Первый Волк Атиозеса [Марина Якунина] (fb2) читать постранично, страница - 3

хотелось расслабиться. Пили потому, что просто не пить было невозможно — слишком много было поводов, даже без недавних событий. А если у кого-то особого повода не было, то ему помогали найти приятели или личные обстоятельства.

Вот и Олаф, согласившийся в очередной раз сменить повязку, выдул напополам с приятелем три бутылки запрятанного на особый случай вина. В конце концов, вдруг действительно придется звать лекаря и ногу отнимать? А уже почти полночь — а он уже будет готов. Сегодня вообще молодой лесник чувствовал себя странно, если не сказать, что паршиво. Жара вроде бы не было, но все кости ломило, как при зимней лихорадке. Голова трещать начала еще до того, как он начал прикладываться к бутылке — разболелась с вечера, как только солнце стало скрываться за шапками лесных крон и уступать место сумеркам. Собственно, поэтому они с Гердой и позвали на всякий случай Брана, если вдруг дело плохо — чтобы жене на середине срока не самой в город бежать. Поскольку рана выглядела хорошо, за исключением того, что не хотела начинать заживать, настроение у всех троих было весьма приподнятое.

Когда мужики уже значительно захмелели, и Герда стала убирать со стола, раздался сиплый сдавленный хрип. Олаф, сильно раскрасневшись, начал медленно заваливаться на бок и резко рухнул с лавки на четвереньки. Герда и Бран кинулись к нему, пытаясь помочь — вдруг подавился? Герда успела дотронуться до раскаленного как при зимней лихорадке плеча супруга, и ужаснулась: когда она занималась раной, с мужем все было в порядке! Но сейчас из глотки Олафа раздался устрашающий звериный рык. Она одернула руку и отскочила в недоумении. Бран же замер на месте, уставившись на то, что начало происходить с его другом.

Первое, что почувствовал молодой лесник — как дрогнуло сердце, затем пропустило один удар и стало биться в груди с бешеной силой и частотой, разгоняя кровь в жилах до состояния кипятка. Олафа начало колотить, как при сильном ознобе — но не от холода. По всему телу пошла болезненная судорога, сразу схватившая человека за горло так, что перехватило дыхание. Олаф свалился с лавки на пол, не в силах понять, что происходит, пошевелиться и вымолвить хоть слово. Через несколько мгновений его хрип превратился в рык, причем он это даже не сразу заметил — ему было не до таких мелочей.

Судорога, начавшаяся в мышцах, перешла на кости, так будто бы они тоже могли сокращаться. Хруст, от смещающихся неестественным для человека образом суставов, перемешался с криком Герды, полном ужаса. Она смотрела во все глаза на любимого, не в силах помочь — вопль вырвался у нее из груди, когда у мужа начала вытягиваться пятка, вылезая из башмака. Олаф в совершеннейшем непонимании повернулся в сторону звука, когда уже начала меняться челюсть и пропадать сознание. Шерсть, растущая из глубоких слоев кожи, заставляющая верхний ее слой лопаться и спадать с тела клоками, уже не слишком привлекала внимание нового Волка — у него появились проблемы поважнее чем боль во всем теле, которая уже начала утихать.

Это был Страх.

Ошарашенный своим появлением в деревянной клетке, зверь на несколько секунд замер, озираясь по сторонам, ища выход. Прямо перед ним на полу в слезах сидело существо. Судя по запаху самка. Остатки разума заметили, а может быть, не до конца угасшая память подсказала, что она была беременна. Низкая, худая, если не считать живота, со свободными руками. Испугана, опасность не представляет. Чуть поодаль, почти в такой же позе на полу, сидело еще одно существо. Запах подсказал, что особь мужская. Тоже боится, тоже руки пусты.

Когда глаза Брана и Волка встретились, это вывело человека из ступора.

— Волк!!! Ликаон!!! — взревел Бран как раненый бизон и, мгновенно вскочив на ноги, кинулся к двери, позабыв про Герду.

Выскочив на улицу, он не стал проверять, гонится ли за ним старый друг в зверином обличье. Бран орал во всю глотку, в итоге сорвав себе голос, улепетывая в сторону города. Из окон и дверей стали выглядывать мужики, услышавшие его вопли и готовые кинуться на защиту своих семей.

Крик сбежавшего приятеля вывел из ступора молодого Волка. Он вздрогнул от неожиданности, зарычал, прыгнул вслед за сиганувшим в дверь человеком, но промахнулся и с грохотом впечатался в стену. Голова нещадно кружилась после влитого в нее алкоголя. Единственные мысли, которые просто засели у Олафа в мозгу: бежать и спрятаться. Выскочив в проем, Олаф метнулся в сторону леса, но скатился кубарем со ступенек — хоть человеком он себя уже не осознавал, но к наполовину волчьему телу тоже ещё не приспособился. Затем рванулся в сторону леса, и неудачно запутался в верёвках для сушки белья. Он их быстро оборвал, но полностью не выпутывался — побежал дальше, волоча за собой оборванные хвосты.

Соседи, увидев вывалившееся из дома Олафа чудище, похватали оружие, у кого что было под рукой, и погнались за ним. Кто-то все же в избу заглянул: проверить, живы ли хозяева. Обнаружили лишь обезумевшую от горя и ужаса