Чертова Дюжина. Книга Вторая. [Дубравка Руда] (fb2) читать онлайн

Дубравка Руда Чертова Дюжина. Книга Вторая

1 Судья

Мы тогда жили на Севере. Недалеко от Мурманска. Воспоминаний с того времени практически не осталось. Разве что, Полярное Сияние?

Вообщем, одно из самых ярких воспоминаний, сейчас Вам и расскажу.

Мы с сестрой погодки, точнее двойняшки, так правильно. Маленькие совсем тогда были, этот эпизод, из жизни, сестра, вспоминать особо не любит.

Была зима, точнее конец зимы, но на Севере, природа живет по своим суровым законам и на календарь ей абсолютно все равно. Да и день с ночью, понятия растяжимые. Ночь северная, это полгода и день — столько же.

Мама той зимой, очень сильно заболела. Ее положили в больницу, а мы с сестрой остались на хозяйстве совершенно одни. Родственников не было рядом.

Несмотря на то, что совсем крошки, мы были смышленные и самостоятельные. Умели готовить и со многими вещами, которые сегодняшние, современные дети, не смогут сделать, мы справлялись и весьма неплохо.

Обычно, мы ходили в больницу вместе, навещать маму, но этим утром, сестренка приболела, и мне пришлось идти одной.

В авоське, глухо постукивали друг о друга, стеклянные баночки, бутылки с ряженкой и кефиром, с крышечками из цветной фольги, завернутые в вафельные полотенца. В тех баночках, была приготовленная еда: тыквенная каша с медом, и молочная закваска или как сейчас говорят — йогурт.

Морозы были не шуточные, да еще и ветер валил с ног, в прямом смысле, без преувеличений. Сама больница, располагалась не так уж и далеко. Но, для маленькой девочки, это было целое путешествие. Длиною, в сорок минут, а то и час, да еще и по огромным сугробам.

Добротная длинная дубленка, тяжелая, хоть и детская, а также валенки не по размеру, одеяние совсем не располагало к прогулкам. На глаза постоянно сваливалась ушанка и ее приходилось попровлять руками. Руками, одетыми в пушистые серые варешки, скрепленные друг с другом резинкой, проходящей через всю дубленку.

Я поняла, что этот пусть будет длинный и решила срезать дорогу, через соседнюю улицу, так короче.

И все бы ничего, но ту улицу все люди, обходили стороной. Старались вообще туда не захаживать.

Улица, это даже громко сказано. Отрезок земли с дорогой и один единственный дом. Большой дом с огромными воротами принадлежал городской судье.

Женщина — судья, была весьма специфическая. Поговаривали, что у нее не все впорядке с головой, да и понятно. Имела она особенность, никогда не закрывать ворота и отпускать своих собак «на прогулку». Собаки большие, породистые. Я уже и не припомню, как такая порода зовется. Память все вытеснила как ненужное и непотребное, дабе лишний раз не тревожить психику.

Много случаев было в городе, когда ее собаки нападали на детей и кусали, рвали, грызли. Связываться с ней все боялись, а на негодования горожан, она лишь смеясь, отвечала, что не бойтесь, мои собачки только детей не любят, а взрослых не трогают.

Была она женщина одинокая, некрасивая и уже не молодая, вообщем жизнь не сложилась должным образом, а вот до судьи, дослужилась. Каким образом, этого никто не знал.

Сама же она была из семьи очень бедной, практически нищей. Говорили, росла ребенком вечно голодным и обозленным, как волчонок дикая и нелюдимая.

Родители, алкашами конченными были. За ней не глядели, росла как ковыль степной.

Потом, стала очень завистливым и злым подростком. Всегда ябедничала на одноклассников и всех ненавидела. Глазом недобрым на всех смотрела. Видимо, не понимала, почему в жизни одним все, а ей такая недоля злобная.

Так же, слух ходил, что когда-то в детстве, ее сильно собаки порвали, раны зашивали, остались страшные рубцы на теле, на всю жизнь. Вот, наверное, на нервной почве и случилось у нее помешательство, лечили долго да видимо недолечили.

Я тогда очень надеялась, что ворота будут закрыты и собаки мне не встретятся. Но Я ошиблась.

Едва Я завернула на ту улицу, то краем глаза, увидела, что ворота открыты нараспашку, правда собак не было. Я вздохнула и поспешила, чтобы как можно быстрее пройти мимо.

Возле ворот судьи был выслан асфальт, в отличие от других улиц с грунтовой дорогой, это было единсвенное асфальтированное место. Не знаю почему, но асфальт был покрыт слоем льда и мои валенки стали проскальзывать. Я старалась идти быстро, но тихо, да вот баночки и бутылочки в авоське, предательски постукивали друг о друга и звук видимо привлек собак. Их явление не заставило себя долго ждать.

Лающая свора, стремительно неслась на меня. Я поскользнулась и чуть не упала, но удержалась на ногах. Внутренее чутье, говорило мне, не смей падать, если упадешь, они начнут рвать на куски.

Я не останавливалась, просто стала двигаться осторожнее и медленее, избегая неуместных движений, на которые бы собаки смогли отреагировать.

Собаки окружали меня. Они не переставали лаять. Хвостами не виляли. Их было семь. Самая большая из собак и видимо самая главная, бежала прямо на меня. Я очень испугалась, сердце выпрыгивало из груди, но показывать страх, животному нельзя, хотя они и так его чувствуют. Я только успела прошептать:

— Боженьки помогите! Кто слышит Меня, помогите, собак усмирите!

И тут произошло, что-то необъяснимое!

Собаки, резко остановились как вкопанные. Они замерли и не двигались. Я же потихонечку шла вперед, а в дрожащих руках, была авоська, которую, Я боялась упустить, чтобы содержимое не разбилось.

Самая большая собака была на моем пути, прямо по центру и Я, шла на нее. Я боялась ее обходить. Но тут собака прижалась к земле и, заскулив, стала пятиться назад. Это было похоже на обратную съемку в кино, когда перематывают ленту.

Так Я прошла эту улицу и немного съэкономила времени в пути.

В больнице, Я не стала рассказывать маме, что произошло, что бы, не расстраивать ее. Но назад, Я уже шла другой дорогой.

***

Через пару месяцев, судью нашли в гараже, ее же дома, с перерезанным горлом. Ее собаки также были мертвы, их потравили. Никто так ничего и не нашел, да видимо и не хотели искать, очень уж гнилая баба была, мерзкая. Только вот люди, поговаривали, что это ее любовник так «порешил», будто бы она собаку на его дочь пятилетнюю натравила. Он был женатым мужчиной, и разводиться, не собирался, а та вся прям с ума по нему сходила. Но это только так говорили.

Знаете, люди много чего говорят. А там, только Богам и известно, что к чему и как на самом деле? Да только, дыма ведь без огня, не бывает.

2 Полярное сияние.

Я везла туристов на реку Квай. Путь не ближний, несколько остановок. Неудобство приносило только то, что было два вэна, вместо одного большого автобуса. Поэтому, после каждой остановки, мы с тайским коллегой, приняли решение, меняться группами. Пересаживаться из вэна в вэн.

Туристическая группа была состояла из российских туристов, а коллега совсем чуть-чуть говорил по-русски, очень плохо, больше по-английски. Но, к сожалению, русские люди не знают английского. Тем неменее, туристам было интересно общаться с Джои, их забавляла его ломаная речь. Да и сам он был парень видный, интересный, с широкой белозубой улыбкой и приятный в общении.

Остановка на заправке. Мы взяли кофе и редбулл, уединились за столиком. Нужно было обменяться информацией о том, что рассказывал Джои группе, а что нет, чтобы мы не повторялись.

Парень протянул мне холодный редбулл и лед, как тут, чьята маленькая ручонка, схватила его за локоть. Это была девочка. Дочка одной из туристок. Одной рукой, она держала замусоленного игрушечного зайца, за длинное почти оторвавшиеся ухо, а другой, локоть Джои.

— Моя маленький новый друг! — улыбнулся Джои — А где твой систер?

Девочка повернулась назад и крикнула:

— Лизя, Лизя, он тута! Сюдаааа!!!

И через секунду, к нам подбежала такая же маленькая девочка. Они были двойняшки, именно двойняшки, не близняшки. Лиза и Яся.

Яся, осторожно покосилась на меня, но потом, обнаружив Джои, улыбнулась во весь свой беззубый рот и повисла у него на шее.

— Oh buddy, women love you. Very fond of. Especially young women! — Съязвила Я, потягивая через трубочку свой редбулл.

Джои рассмеялся. Девчонки обнимали его и целовали в щеки.

Вдруг, лицо Лизы стало серьезным, она отстранилась от Джои, посмотрела на него и спросила:

— А ты будешь нашим папой? — Джои поднял бровь и переглянулся со мной.

Я прыснула от смеха, а девочка серъезно повторила:

— Дзой, ты будешь нашим папой?

Пауза слегка затянулась и сестренка Лизы, Яся, вступила в разговор:

— Если ты не любишь нашу маму, не страсно! Будь нам папой, все лавно, а маму патом полюбис!

— Да! — подтвердила Лиза и вытерла сопливый нос ухом зайца.

— И поедес с нами в Мулманск! — убедительно сказала Яся.

— Лизаааа!!! Ясяяя!!! — доносилась из-за угла. — Дочиии! Вы гдеее???

— Мама, мама, мы тут! — отзывались на зов матери девочки.

— Мамка зовет, бегом! — прикрикнула Я на девчонок и закурила сигарету.

По моей щеке, потекла скупая слеза.

— What happened? Why are you crying? — настороженно спросил Джои.

— Just. Do not … attention. I'll tell you later. — Пообещала Я.

Мы решили, что больше вэнами менятся не будем, и пусть Джои едет со своими туристами, а Я со своими. Девочки были в вэне с Джои.

***

Толи от холода, толи от страха, две маленькие девочки Нюся и Лялька, прижимались друг к другу. Тогда неизвестные тети и дяди их судьбу решали. Больше всего они боялись, что их разлучат, что они могут потерятся.

— Документы все подали? — спросила грозная тетя в очках, молоденькую секретаршу.

— Да, да. Отправили запросы, вот ждем, — кивая, отвечала та.

Девочек отправили в интернат.

Серые платьица, серые пальтишки, варешки и валяночки. Все серое и безрадостное, совсем не для маленьких девчонок.

Самым дорогим, были маленькая фотография мамы и папы и бабушкина старинная колода карт, которую Лялька, старательно прятала в носовой платочек. Самым лучшим, была немецкая кукла, Красная шапочка, одна на двоих, а самым вкусным, кусочек зефира, который сестры делили, тоже один на двоих.

Самым противным, была хурма, которую, заставляла есть воспитательница. Самым обидным, было принудительная стрижка волос, что бы «вшей не разводить», как говорила, все таже воспитательница. Самым страшным, было ожидание неизвестного будущего. Незнакомые тети и дяди ничего не говорили девочкам.

Голодно, холодно, мрачно. Длиная полярная ночь.

— Лялька! — тихонечко позвала сестру Нюся, — давай молится! Боженьке.

— Он не слышит. Нюся, Я всю ночь молилась, книжку большую читала и просила, чтоб мама проснулась, а она не проснулась.

Нюся заплакала. Опять заплакала. Лялька же никогда не плакала, она не умела плакать.

— Может не тому богу молилась. Надо другому, наврала тетя Клава, не тому, — шепотом сказала Лялька и посмотрела в окно. Там, зелеными переливами, непонятными волновыми узорами, извивалось Полярное сияние. Сестры обняли друг друга и, глядя на природное явление, стали молится, по-своему, без большой книжки, просить другого Бога, чтоб их не разлучали и чтоб они наконец-то вернулись домой.

Без длинных кудрей было холодно, коротко остриженные волосы не согревали.

***

Мой вэн, приехал раньше. Оставалось дождаться группу Джои и засселить туристов. Потом собрать всех на ужин и дать инструктаж.

Я курила на парковке, а тут и вторая группа подъехала. Джои вылез из вэна, на руках у него была Лиза, а Яся висела на спине, обхватив его за шею.

Джои сел на корточки, девчонки слезли и обцеловав его на прощание, побежали к матери.

— It looks like you really are going to Murmansk, soon! –

Подразнила Я коллегу.

— Oh Нalla, I don’t even know where it is, what is Marmansk? –

Развел руками Джои.

— Murmansk is a city. In the south it borders with Karelia, in the west — with Finland, in the north-west — with Norway. Oh believe me buddy, there totally fucking cold and the Northern Lights!

Мы рассмеялись и пошли расселять туристов по номерам.

***

— Документы подали. Отец у них на службе, какая-то атомная подводная лодка, сейчас стоит у берегов Норвегии, информация, закрытая — Читала с листа, высокая тетя.

— А еще есть родсвенники? — спросила ее другая тетя, со смешным начесом на голове.

— Проверяем. — Ответила высокая тетя.

Тетя со смешным начесом, посмотрела на девочек и с укором сказала:

— Драчуньи. Зачем мальчика побили и искусали?

Двойняшки молчали, лишь наклонив виновато головы с остриженными волосами, вниз. Не хотелось говорить какой-то незнакомой тете, что тот нехороший мальчик, хотел отобрать их куклу, даже не куклу, а цепочку блестящую, которая была заплетена в волосах Красной Шапочки. Чужое брать плохо, но мальчик не слушал, вот и пришлось его бить и кусать.

— Если информации не найдется??? На опекунство? Усыновление? — как бы, между прочим, сказала тетя в очках.

— Да, вот пара на днях, была. Случайно одну девочку увидела и захотела усыновить, а тут вторая подбежала… вообщем, нельзя их разлучать. — Говорила тетя с начесом.

И действительно, пару дней назад, приезжали, хорошие такие красивые люди. Смотрели на деток и увидели Нюсю. Она им сразу понравилась. Но подбежала Лялька, испугавшись, что сестру заберут. Те посмотрели и передумали.

Хоть девочки и были похожи, но в отличии от красивой Нюси, у Ляльки был изъян, врожденный, родовая травма, а из-за этого, астегматизм, левый глазик был полузакрыт, а веко вывернуто, поэтому девочке всегда приходилось смотреть как бы из-под лба, что делало ее взгляд тяжелым, суровым для ребенка и больше похожим на волчий взгляд, которого боялись не только дети но и взрослые, да к тому же, Лялька, слегка прихрамывала, не особо заметно, но все же. Все ведь хотят здоровеньких деток, без проблем. Девочек, не стали разлучать, а сразу обеих, семья взять не захотела.

Девочки слушали, но особо не понимали, о чем идет речь, они только чувствовали, что эти взрослые решают их судьбу.

На обед, помимо каши и сока, давали каждому по яблоку. Сестрички решили одно яблоко разделить напополам, а другое, подарить Боженькам, что светятся по ночам в небе и опять попросить, чтоб их не разлучали. Боженьками, они звали Полярное Сияние.

Сестрички шли по темному коридору, взявшись за руки. Они поклялись, что никогда не будут разжимать руки и даже ночью. Впереди, появилась какая-то белая, полупрозрачная фигура, она парила. Лялька толкнула сестру:

— Смотри, видишь?

— Что? — испугано, спросила Нюся, она знала, что сестренка часто что-то видит, но ее это не пугало, а даже наоборот, давало надежду, правда, на что именно надежду, девочки не могли объяснить, но это их почему-то радовало.

Тихонечко, они пошли вперед, ближе к этой фигуре.

Лялька сильнее сжала ладошку Нюси:

— Смотри вперед, Я тебе покажу, Тебе тоже покажут!

И впереди, девочки увидели маму. Красивую, полупрозрачную, ясную. Мама смотрела так грустно, но в тоже время улыбалась им. Нюся хотела побежать к ней и обнять, но Лялька дернула руку сестренки, и та остановилась.

— Нюсечка, не получится. — Грустно сказала Лялька.

Нюся горько заплакала.

— Поплачь за меня, Нюсечка. — Сново грустно сказала Лялька.

А образ мамы исчез, но они знали, что она рядом.

***

После ужина, туристы разбрелись, кто гулять, кто на массаж. А мы с Джои, как два заговорщика, решили выпить по баночке Сингха, местного тайского пива.

Не то, чтобы было запрещено, просто лучше, когда туристы спят и не видят, что их сопровождающие гиды сидят и выпивают, но все мы люди.

Отель стоял на реке, чуствовалось легкое покачивание от которого клонило в сон.

Вообще, эта экскурсия, всегда считалась одной из самых опасных. Были случаи, когда туристы напивались, а ночью лезли в реку. Казалось бы, можно и протрезветь, поплавав, но сильное течение уносило людей в неизвестном направлении. И найти их не удавалось. Да и само течение, было странное. С одной стороны, река текла как надо, но внутри под водами, скрывался водоворот. Напомню еще, что это Тай, а тут и крокодилы водятся и много прочих ядовитых тварей. Но пьяному, как говорится, море по колено, да вот лужа по горло, если кто не знает продолжени этой пословицы.

А между тем, у гидов «квайщиков», даже свои специфические шутки по этому поводу были и после экскурсии, спрашивали друг у друга, мол, ну что, без утопленников? Вообщем, несмотря на то, что такие экскурсии оплачивались хорошо, были и свои риски. А про «поспать», особой речи не было, уснешь тут, ага, какже. Нужно было строго бдить и «пасти» туриков! А то мало ли что? От греха подальше.

***

Болезнь мамы, заставила девочек повзрослеть быстро. Работа отца, не позволяла отлучаться и требовала особой секретности. Это было советское время. Возможно, некоторым из вас, сложно представить такую ситуацию, и все это кажется историей из фильма, но для девочек, это была реальность. Страшная и непонятная реальность.

Вместо кукол, кипячение шприцов, вместо ярких платьев, серая интернатовская форма, вместо мороженного, гадкая манная каша с комками. Вместо ласковых слов и заботы, которые обычно получают маленькие дети, тысячи унижений и обид. Но, что не убивает, делает сильнее, закаляет характер.

Говорят, что прежде чем из стали выковать что-то пригожее, металл раскаляют, а потом опускают в воду и так несколько раз, пока не выйдет толковая вещь. А если треснет, рассыпется, испортится, то выкинуть без сожаления, зачем такое непотребство? Вот с людьми также. Если человек слабенький, безхаракретный, то ломается, а сильный, идет вперед.

Но, несмотря на весь ад, который сестренкам довелось пройти, у них оставалась вера, непоколебимая вера, в то, что они справятся.

Нюся, была более открытая и нежная девочка, в отличие от молчаливой Ляльки. Просто потому, что Лялька чувствовала немного больше.

В ту роковую ночь, когда мама ушла, Лялька сказала, чтобы сестра ложилась спать одетой и взяла куклу и кошку Аньку, с собой в пастель. Нюся стала спрашивать, почему так? Но Лялька строго сказала, чтоб та спала в колготках и свитере, ночью нужно будет проснуться, это все что она объяснила. Так говорило внутреннее чутье. Лялька взяла кое какие деньги и свидетельства о рождении, фотокарточки родителей. Все как на автопилоте, сама не понимая, зачем это делает, лишь только очень болело сердце, это врожденное.

Было холодно и предчувствие беды. Понимание того, что случится страшное и этому никак нельзя помешать.

Кто-то или что-то, говорило, даже настаивало на том, чтоб девочка взяла все золотые украшения и перепрятала. Маленькие цепочки с крестиками, Лялька положила в карман передничка сестры. А те, видимые и невидимые, говорили, что мама не проснется.

Так и случилось.

***

Поздним вечером, убедившись, что туристы разошлись по номерам, Я села на веранде. Огляделась по сторонам и достала из кармана, старинную колоду, бережно завернутую в носовой платочек. Разложила пасьянс.

— А Вы расклады делаете? — вдруг услышала Я женский голос и вздрогнула от неожиданности.

— Д-д-делаю. — заикаясь, ответила Я и посмотрела в ту сторону, откуда исходил звук. Из темноты вышла молодая женщина. Это была мама двойняшек.

— А мне разложите? — робко попросила она.

Я рукой показала ей на стул, приглашая присесть.

— Вообще то, Я пивка бахнула. Так, что если вдруг чего, строго не судите. — Виновато улыбнулась Я и ловко перетасовала колоду.

— Вы думайте о том, что Вас волнует, на что ответ желаете получить, только одно что-нибудь, много сразу вопросов не надо. Ок? — Предупредила Я и посмотрела на женщину поверх очков. Та кивнула.

Вид у женщины был уставший, даже не здоровый. Карты прошлого показывали потерю, много слез, неприятных пересудов да судов. Потеря мужа, трагическая смерть, гроб, похороны. В слух Я не произносила все увиденное, а лишь общими словами. Душевная рана была свежая, боль мучительной, а страх перед будущим явный. Я не хотела ранить ее и вызвать новую волну скорби от воспоминаний.

Из того, что показал расклад, стало ясно, что женщина очень волнуется о своих девочках и хочет для них полноценной семьи. Но в ближайшее время никакого мужчины на горизонте, не показывалось, все короли лежали в стороне прошлого, а вот 8 и 9 пиковые, тут как тут.

— Вам бы на здоровье обратить внимание. Восстановиться надо полностью. Жизненных ресурсов мало, а так и до серьезной болезни не далеко, а Вы о детях же волнуетесь? — сказала Я женщине.

— Не понимаю Вас. — Тихо произнесла та.

— Что тут непонятного? — Начала Я объяснять. — Смотрите, Вы мужа потеряли, семья его, вас не принимает, озлобились на вас и винят вас. Вы много нервов и здоровья потеряли, думаете, как создать новую семью, чтоб у девочек отец был, но это все неправильно. Пока вы в таком состоянии, слабая совсем, вы никого не найдете, разве что афериста или алкоголика, что совсем не нужно ни вам ни вашим девочкам. На уставшую женщину с проблемами, никто не посмотрит, а уж тем более из жалости. И если вы будете самоедством заниматся и дальше обращать внимание на сплетни и обвинени со стороны родни мужа покойного, то боюсь, девочки могут остаться сиротами.

Женщина вздрогнула, а Я продолжала:

— Я Вас не пугаю. Это не вердикт карточный, это лишь один из путей, возможного развития событий. Так отражается ваш мир, с ваших глаз и чувств. В Вас нет позитива и веры, так и карты не показывают ничего позитивного, только гнобление и черноту.

Под крестовой Дамой, лежали карты, которые показывали, чем вся масть предыдущая покроется и чем сердце успокоится. Я не спешила их открывать.

— Слушайте внимательно меня, — глядя в глаза женщине, медленно говорила Я, пытаясь «вбить» в нее свои слова. — Если Вы и вправду ценили, и любили своего покойного мужа, то он и после своего ухода, Вас, в беде не оставит. Если Вы и вправду, думаете о будущем своих детей, то в первую очередь, вы должны задуматься о том, как востановить себя и начать жить. У вас есть год! Если все же, вы, вступите в какието отношения, в течение этого года, пеняйте на себя. И не спешите. И не бойтесь родни покойного мужа, если вы будете заняты собой и девочками, вам некогда будет обращать внимание на их сплетни, а больше они вам ничего и не могут сделать. Живите, ради себя, ради детей и памяти светлой о покойном, тем более вам есть, за что его уважать.

Женщина заплакала и закивала головой, что да, так все и есть. Я не стала говорить вслух, но показывал расклад, что дети были не от покойного мужа, от этого родня его и злилась на нее.

— Я ответила на ваш вопрос? — спросила Я, собирая колоду.

— Сколько Я вам должна?

— Ничего. Просто пообещайте, что будете следить за своим здоровьем. У ваших девочек, никого кроме вас нет или вы хотите, чтоб они в мурманский интернат пошли? — строго сказала Я.

— Нет, нет, поняла все. — Женщина вытерла рукой слезы. — Спасибо Вам.

— Спокойной ночи. — Закуривая, сказала Я.

— Спокойной ночи. — прошептала она и скрылась в темноте.

***

— Значит вот, нашлись какие-то родственники. Им отправили письмо. — Воодушевленно говорила высокая тетя.

— Тааак, ииии? — не отрываясь от документов, ждала продолжения тетя с начесом на голове.

— Согласны принять.

— Хорошо. Где?

— Далековато. УССР. Киев. Ну, даже не Киев, но рядом.

— Так даже лучше. Там теплее. Фрукты. К Крыму ближе. Одна из девочек не блещет здоровьем, болезненная такая. — И тетя с начесом, покосилась на Ляльку. — Глаз, тоже ей там доделают.

Девочки слушали и дрожали от страха. Нюся старалась не заплакать, а Лялька постоянно поправляла повязку на глазу, ей веко подтягивали.

— Главное, чтоб люди, хорошие оказались. — Вздохнула высокая тетя.

— Это да, это да.

— Ну что? Тогда готовим документы?

— Готовьте.

Спустя месяц, сестренки сидели в кресле самолета. Это был не первый их полет, но сейчас они летели сами, без родителей. Их передавали под присмотр, со специальным пакетом документов. Какие-то тети и дяди, их должны были встречать, проводить на пересадку в другой самолет, а там в каком — то неизвестном Киеве, их встретят уже другие тети и дяди. А пока, большую папку, с важными бумагами, забрала красивая тетя стюардесса.

Кошку Аньку, им так и не разрешили забрать, но о ней обещали заботиться и девочи верили.

— Нюсь, не хочу уже ее, чешеться. — Пожаловалась Лялька сестренке и сняла ненавистную повязку с глаза.

— Ой, Ляль, там все хорошо. Глаз открылся! — взвизгнула Нюся. Лялька посмотрела в эллюминатор самолета, там, в отражении на нее смотрела девочка, у которой глаза были почти одинаковые, почти, один только немного удлиненный, а другой, просто чуть-чуть круглее, но веко было не вывернуто. А кучерявые черные волосы, отрастали у обеих синхронно.

Загудели моторы, через минут десять самолет стал набирать высоту. Внизу оставался суровый Мурманск, а в небе, девочкам показывало свою необъяснимуюи величественную красоту, Полярное Сияние.

Полярное Сияние, как будто провожало их в долгий путь, навстречу новому.

Маленькие северяночки, покидали свою холодную Родину. Они летели, в пока еще непонятную и неизвестную им страну, но они уже знали, что там тепло и фрукты.

***

Подъем был ранний, завтрак плотным. Впереди насыщенный день. Изрядно заправившись кофе и редбуллом, Я и Джои переглянулись и мысленно пожелали друг другу хорошего дня.

Тайцы, раздавали туристами жилеты. Без жилетов, даже если ты хорошо плаваешь, в реку нельзя, там сильное течение и опасные скрытые водовороты. Закрутит, завертит. Никто не знает, куда утянуть может. Так начиналась самая интересная часть экскурсии.

Спустя двое суток, Мы возвращались в Бангкок. Все были уставшие и полные новых впечатлений. А Лиза и Яся, тихо посапывали возле Джои.

Через пару дней, маленьким северяночкам, предстоит долгое путешествие домой, подумать только, из Солнечного Тайланда, с пальмами, в суровый Мурманск, где прекрасное Полярное Сияние.

2011

3 НЛО в ПГТ

Пошел слух по городку нашему, что по ночам, в небе, люди НЛО видели. И что характерно, верили горожане ибо спутать это, нельзя было ни со спутником, ни с самолетом, ни с прочей враждебной техникой.

Квадракоптеров тогда и в помине не знали, не было их. Да, что говорить, телефоны стационарные не у всех в домах были. Кажись 1986-88 год шел.

Поговаривали, что летает оно странно. Движется как пуля торсирующая в хаотичном направлении. Сияние от него яркое, издает звук непонятный, а то и без звука летит. Тут уж разнились показания. Но с теми, кто это явление наблюдал, непонятніе дела творились, одолевал животный страх, тело слушатся переставало, ноги ватными казались и оторвать взгляд от того неопознанного летающего объекта, никому не удавалось.

Этими странностями не ограничевалось. В тоже время, когда объект наблюдали, у людей в домах, приемники шумы вещали, а телевизоры, начинали помехи показывать и польские антенны были не причем. Те антенны, кстати, много мощней, чем эти спутниковые, что нынче. Было дело и случалось, что мы, турецкое и английское телевиденье ловили, не говоря уже о других каналах с неизвестными языками. О качестве изображения судить было сложно, но три советских канала показывали исправно. Неубиваемые антены были, что и говорить и даже спецслужбы советские их не могли глушить. А вот НЛО могло!

Но куда интересней обстояло дело с теми, кто в тот момент оказывался в дороге. Машины глохли сами и не зоводились по несколько часов, даже когда объект уже давным-давно исчез из поля видимости.

Навело это НЛО много суеты да разговоров. Как-то, маленькая, Я копалась в городской клумбе и услышала разговор трех женщин. Они судачили об НЛО и о том, что опять над городом пролетало.

— Ага, летіло воно собі таке біленьке, кругленьке та яскраве! — говорила одна, но ее тут же перебила другая.

— Та яке біленьке? Що мелишь? Таке воно було довгасте та з мерехтінням наче новорічні гярлянди на ялинці! — доказывала третья.

— Шо ви мелите? Не бачіли не брещіть! А я як зараз пом’ятаю. Стою собі з Петром…ой тьфу, до чого це? — опомнилась женщина так как поняла, что не то пизданула, но тут же реабилитировалась, — стою собі, дивлюся, а там, ой жіночкі, летить та таке як тарілка! Справжня тарілка. Світиться, кружляє і летить. Мені аж зле зробилося! От вам хрест!

Женщина быстро перекрестилась за ней и ее подруги.

– І шо до чого? — снова начала первая.

— То кажуть, американці знов випробовують секретну зброю! — видвинула гипотезу вторая.

— Тю, яка там зброя? — перебила ее третья, — Ясно ж все як божий день, що то буде кінец світу! Отакої я вам скажу! Кінец!

— А Маряна казала, що як її Вадим те НЛО побачив, так і кинув пити! Прям до сьогодні не п’є! — сташно выпучив глаза, полушопотом произнесла первая. Вторая заржала как лошадь, а третья снова перекрестилась.

— Звістно не п’є, бо Маряна всю горілку розторгувала, дома нічого не лишилося то з чого Вадим нап’ється? — вытирая слезы от смеха, говорила вторая.

— Ой, жіночки, щось не добре станеться, поповніть мої слова! У святому писаннії чи то в Евангелії… а було… — причитала третья.

Я слушала эти диалоги и старалась вычленить из всего бреда только важное: НЛО, вечером, в небе. Но женщины перешли на бытовые приземленные темы, и Я потеряла интерес к их разговору. Для себя же отметила, что обязательно должна встретится с этим НЛО.

Полдня Я строила планы, где и как можно увидеть НЛО и вступить с ними в контакт, но без посторонних сведетелей.

«Местом встречи» был выбран холм возле кладбища. Холм, был больше на пустырь похож, на котором даже трава не росла, но были огромные валуны с вкраплениями перита, кварца и горного хрусталя. От бабушек слышала, что, то и не холм вовсе, а курган, проще говоря, могила кочевников, племен, что жили в этой местности задолго до нас. Кто-то утвердал, что-то скифы были, а кто-то говорил что половцы, да кто уж разберет?

Через тот курган, даже коров не перегоняли, потому как место не надежное. Если корова пробежит его, то тут же молоко перестанет давать и телится, долгое время не будет.

Возвышенность там и никто вечером не попрется на курган точно, а стало быть и мне мешать не будет, контакты устанавливать с внеземной цивилизацией.

Твердо решив, этой ночью встретиться с НЛО, Я сперва отправилась в гости к Бабе Миле. Та как раз подоила коров и ставила кипятить молоко.

— Ба! — спросила Я, — а ти в то НЛО, віришь?

Баба Миля, не отрываясь, от дел бубнила:

— Яке таке НЛО? Нема шо людям робить та й вірать у всяке.

— Ба! Я яблук візьму!

— Бери.

Я поняла, что Баба Миля в таких вопросах не сведуща, направилась к другой бабушке, предварительно взяв пару яблок и достав из духовки два пирожка с капустой.

Баба Лада как раз была в полисаднике и возилась с розами. Цветы у нее всегда были отменные, красивые. И если у кого-то случалось торжество, то за розами шли неприменно к Бабе Ладе.

— Бабо Ладо, — крикнула Я, а та от неожиданности даже взвизгнула и упала на коленки.

— Тьфу, налякала! Чого тобі, злидня? Чого гукаешь так голосно? — раздраженно спросила Баба Лада.

— Ба, а от ти скажи, НЛО існує? — поинтересовалась Я и стала рассматривать красивые головки огромных роз.

— Та хтож зна, дитинко. — сидя на земле развела руками бабушка — світ величенький, може і існує.

— А воно добре чи зле? — не унималась Я.

Баба Лада, вставая с колен, и отряховаясь ответила:

— Я думаю що різне буває. Як і люди різні бувають і злі і добрі. А ти чого питаєшь?

— Та так… А Я думаю, що воно не зле і не добре, а дуже розумне. І можливо навіть розумніше за Діда Данилу та за Бабу Ганну. — Ответила Я и пошла дальше. Для себя же отметила, что цветов в полисаднике очень много, это хорошо.

Возле дома, на лавочке, сидел Дед Данила и забивал табак в люльку. Табак, самосад. На краю огорода, Дед Данила, выделил себе участочек, специально для выращивания табака, а также нескольких кустиков конопли, как говорил он сам «для лечебных целей».

— Дід, а Дід! — позвала Я.

— Шо Лялько? — не отвлекаясь от своего заняться откликнулся он.

— От Дід Данила, всі кажуть шо Ви розумний і все знаете! — начала подлизываться Я.

— Всього, Лялько жоден знати не може. А що спитати хочешь?

— Дід Данила, от всі про то НЛО кажуть, то скажіть і ви, чи правда то є чи брешуть люди? — спросила Я и примостилась рядом на лавочке.

— Лялько, Я думаю що щось таке є. Не можемо ж ми бути саменьки в світі?

— От і я, так думаю. — незметно Я смахнула немного табака себе в ладошку, засунула в карман и пошла дальше.

Ближе к вечеру, мной было решено идти встречать инопланетян. Но так как они же другие, эти инопланетные, то встреча должна быт соответсвующей и в особом месте. А значит на кургане, там уж точно их увижу, и никто не помешает.

Я готовилась к встрече с особой тщательностью. Достала самые красивые банты, которые обычно, мне только на праздники завязывали, банты были больше моей головы. Достала самое красивое праздничное платье, белые гольфы и красные сандалии. Ну а как же? Это же инопланетяне! Будут лететь над курганом, увидят меня, Я им помашу, они приземлятся, все мне расскажут, на тарелке покатают, а Я что, некрасивая буду? Как чепушило одетая? Нет, нет, решено было быть красивой.

Поздним вечером, Я, одетая, но без бантов, натянула одеяло, укрылась, чуть ли не с головой и притворилась спящей. Все так и подумали. И даже сестра поверила и ничего не заподозрила.

Когда Я убедилась, что все уснули, тихонько вылезла из комнаты, достала платок из шкафа, самый красивый платок, из тех, что бабульки обычно себе «на смерть» готовят. В тот платок положила два пирожка с капустой, яблоки, шоколадные конфеты, которые также предварительно своровала из буфета, высыпала горсть табака. Платок завязала в узелковую котомку и была такова.

Очень тихо, Я вышла из дома. Перелезла через забор. Слезно просила дворовых собак не тявкать и те послушались меня. Но маленький Кабачок, собака Бабы Фроси, все-таки увязалась за мной.

— Кабачок! — злилась Я, — вертай до дому!

Но он и не собирался. И мы пошли вместе. Кабачком его прозвали за длинное туловище и короткие лапки. Что-то в нем было от таксы, но длинная кучерявая шерсть, местами скатанная в колтуны, гасила все намеки «на благородство».

По пути необходимо было нарвать букет цветов, а для этого залезть в полесадник Бабы Мили. Конечно, можно было и без особых рисков, пойти на городскую клумбу, но по такому случаю, для НЛО, нужны были самые лучшие розы.

Больше всего Я переживала, что Кабачок, потревожит собак, и те затявкают. Меня-то они знали, а вот Кабачка недолюбливали. Собаки у Бабы Мили были что надо, две овчарки из питомника, неимоверно большие и грозные.

Мне тогда очень повезло, они сидели в вальере, далеко. Обычно их на ночь во дворе гулять выпускали, но сейчас почему-то нет. Оставив Кабачка охранять гостинцы для инопланетян, Я тихо открыла калитку полисадника и принялась рвать розы. Это оказалось не простая задача. Розы были колючие и имели плотные стебли. От неожиданности и боли Я взвизгнула, чем привела в суету собак в вальере. Те лениво полаяли и успокоились.

Я решила рвать розы снизу, и случайно вытащила куст с корнем но не до конца. Не удержавшись, и потеряв равновесие, упала. Собаки разразились лаем. Но и это меня не остановило. Поднатужившись, Я вспомнила сказку, «про репку», и стала тянуть из всех сил не обращая внимание на боль в руках. Мне удалось вытащить целый розовый куст.

Суета в полисаднике привела собак в «боевую готовность». Лаять они стали громко и на веранде зажегся свет. Недолго думая, я схватила куст, котомку, Кабачка, и что есть мочи бросилась бежать. Сзади слышался голос Бабы Мили:

— Витю стреляй! Витю тікає воно, тікає!!! Шо то???

А потом послышались виртуозные маты Деда Вити и два выстрела из ружья, которые мне предали моральных сил и заметно ускорили бег.

Я перебежала мост «Дурной речки» и поднималась в гору, к кладбищу. Оттуда уже не далеко до кургана. Перевела дух, отдышалась. Выпустила с рук Кабачка, и мы пошли, он рядом, а Я, волоча котомку и розовый куст по земле.

К своему ужасу, Я обнаружила, что забыла банты дома и настроение испортилось.

— От бачишь Кабачок? Прилетять НЛО, а Я без бантів як дура. — жаловалась Я мохнатому спутнику.

Кое-как мы забрались на курган. Было ветренно, не жарко.

— И кожух Діда Данили був би зараз як знахідка. — вздохнула Я и сев на землю принялась приводить розы в достойный вид. Пальцы были исколоты конкретно, а кисти рук исцарапаны шипами так, как будто Я дралась с бешеной кошкой.

После того, как Я смастерила букет, нужно было приготовить угощенье. Я развязала котомку, разложила конфеты, пирожки, яблоки, кучкой табак, который тут же ветром разметало по кургану. Я даже расстроилась, ведь это было для НЛО, вдруг они курящие?! Прилетят, курить захотят, а табака нету.

Ветер на кургане чувствовался не на шутку. И чтоб сильно не замерзать, Я брала на руки Кабачка и качала его как ребенка. Когда Кабачку надоедало, он выпрыгивал, и Я просто прижимала его к себе и смотрела на небо.

Не знаю, сколько Я так прыгала, сидела, танцевала, но никто не летел к нам.

— Это все из-за бантов! — тоскливо сказала Я Кабачку и тот в тон мне поскулил.

Небо было чистым, ясным. Яркая Луна хорошо освещала округу. А мы, сидели и смотрели в это небо. Звезды, много звезд, проплывающие облака, на время закрывали Луну, и все временно погружалось в полнейший мрак.

Захотелось есть. Я взяла один пирожок и разделила его с Кабачком, второй не трогала, так как все еще надеялась угостить инопланетян.

Вдруг, на небе появилось что-то мерцающее. От не очень хорошего зрения Я подумала, что это могут быть «гости из космоса». Схватила букет и принялась прыгать и махать цветами. Кабачок, бегал вокруг меня и вилял хвостом.

— Кабачоооок! Помогай!!! Они не видят нас!

Лохматый друг пару раз гавкнул, но то летящее, куда-то делось, скорее всего, был спутник.

Захотелось спать. Но Я боролась со сном как могла.

— Знаешь шо, Кабачок? — обратилась Я к собаке, — якщо Я засну, ти мене будитимешь, тільки сам не засинай! І ще, треба цукерки разгорнути! Бо якщо буду спати, а ти забудешь мене разбудтити, а прибульці приземляться, то вони ж мабудь не куштували цукерок і не знають що іх спершу разгорнути треба, ще поїдять з обгортками.

Я развернула все конфеты и на всякий случай положила их сверху на валун, около которого мы и сидели.

Сон, все-таки брал свое, и крепко прижав Кабачка, Я отправилась в царство Морфея.

Сквозь сон, мне послышалось странное шипение и лай Кабачка. Полуоткрыв глаза, Я увидела возле себя голову гадюки и ее раздвоенный язычок, но подумала, что она мне снится, не стала обращать особого внимания.

— Спи Кабачок, то нам сниться. — Сказала Я и закрыла глаза.

***

— Люди добрі! Погляньте де вона!!!

Это уже мне не снилось. Кабачок залаял. Открыв глаза, Я увидела как мои сетра, Баба Миля, Баба Лада, Дед Витя, Баба Фрося, Баба Александра бежали ко мне, а в самом конце, за этим серьезным батальоном, ковылял, прихрамывая Дед Данила.

— От щаз тобі влетить! — радостно кричала сестра и хлопала в ладоши.

Бабули громко голосили. Больше всех возмущалась Баба Миля, ибо она понимала, кто ее розовые кусты повалял и повырывал. Кстати, как выяснилось, нашли меня по этим следам от лепестков.

— Кудиж тебе принесло! Тут в ранці гадючки гріються.

Я огляделась вокруг, но ни одной змеи не обнаружила. Как кстати и пирожка ни конфет, одни яблоки. Про себя подумала, что не едят такое змеюки, и где-то в душе надеялась, что НЛО все таки совершило посадку и поело конфеты, а будить меня не стали из вежливости. Мне не хотелось думать, что это Кабачок с голодухи съел.

Сначала мне влетело с бабкиной лазиняки по спине. Потом по жопе. Плакать Я себе строго запретила и зажмурилась.

– І цеж знайшла куди прийти? Біля цвінтара, через «Дурну Річку», на гадючкин курган, всю нічь. Ой боженьки, що ж за дитина така! Не дитя, а горе лукове.

Вобщем, притащили меня домой и принялись отмывать и поить горячим молоком с медом. Очень боялись, что Я получила переохлаждение и могу заболеть. Натопили баню.

В зеркале Я увидела отражение. На меня смотрела, какая-то непонятная, не знакомая мне девочка. Растрепанная, чумазая, с полураспущенными волосами, в грязном платье и в серых, некогда белых гольфах, вся в ссадинах и царапинах, с запекшейся кровью. Нет, это определенно не могла быть Я.

— А квіти нащо тобі там здалися? — немного успокоившись, спросила Баба Лада.

Бабушка на меня не очень сильно злилась, так как чувствовала вину за вчершнюю ночь, что Дед Витя, мог попасть в меня дробью. Вот за это она переживала больше всего.

Я так и не призналась, зачем Я туда ходила. Все равно взрослые не поймут. И чего только так волновались? Все же со мной нормально. И да, сдала меня сестра. Проснулась, а меня нет, только банты на кровате лежат, вот она и подняла тревогу.

Я еще долго думала, что виной всему банты, с ними бы меня точно увидели инопланетяне. Кстати, больше над нашим ПГТ, они не пролетали с тех пор лет эдак двадцать.

Будучи уже взрослой, все-таки увидела Я как-то «неопознанный летающий объект» и не одна. Скажу вам, что страх испытала. Нам всем троим, стало жутко. Это не объяснить. Бывшая подруга, потом еще долго не могла за руль сесть, чтоб домой ехать. Ее реально трясло. Я ей предлагала остаться, мол, время позднее, а места на всех хватит, но она отказалась и дрожащими руками порулила. Второй подруги, уже нет в живых.

Тогда мы во дворе сидели, курили, абрикосы ели. Как вдруг, Я подняла голову в небо и замолчала. Они тоже посмотрели и замолчали. Так и смотрели со страхом неизвестного. А оно и вправду, как торсирующая пуля, а потом резкий яркий свет, белая воронка и исчезло. Исчезло также внезапно, как и появилось. И уши почему-то заложило на время.

Я до сих пор не знаю, что это было, да и зрение у меня не очень, но увидеть еще раз это, особого желания нет.

4 Хозяюшка Землянки.

В самом конце переулка Чапаевка, на пересечении улицы Суворова, стояла землянка. Такая маленькая, такая жалкенькая, покосившаяся, совсем набекрень. Но всегда эта земляночка была побеленая, а по углам разрисованная маками да васильками. Умиленье.

В детстве мне казалось это обыденным, ничего особенного. Каждая вторая хата на селе была побелена, разрисована и выкрашена. Простота повседевная и примитивизм. Но вот чем старше мы становимся, тем больше понимаем всю ценность тех времен, домиков и тех дорогих сердцу простых да непростых, этнических узоров.

Но все же, вернемся к той угловой земляночке.

Жила там баба Ганна. Я буду называть ее таким именем.

Маленькая сгорбленная старушка. Даже летом она носила черный кожух из каракуля и шерстяной зеленый платок, повязанный поверх тонкой косынки. Старые люди мерзнут не только зимой, а и летом. Кровообращение уже не то.

Был во дворе бабы Ганны, погреб, сделанный из дикого серого камня. Это сейчас понимаю, что еще та была нора Хоббита.

Чтобы войти втот погреб, даже маленькой и сгорбленной бабе Ганне приходилось нагибаться еще ниже, а что говорить о взрослом человеке даже не высокого роста? Поэтому, она часто просила меня слазать в тот погреб и принести или занести туда чего нужно. Но вот был там дальний угол, в который мне строго настрого запрещено было соваться. Там, говорила баба Ганна, бабай проживает.

Хрен знает, кто такой тот бабай, но на всякий случай держалась оттуда подальше, хотя каждый раз, был соблазн исследовать то место и лично убедиться в наявности этого самого бабая.

Баба Ганна, была одинокая. Никого у нее не было, кроме косматой собачки Тишки, кота Гришки да курочек во дворе.

Признаться, женщина она нелюдимая была. Появлялась на улице редко, сухо кивала соседям и односельчанам на приветствия, и шла по своим делам дальше.

Несмотря на преклонные годы, в ней пресутствовала определенная шустрость. Хотя знаете, вот по моим наблюдениям, пожилые люди, особенно той послевоенной закалки, в сравнении с нынешней молодежью, просто «живчики». Да, они прошли войну и много невзгод, но вот экология, еда, вода и воздух, были совсем другие, что не говори.

***

На улице нашей было много детей. Гоняли в салки — догонялки, жмурки, прятки играли и всякое прочее. Это не то, что нынче, в телефонах детвора сидит. А тогда, особенно когда каникулы наступали, едва утро народилось, все уже на улице!

Почему то, ребята бабу Ганну не любили.

Нет, не то что бы ни любили, боялись, сторонились. А я нет. Видимо поэтому, из всей «шатии дворой босоты», баба Ганна, как то по-особому выделила меня. Мне всегда от нее перепадали шоколадные конфеты, блины с медом, любимый розовый зефир и даже какая-то мелочь на карманные расходы.

Взамен, требовалось немного. Просто выполнять странные поручения старушки. Хотя, тогда Я даже и непонимала особо, что они странные. Я воспринимала это как должное, и лишних вопросов у меня не возникало никогда. Было даже интересно, как игра, какая то, в которую играли только двое и те другие, которых никто не видел. Сказала баба Ганна, пойти в посадку, там дерево, такое то есть с дуплом, залезть туда, а в дупло сверток, какой-то положить. Не вопрос, сказано-сделано. Нужно пойти на поле и там из «чекушки» самогонку вылить, сказано-сделано.

А однажды, в дубовую рощу послала. К Дубу особому.

— Як Я той Дуб впізнаю? — Спросила Я бабу, так как деревьев там много, а мне одно единственное нужно было «проведать».

— Впізнаешь, онуця. — Сказала баба Ганна и поцеловала меня в глаз, который, кстати, видит с рождения очень плохо. — Впізнаешь!

И действительно, нашла Я именно тот Дуб и все сделала, как было наказано. А назад, нужно было возвращаться, молча и ни с кем не разговаривать. А если кто и встретится из знакомых, то представить, что невидимая, а руками сделать знак специальный. И это страбатывало. Даже мальчишки, с которыми играли во дворе, проходили мимо, как будто не замечали совсем.

Вот дела, какие!

***

Наступила зима. А вместе с ней морозы, сугробы, горки, санки, лыжи да коньки. Одно одовольствие. Собрались мы с ребятами на речку. Кататься по льду. Вода замерзла, и мы решили организовать там каток. Вот радости то было и предвкушения.

Накануне, Я проходила мимо землянки бабы Ганны. Та привычно стояла, опершись на калитку, и смотрела вникуда. Но запреметив меня махнула рукой. Я подошла. Баба Ганна, положила свою руку на мое плечо и повела меня к себе. Мы зашли в избушку. Там было тепло, хорошо пахло выпечкой и дровами в печи. Уютно.

Баба Ганна поставила на стол пирожки, варенье, чай и другие сладкие вкусности. Меня же посадила на деревянный табурет и стала расплетать мне косы.

У меня всегда были очень длинные волосы. А в детстве длинна их, достигала до щиколотки. Густые, тяжелые, крупными кудрями. Иссине — черные, такой цвет в простанородьи люди именуют «воронье крыло».

Это был «балдеж», баба Ганна так приятно расчесывала мои волосы, деревянным гребнем, а Я в это время уплетала варенье. Айвовое, мое самое любимое. Сожрала Я тогда почти всю банку семисотку. А баба Ганна тогда только посмеялась и сказала: «На здоров ячко тобі, онуця».

Потом, она достала какие-то красные ленточки и стала вплетать их мне в косу, шепча слова. Это со временем Я узнала, что за слова были, такие обережные. Косу она плела туго, очень туго. Местами мне даже больно становилось. Я повизгивала, но противиться, не смела. После того, как моя прическа была готова, баба Ганна, забрала мои банты и резинки, которые были изначально в моих косах и куда-то спрятала.

— Потім забереж. — Сказала она и отправила меня на улицу. А вдогонку крикнула, чтоб косу Я, ни сегодня, ни завтра, не расплетала ни в коем случае.

***

Наступил тот самый день, когда мы всей аравой помчались на речку. Смеялись, резвились. Расчистили лед от снега. Мальчишки притащили клюшки и шайбу, чтоб в хокей играть. «Третьяки» прямо скажем, почти настоящие. Девочки изображали фигурное катание в произвольной программе.

Время бежало быстро и стало смеркаться. Зимой вообще рано темнеет, сами знаете. Но было так весело, что уходить домой еще никто не спешил. Мобильных телефонов тогда не было, а самая мелкая детвора, такого возраста как Я, 5–7 лет, были взяты на поруки и под присмотр старших товарищей, подростков.

Вдруг, сквозь смех и визжание, мы услышали крик одного из старших ребят.

— Лед! Леееед! Ааааа!!!

Послышался странный треск.

— Миха держись! — Закричали другие мальчишки и стали плашмя подползать к Мише, протягивая клюшки. Лед трещал так, что становилось страшно. Я стояла недалеко от Миши и увидела как под моими ногами, быстро стала образовываться полоса. Одна, другая.

— Лялькаааа!!! Беги! — Закричал кто-то, но Я оставалась на месте. Тело как будто не слушалось меня. От страха ноги стали ватными и Я не могла пошевелиться. В какую-то секунду, неведомая Сила, крепко схватила меня за косу и потянула назад. Мои ноги скользили по льду, Я удалялась от того места и парралельно слышала крики ребят:

— Михааааа!!!!! Михаааааа!!!!

Странная возня. Бульканье, крики, суета. Ничего не понятно было.

— В деревню, бегите кто нибудь в деревню!!!!

— Зовите взрослых!

— С Михой беда!

— Мишка ушел под водуууу!!!

Я сидела на снегу, на самом берегу и наблюдала за этой картиной, что творилась вокруг меня. А рядом со мной сидел косматый собака Тишка.

Вот, наверное, кто так меня за косу тянул. Спасал.

Я гладила Тишку по шерстке. Испугалась ли Я? Не знаю. Это был шок. Я не плакала совсем. Я не понимала, что происходит с Мишей.

Кто-то из ребят кричал, что не надо взрослых звать, что им всем «влетит» по первое число. Другие пытались как-то его достать, но он провалился под лед. Несколько ребят, также попали в воду по пояс, но смогли выбраться. Самые маленькие побежали в деревню, звать родителей. Кто-то плакал. А Я с Тишкой, сидела на снегу, и смотрела на происходящее, как кино.

Было уже почти темно.

***

Поздно вечером, родители всем устроили «взбучку» по полной программе, что ушли без разрешения и остались надолго. А так-же за Мишку. Подростка тогда так и не вытащили. Тем более, что это река и возможно его унесло течением дальше.

Вызывали милицию и скорую. Даже приезжали специальные водолазы из города. Но все оказалось тчетно.

Родители Мишки, за ту ночь, как будто лет на десять состарились. Мать почернела, а отец начал пить.

Нашли его, ближе к весне. В акурат, ко дню рождения Мишкиному. Говорят, что так и стоял он подо льдом. От того места, киллометра четыре, как унесло. Стоял с открытыми глазами, полными ужаса и рот тоже открыт был. Рыба его не поела. А Мишке, так и осталось 13 лет. Навсегда.

***

Пришла весна. Долгожданная пора. Пролиски в лесу, теплота и другие радости. Я весело бежала к бабе Ганне. Та уже приготовила новых заданий мне. Собирала лукошко и наказывала, под каким деревом и что оставить.

— Весно, онуця, час особливий. Все навколо прокидаеться. І в лісі, і в полі. Тваринки голодні. Взимку ми їх підгодовували, та й весною треба сил набратися щоб діточок наробити.

Баба Ганна всегда так интересно рассказывала. Лучше, чем в садике воспитательница, которую Я ненавидила. Она меня всегда била. И интереснее, чем в школе учительница, которую, Я тоже ненавидила и это было взаимно.

Баба Ганна, всегда говорила, какими тропками нужно ходить, а какими нельзя. Но в тот раз, почему-то, она решила пойти со мной. Одну меня не отпускала. Взяла свою палочку, и мы отправились «по-делам».

В лесу, весной дорога сложная. Снег сошел, земля мокрая, грязь вокруг. Но сквозь эту грязь пробивались голубые цветочки, пролиски. Самые красивые и яркие. Их я любила даже больше чем подснежники.

Сделав все дела, мы решили идти домой. Но Я захотела собрать пролисков.

— Онуця, ти тільки обережно їх збирай, небагато, та з корінням не рви!

— Угу.

Баба Ганна, говорила, чтоб Я далеко от нее не отходила. Но мне в одно ухо влетало, а в другое вылетало.

Уж и не помню, куда забрела, но вдруг почувствовала, как мои резиновые сапоги, стало засасывать, глубоко вниз. Почва становилась вязкой и начала проваливаться. Я пробовала сделать шаг, но не получалось. Сапожки красного цвета погружались лишь глубже. Я упала на землю. Та была скользкая. Стала звать бабу Ганну.

— Бабусяяя! Рятуй! — Вопила Я.

— Ой, онуця! — Запричитала баба Ганна.

Она маленькими, акуратными шажочками приближалась и протягивала мне свою палочку. Я пыталась ухватиться, но руки были в жидкой грязи и все время соскальзывали.

— Міцніше хопай, онуця!

Как-то мне все же удалось схватиться за палку. Баба Ганна, одной рукой держалась за ветки деревьев. Другой рукой, она стала вытягивать меня из тресины. Бедняга поскользнулась в своих калошах и упала, но не выпустила палочку из рук.

Я не знаю, откуда в маленьком старческом тельце нашлись такие силы, но одним рывком она вытащила меня из болота. Я обняла бабу Ганну и заплакала.

— Нічого. Нічого страшного. Бач, як мене не послухала, то тебе провчити вирішили. — Успокаивала меня она. — Але тепер все добре. Все добре. Все добре.

Мои красные резиновые сапожки остались в болоте. Кикиморы забрали себе, так баба Ганна сказала. В шутку, наверное.

Она отдала мне свои калоши, а сама осталась в толстых, шерстяных носках из собачьей шерсти. Тишкиной шерсти. Переведя дух, старушка поднялась, кряхтя, поклонилась дереву, за ветки которого держалась, поклонилась на все четыре стороны и мы пошли домой. Я в калошах, а она в носках.

***

Лето красное, прекрасное! Кто ж в детстве не любит лето? Все любят и ждут с нетерпением. А вот июль — жарюль, так это вообще праздник!

Летние лагеря, рыбалки, танцульки и страшилки у костра. Через несколько дней и Я, должна была отправляться на второй поток в лагерь.

Баба Ганна, тоже участвовала в моих сборах. Давала мне мелочь на мороженное. Я тогда вечером, помогала ей вишню обрывать. Налепили вареников. И вдруг она говорит, мол, вынеси кастрюльку с варениками и угости ребят, друзей своих. Много наварили, а вкусные они пока свежие. Я послушно взяла кастрюльку и пошла на улицу. Ребята с жадностью набросились на вареники. Еще бы, гуляли целый день, на великах ганяли, голодные все.

Ох, и вкуснющие вышли они, те вареники, с вишнями. А поливали их сгущенкой.

Но не о варениках речь то. Одному мальчику, Коле, не досталось. Он обиделся, было видно, но старался скрыть это. Да как говорится, в большой семье еб…м не шелкают. А всем в акурат, по варенику и досталось.

И к слову, деревенские вареники очень большие, не как магазинные.

***

Если Вы в детстве были в пионерских летних лагерях, то Вам наверняка есть, что вспомнить и что рассказать. А кому не повезло, то всегда можно пересмотреть старый советский фильм «Добро пожаловать или посторонним вход воспрещен». Конечно, там все несколько утрировано, но все же, картина, позволяет окунуться в ту забавную атмосферу.

Скажу так, первый алкоголь, первая сигарета, первые поцелуи, первый макияж, первые драки, первая любовь. Именно такими словами, можно охарактеризовать пионерский летний лагерь.

Но самым большим достижением, считалось, удрать из лагеря! Сбежать, из-под присмотра пионер вожатых, незамечеными. Потом также, незамечеными и вернуться.

В один из дней, ребята договорились бежать на железнодорожную станцию. Возможно, Вы, Уважаемый читатель, очень удивитесь, мол, что там можно делать? Но в советском детстве, не было интернета и прочего подобного. Мы росли любопытными, подвижными и все было интересно.

Заброшенные дома, стройки, пром зоны, эллектро станции, очистные сооружения и тому всякое подобное, открывали детскому уму и воображению особый мир, такую себе — советскую Нарнию. А начитавшись всяких приключенческих книжек, мы воображали себя непобедимыми героями, пиратами, солдатами, мушкетерами.

— То шо Ляля, йдемо? — Спросили ребята.

Но Я отказалась. В тот день, одна из девочек, обещалась принести и показать интересный журнал с модами и красивыми тетями, которых в обычной жизни не встретишь.

— Эх ты! — Раздасадовано ребята махнули рукой и помчали на встречу своим новым и опасным приключениям.

***

— Ви тільки акуратно дивиться бо якщо порвете, мамка вб’є! — предупредила девочка Ира.

Она выкрала журналы из маминой тумбочки и взяла с собой в лагерь.

Те заграничные журналы, были дверью в какой-то супер прекрасный мир! Такие красивые женщины, на которых мы, маленькие девчонки, смотрели, открыв рты.

Я рассматривала их и загадывала желание, что пусть, когда Я вырасту, то стану — непременно стану, такой же красивой, как они. Пусть у меня будет много таких же красивых платьев, такие помады и туфли, сиськи, жопа и ресницы. Я сжимала кулачки и жмурилась, когда загадывала это, чтоб наверняка и непременно сбылось. Мне так хотелось.

И да, тогда силикона особо не знали. В те далекие годы, все у женщин с обложек, было натуральным. Думаю, что если бы тот журнал, попался Вам после 2010 года, а тем более в 2020 — ом, то врятли бы Вы нашли что-то привлекательное в тех моделях. Мода так непостоянна. Но позволю себе, заметить, что она циклична и все возвращается на круги своя. Потому, уверена, что когда-нибудь, женщины перестанут уродовать себя болезненными процедурами «во имя красоты».

— Обережно, Я сказала! — Прикрикнула Ирина на меня. — Що ти своїма пальцями мацаешь! Га?

— Шо Я мацаю? — Возмутилась Я, потому что мне казалось, Я ничего в своей жизни не трогала столь аккуратно как этот журнал.

— Ти! Ти мацаєшь! Бач, не блищіть вже! — И девочка принялась трясти страницей журнала перед моим лицом. Страничка издала неожиданный звук и порвалась. Все ахнули!

— Це із-за тебе! Це ти винна! Циганва грязна! — Крикнула она мне. Этого уже терпеть Я не могла.

Мне стало обидно и захотелось плакать. Но с дества, у меня была особая способность. Я запрещала себе плакать, а когда, мне было больно или обидно, я начинала яростно сопеть и все вокруг, принимали это за агрессию.

Такое поведение, давало мне время оценить обстановку, серьезность ситуации и правильно рассчитать стратегию нанесение ударов противнику.

Я вцепилась ей в волосы.

— За циганву, відповідатимешь! — И началась девчачья потасовка. Журнал уже потерял свою актуальность.

Девочки, разнимать нашу драку не спешили, а напротив, выкриками подзадоривали еще больше. Те, кто постарше, были на стороне Ирки, так как она же имела тот журнал, а не Я, сопля зеленая.

— Давай, вмаж этой сопле зеленой, выскочке! — Так обо мне отзывались. И Я решила кусаться.

— Так, шо тут відбувається? — Послышался голос пионер вожатой.

— Я питаю! Що тут сталося? — Строго повторила она. Мы перестали мутузить друг друга.

Я слезла с крепкой Ирки.

— Оця циганва… — Только начала жаловаться Ира на меня, но тут рукой пионер вожатая показала ей, мол, заткнись. Взгляд девушки упал на журнал.

— Ого! — Присвиснула она. — Оце тема!

Она полистала его, потом сунула под мышку, и пошла к выходу, виляя задом.

— Це мій! Мій! — Крикнула Ирка.

— Був твій, а став мій! — Спокойно ответила пионер вожатая.

— Це … — Питалась вставить Ирка.

— Рота закрила. — Железным голосом сказала девушка и удалилась.

— Це все из-за тебе! — С ненавистью гаркнула Ирка на меня.

— А не треба було перти сюди той журнал! — В лицо ей кричала Я.

***

На душе было скверно. Как обычно в таких случаях говорят — кошки скребут. Нет, вовсе не из-за журнала. Было предчувствие нехорошего, непоправимого. И ребята все не возращались. Я крутилась в кровати и не могла уснуть. Видимо соседку это достало, и она лягнула меня ногой в бок.

— Спи, давай, запихала вже.

Но спать не хотелось. Хотелось выть. Я скрутилась калачиком, поджала ноги, уткнулась лицом в подушку и заскулила.

Не знаю, сколько времени Я так «кублилась» но утром разбудили меня суетливые голоса. Кровать моя стояла возле окна, и солнце светило мне прямо в глаза.

Я отбросила одеяло, запрыгнула на подоконник и высунулась из окна. За окном бегали взрослые. Во дворе была милиция и скорая. Но самое странное, что реально насторожило… это носилки на земле. Тот, кто лежал на них, был накрыт с головой, белой простыней, на которой проступили и застыли капли крови.

— Що це? — Спросила тихо Я.

Другие девочки тоже стали просыпаться и подтягивались к моему окну.

Я открыла окно полностью и, хотела было спрыгнуть с подоконника. Это был первый этаж, не высоко и только взглянула в низ, как …

— Тссссс — Внизу, под окном, на корточках, сидели ребята. Один из них приложил палец к губам — Тссссс….

— Що трапилось? — Шепотом спросила Я.

На мальчишках «лица не было». А самый маленький плакал, размазывал сопли и слезы по щекам. Я чутвовала, случилось неладное и, боялась услышать, что…

— Колька! Колька, ночью под товарный поезд попал. — Сказал один из ребят.

— Ему голову разрезало. По рельсам размазало. — Сказал другой.

— Мы его … там на узловой. Мы думали они не тронуться. Думали… а он под колесами спрятался. Мы думали… — Шептал третий.

— Вы мне тут всех детей поперепугаете. — Кричала во дворе Воспитатель. — Чего сюда то, принесли? Чего!?!

Носилки унесли. И действительно странно, что сюда привезли, а не сразу в морг. Оказалось, что ребята, тащили Колю, в лагерь, думали, что фельдшер местный помочь сможет как то. Что голову соберут и пришьют обратно.

Смену закрыли. Детей, родители позабирали из лагеря по домам. Я не знаю, был ли третий поток. Наш отряд, весь, разьехался по домам.

Коля, это мальчик с нашей улицы, это ему, тогда, не достался вареник с вишней.

***

Осень, она такая разная бывает. Вот до октября, вроде еще ничого так, бабье лето случается. А вот ноябрь мерзкий. Дожди да грязь. И на улице особо не погуляешь, не побегаешь, грязь разве что башмаками месить? Да лужи мерять на глубину?

Баба Ганна, топила груду.

Груда, это отсек в печке, что-то типо камина, но закрытого. Топила углем и дровами вместе взятыми. Так лучше. Дрова быстрее прогорают, а от них уголь занимается. Уголь тепло держит долго, дрова сгорели, а уголь только начинает тепло отдавать.

Мне же было поручено тесто на блины, перемешивать и приговаривать «на зиму теплую, на зиму коротую», что-то в этом роде, не помню. Я стояла на табуретке и орудовала половником в глечеке. На сгорбленной спине бабы Ганны, умостился Гришка, рыжий кот.

— Онуця! — Спохватилась баба Ганна. — Ану злазай до погребу, принеси вареню з перічки.

— Угу. — Кивнула Я.

На улице лил дождь и выл сильный холодный, пронизывающий насквозь ветер. В такую погоду, плохой хозяин собаку не выгонит. Я спустилась в погреб. Взяла баночку смородинового варенья и, собиралась было вылазить, но тут вспомнила, про темный потаенный уголок, в котором якобы жил «бабай».

Я считала себя уже довольно взрослой особой и непригоже мне, непойми чего боятся. Я с мальчишками старше себя дралась, а тут «бабай» какой-то. Не на ту напали!

Я пошла туда, подсвечивая себе коногонкой.

Коногонка — это такой фонарь шахтерский, с личным аккамулятором, вещь нужная и удобная. Крепилась она на поясе, а сам фонарик надевался на голову.

Оказалось, что там маленький такой коридорчик, очень узкий и чем глубже в него, тем еще уже он становился, и ниже потолок. Наконец я уперлась во что-то и опустила взгляд в пол. Это были сапоги, кирзовые сапоги. Я решила рассмотреть все подробнее. И чем выше поднимался мой взгляд, тем отчетливее возникала фигура, сидящая на полу, в военной форме. Дошло до головы и …

Это был скелет! Скелет в военной форме второй мировой войны. Только форма эта принадлежала не советскому солдату, а фашисту!

Немецкая форма, солдата третьего рейха. Так корректнее звучит. Для совестких детей, все, что касалось тогда Германии, звалось и ассоциировалось с фашизмом и Гитлером.

Нет, не мумия, а именно скелет, но одежда на нем не сгнила. На голове была каска, а рядом лежало ружье. Я не закричала. Но из моих рук выскользнула банка с вареньем и разбилась вдребезге, капли варенья с осколками разлетелись повсюду. Да, Я дрожала, но не кричала. Так вот ты какой, бабайка, из темного уголка!

***

Вообщем, в землянку Я пришла без варенья. А баба Ганна жарила блины и не поворачивала головы в мою сторону. Она знала, что Я видела бабайку.

— Отак буває онуця. — Тихо всхлипывая, начала свой рассказ баба Ганна.

Я не буду вдаваться во все подробности. Это тяжело вспоминать. Да и бабе Ганне тот рассказ давался тогда с большим трудом. Человеческие судьбы, сложные и искалеченные войной. Мне маленькой девочке тогда, это казалось, просто историей, из книжек или из фильма. Да-да, о таком фильмы снимают.

А тот, «бабайка» из погреба бабы Ганны, точнее тело или то, что от него осталось, был некогда, солдат. Действительно, настоящий немец, с которым у Ганны, во время войны, любовь случилась. Но она его убила. Любила и убила. Странно, правда? Да как же можно то, убить любимого человека? Нет, не странно.

Убила потому, что немец, фашист и стрелял «наших» людей, как сказала баба Ганна. Любовь к Родине, оказалась сильнее. Да и рассудите сами, какое будущее у них могло бы быть? Никакого. Вот так, из ружья и застрелила. Как говорят, жизнь за жизнь. И остался Он с ней. Навсегда. Она убила не любимого человека, она убила врага Отечества. И знали про то, только Я, баба Ганна да он, сидящий в самом темном углу погреба. Тот кого в дестве называла «Бабайка».

***

Прошло несколько лет. Многое изменилось. Но однажды мне все же довелось вернуться в ту деревню, уже, будучи подростком. Я побежала к землянке бабы Ганны. Бежала быстро, и было очень тревожно на душе. Но вместо землянки там оказался склад металласбора. Весь двор был в железках, трубы, каркасы, старые холодильники, запчасти от корпусов автомобилей и прочее. Все разложено на огромные кучи. Не было ни землянки, не погреба.

Я встала у калитки и осмотрелась. Пыталась найти хоть что-то мне знакомое или кого то. Ни бабы, не Тишки с Гришкой.

— Че уставилась? Че надо? — Неприятный, раздраженный женский голос.

Какая-то особа, женского пола, в грязном переднике, стояла возле больших весов, на которых лежали металлические штуковины, всяческий лом.

— Я бабу Ганну…

— Пошла вон отсюда! — Заорала женщина как ненормальная. — Я сказала, пошла вон. Нет тут уже никого, года четыре как нет!

Я развернулась и пошла на станцию. Нервная женщина продолжала кричать мне в след.

— Ходят тут, отродье чертово, вынюхивает!!!

По моим щекам текли слезы из-за незаслуженной обиды. А может, и нет обиды вовсе. Я понимала, что никого там уже нет. Потому, что давно, года четыре назад, кажется, мне снились и бабка, и ее кот с собачкой, и …. солдат из темного угла в погребе.

Я опоздала.

А еще, в этот календарный день, да только, 4 года назад, должна была Я прийти к бабе Ганне, та очень уж просила и Я пообщала да не сделала, не пришла. Я теперь вот, поздно, стало быть. Не попрощались толком, по-людски. Думаю, зла она на меня не держала за безответственность.

А с этой деревней, меня больше ничего уже не связывало. Почти ничего, кроме вопоминаний.

5 Муж с того света вернулся

На краю нашего села есть хата. Очень старая, заброшенная хата. Мы, даже будучи малыми, старались обходить ее стороной уж такая от нее энергетика валила, что долго рядом с тем местом, никто находиться не мог. Взрослые же, и подавно, боялись настолько, что даже «хомы неверующие», если доводилось проходить или проезжать по той местности, осеняли себя «крестным знамением», на всякий случай и приговаривали «береженного бог бережет». Так сказать, от греха подальше.

Малолетками, мы стали интересоваться, что же за такая мистическая история может быть связана с той хатой и почему люди так бояться ее?

До поры до времени, баба Агрипина молчала, а потом, опрокинув рюмаху, таки осмелилась и поведала нам тайну того места.

Далее с ее слов.

«То после войны дело было. Много мужиков тогда с фронту не вернулося. Похоронки шли, одна за другой. Такое время было.

А в той хате, жила Ленка «Кирпатая». Фамилия ее по — мужу, Кирпа была, оттого и погремуха такая прилипла. Баба она молодая, красивая. И когда ей похоронка та пришла, не заплакала она, разоравала на глазах у всего села. Не поверила. Так бабам всем и сказала, что пока Юрочку своего, в гробу покойным не увижу, глазами своими, никому не поверю. Так и стояла на своем.

Бабы ее жалели. Совсем молодой — то овдовела, мужа ее сразу после свадьбы на фронт и забрали, после первой брачной ночи, считай, ага!

Каждое утро, вещи мужа молодого, рубахи да споднее она на речке выстировала, белила добела, крахмалила, наглаживала. Чтоб как вернется Юрочка, сразу было, во что чистое переодеть мужика.

Следила за тем, чтоб для бани, дровишки всегда были да веники.

А повечерам, выходила Ленка на крылечко и смотрела на дорогу, в акурат что в поле вела. А там еще и кладбище, недолеко было.»

Баба Агрипина, налила в стопочку еще самогонки, тяжко вздохнула и разом, всю выпила. Занюхав коркой хлебушка, «по — простому, по — нашему» как она говорить любила, а затем продолжила:

«Так вот выйдет на крылечко и стоит, стоит, смотрит. Говорили, что до зорьки ясной, могла она простоять, Юрчика, так она мужа звала, высматривать. А иногда, прям на дорогу пойдет, станет и зовет его по имени, да так протяжно, в акурат, в полный месяц еще. Зовет, а ей в ответку, токо волки подвывают. У баб кровь от страху стыла в жилах.»

Глаза бабы Агрипины, наполнились слезами, а мы отложили в стороны свои пирожки и, открыв рты, ждали продолжения.

— Не плачьте, бабушка Аглипина, пожалуйста! — Наивно попросила Я, отодвигая стакан с вишневым компотом. Да, Я тогда не выговаривала букву «Р».

— Не буду Лялечка, не буду. — И баба быстро, носовым платочком, края которого были обвязаны крючком тонкого кружева, смахнула слезы. Потом грустно взглянула в окошко, на подоконнике которого стояла Розовая герань, цветущая, в глиняном горшочке, под которым стояла старенькая треснутая тарелочка с голубыми узорами под «гжель». После войны, эти цветы, женщины прозвали «Солдатская слезка».

— Не плацьте, бабуська! — Подхватила моя сетренка Нюся.

Старшие ребята, недовольно покосились на нас. Кто-то показал палец у рта:

— Цыц, козявки, не перебивайте!

— Продолжайте, Агрипина Ильинична! — Настаивали подростки, приехавшие из города. Это были студенты ФИЛФАКа. Они все тщательно записывали в тетрадки и параллельно дублировали рассказ на касетный магнитофон «Весна».

«Годков так пять минуло. Сельчане ужо и попривыкли к ее странностям. Замуж она так и не шла. А за кого? Мужиков — то и не было. Любой хромой и больной, калека с фронта вернувшийся, завидным женихом считался. А она, все Юрия ждала.

А потом, не пойми, что случилось с нашей Ленкой «Кирпатой». Является в колхоз на работу, вся радостная, нарядная. Просит у Машки, самогонки ей в долг дать, у Христины, молока да сыру. Мы в непонятках, а она смеется и отвечает нам, мол, Юрасик, вернулся. Бабы и оторопели. Вот чудо то чудное! Неужто, дождалась мужа родного!?

Мы только друг дружку локтями толкали да приговаривали, вона гляди что делается, вот она, любовь любовная! Не зря значит, подруга наша, верила, да звала муженька. Вот как славно — то вышло. Ошиблись, значит там, нетуда похоронку выслали. Напутали чего-то.

А Ленка — то, давай нас приглашать в гости. Приходите, подруженьки дорогие, стол накрою, чем боженька послал, да посидим, погутарим. На Юрасика посмотрите. Он и не изменился совсем, такой же, как на свадьбе был, молодой да красивый, таким и остался.

Рассказала нам Ленка, что ночью, как обычно, пошла по дороге и не заметила, как в акурат до кладбища дошла. А пока шла, по дороге, все Юрочку звала, а тут вдруг ветер такой сильный поднялся, пылищу мутить да кружлять стал. Ну, она домой и повернулась. Только, говорит, дверь закрыла, а тут стук. Она спрашивает «Кто в час то такой поздний?», а ей и отвечают, «Муж твой. Открывай Елена»! Та, не веря счастью своему, открыла дверь. На пороге Юрий стоял. Смотрит он на нее, а та и не знает что делать. «Впусти меня, Елена», попросил, та, конечно же, впустила. А как мужа то не впустить?

Стала на стол собирать, чего было, а он отказываться от еды стал, говорил, что не за этим пришел, а соскучился по тебе Елена.

— А дальше, такое творили, ой бабоньки, вам и не рассказать! — Хихикнула Ленка и покраснела.

Бабы стали вопрошать, мол, а где ж сам Юрий — то? Призналась Ленка, что поутру его не обнаружила, да только чувствует и знает, что он вернулся. Подумала она, что может в сельсовет поехал, документы востановить с утра пораньше и будить не захотел.

Мы покивали, что возможно и вправду в сельсовет, ибо не годиться живому, в покойниках числится. Тоже верно.

Пообещались мы, вечерком, прийти на посиделки, как и призначила Ленка. Вот только, Матрена Горбатая, самая старшая из нас, когда Ленка ушла, покосилась ей вслед да перекрестилась. Мы только плечами пожали, сказали ей, что злая она. Не умеет за подругу порадоваться. Ее — то муж и сын с фронта не вернулись, числились без вести пропавшими, а это в то время могло означать всякое, что предателями стали, а может, в штрафбат определены были, а там, на передовую своими же застрелены, вот от зависти ее и крючит. Эх, знали бы мы тогда.»

Баба Агрипина остановила свой рассказ и крепко, двумя пальцами сдавила переносицу.

— Ай, давление, поди. — Посетовала она и достала из кармана блестящую конвалютку «Адельфана». Отломила пол таблеточки и под язык сунула.

«Приходим мы вечером. Каждый с подарком, снедью. Тащили, что у кого было. Еще бы, радость-то, какая. Юрка живой вернулся. Мужики шутили, что в рубашке родился, долго жить будет. Вон оно как, все его похоронили уже в мыслях, а он живой, красава.

Петька, гармонист, частушки напевает, все пританцовуют.

В хату заходим, стол накрыт, а за ним сидит наша Ленка одна одинешенька. Мы пытаем, где ж Юрка-то? Не приехал еще, поздже будет, наверное.

Всех за стол, как и полагается хозяйке, рассадила, уважила каждого вниманием. Выпили и закусили, разговоры поговорили, а Юрки все нет. Час, другой, третий прошел, а он так не объявился.

Ленка решила, что видимо там с ночевкой муж остался, что-то с документами не порешали, скорее всего. Дело то непростое. Завтра прийдет, наверное. Так она оправдывала Юрия.

Нам, как то неудобно было засиживаться, начали по домам расходиться. Ленке тоже неудобно было, что так получилось. Стала она на следующий день всех приглашать, на это же время. Мужики же решили, что пусть Юра сам всех завтра и созовет, так правильно будет. На том и порешили. Разошлись. Но осадок на душе, какойто, не приятный остался, да и Матрена, опять креститься стала, тьфу.

А на следующий день, снова на работу Ленка является счастливая вся, да какая-то заспаная. Оказалось, что Юрасик таки пришел, да поздно очень, в акурат в начале второго. Особо не поговорили, опять любовь любовная. Только одно твердил, что соскучился Елена, соскучился. А поутру, видимо снова в сельсовет поехал. Недорешали с документами там, наверное.

Мы плечами пожали. Ленка снова звать нас стала, а мы на своем, как вчера решили, что пусть Юрий сам всех и пригласит. А что? Правильно все!

Юрий так и не пригласил никого в тот день. Да вот ночью, услыхали мужики, как гармонь играет да песни поют. Веселье, стало быть, гдето? Да у кого ж, в столь поздний час? Решили проверить сельчани. А тут еще, как назло, Матрена Горбатая, примазалась, пойду, говорит с вами и все тут, мол, без нее мы совсем дураки и ничего не понимаем. И поковыляла с нами, позади всех.

Идем по селу, прислушиваемся, откуда веселье, а то из Ленкиной Кирпы хаты. Мы туда, всей гурьбой, радостные за подругу. И чем ближе, тем громче оттуда частушки несуться да меха гармони разрываются.

Дверь открыли, музыка и пропала, а посреди хаты, Ленка одна танцует, улыбается, подпевает. Мы так и оторопели. Смотрим на нее, а она нас и не замечает вовсе. Зовем ее, а она и не отзывается. На стол перевели взгляд, а там еда, со вчерашних наших поседелок, недоедки гнилые, по тарелкам черви ползают, мухи да прочая насекомая нечесть роиться, вонь от стола того, невыносимая.

Тут и Матрена подоспела. Расступились люди, ее пропустили. Она посмотрела на все это и говорит.

— Так тут покойнички гуляют. Вон и сынок мой и муж. А там, на баяне играет, Люська, брат твой.

Люська в обморок, брат то ее тоже с фронта не явился. А на всю округу слыл лучшим баянистом.

— И Любаня тут с Марьяной, за столом сидят. — Продолжала Матрена.

Любаня и Марьяна, сестры близнецы, на фронте медсестричками были. Тоже погибли.

— Игнат, Михаил, Василий, Николай. — Перечисляла по именам Матрена всех присутствующих «гостей с того света».

— И Ибрагим тоже тут. Слышишь Фатима? Ибрагим твой, говорю, тоже тут!

Фатима только руками лицо закрыла да давай молиться Аллаху не по-нашему.

Стали сельчане назад пятиться.

— Вот Юрка Кирпа, всех привел, Я смотрю. — Хихикнула не к месту Матрена.

Только вот сельчане то, ничего этого не видели, одна только Матрена все разглядеть и могла, да нам рассказать.

— Так чтож делать — то? — Спросил кто-то из мужиков у нее.

— Тихо. Стойте, где стоите. Сама думаю, что делать. Скоро скажут, покажут, что делать. — Сурово сказала Матрена.

— Ленка! — Вдруг кто-то из баб не выдержал и окрикнул танцующую женщину. Та остановилась, огляделась вокруг. В лице поменялась, как будто поняла, что происходит. Видимо увидела, что и кто ее окружает и что в ее доме твориться, вскрикнула, схватилась за сердце и замертво упала. Подбежали мужики, стали ее вытаскивать из хаты на двор.

— Шож ты сука, наробыла! — Завопила Матрена. — Хто ж тебя, злыдню, недоделанную просил ее звать? А?»

Тут баба Агрипина замолчала и посмотрела на меня и сестренку. Она рассказывала историю живо и красочно, захмелев, после второй стопочки и некоторые слова не контролировала, а тут мы, дети, сидим и «уши греем».

Студенты, тоже покосились на нас. А мы, как ни в чем не бывало, вяло жевали пирожки с вишнями и не понимали, почему же бабушка замолчала и чего это, на нас так недовольно косяться эти ребята из города.

— Малыши — карандаши, а может вы домой или гулять пойдете? — Поправляя очки, обратился к нам один из студентов, типичный ботаник. Мы только синхронно замотали головами, что нет, никуда мы не пойдем. Нам же было интересно, чем дело то закончилось в истории, которую рассказывала баба Агрипина.

Студент нажал на магнитофоне кнопку записи и баба Агрипина продолжила:

«Вытащили Ленку на воздух, откачать пытались да куда там. Матрена так и сказала, что помочь ей уже ничем нельзя, Юрка от тоски, за собой забрал.

— Вон она, там уже с ними, танцують и спивають песни, как ни в чем не бывало. — Кивнула она в сторону хаты.

Но сельчане, естественно не видели ничего, что же там происходит на самом деле, от них-то скрыто было, в отличие от Матрены Горбатой.

— Она ж толком и уразуметь ничо не успела! — Все причитала Матрена и раскачивала головой в стороны.

Не верить ей, причин у сельчан не было, слишком она сокровенные вещи рассказывала.

Похоронили всем селом, помянули. А дом тот, забили досками, так он по сей день и стоит, никто туда не заходил с тех времен. Да вот иногда, по весне, в акурат в начале мая, слышат люди с той хаты, как гармонь играет, да частушки поют, смеются, но зайти туда никто не решается. И Вам, студенты городские, не советую.»

— Даааа… — Протяжно сказал один из студентов, тот самый ботаник, что меня и Нюсю, домой отправить пытался. Было видно, что молодые ребята особо в эту историю не верили, оно и понятно, что с них взять, молодые и городские. А вот мы с сестренкой прониклись. Так нам жалко стало Ленку Кирпу, мужа ее Юрия и бабу Агрипину, да и вообще всех жителей села с этой истории, тем более, что тех кто еще остался в живых, из старичков, мы знали лично. Матрены Горбатой, в живых уже не было.

Студенты еще остались у бабы Агрипины, а Я и Нюся, пошли гулять.

— Нюсь, а пошли в тот дом сходим. — Предложила Я сестренке.

— Ляль, а давай не пойдем. — Ответила сестра.

— Ну, тогда Я сама пойду, раз ты такая трусиха! — Гордо заявила Я и направилась на край села, к той самой хате, где и жила когда-то Ленка Кирпа.

Деревянный заборчик давным-давно сгнил и его остатки, маленькими колышками торчали из — под земли. Но увидеть их сразу было нельзя, поскольку все сильно заросло травой. Я прошла вовнутрь двора, подошла к ветхой хатке. Крыша местами обвалилась. Двери были наглухо забиты досками. Я обошла хатку со всех сторон в надежде найти какую-то лазейку, чтобы проникнуть вовнутрь. Ничего не нашла. И, несмотря на старость и ветхость дерева, мне даже не удалось оторвать ни одной доски от забитых окошек. Сама же хатка, в одну сторону, низко ушла под землю, и маленькие окна были практически на одном уровне с моим ростом.

Сложно сказать, что двигало детскими поступками, но было принято решение, идти на кладбище и искать могилу Кирпатой.

Долго искать не пришлось. Логика ясна, идти туда, где самые старые могилы, без памятников, без крестов, а с советскими железными звездами, покрытыми ржавчиной.

В стороне, старых погребений, она была одна из последнех, а по другую сторону, уже были более свежие захоронения.

На металической выцвевшей от времени, фотографии, покрытой ржавчиной по углам, серьезно смотрела молодая женщина.

— Здрасьте тетя Лена!

Я дастала из кармана мятый пирожок. Их стащила у бабы Агрипины, один сестре и один так, на всяких случай.

— Тетя Лена, пирожок вот Вам! Вкусныыый — вкусный!

Акуратно положив пирожочек на выступ памятника, Я еще раз внимательно посмотрела на фото. Чего-то ждала, но никакого ответа не было.

— Тетя Лена, а о Вас тут рассказывали. А Вы вот все равно молодец, но плакали много, наверное, а плакать много нельзя за теми, кто ушел, так бабушка Агрипина говорила.

Никто так и не отвечал. Но дети всегда верят в чудо.

— А дядя Юра, муж Ваш, говорят, очень красивый был, и Вы любили друг друга сильно-пресильно, да? Но говорят, что его могилки тут нету.

Какое — то внутренее чутье, дало понять, что лучше искать могилу Матрены. Непременно нужно найти.

— Ну, Я тетю Матрену проведаю тогда. А Вы не знаете, где ее найти тут?

Неожиданно, откудато прибежала рыжая дворняга, посмотрела на меня, повиляла хвостом, схватила пирожок и побежала.

— Ээээ, Тузик или как тебя там, это ж не тебе? — Я побежала за собакой, вдогонку крича ей — Это ж тете Лене!

Собака хоть и бежала быстро, держа в пасти пирожок, но периодически останавливалась и оглядывалась на меня, как будто проверяла, не отстаю ли Я? Следую ли Я за ней?

— Но ей, наверное, его все равно не съесть, может она так с тобой поделилась? — Вслух, следуя за собакой, рассуждала Я.

Потом, остановившись, обернулась и шепнула:

— А ну прощайте тетя Лена! — И помахала рукой. — Я тогда с Тузиком схожу.

Очень сложно сказать, что двигало детской логикой и действиями, но в тот момент, Я была уверена, что делаю все правильно.

Удивительно было то, что собака привела меня к маленькому, еле виднеющемуся холмику на кладбище в такой стороне, где не было вокруг ни одной могилы.

Рыжая дворняга положила пирожок на этот холмик и сама растянулась на нем же, жалобно смотря мне в глаза. И Я поняла, вот тут и лежит эта самая Матрена Горбатая!

Второй пирожок уже был положен на это место и собака поняла, что первый пирожок может съесть спокойно, не переживая ни о чем.

— Бабушка Матрена?

На вопрос, ответом был легкий ветерок, пролетевший по веточкам деревьев и пошелеливший мою челку.

— Бабушка Матрена, а Я вот чего спросить хотела у Вас… — Не успела Я договорить, что и зачем мне это надо, перед глазами четко встали картинки двора и хатки Елены Кирпа. Под порогом, была деревяная ляда, которая открывалась с боку. Совсем незаметная вещь, ее так никто и не обнаружил, да и надобности на то, не было особой.

— Спасибо бабушка Матрена! — Поблагодарила Я, и собралась было уходить, как поняла, что не знаю куда идти. Вокруг были только деревья и трава, ни могил, ничего. Все заросшее бурьяном.

— Собака, — Обратилась Я к рыжей — Дорогу покажи, пожалуйста.

Дворняжка, доев пирожок, один и второй, поднялась с холмика и побежала, виляя хвостом, а Я за ней. Та довела меня до оградки и остановилась.

— Спасибо собака! — Вежливо сказала Я и помахала ей рукой. Вышла за ограждение и побежала быстро, без оглядки, обратно к домику Кирпы.

Убедившись, что никто меня не видит, Я нашла то место. Правда, все вокруг обильно поросло травой и опознать тот маленький выступ, что служил порогом, было не так — то просто, особенно для маленькой девочки. Но Я справилась.

Самое сложное, было тянуть за ржавое кольцо. Оно никак не поддавалось. Ну, совсем не хотела деревяная, хоть и напрочь прогнившая ляда, двигаться с места.

— Ну, теть Лен, ну что же это такое! — С криками потянув кольцо и упав на задницу в траву, запричитала Я.

Тут произошло нечто необъяснимое. Деревяная ляда, сколоченая из старых досок просто упала на землю и рассыпалась. А на ее месте, четко просматривалась темная дырка, с обильной паутиной.

— Ну, прям кроличья нора какая — то? — Удивилась Я, вспомнил старый совесткий мультик про Алису в Стране Чудес, точнее книжку. Мультик тогда еще не сняли, а вот книгу, мне привезла мамина коллега из Польши и, хотя она была на английском языке, Я с помощью обычного англо-русского бумажного разговорника, перевела ее, как могла тогда. История девочки Алисы, сыграла в моей жизни не последнюю роль. До сих пор, это моя настольная книга!

Собрав импровизированный веник из трав, Я стала наматывать на него паутину при этом, повторяя много раз извинения дяде Пауку, за то, что причиняю его имуществу некие неудобства. Вежливость не помешает, даже в такой ситуации.

Наконец, путь был расчищен и я плашмя,поползла не понятно куда, но внутреннее чутье, опять давало понять, что все абсолютно правильно.

Путь оказался не долгим. Трудно было только пробить ногами выход в хату, точнее вход. Там было темно, хоть и сам тунель, оказался довольно вместительным, настолько, что в нем спокойно мог поместиться один взрослый человек, средней комплекции, не говоря уже про ребенка.

Внутри хаты, все выглядело печальным, унылым и серым. Кругом клубы паутины, гнилота деревянной утвари и стен. Хата была не большая, посередине, стоял стол, который покосился на одну ножку. Металические и деревянные приборы, что стояли на столе, просто съехали на пол.

В хате была печь, которая занимала львинную долю пространства жилья. Чумазая, полуразвалившаяся на неровные кирпичи. А на главной стене, висела рамка, в которую было вставлено много фотокарточек. По центру, Я сразу догадалась, был портрет Елены и Юрия Кирпы.

Это спустя годы Я поняла, какие же они были молодые.

— Можно мне взять это фото, на память о Вас? Вы ведь так друг друга сильно любили!

Мне действительно, очень захотелось взять это фото, на память. Не могу объяснить зачем. К стене, Я пододвинула табуретку, которая валялась на полу. Та предательски шаталась и создавала ощущение неуверенности, но лучше чем ничего, так бы Я и не допрыгнула.

Фото из рамки, удалось извлечь легко. А табуретка не развалилась.

На секунду, показалось, что старая хата загудела и застонала. Пол сотряснулся. И чтобы не ждать дальше, неприятных сюрпризов, Я решила возвращаться обратно, через тот самый тунель в пороге. Но обернувшись, увидела, что заколоченная входная дверь приоткрыта. От времени, а хата дала крен и ушла одной стороной в землю, дверь перекосило, так что возможно, доски отошли сами собой и не создавали преграды. Только с наружной стороны, Я это не заметила. Вот и весь секрет.

Чуть толкнув вперед дверь, Я остановилась, держа в руках фото, как бы спрашивая еще раз, что, не обидятся ли они, если Я его возьму как память и символ такой настоящей роковой любви до гроба?

Никаких звуков, никакого движения. Значит, можно.

Еще немного толкнула плечом дверь и сделала достаточным проем, для того, чтобы проскользнуть наружу. Резко перепрыгнув через дырку в пороге, да-да, которую Я и сделала, побежала прочь.

Отбежав к калитке, оглянулась и сперва, не поняла, что за метаморфозы произошли. Моему взору открылась удивительная картина. Цветущий и чистый дворик, абсолютно новенькая хатка, выбеленная с перекрытой крышей. А на резном, красивом, деревянном пороге, стояли те самые люди с выгоревшей от времени, слегка потекшей, черно-белой фотографии. Только живые, улыбающиеся. Девушка, в вышитой рубашке и юбке с запахом и парень, в солдатской форме. Они стояли, обнявшись, и махали мне руками, как будто прощались и благодарили за что-то.

Через минуту, может меньше или больше, не могу сказать, это видение исчезло. Все стало как прежде. Засунув фотографию за пазуфу футболки, Я отправилась домой.

Дома, у меня был свой особый тайник. Располагался он в сарае, и Я его тщательно прятала. Сперва, досчатый ящик, из под овощей, позаимствованный мной на овощной базе у дяди Вовыч. В нем же, был ящик чуть поменьше, почтовый. Кому-то из взрослых, прислали посылку, а Я как увидела ящичек, сразу решила, что он мне очень нужен и присвоила. Я ласково прозвала его «кощеев ларец», в шутку конечно. Помните, как там было? Яйцо в ларце, ларец в утре, утка в зайце и так далее, а у меня, был ящик в ящике.

Но самое интересное, таилось внутри. Разные найденные камешки, стеклышки необычные, ножечки, шарики. Какие-то детали, железки, засушенные травки, открытки с актерами, цветастые тряпочки и лоскуты, моточки ниток, огарки парафиновых и восковых свечей, чьито фотокарточки, и много — много всего такого, что даже сложно понять и представить зачем? Но для меня это был целый клад и особое богатство. Только советский ребенок мог оценить и понять весь смысл этого сакрального «скарба»!

Оглядевшись по сторонам, что точно за мной никто не «подсекает», Я быстренько прошмыгнула в сарай. Откопала из скирды сена свой тайник, открыла. Оттуда, извлекла белый платочек, который тоже у кого-то из бабушек забрала. Знаете, точно помню, что такие платочки, обычно на похоронах раздают или повязывают на локоть. В этот платочек, очень бережно и акуратно, Я завернула фотографию.

Я еще раз внимательно посмотрела на них, и снова в глазах возник образ людей, радостных и красивых, стоящих на пороге хаты.

— Неразлучники. — Прошептала Я и спрятала сверточек в тайник.

Прошло много лет и зим. Понимание, почему именно так и зачем эта фотокарточка мне нужна, пришло с годами. Очень помогают они в ремесле особом.

Часто, люди говорят, не плачьте слишком сильно и не убивайтесь горем по покойникам, а то беду накличите. И тут две стороны одной медали. Есть такая любовь, что когда один человек покидает этот мир, второй не живет, а мается и только мечтает о смерти, чтобы там встретиться со своей ушедшей любовью. Тут трудно сказать, что его лучше. И в том мире и в этом мире люди скучают по любимым, да только, с того света, пока еще никто не вернулся ради любви, а вот на тот свет, всегда пожалуйста!

6 Метрополитен

Я люблю Метро.

Нет, не так.

Мне нравится находиться в Метро, непосредственно перед его закрытием. Есть в этом что-то особое, мистическое. Запрыгивая в последний вагон, последнего поезда, в последние минуты, перед завершением работы Метрополитена.

Я такое еще со школы практиковала, когда была старшекласницей.

Иногда, случались необъяснимые истории, но чаще все проходило в обычном предполагаемом режиме. Так вот, чтобы произошло, что нибудь интересное и неординарное, есть обязательное условие, в вагоне поезда, должен быть только один человек.

Этим человеком была Я!

Самая первая «одинокая поездка», произошла со мной в 14 лет и совершенно случайно. В тот вечер, Я должна была остаться у подруги с ночевкой, но что-то пошло не так, мы поссорились из-за парня. Точнее подруга меня приревновала к своему парню, Я психанула, и решила отправиться домой, хотя изначально должна была остаться у подруги с ночевкой. Сейчас это кажется «вписками» молодежь называет?

Успевала Я в акурат на метро в последние его минуты работы.

В последующем, у меня появилось новое хобби, о котором Я долго никому не решалась рассказать. Но вот теперь, думаю, настало время, и Я поделюсь с Вами одной такой занимательной историей. И кстати, историй связанных с метро, у меня накопилось не мало.

После скандала с подругой, Я злая, раздраженная спустилась в подземку. Была конечная станция. На платформе Я стояла в ожидании поезда совершенно одна, а его все не было и не было. Вздохнув, Я натянула толстый вязаный шарф на нос и вжала плечи. Послышался гул, который заставил меня обрадоваться. Это означало приближение поезда. Я оживилаь и подошла к краю платформы. Но поезда не было, а вибрации раздавались как будто откудато снизу, под платформой. При этом, несвойственно громко и так сильно, что Я чувствовала движение плит, толстой подошвой осенних ботинок. Минут через пять, все стихло.

— Ээээ, показалось? Или короткое землетрясение? — Спросила Я у самой себя.

Я огляделась по сторонам в надежде обнаружить хоть одну живую душу, но никого. Не было даже ни одного сотрудника метрополитена, не говоря уже о пассажирах. Я посмотрела на часы. До закрытия станций, оставалось тридцать минут. А мне с этой конечной, ехать в другой конец города и почти до другой конечной, а точнее до пре-предпоследней станции метро.

— Не успеваю. — Грустно подумала Я, и тут из тунеля повеяло сквозняком и загудело.

К моей радости, это был поезд.

Абсолютно пустые вагоны, что вполне оправдано, в столь поздний час. Я запрыгнула в открывшиеся двери вагона и плюхнулась на ближайшее к двери место.

— Поехали! — Вслух вскомандовала Я машинисту поезда, который, конечно же, меня не слышал, но это же было сказано мной, понарошку.

В это время, голос диктора обычно не объявляет название станций. Это логично. Кому? Случайному пассажиру? Смешно.

Качающийся вагон имеет способность вызывать сон, это действует как колыбель на младенца. Но для меня сейчас был не тот случай. Я боялась уснуть и уехать в ДЭППО.

Чего же именно боялась, на самом деле, не скажу, но не хотелось там очутиться. Вдруг там крысы или бомжи. Вы видели крыс в подземках? Это монстры мутанты какие-то размером с приличную кошку.

Сама того не желая, Я все же стала дремать. Шум, проезжающего параллельно, но в противоположном направлении поезда, заставил меня открыть глаза. Пустой поезд мчался и все бы ничего, если бы мне не удалось рассмотреть мимоходом, насколько это было возможно, маленькую девочку, которая прислонила ладошки к стеклу. Ее маленькое напуганное личико, четко впечаталось в мою память.

— Что? Откуда? — Вздрогнула Я.

Откуда в такое время, в пустом вагоне, в метро, совершенно одна, маленькая девочка? Дремоту как рукой сняло, а поезд промчался и оставил вопрос в моей голове.

Внезапно зашумели динамики, из которых послышалась какая-то нечленораздельная речь. Из всего, удалось лишь расслышать:

— Станция пшпшпшшшш.

Ну и что? Может, проверяют что-то в конце рабочего дня. А поезд тем временем, стал замедляться. Остановился.

Двери со свойственным звуком согласно гидравлики открылись. Я повернула голову в сторону выхода и стала рассматривать пустую платформу. Никого не было, но удивил звук постукивающих о плитку, каблуков. Какая-то женщина, подумала Я, но ни в одну из дверей, она не вошла, зато по вагону, продолжали раздаваться цокающие звуки, уже приглушаемые пластиковым покрытием. Спустя пару секунд они прекратились.

Дверь закрылась, а поезд поехал дальше.

Показалось, подумала Я.

До следующей станции, мы ехали непривычно долго. Вероятно, что от скуки, время так медленно тянулось лишь для меня. Почему-то платформа была очень плохо освещена, горели лишь дежурные фонари автономного питания эллекричества. Поезд остановился, а двери открылись лишь в моем вагоне, и Я снова услышала звук каблуков.

Невидимка покинула вагон, а Я слегка напряглась и пыталась проследить, по звуку, куда же направились эти туфельки. Лучше бы Я этого не делала.

Дурацкое любопытсво порождаемое слабоумием и отвагой.

Звук каблучков потерял всю актуальность от увиденной мной картины и того, что творилось на платформе. В полутьме, при тусклом освещении, шныряли хаотичным, неорганизованным строем … существа. Тени? Нет. Их нельзя было назвать людьми, на людей они походили весьма отдаленно. Непропорциональные удлиненные конечности, странные движения и грязная одежда. Ужасные тела. Несмотря на общую внешнюю схожесть с людьми, некоторые из существ были тощие с отчетливо торчащими ребрами и непонятными дырами на сине-зеленой коже. Другие же, непомерно жирные с трясущимися и вываливающимися в разные стороны складками тела. Но все громадного роста! И да, на них была одежда, которая больше напоминала изодранные лохмотья.

Сказать, что Я была напугана, ничего не сказать. Я залезла с ногами на сидение и, съежившись, выглядывала в окно. Боялась ли Я, того что они могут меня заметить? Не знаю, не помню. Меня больше волновало, почему так долго не закрывается дверь и что или кто они такие?

Напрягая зрение, Я старалась высмотреть название станции, но полумрак не давал такой возможности.

И тут, Я всретилась взглядом с одним из них.

Мерзкое, длинное лицо с дыркой вместо носа, остановилось и пристально стало вглядываться в меня. Страх сковал, и глаза невозможно было отвести в сторону. Существо подняло руку с тремя непомерно длинными пальцами и, указав на меня, издало рев.

Я тут же пригнулась и накинула капюшон с кингурушки на голову. К моему счастью, дверь автоматически закрылась, и поезд тронулся дальше. Не успели.

— Не останавливайся. — Шептала Я. — Едь и не останавливайся.

Страх стал отпускать, а на смену пришла неуемная дрожь. Меня колотило, трясло, а перед глазами стояла та самая страшная морда.

С детсва Я слышала много странных историй связанных с метро, но не могла предположить, что такое может случиться со мной. Да если честно, никто не рассказывал в этих историях, кто именно может обитать в недрах подземки.

Мозг судорожно искал оправдание и логическое заключение. Усталость, алкоголь и прочее не являлись вариантом, поскольку, ничего кроме пива Я не пью, да и сегодня была суббота, выходной день, какая ж тут усталость?

Было желание скорее выбраться из-под земли на свет божий.

И еще одним откровением для меня стало, что поезд не останавливался больше ни на одной станции, до тех пор, пока не выехал на поверхность.

А вот и Днепро. Еще немного, будет Гидропарк и Левобережная, а там и моя Дарницкая, хотя в моем случае, лучше было выйти на самой ближайшей и не испытывать судьбу и психику. Как хорошо, что это уже наземные станции, пронеслось в голове.

Я немного успокоилась, увидев набережную, и все пережитое казалось просто стремительным сном, галлюцинацией. Просто отключилась на пару минут, просто приснился кошмар. Прислонилась лбом к оконному стеклу. Может хоть так голова немного «остудится».

К моему ужасу, поезд не останавился ни на «Днепро», ни на «Гидропарк», ни на «Левобережной», а также проехал мимо «Дарницы».

Я в замешательстве наблюдала за редкими машинами на ночных осенних дорогах и периодически мелькающих фигур людей. В полумраке и фонарном тусклом освещении они казались снующими тенями.

Я решилась связаться с диспетчером и уверено нажала кнопку. Послышались резкие неприятные шумы, как будто в ручную искали радиоволну на старом приемнике.

Вот уже и Дарница, остается позади. Я в панике, кричу в динамики:

— Пожалуйста! Пожалуйста, остановите!

Но ничего кроме шума.

— Прошу Вас! Кто нибудь меня слышит?! Остановите! Мне нужно выйти!

Вдруг поезд остановился между станциями. В окнах виднелись мрачные стены и толстые эллекрические кабеля тяжелыми змеями провисающие посередине между креплений. Двери моего вагона, самые ближние ко мне, послушно открылись.

— Так, так. — Пытаясь взять себя в руки, говорила Я сама с собой. — Ну, ты же просила, остановиться и выйти. Так? Так.

Только куда выйти? Я смотрела в открытую дверь с темным тунелем и стеной, освещаемой светом из моего вагона и пространство вникуда. От туда, из открытых дверей, потянуло сквозняком и в нос ударил неприятный запах сырости и плесени.

Я не могу сказать точно, сколько времени так продолжалось, но двери не закрывались.

Кто-то или что-то, которое меня услышало, явно ожидало, когда же пассажир, то есть Я, покинет вагон. Был выбор, либо выйти в некуда и непонятно, что меня ждет там, либо ехать дальше и будь что будет.

— Конечную! — Громко крикнула Я в динамик.

Двери послушно закрылись и поезд двинулся. Нет, удивления не было. Все предсказуемо. Едем дальше.

— Похоже, схожу с ума. — Разговаривала Я сама с собой, а за окошком мелькали ночные пейзажи.

Каким же все казалось зловещим. Я судорожно всматривалась, но не узнавала привычные мне места города. Что изменилось?

— Станція Лісова, кінцева. Поїзд далі не їде. Прохання залишити вагони! — Раздался торопливый голос из динамика.

Поезд резко затормозил, так что Я чуть не упала, но вовремя успела схватиться за поручень.

Двери открылись.

Они опять открылись только в моем вагоне, только одни двери, самые ближайшие ко мне. Напротив меня.

— Беги. — Сказала Я себе и резко сорвалась с места. Сзади послышалось, как за мной тут же закрылась дверь и, загудев, поезд двинулся дальше.

Обернуться и посмотреть вслед последнему вагону, не было никакого желания. Хотелось лишь поскорее добежать домой и забыть про нелепое приключение. Не обращая внимания ни на кого и ни на что, Я бежала по-темным улицам. За это время, мне не встретился ни один человек, ни одна машина. Никого и ничего. И лишь подбежав к подъезду и присев на лавочку, отдышавшись, Я огляделась вокруг и замерла. На десткой площадке, возле песочницы, на металлической карусельке, сидело Оно! То самое, из подземки, с тремя пальцами. Оно смотрело на меня.

Тело парализовал страх, ноги предательски подкашивались. Собрав всю волю в кулак, Я одним рывком вскочила, благо, что ключи от домофона были в кармане, и открыла дверь подъезда.

Не дожидаясь лифта, как сумашедшая Я летела вверх по ступенькам на восьмой этаж.

И только очутившись по обратную сторону двери, смогла немного успокоиться. Я всю ночь боялась смотреть в окно, которое выходило во двор. Мне казалось, что это несуразное нечто, из подъземки, сидит на площадке и ждет меня, следя своими страшными глазами за окнами квартир.

На следующий день, все проишествие казалось нелепым сном. Я даже не сразу вспомнила про ночную поездку.

Дома Я была одна. Сестра укатила с бабушкой на выходные в область, «на фазенду», а Я, им сказала, что буду ночевать у подруги, которую они хорошо знали. Но все получилось по другому.

Сделав себе крепкого чаю с лимоном и большой бутерброд, Я включила телевизор. Там показывали новости, и на экране появилось фото маленькой девочки. Той самой девочки, что Я встретила вчера ночью, которая ехала одна в вагоне, встречного поезда. Оказалось, что ребенок упал с платформы в тот момент, когда приближался поезд и никто ничего не смог сделать. Девочка погибла. Монотонным голосом, диктор говорил о случившейся трагедии.

— Обстоятельства уточняются. Не переключайтесь. Прогноз погоды на Интер, после рекламы.

Аппетит тут-же пропал, а в воспоминаниях всплыла вся картина вчерашних событий до мелочей.

Я подбежала к окну и осторожно выглянула из-за шторы. Во дворе, на детской площадке, играли дети с мамами. Больше никого.

Об этом Я не рассказывала никому да никто бы и не поверил. Постепенно история стала забываться. И лишь спустя год, Я снова решилась на ночьную поездку. Очень хотелось узнать, кто же все-таки еще катаеться ночью на метро.

«А поїзд далі не їде, звільніть будь ласка вагони…» Нечего Вам там ночью делать!

7 Молния разрядисась в карьер.

Был июль месяц, и стояла неимоверная жара. Обычно, в такое время, все ездят на речки, озера, водохранилища, а мы поехали на карьер.

В нашем районе много карьеров и это не удивительно. Промышленность такая, а тем более Щебзавод рядом.

Летом, карьеры хороши тем, что вода в них, даже в самую жаркую погоду, всегда остается холодной. Сами же карьеры, очень глубокие, а вода в них чистая, почти даже прозрачная.

Мы приехали, разместились. Парни сразу побежали нырять, а девчонки организовывали импровизированный стол на старом верблюжем одеяле.

— Пиво то, пиво! Хлопці, пиво, візміть! — крикнула одна из девушек ребятам, что бы те, пакет с пивом, привязали и опустили в холодную воду карьера, что б то, не нагревалось.

– І сем, тудиж! — крикнула другая.

Сэм — для тех, кто не в курсе, не что инное, как самогонка.

Хлопцы, сполоснулись и вернулись к нам, помогать с шашлыком, который, накануне, Я и моя сестра, мариновали. У нас свой особый рецепт, который мы держали в строжайшем секрете. И наш маринад, для шашлыка, всегда был отменный, как и сам шашлык.

Приятно запахло костром. Люблю аромат дымка, как там, у классика говорится, «и дым оттечества нам сладок и приятен», особенно, когда знаешь, что там, на шампурах, шашлычок вкусный готовится.

— Ну, шо? — сказал кто-то.

— Хто це сказав «шо»? — отозвался другой.

— Ну, то наливайте вже, чи шо? — подытожил третий.

Я, Игорь и Влад, пили пиво. Ребята за рулем, да и вообще к «крепкому» равнодушны, а Я кроме пива ничего другого не пью.

Немного захмелев, компашка начала разговор о предстоящей учебе в городе, экзаменах, универах и других насущных, тогда, для нас проблем. Кто-то в «Технологий и дизайна», кто-то в НАУ, кто-то в Политех, кто-то в «Торгово-экономический». А те, кому не очень повезло, в армию или в бурсу.

— Лялько, то нашо тобі того «Богомольця». Краще замене заміж виходь! — хитро щурясь, сказал Игорь и положил свою рыжую голову мне на коленки.

— То ти Ігор, дурне, як сало без хліба, таке мелишь. — скидывая голову друга с себя, разозлилась Я.

— А шо? — шутливо удивлялся Игорь и пытался положить свою голову обратно, но Я подтянула колени к груди и обхватила руками.

— Та ні чо! І шо Я буду робити з тобою? Свиням хвости крутити? — огрызнулась Я.

Парень театрально обиделся, отвернулся и залпом выпил пиво из платикового стаканчика.

Игорь не поступил в институт, да он и не пытался. Какие-то свои планы строил на жизнь, которые весьма разнились с планами других ребят.

— Ой, погляньте на нього, люди добрі! — продолжала Я. — Обидели мышку, написяли в норку.

А он может и вправду обиделся. Сидел ко мне в профиль и не реагировал.

— Неее, Ігор! — вмешался Влад. — Лялько за мене піде.

Он повернулся в мою сторону и подмигнул.

— Підешь, Лялько?

— Бля, ото нема про шо балакать більше. — психнула Я и пошла искупаться в карьер.

Было очень жарко и душно, солнце светило так, что даже не спасали, своей тенью, пляжные зонтики, которые мы притащили с собой.

А в карьере, вода была холодная и долго в одном положении находиться не давала, нужно было все время плавать, двигаться.

Ребята надули резиновую лодку и спустили на воду. Все попрыгали в воду. Разум сразу стал живее, а легкий алкоголь начал постепенно выветриваться из молодых организмов.

Неожиданно, небо затянули грозовые черные тучи. Это случилось так быстро, что мы даже не успели заметить, как потемнело вокруг.

— От щаз як ливане! — крикнул кто-то из ребят. Но тут вместо дождя, мы услышали мощный раскат грома. Один, за ним второй, а потом третий. И только после тройной кананады, пошел косой дождь.

Меня удивляло другое, сперва всегда должна быть молния, а уж потом вслед за ней, слышится гром. А тут только гром. Обычно, вспышку молнии, мы видим одновременно со светом, так как свет от нее доходит до нас мгновенно. А вот звук от разряда — гром, мы слышим с запозданием.

Я всегда любила физику, а в детстве, развлекалась тем, что сидя на чердаке во время летнего дождя с громом и молнией, высчитывала с помощью нехитрой формулы, скорости света, расстояние. Таким образом, можно было узнать, насколько далеко произошел разряд. Чтобы преодолеть расстояние в один км, звуку требуется три секунды. Я брала часы с секундной стрелкой и фиксировала.

Нам известно, что свет распространяется со скоростью 299 792 км/с, округляем до 300. Мы видим молнию практически сразу, как Я уже и сказала, но сам звук преодолевает расстояние значительно медленнее, и гром мы слышим только спустя некоторое время после вспышки. Остается лишь посчитать, сколько секунд прошло между вспышкой молнии и раскатом грома, а затем полученное число разделить на три. Все просто.

Есть и другой вариант расчета. Звук в воздухе распространяется со скоростью всего около 340 метров в секунду. А значит, посчитав количество секунд, после вспышки молнии и умножив его на 340, мы сможем рассчитать расстояние от молнии до грома. Как-то так, но вот первый вариант, мне всегда казался, более точным. А Вам?

Уж не знаю, насколько была полезной эта информация для читателя, но Я тогда с радостью и ожиданием красоты стихий природы, уставилась на небо, лежа на воде.

И тут произошла вспышка, а вслед за ней, практически сразу последовал раскатистый и протяжный звук грома. Это означало, что разряд произошел очень близко. Ребята перестали хохотать, и резвится в воде. Кто-то поспешил на берег, а кто-то залез на резиновую лодку.

Я же оставалась в воде и пялилась в небо. Меня звали, но Я не сразу услышала.

— Лялько! Вертайся! Вилазь!

Я же не реагировала и слышала все словно через вату, а про себя повторяла: «Давай ближе! Еще сильнее! Сможешь?» И самое интересное, что молния слушалась меня и приближалась с каждым ударом все ближе и ближе.

Я рассмеялась. «Слышишь! Слышишь же!» Для себя, Я отмечала тот факт, что природные силы разумные, а молния, гроза и гром, мыслящие!

— Це вже не смішно, дурненька! — крикнул Игорь и отправился в воду, меня доставать на берег. Вместе с ним и Влад.

Но Я и не собиралась вылазить, а лишь громче смеялась. Едва только парни успели приблизиться к карьеру, чтобы прыгнуть в воду, как длинющая сверкающая ветка, шипя и издавая другие глухие звуки, «ушла» в карьер. В ту же секунду за этим разрядом, раздался неимоверно сильный звук грома. Девчонки на берегу завизжали. А мне казалось, Я оглохла.

Меня же в тот момент, как будто, огромная и сильная рука, смачно шлепнула по заднице, подняла и выкинула на каменистый берег. Я даже не успела понять, как это случилось. Ребята тоже. Они просто стояли, открыв рты.

Все тело заныло так, будто маленькие иголочки вонзились в него, тысячи маленьких иголочек. По ощущениям, это напоминает удары тока, конечно, если вы знаете, как бьет ток. Или если вам доводилось посещать эллектрофорез, а медсетра положила мокрые подушечки вам на грудь, включила на полную мощность прибор, а сама ушла пить чай, и в это время аппарат сломался и начал корпусить. Вот такое у меня тоже бывало. Так вот, чем-то, похоже было, но значительно сильнее.

Меня тошнило, голова кружилась, перед глазами плыли лица. Канапатый Влад и испуганный Игорь, что-то говорили мне. А у меня, темнело в глазах, и все время хотелось зевать. Из носа потекла кровь. А Игорь и Влад не могли между собой разобраться, кто меня отвезет. В итоге Влад выиграл. Так как ему и другим ребятам, показалось, что его «Нива», всеже будет быстрее, чем «копейка» Игоря.

В себя, более — менее, Я пришла уже по пути домой, в машине. Ребята хотели сперва в больницу ехать, в приемный покой, но Я запричитала, что не нужно, не за какие коврижки, туда не нужно меня вести. В тот день еще бабушка была на дежурстве в больнице, а ее расстраивать совершенно не хотелось. Начала бы причитать, что вот, отправилась внучка погулять и на тебе, получите — распишитесь! Тем более, к тому времени, Я уже себя чуствовала вполне сносно, даже неплохо. Напротив, бодрость, какая-то появилась и чрезмерная оживленность. Влад списывал это на стресс и шок.

Вскоре, все забылось. Единственное, что мне напоминает про мою встречу с природным эллектричеством, это пигментация на коже в некоторых местах, похожая на маленькие молнийки. Некоторые из них, на моей заднице, уже давно прикрыты рисунками, слоем краски, а другие, меня совсем не беспокоят, а лишь иногда, возвращают в те времена, моей далекой юности.

Все-таки, не стоит купаться в водоемах, когда гроза!

8 Дід Петро врятував або проклоьн старої Відьми

Давно-то было. Мы студенты, дружной компанией приехали на каникулы по домам, «к родным пенатам». В основном, летний отдых приходился на выходные и церковные праздники, по той простой причине, что в маленьких городах и селах, у всех свои огороды, сады и хозяйство. Поэтому большую часть времени, приходилось помогать родственникам, а вот вечер, после захода солнца, всегда был свободен.

«Одна доба в літку, весь рік годує!», — говорили бабульки и ведь не поспоришь? Хотя тогда нам казалось это ненужной тратой времени, ведь все можно купить в магазинах, но привыкшие к экономии и порядку старики, понимали, что купить то можно да «копіїчка рубля сбереже».

На любой каверзный вопрос подростка — студента, у стариков всегда был готов ответ. Да и прохлаждаться на «малинском море», местном водохранилище, было не в досуг, когда бабульки и дедульки гнули спину на грядках «сопали» то «чем бог зимой пошлет», совесть мучила. А, казалось бы, совсем уже больные, с давлением, дома сиди да носки вяжи, ан нет!

Со временем Я поняла, конечно, что отбери у них тогда огород, сад и полисадник, они б еще больше болели. А на тот момент, исцеляла их именно земля, она забирала старческие хвори, когда они трудились на ней, она давала смысл для жизни на благо родни.

Не в том мешке картошки дело ведь было, но молодым это не понять до тех пор, пока не прийдет время и не позовет земля Матушка и не пригнет к себе, низко-низко.

Мы, с ребятами собираясь по вечерам возле мемориала, в парке, лишь жаловались да смеялись над «предками».

— Самі ж, геть не гожі, а соваються по тіїх грядках, а в вечері лежать стогнуть, помирають що тиск скаче. А Я так бабці і кажу, що більше скачи по тій капусті та картоплі з жуками, до гори дупою, може тиск перетече з гори до низу.

— Та й мої, ще поросят набрали та курчат. Я ім, куди ще? А вони мені, ну так ти ж восені поїдешь до ВУЗа свого, то тобі торби передавати будемо. А мені ті торби треба? Я в місти і «Мівіни» запарю аби Ви не хворіли та здорові були. Та хіба ж вони чують?

Разговор о сельском хозяйстве и жалобах на родню, плавно перетекал в построение планов на выходные. Тогда, мы с ребятами решили взять палатки, удочки, сетки и всякие другие снасти, чтоб с пятницы на субботу, хорошо провести время на природе, а тем более что какие-то церковные праздники припадали на эти дни, это означало, что нас не припахают в огородах.

Я прибежала на «вечерние посиделки» в парке, с опозданием. Пришлось задержаться у бабы Юли. Как назло, та прихворала и не могла почистить сарай, и накормить свиней и это пришлось делать мне. А еще, Я в тот вечер, решила надеть свои новые белые джинсы. Естественно, при параде, Я была уже до того, как наведалась к старушке. Та настоятельно рекомендовала переодеться для уборки. Но мне казалось, что успею по-быстрому все сделать и не запачкаюсь.

Подвернув голенища и накинув на себя фуфайку, а также облачившись в высокие резиновые сапоги и завязав голову косынкой, во избежание пропитать их говняным запахом, Я отправилась наводить порядки в сарай. Как мне тогда казалось, справилась Я на «почти отлично», да вот только не заметила, грязный пятак на пятой точке, который смачно как клеймо впечтался в белоснежную от синьки, джинсовую ткань.

Баба Юля, что-то про «свинячий пятак на сраці» кричала мне в след, но Я не слышала и не придала значения. А вот ребята, даже в темноте летней ночи, все «неподобство» заметили.

— Лялько, то скажи чи то мода така нова? — Загыкал кто-то из парней.

— Чи сама малювала чи допомогли? — Подключился еще кто-то.

— Слухай, а гарно, дупа-село стайл! — Послишалось от третьего.

— Досить креативно підкреслює тендітну п`яту точку. — Продолжались «знущання».

— Ой, хлопці, де Ви там дупу побачили, в неї ії немає, як глистка. — Отозвался кто-то из девушек.

— Що заздрощі взяли? Бо на твою дупу, немає джинсів за розміром? — Не видержала Я и огрызнулась.

Я понимала всю комичность ситуации, когда обнаружила на своих штанах «поцелуйчик-пятачок», мне и самой было смешно, но переходить на оскорбления личности, никому не позволяла. Взяла у кого-то, любезно протянутую бумажную салфетку и стала оттирать подсохший «шедевр не Никоса и не Сафронова».

Через минут пять, «час восхвалений дизайна джинс поневоле» прекратился и мы переключились на обсуждение планов на выходные. До вечера пятницы, было рукой подать, а точнее через сутки.

Взрослым, есстесвенно ничего особо не рассказывали, да и зачем? Началось бы, оно Вам надо? Да ночь глядя? И вообще, машины не дадим и прочее, и всякое подобное. Взрослые же не помнят, как были подростками, взрослые думают, что они уже родились хмурыми, безрадостными и взрослыми.

Ну, вот и настал долгожданный день. Решено было отправиться подальше от жилых и промышленных районов. Так сказать, полное единение с природой, чтобы было обеспечено. Выпивка, шашлык и прочая другая закуска, как само собой разумеющиеся. А как же иначе?

Влад вез нас по памяти, в одно интересное место. Ему довелось там побывать еще совсем ребенком, с отцом. Тогда его отец, еще жив был. Место пользовалось дурной славой и о нем, не принято было рассказывать и вообще, обговаривать события давно минувших дней. Но в городе все знали, что лет десять назад, отец Влада, там, на фуре взорвался.

Мы проехали «Гранитное» и асфальтированная дорога закончилась. Дальше была грунтовка.

Нива, подпрыгивая и покачиваясь, послушно преодолевала местность бездорожья, а вот ребятам кто следовал сзади на «Опель-Кадет» и «копейке», было не так весело, как мне с Владом.

— Довго ще? — Спросила Я настороженно.

Чем дальше мы ехали, тем как-то безрадостнее становился пейзаж.

— Не. — Коротко и сухо буркнул парень.

Трава не росла в том месте, земля была сухая, и только гравий давал о себе знать, тарабаня о железо машины.

Мы остановились недалеко от воронки, огромной и глубокой. Влад вышел, а Я за ним.

— Поки хлопці до нас доїдуть, почекаємо. — Сказал мне Влад и достал «Космос» в мягкой пачке.

Именно тут, произошел мощный взрыв. Землю разворошило и разметало. От отца Влада, ничего не осталось, да и остатки фуры, раскидало так, что прибывшая комиссия из района не сразу могла понять, что же вообще и как произошло.

Тогда Влад рассказал мне историю, он помнил это, но никому прежде, даже маме и маленькому брату, который тогда был два года отроду, не рассказывал.

— Батько дрова колов, різав точніше. Я перетаскувати йому допомогав. Це його единий вихідний був що як раз перед Великоднем! А на саме свято, знов у рейс. Треба було поспішати та все по дворі переробити. А Я як зараз пом`ятаю це, Лялько. Батько бензопилою кромсає ті стволи кляті, Я малий поруч і звидки не знаю, з`являється бабця, стара стара та така страшна, що Я за батько сховався. Стоїть і дивиться. Батько зупинив роботи і спитав, мов, чого Вам шановна? А вона йому: Що ж ти робишь у такий день? Совісті не маєшь зовсім? До церкви краще б пішов.» А батько мій, спокійно та вічливо їй відповідає, що часу немаю, единий день, треба впоратися. Та плюнула на землю та прошепотіла: «Ну кой так, то ти собі на костра рубаешь, як ті дрова горітимуть, так і ти палатимешь!» І після ціх слів, зчезла з очей, як і не було ії. Я тоді свідомість втратив, а прийшов у себе вже у хаті. Про те нікому не розповідав. А батько дома вже не було, він того ж дня, у рейс поїхав. Тільки наприкінці Великодня ми дізналися що стався вибух, коли він повертався. Саме на цьому місті клятому, бач?!

Мне стало не по себе от рассказа парня. Мое воображение довольно яркое и мысле форми и образы, очень четко прорисовались в голове, а особенно образ злой бабки и вся та страшная боль, и трагическая картина. Даже голова закружилась, и заложило уши от непонятного шума.

Место и вправду было очень неприятным. А воронка, была очень глубокая, на несколько метров. В округе, ничего не росло, ни травинки, только вызженная земля, которая и за десяток лет не могла востановится.

Какое-то странное чувство давало понять, что дело и не в празднике Великой Пасхи было и не может такой светлый, в христианских традициях день, иметь карательный подтекст.

Я, затягиваясь сигаретой, продолжала смотреть вглубь воронки. В пустоте ее, мерещился полуразмытый, прозрачный образ, молодого мужчины, которому не было и тридцати, с огромными голубыми глазами и улыбчивым лицом, такими же, как у Влада. Без сомнений, это был его папа, хотя Я не видела, ни одной его фотографии прежде.

Я решила обойти воронку против часовой стрелки. Только один вопрос был в голове: «Кто же была та бабка?» И почему она так поступила? А может это была сама Смерть, лютая и неминуемая? Но почему она именно так сказала?

Под ногами что-то крякнуло. Это об сандаль, стукнулась ржавая, маленькая деталь, видимо от фуры осталась. Я присела на корточки и принялась рассматривать. Откудато сзади, послышались шумы приближающихся машин. Это ребята нас догоняли.

— Ти це, Сусанін! Куди нас завіз? — Послышались крики ребят обращенные к Владу.

— Ну це тіпо, «п`ятачка» для зустрічей, щоб вас, черепах клятих, почекати, а тож загубитесь ще. — Натянув свою привычную добродушную улыбку, на конопатое лицо, рявкнул ребятам Влад.

Когда все машины поровнялись в ряд, ребята вышли покурить и осмотреться, некоторые по нужде. Кто-то особо беспринципный и не стеснительный, хотел справить нужду прямо в воронку, на что Я возмутилась и заставила искать другое место. Повернувшись, поймала на себе благодарный взгляд Влада и легкий кивок головы, высказывающий благодарность.

Ребята не знали, что это за место и почему мы остановились именно сдесь. Это трагедия произошла давно и многие о ней не помнили, по причине мелкого возраста, а объяснять, парень не хотел.

— Ну, що? — Обращаясь к ребятам, громко сказал Влад. — Всі вже вісцялися, висралися, покурили? Можемо їхати далі бо й до неділі недоберемося.

И только ми собрались сортироваться по-машинам, как откудато послышался могучий рев мотоцикла. Прямо на нас, надвигался старый, мощний «Урал» с коляской и громадными седлами «лопухами». Но самое интересное, это мотоциклист. Дед, худющий дед с огромной копной седых волос, развивающихся от ветра за ним и длинной бородой.

— Який комічный персонаж. — Тихо прошептал кто-то из ребят.

— Ага, колоритний дідок. — Подхватили другие.

Дед остановил свой мотоцикл возле Нивы Влада. Пристально осмотрел нас и, задержав взгляд на парне, заговорил:

— Вам дітки туди, куди Ви їдете, не треба! Ще зарано Вам туди.

Ребята недопоняли предостережения деда и даже немного стали возмущатся. Но тот спокойно продолжал:

— Тут, неподалеч, набагато краще місце є, чим те, куди ви зібралися. Послухайте діда Петра, Я вам, онучата не ворог!

И он так посмотрел в глаза Влада, что тот вздогнул.

– І твоєму батькові, Я, казав, попереджав щоб іншої дорогою іхав але ж він не послухав, дуже додому на свято Великодня, поспішав.

От услышаних слов, мне стало не по себе и Владу, видимо тоже. Несмотря на все напускное спокойствие, пальцы парня с зажатой сигаретой, вздрогнули, и окурок упал на землю. Также, Я была уверена, что эту фразу, услышали только Я и Влад, другие ребята не поняли, им казалось, что дед вообще про другое говорит, дорогу к красивому карьеру рассказывает, что-то типо этого.

— А що? — Викрикнул кто-то. — Може й вірно. Хуля так далеко їхати, коли можно красиво відпочити поручь. Може дід діло каже. Так хлопці?

— Так! Так! — Подхватили другие. — Вірно каже, чого за сім верстів, юшку хльобати їхати, так тільки в дорозі й провештаємося. Айда, туди куди дід каже.

Я хотела что-то спросить у деда Петра, да он сам ко мне повернулся.

— Лялько! — Неожиданно назвал он мое детское имя, хотя Я ему и не представилась им, да и вообще мы не знакомились взаимно. Старик лишь упомянул, что его Петром звать и все.

— Що дід Петро? — Отреагировала Я.

— Як до дому повернетеся, передай привіт бабі Юлькі. Скажи що у серпні, наприкінці серпня, покатаю ії на Уралі, ох вона ж любила так цей мотоцикл, трофейний! То передаш?

Я кивнула.

Потом слегка опомнившись, хотела было спросить, откуда он бабу Юлю, знает, но дед уже заводил старого железного коня, который гремел на всю округу. Сухие жилистые руки его сжали руль, ноги обутые в кирзовые сапоги ударили по сцеплению и, заревев, словно майский первый гром, с грохотом и столбом пыли, дед Петро, помчался в неизвестном направлении.

И вправду, в киллометре от этого места, нашему взору представился прекрасный карьер, с прозрачной водой и живописными хвойными деревьями вокруг. Такой себе, неожиданный «оазис сталкера», так Я про себя обозвала это место. Если сейчас меня попросить показать, где это или отметить на карте, то ненайду. Никто не найдет. А гугловских карт тогда не было. На бумажных атласах, нашей юности, этого места не значилось, да и вообще тогда много было белых пятен на картах. Мы после, так и не поняли, как туда добрались и как выбрались, но время провели замечательно.

Палатки Я умею ставить быстро и легко. Это потому, что все кружки по туризму, были мои, не одного такого турпохода не пропускала, вот оттуда и навык пригодился.

Мальчишки восхитились, а девочки, отпячив нижнюю губу, сказали, что ничего особенного в этом нет, хотя помочь мне никто из них не решился, потому как боялись обосраться в своей неумелости.

Влад норовил залесть в мою палатку с ночевкой, на что был послан благим матом в палатки к ребятам. А Я, несмотря на личную взаимную неприязнь к некоторым из девчат, всеже осталась в женской половине нашего импровизированного «лагеря».

— Ну, Ляляяяя!!! — Как медведь, лезший по весне из берлоги, «волал» Влад.

— Тобі повторити куди йти?

— Ну Ля-ляяяяя…ыыыы. — Розачарованно с досадой протянул Влад и, сжав в руке банку с пивом, пошел к ночьному костру.

А Я, сидя в палатке и периодически шлепая в ладоши комаров, думала, почему же Я про ту бабку злую, у деда Петра не спросила, а он ничего и не сказал.

Отдых и вправду удался, не считая несбывшихся планов Влада на мой счет. Другим парням повезло больше, ночью в палатках была движуха, пару девчонок менялись местами и перескакивали из «лагеря в лагерь». Потом, эти девочки в срочном порядке закрывали сессии, а через несколько месяцев выходили замуж и становились мамами, пребывая в академ отпуске. Ну, оно и понятно, дело то молодое, а в голове еще дурное.

Мы тогда наплавались, в той кристально чистой воде, нереально холодной, наелись вкусных шашлыков, нажгли костров, погорланили песни.

Назад возвращались какой-то другой дорогой, но не через то место, где была воронка и где мы встретились с дедом Петром.

— Клевій дід той, гарне місце для відпочинку порадив. — По дороге назад, вспоминали ребята, его с благодарностью.

Влад, подвез меня ко двору бабы Юли, как Я и попросила.

Поздно вечером, мы не пошли гулять, все отдыхали после отдыха, тем более, что утром следующего дня, всем арбайтен помогать на огородах.

— Ну, то як з`їздили? Як відпочили Лялько? — Спросила баба Юля.

И хоть мы договаривались, что никому из стариков и взрослых, не расскажем, куда мы именно собирались и где были, Я все же не сдержала слово и все честно выложила бабуле. И про воронку, и про слова Влада о его отце и странной бабке с проклятиями и про карьер с прозрачной водой и про то, куда мы вообще изначально ехать хотели и как переменились наши планы и пошли по неожиданному сценарию.

Та только руками всплеснула.

— Ви ж не спитали дорослих. А там далі, за тіїю воронкою, такє болото страшне, там фашисти людей стріляли, селами приводили і дорослих, і діточок малих, стріляли. Ой-ой-ой, кажу ж, дурна молодь.

А Я, насупившись и сложив руки деловито, в ожидании того, что баба Юля ругаться будет еще долго, перебила:

— Бабо Юля, Вам ще привіт від діда Петра!

Бабушка в лице переменилась. Она повернула голову к образам на иконостасе.

— Від Петра, кажешь?

— Ага. — Кивнула Я. — А ще, як нам того діда ще знайти та подякувати за пораду? Дуже всім те місце сподобалося, ще б туди дістатися хотілося, та тільки ніхто не хрозумів маршрута, пам`ять дивним образом, як корова язиком злизала.

Баба Юля перекрестилась и тихонько шепнула:

— Дякуютобі Петро, по старій дружбі та любові що онучат від біди відвів, допоміг. Дякую світлій душі твоїй.

— А ще, у діда того мотоцикл такий здоровенний, хлопці кажуть крута вещь, а дід казав що тебе на тому мотоциклі Уралі, покатає. Там ще причепик такий, коляска.

И тут Я заметила, что лицо бабушки, совсем грустным стало.

— Ба, ну чого ти?

— А коли саме, він мене катати буде, не казав?

— Казав що в серпні, наприкінці серпня.

Баба Юля, тяжело встала и поковыляла еле-еле в свою комнату, ничего больше мне не сказав и ничего больше у меня не спросив.

В конце августа, бабу Юлю нашли на краю сада, под яблоней. А через три дня, как и полагается, хоронили. Когда опускали гроб на стропах, на кладбище, все пришедшие проститься, отчетливо услышали мощный грохот и рев, мотоцикла. Звук стих лишь, когда могилу полностью землей засыпали.

Мы с Владом переглянулись и все поняли. Петро свою любимую Юльку, на мотоцикле катает, как когда-то, в молодости.

9 Откуп

Не при каких обстоятельствах, нельзя оборачиваться. Даже если по имени позовут, даже если прозвище, кликуху детскую назовут. Даже если голоса эти будут голосами родных или любимых людей.

Никогда не оборачивайтесь. Нельзя, иначе пожалеете. В лучшем случае, дело Ваше не пройдет, проще говоря, не получится, а в худшем… на себя пеняйте. Духи расценят это как приглашение и пойдут за Вами, в дом и тогда держитесь. Неведомо, кого Вы по неаккуратности своей можете домой привести. Потребуется много сил и ритуалов, а иногда и более сильного и опытного специалиста сыскать, чем Вы, если конечно, Вы вообще являетесь специалистом, а не горе — любителем мистики и не нашли ритуал в старых книгах, которые Вам и не полагались. А самое худшее, так вообще, выписали из случайного сайта в интернете.

Решаясь что-то магическое провести, делайте это правильно. А самое главное, определитесь, так ли Вам это нужно? Стоит ли тревожить мир иной, духов и существ из паралельных миров ради какой-то глупости? Однозначно нет. Но если уверены в том, что дело Ваше правое, отчаялись и понимаете, что уже никто и ничто Вам не поможет, тогда да! Тогда надо, хуже уж точно не будет.

Когда только на Силы надежда и на поддержку из неизвестного? Бывают ведь такие случаи, особые.

Какие это случаи? А такие: если не можете получить справедливости и Вас или Ваших родных, близких обвиняют по ошибке или взятке, а виновник откупился и на свободе разгуливает. Если из семьи кормильца увести хотят делами грязными. Если, ни один врач не может помочь, анализы ничего не показывают, а человек без веской и понятной причины, теряет жизненные силы и интерес к жизни. Если предали, обидели незаслуженно, подставили, обманули, кинули, надо дейтсвовать. Если дороги закрыли, сглазили, вашего возжелали и на себя перетягивают — тогда понятное дело, нельзя с рук спускать.

Не работает тут принцип подставления щек под удар и эффект жизненного бумеранга, и сетование на то, что бог накажет, путем перекладывания ответственности наказания. Не накажет! Тут работает совсем другое, а точнее другие, но их нужно попросить! Да не абы как, попросить, а по особому. Но тут у меня не пособие по — магии, а всего лишь одна из коротеньких историй.

А дело так было.

Все нужно было сделать в полночь, точнее после полуночи. Было решено идти в городской парк, это не так страшно как самой идти в лес. К слову, был это самый первый раз, когда Я решилась провести что-то серьезное и осознанно, не из любопытсва и глупости. Все, что было до этого, хоть и срабатывало, но казалось уже не таким серьезным. А что может казаться серьезным в тринадцать то лет? Но речь не об этом.

Поздняя осень, противная и холодная.

Так, ничего не забыла, ничего. В левый карман, левой руки, взяла. Идти пешком, это обязательно. Вроде и не далеко, но страшно. Телефон выключен, потому что ни с кем нельзя разговаривать по пути туда и обратно. Это правило.

Мысли по дороге в парк, назойливо лезли в голову, но это было даже не плохо. Мысли отвлекали от страха ибо гораздо страшнее было оставить ситуации так как есть. Это возмездие, это расплата, это возвращение черноты и зла тем, кто на это заслужил и хотел остаться безнаказанным. Это куда страшнее, чем пойти ночью в парк и оставить то, что нужно было оставить.

Неужели они думали, что все сойдет с рук, и Я ни о чем не догадаюсь, не увижу и не пойму? Да, они так и думали, поэтому и совершали свои черные, гадкие дела. За что? Да ни за что, а просто так. Просто потому, что Я им не нравилась. И казалось бы, взрослые люди! А Я? Я в сравнении с ними, сопливая девчонка. Но нет, не такая уж и сопливая, нет, не дрожащая овечка, на которую можно все говнище слить. Не бывать этому!

Эти мысли бодрили и трезвили. Чем больше Я хотела справедливости, тем сильнее меня трясло от нервов но уже не от страха и холода. Несмотря на легкую куртку с капюшоном, обрамленным искуственным «писькиным мехом» и дешевые тряпичные кеды, мне не было холодно. Напротив, становилось жарко и где-то внутри, Я даже ликовала, что суки гадкие, получат все свое обратно, да еще и с предачей, по полной программе получат, за все годы, за все слезы, за все мои страхи и мучения.

Надо же, ни одного человека на улице. Пустынно так, ветренно, редкие фонари мигающие, покачивающиеся и издающие мерзкий скрипучий звук. Как же ночью зловеще выглядит город. Забор, высокий такой, скрывающий двор завода со всякой сельхоз техникой. Длинная алея с обнаженными деревьями, узкая плиточная дорога. Еще минут пять. Я прибавила скорость.

Мое дело правое, мое дело нужное, все по справедливости, повторяла Я мысленно. Я не зло творю, Я зло назад возвращаю, Я себя защищаю.

Перепрыгнув низенький кованый заборчик, Я вошла в парк. Интуитивно, понимала, что нужно идти вглубь, а какая-то неведомая сила, тянула меня на детскую площадку, которая находилась в самом центре. Но почему туда? Нет, стой, вдруг вскомандовал немой приказ. Это, оставь тут. Я повернула голову и поняла, что «откуп» нужно отнести подальше, а для этого необходимо спуститься на лужайку. Лужайка эта летом красивая, сейчас же она выглядела, мягко говоря, хорошим реквизитом для съемок фильмов ужасов и передач подобной тематики про экстрасенсов и всяких прочих.

Выбора нет, надо. А тут как назло, не смогла лужу заметить, в акурат кедами и вляпалась. Тут — же обувь наполнилась холодной водой, и пальцы автоматически поджались в мокрых носках.

Тут? Здесь? Где? И сразу же, перед взором возник камень, огромный. Точно, вот он, он много лет тут стоит. Оставь под ним. Хорошо — хорошо. Оставила. А теперь иди на десткую площадку. «Это» тут оставила, а вот «то», уже там брось и не бойся, что кто-то из детей найдет, к рассвету, этого уже тут не будет.

И нет, это не голоса в голове, отнюдь. Это… это… не невозможно объяснить. Просто понимание и знание того, как и что необходимо сделать, даже если этому никто и никогда не учил. Это как будто всегда со мною было, странные знания и навыки, они часть меня. Но ошибок и отсебятины, тоже нельзя допускать. Это как у врачей «не навреди!».

Озеро, мостик, летняя дискотека, ступеньки, дорожки, деревья.

Детская площадка осенней ночью, это просто треш трешовый для желающих пощекотать нервы. Хотя какие такие нервы? Ничего особенного и никого! Я сказала, никого тут нет. Никого и ничего. Но появилось желание обойти по часовой стрелке весь «пятачок». Обошла и еще раз убедилась, что вот, пустая детская площадка. Сюда, здесь, тут.

Назад, пожалуй, пойду другой дорогой. Благо, что вариантов выхода из этого парка, несколько, не ограничевается центральным входом и выходом, есть и сквозные варианты и без ограждений. А к чему это Я? Не знаю даже, но про себя отметила эту деталь. Пусть будет, просто так ничего не бывает.

Так, сосредоточилась, говорю себе мысленно, сосредоточилась.

Что-то трясет, хороший ли это знак или всетаки замерзла? Но тут же перед глазами пронеслись образы обидчиков, врагов. Конченные, мерзкие и беспринципные твари, мрази. Нужные слова были сказаны со всей злобой и страстью, на столько, насколько позволяла возможность, громкости шепота. Сказано!

Резко повернувшись спиной, через левое плечо выкинула то, что нужно было выкинуть и чтоб оно со звоном рассыпалось по земле той детской площадки. Сделано!

А теперь уходить. И не бойся, не бойся, тебе говорят, вреда мирному простому люду не будет, а кого нужно найдет и в могилу сведет!

Не успела Я и шагу ступить, как сзади послышался детский смех, безумно радостный. Стало как то стремно, не по себе, но собравшись с духом, сделала шаг в сторону, не оборачиваясь. К этому смеху присоединился еще один, такой же детский счастливый смех, а потом еще и визг, тоже детский. Как будто маленькие малыши, нашли новые игрушки и этому радуются.

Не оборачивайся, с этими мыслями Я, пытаясь сохранять спокойствие, стала медленно уходить. Мне хотелось бежать со всех сил, бежать галопом, но опять же, внутреннее чутье подсказывало, что нужно уходить спокойно и достойно. Иди, не бойся, все правильно, все правильно.

Мною был выбран маршрут ближе к стадиону, а дальше через улицу частного сектора. План поменялся, предварительный вариант идти через парковую алею, с памятниками, бюстами героев подполья и через мемориал с вечным огнем, забылся, вылетел из головы. Да не просто забылся и вылетел, а … по звукам сзади, вдруг стало понятно, что вся детская площадка пришла в движение.

Помимо радостного смеха, который казалось, становился лишь звонче, заскрипели качели, завибрировали горки, как будто по ним, кто-то спускался. Какафония звуков наполнила всю площадку. Повизгивание и скрежет металла, подшипников соединяющих детали качелей смешался со звонким смехом и радостными шлепками в ладоши.

Казалось, обернись и увидишь детский садик на выгуле, но нельзя. Нельзя оборачиваться. Там нет человеческих детей, там, скорее всего, чертовы детки играются. Тринадцать монет, тринадцать конфет, тринадцать детят, малышей чертенят, они танцуют, они смеются, они играются, они пойдут и врагов обидчиков моих найдут, их накажут, им плакать прикажут, глаза им луком с землей замажут, будут на них верхом кататься, да пуще прежнего смеятся. Как считалочка, появлялись из неоткуда слова в голове, вместе с мыслеобразами. От этих мыслей, почему-то стало спокойно и даже захотелось улыбнуться, когда взору воображение подарило сказочные даже мультяшные картинки веселой расправы. Веселой? Да именно, страшно веселой!

Невероятно спокойно и уверенно мне стало.

Едва мокрые кеды коснулись асфальта улицы, звуки сзади стали затихать, а через несколько секунд прикратились полностью, как будто ничего и не было вовсе. Вместо этого, со всех дворов стал разноситься собачий лай. И можно было попросить собак замолчать да нельзя слов никаких говорить пока домой не прийдешь да за дверку не зайдешь, за собою закроешь, вот тогда и слово промолвишь.

Колотить и трясти начало после того, как была пройдена половина пути к дому. Это от холода. Ни одной машины и ни одного таксиста. Да мне и не нужно. Обязательное условие, пешком туда и обратно и ни с кем не разговаривать, не оглядываться, даже если позовут.

Холодно, ветренно. Моросящий дождь и тусклый свет фонарей, освещал улицу с плохим дырявым асфальтом. Одень не удобную обувь, не фиг делать, подвернуть ногу, поэтому самый лучший вариант это быстрые кеды.

Город ночью выглядит непривычно, но уже не так зловеще как по пути в парк. Даже если ночь и горожане спят, то сам город не спит никогда, город живет другой жизнью, и правят в нем, в это темное время суток, уже совсем другие жители. Те жители, о которых днем, мы даже и не догадываемся.

А дома чай с лимоном и спать. Все будет хорошо. Все будет правильно. Все будет по справедливости. Хихикнула Я и уснула.

10 Соседи по квартире

Та осень была очень холодной. Отопление включили поздно, да и сам дом был очень старый, со старыми ребристыми батареями, так что даже если бы отопление и подали как положено все равно было бы холодно. Собачий холод.

Я прибегала домой поздно, после лекций, с красным от холода сопливым носом и вечно ледяными руками. С трудом открывала тяжелую дверь, руки не слушались, ключи падали. Так продолжалось несколько раз подряд. Но дверь, Я всеже открывала, несмотря на сложный проржавелый замок, который едва проворачивался.

Забегала в твою комнату и просовывала руки тебе под тот растянутый серый свитер. Руки прижимала к твоей спине. Я так их грела. Всегда удивлялась, что ты даже не морщился и терпел. Только деловито очки поправлял. А потом Я спешила на кухню и на старой газовой плите грела чайник.

Заварной цейлонский чай в граненном треснутом стакане и две ложки сахара, без молока, Я всегда забывала купить молоко, а ты любил чай с лимоном. Но лимон я тоже забывала купить.

Угловая холодная квартира на Дарнице. Чугунная ванная которая тоже не успевала прогреваться полностью. Набиралась вода, трубы гудели и тряслись. Это была сантехника еще той советской эпохи. Нужно было с собою в ванную тащить все вещи, чтобы потом сразу одеться, это чтобы не простыть.

На кухне подолгу курили. Окурки, мы складывали в банку, из под растворимого кофе «Галич».

А потом чай, с бутербродом: батон, сыр, колбаса. Вкуснооо! А масло сливочное Я тоже забывала купить. А вот сигареты нет, не забыла. Они всегда возле метро продавались. Сидим, жуем эти сухие без масла бутерброды, такими они казались вкусными со сладким чаем. Я тебе голову на плечо положила. Мы смотрели кино какое то. Заграничное.

Ты уже тогда скачивал фильмы из интернета. Интернет был препаршивый, Я до сих пор помню этот звук который создавал модем при подключении и занимал телефонную линию. Особенно злились соседи, линия была спареная.

Поздно. И за окном жуткий ветер. Как же выл завывал этот ветер. А Я под одеялом с головой и в носках теплых, прижимаюсь к тебе, так теплее и совсем не страшно, что ветер завывает. Как хорошо, что ты есть.

Потом, слышались привычные мне звуки. С трудом, открывалась входная дверь, и кто-то торопливо, быстрыми шажочками бежал в маленькую комнатку.

Далее шаги направлялись в ванную. Начинали гудеть старые трубы, и слышалось журчание воды. Наполнялась ванная. Через минут сорок, шаги перемещались на кухню.

Ты рядом, мне совсем не страшно, что ктото ночью приходит, открывает двери, принимает ванну, «треться» на нашей кухне. Ты как будто не слышал этих звуков, тарахтение кастрюль, вода из крана, щелканье зажигалки у газовой гарелки. Кажется, чайник поставили кипятить? Так странно, будто кто-то готовил чай, нарезал будетброды, доставая продукты, хлопал дверкой холодильника. А запах сигарет? Они курили на нашей кухне. А может это мы курили на их кухне?

Мы спали, точнее ты может и спал, а я слушала все это и все сильнее и сильнее прижималась к тебе, тыкалась носом в твою грудь, жмурилась, а иногда напротив, широко открывала глаза и пялилась в темноту комнаты. И вот уже почти засыпая, слышу, как они идут в зал, садяться на диван и смотрят кино. Такое же, как мы с тобой сегодня вечером смотрели. И так каждый вечер повторяется. Завтра тоже так будет. Я знаю.

Ты тоже знал, но делал вид, будто ничего особенного не происходило. Ты не хотел меня пугать? А Я не задавала лишних вопросов.

Спишь? Уже половина четвертого. Тусклый лунный свет из окна освещал настенные часы. Спи. Завтра повторится все снова. Но Я знаю, что ты просто смотришь в темноту и что-то видишь там, видишь то, что возможно скрыто от меня. Почему Я так решила? Потому, что не может человек ничего не знающий, обладать таким мистическим спокойствием. Спи.

Грустно только, что завтра вставать очень рано, не хочется. Глубокой холодной осенью так сладко спится. И да, молоко купить и лимон к чаю. И масло сливочное, для бутербродов. Я не забуду. Конечно. Я помню. А ты спи, спи. Они снова завтра прийдут, наши странные соседи, а может это мы их соседи по квартире, странные? Интересно, знают ли они о нас, слышат ли?

11 По — грибы

Как-то осенью, пошли мы за грибами. Я, моя подруга Зинка, назову ее так. Точнее даже не подруга, а бывшая одноклассница, и ее парень Максим. Да, пусть будет Максим.

Осень — самый грибной сезон, об этом знают все, кто живет вблизь леса.

Эту пору, ждут по-особенному и хоть каждый год, всякие специальные министрества здравоохранения, не советуют собирательством заниматся, тем не менее, желающих от этого, меньше не становится.

Каждый, кто родился в Полесье, может смело хвастаться тем, что является грибником, по праву своего рождения. Это ж не то, что городские? Те поганку бледную от польского гриба, отличить с трудом могут, вот и травятся. А то, что там всякие дядьки в очках по телевиденью расказывают о том, что грибы имеют свойство впитывать радиацию, мутировать и прочее, так пусть то столичные жители боятся, но не наши люди!

Ехать решили ранним утром, «по — темному», что-бы быть на месте, к первым лучам солнца, а то набегут другие еще, сами понимаете? День тоже выбрали будний, так как в выходные, в лесу, яблоку упасть негде будет, весь наш ПГТ и окрестные села, выйдут на сборы грибного урожая.

Зинка знала, о чем толковала. Она с детства раннего приучена к такому. Ее бабка, в городе слыла первой «грибницей», правильнее сказать Грибником! И Зинка вся в нее, очень любила это дело, знала каждое грибное место. Бабки, правда, уже пятый год как не стало, но внучку любимую, все же обучить примудростям «грибного дела», успела.

Поскольку, Я и Макс, были непоколебимы в авторитетности Зинки, то всецело и полностью, положились на ее опыт. А что бы завтра, всех долго не собирать, решили заночевать у Зинки же. Макс, конечно на правах ее жениха, а Я, только потому, что жила дальше всех, а драгоценное время тратить на катания по всему городу, не хотелось.

Утренний подъем, под лозунгом «не свет ни заря», мне давался с большим трудом. Я села на диван, на котором собственно и спала ночью и недобрым взглядом покосилась на Зинку, которая перед моим носом «грюкнула» кружкой кофе.

— Швидко пий каву і вдягайся. В машині поснідаемо, Я бутіків наробила. — Сказала Зинка мне. Она была уже в полной «боевой готовности».

Я отсербывала по глоточку горячий кофе из кружки и мысленно ругала себя, мол, какого хрена, Я вообще на это все подписалась? Сейчас бы, спала себе дома, в теплой кровате и была б такова? Нет же, грибы, будь они не ладны.

Мы ехали в лес. Я уселась на заднем сидении с лукошками и подперев подбородок, а локтем упершись в колено, дремала. Зинка протнула мне бутерброд с колбасой и сыром. За окном машины начинало сереть.

Зинка давала свои напутствия по поводу правильного поведения в лесу во время сбора грибов, а Я только пялилась в окно и лениво жевала выделенный мне бутерброд.

Приехали.

Взяли лукошки, ножи и отправились в лес. Немсотря на то, что светало, в лесу было гораздо темнее. Это потому, что деревья, да и туманно. Сыро и зябко. Я поежилась, но взяла протяную мне корзинку с ножом, надела перчатки, чтобы не пачкать руки и мы пошли в чащу.

Я ничего не могла найти и начала жаловаться Зинке, что не везет мне в этом деле и просилась вернуться в машину, мечтая о том, что бы покурить и досмотреть свои сны. Зинка же, следуя по моим тропам, нашла, чуть ли не с десяток хороших грибов! Она лишь сетовала на то, что Я невнимательная. Ну да, сонная что муха в зимней раме окна.

Зинка предложила разделиться, мотивируя это тем, что мы так больше грибов найдем, и не будем путаться друг у друга под ногами, а сама на меня так недоверчиво покосилась. Я лишь пожала плечами.

Мы разошлись на три стороны, каждый в свою, предварительно приняв решение о периодической перекличке, что бы ни потерятся, лес все-таки, нужно соблюдать определенную технику безопасности.

Я бродила по сырому осеннему лесу. Настроение было минорное. Берцами швыряла мокрые листья и думала о том, что определенно в такой погоде и этом месте, есть своя прелесть. И тут, ой торчит кусочек шляпки. Гриб! Точно гриб! Я нагнулась, чтобы срезать его, аккуратно руками отодвинула налипшую обильным слоем листву и обомлела. Какой же красавец! Огромная коричневая шляпа, толстая белая ножка, ни единного изьяна. Самый настоящий польский гриб или как называют его не местные «Белый гриб». Любовалась Я им, наверное, минуты две и продолжала расчищать листву вокруг. А там, оказалась целая грибная семья. Не много не мало.

Я достала нож из лукошка, глубоко вздохнула и… передумала. Уж такие они милые были. С детства у меня очень развитое воображение. Я представила, что это семейкая, не просто живая, а особенная. Может это и не грибы вовсе, а какие-то человечки лесные, так перевоплотились и затаились в этих «ми-ми-мишных» образах. Моя рука с ножом опустилась.

— Эх, Гриб Грибович. — Окрестила Я его. — Живи. И семья твоя тоже. Хорошие вы на умиленье. Пусть Вас никто не найдет. Будьте здоровы!

И Я стала закапывать лесных жителей обратно, стараясь положить побольше листвы, чтоб наверняка спрятать от посторонних глаз, а в особенности от Зинкиных глаз. Убедившись, что мои новые друзья спрятаны надежно, Я лишь вздохнула, но на душе стало легче от чувства выполненного долга. Хотя какого такого долга? Непонятно.

Прозвучала плановая перекличка. Все на своих местах. Хорошо. Тут сздади Я услышала приближающиеся шаги. Вздрогнула и обернулась. Эта Зинка. Она тащила полную грибов корзинку, настоялько тяжелую, что бедняга — труженица, клонилась на бок.

— Давай, допомогай в машину доперти, бо одна не впораюсь. — Посетовала подруга и взглядом окинула мою абсолютно пустую корзинку.

— Ото ти злидня. — Процедила сквозь зубы Зинка.

Мы дотащили ее корзинку, высыпали грибы в багажник машины и вернулись на исходные позиции. Я же просто продолжила гулять по лесу, немного надеясь на то что какие нибудь лисички или сыроежки, мне все-таки встретятся. И тут раздался пронзительный Зинкин визг. На перекличку это было совсем не похоже, и Я поспешила к подруге.

Я бежала быстро, но никак не могла понять, откуда именно слышался ее голос. В лесу, все голоса слышатся как эхо. Я стала звать Макса. Но тот не отвечал. Наконец-то мне удалось найти Зинку, по следам от разрытых грибных тайничков, где она уже успела поорудовать.

— Шо сталося? — Запыхвшись спросила Я. — Чого волаешь?

Зинка лишь кивнула мне на корзинку с рассыпавшимися грибами и …окровавленный нож, что лежал рядом, на земле. Это была корзинка Макса.

Мы решили искать парня.

Орали мы, во все горло, как две дуры, но никто не отзывался. И никаких следов, что могли бы указать нам на путь направления поиска, тоже не было.

Тогда мы решили разделиться. Не самая лушая идея, но все же.

А Макс как сквозь землю провалился.

Я знала, что в лесу нужно быть очень вежливым и аккуратным. Больше, чем нужно, грибов или ягод не брать. Оставлять что-то для зверюшек, не бухать и не орать почем зря, ходить тропками протоптанными, и подмечать заметные местечки, чтоб потом знать, как вернуться. Эти правила были мне привиты с дества как дважды два. К слову, Зинка, тоже не дура, места для нее родные, а вот что до Макса. Городской парень, из Житомира, что взять с него? Хотя какой такой город Житомир? Прям мегаполисс. Я усмехнулась своим мыслям.

Вдруг, меж деревьев, мелькнула какая-то тень, довольно крупная.

— Макс! — Окрикнула Я, но никто не отозвался.

Но все же, Я поспешила к тому месту. Никого. Совсем. Только белка по влажному стволу прыгала. Прошарившись добрых пару часов, Я так и не нашла парня и даже умудрилась потерять из вида, точнее из слуха, Зинку.

Стала поворачивать обратно. По дороге мне встретились другие грибники. Пожилая пара. В руках у них был небольшой пакетик, в который они видимо и складывали собранные грибочки. Я подошла ближе, поздоровалась и спросила, не встречали они парня или девушку, описала внешность друзей. Те ответили, что нет, никого не видали, лишь слышали, как бежал кто-то и указали мне рукой в сторону. Я поблагодарила старичков и побежала в указанный мне путь.

Бежала, бежала, но только никого не догнала. Плюнула и пошла обратно. Дошла до машины, а там Зинка сидит. Вся зареванная. Стала на меня орать мол где Я была и чего не откликалась на ее «ау мать твою де ти э»!

— Милицию нужно и лесников. — Сказала Я, закуривая.

Основная проблема, заключалась в том, что телефоны в этой местности не ловили, а ключ от машины был у Макса, а где вот он?

— Хорошо. — Пыталась логически мыслить Я. — Тогда найдем других грибников и попросим нам помочь в поиске. Но Зинка напрочь отказывалась возвращатся в лес.

— Тогда Я одна пойду! — Решительно сказала Я и даже психнула, ее ж парень, а не мой. Но та вцепилась мне в руках куртки, причитая, что никуда не пустит, мол, вдруг и Я, потеряюсь.

— Да відчепися! — Сплюнула Я и пошла обратно. Тоже мне, подруга. Мало того, что Я иду искать ее парня, так еще и недовольна. Да и хотелось уже побыстрее разобраться с этой историей и поехать домой, нормально помыться, поесть и спать завалится. Сама Я даже быстрее справлюсь, чем с такой нервной помощницей, так Я думала.

Я пыталась найти кого-то из людей или что то, за что «можно было бы уцепиться». Уже раз пять, наверное, прошла место с брошенным Максом лукошком и …нож.

Я аккуратно подняла нож с земли. Хороший, добротный нож. Охотничьий, тяжелый и далеко не дешевый. Красивая удобная рукоять, черен с выямками для пальцев, глубокий дол, интересная серрейторная заточка. Хорошо наточенный, очень острый. И какая — то странная гравировка на головке рукоятки.

Таким ножом легко пораниться и самому, подумала Я, рассматривая кровь на лезвии.

— Надо забрать! — Сказала Я, сама себе и посмотрела на лукошко, а там, внутри на дне, лежал мой Гриб Грибович!

Сник Белый красавец.

— Ну и мудак же ты Макс! — Выругалась Я.

Внутреннее чутье говорило, что парень жив и большой беды с ним нет. Уж моя чуйка то знает, когда пахнет керосином.

Стало быть, шел Макс по тем местам, что и Я, да обнаружил грибницу. Неужто так плохо замаскировала?

На всякий случай, Я решила отнести Грибовича обратно, к семье. Конечно, он не приростет, но пусть будет там, среди своих. И к слову, саму семейку то, грибную, парень не заметил. Я аккуратно положила гриб на землю и сказала:

— Ну что Грибович. Прощай. Видишь как, Я — то тебя пожалела, да видно зря.

Я проверила наличие своего ножа. Тот был в чехле и заправлен в берцы, а нож Макса, просто держала в руке.

Минут двадцать или около того, Я бродила по лесу, пока не услашала чей-то стон. Пошла на звук и обнаружила Макса. Тот сидел под деревом и держался за руку. Я не удивилась.

— Чого сидишь? Шукаемо тебе, а ти бач! — Я немного даже разозлилась.

Парень постанывал и смотрел на меня круглыми глазами, потом перевел взгляд на нож.

— Шо? Кажи вже шось? Хуля в витрішки грати. — Раздраженно говорила Я. — Та рану покажи.

Парень протянул руку. Там действительно была рана, но не смертельная. Так как крови много, из-за повреждения сосудов, то казалось, что это серьезно, но не на столько, чтоб умереть.

— Жити будешь. — Перевязывая руку парню платком, которыми Зинка накрывла лукошки, успокаивала Макса Я. — То розповіси що сталося чи так і будешь витрішками торгувати?

Парень поведав, что нашел гриб, большой такой, белый, обрадовался и срезал его. А дальше, сам не понял, что произошло. Увидел, впереди себя группу людей, только странных людей. Как будто неоткуда они появились. Сперва, решил, что грибники тоже. Да оказалось, нет. Стояли они и смотрели на него такими глазами страшными, большими, а на вопросы, не отвечали. Он спрашивал, кто они, да что им нужно, чего стоят и пялятся, а те и знай себе, стоят, молчат, смотрят. И только приглядевшись повнимательнее, парень заметил, что как таковых глаз у них нет, а только белки.

— И тут Я понял, чертовщина, какая то. — Продолжал Макс. — Нож достал и давай типо оборону держать, сам только себя и поранил, непонятно как. А когда, показалось, будто они приближатся стали, все бросил как есть и бежать. А те за мной, только вот, не видел Я, чтоб ногами они шли, будто по воздуху летели. Кричать было хотел, да голос как будто пропал, ни звука издать не мог! Добежал вот до дерева этого, обернулся, контрольно проверить, где они, а никого и нет. Понимаешь? Как и не было никого.

Парень смотрел на меня такими глазами, в них было все: отчаяние, страх и надежда на то, что ему, все — таки верю.

— Віру, віру! — Кивала Я. — Ходимо, злидня, Зинка чекае.

— Та не брешу Я! — Оправдывался парень и по — детски поджимал губы.

— Знаю. — Обнадежила Я и шутливо добавила. — Первак Зинкин, не пий краще. А то бач реакция, свіже повітря, ліс, первак і таке.

Макс обиженно посмотрел на меня. Но Я — то знала, что говорит он правду.

Возле дерева, Я воткнула нож парня, в землю по рукоять.

— А тепер ходим.

— А нож? Ты знаешь, сколько он стоит? — Возмутился Макс.

— А ти, Я бачу хлопче тут залишитися бажаешь? Жаждаешь прям!? — Серьозно спросила Я Максима. И тот понял, что Я ему поверила.

Выбрались мы благополучно. Возле машины нас встречали измученная ожиданием Зинка и пожилая пара, что Я встретила в лесу ранее. Зинка завизжала и побежала на встречу, повисла на шее Макса. Обнаружила, что у того, рука перевязана и начала причитать, мол, что да как? Тот ее успокоил, сказал, просто поранился, далеко ушел, закружилась голова, и видимо сознание потерял, а вот подруга нашла.

А пожилая пара, вышла на трассу в надежде поймать попутку, чтоб добраться домой. Я толкнула Макса в бок, мол надо старичков домой подвесть. Тот кивнул. Так как парень поранил руку, а замотала Я ее туго, то вести пришлось мне. Ну да ничего.

Мы утрамбовались. В тесноте да не в обиде. Зинка, маленькая хоть и жопастая, втроем уместились на заднем сидении. Макс, как раненны командир сел рядом. Завелись и тронулись.

По дороге, мы перегляулись с Максимом. Я отчетливо понимала наш молчаливый диалог из серии «Ты не расскажешь никому?», «нет», взглядом ответила Я.

А нож, пусть в лесу остается, там ему и место, ибо не годится такому неумехе косорукому и на нервы слабому, иметь сие холодное оружие. На том и порешили.

12 Макс

В комнате стало невыносимо холодно. Даже одеяло не спасало и выключенный кондиционер. Так холодно бывает, когда приходят не живые. И легкое прикосновение, как поцелуй, в переносицу.

— Макс, Ты? — Шепотом, не открывая глаз, спросила Я.

Мне не было страшно, тем более, Я знала какой это день. Он всегда приходил в этот день.

Аккуратно вставая с кровати, чтобы не разбудить спящего рядом сожителя, Я протерла глаза и осмотрела комнату по сторонам. Максим стоял прямо у двери, только выглядел он иначе, не так как в прошлые визиты. Он был такой легкий, чистый, полупрозрачный и … красивый. Удивительный, лучезарный, чтоли? Я даже не знаю, как правильно выразится. Какой эпитет подобрать, чтобы описать его образ?

Он улыбался.

В прошлом и позапрошлом году, на него было страшно смотреть. Оно и понятно, машину его очень сильно смяло и Макса тогда покрутило изрядно. Но в этот раз, все было по-другому. Он больше не корчил лицо от страданий и той постоянной боли. Боли некогда физической, а потом и душевной, от непонимания, что все так нелепо и быстро сломалось, произошло, и ничего нельзя было поделать и изменить. Ничего нельзя было вернуть назад.

— Максим… — Шепотом повторила Я.

А он продолжал молчать и улыбаться. И вдруг пришло осознание того, что он тут в последний раз, а значит, свободен и может идти дальше.

Тогда, когда это случилось, Я находилась в другом городе, в другой стране. Мне сообщили, наши общие знакомые, что с Максом случилась беда, очень серьезная авария. Зима, скользкая плохая дорога. Занесло.

Скорая помощь, его не довезла тогда, он умер, но целый час был в сознании.

А Я не успевала даже на похороны. Не прилетела. Да и …

Знаете, мы даже никогда не были близки, так, просто очень хорошие знакомые и даже друзьями нас назвать, тоже было нельзя. Это было нечто другое, то, что трудно объяснить. Когда люди не могут дать точного определения, они называют это «родством душ». Может быть. Скажу лишь, такое редко бывает, один случай на миллион. Но когда его не стало, внутри что-то оборвалось. Что-то очень важное сломалось. Было нестерпимо больно.

Мне хотелось так много рассказать, но он сам все знал и все видел, и возможно… нет, точно, по-своему помогал мне по жизни, преодолевать трудности и идти вперед. Я это чувствовала. Я знала. Я не была одна. Мы никогда не бываем одни. Никогда.

Когда Я узнала о трагедии, то еще долго не желала смириться, а потом, Макс пришел сам и как будто объяснил, что грустью и слезами скорби, люди делают только хуже ушедшим.

Два года подряд, в этот день, Я зажигала свечу и перечитывала все наши переписки ни о чем. Рассматривала смешные картинки, которые мы слали друг другу. У нас не было ни одной общей фотки, да и его фотки, у меня тоже не было.

Пока горела свеча, Я заходила на его странички в соц. сетях. Выглядело все так, будто человек очень занят и просто не имеет времени на всю эту интернетовскую дребедень, если бы не грустные комментарии, которые давали понять, что… это всетаки произошло. Коментарии со свечами, грустными смайлами и соболезнованиями родным перемешивались с назойливой рекламой, что является обычным делом на «не закрытых» аккаунтах.

В кровате заворочался сожитель.

— Че не спишь? — Сонно не открывая глаз пробубнел он.

— Тсссс — Приложила Я палец к губам, не сводя взгляда с Макса.

Максим оглядел комнату, если можно так это назвать.

Холодок пронесся. Чувствовалось, что эмоции его были противоречивые, с одной стороны будто рад, что Я, вроде бы не одна, а с другой, ему это было неприятно. Я это понимала, двойные стандарты, но он никогда не был эгоистом.

— Ну, холодно же, закрой окно. — Промычал сонный в кровате.

Я посмотрела на сожителя и поправила одеяло, которое сползало, а когда подняла голову, то Максима уже негде не было.

Ушел.

Призраки не могут быть видимыми и осязаемыми долго. Это стоит для них очень больших усилий, чтобы показать и дать как-то о себе знать. Только очень сильные эмоции и сознание, позволяет им это сделать, показать себя, заявить о себе в мире материальном.

Я подошла к окну. Несколько минут просто стояла и смотрела вдаль. Всегда и в любую погоду, сплю при открытом окне.

Сейчас Я понимала, он больше никогда не прийдет.

— Прощай. — Сказала Я очень тихо и, закрыв окно, вернулась в кровать.

Сожитель притянул меня к себе.

— Спи, давай. Спи. — Сказала ему Я.

Но сама больше уснуть не смогла, а просто лежала и смотрела в стену и так, до звонка будильника.

Позже, Я удалила всю нашу переписку из телефона. Он ушел, а Я отпустила. Но, как и тогда, в этот день: «помню, люблю, скорблю».

***

Дорогой читатель! Как бы ни складывалась твоя жизнь, просто помни и береги тех людей, которых Ты любишь, уважаешь и ценишь. Ты не можешь знать, как долго они будут с тобою и в этом мире, и когда Ты их снова увидишь. Береги каждое мгновенье, проведенное вместе, подаренное Вам на этой Земле, в этом Мире.

***

Прошло 4 года. Макс больше никогда не приходил, не снился. Наверное, все ОК у него там. Я верю и надеюсь, что все Ок!

13 Помощники

Изольда сидела в привычном правом углу потолка и недовольно ворчала, иногда потирала свои куриные лапки и ерошила блестящую шерстку. Ее маленькие глазки бусинки из черных становились красными. Манька с интересом пялилась на Изольду. А Я хотела обеим влепить подзатыльника. Ну опять, очередного кандидата в женихи испугают, как пиддать?!?

— Девки, девки, ну что же Вы? Нет бы мне помочь как-то? По-дружески? Помощницы, епта.

Грустно глядя на своих подружек, вздохнула Я и закурила.

***

Мой, сейчас уже екс-парень, сидел на диване и ковырялся в телефоне. Я суетилась на кухне с ужином. Хотелось "блеснуть " кулинарными способностями, удивить, порадовать, похвастаться по-бабски. Сказать по правде, мои кулинарные способности, выше среднего! Да, да! Без капли стеснения, смело заявляю, что Я — афигенная хозяйка!

Боковым зрением, периферическим, которое у меня кстати отсутствует, Я наблюдала за Изольдой и Манькой, как бы те ничего не отчебучили. А то, знаете ли, как бывает у девушек моего призвания? Ну никак, с этой самой «личной жизнью». Некогда, да и нельзя нам, любить никого больше, кроме… ай, оно Вам не надо.

***

«Лазанья» и салат Цезарь были готовы. Я накрыла на стол. Все шло замечательно но… вдруг что-то шлепнуло и стукнуло. Друг вздрогнул и поинтересовался, что это могло быть?

— Понятия не имею. Ничо не слышала. — Отрицательно закивала Я и растеряно заморгала.

Нет, Я имела все понятия о том, что происходит на самом деле. Это Изольда злилась и ревновала, что ей не поставили отдельную тарелочку с едой. Ну согласитесь, это было бы странно, для моего Гостя, наблюдать как Я в специальные мисочки накладываю еду, ставлю на подоконнник, на холодильник, зажигаю свечки, шепчу что-то. Ну не валить же все на Маньку? Что мол, кошка моя обожает ужины при свечах, да еще и на подоконниках, а десерт на холодильниках?

Хвостатая, вообще не при делах. Не скажу же Я, что моя кошка Манька, любит в это время суток, исключительно «Цезарь с лазаньей»? Эстетка — царапучка, ага!

Бред, да еще на подоконннике, аха-ха-ха как мило и цветами с кактусами закусить.

А тут и Маннюэлля не хватало. Это Домовой, если что. Тот же сидел на холодильнике и буровил взглядом парня. На самом деле Я звала его Мишей, но он обижался и фыркал, утверждал, что именно Маннюэлле его имя и никак иначе. Требовал уважения и внимания. Утверждал, что ему четыресто годиков и он представитель очень знатного рода Домовых из Франции прибывших.

Вообщем, это Вам не хухры — мухры! Еще та комнапия подобралась.

***

Поздно ночью, когда мой Друг уже спал, Я быстренько сделала угощенье для своих Помощников и вернулась в кровать. А когда Я проснулась, утром, то увидела, что парень сидел на кровати и куда-то смотрел испуганными глазами.

— Что случилось? Чего не спишь? — Поинтересовалась тревожно Я.

— Заснешь тут у тебя! — Ответил он и стал махать рукой в воздухе, жестами, отдаленно напоминающими «крестное знамение».

Он рассказал мне душещипательную историю о том, что ночью "какаято неведомая хрень" не давала ему спать. Пялилась на него, прыгала по нему но он не мог даже пошевелиться и позвать меня. Тело как будто не слушалось, а язык онемел.

— Так это ж Манька, наверяка! — Пыталась развеселить его Я но по лицу парня было видно, что он изрядно напуган.

— Ага, херасдва! — Злобно огрызнулся парень, — Твоя кошка с тобою рядом лежала и вообще не реагировала на происходящее.

На все мои уговоры, что всего лишь показалось, он не вёлся. И почему-то, как мне чувствовалось, для него, Я была в чем виновата будто-бы? Странно.

А в завершении нашего неприятного разговора, еще показал пальцы распухшие на руках. Как так? Оказалось, что уже под утро, когда стало светать, он не обнаружил меня рядом и решил проверить где же Я? А заодно, зашел на кухню попить водички и увидел шкатулку. Мою большую шкатулку из под вина, в которой Я храню всякое. Стало ему интересно, и захотел посмотреть, чего там внутри. Открыл значит, а шкатулка сама вдруг как захлопнеться и по пальцам ему. Ну и последней каплей стало то, что Манька его ботинки "пометила". Вообщем так. Радушный приемчик устроили помощнички, ничего не скажешь.

***

Через час у меня не было уже парня. Я смотрела в окно, как его машина выезжала со двора. Нервно мокала печеньку то в кофе то в сгущенку и ворчала на моих любимых помощников. Незаменимых Помощников!

— Вот какие же Вы, молодцы, а? Вот за чем такое делать? Из ревности, да? Вы вот что? Думаете, что Я только так да? Никакой личной жизни. — Сетовала Я, провожая взглядов зад машины.

Но судя по поведению, моим Помощникам, было абсолютно «начхать», парнем больше — парнем меньше.

Манька тщательно вылизывалась, приняв позу Волочковой и ее знаменитый шпагат. Изольда дремала на потолке в правом углу, скрестив свои куриные лапки и потряхивая ушами в такт своему храпу. А Маннюэлло «вошкался» над мисочкой со сгущенным молоком и довольно подергивал маленьким носиком-пятачком, иногда похрюкивая.

Ну чтож, избавились или избавили Меня от возможно ненужного, а может и враждебного эллемента, ухажера.

Может и к лучшему, они то в людях по хлеще разбираются. Видят насквозь душу людскую. Наверное, но это не точно.

***

А и ладно. Пусть так. Значит, не будут мне волосы путать, а наоборот завьют локоны за ночь. Они так иногда делают. Красивые такие локоны завивают. Любят "мамку" мои хорошие.

***

— Пипец, а не хата! Фата Моргана, бля! Да и ты тоже, не в себе! — И парень покрутил пальцем у виска. — Боюсь Я тебя. Пока.

Такие слова на прощание, Я услышала, закрывая дверь за очередным «минус один».