Дом сумасшедших [Сергей Семенович Монастырский] (fb2) читать онлайн
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
Сергей Монастырский Дом сумасшедших
Клава выглянула в окно. Была суббота, жаркий июльский полдень поднимал волны пара от расплавленного асфальта. Тем летом они всей семьей снимали дачу в ближайшем Подмосковье, и была такая же жара, и все своей большой родней они выбрались на озеро купаться, варить уху, валяться на траве с дурманящими запахами разноцветия, ну, в общем, приехали. Тех, кто не жил на даче, оставили в городе. В одну машину все не вместились. И, когда сгрузивший первых пассажиров автомобиль поехал за второй частью компании, они развели костер, подвесили над ним рыбацкий котел для ухи и стали на расстеленной клеенке раскладывать немудреную закуску. Ужасно хотелось выпить! – Ничего, разрешил Геннадий, – по рюмочке! Они догонят! А вот рюмочек, как и разовых стаканчиков, в корзинах не оказалось! – Может из горла? – предложил Василий. Когда-то он был мужем Клавы, потом они развелись, и теперь он просто ее друг, потому что никакой другой у него так и не завелось, а к Клаве он привык. Так и жили. Отдельно, но как бы и вместе. – Мы не пролетарии! – весело заметил Геннадий. Ну, да, он был большой начальник, А Василий и вправду был пролетарием. Как поступил после техникума на завод, так до сих пор на нем и работал простым фрезеровщиком, потому что рабочие больше получали. – Ну, тогда истекайте слюнями! – ответил Геннадию Вася и поднес бутылку ко рту. – Стойте! – воскликнула Катя, у нас же половник есть! – Идея понравилась, и все, хохоча и как-то приспосабливаясь, начали отхлебывать водку из половника, передавая его как переходящей приз друг другу. … – Эх, – вздохнула Клава, отходя от окна. – Вернуть бы сейчас тот день! – Какой день? – спросила Катя. Она сидела за столом в зимней шапке и шубе, ожидая поезда, который должен подъехать к подъезду дома и увезти, ее к сестре Марине, снимавшей квартиру в Питере. – Тот день, – вздохнула Клава, – когда все мы были счастливы, а ты была здорова! – Я не больная! – возразила Катерина. – Да?! А чего же тогда сидишь в шапке и шубе? – Ну, я же у Марины останусь, а скоро придет зима. Не ехать же мне сюда за шубой! – Поняла?! – обратился к Клаве Геннадий, лежащий на диване и читающий газету. – Логика у нее так совершенно нормальная. Только мне она вот уже где! – и он провел ладонью по горлу. – С ней надо говорить на ее языке! – заметила Клава. – Да? Ну, так забери ее к себе и разговаривай. Она тебе сестра! – Ты не понимаешь, что ни я с ней, ни она со мной. Ее жизнь уже не изменишь. А мою, дай мне дожить как-то по-человечески! – А, мою?! – закричал Геннадий. Что же вы, сестры, не даете сдать ее в сумасшедший дом? – А я не сумасшедшая!– услышала разговор Катя. – Нет, конечно! – успокоила Клава. – А ты, Гена, – обратилась она к ее мужу, – не особенно и утруждаешься! – За всем следит тот, кто готовит – твоя кухарка! – Горничная! – поправил Геннадий. – Ну, да, так приличней! Есть у нее еще одно звание – трахальщица! – Ты ведь, Гена, не с Катей этим занимаешься?! – Не твое дело! – К тому же, Гена, ты, когда на ней женился, взял обязательство! А когда жена заболела, захотел ее выбросить! – Слушай, мне это надоело! Вас две сестры, у каждой квартиры, у Катьки есть дочь, вполне уже тетка! – Двадцать лет – не тетка! – Не тетка, но она с квартирой! – Ты ее не считай. Раз в три месяца ее кладут в психушку. – Слушай, я, когда пятнадцать лет назад взял Катьку замуж – заблудшую овцу, которая трех мужей сменила, что вы мне тогда о той наследственности не сказали! Знали и на меня хотели все свалить?! – Никто, Ген, не знал. Ты сам помнишь, как влюбился в нее без памяти?! – Скоро забуду! – буркнул Геннадий.Три сестры. Клава – Вась, – ну отстань! – Клава с трудом отцепила с колена широкую ладонь Василия, норовившая залезть ей под платье. – Клав, ну мы что с тобой, пионеры?! – уже возбужденно дыша, бормотал Василий. – Я сказала, это только после свадьбы! – Да я хоть завтра! – Слушай, Вася, а зачем тебе вообще жениться? – Ну, как…. Ну, все женятся…. Ну, и чтобы…. это …. каждый день! – Это каждый день?! – передразнила Клава. Люди, Вась, женятся, когда не могут друг без друга! – Так я и не могу! Сколько мы уже с тобой ходим!? – А я могу! Клава прищурилась, в упор посмотрела на Василия. – А ты меня что, вот так сильно любишь? – Очень! – подтвердил он, – вон, сколько девок на меня вешаются, а я только к тебе! Василий и правда был красавец, высокий с атлетической фигурой. На последнем курсе технологического техникума, где они обучались и недавно окончили, отбоя от девиц у него не было! – Лучше бы ты, Вася, их по очереди трахал, тогда бы и от меня отстал! – ДА?! – вдруг вскипел Василий, – Да хрен с тобой! Чего я, правда, уже год, как м онах хожу! Вот пойду и трахну! Все, Клава, надоело! – Стоять! – спокойно сказала Клава, и помявшись, тихо засмеялась. …В техникуме они всегда ходили вместе, на завод после диплома тоже пошли вместе, только Вася рабочим, потому что они больше получают, а Клава, как положено технологом. Все удивлялись, – что им еще надо! Женились бы и все? Жениться Вася рвался, хотя любовь его настигла только на последнем курсе, а Клава, конечно, все еще ждала большой настоящей любви. Вася ей, конечно, нравился: и жених завидный, и ее на руках носит! – Смотри, дождешься, что в девках останешься, – говорила мать. И сестры поддакивали: – Что еще нужно, если парень тебя так любит!? – Сегодня любит, а завтра нет! – возражала Клава. – Вася-то?! Нет, этот будет любить всю жизнь! Поверь, мы тебя старше! Сестры были хоть не намного, но действительно старше. И красивая, как она считала, средняя – Катя, вообще была красавицей и любимицей семьи. Как красавица она успела выйти замуж и почти тут же развестись, но вовсю продолжала крутить романы. Старшая Марина вела строгий и целеустремленный образ жизни. Училась в музыкальном училище, и на следующий год собиралась поступать в консерваторию. – Муж мне не нужен! – говорила она. Он будет мешать, а любовников я всегда найду. И находила. – А если забеременеешь? – спрашивала Клава, – все, прощай музыка?! – Не забеременею, – отвечала Марина. Я умею. – А как?! – страстно поинтересовалась Клава. – Зачем тебе? Вот будешь выходить замуж, научу. … К свадьбе Клава готовилась недолго. В основном спрашивала у сестер, как, и что делается в постели и как не забеременеть. А все остальное было просто. Решила, что никаких торжеств и никаких свадебных платьев и заваленного едой стола! Снимут маленький домик на базе отдыха за городом, позовут только членов семьи и ближайших подруг и друзей. У Василия вся семья состояла только из матери. В небольшом кафе на базе отдыха – а это была их заводская база – скромно посидят, гости разойдутся, а они с Васей останутся. Не проводить же первую брачную ночь в общей квартире! Правда, Вася тут же начал считать своих ближайших друзей. Набралось человек пятнадцать. – Я сказала, – Клава сразу взяла командный тон, – с каждой стороны по два человека! … Уроки сестер оказались напрасными. Забеременела Клава почти сразу. А через положенное время родился мальчик. Назвали Никита. Год купалась Клава в счастье материнства, а потом стала замечать, что жизнь сузилась до размеров ее комнаты. Она жила в каком-то вакууме. Конечно, Вася, как и обещал, по-прежнему носил и ее и пацана на руках, почти не отлучался из дома, кроме как на работу, но и разговаривать с ним было не о чем. Он тоже был в вакууме своего дома, своих нескольких коллег, от которых и узнавал кое-какие новости. Окном в мир, был телевизор. Правда, жить стало легче. Сестры разбрелись по своим углам. Катя в очередной раз вышла замуж за капитана дальнего плавания и переехала в его квартиру, благо, что самого капитана там никогда не было. Марина уехала в Петербург и поступила в консерваторию. Клава затосковала. Хотелось деятельности и активной жизни! И как-то вечером перед сном, когда Василий, как всегда, обнял ее, потянулся за утехами, она, отстранив его, вдруг спросила: – Вась, а ты меня любишь? – Так я …. – опять потянулся к ней Вася. – Подожди! Можешь сделать для меня подвиг? – Хоть десять! – опять попытался продолжить свой путь Василий. – Да не этот! И Клава рассказала мужу свою задумку. Василий берет кредит, Он зарабатывал много, и ему дадут. Клава покупает три импортных швейных машинки, они арендуют помещение и открывают ателье. Нет, она не будет шить на заказ. В ателье, состоящем из нескольких профессиональных швей, – а она уже узнала, где их взять, будут шить копии брендовых платьев, джинсовых костюмов и сдавать их в магазины. Ее расчёты показывали неплохую прибыль и неплохую зарплату швеям, чтобы они не уходили. – А Никита? – спросил Василий. – Ему же почти два года, с мамой посидит. Я с ней договорилась. – А почему не на завод? – Не хочу. Скучно, и работать надо на дядю! К тому же там дисциплина, а если Никита заболеет, что я буду делать?! … Дело пошло. Через три года кредит был возвращен, ателье стало популярным, можно было обойтись и без магазинов. Никите уже было пять лет, и он ходил в садик. И, наконец, Клава решила взять первый в ее жизни отпуск. Конечно, и до того каждое лето она брала так называемый «рваный отпуск» по пять дней в одном месяце, по несколько дней в другом, бывало по две недели, но все отпуска уходили на хозяйственные дела – ремонт и переоборудование своей трехкомнатной квартиры, из которой давно съехали сестры, и летние лагеря Никиты, к которому приходилось ездить чуть ли не каждый день, словом, на хозяйство. Вася деятельно принимал во всем этом участие, тоже тратя свои отпускные дни. Ну, все! Пора было зажить по-человечески! Никите уже исполнилось десять. И это была их первая заграница. Турция. Анталия, первая линия, пляжный отель. Хотя и трёхзвёздочный, но показался им раем! И, как ни странно, именно в это райское время появилась первая трещина в их семейной жизни с Василием. Единственное, что они делали вместе, – это выходили после завтрака на пляж, занимали лежаки. После этого Василий спал, прикрывшись газетой, просыпаясь, шел в бар пить пиво, которое, как и везде здесь, было бесплатным, оно здесь входило в стоимость путевки, продолжая спать, изредка окунался минут на десять в воду – плавать он не умел! В обед ел все, что только стояло на общем шведском столе, пополнялся пивом, и опять спал, но уже в номере. Вместе выходили только с Никитой на анимацию, но сидел он безучастно, поглядывая на часы и ожидая, когда они пойдут обратно в номер, чтобы выпить в баре по-настоящему. – Вась! Пойдем, погуляем по набережной, вдоль моря! Ну что уж сразу в отель? – кричала Клава. – Клав, ну чего я там не видел?! – Да ничего ты здесь не видел! – в сердцах бросала Клава, и они одни с Никитой шли на прогулку. – Это, чего я там не видел?! – звучало на каждое предложение: поехать на экскурсию, взять путевку на морскую прогулку, проехаться по побережью. Ездили вдвоем с Никитой. – И зачем ты с нами поехал?! – уже в сердцах сказала Клава. Вернувшись, домой, она вдруг стала замечать, что и была одна. Вместе они были только в хозяйственных делах и обдумывали хозяйственные вопросы. Даже сидя по вечерам перед телевизором, говорить им было не о чем. – Вась, – вдруг обнаружила Клава, почему я тебя не разу ни с какой книгой не видела? – Я только по слогам умею, – пошутил Василий. – Нет, ну правда? – Клав, а зачем книги? Вот телевизор: там и новости, и путешествия и про разные страны. – Через полгода они развелись.… Благо у Василия была однокомнатная квартира, оставшаяся от умершей матери, которую они хранили для Никиты. Вася никак не мог понять, почему Клава не хочет жить вместе. – Вась, ты от меня отстал, как наша страна от Америки! – объясняла Клава. – Ну, не интересно мне с тобой. – Но, я же тебя люблю! Я же не мешаю! – Я же тебе любить не запрещаю! С тех пор они жили отдельно. Вася до самой смерти больше не женился и в любовных увлечениях замечен не был. Женщины, наверное, были, как такому большому и красивому мужику без женщин.! Может это действительно была его единственная любовь, но Клава близкой подруге объясняла это по-своему: – Вася привык ничего не менять. Как встал когда-то к фрезерному станку, так и проработал за ним, в том же цехе и на том же заводе всю жизнь, И я для него такой же привычной стала, только для секса! – А ты что, до сих пор сексом с ним занимаешься?! – изумилась сестра Катя. – Упаси бог! Как-то раз пристал, так я ему такой отлуп дала. Умерла, так умерла! Но Вася все равно оставался в Клавиной жизни. Сначала у него был законный повод – общение с сыном. Потом все время нужно было в чем-то помочь: то, что-то сломается, то ремонт в кухне сделать, то Клава заболеет и нужно лекарство, продукты принести! Клаве привычно: вроде не муж, но муж на час в доме есть! Конечно, появлялись и другие мужики, но также как женщины у Василия, они появлялись незаметно для других и ненадолго. Потом начались другие проблемы. Сестра Катя все искала свое счастье и вела веселую жизнь. Подрастающая дочь от первого брака в этом процессе не участвовала. Катя время от времени сдавала ее маме, с которой в одной квартире и жила Клава. Мама была уже старенькой и очень больной, поэтому практически дочь сдавала на руки Клаве. …. Мама, Вася, племянница – все это легло теперь на плечи Клавы. Потом, когда началась череда несчастий, она вспоминала об этом периоде, как о счастье. Сначала умерла мама. Через год разбился на мотоцикле – это было его увлечение – Никита. Потом куда-то пропал Вася. Две недели ни сам не звонил, ни трубку не брал, когда Клава звонила. Позвонила на завод: Василий не выходил на работу. В самое страшное не верилось. Но пришлось вызвать милицию, взломать дверь. Василий умер во сне, не заметив этого. «Тромб!» – сказал патологоанатом после вскрытия. Кате пришлось остановиться на любовном бегу и забрать Сашу. А Клава теперь ходила навещать три могилы.
Три сестры. Марина. Короткий зимний день подходил к концу. Дворники едва успевали сметать мокрый снег с лобового стекла. Мрачные темные улицы Петербурга медленно проплывали за окнами машины, стоящей в пробке центральных улиц. Музыку радиоприемника Марина не включала. В ушах еще звучала музыка новой оперы, которую она уже третью неделю репетировала в оркестре Мариинского театра. Скрипка, как всегда, лежала на заднем диване. Зачем она ее брала, сама не знала. Можно было оставить в театре, ведь все равно в однокомнатной квартире двухэтажного дома, которую оркестр ей выделил, сразу играть было невозможно. Но нет – брала! Уносила домой, а утром опять вносила в машину. Мария задумывалась: почему ей, одной из сестер, досталось такое счастье: Питер, Мариинка, солистка оркестра! Ведь, конечно, ничего, кроме маниакального упорства, ну может быть и таланта, отличавшего ее от сестер, в ней не было. Ни Катиной красоты и любвиобилия, ни Клавиного упорства в жизни и работе. Так, в общем-то, талантлива в своем деле, ну и что?! Ни любимого мужчины, ни само собой детей даже в перспективе. – Дети, это конец карьере! -и как говорится, счастья в личной жизни. Вон, Клава, с мужем развелась, а он ее любит, обожает, ни на шаг не отходит! Катька, же вообще – очередь из мужиков стоит! Не работала ни дня, а всю жизнь живет на содержании богатых мужчин. И как живет! Норковую шубу захочет – кинут к ее ногам! – Ладно! – подумала Марина, – во-первых: ей только тридцать четыре, во-вторых: а надо это мне!? Вдруг странный удар где-то в капот заставил с ужасом нажать на тормоза! В шоке она распахнула дверь так, что мчащаяся в другом ряду машина, чуть не снесла ей дверь! Заскрипели тормоза и автомобили справа и слева и, естественно, сзади, остановились. Марина с ужасом, и ничего еще не понимая, смотрела, как перед ее капотом лежит распластанный молодой человек. Все дальнейшее происходило как в тумане. Скорая помощь, и полицейская машина, протокол, вопросы дежурного капитана … В памяти остался только дежурный и его слова: – Автомобиль будет пока на штрафстоянке. Решение о том, как с вами быть, будет через два дня, после заключения врачей! – Где он? – хватило сознания спросить. – Кто? – не понял капитан. – Сбитый! Капитан написал что-то на бумажке и протянул ей. – Вы под подпиской о невыезде! – предупредил он. …. Домой идти, не было сил. Марина взяла такси и поехала в больницу, указанную в записке капитана. – Ничего вам сейчас никто не скажет, – отрезала ей медсестра отделения. – Кости вроде бы целы. Не скажу о голове. Будут наблюдать! – А когда? – начала свой вопрос Марина. – Завтра! – отрезала медсестра. – Идите домой, девушка. Ночью здесь нечего ждать. Но домой Марина не пошла. Она попросила разрешение посидеть в приемном отделении. Ответили неопределенно: – Здесь все сидят! Никто разрешения не спрашивает. Прошла бессонная ночь на жестком стуле. Пришло утро. Наконец, часам к десяти удалось уловить какого-то врача. Тот посмотрел на фамилию, сестра сверилась с компьютером. – В шестой палате, – сказала она. – Жив, здоров. – И добавила: Посещение с пяти вечера! Марина пошла домой и уснула мертвым сном. До вечера проспать, конечно, не удалось. Марина ходила кругами по комнате, ища, чем себя занять. Ничего не находилось. В театр звонить тоже не хотелось – не до дел теперь! От этого человека, лежащего сейчас в шестой палате, зависело теперь все. Ей казалось, что вся ее будущая жизнь, пойдет насмарку: грозило и лишение прав, или пожизненное обеспечение этого человека. О самом этом парне Марина почему-то не думала, хотя его жизнь зависела сейчас от последствий этой аварии. … В палате, куда привела ее сестра, лежало четверо мужчин. – Марина растерялась, она ведь не думала, как узнает свою жертву. – Фамилия? – еще раз спросила сестра. Марина назвала. Фамилию она знала из протокола. – Николай! – протянул ей руку услышавший фамилию молодой, лет тридцати пяти мужчина. Марина подошла, руку пожала, представилась. – Это я вас сбила! – Я догадался, – улыбнулся Николай. – Почему? – А кто ко мне может еще прийти? – У вас, что, нет родных? – Есть, они в Новосибирске, а я недавно сюда приехал пробоваться! – То есть, у вас и друзей толком здесь нет. – Нет. Марина стала раскладывать на тумбочке продукты и соки, принесенные с собой. – Как ваше здоровье, Николай? – Врач сказал все цело, голова только очень болит. Понаблюдают пару дней и выпишут. Марина облегченно вздохнула. – Николай, когда Вас выпишут, нам нужно будет с вами встретиться у следователя, чтобы оформить все бумаги об аварии. Вы не против? – Конечно. – Давайте обменяемся телефонами, и я за Вами заеду. Где вы живете? – Снимаю комнату в общежитии. Он назвал адрес. – Хорошо. Машину у меня пока отобрали, я заеду на такси. – Да вы не волнуйтесь, – неожиданно сказал Николай, – я сам виноват. – Это почему еще? – Я переходил в неположенном месте! – Ну и что. Я обязана была принять меры. А я, признаться, задумалась, и просто Вас не заметила. – Не вздумайте это сказать следователю. – Что это Вы так обо мне заботитесь? – А зачем мне Вас губить? Я цел, кровью не исхожу! – Марина замялась, а потом все-таки выдавила: – Я отблагодарю! – Зря вы так, – ответил Николай. – Такое было хорошее знакомство! …Николая выписали. И выдали заключение для полиции. – Травма не опасна для жизни, средней тяжести. Но, в конце все-таки было приписано: «которые, впрочем, не исключают последствия, в течение следующего периода нуждается в наблюдении». – Ну и что мне с этой справкой делать? – сказал следователь. – Я вам выпишу штраф, или лишу прав на полгода, а потом человек не дай бог, концы отдаст! Марина и Николай вздрогнули от такой бесцеремонности. – Знаете, что, – предложил Николай, – Оставлю Вам заявление, что никаких претензий ни сейчас, ни в будущем к водителю не имею. – А она потом в суд подаст на возмещение лечения, скажет, меня ввели в заблуждение или еще чего выдумает! – Я тоже оставлю Вам заявление или договор, что при наступлении последствий, обязуюсь взять на себя расходы на лечение. У меня очень неплохая зарплата. – А где вы работаете? – В Мариинском театре. Для любого питерца слова, «Мариинский театр» имеют священное значение. – Ладно, – вздохнул следователь. Давайте оформлять! … Для Марины наступила обычная жизнь. Но, конечно, в начале она раз в неделю звонила Николаю, справлялась о здоровье, но это скорее из вежливости. Николай отвечал неожиданно весело, один раз даже пригласил в кафе на чашку кофе. Встретились. – А чем вы занимаетесь? – спросила Марина. – Ничем. В советские времена таких сажали за тунеядство. А вообще я пьесы пишу и вот надеялся кого-то в Питере заинтересовать. – Вы такой самоуверенный? – прямо спросила Марина. – Нет, у меня литературное образование. И две поставленные пьесы в Новосибирске. – Ого! – удивилась Марина, – вот кого я сбила! Через пару месяцев Николай перестал отвечать. Марине даже показалось, что он сбрасывает звонки. Интуицией Марина чувствовала что-то плохое. Ну, найдет она его, и что? Вдруг осторожное замечание врача, написанное в конце заключения, сбылось?! Нарваться на новую проблему? В конце концов, в чем ее вина? Она же звонит? Он не отвечает. А может: Николай с возу, кобыле легче! Так в терзаниях прошел еще месяц. И Марина не выдержала, поехала по адресу, по которому ездила за Николаем, когда он выписался из больницы. – Коля-то? – спросила вахтерша общежития, услышав его фамилию. – Плохо с ним, девочка, вставать он перестал, увезли его в больницу. Больницу Марина нашла. Нашла и палату. Увидев Марину, Николай вздрогнул. – Зачем ты? – зло спросил он. – У меня все в порядке. Исчезни из моей жизни! И добавил: – Претензий к тебе никаких. Сам справлюсь! – Как справишься? – спросила Марина, уже поняв, что ноги у Николая парализованы. – Как-нибудь, – ответил он и закрыл глаза. Марина нашла врача. – Это от аварии? – спросила она. – Мы читали прежний диагноз, – подтвердил врач. Беда ждала своего часа. – Это навсегда? – Думаю, да. Дело не в ногах. Дело в определенных мозговых клетках. Удар был серьезный! … Марина почувствовала что-то страшное. Она еще не осознавала, что именно. Но, это точно не было связано с судьбой Николая. В сущности, это был чужой для нее человек, с которым ее связала роковая случайность. Вечером дома к ней пришло осознание страшной беды, нет не Николая, а ее самой. Вспомнила кабинет следователя, нотариуса, который заверил печатью ее обязательство пожизненного содержания потерпевшего, в случае чего тюрьма, которая светила бы, при наступлении тяжелых последствий, и спасшее ее письменное заверение Николая об отсутствии претензий. Наступило и другое осознание – что вся прежняя жизнь ее закончилась, закончилась карьера, оркестр Мариинского театра, всевозможные сольные гастроли! Все! Этот страшный удар оборвал все нити связывающие ее с прежней жизнью! После бессонной ночи единственная дорога, имеющая для нее какое-то значение, была дорога в больницу. Никого плана в голове не было. Была только отчаянная мысль, что что-то определиться могло только там. По дороге, конечно, заехала в театр. Администратор оркестра, взглянув не ее лицо, молча без вопросов, подписала заявление об отпуске за свой счет. Николай никак не отреагировал на ее появление. Лежал отрешенно глазами в потолок. Марина присела на стоящую рядом табуретку. Молчала. Не знала, как начать. Молчали. Николай даже не пытался чем-то помочь. Наконец, Марина нашла самый простой и ясный вопрос. – Что мы будем делать? – Мы?– переспросил Николай. – Мы – ничего. Живите своей жизнью, а я своей. А если Вы о том обязательстве у следователя, то забудьте – имуществом я быть не собираюсь. – Ну, а как же… – начала, было, Марина. – Я сказал, – уже зло произнес Николай, что никаких заявлений на все такое писать не буду. Сам решу свои проблемы. Уйдите только из моей жизни! – Это почему такое благородство?! – уже тоже начиная злиться, спросила Марина. Она в глубине души собиралась решить вопрос какой-то суммой. – А что мне будет легче, если я испорчу еще и чужую жизнь?! Да, я инвалид, но я еще не мертвый! Как-нибудь выберусь! – Я могла бы помочь деньгами, – уже мирно сказала Марина. – И что на них куплю? Дом в деревне?! – Ну, Вы могли бы снять квартиру. Все не это общежитие… – И кто меня там будет обслуживать? Твоя мать? – Знаете, что, девушка? Идите-ка вы отсюда! На улицу я выкинут не буду. Есть же дома инвалидов в конце концов… … Эта ночь также прошла без сна. Единственное, что четко придумала Марина, это то, что в следующем свидании удастся по-доброму поговорить с Николаем и узнать, привязана ли его банковская карта к номеру телефона. Тогда она переведет ему на некоторое время полмиллиона рублей. Эти деньги у нее были, а остальные она заработает. Но сон не шел. То ей с ужасом представлялось, что через какое-то время, опомнившись, Николай будет ее шантажировать. То, что, если даже Николай не изменит своего благородства, приедут из Сибири его родители и будут с ней судиться! В общем, ни о какой дальнейшей спокойной карьере, гастролях, ей уже не думалось. То вдруг потрясла совсем другая мысль: здоровый, и видимо, талантливый человек по ее вине, обречен теперь прожить до конца своих дней в постели, или прикованным к инвалидной коляске! Или прожить в неуютном, вонючем инвалидном доме! Это была роковая ночь ее жизни. Утром она пришла к Николаю. – Когда тебя выписывают? – Когда будет куда. Сейчас работают с социальными службами. А тебе зачем? – перешел он так на «ты». – Затем, что будешь жить у меня. Вернее, со мной! – поправилась она. – Я же сказал! – И я сказала! – оборвала она его. Решение мое взвешенное, обдуманное, никакой жалости! Вместе влипли в эту историю, вместе будет выбираться! И уже умоляюще добавила: – Я прошу, не мучь меня! …Николай переехал. Началась почти двадцатилетняя эпопея Марининой жизни. Из Мариинки конечно, пришлось уйти. Ни о каких репетициях, речи теперь не было. Она устроилась почасовиком преподавать в консерватории и изредка по выходным играть в любительском оркестре. Кое-как жизнь с Николаем налаживалась. Иногда они выезжали на инвалидном кресле на улицу, гуляли в ближайшем парке. Николай писал. Его начали ставить. Марина выполняла роль его театрального агента, менеджера. Она сняла заднее сиденье автомобиля и теперь могла возить Николая на прогулки в парк другие общественные места. Нет, они не стали мужем и женой, просто близкими и почти родными людьми с одними интересами. Впрочем, насчет мужа и жены. Как-то через год она услышала шум в комнате Николая. Она тихо вошла. И при свете ночника под откидывающимся одеялом увидела лихорадочные движения его рук. Марина все поняла. Она сняла с себя ночную рубашку, подошла к испуганному от открывшейся его тайны Николаю, откинула одеяло. Член стоял, как вздыбленный столб. Марина поднесла палец ко рту, показывая, что нужно вести себя тихо и осторожно села на этот столб. … Секс стал регулярным. Нет, они не стали мужем и женой, это не переходило в любовь, скорее было обычной и привычной необходимостью. Согласитесь, странно если мужчина и женщина живут в одной квартире и между ними ничего не происходит! Конечно, какие-то эмоции были. Сколько раз после того, как все кончалось, Николай в порыве всяких чувств, прижимал Марину к себе, целовал в исступлении и долго не отпускал! Но затмение проходило, и Марина осторожно вырывалась из его объятий. Нежно гладила его по щеке и уходила, как будто между ними ничего не произошло. На эту тему они друг с другом никогда не говорили. Так и жили – вместе, по отдельности. …Когда Марине было уже за пятьдесят, Николай умер.
Три сестры: Катя Телефонный звонок оторвал Клаву от приготовления ужина. Никита, которого она забрала из сада по дороге домой, сидел на диване в своей комнате и канючил: – Есть хочу! Звонила Катя. – Клавуль, я тебе Сашку на ночь подброшу? – Слушай, я ей все собрала, а в сад ее можешь завтра не водить. – Ах, ты кукушка! – Кукушка подбрасывает детей в чужие гнезда, а я в свое родное гнездо! – Молодец! И кто же на сегодня этот счастливый человек? – Какой человек? – Который тебя будет трахать?! – Ну, это мы еще посмотрим! – гордо сообщила Катя. – Ой! Я тебя умоляю! Книжки, конечно, будешь читать? – Ой, такой мужик, глаз не оторвешь! – Ну, парень. Я-то уже тоже не девушка! – И долго ты будешь с чужими мужиками по койкам валяться!? – Пока замуж не выйду! …Замужем Катерина уже была, от этого счастья и родилась дочь Саша. Муж был на семь лет старше Кати, которая на ту пору только поступила в университет. Откуда, конечно, немедленно ушла. Ее муж был грузин, и по его понятиям жена должна сидеть дома, готовить обед и воспитывать детей. Ничего из этого, когда Саше исполнилось уже два года, Катя не делала. Муж был богатый. Имел собственную фирму, деньги, которые ежемесячно оставлял Кате, пополнял ее карточку, не контролировал, и она целыми днями, возя дочку в коляске, бегала по фирменным магазинам, встречалась с подругами в кафе, словом, жизнь вела веселую. Хороший был муж. Он понял быстро, что из Кати домохозяйку не сделать, и махнул на все рукой. Где он обедал, где ужинал и выпивал с друзьями и деловыми партнерами, Катя не знала, потому что это ее особенно не интересовало. Квартира, в которую после замужества переехала Катя, была в элитном доме, где на первом этаже находилась клиринговая служба. За определенную плату служба эта убирала квартиры, стирала в своей прачечной белье, и хотя потом Катя несколько раз выходила замуж, или просто жила на правах любовницы, такого коммунизма в ее жизни больше не было. Через четыре года муж сообщил, что переводит свою фирму на Кипр, и уезжает туда видимо, навсегда. А я? – спросила Катя. – А ты – нет! – просто объяснил муж. – Но ты хорошая девочка, я тебя обеспечу. Он купил ей двухкомнатную квартиру в обычном доме, и до тех пор, пока Саше не исполнилось шестнадцать лет, честно переводил ей ежемесячное содержание. Хотя в переводе непременно было указано, на счастье дочки. Денег с лихвой хватало на их двоих. Поэтому Катя больше никогда не работала и вообще не заморачивалась материальными проблемами. К тому же быстро поняла, что каждый новый любовник, это новые деньги. – Везет тебе, Катька! Красивая ты! – вздыхала Клава, когда Катерина приводила к ней дочку на очередную ночевку или даже оставляла на две недели, на которые новый ухажёр увозил ее на море. Сашу на море она с собой не брала. Зачем портить радость любовнику. Катя действительно была красивая. Блондинка с вьющимися от природы локонами, высокая, тонкая, она такой и оставалась, несмотря на то, что годы шли. И также от природы беспечная и веселая, она не доставляла мужчинам никаких проблем! – Кать! Сколько можно вот так, стрекозой порхать по жизни!? Спрашивала, когда приезжала к сестре в Москву, самая серьезная из них, Марина. – Слушай! Разве плохо, что у меня как у женщины все есть! Дочка есть, обеспеченность материальная есть, любовники, а это ведь от слова «Любовь» -тоже есть! Остается только жить весело и красиво! – Крыть было нечем! – А ты не думала, что, когда постареешь, кончатся и любовники, и деньги! – Вот тогда и выйду замуж! Это не проблема! … Так и случилось. Когда Кате исполнилось сорок, с Сашей происходило что-то непонятное. Ей было уже восемнадцать. Но о поступлении в институт и речи не было. У Саши начались сильные головные боли, и время от времени сильные приступы ярости, во время которых к ней лучше было не подходить! Она била на стенах квартиры дизайнерские работы и картины, крушила все подряд. По рекомендации врача при первых признаках начинающихся приступов, Сашу клали в психдиспансер. Через тройку недель она выходила оттуда спокойная, но замкнутая, и нечего не хотела делать. Опять помогла Клава. Она взяла Сашу в свое ателье. – Теть Клав, я шить не умею и не могу! – сопротивлялась сначала Саша. – Шить не будешь! Попробуй какие-нибудь дизайнерские детали на этих моделях. Ты молодежи вкус знаешь! – Предложила Клава – если что-то получится, буду платить зарплату. А пока – просто из интереса! Неожиданно получилось. И Саша даже увлеклась. Вечерами часто Клава говорила: – Пойдем ко мне ночевать. Веселее будет. Звонила Кате: – Можешь сегодня приводить любовника, Саша у меня! – Где его взять?! – то ли смутилась, то ли правду сказала Катя. Предсказания Марины сбывались. В таком возрасте диапазон свободных мужчин маловат. А Саша открылась Клаве, у которой год назад сын Никита разбился на мотоцикле. – Знаешь, тетя Клава, ведь в тот день поехать с Никитой мы должны были вместе. Он взял меня с собой в мотоклуб, и я уже надела шлем, чтобы усесться на заднее сиденье. И вот неожиданно он говорит: – А ну, слезай! Может, какое предчувствие у него было! Я говорю: –Ты что, сдурел?! Зачем я сюда пришла? – а он все равно: – Кыш, говорю! Я разозлилась, как швырну шлем об стену! И он уехал. А через пятнадцать минут разбился. Клава поняла. – Не мучь себя, девочка! Ты ничего не могла поделать! У Саши видимо тогда начались будущие приступы: Она затряслась, стала биться в истерике и беспрерывно кричать: – Я хочу, чтобы мы вместе разбились! Зачем он меня здесь оставил?! У Клавы мелькнула какая-то неожиданная мысль. На следующий день, когда Саша была спокойна, она осторожно спросила: – А ты не влюбилась в него, случайно?! Может, между вами ….- Саша спокойно прервала: – Что вы, тетя Клав! Ведь он мой брат! – Просто ему там уже спокойно, а мне здесь нет! …. Грузинский муж, как и обещал, уже два года перестал переводить деньги. Дела на любовном фронте как-то шли вяло. Катя действительно начала задумываться о старости. И ей повезло, может быть, в последний раз. Как-то подруга пригласила ее в ресторан на юбилей мужа. Мужа Катя знала. Все вместе иногда встречались где-нибудь в кафе, а большинство гостей – нет. Напротив Катерины за столом сидел моложавый, лет пятидесяти мужчина, который, как казалось, не обращал на нее никакого внимания! – Вдовец. Уже год! – шепнула на ухо подруга, обратившая внимание, как Катя буквально не сводит с него взгляда. Когда расходились, и Катя случайно оказалась рядом с этим мужчиной, он, деться ему, видимо, было некуда, подал ей пальто. – Обидно! – тихо, но так чтобы он слышал, сказала Катерина. – Что обидно? – не понял сосед по столу. – Вы за мной даже не попытались ухаживать! Старею что -ли! Мужчина улыбнулся: – Да что вы! Просто вы такая яркая, куда уж нам! – Хотите, сотру макияж и вылью ведро воды на голову, – пошутила она. – Не хочу! – засмеялся он, – лучше буду ухаживать. И протянул руку: – Геннадий! Они вышли на улицу. Он поймал такси и предложил подвезти. Когда подъехали к Катиному дому, – дочь, как всегда, в таких случаях, была у Клавы. Он спросил: – А нет здесь рядом какого-нибудь кафе? – Зачем? – Жалко расставаться, просто посидим, побеседуем! – Есть, – ответила Катя. – В моей квартире. Геннадий вдруг стал серьезным. – Вот так сразу?! – Не сразу, – поспешила Катя, – Просто посидим, поболтаем!
Действительно, посидели, поболтали, действительно, Геннадий даже не сделал попытки перейти к чему-нибудь другому. Прощаясь, Катя сказала: – Знаете, Вы редкий человек, который не полез сразу целоваться или под юбку в такой ситуации. Но, с другой стороны, непонятно – я Вас действительно совсем не интересую? – Интересуете, – ответил Геннадий, – знаете, у меня же не так давно умерла жена. Мне еще трудно перейти к отношениям с другой женщиной! Катя вдруг обняла его и прижалась щекой: – Спасибо! Если захотите позвонить, буду рада. Конечно, он захотел, и через полгода она переехала в его квартиру, оставив Саше свою. К Саше Геннадий относился спокойно и равнодушно. – У тебя своя дочь, – объяснил он Кате, у меня свои дети. Это все из прошлой жизни. Вместе у нас с тобой никого нет. Вот и давай жить только вдвоем! Таким образом, Саша повисла практически только на плечах Клавы. … Еще через восемь лет у Кати начались такие же необъяснимые явления, как раньше у Саши. – Надвигающаяся деменция! – поставил диагноз врач, к которому сестру привела Клава. – Какая деменция?! Ей пятьдесят с небольшим! – Генетический сбой! – объяснил врач. – Такое редко, но бывает. Еще через год, Катерина перестала понимать, кто с ней рядом и где она находится. *** В тяжелую дождливую погоду темнеет рано. Сгущались сумерки. На мокрых московских улицах появились отражения уличных фонарей. Грустно плакали закапанные дождем окна. Клава перестала слушать, о чем гундит лежащий на диване Геннадий и отошла от окна в глубь комнаты. – Самолет из Питера приземлился два часа назад, – объявила она, с минуты на минуту сюда войдет Марина, – тогда и будем решать и перестань нудить! Раздался звонок в дверь. Вошла Саша, которую заранее позвала Клава. – Заседание не началось? – иронически осведомилась она, обнимаясь с каждым из присутствующих. – Привет, мам! – бросила она все также сидящей в зимней шапке и шубе Катерине. – Кать! Это твоя дочь! – на всякий случай пояснила ей Клава. – У меня никогда не было детей, – пробубнила Катерина. – Она пошутила, – поспешила успокоить мать Саша. – А давайте пока попьем чай! – разрядила обстановку Клава. … Пили чай и говорили о пустяках. Зазвонил телефон Клавы. – Я забыла код квартиры Геннадия, – позвонила откуда-то с улицы Марина. – Квартира Кати! – поправила Клава. – Вы все там? – уточнила Марина, – или я уже все на свете позабыла!? … Обняв Катю, Марина заплакала. – Бедняжка моя! – Не трогайте меня, – тревожно произнесла Катя. – Она уже не здесь! – пояснил Геннадий. – Привет, Марин! – А чаю дадите, – спросила Марина, явно оттягивая серьезный разговор. Саша принесла чай, еще одно пирожное. Наконец, после неловкой паузы, перешли к делу. – Давайте я! – предложил Геннадий. – В общем, как я из всей вашей семьи самый далекий от Катерины человек… – Ты муж! – напомнила Клава. – Да, муж! Десять лет муж из моих шестидесяти пяти! А вы сестры с самого рождения до сегодняшнего дня. И простите меня за жестокость, но Катя уже не только не жена, но и не женщина. Практически посторонний уже мне человек. Которого я, как вы считаете, должен и теперь нянчить до конца своих дней. А что у нас впереди двадцать, или может быть тридцать? Но их не будет. И другой жизни у меня уже не будет. Только нянька у инвалида! Да, если бы вас не было, ей светило бы только одиночество или инвалидный дом. Уверяю вас, если бы вас не было, я бы ее не оставил! Но вы же есть! Почему же вы хотите выехать из этой беды за счет меня! – В общем, – нет! – подвела итог Клава. Геннадий молчал. – В конце концов, у нее есть дочь. Взрослая! – добавил. – Все, все -не надо дальше – перебила Клава, понимая, что сейчас будет припадок. – Нет уж, я скажу! – Так вот: взрослой дочери только двадцать с небольшим! И вы хотите, чтобы в ее жизни никогда не было тридцать, сорок … не было мужчин, личной жизни, – мужа, детей, чтобы она только видела глаза своей сумасшедшей матери! – Саша, что ты говоришь! – закричала Марина. – То, что есть! У меня никогда не было этой матери. Была бабушка, была тетя Клава. Кто угодно только не мать! Мама, прости ее, господи, всегда устраивала свою судьбу за счет меня! А теперь я за счет себя буду устраивать ее жизнь. В общем, нет! Мы же сумасшедшие, еще поубиваем, друг друга! – закончила она. Подошла к Кате, обняла, поцеловала: – Прости, мамулечка! Катя передернулась: – Отстаньте от меня! Наступило молчание. Все ожидали, что Марина является последней надеждой, ведь она была свободная с отдельной квартирой. – Да, я свободная, и у меня есть жилищные условия, – угадала их мысли Марина. – Но прошло только два года, как я вступила в такую жизнь! Как вы знаете, почти двадцать лет я выхаживала другого инвалида. Из-за этого я потеряла карьеру, талант, свое счастье – музыку! Потеряла жизнь! Теперь вы хотите, чтобы я потеряла и этот остаток жизни, который мне отпущен, в котором еще может быть счастье! Да, Катюша, ты моя сестра! Но я не подписывалась, чтобы быть нянькой, прости меня, в никчемной твоей жизни! Молчали, пили чай. – Если я тоже скажу, а у меня, кажется, есть что сказать, – произнесла, наконец, Клава, остается только одно – отвезти Катю в дом инвалидов! Вы же этого хотите?! – Ладно, – заканчиваем это,– и подошла к Кате. – Собирайся, Катюш! Поедем. – В Питер? – встрепенулась Катя, – поезд пришел?! – Пришел. Поедем ко мне жить поживать, а может даже добра наживать! – Катя! – обняла ее Марина, – я с тобой. Пустишь переночевать? – Да, уж с Геннадием не оставлю! Мало ли что!– улыбнулась Клава.
Последние комментарии
16 часов 40 минут назад
1 день 3 часов назад
1 день 15 часов назад
1 день 22 часов назад
1 день 23 часов назад
2 дней 54 минут назад