с подарком. – Может, сразу на ты? Так, вроде, проще.

– Пойдемте подарок разворачивать, – Тимур нетерпеливо пританцовывал. – Я, между прочим, больше месяца назад его купил и молчал. Представляешь, какая выдержка у меня!

– Бедненький, как же ты справился, – Марьяна протиснулась вперед, прижимая к себе коробку. – Проходите в зал.

Они вошли в комнату с накрытым к праздничному ужину столом. Практически всю стену гостиной занимали стеллажи с книгами. Видно, что к своей коллекции обитатели дома относились обстоятельно. Несколько полок занимали фолианты Большой Советской Энциклопедии.

– Какая большая у вас библиотека, – восхитилась Виктория.

– Это точно, – с удовольствием подтвердил Тимур, – мы с Марьяшей, когда в школе учились, в городскую библиотеку почти не ходили, все книжки из программы у нас есть. Потом и я внес свой вклад, когда на истфаке учился.

– А я, наоборот, все детство в библиотеке провела, – сказала Виктория. – И школьную и не школьную программу в читальном зале глотала.

В комнату вошел загорелый подтянутый мужчина.

– Вика, это мой муж, Джаска, он из Финляндии, – представила его Марьяна, – но русский в душе.

– Здравствуйте, мне очень приятно познакомиться, – с еле различимым акцентом произнес мужчина.

– И мне тоже, – улыбнулась Вика. – Вы очень хорошо говорите по-русски.

– Спасибо, я очень давно в России, один русский бизнесмен десять лет назад открыл в Финляндии русское представительство, я стал на него работать. С тех пор Россия стала для меня вторым домом. А когда встретил Марьяну, она стала для меня первым.

Марьяна звонко рассмеялась и погладила мужа о голове.

– Оставлю вас, – сказал Джаска, – мне Анна Ивановна поручила нарезать сыр для подачи к столу. Я думаю, что скоро будем уже садиться, так что не могу больше откладывать.

– Ну как тебе? – Тимур обратился к сестре, все еще копающейся в коробке.

– Да я еще не распаковала. Тут столько бумаги, что ничего не видно.

– Дай я сам. Ну что ты, в самом деле. Вика иди сюда, поближе. Можно уже начинать хвалить меня!

– Посмотрим-посмотрим, что ты там выбрал, – рассмеялась Виктория.

– Так-то тебе, братишка. Нечего заранее хвастаться.

Тимур начал аккуратно доставать из коробки чайный сервиз.

– Какая красота, – Марьяна с трепетом взяла чашку из тонкого фарфора в обе руки и подняла ее, рассматривая на свету, – посмотрите, она практически прозрачная! Ну, братик, и, правда, хороший подарок!

– Так старался же, – улыбнулся Тимур.

Вид у него был очень самодовольный.

– Очень красивый сервиз, – сказала Марьяна, ставя чашку на свободное место на столе, – а какой там чайник?

– Сейчас доберемся и до чайника, нетерпеливая ты моя. На вот тебе сначала блюдце. Оцени композицию.

Марьяна послушно взяла блюдце, водрузила на него чашку и опять подняла всю конструкцию к глазам, держа ее двумя руками. Сервиз был белого цвета снежно-розовыми цветками сакуры. Вика сама невольно залюбовалась им, хотя слабости к посуде никогда не имела.

Наконец, сервиз был рассмотрен, расхвален по всем параметрам и бережно убран в коробку. Марьяна неустанно восхищалась подарком, Тимур довольно улыбался. Джаска, вернувшийся с кухни, тоже оценил посуду по достоинству, заметив только, что места в их квартире для нового сервиза уже нет.

– Нам скоро нужна будет отдельная комната для хранения всей посуды, которая у нас появилась за последнее время. Анна Ивановна, – обратился он к теще, которая как раз в это время появилась в дверях комнаты, – посмотрите на пополнение коллекции.

– Может, уже за стол сядем, – предложил Тимур, – я голодный. И Вику надо покормить, она тоже весь день ничего не ела.

Сегодня Вика и Тимур забыли не только про еду. Осколки разбившейся чашки так и остались лежать на полу в кухне, а томик «Подводная археология» – в спальне. Тимур расплылся в улыбке.

Обстановка за праздничным ужином была легкой и дружелюбной. Марьяна весело щебетала, с удовольствием принимая поздравления и распаковывая подарки. Джаска постоянно подливал гостям вина, не забывая рассказывать, что это за вино и откуда они с Марьяной его привезли. Анна Ивановна заняла молчаливую позицию, держась немного в стороне от общего веселья. Она внимательно следила за столом, то унося пустые тарелки, то появляясь с новыми блюдами.

Тимур был заботлив, он изо всех сил старался, чтобы Вике было удобно. Он постоянно поглядывал на девушку то и дело дотрагивался до ее руки. Виктория делала вид, что не замечает его внимания, она смеялась над шутками Джаска, улыбалась Марьяне и помогала Анне Ивановне расставлять новые блюда. Это была игра, в которую оба играли с удовольствием, зная, что все роли уже распределены.

– Прошу внимания! – Джаска немного повысил голос, обращая на себя взгляды присутствующих. – Я хочу выпить за мою жену, умницу и красавицу!

Все подняли бокалы. Вика немного пригубила вино. Оно было насыщенного бордово-красного цвета, очень красивое, но слишком кислое. Она не любила сухие вина, поклонниками которых, судя по всему, являлись Марьяна и Джаска. Анна Ивановна едва коснулась губами бокала и спросила:

– Тимур, как у тебя дела? Как твои подопечные?

– Как обычно, – пожал плечами Тимур, – уши мне объедают.

– В каком смысле? – спросила Марьяна с набитым ртом. В это время она усердно обгладывала куриную ножку.

– Всем и всегда чего-то не хватает. Кому денег, кому инвентаря, кому оборудования. А крайний я. Никого ведь не волнует, что наши заказчики тоже вовремя не платят. У каждой организации есть график платежей, и наши платежи не всегда бывают в приоритете. К тому же чем значительнее компания, тем свободнее она себя чувствует в части оплаты.

– То есть?

– То есть маленькая компания, скорее всего, счет оплатит в срок, а крупная обязательно задержит транш. И беда в том, что у маленьких компаний и платежи маленькие. Ладно, что мы все обо мне. Давай-ка лучше, именинница, выпьем за твое здоровье!

Тимур видел, как внимательно мама наблюдает за ним. Сейчас она пытается найти изменения в его настроении после их последней беседы. Конечно же, она приглядывается к Виктории, пытается разгадать их отношения. После того, как они с Ниной расстались, он никого из знакомых в дом матери не приводил. Она не станет задавать вопросы при всех, но наедине обязательно спросит, так что ответы лучше подготовить заранее. Или вообще не дать ей возможности их задать. Пока.

20

– Так, девушка, и во сколько ты вчера заявилась? – Дмитрий Владимирович самодовольно восседал за столом и делал себе бутерброд. Внушительный слой сливочного масла он намазывал на толстый кусок белого хлеба.

– В гостях была. На дне рождения сестры Тимура.

– Ты бы звонила в следующий раз, – посетовал отец, – а то я волновался, спать не ложился.

Вика виновато улыбнулась. Она так давно жила отдельно от родителей, что совсем забыла, каково это, когда о тебе волнуются, ждут звонка с отчетом и не могут заснуть до твоего прихода. Она подошла к папе и крепко его обняла.

– Ладно, ладно, – отстранил ее Дмитрий Владимирович и засмеялся, – виновата, так и скажи! Ты, кстати, помнишь, что тебе вещи надо забрать у Никиты? Я же вижу, что ты активно мамин гардероб используешь. Может, пора закончить дело?

– Надо, – уныло произнесла Вика. Она уже много дней не могла набраться мужества и позвонить бывшему жениху, чтобы забрать вещи из его квартиры. – А ты меня довезешь? Или дай мне ключи, я сама доеду.

Виктория увидела, как на лице у Дмитрия Владимировича промелькнули две противоречивые мысли – нежелание выходить из дома и опасения за автомобиль.

– Шантажистка, – жалобно произнес он. – Довезу тебя, только договорись, что мы приедем, – он посмотрел на большие круглые часы, висевшие на стене, – часа через полтора.

– Ты в своем репертуаре, – сказала Вика, – между прочим, сегодня воскресенье, звонить как минимум до одиннадцати неприлично.

– Ничего страшного, не рассыплется!

Девушка подождала, пока стрелки на часах не стали показывать десять и взялась за телефон. Из динамика послышались рекламная заставка популярного радио, которое Никита постоянно включал, находясь на кухне.

– Слушаю.

– Никит, я сейчас подъеду вещи забрать из квартиры.

– Нет, – звуки радио на заднем фоне стали почти неразличимыми. – Я не дома, приеду только через пару дней.

– Но я могу и сама собрать свои вещи, у меня же ключ есть.

– Нет, не можешь, – лаконично ответил Никита.

– Да почему? Тебе что, одежда моя с косметикой нужны? – не выдержала Вика.

– Не нужны мне твои тряпки. Я же тебе говорю, я не дома, а замки я сменил, так что в квартиру без меня ты не попадешь. Все, пока, мне некогда.

Виктория растерянно положила телефон рядом и вздохнула.

«И за этого человека я собиралась замуж. Думала, что Никита – моя судьба, один раз и на всю жизнь. А теперь он мелочно мне мстит. За что? За нелепые слухи, которым он поверил в первую же секунду, как только услышал? Он ведь не думал ни минуты, прежде чем разорвать наши отношения. Мгновенно все решил, как будто не знал меня все эти годы. Может, об этом толковал тогда мне папа? Как поведет себя человек в той или иной ситуации? Что послужит толчком для проявления истинного характера? Несваренный суп? Недомытая посуда? Поход в кино с подружкой? Или, как здесь, ядовитое слово совершенно незнакомого человека, мгновенно принятое на веру. Что ж, значит, так тому и быть».

В задумчивости Виктория пришла на кухню, где ее отец допивал чай.

– Ну что, поехали?

– Никуда мы не поедем, – сердито буркнула она, плюхаясь на табуретку. – Ты можешь ко мне не приставать?

Отец допил остатки чая и подошел к раковине. Зажурчала, заплескалась вода, зазвенела посуда. Дмитрий Владимирович молчал и Виктории стало стыдно.

– Прости меня, пап, я не хотела тебя обидеть, – виновато заскулила Вика и вскочила со стула. Она обхватила отца руками и прижалась к его широкой спине. Он был очень большим и высоким, обнимать его было неудобно, – Никита сменил замки и сказал, что его нет дома. Так что ничего не получится.

– Я не обиделся, – Дмитрий Владимирович повернулся к дочери и принялся гладить ее по голове. – Но ты…

– Я знаю, что ты хочешь мне сказать, – Дмитрий Владимирович удивленно вскинул брови, – что ты мне говорил, а я тебя не слушала, да? Я поступила вопреки твоим советам, я допустила ошибку. Пап, я, правда, жалею, что все так произошло. Только давай не будем об этом говорить! Не подвергай мое самолюбие этому испытанию.

– Самолюбивая ты моя, – усмехнулся отец. – Я вообще-то тебе хотел сказать, что пригласил сегодня Витюшу с Надюшей к нам. А ты дома будешь?

– Мне надо постирать и погладить одежду, а то на работу не в чем идти. А вечером Тимур придет, – отрапортовала Вика.

Девушка неторопливо позавтракала и занялась домашними делами – запустила стиральную машинку и начала уборку в комнате – там в хаотичном порядке были раскиданы ее и мамины вещи, косметика, игрушки.

К тому моменту, как прозвучал звонок домофона, Вика успела развесить белье, пропылесосить и разобрать большую часть вещей. Те, что остались неразложенными, она бестактно скатала в кучу, запихнула в шкаф и поплотнее закрыла двери.

– Это тебе, – весело произнес Тимур, втискиваясь в прихожую и протягивая Виктории объемистую коробку с печеньем.

– Спасибо.

– Да что там «спасибо», кофе напоишь?

– Может, тебя накормить? У меня есть борщ.

– Сама варила? – Тимур хитро сощурил глаза.

– Сама.

– Тогда буду, – мужчина многозначительно посмотрел на Вику, – надо же мне знать, как ты готовишь.

– Пойдем тогда на кухню, будешь дегустировать мой борщ.

Тимур уселся за стол, а Вика занялась супом. Он с удовольствием смотрел, как она наливает дымящийся борщ в красивую глубокую тарелку, ставит на стол сметану и тонкими ровными ломтиками нарезает хлеб, укладывая его в плетеную корзинку.

Тимур зачерпнул первую ложку, подул на нее, и сказал:

– Вкусно, – а потом отправил ее в рот.

– Ты еще не попробовал, но уже говоришь, что вкусно.

– Так ведь и правда, вкусно. Я вообще-то еще даже не завтракал, холодильник пустой. Все не было времени зайти в магазин, а сейчас какой смысл покупать продукты, если я уезжаю.

– Во сколько завтра едешь?

– Не знаю, сначала надо дождаться, пока Леонид мне открытый лист отдаст.

– Ты на своей машине или с водителем?

– Меня Славик повезет. Точнее нас, скорее всего ребята поедут, которые с тобой из Приречья вернулись. Вообще-то у меня свой водитель есть, но у него сейчас проблемы, не знаю, будет он теперь работать. Не хочется мне что-то уезжать, – пожаловался он. – Представляешь, в первый раз в жизни летом не хочется уезжать на раскопки. Может, ты со мной поедешь?

– Нет, Тимур, второй раз за месяц я себе отпуск точно не выпрошу. И так почти со скандалом отпрашивалась.

– Неужели это такая проблема взять отпуск?

– Обычно нет, но в июле для бухгалтера наступает горячая пора, мы сдаем отчетность. Просто мне очень надо было сменить обстановку, чтобы подумать, вот я и настояла.

– Может, тогда на выходные приедешь? Ночью в поезд, утром ты там, а в воскресенье вместе в Москву вернемся.

– Посмотрим, Тимур. Пока не буду обещать. Ты мне, кстати, хотел что-то про Мастина рассказать. Помнишь?

– Ага, сейчас – Тимур наклонил тарелку, чтобы вычерпать последние капли борща и снова сказал:

– Вкусно.

– Спасибо. Так что там с твоим начальником?

Вика взяла со стола тарелку с ложкой, поставила ее в раковину и включила воду. На Тимура она смотрела через плечо.

– Мастина отравили болиголовом. Это растение, которым ты чуть не обожглась на Волге. Помнишь, зонтики такие большие.

– Да, хорошо, что ты мне посоветовал противоожоговую мазь.

– Я? Я тебе про мазь ничего не говорил, – удивился Тимур.

– Или не ты… А, вспомнила. Настя мне сказала, что он очень опасен, и что от контактов с ним можно умереть. И посоветовала спрятать обожженный участок от солнца и помазать его мазью против ожогов.

– Кто такая Настя?

– С короткой стрижкой такая девочка. Худенькая, бледненькая. Она за Леонидом ходит как хвостик.

– Соблазняет что ли? – ухмыльнулся Тимур.

– Что-то вроде того.

– Ладно, шут с ней, этой Настей, – продолжил Тимур. – Мастина отравили болиголовом, или борщевиком, как он еще называется. Я целый день потратил, читая о нем, и вот что узнал. Борщевик обладает неприятным запахом, и как заставить человека его выпить я не представляю. Но если у человека заложен нос, то вони он не учует. В тот день Мастин пришел на работу с гриппом. Насморк он лечил вьетнамским бальзамом под названием «Звездочка», знаешь такой?

– Конечно, мне мама всегда пятки им мажет, когда я заболеваю.

– То есть у него были сопли, и он дополнительно все запахи глушил термоядерным ароматом мази.

– Что ж, получается, что твоему начальнику куда-то подмешали сильнопахнущую отраву? – недоумевала Виктория. – По идее он должен был учуять запах и…

– Не пить… – закончил за Викторию Тимур, – или выпить всего один глоток, который не нанесет сильного вреда. Но Борис Афанасьевич выпил много, так как в этот день у него случились проблемы с обонянием из-за болезни. И кофе в этот день он глушил литрами, так мне сказала его секретарша. Плюс ко всему, у Мастина был грипп, который он переносил на ногах. Куда ему справиться с такой нагрузкой, тут кто угодно сляжет.

– Правильно, только все еще не понятно, его хотели убить или просто испугать? Если убить, то должны были понимать, что он не выпьет эту вонючку. А если нет, то зачем тогда яд, Тимур? Может, это была просто глупая шутка? Знаешь, когда в чай соль или перец насыпают.

Вика домыла тарелку, отправила ее в сушку и повернулась к Тимуру всем корпусом. Тимур встал со стула, подошел к девушке и взял ее за талию.

– Мастина в институте, кончено никто не любил, но шутить с ним так никто бы не стал. Хотя, я могу поверить в то, что он кого-то достал, и ему отомстили.

– Может, его хотели испугать? Заставить сделать что-то, чего он не хотел.

– Например, что? Он же не политик, а ученый.

Вика с Тимуром переместились в комнату девушки. Он с интересом разглядывал ее жилище. Спальня была небольшая, складывалось впечатление, что тут живет подросток, а не взрослая женщина. Повсюду плюшевые игрушки, рисунки, постеры. Мягкий диван на половину пространства, остальное место занято компьютерным столом с книжными полками и небольшим платяным шкафом, из закрытых дверей которого торчал кусок рукава.

«Убиралась перед моим приходом», – с удовольствием подумал Тимур.

– Как думаешь, он выздоровеет? – спросила Виктория, устраиваясь на диване.

– Хочется на это надеяться, – Тимур помедлил немного и уселся рядом с ней.

Из глубины квартиры раздался шум и оживленные голоса.

– Что это за звуки?

– А, это у нас опять нашествие соседских Витюши и Надюши. Помнишь, ты с ними в прятки играл?

– Как не помнить, – улыбнулся Тимур. – Что это за дети?

– Это дети нашей соседки, мы с ней всегда были в хороших отношениях, а недавно папа начал приглашать их в гости, чтобы их мама могла какими-то делами заняться.

– Да, это важно, – тихо сказал Тимур, вспомнив рассказ Надежды о том, как тяжело ей было одной воспитывать дочку и что, отчасти из-за этого распался их брак с Леонидом.

– Папе, как и мне, нужно было отвлечься. Я выбрала экспедицию, а он решил здесь устроить детский сад.

Дверь в комнату открылась, и в нее заглянул Дмитрий Владимирович.

– Здравствуйте, Тимур. Вик, мы в зоопарк пойдем. Вы не хотите к нам присоединиться?

– Быстро же они тебя на зоопарк уломали, – обижено сложила губки Виктория. Я тебя, помню, целую вечность уговаривала туда выбраться.

– Так их же двое, с ними попробуй поспорь, – лукаво улыбнулся отец, – ну что, поедете с нами?

Виктория вопросительно посмотрела на Тимура.

– Вернусь, и пойдем с тобой в зоопарк, – пообещал он. – Мне домой надо ехать, а то я еще вещи в командировку не собрал.

Однако когда Дмитрий Владимирович вернулся домой, Тимур еще и не думал уходить.

21

На следующий день Тимур забрал у Гаврилыча открытый лист и, укомплектовав «буханку» всем необходимым, отправился в путь. Экспедиционный автомобиль сиял свежевымытыми боками, а довольный, чисто выбритый и отдохнувший Вячеслав что-то насвистывал себе под нос. Все археологи из волжской экспедиции, кроме Михаила, заняли свои места в машине. Михаила Тимур взять с собой отказался. Сколько Леонид не уговаривал простить его, начальник был непреклонен.

– Ноги этого урода не будет в моей экспедиции, – уверил его Крылов. – Если хочет, пусть с кем-то еще договаривается, а мне такие люди не нужны.

Худенькая Настя долго сокрушалась, что вместо Леонида с ними едет Тимур, но потом притихла и почти всю дорогу молчала.

Сначала дружная компания отправилась в Нижний Новгород. Там они разгрузили необходимый в той экспедиции скарб, переночевали в наскоро установленных для них палатках и снова двинулись в путь.

Дорога от Нижнего до Рыбинска заняла гораздо больше времени, чем планировал Тимур. Путь пролегал через Иваново и Ярославль. По какой-то никому неведомой причине навигатор чуть не увел их в Кострому, однако, Вячеслав вовремя спохватился и скорректировал маршрут.

Приехав в археологический лагерь в Рыбинске, Тимур убедился в том, что оставшиеся там рабочие времени зря не теряли. Камералка, по выражению рыжеволосой Саши, блестела. Все находки были тщательно вымыты, зашифрованы и заботливо сложены в маркированные пакеты.

Павел Шашков маялся от вынужденного безделья. Мысль о том, что время, предназначенное для раскопок, уходит впустую, была невыносима.

Тимур заскучал. Впервые рабочие дни, проведенные «в поле» тянулись бесконечно долго. В первый раз в жизни Тимура тянуло обратно, в пыльный и шумный город, вместо того, чтобы наслаждаться свежим воздухом, приятной беззаботной компанией и, конечно же, любимой работой. После долгой и тяжелой дороги Тимур плохо соображал. Он знал, что надо обязательно немного поспать, иначе он просто не сможет завтра работать.

«Что ж, по крайней мере, спать сегодня я буду не в «буханке», тут хоть ноги вытянуть можно», – вяло подумал он.

– Тимур Алексеевич, мы с ребятами вам палатку поставили отдельную и шконку сделали повыше.

Тимур по опыту знал, что самая удобная шконка – так в экспедиции на блатной манер называли деревянный настил, на котором располагались археологи, проживающие в палатках – не имеет ничего общего с элементарными понятиями о комфорте.

– Мы вам еще один спальник кинули вместо матраса, у нас на складе еще есть незанятые, – предложила Саша.

Тимур поблагодарил девушку за заботу и поспешил закрыть изнутри брезентовый полог палатки. Он устроился на твердой постели в немного сыроватом спальнике и достал мобильный телефон. Отправил Вике сообщение с пожеланием спокойной ночи и устало таращил глаза в темноту, пока не получил ответ. Потом он закрыл глаза и мгновенно заснул.

Спустя несколько дней после приезда Настя отпросилась домой под предлогом какой-то обострившейся болезни. Тимур прекрасно понимал, что дело вовсе не в состоянии здоровья, а в том, что Платонов по-прежнему находился в Москве, и девушка упорно рвалась к нему.

«Зачем он ей, – думал Тимур, – молодая, красивая, а бегает за пропитым взрослым мужиком, который к тому же еще и женат».

– Может, это любовь, – написала ему Вика, когда он поделился с ней своими размышлениями на этот счет.

– Мне кажется, я ничего не знаю о любви, – пожаловался Тимур в ответ.

– Это не беда, все можно исправить, – Тимур прочитал сообщение и подумал:

«Сложно поверить в любовь, когда за плечами горький неудачный опыт. Сложно довериться, вновь испытать то чувство, которое поэты описывают, как бабочки в животе. Но совершенно невозможно жить с мыслью, что никому нельзя верить».

– Я очень хочу исправить. Мне это жизненно необходимо, – ответил он Виктории.

Смущенный смайлик в ответ.

– Вика, приезжай на выходные сюда, на Волгу.

Нет ответа.

– Ты приедешь?

Молчание. Холодный мерзкий страх вновь подступил, сжал внутренности и выкрутил руки.

«Что я за дурак такой. Я снова тороплю события, слишком сильно на нее давлю. Она, наверное, сидит там и не знает, как отказать мне помягче. Или вообще раздумывает о том, чтобы вычеркнуть меня из своей жизни», – сокрушенно подумал мужчина.

Телефон ожил:

– Хорошо, я приеду к тебе.

Бабочки в животе пустились в пляс.

22

Вскоре после приезда в Рыбинск Тимур обнаружил, что некоторые бумаги, необходимые ему здесь, он оставил в Москве у себя на квартире. Теперь вопрос о том, как переправить документы, отпал сам собой – раз уж Виктория собралась приехать, то будет логично, что она их захватит с собой.

– Так вот зачем ты меня так усиленно на Волгу звал, – пошутила девушка. – Тебе просто на курьера денег жаль.

– Конечно, я вынашивал коварный план, – принял подачу Тимур, – а ты меня раскусила. Ну что, захватишь?

– Почему нет? Как мне их получить?

– Моя мама сможет тебе передать папку, она сегодня за ней заедет ко мне домой. А вы там уже сами договоритесь, чтобы встретиться.

Девушка положила трубку, немного подождала. Брякнул телефон – это Тимур прислал номер телефона Анны Ивановны, и Виктория принялась звонить. Пообещав, что заедет за папкой завтра, девушка с неохотой вернулась к работе. Все ее мысли были уже там, на берегу Волги.

На следующий день после работы Виктория отправилась за документами. Анна Ивановна встретила ее на пороге. На ней была серая прямая юбка чуть ниже колен и белая блуза с синими пуговицами. На шее – нежно голубой шелковый платок. В маленькой квартире было тихо. Сегодня здесь пахло не едой, а духами – едва заметный, но ощутимый пряный аромат.

– Виктория, мойте руки, а я пока чайник поставлю.

– Что вы, не стоит, – стушевалась девушка, – я буквально на минутку.

– Не выдумывайте! – отрезала женщина. – Вы с работы, так что наверняка голодная. Разувайтесь и проходите, я вас надолго не задержу.

Виктория покорно поплелась в ванную, а затем прошла в кухню. Анна Ивановна поставила на стол тарелку, разделенную на две части. Одна половина была занята крекером, на другой аккуратно расположились сырные ломтики.

– Вам чай или кофе?

– Чай.

– Тогда выбирайте, – женщина поставила перед Викой несколько жестяных коробок с разными чаями. – Вот эти два зеленых, остальные черные, – она поочередно открыла каждую баночку и дала девушке посмотреть и понюхать.

В конце концов, Виктория выбрала черный чай с голубыми вкраплениями васильков. Анна Ивановна поставила на стол две красивые чашки и уселась напротив. Какое-то время она вели обычную светскую беседу, обсуждая ничего не значащие вещи. Вика расслабилась и ненадолго забыла, что еще совсем недавно стеснялась и робела.

– Вы надолго едете в Рыбинск?

– Нет, только на выходные. В пятницу вечером сяду в поезд, а в воскресенье уже обратно. Скорее всего, Тимур вернется в Москву со мной, – улыбнулась Вика.

– Вдвоем, конечно, веселее, – задумчиво произнесла Анна Ивановна. – Знаете, Виктория, Тимур за последнее время очень изменился. Я подозреваю, что во многом это случилось благодаря вам. Но я хочу вас предупредить. Он не совсем такой, каким кажется сейчас. На самом деле он жестче, циничнее. И дело даже не в том, что он намеренно врет. Скорее всего, мой сын и сам немного обманывается, ведь поначалу так легко быть милым и покладистым. Когда рыбак ловит рыбу, он заботливо нанизывает ей червячка на крючок, но, когда он ее поймает, кормить ее он уже не будет.

– Анна Ивановна, я вас не понимаю, – Вика отставила чашку с чаем и недоуменно уставилась на женщину.

– Тимур с самого детства был очень независим, – продолжила говорить Анна Ивановна, – насколько это позволяли возраст и обстоятельства. Он стал настоящим мужчиной, а благодаря такой работе заматерел. Но, что бы я сейчас не говорила вам о сыне, могу заверить – Тимур очень ранимый. Он прошел через такой ад, с каким и сталкиваются-то не многие. И он справился.

Виктория вздохнула. Тимур не рассказывал ей о своем прошлом никаких страшных подробностей. Но спрашивать у его матери про его жизнь она не станет. Захочет – сам расскажет.

– Мне крайне неудобно говорить с вами об этом, но хочу, чтобы ваши глаза относительно характера моего сына, были открыты. Чтобы это не стало для вас неожиданностью и не привело к очередной беде для вас обоих. Все изменится, через некоторое время все станет иначе.

Девушка, вздохнула, она не знала, что можно сказать в ответ на такой откровенный монолог.

– Не говорите ничего, – Анна Ивановна покачала головой, – не надо, пусть все будет, как будет. Я не отговариваю вас общаться с моим сыном, он прекрасный человек со своими достоинствами и недостатками. Просто подумайте над моими словами.

«Ну и женщина, – думала Вика по дороге домой, – правду-матку прямо в лицо рубит. Но в чем-то она, пожалуй, права. Их отношения с Тимуром в эмоциональном плане очень быстро стали близкими. Тимур трогательно относится к ней – как к чрезвычайно хрупкому сувениру. И это, безусловно, подкупает. Если бы не абсолютная уверенность Виктории в том, что все мужчины врут. Даже те, которые умеют так ухаживать.

23

Когда Тимур Крылов отправлялся в командировку в Рыбинскую экспедицию, он рассчитывал, что на месте ему легче будет найти пропавшую монету – этот вопрос по-прежнему был актуален. Чем больше он думал обо всем, что случилось до и после утраты монеты, тем сильнее верил в то, что все это звенья оной цепи. Пропажа монеты. Намеренная порча открытого листа. Отравление Бориса Мастина.

Почему пропала монета, понятно – налицо корыстный мотив. Деньги нужны всем без исключения. Больше всех, конечно, Гаврилычу, но, как выяснилось, это не он. Тогда кто? Кто мог решиться на кражу? Зачем портить разрешение, без которого невозможно продолжать работу? Кому выгодно остановить раскопки? И с Мастиным вообще ничего не понятно. От кого он узнал про монету? Зачем так быстро договорился с журналистами? Кто и зачем его, в конечном счете, отравил?

– Мне раньше казалось, что Леонид подобрал прекрасную команду, – делился Тимур с Викторией. По вечерам он уходил из лагеря и отправлялся на берег Волги. Там он долго и обстоятельно разговаривал с Викторией по телефону под успокаивающее журчание воды. – Но теперь я так не думаю.

– Я, конечно, не знаю, каким был этот отряд до моего появления. Но тебе могу сказать, что когда я приехала, особенного единодушия в команде не было…

– Почему ты так говоришь?

– Смотри, Гаврилыч в последнее время отстранился от дел, правильно? По уважительной причине, но для ребят это неважно. Он начальник, на которого нельзя положиться и фактически его обязанности выполняет другой человек. Ответственный и инициативный, но это все равно не то. Понимаешь?

– Да, продолжай.

– Из-за этого периодически возникают… так скажем, терки. Например, Катя с удовольствием заняла бы место Нахимова на его неофициальном посту.

– Это которая лаборант? – уточнил Тимур.

– Да. Вообще, я тебе скажу, немного людей, которые всей душой болеют за дело. Немного, но они есть.

– Например?

– Ваня, – Виктория вспомнила разговор с молодым археологом на раскопе, когда он сокрушался, что к краже монеты может быть причастен кто-то из своих. – Он считает этот отряд семьей, которая начала распадаться как раз после кражи.

Тимур отключил телефон и задумался. Он в который раз получил пищу для размышлений. Все-таки, какой была эта экспедиция до кражи монеты? Они работали сплоченной командой, единым фронтом, или каждый воевал сам за себя? Если верить наблюдениям Виктории, то никакой идиллией здесь и не пахло. Но светловолосый Ванечка уверенно говорил о том, что она была. И почему эта ситуация так его расстроила? Он что, барышня кисейная, что так близко принял к сердцу случившееся? Или он что-то знает, но почему-то молчит? А, может быть, это он взял монету и поэтому врет? Тимур решил, что за этим Иваном надо понаблюдать. А еще присмотреться к Кате. Вдруг с ней тоже что-то не так.

24

– Ну, Леонид Гаврилович, уломал я тебя! – сосед Платонова, который собирался выкупить у него участок, демонстрировал прекрасное настроение.

Они направлялись в хранилище банка, где, собственно, и должна была состояться сделка по продаже.

– Хрен бы ты меня уломал, – неприятно скривился Леонид, – если бы мне деньги срочно не понадобились.

Служащий банка достал несколько ключей на длинных тонких ручках и по одному ему известному алгоритму принялся открывать тяжеловесную дверь. Когда она распахнулась, менеджер сдержанно пригласил их зайти внутрь. Леонид судорожно сжимал в руках пакет с завернутыми в него несколько раз пересчитанными купюрами. Сверток был не очень большим, и Платонову все время казалось, что такая сумма должна выглядеть куда более внушительно.

– Вот ваша ячейка. Ключ повернуть сначала вправо, а потом на себя, – служитель банка был немногословен и выглядел неубедительно строго. Он был молод, недорогой костюм по-мальчишески висел на его худеньких плечах. Платонову он напомнил одного из его студентов. Они открыли сейфовую ячейку, менеджер достал оттуда коробку, Леонид собственноручно вложил в нее деньги и защелкнул замок.

Выйдя из хранилища, Платонов спросил:

– Ну что, поехали в Росреестр? Надо зарегистрировать сделку.

Моложавая дама в темно-синем деловом костюме, риелтор покупателя, поднялась с мягкого диванчика и вступила в разговор:

– Туда сейчас физлиц не допускают, все делается через Многофункциональные центры, так что поедем туда.

Сидя перед работницей МФЦ, Леонид Гаврилович опять начал волноваться. Девушка сосредоточенно оформляла документы, а Леонид пытался справиться с мыслями. Он не имеет права допустить ошибку в бумагах, на исправление уйдет время, а этого ресурса у него сейчас нет.

– Все в порядке, – служитель центра дружелюбно улыбнулась, – вот с этой распиской через три недели придете к нам, здесь все написано, – она ручкой указала на поле, где была отпечатана дата, когда можно будет забрать документы.

– Как через три недели? – хриплым голосом воскликнул Леонид. – Но это слишком долго!

Покупатель отказал ему в выдаче аванса, достаточного для оплаты операции, поэтому чтобы получить деньги требовалось зарегистрировать сделку как можно скорее.

– Не волнуйтесь, Леонид, – риелтор ободряюще улыбнулась, – мы все сделаем за неделю.

– У Ирины Николаевны есть знакомый регистратор, поэтому на сроки не смотри, к концу недели ты свои деньги получишь. Это, конечно, не бесплатно, но я, так уж и быть, все расходы возьму на себя, – покупатель самодовольно похлопал себя по карманам на брюках, – уж очень я тебя долго уламывал! Поехали, отметим это дело!

– Нет, я домой, – выпить хотелось ужасно, но ему отчего-то было неудобно перед этим холеным мужиком.

Для соседа не составило никакого труда быстро собрать деньги для покупки земли Платонова. Он хотел расширить свои владения и за это готов был отвалить кругленькую сумму. Леонид же был готов на все, чтобы спасти дочь, только вот денег на это у него не было. Пока.

– Ну, не обижай меня, Леонид!

– Не обижать тебя? – Леонид наигранно удивленно поднял брови. – А ты не обижайся, и все дела. Надо ехать. Извиняй.

Он протянул покупателю шершавую загорелую руку, тот в ответ протянул свою – гладкую, с аккуратным маникюром.

– Ну, бывай!

Домой Леонид Гаврилович пришел в таком состоянии, что Надежда с ним даже не поздоровалась.

25

Дождавшись, пока толпа пассажиров немного рассосется, Виктория подхватила рюкзак и стала неуклюже спускаться на платформу по высоким неудобным ступенькам. Громоздкий чемодан остался дома, сегодня Вика путешествовала налегке. Сойдя с поезда, девушка быстро сориентировалась и уверенным шагом направилась вдоль перрона. На выходе с вокзала ее окликнул запыхавшийся Тимур.

– Ты чего трубку не берешь? – тяжело дыша, произнес он.

– Тимур! – обрадовалась девушка. – Что ты здесь делаешь?

– Тебя приехал встречать.

– А как ты узнал, что я на этом поезде приеду?

– Вик, здесь вообще-то поезд из Москвы один раз в день ходит, так что выбор у меня не очень большой был. Ты же сказала, что в субботу приедешь.

– А если бы мы разминулись, и я на маршрутке уехала? Почему не сказал заранее?

– Хотел сюрприз сделать, думал, тебе приятно будет.

– Мне очень приятно, – серьезно сказала Виктория. – Что дальше делать будем? В лагерь поедем?

– Давай сначала позавтракаем. Я так рано встал, что даже кофе не успел выпить.

Они с удовольствием выпили по стаканчику ароматного кофе из автомата и заели его немного подсохшими булками с маком и изюмом – других на прилавке вокзального буфета не оказалось.

– А теперь культурная программа! – заявил Тимур. – Ты как, готова к подвигам?

– Пионер всегда готов, – вяло пробормотала Вика. Больше всего на свете сейчас она мечтала о теплой постели и крепком сне.

– Тогда побежали! – Тимур был полон энергии. – Давай-давай, поднимайся, – Тимур потянул Вику за руку, чтобы она встала, – еще один сюрприз тебе устрою!

Они доехали на автобусе до Волжской набережной, и по высоким каменным ступеням спустились к реке. Возле пристани стоял небольшой сине-белый теплоход с надписью на боку: «Московский-7». Тимур отправился покупать билет, и Вика на некоторое время осталась на причале одна. От реки дул пронизывающий ветер, и девушка напрасно пыталась согреться.

– Поздно приехали, – посетовал Тимур. Они показали билеты контролеру, зашли на судно, и огляделись, – все сидячие места заняты.

На борту действительно практически не было свободных мест, а те, что удалось найти, располагались крайне неудобно.

– Пойдем на верхнюю палубу, – предложила Вика, – или как там она называется.

Они поднялись по лестнице и устроились на самом верху, где по счастливому стечению обстоятельств никого не было. Уже через несколько минут Вика поняла, почему никто не решился путешествовать здесь. Небо застилали белые плотные облака. Порывистый ветер яростно набрасывался на них, словно пытался убрать все препятствия на пути. Он был таким сильным, что ребята не могли сказать друг другу ни слова. Вскоре им пришлось усесться на деревянную палубу, чтобы хоть как-то спрятаться от его порывов. А маленький кораблик продирался сквозь непогоду, и, казалось, не испытывал никаких неудобств.

Виктория зябко поежилась и полезла в рюкзак за кофтой. Тимур передернул плечами, накинул капюшон от толстовки на голову и потуже затянул завязки.

– Веселенькую прогулочку я тебе устроил, да? – виновато улыбнулся Тимур. – Иди сюда, я тебя погрею.

Тимур крепко прижал Викторию к себе и взял ее руки в свои.

– Расскажи мне, как ты тут жил? – спросила Вика и положила голову ему на плечо.

– Устал, – признался Тимур. – Никак у меня не получается разобраться с монетой. Мне все время кажется, что все, что происходит, направлено исключительно против меня. Как будто кто-то вплетает меня в громадную паутину, я вырываюсь, но попадаю в те же сети. И я уже не уверен, что смогу выбраться из этой истории без потерь.

– Все наладится, – заверила его девушка. – Тебе здорово достается сейчас, но мне кажется, что основная цель вовсе не ты.

– Тогда кто? Может, Леонид? Или Мастин.

– Скорее, второе. В конце концов, это он лежит сейчас при смерти. Известно, что для твоего начальника принципиально было получить монету, но с чего мы решили, что это была его инициатива? Может, на него тоже кто-то надавил.

– Интересная мысль, но я по-прежнему не могу представить, кому все это может быть выгодно. Кто вообще мог решиться на такое?

– Помнишь случай на автозаправке? – спросила Вика.

– Как такое забудешь, – Тимур припомнил бледное перепуганное лицо девушки, когда он приехал туда, и сжал ее плечи еще сильнее, отчего Виктория крякнула.

– В тот момент я поняла, что некоторым людям не нужен особый повод для того, чтобы быть злыми и агрессивными. Достаточно только думать, что ты отстаиваешь свои интересы.

– Да, наверняка ты права. Нам бы понять, кто же это… так думает.

Облака, ровным белым слоем устилавшие небо, постепенно рассеялись, уступив место голубому и желтому цвету.

– Что за погода! – возмутился Тимур. – То ветер, то солнце!

– Не быть тебе моряком, – улыбнулась Вика.

– Конечно, не быть, – гордо согласился Тимур, – потому что я археолог.

Через некоторое время теплоходик причалил к дикому пляжу, расположенному недалеко от лагеря археологов. Желающих сойти в этом месте, кроме Тимура с Викторией, не оказалось. С судна опустили деревянный мостик, чтобы пассажиры могли сойти на берег. Он был несколько коротковат, поэтому Вика, не рассчитав силу прыжка, оказалась в воде почти по колено. Тимур, спустившийся более удачно, помог девушке дойти до сухого места и усадил на большую сучковатую корягу. Девушка сняла мокрые босоножки и с удовольствием вытянула ноги.

– У меня с собой есть сок, – неожиданно вспомнила она, подскакивая, – и шоколадка. Я не успела съесть в поезде. Ты будешь?

– Давай.

Было так хорошо сидеть на берегу, пить сок и заедать его шоколадкой, несмотря на беспокойную ночь в поезде, ранний подъем и ветреную прогулку по реке. Вика сидела на своей коряге и смотрела на Волгу. Тимур курил, пристроившись рядом.

– Я тут с твоей мамой разговаривала, – сказала Вика.

Еще в Москве она твердо решила ничего не говорить Тимуру о разговоре с Анной Ивановной, но сейчас ей захотелось все ему рассказать.

– Как интересно, – сказал он, не поворачиваясь, – и о чем же?

– О тебе, конечно. Она сказала, что со мной ты ведешь себя абсолютно иначе, чем обычно. И ты вовсе не такой милый, каким кажешься, на самом деле жесткий и циничный.

Тимур выдохнул струю дыма, щелчком отправил сигарету в реку и сказал:

– В этом вся моя мать. Она говорит то, что думает, даже если знает, что ее слова принесут боль. Тебя, скорее всего, напугал этот разговор, я понимаю. Но на самом деле она права. Ты не знаешь, какой я, также как и я не знаю тебя. Но для того, чтобы узнать друг друга, нужно время.

Вика молчала, глядя на рябую линию воды в реке.

– Нет, Тимур, я не испугалась, – твердо сказала она, – я просто задумалась. Всем нам свойственно обманываться, и я не исключение. Много раз случалось, что я ошибалась, и из-за этого мне делали больно.

Вика вспомнила Никиту. Несколько лет назад она придумала их идеальные отношения и вместо реального мира жила в них. Постепенно она растеряла друзей, отдалилась от подруг, убедив себя в том, что любимого человека достаточно, чтобы быть счастливой, потому что он и есть самое главное в жизни. Она погрузилась в его мир с такой силой и самоотверженностью, что почти забыла о своем. Его друзья, интересы, планы и увлечения, за которыми она не заметила, как стала терять себя.

Тимур внимательно и сосредоточенно смотрел на девушку, а она все молчала и молчала. Вика подняла на него глаза, но, не решилась поделиться своими мыслями. И снова опустила их в землю.

– Вика, мне кажется, что я люблю тебя…

– Тимур, ты понимаешь, что ты говоришь? – Виктория резко подняла голову и уставилась на Тимура. – Нельзя признаваться в любви вот так, просто.

– Но почему нельзя? Если это то, что я чувствую! Мне надоело бесконечное одиночество, вечера в тишине, работа вместо всего на свете. И как бы я ни боялся потерять все, что у меня есть, если ты останешься со мной, я уверен, все будет хорошо.

Виктория ничего не сказала. Она не знала, что ответить на признание Тимура. Он действовал быстро, напористо, и поэтому Вика сомневалась в правдивости его слов. Как сказал бы Станиславский: «Не верю!». А еще она думала о том, что сказала ей Анна Ивановна. Он ведь тоже может ошибаться.

Вика засунула руку в рюкзак и вытащила из него продолговатую сигаретную пачку. Она достала из нее длинную тонкую сигарету и огляделась в поисках зажигалки, которую Тимур совсем недавно положил на землю.

– Ты что, куришь? – Тимур очень удивился, за все время, пока они общаются, он ни разу не видел в руках у девушки сигарету.

– Бывает, очень редко, – усмехнулась она, – например, в моменты сильного волнения.

– Никаких сигарет, – категорически заявил Тимур, выхватывая у нее из рук пачку и сминая сигарету. – Ты же девушка!

– Тимур, что за детский сад, – холодно возразила Виктория, – ты еще мне про детей зеленых расскажи.

– Пусть это и детский сад, но курить ты не будешь, – Тимур упрямо посмотрел на нее.

– То есть если я сейчас достану еще одну сигарету, ты и ее сломаешь? – уточнила девушка.

– Сломаю, – подтвердил Тимур.

Вика убрала пачку обратно в рюкзак и поднялась с коряги. Настроение резко испортилось, ей внезапно захотелось домой. «Неужели я так хотела покурить?» – спросила она себя, но ответить на этот вопрос не успела – у Тимура зазвонил телефон, и она отвлеклась.

Поговорив, он спрятал телефон в карман и сказал:

– Надо идти в лагерь. Там журналисты пришли.

Вика обулась, сложила раскиданные вещи в рюкзак, а мусор – в отдельный пакет. Тимур задумчиво смотрел, как она собирается.

– Почему они здесь? – Виктория завязала пакет с мусором и бросила его себе под ноги. – Они ведь должны были ждать от тебя звонка!

– Видимо, не дождались.

Когда они пришли в лагерь, Тимур отправился к журналистам, а девушка поспешила на камералку. Там, склонившись над кусочком керамики, сидела Саша.

– Что показывают? – окликнула подругу Вика, подходя ближе.

– Привет, – обрадовалась Александра, – да вот никак не разберусь, что за примеси здесь использовали. Сюда бы Гаврилыча…

– Пойдем, пройдемся? – предложила Виктория.

Девушки живо убрали рабочее место и направились к выходу. На пороге дома Тимур общался с прессой. Разговор проходил на повышенных тонах.

– Мне ваш начальник обещал предоставить эксклюзив о найденной здесь монете. Фотографии, комментарии специалистов. Все сроки нарушены, монеты нет. Мне что, вместо этого делать репортаж о том, как археологи утаивают находки? Может, продают их? Получится прекрасное журналистское расследование.

Худощавый мужчина в очках говорил так громко, что все, кто находился поблизости, отчетливо его слышали. Тимур, напротив, говорил тихо, но как-то так получалось, что и его слова можно было разобрать.

– Уважаемый Кирилл Александрович, вы можете делать репортаж хоть сейчас, – журналист надменно улыбнулся ему, – и из того материала, который у вас есть. А точнее из его отсутствия… – на этот раз журналист неприятно скривился, – однако всем нам будет лучше, если вы подождете еще немного. Артефакт находится на экспертизе, поэтому в ближайшее время вы монету точно не увидите. Должны же вы понимать, что институт археологии не шарашкина контора, и в основе наших заявлений должны быть только научно доказанные факты. А иначе можно заработать скверную репутацию.

– Мне обещал ваш начальник… – упрямо проговорил журналист.

Вика видела, как у Тимура на скулах заходили желваки. Но он сделал глубокий вдох и спокойно проговорил:

– Мой начальник сейчас находится в больнице в весьма тяжелом состоянии. Он не может изменить свое обещание. Но если бы он был здоров, то сказал бы вам то же, что говорю сейчас я. Это лучший вариант. Мы получим артефакт с экспертизы и покажем монету с достоверным описанием, а не с предварительной оценкой.

По лицу журналиста было видно, что слова археолога до конца не убедили его. Однако возражать он не стал. Он вежливо выслушал обещание Тимура позвонить, как только что-то станет известно, проворно забрался в УАЗик с эмблемой телеканала и отбыл.

Тимур тяжело вздохнул и закрыл глаза.

– Какая еще экспертиза, Тимур Алексеевич? – он открыл глаза и увидел рыжеволосую девушку, которая за руку тянула Викторию в его сторону. Саша, кажется. Он грозно посмотрел на нее, однако та ничуть не смутилась, – что за чушь сэкспертизой?

– Другой не придумал. Теперь у нас есть немного времени, чтобы найти эту чертову монету, – устало сказал Тимур и пошел в сторону палатки.

Вечером Вика не пошла на костер, несмотря на то, что очень по нему скучала. После ужина она тихонько проскользнула в волосатую комнату и легла, поглубже зарывшись в спальный мешок. Когда Тимур зашел и позвал ее по имени, девушка прикрыла глаза и постаралась выровнять дыхание, чтобы он подумал, что она спит. Он постоял в дверях, вглядываясь в темноту комнаты, и ушел. Девушка немного полежала, а потом встала, обошла дом так, чтобы ее не заметили, и отправилась в сторону реки.

Виктория нашла ту самую корягу, на которой так уютно и хорошо было сидеть сегодня утром, и снова устроилась на ее крючковатом боку. Ей надо было подумать.

«Все то же самое, – думала она, – тот же сценарий. Я как магнит притягиваю людей, которые обращаются со мной, как со своей собственностью. Отношения с Никитой были ошибкой. Они тоже начались стремительно и обещали стать сказкой, воплощенной в жизнь. Но что-то пошло не так, и сказки не случилось.

И вот я опять тону в отношениях и не могу понять, где я, мои интересы и желания? Как там говорил Марк Аврелий? Кто не осознает движений собственной души, обречен на злосчастие. Это точно моя участь, потому что я ничего про себя не понимаю. Я должна определиться, что хочу от жизни и до того, как я это сделаю, я не могу вступать в новые отношения.

Конечно, дело не в сломанной сигарете. Своим поступком Тимур показал мне, что он хочет решать, как я должна жить. Сегодня я выброшу пачку, которая лежит у меня вот уже несколько месяцев, а завтра снова окажусь в моральной зависимости от этого человека. Хватит с меня, – она крепко сжала сук, торчащий рядом с ее рукой, – я уже наделала ошибок и повторять их ни к чему».

Редкие капли дождя зашумели в ветвях, ударили по мягкому полотну реки и песчаному берегу. Девушка не шелохнулась, она сидела, глядя в одну точку где-то в темноте, и думала. И тут звуки текущей воды и шум капель прервала привычная мелодия:

Is there anybody going to listen to my story

All about the girl who came to stay?¹

«Если звонит Тимур, не отвечу», – решила Вика, по-прежнему не двигаясь.

She's a kind of girl you want so much it makes you sorry,

Still you don't regret a single day.²

Наконец она встрепенулась и полезла за телефоном.

«Жаль, что это не Тимур».

– Привет, па.

– Привет, Викуль. Как дела? Голос у тебя что-то не веселый.

– Да все в порядке, – отмахнулась Вика.

Но отец ей не поверил. Он как никто другой умел чувствовать ее настроение.

– Давай выкладывай, что у тебя там?

И Виктория не выдержала. Она начала рассказывать отцу о своих сомнениях и тревогах, выплескивая боль и страх. Она проговорила вслух все, что накопилось в ее душе за эти дни, и не сразу заметила, что плачет.

Он слушал молча. Когда Вика закончила, шмыгнув в очередной раз носом, Дмитрий Владимирович еще немного помолчал, вздохнул в трубку, как будто собираясь с мыслями, а потом осторожно произнес:

– Доченька моя, – его голос в телефонной трубке звучал ласково и успокаивающе, – вот что я хочу тебе сказать. Не буду давать советов относительно ваших с Тимуром отношений, ты у меня девочка взрослая и, думаю, разобраться сможешь. Но, – он сделал выразительную паузу, – запомни, милая моя, вот что: ни один мужчина на свете не достоин, чтобы хоть одна слезинка потекла по твоей щеке. Поняла? – Дмитрий Владимирович говорил медленно и твердо, как будто впечатывая слова.

– Ага, – сказала Вика, потихоньку всхлипывая и утирая слезы тыльной стороной ладони.

– Поэтому ты сейчас вытирай глазки, успокаивайся и топай в лагерь. Нечего ночью одной неизвестно где бродить.

– Хорошо пап, а ты что звонил? Новости есть?

– Вообще-то есть. Мне мама позвонила и попросила приехать. У меня завтра день на сборы и вечером самолет, я и билет уже купил.

– Слава Богу! Она сказала, как себя чувствует? Операция была или…

– Вик я приеду к ней, все узнаю и позвоню тебе. Голос у нее веселый, может, не совсем бодрый, но ты сама понимаешь…

Вернувшись в лагерь, Виктория увидела археологов, сидящих вокруг огня. Они громко разговаривали и весело распевали песни под гитару. Тимура среди них не было. На следующий день девушка сама усердно пряталась от Тимура, пока он не поймал ее на выходе из «дамской комнаты».

– Избегаешь меня?

– Нет, просто работы много.

– Ну-ну, – недоверчиво протянул Тимур, – может, поговорим?

– Лучше не надо. По-моему, я сейчас к этому не очень готова.

– Как скажешь. Вик, я не смогу сегодня поехать в Москву, мне надо еще задержаться на пару дней…

– Хорошо. Так даже лучше.

26

Тимуру очень хотелось этим вечером вернуться в Москву, но все же он решил остаться. Сейчас главное – разобраться с монетой. А время понять, почему Вика внезапно стала его сторониться, у него еще будет.

Он проводил задумчивую немногословную Викторию на поезд, а сам вернулся в лагерь и первым делом отправился искать Нахимова.

– Собери-ка ты мне, Паша, народ в столовой. Из Рыбинска ведь все уже вернулись?

– Да сегодня особо и не уезжали, погода подвела, – Павел с упреком посмотрел на хмурое небо.

Через полчаса все члены экспедиции были в сборе. Археологи непонимающе переглядывались, спрашивали друг у друга, в чем причина этого спонтанного собрания в выходной день. Павел упорно молчал, если кто-то задавал ему вопросы. Тимур же был сосредоточен и выглядел так серьезно, что к нему с вопросами никто и не думал приставать.

Наконец, Тимур встал, чтобы его было лучше видно, оглядел присутствующих и произнес:

– Вы знаете, что у нас произошло ЧП. Пропала самая дорогая находка за всю историю экспедиции. Я не буду говорить о том, что на моей памяти таких случаев не было ни разу. Не буду говорить, что если человек сделал это умышленно, то он не вправе называть себя археологом. Вы и так это понимаете.

– Так о чем речь-то? – нетерпеливо перебил его Виталик.

– Речь о том, – Тимур раздраженно повернулся к Виталику, – что монета до сих пор не найдена. И если один из вас что-то знает, то самое время высказаться прямо сейчас.

Молчание.

– Страшно признаться, да? – он устало усмехнулся. – Понимаю.

– Тимур Алексеевич, вы что-то узнали? – осторожно спросила Саша, но Тимур ей не ответил.

– Иван, – позвал он, – если сейчас вы не расскажете нам, что произошло, то мне придется считать, что александровский рубль взяли вы… со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Тишина. Ваня склонил белобрысую голову очень низко, его подбородок почти касался груди, но когда понял, что на него все смотрят, медленно поднял лицо. На нем читалось неподдельное страдание.

Тимур блефовал. У него были только догадки, родившиеся из обрывков разговоров с Викторией, и никаких доказательств, что монету взял Иван, или рычагов, чтобы наказать провинившегося. Увольнение, конечно, не в счет. Да что там, он не смог бы подтвердить даже то, что монета в принципе была.

И, тем не менее, Тимур рассчитывал, что он ему поверит и испугается. Сложно сориентироваться, когда на тебя смотрит пятнадцать пар глаз. И Ваня дрогнул. И заговорил.

– Да, Тимур Алексеевич, это я взял монету.

Кто-то удивленно присвистнул, Катя ахнула и закрыла рот рукой, Виталик мрачно посмотрел сначала на Ваню, а потом еще более хмуро на Тимура.

– Вань, ты что, с ума сошел, зачем ты это сделал? – Василиса смотрела на него с ужасом.

– Но не все так просто. Подождите ахать и бросаться камнями, – Тимур предостерегающим взглядом обвел гостиную, – дайте человеку договорить.

– Да, – продолжил Ваня. – Я ее взял, но только чтобы посмотреть. Взял из чемоданчика, и по привычке положил на камералку – у нас же все находки там хранятся. Потом, когда заговорили о том, что монеты нет на месте – в чемодане, я вспомнил, что положил ее не туда.

– А дальше? – спросила Саша.

– Я отправился за девчонками на камералку, но рубля там уже не было.

– То есть с вечера пятницы до вечера субботы монета находилась на камералке, – уточнил Павел. – За это время ее мог взять кто угодно.

– Получается, что каждый мог взять с камералки артефакт, но, с другой стороны, никто и не знал, что монета лежит именно там. И кто же это был?

Тимур пристально всматривался в лица сидевших перед ним людей. Он пытался прочитать, уловить ту эмоцию, которая выдаст вора. И ничего не видел.

Все молчали. Василиса испуганно оглядывалась по сторонам, Ваня умоляющим взглядом глядел на Василису, Виталик по-прежнему хмурился, а Катя не мигая смотрела на Тимура.

Саша сказала:

– Тут еще Насти с Мишей нет.

– Ладно, – Тимур тяжело махнул рукой. – Все это бесполезно.

– Что вы будете дальше делать? – Катя подошла к нему, когда все уже почти разошлись.

– Я найду вора, – просто сказал Тимур. – И, кажется, я даже знаю как.

27

Заснуть в эту ночь Виктории так и не удалось. В вагоне стояла сонная тишина, ее немногочисленные попутчики еле слышно посапывали на своих полках. Поезд мерно постукивал колесами. Звезды вяло подмигивали с высоты.

Но время шло и постепенно на востоке небо начинало светлеть, звезды таяли, теряясь в рассветном зареве. А Вика все таращила бессонные глаза, думала и вздыхала под звуки музыки, льющейся из наушников.

Снова поезд. И близнецы рельсы куда-то ведут.

Снова поезд. Я полагаю опять не заснуть.

Снова поезд. Вчера был на север, сегодня – на юг.

Снова поезд. Замкнутый круг.³

На Белорусском вокзале девушку встречала Надежда. Она позвонила под утро и предложила приехать.

– Мне надо развеяться, спать не могу совсем. А так хоть рюкзак у тебя заберу, чтобы тебе на работу его не тащить. Заодно и парой слов перекинемся.

– Хорошая идея, – устало проговорила Вика.

– Выглядишь не очень, плохо спала в поезде?

– Вообще не спала, – призналась Вика, – не знаю, как работать сегодня буду. У тебя, кстати, тоже видок не фонтан.

Надежда сегодня была бледнее, чем обычно. Во взгляде – волнение и тревога, а под глазами – глубокие черные тени.

– Леня внес предоплату, в пятницу на следующей неделе операция, – казала Надя. – Вик, он пьет по-черному и совсем ничего не ест. Ощущение, что ничего вокруг, кроме бутылки, не видит. Как еще мое имя вспоминает, не знаю. Я так устала, не могу больше с ним рядом находиться.

Девушки прошли по перрону и, через арку вышли в город. Вика сняла рюкзак с плеч, чтобы не задевать им спешащих куда-то людей.

– Не знаю, что сказать. Ему, наверное, очень тяжело, – ответила Вика.

– Мне тоже трудно, но я держу себя в руках. Ради дочери.

Вечером после работы Виктория еле доехала до дома. В квартире было пусто – Дмитрий Владимирович уже уехал. Она набрала номер отца, не дозвонилась и отключила мобильный. Потом без сил прямо в одежде плюхнулась на диван и проспала до самого утра. Следующие дни прошли как в тумане. Из разговора с отцом она узнала, что маме будут делать операцию в тот же день, что и Серафиме. Дмитрий Владимирович уверял ее, что прогнозы врачей весьма оптимистичные, что мама в хорошем настроении и хочет вернуться домой.

– Почему она сама мне не звонит, пап? – иногда спрашивала Виктория.

– Ты разве не понимаешь, ребенок? Она боится тебя расстроить или напугать.

На это Виктория не знала, что ответить, возможно, потому что уже была и расстроена, и напугана.

Вика стала беспокойнее спать. Мысли о Тимуре отступили на задний план. Он пытался звонить, но Виктория не брала трубку. Он писал сообщения, она их не открывала. Тимур один раз даже приехал к ней домой – Вика видела его машину из окна. Дверь ему она не открыла.

В пятницу с раннего утра Виктория, Надежда и Леонид устроились на неудобном диванчике в больничном коридоре. В реанимацию ни Надежду, ни Леонида, конечно, не пустили.

– Дочь увидите, когда закончим, – отрезал врач, – не волнуйтесь и меня не дергайте, мне еще оперировать!

Надежда судорожно сжимала Викину руку, покачиваясь из стороны в сторону. Леонид отсел от девушек на соседнюю кушетку и молча смотрел в одну точку. Если бы от него не пахло застарелым перегаром и крепким табаком, Платонова можно было бы принять за мраморную статую. Вика старалась не думать, что в это же самое время операцию делают и ее маме. Когда тишина сделалась болезненно-острой, и молчать не было сил, она пошевелила рукой, ослабляя крепкий захват держащей ее руки, и сказала:

– Надя, она поправится. Все будет хорошо, слышишь?

Женщина кивнула, глядя куда-то в одну точку. По ее щекам медленно скатились две крупные слезы. И вдруг она заговорила.

– Ты знаешь, я раньше постоянно жаловалась, что с Серафимой у меня связаны руки. Я злилась, что у меня не хватает времени ни на себя, ни на мужа, ни на подруг. Она же меня постоянно дергала, я не могла ни в туалет спокойно сходить, ни поесть. Теперь у меня времени вагон. Что хочешь, то и делай – убирайся или готовь, гуляй или сиди дома. Хочешь на маникюр, хочешь в парикмахерскую или с подругами встречайся. Сейчас я могу даже телевизор посмотреть. И если я включу новости, то смогу услышать все, что скажет диктор. Но, парадокс в том, что я этого уже не хочу. Пусть только моя дочь вернется ко мне живой и здоровой, пусть она дергает меня постоянно и не дает ничего делать. Только б она жила.

– Надя, – Вика обняла Надежду за плечи, – она поправится, вот увидишь.

– Если бы ты знала, как мне страшно сейчас. Какая она проснется? Узнает меня? И проснется вообще?

Леонид резко вскочил, так что женщины, сидевшие на соседнем диване, вздрогнули и подошел к ним вплотную. Вике показалось, что он сейчас либо заорет на Надежду, либо ударит ее. Но он плюхнулся на пол с глухим стуком, обнял жену и заплакал, уткнувшись в ее колени.

Вике никогда не приходилось наблюдать ничего подобного, она растерялась и не знала, как себя вести. Мужчина плакал глухо и бессильно. Он не всхлипывал, но и не сдерживал себя, шумно и часто выдыхая и что-то наговаривая Надиным коленям. Судя по лицу Надежды, она тоже не ожидала от мужа такого проявления чувств.

Вика деликатно отошла на несколько метров и встала около сестринского поста. Две молоденькие девочки в светло-голубых халатиках осуждающе посмотрели сначала на Надежду с Леонидом, а потом и на Викторию. Девушка отошла еще дальше, и, не зная, куда направить взгляд, стала смотреть на плакаты, развешенные на стенах. Затем Виктория отлепилась от стены и принялась оглядываться, пытаясь решить, что делать дальше. В конце коридора она заметила знакомый силуэт, но понять, кто это, не сумела. Тем временем Платонов встал с колен и уселся рядом с женой, которая одной рукой обнимала его, а другой гладила по голове.

Виктория вернулась на кушетку, села по другую сторону от Надежды и спросила:

– Как думаете, долго еще ждать?

– Неизвестно, – мрачно ответила Надежда, – слишком серьезная процедура, чтобы заранее планировать время.

– Значит, надо поесть, – сказала Вика, – здесь есть какое-то кафе, пойдем, кофе выпьем.

– Нет-нет, я здесь посижу, – Надежда решительно отказалась. – Вдруг операция закончится, а меня нет.

– Я пойду, – внезапно вмешался Леонид, – чего-нибудь выпью. Надь, если хочешь, сиди здесь, я тебе пирожок какой-нибудь куплю.

Надежда безразлично пожала плечами. По коридору стремительным шагом прошел высокий широкоплечий доктор и скрылся в операционной. Они дружно проводили его взглядом.

В кафе Вика с Платоновым взяли у официантки ламинированные листы меню и уселись с ними за небольшой деревянный стол. Леонид мотнул головой, показывая официантке, что готов сделать заказ, и она поспешно подошла.

– Выбрали уже?

– Да. Коньяк принесите, пятьдесят граммов. И пару пирожков с мясом и с капустой, пироги завернуть с собой. Виктория, ты что будешь?

– Мне капучино и пирожное «Прага».

– Что, – спросил Леонид, когда официантка отошла от стола, – думаешь, я спиваюсь?

– Да, – честно ответила Виктория, – вы уже спились. Вас боятся и уважают по старой памяти, но скоро этот морок рассеется, и все поймут, что теперь вы никто, полный ноль. Вы разрешили себе распуститься, не побоялись, что алкоголь поработит вас. Или, вы думали, что сильнее? – Вика покачала головой. – Так не бывает, правила для всех одинаковы. По вашему виду нельзя сказать, что вы преподаватель, кандидат наук и серьезный человек.

– В экспедиции мало кто походит на серьезного человека, – попытался оправдаться Гаврилыч.

Подошла официантка и поставила на стол коньяк, кофе и пирожное. Леонид взял в руки бокал.

– Неправда. Приличный внешний вид это не только костюм-тройка, ведь так? – Гаврилыч невесело усмехнулся. – Посмотрите на себя. У вас еще ясный ум. Пока. Но если вы будете продолжать пить, то потеряете все. И в первую очередь, свою дочь.

Леонид болезненно скривился, видимо Вика задела его за живое, но остановиться она уже не могла.

– Вы знаете, что вас с Надей ждет после операции?

– Что? – мрачно спросил Гаврилыч.

– Длительная адаптация. Вы не сможете просто сидеть у постели Серафимы, и, страдать, попивая коньяк, – Вика неприязненно посмотрела на пустой бокал в руках Леонида, когда только он успел его осушить. – Возможно, ее придется заново учить ходить, разговаривать. Надежда одна не справится, это я вам точно говорю. Слышите меня, Леонид, они без вас пропадут!

Она тремя большими глотками допила остывший кофе, с сожалением посмотрела на нетронутую «Прагу» и вышла из кафе. Леонид с горечью поглядел ей вслед, прежде чем заказать еще одну порцию коньяка.

«Наверное, я зря ему все это сказала, – виновато думала Виктория по дороге к больничному корпусу, – может, надо вернуться и извиниться. В самом деле, что это я завелась».

Зазвонил телефон. Девушка посмотрела на дисплей и поспешно схватила трубку.

– Доченька, с мамой все в порядке, операция закончилась!

– Слава Богу! – Вика с облегчением выдохнула. – Ты с ней уже разговаривал?

– Она пока под наркозом, врачи говорят, скоро проснется, – сказал Дмитрий Владимирович, потом его голос начал прерываться и связь оборвалась. Виктория поспешила перезвонить ему, но телефон противным механическим голосом сообщил: «на вашем счету недостаточно средств».

– Да чтоб тебя! – выругалась Вика и девушка, проходящая мимо нее, испуганно шарахнулась в сторону.

Она огляделась по сторонам в поисках автомата, где можно было положить деньги на телефон, но ничего подходящего не нашла.

«Папа наверняка сам сейчас перезвонит, – подумала она, – надо просто немного подождать». И в это время телефон заиграл привычную мелодию.

– Да, пап…

– Как хорошо, что ты мне ответила! – в трубке зазвучал голос Тимура.

Виктория вздрогнула.

– Я случайно, – призналась она. – Думала, что папа звонит.

– Как твои дела?

– Не знаю, вроде пока нормально. Маме сделали операцию, только что папа звонил. А Серафиму еще оперируют, я в больнице вместе с Надей и Платоновым. А ты как?

Они разговаривали так, будто попрощались только утром. Словно и не было разлуки, страха и непонимания.

– А я, кажется, догадался, кто и зачем взял монету, испортил открытый лист и отравил Мастина. Я только что разговаривал с коллекционером из Рыбинска.

– И кто же?

– Это Настя. Я хотел бы поговорить и с ней, чтобы прояснить некоторые моменты, но она уехала домой.

– Зачем Насте все это делать? – спросила Виктория, и тут в мозгу у нее что-то щелкнуло, она вспомнила знакомый силуэт в больничном коридоре. – Подожди, я видела ее сегодня здесь. Я ведь не думала, что она появится, поэтому и не узнала. Но сейчас, когда ты сказал про нее, я поняла, это точно была Настя.

– Слушай, это очень серьезно, – заволновался Тимур. – Тебе надо срочно найти Платонова и сказать, чтобы он никуда не отходил от жены и дочери. Похоже, им грозит опасность. И передай, пожалуйста, Лене, чтобы позвонил мне, а то его телефон не отвечает.

– Я ничего не поняла… – проговорила Виктория, но шаг прибавила.

– Вика! – закричала трубка. – Сделай, как я тебе говорю! Я потом все объясню!

– Ладно, не ори, я сделаю, – огрызнулась девушка и отключилась.

Гаврилыча она нашла в компании с бутылкой.

– Вернулась, – самодовольно констатировал он.

– Леонид Гаврилович, вам срочно надо пойти со мной, – сказала Виктория, – Тимур выяснил, кто стоит за всеми происшествиями и, похоже…

– Сейчас допью и пойдем, – перебил ее археолог.

– Серафима в опасности! – заорала Вика и вырвала у него из рук бокал. – Или ты дурак? Пошли быстро!

– Что? – Леонида поразила смена тона и внезапный переход на «ты».

– То! Нам надо идти в больницу, – уже тише сказала девушка, а затем крикнула так, что Леонид вздрогнул: – Официант! Быстро счет!

Официант недовольно зыркнул на нее, но зашевелился, и через пару минут счет лежал на столе. Виктория живо схватила папку из кожзама, выхватила из кошелька пару купюр и потянула совершенно опешившего Леонида за руку к выходу из кафе.

– Потом рассчитаешься! – нетерпеливо крикнула она.

«Как можно быть такой размазней, когда ты так нужен своим близким!» – гневно думала она.

Они вышли на улицу, и Виктория бросилась бегом к больнице. Леонид болтался сзади, словно воздушный шарик в руке ребенка. Вика крепко держала его, не давая возможности остановиться. Когда они подбежали к корпусам, Виктория была вся потная, Гаврилыч тяжело и шумно дышал.

– Да я… Чтоб я…

– Молчи, – попросила Вика, пытаясь выровнять сбившееся дыхание, – и так тяжело.

Они припустили вверх по лестнице, оставив позади охранника, что-то прокричавшего им вслед по поводу бахил. Длинный больничный коридор казался бесконечным. Последние шаги Вика преодолевала с громадным усилием – ноги отказывались слушаться, а в голове что-то сильно бухало.

– За вами собаки гонятся? – иронично спросила Надежда, и, не дожидаясь ответа, продолжила:

– Пока вы гуляли, операция закончилась! Они сделали это!

– Что? – Гаврилыч никак не мог отдышаться и сообразить, что говорит ему жена.

– Леня, операция прошла! Понимаешь! Я тебе уже пятнадцать минут звоню и у Вики тоже телефон недоступен.

Леонид кивнул, в глазах забрезжила искорка понимания.

– Так, – он повернулся к Вике, – объясни мне теперь, за каким хреном мы так бежали.

Девушка вкратце пересказала все, что ей поведал Тимур. Леонид с Надеждой смотрели на нее недоверчиво.

– Тебе надо позвонить Тимуру, он все объяснит. Надь, ты все время здесь была или куда-то отходила?

– Отходила, конечно, я же не робот, – сказала Надежда.

Она выглядела немного озадаченной, но держалась молодцом.

– То есть… – начал Леонид, Надя с Викой обменялись взглядами, – туда мог кто-то войти.

Все трое бросились в палату, где находилась Серафима. Из соседнего кабинета выглянул один из медиков. Он ринулся следом и закричал:

– Сюда нельзя! Ребенок только после операции! А что здесь…

Врач осекся, увидев около койки девушку, которая в приступе ярости теребила больничную аппаратуру. Остальные, те, кто вбежал в комнату только что, хватали ее за руки, пытаясь оттащить от кровати. Доктору потребовалась доля секунды, чтобы сообразить, что к чему.

– Охрана! – он нажал на какую-то кнопку.

Со стороны коридора послышался топот, и через некоторое время в палату влетело несколько человек, в том числе и пара мужчин солидной комплекции в форме охранников.

– А вы все четверо, пошли вон из послеоперационной палаты! До приезда полиции будете у меня в кабинете под присмотром. Поняли? – он посмотрел в сторону охранников, которые синхронно кивнули.

***

Их отвели в небольшой, но очень светлый кабинет. Настя заняла стул подальше ото всех. Она молча смотрела себе под ноги, не обращая внимания на Леонида, Надежду и Викторию, которые теснились на жестком диване, рассчитанном на двух посетителей. Около двери грозно расположились охранники.

Леонид включил телефон, позвонил Тимуру и коротко с ним переговорил.

– Сейчас приедет, – обратился он к Наде и Вике, они кивнули.

Новое ожидание оказалось еще более мучительным, чем то, утреннее. Доктор сказал, что необходимо тщательно проверить, что успела наделать, как он выразился, «эта злоумышленная особа» и поспешно удалился. Через некоторое время появился Тимур. Как ему удалось прорваться в охраняемый кабинет, Виктория не знала.

– Как Серафима? – встревожено спросил он.

– Неизвестно, – тихо ответила Вика, – пока ждем.

– Ну, что ж, значит, сейчас самое время расставить все точки над «ё». Настя, – позвал он, и все посмотрели в сторону девушки. – Расскажите нам все от начала и до конца.

Она не ответила. Надежда встала со своего места, подошла к одиноко стоящему стулу и в первый раз обратилась к сидящей на нем девушке.

– Настя, – тихо позвала она, – скажите, что вам сделала моя дочь?

Настя подняла на нее красные сухие глаза и снова промолчала.

– Я знаю, – Тимур был сосредоточен и спокоен. Вика таким его никогда не видела. Он говорил тихо и размеренно, ему все было ясно. – И если вы не хотите нам ничего сказать, то говорить буду я. Все случилось из-за любви.

– Что? – Леонид удивленно вскинул голову.

– Да-да, Леонид Гаврилович, – Тимур размеренно ходил по кабинету. – Из-за любви студентки к своему преподавателю. Все в экспедиции знали о том, что Настя к тебе неровно дышит. И ты об этом тоже догадывался, ее интереса нельзя было не заметить, она ведь такая навязчивая.

Настя зло посмотрела на Тимура. Охранники с интересом вслушивались в диалог.

– Но это полная ерунда! – воскликнул Платонов.

– Нет, Ленечка, это не ерунда. Ты упорно игнорировал ее, может, думал, что девушка отвлечется на кого-нибудь другого и, в конце концов, от тебя отстанет.

Настя по-прежнему молчала, хотя в глазах появилось что-то похожее на нетерпение.

– Так, – подтвердил Леонид. – Студентки постоянно проявляют ко мне знаки симпатии. Но со временем это проходит.

– А вот у Насти не прошло. Но ты вряд ли сам признался бы ей, что у тебя болеет дочь. Об этом в экспедиции никто не знал. Скорее всего, Настя, так же, как и Виктория, просто подслушала ваш разговор с Надеждой. И узнала, что тебе срочно нужны деньги. А потом появилась возможность украсть монету.

– Да, – наконец, не выдержала Настя, – все так. Я случайно услышала, как вы говорили о деньгах и операции. Но не знала, что какой-то идиот вместо чемодана положил монету на камералку…

– Что? – Леонид вопросительно посмотрел на Тимура.

Тот утвердительно кивнул:

– Иван по ошибке положил рубль не в чемодан, а на камералку. Вы с Катей и Сашей тогда отправились туда, чтобы поискать монету среди других находок. И ты ее обнаружила первой, так? И спрятала?

Настя молча кивнула, глядя в сторону Леонида.

– Как вы догадались, что это я? – требовательно спросила Настя.

– Я поговорил с Николаем Николаевичем, – спокойно пояснил Тимур, – и он все мне рассказал.

– Он не мог вам ничего рассказать, ведь это он согласился у меня ее купить!

– Настя, вы поймите. У этого человека легальная коллекция.

Леонид, услышав эти слова, недоверчиво хмыкнул. Тимур посмотрел на него.

– Ладно, пусть не все экземпляры, были получены законно, но здесь он решил не рисковать. О монете узнали в институте, журналисты начали крутиться вокруг лагеря. Такая покупка становилась опасной не только для его репутации, но и для свободы.

– Он что, тебе признался, что хотел купить монету? – недоверчиво спросил Платонов.

– Конечно, нет. Но рассказал, кто предложил ее продать, – улыбнулся Тимур.

Скрипнула и открылась дверь, все вздрогнули. В кабинет вошла женщина в медицинском халате и сказала, обращаясь к Надежде:

– Доктор передал, что девочке эта дрянь, – она неприязненно кивнула в Настину сторону, – навредить не успела. Вовремя вы прибежали.

Надя шумно выдохнула, Гаврилыч с размаху откинулся на спинку дивана. Виктория при этом вынужденно подалась вперед. Тимур посмотрел на закрывшуюся за медсестрой дверь и продолжил:

– Но это еще не все, ведь так? Ты испортила открытый лист и отравила Бориса Мастина.

– Я не понимаю, зачем ты это сделала? – Гаврилыч недоуменно смотрел на Настю.

– Она хотела защитить тебя, – тихо сказал Тимур, – от начальника. Она испортила документ, потому что без него нельзя работать. И вся экспедиция должна была отправиться по домам. Так она попала в Москву, ни у кого не вызывая подозрений.

– Ты всегда крутилась рядом, я привык к этому и не обращал внимания, – теперь Леонид поднялся с кушетки и принялся ходить по кабинету вместе с Тимуром. – Ты подслушала наш с Павлом разговор? Ты услышала, что я говорю ему, что Мастин мне угрожает и отправилась убивать?

– Да! – почти выкрикнула Настя. Надежда вздрогнула, Леонид с Тимуром остановились. – Поехала! Потому что я единственная, кто мог вас спасти. Но я не думала его убивать, я хотела его убедить.

– Настя, а теперь самый главный вопрос, где монета?

– Подождите, Тимур, я ничего не понимаю, – перебила его Надежда. – Настя, вы сначала украли монету, чтобы деньги от ее продажи отдать для спасения нашей дочери, а сегодня пришли ее убивать. Это нелогично и странно.

– Надя, ты действительно ничего не поняла, – вместо Насти ответил ей Тимур. Ей было все равно, что станет с Серафимой. Она просто хотела показать твоему мужу, что готова ради него на все. Но с некоторых пор все изменилось, да, Настя? – серьезно спросил он. – Гаврилыч прятался от тебя, не отвечал на звонки? И сегодня ты приехала сюда…

– Все так, Леонид меня игнорировал, и я думала, что если мы поговорим, то он все поймет, и мы будем вместе. А потом я увидела, как он стоит перед ней на коленях и обнимает ее, и я сорвалась!

Настя зарыдала. Не так, как плакал недавно Гаврилыч. Она ревела по-детски, подвывая и размазывая косметику по лицу. Никто не попытался пожалеть ее или успокоить.

«Эта девушка, – думала Вика, – была такой дружелюбной и милой. Немного смешной и наивной, в основном из-за того, что по пятам ходила за Гаврилычем. И я никогда бы не подумала, что она опасна. Она читала хорошие, правильные книги, училась в одном из лучших ВУЗов страны. А еще она верила в то, что делала, когда пыталась защитить Леонида и влюбить его в себя».

Из задумчивости Викторию вывела Надя, которая вдруг тихо, и очень отчетливо произнесла:

– Скажите мне, Тимур, как же все это связано с любовью?

28

Время пролетело быстро. Флегматичный август, постепенно растерял летнее тепло и нехотя перетек в переменчивый сентябрь. Бабье лето пролетело как один миг, уступив место холодному порывистому ветру и серому небу. Бориса Мастина, наконец, выписали из больницы. Коллектив института с интересом ждал возвращения начальника, его встретили с цветами, но Мастин, по своему обыкновению, держался холодно и отстраненно.

Секретарша Лизонька после появления руководителя приуныла. Пока Мастин был на больничном, она рассказывала всем, что переживает за него и хочет, чтобы он поскорее выздоровел. Теперь же, предполагал Тимур, когда секретарша вновь испытала на себе его несносный характер, она вовсе не отказалась бы, чтобы он еще немного поболел.

Виктория вновь перестала отвечать на звонки. Тимур безрезультатно пытался с ней связаться разными способами. Он даже попытаться подойти с вопросами о девушке к рыжеволосой Саше, однако та виртуозно перевела разговор на другую тему.

Тимур мог бы попросить Надежду, чтобы та замолвила за него словечко, но, поразмыслив, решил ее не дергать. Им с Леонидом сейчас точно не до него.

Крылов погряз в кабинетной работе, выезжая «в поле» лишь по крайней необходимости. С Мастиным он почти не пересекался. Видимо, за время отсутствия у начальника накопилось немало дел, и он решил отложить разбирательство относительно пропавшей монеты. Настя вернула артефакт археологам, так что за свою судьбу Тимур Алексеевич был спокоен.

Поскольку рано или поздно, эта встреча должна была произойти, Тимур и не думал расслабляться. Поэтому, когда Лиза передала Тимуру указание начальника явиться к нему с отчетами он, вооружившись папками, направился в кабинет начальства.

– Добрый день, Борис Афанасьевич, можно? – Тимур немного приоткрыл дверь и просунул голову.

– Проходите, Тимур Алексеевич, – кивнул Мастин.

За время своего отсутствия он сильно постарел, обрюзг и выглядел еще более неприятно, чем раньше.

– Показывайте отчеты, – приказал он, оставив приветствие Тимура без внимания, – пока меня не было, все расслабились. Сейчас посмотрим, чем занимались вы, – Мастин открыл одну из объемных папок.

Тимур понимал, что пререкаться с начальником бесполезно. Не имеет смысла с пеной у рта доказывать, что ты хорошо работаешь, если кто-то твердо уверен в обратном. А тем более не стоит спорить, если точно знаешь, что переубедить оппонента ты не в состоянии. Тимур тихонько уселся в кресло напротив и стал ждать.

– Здесь все сделано из рук вон плохо, – Мастин указал на очередной лист, – надо переделать. Тимур Алексеевич, перед тем, как попасть ко мне на стол, эти документы должны быть вами, – он сделал акцент на последнее слово, – тщательно проверены и отредактированы.

«А он совсем не в настроении», – недовольно подумал Тимур. Бумаги, которые он скрупулезно проверял перед аудиенцией с начальником, были в порядке. Возможно, одному отчету от начальника новгородской экспедиции не хватало лоска – в нескольких местах ему самому хотелось сделать чуть четче изображение или поправить оформление. Но это были незначительные недоработки, которые не влияли на качество информации. Раскопочный сезон не окончен, доклады промежуточные, они закончат путь на столе у Мастина. В окончательных же отчетах по открытым листам, нужно соблюдать строгие правила и сроки, иначе в следующий раз разрешение на раскопки не получить.

– Борис Афанасьевич, если что-то надо исправить по существу, мы сделаем.

Тимур почувствовал, как кровь прилила к щекам. Он с силой сжал в руках телефон, так, что костяшки пальцев побелели.

– Будьте добры, уж исправьте, – Мастин словно проверял на прочность его выдержку.

«Я пенек, я пенек», – эту мантру повторял про себя Тимур, мысленно представляя лесную полянку, слабый ветерок и нежное солнышко, которое просвечивает сквозь нежно-зеленую листву. Так, он читал, можно успокоиться и взять себя в руки.

Дисплей телефона жалобно скрипнул, и Тимур, удивленно посмотрев на аппарат, чуть ослабил хватку. Не помогает мантра.

– Что с монетой из Рыбинска? – начальник захлопнул последнюю папку и уставился на Крылова.

– Все в порядке, – пожал плечами он, – вернули.

– А с журналистами?

– Тоже решили. Телеканал решил маленький сюжет превратить в тематическую программу про работу археологов. Про монету там тоже будет.

– Что ж, Тимур Алексеевич, это хорошая работа. Можете идти.

Тимур не поверил собственным ушам. Борис Мастин только что похвалил его? Видимо, в больнице его все же подменили. Он поднялся со своего стула, собрал забракованный отчет в скоросшиватель, и уже направился к выходу, когда начальник его окликнул:

– И, Тимур Алексеевич, не забудьте поправить то, – он брезгливо кивнул на папку в руках подчиненного, – что вы мне только что попытались подсунуть…

«Ан нет, не подменили, тот же Мастин», – улыбнулся про себя Тимур и вышел за дверь.

29

Ноябрь принес холод. Легкий первый снег стремительно превратился в уверенно лежащие сугробы. Тротуары покрылись снежно-грязной кашей, обильно пропитанной реагентами. Москвичи облачились в шубы, пуховики, и передвигались небольшими перебежками между работой, домом и ближайшими магазинами. Исключение составляли молодые настырные мамочки, которые в любую погоду тащили детенышей на ежедневный променад.

Вика вышла из машины и поежилась, ощущая как колкий и холодный ветер забирается под пуховик. Пока она доставала из багажника пакет с объемной коробкой внутри, успела промерзнуть насквозь. Вика хлопнула дверью, негнущимися пальцами нажала на кнопку сигнализации и направилась в сторону знакомого двора.

Ее жизнь после окончания летнего приключения постепенно встала в привычную колею. Мама чувствовала себя лучше, и в скором времени родители должны были вернуться домой для продолжения лечения.

Никита исчез из ее жизни вместе с вещами, которые он ей так и не отдал. Тимур еще долгое время нервировал Викторию звонками и сообщениями, но потом, видимо, сдался, и перестал. В общем, все эмоции и переживания остались на берегу Волги, в летнем экспедиционном лагере.

Детская площадка рядом с Надиным домом, несмотря на морозную ветреную погоду, кишела детьми в объемных комбинезонах и капюшонах, натянутых почти на лицо. Высмотрев в толпе знакомую фигуру рядом с качелями, Вика двинулась туда.

Надежда, как и прежде, выглядела уставшей, однако безысходность во взгляде уже пропала.

– Привет! Серафима, как дела? – Вика улыбнулась девочке в розовой пуховой куртке.

Из-под капюшона, на который был повязан объемный вязаный шарф, едва торчал меленький нос и две ярко красные щечки. Малышка слегка опустила голову, украдкой взглянув на маму.

– Стесняется, – пояснила Надежда.

– Ничего, – улыбнулась Вика, извлекая из пакета принесенную специально для Серафимы коробку, – сейчас мы это исправим. Серафима, смотри, что я тебе принесла!

Девочка опять потихоньку посмотрела на маму, Надя ободряюще улыбнулась дочери:

– Доченька, это тетя Вика. Посмотри, что там у нее за подарок!

Девочка осторожно взяла коробку, слишком громоздкую для ее маленьких ручек и слегка улыбнулась.

– Говорят, что в коме человек ничего не воспринимает, но я точно знаю, что это не так. Знаешь, она сильно изменилась за время болезни. Стала пугливой и стеснительной, от меня не отходит и постоянно плачет, даже по мелочам. Мне говорят, что она просто стала старше, но я уверена, что все дело в том, что она так долго пролежала в больнице совсем одна, – Надежда тяжело вздохнула, а потом продолжила со слабой улыбкой. – Для меня самое главное, что она жива. Я благодарю Бога за это. А остальное мы наладим. О, смотри, Ленька идет.

Гаврилыча, несмотря на зимнюю одежду, легко было узнать по походке – та же сутулая осанка, тот же настороженный хмурый взгляд исподлобья.

– Здравствуй, Вика, – поздоровался Леонид и обернулся к жене: – Надь, я в магазин, хлеб закончился. Что еще купить?

– Масла сливочного и молока, а то завтра кашу не из чего варить будет.

– Хорошо, – Леонид коротко кивнул, – Виктория, ты чего трясешься, замерзла что ли?

– Немного, – стуча зубами, произнесла Вика.

– Надь, отправь ты ее к нам домой, пусть сидит и греется.

– Но мы только вышли, – возразила Надежда, – Серафима свою норму еще не выгуляла.

– Так пусть она домой идет, а вы через полчаса подниметесь. Или Вика согреется и выйдет.

– Да что вы, это неудобно, – запротестовала Вика, – я лучше с вами побуду.

– А мерзнуть удобно? Ты в своей куртке короткой, и правда, околеешь. Не май же месяц, заболеть можно. Держи ключи, мы только на нижний замок закрываем. Чай заваренный в чайнике, есть еще печенье, в верхнем правом ящике, – она заговорщицки понизила голос, – мы от Серафимы прячем, а то она только печеньем хочет питаться.

– Ладно, вы меня уговорили, – Виктория действительно сильно замерзла, ее одежда не была приспособлена к длительному нахождению на улице. – Но чай с печеньем я буду пить, когда вы вернетесь. Потому что чужое добро в отсутствии хозяев жрут только мыши!

Гаврилыч с Надеждой весело рассмеялись, даже Серафима, глядя на родителей, робко улыбнулась.

Ключ легко повернулся в замочной скважине, Виктория зашла в квартиру и внезапно поняла, что тут кто-то есть. В тишине сначала послышался отчетливый шорох, потом раздались шаги и из двери, ведущей в комнату, возник темный силуэт. Вика судорожно ахнула и отступила назад, дверь позади нее скрипнула и открылась.

– Вика, это я, не пугайся, – тихо произнес голос, который она меньше всего ожидала здесь услышать.

– Что ты здесь делаешь? – спросила она.

Тимур сделал несколько шагов и вдруг оказался очень близко. Не дойдя до Вики одного шага, он остановился, словно наткнулся на невидимую преграду.

– Мы с тобой не договорили, там на Волге. Ты сбежала и не дала мне возможности узнать, что же я сделал не так.

– Но зачем тебе это?

– Потому что для меня мучительно даже предположение о том, что у нас все могло сложиться, но я где-то напортачил. И если есть хоть один шанс, чтобы мы были вместе, то я его не упущу.

Вика вздохнула и едва заметно кивнула, но и этот почти невидимый жест словно придал ему сил.

– Давай мне свою куртку, и надо закрыть дверь.

– Да, – Виктория встрепенулась, осознав, что стоит в обуви и куртке рядом с открытой дверью, – хорошо, давай поговорим.

– Пойдем в комнату.

Тимур указал на дверь, из которой только что вышел. Виктории показалось, что он хотел взять ее за руку, но в последний момент спасовал и просто пошел вперед.

Она уселась на диван, а он остался на ногах и принялся измерять шагами небольшую комнату. Вика наблюдала, как Тимур расхаживает из стороны в сторону и думала о том, что он совсем не изменился. Словно только что она видела его в больничном кабинете, и вот он здесь, только одежда другая.

– Как ты здесь очутился? Тебя Надежда позвала?

– Леонид, – Тимур замер на несколько секунд, а потом возобновил движение.

– От него я этого не могла ожидать, – произнесла Виктория и тоже вскочила на ноги. – Слушай, ты можешь не мельтешить?

Тимур остановился и подошел к ней, их по-прежнему разделял один шаг.

– Ты скажешь мне, почему ты уехала? Я тебя обидел?

– Нет, – твердо ответила она, в первый раз за долгое время посмотрев ему прямо в глаза. – Я испугалась, Тимур, потому и сбежала. Мне стало страшно, что наши отношения зайдут слишком далеко.

– Я не понимаю! – воскликнул Тимур. – Отношения либо хорошие, либо нет. И зайти слишком далеко могут только хреновые отношения. Но если ты говоришь, что я тебя не обижал, то о чем тогда речь?

Тимур резко отвернулся от Виктории, сделал несколько шагов и остановился возле окна спиной к комнате.

– Мне захотелось разобраться в первую очередь в себе, понять, что я за человек и чего хочу от жизни, – Вика поднялась со своего места, подошла к нему и тоже уставилась в окно. Из него на девушку смотрела чернота. – А еще я испугалась, что у нас ничего не получится, и мне опять будет больно.

– Мне было больно, – пожаловался Тимур, – когда ты ушла от меня, мне было очень больно.

– Мне тоже, – Виктория опустила глаза.

– Это значит, что мы можем попробовать еще раз? – с надеждой спросил Тимур. Девушка молчала. – Или ты так боишься, что не хочешь даже попробовать?

Вике стало трудно дышать. Что, прямо сейчас надо дать ответ? Зачем она ввязалась в этот разговор? Почему не ушла сразу, как только увидела его в проеме двери?

«Я пыталась убежать от всего и думала, что мне будет легко и спокойно. Но этого не произошло, – думала она пока Тимур сверлил ее настойчивым взглядом. Я просто закопала чувства к этому мужчине так глубоко, чтобы они не отвлекали меня отпереживаний за маму, злости на Никиту и волнений по созданию новой жизни».

Виктория решилась, произнесла это трудное, но, в то же время, такое желанное сейчас слово.

– Да.

Тимур в одну секунду преодолел разделяющее их расстояние в один шаг, крепко сжал, обнимая, и тихо прошептал ей на ухо:

– Если бы ты знала, как я скучал по тебе. Ничего не бойся и знай, я никогда не сделаю тебе больно.

Виктория хотела что-то ответить, признаться, что она очень рада его видеть и что верит, что все будет хорошо. Но тут в замке повернулся ключ, послышался шум открывающейся двери, шорох курток и приглушенные голоса:

– Раздевай Серафиму быстрее.

– Где они?

– Что-то тихо, может, ушли?

– Мы здесь, – громко сказал Тимур, и Виктория вздрогнула, – в комнате.

– Все хорошо? – послышался голос Леонида.

– Да, – весело ответил Тимур, – лучше не бывает!

– Тогда пойдемте пить чай!

– Пойдем, – шепнул Тимур и быстро поцеловал ее в краешек губ, – мы с тобой все еще обсудим.

Вика посмотрела в темное окно, уже не казавшееся таким мрачным. Может, не так все страшно?

Они долго пили чай, вспоминали летние события и много смеялись. Серафима молча сидела возле родителей, потихоньку разбирая принесенный Викторией конструктор.

– Надь, – внезапно спросил Тимур, – а Серафима вообще ничего не говорит?

– Ни слова не сказала, – помрачнела Надежда. Только вот так сидит рядом в игрушках ковыряется или просто смотрит в одну точку. Врачи как обычно руками разводят, мол, мозг субстанция все еще плохо изученная, никто не знает, как он себя поведет.

– Но она все понимает! – раздраженно воскликнул Леонид. – Я сто раз Наде об этом говорил!

– Да, главное верить, что все будет хорошо, – сказала Вика.

– Мне бы твой оптимизм, – с горечью произнесла Надежда.

– А хочешь я докажу тебе, что мой оптимизм не лишен оснований?

– Интересно как же, – поинтересовался Леонид, в его голосе звучало любопытство.

– Запросто. Посмотрите, как Серафима играет с конструктором.

Все повернули глаза к маленькой девочке, а потом снова посмотрели на Викторию.

– Она собирает его правильно, как надо. Посмотрите, стул к столу, на стул мальчика, на стол кувшин. Это вообще-то почти тематическая игра, а не простые манипуляции, как бывает в более младшем возрасте. А что касается речи, то может быть дело не в мозге, а в психике. Ну, знаете, ссориться меньше надо, – смутившись, закончила она.

– Мне очень хочется, чтобы ты была права, – вздохнула Надя.

– Все наладится, Надь. Я в этом уверен. Может, по пять капель? – голос Леонида стал немного заискивающим.

– Я не буду, – резко сказала Надежда.

– Я за рулем, – отказалась Виктория.

– Я… – начал, было, Тимур, но осекся под грозным Викиным взглядом, – не буду. Мне вообще-то уже пора. Вика…

– Я тоже поеду. Извините, ребята.

Они распрощались с хозяевами, и направились к Викиной машине.

– Ты теперь автоледи? – спросил Тимур.

– Пока да, скоро папа вернется и не видать мне его ласточку, как своих ушей, – улыбнулась Вика.

– Так плохо водишь?

– Сейчас увидишь!

– Куда едем? К тебе? – настроение у Тимура было приподнятым, от его недавней растерянности не осталось и следа.

– Ну, ты нахал!

– Я что-то не то сказал? Ну, поехали ко мне!

– Садись в машину, – Вика только отмахнулась, – поехали уже.

Вика завела мотор и машина тронулась. Спустя несколько минут она почувствовала, что Тимур еле сдерживается, чтобы не сделать ей замечание. Она понимала, почему отец неохотно дает ей машину. Она водила нервно, абсолютно не держа скорость – то сильно разгоняясь, то резко замедляя ход. Иногда при перестроении ее машина чуть застывала посреди разделительной полосы. Дмитрий Владимирович, когда оказывался рядом с Викой на пассажирском сиденье, обычно ругался, на чем стоит свет, а еще громко клялся, что больше никогда не пустит дочь за руль. Тимур только вздыхал, но молчал.

– Что, жалеешь, что поехал со мной? – весело произнесла Виктория, поправляя зеркало заднего вида и перестраиваясь одновременно в другой ряд.

– Хотел бы тебе ответить, что немного, – Тимур стискивал зубы и крепко держался за ручку над пассажирской дверью. – Но на самом деле очень жалею!

– Не дрейфь, я обычно редко за руль сажусь…

– Это радует, – хмыкнул Тимур. – Вик, скажи, а ты со своей соседкой общаешься? Ну та, у которой двое детей?

– Конечно, а что?

– Ты не могла бы спросить, может у нее одежда детская осталась?

– Зачем тебе? – недоуменно спросила Вика.

– Помнишь, моего водителя, которого прав лишили? Он до сих пор нормальную работу найти не смог, перебивается случайными заработками. А у него дочка родилась, сама понимаешь, надо кормить и одевать. Мне его так жалко. Он мужик, что надо. И водитель отменный, машину экспедиционную всегда сам чинил, если что в дороге случится, мы всегда уверены были, что он это исправит.

– Конечно, я спрошу по поводу одежды. А еще я могу поговорить с папой, может, он поможет его на работу устроить, раз уж ты такую рекомендацию даешь.

– Это было бы чудесно. Вика, аккуратнее, там троллейбус! – вскрикнул Тимур, и девушка резко крутанула руль.

– Ой, да ладно, объехали, – беззаботно засмеялась она, а потом серьезно спросила. – Знаешь, что мне до сих пор непонятно? Кто сказал Мастину про монету? Как он узнал, что ее нашли?

– А, ну это проще простого, – улыбнулся Тимур, – это Катя. Я с ней поговорил потом потихоньку. Она мне, конечно, открытым текстом ничего не сказала, больше намеками, но мне ее признание и не нужно.

– Но зачем она это сделала?

– Карьерные притязания, – хмыкнул Тимур. – Катерина хочет руководить, а для этого надо, чтобы ее заметили. Девушке в археологии сложно сделать карьеру – все-таки, не женская это работа. Ничего невозможного, конечно, нет, но Гаврилычу она больше нравится как лаборант. А продвигать он собирался Павла, что, в общем, вполне логично. Просто как археолог и руководитель, Нахимов лучше. Да и как человек, получается, тоже.

– Мне летом Ванечка рассказывал, какие в экспедиции все сплоченные, одна семья и друзья не разлей вода. А на деле оказывается, что каждый только за себя борется.

– Своя рубашка ближе к телу. Вопрос в том, какими средствами человек будет защищать свои интересы. Вот Виталик, как оказалось, тоже хочет развиваться как руководитель. Но он не стал действовать за спиной у начальника, прямо подошел к Гаврилычу и сказал, что уходит.

– Как жаль!

– А мне нет! Всем надо расти. А Виталик, я тебе скажу, достоин быть первым. А не идти под номером три, четыре или пять. После Платонова, Нахимова или еще кого-то.

– И тебе совсем не жаль, что команда разбредается кто куда? Что от хваленого отряда Гаврилыча ничего не останется?

– Вик, этот отряд зародился, когда Нахимов, Виталик и Катя приехали на археологическую практику. Придут еще студенты, которых Платонов обучит, и будут они не хуже этих ребят. Если, конечно, Леня возьмется за ум. У тебя, кажется, телефон звонит.

– Найдешь его?

– Ну уж нет, мы остановимся и тогда ты перезвонишь. Я пока на тот свет не собираюсь! – воскликнул Тимур и тут зазвонил его собственный мобильник. – Это Леонид. Да, Лень, я слушаю!

Вика слышала, что Леонид что-то эмоционально кричал в трубку, на фоне его голоса слышалась Надежда, однако, разобрать, в чем дело, у девушки не получалось.

– Так, стоп, я сейчас ставлю вас на громкую связь, и вы сами все еще раз рассказываете!

Он нажал на какую-то кнопку, и Виктория вздрогнула от дикого вопля Платонова:

– Серафима заговорила!

– Что! – тоже крикнула Виктория, и автомобиль резко вильнул вправо.

– Вика, держи автомобиль! – истошно заорал потерявший всякое терпение Тимур. – Или я тебя больше никогда за руль не пущу!

– Все-все, держу, – Вика вцепилась в баранку. – Надь, так что там у вас?

– Серафима показала пальчиком на твой конструктор и сказала: «тя». Два месяца молчала, а теперь сказала!

– Что это значит?

– Мы думаем, что это означает «тетя», – уже спокойнее вмешался Леонид.

– Это, конечно, немного, но теперь я уверена, что все наладится. Все, ребята, вы там за рулем, поэтому не отвлекаем!

Платоновы отключились, Тимур убрал телефон.

– И не надо было на меня так орать, – холодно сказала Вика.

– Ты что, обиделась на меня? – испуганно забормотал Крылов. – Вика, ты понимаешь, что так нельзя, это же дорога…

Виктория не выдержала и расхохоталась.

– Тимур, это очень весело тебя так мучить, но я обещаю не злоупотреблять!

– Издеваешься, да? На чувствах моих играешь?

– Ничего я не играю, – серьезно ответила девушка, – просто немного шучу.

…

Жизнь, порой выкидывает странные штуки. Еще утром я была уверена, что ничего не может измениться. Я не могла себе представить, как сильно моя действительность преобразиться уже этим вечером. Только теперь я поняла, что была не права. Я выбрала для себя позицию страуса, не понимая, что с головой в песке жить очень неудобно, не говоря уж о том, что при такой позиции открытым остается зад.

Последние несколько минут показали, что на самом деле значимо, а что нет. И маленькое, непонятное, требующее дополнительной расшифровки «тя» может быть важнее длинных рассуждений, пламенных сентенций или мудрых изречений.

Я не знаю, что ждет нас с Тимуром дальше. Надеюсь, мы пройдем длинный, насыщенный совместный путь. Но никто не знает, чем он закончится. Может, даже пресловутым «умерли в один день». А может быть, и нет. Но теперь я уверена, что нельзя бояться пути, потому что мы сами определяем свою дорогу, продумываем маршрут и выбираем средства для того, чтобы достичь цели. И зачастую именно эти средства определяют тот самый конец пути, о котором стоит задумываться, но уж точно не стоит бояться.

Москва, 2016—2017 гг.

Примечания

1

Пер. с англ. песни The girl (Девушка). Автор Джон Леннон, Пол Маккартни.

Может, кто-нибудь захочет мой рассказ послушать

Просто о девчонке, как всегда?

(обратно)

2

Пер. с англ. песни The girl (Девушка). Автор Джон Леннон, Пол Маккартни.

Да, она из тех, кто часто нам печалит души,

Но зато с ней горе не беда.

(обратно)

3

Снова поезд. Автор С. Чиграков.

(обратно)

Оглавление

*** Примечания ***