Заговор N3 [Картер Ник] (fb2) читать онлайн

Ник Картер
Заговор N3

Ник Картер

Заговор N3

перевел Лев Шкловский в память о погибшем сыне Антоне

Оригинальное название: The N3 Conspiracy

Первая глава

Это был молодой человек с горящими глазами и большими планами на свою пустынную страну и на себя самого, но Соединенным Штатам был нужен старый король, которого он хотел свергнуть, поэтому я убил его.

Что являлось моей работой: Ник Картер, Killmaster для моей страны, для АХ, Дэвида Хоука и за высокую зарплату. Я агент N3 в АХ, - это самая секретная организация в Вашингтоне и, возможно, в мире.

Мятежник был идеалистом, гордым и сильным человеком, но мне он был не ровня. У него не было шансов. Я застрелил его в отдаленной пустоши его страны, где его никто не найдет и его тело превратится в кости, изъеденные стервятниками.

Я позволил этому чрезмерно честолюбивому претенденту гнить на солнце и вернулся в город, чтобы представить свой отчет по каналам, которые мало кто знал, и почистить свой люгер Вильгельмину.

Если вы живете, как я, вы хорошо заботитесь о своем оружии. Это лучшие друзья, которые у вас есть. Проклятие, это единственные «друзья», которым можно доверять. Мой 9мм Люгер - Вильгельмина. Еще у меня под рукавом стилет по имени Хьюго и Пьер — это миниатюрная газовая бомба, которую я прячу где угодно.

Я также забронировал самолет в Лиссабон. На этот раз моим прикрытием был Джек Финли, торговец оружием, который только что выполнил еще один «заказ». Теперь он возвращался на свой заслуженный отдых. Только там, куда я направлялся, было не совсем спокойно.

Как агент N3 в АХ я был адмиралом по чрезвычайным ситуациям. Так что я мог зайти в любое посольство или военную базу США, сказать кодовое слово, а затем потребовать любой транспорт вплоть до авианосца включительно. На этот раз я поехал по личным делам. Хоук, мой босс, не согласен с тем, что у его агентов есть личные дела. Тем более, если он об этом знает, а он знает почти все.

Я трижды менял самолеты и имена в Лиссабоне, Франкфурте и Осло. Это был объезд Лондона, но в этом путешествии мне не нужны были преследователи и сторожевые псы. Я оставался на своем месте весь полет, прячась за стопкой журналов. Я даже не пошел в салон за своим обычным количеством выпивки и не ответил на улыбку рыжеволосой девушки. У Хоука везде есть глаза. Обычно мне это нравится; Что касается моей шкуры, то я ее очень ценю. И когда мне нужен Хоук, он обычно где-то рядом.

Когда мы приземлились, Лондон, как обычно, был закрыт. Это его клише верно, как и большинство клише, но теперь туман был чище. Мы движемся вперед. Аэропорт Хитроу находится далеко за городом, и я не мог воспользоваться одной из наших комфортабельных машин, поэтому взял такси. Было темно, когда таксист высадил меня в трущобах Челси возле захудалой гостиницы. Я забронировал номер под другим четвертым именем. Я проверил загроможденную пыльную комнату на наличие бомб, микрофонов, камер и глазков. Но она была чиста. Но чиста она или нет, я не собирался проводить в нем много времени. Если быть точным: два часа. Ни секундой дольше, ни секундой короче. Так я перешел к своей двухчасовой практике.

Спецагент, особенно контрагент и Киллмастер, живет такой рутиной. Он должен так жить, иначе он не проживет долго. Укоренившиеся привычки, как вторая натура, стали для него такой же неотъемлемой частью, как дыхание для кого-либо еще. Он очищает свой разум, чтобы видеть, думать и реагировать на любые внезапные действия, изменения или опасности. Эта автоматическая процедура предназначена для готовности агента к использованию каждую секунду со 100% эффективностью.

У меня было два часа. Проверив комнату, я взял миниатюрный сигнализатор и прикрепил его к двери. Если дотронуться до двери, звук будет слишком тихим, чтобы кто-нибудь мог его услышать, но меня он разбудит. Я полностью разделся и лег. Тело должно дышать, нервы должны расслабляться. Я позволил своему разуму стать пустым, и мои сто восемьдесят фунтов мышц и костей расслабились. Через минуту я уснул.

Через час и пятьдесят минут я снова проснулся. Я закурил, налил себе из фляжки и сел на ветхую кровать.

Я оделся, снял дверную сигнализацию, проверил стилет на руке, воткнул газовую бомбу в чехол на верхней части бедра, зарядил «Вильгельмину» и выскользнул из комнаты. Я оставил чемодан. Хоук разработал оборудование, позволяющее ему проверять, находятся ли его агенты на своих постах. Но если на этот раз он поместил такой маяк в мой чемодан, я хотел, чтобы он поверил, что я все еще в безопасности в этом паршивом отеле.

В вестибюле все еще висели таблички времен Второй мировой войны, указывающие гостям на бомбоубежища. Служащий за стойкой был занят раскладыванием почты по стенным отсекам, а негр дремал на ободранной кушетке. Клерк был жилистым и стоял ко мне спиной. На негре было старое пальто, узкое для его широких плеч, и новые начищенные башмаки. Он открыл один глаз, чтобы посмотреть на меня. Он внимательно меня осмотрел, затем снова закрыл глаза и переместился, чтобы лечь поудобнее. Клерк не смотрел на меня. Он даже не повернулся, чтобы взглянуть на меня.

Снаружи я обернулся назад и заглянул в вестибюль из ночных теней Челси-стрит. Негр смотрел на меня открыто, жилистый клерк как будто даже не заметил меня в вестибюле. Но я видел его злые глаза. От моего внимания не ускользнуло, что он рассматривал меня в зеркале за прилавком.

Поэтому я не обратил внимания на клерка. Я посмотрел на негра на диване. Клерк пытался скрыть, что смотрит на меня, я это сразу заметил, и даже самая дешевая шпионская компания не стала бы использовать такого бесполезного человека, которого я мог опознать одним взглядом. Нет, когда была опасность, она исходила от негра. Он смотрел, изучал меня, а потом отвернулся. Открытый, честный, не подозрительный. Но пальто ему было не совсем по размеру и башмаки новые, как будто он примчался откуда-то, где ему не нужна было это пальто.

Я раскусил его за пять минут. Если он заметил меня и заинтересовался, то был слишком хорош, чтобы показать это, зная, что я приму меры предосторожности. Он не вставал с дивана, и когда я остановил такси, он, похоже, не преследовал меня.

Я мог ошибаться, но я также научился следовать своим первым предчувствиям о людях и записывать их в подсознание, пока не забыл.

Такси высадило меня на оживленной улице Сохо, окруженной неоновыми вывесками, туристами, ночными клубами и проститутками. Из-за энергетического и финансового кризиса туристов было меньше, чем в предыдущие годы, и огни даже на площади Пикадилли казались тусклее. Мне было все равно. В тот момент меня не так интересовало состояние мира. Я прошел два квартала и свернул в переулок, где меня встретил туман.

Я расстегнул куртку поверх люгера и медленно пошел сквозь клочья тумана. В двух кварталах от уличных фонарей, казалось, двигались гирлянды тумана. Мои шаги раздавались четко, и я прислушивался к отголоскам других звуков. Их там не было. Я был один. Я увидел дом в полуквартале от меня.

Это был старый дом на этой туманной улице. Прошло много времени с тех пор, как фермеры этого острова эмигрировали на землю, на которой я сейчас шел. Четыре этажа из красного кирпича. В подвале был вход, на второй этаж вела лестница, а сбоку был узкий переулок. Я проскользнул в тот переулок и обогнул заднюю часть.

В старом доме был единственный свет: задняя комната на третьем этаже. Я посмотрел на высокий прямоугольник тусклого света. Музыка и смех плыли сквозь туман в этом веселом районе Сохо. В той комнате надо мной не было ни звука, ни движения.

Было бы легко взломать замок на задней двери, но двери можно подключить к системам сигнализации. Я достал из кармана тонкий нейлоновый шнур, накинул его на торчащую железную перекладину и подтянулся к затемненному окну второго этажа. Я приложил присоску к стеклу и вырезал все стекло. Затем я опустился и осторожно поставил стекло на пол. Подтянувшись обратно к окну, я залез внутрь и очутился в темной, пустой спальне, за спальней тянулся узкий коридор. Тени пахли сыростью и старостью, как здание, заброшенное сто лет назад. Было темно, холодно и тихо. Слишком тихо. Крысы переселяются в заброшенные дома в Лондоне. Но не было слышно, как где царапают маленькие мохнатые лапки. Кто-то еще жил в этом доме, кто-то, кто был там сейчас. Я улыбнулся.

Я поднялся по лестнице на третий этаж. Дверь в единственную освещенную комнату была закрыта. Ручка закрутилась под моей рукой. Я слушал. Ничего не двигалось.

Одним беззвучным движением я открыл дверь; тут же закрыл ее за собой и встал в тени, наблюдая за женщиной сидевшей в одиночестве в тускло освещенной комнате.

Она сидела ко мне спиной и изучала какие-то бумаги на столе перед собой. Настольная лампа была здесь единственным источником света. Там была большая двуспальная кровать, письменный стол, два стула, горящая газовая плита, больше ничего. Просто женщина, тонкая шея, темные волосы, стройная фигура в обтягивающем черном платье, обнажавшем все ее формы. Я сделал шаг от двери к ней.

Она внезапно повернулась, ее черные глаза скрывались за цветными очками.

Она сказала. — Так ты здесь?

Я увидел ее улыбку и в то же время услышал приглушенный взрыв. Облако дыма клубилось в небольшом пространстве между нами, облако, которое почти сразу же скрыло ее.

Я прижал руку к боку, и мой стилет выскочил из-под рукава в руку. Сквозь дым я увидел, как она скатилась на пол, и тусклый свет погас.

Во внезапной темноте, с густым дымом вокруг меня, я больше ничего не видел. Я присел на пол, думая о ее цветных очках: вероятно, инфракрасных очках. И где-то в этой комнате был источник инфракрасного света. Она могла видеть меня.

Теперь охотник стал добычей, запертой в маленькой комнате, которую она знала лучше меня. Я подавила проклятия и напряженно ждал, пока не услышу звук или движение. Я ничего не слышал. Я снова выругался. Когда она двигалась, это было движение кошки.

Тонкий шнур обвился вокруг моего горла сзади. Я услышал шипение ее дыхания рядом с моей шеей. Она была уверена, что на этот раз я у нее в руках. Она была быстрой, но я быстрее. Я почувствовал веревку в тот момент, когда она обмотала ее вокруг моего горла, а когда она туго затянула ее, мой палец уже был внутри.

Я протянул другую руку и схватил ее. Я повернулся, и мы оказались на полу. Она боролась и корчилась в темноте, каждый мускул ее стройного, напряженного тела сильно прижимался ко мне. Сильные мышцы в тренированном теле, но у меня был большой вес. Я потянулся к настольной лампе и включил ее. Дым растворился. Беспомощная под моей хваткой, она лежала скованная моим весом, ее глаза сверкнули на меня. Цветные очки исчезли. Я нашел свой стилет и прижал его к ее тонкой шее.

Она откинула голову назад и рассмеялась.

Глава 2

— Ублюдок, — сказала она.

Она вскочила и впилась зубами мне в шею. Я уронил стилет, оттянул ее голову за длинные черные волосы и крепко поцеловал. Она прикусила мою губу, но я крепко сжал ее рот . Она обмякла, ее губы медленно открылись, мягкие и влажные, и я почувствовал, как ее ноги открылись для моей руки. Ее язык испытующе двигался через мой рот, все глубже и глубже, пока моя рука поднимала ее платье вверх по ее напряженному бедру. Под этим платьем ничего не было. Такой же мягкий, влажный и открытый, как ее рот.

Другая моя рука нашла ее грудь. Они стояли высоко, пока мы боролись в темноте. Теперь они были мягкими и плавными, как вздутие ее живота, когда я коснулся шелковистых волос...

Я почти почувствовал, как вырваюсь на свободу, расту и мне становится трудно толкаться в нее. Она тоже это почувствовала. Она отдернула губы и начала целовать меня в шею, затем в грудь, где моя рубашка исчезла во время борьбы, а затем обратно вверх, в мое лицо. Маленькие, голодные поцелуи, как острые ножи. Моя спина и поясница забились в ритме густой крови, и я был готов взорваться.

— Ник, — простонала она.

Я схватил ее за плечи и оттолкнул. Ее глаза были плотно закрыты. Ее лицо покраснело от страсти, губы все еще целовались в слепом желании.

Я спросил. - "Сигарету?"

Мой голос звучал хрипло. Взобравшись на крутую, яростную скалу взрывного желания, я заставил себя отступить. Я чувствовал, как мое тело дрожит, полностью готовое погрузиться в мучительное скольжение удовольствия, которое отправит нас в высокую, подвешенную готовность к следующему, горячему, крутому повороту. Я оттолкнул ее, стиснув зубы от этой великолепной боли. На мгновение я не был уверен, что она выдержит. Теперь я не знал, сможет ли она сделать это и остановиться. Но ей это удалось. С долгим, дрожащим вздохом ей это удалось, глаза ее были закрыты, а руки сжаты в дрожащие кулаки.

Затем она открыла глаза и посмотрела на меня с улыбкой. «Дай мне эту чертову сигарету», — сказала она. — О, черт возьми, Ник Картер. Ты замечательный. Опоздал на целый день. Я ненавижу тебя.'

Я откатился от нее и протянул ей сигарету. Ухмыляясь ее голому телу, потому что черное платье было разорвано в нашей страсти, я закурил наши сигареты.

Она встала и легла на кровать. Я сел рядом с ней, согретый жаром. Я начал нежно и медленно ласкать ее бедра. Немногие выдерживают такое, но мы могли. Мы уже делали это много раз.

— Опоздал на целый день, — сказала она, куря. 'Почему?'

«Тебе лучше не спрашивать, Дейдра», — сказал я.

Дейдре Кэбот, и она знала лучше. Мой товарищ агент AX. N15, ранг «Убивать, когда это необходимо», лучший контрагент со статусом независимого оперативного командования. Она была хороша, и она только что доказала это снова.

— На этот раз ты меня почти поймала, — сказал я с ухмылкой.

— Почти, — мрачно сказала она. Ее свободная рука расстегивала последние пуговицы на моей рубашке. — Думаю, я справлюсь с тобой, Ник. Если бы это было реально. Не в игре. Очень реально.

— Возможно, — сказал я. «Но это должна быть жизнь и смерть».

"По крайней мере, поразить тебя", сказала она. Ее рука расстегнула молнию на моих штанах и погладила меня. — Но я не могла причинить тебе боль, не так ли? Я не могла навредить всему этому. Боже, ты мне очень подходишь.

Я знал и любил ее в течение долгого времени. Нападение и защита каждый раз, когда мы встречались, были частью нашего пути, горячей игрой между профессионалами; и, возможно, она могла бы справиться со мной, если бы это было не на жизнь, а на смерть. Только тогда я буду драться насмерть, а это не то, чего мы хотели друг от друга. Есть много способов оставаться в здравом уме в этом бизнесе, и для нас обоих в течение многих лет одним из таких способов были наши тайные встречи. В худшие времена, среди всех этих мужчин и женщин всегда был свет в конце туннеля. Она для меня, а я для нее.

"Мы хорошая пара," сказал я. «Физически и эмоционально. Никаких иллюзий, а? Даже не то, что это будет продолжаться вечно.

Теперь мои штаны были сняты. Она наклонилась, чтобы поцеловать мой живот внизу.

«Однажды я буду ждать, а ты не придешь», — сказала она. «Комната в Будапеште, в Нью-Йорке, и я буду одна. Нет, я бы этого не вынесу, Ник. Ты вынесешь?'

«Нет, этого я тоже не вынесу», — сказал я, проводя рукой по ее бедру туда, где оно было влажным и открытым. — Но вы подняли этот вопрос, и я тоже. У нас есть работа.

О ля ля , да, — сказала она. Она потушила сигарету и начала ласкать мое тело обеими руками. «Однажды Хоук это узнает. Вот как это закончится.

Хоук закричал бы, побагровел бы, если бы узнал. Два его агента. Он был бы этим парализован. Двое его агентов влюблены друг в друга. Опасность этого сделала бы его обезумевшим, опасность для АХ, не к нам. Мы были расходным материалом, даже N3, но АХ был священным делом, жизненно важным и ставился выше всего остального в этом мире. Таким образом, наше свидание держалось в глубочайшей тайне, мы использовали все свое остроумие и опыт, контактируя друг с другом так мягко, как если бы мы работали над делом. На этот раз она установила контакт. Я пришел, и она была готова.

Хоук еще не знает, — прошептала она.

Она лежала совершенно неподвижно на большой кровати в теплой потайной комнате, ее черные глаза были открыты и смотрели мне в лицо. Темные волосы обрамляли ее маленькое овальное лицо и широкие плечи; ее полные груди теперь свисали в стороны, соски были большими и темными. Почти вздохнув, она прошептала вопрос. 'Теперь?'

Мы рассматривали тела друг друга, как будто это было в первый раз.

На ее мускулистых ляжках и стройных бедрах не было жира, ничего в впадине живота над возвышающимся холмом Венеры. Ростом шесть футов, она имела тело спортсмена и казалась высокой и стройной. Она ждала меня.

— Сейчас, — сказал я.

Это была женщина. Не девушка. Тридцатидвухлетняя женщина и больше, чем большинство ее возраста. Солдат с семнадцати лет. Она служила в составе израильских коммандос, убивая арабов по ночам. Сильная женщина со шрамами в доказательствами стойкости: ожоги от пыток на спине, шрам от плети над левой грудью, курчавый вопросительный знак над клинообразными волосами, где арабский врач вырезал из нее будущих детей и учил ее ненависти.

— Сейчас, — сказала она.

Просто и прямо, без застенчивости, претензий или ложного мачизма. Мы знаем друг друга слишком долго и слишком хорошо для всех этих игр, в которые играют новые любовники. Немного. Как муж и жена. Она хотела, чтобы я был в ней, я хотел быть в ней .

Черные глаза открылись и сфокусировались на моем лице, глубоком и горячем, смотрящем откуда-то глубоко внутри. Она раздвинула ноги и высоко подняла их. Прямо и сильно, без усилий. Я просто посмотрел ей в глаза и вошел в нее.

Мы не касались друг друга нигде, кроме как там. Глубокое и медленное скольжение в теплом и жидком приветствии ее тела. Медленно и улыбаясь, мы смотрели друг другу в глаза. Вздрагивая, она шевелилась, и я рос внутри нее, пока ее глаза не закрылись, а мои пальцы не впились глубоко в кровать.

Она оттянула свои удивительные ноги назад и подняла колени, пока они не коснулись ее груди, а ее пятки не коснулись круглой плоти ее ягодиц. Она обняла меня за шею и напряглась. Я взял ее на руки, как маленький закрытый шарик. Я поднял ее с кровати и держал все ее тело в своих руках, ее бедра у моей груди, ее ягодицы у моего живота, и толкнул ее глубже , позволяя низким стонам сорваться с ее губ.

Мы двигались в равном ускоряющемся ритме, как две части одного существа. Яростный и нежный, запертый в боли, а затем в покое, когда густой, горячий прилив, такой же глубокий и всепоглощающий, как океан, омывал нас, погребая нас в безмолвной тьме.

Печка была горячей. В тайной комнате было тихо. Где-то шумел ветер и казалось, что ветер задевает дом. Где-то была музыка и смех. Далеко. В одной руке она держала сигарету. Другой она бездумно ласкала мой живот. "Сколько времени у нас есть?"

— Увидимся завтра, — сказал я. 'Ты согласна?'

'Увидимся завтра.'

Это все. Больше никаких вопросов. За пределами этой потайной комнаты, за пределами этих коротких мгновений у нас была работа. Задавать вопросы и отвечать на них означало бы участие, а участие может означать опасность и изменение жизни. Малейшее изменение означало бы, что Хоук узнал об этом, или узнает рано или поздно . Строгий принцип, что мы не участвуем в работе друг друга, был единственной защитой от бесконечных глаз и ушей Хоука. Это и тренировка многих тяжелых лет: никому не доверяй, даже тому, кого любишь.

«Достаточно долго», сказала Дейдра, поглаживая меня.

«Сегодня вечером и завтра. .. '

— Дважды сегодня вечером, — сказал я. Честолюбивый принц слишком долго занимал меня, слишком далеко от желающих женщин.

Она смеялась. — С каждым годом ты становишься все более требовательным. С чем на самом деле может справиться женщина?

— Все, что у меня есть, — сказал я, ухмыляясь. — И ты знаешь, как это хорошо.

«Не так скромно, Ник Картер, — сказала Дейдре. 'Ты . .. '

Я никогда не узнаю, что она хотела сказать. Она остановилась на полуслове, когда я почувствовала, как мое плечо становится горячим и горящим. Это был безмолвный и тайный знак, но она заметила мою легкую дрожь.

Крошечный тепловой сигнал, поселившийся под моей кожей, можно было активировать только за милю, а это означало, что сигнал исходил из местного источника. Только Хоук знал об этом, и он используется в качестве крайнего экстренного контакта, когда все другие средства связи вышли из строя и когда Хоук не знает, где я или в какой ситуации я нахожусь. Сигнал, предназначенный для того, чтобы его никто не мог отследить, но Дейдра Кэбот знала свое дело. Она такая же быстрая, как и я, и она почувствовала внезапный контакт.

'Ник?'

— Прости, — сказал я. «Мы просто заблудимся завтра и сегодня вечером».

Я встал с кровати и схватил штаны. Не двигаясь, лежа на кровати, она все смотрела на меня.

— Не сегодня, — сказала Дейдра. 'Опять таки. Сейчас.'

Тепловой сигнал был экстремальной командой, использовавшейся только в экстренных случаях, когда скорость имела решающее значение. Но Дейдра снова захотела меня, и в нашей работе следующего раза может и не быть. И я тоже хотел ее, даже если бы мне пришлось умереть за это.

Я взял ее или она взяла меня. Жестко и грубо. Вместе, как всегда.

Когда мы оба оделись, я увидел, как зрелое, полное тело растворилось в маленьких трусиках, темных чулках, а затем в узком черном платье. Я почувствовал комок внутри, хруст в спине, но я оделся; и, проверяя наше оружие, мы говорили о пустяках. Она игриво поцеловала меня, когда я приставил её лезвие к внутренней стороне ее бедра. Она гораздо лучше обращалась с этим ножом, чем я. Она завязала свою маленькую Беретту под чашечкой лифчика. Я вернул свой стилет на место и проверил люгер.

Мы оставили тайную комнату как есть и вышли через другое окно. Я прикрыл ее, пока она возвращалась в переулок. Она прикрыла меня, пока я скользил по переулку, и из темноты она вышла на пустынную улицу. Она прошла мимо меня, как обычно, и вышла на улицу.

Нас спасла автоматическая процедура и снова эта рефлекторная рутина.

Я увидел темный дверной проем через улицу. Тень, оттенок темнее ночи, слабое движение, уловленное моим личным радаром, отточенным годами постоянного наблюдения.

Я закричал. 'Ложись!'

Из темноты грянули два выстрела.

Глава 3

Приглушенные выстрелы. Их выплюнули в ночь, как только я увидел темную тень, и закричал: «Ложись!»

Два выстрела и через секунду крик, как мгновенное эхо. Дейдра лежала на полу. Она рухнула на твердый камень лондонской улицы, как только услышала выстрелы и мой крик. Но что было раньше: мой крик или выстрелы?

Она лежала неподвижно.

Я держал Вильгельмину. Я выстрелил в крыльцо одновременно с тем, как вытащил Вильгельмину и прицелился. Три выстрела, прежде чем тень сможет выстрелить снова, прежде чем Дейрдра встанет, если она сможет снова двигаться.

Долгий сдавленный крик был моей наградой.

Я ждал. Больше выстрелов не последовало. Никто не вышел из тумана для расследования. Я видел кровь на правой руке Дейдры, но ей не поможет, если я шагну вперед и меня убьют. Минута — это много для человека с пистолетом, особенно если он ранен.

Внезапно Дейдра перекатилась через улицу, встала и исчезла в тени: с ней все было в порядке.

Мой крик, должно быть, был на волосок раньше выстрелов. Всю жизнь тренировавшаяся среди врагов, она упала плашмя на улицу за долю секунды. Пуля невидимого стрелка, должно быть, задела ей руку, когда она падала. Я был благодарен за каждую минуту опасности, которая превратила нас в автоматическое сверхэффективное оружие.

Темный дверной проем оставался безмолвным, неподвижным. Я шагнул вперед.

Я на цыпочках направился к темному крыльцу, обеими руками направляя «люгер». Дейдра на шаг позади меня со своей «Береттой».

Негр лежал на спине. Даже ночью я мог видеть два темных пятна на его груди. Я попал в яблочко двумя из трех пуль. Должно было быть три.

«Ты беспокоился обо мне», — сказала Дейдре. — Я не скажу Хоуку.

— Я бы никогда не выжил, — сказал я. 'У тебя все нормально?'

Она улыбнулась, но была немного бледнее, чем несколько минут назад. Пуля пробила мясистую верхнюю часть ее руки.

— Я в порядке, — сказала она.

Я кивнул. Я не смотрел на ее руку. Она была профессионалом, она заботилась о себе. У меня были более важные вещи для размышлений. За кем охотился этот мертвый негр? И почему? 'Ты знаешь его?' — спросил я Дейдру.

— Нет, — сказала она.

Это был не тот ниггер, которого я видел в вестибюле дешевого отеля «Челси». Тощий и моложе, почти мальчик. Но два негра рядом со мной в Лондоне в ту же ночь были чертовским совпадением. Тем более, если первый, видимо, откуда-то спешил, в пестром плаще поверх грязных штанов, в дешевой шерстяной рубахе и в каких-то самодельных сандалиях. И все это лондонской зимой.

Я подобрал его пистолет с тротуара. Старый автоматический браунинг бельгийского производства с новеньким глушителем. Он не был похож на человека, который может позволить себе купить новый глушитель. В кармане у него было несколько фунтов и немного серебра, ключ от отеля без опознавательных знаков и запасной магазин для «браунинга». На шее у него была тонкая золотая цепочка с маленьким амулетом-амулетом. Спящий лев.

— Метка Чаки, — сказала Дейдре. - «Он преследовал меня».

— Но вы его не знаете?

— Нет, но он, вероятно, зулу или, может быть, звази. В последнее время они немного сблизились.

— Чака, — сказал я. И тут же что-то щелкнуло в моей фотографической памяти: «Первый король зулусов, основатель Империи зулусов в 1920-х и 1930 -х годах» . Самая большая и сильная негритянская армия в истории. Разбит англичанами в 1879 году, после того как они впервые серьезно разгромили Ройнеккен. Зулусы сейчас являются частью Южной Африки. У свази там более-менее независимая страна. Что еще, Дейдре?

"Что еще нужно для людей в рабстве?" - сказала она. «Нужна надежда, легенда: Чака, спящий лев, который однажды вернется».

— Это миф, — сказал я. «Мифы не отправляют негров из джунглей Зулуленда в Лондон. Спящий лев — символ какой-то подпольной организации. Почему они хотят твоей смерти?

Ты можешь догадаться, Ник, — сказала Дейдра.

"Ваше задание?"

Она кивнула, какое-то время смотрела на мертвого негра, а затем сунула «беретту» себе под грудь. Она стояла в темноте туманной улицы, медленно потирая руку. Затем она глубоко вздохнула и улыбнулась мне. тогда судьба в следующий раз, — сказала она. — Мы не можем торчать здесь.

— Будь осторожна, — сказал я.

Я последовал за ней по темным улицам, пока мы не вышли на свет и суету Пикадилли. Она махнула рукой и исчезла в толпе искателей удовольствий. Я остановил проезжающее такси. Я не вернулся в ту гостиницу. Если бы большой негр в вестибюле был в той же группе, что и стрелок, я бы, наверное, привел их к Дейдре. Я не видел, как, я был уверен, что за мной не следят, а это должно означать, что у них были люди, навыки и оборудование, чтобы заметить меня по дороге незаметно для меня. Если они были так хорошо организованы, я не рискнул вернуться в отель.

Я не мог рисковать одним из домов АХ в Лондоне или свяжитесь с одним из наших местных контактов. Мне пришлось воспользоваться таксофоном и позвонить в центр связи.

— Исследовательская служба Уилсона, мы можем вам помочь?

"Можете ли вы проследить историю топора для меня?"

— Минутку, пожалуйста.

Слово «топор», АХ, было основным контактным словом, первым шагом, но слово может появиться случайно.

Спокойный мужской голос: «Я уверен, что у нас есть все, что вы хотите, в наших файлах, сэр . Какой именно боевой топор вас интересует?

«Левша с севера, из среднего периода саги». Это был подтверждающий код, который доказывал, что я агент AX, и сообщал ему, какой агент: N3. Но я могу быть самозванцем.

— О да, — сказал спокойный голос. «Какой король первый?»

— Половина черного, — сказал я.

Только настоящий N3 знал этот последний код. Его можно было выдавить из меня пытками, но в каждой сделке приходилось идти на риск. Если мошенник по телефону пытался выйти на связь, самое страшное было то, что АХ может потерять лондонский узел связи. Тогда контактные коды пришлось изменить.

Была серия щелчков, когда меня подключили к сети АХ. Затем раздался холодный строгий голос: «Вы в Лондоне, N3. Почему?'

Ровный гнусавый голос: сам Хоук. Разозлился, но гнев почти мгновенно сменился резкой, сухой поспешностью, которая дала мне понять, что Хоук хочет чего-то серьезного, важного и трудного.

'Забудь это. Вы можете объяснить это позже. Ваш звонок был обнаружен. Через шесть минут за вами приедет машина. Приезжайте немедленно.

Эта работа должна была быть важной. Хоук воспользовался моим номером N3 и сам ответил на звонок из таксофона, без посредников и скремблеров с моей стороны.

Я спросил. — Куда?

Он уже повесил трубку. Хоук долго не говорит по открытой линии. Он сидит, невысокий и худой, в своем скромном вашингтонском офисе, способный одним словом управлять космической станцией. Но не знаю пяти человек снаружи AX и секретные службы знают его или знают, что он существует.

Я вышел из телефонной будки, щурясь, чтобы увидеть, нет ли на улице чего-нибудь необычного. В тумане и ярких огнях Сохо ничего не было. Я посмотрел на часы. Еще две минуты. Она была на пять секунд раньше: маленькая серая машина с тихим водителем. Я вошел.

Через час я стоял на пустынной взлетно-посадочной полосе старой, заросшей бурьяном базы Королевских ВВС. Машины не было, и я был один на базе Королевских ВВС, которую не знал. Может быть, Хонингтон, учитывая равнину вокруг него, или, может быть, Тетфорд.

Я услышал приближающийся самолет прежде, чем увидел его. Я не ожидал самолета на пустынном поле ночью. Но он снизился, руководствуясь только собственными посадочными огнями. Рейнджер из г. Рафф . У Хоука повсюду есть контакты.

— Извините, — сказал я пилоту.

У него были широкие усы, но он был седым, и в его глазах было больше ума, чем у большинства мальчиков из ВВС. Человек, который иногда может сам задавать некоторые вопросы. На этот раз он просто просигналил мне о посадке и вырулил до того, как я правильно и по-настоящему сел.

«Им нужен был кто-то, кто мог бы приземлиться здесь без наземных линий или огней», — сказал он. «Наших осталось не так много ».

Он повернулся, чтобы посмотреть на меня. «Вы должны по крайней мере остановить Третью мировую войну».

— По крайней мере, — сказал я.

Он слабо улыбнулся и перевел дроссель в исходное положение. Я чувствовал себя человеком, слепо бегущим к каменной стене. Но старый человек Королевских ВВС знал свою область. Он сделал это легко и затем полетел на запад. Он больше не сказал ни слова, и я заснул.

Было уже светло, когда меня разбудили чьи-то руки. Мы приземлились на маленьком аэродроме, окруженном высокими голыми деревьями и заснеженными полями. Вдалеке стояли высокие здания, и пейзаж показался мне знакомым.

Машина, скользившая в моем направлении, выглядела еще более знакомой: черный «кадиллак» с номерным знаком Мэриленда. Я вернулся в Америку и находился недалеко от Вашингтона. Это будет очень трудная и очень важная работа.

Хоук нечасто привозит меня домой так внезапно и никогда в Вашингтон, когда он может все исправить. Я Киллмастер номер один, хорошо оплачиваемый и необходимый, но никто не любит признавать, что я существую, особенно они в Вашингтоне. Обычно, когда он хочет поговорить со мной, Хоук добирается до меня в каком-нибудь уголке мира. Он связывается со мной там или приходит ко мне, но старается не рисковать, что кто-то свяжет меня с АХ или даже Вашингтоном.

Поэтому они задернули занавески в «кадиллаке», когда мы выехали из аэропорта и направились в Потомак. Это было нормально, насколько я был обеспокоен. Мне не нравится Вашингтон или любая другая столица. Политики и государственные деятели живут в национальных столицах, и через некоторое время все политики и государственные деятели хотят играть в короля. Большинство из них начинают думать, что они короли. Они отрезают головы всем, кто с ними не согласен, потому что знают, что лучше и что нужно делать для блага простых людей.

Но меня не интересовали политики, и я снова подумал о том, почему Хоук позволил мне приехать в Вашингтон. Он сделал бы это только в случае необходимости, если бы не мог встретиться со мной где-то далеко. Эта работа должна была быть настолько важной, такой приоритетной, что даже Хоук не имел в ней абсолютной власти. Что бы это ни было, он должен был быть в непосредственном контакте со старшими лордами, чтобы ответить на любой вопрос, который я мог задать.

Эта работа начнется сверху.

Глава 4

Меня вытолкнули из «кадиллака» в какой-то переулок и впустили в большое безымянное серое здание. Лифт поднял нас по крайней мере на три этажа ниже первого этажа. Там меня посадили в небольшой открытый фургон, стоявший на рельсах. И один в этой машине я исчез в узком туннеле.

Никто со мной не разговаривал, и было ясно, что я не должен знать, куда иду. Но я не выживал бы в должности Киллмастера так долго, не принимая все возможные меры предосторожности. Никто не подозревал об этом, даже Хоук, насколько мне было известно, но я исследовал этот туннель давным-давно, когда меня сюда впервые привезли. Я знал, где нахожусь и куда иду. Я ехал по самой секретной миниатюрной железной дороге в мире, направляясь к череде бомбоубежищ под огромным белым домом на широком проспекте.

Тележка остановилась у тускло освещенной узкой платформы. Передо мной была тихая серая дверь. Я попробовал дверь, она не была заперта. Я вошел в серую комнату со стальным столом, тремя стульями, двумя диванами и без видимого выхода. Хоук сидел за стальным столом: Дэвид Хоук, штат Нью-Йорк, глава АХ, мой начальник. И это все, что я знал о нем. В этом отношении я знал о нем больше, чем большинство. Было ли у него прошлое, дом, семья или он хотя бы развлекался чем-то помимо работы, я не знал.

«Расскажи мне о Лондоне», — рявкнул он на меня, его плоский, гнусавый голос был таким же смертоносным и зловещим, как кобра.

Это маленький человек со смехом, похожим на грохот пушки, когда он смеется, и сардонической ухмылкой, когда он усмехается. Сейчас он не сделал ни того, ни другого. Он смотрел на меня пустым взглядом. На нем был тот же твидовый пиджак и серые брюки, что и всегда. У него их полный шкаф, все то же самое .

Мы были одни в серой комнате, но на самом деле это было не так. Красный телефон стоял на стальном столе в нескольких дюймах от него.

«После того, как я выполнил свой «заказ» в пустыне, — сказал я, — я боялся, что меня заметят. Так что я использовал четвёртый маршрут до Лондона, просто чтобы быть в безопасности».

В качестве оправдания это вряд ли имело смысл, и я ждал, пока он взорвется. Этого не произошло. Вместо этого он возился с красным телефоном, и его глаза сказали мне, что на самом деле он не думает о том, что я делал в Лондоне. Его мысли были заняты работой, которую он собирался поручить мне, и блеск в его глазах сказал мне, что это большая работа. Хоук живет своей работой. Я никогда не видел, чтобы он отдыхал, никогда не слышал, чтобы он отдыхал. Единственное, что его действительно заводит, это то, что его контора АХ достойна, своего времени и своего «ребенка».

— Хорошо, — сказал он. «Отправьте отчет позже».

Я вздохнул с облегчением. На этот раз это могло быть на грани. Рано или поздно он узнает, что Дейрдре Кэбот была в Лондоне, и все свяжет. Это было его второй натурой. Но сейчас он закурил одну из своих грязных сигар и снова поиграл с красным телефоном.

— Садись, Ник, — сказал он.

Когда я сел, я понял, что на этот раз было что-то совсем другое. Он был нетерпелив. Да, его глаза светились вызовом. Но в то же время он был озабочен, почти зол, и не думал обо мне. Что-то в этом новом «порядке» ему не нравилось. Я закурил одну из сигарет с золотым мундштуком и сел.

— Ты никогда не был в Мозамбике, — сказал Хоук. — Ты едешь туда через два часа.

«Мне нужно освежить португальский и суахили», — сказал я. «Может быть, в Свазиленд и, может быть, даже в Южную Африку», — рассеянно продолжил Хоук, как будто не слышал моего комментария. Он поднял глаза и пожевал окурок своей дешевой сигары. «Деликатная ситуация».

— Мы когда-нибудь получим что-нибудь еще, — усмехнулся я.

— Не так уж и смешно , — рявкнул на меня старик. «Я еще не забыл Лондон».

Я продолжал ухмыляться, я тоже».

Хоук не любит, когда его обманывают. Я ждал удара. Он не пришел. Вскоре я перестал улыбаться. То, что он не ответил, было плохим знаком. У Хоука была проблема, и это как-то связано с АХ самим собой. Это было время быть серьезным.

«Что мне делать в Мозамбике?» — тихо спросил я.

Хоук жевал сигару и играл с красным телефонным проводом. «Лиссабон и Кейптаун подозревают крупное восстание в зулусских районах вдоль границы».

Мой позвоночник начал чесаться. Зулу! Я подумал о мертвом стрелке в Лондоне и о Марке Чака. Мог ли стрелок преследовать меня, а не Дейдру? Еще до того, как я узнал, что есть работа, связанная с зулусами. †

«Южная Африка весьма искусна в предотвращении восстаний, — сказал я. «И повстанцев Мозамбика пока немного».

«Потому что Кейптауну всегда удавалось держать черное большинство изолированным и под контролем», — сказал Хоук. А потому, что у негров в Мозамбике никогда не было ни денег, ни поддержки, ни опытных лидеров. Теперь, похоже, в Мозамбике появилось новое руководство, и, возможно, Кейптаун ошибся в своей политике «хоумлендов», «бантустанов» или других причудливых названий концентрационных лагерей. Родина зулусов находится вдоль границ Мозамбика и Свазиленда или близко к ним».

Хоук молчал и посасывал сигару. «Что их действительно встревожило, так это то, что они думают, что в этом замешаны Свази. Это делает международную ситуацию потенциально взрывоопасной, чего и хотят борцы за свободу. Это также дает им убежище для тренировок, мобилизации и укрытий, чего у негров там никогда не было».

— Свазиленд? — сказал я, качая головой. «С момента обретения независимости свазилендцы зависели от иностранных интересов, особенно от интересов Южной Африки и Португалии. У старого короля Собхузы не возникнет с ними проблем.

— Возможно, он не может контролировать свой народ, Ник, — мрачно сказал Хоук. «У него много вспыльчивых молодых боевиков в Свазиленде. Даже организованная оппозиция. Но помните, что, в конце концов, он вождь банту. Теперь ему нужны Лиссабон и Кейптаун, но он не будет возражать против того, чтобы независимый Мозамбик и Зулуленд присоединились к Свазиленду. Это поставило бы его в более сильную позицию против Южной Африки и, возможно, даже изолировало бы Южную Африку в конце концов. Существует движение Панбантуб, о котором мы хорошо осведомлены. А свази и зулусы еще ближе друг к другу, потому что в Южной Африке есть свази. Они стояли плечом к плечу двести лет. Они долго воевали друг с другом, но теперь они больше не воюют друг с другом».

Сигара Хоука погасла. Он сделал паузу, чтобы зажечь ее снова. Он тянул, пока сигара снова не запылала и густой дым не покрыл комнату.

«Зулусы, свази, шанган и кучка ндебеле наконец-то создали организацию: «Спящий лев», — сказал Хоук, глядя на меня. «Знак Чаки. У них есть девиз: United Assegai. Это слово означает копье у зулусов, сисвати и ндебеле и указывает на их общее происхождение и интересы. И теперь у них есть общий план: восстание настолько великое, что даже если оно потерпит неудачу, белые устроят там такую кровавую баню, что ООН и великие державы должны вмешаться. Они думают, что смогут обеспечить независимость Мозамбика и Зулуленда».

Это был логичный план. Я видел чащи, поля, горы и джунгли, уже истекающих от крови банту, и в ООН великие державы заняли чью-то сторону. Южная Африка и Португалия тогда поражены были бы прямо в душу. Но это также был план, который требовал чертовски большого лидерства, чтобы удержать всех этих банту вместе. Мужчины умирали бы бок о бок в большом количестве, но в одиночку трудно почувствовать, что ты умираешь за дело. Это также потребует навыков и денег, организации и достаточной армии, чтобы гарантировать, что борцы за свободу не будут немедленно подавлены.

Я спросил. — Что я буду там делать?

Хоук ответил не сразу. Он нервно затянулся сигарой. Что бы его ни тревожило, оно все ближе выходило на поверхность.

- Унылые, бессильные люди не могут в одиночку разработать такой план, N3, - медленно сказал старик. «Одним из ключевых факторов является большое новое подразделение белых наемников, действующее в Мозамбике. Мы не знаем, кто его капитан. Но кто бы это ни был, он хорош. У него также есть дополнительное преимущество: контактное лицо, занимающее высокое положение в правительстве Мозамбика».

Я начал понимать ситуацию.

'Как высоко?'

— Очень высоко, — сказал Хоук. «Непосредственно под началом колониального губернатора. Борцы за свободу знают все, что планирует правительство Мозамбика, еще до того, как оно реализует свои планы. Наемники снова и снова бьют колониальные войска».

— Они знают, кто это?

«Они сузили количество вариантов до трех», — сказал Хоук. «И не более трех». Он курил. «Выясни это и убей ради них этого человека».

Хорошо. Это была не новая ситуация, и это также было моей работой. Я делал это раньше, для многих правительств, с которыми Вашингтон хотел дружить.

Я спросил - «Почему привлекли нас?. Почему бы им не сделать это самим».

«Потому что они думают, что не могут определить, кто из трех это», — сказал Хоук. "И что мы можем."

Было что-то в его манере говорить, что заставило меня взглянуть на него. Его сигара снова погасла, и то, как он жевал ее, не глядя на меня, заставило меня понять, что мы подошли к тому, что его беспокоило. Возникла трудность, и я хотел знать, в чем.

«Почему они думают, что мы можем сделать это лучше, чем они сами?»

Хоук раздавил сигару в пепельнице и яростно уставился на ее остатки. «Потому что они знают, что мы работали с повстанцами».

Вот так. Я позволил ему идти вперед и изложил все это ясно. Но я полностью видел это. Вашингтон играл за обе стороны, ожидая, кто победит. И кто бы ни победил, Вашингтон станет именинником . Только теперь вдруг пришел момент истины. Барашковые винты были затянуты, и Вашингтону пришлось выбирать.

«Мы отправляли оружие и деньги борцам за свободу Мозамбика и группе зулусов «Спящий лев». Под столом, разумеется, с помощью прикрытия. Но мы сделали это. Мы помогли Сибхузе и Свази. Теперь Кейптаун и Португалия сообщили нам, что они знают об этом и нанимают нас».

Теперь я знал все. 'Так что, это АХ помогал повстанцам под прикрытием?

Хоук кивнул. «Вашингтону сейчас нужны Лиссабон и Кейптаун больше, чем повстанцы».

«И мятежники больше нет», — добавил я.

Хоук снова кивнул. Он не смотрел на меня, и я знал, что в конце концов беспокоило его, суть всей этой грязной операции.

— Мы можем выполнить работу, — сказал я, — и убить этого мятежника. Потому что мы работали с повстанцами. У нас есть контакт, и они доверяют нам. Лиссабон и Кейптаун воспользуются нашей помощью повстанцам, позволив намуничтожить их. Вкуснятина.'

Хоук уставился на меня.

«Повстанцы вышли и на АХ тоже, — сказал я. «Если мы убьем этого генерального директора, борцы за свободу узнают, кто, как и почему».

Хоук выругался. - 'Проклятие. Смыть в унитазе пять лет работы и послать к черту! Преступная трата. Нам потребуются годы, чтобы начать с этого и построить что-то новое. Это глупо и неэффективно.

Я спросил. - "Но мы делаем это?"

'Делаем это?' Хоук моргнул. «У нас есть приказ».

— Никакой лояльности к повстанцам, которых мы поощряли?

«У нас есть только одна верность, первая и последняя», — рявкнул на меня Хоук.

Наш личный интерес, вокруг чего все крутится, подумал я с иронией. "Можем ли мы спасти нашего агента там?"

Хоук пожал плечами и слабо улыбнулся. «Это зависит от вас, N3».

Что-то было в том, как он это сказал. Я посмотрел на его худое, язвительное лицо, но его острые старые глаза были воплощением невинности. Я не чувствовал себя комфортно.

Я спросил. - "Как это сделать? Когда я начну?"

«Ваш самолет вылетает через полтора часа», — сухо сказал Хоук теперь, когда нужно было сделать кое-какую практическую работу. «Мы должны доставить некоторую сумму денег повстанцам. Трансфер состоится там, где река Ингвавума пересекает границу Звазиленда с Зулулендом. Условлено, что деньги заберет тайный чиновник повстанцев. Если он появится, вы убьете его.

«Есть ли какой-то определенный метод, который вы предпочитаете?» — спросил я сухо.

'Все, что пожелаете. На этот раз никаких тонкостей не требуется. Как только это будет сделано, весь ад разверзнется, — коротко сказал старик. — Вы работаете с нашим местным агентом там, с повстанцами. Она сопроводит вас к месту контакта.

Она! На самом деле я уже знал, и это объясняло то, что было странно, когда Хоук сказал мне, что спасение нашего агента зависит от меня. Значит, старый лис знал. Он знал обо мне и Дейдре Кэбот, и, вероятно, знал об этом много лет. Я не особо удивился, он не так уж много потерял. Я ухмыльнулся. Хоук нет.

«Ты будешь работать, N3, а не играть. Это ясно?

«Как давно вы знаете о N15 и обо мне?»

Его губы изогнулись в забавной, насмешливой ухмылке. — С самого начала, конечно.

— Почему ты не остановил нас?

«Тебе нужно было отвлечься, а ты был очень осторожен», — рассмеялся старик. «Пока вы думали, что шутите надо мной, вы продолжали бы соблюдать надлежащую секретность и не представляли бы опасности». Он откинулся назад и закурил еще одну сигару. «Пока ты работал достаточно усердно, чтобы обмануть меня, никто другой тебя не заметит».

Таким образом, он заставил нас думать, что не знает, и все это время практически заглядывал нам через плечо. Я мысленно выругался. Я, наверное, доставил бы ему массу удовольствия . Его сардоническая улыбка стала шире.

"Похоже на женщину, не так ли?"

Это так же блестяще, как и эффективно, и большую часть времени я доволен этим. Я хочу, чтобы он остался позади меня. Но даже Хоук не всегда все знает, и он был очень обеспокоен, когда я рассказал ему о стрелке в Лондоне. Он резко наклонился вперед.

«Знак Чаки? Тогда значит они присматривают за N15, и повстанцы подозревают нас».

Кто-то в правительстве Мозамбика мог разболтать». Хоук подумал. — Если только этот Зулу не был двойным агентом. А португальцы пытаются сделать так, чтобы мы довели дело до конца.

Возможно, — сказал я. «Может быть, они не доверяют N15, опасаясь, что она стала слишком лояльной к повстанцам».

— Иди туда и будь осторожен, — рявкнул Хоук. «Если вы думаете, что они видят игру N15 насквозь, не используйте ее. Разве что в качестве приманки.

Я встал. Хоук потянулся к красному телефону, чтобы сообщить о нашей встрече. Он остановился и посмотрел на меня. Мы должны заставить этого офицера остыть, так или иначе. Ты понимаешь?'

Я понял. Если у Дейдры возникнут подозрения, может быть, мне следует использовать этот факт и бросить ее на растерзание львам. Только работа имела значение, и ее нужно было выполнять всеми доступными средствами. Моим собственным чувствам не позволили сыграть какую либо роль.

Глава 5

Мы с высокой блондинкой поладили на 747-м Боинге из Лондона в Кейптаун, когда узнали, что оба едем в Мбабане. Ее звали Эстер Машлер. Она работала в бельгийской горнодобывающей компании и обладала достаточными знаниями, чтобы доказать это, так что у меня не было причин сомневаться в ней. Но я держал глаза открытыми, отчасти потому, что у нее была одна из самых полных и высоких грудей, которые я когда-либо видел. Я хотел знать, как они выглядели без этой одежды.

«Я думаю, мы оба посмотрим, как все пойдет», — сказала она мне между Кейптауном и Лоренго Маркесом. «Ты очаровательный человек, Фредди».

На тот момент я был Фредом Морсом, международным торговцем горнодобывающим оборудованием, спортсменом и заядлым игроком. Это было такое же хорошее прикрытие, как и любое другое, для тех, кто собирается в Свазиленд. Отель Royal Zwazi — одно из новейших мест для интернационального скопления людей.

«Вот кем я пытаюсь быть», — сказал я ей. Она казалась очень невинной, по крайней мере, политически.

В Лоренго-Маркесе, на побережье Мозамбика, мы пересели на легкий самолет, который доставил нас в Мбабане. Столица Свазиленда — это «мегаполис» с населением около 18 000 человек, куда большинство европейцев, живущих на суше, приезжают, чтобы посетить свои огромные фермы и горнодобывающие предприятия. Я никогда не видел его раньше и на мгновение забыл о блондинке, когда мы описывали вираж для посадки.

В Европе была поздняя зима, поэтому здесь была ранняя осень, и микрометрополис блестел в прохладном чистом воздухе плоскогорья. Это напомнило мне суматошный город у подножия гор Колорадо. Зеленое, волнистое пространство простиралось во всех направлениях вокруг пяти улиц преимущественно белых домов, многие с красными крышами. Там было восемь или девять шести- или семиэтажных небоскребов и группы белых домов и низких квартир, приютившихся на склонах среди темно-зеленых деревьев. Расположенный на неглубоком, усаженном деревьями открытом пространстве, небольшой городок был разделен оживленной четырехполосной главной улицей, которая с одной стороны вела к круглому парку, а с другой — к грунтовому шоссе. Он словно был заброшен в глушь, так что все улицы выходили на грунтовые дороги, извивающиеся по бескрайним просторам плоскогорья.

На земле я снова подобрал Хестер Машлер, и мы вместе прошли таможню. Пара всегда выглядит более невинно, чем одинокий мужчина. Таможня Свази оказалась легкой, мне не о чем было волноваться. Чиновники Мбабане даже не открыли один из двух моих чемоданов. Не то чтобы они что-то нашли. Мои личные инструменты хорошо спрятаны в плотном свинцовом отсеке сбоку моего чемодана, если я лечу коммерческим рейсом, и все тяжелые вещи будут доставлены с заранее оговоренной доставкой.

Улыбающийся водитель ждал с машиной, которую «Фред Морс» заказал из Лондона. Он был молод и приятен, но не покорен. Свободный человек в свободной стране. Он одобрительно, но вежливо посмотрел на фантастическую грудь Эстер Машлер, пока я помогал ей сесть в машину. Она поблагодарила его улыбкой, а меня медленным прикосновением к ее груди и бедру, когда она вошла. Я надеялся, что у нее нет других планов, кроме медленной, долгой ночи с попутчиком вдали от дома.

Отель Royal Zwazi находится примерно в двенадцати километрах от Мбабане, и нам пришлось пересечь суетливый город. Машины заполонили столицу с ее единственным светофором, единственным на всю страну, а тротуары в этот солнечный вечер были заполнены прохожими и покупателями. Там были европейцы всех национальностей, крутые южноафриканцы, задорные португальцы из Мозамбика и сотни свази в пестрой смеси львиных и леопардовых шкур. Яркие матерчатые юбки с жакетами в стиле вестерн, нейлоновые носки и повязки с бисером, шляпы в стиле вестерн и красные перья турако, обозначающие высокое положение.

Здесь, в Мбабане, богатые, прозападные и политически влиятельные свазилендцы были заняты выполнением задачи по борьбе с полуторавековым европейским правлением. В кустах и в полях простые люди по-прежнему жили, как всегда, но была разница, особенно с неграми в соседнем Мозамбике и Южной Африке. Они по-прежнему были бедны и неграмотны по европейским меркам, но уже не так бедны, как прежде, и не так неграмотны; кроме того, они не очень заботились о европейских стандартах. Их король руководил ими более пятидесяти лет, и они знали западный мир и западные обычаи. Они поняли, как работать с европейцами и как их использовать. Но они больше не склонялись и не верили, что Европа может предложить что-то лучшее, чем их собственный образ жизни. Они любили свой образ жизни и шли гордо. Я вспомнил слова Хоука: король Собхуза был банту, и он не возражал бы против свободных банту в качестве соседей.

Мы ехали по полю, сверкавшему зеленью и рябившему в прохладный осенний вечер. Блондинка Эстер Машлер прислонилась ко мне, и я скользнул рукой в ее платье, лаская ее элегантную грудь. Она не защищалась. Ночь обещала быть интересной, но мой разум оставался бдительным, и я осматривал пейзаж вокруг себя и дорогу позади себя. Я ничего подозрительного не увидел.

Отель Royal Zwazi приютился на склоне горы в затененной долине Эзоэльвини, в окружении горячих источников, бассейна и полей для гольфа с восемнадцатью дорожками, сверкая, как роскошный круизный лайнер в океане. Я заплатил водителю, записался и договорился с Эстер Машлер о встрече в салоне через час. В своем номере я смыл пыль после долгого путешествия, надел смокинг и позвонил на стойку регистрации по любым делам. На данный момент их не было. Мне понравилось. Придет контакт, и я убью свою жертву, но я не торопился.

Я спустился вниз в бар и игровые комнаты. Под элегантными люстрами с кисточками ничто не казалось более далеким, чем плато снаружи и круглые хижины свази. Игровые автоматы звенели, а за столами с рулеткой представители международной элиты бросали в игру цветные фишки. Я нашел стройную Эстер Машлер, ожидающую у стойки в сопровождении принца Свази с козлиной бородкой.

Князь не слишком благосклонно отнесся к моему приезду. Он нес стопку чипсов, достаточно большую, чтобы задушить крокодила или произвести впечатление на блондинку, но сохранял приличия. Он ушел, но не слишком далеко, всего в нескольких табуретах в другом конце бара. Я следил за ним.

"Голод или жажда?" — спросил я Хестер.

«Жажда», — сказала она.

Нам быстро подали напитки, и она посмотрела через мое плечо на столы с рулеткой.

Она спросила. — Тебе везёт, Фредди?

'Иногда.'

— Посмотрим, — сказала она.

Белое и черное перемешались за рулеточными столами, и крупье в смокингах быстро скользили по зеленому полотну. Быстрые португальцы из Мозамбика играли грациозно, чопорные англичане не дрогнув принимали победы и поражения, а коренастый африканец играл невозмутимо с мрачным лицом. Они представляли весь спектр игроков, от заядлых игроков, которые ставят сотни на одно число, до нетерпеливых туристов, которые рискуют несколькими рандами, монетой Свази, на красное или черное.

Я всегда играю одинаково: двадцать пять на красное или черное, пара или импэр, пока не почувствую стол и колесо. Этого достаточно, чтобы оно того стоило, но не рискуя всем, что у меня есть. Я жду, пока не почувствую определенное направление: я ищу знак, темп, то, что игроки называют «настроением» колеса. Все колеса имеют определенное настроение в вечернее время. Они сделаны из дерева, металла и пластика, которые меняются в зависимости от температуры, влажности, смазки и манеры обращения конкретного крупье.

Так что я наблюдал и ждал, сдерживая себя. Эстер была фанатичной и эмоциональной, преданной и замкнутой. Я любил это. Она поставила несколько фишек на некоторые числа, какое-то время играла одним и тем же числом, а затем случайным образом меняла числа. Она много потеряла. Я заметил, что князь с козлиной бородкой подошел к столу и смотрит на нее. Когда он поймал ее взгляд, он начал крупно играть, дерзко, много выигрывая и сильно проигрывая. Он смеялся громко, чтобы привлечь внимание намеренно. И всегда с оглядкой на Хестер Машлер.

Она как будто этого не заметила.

Я видел, как дородный южноафриканец сразился с черным принцем. Потом я почувствовал определенное направление колеса: оно благоприятствовало черному и нечетному. Я увеличил ставки. Через час я выиграл тысячу долларов. Теперь это выглядело многообещающе. Я был готов перейти на более высокооплачиваемые номера, но у меня не было шанса. Хестер поставила свои последние две фишки на 27, проиграла и посмотрела на меня.

"Это все на сегодня," сказала она. «Я хочу выпить в своей комнате с тобой, Фредди».

Азартные игры — это хорошо, но секс — лучше. Во всяком случае, для меня, особенно когда женщина такая привлекательная, как Эстер Машлер. Даже я не получаю много прямых приглашений, если она это имела в виду. Я никогда не забуду, кто я - если бы я это сделал, это бы меня быстро убило - и, когда мы шли в ее комнату, я заметил, что принц Свази только что потерял свои запасы и тоже встал из-за стола. Дородный южноафриканец ушел несколько минут назад. Я взял Эстер за красивую полную руку, когда мы поднялись наверх. Принц Свази прошел прямо перед нами и тоже поднялся наверх.

Комната Эстер была маленькой и находилась на верхнем этаже. Может быть, она была всего лишь не очень богатой, развлекающейся девочкой. Когда мы подошли к ее двери, принца Свази уже не было. Я не чувствовал никаких глаз, наблюдающих за нами, когда мы вошли. Она повесила цепочку на дверь и улыбнулась мне.

«Сделай мне двойной виски со льдом», — сказала она.

Я только что сделал свой. Она не переоделась и села в дальнем конце комнаты, наблюдая, как я делаю ее напиток. Я болтал о Свазиленде, о майнинге и азартных играх. Она ничего не сказала, и я видел, как ее глотки медленно увеличивались. Она словно выстраивала ритм, повышающийся ритм, как женские бедра, когда в нее проникаешь. Я понял, что это ее путь, часть всего. Она довела его до кульминации, и когда она сделала последний глоток из своего стакана, я был готов.

Она встала со своего места, и я уже ждал ее. Мы встретились посреди комнаты. Она прижала меня так сильно, что казалось, будто она пытается протолкнуть меня сквозь себя. Она извивалась в моих руках, её высокие мягкие груди расплющивались. Ее глаза были закрыты. Когда я отступил, она не последовала за мной. Она просто стояла там. Ее глаза закрыты, ее тело вздымалось, ее руки свисали по бокам, в оцепенении страстной сосредоточенности.

Я снова подошел к ней, расстегнул молнию на платье и стянула его вниз. Я расстегнул ее лифчик, позволил большим сиськам свободно выпасть и спусти ее трусики. Тогда я снял с нее туфли и поднял ее. Ее голова откинулась назад, когда я отнес ее к кровати. Я выключил свет, вылез из штанов и лег рядом с ней. Она обвилась вокруг меня, как большая змея. Когда мы обнялись, она вонзила ногти мне в спину. Я схватил ее за запястья, чтобы удержать, и развел ее руки так далеко, как раздвинул ее ноги.

Когда все закончилось, она начала целовать меня повсюду. Жесткие, голодные поцелуи. С закрытыми глазами она прижалась ко мне, как будто на самом деле не хотела меня видеть, просто мысленно. Я потянулся за курткой и сигаретами.

В этот момент снаружи в коридоре послышались легкие звуки.

Я схватил штаны. Эстер, сидевшая на кровати в темном гостиничном номере, казалось, не слышала их. Она лежала с закрытыми глазами, сжав руки в кулаки, подтянув колени к груди, сосредоточившись только на себе. Я оставил ее там, скользнул к двери и толкнул ее.

В коридоре коренастый южноафриканец ранее бывший за столом с рулеткой развернулся, когда я выглянул. В руке у него был автоматический пистолет с глушителем. На полу в коридоре лежал темнокожий мужчина.

Южноафриканец перепрыгнул через лежащую фигуру и скрылся по пожарной лестнице. Он, не теряя времени, выстрелил в меня, быстро проскользнул через противопожарную дверь и исчез. Я выбежал наружу.

Противопожарная дверь была уже заперта, заперта с другой стороны.

Я склонился над упавшим. Это был принц Свази с козлиной бородкой, который так старался произвести впечатление на Эстер за игорным столом. Он получил четыре пули: дважды в грудь и дважды в голову. Он был очень даже мертв.

Я увидел тонкую цепочку на его шее, где была порвана элегантная рубашка. На конце ожерелья висела маленькая золотая фигурка спящего льва. Снова Знак Чака.

В коридоре открылась дверь. Я быстро встал и посмотрел в тихий коридор. Не было никакого способа уйти с закрытой противопожарной дверью, кроме как пройти весь путь по коридору к лифтам и главной лестнице. Другие двери открылись. Голоса сказали мне, что сюда идут люди.

Если бы меня нашли с мёртвым. †

Позади меня открылась противопожарная дверь.

«Черт возьми, поторопись».

Женский голос, который я узнаю из тысяч.

Я выпрыгнул через противопожарную дверь, когда голоса в коридоре стали громче . Кто-то крикнул мне вдогонку.

"Остановись!"

Глава 6

Дейдра закрыла дверь, толкая меня вперед.

'Вниз! Быстро!'

Я спустился по пожарной лестнице вниз на три ступеньки за раз. Дейдра последовала за мной. На ней был хорошо сидящий комбинезон, облегавший ее стройное тело, как перчатка, за исключением большой выпуклости на левой руке, в том месте, где ее подстрелили два дня назад на темных улицах Лондона. В руке она держала «беретту». Двумя этажами ниже она провела меня через противопожарную дверь в нижний коридор. Он был заброшен.

— Налево, — прошипела Дейдра.

В коридоре слева открылась дверь комнаты. Высокий худощавый негр в защитном костюме цвета джунглей указал на нас. Дейдра провела меня в комнату, дальше к открытому окну. С фронтона сзади свисала веревка. Дейдра шла первой, плавная и быстрая, как кошка. Я последовал за ней и приземлился рядом с ней возле лендровера, спрятанного в густом подлеске. Высокий негр спустился последним. Он выдернул веревку из крепления наверху, быстро смотал ее и бросил в «Лэндровер». Наверху я услышал крики и всевозможные звуки вокруг отеля, которые становились все громче и громче.

«Поторопитесь», — рявкнула на нас Дейдра.

Мы прыгнули в Ровер. Высокий черный мужчина взял руль, на мгновение дал задний ход, а затем рванул вперед. Когда мы рванули вперед, я увидел человека в кустах, в тени отеля. Это был дородный южноафриканец. Его автоматический пистолет с глушителем лежал рядом с ним, а горло было перерезано. Я взглянул на Дейдру, но ее глаза ничего мне не сказали, и я ни о чем не спросил. Я не знал, какие вопросы могут быть опасными.

«Лэндровер» вылетел из-за деревьев на темную грунтовую дорогу, ведущую на юг. Дорога в ночи светилась бело-красным светом. Ни Дейдра, ни высокий негр не проронили ни слова, когда дорога извивалась, а «Лэндровер» грохотал дальше, зажигая только габаритные огни, чтобы мельком увидеть дорогу. Мы миновали небольшие загоны круглых хижин свази и несколько европейских построек высоко на склонах холмов. В некоторых из этих отдаленных домов горел свет и лаяли собаки, когда мы проносились мимо.

Через некоторое время мы прошли деревню с множеством хижин и зданием в европейском стиле. Стадо крупного рогатого скота ревело в большом круглом пространстве. Голоса бросали нам вызов, и я увидел яростные глаза и вспышки копий: Ассегаи. Негр не сбавил скорости, и ассегаи и свирепые глаза исчезли позади нас. По размеру деревни, стаду скота и единственному европейскому дому я понял, что мы прошли Лобамбу, духовную столицу Свазиленда, место, где жила королева-мать: Ндловоэкази, слониха.

После Лобамбы мы некоторое время ехали по орошаемым землям. Затем мы свернули на песчаную боковую дорожку и через десять минут остановились в темной деревне. Собаки не лаяли, хижины казались опустевшими. Дейдра вышла из машины и вошла в одну из круглых хижин звази. Оказавшись внутри, она опустила кожу над входом, зажгла керосиновую лампу и, прислонившись к одной из стен, осмотрела меня.

Она спросила. — Ну, ты повеселился, Ник?

Я усмехнулся: «Завидуешь?»

— Ты мог испортить всю миссию.

Разозлившись, она рухнула на брезентовый стул. Снаружи я услышал, как уезжает «Лэндровер»; звук мотора затих вдалеке. В хижине было очень тихо и лишь тускло горел свет.

— Нет, я не мог, — сказал я. «Я пил с ней, играл с ней в карты, трахал ее, но я не доверял ей».

Она презрительно фыркнула, и я позволил ей немного покипеть. В маленькой каюте не было окон, и, кроме брезентового кресла и фонаря, там были два спальных мешка, газовая плита, рюкзак с едой, две винтовки М-16, мощное радио и дипломатический чемоданчик для зулусских денег.

«Тебе действительно нужно трахать каждую женщину, которую ты встречаешь?» — наконец сказала Дейдра.

— Если бы я мог, — сказал я.

В этом черном комбинезоне она была стройной и гибкой, как пантера. Красивая и настоящая женщина. Может быть, я бы не хотел всех привлекательных женщин, если бы для нас была возможна нормальная жизнь. Но как это было сейчас.

Она увидела, как я смотрю на нее, и изучила выражение моего лица. Затем она улыбнулась. Слабая улыбка, как будто она тоже задавалась вопросом, что было бы, если бы наша жизнь была другой.

— Может быть, я ревновала, — вздохнула она. 'Это было хорошо?'

«Яростно».

«Это может быть весело».

— Да, — сказал я. «На этот раз мы не получили наш второй день».

— Нет, — сказала она.

Это все. Она достала сигарету из нагрудного кармана, закурила и откинулась на спинку брезентового кресла. Я закурил одну из сигарет с золотым мундштуком и сел на один из спальных мешков. Я хотел, провести с ней второй день. Эстер Машлер была быстрой и взрывной, но она оставила меня лишь частично удовлетворенным: сладкая конфета лишь временно утоляет голод. Дейдра была какой-то другой, мужчина помнит ее надолго. Но по сосредоточенному выражению ее лица я мог сказать, что пришло время заняться делом. Она выглядела обеспокоенной.

Я спросил. — Что именно произошло? «Что-то не так с «заказом», над которым мы сейчас работаем?»

«Нет, но если бы они поймали тебя там, они бы задержали тебя, и не было бы времени, чтобы все заново наладить», — сказала Дейдра. Она откинулась на спинку своего холщового стула, как будто была измотана. — Этот принц Свази был тайным членом Марки Чака, лидером здешних боевиков, который хочет объединить всех банту. Южноафриканец был сотрудником тайной полиции Кейптауна. Каким-то образом он увидел насквозь принца.

— Ваш принц это знал, — сказал я. «Он пытался обмануть врага, притворившись избалованным игроком, обманывающим белокурую туристку».

— Он знал, кем был этот южноафриканец, — сказала Дейдра, — но он не знал, что этому человеку было приказано убить его, Ник. Мы узнали, но слишком поздно. Все, что мог сделать Дамбоэламанци, — это убить этого южноафриканца.

Я спросил. - " Мы?"

Вы уже знаете, что я местное контактное лицо АХ с зулусами. Через два года, Ник, ты сближаешься с людьми.

— Тогда почему они пытались убить тебя в Лондоне?

Она покачала головой. — Они этого не сделали, Ник. Этот стрелок был двойным агентом, что, возможно, доказывает Хоуку, что Лиссабон и Кейптаун знали о нашей помощи повстанцам.

— Их было двое, — сказал я и рассказал ей о другом ниггере, которого видел в вестибюле дешевого отеля «Челси».

Она внимательно выслушала мое описание. Затем она встала и пошла к радио. Она использовала какие-то кодовые слова на языке, которого я не знал. Зулу наверное. Я узнал его достаточно, чтобы понять, что это язык банту.

— В чем дело, Дейдра?

— Я сообщаю о втором человеке. Повстанцев нужно предупредить о втором двойном агенте.

Я посмотрел на нее. — Не слишком отождествляй себя с ними, Дейдре. После этого «заказа» вы не сможете остаться. Мы собираемся взорвать ваши отношения с ними.

Она закончила свою передачу, выключила радио и вернулась к брезентовому креслу. Она закурила еще одну сигарету и прислонилась головой к стене хижины.

— Может быть, я смогу что-нибудь спасти, Ник. Я работал с ними здесь два года, снабжая их из Вашингтона и оплачивая. Мы не можем просто бросить все и повернуться к ним спиной».

— Увы, можем, — сказал я. «Так обстоят дела».

Она закрыла глаза и глубоко затянулась сигаретой. — Может быть, я смогу сказать им, что тебя подкупили и ты стал предателем. Вы также можете всадить в меня пулю, чтобы это выглядело хорошо».

Она знала своё дело лучше.

Я сказал. - 'Они не будут АХ больше доверять, никому из АХ, даже когда они посчитают, что меня подкупили». — Нет, пора бежать, дорогая. Теперь вы должны использовать то, что вы завоевали доверие этих повстанцев, чтобы уничтожить их. Это наш приказ.

Она хорошо знала свою работу, работу, на которую мы подписались: делать то, что АХ и Вашингтон хотели, чтобы мы сделали. Но она не открыла глаза. Она сидела и тихо курила в тускло освещенной маленькой хижине свази.

"Отличная работа, не так ли, Ник?" - «Красивый мир».

«Это тот же мир, что и всегда. Не хуже и, наверное, намного лучше, чем сто лет назад, — прямо сказал я. «Кто-то должен делать нашу работу. Мы занимаемся этим, потому что нам это нравится, потому что у нас это хорошо получается, потому что это интересно и потому что мы можем зарабатывать больше денег и жить лучше, чем большинство. Не будем себя обманывать, N15.

Она покачала головой, словно отрицая все, но в ее глазах был блеск, когда она, наконец, открыла их. Я видел, как ее ноздри почти раздувались, как у охотящейся тигрицы, которой она и была на самом деле. Нам обоим нужны были острые ощущения и опасность. Это было частью нас самих.

Она сказала. - «То, что Вашингтон хочет, Вашингтон получает». — Пока мне хорошо платят, не так ли? Или, может быть, мы сделали это зря? Интересно, знает ли об этом Хоук.

— Он знает, — сухо сказал я.

Дейдра посмотрела на часы. — Если бы нас заметили, кто-нибудь уже был бы здесь. Думаю, мы в безопасности, Ник. Сейчас нам лучше лечь спать, потому что мы уезжаем рано утром.

'Спать?' — сказал я с ухмылкой. «Я все еще хочу тот второй день».

— Даже после той блондинки?

«Позвольте мне забыть ее».

— Мы идем спать, — сказала она, вставая. «Сегодня раздельные спальные мешки. Я подумаю о тебе завтра.

Женщине иногда приходится говорить «нет». Всем женщинам. Они должны чувствовать, что имеют право сказать «нет», и разумный человек это знает. Право сказать «нет» — это самая фундаментальная свобода. Это различие между свободным человеком и рабом. Проблема в том, что ни один мужчина не хочет, чтобы его жена всегда говорила «нет».

Мы забрались в свои спальные мешки, и Дейдра заснула первой. Она еще меньше нервничала, чем я. Дважды меня будили звуки зверей возле заброшенной деревни, но они не подходили ближе.

На рассвете мы приступили к делу. Я приготовил завтрак, а Дейдра собрала вещи и связалась с повстанцами для окончательных распоряжений. Деньги должны были быть переданы неизвестному мозамбикскому чиновнику через два дня на рассвете где-то около реки Фугвавума на зулусской стороне границы. Мы оба знали настоящий план, кроме того, что я собирался убить этого чиновника, но это не касалось никого, кроме меня.

— Ты знаешь его, Дейдре?

«Никто не знает его, кроме нескольких высших лидеров джунглей».

Не то чтобы это имело значение, я убью его, кем бы он ни был. После обеда мы ждали, упакованные и готовые, в пустой деревне высокого водителя, Дамбуламанзи. Это был ясный, прохладный, солнечный день на Хайвельде. Вокруг нас лежали орошаемые поля долины Малкернс, а вдалеке возвышались скалистые горы западной границы Свазиленда. У нас были все необходимые документы. У Фреда Морса было разрешение навестить Нсоко и остановиться у старой подруги Дейдры Кэбот, которая жила на небольшом ранчо недалеко от Нсоко.

Дамбуламанзи наконец появился в облаке красной пыли. Погрузив джип, мы отправились по дороге на восток в сторону торгового городка Манзини. Хотя Манзини меньше, чем Мбабане, он более загружен и расположен в длинном плодородном поясе, который пересекает Свазиленд с севера на юг. Мы даже не останавливались, а продолжали ехать по благодатной земле. Вокруг нас были разбросаны фермы и цитрусовые рощи. Европейские фермы и фермы Свази бок о бок на своей земле.

В Сипофанени дорога продолжалась вдоль Большой реки Усуту, и мы поехали к Биг-Бенд через низкий бесплодный кустарник и сухую землю, где пасся тощий скот. Водитель, казалось, сердито смотрел на стада.

Я спросил. — Ты не любишь скот?

Высокий зулус не сводил глаз с дороги. «Мы слишком любим наш домашний скот, но он погубит нас, если мы не будем осторожны. Для зулусов домашний скот означает деньги, статус, брак; это душа каждого человека и всего племени. Когда южноафриканцы выгнали нас с наших ферм и отправили в бантустан, который они для нас создали, они давали нам пайки, на которые не может прожить ни один человек. Мои люди не хотят жить в поселках, потому что не хотят отдавать свой скот. Так что они бродят по Зулуленду со своим скотом, часть великой миграции черных без всякой цели.

— Дамбоэламанци, — сказал я, — не так ли звали генерала, который потерпел поражение в Рорке Дрифт, на следующий день после вашей великой победы в Зулусской войне?

— Мой предок, двоюродный брат нашего последнего истинного короля Сетевайо, — сказал высокий зулус, по-прежнему не глядя на меня. «В открытом бою мы уничтожили около 1200 из них, но потеряли 4000 своих. А в Роркс-Дрифт нас 4000 человек остановили 100 человек. У них были пушки и прикрытие. У нас были копья и наши обнаженные груди. У них была дисциплина, у нас просто была смелость». Теперь он посмотрел на меня, его темные глаза наполнились болью и горечью века. «Но на самом деле у них было образование, такое образование, которое заставляет европейского солдата стоять и умирать напрасно. Европейский солдат сражается и умирает ни за что, ни про что, только за долг и гордость. Это то, чему нам еще предстоит научиться».

Я сказал. - "Знак Чаки?"

Дамбуламанзи некоторое время ехал молча. - "Чака основал нацию зулусов, изгнал все остальные племена и правил всем Наталом и за его пределами. Его солдаты были непобедимы в Африке, потому что сражались не ради личной выгоды. Наши короли и генералы после Чаки забыли об этом, и мы стали рабами. Чака спит, но однажды он проснется».

Он больше ничего не сказал. Я пытался узнать от него побольше о повстанцах, носивших Метку Чака, и узнать что-нибудь о военном гении или, возможно, о безумце, превратившем слабую федерацию племен Натала в черную нацию. Но он ехал дальше, не отвечая и без выражения на лице. С ним было что-то вроде того, что заставило меня чувствовать себя неловко и волноваться. Был антагонизм, который он не мог скрыть. Было ли это опустошение направлено на всех белых, в чем я не мог винить его, или особенно на меня? Я все еще думал об этом, когда мы добрались до Нсоко.

«Мы останемся здесь», — сказала Дейдра.

Когда Дамбуламанзи уехал, чтобы в последний раз поговорить со своими людьми по ту сторону границы, Дейдра наняла двух носильщиков-свази, а я собрал свое снаряжение. Помимо штатного люгера, стилета и газовой бомбы, у меня был М-16, две осколочные гранаты, неприкосновенный запас на случай, если придется бежать трудным путем, тонкая нейлоновая веревка и специальный миниатюрный радиоприемник, спрятанный в рюкзаке.

Еще у меня был мой старый специальный Спрингфилд, с оптическим прицелом и с инфракрасным снайперским прицелом для ночной работы. Я разобрал его — мой собственный особый дизайн — и спрятал в разных частях рюкзака. Я еще не придумал, как убить этого неизвестного чиновника. В конечном итоге это будет зависеть от ситуации, когда я его увижу. Еще была вероятность, что я может буду работать удаленно и АХ мог допустить это. Может, мне удалось бы направить его на правительственный патруль. На самом деле было не так уж много шансов, что они попадутся на это, партизаны обычно знают это в своей стране, когда рядом патруль.

Дамбуламанзи вернулся. «Наши люди сообщают о дополнительных патрулях в этом районе. Есть большая активность. Мне это не нравится.

Я спросил. - Как вы думаете, они подозревают контакт?

Возможно, — признал зулус.

«Тогда мы должны немедленно уйти», — решила Дейдра. «Мы должны быть осторожны, и это займет больше времени».

Дамбуламанзи быстро перекусил у нас и ушел. Был поздний вечер, и мы хотели пройти как можно больше миль до наступления темноты, ночное путешествие медленно и опасно для группы из пяти человек на вражеской территории. Мы путешествовали налегке: ружья, немного воды, боеприпасы и рация Дейдры. Свази несли все, кроме моего рюкзака и оружия. Через час после выхода мы пересекли границу Зулуленда.

Оказавшись в Южной Африке, мы были нелегалами, преступниками, предоставленными самим себе. Нас могут расстрелять на месте, и Хоук ничего не сможет сделать. Он не смог бы опознать нас или, при необходимости, похоронить.

Я молча шел позади Дейдры, размышляя, как убить этого повстанческого чиновника. Если бы я мог убить его до того, как мы доберемся до места встречи, или позволить ему взять деньги и устроить ему засаду позже, возможно, я бы смог защитить АХ. Но если бы я убил его раньше, мне пришлось бы убить и Дамбуламанзи. И вряд ли он раскроет свою личность, пока не получит свои деньги. Убить его после того, как он взял деньги, означало риск поскользнуться, риск очернить его, и моей задачей было прежде всего убить его.

Нет, единственный верный способ убить его — это сделать это в тот момент, когда ему передадут деньги, а затем поверить, что неожиданность и замешательство помогут нам сбежать. Я любил жизнь, как никто другой.

Солнце село низко во внезапных африканских сумерках, и мы стали искать место для разбивки лагеря. Я думал об отдыхе и о Дейдре. Я хотел провести вторую ночь с ней. На ее лице была слабая улыбка, как будто она тоже думала об этом.

Сухие, изношенные русла ручьев, донги, лежали пятнами на заросшей равнине. Дейдра указала налево, на ложе, более глубокое, чем другие, и хорошо скрытое колючими кустами. Задолго до того, как началась история, когда мы ходили в укрытиях и жили в пещерах, человек жил в страхе и опасался опасности. А со времен пещерных людей есть момент особой опасности: момент, когда человек видит свою пещеру прямо перед собой. На мгновение он расслабляется и слишком рано ослабляет защиту. Такое даже у меня бывает.

Они вышли из кустов. Около двадцати белых в сапогах и потертой форме. Двое Свази попытались бежать и были застрелены. Я потянулся за своим люгером.

— Ник, — позвала Дейдра.

Дамбуламанзи парализовал мою руку ударом приклада винтовки и держал меня под прицелом. Его лицо было невыразительным. Руки схватили наше оружие. Невысокий костлявый мужчина с редкими светлыми волосами выступил вперед и указал на север пистолетом.

«Лауфен! Торопиться!'

Моей первой мыслью было, что это южноафриканский патруль, а Дамбуламанзи — двойной агент, который нас сдал. Вторая моя мысль была более аргументирована: эти люди шли слишком тихо, слишком осторожно и слишком деловито: как солдаты не дома, а на вражеской территории. Оружие представляло собой смесь британского, американского и российского производства. Их лидером был немец. Я увидел шведов, французов и других, похожих на южноамериканцев.

Я вспомнил слова Хоука о новой силе в Мозамбике: наемниках.

Через два часа я был в этом уверен. Среди деревьев вдоль широкой мелководной реки, замаскированный в темноте, располагался палаточный лагерь. Безмолвные охранники наблюдали, как нас с Дейдрой подвели к большой палатке и втолкнули внутрь.

Высокий, худощавый, мертвенно-бледный человек улыбался нам из-за своего полевого стола.

Глава 7

— Я полковник Карлос Листер из Объединенного фронта освобождения Мозамбика, — сказал высокий, худощавый мужчина. «Вы шпионы и агенты врага. Вы будете расстреляны.

Он говорил по-английски, а это означало, что он знал о нас больше, чем мне хотелось. Но акцент у него был испанский. Кастильский, если быть точным. Настоящий испанец. Его униформа была из другого времени. Он носил мягкий берет и свободную рубашку, мешковатые штаны и низкие сапоги, а также знаки отличия полковника республиканских войск времен Гражданской войны в Испании. И все же он не мог быть таким старым, не старше пятидесяти пяти. На столе у него стоял дипломатический чемоданчик с деньгами. Я сердито шагнул вперед.

— Ты тупой идиот, — огрызнулся я на него. «Мы не враги. Эти деньги для вашей организации, для зулусского повстанческого движения. Дамбуламанзи лжет вам.

Костлявый немец и невысокий смуглый человек вскочили, чтобы остановить меня. Полковник Листер отмахнулся от них, почти сердито, как будто его раздражала необходимость стрелять в нас. «Дамбуламанзи — лидер подпольного движения зулусов, — сказал он. — Он тесно сотрудничал с мисс Кэбот и знает ее. Он не лжет. Мы знаем, почему вы пришли сюда на этот раз.

Дейдра выругалась. — Черт возьми, полковник, это заходит слишком далеко. В меня стреляли в Лондоне, предали в Мбабане, а теперь еще и это. Вся Метка Чака пронизана двойными агентами. Теперь это похоже на Дамбуламанзи. .. '

Невысокий жилистый мужчина, который вскочил, чтобы остановить меня, вдруг выругался по-испански. Его темное лицо было искажено гневом. Прежде чем кто-либо успел среагировать, он вытащил длинный нож, схватил Дейдру за ее длинные темные волосы и поднял нож. «Шлюха. Шлюха-янки!

"Эмилио!" Голос полковника Листера звучал как удар хлыста. Его глаза были жесткими и холодными. "Отпусти ее."

Маленький человек колебался. Он продолжал держать Дейдру за волосы и оттягивал ее голову назад, подставляя шею к ножу. Голос полковника Листера стал мягче. Он говорил по-испански.

— Довольно, Эмилио, — сказал полковник. «Мы не бандиты. Это будет сделано по правилам. А теперь иди остынь.

Смуглый человек, Эмилио, отпустил Дейдру, повернулся и исчез из палатки. Полковник Листер наблюдал за его исчезновением, покачал головой и вздохнул, не глядя ни на Дейдре, ни на меня.

«Эмилио — чилиец. Третий в команде. Хороший солдат. Он живет тут временно, чтобы вернуться в Чили и бороться за освобождение своего народа от военных и американских капиталистов. А пока он здесь воюет, но американцы просто не его любимый народ».

Я сказал. - 'Как бы ты обходился без АХ, полковник?' 'А ведь АХ американский. Вы сражаетесь американскими долларами, с американской помощью.

«Потому что это в интересах Вашингтона», — огрызнулся на меня Листер. Он снова покачал головой. Глубоко посаженные глаза горели на его скелетообразной голове. — Кажется, ты считаешь нас всех идиотами. Ты и твой лидер, кто бы это ни был. Он сидит за каким-то большим столом в Вашингтоне, интригует и дергает за ниточки, и думает, что ни у кого больше нет здравого разума.

Он посмотрел на меня. АХ предлагает Зулусам оплату, особую оплату? Её может получить только наш тайный лидер в правительстве Мозамбика. Странно, не так ли? ты не думал, что мы зададимся вопросом, почему? Он смеялся тонко и горько. «Через пять часов после предложения мы знали, что вы задумали. У умирающих колониальных правительств осталось мало секретов. Все можно купить. Когда с вами говорит один чиновник, всегда найдется другой, который поговорит с нами, заплатите ту же цену. Коррупция. Если вы работаете с коррумпированными правительствами, вас могут предать».

Он посмотрел на меня, но я ничего не сказал. Он вдруг повернулся спиной к нам в своем кресле.

«Да». — сказал он. «Схватите их».

Меня схватили костлявый немец и еще один мужчина. Двое других схватили Дейдру. Она среагировала инстинктивно: годы тренировок и инстинкт выживания сработали. Резкий удар дзюдо от ее локтя заставил одного из мужчин согнуться пополам. Другую она срезала ладонью. Я бросил костлявого немца на полпути через палатку и сбил второго человека с ног. Они встали и снова кунулись на нас. Я снова сбил одного, как и Дейдра.

Полковник покосился на нас, почти оценив наше мастерство. Еще больше наемников ворвались в палатку и прижали Дейдру к земле. Я боролся немного дольше. Внезапно палка попала мне в дыхательное горло, и мои руки быстро прижались к палке; Я бы задушил себя, если бы попытался бороться дальше.

«Сражайтесь, человек из АХ. -- сказал полковник Листер, -- и вы задохнетесь. Гаротта , наш старинный испанский метод казни, очень эффективна. Умри, как хочешь, но, поверь мне, лучше быть расстрелянным».

Я перестал бороться. Полковник Листер улыбнулся. Он кивнул и жестом приказал своим людям увести нас.

Когда мы обернулись, Дамбуламанзи вошел в палатку. Он посмотрел на меня, подошел к полковнику и что-то прошептал ему на ухо. Полковник посмотрел на меня, потом на Дамбуламанзи. Высокий черный кивнул.

— Развяжите их, — сказал полковник. «Выведите женщину на улицу».

Я посмотрел на Дамбуламанзи, но лицо негра было как всегда невыразительным. Он последовал за Дейдрой, пока ее выводили.

— Садись, — сказал он.

— Если ты пойдешь к ней. .. — начал я.

— Садитесь, — рявкнул на меня полковник.

Я присел. Он медленно покачивался в кресле, ни на мгновение не сводя с меня своих глубоко посаженных глаз.

— Итак, — сказал он наконец. — Ты Ник Картер. Знаменитый Ник Картер. Я много слышал о вас.

Я ничего не говорил.

'Возможно . .. , — он задумчиво остановился. «Интересно, Картер, сколько стоит для тебя твоя жизнь? Может быть, соглашение?

"Какая сделка?"

Листер качался в полевом кресле, размышляя. — Мой отец рассказал мне о вас. Да, Ник Картер из АХ, Киллмастер. Все боятся и знают обо всем, что происходит внутри AX бывает, да?

Я сказал: «Твой отец? Я знаю его?

Я тянул время. Шанс есть всегда, если у вас уже есть даже самая маленькая надежда.

— Да, — сказал полковник, — мой отец. Несчастный случай на Кубе несколько лет назад. Во время того ракетного кризиса.

— Генерал Листер? Это твой отец?'

Это объясняло его униформу времен Гражданской войны в Испании. Знаменитый генерал-республиканец Листер, его отец, один из немногих руководителей, нашедших свое призвание в том кровавом конфликте, хорошо сражавшихся и выходивших с честью и репутацией даже после поражения. Это было не его настоящее имя. Он был простым испанским юношей, который стал «генералом Листером». После войны он уехал в Советский Союз, чтобы продолжить мировую борьбу. Это был человек, который не раз появлялся на Кубе, чтобы тренировать солдат Кастро, помогать там революции, и который однажды ночью столкнулся со мной и проиграл.

-- Я помню генерала, -- сказал я. «Я также помню молодого человека на Кубе в то время. Это был ты?'

'Я был там.'

"Теперь ты здесь, - новая война?"

Полковник пожал плечами. «Я участвовал во многих войнах, во многих местах. Мой отец сражался за освобождение Испании; он воевал на Кубе, по всему миру, а я продолжаю его дело. Мои мужчины всех национальностей: немцы, французы, чилийцы, бразильцы, шведы, португальцы. Мы освободим эту часть мира, а потом я пойдудальше».

— Другое место, другая война, — сказал я. — Вам нравится драться, полковник? Тебе нравится война, нравится убивать?

«Мне нравится драться, да. Но я борюсь за свободу».

"За свободу здесь или за Советский Союз?"

Он посмотрел на меня. 'Пойдем со мной.'

Я последовал за ним из палатки. Ночь была темной под деревьями вдоль широкой реки, но уже взошла луна, и как только мои глаза привыкли, я увидел, что в лагере много активности. Наемники сидели небольшими группами, чтобы почистить свое оружие, или они сидели небольшими кружками, слушая то, что казалось уроком. Другие работали с небольшими группами негров. «Зулусские повстанцы», — сказал Листер. «Мы работаем по обе стороны границы, и когда зулусам, свази или другим чернокожим приходится бежать от белого правительства, мы помогаем им, прячем их и защищаем на пути к безопасности. Мы помогаем обучать их, поощряем их».

Большинство негров были молоды, многие были женщинами. Они выглядели полуголодными и испуганными, их глаза вращались в ночи. Их одежда была разорвана, и они дрожали. Наемники давали им еду, одежду и разговаривали с ними.

— Без нас у них не было бы ни шансов, ни надежды, — сказал рядом со мной полковник Листер. «Имеет ли значение, если мы работаем на кого-то другого? Ваш АХ работает на обе стороны, но какой стороне ты сочувствуешь больше всего, Картер?

— Той стороны, которая мне платит, — сказал я.

«Наемный мастер убийца? Ничего больше?'

«Мне за это хорошо платят».

Потеря времени. Мы были снаружи. Я больше не был связан. Оживленный лагерь, темный, с густым подлеском и глубокими донгами , и рекой со всех сторон. Я ждал удобного случая, но я также думал о Дейдре.

«Может быть, — сказал Листер, пряча глаза в темноте, — тебе заплатить».

'Как?'

«Вы N3. Вы знаете все, что нужно знать о АХ,' — сказал Листер. «Как это работает, имена агентов, имя ответственного человека. Я хочу все это знать.

— Это доставит тебе хлопоты, — сказал я.

«Это армия для меня и состояние для вас».

— У тебя есть состояние, Листер? Я сомневаюсь в этом. Я не думаю, что вы можете позволить себе мою годовую зарплату.

— Я знаю, где взять деньги, Картер, — рявкнул он. Его глаза светились в ночи. — Ты был бы свободен, богат, и я мог бы даже позволить тебе закончить свое задание. Я могу это устроить. Вы можете убить свою цель, вернуться домой с выполненным заданием».

"То есть позволили бы мне убить вашего лидера, а затем ожидаете, что я буду вам доверять, — сказал я. «Ты горячий и наивный мальчик».

«Я важнее какого то негритянского лидера».

А для АХ. Не будут подозревать меня, пока люди из AX не начнут умирать, как крысы. Нет не будет сделки, Листер.

«Я могу гарантировать вашу безопасность».

«Если я перейду на другую сторону». "Так не пойдет."

— Ты не ровня мне, Картер. Ты почти мертв.

«Мы все умрем».

Полковник повернулся и отдал приказ. Люди во главе с немцем, который, казалось, был заместителем командира, появились из ниоткуда. Все это время они были рядом с нами в темноте. Я не удивился. Меня схватили и повели в дальний угол лагеря, к широкой мелкой реке. Полковник исчез. Что-то шевельнулось в реке. — Смотри, — сказал костлявый немец.

Он полез в большое ведро и вытащил огромный кусок мяса. По-волчьи ухмыляясь мне, он бросил мясо в реку. В темной воде поднялся сильный вихрь и послышался леденящий рев. Я увидел широкие рты, длинные морды и тяжелые хвосты, которые взбивали воду в пену: крокодилы. Река была полна ими. Они дрались из-за куска мяса.

То есть ты не думал уплыть, не так ли? — сказал костлявый мудак. — Не в одиночку, — сказал я. «Кем ты был? Гестаповцем? В SS? Охранником в Дахау?

Немец покраснел. — Вы думали, что я одна из этих свиней? Я солдат, ты слышишь, американец? Сержант, сержант Гельмут Курц, 1-я танково-гренадерская дивизия. Солдат, а не грязный шакал.

"А кто ты сейчас?"

Немец занес руку, чтобы броситься на меня, но резко остановился. Он улыбнулся. Я повернулся и увидел полковника Листера в широком круге света на берегу реки. Шесть фонарей на батарейках были расположены по кругу, чтобы освещать место. В центре круга света трое наемников держали Дейдру. Позади нее стоял Дамбуламанзи, держа ассегай с широким лезвием, блестевшим в руке.

— Ник, — крикнула Дейдре. «Не сдавайся».

Наемники собрались вокруг нее, отбрасывая на нее тени. Полковник подошел ко мне, пока не оказался прямо передо мной. Он посмотрел мне прямо в глаза и кивнул. Позади него Дамбуламанци целился в плечо Дейдре. Она закричала, когда ассегай ударил ее.

— Мы все умрем, — сказал полковник Листер, не оборачиваясь. Он просто посмотрел на меня. — Ты можешь спасти ее. Сначала ее, а потом себя.

"Ник," позвала Дейдра; ее голос был приглушенным, но ясным. «Не верь ему».

«У меня есть для вас еще лучший метод», — сказал Листер.

— Иди к черту, Листер, — сказал я.

— Майор Курц, — рявкнул Листер.

Немецкий майор подошел к кругу света. Полковник Листер не сводил с меня глаз. Через его плечо я увидел Курца, указывающего на наемников, державших Дейдру. Они заставили ее встать на колени, широко раскинув руки и наклонив голову вперед. Наемники и несколько зулусов толпились вокруг круга света. Майор Курц отодвинул их в сторону, чтобы я мог хорошо видеть Дейдру.

— Еще раз, Картер, — сказал полковник Листер. «Честная сделка».

— Нет, — сказал я, но голос мой был приглушен.

Будет ли он . .. ? Нет, он не может...

Листер даже не повернулся, чтобы посмотреть на круг света, где Дейдра стояла на коленях в своем гладком черном комбинезоне, ее волосы были распущены и мягкие. Полковник повернул голову. Дамбуламанзи поднял свой ассегаай и быстро снова опустил его.

Ее кровь, казалось, извергалась потоком из ее безголового туловища. Голова упала и откатилась. Лагерь наполнился тихим ропотом.

Я подпрыгнул и ударил полковника Листера прямо в лицо. Он упал, и руки схватили меня.

Полковник вскочил и ударил меня по лицу ладонью. — Смотри, — крикнул он. 'Смотри!'

Они держали меня за руки, шею и голову, заставляя продолжать смотреть сквозь тьму на круг света. Стройному телу в черном комбинезоне по-прежнему было там тесно. Её голова была обращена вверх, и она как будто смотрела на меня. Темная от крови, ее голова, казалось, смотрела на меня в сиянии света, ее длинные волосы касались земли, а темные глаза застыли в смерти.

Листер снова кивнул.

Я смотрел, как они подобрали тело и бросили его в реку.

Вода закружилась, когда крокодилы кинулись со всех сторон. узкие челюсти широко раскрывались, чтобы щелкнуть .

Я начал сильно дрожать. По всей реке чудовищные рептилии приходили за плотью и кровью.

Это был мой шанс. †

Я упал, как камень, вырвавшись из рук, которые меня держали. В тот момент, когда я упал на землю, я позволил себе перекатиться на берег реки. Там я снова встал. Один наемник стоял передо мной. Я ударил его ногой в промежность и ткнул большим пальцем ему в глаз. Он закричал. Я схватил его пистолет, повернулся и выстрелил в троих, когда они бросились на меня.

Листер кричал. 'Остановите его. стреляйте . .. '

Я схватил еще одного и выстрелил ему в голову с близкого расстояния. Я взял его пистолет и нож. Я выстрелил в Листера. Он спустился, как пьяный и проклятый.

Было темно. Половину из них ослепило кольцо света фонарей. Они ходили друг по другу, боясь выстрелить из боязни задеть друг друга или полковника.

Наполовину обезумев, я выстрелил и зарезал еще троих. Я схватил одного за горло и прыгнул в широкую неглубокую реку. Это был небольшой шанс, но все же шанс. Крокодилы все еще двигались к своему пиршеству с телом Дейдры. Ее смерть могла бы спасти меня.

Я спустился в лунную тьму. Сам лунный свет играл с тенями в реке. На поверхность всплыли бревна и кусты, и я услышал, как ко мне приближаются крокодилы. Я бы устроил им еще одну вечеринку.

Я зарезал наемника, которого держал, перерезал ему горло, чтобы кровь текла, и плыл по мелководью, пока мои легкие выдерживали. Вынырнул под движущийся ствол: крокодил!

Я ударил его ножом, нанес ему несколько порезов и снова скрылся. Пули летели вокруг меня. Что-то поцарапало мне плечо, и умирающий крокодил царапнул меня за ногу.

Я плыл дальше, но теперь я истекал кровью. Крокодилы. .. Огромное бревно проплыло мимо меня, как океанский лайнер. Я потянулся к нему, промахнулся и снова схватил.

Я ухватился за него и, стиснув зубы, подтянулся к нему сверху. Я лежал плашмя, задыхаясь, когда оно несло меня через реку.

Глава 8

Я проснулся. Ничего не двигалось.

Я лежал лицом вниз, и ничто не шевелилось, так как шум реки был вокруг меня. Я медленно поднял голову, очень медленно. Ствол застрял на песчаной отмели, со всех сторон вода и густые деревья на берегу далеко. Два крокодила лежали на отмели и смотрели на меня. Кровотечение остановилось, и вода реки за ночь омыла мои раны.

Над рекой и далекими саваннами разлилось серое утро. Черный ствол, в два раза шире меня, вдавался далеко в воду. В конце концов это спасло меня от крокодилов. Это и быстрое течение, темнота и мертвое и окровавленное тело Дейдры в реке, полной крокодилов. Она дала мне мой единственный шанс: реку. С ее кровью, ее костями и ее жизнью.

Слепая ярость нахлынула на меня, пока я лежал в мелкой реке. Дейдра. Теперь не будет второй ночи. Нет, не будет больше завтра для нас.

Великий Ник Картер, Киллмастер. И я должен был наблюдать за ее ужасной смертью, смертью, которая была такой бессмысленной. Я был вынужден использовать ее смерть, чтобы спасти себя. Я позволил ярости пройти через меня, слепой, обжигающей ярости, которая переполняла меня. Ярость, когда человек на моей работе всегда ее теряет, хотя бывают моменты, когда это не имеет значения. Я и раньше ненавидел в своей жизни, но никогда так ненавидел полковника Листера, как сейчас. Слепая, горькая ненависть.

Холодным осенним утром на тяжелом стволе дерева я дрожал. Беспомощный как ребенок. Скоро взойдет солнце, и я никак не мог знать, как далеко я унесся от лагеря полковника Листера. В любой момент они могут увидеть меня снова

Я приподнялся на стволе и стал изучать берега широкой реки. Я ничего не видел и не слышал. Но это не значит, что их там не было, возможно, они смотрели на меня, пока я их искал. Они тоже были профессионалами и понимали свою работу. Квалифицированные и безжалостные, наемные убийцы. Как я?

Нет, гнев снова почти ослепил меня. Нет, не такие, как я. Это были убийцы, которые любили убивать, жили кровью... . †

Я весь вздрогнул, борясь с гневом. Гнев только сделал бы меня уязвимым. Пришло время подумать, всё обдумать, на что похожа ситуация. Река была тихой и безлюдной, берега казались чистыми.

Нож, который я взял у наемника, которого я скормил крокодилам, воткнулся в бревно. Должно быть, я сделал это до того, как потерял сознание, и мысль об этом наемнике заставила меня усмехнуться, как волка. Я просто надеялся, что он не был мертв, когда крокодилы схватили его.

Мое плечо было только поцарапано, а рана на ноге от зубов крокодила была не слишком серьезной. Я заметил пистолет, застрявший у меня за поясом. Должно быть, я сделал это автоматически.

Это был 9мм Люгер. Конечно, они забрали все мое оружие и рюкзак со всем, что в нем было. Но они упустили из виду четыре плоских магазина на внутренней стороне моего ремня. Боеприпасы для Люгера. Так что у меня было оружие: нож и люгер с четырьмя магазинами.

Это было довольно хорошо, лучше, чем я мог надеяться. С тревогой глядя на крокодилов, я соскользнул с бревна и попытался его сдвинуть. Без моего веса оно скользнуло по отмели. Я смог освободить его, скинув назад со склона песчаной отмели, а затем отплыв в сторону.

Я изучал восходящее солнце. Левый берег вернет меня к границе Свазиленда. Я опустил ствол обратно в воду. Не сводя глаз с крокодилов, я снова лег на бревно и поплыл через ручей к высокому травянистому берегу и высоким деревьям.

Я присел в тени деревьев и смотрел, как бревно медленно плывет по течению и исчезает там, где солнце взошло над краем мира. Я продолжал смотреть, пока оно не исчезло. Это бревно спасло мне жизнь.

Когда оно уплыло, я глубоко вздохнул и начал думать, что делать дальше. Вокруг меня не было ни звука, среди деревьев и в саванне у меня были пистолет и нож. Наемников нигде не было видно, и восходящее солнце указало мне путь обратно в Свазиленд и путь к бегству. Я был Killmaster, N3 из АХ, с заданием. У меня были свои обязанности.

К черту их, эти обязанности!

К черту АХ, и это задание. И так до самого края со Свазилендом и прорывом.

Восходящее солнце также подсказало мне, откуда я пришел, где лагерь. И я хотел убить наемников . Я хотел убить полковника Карлоса Листера.

Я повернулся спиной к Свазиленду и направился на север вверх по течению, туда, где умерла Дейдра Кэбот. Я пошел к полковнику Карлосу Листеру, чтобы убить его, убить майора Гельмута Курца и всех, кого я мог достать.

И убить Дамбуламанзи, особенно Дамбуламанзи.

Я шел тихо и осторожно, следуя вдоль реки, но всегда оставаясь вне поля зрения. Солнце неуклонно вставало, и из-за поднимающейся жары идти становилось все труднее. Я без колебаний проследовал некоторое расстояние вдоль реки, ее течение было неизгладимо отмечено извилистой линией деревьев вдоль ее берегов в этой засушливой земле. Но саванна была суровой, разбитой и изрытой бесконечными впадинами и мне приходилось прятаться в густых зарослях, чтобы оставаться вне поля зрения. Так как мою фляжку тоже сняли, у меня не было с собой ни капли воды, а горло и губы саднило. Но как только темнело, я шел за водой из реки и весь остаток дня двигался на север.

Я не видел ни жизни, ни животных, ни людей, только несколько заброшенных загонов в подлеске. Это был Зулуленд, бедный и преднамеренно заброшенный более века белым правительством Южной Африки. Теперь он будет возвращен людям без надежды там устроиться. Я ненавидел Кейптаун и хотел достойной жизни для зулусов. Но это была политика, будущее. Но все, о чем я беспокоился и чего хотел сейчас, это отомстить за Дейдру.

Как бы бедно это ни было, в бесплодной земле должно было быть что-то: небольшие стада скота. Не было ничего похожего на то, что землю съела стая саранчи. На самом деле это была человеческая саранча с обеих сторон. Люди, жившие здесь, бежали от угнетателей и так называемых спасителей.

Ближе к ночи я нашел стоянку на берегу реки, среди деревьев, где умерла Дейдра.

Там было пусто, палаток и солдат не было. Я обыскал окрестности и ничего не нашел. То есть ничего того, что я хотел найти. Я нашел то, что не хотел найти. Глубоко внутри меня все это время было слабое сомнение, слабая надежда, что Дейдра не умерла, что мои глаза каким-то образом обманули меня, что я не видел того, что видел. Эта надежда умерла, когда я посмотрел на лужу засохшей черной крови на песке на берегу реки. Она была мертва. Мертва, Картер. И все же у меня была работа. Я пил из реки, покопался в их мусорной яме, пока не нашел бутылку, наполнил ее водой и ушел. Я ничего не ел с тех пор, как двадцать четыре часа назад покинул Нсобо, но я не был голоден. Они опередили меня как минимум на полдня. Они не слишком старались замести следы. Это означало, что они полагались на свою скорость, чтобы держаться подальше от врага. Обогнать их пешком будет непросто.

Я мог бы связаться с Хоуком, попросить вертолет. Экстренные меры доступны везде, где я нахожусь. Но Хоук пока не дал бы мне разрешения на то, что я задумал. Месть бесполезна, неэффективна, непродуктивна. Кроме того, он становится фиолетовым после каждой вендетты. Так что я должен идти. След шел прямо на север, в Мозамбик.

Всю ночь я шел через джунгли. Движимый ненавистью, я побежал слишком быстро, упал в незамеченную впадину и порвал одежду на колючих кустах. Как одержимый, я не мог затормозить и к утру уже знал, что догоняю их.

Я нашел их лагерь, и пепел от их костров для приготовления пищи был еще теплым. Они оставили немного еды, но, хотя я не ел больше тридцати шести часов, я даже сейчас не был голоден. Гнев полностью заполнил меня. Я заставил себя что-то съесть. Несмотря на гнев, я знал, что должен что-нибудь съесть, чтобы сохранить силы. Я заставил себя лечь в скрытое место и заснуть на час, не больше. Затем я снова отправился в путь. Ближе к ночи я стал натыкаться на деревни и людей. Пришлось немного сбавить темп. У меня не было никакого способа узнать, были ли эти люди друзьями или врагами. Некоторые из удаленных голосов в ночи говорили по-португальски. Я был в Мозамбике. След наемников резко повернул на восток.

Остаток дня прошел в тумане. Пока я двигался, земля, по которой я ехал, из саванны превратилась в джунгли. Путь преградили вода и мангровые болота. Я продолжал идти, следы наемников становились все отчетливее. Я знал, что приближаюсь к берегу и что мне нужно поесть и отдохнуть. Человеку нужны все его силы, чтобы убивать.

Дважды я проскальзывал в деревню, воровал какую то еду и шел дальше. Я смогу отдохнуть позже.

Было еще не совсем темно, когда я нашел их. Большая местная деревня, с трех сторон защищенная мангровыми болотами, на берегу глубокого, медленного ручья, протекавшего вдоль высокого мыса в сторону Индийского океана. Но туземцев в деревне я не видел. Во всяком случае, никаких аборигенов мужского пола. Из тени густых мангровых зарослей я видел множество местных женщин, которые стирали одежду, готовили еду и следовали за одетыми в зеленое наемниками в хижины. Я нашел их штаб. Теперь я мог немного отдохнуть.

С мрачным видом я вернулся в болото, соорудил небольшую платформу из листьев и веток в мангровых зарослях и лег. Через несколько секунд я заснул. Я нашел их.

Я проснулась в кромешной тьме и почувствовала, что кто-то ходит очень близко ко мне. Я неподвижно лежал на своей самодельной платформе. Что-то шевельнулось подо мной. Не глядя я мог догадаться, что это было. Опытный, умелый командир поставит часовых на ключевые позиции; кольцо постоянных смежных часовых, патрулей, которые уходили дальше, а между этим кольцом и патрулями бродили часовые, которые никогда не проходили одно и то же место дважды в одно и то же время.

Не издавая ни звука, я раздвинул ветки подо мной и посмотрел вниз. В темноте единственный часовой стоял по колено в воде. Он перекинул винтовку через плечо и остановился, чтобы отдохнуть.

С ножом в руке я камнем рухнул на него.

Он был первым. Я перерезал ему горло и позволил ему вылить его последнюю кровь в болотной воде. Я продолжал свой путь через темное болото в сторону деревни.

Высокий швед зарылся за пулеметом на сухом возвышении в болоте. Я также перерезал ему горло.

Невысокий худощавый француз услышал, как я подполз, и едва успел пробормотать ругательство на родном языке, как я трижды ударил его ножом в грудь.

По мере того как они умирали один за другим, я чувствовал, как гнев становится сильнее в моей груди. Я должен был совладать с собой, совладать с собой и помнить, что прежде всего я хотел убить полковника Листера, немецкого сержанта, ныне майора Курца, и Дамбуламанзи. Теперь я был в их штаб-квартире.

Я проходил через забор по внешнему периметру к краю хижин, когда увидел, что патруль уходит. Шесть человек во главе с самим майором Курцем, а с ним Дамбуламанзи.

Злость текла сквозь меня, как расплавленная лава. Оба вместе! Я вернулся тем же путем, которым только что пришел, и, когда патруль прошел мимо меня через грязное болото, присоединился к ним.

Они пошли на северо-запад. В трех километрах от поселка они вышли из болота в ряд невысоких каменистых холмов. Они вошли в узкий овраг. Я был близко позади них.

Чуть ниже хребта овраг разделился, и патруль разделился на две группы. И Курц, и Дамбуламанзи остались с группой, свернувшей налево.

То, что я почувствовал тогда, было почти приливом радости. Я поймал их обоих. Но где-то глубоко внутри всплыл мой опыт и подсказал мне быть осторожным. Не увлекаться. .. Быть начеку. †

Я позволил им идти дальше, следуя за ними по хребту, а затем снова спустился в другой овраг. Спуск вниз зарос кустами и деревьями, и ночью я потерял их из виду. Но я последовал за звуками вниз, в овраг, а затем снова по длинному кругу вверх. И вдруг у меня появилось ощущение, что они ушли слишком далеко вперед. Я пошел быстрее, подошел ближе. Я хотел их немного подрезать, увидел, что овраг огибает невысокий холм, и я вышел из траншеи и поднялся на вершину холма.

Когда я добрался до вершины, я заметил, что холм весь в кустах. Я встал и огляделся.

Лица вокруг меня, как пчелиный рой, руки, которые держали меня и закрывали рот, были все черные. Когда мне в голову врезалась дубина, я вспомнил, как Хоук сказал, что мой гнев уничтожит меня.

Глава 9

Я поплыл в тумане. Боль пронзила мою голову, исчезла и снова пронзила, и… †

Мне казалось, что я подпрыгиваю в воздухе. Там были колеса, колеса крутились с безумным скрипом. Вокруг меня роились черные лица. Черные руки закрыли мне рот. Что-то тронуло меня. Бита. Хоук надел один из своих твидовых жакетов, проклятые твидовые жакеты, и покачал головой. Холодный гнусавый голос звучал раздраженно.

«Зло губит шпиона. Гнев уничтожает агента».

Однажды мне показалось, что я проснулась, и из-под низкого, бледного, рыхлого потолка на меня смотрело черное лицо. Моя рука почувствовала, как кровь застыла в ней. Что за потолок бледный и рыхлый?

Я качался в бесконечном ритме: вверх-вниз... вверх-вниз. .. Руки... голос... падаю... вниз... и вниз... и вниз. .. Дейдра улыбалась мне... кричала... †

Он сидел на троне. Трон с высокой спинкой, словно нимб, вокруг его сверкающей головы. Золотая голова. Острый клюв... ястреб. .. Ястреб, где ты...? человек -ястреб ... человек-ястреб ...ястреб. †

«Расскажи мне о Хоуке, Картер. Что с Хоуком? Кто он? Кто-то, с кем вы работаете? Рассказывай . .. '

Человек-ястреб, человек-ястреб. Длинный изогнутый клюв ястреба.

Мой хриплый голос звучал медленно. — Ты ястреб. Кривой клюв.

«А, семит , да? Вы против семитов ? Этот Ястреб тоже ненавидит этих семитов ?

Внутри я боролся. «Ты, ты ястреб. Ястреб.

Там никого не было. Я лежал на узкой кровати под гофрированным брезентовым потолком. Палатка? Так что они снова поместили меня в палатку Листера. У них был я снова, я был. †

Злой Ястреб сказал: «Твои истерики погубят тебя, N3».

Дымка исчезла. Я лежал, глядя вверх. Не холст, нет. Я моргнул. Я искал зеленую форму. Там не было ни одного. Я не был в палатке. Веселая, солнечная комната с белыми стенами, драпированными окнами, замысловатой мозаикой и драгоценными шелковыми тканями, свисающими с потолка. Комната из 1001 ночи. Персия. .. Багдад. †

«Багдад». — сказал мягкий голос. — Ах, Картер, я бы хотел, чтобы ты был прав. Вернуться в Багдад, мечта».

Он сидел на том же троне, который я видел в своей галлюцинации. Крупный мужчина в развевающихся белых одеждах с золотой отделкой . Он был настолько мал, что его ноги не касались земли. Мягкая, драгоценная одежда, золотые кольца с драгоценными камнями на каждой руке и кафтан из белого золота, скрепленный толстыми золотыми шнурами. Арабский принц, а снаружи ослепляющей комнаты ярко светило солнце .

Солнце! А трон представлял собой плетеное кресло с высокой спинкой, большим кругом, который образовывал ореол вокруг его темного горбоносого лица и черных глаз. И густая черная борода. Сияющий солнечный свет. Стул и комната — не иллюзия и не галлюцинация.

— Где я, черт возьми, — сказал я. 'Кто ты?'

Мой мозг лихорадочно работал, не дожидаясь ответа. Где бы я ни был, это было не в деревне наемников на болоте, а учитывая солнце снаружи, я долгое время был без сознания или в полубессознательном состоянии. Это объясняло ощущение парения, колес, шатающегося потолка: грузовик с брезентовым капотом. Я ушел далеко за пределы лагеря наемников, и нож на моей руке был шприцем: успокоительное, чтобы оставаться без сознания.

Я спросил. - "Как долго я был здесь?" 'Где? Кто ты?'

— Тут, тут, — мягко упрекнул меня человечек. — Так быстро так много вопросов? Позвольте мне ответить на это. По порядку тогда. Ты в моем доме. Я Талил Абдалла Фейсал Вахби аль-Хусейн, принц Яффы и Хомса. Я предпочитаю, чтобы меня называли вахби. Ты здесь уже около двенадцати часов. Ты здесь, потому что я боялся, что ты будешь в большей опасности, бродя по джунглям .

«Те люди, что напали на меня, эти негры, они ваши люди?»

— Мои люди, да.

— Ни зулусских повстанцев, ни наемников?

'Нет. Если бы они были, я сомневаюсь, что вы все еще были бы живы».

— Что они там делали?

«Скажем так, мне нравится следить за полковником Листером ».

— Значит, мы все еще в Мозамбике?

Принц Вахби покачал головой. — У меня есть враги, Картер. Я предпочитаю не раскрывать свое местонахождение.

"Почему ты переживаешь за меня?"

Вахби поднял бровь. «Хотите посмотреть в зубы дареному коню? Картер? Быть благодарным. Добрый полковник уже давно бы повесил вас за яички .

Я задумчиво посмотрел на него. — Принц Яффо и Хомса? Нет, я смутно слышал о вас. Аль-Хусейн — хашимит, а Хомс и Яффо — теперь часть Саудовской Аравии и Израиля, а не друзья хашимитов».

— Изгнанный принц, Картер, — сказал человечек, его лицо потемнело. «Изгой, а мой двоюродный брат царствует в Иордании. Но Аллах признает мои владения».

«Откуда ты знаешь, кто я; Мое имя?'

— Я многое знаю, Картер. Я знаю, например, почему полковник Листер желает вам смерти, и я знаю судьбу вашей подруги — ужасную. Принц Вахби на мгновение вздрогнул. — Но здесь ты в безопасности.

— Мне нужно идти на работу, — сказал я. «Я должен отчитаться».

«Конечно, договоренности принимаются. Но сначала вы должны поесть и отдохнуть. Восстановите свои силы.

Он улыбнулся и встал. Я кивнул. Он был прав. Он ушел. Он был прав, но я ему совсем не доверял.

Я закрыл глаза на кушетке, как будто был обессиленн. Если бы он что-то задумал со мной, он бы заставил кого-нибудь наблюдать за мной откуда-то. Поэтому я закрыл глаза, но не заснул. Я проверил в памяти его досье: принц Вахби, племянник первого хашимита Фейсала, сражавшегося против турок в Первую мировую войну. Двоюродный брат-отступник, помогавший туркам. После войны старый пьяница, игравший в азартные игры по всей Европе, разорился и исчез. Так что этот «принц» Вахби был его сыном, и он совсем не выглядел разоренным .

Мне дали «поспать» два часа. Затем я пошевелился, зевнул и закурил сигарету из украшенной ониксом коробочки на столе. Когда сигарета догорела наполовину, дверь открылась, и в комнату вошли четверо чернокожих в абсолютно белых одеждах с подносами с едой. Там были фрукты, хлеб, жареный ягненок, соки, молоко, вино и миски, полные парящих овощей и риса. Негры поставили все это на стол, разложили два стола, расстелили на них ослепительно-белую скатерть и снова раскланялись. Я сел за обильную трапезу.

Если бы я был прав, подозревая принца Вахби, что-то было бы в еде.

Это было правдой. Я чувствовал его запах. Я знал наркотик, что-то вроде транквилизатора, который сломит мою волю. Это означало, что Вахби хотел задать несколько вопросов, и был только один способ выяснить, почему. Я просто должен был «поесть». †

Не было времени выяснять, где за мной следят. Я изучил комнату, а затем позвал дежурного. Вошел один из негров. Я указал на зарешеченное окно в маленькой нише.

«Поставь туда стол. Мне нравится смотреть на улицу, пока я ем».

Клерку, по-видимому, было приказано обращаться со мной хорошо. Он позвал еще двух слуг. Накрыли стол в нише, поставили рядом мой стул и снова поклонились. Я сел, как будто я не мог ждать, чтобы съесть обильную еду.

Лицом к окну в узкой нише никто ничего не видел, только мою спину, откуда за мной могли следить.

Я начал есть. Я наклонился, ел с наслаждением, роняя каждую вилку в салфетке себе на колени. Я жевал, пил и наслаждался. Время от времени я вставал, как будто наслаждаясь видом, а потом умудрялся сунуть несъеденную еду в молочник. Раз или два я наполовину обернулся и действительно съел кусок, не очень много.

Когда тарелки были почти пусты, я откинулся назад, словно полный, и закурил принесенную с едой сигару. Его тоже обработали наркотиком, и я аккуратно притворился, что на самом деле курю его. С сигарой в руке я вернулся к дивану, немного пошатываясь. Я сел и начал кивать. Затем я выронил сигару из обмякшей руки и уронил голову на грудь.

Через некоторое время дверь открылась и вошли трое мужчин. Два мускулистых негра, голых по пояс в набедренных повязках, и горбоносый араб в темных подпоясанных одеждах . Негры несли ружья и прислонились к двери и левой стене. Араб носил украшенный драгоценными камнями кинжал на поясе и магнитофон в руке. Он быстро подошел ко мне.

Он выхватил кинжал и уколол мне шею. Я шевельнулся и застонал. Я почувствовал, как араб сел и включил магнитофон.

«Добро пожаловать, N3. Я жду твоего отчета.

Я стонал и сопротивлялся. — Нет… только в штаб-квартире. .. '

— Это штаб-квартира, Картер, разве ты не видишь? Мы в Вашингтоне. Нельзя терять время. Это я, Хоук.

Я кивнул. — Ястреб, да. «Мы должны сообщить об этом боссу. .. '

«Босс, N3? Где он? Какое имя он использует в эти дни?

— Его дом, Техас, — пробормотал я. — Ты знаешь его, Хоук. Мэнксман. Джон Мэнксман. Да? У меня есть новости. Правительство Португалии готово. .. '

Я опустил голову и понизил голос до неслышного бормотания. Ругаясь, араб встал, а затем склонился надо мной, окутывая меня своей одеждой . Моя левая рука схватила его дыхательное горло и сжала его изо всех сил, а правая схватила его лезвие. Я ударил его ножом, держа его тело. Он не издал ни звука. Я рассчитывал на то, что негры будут чрезвычайно дисциплинированы. Я подражал арабу.

Стой!'

Они оба прыгнули на меня, как олени, оба одновременно. Я швырнул мертвого араба в одного из них, а другому вонзил нож в горло. Я зарезал второго, прежде чем он успел освободиться от араба, после чего выбежал из зала в комнату.

Глава 10

Коридор был пуст. Я ждал, с кинжалом наготове. Непосредственная опасность исходит от того, кто наблюдал за комнатой. Ничего не произошло.

Араб, которого я убил, должно быть, наблюдал за комнатой. Это дало мне то, что мне было нужно: время. Я вернулся внутрь, взял винтовку у одного из мертвых негров и все боеприпасы, которые смог найти у них обоих, и вышел в коридор. Там я молча шел к свету, видневшемуся в конце.

Я посмотрел вниз на побеленный двор, блестевший в лучах предвечернего солнца, и поверх стен увидел густые джунгли. Вдалеке я увидел голубой океан. Дом принца Вахби был построен как крепость в пустыне, сплошь белые стены, белые купола и минареты; над главными воротами развевался зеленый исламский флаг. Но густые джунгли не были частью Аравии или Северной Африки, а флаг на центральной башне был португальским. Я все еще был в Мозамбике.

По двору ходили женщины под вуалью в грубых одеждах прислуги, а трансепты стен патрулировали вооруженные арабы. Похоже, у принца Вахби тоже была своя личная армия. За внутренней стеной, в саду с деревьями и фонтанами, гуляли и бездельничали еще женщины под вуалью. Эти женщины были одеты в шелк: гарем. Я продолжил свой путь по ярко-белым коридорам, затененным для прохлады решетками и украшенным прекрасной мозаикой в строгом исламском стиле, не допускающем изображения человеческой фигуры. Коридоры были пышными и тихими; личные покои князя. Я никого не встретил, пока не нашел черную лестницу внизу.

Я встретился с охранником, который сидел наверху каменной лестницы. Он задремал, и я оставил его без сознания и связал с его же бурнусом в боковой комнате. Второй охранник у черного хода был более бдителен. Он еще успел зарычать, когда я сбил его с ног прикладом винтовки. Я связал его и исследовал двор позади.

Стены были слишком высоки, чтобы залезть на них, но маленькая задняя калитка была закрыта только изнутри на тяжелый засов. Я вернулся, взял у последнего охранника бурнус, надел их и медленно пошел через двор в лучах заходящего солнца. Никто даже не встал у меня на пути, и через двадцать секунд я уже был в джунглях.

Я направился на восток. Вдоль побережья будут деревни, и пришло время связаться с Хоуком и вернуться к работе. После поимки неграми принца Вахби и убийства трех наемников мой гнев утих. Я не забыл ни полковника Листера, ни Дамбуламанци, но теперь это была холодная ярость; хладнокровная и неторопливая, с наслаждением тщательно продуманными планами, которые у меня были для них.

Я чуть не наткнулся на поселение в джунглях. Большая обнесенная стеной деревня, почти скрытая сверху густыми деревьями. Стены были глиняные и некрашеные; общие тропы вели к воротам. Я шел по нему в изумлении, пока не смог заглянуть внутрь через зарешеченные главные ворота.

Через главные ворота я увидел полукруглую площадку из утрамбованной глины с несколькими группами хижин вокруг нее, каждая группа была отделена от другой с обеих сторон. И в каждой группе было по десять хижин; заборы между ними были высокими. Запертые ворота отделяли каждую группу хижин от места, как ряд мини-деревень вокруг полукруглого центра или как загоны для лошадей и скота вокруг арены для родео.

Я уже собирался подойти чуть ближе, когда услышал звуки голосов и топот ног, двигавшихся по одной из широких троп к обнесенному стеной поселку. Я растворился в вечерних тенях джунглей, зарылся под мокрый подлесок, наблюдая за тропой.

Они быстро приблизились. Трое вооруженных арабов в плащах, подпоясанных патронташами, бдительно следили за окружающими их джунглями. За ними шли лошади и ослы, нагруженные товаром, во главе с неграми, тоже увешанными патронташами. Караван направился прямо к главным воротам, которые распахнулись, пропуская их. Но я не смотрел на ворота.

После того, как лошади и ослы проехали мимо, я увидел еще четырех арабов, которые везли около десяти негров. Они были совершенно голые, восемь женщин и двое мужчин. Двое мужчин были высокими и мускулистыми, с огненными глазами, со связанными за спиной руками и цепями на ногах. Еще трое арабов образовали тыл, и вся колонна скрылась в населенном пункте. Ворота снова закрылись.

Темнеющим вечером я спрятался в джунглях, пропуская сквозь себя все, что только что видел. Это было похоже на то, что я видел раньше, что-то вроде воспоминаний, в которые я не мог поверить. Я должен был знать наверняка, потому что, если тихий голос внутри меня был прав, Хоук должен был знать. Это было то, о чем Вашингтон нужно было предупредить и остерегаться.

Я оставался в джунглях до темноты, а затем отправился в путь. Звуки наполняли ночь из-под земляных стен: веселье, пьяный смех, крики женщин, вопли мужчин. Охранник у ворот, араб, со смехом наблюдал за происходящим внутри поселка. Возможно, вся охрана лишь обращала внимание на то, что происходит внутри поселения. Это был мой шанс.

У одного из больших деревьев в джунглях толстые ветви свисали со стены. Я взобрался на ствол и соскользнул вперед по толстой ветке.

Сцена в этих стенах казалась одним фантастическим кошмаром. Негры и арабы роились на земле в какофонии шума и смеха. Негры пили из винных кувшинов, содержимое проливалось на землю, пили и несколько арабов; но для большинства арабских солдат волнение заключалось в другом. Они открыли все ворота небольших групп хижин и входили и выходили из ограды групп хижин. У некоторых мужчин были кнуты, у некоторых дубинки, некоторые несли корзины с едой и ведра с каким-то маслом.

В запертых комнатах находились негритянки. Молодые чернокожие женщины, обнаженные, их кожа блестит в ярком свете огней. Несколько чернокожих, молодых и сильных, также находились в закрытых помещениях, каждый из которых был привязан к столбам кандалами и цепями. Время от времени один из арабов хлестал молодого негра на коленях.

Били и смуглых, стройных женщин, но и это еще не все. Некоторых женщин кормили, заставляли есть, как призовых животных, которых готовят на рынок. Некоторых женщин омывали маслянистой жидкостью и натирали, пока их темная кожа не засияла на свету. Большинство ощупывали, гладили, затаскивали в хижины, а многих укладывали на землю даже без укрытия в хижине.

Всех их, как мужчин, так и женщин, согнали на большое открытое место и выставили перед богатыми пьяными мужчинами, как товары на базаре.

Это и был также рынок, невольничий рынок.

То, что я видел, было преднамеренным, расчетливым превращением людей в порабощенных рабов. Покупателей не было, по крайней мере сейчас. Но все готовилось к тому моменту, когда придут покупатели. Невольничий рынок - да - но теперь с современными улучшениями, с опытом и практикой Дахау, Бухенвальда, тигриных клеток Сайгона, а также архипелага Гулаг.

Как вы делаете рабов, особенно рабынь, чтобы они скорее были проданы любому случайному покупателю. Как сделать из свободного человека того, кто уже не помнит, что свобода когда-то существовала, кто может принять рабство как благо и не причинять беспокойства своим угнетателям.

Внезапная тишина опустилась на поселок, как громадный гонг. Шум, хаос и затем тишина. Ни единого движения и все взгляды были прикованы к главному входу. Я ждал.

Принц Вахби прошел через ворота. Маленький, грузный человек вошел во двор в своих золотых и белых одеждах , а вокруг него были вооруженные арабы. Негритянок загнали обратно в запертые комнаты, ворота закрыли и заперли. Внезапно протрезвевшие, арабские и черные солдаты выстроились в два ряда с проходом между ними и ждали, пока Вахби пройдет через них.

Вместо этого князь резко повернулся, зашагал прочь и подошел прямо под ветку, на которой я лежал и посмотрел вверх.

"Ты должен был бежать, когда мог, Картер," сказал маленький араб. « Мне очень жаль».

За стеной, ниже и позади меня, десять его людей стояли, направив на меня ружья. Бросив украденную винтовку, я перелез через ветку и спрыгнул на землю. Арабские солдаты схватили меня за руки и повели обратно через темные джунгли к крепости Вахби.

Они втолкнули меня в ту же комнату и усадили на тот же диван. Он все еще был влажным от крови араба, которого я убил, но тела исчезли из комнаты. Принц Вахби печально покачал головой, глядя на пятно крови.

— Один из моих лучших лейтенантов, — сказал он, пожав плечами. — Тем не менее, я бы не убил тебя за это. Он понес наказание за небрежность, опасность солдатского дела».

Я спросил. — Почему ты хочешь, чтобы меня убили?

— Теперь ты знаешь то, о чем я не хотел тебе сообщить. Ошибка, Картер. Он взял длинную русскую сигарету и предложил мне. Я взял это у него. Он зажег его для меня. — И я боюсь, раз ты все равно должен умереть, что мои люди ожидают для тебя тяжелой смерти, да, даже требуют ее в отместку. Прошу прощения, но лидер должен служить своим людям, а я почти не цивилизован.

— Но вы цивилизованны?

— Надеюсь, Картер, да, — сказал он. — Я постараюсь как можно меньше отсрочить твою смерть, одновременно удовлетворяя потребность моих людей в возмездии. Согласен?'

«Человек, который живет за счет рабства. Вы — работорговец, — сказал я презрительно. — Основа твоего богатства, не так ли? Вы продаете черных рабынь, Вахби.

Принц Вахби вздохнул. - 'К сожалению. Боюсь, что с каждым годом спрос на хороших мужчин уменьшается. Очень жаль. В наши дни мои клиенты обычно зарабатывают деньги на нефти и инвестициях. И им нужно так мало тяжелого труда.

— А с женщинами дела идут хорошо?

«Отлично в некоторых областях и очень прибыльно, как вы можете себе представить. Конечно, мои клиенты, как правило, живут в отдаленных районах, вдали от современного мира, где они правят железной рукой. Мир Ислама состоит по большей части из отдельных правителей. Коран не запрещает рабство и наложниц, а что может быть лучше наложницы, чем рабыня? Правильно обученная, она благодарна за любое доброе обращение, щедра на свои милости и благодарна за то, что требования, предъявляемые к ней, такие простые и товарищеские. Особенно простая черная девушка из бедной деревни в джунглях, где все, что она могла ожидать, это замужество и рабство в двенадцать лет.

«Итак, вы похищаете их, пытаете и продаете богатым извращенцам и сумасшедшим деспотам».

— Я «учу их» проявлять готовность, — отрезал Вахби. — И обычно я не похищаю. В большинстве бедных деревень есть избыток женщин, и старосты деревень, даже отцы, готовы продать этих женщин. Практика, которая не совсем неизвестна в странах, которые сейчас считаются цивилизованными».

— Как ты можешь делать это безнаказанно? Вы бы не смогли этого сделать без молчаливой поддержки португальцев. Возможно, больше, чем молчаливой.

— Где есть воля, там есть и способ, Картер. Назовите это свободным предпринимательством. Если бедные деревни получают деньги и у них меньше ртов, которые нужно кормить, они ложатся гораздо меньшим бременем на колониальное правительство. Хорошо оплачиваемые лидеры хотят, чтобы все оставалось как есть, и не любят, когда что-то идет не так. Так думает каждый чиновник. А колониальные чиновники всегда хотят денег. Вот почему большинство уезжает в колонии, когда они предпочли бы сидеть дома. Старая история, которая очень мало изменилась.

— Значит, вы подкупаете правительство Мозамбика?

'Нет. Я не работаю с правительствами. Я работаю с людьми. Правительства не подкупаются».

— Но это дает тебе долю в том, как идут дела, не так ли? Возможно, вам не так хорошо жилось бы при повстанческом правительстве. Лидеры повстанцев склонны к чертовски идеалистичным и очень ограниченным взглядам.

'Возможно.' - Принц пожал плечами. — Но политика меня утомляет. Мне это не нужно. И цели, и принципы бессмысленны, они меня мало интересуют. Я переживу все это очень счастливо, Картер. Но вы, увы, нет.

Он постоял там какое-то время, глядя на меня так, словно все еще не желал меня убивать. Он покачал головой.

— Очень плохо, — сказал он. «Вы могли бы дать мне такое преимущество. Ты так много можешь мне рассказать. Но я не обижу вас, предложив возможное соглашение. Мы оба взрослые люди и знаем, что никогда не будем доверять друг другу. Нет, ты должен исчезнуть. Мне очень жаль.

— Мне тоже, — сухо сказал я.

— О, если бы ты только сбежал, не обнаружив моего дела. Но у тебя свои потребности , а у меня свои. Мои люди настаивают на публичной казни завтра утром. Но сегодня вечером я могу, по крайней мере, предложить вам гостеприимство.

Маленький человечек с улыбкой повернулся и ушел в вихре развевающихся одежд . Дверь закрылась, я был один. Но не надолго.

Висячий гобелен двинулся к боковой стене, и в комнате появилась стройная чернокожая девушка. Может быть, пятнадцати лет. Она вошла через дверь, скрытую гобеленом. Она была обнажена. Она гордо стояла, ее темно-коричневое тело блестело, как шелк. Ее тяжелая грудь была светло-коричневой и слишком большой для стройного девичьего тела; соски были почти розовые. Ее тяжелые волосы были туго обмотаны вокруг головы, волосы на лобке образовывали небольшой клин над выпуклостью холмика Венеры. Рот у нее был маленький и темно-красный, слегка раскосые глаза были сердитыми.

— Привет, — сказал я спокойно.

Она прошла мимо меня по волнистому, плавному коридору и легла на кушетку. Она закрылаглаза и раздвинула ноги. — Нет, спасибо, — сказал я. — Скажи принцу, что его благодарят.

Она открыла глаза, и ее личико изменилось: горячее, страстное и чувственное. Она встала, подошла ко мне, обвила руками мою шею и спряталась за мое тело. Она говорила шепотом.

«Они хотят знать то, что знаете вы. Я должен дать тебе успокоительное, когда мы занимаемся любовью. Я должна утомить тебя, заставить тебе заговорить. Они смотрят. Мы должны заняться любовью.

Глава 11

Я мог знать. Принц был не из тех, кто легко сдается. Он хотел от меня того же, чего хотел от меня полковник Листер: всего, что у меня осталось. Знать всё об АХ. Это знание стоит целое состояние, если его использовать или продать в нужное время. Он знал, что пытками его из меня не выбить и что я с подозрением отнесусь к любому предложению о побеге или помиловании. Он надеялся, что, убаюканного очевидной потребностью убить меня, уловка сработает.

Если я откажу девушке, у Вахби будет другой план. Может быть, в конце концов, если у него не будет другого выбора, он все-таки будет мучить меня. Может быть, он убьет меня сразу. У меня не было другого выбора. Девушка повисла на мне. Она жадно прижалась своими губами к моим, ее тело было близко ко мне, как будто она боялась не сделать то, что ей сказали. Вы когда-нибудь любили по команде, зная, что за вами следят? С женщиной , которой ты знал, что она не хочет большего, чем ты? Даже не женщина, а девушка. Это нелегко, но у меня не было выбора.

Я поднял ее с пола и отнес ее, застывшую и прямо прижатую к себе, на кушетку. Я положил ее туда, заставив свой разум и тело сфокусироваться на ее теле, ее губах и ее теплой коже. Я изгнал из головы все мысли, даже смерть, и пытался думать только об этой девушке и ее манящем теле передо мной.

Это была всего лишь девушка, но в джунглях девушки быстро становятся женщинами. В бедных полуцивилизованных деревнях девочку с пеленок учат быть женщиной; и она сделала все, что было в ее силах, чтобы помочь мне. Она преуспела; Я нашел ее руки там, где они мне были нужны, ощупывая и массируя, зарывая ее ногти глубоко в мои эрогенные зоны. Все это время она тихонько шептала, постанывая, глубоко проникая языком в мой ушах и в ложбинках моей шеи и горла. Внезапно я понял, что кем бы она ни была, она не просто жила в джунглях. Она не была из какой-то полуцивилизованной деревни.

Она подбадривала меня, ободряюще шептала мне по-английски. Чистый английский без акцента. Она знала, где прикоснуться ко мне, и я почувствовал, как нарастает страсть. Мне удалось выбраться из штанов и рубашки. Мы лежали голыми друг против друга, и в нее больше не играли. Не для меня и вдруг не для нее. Я мог чувствовать тоску, глубоко вибрирующую в ней.

Ее ягодицы были как у мальчика, а ноги тонкие и узкие, как у молодого оленя. Крепкие, маленькие ягодицы, которые я мог держать одной рукой. Я схватил их и двигал ее вверх-вниз против себя одной рукой, удерживая вместе эти большие, покачивающиеся груди другой. Я забыл глаза, которые смотрели . Я забыл принца Вахби. Я забыл, где я был или что я делал с этой девушкой, что я должен был думать, моя смерть или возможный побег.

Я хотел ее, маленькую, тугую и тугую, как мальчик, но не как мальчика, когда она раздвинула ноги и обвила ими меня. Я вошел в нее так же быстро и легко, как нож, который всего несколько часов назад вонзился в араба на том же диване. Кушетка, все еще мокрая от его крови, теперь смешанной с жидкостями ее тела.

Я столкнулся с ней, и она закричала: «О, о. .. Бог . .. О!

Глаза девушки расширились, пока, казалось, не заполнили ее очень маленькое лицо. Они смотрели на меня из глубины, которая казалась очень далекой. Они были в другом мире и в другом времени. На этот раз широко открытые, глубокие глаза со стороны; за это время, полный глубокого, сильного желания.

'Ой . .. '

Я чувствовал, как мой взгляд смотрит на нее из той же глубины , из той же доисторической эпохи, из того самого болота, из которого все мы вышли и которое все еще вспоминаем в минуты страха и ненависти. Я, казалось, рос внутри нее, больше, чем я мог себе представить, больше, чем я мог себе представить, и мои зубы впились в собственную губу. Они кусаются. ... а потом все закончилось длинным, дышащим дыбом свободным падением, и я оказался на ней сверху, держа в руке эти маленькие упругие ягодицы. Я почувствовал соль собственной крови на губах.

Бесконечная минута молчания, взгляды друг на друга глубокими недоверчивыми глазами. Произошло что-то настоящее. Я видел это в ее глазах, чувствовал это в своих. Некоторое время нас не было в этой пестрой комнате. Мы были в другом месте , невидимые, только мы вдвоем в момент открытия. Момент, когда небо и земля пришли в движение.

Ее тихий шепот мне на ухо: «Они придут сейчас, когда я дам тебе сигнал, что дала тебе шанс».

Я поцеловал ее в ухо. «Представь, что я заставляю тебя заняться со мной любовью еще раз».

Мягко: «Ты можешь это сделать?»

— Нет, но постарайся удержать меня внутри себя. Я буду притворяться. Где этот шприц?

«В моих волосах».

Единственное место, где она могла его спрятать. Я должен был тщательно сформулировать план. Я притворился, что продолжаю заниматься любовью. Она держала меня внутри себя так крепко, как только могла, обхватив меня своими ногами и удерживая мои бедра своими маленькими ручками. Я укусил ее за ухо. "Кто смотрит?"

Она уткнулась лицом мне в шею. — Только принц Вахби. Он . .. импотент. Он любит смотреть, и ему нужно побыть одному, чтобы насладиться этим просмотром».

Я мог знать. Вуайерист. Наверное, тоже садист.

— За той дверью, через которую я вошла, двое мужчин, — прошептала она, прижавшись губами к моему горлу. «Они ничего не видят».

Мы обильно потели, свернувшись калачиком на этом диване. Я вжался лицом между ее упругими, большими грудями. «Что произойдет, когда я успокоюсь от укола?»

«Тогда я сигналю, и входит Вахби. Затем он прячется за диваном. Я говорю вам, что меня зовут Дейдра, и я задаю вам вопросы о чем-то о организации АХ, о вашем лидере и ваших операциях.

Я был весь в поту, так как должен был изо всех сил стараться оставаться в ней и делать вид, что страсть еще не ушла. 'Хорошо. Теперь мы притворяемся, что снова кончаем, ты притворяешься, что делаешь мне укол, а я позабочусь об остальном».

Она кивнула. 'Я тоже. Она посмотрела на меня моргающими глазами. Затем она откинула голову назад и уставилась на меня широко открытыми глазами, которые внезапно, казалось, погрузились глубоко в нее. Ее рот открылся, глаза закрылись. — Я… о. .. ой . .. '

Я чувствовал мягкие, захватывающие движения, как жидкий огонь. Я почувствовал, что снова наполняю ее, и вдруг снова нам не нужно было притворяться. Я чувствовал себя огромной силой, щупающей за ее глазами, за ее напряженным личиком, и мы уже не притворялись, не играли. Мне больше не нужно было прилагать усилий, чтобы оставаться в ней. Я не смог бы выбраться из нее, даже если бы захотел, если бы она дала мне шанс. Я не хотел оставлять ее, я хотел, чтобы это никогда не заканчивалось. Я не беспокоился о Вахби, о побеге, о плане или... Не останавливайся, не останавливайся. † нет ... нет...

Я медленно возвращался из очень далекого места. Я изо всех сил пытался контролировать свой разум. Она Она . .. Я почувствовал легкое прикосновение шприца к моему бедру. Я пошевелился, посмотрел ей в глаза. Спрятав шприц в руке сбоку от себя, я сделал вид, что мне сделали укол, и скатился с нее. Я сел, покачал головой, потом лег на спину, улыбаясь. Я сделал вид, что глубоко вздохнул от последствий страсти и действия наркотика. Она подала знак. Я прислушался и услышал слабый звук движения за стеной. У меня было секунд пять.

Я вскочил на ноги, пересек роскошную комнату и прижался к стене там, где открывалась дверь. Он открыл. Принц Вахби вошел, сделал три шага к скамье и остановился. Он уставился на то место, где лежала одна негритянка, и смотрела на него гордыми глазами.

Я стоял в нескольких шагах позади него, прикрывая его удивленный рот и делая ему инъекцию его собственного наркотика. На долю секунды он был парализован ударом. Потом он начал бороться. Я уронил шприц и держал его, одной рукой все еще прикрывая рот. Девушка вскочила и нырнула на землю, чтобы удержаться за его ноги. Я держал его в своих объятиях целых пять минут, потея и борясь в тишине комнаты. Медленно его глаза стали пустыми. Его тело расслабилось и начало улыбаться. Мы отнесли его на кушетку и положили туда. Он посмотрел на нас спокойными, тихими глазами, приветливо кивнул нам, потом моргнул, как будто пытаясь что-то вспомнить. Я кивнул девушке.

«Если я скажу тебе, ты заставишь его позвать людей за той потайной дверью».

Она посмотрела на меня. «У них могут возникнуть подозрения. У тебя есть только его нож. Я буду держать его в покое, пока ты не сбежишь.

— Когда он придет в себя, он сдерет с тебя кожу живьем, — сказал я. «Может быть, даже хуже. Мы убежим вместе.

Она посмотрела на ошеломленного, улыбающегося принца. «Я не боюсь смерти. Оставь его нож, и я убью его первым.

— Нет, делай, как я говорю. Нам нужны эти два часовых. Они могут войти и найти его слишком рано. Мы уйдем вместе.'

Я встал за высоким шкафом рядом с ковром перед потайной дверью и кивнул девушке. Она говорила мягко и резко с Вахби. Он кивнул, не желая сопротивляться.

'Ахмед. Харун. Идите сюда.'

Гобелен был отодвинут в сторону, и двое арабов ворвались через потайную дверь. Вахби хорошо их обучил. Они пришли слишком рано по его команде. Одного я заколол ножом Вахби, прежде чем он сделал три шага, и схватил другого, прежде чем он наполовину повернулся. Быстро снял с него оружие и метнул в девушку бурнус. "Поднимись и возьми пистолет и кинжал!"

Она завернулась в бурнус и сделала это так, чтобы не было видно пореза и небольшого пятна крови на них. К счастью, араб был невысокого роста. У нее была винтовка и кинжал, и она была готова.

Я подошел к Вахби и поставил его на ноги. «Вы ведете нас в ваше поселение рабов».

Принц улыбнулся и тихо вышел из комнаты впереди нас.

Глава 12

Первый часовой поднял винтовку, увидев меня. Он был наверху лестницы. Он снова опустил винтовку, когда заметил принца Вахби. Я ткнул принца так, чтобы охранник этого не заметил.

«Я беру Картера осмотреть лагерь рабов», — сказал маленький араб.

Часовой подозрительно посмотрел на нас, но не собирался беспокоить Вахби вопросами. Поэтому он отошел в сторону с быстрым поклоном. Мы спустились по лестнице к входной двери. Мне не понравилось, как на нас посмотрел охранник. Нам нужна была лучшая история, чтобы обойти кого-то с большим авторитетом.

— Я решил присоединиться к вам, — сказал я Вахби, когда мы скрылись из виду в пустынном коридоре внизу. — Ты дал мне девушку, она мне нравится. Так что я с вами. Ты отвезешь меня в лагерь рабов, чтобы показать мне свою работу.

— А, — кивнул принц. — Я рад этому, Картер.

Он посмотрел на меня и девушку. Я глубоко вздохнул, когда мы вошли во двор. Прожекторы залили все это место морем света. Охранники на стенах увидели Вахби и сразу же приняли настороженное, благоговейное отношение. К нам поспешил высокий араб в более роскошной одежде , чем я когда-либо видел. У него было лицо старого стервятника с затененными черными глазами и острой острой бородой. Он уважительно относился к Вахби, но не ползал перед ним.

«Халил аль-Мансур», — прошептала девушка мне на ухо. «Главный советник принца Вахби и его капитана».

«Аллах с тобой», — сказал высокий мужчина Вахби по-арабски. Я сказал: «Вы, должно быть, Халил. Принц рассказал мне о вас. Я думаю, мы сможем решить это вместе.

Араб посмотрел на меня со смесью гнева, удивления и беспокойства. — Соберись, Картер? Это на чистом английском.

Я дал принцу Вахби еще один невидимый толчок в спину. Маленький человек кивнул: — Картер с нами, Халил. Действительно, очень хорошие новости. Вахби снова кивнул. «Ему нравится девушка, которую я ему подарил. Он сейчас с нами. Я отведу его в поселение, покажу ему свою работу.

Халил посмотрел на девушку, а потом на меня. Он кивнул. «Женщина много раз меняла мнение мужчины».

— Как и деньги, — сказал я. «Я люблю женщин и деньги. Больше, чем могилу.

Высокий старый араб кивнул. «Мудрое решение».

— И для тебя тоже, — сказал я. «У меня есть много вещей, которые стоит продать».

Глаза араба заблестели. Как-то уж слишком убедительно это выглядело. — Думаю, да, Картер, — он повернулся к принцу, — мне позвать вашего телохранителя, принца Вахби?

— Мы спешим, — сказал я. «Принц хочет машину».

"О, да," сказал принц, когда я подтолкнул его.

Халил аль-Мансур подозвал солдата. Из-за большого дома появился джип. Мы сели позади водителя. Ворота открылись, и мы поехали по широкой грунтовой дороге к лагерю рабов в джунглях. На этот раз я не стал бы ни на что смотреть. Мертвых часовых в комнате рано или поздно найдут.

Дорога расходилась в километре от дома принца в джунглях. Водитель свернул на правую развилку, в сторону поселка. Я быстро прошипел что-то на ухо принцу Вахби. Он наклонился вперед.

«Стой здесь, солдат».

Водитель остановился, и я убил его и выкинул из машины, когда он затормозил. Я прыгнул за руль. Черная девушка позади меня предупреждающе сказала: Картер.

Я обернулся. Принц уставился на меня, затем посмотрел на водителя, лежащего на земле возле джипа. Его глаза были поражены. Он уже был свободен от влияния наркотика. Он был еще не совсем очнувшись, но эффект подходил к концу.

— Хорошо, — сказал я девушке. — Нам лучше связать его. †

Она ответила. - 'Связать?' - «Нет, у меня есть способ получше».

Кинжал сверкнул в ночи, и принц Вахби вскрикнул. Она ударила его прямо в сердце, вонзая кинжал снова и снова. Когда кровь хлынула, он откинулся назад и выскользнул из джипа на землю. Я выхватил нож из ее руки.

— Ты, чертова идиотка. Он был нам нужен.

— Нет, — упрямо сказала она, — он нам совсем не нужен. Он должен был умереть.

Я выругался. 'Проклятие! Ладно, куда ведет эта дорога. .. '

Звук исходил сзади нас на дороге. Я молчал и слушал. Я ничего не видел, но слышал: за нами по дороге шли люди. У нас не было времени никуда спрятать тело принца Вахби. Я позволил джипу свернуть вперед, развернул его и съехал с левой развилки дороги так быстро, как только мог.

Меньше чем через минуту я услышал крики позади нас. — Черт возьми, — закричал я. «Теперь они преследуют нас. Как далеко находится ближайшая португальская база?

Она покачала головой. — Португальцы нам не помогут. Я бунтарка, а ты шпион. Принц Вахби — уважаемый гражданин. Он заплатил много кому из них.

"Тогда что вы предлагаете делать?"

«Есть еще одна дорога через три километра. Она идет на юг до границы. По ту сторону границы моя земля. Мы там будем в безопасности, и вам помогут.

У меня не было времени спорить. И я не собирался говорить ей, что сейчас повстанцы недовольны мной или АХ больше, чем бы Халил аль-Мансир, если бы он нас поймал. Возможно, сообщение еще не дошло до всех повстанцев. Я должен был бы сыграть это в соответствии с обстоятельствами.

Мы нашли дорогу и направились на юг. Я ехал без света, прислушиваясь к звукам погони. На мгновение мне показалось, что я что-то слышу, затем звук стих, как будто они ехали по дороге вдоль побережья. Я продолжал ехать на юг, пока дорога не покинула джунгли и, наконец, не закончилась ничем иным, как тропой через открытую равнину. "Мы должны идти пешком отсюда," сказала девушка.

Мы пошли. Еще пять верст за ночь, без света и по пустынной, разбитой земле, с острыми и жесткими кустами. Мои штаны были изодраны, а ее босые ноги были в крови.

"Я принесу еды, прежде чем мы ляжем спать", — сказала девушка.

Она исчезла в ночи, и вдруг я понял, что знаю все о ее теле, ее мужестве и гневе, но не знаю ее имени. В каком-то смысле она спасла мне жизнь, и я ничего о ней не знал, кроме того, что хотел снова быть с ней. Когда она вернулась, ее бурнус был полны ягод и кореньев, которых я не знал. Они были восхитительны на вкус, и она села рядом со мной во время еды.

Я спросил. - 'Как вас зовут? Кто ты?'

"Это имеет значение?"

— Да, — сказал я. 'Вы знаете мое имя. Ты не обычная деревенская девушка. Ты очень молода, но ты умеешь убивать.

Ее лицо было скрыто в темноте. «Меня зовут Индула. Я дочь вождя зулусов. Наш крааль расположен далеко на юге у великой реки Тогела, в сердце нашей страны, где когда-то жил Чака. Дедушка моего отца был одним из индунов Каетевайо. Он сражался в нашей великой победе над англичанами и погиб во время нашего окончательного поражения».

— Поражение при Оэлинди?

Ее глаза светились на меня в ночи. — Вы знаете нашу историю, мистер? Картер?

— Я кое-что об этом знаю, — сказал я. — Меня, кстати, зовут Ник.

— Ник, — тихо сказала она. Может быть, она также думала о нашем втором разе на диване.

— Как Вахби тебя заполучил?

«Мой дедушка и мой отец никогда не принимали манеры белых, ни южноафриканцев, ни англичан. Наши мужчины провели много лет в тюрьме. Когда молодые люди присоединились к Знаку Чака, а у моего отца не было сына, которого можно было бы послать, я пошла. Я стала мятежником против южноафриканцев. Меня поймали дважды, а потом предложили награду за мою поимку. Четыре месяца назад мне пришлось бежать. Мне помогли наши люди и выслали из Зулуленда. Отряд наемников помог мне проникнуть в Мозамбик.

— Подразделение полковника Листера, — сказал я.

«Да, он спрятал меня вместе со многими другими, переправил через границу и уберег от белых солдат».

— Как Вахби тебя заполучил?

«Я направлялся в главный лагерь наемников с небольшим отрядом людей полковника Листера, когда на нас напали бандиты Вахби. Мне удалось сбежать, но они выследили меня и отвезли в лагерь рабов. Я провела там три месяца. Ее глаза были огненными. «Если бы мы не сбежали, я бы не продержалась там и недели. Не больше.'

— Вахби не мог продать вас за эти три месяца?

Она рассмеялась грубым смехом. «Он пытался дважды, но каждый раз я боролась как сумасшедшая, а покупатель меня не брал. Я не была достаточно обучен. Так что Вахби обучал меня немного дальше. До этого он отдавал меня многим мужчинам, многим мужчинам каждую ночь».

— Прости , — сказал я.

— Нет, — быстро сказала она. "Это было с тобой..."

Она вздрогнула. Я посмотрел на ее черную фигуру в темных бурнусе.

— Для меня это тоже было чем-то другим, — сказал я. Я коснулся ее и почувствовал, как она вибрирует. Я хотел ее снова, здесь и сейчас, и я знал, что она тоже хочет меня.

— Я рада, что убила его, — сказала она голосом, перешедшим в всхлип от боли. «Его защищали все белые, со всех сторон границы. Даже у негров есть сходство с ним. Свази, старые вожди, деревенские старосты продавали ему своих девушек. Даже у зулукраалов, ради денег и власти.

В ее голосе была ненависть, но также и что-то еще. Она говорила так, чтобы не думать, не чувствовать. Она говорила о принце Вахби, чтобы не говорить ни о чем другом.

- Что-то там случилось, - сказал я. — Индула? Там с вами что-то случилось.

Я прикоснулся к ней, и она ушла. Недалеко, всего несколько дюймов, может меньше. Она что-то сказала, но не очень четко.

— Да, — сказала она. «Там произошло что-то, чего я никогда раньше не чувствовала. Белый человек, и это случилось в любом случае. Но это не может повториться».

'Почему бы и нет?'

«Потому что я слишком этого хочу», — сказала она. Она повернула свое лицо ко мне, как темное пятно в ночи. — Я убила этого мерзкого араба за то, что он унизил меня с пятьюдесятью мужчинами. .. и потому что я полюбила его. Я обнаружила, что мне слишком нравится секс , Ник. Мне нравилось то, что Вахби заставлял меня делать. Мне стыдно.

"Со всеми мужчинами?"

— Не то что ты, но большинство мужчин — да.

— Ты запуталась, Индула. Может быть, мы поговорим позже.

— Возможно, — сказала она. 'Да, позже. Теперь мы должны отдохнуть.

Закутавшись в бурнус, она легла. Я лег рядом с ней. Я все еще хотел ее. Но у вас бывают такие моменты, когда вы должны позволить женщине справиться со всем по-своему. У нее была своя собственная битва. Я спал.

Я проснулся незадолго до африканского рассвета. Мне стало холодно и я окоченел, но медлить было нельзя. Индула проснулась сразу после меня. Мы съели последние собранные ею ягоды и продолжили путь на юг.

К полудню солнце стояло высоко, когда мы пересекли границу и достигли Зулуленда. Индула, казалось, ускорила шаг. Она улыбнулась мне, как будто ей вдруг стало меньше стыдно за свои нужды в собственной стране. Я улыбнулась в ответ, но внутри почувствовала большую тревогу и продолжила наблюдать за окрестностями. Теперь ее друзья легко могут стать моими врагами. Я это скоро узнаю.

Пятеро мужчин подошли к нам через низкий подлесок, используя овраги и другие укрытия. Они не хотели, чтобы их видели, но я все равно их увидел. Я видел их до Индулы, я в этом деле дольше. Они были повстанцами, партизанами, в этом не было никаких сомнений. Простые сельские жители не носят ружей и панг, не носят униформу вместе со старой зулусской военной одеждой и не проскальзывают через подлесок с явными намерениями.

— Индула, — сказал я.

Она увидела их и улыбнулась. - «Наши мужчины». Она шагнула вперед и позвала. 'Соломон! Осебебо! Это я. Индула Мишване!

Один из них спросил: «Кто это путешествует с Индулой Мишване?»

— Друг из далекой страны, — сказала девушка. «Без этого друга я все еще был бы в руках рабовладельческого принца Вахби».

Все они медленно приближались к нам. Один из мужчин сказал: «По стране ходят слухи, что злой принц Вахби мертв. Ты знаешь об этом, Индула?»

— Я знаю, — сказала девушка. — Это мы его убили. Один из других сказал: «Это день радости для Зулуленда».

«Скоро наступит еще один день», — сказал другой.

— В тот день, когда Чака проснется, — сказала Индула.

Первый, кто заговорил и ни на мгновение не отпускал от меня взгляда, теперь кивнул Индуле. Он явно был лидером этого отряда повстанцев.

«Ты говоришь за своего друга, и это хорошо», — сказал он. Это был маленький худощавый зулус со смертоносными глазами. — Но мы еще не называем его другом. Пока он останется с нами. Давай, вернемся к нашему краалю. Другие присоединятся к нам. Индула начала протестовать. — Вы не доверяете моему другу Соломон Ндейл? Как будто мало того, что я говорю за него и что он убил Вахби и спас мне жизнь. Тогда знай, что он. .. '

Я прервал ее, глядя на них всех с улыбкой. — Я согласен остаться с сыновьями Чаки. Мудро убедить себя, что человек — друг, прежде чем называть его другом».

Четверо из них казались впечатленными. Но Индула выглядела удивленной, словно осознав, что я ее подрезал. А предводитель, Соломон Ндейл, подозрительно посмотрел на меня. Он не был идиотом. Он никому не доверял. Мне пришлось немного рискнуть встревожить Индулу, прежде чем она сказала ему, что я с ними. Я понятия не имел, что они имеют в виду под AX.

Но Индула смирилась, и Соломон Ндейл жестом пригласил меня присоединиться к ним. Мы пробираемся через подлесок, пока не достигнем глубокого оврага с небольшим загоном внизу. Около пятнадцати мужчин и несколько женщин шли между семью круглыми хижинами в колючей изгороди.

Индула и Соломон Ндейл посовещались с мужчинами постарше, а затем вернулась Индула и кивнула в сторону хижины.

«Они ждут встречи. Мы подождем там.

Я прополз через низкое отверстие и сел на соломенную постель с Индулой. Кровать, казалось, двигалась. Она действительно двигалась, кишащая тараканами. Индула, казалось, ничего не замечала; она явно привыкла к невзгодам зулусской хижины. Я забыл о тараканах, так как мои глаза привыкли к темноте. Мы были не одни.

По другую сторону хижины сидели трое. Одним из них был старик с красными перьями турако, заправленными в волосы: вождь свази. Второй была зулусская женщина с широким афро, одетая в шелковую мантию, закрепленную на плече золотым медальоном. Третьим был мужчина средних лет с отметинами Шанганского помощника вождя. Это выглядело как собрание повстанческих сил среднего уровня.

Старый Звази заговорил первым, как того требовал его возраст. — Белый человек — один из нас, Индула?

Он использовал суахили, а не сисвати, что позволило мне его понять. Он был вежлив со мной.

«Он могучий друг, который помогает нам издалека», — сказала Индула. Она посмотрела на Шанган. — День близок?

«Поблизости», — сказал Шанган. «Есть хорошие белые люди».

«Теперь мы ждем хороших белых», — сказала женщина. Она использовала английский язык. Она была зулуской, но была еще более вежлива со мной , хотя акцент у нее был сильный. Ее шелковый халат и золотой медальон указывали на то, что она была кем-то важным. Ее лицо с широким носом, темные глаза и гладкая черная кожа могли быть кем угодно в ее тридцать-сорок лет. Но зулусские женщины рано стареют, и, по моим оценкам, ей было около тридцати.

— Ваш муж придет? — спросила Индула.

— Он идет, — сказала женщина. «И еще более важное лицо. Тот, кто рассказывает нам все о португальцах.

Я старался не проявлять интереса, но мой желудок сжался — она, должно быть, имела в виду того неизвестного бунтовщика в правительстве Мозамбика. Моя цель. Это может быть мой шанс. У меня был кинжал и винтовка, которую я взял у охранника Вахби.

Я пытался говорить непринужденно. «Я слышал, что высокопоставленный чиновник в Мозамбике помогает вам. Он идет сюда?

Какое-то время она подозрительно смотрела на меня. 'Возможно.'

Я позволил этому забыться, но женщина продолжала смотреть на меня. Она выглядела сильной. Еще молода, но уже не девушка; не такая девушка, как Индула, с мускулистыми руками и плоским животом. Что-то было в ее взгляде, в ее лице, в том, как она выглядела. .. В салоне было жарко. Я чувствовал, как подо мной шевелятся тараканы, и мои нервы были напряжены при мысли о том, как я могу убить того чиновника и все же уйти. Может быть, дело было в этом, а может быть, я вдруг понял, что происходит с этой зулусской женщиной: она напомнила мне Дейдру Кэбот. Внезапно я почувствовал слабость и тошноту. Я должен был выйти из этой хижины.

Это было опасно. Мне еще не полностью доверяли, и уход был бы воспринят как оскорбление. Но пришлось рискнуть. Мысль о Дейдре, о крови, хлынувшей из ее шеи той ночью на берегу реки. .. Я встал.

— Мне нужен свежий воздух, Индула. Скажи им что-нибудь.

Я не стал ждать ответа. Я выполз через низкое отверстие и стоял там, глубоко дыша на солнечном свете. Может быть, это была просто жара или тараканы. Что бы это ни было, оно спасло мне жизнь.

Никто не заметил меня на солнце. Рядом со мной никого из деревни не было. Я огляделся в поисках зулусов и увидел их на краю загона, наблюдающих за приближающейся колонной мужчин.

Колонна белых в зеленых одеждах. Отряд наемников. Это были те, кого они ждали. Наемники во главе с полковником Листером. Я увидел перед собой труп испанца.

Вероятно, они приехали сюда, чтобы встретиться с повстанческим чиновником из Мозамбика. Но сейчас у меня не было времени думать об этом. Выход из этой хижины дал мне шанс. Я использовал его. Не колеблясь ни секунды, я повернулся, обогнул хижину и побежал к колючей изгороди сзади. Там я прорезал ножом проход и побежал в глубоком овраге, пока не скрылся из виду.

Глава 13

Я не останавливался, пока не выбрался из оврага, глубоко в укрытие густого подлеска. Был еще ранний полдень, и подлесок не был лучшим убежищем, чтобы избежать как зулусов, так и наемников, но если бы был шанс.

Моей задачей по-прежнему было убить повстанческого чиновника.

Нашел небольшую возвышенность, заросшую густым подлеском. Там я присел так глубоко, как только мог, и посмотрел на загон в овраге. Полковник и его патруль достигли загона, и зулусы шумно приветствовали его. Я увидел Соломона Ндейла, стоящего рядом с Листером, и, взглянув, увидел, что Индула и зулусская женщина вышли из хижины, где я только что сидел. Зулусская женщина подошла близко к Листеру. Она ждала своего мужа. Неудивительно, что она носила шелк и золото. Я забыл о ней.

Индула огляделась. Я видел, как она разговаривала с Соломоном. Оба оглядывались, оба искали. Зулусская женщина что-то сказала. Полковник Листер обернулся. Я видел, как он сердито говорил со своими людьми, а потом оглядел кораль. Мне не нужно было слышать , что произошло. Листер думал, что я умер, как крокодилья еда в реке. Или, по крайней мере, утонул. Теперь он знал, что я жив, и он вспомнит трех своих мертвецов.

Я видел, как Соломон и Индула отдавали приказы зулусским повстанцам. Листер направился к своему патрулю. Через несколько мгновений они увидят, где я прорвался через забор. Я колебался; весь мой опыт подсказывал мне уйти как можно скорее, но в то же время они сказали мне, что если я сумею избежать их, у меня будет шанс убить того чиновника. Если бы я убежал, я бы никогда не получил шанс выстрелить в него. Если бы я не побежал, я бы никогда больше ни в кого не выстрелил.

В одиночку, среди скудной растительности, в их стране у меня не было особых шансов. Я бежал.

Завтра наступил еще один день. Предстоял еще один день, если только моя смерть не сделает мою миссию определенным успехом. Здесь не было определенного успеха, чтобы оправдать мое самоубийство, поэтому я бежал.

У меня было хорошее преимущество, а у них не было машин. Хотя это была их страна, я был лучше обучен. Позже я мог подумать о полковнике Листере и Дейдре. Я воспользовался звездами, осторожно двигаясь сквозь ночной подлесок. Я избегал деревень и, добравшись до джунглей и мангровых болот, направился к побережью. Это было долгое, медленное путешествие.

Без снаряжения ближайшая точка контакта с АХ была в Лоренго Маркес. Это было бы нелегко . Никакой помощи от португальцев я не ждал. Я был вражеским агентом, шпионом как для них, так и для кого-то еще.

Я проспал час в полом бревне, когда ночью мимо проходили зулусы. Десять человек, похожих на черных призраков, и даже в лунном свете я узнал Соломона Ндале. Они выследили меня так далеко. Они были хорошими и решительными следопытами. На этот раз все было серьезно. Неудивительно, что белые головы в Лиссабоне и Кейптауне были обеспокоены.

Когда они прошли, я соскользнул с бревна и пошел за ними. Это было самое безопасное место, где я мог быть. По крайней мере, я так думал . Я ошибся почти фатально.

Луна зашла. Я последовал за ними на их слабые звуки, и если бы этот немец не споткнулся, я бы не продвинулся намного дальше.

«Химмель».

Это был взрыв вздохов менее чем в двадцати ярдах слева от меня. Тихий немецкий голос, крик ужаса, потому что он врезался в дерево и ушиб палец ноги или что-то в этом роде. Я погрузился в болото по самые глаза, дышал так легко, как только мог, и ждал. Я чувствовал их вокруг себя в черной ночи. Наемники, большой патруль, роятся в джунглях и болотах, как отряд СС в заснеженных Арденнах.

Они проплыли мимо, как демоны, их зеленые одежды были белыми от грязи. Тишина, смертоносные призраки, Летучие Голландцы, двое из них так близко, что я мог бы коснуться их ног. Они выглядели такими напряженными, что не заметили меня. Они никогда не смотрели вниз.

Я ждал под водой по самые ноздри. Медленно исчезая в болоте, они прошли мимо меня.

Я ждал. Вода попала мне в уши, нос и рот, но я продолжал ждать.

Вторая линия призрачных наемников появилась почти в сотне ярдов после первой. Старая немецкая армейская тактика, в основном используемая в густых лесах. Старый метод, но эффективный. Подобно преследуемому оленю или кролику, преследуемый человек почти не может оставаться неподвижным после того, как враг прошел. Непреодолимое желание вскочить и бежать в другую сторону: прямо на орудия второй, вражеской линии.

Я сопротивлялся этому желанию и сопротивлялся ему во второй раз. Оставалась еще третья линия, кучка молчаливых снайперов в тылу. Я ждал в укрытии полчаса. Затем я повернулся и снова направился к берегу. Слишком долгое ожидание также опасно, они могут повернуть назад.

Теперь я пошел быстрее. Учитывая количество наемников, я предположил, что они должны были вернуться на свою территорию. Главная деревня должна была быть где-то в этом болоте. И для зулусов я был бы в большей безопасности, если бы я шумел, чем если бы я пытался быть тихим. Когда меня ищет так много солдат, шум беспокоит их меньше, чем звуки нервной возни. Я сделал выбор, пошел на риск ради скорости и надеялся, что был прав.

Я сделал это. Я увидел темные фигуры на небольшой возвышенности в мангровом болоте. Низкий голос выкрикнул что-то на зулусском. Я достаточно знал банту, чтобы понять, что это был призыв, вопрос. Я сердито ответил по-немецки:

«Кабан убил двух наших людей в нескольких милях отсюда. Майор Курц почти загнал его в угол. Я принесу ручные гранаты, быстро ! †

Я торопился, не останавливаясь. У них не было фонарей, чтобы следовать за мной, и единственные немцы, которых они знали в этом районе, были наемниками. Я слышал, как они возвращаются через болото. Путь передо мной должен был быть свободен.

Гнев нескольких дней назад — дней, которые теперь казались неделями, — снова зашевелился во мне. Я был недалеко от штаб-квартиры Листера. Теперь, в болоте, охотясь за какой-то невидимой добычей, я мог бы легко достать гораздо больше. Один за раз. Но я бы не стал никого убивать сейчас. Полковник Листер был готов к тому, что я сделаю именно это, найду меня и нанесу удар.

Так что я пробирался так быстро, как только мог, через болото и направился прямо на берег. Оказавшись там, я искал город и связывался с АХ.

Болота сменились пышными джунглями, а затем пальмами и прибрежными саваннами. Когда взошло солнце, я выбрался из-под пальм и вышел на чистый белый пляж. Туземцы забрасывали свои сети в море, и дальше в синей воде я увидел небольшой флот рыбацких лодок, отправившихся к рыболовным угодьям дальше от берега. Я так долго был в глубине страны, среди болот, джунглей и сухих кустарников, что это казалось каким-то необычным чудом. Я хотел окунуться в него и поплавать. Может быть, когда-нибудь у меня будет время для чудес и некоторых навыков плавания, но это время еще не пришло. Не в моей компании.

Я услышал легкий самолет еще до того, как он оказался в пределах моей видимости. Низко скользя над землей, он приближался ко мне. Он резко развернулся и полетел в том же направлении, откуда пришел. Я видел его номерные знаки и знал, что это значит.

Разведчик португальской армии. И по тому, как он подошел ко мне, я понял, что он искал меня. Обо мне доложили, вероятно, Халил аль-Мансур, тем в правительстве, которым платил работорговец, и португальский патруль не далеко отставал от разведчика.

Патруль не был чем-то, с чем я хотел бы идти в бой на открытом пляже. Я отступил между пальмами и осторожно направился на север. Лоренго Маркес должен был быть где-то поблизости.

К десяти часам ни один патруль не нашел меня, а растущее число ферм и плантаций указывало на то, что я вхожу в населенный пункт. Наконец я добрался до цивилизации: мощеная дорога. Я начал искать другую опору современной цивилизации — телефон. Если бы я не так устал, я бы расхохотался при этой картине: менее шести часов назад на меня охотились в болоте, столь же примитивном и диком, как и тысячу лет, — охотились соплеменники с копьями. Сейчас я шел по мощеной дороге и искал телефон. Африка сегодня!

Я нашел свой телефон в стеклянной камере прямо у дороги, как маленький кусочек Лиссабона. Из информации я узнал номер американского консульства в Лоренко Маркесе. Что я позвонил, дал кодовое слово, что идентифицировало АХ. Через две секунды консул уже говорил по телефону.

"Ах, г. Морс. Мы ждали твоего звонка Прости за сестру. Может быть, нам лучше встретиться через час у меня дома.

— Спасибо, консул, — сказал я и повесил трубку.

— Жаль твою сестру. Это означало, что в консульстве разверзся ад. Мне приходилось ложить трубку и звонить снова ровно через три минуты, и он набрал меня по телефону, к которому был подключен скремблер. Я отсчитал три минуты и снова повернулся. Записали сразу.

«Боже мой, N3, где ты был? Нет, не говори мне. Мы получили отчет о вашей смерти вместе с N15; затем отчет о том, что вы снова живы, от арабского головореза , который говорит, что вы убили местного арабского принца. Сообщает, что вы сотрудничали с повстанцами в трех странах и атаковали повстанцев в трех странах; что вы собрали собственную армию и что вы полетели на Луну своим собственным ходом.

«Я был занят». — сухо сказал я.

— Ну, тебе нельзя сюда. У меня здесь патруль на тротуаре. Тот араб, которого ты убил, был важен. Мы можем сделать лучше. .. '

— На твоем тротуаре? Сколько их?' — отрезал я.

'Какая спешка? Ну, по крайней мере день или два.

Слишком долго. В небольших колониальных городах военные и полицейские имеют неограниченную власть. Они прослушивали линию консульства и, скремблируя или нет, отслеживали звонок прямо через штаб-квартиру телефонной компании. Через пять минут, а то и меньше, они узнают, откуда идет разговор, и я буду окружен солдатами.

Я сказал: 'Доложить в АХ, Завтра в полдень". Дом принца Вахби. Мне нужен поисковый сигнал бедствия.

Я уже вышел из будки и прошел половину первого ряда домов, а консул, вероятно, еще бормотал с другой стороны. Я только вошел в укрытие первых домов, когда первый джип мчался к телефонной будке. Солдаты и полицейские выскочили и начали расходиться из пустой телефонной будки, когда офицеры яростно выкрикивали свои приказы. Мне не терпелось восхититься их эффективностью. Я убрался с дороги так быстро, как только мог. Кто-то в правительстве Мозамбика был в ужасе от того, что мог рассказать мне Вахби, или мой повстанческий чиновник давным-давно желал моей смерти. Наверное оба. Меня разыскивали все стороны. Это привело меня в ярость.

Когда я добрался до океана, другая мощеная дорога привела меня на юг. Мое время истекало. Я искал более быстрое средство передвижения и нашел его в грузовике, припаркованном на обочине возле киоска. Водитель оставил ключи вместе с почти полным баком. Он кричал и вопил, когда я поехал на юг. Я только надеялся, что португальская армия еще не подумала о блокпостах и что последнее место, где кто-либо мог бы ожидать, что я буду там, в крепости принца Вахби.

Я вышел из грузовика, когда мощеная дорога закончилась. Я не видел никаких барьеров. Им даже не снилось, что я поеду на юг. К тому времени, как стемнело, я снова оказался в болоте. Он стал там почти как старый друг; человек ко всему привыкает. Но я еще не смел расслабляться, по крайней мере, пока .

С паутиной интриг, взяточничества и личных интересов внутри правительства люди Вахби уже знали, что я был у Лоренго Маркеса; и повстанцы, и полковник Листер, вероятно, тоже это знали. Они не ожидали, что я вернусь сюда. У меня было несколько часов форы, но грузовик найдется, и все сложат одно за другим, а утром они будут аплодировать и кричать мне вслед.

Значит это было так. Я поспал несколько часов, а затем направился на запад, к крепости Вахби и лагерю рабов.

Первым отрядом, с которым я столкнулся, был мобильный португальский патруль, который ехал по той же дороге на запад, что и я. Я не боялся их. Они не сойдут с дороги и не отправятся в болота, ни за повстанцами, Листером и арабами вокруг. Но это будет держать меня в болоте, и это сделает остальных еще более опасными для меня.

Я столкнулся с первым патрулем наемников в двадцати милях от территории принца Вахби. Они двинулись на восток, и я висел, как гнилая груша на дереве, пока они не прошли. Они вернутся.

Я кружил на юге, пока не нашел зулусских повстанцев. Они расположились лагерем в чистом поле, вне полосы болот.

Это заставило меня снова отправиться на северо-запад, а арабы присматривали за происходящим здесь. Возможно, они представляли наибольшую опасность. Халил аль-Мансур выглядел так, словно знал свое дело. Это была старая лиса, и это была его территория. Единственными, кто не преследовал меня, были Свази. Это не давало мне покоя. Если бы что-то пошло не так и мне пришлось бы бежать таким путем, они, наверное, ждали бы меня на своей границе.

Арабы, наконец, нашли мой след в пяти милях от побеленной крепости в джунглях. С тех пор это была беговая гонка. Я увернулся, и они заперли меня. Возможно, все стороны ненавидели друг друга и, вероятно, не разговаривали друг с другом; но молча все они знали, что желают мне смерти и погребения. На данный момент они будут игнорировать друг друга. Я нырял, бежал и прыгал взад и вперед в этих джунглях, как бильярдный шар в трех подушках. У меня было мало времени. Получил бы Хоук мое сообщение?

Я должен был убить наемника, и это дало Листеру подсказку, чтобы запереть меня и не дать мне сбежать на север или на восток.

Когда мне пришлось использовать свою винтовку против двух арабов примерно в миле от лагеря рабов, в тот момент, когда я отважился подойти слишком близко к дороге, они пришли за эхом, прежде чем оно затихло.

Потом мое плечо начало гореть.

Сигнал бедствия, но не слишком ли поздно? Мое спасение было более чем в миле от меня, но все они уже были у меня на хвосте. Я всмотрелся в небо и увидел, как вертолет кружит низкими кругами над скалистым утесом, возвышающимся над джунглями.

Смогу ли я это сделать? Мои преследователи также могли видеть вертолет.

Я достиг подножия холма и начал подниматься вверх. Халил аль-Мансур и его арабы увидели меня. Пули свистели вокруг меня, пока я бежал к навесу, где вертолет опустил свою веревочную лестницу. Одна пуля попала мне в плечо, а другая задела ногу. Я упал. Я снова вскочил на ноги, арабы были в пятидесяти ярдах от меня.

Я видел их зубы, когда под ними взорвался весь скалистый уступ. Большой круг взрывающихся камней и пыли; со мной в безопасности в этом кругу, АХ! Ужасающая эффективность снова ошеломила меня. Я даже не видел наших агентов, которые взорвали этот выступ скалы, но видел лестницу. Я схватился за неё и стал подниматься, так как вертолет быстро набрал высоту и начал разворачиваться.

Я забрался в кабину и лежал там, тяжело дыша. — Ну, N3, — сказал ровный гнусавый голос. — Ты действительно все испортил, не так ли?

Глава 14

Хоук лично, в твидовом пиджаке, в задней части вертолета.

— Спасибо, — сказал я. "Как идут дела?"

— Я в порядке, — сухо сказал он. «Проблема в том, как мы можем запустить дело с этого момента».

Я сказал. - «Они ждали нас. Наемники. Они убили Дейдру».

« Я сожалею о N15», — сказал старик.

— Кто-то дал им чаевые, — сказал я. «Кто-то в правительстве Мозамбика или, возможно, Лиссабона».

— Я тоже не вижу другого ответа, — признался Хоук. — Но разве вам нужно было убивать этого арабского принца? Весь ад вырвался на свободу.

«Я не убивал его, но хотел бы».

«Никакой проповеди, N3», — отрезал Хоук. Мне не нужен крестоносец. Убийство этого принца было ошибкой. Это ухудшило наши отношения с Лиссабоном».

— Там любят работорговца?

«Видимо, он был полезен, и им не нравится, что мы знаем о его деятельности, тем более, что он делился своей прибылью с колониальными чиновниками. Вы заставили их провести большую уборку и положить конец такой практике. Это их бесит в то время, когда они уязвимы длякритики».

— Отлично, — сказал я.

«Не к нам. Повстанцы поднимут много шума по этому поводу. Возможно, Лиссабону действительно придется что-то с этим делать, стереть с лица земли всю колониальную машину, и это серьезно подорвет их симпатии к нам».

— Что вам известно о полковнике Карлосе Листере?

«Хороший солдат. На советской службе, но сейчас работает здесь на повстанцев. У него здесь лучшая армия, бьет всех, может быть, даже португальцев.

— Могу я убить его?

— Нет, — рявкнул на меня старик, свирепо глядя на меня. «Нам нужно, чтобы сбалансировать все здесь и обеспечить равновесие».

«Он убил Дейдру, черт возьми».

— Нет, — холодно сказал Хоук, пока вертолет летел низко над горами на север. «Он сделал свою работу. Мы убили ее, N3. Мы совершили ошибку, выдав свои планы.

Я посмотрел на него. — Ты действительно в это веришь?

— Нет, Ник, — спокойно сказал он. 'Я не верю этому . .. я знаю. И ты тоже это знаешь. Мы здесь не играем в детские игры.

Мы здесь с будущим всего мира. Каждый человек сражается так, как должен, и делает то, что должен. Дейдра тоже это знала. А теперь лучше доложите, у нас мало времени.

Я продолжал смотреть на него, пока вертолет отскакивал от восходящего потока в горах. Назовите это напряжением последних дней. Потому что я знал, что он прав, и он знал, что я это знаю. Мы оба солдаты на войне, вечной войне, которая не всегда видна, но всегда присутствует. Война на выживание. Если я убил полковника Листера, то только потому, что он был врагом, а не потому, что он убил Дейдру. И если позже выживание моей страны означало работу с полковником Листером, я бы так и сделал. Тогда Дейдра станет делом неуместного прошлого, и я знал это. Только иногда это было неприятно. †

«N3?» — спокойно сказал Хоук. Ибо, несмотря на его эффективность и хладнокровие, смертельное мастерство в работе, он также человек.

Я сообщил всё. Хоук записал все это на свой собственный магнитофон. В частности имена. Вы никогда не знаете, когда имя может быть жизненно важным, оружием, средством обмена, господством.

«Хорошо», — сказал он, выключив диктофон, и вертолет сделал крутой разворот над горами на запад. «Ну, они все еще хотят, чтобы мы убили предателя для них. Они говорят, что у них есть новый план сделать это. Вы встретите человека, который расскажет вам все подробности. Кто-то из Лиссабона, Ник. Без имени, но он особенный, выше колониального губернатора.

'Когда?'

'Именно сейчас.'

Я посмотрел вниз и увидел замок в горах. Это могло быть на Рейне или Тежу. Там я уже видел его раньше, копию замка высоко над Тежу на скалистом хребте, восходящего к средневековым временам Португалии. Построен каким-то колониальным бароном или завистливым бизнес-магнатом, у которого никогда не будет такого замка в Португалии. Его окружал высокий железный забор на скалистой вершине , и я увидел охранников в форме, смотрящих на вертолет.

«Должно быть, это кто-то важный», — сказал я, глядя на антенну радара, которая медленно вращалась вокруг территории замка, и на реактивный истребитель, стоявший на взлетно-посадочной полосе за замком, взлетно-посадочной полосе, уходящей далеко в джунгли.

'Он. Ты только поговоришь с ним и доложишь мне позже, — сказал Хоук. — Иди.

Вертолет завис прямо над раскидистой лужайкой, вырезанной из скалистого горного хребта столетиями рабства черных. Я опустился. Меня тут же окружили солдаты. Они были вежливы, как хорошо обученные дипломаты, и быстры и энергичны, как коммандос. Я узнал клеймо на униформе: португальские инспекционные войска. Когда меня вели в замок, я увидел, как Ястреб летит к побережью. Мне не нужно было видеть крейсер или подводную лодку «Поларис», чтобы знать, куда он направляется.

Коридоры в замке были прохладными, элегантными и тихими. Был воздух безмерного запустения, как будто замок был освобожден, и огромная сила ждала где-то в этих просторах. Солдаты повели меня по коридорам и через дверь в комнату наверху, которая теперь служила кабинетом. Потом они быстро вышли из комнаты, и я оказался лицом к лицу с невысоким мужчиной, который склонился над своим столом спиной ко мне. Он не двигался и, казалось, не знал, что я был в комнате.

Я сказал. — Вы хотите поговорить со мной?

Его спина напряглась. Но когда он осторожно положил перо и торжественно, почти величаво повернулся, то улыбнулся. Потом я узнал его. Лиссабон, должно быть, был очень обеспокоен возможным восстанием.

'Г-н. Картер, — сказал он по-португальски, как будто любой другой язык был ниже его достоинства, — садитесь.

Это не было ни приказом, ни просьбой. Он оказал мне честь. Мы также не всегда должны любить своих союзников. Я присел. Он сложил руки вместе, как государственный деятель из другого века, и медленно зашагал по комнате, говоря. Его глубокий голос, впечатляющий своей высотой, эхом разнесся по комнате. Было ясно, что я не должен прерывать, пока мне не будет предоставлена такая привилегия. Я должен был дать ему одну вещь: он сразу перешел к делу , без суеты.

'Г-н. Картер, теперь у нас есть абсолютное доказательство того, что восстание запланировано через четыре дня. Это произойдет в тот момент, когда наш вероломный чиновник появится по телевидению, объявив о своем сотрудничестве и подняв мятеж среди наших войск. Он также призовет к восстанию в трех странах: Мозамбике, Свазиленде и Зулуленде. В этот момент все повстанческие силы кроме одной, начнут атаки на правительственные объекты в трех странах. В качестве парализующей прелюдии наемники полковника Листера нападут на наши отборные португальские войска в их казармах всего за два часа до того, как предатель раскроет себя.

Он перестал ходить и посмотрел прямо на меня. «Это очень хороший план, и он может сработать, особенно если наемникам Листера удастся парализовать наше лучшее подразделение».

— Но вы рассчитываете, что сможете отразить нападение? - Я сказал это, как раз в нужное время.

Он кивнул и стал ждать.

Я спросил. - " Какой у вас план?"

«Сначала мы переведем наши отборные отряды из казарм в лагерь в шестидесяти пяти километрах от Имбамбы». Он улыбнулся и закурил сигару. — Тайно, конечно, ночью. И мы оставляем после себя фиктивную армию. Это никому не известно, кроме меня и офицеров».

Я кивнул. Он начал ходить туда-сюда.

«Во-вторых, мы предупредим Кейптаун и Мбабане».

Это не требовало кивка.

«В-третьих, убейте предателя до того, как он успеет заговорить». Он изучал свою сигару. «Нет призыва, нет бунта. Это ключ.

— И это все еще моя работа?

'Именно так.'

«Теперь он знает, что АХ преследует его, и он покончил с собой, — сказал я. «Мы упустили его один раз, и на этот раз это будет сложнее».

«Вы потерпели неудачу, потому что вас предали», — сказал он. — Этого больше не повторится, потому что только я знаю, что ты попытаешься снова. Вы упустили его, потому что ваши усилия зависели от того, чтобы выманить его из палатки и опознать.

— Значит, мне больше не нужно его опознавать? — Вы знаете, кто это?

— Нет, я этого не знаю.

«Ну блин, как же мне быть. .. '

— Очень просто, мистер. Картер. Мы знаем, что он один из трех мужчин. Вы убьете их всех.

Иногда я даже чувствую себя немного грязным на работе и содрогаюсь, когда думаю о том, как ведется наша скрытая война. 'Всех троих? Чтобы обезвредить одного?

«Чтобы убедиться, что предатель потерпит неудачу, чтобы избежать почти неизбежной бойни, все трое должны умереть. Мне жаль, что два верных человека будут убиты, но ты не знаешь лучший способ?

«Найди его как нибудь. Должен быть способ.

«Может быть, через несколько месяцев, несколько недель. Но у нас всего несколько дней. Он работает среди нас уже много лет, а у нас есть только дни.

Мне больше нечего было сказать. Это было его правление. Насколько мне известно, по крайней мере один из невиновных чиновников, вероятно, был его другом. Насколько я знал, может быть, и предатель тоже. Я ждал. Даже он колебался еще мгновение. Затем он глубоко вздохнул.

«Эти трое — генерал Мола да Силва, заместитель министра обороны, полковник Педро Андраде, военный секретарь нашего колониального губернатора, и сеньор Максимилиан Парма, помощник начальника внутренней безопасности».

— Вы имеете в виду тайную полицию? Последний? Парма?

'Боюсь, что так. Второй по чину.

— Хорошо, — сказал я. 'Где их можно застать? И как?'

Он тонко улыбнулся. — Как , я полагаю , это ваша работа, ваша специальность. Где, вы найдете это в этом документе. Это подробный список, в котором регулярно можно найти каждого из этих троих.

Он дал мне этот список, докурил сигару и с беспокойством сказал: «Мой частный самолет доставит вас в Лоренсо Маркес, в секретный аэропорт, известный немногим в Лиссабоне. Вы получите оружие, которое хотите, и тогда вы сами по себе. Помни, если тебя схватят наши люди до того, как ты закончишь свою работу, я буду отрицать твое существование. У всех троих есть влиятельные связи в Лиссабоне.

Это был нормальный ход дел. Должно быть, он нажал какую-то скрытую кнопку. Вошли солдаты; он вернулся к своему столу и перестал смотреть на меня. Солдаты вывели меня наружу.

Меня запихнули в командирскую машину, которая как молния пронеслась по горе. В аэропорту меня жестко повели к самолету, и мы сразу взлетели. Уже темнело, когда мы приземлились в секретном аэропорту недалеко от столицы. Подразделение из пяти человек сопроводило меня в замаскированную хижину, где я должен был получить необходимое мне оружие. Когда меня оставили наедине с санитаром, я сбил его с ног, выскользнул в окно и исчез в темноте.

В моей работе полезно изменить любое расписание, известное кому-то еще, кроме вас, как можно скорее. Я бы получил свое собственное оружие по-своему, в свое время. Теперь я был один, и никто не знал, когда я начал или где я был. Никто.

Они даже не знали бы наверняка, выполняю ли я работу, если бы я действительно был на их стороне, а я хотел, чтобы это было именно так.

Я вошел в город пешком, минуя наше консульство, и направился к определенному кафе в гавани. В тот момент, когда я вошел в кафе, я увидел одежду, манеры и запах местных португальских рыбаков . Я занял столик сзади, выглядел очень пьяным и стал ждать официанта.

— Виски, — сказал я. — А женщину, да? Лулу, когда она здесь.

Официант вытер стол. — Она знает вас, сеньор?

«Как рыбы меня знают».

«У нас есть только американский виски».

«Если бренд хороший. Может Х.О.?

«Лулу отнесет его в заднюю комнату».

Он ушел. Я подождал две минуты, встал и пошел в заднюю комнату. Тень прижала пистолет к моей спине. — Назовите короля, которым вы восхищаетесь, — произнес голос.

«Половина, чем черный».

Пистолет исчез. "Что ты хочешь, N3?"

«Прежде всего, свяжитесь с Хоуком».

Официант прошел мимо меня, прижался к стене, и дверь открылась. Мы прошли сквозь стену, спустились по лестнице и оказались в тайной радиорубке.

— Он на борту крейсера у побережья. Вот вам частота и телефонный номер.

Я сделал записи и сел у радио. Официант оставил меня в покое. Я говорил наедине с Хоуком. Он пришел прямо к устройству. Я подробно рассказал ему о планах важного человека по подавлению мятежа и о моей работе.

"Всех троих?" — сказал он холодным голосом. Он помолчал. — Я вижу, они серьезно настроены. Сможешь закончить вовремя?

— Я попробую, — сказал я.

'Сделай это. Я сообщу нашим людям об остальных планах.

Он исчез, а я пошел искать официанта, чтобы тот доставил оружие, которое мне понадобится.

Глава 15

Один из трех мужчин был предателем. Но кто? Все трое должны были умереть, но порядок, в котором это произошло, был важен для меня. Если бы я сначала убил двух невинных, предатель был бы предупрежден и скрылся. Это была игра в рулетку, в которой не было никакой гарантии, что я выиграю.

Я бросил монету сам с собой. Генерал проиграл. Слишком плохо для него.

В моем списке указывалось, что генерал Мола да Силва обычно работал допоздна; вдовец шестидесяти лет, со взрослыми детьми в Португалии, без дурных привычек и пороков. Солдат в душе, который жил только своей работой. В качестве заместителя министра обороны Мозамбика да Силва был представителем армии и флота. Его работы были на виду, и это делало его легкой жертвой.

Министерство обороны располагалось в похожем на крепость здании в Лоренго-Маркес. В восемь часов вечера я вошел в вооруженный зал в форме майора самого элитного полка Португалии. Свободно говоря по-португальски без акцента, я размахивал бумагами, показывая, что только что прибыл из Лиссабона с личным посланием генералу да Силве.

Охрана была тщательной, но мне было все равно. Я просто хотел найти свою цель. Если бы он работал сверхурочно в своем офисе, я был готов убить его там, а затем благополучно уйти. Его не было в кабинете.

— Простите , майор, — сказал капитан, назначавший встречи в своем кабинете. — Но сегодня вечером генерал да Силва произносит речь перед ассоциацией иностранных интересов. Его не будет здесь до утра.

«Майор» просиял. «Отлично, это дает мне дополнительный день — и ночь - в вашем городе. Покажи мне правую полосу, хорошо? Вы понимаете, что я имею в виду… веселье и, э-э, компанию.

Капитан ухмыльнулся. «Попробуй Мануэлос. Тебе понравится.'

Для протокола: такси отвезло меня к Мануэло, и я ушел, уже не будучи майором, через черный ход. Как обычный бизнесмен, я на другом такси поехал на встречу ассоциации иностранных интересов, которая проходила в новом отеле на благодатном пляже.

Заседание еще продолжалось, и генерал еще не говорил. Часовых не было. Колониальный заместитель министра не так важен. Но народу в зале было немного, и большинство из них, казалось, знали друг друга. Я проскользнул по коридору в раздевалку для персонала в задней части здания. Весь персонал, конечно, был черным, но дверь в задней части раздевалки вела за трибуну выступающего в конференц-зале. Я приоткрыл щель и стал смотреть. Огромные аплодисменты заполнили комнату, пока я смотрел. Я сделал это вовремя. Генерал встал и с улыбкой подошел к кафедре. Он был высокого роста для португальца, с блестящей лысиной, слишком толстым и широкой мошеннической улыбкой, которая никогда не касалась его глаз. Это были маленькие глаза, холодные и живые, быстрые глаза оппортуниста.

Его речь представляла собой набор блестящих, пустых, пустых заявлений, и я недолго слушал. Он был в постоянном движении, освещая ряды знаков отличия. Я не видел телохранителей, но двое мужчин в глубине комнаты неотрывно наблюдали за публикой. Итак, частные телохранители. Виновный или невиновный в измене генерал да Силва имел основания полагать, что у него есть враги.

Я тихо закрыл дверь и исчез из отеля. Машина генерала была припаркована на обочине перед отелем. Военный водитель спал впереди. Это сказало мне две вещи. Генерал пробудет тут недолго, иначе у водителя было бы время выпить или выполнить поручение и вернуться до конца встречи. Далее я узнал, что генерал намеревался покинуть собрание как можно скорее через главный вход.

Доска объявлений в холле сообщила мне, что собрание закончится чуть меньше чем через час.

Я пошел к гостинице в переулке, где снял комнату в качестве торговца религиозными предметами из Лиссабона. Оставшись один в своей комнате, я надел черный комбинезон поверх костюма. Я установил инфракрасный снайперский прицел на винтовку, взятую у охраны принца Вахби, и сунул ее во что-то, очень похожее на длинную сумку для карт. Когда позже проверили и связали оружие с арабами Вахби, было красиво. Я оставил свой чемодан, и меня было легко отследить до немецкого гражданина, который только что прибыл последним рейсом из Кейптауна, и убедился, что меня видели уезжающим в моем черном комбинезоне.

В административном здании напротив гостиницы, где выступал генерал да Силва, было темно. Опять же, я убедился, что некоторые туристы и швейцар в вестибюле отеля видели меня в моем черном комбинезоне. Я взломал замок на задней двери офисного здания и поднялся на третий этаж. Там я оставил дверь на лестницу открытой, затем поднялся на верхний этаж и открыл дверь на крышу. Я снял комбинезон и оставил его на лестнице на крышу. Вернувшись на третий этаж, я взломал замок в приемной, закрыл за собой дверь, достал винтовку из сумки, усадил меня у окна и стал ждать. Где-то башенные часы пробили десять.

Я поднял винтовку.

Перед отелем водитель выскочил из машины генерала да Силвы и поспешил обойти ее, чтобы не закрывать заднюю дверь.

Генерал торжественно вышел из вестибюля. Он шел впереди, также впереди двух своих телохранителей, как и подобало его важности. Водитель отдал честь.

Генерал да Силва остановился, чтобы отдать честь, прежде чем сесть в машину.

Я сделал один выстрел, бросил винтовку на месте, оставил окно открытым и был в коридоре до того, как раздались первые крики.

Я спустился по лестнице на второй этаж. 'Вон там! Третий этаж. То открытое окно. Вызовите полицию. Задержите его.

Быстро!'

Я взломал замок в пустом офисе на втором этаже.

— Он убил генерала. .. !

'Третий этаж . .. ! Я повсюду слышал пронзительные полицейские свистки. .. сирены приближаются издалека.

Я снял свой костюм, форма майора все еще была под ним.

Ноги стучали по лестнице, направляясь на третий этаж, и стучали там по офису. — Вот оно - ружьё. Снайперский прицел. Я услышал сердитый, злой голос. — Он не мог уйти очень далеко. Идиоты. Должно быть, это был один из телохранителей, испугавшийся, что его шефа застрелили.

В темном кабинете на втором этаже я стоял у окна. Пустой джип с визгом остановился. За ним последовали еще двое. Офицеры выбежали из гостиницы на улицу. Полицейские кричали. Полицейские и солдаты ворвались в офисное здание. Тяжелые шаги звучали в коридорах надо мной. 'На крышу! Торопитесь.' Они заметили открытую дверь на крышу. Через несколько мгновений черный комбинезон будет найден. Свидетели уже рассказывали им о человеке в комбинезоне и описывали меня десятью разными способами.

Я прошел по коридору второго этажа, направился к лестнице и присоединился к потоку солдат и офицеров, направлявшихся к крыше. На крыше я уже командовал тремя полицейскими.

«Этот комбинезон может отвлекать. Вы уже обыскали другие этажи здания?

— Нет, майор, — сказал один из них. — Мы не думали. .. '

— Подумайте об этом, — отрезал я. «Каждый из вас берет один этаж. Я возьму второй.

Я пошел за ними, толкнул каждого на пустой этаж и сам вышел через парадную дверь. Я зарычал на солдат и офицеров на улице.

— Разве вы не можете удержать гражданских?

Я смотрел сердито на мгновение, а затем пошел прочь по хаотичной улице. Через несколько часов они успокоятся, выследят человека в комбинезоне до гостиницы в переулке, возможно, обнаружат происхождение винтовки, а через месяц или около того начнут искать кого-то вроде меня.

Я остановился в переулке, где спрятал одежду, переоделся, выкинул форму майора в мусорное ведро и поджег. Затем я пошел в свой другой гостиничный номер и приготовился ко сну.

Я не сразу заснул. Меня беспокоила не моя совесть. У меня были приказы, и никто не становится португальским генералом, не убив немного людей. Это была тревога и напряжение. Теперь они знали, что есть убийца, и примут меры предосторожности. У меня было очень мало времени.

Убить следующих двоих будет непросто .

Под ярким утренним солнцем я лежал на пригорке, разглядывая в бинокль особняк губернатора в пятистах метрах от меня. У полковника Педро Андраде в особняке были просторные апартаменты; за высокой стеной железные ворота, два часовых — один у ворот и один у входа в особняк — и часовые в парадных коридорах.

То, что я ожидал, произошло. Полицейские машины, военные машины и гражданские лимузины приезжали и уезжали ровным, стремительным потоком. Все машины и грузовики останавливались у ворот. Всех, кто выходил, чтобы войти, останавливали и обыскивали у дверей особняка. Армейские парни выглядели разъяренными, полицейские мрачными, а горожане обеспокоенными .

В одиннадцать часов лично явился мой очень важный человек. Даже его пришлось остановить, его обыскали и проверили документы. Они не рисковали, охранники были очень бдительными, формальными и нервными. И меры безопасности были чрезвычайно тщательными, чрезвычайно тщательными. Может быть, слишком тщательными. Я два часа лежал на холме и смотрел. Дважды в машине обнаруживали подозрительный предмет, и прибегал капитан военной полиции с отрядом солдат, чтобы держать машину под прицелом, пока капитан не проверил предмет и не сказал, что всё в порядке.

Я подошел к главной дороге, которая проходила перед особняком. Я изучал дорогу. Она была врезана в склон холма и огибала его примерно в двадцати пяти метрах вокруг особняка губернатора на высоте стены.

На дорогу выехал грузовик. Я вытащил автоматический пистолет, надел на него глушитель и, когда грузовик проехал мимо главных ворот и совсем близко от меня, прострелил одно из передних колес. Колесо лопнуло, и грузовик с визгом остановился. Капитан вышел через ворота со своим подразделением, и через несколько секунд грузовик был окружен.

— Вы там, — рявкнул он на водителя. «Выйдите и положите руки на машину. Быстро.'

Все охранники у главных ворот вышли и, встав на одно колено, помогли капитану прикрыть грузовик винтовками.

Я скрылся среди деревьев и кустов.

Штаб-квартира Национальной безопасности представляла собой мрачное здание почти без окон на невзрачном переулке в центре города Лоренцо-Маркес. Здесь было еще более оживленно, когда входили солдаты, полицейские и гражданские лица. Но тут снова вышли только милиционеры и солдаты. Полиция задержала подозреваемых для допроса и, возможно, прочесала город в поисках любого подозреваемого, любого известного повстанца, агитатора или политического оппонента.

В моем списке было указано, что кабинет Максимилиана Пармы находился на втором этаже в глубине. Я обошел здание. Окон второго этажа сзади не было: примыкающее к нему здание было четырехэтажным. У заместителя начальника Службы внутренней безопасности был кабинет без окон.

На окнах четвертого и пятого этажей были решетки. В качестве входа можно было использовать только окна верхнего этажа, а стена здания представляла собой сплошной кирпич без всякой опоры. Я наблюдал некоторое время и увидел, что часовой дважды выглядывает из-за края крыши, значит, крыша охраняется. Никто не мог привязать веревку, чтобы подняться или спуститься.

Когда стемнело, я вернулся в кафе в гавани. Там я получил то, что хотел, и уже через час был на крыше здания за зданием Службы национальной безопасности. У меня была с собой специальная присоска, мой тонкий нейлоновый шнур, резиновый молоток и заначка ручек, которыми пользуются альпинисты. Я пошел работать. Я прикрепил присоску как можно выше к каменной стене в темноте, подтянулся на нейлоновом шнуре, который проходил через тяжелую металлическую проушину присоски, забил два штифта в цемент между кирпичами резиновым молотком. и, поставив ноги на колышки, теперь почти на уровне присоски, я ослабил присоску и поставил ее примерно на пять футов выше у стены.

Я повторял эту процедуру снова и снова, взбираясь по стене с шагом в пять футов. Это была утомительная, медленная работа. Я потел ведрами в ту темную ночь. Стук резиновой киянкой по штифтам был почти бесшумным, но все же недостаточно тихим. В любой момент кто-нибудь, проходя мимо окна или заглядывая вниз через край крыши, мог услышать или увидеть меня. Я мог поскользнуться и удариться о стену. Штифт может оторваться и со звоном слететь вниз. Присоска может отпустить и заставить меня упасть.

Но ничего этого не произошло. Мне повезло, и через два часа я был на высоте окон верхнего этажа, прицепившись к стене, как муха. Удача меня не подвела, и первое окно, которое я попробовал, не было закрыто. Через несколько секунд я уже был на этом тихом верхнем этаже, в небольшой кладовой. Я осторожно открыл дверь и выглянул. Коридор на верхнем этаже был пуст. Я шагнул в коридор.

Я слышал шум снизу, стук и топот голосов и ног. Я был в здании, но не верил, что это мне сильно поможет убить Максимилиана Парму. Но, возможно, этого было достаточно, чтобы найти слабое уязвимое место в их мерах безопасности.

Я глубоко вздохнул и пошел по узкой пожарной лестнице, ведущей в коридор пятого этажа. Солдаты загоняли подозреваемых в камеры. Полицейские в рубашках с рукавами мчались вперед с кипами бумаг под мышкой и пистолетами, болтающимися в кобурах на плечах или заткнутыми набок за пояс. Столпотворение, но целенаправленное и в любой момент меня могли обнаружить. В лучшем случае меня сочтут подозреваемым, а потом заберут вместе с остальными. В худшем случае...

Я проскользнул обратно по лестнице, снял куртку, обнажив свой «люгер», взял список сведений о моих жертвах — единственный документ, который у меня был с собой, — и вышел. Я шагнул прямо в оживленный коридор, между солдатами, полицейскими и подозреваемыми. Никто не удостоил меня внимательного взгляда. У меня был пистолет, так что я не был подозреваемым, и у меня были документы, так что мне было что там искать. Упаковавшись вместе с полицейскими, солдатами и служащими, я поднялся на лифте на второй этаж. Здесь было меньше путаницы. Перед каждым кабинетом стояли посты охраны. Некоторые из них посмотрели на меня, когда я проходил - кто это, незнакомое лицо, - но ничего не сделали. В этом слабое место полицейского государства: дисциплина настолько жесткая и иерархическая, что люди почти не думают и не задают вопросов самостоятельно. Если вы нагло идёте и делаете вид, что вписываетесь, вас редко будут призывать к порядку, если только вы не совершите заметный промах.

Сила полицейского государства заключается в том, что рутина настолько распространена, что вы легко можете совершить большую ошибку. Вы можете ошибаться каждую секунду, и с каждой секундой опасность возрастает.

В кабинете Пармы была не одна комната, а две: это был номер-люкс. Часовые стояли у каждой двери. Войти сложно, выйти еще труднее. Я притворился, что изучаю свой список, не спуская глаз с дверей Пармы. Однажды я увидел его, невысокого темноволосого мужчину, лицом к лицу с каким-то несчастным ублюдком, которого держали на стуле, пока Парма на него кричал. Однажды я видел, как он разглагольствовал о высокопоставленных полицейских и солдатах вокруг него. А однажды я увидел его во второй комнате, осматривающего на длинном столе знакомые предметы: мою винтовку, портфель и черный комбинезон.

Это дало мне идею для плана. Опасный план, но ограниченное время создает большие риски. Я вернулся в кафе тем же путем, которым пришел, заметая все следы. Я приготовил несколько вещей, которые мне были нужны, и пошел спать. Завтра будет напряженный день.

Глава 16

Я провел утро в своей комнате, готовя свое снаряжение. Это заняло у меня все утро. У меня была тонна оборудования для этой работы, и мне понадобится все это, если мой план увенчается успехом. У меня не было ни времени, ни возможности для второй попытки. Если бы это не сработало, я бы не стал зацикливаться на этом для второй попытки.

Ближе к полудню я арендовал небольшой фургон и поехал к особняку губернатора. Я припарковал машину в подлеске и поднялся на холм, с которого накануне наблюдал. Там я устроился и стал ждать.

Я пролежал там весь день в кустах и на солнце, а стервятники летали высоко надо мной и смотрели, как посетители входят и выходят из особняка губернатора. Я не мог курить, поэтому время от времени делал несколько глотков воды. Я продолжал ждать. Стервятники начали кружить ниже, неуверенные, так как я долго не двигался. К вечеру грифы стали садиться на верхние ветки акации неподалеку. А полковник Андраде вышел прогуляться в сады особняка. Стервятники продолжали наблюдать за мной. Я продолжал наблюдать за Андраде. Его походка избавила меня от проблем. Мне больше не нужно было убеждаться, что он в особняке.

Полковник вернулся внутрь как раз в тот момент, когда оранжевое африканское солнце упало с его лица за холмы. Стервятники летали, когда я двигался. Я подождал еще полчаса, затем прошел по телефонной линии от особняка к столбу на дороге перед фасадом дома. Я взобрался на столб, подключил оборудование для прослушивания телефонных разговоров и позвонил в хозяйственный отдел особняка.

— Уборка, — рявкнул голос по-португальски.

Я использовал португальский с местным акцентом. «Извините, ваше превосходительство, но сегодня вечером необходимо проверить проводку в особняке на наличие нового трансформатора, который в будущем хотят установить мои начальники. Мы из электрической компании.

«Хорошо, тогда убедитесь, что ваше начальство предоставит необходимые пропуска. Вы должны показать его у главных ворот, — сказал голос.

«Мы сделаем, как вы говорите».

Я отключился и набрал номер энергокомпании. «Это резиденция губернатора. Его Превосходительство желает, чтобы сегодня вечером кто-нибудь проверил электропроводку. Получите пропуск и убедитесь, что вы будете здесь ровно в девять часов вечера .

— Естественно. Немедленно.'

Пропуск будет выдан, горничная будет ожидать человека, электрическая компания пришлет человека, и несоответствие будет обнаружено позже.

Я слез с шеста и вернулся в свой арендованный фургон. Уже совсем стемнело, пора начинать. Я не думал о последствиях неудачи или даже о ее возможности. Если это сделает Киллмастер или любой другой агент, он никогда не выполнит свое первое задание, по крайней мере, живым.

Я вытащил новый комбинезон, свою снайперскую винтовку, большую сумку, форму электрика и тяжелый черный чемодан из фургона на главную дорогу. Я поставил его точно на то же место, где вчера остановился грузовик, переднее колесо которого я проколол. Я изучил особняк, чтобы убедиться, что у меня есть лучшее место. Это подходило.

Здесь дорога шла примерно в восьми метрах от стены усадьбы, почти вровень с ее верхом. Берма спускалась от дороги к основанию стены. За стеной сам дом находился примерно в двадцати пяти ярдах от садов. Это было трехэтажное здание из белого камня с тяжелой скатной крышей из темного дерева.

Личные покои губернатора находились в углу первого этажа, выходили окнами в сад и на стену, прямо напротив того места, где я ждал, свернувшись в темноте.

Я приготовил свой черный комбинезон, оделся в униформу электрика и принялся за материал из черного портфеля. В нем было пятьдесят ярдов тонкой нейлоновой лески, сто ярдов более толстого нейлонового шнура, катушка, электрическое самоходное натяжное колесо с привязью и специальный разъем для моей снайперской винтовки. Когда черный комбинезон был готов, я надел на винтовку насадку и тщательно прицелился в крышу особняка примерно в пятидесяти ярдах от меня.

Звук был не чем иным, как мягким шорохом в ночи. Черный зазубренный наконечник очертил плавную дугу по стене и саду, зарывшись в деревянную крышу дома. Проходя через большое ушко на конце стального острия, нейлоновая нить свисала невидимой дугой от того места, где я прятался, к крыше, где закрепилось острие.

Я отцепил нить от крепления на своей винтовке, привязал один конец к более толстому нейлоновому шнуру, а другой конец закрепил на катушке и дал нитке намотаться. Нить аккуратно намоталась на катушку, потянув более тяжелый шнур через стену и сад на крышу, а затем обратно ко мне через ушко стального наконечника. Я ослабил тонкую проволоку и привязал оба конца толстого шнура к колышку, вбитому в землю у дороги.

Теперь у меня была прочная веревка, ведущая от дороги через стену и сад к особняку. Я взял все свое снаряжение и спрятал его где-то на обочине дороги. Я пристегнул колесо сбруи к шнуру, а черный комбинезон, набитый содержимым большого мешка, застегнул в сбрую и встал.

Затем я взял маленькую электронную панель управления и скользнул по главной дороге к месту, где я был очень близко к главным воротам. Благодаря посетителям ворота были открыты. Двое часовых стояли в караульной будке прямо внутри стен, а прямо перед входом был установлен блокпост.

Я нажал кнопку на панели управления. Темным вечером мой набитый комбинезон начал двигаться по веревке; через дорогу, через стену и высоко в небе над садом, к крыше дома. Я напряженно ждал, готовый бежать.

Ничего не произошло. Никто не видел, как «человек» взлетел через сад на крышу. Я подождал, пока не увидел, что манекен почти достиг крыши, затем нажал еще одну кнопку на панели. Это вызовет шум и панику.

'Остановись! Там наверху! Внимание! Внимание! Атака!'

Крики звучали громко и свирепо, тревожно и панически, в стенах справа от меня. Трое часовых у ворот все трое обернулись и мгновение смотрели туда.

'Внимание! Тревога: красная тревога. Губернаторский номер!

Трое часовых, настороженные и напряженные по приказу дополнительной охраны, побежали от ворот по тревоге.

Я перебежал дорогу, перешагнул барьер и спокойно прошел двадцать пять ярдов подъездной дорожки к особняку. Никто не призывал меня остановиться.

Справа от меня крышу особняка освещали прожекторы, кричали офицеры, солдаты вели предупредительные выстрелы, с края крыши летели осколки. Из дома выбежали солдаты, их подгоняли офицеры. Часовой у входной двери тоже исчез. Я вошел и прошел по тихим изящным коридорам. Часовые внутри тоже побежали по тревоге.

Может быть, мне повезло. Слишком жесткая охрана всегда может стоить вам головы, она создает слишком большое нервное напряжение. Они были проинформированы об убийце в черном комбинезоне, а теперь у них был человек в черном комбинезоне, совершающий нападение на губернатора. Тревога по всем фронтам. Все хотели спасти губернатора.

Я нашел нужный мне коридор, вошел в него и направился к двери комнаты полковника Педро Андраде. Его дверь открылась. Пока он еще одевался, он вышел. Через открытую дверь я увидел позади него женщину, которая тоже быстро одевалась. Полковник подошел прямо ко мне.

'Это кто?' — спросил он командным тоном. 'Атака? Где?'

Я сделал несколько шагов к нему, бормоча что-то о губернаторе. Стилет, который я привязал к руке в кафе, выпал из рукава. Я ударил его ножом в сердце, поймал, прежде чем он успел упасть, и отнес в маленькую нишу. Там я усадил его на скамью, спиной к двери. Я вернулся в коридор, нашел правильный коридор к губернатору и начал разбирать линию электропередач.

Работая на коленях, я видел, как из своей свиты вышел губернатор и со всех сторон на него надвигались солдаты. Двое из них оттолкнули меня в сторону. Я стоял у стены и выглядел испуганным и растерянным, как и подобает рабочему.

— Манекен? — сказал губернатор двум своим людям. «На чем-то вроде кресельного подъемника. Столько специального материала для манекена? Почему? Ты уверен?'

«Манекен. Набитый какой-то толстой соломой. Мы нашли что-то подозрительное. .. '

«Тогда это, должно быть, уловка», — воскликнул губернатор, оглядываясь по сторонам. 'Но почему? Никто не пытался меня убить, верно?

Офицер кивнул. 'Список. Обыщите дом. Им потребовалось двадцать минут, чтобы найти тело полковника Педро Андраде. Губернатор поклялся вернуться в свои апартаменты.

«Андраде! Убийца не мог выйти, не так ли?

— Нет, сэр . Я уверен, что нет. Часовых у дверей немедленно отправили на свои посты.

Я повернул голову, коридор превратился в сумасшедший дом, полный гневных голосов. Используя свой самый цивилизованный португальский, я воскликнул: «Мы должны арестовать здесь всех, даже офицеров».

Я сомневаюсь, что губернатор или кто-то еще знает, кто это крикнул по сей день. В этот момент они не переставали удивляться, а сразу перехватывали крик. Я наблюдал, как хватали и арестовывали всех, кто не принадлежал непосредственно к аппарату или штабу губернатора, от разъяренного старого полковника до служанки и подруги убитого полковника Андраде.

Они схватили меня через пять минут, когда заметили меня прямо у себя под носом. К этому времени пришел настоящий мужчина из электрокомпании со своим пропуском, и его тоже забрали. Нас затолкали в машину и увезли под охраной. Охранниками были люди из Службы национальной безопасности, как я и знал. Теперь остальное лежало на сеньоре Максимилиане Парме. Я надеялся, что он меня тоже не разочарует.

На этот раз я вошел в здание национальной безопасности через парадную дверь. Нас отвели в комнату для допросов, раздели и обыскали. В особняке я избавился от стилета и наручного механизма. Кроме этого у меня не было с собой ничего в духе оружия или снаряжения. Я не хотел делать это слишком легко, слишком быстро или слишком уверенно для Пармы.

Служба внутренней безопасности живет рутиной, как и все политические службы; но с полицией безопасности дело обстоит еще сильнее. Все должно было быть сделано по книге; опыт научил их, что что-то подобное работает лучше всего, и их темперамент заставляет их любить работать таким образом. Если бы подозреваемых было меньше, они могли бы просто проверить электроэнергетическую компанию, и они обнаружили бы, что меня там вообще не знают. И тогда это случилось бы со мной сразу .

Вместо этого, поскольку допросов было очень много, нас всех подвергли одному и тому же пошаговому расследованию, в том числе нескольких крайне разгневанных офицеров, и проверили наши истории и алиби. Они осмотрели все, что у нас было с собой, отдельно. Все, что у меня было с собой, это немного наличных, ключи, бумажник, поддельные водительские права, поддельные семейные фотографии и небольшой предмет огромной важности. †

«Кто такой Мануэль Кесада?»

Это был худощавый мужчина с холодным лицом, все еще одетый в куртку, когда он стоял в дверях комнаты для допросов.

Следователи вытянулись по стойке смирно и почти ползли перед хладнокровным мужчиной. Они нашли его!

— Вон тот, сэр , — сказал следователь, указывая на меня.

Худощавый начальник медленно обвел меня сверху донизу. Ему это нравилось, и легкая улыбка украшала его лицо. Он кивнул.

"Ну давайте же."

Солдаты толкнули меня туда. Мы вышли из комнаты, прошли по коридору, где все останавливались, чтобы посмотреть на меня, и поднялись по лестнице на второй этаж. Я держал лицо невозмутимым и в то же время настолько нервным, насколько мог. Это было не так уж сложно, я достаточно нервничал: адреналин сейчас бил через меня. Меня отвели в кабинет Максимилиана Пармы.

Дверь закрылась за мной. Худощавый мужчина с холодными глазами стоял за небольшим письменным столом. В комнате было еще трое мужчин. Все полицейские, никаких солдат. Максимилиан Парма сидел за своим большим письменным столом, занятый какими-то бумагами. Он некоторое время не поднимал глаз. Очень старый трюк.

'Так. -- сказал он, не глядя на меня, -- это г. Кесада, не так ли? Сотрудник электрокомпании.

Я сглотнул. 'Да . .. сэр.

-- Как, -- он поднял глаза, -- там никогда о вас не слышали?

«Я меня. .. , — пробормотал я.

Парма кивнул. Мужчина встал и сильно ударил меня по лицу. Я пошатнулся, но не упал. Парма посмотрел на меня. Он снова кивнул . Другой мужчина взял пистолет, приставил его к моей голове и нажал на курок. Курок только щелкнул.

Никто не смеялся. Никто не говорил. Парма встал из-за стола и обошел его, направляясь ко мне. Он остановился и посмотрел мне прямо в глаза. Его глаза были маленькими и глубоко посаженными.

— Итак, — сказал он снова. «Мануэль Кесада, манекен, убийца. А обычный манекен и убийца? Нет! Человек, который знает, что его поймали, но едва вздрагивает от удара. Человек, который едва моргает, не вздрагивает и совсем не хнычет, когда ему приставляют пистолет. Не обычный убийца, вы так думаете?

Я использовал свой португальский. — Я… я понимаю. ... но это не то.

«Итак», казалось, это была коронная фраза Пармы. — Все еще португальский и все еще очень хороший. Очень хороший португальский, но местный диалект идеален. Все эти красивые вещи, и это только для отвлечения внимания. Очень умно и очень эффективно.

«Мне приказали. Они дали мне . .. — сказал я по-португальски.

'Они?' — сказала Парма. Он покачал головой, вернулся к столу, взял небольшой предмет и показал мне. 'Ты знаешь, что это? Мы нашли его с вашими ключами.

Я положил его туда, чтобы его нашли: в двух местах. Это была сломанная половина амулета Знака Чаки, золотого спящего льва.

«Я меня. .. ' Я снова запнулся. — Должно быть, кто-то положил его мне в карман, ваше превосходительство.

— Ты думаешь, я не знаю, что это такое и что это значит? Что это мне говорит?

Если бы он знал, он был бы не так эффективен, как я думал, и я бы приложил много усилий напрасно. Я тоже был бы мертв через час, если бы он не знал, на что я надеялся. Но я по-прежнему ничего не говорил.

— Пошли, — сказал он.

Меня провели во вторую комнату, где стоял длинный стол со всеми уликами. Парма был поваром, который любил сам проверять все продукты. Теперь рядом со всеми материалами по делу об убийстве генерала да Силвы на столе лежал мой черный манекен в комбинезоне. Если бы не это, я бы много работал впустую. Парма потянулась к толстой соломе, которой я набил комбинезон, и достал вторую половинку спящего льва. Он повернулся ко мне и показал его мне.

— Их маленькая ошибка, — сказал он. А потом по-английски: «Но с тем, что я знаю, очень важная ошибка, не так ли?»

Я посмотрел на него, а затем также использовал английский язык. Мы можем поговорить?'

Аааа. Он почти просиял от радости, затем резко повернулся к своим людям. — Подожди в моем кабинете. Я вас позову. Никакого перерыва. Это ясно? Я хочу поговорить с этим человеком наедине».

Они ушли и закрыли за собой дверь. Парма закурил. «Мы наконец встретимся, и все козыри будут в моих руках», — сказал он. Он облизнул губы, его глаза заблестели от перспективы, которую он увидел. «Киллмастер лично. N3 в моих руках, АХ в моих руках. Ты пойманный убийца, Картер, АХ придется вести с нами дорогостоящие переговоры. Конечно со мной.

Я был прав: если он был всего лишь маленьким руководителем тайной полиции, он должен был знать, что N3 находится на его территории и, по-видимому, сотрудничает с зулусскими повстанцами. Однажды встревоженный, он также должен был знать мой способ работы. Поэтому, когда он нашел спящего льва, которого я поместил в свой манекен, он был поражен, а когда вторая половина оказалась с Мануэлем Кесадой, он был абсолютно уверен, что у него N3 из АХ . А также АХ был слишком важен, чтобы им занимался кто-либо, кроме него самого .

— Ошибка, — вздохнул я. «Я определенно становлюсь слишком старым».

«Ваша ситуация очень деликатная, — мягко сказал Парма.

«Если у меня не осталось сомнений в том, что ты убийца. .. — он пожал плечами.

— Можно сигарету? Он дал мне одну и дал мне прикурить. 'Начнем с того, что АХ на самом деле делает здесь? Я курил. — Ты же не веришь, что я буду говорить, не так ли?

«Я думаю, что в какой-то момент мы даже разговорим вас», — сказал Парма.

— Если ты проживешь достаточно долго, — сказал я.

'Яд? Да ладно, вас полностью обыскали. .. '

Я подошел к манекену и положил на него руку. Он прыгнул на меняс пистолетом в руке и яростно оттолкнул меня в сторону. Я споткнулся через всю комнату. Парма наклонился над манекеном, чтобы найти то, что, по его мнению, я спрятал внутри. Ему не понравилось.

Он попытался повернуться, встал. Его лицо стало синим. Он задохнулся. Его глаза ужасно вылезли из орбит, и менее чем через пять секунд он упал замертво на землю.

Я остался в дальнем углу комнаты. Газ, выпущенный, когда я бросил сигарету в жидкость, которой я пропитал соломинку, был самым смертоносным оружием, которое я знал. Один раз вдохнуть означало мгновенную смерть. Я сомневаюсь, что Парма когда-либо понял, что его убило, или даже то, что он умирал. Это произошло прежде, чем его разум успел что-либо сказать.

Сотрудник полиции, который хотел бы сам изучить свои доказательства, непременно принёс бы манекен в свой кабинет. Определенно офицер, который лично занимается чем-то столь же важным, как АХ или N3 и хотел договориться. Я на это рассчитывал, и это сработало. Теперь мне оставалось только выбраться живым .

Глава 17

Это не должно быть так сложно.

Когда он умер, Парма не издал ни звука. Его людям в другой комнате было строго приказано оставаться там, и они были хорошо дисциплинированы. Пройдёт много времени, прежде чем даже высший чин, вероятно, тот худощавый человек с холодными глазами, который привёз меня сюда, вспомнит, что нужно войти, когда ему велели не входить; или даже начал задаваться вопросом, не пошло ли что-то не так.

Я не мог одеть одежду Пармы. Она была слишком мала для меня. Но вторая дверь в его кабинете вела в коридор, где был выставлен еще один часовой. К этому моменту весь офис должен был знать, что убийца пойман, что он принадлежит к тайной организации и что босс сейчас расправляется с ним. Все они получат почетное упоминание и, возможно, даже получат повышение; слухи обычно быстро распространяются в такой организации, как тайная полиция. Если повезет, бдительность ослабнет, и теперь все будут ухмыляться друг другу, попивая вино.

Все это я обдумывал в те несколько секунд, что затаил дыхание, обыскал тело Пармы, взял его пистолет и пошел к двери, ведущей в коридор. Я открыл ее и сказал, подражая голосу Пармы через носовой платок: «Заходи сейчас же».

Солдат поспешил внутрь. Опять та же слишком строгая дисциплина полицейского государства. Я закрыл дверь и почти тем же движением сбил его с ног. Он рухнул. Он был почти моего роста. Я бы все равно воспользовался его униформой, но эта удача избавляла меня от большого риска. Я раздел его, надел форму и вышел в коридор.

Я быстро вышел, как будто у меня было важное поручение для Пармы. Охранник у другой двери увидел бы, как я вхожу, и не возражал бы, если бы я снова выскочил наружу. Он тоже едва поднял глаза; он весело беседовал с двумя другими часовыми, покинувшими свои посты в волнении ареста убийцы. Слухи здесь действительно пошли так быстро, как я ожидал.

Высокопоставленным чиновникам, которые были с Пармой во время моего допроса, было приказано ждать в другом кабинете, и там они, вероятно, все еще ждали. Мне не нужно было беспокоиться о том, что кто-то из них заметит мое лицо. Я поспешил по шумным коридорам, спустился на нижний этаж и направился к входной двери.

Часовой у главного входа с любопытством посмотрел на меня. Я жестом попросил выпить, и часовой усмехнулся. Потом я оказался на темной улице.

Я избавился от формы в другом переулке, снова переоделся в спрятанную там одежду и вернулся в свою дешевую гостиницу. Там я собрал вещи, заплатил и прошел два квартала до третьей комнаты, которую снял. Я поднялся наверх и лег спать. Я хорошо спал, это был очень длинный день.

Даже полицейские и армейские машины, которые всю ночь колесили по городу с ревущими сиренами, не мешали мне спать.

Весь следующий день я просидел в своей комнате. Я смотрел телевизор и ждал своего контактного лица. Телевидение мало что говорило, кроме покушений. Паника охватила город; было объявлено военное положение, и территория оцеплена. В истерическом тоне правительство призвало к спокойствию. Теперь, когда лидера убили, все было под контролем. Так обычно и проходило.

Через несколько недель, когда никто больше не будет убит и больше ничего не произойдет, правительство решит, что опасность миновала, и колония снова остепенится. Все поздравляли правительство, а правительство поздравляло себя с решительным действием, спасшим дело и победившим подлого убийцу. Лишь немногим людям, циникам, поэтам, писателям и нескольким репортерам, могло прийти в голову, что убийца мог только что закончить свою работу и уйти домой.

Мой связной появился незадолго до обеда в образе армейского капитана с отрядом солдат. Он постучал в мою дверь и объявил о моем аресте. Я уже собирался взорвать их через дверь, когда капитан закричал: «Не сопротивляйтесь, сеньор. Ваш брат уже арестован. Твоя настоящая сила известна, побег невозможен.

Ключевое слово было «брат».

Я спросил. - "Какая моя реальная личность?"

«Вы — сеньор Хальвдан Цварт, нанятый компанией Malmö Saw and AX » .

Я открыл дверь. Капитан улыбнулся только один раз. Он приказал своим людям арестовать меня. Горожане выбежали на тротуар. Некоторые плевали на меня. Солдаты затолкнули меня в командирскую машину, сел капитан, и мы поехали.

'Куда?' - спросил я.

Капитан только пожал плечами. Я посмотрел на него. Что-то в нем мне не нравилось. Капитан не выказал ни любопытства, ни улыбок, ни вопросов. В нем было что-то мрачное, он был слишком насторожен. И он недостаточно смотрел на меня.

Мы выехали из города в лиловых сумерках, в густую глушь на юге. Было уже темно, когда мы вошли во двор большой гасиенды в сельской местности. Солдаты стояли в тени вокруг нас. Также два вертолета, один из которых имел опознавательные знаки США. Я почувствовал себя лучше. Капитан провел меня внутрь. — Вы должны подождать здесь, мистер. Картер, — сказал капитан.

Он оставил меня в покое. Теперь мне это совсем не понравилось. Я изучал большую гостиную, где стоял. В нем была как роскошная, так и деревенская обстановка, а также поместье очень богатого человека из старой семьи. Не африканское поместье, а португальское. Стулья и столы, картины и оружие на стенах — все это было перенесено прямо из средневековой Португалии.

Солдат здесь не было, но в каждом окне я видел тени. Я чувствовал себя в ловушке. Но я сделал свою работу. Ничего не пошло не так. Или это было правильно? Я сделал свою работу, и я им больше не нужен?

Я слишком много знал? Чтобы важный человек теперь хотел убедиться, что я ему больше не нужен? Это случилось раньше. И капитан это знал.

Дверь в стене напротив меня открылась. В комнату вошел мужчина и огляделся так же пристально, как и я раньше: Ястреб.

Он увидел меня. 'Ник? Что ты здесь делаешь?'

— Разве ты не послал за мной? — отрезал я.

Он нахмурился. — Да, я организовал контакт, чтобы вывезти вас из страны, но… ... этот "ордер" закрыт, не так ли?

— Да, — сказал я. 'Но что?'

«Я думал, тебя увезут обратно в Свазиленд», — сказал старик. «Министр сказал мне по телефону, что у него есть важное дело, которым нужно заняться со мной. Может быть, он хочет поблагодарить вас.

— Возможно, — сказал я. — Но у всех окон охранники, и капитан знает мое настоящее имя.

'Ваше имя!' Хоук выругался. «Черт, это противоречит всей сделке. Министр знает. .. '

Еще одна дверь открылась. — Что я знаю, мистер Хоук?'

Его низкий голос, столь внушительный для его маленького роста, эхом разнесся по комнате. Там он стоял, один из главных людей Португалии, наблюдая за Хоуком и мной. Хоук не испугался. Ястреба не запугает ни один человек в мире.

«Что никто не должен знать имя N3 во время задания».

— Но «задание» окончено, не так ли? сказал маленький человек. «Наши трое подозреваемых мертвы, очень профессионально г-н. Картер из АХ очень опытен.

— Черт возьми, — взревел Ястреб, — переходи к делу. Вы звонили по важному деловому вопросу. Вы не сказали, что N3 будет здесь, что ваши люди приведут его сюда, используя код, который я дал контакту, чтобы помочь ему сбежать. Вы хотели, чтобы он уехал из Мозамбика как можно скорее. Тогда почему он все еще здесь?

— Работа сделана, — медленно сказал я. Возможно, сейчас министр намерен скрыть свою причастность и он в АХ больше не нуждается.

Хоук тонко рассмеялся. — Я бы не рекомендовал этого, господин секретарь.

В его голосе звучала легкая угроза, но когда Хоук предупреждает, он обладает силой, АХ стоит за ним, и это никогда не бывает мягким. АХ может, в случае необходимости, уничтожить целую нацию. Министр должен был это знать, но на его лице не дрогнул ни один мускул. Я начал чувствовать себя очень некомфортно. Какая...?

«Работа сделана», — сказал министр. — Но было ли это действительно необходимо? Трое из наших ведущих деятелей мертвы, но мне интересно, был ли среди них на самом деле предатель.

Тишина, как облако, повисла в роскошной гостиной, столь же смертоносная, как газовое облако, убившее Парму. Я взглянул на окна, за которыми виднелись тени часовых. Хоук просто посмотрел на министра, его лицо внезапно стало серьезным.

"Что это значит?" — спросил старик.

«Мы были убеждены, что повстанцы знали и могли делать все это только в том случае, если у них был лидер под началом одного из правительственных чиновников. Предатель. Мы знаем, что должен быть предатель, но, возможно, мы искали не в том месте.

— Куда же вам тогда было надо смотреть? — мягко спросил Хоук.

'Г-н. Картер вместе с нами убил лидера повстанцев, — сказал секретарь, глядя на меня. «Но восстание идет по плану. Мы слышали, что через несколько часов по подпольному телевидению выступит полковник Листер, чтобы объявить о его начале и призвать к бунтам и забастовкам среди негров. Мы слышали от наших соседей, что повстанцев не остановить и не победить, и что они могут осуществить свои планы без заметных проблем».

Теперь он посмотрел на Хоука. «Прошлой ночью, как только я узнал о смерти Пармы, я приказал тайно перебросить наши отборные части из казарм в Имбамбу, в 60 километрах отсюда. Все по плану. Он посмотрел на нас обоих. «Ранним вечером наемники полковника Листера атаковали наши войска в Имбамбе. Он напал на их при прибытию, когда они были еще дезорганизованы и несформированы, и почти уничтожил их. В течение двух недель они будут бесполезны для нас. Полковник Листер ждал их!

Хоук моргнул. Я мысленно посмотрел вперед. Как это было возможно. .. ?

'Но . .. — Хоук начал хмуриться.

«До того, как я отдал приказ, об этом передвижении войск знали только два человека», — сказал министр. «Я и г. Картер.

— И я, — отрезал Хоук. «N3, конечно, доложил мне».

— А потом ты. — сказал министр. Злость теперь была глубоко в его голосе. 'Я . .. и АХ, и я не сообщил им. Тогда я начал думать. Кто из всех причастных к этому имеет контакты с нами, а также с повстанцами? Кто работает на обе стороны? АХ! Если бы только один из наших чиновников был предателем, кто бы мог дать этим повстанцам всю имеющуюся у них информацию? Только один источник: АХ.'

Министр щелкнул пальцами. Солдаты ворвались в комнату через все двери. Министр проревел: «Арестуйте их обоих».

Я не стал ждать. Я не колебался ни секунды. Возможно, мое подсознание было готово к этому, готово с того момента, как я добрался до этой гасиенды. Я сбил двух солдат и нырнул в окно. Под стеклянным дождем я приземлился на солдата снаружи, перевернулся и вскочил на ноги. Я бросился через стену гасиенды.

С другой стороны я вскочил на ноги и нырнул в темные джунгли.

Глава 18

Они пришли за мной. Я был менее чем в двадцати метрах от джунглей, когда вокруг моих ушей начали свистеть пули, срывая листья и ветки с деревьев. Я услышал низкий яростный голос министра, подстегивающего своих людей. Если бы он не был убежден заранее, мой бегство избавило его от сомнений. Но у меня не было шансов: он не стал бы слушать никаких объяснений , если бы они у меня были. Но у меня не было объяснения, и если я хотел найти его, я должен был быть свободен в этом. У меня было ощущение, что ответ лежит в лагере Листера.

Земля вокруг гасиенды представляла собой смесь джунглей и саванны, и солдаты пытались использовать открытые луга, чтобы отрезать меня и запереть в более густых полосах джунглей. Я слышал их повсюду вокруг себя, а там, позади меня, в гасиенде, закашлял двигатель вертолета. Я видел, как он взлетел в ночь. И его прожекторы сканировали землю, пока он поворачивал в мою сторону. Министр вызовет дополнительные войска, полицию, всех, кого сможет. Он мог бы иметь в своем распоряжении всю полицию и армию Мозамбика, если бы захотел.

Теперь за мной пойдут все, по обе стороны границы и здесь, по обе стороны конфликта. Я бы не стал помехой, а Хоук, мой единственный друг, теперь сам был заключенным. Они не причинят ему вреда; у него было слишком много силы для этого, но они удержат его и на данный момент АХ ограничен в действиях. Где-то я должен был найти ответ на то, что произошло и как это произошло. Я должен был найти полковника Листера. Время стало важным.

Был только один быстрый способ, лучший способ в сложившихся обстоятельствах. Пожалуй, единственный способ спастись. Жестокий и неожиданный. Меня к этому готовили годами. Я вернулся в гасиенду.

Солдаты и вертолет продолжали преследование в том направлении, в котором я бежал. Я проскользнул мимо них, как призрак. Но министр не был дураком. Он не упустил из виду возможность того, что я могу вернуться. Асиенда все еще кишела солдатами. Не открыто, но они повсюду прятались в тенях, ожидая моего движения.

Но министр ошибся. Он ошибся. У него был Ястреб, и он знал важность Ястреба. Поэтому он ожидал, что я попытаюсь освободить Хоука. Охранники сосредоточились вокруг самого дома, опасаясь любых попыток снова проникнуть внутрь и освободить Хоука. Но я не думал попробовать это.

Я шел вдоль стены, пока не нашел боковые ворота, взломал замок и проскользнул внутрь. Вертолет армии США все еще оставался на том же месте. Это был вертолет, который привез Хоука на встречу. Пилот, вероятно, застрял где-то в доме, но, к счастью, он мне не понадобился. Только один человек охранял вертолет. Я сбил его с ног одним метким ударом, оставил там, где он упал, и прыгнул в кабину. Я завел двигатель и взлетел до того, как солдаты поняли, что происходит.

Я взлетел так быстро, как только мог лететь вертолет. Несколько пуль попали в корпус и шасси, но ни одна не попала в меня. Я пролетел наискось по большому кругу и без огней исчез в ночи. Я повернул к океану, чтобы избежать португальского вертолета. Оттуда я повернул на юг к мангровым болотам и деревне полковника Листера.

Я приземлился на тот же выступ на краю болота, где меня поймали люди принца Вахби. В темноте я снова пробрался через болото к деревне наемников. Я не видел и не слышал никаких патрулей и обнаружил, что внешнее кольцо часовых почти безлюдно. В самой деревне еще было несколько часовых, а избы были заняты спящими женщинами.

В хижине я нашел спящую Индулу и зулусскую женщину в шелковом плаще, которых встретил в деревне повстанцев в ущелье. Она должна быть женой Листера. Хижина явно была хижиной Листера, больше остальных и с его полевым офисом, но самого полковника там не было, как и его оружия.

Где он был? Где были наемники?

Я не стал будить Индулу, чтобы спросить. Что бы ни произошло между нами в комнате в крепости Вахби, теперь она, конечно, думала, что я враг, и у меня не было возможности доказать, что это не так. Я не был ее врагом и фактически не был врагом зулусов. Но мое назначение не означало для них никакой помощи на данный момент.

Я дал ей уснуть и проскользнул обратно в болото. Там, во внешнем кольце часовых, сидел человек, дремлющий над ручным пулеметом. Он был невысоким и жилистым, с чертами лица индейца и перевязанной рукой. Может этот южноамериканец и остался в деревне, потому что был ранен.

Он проснулся от сна с ножом у горла.

'Где они?' — прошипел я по-испански.

Он посмотрел вверх и стряхнул сон со своих глаз. 'Кто?'

— Дыши тихо, без звука, — прошептала я, прижимая нож к его горлу. — Где Листер?

Его глаза закатились в орбитах: «Имбамба. Атака.'

«Это было рано прошлой ночью. Они уже должны вернуться.

Он выглядел обеспокоенным. Он слишком много знал. Или он боялся того, что знал ?

«Они уже должны вернуться, чтобы завтра отправиться на юг», — сказал я. «Юг за границей восстания».

Теперь ему было очень страшно. Я слишком много знал. Если бы я знал так много... кто еще знал... каковы были шансы на успех... на деньгах. ..награды ? Он был наемником. Южная Америка была далеко, и он знал, где лежала его первая верность. В чем она заключается для большинства людей: верность себе. Он тяжело сглотнул.

— Они уже в пути, сэр .

'Куда?'

— На север, примерно в десяти милях отсюда. Железная дорога из Свазиленда в Лоренцо-Маркес.

'Север? Но . .. '

Железная дорога? Единственная железная дорога от Свазиленда до моря?

От моря до Лоренцо Маркеса? Жизненно важное и стратегическое значение и . .. Я начал подозревать. Север!

Я сбил наемника с ног. Я уже убил достаточно более или менее невинных людей, и на данный момент с меня достаточно. Север!

Вот где восстали бы борцы за свободу Мозамбика, да. Но весь план предусматривал взрыв в приграничных районах, сосредоточенный взрыв с участием наемников Листера в качестве главной силы для отражения наступающих с севера португальцев и наступающих с запада регулярных южноафриканских войск. Если бы Листер и его огневая мощь двинулись на север, подальше от границы, это оставило бы зулусов, повстанцев Свази и основные силы мозамбикских негров в одиночку противостоять регулярным силам Южной Африки и Свазиленда.

Или, что еще хуже, если бы португальские войска могли беспрепятственно двигаться на юг со стороны наемников Листера — Листера на севере и португальских колониальных войск на юге, — у зулусов и других черных повстанцев не было бы шансов. Это будет настоящая кровавая баня.

Мои подозрения усилились. Карлос Листер работал на русских и собирался бросить здесь повстанцев на растерзание львам. Пока они умирали, пытаясь напасть на португальские и свазилендские войска, Листер продвигался на север и захватывал Мозамбик. Внезапно я точно это узнал.

Я должен был предупредить зулусов и других негров, которым приходилось сражаться с современными армейскими войсками с ассегаями и старыми ружьями. Но как я заставил их поверить мне? Как?

Я связал наемника и пробрался обратно в пустую деревню наемников. Вернулся к хижине, где спали Индула и зулусская женщина, любовница Листера. Я молча вошел в хижину, склонился над Индулой и поцеловал ее раз, другой, потом зажал ей рот рукой.

Она проснулась вздрогнув. Она попыталась пошевелиться, но я остановил ее, прикрыв ей рот. Ее глаза дико закатились и разозлились, когда она посмотрела на меня.

— Индула, — прошептал я. — Ты думаешь, что я твой враг, но это не так. Я не могу объяснить всего этого, но у меня было задание, и теперь оно закончилось. Теперь у меня есть возможность сделать кое-что другое: спасти тебя и твой народ.

Она боролась, сердито глядя на меня.

— Слушай, — прошипел я. — Сейчас не время, слышишь? Листер всех нас обманул . Тебя и меня. Он использовал ваших людей, а затем предает их. Я должен остановить его, а ты должен предупредить своих людей. Где Дамбуламанзи?

Она покачала головой и попыталась укусить меня за руку, ее глаза дико блестели.

'Послушай меня. Наемники продвигаются на север. Ты понимаешь? На север !

Она успокоилась и теперь смотрела на меня с сомнением в глазах. Я увидел сомнение: север и воспоминание о том, что произошло между нами в той комнате.

«Я признаю, что меня послали сделать что-то против вас, это было политически. Но теперь я с вами, это тоже политика, но гораздо больше. Теперь я делаю то, что хочу: пытаюсь остановить Листера.

Она смотрела на меня неподвижно. Я воспользовался своим шансом, убрал руку от ее рта и отпустил ее. Она вскочила и уставилась на меня. Но она не кричала.

'На север?' она сказала. — Нет, ты лжешь.

— Ты должна предупредить своих людей. Найди Дамбуламанзи и скажи ему. Я не пойду с тобой.

— Как я могу тебе верить, Ник?

«Потому что ты знаешь меня и потому что ты доверяла мне раньше».

'Доверять? Белому человеку?

— Белый человек, да. Но не враг. У меня есть своя работа, и я ее сделал. Но теперь эта работа сделана, и я с вами.

— Я … — она замялась.

Внезапно я услышал движение и быстро обернулся. Пожилая зулусская женщина, жена Листера, проснулась и села в своем шелковом платье с золотой пряжкой, сиявшей в тусклом свете.

— Он лжет, Индула. Это белый шпион. Он пришел сюда, чтобы убить нашего лидера и остановить восстание. Он работает на португальцев.

Я кивнул. — Меня для этого послали. Но сейчас все по-другому. Я не верю, что тайный португальский лидер когда-либо существовал. Вы когда-нибудь видели его, Индула? Нет, Листер — единственный белый лидер, и он использует Метку Чаки в своих интересах».

— Не слушай его! — воскликнула женщина. Теперь она говорила по-английски без акцента.

Индула посмотрела на женщину, потом на меня, и я увидел, как на ее лице растет сомнение. Возможно, сейчас она вспомнила о других, незначительных сомнениях из прошлого.

— Шибена, — медленно сказала она, — твой английский теперь стал очень хорош. Где ты этому научилась?

— Я обучена лучше, чем ты думаешь, — грубо сказала пожилая женщина. — За наше дело. Этот мужчина . .. '

— Это жена Листера, — сказал я. — Ты слушаешь жену Листера, Индулу?

Индула, казалось, думала о вещах, которые помнила. — Откуда ты, Шибена? Мы когда-нибудь знали вас до того, как полковник Листер появился здесь? Вы пришли к нам как его заместитель. Перед ним была зулуска, поэтому мы доверяли ей, но...

Шибена принялся за дело. Быстрая, отработанная атака. Длинный нож в темной руке, мускулы блестят под черной кожей. Это было нападение на меня. Она среагировала так быстро и так хорошо, что, если бы Индула не действовала, она бы меня точно убила. Она защитила меня рефлексом. Потому что мы любили друг друга? Что бы это ни было, Индула действовала спонтанно и встала на пути Шибены. Шибена отбросила ее в сторону быстрым взмахом свободной руки, и Индулу отбросило в сторону, как перышко. Но этого было достаточно. Кинжал едва не попал мне в сердце, и у меня кольнуло в боку. Я быстро сделал выпад и ударил Шибену по кончику челюсти. Она упала, как поверженный бык. Я бил так сильно, как только мог.

Я схватил Индулу за руку. 'Пойдем со мной.'

Она больше не сопротивлялась и пошла со мной из палатки по почти безлюдному лагерю. Мы притормозили, и я предупредил ее, чтобы она молчала. Мы проскользнули сквозь кольцо часовых на посту, где все еще был связан сбитый с ног наемник. Он не пытался усложнить нам жизнь. Возможно, радовался тому, что он лежит связанный и больше не мешает нам.

Мы подошли к вертолету. В темноте я поднялся с выступа скалы и повернул машину на север. Индула все время смотрела на меня обеспокоенно, еще не совсем убедившись во мне. Я должен был найти наемников.

Я нашел их. Они были на севере, как сказал мужчина. Тихий лагерь без костров, вдоль железной дороги из Свазиленда в Лоренцо-Маркес, в сорока километрах к северу от того места, где они должны были быть, и всего в нескольких часах от того места, где они должны были быть в сорока километрах с другой стороны деревни.

— Сегодня до полудня они не преодолели и пятьдесят миль, — сказал я. — Убежден ?

Индула посмотрела вниз. «На это может быть причина».

— Хорошо, — сказал я. "Давай выясним."

Глава 19

Серый рассвет приветствовал нас, когда мы приземлились на небольшом открытом пространстве примерно в миле к югу от наемников. Джунгли здесь превратились в низкий кустарник и саванну. Было тихо, дикие звери попрятались. Люди возмутили .

Мы осторожно направились к железной дороге, и маленькие убежища наемников выстроились друг за другом. Они были в полной боевой готовности. Патрули в поле внимательно охраняют территорию. Похоже, полковник Листер не хотел, чтобы кто-нибудь обнаружил их, пока он не закончит. С проходящего поезда никто не смог бы уловить никаких следов солдат. Пробраться в лагерь будет не так-то просто. Я увидел палатку Листера почти посередине, безопасную и хорошо охраняемую. Я видел что-то еще, или что-то не видел.

Я спросил. - «Где Дамбуламанзи и другие негры?» Индуле было не по себе. — Может быть, они в дозоре?

— Возможно, — сказал я.

Мы обошли внешнее кольцо часовых. Хотя я не мог найти для себя безопасный путь в лагерь, Индула смогла просто войти.

«Если я прав, ты можешь войти, но не выйти», — сказал я ей.

"Если бы я могла добраться до Листера и встретиться с ним лицом к лицу, этого было бы достаточно , - сказала она. - Но ты, они бы взяли тебя ... "

В тишине сломалась ветка. Я столкнул Индулу плашмя на землю, стараясь как можно лучше прикрыться. Еще одна ветка сломалась, и на краю джунглей появилась бесформенная коричневая фигура, остановившаяся, чтобы посмотреть на кусты и саванну. Араб. Один из людей мертвого принца Вахби! Что он должен был здесь делать? Я сразу выкинул эту проблему из головы. Пока это не имело значения. Халил аль-Мансур, вероятно, присматривал за наемниками для своих португальских «друзей». Но это был мой шанс.

Я скользнул к нему. Он никогда не узнал, что с ним случилось. Я накинул ему на шею петлю и задушил. Я быстро раздел его и надел его коричневый бурнус и черную куфию , вымазал лицо землей и натянул куфию на лицо и подбородок.

«В случае с тобой, — сказал я Индуле, — они могли бы удивиться. Но вы и араб вместе можете это сделать. Пойдем.'

Мы тихо, но непринужденно пошли к лагерю. Первый часовой окликнул нас. Индула представилась и сказала мужчине, что араб хочет видеть полковника Листера. Я держал руку на пистолете с глушителем под мантией . Я напрягся.

Охранник кивнул. 'Продолжайте путь. Полковник в своей палатке. Индула мгновение смотрела на меня. Я сохранял бесстрастное выражение лица. Часовой не удивился , увидев араба. Казалось, его больше беспокоит присутствие здесь Индулы. Сомнение исчезло из ее глаз.

Мы прошли прямо через скрытый лагерь. Наемники в зеленом с любопытством посмотрели на нас. но ничего против нас не сделали. Нас пропустили двое часовых, предварительно спросив у Индулы, что она здесь делает, почему ее нет в деревне.

— У нас есть важное сообщение для полковника, — сказала она. Я заговорил по-арабски. «Сообщение от Шибены. Она посылает меня к полковнику Листеру».

Индула перевела это, а затем спросила: «Где Дамбуламанзи?»

— На задании, — сказал часовой.

Он пропустил нас. Потом я увидел немца, майора Курца. Он стоял перед палаткой полковника Листера и смотрел прямо на нас. Я спрятал свое лицо, насколько мог. Мы пошли дальше. Курц встретил нас перед палаткой Листера. Он уставился на меня, затем внезапно повернулся к Индуле.

— Почему ты здесь, женщина? — огрызнулся он на суахили. — Кто сказал вам, что мы здесь?

Это был вздор, опасный вопрос. Индула не дрогнула. — Шибена, — спокойно сказала она. — У нее важное сообщение для полковника.

'Ах, да?' — сказал Курц. Все его внимание было приковано к девушке. Ему было наплевать на молчаливого араба. «Шибена не отправил бы сообщение без пароля. Что это?'

«Она не дала мне пароль». — сказала Индула. Нужны ли союзникам пароли? Вы знаете зулу, мятежницу и дочь вождя, майор Курц?

Костлявый немец сузил глаза. «Возможно, нет, но я хочу услышать это сообщение. Да ладно вам обоим.

В толстой руке у него был «люгер». Он указал нам на палатку, которая стояла рядом с палаткой полковника Листера. Мы вошли, и я напряг мышцы, чтобы наброситься на него. Это было рискованно, если он поднимет шум, нам конец, и мы никогда больше не выберемся из лагеря живыми. Но у меня было. †

Внезапно на другом конце лагеря возникло замешательство. Курц обернулся. Я не мог видеть, что это было, но это был мой шанс быстро схватить это. Я пошевелился. Он отошел и крикнул часовому.

«Охраняй тех двоих в палатке и держи их там, пока я не вернусь».

Он зашагал навстречу суматохе. Часовой подошел к проему, подтолкнул нас своей винтовкой к задней стене и закрыл полог палатки. Его тень указывала на то, что он внимательно смотрит на равнину. — Ник, — сказала Индула, — если Курц попросит сообщение, что мы можем ему сказать?

— Теперь ты убеждена?

Она посмотрела в другую сторону. — Странно, что Курц мне не доверяет. Еще более странно, что у Шибены был пароль . «Курца не удивило, что Шибена знала, что они здесь, на севере».

— Она солгала, — сказал я.

— Но на это могла быть причина, — сказала Индула. Трудно потерять веру, когда твои мечты о свободе превращаются в дым. Она хотела верить Листеру и Шибене, женщине из своего народа.

Я сказал. - «Дамбуламанзи должен быть здесь.Он твой связной, и он должен быть рядом с Листером».

— Да, но…

Ей нужно было какое-то окончательное доказательство. Палатка полковника Листера была единственным местом, где мы могли получить то, что ей было нужно.

Курц обыскал нас не в спешке. Я схватил нож и сделал надрез в задней стенке палатки. За палаткой Листера стоял часовой. Кроме того, внешнее кольцо часовых было прямо под железнодорожной насыпью. Они стояли на страже и смотрели только на железнодорожные пути. Слева стояли двое других часовых и, казалось, наблюдали за чем-то в дальнем конце лагеря, вдали от железнодорожных путей.

«Сзади стоит охранник, который обязательно нас увидит», — сказал я Индуле. — Есть большая вероятность, что Курц с ним не разговаривал. Я проделаю отверстие в задней части палатки, а ты выйдешь наружу и поговоришь с этим часовым. Он обязательно узнает вас. Отвлеките его как-нибудь, что бы вы ни придумали, и заставьте его смотреть в другую сторону.

Она кивнула. Аккуратно разрезаю заднюю стенку. Часовой этого не видел. Индула выскользнула и небрежно подошла к часовому. Он был хорошим часовым, он заметил ее, как только она подошла к нему. Он прицелился в нее, затем медленно опустил винтовку. Он улыбнулся. К тому же повезло, это был молодой человек, которому наверняка нужна была девушка.

Я ждал.

Она подошла к молодому часовому, испанцу, судя по всему, молодому партизану на службе у великого полковника Листера. Они говорили друг с другом, и Индула, несмотря на свою молодость, уже довольно давно была партизанкой. Она увидела то же, что и я: он хотел женщину. Теперь она стояла очень близко к нему. Я видел, как он напрягся. Для часового было противно всем правилам и обучению подпускать кого-то так близко. Она успокоила его, и я увидел, как она выгнула спину, чтобы приблизить грудь почти к его лицу. Обнаженную грудь она имела, как женщина-зулуска. Он облизнул губы, поставил винтовку на землю, держа ее одной рукой.

Она развернула его, и я увидел, как она осматривается, чтобы убедиться, что другие охранники не смотрят. Затем она кивнула.

Я вылез через отверстие и быстро пошел к часовому. Услышав меня, он быстро повернулся и попытался поднять винтовку. Его глаза внезапно расширились, а затем остекленели. Я поймал его, прежде чем он успел упасть. В руке у Индулы был маленький острый кинжал. Она точно знала, куда ударить кого-то.

Я быстро огляделся. Ни один из засевших наемников не посмотрел в нашу сторону. Двое часовых впереди были слишком заняты поисками в другом месте. Я отнес мертвого часового к задней части палатки Листера. Это была двойная палатка со спальной зоной сзади, но мне пришлось рискнуть. Я прорубил заднюю стенку, и мы внесли мертвого часового внутрь.

Единственной мебелью была спартанская койка полковника, сундук и брезентовый стул. В остальном спальная зона была пуста. Кладем мертвого часового под кровать. В передней части тоже ничего не двигалось. Я заглянул в щель и увидел, что Листер работает в одиночестве за своим полевым столом. При нем были пистолет, нож, патронташ и плечевые лямки рюкзака. Он был готов немедленно уйти. Его блокнот с полевыми записями стоял слева от его стола с открытой крышкой. Я кивнул Индуле. У нас должны были быть эти записи. Она выжидающе посмотрела на меня. Я мог бы убить этого полковника на месте и надеяться выбраться живым, но если я убью его до того, как у меня будут доказательства, Индула ни за что мне не поверит.

— Слушай, — прошептал я. — Придется подождать, пока он покинет палатку. Или пока мы его как-нибудь не вытащим. Возможно . .. '

Я не закончил фразу. Перед этим Листер встал, и Курц вошел в палатку. Он не выглядел расслабленным.

— Гость, полковник, — сказал немец.

Полотно палатки было отодвинуто, и Халил аль-Мансур вошел, согнувшись, в палатку, выпрямил спину и, улыбаясь, подошел к полковнику.

— Очень приятно, полковник, — сказал он по-английски.

Листер кивнул. «Мои соболезнования, аль Мансур. Смерть принца была потрясением для всех нас.

Листер также говорил по-английски. Вероятно, это был единственный язык, который у них был общий. Халил аль-Мансур сел с улыбкой. Между двумя мужчинами было сильное сходство; оба выглядели как матерые волки, вращающиеся вокруг друг друга. Аль-Мансур продолжал улыбаться.

«Шок, но, к счастью, не непоправимая трагедия», — сказал араб. — Твои планы идут хорошо?

— Отлично, — сказал Листер. — У тебя есть планы, аль-Мансур?

— Как и у всех мужчин, — сказал Халил. «Принц проделал большую работу, забрав у вас беспокойных черных повстанцев, которые пришли к вам за помощью и поддержкой. Вы казались другом, человеком, который помогал беженцам, а потом без суеты избавлялся от них.

«Принц поступил мудро, продав их в рабство, — сказал Листер. — Выбор черных молодых людей, сильных и вспыльчивых. Его богатым клиентам это нравилось. Мое влияние на вождей облегчало порабощение других женщин. Так вы сможете помогать друг другу.

Я посмотрел на Индулу. Ее темное лицо стало почти серым. В ее глазах горела ненависть. Теперь она знала, как попала в плен к людям принца Вахби, когда думала, что находится в «безопасности» в лагере Листера. Листер передал всех негров, которых он предположительно спас, Вахби, чтобы тот продал их в рабство, чтобы они случайно не обнаружили, что Листер был в пути.

Она посмотрела на меня и кивнула: теперь она мне поверила. В другой части палатки Халил снова заговорил.

— Взаимная выгода, — сказал араб. — Есть ли причина, по которой это не должно быть продолжено со мной вместо принца?

«Никакой причины, — согласился Листер. «Если ты сможешь сохранить его место, аль Мансур».

— Его место и его обещания, — сказал Халил. «Наша поддержка вам в Лоренцо Маркесе, Мбабане и Кейптауне в обмен на ваше согласие на наши, ну, в общем, деловые отношения».

«Нужна ли мне твоя поддержка в этих местах, аль Мансур?»

Халил снова улыбнулся. — Ну же, полковник. Я знаю твои планы. В то время как отсутствие вашей поддержки сокрушит повстанцев зулусов и свази, поскольку португальские колониальные силы продвигаются на юг, вы наносите удар здесь, на севере. Вы хотите попытаться захватить власть.

«Фронт освобождения Мозамбика захватывает эту власть», — сказал полковник. «Порядок будет восстановлен из хаоса».

«Хаос, который вы сами создаете, бросая повстанцев, заставляя южноафриканцев заниматься в Зулуленде и сбивая с толку и уничтожая португальские войска повстанцами. Резня, которой вы собираетесь положить конец, призвав своих черных сотрудников.

Глаза полковника Листера загорелись. «Мы станем всей силой фронта освобождения Мозамбика. Мир будет взывать к прекращению кровопролития. Тогда мы будем единственной силой, способной навести порядок. Мы проведем переговоры с Лиссабоном, а затем возьмем власть: свободная нация, но в наших руках». Он посмотрел на Халила. «Да, поддержка Кейптауна, Лиссабона, Родезии и даже Свазиленда может помочь. Ты можешь сохранить свой "бизнес", Халил. Небольшая цена за силу.

«Вы берете власть для русских. Вы уверены, что они согласятся?

— Согласны, — огрызнулся на него полковник Листер. «Я беру власть в Мозамбике для себя, для нас. Деньги и власть, это богатая страна».

Халил рассмеялся. — Я вижу, что мы оба светские люди. Мы поладим, полковник.

— И я, — сказал Курц, — все мы. Высокий пост, золото, вилла, слуги, за что еще можно бороться?

Теперь все они смеялись, улыбаясь друг другу, как стервятники на сухой ветке.

Шепот Индулы был почти слишком громким. «Мы должны убить их».

— Нет, — прошептал я. «Сначала мы должны спасти ваших людей. Они будут уничтожены. Если я немного понимаю Листера, то он сделает больше, чем просто будет держаться в стороне. Он выдаст ваши планы и предупредит Южную Африку. Мы должны спасти ваших людей и остановить Листера.

«Но как мы можем в одиночку. .. '

— Кажется, я вижу выход, — мягко сказал я. 'Шанс. Возможно, Халил и его люди дадут нам возможность, и мы должны воспользоваться ею сейчас же. Делай, что я говорю. Ты берешь Халила. Без звука. Именно сейчас!'

Мы добрались до передней части палатки. В мгновение ока Индула приставила свой кинжал к горлу Халила, прежде чем он успел подняться со стула даже на дюйм.

Я приставил пистолет с глушителем к голове Листера и прошипел Курцу:

— Ничего не делай, слышишь! Ни единого звука!

Они не двигались. Испуганные глаза посмотрели на Индулу и уставились на меня в моем коричневом бурнусе. Кем я был? Я не представился, но думаю, что Курц видел, кто я такой. Он побледнел. Я был Киллмастером, я имел в виду то, что сказал.

— Мы все сейчас уходим, — мягко сказал я. «Курц впереди с Индулой. Вы будете мертвы прежде, чем узнаете об этом, сержант, так что мне лучше остерегаться ее ножа. Полковник и Халил последуют за мной, как того требует добрый арабский обычай. Улыбайтесь, говорите и помните, что мы ничего не потеряем, убив вас, если нас обнаружат. Убедитесь, что нас не остановят.

Они кивнули, и я кивнул Индуле. Девушка пошла первой с Курцем, ее нож воткнулся в то место на его спине, где он мог умереть от первого же удара. Я последовал за Халилом и Листером. Мы медленно шли через центр лагеря; Полковник и Халил болтают и улыбаются, а арабский последователь Халила идет позади. Если кто-нибудь из часовых или других наемников вспомнит, что Халил вошел в палатку без одного из своих людей, он все равно не станет об этом спрашивать. Почему он должен? Полковник не волновался, и Курц шел впереди с улыбающейся зулусской девушкой, которую они все знали.

Пока Курц, Листер и Халил не набрались храбрости или глупости, все было очень просто. Они не поняли, поэтому стало легче. Мы миновали внешнее кольцо часовых и прошли через опушку джунглей. Прямо перед нами был травянистый холм. Я заставил их всех подойти чуть ниже вершины, позволил им остановиться, а затем незаметно посмотрел на них,

На солнце ярдах в пятидесяти я увидел несколько ожидающих Халила арабов. Чуть дальше какое-то движение в кустах сообщило, что там были остальные люди покойного принца Вахби.

Я обернулся и увидел, что кольцо наемников притихло метрах в ста от меня. Несколько наемников небрежно взглянули на своего командира и его лейтенанта. Конференция высокого уровня с Халилом. Какого солдата волновали такие вещи? Им бы сказали, что делать, поэтому они расслабились.

Это было бы отвлечено. Я глубоко вздохнул и указал на Индулу. Я дал ей «люгер» из кобуры Курца.

— Охранняй Листера и Курца, — сказал я шепотом. «И если они двинут пальцем, вы стреляете в них».

Она кивнула. Я взял Халила за руку, с пистолетом за спиной, и пошел с ним на вершину холма. Когда я был уверен, что его люди видели, как он стоит там, я снял глушитель, дважды выстрелил ему в спину и начал кричать по-арабски.

«Они убили Халила аль-Мансура. Наемники. Они убили нашего лидера. Атака! Атака! Аллах иль Аллах. Атака!'

Я быстро повернулся и скрылся из виду. Я слышал арабов и черных солдат вахбитов. Полковник Листер и Курц стояли, охваченные ужасом.

На краю лагеря все наемники уже были на ногах, и офицеры бросились вперед, чтобы посмотреть. Слева арабы уже ругались.

— Стреляйте в них, — крикнул я Индуле.

Она застрелила Курца, а затем направила пистолет на Листера. Полковник был чуть быстрее и нырнул в укрытие в небольшой лощине за скалой. Выстрел Индулы промахнулся...

Наемники кричали: «Арабы! Они расстреляли майора Курца и полковника. Тревога! Тревога!'

На пяти языках приказы носились взад и вперед вдоль рядов солдат. Пулеметы начали греметь. Взорвались гранаты. Арабы бросились вперед, используя укрытие. Они нашли Халила.

Я крикнул Индуле. - 'Оставить его. Пойдем со мной!'

Справа от нас джунгли были еще чисты. Теперь Листер никак не мог изменить ситуацию. Он мог только заставить их разозлиться. Он победит, но наемники будут изрядно потрепаны, а я приготовил для них еще больше.

Мы бежали через джунгли, груди Индулы вздымались, как свободные птицы. Я хотел заполучить ее, но знал, что еще слишком много нужно сделать. Мы прибыли к вертолету, когда арабы и наемники позади нас вступили в ожесточенный бой.

Мы взлетели без единого выстрела и повернули на юг. Я настроил радио на частоту португальской армии. Я представился и рассказал план полковника Листера и сказал им не идти на юг, а прямо на полковника Листера. Я использовал имя министра и продолжал повторять сообщение, пока мы не пересекли границу Зулуленда. Я опустил вертолет возле деревни в овраге, где раньше был с Индулой.

— Предупредите людей, — сказал я, когда она вышла. 'Скажи это! Они поверят вам. Отправьте курьеров и задержите своих людей. Прости, но придет другой день.

Она кивнула. Ее глаза были влажными и сияющими. 'Ник?' Я улыбнулся. Прибежал Соломон Ндейл и его люди. Когда я повернул на север, я увидел, как она разговаривает с ними. Они помчались обратно в деревню, и я увидел, как гонцы рассыпались веером во всех направлениях. Мы сделали это. Восстание будет остановлено. Не будет резни. Свобода для зулусов должна прийти позже. Но она придет, и они все еще будут жить, чтобы принять и использовать свободу.

Я снова включил радио и начал повторять свое сообщение португальцам. Без восстания перепуганная банда наемников не могла сравниться с португальскими войсками. Мозамбик тоже должен был дождаться своей свободы, но даже португальцы были лучше, чем горькая свобода полковника Листера.

Я продолжил свое предупреждение, сообщая о плане Листера. Раздался голос.

— Мы вас услышали, — сказал низкий голос, который я сразу узнал. «Наши войска уже в пути. На этот раз они не убегут от нас.

— Это уже лучше, — сказал я. — А как насчет Хоука, секретарь?

«Он свободен».

«Вокруг их деревни тоже», — сказал я, затем назвал ее местоположение.

— Спасибо, — сказал голос министра. Он колебался. «Я должен принести вам свои извинения, сэр. Картер. Но я все еще удивляюсь.

— Позже, — коротко сказал я, выключая радио.

Это было окончено. Восстание было остановлено, бойня предотвращена, а наемники на время выведены из строя. Но это еще не совсем конец. У меня осталась незаконченная работа.

Глава 20

Мягко я шагнул сквозь тени болота. Был толькополдень, и в болотах вокруг деревни наемников царила тишина. Все они исчезли. Посты для часовых пусты и безлюдны. Сообщение стало известно здесь.

Я остановился на краю села. Даже женщины исчезли, все до единого. Ничто не шевелилось под полуденным солнцем. Несколько тел негров и наемников лежали разбросанными, как будто произошла ссора, как будто были сведены личные счеты, прежде чем наемники бежали в те безопасные убежища, до которых они могли добраться. Они окажутся в безопасности. В этом мире всегда находился кто-то, кто хотел нанять людей; мужчин, которые были готовы сражаться без вопросов.

Стервятники кружили над деревней. Некоторые были на деревьях на опушке, но никто не упал на землю. Здесь еще кто-то был ещё жив. Или в этой деревне еще кто-то остался жив. Я вытащил свой автоматический пистолет и медленно пошел между тихими хижинами под палящим солнцем, просачивающимся сквозь деревья.

Если бы я был прав, полковник Карлос Листер не остался бы со своими людьми в тот момент, когда понял, что его игра окончена. У него было радио, так что он должен знать. К этому времени португальские колониальные войска окружили его людей. Железная дорога позволит легко добраться до места, где они сражались с арабами. Листер ушел бы, как только увидел войска, если бы не сбежал раньше, когда узнал, что я сбегу, чтобы все предать гласности.

Вопрос только в том, сбежит ли он сам, на джипе или командном автомобиле, или даже на вертолете, если он его где-то спрятал, что меня не удивило бы. Или он возьмет с собой группу своих людей? Теперь, когда Курц был мертв, я не верил, что он был с кем-то еще. Убегать от своих гораздо опаснее для группы, чем для человека в одиночку. Никогда не знаешь, вдруг те доверенные люди, которых ты привел с собой в пыл битвы, вдруг сочтут тебя трусом, когда ты убегаешь.

Нет, полковник Листер сам был солдатом и улизнул бы, только если бы смог. Он был верен только себе и своему будущему работодателю, который нуждался в нем и мог его использовать. Особенно, если он приготовил путь к отступлению, план побега на всякий случай, что, безусловно, было.

План побега и средства: деньги, заработок, важные бумаги, которые можно продать или использовать для шантажа. У него должно быть какое-то сокровище, и где же, как не здесь, в этой деревне, наверное, на попечении его жены. Вот почему я был здесь. Если бы Листер не вернулся сюда, я бы встретил его где-нибудь еще в какой-то момент, но я ожидал, что он придет сюда, и теперь стервятники сказали мне, что в деревне есть кто-то живой.

Я осторожно ходил между избами, прислушиваясь к малейшему звуку: ломающейся ветке, скрипу двери или стены, взводу курка ружья или пистолета, звуку вынимаемого из ножен ножа... Я ничего не слышал, кроме нескольких выстрелов вдалеке. Это должны были быть наемники, которых сейчас поймали португальские войска. Впрочем наемники недолго сражаются, если битва проиграна. Они исчезают, как исчезли в этой деревне.

Я слышал стрельбу вдалеке и рев самолетов далеко и близко. Самолеты, летевшие высоко над деревней, и самолеты, летевшие на юг, за границу. Это должны были быть южноафриканцы, которые теперь, как я надеялся, не попали ни в одну цель. Но у меня была цель.

Я добрался до хижины Листера и увидел Дамбуламанзи. Высокий зулус лежал в пыли в штаб-квартире Листера. Он был мертв, ранен в голову. Мне не нужно было подходить ближе. Его мертвая рука сжимала копьё. Он погиб, сражаясь с кем-то, и ассегай в его руке напомнил мне о моменте, когда он отрубил голову Дейдре Кэбот. Мне не было жаль видеть этого мертвого зулуса в пыли.

Я посмотрел на его тело, когда услышал тихое пение. Глубокое меланхоличное пение. Оно исходило из хижины Листера. Я осторожно вошел, согнувшись, но держа автомат перед собой обеими руками. Когда мои глаза привыкли к темноте, я увидел их.

Это была большая хижина, разделенная на две части свисающими шкурами. В одной комнате был пустой соломенный матрас, в другой — письменный стол и несколько стульев. Зулусская женщина, Шибена, сидела на одном из стульев. Ее шелковый халат был почти сорван с ее тела и весь в крови. В ее густых африканских волосах тоже была кровь. Медленно, словно раненая, она раскачивалась взад-вперед. Песня вырвалась из ее горла.

Полковник Карлос Листер лежал над своим столом. Его голова свисала с одного конца, ноги в сапогах — с другого. Он был мертв. У него перерезано горло. У него было еще две раны на теле, как если бы он был заколот до того, как ему перерезали горло, чтобы закончить работу.

Я подошел ближе. — Шибена?

Медленно покачиваясь взад-вперед, она продолжала петь, ее глаза отвернулись, чтобы показать белизну.

— Шибена? Что случилось?'

Ее тело сделало плавное движение, пока она качалась. Под распущенными волосами ее овал лица был меньше, чем я себе представлял, слишком маленьким для ее широкого носа. Она была почти голая, ее платье лишь болталось на нитке вокруг ее бедер. Ее плечи были широкими и мягкими, а груди полны темно-розовых сосков. У нее не было жира на мускулистых бедрах и стройных боках, живот был почти плоским. Женщина. Что-то шевельнулось во мне.

"Я должна была сделать это." — сказала она вдруг по-английски, чистый английский без акцента, который удивил Индулу.

— Ты убила его? Листера?

— Он пришел сюда, когда убежал из боя. Ее белые глаза расширились и уставились на меня. «Он бежал от своего народа. Он пришел за мной, за своими деньгами и документами. У него должны быть деньги и документы. Он сказал, что я тоже должна быть у него. Я должна была пойти с ним.

Она разрезала унылый воздух каюты свирепым жестом руки, снова уничтожив полковника Карлоса Листера, возможно, снова убив. Стирая его из своей нужды, своей любви, своей постели и своей жизни. И убив его.

«У него была машина, деньги, оружие. Он хотел меня. Она энергично замотала головой. «Я не молода. Я женщина. Я любила его. Но всю свою жизнь я работал для своего народа, жила на чужбине, чтобы получить образование для своего народа. Я не могла предать его.

Она посмотрела вверх, злая и гордая. «Он предал мой народ. Ты был прав, белый человек. Он сказал мне. Он сказал мне. Все его планы, все его мечты стать лидером Мозамбика, его переговоры с белыми, чтобы править здесь. Он сказал, что почти преуспел, но добьется успеха в другой день. На крови моего народа. Так что я ударила его ножом.

Она встала и посмотрела на мертвеца. «Я ударила его ножом, а затем перерезала ему горло. Я позволил его крови пролиться на африканскую землю, на землю, которую он хотел пролить африканскую кровь».

— Он убил Дамбуламанзи?

Она кивнула. — Да, Дамбуламанзи ждал его здесь. Я не знал этого. Но Карлос... Полковник. .. убил его. Он застрелил Дамбуламанзи, человека, который хотел сражаться только за свободу своего народа».

Ее груди подпрыгивали вверх и вниз в гневе из-за жестокого конфликта внутри нее. Внезапно я увидел ее черные глаза на моем лице. Почти голодные глаза. Ее груди, казалось, вздымались и расступались одновременно, расступаясь, чтобы обнять мир. Она посмотрела на меня и посмотрела на свое, почти обнаженное тело. Смерть, насилие, кровь и ненависть временами имеют странный эффект. Любовь и ненависть рядом, жизнь и смерть, жадность и насилие. Я чувствовал это в ней, неприкрытое желание.

Чувствовала ли она то же самое во мне?

— Ты… ты. .. уничтожил его, — сказала она. 'Ты сделал это. Индула сказала мне.

Я чувствовал ее близость к своим пальцам ног. Мой голос звучал хрипло. — Что тебе сказала Индула?

'Что.' ее улыбка была слабой, - «Ты был мужчиной».

'Здесь?' — спросил я, глядя на Листера, свесившего голову со стола. 'С ним?'

«Вот, только из-за него».

Она избавилась от последних клочков своего шелкового халата, позволила ему упасть на лодыжки, а затем вышла обнаженной. Я смотрел на ее пухлое тело, женственные бедра, выпуклый бугорок Венеры и треугольник черных волос на ее черной коже.

Я посмотрел, сглотнул, но ненадолго. Она подошла ко мне и притянула к себе мои губы. Я чувствовал ее язык, горячий и острый, как нож, в животе. Я забыл полковника Листера, поднял ее, отнес в спальню и положил на солому. Она закрыла глаза и открыла мне руки и ноги.

Я не помню, как выбрался из ботинок или штанов. Не помню, чтобы я лежал рядом с ней. Я не помню, как скользнул в нее, как мальчишка, впервые взявший женщину, полный, тяжелый и почти пульсирующий от боли. Я помню ее стоны , ее поцелуи, ее ноги, сомкнувшиеся вокруг меня, и ее бедра, которые продолжали отрываться от соломы, чтобы я глубже погрузился в нее.

Мы лежали бок о бок, и я коснулся ее тела в том месте, где венерин холмик внизу живота поднимался под клиновидными черными волосами. Она вздохнула рядом со мной, снова закрыла глаза, как бы засыпая; ее левая рука погладила меня по боку и моей груди, и вдруг ее правая рука взлетела вверх и направилась в направлении моей груди.

Я схватил ее за запястье обеими руками, действуя в ту же долю секунды, что и она, удерживая запястье руки, в которой она держала нож, подальше от меня. Длинный, острый как бритва кинжал, который она вытащила из соломы кровати, вероятно, тот самый, которым она убила Карлоса Листера. Я извивался, изо всех сил перебрасывал ее на себя и тем же движением выдергивал кинжал из ее руки.

Я услышал хруст, когда ее запястье сломалось. Кинжал упал на землю, и она ударилась о стену избы. В одно мгновение она снова встала на ноги, перевернувшись в тот момент, когда упала на землю. Я выхватил из штанов свой автоматический пистолет, который уронил на пол возле кровати, и направил на нее оружие, держа его обеими руками.

Она остановилась. Ее трясло не от страха или гнева, а от попытки устоять на месте. Все ее тело было напряжено, чтобы броситься на меня. Ее лицо было непостижимым от боли.

Я спросил. - 'Почему?'

Она ничего не сказала. Она просто смотрела на меня.

— Дейдра, — сказал я. 'Почему? Почему ты это сделала?'

Она по-прежнему ничего не говорила. Она стояла там настороженно.

Я сказал. - "Шрам. — Этот шрам со знаком вопроса на твоем животе, Дейдра. Я видел это, когда ты уронила одежду. Вы скрыли другие шрамы, идеальная маскировка: волосы, нос, черный пигмент, который не линяет. Вы, должно быть, использовали его в течение многих лет. Но я знал шрам, не так ли? Я слишком хорошо знаю твое тело . Почему, Дейдра?

— Шрам, — сказала Дейдра Кэбот. — Да, я уже боялась этого шрама. Вот почему я не была полностью голой, когда ты пришел сюда. Я надеялась, что в тусклом свете, из-за смерти Карлоса и из-за страсти ты пропустишь шрам и дашь мне достаточно времени, чтобы… .. — Она пожала плечами. «Женщины, — подумал я, — это слабость Ника. Если он достаточно горяч, он не увидит этот шрам, и на этот раз я у него выиграю. На этот раз все было серьезно, не так ли, Ник? Я должна был убить тебя, не так ли?

Я кивнул. — Я бы все равно рано или поздно об этом догадался. Никто, кроме португальского министра, Хоука и меня, не знал об этой переброске войск в Имбамбу. Тем не менее, Листер знал. Единственным способом было прослушивание моего доклада Хоуку, и только агент AX мог его прослушивать. Агент AX, работавший с Карлосом Листером. И это мог быть только один агент AX: ты, Дейдра Кэбот, N15, та, которая годами была близка к повстанцам. Но вы не работали с повстанцами, вы работали на Листера. И ты играла в эту инсценированную казнь, чтобы заставить меня совершить ошибку.

«Сильные световые и теневые эффекты», — сказала Дейдре. «Зеркала. Один из людей Листера когда-то был фокусником. Зулусская женщина была убита, чтобы у нас было тело, чтобы накормить крокодилов. И вокруг было много мужчин, готовых обменять ее на меня во время казни. Это сработало, но ты был слишком хорош, не так ли, Ник? То, как ты использовал мое тело, чтобы убежать от крокодилов. Карлос был в ярости, но меня это не удивило. Я была рада, что была «мертва» , когда ты сбежал.

— Это была ты все это время, — сказал я. «Предателя не было вовсе. Все это пришло от тебя, в АХ: вся португальская информация. Вы знали, что не было чиновника, который сообщил бы о деньгах, так что вы должны были позволить Листеру остановить меня. Я полагаю, вы с Листером хотели получить эти деньги . Почему, Дейдра?

«Сила, Ник. И деньги. Всю свою жизнь, мою и Карлоса, мы работали на благое дело, рисковали своими жизнями, но зря. Если бы мы захватили власть здесь, у нас была бы реальная власть и настоящее богатство, а не только грязная работа за других. Весь мир коррумпирован. Посмотрите, что вы только что сделали. Нет никакой морали. Всё это грязь. Я хотела иметь власть для себя, когда все, что мы могли получить, это грязь. У меня почти это было. .. '

— Почти, — сказал я. 'Не совсем.'

— Нет, — сказала она, глядя на меня. — Ты видел шрам, когда я уронила мантию. Ты видел это раньше. .. И все же ты взял меня. .. '

— Ты была должна мне вторую ночь, — сказал я.

"Ты знал. И все же ты спал со мной.

«Мне нравятся женщины».

— Нет, — сказала она. Она нашла брюки полковника Листера и надела их. Затем одну из его рубашек и застегнула ее. «Я любила Карлоса, но убила его. Сбежать; он слишком хорошо меня знал. Ты любишь меня, Ник. Ты можешь меня убить?

Я натянул штаны. - «Не бросай мне вызов, Дейдра».

Прежде чем я успел пошевелиться, держа рубашку в одной руке, она подбежала к двери. Я поднял автоматический пистолет и прицелился. Мои взгляды были на ее спине. Я прицелился. я.. . .. она ушла.

Я остановился.

Снаружи раздался выстрел. Выстрел. А потом еще один. Я выбежал из хижины.

Там, стоял Хоук в солнечном свете. В руке у него был пистолет. Дейдра лежала на земле. Португальские солдаты ворвались в деревню. Хоук посмотрел на меня.

'Я был здесь. Я слышал большую часть этого разговора, — сказал он своим ровным гнусавым голосом. — Я не стрелял из пистолета пятнадцать лет. Но она не могла свободно разгуливать или предстать перед судом. Ей не дал бы этого АХ, идем поговорим, ладно?

— Я так не думаю, — сказал я.

Хоук отбросил пистолет и повернулся.

Глава 21

Я попросил Хоука уладить все это с португальцами, со всеми другими правительствами, а также с мятежниками, если он сможет. Вероятно, он эксперт в этом, а повстанцам нужна любая помощь, которую они могут получить, даже от организации, которая, как они знают, имеет связи с другой стороной. Он отвел меня к самолету, который должен был унести меня от Лоренцо Маркеса.

«В Зулуленде сейчас тихо, — сказал он. «Как и везде . Они все еще ловят наемников Листера, по крайней мере, они могут их найти. Работорговцы тоже в бегах. Некому взять верх, и рабы вырываются на свободу. Я сделаю отчет ООН об этой работорговле, может быть, это положит ей конец».

— Не рассчитывай на это, — сказал я. «Нет этому конца, пока есть шейхи, промышленные боссы и лидеры пиратов с деньгами и вожди в бедных деревнях, которые любят свою маленькую власть и слишком много девушек и вспыльчивых молодых людей вокруг».

— У тебя мрачное представление о человечестве, Ник.

«Нет, только к тому, что считается свободным предпринимательством в большей части этого мира», — сказал я. «Если кто-то хочет что-то купить, всегда найдется тот, кто сможет это продать. Один араб однажды сказал мне это.

«Мертвый араб. Министр хочет, чтобы я поздравил вас со всем. Хотя он говорит, что суть в том, что он потерял трех сотрудников ни за что и что дома разверзнется ад».

— Он позаботится об этом. Политики и генералы рискуют, когда берутся за работу. В следующий раз будь более уверен в цели.

— Разве не было бы чудесно, если бы мы могли этого не делать? — сказал Хоук. Он посмотрел на самолеты. — Она не могла этого вынести, Ник. Наша работа.

Это достало ее. Иногда у нас есть такой агент, который начинает думать, что все это не имеет значения, а затем берет все, до чего может дотянуться. Это риск, на который мы должны пойти.

— Конечно, — сказал я.

— Она сошла с ума, Ник. Подумай об этом. Начала видеть нашу силу как свою собственную , и забыла, почему у нее есть эта сила.

— Конечно, — снова сказал я.

«В этот раз отдохните неделю».

— Может быть, два, — сказал я.

Хоук нахмурился. «Не позволяй себе никаких вольностей, N3».

Потом я оставил его. Из самолета я видел, как он садился в черный лимузин. Разговор на высоком уровне. Я ему нравился . В конечном счете, убийство это то, что я делаю, более мне подходит. И все же мы оба убиваем по-своему по одной и той же причине: более безопасный и лучший мир. Я просто должен продолжать верить в это.

Так же, как Индула должна была продолжать верить, что ее дело принесет ей лучший мир. Когда самолет начал рулить под сияющим мозамбикским солнцем, я задумался, не выйти ли мне на поиски Индулы. Что-то случилось с нами там, на кушетке принца Вахби. Что-нибудь . ..но у нее была своя жизнь и свой мир. Она не нуждалась во мне, и это «что-то» уже случалось со мной раньше. На самом деле, я считаю, что это всегда случается со мной.

Это больше не повторится на тайных встречах на какой-нибудь улочке секретного города, где не должно быть двух агентов. Я собирался забыть те моменты в этих скрытых комнатах. О

Но очень скучаю по ним.

Пока что . .. Высокая, почти грузная, рыжеволосая женщина шла по проходу самолета, когда самолет готовился к взлету. Она оглянулась на меня. Я улыбнулся. На самом деле она была совсем не тяжелой. Просто большая, крупная женщина.

Я поспешил за ней. Через мгновение мы должны сесть и пристегнуть ремни безопасности. Я хотел сесть в правильное кресло. Я наклонился к рыжеволосой, определенно обе руки были заняты.

— Привет, — сказал я. «Я тоже люблю мартини. Меня зовут . .. '

О книге:

Африка, раздираемая поколениями расовой ненависти и годами кровавых восстаний, является полем битвы последнего задания Ника Картера: охоты на безликого убийцу. Киллмастер Картер знает, что личность его жертвы — загадка, что жертва — предатель, но также и безжалостный массовый убийца...

Есть трое подозреваемых. Приказ Ника: «Не рисковать, убить всех троих!» Но все не так просто. Он борется с затруднительным положением, с ненавистью, с поглощающей дикой природой, с первобытным варварством и цивилизованными зверствами в сегодняшней Африке. Какую роль в этом задании играет Дейдра?

Оглавление

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21