Линии Леи [Евгений Луковцев] (fb2) читать постранично, страница - 119

мне грустной улыбкой, как ребенку, со всей непосредственностью поучающему взрослых на тему макроэкономики и геополитики.

— Людям бесполезен свет линий, но это же не значит, что они не знают его цену. За открытые поставки назначена цена. Такая, что некоторые цивилизации предпочитают угаснуть, но не пойти на сделку.

Я кивнул, уловив суть.

— Понятно. Самые страстные торговцы — это завоеватели. Те, кто согласятся на сделку, создадут прецедент для других богатых миров, правительств и армий.

— Вот видишь, ответ не так сложен. Со времен подписания Хартии открытые войны почти прекратились, но их тут же сменили шпионаж и диверсии. Либо мы будем поддерживать баланс, либо всё закончится интервенцией в самые слабые из миров.

— А Земля?

— Земля будет первой в списке. Просто потому, что она богаче других.

Мы шли и болтали, словно старые приятели. Впервые за очень много лет я позволил себе говорить свободно.

— Если Хартия настолько ненадёжна, можно оставить всё в тайне, заручиться поддержкой неофициально. Я поговорю с Вересаевой, объясню ситуацию…

— Она всё прекрасно знает. Иначе какой из неё первый зам? Но у Елены Владимировны несколько иной взгляд на вещи. Она считает, что люди должны развиваться, а не подстраиваться. Должны научиться использовать ресурсы линий, а не разбазаривать их на инородцев.

— Полагаешь…

— Полагаю, она только лишь терпит нынешнюю ситуацию и не собирается содействовать нам. Если у неё появится хоть малейший шанс повернуть ситуацию в пользу людей… Любым способом: научить их прокладывать маршруты, добиться выживаемости во внешних мирах, сохранить психику колдунов — и с контрабандистами в тот же момент будет покончено.

— Но ведь в конечном счёте это тоже означает войну?

— Это означает, что замдиректора будет действовать крайне осторожно. Случившееся сегодня станет ей хорошим уроком. Дай бог, чтобы выводы, которые она сделает, пошли на пользу всему Узору, а не только земному Узлу.

Я остановился и окинул взглядом холм. Не слишком ли далеко от станции мы ушли?

— Не переживай, здесь нет диких зверей. Оболтуса никто не тронет.

— Ты знаешь даже, какое прозвище я использую?

— Знаю. Я много чего знаю.

Она задорно улыбнулась, заглянула мне в глаза — и от этого взгляда у меня перехватило дух.

— А его настоящее имя? — я силился не сбиться с нити беседы.

— Тебе его знать не следует. На случай, если ваши маршруты снова пересекутся.

Я хмыкнул. До чего все в метро любят слово "маршрут".

— Не думаю. Для меня история закончена. Бандиты, из-за которых я в неё встрял, мертвы. Предатель, который всё затеял, тоже мёртв. Единственный друг, который связывал меня с Объектом, умер вместе с ними.

— Ты ошибаешься, — она тряхнула рыжими волосами, чтобы завивающиеся пряди не лезли в глаза.

— К сожалению, нет. Я видел это своими глазами.

— Как любит говаривать ваш полковник Турчин, в метро не надо делать поспешных выводов, даже если уверен в своей правоте на сто сорок шесть процентов.

— Я…

— Кстати, вот тебе мой первый совет. Проверь его коммуникатор. Турчина, я имею в виду. Только не сейчас, не сразу! Когда всё уляжется и ты снова выйдешь на маршрут. Посмотри, какие сообщения получал и отправлял Турчин за последние дни. Это ответит на многие твои вопросы, но и породит новые. Будь осторожен, у тебя их и так слишком много.

— Да. Например, почему Узел не убил меня? Ведь люди не могут?…

— Люди могут. Я же однажды прошла его. Давно, в детстве, и не по своей воле, но всё же. Просто не все стараются понять Узел, предпочитая врываться и брать его штурмом. Каждый из тех, кто сгинул в узоре, имел шанс, просто не воспользовался им.

— Почему я выжил?

— Тебе было легче. — Она взяла в руки обесцвеченные ножны, уверенно, словно прекрасно их видела. — Рана, нанесённая этим ножом, делает человека гораздо чувствительнее к свету. Если душа не выгорает, то становится сильнее.

— Мне помогла с этим одна улитка.

— Я знаю. И в связи с этим у меня есть вторая просьба. Для большинства путешественников связывание миров — врождённая способность, а людям такая удача улыбается редко. Я очень прошу тебя не выходить за пределы земного Узла. Это сейчас очень опасно.

— Обещаю, — сказал я, осмеливаясь взять её за руку. — Больше того, я вообще не вернусь больше в метро. Моя рана всё ещё открыта, и каждый спуск под землю означает новые ожоги. Я буквально чувствую, как злоба становится доминантой в моём поведении. Я ради собственного любопытства рисковал жизнью заложника. Не задумываясь, убил друга. Потом от злости на себя сжёг лабиринт. В общем, я не хочу стать чёрным колдуном и не могу побороть это в себе.

— Разве русалка не объяснила тебе? Нужно всего лишь изменить вектор эмоций.

Она не одернула ладонь, а наоборот — другой рукой коснулась моего затылка. Я смотрел так удивлённо, что она звонко рассмеялась.

— Да, я знаю и об этом. На линиях трудно скрыть от меня что-нибудь