Любовь в объективе (СИ) [Светлана Штауб] (fb2) читать онлайн

Любовь в объективе

Глава 1

Эвелина.

На кастинг нового высокобюджетного блокбастера, история которого основана на книге одного из известнейших мировых писателей, собралась куча девушек. Если верить слухам, распускаемым в интернете, перед тем, как продать права студии на съёмку фильма, автор выдвинул два основных требования: первое — он будет лично участвовать в процессе съёмок, второе — пробы на роль главной героини должна пройти малоизвестная, не приевшаяся публике актриса. Именно по этой причине по всей стране было открыто сразу несколько павильонов для отбора претенденток на роль. Но даже это не спасло от наплыва девушек, собравшихся в огромные очереди перед зданиями, в которых проходили пробы. Благо, мой небольшой опыт посещения кастингов помог прийти мне заранее и встать в очередь с самого утра. Плохо то, что, когда я пришла, передо мной уже выстроилась очередь в несколько десятков, а то и сотен человек.

Смотрю на часы. Время — 9 утра. Пришла в пять. До входа в здание осталось всего несколько человек. Проблема в том, что это не конец пути. Проблема в том, что внутри, скорее всего, тоже очередь. Вот это действительно огромная проблема. Но, если оглянуться назад, становиться легче. Если присмотреться повнимательнее и заметить огромную очередь в несколько сотен человек, растянувшуюся на всю улицу, становится понятно, что моя проблема — уже и не проблема вовсе.

— Ну и что ты думаешь, успеем зайти или нет? — спрашивает девушка позади меня.

За то время, что я здесь стою, уже успела найти себе собеседницу. Если простоим тут ещё несколько часов, есть вероятность, что станем лучшими подругами. Это как анекдот про Московские пробки: беременную девушку забирают из дома на роды, а когда довозят до больницы через все пробки, оказывается, что она уже родила и её ребёнку пять лет. Вот и у нас примерно так же. Если не родим, то состаримся точно.

— Зайти-то зайдём, — отвечаю я, — но не факт, что успеем пройти пробы.

— Да уж… — вздыхает девушка. — Что там за фильм-то такой?

— Ты серьёзно? — я смотрю на неё выпученными глазами. — Пришла на кастинг и даже не знаешь, кого будешь играть?

— А ты думаешь, мне сценарий выдавали? — парирует она.

Я закатываю глаза.

— Никому ничего не выдавали. Но хотя бы то, что фильм основан на книге ты же должна знать?

— Серьёзно? — удивляется девушка.

— Слушай, — говорю я, — мы стоим тут с тобой уже битый час, успели познакомиться, а ты умудряешься выдавать такие перлы, что я только и успеваю диву даваться.

Теперь глаза закатывает уже девушка.

— Ну и зануда же ты, — говорит она. — Я просто хожу на все кастинги, о которых узнаю, без разбора. Возьмут — хорошо. Не возьмут, — она пожимает плечами, — ну и ладно, пойду на другой.

— С таким подходом ты вряд ли станешь великой актрисой, — я отворачиваюсь.

Девушка хлопает меня по плечу. Приходится обернуться снова.

— Так и что там за книга-то такая шикарная?

Я напрягаю губы, недовольно смотрю на собеседницу, но всё же решаю приоткрыть завесу тайны.

— Девушка из нашего времени попадает в средневековое королевство, в мире, где есть магия. Её берут в плен, потом её замечает мужчина, мужчина оказывается местным наследником короля, в придачу ещё и магом, — я смотрю наверх, качая головой, вкратце пересказывая основные моменты. — Мужчина решает освободить её, она недовольна, требует, чтобы он либо отпустил её совсем, либо вернул обратно в темницу. В итоге они полкниги ссорятся, ругаются, она ему грубит, что просто невероятно, учитывая, что он наследник целого королевства. Он весь такой грубиян и наглец, а она просто не может его терпеть. Но в итоге он влюбляется в неё, они сходятся, решают устроить свадьбу. Король, отец мужчины, против, он устраивает им всякие подлянки. Сын отца не слушает, плюёт на его запреты, тогда король решает убить сына за такую дерзость, — тут меня засасывает, и я начинаю погружаться вглубь истории: — Просто у них в королевстве такие законы, что трон наследует самый старший сын, а этот маг, который влюбляется в попаданку, он как раз старший сын и должен всё унаследовать. Королю, конечно, это не нравится…

Сестра по несчастью перебивает меня:

— Так, стой, — она мотает головой, — давай покороче. А то ты сейчас мне всю книгу в подробностях перескажешь. Чем всё закончилось?

— Ну-у, — протягиваю я. — Паренёк этот поднимает восстание, свергает своего отца за то, что тот пытался его убить и становится королём. А девушка становится королевой.

— Хм… — девушка задумывается. — Книга про кого?

— Про попаданку, — уверенно отвечаю я.

— А почему про неё так мало?

Я пожимаю плечами.

— Потому что я сократила её участие. Как ты и попросила — покороче. Она много с чем помогает наследнику. Ну и ещё всё крутиться вокруг их отношений и тягот, возникающих на пути их любви.

— Понятно, — девушка отворачивается. Короче, ничего интересного.

Выпучиваю глаза.

— Ты вообще читаешь?

— Только сценарии. И то только если меня одобряют на роль. И то только свою роль и свои реплики.

Я отворачиваюсь к началу очереди. Если мне достались такие конкурентки, то, возможно, всё не так уж и плохо. Конечно, я тоже знаю, что пробоваться нужно не в один фильм или сериал, а сразу в несколько, чтобы потом была возможность выбирать. Но чтобы относиться к кастингам так халатно… это уже перебор.

Спустя тридцать минут очередь начинает продвигаться быстрее. Значит, кастинг решил ускориться. С одной стороны — хорошо, что точно успею. С другой — плохо, что времени на раскрытие свои актёрских талантов будет гораздо меньше.

Наконец мы заходим внутрь, сразу четыре человека. Оказывается, что внутри такой очереди, как на улице нет. Нас провожают к лифту, мы поднимаемся на нужный этаж, проходим по длинному узкому коридору офисного образца, заходим в одну из дверей, и тут я замираю. Оборачиваюсь к подруге по несчастью и говорю:

— Кажется, у нас проблемы.

— Ерунда, — отмахивается та.

Девушка подходит к другой участнице проб, сидящей на стуле, просит ту подвинуться, в ответ на что получает недовольный взгляд. Так и не договорившись, моя новая знакомая отправляется к подоконнику, залезает на него как ни в чём ни бывало, закидывает ногу на ногу, достаёт из джинс жвачку, закидывает в рот, пускает пузырь, вынимает из другого кармана телефон и начинает в нём копаться.

Я же никак не могу отойти от шока, пялясь на полностью забитое помещение. Тут не меньше сотни девушек. Это если преувеличивать. Если прикидывать более реалистично — около пятидесяти. Знакомая отрывается от телефона и непонимающе смотрит на меня. Она делает жест рукой, подзывая к себе, я со всё ещё обалдевшим взглядом иду к ней. Подруга по несчастью надувает пузырь, лопает его, отчего больше половины дамочек в помещении оборачиваются на нас, после чего говорит:

— Ну чего зависла? Садись, — она кивает на свободное пространство на подоконнике.

Я указываю на свою одежду: костюм из белого жакета с длинными рукавами и такой же белой мини-юбки. Я конечно, не скромница, но залезать на подоконник в таком виде не собираюсь, даже учитывая, что тут одни девушки.

Знакомая закатывает глаза.

— Зануда, — говорит она.

— Ну тебя, — я разворачиваюсь, ставлю сумку на подоконник, складываю руки на груди и опираюсь спиной.

Смотрю на девушку, что снова утопает в новостной ленте социальной сети.

— Как зовут-то тебя? — спрашиваю я.

Она надувает очередной пузырь, снова лопает, улыбается и протягивает кисть.

— Карина.

Я принимаю протянутую кисть и корчу натянутую улыбку.

— Эвелина, — представляюсь сама.

Глава 2

Кристоф.

— Это просто невозможно! — ору я на своего менеджера. — Ты видел эти грёбанные условия? — машу бумагами прямо перед лицом этого мудака. — Что с моим райдером?! Какого хрена происходит?!

Он пытается успокоить:

— Крис, райдер у музыкантов. У тебя будет свой фургон на съёмочной площадке и съёмные загородные дома.

— А я о чём?! — продолжаю напирать я. — О чём я тебе и говорю! Фургон без джакузи?! С каких пор мне выделяют просто, грёбаный, самый обычный фургон, как будто я актёр второго сорта?! Где, мать твою, автобусы люкс класса?! Где джакузи?! Загородный дом, говоришь?! С каких, на хрен, пор, мне снимают загородные дома?! Ещё скажи, что это будет домик в деревне! Где виллы?! Майк! Где, грёбанная, вилла?! — Я плюхаюсь в кресло, откидываю бумаги на стол и закидываю ногу на ногу. — Дерьмо какое-то, Майк, — уже спокойнее говорю я.

— Крис, — он обходит меня, как будто я какой-то разъярённый пёс. Он что, действительно думает, что я животное? И что, что я кричу? Просто требую к себе такого отношения, какого заслуживаю. Неужели я зря старался, чтобы забраться на вершину этого голливудского олимпа? Чтобы мне, звезде мирового масштаба, выдавали на съёмки какие-то паршивые фургоны? Ну уж нет, не для этого я пахал пять лет!

— Крис, — продолжает этот хренов любитель моих денег. Грёбаный дармоед. Работает на меня, получает зарплату с моих гонораров, а результата ноль. — Крис, я еле выбил для тебя эту роль. — Он садится в своё кресло. Своё кресло в своём кабинете, который снимает на мои, на хрен, бабки! — Ты же знаешь, что с позапрошлого года твои рейтинги сильно пошли вниз. Особенно, после нескольких скандалов, что просочились в прессу. К тому же, за последний год ты не участвовал ни в одном серьёзном проекте.

— А чья это проблема, Майк?! — перебиваю я. — Чья это проблема?! Может ты хочешь сказать, моя?

— Крис, — он поднимает обе ладони, как бы пытаясь утихомирить меня. Ненавижу! Ненавижу, когда ко мне так относятся. Не надо меня успокаивать! Я сам знаю, когда успокоиться!

— Не делай так! — кричу на него и бью кулаком по столу.

— Ты можешь хотя бы не орать так, — удивительно смело отвечает он.

Я решаю не продолжать скандал. Успокаиваюсь. Откидываюсь на спинку кресла, закидываю голову назад и пытаюсь расслабиться. Пытаюсь использовать дыхание, как говорил мой учитель по йоге. Делаю пару вдохов, возвращаю голову в исходное положение и снова бью кулаком по столу.

— Да что опять-то? — вздрагивает менеджер.

— Учитель по йоге!

— Что учитель по йоге? — не понимает он.

— Я теперь себе даже хорошего учителя по йоге не могу позволить, Майк! Как я до такого докатился?

Он мотает головой.

— Тебе не учитель по йоге нужен, а психолог. Будешь дальше вести себя так, все нервы сдадут. Ни одна студия не захочет иметь с тобой дела.

Обидно. Очень обидно. Но в чём-то он всё же прав. Нужно быть поспокойнее. Нет, я не всегда такой. Просто иногда взрываюсь. Иногда в жизни происходит такое, что заставляет тебя психануть и вывалить всю свою злость на первого попавшегося. Хорошо, что у меня на такой случай есть специальный человек, который при том ещё и получает зарплату за то, что я на него ору.

— Ну что, разрешишь мне продолжить? — спрашивает Майк. — Или ты ещё не накричался?

— Валяй, — говорю я, чувствуя, как злоба постепенно отходит на второй план. — Только без резких заявлений, — тыкаю указательным пальцем. — Ни то я за себя не ручаюсь. Могу морду набить.

Он поднимает ладони в жесте: «хорошо-хорошо».

— В общем, это самый лучший вариант для тебя на данный момент. Главная роль в фильме, основанного на книге такого популярного автора. Критики пророчат ему успех уже до съёмок. Правда… — Майк смотрит на стол, начинает перебирать бумаги. Знаю, что это значит. Это значит, что он приблизился к тому, о чём не стоит говорить.

— Ну давай, не гони, выкладывай уже как есть.

Он поправляет стопку бумаг и деловито откладывает их на край стола.

— Правда, когда все узнали, что главная роль досталась тебе, сразу изменили своё мнение. Теперь большая часть критиков говорит, что фильм провалиться.

— Из-за меня? — удивляюсь я.

Он кивает.

— Какого хрена они так думают, Майк?

— Я же уже назвал тебе основные причины. — Он поднимает ладонь и начинает загибать пальцы. — Скандалы, второсортные фильмы и слухи, что распускают твои бывшие, коих за последний год у тебя было… напомни сколько? Не меньше ста?

— Не надо называть всяких прошмандовок на раз бывшими.

— Прошмандовки на раз? — глаза Майка готовы вывалиться из глазниц. — Ну если учесть ещё и их, то выйдет все пятьсот. Что это получается? За год по полторы девушки на день. У тебя инструмент там ещё на месте или как? — Он взглядом указывает на штаны.

Я поправляю брюки в области бикини, опускаю одну ногу на пол.

— Всё у меня нормально.

— Скоро на лекарства денег не останется такими темпами.

— Кто моя партнёрша? — перевожу тему я. — Девку на главную роль нашли?

— Нет ещё, кастинг большой. Автор романа решил, что девушка должна быть из малоизвестных. Поэтому, как понимаешь, желающих до хрена и больше.

— Слушай, — я пододвигаюсь ближе, натягиваю наглую ухмылку на лицо, — может пока эти студийные там свои кастинги устраивают, мы свой проведём?

— Это ещё зачем? — всерьёз не понимает этот придурок.

Я отвешиваю ему подзатыльника и отодвигаюсь обратно. Не слушая его ной, говорю:

— Зачем-зачем! Ты что заладил? Совсем дурак что ли? Ни хрена не понимаешь? Чтобы цыпочек набрать, да отжарить их хорошенько на загородной вилле.

— После этого, — он тыкает в меня пальцем, — даже не думай больше спрашивать, почему у тебя такая хреновая репутация.

— Ещё раз ткнёшь в меня пальцем, я тебе его оторву, — рычу в ответ.

О чуть ли не закатывает глаза, как манерная дешёвка.

— Короче, Крис, выхода у тебя два: либо соглашаешься на эту роль, завязываешь с выпивкой и стараешься идеально отыграть. Кстати, не забудь на этот раз выучить сценарий. Если во второсортных боевиках тебя ещё терпели и списывали всё на образы твоих персонажей, то тут серьёзное кино. Ну а во-вторых, опусти планочку требований. В конце концов, вспомни, как было, когда ты только начинал в свои двадцать? Ты хоть и из богатой семьи, но тогда ты не был таким наглым. Популярность тебя испортила. Люди не любят мудаков. Сколько за последнее время от тебя отписалось в социальных сетях.

За последний год от меня отписалось двадцать миллионов из семидесяти. Двадцать миллионов придурков, которые ни хрена не понимают в искусстве! Но ему я об этом, конечно же, не скажу. Пусть даже он и сам всё прекрасно знает. Это же он заведует моими соц сетями.

— Думаешь, я не знаю, как мне выполнять собственную работу? Думаешь, я бы добился такой популярности, если бы был придурком, который ни хрена не понимает?

— Не добился бы, — соглашается он. — Но если бы ты был чуточку поумнее, ты бы смог удержать свою популярность, которая утекает быстрее, чем пришла.

— Пошёл в задницу!

Я поднимаюсь с кресла, подхожу к выходу, открываю дверь, выхожу и громко хлопаю напоследок.

Глава 3

Эвелина

Проходит ещё часов пять. Благо, что у меня теперь есть «подруга» и, скооперировавшись, мы общими усилиями добываем себе перекус — пока одна ждёт в очереди, вторая идёт за едой.

— Блин, снова эти дурацкие калории, — недовольничает Карина, поедая хот-дог.

Я чуть не давлюсь от такого заявления, откусив новую порцию.

— Так зачем тогда ешь? — вытирая соус с губ, спрашиваю я.

— Ты какая-то странная, — отвечает Карина. — Потому что хочу.

Я решаю не развивать тему. И так понятно, что у Карины свои тараканы. У кого вообще в это мире нет тараканов?

Моя очередь подходит ещё спустя час. Я ужасно рада. Только не знаю, чему больше — тому, что всё скоро закончится, или тому, что я вот-вот могу получить самую желанную роль в моей карьере? Несмотря на количество накопленного оптимизма, я понимаю, что второй вариант практически недосягаем. Всё же я не дурочка и верить в такие большие чудеса не привыкла. Но, как говориться, надежда умирает последней.

Захожу в кабинет. Большое, просторное помещение, у дальней стены которого стоит стол. За столом сидят трое человек, ещё один почти скрючился в калачик и сидит в кожаном кресле слева. Камера находится чуть правее от двери, за ней тоже стоит человек — местный оператор. В принципе, ничего необычного. Я была на таких просмотрах раз пятьдесят. Шесть из них прошла успешно. Об остальных сорока четырёх предпочитаю не вспоминать.

— Представьтесь, — сухо требует женщина, сидящая в середине коллегии.

— Эвелина Сафронова.

— Иностранка? — интересуется женщина.

Вообще-то, всё должно быть в анкете, — думаю я про себя. Но, если взглянуть на огромную стопку бумаг, что лежат перед мужчиной, который судорожно перебирает их в этот конкретный момент — видимо, пытается найти мою анкету, — становится понятно, что анкета здесь вряд ли поможет. Наверное, именно поэтому женщина утыкается в ноутбук и пытается что-то найти. Спустя несколько секунд она делает жест рукой в сторону своего коллеги и тот прекращает рыться в бумагах. Дамочка поднимает взгляд обратно на меня. Смотрит требовательно. Я вспоминаю, что всё ещё не ответила на вопрос.

— Да, — подтверждаю я.

— Попала в нашу страну так же, как главная героиня книги попала в другой мир? — смеётся мужчина по левую руку от женщины, играясь с ручкой.

— Нет, — спокойно отвечаю я, — это было обдуманное решение, приехала с конкретной целью.

Мужчина, задавший вопрос, кивает.

— В общем-то, как и девяносто процентов всех, кого мы сегодня осмотрели, — опуская взгляд в ноутбук, произносит женщина. Всё ещё не глядя на меня, увлечённая компьютером, она говорит:

— Ну и что вы нам приготовили?

— Приготовила? — непонимающе переспрашиваю я.

— Да, — подтверждает мужчина, продолжающий крутить шариковую ручку между пальцами. — Есть какие-то сценки? Вырезки из ваших предыдущих работ?

— У вас вообще были предыдущие работы? — перебивает женщина, отрываясь от экрана ноутбука.

— Есть, — снова коротко и ясно отвечаю я.

— Боже, — женщина глубоко вздыхает, отодвигается от ноутбука и откидывается на спинку офисного кресла. — Это пустая трата времени. Чем думал этот ваш писатель, когда предлагал найти малоизвестную актрису? — она обращается к мужчине, который никак не может расстаться с ручкой.

Он пожимает плечами.

— Мой клиент любит экспериментировать, — говорит он как ни в чём ни бывало.

— Так пускай экспериментирует дальше в своих книгах. С чего он вообще решил, что знает, как делается большое кино?

— Он так не решал, но, согласитесь, с его видением фильм станет намного лучше. Он, как никто другой, знает, какими должны быть герои.

— Именно поэтому его сейчас нет здесь? — недовольно качает головой женщина.

— Он будет на финальных пробах.

Женщина устало мотает головой, на несколько секунд прикрывает глаза, затем смотрит на меня.

— Спасибо, вы свободны, — говорит она. — Если нам что-то понадобиться, мы с вами свяжемся.

— Но… но… — начинаю запинаться я, понимая, что вот-вот мне грозит полный провал. Я ещё не проходила ни один кастинг так отвратительно.

— Но-но, — кивает женщина, пародируя меня. — Что но? Я говорю вам: можете быть свободны, — она делает взмах кистью, указывая в сторону двери.

— Я ведь даже ничего не показала, — пытаюсь возразить я.

А что я им покажу? Как умею танцевать? Или петь? Передо мной ведь даже никаких условий не поставили. Просто покажите что умеете. Отличный кастинг! Да это издевательство какое-то, а не кастинг!

Внезапно женщина разворачивает ноутбук, на экране которого я вижу стоп-кадр с отправленной в резюме видеозаписи. Ах… вот, значит как…

— К чему тогда весь этот цирк? — не собираюсь отступать я. Раз уж не дали нормально пройти кастинг, то хотя бы высказаться я могу?

— Девушка, я же сказала…

Я перебиваю:

— Слышала я, что вы сказали. И мне ровно так же плевать на это, как вам на меня.

Складываю руки на груди и встаю в защитную позу.

Кисть мужчины, играющегося с ручкой, замирает. Он откладывает письменную принадлежность на стол и заинтересованно смотрит на меня. Поворачивается к женщине и говорит:

— А мне нравится.

— Что? — чуть ли не падает со стула дамочка. — Нравится?

— Характер очень даже соответствует канону.

— Это сумасшествие какое-то.

— Да ещё и такая смелая особа. Ни одна девушка за всё время просмотров не решилась так нагрубить.

— Я бы на вашем месте не воспринимала это как что-то хорошее, — отвечает женщина.

Мужчина оборачивается ко мне. Он щуриться, осматривает. Наконец произносит:

— Вы знакомы с произведением? Изучали?

— Изучала, — спокойно отвечаю я. — Это одна из моих любимых книг.

Он снова хватается за ручку и жестикулируя с её помощью, говорит:

— Может, покажете нам своё видение героини? Что-нибудь… какую-нибудь из сцен?

Я вздыхаю, но всё же опускаю руки. Пытаюсь вспомнить подходящую сцену и вдруг мне в голову приходит гениальная идея — отыграть ту самую сцену, где главная героиня, распрощавшись со своим любимым и отправив того на осаду крепости, узнаёт, что любимый в беде, и отправляется в путешествие по королевству, чтобы собрать новую армию для помощи своему мужчине. Я показываю всё это в таких деталях, о которых, наверное, не догадывается даже сам автор книги. Я разговариваю с воображаемыми слугами, затем вкратце описываю события, не требующие качественного отыгрыша, и наконец… собираю войско и прихожу на помощь любимому, роль которого в моём случае занимает камера. Я смотрю на неё так… как не смотрела ни на одного мужчину в жизни. Оператор, снимающий всё это, спрятавшийся за аппаратом, неожиданно выглядывает из-за него, глядя на то, как идеально я отыгрываю любовь к бездушной технике. Полные надежды глаза, чуть-чуть влаги и сложенные на груди ладони.

— Любимый, — говорю я наконец, после чего резко обрываю сцену, меняю выражение лица на улыбчивое и по-доброму смотрю на шокированных членов комиссии.

Мужчина, позабыв про ручку, начинает хлопать так, что та вылетает у него из рук и отлетает куда-то в стену.

Женщина закатывает глаза, закрывает веки и откидывается на спинку, задрав голову к потолку.

— Просто сумасшествие, — говорит она.

Глава 4

Кристоф.

Я выхожу из грёбаного офиса, натягиваю на голову капюшон толстовки, надеваю очки, чтобы меня не узнали и иду на прогулку. Мне нужно подышать. Раньше я не занимался такой хернёй. Раньше, если меня что-то бесило, я арендовал шикарную загородную виллу, желательно где-нибудь на берегу моря, собирал огромную тусовку — от ста, до трёхсот человек, — и пил. Пил неделю, месяц. Люди менялись. Знакомые лица уходили, приходили незнакомые. На седьмой или пятый день рядом не оставалось ни одного, с кем я начинал свой запой. Но меня это мало волновало. Тогда меня интересовало только одно — девушки. Мясо. Живое мясо для удовлетворения моих потребностей. Идеальные сучки, с модельной фигурой, накачанными задницами… хотя, на седьмой день я уже не смотрел, куда пихаю свой инструмент. Не удивлюсь, если однажды окажется, что я случайно переспал с мужиком. Фу! Мерзость! Думать об этом на трезвую ни хрена не приятно.

И всё же! Жизнь была раем. Идеальным, алкогольным раем. А что теперь? Теперь у меня нет денег даже на сраный ящик сорокалетнего вискаря. Я ничтожество! Я позорище! Я никогда не скажу об этом Майку, не скажу об этом никому, но сам прекрасно понимаю, что моя жизнь катится к чёрту!

Мне срочно нужно расслабиться. Нужно выпить. Смотрю на часы — три часа дня. Если начну сейчас, то к двенадцати ночи дойду до необходимого состояния, а там пойдёт как по маслу.

Продолжаю шагать по тротуару, не обращая внимания на прохожих. Если задеваю кого-то — не моя проблема. Нужно смотреть, куда идёшь. Я не для того решил стать знаменитостью и стал ею, чтобы уступать дорогу обычным плебеям. Людишки, со своими никчёмными проблемами, суетятся на улицах города, даже не зная, что прямо сейчас среди них разгуливает звезда такого масштаба. Да-а… было время. Было время, когда, шагая по улице даже в таком виде, меня всё равно вычисляли какие-нибудь молоденькие девочки и визжали от восторга, умоляя дать им автограф. Глядя на них, я еле сдерживался, чтобы не утащить их всех с собой на тусовку и попробовать каждую по очереди. Проблема была только в том, что им, наверное, и восемнадцати не было. Поэтому приходилось довольствоваться фантазиями. Но за то время, что я рисовал им подписи, успевал глазами раздеть всех до гола. Ох и были же времена!

Заворачиваю за угол и останавливаюсь. Снимаю очки и смотрю на огромную очередь, растянувшуюся на всю улицу.

— А это что такое? — бубню себе под нос.

Тут же осматриваюсь по сторонам, в надежде, что никто меня не узнал, надеваю очки обратно и иду прямо к очереди.

Боже! Сколько цыпочек! — думаю я, проходя мимо разносортных малышек. Я оцениваю каждую, рядом с некоторыми и вовсе облизываюсь как голодный кот. Мне плевать, что некоторые из них смотрят на меня с пренебрежением или отвращением. Когда дело доходит до постели, их взгляд всегда меняется. Всегда! Тогда они уже не такие крутые. Они просят меня об одном. Умоляют, чтобы я отымел их пожёстче! Я-то знаю, чего стоит вся их надменность — стоит моему члену оказаться во рту у одной из них, как мнение обо мне меняется в корне. А если при этом напоить их бутылочкой какого-нибудь «Кристалл брют», то тут вообще всё двери открыты. И передний и задний входы. Хаха! После такого они сами просят, чтобы я отымел их со всех сторон.

Я почти нахожу вход в здание, до которого мечтают добраться все эти цыпочки. Подхожу к одной из первых в очереди, снимаю очки и спрашиваю:

— Что тут твориться?

— Кастинг, — говорит она.

— Что за кастинг? В порнуху? — у смеюсь.

Девка отворачивается. Я слышу тихое:

— Придурок…

— Дорогуша, — говорю ей, — ты, походу, перепутала? Не видишь, с кем разговариваешь?

Она снова смотрит на меня. Осматривает с ног до головы и корчит мерзкую мину. Как будто я ей неприятен.

— Понятия не имею, — говорит она.

Я набираю побольше слюны и сплёвываю в сторону. Мысленно матерю эту дрянь, но изо всех сил сдерживаюсь, чтобы не влепить ей затрещину. Как там говорил Майк? Меньше скандалов? Да, пожалуй, он прав. Такой выкрутас мне сейчас точно не нужен. Походу, и впрямь, придётся стать терпилой на какое-то время.

Вынимаю визитку из кармана. Они у меня всегда с собой. Мало ли чего? Найду какие-нибудь интересные связи. Нельзя упускать хорошие связи. Особенно, если речь идёт о молоденькой сучке с сиськами… присматриваюсь, третьего размера, как минимум. Это точно тот случай, когда нужно оставить визитку.

Говорят, что визитки — это старомодно. Но те, кто так говорит, ни хера не понимают. Не понимают, что они вообще говорят. Они даже не слышат, что сами произносят. Старо — модно. Старо, но модно. А всё старое всегда моднее. Во всём старом есть какая-то своя атмосфера. В старых машинах, старых костюмах, старых… актёрах… Мать твою! Хватит думать о том, что ты неудачник! Всё ещё будет! Всё ещё впереди!

Я обхватываю картонку двумя пальцами и протягиваю девке. Она кривит морду, но принимает. Читает. Затем откидывает в сторону. У-ух, как бы залепил бы сейчас. Уже даже кулак сжимается. Но нет… Нет… слишком много людей.

Забив хрен на девку, захожу в здание. Меня тут же останавливает охрана.

— Сюда нельзя. Не видишь, что здесь мероприятие. Совсем не мужское.

Ухмыляюсь, киваю на выход.

— Так это все ко мне. Подбираю себе невесту.

Охранник шутку не оценивает. Подзывает дружка, хотят скрутить меня. Твою мать! Уже и право на свободу передвижения потерял!

Я поднимаю руки в жесте капитуляции.

— Ладно, мужики, понял. Сдаюсь.

— Господин Ламбер! — кричит какая-то женщина в строгом офисном наряде из белой блузочки и серой юбочки. Они подбегает ко мне.

— Господин Ламбер, здравствуйте.

— Через «а», — поправляю я.

— Что? — не понимает она.

— Фамилия. Ударение через «а», а не через «е». Поняла? — спрашиваю я.

— Ах… да, — начинает быстро кивать она, — конечно. Как скажете. — Она встряхивает головой и смотрит на меня. — Вы к нам… желаете поучаствовать в кастинге?

Я до сих пор не понимаю, что тут за грёбанный кастинг, но отказываться не вижу смысла. Тем более, мне нравится, как эта офисная мышь обращается ко мне. Именно так, как должен обращаться каждый!

— Да, желаю, — отвечаю я.

Она указывает в сторону лифта. Мы поднимаемся на этаж, выходим, шагаем по ублюдскому офисному коридору, заворачиваем в комнату, в которой тоже до хрена девушек. Не так много, как на улице, но тоже ни хрена не мало. Во мне всё ещё теплиться надежда, что это какой-то порно кастинг. Если удастся поучаствовать в чём-то таком, то это будет просто восторг!

Меня заводят в кабинет, в помещение, где проходит сам кастинг. Сопровождающая представляет меня сидящим за столом, а сам я в это время, сняв капюшон, довольно разглядываю малышку, стоящую перед камерой.

— Ну что, красотка, — говорю я, — раздевайся.

Глава 5

Эвелина.

Что этот наглец себе позволяет? — думаю я, глядя на грубияна. Сначала думаю, а потом понимаю, что у меня есть язык, и я могу говорить.

— Может это тебе стоит раздеться? — отвечаю я, изгибая обе брови и складывая руки на груди. Смотрю, как он ухмыляется, в ответ на моё заявление, а сама киваю, мол — ну давай, ответь что-нибудь, умник.

Он отворачивается. Осматривает присутствующих. Заметив человека, уснувшего в кресле, громко топает и сразу же хлопает.

— Подъём! — кричит он.

Спящий чуть ли не сваливается с кресла. Пытается проморгаться и понять, что вообще происходит. Тем временем наглец уже теряет к нему интерес. Он смотрит на основную комиссию. Мужчина, совсем недавно потерявший ручку, поднимается и подходит к грубияну, протягивая тому руку.

— Рад познакомиться лично. Много о вас наслышан, — вежливо говорит он.

— Надеюсь, только хорошее, — усмехается молодой человек.

Пока двое обмениваются любезностями, я пододвигаюсь к девушке, что привела грубияна, и тихо спрашиваю:

— Кто это?

Она принимает правила игры, тоже пододвигается ближе и тоже шепчет.

— Кристоф Ламбер. Через «а», — уточняет она.

Я задираю голову так, словно так сильно прониклась её представлением, словно не только поняла, кто это такой, но и вообще познала всей тайны вселенной вместе с этим.

— Ни о чём не говорит, — наконец признаюсь я, прекратив переигрывать.

Девушка смотрит на меня так, будто я свалилась с луны. Ну, наверное, в этом есть какая-то доля истины. Свалилась я хоть не с луны, но из другой страны точно.

— Исполнитель главной роли в предстоящем фильме.

Я закрываю глаза, проклиная всё на свете. Почему никто сразу не сказал, что придётся работать с этим? Да если бы я знала, какой мудак достанется исполнительнице главной роли, ни за чтобы сюда не пришла. Даже учитывая то, что фильм многобюджетный, сулит большую известность и последующие приглашения в новые проекты, к чему я, собственно, и стремлюсь, после переезда в новую для меня страну, но даже это меркнет на фоне того, с кем придётся работать. С ним просто невозможно работать. Мне достаточно одного взгляда и одной его фразы, чтобы это понять. Самый мерзкий засранец из всех засранцев, которых я встречала в жизни.

Закончив шептаться с членом комиссии, молодой челок под именем Кристоф хлопает в ладоши, потирая руки.

— И как проходят пробы? Нашли уже подходящую кандидатуру? — он косится на меня. Я смотрю на него как можно более недовольно. Чтобы понял, чтобы не таращился на меня.

Женщина за ноутбуком явно хочет что-то сказать, но её перебивает мужчина. Он указывает на меня, вежливо описывая ситуацию:

— У нас есть несколько хороших вариантов, но эта девушка пока что показала себя самым лучшим образом в сравнении со всеми остальными.

Кристоф довольно лыбиться, глядя на меня.

— Хороший выбор, — он подмигивает. — Я одобряю.

— Боюсь, одобряем здесь мы, господин Ламбер, — наконец умудряется высказаться дамочка.

Я закрываю глаза, пытаясь абстрагироваться от этого бреда. Открываю, отрицательно мотаю головой.

— Спасибо, думаю, я закончила и могу уйти.

Ну а почему бы и нет? И плевать, что они говорят. Самая лучшая кандидатура? Кажется, несколько минут назад они думали иначе. Несколько минут назад они вообще не хотели меня рассматривать. Так что, раз уж я решила, что не хочу работать с таким засранцем, к чему тянуть? Лучше уйти сейчас, чем терпеть его общество ещё хоть сколько угодно. Хоть одну секунду. Я больше не выдержу этого надменного, довольного взгляда, сытого кота, который хочет ещё. Поумерь свой аппетит, мальчик.

Я поднимаю сумку, оставленную на стуле, сухо прощаюсь, разворачиваюсь и выхожу из помещения. Вслед мне звучит что-то вроде «подождите», но я не слушаю.

— Лина! — восклицает Карина, когда я чуть не сбивая её дверью.

— Боже, прости, — понимая, что наделала, говорю я.

— Да не парься, — отмахивается она, что вызывает у меня неподдельное удивление. Я её чуть не снесла, а ей всё равно? Точно ненормальная какая-то… — Что там? Как там? — начинает допрашивать она. — Входить уже можно? — позади неё ещё несколько девушек выстроились в очередь и с надеждой ожидают ответа. Я отвожу взгляд от очереди и возвращаюсь к Карине. — Что за красавчик только что вошёл? Я лицо толком не разглядела, в капюшоне был, но всё равно… какой мужчина! — чуть ли не ахает девушка.

— Засранец, — коротко информирую я. — Засранец и всё тут. И никакой не красавчик.

Девушка удивляется.

— Тебе что, отказали?

Я признаюсь:

— Сначала да, а потом наоборот — почти приняли.

— Да ты что?! — радостно восклицает Карина, пока девушки позади неё явно не разделяют такого же настроения. — Ну ты красотка.

Я непонимающе смотрю на неё.

— Не поняла. Ты рада, что меня почти одобрили?

— Ну да.

— Почему?

Она мотает головой.

— Не знаю, просто привыкла радоваться за людей. Не за всех, конечно. Но за тебя рада.

— А то, что мы с тобой соперницы, тебя не смущает.

Она отмахивается. Пускает очередной пузырь, который тут же лопается.

— Подумаешь. Я же говорила, что если не пройду на этом кастинге, пойду на другой. У меня сегодня и так три должно было быть. Выбрала этот, потому что, вроде как, самый крутой. Там ещё был вариант с рекламой шампуня и на роль массовки в каком-то сериале. Но ничего страшного, если тут ничего не получится. Всё равно я рада, что тебя одобрили.

— Никто меня ещё не одобрил, — немного смягчившись отвечаю я. — К тому же, я сама отказалась.

— Отказалась? Хм, интересный подход. Ну, тоже неплохо. Пускай сами побегают, если ты им действительно нужна.

Я мотаю головой, обалдевая от услышанного.

— Ты точно ненормальная.

Девушка смеётся.

— Подождёшь меня? — спрашивает она.

— Только не здесь, — я киваю в сторону двери. — Не хочу столкнуться с этим твоим «красавчиком».

Карина пожимает плечами.

— Мне же лучше. Заберу себе. Кстати, ты так и не сказала, кто это.

— Исполнитель главной роли.

Карина хватается за сердце. Распахивает глаза. А затем внезапно выходит из шока так же быстро, как в него вошла.

— Ладно, — говорю я, — буду ждать тебя на улице.

— Окей

Я спускаюсь вниз, покидаю здание и, отыскав взглядом подходящее место, иду к лавочке. Сажусь, ставлю сумочку рядом, достаю телефон и решаю отвлечься, изучив новостные ленты социальных сетей. Я так погружаюсь в изучение, что не замечаю, как передо мной оказывается некто. Некто очень высокий и очень знакомый. Не поднимая взгляда, я сижу с чуть опущенной головой, надеясь, что этот некто уйдёт.

— И чего мы не реагируем, красотка? — доносится знакомый надменный тембр.

— Думала, ты сам поймёшь, что нужно уйти. — Блокирую телефон, возвращаю его в сумочку и хватаюсь за ту. — Но, видимо, у тебя не так уж и много мозгов, — поднимаясь, доканчиваю я, глядя прямо в глаза грубияну.

— А ты горячая. Прямо тигрица, — ухмыляется он. — Люблю таких. А знаешь, что я люблю делать с такими сучками?

Я закрываю глаза, еле сдерживаясь, чтобы не одарить его пощёчиной. Но внезапно понимаю, что зря упустила этого засранца из виду, потому что буквально тут же слышу его шёпот в непосредственной близости от своего уха.

— Люблю трахать до потери сознания.

Тут я уже не выдерживаю. Замахиваюсь и заряжаю так, что козёл чуть не падает от моей пощёчины.

Глава 6

Кристоф.

Я стою в помещении и с удовольствием наблюдаю, как разгорячённая девка вылетает наружу, даже не слыша, как её просят остаться. Такой наглости позавидую даже я. Если она может так просто наплевать на возможность получить лучшую роль в своей жизни, да ещё и с актёром моего уровня, можно тогда гадать, что в башке у этой эксцентричной девки. Ведь вряд ли она когда-то ещё участвовала в съёмках таких дорогих фильмов. Думаю, её порог — это второстепенная роль во второстепенном сериале, который, в лучшем случае, продержится один сезон. А тут такой подарок судьбы.

Я усмехаюсь и оборачиваюсь обратно к мужику.

— Что с ней?

— Понятия не имею.

Я усмехаюсь и сажусь в кресло, прогоняя любителя поспать. Некоторое время мы мило беседуем. Я расспрашиваю про лучших кандидаток, но отвечать мне особо не тропятся. Понимая, что не все рады видеть меня, я говорю, что мне нужна самая лучшая, самая миловидная, самая стройная, но при этом при формах, и самая горячая коллега по площадке.

— Поэтому, прошу отнестись к моим требованиям серьёзно. Боюсь, режиссёр не обрадуется, если весь фильм провалиться из-за того, что вы подобрали неподходящую актриску.

Я прерываюсь на входящее сообщение, вижу, что мне написал менеджер, но не придаю этому особого значения. Убираю телефон обратно.

Снова возвращаюсь к присутствующим.

— Что насчёт последней? У вас есть её номер?

— Конечно, в анкете должен быть, — отвечает мужик.

— Я хочу, чтобы её одобрили, — требовательно заявляю я. Я привык требовать. А как иначе? Если не требовать, люди заметят слабину, и тогда будет трудно удержать имидж.

— Но ведь она не совсем подходит под ваши требования, — отвечает мужик

Я улыбаюсь и подмигиваю ему.

— А ты смекаешь. Ну ничего, — я поднимаюсь, — если сомневаетесь в ней, я проведу свои собственные пробы. В конце концов это же мне с ней работать, — развожу руки в стороны, пытаясь найти несогласных.

Все молчат. Вот и хорошо.

Получив необходимый номер, я выхожу из помещения, попутно набирая новое название для контакта. Тут даже думать нечего — «стерва» пишу я в поле для имени. Сохраняю и только после этого понимаю, что чуть не снёс какую-то дуру, что прилипла к двери. Ненормальная даже не думает извиниться. Она смотрит на меня, лопает пузырь из жвачки и говорит:

— Можно было бы и поаккуратнее.

Я усмехаюсь. Спорить не хочется. Если стерва ещё не убежала, успею нагнать её на улице. Я прибавляю ход.

Вылетев на улицу, смотрю по сторонам. Повернув голову направо, замечаю её. А вот и цыпочка! Попалась. Не сильно ты и убегала, малышка. Делаю шаг и уверенно топаю в сторону девчонки. Подхожу к ней. Залипает в телефоне. Возвышаюсь над ней, как гора над… просто как гора. Понимаю, что девчонка делает вид, будто не видит меня. Приходится завязать разговор первым. Наконец добиваюсь её внимания. Добиваюсь внимания? Как вообще я до этого докатился. Ухх, ну и дерзкая же девка! Нравится-нравится. Так даже интереснее.

Она поднимается, я пододвигаюсь ближе, чтобы сообщить о своих планах на неё. Говорю, как хорошо ей будет в постели со мной, как только она перестанет выпендриваться, но в ответ получаю смачную пощёчину. Злости нет. Я улыбаюсь. Она всё ещё стоит и смотрит на меня своими злыми глазками. Такой ерундой меня не запугать, малышка. Так можно только сильнее подстегнуть аппетит зверя. Давненько у меня не было таких страстных малышек.

— И это всё? — улыбаясь говорю я.

Она замахивается, чтобы ударить снова. Но я перехватываю её хрупкую ручку в воздухе. Она дёргается, пытается вырваться.

— Отпусти! — кричит мне в лицо.

— Надо убедиться, что ты не захочешь зарядить мне снова. Пока не буду в этом уверен, не отпущу, — издеваюсь над ней.

На удивление, она перестаёт дёргаться и пододвигается ближе. Так близко, что я чувствую запах её кожи. Губы дёргаются сами. Я уже не могу терпеть. Этот запах вызывает во мне животные чувства. Хочется поставить её на колени прямо здесь. Или лучше развернуть, нагнуть раком и показать, кто здесь папочка? Хорошенько отшлёпать непослушную сучку.

— Тогда нам придётся стоять тут вечно, потому что мне очень даже понравился звук пощёчин, прилетающих по твоей наглой роже, — цедит сквозь зубы она. Щуриться. Что? Что это значит? Что ты увидела, дорогая? — Боже, — тут же отодвигается, смотрит вниз. На мои штаны? А-а, я тебя понял. Нравится, что ты видишь ниже пояса? Там уже всё готово, дорогая. Осталось только усмирить тебя и преступить к делу. — Ты что, извращенец?

Я улыбаюсь.

— С такими как ты, всегда, — отвечаю я.

— Придурок!

Она дёргает руку, я отпускаю. Не хочу, чтобы малышка заплакала. Мне не нужны страдания. В вопросе психологического и физического давления главное — не передавить. Иначе получишь не горячую стерву, а заплаканную, испачканную тушью обиженку.

Она разворачивается и уходит. Я не бегу. Не собираюсь преследовать её. Своё слово я сказал. Теперь её очередь. Но всё же, на всякий случай нужно подстраховаться.

Достаю мобильник, набираю Майка, слушаю гудки.

— Да? Что такое?

— У меня к тебе задание, — без лишних предисловий говорю я.

— Задание? — удивляется он. — С каких пор ты раздаёшь мне задания.

— С каких пор ты возмущаешься?

— С тех самых, когда ты перестал быть звездой мирового масштаба.

Пальцы сами сжимают телефон. Я готов швырнуть его в стену. Готов растоптать остатки. Проблема только в том, что я сейчас не про телефон.

— Майк, — цежу сквозь зубы я, — ты перегибаешь.

— Мы только сегодня с тобой об этом разговаривали. Ты ничего не понял?

— Сейчас я понимаю только то, что ты обнаглел!

— Крис, — вздыхает менеджер, — ты можешь кричать на меня, раздавать мне задания и говорить о том, какой я тупой и какой я мудак, но только в том случае, если твои финансы позволяют тебе это. Сейчас ты в таком положении, что я не советовал бы тебе грубить. Ещё чуть-чуть и ты лишишься своего последнего, самого давнего, союзника.

— Это ты про себя что ли?

— Ну а про кого ещё? Все, кто начинал с тобой, давно разбежались. Только я всё ещё верю, что из тебя можно сделать человека. Но если ты и дальше будешь вести себя так, мне придётся искать новую работу. Понимаешь, Крис?

Я молчу. Ненавижу, когда мне ставят ультиматумы. А это чистой воды ультиматум.

В итоге решаю перевести тему:

— Задание, Майк, — напоминаю я, всё ещё сдерживая злобу.

Он снова вздыхает. Вот ведь! Ублюдок!

— Что за задание? — спрашивает он.

— Нужно пробить одну девчонку. У меня есть номер телефона и имя с фамилией.

— Я что, по-твоему волшебник? Или ты думаешь, что я на выходных в спецслужбах подрабатываю.

— У тебя не может быть выходных, — говорю я. А затем добавляю: — Всю информацию отправлю сообщением. Всё. Конец связи.

Сбрасываю звонок, глубоко вдыхаю и… швыряю телефон так, что он долетает до стены, где и разбивается на кучу мелких кусочков.

Глава 7

Эвелина.

Я никогда не считала себя слабой. Можно ли вообще считать себя слабой, когда в двадцать лет ты переезжаешь в чужую страну, где нет ни родственников, ни друзей, ни знакомых? Всё, что у меня было: немного сбережений и, самое главное богатство любого человека, — мозг. Я прекрасно владела иностранным языком, была (и остаюсь до сих пор), отнюдь, не глупым человеком, и единственное, что могло как-то омрачить мою грандиозную поездку — слишком завышенные амбиции. Да-да, именно так. Обычно, принято считать, что хорошие амбиции открывают многие двери, но я никогда так не считала. Потому что, повторюсь, у меня были мозги. Я понимала, что слишком большие требования к себе могут не совпасть с моими возможностями в совершенно незнакомом для меня мире.

Задача была простой — перебраться за океан и построить карьеру мировой кинозвезды. Казалось, бы, план — проще простого. Но вот исполнение… Как говориться, дьявол кроется в мелочах. Так и вышло — именно непродуманные мелочи чуть не погубили мою ещё не зародившуюся толком карьеру.

Во-первых, хоть с жильём я и разобралась, то вот с постоянным заработком оказалось сложнее. Первое место, в котором пришлось применять свой актёрский талант, стала захудалая кофейня на углу дома, построенного ещё в прошлом веке. Через несколько месяцев безуспешных хождений по кастингам я поняла, что потянуть аренду с зарплатой официантки я не могу. Пришлось съезжать в более бедный район и арендовать место в общежитии. Во время поисков даже всерьёз задумывалась об аренде трейлера в самом, наверное, бедном районе из всех бедных районов города. Благо, этот вариант обошёл меня стороной и общежитие оказалось не таким уж и плохим вариантом на фоне загородной жизни в трейлере пятидесятилетней выдержки.

Благодаря жизни в общежитии мне удалось познакомиться с многими интересными людьми, большинство которых оказались моими земляками. Как только по новым знакомым стал ходить слух, что я собираюсь стать киноактрисой, в мой адрес посыпалось множество насмешек, мол: да тут каждый третий хочет стать либо актёром, либо певцом, либо ещё какой знаменитостью. Одни начали советовать завести свой блог и рассказывать о жизни за границей, другие жалели и приписывали мне скорый крах надежд. Но я не сдавалась.

Одним прекрасным утром, завтракая на общей кухне, я заобщалась с одной из своих новых знакомых, и в итоге та по секрету сообщила, что собирается на прослушивание для съёмок в какой-то рекламе. Коммуникабельность — вот мой второе оружие. Я никогда не стеснялась, а потому запросто могла найти язык, как с самым образованным человеком на свете, хваля его достоинства (ведь все мы так любим, когда нас хвалят), так и с самым безмозглым придурком, умеющим, разве что, только махать кулаками (тоже за счёт тех же восхищений). Как правило, каждый из таких разговоров начинался с недоверия и пренебрежения в мой адрес, но я быстро ловила нужную волну, начинала задавать только те вопросы, которые интересовали собеседника, собеседник же, видя это, в свою очередь проникался интересом ко мне, и так я по итогу получала то, что было нужно уже мне. Нет, я не психолог. Но малейшее знание основ в любой сфере ещё никогда и никому не вредило. Именно так и произошло за тем судьбоносным завтраком. Я знала о прослушивании, знала, что девушка уже успела сняться в некоторых рекламах, а потому знала, что только хороший разговор мог помочь мне завоевать её доверие.

Спустя три часа я уже пробовалась на роль дамочки, что с улыбкой на лице должна была хвалить какие-то дурацкие автомобильные чехлы. В итоге я получила место, а на вырученные со съёмок деньги смогла утвердиться в своей правоте.

За следующие два года я смогла сняться в десятке реклам разного качества, побывав в совершенно разных городах, а также отыграла несколько второстепенных ролей в среднячковых сериалах. Казалось бы, я погрязла в рутине типичной неудачницы, завысившей собственные ожидания. Но в один прекрасный момент мне на почту поступило предложение попробоваться на одну из главных ролей. Впервые за всё время кампания сама пригласила меня на роль. С этого самого момента и началось мой настоящий подъём по звёздной лестнице.

Тот первый сериал в итоге провалился и после показа пилотной серии производство приостановили, а затем и вовсе закрыли. Но к тому моменту, как сериал закрыли насовсем, я успела познакомиться с несколькими более опытными актёрами, которые стали помогать мне советами и начали выдавать информацию о предстоящих кастингах на более-менее хорошие роли, информация о которых была недоступна простым смертным. Так, на третий год своего проживания в другой стране, я получила свою полноценную главную роль в телевизионном сериале, что продержался на экранах целых два сезона.

Благодаря этому я смогла снять более-менее хорошую квартиру и уже практически не жаловалась на условия жизни. Всё было более, чем хорошо.

Я взяла отпуск. Двухмесячный отпуск, во время которого постаралась наладить личную жизнь, но постоянные свидания с молодыми людьми из соц сетей не привели ни к чему хорошему. Разная культура, разные понятия о семейных ценностях и прочее-прочее — всё это преграждало мне путь к идеальным отношениям. В конце концов я и вовсе поняла, что, перед тем, как начинать какие-то отношения, было бы неплохо осуществить свою мечту полностью и стать той, кем я хочу стать. Так я вернулась в мир кинобизнеса с новыми силами и новыми амбициями.

О пробах на роль попаданки узнала из интернета — новость наделала столько шума, что не знать об этих пробах не мог только слепой и глухой одновременной человек. Я возлагала на эту роль такие надежды. Думала, что вот он — шанс, которого я ждала всю жизнь. Пришла на эти дурацкие пробы, даже, кажется, понравилась комиссии, но всё обломал он! Этот урод, что взбесил меня! Этот урод, который испортил мне жизнь одним своим появлением! Теперь у меня одна мечта — испортить жизнь ему! Если уж я профукала возможность сыграть главную роль в крупнобюджетном блокбастере, то я просто не имею морального права оставить этого извращенца в покое!

Наша встреча произошла три дня назад, но меня до сих пор трясёт от одной мысли о нём! Одно только воспоминание о его мерзкой ухмылке заставляет меня трястись о злости! Ненавижу! Ненавижу! Ненавижу! Я просто обязана найти его и каким бы то ни было образом подпортить ему жизнь!

Я сижу на кухне, делаю глоток из кружки, пытаюсь успокоиться, как вдруг телефон содрогается от звонка. Я чуть не проливаю чай на себя. Ставлю кружку на стол, тянусь к телефону и понимаю, что звонят с неизвестного номера. Думаю, стоит ли принимать звонок. Но всё же решаюсь. Отвечаю.

— Алло, — говорю я.

— Ну привет, красотка! — издевательски звучит из трубки. Я знаю этот голос. Стоит только вспомнить про экскременты, как они всплывают. Голос извращенца Ламбера в трубке прекрасно это доказывает.

— Ну привет, извращенец, — натягивая недовольную улыбку как можно милее пытаюсь ответить я.

Глава 8

Кристоф.

— Мне удалось её уговорить, — хвастаюсь я Майку, сидя в его кабинете. — А это значит что?

— Что? — не понимает он.

— Сам не знаю, что это значит. Но скучно точно не будет.

— Ты же понимаешь, что ей предстоят ещё и основные пробы, — пытается испортить настроение он.

— Всё я прекрасно понимаю! А ещё я понимаю, что именно для этого ты мне и нужен. Разве это не твоя работа?

— Что? Удовлетворять любые твои потребности?

— Вот именно! — взрываюсь я. — Загугли значение слова «менеджер»!

— И что там будет? — спокойно спрашивает Майк.

Я киваю головой, ухмыляюсь.

— Там будет что-то вроде того, что ты грёбанный раб! Если я тебе плачу, ты делаешь всё!

— Боже, — вздыхает он, — а я только подумал, что ты начал меняться. Всё же так хорошо начиналось.

Я отмахиваюсь.

— Ладно, задолбал уже ныть. — Щёлкаю пальцами. — У тебя есть номер этого автора. Он же, вроде, тоже будет на финальных прослушиваниях. Хочу поговорить с ним. Надавлю, чтобы принял эту бестию.

Майк опускает голову, мотает ей.

— Крис, ты тоже там будешь… Потому что им в любом случае будет нужно посмотреть, как вы сработаетесь.

— Может тогда сразу их ко мне в спальню? Ну чтобы посмотрели, как я хорошо умею срабатываться с горячими дамочками.

Майк осуждающе смотрит на меня.

— У тебя только одно на уме.

Я тыкаю в него пальцем.

— Что я тебе говорил. Не смотри на меня так, — цежу сквозь зубы как можно злее. — Не смотри на меня так, не говори мне, что я не прав и даже не думай об этом. Понял?!

— Тогда кто тебе будет об этом говорить? — разводит он руками. — Если не я, то ты совсем забудешься, сопьёшься и не видать тебе как актёрской карьеры, так и твоих половых экспериментов. Я же о тебе забочусь. Не о себе.

Недовольно хмыкаю. То же мне, заботливый нашёлся!

— Разве не в этом заключается жизнь кинозвезды? Разве это не то, к чему стремится девяносто процентов населения этой грёбаной страны? Бухло, тёлки и веселье.

— Не думаю, что тёлки мечтают о тёлках, — бурчит Майк под нос. Он смотрит на меня и говорит уже во весь голос: — Да, Крис, наверное ты прав. Об этом все и мечтают. Только вот никто из них ни хрена в итоге не добивается. А те, кто мечтает именно о ролях, живёт искусством, кого интересуют персонажи, которых приходится отыгрывать и те, кто учатся вживаться в роль, вот те люди действительно чего-то добиваются.

Я хмыкаю снова.

— Ну так я ничего такого не делал и прекрасно обошелся без всей этой ерунды. Главное — харизма, Майк, — бью себя в грудь.

Он закрывает глаза. Открывает. Кивает.

— Да, ты поднялся на харизме. Но что сейчас? Сколько уже можно повторять, что всё, чего ты добился за пять лет, медленно но верно уходит. И виноват в этом только ты.

— До пошёл ты, — говорю я, поднимаюсь со стула и выхожу из офиса.

Я знаю, что он всё равно сделает, что я сказал. А если не сделает, придётся пригрозить ему увольнением.

Спускаюсь на парковку, сажусь в свой ахеренный спорткар, завожу двигатель. Мотор рычит на всю парковку. О да! Обожаю этот звук. Не то, что эти грёбанные электрокары. Я люблю, чтобы было слышно. Чтобы ты знал, с чем имеешь дело. С машинами — как с девушками. Ты должен знать с чем имеешь дело и на что способна эта малышка. Идеально, когда малышка породистая и дерзкая. Чтобы можно было приручить её, если вдруг эта сучка решит повыпендриваться на поворотах. Кладу руки на руль, вдыхаю запах дорогого салона. Это то, что осталось от моей прежней, шикарной, жизни.

Что делать дальше? Какие планы на день? Передо мной всегда стоит два выбора: либо пойти в клубешник, либо пойти в казино. На казино нынче денег нет. А вот с клубешником уже можно что-то придумать… Но сегодня есть вариант получше.

Беру телефон, ищу номер под незамысловатым именем «стерва», набираю. Жду. Слушаю гудки. Начинаю раздражаться. Не берёт! Вот ведь! Стерва! Сбрасываю звонок, откидываю телефон. Хватаюсь за руль, переключаю передачу и жму на газ.

Я выезжаю на улицу. Мне плевать на правила. Правила для лохов. Я умею ездить, так зачем мне тогда эти грёбаные знаки и светофоры? То, что я кому-то там мешаю, это их проблемы. Я пролетаю на красный, огибая впереди стоящий авто и смеюсь, глядя в зеркало заднего вида. Через несколько минут таких покатушек, подъезжаю к парку. Торможу. Глушу двигатель. Нужно подышать. Было бы отлично, если бы я мог выбраться на природу. Но с этим грёбаным фильмом нужно ждать, пока не найдут исполнительницу главной роли. Так сказали студийные боссы. Майк передал мне их пожелания. Раньше я мог позволить себе не слушать каких-то жирдяев в пиджаках. Теперь приходится делать всё, как говорит Майк. Я никогда ему об этом не скажу. Если я облажался, если я вляпался в дерьмо — его работа вытащить меня. Не стоит мешать ему работать. Мы с ним с самого начала. Не важно, как сильно я на него злюсь. Не важно, что почти каждый грёбанный день я готов его уволить, я знаю, что никогда этого не сделаю. Этот засранец — единственный, кто остался со мной сейчас, когда я стал никому не нужен. Этот засранец — единственный, кто был со мной до того, как я стал известным.

Я родился в богатой семье. Я с пелёнок на «ты» с тусовками и красивыми девочками. У меня всегда было всё, чего я желал. Но, как только я изъявил отцу желание стать киноактёром, он пригрозил:

— Если не откажешься от этой идеи, можешь забыть о наследстве.

Я не отказался. Он сам научил меня брать от жизни всё, чего хочешь. Нет, он не научил — он приучил. Если я чего-то хотел, он давал. Но взамен он хотел одного — чтобы я унаследовал его империю. Хрен знает, чем он там управляет и чем владеет. Проще сказать, чем он не владеет. У него есть всё — начиная с нефтедобывающих кампаний, заканчивая несколькими сетями грёбанных супермаркетов. Но ведь я далёк от всей этой бизнес-рутины, папочка. Когда мне впервые пришлось изучать грёбанные квартальные отчеты, у меня заболела голова от этих сраных цифр. Нет, я серьёзно! Настоящая мигрень ударила в башку. Поэтому я раз и навсегда решил, что продолжу жить так, как привык. Вариантов было несколько — рок-звезда, рэп-звезда и киноактёр. Ну, может ещё вариант с футбольной карьерой рассматривал. А что? В качалку я ходил, и хожу до сих пор. Только вот ну его на хрен. На кой мне эти физические перегрузки, постоянные тренировки? Вот и я так думаю — на хрен они не нужны.

Учитывая хреновые вокальные навыки, вариант с рокерами отпадал сразу. Тем более, там надо учиться играть на этих идиотских инструментах. Короче, херня это всё. Только один вариант подходил идеально — киноактёр. Приходишь на площадку, отыгрываешь роль и идёшь бухать, да окучивать цыпочек. Не жизнь, а сказка. Харизмы и уверенности мне не занимать, вот я и влез в эту круговерть. Влез, да дальше полез. Забрался на самую гору и… что-то пошло не так. Хер его знает, что, но что-то пошло не так. Я ведь всегда себя так вёл. Только раньше людям это почему-то нравилось. Я всегда был таким, и раньше меня за это любили. А теперь эти придурки почему-то повернулись ко мне задницей! А ведь я просто остаюсь собой!

Звонит телефон. Уже и забыл про него. Поднимаю. Довольно люблюсь, видя заветную надпись «стерва» на экране.

— Слушаю, — приняв звонок важно говорю я.

Глава 9

Эвелина.

«Это ты-то меня слушаешь?» — думаю я, готовая послать этого мудака далеко и надолго.

— Чего звонил? — говорю я максимально безразлично.

— Хотел узнать, всё ли в порядке с моей партнёршей.

Точно извращенец. Вот надо ему обязательно использовать какое-нибудь словечко с двойным значением. Что значит партнёрша? Думаешь, это смешно? Не смешно это ни капельки!

Вслух я говорю только:

— Меня никто ещё даже не одобрил.

— Тебя одобрили на финальный кастинг. Там я как-нибудь разберусь.

Интересно, как же ты собираешься разбираться? Достанешь всех своими идотскими шуточками? Вслух я говорю только:

— Как?

— В кастинге буду участвовать я. Надавлю на них, скажу, что ты идеально подходишь на роль и я отказываюсь работать с кем-то ещё.

— Как самоуверенно. Не боишься, что тебя самого после такого заменят?

— Меня не заменят.

— Кто тебе сказал такую глупость?

— Потому что я в этом уверен. Или ты не знаешь, что это такое, дорогуша? Только уверенные в себе люди добиваются успехов. Посмотри на меня.

Про себя я думаю: слава богу, что хотя бы сейчас мне не приходится смотреть на тебя.

— Да ты что? Я навела про тебя некоторые справки, почитала о тебе в интернете, оказывается, что ты потерял свою популярность ещё два года назад.

— Херня. Просто немного расслабился. Сейчас возвращаюсь в игру.

— Да? Как хорошо-то, — пытаюсь как можно сильнее язвить я. — Хорошо, что ты возвращаешься, потому что я вообще-то до недавнего времени вообще о тебе не слышала. Похоже, ты вспыхнул и потух так быстро, что никто даже не успел заметить.

— Не груби мне, девочка, — слышу, как он начинает злиться. Это поднимает мне настроение.

— А то что? — провоцирую я.

— А то приеду к тебе домой и заговоришь по-другому, — ещё серьёзнее заявляет он.

Мне не страшно. Обычный самовлюблённый придурок. Точно не маньяк. Даже если он как-то и узнал, где я живу, ему ещё придётся преодолеть дверь, прежде, чем доберётся до меня. А за это время я успею вызвать полицию. Нет, я не из робкого десятка. И сама смогу зарядить ему шваброй, если придётся.

— И что же ты сделаешь? — продолжаю издеваться я. — Наверное… — делаю вид, что задумалась. — Наверное, покажешь свой маленький стручок?

Меня пробивает на смех от собственной шутки.

— Советую больше так не шутить, — гневно доносится из телефона.

Я еле подавляю смех. Ещё чуть-чуть и пришлось бы вытирать слёзы.

— Господи, зачем я вообще разговариваю с тобой… — понимаю, что произнесла это вслух. Тут же замолкаю. Надеюсь, он не услышал. Но не тут-то было…

— Потому что я тебе нравлюсь, дорогуша.

— Дорогушами будешь своих шлюх называть, — тут же реагирую я.

Конечно, я понимаю, зачем я это делаю… Чтобы получить роль, которая может изменить мою жизнь. Но какой ценой? Что, возможно, ещё предстоит пережить ради этого…

— Ладно, мне некогда болтать, дорогуша, — как будто специально он повторяет это идиотское слово. — Встретимся на финальных пробах.

Я хочу ответить. Хочу сказать, что он сам позвонил, а теперь делает вид, будто это я навязываюсь. Хочу, но не успеваю. Звонок завершается раньше, чем я открываю рот.

— Ты… — произношу я прежде, чем понимаю, что абонент уже не на связи. — Вот ведь! — вырывается у меня. Я откладываю телефон, чудом сдерживаясь, чтобы не швырнуть его об стену.

Только откладываю телефон, как тут же раздаётся звонок. Номер неизвестен. Отвечаю.

— Алло, красотка, ты куда пропала? Еле, блин, отрыла твой номер, — слышу, как на той стороне что-то лопается. Долго думать не приходится — это жвачка.

— Карина? — удивлённо спрашиваю я.

— Карина-Карина, — доносится в ответ. — Ты, вроде, обещала дождаться. А сама сбежала. Что за манеры у тебя такие отвратительные?

— Прости, — всерьёз извиняюсь я. Мне и правда стыдно. — Просто столкнулась с тем, с кем совсем не хотелось сталкиваться.

— Это с кем же?

— С тем, кого ты назвала красавчиком.

Она думает.

— А-аа, — наконец доносится с той стороны. — Ну да, ну да, — внезапно соглашается Карина, — тот ещё мудак. Снёс меня дверью и даже не извинился. Ты представляешь? Он ещё и наехал на меня после этого? Типа это я сама встала и перегородила ему дорогу.

Я улыбаюсь. Умеет же эта дама поднять настроение.

— А я тебе говорила.

— Говорила-говорила, — соглашается та, после чего снова слышится хлопок.

— Будешь много жевать, посадишь желудок, — информирую я девушку.

— Да пофиг, — говорит она.

— Ну так и зачем ты позвонила?

— А ты что, не рада слышать меня? Я уже говорила, что у тебя хреновые манеры?

Её слова снова вызывают у меня улыбку.

— Говорила.

— Короче, я позвонила, чтобы сказать, что меня приняли на второстепенную роль. Какую-то служанку играть буду. Сказали, что основные пробы проходить не надо. Сегодня была в офисе студии, подписывала контракт.

— Правда?! — не знаю почему, но я рада ща неё. Даже больше, чем за себя. Конечно… мне-то придётся иметь дело с настоящим мудаком, если меня вообще одобрят на роль. Вспоминая, что я, вроде как, радуюсь за девушку, а не жалею себя, я говорю: — Очень рада за тебя.

Я правда рада за неё. Моя интонация не даст соврать.

— Спасибо, красотка. У тебя-то как дела? Есть какие-то новости?

— Да так… — неуверенно отвечаю я.

— Что значит: да так? Выше нос! Отказалась от роли и отказалась. Найдёшь лучше. И вообще, правильно сделала. С таким засранцем я бы тоже не выдержала. — Провисает небольшая паузу. — Или выдержала… Мне так-то всё равно.

Уголок губы непроизвольно ползёт вверх. Я решаю рассказать, как всё на самом деле.

— Да, я отказалась, — нерешительно говорю я. Мне стыдно говорить, что я сделала после этого. — Но потом… потом я, вроде как, согласилась.

— Это как?

— Этот засранец узнал мой номер и позвонил мне.

— Да ты что? Страшное дело. А если он узнает, где ты живёшь? Вдруг маньяк какой?

— Брось, — отмахиваюсь я. — Пускай приходит. Встречу его шваброй и грязными тряпками.

Карина заливается смехом. Спустя время, насмеявшись, она, тяжело дыша, произносит.

— Ох, ну и уморила ты меня красотка.

— В общем, прошло три дня, я уже думала сама идти в студию, но потом он сам позвонил. Позвонил и сказал, что решит все проблемы. Что меня возьмут на роль.

— А ты что?

— Ну… я согласилась.

— Прям так и согласилась?

— Ну-у… сначала мы обменялись «любезностями», и уже после этого согласилась.

— Да?! — снова восклицает подруга.

Я удивляюсь такой реакции.

— Ну да, — изогнув бровь, говорю я.

— Ну и правильно сделала. Молодец.

— Ты же только что говорила, что я правильно сделала, что не согласилась.

Снова лопается пузырь. Так громко, что приходится отодвинуть телефон от уха. Я закрываю глаза из-за раздражения. Пытаюсь успокоиться.

— …потому что поддержать тебя хотела, — слышу конец фразы. — Просто привыкла поддерживать.

— Да уж… похоже, если меня одобрят, поддержка мне не помешает.

— Ну а я о чём говорю! — восклицает Карина. — Ладно, давай красотка, не скучай. Если что, звони. Ещё увидимся.

— Конечно, — тихо говорю я и тут же слышу, как в трубке что-то чмокает. Только чуть погодя я понимаю, что это был поцелуй.

Я мотаю головой. Точно ненормальная.

Глава 10

Кристоф.

Финальные пробы — это нечто. Никогда не видел, чтобы для простых проб выстраивали целые декорации. Огромная куча народу, несколько павильонов, куда операторов и прочего персонала. Все суетятся, что-то обсуждают, разбившись на группы.

Майк, стоящий рядом, тыкает пальцем в разные павильоны и поясняет:

— Вон в том пробуются на второстепенные роли.

Ещё есть павильоны с кучей народу. Это для массовки. Никогда не видел, чтобы устраивали пробы для массовки. Нет, вру. Видел, но не в таких масштабах.

— А вон и наш главный герой, — показывает Майк.

Я присматриваюсь. Какой-то бородатый низенький, пухлый очкарик. У него такая огромная борода. Грёбаные волосы перекрывают чуть ли не всю грудь. На голове кепка восьмиклинка. Как у бандитов из одного английского сериала. Как он там… Точно! Острые козырьки. Хренов козырёк, блин. Типичный писатель, короче.

Этот любитель строчить важно осматривает каждое действие каждого актёра массовки. Там сейчас что-то типа суеты на рыночной площади. Писака подходит к одному из актёров и что-то объясняет ему. Тот кивает в ответ и пытается исправиться. Писатель мотает головой, глядя на помощника и помощника режиссёра, участвующего в постановке.

— А вон того хрена я знаю, — указываю на помощника писаки. — Видел его на пробах стервы.

— Стервы? — Майк непонимающе смотрит на меня.

— Ну та, за которую я просил узнать.

Он задирает подбородок.

— Понял. — Мы проходим дальше. — Короче, Крис, тебя хоть и одобрили. Ты, вроде как, главная звезда здесь, но всё равно, прошу тебя, не облажайся. Этот писатель… он придирчивый. Тебя запросто могут убрать с роли, если что-то сделаешь не так.

— Да уже понял, — недовольно хмыкаю я. — Видел только что, как он забраковал актёра массовки.

— Вот и я о том же! А это всего лишь актёр массовки, Крис!

— Похер, — говорю я. — И не с таким справлялись.

— Это не похер, Крис, — продолжает волноваться Майк. — Это всё очень серьёзно. В последний раз повторяю: это твой последний шанс вернуться на большие экраны и восстановить репутацию.

— Грёбаный бабский роман про любовь, — говорю я. — Херовый какой-то шанс.

— Студия хочет сделать так, чтобы фильм понравился всем. Книга обрела почти культовый статус сразу после выхода. Продалась огромными тиражами. Понятное дело, что основная аудитория — это женщины. Но киноделы хотят захватить как можно больше аудитории. Поэтому будет всё — начиная с любовной линией, заканчивая эпичными баталиями. Если фильм выстрелит в прокате, это будет бомба. — Майк кладёт ладонь на грудь. — Это будет такой взлёт для тебя, что ты даже не представляешь.

Я снова недовольно хмыкаю.

— С каких пор ты стал таким романтиком? Сам же знаешь, что нельзя пророчить успех фильму до тех пор, пока он не вышел в прокат.

— Это факт, — соглашается Майк. — Но тут другая ситуация. Все играет нам на руку. И в основном то, что сам автор книги руководит процессом.

— Чувствую, это будет непростая роль.

Майк кивает.

— Придётся слушать этого писаку.

— Ненавижу быть послушной сучкой.

— От этого зависит твоё будущее.

Я с пренебрежением смотрю на менеджера. Рука поднимается сама. Я даже не при чём. Она сама отвешивает ему слабый подзатыльник. Майк ошарашено смотрит на меня. «Не при людях же» — читаю я в его взгляде. «Она сама» — так же беззвучно, языком одного актёрского мастерства, отвечаю ему я.

— Не говори так больше, — прошу я. — Хорошо? — Он недовольно уводит взгляд в сторону. — Пойдём лучше познакомимся с этим книжником.

Мы идём прямо к павильону с массовкой. Подходим. Майк вежливо здороваться с каждым — с помощником режиссёра, с помощником писаки и под конец чуть ли не в пол кланяется самому писаке. Я же только нехотя вынимаю руки из карманов, когда настаёт моя очередь здороваться.

— Наша главная звезда! — довольно восклицает писака, когда я жму ему руку. Он так доволен, что кладёт вторую руку сверху, здороваясь со мной обеими. — Как ваше настроение? Состояние? — словно грёбаный доктор интересуется он. — Вы же понимаете, что от вашего настроя зависит многое. Только в хорошем здравии вы сможете проникнуться моим персонажем и отыграть его на все сто.

Господи, сколько же самомнения и бессмысленной болтовни. Ни хрена в этом сложного. Вышел, сыграл, готово. Чувствую, если он и дальше продолжит загружать мне голову своим высоким видением героев, придётся показать ему собственное видение.

— Ага, — лениво отвечаю я.

Майк чуть ли не сходит с ума от такого ответа. Он ошарашено смотрит на меня. Его лицо меняется. Делает это с таким трудом, будто сейчас обосрётся. Наконец он оборачивается к писаке с натянутой милой улыбочкой. Лицемер грёбанный.

— Господин Карвин, Кристоф хотел сказать, что сделает всё возможное, чтобы оправдать ваши ожидания.

— Да? — недоверчиво смотрит писака. — Что-то непохоже.

Майк деланно смеётся.

— А-а, да это он просто… понимаете, — он пододвигается к книжнику и понижает звук. Приходится прислушиваться, чтобы услышать, что он там снова выдумал. — Понимаете, просто Кристоф, как профессионал своего дела, предпочитает не тратить энергию на эмоции до того, как войдёт в роль. Поэтому он порой ведёт себя как мешок с картошкой.

— А-а, — писака отодвигается, удовлетворённый таким ответом. — Понимаю, — с рожей того ещё знатока говорит он.

Я же тем временем тыкаю майка в бок. Я не могу высказаться вслух, поэтому всё богатство моего недовольства проявляется на лице. Он нелепо отмахивается. Не хочет, чтобы я ему мешал. Что ж, хорошо, как скажешь. Майк возвращается к писаке и его сопровождению, я же тем временем покидаю их компанию и пытаюсь найти стерву в толпе ожидающих девок, что собрались в стороне. Не нахожу… Приходится достать телефон и набрать.

— Слушаю, — звучит недовольно из трубки.

— Здравствуй, киса, — настроение резко меняется. На лице появляется улыбка. — Что-то не могу тебя найти. Решила не приходить?

— Я на месте, — сухо сообщает девка.

— Ну так покажись, дорогуша.

— Зачем?

— Чтобы я провёл тебя к нужным людям.

— Сама справлюсь, — говорит она.

— Сама найдёшь нужных людей?

— Сама пройду кастинг по правилам.

Я смотрю по сторонам.

— Слушай, дорогуша, хватит злить меня. Если тебе нужна эта роль, сейчас же подойди к павильону с массовкой.

— Или что?

Губы поджимаются сами по себе. Я начинаю злиться. Как же она умеет испортить настроение. Сначала поднять, а затем сразу испортить.

Всё ещё оглядываюсь по сторонам. Молчу, ничего не говорю в телефон. И, о чудо! Наконец нахожу эту стерву.

— Или ничего, — говорю я и сбрасываю звонок.

Иду навстречу этой долбанутой. Она даже не видит меня. Спокойно убирает телефон в сумочку. Что, расслабилась, дорогуша? Ещё два шага. Я подхожу прямо к ней. Хватаю её за руку, разворачиваюсь обратно и тяну за собой. Она даже толком не сопротивляется. Только через пару метров начинаю слышать недовольные возгласы.

— Отпусти! Ты что себе позволяешь! Да кто ты такой! — бьёт меня сумкой.

Останавливаюсь, разворачиваюсь, замахиваюсь и… смотрю в её наглые прищуренные глаза.

— Ну давай, — кивает она на застывшую в воздухе руку.

Я смотрю на неё. Мне снова становится весело. Улыбаюсь. Умеет же. Умеет же сучка менять настроение по щелчку пальцев.

Подношу руку к её шее. Кладу. Аккуратно. Никогда ещё не был ни с кем так нежен. И вот теперь уже звучит смачный шлепок. Прямо по моей щеке. Конечно же я тут же закипаю от злости. Но перед тем, как ударить её в ответ, вижу, как она ошарашено смотрит куда-то мимо. Оглядываюсь. И понимаю, что почти все пялятся на нас. Вот же дерьмо! Хотел же обойтись без скандалов…

Глава 11

Эвелина.

— Что за страсть! — кричит кто-то за спиной Кристофа, в то время, пока я смотрю в глаза этому наглецу. Конечно же я отвожу взгляд в сторону и пытаюсь понять, кто кричал. Вокруг — тишина. В радиусе нескольких метров вокруг все молчат. Смотрят на нас. Только где-то вдали ещё продолжаются разговоры.

Поняв, что крик принадлежал Карвину Карту, автору той самой книги, по сюжету которой должен быть снят фильм, я замираю, выпучиваю глаза и нервно сглатываю. Он подходит ближе. Уже совсем рядом. Раскидывает руки в стороны и говорит:

— Идеально. Просто идеально! — Он поворачивается к мужчине, что был на моих первых пробах и говорит тому: — Думаю, мы нашли подходящую кандидатку на роль главной героини.

Я закрываю глаза и выдыхаю. Не на долго. Потому что странность происходящего все ещё не даёт расслабиться.

Когда открываю глаза, вижу, что какой-то мужчина тянет мне руку. Аккуратно принимаю.

— Майк, — представляется тот. — Менеджер Кристофа, — он кивает на извращенца.

— Хотела бы сказать, что приятно познакомиться, — я делаю паузу, чтобы посмотреть на реакцию Ламбера, затем снова возвращаюсь к менеджеру, — но, боюсь, все и всё, что связано с вашим клиентом раздражает меня не меньше его самого.

Майк наклоняется ближе, подставляет ладонь ко рту и шепчет:

— Меня, вообще-то, тоже.

Он отодвигается, на лице появляется улыбка. Извращенец Ламбер смотрит на нас ничего не понимающим, совершенно недовольным взглядом.

— Позвольте узнать, как вас зовут, — место Майка занимает Карвин Карт. Каноничный писатель с бородой и в таксистской кепке.

— Эвелина, — представляюсь я. Мужчина наклоняется и целует мою кисть. Не скажу, что мне приятно, учитывая всю ситуацию, но и строить из себя дрянь тоже не хочется. В конце концов, этот человек написал одну из моих любимых книг. Если он в чём-то и виноват, так это в том, что одобрил Ламбера на роль в предстоящем фильме. Но ведь он действует в своих интересах. Было бы странно, если бы он действовал в моих интересах, при том даже не зная о моём существовании.

Я натягиваю доброжелательную улыбку и слабо кланяюсь мужчине. Он доволен.

— Эвелина, — говорит Карвин, — я бы хотел незамедлительно увидеть вас в кадре вместе. — Оборачиваясь к ещё одному мужчине, пришедшему с ним, Карвин говорит: — Мне кажется, мы подобрали идеальный дуэт.

Через несколько минут меня и Ламбера выводят в павильон. Карвин просит, чтобы добавили массовку. Конечно же наглецу партнёру не нравится. Не нравится, что им командуют. Это легко заметно по выражению его лица и вялым телодвижениям.

Когда все процедуры окончены, все на своих местах. Пока нам выдают необходимые вырезки из сценария, Карвин ставит условия:

— Сцена в покоях его величества наследника Арвельского королевства, — он смотрит в свою копию сценария. — Наследник привёл заложницу к себе и хочет её спрятать. Слуги изображают удивление.

— Простите, — помощник режиссёра пододвигается ближе к автору книги и тихо говорит: — но это больше похоже на репетицию.

— И в чём же проблема? — не понимает Карвин.

— Мы ведь ещё не утвердили исполнителей на второстепенные роли. На роли слуг.

— Вот сейчас как раз и утвердим, — заявляет Карвин. — Вы ведь отобрали тех, кто уже прошёл первый смотр? — Помощник режиссёра кивает. — Значит, не вижу никаких проблем, — отвечает Карвин и возвращается к сценарию. Он поднимает взгляд на нас, делает взмах рукой и говорит: — Начинайте.

Ламбер мотает головой.

— Идиотизм какой-то. Кто вообще додумался дать ему право рулить тут всем, — тихо говорит он себе под нос.

Я смотрю в сценарий, где чёрным по белому написано: «девушка пытается вырваться из крепкой хватки наследника». Ну вот… опять… Ламбер довольно отводит взгляд от бумаг в руках. Кажется, он тоже это увидел. Он уже тянется ко мне со словами:

— Крепкой, дорогуша. Готовься узнать, что такое крепкая хватка.

Я не выдерживаю и тут же отвешиваю ему пощёчину. Он в растерянности. Даже не злиться. Просто не понимает, что произошло. Как произошло? Как ты такой крутой, невозмутимый и самоуверенный мог получить от какой-то девчонки вроде меня? Запросто!

Я смотрю в сценарий и пытаясь как можно быстрее найти свою реплику. Наконец нахожу.

— Не смейте ко мне прикасаться! — тут же кричу я. В принципе, логично. Тут даже и сценарий не нужен.

Извращенец всё ещё в замешательстве. Он смотрит на меня, затем на группу руководителей. Видит удовлетворённый взгляд Карвина. Автор кивает, чтобы извращенец продолжал, но Лабер будто застыл, заморозился. Я поднимаю руку и отвешиваю ему ещё одну пощёчину, чтобы пришёл в себя. Он смотрит на меня, я смотрю на него. Смотрю требовательно и одновременно с тем довольная исполнением собственного обещания. Я же говорила, что мне нравится награждать его пощёчинами.

— Я сказала, не смейте! — делаю вид, что он уже отыграл свою реплику.

Четвёрка руководящего персонала начинает перешёптываться.

— Советую, начать играть. Или эти ребята, — киваю в сторону начальников, — примут решение не твою пользу.

Ламбер смотрит на своего менеджера. Кажется, ему некомфортно.

— Эй! — шёпотом окликаю его я. — Сделай уже что-нибудь.

Его лоб сморщен, брови сведены вместе. Он смотрит на меня, затем наконец утыкается в сценарий. Что-то изучает. И вдруг выдаёт многострадальную реплику.

— Успокойся! — чуть ли кричит он, привлекая тем самым внимание руководителей.

Я сверяюсь с текстом.

— Написано же — тихо, вполголоса, — говорю я.

Теперь он утыкается в текст. Внимательно читает. Читает больше, чем нужно. Наверняка уже изучил половину сцены. Всё это время я внимательно за ним наблюдаю. Он всё ещё морщит лоб. Кривит лицо.

— Мне кажется, — вмешивается Карвин, подходя ближе, — вы не совсем понимаете мотивов своего героя, господин Ламбер, — говорит он извращенцу.

Ламбер в шоке. Впервые его глаза так и норовят вылезти наружу.

— Я не понимаю?! — кричит он. — Да я лучше вас понимаю, каким должен быть мой персонаж! — он переходит всякие границы. Оно и не удивительно. Странно, что не сделал этого раньше. Вот теперь он покажет настоящего себя и его уберут с роли. Мне же лучше. Может, всё не так уж и плохо. Может, ещё можно надеяться на то, что у меня будет нормальный партнёр.

Ламбер откидывает сценарий и смотрит на меня. Его челюсть сдавлена, из носа вот-вот пойдёт пар. Он гневно дышит, продолжая прожигать меня своим взглядом. Мне даже становится немного не по себе.

— Закрой свой рот, хабалка, — тихо, сквозь зубы произносит он.

Первая мысль — свериться со сценарием. Но сразу за первой приходит вторая — последовать примеру этого актёришки. Решаю придерживаться второго варианта. Откидываю бумаги, напрягаю лицо, глаза, и таращусь на Ламбера так, будто вот-вот наброшусь на него и перегрызу ему горло.

— А вы мне не указывайте! Вы никто!

Партнёр быстро подхватывает.

— Я никто?! — Он отодвигается, начинает улыбаться. — Я никто? — повторяется он. — Я наследник сильнейшего королевства в Хартане!

Он пододвигается, хватает меня за кисть. Я не сопротивляюсь. Нужно отыгрывать до конца. Как бы неприятно мне не было. Он ведёт меня к матрасу, за которым стоит обозначающая табличка — кровать. Кидает меня. Кидает по-настоящему, совсем не похоже на то, что он что-то отыгрывает. Скорее, просто хочет мне отомстить.

Я пытаюсь подняться, видя, как засранец вот-вот попытается на меня забраться.

— Не смей перечить члену королевской династии, дрянь! — теперь пощёчину отвешивает уже он. Делает это с такой силы, что я чуть не теряю сознание. Как будто это никакая не постановка. Как будто я настоящая рабыня, а он настоящий наследник королевства.

Мне становится плохо. С каждым вздохом дышать всё труднее и труднее. И тут мне прилетает вторая пощёчина. Я больше не в силах сопротивляться. После второго удара я отключаюсь.

Глава 12

Кристоф.

Я забираюсь на эту дрянь, уже собираюсь снять штаны, тянусь к поясу под довольные аплодисменты грёбаного писаки. Нравится, дружок? Мне тоже нравится. Посмотрим, понравится ли тебе то, что будет дальше.

Приспускаю штаны, как вдруг понимаю, что девка не шевелиться. Хорошо отыгрывает? Или что? Опускаюсь ниже, прислушиваюсь, щупаю пуль. Вроде есть.

— Эй, — шёпотом окликаю я. — Мать твою! А ну вставай! — продолжаю шептать я. Осматриваюсь. Вижу, что писака и его окружение начинают что-то подозревать. Поворачиваюсь обратно к девке. Её глаза раскрываются, как в каком-нибудь фильме ужасов. Как будто она, блин, оживший мертвец.

— Ну ты и напугала… — не успеваю договорить, как чувствую острую боль в районе своего достоинства. Съёживаю лицо, скатываюсь в бок. Мало того, что мне ужасно больно, так ещё и эта дрянь толкает меня подальше. И вот он я — лежу на полу, схватившись за брюки, прикрывая своё главное достоинство, корчусь в предсмертных муках и пытаюсь хоть как-то отстоять своё достоинство, выплёвывая нечленораздельные звуки.

— Кажется, это уже перебор, — констатирует кто-то в стороне.

— Такого не было в сценарии, — звучит ещё одно осуждение.

Конечно, мать твою, не было! Потому что нужно думать, кого вы берёте на роль!

Кое-как преодолев самый острый приступ боли, пытаюсь подняться. Встаю, всё ещё держась за пах. Все смотрят на меня. Надо же было так облажаться! Твою мать! Вот ведь стерва!

Подхожу к Майку в немного согнутом и говорю ему:

— В следующий раз я требую, чтобы всех моих партнёров проверяли на психическое здоровье.

— Не хочу показаться грубым, Крис, — отвечает он, — но ты ведь сам заслужил.

Я не могу отвесить ему подзатыльник, но вот посмотреть на него так, чтобы он испугался, могу. Жаль только, что, кажется, что он совсем не боится. Увидел мою слабость? Что, теперь тоже будешь бить меня по яйцам? Мудаки! Вокруг один мудаки!

— С вами всё в порядке? — интересуется подошедший помощник режиссёра. — Может, скорую?

— Не надо скорой, — отмахиваюсь я.

— Я думаю, это перебор, — говорит помощник режиссёра. — Девушка явно перегнула.

Я киваю. Только вот мой собственный менеджер словно специально пытается меня принизить.

— Всего лишь рабочий процесс, — говорит он. — Они уже пару раз отыгрывали эту сцену, поэтому в этом нет ничего страшного. Кристоф сам согласился на такую жертву. Просто мой клиент очень трепетно относится к вхождению в роль. Ему было необходимо ощутить те чувства, что чувствовал персонаж книги по отношению к той девушке, которую освободил, а она, вместо благодарности, можно сказать плюнула ему в лицо. Вы же понимаете, что для наследника целого королевства, пусть даже фантастического, это было бы по-настоящему чем-то в крайне степени возмутительным. И, так как, Кристоф и все мы живём в другое время, нам чужды эти королевские нюансы, обычное оскорбление не действует на нас так же сильно, как какое-нибудь сильное увечье. Понимаете? Кристоф и вовсе хотел, чтобы девушка избила его чем-нибудь тяжёлым, но я остановил своего клиента, заявив, что вот это будет уже действительно перебор.

— Ох, какие жертвы, — охает писака, услышавший бред Майка, — я ценю ваше стремление стать как можно ближе к персонажам моей истории, но совершенно не хотел бы, чтобы вы страдали в процессе съёмок. Ваши методы слишком эксцентричны. Мне кажется, это перебор. Надеюсь, вдальнейшем вы будете придерживаться чего-то более безопасного.

Я смотрю на писаку, смотрю на Майка, смотрю на девку, что отошла в сторону, сложила руки на груди и сейчас смеётся, прикрывая рот ладонью. Смотрю на них всех и думаю — да вы чё, черти, охерели?! Снова бросаю взгляд на писаку и вижу, что он до сих пор ждёт ответа. Благо боль почти прошла. Я могу выдохнуть и выпрямиться.

— Это… — «Дерьмо какое-то» проносится в голове. — Это… — «Идиотизм!». — Всё это… — «Всё это можете засунуть себе в задницу, вместе со своим тупым фильмом и своей тупой актриской! Как можно работать с этой ненормальной?!» — Конечно, — наконец говорю я. — Конечно, я поговорю с партнёршей, скажу, что мы больше не будем использовать подобные методы.

Я подхожу ближе к девке. Она напрягается. Выпрямляет руки. Подхожу к ней сбоку и обнимаю, кладу руку на плечо.

— Так что, — говорю я, — девушка принята?

Опускаю руку ниже, на талию. Она пытается вцепиться в руку, но так, чтобы никто не увидел. Не хочет афишировать наши «идеальные» отношения. Чувствую, как у неё получается схватиться за мои пальцы, но у бедняжки никак не получается убрать мою ладонь. Старается изо всех сил. Старайся, дорогуша. Скоро тебе придётся стараться в другом месте. Я довольно лыблюсь на неё. Она — поджав губы, всё ещё пытается убрать руки с талии.

— Да! — говорит писака. — Думаю, ни у кого нет возражений, — он смотрит на помощника режиссёра.

Тот пожимает плечами.

— Вам виднее, — говорит он.

— Прекрасно, прекрасно, — довольно кивает писака.

Моя рука скользит ещё ниже. Ладонь опускается прямо к заднице. М-мм, какая сочная. Такая аккуратная и такая приятная.

— Ой! — внезапно восклицает девка. — Ой-ой! — она хватается за живот.

Я машинально убираю руку.

— Что такое? — спрашиваю я. Никогда ещё не был так участлив с вредными стервами.

Она выпрямляется так же неожиданно, как только что начала загибаться.

— Всё хорошо. Просто что-то в животе кольнуло.

Улыбается. Довольная тем, что перехитрила меня. Вот же сучка. С каждым днём она бесит меня всё сильнее и сильнее. Но с каждым днём мне становится всё интереснее и интереснее. Неглупая малышка.

— Может тогда вам надо в скорую? — спрашивает помощник режиссёра.

— Да нет, — с милой улыбочкой отмахивается она.

Я снова пытаюсь положить руку на талию, но тут же получаю подошвой по ноге. Закрываю глаза, пытаясь не показывать, как мне больно. Пытаюсь не закричать от грёбаной боли. Пальцы горят. Но я держусь. Будь мы сейчас один на один, я бы показал этой дряни, как нужно вести себя с настоящим мужчиной.

Девка отстраняется, подходит к Майку и что-то шепчет ему на ухо. Они мило переглядываются. Майк отвечает её. Они начинают тихо посмеиваться, глядя на меня. Что, смешно вам, твари?! Майк, грёбаный предатель! Унижает меня перед всеми, чтобы заступиться за какой-то девку, которую видит впервые в жизни? Неужто решил подкатить к ней, Майк? Не думаешь ли ты, что сможешь увести девушку у меня из-под носа? Ну уж нет, Майк, она моя. Я занял эту красотку. Я добился её участия в фильме. И пока я не наиграюсь с ней, пока не использую все её скрытые функции, можешь даже не думать о ней. Что такое? Они снова перешёптываются и смеются. Воркуют, как паршивые голубки. Какого хрена?! Майк, я не хотел этого, но ты просто вынуждаешь меня.

— Эй, Майк, — подзываю я менеджера. — Подойди ко мне.

Он непонимающе смотрит на меня, затем говорит что-то девке, и наконец подходит.

— Что такое? — шепчет он.

— Ты уволен, — говорю я.

Глава 13

Эвелина.

Оказывается, менеджер Кристофа не такой уж и плохой человек, как сам Кристоф. Оказывается, он даже очень интересный человек. Да, наверное, я склонна судить его только по тому, что он встал на мою сторону, когда я ударила Кристофа. Но только дурак не может не заметить, что Кристоф тот ещё засранец. Дурак или такой же засранец, как сам Ламбер.

После того, как мы немного поговорили с Майком, посмеявшись над самовлюблённым нарциссом Кристофом, тот, видимо, заметил, что мы разговариваем о нем и подозвал менеджера к себе. А уже через несколько минут менеджер побледнел. Он стоял в оцепенении всё то время, пока господин Карвин и помощник режиссёра активно что-то обсуждали.

Наконец Карвин и помощник режиссёра заканчивают свой разговор, режиссёр уходит к девушкам, тем временем Карвин обращается ко мне.

— Эвелина, — он подходит ближе, кладёт руку на плечо. На этот раз я не реагирую так же жёстко, как реагирую на любое касание Ламбера. Я просто делаю вид, что не замечаю этого. — Я сейчас наберу продюсеру, чтобы он переслал мне документы на подпись. Мы уладим с вами все формальности, подпишем бумаги и тогда можно будет с уверенностью сказать, что вы приняты.

— Так просто? — удивляюсь я. — А продюсер не хочет присутствовать на пробах сам?

— Он полностью доверяет помощнику режиссёра и моему видению персонажей. Поэтому нет, он не хочет присутствовать на пробах. У него сейчас есть более важные дела. Они с режиссёром сейчас договариваются с индонезийцами о возможности проведения съёмок на территории их государства.

— О-о, — делая вид, что я поняла всю важность ситуации, протягиваю я. — Хорошо. Как скажете. Вам виднее.

Слышу, как позади помощник режиссёра хлопает в ладоши, привлекая к себе внимания девушек, ожидающих своей очереди на кастинг, после чего громко объявляет:

— Дамы! Спасибо, что пришли. К сожалению, кастинг окончен, исполнительница главной роли найдена! Будем рады видеть вас на следующих кастингах студии! Всем спасибо ещё раз, все свободны!

После этих слов я наконец могу выдохнуть окончательно. Теперь практически нет сомнений, что я прошла. И только я выдыхаю, как понимаю, что только что исполнила главную мечту жизни. Я получила роль в настоящем фильме! В самом настоящем, высокобюджетном фильме! Самую настоящую роль! Главную роль! Неужели это возможно?! Самой не вериться… На моём лице нет улыбки, но внутри буря эмоций. Я еле сдерживаюсь, чтобы не закричать от восторга. Я не улыбаюсь губами, но чувствую, как всё моё лицо сияет от радости.

Карвин просит подождать его, предлагает пройти в комнату отдыха, но я говорю, что подожду его здесь. Мы обмениваемся номерами, после чего он уходит в зону для персонала, чтобы позвонить продюсеру.

Псих Ламбер тоже куда-то ушёл. И только Майк до сих пор стоит на месте, словно статуя, уставившись в одну точку. Я решаю подойти.

— Что-то случилось? — спрашиваю я.

— У вас когда-нибудь было такое, что весь мир рушился за каких-то несколько секунд, — всё ещё уставившись в одну точку, говорит он.

Я пытаюсь понять, куда он смотрит, но понимаю, что дело вовсе не в этом.

— Не знаю. Мне кажется, что я ещё даже не построила свой мир, чтобы было чему разрушаться. Только сейчас сделала первый действительно важный шаг к его созданию.

— А вот я, кажется, лишился всего. — Он мотает головой, сохраняя свою отстранённость. — мы с Кристофом вместе с самого начала. Я всегда думал, что он благодарен мне за всё, что я сделал. Он, конечно, часто издевался надо мной, и даже сейчас, когда его карьера катиться в пропасть, но я всё равно не думал, что он когда-нибудь решиться поступить так.

— Да что, господи, такое случилось?

Майк оборачивается ко мне и смотрит всё таким же пустым взглядом. Он перескакивает с одного зрачка на другой, пытаясь что-то найти в моих глазах, затем опускает взгляд вниз и закрывает глаза.

— Он меня уволил.

Я прикладываю ладонь ко рту. Убираю.

— Боже, это просто ужасно. — Мне действительно жалкого этого человека. Работать на такого засранца, во всём его поддерживать и оказаться уволенным… — Но из-за чего? Почему? Может, я с ним поговорю?

Майк мотает головой.

— Не нужно. Я сам не знаю, почему он так решил. Просто уволил.

— Но почему нет? Может всё же у меня получится убедить его вернуть вас?

— Глупости. Если Кристоф что-то решил, он не отступиться. Упрямый засранец.

— Да уж, — соглашаюсь я. Смотрю на суетящихся людей, персонал, актёров. Мне стоило бы радоваться за себя, наслаждаться, без преувеличения, лучшим днём в моей жизни, но я не могу. Просто не могу. И тут мне вдруг приходит гениальная мысль: — Майк! — восклицаю я. — А не хотите поработать со мной?

Он резко поднимает взгляд на меня. Смотрит как щенок. В его глазах столько надежды, что просто невозможно смотреть на него без умиления.

— Вы серьёзно? — спрашивает он.

— Ну-у, — протягиваю я. — Не знаю, я, если честно, даже не знаю, какой у меня будет гонорар и почти не имела дела с менеджерами, разве что только один раз, но всё же с удовольствием поработала бы с вами, если конечно смогу потянуть такого профессионала.

Капелька лести никогда не повредит. К тому же мне очень приятно видеть, как Майк с каждой секундой меняется в лице.

— Я был бы очень признателен, — пропуская мимо ушей все касаемо денег, отвечает Майк. Он тянет мне руку. Сразу две руки. Кивает. Я улыбаюсь и принимаю рукопожатие.

— Очень рада.

Менеджер тут же начинает суетиться.

— Так… Так-так-так-так. Тогда мне нужно составить договор. Обычно, работая с Кристофом я брал двадцать пять процентов от его гонораров. Но с вами мы можем опустить этот порог до пятнадцати. Заключим договор, скажем, на год. Если в дальнейшем вас устроит моя кандидатура, повысим процент. Вы ведь не против?

Я мотаю головой. Улыбаюсь.

— Нет, конечно нет. Процент от гонораров меня устраивает. Просто, в последний раз, когда я имела дело с менеджером, он требовал фиксированную ставку. К тому же, помимо меня у него было ещё несколько актрис, так что он даже толком не занимался моими вопросами. Только в крайнем случае.

Майк отмахивается.

— Обычные шарлатаны. Они пытаются нажиться на начинающих актёрах, из-за чего актёры в итоге страдают, потому что менеджер попросту не может сосредоточиться на интересах клиентов.

— Согласна… такое себе удовольствие.

— Так вы согласны на условия? — Я молча киваю. — Отлично, — Майк, словно в спешке, вынимает телефон и что-то набирает. — Тогда я сейчас же займусь составлением договора. Если будут какие-то вопросы по контракту на фильм, обращайтесь ко мне. Договор будет составлен вчерашним числом, чтобы я мог уладить все возникшие при подписании контракта вопросы. Вы ведь не против? — снова уточняет он.

Я снова улыбаюсь, умиляясь такой заботе. То, что это просто алчный план по сдиранию с меня денег, я даже думать не хочу. Хочется верить, что он действительно не похож на своего уже бывшего начальника. И уж более всего мне хочется верить, что это не какой-то план Кристофа, чтобы просто подпортить мне жизнь. Нет, точно нет… А вот, кстати, и он собственной персоной…

— Ну что, ты подготовил документы на увольнение? — спрашивает Кристоф, подходя к нам, держа при этом мобильник у уха. Не совсем понятно, к кому он обращается, ведь вполне возможно, что разговаривает с кем-то по телефону.

— Нет, но уже в процессе, — гордо отвечает Майк.

Кристоф тут же меняется в лице. Кажется, он не ожидал такого ответа. Его следующие слова только подтверждают мои догадки.

— Не понял.

Майк смотрит на меня, затем снова оборачивается к Кристофу.

— С этого самого момента у меня новый клиент.

— Кто? — Кристоф делает вид, что не понимает, переводя взгляд с меня на Майка и обратно. — Ты серьёзно? — наконец доходит до него.

— Вполне, — удовлетворённо кивает Майк.

Кристоф срывается, швыряет телефон о пол, тот разлетается на части.

— Сука! — кричит он. — Второй телефон за неделю! — Он тыкает пальцем в Майка и цедит сквозь зубы: — Вычти из своей зарплаты, мудила.

После чего разворачивается и, гневно вышагивая, уходит прочь.

Теперь у меня точно не сомнений, что это не сговор.

Глава 14

Кристоф.

— Ты представляешь? Они меня предали? Все они меня предали! — говорю я танцовщице, извивающейся на мне. — Твари! — бью кулаком по столу так, что девка вздрагивает на мне. — Да не трясись ты, — прижимаю её сильнее.

Она недовольна. Корчит мерзкую гримасу. Как будто я ей противен.

— Приват брать будете? — спрашивает меня.

Огибаю её, тянусь к столику, поднимаю бокал с виски, подношу ко рту, делаю глоток, морщу нос, вдыхаю, наслаждаюсь послевкусием, отставляю бокал.

— Тебе от меня тоже нужны только деньги? — продолжаю я. — Тоже такая же шлюха, как и мой менеджер? Этот ублюдок даже не посоветовался со мной. И что, что я сказал ему?! И что, что я его уволил?! Да подумаешь! Сказал и сказал! Чё теперь, обижаться, как последняя шалошовка?

Девка пытается слезть. Я хватаю её, тяну обратно.

— Куда собралась? — сердито произношу, глядя прямо в глаза этой обнаглевшей дряни?

Совсем не боится. Хоть бы бровью повела, тварь!

— Сейчас вызову охрану и будете разбираться с ней.

— Не надо свливать всё н охрну! — говорю я и чувствую, что язык начинает заплетаться. Вот оно — то самое состояние, которое мне так необходимо. То состояние, которое напомнит мне о лучших временах. — Ты хть придствляишь звздой какго мсштаба я был? Да я мог весь ваш срный клуб выкупть, — пальцем обвожу помещение, под завязку забитое жирными мудилами в костюмчиках, молодыми мажориками и придурками, которым тут не место. Некоторые из неудачников сидят отстранённо за своими столиками и отказываются от всех предложений танцовщиц, пытающихся к ним подкатить. Просто у ребят нет денег. — Нечего приходить сюда, если нет денег! — кричу я им. Вижу, что меня не слышал. — Эй! Прдурки! — Снова не слышат.

— Уважаемый, — слышу откуда-то со из-за спины дамочки, сидящей на мне. Выглядываю. Два амбала стоят сложа руки. Такие важные. Пришли меня выгонять.

— Чего вам? — спрашиваю я и тут же икаю.

— Вынужден попросить вас покинуть заведение.

— С каких это херов?!

Амбал смотрит на девку. Девка ёрзает, пытается слезть. Я всё ещё держу. Охранник кивает на меня, обращаясь к танцовщице. — Оплатил?

— Да ни хрена он не оплатил! — недовольствует девка. — Полчаса уже заясняет какой он крутой.

Амбалы огибают меня с двух сторон. Первый хватает за руку, которой я держусь за голую талию стриптизёрши, второй пытается забрать её у меня. Я сопротивляюсь. Но алкоголь даёт о себе знать. Ничего не выходит. Я слишком ослаб, чтобы тягаться с этими бугаями. Но это не значит, что я сдался.

Стриптизёршу всё же приходится отпустить, но уходить я точно не собираюсь. Откидываюсь назад и закидываю руки на спинку дивана.

— Ну и чё вы хтите? — спрашиваю у охранников, нагло глядя на тех.

Танцовщица уходит, недовольно топая каблучками. Охранники начинают окружать меня с двух сторон. Нечестная игра, ребята. Тянусь к карманам, чтобы достать наличку. Сую руку в первый — ничего. Во второй — тоже пусто. Меняюсь в лице. Вот ведь дрянь!

— Э! Э! — поднимаю руку, указывая вслед уходящей девке. — Эта тварь украла мои бабки! Верните эту дрянь!

Меня хватают. Сначала за одну руку, затем и за вторую. Как бы я не сопротивлялся, но им всё же удаётся заломать меня. Мудилы ведут меня через за в скрюченном положении, попутно выслушивая всё, что я о них думаю. Через пару секунд я оказываюсь на улице. На заднем дворе, в окружении мусорных баков и отвратной вони, исходящей из канализации. Лежу лицом в землю, вдыхая запах мокрого асфальта. Переворачиваюсь на спину, пытаюсь разглядеть звёздное небо через фонарный свет.

— Как ты до этго доктился, Крис? — спрашиваю сам себя.

Уже нет сил злиться, нет сил психовать и нет никакого желания вернуться и набить морды этим двум уродам. Потому что понимаю — я не справлюсь. Я ни с чем в этой, мать его, жизни больше не справлюсь. Потому что я сраный неудачник! Пора признать это! Хотя бы сейчас, когда ты пьян, ты можешь быть честен сам с собой, Крис…

Пытаюсь найти телефон, обыскивая карманы куртки. Нащупываю что-то похожее на мобильник. Сую руку внутрь, вынимаю. Да, это он. Ну хотя бы мобильник не стянула, грёбаная дешёвка.

Ищу подходящий номер. Кто может мне помочь? Кто может забрать меня отсюда. Отсюда? Откуда? Где я вообще? Ох! Твою мать! Блокирую телефон, откидываю голову на асфальт, закрываю глаза. Через некоторое время, поняв, что чуть не заснул, вспоминаю про мобильник. Я же хотел кому-то набрать. Открываю телефонную книгу, не глядя тыкаю на первый попавшийся номер, прикладываю динами к уху. Гудки. Снова гудки. Ещё гудки. Неужели! На том конце принимают звонок.

— Слушаю! — доносится женский голос.

Так, стоп… где-то я его слышал.

— Это кто? — спрашиваю в ответ.

— Ты издеваешься? — недовольно отвечают на другом конце.

— Кто ты? — вообще не понимая, что происходит, говорю я.

— А ты кто?

— Ты издеваешься? — спрашиваю я.

— Ламбер, — голос звучит устало. — Что тебе нужно?

Вспоминаю, что мне что-то нужно. А что, собственно говоря, мне нужно.

— А… да… я… — пытаюсь вспомнить, что мне нужно.

— Говори быстрее! — давят в ответ.

— Не гври с мнй так, — пытаюсь выдавить как можно злее.

— Ламбер, ты что, пьян?

— Я не пьян! Я Крстуф.

— Боже… Где ты сейчас?

— Я счас в… — осматриваюсь по сторонам, моргаю, моргаю сильнее, зажмуриваюсь, открываю глаза на полную. Присматриваюсь. Подворотня. Точно! Я в подворотне. — В какмто дьрьме.

— Что?

— Я в дирьме, — повторяю я.

— Адрес скажи.

— А ты кто? — внезапно доходит до меня.

— Твоя напарница по съёмочной площадке, идиот!

Мозг скрипит. Пытаюсь сообразить, что я только что услышал. Перевариваю полученную информацию. Вдруг, словно ударом молнии по башке, до меня доходит.

— Эвлина! — радостно заявляю я.

— Да-да, Эвлина…

— Детка, ты приидшь за мнуй?

— Где ты?! — гневно доносится из трубки. Голова тут же раздражается приступом боли.

— Где-то в пдвротни.

— Ты сейчас шутишь? — озабоченно спрашивает дамочка.

Снова осматриваюсь, чтобы понять, шучу ли я.

— Пходу нет.

— Ты один? — Киваю. Тишина. Киваю ещё раз. — Алло! — Хватаюсь за голову. Болит ужасно. — Я спрашиваю, ты один или нет? Что вообще происходит?

Моргаю. Пытаюсь подняться. Не получается.

— Да, — говорю я.

— Где?!

— Не знаю.

— Господи, что за идиот… — голос не на долго отдаляется. — Я позвоню Майк, скажу, чтобы забрал тебя. Понял?

— Не-е! — тут же стону в ответ. — Тлько не этму мудку.

— Предлагаешь мне приехать самой неизвестно куда?

— Да, — киваю.

— С чего бы?

— Ну-у… — протягиваю я. — Птмучт ты хрошая.

— Хорошая? — удивляется. — Ты уверен? Не горячая, не стервозная? Просто хорошая? Похоже, ты серьёзно перепил, Ламбер.

— Ага, — довольно отвечаю.

— Боже… Ладно, сейчас попробую отследить твой телефон. Никуда не уходи. Понял?

— Да я не ухжу. Я льжу.

— Вот и льжи!

Звонок завершается. Я понимаю, что ничего не понимаю. Звонить куда-то больше нет сил. Рука с телефоном опускается сама. Я расслабляюсь и отключаюсь.

Глава 15

Эвелина.

— Майк, добрый вечер, надеюсь, вы не спите, — тараторю я в трубку, как только слышу, что звонок принят.

В ответ доносится неразборчивое мычание. Что-то на сонном.

— К… кто это?

У меня дежавю? Или они сговорились? Нет. Мотаю головой. Просто этот идиот Ламбер сбил меня с толку. И теперь я злюсь на невиновного человека, который просто хотел поспать. Боже… Да я сама только что собиралась спать. А потом позвонил этот извращенец. И зачем только взяла трубку? На что надеялась? Руль я получила. Больше мне от него ничего не нужно. Пускай хоть пропадом пропадёт этот ненормальный. Мне же будет лучше. Не придётся терпеть его на съёмочной площадке. Но нет, надо же было ответить! Надо же было вырасти такой глупой. Принимать звонки от всяких мудаков, а потом, понимая, что этот мудак напился до беспамятства ещё пытаться ему помочь. Может он вообще прекрасно себя чувствует? Может он уже дома, в своей тёплой постельке и даже не понимает этого? А меня пытается обдурить. Может… ну его? Нет… Я так не могу. Не могу бросить человека, даже если он тот ещё мудак. Вопрос его мудачества нужно отложить до тех пор, пока не пойму, что с ним всё в порядке.

— Майк! — внезапно кричу я, чтобы разбудить уже заснувшего менеджера.

— А! — резко доносится из трубки. Человек явно испугался. Даже я испугалась и вздрогнула, убрав телефон от уха на несколько секунд. Выдыхаю, возвращаю динами к уху. — Что такое? Эвелина? Чёрт, как же поздно, — видимо взглянув на время, говорит мужчина. — Что случилось, Эвелина?

Я без предисловий перехожу к сути:

— Мне только что позвонил Кристоф.

— О, рад за вас… — спокойно отвечает Майк, словно ничего страшного не случилось. Конечно, не случилось, потому что я ещё не договорила.

— Он напился, — продолжаю я.

— Так, допустим.

— Нужно его забрать?

— А вот это уже действительно неожиданно. Что с вами, Эвелина? С каких пор вас заботит этот человек?

— С тех самых, когда он напился до беспамятства.

— Это он вам так сказал?

— Нет, я сама поняла. Потому что он, кажется, вообще не понимает, что происходит. Он позвонил мне, а затем несколько минут пытался понять, кому позвонил.

Майк зевает.

— Послушайте, я хорошо знаю Кристофа. Не думаю, что он пропадёт. Он напивался и не до такого состояния. Скажу по секрету, раньше это и вовсе было его стандартным состоянием. Мне с трудом удавалось уговаривать его не пить на сьёмках.

— Майк, — вздыхаю я. — Вы мне поможете или нет?

— Вы всерьёз решили отправиться к нему?

— Вы можете как-то отследить его? — не слушая менеджера, продолжаю настаивать на своём. — Вы же его менеджер. Бывший… Ну есть у вас какое-нибудь приложение?

— Боюсь, что нет.

— А вы знаете, где он может быть?

— В любом месте города. В любой забегаловке, где продают алкоголь. Или в казино. Или в стрип-клубе.

— Сумасшествие…

— Послушайте, Эвелина, не стоит беспокоиться. Кристоф не маленький ребёнок. С ним наверняка не случилось ничего страшного. Эвелина, поберегите себя. Останьтесь дома. Уже слишком поздно. Если до завтра Кристоф не объявится на репетиции сам, тогда уже будем его искать.

— А если завтра будет слишком поздно? — Тишина. Тишина длиться так долго, что я не выдерживаю: — Ладно, я вас поняла. Простите, что разбудила.

Я сбрасываю звонок, не дожидаясь ответа. Кладу телефон на стол, стучу ногтями по столешнице. Подношу руку ко рту. Ага! Ещё чего! Ещё ногти я не грызла из-за какого-то мудака. Убираю руку обратно. Снова стучу пальцами по столу. И что же делать?

Поднимаюсь со стула, иду в зал, открываю шкаф, замираю. Я точно уверена в своём решении? Может, Майк всё-таки прав? Боже, ладно, хватит сомневаться.

Переодеваюсь в самую неприметную одежду. Набираю службу спасения и сообщаю всю известную информацию — пропал человек. Возможно, находится в опасности. Сообщаю телефон. Прошу отследить номер. У них-то точно должна быть какая-то программа. Девушка на другом конце просит подождать. Через пару минут она сообщает, что абонент найден.

— Можете сказать адрес? — спрашиваю я.

— Это конфиденциальная информация, девушка, — деловито заявляет собеседница.

— Но там мой… — понимаю, что коллега по площадке точно не подойдёт. Говорю первое, что приходит в голову: — Там мой муж. Я сильно волнуюсь.

— Девушка… — чувствую, что ничего хорошего сейчас не услышу.

Перебиваю:

— Пожалуйста, — говорю как можно более жалобливым голосом.

Слышится уставший вздох.

— Хорошо…

Оператор сообщает адрес. Я благодарю её и быстро сбрасываю звонок. Уже через несколько секунд заказываю такси. «Машина прибудет через пять минут» — сообщает приложение. Иду в прихожую, обуваюсь, хватаю сумочку, думаю, что сумочка мне не понадобиться, ставлю обратно и спускаюсь вниз. Ждать долго не приходится — автомобиль подъезжает через пару минут. Я сажусь на заднее, двери блокируются, и водитель отправляется к месту назначения.

Через двадцать минут мы заезжаем в какой-то захудалый район с обшарпанными домами. Очень похоже на то место, в котором я начинала свою актёрскую карьеру, как только переехала в эту страну… Авто замедляется, заворачивает за угол и останавливается на парковке возле двухэтажного кирпичного здания с кричащей вывеской «Жаркие танцы». Ну конечно, — думаю про себя, — куда же ещё тебя могло занести… Точно извращенец. Благодарю таксиста и выхожу.

Подхожу к главному входу. У двери стоят три здоровых охранника. Только завидев меня, они начинают довольно улыбаться.

— Новенькая? — прилетает первый вопрос.

Я снова закрываю глаза. Господи, я точно поступаю правильно? — обращаюсь неизвестно к кому.

— Нет, — твёрдо отрезаю я. — Ищу одного молодого человека.

— У нас тут больше одного, — шутит один из охранников и остальные быстро оценивают шутку заливистым смехом.

Достаю телефон, ищу страницу Кристофа в социальных сетях, подхожу к охране и показываю им фото.

— Видели такого?

Мужчины внимательно смотрят в экран, после чего переглядываются.

— Кажется, видели, — кивает один из них.

— Где? — с надеждой спрашиваю я.

Мне указывают за угол.

— Где-то в подворотне должен валяться.

Какого чёрта, Эвелина? Какого, спрашивается, чёрта? И ты ещё волновалась за этого человека?

Я мотаю головой. Спрашиваю:

— Что он там делает?

— Вышвырнули чуть больше получаса назад за хреновое поведение. Может ещё там лежит. Может убежал, — пожимает плечами охранник.

— Спасибо, — благодарю я и отправляюсь в сторону подворотни.

Попутно проклинаю себя за излишнюю мнительность. Почему вообще не послушала Майка? Он же и вправду знает этого извращенца лучше меня. Сейчас бы уже спала со спокойной душой. Но нет! Надо же было припереться сюда!

Заворачиваю за угол, прохожу вглубь подворотни. Ну и вонь! Зажимаю нос пальцами. Прохожу ещё немного и наконец вижу обездвиженное тело, лежащее на земле. Подхожу ближе, склоняю голову вбок, оцениваю состояние пациента. Тихий храп выходит изо рта горе звезды. Выдыхаю. Хотя бы живой…

Присаживаюсь, пытаюсь растормошить. Не получается. Спит, как убитый. Пытаюсь ещё раз. В итоге понимаю, что лёгкими методами проблему не решить, отвешиваю пощечину. Одну, вторую, третью… только на четвёртой спящий «красавец» начинает двигаться. Я встаю, наблюдая за тем, как звезда мирового масштаба пытается что-то бубнить.

— Подъём! — кричу я. — Пора в кроватку!

Кристоф с трудом раскрывает глаза, пытается осмотреться, взгляд натыкается на меня. Он моргает. Думает, что я причудилась?

— Вставай, — повторяю я уже тише.

— Эвелина? — удивлённо спрашивает он.

— Эвелина, — киваю я, глядя на него, точно разъярённая мамочка, глядящая на сына.

— Какого хера ты тут делаешь? — он буквально подскакивает. Из положения лёжа переходит в положение сидя. Осматривается. — Чё вообще за херня происходит?

— Только посмотрите на него, — я не упускаю шанса позловредничать. — Очнулся наконец.

— А ты что здесь делаешь? — повторяет он вопрос.

— Ты сам мне позвонил.

— Я? Позвонил? — Кристоф хватается за голову обеими руками, лохматит волосы, опускает руки и снова смотрит на меня. — Не помню.

Вдалеке слышится звук сирен. С каждой секундой они всё ближе и ближе. Я закрываю глаза. Боже, серьёзно? Как же быстро реагирует служба спасения… Спустя несколько секунд несколько полицейских машин паркуются на парковке. Их не видно, но зато прекрасно слышно.

— Будешь теперь объясняться, — говорю я своему коллеге.

— Не понял, — он ошарашено смотрит на меня.

Я лишь пожимаю плечами в ответ.

Глава 16

Кристоф.

— Чего сделала?! — кричу я. — Ты совсем долбанутая? На кой хер ты их вызвала?

— И это твоя благодарность за моё беспокойство?! — кричит она в ответ.

— За какое на хер беспокойство?! Да кто тебя вообще звал?!

— Ты меня и звал!

Затыкаюсь. Я её звал? На это мне даже нечего ответить. Интересно… очень интересно… С каких пор я напиваюсь до такого состояния? Но ещё больше мне интересно кое-что другое. Мне… стыдно? Серьёзно? Стыдно, что я позвонил этой ненормальной? И не просто позвонил, а ещё и позвал её сюда. Интересно, что я вообще ей говорил?

— Попросил приехать за тобой. Был так вежлив, что я просто не смогла отказать!

— Я? Попросил тебя? Приехать за мной? Да не… Ты шутишь.

— Поднимайся, — закатив глаза, говорит ненормальная.

Поднимаюсь, отряхиваюсь. Выругиваюсь от того, что все штаны грязные.

— Твою мать! Белые!

— Ну и что? — не обращая внимания на мою проблему спрашивает Эвелина. Она кивает за угол. Буквально через секунду оттуда выбегают несколько полицейских, следом заезжает патрульный авто.

— Ты устроила, ты и разбирайся, — разворачиваюсь. Собираюсь уходить.

— Ни с места! Руки вверх! — кричать стражи правопорядка.

— Твою мать… — бурчу себе под нос. Останавливаюсь, поднимаю руки, разворачиваюсь.

Полицейские побегают к нам. Обоих скручивают и кладут лицом в землю. Эвелина пытается возмущаться — якобы она девушка. Нельзя же так обращаться с девушками и всё в таком духе. Бла-бла-бла. Я лежу молча, даже не пытаюсь сопротивляться. И так в полной заднице. Разве может быть что-то хуже…

Через некоторое время мы сидим в участке. На ужасно неудобной лавке. Руки всё ещё за спиной и всё ещё в наручниках. Эвелина изредка посматривает на меня. Пялится своим недовольным взглядом. Пытаюсь согнуться. Спина затекла от пребывания в одном и том же положении. Хреново, но получается. Быстро понимаю, что так ещё хуже. Возвращаюсь в исходное положение.

— Стоило только оказаться без менеджера, как вляпался в полное дерьмо, — бурчу под нос я.

— Хоть бы извинился, — буркает Эвелина.

Не знаю почему, но мне до сих пор стыдно перед этой ненормальной. Что со мной происходит? Сам не могу понять. С каких пор мне вообще стыдно? Я бывал в участке кучу раз. Кучу раз меня забирали за дебоши и скандалы. Ещё чаще меня забирали за попытки избиения. Нет, я привык к этой ерунде. Мне всегда было поровну на эту идиотскую полицию. Но не сейчас. Сейчас я почему-то волнуюсь.

— Сама извиняйся, — говорю я в ответ.

— Не поняла?

— Что непонятного?

— Ты головой ужарился или что? Ах… — она делает вид, будто всё поняла, — точно, ты же наверное ещё с детства головой ушибленный.

Она отворачивается.

— Слушай, — всё ещё ощущая себя немного виноватым перед ней, говорю я, — Я всё улажу. Только не надо делать мне мозги. Поняла?

— Уладишь? — Эвелина снова поворачивается ко мне. Смотрит так, словно я вру. Как будто я вообще ни на что не способен. Ну… возможно, она в чём-то и права. — Этот как же? Позовёшь своего менеджера? Ах… точно… Ты же теперь без него. Может у тебя тогда хотя бы адвокат есть?

Адвокат… у меня был отличный адвокат до того, как я скатился. Прекрасный адвокат, который вытащился бы нас по щелчку пальцев. Жаль только, что я отказался от его услуг, как только стали заканчиваться деньги. А нанимать какого-нибудь дешёвого шарлатана желания нет совсем.

— У нас ведь есть право на звонок? — спрашивает девка.

— Есть.

— Тогда нужно связаться с Майком.

— Даже не вздумай!

— С чего бы это?

— С того, что я не собираюсь просить помощи у предателя.

— Да ты что? — она пожимает плечами. — Ну тогда буду рада, если ты останешься. Но сама я здесь задерживаться не собираюсь. Понял?

Ещё некоторое время мы сидим молча. Не глядя друг на друга и даже не пытаясь завести разговор. Но в какой-то момент я всё же не выдерживаю и спрашиваю:

— Почему?

— Что почему?

— Почему приехала за мной?

Она смотрит так, словно я и сам должен знать ответ на этот идиотский вопрос. Вижу, как она собирается открыть рот. Мотаю головой, прерывая её.

— Только давай без этих своих выпендрежей.

Рот девушки закрывается. Она кривит губы и смотрит в потолок.

— Может, потому что у меня есть чувство сострадания. Или… жалость? Потому что мне не всё равно, что происходит с окружающими меня людьми. И, как бы я об этом не жалела, я способна проявлять сострадание даже к таким мудакам, как ты. Хотя… о чём я вообще? Ты же всё равно не поймёшь.

Не пойму… Даже не знаю… Всю жизнь мне никто не помогал просто так. Просто потому что я попросил. Ублюдки помогали только если я обещал хорошо их вознаградить. А теперь появляется эта ненормальная и прибегает ко мне по первой же просьбе. Уж не знаю, чего я там наговорил, может просто сработала харизма, но… никогда не встречался ни с чем подобным.

Челюсть сжимается. Я изо всех сил пытаюсь заставить себя молчать, но какое-то паршивое чувство внутри не даёт спустить всё на тормозах. Совсем незнакомое, мерзкое, противное чувство так и тянет меня за язык.

Наконец я набираюсь смелости, отпускаю ситуацию и просто говорю:

— Спасибо.

— Что? — Эвелина резко разворачивается в мою сторону.

— Ты не слышала?

— Нет.

— Издеваешься?

Она закрывает глаза, корчит нервную мину.

— Слушай, Ламбер, я не знаю, чего ты там себе надумал, но я не хочу находиться рядом с тобой дольше, чем того требует контракт. Приехать за тобой было серьёзной ошибкой.

Твою мать! Она что, издевается надо мной? Честное слово, если бы мы встретились на пару месяцев раньше, я бы сделал всё, чтобы эта дрянь осталась тут навсегда. Поступился бы принципами и нашёл бы адвоката. Хоть какого-нибудь! Хоть самого хренового! Но сделал бы всё, чтобы засадить эту ненормальную за решётку хотя бы на пару дней. Я бы не пожалел всех своих сбережений на это. Но… Есть одно но… И это грёбанный внутренний голос, который теперь вдруг решил заделаться долбаным добряком. И этот долбаный голос говорит, что я виноват перед ней. Говорит, что эта ненормальная не такая как все. Как бы сильно она это не скрывала, но она совсем не такая. У неё есть то, чего я не встречал ни у одного человека в своей жизни. Это типа… Сердце? Или что это? Как называется эта херня?

— Спасибо, — говорю я уже громче и чувствую, как кулаки сжимаются сами по себе. Всё тело напрягается. Я как будто ломаю себя.

Она снова оборачивается ко мне. Сначала смотрит удивлённо. Удивлённо и недоверчиво. Но потом её взгляд меняется. Лицо расслабляется, и она смотрит так, будто я совершил какой-то подвиг. Конечно, мать твою! Потому что так оно и есть!

Глава 17

Эвелина.

Слава богу, нас отпускают через несколько часов. Приходится перетерпеть некоторые разбирательства и написать объяснение на тему ложного вызова, но хорошо, что всё обходится без серьёзных жертв.

Я до сих пор не знаю, как реагировать на благодарность Кристофа, потому что это явно что-то ненормальное с его стороны. Либо с ним что-то случилось, либо на него просто до сих пор действует алкоголь, либо я каким-то образом изменила его. Нет, я не волшебница, чтобы менять таких конченых идиотов и извращенцев как Ламбер, но и объяснить себе почему подорвалась и приехала за ним, тоже не могу. Наверное, стоит просто забыть всё это как страшный сон. Наверное, всё дело в погоде, или времени года, или… или просто звёзды так сошлись. Видимо, сегодня оба совершили несвойственные себе поступки. Не хочу сказать, что я никогда никому не помогаю, но, повторюсь, не таким ублюдкам, как Ламбер. Упаси боже. Для меня это что-то феноменальное. Можно попробовать найти себе оправдание, сказав, что всё из-за случайности. Так совпало, что именно из-за него я получила самую желанную роль на данном этапе своей карьеры. Так совпало, что он поблагодарил меня. Так. Просто. Совпало. И… И я даже больше не хочу думать о том, что якобы где-то глубоко внутри, подсознательно благодарна ему за полученную роль. Нет! Это первый и последний раз, когда я помогла такому как он! И точка!

Мы расходимся без прощаний. Недовольно глядя друг на друга, будто злейшие враги, вынужденные взять перерыв. Спать я не собираюсь. До самолёта, который должен доставить нас на западное побережье, осталось каких-то три часа. Я собираю сумки. Репетиции, по словам помощника режиссёра займут от двух недель до месяца — в зависимости от скорости освоения материала. В современном кинопроизводстве — это слишком большой срок. Но, так как в проекте участвует автор книги, он настоял на том, чтобы процесс прошёл через все этапы производства, не упуская ничего лишнего.

По завершении сборов, я пью третью кружку кофе, потому что чувствую, что вот-вот свалюсь от усталости. И только через пару часов слышу телефонный звонок, понимая, что всё-таки заснула. Проснувшись с чувством страха, отвечаю на входящий вызов. Звонит помощник режиссёра, спрашивает, готова ли я к вылету. Я расслабляюсь, так как понимаю, что никуда я не опоздала. После короткого разговора несусь в прихожую, попутно вызывая такси, хватаю чемоданы, коих в наличии два, обуваюсь и направляюсь к лифту. Через несколько минут я в дороге. Мне снова звонит помощник режиссёра. Спрашивает, где я. Я отвечаю, что в пути. Он удивляется. Оказывается, студия предоставила личных водителей всем актёрам, чтобы те без проблем добрались до аэропорта. Понимаю, что я словно деревенская дурочка — ничего не смыслю в работе с крупными студиями и поступаю совсем не подобающе для своего статуса.

По прибытии в аэропорт, ищу необходимый терминал, бегаю по залам в поисках стойки для регистрации. Проблем прибавляет и то, что я ещё ни разу не была в этом аэропорту. Снова звонит помощник режиссёра.

— Эвелина, — слышу уже уставший голос. Ему явно не нравится, что приходится возиться со мной, как с ребёнком. — Где вы?

— Я в аэропорту, — говорю я и замечаю, как вдалеке кто-то машет. Не обращаю на это внимания и продолжаю разговор. — Не могу найти вас.

Помощник вздыхает.

— Мы возле взлётной полосы, Эвелина.

Ого!

— Сейчас найду стойку регистрации и сразу к вам.

— Эвелина, — снова говорит он. — Всё уже давно зарегистрировано. Подойдите к третьему терминалу, вам покажут, куда идти.

— Хорошо, — говорю я. Звонок завершается.

Вообще прекрасно. Интересно, как мне теперь найти третий терминал.

— Эвелина! — слышу, как кто-то кричит моё имя. Оно выбивается из общего гама.

Смотрю по сторонам и снова замечаю девушку, которая машет мне. Боже… это же Карина. Она довольно доходит до меня налегке и тянется, чтобы обнять.

— Ты, похоже, потерялась, красотка? — говорит девушка отодвигаясь, попутно пережёвывая жвачку. Она надувает пузырь и лопает его.

— Похоже на то, — говорю я. — Просто была тяжёлая ночь.

— Да ты что? Ты случаем не с Кристофом провела эту ночь?

От такого вопроса я чуть ли не вздрагиваю.

— Что это значит? Что за глупые вопросы? — тут же начинаю обороняться я.

— Нашей кинозвезды нигде нет. Господин писатель злится, подумывает о том, чтобы отказаться от его участия. И помощник режиссёра тоже весь на нервах. Все уже думают, что у вас роман.

Отлично… Этого мне ещё не хватало…

В ответ на это я лишь сообщают, что никакого романа нет и вообще — я не видела Ламбера этой ночью. Обсуждать эту тему я больше не намерена, поэтому прошу Карину показать куда идти.

Через десять минут мы возле самолёта. Частного самолёта, около которого собрался весь основной актёрский состав. Здесь книжные отец и мать Кристофа, его приближённые друзья, оруженосцы и вся свита. Главный антогонист, который по итогу должен стать главным помощником моей героини, и ещё несколько второстепенных ролей по мелочи.

Обслуживающий персонал забирает у меня чемоданы, чтобы погрузить их на борт, а я тем временем выслушиваю недовольство своего нового руководства. Выслушиваю с честью и достоинством, так как понимаю, что сама виновата. Если честно, мне и говорить ничего не хочется. Нет никакого настроения. Хочется побыстрее забраться в самолёт и лечь спать. Лечь, сесть? Да какая вообще разница.

Наконец нас запускают.

— Если через пять минут его здесь не будет, — говорит Карвин, — мы вылетаем. Не хочу тратить время на того, кто так безответственно относится к моему проекту.

Важности ему не занимать. Его проект ведь уже закончен. Он написал свою книгу, и на этом всё. Теперь это уже проект студийных боссов. Не знаю зачем, но я решаю сказать вслух всё, что думаю.

— Это же не ваш проект, — понятия не имею, что на меня влияет, скорее всего опьяняющее состояние сонливости, но смелости мне точно не занимать.

— Не понял, — писатель оборачивается к моему сидению.

Я пожимаю плечами.

— Ну это ведь теперь дело студии, — говорю то, что думаю.

Он смотрит на меня так, как будто я сморозила глупость. Может быть… Может быть, так оно и есть. Но мне сейчас на столько всё равно. Ещё чуть-чуть и я усну прямо посреди разговора, если он конечно продолжиться и меня не отстранят вместе с Ламбером.

— Эвелина, ради того, чтобы сделать этот фильм лучше я пожертвовал своим гонораром, дорогая, — объясняет он. — Я был вынужден продать права на экранизацию за половину стоимости. И при этом отказался от каких-либо выплат за своё участие в съёмках. И всё ради того, чтобы сделать этот фильм лучше. Поэтому мне не хотелось бы, что вы думали подобным образом. Я готов пойти на любые жертвы, чтобы фильм удался.

— Всё удастся, — слышится из-за шторки. Шторка отодвигается и перед нами предстаёт Ламбер, собственной персоной. Важный, в тёмных очках, с засунутыми в карманы руками. Он деловито жуёт жвачку и лыбиться, осматривая всех. — Ну что, уважаемые, готовы лететь? — говорит он, усмехаясь. — А то я уже вас заждался.

Он поднимает очки, подмигивает, но этого оказывается достаточно, чтобы помощник режиссёра заметил огромные мешки прямо у него под глазами. Ламбер натягивает линзы обратно, а помощник режиссёра смотрит то на него, то на меня, вот-вот готовую отключиться.

— Вы что, пили вчера? — Недовольно звучит из уст помощника режиссёра. Уже где-то на периферии слуха звучит гневное: — Что за безответственное поведение!

Тем временем я уже почти засыпаю, уходя в сонное царство.

Глава 18

Кристоф.

Стоя посреди павильона для репетиций, под палящим небом западного побережья, от которого не спасаетдаже тень, я и Эвелина слушаем, как нас отчитывает помощник режиссёра.

— Ещё одна такая выходка, и вы оба будете отстранены! Я еле уговорил Карвина оставить вас! И не дай бог! — он тыкает пальцем, — Не дай бог я узнаю, что у вас какой-то роман! В контракте чётко прописано, что на съёмочной площадке и на протяжении всего процесса создания фильма, включая пост-продакшн и рекламную компанию актёрам запрещено иметь какие-либо романы с коллегами по съёмкам!

Эвелина раскрывает веки так, что глаза чуть не вываливаются наружу.

— Боже упаси! Чтобы я! С ним! — указывает на меня. — Да ни за что!

Я лишь довольно усмехаюсь.

— Что такое, крошка, боишься, что не потянешь?

— Боюсь, что перетяну, — недовольно фыркает она.

— И никаких ссор тоже! — взрывается помощник режиссёра.

— Конечно, дружище, — хлопаю его по плечу. — Надеюсь, это всё?

Он закрывает глаза, сжимает переносицу пальцами и мотает головой.

— С кем только приходится иметь дело… — говорит он.

Я усмехаюсь, вынимаю зубочистку из кармана и пихаю в рот.

— Ладно тебе, не ной, — говорю я, и деловито перекидываю зубочистку губами. — Когда уже приступаем?

— Мой помощник должен был разнести сценарии по трейлерам. Готовность полтора часа. Примите душ, поешьте и приступаем.

Смотрю на девку, подмигиваю.

— Чего? — спрашивает она.

— Примем вместе? — улыбаясь говорю я. — Помогу тебе натереть спинку.

Она закатывает глаза.

— Ты ничуть не изменился, Ламбер, — говорит она.

— Сказал бы, чтобы ты больше не называла меня так, но хрен-то там. Сегодня ты не испортишь мне настроения. К тому же, разве я должен был извиниться? Или ты думала, что после вчерашнего я вдруг стану послушным мальчиком.

Эвелина снова выпучивает глаза. Она смотрит на меня, затем на помощника. Снова на меня и снова на помощника. Мотает головой.

— Ничего не было, — пытается оправдаться.

— Я всё сказал, — говорит помощник режиссёра. — Через полтора часа на площадке!

Он разворачивается и уходит по своим делам.

— Ну что, солнце, покажешь сегодня всем, как нужно играть? — Отворачиваюсь. — Кстати, может предложим им сразу перейти к постельным сценам? Я бы, если честно, вообще вырезал из фильма всё, кроме них.

— Ламбер, — закрывает глаза. — Сколько раз тебе повторять: ты грёбаный извращенец. В фильме нет постельных сцен.

Усмехаюсь.

— Интересно-интересно. Похоже, наша малышка не изучала сценарий.

— Не поняла, — меняется в лице.

— Восьмидесятая страница, — информирую я. — Советую, хоть немного изучить то, с чем придётся иметь дело.

Девка изгибает оби брови.

— Когда ты только успел всё изучить? Или у тебя нюх на всякие извращения? Наверное, всю ночь потратил, чтобы найти хоть одну постельную сцену.

Снова усмехаюсь.

— Не волнуйся, малышка, я буду нежен. Хоть мне и несвойственно такое поведение, но чего не сделаешь ради искусства.

— Придурок, — кидает она напоследок и удаляется в сторону своего трейлера.

Через полтора часа все актёры на месте. Даже я на месте. Самому не вериться, что пришёл по расписанию. Обычно, никогда так не делал. А уж тем более никогда не приходил вовремя на репетиции. Репетиции для меня — посредственность. Я и на съёмки своих сцен редко когда приходил вовремя, а тут, блин, на грёбанную репетицию заявился! Стоит ли говорить, что я в шоке от собственного поведения?

Помощник режиссёра и писака просят всех собраться. Сами встают рядом, важно изучая сценарий и ещё более важно переговариваются друг с другом. Наконец, наговорившись, эти хреновы руководители возвращаются к нам.

— Дамы и господа, — говорит помощник режиссёра. — Сейчас мы разделимся на группы. Главные герои — отдельно от остальных. Роли первого и второго плана тоже отдельно. — Он начинает указывать, кто и где должен встать. Разделение заканчивается. — Пока будут проходить репетиции с главными героями, остальные учат свои роли.

Эвелина смотрит в сценарий, увлечённо что-то изучает, перелистывает страницу за страницей. Остальные тоже подключаются. Я не собираюсь тратить время на такую ерунду. Всё, что нужно, я уже изучил. Остальное — дело импровизации.

Закончив с вступительной речью и пожелав всем хорошего дня, помощник режиссёра удаляется на некоторое время. К нам подходит писака.

— Господин Ламбер, — обращается ко мне, — какие-то проблемы, — кивает на закрытую папку со сценарием, которую я даже не собираюсь открывать.

— Никаких, — кривлю губы и отрицательно мотаю головой.

— Тогда чего вы ждёте?

Я усмехаюсь, перекидываю зубочистку на другую сторону.

— Постельную сцену.

— Не понял? — удивлённо смотрит писака.

— Что тут непонятного, — говорю я. — Предлагаю начать сразу с постельной сцены, чтобы сблизиться с партнёршей и найти общую волну. Как-никак нам предстоит отыгрывать любовь. Думаю, это важный момент. Если сомневаетесь, поверьте моему опыту. Я знаю, что говорю.

Эвелина смотрит на меня как на ненормального, затем поворачивается к писаке и говорит.

— Господин Карвин, я как раз хотела об этом поговорить. В книге ведь не было никаких постельных сцен.

— Верно, дорогая моя. Но книга и фильм — разные вещи. Для книги важны духовные составляющие героев, их внутренний мир и чувства, в то время как фильм больше направлен на визуальное восприятие отношений между героями. Хорошо исполненная постельная сцена как нельзя кстати передаст всю полноту эмоций и чувств главных героев.

— Тогда я бы хотела, чтобы меня заменил дублёр.

Писака удивляется, но быстро приходит в себя.

— Дорогая, я не глупец, чтобы не заметить вашу неприязнь друг к другу. Но ведь должны понимать, что дело не в ваших взаимоотношениях за пределами кадра, а в вашем профессионализме и способности вжиться в необходимую роль, несмотря ни на что. Или вы хотите сказать, что вы плохой актёр?

Как же много ненужной болтовни… Но радует одно — что писаке удаётся поставить стерву на место. Хитрый дед даже заставил девку смутиться.

— Господин Карвин… — пытается возразить она.

Писака поднимает ладонь.

— Больше не желаю ничего слышать. Будьте добры исполнить свою работу.

Бородач уходит. Эвелина поднимает голову к нему и чуть ли не рычит от злости. Наконец поворачивается ко мне и говорит:

— Может мне вообще в проститутки податься? Или в порно пойти?

— Я буду не против, дорогая, — улыбаюсь в ответ. — Как только решишь, сообщи мне. Я буду твоим первым партнёром. Хочу, так сказать, показать, как нужно использовать таких цыпочек, как ты.

— И с кем я только разговариваю… — вздыхает она. — Иди в задницу, Ламбер, — кидает напоследок, прежде, чем покинуть моё общество.

— Я тоже тебя люблю, дорогуша, — говорю в спину ей.

Нет, сегодня определённо ничто не сможет испортить моего хорошего настроения. От чего оно хорошее, я не знаю, но факт остаётся фактом.

И только я думаю, что всё слишком хорошо, как вижу своего бывшего менеджера, важно входящего в павильон. Вот ведь… ублюдок. Он ещё смеет махать мне рукой? Кулаки сжимаются сами по себе. Он идёт навстречу ко мне, я делаю шаг навстречу к нему. Мы сближаемся, я замахиваюсь и бью этого мудака по роже. Он отшатывается, теряет равновесие и чуть ли не падает на пол.

— Твою мать, Ламбер! — кричит помощник режиссёра, как нельзя некстати вернувшийся в павильон.

Глава 19

Эвелина.

Я вздрагиваю от неожиданного вопля, разносящегося по павильону. Выбегаю, чтобы понять, что произошло, и вижу Ламбера, возвышающегося над моим новым менеджером. Да что же это такое… Никакого житья с этим психопатом. Подбегаю, понимаю, что Кристоф хочет пнуть Майка и хватаю своего коллегу за руку, пытаясь оттянуть в сторону. Он уже замахивается, но пнуть ему не удаётся, я оттаскиваю нападающего чуть назад и его кроссовок пролетает в воздухе, в паре сантиметров от головы Майка.

— Что ты вытворяешь?! — кричу я. — Это же твой друг!

Кристоф одёргивает руку и гневно смотрит на меня. Хочет замахнуться, но сдерживается.

— Закрой свой рот, дура! — давит он на меня.

Я не сдаюсь.

— Ты ненормальный! Тебе нужно к психологу! Майк! — кричу я на лежащего на земле менеджера. Тот ошарашено смотрит на меня. Мне стоило бы помочь ему, хотя бы подняться, но вместо того я продолжаю орать, глядя прямо в глаза Кристофу: — Запиши господина Ламбера на приём! Я отказываюсь работать с этим ненормальным до тех пор, пока он не образумиться.

Подбегает помощник режиссёра и тоже начинает кричать.

— Какого чёрта вы устраиваете цирк! Я отказываюсь работать с вами!

Я даже не успеваю заметить, как рядом со мной оказывается Карина.

— Я тоже не собираюсь работать в таких условиях! — орёт она.

— Этому фильму не суждено появиться на свет… — сокрушается Карвин.

— Ужас какой-то… — звучит со стороны собравшихся исполнителей второстепенных ролей.

И только один Майк поднимает обе руки так, словно сдаётся, и произносит:

— Погодите, нет, всё можно уладить. Просто между мной и Кристофом возникло недопонимание. Обещаю, что мы во всём разберёмся.

Я смотрю на Майка как на сумасшедшего. Уже не держу Ламбера. Именно поэтому, отвернувшись от меня он пытается снова пнуть своего бывшего подчинённого, но на этот раз Майку удаётся увернуться самостоятельно.

Внутрь набегает несколько работников студии, они расталкивают толпу и оказываются в самом центре круга, где на виду у всех лежит обескураженный Майк. Долго упрашивать не приходится и, как только рабочие задают вопрос насчёт случившегося, все разом указывают на Кристофа. В ответ Ламбер может сказать только одно. То, что и следовало ожидать.

— Ублюдки, — гневно шипит он.

Лабера просят пройти наружу. Он не соглашается. Вслед за этим работники начинают хватать Кристофа за руки и пытаются увести его насильно. Он дёргается со словами:

— Не трогайте! Я сам!

Важно поправив одежду, он гордо выходит из павильона.

Примерно, через полчаса-час помощник режиссёра собирает всех снова и объявляет, что репетиции приостановлены. Он не сообщает точной информации, когда процесс возобновиться. А под конец и вовсе говорит, что не желает принимать никакого участия в проекте дальше, и удаляется в неизвестном направлении, бросая нас без ответов. Остаётся только менеджер помощника, который сообщает, что все могут разъехаться по арендованным квартирам до тех пор, пока проблема не будет улажена.

Некоторое время спустя актёры остаются в полном непонимании, переговариваясь между собой о скором закрытии проекта. Карвин даже не появляется, чтобы хоть как-то прокомментировать произошедшее.

Ко мне подходит Карина.

— Едем домой, — пожимает плечами она. — Я попросила, чтобы нам выделили жильё на двоих. Тут недалеко, минут десять пешком.

Я, конечно, рада заботливости коллеги, но сейчас меня волнует только одно — чего ожидать? Что будет дальше. Продолжиться ли карьера или этот проект станет её грандиозным завершением? И всё из-за какого-то мудака? А ещё говорят, что во всех бедах обычно виноваты девушки.

Через двадцать минут мы в квартире. Жильё просторное и презентабельное. Даже лучше того, что мне приходиться арендовать на восточном побережье.

— Я в душ, — заявляет девушка, вынимая жвачку изо рта.

— Хорошо, — говорю я и плюхаюсь на диван.

Меня одолевает чувство какой-то усталости. Не от того, что я не выспалась в самолёте после последней ночи, а от того, что всё, к чему я так стремилась, всё, ради чего я жила эти три года, всё, что я делала ради своей мечты, идёт крахом. И у меня словно нет никаких сил и никакого желания бороться дальше. Я включаю телевизор и утопаю в этом потребительском вакууме, не желая возвращаться в реальность в ближайшие несколько часов. Жаль только, что просмотр фильмов не даёт желанного результата и я только больше разочаровываюсь в себе, видя, как с экрана телевизора на меня смотрят счастливые киноактёры, добившиеся своего. Карина пытается как-то оживить меня, привести в чувства, но я не реагирую на её попытки, поэтому очень быстро девушка уходит в другую комнату.

К вечеру, когда я уже успела просмотреть три фильма и начать просмотр романтического сериала, сходила в магазин, закупившись вкусняшками и уселась перед телевизором с полным набором сильной и независимой женщины, на телефон поступает звонок.

— Слушаю, — я принимаю звонок, даже не глядя на то, кто звонит.

— Привет, — звучит знакомый голос, от которого всё внутри сжимается. Сжимается в плохом смысле. Так сильно, что, кажется, я вот-вот взорвусь от ненависти.

— Какого чёрта тебе нужно? — выпаливаю я в ответ.

— Хотел, блин, поговорить. Чего психовать-то так.

— Нам не о чем с тобой говорить.

— Я так не думаю.

— Мне плевать, что ты думаешь.

— А мне не плевать.

— Что? — не понимаю я. — Что это значит.

— Что ты хочешь услышать? Я уже сказал, как есть.

— Что значит — тебе не плевать?

— Мне не плевать, что думаешь ты.

— Это почему же?

— Доконать меня решила? Потому что мне не плевать и всё. Этого достаточно!

— Нет уж. Говори полностью, раз начал. Что с тобой происходит? Опять нажрался, как скотина?

— Я трезв, как никогда, — с какой-то горечью звучит в ответ.

— Тогда что?

— Хотел встретиться с тобой.

— Встретиться? — в конец обалдеваю я. — Только что ты хотел просто поговорить.

— Ну так мы ведь уже разговариваем.

— Наговорился?

— Для телефонного разговора — да. Всё остальное при личной встрече.

— Ставишь мне условия?

— Не умею по-другому.

— Тогда иди ты к чёрту, Кристоф Ламбер. — Я убираю трубку от уха и подношу прямо ко рту. — Понял?! — говорю напоследок и с силой нажимаю на экран, сбрасывая звонок.

Несколько секунд ничего не происходит. Но вот из комнаты выходит Карина и пытается узнать, что за крики. Я ничего не отвечаю. Складываю руки на груди и недовольно смотрю на экран телевизора. Раздаётся новый звонок. На этот раз я уточняю, кто вызывает, понимаю, что это снова Ламбер и сбрасываю звонок. Он не унимается и через несколько секунд звонит снова. Я сбрасываю, а затем, чтобы наверняка, блокирую номер. Наконец наступает тишина. Карина садиться рядом.

— Что такое? — спрашивает она.

— Ничего. Просто один ненормальный так и хочет испортить мне жизнь.

Карина открывает рот, чтобы ответить, но тут звучит очередной звонок. Я поднимаю телефон и понимаю, что это не мой. Карина смотрит на меня. Я выжидающе смотрю на неё. Через несколько секунд до неё доходит. Она понимает, что звонят ей и тянется к карману, доставая мобильник. Смотрит на экран, удивлённо смотрит на меня и принимает звонок, ни о чём меня не предупредив. Конечно, с чего бы!

— Да, — говорит она, — да, со мной! — Тут до меня постепенно начинает доходить и уже в этот самый момент я начинаю злиться на сожительницу за то, что она не предупредила, что ей позвонил Кристоф. — Адрес? — переспрашивает она, после чего начинает диктовать.

Тут я не выдерживаю и набрасываюсь на девушку, пытаясь отобрать телефон. Борьба заканчивается только тогда, когда телефон оказывается на полу. Я отодвигаюсь, сдуваю волосы с лица и понимаю, что постепенно схожу с ума… Зачем только набросилась на неё? Она же вообще ни в чём не виновата… Кажется, мне тоже нужен психолог… А ни то скоро стану похожа на придурка Ламбера.

Глава 20

Кристоф.

На что я надеюсь, когда звоню этот ненормальной? На то, на что не надеялся никогда — на чудо. Это единственный человек, который может меня выслушать. Потому что мне явно не помешает, чтобы меня выслушали. И после недавних событий возле стрип-клуба, я никак не могу отделаться от мысли, что в этой девке есть что-то… что-то, помимо отличной фигуры, шикарных, пышных волос и сногсшибательной мордашки, доставляющей какое-то… что ли эстетическое удовольствие. Тьфу ты! О чём я вообще думаю? Девушки созданы для того, чтобы удовлетворять потребности мужчин! А не для того, чтобы ими любоваться и получать визуальное наслаждение. Любое наслаждение, связанное с женским полом, должно быть связано с наслаждением инструмента, расположенного ниже пояса. Но… Но вот это «но» просто вымораживает меня! С каких, мать твою, пор я задумываюсь о том, на сколько привлекательна девка? Привлекательна не просто для того, чтобы возбудиться и хорошенько отыметь её, а для того, чтобы просто насладиться её красотой. Фу! Самому аж противно от себя!

Поняв, что дозвониться до её величества Эвелины не выйдет, я вспоминаю про номер её подружки. Набираю той и без лишних вопросов узнаю адрес их дислокации. Под конец на том конце телефона происходит какая-то неразбериха, но адрес я всё-таки получаю. Придётся топать к ней самому. До чего я вообще опускаюсь? Иду к девке, вместо того, чтобы ждать, пока она не приползёт ко мне сама. Да и зачем ждать? Я никогда никого не ждал. Если не хочет — плевать. Найдутся сотни других. Сотни! Тысячи! Наверное, это и впрямь финиш… Полный конец карьеры. Дальше только всеобъемлющее и всемогущее ни хрена!

Подхожу к нужному дому, останавливаюсь у крыльца, переминаюсь с ноги на ногу. Только этого не хватало! Ещё я не нервничал перед встречей с бабой! Дёргаю головой и делаю шаг. Поднимаюсь по ступеням, вхожу в дом, на лестницу, пытаюсь понять, на каком этаже нужная квартира. Нахожу, подхожу и останавливаюсь прямо перед дверью. Поднимаю руку, но замираю. Не решаюсь постучать. Пытаюсь сделать хоть один слабый удар, но рука не слушается. Закрываю глаза, опускаю руку и выругиваюсь на весь этаж. Так громко, что не услышать меня просто невозможно.

Разворачиваюсь. Хочу уйти, но вдруг слышу, как позади проворачивается замок. Дверь открывается, я разворачиваюсь обратно, передо мной — она. Стерва собственной персоной.

Она кивает.

— Зачем пришёл?

— Я же сказал. Хочу поговорить.

— А я сказала, чтобы ты шёл к чёрту! — чуть ли не срывается на крик она.

— Слушай, я знаю, что ты думаешь обо мне…

— Молодец!

Дверь закрывается прямо перед лицом. Если бы стоял чуть ближе, прилетело бы прямо по носу. Я даже не злюсь. Делаю шаг назад. Мнусь. Мнусь, как какой-то неудачник! Чёрт… Мышцы напрягаются, но не из-за злости, а из-за жалости к самому себе. Поднимаю руку и снова стучу в дверь. Замок проворачивается. Теперь открывает подружка. Эта… как её… Карина.

— Не хочешь извиниться? — говорит она. Надутый пузырь от жвачки лопается прямо у неё перед лицом. Она наматывает резинку на палец.

— За что?

— За то, что сбил меня тогда на кастинге.

Где-то вдалеке комнаты слышится гневное:

— Нечего с ним разговаривать! Он и тебе испортит жизнь!

Карина оборачивается, многозначительно глядя на подругу.

— Извини, — говорю я, пожимая плечами. Кажется, уже на всё готов, лишь бы поговорить с этой ненормальной. Карина приоткрывает дверь, приглашая протий внутрь. Удивлённый такой простоте я перешагиваю порог. Нет, серьёзно? Всё так просто? Неужели достаточно только извиниться, чтобы получить то, чего хочешь? Идиотизм какой-то… Эти двое точно ненормальные. Вместо того, чтобы попросить возместить моральный ущерб финансово, она просит какое-то жалкое извинение. Как это вообще работает? Может… именно поэтому я здесь? Чтобы меня научили жить так же? Только вот не понимаю, на кой хер оно мне надо. На кой хер? Наверное, потому что других способов спасти себя и свою карьеру больше не осталось.

Захожу в помещение, дверь сзади закрывается.

— Воркуйте, голубки, — Карина улыбается, лопает очередной пузырь и уходит в соседнюю комнату.

Эвелина молча сидит на диване, недовольно уставившись в телевизор.

— Эй, — говорю я, огибая диван. Девка даже не смотрит на меня.

— Я тебе уже всё сказала, — наконец говорит она.

Останавливаюсь. Думаю, как бы так начать. Что бы такого сказать, чтобы не оказаться за дверью. Мне нужна её помощь. Отрицать это — глупо.

— Извини, — вдруг непонятно с чего говорю я. Думаю, это должно возыметь какой-то эффект. Раз уж сработало с её подружкой, то и с ней может сработает?

Эвелина дерзко поворачивается ко мне. В глазах — огнь. В сердце — холод. Встряхиваю головой. Что за чушь лезет в башку?

— Что ты сказал?

Закатываю глаза.

— Ты чё, глухая или как? — не выдерживаю я.

Она поднимается с дивана, сжимая в руке пульт. Подходит ко мне, замахивается и бьёт по груди. Мне — как слону дробина. Вообще пофиг. Она бьёт снова. Потом замахивается опять, и тут я уже понимаю, что не могу унижаться на столько. Хватаю её за руку, а второй вынимаю пульт из цепкой хватки. Отбрасываю его на диван.

— Что значит твоё идиотское прости? — спрашивает она, даже не пытаясь вырвать руку обратно. — Хочешь извиниться за то, что испортил мне карьеру?

— Я испортил? — усмехаюсь. — Шутишь? Я наоборот дал тебе возможность.

— А потом забрал!

— Не так громко! — доносится из соседней комнаты.

Мы оба оборачиваемся на закрытую дверь. Тишина. Снова возвращаюсь к Эвелине. Смотрю на неё. Она снова слишком близко. Вдыхаю её запах. На этот раз более естественный и более притягивающий. И ни одной мысли о том, чтобы трахнуть её… Да что вообще со мной такое? Отпускаю руку девушки.

— Прогуляемся? — спрашиваю я.

— А ты ещё не наговорился? — спрашивает она.

Мотаю головой.

— Нет.

— И чего тебе надо?

— Уже же сто раз повторил.

Она кривит губы.

— Так и не услышала конкретного ответа. Если скажешь, может ещё подумаю.

Сжимаю челюсть. Закрываю глаза. Делаю глубокий вдох. Открываю глаза.

— Хочу, чтобы ты помогла мне.

— Помогла? — удивляется девка. — Ну допустим. Допустим, я тебе помогу. Чем поможешь мне ты?

Мотаю головой, пожимаю плечами.

— Проси.

Чуть опускает голову, смотрит на меня недоверчиво.

— Что угодно?

— Это не слишком много? — спрашиваю я.

— Смотря что хочешь попросить ты.

Играет со мной? Думает, что я жертва? Издевается? И как реагировать? Раньше я бы отвесил её хорошую пощёчину, чтобы не выпендривалась. Но теперь мне действительно нужна помощь. Теперь, пока моё самолюбие не взяло вверх, я могу сказать только:

— Хорошо, проси что угодно.

— Хочу, чтобы ты убрался из моей жизни навсегда, — тут же говорит она, прищурившись глядя прямо в глаза.

— А вот я не хочу, — отвечаю я.

— Что? Что опять это значит?

Не хочу, чтобы она исчезала из моей жизни — вот что это значит. Только ей я конечно об это не скажу. Я и себе-то непонятно как смог это сказать. Хорошо, что пока только мысленно. И всё же я быстро нахожу выход из сложившейся неловкой ситуации.

— Если я уберусь из твоей жизни, ты не сможешь помочь мне.

— А я должна?

— Таковы условия договора, — пожимаю плечами я.

Она мотает головой. Видно, что расслабилась. Уж не ненавидит меня так сильно.

— Ладно, договоримся, что я помогаю тебе, а ты, как только всё будет закончено, уберёшься к чертям. Чтобы я больше никогда тебя не видела.

— Такой вариант меня устраивает, — киваю я.

Глава 21

Эвелина.

Мы прогуливаемся по ночным улицам города. Идём молча. Я разглядываю дома, вывески, достопримечательности, стараясь не думать, что в паре метрах от меня вышагивает самый ненавистный мне человек в мире. Но в какой-то момент мне всё же надоедает эта неловкость. Надоедает, что он молчит. Зачем тогда знал, раз молчит?

— Так о чём ты хотел поговорить? — спрашиваю я.

Впервые вижу, как он колеблется. Не уверен? Что это вдруг?

— Короче, я, блин, не знаю как сказать…

— Говори как есть, — чувствуя своё превосходство перебиваю я.

Он смотрит на меня. В его глазах проскакивает жалость. Не ко мне — к самому себе. Он пожимает плечами.

— Хочу стать как ты.

Я останавливаюсь. Не знаю, почему мне приходит в голову именно это, но первое, что приходит…

— Совсем что ли с ума сошёл со своими извращениями? Хочешь пол сменить?

— Что? — он отодвигается, напрягает брови. — Ты совсем что ли дурная?

— А что это ещё значит?

— Чёрт! — выплёвывает он. Нет! Конечно нет! Как тебе такое вообще в голову-то залезло? Это кому тут ещё лечиться надо?

Я мотаю головой. Хорошо, что оказалась не права. Отворачиваюсь и продолжаю идти дальше. Слышу, как Кристоф стоит, но потом, буркнув что-то под нос, всё же начинает нагонять меня.

— Тогда что? — спрашиваю я, как только он оказывается рядом.

— Тебе обязательно нужно устраивать допрос? — недовольничает он.

— Нет, ну если ты хочешь закончить, можем закончить.

— Я этого не говорил.

— Тогда как мне, по-твоему, нужно прочитать твои мысли?

Он вздыхает и расслабляет плечи.

— Короче, — говорит он. — Хочу стать… типа… ну…

— Ну…?

— Ну чтобы не только о деньгах и тёлках думать, а… хрен знает, как сказать.

— Нормальным человеком стать?

— Я нормальный человек!

— Я бы так не сказала.

— Короче, мне надо избавиться от зависимости. Хочу ну с людьми нормальными общаться, а не с завистливыми мудаками. Не с теми, кому от меня только деньги нужны. Сечёшь?

— Что, карьера пошла под откос, деньги закончились и все твои друзья разбежались? — пытаюсь язвить я.

— Бесишь ты меня прям сильно.

На секунду меня даже веселит его ответ. Но, вспомнив, что я всё ещё разговариваю с редкостным засранцем, я перестаю смеяться.

— Но это факт, — говорю я, — прежде, чем бороться с проблемой, нужно её признать.

— Ты унизить меня хочешь или как?

— Господи, — не выдерживаю я, оборачиваясь к мужчине и начиная активно жестикулировать руками. — Ламбер, мир не крутиться вокруг тебя. Ты может и был когда-то обожаемой кинозвездой, но сам же понимаешь, что это время закончилось. Ты сам признаёшь своё поражение тем, что просишь меня о помощи. И кого! Меня? Да мы с тобой знакомы несколько дней и ненавидим друг друга больше, чем кого-либо ещё! А в итоге оказывается так, что, когда тебя все бросили, тебе больше не к кому пойти, кроме меня. Признай уже, что ты виноват во всём, что происходит с тобой! И не говори, что все бросили тебя. Вспомни Майка, которого ты сам уволил. Какой реакции ты ожидал, когда увольнял его? Хотел, чтобы он приполз к тебе на коленях? Ты хоть знаешь, как он расстроился? И я приняла его не для того, чтобы тебе насолить, а потому что мне стало его жалко. Я увидела в нём человека, чего совсем не вижу в тебе. Ты неисправимый козёл, Ламбер, вот ты кто!

Он молчит. Я молчу. Мы молча идём по ночному городу.

— Ну так ты поможешь? — снова спрашивает Ламбер.

Я мотаю головой.

— Чем я могу помочь? Если ты хочешь измениться, то всё только в твоих руках. Я тебе в этом никак не помогу.

— Тогда есть одна проблема.

Я оборачиваюсь к мужчине, смотрю на него.

— Какая?

— Наш договор оказывается недействителен, если ты не в состоянии исполнить свою часть.

Вот это действительно раздражает. Если бы он поставил факт в другом ракурсе, я, быть может, среагировала бы иначе. Но заявить, якобы это я виновата в том, что не могу исполнить свои обещания… это так в его стиле. Так нагло и эгоистично.

— Я свою часть исполнила, — твёрдо заявляю я. — То, что тебе не помогло, уже не моя проблема. Всё, что в моих силах, я сделала.

— Да ты гонишь? Ты даже не попыталась. Просто облила меня грязью.

— Я не психолог! — остановившись, срываюсь я. — Уже говорила, что тебе нужен психолог! Если действительно хочешь вправить себе мозги, иди к профессионалам! Не надо липнуть ко мне, делая вид, что ты такой бедный! Я на твои дурацкие сказки не куплюсь! Понял?! — отворачиваюсь и, не дожидаясь ответа, иду дальше.

— Хорошо, — слышу со спины. Останавливаюсь, оборачиваюсь. Он смотрит под ноги. Сокрушается, но одновременно с тем злиться. Он сжимает кулаки. Мышцы шеи напряжены. Видно, как ему не хочется говорить это. — Хорошо, если я пойду к психологу, ты сходишь со мной?

— Я? С чего бы мне идти с тобой?

— Я же уже сказал, — через силу пытается выдавить он. — Мне нужна помощь. Один я не смогу.

— Сходить к психологу? Не сможешь? — Он не отвечает. Я добавляю: — Что, не так уж это и приятно, Ламбер, когда приходится поступиться гордостью?

— Я в дерьме, — говорит он, поднимая взгляд на меня. Взгляд жалобливый. Уж от кого-кого, а от него я точно не ожидала подобного. Мне почему-то становится стыдно. Мне почему-то становится его жалко.

— Ладно, — я опускаю голову и пытаюсь смириться с тем, что вот-вот собираюсь согласиться. Согласиться помочь самому неприятному мне человеку. — Я схожу с тобой.

Он смотрит на меня. Не говорит ничего. Только в глазах я могу прочитать немое, слабое, еле заметное «спасибо». Тут до меня доходит:

— Это будет считаться, что я выполнила свою часть сделки? — Он слабо кивает. — Тогда… хорошо.

Ещё некоторое время мы прогуливаемся по улицам, не решая заговорить. Меня ужасно раздражает эта неловкость.

— А что насчёт фильма? — решаю спросить я.

— Что?

— Съёмки завершены или есть надежда, что всё продолжиться.

— На сколько мне известно, через несколько дней в город пребывают режиссёр и продюсер проекта. Если они будут согласны продолжить работу, тогда, может, и съёмки продолжаться тоже.

— И какова вероятность, что они будут согласны?

— На сколько я знаю, режиссёр серьёзный. Он не оставит всё просто так. К тому же, вроде все разрешения на съёмки в Индонезии получены.

— Ты же понимаешь, что всё из-за тебя… — я запинаюсь на полуслове. — Из-за нас. Из-за наших с тобой скандалов и ссор?

— Раньше я бы сказал, что это не так. Но сейчас… наверное соглашусь с тобой.

— Как великодушно.

— Мы оба в незавидном положении.

— Если продолжим вести себя так дальше, не видать нам карьеры… — говорю я куда-то в сторону.

— Тогда придётся постараться.

Я смотрю на Кристофа, и понимаю, что он не шутит. Неужели до него дошло, что мир не крутиться только вокруг него?

Глава 22

Кристоф.

Через пару дней весь актёрский состав снова собирается на студии, чтобы познакомиться с продюсером и режиссёром проекта. Но все и так прекрасно понимают, что никакое это не знакомство.

— Дамы и господа, рад приветствовать вас всех! — говорит режиссёр. По правую и левую руку от него стоят продюсер и писака. — Полагаю, все и так уже знают моя имя, но ради приличия всё же представлюсь: Кевин Торрино. За последние пятнадцать лет я снял восемь успешных фильмов, каждый из которых окупился, минимум, в два раза. Надеюсь, вы понимаете, что к работе я подхожу серьёзно и требую того же от своих коллег по площадке. До меня дошли слухи, что с недавнего времени в коллективе разлад. Происходят какие-то скандалы, недопонимания и срывы рабочего процесса. В основном, это касается исполнителей главных ролей.

Он оборачивается на меня. Уводит взгляд, продолжая речь.

— Хочу сказать заранее, этот фильм я планирую завершить так же хорошо, как и предыдущие. У меня нет желания разбираться с вашими личными проблемами. Нет желания откладывать съёмки, искать новых актёров и заниматься разгребанием прочих проблем. Если кто-то не заинтересован в продолжении работы, прошу покинуть площадку сейчас же.

Замолкает и внимательно осматривает весь актёрский состав.

— Если же таких нет, — продолжает, — тогда требую соблюдать все условия подписанного вами контракта. В договорах чётко обозначено что вам можно, а чего нельзя. Также там указаны штрафные санкции, которые ожидают вас за неисполнение условий контракта.

Он снова внимательно осматривает всех актёров, как какой-нибудь вояка. Генерал, отчитывающий своих солдат.

— Я не собираюсь штрафовать и увольнять вас за все предыдущие промахи и косяки, меня здесь не было, я не мог повлиять на происходящее. Но скажу сразу, — он чуть повышает голос, — Если определённые персоны продолжат вести себя на площадке непрофессионально, моя реакция не заставит долго ждать. Надеюсь, всем всё ясно.

Пару лет назад я бы с удовольствием послал бы его. Но сейчас, когда чувствую себя второсортным актёром, у меня как будто не хватает на это смелости.

— Понятно, — недовольно говорю я первым. Говорю недовольно, но всё равно соглашаюсь. Это всё, что я могу сейчас сделать.

Эвелина смотрит на меня. Она оборачивается к режиссёру и говорит:

— Понятно.

Дальше начинают соглашаться и остальные актёры.

— Прекрасно, — хлопает в ладоши режиссёр и передаёт слово продюсеру.

Продюсер проводит небольшое знакомство, вводит всех в курс дела, называет точные сроки репетиции и съёмок, после чего просит помощника подойти. Свою речь он завершает словами:

— Всё расписание и все данные по распорядку будут высланы вам на почту. Репетиции начинаются с завтрашнего дня. На сегодня все могут быть свободны. Кроме вас, господин Кристоф, и вас, госпожа Сафронова.

— Вот так сюрприз, — недовольно говорю я стоящей рядом Эвелине. — Все свободны, а мы как будто какие-то прокажённые.

Она тычет локтем мне в бок.

— Нужно было меньше выпендриваться.

— Сама придумала? — усмехаюсь я.

Она презрительно смотрит на меня, после чего отправляется к продюсеру. Приходится идти следом.

— Рад знакомству, — продюсер протягивают нам руку. С обоими обходится простым рукопожатием. — Задержал вас, потому что хотел узнать о ваших отношениях.

— Отношениях? — чуть не закашливается Эвелина. — О каких отношениях?

Продюсер сохраняет каменное спокойствие, не показывая вообще никаких эмоций.

— Господин Карвин жаловался на вас. Я бы с удовольствием убрал вас и провёл новый кастинг, пока не поздно, — сходу рубит он, — но господин Карвин слишком дорожит вами. Уж не знаю, с чем это связано, но я вынужден считаться с его мнением. Никогда не занимался ничем подобным, но ведь всё бывает впервые, — он вопросительно-утвердительно пялиться на нас. — Хочу узнать, что происходит. Почему ваше поведение совсем не сочетается со словом «профессионализм»? Вы двое находитесь на тонкой грани. Оба в незавидном положении. — Играет, козёл, играет доброго, но по лицу видно, что тот ещё мудак. Да и не только по лицу, а вообще по всем его движениям, немного манерным, немного напыщенным. Строит из себя хер пойми что. Мудила… Он смотрит на меня. — И если госпоже Софроновой особо нечего терять, это просто её возможность появиться на больших экранах, то для вас, господин Ламбер, на сколько мне известно, это последний шанс не потерять свою известность. Я ведь прав?

Спрашивает ещё. Точно издевается.

— Да, правы, — говорю я.

— Значит, вы целенаправленно пытаетесь сорвать съёмки?

— Я ничего не срываю, — пытаюсь сдерживаться изо всех сил, чтобы не врезать этому ублюдку.

— Ваши слова совершенно не вяжутся с вашими поступками.

Сжимаю челюсть, мышцы на шее напрягаются. Я понимаю, что ещё чуть-чуть и я сорвусь. Краем глаза вижу, как напрягается Эвелина. Она тоже видит, как я зол. Но мне плевать. Пускай скажет ещё хоть одно слово, пускай ещё хоть попробует унизить меня, напомнить о том, какой я неудачник, тут же получит по своей наглой роже.

— Вам стоит забыть, что вы когда-то были звездой мирового масштаба, господин Ламбер…

Ну всё, козлина, напросился! Я уже поднимаю руку, пальцы сжаты в кулак и готовы отставить свой отпечаток на морде засранца. Как вдруг… чувствую, что руку перехватывают. Оборачиваюсь на девку, опускаю взгляд ниже и вижу, как её пальцы окутали мой кулак. Она пытается разжать его своей тонкой ручкой. Не знаю почему, но я поддаюсь. Не просто рука, а я сам. Я больше не хочу никого бить. Злость постепенно отступает и мне становится как-то… хорошо. Спокойно. Это идиотское прикосновение… одно прикосновение её руки… и я совершенно не могу понять, что со мной происходит. Я просто превращаюсь в другого человека.

— Всё хорошо, — натянув милую улыбочку, говорит Эвелина продюсеру. — Мы уже уладили все вопросы и сейчас находимся исключительно в хороших отношениях. Можете на нас рассчитывать. Мы вас не подведём.

— Вот как? — удивляется продюсер. Впервые вижу, чтобы он таращился так. Маска наглости спала с его уродливой морды. — Вы подтверждаете, господин Ламбер?

Сглатываю, смотрю на Эвелину, затем на наши ладони, пальцы, приплетённые вместе, затем возвращаюсь к продюсеру.

— Более я не доставлю вам проблем. Можете быть уверенны.

Он всё ещё удивлён, но теперь старается этого не показывать.

— Что ж, хорошо, — говорит он. — Тогда это всё, что я хотел сказать.

Он отворачивается, и просто уходит молча.

— Что это только что было? — одёргиваю руку.

— Думаешь, мне было приятно? — недовольно доносится в ответ.

— Ну раз уж ты так в меня вцепилась.

— Ламбер! — чуть ли не кричит она, после чего понимает, что перегнула, смотрит, не услышал ли кто её, и продолжает уже более тихим голосом: — Ты самовлюблённый кретин. Что ты собирался сделать? Зачем сжал кулак? Хотел ударить его?

— Ничего я не хотел! Просто немного напрягся.

— Немного напрягся? Да ты ведь неуравновешенный психопат! Знаешь, — она щуриться, — в следующий раз можешь не рассчитывать на мою помощь! Когда тебя выкинут отсюда с позором, может хоть тогда вспомнишь единственного человека, который согласился тебе помочь!

Чёрт! Я даже не знаю, что ответить. Что эта девка делает со мной? Какого хрена я превратился в какую-то тряпку?

— И кстати, — добавляет она, — к психологу иди сам!

Она резко отворачивается, делает шаг.

— Ну и пойду! — говорю я, прежде, чем она уйдёт.

Но ей всё равно. Она уходит, даже не ответив. Никак не реагирует. Я хочу… ужасно хочу сказать ей что-нибудь обидное. Что-нибудь такое, чтобы она поняла, кто здесь главный… но не могу. Я ни хрена не могу, потому что эта ненормальная как будто заколдовала меня.

Глава 23

Эвелина.

Две недели проходят репетиции. Все отрабатывают на полную, никто ни с кем не ссориться и, что особо удивительно, даже Кристоф ведёт себя как нормальный актёр. Он не устраивает истерик, не закатывает скандалов и даже не пытается перечить Карвину и режиссёру, которые иногда пытаются его поправить. Нет, он вовсе не изменился совсем, не стал доброжелательным и уж точно не реагирует на критику адекватно, но факт в том, что он хотя бы молчит и выполняет все требования. Каждый раз, когда кто-то из постановщиков делает ему замечание, он молча смотрит на них с такой ненавистью и обидой, что его взглядом можно прожигать бетонные стены. Но, выслушав всё, что ему говорят, он возвращается на позицию, настраивается, вздыхает и продолжает играть. В особенные дни, когда у Кристофа более приподнятое настроение он даже умудряется подлизываться и подкатывать ко мне, то случайно коснувшись попы, то излишне зажимая меня возле декораций, во время отыгрыша какой-нибудь романтичной сцены.

Вот и сегодня один из таких дней.

— Так стоп! — кричит режиссёр в громкоговоритель. — Никуда не годиться. — Он стоит в паре метрах от нас, но ему всё равно почему-то нужна эта приблуда, усиливающая голос. Странный человек со странными замашками. Иногда мне кажется, что он не режиссёр, а военный, а фильм — это не искусство, а война, на которой он пытается управлять нами, словно своими солдатами.

Кристоф, только заслышав команду режиссёра недовольно отстраняется, злясь на режиссёра за то, что тот прервал такой идеальный момент. Момент, когда он снова может меня облапать… Зато хотя бы я теперь могу немного выдохнуть. Уже бы давно закатила истерику этому извращенцу, если бы не воспитание и не осознание того, что моя будущая карьера наполовину зависит от него.

— Это что за порнография?! — недовольствует режиссёр. — Ты наследник королевства или животное, недавно выбравшееся из свинарника? Почему так много экспрессии? Давайте заново.

— Я согласна, — говорю я режиссёру, когда тот отходит в сторону.

Он совершенно меня не слышит.

— Начали! — кричит он в свой громкоговоритель.

Кристоф настраивается. Я поправляю волосы. Он делает глубокий вдох. Выдох. Опускает взгляд на меня и начинает сдержанно.

— Кто ты, и кто я! — подходит ближе. Всё прямо как в жизни. Даже изображать ничего толком не надо. Совсем недавно мы как раз общались подобными тезисами. Сейчас он должен начать кричать. Главное, не зажмуриться раньше, чем он это сделает. Зажмуриться не из-за страха, а потому что так надо. По сценарию. Ещё труднее не прогадать и не зажмуриться позже. Тогда моя реакция будет неестественной. — Я выпустил тебя из заточения, — всё ещё тихо. Ещё на один шаг ближе. — Дал тебе кров, питание. А ты смеешь перечить мне?! — вот тут я и подскакиваю, пытаясь как можно более реалистично отыграть страх. Зажмуриваюсь. — Мне! Наследнику Арвельского королевства! Самого могущественного королевства в мире!

Чувствую, как он приближается. Стою с закрытыми глазами, но постепенно начинаю ощущать тепло. Его дыхание, запах… такой… приятный… такой мужественный. Стоп… Что?! Тут же дёргаю головой. Пытаюсь взбодриться.

— Сто-оп! — кричит режиссёр. — Что опять?

Да, я действую не по сценарию. Но… Что это только что со мной было?

— Простите, — пытаюсь извиниться я.

Режиссёр недовольно упирает руки в бока, задирает голову вверх, вздыхает. Опускает, смотрит на меня.

— Ладно, — наконец произносит он. — Возьмём перерыв. — Он поднимает громкоговоритель ко рту и командует: — Полчаса отдыха, и продолжаем!

Ко мне подходит Майк. Кристоф всё ещё стоит напротив, засунув руки в карманы.

— Эвелина, — говорит менеджер, подошедший только что, — поступило предложение от рекламного агентства. Хотят заключить с вами контракт на съёмку в рекламе какого-то нового бренда одежды.

— Связались? — удивляюсь я. — Сами?

— Да, — непонимающе отвечает Майк, — что-то не так?

— Да нет, — чувствую, как начинаю улыбаться, словно дурочка. — Просто раньше я сама обивала пороги разных агентств. А теперь они сами связываются с вами.

— А-а, вы об этом, — отмахивается мужчина, — ничего странного. Всё только начало. Боюсь, когда фильм будет закончен, вам начнёт поступать столько предложений, что не хватит и недели, чтобы перечитать их все.

— И что же? Вы согласились? — снадеждой спрашиваю я.

— Согласился? Нет, конечно нет! Эвелина, я просто поставил вас в известность. Проблема в том, что, на момент съёмок, вы не можете быть задействованы в сторонних проектах. Вот, что я хотел вам сказать. Просто ставлю вас в известность, чтобы вы знали обо всём, что связано с вашей карьерой. То есть… — он немного мнётся. — Мы называем это брендом. Вы, как начинающая звезда, постепенно становитесь брендом. Поэтому вам стоит знать о том, что происходит вокруг вашего бренда.

— А-а, — многозначительно протягиваю я. — Хорошо, спасибо, я вас поняла.

Майк слабо кланяется и удаляется. Смотрю на Кристофа.

— Ты всё ещё здесь?

— Как видишь, — разводит руками он.

— Что-то хотел, — непонимающе мотаю головой. Он делает шаг навстречу. Я поднимаю ладонь. — Нет, давай мы будем соблюдать дистанцию до тех пор, пока этого не потребует рабочий процесс. Хорошо?

Останавливается. Умница. Можешь же, когда захочешь.

— Слушай, спросить хотел… — совсем не в своей манере начинаться колебаться Кристоф. — Когда там у нас… поход к психологу запланирован?

— Меня спрашиваешь? — удивляюсь я. — Разве это не твоя проблема.

— Так ведь я… — совсем теряется мужчина. — Я никогда этим не занимался, — пытается повысить голос и надавить. Указывает куда-то в сторону. — Всегда Майк решал такие вопросы. Что ты хочешь? Чтобы я сам записывался к… К кому? К психологу? Да ты сбрендила? Что подумают в прессе?

— А пресса-то откуда узнает? — Понимая, что сморозила глупость и сказала явно не то, что должно меня волновать, я исправляюсь: — Так, стоп, Ламбер. Ты что, издеваешься? Это не моя проблема, как ты собираешься попасть на приём. — Подхожу ближе, чтобы показать своё превосходство. Показать, что не боюсь его. И показать, что это вообще-то он в плохом положении, а не я. Это не моя проблема. — Или, может, хочешь попросить у Майка прощения? — А что, мысль хорошая. — Попробуй. Может и простит тебя.

Если судить по лицу, он явно офигел.

— Ч-ч-что? Да ты сбрендила? Прощения просить?! Пф! Ещё чего! Пускай сам просит!

Я улыбаюсь.

— Забавный же ты, Кристоф Ламбер. Совсем ничего не понимаешь. С виду взрослый мужик, а внутри оказывается заперт беспомощный ребёнок.

Мы смотрит друг на друга. Между нами — не больше полуметра. Никто не хочет сдаваться. Никто не собирается отводить взгляд. Даже моргать сейчас опасно. Это будет означать поражение одной из сторон.

— Эвелина! — неожиданно окликает кто-то и я чуть не вздрагиваю. Отворачиваюсь и вижу, как Ламбер отворачивается тоже. К нам подходит Майк. Посмотрев на нас, он сразу понимает, что вмешался во что-то серьёзное. — Простите, что помешал, — говорит он обоим, но быстро переходит ко мне. — Эвелина, у меня серьёзная новость, — ошарашивает менеджер. Так ошарашивает, что даже Кристоф заинтересовано смотрит на бывшего подчинённого.

— Что за новость? — отвожу взгляд от Кристофа и возвращаюсь к Майку.

— Лучше вам самой взглянуть. — Он разворачивает планшет в мою сторону и включает видео.

Какие-то новости. Поначалу я не придаю особо значения, но как только голос за кадром называет моё имя и фамилию, обозначая как начинающую звезду, на кадрах появляется запись с момента нашего так называемого ареста. Ареста, что произошёл возле того самого стрип-клуба, возле которого я обнаружила полуживого Кристофа. Ведущий за кадром сообщает, что начинающая звезда Эвелина Сафронова, снимающаяся в таком-то-таком-то фильме, оказывается была обычной танцовщицей захудалого стрип-клуба, в котором-то меня и нашёл Кристоф. И, оказывается, если верить новостям, я получила роль только благодаря Кристофу.

— Что?! — тут же восклицаю я. — Кто-то в это верит?

Майк кивает.

— Боюсь, что в это верит большинство.

— Да вы издеваетесь? — хватаюсь за голову я, совершенно обескураженная такой ложью.

— Забавно, — слышу, как усмехается Кристоф. — Чёрный пиар, тоже пиар, малышка, — говорит он, лыбясь, как идиот. — Добро пожаловать в клуб.

У меня даже нет сил подойти и ударить его в грудь.

Глава 24

Кристоф.

После того дня, как пресса обозвала Эвелину стриптизёршей, она наотрез отказывается разговаривать со мной за пределами площадки. За это время мы уже успели закончить репетиции и перейти непосредственно к съёмкам, передислоцировавшись в Индонезию. За это время в интернете и на телевидении появилось ещё несколько репортажей и статей, рассказывающих о нашей якобы связи. Мне-то плевать, что журналюги и прочая пресса поливают меня грязью. Мне не привыкать. Но вот то, что они задели девчонку, это действительно не дело! Она ведь даже ни в чём не виновата. И ладно, если бы это никак не отразилось на процессе съёмок, так ведь нет! Продюсер фильма, узнав об этом, сразу же впаял нам штрафы, высчитав пятнадцать процентов из гонорара каждого. И как бы я не пытался ему перечить, ему всё по боку. Поэтому, как бы я теперь не пытался заговорить с Эвелиной, она просто молча уходит. Она не реагирует даже на мои провокации. Даже когда я пытаюсь специально разозлить её и вывести на конфликт, она никак не реагирует. Только сцена заканчивается, как заканчивается и всё общение между нами. Сцена возобновляется — возобновляются реплики, но не более.

Ещё этот ублюдок Майк! Не жилось ему спокойно! Нужно было сказать Эвелине, что теперь любое появление со мной в любом общественном месте, в любом месте за пределами площадки, повлечёт за собой очередную реакцию прессы, которая ей точно не понравится. Да, он знает, что говорит. Действует в её интересах. Это правильно. Но как же меня бесит, что он не считается с моими интересами! Грёбаный предатель.

Сейчас, сидя в своём фургоне, в перерыве между съёмками, я смотрю на бутылку дешёвого виски. Бутылка наполовину пуста, потому что я уже просто не могу. Я не вывожу весь этот ужас! Я бы ни за что не выдержал, если бы пришлось вести себя вежливо в трезвом состоянии. Поэтому зачастую мне приходиться принимать немного алкоголя, чтобы хоть как-то сохранять спокойствие и вести себя как конченый терпила.

Сейчас у меня есть два варианта. Вариант номер один — выпить немного… или много… и продолжить этот цирк, продолжить делать вид, что ничего не случилось. Или же… Вариант номер два — пойти и извиниться перед Эвелиной. Не знаю, в какой момент я упустил перемены в собственном характере — я ни разу за всю жизнь ни перед кем не извинялся и уж тем более не делал это по собственному решению, — но всё именно так, как есть. Я всерьёз думаю о том, чтобы пойти и извиниться. Проблема только в том, что я не знаю, как это сделать. Она просто не пустить меня в свой фургон. А просить извинений на площадке я точно не собираюсь. Ещё чего! Позориться перед всеми? Это сильно навредить статусу. Не знаю почему, но почему-то я до сих пор хочу сохранить статус наглеца, каким был когда-то и от которого теперь не осталось и половины той наглости, что была раньше.

Пялюсь на бутылку, отвешиваю себе знатную пощёчину и поднимаюсь с кресла. Выхожу из фургона, вдыхаю свежий воздух. И тут меня осеняет — нужно пойти к этой девке… Как же её? Карина! Точно. Они ведь хорошо общаются с Эвелиной. Нужно пойти к ней и спросить, что мне делать. Вот это ты докатился, братан… Вот это ты докатился…

Немного поругав себя, иду к фургону Карины. Попутно спрашиваю у встречающихся рабочих, где вообще найти её фургон. Наконец, подхожу к нужной двери с табличкой, на которой написано имя этой девки. Поднимаюсь по ступенькам и стучусь. Через пару секунд с другой стороны слышится:

— Секунду.

Ещё через несколько секунд дверь открывается. Я стою в оцепенении.

— Что такое? — лопая розовый пузырь спрашивает девка.

Всё ещё стоя перед ней, я размышляю. Пребываю где-то внутри своего разума. Наконец поднимаю руку. Указательный палец. Щурюсь и спрашиваю:

— Я только что постучал? — указываю на дверь.

Девка смотрит на табличку, внимательно изучает дверь взглядом, после чего поворачивается ко мне, пожимает плечами, лопает пузырь и говорит:

— Ну да.

Глаз начинает дёргаться.

— Ни хрена не понимаю, — говорю я.

— Чего? — спрашивает девка, перемалываю жвачку зубами.

— С каких пор я стучусь в двери?

— А что? Должно быть как-то иначе.

Да! Должно быть! Я никогда не стучался! Я всегда заходил туда, куда хочу! Должно быть, мать твою, по-другому!

Трясу головой, моргаю и смотрю на девку.

— Да нет, — делаю вид, что всё нормально. — Всё нормально.

Она кивает.

— Ага, понятно. Чего припёрся-то?

— Хотел поговорить. Пустишь?

Девка внимательно смотрит на меня. Как будто думает, что я вру. Затем чуть отодвигается и приоткрывает проход. Я вхожу. Дверь закрывается.

— Ну так что?

— Короче, помощь мне нужна, — говорю я.

— Ага.

Смотрю. Жду продолжения реакции. Но продолжения нет.

— Чего ага? Ты поможешь или нет?

— Ты условия сначала огласи.

Думаю: вас что, всех в одном месте штампуют с одинаковыми настройками? Все бабы одинаковые?

— Извиниться хочу перед Эвелиной.

Надутый пузырь внезапно лопается совсем не по плану девки. Он лопается так, что большая часть жвачки остаётся на носу и губах.

— Не поняла, — убирая жвачку, говорит она. — Чё сделать хочешь?

— Извиниться.

— Перед кем?

— Ты глухая? Перед Эвелиной!

Она чешет затылок, задирая брови. Вынимает жвачку изо рта и клеит её под ближайшую столешницу. Пододвигается ближе, задирает нос и говорит:

— Ну-ка дыхни.

Я делаю сильный выдох. Чтобы прям её сдуло.

— Фу! — она морщит нос. — Ну всё ясно.

— Что ясно? Думаешь, потому что я напился?

— Ну конечно, — уже совершенно расслабленно отвечает девка.

— Тогда открою тебе секрет: я пью перед каждой сценой, перед каждым началом сьёмок. И, блин, ни хрена не потому, что хочу так. А потому что я просто не знаю, что за херня со мной происходит.

— То есть как это? — девка падает на диван, берёт пачку жвачки со стола и вынимает новую.

— То есть я не умею извиняться! — эмоционально объявляю я. — Никогда! Никогда не извинялся! А тут решил! Решил! Сам! Понимаешь?!

— Ну-у, — протягивает Карина, — вообще-то ты уже извинялся передо мной.

Я пытаюсь вспомнить. Вспоминаю. Блин… Точно. Ещё лучше! Уже второй раз получается.

— Так или иначе, это ненормально. Ненормально для меня. Я никогда не делал этого раньше. Что за херня! Как я до этого докатился?!

На последних словах девка вздрагивает так, что чуть не роняет резинку. Откладывает жвачку обратно.

— Так, ладно, то есть ты сейчас не шутишь? Не издеваешься надо мной? И вообще, типа… реально хочешь извиниться перед Эвелиной?

— Да!

— За что? — совсем недоумевает девка.

Я мотаю головой, пожимаю плечами.

— За то, что пресса поливает её грязью.

— О! здорово ты придумал. Конечно, идея хорошая, но ты не думал, что она не захочет с тобой разговаривать?

— Думал. Конечно, мать твою, думал! Поэтому и пришёл к тебе, чтобы ты посоветовала что-нибудь.

— Хочешь совета?

— Да.

— Тогда давай я дам действительно полезный совет, — она ёрзает на диване, усаживаясь поудобнее. — Если хочешь, чтобы она хотя бы поговорила с тобой, попробуй не извиняться, а исправить ситуацию.

— Исправить?

— Исправить!

— Как же?

— Реши проблему с прессой, — она трясёт головой. — Что за странный вопрос. Это же очевидно.

— И как мне её решить?

— У меня спрашиваешь? Ты, вроде, тут звезда мирового масштаба. Бывшая… В любом случае, тебе лучше меня известно, как решаются проблемы с прессой.

— Никак, — как ни в чём ни бывало отвечаю я. — Я не решал никаких проблем. Меня всегда всё устраивало.

Девка важно откидывается на спинку, раскладывает руки и говорит:

— Ну тогда забей.

— Как это.

— Слушай, — отодвинувшись от спинки, говорит она. — Либо ты решаешь проблему, либо принимаешь её. Других вариантов нет. Неужели ты на столько тупой, что не можешь понять таких простых вещей? Всё, — снова откидывается на спинку, — я закончила. Свободен, — она машет кистью, указывая на выход.

Я готов взорваться от такой наглости. Сжимаю губы, челюсть, напрягаю мышцы. Но… в итоге решаю просто уйти.

Глава 25

Эвелина.

— Приходил ко мне твой дружок, — говорит Карина, — Говорил, что хочет извиниться.

Мы сидим на кухне и пьём чай, после небольшого ужина.

— Какой дружок? — спрашиваю я.

— Кристоф.

— Кристоф? — удивляюсь. — Тебе точно не приснилось?

Она уводит взгляд в сторону, будто воображает. Смотрит в окно, за которым наступила ночь. Уже почти ничего не видно. Тихая улочка, шелест деревьев, высаженных вдоль дороги, редкие проезжающие авто и не менее редкие парочки, прогуливающиеся по тротуарам — это всё, что можно встретить сейчас на улице.

— Да нет, — говорит она. — Но я послала его.

— Ну и правильно сделала, — я поднимаю чашку и делаю глоток.

— Только не совсем в том смысле, — Кариана возвращается ко мне. — Послала его исправлять ситуацию.

— Это ещё как?

— Сказала, что, если он хочет извиниться по-настоящему, ему следует решить проблемы с прессой.

— И он согласился?

— Сначала попытался как-то возразить, но потом ушёл с недовольным видом. Я вообще думала, что он меня побьёт.

— Это так на него похоже, — киваю я, откусывая кусок печенья.

— Я, конечно, не могу судить его. Почти его не знаю. Но мне кажется, что он изменился.

Интересно, с чем же это связано? С чем связаны подобные мысли Карины и с чем связаны его изменения, если такие действительно есть. Я и сама, по правде говоря, заметила это уже давно. Только не хотела обращать внимания. Думала, что мне показалось. Что это пройдёт. Но это не проходит. Каждый день Кристоф ведёт себя… нормально. Нормально на столько, на сколько это вообще можно сказать про него.

— Наверное, он просто понимает, что, если не будет меняться, его карьере конец, — наконец делюсь соображениями я.

— Или просто хочет произвести на тебя впечатление.

Я хмыкаю. Делаю глоток, опускаю кружку и говорю:

— С чего бы?

— А ты что, не видишь, как он вертится вокруг тебя?

Я отмахиваюсь, поджимая губы.

— Глупости. Если он и вертится вокруг меня, то только потому что мы просто коллеги.

— Тебе виднее, — говорит Карина и встаёт из-за стола. Она ополаскивает стакан, ставит его в шкаф, поворачивается ко мне и говорит:

— Ладно, подруга, поздно уже. Мне завтра рано вставать на съёмки, поэтому пойду отдыхать.

Я усмехаюсь.

— Не говори мне про рано.

— Ну-да, ну-да, — качает головой она, — ты-то у нас вечно ранняя пташка. Постоянно на съёмках. Главная роль, всё такое.

Я улыбаюсь, глядя на подругу. Карина подмигивает, шлёт воздушный поцелуй и напоминает:

— Не забудь включить посудомойку.

— Не забуду, — говорю я.

Девушка улыбается.

— Не засиживайся, — говорит она, после чего уходит в свою комнату.

Я же ещё некоторое время сижу на кухне, размышляя об изменениях Кристофа. Зачем я это делаю, не знаю. Наверное, просто не могу понять его мотивов. Да и к чему мне это? Поняв, что думаю совсем не о том, я поднимаюсь, подхожу к раковине, ополаскиваю кружку и запускаю посудомойку. Выключив свет в кухне, иду в свою комнату.

Сон приходит быстро. Мне не о чем волноваться. Единственное, что волновало меня раньше — это Кристоф с его идиотскими приставаниями, шуточками и насмешками. Но теперь, когда я разорвала с ним все связи, помимо рабочих, мне совершенно плевать на любые поползновения с его стороны. Либо я просто к нему привыкла, либо… он действительно изменился. Нет! Хватит думать об этом ненормальном! Я переворачиваюсь на другой бок, как бы убегая от ненужных мыслей и уже через несколько минут засыпаю крепким сном.

Утром нас с Кариной уже ждёт микроавтобус, который должен увезти на место очередных съёмок. Подъезжая к соседнему дому, авто останавливается. Внутрь входит Кристоф. Он ведёт себя тихо, занимает место, надевает наушники и включает музыку так громко, что слышно всем остальным.

— Посмотрите на него, — кивает Карина, попутно лопая пузырь жвачки, — звезда мирового масштаба. Никому не пожелаю такую популярность.

Она явно измывается.

Почему-то я решаю заступиться:

— Не говори ерунды. У него всё ещё впереди, — переводя всё в шутку, отвечаю я.

Карина смеётся. Я смеюсь тоже.

Дорога занимает час. Индонезия невероятная страна. Стоит только выбраться из каменных джунглей на несколько километров, как перед тобой открывается настоящий зелёный рай, разбавленный чудными пейзажами водной глади. Идеальное место, отражающее дух Арвельского королевства. Думаю, когда Карвин писал свою книгу, он вдохновлялся именно этим местом. Вообще, учитывая его кропотливый подход к работе в плане съёмок, не удивлюсь, если он жил здесь во время написания романа и писал, так сказать, с натуры.

Сразу по прибытии мы покидаем микроавтобус и собираемся с остальными работниками площадки на утреннее приветствие. Режиссёр и продюсер произносят напутственную речь, желают хорошего дня, персонал хлопает в ладоши, одобряя прекрасное начало рабочего дня, после чего звучит команда разойтись по местам. Я принимаюсь перечитывать сценарий, чтобы освежить воспоминания. Через полчаса нужно явиться к гримёру, затем — поход к костюмеру. Сегодня предстоит трудный день. Придётся впервые блеснуть всем, чему я научилась за две недели уроков по верховой езде. Сцена непростая и длинная — главная героиня отправляется в путешествие по королевству, пытаясь собрать войско для помощи главному герою. Благо, на сегодняшних съёмках Кристоф практически не задействован. Хотя и с ним тоже придётся отснять несколько дублей, но уже ближе к концу. Сегодня нужно успеть отснять всё, что будет происходить в данной локации.

Ближе к вечеру, когда все сцены со второстепенными персонажами отсняты, а демонстрация моих новообретённых умений проходит успешно, группа расходится на перерыв.

Я захожу в трейлер, присаживаюсь на кресло и вздыхаю от усталости. Благо, сегодня не пришлось таскать парадный наряд для съёмки некоторых сцен из конца фильма, когда главной героине приходится примерить роль королевы. Хорошо, что практически вест фильм моя героиня ходит в лохмотьях служанки, в отличие от того же Кристофа, который вынужден надевать несколько слоёв королевских одеяний.

Немного отдохнув, я собираюсь отправиться к буфету, чтобы хоть как-то перекусить, но буквально на выходе встречаю того, кого совсем не ожидала встретить.

— Боже, ну ты меня и напугал, — говорю я, хватаясь за сердце, сразу после того как открыла дверь и увидела перед ней Кристофа. Быстро вспомнив, что я всё ещё не разговариваю с этим человеком, сразу же замолкаю. Молча киваю вперёд, как бы намекая, чтобы он освободил дорогу.

— Поговорит хочу.

Я лишь молча пожимаю плечами.

— Что-то не то происходит со мной.

Снова пожимаю плечами. Пытаюсь обойти его. Получается.

— Эвелина! — зовёт он. Я останавливаюсь. Может, всё-таки пора дать ему шанс? Ладно… Хорошо… Пускай скажет… Оборачиваюсь. Он всё ещё стоит на ступеньках. Делает шаг, спускается ниже, ещё ниже, наконец наступает на землю.

— Я не понимаю, что со мной происходит и поэтому хотел кое-что попробовать. Чтобы понять, на сколько я прав в своих суждениях.

Я непонимающе мотаю головой.

Он подходит ближе. Я изгибаю обе брови, внимательно смотрю на него. Пытаюсь сделать шаг назад.

— Постой, — говорит он тут же.

Я останавливаюсь.

Он подходит совсем вплотную. Смотри прямо в глаза — сначала изучает один, заем второй. Изучает так, будто хочет заглянуть куда-то глубоко. Глубже, чем когда-либо. Я прищуриваюсь.

Краем глаза замечаю, как он тянется ко мне рукой. Не успеваю сделать ничего. Он берт меня за шею, тянет к себе и целует. Я растеряна. Я потеряна. Я даже не могу ничего толком сделать. Просто стою как дура, замерев, с открытыми глазами и таращусь в его закрытые. Таращусь так, что зрачки вот-вот выпадут.

Наконец понимаю, что это совсем ненормально. Он пытается залезть языком глубже. Толкаю его, можно сказать, что сама отскакиваю на безопасное расстояние, смотрю. Я на него, он — на меня. Просто смотрю. А затем подхожу обратно, поднимаю руку и награждаю его такой пощёчиной, что даже моя ладонь начинает гореть от боли.

Глава 26

Кристоф.

Съёмки завершаются, спустя пять месяцев после начала. За это время Эвелина так и не обмолвилась со мной ни одним словом. Если только случайно. А я же при этом умудрился только всё испортить. Не придумал ничего лучше, кроме как пойти к ней и поцеловать её, чтобы понять, что я к ней чувствую. Конечно же я ни хрена не понял! Потому что тут же получил хорошую пощёчину. Но гадкое чувство неопределённости внутри всё равно осталось.

Мы возвращаемся по домам.

Аэропорт, перелёт, аэропорт, такси и дом, милый дом. Большая часть гонорара выплачена, и теперь я могу позволить себе расслабиться. Могу позволить себе хорошего менеджера, адвоката, купить ещё один загородный дом… но всё это мне не нужно. Единственное, что я сейчас хочу — упасть на диван и не вставать с него. Не вставать никогда. Чтобы мне принесли бутылку чего-нибудь крепкого, а лучше ящик, и сидеть здесь до тех пор, пока не подохну от передозировки алкоголем.

Жизнь — дерьмо.

Захожу в квартиру, закрываю за собой и сразу же иду на кухню, чтобы проверить бар. Я не был в этой квартире больше года, поэтому понятия не имею, что здесь есть из алкоголя. Открываю дверцу шкафа. Браво! Достаю бутылку виски, откупориваю, даже не наливаю в стакан — сразу пью из горла. Пью так, словно это вода. Я пью так, словно всю жизнь прожил в засушливом климате и никогда не видел ничего жидкого.

Горло горит, горячая жидкость пробирается ниже — по пищеварительному тракту. Начинает жечь в желудке. Убираю горлышко от губ. Встряхиваю головой и выдыхаю. Иду на диван, сажусь и включаю телевизор голосовой командой.

Несколько часов смотрю новости и прочую дребедень, продолжая напиваться. Когда дело доходит до того, что меня клонит в сон, я вдруг открываю глаза и понимаю, что телевизор не работает. Пытаюсь включить снова — ноль реакции.

— Да что за херня, — поднимаюсь с дивана и иду к холодильнику. Открываю тот — тоже не работает. — Твою же…

Грёбанные счета… Никогда не оплачивал грёбаные счета… Всегда за меня всё делал Майк.

— И что делать? — спрашиваю себя. — Позвонить Майку? Или попробовать нанять нового менеджера. Ага, чтобы он ахерел в первый же день от твоих запросов и послал тебя куда подальше? Нет, если кому и звонить, то только Майку.

Замолкаю. Стою, пытаясь понять, какого хрена только что сделал.

— Я что, сам с собой разговариваю?

Бью себя по щеке. Встряхиваюсь.

Ладно, с этим ещё разберусь. Давно пора записаться к психологу… Что там насчёт Майка. Стоит ли ему звонить? Чтобы унизиться? Куда сильнее? И так уже спустился ниже некуда…

В итоге решаю разобраться со всем сам. Интернет мне в помощь. Часа через полтора мне всё же удаётся оплатить счета, но свет обещают включить только ближе к вечеру. Отлично, — думаю я. Только вот не знаю — в положительном смысле этого слова или в отрицательном.

В итоге понимаю — раз уж я так быстро разобрался с оплатой счетов, то почему бы не попробовать разобраться с проблемой Эвелины. Поговорить с прессой. Чтобы отстали от неё. Пускай это и стоило сделать раньше, но лучше ведь поздно, чем никогда.

Твердо определив план последующих действий, я начинаю искать в интернете телефон какого-нибудь известного новостного источника. Нахожу. Звоню. Мне отвечают. Я представляюсь. Девушка на другом конце не верит. Я говорю, что хочу дать интервью. Она всё ещё не верит. Я требую связать меня с начальством. Она просит подождать. Жду, жду.

— Ещё раз здравствуйте, — теперь со мной разговаривает уже мужчина.

— Да-да, — говорю я, — здравствуйте.

— Карвин, верно?

— Верно.

— Мы, в общем-то, можем позвать вас на интервью, только при условии, что вы сейчас опубликуете в своих социальных сетях одну рекламную запись, чтобы мы могли быть уверены, что это действительно вы.

Я думаю, что сделка неплохая. Но потом вдруг до меня доходит, что меня хотят просто обмануть. Хочу сорваться, сказать, что я о них думаю, но понимаю, что криками ни хрена не решить.

— Нет, — говорю я, — давайте уж лучше я позвоню вам по видеосвязи, и вы поймёте, что это действительно я.

Мужик тут же начинает съезжать с темы, пытается перевести разговор в другое русло, отчего я быстро понимаю, что тут каши не сварить. Завершаю звонок, откладываю телефон. Смотрю на бутылку — остался один глоток. Допиваю виски, отставляю пустую тару на пол. Снова поднимаю телефон и, скрипя зубами, решаю набрать Майку.

— Да, слушаю? — чересчур занято отвечает он.

— Майк, это я, — говорю в ответ.

— Кристоф? Привет. Что-то хотел? — Он делает паузу, после чего добавляет: — Слушай, не хочу тебя обижать, но я немного занят. Если что-то срочное, говори быстрее.

— Да, — говорю я. — Хочу узнать номер тех ребят, что опубликовали новость про Эвелину.

— Что? Зачем?

— Решить проблему.

— Не волнуйся, — говорит он. — Это было полгода назад. Я уже всё решил.

— Правда?

— Да, у вас с Эвелиной исключительно рабочие отношения. Чтобы люди не думали иначе я даже договорился, чтобы тебя не приглашали на пиар-компанию фильма.

— Что? — подскакиваю с дивана. — Да ты охренел?

— Кристоф, ничего личного. Наше сотрудничество закончено. Теперь я работаю с другим человеком. С человеком уравновешенным и более востребованным, чем ты.

— Ах ты ж жук… — не успеваю договорить, как звонок сбрасывается.

Я срываюсь, хочу зашвырнуть телефон подальше, но вовремя успокаиваюсь, откладывая тот в сторону. Не надо больше психов. Это одна из причин, по которой я докатился до такого состояния. Нужно просто меньше психовать. Нужно. Просто. Меньше. Пси… Хватаю телефон, замахиваюсь и закрываю глаза. Нет. Нет-нет-нет. Тише, Кристоф. Всё хорошо. Всё. Тихо…

Иду за новой бутылкой, откупориваю и на этот раз совсем не мелочусь. Заливаю сразу половину. Всё внутри горит просто невозможно. Но я пью дальше. Осушаю бутылку за пару минут и лезу за новой. Открываю. Уже даже не смотрю, что это и тут же начинаю заливать содержимое в себя. Ещё несколько минут и вторая бутылка крепкого напитка во мне.

Я еле стою на ногах. Кажется, будто я не в квартире, а на грёбанном средневековом корабле, который качает на волнах так, словно он вот-вот перевернётся. Делаю шаг, запинаюсь, падаю. Поднимаюсь. Ещё шаг… Понимаю, что ходить — это не моё. Падаю, опираясь на хрен пойми что. Ползу. Ползу не знаю куда. Вижу входную дверь. Подползаю к ней. В башке каша. Не знаю, зачем я собрался покинуть квартиру, но мне уже всё равно — цель намечена, и я к ней иду. Пытаюсь дотянуться до ручки. О господи… Там ещё такая сложная система… Нужно открыть грёбанный замок.

Пытаюсь подняться, опираясь на дверь, кое-как дотягиваюсь до замка, проворачиваю, закрываю глаза, выдыхаю, открываю глаза и вижу красный след на двери, прямо возле своей головы. Пытаюсь понять, что это. Оборачиваюсь на комнату и обнаруживаю прерывистую красную линию. Трогаю голову. Мокро… Понимаю, что я в заднице. Пытаюсь открыть дверь, открываю и вываливаюсь наружу, как мешок с картошкой. Дальше сил встать уже нет.

Глава 27

Эвелина.

Не успела я вернуться домой, как Майк завалил меня предложениями поучаствовать в той или иной рекламе.

— Так, — это нам не нужно, — сидя на диване в зале говорит он. — в это ввязываться тоже не стоит, только репутацию испортим. Вот! — неожиданно восклицает он так, что я и Карина, сидящие в кухонной зоне, отелённой от зала только барной стойкой, подпрыгиваем на месте. Карина даже умудряется пролить кофе на стол.

Успокоившись, я устало смотрю на подругу. Поднимаюсь, иду за тряпкой и вытираю стол.

— Может, отложим это на потом? — спрашиваю я Майка.

Он даже не слышит меня. Продолжает копать в своём планшете.

— Не-ет… — сначала я думаю, что он отвечает мне, но, высунувшись чуть посильнее, понимаю, что это вовсе не мне. — Реклама нижнего белья тоже не подойдёт. Это было ошибкой.

Карина отставляет кружку, ёрзает на стуле и выпрямляется, глядя на Майка.

— Почему же нет! — восклицает она. Майк оборачивается к нам. Карина поднимает руку и начинает махать. — Мне очень даже подойдёт. — Она смотрит на меня, затем снова на Майка. — Как насчёт того, чтобы отдать хоть одно предложение мне?

— Карина, — говорит Майк, чудом вытянутый из глубин заваливших его предложений, — я ведь уже помог вам с поиском новой роли. И так делаю для вас всё, что могу по просьбе Эвелины.

— Вот как? — возмущается Карина. — Значит, по просьбе Эвелины?

Я складываю тряпку и иду к раковине, чтобы выжать ту.

— Вы же даже не платите мне.

— А что, слово «помощь» в это мире уже ничего не значит, — манерно наезжает подруга.

Выжав тряпку, я оборачиваюсь к Майку. Он смотрит на меня в надежде, что я хоть как-то успокою подругу. Но я лишь молча пожимаю плечами, слабо улыбаясь в ответ на немую просьбу Майка.

Майк вздыхает.

— Хорошо, я попробую договориться насчёт вас.

— Умница, — довольная победой, заключает Карина. — Можешь же, когда захочешь.

Я тихо посмеиваюсь, прикрывая рот ладошкой.

Спустя неделю у меня появляется расписание на день. Конечно, не без помощи Майка. Теперь мои планы расписаны на шесть дней вперёд. Стоило поблагодарить менеджера за то, что он оставил хотя бы один выходной, но через два дня активных съёмок в рекламе и записей интервью, я прихожу домой только с одним желанием — лечь спать. Иногда мне хочется лечь спать, даже не добравшись до кровати. Войти в квартиру и завалиться прямо на пороге.

Оставив сумочку в прихожей, я прохожу в комнату, даже не включая свет. Сажусь на диван и откидываюсь на спинку, с трудом удерживаясь чтобы не завалиться на бок. Наконец решаю включить телевизор, чтобы не заснуть. А не заснуть я должна потому, что собираюсь лечь спать в спальне, а не тут. А чтобы добраться до спальни мне нужно не заснуть тут.

В общем…

Я включаю телевизор, беспорядочно тыкаю по кнопкам, переключая каналы, но даже это уже не спасает. Я заваливаюсь прямо на месте, под невнятное бурчание телеведущих.

— А теперь к новостям шоу-бизнеса… Кристоф Ламбер был обнаружен в своей квартире в тяжёлом состоянии.

Я тут же подрываюсь, подскакиваю.

Ведущая продолжает:

— По предварительным данным на скандально известного актёра было совершено нападение. На данный момент неизвестно, что послужило причиной нападения, так как признаков борьбы и признаков взлома в доме звезды обнаружено не было.

Я хватаюсь за сердце. По телевизору показывают видеозапись, снятую в квартире Ламбера со следами крови на полу. Я тут же отворачиваюсь, нахожу пульт и выключаю телевизор, чтобы не видеть этого ужаса.

Да что же это такое…

Решаю набрать Майку.

— Да, Эвелина?

— Майк, ужас какой-то, — эмоционально говорю я. — В новостях говорят, что кто-то вломился в квартиру Кристофа.

— Да? — оживляется он.

— Вы можете узнать, в какой он сейчас больнице.

— Конечно, — участливо соглашается Майк.

Через полтора часа мы с Майком подъезжаем к больнице. У стойки регистрации узнаём номер палаты, но сестра сообщает, что к нему нельзя.

— То есть как это? — спрашиваю я.

— Кристоф Ламбер в тяжёлом состоянии. Ему была проведена тяжелая операция. Сейчас он…

— Что он? — не выдерживаю я.

— Он в коме.

Я хватаюсь за сердце. Сердце уходит в пятки. Глаза закрываются, я чувствую, как падаю. Но меня вовремя ловят, и я снова прихожу в себя. Сестра у стойки регистрации тут же зовёт врача.

— Не надо врача, — всё ещё пребывая в не лучшем состоянии, отвечаю я.

Сестра на столько обеспокоена моим состоянием, что выходит из-за стойки и подбегает ко мне.

— Всё хорошо, — мотаю головой я.

— Ох, простите. Я не знала, что так получится, — извиняется девушка предо мной и Майком. — Если хотите, я могу попросить заведующего пустить вас на несколько минут, но не больше. Только, пожалуйста, больше не пугайте так.

Сама же стою и думаю, что можно было обойтись и меньшими жертвами. Я же, в конце концов, актриса. Могла бы просто отыграться, вместо того, чтобы падать по-настоящему. Жаль только, что проконтролировать этот процесс не так уж просто. Проблема в том, что я действительно беспокоюсь за этого ненормального.

Через некоторое время нас пускают на этаж и провожают прямо до палаты Кристофа. Я до последнего не хочу верить, что с ним случилось что-то страшное. Но, как только вижу лежащего в больничной кровати Кристофа, что-то будто бы пронзает меня изнутри. Я чувствую, что ещё чуть-чуть и снова отключусь. Но всё же нахожу в себе силы остаться в сознании.

— Как же так, Майк? — спрашиваю я, будто он знает ответ.

Мужчина подходит ближе и приобнимает меня за плечо. Мы молча стоим перед Кристофом. Сейчас ничего не имеет значения. Нет ни улиц, ни городское суеты, ни карьеры, которая так мне важна, ничего — только это палата, я, Майк и Кристоф, лежащий без сознания.

Когда мы выходим из больницы, я оборачиваюсь к Майку.

— Я ведь даже не стала его слушать.

Мне так стыдно. Стыдно, ведь он хотел извиниться, а я думала только о себе. Гордость не позволила мне просто принять извинения. Наверняка, для него это был тяжёлый поступок, на которые ему действительно было тяжело решиться. Но вместо того, чтобы заговорить с ним, когда я всё узнала, я предпочла продолжить молчать и вести себя как высокомерная дрянь… Господи, что я за человек такой…

— Эвелина, — он подходит ближе и берёт меня за руку. Я чувствую, как на глаза начинают наворачиваться слёзы. — С ним всё будет хорошо.

— Он хотел извиниться, но я даже не стала его слушать.

— Эвелина, — пытается успокоить он. Он тянется к лицу, вытирает каплю слезы, катящуюся по моей щеке и говорит: — С ним обязательно всё будет хорошо. Кристоф сильный человек. Как бы не казалось, что он несамостоятельный ребёнок, он всё равно остаётся Кристофом. А тот Кристоф, которого я знал, был всегда уверен в своих силах. И на этот раз вера спасёт его.

Я срываюсь в откровенную истерику. Слёзы текут рекой. Я не в силах их остановить. Майк прижимает меня к себе, и я утыкаюсь в его плечо, продолжая плакать как ненормальная.

Глава 28

Кристоф.

— Да-да! — говорю я. — Мне плевать! Слышите?! Плевать, что вы не можете устроить загородный коттедж! Я не собираюсь проживать в городе! Не собираюсь дышать всеми этими выхлопами и жертвовать свои здоровьем, ради вашего идиотского фильма! Да! ДА! Вы всё верно расслышали! Идиотский фильм! Конченый!

Сбрасываю звонок и откидываю телефон в сторону. Что за люди! Господи! Нужно срочно выпить!

Но…

Только я думаю о выпивке, голову тут же пронзает острая боль. Как будто ударился. Как будто меня хорошенько так огрели. Поднимаю руку, вожу ладонью по голове, чувствую что-то мокрое. Смотрю на ладонь. Чёрт! Кровь! Откуда?

Встаю, иду в ванную. Подхожу к зеркалу. Волосы чуть мокрые. Красная струйка уже течёт по лбу. Выругиваюсь, захожу в душ прямо в одежде и включаю воду. Лью на голову. Лью долго, чтобы смыть всю кровь. Интересно, с чего я вообще решил, что её можно смыть? Интересно, откуда она вообще взялась? Выключаю смеситель и иду за полотенцем. Вытираю волосы, подхожу к зеркалу. Ничего. Странно. Смотрю на белоснежное полотенце — тоже никаких следов. Глядя на себя в отражении, пожимаю плечами и довольный возвращаюсь в комнату.

— Херня какая-то, — шепчу себе под нос.

Звонит телефон. Нахожу его на кофейном столике, принимаю вызов.

— Да? — важно отвечаю я.

— Кристоф, — говорит Майк. — Нужно встретиться в офисе. Обговорить один контракт.

— Я отказался от съёмок, — говорю я.

— Что?! Отказался?! Да ты хоть знаешь, сколько я договаривался с продюсерами?

— Плевать.

— Ты что, опять пил?

— Не…

Договорить не успеваю. Голову снова пронзает боль. На этот раз уже тупая. Я загибаюсь, потому что стоять нет сил. В глазах всё темнее. Через несколько секунд всё же получается отойти.

— Не говори больше о выпивке, — злобно выдавливаю я. — Понял?! Я… — выпрямляюсь. Пытаюсь понять свои внутренние ощущения. Вроде, всё нормально. — Я завязал. — Становится ещё лучше. Вот! Вот это уже другое дело, — думаю про себя.

— Твою мать, Кристоф! Какого чёрта?! Зачем ты отказался от роли?

— Потому что они не предоставили мне загородный коттедж!

— Чтобы ты снова собрал тусовку и… — понимая, что сейчас произойдёт непоправимое и Майк припомнит то, чего припоминать нельзя, я увожу телефон от уха, пытаясь абстрагироваться от всего, что связано с выпивкой. Через некоторое время возвращаю динамик к уху.

— Ты закончил? — спрашиваю.

— Да!

— Я же просил, не говори о спиртном.

— Что с тобой вообще такое?

— Сам ни хрена не понимаю. Как только думаю об алкоголе, башка с ума сходит. Как будто меня огрели чем-то тяжёлым.

— Ну сейчас же всё нормально?

— Ну… — задумываюсь. — Сейчас нормально. Походу болит только когда я думаю о том, чтобы выпить.

— Вот и не думай! Правильно! — чуть ли не приказывает он.

— Эй! Эй! Ну-ка тормози! Ты какого вообще себе позволяешь, Майк? Ты какого на меня кричишь?! Забыл, кто здесь главный?!

— Кристоф, ты забыл, что я больше не работаю на тебя?

Тут я, конечно, немного прифигеваю.

— В смысле?

— Я работаю на Эвелину. А Эвелина попросила подыскать тебе роль. Но ты все просрал! Как всегда, Кристоф! Какого хрена!

Ответить мне нечего. Вообще не понимаю ни хрена.

— Эвелина? Попросила тебя найти мне роль? Ты ничего не путаешь?

— Да! Твоя жена! Попросила меня! Найти тебе роль! Потому что, мать твою! Она твоя жена и волнуется за тебя! Я бы и пальцем не пошевелил, если бы не она!

Сглатываю.

— Как-как ты говоришь? Жена?

— Сам не понимаю, как она вообще вышла за тебя! Святая девушка! Это ведь сколько терпения надо иметь!

— Майк, Майк, погоди. Ты сейчас серьёзно? Какое сегодня число? У меня день рождения? Ты разыграть меня решил?

— Иди ты в задницу!

Звонок завершается. Отвожу телефон от уха и смотрю на экран. Нет, я смотрю не на экран, а сквозь него, потому что совершенно ни хрена не понимаю.

Входная дверь открывается. Я даже не слышу, как проворачивается замок. Я смотрю на прихожую и вижу, как в квартиру входит она. Она? Какого хрена она здесь делает?

— Дорогой, я дома! — информирует она. — Ты где? — Разувается, ставит сумки на тумбочку и вешает пальто на вешалку. Проходит внутрь. — Ах! Вот ты где! — Довольно улыбается. — Ну как там со фильмом? — Подходит ко мне, обнимает, целует в щёку. Я даже двинуться с места не могу. Вообще ни хрена не понимаю. Что? Что это? — Дорого-ой! — Эвелина пытается растрясти меня. Трясу головой уже сам. Пора приходить в себя. Смотрю на девку, морщу лоб, изгибаю брови.

Снова трясу головой.

— Что всё это значит?

— Что? — как будто не понимает она. — Ты о чём?

Снова пододвигается и целует меня в кончик носа.

Я не смотрю на неё. Я смотрю куда-то сквозь неё. Даже не вижу лица, хотя она прямо передо мной.

— Ламбер! Приди уже в себя! — совсем не по-доброму кричит девушка. Я бы даже сказал злобно. — Зачем ты оставил нас? Зачем!?

Я возвращаюсь в реальность, опускаю взгляд на Эвелину и вижу, что она даже не изменилась в лице. Всё так же довольно улыбается, глядя на меня. Как будто я и впрямь её муж.

— Что с тобой, дорогой? — она тянется ко лбу. Касается кистью, морщит лоб, нос. — Температуры вроде нет.

Я же понимаю, что у меня, походу, нет выхода, кроме как подыграть. Наверняка это должно закончиться. Рано или поздно она себя выдаст. Рано или поздно…

Рано…

Или…

Поздно…

Я не знаю, что происходит. Я просыпаюсь в своей кровати, рядом с… со своей женой. Протираю глаза и смотрю на обнажённую Эвелину, слабо прикрытую белоснежным покрывалом. Чуть отодвигаю краешек и продолжаю любоваться идеальными линиями, изгибами её тела. Кожа такая нежная. Даже не нужно касаться, чтобы понять это. Я и так это знаю… Потому что… Я касался её уже сотню… тысячу раз. За эти два года, что мы женаты, мы провели с ней столько прекрасных ночей. И не только ночей…

Я встряхиваю головой. Вижу, как девушка просыпается. Она поворачивается ко мне, озаряя всё вокруг своей сонной улыбкой. Почему она улыбается? Потому что она просто добрая? Нет. Она улыбается потому что увидела меня. Но как это возможно? Два года? Я помню каждое воспоминание, помню, как мы ходили по паркам, как проводили время на загородной пристани, сидя под звёздным небом, укрытые одним пледом. Помню… Но это кажется таким нереальным. Почему? Почему я не чувствую себя по-настоящему счастливым, если всё так хорошо?

Трясу головой, поднимаюсь с кровати и иду на кухню. Подхожу к бару и открываю дверцу. Весь набор на месте. Я не пил уже два года. Два года с тех пор, как мы поженились. И никогда не хотел. Я точно это помню? Но почему? Раньше я ведь был совсем другим.

Вынимаю бутылку виски, открываю и приставляю горлышко к губам. Я пью, пью, но не чувствую, что это алкоголь. Я пью дальше. Пью до тех пор, пока не осушаю бутылку полностью. Отставляю ту в сторону и вдруг… чувствую, как по лбу что-то стекает. Касаюсь лба и понимаю, что это кровь.

Глава 29

Эвелина.

Я захожу в палату Кристофа. Майк уже тут. За последние полгода еженедельные посещения Кристофа вошли у нас в привычку. Как бы мы не пытались его поддерживать, разговаривать с ним, единственный раз, когда он шевельнул пальцем произошёл тогда, когда я накричала на него со словами: «Ламбер, приди уже в себя! Зачем ты оставил нас? Зачем?!». Только в тот день, шесть месяцев назад, он подал признаки жизни. Конечно же, мои крики не могли остаться незамеченными, а потому в палату тут же набежали медсёстры и поспешили выпроводить нас. Позже, у стойки регистрации, нам объяснили, что подобное поведение запрещено и, если что-то такое повториться ещё раз, проходк Кристофу для нас будет закрыт навсегда.

— Как он? — спрашиваю я Майка, хотя сама прекрасно понимаю, что ничего нового он не скажет.

— Лежит, — опечаленно пожимает плечами Майк. Он мотает головой. — Ничего нового.

Я вешаю пальто на вешалку и прохожу к креслу. Сажусь рядом с кроватью и смотрю на Кристофа. Странно об этом думать, стыдно об этом думать, но в таком состоянии он кажется мне гораздо симпатичнее. Гораздо… приятнее. Если бы я не знала его раньше, с уверенностью заявила бы, что он очень даже доброжелательный человек. На его лице безмятежность. Детская и наивная. Расслаблены все мышцы. Он совсем не выглядит как самовлюблённый засранец. Всё же, характер человека можно прочесть ещё до того, как познакомишься с ним поближе, взглянув на выражение лица в первые секунды знакомства.

— Врачи что-нибудь говорят? Есть какие-нибудь улучшения? — с надеждой спрашиваю я.

Майк отрицательно мотает головой.

— Ничего нового.

Следующие несколько минут мы молча наблюдаем на Кристофом, надеясь, что наша поддержка хоть как-то поможет ему. Время посещения кончается, и мы собираемся уходить. Майк, стоя у входа в палату, говорит, что подождёт меня внизу, я же в ответ просто киваю ему, напоследок глядя на Кристофа. Собираюсь сдвинуться с места, как вдруг замечаю нечто странное.

— Боже! — внезапно вскакиваю я, прикрывая рот руками.

Майк ещё не ушёл. Он тут же вбегает в комнату с озабоченным выражением лица.

— Что случилось? — спрашивает он озадачено.

Я тыкаю пальцем в сторону Кристофа.

— Кажется, я видела, как он только что пошевелился.

— Не может быть, — Майк подходит ко мне, пытаясь разглядеть хоть какое-то подтверждение моим словам.

Шок немного спадает и тут до меня доходит:

— В смысле, не может быть? — Я слабо тыкаю его в грудь. — Я тебе покажу «не может быть».

Майк поднимает обе ладони.

— Я не это хотел сказать.

Прищуриваюсь, внимательно гляжу на менеджера.

— Ну смотрит мне, — говорю я наконец.

— Боже! — теперь кричит уже Майк. Он таращится на Кристофа так, словно тот ожил. По сути… так оно и есть. Если, конечно, у нас не коллективный приступ галлюцинаций.

— Я же говорила! — поняв, чего так испугался мужчина, говорю я. — Я же говорила! — радостно повторяю, глядя на Кристофа, в надежде, что вот-вот увижу новое движение.

Глава 30

Кристоф.

— Дорогой, ты где? — слышится из спальни.

Я начинаю суетиться. Пытаюсь оттереть лоб от крови. Но ничего не выходит. Слышу, как открывается дверь в спальню, осматриваюсь и стремительно добегаю до ванной. Ныряю внутрь и закрываюсь. Подхожу к зеркалу, опираюсь о раковину и выдыхаю. Смотрю на своё отражение.

Вся голова в крови.

Да что же это такое? Волосы снова мокрые, в свете лампы отражается красноватый оттенок. В одном нижнем белье иду в душ. Может и на этот раз поможет тоже. Включаю воду и закрываю глаза. Стою так некоторое время, пытаюсь расслабиться. Вокруг — ничего. Только успокаивающее журчание воды. Вода успокаивает на столько, что я уже даже не воспринимаю Эвелину в своей постели как нечто необычное. Да, так и должно быть. Мы счастливы вместе и глупо это отрицать. Я не хочу думать, откуда эти сомнения. Я хочу просто быть счастливым. Когда-то мне для этого был нужен алкоголь. Но не теперь. Теперь, когда рядом со мной такая женщина, мне не нужно ничего. Ничего, кроме её присутствия, чтобы чувствовать себя счастливым.

Спустя некоторое время чувствую нежные прикосновения чьих-то рук. Я не оборачиваюсь. Знаю, кто это. Тоненькие женские кисти скользят по бокам, обхватывая меня в районе пресса. Поднимаются к груди. Я чувствую, как она прижимается ко мне. Чувствую каждый миллиметр её идеального тела. Её гладкую кожу. Оборачиваюсь не открывая глаза. Вдыхаю её запах. Такой чистый, мягкий…

— Боже! — слышу внезапный крик.

Машинально открываю веки. Смотрю на неё. Она улыбается. Обнимает меня, тянется к губам. Снова закрываю глаза и целую её. Мягкие, сладкие губы касаются моих. В это мире больше нет никого, кроме нас.

Чувствую, как её губы расползаются в улыбке, она отстраняется. Открываю глаза. Смотрю в сияющие первозданным блеском глаза, смотрю на её милую улыбку. Не могу отвести взгляд. Хочу смотреть на неё вечно.

— Всё будет хорошо, — шепчет она.

И я доверяюсь ей. Снова закрываю глаза и полностью отдаюсь в её власть.

— Боже! — раздаётся очередной крик. Но это даже не Эвелина. Голос мужской. Пытаюсь понять, чем именно. И понимаю, что это Майк. Но как? Он что, пробрался в мою ванную? Вот ведь извращенец.

Раскрыв глаза, смотрю через стекло. Но там никого. Ванная пуста. Смотрю на Эвелину.

— Я же говорила! — непонятно чему радуется она. — Я же говорила! — повторяет снова, отходя назад.

Поднимаю руку, тянусь к ней. Но она продолжает отстраняться. Она улыбается.

Улыбается…

Она…

Улыбается…

Веки такие тяжёлые. Голова… Боже… Голова просто раскалывается. Только что ведь всё было нормально. Какого хрена?

Не успеваю сообразить, что к чему, как слышу резкий визг. Женский визг.

— Боже! Неужели! Неужели он очнулся?!

Пытаюсь настроить дыхание. Дышать так же трудно, как и пытаться что-то сообразить. Веки поднимаются. Яркий свет бьёт по глазам. Когда же глаза привыкают, начинаю осматриваться. Где я — понять трудно. Но, как только я поворачиваю голову чуть влево и вижу Майка и Эвелину, как мне тут же становится спокойнее.

Губы сами по себе растягиваются в довольной улыбке. Пытаюсь поднять руку, тянусь к Эвелине и говорю:

— Дорогая, всё будет хорошо. Ты сказала. Я знаю.

Эвелина меняется. Радость сменяет удивление. Нет, не удивление — непонимание. Она мотает головой, подходя ближе. Присаживается рядом и спрашивает:

— Кристоф, — говорит она, — конечно всё будет хорошо.

Я довольно улыбаюсь. Эвелина смотрит на Майка. Тот пожимает плечами.

— Что такое? — понимаю, что что-то не так. — Почему вы удивлены?

Слышу шаги. Пытаюсь обернуться в другую сторону и вдруг вижу людей в белых халатах. Постепенно меня начинает пробивать тревога. Я снова оборачиваюсь к Эвелине, смотрю на руку и вижу, как из неё торчит шприц. Тонкая трубка тянется к капельнице.

— Ох… чёрт… — сокрушаюсь я. — Душ не помог?

— Душ? — переспрашивает Эвелина.

— Ну он же смывал всю кровь, — пытаюсь объясниться, морщусь. — После него всегда легче было. Что, на этот раз не помог?

— Кристоф, — чувствую, как Эвелина берёт меня за руку. — Всё будет хорошо. Я же… я же говорила.

Я улыбаюсь. Странное ощущение. Как будто пьян. Но что-то тут не так…

— Позвольте? — спрашивает кто-то. Хочу ответить, но понимаю, что спрашивают не меня. Рука Эвелины отпускает мою.

— Нет, не уходи, — прошу я. — Не надо.

Снова открываю глаза и вижу, как около меня начинает суетиться медсестра. Смотрю на Эвелину. Она отступает к Майку. Взгляд совсем не радостный. Она чем-то обеспокоена. Складывает руки на груди, кусает ногти.

— Подскажите, как скоро он придёт в себя? — спрашивает моя жена.

— Я уже в порядке, — вываливается изо рта. Голос тягучий, вязкий как дёготь. — Не волнуйся, дорогая, я больше не буду пить.

— Сейчас доктор проведёт первичный осмотр. Полагаю, дня через два уже можно будет навестить его снова. Тогда он точно придёт в себя окончательно.

Кажется, мои слова тут никто не воспринимает всерьёз.

— Да я же говорю, что всё хорошо. Я прекрасно себя чувствую. Подумаешь, немного голова болит.

Смотрю на Эвелину. Она просит медсестру подойти не на долго. Медсестра разрешает. Эвелина снова присаживается рядом и берёт меня за руку. Улыбаюсь.

— Кристоф, всё хорошо, — пытается успокоить она. — Мы вернёмся через пару дней. Я очень рада, что ты снова с нами. Слышишь?

— Снова с вами? — продолжаю улыбаться. Но всё равно чувствую, что что-то не так. — Снова с вами… — повторяю я. — Снова… с… вами…

Понимаю, что отключаюсь.

Темнота, тишина, и ничего…

Снова прихожу в себя. Ощущение, как будто уснул на пару секунд. Но на этот раз всё чётче. Как будто картинка прояснилась. Больше нет никакой дымки. Никакого тумана. Оглядываюсь по сторонам. Понимаю, что лежу в больничной палате. Из руки всё ещё торчит грёбаная игла. Думаю: какого хрена. Пытаюсь сообразить, мозг скрипит, но с трудом восстанавливает картинку воспоминаний.

— Я женат на Эвелине? — тихо спрашиваю сам себя. — Бред какой-то.

Как будто те два года, что я на ней женат… это не по-настоящему. Как будто мне приснилось.

В палату входят.

Чёрт, Майк… может хоть он объяснит, что происходит.

— Привет, — говорит он, — ты как?

Мне всё ещё трудно двигаться, поэтому приходится обойтись только ртом.

— Да хер его знает.

— Ничего, скоро поправишься, — успокаивает он, присаживаясь в кресло.

— Что за херня, Майк? — спрашиваю я. — Мы с Эвелиной женаты?

У меня ощущение, что он сейчас просто посмеётся надо мной. Попробует как-нибудь отшутиться или типа того. Но нет. Вместо этого он смотрит на меня, как на какого-то бедолагу.

— Кристоф… — наконец произносит он. — Ты был в коме больше шести месяцев.

— Что? Ч-что? — не понимаю я. Пытаюсь сдвинуться. Попробовать встать. Верить услышанному не хочется совсем.

Видя, как я нервничаю, Майк подскакивает, пытаясь успокоить меня.

— Тебе нельзя делать резких движений.

— Какая, на хрен, кома?! — чуть ли не кричу я. Даже издать адекватный крик толком не могу. — Какая кома, Майк?

— Доброе утро, Кристоф, — доносится со стороны двери. Я оборачиваюсь и вижу её. Ту, на которой был женат два года. Ту, которую успел полюбить всем сердцем. И теперь оказывается, что это было лишь сном?

Глава 31

Эвелина.

Побыть с Критофом долго не получается. Мы с Майком вынуждены отправиться на очередное интервью. Проезжая по улицам мегаполиса на заднем сидении авто, я не могу выбросить из головы слова Кристофа. Мы были женаты? Врач сказал, что это последствия затяжного сна — так он назвал кому.

— Пациентам сниться разное. Некоторые и вовсе, выходя из комы, думают, что они в раю.

— Но как это возможно? — спросила я. — Мы с ним ненавидели друг друга.

В ответ на это доктор лишь пожал плечами и сказал:

— Вы же не можете знать до конца, что у человека в голове. Кто знает, как он относился к вам на самом деле.

И теперь я просто не могу забыть его слова. Все эти… «дорогая»… Всё это так странно и совсем не похоже на Ламбера. Я-то думала, как только он проснётся, сразу пошлёт меня куда подальше… Но, кажется, я действительно слишком плохо его знаю.

Автомобиль останавливается перед зданием. Мы выходим и отправляемся на место съёмок.

В павильоне душно. Много людей. Я привыкла к скоплению народа, особенно после съёмок последнего фильма, но не сегодня… сегодня мне не по себе. Хочется побыстрее закончить и сбежать туда, где я смогу остаться одна.

— Через пару недель заканчивает пост-продакшн фильма, — сообщает Майк. — Начнётся рекламная компания. Выход запланирован на начало следующего месяца.

— Я помню, — говорю я.

— Не забудь, что твоя задача сейчас разрекламировать фильм. Продюсеры будут недовольны, если ты этого не сделаешь. В контракте это чётко прописано.

— Я помню, — повторяю я твёрже.

— Эвелина, я понимаю, что ситуация с Кристофом могла выбить тебя из колеи. Но прошу, сохраняй самообладание. Сейчас не время для лишних мыслей. Ты должна сконцентрироваться на интервью.

— Он называл меня «дорогая», — словно не слушая Майка, говорю я. — Как такое возможно?

— Да, — прикрыв глаза кивает Майк, — но потом он пришёл в себя. Ты же видела, что сегодня его состояние стабилизировалось. Он и сам понимает, что наговорил глупостей.

Глупостей…

— Но как? Он… — я трясу головой. — Как ему вообще могло такое присниться?

Майк пожимает плечами.

— Даже не знаю, что тут сказать. Хорошо это или плохо, но он сильно изменился.

— Он начал меняться ещё во время съёмок!

Майк больше не отвечает. Ясно, что его волнует только одно — эти дурацкие интервью. Но я до сих пор думаю о том, как ужасно повела себя с Кристофом, когда он хотел передо мной извиниться.

На всём протяжении интервью я веду себя отстранённо, утопая в собственных мыслях. Некоторые вопросы интервьюера и вовсе пролетают мимо ушей. Только когда в помещении воцаряется полнейшая тишина, я понимаю, что что-то не так. Смотрю на Майка, стоящего рядом с оператором, тот посылает мне какие-то знаки, и только спустя несколько секунд я понимаю, что должна ответить.

Я переспрашиваю:

— Простите, что? Вы что-то сказали?

Девушка, берущая интервью, сидящая напротив меня, смотрит так, словно я пришла в рваной одежде. Она стоит недовольную гримасу, смотрит на планшет, лежащий на колене, поднимает его и повторяет:

— Я спросила вас: как вы относитесь к тому, что случилось с Кристофом Лабером? Вы ведь в курсе, что совсем недавно он вышел из комы?

Что за странные вопросы. Почему она спрашивает меня об этом? Я смотрю на Майка, пытаясь задать ему немой вопрос: разве это есть в сценарии? Разве она может задавать такие вопросы? Майк пытается что-то изобразить, но я совершенно его не понимаю. Оборачиваюсь обратно к девушке.

— Да… — неуверенно начинаю я. — Да, я в курсе. Только… какое это отношение имеет к фильму?

— Никакого, — непонимающе пожимает плечами девушка. — Это ведь интервью не только касаемо фильма, но и касаемо всей вашей жизни. Думаю, если бы мы хотели поговорить исключительно о фильме, мы бы позвали сюда режиссера проекта.

Она смотрит куда-то в сторону. Ищет поддержки у своего начальства. Видимо, ей порядком поднадоело разговаривать со мной. Мне, если честно, тоже.

Снова оборачивается ко мне.

— Эвелина, скажите, каковы ваши отношения с Кристофом Ламбером? — звучит очередной вопрос.

Я смотрю на Майка. Он мотает головой.

— Исключительно рабочие, — отвечаю я как есть.

Это если не заглядывать в мою голову и не рыться во всей той каше, которая там сейчас происходит. Потому что я уже не знаю, какие отношения между нами на самом деле. Может, мне и вовсе уже стоит подбирать свадебное платье?

— Касаемо того ареста, когда вас обнаружили в компании господина Ламбера…

— Я ведь уже сотню раз на разных интервью говорила, что это была случайность. Я не работала в том клубе. Я сотню раз объясняла, как именно началась моя карьера и называла картины, в которых играла.

— Второсортные сериалы, — девушка смотрит в планшет, — это не показатель серьёзного актёрского портфолио. Скорее наоборот — только подтверждает, что вы вполне могли работать в клубе. Плата за сериалы была мала, поэтому вы и подрабатывали в клубе, пока не наткнулись на такую звезду как Кристоф.

Да что она себе позволяет?

— Да что вы себе позволяете?! — возмущаюсь я.

— Успокойтесь, Эвелина, это всего лишь вопрос.

— Вопрос?! — не на шутку разозлившись, продолжаю недовольствовать я. — Вы даже ничего не спросили. Только и утверждаете, якобы я работала стриптизёршей!

На лице этой нахалки появляется довольная ухмылка. Она специально провоцирует меня. Вот ведь дрянь!

— Эвелина, успокойтесь, пожалуйста. Это всего лишь интервью. Я всего лишь задаю вам вопросы. Ну нужно вести себя так. Хорошо?

Успокойтесь… Успокойся — это последнее слово, которое нужно говорить разгорячённому человеку, если хочешь, чтобы он действительно успокоился. Она это прекрасно понимает. И я понимаю тоже — если сейчас продолжу вести себя как ненормальная, то наврежу своей карьере куда больше, если буду просто молчать или вовсе уйду отсюда. Но не тут-то было. Вместо того, чтобы выбрать один из этих вариантов, я решают поступить иначе.

— Да, — киваю я. — Я работала в том клубе.

Склоняю голову чуть вбок и жду её реакции. Ну, что можно сказать? Как минимум, она не ожидала услышать ничего подобного. Как максимум, у неё теперь нет повода продолжать давление.

— То есть, я правильно поняла? Вы соглашаетесь с тем, что работали стриптизёршей?

— Конечно, — снова совершенно спокойно отвечаю я. — Если вам так удобнее и если это то, что вы хотите услышать, то я соглашаюсь. Вам же совершенно не важно, кто я на самом деле и как я на самом деле добивалась успеха в кинобизнесе. Поэтому да, — киваю снова. — Да, я была стриптизёршей, потом за мной пришёл Кристоф, предложил сняться в фильме, и я согласилась.

Смотрю на Майка. Думаю, что он сейчас рвёт и мечет в гневе. Но нет… Он поднял телефон и, кажется, снимает происходящее на камеру.

Возвращаюсь к девушке.

— Что-то ещё? Может, какие-то другие вопросы? — деловито спрашиваю её. Чуть наклоняюсь, чтобы быть ближе и говорю уже тише: — Знаете, полагаю, не важно, кем я была до этого. Пусть зрители судят меня по моей работе, по тому, как я сыграла в фильме, но уж точно не вы и не по вашим дурацким, провокационным вопросам. Даже если я и была раньше стриптизёршей, то сейчас это совершенно неважно. Людям свойственно меняться. Понимаете? И та, кем я была раньше — это совершенно иной человек, нежели та, кем я являюсь сейчас.

И нет, это я сейчас не про себя… Из моих уст звучат мысли Кристофа… По крайне мере, мне хочется в это верить.

Глава 32

Кристоф.

Я пролежал в этой грёбаной больнице пять дней, после того, как пришёл в себя и теперь меня наконец выписывают. Спасибо Майку и Эвелине за то, что пригрозили персоналу адвокатами — в случае, если учреждение и дальше будет отказывать в выписке, ссылаясь на моё плохое состояние, они будут вынуждены подать в суд. Тут уж местный глава не смог ничего противопоставить и был вынужден позволить мне выписаться.

Врач выписал рекомендации, которые я, конечно же, не собираюсь соблюдать и отпустил меня на все четыре стороны. Теперь я покорно сижу и жду, пока за мной не приедут. Как максимум, должен приехать Майк, как минимум — тот, кого он пошлёт.

Я жду. У меня есть сильное желание наплевать на Майка и уже прямо сейчас свалить отсюда на хрен, но я жду. Потому что… что? Потому что надеюсь, что придёт она. Надеюсь, что ко мне придёт Эвелина. Не знаю, почему я так решил. Да и не решал я ни хрена. Просто хочу. Очень хочу увидеть её здесь.

Когда мы виделись с ней в последний раз, как раз во время моего выхода из комы, я наговорил ей много лишнего. Называл «дорогая», а когда понял, что происходит на самом деле, что все те два года нашего замужества оказались лишь больной фантазией моего мозга, начал кричать, обвинять её во всех грехах… Короче, стал вести себя как раньше. И теперь главный вопрос не в том, сделал ли я что-то не так, а в том, что именно я сделал не так? То, что посчитал её своей женой и называл «дорогая» или же то, что я на неё накричал.

Со стороны открытой двери раздаётся еле слышный стук. Я оборачиваюсь, понимая, что это за мной. Смотрю на человека, стоящего в дверном проёме и теряю дар речи. Чёрт! Это и впрямь она…

Она входит внутрь.

— Привет, — говорит Эвелина. — Спросила у Майка, когда тебя выписывают. Хотела увидеть тебя сама.

Я не знаю, что ответить. Смотрю на неё, как будто на явление господа простым смертным. Хочу что-нибудь ответить, но язык не поворачивается. Закостенел.

Эвелина подходит ближе, смотрит на меня. Непонимающе дёргает головой и говорит:

— Что такое? Передумал? Может всё же стоит послушать врачей и остаться ещё не на долго?

Она не настаивает. Наоборот — хочет как лучше. Но я больше не собираюсь оставаться здесь ни на минуту. Поднимаюсь, поправляю спортивный костюм. Мотаю головой.

— Нет, всё отлично. Просто… не ожидал увидеть тебя…

Не ожидал? Да что ты такое говоришь? Я только об этом и думал. Только и мечтал увидеть её. Только её и никого больше.

— На самом деле, я рад, что ты здесь, — говорю я, пытаясь исправиться.

Она смущённо улыбается, уводя взгляд вниз.

— Ладно, Ламбер, хватит этих любезностей, — снова смотрит на меня. Кивает в стороны выхода. Говорит: — Идём.

В машине едем молча. Эвелина — за рулём. Я — рядом, на пассажирском. Только на полпути я решаюсь заговорить. Но мне нужна какая-то нейтральная тема. Чтобы не болтнуть лишнего.

— Как там с фильмом? — спрашиваю я наконец. — Рекламная компания в процессе.

— Как видишь, нет, — улыбается Эвелина. — У меня ещё есть свободное время, чтобы отвезти тебя до дома. Майк сказал, что, как только начнётся рекламная компания, времени не будет ни на что. Весь актёрский состав будут возить по разным странам, в которых назначена премьера, так что дома мы не увидим, как минимум, месяц.

Я киваю с видом того ещё знатока.

— Да, есть такое. Для высокобюджетных фильмов студии всегда устраивают большие маркетинговые кампании. — Проезжая одну из улиц, я замечаю плакат с названием нашего фильма. На нём — я и Эвелина. Киваю. — Говорю же, вон. Весь город, наверное, уже обклеили.

— Этой ещё что! — говорит Эвелина. — Слышала, что в некоторых странах уже чуть ли не памятники нам ставят. Такого успеха я точно не ожидала. А ведь фильм ещё даже не вышел.

— Не факт, что будет успех, — огорчаю я. — Сейчас есть успех маркетинговой компании, но не факт, что сам фильм будет успешен. Но, как минимум, ты свою мечту исполнила. Я прав?

Оборачиваюсь к ней и пристально смотрю. Она замечает. Поглядывает на меня, стараясь не отвлекаться на дорогу.

— Ну, наверное, — пожимает плечами Эвелина. — Наверное исполнила. Хотя… почему-то чувства какого-то удовлетворения совсем нет.

Я киваю, отворачиваюсь.

— Потому что его и не будет. Это всё мишура.

— В смысле? — не понимает она.

— В смысле… — решаю углубиться я. Сказать то, чего раньше ни за что бы не сказал. — После всей этой истории с моим больничным, после полугода в коме, я как будто стал другим человеком. Понял, что прошлая жизнь была полна бессмысленности. В популярности нет ничего хорошего, если ты мудак.

Брови Эвелины взмывают вверх

— Не ожидала, что ты когда-нибудь скажешь что-то подобное.

— Сам не ожидал, — признаюсь я, глядя на улицу через боковое стекло.

Некоторое время мы молчим.

— И что теперь? — спрашивает Эвелина. — Что собираешься делать, если популярность для тебя больше не важна?

— Не знаю. Фильмы — это единственное, с чем я хоть как-то могу справляться. Может, стоит научится чему-то новому.

— Слушай, Кристоф… — перебивает она. Оборачиваюсь к ней. Смотрю так, словно вот-вот должно случиться чудо. — Ты не хочешь полететь с нами? — смотрит на меня. — В смысле, на рекламную компанию?

Мотаю головой.

— Майк сказал, он устроил так, чтобы меня там не было.

— Странно, — удивляется Эвелина. — На него непохоже.

— Я не виню его… По крайне мере, сейчас. У него были все причины насолить мне. Я ещё легко отделался, — пытаюсь натянуть хоть какую-то улыбку. Но по взгляду Эвелины понимаю, что улыбкой тут и не пахнет — скорее, какой-то жалостливый позор.

— Я поговорю с ним, если хочешь, — говорит она.

Хочу ли я? Чёрт! Да, я хочу. Вопрос только в том, почему я этого хочу. Потому что не хочу терять её? Потому что до сих пор не могу выкинуть воспоминания о том, как мы были женаты. Какая дурость, Кристоф! Ты же зарекался, что никогда не женишься? И что теперь?

— Д-да… — неуверенно выдавливаю я. — Если, конечно, тебе будет не трудно.

Она улыбается так, словно я какой-то ребёнок. Пожалуй, так оно и есть. Я веду себя как грёбанный ребёнок.

— Спасибо, — говорю я. — И кстати… — продолжить не могу.

— Что такое? — озадачено смотрит она.

— Хотел извиниться, — стыдно. Как же, мать твою, стыдно. — За тот случай… Из-за того, что тебя посчитали танцовщицей. Хотел исправить всё, но… не успел. Да если бы сам полез, вряд ли… короче, сделал бы только хуже.

Авто останавливается на светофоре, Эвелина поворачивает голову, смотрит на меня. Голубые глаза… впервые я обращаю внимание на цвет её глаз… Она пытается удержать взгляд на мне, но ей не удаётся. Она пытается не смотреть вниз, пытается не смотреть в сторону, но раз за разом норовит отвернуться. Решив её не мучать, я отворачиваюсь сам.

Чёрт! Стыдно! Как же стыдно!

Глава 33

Эвелина.

— Майк, мы должны вернуть его! — говорю я, наблюдая за тем, как Майк перебирает какие-то бумаги у себя в офисе.

— Кого его? — не обращая на меня никакого внимания, спрашивает он.

— Ты отстранил Кристофа от пресс-конференций и пар-компаний.

— Ну да… — всё ещё утопая в собственных делах и мыслях, отвечает он.

— Ну так надо его вернуть! — восклицаю я, подхожу к креслу, отодвигаю и сажусь перед менеджером.

— Кого его? — он поднимает на меня ничего не понимающий взгляд.

— Ты меня слушаешь вообще?

— Получается, что нет, — доходит до него. — Так о ком ты?

— О Кристофе, — в который раз повторяю я.

— Зачем его возвращать? Ты же сама хотела, чтобы он был как можно дальше от тебя.

Вскидываю руки.

— Я же просила, чтобы ты перекрывал ему доступ к рекламной компании. Он не заслуживает этого.

Майк смотрит на меня. Смотрит внимательно. Сдвигает брови, думает о чём-то своём, а затем снова возвращается к бумагам.

— Ерунда какая-то. Я думаю, что он заслуживает всего, что с ним происходит.

Я вздыхаю, закидываю ногу на ногу, поворачиваюсь к менеджеру боком и запрокидываю голову назад.

— Он изменился, — говорю я, глядя на потолок.

— Прекрасно, рад за него.

Смотрю на крайне занятого менеджера, подъезжаю к столу и бью ладонь по столешнице.

— Майк! — восклицаю я. — Хватит уже делать вид, что тебе всё равно! Я же видела, что ты тоже волновался за Кристофа, когда он лежал в больнице.

Майк нехотя откладывает бумаги и обращается ко мне.

— То, что было в больнице, остаётся в больнице. Кристоф поправился, или идёт на поправку, — он отмахивается, — неважно. Главное, что он жив и здоров. А это значит, что старый Кристоф вернулся. И лично я более не собираюсь иметь с ним никаких дел. Что сделано, то сделано. Этого не вернуть.

— Ты хотя бы разговаривал с ним после выписки?

— Мне, всё ра-в-но, — отчеканивает он, возвращаясь к бумагам.

— Хорошо, — я поднимаюсь с кресла. — Тогда я тоже отказываюсь участвовать в пресс-конференциях.

Тут до Майка доходит вся серьёзность ситуации. Он глядит на меня исподлобья. Мотает головой.

— Ты не посмеешь, — тихо произносит он. — Это же твоя мечта. После такого ни одна студия не захочет иметь с тобой дела.

Пожимаю плечами.

— Ну и ладно.

Наконец менеджер забывает про свои дурацкие бумаги и решает посвятить всё своё внимание мне.

— Хорошо, — он кивает. Кивает и сжимает губы. Недоволен… — Хо-ро-шо, — повторяет, отворачивается, прикладывает кулак ко рту, затем снова оборачивается ко мне. — Что ты в нём нашла? — резко убрав кулак от рта, спрашивает он.

Я пожимаю плечами.

— Не знаю. Говорю же, он изменился.

— То есть ты хочешь сказать, что вся эта сонная ерунда, которую он тогда молол, запала тебе в память и никак не вылезает? — Он подвигается вперёд, кладёт руки на стол и говорит: — Эвелина, я ведь уже предупреждал, говорил, что Кристоф не тот человек, каким кажется. И что в итоге? — он резко взмахивает кистью, — ты меня не послушала, поехала за ним в этот дурацкий клуб. А в итоге что?

— Что?

— Вот именно, — экспрессивно отодвинувшись назад, говорит он. — Вот именно! После этого ты не общалась с ним на протяжении всех съёмок! — Майк щурится, чуть наклоняется вперёд и тычет в меня пальцем. — А ведь я говорил! Говорил, что ты пожалеешь!

— Такого ты точно не говорил.

— Говорил! — срывается он так, что я чуть не подпрыгиваю.

Хочу накричать на него, но понимаю, что ему стыдно. Он уже пожалел о том, что сделал.

— Ладно, Майк, если ты так недолюбливаешь Кристофа, я понимаю.

— Я работал с ним пять лет, — с сожалением произносит он. — Пять лет помогал ему, пытался исправить его, но всё без толку. Он неисправимый человек.

— Это твоё мнение, — говорю я. — Ты имеешь право так думать. — Подхожу к столу, пытаюсь выстроить максимально жалостливое лицо. — Но позволь мне тоже попробовать исправить его.

— Зачем? — непонимающе мотает головой Майк.

Я снова пожимаю плечами.

— Не знаю, может я и вправду ошибаюсь. Но ты прав, я никак не могу выкинуть из головы те его слова. И доктор… доктор тоже тогда сказал: никто не знает, что в голове у Кристофа на самом деле.

— Ты действительно готова пожертвовать карьерой ради этого ненормального?

Я развожу руками в стороны.

— Получается, что так. Не могу, просто не могу смотреть на него. Он выглядит таким опустошённым. Мне так стыдно, что я не разговаривала с ним. Стыдно… Я чувствую, что виновата в том, что он чуть не погиб. Он же хотел извиниться.

— Да… — опустив взгляд вниз, говорит Майк. — Это действительно несвойственно для Кристофа. Если он хотел извиниться, может… — Майк смотрит на меня. — Может и впрямь права. Может он начал менять ещё до того, как попал в больницу…

— Так ты поговоришь с продюсером о возможности возвращения Кристофа в списки отправляющихся на пресс-конференцию?

Майк молча кивает. Мне становился легче. Не знаю, почему, но становится легче. Как будто я решила проблему. Такую ма-аленькую, но такую значимую проблему, в которой была виновата.

— Спасибо, — благодарю я менеджера и со спокойной душой покидаю его кабинет.

На улице осень. Я прикрываю пальто и вдыхаю воздух мегаполиса. Совсем не то, что в Индонезии, но лучше, чем ничего. Тянусь к сумочке, отыскиваю телефон и набираю Кристофу.

— Да? — отвечает он так, словно ждал моего звонка.

— Я поговорила с Майком. Тебя вернут в списки. Сможешь участвовать во всех пресс-конференциях.

— Это же просто отлично! — радостно восклицает он.

— Я тоже так думаю, — улыбаюсь, поджимаю губы и смотрю под ноги.

— Спасибо… — неожиданно доносится из телефона. Даже не знаю, как на это реагировать. Стою, как дура и таращусь в никуда. — Я знаю, что сам должен был помочь тебе, но так получается, что уже в который раз помогаешь ты.

— Я… я… — мямлю в ответ.

— Проси, что хочешь, — снова шокирует он. — Мне будет противно от самого себя, если я не сделаю для тебя хоть что-то.

— Кристоф, у тебя точно всё хорошо? Может, температура? — пытаюсь отшутиться. Сама только что доказывала Майку, что Ламбер изменился, а теперь даже как-то не вериться… Ну, в смысле… не на столько же? — Или ты опять напился?

— Да-да-да. Очень смешно.

Я улыбаюсь.

— Нет, — говорит он. — У меня всё просто прекрасно. С выпивкой завязал. Особенно, после того, что пережил в коме.

— Кстати, — вдруг приходит мысль. — Ты не рассказывал, что тебе снилось. Тебе ведь что-то снилось?

— Это… это был очень странный сон. Всё, что я могу тебе сказать.

Я пытаюсь спросить как можно более аккуратно:

— Мы были женаты?

Молчит. Что же ты молчишь?

— Мы были не просто женаты. Это были лучшие два года в моей жизни. Жаль, что всё это оказалось лишь сном.

Вот так? Напрямую? Прямо без ножа режешь, Ламбер…

Глава 34

Кристоф.

За два дня, что я проторчал дома, я чуть не сошёл с ума. Твёрдо решил, что больше не возьму ни капли спиртного в рот, только вот не учёл, что без спиртного жизнь не так хороша. Один день я смог просидеть перед телевизором, но уже на второй извёлся, разгуливая из одного угла в другой в ожидании чуда. Хотел уже даже сам звонить Майку и просить, чтобы он вернул меня в дело. Но случилось чудо и мне позвонила Эвелина. Не знаю, чем я заслужил помощь этой девушки, но есть у меня некоторые догадки. Я бы сказал — подозрения. Подозреваю, что она не человек, а ангел во плоти.

Короче.

Мне позвонила Эвелина и сказала, что Майк договорится о моём возвращении. Я чуть от радости в магазин не попёрся за выпивкой, но быстро остановился. А потом разговор перешёл в какое-то личное русло. Я поблагодарил её, пообещал сделать всё, чего она захочет, чтобы отблагодарить её за всё, и вот как-то сразу хорошо так стало на душе… Приятно, что я могу сделать что-то для человека, который не отвернулся от меня после всего, что я натворил, наговорил. Не знаю… кажется, что скоро я подамся в церковь, потому что эти изменения, происходящие со мной, слишком уж кардинальные. Но, походу, кома оставила свой отпечаток. Сильный такой отпечаток.

Сразу после разговора с Эвелиной начал искать в интернете хороших психологов. В конце концов нужно было разобраться, что вообще со мной происходит. Все эти изменения — это хорошо, но вопрос в том, какой я на самом деле. Нельзя же переть против себя, если вдруг окажется, что моё нынешнее поведение — это результат какого-нибудь грёбаного шока или типа того. Так ведь и сойти с ума не трудно. Короче, настал тот день, когда специалист был просто необходим.

Начал искать хорошего психолога…

Поиски вёл недолго — наткнувшись на первую анкету, на которой было больше всего положительных отзывов, перешёл на личный сайт, отыскал номер и набрал. На том конце сообщили, что ближайший приём возможен только через месяц. Я присвистнул и сбросил звонок.

Стабильное занятие на следующий час было найдено…

Я обзванивал одного специалиста за другим, зачастую общаясь с секретаршами, пока на звонке двадцатом вдруг не сорвался и не наорал на девушку.

— Как же вы задолбали! А если мне сейчас помощь нужна?! Что за дерьмо! Я может вот-вот сдохну! Может с крыши сброситься хочу! А у вас всё уже до следующие жизни расписано! Мне-то что с этим делать?! Вы уже двадцатый человек, которому я звоню насчёт сраной записи?! Что! Мне! Делать?!

Тишина в трубке.

Слышу, как девушка нервно сглатывает.

— Если вы хотите сброситься с крыши, попробуйте позвонить в службу спасения. Они занимаются этими вопросами.

Вот тут у меня пригорело уже не на шутку.

— Ты вообще адекватная? Или может тебе самой психолог нужен?! Может тебе вообще в псих больницу надо?! Ты вообще башкой думаешь, когда говоришь такое людям, которые хотят записать на приём к психологу?!

Затыкаюсь. Замираю. Смотрю в одну точку. Сглатываю. Понимаю, что со мной что-то не то. Понимаю, что я сорвался. Нет, до этого я не понимал. Но вот теперь до меня начинает доходить, что вернулся старый я.

Я сбрасываю звонок, спокойно откладываю телефон и продолжаю смотреть в точку. Сглатываю ещё раз, кидаю взгляд на телефон, думаю, стоит ли его поднимать, поднимаю и набираю Эвелине.

— Да, Кристоф, — говорит она. В её голосе я слышу нежность. То, чего мне явно не хватало всю жизнь.

— У меня проблемы, — признаюсь я.

— Какие? — ей действительно интересно.

— Я сорвался.

— Сорвался? — не понимает.

— Психанул. Думал, что больше не буду психовать, но психанул, наорал на девушку.

— Зачем? — она всё ещё не отступает. Хочет знать причину. Точно святая. Я бы уже послал себя после таких слов.

— Пытался записаться к психологу, но у всех запись на ближайший приём только через месяц. Вот и сорвался, когда мне сказали то же самое на двадцатый раз.

— Кристоф… я… я не знаю, что сказать.

— Скажи, что приедешь.

— Что?

— Приезжай, пожалуйста, ко мне.

— Что это значит, Кристоф?

— Хочу видеть тебя. Мне кажется… Кажется, что… вся эта херня… вся эта кома… я схожу с ума. Понимаешь? Мне кажется… Кажется, что я люблю тебя…

Слышу, как она начинает кашлять. Чёрт… Зачем я только сказал это?! Что, не мог удержать язык за зубами? Какой-то сраный сон и ты поплыл? Поплыл, как девка?

Хотя…

Какой-то сон, говоришь? Да, конечно, подумаешь! Полугодовалый сон! Да и дело не во сне даже. Я ещё с того случая у клуба понял, что что-то со мной не так, когда она рядом. Сейчас это просто накопилось… Сейчас я довёл до такого состояния, что больше не могу думать ни о чём и ни о ком, кроме неё… Ещё и мозг подкинул проблем, транслируя в коме счастливую семейную жизнь. Не мог показывать мне мультики про то, как я бухаю и живу счастливой жизнью?! Дерьмо! Это такая дурость! Зачем я вообще это делаю? Может будет проще, если я стану таким же, каким был до этого? Да! Точно! Почему бы и нет!

— Кристоф… — наконец доносится из динамика. — Я даже не знаю, что сказать… Ты… ты тоже мне нравишься, но ведь это… это слишком быстро. Это так не делается, понимаешь?

— Ага, — говорю я.

А сам про себя думаю, что она точно обидится на такой сухой ответ. Я ещё так мерзко произнёс, типа: ага. Как будто она тут никто. Как будто я не схожу с ума от её запаха, её голубых глаз и её пышных волос. Ага… блин.

— Что?

Ну вот… точно обиделась. Но ничего. Раз уж начал, нужно продолжать гнуть свою линию.

— Я говорю…

Я говорю что? Говорю, что да, поспешил, да и вообще это всё шутка была. Я говорю всё это таким тоном, чтобы она поняла — старый Кристоф вернулся. Только вот говорю я это всё не вслух, а внутри своей башки, которая скора сведёт меня с ума.

— Кристоф, всё хорошо? — спрашивает она.

Так прекрасно, что я сейчас собственный язык от счастья сожру, лишь бы не говорить ей ничего плохого. Ничего, что может обидеть её.

— Я… — ох чёрт! Как же это трудно! — Я говорю, что… — прикрываю микрофон и дышу так, что из ноздрей вот-вот пойдёт пар. Сжимаю челюсть. Закрываю глаза. Убираю руку от микрофона, подношу телефон к уху и говорю:

— Без тебя разберусь. Поняла?!

Говорю, и тут же сбрасываю звонок. Молодец! Решил проблему.

Откидываюсь на спинку, расслабляюсь и вдруг понимаю: а дальше-то что? Я же теперь, вроде как, не пью? Молодец, мать твою! Решил проблему!

Глава 35

Эвелина.

Мы в Европе. Это последняя запланированная пресс-конференция. Фильм уже вышел в прокат в большинстве стран и собрал неплохую прибыль. Майк говорит, что пока рано радоваться успеху, всё будет известно через пару дней. Но всё же оценки критиков хороши, а прибыли высоки. После сегодняшнего дня все наш контракт со студией будет официально выполнен и закончит своё действие.

Смотрю на Майка. Он кивает и взглядом провожает на сцену. Весь актёрский состав заходит в большущую аудиторию, на сцене — длинный стол с микрофонами и табличками, как будто мы на съезде каких-то политиков. Приехали решать важные вопросы мировой политики. Сзади выстроены декорации с заглавной эмблемой фильма, несколько плакатов по бокам. Люди в зале, только завидев нас, начинают хлопать. Мы рассаживаемся по местам. Кто-то сначала теряется — не может найти табличку со своим именем, но организаторы быстро помогают. Мне приходится сесть в середине стола, прямо рядом с Кристофом. Если честно, после нашего последнего разговора желания сидеть с ним рядом не так уж и много. Майку я не стала говорить о том, что вытворил Кристоф — его ответ мне и так известен. Что-то вроде: «я же говорил». Но я до последнего не верю, что Кристоф мог так просто нагрубить. Нет… он конечно мог, но… не знаю…

Продюсер пододвигает микрофон ближе и обращается к собравшимся в зале.

— Уважаемые, прошу, соблюдайте тишину. Все хотят задать вопросы, и мы постараемся ответить на большую часть из них. Но это не значит, что нужно перебивать друг друга и пытаться заткнуть соседа.

Такое ощущение, что он учитель, а перед ним ученики. А мы тут так, просто для декора.

Я пытаюсь незаметно пододвинуться к Кристофу.

— Что это было? — шепчу я. — Почему ты не общаешься со мной уже несколько недель. Решил отомстить мне? Или что?

Он действительно не общается с тех пор, как нагрубил мне. Всё то время, что мы летаем по разным странам и даём интервью насчёт фильма — вместе или по-отдельности, Кристоф будто бы избегает меня. Я не лезла. Старалась не доставать его вопросами. Думала, это пройдёт. Но теперь мне кажется, что ничего не пройдёт. Как минимум, я хочу знать, что происходит.

На поставленный вопрос Кристоф не отвечает. Он смотрит на меня, хмурит брови, делает вид, будто я спрашиваю какую-то ерунду.

Ну уж нет, Ламбер, теперь так просто не отделаешься. Слишком уж долго я ждала.

— Кристоф! — пытаюсь надавить я, чем привлекаю к себе внимание Продюсера. Тот недовольно таращиться в мою сторону. Я аккуратно отодвигаюсь от Ламбера, недовольная таким результатом.

Конференция проходит в спокойном режиме. Актёры отвечают на вопросы, хотя большинство людей хотят задать вопрос именно нам с Кристофом. Если вопрос оказывается слишком провокационным, продюсер вмешивается и отказывается от ответа, вместо нас. Большая часть ответов и вовсе диктуется через наушник, хитро спрятанный в ухе. Если суфлёр позволяет ответить самостоятельно, он так и говорит: «отвечайте по желанию». Если нет — диктует полный ответ.

Не к тому я, конечно, стремилась, чтобы рассказывать о своей жизни таким вот образом. Я даже толком ничего и не рассказываю. Просто отыгрываю роль. Казалось бы, фильм уже снят, но мне до сих пор приходится играть. Но это всяко лучше чем то, что было на том интервью, когда ведущая попыталась задавить меня неловкими вопросами. По крайне мере здесь я не опростоволошусь. У меня есть помощь.

Где-то на середине конференции, понимая, что в ближайшее время желающих задать вопрос конкретно мне или Кристофу не будет, так как в зале микрофон начали давать только тем, у кого есть вопросы к другим актёрам, я не выдерживаю и снова пытаюсь пододвинуться к Кристофу.

— Ламбер! — теперь я настроено в два раза серьёзнее. — Я спрашиваю, что происходит?

Ламбер закатывает глаза.

— Неужели мы не можем обсудить это позже? — спрашивает он шёпотом.

— Не можем, — шепчу я в ответ, чуть ли не размахивая руками. — Когда всё закончится, ты снова сбежишь. Это что, месть за то, что я не разговаривала с тобой на съёмках?

— Никакой мести, — небрежно бросает Кристоф и отодвигается обратно.

Тут я понимаю, что ко мне хотят обратиться. Понимаю не только по тому, что вопрошающий с микрофоном называет моё имя, но и потому, что большинство из актёров пристально смотрят на меня. Я неловко смотрю в одну сторону стола, затем в другую, понимая, что оказалась в самом эпицентре внимания. На меня таращатся чуть ли не все, кроме Ламбера. Он делает вид, что меня просто не существует. Поднимает бутылку воды, делает глоток, и важно ставит её обратно, не обращая никакого внимания напроисходящее.

— Да? — прихожу наконец в себя и оборачиваюсь к залу.

— Вы согласны? — спрашивает человек.

— С чем? — не понимаю я.

— С тем, что фильм может провалиться в прокате из-за некоторых скандалов, связанных с вами?

— Э-эм… — я теряюсь. Смотрю на продюсера. Динами в ухе настойчиво требует, чтобы я сказала, что никаких скандалов не было. Снова оборачиваюсь к залу, поднимаю подбородок и говорю: — Не понимаю о чём вы. Фильм показывает достаточно хорошие результаты.

Поняв, что со мной не договориться, человек теряет ко мне всякий интерес и обращается к моему партнёру. Человек из зала спрашивает уже у Кристофа:

— Кристоф, между вами действительно что-то есть?

Продюсер смотрит на нас. Глаза раскрыты на полную. Губы поджаты. Он поднимает руку и начинает отмахивать кистью возле горла, требуя прекратить съёмку. Оператор выглядывает из-за камеры и отрицательно мотает головой. Несколько секунд двое перекидываются жестами, пытаясь объясниться друг перед другом.

— Кхм… — откашливается Кристоф и снова поднимает бутылку. Он делает несколько жадных глотков, разминает шею и ставит воду на стол. — Вам так хочется, чтобы между нами что-то было? — наконец звучит совершенно незапланированный ответ. Потому что я-то прекрасно слышу, что говорит суфлёр. Он у всех один. Все актёры слышат, что как он ответ он диктует Кристофу. Он говорит: «Между нами никаких отношений, кроме рабочих! Слышишь! Никаких, кроме рабочих!» Но, кажется, у Ламбера свой план.

— Послушайте, я никогда не встречал женщину, прекраснее Эвелины. — он смотрит на меня и продолжает говорить. — Но как бы я этого не хотел, боюсь, я её не достоин.

От такого пристального взгляда, голова дёргается сама по себе. Я не в силах её контролировать. Какое-то странное чувство…

— Но знаете, что… — говорит Ламбер, возвращаясь к залу. — Несколько недель я думал, как бы мне поступить. По условиям контракта, я не могу иметь отношений с коллегами до самого завершения всех мероприятий, связанных с производством и пост-продакшеном фильма. Но производственный и рекламный процесс вот-вот закончится, это наша последняя пресс-конференция. После неё условия контракта будут выполнены, а мы будем вольны делать, что хотим. Поэтому единственный вопрос, который тревожил меня эти несколько недель, стоит ли мне вообще портить жизнь этой девушке своим присутствием в ней?

Он снова смотрит на меня. Не просто смотрит — любуется. Улыбается. Но не так, как раньше. Нет, это уже не та злобная ухмылка. Это обычная, приятная улыбка.

Он чуть приподнимается со стула. Я пытаюсь понять, что он задумал, следя за каждым его движением. Кристоф лезет в карман, вынимает оттуда какой-то небольшой синий футлярчик, отодвигает стул и останавливается передо мной. Я окончательно теряюсь. Смотрю на него снизу-вверх. Он всё ещё улыбается. Довольный, словно ребёнок. И вдруг происходит то, чего не могла ожидать не то что я — этого не мог ожидать никто…

Ламбер опускается на колено и протягивает футлярчик. Тут-то я и понимаю всю трагичность ситуации. «Если это не шутка, — думаю я, — то мне конец». Трагичность в том, что он просто не оставляет мне выбора. Что называется — доприставалась. Самой же хотелось конкретики, Эвелина! Вот и получай теперь.

Кристоф тянется к коробочке второй рукой, чтобы открыть ту. Я зажмуриваюсь, прикрываю глаза ладонями и молюсь, чтобы там был таракан. Или, хотя бы, что-то… что-то, кроме долбаного обручального кольца!

— Эвелина, — произносит Кристоф.

Я вздрагиваю. Понимаю, что всё же нужно посмотреть. Убираю руки. Приоткрываю один глаз. И тут же закрываю… Потому что вижу… Вижу, что это действительно самое настоящее обручальное кольцо.

Глава 36

Кристоф.

Я стою на колене, наблюдая за реакцией Эвелины. Она закрыла глаза. Не хочет смотреть. Что ж… Того стоило ожидать… Только почему-то, когда я планировал весь этот фарс, даже не подумал, что смогу так опозориться. Что называется, пошёл ва-банк и не оставил путей для отступления. Даже не думал, что она откажет.

Долго стоять не приходится. Совсем скоро ко мне подбегает охрана и тут же окружает с двух сторон. Они тянут ко мне свои лапы, пытаются поднять. Я встаю сам, стараясь отстраниться от назойливых здоровяков. Вспышки фотокамер слепят. Папарацци пробились к сцене и стараются уловить каждое движение. Им даже не нужна видеосъёмка — они тычут на свои кнопки так быстро, что успевают делать сделать двадцать пять кадров в секунду без помощи функции видеофиксации.

Наконец поднимаюсь, поправляю одежду, заталкиваю коробчонку с кольцом в карман и всё ещё жду какой-нибудь реакции от Эвелины. Какой-нибудь положительной, а не вот этого вот.

Она открывает глаза, осматривается. Прикрывается от вспышек, ищет кого-то за кулисами. Я оборачиваюсь и вижу Майка. Ах… Понятно, кого ты искала. Вечного помощника. Предателя…

Охранники хватают меня под руки. Пытаюсь вырваться, сопротивляюсь, но попытки не приводят ни к чему. Очень быстро меня уводят со сцены. Как только мы скрываемся от вспышек вездесущих папарацци, меня отпускают. Я отряхиваюсь. Нервничаю. Никому не нравится, когда кто-то пытается увести тебя насильно. Хочу обматерить эти грёбаных охранников, но сдерживаюсь.

Вижу, как весь актёрский состав покидает свои места и направляется в нашу сторону. Пытаюсь выискать Эвелину. Замечаю. Она идёт рядом со своей подружкой — Кариной. Майк, стоящий в нескольких метрах от меня, двигается к ним навстречу. Я срываюсь к нему. Подбегаю, останавливаю.

— Какого хрена?! — он одёргивает руку.

— Мне нужно поговорить с Эвелиной.

— Я здесь при чём?! — продолжает на повышенных тонах. — Хочешь поговорить, поговори! Только если она сама захочет.

— Мне плевать захочет она или нет. Мне нужно с ней поговорить, — пытаюсь быть максимально настойчивым.

— Я и не сомневался, Кристоф. Тебя никогда не волновало чужое мнение.

— Сейчас не время для обвинений. Сможешь высказать всё, что думаешь, после того, как устроишь встречу с Эвелиной.

— Ты сбрендил? Совсем что ли обезумел? Что за одержимость?

— А ты не видишь?! — кричу я, указывая в сторону сцены. — Не видишь, что я хочу сделать?

— Ты уже сделал всё, что мог, — спокойно отвечает Майк. И я понимаю, что это спокойствие не значит ничего хорошего. Он мотает головой. — По-моему, она дала тебе вполне чёткий ответ.

— Она не ответила.

В эту самую секунду к нам подходят Эвелина с Кариной. Только заметив меня, Эвелина пытается уйти.

— Иногда отсутствие ответа означает гораздо больше, чем его наличие, — философски изрекает Майк.

Кулак сжимается. На моём лице — полная гамма ненависти. Так и хочется вмазать ему снова. Но я сдерживаюсь. Есть дела поважнее. Оставив Майка в покое, разворачиваюсь и снова пытаюсь найти Эвелину. Уже ушла. Визуальный поиск не даёт никаких результатов. Понимаю, что нельзя потерять её совсем. Срываюсь с места и решительным шагом отправляюсь к лифту. Спускаюсь на парковку и осматриваюсь. Минивэны, на которых нас привезли, стоят на своих местах. Дёргаю к ним, но не нахожу никого рядом, кроме водителей. Заглянуть в салон через окно невозможно — стёкла тонированы. Я начинаю опрашивать каждого из шофёров, не видел ли кто девушку. Мне указывают на одну из машин. Не дожидаясь, дёргаю к ней. Открываю боковую дверь и наконец обнаруживаю её.

— Какого чёрта! — хватается она за сердце. — Решил совсем меня в могилу загнать?!

Я отхожу от машины, подхожу к водителям и спрашиваю у кого ключ от той, в которой сидит Эвелина.

— У меня, — говорит один из них.

Подхожу к нему, протягиваю руку и требовательно заявляю:

— Давай сюда.

Слышу, как по этажу начинает расползаться гам голосов. Оборачиваюсь и вижу, как к нам приближается Майк в компании продюсера и режиссёра. Следом за ними вышагивает подружка Эвелины.

— Быстро! — давлю я на водителя.

— Не положено, — скомкано отвечает тот.

Я понимаю, что ещё чуть-чуть и он сдастся. Но времени на разговоры совсем нет…

Замахиваюсь, бью его по лицу, тот падает. Тут же обшариваю карманы и нахожу ключи. Поднимаюсь, понимаю, что вокруг меня ещё трое водителей, которым явно не нравится происходящее.

— Назад! — кричу я, занимая оборонительную позу. — Не дай бог кто-то подойдёт! Всех засужу!

Угрозы действуют как надо.

Наконец я добираюсь до машины, заползаю на водительское, кидаю ключ в подстаканник и завожу двигатель с кнопки. Через зеркало заднего вида вижу, что Эвелина уже тянется к боковой двери, чтобы выйти, но вовремя успеваю нажать на кнопку блокировки. Теперь точно не уйдёт.

— Ты спятил, Ламбер?! — кричит она. — Выпусти меня! — дёргает дверь. Как будто ей это поможет.

Я переключаю передачу, жму на газ и вывожу автомобиль с парковки.

Эвелина кричит, требует остановиться, но я её не слушаю. В какой-то момент она понимает, что криками тут ничего не решить и набрасывается на меня через перегородку. Я еле удерживаю руль, понимая, что стоило бы предусмотреть этот момент и поднять стекло, чтобы она не могла меня достать. Но, кажется, предусмотрительность — это не моё.

Отбиваюсь от девушки как могу, стараясь делать это как можно аккуратнее, попутно с трудом удерживая автомобиль в полосе. Несколько раз даже умудряюсь вылететь на встречку, но благо водители других авто разъезжаются в стороны, только завидев неуправляемый минивэн, несущийся к ним навстречу.

— Да успокойся ты! — кричу я.

Одной рукой пытаюсь отцепить пальцы девушки от шеи. Ногти впились в кожу так, что одно движение даёт понять — она почти продавила до мяса. Изо рта тут же вылетает нецензурное слово, а сразу за ним ещё несколько. Поворачиваюсь к Эвелине, стараясь справится с ней двумя руками. Отпускаю газ, чтобы не дай бог не влететь в кого-нибудь на скорости. Она никак не отпускает. Я понимаю, что слишком затянул с разборками, нужно и за дорогой следить. Оборачиваюсь к лобовому, понимаю, что автомобиль выехал на встречку и уже несётся прямо к тротуару с людьми. Колёса ударяются о бордюр, залетают на пешеходную зону, люди в панике отскакивают от колёс — кто куда. Ещё секунда и капот влетает в стекло магазина одежды, сходу снося все манекены с витрины. Тут же с двух сторон на меня вылетают подушки безопасности, под давлением вжимая в кресло. Кое-как обнаружив тормоз, жму на него. Автомобиль замедляется, и наконец останавливается совсем.

Мне с трудом удаётся выбраться из плена подушек безопасности. Вылезаю из машины, откашливаюсь, в полусогнутом добираюсь до боковой двери, отодвигаю. Здесь тоже сработала безопасность. Только вот это не спасло Эвелину… Она лежит на полу. Глаза закрыты, девушка не двигается…

Глава 37

Эвелина.

Прихожу в себя под ошеломлённый взгляд Кристофа. Как только понимаю, кто передо мной, пытаюсь дёрнуться, но тут же съёживаюсь от боли. Кристоф начинает осматривать меня. Аккуратно переворачивает. Сжимает ногу. Я прикрываю лицо рукой.

— Где? Что? Что болит?

Он нервничает, пытается найти травму.

— Голова болит… — кое-как выдавливаю я.

— Точно? Только голова? Нигде не ушиблась.

Убираю руку от лица и смотрю на него.

— Может стоило подумать об этом до того, как ты запер меня в машине?! — кричу на него.

Замахиваюсь, пытаюсь ударить. Он успевает увернуться. Садится на пол, опустошённо смотрит вниз.

Я пытаюсь подняться. Болит. Всё болит. Ужасно болит. Но никаких травм, кажется нет. Разве что, головой ударилась — раскалывается ужасно, трудно смотреть на свет. Тошнит. Прикрываю рот ладонью. Смотрю на Кристофа. Тошнота постепенно проходит.

— Ты идиот, — убирая руку от рта, говорю я. — Неисправимый, неуравновешенный, безмозглый идиот!

Он мотает головой, всё ещё глядя в пол.

— Почему ты не ответила.

— Что?!

— Почему не ответила на предложение, — он смотрит на меня.

— Ты серьёзно думаешь, что сейчас самое время это обсуждать?!

— Не знаю… — снова опускает взгляд.

— Это сумасшествие… — говорю я. — Просто какое-то сумасшествие. — Смотрю на Кристофа. Не знаю, почему, но мне его жалко. Даже после всего, что он натворил, мне его жалко. — Ламбер… — полный надежды и разочарования взгляд поднимается на меня, — ты же понимаешь, что это не нормально. Нельзя так поступать. Нельзя просто взять и сделать предложение девушке, с которой… с которой… ты даже не знаком. Мы ведь совсем не знаем друг друга. Нельзя! Ламбер! Нельзя просто взять и похитить человека и думать, что он после этого захочет иметь с тобой дело! Это просто ненормально, Ламбер!

— Я не знаю. Не знаю, как иначе, — оправдывается он. — Я… слушай, я просто никогда не испытывал ничего подобного. А эти сны… Всё, что мне снилось, когда я был в отключке… меня как будто переклинило. Я теперь не могу думать ни о чём… кроме тебя. — Он мотает головой. — Я пойму, если ты захочешь засадить меня в тюрьму. Наверное, так мне и надо.

Вокруг машины начинают появляться люди. Они пытаются пробраться. Слышны полицейские сирены. Внутрь заглядывает девушка. Она откашливается, осматривает салон и спрашивает:

— У вас всё в порядке?

Интересно, можно ли в такой ситуации сказать, что у нас всё в порядке. У нас совсем не всё в порядке. У меня явно непорядок с головой, которая сейчас расколется от боли. А у Кристофа непорядок в другом плане — у него психологический беспорядок.

Я поднимаюсь, пытаюсь вылезти наружу, девушка тянет мне руку, пытается помочь. Я принимаю помощь опираюсь, с трудом покидаю салон.

— Кто был за рулём? — спрашивает девушка.

Не могу сказать. Не знаю, почему, но я не могу сказать правду. Не хочу, чтобы Ламбер сел в тюрьму.

Пожимаю плечами.

— Кажется, он сбежал.

— Вы не видели его? — спрашивает кто-то рядом. Это ещё один работник магазина. Он подошёл только что. В ответ на его вопрос я снова отрицательно мотаю головой. Кристоф выбирается следом. Ему помогает мужчина.

— Что за люди…

Вокруг собирается всё больше и больше народу. Продавцы, работники магазина, в который мы въехали и просто — обычные зеваки, активно обсуждающие произошедшее. Люди начинают шушукаться, делиться — кто, что видел. В какой-то момент все приходят к выводу, что водитель сбежал. Но есть и те, кто заявляет, что видел момент столкновения и видел, что никто никуда не убегал. Начинают появляться предположения, что в аварии виноват один из нас.

Конечно, конечно рано или поздно правда вскроется. Полиция проверит видеозаписи с камер наблюдения и поймёт, что виноват Ламбер. Но сейчас я продолжаю настаивать на том, что водитель сбежал с места аварии.

Спустя десять минут, стоя у автомобиля скорой помощи я продолжаю гнуть свою версию.

— Нет, — мотаю я головой и поправляю тёплый плед, предоставленный работниками скорой. — Никого.

Офицер в форме записывает что-то в свой блокнот, затем снова смотрит на меня.

— То есть, вы не помните, кто был за рулём? Не помните даже откуда вас забрали. — Он мотает головой, пожимает плечами и спрашивает: — Откуда вас везли? Хотя бы примерно?

Я понимаю, что, если затянуть с враньём, будет только хуже. Поэтому стараюсь смягчить показания. При том даже не знаю, что сейчас рассказывает Ламбер. Какая у него версия произошедшего. Его ведь тоже сейчас допрашивают.

— Я… я смутно помню, что случилось. Это… это странно. У сильно ударилась головой, когда машина въехала в магазин, поэтому не могу сказать вам, что именно произошло. Кажется… кажется мы были на пресс-конференции. Я и мой коллега, — пытаюсь найти Кристофа, но его нигде не видно. — Мы были на пресс-конференции, — продолжаю я. — И… и потом всё как в тумане…

Через несколько секунд к нам подходит ещё один человек. В гражданском. В длинном плаще цвета хакки. Он хлопает офицера по плечу. Офицер оборачивается.

— Мужчина признался, что он был за рулём.

Я закрываю глаза. Становится легче. Больше не придётся врать. Но одновременно с тем мне всё равно как-то не по себе. Не хочу, чтобы всё заканчивалось именно так.

Мужчина в гражданском кивает мне.

— Кажется, мы нашли вашего похитителя. Он говорит, что насильно запер вас в салоне и угнал автомобиль.

— Но…. — я решаю продолжить отыгрывать роль. — Но как такое может быть? Мы ведь коллеги?

— И что с ним будет?

Я пытаюсь не показывать волнение, но получается, мягко говоря, плохо.

— Возьмём с него показания, уточним мотивы, а дальше в суд.

— В суд… — я опускаю голову.

Через десять минут меня пускают к Кристофу. Он уже в наручниках. Сидит на заднем полицейской машины. Мне разрешают поговорить с ним только через чуть приоткрытое окно и то только в присутствии полицейского.

— Ты признался… — говорю я.

Сама понимаю, что это правильно. Но почему-то жалко его. Да что со мной не так? Почему я цепляюсь за этого человека? Он в который раз доказал, что с ним нельзя иметь дела. Он ненормальный, но я всё равно не могу от него отстать.

— Сделал, что должен был. Пора бы уже научится принимать ответственность за свои поступки.

Я мотаю головой.

— Чтобы не принимать ответственность, достаточно просто не совершать глупости.

Он пожимает плечами. На лице появляется слабая улыбка.

— Получается, я пока что не научился этому волшебному свойству.

Не знаю зачем, но я улыбаюсь тоже. Слабо, еле заметно, но улыбаюсь.

— Надеюсь, всё будет хорошо.

Кристоф смотрит вперёд, на решётчатую перегородку, отделяющую зону водителя от зоны для преступников.

— Говорят, если ты не подашь на меня заявление, отделаюсь условным сроком. Только придётся заплатить штраф. Оплатить весь нанесённый ущерб.

Я киваю.

— Надеюсь, всё обойдётся.

Уже собираюсь уходить, как вдруг Кристоф останавливает меня.

— Слушай… — говорит он и я тут же оборачиваюсь к нему. — Знаю, что сейчас не лучшее время… Да и вообще, мне, наверное, стоило бы заткнуться и не говорить глупостей, но… как насчёт того, чтобы сходить куда-нибудь после того, как меня выпустят?

Я поднимаю брови, смотрю на него с удивлением. С удивлением, но по-доброму.

— Ламбер, тебе не кажется, что ты торопишь события?

— Может быть, — говорит он.

— Давай, для начала, мы хотя бы переживём этот день, — говорю я. — Надеюсь, ты понимаешь, что мне нужно всё обдумать?

Он кивает. Разочарован. Он хочет, чтобы я ответила сейчас. Не привык ждать. Но всё равно кивает.

— Хорошо, — говорит он. — Я подожду столько, сколько потребуется…

Глава 38

Кристоф.

После допроса и моих признаний, меня держат в участке три дня. Спасибо Эвелине, что у меня хотя бы есть адвокат. Она не просто находит мне правозащитника, но и оплачивает все его услуги. Конечно я пообещал, что верну ей всё до последней копейки, как только меня выпустят, но она сказала, что это лишнее. Как минимум, такое отношение даёт надежду на то, что не всё потеряно. Однако, говорить о встрече она не хочет. Сколько бы я не спрашивал про возможность устроить свидание, она уходит от ответа. Я ужу даже не психую по поводу того, что превратился в какого-то неудачника, бегающего за девушкой, вместо того, чтобы просто расслабиться и найти другу. Сотню других… А какой у меня выход, если мне больше не нужны другие. Чёрт, даже не знаю, поменял бы я что-то, если бы у меня была возможность вернуться в прошлое…

На очередной встрече с адвокатом тот сообщает, что положение у меня незавидное, так как я признался во всём сам. Если бы не признавался, была бы возможность уйти от ответственности, как-то смягчить решение судьи, но теперь будет трудно. Мне плевать. Если я должен понести наказание, значит я его понесу.

Первое заседание проходит в мою пользу. Судья решает перенести слушание на следующую неделю из-за того, что никаких показаний против меня от потерпевшей нет. В магазине, в который я въехал, все живы, пострадавших нет. Единственный человек, из-за которого я могу получить реальный срок, как говорит сам судья, — это потерпевшая персона. Если она даст против меня показания, или напишет иск, тогда я уже могу получить реальный срок за похищение.

Меня выпускают под домашний арест. Ещё в здании суда полиция надевает на ногу браслет и только после этого везёт домой.

Неделя выдаётся мучительной. С одной стороны — хочется прогуляться. С другой — напиться. С третьей — встретиться с Эвелиной или хотя бы позвонить ей. Но во время нашего последнего разговора она чётко дала понять, что позвонит сама, как только у неё появится желание разговаривать со мной. Пока что мы обходимся исключительно сухими переписками — я сообщаю, что заседания проходят в мою пользу, она отвечает что-то вроде: «хорошо» или «я рада», на том разговоры завершаются. В общем… из всех моих желаний я могу воплотить только одно — посмотреть телевизор. Только проблема в том, что он на хрен мне не сдался.

Усугубляет ситуацию и то, что вокруг фильма разгорелся целый скандал. Шум, возникший вокруг нас ещё в самом начале съёмок, который начался ещё со случая в стрип-клубе, только усилился из-за недавних событий с сорванной пресс-конференцией и последующими обвинениями в мою сторону. И каждый раз, когда я переключаю каналы от нефиг делать, нет-нет да натыкаюсь на новости, в которых ведущие то и дело поливают меня грязью. Я уже даже не надеюсь на спасение карьеры… Количество подписчиков в социальных сетях сократилось до пяти миллионов. И то, скорее всего это какие-нибудь боты — большинство подписанных на меня страниц либо пустые, либо не посещались владельцами так давно, что в пору бы снимать с них паутину.

Наконец, пережив эту мучительную неделю за мной приезжает полиция. Приезжают прямо домой, надевают наручники, что вызывает у меня непроизвольную ухмылку «нашли, блин, злостного преступника», после чего отводят в служебный авто.

В суде всё как обычно. Я уже даже не волнуюсь, когда меня ведут к моему месту. Приветствую адвоката, сажусь на лавку и жду судью. Судья выходит минут через десять. Все встают. Судья приветствует присутствующих, открывает заседание, и все садятся обратно.

Не проходит и минуты, прежде, чем меня вызывают к трибуне. Я сажусь, даю клятву о том, что не буду врать, после чего судья начинает зачитывать вопросы. Всё по стандарту, всё как в прошлый раз. Согласны ли вы с тем, что нанесли ущерб магазину в таком-то таком-то размере? Согласны ли вы с тем, что совершили непреднамеренное похищение, согласны ли вы с тем, что своими поступками могли нанести непоправимый ущерб здоровью людей на улицах города и бла-бла-бла. Я по привычке соглашаюсь со всем, что вменяет мне судья, однако мой адвокат чует неладное и просит судью взять паузу.

— Господин судья, позвольте узнать, с чем связанно изменение формулировок обвинений? — спрашивает он.

— Если хотите предоставить материалы в оправдание вашего клиента, прошу. В противном же случае прошу не перебивать суд.

Ловлю на себе напряжённый взгляд адвоката и понимаю, что что-то тут не так. Нет, я готов к любому исходу, но недовольство адвоката меня напрягает.

Дальше и вовсе происходит то, что заставляет меня знатно попотеть — судья просит какого-то мужика поднести ему документ. Получив тот, судья зачитывает содержимое. Оказывается, что документ является иском, поданным от имени той самой персоны, которая пострадала в момент похищения. Имени не оглашается. Но ведь я прекрасно знаю, что только один человек мог подать на меня иск за похищение.

— Отягчающие обстоятельства, нанесение вреда здоровью, предумышленное похищение, — судья перечисляет всё, что вот-от будет повешено на меня.

Нет, я, конечно, готов к любому исходу, но… к такому я не готов. Дело даже не в том, что сейчас, пока я пытаюсь переварить ситуацию, судья пророчит мне лишение свободы — от трех до пяти лет. Дело в том, что я совсем не ожидал такого от Эвелины. Дело в том, что я сейчас понимаю, что никакой любви нет и быть не может. Нет, я всё ещё осознаю, что виноват перед ней. Но… Но она хотя бы могла не врать мне в глаза? Адвокат пытается протестовать, говорит, что данный иск не был предоставлен стороне защиты для изучения. Но судье уже всё равно. Да и мне тоже как-то уже всё равно. Не всё равно только на Эвелину. Мне вообще не всё равно, что она предала меня как последняя дрянь. Как тварь! Как когда-то меня предал Майк!

С каждой секундой я закипаю всё сильнее и сильнее. Уже не могу держаться. Хочется встать и вмазать кому-нибудь. Плевать, что я, вроде как, пытаюсь сохранять спокойствие. Плевать, что я, вроде как, стараюсь больше не сходит с ума. Плевать на всё!

Я поднимаюсь и бью по трибуне. Судья содрогается, глядя на меня. Он поднимается, снимает очки и требует вызвать охрану. Адвокат закрывает глаза и молча мотает головой.

— Дрянь! — кричу я. Весь судебный процесс записывается на камеры. Я знаю, что его будут транслировать по телевизору. Какие-то отрывки покажут точно. Поэтому я открываю рот и произношу свою речь, уверенный в том, что это-то они должны показать точно. — Эвелина, если ты это видишь, хочу, чтобы ты знала, что теперь между нами точно не может быть ничего! Ты грёбаная предательница! Слышишь! Предательница!

К тому моменту, как полицейские хватают меня под руки и пытаются утащить из зала, я успеваю закончить свою блистательную речь со словами «я тебя любил, но теперь между нами всё кончено». Всё кончено…

Не может быть ничего…

Совершенно ничего…

Совсем…

Ничего…

Спустя несколько часов, сидя за решёткой я вспоминаю произошедшее на суде и думаю, какой же я дебил. Какой же идиот, раз додумался сморозить такую чушь…

Глава 39

Эвелина.

— Что? Его посадили? Как такое возможно? — кричу я в офисе Майка, стоя перед его столом. Я упираюсь руками о столешницу и продолжаю давить: — Майк, мне кажется, ты превышаешь свои полномочия?

Он смотрит на меня безразлично.

— Думаешь, мне стоит уволиться? Что ж, может ты и права. Наверное, я слишком задержался на этом посту. — Он кладёт руки на стол, складывает пальцы в замок и деловито заявляет: — Устал я, если честно, от всего, что связано с Кристофом. Сколько уже можно объяснять, что он ублюдок? Он неисправим. — Майк мотает головой. — Ты не слушаешь меня, а затем совершаешь те же ошибки, что я совершал на протяжении пяти лет, которые отработал с Кристофом. Мне бы не хотелось, что ещё хоть один человек в этом мире пострадал от его необдуманных поступков. Он ведь ребёнок. Глупый, беспомощный, самовлюблённый ребёнок. Почему ты цепляешься за него? Почему надеешься, что он исправиться? Каждый раз, когда ты даешь ему шанс, он умудряется всё испортить. Неужели тебе мало того, что он уже сделал? Сколько ещё гадостей он должен натворить, чтобы ты наконец поняла? Поняла, кто он такой?

Я не верю услышанному. Я не верю, что Майк стал таким чёрствым и бесчувственным. Ещё полгода назад я считала его хорошим человеком. Смешно… но я считала, что он в сотню раз лучше Кристофа, но теперь, кажется, всё перевернулось с ног на голову.

— Ты не можешь говорить про него так, — пытаюсь оправдать Кристофа я. — Если тебе не удалось его исправить, не значит, что не удастся кому-то другому.

— Кому? Кому удастся? Может, ты имеешь в виду себя?

— Может и себя, — пожимаю плечами я. — Как бы ужасно он себя не вёл, я уже вижу, что он исправляется.

— Серьёзно? — выпучивает глаза Майк. — Ты, видимо, не слышала, что он говорил на последнем заседании.

— Я всё прекрасно слышала, — отвечаю я.

Я прекрасно слышала, как он обзывает меня дрянью и предательницей. Я видела запись с этого заседания, которая теперь крутится по всем новостям. Учитывая все скандалы вокруг фильма, я теперь даже не надеюсь на то, что у моей карьеры есть будущее. Говорят: чёрный пиар — тоже пиар. Да и фильм благодаря такому пиару возымел какой-то просто невероятный успех. Его посмотрело гораздо больше людей, чем должно было по предварительным прогнозам. Но всё это меня совершенно не волнует. Потому что я не хотела становиться известной благодаря скандалам. Я хотела стать актрисой, а не персонажем — чёртовым брендом!

— А почему он это говорил? — я скрещиваю руки на груди. — Может ты мне скажешь, почему он так говорил?

Майк мотает головой. Кривит губы. Делает вид, что не знает.

Мне бы хотелось верить, что он действительно ничего не знает. Но я в курсе, что, оказывается, каким-то чудным образом подала на Кристофа иск, хотя, на самом деле, не делала ничего подобного.

— Это подделка документов, Майк. Это преступление. Ты понимаешь это?

Он снова мотает головой. Всё ещё не сдаётся.

— Не понимаю, о чём ты.

Наклонюсь ближе.

— Думаешь, я дура? За кого ты меня принимаешь? Думал, что я не узнаю, что Кристофа посадили из-за меня? Только вот ведь несостыковочка: я не писала никаких обвинений, Майк. Кажется, твой план не проработан до конца.

— Не говори того, в чём не уверенна, — всё ещё не сдаётся менеджер.

В его глазах огонь. Гнев вот-вот заполнит всё внутри, но он старается сдерживаться. Удивительно, но сейчас передо мной не Майк, того Майка больше нет. Сейчас передо мной сидит Кристоф. Кристоф, которого я знала когда-то.

— Знаешь, что самое забавное во всей это ситуации, Майк, — говорю я. — То, что, как бы ты не старался исправить Кристофа, кажется это он исправил тебя. Ты сейчас ничем не отличаешься от того старого Ламбера, которого я когда-то терпеть не могла. Ты был хорошим человеком, Майк. Но почему? Почему ты изменился? Что должно было случится, чтобы из доброго и бесконфликтного менеджера Кристофа ты превратился в наглого и самовлюблённого, уверенного в своей правоте засранца? Я не знаю. А ты знаешь, Майк? Может, ты просто почувствовал свободу? Может, просто пока ты работал на Кристофа, ты боялся показать своё истинное лицо?

Я вижу, как проступают скулы на его лице. Как он сжимает руки в кулаки, а после разжимает.

— Ты не понимаешь, о чём говоришь! — гневно цедит он.

— Ну так объясни, — пожимаю плечами я. — Объясни, чтобы я поняла.

Он упирается руками о стол, поднимается. От того, как он это делает, мне даже становится немного не по себе. Как будто сам сатана решил явиться передо мной.

Верхняя губа Майка дёргается, он смотрит на меня. Опускаю взгляд ниже и вижу, что он уже даже не пытается разжать кулаки. Майк замахивается и со всей силы бьёт по столу. Я подпрыгиваю от испуга, но стараюсь держаться. Стараюсь сохранить самообладание. Не собираюсь кричать. Закричала бы, но это только сильнее его разозлит. А когда видишь, как срывается некогда тихий и спокойный человек — это вдвойне страшнее, если на тебя срывается какой-нибудь грубиян, вроде Кристофа. С грубиянами хотя бы всё ясно. Понятно, чего от них ожидать. Но не в случае с Майком — тут можно ждать чего угодно.

— Эвелина, — наконец говорит менеджер. — Почему ты бегаешь за ним?! — он переходит на повышенный тон.

— Майк, я уже сотню раз объясняла, — пытаюсь отвечать как можно спокойнее.

— Потому что все вы одинаковые, — не спрашивает, а утверждает он. — Потому что все женщины такие. Вы недовольны, когда мужчины ведут себя грубо, но как только вы встречаете нормального, адекватного, доброго паренька, почему-то начинаете влюбляться в того, кто был вам когда-то противен.

— Майк… — понимая, что дело совсем плохо, я перехожу на самую доброжелательную интонацию, какую только можно использовать в этой ситуации. — Майк, я не понимаю, о чём ты.

— Не понимаешь? — он чуть отклоняет голову вбок, начинает обходить стол.

— Майк, прошу, — я поднимаю руки, — не подходи ко мне слишком близко. Сохраняй дистанцию.

Эти слова были ошибкой. Я и сама это понимаю. Но страх не даёт придумать ничего лучше.

— Ты добрая, прекрасная девушка. Я считал, что ты умнее всех этих дур, что вешаются на шею ублюдкам вроде Кристофа. Но оказалось, что ты такая же, как они. Оказалось, что ты ничем не лучше.

— Майк, об одном тебя прошу: не говори того, о чём можешь пожалеть.

Как бы мне не было страшно, я всё равно не могу быть кем-то, кроме себя. Как бы мне не было страшно, у меня всё равно остаётся тот стержень, с которым я прошла всю свою жизнь. Поэтому, ка бы мне не было страшно, я не собираюсь строить из себя запуганную девчушку, даже если передо мной человек, у которого серьёзные проблемы с психикой. Нет уж. Я уже имела дела с одним чудом под именем Кристоф, а значит не собираюсь робеть и перед Майком.

— Ты мне нравилась, Эвелина, — наконец Майк начинает говорить прямо. Он подходит всё ближе и ближе. Я же тем временем пячусь назад, боковым зрением оценивая обстановку. — Я подыгрывал тебе. Думал, когда Кристоф очнётся и придёт в себя, ты поймёшь, что он не изменился. Поймёшь, что он тот же козёл, каким был всегда. Но ты почему-то решила иначе. Почему-то ты до сих пор на его стороне, даже после того, как он пытался тебя похитить. Если честно, я начинаю сомневаться, что у тебя всё в порядке с психикой.

Кто бы говорил… Радует хотя бы то, что Майк верил, что Кристоф очнётся. Больше ничего хорошего я сказать не могу…

Он всё ещё движется на меня с сжатыми кулаками. Я всё ещё отступаю назад. В какой-то момент упираюсь спиной в тумбу. Отвожу руку назад, стараясь не отводить взгляд от Майка. Я слежу за ним. По крайне мере стараюсь не упустить ни одного движения. Он смотрит прямо в глаза. Внезапно замечает, как я пытаюсь найти хоть что-нибудь на тумбочке. Менеджер тут же срывается с места и летит на меня с кулаками. Я хватаю первое, что попадается под руку, замахиваюсь и пытаюсь огреть его по голове. Он выставляет руки, но уклониться от удара у него не выходит. Тяжёлая статуэтка прилетает прямо в лоб мужчине. Тот пошатнувшись отходит назад, хватается за голову. Я откидываю спасительную статуэтку, разворачиваюсь, дёргаю за ручку двери и выбегаю наружу.

Глава 40

Кристоф.

Несколько дней меня удерживают в общей камере. Пару раз за эти несколько дней меня навещает адвокат. Он сообщает, что дело движется в относительно положительную сторону. Он говорит, что предстоит ещё одно заседание, на котором суд будет рассматривать возможность помещения в психиатрическую больницу. На что я, конечно же, удивлённо вопрошаю:

— Кого? Меня?

Ответ положительный. Меня хотят поместить в психушку за то, что я устроил в зале суда.

— Но перед этим состоится осмотр. Врачи должны убедиться, что ты действительно можешь претендовать на статус психически больного. Просто так никто не заменит уголовный срок на посиделки в больнице для душевно больных.

И он считает это нормой? Я вот, например, совсем так не считаю. Да, я согласен, что у меня явные проблемы с башкой, но в психушку совсем не стремлюсь. Пускай уж лучше посадят за решётку, чем окончательно сойти с ума в больничке.

Я несогласно мотаю головой.

— Нет, так не пойдёт, — говорю адвокату.

— Ты против оказаться в более щадящих условиях?

— Каких щадящих?! — возмущенно спрашиваю я. — По-твоему, засесть на несколько лет с психами — это щадящие условия?! Да даже если оно и так, то что потом? Кем я выйду, когда меня выпустят? Я же так только ещё больше с ума сойду.

Адвокат отодвигается от стола и откидывается на спинку стула.

— Нечасто в адвокатской практике встретишь человека, который хочет сесть в тюрьму, вместо того, чтобы оказать в месте относительной свободы.

— Относительной свободы… усмехаюсь, глядя вниз. — А что за больница? Ты узнавал?

Он мотает головой.

— Сначала решение комиссии. Только потом будут думать, в больницу какого уровня тебя поместить. Если не будешь перегибать, может и вовсе окажешься в загородном пансионате с доступом к телевидению, интернету и всем благам цивилизации.

— А если нет?

Он пожимает плечами.

— Если нет, то тюрьма, как ты и хочешь.

— А если не тюрьма?

Адвокат пододвигается вперёд, опирается о стол.

— Если не тюрьма, то, конечно, есть вероятность, что тебя запрут в какой-нибудь больнице, где держат психопатов и маньяков. Но не думаю, что всё на столько плохо. Даже я вижу, что человек ты достаточно разумный и не похож на психопата.

Ага… Видит он… Видимо, не видел, что я исполнил, когда пытался похитить Эвелину. Хотя, кому я вру? Этот человек должен знать меня лучше меня самого. Именно он выстраивает защиту, если бы он чего-то не знал, не было бы вообще никакого смысла в его работе.

— Ладно… — кажется, я начитаю потихоньку мириться со своей судьбой. Куда уж хуже? — Плевать. Пускай собирают комиссию. Может чего и выйдет. В конце концов я же актёр. Может и смогу что-то сыграть.

Адвокат кивает.

— Вот это уже правильный подход. — Он собирает портфель, закрывает его, поднимается со стула и прощается.

Через несколько минут из комнаты для свиданий уводят и меня.

Вечером следующего дня в камеру снова приходит полицейский. Я даже не надуюсь, что это ко мне. Думаю, что к кому-то из моих сокамерников. Но, когда полицейский оглашает мою фамилию, я удивлённо поднимаюсь с кровати и переспрашиваю:

— Точно? Ничего не перепутали?

Надеется на вежливый ответ не приходится. Но, по крайне мере, я понимаю, что никто ничего не перепутал. Пришли действительно ко мне.

Всю дорогу до комнаты свиданий я пытаюсь гадать, кто же мог заявиться. Даже проскакивает мысль, что это Майк соскучился и решил проведать. Но, как только дверь комнаты отпирается, и я попадаю внутрь, все мышцы на теле напрягаются до предела. Всё, что я могу — это бороться с непреодолимым желанием устроить очередной скандал. Только вот понимаю, что лучше мне от этого не станет.

Меня усаживают на стул. Охранники встают с двух сторон — позади меня и позади гостя. После чего оглашается количество времени, отведённое на разговор — десять минут.

— Зачем пришла? — начинаю первым. — Эвелина смотрит виновато. Но я не куплюсь на этот взгляд. Хрен-то там! — Ты подставила меня, — снова пытаюсь завести диалог. Вытянуть хоть какое-то объяснение.

— Это не я, — мотает головой она.

— Что это значит? Думаешь, я совсем идиот?

— Майк сошёл с ума. Подделал документы. Отправил липовое обвинение.

Щурюсь.

— Это что, шутка такая? Хочешь поиздеваться надо мной?

Руки в наручниках. Если бы и хотел, всё равно не смог бы сделать ничего толкового. Но хотя бы сжать кулаки я могу.

— Я не издеваюсь, Кристоф. Неужели ты мне не веришь?

Стоит ли ей верить? Стоит ли мне вообще с ней разговаривать и выслушивать какие-то оправдания?

— Тогда как так вышло?

— Я ведь уже сказала.

— Майк? — усмехаюсь. — Думаешь, я поверю, что этот неудачник смог сделать что-то подобное? Да он и мухи не обидит! — повышаю тон, чем сразу же привлекаю внимание охраны. Мне делают замечание. Стараюсь держаться, не дёргаться.

— Кристоф… — глаза девушки мокнут. Что? Что она делает? Играет? Решила изобразить хорошую актрису? Что за херня? — Я уже не знаю, что делать. Я совсем запуталась.

— Ну так забери это грёбаное заявление, если это не ты. Не понимаю, что сложного?

— Думаешь, я не пыталась? — уводит взгляд в сторону. Вытирает капли слёз со щёк. — Как только узнала, что это сделал Майк, сразу пошла в суд. В суде сказали, что это дело полиции и вообще они не выдают таких документов. Я пошла в полицию. Но и там мне сказали, что забрать заявление невозможно.

— То есть как это? Я конечно понимаю, что это подделка, — про себя же думаю: если это подделка, — но разве ты не можешь забрать собственное заявление, даже если оно поддельное? Как это вообще по-твоему должно работать?

— Не знаю, но заявление мне никто не вернул. Сказали, что дело уже рассмотрено и обжалование можно подать только через несколько месяцев.

Снова мотаю головой. Нет, я дурак, я это признаю, но чтобы издеваться надо мной до такой степени? Нет. В такую чушь я точно не собираюсь верить.

— Хватит с меня, — говорю я и поднимаюсь сам. Делать это без команды запрещено, но мне плевать. — Уведите меня, — говорю охране. И прошу, не пускайте больше эту ненормальную ко мне.

За нарушения правил охрана обходится со мной грубее, чем обычно. Чуть ли не сгибают пополам и в таком вот положении ведут до самой камеры. Единственное, что хоть как-то поднимает мне настроение — это слёзы Эвелины, которые я вижу в последний момент перед тем, как меня выводят. И почему-то именно в этот момент я начинаю думать, что сделал что-то не так. Почему-то я до последнего наделялся, что вот-вот и она засмеётся. Снимет маску безобидной дурочки и покажет свой оскал. Но этого не происходит. Она действительно разочарована… Может… может всё-таки она права?

Глава 41

Эвелина.

Наконец каким-то чудом мне удаётся попасть на приём к детективу, который занимался делом моего похищения. Он вежливо приветствует меня и предлагает присесть. На первый взгляд, мужчина удивительно вежлив.

— Так что вы хотели обсудить? — спрашивает он, присаживаясь в рабочее кресло.

— Послушайте, произошла какая-то ошибка. Кристофа Ламбера обвиняют в том, что он похитил меня. Якобы я подала на него какой-то иск, но на самом деле ничего я не подавала.

— Погодите, — он поднимает ладонь. — Стойте, теперь уже я ничего не понимаю. Вы хотите сказать, что похитили вас?

— Да, я так и сказала, — внимательно смотрю на детектива. Он в замешательстве.

— Тогда давайте по порядку.

— Давайте по порядку, — соглашаюсь я.

— Похищение было совершено в другой стране. Правильно?

Детектив держит паузу. Понимая, что нужно ответить, я отвечаю:

— Правильно.

Мужчина продолжает.

— С вами были те, кто может подтвердить произошедшее?

Снова молчит.

— Конечно были, — соглашаюсь я.

— Кто именно?

Кто именно? Водителя точно… А вот…

— Полагаю, весь актёрский состав.

— И вы хотите сказать, что весь актёрский состав видел, как Кристоф Ламбер похищал именно вас?

Тут я ловлю себя на мысли, что не могу точно ответить на вопрос. Тогда я была в замешательстве. Когда Кристоф ударил водителя и полез в машину, всё моё внимание было приковано к нему. Можно сказать, что краем глаза я видела, как на парковку заходят все участники пресс-конференции, но вот чтобы там были все…

— Может не все… — задумчиво повторяет детектив.

— Вы на что намекаете? — решаюуточнить я.

Мужчина выходит из задумчивого состояния и смотрит на меня.

— Я ни на что не намекаю. Просто пытаюсь разобраться в ситуации. Вас бы не затруднило назвать ваше имя и фамилию?

— Эвелина Сафронова, — говорю я и одновременно с тем понимаю, что вопрос явно не нормальный.

Мужчина смущается. Отодвигает воротник рубашки и внимательно смотрит на меня.

— То есть, вы Эвелина Сафронова, сейчас заявляете, что Кристоф Ламбер совершил двойное похищение.

— Двойное?

— Да.

— Я… я… Как это двойное?

Мужчина щуриться, внимательно смотрит на меня.

— Но ведь была похищена одна девушка.

— Всё правильно, — киваю я. — И это я.

Тут же понимаю, что если Майк что-то и подделал, то я сейчас просто взяла и загнала Кристофа в могилу. Если до этого я могла опираться на то, что Майк что-то там подделал, то теперь сама во всём призналась.

— Нет, вы не правильно поняли, — говорю я под удивлённый взгляд детектива.

Мужчина поднимается, огибает стол и просит меня подождать. Сам же удаляется из кабинета. Он возвращается через несколько минут с папкой в руках. Он подходит к столу, кладёт папку передо мной и кивает на неё, возвращаясь на своё рабочее место.

— Вам, конечно, запрещено изучать материалы дела до полного закрытия, но вы поставили меня в такой тупик, что я просто не могу не показать его вам. Изучите.

Я открываю первую страницу. Осматриваю фотографии с места происшествия. Детектив называет конкретную страницу, чтобы я искала слишком долго. Открываю. Доклад. Читаю. Тогда-то тогда-то, в такое-то такое-то время… имя фамилия похищенной — Карина Браун… Тут-то в глазах мутнеет. Я чудом остаюсь в сознании благодаря отработанной технике дыхания. К.н.и.г.о.е.д...н.е.т

— Может, воды? — спокойно спрашивает детектив.

— Если вас не затруднит, — говорю я.

Мужчина встаёт, подходи к кулеру, берёт пластиковый стаканчик и наполняет его наполовину. Я же тем временем, пока вода медленно оседает в прозрачном пластике, думаю, где ошиблась и как умудрилась проглядеть тёмную сторону Карины. Нет, это не может быть какая-то другая Карина. Это определённо моя подруга, коллега по площадке и… очень странная девушка, которая постоянно сама себе на уме. Но даже при таком раскладе сложно представить, что Карина способна на нечто подобное. Такое и в самых закрученных киносюжетах не встретишь. Как это вообще возможно? В пору брать ручку и бумагу, да начинать писать мемуары. Даже учитывая моё скудное актёрское портфолио, произошедшего за последний год точно хватит на незабываемый пересказ «жизненных похождений одной неизвестной актрисы». Если до того дойдёт дело, обязательно так и назову книгу.

Принимаю протянутый стаканчик, делаю жадный глоток, а следующими тремя осушаю стакан полностью.

— Спасибо, — говорю я и ставлю пластиковый стакан на стол.

Мужчина возвращается к теме.

— Что скажете? — спрашивает он, кивая на папку.

— Ничего подобного не было.

— То есть, хотите сказать, что Кристоф похитил одного человека.

— А вы думали двух?! — расширив глаза на полную, спрашиваю я.

— Когда вы пришли ко мне и заявили, что похитили и вас, грешным делом подумал, что да.

Я мотаю головой.

— Это бред какой-то. Нет. Конечно нет. Я вообще не понимаю, при чём здесь Карина.

— Вы знакомы?

— Конечно, мы работали на одной площадке. Она… она… — хотелось бы мне сказать, что она моя подруга, но теперь язык даже не поворачивается. — В общем, мы с ней дружили. Но, кажется, это в прошлом.

— Уточню ещё раз, для верности: вы утверждаете, что похитили только вас.

— Да… но… — нужно что-то сделать. Нельзя говорить, что меня похитили. Хотя… я ведь уже и так это сказала. В общем, нужно выкручиваться. — Он не совсем похитил меня. Просто между нами возникло недопонимание. Мы сильно поссорились. Конечно я против похищений и чего-то подобного, но мне не хотелось бы обвинять Кристофа. Я, напротив, хочу, чтобы его поскорее выпустили.

— Очень интересно… — губы мужчины растягиваются в длинную, тонкую полоску. Щёки напрягаются. — Давайте тогда зафиксируем. — Он достаёт телефон из кармана, ставит его на стол так, чтобы камера была направлена на меня, нажимает на экран и обращается ко мне: — Представьтесь, пожалуйста ещё раз.

— Сафронова Эвелина, — говорю я и сразу же замолкаю.

— Вы заявляете, что в день, когда Кристоф Ламбер совершил похищение Карины Браун, в автомобиле была вовсе не Карина Браун, а вы.

— Да, — киваю.

— Может ли это подтвердить кто-то ещё?

Я мешкаю. Кажется, ответа на этот вопрос у меня нет. Разве что…

— Только сам обвиняемый. Кристоф Ламбер.

— Помимо него?

Помимо него…

— Работники магазина, в который въехал автомобиль. Или, как минимум, записи с камер видеонаблюдения. Вы вообще проверяли камеры?

— Проверяли, — уверенно отвечает мужчина. — Но так вышло, что по записям с камер сложно определить похищенную личность.

Просто сюрреализм какой-то. Какое удивительное стечение обстоятельств. И главное, всё на руку… Карине… Карине и её помощнику. Её точно помогал Майк. Он просто не может быть к этому непричастен…

— И что теперь делать? — практически обескуражено спрашиваю я.

— Заводить дело по новой и надеяться на то, что вы не врёте.

— Думаете я вру?! — эмоционально выдаю я.

Мужчина тянется к телефону, завершает запись, откладывает девайс в сторону.

— Нет, я так не думаю. Не думаю, что у вас есть мотив врать. Вряд ли вы таким способом пытаетесь спасти своего друга из заточения. Хотя… учитывая всю странность ситуации… я уже ничему не удивлюсь…

Глава 42

Кристоф.

Я просидел здесь уже чёрт знает сколько. Я просидел здесь бесчисленное количество дней. За это время у меня сменилось несколько соседей по камере, но я почему-то до сих пор сижу здесь, и, кажется, новое заседание суда даже не планируется. Каждый раз, когда я вижу полицейского, я пытаюсь спросит у него, когда меня выпустят? Когда меня переведут в нормальную тюрьму? Когда вообще собираются собирать комиссию для выявления моего психического нездоровья? Они вообще собираются что-то собирать? Но ответ всегда один — в лучшем случае ответа нет. В худшем — мне говорят закрыть рот и сидеть молча.

В какой-то момент, в один из таких дней, ко мне приходит посетитель. Меня снова заводят в помещение, где я встречаю уже знакомого адвоката.

— Да неужели! — говорю я, присаживаясь на стул. — Что? Что-то известно? Меня вообще отсюда выпустят?

Адвокат не отвечает. Он чего-то выжидает. Наконец, металлическая дверь открывается снова, и мы оба оборачиваемся ко входу.

— Эвелина, — неожиданно срывается с губ. Поначалу мне кажется, что я рад её видеть. Но радость быстро сменяется гневом. — Какого чёрта ты тут делаешь? — спрашиваю я.

Девушка присаживается рядом с адвокатом. Тот тянется к своему портфелю, открывает и достаёт какие-то бумаги. Изучив листы, он поднимает взгляд на меня.

— Кристоф, в дело вступили новые обстоятельства.

— Какие ещё, на хрен, обстоятельства? — я не терплю, не хочу ждать, пока он разродиться объяснениями.

— Всё не так просто, как мы думали. На тебя подали иск…

— Я в курсе, — перебиваю я.

Адвокат ждёт, что я продолжу. Но я не продолжаю. Глядя на охранников, я понимаю, что продолжение чревато последствиями. Затыкаюсь и молча жду, пока он закончит.

— На тебя подали иск, — снова твердит одно и то же. Как будто я и до этого не понял. — Но дело в том, что иск подала не Эвелина.

— А кто тогда? — опять не выдерживаю я. — Вы вызвали меня, чтобы снова пудрить голову? Рассказывать свои сказки.

— На тебя подала иск Карина. Ты ведь знаешь её?

Непонимающе смотрю на Эвелину, затем возвращаюсь к адвокату.

— Знаю. — Снова переключаюсь на Эвелину. — Твоя подружка, верно?

Эвелина совестно уводит взгляд вниз.

— Я так думала.

Мотаю головой.

— А теперь что изменилось?

— Странный вопрос Кристоф, — поднимает голову она. Она откидывает волосы назад и говорит: — Очень странный вопрос. Ты до сих пор думаешь, что я хочу тебя засадить? После всего, что я для тебя сделала?

Хотелось бы мне сказать, что ни хрена она не сделала, но она права. Ответить мне нечего. Да и постоянно твердить о том, что она просто хотела меня подставить, якобы играет со мной в какую-то дурацкую игру, уже не охота. Меня уже самому себе надоело это твердить, а произносить вслух так и подавно не хочется.

Адвокат вынимает очередную бумагу из портфеля и протягивает мне. Я дёргаю плечами, намекая на то, что у меня вообще-то руки в наручниках, да ещё и за спиной. Он понимающе разворачивает бумагу в мою сторону, приподнимается и пододвигает ближе ко мне.

Я читаю. Закончив изучение, смотрю на гостей.

— Это что, шутка какая-то?

Эвелина злиться.

— Ламбер! — Она подносит руку к виску и начинает его тереть. Переходит на более спокойный тон. — Ламбер, если ты ещё раз скажешь, что это какая-то шутка… — замолкает. Уже пожалела, что хотела на меня наехать.

Я не провоцирую. Мне уже тоже совсем не смешно.

— Так это правда? — спрашиваю я адвоката.

Тот пожимает плечами.

— Получается, что так.

Карина подала иск, а мой бывший менеджер и продюсер фильма поддержали её и дали показания против меня.

— Что я им вообще такого сделал, что они хотят так меня подставить?

Эвелина открывает рот.

— Тебе ещё повезло, что против тебя не свидетельствовал Карвин и режиссёр, так как они сейчас даже не в стране.

— Но зачем?

— Думаю, у них был единственный мотив — срыв фильма, — снова говорит Эвелина.

— Хотели сорвать собственный фильм? — не понимаю.

— Нет… Я неправильно выразилась. Я имела в виду, что ты сорвал им рекламную кампанию, когда… когда… на последней пресс-конференции.

Да уж… На последней пресс-конференции я столько всего натворил, что и вспоминать стыдно…

— Всё равно не верю, что люди способны на такое.

— Люди способны на многое, — говорит адвокат. — Особенно, если дело касается больших денег. Продюсер в первую очередь должен был быть замотивирован в вашем аресте.

— А Майк? — смотрю на Эвелину. — Он что? Никак не может забыть? Всё ещё обижен на меня за то, как я вёл себя с ним? Может… — в голову приходит гениальная мысль. — Может стоит извиниться перед ним, тогда он отменит показания?

Эвелина мотает головой.

— Майк сошёл с ума.

— Майк? — удивляюсь я.

— Я ведь уже говорила, но ты не поверил.

Точно… она же говорила… Как-то я даже не учёл этот момент. На столько не поверил ей, что даже забыл.

— Ну и как теперь всё это решить? — спрашиваю я.

Адвокат забирает листок с показаниями и возвращает его обратно в портфель.

— Пока что заседание суда отложено. Дело в процессе. Полиция снова взялась за поиск улик, но для этого придётся немного подождать. Дело в том, что главные обстоятельства произошли на территории другого государства, поэтому с поиском улик сейчас есть некоторые затруднения.

— Немного? Это сколько? Ещё год?

— Нет, — улыбается адвокат. — Полагаю, две недели… Может месяц.

— Твою ж… — дёргаюсь я.

Адвокат пытается успокоить:

— Кристоф, это всяко лучше, чем если бы тебя заперли за решётку.

— А ты думаешь, они не запрут меня после этого?

Он мотает головой.

— Если Эвелина не даст против тебя показаний, а я более, чем уверен, что она этого не сделает, так как именно ей я выставляю счета за работу и именно она — единственный человек, которого волнует твоя дальнейшая судьба, то всё пройдёт отлично.

Смотрю на Эвелину. Мне снова стыдно. Вот уже в который раз я убеждаюсь, что я тот ещё мудак. Уже даже извиняться как-то нелепо.

Адвокат, смотрит то на меня, то на Эвелину.

— Кхм… — он поднимается, — ладно, думаю, моя миссия здесь окончена, оставлю вас наедине.

Издевается?

— Наедине? — спрашиваю я, взглядом намекая на охрану. Он ничего не отвечает. Только пожимает плечами. Да уж… Чего это я? Таковы реалии жизни заключённого.

Наконец мы остаёмся «наедине».

Эвелина не спешит уходить. Она кидает в мою сторону короткие взгляды, но всё остальное время смотрит куда-то в сторону, словно ей неудобно. Зато я таращусь на неё как ненормальный, думая только о том, как же она прекрасна.

— Эвелина, — наконец произношу я.

Она оборачивается ко мне.

— Да? — с надеждой смотрит на меня.

— Хотел ещё раз поблагодарить тебя за всё. Если я всё же выйду отсюда, не забывай, что за мной должок.

— Хорошо, — кивает она. — Что-то ещё?

Я пожимаю плечами.

— Да нет.

— Что, даже на свидание звать не собираешься? — улыбается она.

— Я уже понял, что нет смысла звать тебя куда-то. — Опускаю взгляд вниз. Просто стыдно говорить это, глядя на неё. — Кажется, совсем недавно я понял, что любовь — это такая вещь, которую я не могу просто получить, как получал всё остальное. В этом должны участвовать двое. Двое должны хотеть этого одинаково. Поэтому… пока я не пойму, что ты хочешь сходить со мной на свидание, нет никакого смысла доставать тебя расспросами и уж тем более какими-то совершенно сумасбродными предложениями руки и сердца.

Никогда не думал, что опущусь до того, что буду делать девушке предложение. Но теперь я даже не думаю о том, что я куда-то там опустился. Единственное, о чём я жалею, о том, что решил, будто предложение руки и сердца — это как дорогой подарок. Если, например, силиконовым куклам, чтобы извиниться перед ними, нужны дорогие украшения, то для такой, как Эвелина нужно отдать своё сердце. Только вот не учёл я одного — сердце не отдают, как подарок…

— Да уж… — Эвелина поднимается. Я понимаю, что она собирается уйти. Смотрю на неё. Жду какой-нибудь реакции. Она улыбается, глядя на меня этим знакомым взглядом. Глядит, как на ребёнка. — Кажется, ты и впрямь повзрослел, Кристоф Ламбер.

Глава 43

Эвелина.

На поиск всех эти дурацких улик, которые так необходимы делу, уходит целая вечность. Мне уже кажется, что Кристоф возненавидит меня, как только я снова явлюсь перед ним. Скажет что-то типа: почему так долго. Так долго, Кристоф, потому что ваша судебная система не идеальна! — нервно скажу я ему в ответ. Мне ужасно хочется, чтобы всё закончилось поскорее. Чтобы он поскорее вышел, и мы могли встретиться с ним в более просто обстановке, а не в этой дурацкой комнате, где только одного окно под потолком и свет такой жёсткий, что серый бетон стен давит не только психологически, но, кажется, будто ещё и физически.

Мне уже не кажется, что тюремная жизнь пойдёт Кристофу на пользу. Теперь мне кажется, что она может сделать только хуже. Потому что… потому что он уже и так достаточно натерпелся. Жизнь отыгралась на нём как могла…

Возвращаясь обратно в самолёте, сидя на местах эконом класса — на этом настоял детектив, хоть я и предлагала ему оплатить билеты в бизнес класс, — мы с детективом сидим на соседних местах. Пытаясь прожевать очередной орешек из пластикового стаканчика, принесённого стюардессой, он протягивает тот мне.

— Не желаете? — спрашивает он и корчится послед очередного движения челюсти. — Что-то зубы совсем ни к чёрту.

Я молча отказываюсь.

— Если бы вы предложили мне что-то, что поможет побыстрее вызволить Кристофа, я бы ещё подумала.

Нет, я бы не думала ни секунды. Тут же приняла спасительную пилюлю или поставила бы подпись на каком-нибудь документе.

— Не волнуйтесь вы так, — отставляя стаканчик в сторону, говорит Детектив, — мы собрали всё, что нужно. Следующее заседание станет последним. После этого Кристофа выпустят наверняка. Разве что… придётся оплатить штраф за нанесённый ущерб.

Это меньшее из зол. Я уже готова отдать все свои деньги, лишь бы не увидеть Кристофа снова злым.

Самолёт приземляется через полчаса.

Следующие несколько дней детектив проводит составляет новый отчёт по расследованию, исключая причастность Карины к делу. Когда же эти мучительные несколько дней проходят, он звонит мне и сообщает, что очередное заседание назначено на обед следующего дня. Теперь я могу хоть немного расслабиться.

В случившемся есть и моя вина. Это я виновата, что решила не ходить на заседания. Моя вина, что подумала, будто отсутствие показаний на суде — лучший из вариантов для завершения дела в сторону Кристофа. Только вот я не ожидала такой подставы от Майка. Нет… чёрт с ним с Майком, но Карина… Как она вообще могла?

Вечером я иду к «подруге». Уже бывшей подруге. Я намерена высказать ей всё, что думаю о ней.

Подхожу к дому, захожу в холл. С недавнего времени Карина переехала в престижный квартал с высотками. Аренда квартиры здесь равна двум средним зарплатам работника среднего класса. Явно шикует на полученный от съёмок гонорар. Да ещё и рекламные предложения сыплются одно за другим. Мне тоже. Только вот мне сейчас не до этого.

Я уже стою у неё перед дверью. Поднимаю руку, чтобы постучать, размышляя над тем, что скажу в первую очередь, как вдруг дверь открывается сама.

— О! Подруга! — Карина удивлённо смотрит на меня, в свойственной ей манере пережёвывая жвачку. — Я прям как чувствовала.

— Позволишь войти? — спрашиваю я.

— Конечно, — она чуть отодвигается в сторону и пускает меня внутрь.

Я захожу, вешаю пальто на вешалку и без приглашения прохожу внутрь.

— Неплохо ты основалась, — разглядывая стильную отделку и огромные панорамные окна, растянувшиеся во всю северную стену, говорю я.

— Ага, — отвечает она и лопает пузырь. — Ну так с чем пожаловала.

Оборачиваюсь к ней, смотрю внимательно. Изучаю её реакцию. Она столь же безразлична, сколько и бесцеремонная.

— Ты же знаешь, зачем я пожаловала, — говорю я.

— Хочешь спросить, на кой чёрт я написала этот дурацкий иск?

Кривлю губы, смотрю в сторону, медленно киваю.

— Хотелось бы.

Карина проходит к дивану и плюхается на него.

— Майк предложил денег, вот я и согласилась.

— Тебе было мало того, что ты получила за съёмки?

— А разве денег бывает много? — говорит она так, словно я должна её понять. — К тому же, ты ведь сама недолюбливала этого ненормального.

— Это моё личное дело, как я отношусь к Кристофу. Ни ты, ни Майк не имеете никакого права лезть в мою личную жизнь!

— Ах личную? — усмехается Карина. — Теперь значит твои разборки с Кристофом стали личными? Ну извини. Не знала.

— Не хочешь извиниться? — прожигаю её огненным взглядом.

— Подруга, я ведь просто хотела помочь Майку. Он же с ума сходит. Сохнет по тебе, как малолетка. Ещё с тех самых пор, как ты предложила ему стать твоим менеджером.

Это конечно для меня открытие, но…

— То есть, ты думаешь, что он поступил правильно? По-твоему, он не мог просто поговорить со мной? Обязательно нужно было устраивать этот цирк?

Карина пожимает плечами.

— Не моё дело, ты же сама сказала. Что сделано, то сделано. Наверное, Майк просто хотел показаться рыцарем на белом коне. Решил, что спасёт тебя от чудища и ты растаешь в его объятьях.

Понимая, что ничего толкового я не услышу — никаких извинений точно, — говорю напрямую:

— Знаешь, я думала, что приду и получу от тебя хоть какие-то извинения. Думала, что мы сможем продолжить общение. Но теперь понимаю, что всё кончено.

— Продолжить общение? — усмехается Карина. — Как? Я — из тюремной камеры, а ты здесь, разгуливая со своим новым бойфрендом? — Она поднимает руки. — Прости подруга, но такого общения мне не надо. Найду себе собеседниц по статусу.

Она просто не оставляет мне выбора… После кроткого разговора с детективом, который вкратце объяснил мне, как будет выглядеть новый этап дела, я сразу же позвонила адвокату Кристофа, чтобы уточнить все моменты. Адвокат сообщил, что у Карины ещё есть шанс. Например, если она признается, что Майк заставил её подать этот чёртов иск — насильно, шантажом или каким-либо иным способом, — то она сможет избежать наказания. Но, кажется, ей это не нужно. Кажется, она всё для себя решила. Я знаю, что Карина не так умна, чтобы додумать до этого самостоятельно, наверняка она даже не планирует обжаловать обвинения в её сторону, но я так не могу. Почему-то я просто не могу не сказать ей…

— Если захочешь избежать наказания, просто скажи, что делал всё под давлением Майка.

Его мне точно не жалко. Уж кого-кого, но точно не его. Сейчас это последний человек, о судьбе которого я хотела бы позаботиться.

Карина удивлённо оборачивается на меня.

— Что? — спрашивает она.

— Я всё сказала, — говорю я, после чего направляюсь к входной двери.

— И это после всего, что я сделала? — доносится со спины. — После того, как я тебя подставила? Несмотря на всё это ты всё равно даёшь мне совет, как сделать лучше? Как избежать тюрьмы?

Останавливаюсь, оборачиваюсь.

— Ты в чём-то обвиняешь меня?

Карина фыркает.

— Я, конечно, сама могла бы об этом догадаться, но… зачем ты говоришь мне это? Тебе ведь это совсем никак не поможет.

— Просто верю. Я верю, что хорошие поступки приведут к тому, что, рано или поздно, меня будут окружать только хорошие люди.

— Уж не про Кристофа ли ты сейчас?

Я чуть дёргаю головой, как бы говорю «не знаю, не знаю», затем разворачиваюсь и ухожу. Только оказавшись за пределами квартиры до меня доходит еле слышное «точно ненормальная».

Глава 44

Эпилог.

Стоя возле у главного входа полицейского участка, Кристоф закрыл глаза, сделал глубокий вдох, наслаждаясь запахом осеннего воздуха. Расслабившись, он опустил голову, натянул улыбку и начал довольно спускаться по ступеням крыльца.

На проезжей части, возле аккуратно припаркованной у тротуара машины, его уже ждала девушка. Он видел её ещё тогда, когда вышел из участка. Он видел её ещё даже до того, как вышел из участка. И, честно признаться, он видел её ещё до того, как узнал, что вообще выйдет из участка. Как бы сильно он не злился на неё. Как бы не психовал, думая, якобы Эвелина подставила его, где-то в глубине души он знал, что она святая. Она снилась ему чуть ли не каждую ночь, скрашивая его серые тюремные будни. В те дни он окончательно понял, что она тот лучик света — столь необходимый ему лучик, — который не только вытянул его из мерзкого, ненавистного существования, но и подарил ему новую жизнь.

— Как ваши дела, господин Кристоф, — игриво поинтересовалась девушка, как только мужчина подошёл к ней.

Ему ужасно хотелось обнять её. Ещё сильнее — поцеловать. Но нет… Он поклялся, как минимум себе, что не будет приставать к ней до тех пор, пока она сама этого не захочет. Его даже не смущала формулировка — «пока она сама этого не разрешит».

Девушка протянула к нему руки, обхватив с двух сторон. Кристоф явно смутился такому поступку. Чуть наклонив голову вбок, он внимательно взглянул в её бездонные, голубые, словно океан, глаза.

— И что это значит, госпожа Сафронова? — спросил он так же игриво.

Девушка, улыбавшаяся чуть поджатыми губами, кокетливо посмотрела на мужчину.

— Даже не знаю, — сказала она.

Он присмотрелся внимательнее, чуть было не занырнув в эти пленительные зрачки с головой. Он чувствовал, как её руки скользят дальше, заходя за спину, а девушка приближается всё сильнее и сильнее. Она немного отвернулась, смущённая столь пристальным взглядом, но улыбаться всё равно не перестала.

Кристоф взглянул на щёки, залитые слабым румянцем. Он потянулся к волосам, отодвинув пряди за ухо, пленённый её аккуратным профилем. Даже незначительная деталь в виде маленькой серёжки сейчас казалась ему привлекательнее, чем мысль о сексе с десятком длинноногих кукол, на которых он растрачивал большую часть своей жизни.

— Ты просто ангел, — сорвалось с его губ.

Девушка не удержалась. Она почувствовала невероятную лёгкость где-то в районе живота. Уводя взгляд вниз, чуть ли не уткнувшись лбом у грудь мужчины, она изо всех сил пыталась не смотреть ему в глаза. Потому что знала. Знала, что, как только она это сделает, пути назад не будет.

Она почувствовала, как его рука аккуратно коснулась подбородка, поднимая тот обратно. Он хотел видеть её, любоваться бесконечно, наверное, даже, до самой своей смерти. Прямо, как в его снах, когда его спросили, готов ли он любить её до конца своих дней, пока смерть не разлучит их. Тогда он не был до конца уверен в ответе, но на этот раз знал точно — да, он готов любить её до самого последнего вздоха.

Не в силах больше терпеть, он медленно потянулся к ней. Она не сопротивлялась. Он понял — понял, что наконец этот момент настал. Наконец-то она позволила ему сделать это.

Внимательно наблюдая за каждым её движением, он пододвигался всё ближе и ближе, пока не заметил, как закрываются её глаза. Впервые за всю свою жизнь он ощутил чувство невероятного спокойствия. Ещё никогда он не был так расслаблен.

Закрыв глаза, мужчина сделал последнее движение и их губы коснулись друг друга, слившись в самом упоительном поцелуе. В самом лучшем поцелуе в жизни каждого из них.

Теперь эти две жизни сплелись воедино.

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Глава 26

Глава 27

Глава 28

Глава 29

Глава 30

Глава 31

Глава 32

Глава 33

Глава 34

Глава 35

Глава 36

Глава 37

Глава 38

Глава 39

Глава 40

Глава 41

Глава 42

Глава 43

Глава 44