Коммунальный гарем [Юрий Крутиков] (fb2) читать онлайн

Коммунальный гарем

Глава 1. Неожиданное предложение

— Дурак, ну чего ты споришь? — Валентин Валентинович почему-то совсем не злился тому, что Витька возмущался, а даже сильнее расплывался улыбкой на широком рябом лице, какое бывает только у очень рыжих людей.

Витька таких, как этот рыжий начальник домоуправления, за свои двадцать четыре года ни разу не встречал.

А спорил он потому, что не хотел селиться в коммуналку.

Ага. Щаз.

Он — молодой специалист! В ЦЗЛ Химкомбината такого специалиста, как он, ждали давным-давно. И жильем обеспечить — обя-за-ны! И точка! Поэтому нафига ему какая-то комната в коммуналке? Вы мне подайте хоть маленькую, но квартирку! С кухней, совмещенным санузлом, с балкончиком метр-на-метр, и мусоропроводом на лестничной площадке! Ну хорошо! Мусоропровод из списка можно исключить.

Так уж и быть.

А Валентин Валентинович, руководитель химкомбинатовского домоуправления, уже битых пятнадцать минут талдычит Витьке про коммуналку. Еще, вон, дураком обозвал!

— Ээх, дурачок ты, Виктор… — снова протянул рыжий домоуправ, — не понимаешь счастья своего…

— Да какое же это счастье, Валентин Валентиныч! — снова разгорячился Витька. — Я кухню хочу. Кухню! Не общую. Свою!

Тот в ответ загадочно посмотрел на несговорчивого парня и передразнил:

— «Кухню, кухню». Что ты там, на своей кухне, делать-то будешь? Пельмени отваривать?

— Да хоть и пельмени! — с вызовом откликнулся Витька. — А вообще-то я готовить — умею. Вот!

— Умеет он… Я тоже воду умею вскипятить и пельмени бросить. И яйцу тукнуть об сковородку, для яишенки… Но я ж тебе другой вариант предлагаю… — туманно намекнул на что-то Валентин Валентинович и неожиданно подмигнул. — Борщечка ежедневного, цыпленочка табака, салаты-малаты и прочие кундюбы!

Витька ничего не понял, и своим вопросительным взглядом уставился на рыжего-бесстыжего.

— Ээх… Нрависся ты мне, Виктор! Иначе я б тебе этот вариант не рекомендовал! Ну хорошо, — согласился он доброжелательно. — Давай так. У нас к концу года завершится стройка новой жилой пятиэтажки. Будем квартиры в нем распределять, — я тебя в резерв внесу. Клянусь… Да вот рям Брежневым клянусь! — он ткнул пальцем в портрет на стене. — Если захочешь из коммуналки свалить, выбью тебе однокомнатную. Это же получше вторички будет, правда? Нет, ну зачем тебе квартира, где кто-то уже жил? А то новехонькая будет, собственная! И ремонт сам сделаешь! Ну, что? По рукам?

Витька хотел возразить, но взглянул на румяное улыбающееся лицо, и промолчал.

А Валентин Валентинович повторил еще раз:

— Нравишься ты мне, Михайлов Виктор. Да и для комбината, тут ты абсолютно прав, кадр позарез необходимый. И только поэтому я иду тебе навстречу, и предлагаю такой вариант. Елки зеленые, да не был бы я женат…

Последняя фраза совсем смутила Витьку, и он уже обреченно расписался за ордер на вселение в комнату одиннадцати квадратных метров в коммунальной квартире номер пять в доме номер тридцать восемь дробь два по улице Героев Сталинграда.

Если б он только знал, к чему это приведет…

Глава 2. К новым берегам!

Заглянув в общежитие химтехникума, куда Витьку временно подселили в комнату к трем веселым разгильдяям с первого курса, он быстренько собрал свои нехитрые вещи: чуть посуды, немного одежды, постельные принадлежности, то да се. Да, и магнитофон. Получилось два чемодана и пузатая сумка.

Что ж, пора было ехать по адресу нового места жительства.

Спросив у вахтерши, какие автобусы ходят на улицу Героев Сталинграда и, получив от успевшей проникнуться ко временному жильцу вахтерши обстоятельный ответ, Виктор выволок свой багаж, махнул на прощание высунувшимся в окно на третьем этаже разгильдяям, и отправился на остановку.

В нужный желтый автобус, удачно подошедший буквально спустя три минуты ожидания, он влез с трудом. Рук было две, а количество поклажи — три. Приходилось мучиться.

Но доехал Витя хорошо. Быстро. Было много свободных мест, окна были открыты и июльская жара сносно компенсировалась сквозняком из открытых форточек. И все же, когда Витька вылез на нужной остановке, его футболка была — хоть выжимай. Жара в этом году стояла какая-то аномальная. Солнце топило не по-детски, заставляя людей плавиться.

Дом номер тридцать восемь дробь два показался через десять минут ходьбы от остановки.

Очень удобно, транспорт рядом, по-хозяйски отметил про себя Витька. Вон: «Бакалея», напротив: «Продукты».

Ему стало любопытно: что же там за соседи. Да сто процентов — имеется старый алкаш, мамашка с грудничком, пара лет 45-ти, разведенка.

Витька в коммуналках не жил, но опыт жизненный, хотя и небольшой, но имел.

Домик был серый, двухподъездный, ничего необычного.

Витька вошел в первый подъезд. На площадках было по две квартиры. Значит пятая, необходимая, — на третьем этаже.

Волоча с трудом чемоданы и сумку, Витька еле добрался до третьего этажа. Постоял, чтобы отдышаться. Прислушался. За дверью было тихо.

Небось отсыпается алкаш-то. И грудничок всю ночь проорал, теперь только угомонился. Чтобы к вечеру обоим проснуться с новыми силами, гонять соседей.

Ладно, где наша не пропадала?

Витька нажал на звонок.

Глава 3. Вот это поворот!

Звонок не работал. По крайней мере, за дверью не послышалось никакого звука.

Ладно, в конце концов, у Витьки ордер на вселение. Имеет право!

Он на всякий случай дернул дверь — наверняка же закрытая…

Но дверь с легким скрипом отворилась.

Витька осторожно вошел в длинный сумрачный коридор, уходящий вдаль. Свет шел только откуда-то из-за поворота. С потолка свисала лампочка, которая не горела, хотя Витька несколько раз щелкнул выключателем на стене рядом с входной дверью. Даа, алкаш явно недорабатывает…

Чтобы не грохнуться в сумраке с чемоданами, он поставил их тут же, у вешалки, на которой что-то висело. Что висело — в темноте видно не было. На ощупь — пальто какие-то, и шубы, что ли? Стараясь не наткнуться на что-нибудь, Витька двинулся по коридору. За углом, откуда исходил свет, кто-то негромко разговаривал.

Голосов было несколько. Два? Или три. Не разберешь. Ясно только, что женские. Вроде не скандалят…

Витька дошел до поворота. Остальной коридор, в котором еле-еле виднелись двери слева и справа, пошел дальше, а этот поворот оканчивался кухней. Перед кухней в стене было еще две двери. Видимо — туалеты.

Витька шагнул вперед.

Кухня была залита ярким полуденным светом и, войдя в нее из темноты коридора, Витька машинально зажмурился.

А когда его глаза привыкли к яркому свету, обалдел.

На кухне находилось несколько женщин. Женщины были разного возраста и комплекции.

Три из них были совсем голыми. Одна — в трусах. И еще одна одета в полупрозрачный на свету халат, впрочем, распахнутый и не скрывавший от Витькиного взгляда острые груди и волосатый лобок.

Женщины вначале Витьку не заметили.

Одна из них угнулась на раковиной, в которой чистила картошку.

Вторая резала на столе, застеленном красивой чистой скатертью, помидоры, огурцы и зелепушки.

Третья, крупная, в широких розовых трусах, стояла у окна и курила. Пуская дым в приоткрытую дверь на балкон, она поворачивалась к стоявшей рядом худенькой блондинистой четвертой, и убеждала ее:

— Свет, да брось ты его нахер! Плюнь, разотри и брось. Козел он. Козел!

Шестая женщина, та, что в расстегнутом халате, напевая что-то, порхала от стола к газовой плите, на которой что-то жарилось в огромной сковородке.

Она же и заметила Витьку первой. Остановилась, на полуслове перестала петь. Не дойдя до плиты, уставилась на Витьку. Рот ее открылся.

Витькин рот тоже был открыт. Но парень захлопнул его первым.

— З…здрассть… — ошалело пробормотал он. — А где алкаш?

Глава 4. Конфуз

Женщина в халате взвизгнула и попыталась запахнуться. Получилось не сразу, поскольку одна острая сися никак не хотела прятаться, с любопытством уставившись на гостя.

Остальные женщины, услышав возглас, разом обернулись. И уставились на Витьку.

— Оппа, — сказала та, что была в розовых трусах.

Остальные промолчали, но лица их вытянулись от неожиданности.

Три дамы, друг за дружкой, моментально выскользнули с кухни, мимо Витьки, и скрылись в темноте коридора.

Женщина в халате наконец-то поместила свою прелесть под домашнюю одежду, завязала пояс, взметнула гордо голову и вернулась к сковороде.

Как ни странно, женщина у раковины, абсолютно голая, единственная не спешила убегать или визжать. Она даже не прикрывалась от Витькиного взгляда. Наоборот, повернулась к нему всем своим поджарым смуглым телом, не стесняясь русого клубка волос под выпирающим животом, и спросила:

— Молодой человек. А вам не стыдно?

Витька прикрыл разинутый рот и сглотнул.

— Эээ… Стыдно… — хрипло сказал он. — Нооо…

Что именно «Но», он и сам не понимал.

— Может быть, если стыдно, вы уйдете с кухни? Здесь имеются неодетые дамы. Вы же видите?

Она явно имела в виду себя, но говорила почему-то во множественном числе.

— Дык… Дык я… — Витька наконец-то отвернулся и бросился к своим чемоданам.

— Если вы новый жилец, ваша комната — по коридору последняя направо, — крикнула женщина вдогонку, — располагайтесь! Будьте как дома!

Оказалось, что дверь в Витькину комнату не заперта. Он судорожно втащил вещи, подпер собой дверь, как будто от кого-то спасался, и замер. Обалдело смотрел несколько минут в пустоту невидящими глазами.

Во дела!

Затем он успокоился, прошел вглубь своей комнаты и осмотрелся.

Диван-кровать, старенький, но пока крепкий. На диване — стопка неглаженного белья, увенчанная сверху ворохом лифчиков. Столик, покрытый клеенкой. Стул со спинкой. Невысокая тумбочка. Платяной шкаф с покосившейся приоткрытой дверцей. Все аккуратно прибрано, но полу дерюжечка самодельная, на подоконнике — два горшка с небольшими цветами, детская красная лейка. Форточка открыта, сквознячок колышет вполне приличные легкие занавесочки..

Витька рухнул на диван.

Вот что этот рыжий гад имел в виду!

«Если б я не был женат»!!!

Вот почему он так настаивал, загадочно улыбался и делал таинственные предложения.

Похоже, тут живут одни бабы!

В дверь громко застучали. Витька аж подпрыгнул!

Не дожидаясь приглашения, в комнату, стараясь на смотреть на парня, впорхнула давешняя женщина, которую называли Светой.

Света, уже одетая в шелковый халат, сквозь который, впрочем, было ясно видно отсутствие на ней трусиков, прощебетала себе под нос что-то невнятное, проворно схватила стопку белья, и снова испарилась.

Витька еще минуту смотрел на закрытую за Светой дверь, потом скинул штиблеты и вытянулся на диване.

Капец!

Немного полежав, парень разобрал вещи, раздвинул и застелил диван. Спать было рано: час дня!

Почувствовав, что страшно голоден, Витька собрался было пойти на кухню, хоть яишницу пожарить. И он уже достал из сумки яйца, предусмотрительно купленные по дороге в магазине «Молоко», но вдруг передумал.

Несмотря на урчание в желудке, Виктор снова сел на диван, откинулся и принялся смотреть на болотного цвета обои на стене напротив.

С кухни донесся хохот. Он заставил Витьку вжаться в ставший уже родным диван.

Хотелось встать, поехать к Валентину Валентиновичу и от души набить ему жирную рябую рожу.

«Сволочь» — подумал яростно Витя. — «Сволочь! Убить тебя мало. Если б я…»

Но его мысли прервал настойчивый стук в дверь.

— Даа, — хрипло сказал парень. — Входите.

Но дверь открывать не стали, а звонкий женский голос крикнул через дверь:

— Вы идите на кухню, или в туалет. Или куда вам там надо… Мы уже одетые.

Ага. Щаз. Идите! А вдруг там… не знаю, юбка у кого задерется? Или трусы чьи-то сохнут на веревке над плитой?

Но стук раздался снова.

— Молодой человек! Ну выйдите к нам! Нам же надо познакомиться?

Глава 5. Знакомство с соседками

Зажав в руке четыре яйца, чтобы вроде как иметь повод, Витька осторожно, не поднимая глаз, вошел на кухню. Он старался ни на кого не смотреть. Ориентировался по ногам.

Слева захихикали.

— Люда… — строго сказала одна из женщин, — ну хватит. Парень и так смущен до невозможности. Смотрите, вареный рак по сравнению с ним — бледнолицый!

Теперь уже засмеялись все.

Витька был готов провалиться этажом ниже.

— А почему вы спросили про алкаша? — полюбопытствовала женщина у окна, заходившая за бельем. Света?

— Мне показалось, — почти прошептал Виктор, — что в каждой коммуналке должен быть свой алкаш!

Все снова засмеялись, но не издевательски, а одобрительно, а спрашивавшая женщина прокомментировала:

— А молодой человек прав! Марго, давай ты у нас будешь за алкаша? Ты ж пиво по пятницам хлещешь!

И снова смех.

Лишь подойдя к газовой плите, Витька понял, что не взял сковороду.

Одна из женщин, увидев его замешательство, подошла к нему ближе:

— Ладно, девчонки, поржали, высмеяли парня, и хватит. Дурочки, сами виноваты! Дверь не закрываете, как будто к нам никто прийти не может. А потом визжите как резаные.

Витька наконец-то поднял глаза. Все пятеро женщин были уже в халатах. Некоторые смотрели на него, некоторые занимались делами или просто отдыхали.

Витька немного воспрял. В конце концов, он не сделал ничего плохого. А конфуз… Случится может с каждым!

— Так! — сказала поддержавшая его женщина. — Давай знакомится. Ты всех сразу наверняка не запомнишь, но это потом… по ходу дела… Я — Наталья. Наташа. Мой стол — вон.

Она кивнула головой на один из столов. Потом продолжила:

— Твой вот. У окна, справа. Клади туда свои яйца.

Женщина, все еще продолжавшая чистить картошку у раковины, засмеялась. За ней захихикали и другие.

Наташа тоже усмехнулась:

— Ох, девки… Вам только пальчик покажи. Эта смешливая, кстати, Оля. Оль, когда ты со своей картошкой закончишь? Ты на роту, что ли, чистишь? Слушай, а тебя как зовут?

— Витька. Виктор Павлович. Михайлов. На химкомбинат приехал, по распределению. Из Москвы.

— О! — сказала Оля, — так ты столичная штучка!

— Не, — усмехнулся Витя, — я только учился там. В химико-технологическом. А так — с Саратова.

— «Парней так много молодых, а я люблю… с Саратова!» — запела Света, повернувшись к Вите.

Теперь уже и Витька поддержал всеобщий смех. На душе теплело, а страх и неудобство медленно, но верно уходили.

— Вить, это Света, — представила певицу Наташа.

— Я уже знаю, — продолжил улыбаться Витька. И неожиданно для себя сказал: — Лифчики красивые!

Он с каким-то внутренним злорадством увидел, что теперь пришла очередь краснеть Свете.

Наташа протянула новому соседу вытянутый вверх палец:

— Витек! Пять баллов. Слушай, мы твою комнату иногда используем. Точнее — использовали… Она же уже три месяца пустая стоит. Ну там… Для разного… Но ты же видел, она в чистоте. Ты только герань поливай, хорошо?

Витька кивнул.

— Ну, и вот Маргаритка, Марго, — Наташа указала на невысокую полненькую женщину, стоявшую у стола и рассматривающего Витю. А затем перевела палец на самую молодую из присутствующих, моложе самого Витька: — И Людмилка.

Та с улыбкой кивнула.

Очень приятно, — сказал Виктор и снова смутился своей галантности.

— Вить, возьми пока мою сковородку, — неожиданно предложила дочистившая наконец-то картошку Оля. — Я вижу, у тебя нет.

— Да я… — застеснялся Витя. — У меня есть…

— Так, ты это брось, — Оля чуть ли не насильно сунула сковороду ему в руки, — и вообще, хватит уже: постеснялся для порядку и будет! Мы тут все свои.

Глава 6. Продолжение знакомства

Другие женщины тоже Вите помогли: молчаливая Маргарита, та самая женщина в халате, дала бутылку подсолнечного масла, Люда указала на общую соль, стоявшую на столике у газовой плиты. Света сходила в свою комнату и вернулась с кусочком сыра, который тут же потерла на скворчащую глазунью.

«А жизнь налаживается!» — подумал Виктор.

Пока готовилась яишница, женщины разошлись, и на кухне остались только Наташа и Марго. Первая села за стол и стала что-то записывать в тетрадь, а Марго продолжала жарить что-то на сковороде.

Витька, ожидая, пока яишница хоть немного остынет, подошел к двери на балкон, выглянул наружу. Тут был красивый порядочек, ровными рядками стояли пустые трехлитровые банки, коробки, в горшках росли цветы. На натянутой веревке висели разноцветные трусы и лифчики разных размеров.

Витя вернулся, сел за свой стол на шатающийся табурет, достал из кармана припасенную еще в комнате вилку и принялся уплетать глазунью с сыром.

С голодухи и от пережитого стресса блюдо показалось ему чрезвычайно вкусным. Он даже немного причмокивал.

Наташа оторвалась от своих дел (бухгалтерия у нее там, что ли?), достала из хлебницы на своем столе половинку черного, протянула Вите:

— Проголодался? Еще и переволновался… Ты так не расстраивайся. Девчонки в нашей квартире — во!

Она подняла большой палец вверх.

— Правда, правда, — закивала Марго. — А что напугались мы… Ну сам пойми: у нас тут бабье царство. Мужиков видим так редко.

В ее голосе промелькнула печаль. Или Витьке показалось?

— А поскольку мы тут все свои, — добавила Наташа, — а на улице пе́кло… мы ходим так, как нам удобнее. То есть голышом! Конфуз неизбежен.

— Да я всё понимаю, — смутился Витька, — это я виноват. Вы у себя, а я пришелец! Мне надо было постучать, и посильнее… А я попёрся напрямую.

Маргарита и Наташа тихо засмеялись.

— Звонок у вас… эээ… у нас… не работает? — продолжил Витя.

— И звонок, — вздохнула Марго, — и лампочка в коридоре… Еще и кран подтекает. Вода в унитазе плохо набирается. Еще и душ засорился…

Оказалось, что в одном из двух туалетов оборудован самодельный душ, не предусмотренный планом. Огромный железный ящик с водой нагревался на одной из газовых плит, и по шлангам разогретая вода поступала в (бывшую) туалетную кабинку, откуда убрали унитаз. Можно было мыться под лейкой, висящей под потолком.

— Это прежние жильцы придумали, — пояснила Наташа. Голь на выдумки хитра. Ну правда: не в раковине же мыться? Да и в тазиках неудобно. А женщинам неудобно вдвойне! Особенно в критические дни.

Витька густо покраснел. Наташа это заметила.

— Да ты прекращай стесняться. Точнее, привыкай теперь к постоянному присутствию в твоей жизни и в быту женского общества. Сам видел: на балконе трусики, белье всякое сушим. Когда-то ножки надо подбрить, у раковины это удобнее. Когда может ненароком халат распахнуться. Да мало ли чего. Девчонки, вон, без комплексов! Раз уж тебя к нам подселили, будем притираться.

Витька согласно кивнул: понимаю.

— Я тут вроде как негласно старшая, — пояснила Наташа, — веду, например, квартирную бухгалтерию. Мы скидываемся в день получки на покупки предметов общей необходимости: некоторых продуктов, моющих средств, всякой туалетной бумаги и разного прочего. Кроме того, я слежу, чтобы все по очереди участвовали в уборке мест общего пользования. Но девчонки ответственные: косить от работы никто не станет. Поэтому я скорее завхоз, чем директор.

— Она нам как мама, — Марго подошла к сидящей Наташе и прижала ее голову к груди.

— Если будешь нормальным, тебе с нами будет хорошо, — подвела итог Наташа.

— Я постараюсь, — ответил Витька.

Глава 7. Немного о соседях

Следующие пару дней Витька старался запомнить несложные правила, а также своих соседок. Сумбурное впечатление от первой встречи, когда ему показалось, что все они на одно лицо, сменилось пониманием того, что они очень разные, и каждая особенная по-своему.

Наташа, женщина лет сорока пяти, крупная, но не толстая брюнетка с короткой стрижкой, была уверенной, говорила со значением, и умела убедить собеседника. Она была действительно как мама для всех остальных. Могла поругать, но не обидно, а исключительно по делу. А могла и поговорить, подсказать, выслушать.

Оля, полная и невысокая русая женщина лет сорока, почти всегда улыбалась. Она была оптимисткой, верила в лучшее будущее, и настаивала, чтобы верили другие. Ее все любили за позитивный настрой, за щедрость и готовность помочь. Оля стеснялась своего лишнего веса, но никогда на него не жаловалась, а говорила о своей проблеме с иронией.

Маргарита, которую все называли исключительно Марго, была полной противоположностью Оле. Тридцатипятилетняя женщина, худая, высокая, чернявая, была пессимисткой. Чаще молчала. Грустила. С ней всегда случались какие-то неприятности. «Невезенье — мое второе имя» — горько шутила Марго. Сколько не пытались соседки по квартире ее переубедить, у них ничего не получалось.

Людмила, блондиночка лет двадцати, поджарая и крепенькая, была веселой и культурной любила. Не пропускала ни одного нового фильма в кинотеатре. На кухне почти всегда была с книгой. Разбиралась в литературе и искусстве, за что ее уважали. Люда всегда очень правильно и грамотно говорила. Правда, она стеснялась очков, и надевала их в редких случаях, хотя зрение у нее для юного возраста было слабое.

И, наконец, Света: по-женски гибкая, светло-русая, лет тридцати. Ее глаза всегда были с поволокой. Томные взгляды она бросала и во время хозяйственных дел, и во время обычного разговора. Витька чувствовал, как ее распирали неудовлетворенные женские желания. А может, это играли гормоны, требующие повышенного внимания со стороны мужского пола.

Все женщины, кроме Людочки, работали. Та заканчивала местный химтехникум. Наташа и Марго работали на том же химкомбинате, что и Виктор, в одном цехе, лакокрасочном. Оля была продавцом в магазине женской одежды на другом конце города, а Света работала медсестрой в детской поликлинике.

Ни одна из женщин в данный момент замужем не была. Юная Людмила — никогда, Оля и Марго были разведены, Наташа — разводилась дважды, а влюбчивая Светлана даже трижды.

Глава 8. Виктор Михайлов

Стоит немного остановиться и рассказать о Викторе.

Он родился тридцатого декабря тысяча девятьсот пятьдесят восьмого года в городе Саратове.

Мать растила его одна. Кто Витькин отец, она не рассказывала, но туманно намекала на гуляющую в венах сына цыганскую кровь. Откуда она там взялась, трудно было представить.

Тем не менее, факт остается фактом: Витьку постоянно тянуло на приключения.

Витина мама не была образцом женщины для подражания, о такой не напишешь всю правду в школьном сочинении на тему «Почему я люблю свою маму». Витька в таком случае ограничивался фразой: Моя мама очень красивая, что нисколько не противоречило действительности. Однако свою красоту она не посвящала какому-то одному счастливцу. Нет, она считала, что красота должна принадлежать всем.

Сыном она интересовалась постольку-поскольку, вспоминала при выходе из запоя и из загула. Работала Витькина мама то дворничхой, то уборщицей, поэтому даже подделка под джинсы Витьке была не по домашнему бюджету.

С раннего детства Витька научился многому.

Во-первых, красиво врать. Правдоподобно. Приукрашивать. Недоговаривать. Говорить то, что от тебя хотят услышать.

Во-вторых, полагаться только на себя. Если мамы нет дома третий день, край готовить что-то самому, из подручных продуктов.

В-третьих, добиваться всего собственным трудом и знаниями. Сердобольных бабушек и дедушек, которые могли бы подарить три рубля на день рождения, или пустить переночевать во время маминой попойки у Вити не было. Так что первый замок на дверь в свою комнату он поставил в десять лет, а в тринадцать распугал готовых подраться ухажеров самодельным пугачом, сделанным из выплавленного свинца.

Несмотря на такое нетипичное для детей детство, Витька не озлобился. Наоборот, он был очень любознательным, веселым, человеколюбивым и отзывчивым.

Он рано узнал, что дяди и тети не только целуются, но и раздеваются догола (впрочем, не всегда), и смешно балуются друг с другом. От этого баловства появляются малыши.

Ко времени окончания школы и поступления в Московский химико-технологический Витька умел неплохо готовить, спокойно штопать дырки на одежде, пользоваться швейной машинкой, утюгом, стиралкой, мыть полы и заниматься прочим домашним хозяйством.

Учился он хорошо, ум имел живой, брал не зубрежкой, а действительным вниканием в науку.

Кроме того, у него очень хорошо был подвешен язык. Поступив в институт и получив право на вселение в общежитие, Витька уболтал комендантшу (которая потом все пять лет называла его не иначе, как сыночек) на редкую одноместную комнату, предназначенную в обычное время для семейных студентов.

Так что заниматься учебой ему не мешали беспокойные соседи, которых всегда хватает.

Учился Виктор хорошо: привычка со школы в первую очередь делать домашние задания, а потом уже все остальное, сыграла положительную роль.

Однако не стоит думать, что парень был угрюмым замкнутым отличником, сидящим в своей норе, о существовании которого едва кто в общаге знает.

Наоборот: вокруг него постоянно крутились друзья, и вились девушки.

Во-первых, у Витьки всегда можно было списать, он никогда никому не отказывал.

А во-вторых, если собственная комната занята, можно было попроситься к Виктору «пообщаться с одной чиксой». Виктор с понимающей улыбкой давал страждущему студенту ключ, назначал время, в которое надо было уложиться, и уходил. Видимо, кроме цыганской, кровь его частично состояла и из маминой плазмы.

Что касается девушек, то цыганская (вероятно) кровь на уровне инстинктов притягивала к Виктору слабый пол. Он был, хотя и невысоким, но крепким пацаном, с густыми красивыми черными волосами, рельефными скулами, ясными открытыми глазами и подвешенным языком. А что еще нужно девушке в общежитии, впервые почувствовавшей свободу от родительской опеки и школьной ответственности.

Девственность Витька потерял в первый же месяц проживания в общаге.

Однажды, после того, как компания однокурсников, отмечавших в его гостеприимно распахнутой комнате какой-то никому неизвестный праздник (день рождения Винни Пуха?), бывший всего лишь поводом выпить портвейна и снять партнера, глубоко заполночь покинула место попойки, чтобы разбрестись по комнатам или пойти погулять по пустынному ночному городу, оказалось, что Виктор остался наедине с девушкой Леной, учившейся двумя курсами старше.

Девушку он увидел впервые.

Лена не тянула кота за яйца. Она по-хозяйски закрыла дверь на шпингалет, сделала свет поинтимнее, набросив на настольную лампу тут же снятый собственный халат, и игриво подтолкнула открывшего рот парня на кровать с продавленной сеткой. Сама села сверху, не спеша сняла с обалдевшего Виктора футболку и впилась в его губы своими губами, отдававших Агдамом и сигаретами.

К счастью, Виктор (спасибо, мама, за твои невольные уроки!) уже знал, что к чему. Он ловко освободил достаточно крупные для студентки третьего курса груди из объятий тугого лифчика и немного размял их. Лена сладко застонала и запрокинула голову.

Вдохновленный таким звуковым одобрением партнерши, Витя припал губами к манящему крохотному соску, почти не окруженному ареолом, но уже собравшемуся в ягодку. Девушка, всё еще не опуская голову, протяжно и мучительно выдохнула. Она ничего не говорила, как и Виктор, но что тут скажешь? Юность прекрасно разбирается в таких вещах без диалогов.

На Лене оставались еще трусики из серии Неделька, с надписью «пятница». Виктор уже начал их стягивать с бедер партнерши, когда девушка неожиданно устремилась ртом к освобожденному из-под спортивных штанов члену. Это было для Виктора неожиданностью, и «пятничка» так и осталась на Лене. Виктор же, пораженный неземным блаженством, доставляемым ему проагадмленными губами Лены, откинулся на кровать и поплыл по волнам неземного блаженства. Это было так бесстыдно! Это было так не по-комсомольски! Это было так сладко!

Впрочем, Лена не особо углублялась в эту часть интимного процесса. Она, по всей видимости, имеющая достаточный опыт общения с мальчиками в постели, не тянула вышеназванного кота за вышеназванные органы.

Леночка быстренько скинула оставленные партнером на полпути трусики, залезла на лежащего все еще в блаженном угаре прерванного минета Виктора и мгновенно ввела его массивный ствол в свою жаждущую последние две недели заполнения интимную полость. Девушка была возбуждена, лепестки входа уже хорошенечко покрылись женским соком, обильно выделенным при виде Витиного цыганского богатства, боеголовка молодого человека блестела от Леночкиной слюны, очень предусмотрительно нанесенной на орган женского счастья.

Поэтому Витя скользнул в Лену легко. Девушка (хотя, какая она, к черту, девушка?) снова громко выдохнула и сказала «Аааааааааааааааа…» Парню фактически не пришлось ничего делать самому. Если только корректировать волны удовольствия, накатываемые на Лену в результате массажа ее грудей.

Витя, парень вежливый и обходительный, был немного удивлен тем, что Лена хотела не легких, еле ощущаемых задротских поглаживаний, а крепкого, по-мужски властного мацания жадных до ласк сисечек, от которых она болезненно и благодарно охала.

Витя был послушным мальчиком и дал партнерши всё, чего она хотела. Он крепко сжимал груди, на секунду пугаясь, что всё-таки сделает даме больно, замирал, когда Лена шептала: «ша, ша, не кончай, я еще не…», шлепал красивый девичий зад, прислушиваясь, как сокращается пещера Леночкиной страсти, смотрел с вожделением и обожанием в зеленые восторженные глаза своей первой женщины.

Первый раз дама кончила буквально минут через семь. Изголодалась! Потом на пятнадцатой минуте, когда Витька приподнялся и куснул партнершу за сосок. И наконец — когда Виктор, предупредив: кончаю! Стал изливаться в свою благотворительницу.

Наконец, они освободились из объятий друг друга и вытянулись на кровати, прижавшись друг к другу.

— Слушай, — сказал Витька, — а ты можешь забеременеть?

— Дурачок, — прошептала Леночка, — я стащила у мамы таблетки. Выпила перед тем, как идти к тебе.

— Так ты с самого начала планировала со мной потрахаться? — засмеялся Виктор.

— Потрахаться планировала, — уклончиво ответила Леночка.

Она чмокнула Витьку, вытерла текущую по бедрам жидкость «пятничкой», набросила халатик и убежала.

Парень закончил институт с хорошими оценками и по распределению шел в первых рядах. Он выбрал Химкомбинат, потому что ему посоветовала комиссия по распределению. Виктора в вузе знали как способного молодого человека, не отличника (а кому они вообще нравятся?), а обычного умного специалиста, который не зубрит тупо, а думает. Поэтому председатель комиссии, старичок с донкихотовскими усиками и в круглых очках, ткнул в одну из строк списка вакансий:

— Я бы советовал вам сюда. Послушайте старика.

Остальные члены комиссии закивали, а одна из даму в строгом костюме (наверное, представитель роно) сказала:

— Жильем вас там точно обеспечат.

Это и определило Витькин выбор.

Понимаете теперь, почему Виктор так противился месту в коммуналке?

И все же сейчас, спустя неделю после вселения в коммунальный женский рай, Виктор уже не жалел о своем согласии.

Первым делом он отремонтировал звонок. На подъемные, выделенные комбинатом, купил новый замок, более крепкий, который не захлопнется от сквозняка, врезал его и ручил каждой из соседок по ключу.

Залез на стул, придерживаемый Наташей, и сменил лампочку в коридоре. Разобрал подтекающий водопроводный кран на кухне, заменил прокладку и снова собрал.

Привел в порядок смывной бачок в туалете. Сделал техобслуживание самодельного душа.

Когда он мыл руки после очередных хозяйственных работ, на кухню вышла Наташа.

— Таак. Виктор.

Она улыбалась. Витька с удивлением смотрел на нее:

— Что, теть Наташ?

— Я тебя сейчас убью! — она шутливо ткнула его в плечо. — Какая я тебе «теть»? Мне всего сорок шесть. Я не хочу чувствовать себя старухой.

— Какая ж ты старуха? — Витька оглядел подтянутую фигуру в легком халате, стройную ножку, выглядывающую из разреза до самого верха бедра, красивые длинные пальцы. — Я б…

Он запнулся и чтобы не стесняться, снова отвернулся к раковине.

Наташа от чего то покраснела, постаралась запахнуть халат, потом вспомнила, что Витька видел ее голой. И она даже повернулась к нему т посветила своими прелестями. Это воспоминание бросило ее в жар, и Наташа почувтвовала как краснеет ее шея и уши.

— Кхм… Виктор… Я собственно… Хочу выразить нашу общую благодарность. Ты для нас…

— Да брось, теть… ой! Брось, Наташ. Я ж от души. А потом — это же и мой дом тоже. Теперь — и мой. Вы мои соседи. А соседи иногда — ближе семьи…

Витька домыл руки, вытер их полотенцем. Подошел к столу и стал думать, чего бы приготовить?

Наташа, похоже, угадала его мысли, и торжественно провозгласила:

— Девчонки хотят сегодня вечером устроить сабантуйчик. За знакомство, так сказать. Ну, и в качестве благодарности.

— Да я с работы только. Если честно, устал… Наташ. Да и чего вам затеваться? Спасибо вот сказала — и вся благодарность.

— Нет, Вить, все уже решено. Сейчас с работы вернется Света, и мы часиков в семь накроем стол. Так что пока отдыхай, а потом мы тебя позовем. Не каждый день к нам парня подселяют…

Наташа запнулась и почему то добавила:

— …симпатичного.

И снова покраснела. Чтобы не показывать свою странную слабость, она стремительно ушла с кухни.

Глава 9. Сабантуй

Без десяти семь в дверь постучали.

— Да, заходите!

В комнату заглянула Людочка.

— Приветик! Мы там собрались… — она, не дожидаясь приглашения, впорхнула в Витькину комнату.

Людочка была одета в короткую юбочку желтого цвета, бутончиком, и белую маечку с окантовкой голубой полосочкой. Русые волосы были начесаны и, по-видимому, закреплены «Прелестью». Она выглядела очень привлекательно!

— Вот как ты здесь всё обустроил, — она с любопытством подошла к столу, на котором лежало несколько журналов «Ровесник». — Ого! Можно глянуть?

Не дожидаясь ответа, Людмила стала рассматривать один из журналов.

— Вы там что, все такие красивые? — поинтересовался Витька.

— Угу…

— Блин, а я в трениках… Неудобно… А, у меня же джинсы есть… Я переоденусь, — Витька выжидающе посмотрел на Людочку, но та снова угукнула и продолжила рассматривать иллюстрации, даже не подняв голову. — Ты не выйдешь?

— Что? А! Да одевайся, я не смотрю…

Витька покраснел. Ну не гнать же ему девушку взашей? Тем более она так увлечена журналами. Он быстренько скинул спортивные штаны, полез в шкаф за джинсами.

— Ого! — вдруг воскликнула девушка.

Витька резко обернулся: блин, все-таки подсматривает! Но оказалось, что Людмила увидела стоящий на полу кассетник «Весна» и наклонилась, чтобы его рассмотреть поближе.

Желтый бутончик её юбочки наклонился, и сидящий на диване Витя ясно увидел Людочкину попку.

Попка была без трусиков. Худенькие ягодицы смотрели на парня всего несколько секунд. Девушка снова выпрямилась и повернулась к Вите:

— Витюш, слушай, а можно, ты и магнитофон тоже возьмешь?

Она, казалось, не заметила собственного невольного засвета. А может, не обратила на это обстоятельство внимания. Она так же не смутилась, когда Витя встал и стал натягивать джинсы. Просто скользнула любопытным взглядом по сереньким Витькиным семейникам, и продолжила щебетать, как ни в чем не бывало:

— А у тебя какие записи? А Пугачева есть? А Леонтьев? Есть иностранщина? Я от Бони Эм тащусь! Сани-сани-саниии! Варвара жарит кууур…!

Витька невольно улыбнулся. Напор Люды, вперемешку с наивностью и невинностью, сняли всякое напряжение.

В дверь снова застучали. Наташин голос громко сказал:

— Молодежь! Чего застряли? Хватит целоваться!

Людочка посмотрела на замершего Витька, помолчала с серьезным видом, но потом прыснула от смеха:

— Дурочка! Целоваться… Ну так можно магнитофон?

— Конечно! — Витька взял магнитофон, несколько кассет и пошел за Людочкой на кухню. Он теперь глаз не сводил с желтой юбочки.

На кухне было сдвинуто два стола, на которые накинули красивую клеенку с рисунками петухов и курочек. На столе стояли угощения: огромная утятница с запеченной птицей, чашка кваса, тарелка дымящейся вареной картошки, две банки открытых шпрот, соленые огурцы, помидоры, тушеные баклажаны. На краю стояла бутылка водки «Столичная» и корзиночка с хлебом.

За столом уже сидели Марго и Оля. Наташа курила у окна, а Света мыла руки.

Все женщины были очень нарядные. Привычные уже Витькиному глазу халаты сменились струящимися тщательно выглаженными юбками, рубашками или блузками, преимущественно белыми.

Все улыбались.

Светина блузка была расстегнута явно больше, чем надо, и Витька, поздоровавшись со всеми, спросил ее:

— Свет! А ты на работу тоже так ходишь?

Она засмеялась:

— А что тебя смущает?

— Да у тебя сиськи сейчас вывалятся! — ответила за парня Оля и засмеялась.

— Я же не знаю, кто придет на прием. А вдруг — эМ эМ эМ? Мужчина моей мечты?

Она томно закатила глазки.

— Так, девчонки! И мальчишки, — Наташа протянула руку к Вите и указала ему, куда сесть: во главу стола. — Жрать охота, сил нет. Да и Витя после работы еще не ел. Рассаживаемся, рассаживаемся!

— А у меня — во! — Витька поднял магнитофон.

Реакция была бурной!

— Ого! Витек-молоток! Здорово! Музон! Может и танцы устроим! Погоди, сначала надо выпить! И закусить!

Витькины соседки были в восторге. Он включил самопально записанный с телевизора сборник, послышалось: «Меж нами памяти туман, ты как во сне…!» и под ободряющие возгласы сел во главу стола.

В его стакан тут же плеснули водочки, встала Наташа и произнесла тост за дружбу. Ну и за Витю: хорошего парня, рукастого мужика и так далее…

Выпили. Девчонки стали расспрашивать молодого человека об учебе, не забывая подкладывать в его тарелку мяса, картошки, соленья.

Буквально через три минуты со стаканом в руке встала Оля. Она предложила тост за понимание. Ну и за Витю: красивого парня, головастого мужчину и так далее…

Потом слово брали Марго и Света. Тосты были за что-то там, и, само собой разумеется, за Витю!

В голову ударило. Похоже всем. Девчонки вдруг стали казаться Виктору такими родными, такими милыми. Он чуть не заплакал. Но сдержался. Потом встал, вытянул стакан с водкой (меньше половины, надо же меру знать!) перед собой и сказал:

— Уважаемые женщины! Я пю… пью… за вввас… Вы… вы такие… такие…

Он не договорил, опрокинул стакан в рот. Женщины зааплодировали.

— Девчонки! — вдруг вскочила Людочка. — А помните, как Витька нас голыми прихватил!!!

Казалось, стены содрогнутся от хохота.

— Светка, ты хоть в трусах была! Ха-ха-ха!

— А Наташка такая: вам не стыдно??? Ха-ха-ха!

— А помните, как у него челюсть отвисла?

— А ты…

— А он…

Заиграл «Белый танец». Не успела Людмила Сенчина запеть: «Музыка вновь слышна…», как из-за стола вскочила самая шустрая Света, которая резво кинуласьк Витьке:

— Ррразрррешите…? — было видно, что отказа она не примет.

Они вышли на относительно пустое пространство, Витька ногой двинул пару табуреток, расчищая место, положил руки женщине на плечи. Та фыркнула и переложила его руки себе на талию, а свои руки — на плечи парня.

Под платьем Светка была влажной. На улице никак не проходила летняя жара, и, несмотря на открытое балконное окно, в кухне было душно. К тому же, давал знать о себе алкоголь.

И, наверное, что-то еще.

Двигаясь в медляке, Витька вначале отводил глаза, но потом заметил, что Светка смотрит на него, не отрываясь. И тогда он тоже стал смотреть на партнершу.

Светкины губы были чувственными и влажными, они прямо гипнотизировали и манили к себе. Было ясно, что на вкус эти яркие губы сладкие и жадные.

Глаза Светы были зелеными, в них блестела хитринка, какая-то двусмысленность, порочность.

Она вдруг сомкнула руки на Витькиной шее и он машинально прижал ее к себе. На своей груди парень почувствовал ее круглые груди, которые оказались умопомрачительно мягкими. Света прижалась в щеке партнера и прошептала сквозь песню:

— Я тебе нравлюсь? Хоть немного?

Витька не знал, что сказать. В голову лезли всякие высокопарные комплименты, но это было всё не то…

— Да.

Она прижалась к нему еще сильнее. Витьке очень хотелось опустить руки ниже, с талии на крутые женские бока. Он так и сделал. Светка не возражала, наоборот, стала прижиматься еще сильнее. Витька даже периодически чувствовал твердый женский лобок, нарочно трущийся о его бедро.

Медляк кончился, заиграл «Синий-синий иней», девчонки встали из-за стола и присоединились к паре.

Витьку вытолкнули в круг, он танцевал и поворачивался по очереди к каждой из пяти своих соседок.

Все глаза смотрели только на Витьку. И во всех была страсть!

Вдруг во входную дверь громко и требовательно застучали.

Глава 10. Незваные гости хуже татар

Все сразу затихли.

— Девчонки, ждете кого-нибудь? — спросила обеспокоенная Наташа.

Все промолчали, пожимая плечами. Витька посмотрел на часы: девять семнадцать. Может, соседи?

Неожиданные гости ведь никому не нравятся, правда?

— Тише, девочки. Разберусь, — Виктор успокоительно улыбнулся встревоженным соседкам.

Он поспешил к двери, а немного охладившие пыл женщины выключили магнитофон, и стали прислушиваться.

Уже подходя к двери, Витька снова услышал громкий стук. Да блин! Ногой, что ли, там долбят? Такое поведение не сулит ничего хорошего.

Похоже на милицию. Они так же долбили в их с мамой дверь, когда соседи жаловались на шум.

Или похуже милиции…

Витька открыл дверь.

На пороге стояли двое парней. Сразу стало ясно: пришли неприятности.

Тот, что пониже, был одет в широченные штаны, держащиеся не на ремне, а на модных помочах. Из угла в угол его тонких губ гуляла цигарка. Всклокоченные волосы явно давно не знали расчески. Наглые глаза злобно буравили Витьку.

Второй, дылда — на две головы выше Виктора, меланхолично и в упор смотрел на него. На футболке не первой свежести виднелись многочисленные дырки, прожженные, по-видимому, папиросами.

— Чё закрылись то? — спросил тот, что пониже, не вынимая изо рта даже не дымящуюся папиросину. И противоречиво добавил. — Открывать не спешил?

Витька молчал. Вопросы он расценил как риторические и не требующие ответа.

Низкий ухмыльнулся и сделал шаг вквартиру. Точнее, попытался. Витька тоже шагнул вперед и преградил гостю дорогу.

Низкий хмыкнул:

— Ты чё за чмо? — они с дылдой гаденько захихикали. — Наташкин хахель, штоле? Пустик-сь…

Он протянул руку, чтобы отодвинуть преграду со своего пути. Витька поймал его руку и оттолкнул.

Низкий обернулся к дылде и с грустью сообщил:

— Ты смотри, Коса, герой, мля… Митхун Чакраборти, в натуре, га-га-га…

— Чего надо-то? — спросил угрюмо Витька.

— Тебе какое дело, хмырь?

— Это ты хмырь. Я не хмырь. Я человек. Повторю еще раз, для тупых: чего надо?

— Ого. А шо такой дерзкий? В садике вежливости не учат?

— Меня научили. А тебя не доучили. Вернись, доучись.

— Смотри, Коса, фраер нарывается.

Дылда-Коса в этой словесной дуэли не участвовал, продолжая все так же меланхолично разглядывать Витьку.

— Я к Людке пришел. Теперь пустишь? — наконец сказал низкий. — А то, ой, боюсь-боюсь!

— К Людмиле? А она тебя ждет?

— Ждет-не ждет, не знаю. Хочу проверить.

— Тебя звонить не учили? Вот звонок, — сообщил Витька, указав на звонок.

— Да мне пабарабану…

— Сомневаюсь, что Люде нужен такой, как ты…

В это время к гостям подошла сама Людмила. По-видимому, стоящие недалеко женщины, в том числе и Люда, слышали разговор у дверей.

— Привет, Сём, — сказала она низкому. — Зачем ты пришел? Уходи.

— О, Людок! — обрадовался Сёма, увидев девушку. — Вы тут оказывается, пса завели… позорного.

— Сёма, я не хочу с тобой встречаться, и не хочу разговаривать. Я же ясно сказала тебе две недели назад.

— Ндээ…? Шо та я не припоминаю. Людк, давай погуляем, а? Мы с Косой такая приятная компания, — он снова обернулся к спутнику.

Стоящего стеной Витьку парень просто игнорировал. Но Витька напомнил ему о себе:

— Слышь, Сём? Дама сказала: уходи.

Сема снова лениво повернулся к Витьке:

— Завали хлебало. Жопе слова не давали.

Витька коротко ударил его поддых. А когда Сема сложился пополам, добавил удар коленом в лицо. Стукнули зубы, Сема коротко выдохнул и застонал. Витька схватил его за жирные нечесаные волосы, снова рывком распрямил и нанес удар тыльной стороной ладони снизу в нос.

Кровь хлынула мгновенно, голова Семы запрокинулась, и Витька, не снижая темп, ткнул его в живот ногой. Парень отлетел к лестнице, еле удержался на ногах и схватился за нос.

Дылда вначале открыл рот от неожиданности. Он явно не ожидал, что Витька даст отпор в виде града ударов. Но быстро придя в себя, и желая заступиться за друга, он кинулся на Витьку. Тот в ответ улыбнулся и сказал: «ну-ну»…

Здоровенный кулак Косы пролетел мимо отклонившегося уха противника, который, воспользовавшись привлекательно открытым корпусом, нанес удар в солнечное сплетение.

Коса охнул, отшатнулся. Не медля ни секунды, чтобы не потерять преимущества, Витька изо всей силы ударил пяткой по ступне дылды. Тот взревел, и снова попытался нанести удар, действительно похожий на взмах косы: по дуге. И снова Витина голова вовремя отклонилась в сторону, а на ее месте оказалась дверь. Кулак вмазался со всей силы в дерево, рука Косы отсохла, и он снова заорал.

Витька без какой-либо жалости нанес двойной удар по ушам хулигана. Несильно, но чувствительно. Удар этот явно достиг цели, потому что Коса снова охнул и схватился за голову.

Он развернулся, чтобы бежать, и получил вдогонку внушительный пинок под зад. И Витькино предупреждение:

— Еще придете — с лестницы спущу!

Виктор закрыл дверь и обернулся к до сих пор стоящей тут Люде.

Рот ее был открыт, глаза широко распахнуты. Витька улыбнулся, подошел и обнял девушку:

— Ну всё, всё. Они ушли.

— А я… А я… — она прижалась к Витьке и заплакала ему в плечо. Худоба девушки и вздрагивание плеч вызывали в Витьке острую нежность и желание защитить. Он показал женщинам, мнущихся в сторонке, ладонь: сейчас, мол, подождите…

Все закивали, но не ушли.

Люда немного поплакала, а потом отпустила Витькино плечо, и положила свои горячие ладошки на его щеки:

— Вить… Ты… Ты мой герой! — она впилась губами в его губы. Отпустила. — Я… Я думала… А ты…

Она обернулась к улыбающимся соседкам:

— Девчонки? Вы видели? Нет, вы видели? Этот козел ему: заткнись, а Витя ему — хобба, а потом хобба, и вот так. А длинный типа — на! Но Витя — хобба дверью, и пинка, представляете? Пинка!

Все счастливо засмеялись.

— Вить, ты прямо как Нигматулин в Пиратах двадцатого века, — с гордостью сказал Марго. — Прямо каратэ.

— Нее… — скромно сказал Витька, когда они вернулись за стол, — я каратэ не знаю. Я антихулигантэ только…

Все снова засмеялись, нервное напряжение рассеялось. Светка спросила:

— Ты так дерешься! Здорово! Учился?

— Нуу… — сказал Витька и потупился. — Немного. Пацаны учили. К нам ходил… один… Он мамку обижал. Менты ничего сделать не могли… Я попросил пацанов больших поучить меня. Они говорят — не надо переть напролом. Не бей никогда с дурума. Лучший удар — проехаться пальцами по глазам, сверху вниз. Повреждений нет, но враг будет минут десять мультики смотреть… Тоже имейте в виду. Вдруг рядом… Не будет… Меня…

Каждая из женщин с умилением теперь смотрела на Витьку.

— Ладно, девчонки, — сказал Витька смущенно и встал. Он не привык быть в центре внимания, — я пойду. Поздно. Завтра на работу. Вы посуду сами помоете?

— Конечно, Витенька, — сказала Света.

— Витюш, мы остатки в холодильник сложим, в Олин, — сказала Наташа, — ты завтра бери на работу, ладно? И вечером поешь.

— Да, я забыл, — стукнул себя по лбу Витька, — в среду зарплата, я тогда свою долю отдам. И… это… не хочу быть нахлебником…

Все зашумели, мол, прекрати, но Витька решительно вышел из-за стола и ушел к себе.

Глава 11. Свидание вслепую

Когда в Витину дверь тихонько, еле слышно, постучали, он крепко спал. Даже не застучали, а поскреблись, как будто кошка вернулась с прогулки. Видимо поэтому молодой человек стука не услышал, как и того, что дверь тихонько отворилась…

В комнату кто-то проскользнул.

Дверь Витька на ключ не закрывал. Ну а чего ему бояться? Авось, его не украдут.

Фигура наощупь нашла путь к дивану.

— А? Что? Кто? — Витька вдруг почувствовал, как кто-то зашевелился рядом с ним, и проснулся. — Кто ты? Призрак?

— Тихо, тихо… — прошептал призрак и вытянулся рядом с Витей. — Не бойся. Это я. Не шуми ты — девок разбудишь. Ни к чему им знать… Заревнуют…

Голос женщины был слишком тихий, чтобы его идентифицировать, еле-еле слышный, а в темноте лица видно не было: занавески плотно задернуты.

— Я с тобой тут полежу. Не могу уснуть. Сердечко колотится… — зашептали ему в ухо. На Витькину грудь легла горячая женская ладошка. — Смотри!

Даже ночью жара не спадала, поэтому парень спал без покрывала, в одних трусах. Женщина рядом была в ночнушке. Она взяла руку парня и прижала ее к себе. Ночнушка, похоже, атласная, ткани касаться так приятно. А тело под ночной рубашкой еще приятнее. Горячее… И такое… мягкое.

— Я… Я не понял… Не узнал… — зашептал Витька в ухо гостье.

Та тихо засмеялась.

— Ну я же это, дурачок!

Витька хотел что-то ответить, но ему помешали женские губы. Они нежно и неумело коснулись его щеки, стали двигаться к его губам, пока не коснулись.

— «Светка? Нет, — думал Витя, целуясь. — Та явно более умелая. И горячее. Наташа? Ее голос я хорошо знаю, хрипловатый от курения, ни с чьим не спутаешь. Оля? Нет, эта слишком худенькая для пухлой Оли. Марго или Людочка — вот!»

Губы уже ласкали Витькино ухо, покусывая мочку, язык пробежался по закрытым глазам. Горячее дыхание заставляло голову парня кружиться, а перед глазами поплыли красивые яркие пятна.

Витькина плоть стала расти, тоже требуя своей порции внимания.

Женщина стала ласкать подушечками пальцев Витькино лицо, нежно гладить и трепать его волосы. Витька не мог удерживаться и обнял гостью за плечи, притянул к себе.

— Подожди, — шепнула соблазнительница, приподнялась на мгновение, и скинула с себя ночную. Пятно в темноте поменяло цвет с белого на телесный.

Теперь Вите ничего не мешало и он принялся жадно ласкать обнаженные груди. Женщина, помогая, дрожащими ладонями гладила его руки.

— Людочка, я знаю, это ты…

В ответ раздался тихий смех.

— Как ты угадал?

Витька мысленно загордился: вычислил! Ай да я!

— Шестое чувство. Я тебя ни с кем не спутаю. Люд, блин, я все думал… Признайся, когда ты за мной зашла — нарочно же наклонилась? Попкой? Чтоб мне видно было? И трусики… Нарочно не стала их надевать…?

— Ого, — усмехнулась девушка в ответ, — а ты так ловко подсмотрел?

— Нуу… Такое мужчине трудно не заметить.

— Нарочно, — шепнула гостья и захихикала. — Женщины такие! Целоваться давай. И ласкай меня! Тебе же нравится?

— А то, — счастливо улыбнулся в темноту Витька и опустил руки ниже, на живот партнерши. Та в ответ еще крепче припала к мужским губам, высунула язык и стала пропихивать его в Витькин рот.

«Ого, — подумал тот. — Так я не пробовал. А приятно!»

И в ответ попробовал вставить в рот женщины свой язык. Та приняла игру с энтузиазмом и начала Витин язык немного посасывать.

Рука соблазнительницы опустилась ниже, на живот, потом она погладила бедра, двигалась все вокруг да около, пока, как бы невзначай, не задела восставшую плоть. Еще раз, тоже вроде случайно. А на третий раз коснулась и прикрыла напряженный клубок вроде как привычно.

Рука полежала и полезла под резинку трусов. Витька, не переставая целоваться, приподнял бедра, и через секунду тоже стал голым.

Теперь гостья уже по-хозяйски положила руку на стоящий "Апполоном" Витин орган любви и принялась ласкать его, нежно скользя вверх и вниз, трогая подушечками пальцев и иногда сжимая их в колечко.

Витя задвигал бедрами. Ладошка послушно обхватила ствол и стала двигаться вверх и вниз в ритм с движениями мужчины.

Возбуждение накатило мгновенно. Витьке показалось, что его дружок живет теперь отдельной от него жизнью. Он даже приподнялся и посмотрел туда, где что-то такое происходило, с его участием. Но почти ничего не увидел, только, как что-то двигалась и ритмично качалось.

Витька откинулся на подушку и отдался этому сладостному чувству.

Ждать пришлось недолго. Скопившийся за вечер адреналин: Людочкина попка без трусиков, водка, Светкины чувственные губы и мягкие груди, драка, внимание женщин… — наконец собрался в одном месте: в корне его члена, и принялся двигаться вверх, на свет божий, чтобы наконец-то извергнуться.

Женская ладошка почувствовала это движение, эту внутреннюю дрожь, это желание освобождения, и ускорила ритм.

Витька протяжно выдохнул и расслабился. Ладошка еще какое-то время двигалась, но амплитуда перемещений стала уменьшаться, пока не замерла совсем.

— О даа… — прошептал Витя, — спасибо, Людочка!

— Тебе спасибо, Витенька, — прошептал в ответ тихий голосок, — ты ж мой умничка.

Еще один поцелуй, гостья встала с дивана, подобрала в темноте одежду, шепнула «пока», и исчезла.

Глава 12. «Спасите, спасите, спасииите! Найдите, найдите ее!»

Что такое утренние сборы на работу или на учебу? В коммунальной квартире!

Да еще если этим занято сразу несколько человек?

Возможно, вы себе не представляете. И слава Богу.

Всем одновременно нужно в туалет. Потом всем одновременно нужно умыться, почистить зубы. Вскипятить воду для чая или для кофе, достать из холодильника масло и сыр для утреннего бутерброда, порезать хлеб, собрать обед на работу…

При этом не все жильцы строго дисциплинированы и встают по звонку будильника. Кто-то валяется в кровати до последнего, а потом мечется по кухне, сталкиваясь с соседями.

Примерно таким было каждое буднее утро в коммунальной квартире номер пять.

За прожитое время, а это без малого месяц, Витька уже привык к тому, что его соседки по утрам толкутся на кухне, ждут, переминаясь с ноги на ногу, своей очереди в туалет, а потом — в душ, спешат по узкому коридору в комнату и обратно, умываются, разбрызгивая воду, жарят яичницу с колбасой, стреляющую маслом во все стороны, и перекусывают на ходу.

Привык он и к тому, что, когда так торопишься — не всегда замечаешь, что одна пуговичка или больше, на халатике не застегнута, что пояс ослаб и запа́х на груди раскрылся. Зрелище обнаженных ножек, выглядывающих из декольте сисечек, быстро стали для Вити обыденным зрелищем.

Светка, как самая бесстыжая из соседок, первой стала допускать и другие вольности. Выходила из душа обнаженной, держа халат в руке, и только на кухне нехотя накидывая его и для приличия чуть затягивала поясок. Ставила на стул возле умывальника свою длинную фигуристую ножку и подбривала волосы чуть ли не до самой ляжки.

Девчонки поначалу с улыбкой косились на соседку — ээх, бесстыжая, но наблюдая, как Виктор в такие моменты деликатно старается смотреть в другую сторону, не ведет себя нагло, тоже ослабили за собой контроль.

Оля, как-то раз проспав, появилась на кухне в трусиках в бело-красную полосочку и бежевом лифчике: «Девчонки, некогда, опаздываю. Витюш, не смотреть!»! Трусики плотно и соблазнительно обтягивали крупные Олечкины ягодицы и смотрелись завораживающе.

— Оль, ну ты вообще неприличная, — сказала тогда с укором Наташа, кивнув головой в сторону Виктора, допивающего чай с плюшкой московской, и нарочно смотрящего с широкой улыбкой в Олину сторону.

— Ой, Наташ… — махнула рукой Оля, — да Витька свой! Господи, он что, баб в трусах не видал? Светка голой иногда выходит, и ничего…

Витька, продолжая смотреть в ее сторону, согласно закивал: свой я, свой, хоть все тут в трусах выходите!

Кстати, Олечка — очень сочная женщина! — думал он еще.

Наутро после того самого ночного визита, Виктор улучил момент, когда Людочка направилась с кухни в свою комнату, и догнал ее.

— Я спасибо хотел сказать, Люд. Еще раз, — он обернулся: они были одни. Он быстро поцеловал девушку в губы.

Людочка на поцелуй ответила, но после спросила:

— Витюш, за что спасибо-то?

— Ну как — за что? За то… Ну, ты знаешь… — Люда продолжала недоуменно смотреть на молодого человека, и он уточнил: — Ну за вчерашнее… За ночь!

— А что ночью-то…? Тааак… Я что-то пропустила?

То ли Люда так естественно делала вид, что не понимает, о чем речь, то ли…

То ли прошлой ночью Витю навещала не Люда.

— О! Да нет, ничего. Я так… Слушай… А у тебя ночнушка есть, атласная? — вспомнил одну из подробностей визита Витька.

— Была где-то. Я ее не очень люблю, мне шелковая больше нравится. А что? — спохватилась Людочка и улыбнулась. — Тебе зачем ночнушки, дурачок?

В этот раз она сама поцеловала растерянного Витю в губы и побежала дальше собираться на учебу.

Витька остался в растерянности.

Он вернулся на кухню, стал завтракать и по очереди принялся задумчиво рассматривать четверых соседок.

Наташа курила у окна. Она была самая собранная и дисциплинированная. Обед на работу готовила накануне, и даже собирала его в пакет: очень удобно — наутро только взял и положил в сумочку. Просыпалась она первой, сразу грела всем душ. К моменту подъема остальных теплая вода была готова. Чуть обмыться после ночи хватало каждому, если не плескаться как Светка.

Тогда и Вите, идущему в душ по-джентльменски последним, оставалось.

Итак, а почему, собственно, не Наташа? Витька попробовал вспомнить голосок ночной гостьи. Вроде бы тонкий, молодой… Но она же говорила очень тихим шепотом, а если так, то и небольшую хриплость можно не заметить…

Блин!

Получается, по признаку голоса нельзя исключать никого.

Наташа, увидев, что Виктор смотрит на нее, улыбнулась парню и заговорщически подмигнула.

Витька совсем смутился.

Теперь он все сильнее склонялся к мысли, что ночное удовольствие ему доставила отнюдь не юная Людочка. Витька мысленно раздел Наташу и положил рядом с собой. Да, она крепенькая, но… Не настолько, как, например, Оля…

Между ног у молодого человека приятно заныло.

Кстати, Оля…

Витька хотел мысленно раздеть стоявшую у холодильника Олечку, но потом вспомнил, что и вживую видел ее в одних трусиках.

В горле пересохло. Черт, его расследование не детективное, а какое-то эротическое…

Итак, Оля мысленно лежит голой рядом с Витей. Могла ли это быть она?

В общем-то могла. Да, бедра крупные, зато грудки небольшие. Витька попытался вспомнить ощущения в ладонях, когда он мял свою соблазнительницу. Конечно, не доска-два соска, но и не арбузики. Блииин…

Оля, заметив, что Виктор рассматривает ее, покраснела и стала проверять — все ли в порядке у нее с одеждой. Все было более чем, и Оля облегченно улыбнулась парню в ответ.

Если говорить о грудях… кхм… самые крупные на этой кухне были у Светы. Витька посмотрел на нее.

Женщина сидела за столом и кушала жареную рыбку. Брала двумя пальчиками поджаристый хек, выбирала косточки и отправляла в ротик по маленькому кусочку. Потом облизывала свои пухлые губки маленьким, остреньким язычком.

Витька вспомнил, как язычок ночной посетительницы проник в его рот и бесстыдно там вольничал. Ндааа… Такие непристойности для Светы, похоже, в порядке вещей… Халатик на ней и сейчас задрался, красивые длинные ножки без единого изъяна блестели на утреннем солнышке.

Света обернулась и проследила за взглядом Витьки. Не делая попыток спрятать излишне заголенные ноги, тоже осмотрела их и осталась довольна. Потом снова взглянула на Витю, сложила влажные от масла губы в бутончик и послала ему поцелуй: уумммвах…!

Витька представил Свету рядом с собой голой… Дааа… А что? Вполне возможно… Эта оторва спокойно может ночью прийти к мужчине и ублажить его… Дерзкая!

А вот решится ли на такое печальная Марго…?

Только сейчас, взглянув на Маргариту, Витька заметил, что из-под ее легкого зеленого халатика виднеется подол ночной рубашки.

Белой.

Атласной.

Стоп, стоп! Витя, не спеши, это же еще ничего не значит! Если у двоих женщин из пяти имеется атласная ночная рубашка, это не означает, что такой же нет у других. Да, Марго потенциально подпадает под подозрение, по признаку белья, но вот как по другим признакам…?

Марго не оказывала Вите такие явные знаки внимания, как Света, не была так благодарна, как Людочка, не относилась по-матерински чутко, как Наташа, не бросала украдкой нежные взгляды, как Оля…

Но что ей препятствовало прийти к нему? Ни-че-го…

Марго грустно резала колбаску для бутербродов, складывала их в пакет, переливала ледяной компотик в литровую бутылку из-под молока, и делала это всё красиво, изящно. Движения ее были женственными, мягкими, капельку неуклюжими.

Витька для чистоты детективного расследования раздел и Марго. Уложил её рядом. Примерился.

А что?

Вполне…

Женщина подняла на Витьку глаза, улыбнулась. Сквозь печаль в ее глазах мелькнуло солнышко, глазки блеснули. Но лишь на миг, затем глазки снова опустились.

Вот, Витя, задали тебе загадку. Дело для Шерлока Холмса!

Глава 13. Однажды, после работы…

Как-то, через несколько дней после визита хулиганов, Витька спешил домой с работы.

Работал он вообще-то до без пятнадцати пять, но в тот день задержался.

На комбинате ожидалась проверка из Министерства химической промышленности, которой давно уже не было. Всю документацию в отделе, в котором работал Витька, следовало срочно привести в порядок, заполнить журналы и довести до ума некоторые мелочи. Мало ли куда проверяющие полезут?

Но, как внезапно выяснилось, в некоторых местах в отчетности и конь не валялся. Да что там — не валялся целый табун…

Вот Витьке, как самому молодому и поручили прикрыть задницу начальству. Объяснили, что к чему, пообещали пару отгулов с сохранением заработной платы. Посадили за наведение лоска.

Но Витька и без отгулов помог бы. Надо значит надо.

Вот он и засиделся в этот день. Работал, пока до кабинета, в котором он копался с журналами и наблюдательными производствами, не дошла уборщица, и не стала недовольно ворчать: «Сидять, пнмашь… Ни работають, пнмашь, когда надыть! Апосля рабочеву времени сядють и того… энтого…»

Конечно, уборщица, обвиняя человека в нерадивости и лени, была не в курсе того, чем занят Виктор.

Послушав немного бурчание технического персонала в лице старушки, Витька глянул на часы: ого, пол-седьмого… Засиделся, конечно… Ладно, поработал ништяк, пора и правда, отчаливать. Еще несколько дней в запасе у него еще имеется.

Хотел успеть заскочить в Молочный, но, когда добрался до места, дверь была закрыта. Магазин работал до семи, а на Витиных часах было уже семь тринадцать.

Но тот переживать не стал. Обойдется без своего молока.

Уже сворачивая в свой двор, он понял, что за ним следят. Тормознул, типа шнурок развязался, через плечо кинул взгляд: действительно, две фигуры прятались в тени между фонарями. Парень сунул руку в сумку, достал резиновый шнур от спортивного эспандера. Сделал вид, что беззаботно идет к дому, а сам ловко свернул к палисаднику, где кусты погуще. Нырнул в зелень…

Когда фигуры прошли чуть вперед, рванул из кустов и схватил одну из них.

— Тихо, тихо, Витёк! Брейк, брейк.

Витька держал за шкибот Сёму. Коса вроде и дернулся защитить дружбана, но, видимо, планы были другие, да и задница у него наверняка до сих пор болела от пинчары, полученной у квартиры номер пять.

— Мир, Витёк, мир! — повторил Сёма, поднимая пустые руки вверх. — Мы с миром.

— А чего крались?

— Вишь, Коса, я же говорил: срисует он нас, как пить дать! Ну ты в натуре пацан!

— Ладно, чего хотели? — Витька отпустил Сёму. Тот отряхнулся, поправил грязную футболку, так, будто это была «тройка».

— Слушай, я на рожон не хочу лезть. Мы не хотим, — уточнил Сёма и повернулся к Косе. Тот энергично кивнул. Дылда так и не произнес за все время и слова. — И что накидал нам… Ну чё… С кем не бывает.

Витька слушал его настороженно. Не привык он доверять таким людям. Но Сёма сказал уже совершенно искренне:

— Слушай, мы, то есть — я, понял после нашей… эээ… беседы, короче — лохи мы. В боевых искусствах. Витёк, ну научи меня паре приёмчиков? А?

Коса тоже просительно уставился на бывшего врага.

Витька отмяк. Оглядел пацанов. А что? Если не знать кое-каких подробностей, с виду они были ничего. Оборванцы, конечно, но у каждого уровень доходов разный.

— Тебе сколько? — спросил Виктор у Сёмы.

— Шестнадцать. ПэТэУху заканчиваю. В армию скоро. Вот, подумал: вдруг там… пригодится.

— Пригодится, — согласился Витька. Помолчал, подумал. — Слушай… те… В воскресение с утречка приходите на спортивную площадку, у сорок восьмой школы. Знаете же, где?

Пацаны согласно закивали.

— Только какие-нибудь треники оденьте, джинсу не надо, в ней неудобно. Пару часиков потусуемся… Расскажу, что знаю.

И у Семы, и у Косы расплылись улыбки.

— Ты это… Витёк… Зла не держи… Быканули… — опустил глаза Сёма. — С кем не бывает. Запал я на Людку… на Людмилу. Да я понял, понял… Где я и где она… Ты же сам с ней мутишь?

Витька не знал, что и сказать.

Действительно, мутит ли он с Людочкой?

Спас от хулиганов вот. Целовались… Люда, кстати, и не возражала… Но, хотел бы Виктор с Людмилой встречаться, чтоб по-настоящему, вот вопрос. И вообще — хотел бы иметь невесту? На работе были девушки, коллеги, его ровесницы. Хотел бы он завязать с ними отношения? Некоторые юные лаборанточки, вполне аппетитные, посматривали на него с явным интересом. Познакомиться и начать дружить с ими — вообще не проблема.

Но Витьку почему-то смущал вопрос: а как к этому отнесутся его соседки по квартире? В уме это выглядело… как измена? Он за это время успел привыкнуть к соседкам, сблизиться с каждой из них. Нет, формально он, конечно, никому ничего не должен. Они же даже не родственники! У каждого своя жизнь. Но заводить кого-то на стороне… Да и противоположная ситуация его смущает.

Он представил: вот к Людочке приходит тот же Сёма, ведет её в кино. В душе завозился неприятный червячок. А если, например, к Марго придет хахаль? Блин, червячок заворочался сильнее.

Ладно, подумаю над этим потом.

— Да нет, Сём, мы не встречаемся, — сказал он, и Сёма даже воспрял.

— Короче, пацаны, в воскресенье часиков в семь?

— Заметано, братан!

Они пожали друг другу руки и разошлись.

Витька без происшествий дошел до дома, вошел в квартиру.

— Девчонки, я тут! — крикнул он на всякий случай в сторону кухни. В последнее время он так предупреждал соседок о своем появлении. Во избежание конфузов.

— Добрый вечер, Витюш! Приветик! Всё хоккей, заходи! — раздались голоса с кухни.

Витька всё же вначале зашел в свою комнату, переоделся в домашнее, потом немного подумал и снял футболку. Жара все никак не уходила, и хотелось, чтобы тело хоть немного подышало. Отдохнуло от дневной одежды.

На кухне сидели Оля, Света и Марго.

Витька достал из Олиного холодильника вчерашний суп, сваренный собственноручно: картошечка, морковочка, лучок, помидорчик, зелень, всё это на бульоне от кусочка курицы.

Холодильник был Олин, но продукты, которые портятся на жаре, все жильцы хранили в нем, за что платили женщине небольшую амортизацию. Зимой, как сказали Виктору, продукты можно было хранить на балкончике.

— Может, кто со мной супец? — спросил Витька у девчонок.

— Не, Вить, мы уже поужинали, — сказала Света. — А ты чего поздно так?

Витька обратил внимание, что она не сводила взгляда с его голого торса. Немного застеснялся, жалея, что все-таки не накинул футболку.

— К комиссии готовимся, — объяснил он. — А где все-то?

— У Наташи смотрят «Семнадцать мгновений весны».

— О! Блин, а я забыл! — пожалел Витька. — Я и смотрю: чего-то на улице никого! А вы чего тут сидите, не с ними?

— Я ногти крашу, — сказала Оля. Она действительно, сидела на стуле, и одна нога стояла у нее на полу, а вторая на стуле. Оля старательно наносила ярко-красный лак на большой палец.

— А мы… — Марго запнулась. — Мы со Светой… Да так… Чего-то неохота. Я уже видела…

Витька поставил кастрюльку с супом на плиту и стал ждать, когда та разогреется.

— А я вот в Молочный не успел, — пожаловался он.

— А чего хотел? — поинтересовалась Света.

— Да молочка… — протянул Витька и вдруг заметил, что Марго густо покраснела. Так сильно, что даже в вырезе ее халата, там, где начинаются окружности грудей, появились багровые пятна.

Светка видимо тоже это заметила, и вместо того, чтобы поддержать подругу, бесстыдно захихикала:

— Витя… Зачем тебе идти в магазин? У тебя и дома есть, где раздобыть молочко.

Она двусмысленно засмеялась томным голосом, и как бы невзначай выставила вперед свои полушария крупных сисей.

— Светка, дура! — сказала Ольга, но не удержалась и тоже засмеялась. — Блин, девки, какие вы испорченные!

Витька уже давно не смущался таких двусмысленностей. Ну а что? Он парень молодой, они женщины… ну, в основном — молодые… Это жизнь. Как говорила Витина мама: иногда и щепка на щепку лезет. Инстинкт…

— Ох, Светик, — поддержал веселье Виктор, наливая себе разогретый суп и отрезая хороший кусок ржаного, — некоторое молоко полезнее даже козьего!

— Ага… — протянула Светка и томно закатила глаза, — молоко любимой женщины…

— А я пила козье, — вступила в разговор Марго, видимо, желая сменить тему, — говорят: вонючее… Ну да. Немного. Но оно все равно очень вкусное. Вкуснее коровьего! Густое немного…

— Густое? — переспросила Светка, опять ухмыльнувшись. — Прямо как…?

— Как что? — не поняла двусмысленности Марго. — Молоко и молоко. У меня только от козьего не было несварения. Вить! Я вчера купила немного, кашу хотела геркулесовую сварить и с молоком. Но ты можешь взять!

И хотя Витька отказывался, Марго категорически настояла, и даже вручила парню красно-синюю пирамидку.

— Ладно. Спасибо! — поблагодарил Виктор. Ему действительно, очень хотелось молока, которое он просто обожал. — Но я тебе тоже что-нибудь дам.

— Вить, — снова засмеялась Света, — мы и сами можем тебе дать! Все сразу!

Покрасневшая Марго выскочила с кухни как ошпаренная.

— Светуль, — сказал Витька с улыбкой, — что ж у тебя за язык? Тебе на него попасть — не будешь рад, что на свет появился.

Он был голодный, и уплетал суп за обе щеки.

При этом они перекидывались со Светой незатейливыми шутками.

В какой-то момент парень перевел глаза на Олю, которая теперь принялась красить ногти на другой ноге. Он заметил, что стоящая на стуле нога задрала халат и сделала возможным подсмотреть туда, между бедрами. Самого интересного видно не было, так как Олины бедра были крупными, мясистыми, и плотно смыкались. Но зато можно было спокойно рассмотреть лобок, покрытый кучеряшками.

Витина рука с ложкой супа застыла. Он пару секунд не сводил глаз с открывающейся его бесстыдному взгляду картины.

Света за его взглядом проследила, хитро улыбнулась Вите и даже подмигнула. Потом не спеша встала и подошла к Оле.

— Ой, Оль, что это? — она показала на пол.

Оля повернул голову туда, куда указывала подружка, наклонилась и стала рассматривать, что там — на полу. Чтобы удержать равновесие на стуле, женщине пришлось отклонить стоявшую на стуле ногу. Коленочка пошла немного вбок, бедра раздвинулись, и Витя ясно увидел, что Олечка сидит без трусиков. Кучеряшки с животик и лобка уходили ниже, они покрывали ровную полосочку, плотно прикрытую тонкими губками.

Витька видел всю эту красоту не больше пары секунд. Но этого хватило, чтобы его бросило в жар.

Оля, недоуменно пожав плечами, вернулась в прежнее положение, а Света, загадочно улыбаясь прямо в лицо Виктора, села напротив него. Её глаза спрашивали: «Ну? Что?»

Витька так же загадочно улыбнулся и кивнул одними глазами: во!

Светин рот расплылся в неприличной улыбке.

В этот момент на кухню вошла Люда:

— Привет, девчонки! Витюш! — она чмокнула его в макушку и объяснила. — В горле что-то пересохло. Я первый раз про Штирлица смотрю! За радистку Кэт сейчас плакала!

Она налила стакан воды и залпом выпила.

— Чего вы тут сидите? — она помчалась обратно, к Штирлицу. На ходу крикнула: — Приходите! Будем вместе смотреть. Там Кэт в канализации уже прячется! С дитями! Пипец ваще!

Светка снова посмотрела на Виктора:

— Ну что, Вить, поел, — тот кивнул, и она предложила: — Может правда, посмотрим телевизор?

Виктор подумал. А что еще делать? Кивнул.

Оля сказала, что придет минут через пять.

Штирлиц так Штирлиц! Почему бы нет?

Глава 14. Приятный вечер

Для того, чтобы продолжить рассказ о событиях в коммунальной квартире номер пять, необходимо хотя бы в нескольких словах описать быт этого своеобразного типа совместного проживания в Советском Союзе.

Следует понимать, что в советских коммунальных квартирах под одной крышей фактически собирали абсолютно случайных людей. Целью такого вида жилья было временное проживание, возможность перекантоваться до тех времен, пока государство не сможет найти средства, возможности, а главное — желание обеспечить своих граждан благоустроенным жильем. Однако нет ничего более постоянного, чем нечто временное.

Мы с высоты истории знаем, что следующим этапом жилищного ада для советских людей станут хрущевки, тоже то еще удовольствие, хотя и отделенное от посторонних тебе людей практически фанерными стенами.

В коммуналках же границы твоей личной жизни размывались. Ты жил на глазах соседей, но и соседская жизнь была перед тобой как на ладони. Можно было идти по коридору и слышать, о чем разговаривают, спорят, кричат проживающие в первой, во второй, в третьей, в четвертой такой же комнатке, как твоя.

Спальное место в коммуналке индивидуальное. Но кухню, туалет, прихожую, коридор, кабинет и гостиную ты делишь с соседскими семьями. Впрочем, и закрыв дверь, ты не мог окончательно уединиться. Особо наглые и невоспитанные дети вполне могли запросто зайти в твои «покои», потребовать «хлеба и зрелищ». А к кому можно обратиться страждущие соседи в случае необходимости получить помощь? Правильно, к ближайшему соседу, то есть к тебе.

Право на посещение туалета у тебя, конечно, было, но в любой момент в дверь мог постучаться нетерпеливый сосед, объевшийся любимой вареной свеклы. Сидения на унитаз были у каждого свои, они прикреплялись к стенам комнаты иллюзорного уединения площадью метр на метр, их пользование строго контролировалось.

У каждого на кухне был свой стол, шкафчик. Каждому выделялась отдельная конфорка газовой плиты, на которой можно было готовить, как понятно, всего одно блюдо за раз. Поэтому вначале жарили яичницу, а затем уже делали чай. Или наоборот.

Особо дотошные соседи строго следили за пользованием ближними своими только им выделенными удобствами. В случае нарушения, к примеру, очередности посещения туалета, можно было получить неслабый скандал с проклятиями, нервотрепкой и местью в виде тайного плевка в кастрюлю с борщом или сидушки, испачканной экскрементами.

Ну, а бытовая техника — отдельная песня. Холодильник в годы застоя так запросто купить было непросто. Даже если ты набирал необходимую сумму (от 200 до 400 советских рублей), отказываясь от вырезки из коопторга, следовало еще отстоять некоторую очередь на право обменять эти деньги на вожделенную технику.

Как мы видим, в квартире номер пять сложились очень хорошие отношения между соседями, что было огромной редкостью, скорее — уникальным явлением. То, что Олечка разрешала пользоваться своим холодильником соседям, было в те времена скорее исключением из стихийно сложившихся правил общежития, чем нормой.

Да и телевизор был далеко не у всех.

Вот откуда, скажите телевизор «Горизонт» стоимостью 400 рублей у молодого специалиста, только устроившегося на работу и получавшего 102 рубля в месяц, как Витька?

В пятой квартире телевизор был у Наташи и у Оли. Но Олин, как выяснилось, не работал, и девчонки иногда собирались у Наташи, которая, впрочем, и сама звала на просмотр нового фильма или интересной передачи соседок. И соседа, с его появлением.

Витька впервые попал в комнату Наташи, поэтому, войдя, быстренько осмотрелся по сторонам.

Наташин основательный характер был заметен в обстановке.

Все вокруг блестело. Ни пылинки, ни соринки.

Красивые ухоженные цветы на подоконнике. Свежие, тщательно выглаженные занавески, подвязанные нарядными лентами. В углу стопками лежат журналы, «Работница» и «Здоровье». На полу коврик, почти по размеру тринадцатиметровки, явно недавно подметенный. На тумбочке в уголке цветы в пузатенькой вазе, тут же, на плоском подносе — конфеты. Платяной шкаф с перекосившейся дверцей блестит, протертый «Полиролью».

Аккуратная круглая люстра погашена, зато включено бра на стене, с тусклой лампочкой, всего ватт на тридцать. Как раз, чтобы смотреть телевизор.

Телевизор стоит на столе, удобно подвинутый лицом к дивану.

На самом диване, укрытом нарядным покрывалом, сидят: хозяйка комнаты, которая обнимает прижавшуюся к ее плечу Людочку, с другого конца примостилась Марго, которая забралась на покрывало с ногами.

Светка, пришедшая вместе с Витей, с писком кинулась к дивану и заняла место посредине, замахала руками Вите — сюда, сюда… Тот подошел, стал примеряться, как сесть, чтобы всем было удобно, но Светка дернула его за штанину, и он плюхнулся между ней и Марго.

— Светка, все ты на себя тянешь, — с ироничным укором высказалась Людочка, не отрываясь от экрана. — Витю бы посредине.

— Ага, щас, — вдруг вступила Марго, — а мне тут с края одной маяться?

— Ты в мае родилась, вот и маяться будешь, — поддела соседку Наташа, тоже не отводя глаз от красивого и печального советского разведчика.

Марго в ответ промолчала, но Витя почувствовал, как женщина стала к нему прижиматься. А спустя буквально минуту на его плечо ненавязчиво легла ладошка, появившаяся с той же стороны. Ладошка поползла чуть дальше и стала как бы невзначай копошиться в его волосах на затылке.

Это было очень приятно, расслабляло, а на душе расплывалась теплота.

Впрочем, Светка тоже не отставала. Она сидела немного боком, и ее крупный зад вжимался в Витькино бедро. И это было чрезвычайно приятно.

Что там происходило на экране, Витька особо не воспринимал. Актер Вячеслав Тихонов в черной фашистской форме делал значительное лицо, говорил с кем-то, мало, но очень строго.

Сериал «Семнадцать мгновений весны», вышедший еще три года назад, повторяли не первый раз. Но Виктор никак не мог посмотреть его полностью, от и до. В общаге телевизор вообще огромная редкость.

А тут уже пятая серия, и что было в предыдущих четырех, он не знал, потому сюжет и не понимал.

Но Витька был здесь не из-за сериала.

Общение со своими соседками он ценил теперь больше прочих развлечений. Тем более такое… тесное общение.

Еще теснее оно стало, когда вскоре с кухни пришла пухленькая Оля.

Она осмотрела сидящих, захихикала:

— Все правильно. Витьку Светка уже закабалила.

— Нет, ну правда, — пожаловалась Людочка, — Витеньку у нас украли. Он мог сидеть рядом со мной!

Парень немного подумал, потом решительно встал и пересел прямо на пол, у дивана. Наташа сказала:

— Вот, Вить, молодец! Без споров, без драки!

— Ага, — сказала жалобно Светка, — он меня грел…

— И меня, — присоединилась Марго. — У меня ножки мерзнут, даже в жару. Кровообращение затрудненное. Пока дойдет от сердца до пяточек, совсем остынет…

Она протянула свои ноги и вызывающе поставила их вытянувшемуся на коврике Вите на бедро: вот, чувствуешь? Витя потрогал ступни: правда холодные! Стал осторожно растирать маленькие, даже крошечные пальцы, которые теплели на глазах.

Марго произнесла: «ммм, класс». Все посмотрели вниз, на то, как Витя делает массаж Марго.

— Хм, — сказала Людочка. И поставила свою аккуратную ножку на Витино плечо, очень осторожно так поставила.

Витя стал растирать и ее ножки, которые были гораздо горячее, чем у Марго.

Следом за ее ножками, на Вите постепенно оказались и ножки остальных женщин. Витя стал с удовольствием гладить и тихонько массировать пальчики всех женщин, по очереди и вразнобой.

Сериал, кстати, уже закончился, началась программа «Время» и красивый диктор Игорь Кириллов рассказывал, что случилось в стране в этот день.

Но с места никто не вставал. Женщины замерли, или уже получая удовольствие от Витиных проворных и мягких пальцев, или дожидаясь своей очереди.

Они стали похожи на кроликов, застывших перед гипнотическим удавом.

Когда Кириллов сменился прогнозом погоды, Наташа негромко сказала:

— Девки, это неземное блаженство! Мне никто никогда в жизни не делал массаж пальцев и ступней.

— Ни первый, ни второй муж? — с любопытством поинтересовалась Светка. Наташа отрицательно покачала головой. — А мне вот делали. Один там… Я в Ялте отдыхала, ну и… Короче, делал. Классно. Но согласна — Витя в тыщу раз лучше.

— Вить, я тебя кормить буду каждый вечер, за такой массаж, — Олечка томно откинулась на спинку дивана, и явно наслаждалась. Витя массировал как раз ее пухленькую ножку. Он теперь развернулся от телевизора, и расположился на полу удобнее.

— Ага, Оль, так нечестно, — сказала Марго. — И я бы кормила…

— И я, — сказали Света и Люда одновременно и обе засмеялись.

— У тебя, Люд, только картошка жареная каждый день, — поддела Наташа, — а у меня борщ, холодец, биточки рыбные.

— Девчонки, — захихикала Оля, — мы совсем сдурели! Делим живого человека! За еду! Шарики за ролики зашли…

— Но он же не возражает, — хитро наклонилась к лежащему на полу Витьке Светка, — да, Вить? Любишь женские ножки гладить?

Она подмигнула ему, и незаметно поставила ножку парню чуть ниже живота. Аккуратно потерла…

Витя получал от происходящего огромное наслаждение. Ножки у всех были замечательные, аккуратненькие, юные и нежненькие, как у Людочки, ухоженные, как у Оли и Наташи, отзывчивые и чувствительные, как у Марго и Светы.

А главное, ему самому нравилось доставлять женщинам удовольствие.

Но пора было закругляться.

Витя встал перед сидящими на диване и улыбающимися во весь рот соседками.

— Девушки, спасибо за внимание! Сеанс окончен. Вы разрешите воспользоваться душем вне очереди?

Все одобрительно закивали: конечно, заслужил!

— Вить, — крикнула вслед парню Марго, — там я шампунь новый купила! Можешь взять.

В эту ночь Витька лег спать свежий, приятно пахнущий и расслабленный. Глаза сами закрывались.

Но оказалось, что его ночь только начиналась…

Глава 15. Свидание вслепую-2

Вите в ту ночь снилось, что он гладит ногу начальнику отдела, Ивану Михайловичу.

Реальному Ивану Михайловичу было уже глубоко за шестьдесят, но во сне ножка у него была почему-то гладенькая, блестящая. Женская. Витя с ужасом смотрел в глаза блаженно улыбающемуся наставнику, но остановиться не мог — ладошки сами скользили по бархатной коже: без единого волоска, без единого изъяна.

Видимо, Витя делал все правильно, и Ивану Михайловичу так нравилась вся эта процедура, что он стал от удовольствия стучать зубами: тук-тук-тук… тук-тук-тук…

Витьку это ужаснуло еще больше, больно уж жуткой была картина, так ярко транслируемая мозгом, но до него постепенно стало доходить, что в комнате и правда раздается стук.

Парень рывком сел.

Тук-тук-тук… — кто-то очень осторожно шкребыхался в дверь.

Не дождавшись ответа, гость самоуправно, но аккуратно отворил дверь, чтобы не скрипнуть петлями, которые Витька всё забывал смазать, и проскользнул внутрь.

Нельзя сказать, чтобы Виктор не ждал такого поворота событий. Был раз — будет и второй! Только вопрос возникал: когда ждать? Не будешь же караулить давешнюю гостью еженощно, пренебрегая здоровым сном?

И всё же Витька немного готовился к новой встрече. Регулярно стелил чистую простыню, на ночь обязательно брился в специальной чашке перед зеркалом на подоконнике, даже одеколоном «Саша» чуть брызгался, на макушку.

А еще клал каждую ночь под подушку маленький фонарик.

Но не вытаскивать же его прямо сейчас? И человека спугнуть можно, да и правила хорошего тона не рекомендовали светить в лицо гостям.

Между тем, тень вначале скользнула к окну и поплотнее занавесила шторы, а затем вернулась к Витиному дивану.

Молодой человек подвинулся к самой стенке, освобождая место рядом с собой.

— Ты так стонал во сне, — прошептал женский голос. — Я как раз мимо шла. У тебя всё в порядке?

— Конечно, — в ответ прошептал Витька, — кошмар приснился. Как будто я ногу начальнику глажу.

Женщина прыснула от смеха:

— Жуть… Вот чтозначит массажем под Штирлица заниматься, — она на секунду задумалась и предложила: — Такой страшный сон надо бы чем-то перебить. Приятным!

И вытянулась на свободном, еще теплом от Витиного тела, месте, а свою ногу положила на Витины:

— Вот. Это тебе не какая-то там мужская волосатая. Ухоженная! Я всегда «Эффектом» на ночь мажусь. С пихтой. Так и быть. Пользуйся.

Витя стал пользоваться. Сон-то оказался в руку! Точнее, в ногу!

Парень одной рукой гладил женскую угловатую коленочку, медленно поднимаясь к бедру, а второй обхватил гость за шею, притянул к себе и принялся целоваться. Рука поднималась всё выше и выше, пока не легла на лохматый треугольник. Здесь Витька решил задержаться.

Женщине нравилось, это было понятно по участившемуся глубокому дыханию.

— Давай, скинь ночную…

Женщина быстро освободилась от легкой рубашки и забелела в темноте наготой. Снова устроилась поудобнее в Витиных объятиях, обхватила губами его губы и немного развела ножки. Для его удобства. Плоский треугольничек стал объемным и одна из граней, что вела туда, между ног, оказалась влажной.

Витя принялся осторожно водить пальчиком по этим влажным лепесткам, которые самостоятельно разошлись в стороны.

Женщина тихо выдохнула и впилась губами, почти кусая партнера.

В Витиной голове в это время металась мысль: кто она? Он уже оценил груди. Тьфу ты, разве поймешь… Вроде те же, что и в прошлый раз… Или соски более крупные?

«Да бог с ним» — наконец решил про себя Витька и полностью отдался процессу.

А процесс шел серьезный! Женщина опускалась по дивану все ниже, и влезала под Витю, так, что он через минуту уже оказался сверху, на ней. Гостья продолжала активно проявлять инициативу, по-хозяйски взялась за Витино давно уже восставшее достоинство, несколько раз сжала для оценки готовности, осталась довольна плотностью материала, развела ножки пошире, и направила член в себя.

— Оооох, — охнули любовники одновременно.

Внутри было мягко и очень влажно. Двигаться Вите было легко и очень приятно. Он был достаточно возбужден еще с вечера, когда намял женских ножек в количестве десяти штук. Поэтому о себе уже не думал, готов был хоть сейчас, но хотел, чтобы удовольствие в первую очередь получила партнерша.

Но та, видимо была противоположного мнения: первым делом партнер, поэтому крепко прижалась к Вите и горячо зашептала:

— Давай, Витенька, давай, родной! Хочу тепленького!

Ну, раз так…

В тот момент, когда Витя разгружался в гостеприимную вагину, а женщина застонала, задергала ногами, и впилась ногтями в спину любовника, в дверь снова тихонько постучали.

— Блиииин… прошептал парень.

— Не открывай, не открывай, — зачастила только что наполненная женщина, одновременно слезая с дивана и хватая с пола ночнушку.

Витя хотел крикнуть в сторону двери, что он сейчас подойдет, но было уже поздно.

В комнату скользнула вторая гостья.

Виктор приподнялся с дивана и попытался рассмотреть, что происходит. Оказалось, что первая любовница куда-то исчезла, а вторая движется в его сторону.

— Витюш, ты не спишь? — сказала вторая шепотом.

Черт побери, опять Виктор не смог определить владельца голоса.

— Нет, — прошептал он, — кто это?

— Я это, я, — прошептала тень в ответ успокоительно, присаживаясь рядом. — Ты во сне так стонал, я мимо шла, решила зайти, разбудить тебя. Небось кошмар приснился…

— Было дело, — сказал Витя, — но потом он перешел в чудесный сон.

— Правда? Ой, у тебя простыня совсем мокрая… Вспотел, милый. Да ты и сам весь мокрый. Понятно, жара…

Она погладила его по голове, по плечам, стала опускаться все ниже и ниже.

— Ой! А ты без трусиков ночью спишь? Молодец. Духота невозможная. Я сама голенькая сплю, только вот, когда выхожу на кухню, как приспичит, ночную набрасываю. Потрогай. Чувствуешь, какая я вся вспотевшая.

Витина рука уже и без специального приглашения бродила по телу гостьи.

«Если бы я не был уверен… — думал Витя, — их тела ведь практически не отличаются»

— А можно, я окно разнавешу? — спросил Витя и уже привстал, но женщина всполошилась:

— Нет, нет, не надо! Я вся лохматая, некрасивая. Ты ко мне ни к такой привык!

— Да я к разным привык… — пробормотал Витька с улыбкой под нос.

Женщина не стала прислушиваться к его словам, снова положила Витины руки себе на грудь, и на живот, потом сдвинула ниже.

— Можно, я ночную сброшу? — она просто умоляла парня, тот не мог не согласиться.

Когда он лег на спину, женщина без лишних слов села на него сверху, и стала ритмично, плавно покачиваясь, двигаться. Она при этом почти не издавала звуков, но чувствовалась, как она трепещет, словно от легких электрических разрядов.

Почувствовав на своих ступнях посторонние пальчики, которые стали его ласкать, Витя вначале дернулся. Но потом догадался: это первая гостья сидит за боковой спинкой дивана и таких способом «участвует в процессе».

Ни согласиться, ни возразить он не мог, без привлечения внимания двигающейся на нем женщины, оставалось лишь расслабиться и получать удовольствие.

Так обе женщины его и ласкали: одна ублажала своим телом, вторая ласкала ноги, дотягиваясь почти до самых коленей, чуть ли не касаясь ягодиц соперницы.

Второй раз был более продолжительным. Но, во-первых, любовница этого и хотела, а во-вторых, Витя был молодым, горячим, в его венах бурлила кровь любвеобильных цыган, и никаких сложностей в достижении возбуждения и оргазма он не получил.

Когда пришло время разрядки, тень слезла с него и расположилась рядом. Женская рука задвигалась, задвигалась у него между ног, Витя задрожал, тихо застонал, и второй раз за ночь разрядился.

Вторая любовница еще несколько минут целовала парня и шептала: «Витенька, родной, как же хорошо, господи, как же хорошо»!

Витя молчал.

— Устал, мой хороший… — губки чмокнули его в ухо.

— Устал, — сказал правду Витя, — но это приятная усталость!

— Ну отдыхай, милый, отдыхай! — женщина подняла с пола ночнушку, чмокнула Витьку в губы и скрылась за скрипнувшей дверью.

«Край смазать петли» — устало подумал мимоходом герой-любовник. — «Мне шум ни к чему. Да и им тоже…»

Рядом с ним села прятавшаяся до поры до времени гостья. Даже в темноте Витька чувствовал, что сидящая улыбается.

— Витька, ну ты маленький гигант большого секса!

Он не знал, что и сказать. Была ли это измена? Можно ли считать изменой секс с другой сразу после другого секса?

— Ты же не Люда? — спросил парень.

— Не Люда, — согласилась женщина. — А ты не понял, кто я?

— Не…

— И кто она…?

— Не…

— Ну, Витька… — женщина захихикала, — это капец какой-то! Тебя к нам подселил точно извращенец. Рыжий, да? Он не мог не знать, ЧЕМ это закончится… Но тебе, похоже, нравится?

— Очень… — сказал Витя устало.

— Тогда я ни скажу, ни кто я, ни кто она.

— А ты знаешь?

Она только фыркнула: спрашиваешь…

— Не скажешь?

— Не. Во-первых, это интимная тайна. Тем более не моя, чужая. А во-вторых, должна же быть в твоей жизни какая-то загадка. Иначе жить скучно! И так — тридцать три удовольствия!

— А ты не… не злишься? Что… ну…

— Что ты занялся с ней сексом? Нет, конечно. Она же в таком же положении, что и я. Как все мы в этой квартире. Подруга по несчастью. Скажу даже больше: когда она… ну, помогала тебе, в конце, мне тоже стало хорошо.

Она приподнялась, наклонилась к его уху и прошептала:

— Я даже ласкала себя… Там… И мне было приятно, особенно потому, что во мне твоя сперма… А в ней нет!

— А ты не забеременеешь?

— Боишься? Не бойся, у меня спиралька. Правда, без дела стоит. Стояла…

Она чмокнула Витю в губы: спи, хороший, и исчезла вслед за соседкой.

В ту ночь Витьке больше Иван Михайлович не снился. Молодой человек спал крепко, без снов.

Глава 16. Социалистическая Камасутра

Следующие несколько дней прошли без серьезных происшествий.

Памятуя о давешнем сне, Витька на работе теперь бессознательно сторонился наставника, Валентина Валентиновича. Психоанализа в СССР не существовало, и к чему сны про женскую ногу у вполне себе зрелого мужичка, Фрейд подсказать не мог.

И не надо! Без него же как-то обходились?

Выходя утром на кухню, и вглядываясь в лица соседок, Виктор гадал: кто же из них — его охочие до ласк ночные посетительницы? Уговаривал себя: меньше знаешь — крепче спишь. Не стоит забивать голову, надо жить с тем, что есть. С теми…

Но человек по природе любопытен. Поэтому молодой человек не мог выбросить из головы вопрос: кто?

Очень жалел, что не воспользовался фонариком. Просто забыл в тот момент про него напрочь. Само собой! Такие бурные события: до него ли?

Между тем, соседки окончательно приняли его в свою своеобразную дружную семью. Стесняться перестали совсем, эксплуатировали и в хвост, и в гриву. Светка, как самая бесстыдная, стала выходить из своей комнаты в одних трусах и бюстгальтере. Могла перед сном вскипятить чайник и положить на него сушиться пару трусиков. Чтобы к утру высохли.

Наташа пыталась препятствовать разврату, но всё было бесполезно, процесс пошёл, и попытки наставлений заканчивались шутками, зубоскальством, и словами: «девчонки, да расслабьтесь вы уже. Это же Витька, он наш»!

Витин магнитофон теперь всё время проводил на кухне, радуя женщин песнями ансамбля «Здравствуй, песня», певца Владимира Высоцкого, и записанным с Наташиного телевизора концертом «Песня-81».

Витька активно и безотказно помогал по хозяйству. Иногда сам предлагал помощь, иногда по просьбе. А когда ничего не говорил, а шел и делал. Прокручивал через тугую Светкину мясорубку жилистую вырезку, ремонтировал утюг Марго, менял девчонкам лампочки, розетки, точил ножи.

Когда все скидывались с получки, ходил с Наташей по магазинам и помогал таскать здоровенную сумку с бытовой химией, продуктами и расходными материалами вроде отравы для тараканов.

Взамен благодарные соседки кормили его вкусненьким, уже не спрашиваясь, гладили одежду, делились всем, что есть.

И конечно — любили.

Искренне хвалили, называли не иначе как «Витенька», «Витюшенька», «наш одуванчик», «солнышко». Постоянно целовали: в щечку, в лобик, чмокали в губки, шутливо, но от души.

По вечерам собирались у Наташиного телевизора и смотрели Штирлица. Витька теперь плюхался на середину дивана, и на него сразу ложилось несколько пар рук.

Согласно договоренности с Сёмой, в ближайшее воскресение Виктор пришел на спортивную площадку к сорок восьмой школе и часа полтора занимался с пацанами.

Ребята оказались совсем не пропащими. Было видно: они изо всех сил пыжатся, чтобы показать свою крутизну, подняться таким образом в своих глазах, пустить пыль в глаза окружающих.

На самом же деле они были скорее обычными пацанами, чем забияками.

Виктор объяснил новым знакомым элементарные азы драки, показал несколько базовых движений, ударов и уклонений. Пацаны удивились, что простым толчком в нужное место можно надолго отключить противника, без долгого и бестолкового битья ногами лежащего.

Они стали отрабатывать приемы, тренироваться. Занятия спортом никому еще не мешали. Наоборот.

Общаясь, шутили, ржали над шутками друг друга.

Сёма, как более разговорчивый, чем меланхоличный Коса, рассказывал разные полезные мелочи об этом районе.

Самое свежее пиво, и почти не разбавленное водой: в киоске на Патриотов. Во дворе пятнадцатого дома, в беседке, где по субботам привозят крутить кино, вечером собирается вся шпана, пацаны бренчат на гитарах неприличные и запрещенные песенки. На автобусной остановке третьего маршрута после пяти вечера регулярно подрезают кошельки.

А еще благодарный Сёма дал Витьке камасутру.

В очередную встречу он с таинственным видом залез под футболку и достал приличную пачку свернутых в трубочку листков.

— На! Пригодится!

— Что это?

— Кама с утра!

— Чегоо? — Витька взял протянутую щедрой рукой пачку, полистал.

Там был текст, напечатанный на машинке. Было видно, что эта копия, сделанная под фиолетовую копирку, не первая и не десятая: текст расплывался и был еле читаем.

Но читаем.

— «…Мужчины различаются по своим признакам как «заяц», «бык» и «конь». Женщины же — как «газель», «кобыла» и «слониха». При соединении соразмерных друг другу бывает три «равных» наслаждения. В иных же случаях — шесть «неравных». Среди «неравных», если мужчина больше женщины, то при тесном соединении бывает два «высоких» наслаждения…». Сём, что это? Какая-то инструкция по эксплуатации нового оборудования?

— Инструкция, гы-гы! Кароч, индейцы вроде написали, как правильно… ну это… сексом, кароч, как заниматься…

Витька вначале засмеялся:

— А чего, чтобы им заниматься, учиться надо?

Сёма пожал плечами.

— Да фиг знает. Мож, и надо… Написано прикольно.

Витька опять листнул наугад:

— «…Совместное соединение с двумя женщинами, любящими одного, — «объединенное» наслаждение. Со многими женщинами — «коровье стадо». При «игре в воде», «козьем», «оленьем» наслаждениях подражают соответствующим действиям. В области Граманари, в Стрираджье и Бахлике многие юноши находятся на равных правах в женских покоях, будучи женаты на одной и той же, и женщины наслаждаются ими или по одному или сразу — сообразно своей природе и обстоятельствам…»

— Почитаешь, кароч. Это вещь, отвечаю. Только, слышь, Вить, это моя копия… Не насовсем отдаю…

Тем вечером Виктор углубился в тайны индийской интимной философии, похожей на учебник по механике, в котором вместо механизмов — мужчины, женщины и их половые органы.

Он так увлекся всеми этими «ударами», «сближениями», «зажимами», «поворотами» и «наслаждениями», так засиделся за «уроками» любви, что соседки стали беспокоиться: что-то он затих?

— Витюшенька! — раздался обеспокоенный голос за дверью. — Ты не заболел, солнышко? Ужинать не вышел.

— Да я… Это… — Витька не знал, что и сказать.

— Ты там одет?

— Я… я… — но дверь уже открылась, и в комнату вошла улыбающаяся Оля.

— Девчонки там переживают. И я… Сидишь два часа в тишине, даже диван не скрипнет. Ты не болеешь? А что это у тебя?

Витька в это время судорожно пытался спрятать листки, соединенные скрепкой, за спину, но скрепка попалась слабая, и бумага рассыпалась.

— Это… Оля! Не надо!

— «…Охватив пальцами головку, он, не кусая, прижимает ее губами с боков, успокаивая того словами: «Пусть будет до сих пор», — это «боковой укус». Побуждаемый дальше, он сжимает головку сомкнутыми губами и, как бы втягивая, целует — это «внешний зажим»… Витя, это что, ты к квалификационному экзамену на работе готовишься?

Витька не смог сдержать смех.

— К экзамену, Олечка. Только не на работе. По жизни.

— Головка какая-то… Шпинделя фрезеровочного? А что это у вас там за «боковой укус»?

Тут до нее стало доходить.

— Это…? Это — порнография? Витя! Тебя посадят!

Она вдруг очень густо покраснела и плюхнулась на диван.

— Витя…

Витя же, возбужденный картинами, рисуемыми уже два часа его богатым воображением, не мог сдерживаться. Он обнял женщину и принялся целовать ее в шею.

Оля вначале сопротивлялась, шептала: «пусти», но вопреки собственным словам, сама стала прижимать парня к себе.

— Витюш, миленький, может, не надо…

Но Витька сделал «боковой укус» и Оля тихо застонала:

— Не сейчас, родной… Давай после одиннадцати, когда все улягутся…

Витька отпустил разгоряченную Олечку, которая с явным сожалением освободилась из объятий.

— А правда, Вить, что это? Порнография же какая-то? Ты осторожнее! — Оля поправила прическу, одернула обнаживший ее бедра халат, с любопытством стала собирать листочки.

— Да не… Не знаю. Индейский учебник любви! Как правильно… ну… с женщиной…

— Ого! — глаза у Оли загорелись. — Дашь почитать?

Витькины глаза округлились.

— А тебе зачем? Интересно?

— Спрашиваешь! Мы тут всей квартирой «Анжелику — маркизу ангелов читали», даже по несколько раз. Когда возвращать надо было, подружке Марго на работе, пришлось корешок заклеивать. И страницы, где Анжелика с Жоффреем знакомится… А ты думаешь, нам, женщинам, ничего ТАКОЕ не интересно?

Витька отвел взгляд.

— Не знаю…

— Дурачок… — Оля потрепала его по голове. — Ты прервись, хоть на минуту выйди к девчонкам. Я понимаю: от такого… хм… оторваться сложно, но… Чтобы не было вопросов. Нарисовался, покрутился и обратно к себе!

— Хорошо!

Оля встала, хотела уже выйти, но остановилась у двери.

— Так что…? После одиннадцати…? Или, может, ты передумал? Я пойму, не заморачивайся…

Виктор подошел к ней, нежно обнял и крепко поцеловал.

— Жду!

***

Она пришла без пяти одиннадцать.

Была очень горячей и очень благодарной. Чувствительной. Отзывчивой на все Витины ласки.

Войдя в Олечку, Витька попытался вспомнить, что там было написано в камасутре? Сколько ударов, а потом перерыв?

В голове только крутилось: «газель», «газель». Полненькая Олечка на газель похожа не была, скорее, на худенького поросеночка.

В конце концов Витька плюнул на все эти попытки вспомнить, как делать ПРАВИЛЬНО, и стал делать, как ему НРАВИЛОСЬ. Похоже, он делал всё таки правильно, потому что Оля стала постанывать, тихонечко, чтоб не разбудить всю квартиру сквозь тонкие, как фанера, стены. А почти в самом конце она прижала его изо всех сил к себе, замерла.

Виктор тоже замер. Несмотря на внешнюю неподвижность, он чувствовал, как сокращается Олина вагина, пульсирует, стремительно наполняется жидкостью.

Вскоре она отпустила его:

— Я всё… Вить, давай, не сдерживайся.

Парень кончил почти тут же. Пара «ударов» и он хотел уже выйти, но Оля крепко схватила его за ягодицы:

— Нет! В меня! Хочу тепленького!

Отдышались. Витя спросил:

— Забеременеть не боишься?

— Не… У меня спиралька стоит…

Витька лег рядом с пышущей жаром любви Олей, уставился в темноте на потолок. Вначале пытался что-нибудь думать, но потом просто расслабился и отдался наслаждению послеоргазменного состояния.

Оля благодарно чмокнула его в висок.

— Пойду.

— Полежи еще…

— Тебе завтра на работу.

— Так давай засыпать. Будем спать сегодня месте… Утром тихонько вернешься к себе.

— Вить… Спасибо, конечно! Ну… это… что у нас сейчас было — ничего не значит. И ты мне ничем не обязан. Тебе ровесница нужна. Но… Нам сейчас обоим это надо. И тебе, и мне. Это же не измена! Я благодарна тебе, очень, честно-честно. Но я не хочу тебя охомутать, поверь. Я порядочная женщина. И любви ищу…

— А муж что? Бывший? Без любви? Расскажешь?

Оля помолчала. Потом прижалась всем своим горячим телом к Вите.

— Дурочка я была. Впервые познакомилась с парнем, ну, серьезно чтобы, в семнадцать, когда поступать сюда приехала. Он в автобусе ко мне подсел, рукой задел, вроде случайно: ой, девушка, у вас рука прохладная, значит — сердце горячее. А мне и этот треп романтикой показался. Я же ждала рыцаря на белом коне. А он поначалу таким и был. Поначалу. Еще и с квартирой, правда, однокомнатной и очень маленькой. И с его мамой. Ну, мама мне глаза-то и открыла. На следующий же день после свадьбы она мне утром говорит, прямо при нем: «Ну, Олька, ты и дура! Мой-то непутевый, дурак да лентяй. Думала, никогда его не пристрою, к бабе. А тут ты нарисовалась. Так удачно! Так что живи, да служи ему. И мне заодно!»

Вите стало так жалко, так обидно за нее: добрую, щедрую, настоящую русскую душой, отзывчивую.

Оля с горечью продолжила:

— Она правду говорила. Он днями лежал на диване, газеты читал, кроссворды всякие разгадывал. Детина здоровый, только не работал в жизни ни дня. Зато пожрать любил за двоих. Как и мама его, пенсионерка по инвалидности, купленной. Мне на вторую работу устроиться пришлось, я до этого в ЖЭКе дворничихой работала, чтоб быть поближе к муженьку, и чтоб времени побольше, свободного. В магазин женской одежды приняли меня.

Два года так жила. С первой работы на вторую, потом дома готовка, стирка, уборка. Они и пальцем не шевелили, что бы помочь.

А еще… не любил он меня. И душой не любил, и… по-мужски… А мне надо это было. И сейчас надо. Я ж обычная баба, как все. И цветы иногда хочется, и чтоб целовали-обнимали, глупости в ушко, как в кино…

Терпела я, терпела, и развелась. Но не сразу. Он же отказался в ЗАГСе разводиться, только через суд. Адвокат мой спрашивает: какие нам с вами поставить в иск причины для расторжения брака? Я говорю: лентяй он, не любим мы друг друга. Он отвечает — хорошо, пишу: не сошлись характерами. Но этого мало. Бил вас? Я говорю: избавь Боже, я б его урыла. Может, пьет? Я: ни капли в рот не берет. Изменял? Я: да он со мной-то не может, не то, что на стороне… Лентяй и прогульщик!

И судья спросила тоже самое.

Послушала меня, и говорит: судя по вашим словам, за ним любая побежит, только он свиснет. Я отвечаю: так я и не против, пусть свистит, пусть все побегут, я только рада за них буду. А она: а сами что же не бежите?

Я вижу, куда она клонит, понимаю, что терять мне нечего, и бухнула: в постели он меня не удовлетворяет!

Тут мамочка его вскакивает: как же не удовлетворяет, если так стонешь? Зал чуть не упал. Посмотрела судья на мамочку и спрашивает у меня: а это кто? А я скромненько так: мама это его.

Через полчаса я уже разведенкой была.

В тот же день из квартиры своего рыцаря и его "белой" лошади съехала. В общаге у подруги месяц перекантовалась, а потом на работе в ЖЭКе мне эту комнатку дали. А, еще судья мне телевизор от бывшего присудила. Посчитала совместно нажитым имуществом. Только, как и мой бывший благоверный, он не работает.

— Сделаем, — прошептал Виктор и поцеловал бедную Олечку. — Всё будет хорошо!

Глава 17. Коммунальный самиздат

Через два дня, выйдя утром на кухню, Витька застал соседок, читающих подозрительно знакомые листы бумаги.

— Витя! — обиженно встретила парня Света, — ты скрывал от нас такую интересную… книгу!

Тот укоризненно посмотрел на Олю. Женщина с улыбкой развела руками:

— Прости, Вить, от этих тёток… разве что-нибудь спрячешь?

— Нечего от нас такие «трактаты» прятать! — заявила Марго, оторвавшись от чтения и помешав пригорающую в кастрюльке кашу из геркулеса. — Только это не индейское, дурачки! Индийское! Сейчас вообще в моде всё индийское!

— Да, девчонки! — поддержала Людочка. — У нас один старшекурсник рассказывал, что есть такой же самиздат, только про йогу! Это такая гимнастика! Правда, я сама не видела…

— Да-да, — подтвердила Марго. — А еще была передача «Очевидное-невероятное», и в ней Капица показывал документальный фильм, не наш, «Йоги — кто они?»

— А я индийское кино обожаю, — закатив голубые глазки, томно протянула Людочка, — «Зита и Гита» — кино на все времена, да, девчонки? Семь раз смотрела!

— Ладно, соседки… — молчавшая до той поры Наташа помахала листком с плохо пропечатанным текстом, — так же читать невозможно. Почти ничего не видно.

— Что ты предлагаешь? — спросила Людочка.

— Кто умеет печатать?

Все промолчали.

— Ладно, — сказала Наташа, — я сама умею. Но не очень быстро. Свет! У вас в поликлинике машинка печатная есть?

Светка задумалась. Потом обрадовано вспомнила:

— У заведующей стоит.

— Сможешь ее на выходной принести?

— Без проблем. Я с Натальей Ивановной — вась-вась… Познакомила ее там… с одним… Антоном Павловичем. Она до сих пор меня благодарит!

— Отлично. Возьми на пару дней. Я с понедельника в отпуске. За смогу перепечатать… Сколько экземпляров сделаем?

— Шемь, — быстро сказал Витька с набитым ртом. За время разговора Марго сделала ему чай и бутерброд с маслом, и он теперь завтракал.

— А седьмой кому?

— Сёмке верну, пусть продаст, рублей за двадцать, поделим, хоть какие-то денежки…

— Ох, Витя, в тебе директор завода умирает, — сказала Людочка, — ты такой хозяйственный!

— Погоди, — засмеялся парень, — может, он еще оклемается…

— Стой, так это тебе Сёма дал? — удивилась Оля. Все женщины уставились на Виктора. Тот кивнул. — Ты ж ему рожу расквасил…

— Ну… расквасил… — ухмыльнулся Витька, — с кем не бывает… Мы сейчас дружим… типа.

Людочка фыркнула:

— Он же болван. Хулиганье дворовое!

— Люда! Не спеши, — заступился за Сёму Витька, — да, он не блещет интеллектом. Но в целом парень не злой. Понтится, конечно, но… В душе не сволочь.

Людочка насупилась:

— Тебе виднее.

— К тебе он приставать не будет. Говорит: с продавщицей кваса сейчас мутит, у нее бочка на углу Стрелецкой.

— А! Знаю, — воскликнула Оля, — такая… в темно-зеленом платке, цвета детской неожиданности. Толще бегемота. И дымит как паровоз.

Все засмеялись.

— Что, прямо серьезно у них? — ревниво спросила Люда.

Виктор пожал плечами: кто знает?

— Сегодня буду возвращаться с пар, зайду… на Стрелецкую… за кваском… — угрожающе сказала Людочка.

— Ох, уж эти женщины! — засмеялся Витька. — Трудно вас понять. Сначала гоните. Потом жалеете, что прогнали.

— Да, — подтвердила с наигранным вызовом Светка, — мы такие!

***

Проверка у Виктора на работе прошла, всё закончилось благополучно. Валентин Валентинович на радостях выписал парню премию, тридцать рублей, за то, что помог привести в порядок отчетность.

А еще потребовал срочно взять обещанные за работу в сверхурочное время отгулы. Чтобы не забыть, что обещал, память уже не та…

В понедельник Виктор на работу не пошел. С утра сходил в туалет, поздоровался с соседками на кухне, объяснил, что в отгулах, и опять завалился — отсыпаться.

Проснулся от странного звука.

По идее, в квартире никого не должно было быть. Все же на работе. Люда в институте.

Но монотонный звук, похожий на треск, не давал сосредоточиться на сне.

Виктор вышел в коридор. На всякий случай взял в руку молоток: вдруг воры. Ну, или просто для храбрости. Звук, как оказалось, шел из Наташиной комнаты.

Лишь подойдя к двери, Витька узнал этот звук. Постучал в дверь, стало тихо, Наташа крикнула «да!», и треск снова возобновился.

Наташа печатала на машинке.

— Ох, ты меня напугала, — облегченно сказал Виктор. — Я уж думал: грабители.

— Поэтому ты с молотком? — улыбнулась Наташа.

Витя смутился и отложил орудие защиты. Прошел, и стал рядом. Та рассеянно бросила на него взгляд и продолжила печатать.

— А ты быстро! Где училась машинописи?

— Ох, Вить, чему я только не училась… Я бы допечатала еще вчера, но… качество ужасное. Сначала разбираю, что написано, потом печатаю.

Витя взял в руки страничку.

— Ты вот тут..? Хм… Половина — хоть сам придумывай!

Наташа засмеялась. У нее был очень приятный женственный смех, негромкий и томный.

— Ладно, сделаю перерыв, — он подошла к окну, достала сигарету, затянулась.

— Ты прости, — сказал Витя, чувствуя угрызения совести, — получается, в твой отпуск еще и неудобства.

— Что ты! — искренне возразила Наташа. — Я же и для себя делаю. Да и для всех. Мне это всегда приятно. Помогать.

— Я заметил!

— Кто-то говорит: дура. Что ты лезешь ко всем со своей помощью, сочувствием, пониманием…? Своих проблем мало, что ли? Вить, а я не могу по-другому… Я всегда решаю чьи-то проблемы! Особенно с первым мужем мне в этом повезло…

— Обижал?

— Нет, ты что! Любил нечеловечески! Ревновал, хотя не к чему было. Возил на юг, цветы каждый день, ни выходных без праздника…

— А что не сложилось? Если не секрет…?

— Не секрет, — Наташа отложила сигарету, повернулась к Виктору. Они очутились друг напротив друга.

Наташа смутилась, немного отодвинулась:

— Он оказался вором. И как у меня в крови потребность помогать людям, так у него — воровать. Клялся мне здоровьем матери, моим здоровьем, жизнью и бог знает чем. А через день я находила в его заначках цепочки и кошельки. Потом уже и не прятал. Поймали его с поличным. Отсидел полтора года, я честно дождалась. Он после возвращения снова бил себя в грудь: падлой буду, ради тебя всё брошу… Но, видимо, горбатого могила исправит. Снова попался. Дали как рецидивисту пять лет. Я через месяц развелась. Он мне писал еще полгода. Клялся в любви, снова божился, что завяжет, а потом стал угрожать: вернусь — найду и убью. А потом я вышла замуж во второй раз.

Наташа докурила и вернулась за печатную машинку.

— Стой… — Витя взял листок. — Давай буду диктовать!

— Ты что! Отдыхай! Я сама.

— Нет, нет, нет! Так быстрее. И у меня совесть будет чиста.

***

Они печатали два часа. Виктор диктовал, Наташа строчила, как Анка-пулеметчица.

Наконец, когда осталось листов пять, Наташа сказала:

— Давай перерывчик! И я устала, и ты… У меня уже голова кругом.

Виктор пересел со стула, на котором сидел рядом с Наташей, на диван, устало откинулся на спинку. Женщина села рядом.

— Вить, послушай. Ты думаешь, кто-то правда вот так… умеет?

— Ох, — засмеялся молодой человек, — трудно представить… Я пробовал. Не могу сосредоточиться. Кажется все время, что на экзамене. И страшно, что не сдашь.

Наташа засмеялась и внезапно обняла Витьку.

— Ты же не понял, что это я была? Тогда! Ночью!

Парень округлил глаза:

— Ты? Так это ты…?

— Ха-ха-ха! Я так и поняла, что ты не узнал меня. Может быть, если б ты знал, что это я… То… Прогнал бы…

Она хотела отодвинуться, но Виктор притянул ее к себе еще сильнее. Зашептал, хотя в квартире никого не было:

— Как ты можешь? Это было такое счастье! Ты очень… Ты мне очень…

Наташа закрыла рот парня поцелуем.

— После всех этих «мужчина вводит в женщину и делает семь ударов» трудно держать себя в руках!

— Точно! — засмеялся Витька. — Воображение работает.

— Ты возбудился?

— Очень.

— И я. Мне так понравилось тогда, ночью. У меня давно не было… мужчины… И мне хочется. Хотя, приличной женщине говорить такое… Должно быть стыдно. Но мне не стыдно, мой хороший, тебе говорить — не стыдно.

Она взяла его горячую ладонь, и сунула ее себе под халат. Витя почувствовал жар, влажный мысок волос.

Наташа повалила его, стянула одежду. Распахнула халат и сбросила его на пол.

Она любила парня как в бреду. Стонала, тянула «ааааааааа», принималась целовать. Потом ноги ее свело судорогой и она упала на Витину грудь, обессиленная. Сама довела его ловкой ладошкой до оргазма. Размазала сперму по своему животу.

Они долго лежали на разобранном диване, Наташа всё счастливо жалась к мужскому телу, нежно гладила Витю по груди и целовала за ухом.

— Ты мой. Но ты не думай. Это только сейчас. Я тебя не забираю. Тебе вообще нормальная невеста нужна. Ровесница! Людочка вон, девочка хорошая, хоть и из села. Да ты любую возьмешь в жены…

— Скажи, Наташ… — перебил женщину Виктор, — я понимаю: прозвучит странно… Но скажи всё-таки: ты один раз ко мне приходила?

Наташа замерла. Секунд тридцать она всматривалась в Витино лицо.

А потом как захохотала! Она смеялась от души, парень сначала даже немного обиделся: я что же, такой смешной? Но женщина смеялась так искренне, так заразительно, что Витька присоединился к ней.

— Вот… Вот девки…! Сучки…! — она пыталась объяснить сквозь смех. — Я же так и знала! Только думала, это случится это гораздо позже… А они… Второй месяц не кончился… Как лисы в курятник…

Отсмеявшись, она стала с любопытством расспрашивать Витю, что да как.

— Значит, трое нас было? Ну, одна я, а вот кто две другие? И говоришь, похожи прямо?

— Блин, — смутился Виктор, — в темноте, понимаешь… Вы все на одно лицо… Ну, сиськи-письки у всех, волосы примерно одной длины, бородавок на лице нет.

— Ох, Витя, это ты просто мужик. Баба сразу распознает. Даже просто по запаху, по тому как он сосок целует… А ты молодец! Значит, меня ублажал сразу после кого-то… Да не, не ревную я, говорю же. Мы ж тут не муж и жены. Говорят, на Востоке вообще бабы с одним мужиком живут, в гаремах. Кого он сам выберет, с той и спит этой ночью. Но… кто же это мог быть? Светка — сто процентов!

— Нее, — не согласился Витька, — как раз ее я узнал бы.

— Наверное, ты прав. Светка хорошая девчонка, но задатки шалавы в ней имеются! Ей мужика нужно соответствующего, чтобы в ежовых рукавицах держал. У нее все мужья тряпками были. А ей нужен… настоящий полковник. Да нет, ты бы точно понял, что она это…

— Остаются Оля, Люда и Марго.

— Нуу… Марго? Что-то вряд ли… Прямо вот так, к мужику в постель…? Маловероятно. Оля? Оля — да. Она полненькая, а полненькие очень даже чувствительные! Людочка? Ну… Не смотри, что она такая девочка-целочка. Если надо, она своего добьется… Деревенские — они бойкие.

Наташа снова припала щекой к Витиной груди.

— Ты знаешь? Плюнь! Кто бы не был, ты удовольствие получил. Получил ведь? — Виктор энергично закивал. — Ну вот. И женщин ублажил… Всё по согласию, семью не разбивал, невесту не отбивал. Не обрюхатил?

— Вроде нет…

— Ну вот и хорошо. Наслаждайся жизнью, как любил мне говорить второй муж.

— А он где? Почему развелись?

— Не развелись. Погиб он. В аварии…

Наташа посерьезнела. Потом встала, оделась.

— Ты полежи еще, устал, я знаю. А я допечатаю. Пять листов — час работы.

— Нет, нет, я помогу.

— Ну, я тебе только спасибо скажу… — с благодарностью посмотрела на Витю счастливая Наташа. — А может, и сделаю… приятное. Как-нибудь… Если не прогонишь.

— Не прогоню, — искренне и горячо ответил Виктор.

Они допечатали за сорок минут.

Глава 18. В СССР шопинг… был!

В ближайший свободный вечер Витя наконец-то занялся ремонтом Олиного телевизора. Тот, как положено, включался, но вместо картинки показывал «белый шум».

Витя перетащил тяжеленный электроприбор в свою комнату, водрузил на стол, достал свою «мужскую» коробку (проволока, шурупы, гаечки, припой и много разного очень нужного), собрал у соседок инструменты (у хозяйственной Наташи нашелся даже паяльник), после чего быстро разобрал чудо техники и долго пытался понять причины поломки.

Она нашлась не сразу. Но нашлась: предохранитель электронно-лучевой трубки оказался бракованным, отчего сгорел при первом же перепаде напряжения.

Теперь просто надо было найти такой же, только рабочий, и «Рубин» снова встанет в строй!

Об этом Виктор и объявил, когда вернулся в комнату Оли. Здесь же ожидали новостей в телевизоре девчонки. Наташа ревниво уговаривала всех смотреть ее телевизор, зачем им два, но Марго возразила:

— А вы знаете, что уже запустили вторую программу телевещания? Там в основном образовательные передачи, но все же… Чтобы не было споров, кому что смотреть на разных программах, можно и второй телевизор иметь.

— Да и что же, Оле теперь такую дорогую технику — выкинуть? — поддержала Света.

— Девчонки, — успокоил всех Витя, вытирая полотенцем руки, — ничего выкидывать не будем. Я отремонтирую Олечкин агрегат, это не сложно. Только надо съездить в магазин за одной запчастью. Правда, ехать далековато, «Электротовары и запчасти» на другой окраине города. Но это не страшно. Только я в выходной смогу выбраться…

— Ой, Вить, — воскликнула Света, — а можно, я с тобой поеду? Я хочу приемник себе купить. Чтобы хороший и мощный!

— «Голос Америки» что ли, собралась слушать? — засмеялась Наташа.

Светка покраснела:

— У каждого своя жизнь… личная. Я же не говорю, ЧТО слушаю периодически через стену из твоей комнаты. В двенадцать ночи…

Наташа тоже покраснела, открыла было рот, но возражать передумала.

Зато любопытные женщины не могли упустить шанс узнать чью-нибудь страшную тайну:

— Свет, чего? Говори, раз начала! Да что ты там слышишь? — интересовались, они, перебивая друг друга.

— Дурочки! — засмеялась Светка. — О таком при мальчиках не говорят!

Она указала на Витю, который, хотя и молчал, но ушки навострил. Ему тоже стало любопытно.

— Да Витька свой, — сказала негромко Наташа, — господи, вы правда дурочки. Что вам, надо всё объяснять? Люда, может, еще и не знает, но вы-то!

— Ласкает она себя, — сказала Людочка, которая, как предполагалось, ничего не знает. — Боже мой, какая сенсация! Говорят, этим многие женщины грешат…

Все засмеялись.

— Ооо, а я правда думала… — разочарованно сказала Оля. Но потом улыбнулась. — Я тоже слышала, что почти восемьдесят процентов женщин занимаются… таким… Разведенные, конечно. С мужьями это ни к чему!

— Да и с мужьями, между прочим, не факт, — добавила Наташа. — Если муж… того… Прогульщик!

Витя почувствовал, что все-таки здесь лишний.

— Свет, в субботу, послезавтра, съездим, — сказал он перед тем, как выйти, — только надо с утречка. Они по субботам до трех работают. А в воскресение вообще — выходной.

Та согласно кивнула.

Даже через прикрытую дверь в свою комнату Витька еще долго по взрывами хохота понимал, что актуальный разговор продолжается.

Видимо, женщинам было, что обсудить…

***

В субботу, как не странно, Света оказалась быстрее Виктора.

Он еще валялся на диване под легким одеялом, когда дверь распахнулась и на пороге появилась Света.

— Вить, я думала, ты уже готов… — она бесцеремонно прошла в комнату и плюхнулась со всего размаху на Витин диван.

— Свет? А сколько сейчас…? — он достал из-под подушки часы. — Ого. Только пол-восьмого! Чего ты так рано-то?

— Смотрю, вы тут все сони. Девчонки вон, тоже все дрыхнут, и ты не встаешь! Сам же говорил: пораньше.

— Но не настолько же… Суббота…

— Блин, я тут одна — жаворонок?

— Ох, Светик… — Витя засмеялся. — Ты самый прекрасный жаворонок!

Света в ответ обняла его, но потом стала стаскивать одеяло:

— Вставай!

— Света! Света! Ты что делаешь?

— Пора! Я еще хочу в пару магазинов зайти. Раз будем в том районе.

Она рванула одеяло.

— А если б я был без трусов?

— О! А ты в трусах? — Светка засмеялась. — Да, теперь заметила. Ну и что? Я что, ваших достоинств не видела?

Витя бодро вскочил, сделал несколько приседаний, упал на пол, отжался несколько раз.

— Ладно. Сейчас. Подожди, мне надо позавтракать, привести себя в порядок…

— Ты прямо как Андрей Миронов: «Мне надо принять ванну, выпить чашечку кофэ». Чай на твоем столе. А также сырнички и сметанка… Не благодари.

— Светик, ты прелесть! — Витя натянул трико.

— Ты делай там… что надо. Я посижу, — она откинулась на диване, закинула руки за голову, закрыла глаза.

Когда Витя минут через пятнадцать вернулся, Света лежала в той же позе.

— Господи… хорошо-то как, Витюш! Я вот лежу, а тепло твоей никак не уходит…

Витя засмущался.

— Да хватит, Свет… Диван как… диван. Ну полежал я и что такого?

— Наверное, тебе трудно понять. Мужское тепло — оно особенное! Я, сколько себя помню, мужчин всегда обожала. У меня с седьмого класса в месяц по три новых влюбленности было, еще и в учителя какого-нибудь.

Витька уже без стеснения скинул трико, футболку, стал натягивать джинсы, рубашку. Слушал.

Слушать он умел. Для женщины очень, очень важно, чтобы мужчина ее слушал. И слышал.

— Но ты знаешь, это только кажется, что я распутница, — продолжила Светка. Вставать ей явно не хотелось. Она, не стесняясь, всё это время с удовольствием рассматривала молодое Витькино тело. — А я, между прочим, девственность потеряла только на третьем курсе медучилища! Знаешь почему, Вить? Поздно так почему? Я ЛЮБВИ хотела. Любви! Не секса по-быстрому, как все думают обо мне, а настоящих чувств. И парни мне все быстро надоедали. Они видели во мне куклу, тело, девочку на разок… А мне не это надо было. Я ни разу по кустам не шарилась. Как только он мне под юбку лезть начинал, так я ему по мордам и — адью! Нет, я бы, может, и сама юбку задрала бы для него, мне хотелось, и хотелось очень, но они же никто не пригласил меня в кино, на последний ряд, целоваться, на прогулку не звал, цветы не дарил или там, «Птичье молоко»… Мне мальчик один нравился, в девятом классе, очкарик… У него губки такие пухленькие были, щечки розовенькие, а сам нежненький, как щенок… Стеснительный, беда! Я уж и так с ним, и так: ни в какую. Глазки опустит, покраснеет как девица-краса, и бочком, бочком от меня…

Витя сел рядом со Светой и уже не сводил с нее глаз. Слушал внимательно.

— Вот он мне как раз и нравился тем, что в углу не пытался зажать, и под юбку не лез. Там уже я этого сама хотела, а он всё равно — ни в какую… Странно, да? Так и не узнал он, что о нем самая развратная девушка в школе грезила в мечтах.

Света еще немного полежала молча. Потом села.

Обняла Витю за плечи, прижалась, голову положила на плечо.

— Ты, когда появился у нас, того мальчика мне сразу напомнил. Очки тебе выписать, и будешь один в один. Тоже… нежный. Только подрос…

Она отпустила Витю, вздохнула, улыбнулась, посмотрела ему в глаза:

— Поехали?

Витя чмокнул ее в щеку:

— Ты просто прелесть, жаворонок. Поехали!

***

Они ехали на автобусе минут сорок. Сидели на соседних сидениях, Света как-то сама собой взяла Витю под руку. Хотя выглядела она молодо, но Витя был явно моложе, и несколько человек, входивших в автобус, смотрели на эту парочку укоризненно. А одна пожилая женщина, севшая впереди, даже несколько раз обернулась. Хотела что-то сказать, но не решилась, только поджала губы.

— Вить, ну почему я не могу спокойно ехать с таким молодым парнем как ты? Чего они так-то?

Парень пожал плечами. Он и сам не понимал.

— Мне тридцать два, через два месяца тридцать три, тебе двадцать четыре, всего-то восемь лет разницы! — Светка скорчила рожицу очередной старушке, смотревшей, не отрываясь, на них с осуждением. — Ты красивый молодой человек, я… вааще звезда!

Она засмеялась, и прижалась щекой к его плечу.

— Слушай, Свет, — Витя стал серьезным, — но ты же трижды была замужем. Неужели ни с одним… не сложилось? Мне правда интересно.

— Интересно ему, — Света игриво хлопнула его по плечу, и старушки спереди обернулись как по команде. — Не сложилось.

Она стала смотреть в окно, на пробегающие мимо дома, улицы, пешеходов, спешащих по делам.

— Первый ребенка очень хотел. Очень! Я его любила — страшное дело. И хотя ребенка не хотела, ну… так рано, по крайней мере… но готова была ради него на всё. И мы пытались, долго, с полгода. А у меня всё никак и никак… Я уж и ноги драла, и по календарю высчитывала. Он повел меня в женскую консультацию. И знаешь, что? Это у него не могло быть детей! Я его успокаивать, а он… Короче, развелись через ЗАГС… Я ему письма иногда пишу. Напишу, и порву. Потом снова напишу, листа три, и снова порву… Дура, да?

— Нет, — сказал Витя и нежно обнял Свету. — Совсем не дура.

— Спасибо… Второй изменщиком оказался. Я такие вещи для него… на всё готова была, и нравилось мне с ним. Но как в третий раз нашла на куртке белый волос,длиннее моих русых, поняла: хорошим это не закончится. Проследила за ним, как он с работы к своей шалаве пошел. Позвонила в дверь, чего-то наплела. Открывает, а я смотрю: она — натуральный синий чулок. Чуть не с монастыря только-только… Чего он в ней нашел? Где я и где она? Тоже без ссор и драк разбежались. Живут до сих пор… А третий… Про третьего как-нибудь в другой раз расскажу! Мы уже подъезжаем.

В магазине «Электротовары и запчасти», к удивлению Виктора, продавцом оказалась девушка. Он надеялся обсудить тонкости восстановления работоспособности Олиного телевизора с более… хм… подходящим консультантом… Мужского пола, профессионалом. А тут… Совсем молодая, огненно-рыжая, худенькая и сразу видно — бойкая, продавщица с любопытством смотрела на вошедшую парочку, выжидающе замерев за прилавком. Небось, стоит вместо кассового аппарата.

— Вить, я вон — к приемникам, — Света коварно покинула парня, оставив наедине с юной продавщицей.

Он стал шарить глазами по стеклянной витрине. Девушка, наблюдавшая за ним с легкой ухмылкой, сосредоточиться мешала, и Витя решил применить лучшую защиту от неловкости:

— Девушка, помогите мне пожалуйста! — он поднял глаза.

— Конечно, — а у нее такие зеленые глаза! Ого!

— Мне нужен предохранитель для лучевой трубки Рубин-201.

— Неужели сгорел?

— Похоже на то…

— Странно… Они довольно надежные… К сожалению, такого же точно у нас сейчас нет. Если вам не срочно, можете подождать, у нас в среду: прием товара. Возможно, там и будет нужный вам. Но это не точно. А если побыстрее нужно… — она почему-то посмотрела в сторону Светы, разглядывающей приемники, улыбнулась еще шире и опустила глаза, — то я бы попробовала заменить его вот этим предохранителем.

Девушка указала пальцем куда-то на прилавок, где лежало огромное количество радиодеталей.

Палец был таким длинным, таким изящным… Витя увидел только его, но не деталь, на которую он показывал.

— Вы… Вы так хорошо разбираетесь… В радиотехнике.

— Я закончила радиотехнический факультет.

— А работаете тут?

— Дааа… — девушка погрустнела. — Меня направляли по распределению, но у меня… мама болеет. Ей нужен постоянный уход. Мы с ней вдвоем…

— Ой, извините, — смутился Витя.

— Ничего, ничего, — снова улыбнулась девушка, — мне нравится тут. Зарплата нормальная. Нам с мамой хватает. Правда, скучно, покупателей мало. До нас трудно добраться…

— Да, здесь самая окраина.

— Точно! Так что вы решили?

— Ну, если вы советуете… Можно и замену. Не сгорит окончательно?

— Нет, что вы! Просто не включится.

— Если не включится, тогда уже приеду за «родным» предохранителем.

— Разумно. Они, кстати, все недорогие. Двадцать копеек.

— Хорошо. Давайте.

— Сейчас пробью.

В это время к ним подошла Света. Она во все глаза разглядывала девушку. Потом повернулась к Вите и громко прошептала:

— Вить, какая красавица, а?

Тот смутился, прошептал в ответ:

— Перестань. Не позорь меня. Выбрала приемник?

— Не, ты что. Я в них ноль без палочки! Все они для меня на одно лицо.

— Вам приемник нужен? — спросила продавщица. — Кстати, спасибо за оценку моей внешности.

Витька смутился еще сильнее, сказал «извините», и с укором посмотрел на Светку. Та пожала плечами, как ни в чем не бывало: а что, если это правда?

— Да, девушка, посоветуйте нам приемник. Но посолиднее, чтобы ловил… побольше разных станций. Издалека!

Девушка испытующе рассматривала Витю со Светой. Потом спросила:

— Побольше? Нуу… чтоб не только музыку?

Витька кивнул.

— ВЭФ-202. Рижский, — моментально ответила продавщица. — Только сейчас его нет. Вот как раз в среду жду. Расходятся быстро, приходят редко. Двое уже записались на него.

— Ой, девушка, запишите и меня! — Светка жалобно сложила руки. — Вы правда-правда: такая красивая! Вот бы нашему Вите такую…

Продавщица уже не смогла сдержать смех.

— Витя, думаю, и сам найдет. Он говорить умеет, я поняла. А вам отказать трудно! Ладно. Я вас запишу. И дам номер телефона магазина, чтобы вы позвонили и уточнили, пришло — не пришло!

— К вам Витя приедет. Хорошо, Вить? — спросила Света.

— Да, — смущенно сказал Витя. — Приеду. Обязательно.

— Вы — Виктор? Как мне вас записать?

— Эээ… Виктор, да. Михайлов Виктор.

Он заплатил за предохранитель, взял листок с номером телефона магазина, и они со Светой покинули «солнечную» девушку.

Глава 19. Улыбки и слезы

— Витька, девчонка — во! — Светка возбужденно показала большой палец, когда они отошли от магазина на несколько шагов.

— Да хватит… — смущенно пробормотал Витя. — Девушка как девушка.

— Не. У меня глаз наметанный. Она так на тебя смотрела!

— Да обычно смотрела…

— Не. Обычно так смотрят, — она сделала серьезное лицо, — а эта вот так!

Она демонстративно расплылась улыбкой до ушей. Витя не выдержал и засмеялся.

— Ох, Светка, скажешь тоже.

Но на душе было почему-то очень светло, радостно. Хотелось обнять весь мир.

Или хотя бы Свету. И Витя обнял Свету. Та благодарно прижалась в ответ. Потом осмотрелась и сказала:

— Слушай, это же та самая окраина, на которой комбинат строит новый жилой дом.

Действительно, магазин был на самой окраине города. Между несколькими пятиэтажками просматривались какие-то пустыри и лесочки. Признаков города там уже не было.

— А, вон! — Светка ткнула пальчиком куда-то между домами. — Там, точно. Пошли, сходим. Посмотрим, где ты жить будешь скоро.

— Я… Не знаю… — предложение было неожиданным. Но на душе парня было так хорошо, что он без раздумий согласился. — Пойдем, почему нет?

Минут через десять они вышли к стройке. Табличка на заборе гласила: «Строительство ведет химкомбинат. Срок сдачи первой очереди: 4-й квартал 1982 — 2-й квартал 1983 г.»

Коробка была почти готова, и, похоже, дом строился девятиэтажным. Но сейчас нескольких этажей не хватало.

— Пошли, — Светка потянула Витю. — Твою квартиру глянем.

Витя сначала сопротивлялся, но женщина была настойчива. Они пролезли в огромную дыру в заборе, честно огораживающем стройку, вошли на ее территорию. Тут никого не было. Пахло бетоном, пылью и краской.

— Хорошо, что я не на каблуках, — сказала довольная Светка. — Вон — вход в подъезд.

Они поднялись на четвертый этаж. Везде были голые бетонные стены и ни одной двери.

В одной из квартир Светка остановилась. Тут почему-то стоял одинокий стул.

— О, Вить, твоя квартира! Смотри, и стул тебе уже притащили. Мебелью обзаводишься! — пошутила Светка.

Они прошлись по квартире.

— Ого! Туалет и ванная раздельно, — удивился Витя.

— Ага, удобно, — подхватила Света, — будешь купаться, а жена спокойно пойдет в туалет, можно не стесняться! Давай глянем, где ты будешь сексом с ней заниматься.

Они прошли в небольшую комнату.

— Вот, — сказал Витя, — тут кровать поставлю. Не диван, а настоящую кровать!

— Да, — согласилась Света, — вот так, у этой стены. А тут шкаф для одежды. А тут зеркало! Чтобы напротив кровати. Я люблю, когда сексом занимаюсь, в зеркало на себя смотреть.

Она подняла руки и покрутилась вокруг себя, покачивая задом, обтянутым тесной юбкой.

— Я же красивая?

— Очень, Свет!

— Вот. Поэтому я не стесняюсь смотреть на себя. Голую.

Она стала двигаться, немного пританцовывая, руками гладя себя по бедрам и животу. Юбочку она тоже стала завлекательно приподнимать.

— Красивые у меня ножки, Витюш?

У Витьки перехватило дыхание и он только кивнул. Он был не в силах отвести глаз от бесстыдно виляющей бедрами женщины. Юбка ее задралась и показались беленькие трусики. Света стала двигаться навстречу парню.

— Представь: тут кровать, атласное постельное белье, тут огромное зеркало, а тут — женщина, обнаженная, красивая. И жаждущая твоей любви!

Она схватила Витю за руки, стала с ним танцевать.

Витя вначале смутился, но, захваченный страстью, начал подыгрывать. Света прижалась к нему и стала тереться бедрами и животом.

— Помнишь, как мы танцевали? — Витя в ответ только кивнул. В горле у него пересохло. — Я специально терлась животиком о твою ногу. Ты ведь возбудился тогда?

— Да, — хрипло сказал Витя.

— И я… И сейчас тоже… Вот… — она опустила его ладонь на свой живот, направила в трусики, — попробуй… Не бойся…

Света чуть расставила ноги, и Витины пальцы скользнули по жестким волосам вниз. Там действительно было очень влажно. Средний палец непроизвольно скользнул между губками.

Женщина негромко застонала. Вите было очень приятно. Его пальчик был как будто специально создан для скольжения туда и обратно. Не прекращая движений, он начал целовать Светкину нежную шейку, ушко, уголки губ. Ее дыхание стало глубоким, прерывистым, она зашептала:

— Хочу… хочу тебя…

Она задвигала бедрами, помогая Витиному пальцу, откинула голову, чтобы мужчина мог ласкать губами ее длинную шею.

Наласкавшись, она раздела Витю, сняла одежду с себя, повесила аккуратно на стул.

— Витюшенька, давай так, — стала к нему спиной, расставила ноги, наклонилась и уперлась руками в стул.

Вите открылась вся естественная женская красота. Солнышко в окне освещало полноватые бедра и крупные округлые ягодицы. Полоска между ними была покрыта черными вьющимися волосами, на которых поблескивали капельки влаги. Лепестки раскрылись в ожидании.

Витя не заставил себя долго ждать. Мягко вошел. Света ахнула и тихонечко застонала.

Они стали помогать друг другу.

— Витюш… ты… — пыталась говорить Света, но дыхания ей не хватало, и она сказала коротко: — ты чудо…

Витя в ответ погрузился еще глубже, Света застонала громче, повторяя: «да! да! да, родненький!» Обстановка, ощущение экстремальности их поведения подстегнули возбуждение обоих, и разрядка наступила быстро.

Света замерла первой, хватая ртом воздух. Видя ее удовольствие, Витя ускорился.

Женщина выскользнула и оперативно присела перед парнем на корточки. Схватила мокрый от собственного удовольствия член и начала его ласкать руками, а затем и губами. Бывший и так на излете Витя, увидев это зрелище, застонал и выплеснул семя.

Света, аккуратно втирая пальчиком липкую жидкость в кожу лица, счастливо улыбалась.

Они оделись. Запасливая Света достала из дамской сумочки влажную салфетку и протянула Вите. Второй она привела в порядок себя.

Снова улыбнулась Вите, а потом и чмокнула его в губы:

— Ну что, пошли? Хорошая у тебя квартирка! А спальня вообще — закачаешься! Трахаться, как оказалось — одно удовольствие! Но про зеркало не забудь. Потом спасибо скажешь. И жена скажет, вот увидишь!

Она болтала также оживленно и радостно, и казалось, ничего особенного между ними и не произошло.

Внутри Вити поселилось приятное чувство расслабленности и успокоенности. Акт в недостроенном доме казался само собой разумеющимся, не оставлял чувство вины, или опустошенности в душе.

Они снова ехали всю дорогу, держась за руки.

Дома все жильцы давно проснулись. В Наташиной комнате слышались звуки «Спортлото» по телевизору, Люда сидела на балконе, готовилась к учебе, Оля готовила картофельные драники, а Марго собиралась в магазин — красилась.

Витя быстренько перекусил вчерашними котлетами с пюре, Оля добавила ему пару подрумяненных драников, страшно горячих и ужасно вкусных.

Через час он вышел из своей комнаты с телевизором.

— Ну, Олечка, принимай.

Все побежали к ней в комнату и, когда на экране возникло лицо Юрия Николаева из «Утренней почты», закричали как резаные!

Столько счастья бывает только в детях, наивных, непосредственных, и искренних. Витька, смотря на своих соседок, ставших уже родными, радовался их счастью.

***

А в понедельник случилось несчастье.

Витя сидел в комнате и читал новый номер журнала Смена, когда в коридоре послышался шум. Он понял сразу — что-то произошло. Нехорошее.

Вышел. У двери, прижавшись к стене, на полу сидела Марго и плакала. Люда пристроилась на корточках рядом и гладила Марго по голове.

Светка, стоявшая тут же, увидела Виктора и оживилась:

— Надо Виктора попросить помочь. В конце концов, он же наш мужик! Витя!

Тот поспешно подошел, присел к Марго.

— Витя… Витя… — шептала она сквозь слезы. — Меня ограбили…

Все смотрели на него вопросительно.

Витя в минуты беды всегда умел сосредоточиться. Научился этому с детства. Застывать в оцепенении, раскисать, поддаваться эмоциям? Потом, всё потом! Сейчас — холодный ум, трезвость суждений, логика и рассудок.

— Маргош, — он мягко отстранил Людочку, занял ее место, обнял плачущую женщину за плечи. — Расскажи всё, как было. Всё будет хорошо. Я же с тобой. Мы все с тобой.

— Да, Маргарита, сосредоточься. Витя поможет.

Марго, понемногу успокаиваясь, стала рассказывать:

— У нас на работе сегодня зарплата. Да что я тебе говорю, у тебя же тоже! Короче, сто пятьдесят три рубля. Плюс у меня коллега одна занимала в том месяце пятьдесят рублей на ковер, полтора на два. С небольшим брачком, поэтому всего сто рублей… Вот. Итого, у меня в кошельке сейчас лежало двести рублей. И три рубля в кармане.

— Зарплата моего педиатра, — констатировала Светка. — Месячная.

— Да, — грустно улыбнулась Марго. — Месячная. Хотела на книжку сто положить. Я на мебель откладываю…

— Не отвлекайся, — перебил ее Витя. — Дальше.

— До дома доехала нормально, на третьем автобусе. Вышла на остановке, вот там, за домом. Никого не было, только какой-то парень ходил, туда-сюда… Как будто нервничал, ждал кого-то. Я уже отошла от остановки, а там кусты, ну вы видели. Слышу — кто-то сзади бежит, я обернулась: парень этот… Еще подумала — забыл, наверное, что-то дома… А он, когда со мной поравнялся, рванул мою сумку и в кусты нырнул. Я и слова сказать не успела, оцепенела, рот открыла… Как дура…

Она снова заплакала, стала повторять: «дура, дура!»

— Так. Маргарита. Тихо, — стальным голосом сказал Виктор. — Еще поплачешь. Потом. И мы с тобой. За компанию. А пока скажи — как выглядел этот парень? И, кстати, сумка?

— Сумка обычная, дамская…

— Та, из «Зари», светло-бежевая? — перебила Люда. Марго кивнула.

Люда быстро сбегала в свою комнату и вернулась с дамской сумкой бледно-красного цвета.

— Похожа, — сказала Марго, — только моя бежевая. У тебя вон… дефицитная…

— По блату, — засмеялась Люда.

— Ладно, с сумкой ясно, — вернул тему Витя. — Парень!

— Нуу… — протянула Марго, — парень как парень. Лет двадцати, тощий. Высокий, выше меня. А, был в кедах! Черные, с белым кружком. Вроде джинсы. Темно было. Хотя… Там же, на остановке — фонарь… Точно: волосы у него длинные. Я еще подумала — если девушку ждет, с такими патлами вряд ли они долго продружат… А, и еще футболка желтая.

— Хорошо, — сказал Витя и встал. — Иди умойся и перекуси. Это поможет.

— А ты куда? — спросила Люда. — В милицию?

— В милицию? — переспросил Витя. — Вряд ли.

Он сходил в комнату, взял резинку от эспандера, сунул в карман. Кивнул девчонкам: я ушел.

И вышел.

Глава 20. Хорошими делами прославиться… можно!

Виктор сразу пошел к пятнадцатому дому. Там, во дворе стояла беседка, в которую иногда привозили передвижное кино. Недавно, например, показывали «Белое солнце пустыни». Тогда собрался весь двор, на скамейках было не протолкнуться, некоторые смотрели стоя. Хотя фильм и по телевизору крутили нередко, и большинство знало его наизусть. «Абдулла, поджигай» и «Стреляли!» — звучало из каждой детской компании.

Сейчас же в беседке, как в президиуме, располагался стол доминошников, за которым сидело человек десять молодых ребят и девушек. Двое были с гитарами, но играл только один: крепкий парень лет семнадцати, с решительным волевым лицом и коротко стриженый, в отличии от большинства окружающей его молодежи, которой было не больше лет пятнадцати. Он пел, окинув голову и закатив глаза: «Все отболит, и мудрый говорит: каждый костер когда-то догорит…». Все внимательно слушали, ловили каждое слово.

Витька подошел ближе, поискал глазами. Вон Сёма!

— Сём! — он позвал негромко, но обернулись все. Певший парень замолчал и играть перестал. — Сём, на минутку…

— О, пацаны, это Витёк! — обрадовался Сёмка. — Я говорил…

— Что за Витёк? Когда говорил? — спросил настороженно тот, который пел. Он рассматривал Виктора, не отводя глаз. — Фраер?

— Да не, Чак, — засмеялся Сёма, — пацан четкий. Урыл меня!

Теперь засмеялись все.

— Нуу, — протянул гитарист разочарованно, — урыть тя не сложно… У тя понтов только дохрена…

— Сём, — повторил Витька, — разговор есть.

— А чо, тут стесняешься? — спросил, хмыкнув, гитарист и отложил гитару. Бренчать, видимо, было скучно, а тут, на тебе: развлечение. — На мороженко денюжку попросишь?

Он явно нарывался. Витька помолчал. Подумал, что сказать. Грубить? Или просто уйти? Потом сказал.

— Бо́шку одну тут открутить хочу…

— Ого, — заржали все. — Митхун пришел!

— Ты прям крутой? — спросил с издевочкой гитарист. — Как сыщик, из одноименного фильма? Не успокоишься, пока не намотаешь кишки на эту палку?

Все снова заржали, услышав знакомую цитату из фильма.

— Если нормально пойдет, без крови обойдется. И башка на месте останется… — сказал Витька и подошел. Смысла стоять в сторонке теперь не было.

— Так кто этот невезучий кент? — не унимался любопытный гитарист. — Который будет всадником без головы?

— Блииин… Ну тебе какое дело?

— Мне-то…? — парень отложил гитару. Встал. Шагнул вперед. — Мне до всего есть дело. Это мой двор. И пацаны мои, и девки. А тебя я в первый раз вижу! Но ты, оказывается, ищешь, кому навалять… А вдруг несправедливо наваляешь?

Гитарист был на голову выше незваного гостя. Витька вздохнул, сунул руку в карман, нащупал крючок на резинке, и крепко его сжал в кулаке.

— А ты прямо Тимур. Со своей командой, — сказал он. Все тоже засмеялись, но несмело. — Хорошо. Мне скрывать нечего. Только что ограбили моего друга. Я такое не прощаю. Хочу вернуть украденное. По-хорошему… Если по-хорошему не получится, верну по-плохому. Но верну по-любому…

— А ты дерзкий, — гитарист спрыгнул с веранды на землю. Все присутствующие, затаив дыхание, окружили пару. Сёма улыбался, ожидая от Витьки чуда боевых искусств.

Хотя Виктор был явно старше, комплекцией он был слабее здоровенного и мускулистого гитариста.

— Слушай, если подскажешь, где этого хмыря искать, буду благодарен, — Витька подумал. — Даже… Должником буду. А если ничего не знаешь… Зачем мне неприятности?

Гитарист опять хмыкнул.

— Должником…? Да мне тут каждый должником должен быть… А неприятности…? Это моя фамилия такая, как говорил кот Матроскин… Вторая.

Он неспешно, но угрожающе двигался вокруг Виктора. Было ясно: драки не избежать. Это ладно. Сейчас самый подходящий момент ударить, внезапность, неожиданность — пятьдесят процентов успеха. Но бить всё же нельзя. Во-первых, толпа смотрит, и ударить первым будет не по правилам. Вот если бы один на один… Раз не по правилам, могут кинуться все. А так: разборки один на один, всё чинно, благородно. А во-вторых, все-таки оставался хоть крошечный, но шанс, что гитарист отступит, обратит все в шутку…

Но он не отступил.

И ударил первым. Это хорошо. Получается, Витька защищался. Он в благородной позиции, а гитарист — агрессор. Фашист.

Драться здоровяк явно умел. Это не лох Сёма с открытым корпусом и слабенькой реакцией. Здоровенный кулак-гиря, направленный в Витькину челюсть, только просвистел в миллиметре от цели, а второй уже врезался Витьке под дых.

Парень скрючился от боли, но успел поймать момент третьего удара и отпрянуть.

Таак. Он крупный. Реакция нормальная. Сила тяжести на левой ноге. Инерция вон тянет, вправо. Кулачищи — будь здоров. Но… Самонадеян. И его достоинство — его же недостаток.

Новый удар в челюсть, снова отклонение, но в этот раз Витька уже знал тактику противника, и успел убрать туловище с линии удара. Гитарист дернулся вперед, за кулаком, и наткнулся на Витькин кулак. Бить в челюсть такого бычару бесполезно, все равно что в бетон, поэтому правильно — в чувствительный орган.

В ухо.

— Ай, — вскрикнул гитарист, схватился за ухо, потер его и посмотрел на Витьку со злостью, — комар чертов!

Сдаваться ему было бы стыдно, что естественно, он тут вожак стаи, и гитарист снова бросился на Витьку. Однако удар в ухо уже сбил его немного с толку, поэтому ребро Витькиной ладони легко обошло защиту и врезалось в кадык.

У гитариста перехватило дыхание, он отступил, скрючился, хватая воздух. Сейчас его можно было ударить кулаком по голове, это если надо отключить, или коленом в лоб, чтобы дезориентировать.

Но Виктор бить не стал. Он тут не для драки. Ударить вот именно сейчас — разозлить и нажить крупного врага. Навсегда.

Следует поймать наилучший момент, когда можно свернуть в правильную сторону.

Например, сейчас.

Вместо удара Витька протянул руку:

— Постарайся немного не дышать, сразу отпустит! Знаю, это непросто. Самому всегда кажется, что сейчас задохнешься.

Гитарист выпрямился, увидел руку.

— Нормально, — прохрипел он, — прошло уже…

Пожал руку.

— Я вполсилы дрался, — объявил он всем, — не хотел Витька покалечить.

Теперь надо подыграть.

— Само собой, — засмеялся Витя, потирая живот, — под дых — это ты круто меня достал!

— Ну дык… — самодовольно засмеялся гитарист. — Коронный. Обычно катит. И с тобой прокатило, хех… Тренировался?

— Самоучка он, — вступил Сёма, но гитарист на него внимания не обратил.

— Для самоучки ты неплохо махаешься.

— А ты? — спросил Витька. — С твоей приличной массой ты неожиданно ловкий! Не ожидал. Явно пнем не сидишь.

Гитарист заржал.

— Блин, ну ты конкретно дерзкий, атас! Чак, — он протянул руку еще раз, представляясь.

— Виктор.

— Ну, это мы знаем, — Чак снова взялся за гитару, — будешь «Бельмондо». Маленький, но наглый. Музыку любишь?

— А то! «Машина времени», «Примус», «Альфа», Розенбаум. Высоцкий, само собой.

Все одобрительно закивали.

— Слушай, Бельмондо! Это не ты Сёмычу камасутру лишнюю распечатал? — спросил Чак.

Витька потупился:

— Нуу… было дело…

— Блин, — обрадовался Чак, — «печатка» — редкость! А можешь сделать мне пару копий одной штуки…? Я потом покажу. И заплачу. Сотка — копия.

Ого.

— Посмотрим! — уклончиво сказал Витька. Пахло чем-то не вполне законным…

— Так кого искал?

Витя объяснил, что его привело сюда.

— Ты молодец, по адресу пришел, — засмеялся Чак, услышав описание вора. — Это Жила. Он живет не в этом районе. Слинял сегодня уже, отвечаю. Завтра будет твоя сумка. Эта, ограбленная, — дама твоя?

— Нет, — сказал Витя и на секунду задумался. — Друг. Очень хороший.

— Во как! Баба — и друг?

— Бывает и такое.

— Наверное, ты прав. Иногда мужики как бабы. А иногда бабы вернее самых близких.

***

Виктора дома ждали с нетерпением. Когда он щелкнул замком и вошел, из квартиры Марго высунулась голова Людочки.

— Девчонки, Витя! — сказала она в комнату, и потом Вите: — Ну как? Получилось?

Парень молча переобулся в тапочки при входе, пошел в комнату Марго.

Там были все пятеро. И все смотрели на него с надеждой.

— Да всё нормально! — сказал Витька и улыбнулся. И все сразу выдохнули, заулыбались в ответ.

— Я говорила, что Витенька — наш мужик! — провозгласила Светка. — Мы за ним как за каменной стеной!

Никто не возражал.

— Ээх, жаль, в СССР гаремы запрещены! — продолжила Светка, с показным сожалением вздохнув, — мы бы все были бы твоими женами, Вить. А ты — нашим падишахом.

И снова никто не возражал.

— Да ладно тебе, Светуль! — Витя засмущался. — Обычный я. А зачем гарем? И так живем… нормально!

Но все ждали новостей.

Витя объяснил, что нашел человека, который обещал вернуть деньги.

— А сумку? — требовательно спросила Оля.

— До сумки ли тут? — одернула Марго пылающую благородным гневом подругу. — Она десять рублей стоила всего. У меня другая есть. Вить, а когда? Не сказали?

— Завтра обещали, вечером!

— Ну, буду надеяться. Спасибо тебе, Витенька! — она протянула к нему руки, — иди к нам!

Девчонки подвинулись и молодой человек уселся посредине. Марго его обняла. Никто не ревновал.

— Я уж подумала, жизнь кончилась! — Марго засмеялась. — Нет, честно! Первая мысль: всего три рубля в кармане, а до аванса еще две недели. И жрать-то что? Нет, ну мешок картошки на балконе имеется, отец привез…

— Ох, Марго, мы туда уже пару раз залезали… — сказала Наташа, — Но мы тебя в беде не бросим! Девчонки, помогли бы?

— Конечно! — все были единодушны.

Марго неожиданно заплакала.

Витя обнял ее, прижал к себе. Она сквозь слезы сказала:

— Девчонки, я… я… вы… вы не представляете…

— Маргошенька… — Витя стал нежно гладить ее по волосам. — Всё прошло. Даст бог, всё будет нормально… Вернем твои двести рублей!

— Да я не из-за вора этого проклятого… Я… из-за вас! Вы… вы такие…! Меня не бросили. Готовы помочь… Все как для себя… Витя вот… В ночь… Чёрти к кому… Из-за меня…

Она отпрянула:

— Я же всегда думала, что несчастливая. Невезучая! Да даже это воровство… Ведь именно у меня украл, сволочь! Хотя сегодня у всех зарплата. Но я все-таки самая счастливая!

Она обвела всех жильцов квартиры номер пять радостными и опухшими от слез глазами:

— У меня вы есть. Почти семья… Да что там, семья! Ну папа еще, в деревне, но он далеко. А вы… Вы вот они!

— Ой, Марго, — Наташа отвернулась, стала тереть глаз, — прекрати. Я сейчас разревусь не хуже тебя.

— Так, девчонки! — вскочила Оля. — Хватит нюни разводить. У нас мужик некормленый.

Витька и вправду очень хотел есть. Поужинать с этими событиями было некогда.

Он пытался возразить, но женщины были непреклонны. Ему в комнату притащили и расставили на столе: огромную тарелку рассольника, пяток голубцов, студенческий салат здоровья из морковки, с изюмом и сыром, маленькое пирожное «Прага» и бутылку «Жигулевского».

— Куда вы столько…? — но Виктора не слушали. Все гладили его по плечу и говорили: «Ешь, Витя, ешь! Если что, на завтра!»

Было уже около двенадцати, когда Витя, съев немного здорового салата, тарелку рассольника (не обижать же хозяйку!), выпив залпом бутылку пива, и закусив «Прагой», пошел в душ.

На кухне шептались Марго и Людочка. Остальные соседки, видимо отправились по комнатам.

— Витюш, спасибо, — искренне сказала Марго, увидев спасителя.

— Да ладно, Маргош, все путем! Ждем экспроприации экспроприированного!

— Витюш, — сказала она. — У меня к тебе просьба… У нас…

— Марго, да не надо… — Людочка отчего-то покраснела и отвернулась, но та взяла ее за руку: всё нормально.

— Слушай, Людочке помочь надо… С учебой…

— Да без проблем, — Витя хотел зайти в душ, но Марго, как оказалось, не закончила:

— Витюш, сейчас. Ей срочно надо!

— Да не надо, — сопротивлялась Людочка, но и не уходила.

— Ты в душ? — уточнила Марго, как будто и так не было видно. — В душ. Это хорошо. Иди в душ, а потом Люда зайдет к тебе. Помоги ей… с учебой…

Витя, пока мылся в душе, терзался смутными подозрениями.

Когда вышел, оказалось, что на кухне никого, свет погашен во всей квартире.

Передумали они, что ли?

Но оказалось — не передумали.

Глава 21. Тонкости девичьей психофизиологии

Включив настольную лампу, Витя чуть не подпрыгнул от неожиданности: на его диване сидела Люда.

Она была в ночнушке, с распущенными волосами, красиво лежащими на плечах.

— Люд, ты тут? Ого!

Люда молчала. Глаза ее были опущены.

— Расскажи, что у тебя за проблемы? — Витя сел рядом, взял девушку за худенькую ладошку. — Я же понимаю: не об учебе речь.

Она застыла и не шевелилась какое-то время. Витя ее не торопил.

Наконец Люда прошептала:

— Не об учебе, само собой… Слушай… Выключи свет, а? Мне так удобнее…

— Точно? Ты прямо сама не своя. Обычно такая… бойкая! Остренькая на язычок.

— Да уж… — грустно усмехнулась Людочка, — бойкая…

Витя щелкнул выключателем. В темноте зашуршала одежда.

Когда парень снова сел на диван, на его плечо легла худенькая Людочкина ручка, потянула его за собой.

Витя послушно прилег рядом. Они держались за руки. И смотрели в потолок.

— Витя… Ты прости меня… Знаю, ты устал. Как собака. Со всеми этими делами. На разборки ходил… Давай просто поспим? Я тебя тихонечко обниму и всё…

— Нет, — прошептал в ответ Витя. — Раз есть необходимость в помощи, надо помогать. Вы же мне все как… как семья… Ты бы заснула, если б знала, что мне нужна помощь?

— Нет, конечно. Но мне же не к спеху. Это всё… Девчонки, короче, настояли. Они говорят — это и тебе… Тоже нужно… Ну, вроде как… Как благодарность…

— Блин, Люд, я ни черта не понимаю… Просто скажи, что там у тебя за проблемы?

Люда снова долго молчала, и Витя снова ее не торопил. В таких вопросах спешка просто преступна. Наконец, Люда решилась:

— Вить… Я… Я девственница.

— Ого! — Парень не знал, как реагировать на такое признание. — И это — хорошо? Или…? Или это тебе… мешает? Раз ты меня о чем-то собралась просить…

— Да особо-то нет, — тихонько засмеялась Люда, — парня же у меня нет, замуж не собираюсь… Пока… Сёма не в счет. Он, кстати, недавно пару раз меня встречал, раз шоколадку подарил, а второй — спросил, не хочу ли я в кино, на «Спортлото-82». Прямо изменился, небо и земля. Теперь совсем не наглый, и не противный, как раньше. Даже один был, без этой каланчи, тени своей. Видимо продавщица кваса… того… отшила…!

Они посмеялись.

— Вить, все меняются рядом с тобой, — продолжила Люда, и ладошка ее сжалась крепче, — уж от кого не ожидала, так от Сёмы… Я бы, возможно, даже пошла с ним в кино. Просто уже смотрела этот фильм.

— Ну, можно было сходить и второй раз…

— Можно. Но пока… Пока не хочу. Посмотрим. Я про другое.

Она вдруг повернулась к нему и чмокнула в ухо.

— С тобой всем хорошо. Марго в тебе души не чает. Вчера говорит: если позовет, хоть в Африку, хоть на Луну — отказать не смогу. Светка, слышал же: «гарем», «наш Мужчина»! Извращенка! Но ведь правда. Оля теперь с телевизором, и с улыбкой поперек себя шире. Про Наташу вообще молчу. Вечером спешит вперед тебя прийти, ужин тебе разогревает, в комнату к тебе шастает: грязное белье ищет и стирает…

— Блин! Я и смотрю: носки только вчера брошу под стол, сегодня уже чистые, глаженые, висят на спиночке стула: «надень нас»…

— Я и сама изменилась. Правда. Ты вот говоришь: «бойкая»… А ведь я на самом деле жутко стеснительная. Еще и очки эти. Я же без них почти ничего не вижу, привыкла к размазанным очертаниям окружающих, лишь бы не носить. Я в них прямо уродка! Меня в школе к доске звали, а я выходила — помидор помидором. Казалось: все ржут надо мной. И мальчиков очень стеснялась. Всегда казалось: я ужасно худая. Ручки, ножки — спичечки… Все девчонки в теле, к десятому классу фигурки волнующие, бюстгальтеры носить начали…

Витя молча слушал, не торопился перебивать, хотя очень хотел. Надо человеку дать выговорить то, что накипело.

— Нет, мальчики знакомились, и сейчас знакомятся. Но мне все время кажется: я что-то не так сделаю, скажу, что-то неправильное, и меня начнут высмеивать. Я тогда сквозь землю провалюсь…

А еще… Мы тут с девчонками разговаривали… Они, как узнали, что я девственница: обалдели! Нет, смеяться они никогда бы не стали, не подумай. Наоборот — молодец, блюдешь себя и все такое. И ты не поверишь, особенно Света: «Люд, правильно, такое надо делать только по любви!» Казалось бы, да?

Витя промолчал, хотя теперь понимал: для Светы эти слова — естественны.

— Но они вот что говорят… Первый раз… с мужчиной… У каждой свои воспоминания. И почти все неприятные. Нет, дикой боли нет… Вить, ничего, что я так откровенно?

— Нет, конечно. Люд, мы с тобой ведь настоящие друзья! А с друзьями можно все, что захочешь…

— Спасибо, — девушка прижалась к его плечу и дальше уже шептала в ухо.

— Короче, Вить… Они говорят: если б мы знали раньше, до этого самого, мы бы по-другому сделали. А я: как, девчонки? А они: первый раз должен быть с очень опытным, нежным, почти родным человеком. Который не о себе думает, не о своем удовольствии… Ведь как первый раз пройдет, так потом всё и будет. Олька говорит, у нее есть подруга в магазине, так она замуж вышла, а ее муж чуть ли не час насиловал в первую брачную ночь! Она говорила — мне страшно, больно, а он — как танк. Дуло свое сует огромное, на слезы ее внимания не обращает. А ей и больно, и хочется ему угодить: любит же. Но тот не понимает, что женщине это все неудобно. В конце концов стал орать: ты сучка, имитируешь, что ты… невинная, а там, наверное десяток побывало. Оказалось, что у него до свадьбы было уже… с девственницей. И всё прошло незаметно. Но, Вить, у всех же по-разному, правда?

— Правда, — согласился Витя на всякий случай. И добавил от себя: — Свинья он, муж этот, Олиной подруги.

— Точно… Так она теперь секса боится, ждет постоянно неудобства и боли… Не знает, как отговориться. А муж прямо зверь становится. Даже… — она уткнулась в Витино плечо и прошептала еле слышно, — даже в рот пытался ей… фуу…

Вот почему Люда просила выключить свет. Только в темноте она могла говорить откровенно. Даже сейчас, когда парень с девушкой друг друга не видели, он чувствовал, что щеки у нее горели.

— Вот девчонки и говорят в один голос: первым должен быть Витя! А замуж будешь выходить, придумаешь что-нибудь. Если муж будет доматываться: отчего да почему, скажешь — да, было по молодости. Глупая была. На крайний случай: изнасиловали. Если он нормальный — всё поймет. А если ненормальный, говорят, нафига он тебе такой нужен.

— Люд… — Витя говорил очень осторожно, — я всё понимаю… Но все-таки… Может, всё-таки… лучше тебе первый раз… с мужем?

Люда замолчала. Потом выпустила Витю из объятий. Снова легла рядом.

— Наверное, ты прав… — сказала она пустым голосом, без эмоций.

— Не обижайся…

— Нет, нет… — она запнулась. — Ты устал. Да и затея эта… Глупые девчонки… Я, конечно, не фигуристая. Как Оля там, или Света…

Она села и стала искать в темноте ночную.

— Постой… Постой… — Витя протянул руку. Рука задела грудь, живот. — Ты обиделась. Люд!

— Что? — она полезла через него, чтобы слезть с дивана. — Я дура! Как я могла?

— Ну не сердись… Погоди. Ну, ляг на минутку!

Люда послушно легла, но Виктора даже не касалась.

Двое голых молодых людей лежали рядом и не знали, как им лучше сказать о том, что они чувствуют.

Был бы Витя другим… Сёмой, например… Он бы просто сделал то, о чем просила девушка. Делов-то.

И если вам кажется, что Витя такой же…

Вы ошибаетесь.

Да, все события, и все эти… связи с женщинами квартиры номер пять… могли подвести к такой мысли. Наш Витька — бабник! Ну конечно: переспал со всеми. Ну может, кроме Марго… Но и это дело времени. Сейчас, вон, и Людку «оприходует»…

Но вы ошибаетесь.

На самом деле ни одну соседок по квартире он не соблазнял. По крайней мере, целенаправленно. Не уговаривал и не уламывал. Можно даже сказать, что Виктор просто удовлетворял желание каждой женщины. Желание быть любимой. Желание почувствовать себя женщиной. Желание быть рядом с надежным, положительным мужчиной, который не подведет.

«Как за каменной стеной» — сказала Света, помните? А какая женщина этого не хотела бы? Как за каменной стеной?

Все-таки естественным выглядит именно желание Вити не делать сейчас чего-то поспешного, того, что потом не исправишь, не возвратишь.

Простите, но девственность в советские годы значила гораздо больше, чем в наше время. Она, несомненно, признавалась само собой разумеющимся, естественным, достоинством девушки, а не современным досадным недоразумением, от которого надо срочно избавиться при первой же возможности.

Итак, двое голых молодых людей лежали рядом и не знали, как им лучше сказать о том, что они чувствуют.

Первым начал Витя.

— Людочка… Чтоб ты меня поняла, вот что я скажу…

Девушка попыталась возразить, но Витя крепко обнял ее и настойчиво зашептал в ухо:

— Погоди, погоди! Я тебя выслушаю, клянусь! Но сначала ты меня…

Девушка обмякла в его руках, Витя продолжил:

— Ты мне очень нравишься. Ты и правда худенькая, но это не плохо и не хорошо. Ты просто такая! И я ценю тебя такой, какая ты есть: худышкой, в очках, стеснительной. И другие ценить тебя будут не за объем груди, как у какой-нибудь Тани или Мани, а за то, насколько ты добрая, насколько положительная, как понимаешь партнера, принимаешь, в свою очередь, его особенности. Поверь мне, я за последнее время понял, что для мужчины привлекательна любая женская грудь, любая женская ласка, лишь бы женщина была тебе дорога!

Если б я женился на тебе, и в первую брачную ночь обнаружил, что у тебя до меня кто-то был, я бы… я бы отнесся к этому спокойно. Этот факт сказал бы лишь о том, что у тебя была своя полноценная интересная жизнь, что у тебя были встречи и расставания, что ты влюблялась и печалилась… Что ты живой человек. А если позволила такому случится — значит сильно любила, доверяла…

Но… Это всего лишь моя точка зрения. Людочка, а ведь есть и другие. Для кого-то это серьезная часть семейной жизни, символ непорочности, символ ожидания именно его. Я не могу осуждать такого человека за его представления о жизни. Они могут мне не нравиться, но ты можешь с ними столкнуться.

Представь ситуацию, в которой ты нашла своего МММ, он всем тебя устраивает: внешностью, характером, отношением к тебе, к жизни, может, даже материально… Но вот есть у него такое одно маленькое «условие», бзик… А у тебя это условие не выполняется. И хотелось бы повернуть время вспять, отменить сегодняшнюю ночь с Виктором Михайловым, однако, увы и ах… И замечательный человек, которого ты по-настоящему любишь, видит в тебе червоточинку, трещинку, которая потом засядет в его мозгу и будет пускать корни, которые станут подпитываться суровой реальностью жизни: ссорами, непониманием, даже обычным плохим настроением. Разве хочется тебе слышать всю оставшуюся жизнь: я взял тебя в жены, когда ты уже вовсю с кем-то спала!

А то, что советуют девчонки… Они рассуждают с точки зрения собственного опыта, собственных рассуждений, собственной жизни, уже прожитой до сегодняшнего дня. Но не с точки зрения твоей жизни. Ты не должна зависеть ни от кого, ни от одного, самого авторитетного, мнения. У тебя должно быть всё своё. Только твоё. Ты можешь согласиться с кем-то, но сделать это осознанно, не под давлением «авторитета» собеседника. Если коротко: живи своим умом…

Для меня лишить тебя девственности — невероятно приятная возможность… Я очень хочу тебя, ты же чувствуешь… Но я не хочу испортить тебе вот так, мимоходом, будущую семейную жизнь…

Когда Витя уже заканчивал, Люда лежала щекой на его груди и гладила парня.

— Наверное, ты прав, — теперь она успокоилась, и говорила задумчиво. — Наверное… Знаешь, Вить, просто я завидовала девчонкам. Они все переспали с тобой, и мне тебя тоже очень хочется. Как мужчину. Нет, ты не думай, я тебя и как друга очень ценю, и как старшего… хм… товарища… Ты так за меня… с Сёмкой! Хотя оно тебе надо было? А ты вон — всё равно… Ты неравнодушный. Надежный. Пойми, с таким хочется…

— Таак… — сказал со смехом Витя, — у вас тут ничего в секрете не сохранишь…

— Ох, да я тебя умоляю! — Люда тоже засмеялась. — Тетки! Тут секретов нет вообще. А то, что будет секс, никто и не сомневался, с того момента, как ты всех голыми прихватил. Был только вопрос — с кем первой? Думаешь, никто не знал, что к тебе ночью кто-то из девчонок приходил? Да здесь стены фанерные! А девчонки все темпераментные, любят покряхтеть-постонать… Светка, вон, даже специально тебя увезла, чтобы никто не мешал.

Они помолчали.

Витя был очень возбужден. Еще бы. Он обнимал тонкую, красивую, желанную девушку, голую, прижимающуюся к его такому же голому телу.

Но он мог себя контролировать. Этим человек и отличается от животного, правда?

Витя понимал: начни он сейчас даже просто целовать Людочку — процесс остановить будет невозможно.

— Вот вы… женщины! — сказал он со вздохом. — Слава богу, без ревности, без страстей-мордастей обходится.

— Не, — сказала Люда, — какая ревность? Ты же не муж чей-то, все тут тоже разведены, следовательно, свободны. Никто из нас не считает тебя своей собственностью. Если только общей совместной… Как холодильник!

Они оба рассмеялись.

— Наоборот, каждая из девчонок рада за другую, — продолжила Люда. — И за тебя. Вот, видишь, женсовет решил, что сегодня тебе полагается такая… своеобразная… награда… за Марго… Я, вот, получается…

— Глупости это, конечно… У нас же не крепостное право! Но… Ты моя самая лучшая награда, — Витя крепко обнял Люду, — мне с тобой так хорошо!

— Хорошо-то хорошо… — Люда опустила руку ниже, на живот, но дальше не двинулась, — но ты же возбужден…

— Ничего, — сказал беззаботно Витя, стараясь силой воли заглушить маету между ног, — что-нибудь придумаю…

— Слушай… — вдруг оживилась Люда, — но можно ведь и без… того…? Мужчины ведь ласкают себя, я знаю!

Витя молчал. Тогда Люда опустила руку ниже.

— Ого! Витя! Он ТАКОЙ большой!

Витя только ухмыльнулся.

— Я теперь и правда боюсь. У меня там все такое… крошечное… А если у мужа будет как у тебя…?

— Выбирай такого мужчину, который будет думать только о тебе. Даже в ущерб собственным желаниям!

Женский неосознанный инстинкт заставил Люду подвигать ладонью. Витя закрыл глаза и тихо застонал.

— Тебе хорошо, Вить?

Но тот молчал, не в силах отвечать на очевидный вопрос. Люда спустилась ближе к животу.

— И как она могла его… в рот…? — она с любопытством шептала, разговаривая сама с собой. — Он же… Он…

Витя почувствовал, что, кроме медленно двигающейся ладошки, его коснулось что-то еще. Потом еще раз.

Хм… — сказала себе Люда. А потом спросила: — Вить, а это мужчинам правда настолько приятно?

— Очень… — только и смог выдавить Витя.

Несмотря на отсутствие опыта в таких делах, женское чутье ловкой Людочки подсказало ей, что и как лучше делать. Ладошка крепко сжимала Витю, двигалась в нужном темпе, а язычок порхал с разных сторон. Витя понял, что скоро он не сможет сдерживаться.

— Люд, я… сейчас… сейчас уже… Ты… чтоб не попало…

Он попытался отодвинуть голову девушки, лежавшую на животе в непосредственной близости «взрыва», но та упрямо сопротивлялась: отстань.

Витя перестал сдерживаться и выплеснул всю накопленную за время общения сладость.

— Ого! — восхищенносказала Люда. В темноте она не могла видеть сам момент эякуляции, но часть семени явно попала ей на лицо. — Двигать дальше?

— Немного… — прохрипел парень. — Совсем чуть-чуть…

А мне нравится! — улыбнулась Люда. — Мне нетрудно!

— Нет, Люд, будет уже неприятно…

— А может, давай второй раз?

Теперь уже Витя откровенно засмеялся:

— Ты и правда немного… невинная! В таких вопросах. Я пока не смогу. Некоторое время…

— Конечно, — согласилась Люда, — откуда мне все эти тонкости знать? С тобой вот научусь! Вить!

— Что, моя золотая?

— Слушай, а мне понравилось! Это так прикольно! А можно, я еще как-нибудь попробую?

Витя снова засмеялся.

— Если захочешь, то конечно.

— О, спрашиваешь! Хочу! И знаешь…? Я теперь понимаю, почему Олина подруга даже в ротик брала… Вить? А в следующий раз можно, я тоже возьму?

— Так! — он со смехом отодвинул девушку. Его достоинство снова стало восставать. — Не заводи меня. Нам еще поспать нужно!

— Я сейчас уже уйду.

— Да оставайся, поспи со мной. От девчонок скрываться не надо…

— Не. Понимаешь… Я ведь тоже… намокла. И мне тоже… надо…

— Я могу помочь.

— Нет, Витюш, я стесняюсь… Может, потом…

Витя вздохнул.

— Люд, ты извини. Если что не так. Вдруг сказал что… лишнее.

— Ты что, дурачок? Всё так! Всё просто так-растак! Я такая счастливая!

Она крепко поцеловала Виктора и убежала.

Наутро Витя нашел на полу перед диваном забытую Людой ночную рубашку.

Глава 22. Воровской букет

Наутро после посещения, Виктора в коридоре остановила Света:

— Вить, ты мужик! Я и раньше знала, что ты офигенский, но сейчас…

Ее всегда томные, с двусмысленной поволокой глаза, в этот раз горели от восторга.

— Блин, чтобы мужик…! с голой бабой…! Да еще такой обалденной, как Людка…! И ничего, один минет…!

— Свет, да брось! Хватит! Блин, вы под дверью все сидели, что ли?

— Нет! Нет! — она горячо зашептала: — Все хотели тебе… приятное сделать, понимаешь? Да и Людку женщиной сделать…

— Ну и дуры! — неожиданно грубо даже для себя перебил Светку Витя. Повторил со злостью: — Ду-ры! Поняла? Мне такие «подарочки» не нужны! Вы живого человека под меня подкладывали! Блин! Воспользовались, что она такая в себе неуверенная… Так же жизнь можно поломать, запросто! Фиг знает, какой у нее муж будет? Запилит потом, вырастит в ней чувство вины, это же до конца жизни страдания…!

— Дуры, Витенька, дуры! — с энтузиазмом зашептала Светка. Казалось, грубость ее только завела. По крайней мере, теперь глаза ее затуманились еще сильнее. — Наш ты… Хозяин!

Она вдруг впилась в его губы, страстно и крепко. Витя даже испугался. Отпрянул, отстранил настойчивую соседку. Та ни капли не обиделась, наоборот, улыбнулась какой-то таинственной улыбкой.

— Ты сам еще не понял, — прошептала она загадочно и пошла к себе, покачивая крепкими бедрами под коротеньким, застегнутым всего на одну пуговичку халатиком. Обернулась, увидела, что Витя с улыбкой смотрит на нее, повернулась задом и игриво приподняла халат, обнажив красивую круглую попку без трусиков, а потом еще и повиляла тяжелыми ягодицами.

— Вот дурочка, — засмеялся Витька и пошел завтракать.

На кухне занимались своими делами соседки, но о вчерашнем никто не говорил, как будто ничего и не было. На Витином столе стоял горячий чай, бутерброды, на тарелочке — дымящийся голубец.

— Спасибо, девчонки, — сказал с искренней благодарностью Витя, обращаясь ко всем сразу.

— На здоровье, Витюш, — ответила за всех Наташа.

Люда тоже не показывала никаких признаков смущения или волнения.

Все было как обычно.

***

Вечером того же дня, около восьми, в дверь позвонили. Открыла Оля. На пороге стоял высокий молодой парень в желтой футболке.

— Можно Виктора?

— Сейчас… — Оля закричала вглубь квартиры: — Вииитяя!

Виктор подошел к двери.

Парень, опустив голову, протянул ему бежевую дамскую сумку:

— Вот. Приношу извинения.

Витя кивнул Оле:

— Позови-ка Маргошу, — сам взял сумку, щелкнул замочком.

Внутри, кроме кошелька лежали обычные женские принадлежности: потрепанная косметичка, ключи, несколько ирисок «Золотой ключик», голубенькая записная книжка, салфетки, платок, надкусанное уже подгнившее яблоко.

Осторожно подошла Марго.

— Здрассть… — сказала она тихо и приняла сумку.

— Проверь, все на месте? — Витя разглядывал стоявшего полубоком, готового в любой момент уйти вора.

— Да всё, всё! — Марго смутилась, и не хотела копаться в своих вещах.

— Ты проверь!

— Проверьте, прошу вас, — сказал парень и впервые глянул на Марго. Опустил голову. — Извините меня… эээ… Маргарита… Я не знал, что это… вы…

Марго мельком покопалась в недрах сумочки, затем пересчитала деньги. Ровно двести рублей, купюрами по десять рублей. Подняла голову на парня.

Улыбнулась.

— Ой… Молодой человек… Вы меня так напугали, — сказала она совсем без злости.

Парень снова потупился, даже немного покраснел, потом неожиданно достал откуда-то из-за спины шикарный букет полевых цветов.

— Это вам… компенсация… Извините еще раз…

— Воровать плохо, молодой человек, — сказала с укоризной подошедшая Наташа. — Это же кровно заработанные деньги! Если бы моя воля…

Витя взял ее за руку и сжал: не лезь.

— Всё хорошо! — сказал он негромко. — Молодой человек раскаивается. Не будем поминать прошлое. Иначе — глаз долой!

— Ой, вы это… зря… — Марго осторожно прижала букет к груди. Её было не узнать. Она, казалось, светилась.

— Я пойду… — сказал парень. Было видно, что ему очень неудобно. — Вы не волнуйтесь: больше ничего… такого… И если что… вы… До свидания!

Он чуть ли не бегом метнулся к лестнице.

— Девчонки… — только и могла сказать Марго, когда дверь закрылась. — Девчонки… И деньги все. И еще цветы! Я и не верила… Думала — наврать всегда легко. Это же не милиция… Уже и смирилась, что не вернут. А он…

— Это ему Чак сказал вернуть, — Вите не хотелось огорчать Марго, но правда есть правда.

— Что за Чак? — спросила Марго и резонно добавила: — А про цветы тоже этот Чак сказал?

Вите ответить было нечего. Возможно, Жало и правда букет принес от души? Кто человеческую душу поймет…? Ещё и воровскую…

Когда все разошлись по комнатам, Витя постучал в дверь Марго.

— Да!

Витя вошел. Посреди стола, на специально расстеленной нарядной скатерти, в красивой пузатой вазе, стоял букет, принесенный Жалом. Марго сидела на стуле перед букетом и смотрела на него. Она обернулась, увидела Витю.

— О! Витюш, заходи!

Тот прошел, сел на диван, напротив женщины. Он молчал, но улыбался во весь рот.

— Чего ты? — спросила с такой же широкой улыбкой Марго. — Рад?

— Очень! — сказал Витя. — За тебя!

— Спасибо… — она снова перевела взгляд на цветы. — Ты знаешь…? Мне уже сто лет цветов никто не дарил. Сам понимаешь, этот букет не от души… Не за то, что я такая… какая-то особенная… Это просто компенсация за причиненные волнения. Но… Мне это неважно. Я вдруг снова почувствовала себя женщиной…

Вите было и радостно и грустно одновременно. Радостно — понятно почему, а вот грустно… Такая хорошая, красивая женщина — и не чувствует себя Женщиной. Не чувствует себя счастливой. Радуется букету от вора, потому что не может получить его от любящего мужчины. Считает себя невезучей, хотя достойна счастья не меньше других.

— Маргош, а сколько тебе лет?

— Тридцать два. Я выгляжу старше?

— Немного… Так вы со Светкой ровесницы?

— Ага. Знаю, она выглядит моложе. А я, вот, старше…

Витька откинулся на диване и стал пристально рассматривать Маргариту. Та смутилась и махнула на парня рукой:

— Витюш, прекрати! Я знаю, что не Мерлин Монро…

— Да нет… Наоборот, я думаю, что ты красивая женщина. Просто… Тебе нужно немножко больше дерзости!

— Думаешь? — задумалась женщина, потом встала и подошла к зеркалу. — Слушай, ну скажи, на твой взгляд… на мужской взгляд: что мне… подправить?

Витя встал рядом с ней, чуть позади. Они стали смотреть на отражение Марго.

— Честно?

— Честно.

— Без обид?

— Ну хватит уже. Говори скорей!

Витя перебрал Ритины темные волосы, ровными прядями лежащими на плечах.

— Во-первых, я бы, будь я тобой, сделал другую прическу. Короче. Что-то типа карэ.

— Думаешь? — Маргарита покрутила головой, рассматривая волосы с разных сторон. — А так они…? Некрасивые?

— У тебя лицо яичком, да ты и сама худощавая и довольно высокая, получается всё, как у тети Моти. Короткая стрижка, думаю, молодит. И цвет… Темный тебе совсем не идет.

Витя пошарил глазами по комнате, схватил со стула светло-желтое полотенце, прикрыл ими волосы Марго.

— Вот! Видишь? У тебя светло-карие глаза, и со светлыми волосами они хорошо сочетаются. И прическа должна быть попышнее…

— Ага, — обрадовалась Марго. — А еще?

— Еще? Нуу… Не знаю, говорить или нет.

— Говори, — она игриво ткнула его кулачком в грудь.

— Договорились не обижаться…! Ну, слушай. Тебе тридцать два, а большинство твоих нарядов темные и длинные. Маргошечка… Это преступление! Прятать такую прелестную фигурку под этой серостью и коричневостью. Фу. Все бесцветное. И ты получаешься бесцветной.

— Правда…? — удивленно протянула Марго. — А ты правда думаешь, что у меня хорошая фигура?

— Само собой! Я же видел тебя в первый вечер знакомства, на сабантуе, ты была в розовом платье, до колена. И выглядела великолепно, и моложе… Ты худенькая, на тебя все пойдет. Ножки красивые, можно их не скрывать…

— А я думала, как костыли… — задумчиво сказала Марго и вдруг расстегнула и сбросила халатик. На ней остались розовые трусики в красную полоску и белый бюстгальтер. — И еще мне казалось, я слишком худая. Вон, Олечка, с ее комплекцией: отбоя от мужчин нет…

— Глупенькая, главное, не толщина бедра. Главное — умение подать себя. Ты и макияжем совсем не пользуешься…

Он отошел, критическим взглядом осмотрел полуобнаженную женщину.

— Нет, фигурка классная, — повторил Витя. — Только вот бюстгальтер… Не сердись, но он для… эээ… совсем взрослых женщин. А ты еще молоденькая. Широкие бретельки, грубая ткань… Есть же, наверное, более молодежные модели.

— Сейчас, — Марго кинулась к шкафу, повозилась, достала маленький серенький бюстгальтер, — помоги расстегнуть.

Она повернулась спиной к Вите, тот расстегнул застежки. Марго, не стесняясь, одела спрятанный бюстгальтер, покрутилась перед зеркалом, снова повернулась к Вите:

— Ну?

— Во! — Витя поднял большой палец вверх. — Другое дело.

Серенький действительно был гораздо интереснее. Грудки в нем стояли вверх, а не висели, как прежде.

— А ничего, что в этом чашечки прозрачные? Соски видно же…

— Ох, Маргоша… Я тебя умоляю! Светка вон, иногда и вообще без бюстгальтера ходит, с ее-то размером… и ничего. Не представляю, как она на работе, в белом халате, сидит. Та же все чуть ли не как на ладони!

Они посмеялись. Марго посмотрела Вите в глаза:

— У Светы ведь грудь красивее? И более упругая? — не отводя глаз, она приспустила чашечки, обнажив свои небольшие аккуратные полушария.

— Маргоша…! Твои не хуже. Каждая грудь по-своему прекрасна. Спроси у любого мужчины, какая грудь ему нравится больше всего, и он начнет выдумывать… Крупная, да чтоб ареолы маленькие, да чтоб соски твердые… А встретит реальную женщину с прямо противоположной грудью, за уши не оттащишь! На словах все гурманы: устриц им подавай, а дома картошечку жареную за обе щеки уминают, да нахваливают от души!

— Спасибо, Витюш, — Марго обняла Витю, нежно прижалась. — Ты знаешь, что женщине сказать.

— Итак! Волосы! Раз. Макияж, поярче. Два. Одежда, белье, всё современное, яркое, дерзкое. Три. Больше позитива. Четыре. Верь в людей! Пять. Верь в себя. Ты офигенная! Шесть.

— Слушаюсь! — засмеялась Марго и шутливо отдала честь.

Она заправила груди в бюстгальтер, накинула халат.

— Мне этот, — она присела рядом с Витей и указала на грудь, — бывший подарил. А я решила: не буду носить! Но и выбросить не решалась.

— Почему решила не носить? Он же тебе идет!

— Просто… Просто он — еще одно напоминание, которое подтверждает, что я несчастливая. Моего мужа увела моя же лучшая подруга. Представляешь, я прожила замужней всего год… А потом однажды твой любимый возвращается домой за полночь, рот до ушей, и говорит: «Ритусь, я человек честный, обманывать тебя не хочу, тем более, что сейчас я самый счастливый мужчина на свете!» Переспал, говорит, с Мариной, и вот: от нее без ума. Уходит к ней! А Маринка эта — моя лучшая подруга с детства, с первого класса! И как мы поженились, была другом семьи, ну просто как родня. И в кино мы втроем, и на природу, и она к нам в гости через день, и мы к ней… Когда они успели влюбиться — ума не приложу. Она его ведь даже поругивала по поводу и без: не очень внимательный, ленивый, не бреется, готовить не хочет. Оказалось, всё это можно простить. Кто у них кого соблазнил — не знаю, да и неинтересно мне. Видимо, лучше меня моя Марина оказалась.

Она обняла сидящего рядом Витю, но без страсти, а так… по-родному, по-домашнему. Как сестренка. Положила голову ему на плечо. Вздохнула.

— Это же двойное предательство, — сказал Витя, но Марго только усмехнулась.

— Тогда я и поняла: родись я красивой, он бы не ушел. Красивых ведь не бросают?

— Бросают, — усмехнулся Виктор. — Вон, нашу Светку… а ты, надеюсь, не будешь спорить, что она привлекательная?… тоже муж бросил ради… ради «серой шейки»…

— А, ну вообще-то да! — оживилась Марго. — Значит во мне не хватало чего-то еще. Может, я его в постели не устраивала!

Витя засмеялся:

— Вот в чем в чем, а в постели все от мужчины зависит! Отвечаю! Женщина — прекрасный инструмент, а мужчина — музыкант. Хороший или плохой по природе. Как он инструмент настроит, так и сыграет.

— Ну, ты-то знаешь… — хмыкнула Марго. — Всех баб в коммуналке настроил…

— Нуу… — хитро прищурился Виктор, и подмигнул, — не всех еще…

Марго молчала, глядя парню прямо в глаза, и не отводя взгляд. Витя смутился, немного отстранился.

— Вить, — сказала она.

— М?

— А я привлекательная? Только честно! Я не обижусь.

— Да очень, какие сомнения? Честное пионерское!

— Думаешь, у меня всё получится? С мужчинами?

— Ох, да я и не сомневаюсь. Ты же не Люся какая-нибудь, с колхозу, не Фрося Бурлакова.

— Ну да, не Фрося…

— Я пойду, — Витя встал. — Поздно уже!

— Спасибо тебе, Витюшенька, — Марго еще раз обняла его и нежно поцеловала в губы. — За всё спасибо! И за сумку. И за то, что не соблазнил сейчас. И просто: за то, что ты у нас есть, такой вот Виктор Михайлов. Ангел-хранитель квартиры номер пять. Никто уже и не представляет, как бы тут всё… без тебя… было.

— Да ладно, — засмущался Витя. — Не преувеличивай. Спокойной ночи, Маргоша!

— Спокойной ночи, Витюша!

Глава 23. Радиоэлектронное свидание

В среду, во второй половине дня, Виктор набрал номер, оставленный ему на бумажке продавщицей из магазина «Электротовары и запчасти».

— Да, аллё? — спросил лёгкий девичий голосок на том конце провода.

— Здравствуйте. Эээ… Это Виктор Михайлов беспокоит. Вы дали мне этот номер, чтобы…

— Да! Да, Виктор! Я вас узнала. Это Вика, продавец. Вы тогда… Приемник и предохранитель? Точно?

— Ага, — радостно подтвердил Витя. — Только предохранитель не нужен, «Рубин» пашет, всё нормально.

— Ой, я очень рада.

— Это вы решили проблему!

— Перестаньте. Пустяки! Кстати, приемники пришли, аж четыре штуки. Так что вашей… девушке достается.

— Ну… Света не моя девушка. Но это очень хорошо.

— Что она не ваша девушка? Ха-ха-ха! Да я шучу, Вить! Простите…

— Вы, Вика, юмористка! Мне это нравится.

— Спасибо. Когда приедете?

— А сегодня можно?

— Почему же нет? Можно. Мне чем быстрее распродать, тем лучше.

— А сколько он стоит?

— Сейчас посмотрю. Минуточку… Таак… Девяносто девять рублей две копейки.

Витя задумался. Вернуться после работы домой, взять деньги у Светы? Это какой же круг придется делать… Можно не успеть. А ему вдруг захотелось сегодня увидеть девушку.

Вика! Имя красивое.

— Я… Постараюсь сегодня. А вы до которого часа работаете?

— Да девятнадцати ноль-ноль. Могу еще полчаса подождать…

— Ой, не надо ждать, мне неудобно! Я постараюсь пораньше приехать.

— Тогда я жду? Иии… Вить… Давай на ты?

— Давай! — обрадовался Витя. Он хотел уже положить трубку, но вдруг его язык сам, безо всякого разрешения, сказал: — А можно, я вас… эээ… тебя… до дома провожу?

Девушка на том конце засмеялась. Но смех — это ведь хорошо?

— Давай посмотрим. Хорошо?

— Хорошо! — согласился Витя. — Очень хорошо.

***

До конца рабочего дня оставалось еще полтора часа, и в это время окрыленный Витя работать не мог. Он пошел к своему начальнику, Валентину Валентиновичу. А к кому еще идти, если проблемы? Например: срочно нужны деньги взаймы, до завтра?

— Валентин Валентинович! — сказал видя, входя в кабинет угнувшегося над какими-то чертежами начальника. — У меня проблема. Личного свойства!

— Личного? — переспросил выпрямившийся Валентин Валентинович и тяжело вздохнул. — Личного — это хорошо!

— Почему? — даже расстроился подчиненный.

— Потому что она не по работе. А личного: всегда пустяки. Решаемо. Докладывай!

— Мне… мне деньги нужны…

— Надеюсь, не карточный долг?

— Не… — засмеялся Витя. — Прозаичнее.

— Пытать не буду, — Валентин Валентинович улыбнулся сквозь спущенные на нос заляпанные пальцами очки. И неожиданно хитро улыбнулся: — Девушка?

Витя засмущался.

— Даже две, — он имел в виду Вику и Свету.

— Тогда решаемо. Сколько?

— Пятьдесят… нет, шестьдесят рублей.

— Ого! Михайлов!? У меня обычно трешку до получки стреляют. Раз Перевозчикова пятерку попросила, на сапоги югославские залог. Но чтобы пятьдесят…

— Шестьдесят… Или семьдесят…

— …но чтоб пятьдесят, шестьдесят или сами-не-определились-сколько… Вы с твоей девушкой за границу, что ли, бежать собрались? Ах да, даже с двумя! Михайлов? Это уже утечка красоты, подсудное дело…

Валентин Валентинович говорил, но сам уже встал и полез в сейф, стоящий рядом со столом. Долго открывал его, потом долго возился внутри.

— Хватит семидесяти, Вить? — спросил он наконец из внутренностей сейфа.

— Восьмидесяти хватит!

Начальник мгновенно высунулся из сейфа. Витька, как ни в чем не бывало, смотрел в потолок. А я чё? Я ничё…

— Ээх… — снова из сейфа сказал Валентин Валентинович. — Вот я в ваше время… Эх, молодежь, молодежь… Распустились.

Он вылез из сейфа, отряхнул брюки. Протянул Витьке купюры. Когда тот потянулся за ними, отдернул руку.

— Михайлов! Я знаю, где ты живешь! — он хитро прищурился. — И с кем.

Витька опешил.

— Там же не две, а аж пятеро… кхм… девушек… — он сунул деньги Виктору. — Как говорил артист Джигарханян в известном фильме: «бабы до цугундера доведут»! Учти! Все начинается с денег…

Парень опустил глаза.

— Завтра верну. Честно, Вален…

— Да знаю, знаю… — прервал начальник и похлопал его по плечу, — Давай, беги. Можешь на полчаса пораньше уйти. Это решаемо!

— Валентин Валентинович… — обернулся у двери любопытный Виктор, — это ваша заначка?

— Касса взаимопомощи. Для заначки много. Запомни, Михайлов: размер заначки не превышает трех рублей. Сумма свыше — измена Родине. И жене…

Девятнадцать рублей и две копейки у запасливого Виктора нашлись в собственном кошельке.

Можно было ехать.

***

Всю дорогу Витька был взволнован.

А что, если…?

А что, если она откажет прогуляться с ним? А что, если у нее уже есть молодой человек? А что, если она улыбается просто из вежливости? Чтобы он в магазин приходил почаще и делал больше покупок? Нет, ну это-то точно глупость…

Однако, приближаясь к «Электротоварам», Витя становился все спокойнее. Откажет? Хорошо. А я еще раз приглашу. И еще. И еще!

Есть парень? А я буду лучше. И внимательнее. И настойчивее. Девочки любят наглых!

Из вежливости улыбается? Неискренне? Как будто он не может отличить неискренность…

В магазин он вошел абсолютно спокойным.

Вика разговаривала с покупателем, мужчиной лет сорока с лишним. Мужчина явно нервничал, говорил на повышенных тонах.

— Как это нет такого транзистора? На той недели же были?

Вика, увидела Витю, коротко кивнула, снова повернулась к нервному мужчине:

— Да, были. Но их все скупил радиокружок, школьный. Я ведь не виновата, что им оказалась нужна вся партия?

— А вы что, заказать не можете?

— Не можем. Нам привозят все по прейскуранту. Оставьте телефон, и я перезвоню, когда ваш транзистор появится.

— Девушка, мне сейчас надо! Что же у вас за магазин такой?

— Обычный, — впервые за весь разговор улыбнулась Вика. — Как и любой другой.

— Ээх, — со злостью развернулся к выходу мужчина, — развели… пионеров… радиокружки…

Он также зло посмотрел на Виктора, как будто это тот дал указание ничего ему не продавать.

Хлопнул дверью.

— Мне за полгода уже два раза стекло в двери так вот разбивали, — сказала Вика. — Вроде это что-то изменит. Привет!

— Привет! — подошел Витя. — Не расстраивайся. Его тоже можно понять. Вдруг у него вопрос жизни и смерти.

Вика помолчала. Потом подняла на Витю веселые глаза:

— Может и жизни и смерти. Поэтому я спокойно с ним разговаривала. Не хамила. Ты же слышал!

— Да! Прямо Шерлок Холмс! Как ты вообще сдерживаешься? Это же очень нервная работа!

— Нуу… — Вика посмотрела на парня глубокими голубыми глазами, — иногда же приходят… и нормальные покупатели…

— Ага!

— … за разными приемниками там… дефицитными…

— Ага!

— Гулять потом еще зовут… До дома провожают…

— Ага! — Витя не мог сдержать смех. Ему было легко и тепло на сердце. Вика уже казалась родной. Как будто он знал ее лет сто. Или тыщу! И все эти дурацкие автобусные вопросы отпали сами собой, моментально.

— Так ты приемник брать будешь?

— Естественно. Это же мой повод увидеть тебя.

— Пфф… Увидеть можно и без повода, — она пошла в подсобку и стала кричать оттуда: — Я еще час работаю, имей в виду! Сейчас тебе запакую, оплатим, чек, гарантию положу…

Она вышла с небольшой коробкой в руках.

— Хорошая вещь, — сказала она и поставила коробку рядом с кассой. — У самой такой же. Прибалтийская электроника. Дефицит, вообще-то. Давай деньги… Ага, сейчас…

Вика пересчитала сумму.

— Ух ты, без сдачи. Молоток! Даже две копеечки принес. Лучший покупатель месяца! А то и года!

Она открыла коробку, достала приемник, воткнула в розетку. Покрутила ручку настройки радиостанций, среди помех нашла радио «Маяк», вопросительно посмотрела: видишь — работает?

Витька кивнул, тогда приемник был ловко упакован обратно, внутри остался чек и листок с инструкцией и гарантией.

— Ну, а в качестве… в качестве нагрузки к этой покупке… — Вика сделала вид, что придумывает нагрузку. — Ладно, в качестве нагрузки — проводишь меня домой!

— Ураааа! — закричал Витька.

— Что ты кричишь? — нарочно сделала испуганные глаза Вика. — Всю рыбу распугаешь. В смысле, всех покупателей.

— У тебя и так никого нет.

— Вооот… ходят тут… кричат тут… радуются, понимаешь… а потом всякие злые приходят… за «трамзисторами»… А больше никто и не приходит, — она посерьезнела. — Слушай, что ты будешь час делать? Я бы тебя в подсобку пустила… Но вечером, перед закрытием, иногда заведующая приходит. А иногда не приходит. Но если придет, мне будет плохо. Строгая она. Может и выговорешник влепить.

— Не. Выговорешник не надо. Вик, да что такое час? Я немного по окрестностям поболтаюсь. Пригляжусь…

— Ты без пятнадцати возвращайся, ладно? Закрыть мне поможешь.

— Отлично!

***

Когда Витя вернулся, он увидел через окно, что в магазине с Викой находится какая-то женщина. Видимо, они вместе сверяли бухгалтерию.

Молодой человек послонялся еще минут пять перед окном. Наконец, женщина из магазина вышла, а Витя зашел.

— Ты прямо минута в минуту. Только что заведующая ушла.

— Я видел. Всё нормально?

— Да вроде бы. Спросила: что за коробка под кассой? Я объяснила. Знаешь, что она мне сказала? Чтобы я была аккуратнее с молодыми людьми. Видишь? Теперь всё! Теперь я буду с тобой аккуратнее!

— Так я не против. Я и сам с тобой буду предельно аккуратен.

Пока Вика закрывала магазин, они болтали и перебрасывались шуточками.

Вите это почему-то напоминало семейную жизнь, а именно: встречу жены с работы. Когда он так подумал, в душе появилось странное чувство. Как будто ты закутан в теплый-претеплый плед, в руках чашка чая, а рядом родной человек. И тааак хорошо!!!

Они не спеша дошли до остановки.

Витя рассказал в общих чертах о себе. Когда добавил, что живет в коммунальной квартире, Вика посочувствовала:

— Я знаю, там тяжко. Бедненький. Соседи!

— Ох, — согласился с улыбкой в ответ Витя, — бедненький я… ох, соседи…

— Ничего, Витюш, терпи. Надеюсь, скоро будешь в своей квартире…

— Да я даже видел дом. И… внутри был. Не исключено, что в нем мне дадут квартиру. Кстати, от твоего магазина недалеко.

Вика засмеялась:

— Ой, я тоже посмотреть хочу внутри… Намекаешь на еще одну прогулку?

— А? Неее! Просто к слову.

— А ты намекай. Я не против. Ты парень вроде положительный!

— Тебе что заведующая сказала? Осторожнее надо быть! Аккуратнее…

— Эх, дурачок. Ой, наш автобус!

Они подбежали к остановке и заскочили в автобус перед самым отправлением. Народу было мало, это была окраина. Витька, как джентльмен, прокомпостировал два билета, и молодые люди расположились на заднем сидении. Витя взял руку девушки в свою ладонь, стал нежно ее гладить.

Вика смотрела в окно, и руку не отнимала.

— Викуль, а что ты делаешь в свободное время? Подружки есть? Парни…

— Конечно! На танцы иногда ходим. Но нечасто. Из-за мамы… Я вообще-то обычно дома сижу, телевизор смотрю, читаю, му… зы… ку… слу…ВИТЯЯ!!!

Витя уставился на девушку. Ее глаза стали очень веселыми и очень круглыми.

— Витя!!! Я! Забыла! Твой приемник!

Они одновременно расхохотались так, что бабушка с переднего сидения осуждающе обернулась и целую остановку не сводила глаз с парочки.

— Вот блиииин. Тебя твоя… Света… убьет!

— Ой, да ладно тебе! Переживет. Она, во-первых, денег мне должна. А я должен их в кассу взаимопомощи на работе. Во-вторых, я же ей помогаю, должна быть благодарна, за что убивать? И потом: будет повод вернуться к тебе в следующий раз.

— Да я ж говорю: чего повод искать, заходи запросто. Таак… Но как же быть…? — Вика задумалась. Потом сказала: — Напиши мне адрес, я занесу.

— Викуль! Я заеду сам, зачем тебе…

— Витя! Я уже все решила. Моя вина — мое решение. Давай адрес.

Парень записал адрес.

Было уже темно, когда они подошли к дому Вики.

У двери в подъезд Витя снова взял девушку за руку.

— Викуль… Ты… Ты мне нравишься. Вот!

Та улыбнулась, посмотрела в Витины глаза. Потом привстала на цыпочки, и очень нежно поцеловала его в уголок губ. Витя хотел ответить на поцелуй, но девушка уже нырнула в подъезд.

— Летящей походкой! Ты вышла из мая!!! — заорал счастливый молодой человек и полетел на автобусную остановку.

Глава 24. Смотрины

— Летящей походкой! Ты вышла из мая! И скрылась из глаз! В пеленееее… Января! — надрывался Юрий Антонов из Витиного магнитофона, когда в дверь позвонили.

На кухне феном сушила волосы Оля, Света готовила ужин, а Витя чинил Людочкин утюг, старинный-престаринный.

Гости приходили в коммуналку редко, иногда заглядывал участковый, да и то, чтобы поболтать с общительными девчонками.

Сообразительный Витя сразу догадался, кто это может быть.

После первого, вечернего свидания с Викой, он долго ждал автобуса, долго ехал через весь город, и домой вернулся поздно. В квартире горела одинокая и тусклая, в целях экономии, лампочка в приоткрытом туалете.

Эта система, с ночным освещением одного туалета, была придумана Витей, и считалась удобной. Захотелось кому-то ночью в туалет — выглянешь в коридор: темно — значит дверь закрыта, «кабинет министров» занят. Если «светит одинокая звезда»: путь свободен. Так можно избежать неудобного столкновения с соседом. Хотя Витя уже давно бытовых неудобств не чувствовал, как и его соседки.

В этот раз все спали.

Витя тоже заснул быстро. Устал. И еще от переизбытка чувств.

Наутро рассказал Свете про свидание, и что приемник прибыл и даже оплачен, но немного задерживается. Они оба посмеялись.

Света рысцой сбегала в свою комнату и вернулась с деньгами.

На работе Витя торжественно вернул деньги доброму начальнику, тот коротко поинтересовался из глубин сейфа: «Без происшествий»? Получив утвердительный ответ, кивнул: «Обращайся, Михайлов. Всё решаемо».

На работе Виктору не работалось. Замеры из цехов шли косяком, но молодой человек их не замечал, обсчитывал на автомате. Без огонька. В голове всерьез и, похоже, надолго поселилась Виктория. Со своими голубыми глазами.

А может, и навсегда.

Работать не хотелось ни в этот день, ни в следующий. По крайней мере, не с какими-то пробирками. Хотелось, как минимум, лететь на Луну во благо всего Человечества.

***

Итак, этим вечером в дверь позвонили.

Дверь открыла Света, находившаяся ближе всех.

— Оппа! — сказала она, узнав Вику, и заметив коробку в ее руках. — Вот это сервис.

— Викуля! — к ним спешил Витька. — Привет!

— Привет, Витюш. Здрассть, — она протянула приемник Свете, — а это вам.

— Супер, — Света приняла коробку из рук девушки и спохватилась: — Блин, чего мы у двери-то? Заходи скорее.

— Да я…

— Так! — Света не дала ей сказать ни слова. — Никаких отказов! Такой сервис…! Мы не можем быть негостеприимными.

Вика и Виктор вошли в кухню, за их спиной шла улыбающаяся во весь рот Светка.

— Ого! — воскликнула Оля и выключила фен. — Вить, твоя невеста? Здрассте!

Витька сделал свирепое лицо, а Вика, поздоровавшись, засмущалась. Щечки ее порозовели. Она, наверное, уже жалела, что приняла приглашение.

— Так, Оль, не смущай Вику! — сказала Светка, проводя гостью к своему столу. — Девушка привезла мне приемник. Это же прямо как за границей: доставка на дом. И да: она Витенькина невеста. Но не надо смущать молодых!

Вика скромно присела на уголок стула и стала осматриваться:

— Уютно.

— Я сейчас чаю организую, — сказал Витя. — У меня варенье есть. Крыжовниковое!

— Да ты не суетись, — поспешно ответила Вика, — я ненадолго.

— Здрассть! — на кухню вошла Наташа. Она была не в обычном халате, а в нарядном платье. Видимо, услышав звонок в дверь, решила одеться более торжественно, чем в будничный халат. — Это вы — Витина невеста?

Вика обреченно кивнула и опустила голову. Видимо, эту тему было не обойти.

— Вика, — приобняла девушку Наташа, — я очень рада. Очень рада. Девчонки, мы все рады, правда? Ну, чего стоите? Оль, бросай фен. Давайте встретим гостью.

Бедная девушка такого не ожидала: уже третья молодая женщина. А где другие соседи… мужчины, например?

Витя не распространялся о том, с кем живет в коммуналке. Может, постеснялся вот так, в лоб. Про Свету было понятно, но…

Следом за Наташей на кухне появились еще и Люда и Марго, и Вика совсем обалдела.

— У вас тут… Одни женщины?

Витя только улыбнулся в ответ и пожал плечами.

Впрочем, хозяйки проявляли к гостье максимальное дружелюбие и гостеприимство.

О чае речь уже не шла. Из холодильника выставили на застеленный красивой скатертью стол всё, что было. Посредине красовалась бутылка с самодельной вишневой наливкой, очень вкусной. Девчонки стали крошить и натирать еврейский салат, красиво укладывать в Олино пюре Наташины печеночные котлеты, разогревать Людочкину рыбку и Витино овощное рагу.

Пока накрывался стол, Витя предложил гостье показать квартиру. После краткой экскурсии они зашли в его комнату.

Наконец-то остались наедине.

Здесь парень крепко обнял Вику. Она в ответ преданно прильнула к нему. Они поцеловались: нежно, долго.

— Я скучал, — прошептал он.

— И я, — прошептала она.

И они снова поцеловались. Немного утолив голод друг по другу, Вика осмотрелась.

— А у тебя чистенько! — она хитро взглянула на влюбленного — Тоже… соседки убираются?

— Что ты… — смутился Витя. — Я сам. Я же не маменькин сынок…

— Да знаю я… Шучу, не волнуйся… Но… Надо сказать — это всё-таки очень неожиданно. Ты не говорил, что у тебя тут… одни женщины.

— Так получилось, — виновато развел руки Витя. — Я понимаю: это… вызывает всякие вопросы.

— Да уж, — засмеялась Вика, — и наверняка доставляет кучу неудобств.

— Ты не поверишь, но нет, — возразил Витя, — все нормально. Мне нравится. Мы уже… притерлись…

— Да ты так не красней. Я всё понимаю, соседей не выбирают. Кроме этой… Люды… все женщины старше тебя, и, я вижу, они относятся к тебе тепло. Как к сыну. Или к младшему брату.

— Даа… — сказал Витя, усмехнувшись про себя, — как к брату.

— Ну, а Люда? — Вика шутливо ткнула кулачком парня в плечо. — Не влюблена в тебя?

— Нее… — наверное, это было правдой. — Могут же мужчина и женщина быть друзьями? Могут!

— Могут, могут, — согласилась Вика.

В дверь осторожно постучали:

— Молодыыые! Давайте за стол! Остывает…

Витя и Вика снова обнялись и несколько раз поцеловались.

Похоже, они по-настоящему влюблялись. Их тянуло друг к другу, хотелось быть рядом, целоваться, обниматься, держаться за руки.

Несмотря на достаточный опыт интимного общения с женщинами, Витя совсем не хотел сразу же затащить девушку в постель. Наоборот, его чувства были нежными, осторожными. Хотелось долго смотреть в родные уже голубые глаза, баюкать Вику на груди, ласково касаться. Быть рядом. Защищать. Беречь.

Любить.

Как оказалось, девчонки выдвинули один из столов на середину кухни. Витьку, естественно, посадили рядом с Викой.

На подоконнике стоял новенький приемник ВЭФ, который играл спокойную музыку.

Женщины украдкой рассматривали Вику, она чувствовала это и очень смущалась.

Для начала всем разлили немного наливки.

Наташа уже приподнялась, чтобы сказать тост, но Виктория ее опередила.

— Разрешите? Спасибо! Я пью очень редко, но сейчас такой случай, что мне выпить требуется. Сто грамм для храбрости, так сказать.

Все понимающе засмеялись.

— Витя мне нравится, — продолжила девушка, — мы знакомы совсем немного, но он… Я не знаю, как сказать. По сердцу он мне. Я ехала сюда, а сердечко сжималось.

— Еще бы, — поддержала ее бойкая Света.

— Я выпью за него. А еще за вас. Знаете, почему? Я вижу, что он здесь счастлив. Среди вас. Вон какая у него счастливая улыбка! — она указала на Витю, который, действительно, сидел с огромной улыбкой. — Как у кота!

— Мы его не обижаем! — засмеялась Оля. — Он отличный парень.

Все пригубили, начали закусывать.

Вике казалось, что она никогда не ужинала с таким аппетитом.

— Девочки, — сказала Наташа, когда снова разлили по стаканчикам, — между первой и второй перерывчик небольшой! Второй тост — за Вику. Витюш, нам она понравилась. Правда, девчонки?

Все искренне согласились. А Люда сказала:

— Вик, ты не сомневайся, Виктор парень надежный. Ох, а любить как будет!

Снова раздался смех.

Выпили по второй. В голове у Вики зашумело. Она, действительно, выпивала редко, и для того, чтобы захмелеть, ей требовалось совсем немного.

Глядя на сидящих за столом, девушка чувствовала тепло. Женщины были располагающими, открытыми, доброжелательными

— Таак! — на этот раз встал Витя. — Оль, плесни всем по капельке! Третий тост — за любовь! Это святое.

Он минуту помолчал, подбирая слова.

— Девочки, я выпью за любовь. И за вас. За всех. И за мою Вику, — он приобнял сидевшую рядом девушку, — и за моих замечательных сожительниц коммунальной квартиры номер пять. За каждую из вас. Что такое Любовь, за которую я хочу выпить? Любовь — это всегда Женщина. Согласитесь, какая без женщины любовь, да что там, — какая жизнь? Я желаю, чтобы у каждой из вас была любовь. Чтобы и вас любили, и вы любили.

Он посмотрел на каждую из сидящих. Каждая была ему по-своему дорога.

— Ну, а Вике я хочу подарить любовь свою. Свою заботу. Своё счастье…

— Позавидуешь… — добавила Света и все снова захохотали.

Смеялись долго, с каждым новым тостом, с каждой шуткой острых на язычок, но не злых девчонок.

Но потом Вика сказала:

— Вы простите меня… Мне пора… У меня мама дома, одна. Она будет волноваться.

Витя тоже стал собираться:

— Пойду провожу.

— Девочки, я рада с вами со всеми познакомиться, — сказала Вика у двери, куда Наташа, Оля, Света, Людочка и Марго пришли ее проводить. — Берегите Витю, хотя, я думаю, он и так в надежных руках!

— А как же! — Наташа выразила общее мнение. — Надежнее некуда!

***

Вика всем понравилась.

Когда Витя вернулся, никто не спал. Хотя вернулся он поздно: никак не хотел отпускать девушку и они долго целовались в кустах за остановкой, пропуская автобус за автобусом.

Женщины сидели за столом на кухне, так и не убранном, и разговаривали.

Марго, похоже, перебрала, поэтому высказала общее мнение напрямик, без обиняков:

— Витюх, девка — во!

Она протянула руки и подняла два больших пальца вверх.

— Зачет! Молоденькая… просто… как… цв. цветок нежненькая — мвах, — она сложила губки розочкой и изобразила поцелуй.

— Маргош, прекрати! — попыталась остановить соседку Наташа, но та никого не слушала:

— Вить… родишь девчонку… Маргаритой… нее… — она отрицательно покрутила пальцем перед Витиным лицом и неожиданно утвердительно кивнула: — …назови!

— Так, девчонки, давайте собирать со стола, — предложила хозяйственная Оля. — Завтра на работу. Проспим же… И Маргоню надо… уложить…

«Маргоня», совсем пьяная, встала со стула и чуть не опрокинулась. Витя еле успел ее подхватить.

— Витюш, помоги этой… засранке, — сказала Наташа. — Как вы ушли, всю наливку выжрала. Без закуски! Доведи до комнаты и ложись спать. Мы сами тут все приберем. Но… имей в виду, она правильно говорит, хотя и того… что у трезвого на уме… Мы рады за тебя.

Витя, аккуратно придерживая женщину за талию, довел ее до двери. Хотел уже уйти, но та хитро посмотрела на него и схватила за руку:

— А уложииить?

Парень улыбнулся: вот хитрюга.

Довел Марго до дивана. Он был собран и не застелен. Когда Витя раздвинул диван и обернулся, пьяная женщина стояла уже полуголая. Голубенькое платье лежало на полу, трусики тоже болтались на щиколотке, а Марго расстегивала серенький бюстгальтер, подаренный бывшим.

— Пама… Памагиии мне… Сердце ги…ик… ги… бнет…

Витя быстро застелил диван, щелкнул застежкой, аккуратно сложил одежду на стул.

Марго все это время стояла и наблюдала за парнем. Больше она не произнесла ни слова.

Тот осторожно подвел ее к дивану, помог присесть, а затем и лечь. Выключил свет. Постоял минуту у двери. Вспомнил губы Вики, их мягкость. Потом подумал о женщине на диване, о ее маленьких грудях, животике, черном треугольничке под животиком.

Витя глубоко вздохнул и вернулся к Марго.

Та лежала, раскинув руки.

Увидев Витю, она тихо, почти трезвым голосом сказала:

— Вить… Я люблю тебя… Это я… Я приходила к тебе ночью. Первый раз.

— Ты…? Это ты? — Витя опешил. — Но…

— …на меня не похоже? — она засмеялась, негромко и грустно. — Знаю…

— Почему ты не сказала, что это ты?

— А зачем? Я… Понимаешь…? Я же знаю, что у нас с тобой ничего не получится. Даже когда ты… когда не был влюблен. Но я… Я же сразу влюбилась. Увидела твои глаза, когда ты на мою грудь пялился, ну, когда пришел впервые… Эти твои глаза… Их не опишешь… Ты был в шоке, само собой. Но ты был таким… нежным…

Она положила руку ему на щеку. Провела по ней, осторожно. Ласково.

— Я знала с самого начала, что появится… Вика… или Маша… или кто-то еще… Но в ту ночь… В ту ночь у тебя была только я. А ты был только мой. Ты не думай! — она горячо зашептала: — Мне ничего не надо. И я ни о чем не жалею. И Вику твою я люблю. Даже не ревную. Ни капелечки! Хочешь, я буду крестной твоих деток? Но… Я… Всегда…

Она снова провела пальцами по ее щеке, замолчала.

— Тебе надо идти, Витенька. Отдыхай!

Витя сидел, оглушенный. Он не знал, как реагировать на только что услышанное. Встать и уйти? Проявить показное равнодушие? Нет-нет, только не это. Заняться любовью? Ни в коем случае. Теперь, когда у него есть Вика, это… Измена это, вот что! Сидеть молча…? Ей же сейчас так тяжело…

Он наклонился и поцеловал Марго в губы. Без страсти, просто осторожно коснулся. Женщина потянулась к нему, но он уже отстранился.

— Маргошенька… Я всегда буду любить тебя! Как… Как сестренку! Самую-самую любимую сестренку! Старшую. Прости меня…

— Тебе не за что просить прощения. Ты ни в чем не виноват. А у меня всё будет хорошо. Знаешь, у меня уже сейчас всё хорошо! Меня вчера и сегодня с работы встречал Жилин. Ну, Жила! Делал вид, что стоит на остановке, ждет чего-то! А сам меня увидел и предложил проводить.

— Да ты что? — искренне удивился Витя. — А тебя… тебя не смущает…

— Не смущает, глупенький, — тихо засмеялась Марго. — Любовь зла! А потом, что же он, не человек? Проводил меня до дома. Так смешно: боялся, что его «коллеги» со мной увидят, все оборачивался. Он, оказывается, недавно из армии вернулся. Вот, предложил мне подумать, чем бы ему заняться. Он в армии водителем служил, может устроиться в ПАТП, на автобусный маршрут. Хорошо же, Вить, правда?

Витя искренне порадовался за Марго. Ему очень не хотелось, чтобы она страдала. Он чувствовал себя виноватым, хотя виноватым не был.

Когда он стоял уже у двери, Марго громко прошептала вслед:

— Он и целуется… как ты. Нежный. Я так люблю…

В квартире было темно, не считая света из приоткрытой двери в туалет.

Витя долго не мог заснуть. Разные мысли ворочались в его голове, а душа ныла и тянула. И было непонятно: от печали, или от счастья?

Или от того и другого?

Глава 25. Как заполучить принцессу и двухкомнатную квартиру в придачу

Восемнадцатого октября тысяча девятьсот восемьдесят второго года, первый день новой недели, для Виктора начался с того, что на утренней планерке, когда все уже расходились, Валентин Валентинович крикнул ему вслед:

— Михайлов! Кстати! Выскочило из головы, старость не радость. Тебя в домоуправление Иван Иваныч зайти просил.Начередил что?

— Вроде нет…

— Иди давай. Прямо сейчас. К обеду чтоб вернулся. Или позвони, если что.

Рыжий румяный Иван Иванович, увидев робко вошедшего Виктора, прямо засиял, как начищенный медный пятак.

— А, Михайлов! Проходи, Виктор, проходи! — он указал на стул.

Витя робко присел. Вроде жаловаться на него не должны. У них всё тихо, спокойно. Квартплата — регулярно. Окна не били. С Викой они чаще гуляли по городу, чем сидели у парня в комнате. Хотя уже похолодало, и время прогулок сокращалось. Музыку включали негромко, чтобы никому не мешать.

Но рыжий домоуправ неожиданно заговорил совсем о другом.

— Вот о чем мне надо с тобой поговорить, Виктор. Через два-три месяца сдается девятиэтажка. Она на окраине, далеко. Ты там сто процентов не был. Правильно, что тебе там делать? А я в субботу на этом объекте полдня провел, чуть ногу не сломал. Квартиры там хорошие, просторные, ты б видел. Не хрущевки. Основной массив возведен, сейчас внутренняя отделка идет, полным ходом. Строители хотят к Новому году успеть, у них же двадцать процентов своих квартир в этом доме. Так вот…

Он встал, размял ноги, прошелся по кабинету. Подошел к портрету Брежнева, указал на него пальцем:

— Я Леонидом Ильичом клялся, что обеспечу тебя жильем в новом доме, — он с сияющим видом повернулся к Виктору. — А я не хочу, чтобы с нашим Генеральным секретарем что-то нехорошее случилось. Короче… Расклад такой. У нас в этом доме восемнадцать однокомнатных квартир. А очередников — двадцать два. И ты, как прибывший последним, стоишь в самом конце. Понимаешь?

— Понимаю, — Витя совсем не расстроился. — Ничего страшного! Пусть всё будет хорошо с товарищем Брежневым. Пусть эти восемнадцать получают, я в следующий раз получу, уже в первых рядах.

Иван Иванович вернулся за стол.

— Понравилось?

— Что понравилось, Иван Иванович?

Оба мужчины улыбались, глядя друг на друга.

— Сам понимаешь…

— Вы про то, как подселили меня к пяти женщинам?

Иван Иванович уже откровенно захохотал.

— Я помню, как ты тут… права качал поначалу. Сопротивлялся! «Хочу кухню свою, а не общую! Я готовить умею!» А сейчас так легкомысленно: «э, да в следующий раз»! По-другому заговорил. Что, понравилось?

Витя посерьезнел. Даже нахмурился.

— Иван Иванч… Вы на что-то намекаете?

— Дурачок ты, Виктор, — домоуправ тоже посерьезнел. — Думаешь, я тебя в публичный дом вселил? Чтоб ты там с женщинами забавлялся? Ээх… А еще советский человек! Я же эту пятерку вместе специально собрал. Там же до них одни мужики-алкаши жили, притон был. Эту квартиру даже участковый стороной обходил. А мне жалко стало Наташу… Наталью Казанцеву, когда она ко мне пришла по поводу жилья. Я же в людях хорошо разбираюсь, профессия заставляет. Вот я ради нее и постарался. Аккуратно всю эту алкашню расселил, Казанцевой комнату дал, самую большую, и стал приличных людей ей подбирать, чтоб конфликтов не было с соседями: Лесневскую Маргариту, Романову Ольгу, Лукьянову Свету. Света вообще медсестрой у педиатра работает, к которой моя жена дочку водит. Так жена мне говорит: у Светы руки золотые, детишки ее обожают. На уколы сами бегут, ты можешь себе представить? Вид у нее, конечно, как у … кхм… цигель-цигель, ай-лю-лю, но душа — золотая, а руки, вообще — платиновые. Так я обменом с городским отделом здравоохранения переселил ее из общаги медтехникума в эту квартиру. С ней прицепом еще двоих блатных пришлось устраивать, но я не жалею. Да и Людмилу Розову устроить было непросто. Ты же не задумывался, почему учащаяся ВУЗа в коммуналке живет, а не в общаге?

Витя покачало головой. А ведь действительно!

— Воот. У дяди Вани есть свои секреты! — домоуправ поднял палец вверх. — И там! Связи там кое-какие. Ты мне, я тебе! Фильм такой видал? С Куравлевым?

Витя задумался. Он и не подозревал, что рыжий, кажущийся простым как пять копеек, домоуправ, специально подбирал соседей в квартиру номер пять. А ведь казалось: смотри-ка, как хорошо сложилось: пять женщин в одной квартире, и каждая приятная, добрая. Поразительная случайность!!!

— Да, вот так я и набрал жительниц квартиры номер пять. Но как же бабам без мужика? — продолжил Иван Иванович. Увидел реакцию Вити, снова отрицательно замахал пальцем: — Но-но-но! Не надо думать обо мне хуже, чем я есть. Я не в том… кхм… смысле… Нужен же кто-то, кто гвоздь забьет? Нужен! Кто замок починит? Нужен! Кто защитит от непрошенных гостей? Да хотя бы — кто своим приятным видом вдохновения прибавит, интерес к жизни, так сказать? А тут, Михайлов — ты! Я сначала обалдел. Ну сам в руки идешь! Видишь, не ошибся я в тебе.

Он замолчал. Потом снова поднял глаза на Виктора:

— Казанцева вселяется в новый дом. Ей положено. Остальных я во вторичку расселяю. Но все квартиры приличные. А ты… Двадцать второй… — он пристально вгляделся в молчащего парня. — Скажи мне вот что. Ты жениться случаем не собираешься? Но по-быстрому?

Витька обалдел.

— Как это…? — удивленно спросил он. — По-быстром?

— Девушка есть? Ты ж парень молодой, активный. Наверняка зазнобушка имеется…

— Имеется, — засмущался Витя. — И что?

— Вот и отлично! Витя, женись, не тяни! Только срочно надо. Понимаешь, у нас одна двухкомнатная квартира пока в подвешенном состоянии. На пятом этаже. Я в ней с самого начала, о тебе думая, специально стул какой-то старый поставил, понравилась она мне чем-то… Хорошая квартира, прямо дух в ней… какой-то особенный! А как женишься, начальник пусть рекомендацию напишет, на имя директора комбината. Мол, в коммуналке супругам условия не позволяют нормально работать. Плюс — молодые активно обсуждают завод… заведение… ребенка! Чтоб две комнаты обосновать. Придумаете там что-нибудь с Валентином Валентиновичем, короче. Это всё решаемо! А если невеста беременная — вообще сказка! Нет?

— Не, — еще сильнее засмущался Витя. — Не успеем же…

— Плохо… Надо, действительно, быстрее, месяц у тебя на все про все. Но не дрейфь. Как женишься — приноси свидетельство о браке, справку с места работы, справку о составе семьи, все документы, короче. Как молодой семье, да еще молодому специалисту… Я походатайствую! Партком подключим. Думаю, жилищная комиссия против не будет…

Иван Иванович встал из-за стола, подошел к Виктору, протянул руку:

— Не скрою, Виктор, я действовал по наитию. Мне ты показался хорошим парнем. Рад, что не ошибся в тебе. А хорошим парням я всегда помогаю. И женщинам. Добро, ты знаешь… оно возвращается. Закон бумеранга, как говорят!

***

Первым делом Вите надо было добраться до телефона. Он даже подумал заскочить по дороге в телефон-автомат, но разговор предстоял излишне личным, чтобы объясняться на улице, прямо при прохожих.

Поэтому молодой человек чуть ли не бегом вернулся на работу, благо, домоуправление располагалось в нескольких кварталах от химкомбината. Кинулся к телефону. Пока номер набирал, весь аж трясся.

— Алё! Вика! Да, да, привет, привет, родная… Вика… — он замолчал на секунду. Собрался с духом. Потом выпалил: — Выходи за меня замуж, а? Я тебя очень люблю. Решай сейчас, это срочно. Потом всё объясню.

Нет, молодые люди, конечно же, уже признались друг другу в любви, и давно.

Но сейчас… Сейчас это было другое. Сейчас надо было решать — вместе они на всю оставшуюся жизнь или…? И дело даже не в квартире. Витя хотел быть вместе с Викой независимо от того, дадут ему двухкомнатную, однокомнатную или вовсе оставят без жилья. Просто сейчас появился повод. Повод наконец-то определить: это Любовь?

— Витя, а почему так срочно…? — девушка помолчала. Но совсем немного, две-три секунды. — Но если срочно… тогда… Да. Я тоже люблю тебя. Но как мы…

— Даааа!!!! — закричал Витька и вскочил со стула. Его коллеги обернулись и со смехом наблюдали за странным танцем, который исполнял этот счастливый молодой человек.

— Вика, я ТАААК люблю тебя! Мы поженимся, урааа!!!

— Дурачок, да что случилось?

— Викуль, ты не поверишь! Мы же все равно поженимся, потому что любим друг друга! Рано или поздно. Но лучше — рано! Если мы поженимся быстро, в течение месяца, то мне дадут двухкомнатную квартиру!

— Ааааа!!! — заорала Вика на том конце.

Немного покричали от избытка чувств, а потом, успокоившись, они обсудили ситуацию. Витя рассказал о визите в домоуправление, об условиях предоставления жилья.

— Только это всё в расчете на то, что у нас со временем родится ребенок, — добавил Витя. — Ты же не против? Я очень хочу. Троих!

— Ты сумасшедший, Витюш! Я… я не против, — со смехом сказала Вика. — Но у меня покупатель. Он стоит уже десять минут. Терпеливый. Улыбается, вон… Давай встретимся вечером?

— Хорошо. Давай у меня?

— Давай.

***

Еле досидев до конца рабочего дня, Витя всю дорогу домой мысленно подгонял автобус. Хотелось выскочить и бежать впереди него.

Дома сидела только Людочка. Девчонки были кто где: кто-то не вернулся с работы, кто-то пошел по магазинам.

— Люда! — радостный Витя обнял выглянувшую в коридор девушку. — У меня радость! Женюсь!

— Уииииии! — завизжала и запрыгала Люда, — Витька!!! Ура, ура, ура!!!

— Сейчас моя Вика придет, надо обсудить, что и как. Нам срочно надо. Квартиру дадут!

— Ого! Вот это да! Я сейчас быстренько ужин какой-нибудь сварганю!

Минут через десять пришла Наташа. Витя выскочил ей навстречу.

— Наташ! Наташ! — он обнял ничего не понимающую женщину.

— Что такое? — та испуганно схватилась за сердце. Но её успокоило радостное лицо Вити.

— Ты же Казанцева?

— Уже сто лет как Казанцева. Господи, да что? Говори уже, окаянный!

— Казанцева, Казанцева! — заплясал Витя вокруг женщины. — Казанцева, а я женюсь! А ты!!! А ты получаешь квартиру!

Наташа онемела.

— Не знаю, чему радоваться больше, — наконец, с улыбкой сказала она.

— Сильно не радуйся, — сказал наигранно Витя, — ты от меня так легко не избавишься. Мы будем жить в одном доме.

— Ты что? Это в девятиэтажке, что ли? Погоди, откуда ты узнал?

— В домоуправлении сказали.

— Иван Иваныч, что ли? — Витя утвердительно кивнул. — Вот рыжий черт! Молодец мужик! Это же он помог мне сюда вселиться… Влюблен в меня, понимаешь? Ты бы видел его глаза, когда мы в первый раз увиделись! У самого жена и трое деток, все три девочки. Две рыженькие, как он. А третья — чернявая. Как я. А жена вообще блондинка! Толстая, как три наших Ольки!!! Не нравлюсь я ей, страсть как! С чего бы?

Они с Витькой захохотали в голос.

Настроение у парня было непередаваемым. Сердце звенело, как натянутая струна.

Потом пришла Вика. Витька схватил и ее в охапку прямо у порога, поднял на руки, закружил, закричал:

— Жена пришла! Моя жена!

Постепенно подтянулись Оля и Марго, последней появилась Света.

Услышав новость, все радовались, смеялись, желали счастья.

— Так… — многозначительно сказал Витя, когда все сели за стол. — Я решил вот что. Мы завтра же с ура подадим заявление в ЗАГС. Там месяц ждать, по закону. Наташ, ты свидетельницей будешь. Свидетелем Сёмку возьмём. Зарегистрируемся. Но застолье собирать не будем, со средствами пока туговато. Я соберу все документы, получу ордер, даст бог. А потом… А потом мы соберемся все вместе и сыграем свадьбу. Настоящую. В своей квартире. С гостями, с родственниками. Начальник сказал: деньгами на работе помогут. Материалку выпишут. Главное — сейчас успеть.

Все посмотрели на Вику. Та согласно кивнула.

— Витюш, — вмешалась Оля. — Я знаю, как раньше успеть. К нам в магазин приходит одна… тетенька. Не поверишь, в районном ЗАГСе работает! Так она рассказывала, что если кому надо срочно зарегистрироваться, то за небольшие деньги пишешь заявление, но число ставишь — месяцем назад. Они специально в журнале приема таких заявлений несколько мест оставляют. Мало ли что. Эта схема для тех, кому срочно жениться надо, и кто месяц ждать не может. Например, для моряков дальнего плавания…

— Русские люди чего только не придумают, — подтвердила Наташа.

— …особенно, если жениться приспичило! — захохотала Светка, а вместе с ней и все присутствующие.

Глава 26. Хеппи-энд?

Октябрь был насыщен событиями.

Так бывает. Жизнь обычно течет размеренно, буднично. День сменяется днем, неделя неделей, месяц месяцем, ничего особенного в жизни вроде бы не происходит. Дом-работа, завтрак-ужин-сон, и, кажется, что так будет постоянно.

Но затем наступает один прекрасный момент, и с тобой происходит целая куча разных событий: плохих или хороших. Или плохих и хороших одновременно.

Иногда от многих из них даже зависит твоя жизнь.

Вот, например, Наташа.

Увлекшись романтической историей Виктора и его женщин, мы упустили возможность рассказать о тот, что она подрабатывала на Чака. Помните дворового предводителя, который просил Витьку о некоей услуге?

Так вот, услуга заключалась в том, чтобы перепечатывать … гм… тексты.

Видимо, Чака просили о подобной услуге… скажем так… лица с криминальным прошлым, настоящим и будущем.

То были специфические тексты. Подробные описания криминальных татуировок, которые в советские годы назывались «наколками». Правила поведения в тюрьмах и следственных изоляторах. Человеческо-тюремный словарь. Описания технологий изготовления колюще-режущих орудий, взрывчатых веществ. Жесткие эротические истории.

Платил Чак хорошо. Явно это были не его личные деньги. А чьи, догадаться несложно.

С первой же «получки» Наташа купила по знакомству хорошую печатную машинку, и вечерами в квартире номер пять раздавался стрекот ловких пальцев, бьющих по клавишам.

Результатом стала приличная сумма в несколько тысяч рублей, лежавших на Наташиной сберкнижке.

А еще к Наташе вернулся первый муж.

На пороге квартиры он возник, как призрак отца Гамлета, нежданно-негаданно. Увидев смуглого, очень сурово выглядящего мужчину, Наташа, неожиданно для всех, а возможно, даже для самой себя, кинулась в его объятия:

— Юра! Юрочка. Мой… Мой…

С этого дня Витя стал не единственным мужчиной в доме.

Первые дни они, как львы-альфа-самцы, ходили кругами друг вокруг друга, осторожно и настороженно присматриваясь.

Видя такое невысказанное противостояние, грозившее в случае недопонимания конфликтом, Наташа нашла какой-то предлог, чтобы в один из вечеров усадить молодого и зрелого вместе за стол.

Те всю ночь выпивали и беседовали. Когда кончилась знаменитая наливка, вкусная, но слабенькая, Витька сгонял в соседний подъезд, где можно было разжиться водкой, и вернулся с двумя бутылками «Столичной».

Женщины засели в Светиной комнате, расположенной ближе всего к кухне, и сквозь приоткрытую дверь с волнением прислушивались к разговору двух мужчин, вот-вот ожидая драки.

Однако драки не случилось.

Напротив, часам к трем утра с кухни донесся зычный голос Юрия:

— Девчонки, чего вы там прячетесь? Идите к нам.

Когда женщины опасливо вышли на свет, Юра ткнул рукой с набитой наколкой "Наташа" в сторону Вити, и изрек:

— Наташка, а Витек правильный пацан! Ты знала, что он скоро женится? Н. надо па. мочь!!!

С тех пор мужчины стали дружить.

Юрий, несмотря на суровый внешний вид потрепанного жизнью мужика, несмотря на немногословность, обожал Наташу и с уважением относился ко всем жильцам квартиры.

Жил он теперь в Наташиной комнате.

Но недолго, потому что Иван Иванович вскоре торжественно вручил своей тайной возлюбленной ордер на однокомнатную квартиру.

Маргарита продолжала встречаться с «благородным вором» Жилиным, которому в свое время Витька хотел «открутить бо́шку». Жилин, которого все почему-то именно так и называли, по фамилии: Жилин (даже сама Марго) работал теперь водителем на третьем маршруте. Иногда именно он возил Витю, Наташу и Марго на химкомбинат. Жилин посматривал в зеркало на довольную Маргариту и широко, добродушно улыбался.

Людмила неожиданно для всех стала снова встречаться с Семеном, который превратился совсем уж в нормального парня.

Под влиянием девушки он увлекся чтением, и буквально глотал книгу за книгой, которыми его снабжала довольная невеста. Они вступили к Клуб любителей кино при кинотеатре «Красный Пролетарий», и теперь не пропускали ни одной новой премьеры Феллини, Бертолуччи и Тарковского.

Однажды, копаясь среди книг на полке в комнате Людочки, Сёма с удивлением обнаружил печатный экземпляр камасутры.

— Ого, — сказал он. — А я Витьке такую давал. Это ты у него взяла?

Девушка промолчала, кивнула и покраснела.

— Он… Вы с ним… — Семён покраснел. — Я понимаю… Он парень видный… И двери у вас напротив…

— Дурачок ты мой, — Люда обвила его рукам и очень нежно поцеловала. — Я еще… ну, ты понимаешь… я еще девочка…

В ту ночь Семен впервые остался у Люды на ночь. Что там происходило, доподлинно неизвестно никому, кроме них. Известно лишь, что утром счастливый Сёма долго стоял в коридоре, у входной двери и целовался со счастливой Людой.

Что же касается главного героя этой истории, то самым важным событием для него в эти дни, стала, конечно же, подача заявления в ЗАГС.

Виктор долго разговаривал о чем-то наедине с красиво одетой работницей данного государственного учреждения. Вике, которая сидела под дверью в коридоре, слова слышны не были, но по тону беседы можно было понять, что официальная дама чем-то возмущалась и чему-то возражала.

Но затем повышенный тон начал утихать. А потом Витя выглянул в коридор и кивнул совсем уже упавшей духом Вике: заходи.

Хозяйка кабинета с огромной грудью критически осмотрела с ног до головы робко севшую на краешек стула Вику, грозно хмыкнула и сказала:

— Мне б такого мужа… эээ… Виктория Михайловна. Я бы горя не знала… Повезло вам. Не знаю, понимаете ли вы это…

Затем она приняла еще более строгий официальный вид, будто не регистрирует Любовь, а судит нарушителей закона, и протянула бланки:

— Вот тут, тут и тут, — она указала ручкой места в тексте, — ука́жите дату…

Она покопалась в календаре и назвала необходимое число.

— Таак. Раз у вас торжественной регистрации не запланировано… Это хорошо… Придете ко мне через четыре дня, в это же время, со свидетелями. Все распишутся, и я вручу вам свидетельства о заключении брака. А вам, Виктор Павлович… — она неожиданно мило улыбнулась Вите, а глазки ее заволокло туманом непонятного происхождения, — отдельное спасибо…

Она стыдливо прикрыла каким-то документом торчащий из-под папки с бумагами уголки нескольких десятирублевок.

Через четыре дня Наташа, которая волновалась, как девочка, и улыбающийся во весь рот Семён поставили свои подписи в огромной красивой красной книге, официальная дама натянула на лицо дежурную улыбку, и протянула молодым свидетельство о заключении брака:

— Объявляю вас мужем и женой. Будьте счастливы!

С этого момента Виктор и Виктория стали мужем и женой.

А Вика стала еще и Викторией Михайловной Михайловой!

Вечером того же дня в коммуналке собрались почти все.

Само собой, руководил застольем Юрий. Несмотря на серьезный вид, он оказался очень веселым и острым на язык, с серьезным видом сыпал прибаутками, двусмысленными шутками, историями из жизни, от которых присутствующие хохотали как сумасшедшие.

***

Следующую неделю Витька собирал документы для получения квартиры, которые торжественно вручил удивленному Ивану Ивановичу.

— Ну ты и ловок, Михайлов! — только и смог сказать он. — Успел-таки, пострел!

А еще через несколько дней рыжий домоуправ торжественно вручил Виктору Михайлову и Наталье Казанцевой по ордеру.

Витьке на работе дали обещанную материальную помощь. У Вики знакомая работала в мебельном магазине, и деньги были потрачены на диван, обеденный стол, два стула и новую посуду.

А что молодым еще нужно?

В день переезда, утром, в квартиру номер пять позвонил Чак. С ним пришло четверо крепких молодых парней.

— Вот, Бельмондо, пользуйся, — сказал Чак Виктору и указал на парней. А парням небрежно кинул: — Сделаете все, что скажет он и Наталья.

Парни были на грузовичке. Они, перевозя мебель и вещи новоселов, сделали несколько рейсов, съездили в магазин, и за все время не произнесли ни слова. Когда Наташа хотела сунуть им «пятерку», улыбнулись, и, не говоря ни слова, втиснулись в кабину и исчезли.

А восьмого ноября Михайловы отмечали свадьбу уже по-настоящему.

Оля раздобыла фату для невесты, Виктор купил первый в своей жизни солидный костюм.

К нему впервые за все время переезда в коммуналку приехала мама, которая скептически осмотрела невестку.

— Вить, худовата… — бросила она смущенной жене сына.

— Мама, — сказал в ответ Витя, — моя Викуля — идеальна!

За столом собрались все. Вообще все!

Кроме само собой разумеющихся девчонок из пятой квартиры, часть из которых была со своими мужчинами, на свадьбу и одновременное новоселие позвали Валентина Валентиновича, Ивана Ивановича, ревниво поглядывающего на Юрия, коллег по работе и немногочисленных родственников супругов.

Первым слово взял Иван Иванович:

— Уважаемые молодые! Счастья вам! Долгих лет жизни! И еще… Михайлов, помни — ты мне обещал: не меньше троих деток! Не меньше! Знаешь, я тут подумал… — он покосился на Наташу, которую обнимал Юрий. — И стало вдруг мне… ГОРЬКО!

— Горько! Горько! — закричали гости, зааплодировали, и стали считать время поцелую: — Раз, два, три…

На цифре десять не выдержала Светка:

— Викуль, отпусти Витюшу! Парень в обморок сейчас упадет!

Казалось, что счастливее времени уже не будет.

***

Через три дня, десятого ноября, по телевизору сообщили, что умер Леонид Ильич Брежнев.

Эпилог. От автора

Я прожил в коммунальной квартире восемь лет. Побольше, чем Михайлов Виктор. Правда, было это не в восьмидесятые, а уже в середине девяностых.

И жили мы не дружной семьей, как девчонки из пятой квартиры со своим Витенькой. Был привычный алкаш, разведенка, семья с маленьким ребенком (это мы). Ссоры, неприязнь, даже драки.

Жизнь за это время сильно изменилась.

Не знаю, остались ли коммуналки сейчас…

Может быть, как и эпоха, презрительно-ласково называемая совком, они ушли в прошлое, исчезли там, за туманом человеческой памяти? Остались лишь в воспоминаниях?

Я не хочу и не буду оценивать те времена, с пеной у рта отстаивать имеющуюся точку зрения о том, что «раньше было лучше». Трава зеленее, пломбир вкуснее, а люди добрее.

Не знаю, вряд ли. Всякие были, и тогда, и сейчас. И пломбир я люблю, и трава мягкая, если лежать на ней рядом с любимым человеком и смотреть, как по небу плывут облака… В любые времена хорошо, если на душе покой.

Возможно, просто обстоятельства позволяли тогда проявлять положительные черты характера чаще, чем отрицательные? Все-таки мы были, как не крути, моложе. Значит, была надежда на то, что найдешь настоящую Любовь, что вселишься в свою квартиру, что заведешь настоящих друзей, на путешествия и на новые впечатления…

Мы расстались с героями этой истории на сломе эпохи. Да, медленно, незаметно, но верно, уходила целая эпоха. Начиналась «гонка на лафетах», закручивание гаек, «сухой закон», Афган и локальные войны. Перестройка, обнищание и обогащение, ваучеры и деноминация, «Юппи» и спирт «Роял».

С момента событий, о которых я рассказал, и до сегодняшнего дня прошло сорок лет. Ровно сорок лет.

Виктора Павловича Михайлова я видел год назад, в скайпе. Ему шестьдесят три. Выглядит бодрячком.

Они с Викой счастливы. Как он доверительно рассказал мне, у него ни разу не возникало желания изменить супруге. Хотя возможности были.

Просто он очень любит жену… А она его.

До сих пор, представляете?

Живут Михайловы в Соединенных Штатах, а Виктория до сих пор работает в Силиконовой долине, но уже внештатным консультантом. Должность скорее почетная, поскольку свои почет и уважение Вика, точнее — Виктория Михайловна, давным-давно заработала.

У них трое детей. Два мальчика: Иван и Марк. А дочку зовут Марго.

Виктор с грустью рассказывал, что свою советскую юность он вспоминает все чаще и чаще? Старость, думаете? Наверное… Что может сравниться в их Америке с нашим родным, отечественным коммунальным раем?

Понять его можно.

Виктор же рассказал мне и о других героях этой истории.

Натальи давно уже нет в живых. В «дикие девяностые» они с Юрием переехали в столицу, и тот неожиданно стал писателем, автором криминальных романов. Разбогател, получил заслуженную популярность за легкий, веселый и одновременно жестокий стиль. По его книгам снимали фильмы, и вы наверняка видели какой-нибудь из них. Наташа помогала мужу в печати и корректуре, а потом стала его литературным агентом. Когда им было лет по пятьдесят, они усыновили мальчика, Романа, который сейчас продолжает дело отца. Получается хуже, но фамилия, заслуги и деньги родителя делают свое дело.

Маргарита вышла замуж за своего «букетного вора», Жилина. И стала Маргаритой Жилиной. Родила сына, назвала Виктором.

Потом они уехали из города, и что с ними случилось дальше, никто не знает. Надеюсь, Марго до сих пор жива и здорова. И дай Бог — счастлива.

Света тоже вышла замуж, в 1985 году. Муж ее обожал, потакал во всем, хотя все вокруг знали, что Светлана ему изменяет. Думаю, он и сам об этом знал. Закрывал глаза и всё прощал. Почему? Чужая душа — потемки! Рискну предположить, что просто он очень-очень ее любил.

У них родилась дочка. Она подросла и стала очень хорошим детским врачом. Мамины гены? Надеюсь, ей передалось только мастерство врачевания, и ничего дурного.

Олечка так и осталась незамужней. Мужчины у нее были, но чем-либо серьезным эти отношения не заканчивались. Со временем она пропала из поля зрения Виктора, и дальнейшая судьба веселой толстушки неизвестна.

Людочка закончила учебу и вышла-таки замуж за Семена. Свидетелем на их свадьбе был молчаливый Коса, а свидетельницей — Вика.

В 2001-м Люда родила первого сына, а через год они все переехали в Германию, в город Бремен, где у Семена внезапно обнаружились какие-то давно забытые корни. До последнего времени они жили совсем как настоящие немцы, родили двоих сыновей, которые не знают русского языка.

О ком мы забыли?

Чак прожил совсем недолго. Однажды его нашли зарезанным в подъезде собственного дома. Убийцу не нашли. В те годы криминальные разборки были обычным делом.

Иван Иванович, солнечный домоуправ, виновник всей этой истории, прожил долго. В годы перестройки он ушел в бизнес, в недвижимость, скопил хороший капитал. Наверное, всю оставшуюся жизнь он смотрел на дочку-брюнетку, вспоминал и грустил по Наталье Казанцевой, первой женщине из квартиры номер пять. По крайней мере, так должно было быть. Трудно не любить Наташу: женщину-маму-для всех. Есть такие люди. Их мало, но они на вес золота.

А еще я очень надеюсь, что Иван Иванович не раз вспоминал об одном хорошем пареньке, приехавшем в тысяча девятьсот восемьдесят втором году по распределению на химкомбинат. Которого он подселил пятым в коммуналку, а потом выбил ему двушку.

О Витьке Михайлове.

Оглавление

Глава 1. Неожиданное предложение

Глава 2. К новым берегам!

Глава 3. Вот это поворот!

Глава 4. Конфуз

Глава 5. Знакомство с соседками

Глава 6. Продолжение знакомства

Глава 7. Немного о соседях

Глава 8. Виктор Михайлов

Глава 9. Сабантуй

Глава 10. Незваные гости хуже татар

Глава 11. Свидание вслепую

Глава 12. «Спасите, спасите, спасииите! Найдите, найдите ее!»

Глава 13. Однажды, после работы…

Глава 14. Приятный вечер

Глава 15. Свидание вслепую-2

Глава 16. Социалистическая Камасутра

Глава 17. Коммунальный самиздат

Глава 18. В СССР шопинг… был!

Глава 19. Улыбки и слезы

Глава 20. Хорошими делами прославиться… можно!

Глава 21. Тонкости девичьей психофизиологии

Глава 22. Воровской букет

Глава 23. Радиоэлектронное свидание

Глава 24. Смотрины

Глава 25. Как заполучить принцессу и двухкомнатную квартиру в придачу

Глава 26. Хеппи-энд?

Эпилог. От автора