Первый Волк Атиозеса [Марина Якунина] (fb2) читать постранично, страница - 2

таранить врата никто не спешил. Люди-птицы растворились в темноте так же быстро, как и появились. Кто-то из новобранцев рассказывал, что на его соседа по строю напал юноша с крыльями как у летучей мыши. Прогрыз горло, скинул несчастного со стены. Затем поднялся взмахом крыльев в воздух, и раскидав ветром от своего рывка стоящих неподалеку защитников. И только после этого кинулся в бой с мечом, зарубив нескольких, прежде чем вновь исчезнуть.

Наутро выйти за стены и забрать трупы вновь не дали стрелы. Не успели ни земле, ни огню предать тела убитых, оказавшихся внутри стен — оттащили только, сложили в одну кучу, а зря. На следующую ночь мертвецы ожили. Неспеша поднялись, распугивая народ, побрели к воротам, стали открывать. Мечи, копья, топоры, вилы — ничего не брало. Видать, мертвеца по второму разу убить не получится, даже если вогнать ему железо в грудь по рукоятку.

Пока люди пытались сладить с не обращающими на них внимание мертвяками, к городу подобралась стая волков. Стража не придала этому поначалу никакого значения — мало ли, оголодали, или их чужаки шуганули. Олаф с товарищами в ту ночь был у ворот — тоже махал топором, пытаясь снова заставить спокойно лежать почивших, как и положено в общем-то. Мертвецам все-таки удалось начать поднимать ворота. В едва показавшуюся щель между землей и решеткой сразу стали протискиваться волки. И тут-то началась самая потеха.

Первые волки, оказавшись внутри, бросились в атаку на жителей, метясь в горло. Волки следующей волны на несколько мгновений замирали, отряхивались, хрустели костями со страшным звуком — и после этого вставали на задние лапы, хватали упавшее на землю оружие внезапно превратившимися в когтистые руки лапами, и кидались в бой на продолжающих сопротивляться горожан. Олафу тогда повезло — еще не начавший превращение пятнистый волк с ярко-рыжим «фингалом» из шерсти вокруг левого глаза, промахнулся мимо его горла — топором лесник владел хорошо, удалось отклонить эту атаку. Но споткнулся, упал — и волчара вцепился ему в щиколотку. Удар острием топора по предплечью заставил зверя отпустить добычу и, скуля, отбежать за спины поднимающихся на лапы сородичей. Он тоже начал меняться и вставать, заживляя свежую рану. Олаф тем часом время зря даром не терял и заполз за телегу, чтоб немного отдышаться и осмотреться. Впрочем, после этого, волк потерял к леснику интерес и переключился на других, находящихся по близости людей.

Верить глазам Олаф совершенно отказывался. Верно люди говорят, что у страха глаза велики. Не воин он — и никогда им стать не стремился. Вот он и думал, что ему мерещится. Крылатые тоже подключились к бойне. Рубили всех, кто попадался под руку, в том числе и тех, кто оказался без оружия. Из открытых мертвецами ворот зашли еще несколько десятков воинов, но уже без крыльев, и тоже присоединились к резне.

Прозвонил колокол, главнокомандующий прокричал бросать оружие и сдаться. Олаф увидел, что один из этих нелюдей, зависнув в воздухе благодаря ритмичным взмахам крыльев, держит в руках ребенка, восьмилетнего сына правителя, грозя сбросить его вниз. Олаф с досадой откинул топор. "Эх, детей использовать — последнее дело" — со злостью подумал молодой лесник, молясь всем Богам, чтобы его беременная супруга сейчас была в безопасности.

Люди сложили оружие. Чужаки собирали уцелевших стражников в кучу. Тем временем в замок зашли еще несколько захватчиков. Олаф смог их рассмотреть, насколько позволял тусклый лунный свет и редкие факелы. Пришедшие в город люди были высокими, длинноволосыми, в легких одеждах до земли. Некоторые из них были с изящными посохами, чьи навершия светились мягким светом, излучаемым встроенными камнями. Сатир был среди пришельцев. Двери замка распахнулись, и процессия вошла в здание. Через какое-то время крылатая тварь вернула ребенка на балкон в целости, и сама тоже отправилась внутрь.

К утру глашатай объявил, что чужаки уйдут, уведут своих чудовищ, но город теперь будет платить дополнительный налог, они займут одно из поместий неподалеку и берут в заложники старших отпрысков правящей семьи и власть имущих фамилий. Глашатай провозгласил еще какие-то требования, но простого люда они не слишком касались, и Олаф особо не вслушивался.

Захватчики выполнили условия, не причинив дополнительного вреда жителям, если не считать саму бойню и уведенных с собой пленных. Люди вскоре разошлись по домам. Новобранцев из деревенских тоже отпустили — жизнь вернулась на круги своя. Во всяком случае, до ближайшего полнолуния.

С момента, когда захватчики ушли, деревенский народ в основном работал и пил. Вино, пиво и что покрепче текли рекой — очень уж всех ошарашили новые существа, появившиеся в мире Атиозес. Пили, поминая погибших во время бойни. Пили, жалея часть урожая и монет, которые пойдут в чьи угодно карманы, кроме тех, кто ради этого пахал. Пили за то, что сами остались живы, и что не их родню повели в неволю к нелюдям. Пили потому, что наступил вечер и