Сказ про то, как Иван-гусляр с котейкою Терем заветный искали [Ольга Успенская] (fb2) читать постранично

Ольга Успенская Сказ про то, как Иван-гусляр с котейкою Терем заветный искали

Проснулся Иванушка, лениво зевнул. За окном ярко светило солнце. Протерев глаза кулаком, да пригладив волосы пятернёй, добрый молодец спрыгнул с печи и потянулся. В утробе громко заурчало. Подойдя к столу, стал Иван плошки разные проверять, да всё без толку. Ни в одной и корочки чёрствого хлеба не завалялось. Решил тогда Иван на поиски пропитания отправиться. Натянул лапти лыковые, рубашку, да портки полотняные, взял инструмент свой музыкальный и вышел из дома, дивясь свету белому. Пошёл он меж изб деревенских, а вокруг ни души. Все на пахоте работают. Снеди поклянчить не у кого. Сел Иван подле колодца, затянул речь жалостливую. Вещает распевно, да на гуслях подбренькивает.

— Ох, житие моё несчастливое. Я бы и макарошкам был бы рад. И чего людя возмущалися, когда бояре благоволение огласили, что можно и на изделиях мучных продержаться. Всё то люди недовольны, ропщут почём зря.

Тут, откуда ни возьмись, старец с седою бородой. Сел на скамью рядышком.

— Переживательно поёшь, хлопец. Душевно брешишь, — молвил старик, мотая головой.

— Почему это брешу, отче? Я бы сейчас целый казан макарошек умял. И ничего не надобно мне больше.

— Так ты ж не работаешь. После дня трудового на пахоте, жрать знаешь, как охота? Не знаешь. — Старик многозначительно поднял палец вверх. — Одними макарошками сыт не будешь. Иди, потрудись и сам поймёшь.

— Не для меня, отче, работа тяжёлая. Я тонкой душевной организации человек. Мне бы творчеством на пропитание заработать. Был бы я тогда самым счастливым на свете.

— Ох, хлопчик, слыхивал я про службу в едальне одной, дюже приятственной. Ищет хозяин скомороха, что посетителей развлекать будет. Думается мне, для тебя это место.

— Ой, для меня, отче. Как пить дать, для меня. Только об этом и грезил. Как найти мне обитель сию, куда путь держать?

— В Блиноград тебе надобно, молодец. Едальня эта Теремок называется. Был я в ней один раз, а от смакования оправиться до сих пор не могу. Так разумно и душевно всё в ней устроено, что не забыть такое. Ой, не забыть. Служки внимательные, да проворные. А яства — пальчики оближешь. Промолвил старик блаженно, да притих.

— Чего задумался, отче? Вещай дальше.

— Путь туда не близкий. Вдруг испытания, какие ждут. Готов ли ты, хлопец, в дорогу дальнюю отправиться?

— Знамо, готов. Никто в деревни не ценит таланта моего величайшего. Горемычный я человек здесь. Терять мне нечего.

— Тогда ступай на поиски счастия своего. Как явишься в Блиноград, ищи терем красный, на котором золотыми буквами Теремок написано, да рядом матрёшка нарисована — это и будет место, что искал.

— Благодарю, отче, — молвил Иван и низко поклонился. — Не буду и минуты ждать, прям сейчас и отправлюсь.

— А как же пропитание, хлопец, в пути-дорожке? Голодным точно не дойдёшь, — сокрушаясь, сказал старик.

— Ой, не знаю, старче. Если сейчас озабочусь поиском еды, запал угаснет и никуда я не пойду. Решил, значит надо выдвигаться.

— Жалко мне тебя, горемычный. На вот, котишку моего возьми. Он не дюженных способностей животное. Голодным с ним точно не останешься.

— Как отблагодарить мне тебя, старче? Может, ты нежданно-негаданно судьбу мою изменил?

— Спой мне одну из песен своих славных. Только не жалостливую, а весёлую. Потешь старика.

— Так и быть, — ответил Иван. Взял гусли свои, да затянул песнь залихватскую, повеселил наставника.

Потом в дом вернулся, взял торбу свою дорожную. В саду яблок, да груш нарвал и пошёл путь-дорогою на поиски счастия своего. Шёл он день, другой. Все яблоки, да груши съел. Так ослаб, что присел на бровке дорожной, да тяжело вздохнул. Котишка, верный спутник, к ногам мышь положил, заискивающе в глаза глядя.

— Не ем я такое, милейший друг. Сейчас бы мне дичь какую-нибудь, на костре подрумяненную, — мечтательно молвил Иван.

Махнул котишка хвостом, да исчез в лесу, мяукнув. Устал Иван, покрывало из зелёной травы так и манило. Прилёг он, да задремал. Снилось ему, что в Тереме он хвалённом: борщ ест, пельменями закусывает, да медовухой запивает. А на десерт блинчики, каша гурьевская с клубничным вареньем и орешками. Иван слюной чуть во сне не захлебнулся. Проснулся резко, а кот подле сидит, в зубах упитанного тетерева держит. Развёл Иван костёр, ощипал птицу, да зажарил. Наелся от души и молвил:

— Премного благодарен, милейший котик. Не ожидал я заботы такой. Сиротка я с малых лет. Многие люди за мной приглядывали, мыкался я по углам разным, пока дед хату не оставил. Частенько сам пропитание себе добывал. Скоморохи проезжие на гуслях играть научили. Вот и всё бытие моё. Возможно ли, что в Блинограде счастие наконец-то обретём?

Замяукал кот в ответ громко так, протяжно, да потащил Ивана за штанину.

— Призываешь меня снова в путь тронутся? — спросил Иван.

— Мяу-мяу, — ответил котик.

— Так уж и быть, не будем время терять.

Поднялся молодец,